Москва
Издательство политической литературы 1984


ВВЕДЕНИЕ
В те декабрьские дни 1925 г., когда работал XIV съезд Коммунистической партии, шел девяносто восьмой месяц Советской власти. Еще шумели вековые сосны на горе Магнитной; по трассе будущего Турксиба неторопливо брели верблюды; над Днепром по-прежнему выпирали знаменитые пороги, издавна осложнявшие судоходство; безлюдная тишина царила в Хибинах.
Еще батрачил в Орловской губернии Алексей Стаханов, на биржах труда значилось примерно полтора миллиона безработных, почти половина населения страны не умела читать и писать, лишь немногие из крестьян видели трактор.
Заправилы капиталистического мира не переставали надеяться на «падение большевизма». Кажется невероятным, но правительство Соединенных Штатов Америки не только отказывалось от дипломатического признания СССР, но и на просьбы о выдаче официальных виз\для поездки в Советский Союз чиновники в Вашингтоне отвечали: «Такая страна нам неизвестна».
зто врёК1я XIV съезд партии провозгласил курс на социалистическую Индустриализацию.
ГГройдет вСёГО лишь несколько лет, и картина резко изменится. ^Тир узнает о наших пятилетках и ликвидации безработицы. о героях Днепростроя и Магнитки, о создателях Сталинградского тракторного, о строителях Комсомольска-на-Амуре, о стахановском движении, .р Чкалове и других летчиках, которые первыми^ проложили воздушную трассу СССР — США через Северный полюс. Советский Союз выйдет па второе место в мире по производству промышленной продукции, а по темпам ее роста превзойдет п Соединенные Штаты Америки.
Рассказу о том, как был совершен этот беспримерный подвиг^ и посвящена даппая книга.
О первой в истории социалистической индустриализации написано немало работ. Нельзя, однако, не заметить, что среди них почти пет обобщающих трудов, охватывающих весь процесс промышленного преобразования СССР в целом. Во всяком случае, последняя такая книга вышла 15 лет назад. За минувшие годы советская наука заметно продвинулась вперед. Литература попол- 3


пилась рядом капитальных исследований, раскрывающих закономерности и специфику строительства социализма в СССР, сущность и характерные черты нэпа, основные этапы развития народного хозяйства. Появились интересные монографии И. Е. Воро- жейкина, В. 3. Дробижева, 3. К. Звездина, В. И. Касьяненко, С. В. Кульчицкого, С. С. Хромова, расширяющие сложившиеся представления о борьбе КПСС и рабочего класса за экономическую независимость СССР, становление государственной системы планирования, решение пробле-мы источников накопления для ускоренного роста тяжелой промышленности и ряд других. Вместе взятые, эти достижения открывают дополнительные возможности для все более полного и глубокого освещения советского опыта индустриализации.
Необходимость создания таких трудов диктуется и переменами в читательской аудитории. Выросло новое поколение строителей бесклассового общества, приобщение которого к революционным и трудовым традициям нашей партии и народа является первостепенной задачей. Как подчеркнул на встрече с ветеранами партии Генеральный секретарь ЦК КПСС Ю. В. Андропов, «каждому поколению выпадает своя часть общей большой работы. И только сам опыт коммунистического строительства един и неделим. И мы не вправе утратить хоть одну его ценную крупицу»1. Это особенно важно в современных условиях, когда борьба двух идеологий резко обострилась и приобрела поистине глобальные размеры. Фальсификация истории советского общества стала неотъемлемой частью доктрин антикоммунизма и антисоветизма. Сложившаяся обстановка усиливает значение работ, с научных позиций освещающих теорию и практику строительства социализма в СССР.
С учетом сказанного и подготовлена предлагаемая читателю книга. Ее главная цель — раскрыть деятельность партии и рабочего класса по превращению СССР в индустриальную державу, показать, какие проблемы возникали на этом пути и как в ходе их решения накапливался беспрецедентный опыт, который стал основой наших сегодняшних достижений.
* Всегда в строю! Встреча в ЦК КПСС с ветеранами партии 15 августа 1983 года. М., 1983, с. 8.


ОКТЯБРЬ ОТКРЫВАЕТ ПУТЬ
Деление стран на индустриальные и аграрные (или промышленные и земледельческие) применялось уже в начале прошлого века. Тогда же появилось понятие «промышленная революция». Однако до тех пор, пока социализм не превратился из утопии в науку, новый термин (кто бы его ни использовал) был не более как удачным выражением, символом тех грандиозных перемен, которые совершались по мере превращения отдельных стран и районов из аграрных в индустриальные. Лишь марксизм позволил наполнить этот термин научным содержанием, объяснить истоки и сущность самой промышленной революции, раскрыть ее подлинное значепие для поступательного движения человечества к бесклассовому обществу. К. Маркс и Ф. Энгельс первыми показали всемирное значение того комплекса технических новшеств, которые в конце XVIII в. революционизировали английское. производство и в короткий срок породили крупную промышленность.
Переход от ручного труда к машинному захватил сначала хлопчатобумажное дело, а затем и всю текстильную отрасль. Но это было только началом промышленного переворота. Движение одной отрасли передалось всем остальным. Невиданные ранее механизмы стали вытеснять ручной труд на шахтах. Преобразовалось все горное дело и обработка металлов. Возникли железные дороги, паровые суда и т. д. Потребность в прядильных машинах и ткацких станках, а затем и в других видах новой техники привела к возникновению специальной отрасли промышленности. «Машины стали производиться машинами» — так уже в 1844 г. был предельно четко сформулирован один из главных признаков завершенности промышленной революции. Тогда же был назван н другой важнейший критерий — «образование пролетариата вследствие промышленной революции»1. Как известно, отдельные машины были изобретены задолго до указанного времени. Намного раньше появились и рабочие. Но лишь на определенном этапе развития производительных сил, когда был дан импульс массовой замене мануфактуры фабрикой, произошли радикальные перемены и в производстве, и в общественных отношениях, сыгравшие 1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 1, с. 617.
5


главную роль в формировании промышленной буржуазии и фабрично-заводского пролетариата как самостоятельных классов капиталистического общества.
С наибольшей полнотой сущность и закономерности промышленной революции проанализированы в «Капитале». Здесь К. Маркс впервые ввел (ныне ставшее классическим) деление общественного производства на два подразделения: производство средств производства и производство предметов потребления.
Середина и вторая половина прошлого столетия принесли замечательные подтверждения правильности того анализа, которому Маркс и Энгельс подвергли капиталистическую формацию сначала на примере Англии. Путь промышленной революции стал магистральной дорогой для Франции, Германии, Северной Америки и других наиболее развитых стран. Некоторые особенности этого процесса, выявившиеся в разных государствах, не меняли главного: повсеместно технический переворот и происходящие вместе с ним социальные сдвиги приводили к бурному индустриальному росту, к преодолению былой аграрной направленности в экономике, к становлению рабочего класса; везде этот скачок в развитии производительных сил, осязанный с созданием крупной промышленности, начинался в отраслях, позднее получивших название легкой индустрии; повсюду переворот базировался на применении машин, массовый спрос на которые означал необычайно быстрое расширение производительного потребления.
Аналогичные события происходили и в России. Здесь первыми почувствовали приближение крутых перемен в экономике передовые представители утопического социализма. Но как ни примечательны были высказывания выдающихся революционеров-демократов и ряда представителей прогрессивной общественности, даже вместе взятые, они не давали ясного представления о ходе и последствиях промышленной революции в России, о том, что в ней общего с аналогичным процессом в других странах и в чем ее своеобразие. Приоритет и в этом отношении принадлежит основоположникам научного коммунизма.
Конкретные материалы, исследуемые Марксом, позволили ему сделать вывод, что Россия, используя опыт Запада, форсируя железнодорожное строительство, рост фабрик и заводов, сократит «долгий инкубационный период развития машинного производства». Постройку железных дорог в 60—70-е годы он рассматривал как первую победу крупной русской буржуазии; ей же, отмечал он, удалось «сразу ввести у себя весь механизм обмена (банки, кредитные общества и т. п.), выработка которого потребовала на Западе целых веков»1.
1 Маркс Энгельс Ф, Соч., т. 19, с. 401*
6


Новые материалы о промышленной революции в России, полученные Ф. Энгельсом уже после смерти Маркса, позволили ему значительно расширить характеристику этого процесса, наметить его хронологические рамки, уточнить специфику. В начале 90-х годов он писал: «С 1861 г. в России начинается развитие современной промышленности в масштабе, достойном великого народа. Давно уже созрело убеждение, что ни одна страна в настоящее время не может занимать подобающего ей места среди цивилизованных наций, если она не обладает машинной промышленностью, .использующей паровые двигатели, и сама не удовлетворяет — хотя бы в значительной части — собственную потребность в промышленных товарах. Исходя из этого убеждения, Россия и начала действовать, причем действовала с большой энергией»1.
Введение паровых двигателей и машинного оборудования в России, изготовление текстильных и металлических изделий при помощи современных средств производства убеждало Энгельса в том, что Россия имеет «независимое положение в мире» и про нее нельзя сказать, будто это «чисто сельскохозяйственная страна, живущая за счет экспорта своего зерна и покупающая за пего заграничные промышленные изделия». В противном случае, подчеркивал Энгельс, «получилась бы Индия — страна, экономически подчиненная великой центральной мастерской — Англии»1 2.
Вслед за Марксом Энгельс неоднократно отмечал, что в России совершается переход «к капиталистическому индустриализму». Указывая на своеобразие этого процесса в России, «где современная крупная промышленность привита к первобытной крестьянской общине и одновременно представлены все промежуточные стадии цивилизации»3, он в то же время со всей решительностью делал вывод: «Но я не вижу, чтобы результаты промышленной революции, совершающейся на наших глазах в России, отличались чем-нибудь от того, что происходит или происходило в Англии, Германии, Америке»4.
В трудах Маркса и Энгельса мы не находим понятия «индустриализация» (судя по всему, такой термин до конца XIX в. вообще не употреблялся), но общая характеристика промышленного переворота, данная ими, позволяет рассматривать последний как начальную стадию процесса, пыне называемого капиталистической индустриализацией.
Классический образец переворота дала Англия, где машинная промышленность полностью возобладала над земледелием и животноводством. Но даже к этой стране Маркс и Энгельс обычно 1 Маркс К., Энгельс Ф, Соч., т. 38, с. 264
2 Там же, с. 313—314
3 Там же, т. 39, с. 344
4 Там же, т. 38, с. 399.
7


не применяли количественных критериев, которые с помощью цифровых показателей зафиксировали бы качественные сдвиги в народнохозяйственных пропорциях (преобладание валовой продукции крупной промышленности над продукцией сельского хозяйства или соотношение между двумя подразделениями общественного производства). Когда же они называли Англию или Германию промышленными странами, то тем самым обычно оттеняли не столько превосходство в них промышленности над сельским хозяйством, сколько общую развитость и зрелость индустриального потенциала указанных стран (в том числе по отношению к другим государствам). При этом неукоснительно отмечалось, что промышленный переворот создает материальные условия для ликвидации капиталистического строя, породив рабочий класс — могильщика буржуазии.
Решающий вклад в дальнейшее рассмотрение и новую постановку указанных вопросов, в общую трактовку проблем промышленной революции, в анализ узловых противоречий капитализма, переросшего в стадию империализма, сделал В. И. Ленин. В споре с народниками он проявил себя выдающимся марксистом и глубоко раскрыл закономерности формирования капитализма в России. Уже в своих первых работах он вскрыл полную несостоятельность их взглядов. Ленин творчески подошел к схемам К, Маркса о расширенном воспроизводстве. Дополнив их данными о техническом прогрессе, вызванном развитием крупной промышленности, он убедительно раскрыл сущность закона о более быстром возрастании производства средств производства по сравнению с производством средств потребления. Весь смысл и все значение этого закона, писал В. И. Ленин, «в том только и состоит, что Замена ручного труда машинным,— вообще прогресс техники при машинной индустрии,— требует усиленного развития производств во добыче угля и железа, этих настоящих «средств производства для средств производства»1.
Подобно К. Марксу, В. И. Ленин никогда не превращал изучение теории в познание абстрактных истин. Так было и в данном случае. Общая теоретическая постановка проблемы о замене ручного труда машинным имела вполне определенную направленность— изучение промышленного переворота в России. Анализируя материалы российской действительности, В. И. Ленин в 1893 г. отмечал: «Чем выше развивается техника, тем более вытесняется ручной труд человека, заменяясь рядом все более и более сложных машин: в общем производстве страны все большее место занимают машины и необходимые для их выделки предметы»1 2. В трудах, написанных в конце XIX в., разносторонне рас1 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 1, с. 100.
2 Там же.
•8


сматривай историю пореформенной России, он первым ввел в научный оборот термин «индустриализация» и дал исчерпывающую характеристику процесса, называемого в настоящее время капиталистической индустриализацией.
В России, как и в других капиталистических странах, подчеркивал В. И. Ленин, происходит «более быстрое развитие торговли и промышленности сравнительно с земледелием, более быстрый рост торгово-промышленного населения...»1. В увеличении численности и удельного веса горожан в составе всех жителей государства он видел рост «индустриального населения на счет земледельческого». Промышленную революцию В. И. Ленин определил как «крутое и резкое преобразование всех общественных отношений под влиянием машин», как «полнейшую «ломку» всех старых, укоренившихся отношений, экономическим базисом которых было мелкое производство»1 2.
В книге «Развитие капитализма в России» В. И. Ленин подробнейшим образом нарисовал картину промышленного переворота, охватившего все народное хозяйство страны после отмены крепостного права, когда «Россия сохи и цепа, водяной мельницы л ручного ткацкого станка стала быстро превращаться в Россию плуга и молотилки, паровой мельницы и парового ткацкого станка»3. Более того, на громадном фактическом материале В. И. Ленин показал: степень и масштабы распространения машинной техники достигли такой стадии, при которой расширенное воспроизводство проходит под знаком более быстрого производства средств производства.
Анализируя материалы о добыче нефти в районе Баку и каменного угля в Донецком бассейне, В. И. Ленин подчеркнул: «Изложенные данные о развитии горной промышленности представляют особенную важность в двух отношениях: во-1-х, они особенно наглядно показывают сущность той смены общественно-экономических отношений, которая происходит в России во всех областях народного хозяйства, во-2-х, они иллюстрируют то теоретическое положение, что в развивающемся капиталистическом об* ществе особенно быстро возрастают те отрасли промышленности, которые изготовляют средства производства, т. е. предметы не личного, а производительного потребления»4. Аналогичный вывод сделал он и на примере химической отрасли, металлургии, развития железнодорожной сети, которое сопровождалось развертыванием отечественного машиностроения, увеличением выпуска паровозов на Коломенском и Людиновском заводах, в Петербурге, 1 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 2, с. 203.
2 Там же, с. 231—232.
3 Там же, т. 3, с. 597—598.
4 Там же, с. 493.
9


Брянске, Сормове, Харькове, Луганске. (Следует напомнить, что и саму постройку железных дорог марксисты приравнивали к отраслям индустрии, изготовляющим средства производства.) В целом В. И. Ленин заключал: «Промышленность, изготовляющая средства производства, занимает все большую и большую долю всей промышленности»1.
Победа фабрично-заводского производства в России сопровождалась быстрым ростом индустриального населения за счет земледельческого, возникновением новых промышленных центров, увеличением армии наемных рабочих, т. е., как говорил В. И. Ленин, процессом индустриализации населения. В 1863—1897 гг. число городских жителей увеличилось в Европейской России на 97%, т. е. почти вдвое, а число жителей в сельских районах — всего на 48,5%- Особенно значителен был рост пролетариата, занятого на крупных капиталистических предприятиях. В 1865—1890 гг. он увеличился более чем в 2 раза, по темпам роста обогнав не только население вообще, но и его городскую часть1 2.
Одновременно все более широкие масштабы принимало явление, которое В. И. Ленин назвал «индустриализацией земледелия»3. Суть его заключалась не просто во внедрении машинной техники в сельское хозяйство, а в «развитии торгово-промышленного, капиталистического земледелия», в ликвидации прежней (крепостнической) формы эксплуатации и утверждении производственных отношений, свойственных буржуазному обществу.
Работы В. И. Ленина, написанные в конце прошлого века, нарисовали красочную картину многоукладной российской экономики, где центральное место занимал капиталистический сектор, возобладавший в стране по мере развертывания процесса индустриализации. Состояние российской промышленности к началу XX в. убедительно свидетельствовало о ее естественном развитии и органической связи с народным хозяйством страны. Как и на Западе, самыми крупными отраслями фабрично-заводского производства были пищевая и текстильная. Вместе они давали более половины всей стоимости промышленной продукции. Далее шли металлургия и металлообработка, вырабатывавшие примерно пятую часть промышленной продукции. Освещая эти процессы, советские историки хорошо показали, что рост пищевой и текстильной отраслей базировался на капиталистической эволюции сельского хозяйства, а быстрый подъем металлургии и металлообработки был результатом прежде всего железнодорожного строительства и развития промышленности в целом.
1 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 3, с. 508.
2 См. там же, с. 560.
3 См. там же, с. 590.
10


Примечательно и другое. Около 40% всей продукции, выпускавшейся фабриками и заводами, составляли средства производства. В Германии и во Франции соотношение отраслей, производящих средства производства, и отраслей, выпускающих предметы потребления, было примерно 1:2.
В то же время в экономике России количественио преобладающей сферой оставалось сельское хозяйство. Капиталистический сектор тысячами нитей был связан с пережитками крепостничества, опутан остатками феодализма. В книге «Развитие капитализма в России» было зафиксировано, что «одновремениое существование самых передовых форм промышленности4 и полусредневековых форм земледелия представляет из себя, несомненно, противоречие»1.
Эти выводы полностью сохранили свою силу также для XX столетия, в условиях империализма. Анализ исторических уроков буржуазно-демократической революции 1905—1907 гг. вновь подтвердил* наличие уже известного противоречия: «...самое' отсталое землевладение, самая дикая деревня — самый передовой промышленный и финансовый капитализм!»1 2 Но как ни существен был этот разрыв, он не отменял главного: по своей сути, по своей природе российский капитализм не отличался от капитализма западноевропейского или американского, и столбовая дорога была у них также одинаковой. «Экономическое развитие России,— писал В. И. Ленин летом 1914 г.,— как и всего мира, идет от крепостничества' к капитализму и через крупный, машинный капитализм к социализму»3 4.
Вместе с тем не было сомнений в том, что российский капитализм, крупная промышленность страны намного слабее, чем в Англии, в США или в Германии, что они явно отстают от западного капитала. Дореволюционная Россия была оснащена ору-» днями производства в 10 раз хуже Америки, в 5 раз хуже Германии, в 4 раза хуже Англии. По душевому потреблению многих товаров страна находилась на одном из последних мест в Европе. «Относительно железа,— отмечал В. И. Ленин,— одного из главных продуктов современной промышленности, одного из фундаментов, можно сказать, цивилизации — отсталость и дикость России особенно велики»4. В. И. Ленин указывал и на то, что российская промышленность находилась в определенной зависимости от западного капитала. И все же он неизменно зачислял Россию в число великих держав, делящих мир между собой5.
1 Ленин В. И. Поля. собр. соч., т. 3, с. 596.
2 Там же, т. 16, с. 417.
3 Там же, т. 25, с. 235.
4 Там же, т. 23, с. 360, 377.
6 См. там же, т. 28, с. 178.
11


Уместно напомнить, что накануне первой мировой войны по объему промышленной продукции Россия занимала пятое место в мире, в том числе по добыче нефти, вывозу древесины, производству пиломатериалов — второе, по выработке хлопчатобумажных тканей — третье, по продукции машиностроения, выпуску кокса и сахарного песка (из отечественного сырья) — четвертое, по выплавке стали, производству чугуна, железной руды, цемента — пятое и т. д. Немаловажное значение имело и то обстоятельство, что в мировом сельском хозяйстве России принадлежало первое место по сбору пшеницы, ржи, ячменя, льноволокна и второе — по поголовью крупного рогатого скота. Одним словом, отсталость России была относительной. Во всяком случае, имелась в виду ие более как отсталость одного империалистического государства от других.
Вклад В. И. Ленина в изучение данной проблемы был тем более велик и важен, что и среди российских социал-демократов не было единого понимания вопроса о масштабах промышленного развития страны, о зрелости капиталистических отношений. Даже такой выдающийся деятель рабочего движения, как Г. В. Плеханов, смешивал вопрос об относительной отсталости России от более развитых стран Запада с вопросом об уровне развития капитализма в России. «Русская история,— писал он летом 1917 г.,— еще не смолола той муки, из которой будет со временем испечеп йшеничный пирог социализма». Общее представление о слабости промышленного капитализма в России влекло за собой аналогич- йде суждение о «слабой силе» рабочего класса, о его неподготовленности к роли гегемона революции, к диктатуре пролетариата. 1 Оппортунистическая концепция меньшевиков нашла свое выражение в обширном пятитомном издании, которое они посвятили общественному движению в России начала XX. в. Эта работа, опубликованная в 1909—1912 гг., носила явно программный характер. Тем более примечательно, что в разделах по истории экономики ничего не говорилось ни о промышленной революции, ни об индустриализации.
Спору нет, процесс превращения страны из земледельческой в промышленно развитую был далек от завершения. И дело ие только в том, что в промышленности и строительстве создавалось окоЛо трети национального дохода, а в земледелии, животноводстве, лесном и рыбном хозяйстве — более половины. Сама структура промышленности, неразвитость ряда ее отраслей, низкие размеры душевого производства в сочетании с громадной отсталостью сельского хозяйства свидетельствовали о масштабности и сложности проблем, которые предстояло решать в интересах упрочения и отстаивания экономической самостоятельности, завоевания технической независимости страны. Эти1 обстоятельства, однако, не 12


помешали В. И. Ленину показать сущность индустриализации населения, раскрыть процесс формирования российского пролетариата, численность и состав которого он изучал в прямой связи с вопросами о развитии фабрично-заводской и горной индустрии, строительного дела, железнодорожного транспорта.
В. И. Лепин высмеивал рассуждения народников, уверявших, будто в России численность пролетариата невелика, не растет и даже имеет тенденцию к сокращению. По его подсчетам, уже в канун XX в. в стране насчитывалось около 10 млн. наемных рабочих. (Это. было больше, чем во Франции, и почти столько же, сколько в Англии.) Их костяк составляли фабрично-заводские, горные и железнодорожные рабочие, насчитывавшие в своих рядах примерно 1,5 млн. человек.
И в последующие годы В. И. Ленин неоднократно анализировал аналогичные сведения, связывая воедино рост рабочего класса с подъемом машинного производства. Накануне первой мировой войны число фабрично-заводских, горных и железнодорожных рабочих поднялось до 4 млн. человек, а общее число наемных рабочих в промышленности, торговле и на транспорте возросло примерно до 12 млн. Всего же, включая все отрасли народного хозяйства России, в стране, по подсчетам В. И. Ленина, было около 20 млн. пролетариев1. Их ядро концентрировалось в экономически и политически главных регионах страны, прежде всего в петербургском и московском. Но дело было не только в численности рабочих. Ленин доказал, что сила пролетариата в историческом движении неизмеримо больше, чем его доля в общей массе населения. Мощь рабочего класса определяется его экономическим господством над центрами и нервами всей хозяйственной системы капитализма — вновь- и вновь повторял он. Принципиально важное значение имеет и тот факт, что пролетариат экономически и политически выражает действительные интересы громадного большинства трудящихся.
Вопрос о перспективах и путях промышленного развития страны в той или иной мере рассматривался и на уровне «официальной России». Особенно активно обсуждали его идеологи буржуазии.
Первым (и с наибольшей полнотой для представителей правящих кругов) это сделал С. Ю. Витте, один из самых, видных и влиятельных государственных деятелей конца XIX — начала XX в. На протяжении всей своей деятельности он активно проповедовал и насаждал взгляды ряда западноевропейских авторов, ратовавших за упрочение и процветание «фабрично-заводских стран».
С. Ю. Витте с большим одобрением относился к рассуждевшш 1 См.: Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 24, с. 34.
13


о там, что народ, занимающийся главным образом сельским хозяйством, похож на человека, имеющего только одну руку. При нормальном развитии производительных сил нация должна подняться к такому уровню, когда возникают фабрики *и заводы, избыток товаров идет на продажу, а избыток сельского населения переходит на фабрики; фабричное население постепенно становится преобладающим.
Став царским министром, С. Ю. Витте пытался хотя бы частично реализовать свои взгляды на практике. Россия, внушал он царю, остается страной по преимуществу земледельческой. Быстрое развитие горной и обрабатывающей промышленности в конце XIX в. (более быстрое, чем во всех экономически развитых государствах) не меняет того, что страна отстает от Северной Америки, Англии, Германии, Франции, особенно по размеру производства на одного жителя чугуна, угля, хлопчатобумажных тканей1.
Подчеркивая заинтересованность правящих кругов России в ускорении процесса образования вполне независимой национальной промышленности, он указывал на острую потребность «дать стране такое же промышленное совершеннолетие, в какое уже вступают Соединенные Штаты Северной Америки, прочно обосновавшие свое благосостояние на двух устоях — земледелии и индустрии». Как правило, подобные взгляды и настроения наиболее горячо поддерживали те, для кого идеалом была сильная капиталистическая Россия.
Время все более властно высказывалось в пользу тех, кто требовал преодоления аграрной отсталости, выступал за индустриальное преобразование народного хозяйства. Внимание дальновидных идеологов буржуазии все более переключалось на поиски путей ликвидации отставания России от ушедших вперед государств, на изыскание таких рекомендаций, которые бы способствовали широкому распространению фабрик, заводов, железных дорог, портов, усилению промышленной мощи страны, или, как тогда стали говорить, индустриализации.
В начале XX в. этот термин встречается уже у многих авторов, энергично отстаивавших мысль о превращении России земледельческой в страну промышленную, экономически развитую. Из статьи в статью переходили призывы индустриализировать Россию, индустриализировать общество, индустриализировать характер населения, пробудить промышленную энергию, промышленное творчество, создать крепкую буржуазию в городе и деревне. За образец чаще всего предлагали брать Северную Америку.
1 См.: Историк-марксист, 1935, № 2—3, с. 131—132.
14


Весьма широкую известность за рубежом и внутри России получили статистические выкладки, позволявшие судить о масштабах промышленного и сельскохозяйственного производства ведущих держав мира. По общей стоимости выпущенной продукции (в млн. немецких марок) картина получалась такая:
Иначе г(твпгиг ттп пбтпим
размерам промышленной продукции Россия сущест-
Сельское хозяйство
Промышленность
венно отставала от Север¬
ной Америки и от Велико- Соединенные Штаты британии, но была близка Северной Америки
к Франции; в целом она Великобритания являла собой страну аг- яа"”я
рарио - индустриальную, Россия
где в совокупности произ-
10004
2 829 5125 5125
6 642
24600 10 763 8 057
6 827 5002
веденных промышленно¬
стью и сельским хозяйством товаров на долю первой приходилось примерно 43%, на долю второй сферы —57% общей валовой про¬
дукции.
Ставя задачу добиться преобладания индустриального производства, идеологи буржуазии в основном были единодушны. За редким исключением все они требовали протекционистской политики, которая бы ограждала русскую буржуазию от тяжелой конкуренции с зарубежными товарами, восхваляли государственные заказы и субсидии; все они доказывали необходимость массового привлечения иностранного капитала, без решающей помощи которого индустриализация ими и не мыслилась.
Среди других вопросов, которые оказались в поле зрения сторонников капиталистической индустриализации, несомненный интерес представлял обмен мнениями на тему, какие отрасли промышленности в России следует развивать в первую очередь. Чаще всего пальму первенства отдавали «железоделательному производству», топливу и металлу. Особо авторитетными были суждения Д. И. Менделеева.
Великий русский ученый еще в 80-е годы XIX в. был известен как ревностный поборник перехода России на путь промышленного прогресса. И тогда, и позднее он систематически подчеркивал важность первоочередного роста так называемых «основных видов промышленности» — добычи топлива, выплавки металла, производства машин и орудий труда. «Это,— писал Менделеев в 1892 г.,—корни промышленного развития». В его более позднем труде, названном «Учение о промышленности», говорилось: «...промышленность может развиваться не иначе как после продолжительной подготовки средств производства, прямо непригодных для потребления, например, металлов, орудий, всякого сырья, зданий, 15


назначаемых не для жилья, а исключительно для производства и т. п.»1.
Диаметрально противоположные позиции отстаивал буржуазный экономист А. И. Скворцов. В речи, относящейся к 1907 г., он подверг критике высказывания Д. И. Менделеева. Он считал неправильным утверждение о том, что «будто бы прежде 'всего надо стремиться развить так называемые «основные отрасли», т. е. горную промышленность,— на первом месте добычу камеп- пого угля и железа». По мнению А. И. Скворцова, «и форма и логика показывают пам, что эти отрасли развивались и должны развиваться всюду и везде не ранее, а позже всех других»; характер крупных капиталистических предприятий должны принять прежде всего те производства, которые выпускают предметы, удовлетворяющие потребности массы населения, т. е. текстильную продукцию, особенно хлопчатобумажную1 2.
В целОхМ подобного рода суждения отражали буржуааные пред- сгавлепия об индустриализации. Восхваляя финансовую и промышленную мощь Запада, идеологи буржуазии выступали за аналогичный путь капиталистического развития России. Разница была лишь в том, что одни брали за образец Соединенные Штаты Америки, другие — Германию; одни возлагали свои надежды па финансовую помощь англо-французских банков, другие делали ставку на Берлин.
Классовый инстинкт нередко вынуждал представителей буржуазии выступать не только против «обломовщины» вообще, но и критиковать царское правительство, экономическую политику царизма. Им было ясно, что Россия, в конце XIX в. быстро увеличивавшая свой промышленный потенциал, в первом десятилетии XX в. переживала серьезнейшие затруднения, резко снизившие темпы ее индустриального роста. Они боялись усиления экономической отсталости4 страны, ее зависимости от более развитых в промышленном отношении государств. Эти настроения особенно широко охватили буржуазные круги в 1914—1917 гг. Однако ясного понимания путей и способов преодоления катастрофически нараставших трудностей у ппх не было. Теоретическая несостоятельность российской буржуазии, ее беспомощность в вопросах политической экономии лишний раз свидетельствовали о полной безнадежности ее классового положения.
Только большевистская партия, возглавляемая В. И. Лениным, имела па своем вооружении научные выводы о закономерностях и характере структурных изменений в народном хозяйстве страны, об их классовой природе и социальных последствиях. Более 1 Менделеев Д. И. Соч., т. 19, с. 137; т. 20, с. 580.
2 См.: Русская мысль, 1917, № 2, с. 68, 69.
16


того, В. И. Ленин сделал вывод, что Россия, так и не став в условиях буржуазно-помещичьего строя индустриальной страной, тем не менее вплотную подошла к социалистической революции и что, только совершив эту революцию, она сможет преодолеть свое отставание от передовых в промышленном отношении держав мира.
Победа вооруженного восстания в Петрограде 25 октября 1917 г. положила начало знаменитому периоду триумфального шествия Советской власти, которое уже к весне 1918 г. охватило всю Россию.
В сфере экономики этот период стал временем «красногвардейской атаки на капитал». В ноябре 1917 г. было принято Положение о рабочем контроле. Повсеместно рабочий класс развернул борьбу за налаживание производства, укрепление дисциплины, пресечение саботажа. Инициатива и самодеятельность масс получили новый импульс после создания в декабре 1917 г. Высшего .совета народного хозяйства — ВСНХ. На местах возникли районные (областные), губернские и уездные совнархозы, призванные осуществлять государственное руководство прежде всего в сфере промышленности и других командных высот , экономики. Сопротивление капиталистов ускорило развертывание процесса национализации крупных предприятий.
К весне 1918 г. собственностью Советского государства стали многие крупные заводы, шахты, рудники Урала и Донбасса, такио важнейшие предприятия, как Путиловский и Невский заводы в Петрограде; вскоре в руки народа перешли нефтепромыслы Баку и ведущие машиностроительные заводы страны. Наконец, 28 июня 1918 г. правительство издало декрет о всеобщей национализации крупной промышленности, который воплотил в себе основные положения большевистской программы обобществления главнейших средств производства.
Создавая социалистический сектор экономики, т. е. принципиально новый уклад общественного хозяйства, Советская власть в первую очередь взяла под свой контроль, экспроприировала предприятия и отрасли тяжелой индустрии. (Примечательно, что и сам термин «тяжелая индустрия» получил право гражданства именно в это время, когда с особой остротой выявилось значение предприятий, обеспечивавших страну орудиями труда и транспортными средствами, топливом и рудой, военной техникой. К тому же каждый из таких бастионов промышленности был одновременно и бастионом революционного пролетариата.)
По мере упрочения Советов, в ходе «красногвардейской атаки па капитал» складывались предпосылки для планового управления производством. Основоположники научного коммунизма еще в XIX столетии подметили, как в процессе капиталистического обобществления возникает необходимость планирования и созда5^56^$
17


