АКАДЕМИЯ НАУК СССР
ИНСТИТУТ ИСТОРИИ
Б. Е. ШТЕЙН
БУРЖУАЗНЫЕ
ФАЛЬСИФИКАТОРЫ
ИСТОРИИ
(1919-1939)
ИЗДАТЕЛЬСТВО АКАДЕМИИ НАУК СССР
Москва —1951

Ответственный редактор
доктор исторических наук
В. В. БИРЮКОВИЧ

ВВЕДЕНИЕ
Одним из коварных средств борьбы империалистических
поджигателей войны против Советского социалистического
государства является фальсификация истории, преднамеренное
искажение и извращение исторических событий.
Обман и фальсификация присущи империалистическим,
политикам,_ буржуазным адвокатам и парламентариям, кото->
рые, как указывает В._И. Ленин, «...всю жизнь учились, как
надувать, не краснея... Политиканы, парламентарии, эти дея-)
тели Англии и Америки, они в этом искусны» К
"~ТГ~7терв1^Пнёй' Великой Октябрьской социалистической
революции и образования Советской республики, когда мир
раскололся на две части — на мир социализма и мир
капитализма,— буржуазные историки, политические деятели и
дипломаты стран империализма неутомимы в своих
стремлениях фальсифицировать историю, оклеветать и оболгать
социалистическое государство. «Нет той лжи и клеветы,—
говорил В. И. Ленин в 1918 г.,— которую они не посылали бы
против Советской власти. Можно сказать сейчас, что вся
англо^ранцузская и американская печать в руках
капиталистов,— а она ворочает миллиардами,— что она действует вся,
как один синдикат, чтобы замалчивать правду о Советской/
России, чтобы распространять ложь и клевету против нас»2:
Главная цель буржуазных фальсификаторов истории —
нанести ущерб Республике Советов, подорвать ее престиж
среди народов мира, ослабить международную силу и
влияние Советского государства как последовательного, стойкого
и подлинно демократического борца за мир, против агрессий
и войн.
В своих трудах по международной политике,
непревзойденных по глубине и ясности анализа, В. И. Ленин и
1 В. И. Ленин. Соч., т. 28, стр. 139.
2 Там же, стр. 142.
3

И. В. Сталин неоднократно указывали на огромную
притягательную силу Советского Союза, на неуклонный рост его
популярности и авторитета среди народов буржуазных
государств. «Народные массы знают,— писал И. В. Сталин в
1924 г.,— что Советская власть первая открыла атаку против
империалистической войны и, открыв атаку, подорвала войну.
Народные массы видят, что Советский Союз является
единственной страной, ведущей борьбу против новой войны. Они
сочувствуют Советской власти потому, что она является
знаменосцем мира между народами и верным оплотом против
войны»1. Самое существование СССР, говорил товарищ
Сталин на XV съезде ВКП(б) в 1927 г.,— «...является одним
из величайших факторов разложения мирового империализма
и подрыва его устойчивости как в Европе, так и в колониях» 2.
Именно поэтому империалистические воротилы
буржуазных государств неустанно выступали и выступают
организаторами и вдохновителями «крестовых походов» против
Советской социалистической республики. В этих же целях
империалистические правительства проводят тайную,
лицемерную, фарисейскую, антинародную внешнюю политику,
рассчитанную на обман народов, на обман общественного мнения, не
брезгуя самыми гнусными приемами клеветы, шантажа,
запугивания, дезинформации и прямой фальсификации истории.
В основе фальсификации истории лежит сознательное
извращение фактов, пренебрежение к ним, подтасовка
фактов и их клеветническая обработка. «...Фальсификаторы
истории и клеветники потому и называются фальсификаторами
и клеветниками, что они не питают уважения к фактам. Они
предпочитают иметь дело со сплетней, с клеветой» 3.
Метод фальсификации истории имеет ряд разновидностей,
связанных между собой общими целями. Одна из таких
разновидностей — создание, фабрикация «исторических
документов», фальшивок, предназначенных для «подкрепления»
и «обоснования» клеветы. Авторы и инициаторы фальшивок
используют психологическое воздействие исторических
фактов, подтвержденных документами, на сознание людей,
эксплуатируют уважение людей к фактам, фабрикуют «факты»
Для обмана народа. Это наиболее грубый и наиболее
циничный способ фальсификации истории.
«Исторические» фальшивки применялись с давних времен.
Напомним, например, о таких фальшивках, как пресловутое
«3 авещание -Петр а Г», «Протоколы сионскЙЗс мудрецов» и др.
1 И. В. Сталин. Соч., т. 6, стр. 300.
2 И. В. Сталин. Соч., т. 10, стр. 286.
3 «Фальсификаторы истории» (историческая справка). Госполитиздат,
1951, стр. 79.
4

Впервые о существовании «Завещания Петра I» было
упомянуто в 1812 г., в книге французского журналиста Лезюра,
служившего в министерстве иностранных дел. Позже, в
1836 г., в вышедшей в Париже книге Гайярдэ приводится
текст «Плана европейского господства», якобы оставленного
Петром I своим преемникам. В тридцатых годах «Завещание
Петра I» было использовано во Франции, а во время
Крымской войны и в Англии известным Урквартом для
подкрепления антирусской политики. И несмотря на то, что в 1876 г.
Александр II в беседе с английским послом Лофтусом
категорически опроверг существование какого-то «Завещания
Петра I», эта фальшивка еще не раз впоследствии
преподносилась в качестве «подлинного документа».
В 1915 г. «Завещание Петра I» публикуется в новой
редакции в иранских газетах, причем на сей раз в его «тексте»
значительно больше внимания уделяется Востоку. После
Великой Октябрьской социалистической революции эта
фальшивка вновь пускается в ход с целью дискредитировать
внешнюю политику Советской России на Востоке. В книге
французского журналиста М. Перно «Турецкий вопрос»,
вышедшей в 1923 г., с нарочитой развязностью сообщается, что
«еще до июля 1919 г. Ленин и Чичерин восприняли завещание
Петра Великого», и цитируется фраза из мифического
«завещания»: «...приблизиться насколько это возможно к
Константинополю и Индии: тот, кто будет господствовать в этом
районе, будет действительным господином мира» !.
«Завещание Петра I» публиковала также
националистическая печать Германии в период подписания Версальского
договора. Гитлеровская фашистская пропаганда также
использовала эту фальшивку после нападения на СССР для
«доказательства» стремления «большевиков к мировому
господству» 2.
Таким образом, даже и эта фальшивка включается в
арсенал «документов», в арсенал «идеологического» оружия,
направляемого империалистами против Советского государства.
Если в прошлом производство фальшивок носило как бы
кустарный, единичный характер и применялось сравнительно
редко, то после Великой Октябрьской социалистической
революции главари капиталистического мира перешли к
массовому изготовлению подобных «документов». Первая
фальшивка, созданная с целью подрыва авторитета и
дискредитации партии большевиков, была пущена в ход в период между
Февральской и Октябрьской революциями. Она заключала
в себе гнусную клевету о якобы имевшихся связях между
1 Maurice Pernot. La question ti/.que. Paris, 1923, p. 230.
2 Дипломатический словарь, т. II, стр. 393.
5

большевиками и правительством Вильгельма II. Эту
фальшивку американского происхождения, известную под именем
«документов,_Сисррна» *, пыталось использовать против боль-
ш&йКЙВТТравительстВо Керенского. В известном ультиматуме
Керзона, предъявленном Советскому правительству в мае
1923 г., обвинения формулировались на основе сознательно
сфабрикованных «документов». Так называемое «Письмо
Ком^шеднд;» —„фальщивка 1924 г—ИСХ°ДИЛ0 от английских
консерваторов и было написано по их заданию русским
белогвардейцем. Эта затея получила одобрение первого
лейбористского правительства и его премьера Макдональда,
принимавшего, таким образом, личное участие в этом грязном
деле2. И несмотря на то, что эта фальшивка была полностью
разоблачена Советским правительством, она, тем не менее,
фигурировала во время всеобщих выборов в Англии 1924 г.,
способствовала победе консервативной партии на этих
выборах и послужила сигналом для подготовки консерваторами
разрыва англо-советских отношений в 1927 г.
-^ Имеется большое количество и других антисоветских
фальшивок, вроде недавней фальшивки, названной jcQpoxoKO-
лом М»^,.Так, например, 16 января 1948 г. английское
министерство иностранных дел опубликовало сенсационный документ
под таинственным названием «Протокол М», в заголовке
которого стояло: «Планы германских коммунистов по
организации забастовок в Руре и дезорганизации транспорта в
Западной Германии». 21 января государственный министр
Великобритании Мзкдил в палате общин заявил, что «английское
правительство верит в подлинность этою документа». Между
тем, таинственный «Протокол М», как и следовало
ожидать, оказался грубой фальшивкой, понадобившейся генералам
Клею и Робертсону для увеличения англо-американских войск
в Германии. Позднее тот же Макнил^ынужден был признать,
что^<<англдйское правительство было введено в заблуждение
относительно подлинности этого документа». Все эти фальшивки
1 Эдгар Сиссон был специальным представителем американского
комитета информации в России зимою 1917—1918 гг., т. е.
квалифицированным шпионом. После возвращения в США он опубликовал так
называемые «документы о германо-большевистском заговоре». Эти
«документы» являются грубой и наглой фальшивкой. «Документы Сиссона»
частично публиковались в американской желтой прессе, а затем были
изданы Комитетом информации США.
2 Год спустя Макдонддьд. вынужден был лублично признать «Письмо
Коминтерна»^^а^цшшвдой^Выступая 20 июня 1925 г. на митинге в Нор-
тутоб^Гл'андё, Маадональд на заданный ему вопрос — было ли письмо
Коминтерна подлинным — ответил: «Нет, оно не было подлинным и
никто не знает этого лучше, чем сама консервативная партия» (ом.
«Правду», 21 июля 1925 г.).
6

дают ясное представление о фабрикации «исторических
документов» правительствами империалистических государств.
Империалистические фальсификаторы истории прибегают
не только к этому наиболее примитивному и грубому методу.
По мере того как Советское государство росло и крепло,
капиталистический мир в своей «идеологической» борьбе
перешел к более тонким, завуалированным способам
фальсификации. Буржуазная историческая «наука» получила социальный
заказ от своих хозяев — магнатов монополий и банков —
оболгать, оклеветать Советскую страну путем извращения
исторических фактов и документов. Прямая фабрикация
документов применялась империалистами с первых дней
Октябрьской революции и широко используется ими до сих
пор.
В период между первой и второй мировыми войнами
империалистические заправилы США, Англии, Франции и
других капиталистических государств затратили огромные средства
на антисоветскую фальсификацию истории международных
отношений, стараясь извратить внешнюю политику СССР.
Первыми по времени объектами фальсификации истории
внешней политики Советского государства явились советско-
германские переговоры 1917—1918 гг. и заключение Брест-
Литовского договора. Сущность этой фальсификации
заключалась в создании лживой версии о том, что Брест-Литовский
договор — это сделка между большевиками и германским
империализмом. Фальсификаторы истории сваливают «вину» за
Брестский мир на советскую власть. Они распространяют
повсюду ложь о том, будто Советское правительство добивалось
сепаратного мира и тем самым нанесло «удар в спину
союзникам».
«Хищные звери англо-французского и американского
империализма,— писал В. И. Ленин в письме к американским
рабочим в 1918 г.,— „обвиняют" нас в „соглашении" с
немецким империализмом. О, лицемеры! О, негодяи, которые
клевещут на рабочее правительство, дрожа от страха перед тем
сочувствием, с которым относятся к нам рабочие „их"
собственных стран! Но их лицемерие будет разоблачено» К
Насквозь клеветническая версия об «ударе в спину» до
сих пор имеет хождение в буржуазной историографии
Великобритании, Франции и США. Пытаясь «обосновать» эту
грубую клевету, это, по выражению В. И. Ленина,
«омерзительное лицемерие»2, буржуазные историки скрывают от своих
читателей, что Советское правительство неоднократно как до
1 В И. Ленин. Соч., т. 28, стр. 48.
2 Там же. стр. 47.
7

начала, так и во время брестских переговоров обращалось к
державам Антанты с предложением принять участие в
переговорах о заключении всеобщего справедливого
демократического мира, что Советское правительство дважды прерывало
брестские переговоры для того, чтобы дать союзникам время
включиться в эти переговоры, что Советское правительство
прервало переговоры, когда германская делегация отказалась
дать обязательство не перебрасывать германские части на
западный фронт, и возобновило эти переговоры, добившись
этого согласия от немцев. Буржуазные фальсификаторы
истории скрывают от мирового общественного мнения и то, что в
«Конспекте программы переговоров о мире», написанном
В. И. Лениным и И. В. Сталиным (этот конспект служил
инструкцией для советской делегации), говорится не о
сепаратном, а о всеобщем мире, что сама идея
советско-германского мирного договора возникла только после того как
союзники отклонили предложение участвовать в переговорах
о всеобщем мире. «...Когда мы открыто предложили честный
демократический мир, это предложение было сорвано
злобствующей буржуазией всех стран» 1.
Фальсификаторы истории упорно замалчивают и то, что,
будучи вынужденным пойти на условия грабительского
аннексионистского, усугубленного предательством Троцкого и
Бухарина, мира, Советское правительство отказалось (в
последней стадии переговоров) обсуждать эти условия как
навязанные Советской стране германским империализмом и дало
советской делегации инструкцию подписать Брест-Литовский
договор без всякого обсуждения.
Не трудно понять, какую «историю» брест-литовских
переговоров создавала и продолжает создавать буржуазная
историческая «наука». В английской, французской и
американской буржуазной исторической литературе нельзя найти почти
ни одной работы по истории внешней политики Советского
государства, в которой не фигурировала бы эта лживая,
фальсифицированная версия о Брест-Литовском мире. Этим путем
буржуазные историки пытаются скрыть и извратить тот
непреложный факт, что «...в 1918 г. ввиду враждебной
политики западных держав Советский Союз оказался
вынужденным заключить Брестский мир с немцами...» 2.
Извращение истории брест-литовских переговоров явилось
лишь первой попыткой фальсифицировать историю внешней
политики Советского Союза; за этой попыткой последовал ряд
других. Не было буквально ни одного вопроса вГнешней по-
1 В. И. Ленин. Соч., т. 27, стр. 469.
2 «Фальсификаторы истории» (историческая справка), стр. 54.
8

литики Советского государства, который не подвергался бы
фальсификации на страницах псевдонаучных трудов и
мемуаров, вышедших в капиталистических странах. Сознательно
извращались и такие проблемы, как «русский вопрос» на
Парижской мирной конференции 1919 г. В течение более чем
20 лет правительства США, Великобритании, Франции —
основные участники Парижской мирной конференции —
скрывали в своих архивах протоколы этой конференции и всячески
поощряли публикацию исторической и мемуарной литературы.
В этой литературе «русский вопрос» (т. е. вопрос о Советском
государстве) извращается прежде всего путем замалчивания
тех обширных и острых прений, которые велись о Советской
России на Парижской мирной конференции. Буржуазные
исследователи пытаются «доказать», будто «русский вопрос»
вообще не фигурировал в повестке дня Парижской мирной
конференции. В тех случаях, когда «исследователи» сообщают о
той или иной дискуссии, касавшейся России, содержание этих
дискуссий искажается до неузнаваемости, чтобы тем самым
скрыть подлинную позицию империалистических правительств
в отношении Советского государства.
А между тем известно, что Парижская мирная
конференция была фактически центром, штабом организации
преступного заювора, кровавой интервенции против Советского
государства. «Русский вопрос» не сходил с повестки дня
конференции. В стенах парижских дворцов разрабатывались планы
удушения советской власти, раздавались
человеконенавистнические призывы Вильсона, Ллойд Джорджа, Клемансо и
Орландо к разбою и насилию.
Эту правду о «русском вопросе» скрывают буржуазные
фальсификаторы истории. И только во время и после
второй мировой войны, когда были опубликованы (и то далеко
не полностью) протоколы Парижской мирной конференции,
стало возможным (хотя еще и не в полном объеме)
разоблачить всю ложь буржуазной исторической «науки», которую
она распространяла в течение двух десятилетий по поводу
«русского вопроса» на Парижской конференции.
В «трудах» западноевропейских и американских
историков подверглись фальсификации и другие вопросы внешней
политики СССР между двумя мировыми войнами. Эти «труды»
опирались в большинстве случаев на официальные заявления
буржуазных правительств или их министерств
иностранных дел, Из многочисленных примеров этой
фальсификаторской работы достаточно остановиться хотя бы на
следующих.
Империалистические страны разговаривали и
разговаривают в настоящее время с угнетенными народами Востока
9

языком ультиматумов и навязываемых неравноправных
договоров. Колониальный гнет и неслыханная экономическая
эксплуатация — таков удел народов Востока, закабаленных
империалистическими государствами. Советское правительство
после Великой Октябрьской социалистической революции
провозгласило новые принципы внешней политики по отношению
к зависимым и колониальным народам, основанные на
полном признании суверенитета и независимости стран Востока.
Равноправные договоры Советской республики со странами
Востока не только покончили с империалистической политикой
царского правительства, но и затруднили продолжение
прежней империалистической политики западноевропейских
государств в этих странах.
Борьба Ирана, Турции и Афганистана за свое
национальное освобождение оказалась успешной в результате внешней
политики Советского Союза, той прямой помощи, которую он
им оказал в этой борьбе.
В «исторических трудах» западноевропейских и
американских «ученых» политика Советского Союза по отношению к
странам Востока извращается; СССР обвиняется в «красном
империализме» и захватнических тенденциях. При помощи
лжи фальсификаторы истории пытаются прикрыть и
замаскировать перед народными массами империалистическую
захватническую политику своих правительств на Востоке.
В 1927 г. Советское правительство предложило так
называемой подготовительной комиссии к конференции по
разоружению план немедленного всеобщего и полного разоружения,
а после его отклонения — план существенного сокращения
вооружений. Эти советские предложения органически вытекали
из мирной политики Советского государства. После провала
конференции по разоружению (в 1934 г.) Советское
правительство неоднократно выдвигало и выдвигает вопрос о
сокращении вооружений, а после второй мировой войны и о
запрещении атомного оружия. Как же западноевропейские и
американские «историки» пытаются представить политику
СССР в вопросе о разоружении?
Советское правительство, по словам фальсификаторов
истории, стремится разоружить... капиталистические страны,
сохранив полностью свое собственное вооружение. Это
«объяснение» является не чем иным, как грубой клеветой, ибо
Советский Союз отстаивает предложения о немедленном
всеобщем сокращении вооружений, о немедленном всеобщем
запрещении атомного оружия, о прекращении его
производства, в то время как империалистические правительства США,
Англии и Франции упорно их отклоняют. Это и разоблачает
главарей буржуазных правительств, которые стоят «...не за
ю

сохранение мира, а за развязывание новой мировой
агрессивной войны» !.
В период 1929—1931 гг. ряд капиталистических
правительств организовал антисоветскую кампанию, обвиняя
Советское правительство в «демпинге, применении принудительного
труда и в преследовании религии». Была пущена «научная»
машина для изготовления «доказательств», подкрепляющих
выдвинутые обвинения. Но и эти «научные» фальшивки
империалистических правительств были полностью разоблачены.
Накануне второй мировой войны, вслед за заключением
позорной мюнхенской сделки, буржуазная печать Франции
распространила лживую версию о том, что СССР не только
одобрил мюнхенское соглашение, но и уполномочил Даладье
представлять на Мюнхенской конференции... позицию СССР.
Эта чудовищная ложь (немедленно опровергнутая
правительством СССР) понадобилась французским фальсификаторам
для того, чтобы прикрыть авторитетом СССР свою гнусную
предательскую политику. Все эти фальшивки
империалистических правительств и их лакеев широко пропагандируются
буржуазной печатью, а подлинные документы скрываются,
так как правительства капиталистических стран боятся
напечатать полностью документы, скрывая от народа правду.
Большим искажениям подверглась также история англо-
франко-советских переговоров 1939 г. в «исследованиях»
причин их неудачи. Подобным же образом была сфабрикована
госдепартаментом США в сотрудничестве с английским и
французским министерствами иностранных дел «История
советско-германских отношений 1939—1941 гг.». Фальсификация
внешней политики Советского Союза не прекращалась и во
время второй мировой войны. За шесть лет, прошедших со
дня окончания второй мировой войны, фальсификация
истории внешней политики Советского Союза развивается
быстрыми темпами. Книжный рынок капиталистического мира все
больше и больше наводняется «документами»,
«исследованиями», «научными пособиями», мемуарами, газетными и
журнальными статьями, сознательно извращающими внешнюю
политику Советского государства. В числе фальсификаторов
истории подвизаются (и играют основную роль) ведомства
иностранных дел важнейших капиталистических государств,
имеющие в этом деле значительный опыт2.
1 И. В. Сталин. Беседа с корреспондентом газеты «Правда». Гос-
политиздат, 1951, стр. 7.
2 Напомним, например, так называемые цветные книги (английские,
французские, царской России, германские и др.), каждая из которых в
.■угоду своим правящим группам извращала и фальсифицировала вопрос о
причинах первой мировой войны.
11

Необходимо, хотя бы кратко, перечислить методы
фальсификации (кроме прямого создания фальшивок), к которым
прибегают буржуазные фальсификаторы. К этим методам
относится публикация документов не с того момента, когда
видна первопричина тех или иных событий, а с того, когда
эта причина исчезает из поля зрения читателя. Такая
публикация сознательно извращает, как это нетрудно понять, всю
историческую перспективу.
В Исторической справке Совинформбюро
«Фальсификаторы истории» приводится один из ярких примеров этого метода
фальсификации. Государственным департаментом США был
издан сборник документов под названием «Нацистско-совет-
ские отношения 1939—1941 гг.». Об этом сборнике в
Исторической справке Совинформбюро говорится: «Обращает на
себя внимание при этом то обстоятельство, что в
опубликованный сборник оказались включёнными лишь материалы,
относящиеся к 1939—1941 годам, материалы же, относящиес»
к предшествующим годам и, в частности, к мюнхенскому
периоду, в сборник Государственным Департаментом не
включены и, таким образом, скрыты от мирового общественного'
мнения. Это, конечно, не случайно и преследует цели, не
имеющие ничего общего с объективным и добросовестным*
отношением к исторической правде» !.
Публикация документов за ограниченный период отнюдь
не является специфической особенностью фальсификаторов из
государственного департамента США. Английское
министерство иностранных дел, публикуя документы, относящиеся к
истории захвата Австрии Гитлером, начинает публикацию с
9 марта 1938 г., т. е. за три дня до самого захвата.
Подобная уловка позволяет английским фальсификаторам не
опубликовывать содержание бесед Галифакса с Гитлером 19
ноября 1937 г. и английского посла в Берлине Гендерсона с
Гитлером 3 марта 1938 г. Как известно, оба английских
дипломата дали от имени правительства Великобритании
согласие на захват Австрии Гитлером. Не трудно догадаться, какие
цели преследует подобный метод произвольного ограничения*
периода публикации исторических документов.
Другим методом фальсификации является неполное
опубликование документов, сокрытие тех из них, которые
разоблачают действительные цели их авторов. Кроме того,
применяется метод неполного опубликования отдельных
документов, изъятие из них тех или иных абзацев и слов. Весьма
часто при этом (как это делают, например, английское
министерство иностранных дел и государственный департамент
1 «Фальсификаторы истории» (историческая справка), стр. 3.
12

США) фальсификаторы прибегают к внешне наивным
приемам, заявляя, что, «несмотря на все старания», тот или иной
документ «не был найден» в архивах министерства и поэтому,
мол, не может быть опубликован. Другие документы вовсе не
публикуются иногда без всякого объяснения, иногда с
формальной отпиской в примечании, вроде: «Мы не публикуем
тот или иной документ, так как он не представляет большого
интереса».
Следует, наконец, упомянуть и еще об одном методе
фальсификации. В серию документов, освещающих ту или иную
проблему, включаются документы, не имеющие никакого
отношения к исследуемому вопросу, и лишь для того, чтобы
запутать изложение темы посторонними фактами.
Часто встречается и «технический» метод фальсификации,
который состоит в том, что запись беседы того или иного
дипломата с его иностранным партнером содержит весьма
пространное изложение высказываний одной стороны и весьма
скудное изложение заявлений второй. Это легко проверить
при сличении записей англо-германских переговоров
накануне второй мировой войны, сделанных английской и
германской сторонами.
Нами далеко не исчерпано перечисление всех методов
фальсификации, к которым прибегают как отдельные
буржуазные «историки», так и редакторы правительственных
изданий в капиталистических странах. Но и сказанного
достаточно, чтобы понять, насколько настороженно советский историк
должен относиться к любому документу, появляющемуся на
страницах буржуазной исторической литературы.
В. И. Ленин и И. В. Сталин в своих трудах дают
блестящие образцы большевистского разоблачения фальсификаторов
истории, клеветников и лжецов из лагеря империализма.
Разоблачая измышления буржуазных политиков,
утверждавших, что налаживанию «нормальных отношений» с
Советским Союзом препятствует пропаганда русских большевиков,
что для предотвращения вредного действия пропаганды они
(буржуа) вынуждены, мол, отгораживаться «кордонами» и
«проволочными заграждениями», товарищ Сталин в
политическом отчете Центрального Комитета XVI съезду ВКП(б) в
1930 г. говорил: «...болтовня о пропаганде не довод против
установления „.нормальных отношений", а предлог для
интервенционистской пропаганды... Всякий прохвост норовит
оправдать свою слабость или свою неспособность ссылкой на
пропаганду русских большевиков» К
Классическим примером мастерского разоблачения
клеветы на Советский Союз может служить беседа И. В. Сталина
1 И. В. Сталин. Соч., т. 12, стр. 258—259.
13

с корреспондентом «Правды», в которой товарищ Сталин
вскрыл всю подоплеку лживых заявлений английского премьера
Зттли о СССР.
«Премьеру Эттли нужна ложь о Советском Союзе,—
говорил И. В. Сталин,— ему нужно изобразить мирную политику
Советского Союза как агрессивную, а агрессивную политику
английского правительства как мирную,— для того, чтобы
ввести в заблуждение английский народ, навязать ему эту
ложь об СССР и таким образом втянуть его путём обмана в
новую мировую войну, организуемую правящими кругами
Соединённых Штатов Америки» К
Таким же ярким примером разоблачения
империалистических клеветников и фальсификаторов является ответ товарища
И. В. Сталина корреспонденту «Правды» насчет атомного
оружия, в котором товарищ Сталин, со всей ясностью и
убедительностью доказал, что тревогу, поднятую деятелями США в
связи с испытанием атомной бомбы в Советском Союзе,
«...нужно считать беспредметной и фальшивой, ибо Советский
Союз не помышляет о том, чтобы когда-либо напасть на США
или на какую-либо другую страну»2.
Советские историки в отдельных монографиях и в
периодической печати систематически разоблачают махинации
империалистических фальсификаторов истории.
Не претенд^д на исчерпывающее освещение
фальсификаторских приёмов как государственного департамента США и
английского Форейн оффиса, так и отдельных американских,
английских и французских мемуаристов, автор настоящей
монографии считает полезным дать советскому читателю
представление о конкретных методах фальсификации истории,
столь широко применяемых буржуазными историками и
политическими деятелями капиталистических стран.
Затрагиваемые в монографии проблемы частично были освещены в
журнале «Вопросы истории» за 1948—1950 гг. В книге они не
только объединены, но и дополнены новыми материалами,
что позволяет полнее раскрыть фальсификаторскую
подрывную деятельБость буржуазных историков и
империалистических правительств.
Настоящее: иссдедоцание не представляет
последовательного анализа"*истории международных отношений в период ме~
жду 1919 и 1939 гг. В книге приведены примеры наиболее
характерных фальсификаций истории империалистическими
политиками и историками.
1 И. В. Сталин. Беседа с корреспондентом «Правды», стр. 6.
2 Ответ товарища И. В. Сталина корреспонденту «Правды» насчет
атомного оружия. сПравда», 6 октября 1951 г.

ГЛАВА I
«РУССКИЙ ВОПРОС» НА ПАРИЖСКОЙ
МИРНОЙ КОНФЕРЕНЦИИ В 1919—1920 гг.
ЗНАЧЕНИЕ «РУССКОГО ВОПРОСА»
Парижская мирная конференция была официально
созвана с целью положить конец состоянию войны, начавшейся
1 августа 1914 г. между державами Антанты и центральными
державами. На конференции были подписаны мирные
договоры с Германией — 28 июня 1919 г., Австрией—10
сентября 1919 г., Болгарией —27 ноября 1919 г., Венгрией —
4 июня 1920 г. и Турцией— 10 августа 1920 г.
Было бы, однако, неправильно сводить работу Парижской
мирной конференции только к составлению текстов мирных
договоров. На конференции речь шла не столько о
выработке формальных мирных договоров, сколько о послевоенном
переделе мира. «Русский вопрос» не только был одной из
мйогих проблем Парижской мирной конференции, но и
оказывал решающее влияние на всю работу конференции, на все
принятые ею решения.
Не было почти ни одного заседания Совета десяти и
сравнительно мало заседаний Совета четырех, на которых не
обсуждался бы прямо, а также в связи с другими проблемами
«русский вопрос». Бывали периоды, когда Парижская
мирная конференция превращалась в конференцию по «русскому
вопросу». Так было, например, когда обсуждались вопросы
об отношении к «правительству» Колчака, о помощи
Колчаку, Деникину и Юденичу, о взаимоотношениях с
прибалтийскими государствами, о признании закавказских республик,
о блокаде Советской России и многие другие.
Руководители Парижской мирной конференции ставили
перед собой две основные задачи: империалистический передел
15

мира и удушение советской резолюции для
восстановления единства капиталистической системы. Решение второй
задачи являлось условием для осуществления первой.
Руководители Парижской конференции — Вильсон, Ллойд Джордж,
Клемансо — приложили огромные усилия, чтобы подавить
революционное движение в странах Запада, подавить
национально-освободительное движение в странах Востока, а
главное — добиться разгрома Советской России. Вот почему
«русский вопрос» стоял в центре внимания Парижской мирной
конференции. Советская страна оказывала своим
существованием, своей программой мира, своей активной внешней
политикой огромное воздействие на политику и тактику
руководителей империалистических стран, собравшихся в Париже. Ни
одно решение Парижской мирной конференции не могло бьпь
принято без учета позиции Советской страны и влияние
молодой советской республики на народы, судьбами которых
стремились распоряжаться империалисты. В этом сказалось
огромное международное значение советской мирной
программы, которая была противопоставлена
империалистическому плану нового передела мира, обсуждавшемуся в
Париже.
РАЗОБЛАЧЕНИЕ В. И. ЛЕНИНЫМ и И. В. СТАЛИНЫМ
ПОЛИТИКИ И ТАКТИКИ ИМПЕРИАЛИСТИЧЕСКИХ ГОСУДАРСТВ
В «РУССКОМ ВОПРОСЕ»
В произведениях В._И^ Ленина и И. В. Сталина вскрыто
действительное содержание политики и тактики ведущих
капиталистических держав в «русском вопросе». В этих трудах
дан глубокий анализ политики капиталистических стран и
руководителей буржуазных правительств. Этот анализ тем
более замечателен, что в период 1918—1920 гг., кроме других
видов блокады, существовала и информационная блокада
Советской России, вследствие чего в Советскую страну
проникали чрезвычайно скудные сведения о том, что делалось в
капиталистических странах. Нельзя не учитывать и того
обстоятельства, что заседания Совета четырех и Совета десяти
Парижской мирной конференции проводились в строгом секрете.
В. И. Ленин и И. В. Сталин дали в своих трудах
гениальный аналйз~полИТИКй^*т^ктаки союзников на Парижской
мирной конференции, разоблачили подоплеку их
империалистических и захватнических планов и интервенционистских
действий против Советской России. Произведения В. И. Ленина
и И. В. Сталина являются ключом для понимания и
изучения «русского вопроса» на Парижской мирной конференции.
«Русский вопрос» с первого дня его возникновения (со дня
победы Великой Октябрьской социалистической революции)
16

до наших дней не сходит с повестки дня мировой политики
и является решающим фактором всех исторических событий
и всей международной жизни послеоктябрьского периода.
Как указывал И. В. Сталин в 1926 г., вокруг «русского
вопроса» образовались два фронта — «...фронт противников
Республики Советов и фронт её самоотверженных друзей» 1.
«...Так называемый „русский вопрос*4 стал в последнее
время злободневным вопросом социал-демократической и
буржуазной печати на Западе. Случайно ли это? Конечно, не
случайно. Рост социализма в СССР и развёртывание
коммунистического движения на Западе не могут не рождать
величайшей тревоги в рядах буржуазии и её агентов в рабочем
классе — социал-демократических лидеров. Водораздел между
революцией и контрреволюцией проходит теперь по линии
злобной ненависти одних и товарищеской дружбы других в
отношении пролетарской партии в СССР. Величайшее
международное значение „русского вопроса" является теперь
фактом, с которым не могут уже не считаться враги
коммунизма» 2.
Стремление фальсификаторов истории как в прошлом,
гак и в настоящем скрыть от народов мира великое
международное значение «русского вопроса», исказить и оболгать
его обречено на провал. Им не удалось скрыть обсуждение
«русского вопроса», стоявшего в центре внимания Парижской
мирной конференции, не удастся, к каким бы коварным
методам они ни прибегали, извратить историческую правду о
неизменной политике мира Советского Союза и политике
раздувания войн империалистических правительств.
В. И. Ленин и И. В. Сталин установили отправные
положения, без которых невозможно действительное изучение и
понимание «русского вопроса» в период вооруженной
иностранной интервенции.
Одно из этих положений касается темпов развертывания
вооруженной интервенции. Весь период вооруженной
интервенции после Великой Октябрьской социалистической
революции делится на два этапа — до и после капитуляции
Германии. До капитуляции Германии капиталистические страны не
могли обрушиться всей своей силой на молодую Советскую
республику, поскольку две империалистические группировки
еще находились в смертельной схватке, продолжали жестокую
войну. Это позволило Советской России окрепнуть до тою как
победившая в мировой войне 1914—1918 гг. группировка
Антанты — англо-франко-американская коалиция — смогла
приступить к вооруженной интервенции в широких масштабах.
1 И. В. Сталин. Соч., т. 9, стр. 53.
2 Там же, стр. 52—53.
2 б/е. Штейн
17

Развернутая вооруженная интервенция стран Антанты
началась после капитуляции Германии.
Другое положение относится к началу Парижской мирной
конференции, т. е. к январю 1919 г. К этому моменту
государства Антанты — Англия, Франция, США, Япония,
Италия — имели двойной опыт вооруженной интервенции:
замедленных темпов до капитуляции Германии и ускоренных
темпов в период ноябрь 1918 г.— январь 1919 г. С гениальной
прозорливостью В. И. Ленин уже в январе 1919 г. установил
наличие двух группировок капиталистических стран: одной,
которая высказывалась за продолжение вооруженной
интервенции и посылку иностранных армий в Советскую Россию,
и другой, которая искала (разумеется, в своих интересах)
иных методов решения «русского вопроса». Установление
таких колебаний в странах Антанты и образование двух
тенденций среди ее правящих кругов имеет исключительное
значение для понимания всей истории вооруженной интервенции
и сущности «русского вопроса» на Парижской мирной
конференции.
Развивая мысль о двух тенденциях в «русском вопросе»,
В. И. Ленин и И. В. Сталин установили третье положение,
помогающее понять всю историю дальнейшей вооруженной
интервенции против Советской республики. Вожди революции
указали, что среди буржуазии Антанты в начале 1919 г. были
разногласия о том, какую форму должна принять интервенция
в дальнейшем. В своей статье «Резервы империализма»,
опубликованной 16 марта 1919 г., И. В. Сталин с исчерпывающей
четкостью установил два метода вооруженной интервенции
Антанты: неприкрытой, т. е. при помощи ее собственных войск,
и прикрытой, т. е. при помощи войск окраинных государств и
белогвардейских «правительств», которых Антанта снабжала
оружием, припасами и средствами.
«К чему „опасная" для империализма открытая
интервенция,— писал И. В. Сталин,— требующая к тому же больших
жертв, раз есть возможность организовать прикрытую
национальным флагом и „совершенно безопасную" интервенцию
за чужой счёт, за счёт „малых" народов?» К
Между руководящими деятелями Антанты шел спор не о
том, продолжать ли вооруженную интервенцию или отказаться
от нее, а о том, продолжать ли неприкрытую интервенцию
или заменить ее прикрытой. Сталинский анализ дает
возможность правильно понять характер «разногласий» между
Вильсоном и Ллойд Джорджем, с одной стороны, Клемансо и
Черчиллем — с другой. Он позволяет сорвать с Вильсона и
Ллойд Джорджа ореол «миротворцев», развенчать ими же
1 И. В. Сталин. Соч., т. 4, стр. 247.
18

созданную и пущенную в оборот легенду о том, что они были
якобы против вооруженной интервенции в России. В
действительности и Вильсон и Ллойд Джордж возражали лишь
против неприкрытой интервенции, ратуя за прикрытую
интервенцию для удушения молодой Советской республики.
В. И. Ленин и И. В. Сталин раскрыли причины
вынужденного отказа "буржуазии Антанты в начале 1919 г. от
неприкрытой вооруженной интервенции и перехода к прикрытой
интервенции. Основная причина этого отказа заключалась в
том, что на советской земле войска Антанты становились
ненадежными, отказывались сражаться с русскими рабочими
и крестьянами. С другой стороны, прикрытая форма
интервенции позволяла руководителям Антанты обманывать
«собственные» народные массы, требовавшие прекращения всякой
вооруженной интервенции в Советской России.
В. И. Ленин и И. В. Сталин установили ряд
исключительно важных положений относительно прикрытой формы
интервенции, принятой Антантой. Первое из них касается так
называемых «национальных» правительств (речь шла о
буржуазных правительствах окраинных государств), при помощи
которых Антанта осуществляла прикрытую интервенцию.
В. И. Ленин и И. В. Сталин разоблачили предательский
характер этих буржуазных правительств, которые, ведя между
собой ожесточенную борьбу во имя якобы «национальных»
интересов, по приказу Антанты прекратили эту борьбу с тем,
чтобы бросить вооруженные силы против Советской страны.
В то же время среди национальной буржуазии окраинных
государств имелись колебания, которые препятствовали ей
полностью поддерживать белогвардейские «правительства»
Колчака и Деникина в их борьбе против Советской России.
Национальная буржуазия окраинных государств понимала,
что Колчак и Деникин стремятся к возрождению царского
режима, угнетавшего нации, населяющие Россию.
В. И. Ленин ц .И, В. Сталин вскрыли действительное
содержание политики англо-франко-японо-американской
интервенции и ее программу, заключавшуюся в уничтожении
советской власти и расчленении России с целью превращения
ее в колонию иностранного капитала.
ФАЛЬСИФИКАЦИЯ «РУССКОГО ВОПРОСА»
В БУРЖУАЗНОЙ ЛИТЕРАТУРЕ
Официальные публикации капиталистических правительств
стран, участвовавших в Парижской конференции, а также
работы буржуазных историков и мемуаристов фальсифицируют
роль и значение «русского вопроса» и действительную
2* 19

политику основных империалистических держав в отношении
Советской России.
Изучение роли «русского вопроса» на Парижской мирной
конференции до 1943 г. наталкивалось на значительные
трудности, поскольку основной документальный источник для
исследования этого вопроса — протоколы
конференции—оставался в архивах министерств иностранных дел
Великобритании, США и Франции и не был опубликован.
Стенографических протоколов конференции, в подлинном смысле слова, не
существует. ИхМеются так называемые секретарские записи
(американская, английская и французская, а по некоторым
вопросам и итальянская), которые заменяли собой
стенограммы заседаний. Обычно эти записи после каждого заседания
сверялись соответствующими генеральными секретарями
делегаций. Таким образом, за неимением стенограмм заседаний
Совета десяти, Совета четырех, а после 28 июня 1919 г. Совета
глав делегаций, указанные записи могут в известной мере
считаться документальным источником для изучения истории
Парижской мирной конференции.
В мемуарах участников Парижской мирной конференции,
а также в книгах некоторых исследователей, писавших в
разное время как о конференции в целом, так и об отдельных
договорах, ею разработанных, встречались отрывки
секретарских записей. Их можно найти в мемуарах Ллойд Джорджа,
Тардье, Альдрованди-Марескотти, Никольсона, Лансинга, в
работах Рене Мартеля, Беккера и др.
Многие проблемы Парижской мирной конференции
(германская, австрийская, венгерская, репарационный вопрос,
Лига Наций, мандатная система и др.) были исследованы
буржуазными историками и политическими деятелями, в то
время как «русский вопрос» ими почти полностью обойден.
В обширной мемуарной литературе участников Парижской
мирной конференции почти не упоминается об этой
важнейшей проблеме конференции. Одни из «историков» как бы «не
заметили» стоявшего на конференции «русского вопроса» и в
лучшем случае уделяют ему несколько фраз. Другие —
извращают действительность, ретушируют прения по «русскому
вопросу», пытаясь придать миротворческий характер наиболее
гнусным замыслам империалистов.
Произведения буржуазных писателей, посвященные
Парижской мирной конференции, свидетельствуют о
систематической и грубой фальсификации буржуазными политиками,
дипломатами, историками «русского вопроса» в течение
долгого времени, прошедшего с начала этой конференции.
Рассмотрим наиболее значительные произведения буржуазной
исторической и мемуарной литературы по этому" вопросу.
20

НЕВОЛЬНОЕ ПРИЗНАНИЕ А. ТАРДЬЕ
Ни один исследователь Парижской мирной конференции
не может пройти мимо книги А. Тардье «Мир». Книга Тардье,
написанная в 1921 г. по свежим следам недавно
закончившейся конференции, представляет собой апологетику
французского империализма и его внешней политики после
окончания первой мировой войны. Подробно останавливаясь на
ряде проблем конференции (репарации, территориальные
вопросы и т. д.), Тардье уделяет «русскому вопросу»
незначительное место, тщательно скрывая дискуссию, касавшуюся
этого вопроса. Так, вопросу о созыве конференции на Прин-
цевых островах Тардье уделяет лишь несколько строчек
(«и вот последовало постыдное банкротство проекта
конференции на Принцевых островах, которое с первого же дня
тщетно предрекал Клемансо—к голосу его не
прислушались»1). Между тем, Тардье, ближайшему помощнику
Клемансо, были известны не только все прения по вопросу о
Принцевых островах, происходившие на заседаниях
«четырех», но и все планы его шефа. Таким образом, совершенно
очевидно, что Тардье умолчал о конференции на Принцевых
островах не в силу того, что он не знал «русского вопроса»
и его роли на" Парижской мирной конференции, а потому, что
он знал очень много, но не хотел об этом говорить.
Но если конференции на Принцевых островах Тардье
посвящает несколько строчек своей книги, то о других
проблемах, обсуждавшихся на Парижской мирной конференции и
прямо касавшихся «русского вопроса», он вовсе умалчивает.
Тщетно было бы искать в книге Тардье Ъледы обсуждения
Парижской мирной конференцией или ее основными
участниками таких вопросов, как миссия Буллита, план Нансена,
признание Колчака, взаимоотношения с прибалтийскими и с
закавказскими странами. Все это Тардье сознательно
скрывает. И несмотря на это, из его книги можно извлечь
некоторые полезные сведения относительно «русского вопроса».
У Тардье мы находим заявление о том, что при обсуждении
программы мирной конференции англичане, отвергая
французскую программу, как «слишком академическую»,
предложили «сделать сначала самое неотложное: начать
с „русского вопроса"»2 (разрядка моя.— Б. ЯЛ).
Это заявление является невольным признанием
действительного значения «русского вопроса».
1 А. Тардье. Мир. Госполитиздат, 1943, стр. 101.
2 Там же.
21

Не менее, если не более важное свидетельство дает Тар-
дье о подлинной позиции Франции по вопросу расчленения
России. В буржуазной исторической литературе и даже в
некоторых работах советских историков в течение длительного
периода пользовалась кредитом версия о том, что Франция в
противоположность Англии придерживалась политики
«единой и неделимой России» вне зависимости от политического
строя в этой стране. Это не соответствует действительности.
Разоблачая политику империалистических государств,
В. И. Ленин в 1920 г. говорил, что Франции нужна «...сильная
Россия царского типа...»1 (разрядка моя.— Б. Ш.).
Таким образом, речь шла не о Советской России, а о
России помещичье-буржуазного режима. Политика правящих
классов Франции в вопросе о расчленении России не
отличалась от английской и американской.
Англо-французское соглашение от 23 декабря 1917 г. о
разделе «зон влияния» в России свидетельствовало уже
о том, что Франция идет на расчленение России. Это
подтверждается, в частности, той поддержкой, которую
оказывало французское правительство петлюровцам на Украине.
В книге Тардье имеется чрезвычайно ценное (с точки
зрения раскрытия подлинной позиции правящих классов
Франции) указание, что и Франция, подобно Англии, осуществляла
политику расчленения России. Тардье приводит свой
собственный меморандум, который он по поручению и с
одобрения Клемансо вручил в начале января 1919 г. главам
делегаций. Этот меморандум, названный «Принципы и методы»,
содержал как план организации работ конференции, так и
основные проблемы и проекты их решений. В меморандуме
Тардье сказано:
«Русская проблема.
При условии обсуждения ее в последнюю очередь
национальностям предоставляется право сорганизоваться, по
крайней мере частично, высказать свои пожелания при более
нормальных условиях и перейти к необходимым соглашениям
между различными этническими группировками»2.
Это программное заявление Тардье, сделанное им от имени
французской делегации, не в меньшей степени разоблачает
политику правящих классов Франции в вопросе расчленения
России, чем комментарии полковника Хауза к 6-му пункту
«14 пунктов» Вильсона разоблачают позицию США.
Откладывание «русского вопроса» на самый конец конференции
преследует в плане Тардье цель дальнейшего углубления процесса
1 В. И. Ленин. Соч., т. 31, стр. 109.
2 А. Тардье. Мир, стр. 80.
22

расчленения России. При этом Тардье пытается замаскировать
свои намерения «заботой» о том, чтобы национальности
(России) могли «сорганизораться», иначе говоря, отделиться
от России при помощи союзников.
Так, вопреки собственным намерениям, Тардье
разоблачает французские планы расчленения Советской страны. Его
книга является убедительным свидетельством
многочисленных попыток как участников Парижской конференции, так и
буржуазных историков фальсифицировать действительное
содержание дискуссии по «русскому вопросу».
РЭЙ СТЕННАРД БЕККЕР ЗАМАЛЧИВАЕТ ОБСУЖДЕНИЕ
«РУССКОГО ВОПРОСА»
Мемуары Рэя Стеннарда Беккера, занимавшего пост
председателя американского комитета печати Парижской мирной
конференции, появились в русском переводе в 1923 г. Беккер
написал свои мемуары, пользуясь документами и записками
Вильсона, с которым он находился б непосредственном
контакте во время конференции.
Наиболее характерным для этих мемуаров является
полное умолчание как о дискуссии по «русскому вопросу», так
и о самой этой проблеме. В этом отношении Беккер
превзошел даже полковника Хауза (или, вернее, редактора его
дневника профессора Сеймура), в мемуарах которого
встречаются лишь намеки на обсуждение «русского вопроса».
Несмотря на явное замалчивание всего, что касалось России,
Беккер не может быть обвинен в непонимании значения
«русского вопроса». Это видно хотя бы из одного места мемуаров,
где Беккер, сравнивая Парижскую мирную конференцию
1919 г. с Венским конгрессом 1814—1815 гг., указывает, что
в отличие от Венского конгресса атмосфера в Париже была
особенно напряженной. Беккер пишет следующее: «И в
течение этого времени (работы мирной конференции) при каждом
новом повороте переговоров поднимался с востока, подобно
мрачной туче, призрак хаоса, грозившего охватить и
уничтожить весь мир. В Вене не было России, стучавшей в дверь.
В Вене, очевидно, не боялись революции, которая неустанно
грозила Парижу» К
Беккер, таким образом, хорошо понимал, что в Париже
речь шла не просто о заключении мирных договоров с
Германией и ее союзниками, а о том, чтобы в первую очередь
уничтожить Советскую Россию как очаг революции.
1 Р. С. Беккер. Вудро Вильсон. Мировая война. Версальский мир.
ГИЗ, 1923, стр. 130.
23

Можно было ожидать, что Беккер, который находился в
самом центре переговоров, расскажет о том, как Парижская
мирная конференция разрабатывала свою программу борьбы
с «Россией, стучавшей в дверь». Между тем, Беккер ни
одним словом даже не намекает на переговоры по «русскому
вопросу», ни одним словом не упоминает о вооруженной
интервенции, о Принцевых островах, миссии Буллита,
признании Колчака, закавказских республиках и т. д. Все это,
конечно, не случайно. Будучи адвокатом Вильсона, Беккер
стремится удалить из своего повествования все то, что могло
бы повредить «ореолу» Вильсона в качестве «пацифиста» и
«поборника справедливости». Позиция Вильсона в «русском
вопросе», его участие как в неприкрытой, так и в прикрытой
вооруженной интервенции, а равно в планах расчленения
России отнюдь не могли дать Беккеру необходимый материал
для идеализации Вильсона. Беккер, как и ряд других
буржуазных исследователей Парижской мирной конференции,
стремится всячески затушевать и замазать тот факт, что
Парижская мирная конференция в течение года являлась
центральным штабом вооруженной интервенции против
Советской России. Вот почему Беккер говорит о каких угодно
проблемах, обсуждавшихся на Парижской мирной конференции^
но только не о «русском вопросе».
Несмотря на это, в мемуарах Беккера все же можно
отыскать отдельные места, освещающие те или иные стороны
дискуссии по «русскому вопросу».
Беккер чрезвычайно выпукло рисует картину тревоги,
возникшей в «иностранных ведомствах Великобритании,
Франции и Италии» в результате опубликования Советским
правительством тайных договоров. Беккер устанавливает, что
известные «14 пунктов» Вильсона, а также опубликованная
Ллойд Джорджем «декларация о целях войны» были
сделаны для «успокоения рабочего класса». Речь шла, конечно, не
только о том, чтобы противопоставить «14 пунктов»
публикации тайных договоров, предпринятой Советским
правительством, но в первую 'очередь о том, чтобы выдвинуть свою
«мирную» Программу в виде пресловутых «14 пунктов» и
противопоставить ее программе демократического мира,
провозглашенной Великой Октябрьской социалистической
революцией и проводившейся Советским правительством.
Вильсон, как и другие главари империалистических
правительств, страшился притягательной силы мирных
предложений Советского правительства. Он назвал эти предложения
ядом большевизма и требовал установления «нового порядка»
(т. е. империалистического раздела мира и подавления
Советской России), «если можно, добром, если потребуется,— злом».
24

Нельзя пройти мимо характеристики, данной Беккером
планам ряда деятелей союзников, которые «предлагали и на
конференции и позже пройти с громадными армиями,
включая и 2__млн. свежих.д молодых американских солдат, через
Германию й подчинить^себе Россию» 1.
Известно, что во время обсуждения Парижской мирной
конференцией плана Фоша, он, равно как и другие деятели
конференции — Клемансо, Ллойд Джордж — упорно
подчеркивал «оборонительный» характер этого плана интервенции.
Показания Беккера вскрывают (вопреки его собственным
намерениям) действительный смысл предложений Фоша2.
Приведенными выдержками исчерпываются "сообщения
Беккера по «русскому вопросу». О главном Беккер не
сказал, сознательно укрывая, фальсифицируя действительную
картину обсуждения «русского вопроса» на Парижской
мирной конференции.
МЕРМЕКС И ТЕМПЕРЛЕЙ ФАЛЬСИФИЦИРУЮТ ИСТОРИЮ
Вышедшая в 1922 г. книга Мермекса «Битва трех»,
являющаяся продолжением книги того же автора «Секретные
переговоры и четыре перемирия», дает обширный материал,
относящийся к ряду проблем, обсуждавшихся на Парижской
мирной конференции, и, в частности, ряд ценных деталей,
рисующих портреты трех главных руководителей Парижской
1 Р. С. Беккер. Вудро Вильсон. Мировая война. Версальский мир,
стр. 308. ,.<—
2 На заседании Совета десяти 25 февраля маршал Фош, выступая в
связи с обсуждением польского вол рос а, заяви;?: • "'
«Чтобы сражаться с таким врагом (Россией.— Б. Ш.), необходимо
иметь специально организованные войска и притом в большом количестве,
дабы иметь возможность охватить всю занятую территорию. Но эти войска
левее не должны быть в очень большом количестве или особо высокого
качества. Необходимые условия могут быть достигнуты путем
применения тех армий, которые могут быть организованы на месте в странах
Восточной Европы. Например, польские войска могут быть вполне
применимы против русских, если при этом они будут укреплены придачей
им новейших видов вооружения. Большая численность может быть
достигнута при мобилизации финнов, поляков, чехов, румын и греков,
разно как и могущих быть использованными русских прссоюзнических эле-'
ментов. Эти молодые войска, сами по себе недостаточно хорошо органи-'
зованные (хотя лучше организованные, чем большевики), могут, если,
будут поставлены под единое командование, представить собой общую,
силу, достаточную, чтобы подавить большевистские силы и оккупировать;
их территорию.
Если:.это будет сделано, 1919 год увидит конец большевизма... Но
для того, чтобы добиться этой цели... необходимо создать подобную же
базу на восточной стороне, состоящую из цепи независимых государств —
финнов, эстонцев, поляков, чехов и греков. Создание такой базы
позволит союзникам навязать свои требования большевикам» («Foreign
Relations of the USA», v. IV, p. 121—123).
25

мирной конференции — Вильсона, Клемансо и Ллойд
Джорджа. Но, как и авторы двух работ, посвященных Парижской
мирной конференции, Мермекс уделяет «русскому вопросу»
минимальное место. Глава XVIII, озаглавленная
«Большевики и конференция», занимает 30 страниц (из 311). Умаление
роли, которую играл «русский вопрос» на Парижской мирной
конференции, является одним из приемов фальсификации,
которым широко пользуется Мермекс.
Единственный документ, который опубликован в книге Мер-
мекса (впоследствии он больше не публиковался), это —
французская нота (за подписью министра иностранных дел
Пишона) от 5 декабря 1918 г.. в которой французское
правительство отклоняет предложение Ллойд Джорджа о
приглашении всех существовавших правительств России на
Парижскую мирную конференцию.
Работа А. Темперлея «История Парижской мирной
конференции» (в шести томах) тенденциозно освещает события с
позиций английской буржуазной историографии.
Остановимся лишь на той части работы Темперлея, в которой
излагается «русский вопрос». Прежде всего необходимо отметить, что
в работе, насчитывающей 3600 страниц, «русскому вопросу»
уделена одна глава (глава 3, т. 6, часть II), половина
которой посвящена событиям 1920—1922 гг., т. е. периоду
после окончания Парижской мирной конференции.
Дело, конечно, не только в том, что Темперлей отводит
«русскому вопросу» ничтожное место в своей работе, хотя
такое умышленное замалчивание этой важнейшей проблемы
является далеко не случайным. Основной порок работы
Темперлея заключается в ее содержании. Изложение Темпеплеем
истории «русского вопроса» на Парижской мирной
конференции весьма мало напоминает истину. Указывая, что белые
«правительства» отказались от участия в конференции на
Принцевых островах, Темперлей ни слова не говорит о том,
кто приказал этим «правительствам» отказаться от участия в
конференции. Далее Темперлей повторяет лживые заявления
Ллойд Джорджа, будто Советское правительство «не
захотело принять предложение о прекращении военных действий» !.
Подтверждая, что проект соглашения, привезенный
Буллитом из Москвы, был вручен Ллойд Джорджу, Темперлей
скрывает правду о лживом сообщении Ллойд Джорджа в
парламенте о том, будто он не имел никакого представления
о поездке Буллита в Москву. Излагая так называемое
предложение Нансена, Темперлей умалчивает, что это предложе-
1 Н. W. Temperley. A History of the Peace Conference of Pafris.
London, 1924, v. VI, p. 313.
26

ние фактически исходило от Гувера и что имя Нансена было
использовано лишь для попытки придать империалистической
затее Гувера характер «гуманитарного предприятия». В
таком же лживом стиле Темперлей трактует и другие проблемы,
относящиеся к «русскому вопросу».
МЕМУАРЫ ПОЛКОВНИКА ХАУЗА В «РЕДАКЦИИ» СЕЙМУРА
В четвертом томе мемуаров полковника Хауза, посвящен-
ном в основном периоду Парижской мирной конференции,
вскользь упоминается об обсуждении «русского вопроса».
Хауз принимал деятельное участие в обсуждении «русского
вопроса» с представителями других стран (Ллойд
Джорджем, Клемансо, Орландо и др.), а также внутри
американской делегации. Можно предполагать, что в подлинном
архиве Хауза имеются записи его разговоров, а равно и другие
документы. Между тем, именно эти записи и документы
отсутствуют в издании мемуаров Хауза под редакцией
профессора Сеймура.
Характерно, что в четвертом томе архива нет ни одной
записи полковника Хауза или вообще какого-либо документа,
относящегося к таким проблемам, как проект конференции
на Принцевых островах, миссия Буллита, так называемый
план Нансена, вопрос о признании Колчака и др. Все
перечисленные вопросы, обсуждавшиеся мирной конференцией в
период январь — июнь 1919 г., не могли пройти мимо Хауза.
Но о них в дневниках Хауза нет ни одного документа.
Более того, из протоколов Парижской мирной
конференции, опубликованных государственным департаментом США,
равно как из других источников, известно участие Хауза в
обсуждении вопроса о созыве конференции на Принцевых
островах (во второй стадии этого обсуждения, в конце
февраля 1919 г., когда Вильсон находился в США). Между тем,
по этому вопросу в четвертом томе архива Хауза имеется
лишь одна телеграмма на имя Вильсона, которая должна
создать впечатление об «отрицательном отношении» США к
иностранной интервенции против Советской России.
Известно, что Хауз имел ряд разговоров по «русскому
вопросу» с Черчиллем, который приезжал в середине
февраля 1919 г. в Париж специально для обсуждения этого
вопроса. Хауз поддерживал в это время отношения с Ллойд
Джорджем через секретаря последнего Филиппа Керра
(поскольку сам Ллойд Джордж находился в Англии). Ни одного
слова о всех этих разговорах в четвертом томе также нет.
Все сказанное не оставляет сомнений в том, что редактор
дневника полковника Хауза профессор Сеймур с целью
27

извращения событий сознательно изъял из бумаг Хауза все,,
что касалось обсуждения «русского вопроса» и позиции США
в этой связи.
Единственное исключение сделано для документа,
носящего название «Официальный американский комментарий к
четырнадцати пунктам». Этот комментарий был написан
полковником Хаузом и одобрен президентом Вильсоном. Пункт 6
комментария трактует вопрос о России и обосновывает
(вопреки лицемерной фразеологии шестого пункта «14 пунктов»)
программу расчленения России и, в частности, отторжение
Кавказа и установление иностранного протектората над
Средней Азией.
Опубликование официального комментария, в особенности
п. 6 этого комментария, несомненно нарушает явно
выраженную тенденцию Сеймура скрыть действительную позицию
США в «русском вопросе». Объяснение этой
«непоследовательности» Сеймура, повидимому, заключается в том, что
нельзя было не публиковать официальный комментарий,
поскольку он касался ряда важнейших проблем,
обсуждавшихся на Парижской мирной конференции. С другой стороны,
публикуя официальный комментарий, нельзя было изъять из
него п. 6.
Фальсификация профессора Сеймура делает четвертый
том архива Хауза источником, лишенным ценности (за
исключением официального комментария) для исследователя
«русского вопроса» на Парижской мирной конференции.
ДНЕВНИКИ АЛЬДРОВАНДИ-МАРЕСКОТТИ И НИКОЛЬСОНА
Если книга Тардье представляет собой апологетику внешней
политики французского империализма во время
Парижской мирной конференции, то другой ее участник —
генеральный секретарь итальянской делегации Альдрованди-Марескот-
ти, книга которого появилась в итальянское издании в
1934 г.,—имел своей основной задачей показать, как
союзники «обделили» Италию. В отличие от книги Тардье, книга
Альдрованди-Марескотти представляет собой дневник с
каждодневными записями (оставляем в стороне вопрос о том,
насколько записи 1919 г. были подвергнуты «исправлению»
при издании этой книги в 1934 г.). Этим объясняется, что
«русскому вопросу» в книге Альдрованди-Марескотти
уделяется больше внимания, чем в книге Тардье. Однако
«внимание» Марескотти выражается лишь в кратких заголовках
проблем, относившихся к «русскому вопросу» и
обсуждавшихся на конференции. В ряде записей дневника Альдрованди-
28

Марескотти имеются заголовки «Украина», «Россия», «В 11
часов приглашают Чайковского», «Предложение Нансена
Ленину», «Вопрос о перемирии между Польшей и
Украиной» \ за которыми следует многоточие. Очень вероятно, что
эти многоточия были поставлены в 1934 г. при
редактировании Марескотти своего дневника 1919 г. Из книги нельзя
узнать, что скрывается за этим многоточием, которым автор
заменил содержание. Альдрованди-Марескотти, как и Тардье,
-следует отнести к числу авторов, сознательно скрывающих и
фальсифицирующих действительное содержание прений по
«русскому вопросу» на Парижской мирной конференции.
Книга лейбориста Г. Никольсона «Как делался мир в
1919 году»2 не представляет собой мемуаров в собственном
смысле этого слова. Участник Парижской мирной
конференции (в составе английской делегации) Г. Никольсон вел
дневник во время самой конференции. Выдержки из этого
дневника и составляют вторую часть его книги, носящую
название «Как это казалось тогда». Эти записи, опубликованные
значительно позже самих событий (через 14 лет), искажены
под влиянием тех взглядов, которые отражены в другой
части этой же книги, носящей название «Как это
представляется теперь». Именно этим и объясняется тщательная
подборка записей дневника 1919 г., который был опубликован в
1933 г. Само собой разумеется, что в результате подобной
операции записи дневника Никольсона дают искаженную
картину обсуждения «русского вопроса», фальсифицируют
историю.
Достаточно привести хотя бы один пример, чтобы получить
представление о методах Никольсона. В записи от 26 января
1919 г. Никольсон пишет: «До настоящего времени, за
исключением водевиля с Принцевыми островами, большого вреда
еще не было». Кончает он свою тираду следующим
заявлением: «Решение о Принцевых островах было принято без
консультации с самими русскими; не удивительно, что они его
отвергли». О каких «русских» говорит Никольсон? Известно,
что Советское правительство ответило 4 февраля на
приглашение, посланное 22 января, согласием принять участие в
конференции. Отрицательный же ответ был дан белыми
«правительствами», причем этот ответ был инспирирован Парижем.
Таким образом, в своей записи Никольсон игнорирует
действительную позицию Советского правительства и извращает ее.
1 См. Альдрованди-Марескотти. Дипломатическая война.
Госполитиздат, 1944, стр. 238—242, 244, 296, 303, 313.
2 Г. Никольсон. Как делался мир «з 1919 году. Госполитиздат,
1945.
29

Это не все. Назвав решение об этой конференции «водевилем»,
он пытается скрыть действительный смысл предложения
Ллойд Джорджа, которое отнюдь не было водевилем, а
представляло собою попытку дипломатической западни против
Советского правительства, которое разгадало действительный
смысл предложения о Принцевых островах и сумело избежать
этой западни.
ИЗВРАЩЕНИЕ «РУССКОГО ВОПРОСА» ЛЛОЙД ДЖОРДЖЕМ
Книга Ллойд Джорджа «Правда о мирных договорах»
вышла почти через 20 лет после событий, которые в ней
описываются. В 1938 г. Ллойд Джордж по своим
политическим концепциям отличался в известной мере от Ллойд
Джорджа 1918—1920 гг. Это несомненно сказалось на его
изображении дискуссии по «русскому вопросу», происходившей на
Парижской мирной конференции. В 1938 г. Ллойд Джордж
отдавал себе отчет в мировом значении Советского Союза.
Вот почему он считал необходимым, рассказывая о событиях
1919 г., изобразить себя в качестве государственного деятеля,
который уже тогда «прозрел» в вопросе о Советской России
и способствовал созданию благоприятных условий для ее
развития.
Сказанное объясняет те методы фальсификации, к
которым прибегает Ллойд Джордж в 1938 г. для того, чтобы
тенденциозно изобразить свою позицию в «русском вопросе» в
1919 г. Достаточно привести подзаголовки, даваемые Ллойд
Джорджем в главе VII его книги, озаглавленной «Россия»,
для того, чтобы получить представление о методах Ллойд
Джорджа как «историка». Вот эти заголовки: «Правление
большевиков приемлемо для большинства русского народа»,
«Россия — судья собственной судьбы», «Я поддерживаю
Россию», «Керзон и Черчилль поддерживают белогвардейцев»,
«Я возражаю против военной интервенции», «Французская
идея блокады России», «Активная деятельность Черчилля в
пользу интервенции», «Мое беспокойство по поводу планов
Черчилля» и т. д.
Все эти подзаголовки должны, по замыслу автора,
создать впечатление, что в 1919 г. он был убежденным
противником вооруженной интервенции в России и активно боролся
против ее продолжения. Эта картина не имеет ничего общего
с действительностью. Анализ выступлений и заявлений Ллойд
Джорджа как на заседаниях Совета четырех, Совета десяти,
так и на заседаниях военного кабинета Великобритании, а
равно и парламента неопровержимо доказывает, что Ллойд
Джордж не был противником вооруженной интервенции, а
30

лишь противником (с начала 1919 г.) ее неприкрытой формы,
т. е. интервенции при помощи солдат Антанты. Он весьма
убедительно доказывал, что вооруженная борьба с Советской
Россией потребовала бы от союзников посылки миллионной
армии, на что последние не могут пойти в силу
политических, финансовых и иных соображений. Однако Ллойд
Джордж отнюдь не отказывался от прикрытой формы
интервенции, т. е. вооруженной борьбы при помощи армий
окраинных государств и белогвардейских «правительств». Такая
форма интервенции казалась Ллойд Джорджу более
успешной и более выгодной. Однако в его книге 1938 г. об этом
не найти буквально ни одного слова. Повествуя о своих
«спорах» с Черчиллем, Ллойд Джордж преподносит явную
ложь, поскольку их разногласия заключались не в том,
быть или не быть вооруженной интервенции, а лишь о её
форме.
Свое предложение о созыве конференции на Принцевых
островах Ллойд Джордж изображает в качестве мирного
предложения, которое должно было прекратить вооруженную
интервенцию и гражданскую войну в России. Он сознательно
умалчивает о том, что предложение о конференции на
Принцевых островах имело своей задачей прекратить наступление
Красной Армии и легализовать расчленение России. Выдавая
себя за «друга России», Ллойд Джордж ни одним словом не
упоминает о своих программных заявлениях в парламенте в
1919 г., в которых он развивал мысль о необходимости
расчленения России. Ллойд Джордж возлагает вину за крах
конференции на Принцевых островах на Советское
правительство, которое якобы не приняло этого предложения. Как
указано выше, подобная «история» проекта конференции на
Принцевых островах является неприкрытой и наглой ложью.
Таким образом, книга Ллойд Джорджа «Правда о мирных
договорах», в особенности в части, касающейся «русского
вопроса», является явной фальсификацией истории.
МАРСТОН ИГНОРИРУЕТ «РУССКИЙ ВОПРОС»
Книга Марстона «Процедурные вопросы Парижской
мирной конференции», вышедшая в 1944 г., тщательно
прослеживает историю отдельных проблем, обсуждавшихся
Парижской мирной конференцией, игнорируя «русский вопрос».
Описывая работу конференции в самом ее начале, т. е. в
январе 1919 г., и упоминая о проекте конференции на
Принцевых островах, Марстон бросает такую фразу: «С этого
момента русская проблема становится для союзников одной из
31

крупных оперативных задач, но не связанной с вопросом об
организации конференции»1.
Таким образом, признавая «русскую проблему» одной из
самых крупных оперативных задач, автор отмахивается от
необходимости исследования (в том же плане, в каком он
исследует и другие проблемы) этого вопроса на том
основании, что последний, дескать, не был связан с «вопросом об
организации конференции». Эта фраза лишь затемняет и
запутывает постановку вопроса. «Русский вопрос» был тесно
связан с организацией конференции. Попытка Марстона
отделаться пустой фразой о том, что «русский вопрос» не был
связан с организацией конференции, является обычной
уловкой опытного фальсификатора.
Касаясь представительства отдельных стран на
Парижской мирной конференции, Марстон пишет: «Россия и
Румыния, два государства, заключившие сепаратные договоры с
неприятелем, были отнесены в список стран, о которых речь
шла особо» 2. Этой фразой, зачисляющей Россию и Румынию
в одну и ту же рубрику, Марстон ограничивается, чтобы
затем вскользь указать, что Румынии было предоставлено
право послать на конференцию трех делегатов, в то время как
Россия была совершенно лишена какого бы то ни было
представительства. Автор ни одним словом не упоминает о том,
что дело было вовсе не в «подписании сепаратных договоров»,
а в том, что Румыния, несмотря на подписание этого
договора, была допущена на конференцию, так как явилась
соучастницей вооруженной интервенции против Советской
России и непрерывно предлагала свои услуги для «борьбы с
большевизмом». Именно поэтому союзники «забыли», что
Румыния подписала сепаратный договор с Германией и
перешла на ее сторону.
Такое же отношение автора к «русскому вопросу»
проявляется и в других местах его книги. В главе «Конец
конференции» перечисляются проблемы, которыми занималась
конференция после подписания Версальского договора, но
нигде автор не упоминает о прениях по «русскому вопросу».
Все это привело к фальшивой трактовке Марстоном
вопроса о Польше вообще и борьбе между пилсудчиками и
петлюровцами в Восточной Галиции (Западной Украине) в
частности. О Польше Марстон пишет: «Совет десяти был
также озабочен неустойчивостью положения в Восточной Европе,
где вследствие отпадения России и постигшей эту страну
катастрофы не было возможности непосредственно осуществлять
1 F. S. Mars to n. The Peace Conference of 1919. London—New
York, 1944, p. 64.
2 Там же, стр. 36.
32