ются некоторые материальные предпосылки планового хозяйства. Сама природа крупной машинной индустрии (в отличие от предшествующих стадий развития техники) настоятельно требовала и требует планомерного регулирования производства и общественного контроля над ним. Но в рамках господства частной собственности па средства производства и капиталистической конкуренции это невозможно. Лишь социализм открывает простор планомерной организации общественно-производительного процесса.
Реальная практика первых месяцев Советской власти положила начало переходу человечества от капитализма к социализму. С этого исторического рубежа теория построения бесклассового общества, в основе своей выработанная марксистами еще в условиях безраздельного господства эксплуататоров, стала повседневно претворяться в жизнь как практическая задача первого в мире государства диктатуры пролетариата.
Положения, разработанные до социалистической революции, позволили Коммунистической партии сразу же после завоевания политической власти взять твердый курс на превращение всего государственного экономического механизма' в единую крупную машину, «в хозяйственный организм, работающий так, чтобы сотни миллионов людей руководились одним планом...». Для реализации такого курса требовалось найти наиболее правильный, наиболее экономный, путь к реорганизации экономического строя России. В принципе путь был известен. «Он,— указывал В. И. Ленин,— состоит в переходе к крупному, на машинной индустрии построенному хозяйству, в переходе к социализму»1. Через некоторое время в статье «Очередные задачи Советской власти» Владимир Ильич еще раз со всей категоричностью^ отметил, что крупная машинная индустрия — это и есть «материальный, производственный источник и фундамент социализма»1 2.
Многие авторы, касаясь приведенных положений, высказанных В. И. Лениным в марте — апреле 1918 г., видят в них доказательство того, что уже тогда вождь революции впервые поставил вопрос о социалистической индустриализации нашей страны, впервые выдвинул задачу создания в Советской России крупной машинной промышленности. На наш взгляд, относить такие выводы к весне 1918 г. преждевременно. И дело не в том, что сам термин «социалистическая индустриализация» вошел в обиход гораздо позднее. Главное состоит в другом: нарушается принцип историзма, без которого нельзя показать, как шли поиски экономической политики, как складывались и развивались ленинские взгляды на превращение СССР в первоклассную промышленную державу и 1 Ленин В. И. Поля. собр. соч., т. 36, с. 7, 152.
2 Там же, с. 200.
18


в чем состояло их дальнейшее развитие в решениях Коммунистической партии.
Нельзя не заметить и то, что имеющиеся в нашей литературе рассуждения на тему, в какой из ленинских работ конца 1917— начала 1918 г. впервые провозглашается задача создания крупной машинной индустрии, вновь ставят под сомнение степень определенной зрелости промышленного развития России, столь четко охарактеризованную В. И. Лениным. Получается так, словно пролетарская революция победила в государстве, которое еще не имело крупной, особенно тяжелой, индустрии и которую рабочий класс пачал строить заново даже до проведения массовой национализации промышленности, развернувшейся летом 1918 г. Теряет свою остроту и вопрос о разрухе, многократно усилившейся в результате гражданской войны и интервенции, т. е. об условиях, которые не могли быть предусмотрены заранее, а впоследствии во многом сказались на хозяйственной политике Коммунистической партии и Советского государства.
Если обратиться непосредственно к послеоктябрьским работам В. И. Ленина, отражающим суть самого начального этапа социалистического строительства, то становится ясно: речь в пих идет не о создании заново крупной машинной промышленности, а о том, что надо восстанавливать разрушенное, крепить товарищескую дисциплину, налаживать учет и контроль, повышать производительность труда. Ленин выражал уверенность, что пролетариат «сумеет организовать новое производство и потребление на социалистических принципах», что массы овладеют всеми завоеваниями техники и культуры для организации народного хозяйства без помещиков и капиталистов1.
Установление и упрочение диктатуры пролетариата, рост социалистического уклада сопровождались невиданным ранее подъемом творческой активности народа.
9 декабря 1917 г. газета «Уральский рабочий» поместила материалы о конференции фабрично-заводских комитетов. Прения были бурными, а резолюции принимались единодушно; в одной из них четко выдвигалась задача «разработать план развития электротехнической индустрии с целью использования силы текучих вод».
Через месяц электротехнический отдел ВСНХ организовал комиссию по обследованию источников энергии России и подготовке сведений об их использовании на государственных электростанциях. Такие же комиссии и комитеты возникли в Петрограде, Москве, Донбассе, на Северном Кавказе. Все это способствовало оживлению работы над проектами электрических станций на Днеп1 Ленин В. И, Поли. собр. соч., т. 35, с. 200, 289.
19


ре и Волге, промышленного преобразования Урала, Сибири. Мы не случайно говорим об оживлении работ. Ведь многие изыскания начались еще до 1917 г., а порой и задолго до первой мировой войны. Но велись они крайне пассивно, ибо не встречали должного понимания со стороны правящих классов.
Теперь обстановка в корне*измениласьч Поддержка рабоче-крестьянской власти привела к тому, что специалисты не только вновь вернулись к проблемам развития производства на базе новой техники, но и ставили их гораздо шире.
Металлисты Петрограда выступили инициаторами создания производственной программы для металлопромышленности своего города. Работа, начатая ими в феврале 1918 г., вскоре получила отражение в книге «Как рабочие строят социалистическое хозяйство», сам заголовок которой свидетельствовал о беспрецедентности почина и важности первого опыта.
Тем временем в Иваново-Вознесенской губернии шло составление местного плана развития текстильной промышленности, в Западной области намечались сходные задания для сельскохозяйственного машиностроения и т. д.
Один документ хотелось бы выделить особо. В апреле 1918 г. в ВСНХ пришло письмо инженера-химика. Судя по его содержанию, оно было адресовано В. И. Ленину. В нем шла речь о задачах и путях подъема отечественной индустрии и, в частности, говорилось: «Необходимо должен быть государственный план, хотя бы на пять лет вперед: план развития производительных сил России. Что надо делать раньше, что делать после и как делать». Через некоторое время аналогичные мысли автор изложил в печати, конкретизируя их на материалах химических предприятий. Так уже в начале 1918 г. на местах зарождалось движение, направленное па распространение и укрепление плановых начал в работе промышленности; более того, в самом общем виде выдвигалась идея вятилетних планов.
Сохранившиеся документы рассказывают о нарастании этого движения. В мае — июне 1918 г. на I Всероссийском съезде советов народного хозяйства горячо обсуждались не только основные направления развития индустриального производства, но и строительные планы. Намечались конкретные рубежи, и задания, относящиеся к металлургии, угольным шахтам, хлопчатобумажным фабрикам и другим видам производства. Ставились задачи достижения довоенного уровня (т. е. показателей 1913 г.) и превышения его в максимально короткий срок.
Естественно, в центре внимания находился вопрос о формировании социалистического уклада, в первую очередь о подъеме крупной промышленности, материальной основой которой В. И. Левин называл машиностроение, производство топлива, железа, хи20


мической продукции, т. е. отрасли тяжелой индустрии, обеспечивающие подъем производительности труда. Столь же серьезную озабоченность вызывал транспорт. Уже тогда не было сомнений в необходимости быстрейшего подведения под народное хозяйство электроэнергетической базы.
В Программе РКП (б), принятой в марте 1919 г. на VIII съезде партии, задача Советского государства в области экономики сформулирована так: «Как главное и основное, определяющее собой всю хозяйственную политику Советской власти, поставить всемерное повышение производительных сил страны»1. В конкретно- исторических условиях того времени решающее значение имела задача залечивания ран, нанесенных войной, интервенцией, блокадой.
По мере действительного перехода к мирному строительству, более полного овладения экономикой, в ходе составления плана электрификации России, работа над которым развернулась в 1920 г., акценты постепенно смещались, главные задачи все более конкретизировались.
В середине февраля 1920 г. в беседе с американским корреспондентом В. И. Ленин сказал: «На мой взгляд, электрификация является наиболее важной из всех великих задач, стоящих перед нами». А на вопрос «Когда, по вашему мнению, будет завершено строительство коммунизма в России?» он ответил: «Мы намерены электрифицировать всю нашу промышленную систему путем создания электростанций на Урале и в других местах. Наши инженеры говорят нам, что на это потребуется десять лет. Завершение электрификации явится первой важной ступенью на пути к коммунистической организации экономической жизни общества. Вся наша промышленность получит энергию от общего источника, способного снабжать в одинаковой степени все ее отрасли. Это устранит непроизводительное соперничество в поисках топлива и создаст прочную экономическую основу для предприятий обрабатывающей промышленности, без чего мы не можем надеяться достичь такого уровня обмена продуктами первой необходимости, который бы соответствовал принципам коммунизма»1 2.
В этой же беседе В. И. Ленин выразил надежду, что через три года в России будет гореть 50 млн. электроламп. «Как я полагаю,—добавил он,— в Соединенных Штатах имеется 70000000 таких ламп, но для страны, где электричество находится еще в младенческом состоянии, более чем две трети этого количества являются огромным достижением»3. Приведенный факт также сви1 КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. 8-е цзд. М., 1970, т. 2, с. 50 (далее — КПСС в резолюциях...).
2 Ленин 'В. И. Поли. собр. соч., т. 40, с. 155—156.
3 Там же, с. 156.
41


детельствует о том, какая оценка давалась промышленному потенциалу страны в 1920 г. и какими темпами мыслилось его восстановление и развитие.
Вскоре на заседании комиссии, готовившей государственный план электрификации России — план ГОЭЛРО, Г. М? Кржижановский сообщил: «Тов. Ленин считает, что главнейшая задача — это организация производства средств производства для средств производства: не просто закупать за границей само материальное оборудование, а обдумать, что необходимо иметь для его производства у нас». Мысль о необходимости первоочередного развития отраслей, производящих средства производства, была закреплена в резолюции IX съезда РКП (б) весной 1920 г. В этом документе «в соответствии с глубиной хозяйственной разрухи и прямым обнищанием страны» выполнение единого хозяйственного плана было расчленено на ряд последовательных, друг друга обусловливающих коренных задач: «а) в первую голову улучшение состояния транспорта, подвоз и образование необходимейших запасов хлеба, топлива и сырья;
б)1 машиностроение на транспорт и на добычу топлива, сырья и хлеба;
в) усиленное развитие машиностроения на производство продуктов массового потребления;
г) усиленное производство продуктов массового потребления»1.
В начале ноября 1920 г. Г. М. Кржижановский на заседапии комиссии ГОЭЛРО, где говорилось о возможности электрифицировать промышленность в довоенных масштабах, подчеркнул: «Но речь должна идти не столько о восстановлении, сколько о пересоздании (подчеркнуло нами.— Авт.) промышленности». Наконец, в декабре 1920 г. В. И. Ленин, который и раньше говорил, что электрификация переродит Россию, позволит ее преобразовать в промышленном и экономическом отношении, обеспечит полную победу культурной промышленности1 2 И'т. п., назвал на VIII Всероссийском съезде Советов план ГОЭЛРО «второй программой партии, планом работ по воссозданию всего народного хозяйства и доведению его до современной техники»3.
Строительство социализма начиналось первоначально в одной стране, к тому же стране мелкокрестьянской. Чтобы подорвать корни капитализма и вырвать их, существовало лишь одно средство— перевести Россию на новую техническую базу. «Мы это сознали,— продолжал В. И. Ленин,— и мы доведем дело до того, чтобы хозяйственная база из мелкокрестьянской, перешла в крупнопромышленную. Только тогда, когда страна будет электрифи1 КПСС в резолюциях..., т. 2, с. 151.
2 См.: Ленин В. И. Полы. собр. соч., т. 40, с. 148, 163, 187 и др.
3 Там же, т. 42, с. 157.
22


цирована, когда под промышленность, сельское хозяйство и транспорт будет подведена .техническая база современной крупной промышленности, только тогда мы победим окончательна»1.
Так курс на восстановление народного хозяйства и общий подъем производительных сил постепенно перерастал в конкретные планы построения фундамента социалистической экономики; в этих планах, как и должно быть при расширенном воспроизводстве, связанном с ранее достигнутым страной уровнем развития и распространения машинной техники, упор делался па производство средств производства. Символично, что именно на VIII съезде Советов, где рассматривался и получил одобрение план ГОЭЛРО, было принято постановление «О тяжелой индустрии» — первый советский правительственный документ, в котором употреблен термин «тяжелая индустрия».
Ранее уже отмечалось, что спорадически этот термин встречался еще в дореволюционной печати. Знал его и В. И. Ленин, читавший книги и цитировавший те места из них, где говорилось о тяжелой индустрии1 2. Сам он впервые использовал указанный термин в мае 1918 г. на московской общегородской партийной конференции, где, в частности, шла речь о национализации промышленности3.
К тому времени ВСНХ уже наметил схему, по которой промышленность делилась на производства, вырабатывающие средства производства, и производства, выпускающие предметы потребления (на группу «А» и группу «Б»).
Постепенно все чаще и чаще стал применяться термин «тяжелая индустрия». По своему содержанию и назначению он охватывал отрасли промышленности, объединенные группой «А», т. е. производящие средства производства (в противовес легкой промышленности, связанной с производством предметов потребления и условно отнесенной к группе «Б»).
Введение в повседневный обиход новых терминов было бы неверно приравнивать к обычному обогащению словарного запаса. По существу, этот факт означал шаг вперед в осмыслении закономерностей индустриального развития экономики. Раньше, в соответствии с положениями, выдвинутыми К. Марксом, все общественное производство рассматривалось как состоящее из двух подразделений (производство средств производства и предметов потребления). В. И. Ленин стал практиковать аналогичное деление применительно к промышленности еще в конце XIX в. Ко времени составления плана ГОЭЛРО оно уже стало широко упо- 1 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 42, с. 159.
2 См. там же, т. 27, с. 324; т. 28, с. 310.
3 См.: Ленинский сборник XI, с. 86, 91.
23


требимым, что и нашло отражение в работе комиссии по электрификации России.
План восстановления и реорганизации советской экономики, рассчитанный на 10—15 лет, предусматривал’вполне определенную ударность и очередность предстоявших работ. Авторы исходили из необходимости «прежде всего установить надлежащую пропорциональность основных производственных подразделений».
Составители плана подробно рассмотрели состояние народного хозяйства царской России, отметили присущие ему диспропорции и слабости (особенно по сравнению с технически более развитыми странами). Одновременно они указали, «что уже в довоенное время наша индустриализация шла более ускоренным темпом, чем где бы то ни было...»1. Соответствующие материалы излагались в разделе с весьма примечательным заголовком — «Хозяйство России не может рассматриваться как исключительно крестьянско- земледельческое». В тексте, авторо*м которого был Г. М. Кржижановский, говорилось: «...мы можем смело утверждать, что на нашем внутреннем рынке уже в довоенной России наблюдалось приблизительное равенство в соотношении стоимости того, что производится нашей многомиллионной крестьянской массой* и всем тем, что обращается на том же рынке в качестве продуктов промышленности»1 2.
Решительно выступая против тех, «кто привык смотреть на Россию, как на страну преимущественно аграрного характера, и связывать с этим все предсказания относительно ее ближайшего будущего», Г. М. Кржижановский подробно описывал и общую отсталость сельского хозяйства страны; однако он решительно* отвергал антинаучную классификацию К. Каутского, который относил Россию в один хозяйственный ряд с Персией, Турцией й Китаем3.
Вместе с тем изучение дореволюционной экономики обнаруживало не просто «слабую производительность труда», но и то, что несоразмерно большая доля продуктов, производимых в стране, «служит не непосредственно производственным надобностям, а лишь для поддержки элементарных форм существования». Иначе говоря, механизм расширенного воспроизводства требовал ускорения темпов роста первого подразделения общественного производства, обеспечивающего производительное потребление. «Заранее приходится предвидеть,— говорилось в связи с этим в «Плане ГОЭЛРО»,— что намечающиеся здесь сдвиги таковы, что нам не 1 План электрификации РСФСР. Доклад VIII съезду Советов Государственной комиссии по электрификации России. М., 1955, с. 49 (далее — План ГОЭЛРО).
2 План ГОЭЛРО, с. 94-95.
3 Там же, с. 95, 101.
24


столько приходится думать о ремонте и возобновлении, сколько о радикальном переустройстве и о новых сооружениях»1?
Соблюдая интересы первоочередного роста производства средств производства в масштабах всего народного хозяйства, составители плана одновременно сделали упор и на форсированное развитие тяжелой индустрии.
Предусматривалось примерно вдвое увеличить валовой объем производства в металлургии и машиностроении, почти на 158% поднять выпуск строительных материалов, на 150% — химической продукции. Более низкие темпы планировались для текстильной отрасли — 46,5% и для пищевой — 48,1 %.
Если прибегнуть к более поздней терминологии, то можно сказать, что все это свидетельствовало о стремлении составителей плана в короткий срок осуществить прежде всего политику социалистической индустриализации. Здесь нелишне вспомнить запись Г. Уэллса, сделанную им в 1920 г. после беседы с В. И. Лениным в Кремле. В ответ на вопрос гостя о перспективах развития промышленности («Она тоже должна быть реконструирована коренным образом?») В. И. Ленин поинтересовался: имеет ли он «представление о том, что уже дела*ется в России? Об электрификации России?» Далее Уэллс пишет о своем разговоре с В. И. Лениным: «Он видит, как вместо разрушенных железных дорог появляются новые, электрифицированные, он видит, как новые шоссейные дороги прорезают всю страну, как подымается обновленная и счастливая, индустриализированная коммунистическая держава»1 2.
Достоинства и значение плана ГОЭЛРО становятся еще более весомыми и осязаемыми, как только мы знакомимся с другими материалами, подготовленными в ту же пору с целью выяснения перспектив развития российской экономики. Наибольшую известность из подобного рода работ получила вышедшая в 1919 г. книга профессора В. И. Гриневецкого, посвященная анализу промышленного роста страны в прошлом и будущем. Ее автор обнаружил большое знание фактического материала, статистических данных, характеризующих состояние важнейших отраслей крупной, мелкой и кустарной промышленности, их техническую оснащенность, финансовые и сырьевые ресурсы. Обилие таких сведений привлекло внимание к книге Гриневецкого. Соответствующие ссылки на нее можно найти и в «Плане ГОЭЛРО».
Что же касается концепции автора, то она была насквозь буржуазной. «Привлечение иностранных капиталов,— подчеркивал он,— должно стать основной задачей экономического возрождения и развития России...» Но самое поразительное заключалось в том, 1 План ГОЭЛРО, с. 37.
2 Уэллс Герберт. Россия во мгле. М., 1958, с. 73.
25


что книга даже не ставила вопрос об электрификации страны, о новой энергетической базе. По существу, в пей и не рассматривалась задача индустриального преобразования народного хозяйства. Будущей России отводилась роль «крупного мирового поставщика сырья».
Подобные взгляды имели тогда весьма широкое хождение. Многие представители старой интеллигенции искренне полагали (тем более в обстановке хозяйственного упадка), что на долгие годы Россия останется страной в основном аграрной, в лучшем случае аграрно-индустриальной, в технико-экономическом отношении — зависимой от мирового рынка.
В силу этих причин, некоторые ученые, экономисты, практики, решая проблему восстановления народного хозяйства, связывали ее с подъемом земледелия, с использованием прежде всего дешевого труда преобладающих в стране сельских жителей. Большая группа специалистов выступала за первоочередное развитие отраслей, обеспечивающих деревню минеральными удобрениями. Опи пропагандировали химию как важнейшее средство ускоренного роста производительных сил страны и как источник больших накоплений.
Воодушевленная возможностью оказать таким путем реальную помощь делу восстановления отечественной экономики, группа ученых-патриотов обратилась со своими предложениями к правительству. Несколько позднее академик Э. В. Брицке, вспоминая этот случай, рассказывал: «Председательствовал Владимир Ильич, который указал на то, что, мол, необходимо сначала подвинуть у нас электрификацию, а затем придет время и для фосфоризации».
Приведенный эпизод символичен. Он еще раз наглядно отражает отношение вождя революции к плану ГОЭЛРО, в котором с учетом теоретических воззрений Коммунистической партии была воплощена стратегическая линия на построение экономического фундамента социализма.
Когда же выяснилось, что некоторые публицисты, экономисты и даже партийные работники недооценивают значение плана ГОЭЛРО, пе понимают его научной основы, В. И. Ленин выступил последовательным защитником системы мероприятий, разработанных Государственной комиссией по электрификации России. План ГОЭЛРО поддерживало большинство Центрального Комитета партии. Его активно пропагандировали Ф. Э. Дзержинский, С. И. Гусев, М. И. Калинин, С. М. Киров, Л. Б. Красин, Г. М. Кржижановский, Н. К. Крупская, И. И. Скворцов-Степанов, т. е. коммунисты, чьи имена теперь неразрывно связаны с претворением в жизнь ленинских идей строительства социализма в нашей стране.
26


Напротив, противники плана ГОЭЛРО, считавшие его цели и наметки нереальными, в середине 20-х годов выступили против ускоренных темпов социалистического строительства, против курса на первоочередное развитие тяжелой промышленности, так и не поверив в возможность проведения индустриализации СССР в капиталистическом окружении за счет сил и средств советского народа.
На VIII съезде Советов прения по докладу об электрификации решено было вообще не открывать. А. И. Рыков тем не менее высказал взгляды, которые радикально отличались от идей плана ГОЭЛРО. В его докладе о положении промышленности отчетливо прозвучала принципиально иная оценка степени развития отечественной экономики и была сформулирована совсем другая задача ее последующего роста. Рыков, который еще в 1917 г. выражал сомнение в возможности победоносного исхода социалистической революции в России, на VIII съезде Советов говорил: «Международное экономическое значение Советской России, конечно, определяется не нашими фабриками, не нашими заводами, ибо в этом отношении страны Западной Европы стоят далеко впереди нас.
Мы им не будем посылать ни наших паровозов, ни наших машин. Это мы сами сможем и будем получать от Западной Европы. Но как в случае торговых отношений с буржуазными странами, так и в случае планомерной организации труда между Советскими Германией, Англией и Россией, с нас потребуют — и мы должны будем дать — колоссальное количество сырья и продовольствия». Словно предваряя споры середины 20-х годов об индустриализации и аграризации страны, он далее сказал, что «вопрос о земледелии будет и должен играть колоссальную роль. Этот вопрос, повторяю, не оценивается завтрашним днем, это — большой принципиальный вопрос нашего хозяйственного экономического строительства, значение которого невозможно переоценить».
Так, в декабре 1920 г. Рыков предлагал для Советского государства такую линию хозяйственного развития, которая зиждилась на представлении о России как стране аграрной, отсталой, зависимой, неспособной самостоятельно построить социализм.
Уже после'VIII съезда Советов газета «Экономическая жизнь> опубликовала серию статей, в которых велись абстрактные разговоры о методологии и методике планирования, о принципах составления планов вообще, высказывались сомнения по поводу плана ГОЭЛРО. 18 февраля 1921 г. при обсуждении в Совете Труда и Обороны проекта положения о будущем Госплане А. И. Рыков и авторы упомянутых статей В. П. Милютин, Ю. Ларин, II. Осинский еще раз высказали свои ошибочные взгляды.
В. И. Ленин подверг резкой критике выступления против электрификации. «Никакого другого единого хозяйственного плана, 27


кроме выработанного уже «Гоэлро», нет и быть не может». «Конечно,— отмечал он,— это — план лишь приблизительный, первоначальный, грубый, с ошибками, план «в порядке первого приближения», но это настоящий научный план»1.
В отличие от многих абстрактных прожектов, от общих рас- суждений о принципах прогнозирования план ГОЭЛРО давал реальное представление о масштабах предстоявших работ, о темпах и пропорциях развития важнейших отраслей народного хозяйства. Он был построен с учетом марксистских взглядов на расширенное воспроизводство и по всем разделам подкреплялся обширными расчетами, которые показывали потребности различных отраслей в топливу сырье, стройматериалах, кадрах и т. д. и их обеспеченность указанными материальными и людскими ресурсами. Ориентировочно определялись и финансовые расходы для возрождения и расширения промышленности и транспорта; более трети средств предстояло получить не за счет внутренних источников, а с помощью иностранных концессий и кредитных операций.
В. И. Ленин придавал плану ГОЭЛРО исключительное значение. Характеризуя политическую и социально-экономическую направленность этого плана, условия его выполнения и конечную цель партии, он дал известную формулу: «Коммунизм — это есть Советская власть плюс электрификация всей страны».
\,.Дениц В. И. Иелн. собр. с®ч., т. 42, с. 345, 341.


УРОКИ ПЕРВЫХ ЛЕТ НЭПА
Надежды на улучшение экономического положения страны, на быстрый подъем промышленности, высказанные в дни рассмотрения плана ГОЭЛРО, не оправдались. В 1921 г. обстановка в стране осложнилась. Уже в январе обнаружилась острая непредвиденная нехватка топлива.
Прославленные путиловцы начинали новый год в холодных цехах. В пролетах висели объявления: «С 1 по 9 января включительно все рабочие и служащие с 18 по 45 лет откомандировываются на вывозку и заготовку дров». Путиловцы работали не у станков, а в лесу, на железнодорожных платформах и подводах; в поисках топлива приходилось разбирать заборы, ветхие строения, старые баржи. Не лучше было и на других предприятиях Петрограда, Москвы, Донбасса, Урала. Одна за другой выходили из строя железные дороги. Остановились многие заводы и фабрики, в том числе и те, что совсем недавно с большим трудом удалось вывести из состояния консервации.
Дефицит топлива, сырья, энергии приводил к свертыванию работы не только отдельных предприятий, но и целых отраслей. Одновременно пришлось сократить норму выдачи хлеба. В поисках выхода из создавшегося положения, стремясь прокормить свои семьи, рабочие покидали производство. Рабочий московской тонкосуконной фабрики имени Петра Алексеева И. А. Кудряшев позднее вспоминал: «Народ разбегался по деревням от голода, холода и разрухи. Каждый, кто имел хоть маломальскую связь с деревней, хоть дальних родственников в глуши, бросал фабрику, торопился уехать. Остался на фабрике только самый костяк кадровых пролетариев...»
Удивляться не приходилось. Деньги давно уже утратили свою обычную значимостьХ$Зарплата исчислялась миллионами рублей, а реальная цена ее равнялась копейкам./ Месячного заработка хватало, как правило, на три дня. Все надежды были на восудар- ственный паек, который выдавался по карточкам (с конца 1920 г. бесплатно). По талонам отпускалась одежда для работы. На некоторых предприятиях часть зарплаты выдавали в виде вырабатываемой продукции. И несли рабочие домой кто посуду, кто ткани, 29


обувь или еще более дефицитные гвозди. Потом эти изделия попадали на базар, на толкучку, а то и прямо в руки спекулянтов. Особо желанным был прямой обмен на муку, крупу, сало, селедку.
Индустриальные центры пустели. Тяжелая тишина царила в цехах заводов, где обычно шумели и грохотали машины. Уход рабочих с бездействующих предприятий, превращение в кустарей, переселение в деревню означали их отрыв от крупной промышленности, от традиционной материальной и психологической базы. Годами приобретенные навыки труда, политической борьбы, пролетарской солидарности не находили должного применения, осла- \ бевали.
За годы гражданской войны и интервенции самый передовой отряд революции — фабрично-заводские рабочие — уменьшился в * два с лишним раза (в канун 1921 г. их насчитывалось примерно 1,2 млн. человек). Теперь же общая численность рабочего класса еще более сократилась. Правда, значительная часть вчерашних металлистов, текстильщиков, горняков находилась в Красной Армии, а также на выборной работе в партии, Советах, профсоюзах; большая группа входила в состав руководящих работников хозяйственного аппарата (так, в ВСНХ, в губернских совнархозах, в главных управлениях по отраслям промышленности и в фабрично-заводских органах удельный вес рабочих достигал в конце 1920 г. 61,5%).
Уход рабочих на военную службу, перемещение активистов с производства в органы управления государством и общественной жизнью страны, естественно, не ослабляли диктатуру пролетариата. Но распыление сил правящего класса, связанное с остановкой производства, опустением индустриальных центров, превращением части рабочих в кустарей, было тревожным явлением. Оно заставляло беспокоиться и думать не только о состоянии индустриального потенциала страны, но и о социальной мощи рабочего класса.
В. И. Ленин, как и в предыдущие годы, придавал этому вопросу первостепенное значение. Изучая материалы, характеризующие опыт первых лет революции, он, в частности, категорически возражал против суждений, согласно которым мощь пролетариата предлагалось определять прежде всего степенью его организованности. В 1920 г., касаясь этой важнейшей проблемы, Лепин перечислил главные факторьх^ от которых зависит социальная сила рабочего класса: <<Т) от численности; 2) от роли в экономике страны; 3) от связи с массой трудящихся; 4) от его организованности»1.
1 Ленинский сборник XI, с. 391.
30


Логика ленинской мысли, как всегда, поучительна. В приведенном высказывании численность значится на первом месте. Оно и понятно, ведь эффективность всех остальных факторов во многом предопределялась людскими ресурсами, которыми располагал авангард социалистической революции. И когда, вследствие войн, интервенции, блокады, голода, многие предприятия остановились, обнаружилось явное деклассирование пролетариата, связанное помимо всего и с уменьшением абсолютной численности рабочих, вождь революции увидел в этом главную экономическую опасность, главную опасность всего существования советского строя1.
«Промышленное разорение» страны не раз отмечалось и прежде, но лишь к весне 1921 г. полностью обнаружились его небывалые размеры. На X съезде РКП (б) В. И. Ленин говорил: «„.только по окончании войны мы увидели всю ту степень разорения и нищеты, которые надолго осуждают нас на простое только излечение ран»1 2. .
Тяжелое положение промышленности усугубилось упадком сельского хозяйства, валовая продукция которого была в 1920 г. на одну треть меньше, чем в 1913 г. Полоса гражданской войны и интервенции осталась позади, и многомиллионное крестьянство больше не хотело мириться с продразверсткой, тем более что город не мог обеспечить деревню нужными ей товарами. От нехватки продовольствия страдали и рабочие.
Так па повестке дня с небывалой остротой встал вопрос о пересмотре экономической политики, проводившейся в годы гражданской войны и интервенции. Назревавший и ранее, теперь он потребовал скорейшего решения.
Экономическую политику, проводившуюся в период гражданской войны и интервенции, Ленин рассматривал как попытку «штурмовым» способом, т. е. самым сокращенным, быстрым, непосредственным, перейти к социалистическим основам производства и распределения»3. Но предпринятая в 1918—1920 гг. попытка снабдить крестьянство продуктами перешедшей в руки государства крупной промышленности не удалась. Пришлось перейти к осаде, к созданию предварительных условий для постепенного перехода к социализму. На смену политике так называемого «военного коммунизма» пришла новая экономическая политика.
Планы, связанные с принятым в 1920 г. курсом на первоочередное восстановление крупной индустрии (прежде всего— тяжелой), натолкнулись на необходимость иного подхода к цели; ^Теоретически и теперь не вызывало сомнений, ’ что самым эффективным способом подъема экономики, в том числе и сельского
1 См.: Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 43, с. 310.
2 Там же, с. 9.
8 Там же, т. 44, с. 204.
31


хозяйства, было бы скорейшее решение ранее намеченных задач. «Разумеется,— указывал В. И. Ленин в докладе о продовольственном налоге, сделанном в апреле 1921 г.,— это явилось’бы самой лучшей, единственной экономически-правильной мерой — усилить производство фабрик и дать больше продуктов, которые необходимы крестьянину, не только мануфактуры, которая нужна работнику и его семье, но и машин, орудий, хотя бы простейших, в которых крестьянин нуждается до последней степени», ^.конкретной обстановка хаю времени пришлось действовать иначе; Реальная действительность помешала «золотой фонд употребить на средства производства». Истощение рабочих и крестьян достигло предела. Нужно поддержать их, призвал В. И. Ленин, «нужно золотой фонд бросить на предметы потребления, вопреки нашей прежней программе»1.^
Разразившийся голод и эпидемии еще более усугубили и без того крайне тяжелое положение Советской страны, находившейся в окружении капиталистических государств, на помощь которых не приходилось рассчитывать. Поэтому в своих выступлениях осенью 1921 г. Ленин еще более резко ставил вопрос о пути преодоления разрухи. Вопрос стоит так, сказал он в одном из докладов: «Либо величайшее напряжение сил в ежедневном труде, либо нас ждет неминуемая гибель».
Именно в этом докладе вождя, произнесенном в октябре 1921 г., мы находим формулировку о необходимости скорее и короче прийти «к созданию крупной промышленности»1 2. Никогда ранее В. И. Ленин не употреблял такое выражение применительно к строительству экономического фундамента социализма в Советской стране.
Переход к нэпу существенно повлиял на всю постановку вопроса о возрождении народного хозяйства. На смену продразверстке пришел заранее зафиксированный продналог. Вновь повседневной реальностью становились торговля, денежное обращение. Предприятия переводились на хозрасчет. Отменялось бесплатное распределение продовольствия, промтоваров, учебных пособий и т. п. А ведь еще совсем недавно такие понятия, как «товар», «товарообмен», «прибыль», казались чуждыми, умирающими вместе со старым миром, который породил неравенство, эксплуатацию, частнособственнические интересы и инстинкты.
Жизнь потребовала пересмотра прежних представлений, внедрения стимулов, побуждающих мелкого товаропроизводителя расширять производство; продавать хлеб, мясо, молоко, изделия ширпотреба. Даже некоторые коммунисты поначалу растерялись.
1 Ленин В. И. Полп. собр. соч., т. 43, с. 153, 69.
2 Там же, т. 44, с. 168.
32