контроль со стороны Парижа. Союзники вынуждены были
создать „точку опоры" в лице Польши, и проблемы,
касавшиеся этой зоны, с самого начала легли на Совет десяти»1.
Тем самым Марстон подменяет действительное положение
вещей лицемерными фразами, извращающими факты. А
факты неоспоримо подтверждают: проблема Польши
заключалась в том, что упоминаемый Марстоном «контроль со стороны
Парижа» должен был превратить Польшу в
вооруженный плацдарм борьбы против Советской России. Именно
организацией этого плацдарма систематически занимались как
Совет десяти, так и Совет четырех. Марстон об этом
умалчивает и, упоминая мимоходом о переброске войск генерала
Галлера в Польшу, ни разу не говорит, для какой цели
предназначались эти войска.
Точно так же Марстон скрывает и извращает факты,
относящиеся к борьбе между пилсудчиками и петлюровцами в
Западной Украине и подлинной роли союзников в этой
борьбе. Между тем, даже с чисто процедурной точки зрения
польско-украинские отношения занимали весьма большое
место в работах Парижской мирной конференции и в
частности Совета десяти. Однако, если бы Марстон оказал
этому вопросу то внимание, которое он заслуживал, ему
пришлось бы рассказать, как Совет десяти использовал
вооруженную борьбу между петлюровцами и пилсудчиками
для натравливания и тех и других против Советской России.
Последний штрих, весьма ярко характеризующий позицию
Марстона в «русском вопросе», дается в главе, носящей
название «Ретроспективный обзор». В этой главе, подводя
итоги Парижской мирной конференции 1919 г., автор пишет:
«Большим несчастьем конференции была та неизбежная, по
обстоятельствам того времени, брешь, которую представляло
отсутствие на ней каких бы то ни было делегатов от-России,
вследствие чего последняя не принимала участия в решениях
конференции, что глубоко отразилось как на их существе,
так и их прочности» 2.
Слово «неизбежность» является в данном случае очередной
фальсификацией. Парижская мирная конференция,
сделавшаяся с момента своего созыва генеральным штабом вооруженной
интервенции против Советской России, сознательно и
умышленно устранила представителей Советской республики от
участия в ней.
Для понимания подлинного содержания прений по
«русскому вопросу» на Парижской мирной конференции книга
1 Там же, стр. 106.
2 Там же, стр. 228.
3 Б. Е. Штейн
33

Марстона не дает правдивого материала и отражает
действительность в кривом зеркале.
Таким образом, становится совершенно очевидным, что
англо-американо-французская буржуазная историческая и
мемуарная литература освещает «русский вопрос» на
Парижской мирной конференции в извращенном,
фальсифицированном виде.
АМЕРИКАНСКАЯ И АНГЛИЙСКАЯ «ДОКУМЕНТАЦИЯ»
О «РУССКОМ ВОПРОСЕ»
Обратимся к официальной документации, касающейся
Парижской мирной конференции.
В 1943—1948 гг. государственный департамент США
выпустил серию документов, представляющих секретарские
записи заседаний основных органов Парижской мирной
конференции (Совета десяти, Совета четырех и Совета глав
делегаций, являвшегося после 28 июня 1919 г. руководящим
органом Парижской мирной конференции). Эти документы
носят название: «Документы, относящиеся к внешним
сношениям Соединенных Штатов»1, охватывают период с
^января 1919 г. по 21 января 1920 г. и насчитывают 13 томов.
Том XI специально посвящен протоколам заседаний делегации
США на Парижской мирной конференции с 31 января по
4 сентября 1919 г.2
Опубликованные записи заседаний основных органов
Парижской мирной конференции являются до настоящего
времени единственными источниками протокольного характера,
если не считать соответствующей публикации министерства
иностранных дел Великобритании, выпустившего в 1948 г.
первый том документов, начинающихся, однако, лишь с 28
июня 1919 г., т. е. не вполне совпадающих со временем,
охваченным документами США, а в 1949 г.— второй том,
освещающий период с октября 1919 по январь 1920 г.
Можно ли считать, что эти документы правильно
отражают дискуссию по «русскому вопросу» на Парижской
мирной конференции? Нет, этого считать нельзя.
Чтобы создать необходимое для правящих кругов США
впечатление о той или иной дискуссии, в публикации
государственного департамента некоторые протоколы вовсе не
напечатаны, не напечатаны или сокращены некоторые до-
««♦J <<Forei£n Relations of the United States. Paris Peace Conference
1919», v. I—XII.
2 Протоколы американской делегации за время до 31 января 1919 г.
к после 4 сентября 1919 г. не опубликованы.
34

кументы, относящиеся к данному протоколу и поясняющие его
действительное содержание.
Анализ секретарских записей заседаний основных органов
Парижской мирной конференции дает достаточное
основание для обвинения государственного департамента США в
фальсификации истории «русского вопроса» на Парижской
мирной конференции. Прямые улики против государственного
департамента дают также протоколы заседаний делегации
США, вошедшие в том XI. Документы этого тома могли бы
показать линию поведения американской делегации в
обсуждении «русского вопроса». Чтобы скрыть линию поведения
своей делегации, госдепартамент США явно фальсифицировал
материалы XI тома. В протоколах ряда заседаний делегации
США можно прочесть лишь заголовки тем, относящихся к
«русскому вопросу» и обсуждавшихся на том или ином
заседании делегации. Однако в этих протоколах содержание
прений, которые, судя по заголовкам, велись, не изложено.
Приводятся лишь принятые решения и указания на то, что
«вопрос был отложен». Судить по документам этого тома о
подлинной позиции делегации США на Парижской мирной
конференции по «русскому вопросу» нельзя.
Главная цель публикации государственного
департамента США — замазать империалистические цели американской
внешней политики в «русском вопросе» и изобразить
позицию США как миролюбивую по отношению к Советской
республике.
В начале 1948 г. появился первый том первой серии
документов британской внешней политики (1919—1939 гг.).
Этот том лишь частично охватывает период Парижской
мирной конференции, поскольку документация начинается с
28 июня 1919 г., т. е. не затрагивает ни заседаний Совета
четырех, ни заседаний Совета десяти до подписания
"Версальского мирного договора. Это сильно обесценивает британскую
документацию, так как исключительно важные прения и
решения, касающиеся Советской России, принимались до
28 июня 1919 г. Именно эту документацию британское
министерство иностранных дел не сочло нужным опубликовать.
Не трудно догадаться, с какой целью министерство
иностранных дел Великобритании так «урезало» свою публикацию по
«русскому вопросу». Она идентична установке
государственного департамента США. Как госдепартамент США, так и
министерство иностранных дел Великобритании пытаются
скрыть и замазать действительную позицию Англии в 1919—
1920 гг. Редакторы этого тома «Британских документов» сами
заявляют, что основной темой их документации является
проблема сношений с германским правительством по вопросу
3* 35

о выполнении условий Версальского договора, что за этот
период (28 июня 1919 г.— октябрь 1919 г.) «обычно не
обсуждались проблемы, связанные с событиями в России, за
исключением некоторых отдельных вопросов, как, например,
тортовое эмбарго» 1.
Это заявление выдает редакторов британских документов
с головою. Именно в этот период на заседании глав
делегаций, как уже отмечалось выше, обсуждались такие вопросы,
как отозвание германских войск из стран Прибалтики, помощь
Юденичу, помощь Закавказским буржуазным республикам,
блокада Советской России и т. д. Ясно, что утверждение
редакторов первого тома британской документации
свидетельствует об их стремлении фальсифицировать действительный ха
рактер обсуждения «русского вопроса» на второй части
Парижской мирной конференции.
Протоколы заседаний английской (до 28 июня 1919 г.),
французской и итальянской делегаций до сих пор не
опубликованы; нэ опубликована также переписка между
делегациями и соотвгтсгвующими министерствами иностранных дел.
В чем же состоит главная причина фальсификации
«русского вопроса» ка Парижской мирной конференции?
Главной причиной этой фальсификации является
стремление скрыть от широких народных масс действительное
содержание одной из позорнейших страниц истории
империализма—организацию заговора и военной интервенции против
Советской России. Именно этим объясняется систематическое
замалчивание буржуазными мемуаристами и историками роли
и значения «русского вопроса» на Парижской мирной
конференции. Парижская мирная конференция являлась
центральным штабом вооруженной интервенции против
Советской республики. Ряд наиболее преступных планов,
направленных на вооруженное свержение Советского
правительства, расчленение России, превращение ее в объект
колониальной эксплуатации иностранного капитала, разрабатывался
и обсуждался на этой так называемой мирной конференции.
Как у непосредственных участников этих преступлений, так
и у их ученых апологетов имеется достаточно оснований для
того, чтобы скрыть истинное положение вещей,
фальсифицировать историю Парижской мирной конференции и извратить
действительное содержание дискуссии по «русскому вопросу».
Внимательное изучение дискуссии по «русскому вопросу»
на Парижской мирной конференции, анализ содержания
деклараций и речей делегатов основных империалистических
государств разоблачает разбойничий характер внешней по-
1 «Documents on British Foreign Policy». First Series, v. I, p. VII—X.
36

литики имлериализма после окончания первой мировой
войны. Лицемерной демагогией буржуазные политики,
дипломаты и историки стремились и стремятся прикрыть нарушение
элементарных принципов международного права,
хладнокровно задуманное и столь же хладнокровно осуществленное
вооруженное нападение на страну, которая произвела
величайшую в истории человечества революцию, замаскировать
открытое вмешательство во внутренние дела этой страны,
скрыть всемерную .помощь контрреволюционным -бандам и
организацию блокады, обрекшей на голод и смерть миллионы
людей. Парижская мирная конференция являлась сборищем
представителей международного империализма, и ни у них
самих, ни у их апологетов из числа буржуазных историков,
нет желания поведать широким массам трудящихся о
действительном содержании преступных планов в отношении
Советской России, разработанных на Парижской мирной конференции
1919—1920 гг., которые представляют одну из
позорнейших страниц в истории империализма. Этим объясняется
огромная работа по фальсификации, которой занимаются
буржуазные политики, дипломаты, историки в течение долгого
времени, прошедшего с момента Парижской мирной
конференции.

ГЛАВА II
ПОЛИТИКА ВЕЛИКОБРИТАНИИ В ГЕРМАНСКОМ
ВОПРОСЕ В ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ ВЕЙМАРСКОЙ
РЕСПУБЛИКИ
«БРИТАНСКИЕ ДОКУМЕНТЫ» И ФАЛЬСИФИКАТОРСКИЙ
ХАРАКТЕР ИХ ПОДБОРА
Настоящая глава посвящается анализу
фальсификаторской работы редакторов издания министерства иностранных
дел Великобритании «Документы британской внешней
политики 1919—1939 гг.».
Вторая мировая война была уже на исходе, и
правительство Великобритании понимало, что народные массы всех
стран (включая и Великобританию) захотят разобраться в
причинах, приведших к небывалой по своим размерам в
истории человечества военной катастрофе. Необходимо было
«подготовиться» к отчету, который после войны и правительство
Великобритании вынуждено было бы дать о своей внешней
политике в период между первой и второй мировыми войнами.
Вместо того, чтобы впоследствии оправдываться за свою
политику, которая привела к развязыванию второй мировой войны,
правительство Великобритании поспешило изложить эту
политику в таком виде, чтобы заранее парировать и отклонить
возможные обвинения.
В «войне документов» наступательная тактика играет ту
же роль, что и в обычной войн*:. Наличие документов,
«подкрепляющих» те или иные положения, которые необходимо
«доказать», обилие документов определенного, выгодного
буржуазным правительствам характера, их расположение и
подбор являются первичным средством фальсификации
исторических событий. Этим и объясняется инициатива правительства
38

Великобритании в издании «Документов британской внешней
политики 1919—1939 гг.». Имеется, однако, и другое
соображение. Правительство Великобритании опасалось появления
вслед за разгромом гитлеровской Германии документов
германской внешней политики как гитлеровского, так и до-
гитлеровского периода. Публикация этих документов могла
содержать (как впоследствии и случилось) значительное
количество материалов, невыгодных для английского министерства
иностранных дел, главным образом в основном вопросе: кто
виноват в развязке войны. Министерство иностранных дел
Великобритании считало, что оно окажется в некотором
выигрыше, если соответствующие английские документы (при
тщательном их отборе) будут опубликованы ранее, нежели
германские или какие-либо иные. Не исключено, что и это
соображение лежало в основе решения правительства
Великобритании начать публикацию документов британской
внешней политики, относящихся к периоду между двумя мировыми
войнами.
Это решение было объявлено на заседании палаты общин
29 марта 1944 г. тогдашним министром иностранных дел
Великобритании Антони Иденом. Он сообщил палате, что
публикация будет разделена «а две серии1: первая — документы,
относящиеся к периоду, начиная с 1919 г., и вторая —
начиная с 1930 г. Обе серии будут готовиться и публиковаться
одновременно. Работа по подбору документов была поручена
профессору Оксфордского университета (по кафедре
международных отношений) Вудворду и профессору того же
университета Батлеру. Было условлено, что Батлер занимается
документами первой серии, в то время как Вудворд
руководит изданием документов второй серии. Редакторам было
предоставлено право решать, какие документы включать в это
издание, как сгруппировать документы и какими
редакционными примечаниями их снабдить.
В предисловии к первому тому второй серии редакторы
сообщают, что в 1913 г. количество документов, полученных
Форейн оффисом, составляло 68 119, в 1935 г.—169 248, в
1936 г.—187 878, в 1937 г.—201 323 и, наконец, в 1938 г.—
223 879. Правда, как заявляют редакторы, значительная часть
этих бумаг касалась вопросов, выходящих за пределы
«высокой политики». Однако, учитывая расширение
государственной деятельности в последние годы во всех странах и,
как следствие этого, увеличение числа проблем,
обсуждаемых между правительствами, столь обширная документация
1 «Documents on British Foreign Policy 1919—1939». Впоследствии к
указанным двум сериям была прибавлена третья серия.
39

Форейн оффиса вполне объяснима. По мнению редакторов,
отбор документов, предназначенных для указанного издания,
был делом значительно более сложным, нежели в отношении
«документов о происхождении войны 1914—1918 гг.»,
требующим установления особой «шкалы первоочередности». «Имея
в виду, что основной задачей британской дипломатии в
течение указанного периода было поддержание мира, события
1919—1939 гг. могут быть изложены с специфически
дипломатической точки зрения как крах всего аппарата мирного
разрешения международных споров» 1. Так мотивируют свой
подход к выбору публикуемых документов британские
редакторы, заранее устанавливая направление своей
фальсификаторской деятельности.
От редакторов «Британских документов» трудно ожидать
иной оценки основной задачи британской дипломатии в период
между двумя мировыми войнами, чем та, которую они дали.
Эта оценка — насквозь фальшива и лицемерна. Не
поддержание мира, а подготовка новой мировой войны, сколачивание
антисоветского блока с целью разгрома и удушения первого
в мире социалистического государства — таково основное
направление британской дипломатии в период между двумя
войнами. Вооруженная интервенция 1918—1921 гг., блокада,
ультиматум Керзона, отказ от ратификации англо-советских
договоров 1924 г., Локарнский договор, разрыв
англо-советских отношений в 1927 г., попытки организации
антисоветского блока в 1927—1929 гг., втягивание Германии в
антисоветский блок, срыв англо-советских переговоров в 1939 г.—
таковы важнейшие этапы британской внешней политики с
1917 по 1939 г. Таким образом, попытка квалифицировать
внешнюю политику Великобритании как политику,
направленную на поддержание мира, является не чем иным, как
грубейшей фальсификацией действительности.
Издание британских документов началось с выпуска
(почти одновременно) двух томов — первого тома первой серии
(1919 2) и первою тома второй серии (1930).
В специальном предисловии к первому тому второй серии
редакторы объясняют выбор 1930 г. для начала публикации
второй серии документов тем, что в этом году особенно резко
проявились последствия мирового экономического кризиса
(редакторы употребляют выражение «мировая экономическая
депрессия»), выявилась политика британского правительства
в вопросе «об ограничении и сокращении вооружений»,
обнаружился характер англо-германских отношений в последней
1 «Documents on British Foreign Policy». First Series, v. I. Preface
to the collection, p. III.
2 О фальсификаторских приемах издания этого тома см. выше, гл. I.
40

фазе существования Веймарской республики. В том же году
завершились переговоры (логически вытекавшие из локарн-
ских соглашений) на второй части Гаагской конференции, где
были приняты план Юнга и решение об окончательной
эвакуации иностранных войск с оккупированных германских
территорий Рейнской области.
Первый том второй серии имеет шесть глав и два
-приложения. Первая глава посвящена англо-американским
переговорам накануне Лондонской морской конференции и включает
документацию за период с 23 мая по 5 октября 1929 г. Во
второй главе приведены материалы о визите Макдональда в
США и о переписке, относящейся к конференции пяти держав
(4 октября 1929 г.—21 января 1930 г.). В третьей главе
изложен отчет о Лондонской морской конференции пяти держав
(21 января — 21 апреля 1930 г.). В четвертой главе
освещается позиция правительства Великобритании по вопросу о
предложении Бриана относительно европейской федерации
(май — сентябрь 1930 г.). Пятая глава снова возвращается к
вопросам морского разоружения. Она посвящена переговорам
между французским и итальянским правительствами, которые
должны были привести к франко-итальянскому морскому
соглашению. Наконец, в шестой главе содержатся документы,
касающиеся англо-германских отношений с момента
образования кабинета Брюнинга до опубликования
австро-германского проекта таможенного союза (28 марта 1930 г.— 20
марта 1931 г.).
Кроме перечисленных глав, указанный том имеет два
приложения: текст лондонского морского соглашения 22 апреля
1930 г. и меморандум начальника имперского генерального
штаба о военном состоянии Германии—11 февраля 1929 г.
Таким образом, первый том второй серии охватывает
период внешней политики Великобритании с 23 мая 1929 г. по
20 марта 1931 г. Можно ли утверждать, что в этот
промежуток времени во внешней политике Великобритании не было^
более интересных и важных проблем, нежели те, которые
отражены в этом томе? Конечно, нельзя. В течение того
периода, которому посвящен названный том документов, произошла
замена консервативного кабинета вторым лейбористским
правительством Макдональда; имели место такие события, как
восстановление англо-советских отношений (3 октября 1929 г.),.
нападение бело-китайцев на КВЖД, попытка вмешательства
в этот конфликт со стороны США, Великобритании и
Франции (3 декабря 1929 г.). Однако никаких следов все эти
события в документации первого тома второй серии не
оставили. Вместо этого редакторы отводят значительное количество
страниц таким проблемам, как сокращение и регулирование
41

морских сооружений. Главы, в которых опубликованы
документы, касающиеся англо-германских отношений и позиции
правительства Великобритании по вопросу о европейской
федерации (план Бриана), представляют известный интерес.
Однако самый подбор документов выдает определенные
намерения авторов скрыть действительное положение вещей и
фальсифицировать в определенном направлении историю.
АНГЛО-ГЕРМАНСКИЕ ОТНОШЕНИЯ В 1930—1931 ГОДАХ
В СВЕТЕ «БРИТАНСКИХ ДОКУМЕНТОВ»
Начнем с главы шестой, посвященной англо-германским
отношениям.
Из 59 документов, помещенных в этой главе, 48 — это
донесения и письма, направленные британским посольством в
Берлине (и отчасти в Париже) на имя министерства
иностранных дел Великобритании, и только одиннадцать
документов — инструкции министерства. Само собой разумеется, что
подобный подбор документов не может дать сколько-нибудь
полного представления об английской политике по отношению
к Германии в течение 1930—1931 гг. Кроме того,
опубликованные в этой главе одиннадцать документов, исходивших от
министерства иностранных дел, отнюдь не являются
руководящими директивами правительства Великобритании.
Документы же, исходившие от британского посольства в Берлине,
в большинстве своем составляют отчеты о тех или иных
происходивших в Германии событиях (либо обзоры германской
печати) и не содержат оценки этих событий посольством или
послом. Почти полностью отсутствуют в томе записи
разговоров с государственными деятелями Германии. Все это снижает
ценность главы, посвященной англо-германским отношениям.
Рассмотрим несколько документов.
В письме от 8 мая 1930 г. (док. № 305) военный атташе
Великобритании в Берлине сообщает о своем разговоре с
полковником Кюленталем из министерства рейхсвера.
Полковник Кюленталь заявил, что «национал-социалистское
движение является реальной опасностью и представляет собой
значительно большую угрозу существующей конституции,
нежели коммунизм» К Письмо военного атташе было переслано
в министерство иностранных дел послом Великобритании Рум-
больдом 13 мая 1930 г. Однако никаких указаний о том,
сопроводил ли посол это письмо своими замечаниями и
выводами, не дается. Это письмо — не единственный документ,
исходящий от британского посольства в Берлине и касающийся
1 «Documents on British Foreign Policy». Second Series, v. I, p. 478.
42

•вопроса о росте угрозы национал-социализма. В письме
самого посла на имя министра иностранных дел Гендерсона от
26 сентября 1930 г. (док. № 325) сообщается о выступлении
Гитлера перед верховным судом в Лейпциге на процессе трех
офицеров, которых обвиняли в создании
национал-социалистских ячеек в армии. Это письмо — отчет о заседании суда
и выступлении Гитлера — опять-таки публикуется без какого
бы то ни было политического заключения со стороны посла,
хотя нет сомнений в том, что какие-то выводы были сделаны в
телеграмме посла, на которую последний и ссылается в своем
докладе. Однако именно эта телеграмма, равно как и
следующая, на которую также имеется ссылка в докладе, не
напечатаны. Таким образом, этот подбор документов британской
внешней политики не дает представления о том, как
оценивала британская дипломатия рост и возможные последствия
национал-социалистского движения в Германии. Трудно
представить, чтобы в течение того периода, которому посвящена
глава об англо-германских отношениях, ни посольство
Великобритании в Берлине, ни министерство иностранных дел
Великобритании не формулировали своих взглядов по такому
важному вопросу, как рост «национал-социализма». Редакторы
издания не предали гласности не только оценку британского
посольства, но и взгляды по этому вопросу лейбористского
правительства, утаив его действительную позицию. А
позиция британского правительства заключалась в поощрении, в
поддержке национал-социалистских тенденций.
Подобной же обработке подверглись документы,
относящиеся к проблеме роста германскою милитаризма и
нарушения Германией военных статей Версальского договора.
Известно, что нарушения Версальского договора начались
буквально на второй день после его подписания и планомерно
проводились всеми правительствами Германии от кабинета,
возглавлявшегося в 1919 г. социал-демократом Бауэром, до
последнего догитлеровского кабинета во главе с генералом
Шлейхером. Гитлер придал этим нарушениям открытый и
циничный характер.
В приложении к первому тому второй серии «Документов
британской внешней политики», как указывалось выше,
публикуется меморандум начальника британского имперского
генерального штаба, датированный 11 февраля 1929 г. Этот
меморандум в значительной степени составлен на основании
донесений британского военного атташе в Берлине.
Меморандум устанавливает систематические и планомерные нарушения
Германией военных статей Версальского договора в
отношении закупки и производства запрещенных видов
вооружений для Германии за границей, тайного производства
43

этих вооружений в самой Германии, производства запрещен-
ных средств химической войны, роста бюджета рейхсвера
и т. д. И хотя в меморандуме сказано, что в феврале 1929 iv
непосредственной задачей германских политиков не являлась
«подготовка германской армии к войне», в нем
подчеркивается, что основная их задача — «организация» всей нации б
целом и промышленности в частности, «чтобы в нужный
момент быть в полной боевой готовности» 1.
Помещая этот важный документ, свидетельствующий о том,,
что правительство Великобритании было полностью
информировано о германских военных приготовлениях в обход и
нарушение военных статей Версальского договора, редакторы
тома уклоняются от публикации каких-либо материалов,
которые бы характеризовали отношение британского
правительства или министерства иностранных дел Великобритании к
этой важной проблеме англо-германских отношений и
международной политики в целом. Подобное «воздержание»
редакторов легко объяснимо. Позиция Великобритании, в
особенности после подписания локарнских соглашений в 1925 г.,
заключалась в пособничестве росту германских вооружений в
обход Версальского договора. Это и объясняет, почему
редакторы «Документов британской внешней политики» отказались
от публикации документов, которые могли бы уличить
правительство Великобритании (лейбористское) в пособничестве и
поощрении роста германского милитаризма.
НЕКОТОРЫЕ ДОКУМЕНТЫ О РЕВИЗИИ
ПОЛЬСКО-ГЕРМАНСКОЙ ГРАНИЦЫ
Следующая, не менее важная, проблема, которая
затрагивается в главе об англо-германских отношениях 1930—1931 гг.,
касается ревизии польско-германской границы. Известно, что
во время Локарнской конференции вопрос о восточных
границах Германии получил решение диаметрально
противоположное тому, которое было принято по отношению к западным
границам Германии. В то время как западные границы были
гарантированы Локарнским договором, восточные границы
(т. е. границы с Польшей и Чехословакией) такой гарантии
не получили. Гарантии восточных границ решительно
воспротивилась германская делегация (Штреземан), которая была
энергично поддержана англичанами (Остин Чемберлен). Из
этой позиции британской дипломатии Германия сделала для
себя необходимые выводы. Она поняла, что Великобритания,
гарантируя лишь западные границы Германии и отказываясь
1 «Documents on British Foreign Policy». Second Series, v. I, p. 603,
44

гарантировать восточные границы, указывает тем самым
германской агрессии путь на восток.
Публикуя некоторые документы, затрагивающие проблему
восточных границ Германии, редакторы издания тщательно
избегают всего того, что могло бы характеризовать
действительную позицию Великобритании в вопросе польско-германской
границы. Так, например, в документе № 311,
датированном 3 июля 1930 г., посол Великобритании в Берлине
Румбольд сообщает Гендерсону о своем разговоре с министром
иностранных дел Германии Курциусом. Докладывая
Гендерсону о том, что Курциус «в исключительно энергичных
выражениях заявил, что Германия не может оставаться довольной
существующими границами на востоке», Румбольд подробно
излагает аргументы Курциуса, подкрепляющие его утверждение, что
«нынешняя германо-польская граница является абсурдной» '.
Сообщая аргументацию Курциуса, весьма красочно
отмечая, что «Курциус из кожи вон лез», чтобы доказать
абсурдность польско-германской границы, Румбольд ни словом не
упоминает о британской позиции в этом вопросе и о том, что
он сказал Курциусу. Таким образом, цитируемый документ
представляет собою как бы изложение точки зрения одного
Курциуса, а не сообщение о разговоре Румбольда с
Курциусом. Трудно предположить, что во время этой беседы говорил
только германский министр иностранных дел, а посол
Великобритании слушал и молчал. Не удается что-либо установить
о позиции английского посла в вопросе польско-германской
границы и из последующих документов, опубликованных в
томе и представляющих либо изложение аргументации
германских политических деятелей — Курциуса, Бюлова, Тревира-
нуса,— либо сводки германской печати. Между тем, в ряде
этих документов имеются ссылки на телеграммы и письма
посла, на письма и директивы британского министерства
иностранных дел. Все эти ссылки сопровождаются сносками: «не
опубликовано».
Таким образом, наиболее интересная и исторически важная
документация продолжает оставаться в архивах британского
министерства и не попадает в число публикуемых
«Документов британской внешней политики». В том, что непубликуе-
мая часть документов является наиболее интересной и
политически важной, убеждают, в частности, следующие факты.
В письме от 18 августа 1930 г. (док. № 317) Румбольд
сообщает Гендерсону о своей беседе с статс-секретарем Бюловым
опять-таки по вопросу о польско-германской границе. Это
письмо, как и все другие письма по этому вопросу, содержит
1 Там же, стр. 490.
45

только изложение позиции Бюлова. Лишь в п. 5 письма
имеются упоминания о том, что позиция германского
правительства оправдывает оценку, данную в меморандуме сэра
Роберта Ванситтарта (бывшего в то время заместителем министра
иностранных дел Великобритании) К Этот меморандум
Ванситтарта был приложен к письму Гендерсона на имя Рум-
больда от 12 мая 1930 г. Однако ни письмо Гендерсона, ни
меморандум Ванситтарта не попали в число публикуемых
документов. Между тем, анализ германской внешней
политики 1930 г., т. е. догитлеровского периода, сделанный Вансит-
тартом, говорит, что, во-первых, ряд мероприятий (в
частности, захват Австрии), осуществленных Гитлером значительно
позже, был задуман и запланирован еще задолго до 1933 г.
и, во-вторых, что руководители внешней политики
Великобритании того периода прекрасно отдавали себе отчет в
действительном направлении германской внешней политики. О том,
как реагировали британские политики (лейбористский
кабинет) на это направление германской внешней политики,
редакторы издания предпочитают молчать. Очевидно, у
редакторов британских документов есть что скрывать.
По словам редакторов британских документов, Ванситтарт,.
перечислив задачи, которые ставило перед собой германское*
правительство, прибавил, что он изложил их в порядке,
обратном их действительной очередности.
Ограничился ли Ванситтарт в своем меморандуме простым*
перечислением стоящих на очереди мероприятий внешней по-
шитики Германии, сформулировал ли он в свете этих
мероприятий позицию Великобритании, как отнесся к меморандуму
'Ванситтарта Гендерсон, приложивший его к своему письму,,
какие он дал инструкции Румбольду,— обо всем этом узнать
•из первого тома второй серии «Документов британской
внешней политики» невозможно.
Подобная «скупость» редакторов издания не может быть,
объяснена недостатком места и чрезмерным количеством
документов. Объяснение такого порядка отбора документов
следует искать в другом. В период 1929—1933 гг. (как и позже)
английские политики благоприятствовали планированию тех
мероприятий правительства Германии, которые, в частности,.
1 О важности меморандума Ванситтарта можно судить по
примечанию, которое дают редакторы издания. В этом примечании они
сообщают, что, по мнению Ванситтарта (изложенному в неопубликованном
меморандуме), германское правительство ставит перед собой следующие-
задачи: восстановление Германии в качестве мировой державы, т. е.
получение колоний и мандатов, аншлюс Австрии, вооружение Германии!
(достижение, по крайней мере, паритета с Польшей) и серьезные
изменения польско-германской границы.
46

перечислил в своем меморандуме Ванситтарт. Опубликовывать
'после второй мировой войны документы, которые могли бы
служить доказательством аутентичности этой линии внешней
политики Великобритании по отношению к Германии,
редакторы считали, видимо, неудобным. В результате глава,
посвященная англо-германским отношениям 1930—1931 гг., не дает
и не может дать действительного представления о линии
внешней политики Великобритании данного периода. Именно этого
и добивались редакторы «Британских документов».
«БРИТАНСКИЕ ДОКУМЕНТЫ» О «ПАН-ЕВРОПЕ»
Перейдем к рассмотрению главы IV первого тома,
посвященной позиции «правительства его величества» по
отношению к предложению Бриана о «Европейской федерации»
(май — сентябрь 1930 г.).
Проект «Европейской федерации», предложенный
Аристидом Брианом и известный под названием «пан-Европы»,
пережил своего автора и в наши дни снова вытаскивается
Уинстоном Черчиллем. Это придает дополнительный интерес
документам, опубликованным министерством иностранных
дел Великобритании по этому вопросу.
В отчетном докладе на XVI съезде ВКП(б) товарищ
Сталин, касаясь усиления интервенционистских тенденций
против СССР, говорил:
«Наиболее яркой выразительницей этой тенденции в
данный момент является нынешняя буржуазная Франция, родина
любвеобильной „Пан-Европы"...» К
И. В. Сталин подчеркнул лицемерный характер плана
Бриана и его действительную интервенционистскую
направленность по отношению к СССР. Цели, которые якобы
преследовал Бриан своим проектом «пан-Европы», были изложены
в его выступлении в Женеве в сентябре 1929 г. и повторены
в меморандуме, разосланном всем членам Лиги Наций в мае
1930 г. Само собой разумеется, что в этих официальных
выступлениях подлинные цели французской политики были
представлены в фальсифицированном виде.
Чем же объяснить, что именно Франция выступила с
планом «пан-Европы»? В те годы Франция, «...самая агрессивная
и милитаристская страна из всех агрессивных и
милитаристских стран мира» 2, играла весьма значительную роль в Лиге
Наций. Однако она вынуждена была делить это влияние с
Англией, а в некоторых случаях уступать ей первенство. Иное
1 И. В. Сталин. Соч., т. 12, стр. 255.
2 Там же, стр. 256.
47

положение могло бы сложиться, если бы удалось организовать
европейское объединение континентальных держав, куда не
входили бы ни Англия, ни ее доминионы, «и США. В таком
европейском континентальном объединении (внешне хотя бы
чисто экономическом) Франция, опираясь на свою систему
военно-политических союзов (Бельгия, Польша, Югославия,
Чехословакия и Румыния), без всякого сомнения играла бы
•решающую и руководящую роль. Именно для этого Франция
и стремилась создать организацию, параллельную Лиге Наций,
носящую европейский и притом континентальный характер.
Создание европейской федерации во главе с Францией
должно было осуществить идею антисоветского блока для
подготовки вооруженной интервенции против Советского Союза.
Если Бриан в своем первом выступлении 5 сентября 1929 г.
осторожно говорил о «социальных задачах» европейской
федерации, то его верный литературный оруженосец журналист
Зауэрвейн, не стесняясь, писал, что «пан-Европа» имеет целью
объединение европейских капиталистических держав против
той опасности, которую представляет собой коммунистический
Советский Союз. Откровенно о планах «пан-Европы» писала
газета «Эксцельсиор», которая считала, что «организация
федерации диктуется, кроме иных причин, фактом закрытия
таких рынков, как Россия и Китай». Прения на II сессии
европейского комитета, где Бриан боролся против приглашения
Советского Союза, всецело подтверждают антисоветскую
направленность всей затеи «пан-Европы».
Эти прения чрезвычайно интересны с точки зрения
установления антисоветских намерений французского блока. В то
время как 'представители Германии и Италии, маневрируя в
-сложной обстановке, выступали за приглашение СССР к
участию в европейской комиссии, страны французского блока,
ссылаясь на то, что СССР не является «чисто европейским»
государством, высказывались против его приглашения. Позиция
Германии и Италии в этом вопросе вызывалась необходимостью
противостоять домогательствам французской дипломатии и
уверенностью, что СССР, ввиду антисоветского характера
плана Бриана, также выступит против этого плана. В
результате трехдневной дискуссии была принята следующая
резолюция: Европейская комиссия «решает изучить мировой
экономический кризис, поскольку он интересует коллектив
европейских государств, и пригласить через посредство
генерального секретаря правительства Исландии, Турции и Союза
Советских Социалистических Республик принять участие в
этом изучении» 1.
1 «Внешняя политика СССР». Сборник документов, т. III. M., 1945,
стр. 472.
:48

Приведенная резолюция явилась компромиссом между
предложениями французского блока (не приглашать СССР)
и предложениями Германии и Италии (пригласить СССР на
равных правах со всеми остальными).
Таким образом, совершенно очевидно, что для
правительства Великобритании (сначала консервативного, а затем и
лейбористского) план «пан-Европы» был весьма сложной
проблемой, затрагивающей отношения Великобритании с
Францией, США, с одной стороны, и СССР — с другой. Стремления
Франции к гегемонии на континенте Европы не могли не
вызвать сопротивления Великобритании плану «пан-Европы»,
поскольку осуществление этого плана угрожало европейским
позициям Англии. С другой стороны, явно антисоветская
направленность этого плана не могла не найти полного
одобрения как консервативного, так и лейбористского
правительств Лондона.
При рассмотрении вопроса о «пан-Европе» нельзя упускать
также и американскую сторону проблемы. Франция,
опирающаяся на союз 26 европейских государств, могла бы создать
известный барьер против американского экспорта, сократить
который не могли европейские государства, действующие в
отдельности. Направленный своим острием против Советского
Союза, план «пан-Европы» в то же время усиливал
противоречия внутри империалистического лагеря.
Какую же позицию в этой сложной обстановке заняло
Британское правительство? Как освещают эту сложную
проблему документы британской политики?
Глава IV содержит документы с № 185 по 197 за период
май — сентябрь 1930 г. Если из этих 13 документов
исключить меморандум Бриана, разосланный всем правительствам
17 мая 1930 г. и опубликованный тогда же (док. № 186), и
официальный ответ правительства Великобритании на этот
меморандум от 16 июля 1930 г. (док. № 194), также
опубликованный, и резолюцию Генеральной ассамблеи Лиги Наций от
17 сентября 1930 г. (док. № 197), то останется рассмотреть
лишь десять документов, впервые опубликованных в томе.
9 мая 1930 г. состоялась беседа между Гендерсоном и
Брианом. Однако краткий отчет об этой беседе, изложенный в
документе № 185, не дает никакого представления о
действительной позиции Великобритании. Значительно больший интерес
представляет беседа английского посла в Берлине Румбольда
со статс-секретарем по иностранным делам Шубертом и
канцлером Брюннингом. Последний категорически заявил, что в то
время как «западные границы Германии окончательно были
приняты в Локарно, восточные границы Германии в том виде,
как они существуют сейчас, не могут считаться установленными
4 Б. Е. Шгейн
тэ

навсегда» 1. Брюннинг добавил, что политическая идея,
лежащая в основе меморандума Бриана (беседа происходила
28 мая 1930 г., т. е. уже после рассылки майского меморандума
Бриана), заключается в том, что европейские нации должны
в качестве условия объединения признать нынешний статус
кво. Далее Брюннинг подчеркнул, что в Германии не
найдется правительства, которое могло бы подписаться под этим
предварительным условием. Знаменательным в этом разговоре
является не реплика Брюннинга, касающаяся восточных
границ Германии, а молчание Румбольда, который не счел
необходимым сделать хоть какое-либо замечание против этого явно
выраженного стремления ревизии Версальского договора.
В беседе с Шубертом Румбольд не высказал точки зрения
правительства Великобритании. Румбольд опросил своего
собеседника, какова будет позиция германского правительства,
если «правительство Великобритании не найдет возможным
присоединиться к предлагаемой европейской федерации» 2. На
это «предложение» последовал категорический ответ Шуберта,
что в таком случае «предложение Бриана потеряет всякий
интерес для германского правительства»3. В конце беседы
Шуберт добавил, что позиция Германии будет находиться в
зависимости от позиции Великобритании и Италии.
Для уяснения действительной позиции Великобритании
важен документ № 189, представляющий собой меморандум,
разработанный министерством иностранных дел
Великобритании для внутреннего пользования. В меморандуме
сформулировано несколько принципиальных положений, касающихся
плана Бриана. Наиболее четким из этих положений является
следующее: «Мы не можем помогать созданию какой-либо
политической или экономической группировки, которая могла
бы рассматриваться в каком бы то ни было отношении
враждебной американскому или иному континенту, или которая
ослабляла бы наше политическое сотрудничество с другими
членами британского содружества наций»4. Этот аргумент
представляет значительный интерес. Не касаясь вопроса о том,
какую опасность представляет собою французская гегемония
для империалистических интересов Англии в Европе,
лейбористский министр иностранных дел (Гендерсон) сразу же
выступает «а защиту интересов США. Это было в 1930 г., т. е.
когда Англия еще имела возможность вести самостоятельную
внешнюю политику.
Разговор, который происходил между Румбольдом и Шу-
1 «Documents on British Foreign Policy». Second Series, v. I, d. 324
2 Там же, стр. 325.
3 Там же.
1 Там же, стр. 331.
50

бертом 13 июня 1930 г. (т. е. еще до посылки английского
официального ответа на меморандум Бриана), снова
подчеркивает зависимость германской политики е этом вопросе от
Великобритании. Шуберт настойчиво просит сообщить ему
позицию Великобритании, подчеркивая, что «эта позиция будет
решающим фактором для Германии» 1.
В июле 1930 г. министерство иностранных дел
Великобритании (Приготовило новый меморандум, выводы которого были
положены в основу официального ответа Великобритании на
предложение Бриана. В выводах меморандума подчеркивается,
что предложение Бриана представляет серьезную опасность
для Лиги Наций и что оно требует серьезной консультации
Великобритании с правительствами доминионов и поэтому на
данной стадии возможен лишь предварительный ответ
английского правительства. Этот меморандум, представленный
кабинету Гендерсоном, был утвержден правительством
Великобритании. В меморандуме было зафиксировано мнение английского
правительства о том, что необходимо создать комиссию для
изучения вопроса о европейской федерации. Хорошо известно,
что в этой форме английское правительство фактически
заявило о овоем отказе поддержать предложение Бриана,
скрытой (но совершенно очевидной для Англии) целью которого
было укрепление французской гегемонии на континенте
Европы.
Ни один из публикуемых документов не освещает позиции
правительства Великобритании по вопросу об участии СССР в
обсуждении проблемы «пан-Европы», так же как и возможном
вхождении Советского Союза в эту организацию, если бы она
была создана. Этот вопрос, как известно, встал на II сессии
«европейского комитета», состоявшейся в январе 1931 г. Между
тем, опубликованная документация английского правительства
охватывает период май—сентябрь 1930 г. В таком случае,
однако, будет уместен другой вопрос: почему редакторы
британского издания оборвали свою публикацию сентябрем 1930 г.
и не сделали при этом никакого заявления о том, что
публикация будет продолжаться и дальше. Более того, и это наиболее
интересно, продолжения публикации документов, касающихся
вопроса о «пан-Европе», не последовало и во втором томе
второй серии, посвященном 1931 г.
Что же нового прибавляет публикация первого тома второй
серии к тому, что уже было известно о позиции правительства
Великобритании по отношению к плану Бриана? Документы
подтверждают, что Великобритания была настроена против
создания европейской федерации по плану Бриана, не прибав-
1 Там же, стр. 334.
4* 51

ляя к этому ничего нового. Новым можно считать только
выявление связи, которая существовала между позицией
Великобритании и позицией Германии: вторая зависела от первой.
Действуя осторожно и не занимая открыто отрицательной
позиции против плана Бриана, английская дипломатия
использовала в борьбе против этого плана отрицательную позицию
Германии. Хотя подбор документов не дает прямых указаний,
однако представляется несомненным, что Великобритания
всячески поддерживала эту отрицательную позицию Германии.
При этом англо-германские переговоры, касавшиеся восточных
границ Германии, подкрепляли хорошо известную локарнскую
линию английской политики. Эта политика толкала Германию
на восток и поддерживала ее стремление к изменению
восточных границ.
Редакторы издания сделали все, чтобы как можно меньше
сообщить об английской позиции в отношении плана Бриана.
Отсутствует, например, переписка английских послов в
Париже (за исключением одною незначительного документа) и
Риме с Форейн оффиоом, хотя нет никаких сомнений, что
соответствующие разговоры о плане Бриана английские
дипломаты вели в обеих столицах.
Таким образом, редакторы издания, употребившие много
труда для тенденциозного подбора документов, полностью
цели не достигли: подбор документов уличает редакторов в
том, что они хотели скрыть. На фоне публикуемых
документов отсутствие «епубликуемых становится еще более
очевидным.
Из двух тем, документация по которым была представлена
в первом томе второй серии английских документов
(англогерманские отношения и вопрос о «пан-Европе»), во втором
томе этой же серии осталась лишь первая тема —
англо-германские отношения. Следовательно, наиболее важная часть
документации, которая могла бы дать представление о
действительной позиции английского правительства и в особенности
об его отношении к приглашению СССР в состав указанной
организации, продолжает оставаться в архивах министерства
иностранных дел Великобритании.
ДОКУМЕНТЫ ОБ АВСТРО-ГЕРМАНСКОМ ТАМОЖЕННОМ СОЮЗЕ
Второй том «Британских документов», так же как и первый,
содержит шесть глав, охватывающих период от 21 марта 1931 г.
по январь 1932 г. Англо-германские отношения нашли
отражение в главе I, которая специально посвящена проблеме австро-
германского таможенного союза, в главе II, где дается
документация о визите Брюннинга — Курциуса в Лондон, в главе III*
52

где представлена документация о визите Макдональда и Ген-
дерсона в Берлин в июле 1931 г., и, наконец, в главах IV и V,
где затрагиваются события германской внутренней политики,
в том числе рост национал-социалистскою движения. В
основном же II—V главы посвящены международным
переговорам о предложении Гувера (мораторий по международным
платежам) и по обсуждению плана Юнга. В главе VI
дается документация, связанная с переговорами Великобритании
с Францией и Италией о морском соглашении.
Тема англо-германских отношений периода 1931 г. имеет
особое значение с точки зрения разоблачения приемов
фальсификации истории. Эта тема начинается с австро-германского
таможенного союза.
Австро-германский таможенный союз — это первый шаг на
пути захвата Австрии Германией. 19 марта 1931 г., т. е. ровно
за 7 лет до захвата Австрии, министр иностранных дел
Германии Курциус и австрийский канцлер Шобер подписали
соглашение о таможенном союзе между Германией и Австрией.
Эта попытка «экономического» аншлюса вызвала протест со
стороны ряда европейских государств. Вопрос обсуждался на
майской сессии Совета Лиги Наций. Однако тон протеста был
весьма различный. В то время как Франция, Италия и
Чехословакия резко возражали против таможенного союза,
Великобритания заняла сугубо умеренную позицию. По предложению
Великобритании, Совет Лиги Наций передал этот спор на
рассмотрение Гаагского третейского суда, который 5 сентября
1931 г. восемью голосами против семи постановил считать
таможенный союз противоречащим ранее взятым Австрией
обязательствам. Впрочем германское и австрийское
правительства, не ожидая решения Гаагского суда, формально
отказались от заключенного соглашения.
Такова вкратце история первой попытки аншлюса.
Какая же документация об английской позиции по поводу
таможенного союза приводится во втором томе второй серии
британских документов?
Вся переписка по этому вопросу свидетельствует о том, что
линия английского правительства была чрезвычайно мягкой по
отношению к Германии. В то время как французское
правительство заявило протест против того, что Германия и Австрия
поставили всех перед свершившимся фактом и требовало
немедленной отмены уже подписанного соглашения, английское
правительство высказывало только свои сомнения
относительно австро-германского соглашения. Постановка английским
правительством (в письме от 10 апреля 1931 г. на имя
генерального секретаря Лиги Наций) этого вопроса в Лиге Наций
также свидетельствует о сравнительно мягкой позиции Англии.
53

В письме указывается на необходимость разъяснения тех
сомнений, которые создались в результате австро-германского
соглашения.
Для характеристики линии, проводимой английским
правительством, значительный интерес представляет разговор
министра иностранных дел Великобритании лейбориста Артура
Гендерсона с германским послом. В этом разговоре Гендерсон
подчеркнул, что английское правительство полностью
принимает германские уверения в том, что в основе этого союза
(австро-германского) лежат экономические, а не политические
мотивы. Однако редакторы издания и здесь не удержались от
соблазна фальсификации. Известно, что при лейбористском
министре иностранных дел второго кабинета Макдональда —
Гендерсона большую, а в некоторых вопросах и решающую
роль играл его постоянный заместитель Роберт Ванситтарт—
один из наиболее крупных правых консерваторов,
управлявший министерством иностранных дел и нередко определявший
его позицию. Нет ничего удивительного в том, что и в
определении линии Англии в отношении австро-германского
таможенного союза первое слово принадлежало Ванситтарту.
И действительно, уже 24 марта, т. е. через четыре дня после
сообщения о подписании австро-германского соглашения о
таможенном союзе, Ванситтарт телеграфировал в Париж Гендер-
сону свою оценку этого документа. Эту телеграмму Ванситтар-
та редакторы издания не публикуют, ограничиваясь кратким
«изложением» ее содержания. Между тем, в этой телеграмме
консерватора Ванситтарта вне всякого сомнения содержится
та позиция, которая затем до конца проводилась лейбористом
Гендерсоном. Об этом можно судить, в известной мере, даже
по редакторскому изложению телеграммы Ванситтарта.
Ванситтарт сообщает, что на первый взгляд германское и
австрийское правительства не совершили серьезных
нарушений их договорных обязательств (имеется в виду
обязательство сохранения независимости Австрии), хотя результатом
этого соглашения будет облегчение возможности
политического союза между обеими странами. Однако Ванситтарт не
считает, что обе стороны намерены в ближайшем будущем
обсуждать (проблему их политического союза. Даже это вольное
редакторское изложение телеграммы Ванситтарта
свидетельствует об относительно мягкой линии, которую проводило
английское правительство в течение всего конфликта, связанного
с обсуждением австро-германского соглашения.
Итак, первая попытка аншлюса, предпринятая в 1931 г.,
провалилась. Независимость Австрии английское
лейбористское правительство расценивало как разменную монету в
англо-германских отношениях.
54

ФАЛЬСИФИКАЦИЯ ДОКУМЕНТОВ
ОБ АНГЛО-ГЕРМАНСКИХ ПЕРЕГОВОРАХ
ЛЕТОМ 1931 ГОДА
Визит германского канцлера Брюннинга и министра
иностранных дел Курциуса в Лондон состоялся в июле 1931 г. в
связи с Лондонской финансовой конференцией, обсуждавшей
предложение Гувера (мораторий), а также вопросы,
связанные с германским финансовым кризисом. Не касаясь существа
самой конференции, остановимся на визите Брюннинга и
Курциуса в Лондон лишь постольку, поскольку он касается
англогерманских отношений. В «Британских документах» помещен
отчет о двух разговорах Брюннинга и Курциуса с Гендерсо-
ном в записи под № 221. С английской стороны в разговорах
принимали участие Гендерсон и Ванситтарт, с германской,
кроме Брюннинга и Курциуса,— помощник министра
иностранных дел Бюлов.
Разговор начался с вопроса о так называемых карманных
крейсерах. Известно, что, сконструировав, а затем и построив
«карманные крейсеры», Германия нарушила постановление
Версальского мирного договора, касающееся германского
морского разоружения. «Карманный крейсер» оказался по
своим боевым качествам превосходящим линейные корабли
французского флота. Франция заявила но этому поводу
решительный протест. Во время разговоров Курциус передал Ген-
дерсону специальный меморандум о крейсерах. Редакторы
«Документов британской внешней политики» никак не могли
«отыскать» в архивах ни этого меморандума, ни всей
остальной переписки, относящейся к этому вопросу. Повидимому,
«пропажа» их оказалась необходимой для того, чтобы скрыть
действительную позицию Англии, которая уже в 1931 г.
покровительствовала вооружению Германии. В 1931 г. английское
правительство сквозь пальцы смотрело на «карманные
крейсеры», а в 1935 г. подписало с Гитлером морское соглашение,
•явно нарушавшее военно-морские статьи Версальского договора.
Дальше разговор перешел на экономические темы. Курциус
жаловался на тяжелое экономическое положение Германии,
на неприемлемость французской точки зрения относительно
методов восстановления германской экономики и предложил,
чтобы Германия и Англия при участии США договорились о
необходимых мерах помощи Германии, представив их на
рассмотрение других держав.
Курциус затронул также проблему восточных границ
Германии, заявив, что Германия ни в коем случае не согласится
на «Восточное Локарно». Это не значит, заявил Курциус,
что Германия, поскольку она занята другими проблемами,
55

намерена в ближайшие годы поставить вопрос о восточных
границах, но она не может в этом деле брать на себя
никаких обязательств. Гендерсон в течение всего разговора ни
разу не возражал Курциусу.
Через несколько дней после этих разговоров в Лондоне
Макдональд и Гендерсон прибыли в Берлин с ответным
визитом. Отчет о разговорах между Макдональдом — Гендерсоном,
с одной стороны, и Брюннингом — Курциусом — с другой,
состоявшихся в Берлине 28 июля 1931 г., представляет грубую
фальсификацию. Документ опубликован не полностью, в нем
отсутствует первая часть. На сей раз редакторы издания не
прибегают к своему обычному аргументу «пропажи». Заменяя
начало публикуемого документа многоточиями, они объясняют
в примечании, что первая часть этого отчета суммирует краткие
и безрезультатные переговоры, касающиеся экспорта угля и
кокса и вопроса «о советском валютном законе» К Судя по
этому примечанию, можно подумать, что все остальные
разговоры, публикуемые в этих документах, закончились какими-
либо результатами. Повидимому, есть весьма важная причина,
в силу которой редакторы издания не сочли возможным
опубликовать первую часть разговора, и поэтому отчет является
неполноценным, фальсифицированным.
Первой темой разговора, согласно той части отчета,
которая опубликована, явилось заявление Брюннинга о его визите
в Париж, во время которого он обсудил с французскими
министрами их предложение о Дунайском экономическом
соглашении. Как известно, это был план, выдвинутый Тардье,
пытавшимся добиться гегемонии Франции в странах Дунайского
бассейна. Отношение Великобритании к проекту Тардье было
явно отрицательным. В разговоре Брюннинг заявил, что для
Германии проект Дунайского таможенного союза абсолютно
неприемлем. Макдональд предложил совместно обсудить этот
вопрос, чтобы выработать общий англо-германский план
действий. В связи с этим Макдональд поднял более общую
проблему, касающуюся отношений между Францией и Германией.
Он спросил германских министров: предпочтут ли они в
дальнейшем вести переговоры с Францией без участия Англии или
они предпочитают, чтобы Англия также приняла участие в
этих разговорах. При этом Макдональд особенно подчеркивал,
что Англия заинтересована в том, чтобы возможное германо-
французское соглашение не предстало бы перед нею как
свершившийся факт. Макдональд отметил, что
американо-французское соглашение, которое было недавно заключено в Париже
1 «Documents on British Foreign Policy». Second Series, v. II,
p. 233.
56

между Лавалем и Меллоном, было неожиданностью для
английского правительства. Считают ли германские министры
возможным, спрашивал Макдональд, применять такие методы и
с какого момента о<ни считают нужным пригласить и другие
державы для участия в этих переговорах. Курциус,
оговариваясь, что это его личная точка зрения, явно отклонил попытку
вмешательства Макдональда в франко-германские переговоры,
обещав лишь информировать английское правительство, когда
эти переговоры достигнут ясности. Макдональду пришлось
отступить и повторить просьбу об информации. В дальнейшем
разговор перешел к экономическим вопросам (мораторий
Гувера, план Юнга и т. д.).
Из сказанного следует, что редакторы второго тома второй
серии «Британских документов» применили тот же метод
фальсификации, которым они пользовались при составлении
первого тома. Из донесений, касавшихся наиболее серьезных
событий в Германии, в частности, роста
национал-социалистского движения, они публикуют только описательную часть;
телеграммы и документы, в которых даются выводы и оценка
событий, вовсе не печатаются. В этом отношении показательно
письмо английского посла в Берлине Румбольда на имя
нового министра иностранных дел Великобритании (в
национальном кабинете) маркиза Ридинга от 12 октября 1931 г. Это
письмо посвящено так называемому Гарцбургскому
совещанию, где был создан «Национальный фронт», куда вошли
национал-социалисты, немецкие националисты, «Стальной
шлем» и другие. Письмо содержит в себе обычную
информацию, а между тем оно начинается со ссылки на
неопубликованную телеграмму того же Румбольда. В отношении этой
телеграммы издатели ограничились примечанием, что она
содержит отчет о политической обстановке, иначе говоря выводы, к
которым пришел английский посол. Эти выводы и укрыли от
общественности редакторы «Британских документов».
Анализ документации обоих томов второй серии
«Британских документов» показывает, что редакторы этих томов,
фальсифицируя историю, всячески стремились скрыть
действительное содержание внешней политики Великобритании 1929—
1931 гг. и в первую очередь антисоветскую направленность
этой политики как в отношении так называемого плана «пан-
Европы», так и в деле превращения Германии во враждебный
СССР военный плацдарм.

ГЛАВА III
ЗАХВАТ АВСТРИИ ГИТЛЕРОМ
И ПОЛИТИКА ВЕЛИКОБРИТАНИИ, ФРАНЦИИ И США
ЧТО СКРЫВАЮТ «БРИТАНСКИЕ ДОКУМЕНТЫ»?
История захвата Австрии Гитлером и отношение к этому
насильственному акту Великобритании, Франции и США
теснейшим образом связаны со всей проблемой предмюнхенской
политики этих государств. Между захватом Австрии и
предъявлением первых требований к Чехословакии по судетскому
вопросу почти не было никакого промежутка. Когда Галифакс
в разговоре с Гитлером 19 ноября 1937 г. «уступал» ему
Австрию, он одновременно предавал и Чехословакию. Методы
гитлеровских агрессоров и проводников политики
невмешательства в австрийском и чехословацком вопросах были
идентичны.
В этой главе, посвященной захвату Австрии, буду г
рассмотрены два документальных источника и обширная
мемуарная литература. Документальными источниками являются
первый том третьей серии «Документов британской внешней
политики» и изданные госдепартаментом США под американо-
англо-французской редакцией «Документы внешней политики
Германии», т. I. Французского издания документов этого
периода <не существует. Зато имеется обширная французская
мемуарная литература, авторы которой были
непосредственными участниками или, по крайней мере, близкими свидетелями
описываемых событий. Кроме французских мемуаристов,
следует упомянуть одного американского — бывшего
государственного секретаря США Карделла Хэлла, в записках которого
приводятся интересные материалы о позиции США.
В исторической оправке Совинформбюро на основе
неопровержимых документов доказано наличие сговора между анг-
58

лийокой дипломатией и Гитлером относительно захвата
Германией Австрии.
Историческая справка Совинформбюро была опубликована
в советской печати в феврале 1948 г. Министерство
иностранных дел Великобритании имело возможность «опровергнуть»
утверждение Исторической справки и «доказать», что
правительство Великобритании не оказывало Гитлеру содействия
в захвате Австрии.
В 1949 г. вышел первый том третьей серии «Документов
британской внешней политики», при этом глагаа I этого тома
посвящена австрийскому вопросу.
История появления третьей серии «Документов британской
внешней политики» не лишена интереса. Как указано
выше, первоначально было решено издавать лишь две серии
(первую, охватывающую периоде 1919 г., и вторую — с 1930 г.).
Летом 1947 г. (как сообщает главный редактор публикации
министерства иностранных дел Великобритании проф. Вудворд
в .предисловии к пер»вому тому третьей серии) редакторы
сделали предложение министру иностранных дел Бевину о
параллельном выпуске третьей серии документов, которая была бы
посвящена событиям, непосредственно предшествовавшим
возникновению второй мировой войны. С©ое предложение они
обосновали тем, что в период между 1944 г. (когда было
принято решение об издании двух серий) и 1947 г. была
предпринята широкая публикация ряда документов, относящихся к
возникновению второй мировой войны, и, в частности,
документов Нюрнбергского .процесса. «Кроме этого,— пишет в
своем предисловии проф. Вудворд,— правительство его
величества приняло решение совместно с американским и
французским правительствами издать важный сборник
документов, извлеченных из германских архивов» К (Речь идет о
фальсифицированном антисоветском издании
государственного департамента США в сотрудничестве с английским и
•французским министерствами иностранных дел под
названием: «Нацистско-советские отношения 1939—1941 гг.».
Характеристика этой фальсификации и разоблачение ее
антисоветской направленности даны в Исторической справке
Совинформбюро «Фальсификаторы истории».)
Можно не сомневаться, что решение Бевина было в
значительной мере подсказано необходимостью дать хоть какой-
нибудь ответ на разоблачения Исторической справки, так как
нельзя было дальше делать вид, будто эти разоблачения не
затрагивают британское правительство. Необходимо было
прибегнуть к новой фальсификации.
1 «Documents on British Foreign Policy». Third Series, v. I, p. III.
59

Чтобы иметь возможность «опровергнуть» утверждение
Исторической справки, министерство иностранных дел
Великобритании должно было обладать документацией, которая
«доказывала» бы неправильность выводов и заключений
Исторической справки Совинформбюро. Таких документов в
распоряжении министерства иностранных дел Великобритании
не оказалось по той простой причине, что их не существует в
природе. Более того, существуют другие документы, которые
были опубликованы в издании Министерства иностранных дел
СССР «Документы и материалы кануна второй мировой
войны», тт. I и II. Именно этих документов министерство
иностранных дел Великобритании не опубликовало, пытаясь
скрыть как от общественного мнения Великобритании, так и
от общественного мнения всего мира позорную тактику
правительства Чемберлена в австрийском вопросе.
Глава I первого "тома третьей серии содержит 88
документов, относящихся к периоду 9—16 марта 1938 г. Чем же
объясняется отнесение начальной даты публикации к 9 марта
1938 г., хотя известно, что последняя стадия подготовки
Гитлером захвата Австрии началась значительно раньше и
правительство Великобритании выявило свою подлинную позицию
намного ранее 9 марта. На этот недоуменный вопрос проф. Вуд-
ворд отвечает кратко в предисловии к первому тому: он,
дескать, пришел к заключению, что наиболее подходящей датой
является 9 марта, т. е. день, когда Шушниг объявил о
назначении плебисцита. Однако эта увертка Вудворда ничего не
объясняет, ибо истинную причину выбора даты 9 марта
проф. Вудворд открыто назвать, видимо, постеснялся.
Историческая справка Совинформбюро оценила выбор
начальной даты публикации документов министерства
иностранных дел Великобритании, относящихся к австрийскому
вопросу, как грубейшую фальсификацию, не имеющую ничего
общего с объективным и добросовестным отношением к
исторической правде. Действительная позиция правительства
Великобритании в отношении захвата Австрии Гитлером
проявилась отнюдь не в период 9—16 марта, а значительно
раньше. Все то, что произошло после 9 марта (в частности, и
самый захват, осуществленный 12 марта), явилось неизбежным
следствием позиции Великобритании, занятой ею задолго до
9 марта 1938 г.
Переговоры Галифакса с Гитлером в ноябре 1937 г.,
разговор английского посла в Германии Невиля Гендерсона с
Гитлером 3 марта 1938 г., выступление Чемберлена в палате
общин 7 марта 1938 г.— вот те даты, когда обнаружилась
подлинная позиция Великобритании по вопросу подготовки
захвата Австрии Гитлером. Но именно эти документы (как и
60

ряд других) сознательно -не были включены .в указанную
публикацию; именно 'поэтому и была выбрана дата 9 марта,
чтобы можно было на «законном» основании об этих
документах умолчать.
ЗАМАЛЧИВАНИЕ АВСТРО-ГЕРМАНСКОГО ДОГОВОРА
1936 ГОДА БУРЖУАЗНЫМИ ИСТОРИКАМИ
Из сказанного отнюдь не следует, что изучение вопроса о
захвате Австрии Гитлером и о позиции Великобритании и
Франции в этом захвате надо -начинать с англо-германских
переговоров (Галифакс — Гитлер) в ноябре 1937 г. История
систематической подготовки этого захвата началась еще в
1936 г. Одной из решающих дат следует считать
австро-германский договор от 11 июля 1936 г. Этот договор, как известно,
устанавливая в ст. 1 «независимость Австрии», в ст. 2
подчинял всю политику Австрии как «второго немецкого
государства» политике гитлеровской Германии. Было совершенно
очевидно, что заключение этого договора явится решающим
этапом в деле захвата Австрии Гитлером. Фашистская Италия,
которая еще в 1934 г. решительно сопротивлялась захвату
Австрии Гитлером и которая угрожала во время Венского
путча в июле 1934 г. двинуть свои войска в Австрию, в июле
1936 г. полностью изменила свою позицию. После
итало-абиссинской войны, во время которой Гитлер оказал существенную
помощь Муссолини, и накануне общей итало-германской
вооруженной интервенции в Испании, Муссолини полностью
капитулирует перед Гитлером. Известно, что перед подписанием
австро-германского договора 1936 г. Шушниг обратился к
Муссолини за помощью, и последний дал ему совет подписать
договор, обрекавший Австрию на потерю ее независимости. Ни
Лондон, ни Париж, отдавая себе отчет в серьезном значении
этого договора для дальнейшей судьбы Австрии, не
реагировали на сообщение о том, что подписанный Папеном и Шуш-
нигом австро-германский договор уничтожит австрийскую
независимость. Правительства Великобритании и Франции
реагировали на подписание австро-германскою договора лишь в
форме заявлений, подчеркивающих, что заключение австро-
германского договора является внутренним делом обеих
договаривающихся сторон и что Лондону и Парижу остается
только радоваться «мирному течению» в развитии
австро-германских отношений.
Прикрываясь формулой невмешательства, Великобритания
и Франция на деле поощряли Гитлера к дальнейшему
развитию и уточнению ст. 2 договора, подчинявшей Гитлеру всю
внутреннюю и внешнюю политику Австрии.
61

Таким образом, исследование не только вопроса о
захвате Австрии Гитлером, но и проблемы английской и
французской политики в австрийском вопросе следовало бы начинать
с того момента, когда в Лондоне и Париже получили
сообщение о подписании Венского договора. Если, тем не менее,,
наше исследование начинается с англо-германских
переговоров в ноябре 1937 г., то это объясняется только
специфическими задачами настоящей работы — разоблачить
англо-американо-французских фальсификаторов истории. Английские
документальные источники не касаются периода 1936 г.
Французские историографы также проходят мимо этого периода.
Документы внешней политики Франции за этот период (как и
за ряд других) не опубликованы. В мемуарной литературе,
посвященной периоду между двумя войнами, договор 1936 г.
между Австрией и Германией также не нашел отражения. Так,,
например, Поль-Бонкур в трехтомных мемуарах «Между
двумя войнами» касается австрийского вопроса, только начиная с
событий марта 1938 г. Поль Рейно в своих мемуарах
«Франция спасла Европу» также обходит этот вопрос. Фланден
отделывается двумя-тремя общими фразами. Буржуазные
историки понимали действительное значение Венского договора
для последующей судьбы Австрии. И если, тем не менее, они в
своих писаниях умалчивают об этом договоре, то это нельзя
оценить иначе, как стремление скрыть подлинную политику,.
которую Лондон и Париж проводили в 1936 г., поощряя
«мирное» разрешение австрийскою вопроса, т. е. подготовку
передачи Австрии в руки Гитлера.
РЕДАКТОРЫ «БРИТАНСКИХ ДОКУМЕНТОВ»
ФАЛЬСИФИЦИРУЮТ ПОЛИТИКУ ВЕЛИКОБРИТАНИИ
В АВСТРИЙСКОМ ВОПРОСЕ
Отношение английского правительства к захвату Австрии
Гитлером ничего общего не имеет с тем, что пытаются
«доказать» редакторы первого тома третьей серии британских
документов. Напомним следующие факты.
В разговоре с Гитлером 19 ноября 1937 г. Галифакс
заявил: «Все остальные вопросы можно характеризовать в том
смысле, что они касаются изменений европейского порядка,
которые, вероятно, рано или поздно произойдут. К этим
вопросам относятся Данциг, Австрия и Чехословакия. Англия
заинтересована лишь в том, чтобы эти изменения были
произведены путём мирной эволюции...» К
1 «Документы л материалы кануна второй мировой войны». Госпо-
литиздат, 1948, т. I, стр. 35—36.
62

Это было прямое согласие британского правительства на
захват Австрии Гитлером. В качестве пожелания Галифакс
лишь заметил, что Англия предпочла «бы «мирный», а не
военный захват.
12 февраля 1938 г. между Гитлером и вызванным им в
Берхтесгаден австрийским канцлером ШушнигОм была
заключена сделка о реорганизации австрийского правительства и
введении в его состав нацистов (в частности, Зейс-Инкварта,
который получил портфель министра общественной
безопасности с правом полного контроля австрийской полиции). Эта
сделка была первой стадией захвата Австрии Гитлером.
Как реагировало на эту сделку правительство
Великобритании?
21 февраля 1938 г. член британского правительства,
небезызвестный Джон Саймон, заявил в парламенте, что
Великобритания никогда не давала специальной гарантии
независимости Австрии. Это заявление было рассчитано на то, чтобы
окончательно успокоить Гитлера и подтвердить, что
Великобритания не помешает ему захватить Австрию и что позиция,
изложенная Галифаксом 19 ноября 1937 г., остается в силе.
«Это (заявление Саймона 21 февраля 1938 г.— Б. Ш.) была
заведомая ложь,— отмечает Историческая справка Совинформ-
бюро,— ибо такие гарантии были даны Версальским и Сен-
Жерменским договорами» 1.
Но мало этого. Выступая ов парламенте, Саймон «забыл»
о том, что 17 февраля 1934 г. английское министерство
иностранных дел, во главе которого он в тот момент находился,
опубликовало декларацию трех правительств (Великобритании,
Франции и Италии). «Переговоры, которые имели место по
этому (австрийскому) вопросу между тремя
правительствами, показали,— говорится в декларации,— что три
правительства имеют единую точку зрения относительно необходимости
поддерживать целостность и независимость Австрии в
соответствии с существующими договорами» 2.
Эта же декларация была подтверждена тремя
правительствами 27 сентября 1934 г. Таким образом, Саймон, заявляя
в парламенте о том, что правительство Великобритании
никогда (?) не давало специальных гарантий независимости
Австрии, пошел на тройной обман.
Не довольствуясь заявлением Саймона 21 февраля,
стремясь раосеять опасения Гитлера относительно действительной
позиции Великобритании и еще более четко заявить об
отсутствии каких-либо возражений со стороны
Великобритании против берхтесгаденской сделки Гитлера с Шушнигом,
1 «Фальсификаторы истории» (историческая справка), стр. 26.
2 «Тайме», Г9 февраля 1934 г.
63

Чемберлен в своем выступлении в палате общин 28 февраля
1938 г. говорил: «Меры, предпринятые австрийским
правительством (т. е. предоставление нацистам руководящих постов в
правительстве, амнистия нацистам и т. д.— Б. Ш.) в
результате переговоров в Берхтесгадене от 12 февраля, по мнению
правительства его величества, не нарушают обязательств,
принятых Австрией согласно Сен-Жерменскому договору и
женевским протоколам 1922 г., и в связи с этим нет
необходимости в настоящих условиях предпринимать какие-либо
действия» К
Этим заявлением Чемберлен давал согласие правительства
Великобритании на осуществление берхтесгаденской сделки,
которая являлась предпоследним актом захвата Австрии
Гитлером.
3 марта 1938 г. в разговоре с Гитлером и Риббентропом
английский посол Невиль Гендерсон поставил точку над «и»
в вопросе о захвате Австрии. На жалобу Риббентропа,
заявленную им против английского посланника в Вене, который,
дескать, в разговоре с Папеном, указывал на давление,
оказываемое Германией на Австрию, Гендерсон ответил: «...совсем
не обязательно, что эти высказывания посланника
представляют мнение британского правительства, и заявил о том, как
часто он сам, сэр Невиль Гендерсон, высказывался за
аншлюс» 2.
Гендерсон, таким образом, заверял Гитлера и Риббентропа,
что не взгляды английского посланника в Вене, а заявление
его, Гендерсона, отражает мнение и позицию британского
правительства.
Следующим звеном .в развитии позиции английского
правительства в деле подготовки захвата Австрии Гитлером
является выступление Н. Чемберлена в палате общин 7 марта
1938 г. «Я спрашиваю, как сегодня малая страна в Европе,
будучи атакована большой страной, может опереться только
на Лигу Наций в защите против вторжения? Я прошу
почтенных членов палаты общин ответить на этот вопрос. Этим
честным ответом может быть только один — „нет", если только
малая страна не имеет могущественных друзей, которые
захотят действовать в качестве ее гарантов и покровителей и
таким образом сохранить мир»3,— декламировал Н. Чемберлен.
Что означали слова Н. Чемберлена в переводе на
обыкновенный язык? И Чемберлен и другие члены правительства
1 «Parliamentary Debates House of Commons», v. 332, № 63, p. 730.
2 «Документы и материалы кануна второй мировой войны», т. I,
стр. 70.
3 «Parliamentary Debates House of Commons» 7-th March 1938,
p. 1567.
64

еще раньше открыто заявляли, что Великобритания не брала
на себя никаких гарантий независимости Австрии. К этому
теперь прибавилось, что и Лига Наций, согласно заявлению
Чемберлена, ничего не сможет сделать для того, чтобы
предотвратить захват Австрии. Поэтому Гитлер может быть
спокоен: ни Великобритания, ни Лига Наций не помешают ему
захватить Австрию. Дорога к захвату Австрии открыта —
таков смысл заявления Чемберлена 7 марта 1938 г.
Приведенное хотя и не исчерпывает всех заявлений
английского правительства и выступлений английских
дипломатов, тем не менее этого вполне достаточно для того, чтобы
иллюстрировать полную справедливость и точность
формулировки, которую дает Историческая справка Совинформбюро,
подчеркивающая, что в вопросе об Австрии «...руководители
британской политики подбадривали Гитлера к захватническим
действиям» 1.
Но как раз те документы, которые с предельной ясностью
подтверждают «подбадривание» Гитлера в его захватнических
планах, оказались исключенными из соответствующего тома
документов британской внешней политики и, таким образом,
скрыты от общественного мнения.
Эта фальсификация относится не только к тем документам,
которые характеризуют британскую внешнюю политику в
австрийском вопросе до 9 марта, но и к документам, которые
характеризуют британскую политику в австрийском вопросе
непосредственно после 16 марта. Эти документы проливают
дополнительный свет на политику английского правительства.
Достаточно, например, указать на то, что 2 апреля 1938 г.,
т. е. через 20 дней после захвата Гитлером Австрии, не
дожидаясь даже так называемого плебисцита, который был
организован Гитлером в Австрии 10 апреля в обстановке террора,
правительство Великобритании формально признало этот
грубый захват.
Поспешность, с которой английское правительство
признало захват Австрии Гитлером, может быть объяснена только
предварительной сделкой, заключенной во время переговоров
Галифакса с Гитлером, о чем мы писали выше.
Отметим и следующее: нота от 2 апреля 1938 г. оказалась
не опубликованной в первом томе, как относящаяся к
периоду после 16 марта. Но это не помешало редакторам тома
поместить в нем донесение английского представителя в Вече от
11 апреля 1938 г. (дата, которая также выходит за пределы
9—16 марта 1938 г.) с описанием «плебисцита»,
организованного Гитлером в Австрии.
1 «Фальсификаторы истории» (историческая справка), стр. 26.
б Б. Е. Штейн 65

Такова «логика» и «последовательность» редакторов тома.
Повидимому, все средства хороши, когда нужно
фальсифицировать историю.
ПЕРЕГОВОРЫ РИББЕНТРОПА
С ЧЕМБЕРЛЕНОМ И ГАЛИФАКСОМ
До сих пор отмечались фальсификаторские приемы,
выразившиеся в нарочитом устранении всех тех документов,
которые «е относятся к периоду 9—16 марта. Можно ли, однако,
утверждать, что редакторы тома в пределах ими же
установленного периода опубликовали все те документы (и притом бея
тенденциозных сокращений), которые давали бы верное
представление о действительной политике британского
правительства по австрийскому вопросу? Ответ может быть только
отрицательным. Изучая документы первого тома, легко обнаружить
фальсификаторскую обработку, которой они подверглись.
Известно, что назначенный «а место Нейрата новый
министр иностранных дел Германии Риббентроп прибыл в
Лондон 10 марта 1938 г., т. е. за день до начала осуществления
захвата Австрии. Официально его прибытие в Лондон, где он
до этого занимал пост германского посла, мотивировалось
необходимостью нанести прощальные визиты. В действительности
Риббентроп стремился еще раз «прощупать» политическую
атмосферу в Лондоне.
Риббентроп имел продолжительные беседы с Чемберленом
и Галифаксом, и в этих беседах вопрос об Австрии занимал
значительное место. Казалось, что в томе, посвященном
английской политике в отношении Австрии, должно было найти
отражение содержание этих бесед. Однако редакторы первого тома
третьей серии «Британских документов» скрывают материалы
этих бесед и публикуют лишь три телеграммы Галифакса Ген-
дерсону с весьма кратким содержанием указанных бесед и с
пропуском чрезвычайно важных элементов англо-германских
разговоров.
В первой телеграмме на имя Гендерсона от 10 марта
1938 г. Галифакс, передавая в весьма общих чертах разговор
с Риббентропом, сообщает: «Я повторил (Риббентропу), что
мы не имеем намерений создавать препятствия на пути
урегулирования при помощи мирных средств» 1. Чтобы не было
сомнений относительно того, каких проблем касается это
«мирное урегулирование», Галифакс тут же прибавляет: «Мы
признаем важность (reality) с германской точки зрения проблем,
связанных с Австрией и Чехословакией»2.
1 «Documents on British Foreign Policy». Third Series, v. I, /p. 5.
2 Там же.
66

Обе процитированные фразы означают: берите Австрию, но
только по возможности при помощи «мирных средств», т. е.
без большого шума.
В следующей телеграмме Галифакс передает Гендерсону,
что в разговоре с Риббентропом он, Галифакс, подчеркивал
необходимость проведения объявленного Шушнигом
плебисцита «без вмешательства и запугивания со стороны нацистов» 1.
Это было явным лицемерием. Характерно, что в разговоре,
который происходил 12 марта между Гендерсоном и Герингом,
Гендерсон квалифицировал объявление Шушнигом плебисцита
глупой поспешностью (precipitate folly).
В телеграмме Гендерсону от 11 марта 1938 г. Галифакс
сообщает о разговорах с Риббентропом, которые происходили
во время завтрака, данного премьер-министром Чемберленом
в честь Риббентропа, а также о последовавшем за ним в тот
же день новом разговоре его (Галифакса) с Риббентропом.
Ничего нового в этих разговорах (судя по тексту сообщения
Галифакса) не было. Снова Галифакс признавал законность
разрешения австрийской проблемы (под этим разрешением
подразумевалось присоединение Австрии к Германии). Ни
премьер-министр Великобритании (Чемберлен), ни ее министр
иностранных дел (Галифакс) не использовали возможности
заявить лично министру (иностранных дел Германии
(Риббентропу) 11 марта 1938 г. резкий протест и сопроводить его
сколько-нибудь эффективной угрозой по адресу Гитлера, если
последний все же попытается силой захватить Австрию. Что же
удивительного в том, что Риббентроп в телефонном разговоре
с Герингом 13 марта 1938 г. в восторженных тонах рассыпал
комплименты Чемберлену и Галифаксу? Сообщая Герингу о
разговоре с Чемберленом во время завтрака 11 марта,
Риббентроп неоднократно подчеркивал: «Он (Чемберлен.— Б. Ш.)
произвел на меня очень хорошее впечатление;... от Чемберлена
осталось у меня наилучшее впечатление... Мои впечатления от
обоих — Галифакса и Чемберлена — превосходны» 2. Эта
положительная оценка Риббентропом Чемберлена и Галифакса
была ими полностью заслужена. Для такой оценки вполне
достаточно тех документов, которые опубликованы в томе.
Однако — и в этом суть — редакторы тома опубликовали далеко
не ©се документы, относящиеся к (переговорам с Риббентропом
во время его визита в Лондон. Они «не постеснялись пойти на
эту фальсификацию, несмотря на то, что содержание
телефонного разговора Риббентропа с Герингом было опубликовано
1 Там же, стр. 6.
2 «Документы и материалы канауна второй мировой войны», т. I,
стр. 96—97.
б* 67

значительно раньше, нежели появился указанный том
документов, а между тем из этого разговора как раз и следует, что
самые важные документы, относящиеся к переговорам
Чемберлена и Риббентропа, утаены, скрыты от общественного мнения.
Достаточно сослаться на одну лишь фразу в разговоре
Риббентропа с Герингом, чтобы судить о методе фальсификации, к
которому прибегают редакторы этого тома. Риббентроп
сообщает Герингу: «Он (Чемберлен.— Б. Ш.) дал мне письмо,—
кое-что новое для фюрера,— что я передам лично фюреру»1,
Где это письмо? Каково его содержание? Было ли там что-
либо касавшееся Австрии и что именно? Почему редакторы
тома не только не опубликовали это письмо, но даже не
заикнулись о его существовании? Мог ли Галифакс, сообщая в
трех телеграммах Гендерсону содержание своих и Чемберлена
разговоров, ни одним словом не упомянуть о письме
Чемберлена Гитлеру? Если Риббентроп выдумал в разговоре с
Герингом (что трудно себе представить) наличие такого письма, то
почему ни Галифакс, ни редакторы официального издания
документов британской внешней политики не опровергли этого
сообщения?
Таковы вопросы, которые возникают при чтении английской
документации и на которые ее редакторы не отвечают,
стремясь (по понятным причинам) скрыть действительное
содержание внешней политики Великобритании в австрийском вопросе
накануне и в момент захвата Австрии Гитлером.
ДОКУМЕНТЫ О ВЫСТУПЛЕНИИ ГАЛИФАКСА
В ПАЛАТЕ ЛОРДОВ
Если в отношении письма Чемберлена Гитлеру, переданного
через Риббентропа, редакторы «Британских документов»
пошли на явную фальсификацию, умолчав об этом письме, то в
вопросе выступления Галифакса в палате лоодов 16 марта
1938 г. (а эта дата входит в период, который охватывает
публикация) они прибегли к более сложному
фальсификаторскому приему. О выступлении Галифакса в палате лордов (по
австрийскому вопросу) мы узнаем из редакционного
примечания к документу № 83 — письму Галифакса английскому послу
в Париже Эрику Фиппсу от 15 марта. Письмо это касается не
австрийского, а чехословацкого вопроса, хотя оно и помещено
в первой главе документации, посвященной австрийскому
вопросу. В примечании к этому письму редакторы тома
сообщают, что Галифакс выступил с большим заявлением в палате
лордов 16 марта, и приводят выдержку из его выступления,
1 «Документы и материалы кануна второй мировой войны», т. I,
стр. 96.
68

касающуюся чехословацкого вопроса. Создается, таким
образом, впечатление, что Галифакс выступал в палате лордов по
чехословацкому, а не по австрийскому вопросу.
В действительности, Галифакс, выступая в палате лордов
16 марта 1938 г., говорил по австрийскому вопросу: «Во время
своих переговоров с Гитлером (повидимому это касается
переговоров, которые Галифакс вел с Гитлером 19 ноября 1937 г.
и о которых упоминалось выше.— Б. Ш.) я исходил из той
точки зрения, что никто в Англии не считает вечным
существующее положение в Европе... Я пришел к заключению, что
Лига Наций ничего не может сделать, чтобы заставить
фашистскую Германию свернуть с того пути, на который она
вступила. Поэтому английское правительство обязано признать, что
австрийское государство больше не существует и что оно
находится в процессе полного поглощения Германской империей.
Результаты плебисцита, а также условия, в которых он будет
происходить, заранее известны» К Вряд ли нужно
комментировать это циничное заявление. Истинная сущность
австрийской политики Чемберлена — Галифакса достаточно
разоблачена Исторической справкой Совинформбюро. И вот в 1949 г.
министерство иностранных дел лейбористского правительства
Великобритании пытается фальсифицировать эту политику.
Любопытна и другая деталь. Редакторы тома не
напечатали выступления Галифакса и в частности его заявления о
фальшивом плебисците, который должен был произойти
10 апреля 1938 г. в Австрии по приказу Гитлера. Но зато они
опубликовали телеграмму Гендерсона Галифаксу от 14 марта
(док. № 77), в которой английский посол в Берлине,
убежденный и настойчивый мюнхенец, серьезно сообщает, что Геринг
дал ему самое торжественное заверение в том, что
«плебисцит будет полностью свободным, тайным и беспристрастным» 2.
Можно себе представить, с какой циничной улыбкой Гендер-
сон подписывал эту свою очередную телеграмму.
Таким образом, редакторы этого тома «Британских
документов» при -помощи всевозможных методов фальсификации
сделали многое для того, чтобы извратить подлинный характер
политики Чемберлена — Галифакса в австрийском вопросе.
Они немало потрудились над тем, чтобы обелить Чемберлена
и снять с него обвинение в пособничестве агрессивным
действиям Гитлера.
В свое время Чемберлен пытался создать себе алиби.
Выступая в палате общин 14 марта 1938 г., т. е. после захвата
Австрии, он «опровергал» слухи о том, что «правительство его
•i «Parliamentary Debates House of Lords», v. 108, № 40, p. 178.
2 «Documents on British Foreign Policy». Third Series, v. I, p. 43.
69

-величества» дало согласие на захват Австрии Германией. Но
каждый, кто знает содержание англо-германских переговоров
по австрийскому вопросу накануне захвата Австрии (в том
числе переговоров Галифакса с Гитлером в ноябре 1937 г.),
может оценить всю лживость и лицемерность выступления
Чемберлена перед палатой общин.
В одном Чемберлен все же был прав. Давая согласие
Гитлеру на захват Австрии, Чемберлен, с трезвым купеческим
расчетом бирмингамокого дельца, ни на минуту не думал, что эта
сделка (захват Австрии) не будет оплачена Гитлером.
Предлагая Гитлеру Австрию, он, конечно, думал, что Гитлер ему
заплатит. Но расчет не подтвердился: Австрию Гитлер взял,
но заплатить отказался. На такую операцию Чемберлен,
конечно, не рассчитывал. Однако, когда выяснилось, что Гитлер
и не думает платить, Чемберлен быстро согласился и на
бесплатную сделку, юридически признал захват Австрии
Германией и сосредоточил свое внимание иа очередном объекте,
который можно было бы продать Гитлеру. Этим, объектом, как
известно, была Чехословакия.
И снова интересная деталь. Хотя выступление Чемберлена
в палате общин 14 марта, как и выступление Галифакса в
палате лордов 16 марта (с заявлением о захвате Австрии
и позиции британскою правительства), было опубликовано в
парламентских отчетах, редакторы первого тома третьей серии
повторно публикуют выступление Чемберлена и не публикуют
выступления Галифакса. Это объясняется тем, что Чемберлен
отрицал участие Великобритании в гитлеровском покушении
на свободу и независимость Австрии, а Галифакс открыто
напоминал о своих переговорах в 1937 г., во время которых он
давал согласие Гитлеру на захват Австрии.
Попытка редакции (и, следовательно, министерства
иностранных дел Великобритании) реабилитировать политику
Чемберлена — Галифакса в австрийском вопросе столь же
мало удалась, сколь и попытка самого Чемберлена в его
выступлении 14- марта 1938 г. «опровергнуть» слухи о том, что
Великобритания способствовала Гитлеру в захвате Австрии.
Однако разница в действиях Чемберлена и редакторов
«Британских документов» существенная. 14 марта 1938 г., т. е. в
день выступления Чемберлена с «опровержением»,
общественное мнение мира (в том числе и Великобритании) не имело
представления о действительном, содержании разговоров
Галифакса с Гитлером в ноябре 1937 г., о заявлениях Гендерсона
в Берлине 3 марта 1938 г. и о переговорах Чемберлена и
Галифакса с Риббентропом 11—12 марта 1938 г.
Теперь же, после выхода в свет Исторической справки Сов-
информбюро и «Документов и материалов кануна второй ми-
70

ровой войны», все перечисленные факты преданы широкой
гласности. В этих условиях повторение «объяснения» Чембер-
лена и подтасовка документов с целью его реабилитации
являются не чем иным, как издевательством над общественным
мнением. Именно так выглядит деятельность редакторов
официального издания «Документов британской внешней
политики», за которое несет ответственность лейбористское
министерство иностранных дел Великобритании, взявшее на себя
задачу реабилитации Чемберлена и Галифакса.
ГЕРМАНСКИЕ ДОКУМЕНТЫ
В АМЕРИКАНО-АНГЛО-ФРАНЦУЗСКОЙ ^РЕДАКЦИИ»
Анализ фальсификации истории захвата Австрии Гитлером
«будет неполным, если не рассмотреть другое издание
«Документов германской внешней политики с 1918 по 1945 г.»,
предпринятое в Вашингтоне в 1949 г. государственным
департаментом США под объединенной американо-англо-французской
редакцией. Речь идет о документах германского министерства
иностранных дел, захваченных американскими войсками.
Австрийская проблема включена в первый том документов,
охватывающий события с сентября 1937 г. по сентябрь 1938 г.
Разберем лишь те документы указаного тома, которые относятся
к подготовке захвата Австрии. Остановимся вначале на
«своеобразных» методах фальсификации, о которых почти открыто
заявляют редакторы указанного издания. В предисловии к
сборнику германских документов редакция прокламирует
«строжайшую научную объективность» публикации и заявляет
что «никогда ни одно из участвующих правительств не
пыталось каким-либо образом повлиять на их (редакторов)
работу», что «в выборе и публикации документов им
(редакторам) была предоставлена полная свобода» 1.
Как же «независимые» редакторы воспользовались
предоставленной им «свободой»? Редакторы заявляют, что они
поместили в сборник «лишь документы, имеющие значение для
понимания^ внешней политики Германии». Таким образом,
достаточно, чтобы американо-англо-французская «независимая»
и «свободная» редакционная коллегия признала, что тот или
иной компрометирующий одно из правительств (или всех
вместе) документ не нужен для «понимания внешней политики
Германии», и он тем самым изымается из публикуемого
сборника. Такова «свобода», которой наделены редакторы
документов.
1 «Documents on German Foreign Policy (1918—1945)» Series D
< 1937—1945), v. I. Wachington, 1949, p. VII.
71

Но этим дело не ограничивается. Редакторы сами
признают, что «в немногих случаях» они допускали «пропуски и
изменения в текстах публикуемых документов» 1. Такова
хваленая «объективность», о которой редакторы оповещают в
предисловии. Кто же после такого признания поверит, что
«изменения» в текстах документов сделаны только в «немногих
случаях»? Легко понять, в чьих интересах делались эти
«изменения». Однако и этого мало. «Объективные» редакторы не
только не публикуют одних документов и изменяют текст в
других, но прибегают и к другим способам фальсификации.
Англо-американскими войсками, как сообщают редакторы
издания, захвачено около 400 тонн германских документов,
начиная с документов 1867 г. И вот оказывается, что за период
1867—1920 гг. архивы германского министерства иностранных
дел сохранились полностью, за период 1920—1936 гг. имеются
несущественные пробелы, а «серьезные пробелы имеются за
последние годы, особенно за период с 1940 по 1943» 2. Такая же
участь постигла и некоторые документы, относящиеся к
несколько более раннему периоду (например, 1938—1939 гг., т. е.
кануну второй мировой войны), но, так сказать, по
специальному выбору. Оказалось, как пишут редакторы, что
«безусловно важные дела, касающиеся антло-германских отношений с
весны 1938 г. по весну 1939 г.,— отсутствуют» 3. Нет также, как
сообщают редакторы, «полного подбора телеграмм германского
посольства в Лондоне» 4. Наконец, согласно заявлению тех же
редакторов, хотя обширный фонд бюро статс-секретаря почти
цел, но и в этом фонде «единственный известный пробел
относится к англо-германским отношениям, повидимому, между
весной 1938 г. и апрелем 1939 г.»5. Таким образом, получается
что именно те документы, которые могли быть и несомненно
были наиболее неприятны американо-англо-французским
«исследователям», и в особенности их правительствам, исчезли,
«не найдены». Нетрудно догадаться, кто повинен в
«пропажах», и столь «серьезных хищениях» в германских архивах,
где хранилась обширная документация, раскрывающая
существо отношений правительства Чемберлена — Галифакса с
Гитлером.
Что же опубликовали по поводу захвата Австрии Гитлером
американо-англо-французские редакторы германских
документов и что они скрыли? Интересно отметить, что из всего
комплекса англо-германских отношений этого периода, повидимо-
1 «Documents on German Foreign Policy». Series D, v. I, p. XII.
2 Там же, стр. IX.
3 Там же.
4 Там же, стр. X.
5 Там же, стр. IX.
72

му «случайно», уцелела одна запись разговоров Нейрата (в то
время еще министра иностранных дел Германии) с послом
Великобритании в Берлине Гендерсоном от 26 января 1938 г., т. е.
почти накануне захвата Австрии. В этой записи, сделанной
Нейратом, последний отмечает фразу, сказанную им Гендер-
сону: «Мы не позволим Англии в дальнейшем вмешиваться в
наши отношения с Австрией»1. Гендерсон принял это
заявление без всяких возражений. Эта короткая фраза, записанная
Нейратом, и молчание Гендерсона стоят целого документа.
К позиции Чемберлена — Галифакса в австрийском вопросе
документы, изданные госдепартаментом США, добавляют еще
несколько характерных штрихов. Так, 17 декабря 1937 г.
Риббентроп сообщал из Лондона германскому министерству
иностранных дел, что «Чемберлен удовлетворен результатами
поездки Галифакса... Он считает, что об Австрии и судетских
немцах можно договориться»2. Уже после аншлюса
германский поверенный в делах в Великобритании Верман сообщил
в телеграмме от 22 апреля 1938 г., что «австрийские события
на них (Чемберлена — Галифакса.— Б. Ш.) не повлияли»3.
Правительство Даладье — Бонне не отставало от
правительства Чемберлена — Галифакса в поощрении гитлеровского
захвата Австрии. Несколько документов, имеющихся в
американском издании, не отражают всех тех разговоров, которые
происходили между французскими политическими деятелями
и гитлеровскими дипломатами по австрийскому вопросу. Но
кое-что для разоблачения позиции Франции они все же дают.
Почти в то же время, когда Галифакс вел переговоры с
Гитлером (ноябрь 1937 г.) и давал ему согласие на захват
Австрии, а затем и Чехословакии, пресловутый Папен совершил
разведывательную поездку в Париж, где имел разговоры с
рядом французских политических деятелей. В письме от 11
ноября 1937 г. Папен сообщил германскому министерству
иностранных дел о своих встречах в Париже и о разговоре,
который он, Папен, имел с Бонне (тогда еще министром финансов
кабинета Даладье, но игравшим большую роль в
правительстве). Бонне не возражал против дальнейшего развития
австро-германского соглашения от 11 июля 1936 г. и против
широкой автономии национальных меньшинств Чехословакии.
Как видно из этой записи, Бонне выражался достаточно
определенно, хотя и осторожно. Ни он сам, ни его собеседник
Папен не могли не понимать, что «дальнейшее развитие»
австро-германского соглашения от 11 июля 1936 г. означает
1 Там же, стр. 190.
2 Там же, стр. 131.
3 Там же, стр. 192.
73

аншлюс. Другого пути для этого «развития» не было. Почти в
таких же выражениях говорил об австрийском, вопросе Па-
пену Шотан, который не возражал против «постепенного
усиления германского влияния в Австрии».
ДОКУМЕНТЫ О ПОЛИТИКЕ США
В ПРЕДМЮНХЕНСКИИ ПЕРИОД
Предмюнхенская и мюнхенская политика США еще
недостаточно исследована. Руководители внешней политики США
того периода смогли довольно искусно остаться в теки. Но
совершенно очевидно, что Чемберлен и Даладье опирались на
позицию Вашингтона, время от времени упоминая о той
помощи, которую Вашингтон оказывал их политике.
Государственный департамент и американские послы в Лондоне и
Париже систематически поощряли английское и французское
правительства к продолжению их мюнхенской политики.
В американском издании документов внешней политики
Германии документация о поддержке США мюнхенской
политики Чемберлена — Даладье представлена в более полном
виде. В то же время документация об англо-германских
отношениях предмюнхенского периода представлена далеко не
полно. Редакторы этого издания (хотели они этого или нет)
внесли довольно серьезный вклад в дело разоблачения
действительной позиции США накануне Мюнхена, в частности в
австрийском вопросе. В этой связи необходимо остановиться
на двух донесениях германского посла в США Дикгофа от
12 марта 1938 г. Первое из этих донесений германскому
министерству иностранных дел весьма кратко. В момент
осуществления захвата Австрии Дикгоф сообщает, что «Хэлл
проявил понимание германской акции в отношении Австрии»1.
Второе донесение Дикгофа, посланное месяц с лишним
спустя, представляет довольно подробный отчет о позиции
США в австрийском вопросе и в этой связи об американских
политических настроениях. Этот документ весьма интересен,
поскольку он опровергает версию относительно
антигитлеровской политики США в предмюнхенский период. В донесении
от 18 апреля 1938 г. под заголовком «Отношение США к
аншлюсу» Дикгоф останавливается на описании событий,
начиная с решения Шушнига о проведении плебисцита в Австрии
Дикгоф пишет: «Объявление Шушнига о плебисците вызвало
в США опасения и даже недовольство. Государственный
департамент считал, что Шушниг „сам лезет на рожон".
Условия плебисцита подверглись критике. Отставка Шушнига была
1 «Documents on German Foreign Policy». Series D, v. I, p. 694.
74

воспринята как логический вывод из событий. Появление на
посту канцлера Зейс-Инкварта встречено спокойно, а к его
просьбе о посылке войск отнеслись с полным доверием.
Сообщения о вступлении германских войск в Австрию носили
благожелательный для Германии характер. Хэлл, изучив
обращение Гитлера от 12 марта 1938 г., не высказал никакого
неодобрения» К
Сообщение Дикгофа отнюдь не является дезинформацией
в отношении германского министерства иностранных дел.
Последующие после аншлюса факты, и в частности весьма быстрое
преобразование американской миссии в Вене в генеральное
консульство, означавшее признание аншлюса, полностью
подтверждают сообщение Дикгофа. Более того, германский посол
не скрывает от своего министерства, что благожелательная
позиция США в вопросе аншлюса подверглась в
дальнейшем известным изменениям. Дикгоф подробно сообщает об
антигерманских настроениях части американской печати,
некоторых политических группировок и т. д. Однако все эти
антигерманские выступления не меняли существа той позиции
США, которую они заняли в австрийском вопросе. Судя по
сообщению Дикгофа, он сам был изумлен этой позицией
США. Он ожидал, повидимому, резкой реакции со стороны
США на захват Австрии, но этой реакции не последовало.
В том же донесении Дикгоф пишет: «Удивительно, что
конгресс США не занял никакой позиции в вопросе о германской
акции в Австрии (так Дикгоф именует захват Австрии.—
Б. Ш.) и что ни члены палаты представителей, ни сенаторы
не воспользовались популярным методом выражения своего
мнения обо всем, что есть между небом и землей» 2.
Это полуироническое замечание Дикгофа раскрывает
подлинную позицию США, которые, оставаясь в тени и выступая
время от времени с громкими декларациями, в
действительности способствовали захвату Гитлером Австрии.
0 том, что донесения Дикгофа о позиции США в
австрийском вопросе не представляли собой дезинформации, убеждают
также записи Хэлла.
Хэлл признает, что задолго до захвата Австрии Гитлером
государственный департамент «получал из различных столиц
сообщения, предсказывавшие это событие и тог факт, что
европейские державы будут только протестовать, но ничего не
сделают для предотвращения аншлюса» 3. Так скупо
высказывается Хэлл об европейской (английской и французской)
политике в вопросе об Австрии. Он, конечно, не мог не знать,
1 Там же, стр. 616.
2 Там же.
3 «The Memoirs of Cordell Hull», v. I. New York, p. 575.
75

что «европейские державы» не только не помешают захвату
Австрии, но, наоборот, будут все делать (и делали), чтобы
облегчить Гитлеру этот захват. А что делали США для
«предотвращения аншлюса»? На этот вопрос Хэлл никакого ответа
не дает. Впрочем Хэлл пускается в лицемерные рассуждения
насчет того, почему правительство США не считало
возможным в ряде случаев открыто выступать против агрессии.
Американское общественное мнение, по объяснению Хэлла, еще
зараженное в то время ядом изоляционизма, весьма
подозрительно относилось к «каждому шагу в сторону
международного сотрудничества. Любое действие правительства
(выступление против гитлеровской или итальянской агрессии.— Б. Ш.)
неизбежно вызвало бы реакцию в стране и ухудшило бы
обстановку, потому что правительства агрессивных стран
решили бы, что народ США не поддержит решительные шаги
своего правительства на международной арене» 1.
Это «отпущение грехов» служит Хэллу универсальным
оправданием для политики «умиротворения», проводившейся
госдепартаментом США в предмюнхенские и послемюнхенские
годы. «Мы не могли слишком забегать вперед» — такова
мотивировка Хэлла в австрийском, чехословацком, японском и
других вопросах периода 1938—1941 гг.
Аншлюс совершился, и гитлеровский посол 12 марта
1938 г. поставил об этом Хэлла в известность. Как реагировал
Хэлл на это сообщение, нам известно из записи Дикгофа
(германского посла). Но вот как записал этот разговор сам
Хэлл: «Я спросил его (Дикгофа.— Б. Ш.), каковы
перспективы на мир в Европе после аншлюса. Он ответил, что для
военных столкновений не будет оснований. Я попытался
выяснить у него, как Италия реагирует на приближение
германских войск к Бреннерскому перевалу. Он попытался уверить
меня, что итало-германские отношения остаются столь же
близкими, как до аншлюса, и такими же останутся» 2.
Таким образом, следует прежде всего отметить, что записи
Дикгофа и Хэлла отнюдь не расходятся между собою. Более
того, запись Хэлла даже больше, чем запись Дикгофа,
свидетельствует о совершенно пассивном отношении США к
захвату Австрии Гитлером. Хэлл подчеркивает, что в австрийском
вопросе европейские державы ограничились только протестом.
Это, конечно, верно. Но США даже и не протестовали по
поводу того, что 11—12 марта 1938 г. независимое государство
исчезло с карты мира. Конечно, нельзя считать протестом (да
и сам Хэлл не пишет об этом) его публичное выступление
1 «The Memoirs of Cordell Hull», v. I, p. 575.
2 Там же.
76

19 марта 1938 г., во время которого он заявил: «Австрийский
инцидент (?! — это захват целого государства!—Б. Ш.) или
любой другой подобный инцидент до такой степени угрожает
миру и соблюдению принципов, которых придерживается
правительство США, что оно, разумеется, серьезно обеспокоено
этим»1. Это не только не забегание вперед, но серьезный
попятный шаг. Конечно, общественное мнение США, на которое
кивает Хэлл, шло в австрийском вопросе гораздо дальше, чем
об этом невнятно говорит Хэлл. Однако 6 апреля 1938 г.
США признали захват Австрии Гитлером, опоздав против
Великобритании только на четыре дня. Это было заявлено в
ноте правительства США, в которой было сказано, что оно
«считает необходимым из практических соображений закрыть
миссию США в Вене и создать там генеральное консульство»2.
Из тех же «соображений» нота США (написанная отдельно
от ноты о закрытии миссии в Вене) требовала от германского
правительства признания его ответственности «за австрийские
долги нашему правительству (т. е. США) и отдельным
гражданам»3. Гитлер, ободренный позицией США, отказался
платить австрийские долги. И Вашингтону пришлось, так же как
и Лочдону, признать захват Австрии Гитлером даже без его
обязательства заплатить долги Австрии.
ФАЛЬСИФИКАЦИЯ АВСТРИЙСКОГО ВОПРОСА
ФРАНЦУЗСКИМИ МЕМУАРИСТАМИ
Французская мемуарная литература чрезвычайно мало
затрагивает политические проблемы, связанные с захватом
Австрии. В книге Жоржа Бонне ничего не написано о захвате
Австрии на том «законном» основании, что сам Бонне получил
портфель министра иностранных дел 10 апреля 1938 г., т. е.
тогда, когда с Австрией уже было покончено (ответственность
за это, дескать, несут его предшественники, а не он сам).
В момент самого аншлюса французского правительства, как
известно, не существовало. Кабинет Шотана вышел в отставку
10 марта 1938 г.— непосредственно накануне аншлюса.
Второй кабинет Блюма был образован 13 марта — после аншлюса.
Создалось положение, при котором формально ни одно из
тогдашних французских правительств не несло
ответственности за французскую политику в австрийском вопросе. Но это,
конечно, только формальная отговорка со стосоны всех тех,
которые не хотят, но должны нести ответственность за мюн-
хенгкую политику Франции.
1 Там же.
2 Там же.
3 Там же.
77

Рассмотрим мемуары Поль-Бонкура, салонного
«социалиста», одного из крупных адвокатов Франции, не
брезговавшего такими сомнительными делами, как семейный процесс
бывшего румынского короля Кароля II. Поль-Бонкур —
депутат французского парламента с 1908 г., занимал ряд
правительственных постов, а в 1932 г. был председателем совета
министров. В 1933 г. в кабинете Даладье — Сарро — Шотана
Поль-Бонкур занимал пост министра иностранных дел.
В 1933 г. он подписал «пакт четырех», который имел своей
основной целью изоляцию Советского Союза и создание
европейской директории Великобритании, Франции, Германии и
Италии. Поль-Бонкур щеголял своей «левой» фразеологией и
на словах выступал против политики невмешательства. Однако
его «оппозиция» в вопросе Мюнхена далее жестикуляции не
пошла. После второй мировой войны Поль-Бонкур в
политической жизни страны почти не участвует.
В мемуарах Поль-Бонкура имеется изобилие общих
рассуждений, переходящих весьма часто в салонную болтовню.
Автор тщательно избегает каких-либо обвинений по адресу
своих политических противников. Более того, он пытается
найти объяснение и даже оправдание их деятельности.
Изложение Поль-Бонкуром ряда исторических событий, участником
которых он был или к которым близко стоял, является весьма
часто неприкрытой фальсификацией истории. Мемуары Поль-
Бонкура обнимают (как и следует из их названия) период
между первой и второй мировыми войнами. Рассматриваемому
периоду посвящена глава II третьего тома мемуаров. Эта
глава (как и предыдущая), охватывающая внешнюю политику
Франции с 1935 г., носит характерное название «Капитуляция».
Что же пишет Поль-Бонкур о французской позиции в
австрийском вопросе?
В очень осторожных выражениях он сообщает, что с
момента образования второго кабинета Блюма (13 марта 1938 г.)
французская внешняя политика находилась под сильным
влиянием политики Чем.берлена. Рассказав об основных этапах
аншлюса, начиная с германского ультиматума 11 марта, и
сообщив в форме анекдота об обмене телеграммами между
Гитлером и Муссолини, Поль-Бонкур восклицает: «Гитлер в
Вене. Было слишком поздно действовать! Австрия была
потеряна» К Подчеркивая тем самым, что австрийский вопрос был
закончен, Поль-Бонкур сразу же переходит к вопросу о
Чехословакии. Патетические восклицания, намеки на то, что
аншлюс был подготовлен до получения им портфеля министра
1 J. Paul - Boncou г. Entre deux guerres. Sur les chemins de b
defaite. Paris, MCMXLVI, p. 82.
78

иностранных дел, и веселые анекдоты — все это нужно было
Поль-Бонкуру для того, чтобы скрыть действительную роль,
которую Франция играла в подготовке аншлюса.
Другой характер носят мемуары Фландена. Фланден
известен в Советском Союзе не только как один из реакционных
политиков Франции, но и как один из главных виновников
разгрома Франции в 1940 г. Вся предмюнхенская политика
Франции теснейшим образом связана с именем Фландена.
Еще в 1929 г. он был членом кабинета Тардье — Лаваля —
Думерга, а в 1934 г. сделался председателем совета
министров, имея в качестве министра иностранных дел не менее
крупного'мюнхенца и прямого агента Гитлера Лаваля.
Именно при правительстве Фландена — Лаваля происходил
саботаж франко-советского пакта о взаимопомощи. В 1937 г.
Фланден отправился в Берлин и имел разговор с Герингом и
Риббентропом. Большую известность получила его гнусная
телеграмма с поздравлением Гитлера после подписания
мюнхенской сделки. В 1939 г. Фланден решительно боролся
против объявления Францией войны Германии и затем совместно
с Лавалем подготовил позорную капитуляцию и передачу
власти Петэну. С декабря 1940 г. по февраль 1941 г. Фланден
был министром иностранных дел в «правительстве» Виши.
После окончания второй мировой войны, когда Фланден был
судим и приговорен' к пятилетнему тюремному заключению,
Черчилль (с которым Фланден был давно связан) помог ему
освободиться от отбывания наказания. Известно, что в данный
момент Фланден снова пытается пробиться к власти, на этот
раз с помощью американцев.
Остановимся на той главе мемуаров Фландена, которая
носит название «Аншлюс».
Глава начинается с описания поездки, которую Фланден
предпринял в декабре 1937 г. в Берлин. Фланден йичего не
рассказывает по существу о своих разговорах с Герингом и
Риббентропом. Он замечает лишь, что «лорд Галифакс, визит
которого в Берлин в ноябре месяце предшествовал его
(Фландена.— Б. Ш.) визиту, вынес то же впечатление, что и он»1.
Фланден констатировал это совпадение впечатлений в
разговоре с английским послом Гендерсоном накануне своего
отъезда из Берлина. Эти впечатления Фландена и Галифакса
(о которых рассказал Фландену Гендерсон) заключались в
следующем: «Он (Фланден.—Б. Ш.) предсказал, что попытки
аншлюса будут произведены еще до пасхи 1938 г. и что
действия против Чехословакии будут иметь место осенью.
1 Pierre Etienne Flandin. Politique francaise 1919—1940,
p. 231.
79

Галифакс же считал, что в 1938 г. вспыхнет только
австрийский вопрос и то только осенью» К
Убеждение Галифакса в том, что австрийский вопрос
встанет в 1938 г. в виде аншлюса,— новая деталь в английской
политике «невмешательства». Фланден добавляет сообщение о
том, что во время визита Шотана и Дельбоса в Лондон
29 ноября 1937 г. было достигнуто новое соглашение между
Францией и Великобританией о гарантии независимости
Австрии. История показала, какова была ценность этой
англофранцузской «гарантии».
Из мемуаров Фландена нельзя узнать, о чем он говорил с
Герингом и Риббентропом. Частично о содержании этих
разговоров, равно как и о всем визите Фландена в Берлин, можно
судить по германским документам, опубликованным в
сборнике документов германской политики, изданном
государственным департаментом США. Судя по этим документам
(следует учесть, что эти документы являются свидетельскими
показаниями только одной стороны), визит Фландена в
Берлин и его разговоры с Герингом — Риббентропом получили
следующую оценку.
Вскоре после визита Фландена в Берлин 21 декабря
1937 г., Вайцзекер писал германскому послу в Париже Вель-
чеку: «Поскольку Фланден приехал в качестве частного лица,
Нейрат не счел нужным излагать ему германские намерения
относительно Чехословакии и Австрии... В разговоре с
Герингом Фланден отверг систему коллективной безопасности и
осудил тех, кто еще верит в Лигу Наций»2.
В письме от 1 марта 1938 г. германский посол в Париже
Вельчек писал в германское министерство иностранных дел:
«Фланден в качестве частного лица сказал, что в отношении
Австрии речь идет о методах: против постепенного
урегулирования вопроса никто не возражает, но аншлюса не должно
быть» 3.
Эти два документа, касающиеся визита Фландена в
Берлин, повидимому правильно излагают события и их опенку.
Фланден, поспешивший в Берлин вслед за Галифаксом и
пытавшийся, так же как и Галифакс, заключить сделку с
Гитлером, вернулся не солоно хлебавши. Эту неудачу
французского мюнхениа не трудно объяснить. Галифакс привез
Гитлеру предложения правительства Великобритании, будучи
членом кабинета. Фланден приехал в качестве «частного
лица», поскольку он в это время не находился в составе фран-
1 Pierre Etienne Flandin. Politique francaise 1919—1940, p. 211.
2 «Documents on German Foreign Policy». Series D, v. I, p. 152—153.
3 Там же, стр. 229.
80

цузского правительства. Во время беседы Галифакса с
Гитлером 19 'ноября 1937 г., последний уже договорился с
английским официальным представителем по австрийскому
(и, в сущности говоря, чехословацкому) вопросу. Какой смысл
был Гитлеру (который даже не принял Фландена) второй
раз получать согласие (на этот раз Франции) на захват
Австрии, тем более, что он отдавал себе отчет в том, что
Франция без Великобритании все равно не будет сопротивляться.
Этим и объясняется более чем сдержанное отношение
гитлеровских представителей (Геринга, Нейрата) к разговорам с
Фланденом.
О визите Шотана и Дельбоса в Лондон в ноябре 1937 г.,
о котором сообщает Фланден, и, в частности, о новом
соглашении о гарантии независимости Австрии, имеются лишь
весьма скудные данные. «Документы британской внешней
политики», как указывалось выше, начинаются с марта 1938 г.
и, таким образом, «законно» не включают данные,
относящиеся к концу 1937 г. (они не включают ни сообщения о
визите Галифакса в Германию, ни о содержании его беседы с
Гитлером).
Вряд ли, однако, Фланден выдумал свое сообщение об
англо-французском соглашении 29 ноября 1937 г. Таким
образом, в выступлении Джона Саймона 21 февраля 1938 г. в
английском парламенте, заявившего, что «Великобритания
никогда не давала специальной гарантии независимости
Австрии», содержалась еще одна ложь (кроме той лжи, о
которой говорилось выше). Саймон не только «забыл» об англо-
франко-итальянской гарантии 17 февраля 1934 г., но и об
антло-французском соглашении 29 ноября 1937 г., о чем в
своих мемуарах сообщает Фланден. Это новое разоблачение
англо-французского предательства в отношении Австрии
Фланден сделал, разумеется, не как любитель исторической
правды, а исходя из своих личных интересов.
Заканчивая главу «Аншлюс», Фланден делает еще одно
весьма важное заявление. Ссылаясь на тех, которые говорят
и пишут о «позорной капитуляции в Мюнхене», Фланден
отмечает, что эти же люди «настойчиво сохраняют молчание по
поводу еще более позорной капитуляции в Вене, несмотря.на
то, что Мюнхен был неизбежным последствием Вены и что
без Вены Мюнхен не имел бы места»1.
На следующей странице Фланден указывает на то, что
Франции нужно было оказать сопротивление силой
ремилитаризации Рейнской области в марте 1936 г., «но единственное
iPierre-Etienne Flandin. Politique francaise 1919—4940,
p. 242.
6 Б. Е. Штейн 81

извинение заключается в том,— пишет он,— что мы
натолкнулись на это вето, которое было заявлено тогда Англией,
нашим союзником и нашим гарантом» !. Фланден весьма легко
приходит к этой истине, пытаясь одновременно сзалить на
Великобританию основную ответственность за французскую
пассивность в 1936 г., и не без удовольствия выписывает
пункты своих обвинений. Поскольку в момент аншлюса (март
1938 г.) Фланден не находился в составе французского
правительства, он может выступать как обвинитель по адресу
обоих правительств — Шотана, которое вышло в отставку
10 марта 1938 г., т. е. почти накануне аншлюса, и Леона
Блюма — Поль-Бонкура, которое образовалось 13 марта, т. е.
в момент осуществления и завершения аншлюса.
Что касается замечания Фландена о бездействии Франции
в марте 1936 г., т. е. в момент, когда Фланден был министром
иностранных дел правительства Сарро, то к этому у него
припасен вполне «оправдывающий» аргумент — английское вето,
и не случайно об этом вето Фланден дважды упоминает в
главе «Аншлюс».
Как уже отмечалось, Жорж Бонне ничего не пишет о
захвате Австрии Гитлером. Пропускают эту проблему и Фран-
суа-Понсе, а также Леон Ноэль. Таким образом, французская
мемуарная литература ничего больше не прибавляет к
исследованию этого вопроса. Из всего сказанного можно составить
себе вполне ясное впечатление о грубейшей фальсификации
истории захвата Австрии Гитлером империалистическими
заправилами и их «учеными» адвокатами.
Анализ всей приведенной документации и литературы
вскрывает не только наличие фальсификации истории захвата
Австрии, но и цели этой фальсификации.
Американо-англофранцузским «историкам» послевоенного периода необходимо
во- что бы то ни стало скрыть действительную роль США,
Великобритании и Франции в захвате Австрии Гитлером и
лишении ее независимости. Это для них особенно важно в
условиях той борьбы за независимость и демократизацию Австрии,
которую ведет после второй мировой войны СССР против
стремлений западных держав во главе с США превратить
Австрию в свою колонию и плацдарм для подготовки новой
войны против СССР и стран народной демократии.
1 Pierre Etienne Flandin. Politique francaise 1919—1940»
p. 245.

ГЛАВА IV
ПОДГОТОВКА МЮНХЕНСКОЙ СДЕЛКИ 1938 ГОДА
Часть I
АНГЛИЙСКАЯ ДОКУМЕНТАЦИЯ
ДОКУМЕНТЫ И МЕМУАРНАЯ ЛИТЕРАТУРА
Документы и мемуарная литература, посвященные
периоду .подготовки мюнхенской сделки, довольно обширны.
Значительное количество документов собрано в первом и
втором томах третьей серии «Документов британской внешней
политики». Только глава I первого тома третьей серии, как-
известно, касается австрийского вопроса, остальные пять глав
отведены чехословацким событиям, т. е. непосредственной
подготовке мюнхенской сделки.
Второй том третьей серии полностью посвящен
чехословацкому вопросу (лето 1938 г. до окончания Мюнхенской
конференции) .
Почти одновременно с изданием второго тома третьей
серии «Документов британской внешней политики» вышли из
печати документы, освещающие германскую внешнюю
политику, изданные государственным департаментом США под
тройной (американо-англо-французской) редакцией. Второй
том английского издания охватывает документы,
относящиеся к периоду с сентября 1937 г. по сентябрь 1938 г., т. е. к
основному периоду подготовки мюнхенской сделки. Хотя из
400 тонн германских документов, захваченных
англо-американскими войсками, «пропали» именно те, которые освещают
англо-американские отношения изучаемого периода, все же
некоторые опубликованные документы дают возможность в
6* 83

известной мере судить о том, что было в «пропавших
грамотах» 1.
Весьма важным дополнением к указанным источникам
является мемуарная литература, посвященная подготовке
мюнхенской сделки. «Успех» мемуаров, посвященных
Мюнхенской конференции и мюнхенской политике, вполне
объясним. Авторы мемуаров преследуют двоякую цель. Одни,
несущие ту или иную ответственность за Мюнхен, —
пытаются всячески уменьшить эту ответственность или вовсе от нее
избавиться. Другие — став'ят перед собой задачу полной
реабилитации Мюнхена, имея в виду возрождение и
продолжение мюнхенской политики в современных условиях. Авторы
всех этих мемуаров стремятся исказить историческую
действительность, фальсифицировать историю в своих личных
интересах и интересах своих хозяев.
Прежде всего следует рассмотреть мемуары
непосредственных участников подготовки мюнхенской сделки:
бывшего министра иностранных дел Франции Жоржа Бонне,
бывшего французского посла в Риме, а затем в Берлине
Франсуа-Понсе, бывшего французского посла в Варшаве
Леона Ноэля и бывшего французского премьер-министра
Фландена. Значительный интерес представляют также
мемуары Эдуарда Бенеша и Зденека Фирлингера,
описывающие, хотя и с разных позиций, внешнюю политику
Чехословакии, явившейся объектом мюнхенской сделки.
Несколько работ, посвященных Мюнхену, дала
буржуазная историческая «наука.
Начнем с анализа наиболее обширной документации,
собранной в (первом и втором томах третьей серии
«Документов британской внешней политики».
После ударов, нанесенных буржуазным фальсификаторам
Исторической справкой Совинформбюро и последовавшими
за ней советскими публикациями, редакторы
западноевропейских и американских сборников документов вынуждены были
в известной мере изменить методы своей работы. Это,
разумеется, не означает, что они отказались от попыток
извращения и фальсификации истории. Буржуазная историография, по
самой своей природе, не может отказаться от подобных
попыток. Однако она была вынуждена применять более слож-
1 Для оценки английской и американо-англо-французексй
документации периода подготовки к мюнхенской сделке необходимо исходить из
точных и аргументированных фактами и документами положений
Исторической справки Совинформбюро «Фальсификаторы истории»,
используя также документы первого тома «Документов и материалов камуна
второй мировой войны», изданного Министерством иностранных дел
СССР. Эти документы являются частью архивов германского
министерства иностранных дел.
.84

ные методы фальсификации. Публикуя документы,
раскрывающие часть планов внешней политики своего правительства,
буржуазные историки стараются спасти от разоблачения
другую часть этих планов и тем самым скрыть полную правду
об этой политике.
Публикуя полностью некоторые документы, американские
и английские редакторы хотят тем самым скрыть и облегчить
свою фальсификаторскую работу и затруднить разоблачение
политических деятелей империалистических правительств и
их внешнюю политику в целом. Показать часть правды,
чтобы скрыть всю правду — таков расчет
американо-англофранцузских редакторов. К этому методу и прибегли
редакторы последних двух томов (первый и второй томы третьей
серии) документов английской внешней политики,
посвященных чехословацкому вопросу 1938 г. Они пошли на «смелый»
шаг, поместив в своем издании ряд до сих лор не
опубликованных важных документов, относящихся к предистории
Мюнхена: протоколы трех англо-французских конференций
28—29 апреля, 17—18 сентября и 25—26 сентября 1938 г.,
запись беседы Чемберлена и Гитлера в Годесберге, личные
письма Чемберлена к Гитлеру, письма Чемберлена к Бе-
нешу, беседы Горацио Вильсона (советника Чемберлена) с
Гитлером и т. д. Все это должно создать впечатление, что
редакторы издания дают действительную и подлинную
картину мюнхенской политики Великобритании.
Однако внимательный и тщательный анализ
документации двух томов английских документов показывает, что и в
данном случае, как и в предыдущих, дело идет о
фальсификации истории, осуществленной при помощи «более сложных и
более замаскированных методов.
История судетского вопроса по документам, изданным
министерством иностранных дел Великобритании, начинается
с 16 марта 1938 г. Таким образом, в отношении
документации по чехословацкому вопросу редакторы официального
издания применили тот же фальсификаторский трюк, как и
в австрийском вопросе. Сознательно ограничивая
публикацию документов истории судетского вопроса и Чехословакии
в целом, редакторы скрыли от общественного мнения
подготовительную работу, проведенную в этом направлении
правительством Чемберлена — Галифакса. В английскую
публикацию не попали такие документы, как беседа лорда
Галифакса с Гитлером 19 ноября 1937 г. и беседа
Гитлера с английским послом в Берлине Гендерсоном 3 марта
1938 г. Между тем, как стало известно из этих двух
документов, опубликованных в издании Министерства иностранных
дел СССР «Документы и материалы кануна второй мировой
85

войны», т. I, именно в этих двух беседах с Гитлером
английское правительство устами Галифакса, а затем и Гендерсо-
на, дало согласие на свободу действий Германии в
Чехословакии, на захват Германией Судетской области,
высказав лишь пожелание, чтобы захват произошел «мирным
способом».
Совершенно очевидно, что, опуская в своем издании эти
два решающих документа, редакторы двух томов
документов британской внешней политики начинают свою работу с
грубой фальсификации.
Подбор и расположение документов, по замыслу
редакторов английского издания, должны создать впечатление, что
правительство Чемберлена — Галифакса стремилось «мирно»
разрешить чехословацкий вопрос. Этот замысел, однако, не
удался. Более того, публикуемые документы подтверждают,
что стремления британского правительства в этот период
были направлены «а то, чтобы убедить правительство
Чехословакии в бесплодности надежд на помощь со стороны
Великобритании против разбойничьих притязаний Гитлера.
Весьма характерен в этой связи разговор английского
посланника Ньютона с Бенешем от 18 марта 1938 г.,
переданный в телеграмме Ньютона на имя лорда Галифакса от
21 марта. Об этом разговоре Ньютон сообщает: «Я заметил
(Бенешу.— Б. Ш.)у что лорд Болдуин заявил, что
британская граница проходит по Рейну, и я весьма сомневаюсь,
будет ли готово правительство его величества распространить
её еще дальше на Восток» К Это было недвусмысленное
заявление о том, что английское правительство не намерено
давать каких-либо гарантий целостности Чехословакии.
АНГЛО-ФРАНЦУЗСКИЕ ПЕРЕГОВОРЫ
И «БРИТАНСКИЕ ДОКУМЕНТЫ»
Правительство Чемберлена — Галифакса в этот период
стремится не только рассеять какие-либо надежды
Чехословакии на возможную помощь со стороны Англии и тем самым
толкнуть Чехословакию на капитуляцию перед Гитлером, но
и убедить французское правительство в том, что Англия не
намерена препятствовать Гитлеру поглотить Чехословакию в
один или несколько приемов. 22 марта 1938 г. Галифакс
препровождает английскому послу в Париже Фишгсу
секретный меморандум для вручения его французскому
министерству иностранных дел. В меморандуме отмечается, что
1 «Documents on British Foreign Policy». Third Series, v. I, p. 75.
86

военные позиции Чехословакии серьезно ослаблены захватом
Австрии Германией и отсутствием на бывшей чехословацко-
австрийской границе укреплений, что делает Чехословакию
открытой для германских атак. Вследствие этого,
указывается далее в меморандуме, существует небольшая надежда, что
военные операции двух стран (Франция и Советский Союз)
могут быть достаточно эффективными, чтобы предотвратить
военную оккупацию Чехословакии, если Германия решит на
нее напасть.
В меморандуме заявляется, что помощь британского
правительства в первой стадии войны может быть оказана лишь
в виде блокады на морях, но это, как показал опыт, дает
медленный эффект.
Этот меморандум чрезвычайно показателен для всей
политики британского правительства летом 1938 г.
Правительство Великобритании постоянно подчеркивало, что оно не
имеет никаких особых обязательств в отношении
Чехословакии и даже Франции, не считая Локарнского договора.
В письме Галифакса от 23 марта 1938 г. на имя
английского посланника в Праге Ньютона сказано: «Обязательства
Великобритании по отношению к Чехословакии являются
обязательствами одного члена Лиги Наций по отношению к
другому... Что касается Франции, то правительство его
величества связано лишь обязательствами, имеющимися в Локарн-
ском договоре и подтвержденными в марте 1936 г., притти
на помощь Франции в случае неспровоцированного акта
агрессии против нее со стороны Германии»1. Галифакс
поручает Ньютону довести до сведения чехословацкого
правительства, что к величайшему своему сожалению
«правительство его величества» не сможет принять на себя каких-
либо других прямых обязательств в отношении Чехословакии.
Новый министр иностранных дел Франции Поль-Бонкур
изложил позицию французского правительства в разговоре
с английским послом в Париже Фиппсом, и этот разговор
был передан последним в телеграмме от 24 марта на имя
Галифакса. Поль-Бонкур представлял себе помощь, которую
следует оказать Чехословакии в случае германской агрессии,
в виде постановки в Совете Лиги Наций вопроса о нападении
Франции на Рейнскую провинцию, причем Совет Лиги должен
был бы признать, на основании ст. 16 Устава Лиги, что
французское нападение на Германию не будет считаться
агрессией. Таким образом, даже если бы Лига Наций встала
на точку зрения, выраженную Поль-Бонкуром, то и в этом
случае подобная «помощь» Франции (с предварительного
1 Там же, стр. 91.
87

разрешения Совета Лиги Наций) дала бы возможность
гитлеровской Германии расправиться с Чехословакией до
того, как Франция получила бы разрешение на военные
действия.
На британский меморандум от 22 (вручен 24) марта
1938 г. французское правительство ответило 9 апреля.
Наиболее значительным пунктом французского ответа является
признание того, что Великобритания не связана в отношении
Чехословакии какими бы то ни было особыми
обязательствами, кроме обязательств, падающих на каждого члена Лиги
Наций. В то же время французское правительство стремится
всячески убедить своего английского партнера, что Франция
поднимет оружие лишь в том случае, если придется
осуществлять международно-политические обязательства и
обеспечить уважение к международному праву. Эти словесные
упражнения не могут скрыть того факта, что французское
правительство уклонялось от четкого изложения своей
позиции в чехословацком вопросе. Французское правительство
спешит уверить правительство Великобритании и в том, что
убеждение в британской помощи ни в коем случае не
приведет французское правительство (в каком бы то ни было
его составе) к поспешным решениям в чехословацком
вопросе, что оно попрежнему будет пытаться мирно улаживать
конфликты, касающиеся национального меньшинства
Чехословакии, и выражает желание приступить к непосредственному
обмену мнениями между двумя правительствами.
Этот обмен мнениями, как известно, происходил в
Лондоне 28 и 29 апреля 1938 г. В нем приняли участие со стороны
Великобритании Чемберлен, Галифакс, Ванситтарт, Кадоган
и другие, а со стороны Франции — Даладье, Бонне, Корбен
(посол Франции в Лондоне) и Леже.
В документах британской внешней политики,
посвященных чехословацкому вопросу, почти полностью отсутствует
переписка между английским послом в Москве лордом Чиль-
стоном и министром иностранных дел в Лондоне
Галифаксом. Это объясняется вовсе не тем, что Советский Союз в
предмюнхенский период не принимал участия в переговорах,
которые летом 1938 г. велись весьма интенсивно между
западными державами и Германией. То, что Советский Союз.
занимал враждебную позицию в отношении заговора против
Чехословакии, не только не уменьшало, а, наоборот,
усиливало «интерес» западных держав (Великобритании и Франции)
к переговорам в Москве, в частности к вопросу о
выполнении Советским Союзом его обязательств в отношении
Чехословакии. Совершенно очевидно, что два-три письма,
помещенные в сборнике документов, ни в какой мере не
88

отражают содержания переписки между Чильстоном и
Галифаксом. Издатели английских документов сознательно, в
целях фальсификации, скрыли эту переписку. Но ввиду того,
что полностью скрыть ее было невозможно, издатели
поместили письмо Чильстона от 19 апреля 1938 г., к которому
было приложено большое донесение военного атташе
Великобритании в Москве полковника Файербрайса, дающее оценку
Красной Армии. Чильстон резюмирует выводы Файербрайса
и полностью с ним соглашается, давая к донесению
Файербрайса свое политическое заключение. «Я лично считаю в
высшей степени невероятным,— пишет Чильстон,— чтобы
Советское правительство могло объявить войну только с целью
выполнения своих договорных обязательств... или в случае
косвенной угрозы советской безопасности, как, например,
захват Германией части Чехословакии» К Эти выводы Чильстона
являются клеветой на Советский Союз. В них Чильстон дает
совет английскому правительству не обращать внимания на
позицию Советскою Союза и продолжать прежнюю политику
в отношении Чехословакии, которая, дескать, изолирована и
никакой помощи от Советского Союза не получит. Это
письмо Чильстона поступило к Галифаксу 22 апреля, т. е.
накануне англо-французской конференции. Опубликование
именно этого письма Чильстона в «Документах британской
внешней политики» понадобилось их редакторам для оправдания
английской политики предательства Чехословакии.
Повестка дня конференции была довольно обширной. На
ней обсуждались англо-итальянские и франко-итальянские
отношения, испанский вопрос, проблема нейтралитета
Швейцарии, положение на Дальнем Востоке, предстоящее
обсуждение в Лиге Наций вопроса об Абиссинии. Чехословацкий
вопрос стоял на четвертом месте. То, что оба тома третьей
серии «Документов британской внешней политики»
посвящены Чехословакии, дает возможность редакторам этих
документов на «законном» основании не публиковать
протоколов конференции по другим разбиравшимся вопросам. А между
тем прения о положении на Дальнем Востоке,
происходившие незадолго до нападения Японии на СССР у озера Хасан,
раскрыли бы много важного относительно этого злодейского-
акта японских империалистов.
Не останавливаясь подробно на дискуссии об
установлении и углублении контакта между генеральными штабами
Англии и Франции, отметим лишь позицию французского
правительства, сформулированную Даладье.
Эта позиция заключалась в том, что Великобритания
должна послать во Францию (в случае войны) две мотор и-
1 «Documents on British Foreign Policy». Third Series, v. I, p. 162
89

зо'ванных дивизии и должен быть установлен определенный
контакт между генеральными штабами. Хотя французские
министры и отмечали, что посылка двух моторизованных
дивизий во Францию произведет весьма слабое впечатление
на другие страны, Чемберлен и Галифакс не нашли
возможным расширить свои обещания. Заканчивая дискуссию
второго заседания конференции по вопросу о контакте
вооруженных сил обеих стран, Чемберлен напомнил о предстоящем
через неделю свидании Гитлера с Муссолини в Риме и
призывал «к величайшей осторожности, дабы избежать
возможных недоразумений в Риме или Берлине» 1.
Исходя из этого лицемерного призыва к «величайшей
осторожности», англо-французская конференция постановила
немедленно послать телеграммы в Берлин и Рим. Английское
правительство поручало английским послам в обеих столицах
довести до сведения правительств, что решение о военном
контакте не вызывает «каких-либо новых обязательств со
стороны правительства его величества» 2. Это решение о военном
контакте является, в сущности говоря, продолжением того
контакта, который был установлен еще в апреле 1936 г.
после реоккупации Германией Рейнской области. Риму и
Берлину предлагалось не беспокоиться.
Вопрос о Чехословакии обсуждался лишь на третьем
заседании конференции 29 апреля. Первым выступил лорд
Галифакс. Выводы Галифакса были пессимистичны не только в
отношении ьоенного положения Чехословакии, но также
Великобритании и Франции. «Пра1Вительство его величества,—
говорил Галифакс,— не может рассматривать позицию
Франции и Великобритании как очень обнадеживающую в случае
германского нападения на Чехословакию... Между тем
правительство его величества не может, как это уже объяснял
премьер-министр в палате общин, взять на себя новые
военные обязательства» 3. Здесь же Галифакс поспешил
клеветнически заявить, что «на основании полученных информации
об общем положении и внутренних беспорядках в России (?!)
представляется в высшей степени сомнительным, можно ли
рассчитывать на большой вклад со стороны России, если он
вообще будет иметь место, в дело защиты Чехословакии,
в случае, если она будет атакована Германией»4. Так,
лживая «информация» Галифакса (если вообще такая
информация существовала) о «внутренних беспорядках в России»
1 «Documents on British Foreign Policy». Third Series, v. I, p. 215.
2 Там же, стр. 234.
3 Там же, стр. 213.
4 Там же.
90

должна была служить аргументом для убеждения
французских министров, что СССР не поможет Чехословакии.
Общее заключение Галифакса соответствовало всем его
мрачным предположениям: «Если германское правительство
решит предпринять враждебные действия против
Чехословакии, то при нашем нынешнем военном положении будет
невозможно предотвратить немедленный успех этих действий» 1.
Галифакс настаивал, чтобы чехословацкому
правительству и Бенешу было ясно указано, что они должны
воспользоваться последней, быть может, возможностью и употребить
наивысшие усилия, чтобы урегулировать отношения с
Германией. При этом Галифакс особенно настаивал на том,
чтобы «представление» Праге было проведено совместно
английским и французским правительствами. Он выразил
надежду на то, что французское правительство согласится с
желательностью такого «представления» чехословацкому
правительству 2.
С ответом Галифаксу выступил Даладье, пытавшийся
проявить в этом выступлении некоторую «самостоятельность»
суждений и занять (разумеется, на словах) отличную от
Галифакса позицию. Даладье заявил, что согласен с мнением
Галифакса о необходимости обоюдного представления в Праге
с тем, чтобы Бенеш пошел на дальнейшую уступку
германскому меньшинству, но может принять предложение Галифакса
только на известных условиях. Соглашаясь на представление
Праге относительно дальнейших уступок Гейнлейну, Даладье
говорил о необходимости открыто заявить, что если эти
уступки не будут приняты, то Англия и Франция должны быть
готовыми поддержать чехословацкое правительство и не
допустить расчленения Чехословакии 3.
Может показаться, что это первое выступление Даладье
«свидетельствовало о стремлении французского правительства
действительно воспрепятствовать германскому агрессору в
его стремлении расчленить Чехословакию. Но это была лишь
декламация, необходимая заядлому мюнхенцу для того,
чтобы успокоить французское общественное мнение и убедить
его в «самостоятельности» позиции французского
правительства.
Ответное выступление Чемберлена отобразило наиболее
красочно всю мюнхенскую тактику. Чемберлен начал с
ссылки на «личных друзей», посетивших недавно Чехословакию и
рассказавших ему о вероломстве чехословацкого
правительства, которое, дескать, много обещает судетским немцам»
1 Там же, стр. 214.
2 См. там же, стр. 215—216.
3 См. там же, стр. 216—217.
91

но плохо выполняет свои обещания. Выступление Чемберле-
на имело целью оправдать дальнейшие уступки Гитлеру-
«Германия имеет все средства для того,— заявил Чемберлен,—
чтобы оказать на Чехословакию такое экономическое
давление, которому Чехословакия не сможет оказать
сопротивление. В этом случае никакой casus belli не будет иметь места
в смысле франко-чехословацкого договора (т. е. Франция не
должна будет притти на помощь Чехословакии.— Б. Ш.)у
и таким образом Германия сможет добиться своей цели, не
пуская в дело ни одного солдата»1. Иначе говоря, Чемберлен
приводил Даладье необходимые аргументы, освобождающие
Францию от выполнения франко-чехословацкого договора.
Далее Чемберлен перешел к критике предложений Даладье
о совместном англо-французском представлении Германии
с целью недопущения агрессии против Чехословакии.
Возможно, говорил Чемберлен, что такой «блеф» и приведет к
желательным результатам, возможно, что в этом случае шансы
против возникновения войны будут равны ста против одного, нот
воскликнул Чемберлен, если даже этот единственный шанс на
развязывание войны существует, наша позиция должна быть
тщательно рассмотрена. Следует с величайшей осторожностью
рассчитать, чтобы позиция английского и французского
правительств (а на другую помощь пока надеяться нельзя) была
настолько сильна, чтобы полностью обеспечить победу. Но
именно в этой победе он (Чемберлен) и сомневается.
Чемберлен, со свойственной ему тупостью и самоуверенностью,
выразил сомнение в том, действительно ли «Гитлер намерен
уничтожить Чехословацкое государство»2.
Отвечая Чемберлену, Даладье никаких конкретных
предложений не внес, ограничившись заявлением, что «к его
сожалению, французское правительство не может согласиться,
чтобы германской политике дали возможность развиваться
свободно» 3.
На этом закончилось третье заседание конференции. Между
третьим и четвертым заседаниями, по всей видимости,
происходили частные переговоры между английскими и
французскими министрами, во время которых и было достигнуто
англо-французское «соглашение». Как и при каких условиях
было достигнуто соглашение между Даладье и Чемберленом,
из английских документов узнать невозможно. Это
«соглашение» — яркий образчик мюнхенских методов. В решении,
принятом на последнем, четвертом, заседании англо-французской
1 «Documents on British Foreign Policy». Third Series, v. I, p. 219.
2 Там же, стр. 221.
3 Там же, стр. 226.
92