На партийных собраниях, конференциях, съездах высказывались опасения за рабочий класс, за судьбы фабрично-заводской промышленности. ♦
Тревога была понятной, но необоснованной. Уступка крестьянину, как мелкому товаропроизводителю, открытие не только частных лавок, кафе, ресторанов, но и предприятий, появление нэпманской буржуазии — всё это находилось под контролем государства, в руках которого сохранялись все командные высоты — крупная индустрия, транспорт, банки и т. д. Главное заключалось в том, чтобы с помощью таких мер наладить экономику, укрепить союз рабочего класса и трудящегося крестьянства, накопить силы и средства для индустриального преобразования страны и превратить Россию нэповскую в Россию социалистическую.
На первое время приоритет был отдан текущим делам. Надо было немедленно решать продовольственную проблему, поднимать крестьян на борьбу за хлеб. Даже начало хозяйственного и бюджетного года правительство отнесло на 1 октября, т. е. к тому рубежу, когда подводятся итоги сельскохозяйственных работ, завершается сбор урожая. Большое значение придавалось не только сельскому хозяйству, но и мелкой промышленности и кустарноремесленному производству. Но и в этих условиях шаг за шагом развёртывалась деятельность, направленная на обеспечение сырьем, топливом, кадрами крупнейших предприятий, на концентрацию промышленности и ее перестройку в интересах последующего подъема.
Ленин не уставал разъяснять, что только крупное производство, машинная техника есть «материальный производственный базис социализма», «социалистический фундамент нашей экономической политики». Смешно и нелепо думать, будто партия могла когда-либо об этой основной цели забыть. Скорее всего, вытрло так, что ряд лиц неверно поняли соотношение между Советским государством и мелкой промышленностью, характерное для начальной стадии новой экономической политики.
«Наша основная задача,— говорил В. И. Ленин на X Всероссийской конференции РКП (б) в мае 1*921 г.,—восстановление крупной промышленности. А для того, чтобы нам сколько-нибудь серьёзно и систематически перейти к восстановлению этой крупной промышленности, нам нужно восстановление мелкой промышленности»1. Несколько позднее Ленин снова повторил: «Мы должны и можем добиться подъема производительных сил хотя бы йа ступени мелкого крестьянского хозяйства и пока на основе мелкой промышленности, если так трудно восстановление крупной»1 2.
1 Ленин В. И. Полп. собр. соч., т. 43, с. 306.
2 Там же, т. 44, с. 311.
2 в. С. Лельчук 33


Кратко резюмируя суть задач, которые надо было тогда решать, Ленин подчеркивал: «...смычка с крестьянским хозяйством, удовлетворение его неотложнейших хозяйственных потребностей, создание прочного экономического союза, повышение производительных сил в первую голову, восстановление крупной промышленности^.
Курс на реорганизацию народного хозяйства, на восстановление крупной промышленности был провозглашен, как мы знаем, уже в первые недели Советской власти, на рубеже 1917—1918 гг. Постепенно он становится все более четким и определенным, представ в конце 1920 г. в виде плана ГОЭЛРО. Переход к нэпу, изменивший^ подход к осуществлению намеченного курса и программы, позволил с новой силой оценить правильность ранее принятых решений и еще более глубоко осознать их значение для строительства социализма в нашей стране. В мае 1921 г., вновь указав, что «без высоко поставленной крупной промышленности не может быть и речи о социализме вообще, и тем менее может быть речь о нем по отношению к стране крестьянской...», В. И. Ленин добавил: «...мы в России знаем это гораздо более конкретно, чем прежде»1 2.
План ГОЭЛРО сохранял свою силу. «Новая экономическая политика,— указывал Ленин,—не меняет единого государственного хозяйственного плана и не выходит из его рамок, а меняет подход к его осуществлению»3.
Менялись способы и приемы хозяйствования. Надо было учиться торговать и конкурировать с нэпманом, осваивать принципы хозрасчета и бороться за рентабельность. Изменилась последовательность восстановления отдельных отраслей экономики. Что же касается существа намеченной программы электрификации, ее основных заданий и направлений, то здесь линия оставалась прежней.
Власть в руках рабочего класса, национализация крупной индустрии, транспорта, банков, земли и т. д.— все это в сочетании с планом ГОЭЛРО позволяло держать курс не просто на восстановление прежнего хозяйства с его старой техникой и прежних пропорций между отраслями, а на подведение современной технической базы под экономику страны, на создание материальных основ социализма.
По мере успешного осуществления нэпа, преодоления тяжелейших последствий войн и разрухи, в процессе общего оживления и подъема производительных сил все более явственно выри- 1 Ленинский сборник XXIII, с. 287.
2 Ленин В. И. Поля. собр. соч., т. 43, с. 305—306.
8 Там же, т. 54, с. 101.
34


созывалась роль крупной индустрии в жизни страны. Общая проблема восстановления основного капитала, оставаясь первоочередной, все больше и больше дополнялась задачами реконструкции и модернизации унаследованной техники, а в перспективе — сооружения новых предприятий и целых отраслей промышленности, которые прежде либо были слабо развиты, либо отсутствовали полностью. Главное направление, намеченное «Планом ГОЭЛРО»,— «выравнивать фронт нашей экономики в уровень с достижениями нашего политического уклада»1—сохранялось, однако теперь в нем с большей четкостью выделялись установки па индустриальное преображение страны.'
В. И. Ленин и раньше связывал путь к социализму с переходом к крупному, на машинной индустрии построенному хозяйству. Летом 1921 г. он с еще большей силой отчеканил эту формулу: «Единственной материальной основой социализма может быть крупная машинная промышленность, способная реорганизовать и земледелие»1 2. Когда вводилась новая экономическая политика, страна такой промышленности не имела, ее предстояло создать. Это и объясняет нам, почему в работах В. И. Ленина, написанных в начале 20-х годов, прежние вопросы, относящиеся к повседневным заботам о восстановлении заводов и фабрик, о возрождении хозяйства, дополняются вопросами о том, как создать крупную промышленность, как «сделать Россию промышленной страной»3.
Особое значение придавалось спасению тяжелой индустрии. В сентябре 1922 г., обращаясь к V Всероссийскому съезду профсоюзов, В. И. Ленин отмечал: «Наше положение особенно трудно, потому что нет средств для восстановления основного капитала, машин, орудий, зданий и т. п., а ведь именно эта промышленность, так называемая «тяжелая индустрия», есть основная база социализма». Чтобы выстоять в капиталистическом окружении, продолжал он, чтобы своими силами без иностранных займов постепенно вернуть к жизни разрушенные железные дороги, машины, здания и т. п., придется пройти «необыкновенно трудный и долгий путь», «скапливать понемногу сбережения, увеличивать налоги»4. Иного выхода не было. Тяжелая индустрия нуждалась в государственных субсидиях. «Если мы их не найдем,— предупреждал Ленин,— то мы, как цивилизованное государство,— я уже не говорю, как социалистическое,— погибли»5. Без восстановления тяжелой индустрии, еще раз подчеркивал он, «мы не сможем построить
1 План ГОЭЛРО, с. 36.
2 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 44, с. 9.
3 Там же, т. 45, с. 336.
4 Там же, с. 209.
Б Там же, с. 288.
2*
35


пикакой промышленности, а без нее мы вообще погибнем как самостоятельная страна»1. /
Символично, что именно в последней своей статье В. И. Ленин призвал партию, весь рабочий класс проводить такую политику, которая позволила бы ценой величайшей и величайшей экономии сберегать средства для развития крупной индустрии и в конечном счете «пересесть, выражаясь фигурально, с одной лошади на другую, именно, с лошади крестьянской, мужицкой, обнищалой, с лошади экономий, рассчитанных на разоренную крестьянскую страну,— на лошадь, которую ищет и не может не искать для себя пролетариат, на лошадь крупной машинной индустрии, электрификации, Волховстроя и т. д.»1 2.
Претворяя в жизнь ленинские указания, Коммунистическая партия уже в первые годы нэпа добилась серьезных успехов в возрождении народного хозяйства и приобрела исключительно важный опыт, без которого было бы невозможно создать предпосылки для ускоренного превращения СССР в социалистическую индустриальную державу.
* Большую роль в этом сыграло дальнейшее развитие планового руководства строительством новой жизни. Появление плана ГОЭЛРО выдвинуло на повестку дня вопрос о создании органа для руководства политикой проведения плана в жизнь.’ Никогда в прошлом ничего подобного история не знала. Неудивительно, что вокруг этого вопроса разгорелись большие споры. Было принято решение создать Государственную общеплановую комиссию (Госплан). Примечательно, что декрет Совнаркома об организации Госплана обсуждался и был принят в те самые февральские дни 1921 г., когда готовился переход от продразверстки к продналогу. Плановая комиссия, указывал В. И. Ленин, создается «для разработки единого общегосударственного хозяйственного плана на основе одобренного 8-м Всероссийским съездом Советов плана электрификации и для общего наблюдения за осуществлением этого плана»3.
ч В научно обоснованном плане Ленин видел могучий ускоритель революционного хода событий. Ныне, с высот развитого социализма особенно хорошо видно умение основателя нашей партии и государства концентрировать внимание не на преходящих обстоятельствах, какими бы важными они в тот момент ни казались, а на магистральных процессах, устремленных в будущее. Сегодня лишь историки знают о подробностях перехода от «военного коммунизма» к нэпу, о горячей атмосфере дискуссий вокруг программы электрификации России и самих идей, связанных с воз-
1 Ленин В. И. Полп. собр. соч., т. 45, с. 287. .
• :: 2 Там же, с. 405.
3 Там же, т. 42, с. 338.
86


мощностями ее реализации. Но трудно представить в СССР человека, который бы со школьной скамьи не связывал воедино планирование и социализм, план ГОЭЛРО и курс на индустриализацию.
Во главе Госплана, по мысли В. И. Ленина, должен был стоять человек научно образованный (по технической либо агрономической линии), с большим опытом практической работы, измеряемым десятилетиями. Этим требованиям в полной мере отвечал Г. М. Кржижановский, инженер-энергетик по образованию, соратник В. И. Ленина по революционной борьбе, начавший свою деятельность профессионального революционера в петербургском «Союзе борьбы за освобождение рабочего класса». Г. М. Кржижановский умел привлекать к себе людей, 'объединять их вокруг решения больших проблем. Это его качество ярко проявилось во время работы над планом электрификации, в составлении которого под его руководством участвовали многие выдающиеся деятели науки и техники* Десятки специалистов прошли эту замечательную школу. Приобретенные ими навыки и опыт унаследовал Госплан, в состав которого они были включены. Достаточно вспомнить деятельность И. Г. Александрова, Г. О. Графтио, И. М. Губкина, К. А. Круга, М. А. Шателена и других. Новый государственный орган в короткий срок приобрел высокий авторитет и внес, как будет показано дальше, громадный вклад в разработку и осуществление политики социалистической индустриализации.
Важным событием стала общая перестройка управления промышленностью, рассчитанная на широкое применение принципов демократического централизма, на увеличение прав местных советских, партийных и профсоюзных организаций. В ведении ВСНХ остались лишь наиболее крупные предприятия, объединенные в тресты, действовавшие на принципах хозрасчета. Так появились «Югосталь», «Азнефть», «Химуголь», Гомза — Государственное объединение (трест) машиностроительных заводов, Сахаротрест, Льноуправление и др.
Освещая достижения восстановительного периода (1921 — 1925 гг.), многие авторы ведут рассказ главным образом об успехах в области легкой промышленности, в налаживании выпуска тканей, галош, обуви, товаров культурно-бытового назначения, в производстве других предметов потребления, удовлетворявших первоочередные нужды жителей городов и многомиллионного крестьянства. Действительно, начинать процесс восстановления разрушенной экономики пришлось с сельского хозяйства, обеспечения подъема легкой индустрии и кустарного производства, ибо надо было прежде всего накормить людей, создать необходимые запасы хлеба, топлива, накопить средства для общего подъема крупной промышленности.
37


И все же более правы те исследователи, которые, описывая и эту сторону исторического процесса, ни па минуту не забывают о стратегической линии Коммунистической партии на подъем тяжелой промышленности, показывают, как она проводилась в жизнь, раскрывают творческий вклад рабочего класса в спасение тяжелой индустрии.
Без специальных дотаций, дополнительных расходов восстановить промышленность не представлялось возможным. Нехватка денег, топлива, сырья, инструментов диктовала единственный выход: сконцентрировать наличные силы в первую очередь на таких участках производства, без которых невозможно последующее экономическое развитие и которые в кратчайший срок дадут максимальный эффект.
Какие заводы, фабрики, шахты следовало включить в число первоочередных? На заседании Госплана Г. М. Кржижановский говорил: «Мы знаем — у нас ресурсов мало и говорим: «Давайте жизнеспособные выделим». Но если бы нам было доказано, что в данный момент жизнеспособны очень мелкие предприятия — кустарные, это не решило бы вопрос о том, что включать в государственную программу». Другими словами, Кржижановский еще раз подчеркнул, что надо думать прежде всего о крупных предприятиях.
При решении этого вопроса учитывался ряд обстоятельств. В сентябре 1921 г. правительство отменило распределение продовольствия по карточкам. В связи с тяжелым продовольственным положением на государственном снабжении решено было оставить Красную Армию и Флот, рабочих и служащих' госучреждений и предприятий, транспортников, а также их нетрудоспособных иждивенцев, инвалидов и учащихся. Первоначально в государственную программу восстановления производства были включены предприятия крупной промышленности, на которых работало около 3—3,5 млн. рабочих (они же охвачены государственным снабжением). Вскоре, однако, дефицит продовольствия вынудил оставить на госснабжении лишь рабочих тяжелой индустрии, исключив текстильщиков, обувщиков, полиграфистов — всех, кто обслуживал предприятия, производящие предметы потребления.
Не менее важной была еще бдна группа факторов, требовавших энергичной государственной поддержки предприятий, производящих средства производства.
Введение новой экономической политики сопровождалось резкой активизацией капиталистических элементов в городе и деревне, чувствительным оживлением частнособственнической психологии, возрождением надежд свергнутых классов на реставрацию. В короткий срок, подобно грибам после дождя, появились частные кафе и рестораны, лавочки и магазины, различные мастерские и 38


ателье. Казалось, исчезнувшие навсегда «хозяева» ожили, многие получили возможность открыть «свои» заведения, в том числе фабрики и рудники.
Только за первый год нэпа в аренду было передано более 10 тыс. промышленных предприятий; большинство из пих перешло в руки частников. В массе своей это были мелкие заведения с числом рабочих не более 5 человек; работали они чаще всего на местном сырье и выпускали товары широкого потребления. Тем не менее в масштабах всей страны на долю частной мелкой промышленности приходилось до 40% выпущенной продукции1.
Общее число нэпманов 6ыстрТТ"росло. В 1923 г. одних только частпых торговцев значилось 420 тыс. Тогда же городская перепись удостоверила, что примерно восьмая часть всех рабочих страны обслуживала частные предприятия. По сравнению с периодом, который предшествовал новой экономической политике, контраст получался разительный, ведь в первые годы Советской власти частная торговля находилась под запретом, а эксплуатация рабочей силы категорически воспрещалась.
Несколько позднее, в 1927 г., оценивая итоги борьбы с капиталистическими элементами в период восстановления народного хозяйства, объединенный Пленум ЦК и ЦКК ВКП(б) констатировал, что «в начале новой экономической политики государственная промышленность почти бездействовала, в области товарооборота государственные и кооперативные органы сами прибегали к частному посредничеству, а частный капитал, имея все преимущества быстрого оборота, играл относительно крупную роль...»1 2.
Вот почему обеспечения..тяжелой: индустрии финансовыми и проч1рш предметом особой’заботьт партйпгтг’
правительства как при переходе^“ттэгпуГтак и на его Начальной стадии. Именно здесь проходило главное направление борьбы за упрочение обобществленного уклада в экономике, что предопределяло превращение России нэповской в Россию социалистическую.
Экономическая история любой индустриальной страны подтверждает, что возникновение тяжелой промышленности или ее подъем после разрухи, вызванной войной, требует громадных средств, больших субсидий, займов. Советская Россия могла себя обеспечить только своими усилиями. Тем с большей радостью В. И. Ленин сообщил участникам IV конгресса Коммунистического Интернационала (ноябрь — декабрь 1922 г.), что торговая деятельность государства в условиях нэпа позволила накопить первый «капитал» — «двадцать миллионов золотых рублей».
1 См.: От капитализма к социализму. Основные проблемы истории переходного периода в СССР. 1917—1937 гг. В 2-х т. М., 1981, т. 1, с. 279.
2 КПСС в резолюциях... М., 1970, т. 3, с. 505—506.
39


Спору нет, сумма вложений была очень маленькой. Но, во-первых, она уже существовала, а во-вторых,— и Ленин выделил это особо — «она предназначается только для того, чтобы поднять нашу тяжелую индустрию»1. Экономить приходилось на всем, даже па школах (кстати сказать, Лепин произнес эти слова в том же самом докладе, где он говорил о накопленных двадцати миллионах). Однако иного пути у страны, которая первой дерзнула сбросить эксплуататоров и в одиночку в обстановке разрухи начать строительство социализма, не было.
Сэкономленные средства шли на возрождение пришедших в упадок крупных предприятий, на восстановление транспорта, на строительство электростанций.
Газеты, выходившие в то время, изо дня в день писали о состоянии дел на бескровном фронте. Центральное место занимали сообщения и очерки о буднях петроградских предприятий, о рудниках и заводах Урала, нефтепромыслах Баку, индустриальном возрождении Донбасса. Железнодорожному транспорту и электростроительству отводилось самое почетное место. От работы железных дорог зависело буквально все: своевременная доставка продовольствия, сырья, топлива, полуфабрикатов и готовых изделий, перевозка людей и т. д. А электростанции воспринимались как подлинное торжество новой техники, культуры, самого существа социалистического преобразования общества. Каждая из них давала энергию для производства и подъема его продуктивности, освещала жилые помещения, способствовала реорганизации условий труда и быта в интересах широких масс.
В 1922 г. одной из первых вступила в строй Каширская ГРЭС, предназначенная для обслуживания Москвы, Рублевской насосной станции, которая обеспечивала столицу водой, а также ряда сельских районов. Когда в деревне Терново зажглись «лампочки Ильича», местные крестьяне направили коллективное письмо правительству. И есть в нем такие строки: «Устройство в наших домах такого прекрасного света мы ни от какой власти не ожидали. Ио это сделала Советская власть. Отошло время заботы о керосине и лучине, и спокойно дожидаешься вечера и времени, что вот- вот вспыхнет огонек и осветит нашу хижину. Так весело и приятно делается на душе и. невольно хочется воскликнуть: чудны дела твои, Советская власть!»
Зная о драматических трудностях начала 20-х годов, связанных, в частности, с преодолением последствий голода в Поволжье, нетрудно представить, как радовало современников возобновление работы предприятий пищевой, обувной, резиновой, хлопчатобумажной промышленности. Но вот что характерно: куда более вос- 1 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 45, с. 288.
40


торженпо они относились к успехам в области электрификации. Без преувеличения можно сказать, что, скажем, строительство Волховской ГЭС имело тогда не меньший резонанс, чем сооружение Братского электрогиганта на Ангаре в 50—60-е годы. Поэтому регулярно публиковавшиеся отчеты ВСНХ о ходе выполнения плана ГОЭЛРО, содержащие статистический материал и пояснительные обзоры, вызывали живой интерес.
Эти материалы показывали, что в 1922/23 г. металлопромышленность получила от государства уже свыше 33 млн. золотых рублей; на электростроительство удалось выделить почти 32 млн., па угольную промышленность — около 29 млн., на нефтяную — немногим меньше 23 млн.; текстильная промышленность, по числу рабочих и служащих намного опережавшая любую другую отрасль, подведомственную ВСНХ, получила чуть более 21 млн., а кожевенная — 3,2 млн. рублей1. Рост по отношению к предыдущему году был громаден. Ставка на тяжелую индустрию очевидна.
Весной 1923 г. в преддверии XII съезда Коммунистической партии ЦК РКП (б) издал годовой отчет. В нем общее состояние производительных сил за период с апреля 1922 г. до апреля 1923 г. характеризовалось следующим образом: «Есть основание предполагать, что в этом году в нашем хозяйственном строительстве положено начало действительного и прочного подъема производства». По данным ЦСУ, приведенным на съезде, валовая продукция промышленности и сельского хозяйства поднялась до 5374 млн. золотых рублей, составив чуть более 48% от уровня 1913 г. Правда, по масштабам восстановления впереди шла деревня, объем продукции которой равнялся почти 60% от 1913 г.1 2 Однако важный сдвиг наметился и в промышленности: объем выпущенных ею товаров достиг весной 1923 г. примерно 25—30% довоенного уровня. Заметнее всего оживилась легкая индустрия, особенно такие отрасли, как текстильная, табачная, кожевенная, резиновая, сахарная и ряд других, в которых дальнейшее расширение производства (увеличение основного капитала и оборотных средств) упиралось прежде всего в нехватку сырья.
Гораздо большие трудности испытывала тяжелая индустрия. В целом дело с добычей топлива и руды улучшилось; заметно поднялась выплавка чугуна. Но нехватка денежных средств (причем в больших размерах) крайне осложняла организацию широкого ускоренного подъема тяжелой промышленности. Центральный Комитет партии, подчеркивалось в отчете, «обращал систематическое и усиленное внимание» на ее поддержку, но «действительное и прочное улучшение» требовало, во-первых, большого 1 Русская промышленность в 1923 г. Ежегодник ВСНХ, с. 19.
2 См.: Двенадцатый съезд РКП (б). 17—25 апреля 1923 года. Стенографический отчет. М., 1968, с. 311, 779.
41


времени и, во-вторых, дальнейшего усиления поддержки со стороны государства «как бы это трудно-ни было»1.
Как и намечалось при переходе к нэпу, в короткий срок удалось повысить заинтересованность крестьянства в результатах труда. К тому же деревня пострадала от пагубных последствий войн, интервенции и блокады явно меньше, чем город, вернее, чем крупная промышленность, расположенная в городах. Во всяком случае, если в 1913 г. на долю сельского хозяйства приходилось 60,1 % валовой продукции промышленности и сельского хозяйства, то в 1922 г.-74,4%.
Обнаружилось также, что кустарно-ремесленная промышленность росла в 1921 —1922 гг. быстрее, нежели крупная индустрия, и по отношению к 1913 г. восстановилась заметно больше. Поскольку в деревне господствовало мелкое единоличное хозяйство, а в городе продолжалась активизация частного капитала, обстановка складывалась отнюдь не простая. Натиск мелкобуржуазной ^стихии давал себя знать и в рядах коммунистов, в том числе среди некоторых работников ЦК.
Понимая все значение вопроса о союзе рабочего класса и крестьянства, особо учитывая роль крупной индустрии в упрочении диктатуры пролетариата, ЦК РКП (б) принял решение включить в повестку дня XII съезда партии доклад о промышленности. Подготовка соответствующих тезисов была поручена Троцкому.
Обсуждение тезисов проходило на нескольких заседаниях Политбюро и двух Пленума^ ЦК РКП (б) в феврале и апреле 1923 г. Материалы, представленные Троцким, позиция которого определялась его общим неверием в возможность построения социализма первоначально в одной стране, подверглись острейшей критике. Наибольшая борьба проходила по вопросам, имевшим принципиально важное значение для разработки курса на создание фундамента социалистической экономики, па осуществление политики индустриализации.
Троцкий явно переоценил опасность роста частнособственнических элементов внутри страны, преувеличил силы мелкой буржуазии. Сказалось и его общее представление о значительной степени зависимости нашей страны от мирового капитализма. В тот год он еще не требовал «сверхиндустриализации», но уже выдвинул лозунг «диктатуры промышленности», означавший развитие крупной индустрии за счет крестьянства.
Ф. Э. Дзержинский, избранный в комиссию для окончательной разработки тезисов, в своих замечаниях писал: «Я опасаюсь, что при настоящем положении Советской России идея диктатуры про- 1 См.: Двенадцатый съезд РКП (б). 17—25 апреля 1923 года. Стенографический отчет, с. 779—780.
42


мышлепности пад сельским хозяйством с надеждой на базу для промышленности на иностранный капитал — чревата огромными политическими опасностями»1. Он отмечал также огромную роль Советского государства в развитии экономики, в создании для промышленности рынка в деревне, о чем в проекте тезисов ничего не говорилось.
Члены Политбюро шестью голосами против одного (т. е. против Троцкого) приняли две важные поправки, которые позднее целиком вошли в тезисы.
В первой поправке с учетом реального положения дел четко фиксировалось «первенствующее значение» сельского хозяйства в экономике страны на данном этапе развития. Любое недопонимание этого обстоятельства, всякая неосмотрительность в этом вопросе была чревата самыми большими опасностями, вела к ослаблению и подрыву союза рабочих и крестьян, угрожая тем самым устойчивости Советской власти. Поэтому, приняв поправку Политбюро, XII съезд в резолюции «О промышленности», первый раздел которой назывался «Общая роль промышленности в социалистическом строительстве», указал: «Только по мере действительных успехов фабрично-заводской промышленности и восстановления тяжелой индустрии, этой единственно прочной базы диктатуры пролетариата, а также приближения реального завершения работ по электрификации возможно и неизбежно изменение удельного веса сельского хозяйства во всей экономике страны и перемещение центра тяжести от крестьянского хозяйства к промышленности»1 2. Понимая всю важность ускорения процесса индустриального преобразования экономики, партия призвала не останавливаться перед жертвами и не щадить никаких сил ради его ускорения, ради скорейшего восстановления государственной индустрии.
Прямое и непосредственное отношение к проведению такой политики имела вторая поправка в проекте тезисов о промышленности. В ней подчеркивалось возрастание ]муш -партийного- руководства хозяйственными органами. Решительно отвергнув выдвинутое троцкистами требование большей «независимости» хозяйственного аппарата от партии, Политбюро, затем Пленум ЦК и, наконец, XII съезд РКП (б) постановили, что «в нынешний строительный, хозяйственный период революции руководство работой хозорганов в основных пунктах советского строительства является и должно являться основным содержанием работы партии. Партия только тогда выполнит свою историческую миссию, если хозяйст1 Двенадцатый съезд РКП (б). 17—25 апреля 1923 года. Стенографический отчет, с. 873.
2 КПСС в резолюциях..., т. 2, с. 410.
43


венный опыт всей партии будет расти вместе с ростом и усложнением хозяйственных задач, стоящих перед Советской властью»1.
. Мы намеренно несколько подробно остановились на предыстории принятой XII съездом РКП (б) резолюции «О промышленности». На этом съезде термин «индустриализация» еще не фигурировал, не формулировалась в качестве главной повседневной задачи и политика ускоренного превращения СССР в социалистическую промышленную державу. Но уже тогда впервые в условиях мирного строительства партия вплотную подошла к практической постановке этого вопроса, к разработке конкретных мер, нацеленных на осуществление качественных изменений в структуре народного хозяйства СССР. И уже теперь оппозиция пыталась выдернуть свою программу, отстоять троцкистскую линию на «диктатуру промышленности».
XII съезд РКП (б) проголосовал за ленинский подход к руководству экономикой со стороны партии. Съезд всесторонне охарактеризовал место государственной промышленности СССР в сцртеме народного хозяйства. Расширенное воспроизводство этого уклада он назвал главным условием развития сельского хозяйства ц социалистическом, а не в капиталистическом направлении. Одновременно была отмечена прямая связь между планомерным ростом советской индустрии и обороной страны, ее военной безопасностью. И снова примат получила тяжелая индустрия. На пврвщй план в резолюции о промышленности ставились уголь, нефть, металл — отрасли, «успехи которых действительно обеспечат и хозяйственное процветание республики, и ее внешнюю безопасность». Четко решалась и проблема финансового обеспечения крупной промышленности. Съезд записал: «Победоносной может оказаться только такая промышленность, которая дает больше, чем поглощает»* 2. Достижение намеченной цели требовало . значительного напряжения бюджетных возможностей государства, самого активного участия сельского хозяйства в накоплении необходимых средств.
Последовавшие вскоре после XII съезда партии события со всей силой подтвердили правильность принятых решений и со всей очевидностью показали опасность недооценки общего состояния крестьянского рынка.
Переход крупной промышленности на хозрасчет оказался делом сложным, сопряженным с преодолением многих трудностей. В 4918—1920 гг. низовым звеном, первичной ячейкой планирования и организации производства были главки (главные отраслевые управления ВСНХ). Они определяли задания, распределяли между - КПСС в резолюциях..., т. 2, с. 428.
2 Там же, с. 419, 412.
44


предприятиями сырье, сбывали их продукцию. Заводы и фабрики не вступали между собой в непосредственные хозяйственные связи и даже не имели собственных юридических прав. Все материально-техническое снабжение производилось по ордерам, без денежной оплаты за поставленное сырье, топливо, материалы; готовая продукция отгружалась также по нарядам из центра.
С введением нэпа промышленность была поставлена совсем в иные условия. Тросты, каждый из которых объединял группу предприятий, обрели весьма значительную самостоятельность: теперь они сами оплачивали топливо, сырье, материалы, получали деньги за реализованные товары, заботились об организации производства, его рентабельности и т. д. Правительство обязывало их действовать «на началах коммерческого расчета с целью извлечения прибыли». Но соответствующего опыта подобного ведения дел хозяйственники в большинстве своем не имели. В арсенале их средств явно преобладали навыки периода «военного коммунизма» со свойственной ему жесткой централизацией, регламентированием, административно-волевым методом руководства.
Даже сами разговоры о коммерческой деятельности, предпринимательской инициативе вызывали у многих коммунистов недо* умение и скептическое отношение: негоже-де членам партии заниматься такими делами, думать о прибыли, финансовых операциях и тому подобных категориях, порожденных практикой буржуазного общества.
Требовалось время для преодоления иллюзий периода «штурмовой атаки на капитал»; нужно было приобрести опыт хозяйствования в новых условиях. А пока в условиях слабой организационной работы тресты сплошь и рядом действовали изолированно, без должной согласованности между собой, а также своих интересов с интересами потребителя; некоторые объединения вступили в конкуренцию друг с другом.
Положение осложнилось из-за неправильной установки, выдвинутой рядом ведущих работников ВСНХ. Речь идет о требовании увеличивать цены на промышленную продукцию. Поначалу у многих это не вызывало возражений, ибо в этом видели призыв к повышению рентабельности производства, а тем самым к наращиванию накоплений для общего подъема индустрии и благосостояния рабочих. В октябре 1922 г., делая доклад от имени Комиссии по установлению цеп на Президиуме Госплана, Г. Л. Пятаков (член Президиума ВСНХ) говорил: «Ввиду того, что в общей экономике страны позиция промышленности крайне неблагоприятна и без поддержки государства мы рискуем превратиться в чисто аграрную страну, поэтому политика государства, и в том числе и всех хозяйственных органов, должна быть направлена в противоположную сторону, чтобы этому неблагоприятному соот43