■конференции 29 апреля 1938 г., от декламации Даладье и его
заявлений «о решительной позиции» Франции,
намеревавшейся якобы притти на помощь Чехословакии против германской
агрессии, ничего не осталось.
Подобные комедии англо-французских переговоров пред-
мюнхенского периода повторялись неоднократно. В начале
переговоров Даладье занимает «весьма решительную»
позицию, противопоставляя ее позиции Чемберлена. Даладье
«категорически» заявляет, что Франция не может
согласиться на какие-либо уступки Гитлеру, и что в случае, если
последний нападет на Чехословакию, Франция будет ее
защищать. Однако на второй-третий день англо-французских
переговоров (на той же самой конференции, в начале
которой Даладье проявлял свою «решительность») он соглашался
с Чемберленом и в секретных совещаниях принимал
полностью позицию Англии.
Чем же объяснить двурушническое поведение Даладье?
Широкие народные массы Франции были сильно обеспокоены
судьбой Чехословакии. Франция в большей степени, нежели
Англия, находилась под угрозой гитлеровской агрессии. Под
нажимом общественного мнения Франции Даладье вынужден
был демонстрировать свою «непримиримость» в вопросе о
Чехословакии. Успокаивая общественное мнение, Даладье
в секретных совещаниях с Чемберленом снимал свои
«возражения» и выравнивал свою позицию с позицией
Чемберлена.
«Соглашение» было сформулировано в письменном виде
Бонне. «После известной дискуссии,— говорится в
«соглашении»,— оба правительства согласились в том, что должен
быть произведен одним лишь правительством его величества
демарш в Берлине. Германскому правительству будет
объяснено, что со стороны обоих правительств делается все
необходимое, чтобы достичь мирного разрешения судетского
вопроса, и что они предложили Бенешу сделать свой вклад в
это мирное разрешение. Однако соглашение по судетскому
вопросу зависит от двух сторон, и поэтому они (Англия и
Франция.— Б. Ш.) желают знать, какова позиция
германского правительства. Оба правительства хотят убедить
германское правительство в том, что в промежуток времени до
исхода их интервенции в Праге нет необходимости и нет
никаких оснований для каких-либо действий со стороны
германского правительства.
Одновременно будет сделан демарш в Праге обоими
правительствами (Франции >и Великобритании. — Б. Ш.) для
того, чтобы обеспечить максимальные уступки со стороны
Бенеша. Если тем не менее этими средствами не будет
93

достигнуто мирного решения вопроса, правительство его
величества заявит германскому правительству, что оно сделало-
все, что могло.
Если, несмотря на это, германское правительство 'будет
намерено прибегнуть к силе, оно должно иметь в виду ту
опасность, которая из этого проистечет, а именно, что
Франция принуждена будет вмешаться в силу своих обязательств
и что правительство его величества не может гарантировать,,
что оно не сделает того же самого. В этом контексте
правительство его величества должно будет повторить
выражение, употребленное Чемберленом в его речи в палате общин
24 марта 1938 г.» К
Британское правительство обязалось сделать
представление в Берлине, придерживаясь текста выступления Чембер-
лена в палате общин 24 марта 1938 г. Между тем именно в-
этом выступлении Чемберлен заявил, что Великобритания
имеет обязательства только в случае неспровоцированного
наступления на Францию и Бельгию и в случае угрозы
Португалии, Ираку и Египту. В отношении других стран,
подчеркивал Чемберлен, обязательства Великобритании вытекают
только из Устава Лиги Наций. Тем самым Чемберлен давал
понять Гитлеру, что нападение на Чехословакию отнюдь
не должно привести к обязательному выступлению
Великобритании. Таким образом, ссылка на выступление Чемберлена от
24 марта 1938 г. только успокаивала Гитлера, но не
угрожала ему.
В письме Галифакса к Невилю Гендерсону от 4 мая
1938 г. интерпретируются решения, принятые
англо-французской конференцией. В письме подчеркивается, что
правительство Великобритании будет настаивать на максимальных
уступках чехословацкого правительства в отношении судет-
ских немцев. С другой стороны, Галифакс признает, что
«судьба судетских немцев должна составлять предмет особых
интересов Германии», что «правительство его величества
не желало бы вмешиваться в какую-либо область
исключительно чешско-германских отношений»2. Таким образом,,
английское правительство снова успокаивало и подбадривало
Гитлера.
Значительный интерес представляет письмо Гендерсона к
Галифаксу от 5 мая, в котором английский посол в Берлине
формулирует позицию Гитлера — Геринга в чехословацком
вопросе. Особый пункт в письме отведен Советскому Союзу.
«Союз с Россией (Чехословакии.— Б. Ш.) должен быть уни-
1 cDocuments on British Foreign Policy». Third Series, v. I.
o. 231-^232.
2 Там же, стр. 244.
94

чтожен» \—так формулирует Гендерсон линию Гитлера -
Геринга. Излагая этот пункт программы Гитлера — Геринга,
Гендерсон не снабжает его какими-либо комментариями. Это
требование он, повидимому, считает естественным и понятным.
У Чемберлена этот пункт программы Гитлера вызвал горячее
сочувствие.
В письме Гендерсона к Галифаксу от 6 мая оценивалось
толкование решений англо-французской конференции,
которое давалось им в Лондоне. «Заключение, которое можно
сделать, таково, что только широчайшие уступки со стороны
Праги могут спасти положение. Вы можете быть уверены в
твердости (?!) языка, которым я буду говорить с немцами,
но гораздо важнее, чтобы французское правительство
применило наиболее настойчивый язык в Праге. Конечно,
французские министры правы, и мы можем временно запугать
Германию применением силы, но мир этим не будет спасен.
Немцы не примут такого положения с хорошей миной, и в
результате будет продолжаться вооружение, и отношения
между западными державами и Германией будут непрерывно
ухудшаться»2. Гендерсон формулирует тактику английского
правительства более точно, нежели это сделал в своей
инструкции сам Галифакс.
Задача англо-французского представления в Праге (о
котором Гендерсон писал, что оно должно быть сделано особо
настойчивым языком) состояла в том, чтобы убедить
чехословацкое правительство в безнадежности ожидать какую-либо
помощь со стороны. В телеграмме от 9 мая английский
посланник в Праге сообщает Галифаксу о своем представлении
чехословацкому правительству, в котором он убеждал
последнее в том, что «кажется весьма сомнительным по ряду
причин, чтобы Россия могла предоставить серьезную помощь
Чехословакии, если она вообще ее предоставит» 3.
Документы британской внешней политики неопровержимо
доказывают (хотят этого редакторы или нет)
исключительную заинтересованность английского и французского
правительств проблемой советско-чехословацких отношений.
Английский посланник в Праге Ньютон в письме на имя лорда
Галифакса от 12 мая отмечает внимание, уделенное чешской
печатью заявлению М. И. Калинина, сделанному им
чехословацкой делегации, посетившей Москву во время первомайских
праздников. При этом Ньютон особо подчеркивает отношение
к этому заявлению со стороны печати, принадлежавшей
1 Там же, стр. 255.
2 Там же, стр. 258.
3 Там же, стр 267.
95

к партии Бенеша, которая (печать) приходила к заключению,
что дружба с Советским Союзом является необходимым
условием безопасности Чехословакии и ее международной
позиции в Европе1. О том, что печать партии Бенеша
действительно писала так, как сообщает Ньютон, сомнений нет.
Однако британские документы дают возможность
судить, что действительно думала по поводу
советско-чехословацких отношений печать партии Бенеша, или, точнее
сказать, сам Бенеш. В этой связи исключительную ценность
для установления позиции Бенеша представляет его разговор
с Ньютоном. В письме Галифаксу от 18 мая Ньютон передает
следующее заявление Бенеша: «Чехословацкие отношения с
Россией всегда были и остаются второстепенным фактором,
зависящим только от позиции Франции или Великобритании.
Нынешняя связь Чехословакии с Россией является
исключительно зависящей от франко-русского договора, но если
Западная Европа перестанет быть заинтересованной в России,
Чехословакия будет также не заинтересованной. Его страна,
повторил Бенеш, всегда будет следовать за Западной
Европой и будет связана с ней, а никогда с Восточной Европой, и
Чехословакия откажется служить инструментом русской
политики... Такова была всегда признанная политика президента
Массарика и его самого, прибавил Бенеш, говоря об этом с
большим возбуждением» 2.
Позиция Бенеша в момент подготовки мюнхенской сделки
и его отношение к Советскому Союзу будут рассмотрены ниже.
Однако приведенное заявление свидетельствует о западной
ориентации Бенеша и его антисоветских установках.
В середине мая Гейнлейн отправился с визитом в Лондон.
Визит был организован английским правительством. Гейнлейн
прибыл в Лондон 14 мая и имел встречу с официальными
представителями правительства. Однако разговоры, которые
велись с Гейнлейном, не нашли отражения в опубликованных
британских документах. Из письма Галифакса к Ньютону
можно лишь узнать, что чехословацкий посланник в Лондоне
просил Кадогана не придавать визиту Гейнлейна
официального характера, что и было Кадоганом сделано.
Во время пребывания в Женеве на заседании Совета
Лиги Наций Галифакс имел беседу с Бонне по чехословацким
делам. Касаясь этой беседы, Галифакс сообщил, что Бонне
настаивал, чтобы «правительство его величества» оказало
наиболее сильное давление на Бенеша, «дабы спасти Францию
от жестокой дилеммы—либо не выполнить своего обязатель-
1 См. «Documents on British Foreign Policy». Third Series, v. I,
p. 289.
2 Там же, стр. 314.
96

ства, либо быть втянутой в войну» 1. Это сообщение о разговоре
Галифакса с Бонне в Женеве редакторы помещают в
подстрочном примечании, прибавляя, что письменного доклада
Галифакса не удалось «обнаружить» в архивах министерства
иностранных дел. Обычное «объяснение» редакторов, когда
необходимо что-либо скрыть. Очевидно, было что скрывать.
«ДИПЛОМАТИЧЕСКАЯ ПОБЕДА»
И АНГЛО-ФРАНЦУЗСКИЙ НАЖИМ НА ПРАГУ
19 мая 1938 г. английский консул в Дрездене сообщил
послу Гендерсону, а последний — Галифаксу о том, что
германские войска сосредоточены у чехословацкой границы.
С этого момента сведения, поступавшие и из других
источников, подтверждали решение Гитлера напасть на
Чехословакию. В разговоре английского посла Гемдерсона со статс-
секретарем министерства иностранных дел Германии Вайцзе-
кером последний как от своего имени, так и от имени генерала
Кейтеля отрицал концентрацию войск у чехословацких границ.
21 мая Ньютон телеграфировал Галифаксу о том, что из
чехословацкого генерального штаба ему сообщили о решении
чехословацкого правительства произвести частичную мобилизацию.
Как реагировало английское правительство на эту
подготовку Германии к вооруженной расправе с Чехословакией?
21 мая Галифакс дал инструкции Гендерсону сделать
представление германскому правительству. Гендерсон должен был
заявить германскому правительству следующее2: «Как
известно германскому правительству, правительство его
величества сделало все необходимое для того, чтобы добиться
мирного разрешения этого (чехословацкого) вопроса. Оно
употребило все свое влияние на чехословацкое правительство,
включая и самого президента, в направлении достижения
справедливого решения. Его представления были хорошо
приняты со стороны чехословацкого правительства, которое дало
твердые обещания, что оно также сделает все возможное для
достижения этой цели. Таким образом, совершенно
необходимо предоставить эту возможность благоприятного развития
в интересах хороших отношений между обеими странами и по
другим соображениям, и я (Гендерсон) серьезно прошу
германское правительство сохранять терпение. Вы (Гендерсон)
должны прибавить, что, если несмотря на усилия правительства
его величества, конфликт разразится, германское
правительство должно быть хорошо осведомлено о тех опасностях,
i Там же, стр. 299.
2 Цитируем эти инструкции in extenso, чтобы устранить всякие
сомнения относительно их подлинного смысла.
7 Б . Е. Штейн
97

которые может вызвать такое развитие вопроса. Франция имеет
обязательства по отношению к Чехословакии, и она будет
вынуждена вмешаться в силу этого обязательства, в случае
германской агрессии против Чехословакии. Французские
министры неоднократно повторяли правительству его
величества, что Франция несомненно будет действовать в этом
направлении. В силу этого обстоятельства правительство его
величества не может гарантировать, что оно также не будет
вовлечено в конфликт» 1. В этих инструкциях обращают на
себя внимание два обстоятельства: во-первых, Галифакс
просит германское правительство верить, что Англия будет и
впредь добиваться выполнения Чехословакией требований
Гитлера и, во-вторых, весьма туманная, робкая и
неопределенная угроза выступления Англии на стороне Чехословакии.
Однако и эта робкая, половинчатая угроза оказалась
достаточной для того, чтобы испугать Гитлера и заставить его
отступить. Большое впечатление на Гитлера произвела также
мобилизация чехословацкой армии. Становилось совершенно
ясным, что Англия и Франция не успели еще завершить свою
подрывную работу в Праге и что мобилизация, прошедшая с
большим подъемом, означала серьезное сопротивление
гитлеровским попыткам захватить Чехословакию внезапным
ударом.
Что же делают английское и французское правительства
на второй день после одержания ими «дипломатической
победы», заставившей Гитлера отступить и отказаться от
немедленною нападения на Чехословакию? Они продолжают
усиливать свой нажим на Прагу, уверяя германское
правительство в том, что они добьются в Праге выполнения всех гитле-
ровско-гейнлейновских требований. Наибольшую активность
в эти дни проявляет Гендерсон, настаивая на энергичной
деятельности в Праге. В телеграмме от 21 мая, передавая свой
разговор с Риббентропом, Гендерсон пишет: «Если положение
может быть вообще спасено, то именно в Праге нужно
предпринимать действия» 2. Со своей стороны Галифакс
успокаивает Гендерсона относительно тех энергичных шагов, которые
предпринимаются и будут предприниматься английским
правительством в Праге. 22 мая Галифакс просит Гендерсона
сообщить германскому правительству о том, что Англия
готова усилить свое давление на Прагу. И действительно, это
давление, о котором говорит Галифакс, осуществлялось во все
возрастающей степени. После 21 мая английское и француз-
1 «Documents on British Foreign Policy». Third Series, v. I,
p. 331—332.
2 Там же, стр. 335.
98

ское правительства начали энергично настаивать на
демобилизации чехословацкой армии. В этом требовании трогательно
сходились Галифакс, Бонне и Гейнлейн. Особенно
неистовствовал Бонне, доходивший в своей аргументации до предельного
цинизма и гнусности. Еще 21 мая он заявил английскому
послу в Париже Фиппсу о том, что Чехословакия произвела
мобилизацию без предварительной консультации с Францией.
В тот самый момент, когда мобилизация предотвратила
немедленное нападение Гитлера на Чехословакию, Бонне
вызывает чехословацкого посланника и предупреждает его о
серьезных последствиях, которые может вызвать этот шаг. Он
требует от посланника, чтобы впредь подобные мероприятия
без предварительной консультации с Францией и
Великобританией не проводилисьл. Но и этого мало. Бонне,
разговаривая с Фиппсом, выступает прямым адвокатом Гитлера.
Критикуя чехословацкую мобилизацию, он говорит Фиппсу, что
Германия сможет теперь утверждать, что чехи нарушили свой
договор с Германией об арбитраже.
21 мая Галифакс в телеграмме на имя Фиппса сообщает
ему о разговоре французского посла в Лондоне Корбена с
Кадоганом. Ссылаясь на выступление Галифакса в палате
лордов, где Галифакс говорил о стремлении английского
правительства договориться по всем вопросам с Германией, Кор-
бен спросил, означает ли это заявление что-либо новое в
переговорах с Берлином. Кадоган ответил, что
соответствующее место в речи Галифакса следует понимать в смысле
общего желания английского правительства договориться с
Германией и что в настоящий момент английское
правительство не имеет намерения возобновить эти переговоры. Однако
оно считает, что, если по вопросу о Чехословакии будет
достигнуто мирное и удовлетворительное решение, то .это
обстоятельство несомненно будет очень благоприятным для
дальнейшей дискуссии по другим вопросам2.
Эта подозрительность французского правительства,
которое стремилось к соглашению с Германией, была больше чем
оправдана. Успокаивая Францию, Галифакс одновременно
настойчиво разъяснял французскому правительству позицию
Англии в случае германского нападения на Чехословакию.
В телеграмме от 22 мая Галифакс через Фиппса сообщил
французскому правительству свое толкование позиции
Англии на случай вооруженного конфликта: «Правительство его
величества сделало серьезное предупреждение в Берлине, и
это предупреждение имеет значительные шансы на успех в
1 См. там же, стр. 336.
2 См. там же, стр. 339.
7* 99

деле удержания германского правительства от каких-либо
крайних шагов. Однако было бы в высокой степени опасно,
чтобы французское правительство увидело бы в этом
предупреждении большее нежели то, что сказано в самом
предупреждении. Правительство его величества выполнит свои
обещания (обязательства) притти на помощь Франции, если
последней будет угрожать неспровоцированная агрессия со
стороны Германии. В этом случае оно (английское
правительство.— Б. Ш.) примет все находящиеся в его распоряжении
меры. Однако, если французское правительство предполагает,
что правительство его величества готово на общее военное
мероприятие для того, чтобы защитить Чехословакию против
германской агрессии, то надо предупредить, что для такого
предположения нет оснований в нашем заявлении. По
мнению правительства его величества, военная обстановка
такова, что Франция и Англия, даже с известной помощью, на
которую можно было бы рассчитывать со стороны России, не
имеют возможности воспрепятствовать Германии разгромить
Чехословакию. Единственным результатом этого была бы
европейская война, исход которой, поскольку это можно
предвидеть в данный момент, был бы весьма сомнительным»1.
В силу этого «правительство его величества, отдавая себе
отчет в природе и характере французских обязательств (в
отношении Чехословакии), обращает внимание, что в нынешней
в высшей степени критической обстановке французское
правительство учтет изложенные выше соображения» 2.
Приведенный документ, являющийся интерпретацией
английского представления в Берлине, еще более ослабил
значение английских обещаний помощи Чехословакии и угрозы
по адресу Берлина оказать эту помощь в случае нападения на
Чехословакию. Он разоблачает двусмысленность и
неопределенность английского представления в Берлине.
ПЛАН ФРАНСУА-ПОНСЕ
Первоначально (летом 1938 г.) в англо-французские
планы не входило приглашать Италию в качестве участника
сделки по чехословацкому вопросу. В телеграмме от 8 июня
английский посол в Париже Фиппс сообщил Галифаксу о
своем разговоре с французским послом в Берлине
небезызвестным Франсуа-Понсе. Последний рассказал Фиппсу о своем
«личном плане» предложить в предстоящем разговоре с
Гитлером новое решение чехословацкого вопроса. Это решение,
по словам Франсуа-Понсе, должно было быть принято со-
1 «Documents on British Foreign Policy». Third Series, v. I, p. 446—447,
2 Там же.
100

вместно Францией, Великобританией и Германией, после чего
чехословацкому правительству будет предложено согласиться
с ним. Франсуа-Понсе предусматривал аннулирование
чехословацким правительством пакта о взаимной помощи между
Чехословакией и СССР и считал, что это «понравится
Гитлеру». «Личный план» Франсуа-Понсе был положительно
принят в Лондоне. Уже 17 июня Галифакс в телеграмме на
имя Фиппса предлагает последнему довести до сведения
французского правительства предложение об изменении
советско-чехословацкого и франко-чехословацкого договоров
с таким расчетом, чтобы освободить Чехословакию от ее
обязательства притти на помощь Франции и Советскому Союзу
в случае, если на них нападет Германия. Галифакс
объясняет, что «обязательства Франции и СССР по отношению
к Чехословакии в этом случае остаются неизменными, но
что, благодаря отмене обязательства Чехословакии притти на
помощь Франции и Советскому Союзу против Германии,
следует надеяться на уменьшение вероятности, что Франция и.
следовательно, СССР должны будут выполнить свои
обязательства» К Галифакс пытается, таким образом, поджечь дом
с двух концов сразу.
Предложение Франсуа-Понсе получило дальнейшее
развитие. В той же телеграмме Фиппсу Галифакс разъяснял, что
положение Чехословакии в случае принятия плана Франсуа-
Понсе будет аналогично положению Бельгии, т. е.
Чехословакия будет находиться в состоянии постоянного нейтралитета.
Специальный меморандум 9 июня был послан Фиппсу, Ген-
дерсону и Ньютону. Принимая во внимание, что разговор
Фиппса с Франсуа-Понсе произошел 8 июня, а 9 июня из
Лондона уже был отправлен меморандум, можно заключить,
что парижский и лондонский планы о нейтралитете
Чехословакии «счастливо» совпадали. «План Франсуа-Понсе» не
только выдавал Чехословакию на милость Гитлера при
помощи ее «нейтрализации», но и был направлен на еще
большую изоляцию СССР, лишая его союзника в случае
гитлеровского нападения. Во всех этих переговорах об участии
Италии в сделке против Чехословакии речи не было.
Идея конференции четырех (с участием Италии) появилась
впервые в письме Гендерсона на имя Галифакса от 22 июля2.
Галифакс не сразу согласился с предложением
пригласить Италию. Правительство Чемберлена — Галифакса,
вопреки распространенному взгляду, вовсе не было горячим
сторонником пакта четырех издания 1938 г. Наиболее жела-
1 Там же, стр. 497.
2 См. там же, стр. 615.
101

тельной комбинацией Чемберлен и Галифакс считали
двустороннее соглашение между Великобританией и Германией.
Разумеется, от участия в решении чехословацкого вопроса
устранить Францию было невозможно. Этим и объясняется,
что план Франсуа-Понсе о соглашении трех (Великобритания,
Франция и Германия) пришелся по вкусу Галифаксу. Для
исключения Италии из предполагаемой комбинации у
Галифакса были и другие соображения. 30 июля директор
департамента Форейн оффиса Стренг ответил на письмо Гендер-
сона от 22 июля, в котором последний выдвигает идею
конференции четырех. Стренг написал свое письмо по
«инструкции» Галифакса. В этом письме, которое не опубликовано
в британских документах и на которое делается лишь ссылка
(что не может не вызвать серьезных подозрений и в
отношении его действительного содержания), Стренг от имени
Галифакса подтверждает, что участие Италии в конференции
усилит позицию Германии и сделает невозможным
исключение Советского Союза из конференции, поскольку
последний является союзником Чехословакии. Эта аргументация
Стренга подтверждает, что в конце июля 1938 г.
правительство Чемберлена — Галифакса не стремилось к конференции
четырех (следует учесть, что примерно в это же время имел
место визит капитана Видемана в Лондон и разговор Виде-
мана с Галифаксом по вопросу о непосредственном
англогерманском соглашении) и принимало все меры к тому,
чтобы не допустить СССР к участию в решении чехословацкого
вопроса. Поэтому.объяснения, которые Галифакс давал
позднее советскому послу И. М. Майскому о причинах
неприглашения СССР в Мюнхен, и его уверения, что вина в этом не
лежит на правительстве Великобритании, были явной ложью.
ВИЗИТ КАПИТАНА ВИДЕМАНА В ЛОНДОН
Визит Видемана в Лондон состоялся по германской
инициативе с согласия Чемберлена. Галифакс принял Видемана
18 июля 1938 г. в своей частной квартире в присутствии Ка-
догана. В примечании к записи этого разговора редакторы
издания пишут, что, поскольку в английской прессе
появилось неточное сообщение о визите Видемана к Галифаксу,
последний в своем выступлении в палате лордов 27 июля
заявил: «Результатом нашего разговора было то, что, несмотря
на расхождение в некоторых вопросах,... было ясно, что обе
нации стремятся не упустить возможности установления
лучших отношений друг с другом» К Запись разговора Гали-
1 «Documents on British Foreign Policy». Third Series, v. I, p. 584.
102

факса с Видеманом (сделанная самим Галифаксом),
сопровожденная письмом Кадогана на имя Видемана, публикуется
в «Британских документах» впервые. Видеман начал разговор
с подтверждения того, что он явился с ведома Гитлера и что
его миссия заключается в выяснении возможности поездки
весьма важного германского лица в ближайшем будущем в
Лондон для исчерпывающей дискуссии по вопросу об
англогерманских отношениях. Этим лицом должен был быть
Геринг.
Галифакс поспешил ответить, что «правительство его
величества» искренне приветствует подобный визит, однако
дату этого визита следовало бы избрать с особой тщательно-
стью, потому что если дискуссия (об англо-германских
отношениях) во время визита не даст конкретных результатов, то
сложится неблагоприятное впечатление, поскольку этот визит
привлечет всеобщее внимание. До опубликования английских
документов был известен другой ответ Галифакса, данный им
Видеману. Об этом ответе писал тогдашний германский посол
в Лондоне Дирксен в своей обзорной записке на имя
германского правительства. Со слов Видемана, Дирксен сообщает:
«Галифакс пошёл так далеко (по вопросу о приезде
Геринга.— Б. Ш.)% что сказал, что прекраснейший момент его
жизни наступил бы тогда, когда фюрер проехал бы рядом с
королем по Mall во время официального визита в Лондон» К
Вряд ли Видеман выдумал эту фразу, передавая ее Дирксену,
я вряд ли Дирксен выдумал эту фразу в своем официальном
докладе Берлину. Между тем именно этой фразы нет в
записанной Галифаксом беседе с Видеманом. Ясно, что эта запись
«причесана» редакторами английских документов.
По словам Галифакса, Видеман высказал недовольство
тем, что во время своего визита в Берлин (ноябрь 1937 г.)
Галифакс не представил конкретных предложений по вопросу
об англо-германских отношениях, на что надеялось
германское правительство. Гитлер, по словам Видемана,
разочарован тем, что Англия не оценила его громадных усилий во
время переговоров о морском соглашении 1935 г., в котором
он окончательно признал английское морское превосходство.
В заключение Видеман заявил, что Гитлер воодушевлен
желанием быть в дружеских отношениях с Англией и готов сделать
необходимые шаги в этом направлении. Галифакс ответил
таким же изъявлением желания «правительства его
величества» достигнуть лучших отношений между двумя
странами, однако добавил, что настоящий момент неблагоприятен
* «Документы и материалы кануна второй мировой войны», т. II,
.стр. 179.
1(53

для этого, 'поскольку чехословацкая проблема препятствует
восстановлению полного доверия. Положение стало бы более
благоприятным, продолжал Галифакс, если бы
германское правительство заявило о своем желании
содействовать мирному разрешению чехословацкого вопроса и
воздержаться от прямых действий или применения силы. Видеман
ответил, что германское правительство также стремится
к мирному разрешению этого вопроса и что оно готово было
бы дать такие заверения, но ограниченные определенным
периодом. Он очень сомневается, могло ли бы германское
правительство дать подобные заверения на веки вечные.
Из текста записи беседы видно, что Галифакса
интересовал не столько чехословацкий вопрос, сколько вопрос об
англо-германской дружбе в целом. Именно поэтому он и не
углублял дальше разговор о Чехословакии, а тотчас же после
неясного to двусмысленного ответа Видемана относительно
гарантии неприменения силы задал в свою очередь вопрос
Видеману: можно ли рассматривать данный разговор как
продолжение его собственных переговоров с Гитлером в ноябре
1937 г. и переговоров, которые велись в течение 1938 г. прет
посредстве английского посла в Берлине.
На этот вопрос, как видно из записи, Видеман не дал
прямого ответа.
Далее разговор вновь касался Чехословакии, затем
обсуждался основной вопрос — дальнейшая процедура
англо-германских переговоров в целом. Было условлено, что эти
переговоры будут вестись германским послом в Лондоне и
английским послом в Берлине. По инициативе Галифакса,
беседа снова перешла к предполагаемому визиту Геринга в
Лондон и процедуре его приглашения. Видеман напомнил, что
когда Галифакс покидал Берлин (1937), он выразил надежду
видеть Геринга в Лондоне. Этот факт и следует принять &
качестве отправного пункта для английского приглашения,
которое Геринг охотно примет. Казалось бы на этом и
условились. Однако Галифакс снова спросил Видемана: «Какое
время Гитлер или Геринг считают удобным для визита, если он
состоится», на что Видеман сказал, что «по его
предположению ранее осени такой визит не может состояться» 1.
Упоминание Гитлера наряду с Герингом является редакционной?
оплошностью Галифакса, поскольку в его записи фраза о
возможности приезда Гитлера в Лондон и его появлении вместе
с английским королем на Mail, приводимая Дирксеном в
донесении германскому правительству, отсутствует.
1 «Documents on British Foreign Policy». Third Series, v. I, p. 588-
104

Своеобразную «редакционную» обработку этого документа
(запись Галифакса) подтверждает и письмо Кадогана на имя
Видемана, посланное в тот же день после беседы,
содержащее, в виде меморандума, который Видеман должен был
увезти в Берлин, резюме беседы Галифакса и Видемана. Этот
меморандум начинается странной фразой: «с другой
стороны...» К
Совершенно очевидно, что фразе «с другой стороны»
предшествовала другая фраза, которая должна была
начаться со слов «с одной стороны». Редакторы документов
понимают эту неловкость и в сноске вынуждены указать, что
«документ» в первоначальной редакции содержал вступительный
параграф или даже параграфы, которые затем не были
включены в окончательную версию, однако «оказалось совершенно
невозможным найти следы этой первоначальной редакции в
архивах Форейн оффиса» 2. Совершенно очевидно, что
пропущенный текст представлял не что иное, как соглашение
между двумя сторонами, которое решено было сохранять в полном
секрете.
В английских документах, как уже отмечалось,
публикуются высказывания Бенеша, не лишенные известного
интереса.
8 письме от 3 июня Ньютон сообщает о своей беседе с
Бенешем. Во время этой беседы, когда Ньютон затронул
вопрос о Закарпатской Украине, Бенеш сказал: «Жители этой
сравнительно небольшой территории являются совершенно
особым народом (по отношению к чехам и словакам) и,
если когда-нибудь будет создана независимая
Украина, они (жители), по всей вероятности, будут
включены в состав Украины» (разрядка моя.— Б. Ш.) 3.
Бенеш еще в 1938 г. признавал необходимость
воссоединения украинцев Прикарпатской Украины с украинским
народом (воссоединение, как известно, произошло в 1944 г. на
основании дружественного договора между СССР и
Чехословакией). Однако фраза Бенеша, «если когда-нибудь будет
создана независимая Украина», является не только грубым
выпадом против Украинской Советской Социалистической
Республики, но и дает многообещающий аванс Гитлеру.
Говоря о «независимой» Украине, Бенеш имел в виду не УССР,
а гитлеровские сумасбродные планы, авторы которых мечтали
«...присоединить слона, т. е. Советскую Украину, к козявке,
т. е. к так называемой Карпатской Украине» 4.
1 Там же, стр. 589.
2 Там же.
9 Там же, стр. 443.
4 И. Сталин. Вопросы ленинизма, изд. 11-е, стр. 572.
105

МИССИЯ ЛОРДА РЕНСИМЕНА
В первом томе британских документов некоторое
внимание уделено истории посылки в Чехословакию «независимого»
посредника лорда Ренсимена. Согласно официальной
английской версии, чехословацкое правительство будто бы само
просило о присылке такого «посредника». Публикуемый в
томе документ, хо!я и не полностью, освещает действительную
историю посылки лорда Ренсимена в Чехословакию. Имя
Ренсимена упоминается в телеграмме Галифакса на имя
Ньютона от 18 июля 1938 г. (в этот день Галифакс беседовал в
Лондоне с капитаном Видеманом). Галифакс сообщает
Ньютону, что наилучшим вкладом, который могло бы сделать
«правительство его величества» (в судетском вопросе), было бы
предложение послать в соответствующий момент
беспристрастное лицо, которое независимо от «правительства его
величества», как и от всякого другого правительства, могло бы
исследовать причины расхождений между двумя
сторонами и помочь поддержать контакт между ними. Галифакс
добавляет, что считает особо важным, чтобы такое
избранное лицо могло приступить к выполнению своих обязанностей
с согласия и, если возможно, по просьбе обеих сторон.
В этом же письме он называет это лицо — лорд Ренсимен,
добавляя при этом, что наиболее идеальным методом
решения этого вопроса было бы согласие как чехословацкого
правительства, так и лидеров судетских немцев сделать
совместное представление о том, что они просят «правительство его
величества» назначить определенное лицо, и именно лорда
Ренсимена, для выполнения этой миссии. Галифакс дает
поручение Ньютону настоять перед Бенешем, чтобы он в
принципе принял это предложение, цинично разъясняя, что для
Бенеша будет легче проявить свою инициативу, чем если бы
оказалось необходимым давление со стороны.
Разговор Ньютона с Бенешем состоялся 20 июля. Чтобы
не было никакого сомнения в характере предложения
Галифакса, Ньютон передал это предложение Бенешу в
письменном виде. Ньютон сообщает, что он объяснил Бенешу, что
престиж правительства (чехословацкого) не пострадает, если
оно само возьмет на себя инициативу в этом деле. Бенеш
ответил, что это затрагивает суверенитет Чехословакии и что
он должен посоветоваться с председателем совета министров
и министром иностранных дел, а также с французским
правительством. Тон разговора Ньютона, по его словам, был весьма
настойчив.
Чехословацкое правительство вынуждено было согласиться
на обман. 25 июля Ньютон сообщил Галифаксу о том, что
106

чехословацкое правительство приняло английское
предложение, «хотя это и стоило ему без сомнения больших усилий» 1.
Об этом жульничестве (приписание инициативы приглашения
Ренсимена чехословацкому правительству) Гендерсон, по
поручению Галифакса, сообщил Берлину. В письме от 26 июля
на имя Галифакса Гендерсон высказывает сочувствие Ренси-
мену по поводу его миссии, ибо чехи, как он нагло пишет в
этом же письме, «являются тупоголовой расой, а Бенеш не
менее тупоголов, нежели остальные» 2.
Излагая настроение общественности Чехословакии
накануне приезда миссии Ренсимена, Ньютон пишет, что «чувство
обиды направлено не только лишь против Великобритании,
автора этого нового предложения (о приезде Ренсимена.—
Б. Ш.), оно обращается и против руководителей страны,
которых считают ответственными за то, что они привели
страну в ее теперешнее недостойное и опасное положение»3.
Это была, понятно, весьма не точная характеристика
негодования широких народных масс Чехословакии.
Идея четырехсторонней конференции (в Мюнхене), как
отмечалось выше, родилась не внезапно (из-за чего, дескать,
не удалось пригласить Советский Союз, как это пытается
изобразить английская историография), а задолго до ее
осуществления. Уже в письме к Стренгу от 2 августа 1938 г.
Гендерсон намечает возможный ход будущих событий. Они
представляются ему в следующем виде:
«а) обе стороны отказываются отступить от своих
принципов;
b) судетские немцы прервут переговоры;
c) Германия начнет мобилизацию под предлогом защиты
своих судетских братьев;
d) Франция также начнет мобилизацию.
В момент «Ь» или более вероятно «с» или «d» Италия в
качестве друга Германии предложит Великобритании, чтобы
последняя в качестве друга Франции предложила
англоитальянское посредничество. Такова четырехсторонняя
конференция, как я ее себе представляю» 4.
Как известно, схема Гендерсона впоследствии почти
полностью и была осуществлена. Подобная «прозорливость»
Гендерсона объясняется весьма просто. События, приведшие
к Мюнхену, зависели в значительной степени от английской
политики, а английская политика развивалась по той схеме,
1 «Documents on British Foreign Policy». Third Series, v. II,
p. 2.
2 Там же, стр. 11.
3 Там же, стр. 34.
« Там же, стр. 35 и 36.
107

о которой писал Гендерсон. Небольшие поправки в схему
Гендерсона были внесены тем, что не Италия предлагала
посредничество, а Чемберлен сам обратился к Муссолини и, как
теперь выяснено, также к Гитлеру с просьбой о конференции
четырех. Однако это незначительная деталь в общем плане
английской политики.
Для выяснения действительной позиции правительства
Чемберлена — Галифакса особый интерес представляет
письмо Галифакса к Гендерсону от 5 августа 1938 г., в котором
Галифакс излагает обшую позицию английского
правительства. Прежде всего Галифакс считает, что немцы не напали
бы на Чехословакию, «если бы они были убеждены, что это
будет означать всеобщую войну» \ многозначительно
прибавляя при этом, что «Бенеш и его последователи» именно на
это и рассчитывают. Галифакс считает поэтому, что следует
«тверже придерживаться нужной (Англии) линии. Эта линия
сводится к тому, чтобы постоянно говорить Бенешу
о том, что мы не можем сделать в случае
возникновения трудностей, и тактично напоминать немцам, что мы
можем сделать»2. Галифакс считал возможным таким путем
заставить обе стороны заключить соглашение. «Линия»
Великобритании, таким образом, состояла в откровенном
двустороннем шантаже, направленном к выгоде одной
стороны — Гитлера.
Галифакс намечает различные варианты дальнейшего
развития событий в случае провала миссии Ренсимена. Он нагло
намекает на возможность констатации, что в «неудаче
виноваты чехи, объясняя, что в таком случае (т. е. при
констатации виновности чехов.— Б. Ш.) люди стали бы говорить, что
чехам была дана возможность действовать, и, как бы они ни
критиковали действия немцев, люди были бы склонны считать,
что чехи сами во всем виноваты» 3. Таково реальное выражение
«симпатии» Галифакса к Чехословакии. Его достойный
корреспондент Гендерсон, отвечая Галифаксу в письме от 6
августа, соглашался с министром иностранных дел в том, что
«если бы мы действительно показали зубы Гитлеру, он не
посмел бы начать войну сегодня» 4. Однако Гендерсон на этом
не останавливается. Более того, он считает, что именно
такая ситуация (заставить Гитлера отказаться от войны) была
бы, «с моей точки зрения, большой трагедией. Это было бы
Пирровой победой, которая, если бы мы даже ее объявили
1 «Documents on British Foreign Policy». Third! Series, v. II, p. 51.
2 Там же.
3 Там же, стр. 55.
4 Там же, стр. 64.
108

окончательной, означала бы в действительности всего лишь
отсрочку злосчастного дня. Мы не хотим второго 21 мая, т. е.
дня, когда Гитлеру пришлось отступить. Второй такой отпор
Гитлером никогда не был бы забыт или прощен» 1. Если бы
заботой Галифакса и Гендерсона было действительное
сохранение мира, в частности сохранение независимости
Чехословакии, им было бы безразлично, «простит» ли Гитлер или нет
повторение 21 мая. Но Галифакс и Гендерсон весьма мало
заботились о сохранении мира и в особенности о
независимости Чехословакии. Их задачей было достижение
англо-германскою соглашения о разделе мира, и, с этой точки зрения,
повторение 21 мая было бы, по их мнению, большой
тактической ошибкой.
Дипломатическую активность в этот период проявил не
только Галифакс, но и Чемберлен. 3 августа 1938 г. Чембер-
лен написал германскому послу в Лондоне Дирксену,
находившемуся в это время в отпуску в Германии, личное письмо.
В письме Чемберлен выражает надежду, что Дирксену
«возможно удалось поговорить с Гитлером по основным
вопросам, которые мы затронули в нашем разговоре, и я надеюсь,
что вы смогли его информировать о моей точке зрения на
них» 2.
В чем состоял «наш разговор», из английских
документов узнать невозможно, поскольку эти документы не
опубликованы, нет даже ссылки на то, что в архивах
министерства иностранных дел эти документы «не были найдены».
Между тем этот «наш разговор», о котором пишет Чемберлен
Дирксену, был записан последним и попал (конечно, не по
желанию собеседников) в издание Министерства иностранных
дел СССР, вышедшее в 1948 г. В этой записи Дирксена
приведено следующее заявление Чемберлена: «Пусть
британскому правительству дадут время; оно сделает всё
возможное, чтобы привести к мирному разрешению вопроса (о
Чехословакии.— Б. Ш.)»3. Это «мирное разрешение вопроса»,
по Чемберлену, означало не что иное, как принятие
гитлеровских требований.
Дипломатическая активность Чемберлена не принесла в
этот момент больших результатов. В письме от 7 августа
Дирксен сообщает Чемберлену лишь о том, что «он в скором
времени будет иметь возможность встретиться с Гитлером и
изложить ему содержание беседы» 4. Как выполнил Дирксен
1 Там же, стр. 41.
2 Там же.
3 «Документы и материалы кануна второй мировой войны», т. II,
стр. 180.
* «Documents on British Foreign Policy». Third Series, v. II, p. 60.
109

просьбу Чемберлена довести их личный разговор до сведения
Гитлера, об этом британские документы умалчивают.
Провокационная роль английской политики в судетском
вопросе (как и во всем вопросе о Чехословакии) весьма ярко
раскрывается в переписке двух убежденнейших мюнхенцев —
главного помощника Ренсимена Эштона Гуаткина (директор
экономического департамента Форейн оффиса) с
небезызвестным У. Стренгом. Пребывание Эштона Гуаткина в
Чехословакии в качестве ближайшего помощника и заместителя
Ренсимена, возглавлявшего довольно значительный аппарат,
подобранный в Форейн оффисе, показывает лживость и
неприкрытый цинизм заявления правительства Великобритании
о «полной независимости» Ренсимена от взглядов
английского правительства. В письме на имя Стренга от 9 августа
Гуаткин дает оценку пребывания Ренсимена в Чехословакии
в течение первой недели. «Я не думаю, что судетские
немцы,— пишет Гуаткин,— сколько-нибудь отступятся от своих
теперешних требований. Они находятся в очень хорошем
положении для того, чтобы торговаться или заниматься шанта-
жем... Что касается нас самих... мы можем принести
пользу... примерно до конца сентября. Тогда, если не случится
чуда, нашей задачей будет мирно выпутаться из всего и
исчезнуть» 1.
ПРОМЮНХЕНСКАЯ ПОЗИЦИЯ НЕВИЛЯ ГЕНДЕРСОНА
Наиболее упорным и последовательным сторонником
политики Чемберлена и его единомышленником в период
подготовки Мюнхена был Гендерсон. Чемберлен перенимал у
Гендерсона не только идеи, но нередко и дословное их
изложение. В письме к Галифаксу от 12 августа 1938 г.
Гендерсон писал: «Англо-германское соглашение означало бы мир
во всем мире, по крайней мере на поколение»2. Эту же фразу
о мире для поколения повторил Чемберлен, выйдя из
аэроплана в Лондоне после возвращения из Мюнхена. «Должны
ли мы рисковать этой перспективой,— продолжал Гендерсон
в том же письме,— ради чувств к Чехословакии, которая в
самом своем возникновении и благодаря всему своему
существу была ошибкой... Германские укрепления, будучи
угрожающими для чехов, не внушают опасений для запада. Они
означают оборону с запада и наступление на востоке»3.
1 «Documents on British Foreign Policy». Third Series, v. II,
p. 69—70.
2 Там же, стр. 86.
3 Там же.
110

В этой фразе «оборона с запада и наступление на востоке»
отражена суть всей предмюнхенской возни.
Опубликованные документы не дают, однако, полного
представления о всех предложениях Гендерсона. Так, письмо
Гендерсона к Галифаксу от 17 августа редакторы сборника
документов сочли неудобным публиковать. Между тем в этом
письме (судя по небольшому отрывку, опубликованному в
примечании к документу № 638), Гендерсон уже предлагал
отдать Судетскую область Германии. Таким образом,
Гендерсон еще раз подтверждает, что поездка Ренсимена в Прагу
должна была лишь подготовить эту, как он выражается,
хирургическую операцию. Однако Гендерсон делал не только
«практические предложения». В своей переписке с Галифаксом
он «возвышается» до исторических «прогнозов». В письме
от 23 августа, клеветнически утверждая, что немцы в
Чехословакии в течение двадцати лет подвергались «негодному
управлению» со стороны Чехословакии, Гендерсон — ярый
враг славянских народов — повторяет расистские «аргументы»
гитлеровцев, что «тевтонов и славян нельзя примирить, так
же как и британцев со славянами» 1.
Настойчивая промюнхенская политика Гендерсона —
этого последовательного и убежденного приверженца политики
Чемберлена и Галифакса — нигде так ярко не зафиксирована,
как в его письме к Галифаксу от 1 сентября 1938 г. Сообщая
о своем разговоре с Риббентропом, в котором последний
жаловался на английский демарш 21 мая, Гендерсон приводит
ответ, данный им Риббентропу. «Он (Гендерсон.— Б. Ш.)
сознает ту обиду, которую причинил английский демарш, и
сожалеет о позиции, занятой по этому поводу прессой, но
он не ожидает второго 21 мая»2. Это заявление означало
не что иное, как подстрекательство Гитлера продолжать свой
шантаж, не ожидая каких-либо препятствий со стороны
Великобритании.
Британские документы весьма скупо отражают
англофранцузские и в особенности англо-американские переговоры
предмюнхенского периода. Повидимому, ряд откровенных
разговоров, во время которых английские, французские и
американские дипломаты торговали судьбой чехословацкого
народа, показались редакторам сборника английских документов
не подходящими для опубликования. Все же некоторые
опубликованные документы дают представление о позиции как
Франции, так и США. Так, в письме Фиппса к Галифаксу от
2 сентября английский посол в Париже передает о своем
1 Там же, стр. 108.
2 Там же, стр. 206.
111

разговоре с Бонне, который в свою очередь рассказал ему о
разговоре с германским послом. Бонне указал Вельчеку
(германский посол в Париже) о том, что «Франция была бы
готова принять любое решение, предложенное лордом Ренсиме-
ном» 1. При этом Бонне добавил, что если Бенеш не примет
решение Ренсимена, то «Франция сочтет себя освобожденной
от своих обязательств по отношению к Чехословакии» 2.
В другом письме от 2 сентября Фиппс передает
содержание своего разговора с Буллитом (американский посол в
Париже), который, упоминая об антигерманских настроениях в
США, заявил, что «антигерманские настроения ни в коей
мере не означают, что США стараются как-то вмешаться в
военные действия в Европе и что он (Буллит.— Б. Ш.) ясно
дал понять это французскому правительству и уверен, что у
него нет никаких иллюзий на этот счет»3. Это заявление
Буллита должно было еще больше укрепить мюнхенскую
политику Чемберлена — Галифакса, как и Даладье — Бонне.
Нетерпение мюнхенцев поскорее добиться капитуляции
Чехословакии и сделки с Гитлером ярко выражено в письме
Гендерсона к Галифаксу от 4 сентября. В этом письме Гендер-
сон, учитывая провал миссии Ренсимена (поскольку
правительство Чехословакии отказывалось принять требования
Гейнлейна — Гитлера, несмотря на все старания Ренсимена),
высказывается за применение к Бенешу «прямого
принуждения», которое, по словам Гендерсона, «спасет его (Бенеша.—
Б. Ш.) репутацию в глазах его народа» 4. Замечание
Гендерсона о желательности «спасти репутацию Бенеша»
свидетельствует о том, что политика Бенеша не отвечала стремлениям
широких масс чехословацкого народа оказать решительное
сопротивление Гитлеру.
Вместе с этим Гендерсон считал, что если бы миссия
Ренсимена потерпела неудачу (об этом Гендерсон писал как о
неизбежном событии), то «английское правительство должно
внести предложение о пересмотре Версальского договора
согласно ст. 19 Устава Лиги Наций... Поскольку Германия не
является больше членом Лиги Наций, правительство его
величества может предложить ограничить переговоры
Великобританией, Францией, Италией, Германией и Чехословакией...
Положительной стороной этого предложения является то, что
оно исключило бы (из переговоров.— Б. Ш.) Россию, как
державу, не подписавшую Версальский договор» 5. Таким об-
1 «Documents on British Foreign Policy». Third Series, v. II, p. 216.
2 Там же.
3 Там же, стр. 219.
4 Там же, стр. 239.
5 Там же.
112

разом, Гендерсон не только возвращается к своей идее
четырехсторонних переговоров (прибавление Чехословакии
является чисто формальным), но и расширяет их, так как речь теперь
идет не только о судьбе Чехословакии, но и о пересмотре
Версальского договора в целом, притом без Советского Союза и,
конечно (хотя Гендерсон об этом предусмотрительно не
говорит) , за счет его интересов.
Гендерсон стремится любым способом добиться сделки с
Гитлером. Накануне нюрнбергского выступления Гитлера
Гендерсон в письме к Кадогану пишет, что «если речь его
(Гитлера.— Б. Ш.) будет означать сохранение мира, то следует по
возможности воздействовать на английскую прессу с тем,
чтобы она изобразила Гитлера как апостола мира» К Трудно
себе представить большую степень наглости и издевательства
над чувствами миллионов людей, чем это требование Гендер-
сона.
ПОЛИТИКА ФРАНЦУЗСКИХ ПРАВЫХ СОЦИАЛИСТОВ
Для определения действительной позиции Великобритании
значительный интерес представляет разговор Галифакса с
французским послом в Лондоне Корбеном. Об этом разговоре
Галифакс сообщает Фиппсу в письме от 9 сентября. По
словам Корбена, «французское правительство убеждено, что
Гитлер решил прибегнуть к силе в чехословацком вопросе,
рассчитывая на неопределенность английской политики и
тормозящее ее влияние на Францию» 2. Французский посол
сделал робкую попытку добиться от английского правительства
«изменить это представление (Гитлера.— Б. Ш.) путем
прямого обращения к германскому правительству» 3. В ответ на это
Галифакс отчетливо заявил, что «Англия не будет воевать с
Германией из-за нападения последней на Чехословакию и что
никакие мероприятия в отношении Чехословакии не смогли бы
эффективно защитить последнюю от германского нападения,
если бы таковое имело место» 4. Так уточнял позицию
Великобритании Галифакс. Что стоили после этого публичные
выступления Чемберлена и Галифакса, в которых они
«угрожали» выступлением Великобритании на стороне Франции?
В тот же день, 9 сентября, Фиппс сообщил Галифаксу о
своей беседе с Леоном Блюмом, который, по словам
английского посла, «казался подавленным и со страхом говорил о
возможности войны» 5. Подобно тому как английские<лейбористы>
1 Там же, стр. 275.
2 Там же.
3 Там же, стр. 275—276.
4 Там же.
s Там же, стр. 278.
8 б. Е. Штейн
113

вопреки своим словесным «декларациям» и «поправкам», на
деле поддерживали мюнхенскую политику Чемберлена —
Галифакса, французские правые социалисты заняли такую же
позицию в отношении мюнхенской политики Даладье — Бонне.
На съезде в Руайя (июнь 1938 г.) социалистическая партия
Франции приняла резолюцию Блюма, в которой содержалось
заявление о поддержке правительства Даладье — Бонне1.
В июле 1938 г. в ряде передовиц, печатавшихся в «Попюлер»,
Блюм восхваляет «мудрость» английского правительства,
готовившего предательство Чехословакии. По поводу пресловутой
«миссии Ренсимена» Блюм пишет, что «Франция не имеет
никакого права сомневаться в беспристрастности лорда
Ренсимена» и что Ренсимен «испытанный демократ» 2. Когда Чем-
берлен отправился к Гитлеру в Берхтесгаден (первое
свидание), Блюм писал, что это решение «является благородной
смелостью в стремлении к миру... Поэтому я одобряю его» 3.
Когда Чемберлен согласился и с годесбергскими требованиями
Гитлера, Блюм поспешил присоединиться к мнению
Чемберлена, заявив, что речь идет лишь о процедуре, а не о
существе вопроса. Наконец, 1 октября (на следующий день после
Мюнхена) Блюм писал в «Попюлер»: «Нет ни одной
женщины и ни одного мужчины во Франции, которые отказали бы
Невилю Чемберлену и Эдуарду Даладье в дани
благодарности» 4. Известно, что социалистическая фракция палаты
депутатов во главе с Блюмом голосовала за одобрение мюнхенского
соглашения. Французские правые социалисты усердно
помогали правительству Даладье — Бонне в предательстве
Чехословакии и в обмане масс, изображая мюнхенскую сделку как
«победу мира и спасение Франции от войны».
ПРОВОКАЦИОННОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ ПОСЛА США
Переговоры английских дипломатов с их американскими
коллегами весьма слабо представлены в опубликованных
британских документах. Тем более интересным является разговор
Галифакса с американским послом в Лондоне, о чем он
сообщает в письме к английскому послу в Вашингтоне Линдсею.
В этом разговоре американский посол поинтересовался, «не
смогло ли бы Советское правительство предпринять что-либо,
что обратило бы на себя внимание, как например, сконцентри-
1 См. Р. Варфоломеев а. Реакционная внешняя политика
французских правых социалистов (1936—1939гг.), Госполитиздат, 1949, стр.49.
2 Там же, стр. 86—87.
3 Там же, стр. 87.
4 Там же, стр. 93. N
114

ровать самолеты около границы» К Этот «наивный» вопрос-
совет является злостной провокацией, так как не следует
забывать, что Англия и Франция прилагали все усилия, чтобы
предотвратить нападение Гитлера на запад и заставить его
двинуться на восток.
Идея созыва четырехсторонней конференции (будущей
мюнхенской), как уже отмечалось, была высказана в письме
Гендерсона еще 17 августа. В разговоре, который Фиппс имел
с генеральным секретарем министерства иностранных дел
Франции Леже (убежденным сторонником «политики
невмешательства»), последний сказал Фиппсу, что «следует созвать
четырехстороннюю конференцию из представителей Англии,
Франции, Германии и Италии»2. Он заверил Фиппса, что в
случае, если «английское правительство выдвинет такое
предложение, французское правительство наверняка поддержит
его» 3. В этом же разговоре Леже высказался против
привлечения СССР к участию в подобной конференции. Таким образом,
нет никаких сомнений в том, что и английское и
французское правительства еще задолго до 28 сентября (дня
решения о созыве мюнхенской конференции) подготовляли ее
созыв. Это еще раз разоблачает лживую версию английских и
французских политических деятелей и буржуазных историков,
будто мюнхенская встреча была «импровизацией последнего
момента», что, дескать, из-за поспешного созыва конференции
не было возможности пригласить на нее Советский Союз.
Английские документы не касаются и такого щекотливого
вопроса, как опубликование 7 сентября 1938 г. газетой «Таимо
редакционной статьи, в которой открыто говорилось о
необходимости прямой передачи Судетской области гитлеровской
Германии. Возмущение широких кругов общественности
Англии этой статьей заставило правительство Чемберлена —
Галифакса выступить с заявлением, что статья в «Тайме» не
отражает официального мнения великобританского
правительства. Это «опровержение» было очередной ложью
правительства Чемберлена — Галифакса. Буквально через несколько
дней после появления этой явно инспирированной статьи, Рен-
симен представил доклад, в котором настаивал на отделении
Судетской области от Чехословакии и передаче ее
гитлеровской Германии.
Лживая и лицемерная политика правительства
Чемберлена — Галифакса нашла наиболее полное отражение в письме
Гендерсона на имя Галифакса от 13 сентября 1938 г.
1 «Documents on British Foreign Policy». Third Series, v. II, p. 284.
2 Там же, стр. 292.
3 Там же.
8* 115

В этом письме Гендерсон с цинизмом прожженного
политика пишет: «Если потребуется оправдание того, что кое-где
будет квалифицироваться как постыдное отступление перед
угрозами Германии, то его (оправдание.— Б. Ш.) можно
будет найти в том факте, что мы всегда последовательно
придерживались принципа самоопределения»1. Оправдание
грязной сделки с Гитлером при помощи принципа
самоопределения — шедевр беззастенчивости и наглости английских
политиков.
В ряде писем Фиппс сообщает Галифаксу об усилиях
Бонне избавиться от необходимости выполнять французские
обязательства по отношению к Чехословакии. Бонне «потерял
всякую выдержку и готов на любое решение...» 2. Так Фиппс
характеризует настроение ответственных деятелей
французского правительства.
ЗАПИСИ ПЕРЕГОВОРОВ ЧЕМБЕРЛЕНА С ГИТЛЕРОМ
В БЕРХТЕСГАДЕНЕ
13 сентября 1938 г. Галифакс поручил Гендерсону передать
личное обращение Чемберлена Гитлеру с просьбой о встрече.
Это послание Чемберлена публикуется редакторами
британских документов, с добавлением, что 14 сентября был
получен ответ Гитлера, который соглашался на встречу с Чем-
берленом в Берхтесгадене. Однако текст ответа Гитлера не
опубликован. Из примечания к документу (№ 876) следует,
что этот текст в архивах Форейн оффиса «найти не удалось»'.
Редакторов британского сборника документов всякий раз
постигает неудача при поисках тех документов, которые они не
считают нужным опубликовывать.
Хотя английское правительство только 14 сентября (т. е.
после получения ответа Гитлера) сообщило в Париж о
предстоящем свидании, это известие не только не вызвало со
стороны французских заправил каких-либо возражений, но,
наоборот, встретило восторженный прием.
Чрезвычайно важным является сообщение Ньютона
Галифаксу о разговоре с Бенешем 15 сентября. В этом разговоре
Бенеш сообщил Ньютону, что полностью принимает карлсбад-
скую программу3, хотя не заявил об этом открыто, боясь
общественного мнения своей собственной страны. Бенеш, по
словам Ньютона, вынужден признать, что «присоединение
1 «Documents on British Foreign Policy». Third Series, v. II, p. 307.
2 Там же, стр. 309.
3 См. там же, стр. 332.
116

Судетской области к Германии означало бы конец
независимости Чехословакии». В этом разговоре Бенеш ни одним
словом не упоминает о готовности Чехословакии к сопротивлению.
В британских документах впервые публикуется запись
разговора Чемберлена с Гитлером в Берхтесгадене 15 сентября
1938 г. В дополнение к записи, сделанной самим Чемберле-
ном, приведена также и запись личного переводчика Гитлера
Шмидта. Редакторы документов стремятся проявить полную
«объективность» в изложении берхтесгаденской встречи.
Чемберлен начал с описания своих постоянных усилий
добиться англо-германского соглашения (общего, а не по
чехословацкому вопросу). Именно в связи с возможностью
такого соглашения Чемберлен и решил, что ему надо встретиться
с Гитлером и «иметь с ним частный разговор по этому поводу
(т. е. по поводу англо-германских отношений в целом.— Б. Ш.)
и вне зависимости от существующего между ними спорного
вопроса» К Для этого* Чемберлен предложил перенести
обсуждение чехословацкого вопроса на завтрашний день. Это была
попытка добиться общего сговора с Гитлером вне зависимости
от решения чехословацкого вопроса, с тем, чтобы это решение
стало позже одним из элементов общего соглашения. Иными
словами, Чемберлен готов был продать Чехословакию,
рассчитывая получить взамен англо-германское соглашение. Но
попытка Чемберлена потерпела неудачу. Зачем было Гитлеру
покупать Чехословакию, когда он заведомо знал, что он ее
получит в кредит, с оплатой в будущем, о которой еще можно
торговаться. Гитлер поэтому отклонил предложение
Чемберлена, сославшись на последние кровавые события в Судетской
области. Этот окрик Гитлера возымел свое действие, и
Чемберлен немедленно согласился на обсуждение чехословацкого
вопроса. Впрочем, Гитлер и сам заговорил об
англо-германских отношениях, но в отличие от Чемберлена начал с угрозы
разрыва англо-германского морского соглашения 1935 г. в
случае, если у него не будет уверенности в том, что Англия не
вступит в войну против Германии. Англо-германское морское
соглашение, продолжал Гитлер, было, дескать, заключено в
предположении, что войны между Англией и Германией не
будет, а так как сейчас, повидимому, этой предпосылки нет, то
«лучше было бы расторгнуть этот договор»2. Уклоняясь от
разговора об англо-германском соглашении по всем спорным
вопросам, Гитлер в то же время шантажировал Чемберлена,
который был встревожен возможностью разрыву
англо-германского морского соглашения.
» Там же, стр. 338.
2 Там же.
И 7

Чемберлен попытался выяснить позицию Гитлера не
столько в судетском вопросе, сколько в вопросе о Чехословакии в
целом. Он хотел определить, сможет ли Англия ограничиться
«жертвой на алтарь англо-германского соглашения лишь
одной Судетской областью (этот вопрос для Англии был
предрешен.— Б. Ш.) или придется пожертвовать всей
Чехословакией» 1. Чемберлен спросил Гитлера, удовлетворится ли он
присоединением 3 миллионов судетских немцев и «не хотите ли
вы чего-либо большего. Я спросил об этом, потому что есть
много людей, которые считают, что это не все и что вы
хотите расчленить Чехословакию» 2. Этот вопрос и последовавший
затем ответ Гитлера по разному изложены в записях беседы,
сделанных Чемберленом и Шмидтом. «Если судетские немцы
воссоединятся с райхом,— записал Чемберлен,— тогда
произойдет отделение венгерского меньшинства, отделение
польского меньшинства, отделение словацкого меньшинства, а то, что
останется, будет столь мало, что об этом он не будет ломать
себе голову»3. У Шмидта ответ звучит более определенно.
«Фюрер ответил, что Чехословакия во всяком случае
прекратит свое существование через некоторое время, так как
кроме тех немцев, о которых шла речь, словаки также всеми
силами стремятся отделиться от этой страны» 4. Гитлер, таким
образом, не оставил у Чемберлена никаких сомнений
(несмотря на то, что Чемберлен смягчает ответ Гитлера) относительно
дальнейшей судьбы Чехословакии. Если верить записи
Чемберлена, то он никак не реагировал на эти слова Гитлера.
У Шмидта же зафиксирована следующая реплика
Чемберлена: «Великобритания сама по себе не заинтересована в
судетско-германском вопросе как таковом. Этот вопрос
касается немцев (или судетских немцев) и чехов.
Великобритания заинтересована лишь в сохранении мира» 5.
Иными словами, Чемберлен дал Гитлеру согласие не только
на присоединение Судетской области, но и не возражал
против полного уничтожения Чехословакии как
самостоятельного государства. Имеются и другие расхождения в обеих
записях. Настаивая на присоединении Судетской области
к Германии, Гитлер заметил, что «он не может
чувствовать, что он отделался от опасности, пока не будет уничтожен
договор между Россией и Чехословакией»6. Так записано у
1 «Documents on British Foreign Policy>. Third Series, v. 1Г
p. 338.
2 Там же, стр. 339.
3 Там же, стр. 340.
4 Там же, стр. 347
5 Там же.
6 Там же, стр. 340.
118

Чемберлена. У Шмидта это заявление Гитлера изложено
иначе. Германии будет угрожать опасность до тех пор,
записывает Шмидт,— «пока Чехословацкое государство будет иметь
союзы с другими государствами, которые (союзы.— Б. Ш)
делают его угрозой для Германии»1. Шмидт, разумеется,
не выдумал эту формулировку Гитлера, зато Чемберлен явно
скрыл в своей записи заявление Гитлера о «союзах с другими
государствами» и изобразил дело так, что Гитлер высказался
против советско-чехословацкого договора, не затронув вопроса
о союзе между Чехословакией и Францией. Подобная
фальсификация нужна Чемберлену для того, чтобы подкрепить его
антисоветскую позицию и изобразить советско-чехословацкий
договор, как чуть ли не единственную угрозу миру. Это
подтверждается и ответом Чемберлена на заявление Гитлера.
Чемберлен записывает свой ответ в следующих выражениях:
«Предположим, что он (советско-чехословацкий договор.—
Б. Ш.) будет изменен таким образом, что Чехословакия
не будет больше вынуждена приходить на помощь России,
если на Россию будет совершено нападение, и что, с другой
стороны, Чехословакия будет лишена возможности давать
убежище русским силам на аэродромах или в других местах.
Устранит ли это ваши затруднения?»2. И здесь Чемберлен
говорит лишь о советско-чехословацком договоре, не касаясь
вопроса о франко-чехословацком союзе.
Выставляя советско-чехословацкий пакт, как камень
преткновения в решении чехословацкого вопроса, Чемберлен
преследовал цель указать гитлеровской агрессии направление на
восток («если на Россию будет совершено нападение»).
Все попытки Чемберлена перевести разговор на вопрос об
англо-германских отношениях не дали никаких результатов.
Гитлер уклонился от этой темы. Оставался один вопрос—Су-
детская область. Гитлер призывал Чемберлена дать какое-либо
конкретное предложение, без чего он не видит возможности
добиться успеха в решении судетского вопроса. Гитлер заявил:
«Если британское правительство готово согласиться в принципе
с мыслью об отделении (Судетской области.—Б. Ш.) от
Чехословакии и присоединении ее к Германии, тогда возможно
продолжать разговор. Если вы мне скажете, что британское
правительство не может согласиться с принципом отделения,
тогда я согласен, что нет смысла продолжать нашу беседу»3.
Это был решающий момент всего свидания. Чемберлен
должен был дать свое согласие на присоединение Судетской
1 Там же, стр. 347.
2 Там же, стр. 340.
3 Там же, стр. 341.
i т..
I 1 С

области к Германии, не получив при этом никакой
компенсации. Его излюбленная идея англо-германского соглашения
повисла в воздухе.
Чемберлен попытался хотя бы на несколько дней оттянуть
свой окончательный ответ. Сославшись на то, что он не может
дать какого-либо ответа от имени британского правительства,
не проконсультировавшись с ним, а также на необходимость
совещания с французским правительством, Чемберлен, тем не
менее, счел возможным сообщить Гитлеру свое личное мнение,
«которое сводится к тому, что в принципе я ничего не могу
сказать против отделения Судетской области от остальной
Чехословакии» К При всех оговорках этот ответ выражал
согласие английского правительства на расчленение
Чехословакии. Это был кульминационный пункт переговоров. Гитлер мог
торжествовать победу. Он не дал Чемберлену никаких
заверений. Более того, угроза Гитлера разорвать англо-германское
морское соглашение была воспринята Чемберленом с большой
тревогой. В конце беседы Гитлер затронул особенно
щекотливую проблему англо-германских отношений, заявив, что
«Германия будет, конечно, всегда поддерживать свои требования в
отношении колоний»2. Характерно, что об этом заявлении
Гитлера упоминается только в записи Шмидта; Чемберлен
:чел нужным о нем умолчать.
ПРОТОКОЛ АНГЛО-ФРАНЦУЗСКОЙ КОНФЕРЕНЦИИ
17-18 СЕНТЯБРЯ 1938 ГОДА
Важным документом является протокол англо-французских
переговоров в Лондоне 17—18 сентября 1938 г. Этот протокол
печатается впервые, и потому необходимо рассмотреть его
подробнее. На англо-французской конференции собрались
виднейшие и самые последовательные сторонники «политики
невмешательства». С английской стороны в переговорах
участвовали Чемберлен, Галифакс, Джон Саймон, Семуэль Хор,.
Ванситтарт, Горацио Вильсон, Кадоган, Стренг, с
французской — Даладье, Бонне, Леже, Корбен (французский посол в.
Лондоне). Разговор начался с изложения Чемберленом своей
беседы с Гитлером. Помимо того, что Чемберлен многое
«упустил» в своей собственной записи, он еще значительно
сократил пересказ этой записи французским министрам. Чемберлен
ничего не рассказал о той части беседы с Гитлером, которая
касалась англо-германских отношений, а вопрос об угрозе-
1 «Documents on British Foreign Policy». Third Series, v. II, p. 34 L
2 Там же, стр. 345.
-120