ношению между промышленностью и сельским хозяйством положить предел путем повышения цен изделий нашей промышленности».
В июле 1923 г. ВСНХ разослал приказ, подписанный заместителем председателя Пятаковым, где прямо говорилось об обязанности хозяйственников добиваться наибольшей прибыли, причем любой ценой. К этому времени сельское хозяйство было восстановлено на 70% (к довоенному уровню), а крупная промышленность — на 39%. Столь большое несоответствие в темпах восстановления вело, с одной стороны, к удорожанию изделий фабрично-заводского производства, а с другой — к удешевлению деревенских товаров. Покупательная способность крестьян снизилась (сказалась, в частности, и спекулятивная деятельность нэпманских элементов, поднявших цены на дефицитные товары).
В результате, если в 1913 г. крестьянин мог за один пуд ржи приобрести 5,7 аршина ситца, то в 1923 г.— только 1,5 аршина, т. е. почти в 4 раза меньше. Примерно втрое меньше крестьянин мог приобрести сахара. В среднем покупательная способность ржи '(по отношению к подобного рода товарам) упала за десятилетие до 25—40% от уровня 1913 г.
Плуг, который в 1913 г. обходился крестьянину в 6 пудов пшеницы, в 1923 г. требовал расходов вчетверо больших, а цена сенокосилки подскочила со 125 пудов до 544 и т. д. Фактически на этом расхождении (как говорили тогда — «на ножницах») деревня теряла 500 млн. рублей, т. е. половину своего платежеспособного спроса.
Повышение цен на промышленные товары, вызванное в значительной мере призывом к получению наибольших прибылей, отрицательно сказалось и на самой промышленности. Так, увеличение цен па суперфосфат первоначально обрадовало руководителей химической отрасли ВСНХ (в 1913 г. пуд этого важного удобрения стоил примерно на 20% дешевле пуда ржи, а через 10 лет соотношение в корне изменилось: теперь пуд суперфосфата был на 40% дороже пуда ржи). Они надеялись на значительный рост прибылей. Но такое вздорожание обернулось отнюдь не прибылями. Спрос на удобрения резко упал, началось массовое зато- вариванивч То же самое произошло и во всех остальных отраслях промышленности.
Кризис сбыта больно ударил по финансовой системе государства, которое и без того испытывало колоссальные затруднения в деле поддержки тяжелой индустрии. Работа таких крупнейших машиностроительных заводов, как Путиловский, Сормовский, Коломенский, Брянский, Луганский, целиком зависела от государственных заказов. Резкое свертывание заказов вынуждало изыскивать пути срочного выхода из создавшейся ситуации.
46


Часть хозяйственников — среди них были работники ВСНХ, Госплана и других центральных учреждений — снова предложили временно закрыть группу предприятий, в том числе заводы Пу- тиловский, Брянский и ряд других. Они, мол, нерентабельны, требуют больших дотаций, отвлекают силы и средства от подъема предприятий, коммерчески более выгодных. Было принято постановление о консервации некоторых заводов, в частности Путилов- ского. *
Легко понять возмущение и протест кадровых рабочих, узнавших о принятии подобных решений летом 1923 г. Ведь позади осталось самое тяжелое: трудности 1921 г., голод, уход в деревню.
Митинги и собрания, прошедшие на заводах Москвы, Петрограда, Брянска, Харькова и других индустриальных центров, свидетельствовали о твердой решимости рабочего класса не допускать распада таких сложившихся коллективов, как коллектив «Красного путиловца» и других заводов-«болыпевиков», представлявших собой и экономическую, и политическую опору государства диктатуры пролетариата.
Консервация таких заводов нанесла бы не только моральный урон рабочему классу, но и привела бы к распылению квалифицированных кадров, к потере накопленного опыта и технической выучки, к нарушению сложившихся в промышленности принципов кооперирования и специализации.
В Центральном Комитете партии внимательно изучили соответствующие документы, письма и телеграммы непосредственно с самих предприятий. 31 августа 1923 г. Совет Труда и Обороны записал: «Отменить постановление Президиума ВСНХ о закрытии Путиловского завода. Для покрытия дефицита по работе Пу- тиловского завода в предстоящий операционный год ассигновать 2200 тысяч руб.».
Не был закрыт и Бондюжский химический завод на Каме. Здесь работало много татар, и ликвидация такого предприятия нанесла бы помимо всего прочего ущерб национальной политике Советской власти. Остались в рабочем строю и многие другие крупные предприятия. XIII конференция РКП (б) в января 1924 г. указала: «Там, где закрытие заводов обозначало бы удар по политической силе пролетариата, подрывало его основные кадры и вело к их распылению,— там проведение жесткой концентрации было бы недопустимой политической ошибкой»1.
Центральный Комитет Коммунистической партии и Советское правительство внимательно проанализировали причины и уроки кризиса сбыта.
1 КПСС в резолюциях..., т. 2, с. 521.
47


Подсчеты экономистов свидетельствовали, что высокая себестоимость промышленных товаров во многом зависит от объективных факторов (в значительной степени сказывалась изношенность оборудования, неполная загруженность предприятий и т. д.). Расхождение в ценах коренилось и в причинах, относящихся к состоянию сельского хозяйства.
Очень остро был поставлен вопрос об ошибках в проведении политики цен. В январе 1924 г. XIII конференция РКП (б) в специальной резолюции констатировала: «В погоне за покрытием убытков, понесенных промышленностью за первый год нэпа, ряд хозорганов неправильно применил директиву XII съезда о необходимости стремиться к прибыльности и чрезмерно поднял цепы до уровня, доступного лишь более платежеспособному рынку»1. С точки зрения социалистического строительства, указывала конференция, нельзя осуществлять накопление, которое в данный момент не под силу основной массе населения страны; темп развития промышленности необходимо строго согласовывать с общим ходом расширения емкости крестьянского рынка1 2.
Важный урок состоял и в том, что широкие массы воочию увидели всю пагубность предлагаемой троцкистами линии па так называемую «диктатуру промышленности», на ускоренное развитие тяжелой индустрии главным образом за счет деревни.
Пытаясь теоретически обосновать такую практику, ее сторонники усердно рекламировали идею «первоначального социалистического накопления». Наиболее пространно она была изложена в работах Е. А. Преображенского, который, примкнув к троцкистской оппозиции, неизменно утверждал, будто крестьянство не способно быть союзником рабочего класса в построении бесклассового общества; соответственно мелкотоварное крестьянское хозяйство рассматривалось им в качестве «внутренней колонии», главного источника роста промышленности. «Чтобы капиталистическое производство могло показать свое преимущество над ремесленным, в техническом и экономическом смысле,— писал он,— необходим был период длительного грабежа мелкого производства». Казалось бы, с чем тут спорить, ведь еще основоположники научного коммунизма раскрыли суть первоначального накопления капитала, которое состояло в массовой эксплуатации мелких производителей, прежде всего в разорении крестьянства. Но Преображенский на этом не остановился. Точно так же и социалистическое производство, уверял он, «может начаться лишь после того, как советское хозяйство пройдет стадию первоначального накопления».
Иначе говоря, автор не видел принципиального отличия финансовых источников социалистической индустриализации от ка- 1 КПСС в резолюциях..., т. 2, с. 519.
2 См. там ясе, с. 520.
48


виталистической. Его утверждения были примечательны и тем, что в них опять-таки принижался общий уровень промышленного развития России, недооценивалась реальная мощь рабочего класса. Но именно в этом и заключалась одна из главных догм троцкистов, которые считали, что,чем более экономически отсталой, мелкобуржуазной, крестьянской является та или иная страна, переходящая к социалистической организации производства, тем больше социалистическое накопление будет вынуждено опираться на эксплуатацию досоциалистических форм хозяйства. Отсюда вытекал практический лозунг: «Задача социалистического государства заключается здесь не в том, чтобы брать с мелкобуржуазных производителей меньше, чем брал капитализм, а в том, чтобы брать больше»^ Пропагандировавшие этот лозунг прекрасно знали, что большинство мелкобуржуазных производителей в Советской России первой половины 20-х годов составляют крестьяне. С них и предлагалось «брать больше». Дабы не было сомнений в характере сделанных рекомендаций, упомянутый автор резюмировал: «С момента своей победы рабочий класс из объекта эксплуатации превращается также и в субъекта ее».
Сегодня с учетом опыта, накопленного в годы довоенных пятилеток, нет нужды подробно разбирать антимарксистскую сущность и направленность приведенных суждений. Партия безоговорочно отвергла троцкистскую линию на «диктатуру промышленности» уже в середине 20-х годов, предварительно раскрыв теоретическую несостоятельность и политическую вредность идей, подрывающих союз рабочих и крестьян, толкавших партию на отмену нэпа и авантюристическую политику грабежа советской деревни.
Первые годы нэпа, особенно кризис сбыта, с новой силой показали, что дальнейшее расширение восстановительных работ, налаживание действенной смычки города с деревней невозможны без твердого планомерного руководства рынком со стороны государства. Вопросы планирования приобретали все большую остроту. Еще в 1921 — 1922 гг. была сформирована сеть центральных плановых комиссий ведомственного характера: при ВСНХ, при Наркомземе, Наркомпроде, Наркомфине, Наркомвнешторге и т, д. Все они, подобно плановым комиссиям при экономических советах союзных республик и при губисполкомах, в методологическом отношении находились под эгидой Госплана. Призванные сочетать межотраслевые интересы, устранять дублирование и параллелизм •в работе государственных учреждений, комиссии на практике далеко не всегда'выполняли свои важные функции. Сплошь и рядом их действия оказывались несогласованными, порой просто неумелыми и далее ошибочными. ,?
Тем пе мепее уже тогда предпринимались попытки перейти к разработке широких отраслевых программ.


В январе 1923 г. Госплан заслушал большой доклад, подготовленный А. Н. Долговым, одним из ведущих сотрудников Плановой комиссии ВСНХ. В центре внимания были материалы о работе промышленности, о деятельности трестов в условиях нэпа. Сразу же бросилось в глаза, что собранные сведения показывают лишь общий ход восстановления, успехи предприятий в достижении уровня 1913 г. Превалировали данные о количестве выпущенной продукции. Совсем обойденными оказались вопросы снабжения, сбыта, себестоимости и т. п. Подобно докладчику и тем, кто помогал ему собирать и анализировать материалы о работе промышленности, многие выступавшие также не имели возможности углубленно рассмотреть качественные показатели, четко осветить проблемы рентабельности, самоокупаемости, хозрасчета и т. д.
Такое положение не было случайным. Бюджет промышленности, составленный на январь — сентябрь 1922 г., исчислялся в дореволюционных ценах; базировался он на предположении о безналичных расчетах государства и промышленности в целом. По сути дела, он был больше похож на сводку, состоящую из местных заявок, чем на промфинплан. По признанию Г. М. Кржижановского, «национализированная промышленность еще в такой малой степени была охвачена нашим действительным хозяйствованием, что мы могли посягнуть на составление планов лишь в трех отраслях — металлургии, сахара, резины».
были тем более велики, что отсутствовала должная согласованность между ВСНХ и Наркоматом финансов. Работники промышленности сплошь и рядом запрашивали средства, непосильные для государства. Проверка не раз убеждала в том, что подобная «жадность» вызывалась разными причинами, в том числе неопытностью хозяйственников, неумением наладить экономические расчеты, правильно определять себестоимость продукции, перспективы предприятия. В свою очередь «финансисты» ратовали в любой ситуации за режим экономии, урезали запросы промышленности, порой даже не вникая в действительное положенно вещей.
На долю Госплана выпала нелегкая миссия сочетать методы административно-распределительные с методами учета рыночных отношений. И то, и другое требовало большой твердости в проведении намеченной линии, глубокого знания конъюнктуры рынка, покупательной способности населения, реальных возможностей работы промышленности. Нужен был хорошо налаженный контроль плановых органов за самим ходом реализации намеченных программ.
В. И. Ленин, стоявший у истоков советского планирования, неоднократно указывал на необходимость усиления роли Госплана в системе государственных учреждений страны. В феврале 50


1922 г., касаясь вопроса об организационных функциях Госплана, он отмечал недостаточность, слабость административной работы; не установлена, писал он, «личная ответственность каждого члена Госплана за такие-то (важнейшие) функции. Не распределена между членами Госплана та работа «общего наблюдения» за выполнением плана, без коей все = 0»!. В декабре 1922 г. В. И. Ленин написал письмо «О придании законодательных функций Госплану». Здесь прямо говорилось о важности увеличения компетенции плановых органов, о соединении в их работе начал научных и администраторских.
Ныне, когда государственное планирование является общепризнанной сердцевиной руководства народным хозяйством уже в масштабах социалистического содружества, деятельность Г. М. Кржижановского и его сотрудников, относящаяся к началу 20-х годов, может показаться исключительно осторожной, порой даже нерешительной. В 1922 г., готовя материалы для Генуэзской конференции, они составили календарную программу восстановления народного хозяйства, в основе которой лежал план ГОЭЛРО. Предусматривались три этапа. В течение первого, рассчитанного на 3—4 года, предполагалось восстановить производительные силы до 50% от довоенного уровня.
Сегодня любой выпускник средцей школы знает, что в указанный срок удалось сделать вдвое больше: уже в 1926 г. дореволюционный уровень остался позади. А в 1922 г. представлялось, что после первого этапа восстановительных работ (т. е. примерно после 1926 г.) начнется второй, в ходе которого только и станет реальным достижение рубежей 1913 г. Наконец, третий этап отводился на превышение довоенного уровня в размерах, намечавшихся планом ГОЭЛРО, т. е. на 80—100%. В первую очередь ставилась задача восстановить сельское хозяйство, транспорт, добычу топлива и осуществить минимальную программу электростроительства (с привлечением иностранных вложений на первом этапе в сумме 3,5 млрд, рублей золотом, а всего 10 млрд.).
Так в реальных условиях 1922 г. Госплан видел предстоявшие 10—15 лет хозяйственного преобразования страны. Но в том-то и дело, что исходил он из конкретно-исторической обстановки того времени, из опыта, накопленного в считанные месяцы составления заданий ГОЭЛРО и лишь частично начавшегося приступа к их воплощению в жизнь. Даже летом 1923 г. при наличии бесспорных фактов, характеризующих оживление производства, работники Госплана не спешили делать широковещательные прогнозы. «У нас у всех такое ощущение,— говорил на пленуме Госплана в июле 1923 г. его председатель,— что первые этапы
1 Ленин В. И, Поли. собр. сот., т. 54, с. 179. 51


переходного периода мы уже прошли и идем сейчас пе по нижнему уровню нашей хозяйственной кривой, а начинаем несколько подниматься. Но темп нашего дальнейшего движения еще не выявлен. Документировать его какими-нибудь жесткими цифровыми материалами мы не можем, и приходится вооружаться терпением для того, чтобы, не поддаваясь вполне понятным устремлениям, опередить события, не скомпрометировать метода наших действий».
Мы намеренно подчеркнули последние слова из выступления Г. М. Кржижановского. Вот чего, оказывается, опасались он и его товарищи: компрометации работы Госплана, самой системы составления и реализации плановых предположений. Оно и понятно. Работники Госплана начинали поистине с пуля, ибо никогда в прошлом история подобных учреждений не знала, не знала и специалистов, занимающихся такими проблемами.
Как истинные коммунисты, руководители Госплана твердо верили в великую правоту своего дела, в торжество идей социализма. В то же время, как хорошо образованные марксисты, они понимали, что лишь по мере упрочения крупной промышленности, индустриального преобразования советской экономики будет расширяться государственный уклад, представляющий собой основу для проявления закона планомерного, пропорционального развития народного хозяйства.
XII съезд Коммунистической партии, подытоживая практику первых двух лет проведения нэпа, указал на безусловную необходимость планового вмешательства государства в развитие экономики. Образование в 1922 г. Союза Советских Социалистических Республик открывало широкие перспективы для планомерного использования объединенных сил и ресурсов всех народов нашей страны в интересах построения материальной базы социализма. Единый общехозяйственный план, единое плановое руководство поступательным движением общества становилось дополнительным средством успешной борьбы за технико-экономическую независимость СССР.
Съезд отметил, что в условиях хозяйственного маневрирования стихия рынка осложняла положение тяжелой индустрии. Соответственно еще более усиливалось значение государственной поддержки отраслей, призванных выпускать средства производства. Одновременно съезд указал, что общесоюзная плановая работа должна строиться с учетом деятельности местных плановых органов и органически объединять областные планы и хозяйственные задачи в единый план СССР. Делегаты XII съезда партий дружно высказались за усиление Госплана квалифицированными кадрами, за четкое определение прав и обязанностей плановых органов.
52


XIII конференция ВКП(б), проходившая в январе 1924 г., указала, что «ближайшей обязанностью Госплана должно стать систематическое изучение текущей рыночной конъюнктуры и выработка основных мероприятий в целях воздействия на складывающиеся рыночные отношения»1.
Меры, принятые партией и правительством, содействовали укреплению плановой дисциплины, пресечению волюнтаристской политики цен, некоторое время проводившейся органами ВСНХ с целью быстрого накопления средств в руках промышленных трестов.
В начале 1924 г. завершилась денежная реформа. Впервые страна имела соответствующие жизни бюджетные планы, которые больше, чем когда-либо раньше, позволяли предвидеть и рассчитывать в области государственного управления и хозяйства.
К этому времени производственные программы Госплана охватывали уже почтив половину всей промышленной продукции го: сударственных фабрик и заводов. '
Весной 1923 г. началась разработка пятилетпнх заданий для металлургической промышленности. При обсуждении доклада, ответственным за который был инженер Р. Я. Гартвап, руководство Госплана признало намеченные цифры ориентировочными и минимальными. Такую же оценку получили материалы промышленной секции, охватившие 32 отрасли фабрично-заводского производства. Взяв за основу темпы, зафиксированные в 1921 — 1923 гг., председатель секции И. А. Калинников предложил свои расчеты на последующее пятилетие. Поскольку союзные тресты работали в те годы с убытком (ниже себестоимости продавались не только уголь, металл, но и ткани, сахар, спички), внутреннее накопление самой промышленности не учитывалось. Обнаружились и другие существенные недостатки и ошибки проекта, позволявшие оценивать его лишь как рабочий эксперимент.
Метод экстраполяции был основным и при подготовке пятилетнего плана развития железнодорожного транспорта, вышедшего из недр транспортной секции, возглавляемой А. А. Неопихано- вым. Базой для расчетов служили данные о дореволюционном грузообороте, ориентировочно соответствующие показателям 1922— 1923 гг. Проект, предрекавший большие затраты и очень низкие темпы прироста, был признан сугубо пессимистическим и одобрения Госплана не получил.
По мере успешного осуществления восстановительных работ и нарастания предпосылок перехода к политике социалистической индустриализации, реконструкции народного хозяйства в целом плановые органы Советского государства все более решительно и 1 КПСС в резолюциях..., т. 2, с. 527.
53


интенсивно стали разрабатывать обширные программы хозяйственного и культурного строительства Страны Советов.
Здесь уместно напомнить, что В. И. Ленин, придававший исключительное значение как текущим, так и перспективным планам, неоднократно обращал внимание именно на пятилетки. В декабре 1922 г. в конспекте речи на X Всероссийском съезде Советов Ленин выделяет пункт, специально посвященный, с одной стороны, периоду 1917—1922 гг., а с другой — характеристике последующего пятилетия, т. е. 1922—1927 гг.1 Вскоре после этого, в январе 1923 г., диктуя одну из своих последних статей, он прямо указывает: «...мы теперь получили довольно редкий в истории случай устанавливать сроки, необходимые для производства коренных социальных изменений, и мы ясно видим теперь, что можно сделать в пять лет и для чего нужны гораздо большие сроки»1 2.
Интерес к пятилетним гипотезам и проектировкам стал преобладающим после 1923 г., когда со всей очевидностью обнаружился поворот к среднесрочному планированию. 4 февраля 1924 г., выступая на Президиуме Госплана, А. Д. Цюрупа говорил: «В настоящее время Госплан вступил в стадию обсуждения пятилетних перспективных планов». Впоследствии, разъясняя выбор такого срока в качестве отрезка времени для государственного плана, Г. М. Кржижановский выделил^три^гавттвгхг-фактора. Во-первых, пятилетие является достаточно охватывающим для крупных хозяйственных сооружений: больших районных централей, магистральных железных дорог, ирригационных работ и т. п. Во-вторых, «в нашем сельском хозяйстве наблюдается известная цикличность, позволяющая именно для периода в 5 лет положить в основу перспективного учета среднюю урожайность, ибо благополучные годы в редких случаях выходят за рамки трехлеток». В-третьих, разбивка генерального плана на пятилетние циклы имеет свои удобства в подразделении общих хозяйственных заданий на крупные строительные этапы, позволяющие сконцентрировать мысль проектирующих на основных, важнейших моментах всего хозяйственного строительства в целом3.
Заметим, эти положения были сформулированы до прокладки Турксиба и постройки Днепрогэса, до сооружения Уралмаша, Горьковского автозавода, Магнитогорского металлургического комбината и других гигантов первой пятилетки. Тем более следует воздать должное ведущим работникам Госплана, которые уже в начале 20-х годов сумели оценить целесообразность пятилетних планов. С
1 См.: Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 45, с. 441.
2 Там же, с 385.
3 См.: Кржижановский Г. М. Сочинения. М.— Л., 1934, т. 2, с. 309.
54


Руководители Госплана хорошо понимали всю относительность проектировок, подготовленных тогда в стенах возглавляемого ими учреждения и в других аналогичных организациях. Недаром А. Д. Цюрупа предлагал, как он сам говорил, «из осторожности», называть их «схематическими или ориентировочными». «Сначала,—добавлял он,— это только предположение». Действительно, возьмем ли мы схемы Гартвана или Калинникова, предположения Неопиханова, равно как и ряд других,— все они оказались, как правило, намного заниженными по сравнению с реальным ходом восстановления и развития советской экономики. И объяснялось это не только отсутствием достаточного количества надежных и проверенных сведений, необходимых для подсчетов, острой нехваткой опыта. Мешала слабость той методологии и методики, которые лежали в основе многих из подобного рода планов, составлявшихся при самом активном участии буржуазных специалистов.
Проблема кадров вообще была для плановых комиссий необычайно животрепещущей и очень сложной. Высококвалифицированные инженеры и экономисты — члены партии по понятным причинам являлись редкостью, но и они еще не могли иметь соответствующих навыков и знаний. Привлечение старых специалистов (к тому же в большом количестве) было неизбежно. В массе своей они не понимали природы и преимуществ растущей в СССР системы социалистического хозяйства. В. И. Ленин поэтому специально предупреждал, что «подавляющее большинство ученых, из которых, естественно, составляется Госплан, по неизбежности заражено буржуазными взглядами и буржуазными предрассудками»1.
V Действительно, почти все старые специалисты понимали план как прогноз, а его воздействие на экономическую и культурную жизнь страны готовы были свести к различным рекомендациям. Введение нэпа многие из них приветствовали, ибо видели в такой политике отход к капитализму, начало реставрации частнособственнических отношений. Практически с ними смыкались те экономисты и практики, которые будущее страны связывали с темпами и пропорциями, свойственными дореволюционной России. Все они ратовали за длительное сохранение прежнего соотношения между промышленностью и сельским хозяйством. В то время как Коммунистическая партия боролась за ограничение и преодоление рыночной стихии с помощью единого государственного плана, буржуазные специалисты делали ставку на преобладание стихийного рынка, не ограниченного государственным планом.
Разумеется, руководители Госплана помнили известное ленин- ское положение о том, что ни единому из буржуазных профессо1 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 45, с. 352.
55


ров, способных давать самые ценные работы в специальных областях химии, истории, физики, политэкономии, нельзя верить ни в едином слове, раз речь заходит о философии или теории политической экономии. «В общем и целом,— писал В. И. Ленин в 1908 г.,— профессора-экономисты не что иное, как ученые приказчики класса капиталистов...» Задача марксистов состоит в том, чтобы «суметь усвоить себе и переработать те завоевания, которые делаются этими «приказчиками» (вы не сделаете, например, ни шагу в области изучения новых экономических явлений, не пользуясь трудами этих приказчиков),— и уметь отсечь их реакционную тенденцию, уметь вести свою линию и бороться со всей линией враждебных нам сил и классов»1.
В апреле 1921 г. из 34 сотрудников Госплана только семь человек были коммунистами — председатель Госплана Г. М. Кржижановский (он одновременно возглавлял и энергетическую секцию), руководитель сельскохозяйственной секции С. П. Середа, а также И. М. Губкин, В. 3. Есин, Л. Н. Крицман, Ю. Ларин. Через три года число членов партии увеличилось до 49 человек, что составляло 9,3% всех работников Госплана. Что касается образовательного уровня занятых, то в этом отношении Плановая комиссия выделялась очень высокими (по тем временам) показателями: из 527 человек высшее образование имели 284 и среднее — 130. Следует учесть, что среди персонала (наряду с учеными, экономистами, инженерами, агрономами) большую группу составляли рабочие и служащие вспомогательного сектора.
С первых дней своего существования центральный орган планирования стремился увязать повседневную деятельность секций и Президиума с работой представителей широких кругов общественности. В 1921 г. представителями ВЦСПС в Госплане являлись Я. Э. Рудзутак, В. В. Куйбышев и другие. Практика подтвердила пользу закрепления подобных контактов, и они стали обычной нормой, которая содействовала претворению в жизнь установок партии.
По признанию руководящих работников Президиума, партийная прослойка в секциях не всегда могла обеспечить правильное, ^марксистское осмысление того или иного вопроса, вынесенного на коллективное обсуждение; но теоретическая подготовка и опыт коммунистов, возглавлявших и направлявших всю деятельность Госплана, была гарантом от принятия ошибочных решений.
Коммунисты Госплана, несмотря на многочисленные трудности, сумели воплотить в жизнь ленинские положения о вовлечении старых специалистов в созидательный труд пролетарского государства. К сожалению, эта ответственная тема, без которой нельзя 1 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 18, с. 364.
56
Л


полно раскрыть сложный процесс становления плановой работы в СССР, в трудах наших специалистов по истории народного хозяйства, теории и организации планирования, по существу, не затрагивается. В некоторых же случаях отрицательная оценка политических и теоретических воззрений Базарова, Громана, Гартвана, Калинникова полностью переносится на материалы и проекты, подготовленные при их участии. Такая постановка вопроса умаляет заслуги партийной организации Госплана и не дает верного представления о той большой и ответственной работе, которую Коммунистическая партия вела с целью использования буржуазной интеллигенции и ее перевоспитания.
Как ни значительны были просчеты плановых органов, допущенные в необычайно сложной обстановке первых лет нэпа, опыт, приобретенный ими в те годы, стал важной составной частью тех предпосылок, которые позволили осуществить переход к политике индустриализации.


РАЗРАБОТКА КЛЮЧЕВОЙ ЗАДАЧИ
2 февраля 1924 г. председателем ВСНХ СССР был назначен Ф. Э. Дзержинский (при сохранении за ним поста руководителя ОГПУ). Приход выдающегося революционера на работу в главный штаб советской промышленности ознаменовал наступление новой полосы не только в деятельности важнейшего хозяйственного органа страны, но и в разработке главных направлений политики социалистической индустриализации.
В это время в связи с образованием СССР и подготовкой Конституции общесоюзного государства завершалось формирование наркоматов и других учреждений, призванных управлять народным хозяйством в масштабах всего Советского Союза. Естественно, перед ВСНХ СССР, положение о котором ЦИК СССР утвердил в ноябре 1923 г., ставились задачи куда более сложные и многообразные, чем те, которые решали аналогичные органы Российской Федерации, Украины и других союзных республик. И дело было не только в громадном увеличении объема работ, расширении прав и обязанностей. Впервые предстояло объединить с максимальной полнотой силы и ресурсы всех частей страны, из коих одни находились на уровне современной (применительно к началу 20-х годов) техники производства, другие почти не знали крупной промышленности и т. д. При этом социальная природа диктатуры пролетариата диктовала курс на изживание фактического неравенства народов, ликвидацию так называемых национальных окраин, на сочетание централизованного руководства с самостоятельностью каждой из союзных республик.
Значимость работы ВСНХ СССР возрастала и по другой причине. Как мы уже видели, в 1921 —1923 гг. на первый план выдвинулась задача установления товарных связей государственной промышленности с рынком, возрождения заводов и фабрик как предприятий коммерческого типа.• Как пи велики были потери основных производственных фондов (зданий, оборудования, машин, инструментов), связанные с последствиями войн и разрухи, в наихудшем положении оказались оборотные фонды, т. е. сырье, топливо, материалы и т. п. Именно их нехватка чаще всего мешала восстановлению крупной промышленности, пуску остановив58


шихся заводов, реэвакуированных станков, законсервированных мощностей. По мере же получения топлива, сырья, материалов усиливалось внимание к текущему и капитальному ремонту. О новом строительстве (в больших размерах) еще не могло быть и речи. Так, в 1922/23 г. из общей суммы средств финансирования промышленности в 581 млн. рублей примерно 80% ушло на пополнение оборотных средств и 20%—на капитальные работы. В то же времях кризис сбыта показал исключительную сложность хозяйственной обстановки, которая потребовала принятия экстраординарных мер для ликвидации «ножниц», т. е. расхождения между ценами на промышленные и сельскохозяйственные товары. Самим ходом событий ВСНХ СССР, как одна из ведущих командных высот диктатуры пролетариата, опирающаяся на социалистический уклад, был поставлен перед необходимостью решительно и оперативно возглавить борьбу за преодоление выявившихся трудностей.
Таковы были задачи, ставшие перед ВСНХ СССР ко времени прихода туда Ф. Э. Дзержинского. Новый председатель ВСНХ зарекомендовал себя как крупнейший политический и хозяйственный руководитель. Особо нужно сказать о его деятельности в Народном комиссариате путей сообщения, который он возглавлял с весны 1921 г. Страстно борясь с бесхозяйственностью, вкладывая огромную энергию в дело восстановления транспортной сети, Ф. Э. Дзержинский сумел в короткий срок сплотить миллионную армию железнодорожников, и уже с осени 1923 г. (намного ранее, чем» предполагалось) НКПС стал бездефицитным наркоматом.
Превосходное знание повседневной практики, связанной с ремонтом подвижных средств и дорог, с налаживанием паровозо- и вагоностроения, с обеспечением транспорта углем, а рабочих и служащих — продовольствием, позволило Ф. Э. Дзержинскому широко подойти к оценке задач, стоящих перед промышленностью и народным хозяйством в целом. По его собственным словам, работая почти три года на транспорте, он «убедился, что нельзя восстановить транспорт и железные дороги, не разрешая проблем металла, топлива, не разрешая вопросов товарообмена между городом и деревней»1.
В конце 1923 г. Ф. Э. Дзержинский по собственной инициативе подготовил ряд материалов и представил их в Политбюро ЦК партии, членам правительства, руководителям Госплана и ВСНХ СССР. Центральное место в них занимала проблема восстановления и развития металлопромышленности. До революции эта отрасль в значительной мере обслуживала транспортное машино-
1 Дзержинский Ф. Э. Избранные произведения. В 2-х т. М., 1977, т. 2, с. 6.
59


строение и военное ведомство. Глубоко изучив вопрос о связи машиностроения и металлургии (в ту пору объединявшихся чаще всего емким понятием «металлическая промышленность») с другими отраслями экономики, Дзержинский решительно выступил за преодоление одностороннего развития металлопромышленности, унаследованной от прошлого.
Советские историки, специально освещавшие деятельность У Ф. Э. Дзержинского на народнохозяйственном фронте, особо подчеркивали его большевистское умение руководствоваться отнюдь не «ведомственными», а подлинно общегосударственными интересами. Это замечательное качество помогло наркому путей сообщения сформулировать предложения, важнейшие из которых в обобщенном виде сводились к следующему: 1) необходимо ориентировать металлопромышленность (прежде всего машиностроение) как па развитие традиционных отраслей, так и на организацию жизненно важных для СССР «новых производств», т. е. тракторостроения, автомобилестроения и ряда других; 2) осуществить систему мер, обеспечивающую (в первую очередь путем снижения цен) смычку металлопромышленности с крестьянским рынком.
. Таким образом, выдвигалась четкая программа усиления роли .металлопромышленности в индустриальном преобразовании страны,. в обеспечении ее новейшей техникой в интересах укрепления общей экономической мощи и массового удовлетворения потребностей жителей города и деревни. Вокруг указанных предложений развернулась широкая дискуссия. По сути своей разговор шел о путях и направлениях политики, которая вскоре получила название курса на социалистическую индустриализацию.
Оппоненты Ф. Э. Дзержинского не отличались широтой подхода к обсуждавшимся проблемам. Большинство из них равнялось па образцы прежней хозяйственной линии, в соответствии с которой действующие предприятия металлопромышленности должны обслуживать потребности транспорта; утверждалось даже, что отказ от налаженной практики «сломит становой хребет металлопромышленности», потребует закрытия таких крупнейших изготовителей паровозов, как Коломенский, Сормовский, Харьковский заводы.
Справедливость требует признать, что помимо буржуазных специалистов подобные позиции поначалу защищали и многие ведущие работники Госплана, Главметалла, ЦК профсоюза металлистов. Тем выше следует оценить прозорливость Ф. Э. Дзержинского, его способность видеть вопреки текущим трудностям перспективу роста и способы ее осуществления. «Если мы теперь — деревянная, лапотная Россия, то мы должны стать металлической Россией»,—говорил он. Страна должна найти средства для организации металлопромышленности, для массового выпуску и паро- 60


возов, и тракторов, и сельскохозяйственных машин, и других орудий труда.
Ф. Э. Дзержинский резко, с сарказмом критиковал наиболее рьяных противников намечаемого курса: «...они говорят: не мо- гим. Что значит — не могим? Революционеры все могут, и. если нет в Главметалле достаточно революционеров, то страна их найдет, их можно найти и необходимо найти для того, чтобы этот вопрос решить и поставить его во всем объеме, пе закрывая глаз»1.
Страна нашла. Через два месяца после описанной дискуссии партия направила Феликса Эдмундовича на работу в ВСНХ СССР.
По свидетельству очевидцев, с первых дней прихода в главный штаб советской промышленности новый руководитель приступил к внимательному изучению текущих дел. Ночами просиживал над докладами, справками, анализом цифр. Без устали знакомился с отчетами предприятий, с опытом хозяйственников, рабочих, инженеров, экономистов, плановиков. Он считал и неоднократно говорил об этом, что пока должен учиться, иначе ему придется смотреть на дело только глазами сотрудников своего аппарата, а это для руководителя гибель.
И вот в середине февраля 1924 г. впервые собрался новый состав Президиума ВСНХ СССР. На повестке дня вопрос о промышленной конъюнктуре на текущий год, о предстоящих планах хозяйственного развития. Один за другим берут слово присутствующие. Наконец выступает председатель. К общему удивлению, конкретные задания и цифры оставлены в стороне, о плане сказано как бы мимоходом.
Главное внимание Ф. Э. Дзержинский уделил проблеме розничных цен. Как сделать так, чтобы от снижения цен на промтовары и повышения цен на продукты сельского хозяйства выиграли рабочие и крестьяне, а не частный торговец? Каким образом следует развертывать государственную и кооперативную торговлю, отвечающую интересам трудящихся и все более ограничивающую возможности частника? Председатель ВСНХ увлек аудиторию логикой рассуждений, глубиной мысли. Он показал, что в условиях Советской власти правильная политика цен предопределяется общими успехами социалистической промышленности. Тресты обязаны руководствоваться не сиюминутными интересами двоих предприятий, а общегосударственными потребностями, запросами рабочего класса и трудового крестьянства; только так можно выполнить ленинский завет — сохранить и укрепить смычку города й деревни. !
Вскоре всё центральные и местные хозяйственные органы,
’ Цит. по: Генкина Э. Б. Об особенностях восстановления промышленно» «ти в СССР (1921—1925 гг.).— История СССР, 1962, № 5, с. 54—55. 1 ‘ 61


подведомственные ВСНХ СССР, получили строгие указания всерьез, скрупулезно заняться анализом материалов о соотношении роста зарплаты и производительности труда. Последняя повсеместно увеличивалась явно медленнее, нежели оплата рабочих и служащих. К тому же рабочий день по сравнению с дореволюционным значительно уменьшился; оплаченных праздников и простоев стало много больше.
«Единственная база для уровня зарплаты,— указывалось в письме, направленном в адрес центральных и местных хозяйственных органов, которое подписал председатель ВСНХ СССР,— это результаты труда, и нельзя поднять этот уровень без увеличения производительности, если не нарушить, не разорвать союз пролетариата с крестьянством... Наша государственная промышленность и само Советское государство могут укрепиться и существовать лишь при двух условиях: удешевления и расширения производства за счет улучшения организации труда и производства, за счет увеличения производительности труда в среднем на одного участника всего процесса производства и распределения. Это единственный источник и дальнейшего роста зарплаты»1.
Знакомство с подобного рода документами тем более интересно, что они помогают понять, с одной стороны, сам процесс разработки экономической политики партии и государства, а с другой стороны, психологию участников исторических событий, их думы и заботы, почувствовать колорит эпохи.
Коммунисты, авангардная часть рабочего класса хорошо понимали необходимость увеличения внутрипромышлепных накоплений для последующего их использования в рамках государственного сектора, прежде всего для усиления индустриального потенциала страны.
Надежды на зарубежные кредиты, на активное вовлечение иностранного капитала в концессионные предприятия себя не оправдали. Внешнеэкономические операции в 1918—1925 гг. (если брать этот период в целом) денежной выручки не дали. Наоборот, возникло отрицательное сальдо торгового баланса, которое пришлось покрыть из наличных скудных запасов валюты и золота, а также церковными ценностями, конфискованными в условиях голода 1921 г.
Вопрос о средствах, необходимых для подъема социалистической промышленности, в конкретных условиях первой половины 20-х годов во многом предопределялся состоянием сельского хозяйства, положением крестьянства, степенью его заинтересованности и сознательного участия в индустриальном преобразовании народного хозяйства СССР. Дело в том, что в это время зпачитель- 1 Коммунист, 1977, № 11, с. ИЗ.
62


ную часть доходов государственного бюджета составляли поступления от налогового обложения. В 1923/24 г. их доля равнялась одной трети всех поступлений, в 1924/25 г. она увеличилась до 45,5%. Около трети доходов давал транспорт. Удельный вес поступлений от промышленности, торговли и банков (включая концессии) не превышал тогда 2—4%.
Активное вовлечение деревни в политику ускоренного подъема индустрии, в свою очередь, предполагало насыщение рынка доступными товарами, в которых нуждалось многомиллионное крестьянство и которые выпускать должны были заводы и фабрики.
Одним словом, с любой точки зрения снижение себестоимости промышленной продукции (равно как оптовых и розничных цен), увеличение производительности труда выдвигалось на первый план в деятельности рабочего класса. Добиться же значительного повышения производительности труда было нелегко, так как восстановление развертывалось главным образом на прежней технической основе. Приходилось вводить в строй цехи и заводы, законсервированные в период разрухи, откачивать воду из старых шахт, пускать фабрики, построенные еще в XIX в. Как и десятки лет назад, вручную возводили здания, рыли землю лопатами, отбивали уголь обушком. Понятие «лошадиная сила» чаще всего употреблялось в буквальном смысле: далеко, еще очень далеко было до массового производства и применения даже той техники, которая пришла на заводы и стройки в годы пятилеток.
Возобновление работы предприятий повлекло за собой рост численности рабочего класса. Одновременно происходили симптоматичные изменения в его составе. Это особенно стало заметным к середине 20-х годов.
Кто были вновь пришедшие на заводы и фабрики люди? Крестьянские пополнения из сельских районов и рабочая молодежь, выходцы из пролетарских семей. В 1922—1925 гг. дети крестьян составляли от 25 до 35% принятых на хлопчатобумажные фабрики Москвы, Петрограда, Ивановской области; примерно столько же их было среди металлистов Украины, Московской губернии, Петрограда, несколько больше — на металлургических предприятиях Урала и Украины. Абсолютное большинство новых рабочих они составляли на шахтах Донбасса, Урала и Сибири, в нефтяной и рудной промышленности. Причем по мере возвращения на производство старых кадров приток из деревни увеличивался.
Вчерашние крестьяне с машинной техникой знакомы не были. Годами они впитывали психологию мелкого собственника. Их общеобразовательная подготовка была невысокой (деревня, как известно, резко уступала городу по уровню грамотности).
Все это самым существенным образом сказывалось на составе фабрично-заводских рабочих. К концу восстановительного перио-
63


да примерно половину их составляли либо совсем ие имевшие квалификации, либо полуквалифицированные работники. В среднем каждый восьмой мужчина-рабочий оставался неграмотным, среди женщин-работниц — каждая пятая. Правда, по сравнению с дореволюционной Россией происходил довольно быстрый общий рост культуры. Уже приносили свои плоды перестройка школьного обучения, создание системы фабрично-заводского ученичества, различных производственных курсов. Но в целом промышленность страдала от нехватки рабочих высокой выучки, от крайне слабой технической и общеобразовательной подготовки новых пополнений.
В конечном счете все это отражалось па трудовой дисциплине, на отношении к производству, к плановым заданиям. Разруха и продовольственные затруднения усугубляли положение дел. В то время многие рабочие не считали прогулы и опоздания серьезным нарушением дисциплины. Нередко уважительной причиной признавался уход рабочего на сенокос в деревню, на именины к родственникам, па церковный праздник. Да и как было винить нарушителя, если на его глазах предприятия часто простаивали из-за отсутствия сырья, топлива, электроэнергии, а сам он впервые в жизни столкнулся с заводскими порядками. Все казалось ему непривычным: и обязательный распорядок дня, и табельный учет, и многое другое.
Да и сами кадровые рабочие почти не имели опыта управления производством, еще не освоились с тем, что именно они являются хозяевами. Последующие годы в полной мере доказали, что национализация промышленности, обобществление основных средств производства, возникновение государственного уклада представляют собой лишь начало превращения пролетариата в действительно правящий класс, лишь первые шаги по тому пути, который ведет к созданию нового хозяйственного механизма и новой дисциплины труда, отвечающих интересам построения материальных основ социализма. А в первые годы нэпа стихийные митинги, бурные споры во время перекура считались обычным явлением. Какой должна быть зарплата? Вводить ли новые расценки? Сохранять ли прежние нормы? Некоторые искренне уверяли, что теперь оплата за труд должна быть равной, независимо от квалификации работающих и полученного задания. В этом сказывались не только пережитки «военного коммунизма». Бытовали и чисто житейские рассуждения такого типа: теперь господ нет.и платить следует «по справедливости».
Было бы наивно думать, будто крах буржуазно-помещичьего стрдя в России означал немедленное, автоматическое исчезновение всех пережитков и пороков прошлого. Партия зпала, что сами рабочие строят новое общество, не превратившись еще. в новых лю-
64


дёй, чистых от грязи, оставленной им старым миром. В. И. Ленин прямо говорил: выработка социалистической дисциплины труда потребует целой исторической эпохи. «Разве классовая борьба в эпоху перехода от капитализма к социализму,— писал Владимир Ильич,— не состоит в том, чтобы охранять интересы рабочего класса от тех горсток, групп, слоев рабочих, которые упорно дер- жатся традиций (привычек) капитализма и продолжают смотреть па Советское государство по-прежнему: дать «ему» работы поменьше и похуже,— содрать с «пего» денег побольше. Разве мало таких мерзавцев, хотя бы среди наборщиков советских типографий, среди сормовских и путиловских рабочих и т. д.?»1
Вот с какой резкостью вождь пролетарской революции клеймил тех, кто, по социальному положению будучи рабочим, на деле не выражал интересов рабочего класса. Не очистившись от таких элементов, не разоблачив их и не изолировав, нельзя было сплотить рабочие массы и вокруг них весь трудовой народ. Требовались гигантские усилия для воспитания нового отношения к труду у самых широких слоев населения.
В ходе восстановления крупной промышленности крепла пролетарская солидарность, росло число активистов, сознательных участников борьбы за подъем производства, проникшихся чувством ответственности за судьбы всей страны.
В это время творческое отношение передовиков промышлеп- пости к труду, рост их сознательности ярче всего проявились в развертывании работы производственных совещаний. В 1924 г. они получили широкое распространение на заводах и фабриках Центрального промышленного района, Ленинграда, Донбасса, Урала и повсюду зарекомендовали себя как действенная форма участия рабочих и служащих в хозяйственной жизни предприятий. Руководство их работой осуществляли профсоюзы, комиссии фабрично-заводских комитетов. Совещания чаще всего проводились в масштабах цеха. Здесь все хорошо знали друг друга, видели общие трудности, достижения и недочеты. Любой мог внести свое предложение, высказаться, покритиковать, поделиться опытом. Принятые решения не являлись обязательными для администрации, но становился правилом учет пожеланий рабочих и служащих. Главный упор при этом делался на мероприятия, связанные с повышением производительности труда, ростом трудовой активности масс, вовлечением их в управление производством.
Руководители ВСНХ СССР много внимания уделяли опыту производственных совещаний. Они рассматривали эти совещания как форму общения хозяйственников с коллективами, как средство каждодневного упрочения контактов с трудящимися, которые
1 Ленин В. И. Поля. собр. соч., т. 37, с. 90—91.
3 в. С. Лельчук
65


непосредственно создают материальные ценности и являют собой главную социальную опору диктатуры пролетариата.
Рука об руку с Ф. Э. Дзержинским эту линию проводили его ближайшие сотрудники и единомышленники. С ним вместе работали многие замечательные представители большевистской гвардии: П. А. Богданов, Э? И. Квиринг, Г. И. Ломов, А. Ф. Толоконцев и другие. Одновременно партия послала на руководящую работу еще одну большую группу представителей новой интеллигенции, часть которой с гордостью причисляла себя (и по праву) к питомцам наркома. В. И. Межлаук работал вместе с Ф. Э. Дзержинским еще в сфере транспорта, в 1924 г. стал начальником Главметалла, членом Президиума ВСНХ (позднее занимал пост заместителя председателя Госплана, был наркомом тяжелой промышленности СССР).
В. Н. Манцев зарекомендовал себя инициативным работником уже в ВЧК (ОГПУ). Его талант организатора в полной мере раскрылся в ВСНХ СССР, где он был членом Президиума, председателем коллегии Главного экономического управления (ГЭУ),
И. А. Краваль пришел в главный штаб промышленности после окончания Института красной профессуры. Начал рядовым экономистом. Вскоре его аналитические обзоры положения на заводах и глубокие рекомендации получили авторитетное одобрение наркома. Через несколько месяцев молодой специалист возглавил отдел экономики труда ГЭУ. Впоследствии он вырос до первого заместителя начальника Центрального управления народнохозяйственного учета (ЦУНХУ) и заместителя председателя Госплана.
Много сложнее обстояло дело с подбором опытных директоров заводов и фабрик. В. И. Ленин предупреждал, что совершенствование хозяйственного аппарата, процесс формирования командных кадров будет сложным и длительным. «Ясное дело,— говорил он,— чего не хватает: не хватает культурности тому слою коммунистов, который управляет»1. Производственные совещания и в этом отношении приносили пользу, ибо помогали компенсировать многие слабости местного руководства.
Совокупность мер, принятых партией и государством в 1924 г., оздоровила экономику, создала предпосылки для ускоренного завершения восстановительных работ.
Политика снижения цен, проводившаяся в 1924—1925 гг. на основе уменьшения себестоимости продукции, расширения производства, сокращения накладных расходов, улучшения работы торгового аппарата, упрочила позиции государственной промышленности и помогла ей успешно конкурировать с частным капиталом в деле обслуживания массового потребителя — крестьян и рабо1 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 45, с. 95.
66


чих. По мере того как завершалось восстановление крупной индустрии, становилось все яснее, что дальнейшее продвижение вперед требует увеличения затрат не столько на ремонт и реконструкцию, сколько на новое строительство.
В первые годы нэп» прирост основных фондов крупной промышленности составлял в среднем 25—28 млн. рублей в год* Но одновременно происходил и их износ, достигавший 180—200 млн. рублей ежегодно. Следовательно, даже в мирной обстановке шло абсолютное сокращение основных фондов: ветшали и разрушались здания предприятий, производственные помещения, в негодное состояние приходили оборудование, машины, всевозможные орудия труда.
Постепенно (сначала в крайне ограниченных размерах) наметился процесс расширения масштабов нового строительства. Сооружались электростанции, делались первые шаги по налаживанию отечественного автостроения, тракторного производства, авиационной промышленности. Не подлежало, однако, сомнению, что для перехода к большому строительству, к массовому созданию новых заводов, шахт, электростанций, нефтепромыслов и т. д. нужны не только огромные средства. Требовалась энергичная целенаправленная деятельность государства, связанная с общим пересмотром политики вложений, о радикальным изменением народнохозяйственных пропорций, в том числе соотношения между группами «А» и «Б» внутри промышленного сектора.
По мнению буржуазных специалистов, работавших в Госплане и ряде других учреждений, для накопления денежных средств в руках государства необходимо было длительное время проводить такую политику, которая возобновила бы и упрочила довоенное соотношение сельскохозяйственного и промышленного производства.
На заседании экономико-статистической секции Госплана Гро- ман осенью 1924 г. снова утверждал: «Сейчас мы переживаем период аграризации». Что касается индустриализации страны, то он относил ее к далекому будущему, когда (или если) удастся разрешить проблему основного капитала.
Призыв поддерживать .аграризацию не был в то время редкостью на страницах печати. В журналах и газетах часто помещались статьи, где сопоставлялась экономика дореволюционной России и экономика СССР середины 20-х годов, после чего безапелляционно утверждалось, будто еще долгие и долгие годы сельское хозяйство должно быть основной базой экономики страны. Центральная печать не раз писала о развитии сельского хозяйства как о «первоочередной задаче для народов Союза».
Правда, среди буржуазных специалистов, перешедших на службу к Советской власти, далеко не все одобрительно относи-
3*
67


лись к рассуждениям об аграризации, о целесообразности и неизбежности первоочередного развития производительных сил деревни. Профессор И. X. Озеров, например, оставался сторонником курса на индустриализацию. Летом 1924 г. он выступил со статьей, в которой снова присягал своим прежним дореволюционным взглядам. «Мы индустриализируем,— писал он,— характер нашего населения, связывая его реальными узами с промышленностью». Поэтому, продолжал автор, необходимо, чтобы в индустриализации участвовали все слои общества и чтобы все вносили свой вклад в накопление средств для развития промышленности. Наилучшей формой такого участия и контроля Озеров считал акции, покупаемые отдельными лицами.
Схожие настроения имели распространение и среди специалистов, работавших в Наркомате финансов. Здесь, в частности, был подготовлен проект, предусматривающий самостоятельный выпуск трестами облигаций, предназначенных для распространения среди населения. Мотивировалось такое предложение желанием ускорить максимальную концентрацию денежных средств в руках государственной промышленности.
Нетрудно, однако, заметить, что все подобные попытки были на руку частному капиталу, который вполне сознательно, а иногда и инстинктивно стремился сорганизоваться, чтобы усилить свое влияние на экономическое развитие народного хозяйства. Покупка акций, выпускаемых трестами, способствовала бы этому. (Недаром Озеров писал не только об участии, но и контроле со стороны акционеров развития промышленности!) В реальной обстановке нэпа наибольший спрос получили бы акции и облигации, связанные с прибыльными отраслями, т. е. прежде всего с трестами, выпускающими предметы потребления на широкий рынок. Соответственно средства населения, собранные таким путем, становились бы дополнительным ускорителем роста предприятий группы «Б», тогда как задачи социалистического строительства требовали первоочередной поддержки и роста отраслей группы «А».
Не подлежало сомнению и то, что такого рода акции и облигации, оказавшись в руках нэпманских слоев, помогли бы обогащению той же новой буржуазии, которая получила бы от трестов немало средств в виде процентов, погашений по облигациям и т. д.
Противоречили интересам создания социалистической промышленности и рекомендации, предусматривавшие явную поддержку кулацких хозяйств в деревне.
Советское государство нуждалось не в любой помощи. Социально-политическая природа диктатуры пролетариата требовала ограничения частнохозяйственного накопления и пеукоснительно- 68


го пресечения всех попыток капиталистических элементов помешать социалистическому строительству.
Последовательно отстаивая этот курс, опровергая его противников, марксисты, работавшие в ВСНХ, Госплане, Наркомтрудв и других организациях, непосредственно связанных с хозяйственной практикой рабочего класса, начали все чаще и чаще ставить в своих выступлениях вопрос о переходе к прямой индустриализации. В числе первых это сделал Г. М. Кржижановский. В 1924 г. в ряде статей и выступлений, где говорилось о емкости внутреннего рынка, о достижении довоенных показателей, он убедительно формулировал задачи дальнейшей индустриализации нашей страны. Приравнивая индустриализацию к «дальнейшему внедрению в хозяйственный обиход послевоенной новой техники», автор делал вывод: «Неустанно шаг за шагом мы должны подводить материальный базис для нашей хозяйственной организованности, упорно работая над реконструкцией всего нашего производственного механизма в направлении приближения его к типу современной крупной промышленности,— это та дорога индустриального прогресса, на которую мы вступили при реализации программы электрификации »1. /"
В декабре того же года, выступая с докладом, посвященным четырехлетию плана ГОЭЛРО, Г. М. Кржижановский говорил: «...мы не можем длительно существовать в качестве самостоятельной в хозяйственном отношении страны, не превращающейся в колонию мирового капитала, если уклонимся от решительной и быстрейшей индустриализации и реконструкции всего нашего хозяйства»1 2.
. Ревностным поборником ускоренного развития крупной социалистической промышленности выступал С. Г. Струмилин. В 1924 ге он по заданию Госплана СССР подготовил доклад о росте товарооборота, о взаимоотношениях индустрии и сельского хозяйства в дореволюционной России и в советское время.
Опровергая сторонников аграризации, С. Г. Струмилин отстаивал линию партии на ускоренное восстановление всей экономики, в первую очередь крупной промышленности, и приводил весомые доводы, свидетельствующие о возможности и необходимости в ближайшее время форсировать процесс индустриализации.
С этой же целью он в 1925 г. опубликовал большую работу, в которой сравнивались темпы накопления капиталов в отечественной промышленности за дореволюционный период с советским временем. По его подсчетам, ^крупная (акционерная) промышленность увеличила свои капиталы в 1885—1913 гг. в 11,1 раза, сред1 Кржижановский Г, М. Сочинения, т. 2, с. 200.
2 Там же. М.— Л., 1933, т. 1, с. 269.
69


няя и мелкая — всего в 3,9 раза, вследствие чего общий прирост составил 596%, или 7,2% в год.
В то же время Струмилип, раскрывая преимущества плановой экономики, показал, что советская индустрия к середине 20-х годов располагала ^ресурсами и потенциями гораздо большими, чем кациталистическая промышленность царской России. Советская власть освободила страну от необходимости ежегодно выплачивать огромные суммы в виде процентов по царским займам и акциям иностранным капиталистам. Крестьянство теперь не платило помещикам деньги за так называемую аренду земли. Наиважпейшее значение имели трудовые усилия рабочего класса, сознательно взявшего государственную власть в свои руки и вставшего на путь построения материально-технической базы социализма.
В капитальных трудах С. Г. Струмилина (как и в ряде других работ советских экономистов и практиков, регулярно выступавших на страницах печати того времени) приведенные положения подкреплялись большим цифровым материалом. И хотя нередко подсчеты отличались друг от друга, общие научные выводы совпадали, характеристики действующих в народном хозяйстве тенденций в главном не расходились. Основное резюме было оптимистичным: в условиях диктатуры пролетариата, подходя к технико-экономическим рубежам, достигнутым до революции, страна имеет все предпосылки для ускорения индустриального прогресса и превышения ранее известных темпов роста.
Общий ход восстановления народного хозяйства свидетельствовал о приближении нового этапа в развитии экономики.
Летом 1923 г. в Москве открылась Всероссийская сельскохозяйственная и кустарно-промышленная выставка. Там, где сейчас находится Центральный парк культуры и отдыха имени Горького, возник целый городок. Едва ли не все районы страны, вплоть до самых отдаленных, прислали сюда свои экспонаты. Откуда только не приезжали люди знакомиться с первыми достижениями советской экономики! И на всех выставка производила неизгладимое впечатление. «Силу Советской власти и великое экономическое будущее Советской России — вот то, что показала Москва экскурсантам»,— писали крестьяне Воронежской губернии..
Через год многие образцы из «будущего» перешли в «настоящее». В Ленинграде в праздничный Первомай 1924 г. на Дворцовой площади появились первые два колесных «фордзона», собранные на заводе «Красный путиловец». Впереди рабочие несли большой плакат: «Берегись, соха,— трактор идет!» Вскоре одна из пробных машин, взяв на прицеп нагруженную телегу, проделала путь до Нижнего Новгорода. Дорога была скверная, по обошлось без поломок. Пахота также подтвердила хорошие качества первенца. Осенью того же года питерский трактор стал экспопа- 70


том 1-й советской Нижегородской ярмарки. Представители фирмы «Форд» были очень удивлены неожиданным появлением конкурента и предложили сравнить его возможности с возможностями американского трактора. Сельскохозяйственные работы оба трактора выполнили одинаково. Чтобы проверить мощности машин, тракторы сцепили, подали команду. Заморский не выдержал...
В 1923—1924 гг. государство впервые получило возможность истратить часть своего бюджета на развитие городского хозяйства Москвы и некоторых промышленных центров. Началось строительство рабочих поселков, сооружение коммунальных учреждений. На улицах столицы появились автобусы — новый вид городского транспорта.
Еще одной красочной приметой того времени стали первые советские автомобили. Ветераны автозавода имени Лихачева рассказывают: весной 1924 г. на обычный вопрос «Где работаешь?» уверенно стали отвечать: «На заводе АМО».— «Какой же это завод? — удивлялись многие.— Ведь это ремонтные мастерские». Им отвечали: «Были мастерские, а теперь — завод. С осени будет делать машины».
И вот деталь за деталью, винтик за винтиком — пусть еще полностью вручную, пусть совсем медленно, ошибаясь и начиная сызнова,— они налаживали сборку отечественных автомобилей. Думал ли Рябушинский, запасаясь красным лаком, что через семь лет он пригодится его рабочим! Первые 10 грузовых машин покрасили в красный цвет, в цвет знамени коммунистов, в цвет знамени Советской власти, в цвет крови, пролитой на фронтах революции. 7 ноября 1924 г. автомобили вышли на улицы и вместе с ликующими демонстрантами «прошагали» по Красной площади. Над ними гордо развевался транспарант: «Рабочий-хозяин строит автопромышленность, которой не было у капиталиста-хозяина».
Седьмая годовщина Великого Октября ознаменовалась * еще одной замечательной победой. В Петрограде состоялся митинг, посвященный постройке первого тепловоза. Работы над ним велись по прямому указанию В. И. Ленина. Содружество ученых, рабочих и инженеров дало отличный результат. С составом в тысячу тонн тепловоз двинулся в Москву. Для того времени не только его конструкция, но и внешний вид были большой новинкой. На промежуточных станциях тепловоз осматривали железнодорожники и местные жители. Это была наглядная демонстрация наших достижений. Не обошлось и без курьеза: одному из дежурных доложили, что приближается... оторвавшийся от паровоза поезд. Ну что ж, в 1924 г. локомотив без пара и дыма казался действительно диковинкой.
Существенные сдвиги были достигнуты в деле подъема топливно-энергетической базы. В 1925 г. Советский Союз значительно 71


превзошел наивысшие показатели дореволюционной России по производству электроэнергии. Уже давали ток Шатурская и Нижегородская (Балахнинская) ГРЭС, Кизеловская ГРЭС на Урале, близка была к завершению еще более крупная станция на Волхове.
Подходили к концу восстановительные работы на угольных шахтах Донбасса, а горняки Подмосковного и Кузнецкого бассейнов намного превысили уровень 1913 г. Знамением времени стало появление под землей первых врубовых машин, никогда ранее в стране не применявшихся.
Технические новшества еще шире распространились в нефтяной промышленности. До революции почти вся нефть добывалась в основном, можно сказать, вручную — тартанием. Тысячи рабочих были заняты изнурительным, неквалифицированным трудом: бадьями, а то и просто ведрами поднимали «черное золото» на поверхность, а затем перегружали в цистерны и баки. В середине 20-х годов этим устаревшим способом добывалось менее четвертой части всего горючего. Преобладающее место заняла добыча нефти с помощью компрессоров, насосов и других достижений техники.
Положительные процессы в развитии советской экономики были проанализированы Коммунистической партией. Выводы, сделанные в результате этого анализа, нашли отражение в партийных документах. XIII партконференция, проходившая в начале 1924 г., специально отметила позитивные перемены на топливном фронте в в принятой резолюции «Об очередных задачах экономической политики» записала: «Металлическая промышленность в ближайший период должна быть выдвинута на первый план и должна получить от государства гораздо большую, чем в прошлый год, всестороннюю, в частности и финансовую, поддержку»1. В мае 1924 г. XIII съезд партии, отметив общий хозяйственный подъем в стране, в первую очередь государственной промышленности, постановил: «После того, как обеспечено дело с топливом, как поднят транспорт, как сдвинута денежная реформа,—очередь за металлом. Наладить производство средств производства внутри Союза означает создать действительно прочную базу для социалистического хозяйства и в значительной степени освободить себя от необходимости передачи больших заказов за границу. Съезд поручает Центральному Комитету обратить серьезное внимание на эту проблему»1 2.
Приведенное положение интересно пе только потому, что показывает, как партия умело определяла очередное звено, с помощью которого можно было двигать всю хозяйственную цепь.
1 КПСС в резолюциях..., т. 2, с. 521.
2 Там же, т. 3, с. 41.
72


Оно дает представление о том, какое значение тогда придавалось взаимосвязи между металлопромышленностью и производством средств производства. Как мы увидим далее, именно это понимание (связанное с необычайно энергичной деятельностью Ф. Э. Дзержинского) легло в основу определения главного направления политики индустриализации, проводившейся в годы довоенных пятилеток. Руководители Госплана поддерживали одно время иную точку зрения. Но верх в конце концов взяла линия на первоочередное развитие металлопромышленности. И на то были веские причины.
Металл традиционно и вполне обоснованно воспринимался как материальный фундамент цивилизации, всей человеческой культуры. Наличие в руках Советского государства производства стали, чугуна, проката в сочетании с выпуском станков, машин и других всевозможных орудий служило решающей предпосылкой общего подъема городской и сельской экономики страны на путях социалистического строительства. По сведениям центральных статистических'органов, в 1923/24 г. стоимость металлопродуктов в основном капитале промышленности (так тогда называли основные производственные фонды) составляла почти 39%, в том числе три четверти приходилось на стоимость машин и оборудования. В основном капитале железнодорожного транспорта этот уровень поднимался до 53%. Удельный вес металлопромышленности в производстве орудий производства превышал в промышленности 62%.
Развитие металлопромышленности обеспечивало также рост ведущего отряда рабочего класса, возрастание его роли во всех сферах жизни советского общества, в том числе в области предстоящей реорганизации сельского хозяйства па началах коллективизма. Успехи металлопромышленности оказывали самое непосредственное влияние на укрепление союза рабочего класса и крестьянства не только благодаря выпуску сложных орудий труда и машин. Десятки миллионов людей в деревне и городе нуждались в мелких инструментах, пилах, гвоздях, ведрах, топорах, кровле, посуде и других подобных изделиях. Только государство могло оградить их от частного сектора, стремившегося захватить рывок в своих эксплуататорских интересах.
Определяя главное направление политики индустриализации, партия учитывала и такой специфический момент, как наличие капиталистического окружения. Строительство социализма, первоначально развернувшееся в рамках одной страны, к тому же достигшей лишь среднего уровня развития капитализма и необычайно ослабленной длительной полосой войн, интервенции, блокады, общей разрухой, резко осложнялось активным стремлением буржуазного мира любыми средствами дискредитировать советский опыт, сорвать «большевистский эксперимент», столкнуть 73


СССР на путь капиталистического существования. Отсюда вытекала необходимость усиления обороноспособности СССР.
Задачи укрепления оборонной мощи Советского государства были тем более ответственны и сложны, что по техническому оснащению Красная Армия отставала от вооруженных сил капиталистических государств. Преодоление отставания в значительной мере упиралось в слабость отечественной военной индустрии. Артиллерия, стрелковое оружие, танки, авиация, боевые корабли, выпуск боеприпасов — все находилось в прямой зависимости от состояния металлургии и металлообработки.
! Необходимость первоочередного развития металлопромышленности диктовалась и внутренними и внешними условиями. И все же необходимой ясности, обязательной для принятия общегосударственных решений, касающихся текущего развития и перспектив этой отрасли, еще не б^ыло. Во всяком случае, споры шли не только па уровне отдельных трестов и ведомств. Против планов ускоренного восстановления производственных мощностей, а тем паче нового строительства выступал в то время занимавший пост председателя Совета Труда и Обороны Л. Б. Каменев. По его настоянию в начале января 1925 г. программа развития промышленности, предложепная ВСНХ СССР, подверглась сокращению. Представители Наркомата финансов также ратовали за уменьшение размеров финансирования.
„ Сложившаяся ситуация стала предметом тщательного рассмот- • рения на Пленуме ЦК РКП (б), открывшемся 17 января 1925 г. Доклад о положении и перспективах металлопромышленности сделал Ф. Э. Дзержинский. Текст доклада был роздан собравшимся заблаговременно, и это сказалось при обсуждении остальных вопросов повестки дня, касавшихся бюджета СССР, ассигнований Наркомату по военным и морским делам, а также некоторых Других.
Красной нитью через весь доклад председателя ВСНХ СССР проходила мысль о близости полного завершения восстановительных работ в городе, деревне, в народном хозяйстве вообще. На очередь дня встала задача обновления, реконструкции. «Если мы не обратим на эту проблему внимания уже теперь...— говорил Феликс Эдмундович,— то в недалеком будущем мы очутимся в катастрофическом положении — у нас не будет технической базы для дальнейшего развития. А это обозначает, что рост металлопромышленности, которая и является этой технической базой всей промышленности, транспорта и сельского хозяйства, нельзя искусственно задерживать»1.
1 Цит. по: Хромов С. С. Ф. Э. Дзержинский во главе металлопромышленности. М., 1966, с. 180.
74