Гитлера разорвать англо-германское морское соглашение
изложил в фальсифицированном виде, заявив, что, по словам
Гитлера, он заключил морской договор с Великобританией,
будучи твердо уверенным, что между Германией и
Великобританией никогда не должно быть войны. Такая интерпретация
заявления Гитлера, как видно из самого текста записи Чем-
берлена, является грубой фальшивкой. Чемберлен скрыл от
французских собеседников свое предложение Гитлеру о
ликвидации договорных отношений между Чехословакией и
Советским Союзом. Заканчивая изложение берхтесгаденских
переговоров, Чемберлен сказал, что в настоящий момент
никакого другого решения, кроме принятия «принципа
самоопределения» (т. е. передачи Судетской области Гитлеру), быть не
может. Готовы ли собравшиеся возобновить переговоры с
Гитлером именно на основе этого принципа? Таков основной
вопрос. Если ответ будет отрицательный, то следует ожидать
выступления Германии. Эту формулировку Чемберлен
повторил трижды во время первого заседания.
Предложение Чемберлена встретило «возражение» с
французской стороны. На первом заседании Даладье, как обычно,
занял «решительную» позицию против передачи Судетской
области Германии. «Гитлер не удовлетворится присоединением
судетского меньшинства... — заявляй Даладье,— ;и добьетс!я
полного уничтожения Чехословацкого государства...» 1.
Французское правительство, продолжал Даладье, уже определило
свою позицию. Оно связано договором с Чехословакией.
Казалось, что логическим выводом из всего того, что
сказал Даладье, должно было быть решительное сопротивление
предложениям Гитлера и Чемберлена. Однако такого
намерения у Даладье и его министров никогда не было и быть не
могло. Опасаясь, что английские министры могут всерьез
принять его «возражения», Даладье поспешил сказать, что,
несмотря на все трудности, «французские министры приехали в
Лондон, чтобы найти мирное решение вопроса»2.
Галифакс, поддерживая Чемберлена, говорил не только
о Судетской области, но и о дальнейшем развитии событий.
Он допускал, что «Гитлер имеет планы будущего расширения
Германии... Всем здесь ясно, что, какие бы меры ни
предприняли Англия, Франция или Советский Союз, невозможно
эффективно защищать Чехословацкое государство»3. Даладье
попытался уйти от чемберленовской постановки вопроса и заявил,
что ему необходимо посоветоваться со своими коллегами.
1 Там же, стр. 381.
2 Там же, стр. 383.
3 Там же.
121

В начале второго заседания Даладье заявил о своих
возражениях против плебисцита (что предрешало уступку судет-
ской территории Гитлеру). Эти возражения уже были сделаны
в более мягкой форме. Даладье говорил, что «для
французского правительства почти невозможно принять решение на
этой основе» 1. Это «почти» означало дальнейший отказ
Даладье от его словесных возражений Чемберлену.
Следующее заявление Даладье гласило, что «можно подумать об
уступке части судетской территории, но, конечно, после
предварительной консультации с чехословацким правительством»2.
Прошло еще несколько минут, и Даладье начинает говорить
языком Чемберлена — Галифакса: «Если на чехословацкое
правительство оказать давление, то, оно, возможно, пойдет на
уступку части территории»3. Чемберлен поспешил
использовать это предложение Даладье. Со свойственным ему
лицемерием, он предложил это сделать так, будто чехословацкое
правительство само приняло решение об уступке территории.
Территориальная уступка, пояснил свою мысль Чемберлен,—
«будет лучше воспринята английской общественностью, если
ее можно будет представить как выбор, сделанный самим
чехословацким правительством. Это устраняло бы мысль
о том, что Англия и Франция режут на части чехословацкую
территорию»4. Даладье поспешил согласиться с Чемберленом.
Комедия «сопротивления» Даладье разыгралась и в
вопросе международных гарантий для оставшейся после ампутации
Судетской области территории Чехословакии. Даладье
говорил, что французское правительство не сможет оказать
давление на Чехословакию в смысле уступки части территории,
если оно не сможет обещать Чехословакии международной
гарантии, и требовал, чтобы одним из гарантов была
Германия. Чемберлен сформулировал «сомнения» английского
правительства: «Новая гарантия,— сказал он,— является весьма
серьезным делом. Она очень связала бы английское
правительство и явилась бы для него источником серьезных
затруднений, поскольку Чехословакия находится на далеком
расстоянии и трудно себе представить, как Англия выполняла бы
такую гарантию... Он (Чемберлен.— Б. Ш.) не может дать
окончательного ответа, однако уже сейчас считает, что в
случае участия английского правительства в таких гарантиях, оно
поставит некоторые услозия, ограничивающие ,эту гарантию. Он
(Чемберлен.— Б. Ш.) имеет в виду чешско-советские отноше-
1 «Documents on British Foreign Policy». Third Series, v. II, p. 388.
2 Там же, стр. 389.
3 Там же.
4 Там же, стр. 390.
122

ния и хочет спросить французское правительство, готово ли
оно пересмотреть теперешние договорные отношения в том
направлении, чтобы Чехословакия, получив новую гарантию,
заняла бы нейтральную позицию, несколько напоминающую
позицию, занятую Бельгией»1. Даладье угодливо согласился
с этим толкованием «гарантий», понимая, что речь шла об
уничтожении не только советско-чехословацкого пакта, но и
французско-чехословацкого договора. Но именно в этом и
заключалась цель французских сторонников невмешательства.
Галифакс не удовлетворился неопределенным заявлением
Чемберлена о возможности участия английского
правительства в «гарантиях» чехословацкой территории, оставшейся
после ампутации Судетской области и дальнейших ампутаций
со стороны Польши, Венгрии и т. д. Галифакс заявил, что с
его точки зрения для английского правительства будет
недостаточным аннулирование нынешних взаимоотношений между
Чехословакией и Францией, а также между Чехословакией и
СССР. Ту или иную гарантию английское правительство
сможет дать только в том случае, если она будет сопровождаться
«каким-либо обязательством чехословацкого правительства, и
что в случае, если оно этого не сделает, английское
правительство будет автоматически освобождено от своей
гарантии» 2. Галифакс шел еще дальше Чемберлена. Он требовал
превращения оставшейся после ампутации Чехословакии в
английское вассальное государство. Следует, впрочем,
заметить, что эта демонстрация Галифакса производила жалкое
впечатление в момент, когда Гитлер собирался проглотить всю
Чехословакию, на что уже получил согласие английского
правительства. Чемберлен, не развивая мысли Галифакса,
заявил, что вопрос о гарантиях очень серьезный, и он хочет
обсудить его со своими коллегами. В конце заседания. Даладье
отметил важное стратегическое значение Чехословакии для
безопасности Франции, что снова было сделано для обмана
общественного мнения Франции.
После выступления Даладье заседание англо-французской
конференции было прервано на два с половиной часа. Что
происходило в течение этого времени, остается тайной, так
как редакторы британских документов хранят об этом
глубокое молчание. После перерыва заседание возобновилось на
несколько минут лишь для того, чтобы дать возможность Чем-
берлену сформулировать свое новое предложение — проект
совместного обращения к чехословацкому правительству.
Чемберлен заявил, что английская делегация, обсудив те
1 Там же, стр. 393
2 Там же, стр. 394.
123

коренные изменения, которые должны произойти в позицииг
Чехословакии и Франции (имеется в виду пересмотр франко-
чехословацкого пакта), пришла к выводу, что следует дать
заверения, которые просило французское правительство (т. е.
гарантии ампутированной Чехословакии). При условии, если
чехословацкое правительство примет предложения, которые
ему будут сделаны, и если в процессе переговоров не
произойдет военного переворота в Чехословакии, английское
правительство готово присоединиться к предлагаемой гарантии.
После этого заявления заседание снова было прервано и:
возобновилось лишь через три часа. Какие «частные
переговоры» происходили в это время между англичанами и
французами, неизвестно. Из документов видно, что после
возобновления заседания Даладье с «сожалением» принял
предложенный Чемберленом текст совместной
англо-французской телеграммы в Прагу, сделав лишь некоторые
незначительные поправки. Чемберлен настаивал на том, чтобы
немедленно послать телеграмму в Прагу. Даладье с этим
не согласился. «Изложенная в телеграмме политика,— сказал
Даладье,— означает существенный отход от предыдущей
французской политики и возможные изменения во
французских договорах. Он считает необходимым получить на это
согласие правительства (французского), которое может
собраться лишь 19 сентября» !. Чемберлен выразил
неудовлетворение и заявил, что не может откладывать встречу с
Гитлером дальше, чем до 21 сентября. Даладье заверил Чем-
берлена, что будет настаивать на окончательном решении
французского правительства, которое должно сказать «да»
или «нет», добавив, что на Бенеша следует оказать самое
энергичное давление для того, чтобы чехословацкое
правительство приняло решение, предложенное французским и
английским правительствами. Чемберлен пытался выяснить
ситуацию в случае отказа Бенеша на сделанное ему
представление. Даладье ответил, что в случае отказа чехословацкого
правительства может, повидимому, наступить критическое
положение. Чемберлен спросил Даладье, считает ли он
возможным предоставить Бенешу принять столь ответственное
решение. Даладье согласился с тем, что предоставлять
Бенешу решение вопроса, означающее войну или мир, весьма
затруднительно. Тем самым Даладье высказал готовность
пойти на решение чехословацкого вопроса не только путем
давления на правительство Чехословакии, но и игнорируя его
позицию, если англо-французский нажим не достигнет
желательных результатов.
1 «Documents on British Foreign Policy». Third Series, v. II, p. Э9&
124

Принятием текста предложений английского
правительства в виде послания обоих правительств Бенешу
закончились англо-французские переговоры 17—18 сентября.
Телеграмма Галифакса Ньютону, излагающая этот текст, была
отправлена 19 сентября 1938 г.
Известно, что чехословацкое правительство отвергло ан-
тло-французские предложения, после чего Англия и Франция
произвели неслыханное давление на чехословацкое
правительство, угрожая ему отказом в какой-либо помощи в
случае нападения гитлеровских армий на Чехословакию. Это
привело к тому, что 21 сентября Бенеш принял
продиктованные Англией и Францией предложения. Имея в руках
согласие чехословацкого правительства по судетскому вопросу,
Чемберлен поспешил в Годесберг на новое свидание с
Гитлером, которое состоялось 22 сентября 1938 г. Редакторы
издания помещают документ № 1033, составленный
сотрудником Форейн. оффиса Киркпатриком и представляющий
собой запись первой беседы Чемберлена с Гитлером в
Годесберге.
ГОДЕСБЕРГСКОЕ СВИДАНИЕ И ФАЛЬСИФИКАЦИЯ ПРОТОКОЛОВ
АНГЛО-ФРАНЦУЗСКОЙ КОНФЕРЕНЦИИ
25-26 СЕНТЯБРЯ 1938 ГОДА
Беседа началась с заявления Чемберлена о принятом в
Лондоне решении по вопросу о Судетской области.
Поскольку Гитлер настаивал в Берхтесгадене на быстрейшем его
решении, Англия и Франция считают возможным осуществить
передачу территории Судетской области Германии без
проведения плебисцита. Чемберлен, таким образом, предлагал
Гитлеру больше того, о чем он просил. Чемберлен напомнил,
что во время свидания в Берхтесгадене Гитлер утверждал,
что Чехословакия является копьем в боку у Германии. Он
(Чемберлен) надеется, что Гитлер будет удовлетворен, если
существующие теперь чехословацкие союзные договоры,
содержащие военные обязательства Чехословакии, будут
изменены и Чехословакия сделается нейтральным государством,
имеющим только гарантии на случай неспровоцированной
против нее агрессии.
Гитлер заявил, что это предложение неприемлемо.
Чехословакия является искусственной конструкцией, созданной
исключительно политическими соображениями. На ее
территории живет около 1 миллиона венгров, 100 тысяч поляков и
представителей других наций, насильно удерживаемых под
чешским управлением. Удовлетворение всех требований,
предъявленных Чехословакии, должно произойти в течение
125

нескольких дней, либо при помощи соглашения, либо при
помощи силы. Он (Гитлер) должен категорически заявить, что
все должно быть окончательно и полиостью разрешено к
1 октября.
Чемберлен ответил, что он разочарован и поставлен в
тупик. С лакейской угодливостью он перечислил все сделанное
им после свидания в Берхтесгадене, напомнив, что, когда он
предпринял первый полет в Германию, общественное мнение
Англии было на его стороне. Теперь его обвиняют в
предательстве Чехословакии, в капитуляции. «Жалобы» Чемберле-
на на Гитлера не подействовали. Далее разговор перешел к
отдельным деталям, касающимся порядка передачи
чехословацкой территории Германии. Относительно вопроса о
гарантии будущей Чехословакии Гитлер заметил, что, поскольку
речь идет о британских гарантиях, это является делом
правительства Великобритании. Германия может присоединиться
к этой гарантии только в том случае, если к ней
присоединятся все соседи Чехословакии и вое великие державы,
включая Италию. Чемберлен ответил, что он и не рассчитывал
просить Германию присоединиться к этой гарантии, но хотел
бы знать, может ли Гитлер согласиться на заключение пакта
о ненападении с Чехословакией так же, как он предлагал это
другим странам. Гитлер возразил, что чехи будут
рассматривать пакт о ненападении как гарантию против возможного
давления со стороны Германии, будут еще больше
пренебрегать Польшей и Венгрией и преследовать польское и
венгерское меньшинство.
В этом месте запись, сделанная Киркпатриком,
прерывается. По его словам, он в этот момент вышел из комнаты,
где происходил разговор. О чем говорил Гитлер с Чемберле-
ном в отсутствии Киркпатрика — остается неизвестным.
В дальнейшем дискуссия между Гитлером и Чемберленом
происходила по поводу расхождений в чехословацких и
германских картах. Используя стремление Чемберлена добиться
общего англо-германского соглашения, Гитлер заметил, что
он лично предпочитает хорошие отношения с Англией хорошей
военно-стратегической границе с Чехословакией. В этот
момент в комнату вошли Риббентроп, Горацио Вильсон и Ген-
дерсон. Разыгралась, повидимому, заранее подготовленная
сцена. Гитлеру вручили сообщение, что в Эгере расстреляны
12 немецких заложников. Истерические крики Гитлера
перемежевывались с угрозами немедленного военного
вмешательства, если Прага попадет под большевистское влияние, если
будут расстреливаться заложники. После длительных
уговариваний со стороны Чемберлена Гитлер согласился дать
инструкцию генералу Кейтелю воздержаться от каких-либо воен-
126

ных мероприятий, но Чемберлен должен понять, заявил
Гитлер, что «с чехами нужно разговаривать резко и настойчиво» 1.
На этом безрезультатно закончилась первая беседа
Чемберлен а с Гитлером в Годесберге.
Сообщая Галифаксу краткое резюме этой беседы с
Гитлером, Чемберлен пишет: «Гитлер дал мне заверения, что его
военные силы не перейдут границу. На это обещание можно
положиться»2. Здесь же Чемберлен дает указание: «Этого
не нужно публиковать»?. Вместо того чтобы закрепить
публично заявление Гитлера о приказе германским войскам не
переходить границу, Чемберлен облегчил Гитлеру
возможность в любой момент отказаться от этого обещания.
В телеграмме Галифаксу от 23 сентября Чемберлен дал
краткую оценку первого разговора с Гитлером, подчеркнув
любопытную деталь. На возражение Чемберлена, что новая
чехословацко-германская граница, намеченная Гитлером, даст
Германии большую территорию, нежели та, на которую
Германия претендовала, Гитлер ответил, что согласен на
проведение через 2—3 месяца (после германской оккупации)
плебисцита под международным контролем (разумеется, при
наличии германских войск), как это было в Саарской
области, и готов вернуть Чехословакии те части территории, где
большинство населения выскажется против присоединения
к Германии. В тот же день, передавая чехословацкому
правительству результаты первого свидания Чемберлена с
Гитлером и согласие Гитлера на плебисцит в спорных территориях,
английский посланник в Праге Ньютон формулировал вопрос
о плебисците следующим образом: «Этот плебисцит будет
проведён через два или три месяца под международным
контролем по образцу плебисцита в Сааре. Всякую территорию,
население которой высказалось бы за Германию, он
немедленно займёт германскими войсками»4. В изложении
Ньютона обещание Гитлера вернуть Чехословакии часть занятой
гитлеровскими войсками территории исчезло; вместо этого
появилась новая фраза, которой нет в записи Киркпатрика.
События в Годесберге быстро нарастали. 23 сентября
Чемберлен обратился к Гитлеру с письмом, в котором просил
представить ему в письменном виде изложение всех
требований Германии, с приложением копии карты с новыми
границами. В тот же день Гитлер ответил письменным
1 «Documents on British Foreign Policy». Third Series, v. II,
p. 463.
2 Там же, стр. 474.
3 Там же.
4 «Документы и материалы кануна второй мировой войны», т. I,
стр. 248.
127

меморандумом, в котором подтверждал все свои требования,
высказанные накануне в разговоре с Чемберленом.
Меморандум заканчивался угрожающим заявлением, что германское
правительство намерено всеми способами добиться разрешения
«законных требований угнетенного народа»1. 23 сентября
Чемберлен снова послал лисьмо Гитлеру, в котором писал:
«В моем качестве посредника моим долгом является,
поскольку ваше превосходительство полностью продолжает держаться
своей позиции, которую вы изложили вчера ночью, довести
ваши предложения до сведения чехословацкого
правительства» 2.
В ночь на 24 сентября состоялась новая беседа между
Чемберленом и Гитлером. Редакторы британских
документов публикуют запись этой беседы, сделанную тем же Кирк-
патриком, не сообщая, по чьей инициативе произошла эта
беседа. Казалось, что вторым письмом Чемберлена к Гитлеру
дискуссию о Судетской области можно было считать
законченной, поскольку Чемберлен заявил, что вынужден довести
требования Гитлера до сведения правительства Чехословакии.
Вряд ли можно предполагать, что инициатором этой беседы
был Гитлер. С английской стороны, кроме Чемберлена, во
время этой беседы присутствовали Горацио Вильсон и Кирк-
патрик, с немецкой стороны, кроме Гитлера, участвовали
Риббентроп и Вайцзекер. Беседа началась с обмена взаимными
любезностями. Гитлер сказал, что, поскольку Чемберлен
является англичанином, а он (Гитлер) происходит из Нижней
Саксонии, возможно, что в отдаленном прошлом у них
имелись общие предки. В устах Гитлера эта «шутка» звучала
комплиментом Чемберлену, которого фюрер признал своим
«расовым» родственником. Чемберлен в свою очередь
рассыпался в комплиментах по адресу Гитлера. Гитлер
использовал также свою обычную приманку, заметив, что если
удастся найти мирное разрешение чехословацкого вопроса, то
это может стать «поворотным пунктом в англо-германских
отношениях» 3.
В этот момент вошедший Риббентроп сообщил в зловещем
тоне о том, что Бенеш объявил всеобщую мобилизацию.
Гитлер немедленно заявил, что в таком случае вопрос может
считаться законченным, что ввиду мобилизации
чехословацкой армии Германия должна будет предпринять
соответствующие военные меры. Чемберлен поспешил уверить Гитлера,
1 «Documents on British Foreign Policy». Third Series, v. II,
p. 487
2 Там же, стр. 439.
3 Там же, стр. 500.
128

что мобилизация является только мерой предосторожности и
постарался перевести разговор на другую тему. Последний
меморандум Гитлера, сказал Чемберлен, являющийся скорее
ультиматумом, произвел весьма тяжелое впечатление на
общественное мнение Англии и возможно вне Англии.
Чемберлен сослался на ту часть германского меморандума, в
котором говорится о требованиях германского правительства.
Гитлер милостиво согласился заменить слово «требования»
словом «предложения». Эта «уступка» для него ничего не
означала. Гитлер дважды спрашивал Чемберлена, какой срок
для эвакуации чехословацких войск и полиции и занятия
территории германскими войсками он (Чемберлен) считает
приемлемым. Чемберлен ответил, что «он не может ни
принять, ни отвергнуть гитлеровский меморандум, он может его
лишь передать (чехословацкому правительству)»1.
Эта пространная запись второй беседы в Годесберге
показывает, что никаких принципиальных возражений против
гитлеровских требований Чемберлен не выдвинул.
Согласившись с передачей судетской территории Германии, излишне
было спорить о том, произойдет ли это событие 1 или 10
октября.
Вернувшись в Лондон, Чемберлен предложил Даладье и
Бонне новую встречу для обсуждения создавшегося
положения после его свидания с Гитлером в Годесберге.
25 сентября Галифакс предложил по телеграфу Гендер-
сону дать от имени Чемберлена и его (Галифакса)
объяснение Гитлеру о роли Англии в чехословацкой мобилизации.
Это «объяснение» весьма характерно для лицемерной и
лживой политики Чемберлена — Галифакса. Галифакс просил
Гендерсона сообщить Гитлеру, что публичное заявление
чехословацкого правительства о том, что чехословацкая
мобилизация была проведена не только с ведома
великобританского и французского правительств, «о и с их помощью, не
соответствует действительности. Далее следует путаное
объяснение по поводу того, что чехословацкое правительство
запросило великобританское о его точке зрения в связи с
возможной мобилизацией чехословацкой армии. Британское
правительство ответило, что, хотя вопрос о мобилизации
является делом чехословацкого правительства, оно, тем не менее,
советует воздержаться от мобилизации, хотя бы на время, в
течение которого будут итти переговоры. Позднее, говорилось
в «объяснении» Галифакса, принимая во внимание военную
обстановку, создавшуюся у чехословацких границ, Прага
снова запросила британское правительство, и последнее ответило,
1 Там же, стр. 506.
9 Б. Е. Штейн 129

что оно не берет на себя ответственность, советуя чехам
воздерживаться от мобилизации. Что касается осведомленности
британского правительства относительно чехословацкой
мобилизации, то англичане, «разъяснял» Галифакс, получили это
сообщение после того, как мобилизация была решена К
Так Галифакс пытается возложить ответственность за
мобилизацию на чехословацкое правительство и доказать
Гитлеру свое алиби в этом деле.
Последняя (перед Мюнхеном) англо-французская
конференция состоялась в Лондоне 25—26 сентября 1938 г.
С английской стороны на этот раз в ее работе принимали
участие, кроме Чемберлена и Галифакса, два члена
кабинета— Джон Саймон и Семуэль Хор (не считая высших
чиновников Форейн оффиса). Не случайно, что из всех членов
кабинета Чемберлен выбрал наиболее последовательных
сторонников политики невмешательства, включая и «отца» этой
политики Джона Саймона. С французской стороны из членов
правительства принимали участие в конференции только Да-
ладье и Бонне. Отчет об этой конференции, который
редакторы издания объявляют неофициальным, представляет собой
чрезвычайно интересный и важный документ. Автор записи не
указан. Конференция началась с подробного изложения Чем-
берленом своих разговоров с Гитлером в Годесберге и
сообщения об обмене документами. Чемберлен всячески
подчеркивал, что он действовал в Годесберге в качестве
посредника, что, не принимая, но и не отвергая гитлеровского
меморандума, он считал своим долгом довести этот
меморандум до сведения как чехословацкого, так и французского
правительств.
После Чемберлена выступил Даладье, который сразу же
занял характерную для его выступлений на первых
заседаниях отрицательную позицию по отношению к ультиматуму
Гитлера. Французское правительство, заявил Даладье,
единогласно отвергло гитлеровское требование об упразднении
международной комиссии и не может признать за Гитлером
право на захват при помощи силы той территории, которую
ему намерены передать. В этом случае совершенно ясно, что
чехословацкая армия будет сопротивляться, и, таким
образом, получится европейский конфликт, которого мы тщетно
пытались избежать во время прошлой встречи. Французское
правительство отказалось принять второе требование Гитлера
относительно назначения плебисцита в тех районах, в
которых, по заявлению самого Гитлера, большинство населения
является чешским. Для французскою правительства совер-
1 См. cDocuments on British Foreign Policy». Third Series, v. II, p. 517..
130

шенно очевидно намерение Гитлера уничтожить Чехословакию
силой и поработить ее и после этою осуществить свое
господство в Европе.
Из этих слов Даладье напрашивался вывод о
необходимости отвергнуть требования Гитлера и о неприемлемости
предложений Чемберлена для французского правительства.
Однако в этой манере словесного сопротивления и заключалось
лицемерие Даладье. Чемберлен выступил с длинными
объяснениями, в которых пытался доказать, что новые
требования Гитлера немногим отличаются от прежних. На Даладье
эта аргументация Чемберлена, казалось, не подействовала.
Он предложил заявить Гитлеру о необходимости вернуться к
англо-французскому предложению от 18 сентября. В ответ
на это Чемберлен спросил: что будет, если Гитлер откажется
это сделать. Даладье заявил, что в этом случае каждый будет
выполнять свой долг. Чемберлен заметил, что необходимо
сделать хотя бы небольшой шаг вперед, так как в Годеобер-
ге у него создалось впечатление, что Гитлер не отступит от
своих позиций. В случае отказа чехословацкого правительства
принять новые требования Гитлера, этот ответ должен быть
передан британским правительством Гитлеру. Мы можем,
сказал Чемберлен, сопроводить этот ответ
контрпредложением, например, планом созыва конференции, как это в свое
время предложил Даладье. Даладье перебил Чемберлена,
заявив, что он никакого предложения о конференции не
делал. Чемберлен продолжал запугивать присутствующих и в
первую очередь Даладье, заявляя, что Гитлер после такого
отказа немедленно примет военные меры. Даладье ответил,
что если Гитлер примет такие военные меры, то в этом
случае агрессия будет спровоцирована им. Продолжая свое
выступление в качестве адвоката Гитлера, Чемберлен спросил —
следует ли это понимать в том смысле, что Франция объявит
войну Германии. Даладье ответил, что вопрос совершенно
ясен. Французское правительство уже заявило в свое время,
и он лично повторил три дня назад, что в случае
неспровоцированной агрессии против Чехословакии Франция
выполнит свои обязательства.
Продолжая допрашивать Даладье, Чемберлен
поинтересовался, выработан ли генеральным штабом Франции известный
план и если «да», то в чем этот план заключается. Чемберлен
полагает, что Франция не сможет оказать прямую военную
помощь Чехословакии, следовательно, французское
правительство имеет какой-то другой план враждебных действий
против Германии. Даладье ответил, что этот же вопрос был
ему задан (повидимому, англичанами) пять или шесть
месяцев назад и что он уже тогда ответил на него. Конечно,
9* 131

Франция не сможет послать прямую помощь Чехословакии
сушей, но Франция окажет помощь Чехословакии тем, что
привлечет на себя большую часть германской армии.
На этом вопросы со стороны Чемберлена закончились.
Чемберлен просил Даладье ответить на ряд вопросов Джона
Саймона, которому Чемберлен передал роль адвоката Гитлера.
Саймон, начав «допрос» Даладье, спросил: «Считает ли
Даладье, что французские войска выполнят свой долг,
оставаясь за пределами линии Мажино без какого-либо
объявления войны, или намерением французского правительства
является объявление войны и принятие каких-то мер при
помощи своих сухопутных войск?» «Решило ли французское
правительство применить воздушные силы в отношении
германской территории?»
Даладье ответил Саймону, что было бы смешно
мобилизовать французские вооруженные силы только для того,
чтобы держать их по эту сторону укрепленной линии (этот
ответ Даладье следовало напомнить ему год спустя во время
так называемой «странной войны»). Поэтому он считает, что
вслед за концентрацией французских сил необходимо начать
сухопутное наступление против Германии, одновременно
атакуя с воздуха важнейшие германские военные и
промышленные центры. Однако, почувствовав, что зашел слишком
далеко, Даладье оговорился, чго желает говорить о
моральных обязательствах Франции, а не о военных и
стратегических. Что касается дискуссии по военным проблемам, то ее
лучше отложить на более позднее время.
Ответы Даладье не удовлетворили Саймона. Он
продолжал допрашивать французского премьера о конкретных
мероприятиях, которые необходимо будет принять в случае
отклонения Францией и Англией гитлеровского плана. Чтобы
дать ответ на вопросы Саймона, Даладье изложил их в
следующем виде. Во-первых, может ли французское
правительство предложить что-либо вместо гитлеровского плана на тот
случай, если этот план будет отклонен, во-вторых, может ли
французское правительство сообщить о тех практических
мерах, при помощи которых оно намерено сопротивляться
Германии силой. На первый вопрос Даладье ответил, что
предлагает вернуться к англо-французскому предложению от
18 сентября, в частности к предложению о создании
международной комиссии. Гитлер, продолжал Даладье, возражал
против международной комиссии вследствие того, что этот
женевский метод разбора спорных вопросов сопровождается
длительной процедурой и может затянуться на долгое время.
Даладье предлагает дать удовлетворение Гитлеру и ограничить
назначение комиссии тремя днями, а окончание ее работы
132

десятью днями. Вслед за этим Даладье напомнил, что «мы
дали согласие на то, чтобы Чехословакия объявила
мобилизацию» 1. Это заявление Даладье полностью опровергает
путаное и лживое объяснение Галифакса, которое Гендерсон
должен был вручить Гитлеру.
В защиту Гитлера и его требований снова выступил
Чемберлен. Он выразил сомнение в практической возможности
назначить международную комиссию, которая смогла бы
решить вопрос о передаче территорий в течение нескольких дней.
Он напомнил французским министрам жалобу Гитлера на
то, что «этот вопрос тянется слишком долго и что Гитлер, не
получая удовлетворения в течение 20 лет, твердо намерен
добиться немедленного решения»2. Поэтому Чемберлен «не
думает, чтобы Гитлер принял такое предложение, если оно
будет ему сделано»3.
Сославшись на тесные отношения между двумя странами,
Чемберлен настаивал на том, чтобы французское
правительство изложило полностью свою позицию. Можно было бы,
продолжал Чемберлен, начать с французской мобилизации с
тем, чтобы ожидать дальнейших событий. Однако
французский план, как известно, заключается в операциях против
линии Зигфрида с намерением прорвать ее, а также в
бомбардировке германских военных и промышленных центров.
В то же время -британское правительство получило весьма
волнующие сведения о состоянии французских военных сил и
французских промышленных предприятий, снабжающих
воздушные силы, тем более, что эти предприятия потерпят
большой ущерб в первые же дни войны. Вот почему Чемберлен
должен спросить, что произойдет, если война будет объявлена
и если дождь бомб будет сброшен на Париж, на
французские промышленные и военные центры и на аэродромы; в
состоянии ли Франция защищать себя, в состоянии ли она
эффективно ответить на удар с воздуха. Он хотел бы также
узнать, какие заверения Франция получила от России. И,
наконец, тон французской печати в настоящее время не
является воинственным и создает впечатление, что Франция не
подготовлена к сбору военных контингентов в ближайшие дни.
Будет плохим утешением, закончил Чемберлен, если
Франция, выполняя вое свои обязательства и придя на помощь
своему другу (Чехословакии), сама будет не в состоянии
оказывать сопротивление и потерпит крушение.
1 «Documents on British Foreign Policv». Third Series, v. II,
p. 530.
2 Там же.
3 Там же.
133

С пространным ответом Чемберлену выступил Даладье,
который снова указал, что Гитлер не остановится на захвате
Чехословакии, а пойдет дальше. Мы можем принять
известные меры к соглашению, но только в соответствии с
моральным сознанием. Германский промышленный потенциал больше
чем французский, тем не менее Франция безусловно в
состоянии мобилизовать свои воздушные силы и напасть на
Германию.
Однако вся эта военная аргументация не устраняет
главного вопроса. Гитлер, как сообщил Чемберлен, сказал свое
последнее слово; согласится ли с этим британское
правительство? Даладье выдвинул следующие три вопроса перед
британскими министрами. 1) Намерено ли «правительство его
величества» принять план Гитлера? 2) Намерено ли
«правительство его величества» произвести давление на
чехословацкое правительство с тем, чтобы последнее приняло план
Гитлера? 3) Считает ли «правительство его величества», что
Франция ничего не должна делать?
Заняв позицию «сопротивления» гитлеровским
требованиям, Даладье хотел, чтобы Чемберлен открыто взял
на себя ответственность за ответы на эти вопросы. Тогда
можно было бы успокоить французское общественное
мнение, представив дело так, что Даладье сопротивлялся, но
не мог действовать в одиночестве и «вынужден» был
уступить.
Чемберлен уклонился от прямых ответов на вопросы
Даладье. Он заявил, что принятие или отклонение гитлеровских
предложений не является делом ни британского, ни
французского правительств. Это дело чехословацкого правительства.
Роль Англии и Франции сводится лишь к тому, чтобы
передать этот план чехословацкому правительству. Это была не-
лрикрытая ложь, учитывая постоянный нажим
Великобритании и Франции на Чехословакию. Далее Чемберлен заявил,
что получен предварительный ответ чехословацкого
правительства, и до тех пор пока не поступит полный ответ
чехословацкого правительства, оказывать на него давление
невозможно. Это было еще одно лживое утверждение, ибо именно
в этот момент и было произведено давление на
чехословацкое правительство. Что касается третьего вопроса, то
британскому правительству трудно дать на него ответ, поскольку
это дело самого французского правительства. Чемберлен
предложил вызвать на следующий день в Лондон генерала
Гамелена, чтобы выслушать его мнение по военным вопросам.
Выступления Чемберлена и Галифакса показывали, что оба
они уклоняются от четкого определения позиции
Великобритании.
'134

На этом первое заседание закончилось.
Второе и последнее заседание англо-французской
конференции состоялось на следующий день, 26 сентября.
Запись начинается с указания, что совещанию
предшествовала личная беседа Чемберлена с Даладье. Редакторы
издания в примечании указывают, что отчет об этой беседе не
был найден в архивах Форейн оффиса. В архивах Форейн
оффиса было «найдено» лишь краткое сообщение об этой
беседе, в котором говорится, что Чемберлен ознакомил
Даладье со своим посланием Гитлеру, отправленным в тот же
день, 26 сентября, в Берлин с Вильсоном.
Только ли об этом документе шла речь во время личного
свидания Чемберлена и Даладье? Английские документы не
дают ответа на этот вопрос, скрыв записи этих
переговоров. Тем не менее, многое стало ясным: после личного
свидания от позиции «сопротивления» Даладье не осталось и
следа.
Заседание было открыто Чемберленом, который заявил,
что этим утром он отправил со своим личным советником
Вильсоном послание Гитлеру и предполагает в течение
сегодняшнего дня сообщить об этом в печати. Однако текст
послания публиковать пока не следует. Даладье выразил полное
согласие с инициативой Чемберлена. Французское
правительство, заявил он, получило официальные сведения из
Германии о царящем там беспокойстве. Влиятельные круги
Германии не понимают, как из соображений престижа Гитлер
хочет подвергнуть унижению другую сторону, р то время,
когда он получил удовлетворение по всем требованиям. Не
исключено, что инициатива Чемберлена завершится
счастливым исходом.
Чемберлен предложил Галифаксу доложить о позиции
Польши. Галифакс заявил, что не имеет точной информации,
кроме той, которая появилась в печати. Бенеш обратился с
посланием к президенту Польши. Это послание указывало на
возможность достижения соглашения с Польшей и
удовлетворения польских требований, касающихся Тешена. Было бы
желательно, сказал Галифакс, чтобы эта информация
подтвердилась. Далее Галифакс предложил сделать
представление польскому правительству, в котором должно быть
выражено одобрение демарша Бенеша, и заявлено, что Англия и
Франция не могут допустить каких-либо агрессивных
действий Польши в отношении Чехословакии.
Бонне согласился с заявлением Галифакса, добавив, что
оба правительства должны действовать энеогично и быстро.
Он может подтвердить, что Бенеш в принципе согласился
отказаться от Тешена с тем, чтобы удовлетворить польское
135

правительство, однако, не исключено, что польские притязания
могут вырасти*
Даладье сообщил, что два месяца назад маршал Рыдз-
Смиглы посетил Францию и во время этого визита был
заключен договор с Польшей. Франция нашла возможность
дать заем Польше в 2 миллиарда франков. Естественно, что
французское правительство запросило маршала Рыдз-Смиглы
о позиции его правительства в случае нападения Германии
на Чехословакию. Маршал Рыдз-Смиглы ответил в
письменной форме.и дал честное слово солдата, что никогда не
позволит польской армии напасть на Чехословакию. Теперь,
имея в виду отказ Бенеша от Тешена в пользу Польши,
устраняется еще один повод для нападения Польши на
Чехословакию.
На этом второе совещание было закончено. Было издано
коммюнике, в котором говорилось, что между французскими
и британскими министрами достигнуто полное соглашение по
всем вопросам.
В чем состояло это соглашение — из британских документов
узнать невозможно. Совершенно очевидно, что это соглашение
было достигнуто не во время официальных совещаний
французских и британских министров, а в личной беседе Чембер-
лена с Даладье, во время которой Даладье полностью
«согласился» с Чемберленом. Однако отчет об этой беседе, как
уже указывалось, «утерян» в британском министерстве
иностранных дел.
В этом и состоит один из наиболее утонченных методов
фальсификации истории. Публикуемый документ — протокол
англо-французского совещания — имеет своей целью скрыть
содержание личных переговоров, во время которых и было
достигнуто «полное соглашение по всем вопросам».
Редакторы британских документов опубликовали также и
личное письмо Чемберлена к Гитлеру от 26 сентября 1938 г.
В этОхМ письме Чемберлен еще раз подчеркнул, что
расхождение между англо-французами и Гитлером заключается не в
существе гитлеровских требований, а лишь в форме их
удовлетворения* Чемберлен предлагал Гитлеру провести германо-
чехословацкие переговоры с участием только
Великобритании, т. е. без Франции. Это устранение французского
союзника было, повидимому, сделано с согласия Даладье, которому
Чемберлен показывал текст своего письма Гитлеру. Даладье
шел на устранение Франции, считая, что это даст возможность
в дальнейшем свалить всю вину на Англию. Что касается
самого Чемберлена, то он, -конечно, меньше всего думал об
интересах Франции. Для него важно было окончательно
разрешить чехословацкий вопрос, чтобы добиться от Гитлера
136

поворота германской агрессии на восток и возобновления
переговоров об англо-германских отношениях. •
Следует отметить, что текст письма Чемберлена к Гитлеру
был сообщен английскому послу в Вашингтоне для передачи
его Рузвельту.
По сообщению Ньютона из Праги, чехословацкое
правительство опубликовало 26 сентября официальное
коммюнике, в котором считало необходимым предать гласности
действительную историю мобилизации. Изложив ход переговоров
между чехословацким правительством и Великобританией, а
также Францией, чехословацкое коммюнике заканчивалось
следующим резюме: «Вот вследствие чего мы настойчиво
повторяем, что чехословацкая мобилизация была объявлена
не вопреки советам великих западноевропейских держав, без
одобрения которых чехословацкое правительство не делало
ни одного шага в течение настоящего конфликта» К Таким
образом, сообщение чехословацкого правительства еще раз
опровергло ложь Галифакса относительно роли Англии в деле
чехословацкой мобилизации.
ДОКУМЕНТЫ О ПЕРЕГОВОРАХ ВИЛЬСОНА И ГИТЛЕРА.
«НОВЫЙ» ПЛАН ЧЕМБЕРЛЕНА —ГАЛИФАКСА
И ПРЕДЛОЖЕНИЕ ЧЕМБЕРЛЕНА О ВСТРЕЧЕ «ЧЕТЫРЕХ»
Вильсон покинул Лондон 26 сентября утром, направляясь
в Берлин для новых переговоров с Гитлером, имея с собой
личное письмо Чемберлена. 26-го вечером пришло первое
сообщение от Вильсона о его разговоре с Гитлером. Вильсон в
краткой телеграмме доносил, что Гитлер после
продолжительных уговоров согласился на свидание немецких и чешских
представителей, при условии, что чехословацкое
правительство примет Годесбергский меморандум, включая и срок
(1 октября) передачи Судетской области Германии. Это
требование было повторено Гитлером несколько раз.
В тот же день, 26 сентября, была получена (по телефону)
подробная запись первой беседы Вильсона с Гитлером,
сделанная Киркпатриком. Вильсон передал Гитлеру личное
письмо Чемберлена и повторил вкратце ход событий после
свидания в Берхтесгадене. Гитлер в повышенном тоне сказал, что
вопрос должен быть решен немедленно без дальнейших
отсрочек. Вильсон заметил, что вся трудность заключается в
методе, который был предложен для решения вопроса. Гитлер
все время делал жесты неодобрения и нетерпения, вскочил с
i «Documents on British Foreign Policy». Third Series, v. II.
p. 549.
137'

кресла, начал бегать по комнате, повторяя, что не о чем
дальше говорить, что пришло время действия. Вильсон снова
стал его уговаривать, просил выслушать до конца и тогда
для него (Гитлера) станет совершенно ясным, что премьер-
министр понимает его нетерпение и сам стоит за быстрое
решение. Гитлер снова прервал Вильсона, сказав, что
правильнее было бы направить это послание Бенешу, так как
совершенно ясно, что чехословацкое правительство не имеет ни
малейшего намерения уступить хотя бы дюйм своей
территории. В таком тоне разговор продолжался еще некоторое
время. Вильсон уговаривал Гитлера принять предложение
Чемберлена и согласиться на приезд чехословацких
представителей в Берлин. Гитлер ответил, что чехи, конечно,
могут назначить своих представителей, но надо ясно понять, что
они могут прибыть только в случае принятия германского
меморандума, включая и условие освобождения чехами
территории к 1 октября. При помощи ли переговоров или
применения силы, но территория должна быть очищена к 1
октября. Совершенно ясный ответ, заявил Гитлер, чехи должны
дать в течение двух дней. Вильсон подчеркнул, что англичане
считают возможным употребить свое влияние на
Чехословакию, чтобы добиться быстрого решения, в соответствии с
германскими предложениями. Гитлер спросил — будет ли
опубликовано то, что чехи отвергли его меморандум или это
должно оставаться в секрете. Вильсон и Гендерсон
объяснили, что это следует пока держать в секрете, так как
надеются повлиять на Чехословакию и добиться соглашения 1.
В это же время Чемберлен добивался от чехословацкого
правительства принятия ультиматума Гитлера. В телеграмме
на имя Гендерсона Галифакс сообщает, что Чемберлен
считает необходимым потребовать от чехословацкого
правительства новых предложений Германии. По его мнению, все
дело в том, что немцы не верят намерениям Бенеша
выполнить свои обещания. Вследствие этого Чемберлен передал в
печать следующее заявление: «Я читал речь германского
канцлера и очень тронут его ссылками на усилия, которые я
делал для того, чтобы спасти мир... Совершенно очевидно,
что канцлер не верит в исполнение тех обещаний, которые
были даны (чехословацким правительством.— Б. Ш.). Эти
'Обещания были даны не непосредственно германскому
правительству, а в первую очередь британскому и французскому
правительствам. Говоря от имени британского правительства,
мы считаем себя морально ответственными за то, что эти
1 См. «Documents on British Foreign Policy». Third Series, v. II,
p. 557
138

обещания будут выполнены честно и полно и с разумной
быстротой, при условии, что германское правительство
примет соглашение об условиях передачи (территорий.— Б. Ш.)
в результате дискуссии, а не при помощи силы» К Чемберлен
предлагает Вильсону использовать это заявление в следующей
беседе с Гитлером.
Таким образом, Чемберлен давал Гитлеру гарантию за
Чехословакию в том случае, если Гитлер решится на
двусторонние «переговоры» между Германией и Чехословакией при
участии Великобритании.
27 сентября Вильсон сообщил Чемберлену о своем новом
свидании с Гитлером, которому он передал заявление Чем-
берлена. Гитлер ответил, что не может отступить от своего
меморандума и что англичане должны снова оказать
давление на чехов с тем, чтобы последние приняли этот
меморандум. Далее Вильсон сообщает, что «мы с Германией могли
бы обсудить и разрешить другие проблемы, включая общее
экономическое соглашение»2, что все зависит от развития
событий в течение ближайших дней.
Содержание разговора с Гитлером, которое Вильсон
передал по телеграфу, в основном подтверждается записью этого
разговора, сделанной Киркпатриком и полученной на
следующий день в Форейн оффисе. Однако в этой записи имеется
ряд чрезвычайно важных мест, которые Вильсон не передал
в краткой телеграмме. Так, например, в той части беседы, где
Вильсон намекнул на возможность разрешения ряда
германских проблем, он (согласно записи Киркпатрика) сказал:
«Он (Вильсон.— Б. Ш.), как и многие другие в Англии,
находится под большим впечатлением речи Гитлера, в которой
последний заявил, что он рассматривает Англию и Германию
как крепость против разрушения, в особенности идущего с
Востока» 3.
В тот же день Галифакс телеграфировал Ньютону для
немедленной передачи Бенешу следующее послание Чембер-
лена: «Я вынужден сообщить вам и чехословацкому
правительству, что согласно последней информации, полученной
правительством его величества из Берлина., совершенно ясно, что
германская армия будет иметь приказ перейти чехословацкую
границу почти немедленно, если до 2 часов дня 28 сентября
чехословацкое правительство не примет германского
ультиматума. Это приведет к тому, что Богемия будет подавлена и
никакая другая держава не сможет предотвратить такой
судьбы для вашей страны и народа, чем бы ни кончилась
i Там же, стр. 559.
2 Там же, стр. 564.
3 Там же.
139

возможная мировая война. Правительство его величества не
может взять на себя ответственность советовать вам, что вы
должны делать, но оно считает, что эта информация должна
быть немедленно вам сообщена» К Так, запугивая Бенешаг
Чемберлен продолжал оказывать давление на чехословацкое
правительство.
Этим, однако, давление Чемберлена, Галифакса, Даладье
и Бонне на чехословацкое правительство не ограничилось.
27 сентября Галифакс в телеграмме на имя Гендерсона
выдвигает новый «компромиссный» план удовлетворения
гитлеровских требований. Этот план, как видно из сообщения
Вильсона, был им подсказан Чемберлену. В телеграмме
Галифакса Гендерсону этот план принял конкретную форму:
«I. Германские войска оккупируют территорию Эгерлян-
да и Аша за пределами чехословацкой укрепленной линии
1 октября.
II. Собрание германских и чешских уполномоченных
вместе с британским представителем произойдет в каком-нибудь
городе Судетской области 3 октября. Британский
представитель будет иметь одинаковое право голоса с германскими и
чешскими коллегами. Одновременно соберется
международная комиссия, состоящая из германских, чешских и
британских представителей. В тот же день, если это будет
возможно,— прибытие британских наблюдателей и, кроме того,
британского легиона (25 сентября члены британского легиона
бывших военнослужащих, на случай, если будет достигнуто
соглашение между Германией и Чехословакией, предложили
свою помощь для «поддержания порядка» в соответствующих
частях Чехословакии.— Б. Ш.). Позже будут добавлены
четыре регулярных британских батальона. Наблюдатели, легион
и войска будут находиться в распоряжении комиссии по
установлению границ. Задачей собрания уполномоченных
будет:
a) организовать немедленное отозвание чешских войск и
государственной полиции,
b) установить основные условия защиты меньшинств в
уступаемой территории, их право оптации и вывоза их
собственности; такие же условия должны быть созданы для
германского меньшинства в новой Чехословакии,
c) определить основные инструкции, базирующиеся на
англо-французском плане, которые будут даны
международной комиссией по установлению границ для делимитации
новой границы в кратчайший срок.
1 «Documents on British Foreign Policy». Third Series, v. II.
p. 570.
140

III. 10 октября — вступление германских войск в зону,
которую уполномоченные установят, когда соглашение будет
достигнуто. Это может быть только тогда, когда будет
установлена полностью передаваемая территория, но это
невозможно будет сделать до 10 октября, т. е. до тех пор, пока
чешские войска не будут полностью отозваны, дабы не было
риска столкновения с прибывающими германскими частями.
Международная комиссия по установлению границы должна
будет делимитировать последнюю линию до 31 октября,
когда чешские войска и полиция должны быть вне этой линии,
а германские военные части могут оккупировать эту линию
к указанной дате.
IV. Собрание уполномоченных рассмотрит, необходимо ли
дальнейшее соглашение для улучшения границы
делимитированной комиссией по установлению границы в октябре с тем,
чтобы лучше учесть географические и экономические
потребности в различных местах; можно ли принять во внимание
местный плебисцит, если он будет необходим или желателен
в данном случае.
V. Как только это сделается возможным, будут начаты
переговоры между Германией, Великобританией, Францией
и Чехословакией с целью принятия совместных мер для
демобилизации, или отозвания войск, ревизии нынешних
договорных отношений Чехословакии и установления совместных
гарантий новой Чехословакии» К
Галифакс предложил Гендерсону немедленно передать
этот план Гитлеру и сообщил, что одновременно этот план
отправлен французскому и чехословацкому правительствам.
Нетрудно видеть, что «новый» план Чемберлена —
Галифакса являлся по существу полным повторением условий
гитлеровского меморандума и отличался от последнего лишь
незначительными деталями. Характерно, что Чемберлен и
Галифакс отводили Великобритании особое место в этом
«соглашении». Как собрание уполномоченных, так и
международная комиссия по установлению границ должны были состоять,
согласно их предложению, из трех членов, причем британский
представитель имел равное право голоса и, следовательно,
мог играть решающую роль. Франции отводилось место лишь
в будущих переговорах, касающихся отмены
мобилизационных мероприятий, а главное ревизии договорных отношений
Чехословакии, иначе говоря, отмены как чехословацко-фран-
цузского, так и в особенности чехословацко-советского пакта
о взаимопомощи. Что касается Италии, то в этом плане она
была полностью устранена.
1 Там же, стр. 572—573.
141

В тот же день, 27 сентября, Галифакс предлагал Фиппсу
довести этот план до сведения французского правительства и
просить поддержать его. Впрочем Галифакс сообщал Фиппсу,
что французский посол в Лондоне уверил его в
несомненной поддержке французского правительства. В тот же самый
час 27 сентября Галифакс направил этот план при
посредстве Ньютона чехословацкому правительству. Он
предлагал Ньютону сообщить чехословацкому правительству, что
правительство Великобритании, понимая затруднительное
положение Чехословакии, тем не менее считает, что принятие
этого плана является единственной возможностью для
Чехословакии избежать германского нашествия и расчленения
страны, а равно и всеобщей войны. Каков бы ни был
результат этой мировой войны, прибавлял Галифакс, не будет
возможности восстановить Чехословакию в ее нынешних
границах К
Те же самые мысли, какие изложены Галифаксом в era
плане, обуревали и его французского коллегу Бонне. Почти
в тот же самый момент (с разницей на полчаса), когда ушла
телеграмма Галифакса на имя Фиппса, последний прислал
Галифаксу свой отчет о разговоре с Бонне, состоявшемся в
тот же день 27 сентября (до получения плана Галифакса).
Бонне, выразив горячее одобрение заявлению Чемберлена
в печати, предложил со своей стороны «компромисс», почти
полностью совпадавший с «планом» Галифакса.
В записи англо-французской конференции в Лондоне 25 и
26 сентября указывалось на вызов в Лондон, по просьбе
Чемберлена, генерала Гамелена. Гамелен прибыл в Лондон
и имел беседу с Чемберленом. Запись этой беседы,
состоявшейся 26 сентября, не опубликована в сборнике английских
документов. Редакционное примечание говорит о том, что эта
запись не была найдена (?!) в архивах министерства
иностранных дел (подобно личной беседе Чемберлена с Даладье)
и что была лишь обнаружена краткая запись доклада,
который Чемберлен сделал кабинету министров об этом
разговоре. По словам Чемберлена, он не смог добиться от генерала
Гамелена его мнения относительно длительности
чехословацкого сопротивления (в случае нападения Германии). После
этой беседы Гамелен участвовал в заседании под
председательством английского министра координации обороны.
Отвечая на вопрос — как долго Чехословакия сможет
сопротивляться Германии, Гамелен снова заявил, что не может дать
точного ответа. Относительно русской помощи Гамелен ска-
> См. «Documents on British Foreign Policy». Third Series, v. II,.
p. 570—571.
142

зал, что нельзя рассчитывать на эффективную помощь
русских сухопутных сил, если даже Россия примет политическое
решение вмешаться, ввиду определенной оппозиции Польши
(в отношении прохода русских войск), а равно и возможной
оппозиции Румынии.
Как видно из этого краткого отчета (не являющегося
протоколом совещания с Гамеленом), французский
главнокомандующий был очень осторожен в своих оценках военного
положения. Галифакс использовал заявление Гамелена в своих
переговорах с французскими министрами. Он это сделал
в телеграмме на имя Фиппса, посланной вечером 27
сентября, через 2 часа после телеграммы с изложеним своего
«нового» плана. В этой телеграмме Галифакс предлагал Фиппсу
немедленно переговорить с министром иностранных дел
(Бонне) или, если Фиппс считает более удобным, с
председателем совета министров (Даладье). Далее телеграмма
излагает пять пунктов, которые Фиппс должен сообщить своему
французскому собеседнику. Однако телеграмма Галифакса
начинается с пункта второго. Первый пункт отсутствует, и
редакторы издания даже не сочли нужным привести какое-
либо объяснение причин этого «упущения». Галифакс
начинает (в опубликованной телеграмме) с того, что по мнению
Гамелена, в случае, если Германия нападет на
Чехословакию, чешское сопротивление будет чрезвычайно
кратковременным. Галифакс лгал, так как в заявлении Гамелена
подобного утверждения нет. Эта волнующая оценка, продолжал
Галифакс, подтверждается британским военным атташе в
Берлине, который несколько дней тому назад вернулся из
Чехословакии и донес, что, по его мнению, через короткий
срок мы будем поставлены перед совершившимся фактом.
Никакие заявления или действия Франции или же
Великобритании не смогут предотвратить этот результат. При таком
положении, принимая во внимание полное совпадение
интересов обеих стран (Великобритании и Франции), необходимо,
чтобы любое действие по поддержке Чехословакии Францией
было полностью согласовано с английским правительством,
в особенности в части мер, которые немедленно и
автоматически вызовут мировую войну. Английскому правительству
было бы желательно знать, соглашается ли французское
правительство, что всякое мероприятие, имеющее наступательный
характер, включая объявление войны (что имело бы также
большое значение с точки зрения США), будет предпринято
лишь после обоюдного совещания и соглашения.
Так Галифакс связывал Францию на тот случай, если бы
французское правительство все же решило помочь
Чехословакии, не давая в то же время, как он это делал систематиче-
143

ски, никаких твердых обещаний относительно позиции самой
Великобритании.
27 сентября Гитлер ответил на письмо Чемберлена,
посланное с Вильсоном и врученное Гитлеру во время первого
разговора с Вильсоном 26 сентября. В этом письме Гитлер
приходит к заключению, что чехословацкое правительство
использует его предложение (он уже не называет его
требованием) о немедленном занятии германскими войсками
соответствующих территорий Чехословакии лишь для того,
чтобы мобилизовать общественное мнение Англии и Франции,
от которых чехословацкое правительство надеется получить
неограниченную помощь и этим самым развязать общую войну К
Это письмо чрезвычайно характерно для поведения
Гитлера. Гитлер понимал, что Чемберлен всеми силами стремится к
«компромиссу» и что в сущности говоря все требования
Гитлера уже удовлетворены. Ему оставалось немного подождать,
когда Чемберлен поднесет готовое решение. С другой
стороны, не повторяя в этом письме ультимативных требований
Годесбергского меморандума, Гитлер давал знать Чемберле-
ну о том, что поиски «нового» плана Чемберленом (уже
изложенного в телеграмме Галифакса на имя Гендерсона и, пови-
димому, доведенного до сведения Гитлера) находятся на
правильном пути. Вечером 27 сентября Ньютон донес Чем-
берлену, что он только что передал Бенешу «новый» план
Галифакса. Бенеш сообщил ему, это немедленно созовет
правительство для принятия решения.
В это же время Фиппс сообщил Галифаксу, что в
разговоре с Бонне последний выразил полное согласие
французского правительства не прибегать к каким-либо
наступательным мероприятиям без предварительной консультации и
согласия правительства Великобритании.
27 и 28 сентября как британская, так и французская
дипломатия развивали лихорадочную деятельность. Эта
деятельность была направлена на уговоры Гитлера принять
последнее предложение Галифакса. Гендерсон написал письмо
Риббентропу с изложением плана Галифакса, а затем имел
разговор с Вайцзекером о немедленной передаче этого
письма Гитлеру. 28 сентября утром Галифакс передал Гендер-
сону новое послание Чемберлена на имя Гитлера. «После
прочтения вашего письма,— писал Чемберлен,— я убежден,
что вы сможете получить все существенное без войны и
притом немедленно. Я готов немедленно прибыть лично в Берлин
и обсудить вместе с вами и представителями чешского
правительства, а также с представителями Франции и Италии,
1 См. «Documents on British Foreign Policy». Third Series, v. II.
p. 576.
144

если вы этого желаете, соглашение о передаче» К Так
появилось предложение Чемберлена о мюнхенской встрече. «Я
убежден,— продолжает Чемберлен,— что мы сможем
достичь соглашения в течение недели. С каким бы недоверием
вы не отнеслись к намерениям пражского правительства, вы
не можете сомневаться в том, что британское и французское
правительства в силе проследить, чтобы обещание было
полностью выполнено» 2.
Это послание Чемберлена вносит нечто новое в историю
Мюнхена. До сего времени считалось, что предложение
о мюнхенской встрече было сделано Чемберленом при
посредстве Муссолини. Теперь стало очевидно, что Чемберлен с
предложением о конференции «четырех» обращался не только
к Муссолини, но и непосредственно к Гитлеру. Телеграмма
с изложением обращения Чемберлена к Муссолини была
отправлена Галифаксом на имя английского посла в Риме
Перта одновременно с телеграммой на имя Гендерсона
(28 сентября в 11 час. 30 мин. утра). В этой телеграмме
Перту поручалось немедленно довести до сведения
Муссолини личное послание Чемберлена, в котором последний
сообщал Муссолини о своей телеграмме на имя Гитлера с
предложением четырехсторонней встречи3. Таким образом,
Чемберлен выдвинул предложение о конференции «четырех» после
того, как его попытки добиться двустороннего (Англия —
Германия) решения окончились неудачей.
Через два часа после этой телеграммы Галифакс снова
отправил на имя Перта телеграмму о привлечении
итальянского правительства к переговорам с Гитлером, с тем чтобы
оказать влияние на немцев в принятии «нового» плана
Галифакса. В тот же самый момент (28 сентября в 1 час дня) от
Перта поступило сообщение, что по просьбе Муссолини
Гитлер согласился отсрочить германскую мобилизацию на
24 часа. Наконец, в тот же день прибыла телеграмма, от
Перта о том, что Муссолини согласен посоветовать Гитлеру
принять предложение о конференции «четырех» в Берлине
(предложение Чемберлена) с участием Италии.
Среди документов имеется запись телефонного разговора
Кадогана с Гендерсоном, состоявшегося 28 сентября в 2 час
30 мин. Гендерсон сообщил Кадогану, что он посетил Гитлера
для передачи послания Чемберлена. Гитлер заявил, что ведет
переговоры с итальянским правительством и окончательный
ответ сможет дать лишь после согласования его с Италией,
возможно в течение дня. Гитлер прибавил, что приостановил
1 Там же, стр. 587.
2 Там же.
3 См. там же, стр. 590.
10 б. Е. Шгейн
145

мобилизацию по просьбе Муссолини на 24 часа. Ссылаясь на
предложение, сделанное утром (28 сентября) Чемберленом,
что он готов вновь прибыть в Германию, Гитлер сказал, что
не думает, чтобы в такой встрече была необходимость. Ген-
дерсон (в разговоре с Кадоганом) настаивал на
необходимости без всякого промедления получить согласие чехов на
план Галифакса, вследствие чего Кадоган дал инструкции
по телефону в Прагу настаивать на немедленном
положительном ответе чехословацкого правительства. В конце
разговора с Кадоганом Гендерсон сказал, что у нею появился
слабый проблеск надежды (на мирное урегулирование).
Из Лондона продолжали торопить Прагу дать ответ на
последний «план Галифакса».
ДОКУМЕНТЫ О МЮНХЕНСКОЙ КОНФЕРЕНЦИИ
28 сентября в 6 час. 45 мин. Чемберлен получил из
Берлина приглашение прибыть в Мюнхен. Чемберлен тотчас
поставил об этом в известность Ньютона, просил немедленно
информировать Бенеша и уверить его, что он «будет все
время помнить об интересах Чехословакии» \ что он
направляется в Мюнхен с намерением добиться согласования между
позицией Германии и чехословацкого правительства с тем,
чтобы можно было заключить соглашение для нормального
и справедливого осуществления принципа передачи
территорий, на которую Бенеш уже дал согласие.
Через два часа после этой телеграммы (28 сентября
в 8 часов вечера) Галифакс снова напоминает Ньютону о
необходимости скорейшего получения чехословацкого ответа на
английский план.
Для позиции Великобритании в вопросе помощи Франции
в случае, если последняя вступит в войну с Германией на
стороне Чехословакии, чрезвычайно характерен обмен
телеграммами между Фиппсом и Галифаксом, состоявшийся 26—
27 сентября 1938 г. В телеграмме Фиппса от 26 сентября
сообщается, что после возвращения французских министров
из Лондона, Бонне по поручению французского
правительства поставил перед ним (Фиппсом) следующие вопросы
для немедленной передачи правительству Великобритании.
«В случае, если в результате германского нападения на
Чехословакию.Франция мобилизуется и вступит в войну против
Германии, намерена ли Великобритания:
: 1) объявить мобилизацию немедленно и одновременно с
Францией;
1 «Documents on British Foreign Policy». Third Series, v. II, p. 599.
146

2) ввести всеобщую воинскую повинность;
3) объединить экономические и финансовые ресурсы обеих
стран» К
На эту телеграмму Галифакс 28 сентября в 8 час. 20 мин,
вечера дал следующий ответ:
«Первое — необходимо сослаться на заявление,
опубликованное 27 сентября, призывающее на службу оборонительные
соединения вспомогательных воздушных сил, а равно на
утреннее сегодняшнее сообщение о том, что решено
мобилизовать флот в качестве чисто предохранительной меры. Что
касается второго вопроса, вы (Фиппс.— Б. Ш.) должны
обратить внимание Бонне на заявление, которое я сделал во
время первого совещания с французскими министрами 28
апреля относительно характера участия правительства его
величества в войне, вытекающего из его обязательств по,
отношению к Франции по Локарнскому договору, и на обсуждение,
которое имело место во время второго совещания (с
французскими министрами.— Б. Ш.). Что касается третьего пункта,
вы должны объяснить, что подобное предложение требует
конституционного решения, согласно которому это мероприятие
может быть произведено лишь после того, как будет
обеспечена санкция парламента» 2.
Бонне не первый раз просил Галифакса уточнить
английские обязательства в отношении Франции. Такую же
просьбу он направил Галифаксу (через посредство Фиппса) еще
10 сентября 1938 г. и получил ответ Галифакса 12 сентября.
Но об этой переписке английские документы хранят
молчание.
Ответ Галифакса и на этот раз не отличался
определенностью. Туманной была ссылка на английское обязательство
по отношению к Франции, вытекающее из Локарнского
договора. Как известно, Рейнский пакт обязывал
Великобританию притти на помощь Франции только в случае, если
Германия нападет на Францию. Между тем, в данном
случае, речь могла итти о том, что Франция, желая помочь
Чехословакии, сама нападет на Германию. Именно это и давало
английскому правительству возможность уклониться от
выполнения своих «локарнских обязательств».
28 сентября Ньютон сообщил Галифаксу о том, что Бенеш
вызвал его в 7 час. 30 мин. вечера и просил передать Чем-
берлену его личное послание. Бенеш обращался к Чембер-
лену с просьбой не принимать в Мюнхене никаких новых
решений, которые могли бы поставить Чехословакию в более
1 Там же, стр. 558—559.
2 Там же, стр. 602.
10* 147

трудное положение, нежели то, в котором она находится
после англо-французских предложений. Бенеш верит в
обещания, связанные с этими предложениями, но боится
развития обстановки. Он заявляет, что Чехословакия решила
честно и немедленно осуществить эти предложения, но она
должна иметь время и помощь со стороны держав. Бенеш
указывает на то, что Польша предъявила нечто вроде
ультиматума и настойчиво просит Чемберлена о помощи. Он еще
раз просит, чтобы в Мюнхене не принимались никакие
решения без того, чтобы не выслушать мнение Чехословацкого
правительства К
Пересылая послание Бенеша, Ньютон в следующей (через
15 минут) телеграмме добавляет, что он снова настаивал
перед Бенешем об ускорении ответа и подчеркнул, что, если
чехословацкое правительство считает неприемлемым тот или
иной пункт предложенного плана, то этот пункт обязательно
должен быть сопровожден каким-либо конкретным
контрпредложением с указанием точного времени и даты
(выполнения). Ответ, составленный из общих выражений,
произведет плохое впечатление. Наконец, еще через несколько минут
последовала новая телеграмма, которая сообщала, что Бенеш
после совещания с министром иностранных дел уполномочил
его передать следующий ответ чехословацкого правительства:
«Чехословацкое правительство принимает в принципе план
и сроки его выполнения. Однако как в самом плане, так
и в схеме времени его выполнения, имеются некоторые
пункты, которые не соответствуют англо-французским
предложениям. Поэтому эти пункты не могут быть приняты, однако
вместо них могут быть приняты другие соглашения, которые
обеспечат осуществление этого плана» 2.
Утром 29 сентября Фиппс сообщил Галифаксу о своем
разговоре с Даладье и Бонне. Они оба считают, что
необходимо добиться в Мюнхене решения судетского вопроса любой
ценой. Бонне добавил, что после этого, в ближайшем
будущем, мы (т. е. Франция и Англия.— Б, Ш.) должны
приступить к изменению многих существующих границ в
Европе, поскольку Версальский договор потерпел крушение3. Это
заявление Бонне показывает готовность французского
правительства пойти на дальнейшие уступки Гитлеру в Европе для
того, чтобы заставить его воевать против Советского Союза.
Своим заявлением о необходимости «изменения многих
существующих границ» Бонне выражал готовность продать
1 См. «Documents on British Foreign Policy». Third Series, v. II, p. 604.
2 Там же, стр. 605.
3 См. там же, стр. 613.
148

Гитлеру не только Чехословакию, но и другие европейские
страны.
30 сентября утром Галифакс получил от Ньютона
окончательно исправленный текст чехословацкого ответа, который
одновременно был послан Ньютоном в Берлин, Мюнхен
и Париж. Чехословацкое правительство предлагало ряд
поправок, которые в основном удлиняли срок эвакуации-
чехословацких и вступления германских войск. Оно не
соглашалось на плебисцит в некоторых районах, отмеченных в
последнем англо-французском плане, и предлагало передать все
эти спорные пункты на личный арбитраж Рузвельта или же
международной конференции, которая должна быть созвана
для решения этого вопроса х.
Телеграмма Галифакса от 29 сентября на имя
английского посла в Москве лорда Чильстона весьма характерна для
двурушнической и антисоветской политики лидеров
английского правительства. В этой телеграмме Галифакс сообщил
Чильстону о беседе, которую он имел с советским послом
Майским. Галифакс «объяснял» Майскому, почему Советское
правительство оказалось отстраненным от участия в
мюнхенской конференции, и выразил при этом озабоченность, как бы
Советское правительство не сделало неправильных выводов.
Галифакс указал, что Гитлер и Муссолини не желают в
сложившихся условиях участвовать в конференции с советскими
представителями. При этом Галифакс подчеркнул, что Чем-
берлен обратился 27 сентября к Гитлеру с предложением
созвать конференцию, на которую, если этого пожелает Гитлер,
были бы приглашены и другие страны. Далее Галифакс
заверял Майского, что ни великобританское, ни французское
правительства не хотят исключать Советское правительство,
интересы которого в этом вопросе (о Чехословакии) гораздо
шире, нежели их собственные на предстоящей конференции 2.
Эти «объяснения» Галифакса, пытавшегося свалить с себя
вину за исключение Советского правительства из мюнхенских
переговоров, являются сплошным лицемерием. Приведенные
телеграммы и документы неопровержимо свидетельствуют о
том, что ни английское, ни французское правительства ни
разу не предлагали Гитлеру или Муссолини пригласить
Советское правительство на конференцию. «Объяснения»
Галифакса — очередная фальшивка, которую воспроизвели
редакторы британских документов.
Как излагают документы события, происходившие в
Мюнхене?
1 См. там же, стр. 620.
2 См. там же, стр. 623—625.
149

В британских документах имеются две записи:
Вильсона — отчет об официальном заседании конференции 29 и
30 сентября и Шмидта — о разговоре между Чемберленом
•и Гитлером 30 сентября. В примечании редакторов к записи
Шмидта сказано, что эта запись была переслана Чемберлену
после его отъезда из Мюнхена и в общем им одобрена, хотя
это одобрение не может служить доказательством ее полной
аутентичности.
Запись Вильсона — это сухой суммарный отчет о двух
заседаниях Мюнхенской конференции. В некоторых местах
Вильсон приукрашивает гитлеровские требования, пытается
показать, что они совпадают с англо-французскими
предложениями. В то же время Вильсон пропускает ряд моментов,
которые выдают подлинную позицию Чемберлена. Это
становится особенно ясно при сравнении записи Вильсона с
документом, переданным в Берлин германской делегацией в
Мюнхене *.
Из записи Вильсона следует, что Чемберлен опасался,
что Даладье, по своему обычаю, будет вначале
«сопротивляться», чтобы уступить затем «давлению» Чемберлена
и этим снять с себя ответственность. Поэтому, когда Даладье
сразу же принял в качестве основы для дискуссии
предложение Муссолини (подытожившего требования Гитлера),
Вильсон записал, что это было сделано Даладье «к нашему
облегчению».
Вильсон записывает, что «премьер-министр (Чемберлен.—
Б. Ш.) поднял вопрос о присутствии на конференции
представителей чехословацкого правительства. Было решено, что
главы четырех держав возьмут на себя ответственность за
решение о том, как действовать в настоящем положении»2.
Создается впечатление, что Чемберлен выступил с
требованием допустить на Мюнхенскую конференцию
представителей Чехословакии. В действительности этого не было. В
более подробной записи выступление Чемберлена в «защиту»
предложения о допущении чехословацкого представителя
изложено совершенно иначе. В ответ на реплику Гитлера, что
он не может больше ждать, запрашивая каждый раз мнение
чехословацкого правительства, Чемберлен заявил, что «и он не
считает нужным больше ждать. Но прежде чем он возьмёт на
себя гарантию, он должен знать, сможет ли он её выполнить;
по этой причине он и приветствовал бы, если бы в соседней
1 См. «Документы и материалы кануна второй мировой войны»,
т. I, ctd. 273—285.
2 «Documents on British Foreign Policy». Third Series, v. II,
p. 630.
150