Основные положения докладчика нашли горячую поддержку почти всех выступавших, в том числе председателя ЦИК СССР М. И. Калинина, заместителя паркомвоенмора М. В. Фрунзе, делавшего доклад о финансировании Наркомата по военным и морским делам, секретаря Уральского обкома партии Д. Е. Сулимова, председателя ВУЦИК Г. И; Петровского, председателя СНК УССР В. Я. Чубаря, председателя ЦК Союза металлистов И. И. Лепсе. Ряд конкретных предложений, направленных на развертывание новых производств, высказали председатель правления треста «Донуголь» М. Л. Рухимович, председатель правления автотреста М. Е. Урываев, председатель правления треста Гомза (Государственного объединения (треста) машиностроительных заводов) А. Ф. Толоконцев. Их выступления базировались на глубоком понимании экономического положения страны, учете местной специфики, тенденций роста производительных сил. На фоне проявленных ими знания дела, твердости и уверенности в силах рабочего класса, в преимуществах формирующейся социалистической системы хозяйства крайне неубедительной выглядела позиция Г. Я. Сокольникова. Его попытки доказать целесообразность уменьшения вложений в тяжелую индустрию, в металлопромышленность успеха не имели. Картина складывалась удручающая: нарком финансов выступал с докладом «О расширении бюджета», а ратовал за сдерживание перехода к новому строительству в решающей для социализма сфере производства.
Что же предлагалось взамен? Если иметь в виду крупную промышленность, то здесь ставка делалась исключительно на уже действующие предприятия. Незадолго перед Пленумом Центрального Комитета партии коллегия Наркомфина высказалась за увеличение валовой продукции промышленности на 75—80% с помощью существующего оборудования. Задача выделения дополнительных средств для увеличения основных капиталов была признана нереальной при данном состоянии народного хозяйства.
ЦК РКП (б) отверг доводы руководства -Наркомфина, как несостоятельные и противоречащие реальным фактам.
Постановление, принятое по докладу Ф. Э. Дзержинского, во- первых, одобрило основные выводы, сделанные ВСНХ СССР, и санкционировало значительное увеличение вложений в металлопромышленность, а во-вторых, выдвинуло задачу разработки плана не только восстановления отрасли, но и ее расширения путем постройки новых заводов, отвечающих насущным потребностям упрочения обороноспособности СССР, укрепления союза рабочих и крестьян.
Ровно за месяц до этого Ф. Э. Дзержинский в записке, подготовленной для работников Главного экономического управления ВСНХ СССР, писал о необходимости не просто восстановления 75


основного капитала индустрии, но и скорейшего перехода к‘новому. строительству в интересах создания материальных основ социализма. «Если исходить из имевшихся у нас заводов — социализма нам никогда не создать,— подчеркивал Ф. Э. Дзержинский.— И количественно, и качественно опи для этой цели не годятся...» Отсюда следовали две задачи: 1) «составление плана создания технической базы социализма» и 2) «максимальное использование существующих заводов и всей промышленности под углом зрения максимально'возможного удовлетворения потребностей населения, улучшения его благосостояния и удовлетворения требованиям союза рабочих и крестьян»1.
Мы вполне сознательно столь подробно остановились па материалах январского (1925 г.) Пленума ЦК РКП (б) и их подготовке. Освещенные в специальных трудах, написанных в историкопартийном аспекте, они, к сожалению, обойдены в работах, посвященных социалистической индустриализации СССР. Между тем решения Пленума знаменовали важную веху на пути к XIV съезду большевиков, который в декабре 1925 г. провозгласил курс на превращение нашей страны в мощную промышленную державу непосредственной задачей дня.
Следующий шаг сделала XIV конференция РКП (б), состоявшаяся в конце апреля 1925 г. Вновь одним из центральных был вопрос о металлопромышленности, и вновь основной доклад делал Ф. Э. Дзержинский. Почти за две недели до этого «Правда», «Экономическая жизнь», «Торгово-промышленная газета» и ряд других органов центральной печати опубликовали основные положения доклада. Затем опи были рассмотрены па заседании Политбюро ЦК РКП (б) и заслушаны Пленумом ЦК партии, собравшимся накануне конференции.
Следуя ленинским указаниям, партия выносила важнейшие проблемы хозяйственной жизни на обсуждение все более широких слоев рабочего класса, всех трудящихся. Тем самым она стремилась вовлечь их в сознательное творчество, связанное с созданием промышленных основ революционного переустройства старого мира. И чем успешнее удавалось это сделать, тем весомее были плоды трудовой активности масс.
Подъем металлопромышленности являл собой яркое тому доказательство. Еще в 1924 г. задания, предварительно намеченные для этой отрасли, то и дело пересматривались, причем каждый раз в сторону уменьшения. Сказывались последствия кризиса сбыта, а порой просто недоставало средств для выполнения задуманного. Политика снижения цен, опиравшаяся на рационализацию производства, на усилия авангардной части металлистов, углубленная 1 Двержинский Ф. Э. Избранные произведения, т. 2, с. 114—115.
76


экономическая работа; проделанная новым руководством ВСНХ СССР, оздоровили обстановку. XIV партконференция дала указание расширить объем заданий металлопромышленности на 26 %• Но потребность в продукции этой отрасли (включая сюда государственные заказы и интересы массового рынка) была куда значительнее. Темп восстановления народного хозяйства, сама перестройка работы металлопромышленности, ее поворот к запросам многомиллионной деревни быстро расширяли круг потребителей металлоизделий. В 1922/23 г. на долю массового потребителя пришлось не более 8% от общей суммы реализованной продукции металлопромышленности, в 1923/24 г.— 12,7%, а в 1924/25 г. уже более пятой части. 1924/25 г., по заключению Госплана, «был для всей металлопромышленности годом исключительных успехов и достижений»; все намеченные рубежи были превзойдены, тем но менее страна «вступила в полосу недостатка металла по всему фронту нашего хозяйства»1.
На XIV партконференции партия вплотную подошла к провозглашению курса на социалистическую индустриализацию. В докладе председателя ВСНХ СССР, в выступлениях видных деятелей партии и государства, в принятых решениях четко и доказательно говорилось о решающей роли металлопромышленности в приумножении общественной собственности, в развитии всех отраслей тяжелой и легкой индустрии, транспорта, сельского хозяйства, в развертывании строительных работ, электрификации страны, налаживании культурной жизни народа. Первостепенное внимание было уделено вопросу о сооружении новых предприятий я накоплении средств для решения этой принципиально важной задачи. Соответственно речь шла об улучшении экономической работы, о политике уменьшения себестоимости продукции и снижения отпускных цен, организации безубыточной деятельности предприятий. Борьба с бесхозяйственностью, борьба за рост производительности труда рассматривались в одном ряду с необходимостью внедрения новой техники, повышения квалификационного уровня рабочих кадров и их рационального использования.
Показательно и то, что с успехами металлопромышленности конференция связывала международный авторитет Советского Союза, упрочение его технико-экономической независимости в условиях капиталистического окружения. «Рабоче-крестьянская Россия,—говорил Ф. Э. Дзержинский,— разве она может быть другой, как не металлической, как именно такой базой, которая могла бы защитить паше государство й крепко держать'октябрьские завоевания?»1 2.
1 Циг. по: Генкина Э. Б. Об особенностях восстановления промышленности в СССР (1921—1925 гг.).—История СССР, 1962, № 5, с. 56.
2 Дзержинский Ф. Э. Избранные произведения, т. 2, с. 185.
77


Советские историки вполне справедливо оценивают эти слова как своего рода гимн в честь основы основ социалистической экономики — тяжелой индустрии с ее сердцевиной — металлургией и машиностроением. Столь же правомерно в литературе подчеркивается и тот факт, что на XIV конференции РКП (б) были рассмотрены одновременно и вопрос о перспективах развития ведущей отрасли тяжелой индустрии и вопрос о возможности построения социализма в одной стране.
В это время Троцкий и его единомышленники продолжали утверждать, что строительство социализма в нашей стране без государственной поддержки победившего пролетариата развитых стран якобы обречено на провал. В апреле 1925 г. на одном из заседаний Политбюро ЦК РКП (б) Каменев выступил с заявлениехМ о том, что технико-экономическая отсталость Советской страны в обстановке капиталистического окружения является непреодолимым препятствием для построения социализма. Зиновьев поддержал Каменева.
XIV партконференция осудила оппозиционеров, демонстрировавших свое неверие в творческие, созидательные возможности трудящихся СССР, обрекавших их на пассивность; она призвала рабочий класс «смело и решительно строить социализм уже сейчас». Партия пролетариата, указывалось в принятых тезисах о задачах Коминтерна и РКП (б), «должна прилагать все усилия к тому, чтобы строить социалистическое общество в уверенности, что это строительство может быть и наверняка будет победоносным, если удастся отстоять страну от всяких попыток реставрации»1.
В мае того же года III съезд Советов СССР обсудил специальный доклад о положении промышленности Союза ССР. Призыв сделать Россию страной металлической получил всеобщее одобрение. Более того, он дал дополнительный стимул для коллективного анализа положения дел в других отраслях промышленности и всего народного хозяйства в целом. Несовершенство многих тогдашних статистических подсчетов, неопытность кадров мегпали дать точную картину состояния производительных сил на май 1925 г., но общие тенденции и суть главных процессов были ясны: в ряде отраслей государственная промышленность подошла к 100- процентному использованию имеющегося оборудования, а в остальных близка к этому рубежу. Потребности населения, обороны страны не позволяли довольствоваться дореволюционным уровнем. Главное же заключалось в стратегических целях диктатуры пролетариата, связанных с курсом на подведение материальных основ под политическую надстройку государства, с курсом на построение социалистического общества.
1 КПСС в резолюциях..., т. 3, с. 214.
7В


На XIV партконференции отмечалось, что в стране имеется около 4 млн. индустриальных рабочих. Они и были решающей силой, основной социальной опорой большевистской партии в борьбе за социализм. Не подлежало сомнению и другое: в ходе промышленного преобразования народного хозяйства их численность резко возрастет. И когда этот отряд, говорилось на конференции, достигнет 15—20 млн. человек, делу построения нового общества не будут страшны никакие опасности, победа будет обеспечена.
I С учетом наличных ресурсов и возможностей, а также общих перспектив развития СССР III съезд Советов указал, «что проблема расширения основного капитала, постройка новых фабрик а заводов, закладка новых шахт, а также расширение и переоборудование существующих и изыскание для этого необходимых средств являются первоочередной задачей Правительства»1.
Еще более широко эта проблема стала обсуждаться после того, как летом Д925 г. газета «Правда» опубликовала беседу И. В. Сталина со слушателями Свердловского университета. Одно из центральных мест в ней занял вопрос, суть которого была такова: возможно ли развитие крупной советской промышленности в условиях капиталистического окружения без кредитов извне? Отвечая на него, Сталин сказал: «Да, возможно. Дело это будет сопряжено с большими трудностями, придется при этом пережить тяжелые испытания, но индустриализацию нашей страны без кредитов извне мы все же можем провести, несмотря на все эти затруднения».
Далее он охарактеризовал пути, которыми Англия, Германия и США развились в мощные капиталистические промышленные государства (ограбление колоний и полуколоний, военные контрибуции, беспощадная эксплуатация трудящихся), и подчеркнул их неприемлемость для СССР. Также неприемлем был путь кабальных концессий и кабальных займов, идущих от стран, капиталистически развитых, в страну, капиталистически отсталую. Царская Россия, встав на такой путь, «влезла тем самым в ярмо полуколониального существования, что не исключало, однако, того, что в будущем она могла бы, в конце концов, выкарабкаться на путь самостоятельного промышленного развития, конечно, не без помощи более или менее «удачных» войн и, конечно, не без ограбления соседних стран».
|1 Отвергая старые пути индустриализации, Советское государство в конкретных условиях того времени могло использовать только новый путь развития, «путь, не изведанный еще полностью другими странами, путь развития крупной промышленности без кредитов извне, путь индустриализации страны без обязательного 1 Съезды Советов Союза ССР, союзных и автономных советских социалистических республик. Сборник документов. 1917—1936 гг. В 3-х т. М., 1960, т. 3, с. 104.
79


притока иностранного капитала,-- путь, намеченный Лениным в статье «Лучше меньше, да лучше»1. И на этот путь, говорилось в ответе, СССР уже встал.
Мы намеренно фиксируем дату беседы. Она (наряду с другими материалами, связанными с постановкой вопроса об индустриализации СССР до XIV съезда партии) помогает понять, как современники социалистической индустриализации, ее теоретики и практики осмысливали переход к политике индустриализации еще до того, как она была провозглашена задачей номер один. Приведенные выше положения, взятые из резолюций партийных съездов и конференций, из выступлений руководителей Коммунистической партии и Советского государства, убедительно свидетельствуют о том, что этот курс разрабатывался коллективно и являл собой реальное воплощение в жизнь ленинской идеи превращения пашей страны в социалистическую индустриальную державу.
Практика хозяйственного руководства страной в первые годы нэпа наглядно отражала линию партии, направленную на скорейшее создание предпосылок для мощного подъема экономики, связанного с первоочередным ростом крупной промышленности. И когда в 1926 г. (оппозиционеры стали уверять, будто партия принижает роль индустрии, Ф. Э- Дзержинский с полным основанием заявил: «Я думаю, товарищи, что именно партию нашу к такому новому повороту на индустриализацию не надо было призывать, потому что она всегда стояла па этой точке зрения. Мы должны сказать, что когда Троцкий здесь распинался и говорил, что вся установка шла на то, чтобы придержать промышленность, чтобы не обидеть сельское хозяйство, то это неправильно, ретроспекция дана им абсолютно неправильная. Жестокая ошибка думать, будто паша партия в 1923 г. и раньше была антииндустриальной и что сейчас она нуждается ъ принципиальном повороте своей линии»1 2.
В том же 1926 г. в речи па Всеукраинском съезде горнорабочих Ф. Э. Дзержипский прямо сказал о том, что еще в 1923 г. была сделана попытка развернуть индустриализацию страны. «Тогда,— продолжал он,— увлекшись общей задачей индустриализации, мы забыли об основном: о необходимости удовлетворения непосредственных запросов рабочих и крестьян. Мы в производстве достигли тогда только 30—40% довоенного времени. Тогда лозунг индустриализации был не ко времени, ибо нужно было обратить все свои чсилы на поднятие платежеспособности широкого крестьянского населения»3.
1 Сталин И. В. Соч., т. 7, с. 195—1981
2 Дзержинский Ф. Э. Избранные произведения, т. 2, с. 424—425.
8 Там же, с. 457.
80


Аналогичные мысли о самых ранних попытках ускорить развитие крупной промышленности, развернуть индустриализацию еще в первой половине 20-х годов высказывали многие партийные работники, хозяйственники и экономисты того времени. Недаром большинство из них, имея в виду социалистическую направленность проводившихся государством мероприятий в 1921 — 1925 гг., предпочитало говорить об условно-восстановительном периоде в жизни СССР.
В декабре 1925 г. XIV съезд ВКП(б), обобщая накопленный опыт и исходя из условий строительства социализма во враждебном капиталистическом окружении, провозгласил курс на превращение СССР в мощное индустриальное государство практической задачей дня. Страна вступила «в период прямой индустриализации». Решения съезда знаменовали собой начало качественно нового этапа в разработке теории и практики социалистической индустриализации.
Партия и раньше рассматривала расширенное воспроизводство как процесс, связанный с первоочередным ростом крупной промышленности при опережающем развитии тяжелой индустрии. Теперь со всей категоричностью упор был сделан па максимально возможный подъем производства средств производства, прежде всего металлопромышленности.
И до XIV съезда партии говорилось о необходимости освобождения страны от заграничных заказов, точнее, от импортной зависимости. Теперь это было поставлено во главу угла.
Новое звучание приобрел вопрос об источниках накопления. Известно, что, по мнению составителей пдана ГОЭЛРО, примерно треть средств, необходимых на электрификацию страны, должны были дать соглашения с иностранцами. Жизнь не подтвердила сделанные тогда прогнозы. Развертывать индустриализацию при-1 шлось без финансовой помощи из-за рубежа. Поэтому особое значение в условиях диктатуры пролетариата имела политика, направленная на максимальную экономию средств, па ускорение оборота в госпромыщленности, торговле, кооперации и т. п.
Курс па индустриализацию встретил серьезнейшее сопротивление со стороны «левых» и правых уклонистов, не веривших в возможность победоносного строительства социализма в СССР. Непосредственно перед XIV съездом ВКП(б) оформилась «новая оппозиция» во главе с Зиновьевым и Каменевым. Они, как и Троцкий, утверждали, что без победоносной революции на Западе социализм в СССР не построить. На съезде «новая оппозиция» выставила против ЦК своим содокладчиком Зиновьева, вслед за которым выступил ряд его единомышленников. На девятом году диктатуры пролетариата с трибуны партийного форума раздались слова о том, что советская государственная промышленность яв81


ляется не социалистической, а государственно-капиталистической, что нэп есть отступление к капитализму, что партия не борется с кулачеством, что курс на индустриальное преобразование страны в таких условиях успеха иметь не будет.
В ходе бурных прений (слово получили 45 человек) подавляющее большинство выступавших поддержало Центральный Комитет, одобрило его политическую линию, осудило Зиновьева, Каменева, их сторонников, по всем основным вопросам сомкнувшихся с Троцким. Идейный разгром «новой оппозиции» стал крупнейшим поражением всех, кто отрицал возможность победы социализма в СССР, недооценивал творческие силы рабочего класса. Удар по оппортунистам и маловерам укрепил единство партийных рядов, упрочил авторитет генеральной линии ВКП(б), направленной на подведение крупнопромышленной базы под все народное хозяйство СССР.
XIV съезд ВКП(б) вошел в историю Коммунистической партии, в историю советского общества как съезд индустриализации. Тот факт, что некоторые элементы восстановительногц процесса тогда еще имели место, не меняет главного: именно с этого рубежа практически начинается политика социалистической индустриализации СССР.


ПЕРЕХОД К РЕКОНСТРУКЦИИ
И УПРОЧЕНИЕ ПЛАНОВЫХ НАЧАЛ
Борьба вокруг вопросов о путях и методах экономического развития СССР пе стихла даже после XIV съезда партии. Оппозиционеры продолжали отстаивать свои воззрения. Троцкий, снятый в 1925 г. с поста наркома по военным и морским делам и направленный на работу в ВСНХ СССР, написал Ф. Э. Дзержинскому письмо, в котором уверял, что «если мерить аршином капиталистического развития», то следует готовиться к наступлению в самое ближайшее время торгово-промышленного кризиса. О стремлении Троцкого мерить советскую действительность «аршином капиталистического развития» свидетельствовала и его брошюра «К социализму или к капитализму», изданная в конце 1925 г. и усиленно пропагандировавшаяся троцкистами после XIV съезда, на котором ее автор не выступал.
В брошюре утверждалось, что «резкая передвижка» сил и средств на нужды тяжелой индустрии не ускорит, а замедлит темпы роста народного хозяйства. Ратуя за увеличение ввоза промышленных изделий, насаждение частного, в том числе иностранного, капитала, Троцкий призывал «не игнорировать» сложившееся при капитализме мировое разделение труда. Эти предложения до удивительного совпадали с планами западного капитала ориентировать Россию па расширение сельскохозяйственного производства и вывоз сельскохозяйственных товаров, на усиление технико-экономической зависимости страны от империалистических государств.
Одновременпо оппозиционеры вновь сделали попытку начать разговор о необходимости «первоначального социалистического накопления». А на страницах журнала «Большевик» появилась статья Преображенского, в которой утверждалось, будто курс XIV съезда ВКП(б) являет собой лишь перефразировку лозунга троцкистов, еще в 1923 г. требовавших диктатуры промышленности.
Антипартийные выступления троцкистов вызвали бурный протест широких слоев советской общественности. Печать изобиловала публикациями, в которых подвергались критике и осуждению заявления и практическая деятельность оппозиционеров, еще на- 83


годившихся как на выборной работе, так и в аппарате ВСНХ, Госплана, Наркомата финансов, других государственных учреждений. Решения XIV съезда ВКП(б) получили горячую поддержку па собраниях и митингах трудящихся.
— Как я понимаю индустриализацию, так это вот что,— говорил на цеховом собрании один из путиловских рабочих.— Помните, два года назад наш завод Троцкий хотел закрыть, не видел для вас перспективы? Теперь об этом смешно вспомнить. Теперь нам нужно построить еще десять, а может, 'и сто таких заводов, да к ним еще электростанции и многое другое. Я в этих вопросах не очень силен... Но рабочий класс все это сделает. И придет конец безработице, всяким нэпманам да кулакам. Никакие там лорды и капиталисты нам не будут опасны.
Кто-то из собравшихся спросил выступавшего, откуда, дескать, это все известно. Тогда поднялся секретарь партийной ячейки и зачитал то самое место из резолюции XIV съезда, где говорилось о задаче вести экономическое строительство в таком направлении, чтобы СССР из страны, ввозящей машины и оборудование, стал страной, производящей современную технику.
— Для тех, кто не верит в силу рабочего класса, это пока только па бумаге,— заявил секретарь.— А у настоящих путилов- цев это и в сердце, и в голове. Для нас решение съезда — закон.
В апреле 1926 г. в Москве состоялся Пленум ЦК ВКП(б), центральное место в работе которого занял, по выражению Г. К. Орджоникидзе, «вопрос, какими путями должно идти дальнейшее развитие нашего хозяйства и в частности промышленности; как можно осуществить выдвинутый XIV партсъездом лозунг индустриализации нашей страны»1. Чем же был вызван созыв такого Пленума через три месяца после съезда партии?
Доклад о хозяйственном строительстве первоначально предполагалось заслушать и обсудить на XIV съезде ВКП(б), что и нашло свое отражение в перечне вопросов, подлежавших рассмотрению, который делегаты единогласно утвердили на первом заседании. Когда же выяснилось, что докладчик (а им был Л. Каменев) не выражает линию Центрального Комитета и голосует против резолюции по отчету ЦК съезду, В. Я. Чубарь от имени украинской, уральской,'московской и белорусской делегаций предложил обсуждение вопроса о хозяйственном строительстве перенести па очередную партийную конференцию. При этом особо указывалось па необходимость увязать данную проблему с резолюцией по отчету ЦК, где с предельной ясностью были сформулированы главные задачи индустриализации страны. Однако реальная действительность потребовала более срочного обсуждения вопроса о хо- 1 Орджоникидзе Г. К. Статьи и речи. В 2-х т. М., 1956, т. 1, с. 447.
84


вяйственпом положении и хозяйственной политике, и Политбюро вынесло его па рассмотрение Пленума.
В ходе подготовки к Пленуму специальная комиссия, созданная Центральным Комитетом партии, собрала и проанализировала обширные материалы, подготовленные работниками ВСНХ, Госплана, Наркомфина и Наркомата торговли. Большой интерес также представляли сведения, собранные путем анкетного опроса ряда опытных специалистов, письменно изложивших свои суждения о путях и средствах проведения индустриализации. Подытоженные в Совнаркоме, они помогли выработать ряд срочных мер по преодолению текущих хозяйственных Трудностей и налаживанию условий для развертывания нового промышленного строительства в больших масштабах.
Обсуждение вопросов экономической политики па Пленуме вновь показало органическую взаимосвязь вывода о возможности победы социализма в СССР с курсом партии на индустриальное преобразование советской экономики. С исключительной наглядностью это проявилось в спорах, разгоревшихся вокруг проблемы накопления средств, необходимых для развертывания промышленного строительства. Троцкисты, объединившись со сторонниками Зиновьева и Каменева, словно и не было уроков 1923 г., рьяно отстаивали линию на увеличение сельскохозяйственного налога и повышение цен на товары промышленного производства. С помощью таких мер они предлагали провести «сверхиндустриализацию». «Если послушать вас, Каменев и Троцкий,— говорил па Пленуме Ф. Э. Дзержинский,— то у вас как будто нет союза рабочих и крестьян, вы не видите этого союза, как основу Советской власти, при диктатуре пролетариата, который сознательно ведет страну к определенной цели, к социализму. И поэтому этот совершенно ошибочный политический уклон может быть и для пашей промышленности и для всей Советской власти убийственным»1.
О том, что троцкисты ведут линию на разрыв союза рабочего класса с трудовым крестьянством, говорил и М. И. Калинин. Повышение цен па промышленные товары стимулировало бы удорожание товаров сельскохозяйственного производства и отразилось бы на благосостоянии рабочих. А дальнейшее увеличение сельскохозяйственного налога грозило отрицательной реакцией деревни. «Каждое паше мероприятие,— разъяснял Калинин,— каждый наш шаг, в том числе и индустриализация... должен быть осознан пе только рабочими, но и крестьянами, он должен быть поддержан крестьянами».
Весьма характерный эцизод произошел во время выступления Г. К. Орджоникидзе. Возражая тем, кто требовал дополнительно
1. Дзержинский Ф. Э. Избранные произведения, т. 2, с. 425.
85


«изъять у мужика», хотя бы 30—50 млн. рублей, он справедливо заметил, что такая сумма «не решает основного вопроса индустриализации нашей страны. На это нужны сотни миллионов, миллиарды». И тут, прерывая оратора, с места вскочил Каменев: «Тогда незачем и болтать об индустриализации!» Г. К. Орджоникидзе немедленно ответил: «Вот так, так! Если нельзя сегодня же вложить миллиард, то не стоит и говорить об индустриализации? Нет, Каменев, не только будем говорить, но и будем строить крупную машинную промышленность, но по средствам. В этом году даем 830 миллионов...»1
Апрельский Пленум отбил новую атаку оппозиционеров против партии, показав всю опасность их предложений, реализация которых практически означала бы применение методов капиталистической индустриализации. Формально, на словах они призывали к ускоренным темпам роста индустрии, а па деле отстаивали такие пути и средства продвижения вперед, которые вели к ликвидации союза рабочих и крестьян, к первоочередному подъему отраслей группы «Б», к усилению зависимости от мирового капитализма.
ТТринятая резолюция конкретизировала курс на индустриализацию. Борьба за экономическую независимость, говорилось в ней, требует увеличения добычи цветных металлов, выплавки черных металлов, ускоренного роста машиностроения, энергичного развития хлопководства, овцеводства. Ставилась задача создания государственных резервов. Было обращено внимание на отставание транспорта, на несоответствие не только между промышленностью и сельским хозяйством, но и между отдельными отраслями внутри промышленности. Одной из главных очередных задач намечалось усиление плановых начал в экономике.
Со всей решительностью партия вновь отвергла предложения ! о проведении индустриализации за счет крестьянства.
Апрельский (1926 г.) Пленум четко определил источники средств для индустриализации: «Экспроприация непроизводительных классов (буржуазии и дворянства), аннулирование долгов, сосредоточение доходов от промышленности, госторговли (внутренней и внешней) и всей кредитной системы в руках государства и т. п.— сами по себе дают возможность такого накопления внутри страны, которое обеспечивает необходимый для социалистического строительства темп развития индустрии»1 2.
Такая постановка вопроса об источниках накопления, возможная лишь в условиях диктатуры пролетариата, давала нагляд1 Цит. по: Воскресенский Ю. В, Переход Коммунистической партии к осуществлению политики социалистической индустриализации СССР (1925—1927). М., 1969, с. 193.
2 КПСС в резолюциях..., т. 3, с. 313.
86


ное представление о сущности индустриализации, начинающейся в СССР, о ее социалистической направленности. Уместно подчеркнуть, что именно в 1926 г. началось широкое применение самого термина «социалистическая индустриализация». До этого чаще всего употреблялись такие выражения, как «индустриализация народного хозяйства», «индустриализация страны», или просто говорилось об индустриализации вообще:
Проблемы индустриализации СССР широко обсуждались в советской печати. В работах и выступлениях буржуазных специалистов, находящихся на службе у Советского государства, главное, внимание уделялось технико-экономическим аспектам политики превращения СССР в промышленную державу. Советские обществоведы, партийные и хозяйственные работники, последовательно отстаивавшие и пропагандировавшие в своих работах решения Коммунистической партии, главное внимание уделяли социалистической направленности индустриализации. При этом все они, в первую очередь Г. М. Кржижановский, С. Г. Струмилип, В. П. Милютин, Э. И. Квиринг, Г. И. Крумин, Ф. Ю. Светлов, И. А. Краваль, В. Н. Сарабьянов, подчеркивали связь между ленинским планом ГОЭЛРО и курсом XIV съезда ВКП(б) па индустриальное преобразование страны. Выражая общую точку зрения марксистов, П. Н. Поспелов и А. Г. Шлихтер писали: «...основной, решающей задачей, без выполнения которой неизбежен возврат к капитализму, Ленин считал электрификацию (или индустриализацию страны, как мы теперь выражаемся)».
В агитационно-пропагандистской и научной литературе отмечалось еще одно характерное обстоятельство. В то время как оппозиционеры расписывали незрелость советской экономики и говорили о госкапиталистическом характере промышленности СССР, социал-демократическая пресса за рубежом объявила индустриализацию функцией исключительно буржуазного общества. Отсюда следовал вывод, будто хозяйство СССР; проходящее стадию индустриализации, решает задачу, по-своему содержанию относящуюся ж периоду капитализма. Так оппортунисты на Западе и их единомышленники внутри Советского Союза опять отстаивали один и тот же тезис о неподготовленности нашей страны к строительству социализма,, о слабости рабочего класса Страны Советов.
Критика теоретической несостоятельности подобных сентенций заняла видное место на страницах советской печати. Решающее значение имело использование ленинских положений и выводов о закономерностях и специфике строительства социализма в СССР. Большую пользу в этой связи принесла книга «В. И. Ленин. Об индустриализации СССР», подготовленная в 1927 г. Основное ее содержание составляли ленинские высказывания, относящиеся по времени к послеоктябрьскому периоду.