комнате находился представитель Праги, от которого можно
<5ыло бы получить заверения» 1.
Вот к чему сводилось предложение Чемберлена по
вопросу о допущении представителя чехословацкого
правительства: не заседать в Мюнхене, а лишь присутствовать в
соседней комнате для того, чтобы тут же на месте подтверждать,
что все, что обещает Чемберлен Гитлеру, будет выполнено
чехословацким правительством.
Так «выполнял» Чемберлен обещания, которые он дал
в письменном виде Бенешу,— иметь все время в виду
интересы Чехословакии!
Вильсон пропускает и другое заявление Чемберлена,
которое чрезвычайно характерно для его предательской
политики в отношении Чехословакии. Это выступление
Чемберлена гласило: «Чешский вопрос является европейским
вопросом, и его решение является для великих держав не только
правом, но и долгом. Они должны также позаботиться о том,
чтобы чешское правительство по безрассудству и упрямству
не отказалось от очищения территории»2. Таким образом
говорил Чемберлен в Мюнхене; этот язык не отличался от
языка Гитлера.
Запись Вильсона посвящена в основном технике
обсуждения отдельных пунктов германских требований. Однако,
заканчивая свой отчет, Вильсон дал волю собственным
мыслям и, тем самым, неосторожно обнаружил их. Запись
Вильсона кончается следующей фразой: «Мы с интересом
отметили тот факт, что во время конференции германские
представители ни разу не ставили вопрос о чехословацкой
внешней политике и ни разу не упомянули Россию»3.
«Удивление» Вильсона (и, повидимому, Чемберлена) имело особый
характер.
Принятие англо-французами всех требований Гитлера в
чехословацком вопросе было с их стороны платой вперед,
поскольку Чемберлен и Даладье стремились превратить
мюнхенское соглашение в двустороннюю сделку. Второй стороной
этой сделки должен был явиться «русский вопрос». Чемберлен
мог бы поднять этот вопрос на самой конференции только в
том случае, если бы он в какой-либо мере был затронут при
обсуждении, например, проблемы будущей внешней политики
Чехословакии, ее «нейтралитета», или отмены
советско-чехословацкого пакта. Все эти вопросы Чемберлен выдвигал во
1 «Документы и материалы кануна второй мировой войны», т. I,
<тр. 281.
2 Там же, стр. 283.
3 «Documents on British Foreign Policy». Third Series, v. II, p. 634.
151

время своих личных встреч с Гитлером. Однако Гитлер
постарался на сей раз обойти «русский вопрос». Он сознательно
не касался внешней политики Чехословакии, не говорил
о России. Таким образом, Гитлер не дал Чемберлену
возможность выяснить, как он, Гитлер, компенсирует в «русском
вопросе» те уступки, которые он получил от Англии и
Франции в чехословацком вопросе. Этим и вызвано было
«удивление» Чемберлена и Вильсона, в котором чувствовалось их
раздражение и беспокойство. Как известно, это «удивление»
нашло вскоре отражение в выступлениях некоторых
политиков и деятелей прессы Европы и США, о которых говорил
товарищ Сталин в своем выступлении на XVIII съезде
ВКП(б). «Они (эти политики и деятели прессы.— Б. Ш.}
прямо говорят и пишут черным по белому, что немцы,
жестоко их „разочаровали", так как, вместо того, чтобы-
двинуться дальше на восток, против Советского Союза,,
они, видите ли, повернули на запад и требуют себе
колоний» !.
Не только из официального отчета Вильсона, но также
из записи «частной беседы», которую Чемберлен вел с
Гитлером 30 сентября 1938 г., видно, что Гитлер не стремился
поднимать «русский вопрос».
«Частная беседа» Чемберлена с Гитлером 30 сентября-
началась с просьбы Чемберлена проявить великодушие к
чехам в случае, если чехословацкое правительство откажется
принять мюнхенское решение и сделает попытку оказать
сопротивление.
Наиболее интересная часть разговора началась с момента^
когда Чемберлен затронул свою излюбленную тему об общем
англо-германском соглашении. В этом разговоре Чемберлен-
был весьма осторожен и отнюдь не раскрывал всех своих
карт перед Гитлером. Более того, Чемберлен стремился
выяснить отношение Гитлера к этой теме. Первая просьба
Чемберлена к Гитлеру касалась сокращения вооружений, в
частности «ликвидации бомбардировочной авиации». Развивая
этот вопрос, Чемберлен формулировал тенденцию,
направленную к полной изоляции Советского Союза: он (Чемберлен)
знает, что «все это было бы очень хорошо, если бы мы имели
дело только с ним, или Францией, или Италией, но
имеется Россия, и Россия на это не согласится. Тем не менее,
учитывая то совершенство, которое достигнуто современными
истребителями, а также то совершенство, до которого Гитлер
довел свою противовоздушную оборону, а также и то„
1 И. Сталин. Вопросы ленинизма, изд. 11-е, стр. 572.
152

что ему в дальнейшем не придется больше
рассматривать Чехословакию как пункт
отправления для русской агрессии, не
считает ли он, что Россию можно снять со сче-
т а» К
Эта реплика Чемберлена вызывала Гитлера на разговор
по «русскому вопросу». Напомним, что как в период,
предшествующий Мюнхену, так и во время самой Мюнхенской
конференции Гитлер замалчивал англо-французские
предложения относительно нейтрализации Чехословакии и
аннулирования советско-чехословацкого пакта. Вопрос о
дальнейшем курсе внешней политики Чехословакии оставался
открытым.
Откуда же Чемберлен взял, что Чехословакия
перестанет быть отныне «отправным пунктом для русской агрессии»
(под этим клеветническим выражением Чемберлен понимал
всю совокупность советско-чехословацких дружеских
отношений). Ведь о советско-чехословацких отношениях ничего не
было решено. Чемберлен давал Гитлеру полную свободу
действий в отношении не только решенного судетского вопроса,
но и всей дальнейшей судьбы Чехословакии. Те требования,
которые Гитлер предъявил чехословацкому правительству
позже, в феврале 1939 г., и которые являлись прямым
вмешательством во внешнюю и внутреннюю политику
Чехословакии, по существу, вытекали из этой фразы Чемберлена,
который заранее дал свое согласие Гитлеру на удовлетворение
его требований. Но смысл заявления Чемберлена был более
широк. Речь шла о военно-воздушном соглашении между
Великобританией и Германией и возможности привлечения
к этому соглашению Франции и Италии. Это соглашение
должно было быть направлено против Советского Союза.
Выражение «Россию можно снять со счета» следует понимать
именно в этом смысле.
Историческая справка Совинформбюро «Фальсификаторы
истории» так оценивает декларацию, подписанную Гитлером
и Чемберленом: «Дело шло к полной изоляции Советского
Союза» 2.
Гитлер, однако, не пошел по пути, предложенному ему
Чемберленом, и уклонился от разговора по «русскому
вопросу». Он не хотел давать каких-либо конкретных обещаний
Чемберлену. Тогда Чемберлен снова перешел к своей
любимой теме об улучшении англо-германских отношений. «Было
бы жаль,— сказал он,— если бы эта встреча не дала ничего,
1 «Documents on British Foreign Policy». Third Series, v. II, p. 638.
2 «Фальсификаторы истории» (историческая справка), стр. 35.
153

кроме урегулирования чехословацкого вопроса, которое было
достигнуто вчера. Было бы полезно для обеих стран и для
всего мира, если бы они смогли сделать какую-либо
декларацию, которая показала бы, что между ними имеется
соглашение относительно желательного улучшения англо-германских
отношений, которые привели бы к большей устойчивости
Европы» К Чемберлен готов был отказаться от конкретизации
проблемы улучшения англо-германских отношений и
удовольствоваться лишь общей декларацией о желательности такого
улучшения. Гитлер охотно с этим согласился: подобная
декларация ему ничего не стоила. Для него англо-германская
декларация, которая являлась актом о ненападении
(нарушить который он мог в любой момент), была значительно
меньшей платой за Чехословакию, чем конкретные
мероприятия в области улучшения англо-германских отношений или же
конкретные обещания по «русскому вопросу». С другой
стороны, Гитлер удачно вбивал клин между Англией и
Францией, с которой Чемберлен в этот момент не подписал никакого
соглашения. Известно какое раздражение и негодование
против Чемберлена вызвало у Даладье сообщение о подписании
англо-германской декларации.
Известно также, сколько усилий затратили Даладье и
Бонне, чтобы добиться от Гитлера подписания такой же
франко-германской декларации, которая была подписана лишь
6 декабря 1938 г.
ПОЕЗДКА ФОН КЛЕЙСТА В ЛОНДОН
Ко второму тому британских документов приложено
несколько дополнительных документов, касающихся
неофициальных англо-германских переговоров накануне
Мюнхенской конференции. Речь идет главным образом о поездке
в Лондон в августе 1938 г. фон Клейста, «представителя
умеренных кругов генерального штаба», и об его разговоре
с Ванситтартом и Черчиллем. Об этом разговоре с
Черчиллем знал и Чемберлен.
Свидание фон Клейста с Ванситтартом состоялось 18 аз-
густа. Запись этого разговора Ванситтарт немедленно послал
Чемберлену, который 19 августа в письме Галифаксу дал
оценку заявлению Клейста. В тот же день, 19 августа,
Клейст имел беседу с Черчиллем, который в конце беседы
вручил своему собеседнику письмо, согласованное с
Галифаксом. Таким образом, в Лондоне происходили оживленные
1 «Documents on British Foreign Policy». Third Series, v. II, p. 640.
154

переговоры, в которых принимали участие премьер-министр
Великобритании, министр иностранных дел и один из
крупнейших лидеров консервативной партии, хотя и не
находившийся тогда в составе правительства. Их собеседником был
представитель германского генералитета, один из деятелей
бывшей консервативной партии в Германии (дейч-национа-
ле), который приехал в Англию для выяснения вопроса
о том, смогут ли генералы получить какую-либо помощь для
антигитлеровского переворота и создания
консервативно-монархического правительства. По словам Клейста, таким путем
можно было бы избежать войны. Клейст предлагал два
метода: «Поскольку Гитлер теперь считает, что позиция Англии
и Франции в мае явилась целиком блефом, вы должны дать
ему понять, что это не так» *,— сказал Клейст в разговоре
с Ванситтартом. Иными словами, Клейст предлагал, чтобы
английское правительство, или кто-либо из его членов,
определенно и ясно указали, что Англия вмешается в войну, если
Германия нападет на Чехословакию. Второй метод —
антигитлеровский переворот.
Получив сообщение об этом разговоре, Чемберлен в
письме к Галифаксу категорически отказался от выступления
(его самого или кого-либо другого из членов правительства)
с заявлением об отношении Англии к этому вопросу.
Черчилль занял иную позицию. Поскольку его разговор
с Клейстом, а также письмо, которое Черчилль ему вручил,
были согласованы с Галифаксом (о чем Черчилль сам
заявляет), можно считать, что в данном случае имело место
простое распределение ролей.
Черчилль не был членом правительства, и поэтому
его заявление, как устное, так и письменное, не могло
считаться официальным, исходящим от английского
правительства. Черчилль заявил Клейсту, что «как
только в Германии придет к власти миролюбивое и терпимое
правительство, будет легче уладить вопрос о колониях и
торговых договорах»2. Клейст ответил на это, что «его друзья
интересуются не столько колониями, сколько польским
коридором» 3. Черчилль употребляет эпитеты «миролюбивое» и
«терпимое», щедро награждая ими будущее правительство
германских генералов, которое, согласно плану Клейста и его
единомышленников, должно было заменить Гитлера. Между
тем, совершенно очевидно, что «заговор» германского
генералитета имел своей целью лишь устранение самого Гитлера,
1 Там же, стр. 683.
2 Там же, стр. 688.
3 Там же.
155

с тем, чтобы сохранить полностью гитлеровский режим с его
программой внешних аннексий и самой черной внутренней
реакции.
Запись разговора Черчилля и Клейста является
конспектом, к которому приложено письмо Черчилля,
представляющее ответ на оба предложения, сделанные Клейстом.
Черчилль излагает прежде всего свою собственную позицию. Он
понимает, что его личное мнение недостаточно для
германского генералитета, который прислал своего уполномоченного
в Англию, и поэтому сообщает Клейсту также и ответ
Галифакса, с которым Черчилль советовался перед тем, как
написать свое письмо. Галифакс уполномочил Черчилля обратить
внимание Клейста на то, что «позиция правительства
его величества в отношении Чехословакии определена
в речи премьер-министра в палате общин 24 марта
1938 г.»1
В этой речи Чемберлен, как известно, намекал лишь на
возможность выступления Англии, но отнюдь не давал каких-
либо решительных и определенных заверений в этом вопросе.
Галифакс уклонился от дальнейшего уточнения позиции
Великобритании. Разумеется, для германского
генералитета письмо Черчилля с изложением точки зрения
Галифакса было недостаточным документом. Из этого письма
нельзя было вынести твердой уверенности, что, в случае
нападения Гитлера на Чехословакию, Англия обязательно будет
воевать.
Таким образом, от англичан ускользал аргумент, который
мог бы быть использован против Гитлера. Черчилль закончил
свое письмо в мюнхенском стиле Чемберлена. Концовка эта
(после изложения позиции Галифакса) гласит: «Говоря за
себя, я могу сказать, что, по моему мнению, мирное и
дружественное решение чехословацкого вопроса проложило бы
дорогу для истинного объединения обеих наших стран на основе
величия и свободы обеих» 2. Не зная, что эти слова
принадлежат Черчиллю, можно было бы без труда приписать их
Чемберлену. Между Черчиллем и Чемберленом не было
принципиальных расхождений; их действия различались лишь в
методах и тактике.
Августовские переговоры между Клейстом и английскими
министрами ничего реального не дали. Гитлер получил
возможность продолжать свой «блеф» и показать германскому
генералитету, что Чехословакия попадет в его руки без
единого выстрела.
1 «Documents on British Foreign Policy». Third Series, v. II, p. 687.
2 Там же, стр. 689.
156

Часть II
АМЕРИКАНСКАЯ, ФРАНЦУЗСКАЯ И ЧЕХОСЛОВАЦКАЯ
ДОКУМЕНТАЦИЯ И МЕМУАРНАЯ ЛИТЕРАТУРА
АМЕРИКАНСКИЙ СБОРНИК «МИР И ВОЙНА»
В первой части этой главы был дан анализ английской
документации, относящейся к предмюнхенскому периоду
(апрель — сентябрь 1938 г.). Английская документация,
несмотря на «потери» ряда важнейших материалов и
документов, является наиболее обширной из всего того, что до сих
пор опубликовано по вопросу о подготовке мюнхенской
сделки.
Несмотря на «потери» одних документов и явную
фальсификацию других, издатели «Документов британской
внешней политики», вопреки собственному желанию, оказались
вынужденными опубликовать значительное количество
дипломатической переписки, разоблачающей, хотя далеко не
полностью, мюнхенский сговор. Некоторые документы
английские редакторы опубликовали в связи с разоблачением их
советской печатью, хотя и пытаются об этом умолчать.
Публикуя те или иные документы, компрометирующие политику
Чемберлена — Галифакса, лондонские издатели прибегают к
различным фальсификациям. Сравнение английских
документов с американскими, французскими и чехословацкими также
дает возможность вскрыть фальсификаторскую работу
английских редакторов.
Начнем с официальной американской документации,
которая ограничивается сборником документов, выпущенных
государственным департаментом США в 1943 г., под названием
«Л\нр и война» («Peace and War»), охватывающим период с
1931 по 1941 г. Около 20 документов помешено в главе
сборника «Европейский кризис 1938 г.». Почти все эти документы
были опубликованы в 1938 г. Чтобы убедиться в
непригодности документации сборника «Мир и война» как источника,
на основании которого можно было бы судить о внешней
политике США накануне Мюнхена, приведем один лишь
пример.
Не касаясь известных и опубликованных документов
(послания Рузвельта, заявлений госдепартамента и т. д.),
разберем запись беседы государственного секретаря Хэлла с
германским послом Дикгофом от 28 сентября 1938 г., т. е.
накануне Мюнхена. Документ напечатан не полностью, в виде
«извлечения» из беседы. Хэлл выговаривал германскому
послу за то, что политика Гитлера базируется на «господстве
силы» и что эта политика «является препятствием для вос-
157

становления доверия (к Германии) со стороны банкиров и
деловых людей, которые обычно работали с германскими
банкирами и деловыми людьми» К И это все, что счел нужным
опубликовать государственный департамент по вопросу о
германо-американских отношениях накануне Мюнхена.
Сборник выпущен в 1943 г., а в 1949—1950 гг. началась
публикация государственным департаментом (совместно
с английскими и французскими представителями) документов
внешней политики Германии. Достаточно сравнить эти две
публикации (учитывая, что публикация 1949—1950 гг. также
фальсифицирована), чтобы убедиться как много документов
и материалов, касающихся действительной позиции США в
период предмюнхенской сделки, скрыл государственный
департамент.
Американо-англо-французское издание документов
внешней политики Германии, о котором говорилось в главе,
посвященной захвату Австрии, проливает (хотя далеко не полный)
свет на действительную позицию США в предмюнхен-
ский период. Для изучения этого сравнительно мало
исследованного вопроса полезно, в частности, сопоставить
американо-англо-французскую публикацию германских
документов с мемуарами Бенеша «От Мюнхена к новой
войне».
Касаясь позиции США в предмюнхенский период,
рассказывая о своих беседах с Рузвельтом, происходивших уже
после Мюнхена (28 мая 1939 г.), Бенеш пишет: «Иные, даже
неофициальные круги США находились в основном под
влиянием мюнхенской политики и в известной степени несли за
нее ответственность» 2. Хотя Бенеш в своих мемуарах
подчеркивает эту фразу, однако, со свойственной ему манерой, он
защищает как западные державы, так и США от возможных
обвинений в позорной мюнхенской сделке. «Посол США
в Англии Джозеф Кеннеди,— продолжает Бенеш,— ясно и
последовательно стоял на стороне чемберленовской политики
„умиротворения". Он всюду без исключения поддерживал ее,
солидаризировался с ней как во время своего пребывания
в Англии в 1938—1939 гг., так и после своего возвращения
в США... Чемберлен не раз опирался на поддержку Кеннеди
в своих действиях. Посол США в. Париже Буллит сначала не
высказывался так открыто, как Кеннеди, за „умиротворение",
но усиленно на него работал. Его отношение к нам во время
сентябрьского кризиса 1938 г. было целиком отрицательным.
1 «Peace and War». Washington, 1943, p. 429—430.
2 Dr. Edward Ben el Pameti od Mnichova k nove valce a
k novemu vitezslvi. Orbis — Praha, 1948, str. 255.
158

Он не скрывал этого. Даладье не раз намекал, что за спиной
его политики „умиротворения" стоит американский посол, а
следовательно, и США. Политика Буллита в то время и
позднее доказывала глубокую его ненависть, личную
ненависть к Советскому Союзу... Его поведение было крайне
антисоветским, и он решительно проявил это позднее, когда
он, вместе с Даладье, планировал и добился исключения
Советского Союза из Лиги Наций из-за войны с
Финляндией» 1.
Эти сообщения Бенеша об основной политике, проводимой
двумя послами США в Лондоне и Париже, вся деятельность
которых была непосредственно подчинена государственнохму
департаменту и государственному секретарю Хэллу,
выполнявшим волю американских монополий, весьма показательны.
Однако в сборнике государственного департамента «Мир и
война» нет даже и малейших следов, свидетельствующих об
этой политике США.
Свидетельство Бенеша подтверждается документами
внешней политики Германии, опубликованными государственным
департаментом через несколько лет после выхода в свет
сборника «Мир и война». В двух письмах (от 13 июня и 20 июля
1938 г.) германский посол в Лондоне Дирксен докладывает
статс-секретарю по иностранным делам Вайцзекеру о своих
беседах с послом США Кеннеди. В первом письме Дирксен
сообщает, со слов Кеннеди, отношение последнего к позиции
США в германском вопросе: «Средний американец,— говорил
Кеннеди Дирксену,—вовсе не симпатизирует Англии и
относится к Германии без предубеждения... Чемберлен очень
желает соглашения с Германией... Сам Кеннеди несколько раз
повторял свое убеждение, что в экономическом
отношении Германия должна иметь свободу рук на востоке и юго-
востоке» 2.
В этих словах выражено полное согласие американского
посла с мюнхенской позицией Чемберлена. Но этого мало.
Кеннеди дает понять Дирксену, что США полностью
согласны с основной тенденцией мюнхенской политики —
предоставление «свободы» действий Германии на востоке и
юго-востоке, т. е. натравливание ее на СССР. То, что Кеннеди говорит
лишь о свободе действий «в экономическом отношении»,
является уловкой. Американский бизнесмен прекрасно
понимает, что означает эта «свобода» в «экономическом
отношении», и ему незачем было говорить с Дирксеном более
открыто.
i Там же, стр. 255—256.
2 «Documents on German Foreign Policy». Series D, v. .1, p. 718.
159

Следующая запись разговора Дирксена с Кеннеди еще
более разоблачает действительную позицию США того периода.
Более того, эта запись дает многое для понимания и
современных отношений между США и Великобританией. Д-^рксен
сообщает Вайцзекеру, что, «по словам Кеннеди, Рузвельт
готов поддержать германские требования к Англии и сделать
все, что может привести к умиротворению... США
рассматривают себя как защитника и помощника Англии, за что
Англия должна платить послушанием. Американское
правительство поддерживает Чемберлена» !. Никогда американский
посол не мог бы говорить так категорически и четко о
политике США на основании только своих личных взглядов.
Начиная свою беседу с Дирксеном, Кеннеди сказал, что он
перед этим беседовал с Рузвельтом. Поддерживая Чемберлена,
США одновременно одобряли германские требования к
правительству Чемберлена. Речь шла об ослаблении
Великобритании (при помощи Германии) и подчинении ее США. Об
этом недвусмысленно говорит Кеннеди, требуя от
Великобритании полного подчинения в обмен за «защиту и помощь» со
стороны США.
Что означает эта защита и помощь — в этом англичане
убедились как во время войны, так и, в особенности,
после ее окончания. Достаточно напомнить, что в
начальный период второй мировой войны США послали на
помощь Англии 50 старых эсминцев, выторговав себе за это
английские военные базы у побережья США.
Опубликованные государственным департаментом
документы внешней политики Германии способствуют в известной
мере саморазоблачению промюнхенской позиции США и тем
самым наносят удар фальсифицированному официальному
изданию госдепартамента США «Мир и война». Однако, как
и следовало ожидать, это саморазоблачение является далеко
не исчерпывающим. Новая публикация документов США
в свою очередь фальсифицирована. Документы для
опубликования подобраны так, чтобы скрыть подлинные причины,
в силу которых государственный департамент (что было
естественно при учете его ультрареакционного состава)
поддерживал мюнхенскую политику. Бенеш пишет по этому поводу
следующее: «Он (Рузвельт.— Б. Ш.) особенно подчеркивал,
что при тогдашних обстоятельствах (Мюнхен.— Б. Ш.) мы
хорошо сделали, не позволив спровоцировать себя в 1938 г.
на войну с Гитлером. Он считал, что мы от этого страшно
пострадали бы. Западная Европа не захотела бы, а Америка
не смогла бы нам помочь, а если бы в войну вмешался один
1 «Documents on German Foreign Policy». Series D, v. I, p. 722.
160

Советский Союз, он вообще не уверен, чем бы все это
кончилось в тогдашней политической обстановке» 1.
К этой записи Бенеш прибавляет свои комментарии «По
различным намекам я понял, что он (Рузвельт.— Б. Ш.)
отдает себе отчет в том, что всеобщий социальный кризис,
неизбежно возникнет в результате новой войны и,
следовательно, поэтому западноевропейские демократии боятся войны
против Гитлера в союзе с СССР» 2.
Ссылка на «всеобщий социальный кризис», который
явится результатом войны с участием Советского Союза,
объясняет не только позицию Рузвельта, но и Бенеша. Более того,
эта ссылка определяет как бы мюнхенскую политику во всех
ее оттенках. Война против гитлеровской Германии, в которой
участвовал бы Советский Союз, неизбежно приняла бы (как
это и случилось) освободительный характер и поставила бы
перед народами воюющих стран проблему не только полного
уничтожения фашизма, но и освобождения их от
империалистического гнета как в странах империализма, так и в
колониях. Это, разумеется, не устраивало ни прямых мюнхен-
цев — Чемберлена и Даладье, ни поддерживавшего эту
политику Рузвельта, ни Бенеша, который, казалось бы,
являлся непосредственной и первой жертвой этой политики.
Систематические уступки агрессорам, как указывал товарищ
Сталин в отчетном докладе на XVIII съезде ВКЩб),
вызывались двумя причинами: с одной стороны, их «...можно было
бы объяснить, например, чувством боязни перед революцией,
которая может разыграться, если неагрессивные государства
вступят в войну, и война примет мировой характер.
Буржуазные политики, конечно, знают, что первая мировая
империалистическая война дала победу революции в одной из самых
больших стран. Они боятся, что вторая мировая
империалистическая война может повести также к победе революции
в одной или в нескольких странах» 3. Другая, главная,
причина состояла «...в отказе большинства неагрессивных стран и,
прежде всего, Англии и Франции от политики коллективной
безопасности, от политики коллективного отпора агрессорам,
в переходе их на позицию невмешательства, на позицию
„нейтралитета"» 4. Касаясь Германии, товарищ Сталин говорил:
«Уступили ей Австрию, несмотря на наличие обязательства
защищать ее самостоятельность, уступили Судетскую область.
1 Dr. Edward Bene I. Pameti od Mnichova k nove valce.
a k novemu vitdzstvi, str. 116.
2 Там же, стр. 121.
3 И. Сталин. Вопросы ленинизма, изд. 11-е, стр. 570.
4 Там же.
11 Б. Е. Штейл
161

бросили на произвол судьбы Чехословакию, нарушив все
и всякие обязательства, а потом стали крикливо лгать в
печати о „слабости русской армии", о „разложении русской
авиации", о „беспорядках" в Советском Союзе, толкая немцев
дальше на восток, обещая им легкую добычу и приговаривая:
вы только начните войну с большевиками, а дальше все
пойдет хорошо» х.
Решающим моментом мюнхенской политики являлась,
таким образом, изоляция СССР. Естественно, ни для кого из
мюнхенцев. помощь Советского Союза Чехословакии в ее
борьбе против Германии не была приемлема, так как эта
помощь путала все их стратегические карты.
Как бы американские «историки» ни старались
фальсифицировать позицию США, представить ее, как
антигитлеровскую, им не скрыть действительного направления политики
полной поддержки мюнхенского сговора со стороны США.
РАЗОБЛАЧЕНИЕ сЛЕГЕНДЫ О БЕНЕШЕ»
В английских документах, рассмотренных в первой части
этой главы, содержатся новые, компрометирующие Бенеша
данные. Остановимся на двух заявлениях Бенеша. Одно из
них касается советско-чехословацких отношений, которые
Бенеш готов был изменить, если последуют указания из
Парижа и Лондона, другое является заявлением Бенеша
о судьбе Карпатской Украины, «если когда-нибудь будет
создана независимая Украина». Характерны и замечания Ген-
дерсона о желательности применить к Бенешу «прямое
принуждение», которое «спасет его репутацию в глазах его
сторонников», а также Ньютона о том, что Бенеш не может
открыто пойти на уступки, «боясь общественного мнения своей
собственной страны». Все это опровергает «легенду о..Бене-
ше», как последовательном борце против мюнхенской
политики. В еще большей степени «легенду о Бенеше»
разоблачают его собственные мемуары и, в особенности, статья
К. Готвальда, опубликованная в связи с празднованием 70-летия
товарища И. В. Сталина.
Раскрывая в своих записях разговоров с Рузвельтом
действительную политику США и свою собственную позицию,
Бенеш одновременно невольно срывает маску с
английских лейбористов, которые в 1938 г., как известно, всячески
старались показать свою «оппозицию» чемберленовской
мюнхенской политике. Подлинная позиция лейбористов в предмюн-
1 И. Сталин. Вопросы ленинизма, изд. 11-е, «стр. 571.
162

хенский период уже в известной мере разоблачена
опубликованием в советской печати документов, в частности раскрыта
роль лейбориста Бакстона в англо-германских переговорах
1938—1939 гг. Свидетельство Бенеша разоблачает глубоко
враждебную СССР позицию лейбористов. Бенеш пишет:
«Совершенно такую же точку зрения (как и Рузвельт,
опасавшийся „всеобщего социального кризиса".— Б. Ш.)
высказали мне вскоре после этого, когда я вернулся в
Англию, лидер лейбористской партии Артур Гринвуд и
Артур Гендерсон-младший, которые тоже не были уверены в
том, что в обстановке 1938 г. могла бы вспыхнуть
европейская война, направленная только против Советского
Союза» !.
Свидетельство Бенеша не является простой опиской. Автор
прекрасно отдавал себе отчет в том, что это означает. Схема
рассуждений Гринвуда — Гендерсона такова: обстановка
1938 г. не давала уверенности, что удастся организовать
нападение Гитлера на СССР, к чему в одинаковой мере
стремились и Чемберлен, и лейбористы. Такое нападение Гитлера на.
СССР они именовали «европейской войной, направленной
только против Советского Союза», подразумевая, что в этой
войне вместе с Гитлером будут воевать и другие
империалистические державы. Раз шансы на такую войну, по мнению
лейбористов, были незначительны, то правильным, с их точки
зрения, являлся мюнхенский сговор, который предоставлял
Гитлеру определенный задаток (в виде Чехословакии)
с целью побудить его в конце концов развязать эту
«европейскую войну, направленную только против Советского
Союза». Такова была «хитроумная механика», которая
лежала в основе одобрения Гринвудом и Артуром Гендерсоном
поведения Бенеша в 1938 г.
Какие же действия Бенеша одобряли и Рузвельт, и
Гринвуд, и Артур Гендерсон? Не трудно догадаться, что эта
похвала по адресу Бенеша (вместе с крокодиловыми слезами
о «чехословацкой трагедии») относилась к его отказу принять
помощь Советского Союза в борьбе против Гитлера. В этой
связи необходимо остановиться на вопросе, был ли СССР
готов выполнить свои договорные обязательства и притти на
помощь Чехословакии.
Как бы ни изощрялись американские, английские,
французские и другие фальсификаторы истории, сколько бы они ни
нагромождали фальшивок, готовность Советского Союза
выполнить свои договорные обязательства перед Чехословакией
lDr. Edward Bene! Pameti od Mnichova k nove valce
a k novemu vitezstvi, str. 116.
11 163

является бесспорной. Бенеш в своих мемуарах свидетельствует
о верности Советского Союза своим обязательствам и
повторяет, что «Советский Союз был готов перед Мюнхеном
выполнить свои договоры с Францией и Чехословакией в случае
немецкого нападения» 1.
Однако это свидетельство Бенеша, являясь правдой, в то
же время не представляет всей правды. Советский Союз
готов был выполнить свои договорные обязательства в
отношении Чехословакии, т. е. притти ей на помощь в случае,
если предварительно придет на помощь Франция (ст. 2-я
советско-чехословацкого пакта о взаимной помощи от 16 мая
1935 г.). Мало того, СССР был готов оказать помощь
(которую согласно договору он не обязан был оказывать)
Чехословакии и в том случае, если Франция не выполнит своих
договорных обязательств и не придет на помощь Чехослова-
жии. Об этой позиции Советского Союза писал Клемент
Готвальд 28 декабря 1949 г. «В критическом 1938 году я был
приглашен в гости к Сталину. В продолжительном разговоре
мы обсудили положение Чехословакии и вопрос о советской
помощи на случай нападения на Чехословакию гитлеровской
Германии. Тогда Сталин заявил мне ясно, что Советский
Союз готов оказать военную помощь Чехословакии даже
в том случае, если этого не сделает Франция, что было
условием советской помощи, и даже в том случае, если
тогдашняя бековская Польша или боярская Румыния откажутся
пропустить советские войска. Конечно, подчеркнул Сталин,
Советский Союз может оказать помощь Чехословакии при
одном Условий: если сама Чехословакия будет защищаться
и попросит о советской помощи. Я спросил товарища Сталина,
могу ли я это обещание передать ответственным деятелям
Чехословацкой республики. В ответ на это Сталин прямо
доверил мне передать содержание разговора тогдашнему
президенту Бенешу. Это я и сделал»2.
Какую же позицию занял в этом вопросе Бенеш?
Сам Бенеш в своей книге скрыл это предложение
И. В."Сталина, переданное ему через К. Готвальда.
Повторил: несколько раз о то^, что СССР был готов выполнить
свои договорные обязательства в отношении Чехословакии,
Бенеш считает возможным умолчать о том, что предложение
помощи со стороны И. В. Сталина шло дальше договорных
обязательств. Тогдашний чехословацкий посланник в Москве
Зденек Фирлингер пишет о том, что он «осведомился у пре-
1 Dr. Edward Bene 2. Pameti od Mnichova k nove valce,
a k novemu vi Szstvi, str. 191.
2 «Правда», 28 декабря 1949 г.
Г64

зидента (Бенеша.— Б. Ш.), как он намерен поступить, если
Франция не станет на нашу защиту. Президент сказал, что
по его мнению положение в таком случае будет поистине
трагическим. В течение 25-ти лет он (Бенеш.—Б. Ш.) был
верным другом и союзником Франции и фактически вел ту
политику, которую хотела Франция, поэтому мысль о том,,
что Франция может покинуть нас в момент величайшей
опасности, совершенно ошеломляла его» '.
Как видно из этого разговора, Бенеш даже не
представлял себе перспективу принятия помощи Советского Союза без
того, чтобы Франция не выполнила своих договорных
обязательств. Более того, когда в 1944 г. Бенеш посетил Москву
и вел переговоры с чешскими коммунистами (в том числе с
К. Готвальдом), он тщательно избегал (как это следует из
его мемуаров) затрагивать тему о предложении Советского
Союза помочь Чехословакии, даже в случае, если Франция,
нарушив свои обязательства, не придет ей на помощь.
Передавая впоследствии (в своей книге) о разговоре с чешскими
коммунистами, Бенеш лишь намекает на то, что он также
отклонил предложения Советского Союза о помощи. Вот что
об этом пишет Бенеш: «Наконец, разговор перешел к совсем
спорным вопросам, которые и по окончании переговоров
остались открытыми. Наши москвичи возражали против моих
действий в 1938 г. по двум причинам: во-первых, они считали,
что я не должен был отказываться от президентства, и, во-
вторых, заявляли, что нам не следовало „капитулировать", а
следовало воевать при всех обстоятельствах.
Я изложил им подробно все причины моих тогдашних
действий; положение, в которое нас поставили переговоры
Англии и Франции, тактика, которую избрал Советский Союз,
враждебная позиция Польши, находившейся в сговоре с
Венгрией, прямая угроза со стороны Англии и Франции,
подтвержденная в письменной форме, на случай, если
Чехословакия все же решится воевать. Я указал далее на
тогдашнюю внутриполитическую обстановку и на поведение
коалиционных партий: некоторые наши деятели готовились к
открытому предательству, и у меня были большие сомнения
относительно того, как поведет себя часть аграрников,
народники и наши немцы. Наконец, я отметил некоторые слабости
нашей обороны (недостаток укреплений на австрийской
границе, наличие в армии ненадежных немцев, проникших как в
строй, так и в штабы, и т. д.).
И главное: для Советского Союза и для нас были
бы неизбежны серьезнейшие международные осложнения
1 Zdenek Fierlinger. Ve slufbach CS. R. Praha, 1947, str. 12/
16&

если бы мы против воли Англии и Франции вступили в
дойну» 1.
Только один раз, а именно в интервью, которое Бенеш
дал в 1939 г. дочери Томаса Манна, он сказал в общей и
неопределенной форме, что «Советское правительство
торжественно обещало послать военную помощь Чехословакии даже
в том случае, если Франция и Англия этого не сделают.
Однако Чехословакия не сочла возможным принять военную
помощь Советского правительства».
Сам Бенеш отдавал себе отчет (хотя далеко не полно
говорит об этом в своих мемуарах) в том, какие социально-
политические причины лежали в основе мюнхенской сделки.
Он понимает, что именно эти причины не позволили ему
принять помощь Советского Союза. Никакие словесные заверения
Бенеша не могут изменить существа этого вопроса. Сколько
бы Бенеш ни клялся в своих просоветских чувствах и
настроениях, факт остается фактом: узко классовые интересы
толкнули его в 1938 г. на принятие мюнхенской сделки. Позднее,
в 1942 г., когда Бенеш в качестве президента Чехословацкой
республики находился во главе чехословацкого правительства
в Лондоне, он занимался не столько организацией
внутреннего сопротивления Чехословакии, сколько дипломатическими
переговорами с английским и французским правительствами
о форме аннулирования мюнхенского соглашения, причем
натолкнулся в этом вопросе на сопротивление обоих
правительств. Бенеш пишет: «Глубокая связь Мюнхена с
внутренней политикой Франции и Англии была серьезной причиной
оттягивания признания этого злодеяния (мюнхенской
сделки.— Б. Ш.). Неясность отношения западных держав к
Советскому Союзу (это во время войны в 1942 г.! — Б. Ш.)у
против которого, как и против Чехословакии, был направлен
мюнхенский диктат, привела руководящие круги западных
демократических правительств к сдержанному, порой даже
уклончивому поведению» (в вопросе об аннулировании
Мюнхена) 2.
Не менее ярким является другое заявление Бенеша,
сделанное им в своих мемуарах, характеризующее его тактику не
только в момент мюнхенской сделки, но и значительно позже.
Бенеш открыто заявляет: «Мы не будем и не смеем никого
упрекать за Мюнхен» 3.
1 Dr. Edward Be n <* 2. Pam6ti od Mnichova k nove valca.
;a k novemu viiezstvi str. 411—412.
2 Там же, стр. 295.
3 Там же, стр. 339.
В 66

Таким образом, позиция Бенеша в 1938 г. отражала
интересы чехословацкой буржуазии, которая пошла на сделку с
Гитлером и его пособниками Чемберленом и Даладье. Эта
позиция находилась в прямом противоречии с настроениями
и чувствами чехословацкого народа, который готов был
принять братскую помощь советских народов и вести борьбу
против гитлеровских захватчиков. Легенда о том, что Бенеш —
жертва Мюнхена, еще одно изобретение фальсификаторов
истории. Бенеш несет свою долю ответственности за
мюнхенскую сделку; он являлся одним из соучастников (хотя далеко
не главным) этого сговора. Он не выступал решительно и до
конца против мюнхенского соглашения и, не организовав
сопротивления гитлеровской агрессии, тем самым предал
интересы чехословацкого народа.
КАК БЫЛА СФАБРИКОВАНА сТЕЛЕГРАММА ЛАКРУА»?
Позиция Бенеша (вскрытая в результате
сопоставления ряда документов) была использована двумя наиболее
отъявленными мюнхенцами — Фланденом и Бонне, которые
стремились уменьшить свою собственную ответственность за
мюнхенскую сделку. Чтобы найти еще один аргумент для
оправдания мюнхенской политики, Фланден делает
«сенсационное» заявление. Он рассказывает о телеграмме,
полученной министерством иностранных дел Франции от
французского посланника в Чехословакии Лакруа 20 сентября вечером.
В этой телеграмме Лакруа сообщает, что еще до его
посещения (вместе с английским посланником) Бенеша, во время
которого ему был передан известный англо-французский
ультиматум, Лакруа был вызван к премьер-министру Ходжа.
Последний ему заявил (якобы с согласия Бенеша), .что если
Лакруа явится этой ночью к Бенешу и сообщит ему, что в
случае войны между Германией и Чехословакией Франция,
ввиду своего соглашения с Англией, не выступит, то президент
республики примет эту декларацию к сведению. В этом
случае председатель совета министров созовет немедленно
кабинет, все члены которого окончательно будут согласны с
президентом республики и Ходжей, что необходимо пойти на
уступку К
Таким образом, Фланден пытается снять с Франции и
Великобритании ответственность за известный ночной (в ночь с
20 на 21 сентября 1938 г.) ультиматум, изображая события
1 См. Pierre Etienne Flan din. Politique francaise 1919—1940,
p. 273, 274.
167

так, будто председатель чехословацкого совета министров, да
еще с согласия президента республики (Бенеша), просил о
том, чтобы англо-французский демарш носил ультимативный
и категорический характер.
Фланден не сам выдумал это «объяснение». Он
заимствовал его у Бонне, непосредственного участника событий.
Мемуары Бонне вышли за год до мемуаров Фландена, и
Фланден использовал версию, которую привел в своей книге Бонне.
Из текста «телеграммы Лакруа», о которой повествует
Бонне, Фланден взял только первую часть. Бонне, которому
сообщение о требовании чехословацкого правительства предъявить
ему ультиматум показалось недостаточно убедительным,
приводит вторую часть телеграммы, в которой Лакруа
комментирует заявление Ходжи: «Чехословацкие руководители
нуждаются в этом прикрытии (т. е. англо-французском
ультиматуме.— Б. Ш.) для принятия англо-французского
предложения. Руководители армии заявили им, что столкновение
между Германией и Чехословакией один на один будет
самоубийством. Ходжа заявляет, что демарш, который он
предлагает, явится единственным средством спасти мир. Он хочет,
чтобы все было закончено, если возможно до полуночи или
во всяком случае в течение ночи. Председатель совета
министров делает такое же заявление и английскому
посланнику» К
Какие основания имеются для того, чтобы объявить
«телеграмму Лакруа» по меньшей мере «причесанной»?
Если бы Лакруа действительно сделал такое сообщение,
оно, не снимая ответственности с английского и французского
правительств за их политику в чехословацком вопросе, все же,
в известной мере, умаляло бы их вину за грубое давление,
произведенное на чехословацкое правительство в ночь с 20
на 21 сентября: «Сами чехословаки, мол, просили
разговаривать с ними грубо ультимативно». Совершенно очевидно, что
для такого прожженного политического дельца, как Бонне,
подобная версия представлялась весьма выгодной. Но
фальсификаторам, истории редко удается изготовить фальшивку в
«чистом», так сказать, виде. При сочинении этого «документа»
Бонне, как опытный фальсификатор, использовал некоторые
правдоподобные мотивы. Известно, что в судетском вопросе,
как и в основном направлении политики, между Ходжей и
Бенешем имелись расхождения. Ходжа принадлежал к
партии аграриев, которая открыто стояла за сделку с Гитлером.
1 Georges Bonnet. De Washington au Quai d'Orsay, Geneve,
1946, p. 24в.
168

Таким образом, нечто подобное тому, о чем сообщает Бонне,
Ходжа мог, в той или иной форме, сказать Лакруа. Однако
между этим предположением и текстом, сообщаемым Бонне,
разница огромная.
Все эти предположения не разрешают поставленного
вопроса. Ходжа (умер в июне 1944 г.) не оставил после себя
каких-либо записей, относящихся к предмюнхенскому
периоду, и привлекать его в качестве свидетеля невозможно.
Однако, со слов «телеграммы Лакруа», Бонне сообщает, что
Ходжа был намерен сделать подобное же заявление
английскому посланнику Ньютону.
Разберем две версии, утверждающие, что «телеграмма
Лакруа» является подлинной. Первая версия заключается в том,,
что Ходжа, как это указывается в «телеграмме Лакруа»,
сделал такое же заявление Ньютону. Если бы Ньютон получил
такое заявление от Ходжи, он обязан был бы и сам поспешил
бы сообщить об этом Галифаксу. Между тем, в «Британских
документах» имеются телеграммы Ньютона, в которых
последний час за часом сообщает о событиях 20—21 сентября,
в том числе о ряде телефонных разговоров с Ходжей и его
секретарем. Нигде, однако, в этих сообщениях не фигурирует
заявление, которое Лакруа приписывает Ходже и которое
последний должен был бы повторить Ньютону. Также и
редакторы британских документов не только не имели бы
оснований скрывать это заявление, а, наоборот, поспешили бы его
опубликовать, поскольку оно снимало бы, в известной мере,
ответственность с британского правительства.
Рассмотрим вторую версию. Допустим, что Ходжа по
каким-либо соображениям не повторил Ньютону того, что
согласно «телеграмме Лакруа», он сказал последнему. Но и в
этом случае трудно предположить, что, идя вместе с
Ньютоном ночью 20 сентября к Бенешу чтобы предъявить ему
резкий и грубый ультиматум, Лакруа скрыл от Ньютона что все
это является заранее подготовленной комедией и что
ультиматум, который они собираются предъявить Бенешу, нужен
для того, чтобы прикрыть капитуляцию чехословацкого
правительства. Какие основания могли быть у Лакруа скрыть or
Ньютона всю эту историю? Таких оснований не было и не
могло быть, поскольку и английское и французское
правительства и их посланники играли одну и ту же игру.
Тем не менее какие-то факты были в распоряжении Бонне,,
и именно их он использовал для сочинения «телеграммы
Лакруа».
20 сентября 1938 г. Ньютон телеграфирует Галифаксу
следующее: «Я имею вполне достаточные основания, полученные
из хороших источников, полагать, что официальный ответ,
169

'врученный мне министерством иностранных дел (речь идет
об отказе принять англо-французские условия.— Б. Ш.)у не
должен быть рассматриваем как окончательное решение...
Если я смогу предъявить президенту Бенешу в среду
нечто вроде ультиматума, он и его правительство будут считать
возможным склониться перед форс мажор. В ультиматуме
можно указать, что, по мнению правительства его величества,
чехословацкое правительство должно принять эти
предложения безоговорочно и без новой отсрочки или иначе
правительство его величества не будет проявлять интереса к судьбе
этой страны.
Я слышал, что мой французский коллега телеграфировал
в Париж в том же смысле» К
У Ньютона, конечно, были основания полагать, что
многие члены тогдашнего чехословацкого правительства, и в том
числе сам Ходжа, охотно уступили бы давлению, которое, в
известной мере, сняло бы с них прямую ответственность. Под
влиянием этих капитулянтских настроений Бонне и создал
свою фальшивку, в основе которой лежит какая-то
подлинная телеграмма Лакруа; Бонне внес лишь кое-какие
«поправки» в эту телеграмму подобно тому, как Бисмарк в свое
время внес «поправки» в текст Эмской депеши.
Следует отметить, что в своих мемуарах Зденек Фирлин-
гер, касаясь сообщения Бонне о разговоре Ходжи и Лакруа,
пишет: «Трудно сейчас установить, что именно сказал тогда
Ходжа посланнику Лакруа (легче всего ссылаться на тех,
кого уже нет в живых), тем не менее нет никаких сомнений
в том, что Ходжа не мог говорить от имени президента (т. е.
Бенеша). Версия Бонне претендует на то, чтобы обелить его
•собственную политику, приведшую к столь трагическим
последствиям для Франции» 2.
Таким образом, Фирлингер безусловно отрицает ту часть
«телеграммы Лакруа», в которой имеется ссылка Ходжи на
Бенеша. Свидетельство Фирлингера несомненно заслуживает
доверия.
Все приведенные данные говорят о том, что в своих
мемуарах Бонне «исправил» телеграмму Лакруа. Характерно,
что до выхода в свет этих мемуаров «телеграмма Лакруа»
нигде не фигурировала в рассказах французских мюнхенцев.
Почти одновременно с появлением мемуаров Бонне, во
французском учредительном собрании (июль 1946 г.) обсуждался
вопрос о депутатском мандате Даладье. Последний произнес
четырехчасовую речь, в которой защищал свою мюнхенскую
политику. Само собой разумеется, что «телеграмма Лакруа»,
1 «Documents on British Foreign Policy». Third Series, v. II, p. 424.
2 Zdenek Fieri inger. Ve sluzbach £S. R, str. 157.
'470

излагающая просьбу чехословацкого правительства
предъявить ему ультиматум, несомненно произвела бы огромное
впечатление на учредительное собрание и помогла бы
Даладье в ею защите. Между тем, в своей речи Даладье ни разу
не упоминает о чем-либо подобном.
Весьма интересную деталь, касающуюся «телеграммы
Лакруа», сообщает Поль Рейно. Он пишет, что несколько
министров кабинета Даладье (Жорж Мандель, Шампетье де Риб
и он, Рейно) 22 сентября 1938 г. посетили Даладье и
напомнили ему о том, что на одном из предыдущих заседаний
совета министров Шотан предложил заявить Чехословакии о
невозможности для нее рассчитывать на помощь Франции,
если переговоры между Германией и Чехословакией будут
прерваны, и что это предложение Шотана было отвергнуто
советом министров. Тем не менее, продолжали эти три
министра, согласно сообщению чехословацкого радио, 20 сентября
французский посланник в Праге заявил правительству
Чехословакии, что оно не может рассчитывать на помощь
Франции в случае нападения (Германии). Ввиду этого, указанные
три министра передают Даладье свою отставку. Отвечая на
это выступление трех министров, Даладье, во-первых,
отрицал самый факт французского заявления чехословацкому
правительству, а' во-вторых, прибавил, что он призывает
резервистов, что речь идет о войне и что в таких условиях отставка
трех министров будет дезертирством. При наличии подобных
аргументов, пишет Рейно, три министра взяли обратно свое
заявление. К сказанному Поль Рейно дает следующее
примечание: «Жорж Бонне оказался вынужденным на одном из
последующих заседаний совета министров прочесть нам
телеграмму Лакруа, нашего посланника в Праге, в которой он
(Лакруа.— Б. Ш.) утверждал, чго демарш (речь .идет об
ультиматуме 20 сентября.— Б. Ш.) он сделал по просьбе
чехословацких министров (каких?! — Б. ЯЛ), которые, таким
образом, хотели защититься против общественного мнения их
страны. Чехословацкие государственные деятели оспаривали
правильность информации, содержавшейся в телеграмме. Что
касается Лакруа, то он спустя немного времени был
назначен членом административного совета Суэцкого канала. До
этого случая никогда ни один дипломат в ранге меньшем,
чем посла, не удостаивался подобной чести. Конечно, многие
усматривали связь между этими двумя фактами К
В этом показании Рейно раскрывается (помимо желания
.автора) вся ложь и фальсификация, к которым прибегали
1 См. Paul Reynaud. La France a sauve l'Eurcpe, v. I, Paris,
11947, p. 562—563.
171

Даладье и Жорж Бонне. Даладье лгал, когда вообще
отрицал французский демарш 20 сентября в Праге. Три мини-
стра, пришедшие к нему с заявлением об отставке, верили
(или делали вид, что верят) этой лжи и взяли отставку
обратно. Но ведь долго скрывать и отрицать французский
(вернее, совместный французский и английский) демарш в
Праге нельзя было. Об этом демарше пишут и чехословацкие, и
французские, и английские газеты. Тогда появляется
последующая ложь при помощи фальшивки. Бонне (конечно, по
согласованию с Даладье) приходится подтверждать то, что
Даладье накануне отрицал, а именно демарш в Праге,
носивший характер ультиматума: или принимайте условия
Гитлера или мы (Франция и Англия) не окажем вам (чехам)
никакой помощи в случае нападения на вас Германии. Итак,
демарш был, говорит Бонне, но демарш, о котором просили
сами чехи.
Таким образом, нарушения постановления совета
министров, в котором несколько дней назад было отклонено
предложение Шотана, настаивавшего именно на таком
демарше, в данном случае, дескать, не было. «Телеграмма
Лакруа» нужна была как Бонне, так и Даладье для того, чтобы
оправдать их действия в Праге. И «телеграмма» появилась к
даже была прочитана на заседании совета министров. А еще
через некоторое время «автор» этой телеграммы получил
выгодный и почетный пост члена административного совета
Суэцкого канала, приносящий огромные доходы, пост, на который
Лакруа по своему рангу не мог рассчитывать. Само собою
разумеется, что такой искушенный политикан (да к тому же
адвокат), как Рейно, понимал, что прямо утверждать связь
между этим назначением и фальсификацией «телеграммы»
нельзя, не имея документальных доказательств, а в подобных
случаях их найти не так легко. Вот почему он только
намекает, но намекает достаточно ясно.
Итак, разговор с кем-либо из чехословацких министров
(возможно, что и с Ходжей) у Лакруа, вероятно, был, так
что «телеграмма» не является сплошной фальшивкой.
Однако этот разговор был препарирован опытным
фальсификатором Бонне и принял вид «документа», который он
опубликовал в своих мемуарах, а затем этот «документ»
использовал другой мюнхенец — Фланден. «Причесывание» разговора
Лакруа и Ходжи заключалось, прежде всего, в том, что ему
был придан характер формального обращения, а главное, что
Ходжа вел его якобы от имени Бенеша. Сказанное,
характеризуя фальсификаторские приемы Бонне и Даладье, тем не
менее не снимает с Бенеша ответственности за участие в
мюнхенском сговоре, о чем мы писали выше.
172

ЖОРЖ БОННЕ ОПРАВДЫВАЕТ МЮНХЕН
Французское министерство иностранных дел, в отличие от
американского и английского, не выпустило после второй
мировой войны каких-либо собраний документов, которые
освещали бы внешнюю политику Франции накануне войны, в
частности, ее политику, предшествовавшую Мюнхену. Зато
мемуарная литература во Франции, относящаяся к этому
периоду, достигла весьма больших размеров. Почти нет ни
одного сколько-нибудь крупного политического деятеля
Франции кануна второй мировой войны, который не издал бы
своих мемуаров. Основная цель издания этих мемуаров
заключается в оправдании и апологетике политической линии
автора, восхвалении его патриотизма, умения правильно
анализировать обстановку и столь же верно предвидеть
дальнейший ход событий. Эти мемуары, преследующие специфически
личные цели, имеют значительно меньшую ценность, чем
сборники документов. Несмотря на то, что материалы,
опубликованные в этих сборниках, фальсифицированы при помощи
самых разнообразных методов — от «потери» документов, до
прямого их искажения,— все же полностью
фальсифицировать историю издателям документов не удалось.
Публикуемые документы, даже после их «обработки», говорят больше,
чем этого хотелось их издателям.
В предыдущей главе были рассмотрены некоторые
мемуары в той их части, которая относится к захвату Австрии.
Познакомимся теперь с другой частью этих мемуаров,
относящейся к периоду апрель — сентябрь 1938 г., т. е. ко времени
непосредственной подготовки мюнхенской сделки. При этом
следует учесть, какие коррективы вносят те или иные
мемуары в документацию, как и насколько они фальсифицируют
картину событий этого периода и в какой степени (вольно
или невольно) разоблачают мюнхенскую политику.
Наиболее интересными из этих мемуаров, вышедших после
второй мировой войны, являются мемуары в двух томах
Жоржа Бонне.
Политическое лицо Бонне достаточно хорошо известно.
Старый член радикал-социалистической партии, всегда
принадлежавший к ее правому крылу, Бонне с 1924 г.
перебывал членом различных кабинетов Третьей республики.
В 1933 г. он возглавлял французскую делегацию на мировой
экономической конференции в Лондоне, а в 1936—1937 гг.
был послом в Вашингтоне. В апреле 1938 г. Бонне получил
портфель министра иностранных дел в кабинете Даладье.
Этот пост он сохранил вплоть до марта 1940 г., после чего
оставался министром юстиции в том же кабинете. После
173

разгрома Франции сотрудничал с правительством Виши, а
затем заблаговременно перебрался в Швейцарию, где и
проживает до настоящего времени.
Придя на Кэ д'Орсе сразу же после захвата Гитлером
Австрии, Бонне был руководителем внешней политики
Франции в период судетского кризиса, Мюнхенской конференции,
франко-германской декларации 6 декабря 1938 г., захвата
Гитлером Чехословакии, англо-франко-советских переговоров
в Москве летом 1939 г., начала второй мировой войны и,
наконец, подготовки англо-французского десанта в Финляндии
во время советско-финской войны 1939—1940 гг.
В течение нескольких лет Бонне был юрисконсультом
банкирского дома «Братья Лазар». Об этой «детали» деловой
карьеры Жоржа Бонне можно бы и не упоминать, если бы
не было известно, что банкирский дом «Братья Лазар» был
агентом так называемой группы «Д» — банков Германии.
Таким образом, солидная сумма, которую Бонне ежемесячно
получал в качестве юрисконсульта французского банкирского
дома, в действительности была заработной платой
германского происхождения. Это обстоятельство не следует упускать из
виду при оценке внешней политики Жоржа Бонне.
Первый том мемуаров Бонне посвящен периоду
пребывания его в качестве французскою посла в США до
Мюнхенской конференции включительно. Второй том охватывает
в основном события 1939 г.— от Мюнхена до начала мировой
войны.
Жорж Бонне хорошо владеет пером и исключительно
ловко жонглирует дипломатическими документами, тасуя их так,
чтобы выпадали нужные ему комбинации карт. Он одновре1
менно применяет две тактики: с одной стороны, «доказывает»,
что в создавшихся в тот период для Франции условиях он
не мог поступить иначе, т. е. оправдывает мюнхенскую
политику, с другой стороны, он уверяет, что эта политика была
не только неизбежной, но и объективно положительной.
В главе «Что могла сделать Франция», подводящей
итоги первого тома мемуаров, Бонне пишет: «Таким образом,
неверно представлять Мюнхен в качестве вершины новой
„политики", добровольно проводимой западными державами.
Мюнхен был не чем иным, как неизбежным результатом
отсутствия солидарности между европейскими нациями и нашей
военной слабости» 1. Бонне необходимо, прежде всего, снять
ответственность с себя и всех французских политических
деятелей 1938 г. Именно поэтому он старается доказать, что
1 Georges Bonnet. De Washington au Quai d'Orsay, p. 316.
174

«решительный поворот на пути к войне или миру произошел*
7 марта 1936 г., когда Гитлер оккупировал
демилитаризованную Рейнскую зону и начал возводить линию укреплений.
Франция и Великобритания могли при помощи одного жеста
помешать германской армии оккупировать Рейнскую зону.
Французская авиация в тот момент не отставала по
численности от германской авиации; французская армия была*
еще значительно сильнее германской армии, перед ней еще
не было укрепленной линии. Если бы война разразилась, она
была бы немедленно перенесена на германскую территорию,,
и Франция не была бы изолирована в этом предприятии.
Великобритания колебалась — это правда,— но на востоке
Польша, отдадим ей справедливость, была полна решимости
нам помочь. Бек заявил, что он готов вновь надеть свою
форму полковника, чтобы отправиться на фронт.
Чехословакия и Польша были согласны оказать нам вооруженную
помощь. Они отдавали себе отчет в том, что наше дело,
которое они хотели защищать, является одновременно и их делОхМ.
И тем не менее мы воздержались от какого-либо выступ-
ления» !.
Для подкрепления своей идеи Бонне призывает на помощь
одного из наиболее активных и убежденных сторонников
мюнхенской политики, посла Великобритании в Берлине
Невиля Гендерсона, который также утверждает, что этот
момент — захват Гитлером демилитаризованной зоны — «являлся
последним случаем, когда Великобритания и Франция могли*
осуществить свою волю, не прибегая к войне»2.
Поскольку последний шанс противопоставить свою волю
Гитлеру был упущен в 1936 г., то совершенно очевидно, что
деятели 1938 г. не несут политической и моральной
ответственности за то, что было сделано до них. Именно в этом
и заключается смысл рассуждений Бонне. Однако этими
рассуждениями он не ограничивается. На протяжении многих
страниц своих мемуаров Бонне упорно старается возложить,
всю ответственность за Мюнхен (как это делает и Франсуа-
Понсе) на англичан — Чемберлена и лорда Галифакса,— но
в то же время поет дифирамбы Невилю Чемберлену. Бонне
упоминает о письме Невиля Гендерсона к Чемберлену,
написанном сейчас же после Мюнхенской конференции. В этом
письме Гендерсон писал: «Миллионы матерей будут благо*
словлять ваше имя сегодня вечером за то, что вы спасли их,
сыновей от ужасов войны» 3.
1 Там же, стр. 317.
2 Там же, стр. 318.
3 Там же, стр. 321.
175

Сам Чемберлен, как известно, выступая в парламенте
30 октября 1938 г. с докладом о Мюнхенской конференции,
заявил, что «эра умиротворения началась в Европе и что он
(Чемберлен) привез (из Мюнхена) мир нашему поколению».
Не следует забывать, что все это говорилось на второй
день после Мюнхена, когда эту ложь нельзя было
опровергнуть фактами. Но Бонне пишет об этом в 1946 г., прекрасно
зная, что «эра умиротворения» продолжалась менее года, что
во время этой «эры» были захвачены Чехословакия, Албания
и Клайпеда. Мало того, Бонне сочувственно цитирует Невиля
Гендерсона. Последний писал: «вердикт истории утвердит, что
линия, которой следовал премьер-министр Великобритании,
была единственно правильной и справедливой» К
Однако Бонне кажется, что и этого мало для защиты и
прославления мюнхенской политики. Чтобы оправдать эту
политику, Бонне. «нападает» на политическую линию
Франции и Англии сегодняшнего дня и, придумывая различные
«аргументы», пытается доказать, что эта политика ничем не
отличается от мюнхенской. Один из этих «аргументов»
заключается в утверждении, что ряд людей, активно
проводивших мюнхенскую политику, продолжал оставаться на
руководящих постах и в последующие периоды. Так, «лорд
Галифакс, который принимал активное участие во всем том, что
делал Невиль Чемберлен, остался министром иностранных
дел при Черчилле. После этого он был назначен послом в
Вашингтон, где оставался с 1944 по 1946 г. и представлял
по-очереди как коалиционное правительство Черчилля, так и
лейбористское правительство Эттли» 2.
Пример, приведенный Бонне, раскрывает гораздо больше,
чем хотел сам автор мемуаров. Он свидетельствует о том, что
в мюнхенской политике были элементы, не только
конъюнктурные, но и более стабильные, отражающие такие
тенденции внешней политики некоторых капиталистических
стран, которые не менялись и не меняются при смене,
правительств.
Далее Бонне указывает, что произведенная им в октябре
1938 г. смена семи послов Франции и назначение на их
место других отнюдь не означала перемену ориентации
французской политики, как это ему стремились приписать. Из
семи назначенных им послов пять были вновь назначены
послами Франции после ее освобождения, шестой умер во время
исполнения своих обязанностей, а седьмой был взят немцами
в качестве заложника.
1 Georges Bonnet. De Washington au Quai d'Orsay, p. 321.
2 Там же, стр. 325.
176

Бонне прибегает для восхваления своей мюнхенской
политики и к другому «аргументу». «Что такое Мюнхен,—
восклицает Бонне.— Это тоже компромисс»1. Вот, например,
продолжает он, нынешнее французское правительство заявило,
что «желания Франции не могут осуществляться
изолированно и индивидуально и должны быть подчинены
предварительному соглашению с Великобританией и Соединенными
Штатами» 2.
Теряя всякое чувство меры и проявляя присущую ему
наглость, Бонне утверждает, что компромиссы, имевшие место
после окончания второй мировой войны, значительно хуже,
нежели компромисс, к которому пришли в Мюнхене. Там
речь шла лишь о судьбе судетского населения, которое, мол,
в своем огромном большинстве хотело присоединиться к
Германии, а сейчас, лицемерно заявляет Бонне, «миллионы
семейств отторгнуты от своей страны и бродят по дорогам в
поисках крова» 3.
Бонне пытается доказать, что ответственность за Мюнхен
несет Великобритания. Он утверждает, что Великобритания
отказывалась в течение всего периода, предшествовавшего
Мюнхену, дать обязательство Франции притти ей на помощь
в случае, если последняя выступит на стороне Чехословакии,
на которую нападает Гитлер.
Шаг за шагом Бонне рассказывает о франко-английских
переговорах и встречах в течение всего 1938 г. Он приводит
богатую документацию, показывающую упорное нежелание
Чемберлена принять от имени Великобритании какие-либо
точные обязательства.
10 сентября 1938 г. Бонне в разговоре с послом
Великобритании в Париже Эриком Фиппсом просил последнего
получить у лорда Галифакса точный ответ на следующий
вопрос: «Если немцы атакуют Чехословакию, и если Франция
мобилизуется, как она это сделает немедленно, и если
Франция обратится к Великобритании, говоря: мы выступаем,
выступаете ли вы с нами,— каков будет ответ
Великобритании» 4.
Лорд Галифакс дает ответ на вопрос Бонне в письме на
имя сэра Эрика Фиппса от 12 сентября 1938 г. Бонне
публикует этот ответ в своих мемуарах, причем в подстрочном
примечании указано, что письмо публикуется с разрешения
лорда Галифакса.
1 Georges Bonnet. De Washington au Qua! d'Orsay, p. 319.
2 Там же.
3 Там же.
■» Там же, стр. 218.
12 Б. Е. Штейн
177

«Я отдаю несомненно себе отчет,— говорится в письме,—
в важности для французского правительства получить ясный
ответ на этот вопрос. Однако, как вы уже заметили, Бонне
(я думаю, что могу сказать, что ваши выражения были
блестящи) , вопрос сам по себе, несмотря на совершенную ясность
его формы, не может быть отделен от обстоятельств, в
которых он может быть поставлен, обстоятельств, которые в
данный момент неизбежно являются гипотетическими.
Более того, в этом вопросе для правительства его
величества совершенно невозможно рассматривать только свое
собственное положение, тем более, что всякое решение или
действие, которое оно могло бы решить или предпринять, будет
в действительности так же обязывать доминионы.
Правительства доминионов, несомненно, будут против того, чтобы
их позиция была бы решена за них до того, как наступят
обстоятельства, которые они хотели бы оценить сами.
Вот почему в данный момент единственный ответ, который
я могу дать на вопрос Бонне, является следующим: хотя
правительство его величества никогда не позволит, чтобы
безопасность Франции была поставлена под угрозу, оно не
в состоянии уточнить характер своих будущих действий или
момент, когда они будут предприняты при обстоятельствах,
которые оно не может предвидеть в настоящее время» К
Этот ответ полностью подтверждает все обвинения,
которые были сформулированы против Чемберлена и Галифакса,
в том, что в продолжение всего предмюнхенского периода
английское правительство уклонялось от гарантии
выступления на стороне Франции против Гитлера. Но все эти
обвинения отнюдь не новы, Бонне никаких открытий этим не
сделал. Он опубликовал письмо Галифакса, которое
документально подтверждает то, что не составляло секрета.
Мюнхенская политика Чемберлена, в частности, в том и
заключалась, чтобы не давать гарантий Франции и этим ускорять и
облегчать «соглашение» с Гитлером.
«Услуга» Бонне в разоблачении действительной сущности
мюнхенской политики состоит в том, что он напечатал ответ
Галифакса от 12 сентября 1938 г., который, как уже
отмечалось, в «Документах британской внешней политики»
опубликован не был, несмотря на то, что соответствующий том этих
документов вышел через три года после первого тома
мемуаров Бонне. Это письмо является дополнительным и очень
важным доказательством того, что Чемберлен и Галифакс
умышленно не хотели зафиксировать какие-либо
обязательства Великобритании по отношению к Франции. Несмотря на
1 Georges Bonnet. De Washington au Quai d'Orsay, p. 219
178

эту «услугу» Бонне, ни это, ни все его другие ухищрения и
уловки не могут, конечно, изменить того факта, что
ответственность за предательство Чехословакии французское
правительство Даладье — Бонне несет в одинаковой мере с
английским правительством Чемберлена — Галифакса.
ЛЖИВЫЕ СВИДЕТЕЛЬСТВА ПЬЕРА ФЛАНДЕНА
Перейдем к рассмотрению той части мемуаров Пьера
Фландена, которая посвящена Мюнхену. Фланден дает
довольно интересное описание внешнеполитических событий,
наступивших немедленно после захвата Гитлером Австрии,
отмечая при этом, что захват был «зарегистрирован в
европейских канцеляриях», и только.
Фланден пишет, что Гитлер, подготовляя захват
Чехословакии, не очень беспокоился относительно позиции Советского
Союза. Он считал, что советская помощь Чехословакии
может быть осуществлена только в том случае, если советские
армии пройдут через территорию Польши. Однако Гитлер был
уверен в том, что польское правительство, в частности
полковник Бек, который работал в интересах Гитлера и
отказался участвовать в восточном пакте, не согласится на пропуск
советских армий, особенно в том случае, если гитлеровская
Германия предложит Польше Тешен.
Следующей задачей Гитлера, по словам Фландена, была
изоляция Франции. Известно, что Италия не реагировала на
аншлюс, несмотря на то, что австрийский вопрос был для нее
более серьезным, чем чехословацкий. Фланден, со
свойственным ему цинизмом, отмечает, что Италия в этот момент
вполне уже созрела для «реагирования». Этим
воспользовалось английское правительство для того, чтобы попытаться
вернуть Италию в лагерь победителей 1918 г. Италия,
продолжает Фланден, готова была стать на сторону тех, которые
предлагали больше и связь с которыми была менее
рискованной. Далее Фланден указывает, что Англии удалось кое о
чем договориться с Италией, поскольку 16 апреля 1938 г.
был подписан англо-итальянский договор, закрепивший
захват Абиссинии Италией (это признание было оформлено
12 мая Лигой Наций). Однако Великобритания не добилась
перехода Италии в англо-французский лагерь, так как приезд
Гитлера в Рим 3 мая 1938 г. и решающие переговоры,
которые он имел с Муссолини, разрушили английскую игру.
Фланден указывает, что до приезда Гитлера в Рим
Муссолини сохранял известную сдержанность в отношении
аншлюса. Так, по словам Фландена, Муссолини дал знать в
12* 179