В предисловии индустриализация охарактеризована сначала в самом общем виде как «подведение более высокого технического базиса — базиса крупного машинного производства под всю экономику (городскую и сельскую) данной страны или группы стран».
Пролетарская революция в России, подчеркивается далее, «вызвала к жизни совершенно новый тип индустриализации»; направление, цели, программа и методы этого процесса всецело определяются общими принципами перехода от капитализма к коммунизму, условиями и особенностями, «которые характеризуют наш переходный строй и его экономику»1. Важнейшие черты нового ^типа индустриализации были сформулированы в четырех пунктах:
«1) индустриализация Советского Союза имеет своей основной целью — усиление социалистических командных высот, опираясь на каковые — способствовать переводу отсталых форм народного хозяйства на социалистический путь развития;
2) индустриализация Советского Союза имеет своей практической программой — более ускоренный темп развития производства средств производства по сравнению с производством средств потребления с целью освобождения нашей экономики от ее зависимого положения по отношению к мировому капиталистическому хозяйству;
3) индустриализация Советского Союза имеет своим основным источником* средств — внутренние ресурсы нашей страны;
4) . индустриализация Советского Союза имеет своей политической и экономической основой — укрепление союза рабочего класса и крестьянства, чем практически определяются методы и 'темпы индустриализации на той или иной полосе развития»1 2.
Для своего времени приведенная характеристика была наиболее полной и законченной: она давала не только определение существа и содержания социалистической индустриализации СССР, но и фактически указывала на конечные рубежи проведения этой политики, связывая их с победой социалистических начал во всех сферах народного хозяйства и с полным завоеванием технико-экономической независимости страны.
Примечателен еще один момент. В литературе, изданной во второй половине 20-х годов, социалистическая индустриализация понималась широко и освещалась как общий процесс, захватывающий все сферы народного хозяйства СССР. Курс на первоочередное развитие государственной крупной промышленности, прежде всего тяжелой, воспринимался в качестве ударного направления, органически связанного со строительством электростанций, 1 В. И. Лепин. Об индустриализации СССР. М — Л., 1928, е. 7, 9.
2 Там же, с. 57—58.
88


линий электропередач, ростом железнодорожного и других видов транспорта, интенсификацией сельского хозяйства. Такой подход базировался на теоретическом представлении о законах расширенного воспроизводства, которое предполагает преимущественное развитие первого подразделения в целом, т. е. производства средств производства, ядром которого является тяжелая промышленность.
К сожалению, в литературе, посвященной индустриализации СССР, которая была опубликована в последующие десятилетия (в том числе и в наши годы), речь идет почти исключительно, а иногда и только о развитии промышленности. Как будет показано дальше, такой пробел возник не случайно. Что же касается тех, кто писал о социалистической индустриализации в первые годы ее осуществления, то они много внимания уделяли всем аспектам политики, направленной на подведение передовой индустриальной базы под государственную власть рабочих и крестьян. При этом современники хорошо видели грань между первой и второй половиной 20-х годов. XIV съезд ВКП(б) они оценивали как рубеж, после которого идет новый этап в экономической политике партии и государства.
Уже в 1926 г. общий объем промышленного производства впервые превзошел показатели 1913 г. В это время на государственных предприятиях было занято 90,4% всех рабочих и служащих, обслуживавших промышленность СССР; , на их долю приходилось почти 73% произведенной продукции. Еще большую роль социалистический уклад играл в крупной (так называемой цензовой) индустрии: здесь на государственных и кооперативных предприятиях работало 97,5% всех занятых па фабриках и заводах; они вырабатывали 96% валовой продукции крупной промышленности. На 1 октября 1926 г. основные фонды промышленности СССР оценивались в 6,1 млрд, червонных рублей: примерно 5,3 млрд, рублей приходилось на социалистический сектор, около 186 млн.— на кооперативный и 688 млн. рублей — на частный капитал. Основные фонды электростроительства превысили 275 млн. рублей1.
Было бы, однако, неверно за общими цифрами не замечать той роли, которую пока еще играли в жизни страны частные предприятия. Почти десятая часть рабочих и служащих — несколько сотен тысяч человек — подвергалась эксплуатации^ Одна из целей социалистической индустриализации в том и заключалась, чтобы полностью вытеснить частный капитал йз народного * хозяйства, прежде всего из промышленности, и ликвидировать условия, вынуждавшие хотя бы часть рабочего класса продавать свою рабочую силу. Окончательно такая задача была решена в период пер1 Контрольные цифры народного хозяйства СССР на 1929/30 г. М., 1930, с. 442—443.
89


вой пятилетки, а в 1926 и в 1927 гг. абсолютные размеры частного производства даже несколько увеличились. Иначе обстояло дело с его удельным весом: в 1928/29 г. он снизился до 0,8% общей численности занятых в производстве рабочих и служащих и до 0,9% стоимости валовой продукции крупной промышленности. Относительное уменьшение частного сектора в промышленности было следствием более быстрого роста социалистических форм хозяйства.
‘ Общая стоимость продукции государственной промышленности в 1925/26 г. достигла 5^3 млрд, довоенных рублей —на 42% больше, чем в 1924/25 г. Стоимость выпущенной продукции продолжала увеличиваться и в последующие годы, но после 1925 г. темпы ее прироста к предыдущему году уменьшились; сократились и абсолютные размеры прироста: в 1926 г. они были меньше, чем в 1925 г., а в 1927 г.— меньше, чем в 1926 г. Сказывалась завершенность восстановительного процесса, полная загруженность унаследованного от дореволюционной России оборудования.
В наиболее сложном положении находились предприятия, призванные обеспечить народное хозяйство средствами производства. Несмотря на государственную поддержку в первые годы нэпа, несмотря на некоторые реконструктивные сдвиги (например, в машиностроении, добыче нефти) тяжелая индустрия явно отставала от потребностей страны. Самым узким местом была металлургия. Возьмем ли мы производство стали, чугуна, проката, выплавку меди или добычу железной руды — по всем этим показателям до цифр 1913 г. было далеко не только в 1925 г., по и в 1926, п в 1927 гг. А ведь и до революции страна испытывала большую нехватку металла, ощущала острейший дефицит в машинах и оборудовании собственного производства. К тому же вплоть до середины 20-х годов импорт, за счет которого царская Россия в определенной мере удовлетворяла свои потребности в технике, был намного меньше, чем до первой мировой войны. Следовательно, оставаясь, как и прежде, аграрно-индустриальной страной с преобладанием внутри промышленности отраслей легкой индустрии, Советский Союз испытывал еще большую нужду в средствах производства. В 1913 г. соотношение валовой продукции промышленности и сельского хозяйства равнялось (в зависимости от методов исчисления) 40—42 к 60—58. Внутри промышленности на производство средств производства приходилось примерно 40% всей продукции. Аналогичные показатели в 1925—1926 гг. мало чем отличались от данных за 1913 г.1
^Знаменитое предупреждение В. И. Ленина о том, что без спасения тяжелой индустрии и ее дальнейшего подъема мы не только 1 Социалистическое строительство СССР. М., 1934, с. 10, И.
90


не сможем достроить социализм, но и не сумеем сохранить свою самостоятельность вообще, оставалось исключительно актуальным. Курс на ликвидацию многоукладное™ и технико-экономической отсталости, на создание материально-технической базы нового общества и в городе и в деревне требовал коренного изменения пропорций между промышленностью и сельским хозяйством, между тяжелой и легкой индустрией. Проблема капитального строительства, массового сооружения новых предприятий становилась практической потребностью дня.
XV конференция ВКП(б), открывшаяся в конце октября 1926 г., подвела итоги восстановительного периода и наметила очередные задачи экономического развития страны, связанные с переходом к реконструкции народного хозяйства.
Анализ имевшихся возможностей позволил делегатам утвердить на 1926/27 г. еще более высокое задание: вложения в промышленность решено было довести до 900 млн. рублей, а вместе с вложениями в электрификацию — свыше 1 млрд. «Капитальное строительство,— указывалось в резолюции,— еще в более значительной мере, чем в истекшем году, должно быть преимущественно направлено на переоборудование и перестройку тяжелой промышленности (металл, топливо, электростроительство)»1.
Конкретизируя курс на социалистическую индустриализацию, XV конференция ВКП(б) указала на неизбежность более медленного развития промышленности в условиях массового нового строительства по сравнению с восстановительным периодом. Вместе с тем была вновь подчеркнута задача, сформулированная В. И. Лениным: в относительно минимальный исторический срок нагнать, а затем и превзойти уровень индустриального развития передовых капиталистических стран. Возможность более быстрого роста советской промышленности партия ставила в прямую зависимость от темпа накопления средств и ресурсов, создаваемых в рамках планового руководства экономикой при отсутствии частной собственности на основные средства производства.
«Процесс расширенного воспроизводства промышленности,— отмечалось в резолюции,— должен быть обеспечен, прежде всего, вложением в индустрию новых масс прибавочного продукта, создаваемого внутри самой промышленности»1 2. * В интересах индустриализации предполагалось также использовать (через госбюджет) доходы других отраслей народного хозяйства, сбережения населения, внутренние займы и тому подобные источники. И все же главный упор был сделан на накопления самой обобществленной промышленности. Чтобы обеспечить такие накопления, тре1 КПСС в резолюциях..., т. 3, с. 373, 375.
2 Там же, с. 366.
91


бовало'сь осуществить обширную систему мероприятий с целью подъема производительности труда, рационализации производства и сокращения накладных расходов, усиления режима экономии.
Многое в этом направлении делалось и прежде. Но теперь, когда восстановительные работы в основном завершились, вопросы эффективного хозяйствования приобрели исключительное значение. Поставленные партией, они заняли видное место в деятельности ВСПХ СССР, руководство которого выступило ревностным поборником борьбы за усиление роли промышленности как главного источника накоплений для индустриализации страны. Неустанно, изо дня в день занимался ими Ф. Э. Дзержинский.
Тема изыскания средств для социалистической индустриализации красной нитью прошла и через последнее выступление Феликса Эдмундовича. 20 июля 1926 г. через несколько часов после выступления на объединенном Пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) Ф. Э. Дзержинский, которому шел 49-й год, скоропостижно скончался. Его яркая, страстная речь была направлена против оппозиционеров, мешавших проведению в жизнь решений XIV съезда. Словно подводя итоги своей удивительно емкой большевистской биографии, разоблачая оппортунистов, занимавшихся «политиканством, а не работой», он воскликнул: «А вы знаете отлично, моя сила заключается в чем? Я не щажу себя...»1
Да, Дзержинский никогда не щадил себя. Подумать только: в 1921—1924 гг.— руководитель Наркомата путей сообщения, в 1924—1926 гг.—председатель ВСНХ СССР, он все эти пять лет изо дня в день занимался сложнейшими хозяйственными, проблемами, а после рабочего дня уезжал на Лубянку, в ОГПУ, и там' трудился допоздна. Сохранилось письмо, написанное Дзержинским в Политбюро ЦК, в котором он отказывался от отпуска. Главный довод: «Здесь мое присутствие сугубо необходимо». Далее, сказав о нуждах транспорта, он пояснял: «Все эти вопросы в связи с международной ситуацией требуют величайшего темпа и напряжения всех партийных сил. Уходить в отпуск мне сейчас и психологически было бы очень трудно — и отпуск не дал бы мне того, что требуется от отпуска...»1 2 Этот документ ярко рисует облик революцйонера ленинской гвардии.
Новым председателем ВСНХ СССР был назначен В. В. Куйбышев. В тот год ему исполнилось 38 лет. Из них 22 года участвовал он в революционном движении, став членом партии еще в 1904 г. Громадный политический опыт, накопленный за время подполья, а затем в период революции и гражданской войны, В. В. Куйбышев еще более приумножил, работая в ВЦСПС, в 1 Дзержинский Ф. Э. Избранные произведения, т. 2, с. 506.
2 Там ясе. М., 1977, т. 1, с. 356-357.
92


Президиуме ВСНХ, на посту начальника Главного управления электротехнической промышленности. С апреля 1923 г. до августа 1926 г. он был председателем Центральной контрольной комиссии ВКП(б) и наркомом Рабоче-крестьянской инспекции. С его именем были связаны крупные успехи в организации партийно-государственного контроля. Он зарекомендовал себя страстным борцом за единство партии, за осуществление ее генеральной линии на построение социализма в нашей стране.
Много сил было отдано и конкретной работе, связанной с повседневным налаживанием режима экономии, рационализацией системы управления. На этом поприще Куйбышеву довелось тесно сотрудничать с Дзержинским. Весной 1926 г. они вместе подготовили проект обращения ЦК и ЦКК ВКП(б) ко всем парторганизациям, ко всем контрольным комиссиям партии, ко всем членам партии, работающим в хозяйственных, кооперативных, торговых, банковских и других учреждениях, о борьбе за режим экономии. Предлагаемые мероприятия оба рассматривали не как «кратковременную кампанию», а как один из главных путей решения проблемы социалистического накопления для нового строительства.
В личном архиве В. В. Куйбышева есть записка, прекрасно рисующая нам и ее автора, и его отношение к Феликсу Эдмундовичу, и обстановку тех дней. Валериан Владимирович писал: «...Феликс сейчас волнуется «системой управления». Система управления в настоящий момент должна быть в значительной мере подчинена интересам развития промышленности, индустриализации. Можно было бы дать Феликсу по совместительству РКИ... Инициативы у него много, и значительно больше, чем у меня. Когда он предлагал назначить его диктатором по «режиму экономии», это было бы по существу то же самое.
...Соображения о моей амбиции должны отойти на задний план. Да и амбиция моя не будет задета — иначе я как-то устроен и не только подчинюсь любому решению, но действительно охотно и без какой бы то ни было обиды возьмусь за любую работу»1.
Возглавив ВСНХ СССР, В. В. Куйбышев с новыми силами включился в борьбу за режим экономии, рационализацию производства. В короткий срок удалось завершить перестройку главного штаба советской промышленности, усовершенствовать методы руководства предприятиями. Вместо Центрального управления государственной промышленности — Цугпрома в рамках ВСНХ были созданы отраслевые главные управления — главки, призванные стать органами разработки и проведения единой технической политики на ’всех предприятиях данной отрасли. Линия на центра- 1 Цит. по: Куйбышева Г. В., Лежава О. А., Нелидов Н. В., Хавин А. Ф. Валериан Владимирович Куйбышев. Биография. М., 1966, с. 231—232.
93


лизовапное руководство сочеталась с расширением прав предприятий. Они переводились на самостоятельный баланс; их директора получили возможность распоряжаться определенной частью средств, в том числе сэкономленных коллективом. Прежде, когда не хватало средств, все это находилось в компетенции треста, без разрешения которого предприятия не могли проводить даже мелкий ремонт, приобретать краски, гвозди, тару.
Период восстановления остался позади. Промышленность окрепла. Красные директора опирались теперь на хозяйственников, располагавших уже немалым опытом. Страна все более явственно вступала в полосу реконструкции. Надо было освободить заводы и фабрики от мелкой опеки, без чего они не могли всерьез заняться вопросами рентабельности, получения прибылей, использования накопленных средств и опыта в интересах расширения производства и повышения благосостояния рабочих. Прежде перед ВСНХ СССР отчитывались тресты. За общим благополучием объединения не всегда просматривались успехи одних и слабости, а то и провалы других предприятий. Отныне главки стали контролировать каждый завод, что, в свою очередь, требовало расширения местной инициативы, налаживания учета, финансовой службы, активного участия рабочих во всех сторонах жизни завода, фабрики, шахты, нефтепромысла.
Все это способствовало дальнейшему развертыванию деятельности производственных совещаний. Местная и центральная печать усилили внимание к пропаганде опыта передовиков. Изо дня в день газеты рассказывали о коммунистах и комсомольцах, сумевших подать пример образцовой работы по налаживанию режима экономии. Публиковались . беседы с ветеранами и молодыми рабочими. Подробно комментировались отчеты отдельных предприятий, материалы производственных конференций, которые проводили в одних случаях заводы, в других — тресты. В обиход вошли конкурсы на лучшего рабочего. На страницах газет стали проводиться общественно-производственные смотры предприятий.
Многие из подобных форм трудовой самодеятельности рабочего класса зародились еще в первой половине 20-х годов. Но наибольший размах и известность они приобрели в обстановке общего подъема творческой активности масс, порожденной условиями развернутого перехода к социалистической индустриализации.
Полистайте газеты того периода, поговорите с ветеранами труда, присмотритесь к стендам исторических музеев, и вы почувствуете, как напряженно билась творческая мысль народа в поисках дополнительных резервов и источников накоплений.
Вот одно из многих таких свидетельств. В июле 1926 г. семь работниц Тверской мануфактуры писали в газету: «Мы считаем, 94


что полотенца у пас на фабрике выдаются напрасно. Мы получаем для чистки машин концы тряпок. От них можно отрывать тряпочки и для рук... Надо самим рабочим следить, чтобы добро береглось. Каждая пушинка есть частица нашего добра. Нужно экономить не только на крупном, но и на мелочах. А материал, который рвется на полотенца, пусть лучше идет на пошивку белья для детских домов и больниц». Вот как боролись за экономию тверские текстильщицы!
Можно , было бы рассказать о первых ударных бригадах, о крупных научных открытиях, о выдающихся рационализаторах, о просьбах снизить расценки, увеличить нормы... Но посмотрите еще раз на письмо из Твери. Простое, казалось бы, предложение, а в нем дух времени: все силы и средства, каждый порыв души, каждую копейку — на общее благо!
Достижения передовиков имели тем большее значение, что в целом промышленность‘работала в 1926 г. в обстановке, когда общая хозяйственная конъюнктура оказалась много хуже, чем первоначально предполагалось. Заметно вздорожало топливо, сельскохозяйственное сырье, повысились железнодорожные тарифы. Стремясь увеличить выпуск продукции, вводили в строй то немногочисленное старое оборудование, которое еще не было использовано; сплошь и рядом оно было крайне изношенным, устаревшим; его эксплуатация обходилась поистине втридорога.
Осмысливая трудности роста, ВСНХ СССР вынужден был признать, что в 1926 г. себестоимость промышленной продукции повысилась. По плану намечалось ее снижение1.
Дал о себе знать еще один серьезный фактор, о котором в нашей литературе по истории советской индустриализации чаще всего ничего не говорится. Дело в том, что на экономическом развитии СССР не могло не сказаться изменение территориальных рамок страны, вызванное отделением от нее Финляндии, Прибалтики, Польши и некоторых других районов, в промышленном отношении весьма развитых. По подсчетам таких крупных специалистов, как С. Г. Струмилин и Н. Я. Воробьев, сделанным в середине 20-х годов, стоимость производственных фондов фабрично-заводской и горной индустрии уменьшилась в Советской России примерно на 18%. Более развернутую картину дал П. И. Попов (начальник ЦСУ СССР того времени).
Основываясь на этих материалах, экономисты суммировали порознь отрасли, вырабатывающие средства производства, и отрасли, производящие предметы потребления. При такой группировке тяжелая индустрия СССР (в границах до 17 сентября 1939 г.) утратила 16,1% общей численности рабочих и 16,5% всей валовой
1 Правда, 1926, 28 ноября.
95


продукции 1913 г.; легкая индустрия — 19,2% рабочих и 20% валовой продукции1.
Но было бы неверно сводить потери в экономик^ лишь к уменьшению числа предприятий и рабочих. Кроме того, нарушились многие традиционные связи. Поэтому потребовались дополнительные усилия и средства для налаживания новых принципов кооперирования и специализации взамен прежних.
Уместно обратить внимание и на другое обстоятельство: к тому времени, когда валовая продукция народного хозяйства лишь достигла довоенных размеров, численность населения страны превзошла уровень 1913 г., что, естественно, влияло на рыночный спрос, сдерживало возможности удовлетворения возросших потребностей трудящихся.
Надо воздать должное руководителям ВСНХ СССР: опи не ограничились анализом объективных факторов невыполнения промышленностью ряда заданий в 1925/26 г. В. В. Куйбышев и его заместители (В. И. Межлаук, М. Л. Рухимович, С. С. Лобов, И. В. Косиор, А. П. Серебровский) внимательно изучили положение всех отраслей. Сильный материал был получен в ходе коллективных обсуждений, проводившихся как в главках, так и непосредственно па заводах. Посещение индустриальных центров, поездки в Донбасс, на Урал, повседневное общение с множеством партийных и профсоюзных руководителей, рабочих, хозяйственников помогли лучше увидеть резервы, пути решения первоочередных задач. Не подлежало, в частности, сомнению, что промышленность испытывает нехватку квалифицированных опытных кадров. На заводах и фабриках росло число рабочих, совсем недавно впервые пришедших в цехи.
Практика показывала, что высокие отпускные цены автоматически обеспечивали промышленности большие накопления и тем самым нередко порождали в коллективах пассивность, ибо ослабевала их непосредственная заинтересованность в уменьшении затрат, связанных с производством продукции.
Партия придавала большое значение преодолению таких тенденций и настроений. Пленум ЦК ВКП(б), проходивший в феврале 1927 г. с участием членов ЦКК и членов Центральной ревизионной комиссии, специально рассмотрел вопрос о снижении отпускных и розничных цеп. В резолюции, принятой по докладам А. И. Микояна (наркома внешней и внутренней торговли) и В. В. Куйбышева, подчеркивалось: «В проблеме цен перекрещиваются все основные экономические, а следовательно, и политические проблемы Советского государства». Далее указывалось, что
1 См.: Гарфинкель Е. С. СССР в системе мирового хозяйства. М., 1929, с. 146.
96


основная установка партии на индустриализацию страны «целиком упирается на данной хозяйственной полосе в проблему снижения цен на промтовары»1.
В это время покупательный спрос жителей города и деревни непрерывно рос. Нехватка промышленных товаров широкого потребления создавала обстановку товарного голода. Частный рынок ловко пользовался этим в интересах спекулятивной наживы. Мешал не только большой разрыв между ценами на товары индустриального и сельскохозяйственного производства. Аналогичные расхождения (как тогда говорили, «ножницы») существовали между уровнем советских и мировых цен, что осложняло внешнеторговые связи СССР.
Выход из положения партия видела, как и прежде, в накоплениях, создаваемых главным образом самой государственной промышленностью.
Энергичные меры, принятые в первые годы проведения политики индустриализации в деле налаживания режима экономии, рационализации производства, дали значительный рост производительности труда, которая из года в год увеличивалась даже на прежней технической базе, обновлявшейся вначале в очень небольших размерах. Себестоимость продукции, поднявшаяся в 1925/26 г., в следующие три года неизменно снижалась. Правда, размеры снижения были меньше, чем предполагалось. Тем не менее собственные накопления государственной промышленности в эти годы превалировали над средствами, которые направлялись на подъем отечественной индустрии через государственный бюджет.
В целом переход к развернутой индустриализации не был процессом однозначным. С одной стороны, п после XIV съезда ВКП(б) еще продолжались восстановительные работы (преимущественно в отраслях тяжелой индустрии), шла борьба за рационализацию производства, за максимальное использование давно уже действующего оборудования. С другой стороны, с каждым годом все большие ресурсы выделялись на обновление заводов и фабрик, на повое строительство в области электрификации, промышленности, транспорта. Новостройки переставали быть редкостью. Правда, в 1926—1928 гг. основные средства расходовались еще на капитальный ремонт, па переоснащение действующих заводов, шахт и других предприятий, на развитие старых промышленных районов. По замыслу партии они должны были стать (и действительно стали) опорными базами индустриализации. Но уже тогда отчетливо вырисовывалась картина последующего подъема, связанного с общим процессом индустриального преобразо-
1 КПСС в резолюциях..., т. 3, с. 433.
4 в. С. Лельчук
97


вапия страны, первоочередного роста тяжелой промышленности, ускоренного прогресса ранее отсталых районов, особенно бывших окраин.
В 1926 г. вступила в строй действующих электростанций Волховская ГЭС. 19 декабря этого года на Волховстрой приехали председатель ВСНХ В. В. Куйбышев, секретарь Ленинградского губкома ВКП^б) С. М. Киров, члены правительственной комиссии, гости из Москвы и других городов. На торжественное открытие станции явились и дипломаты. Они тоже обошли стройку; остановились у экскаватора, посмотрели на подвесную канатную дорогу, заметили и телефоны. Все было на уровне современной техники, и скоро от их показного равнодушия не4 осталось и следа. А когда сообщили, что мощность станции достигает 80 тыс. л. с. и ей нет равной в Европе, удивлению не было границ. Так вот она какая, эта «несуществующая» страна!
Тогда же в газетах появился снимок перспективного плана Днепровской плотины. «Зимним днем,— вспоминал А. В. Винтер,— созвали десятка два спецов в Кремль, в СНК. Стоит вопрос о постройке Днепровской гидростанции.
— Не можем рекомендовать строить самим. Дело слишком большое, опыта нет у нас в этих делах,— так высказывается большинство. Трое высказались против, в том числе совершенно безоговорочно и я.
— Если будет дано нужное оборудование — сами сделаем.
Решение принято: нас троих и назначить на работу».
Кто эти трое? А. В. Винтер, утвержденный начальником Дпеп- ростроя (ранее сооружал Шатурскую станцию), Б. Е. Веденеев (за его плечами был опыт Волховской ГЭС) и П. П. Роттерт, известный к тому времени инженер, возводивший Дом промышленности в Харькове. Автором проекта был будущий академик И. Г. Александров, вокруг которого собралась группа молодых начинающих специалистов — энтузиастов гидростроительства.
Веспой 1927 г. на землях знаменитой Запорожской Сечи загромыхали первые взрывы. Костяк днепростроевцев составили рабочие Москвы, Ленинграда, Донбасса. 600 опытных строителей приехали с Волховской станции. Для молодых инженеров и техников/занимающихся проектом (их было поначалу 50 человек), построили длинный барак под названием «Новый быт». Выглядел он неказисто, но внутри имел удобную планировку: отдельные комнаты, а в центре — большой зал для общения друг с другом. Молодежь распорядилась по-своему. Зал для отдыха, хорошо освещенный, оснастили рабочими столами. О досуге всерьез никто и не думал. Работать приходилось напряженно. Зато реализация замыслов шла, как говорится, «с колес». Это повышало ответствен ность, вдохновляло.
98


Бытует представление, будто в те годы чуть ли не все делалось вручную, без техники. Строителей изображают с лопатой, на фоне лошадей с подводами, с ломом в руках. Кто не знает фото: трое молодых парней в резиновых сапогах, взявшись за плечи, утаптывают бетон. Такое бывало и на Дпепрострое. И все же не надо забывать о главном. Страна не жалела средств для возведения крупнейшей ГЭС, и эта стройка во многом отличалась от других, была своего рода школой. В 1928 г. здесь использовались и само- разгружающиеся вагоны, и буровая техника. Действовало 45 различных кранов, 10 крупных экскаваторов и т. п.
Руководство стройки много внимания'уделяло и налаживанию быта рабочих и служащих. Еще до начала основных работ удалось соорудить большой поселок с водопроводом и канализацией, поликлиникой и фабрикой-кухней. По настоянию А. В. Винтера в голой степи решили высадить деревья. Противники озеленения возмущались: «Тут никогда ничего не росло». По их пониманию, такие мероприятия отвлекали строителей от главных дел. Кончилось тем, что их отстранили от работы. 1 мая 1928 г. тысячи рабочих и служащих приняли участие в коммунистическом субботнике. За один день вокруг стройки появилось более ста тысяч деревьев и кустарников. И тому, кто сегодня приедет в зеленое, тенистое Запорожье, едва ли придет в голову, что в прошлом здесь была обнаженная земля.
Первоначально предполагалось, что все турбины и генераторы дл^ Днепрогэса будут куплены за границей. Но рабочие «Электросилы» решили иначе: «Генераторы должны быть построены на нашем заводе». Ленинградцев поддержали харьковские металлисты. Это смутило даже такого крупного специалиста, как А. В. Винтер. В письме В. В. Куйбышеву он писал: «Эта задача трудновыполнимая для нашей электропромышленности».
Разгорелись споры. Тщательно взвешивались все «за» и «против». В итоге предложение ленинградцев было принято.
Одной из главных новостроек начального этап^ социалистической индустриализации стала также Туркестано-Сибирская железная дорога — Турксиб. О возможности прокладки такой магистрали разговоры шли еще в начале века. Но ничего сколько-нибудь серьезного сделать не удалось. Перелом наступил в середине 20-х годов. В конце 1926 г. было принято решение приступить к прокладке трассы по линии Семипалатинск — Луговая и в течение пяти лет сдать ее в эксплуатацию. Предстояло проложить почти полторы тысячи километров, причем в районах, которые далеко отстояли от центров промышленной и культурной жизни.
Особый резонанс это решение вызвало среди населения Казахстана и Средней Азии. Здесь, на бывших окраинах романовской империи, лишь немногие имели представление о паровозе и же- 4*
99


лезпой дороге. Но вот по аулам и кишлакам разнеслась весть о предстоящей стройке. О ней рассказывали и агитаторы-коммунисты. Дорога, обещали они, откроет путь к быстрому преобразованию края, поможет построить фабрики, оросить поля, дать образование детям... Словам этим знали цену, ведь Советская власть уже дала землю и воду, упорно боролась с баями и басмачами, открывала школы, курсы ликвидации неграмотности. И люди потянулись па стройку. «Идем строить дорогу жизни»,—говорили они. Обратите внимание, почти никто из них еще не умел читать и писать, немногие могли рассказать о решениях XIV съезда ВКП(б), но главное они понимали: социалистическая индустриализация — это дорога жизни.
С целью концентрации сил и средств, необходимых для сооружения магистрали, правительство учредило Главный комитет содействия строительству Турксиба во главе с заместителем Председателя СНК РСФСР Т. Рыскуловым, который был известен как активный участник борьбы за Советскую власть в Средней Азии и хороший организатор. Руководил стройкой опытный хозяйственник В. С. Шатов. Изыскательные и строительные работы велись одновременно. В больших размерах прокладка рельсов началась в июле 1927 г. на северном участке трассы (от Семипалатинска). Через год в действие вступил южный отряд (со стороны Средней Азии).
Проблема темпов была первостепенной. Именно поэтому сначала сооружали только путь. По проложенным рельсам немедленно открывали движение. Такой способ обеспечил быструю доставку строительных материалов для укладчиков. Временами возведение насыпи задерживалось. Тогда рельсы помещали рядом с будущей трассой, и по такой «времянке» подвозили грузы, необходимые для последующих работ.
Столь необычная практика строительства железных дорог не раз вызывала самые серьезные возражения и нарекания. Против высказывались не только старые специалисты, в массе своей скептически относившиеся к возможности в пятилетний срок проложить магистраль. Колебания проявили п некоторые энтузиасты, ознакомившиеся в США с практикой ряда строительных компаний. Там они увидели краны-путеукладчики, двигающиеся со специально оборудованными поездами. На их глазах прекрасно оснащенный транспортный конвейер продвигался со скоростью 2—2,5 км в день (причем в климатически благоприятных условиях). На Турксибе же приходилось работать в суровой обстановке. Зимой мешали морозы. Летом жара доходила до 40 градусов и выше, а песчаные бури разрушали насыпь, сносили юрты и постройки. В отличие от Днепростроя здесь действительно царил ручной труд.
100


Но трудности не остановили строителей. Первыми в любую погоду выходили па работу коммунисты и комсомольцы. Пример передовиков заражал коллектив, сплачивал, воспитывал его. В 1928 г. на трассе трудилось примерно 42 тыс. рабочих (вместе с обслуживающим персоналом, работниками просвещения, здравоохранения и членами семей их численность достигла 108 тыс. человек). Почти одну треть составляли представители коренных национальностей. Наряду с русскими, казахами, киргизами дорогу прокладывали тысячи украинцев, приехавших сюда со своими лошадьми, повозками, инструментом. Поначалу у многих землекопов и возчиков на первом месте было желание побольше заработать. Постепенно верх брало чувство солидарности, пролетарского единства.
26-летним малограмотным парнем пришел на стройку Джум- галий Омаров. Работать умел, и работал старательно. Вместе со всеми учился, смотрел кинофильмы, не пропускал ни одного доклада, хотел быть ударником, потому и не боялся трудностей. Стал коммунистом, настоящим борцом за новую жизнь. К 1929 г. строители из юрт и землянок стали переселяться в оборудованные для жилья вагончики. На трассе начали возводить станции, поселки, мастерские, депо. Приступили к подготовке железнодорожников из числа строителей. На помощь землекопам пришли экскаваторы и краны. Темп прокладки путей резко возрос. Превышение американских норм теперь воспринималось как обычное явление. С удивлением наблюдали местные жители за новой техникой. А когда появились первые паровозы, старики уверяли, что их колеса крутит... шайтан. Кроме мулл, мало кто поддерживал стариков. Обо всем этом с улыбкой вспоминал Д. Омаров, ставший впоследствии начальником Турксиба.
Прокладка магистрали от Семипалатинска до Луговой была первой крупной железнодорожной стройкой, осуществлявшейся в послереволюционный период. В 1928/29 г. на нее приходилось 40% всех вложений в железнодорожное строительство СССР.
В 1926—1927 гг. началось сооружение и некоторых других первенцев социалистической индустриализации.
По сей день нельзя без волнения читать документы, рассказывающие о том, как закладывался фундамент современного машиностроения. Нет, мы не забыли о крупных предприятиях металлопромышленности, работавших в Ленинграде, Москве, Харькове, Брянске, выпускавших в те годы паровозы, станки, первые советские тракторы и автомобили. Но в нашей памяти и другое. В 1928 г. выпуск металлорежущих станков не достиг и 2 тыс. В ту пору каждый день давал нам в среднем два грузовика и три трактора. Не больше. Многие виды оборудования приходилось импортировать. В 1927/28 г. за рубежом пришлось закупить свыше цо- 101


ловимы паровых турбин, в которых нуждалось народное хозяйство, более 67% металлорежущих станков, 69% тракторов, свыше четвертой части текстильных машин и т. д.1 О своих блюмингах и комбайнах еще только мечтали. Страна остро нуждалась в завоевании технико-экономической независимости, необходимы были предприятия такого типа, которые А. М. Горький образно назвал «заводами заводов».
Одним из первых начал строиться знаменитый Уралмашзавод. И по сей день хранится в архиве пожелтевший листок с таким текстом:
«Приказ № 1.
На основании постановления президиума Уральского областного совета народного хозяйства от 7 декабря 1926 года за № 14 я вступил в’ исполнение обязанностей временно управляющего Уралмашипостроем с 7 декабря 1926 года.
Управляющий Машипостроем Банников».
Так открывается история Уралмашзавода. Человек же, подписавший этот документ, хотя и назывался временным управляющим, отнюдь не был временным. Многим обязан ему завод и в пору трудного рождения, и в пору острой борьбы за право на жизнь, и в пору освоения производства первых машин. Коммунист, член ЦИК СССР, Александр Петрович Банников освобождал Урал от колчаковцев. Потом занимаясь восстановлением промышленности, он мечтал проектировать и строить новые заводы. Наконец настало время осуществиться его мечте.
Летом 1927 г. па стройке сформировалась первая коммунистическая ячейка. В ее состав входило, всего 12 человек. Пришло время, и маленький отряд развернулся в армию, воспитавшую десятки тысяч бойцов за социалистическую индустрию. Но и когда их было 12, они тоже шли в авангарде. Дело требовало — становились лесорубами, плотниками, каменщиками, разнорабочими. Своим примером увлекали других, и казавшиеся непреодолимыми препятствия отступали.
Сохранился рассказ строителя Рогозы, дошедший до нас в его собственноручной записи. «Когда мы пришли работать, только было привезено гужевым транспортом два куба серого камня, три куба песку и 100 штук досок... Мы работали с большой радостью... А контора была у товарища Банникова на каждом пеньке. Он с нами всевозможные беседы проводил о стройке. Подходит к нам как-то под вечер:
— Я сейчас все работы обошел, просмотрел. Даже есть захотел. Есть у вас картошка?
1 Итоги выполнения первого пятилстнего плана развития народного хозяйства Союза ССР. М., 1933, с. 15.
102


Садимся мы восемь человек и он девятый в кружок, полное ведерко вареной картошки в мундирах стоит перед нами да булки две ржаного хлеба, и ужинаем...
Вначале спали под сосной, потом сделали избушку для сторожа и самих себя... Первая работа артели — 12 ям для гашения извести, и лес валили. Была прорублена железная дорога, насыпь сделана и отведена ветка, которая называлась Южная. Коповоз- чикп работали на 250 лошадях... Потом поставили ларек. 10 июля прибыло еще 250 человек, а потом оборудование пошло...»
Так начинали.
Вскоре стали возводить фундамент. Прикрепили медную доску: «15 июля 1928 года, в день 9-й годовщины освобождения Урала от Колчака, заложен Уральский машиностроительный завод...»
Уже первые годы социалистической индустриализации подтвердили способность и готовность советского рабочего класса максимально напрячь своп силы, чтобы скопить средства для перехода к реконструкции, расширения масштабов нового строительства с целью подъема социалистической промышленности и превращения ее в ведущую отрасль народного хозяйства.
В результате основные фонды планируемой промышленности (включая ее жилищный фонд) ежегодно увеличивались. Об этом дает представление следующая таблица:1
Год
Прирост по всей промышленности (в млн. руб.)
Прирост по тяжелой промышленности (в млн. руб.)
Удельный вес группы «А»
1925/26
1926/27
1927/28
Итого за 3 года
490
764
1006
2260
306
554
776
1636
62,4%
72,5%
77,4%
72,4%
Такой объем вложений вел к существенным переменам, особенно в рамках тяжелой промышленности. Однако результаты проводимой политики, имея в виду ввод в строй новых объектов и получение на них готовой продукции, не могли сказаться быстро. Во-первых, поначалу вложения были сравнительно невелики, во- вторых, требовались годы для завершения строительных работ, пуска предприятий и их освоения.
1 Подсчитано по материалам ВСНК, в ценах 1926/27 г. (см.: Контрольные цифры народного хозяйства на 1929/30 г., с. 446—447).
103


До той поры, пока повые предприятия не вступили в строй действующих, промышленность должна была удовлетворять быстро растущие нужды страны главным образом за счет напряжения и перенапряжения своих сил.
Было бы, однако, неверно преуменьшать значение завершенного нового строительства. Помня о тех гигантах, которые вступали в строй в разгар выполнения первого пятилетнего плана, нельзя забывать о самых ранних первенцах социалистической индустриализации, о заводах, фабриках, шахтах, электростанциях и других предприятиях, заложенных накануне или после XIV съезда ВКП(б) и через год-два выдавших свою первую продукцию.
Газеты, да и вся печать того времени, регулярно сообщали о ходе строительства промышленных объектов, об их пуске. Среди введенных в строй в 1927 г. предприятий мы найдем свинцовый завод на востоке Казахстана, Кандалакшский рыбный комбинат, текстильные фабрики в Иваново-Вознесенске и Азербайджане, завод «Электроприбор» в Ленинграде и т. д.
В 1928 г. вступил в строй нефтепровод Грозный — Туапсе протяженностью 618 км, что намного удешевило транспортировку цепного топлива и сырья, в значительной мере направляемого на экспорт. В том же году общая добыча нефти достигла в СССР 11,6 млн. т, т. е. была почти на четверть выше уровня 1913 г. Продажа нефти за рубеж дала возможность значительно пополнить валютные фонды. Вместе с продукцией лесной промышленности эта отрасль обеспечила примерно 31% всего союзного экспорта.
Тогда же началось производство генераторов к паровым машинам; были выпущены первые врубовые машины, появление которых на угольных шахтах стало незабываемым событием.
Как и в предыдущие годы, многое делалось для налаживания производства предметов потребления. В 1928 г. впервые дали продукцию различные предприятия легкой промышленности в Оше, Семипалатинске, Бийске; заработала картонная фабрика в Балахне, в этом же городе началось производство газетной бумаги; состоялось торжественное открытие Сясьского целлюлозно-бумажного комбината и т. п. .Ширились масштабы железнодорожного строительства, сооружались радиостанции, различные предприятия связи. Нередко в ходе реконструкции рождались, по существу, совершенно новые производственные объекты, налаживался выпуск ранее не изготовлявшихся в стране машин, станков, оборудования, товаров культурно-бытового назначения.
Перечисляя эти достижения, следует сказать, что лишь в отдельных случаях они были связаны с использованием опыта и средств иностранных фирм, концессий. В 1926 г. в Берлине было подписано первое соглашение о предоставлении СССР крупного Ж.