Париж через специальных уполномоченных, что он не
предвидел германских намерений в отношении Австрии и весьма
недоволен появлением Гитлера в Вене.
К сожалению, Фланден не сообщает никаких деталей
относительно этого шага Муссолини, который сам по себе не
вызывает сомнений. Фланден лишь замечает, что
недовольство Муссолини было оправдано, поскольку захват Австрии
Гитлером означал угрозу для безопасности Италии и урон
престижа итальянского фашизма. Муссолини, как известно,
открыто поддерживал Шушнига. Таким образом, вся политика
итальянского влияния в Центральной Европе и на Балканах,
в частности в Венгрии и Болгарии, получила серьезный удар,
поскольку Италия рисковала потерять своих клиентов в
пользу Германии. «Если можно было верить его
уполномоченным,— продолжает Фланден,— то Муссолини охотно
вернулся бы к фронту Стреза. Но если западные державы,—
говорили его уполномоченные,— хотят его сотрудничества, они
должны сделать первый шаг в деле примирения. Муссолини
в этом случае готов был бы обсудить с Лондоном и
Парижем, каким образом можно было бы преградить путь
германской волне в Европе» К
В этом месте Фланден делает ценное сообщение. Он
заявляет, что уполномоченные Муссолини обратились к нему,
поскольку он был одним из участников конференции в
Стреза. Фланден поставил об этом в известность Жоржа Бонне,
который отказался его информировать и стремился к тому,
чтобы лично начать переговоры с Муссолини. Однако,
продолжает Фланден, Бонне натолкнулся на сопротивление
левых элементов кабинета Даладье и самого Даладье, который
не рискнул преодолеть антифашистские настроения левой
части своего кабинета. Муссолини тщетно ожидал в
течение всего апреля 1938 г. серьезных французских
предложений.
Более того, как повествует Фланден, Муссолини
предупредил французское правительство о том, что он вынужден будет
принять окончательное решение, которое свяжет его на
будущее, в момент приезда Гитлера в Рим, т. е. в начале мая.
Однако в Париже решили, что Италия шантажирует. Не
получив никаких предложений со стороны Франции,
Муссолини во время свидания с Гитлером в Риме окончательно
договорился с последним.
Когда Гитлер покинул Рим 8 мая 1938 г., он увез с собой
твердые заверения в том, что Италия предоставляет ему сво-
* Pierre Etienne Flandin. Politique frangaise 1919—1940, p. 251.
180

боду действий в отношении Чехословакии. В виде
компенсации Гитлер обещал Италии, с одной стороны, Тироль, с
другой — Албанию.
Жорж Брнне сообщает другую версию об отношениях
между Италией и Францией в апреле 1938 г. В то время как
Фланден приписывает инициативу итальяно-французских
переговоров Муссолини, Жорж Бонне говорит о своей
собственной инициативе, которая будто бы имела место 16
апреля (немедленно после получения сообщения о подписании
англо-итальянского договора). Бонне дал знать в Рим, что
Франция готова начать переговоры по средиземноморским
вопросам и что, если эти переговоры закончатся успешно,
Франция признает короля Италии в качестве императора
Абиссинии и немедленно назначит своего посла в Рим. Таким
образом, Бонне утверждает, что инициатива переговоров
исходила от него, а не от Чиано или Муссолини. Далее Бонне
сообщает (опять-таки в отличие от Фландена), что его
инициатива была встречена весьма благожелательно со стороны
Чиано и что 20 апреля он послал подробную инструкцию
(в 8 или 9 пунктов) французскому поверенному в делах в
Риме Блонделю.
По словам Бонне, переговоры между французским
поверенным в делах в Риме и Чиано не только начались, но и
весьма удачно продолжались до приезда Гитлера в Рим, т. е.
до 4 мая, когда Муссолини внезапно прервал их. Затем, уже
после отъезда Гитлера, Муссолини произнес свою речь в
Генуе, в которой заявил, что Италия и Франция находятся по
разные стороны баррикады. Далее Бонне утверждает, что,
несмотря на этот демонстративный разрыв переговоров, он
еще раз — на этот раз в Париже — пытался их возобновить.
Однако из этой повторной инициативы Бонне ничего не
вышло.
Важно не то, кто первый предложил начать
франко-итальянские переговоры в апреле 1938 г., а то, что и Франция, и
Италия были готовы к заключению сделки. Нет смысла
устанавливать — правду ли сообщает Фланден, когда утверждает,
что инициативу проявил Муссолини, послав специальных
уполномоченных в Париж, или Бонне, который заявляет, что
он первый сделал предложение Чиано через французского
поверенного в делах в Риме. Тенденция Фландена ясна. Он
стремится всячески обелить Муссолини, показать его «добрую
волю» по отношению к Франции. Если переговоры не
удались, вина, дескать, не Муссолини, а «близоруких»
французских политиков, вроде Даладье и членов его кабинета.
В действительности же переговоры не удались не потому,
что Бонне не ответил на инициативу Муссолини, как утвер-
181

ждает Фланден, а потому, что в этих переговорах Франция
недостаточно удовлетворяла требования Италии. Приехавший
3 мая 1938 г. в Рим Гитлер оказался в состоянии
«перекупить» Муссолини. Обе версии (и Фландена и Бонне)
одинаково сходятся на том, что весною 1938 г., несмотря на
договор об образовании оси Рим — Берлин 1936 г. и на
совместное участие в вооруженной интервенции в Испании,
Муссолини еще колебался, заключать ли ему окончательный
союз с Гитлером.
В оценке позиции Великобритании накануне Мюнхена
Фланден сходится с Бонне. Фланден стремится переложить
на Великобританию ответственность за Мюнхен и тем самым
реабилитировать французских мюнхенцев. Он пишет, что
Гитлер (после посещения им Муссолини) был заинтересован в
благожелательной позиции Великобритании. Великобритания
примирилась с захватом Австрии. Она точно так же
согласится (считал Гитлер) и с расчленением Чехословакии, если
оно будет преподнесено в приемлемой форме. Исходя из
этого, Фланден описывает развитие чехословацкого вопроса в
течение лета 1938 г. и роль миссии лорда Ренсимена. В
отношении последней Фланден указывает, что, посылая эту
миссию, Великобритания взяла на себя полную
ответственность за события, которые впоследствии должны были
привести к мюнхенскому договору. В этот момент, по мнению
Фландена, Франция была изолирована. Благодаря позиции
Великобритании «Франция была освобождена от обязательств,
которые тяготели над ней, и одновременно освободилась от
обвинений, которые к ней предъявлялись после событий
(мюнхенских)» К
Фланден пытается показать слабость Франции в военном
отношении накануне Мюнхена, а также незначительные
размеры той военной помощи, которую Англия готова была
предоставить Франции. Он приводит заявление начальника
генерального штаба воздушных сил Франции генерала Виле-
мина (ездившего с визитом в Берлин) о том, что через 8 дней
после начала войны у Франции не останется ни одного
самолета-разведчика 2.
Фланден утверждает, что Великобритания готова была
предоставить Франции в случае, если бы разразилась война
(как об этом заявило само британское правительство),
250 аэропланов и две немоторизованных дивизии 3.
Все это рассказывается Фланденом для того, чтобы
обелить французскую политику накануне Мюнхена и перенести
1 Pierre Etienne Flandin. Politique franchise 1919—1940, p. 259.
2 См. там же, стр. 261.
3 См. там же.
182

всю тяжесть ответственности на Великобританию, но в
оценке размеров английской помощи Франции он несомненно
прав.
Далее, Фланден ссылается на секретное заявление посла
Великобритании в Париже Эрика Фиппса, сделанное им от
имени британского правительства 22 мая 1938 г. Этим
заявлением, как известно, английское правительство подтвердило,
что не может дать твердых обещаний в отношении
автоматического вмешательства в войну на стороне Франции.
Наконец, Фланден в своих писаниях не может,
разумеется, отказаться от клеветы на СССР, заявляя, что сколько-
нибудь серьезную помощь со стороны СССР нельзя было
ожидать из-за географических условий, что советская
дипломатия, по его мнению, стремилась перенести возможный
военный конфликт с востока на запад. Эта ложь понадобилась
-Фландену для «доказательства» версии о том, что Франция
оказалась совершенно изолированной и потому, мол,
вынуждена была капитулировать.
Более того, Фланден клеветнически утверждает, что СССР
ничего не сделал для того, чтобы добиться права прохода
советских войск через Польшу или Румынию, в то время как
французское правительство якобы произвело по этому поводу
многочисленные настойчивые демарши по адресу правительств
Польши .и Румынии. Это утверждение Фландена является
сплошной ложью.
ФРАНСУА-ПОНСЕ ПЫТАЕТСЯ СНЯТЬ С СЕБЯ
ОТВЕТСТВЕННОСТЬ
Мемуары Франсуа-Понсе написаны в ином плане, чем
мемуары Бонне. В отличие от Бонне, Франсуа-Понсе занимает
оборонительную позицию, умаляет собственную роль (Бонне,
наоборот, выпячивает свою персону), стремясь уменьшить
свою ответственность. Франсуа-Понсе пытается установить
-свое алиби в мюнхенском сговоре. Он заявляет, что его
показания являются свидетельством человека, который на
Мюнхенской конференции был лишь «информатором»,
посредником, исполнителем, с которым никогда не консультировались,
когда принимались важнейшие решения.
Попытка Франсуа-Понсе снять с себя ответственность за
Мюнхен рассчитана на простаков. Был ли Франсуа-Понсе в
Мюнхене во время конференции, выступал ли он там в
качестве информатора или консультанта,— не столь существенно.
Решающим является роль Франсуа-Понсе, занимавшего один
из наиболее крупных . дипломатических постов во время
183

проведения мюнхенской политики и самой Мюнхенской
конференции. Мемуары Франсуа-Понсе неопровержимо
свидетельствуют о том, что в течение всего домюнхенского периода он
был одним из основных исполнителей и проводников этой
политики. Посол Франции в Берлине с сентября 1931 г. по
октябрь 1938 г. не может не отвечать за внешнюю политику
своей страны, приведшую сначала к мюнхенской сделке, а
затем и к разгрому самой Франции.
Прежде чем рассмотреть мемуары Франсуа-Понсе,
ознакомимся подробнее с их автором.
До назначения послом в Берлин Франсуа-Понсе уже
проделал большую карьеру. Окончив лучшее высшее учебное
заведение Франции Ecole Politechnique, Франсуа-Понсе
специализировался в качестве доцента германской филологии
и написал большой труд, посвященный произведению
Гете «Сродство душ». Повидимому, занятия германской
филологией (Франсуа-Понсе был, вероятно, единственным
французским послохм, который прекрасно говорил по-немецки)
способствовали его знакомствам и связям в Берлине. Во
время первой мировой войны Франсуа-Понсе перекочевал из
лагеря наиболее утонченной гуманитарной науки в лагерь
промышленного капитала. В 1920 г. он основал «Общество
экономических исследований и информации» при знаменитом
Comite des Forges — центральном аппарате руководства
тяжелой промышленностью Франции. Более чем какая-либо
другая капиталистическая организация, Comite des Forges
давал важнейшие директивы как по внутренней, так и
внешней политике Франции. Франсуа-Понсе сделался доверенным
лицом французских магнатов тяжелой промышленности.
В дальнейшем он занимал посты министра изящных искусств
и статс-секретаря национальной экономики во втором
министерстве Тардье. Назначая Франсуа-Понсе послом Франции в
Берлин, французские банкиры и промышленники поручили
ему решение одной из важных для них задач — установление
«сотрудничества» с тяжелой промышленностью Германии.
Франсуа-Понсе был назначен послом в Берлин в период,
когда Франция, разочарованная политической стороной ло-
карнского соглашения (чрезвычайно выгодного для
Великобритании, поскольку оно создало для нее позицию арбитра
между Германией и Францией, и весьма невыгодного для Франции),
пыталась возместить свою политическую неудачу
достижением экономического сотрудничества с Германией. В
течение всего времени пребывания на посту в Берлине Франсуа-
Понсе добивался этого «сотрудничества» с гитлеровским
режимом. Описанию попыток в этом направлении посвящены
в значительной степени его мемуары.
184

Характерна манера Франсуа-Понсе как рассказчика
(видел и наблюдал он в течение семи лет очень многое).
Сообщает ли он о преступной провокации Гитлера и Геринга,
поджегших здание рейхстага, повествует ли он об убийствах
30 июня 1934 г. или венском путче, во время которого был
убит австрийский канцлер Дольфус,— везде Франсуа-Понсе
находит особый тон для своего рассказа, тон «объективного»
рассказчика с легким налетом скептицизма. С большим
усердием Франсуа-Понсе описывает ряд «достижений»
гитлеровского режима — в виде «фронта труда», «зимней помощи»,
«крестьянского фронта» и т. д.
В своих мемуарах, написанных после того как «политика
невмешательства» потерпела полное фиаско, Франсуа-Понсе
старается показать, что сам он не был согласен с этой
политикой и даже пытался ей противодействовать. Характерно,
однако, что именно тому небольшому периоду, когда во главе
французской внешней политики стоял Барту и когда была
сделана серьезная попытка противодействия «политике
невмешательства», Франсуа-Понсе уделяет меньше всего места
в своих мемуарах. Из всего того, что он пишет о периоде
пребывания на посту министра иностранных дел Франции
Барту, отнюдь не явствует, что Франсуа-Понсе был
сторонником его политики. Франсуа-Понсе приводит свое выступление
на совещании послов Франции, созванном 3 апреля 1936 г.,
уже после того, как Гитлер нарушил локарнское соглашение.
На этом совещании Франсуа-Понсе, по его словам, выступил
против политики уступок. Говоря о Гитлере, Франсуа-Понсе
так характеризовал его внешнеполитическую программу: «Он
(Гитлер.— Б. Ш.) хочет освободиться от последствий
поражения 1918 г., установив свое господство в Центральной
Европе, и увеличить Германию за счет России» ].
Намерение Гитлера воевать с Россией отнюдь не могло
испугать тогдашнего министра иностранных дел Фландена,
одного из убежденнейших сторонников «политики
невмешательства». «Увеличение Германии за счет России» как раз
и отвечало наиболее горячим желаниям всех сторонников
мюнхенской политики.
Не менее характерной является запись Франсуа-Понсе,.
касающаяся вооруженной интервенции Гитлера и Муссолини
в Испании. Открытое проявление агрессии Гитлера и
Муссолини, позорнейшую политику Англии и Франции Франсуа-
Понсе характеризует следующими словами: «Гражданская
война в Испании грозила в любой момент зажечь общий
1 Andre Francois-Poncet. Souvenirs d'une ambassade a
Berlin. Paris, 1946, p. 259.
185

пожар в Европе. Нужны были все терпение и весь пацифизм
Англии и Франции, чтобы удержать ее в границах» *. Так
Франсуа-Понсе пытается оправдать активную помощь Англии
и Франции Гитлеру в интервенции в Испании, цинично
называя предательскую позицию правительств этих государств
«пацифизмом».
Только в одном месте Франсуа-Понсе задает вопрос: чем
объяснялась «политика невмешательства» или, как он
выражается, «слабость Франции и Англии по отношению к
Гитлеру»? Эта слабость, по его словам, «объясняется в первую
очередь сознанием, которое дает ключ событиям этой эпохи,
сознанием почетным, испытываемым демократическими
народами не меньше, нежели их правительствами. Этим
сознанием является сопротивление идее позволить Европе
ввязаться в общую войну; подлинный, основательный пацифизм»2.
«Объяснение» Франсуа-Понсе является не чем иным, как
клеветой по адресу демократических народов. Подлинная
любовь народов к миру и нежелание быть вовлеченными
в общую войну отнюдь не вызывали политику невмешатель
ства, которая как раз и была вернейшим средством
развязывания войны.
Франсуа-Понсе не только пытается выгородить себя, а
заодно обелить и Даладье и Жоржа Бонне, но возлагает
всю вину за Мюнхен на премьер-министра Великобритании
Невиля Чемберлена. «Мюнхенское соглашение,—
подчеркивает Понсе,— было исключительно английским делом... Когда
произошла капитуляция Третьей империи, английские газеты
опубликовали длинные статьи о войне и о периоде, который
ей предшествовал. Ни одна из них не выступила против
Невиля Чемберлена, основного зачинщика Мюнхенской
конференции и мюнхенского соглашения» 3.
Ответственность Невиля Чемберлена как за Мюнхен, так
и за всю мюнхенскую политику совершенно очевидна. Однако
французские политические деятели, в том числе и такой
прожженный и активный сторонник мюнхенской политики, как
Бонне, стремятся свалить всю вину за Мюнхен на англичан.
Этот маневр никого убедить не может,, ибо хорошо известно,
что мюнхенская политика в течение всего периода 1933—
1939 гг. была англо-французской политикой, пользовавшейся
поддержкой США. За эту политику несут ответственность
Даладье и Бонне ничуть не в меньшей степени, чем Невиль
Чемберлен и лорд Галифакс.
1 Andre Frangois-Poncet. Souvenirs d'une ambassade a
Berlin, p. 278.
2 Там же, стр. 316.
3 Там же, стр. 338.
186

«ЗАСЛУГИ» ПОЛЬ-БОНКУРА
Перейдем к разбору записей Поль-Бонкура, связанных с
первым периодом подготовки Мюнхена.
Поль-Бонкур ставит себе в заслугу, что в день
образования второго кабинета Блюма он в качестве министра
иностранных дел принял необходимые меры, чтобы не допустить
захвата Австрии Германией. Он известил чехословацкого
посланника о том, что Франция останется верной своим
союзным обязательствам, и затем предложил французскому послу
в Лондоне изложить Чемберлену позицию Франции и
выяснить позицию Великобритании. На сей раз Поль-Бонкур
говорит правду. Английские документы подтверждают попытку
французского посла в Лондоне Корбена выяснить по
поручению Поль-Бонкура позицию Чемберлена в вопросе о
Чехословакии. Однако полученный текст выступления Чемберлена
в палате общин 24 марта 1938 г., в котором была изложена
позиция Англии в обычном для Чемберлена стиле, Поль-
Бонкур пытается теперь представить, как точное, не
оставляющее никаких сомнений обещание Англии воевать совместно
с Францией против Германии в случае германского нападения
на Чехословакию. Между тем известно, что в заявлении
Чемберлена от 24 марта никаких определенных «обещаний»
не было. «Франция известила нас,— заявил Чемберлен,— что
она не допустит нарушения независимости Чехословакии; мы
не имеем в отношении Чехословакии тех же обязательств,
что и Франция; однако мы имеем эти обязательства по
отношению к Франции и мало вероятно, что мы сможем остаться
вне конфликта» К Совершенно очевидно, что это заявление
представляло собой прямой отказ Чемберлена принять на
себя какие-либо обязательства. Поль-Бонкур делает вид, что
он добился от Великобритании, в частности от Чемберлена,
полной гарантии относительно совместного выступления
Франции и Англии против Германии.
Следующим мероприятием Поль-Бонкура явился созыв
комитета национальной обороны для обсуждения военного
положения. Поль-Бонкур считает бесполезным говорить об
ответственности тех или иных деятелей за то, что произошло
на этом заседании. В описании заседания совета обороны
имеются два заслуживающих внимания места. Одно касается
заявления начальника генерального штаба воздушных сил
Франции о том, что посадочные площадки Чехословакии не
имеют достаточно удовлетворительных приспособлений для
1 J. Paul-Boncour. Entre deux guerres. Sur les chemins de la
defaite 1935—1940, p. &4.
187

приема советских бомбардировщиков. Второе замечание
Поль-Бонкура относится к Петэну, который молчал в течение
всего заседания совета обороны и лишь в самом конце
заявил, что «необходимо упразднить 40-часовую рабочую
неделю» 1. Это лишь небольшой, но красочный штрих для
характеристики глубоко реакционной и предательской роли Петэна.
Поль-Бонкур ставит себе в заслугу то, что он созвал
совещание французских послов и посланников (в Берлине,
Варшаве, Праге, Белграде и Москве) для обсуждения вопроса
о дальнейшем направлении французской внешней политики.
Он уверяет, что на этом совещании проводил линию
сопротивления германской агрессии и подготовки к выступлению в
случае угрозы независимости Чехословакии. Однако все это
сообщение Поль-Бонкур умудрился поместить на полстранич-
ке, не приводя никаких сведений о том, что происходило на
этом совещании. Зная имена французских послов и
посланников, участвовавших в этом совещании, можно не
сомневаться, что основной тон задавали сторонники политики
невмешательства. Поль-Бонкур об этом сознательно молчит.
Следующие страницы мемуаров Поль-Бонкура посвящены
формированию нового кабинета Даладье, в котором
последний предоставил пост министра иностранных дел
убежденному мюнхенцу и предателю Жоржу Бонне. В обычном своем
любезном и «объективном» тоне Поль-Бонкур тщательно
избегает каких-либо обвинений как по адресу Даладье, так
и по адресу Бонне. Он ограничивается лишь замечанием
о линии Даладье во внешней политике (в противовес своей
собственной линии), получившей поддержку Чемберлена.
Поль-Бонкур передает свой разговор с Даладье, после
которого Даладье отказался включить его (Поль-Бонкура) в
состав своего кабинета, и сообщает фразу, которую он якобы
сказал Даладье* «Если мы позволим пасть Чехословакии
после Австрии, на завтра же такова же будет судьба
Польши» 2. Ясно, что и эта фраза, записанная Поль-Бонкуром
в своих мемуарах, отнюдь не обязательно была им
произнесена в момент разговора с Даладье. Она преследует лишь
цель задним числом обелить, оправдать себя в глазах
общественности.
Еще полстраницы суммарного перечисления событий лета
1938 г., предшествовавших Мюнхену, и, наконец, заключение,
касающееся мюнхенского сговора: «Правительство
(французское.— £. Ш.) сделало то, что оно считало нужным еде-
1 J. Paul-Boncour. Entre deux guerres Sur les chemins de la
defaite 1935—4940, p. 88.
2 Там же, стр. 98.
188

лать,— пишет Поль-Бонкур,— чтобы не отделиться от Англии
и избежать войны, которая, по его мнению, в противном
случае была бы неизбежной»1. В этой фразе — прямое
оправдание мюнхенской политики. И это все, что Поль-Бонкур
говорит о Мюнхене.
Мемуары Поль-Бонкура интересны как показатель одного
из методов буржуазной фальсификации истории при помощи
«объективного» повествования, когда автор «все понимает»
и «многое и многим прощает». Этот метод
«беспристрастного» историка используется для того, чтобы выгородить
действительных виновников мюнхенской сделки. Поль-Бонкура
нельзя, конечно, зачислить в одну группу с гитлеровским
агентом Жоржом Бонне и предателем Петэном. Однако его
примиренческое, доброжелательное отношение к изменникам
французского народа способствовало проведению ими
предательской, антинародной политики сговора с агрессором.
ПОКАЗАНИЯ ЛЕОНА НОЭЛЯ
Для полного представления о французской мемуарной
историографии следует остановиться на книге бывшего
французского посла в Варшаве Леона Ноэля «Германская
агрессия против Польши». Ноэль, один из видных французских
дипломатов, не принадлежал к подлинным руководителям
французской внешней политики Третьей республики. Это —
дипломат-чиновник, выполнявший указания министерства
иностранных дел, имевший, однако, при этом свою точку
зрения и свои взгляды, которые не всегда совпадали с
мюнхенским направлением французской внешней политики Да-
ладье — Бонне. Ноэль не разделял ряд позиций Бонне, но
и не являлся его открытым противником. Он был директором
кабинета Лаваля и интимным другом самого Лаваля вплоть
до капитуляции Франции в 1940 г. В июне 1940 г. Ноэль
подписал от имени Франции условия франко-германского
перемирия. После этого Ноэль резко изменил свою позицию и
сделался противником политики Виши. Показания, которые
дает Ноэль о линии поведения Бонне, весьма интересны
и значительны.
Правительство Чемберлена, как мы неоднократно
указывали, не соглашалось дать какие-либо гарантии Франции на
случай, если последней придется выступить на стороне
Чехословакии. Эта позиция Великобритании установлена со всей
полнотой. Остается выяснить, однако, следующую «деталь»,
1 Там же, стр. 105.
189

как относилось правительство Даладье — Бонне к этой
позиции Великобритании? Сам Бонне, сообщая о
многочисленных разговорах с англичанами, утверждает, что как Даладье,.
так и он систематически настаивали на уточнении английской
позиции и добивались той самой гарантии, которую
англичане упорно не давали. Но вот что сообщает в своих
мемуарах Леон Ноэль о событиях лета 1938 г. «Бонне,— пишет
Ноэль,— твердо решил не вести дело к войне. Он был
накануне поездки в Лондон вместе с Даладье. План был
совершенно ясный. Речь шла о том, чтобы избежать парламентских
затруднений и для этого возложить на правительство
Великобритании ответственность за оставление Чехословакии на
произвол судьбы. Наш министр иностранных дел (Бонне)
рассчитывал, что Невиль Чем берлен и его коллеги заявят своим
французским гостям, что ни в коем случае Великобритания не
согласится на войну, чтобы защищать независимость
маленького государства, по отношению к которому она не имеет
никаких обязательств. В таком случае французское
правительство смогло бы избавиться от трудного положения, не
возбуждая при этом негодования сторонников коллективной
безопасности» К
Это показание Ноэля говорит больше, нежели весь том
мемуаров Бонне. Спокойное заявление Ноэля вскрывает
всю «дипломатическую механику» Бонне. Будучи таким же
убежденным сторонником мюнхенской политики, как и Чем-
берлен, Бонне маневрировал так, чтобы ответственность за эту
политику была возложена на правительство Великобритании.
Вот почему Бонне отверг предложение Ноэля сообщить
правительству Чехословакии, что, несмотря на всю дружбу,
которую Франция испытывает по отношению к Чехословакии,
последняя не сможет рассчитывать на вооруженную
поддержку Франции. Именно этого не хотел Бонне, продолжая уверять
Чехословакию в том, что Франция выполнит свои
обязательства до конца.
Свидетельство Ноэля о тактике Бонне разрывает всю ту
паутину лжи; которую искусно плетет Бонне в своих
мемуарах, рассказывая лишь об одной стороне вопроса, а именно
о позиции Великобритании, и умалчивая о своих истинных
намерениях и планах.
В 1946 г., т. е. в момент публикации своих мемуаров,
Бонне всеми силами пытался доказать, что в 1938 г. его
политика в отношении СССР отнюдь не была враждебной.
Давая абсолютно извращенную картину позиции СССР
накануне Мюнхенской конференции, Бонне всячески преуменьшает
1 Leon Noel. L'agression allemande contre la Pologne, p. 202.
190

значение факта иеприглашения СССР для участия в этой
конференции, пытаясь при этом переложить вину на англичан.
Не говоря об этом прямо, он цитирует лишь выступление
лорда Галифакса в палате лордов 5 октября 1938 г., в
котором Галифакс заявил, что «в виду непосредственной военной
опасности и внезапного созыва конференции оказалось
невозможным пригласить СССР» К Сам Бонне не сообщает,
были ли сделаны какие-либо попытки поставить вопрос об
участии СССР и на какие препятствия и с чьей стороны эти
попытки натолкнулись. Он ограничивается лишь туманной
фразой о том, что «нельзя обвинять Францию и
Великобританию в том, что они не могли получить от Гитлера
приглашения для СССР на это импровизированное собрание
в Мюнхене» 2. Бонне предусмотрительно не сообщает, как же
«добивались» Франция и Великобритания приглашения для
СССР. Он не сообщает об этом потому, что ни Францией, ни
Великобританией вопрос о приглашении СССР не был
даже поставлен.
Бонне утверждает далее, что «договоры в Мюнхене ни
в чем не изменили внешнюю политику Франции»3. Это
заявление, в части, касающейся советско-французских отношений,
Бонне сопровождает утверждением, что советско-французский
пакт 1935 г. о взаимной помощи после Мюнхена «остался не
затронутым мюнхенскими соглашениями и сохранил свою
силу» 4, что «наш пакт с СССР продолжал существовать, так
же как и наш союз с Великобританией» 5, что «на следующий
день после Мюнхена Франция осталась верной всем своим
старым договорам»6.
Именно по этому вопросу — о верности Бонне «всем
старым договорам» — и дает свои свидетельские показания Леон
Ноэль. Он сообщает, что в начале ноября 1938 г., т. е. через
месяц после подписания мюнхенского соглашения, он-приехал
в Париж и имел разговор с Жоржем Бонне. Бонне заявил
ему, что «решено денонсировать, и притом немедленно,
договоры, заключенные Францией с Польшей и СССР» 7. Ноэль
далее рассказывает, что он убедил Бонне отказаться от
предполагавшегося (и, по словам Бонне, решенного)
денонсирования как франко-польского, так и франко-советского
договоров. Оказались ли достаточно убедительными доводы
1 Georges Bonnet. De Washington au Quai d'Orsay, p. 338.
2 Там же.
3 Там же, стр. 337.
* Там же, стр. 339.
6 Там же, стр. 340.
6 Там же.
7 Leon Noel. L'agression allemande contre la Pologne, p. 259..
191

Ноэля или Бонне отказался от своего плана под чьим-либо
другим влиянием, это в данный момент не так важно.
Свидетельство Ноэля раскрывает лживость уверений Бонне, будто
руководимая им французская внешняя политика осталась
верной всем старым договорам.
Не меньший интерес представляет сообщение Ноэля о
разговоре Бонне с Риббентропом во время подписания
известной франко-германской декларации 6 декабря 1938 г. Речь
шла о претензиях Германии свободно действовать на востоке
Европы и об отношении к этим претензиям Франции. Когда
летом 1939 г. разразился польско-германский конфликт по
вопросу о Данциге, Бонне заявил, что во время подписания
декларации 6 декабря он указал, что Франция полностью
сохраняет свои отношения к Польше и таким образом,
признание особых интересов Германии в центре и на востоке
Европы не касается франко-польских отношений. Риббентроп
решительно отверг эту интерпретацию и в письме от 13 июля
на имя Бонне писал: «Абсолютно неверно, что резерв (о
котором упоминал Бонне.—£. III.) заключает в себе признание
особых отношений Франции к Польше. В переговорах,
которые имели место в Берлине и в Париже, во время
прелиминарных совещаний по поводу декларации и по поводу ее
подписания, было, наоборот, совершенно ясно, что резерв
относится к особым отношениям дружбы Франции к
Великобритании и Германии — к Италии. В частности, во время наших
разговоров 6 декабря 1938 г. в Париже, мы были согласны с
вами, что уважение взаимных жизненных интересов должно
явиться предварительным условием и принципом будущей
эволюции добрых франко-германских отношений. По этому
случаю я заметил совершенно ясно, что Восточная Европа
является сферой германских интересов, а вы... подчеркнули
в этот момент, со своей стороны, что позиция Франции в
отношении проблем Восточной Европы радикально
изменилась после Мюнхенской конференции» К
Бонне возражал против этого утверждения Риббентропа,
но в данном случае можно поверить Риббентропу, поскольку
все сказанное выше не оставляет сомнений в том, что Бонне
признавал за Германией полную свободу действий в
Восточной Европе.
Авторы французских мемуаров, касающихся предмюнхен-
ского периода, и редакторы английских документов
преследуют одну и ту же цель: фальсифицировать историю пред-
мюнхенского периода, скрыть действительные причины и цели
1 Leon Noel. L'agression allemande contre la Pologne, ip. 278.
192

мюнхенской сделки, всячески обелить ее участников. Во
французской мемуарной литературе широко применяются все
методы фабрикации «документов», извращаются одни факты
и умалчивается о других. Каждый из фальсификаторов лжет
«на свой манер», и только сравнение двух или нескольких
свидетельских показаний помогает разоблачить того или
другого из этих лжецов, а порой и всех вместе.
Разоблачение англо-франко-американской фальсификации
истории подготовки мюнхенской сделки позволяет не только
вскрыть самые методы буржуазной фальсификации, но и
восстановить ряд элементов мюнхенской политики, скрываемых
буржуазными историками. Ознакомление с документацией и
мемуарной литературой дает возможность вскрыть
действительную картину подготовки мюнхенской сделки. Кроме того,
документы и мемуарная литература, вышедшие после второй
мировой войны, раскрывают тенденции буржуазной
историографии, усилия которой в настоящее время направлены на
реабилитацию и маскировку мюнхенской политики, а вместе
с ней и реакционной, враждебной интересам народов
современной империалистической политики США, Англии, Франции
и других капиталистических стран.
13 Б. Е. Штейн

ГЛАВА V
ОТ МЮНХЕНА ДО ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОИНЫ
ДОКУМЕНТЫ И МЕМУАРЫ
Период от Мюнхена (29 сентября 1938 г.) до начала
второй мировой войны в Европе (3 сентября 1939 г.) весьма
слабо освещен документальными источниками. Второй
том третьей серии «Документов британской внешней
политики» заканчивается материалами, относящимися к подписанию
мюнхенского соглашения. Американская документация
представлена лишь сборником государственного департамента
(«Мир и война»), который содержит несколько публичных
выступлений Рузвельта и Хэлла. Во Франции после 3
сентября 1939 г., т. е. после объявления Францией и
Великобританией войны Германии, издан только один сборник документов,
известный под названием «Желтая книга». Этот сборник,
вышедший под редакцией Жоржа Бонне,— один из наиболее
фальсифицированных источников. В нем содержатся
документы, охватывающие период с 29 сентября 1938 г. (дата
подписания мюнхенского соглашения) по 3 сентября 1939 г.
(дата объявления войны). В виде предисловия в сборнике
помещены 9 документов, относящихся к периоду от 12 марта
1938 г. (дата захвата Австрии Гитлером) до 26 сентября
1938 г. (выступление Гитлера в Спортпаласе в Берлине).
Документы, связанные с франко-испанскими,
франко-итальянскими отношениями, с проблемами Дальнего Востока, а
главное, с англо-франко-советскими переговорами в Москве
летом 1939 г., как это указано в редакционном введении, в
сборник не включены.
ТакИхМ образом, в «Желтой книге» приводится
документация, касающаяся исключительно франко-германских отноше-
194

.ний.1. Но важно не только то, что сознательно сокращена
тематика «Желтой книги» (отсутствие документации о
московских переговорах является достаточно показательным для
методов буржуазных фальсификаторов истории) 2. Важно, что
документация сборника по вопросу о франко-германских
отношениях представляет явную фальсификацию. Достаточно
сравнить документацию «Желтой книги», редактором которой
являлся Жорж Бонне, с его мемуарами, чтобы ясно
представить жульнический характер подбора документов сборника.
Мемуарная литература представлена в основном
французскими авторами (Бонне, Рейно, Ноэль, Гамелен, Фланден),
но, кроме того, выпущены в свет мемуары Хэлла, Чиано,
Гафенко. Французские мемуаристы дают гораздо большую
по объему информацию (оставляя пока в стороне степень
фальсификации), чем нефранцузские. Наиболее подробная
информация содержится в мемуарх Жоржа Бонне.
БОННЕ-АВТОР И БОННЕ-РЕДАКТОР
Во второй том мемуаров Жоржа Бонне вошло
значительно больше документальных данных (телеграммы Бонне
французским послам, протоколы англо-французских
совещаний, донесения послов и т. д.), чем в первый. Бонне
пользуется досье министерства иностранных дел, которое он,
по собственному признанию, «захватил» в министерстве в
момент бегства правительства из Парижа. Отсюда, конечно,
не следует, что Бонне добросовестно воспроизводит историю
конца 1938 г. и десяти месяцев 1939 г. Наоборот. Документы,
придающие мемуарам Бонне внешне объективный вид,
используются им для фальсификации истории. Как искусный
фокусник, он тасует и перетасовывает документы, -скрывая
одни из них, не полностью публикуя другие и извращая
третьи.
Основной темой второго тома мемуаров Бонне является
история англо-франко-советских переговоров 1939 г., хотя в
нем затрагиваются и другие вопросы, например
франко-германская декларация 6 декабря 1938 г., захват Гитлером
Чехословакии в марте 1939 г., франко-итальянские и франко-
испанские отношения и, наконец, объявление Францией и
Великобританией войны Германии 3 сентября 1939 г. Матерый
1 Этим объясняется, что «Желтая книга» не упоминается нами в
числе документов предмюнхенского периода, анализу которых посвящена
предыдущая глава.
2 Правительство Великобритании в течение долгого времени
готовило издание книги, посвященной англо-франко-советским переговорам
1939 г., wo так и не решилось выпустить ее в свет.
13* 195

мюнхенец Бонне отдает себе отчет в том, что политика
Англии и Франции во время англо-франко-советских
переговоров была направлена на срыв этих переговоров. Он понимает,
что снять с. себя обвинение в развязывании второй мировой
войны он может, лишь оправдав линию поведения
французского правительства в англо-франко-советских переговорах
1939 г. Вот почему Бонне больше всего лжет в центральной
главе своей книги, относящейся к периоду этих переговоров.
,Однако, прежде чем перейти к этой теме, Бонне излагает в
извращенном виде события предшествующего периода.
Известно, что в мюнхенском соглашении было записано
решение подвергнуть арбитражу четырех держав требования
Польши и Венгрии к Чехословакии, касавшиеся
территориальных уступок, в случае неудачи прямых переговоров между
сторонами. Гитлер поставил условием международной
гарантии границ Чехословакии урегулирование польских и
венгерских требований. Арбитраж состоялся в Вене 2 ноября
1938 г. В нем приняли участие только министры иностранных
дел Германии и Италии — Риббентроп и Чиано. Франция и
Великобритания отказались даже от тех «прав», которые были
за ними признаны в Мюнхене. Бонне должен был
объяснить поведение Франции в этой новой уступке Германии, о
которой Гитлеру даже не пришлось просить. Однако в книге
Бонне поведение Франции и Англии в вопросе о венском
арбитраже тщательно обойдено.
Но вот венский арбитраж (без участия Великобритании
и Франции) состоялся. Риббентроп и Чиано сделали за счет
Чехословакии свои преподношения Беку и Хорти,
привязывая их еще более к колеснице «оси». Условие, которое
Гитлер выставил в Мюнхене для «гарантирования» границ
ампутированной и ограбленной Чехословакии, было выполнено.
Потребовал ли теперь Бонне от Гитлера выполнения данного
им обязательства о гарантиях Чехословакии? Бонне сообщает,
что во время разговора 6 декабря 1938 г. с Риббентропом
в Париже, куда последний прибыл для подписания франко-
германской декларации, он, Бонне, энергично настаивал,
чтобы Германия быстро дала гарантию Чехословакии как
независимому государству. Риббентроп ответил, что он «снова
изучит этот вопрос после своего возвращения в Берлин»1.
Этот наглый ответ был воспринят Бонне без возражений,
хотя было ясно, что «изучать» нечего, поскольку
обязательства о гарантиях были даны Гитлером в Мюнхене. Больше
к этому вопросу Бонне не возвращается. Зато Поль Рейно
в своих мемуарах излагает разговор, который новый француз-
G. Bonnet. Fin d'dne Europe, Geneve, 1948, p. 37.
196

ский посол в Берлине Кулон др имел 22 декабря 1938 г. о
Риббентропом по вопросу о гарантиях независимости
Чехословакии. В ответ на напоминание Кулондра Риббентроп,
смеясь, заметил: «Разве этот вопрос не следует забыть?
Принимая во внимание германское господство в этом районе
(Чехословакия.— Б. Я/.), не будет ли достаточно гарантии
Германии?» 1 (вместо международной гарантии, о которой
речь шла в Мюнхене).
Не лишне прибавить, что в мемуарах, вышедших в 1950 г.,
сам Кулондр не упоминает о своем разговоре с
Риббентропом, состоявшемся 22 ноября 1938 г.
Так выглядит чехословацкий вопрос после мюнхенской
сделки в изображении Бонне-автора. Бонне-редактор,
выпуская «Желтую книгу», помещает в ней несколько документов,
о которых умалчивает в своей книге. Эти документы также
фальсифицируют позицию французской дипломатии, но все
же несколько приоткрывают завесу над тем, что Бонне так
усиленно хочет скрыть. Фальсификация начинается прежде
всего с циркулярной депеши Бонне, которую он разослал
3 октября 1938 г. всем дипломатическим представителям
Франции и в которой он пытается доказать, что мюнхенская
сделка «значительно» отличается от того ультиматума,
который был предъявлен Гитлером в Годесберге. Бонне
насчитывает восемь «отличий» и приходит к заключению, что в то
время как «годесбергский проект» был похож во многих
отношениях на подлинный протокол о перемирии,
заключенный в результате победоносных военных германских операций
мюнхенский договор носит характер соглашения, подписанного
под гарантией четырех держав и зависящего в ряде случаев
от решения международной комиссии 2.
Эта лживая аргументация Бонне должна была прикрыть
действительное содержание мюнхенского договора. Все то,
что Бонне говорит о контроле четырех держав, свелось, как
известно, к контролю двух держав — Германии и Италии,
поскольку Франция и Англия добровольно отказались от
участия в этом контроле. В «Желтой книге», так же, как
впоследствии и в своей книге, выпущенной в 1946 г., Бонне не
упоминает об отказе Англии и Франции участвовать в венском
арбитраже. Фальсификация «Желтой книги» и фальсификация
мемуаров Бонне в этом вопросе полностью совпадают.
По вопросу о гарантии, новых чехословацких границ в
«Желтой книге» дается больше материала, чем в свидетель-
1 Р а и 1 R е у n a u d. La France a sauve l'Eufope, I, p. 576.
2 Cm. «Documents diplomatiques 1938—1939». Paris, p. 15.
197

ских показаниях Бонне-мемуариста. В этой книге Бонне
помещает ноты, которыми обменялись Франция и Германия
8—28 февраля 1939 г. Французская нота в умеренных тонах
запрашивала германское правительство относительно гарантии
чехословацких границ, указывая на то, что польские и
венгерские претензии к Чехословакии уже урегулированы и что
наступил момент для предоставления международных
гарантий чешским границам. Ответная германская нота в весьма
грубом тоне отмечала, что разногласия между Польшей и
Венгрией, с одной стороны, и Чехословакией — с другой, еще
окончательно не урегулированы и что поэтому Германия не
может дать тех гарантий, о которых говорилось в Мюнхене.
Более того, германская нота отмечала всю бесполезность
такой гарантии и намекала на то, что по существу
«западные державы не имеют больше никаких прав, касающихся
Центральной Европы»1.
На этом и кончается документация «Желтой книги» по
вопросу о международных гарантиях. Попрежнему остается
неизвестным, как реагировал Бонне на ноту германского
правительства от 28 февраля 1939 г.
КУЛОНДР УЛИЧАЕТ БОННЕ ВО ЛЖИ
В книге Бонне, представляющей как бы отчет о
деятельности министерства иностранных дел Франции и самого Бонне
в качестве министра, нет ни одного слова о том
систематическом нажиме на Чехословакию, который применял Гитлер
в период между Мюнхеном и 15 марта 1939 г. Следуя Бонне,
можно было бы заключить, что вызов президента
Чехословакии Гаха и министра иностранных дел Хвалковского в
Берлин 14 марта 1939 г. и последовавший за этим захват
Чехословакии явились неожиданностью. Между тем
французский посол в Берлине Кулондр уличает Бонне во лжи.
Оказывается, как пишет Кулондр, «мой британский коллега и я
рекомендовали немедленный приезд Хвалковского (14 марта
1939 г.), но это была серьезная ошибка послать самого
президента Гаха»2. Таким образом, ясно, что Бонне не только не
мог не знать о вызове Хвалковского, но и сам через своего
посла принимал в этом вызове участие. Бонне умалчивает и
о тех условиях, которые были поставлены Гитлером
Чехословакии еще 18 февраля 1939 г. и которые имели целью
превратить Чехословакию в вассальное государство. Поль
Рейно приводит текст этих условий: «1. Полный нейтралитет
1 «Documents diplomatiques 1938—1939», Paris, p. 57.
2 Robert Coulondre. Memoires, p. 254.
198

Чехословакии. 2. Внешняя политика Чехословакии должна
быть согласована с внешней политикой Германии;
желательно присоединение к антикоминтерновскому пакту. 3.
Чехословакия должна немедленно выйти из Лиги Наций. 4.
Существенное сокращение кадров чехословацкой армии. 5. Часть
золотого запаса Чехословакии должна быть уступлена
Германии. Чехословацкая валюта, происходящая из Судет-
ской области, должна быть обменена на чехословацкое сырье...
7. Чехословацкие рынки должны быть открыты для
немецкой промышленности судетских районов. Никакая новая
промышленность не может быть создана в Чехословакии, если
она представляет конкуренцию промышленности,
существующей уже в Судетской области. 8. Опубликование
антисемитского законодательства в духе нюрнбергских решений.
9. Увольнение всех чехословацких чиновников, против
которых Герхмания имеет какие-либо обвинения. 10. Немецкое
население Чехословакии должно иметь право носить
гитлеровские значки и поднимать гитлеровские флаги» К
Условия, поставленные 18 февраля 1939 г. Гитлером
Чехословакии, были опубликованы в «Желтой книге». Таким
образом, Бонне, опубликовав эти гитлеровские требования
в «Желтой книге», воздержался от какого-либо упоминания
о них в своих собственных мемуарах. Выставив свои
требования к Чехословакии как условие гарантирования
чехословацких границ, Гитлер и не подумал сообщить эти условия
Франции, которая, согласно мюнхенскому договору, должна
была также быть гарантом чехословацких границ. Тот же
Кулондр сообщает о том, как французское правительство
узнало об этих требованиях. «Я не был осведомлен о приезде
Хвалковского в Берлин (в начале февраля 1939 г.),
—пишет Кулондр,— и поэтому не мог повидаться с ним до его
отъезда. Согласно тому, что он сказал нашему
представителю в Праге, Германия выставила три условия для гарантии
чехословацких границ: 1) устранить еврейские элементы,
2) предоставить специальные права германскому
меньшинству, 3) значительно уменьшить чешскую армию. Восемь дней
спустя Лакруа узнал, что к этим условиям были добавлены
семь других, в том числе — выход Чехословакии из Лиги
Наций и передача Германии части золотого запаса
Чехословакии» 2. Такое различие между «Желтой книгой» и
мемуарами Бонне может быть объяснено лишь тем, что, упомянув
в своих мемуарах о гитлеровских требованиях, Бонне
вынужден был бы остановиться на вопросе о том, как он
1 Paul Reynaud. La France a sauve PEurope, I, p. 576.
2 Robert Coulondre. Memoires, p. 250, 251.
199

реагировал на эти требования. А это было невыгодно для
Бонне.
Повидимому, Бонне от имени Франции как-то реагировал
на германские требования от 18 февраля. Мы говорим «по-
видимому» потому, что сам Бонне молчит об этом. Однако,
как сообщает Поль Рейно, 2 марта 1939 г. Вильгельмштрассе
сообщила Франции, что «дела Центральной Европы
последней не касаются» !.
Молчание Бонне вполне объяснимо. Ему необходимо, во-
первых, скрыть по возможности то, что нарушение
мюнхенских условий началось немедленно после Мюнхена, и, во-
вторых, что, воспринимая эти нарушения, он либо вовсе не
реагировал на них, либо ограничивался формальными
отписками и протестами. Бонне пытается показать, что захват
Чехословакии 15 марта 1939 г. был первым нарушением,
после которого он, Бонне, начал немедленно действовать.
ДВЕ КОНЦЕПЦИИ БОННЕ
Если в вопросе о Чехословакии Бонне прибегает к тактике
умалчивания, то в другом вопросе, имеющем первостепенное
значение для оценки мюнхенского сговора, он просто лжет.
Речь идет о поведении Германии после Мюнхена с точки
зрения ближайших военных перспектив.
Рассказызая о свидании французского и английского
министров 24 ноября 1938 г. (во время приезда Чемберлена и
Галифакса в Париж), Бонне пишет: «Диалог между
французскими и английскими министрами говорит о нашем
совместном беспокойстве. Мы были далеки от того, чтобы
думать, что мюнхенские соглашения повернули опасность войны
на восток. Мы даже спрашивали себя, кто получит первый
немецкий удар на западе, будет ли это Англия или
Франция» 2. Об этом разговоре Бонне сообщает лишь в своих
мемуарах. В «Желтой книге» о свидании министров совсем не
упоминается, если не считать одной фразы в письме Бонне
на имя французского посла в Вашингтоне от 27 ноября
1938 г. В этом письме сказано, что Чемберлен и Галифакс,
которых Бонне осведомил о предстоящем подписании франко-
германской декларации, выразили свое удовлетворение по
поводу этого акта. Таким образом, в «Желтой книге» нет ни
одного звука относительно гадания французских и
английских министров о том, куда будет направлена германская
агрессия.
1 Р а и 1 R е у n a u d. La France a sauve ГЕигоре, I, p. 577.
2 G. Bonnet. Fin d'tine Europe, p. 55.
200

Описанный Бонне разговор, во время которого речь шла
о войне, происходил менее чем через два месяца после
Мюнхена. Этот разговор еще раз опровергает официальную
версию Чемберлена, Даладье и других деятелей Мюнхена о том,
что мюнхенский договор означал длительный мир.
Высказывание Бонне 'свидетельствует о том, что 24 ноября 1938 г.
английские и французские министры говорили о
перспективах войны, которую Гитлер собирался начать. Но о какой
войне шла речь? Бонне знает о том справедливом обвинении,
которое тяготеет над деятелями Мюнхена. Это обвинение
заключается в том, что авторы Мюнхена сознательно толкали
Гитлера на восток, против Советского Союза. И Бонне
спешит снять с себя (а заодно и со своих английских коллег)
это обвинение. Они, дескать, не только не толкали Гитлера на
восток, они даже были убеждены, что Гитлер нанесет первый
удар на западе, и лишь рассчитывали, кому из двух
союзников этот удар будет нанесен раньше.
После описанного Бонне свидания между французскими
и английскими министрами проходит десять дней. 6 декабря
1938 г. в Париже появляется Риббентроп, с которым Бонне
имеет продолжительную беседу. Бонне весьма подробно
описывает пребывание Риббентропа в Париже. Однако он
«забывает» рассказать о телеграмме, которую он разослал после
беседы с Риббентропом всем послам Франции. Имея на руках
украденные из министерства иностранных дел документы и
досье, Бонне не только не публикует текст телеграммы от
14 декабря, но и не говорит о ней ни слова. Между тем эта
телеграмма заслуживает особого внимания. О ней мы узнаем
из показаний Поля Рейно. В этой телеграмме Бонне изложил
свои выводы из беседы с Риббентропом, которые заключались
в том, что «германская политика отныне ориентируется на
борьбу с большевизмом. Германия проявляет свою волю к
экспансии на восток» К
Показания Рейно совпадают с опубликованным в
«Желтой книге» документом № 32, представляющим циркулярную
телеграмму Бонне всем французским послам. В этом
циркулярном сообщении Бонне действительно ссылается на
заявление Риббентропа о том, что «борьба против большевизма
лежит в основе общей концепции германо-итальянской
политики» 2.
Что же получается? 24 ноября Бонне совместно с
английскими министрами думал, что Гитлер нанесет удар на
западе, а б декабря он убеждается из разговора с Риббентропом,
1 Paul Reynaud. La France a same ГЕигоре, I, p. 575.
2 «Documents diplomatiques 1938—1939», p. 36—37.
201

что его мнение ошибочно и что Германия, оказывается,
только и думает о борьбе с большевиками и о своей экспансии на
восток. Однако в своей книге Бонне излагает «концепцию
24 ноября», но ничего не говорит ни о «концепции 6
декабря», ни о том, что он поделился своими новыми взглядами со
всеми послами Франции.
Так Бонне выдает себя с головой. Беспокойство о том,
что Гитлер нанесет удар на западе,— запоздалая выдумка
Бонне, а осведомление французских послов о борьбе с
большевизмом — практическая директива Бонне,
свидетельствующая о подлинных планах той внешней политики Франции,
которой руководили Бонне и Даладье.
Бонне-министр исходил в своей политике из ориентировки
на гитлеровскую экспансию на восток и делал все для того,
чтобы усилить эту ориентировку. Бонне-«историк» пытается
скрыть установку Бонне-министра и с этой целью лжет
относительно опасений английских и французских министров о
возможности направления удара Гитлера на запад, утаивая
ту телеграмму, которую он 6 декабря направил всем послам
Франции. Впрочем, это не единственная ложь Бонне. Он
пытается ввести в заблуждение своих читателей относительно
политической обстановки, при наличии которой Риббентроп
приехал в Париж.
Бонне носился с идеей франко-германской декларации.
Эта декларация должна была, по его мнению, явиться
продолжением мюнхенского сговора и сделать возможным
франко-германское сближение. «Это — торжественное обещание,
данное добровольно,— пишет Бонне,— не делает ли оно более
трудной и невыгодной агрессию Германии против Франции?
Наконец, не дает ли оно появиться новой надежде на
европейское соглашение?» К
Само собой разумеется, что в устах Бонне упоминание о
«европейском соглашении» имеет неприкрытый мюнхенский
смысл.
Дело, однако, сейчас не в самой франко-германской
декларации 6 декабря 1938 г., политический смысл и значение
которой в качестве франко-германского пакта ненападения
уже разоблачены Исторической справкой Совинформбюро, а
в том, как использовал эту декларацию Бонне для
проведения собственной политики.
Описывая заседание совета министров от 23 ноября
1938 г., на котором был утвержден текст этой декларации,
Бонне сообщает, что ему было задано несколько вопросов, на
которые он ответил, после чего текст декларации был утвер-
1 G. Bonnet. Fin d'une Europe, p. 40.
202

жден советом министров единогласно. Далее, по словам Бонне,
зашел вопрос о приезде Риббентропа в Париж для
подписания указанной декларации. Некоторые члены совета министров
высказали опасения, как бы в связи с приездом Риббентропа
не возникли волнения и даже угроза его личной
безопасности. И это все, что считает нужным рассказать Бонне.
Однако существует другой документ о заседании совета
министров 23 ноября. Это воспоминания члена кабинета
Даладье Жана Зэй, который присутствовал на заседании и
записал все, что там происходило. В частности, он записал,
что два министра (Поль Рейно и Мандель, впоследствии
расстрелянный немцами) требовали отсрочки приезда
Риббентропа. Бонне им ответил, что Германия не имеет никакого
интереса к франко-германской декларации и соглашается на нее
исключительно «для того, чтобы быт^ь нам приятной» К
Бонне понимал, к чему стремилась Германия, подписывая
декларацию 6 декабря. Он отдавал себе отчет в том, что и
его коллеги по министерству разгадали истинные цели
Гитлера, пытавшегося при помощи декларации 6 декабря отделить
Францию от Великобритании, усыпить ее бдительность и еще
больше уверить, что германская агрессия обращена на восток.
Если тем не менее Бонне позволил себе произнести
цитированную выше фразу, то это еще раз говорит о его
беспредельной наглости. Но и это не все. Жан Зэй записывает
далее: «Выражая мысль почти всех своих сотрудников,
Даладье в конце заявил, что если совет министров одобряет
предложенный текст (декларации.— Б. ZZ/.), то само собой
разумеется, что министр иностранных дел (Бонне.— Б. ZZ/.),
•сообщая германскому послу об этом одобрении, заявит, что
визит (Риббентропа.— Б. III.) предполагается лишь в более
умиротворенной атмосфере. Это было отсрочкой вцзита без
указания какого-либо срока»2. Об этом заключительном
выводе Даладье Бонне умалчивает. Более того, вопреки
решению совета министров отсрочить приезд Риббентропа в
Париж, Бонне организовал этот приезд 6 декабря. В «Желтой
книге» Бонне публикует несколько документов, касающихся
переговоров по вопросу франко-германской декларации,
начиная с сообщения Франсуа-Понсе о сделанном ему
Гитлером предложении об этой декларации. Из этих документов
видно, что Бонне почти полностью принял текст,
предложенный Гитлером, сделав к нему лишь несколько незначительных
поправок. В своих мемуарах Бонне и этот вопрос обходит
молчанием.
1 Paul Reynaud. La France a sauve 1'Europe, I, p. 575
2 Там же.
203

КАК БЫЛИ СОРВАНЫ СОВЕЩАНИЕ ШЕСТИ ГОСУДАРСТВ
И ДЕКЛАРАЦИЯ ЧЕТЫРЕХ ПРАВИТЕЛЬСТВ
Изображая захват Чехословакии как внезапный удар по
мюнхенской политике, Бонне пишет: «Захват Богемии —
Моравии и немецкие угрозы по адресу Бухареста резко
изменили английскую точку зрения. Движение это было настолько
резким и сильным, что оно заставило Чемберлена сделать
17 марта такое заявление: „Против державы, которая хочет
господствовать в мире при помощи силы или угрозой силы,
абсолютно необходимо сопротивляться**. Он (Чемберлен.—
Б. Ш.) выдвигает идею конференции Англии, Франции, СССР
и Польши» К
Бонне рекламирует не только свою активность в борьбе с
Гитлером, но и активность Чемберлена. Делает он это при
помощи своего обычного метода — лжи. Вся приведенная
запись ничего общего с действительностью не имеет.
Действительное положение было таково: 18 марта Советское
правительство «выдвинуло предложение о созыве совещания
представителей наиболее заинтересованных государств, а именно
Великобритании, Франции, Румынии, Польши, Турции
и СССР... Британское правительство нашло, однако, это
предложение преждевременным»2.
Таким образом, не Чемберлен, а правительство СССР
предложило созыв конференции. Чемберлен же отклонил это
предложение.
Если в вопросе о предполагаемом созыве конференции
Бонне явно лжет, то о следующем, этапе, предшествовавшем
началу англо-франко-советских переговоров, он упорно
молчит. 21 марта (через три дня после отклонения Чемберленом
предложения СССР о созыве конференции) посол
Великобритании в Москве вручил народному комиссару иностранных
дел СССР проект декларации, которую английское
правительство предлагало опубликовать от имени четырех государств:
Великобритании, Франции, СССР и Польши. В этой
декларации четыре правительства обязывались «„совещаться о тех
шагах, которые должны быть предприняты для общего
сопротивления" на случай угрозы „независимости любого
европейского государства". Британский посол, доказывая приемлемость
своего предложения, особенно напирал на то обстоятельство,
что декларация составлена в весьма мало обязывающих
выражениях»3.
Хотя Советское правительство считало предложенный текст
декларации совершенно неудовлетворительным, тем не менее,
1 G. Bonnet. Fin (Tune Europe, p. 161.
2 Сообщение ТАСС от 22 марта 1939 г. «Известия», 22 марта 1939 г.
3 «Фальсификаторы истории» (историческая справка), стр. 41.
204

стремясь не упустить ни одной возможности для организации
коллективного отпора агрессору, оно на следующий же день,
22 марта 1939 г., сообщило английскому правительству о
своем согласии подписать эту декларацию. Однако уже
27 марта английская печать опубликовала отказ Польши
подписать эту декларацию, и 1 апреля 1939 г. английский
посол в СССР сообщил народному комиссару иностранных
дел, что «...Англия считает вопрос о совместной декларации
отпавшим» К 23 марта «Правда» писала: «Все разговоры,
которые слышатся в последние дни в Лондоне и в Париже по
вопросу об изменении внешней политики этих стран,
остаются пока-что разговорами.
Вместо того, чтобы перейти к конкретным мероприятиям по
пресечению дальнейшею натиска фашистских агрессоров,
в Лондоне и Париже досужие кумушки все еще гадают на
кофейной гуще: в какую сторону будет направлен
ближайший прыжок агрессора — на восток или на запад?» 2.
Таковы факты. Что же о них сообщает Бонне, который,
конечно, был в курсе предложения Чемберлена? Он
ограничивается одной фразой о том, что «общая декларация,
предложенная Чемберленом, была взорвана польским отказом»3.
При этом Бонне умалчивает о том, были ли предприняты
какие-либо шаги для того, чтобы воздействовать на Польшу, и
ограничивается лишь общим эпическим заявлением, что «на
этот раз снова выросло на нашем пути препятствие, которое
мы не смогли преодолеть в сентябре 1938 г.»4. О том, как
Франция и Великобритания боролись с этим «препятствием»,
Бонне опять-таки умалчивает. Не говорит он также и о том
периоде переговоров с СССР, когда в этих переговорах
участвовала Великобритания (т. е. до 8 мая 1939 г.), хотя он был
полностью в курсе этих переговоров, поскольку именно в этот
период (т. е. между 17 апреля и 8 мая) происходили
англофранцузские переговоры.
Польский посол в Лондоне 26 апреля сообщил в Варшаву
свою беседу с Александром Кадоганом, постоянным
заместителем министра иностранных дел. В этом разговоре Кадоган
сказал, что «Англия хочет участия России, но не хочет
официальной или тесной связи». Русские предложения были
«неприемлемы для Великобритании и нежелательны Франции». В то
же время британское правительство «не хотело вызвать
возбуждение отрицательным ответом». Другими словами,
британское правительство хотело использовать видимое (кажу-
1 Там же, стр. 42.
2 «Правда», 23 марта 1939 г.
3 G. Bonnet. Fin d'une Europe, p. 166.
* Там же.
2*5

щесхя) взаимопонимание с СССР, чтобы оказать давление на
Гитлера в англо-германских переговорах, но оно не хотело
«скомпрометировать» себя союзом с СССР. Этот союз помешал
бы войне на востоке. Наконец, оно не хотело открыто дать
понять это Советскому правительству, так как русские могли,
естественно, «испытывать беспокойство от роли, которая была
уготована для них британской дипломатией» *. Заявления
Кадогана в комментариях не нуждаются.
ФИРЛИНГЕР РАЗОБЛАЧАЕТ ФАЛЬСИФИКАЦИЮ БОННЕ
Дальнейший рассказ Бонне о ходе англо-франко-советских
переговоров 1939 г. необходимо проследить в связи с
позицией Польши и поведением Англии и Франции в этих
переговорах. Если глава книги Бонне, посвященная англо-франко-
советским переговорам, является Центральной, то польская
проблема в этой главе — самая важная. Эта глава носит
претенциозное название: «Правда об англо-франко-русских
переговорах».
Вряд ли следует подчеркивать, что действительной правды
в этой главе нет, что она построена на комбинации лжи,
недоговоренности и прямой фальсификации.
В самом начале главы Бонне заявляет, что «было
серьезной ошибкой не заключать военную конвенцию (между
Францией и СССР.— Б. Ш.) одновременно с политическим
договором 1935 г. (пакт о взаимопомощи.— Б. Ш.)у что заставило
нас поставить вопрос о проходе русских войск через
пограничные с СССР страны»2. Можно не спорить с Бонне по
поводу этого утверждения. Именно Советское правительство
указывало на желательность заключения военной
конвенции, которая уточнила бы вопрос о способах оказания
взаимной помощи в случае агрессии. Поль Рейно напоминает о
том, что в 1935 г. посол СССР во Франции В. П. Потемкин
сделал военному министру Франции Жану Фабри конкретное
предложение, которое было отклонено последним. Выражая
свое сожаление по поводу отсутствия военной конвенции,
Бонне преследует определенную цель: он заранее хочет
уверить читателей, что виновны в этом только его
предшественники на посту министра иностранных дел. Пытаясь снять с
себя ответственность, Бонне делает и второй шаг — возлагает
вину за то, что эта конвенция не была заключена и в 1939 г.,
на военных, в частности на начальника генерального штаба,
1 См. A. Rothstein. A History of the U. S. S. R. London, 1951,
p. 277.
2 G. Bonnet. Fin (Tune Europe, p. 176.
206

а впоследствии главнокомандующего французскими войсками,
генерала Гамелена.
На этом вопросе необходимо остановиться. По словам
Бонне, он всегда являлся сторонником военной конвенции
между СССР и Францией и считал, что такая конвенция
заранее разрешила бы вопрос о возможности прохода советских
войск через Польшу ib случае германской агрессии. Отсутствие
этой конвенции вызвало серьезные затруднения во время
англо-франко-советских переговоров 1939 г. Как известно,
Бонне являлся министром иностранных дел Франции с
начала 1938 г. Так называемый чехословацкий кризис накануне
Мюнхена, поставивший со всей остротой проблему помощи
Чехословакии (причем условием осуществления этой помощи
являлась возможность прохода советских войск через Польшу
или Румынию), отнюдь не вызвал со стороны Бонне каких-
либо предложений о заключении франко-советской военной
конвенции, об отсутствии которой Бонне «сожалеет» теперь в
своих мемуарах. Относительно ^поведения Бонне в 1938 г. в
вопросе о возможном проходе советских войск через Польшу
или Румынию для помощи Чехословакии чрезвычайно
интересные данные сообщает в своих мемуарах Зденек Фирлингер
(бывший тогда посланником Чехословакии в Москве). Так, в
частности, он сообщает о беседе, которую имел М. М.
Литвинов с Бонне в Женеве в мае 1938 г. Он пишет: «Бонне снова
спросил Литвинова, что намерен предпринять Советский
Союз, если Чехословакия вступит в конфликт? Литвинов
ответил вопросом на вопрос, заявив, что, собственно говоря, ему
следует спросить, что предпримет в таком случае Франция.
У Советского Союза есть лишь три пути: через Латвию,
Польшу или Румынию. Как известно Бонне, СССР не имеет
никакого влияния на эти государства. Было бы лучше,, если бы
Франция занялась этим вопросом и, в частности, энергично
воздействовала на Варшаву, являющуюся очагом нападок на
Советский Союз. Москва охотно примет участие в
совместных действиях. На вопрос Бонне, что может сделать СССР
по военной линии, Литвинов ответил, что Советский Союз
будет последовательным до конца, но что было бы хорошо
заранее договориться обо всем. Бонне возразил, что
переговоры по этому вопросу будет вести французский военный
атташе в Москве. Литвинов был не согласен с этим и указал, что
столь важные вопросы не следует поручать военному атташе;
переговоры о них должен вести сам французский генеральный
штаб. В заключение он спросил Бонне, какие меры приняла
бы Франция, если бы Чехословакия подверглась нападению.
Бонне якобы лаконично ответил, что Франция объявила бы
мобилизацию. Литвинов сказал, что считает такой ответ
207

не вполне удовлетворительным. Объявить мобилизацию, мол,
нетрудно, ну, а что же дальше» 1. Приведенный разговор не
оставляет сомнений в том, что Бонне увиливал от какого-либо
ясного огвета относительно позиции Франции. Более того,
этот разговор не имел никаких последствий в течение 1938 г.,
т. е. во время подготовки мюнхенской сделки.
Далее Фирлингер сообщает, что в 1938 г. начались (по
инициативе Чехословакии) переговоры об открытии
коммерческой авиалинии Москва — Бухарест — Прага. Открытие этой
линии, конечно, не решало вопроса о перелетах советской
авиации через Румынию для оказания помощи Чехословакии,
однако наличие такой линии могло бы при благоприятных
условиях сыграть положительную роль. Фирлингер передает
разговор, который он имел с Литвиновым в присутствии
французского посла в Москве Кулондра. «Литвинов
напомнил о препятствиях, которые Румыния чинит открытию нашей
коммерческой авиалинии, и объяснил это нажимом из Варша-
еы. Было, правда, объявлено о предстоящих переговорах
представителей Румынии в Москве, но они приедут только в
конце июня. По мнению Литвинова, возможность прохода
советских войск через Румынию очень важна, не говоря уже
о немедленной помощи авиацией. Необходимо
незамедлительно наладить связь между советской и чехословацкой
территориями. Я согласился с этим, подчеркнув, что лучшим
решением вопроса был бы, разумеется, проход войск через
Польшу, но в нынешней обстановке необходимо предусмотреть
транзит через Румынию... Я использовал эту беседу, чтобы
коснуться вопроса, всегда беспокоившего Кулондра: возможно
ли, спросил я Литвинова, в случае советского вооруженного
выступления дать „транзитным" государствам, т. е. Польше и
Румынии, полную гарантию их территориальной
целостности?» 2. Сказанное Фирлингером в значительной мере
подтверждает в своих мемуарах Кулондр, который при этом
сообщает некоторые весьма интересные детали. «После моего
возвращения в Москву (1938),—пишет Кулондр,— я
встретился со своим чешским коллегой (Фирлингером.— Б. Ш.)%
который мне сказал, что он возобновил в феврале переговоры,
начатые еще в 1936 г. по случаю больших советских
маневров. Эти переговоры в основном касались эвентуального
прохода русских войск через Румынию. Чехословацкое
правительство после этого заключило с Румынией соглашение, на
основании которого последняя (при финансовой поддержке
Праги) должна была приступить к усилению в Буковине своей
г2(1епёк Fieri inger. Ve sluzbach CS. R, str. 97.
2 Там же, стр. 107.
208

железнодорожной сети, находившейся в чрезвычайно
плохом состоянии. После этого чехословацкая контрольная
миссия, посланная через известный промежуток времени в
Румынию, констатировала, что условленные работы производятся в
чрезвычайно медленном темпе» К
Разговор Кулондра с Литвиновым объясняет, в чем
состоял секрет медленного темпа румынских работ по усилению
железнодорожной сети в Буковине. Кулондр пишет:
«Литвинов первый заговорил по чешскому вопросу (конец мая
1938 г.). Он сказал мне, что поляки и румыны ведут
переговоры генеральных штабов, чтобы воспрепятствовать
эвентуальному проходу русских войск. Я знал качество советской
информации и то, что Литвинов не обманывает». Вряд ли
нужно добавлять, что Бонне, который прекрасно был осведомлен
об этих переговорах, ничего не предпринял для того, чтобы
сорвать заговор румынского и польского генеральных штабов.
В мае 1939 г. польские генералы прибыли в Париж, где
происходили переговоры об усилении франко-польского
военного сотрудничества и уточнение взаимных обязательств на
случай германской агрессии. Казалось бы, что, учитывая
печальный опыт 1938 г., во время этих переговоров и следовало
поставить вопрос о возможности прохода советских войск
через Польшу. Бонне вполне соглашается с этим. Более того,
он достаточно красноречиво доказывает, что именно во время
этих переговоров, в мае 1939 г., нужно было обсудить
указанный вопрос. Он пишет: «Очень печально, что, когда в мае
1939 г. польские генералы прибыли в Париж, вопрос о
военном сотрудничестве с СССР не был поставлен генералом Га-
меленом в качестве важнейшего условия предоставления
более расширенной помощи, которую Варшава у нас
просила» 2. Через 20 страниц Бонне прибавляет: «Простой смысл,
логика и благородство духа (какой пафос! — Б. Ш.)
требовали, чтобы главнокомандующий (Гамелен.— Б. Ш.)у
убежденный, как он сам заявляет, „что он не может ранее чем через
два года предпринять решающее наступление'4, сказал своим
собеседникам (польским генералам.— Б. Ш.)\ „Мы не можем
в начале войны вам дать ничего, кроме весьма ограниченной
помощи. Вы неспособны сопротивляться Германии без помощи
русских. В прошлом году вы отказались пропустить
русские войска через вашу территорию, потому что тогда шла
речь о Чехословакии, но сегодня ваша судьба поставлена на
карту. Необходимо любой ценой принять военную помошь
СССР"» 3.
1 Robert Coulondre. Memoires, p. 136.
2 G. Bonnet. Fin d'une Europe, p. 205.
3 Там же, стр. 231.
14 Б. Е. Штейн
209

Аргументация, которую в своих мемуарах придумал Бонне
для генерала Гамелена, превосходна. Однако Гамелен, по
словам Бонне, отнюдь не развивал эту аргументацию в
переговорах с поляками в мае 1939 г. Но Бонне-«историк» 1948 г.
был в мае 1939 г. министром иностранных дел Франции.
В это время уже шли англо-франко-советские переговоры, и
проблема прохода через Польшу была уже актуальной.
Почему же министр иностранных дел Франции Бонне в мае
1939 г. не подсказал начальнику генерального штаба
генералу Гамелену ту самую аргументацию, которую он так
красноречиво излагает в своих мемуарах? Бонне понимал, что
подобный вопрос ему будет задан, и у него заготовлен ответ.
Военные переговоры с поляками — дело сугубо техническое,
повествует он, и министерство иностранных дел даже не было
в курсе этих переговоров. Поэтому он и не имел якобы
возможности повлиять на эти переговоры.
Кто же поверит этим утверждениям Бонне? Правда
заключается в том, что Бонне отнюдь не стремился добиться от
поляков их согласия на проход советских войск через
Польшу, а, наоборот, всячески поощрял сопротивление Польши.
Именно вследствие этою, а не каких-либо других
соображений, он не вмешался в переговоры в мае 1939 г. и не
поставил этого вопроса, который в 1948 г., в мемуарах, он
пытается решить в свою пользу. О том, что Бонне не хотел
добиваться от польского правительства разрешения на проход
советских войск через Польшу, свидетельствует его поведение
не только в мае 1939 г. во время переговоров между
польским и французским генеральными штабами, но и в августе
1939 г. во время последней стадии московских переговоров
(об этом ниже). Это была сознательная тактика Бонне,
тактика, представлявшая общую линию Великобритании и
Франции.
ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ МАТЕРИАЛЫ
ОБ АНГЛО-ФРАНКО-СОВЕТСКИХ ПЕРЕГОВОРАХ
ЛЕТОМ 1939 ГОДА
Некоторые данные об англо-франко-советских переговорам
летом 1939 года содержатся в мемуарах тогдашнего
румынского министра иностранных дел Гафенко. Назначенный
министром иностранных дел Румынии 23 декабря 1938 г.
Гафенко в апреле 1939 г. предпринял дипломатическое путешествие
по столицам Европы. Он последовательно посетил Берлин,
Париж, Брюссель, Лондон, Рим и Белград. Путешествуя,
Гафенко не ограничивался только разговорами с политическими
деятелями перечисленных стран. Во время этих свиданий он
210

выполнял роль посредника при передаче соответствующих
политических заявлений. Он передал Бонне свой разговор с
Гитлером, а Чиано—разговор с Бонне, и т. д. Его
свидетельство особенно интересно, так как Гафенко, помимо своей воли,
сообщает ряд деталей, свидетельствующих о действительной
позиции Великобритании и Франции в
англо-франко-советских переговорах.
Будучи министром иностранных дел в течение всего 1939 г.,
а затем в течение 1940—1941 гг. посланником Румынии в
СССР, Гафенко был весьма информированным политическим
деятелем. Уже его первая книга «Предистория войны на
Востоке», выпущенная в 1944 г., обратила на себя внимание.
В период своего пребывания на посту министра иностранных
дел Гафенко придерживался англо-французской ориентации, и
его уход с поста министра в 1940 г. рассматривался как
признак перехода Румынии в орбиту нацистской Германии. После
второй мировой войны Гафенко — злейший враг румынского
народа, деятельный агент американского и английского
империализма в их борьбе против народно-демократической
Румынии.
История англо-франко-советских переговоров известна
Гафенко из французских и английских источников. Тем не
менее он в некоторых случаях дает правильную оценку
событиям. Так, подводя итоги бесплодным переговорам 1939 г.,
Гафенко пишет, что «в течение этих переговоров Франция и
Великобритания имели на себе тяжелый груз Мюнхена. Во
время переговоров,— продолжает он,— СССР не ссылался на
мюнхенский пакт, но недоверие, которое он связывал с этим
пактом, несомненно, существовало в течение всего времени
переговоров. Для того чтобы устранить это недоверие, было
бы необходимо, чтобы Великобритания и Франция имели в
своем активе новый элемент — формальное присоединение
Польши. Но именно это присоединение как раз и
отсутствовало» К Что же сделали лорд' Галифакс и Жорж Бонне,
чтобы преодолеть сопротивление полковника Бека, не
желавшего присоединиться к англо-франко-советскому соглашению
и категорически возражавшего против какой бы то ни было
помощи СССР Польше в случае нападения Германии? Все
данные, которые приводит Гафенко, показывают, что именно
в этом вопросе ни с английской, ни с французской стороны
не было сделано какого-либо нажима для того, чтобы
сломить сопротивление полковника Бека. Более того, как
показано выше, англо-французская тактика преследовала прямо
1 G. Gafenco. Derniers jours de PEurope, p. 234—235.
14* 211

противоположные задачи. Гафенко приводит текст английской
ноты (французскому правительству) от 29 апреля 1939 г., в
которой был изложен взгляд правительства Великобритании
на сущность переговоров с СССР. В этой ноте было сказано
следующее:
«Политика, которую преследует правительство его
величества в переговорах с советским правительством, имеет
целью попытаться согласовать следующие положения:
а) не упускать возможности получения помощи советского
правительства в случае войны;
б) не компрометировать общий фронт, проходя мимо
возражений со стороны Польши и Румынии (сопротивляющихся
помощи со стороны СССР в случае войны.— Б. Ш.)\
в) не отвращать симпатий всего мира, давая предлог для
антикоминтерновской пропаганды Германии;
г) не компрометировать дело мира, провоцируя со
стороны Германии какие-либо насильственные действия» К
Приведя содержание этой ноты, Гафенко восклицает: «На
легкое движение вперед, отмеченное в пункте „а", сколько
резервов! Один шаг вперед и три шага назад... И сказать
после этого, что это было правительство Великобритании,
которое хотело советской помощи... Правительство
Великобритании было счастливо выдвинуть на первый план возражения
Польши и Румынии для того, чтобы ограничить все
обязательства, которые мог бы взять на себя Советский Союз»2.
Так действовал Галифакс. Какова же была позиция
Жоржа Бонне? В разговоре с Гафенко Бонне, правда,
подчеркивал, что соглашение с СССР является единственным барьером,
который может преградить путь войне, но далее он
прибавлял, что если этот барьер будет воздвигнут, то
«румынские и польские резервы отпадут сами по себе»3.
Ставить так вопрос в то время, когда польское
сопротивление являлось препятствием для благополучного завершения
переговоров, значило не стремиться к завершению
переговоров, а срывать их. Именно это и нужно было Жоржу Бонне/
Не остается сомнений, что «возражения Польши и Румынии»
против советской помощи были в устах англо-французской
дипломатии именно теми аргументами, которые позволяли
англо-французским представителям «легально» вести
переговоры к краху.
Нота Великобритании от 29 апреля 1939 г. (т. е. в
момент, когда московские переговоры только начинались), при-
1 G. Gafenco. Derniers jours de l'Europe, p. 165.
2 Там же.
3 Там же, стр. 166.
212

веденная Гафенко и не опубликованная до сих пор ни в
британской документации, ни во французской «Желтой книге»,
имеет важное значение. Она является одним из
документальных свидетельств того, что «...ни о каком серьёзном соглашении
с СССР они (Англия и Франция.— Б. Ш.) и не
помышляют...» К
ГАМЕЛЕН О ПРЕДАТЕЛЬСТВЕ БОННЕ
Бонне пытается свалить ответственность за отсутствие
военной конвенции между Францией и СССР на Гамелена.
При этом он пользуется возможностью представить Гамелена
в крайне незавидном свете и тем самым еще более уверить
читателя своих мемуаров в том, что Гамелен, и только Гаме-
лен, виноват. Для этого Бонне приводит письма, которыми
обменялись в 1925 г. Жувенель (тогда верховный комиссар
Франции в Сирии) и Пенлеве (тогда председатель совета
министров).
Жувенель писал: «Генерал Гамелен — человек остроумный,
образованный, приятный за столом, короче говоря, он имеет
все качества большого военачальника за исключением
позвоночника». Пенлеве отвечал: «Я полностью разделяю ваше
мнение о Гамелене, но я не могу его заменить, потому что он
является протеже маршала Петэна, который хочет даже
сделать из него будущего генералиссимуса французской армии» 2.
Этой ссылкой на «протеже Петэна» (а Бонне прекрасно
понимал, что ссылка на Петэна в 1948 г. может лишь
опорочить Гамелена) и на «отсутствие позвоночника», Бонне
пытается подтвердить виновность Гамелена и тем самым сделать
еще убедительнее свои самооправдания по вопросу о
переговорах с поляками.
Усилия Бонне очернить Гамелена, кроме желания обелить
самого себя, имеют и другую подоплеку: в своих мемуарах,
вышедших до мемуаров Бонне, генерал Гамелен намекает на
предательство Бонне.
23 августа 1939 г. (после получения сообщения о
подписании советско-германского договора) в Париже был созван
национальный совет обороны. На этом совете, по словам
Бонне, генерал Гамелен заявил, что Франция готова к войне
против Германии даже без помощи СССР, на которую после
провала англо-франко-советских переговоров рассчитывать
уже нельзя. Гамелен сказал, что «польская армия окажет
достаточное сопротивление германской армии; холод и
непогода быстро остановят враждебные действия; таким образом.
1 «Фальсификаторы истории» (историческая споавка), стр. 49.
з G. Bonnet. Fin (Tune Europe, p. 302.
2ГЗ

весной 1940 г. битва будет происходить еще на востоке.
В этот момент французская армия будет усилена
многочисленными британскими дивизиями, которые высадятся на
континенте. В заключение на мой (Бонне.— Б. Ш.) первый
вопрос: не в интересах ли Франции с военной точки зрения
пересмотреть свой союз с Польшей и выгадать время, чтобы
увеличить наше вооружение,— комитет национальной обороны
ответил категорически „нет"» К
Бонне обвиняет Гамелена в том, что последний ввел в
заблуждение совет обороны, заверив его, что Франция готова к
войне, в то время, как она не была готова. Как же обстояло
дело с заявлением Гамелена 23 августа 1939 г.? В своей
книге генерал Гамелен рассказывает о том, что впоследствии в
разговоре с Даладье он, касаясь этого заявления, сказал:
«Само собой разумеется, я не считал себя вправе указывать
на недостатки, которые существовали в нашем вооружении и
в нашей промышленной организации». На это Даладье, по
словам Гамелена, ответил: «Вы хорошо сделали. Если бы вы
это изложили, немцы знали бы об этом на следующий день».
Гамелен продолжает: «Пусть меня хорошо поймут. Даладье
не хотел сказать, что его министр иностранных дел предает
Францию. Однако последние слова Даладье означают, что он
считал его (Бонне.— Б. Ш.) способным из-за его стремления
сохранить мир сообщить эти сведения в разговорах с
политическими кругами. И эти сведения были бы немедленно
переданы нашим врагам. Наконец, известные инциденты,
относящиеся к мюнхенскому кризису, насторожили меня в отношении
Жоржа Бонне» 2
Что Бонне был связан с немцами через банкирский дом
«Братья Лазар»,— факт достаточно известный. В своих
мемуарах Бонне, сообщая о том, что после начала войны он
оставил министерство иностранных дел и сделался министром
юстиции в кабинете Даладье, говорит весьма глухо и
неопределенно о причинах этой перемены. Между тем, известен
разговор, который произошел между Даладье и Бонне 13
сентября 1939 г. Бонне обратился к Даладье со следующим
заявлением: «Польша разгромлена. У нас не остается времени. Мы
должны принять компромиссный мир, который Германия нам
предложит». Даладье спросил Бонне, откуда последний знает,
что Германия предложит компромиссный мир. Бонне что-то
пробормотал относительно германского зондажа в этом
направлении. На это Даладье медленно и ясно сказал: «Бонне,
г.ы виновны в поддержании сношений с врагом. Это чрезвы-
1 G. Bonnet. Fin d'une Europe, p. 304.
2 General Gamelin. «Servir». Paris, 1946, p. 24—25.
214

чайно серьезно». После минуты молчания Бонне не мог
ответить ничего другого, кроме того, что речь идет о
выполнении им функций, которые входят в исполнение его
обязанностей в качестве министра иностранных дел. Даладье
продолжал: «Во всяком случае, вы должны следить за своими
действиями, Бонне. Зарубите себе на носу: мы никогда не
согласимся на компромиссный мир». «В этих обстоятельствах,
господин председатель,— ответил холодно Бонне,— я
вынужден просить вас принять мою отставку» К Сказанное не
оставляет никаких сомнений относительно действительного
характера «связей» Бонне с Гитлером.
КАК БОННЕ «УБЕЖДАЛ ПОЛЬШУ»
Выше отмечалось, что во время переговоров между
приехавшими в Париж в мае 1939 г. польскими генералами и
французским генеральным штабом Бонне ничего не сделал
для того, чтобы поставить вопрос об отношении Польши к
проходу советских войск через ее территорию в случае
германской агрессии. Сделал ли что-нибудь Бонне в этом
направлении в течение всего периода англо-франко-советских
переговоров 1939 г.? Если верить его рассказу (а
документация «Желтой книги», как уже было сказано, не касается
вопроса о московских переговорах), то он непрерывно оказывал
давление на польское правительство. Вопрос о прохождении
советских войск через Польшу играл значительную роль в
англо-франко-советских переговорах. Бонне (он сам признает)
знал об этом еще со времени Мюнхена. Между тем рассказ
Бонне об его усилиях «убедить Польшу» начинается лишь с
середины августа 1939 г., т. е. в самый последний период
переговоров.
Бонне уполномочивает французского посла в Варшаве
Ноэля и французского военного атташе генерала Мюсса
переговорить с Беком. Этот разговор происходил 18 августа
1939 г. 19 августа, по словам Бонне, Бек дал свой
официальный окончательный ответ после совещания с маршалом Рыдз-
Смиглы. Это было категорическое «нет». «Я не допускаю,—
сказал Бек,— что можно обсуждать вопрос об
использовании части нашей территории иностранными войсками. Мы не
имеем военного договора с СССР и не хотим его иметь» 2.
Получив этот «окончательный» ответ, Бонне, по ею
словам, все же не сдался. Он продолжал свои переговоры в
1 Waver ley Root. The secret history of the War, v. I. New
York, Ю45, p. 608.
2 G. Bonnet. Fin d'une Europe, p. 282.
215

Варшаве. Он просил Ноэля задать два вопроса Беку: «Если
вы не имеете помощи от СССР, то каким образом вы
намерены сопротивляться германской агрессии? Почему вы ни разу
во время наших переговоров с СССР не предупредили нас,
что вы решили отказаться, даже в случае войны, от всякой
практической помощи со стороны СССР?» 1.
Эти риторические вопросы, само собой разумеется, не
возымели никакого действия на Бека, и последний продолжал
гнуть свою линию.
Подлинный смысл всех «усилий» и «нажимов» Бонне в
Варшаве заключался в том, чтобы выиграть время, в течение
которого можно было бы маневрировать. И французская
военная делегация (в полном согласии с английской)
продолжала эту тактику маневров. По словам Бонне, «22 августа
генерал Думенг, облеченный полномочиями, которые мы ему
дали, заявил советской делегации, что Франция гарантирует
за Польшу, что русские войска могут пройти через Вильно.
Маршал Ворошилов напомнил, что Польша является
суверенным государством и что Франция не может брать
обязательств от ее имени» 2.
Таким образом, этот маневр полностью провалился. Было
совершенно очевидно, что цена этой французской гарантии
за Польшу равна нулю.
Повидимому, не отдавая себе отчета в том, что он сам
себя разоблачил, Бонне сообщает, что Бек 23 августа после
полудня заявил французскому послу в Варшаве: «Польское
правительство согласно с тем, чтобы генерал Думенг сделал
следующее заявление: „Мы получили уверенность в том, что
в случае общих действий против германской агрессии
сотрудничество между Польшей и СССР в определенных технических
условиях, которые нужно установить, не исключено (или
возможно). Генеральные штабы Франции и Великобритании
считают, что необходимо немедленно изучить все
возможности такого сотрудничества"» 3.
Эта формулировка заявления, если бы она была принята,
дала бы возможность выиграть время. Однако эта нечестная
игра была полностью разоблачена в Москве, и карта
французской дипломатии была бита.
Сам Бонне, нагромождая все новые и новые
«доказательства» своей «искренности», в конце концов все же
разбалтывает свои подлинные замыслы. В конце главы об англо-
франко-советских переговорах он пишет: «Мне не оставалось
1 G. Bonnet. Fin d'une Europe, p. 285.
2 Там же, стр. 290.
3 Там же.
216

ничего другого, кроме формулировки последствий этого
драматического поражения... Я считал, что война против
Германии для помощи Польши без того, чтобы была обеспечена
русская поддержка, является предприятием, полным
неизвестности и опасности» 1.
В этой записи Бонне снова себя разоблачает.
Действительно, Франция связана военным союзом с Польшей и,
следовательно, должна будет выступить против Германии в случае
нападения последней на Польшу. Однако Бонне не только
не хочет войны между Францией и Германией, но,
наоборот, всячески стремится к соглашению с Гитлером. Переговоры
в Москве между Францией, Англией и СССР сами по
себе могут побудить Гитлера пойти на известные уступки и
сделать возможным соглашение между Германией, с одной
стороны, и Францией и Англией — с другой, направленное
против СССР. Поэтому переговоры в Москве, по мнению
Бонне, следует продолжать и всячески затягивать, но отнюдь
не доводить их до положительного результата. Бонне знает,
что одним из серьезных препятствий для достижения этого
соглашения является позиция Польши. Франция имеет
возможность заставить Польшу уступить в этом вопросе, но
Бонне этого как раз не нужно. Он только делает вид, что
«давит» на Польшу, причем его позиция лишь поощряет Бека
к дальнейшему сопротивлению. Переговоры в Москве
срываются. Бонне отнюдь не огорчен. Наоборот, провал этих
переговоров и, следовательно, «отсутствие русской помощи» дают
ему возможность поставить все точки над «и». Он, дескать,
всегда утверждал, что без русской помощи война Франции
против Германии «является предприятием, полным
неизвестности и опасности». Отсюда неизбежный вывод: раз «русская
помощь» отпала, то воевать нельзя, значит нужно итти на
соглашение с Гитлером.
На заседании национального совета обороны 23 августа
1939 г. Бонне, по инициативе которого и было созвано это
заседание, ставит вопрос об отказе от военного союза между
Польшей и Францией. Эта прямая атака терпит
поражение, но Бонне не сдается. В момент, когда приходится
отправить ультиматум Германии (ввиду ее нападения на
Польшу), Бонне делает новую попытку предотвратить этот
решительный шаг. Он заявляет Даладье: «Мы, конечно,
вынуждены послать ультиматум Германии, но конституция
требует, чтобы он был предварительно одобрен голосованием
парламента»2. При помощи этою юридического аргумента
1 Там же, стр. 297.
2 Там же, стр. 315.
21Г

Бонне пытается сорвать ультиматум по адресу Германии,
надеясь на разногласия в парламенте.
Известно, что Муссолини 31 августа, т. е. за день до
нападения Германии на Польшу, предложил созыв конференции
пяти держав наподобие мюнхенской. Бонне поспешил
принять это предложение без всяких оговорок. Более того, в
телеграмме от 1 сентября на имя французского посла в Риме
Франсуа-Понсе Бонне просил его передать Муссолини, что
предлагаемая им конференция «не должна ограничиться
изысканием частного и временного решения данного
актуального вопроса (т. е. германо-польского конфликта); она
должна заняться совокупностью общих проблем, которые лежат
в основе любого конфликта, и привести к общему
умиротворению, позволяющему установить и организовать солидную
базу всеобщего мира» 1. Таким образом, Бонне расширял
программу нового Мюнхена, привлекая Муссолини и Гитлера
возможностью новой сделки не только за счет Польши, но и
за счет других государств. Никаких условий, касающихся
отозвания вторгнувшихся уже в это время на территорию
Польши немецких войск, Бонне не ставил, хотя «в тот же
день, т. е. 1 сентября, эти условия были поставлены Гитлеру
английским правительством. В ночь с 1 на 2 сентября
агентство Гавас (по поручению французского правительства)
сообщило о том, что Франция дала положительный ответ на
предложение Муссолини о конференции2. Только по
прямому настоянию английского правительства Бонне дал
французскому послу в Берлине инструкцию присоединиться к
британскому демаршу и потребовать отвода германских войск с
польской территории, угрожая в противном случае
выступлением на стороне Польши.
Все сказанное не оставляет никаких сомнений в том, что
Бонне предавал национальные интересы Франции и стремился
к сговору с Германией, направленному против СССР.
АНГЛО-ГЕРМАНСКИЕ СЕКРЕТНЫЕ ПЕРЕГОВОРЫ
Одним из козырей французской дипломатии, при помощи
которого она срывала переговоры в Москве, была проблема
прохода советских войск через Польшу. Но этот козырь был
далеко не главным, как и роль Франции не была решающей
в срыве переговоров 1939 г. В Исторической справке Совин-
формбюро о провале московских переговоров говорится:
1 «Documents diplomatiques 1938—1939», p. 314, 315.
2 См. там же, стр. 326.
218

«Этот провал был, конечно, не случайным. Становилось
азсё более очевидным, что срыв переговоров был заранее
запланирован представителями западных держав в их двойной
игре. Дело в том, что наряду с открытыми переговорами с
СССР англичане вели закулисные переговоры с Германией,
и этим последним они придавали несравненно большее
значение» К Таким образом, именно в этих переговорах и во
всей тактике английской дипломатии летом 1939 г. следует
искать ключ для объяснения срыва московских переговоров.
В конце июля 1939 г., как сообщает в своих мемуарах
Бонне, ему стало известно о том, что в Лондоне ведутся
какие-то англо-германские переговоры, в частности по вопросу
о разоружении. Вот что он пишет по этому поводу: «Эта
новость мне показалась не похожей на правду, и я не видел,
каким образом английское министерство торговли может
быть уполномочено заниматься вопросОхМ разоружения. Тем не
менее я просил Корбена (французский посол в Лондоне.—
Б. Ш.) выяснить немедленно у лорда Галифакса, который,
однако, сам ничего об этом не знал. Корбен мне писал
22 июля по этому вопросу: ,,Лорд Галифакс мне ответил,
что ему необходимо было бы сначала самому выяснить, что
может быть в основе этих слухов, которым он, со своей
стороны, весьма мало верит". Он прибавил, что если бы
британское правительство имело проекты такой важности,
французское правительство было бы консультировано по этому
вопросу» 2.
Историческая справка Совинформбюро разоблачила
сущность секретных англо-германских переговоров летом
1939 г.— переговоров, которые казались Бонне новостью, «не
похожей на правду». Эти переговоры, как стало известно из
находящихся в распоряжении Советского правительства
германских трофейных документов, касались соглашения о
разделе сфер влияния в мировом масштабе с предоставлением
Германии преобладающего влияния в Юго-Восточной Европе,
заключения пакта о ненападении, а равно и пакта о
невмешательстве, который должен был включать «разграничение
жизненных пространств между великими державами,
особенно же между Англией и Германией» 3. Теперь, как известно,
•опубликованы документы из архива бывшего гитлеровского
посла в Лондоне Дирксена. Из этих документов видно, что
о английской стороны непосредственное участие в
переговорах принимали сэр Гораций Вильсон (ближайший советник
1 «Фальсификаторы истории» (историческая справка), стр. 49.
2 G. Bonnet. Fin d'une Europe, p. 260.
3 См. «Фальсификаторы истории» (историческая справка), стр. 51.
219

Чемберлена), Хадсон (руководитель департамента внешней
торговли), Чарльз Роден Бакстон (лейборист, брат известного
пэра лейбориста лорда Ноэля Бакстона, советник
лейбористской партии по политическим вопросам) и, наконец, лорд
Галифакс. В курсе этих переговоров были сэр Александр
Кадоган (тогда постоянный помощник министра иностранных
дел) и сэр Орм Сарджент (тогда заместитель Кадогана, а
ныне постоянный помощник министра иностранных дел).
Премьер-министр Невиль Чемберлен одобрял приведенную
выше программу переговоров, о чем совершенно ясно дал
понять Вильсон. Отдельные данные, касающиеся этих
переговоров, поражают своим цинизмом. Так, Вильсон определенна
заявил, что «заключение пакта о ненападении дало бы
Англии возможность освободиться от обязательств в отношения
Польши» К
Бакстон пошел значительно дальше. Он заявил, что
«...Великобритания обещает полностью уважать
германские сферы интересов в Восточной и Юго-Восточной Европе.
Следствием этого было бы то, что Великобритания
отказалась бы от гарантий, предоставленных ею некоторым
государствам (не только Польше.— Б. Ш.) в германской сфере
интересов. Далее, Великобритания обещает действовать в том
направлении, чтобы Франция расторгла союз с Советским
Союзом и отказалась от всех своих связей в Юго-Восточной
Европе.
...Великобритания обещает прекратить ведущиеся в
настоящее время переговоры о заключении пакта с Советским
Союзом» 2.
Таково содержание тех секретных англо-германских
переговоров, которые происходили в Лондоне летом 1939 г. Бонне
не верил в сообщение об этих переговорах. На сделанный
французским послом в Лондоне Корбеном, по предложению
Бонне, запрос лорд Галифакс ответил, что ему самому
ничего неизвестно и что он «весьма мало верит этим слухам».
Лорд Галифакс не постеснялся при этом добавить, что
британское правительство, конечно, осведомило бы французское
правительство, если бы было что-либо подобное. Бонне
может теперь прочесть опубликованные Министерством
иностранных дел СССР документы и убедиться в том, как мало было
правды в словах Галифакса о лондонских переговорах.
Возможно, что Бонне действительно не знал о сущности
лондонских переговоров. Не следует упрощать вопрос и
представлять дело так, будто бы англо-французская тактика в©
1 «Документы и материалы кануна второй мировой войны», т. И>
стр. 75.
2 Там же, стр. 125—126.
220

время московских переговоров была согласована до последних
деталей. Срыв московских переговоров был заранее
запланирован западными державами, однако он проводился Англией
и Францией при помощи разнообразных методов. Все они
вели к одной цели. Недаром Гораций Вильсон в беседе с
послом Дирксеном заявил, что «вступление в
конфиденциальные переговоры с германским правительством связано для
Чемберлена с большим риском. Если о них что-либо станет
изйестно, то произойдёт грандиозный скандал, и Чемберлен,
вероятно, будет вынужден уйти в отставку» К
Конфиденциальность переговоров была распространена и на Францию. В
данном случае Чемберлен и Галифакс повторили тот прием по
отношению к своему французскому союзнику, который
Чемберлен применил в Мюнхене, когда он без ведома Даладье
подписал с Гитлером англо-германскую декларацию.
На этом можно закончить рассмотрение второго тома
мемуаров Бонне, оставив в стороне ряд его записей,
касающихся взаимоотношений с Италией и франкистской Испанией,
дополняющих и без того достаточно отвратительный портрет
Бонне.
«ХИТРОУМНАЯ ТАКТИКА*
АНГЛО-ФРАНЦУЗСКОЙ ДИПЛОМАТИИ
Историческая справка Совинформбюро, излагая историю
англо-франко-советских переговоров 1939 г., пишет:
«К этому времени (последний* период
англо-франко-советских переговоров.— Б. Ш.) не могло быть уже никаких
сомнений в том, что Англия и Франция не только не были
намерены всерьёз что-либо предпринять для того, чтобы
помешать гитлеровской Германии развязать войну, но,
наоборот, делали всё от них зависящее, чтобы методами тайных
сговоров и сделок, методами всевозможных провокаций
натравить гитлеровскую Германию на Советский Союз» 2.
Опубликованные Министерством иностранных дел СССР
документы полностью подтверждают этот вывод
Исторической справки. Мемуары Бонне, вопреки воле и намерениям
автора, не только разоблачили самого автора, но и помогли
установить действительную провокационную сущность
англофранцузской политики 1939 г. Мемуары Бонне показывают
также специфическую особенность французской тактики,
применявшейся в сложной игре развязывания второй мировой
войны и направления ее против Советского Союза. Эта
1 Там же, стр. 135—136.
2 «Фальсификаторы истории» (историческая справка), стр. 52—53.
221

тактика отличалась от английской, хотя цели у
Великобритании и у Франции были одинаковы. В то время как британская
дипломатия, ведя открытые переговоры з Москве,
одновременно начала секретные (даже от Франции) переговоры с
гитлеровской Германией, французская дипломатия шла
несколько другим путем. Она срывала (и это шаг за шагом
показывает Бонне) англо-франко-советские переговоры,
потворствуя Польше в ее отказе дать согласие на проход
советских войск через польскую территорию. Обе дипломатии
полностью сходились на том, что переговоры в Москве должны
быть ширмой, которая позволила бы выиграть время и
подтолкнуть Гитлера на соглашение с Англией и Францией с тем,,
чтобы война началась против Советского Союза.
Англо-германские переговоры летом 1939 г. в Лондоне
имели целью показать Гитлеру, что московские переговоры
являются не серьезными и не опасными для него, и добиться
общего англо-германского соглашения о разделе «жизненного
пространства» между этими двумя странами.
30 марта 1939 г. английский кабинет решил предоставить
Польше гарантию Великобритании, о чем было объявлено в
палате общин 31 марта. Казалось бы, этот шаг был явно*
направлен против Гитлера. Однако на следующий день, 1
апреля, «Тайме» — рупор Чемберлена — напечатал передовую,
сообщавшую, что Германия может получить все, что она хочет
путем «свободных переговоров» о проблемах, которые «еще
необходимо урегулировать» и что ключом заявления премьер-
министра является «не целостность, но независимость
Польши». Таким образом и премьер-министр и его газета в этот
ответственный момент ясно показали Германии, что никакого
соглашения с Советским Союзом не существует и что если:
Гитлер сумеет мирным путем убедить Польшу вступить в
какое-либо соглашение, которое не вовлечет Англию в войну, то-
ему попрежнему будет предоставлена свобода действий на
востоке.
18 апреля в «Тайме» снова появилась передовая статья,
в которой указывалось Германии, что она может получить
все, что желает, путем переговоров. В том же месяце
отчисления, которые должна была получить Чехословакия за
пользование пушками чешского патента, получила оккупирующая
держава — Германия. 24 апреля британский посол,
отозванный из Берлина 18 марта, после речи Чемберлена в Бирмин-
гаме, был внезапно послан обратно в германскую столицу.
Это произошло через 48 часов после того, как Форейн оффис
заверил журналистов, что не возникает и вопроса о
возвращении посла до мая. 26 апреля Чсмберлен объяснил в
палате общин это возвращение необходимостью показать, что
222

«британское правительство готово участвовать в переговорах с
германским правительством в видах общего урегулирования».
Но частным образом, как это теперь известно, английский
посол в тот же день заверил германское министерство
иностранных дел, что британское правительство «не думает
допустить, чтобы оно оказалось втянутым в агрессию
другими». Так как Гитлер считал «агрессией» всякое действие,
предупреждающее его собственную агрессию в любом
направлении, то это заявление явилось сигналом Гитлеру, что
он не должен всерьез принимать переговоры об
англо-франко-советском соглашении. Ход англо-франко-советских
переговоров 1939 г. и позиция сторон исчерпывающе освещены в
Исторической справке Совинформбюро.
Известно, как долго сопротивлялись французы, а особенно
англичане, включению прибалтийских стран в систему
гарантий. Только 1 июля 1939 г. оба правительства дали
Советскому Союзу согласие на гарантию прибалтийских стран против
прямой агрессии, т. е. против открытого вооруженного
нападения Гитлера. Еще 7 июня Чемберлен отказывался дать эту
гарантию, а 8 июня Галифакс в палате лордов обещал
Германии, что, если она будет вести переговоры, ее
требование «жизненного пространства» будет принято во внимание.
Отказываясь дать гарантии прибалтийским странам,
английская дипломатия одновременно вела враждебную игру
против СССР в Финляндии.
18 апреля 1939 г. генеральный директор британской
территориальной армии генерал сэр Вальтер Кирке, который
прибыл с официальным визитом в финское военное
учреждение, изложил на официальном банкете британскую позицию,
характеризуя Финляндию как «хорошенькую девушку,
которая не горит нетерпением получить партнера на следующий
танец... Каждый в Великобритании ценит ее поведение и
никто не хочет нарушить ее целомудренную скромность» К
Это было высоко оценено прогерманскими правителями
Финляндии, которые открыто говорили об их общей судьбе с
нацистской Германией в «защите Европы от большевизма».
Вслед за визитом генерала Кирке 29 июня последовал визит
в Финляндию руководителя германского генерального штаба
генерала Гальдера.
После всех авансов английской дипломатии Гитлеру,,
в Лондоне в строгой тайне начались англо-германские
переговоры (июнь 1939 г.). В июле эти переговоры возобновились
Их содержание стало известно только благодаря тому, что в
распоряжение Советского правительства попали германские
1 «Тайме», 20 апреля 1939 г.
223

документы, которые и были опубликованы в 1948 г. Однако,
как ни охранялась секретность переговоров (даже от
французов), 24 июля 1939 г. газета «Дейли экспресс» заявила, что
Хадсон, директор департамента заморской торговли, вел
частные переговоры в Лондоне с гитлеровским экономическим
советником Вольтатом о широком экономическом
соглашении на основе «долгосрочных кредитов в огромном
масштабе» и совместной эксплуатации колониальных рынков. Уже
было известно, что Германия концентрирует свои войска у
польских границ. Данцигская полиция была усилена
большим количеством германских штурмовиков; Геббельс
произносил свирепые антипольские речи в Данциге; германское
правительство в ноте Франции угрожало уничтожить
польскую армию в случае какой-либо «провокации»,
В тот же день Чемберлен выступил с опровержением,
решительно отрицая самый факт переговоров с Германией.
Тогда уличить Чемберлена во лжи было невозможно. Теперь
эта ложь полностью разоблачена. Ведя в Лондоне
переговоры с уполномоченными Гитлера, правительство Чемберлена —
Галифакса добивалось заключения англо-германского
соглашения, условием которого был бы поворот гитлеровской
агрессии на восток, т. е. непосредственное нападение на
СССР. Если бы удалось подписать англо-германское
соглашение, нападение Гитлера на СССР было бы обеспечено.
Но правительство Чемберлена — Галифакса имело и другой
план в случае, если лондонские переговоры затянутся и в
Москве не будет достигнуто соглашение (в чем английская
дипломатия не сомневалась). При этом Англия и Франция
были уверены, что Гитлер нападет на Польшу, которой обе
западные державы дали свою гарантию. В настоящее
время (как на основании того, что в действительности
произошло, так и в результате изучения опубликованных
документов) стало очевидным, что как Англия, так и Франция и не
помышляли оказать Польше действенную военную помощь.
Оба гаранта готовы были встретить спокойно разгром Поль-'
ши. Они были уверены, что польско-германская война быстро
разовьется в советско-германскую войну, когда победившие
нацистские войска, зная о том, что не существует никакого
соглашения о взаимопомощи между Англией и Францией,
с одной стороны, и СССР — с другой, появятся на советской
границе. Гитлер должен был знать, что в этих условиях, если
он нападет на СССР, будет «война с одним фронтом» без
опасности какою-либо нападения с Запада. Так
англо-французская дипломатия представляла себе возможность и даже
вероятность превращения польско-германской войны в
советско-германскую.
224

Дипломатические журналисты, близкие к Форейн оффис,
выболтали секрет этой «хитроумной тактики». «Хотя пакт с
Россией не подписан, широко распространено мнение, что в
случае враждебных действий русские будут помогать
демократиям»,— писал дипломатический корреспондент газеты
«Дейли экспресс» 22 августа 1939 г. «В британских кругах не
сомневаются,— указал дипломатический корреспондент газеты
«Дейли геральд» в тот же день,— что если агрессия будет
иметь место, прежде чем договор будет подписан, Советский
Союз будет участвовать в сопротивлении ей».
Таким образом, расчет был весьма прост. Гитлеровские
армии, напав на Польшу, быстро закончат ее разгром, в
особенности при отсутствии какой-либо англо-французской
помощи Польше, и выйдут на советско-польскую границу. СССР
двинет навстречу фашистским захватчикам свою* армию.
Остальное — ясно. Столь желанный поворот гитлеровской
агрессии на восток, против СССР, будет осуществлен. Этого в
1939 г. не произошло, поскольку «хитроумная тактика» англо
французов была раскрыта гением товарища Сталина. Истори
ческая справка Совинформбюро указывает, что «...в этих
условиях выбор, стоявший перед Советским Союзом, был таков:
либо принять в целях самообороны сделанное Германией
предложение о заключении договора о ненападении и тем
самым обеспечить Советскому Союзу продление мира на
известный срок, который мог быть использован Советским
государством в целях лучшей подготовки своих сил для отпора
возможному нападению агрессора,
либо отклонить предложение Германии насчёт пакта о
ненападении и тем самым позволить провокаторам войны из
лагеря западных держав немедленно втравить Советский
Союз в вооружённый конфликт с Германией в совершенно
невыгодной для Советского Союза обстановке, при условии
полной его изоляции.
В этой обстановке Советское Правительство оказалось
вынужденным сделать свой выбор и заключить с Германией
пакт о ненападении» 1.
Так была разгромлена тактика англо-французской
дипломатии, которой не удалось и на этот раз повернуть
гитлеровскую агрессию на восток, против СССР.
ХЭЛЛ ФАЛЬСИФИЦИРУЕТ ИСТОРИЮ
В предыдущей главе было показано, что в период
подготовки мюнхенского сговора США поддерживали политику
Чемберлена и Даладье. Боязнь революции (см. разговор
1 «Фальсификаторы истории» (историческая справка), стр. 53.
16 Б. Е. Штейн 225

Рузвельта с Бенешем), с одной стороны, и стремление
повернуть гитлеровскую агрессию на восток, против СССР —
с другой,— были полностью присущи американской внешней
политике в 1938—1939 гг. Не случайно, конечно, в
Исторической справке Совинформбюро говорится:
«До последнего времени принято было считать, что вся
ответственность за мюнхенскую политику предательства лежит на
правящих кругах Англии и Франции, на правительствах Чем-
берлена и Даладье. Тот факт, что американское Правительство
взяло на себя опубликование немецких архивных материалов
(так называемый сборник «Советско-нацистские отношения».—
Б. ЯЛ), исключив при этом из сборника документы,
относящиеся к мюнхенскому соглашению, свидетельствует о
заинтересованности Правительства США в том,
чтобы обелить героев мюнхенского
предательства (разрядка моя.— Б. Ш.) и при этом попытаться
свалить вину на СССР»1. Конечно, не случайно правительство
США пыталось в 1948 г. «обелить героев мюнхенского
предательства». То же правительство (хотя тогда во главе его стоял
Рузвельт), которое в 1938—1939 гг. поддерживало мюнхенскую
политику Чемберлена— Даладье, в 1948 г. считало нужным
обелять и героев этой политики и самую политику. До издания
немецких архивных материалов, подобную же попытку сделал
в своих мемуарах бывший государственный секретарь К. Хэлл.
В этих мемуарах читатель не найдет какого-либо, хотя бы
малейшего, осуждения мюнхенской политики. Уже это одно
говорит о многом для уяснения действительной позиции США.
По мнению Хэлла, в результате Мюнхена «война была
отложена» 2. На следующий день после Мюнхена Хэлл заявил:
«Если говорить о немедленных мирных результатах, то ясно,
что они принесли всеобщее чувство облегчения»3.
Одновременно он послал Кеннеди (Лондон), Буллиту (Париж) и Кер-
ру (Берлин) «поздравления с их успешной работой»4. Из
всех процитированных заявлений Хэлла можно сделать
вывод, во-первых, что, по его мнению, Мюнхен является поло- '
жительным фактором и, во-вторых, что США помогли
достигнуть соглашения в Мюнхене. Хэлл не может скрыть в своих
мемуарах скептическое отношение к результатам Мюнхена и
понимание лживости чемберленовскои оценки мюнхенского
сговора как «мира для нашего времени». Он критикует
оптимистическую оценку Уэллэса и полностью присоединяется к
словам Ф. Рузвельта, сказанным 26 октября 1938 г.: «Стано-
1 «Фальсификаторы истории» (историческая справка), стр. 23.
2 «The Memoirs of Cordell Hull», v. I, p. 595.
3 Там же.
л Там же, стр. 596.
226

вится все яснее, что мир, которого добились запугиванием, не
лучше и не длительнее, чем мир, установленный силой
меча» К Итак, одобряя мюнхенское соглашение, которое
«предотвратило войну» и заключению которого они сами
способствовали, Рузвельт и Хэлл одновременно сомневаются
в длительности этой сделки.
В чем же разгадка этой двойственности суждений
Рузвельта и Хэлла и в чем состояла действительная позиция
США? При ответе на поставленный вопрос не следует
забывать о разговоре Рузвельта с Бенешем, в котором Рузвельт
хвалит Бенеша за то, что последний помог избежать войны и
отказался от сопротивления гитлеровским требованиям. В
известной мере о позиции США можно судить по записи
разговора Хэлла с польским послом Потоцким 3 ноября 1938 г.:
«Выяснилось одно важное обстоятельство,— говорил Хэлл,—
это недостаточная военная подготовленность некоторых стран,
имевших непосредственное отношение к этому делу.
Возможность опасного кризиса была бы гораздо меньше, если бы
военная подготовленность была достаточной»2. В другом месте,
говоря о борьбе вокруг закона о нейтралитете, Хэлл пишет:
«Конечно, одной из наших целей было помочь англичанам и
французам, но еще более важным было помешать
возникновению войны в Европе»3.
Теперь мы имеем достаточно данных, чтобы ответить
на поставленный вопрос о действительной политике США
в 1938—1939 гг. Заявление Хэлла о том, что США
в предмюнхенский период стремились «помешать
возникновению войны в Европе», соответствует действительной позиции
США в 1938 г. Фальсифицированным является лишь
объяснение этого «миролюбия». Дело было, конечно, не в
«принципах справедливости и права», которые систематически
упоминаются в выступлениях Рузвельта, Хэлла и других. Речь
шла о будущей гегемонии США в вопросах мирового
устройства. Как ни пытается Хэлл завуалировать эту основную цель
американской политики 1938—1939 гг., ему не удается
справиться с этой задачей. В январе 1940 г. Хэлл публично
заявил: «Пытаясь остаться вне войны, мы будем настаивать на
мире... По окончании войны США должны взять на себч
всю причитающуюся им долю ответственности за новый
мировой порядок» 4. Хэлл не уточняет размер американской «доли
ответственности», которая в представлении руководителей
американского монополистического капитала уже в то время
1 Там же, стр. 597.
2 Там же.
3 Там же, стр. 642.
4 Там же, стр. 731.
16* 227

равнялась, если не полностью 100%, то во всяком случае
величине, близкой к этой цифре.
Нет ли во всем сказанном выше противоречия? С одной
стороны, США помогают мюнхенскому сговору, который имеет "
целью развязать войну в Европе, и после заключения
мюнхенской сделки устами Рузвельта выражают законное сомнение
в длительности «мира», подписанного в Мюнхене, а с другой
стороны, США стремятся (как об этом пишет Хэлл)
«помешать возникновению войны в Европе». Но ведь при
помощи мюнхенской политики нельзя помешать возникновению
ройны! И тем не менее, никакого противоречия в сказанном
нет.
Если говорить о войне против гитлеровской Германии, в
которой СССР участвовал бы на стороне Англии и Франции,
то США такой войны не хотели. Рузвельт это достаточно ясно
сказал Бенешу. Однако, избежав опасности войны в Европе
в нежелательной для американского империализма форме,
Рузвельт и Хэлл увидели новую опасность, которая вскрылась
для них во время Мюнхенской конференции, или, вернее, уже
непосредственно накануне ее. Эта опасность заключалась в
том, что военная подготовка Англии и Франции оказалась как
в 1938 г., так и в 1939 г. значительно ниже подготовки
гитлеровской Германии. Что же случилось бы, если бы война
^вспыхнула в Европе при таком соотношении военных
потенциалов Германии, с одной стороны, и Англии и Франции — с
другой? Рузвельт отдавал себе отчет в том, что предмюнхен-
-екая политика Англии и Франции (которую он поддерживал)
не давала оснований считать, что СССР окажется в одном
лагере с Великобританией и Францией, которые
систематически изолировали его и устраняли от участия в обсуждении
-европейских проблем. Таким образом, более вероятной могла
бы быть война с Гитлером, но без участия СССР. Результатом
была бы победа Гитлера и, следовательно, перспектива для
США в одиночестве, собственными силами противостоять,
гитлеровской Германии, захватившей западноевропейский
континент. В этих условиях война против СССР отодвигалась
бы на неопределенное время. Такое положение явно не
устраивало американских империалистов. Отсюда вытекало
их стремление оттянуть, хотя бы на некоторое время, войну в
Европе, содействуя при этом изменению соотношения военных
потенциалов, иначе говоря, помогая увеличению
англо-французских вооружений.
Конечно, можно было представить себе и другой исход
Мюнхенской конференции — англо-французское
сопротивление гитлеровским требованиям, разрыв переговоров и
отступление Гитлера. Но это было не только невозможно, принимая
228

во внимание всю предшествующую политику западных
держав (плюс США) и корни этой политики, но и нежелательно
как для Великобритании и Франции, так и для США,
поскольку откладывалась на неопределенное время война про
тив СССР. Европейская война, которая могла бы кончиться
обессилением обеих воюющих стран, вполне устраивала,
американский монополистический капитал. Именно к этому и
стремились политические деятели США в 1938—1939 гг.
Отражается ли эта установка внешней политики США в
мемуарах К. Хэлла? Отражается, хотя и в весьма
минимальной степени. Хэлл делает все от него зависящее для того*
чтобы скрыть эту линию и фальсифицировать действительную
картину событий. Прежде всего он чрезвычайно скупо
освещает основные международные события, происходившие в пе-'
риод между сентябрем 1938 г. и сентябрем 1939.г., или,
вернее, позицию США по отношению к этим событиям. И эта
скупость изложения, конечно, не случайна. Так, захват
Чехословакии Гитлером 15 марта 1939 г. вызывает у Хэлла лишь
замечание, что «мы отказались признать покорение
Чехословакии и продолжали признавать полномочия чешского
посланника Урбана» *. Победа Франко, или, вернее, итало-германских
интервентов в Испании, и падение Мадрида 28 марта 1939 г.
отображаются в мемуарах Хэлла краткой записью:
«Я (Хэлл.— Б. Ш.) телеграфировал министру иностранных
дел франкистского правительства графу Хордана, что
мы желаем установить дипломатические отношения с
Испанией» 2.
Наконец, оккупация итальянскими фашистами Албании
отмечается записью о том, что «мы отказались признать
завоевание Албании Италией и продолжали считать албанского
посланника законным представителем страны; однако мы
закрыли нашу миссию в Тиране» 3. И это все, что Хэлл пишет
об американской политике в отношении продолжавшихся
актов агрессии. Никакого осуждения агрессии, которое
продолжало звучать в публичных речах Рузвельта, здесь не
было.
В одном месте, впрочем, Хэлл слегка приоткрывает завесу
над действительным содержанием американской политики.
Говоря о подготовке публичного выступления Рузвельта в
апреле 1939 г., Хэлл пишет, что проект этого выступления,
подготовленный первоначально самим Рузвельтом, создавал
«впечатление, что Соединенные Штаты согласны гарантиро-
1 «The Memoirs of Cordell Hull», v. I, p. 615.
2 Там же, стр. 617.
3 Там же, стр. 619.
Й9

вать любое соглашение (разрядка моя.— Б. Ш.)
между державами оси и глазными демократиями» К Хэлл, по его
словам, пытался устранить это впечатление, но Рузвельт
ничего не изменил в своих формулировках. В данном случае
Рузвельт несомненно был ближе к действительному
содержанию устремлений США, нежели Хэлл. Действительно, США
готовы пойти на любое «соглашение», способное оттянуть
войну, которая при соотношении сил в 1939 г. могла привести
к победе Гитлера, и тем самым США оказались бы в
одиночестве против гегемона Западной Европы и претендента на
мировую гегемонию. Нужно было прежде всего изменить это
соотношение сил так, чтобы получилось некоторое равновесие,
могущее предотвратить быструю победу держав оси и создать
обстановку, при которой США могли бы играть решающую роль
при определении условий будущего мира. Такая попытка
изменить соотношение сил и была предпринята Рузвельтом и
Хэллом летом 1939 г. Они стремились отменить закон о
нейтралитете, или, вернее, его статьи, воспрещающей вывоз
оружия. В разговоре с Хэллом Рузвельт высказал убеждение, что
«это (отмена запрета вывоза оружия.— Б. Ш.) фактически
предотвратит войну, а если не предотвратит, то сделает
победу держав, недружественных Соединенным Штатам, менее
вероятной»2. Первая попытка Рузвельта и Хэлла отменить
эмбарго на вывоз оружия в конце июня — начале июля
1939 г. потерпела поражение. Обсуждение вопроса об
эмбарго на вывоз оружия было отложено на январь 1940 г.
Американские послы доносили, что эта неудача Рузвельта была
воспринята державами оси с радостью, а Лондоном и
Парижем с беспокойством. Хэлл пишет по этому вопросу: «Никто
не может утверждать, что неудача наших попыток добиться
отмены эмбарго на вывоз оружия была решающим и даже
важным фактором, определившим решение Гитлера начать
войну. Я, однако, убежден в том, что если бы эмбарго на
вывоз оружия было отменено в мае, июне или даже в июле
1939 г., то ему несомненно пришлось бы посчитаться с этим
фактором»3. Последняя попытка оттянуть войну в Европе
была произведена Рузвельтом и Хэллом в августе 1939 г.
путем нажима на Польшу, дабы склонить ее к прямым
переговорам с Гитлером по вопросу о Данциге и коридоре.
Подводя итоги политики США в 1938—1939 гг., Хэлл
подчеркивает два достижения. Первое заключалось в том, что
«хотя мы неоднократно старались подбодрить демократии Ев-
1 «The Memoirs of Cordell Hull», v. I, p. 620.
2 Там же, стр. 643.
3 Там же, стр. 653.
230

ропы, война не застала нас связанными какими-нибудь
соглашениями, которые втянули бы нас в войну» К Второе
состояло в усилении военной подготовки. «Когда занялся роковой
день 1 сентября 1939 г., наша подготовленность была все еще
далека от желательной, но мы были заметно сильнее, чем в
1938 г.»2. Эти утверждения Хэлла не расходятся с
действительностью. Однако Хэлл не сообщает при этом, что
означали эти факты с точки зрения целей и направления политики
США. Именно в этом вопросе его мемуары представляют
собою документ, фальсифицирующий историю. США в 1938—
1939 гг. были против войны в Европе не в силу своего
«миролюбия», а потому, что при имевшем место тогда соотношении
военных потенциалов война могла бы кончиться быстрой
победой держав оси, и США боялись очутиться с глазу на глаз
с европейскими победителями, с которыми им пришлось бы
самим воевать. Именно такой войны они не хотели. Задача
их внешней политики заключалась, таким образом, в том,
чтобы изменить это соотношение сил, что американская
политика и делала. Отменить эмбарго США не удалось накануне
войны, но, тем не менее, это было достигнуто в первый ее
период. С другой стороны, внешняя политика США была
направлена к тому, чтобы Гитлер не отказался от развязывания
военного столкновения вообще. С этой целью США
продолжали в течение 1939 г. мюнхенскую линию и ни разу (ни в
вопросе о захвате Чехословакии, ни о захвате Албании и т. д.)
не занимали решительной антигитлеровской позиции, которая
показала бы Гитлеру, что в развязываемой им войне США
будут в числе его врагов. Для американского
монополистического капитала было чрезвычайно важно, чтобы война в
Европе разразилась, во-первых, без участия (хотя бы до
решающего момента) США, а во-вторых, чтобы эта война
началась при таком соотношении военных потенциалов, которое
не давало бы решающего и 'быстрого перевеса ни одной
стороне и которое подготовило бы по прошествии известного
времени вмешательство США для определения «американской
программы» мира.
Как раз этого Хэлл, естественно, не говорит, и в этом
заключается его «вклад» в фальсификацию истории.
1 Там же, стр. 667.
2 Там же.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Анализ документации внешней политики правительств
Великобритании, США, Франции, а равно мемуаров
политических деятелей этих же стран, не исчерпывает историю
международных отношений в период 1919—1939 гг. Вскрывая и
разоблачая буржуазных фальсификаторов, автор
останавливался лишь, на содержании тех событий, история которых
подверглась фальсификации.
Исследование показало грубую фальсификацию истории
Парижской мирной конференции 1919 г., извращение
действительного содержания переговоров между главными
участниками этой конференции. В то время как основной проблемой
конференции был «русский вопрос», фальсификаторы истории
систематически скрывали это обстоятельство, выдвигая на
первое место проблему заключения договоров Версальской
системы и исключая «русский вопрос» из своих описаний
работ конференции (не говоря о скрытии протоколов
конференции в недрах архивов министерств иностранных дел). В та
время как обсуждение «русского вопроса» шло в плане
организации вооруженной интервенции (как в ее неприкрытой,
так и в прикрытой форме), фальсификаторы изображают это
обсуждение в плане миротворческих усилий руководителей
Парижской конференции добиться «мира с Россией». В то
время как на Парижской конференции обсуждалась проблема
расчленения России, фальсификаторы представляют эти
империалистические планы в качестве усилий «оказать помощь»
русскому народу. В то время как на Парижской мирной
конференции разрабатывались планы уничтожения советского
режима, фальсификаторы говорят о «невмешательстве
союзников во внутренние дела России».
Фальсификаторы извращают подлинную картину
англогерманских отношений 1929—1931 гг., скрывая, во-первых,,
поощрение английскими политиками роста фашистского дви-
232

жения и вооружения Германии, во-вторых, благожелательное
отношение к устремлениям Германии на восток, в первую
очередь для «ревизии» польско-германской границы. Равным
образом фальсифицируется факт непротивления
Великобритании первой попытке захвата Австрии при помощи так
называемой «таможенной унии». При изложении истории «пан-
европейского плана» Бриана фальсификаторы сознательно
утаивают документы, которые могли бы разоблачить
стремление Франции и Великобритании в попытке при помощи «пан-
Европы» изолировать СССР и подготовить условия для
нового тура вооруженной интервенции.
Анализ документов и мемуарной литературы полностью
разоблачает попытки буржуазных «историков» скрыть
действительную историю захвата Австрии Гитлером,
осуществленного в результате предварительной сделки между
Гитлером и англо-французскими политиками.
Разоблачение фальсификации истории предмюнхенского
периода имеет особо важное значение. Исследование
английской, американской и французской документации и сравнение
ее с показаниями ряда авторов мемуаров (французских,
американских и чехословацких) привело к новым
доказательствам лживости версии, представлявшей мюнхенское
соглашение как уступку Англии и Франции Гитлеру в целях
«сохранения мира и предотвращения войны».
«Всё поведение Англии и Франции не оставляло никакого
сомнения в том, что неслыханный акт предательства со
стороны английского и французского Правительств по отношению
к чехословацкому народу и его республике вовсе не был
случайным эпизодом в политике этих государств, а являлся
важнейшим звеном в этой политике, преследовавшей цель
направить гитлеровскую агрессию против Советского Союза» К
Факты полностью подтверждают этот вывод. Во-первых,
факты, которые вынуждены были признать сами буржуазные
фальсификаторы (редакторы документации и авторы
мемуаров), поскольку скрыть их оказалось невозможным, в
особенности после советских публикаций документов. Во-вторых^
факты, которые были скрыты в публикациях Англии, США,
Франции, но существование которых доказывается сравнением
отдельных показаний авторов мемуаров и редакторов
публикаций. Это позволило установить действительное содержание
внешней политики США в период подготовки мюнхенской
сделки и ее завершения. В то время как англо-французская
позиция в период кануна Мюнхена уже давно была
разоблачена, этого нельзя было в полной мере утверждать относи-
* «Фальсификаторы -истории» (историческая оправка), стр. 31.
233

тельно позиции США. Было известно (хотя и в общей форме),
что США поддерживали мюнхенскую политику Чемберлена и
Даладье, но не было достаточного количества фактов, которые
бы это подтверждали. Исследование новой документации дает
необходимые фактические доказательства. Теперь совершенно
очевидно, что в период 'подготовки Мюнхена два посла США —
в Лондоне (Кеннеди) и Париже (Буллит) полностью
поощряли и поддерживали мюнхенскую политику Чемберлена и
Даладье. Не забота о «сохранении мира» была причиной
мюнхенской сделки, на которую пошли Чемберлен и Даладье при
поддержке дипломатии США и замаскированной помощи
Бенеша. Антигитлеровская коалиция (Великобритания,
СССР, Франция) против гитлеровской агрессии исключала бы
общекапиталистический «крестовый поход» против
социалистического государства и давала бы мощный толчок для
развития антифашистского, освободительного, подлинно
демократического движения как в империалистических странах, так и
в колониях. Не уничтожение Советского Союза, а повышение
его удельного веса в международных делах сулила такая
война. Нетрудно понять, что в этом, и именно в этом, лежала
основная причина, в силу которой Чемберлен и Даладье,
поддержанные США, пошли на мюнхенскую сделку.
Итак, разоблачение фальсификации истории мюнхенского
сговора не оставляет сомнений в том, что в его основе лежало
стремление создать необходимые условия для организации
военного похода против СССР. Этот поход должен был (по
планам мюнхенцев) начать Гитлер, а затем к нему примкнули
бы его партнеры по Мюнхену.
Новейшие публикации документов полностью раскрывают
тактику мюнхенцев, поощрявших Гитлера напасть на СССР.
При рассмотрении документации и мемуаров периода от
Мюнхена до начала второй мировой войны центральное место
уделяется англо-франко-советским переговорам 1939 г.
Разоблачение фальсификации ряда «источников» (главным образом
мемуарных, поскольку основная документация западных
держав по этому вопросу до сих пор не опубликована) этого
периода показывает, что Англия и Франция, начав переговоры
с СССР, преследовали ту же политико-стратегическую задачу,
что и в Мюнхене. Разница состояла лишь в том, что в
Мюнхене они пытались ускорить войну против СССР путем
непосредственной сделки с Гитлером, в то время как в 1939 г. этой
же цели Англия и Франция (при поддержке США) пытались
достичь при помощи изоляции СССР (во время переговоров
в Москве) и параллельной сделки с Гитлером (во время
переговоров в Лондоне). Разница заключалась и в том, что в
1938 г. СССР был устранен от переговоров в Мюнхене, в то
234

время как в 1939 г. велись переговоры с СССР в Москве, что,
однако, не меняет существа и целеустремленности политики
западных держав.
При несомненной общей цели — срыве переговоров,
изоляции СССР и облегчении Гитлеру нападения на Советский
Союз — английская и французская дипломатии применяли
разные методы. Великобритания стремилась сорвать
московские переговоры, ведя при этом секретные переговоры в
Лондоне о непосредственном англо-германском соглашении.
Франция пыталась сорвать московские переговоры, потворствуя
Польше в ее отказе от соглашения с СССР. Но цель и
стратегия у Англии и у Франции были одни и те же.
Наиболее характерным для империалистических государств
является их политика в «русском вопросе», т. е. их политика
ненависти к Советскому Союзу. Фальсифицировать
собственную политику по отношению к Советскому Союзу, скрыть ее
действительные намерения и планы, представить ее в
благородном свете, замаскировать ее империалистические планы —
такова цель буржуазной фальсификации в «русском вопросе».
Но эта фальсификация имеет и другую сторону. Чтобы
придать своей «работе» более правдоподобную внешность, чтобы
заставить читателя поверить в то, что буржуазная политика
по отношению к Советскому Союзу действительно такова, как
ее рисуют фальсификаторы, нужно одновременно
фальсифицировать и внешнюю политику Советского Союза. Если
задачей фальсификаторов в отношении политики
капиталистических государств является обеление этой политики, то в
отношении внешней политики СССР их задачей является
очернение ее. Как правильно формулирует Историческая справка
Совинформбюро, подлинная цель фальсификаторов
«...заключается не в том, чтобы дать объективное изложение
исторических событий, а в том, чтобы исказить действительную
картину событий, оболгать Советский Союз, оклеветать его и
ослабить международное влияние Советского Союза, как
подлинно демократического и стойкого борца против агрессивных
и антидемократических сил» 1.
Что же доказывает применение буржуазными историками
метода двойной фальсификации? Прежде всего безусловную
правильность утверждения советской историографии о том,
что основным содержанием внешней политики
капиталистического мира после Великой Октябрьской социалистической
революции, после раскола мира на два лагеря является
организация интервенций, разжигание войны против Советского
* «Фальсификаторы истории» (историческая справка), стр. 5.
235

Союза. Ни одно событие внешней политики
капиталистического мира не может быть понято без учета этой основной
тенденции империалистической внешней политики. Но это,
однако, не все. То, что буржуазная историография в борьбе
против Советского Союза вынуждена прибегать к
фальсификации, говорит не о силе, а о слабости капиталистического
лагеря. Сильный не боится правды. Ложь — оружие слабых.
Советской историографии нечего бояться правды при
изложении фактов истории. Разоблачая буржуазных
фальсификаторов истории, советская историческая наука исходит из того,
что «сплетня и клевета гибнут, а факты остаются» К Факты
доказывают нашу правоту, правоту политики мира и дружбы
между народами, последовательно проводимой Советским
Союзом.
1 «Фальсификаторы истории» (историческая справка), стр. 79.

ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение
Глава I. «Русский вопрос» на Парижской мирной конференции
в 1919—1920 гг
Значение «русского вопроса» (15). Разоблачение В. И. Лениным
и И. В. Сталиным политики и тактики империалистических
государств в «русском вопросе» (16). Фальсификация «русского
вопроса» в буржуазной литературе (19). Невольное
признание А. Тардье (21). Рэй Стеннард Беккер замалчивает
обсуждение «русского вопроса» (23). Мермекс и Темперлей
фальсифицируют историю (25). Мемуары полковника Хауза
в «редакции» Сеймура (27). Дневники Альдровпнди-Марескот-
ти и Никольсона (28). Извращение «русского вопроса» Ллойд
Джорджем (30). Марстон игнорирует «русский вопрос» (31).
Американская и английская «документация» о «русском
вопросе» (34).
Глава II. Политика Великобритании в германском вопросе в
последние годы Веймарской республики
«Британские документы» и фальсификаторский характер их
подбора (38). Англо-германские отношения в 1930—1931 гг.
в свете «Британских документов» (42). Некоторые документы
о ревизии польско-германской границы (44). «Британские
документы» о «пан-Европе» (47). Документы об
австро-германском таможенном союзе (52). Фальсификация документов
об англо-германских переговорах летом 1931 года (55).
Глава III. Захват Австрии Гитлером и политика Великобритании,
Франции и США
Что скрывают «Британские документы»? (58).
Замалчивание австро-германского договора 1936 года буржуазными
историками (61). Редакторы «Британских документов»
фальсифицируют политику Великобритании в австрийском вопросе
(62). Переговоры Риббентропа с Чемберленом и
Галифаксом (66). Документы о выступлении Галифакса в палате
лордов (68). Германские документы в
американо-англофранцузской «редакции» (71). Документы о политике США
в предмюнхенский период (74). Фальсификация австрийского
вопроса французскими мемуаристами (77).

Глава IV. Подготовка мюнхенской сделки 1938 года 83
Часть I. Английская документация 83—156
Документы и мемуарная литература (83).
Англо-французские переговоры и «Британские документы» (86).
«Дипломатическая победа» и англо-французский нажим на Прагу
(97). План Франсуа-Понсе (100). Визит капитана Видемана в
Лондон (102). Миссия лорда Ренсимена (106). Промюнхенская
позиция Невиля Гендерсона (110). Политика французских правых
социалистов (ИЗ). Провокационное предложение посла США
(114). Записи переговоров Чемберлена с Гитлером в Берхтесга-
дене (116). Протокол англо-французской конференции 17—18
сентября 1938 года (120). Годесбергское свидание и фальсификация
протоколов англо-французской конференции 25—26 сентября
1938 года (125). Документы о переговорах Вильсона и Гитлера.
«Новый» план Чемберлена — Галифакса и предложение
Чемберлена о встрече «четырех» (137). Документы о Мюнхенской
конференции (146). Поездка фон Клейста в Лондон (154).
Часть II. Американская, французская и чехословацкая
документация и мемуарная литература 157—193
Американский сборник «Мир и война» (157). Разоблачение
«легенды о Бенеше» (162). Как была сфабрикована «телеграмма
Лакруа»? (167). Жорж Бонне оправдывает Мюнхен (173).
Лживые свидетельства Пьера Фландена (179). Франсуа-Понсе
пытается снять с себя ответственность (183). «Заслуги»
Поль-Бонкура (187). Показания Леона Ноэля (189).
Глава V. От Мюнхена до второй мировой войны 194
Документы и мемуары (194). Бонне-автор и Бонне-редактор
(195). Кулондр уличает Бонне во лжи (198). Две концепции Бонне
(200). Как были сорваны совещание шести государств и
декларация четырех правительств (204). Фирлингер разоблачает
фальсификацию Бонне (206). Дополнительные материалы об
англо-франко-советских переговорах летом 1939 года (210).
Гамелен о предательстве Бонне (213). Как Бонне «убеждал
Польшу» (215). Англо-германские секретные переговоры (218).
«Хитроумная тактика» англо-французской дипломатии (221).
Хэлл фальсифицирует историю (225).
Заключение
232

Печатается по постановлению
Редакционно-издательского совета
Академии Наук СССР
*
Редактор издательства Я. В. Коган
Технический редактор Г. Н. Шевченко
Корректор В. Г. Богословский
*
РИСО АН СССР № 4839. Т-07855. Издат. № 3268.
Тип. заказ № 1381. Подп. к печ. 31/Х 1951 г.
Формат Сум. 60x92. Бум. л. 7,5. Печ. л. 15.
Уч.-изд. 15V4- Тираж 10 000 экз.
Цена в переплете 12 руб.
2-я тип. Издательства Академии Наук СССР
Москва, Шубинский пер., д. 10