гарантийного кредита (иа сумму 300 млн. марок). На 1 октября 1926 г. действовал 101 концессионный договор в промышленности, в том числе 3 — в строительстве. Государственные доходы от всех концессий составили 15,3 млн. рублей. Общее число рабочих и служащих в концессиях достигло 33,3 тыс. человек. Через два года число концессий уменьшилось до 68; их капиталовложения не превышали 58 млн. рублей. В концессиях было занято около 20 тыс. человек, примерно десятая часть приходилась па иностранцев1. Так что говорить о серьезной помощи концессионеров не приходилось. Но там, где таковая была, память о ней сохранилась.
Еще в конце 1924 г. между американским предпринимателем Л. Хаммером и наркомом внешней торговли Л. Б. Красиным состоялся разговор. Заокеанский бизнесмен, уже имевший опыт заключения деловых контрактов с Советской страной, предлагал свои услуги как посредник, который поможет СССР покупать за границей, например, суда. Л. Б. Красин предложение не принял: «Разве вы не видите, доктор Хаммер, что нам необходимо развивать собственную промышленность? Почему бы вам не заняться этим? Пам приходится ввозить из-за границы многие товары, которые следовало бы производить па месте».
Через некоторое время, узнав о нехватке в стране карандашей, Хаммер вновь встретился с наркомом внешней торговли и спросил:
— Правда ли, что ваше правительство ставит целью научить каждого советского гражданина читать и писать?
— Безусловно,— ответил Л. Б. Красин.— Мы считаем это нашей основной задачей.
— В таком случае,— сказал Хаммер,— мне бы хотелось получить лицензию на производство карандашей.
Просьба была удовлетворена. Документы оформлены. При подписании контракта представители СССР настояли на том, чтобы концессионер организовал также производство стальных перьев. Неожиданные трудности возникли при выборе подходящего места в Москве для сооружения фабрики. «Еще два-три года назад у него,— пишет биограф Хаммера в книге, посвященной жизни американского миллионера,— был бы большой выбор для строительной площадки и за ничтожную плату. Теперь же успехи новой экономической политики и стабилизация рубля, обеспеченного золотом, коренным образом изменили положение. После продолжительных поисков он совсем уже было решил строить завод в каком-нибудь другом городе...» Характерный штрих: глазами иностранца мы видим перемены, которые не всегда улавливали наши соотечественники в 20-е годы.
В конце концов Хаммер выложил нужную сумму денег и арен1 См.: Касьянеико В. И. Завоевание экономической независимости СССР (1917—1940 гг.). М., 1972, с. 74, 89.
105


довал большой участок, ранее занимаемый мыловаренным заводом, от которого оставались только стены. Здесь у Москвы-реки (недалеко от нынешней гостиницы «Украина») и развернулась стройка. Около тысячи рабочих возводили практически новое здание, устанавливали оборудование, с большим трудом приобретенное в Германии, где фирма «Фабер» ревностно оберегала свои секреты. С помощью иностранных мастеров выпуск карандашей и перьев (причем высокого качества) стал набирать темпы.
Постепенно удалось решить проблему с кадрами, наладить подготовку квалифицированных рабочих. Предприятие с односменной работы перешло па двух-, а на некоторых участках па трехсменную работу. Розничная цена карандаша снизилась с рубля до 10 копеек. В 1926 г. выпуск перьев подскочил с 10 до 95 млн., карандашей — до 100 млн. в год. Внутренний спрос был удовлетворен. Часть продукции пошла на экспорт в Англию, Турцию, Китай и многие другие страны. Через семь лет концессионная фабрика канцелярских принадлежностей стала государственной собственностью — карандашной фабрикой имени Сакко и Ванцетти.
Почти полвека спустя на противоположном берегу Москвы-реки вырос обширный многоэтажный комплекс — Центр международной торговли и научно-технических связей с зарубежными странами. Его проект и сооружение, потребовавшие более 100 млн. долларов, связаны с инициативой и участием все того же А. Хаммера, деловые связи которого с нашей страной начинались в 20-е годы и оказались столь полезными.
К сожалению, число подобных примеров увеличить непросто. Зарубежный капитал сплошь и рядом был не прочь заработать на наших трудностях того времени, но оказывать эффективную помощь в налаживании экономики, в развитии промышленности не желал. Концессионеры чаще всего эксплуатировали оборудование на износ, не оказывали должного содействия в подготовке кадров на производстве.
А. П. Серебровский, занимавшийся по линии ВСНХ СССР золотопромышленностью, оценивая порочную практику английской концессии «Лена Голдфилдс», писал: «Во время работы концессии, которая приложила все усилия к тому, чтоб разрушить предприятия, лучшая часть рабочих, в том числе лучшая часть парторганизации, принуждена была уйти за пределы района — многие ушли на Алдан. Политическое развитие рабочих и служащих «Лены» отстало по крайней мере па 3 года от рабочих других промышленных районов СССР». Такой же вывод сделала правительственная комиссия. В результате Верховный суд СССР осудил ряд сотрудников концессии за экономический ущерб, нанесенный нашему государству.
106


Расширяя масштабы капитального строительства, Советский Союз мог опираться только па собственные силы и кадры, на собственный опыт, который в оспове своей еще предстояло накопить. В середине 20-х годов сооружением производственных объектов и ремонтом обычно занимались тресты, обслуживающие те или иные отрасли, например, «Металлострой», «Химстрой», «Текстиль- строй». Специфика нэпа наложила существенный отпечаток на их деятельность. Стоимость тех или иных предстоящих работ они устанавливали не путем специальных подсчетов и не на основе смет. Заинтересованные организации встречались на своего рода торгах, где в условиях весьма своеобразной конкуренции заключались соглашения между производственниками и строителями. Каждая организация подавала свои предложения в запечатанном пакете. Чаще всего на таких торгах побеждали те, кто запросил наименьшую' сумму. Как правило, они не обеспечивали нужного качества работ.
По мере перехода к крупному^ строительству подобный порядок (если его можно было так называть) становился серьезным тормозом. Начиналось время Днепростроя, Турксиба, сооружения Уралмаша, тракторных заводов. «Неприлично для государственной организации,— говорил в январе 1928 г. на расширенном совещании актива «Госпромстроя» руководитель этого треста старый большевик К. Н. Орлов,— брать работы с торгов, подачей запечатанных конвертов, и<мы вели решительную борьбу с этим. Мы своей основной задачей поставили не спекулировать на «дешевке»1.
Дело, разумеется, заключалось не только в морально-этической стороне вопроса. Сооружение первенцев индустриализации требовало громадных расходов, огромного количества строительных материалов, наличия строительной техники и многих других атрибутов нового этапа строительства, к которому прежние тресты не были готовы. Более того, необходимы были хорошо обоснованные проекты и столь же глубоко продуманные долгосрочные планы. Правительство добивалось, чтобы индустриальное строительство велось лишь тогда, когда оно предусмотрено перспективным и производственно-финансовым планами.
Еще апрельский (1926 г.) Пленум ЦК ВКП(б) резко осудил практику стихийного сепаратного развертывания строительных работ, которое ведет к распылению и неэкономичному использованию средств. Делегаты XV партконференции (октябрь — ноябрь 1926 г.) вновь затронули вопрос о взаимосвязи проблем капитального строительства и планирования. Это, говорил Р. И. Эйхе, «сейчас один из наиболее важных вопросов. Мы не можем допускать партизанщины в таком важном вопросе, как строительство 1 Цит. по: Хавин А. Ф. Краткий очерк истории индустриализации СССР. М, 1962, с. 71-72.
107


повых фабрик и заводов»1. Его дружно поддержали В. Я. Чубарь, М. Л. Рухимович, Ф. И. Голощекин, Д. Е. Сулимов, говорившие о перспективах Днепрогэса, Турксиба, освоения залежей Кузнецкого бассейна, Соликамского месторождения па Урале и т. д.
«Детские болезни» капитального строительства изо дня в день подвергались критике в печати и на совещаниях. Многочисленные факты свидетельствовали об элементарных нарушениях плановой дисциплины, о несогласованности в действиях проектировщиков и строителей, о нехватке стройматериалов, оборудования, об удорожании смет.
Некоторые работники Наркомфина предлагали сократить вложения в новое строительство, перебросить средства в ремонт оборудования, в техническое переоснащение предприятий, что, по их мнению, сулило более быстрый и весомый экономический эффект. Чисто прагматически, в рамках текущего момента, они в чем-то были правы. Однако партия не согласилась с ними. Она решала стратегические задачи и призывала мыслить масштабно. Да, сооружение больших дорогостоящих заводов, электростанций, шахт, железнодорожных магистралей требовало огромных затрат, да, оно не могло окупиться быстро. Но по-другому нельзя было в короткий срок осуществить индустриальное преобразование страны.
Отсюда вовсе не следовало, что можно мириться с текущими трудностями и неурядицами строительного дела. И партия не мирилась. В начале 1927 г. Совет Труда и Обороны сформировал комиссию по строительству, а осенью утвердил типовое положение о государственном управлении по постройке больших предприятий (управления должны были состоять на госбюджете и подчиняться ВСНХ СССР). В феврале 1927 г. Пленум ЦК ВКП(б), заслушав доклад В. В. Куйбышева о плане капитальных работ в промышленности, потребовал особое внимание обратить «на удешевление строительства, его эффективность, техническую проработку проектов, соблюдение плановой дисциплины, а также своевременный отпуск намеченных планом средств»1 2. Именно в связи с обсуждением этого вопроса Пленум обязал Политбюро ускорить разработку ориентировочного пятилетнего плана развития народного хозяйства; в резолюции подчеркивалась важность взаимной увязки всех хозяйственных планов как по отраслям, так и по районам. Еще более широко эти вопросы были раскрыты в резолюции XV съезда ВКП(б) «О директивах по составлению пятилетпего плана народного хозяйства».
Вскоре после съезда в аппарате ВСНХ СССР создается особое совещание по строительству во главе с А. П. Серебровским. Глав1 XV конференция ВКП(б). Стенографический отчет. 26 октября — 3 ноября 1926 г. М.—Л„ 1927, с. 139.
2 КПСС в резолюциях..., т. 3, С. 432.
108


пая забота нового органа — рассмотрение наиболее важных проектов и смет, экспертиза заявок па импорт. По его рекомендации заключается ряд договоров с крупнейшими зарубежными фирмами, техническая помощь которых должна была ускорить развертывание нового строительства и обеспечить высокое качество работ в отраслях, где собственный опыт был еще незначителен или отсутствовал вообще. Твердо возражая сторонникам уменьшения капиталовложений, снижения темпов, В. В. Куйбышев говорил: «Ошибки следует исправлять на ходу. Но уменьшать объем капитальных работ — значит уже в ближайшие годы снизить темны развития промышленности. На такой путь вступать нельзя»1.
Практика подсказала необходимость строгой централизации крупного промышленного строительства. Летом 1928 г. правительство наметило меры, ускоряющие решение этого вопроса. Был начат переход от хозяйственного способа строительства к подрядному. Раньше во многих отраслях сооружение отдельных цехов, зданий, порой даже предприятий велось силами работников данной отрасли, а то и завода. Пока речь шла о небольших объемах, такое положение было более пли менее терпимым; хозяйственники с задачей справлялись без привлечения специализированных организаций. По мере усложнения работ, увеличения их сроков и масштабов решающее значение стали приобретать большие, хорошо оснащенные строительные управления. Они брали подряд и несли полную ответственность перед заказчиком. Отказ от хозяйственного способа (в его тогдашнем виде) наносил удар по кустарщине. Подрядный способ открывал перспективу перехода к индустриальным формам строительного дела.
В составе главных управлений ВСНХ СССР были сформированы отделы, занимающиеся капитальным строительством. Стало правилом наиболее крупные стройки вверять специально созданным управлениям. Для прямой поддержки строительства сооружений, предусмотренных перспективным и производственно-финансовым планами, в 1928 г. был открыт Банк долгосрочного кредитования промышленности и электрохозяйства.
Для своего времени каждое из таких мероприятий было продвижением вперед. Тем не менее современники и активные участники описываемых событий чувствовали, что нужен качественно новый шаг в преодолении выявленных препятствий, в развертывании нового строительства, в совершенствовании хозяйственного механизма, призванного ускорить социалистическую индустриализацию СССР. Такие мысли возникали и при анализе итогов хозяйственного развития. Как и следовало ожидать, поскольку вложения, сделанные в 1926—1928 гг. в тяжелую промышленность, 1 Торгово-промышленная газета, 1928, 14 сентября.
400


электрификацию и транспорт, пока еще не сказались на производстве, в 1927 г. группа «А» развивалась примерно такими же темпами, как и группа «Б». В 1928 г. легкая индустрия росла даже несколько быстрее.
При всей значительности достижений новое строительство велось еще медленно, в основе своей сезонно, без необходимой увязки с производственными возможностями промышленности; далеко не полностью использовался тот творческий потенциал, которым располагал рабочий класс. Это ощущалось поначалу даже на Днепрострое, на трассе Турксиба, на Уралмашстрое. 12 июня 1926 г. в Сталинграде состоялась торжественная закладка тракторного завода. А практически сооружение его не началось и через год. Продолжались дискуссии о месте постройки... Подобное случалось и у металлургов, химиков, текстильщиков. Завозились материалы, оборудование, потом начинались дополнительные согласования, не хватало денег, рабочей силы и т. д.
Опыт проведения политики индустриализации подсказывал только один выход: упрочение плановых начал па всех уровпях руководства народным хозяйством, разработка и реализация долгосрочных программ, рассчитанных на решительное ускорение процесса развития тяжелой промышленности. К этому времени сформировалось четкое представление о системе народнохозяйственных планов. В 1921 г. она понималась как долгосрочная перспектива (таковым был план ГОЭЛРО) наряду с текущими годовыми программами, которые первоначально были только отраслевыми. В 1925 г., когда па очередь дня встали реальные проблемы реконструкции, первоочередными были признаны три направления работы: составление единой годовой ориентировки, охватывающей экономику в целом; переработка плапа ГОЭЛРО в соответствии с последними достижениями науки и техники, повьем уровнем развития производительных сил страны; определение среднесрочных (пятилетних) заданий как отрезка генеральной перспективы.
Признан был устаревшим и прежний порядок составления планов,: при котором государственный план вырастал из материалов, предложенных и первоначально отработанных на местах, а затем уже сведенных воедино в центре и здесь же критически осмысленных и взаимоувязанных. К началу реконструктивного периода порядок стал иным: сначала Госплан давал целевую установку, намечал директивные указания, содержавшие количественные и качественные контуры плана; затем плановые комиссии всех наркоматов и экономических районов подготавливали свои отраслевые и районные наметки; после этой стадии начинался этап балансовой увязки полученных материалов в рамках единого государственного хозяйственного плана.
110


Контрольные цифры, впервые составленные на 1925/26 г., давали краткую характеристику состояния экономики, достигнутого к тому времени. Намеченный план включал в себя годовой баланс, базирующийся на этой основе, и систему мероприятий, обеспечивающих реализацию запроектированных заданий. Совет Труда и Обороны признал проделанную работу «серьезным достижением в деле планового построения социалистического хозяйства». Одновременно констатировались и слабости1 первого опыта’составления годовых контрольных цифр. Они охватили преимущественно сферу производства. Социальная часть программы’оказалась явно недостаточной. Многие задания не< подкреплялись точным учетом реальных возможностей экономики. Сказывалась и недостаточная ответственность учреждений и предприятий, сплошь и рядом нарушавших плановые предписания, сроки утверждения производственных программ, финансовых документов и>т. д.
Апрельский (1926 г.) Пленум ЦК ВКП(б), а затем и XV партконференция, разрабатывая курс на' ускорение * социалистической индустриализации, подчеркнули возросшее значение планирования и наметили пути дальнейшего совершенствования работы плановых органов. Конференция впервые обсудила перспективы развития народного хозяйства на предстоящий год.
В этих условиях и подготавливались контрольные цифры на 1926/27 г. Задачи экономической политики, указывали составители плана, заключаются в том, чтобы «всемерно развивать производительные силы страны, закрепляя в процессе этого развития позиции социализма». При разработке годовой программы Госплан впервые сделал попытку широко охарактеризовать сущность индустриализации и ее воздействие на экономическую и социальную жизнь СССР.
Правительство, заслушав доклад о контрольных цифрах на 1926/27 г., отметило общее продвижение вперед в деле составления краткосрочных планов, хотя и на этот раз наряду с частными замечаниями были сделаны указания принципиального порядка (о необходимости перераспределения средств в пользу индустриализации, об усилении обложения частного сектора и др.)1.
В 1928 г., продолжая линию на превращение контрольных цифр в годовой народнохозяйственный план, правительство отменило отдельное рассмотрение и утверждение ряда специальных планов, а том числе и промфинплана государственной промышленности. Работа над текущими программами качественно обогатила советское планирование, способствовала его организационному и методологическому укреплению, без которого составление первого пятилетнего. плана было бы невозможно.
1 См.: Экономическая жизнь, 1926, 21 сентября.
111


Определенный вклад в решение этой задачи внесла подготовка долгосрочного, или, как тогда стали говорить, генерального, плана развития народного хозяйства. Поначалу речь шла об уточнении, расширении и дополнении программы, намеченной еще Комиссией ГОЭЛРО.
Постепенно работа над «новым вариантом» плана ГОЭЛРО переросла в создание самостоятельной долгосрочной перспективы. Работа над ней закончилась безрезультатно (в том смысле, что подготовить гепплап нс удалось). Но в процессе подготовки этого плана был приобретен весьма ценный опыт.
Важные сдвиги были достигнуты в понимании таких центральных методологических вопросов, как целевое направление перспективного планирования и концепция хозяйственного развития страны в рамках планируемого периода. Значительная группа работников, прежде всего буржуазных специалистов (как и при составлении годовых цифр), скептически относилась к выдвижению целевой установки, предлагая считать главным в плане прогноз, предвидение будущей хозяйственной обстановки на основе изучения прошлого. Строя схемы предстоящего развития («кривые роста»),они равнялись на экономику зарубежного мира, прежде всего на темпы капиталистической промышленности.
Отстаивая и проводя генеральную линию партии, выраженную в решениях XIV и XV съездов ВКП(б), марксисты, составлявшие ядро сотрудников Госплана, первостепенное значение придавали правильной обрисовке главной цели намечаемой перспективы. Как и прежде (начиная с работ Комиссии по электрификации России), они видели в плане «вторую программу партии». Партийный характер планирования, базирующегося на научном познании объективных законов общественного развития, был для них аксиомой.
Такие позиции все более подкреплялись реальным ходом развития советского общества, поэтому центр тяжести всех дискуссий я обсуждений постепенно перемещался на другие проблемы. Самым ] главным стало определить основные пути и направления, на которых удалось бы быстрее достигнуть намечаемых рубежей. Поиски оптимальных вариантов оказались делом исключительно сложным. В споре со сторонниками «устойчивого равновесия» утвердилось правильное мнение о необходимости выделить основное звено. «Ограниченность наших средств,— писал в 1926 г. председатель Госплана РСФСР А. М. Лежава,— толкает пас па то, чтобы паше планирование стало па путь выбора первоочередных задач. Мы вынуждены будем форсировать подъем одних элементов нашего хозяйства и, может быть, несколько замедлять развитие других». Однако вывод отсюда делался неверный. «Это будет систематическим диспропорциональным ведением хозяйства, мы со дня па день будем вести наш корабль в различные диспропорции: сегодня 112


одни, завтра другие»1. Точку зрения А. М. Лежавы разделяли тогда многие.
Серьезные расхождения обнаружились в понимании темпов экономического продвижения вперед. Комиссия П. С. Осадчего рассматривала хозяйство СССР как несоциалистическое и ориентировалась на «затухание темпов», па «рост индивидуальных крестьянских хозяйств », первоочередное развитие легкой промышленности и т. п. Она считала невозможным устанавливать конкретные сроки осуществления различных заданий. Главной задачей намечалось гармоническое, плавное развитие, обеспечивающее в течение 15 лет удвоение среднего дохода па душу населения в СССР1 2.
Комиссия Н. А. Ковалевского, в отличие от предыдущей, где преобладали буржуазные специалисты, состояла главным образом из учепых-марксистов. В своей работе они опирались на схемы расширенного воспроизводства, открытые К. Марксом. Впервые в мировой практике были предложены для долгосрочного планирования экономико-математические методы (модель Г. А. Фельдмана, ныне широко известная научной общественности всех стран). Серьезное внимание было уделено вопросам эффективности народного хозяйства, фондоотдачи и т. д. Создавая 15-летнюю проектировку, комиссия рассчитала 50 вариантов возможного экономического развития СССР. Во главу угла ставились задачи быстрого промышленного преобразования страны. Примат в разработке генплана, писал Фельдман, принадлежит социально-классовой точке зрения; «темпы — это индустриализация, это тяжелая промышленность, машиностроение, электрификация». Мы должны проектировать, подчеркивалось далее, таким образом, чтобы получить максимальную эффективность вложений не только на всем протяжении ближайших 15—20 лет, но и в дальнейшем. Такой подход к составлению генеральпого плана, наглядно показывая всю иллюзорность сиюминутных выгод от форсированного подъема текстильной и пищевой отраслей, убедительно раскрывал преимущества курса па первоочередной рост производства средств производства.
И все же комиссия Ковалевского не сумела отделить тенденции восстановительного периода от закономерностей этапа индустриализации. Переоценив значение темпов, характерных для 1921 — 1926 гг., она утверждала, что 10—15 лет быстрой перестройки и роста народного хозяйства обеспечат развернутые формы коммунистического общества. Подобный перекос, допущенный в ходе борьбы с минималистскими установками, был для того времени типичен. Па страницах печати пе раз появлялись статьи, предвещавшие в ближайшие годы завершение построения первой фазы коммунизма и вступление страны в высшую фазу. В противовес ко1 Плановое хозяйство, 1926, № 12, с 11.
2 В действительности этот показатель возрос к 1939 г. по сравнению с 1926 г. приблизительно в 4 раза.
113


миссии Осадчего, равнявшейся па темпы дореволюционной России, Л. Сабсович, например, пытался доказать, будто к исходу 30-х годов промышленный потенциал СССР увеличится в несколько десятков раз. Характерно, что Г. М. Кржижановский не стал возражать против публикации книги Сабсовича «СССР через 15 лет», по счел нужным снабдить ее своим предисловием, в котором говорилось: «Горячо и убедительно пишет т. Сабсович, говорит конкретным языком, не любит абстракций, взятых самих по себе, и тем не мепее, в общем и целом, какой абстрактный подход к трактовке генерального плана. А причина такой неубедительности в неправильной методологии всего построения, в технико-экономической необоспованности — экстраполяции».
В целом опыт, приобретенный в те годы, в том числе в работе над генпланом, со всей очевидностью убедил в целесообразности и необходимости переключения главного внимания на выработку среднесрочной программы народнохозяйственного строительства и подготовил для этого достаточную базу.
Уже в 1926/27 г. Госплан последовательно подготовил три проекта пятилетнего плана. Комиссия С. Г. Струмилина, готовившая материалы, руководствовалась методом постепенных приближений; план она трактовала как систему директив и производственных заданий, имеющих вполне определенный адрес и представляющих собой «не столько предвидение, сколько определенное предуказание, выраженное в цифровой форме». Третий проект, рассчитанный па 1927/28—1931/32 гг., был составлен в двух вариантах — оптимальном и минимальном. Как и предыдущий, оп обсуждался па съезде плановых работников; высказали свое мнение по плану крупнейшие ученые, хозяйственники, практики.
XV съезд ВКП(б), подводя в декабре 1927 г. общие итоги хозяйственного строительства за первые годы реконструкции и намечая пути дальнейшего продвижения вперед, уделил вопросам планирования первостепенное внимание. Сам факт принятия съездом Директив по составлению пятилетнего плана народного хозяйства отражал качественно новую ступень развития плановой экономики. Тем самым давалась важная оценка и общему уровню, па который поднялась плановая мысль в СССР. Оценка эта, конечно, пе могла быть однозначной, но суть ее была яспа: теория и практика советского планирования вплотную подошли к решению задач, связанных с построением фундамента социалистической экономики.
Большое значение для всей последующей работы над проектом пятилетки имело объединение усилий Госплана и ВСНХ СССР, в рамках которого вопросами планирования под руководством В. В. Куйбышева и его заместителей (В. И. Межлаука и М. Л. Ру- химовича) занималась большая группа специалистов и ученых.
114


Совместные обсуждения позволили внести должную ясность не только в некоторые частные вопросы, но и в такой коренной вопрос, как очередность развития индустриальных отраслей. Г. М. Кржижановский еще в 1927 г. считал, что индустриализация должна пройти в СССР четыре основных этапа: 1) развитие добывающей промышленности в целом и расширение производства технических культур в сельском хозяйстве; 2) реконструкция транспорта; 3) индустриальный этап, обеспечивающий правильное размещение производительных сил и общий подъем товарности сельского хозяйства. Первые три этапа, по его мнению, взаимно перекрывающие друг друга, предполагают соответствующее развитие электрификации, а четвертый этап — это уже «развернутый фронт энергетики», непосредственно предшествующий развернутой фазе социализма. Ближайшее десятилетие Г. М. Кржижановский видел фазой транспортно-энергетической работы: «...индустриализация,— говорил он,— получит у нас свое типичное лицо, свои стандарты лишь на почве подроста в сырьевом и транспортном отношении, лишь при продолжающейся упорной энергетической работе».
Президиум ВСНХ СССР, возглавлявшийся Ф. Э. Дзержинским, а после его смерти В. В. Куйбышевым, делал упор на первоочередное ускоренное развитие промышленности (внутри нее первое место отводилось группе «А», где лидирующее место занимали машиностроение, металлообработка). В августе 1928 г. при обсуждении контрольных цифр ВСНХ на Президиуме Госплана Г. М. Кржижановский признал более верной схему, намеченную главным штабом советской индустрии.
Ноябрьский (1928 г.) Пленум ЦК ВКП(б) дал дополнительный импульс для усиления внимания к темпам развития производств группы «А». Отчетные данные за 1927/28 г. свидетельствовали о заметном росте впутрипромышленных накоплений. Такой реоуль- тат в значительной мере был следствием введения в 1927 г. нового Положения о государственных промышленных трестах. В отличие от прежнего, действовавшего с 1923 г., оно заметно расширяло возможности оперативной деятельности предприятий, в частности намного уменьшало размеры их обязательных платежей в бюджет, поощряя тем самым борьбу за общий рост прибылей (следовательно, и той части, которая оставалась в распоряжении директора и направлялась на рационализацию производства, улучшение условий труда и быта, повышение квалификации кадров и т. п.). Характерно, что это делалось в рамках усиления плановых начал в работе промышленности. Если прежнее Положение ориентировало тресты на получение прибылей вообще, то Положение 1927 г. вводило плановые задания, обязательные для каждого предприятия. Тем самым возможности принятия волюнтаристских решений в погоне за прибылью сводились до минимума.
115


Одновременно был установлен новый порядок, при котором определенная часть прибыли предприятий обязательно направлялась в банк для долгосрочного кредитования, что усиливало плановое воздействие государственных органов как на работу действующих предприятий, так и на процесс капитального строительства.
Рост впутрппромышлеппых накоплений, а также общие данные о развитии государственного сектора окончательно убедили руководителей Госплана и ВСНХ не только в необходимости, по и в возможности отказаться от «затухающей кривой». Последние варианты планов выглядели таким образом, что вложения в промышленность из года в год увеличивались.
К весне 1929 г. работа над проектом плана первой пятилетки подошла к завершению. Правительство оцепило представленный вариант как достаточно полно отвечающий директивам XV съезда ВНП (б). Детально обсужденный па многих конференциях и совещаниях, он был в апреле 1929 г. рассмотрен и одобрен XVI конференцией ВКП(б). После этого в Москве собрался V съезд Советов СССР, которому предстояло еще раз обсудить основные направления развития народного хозяйства в 1928/29—1932/33 гг. и вынести законодательное решение.
П вот 20 мая 1929 г. Москва. Большой театр.
Прошло, казалось бы, совсем немного времени с того дня, когда делегаты VIII Всероссийского съезда Советов обсуждали здесь план ГОЭЛРО — первый в мире научный план строительства социалистической экономики. Тогда полумрак промозглого зала, пропахшие порохом бекеши и шинели делегатов создавали резкий контраст тому, о чем говорилось на сцене театра. Теперь обстановка совершенно иная. Тот же зал, но он залит электрическим светом. У делегатов вид не суровых воинов, а бывалых тружеников, хорошо поработавших за годы мирного труда.
В качестве докладчика снова выступает Г. М. Кржижановский, председатель Госплана. Через всю сцену протянута огромная географическая карта. На ней — Советский Союз, такой, каким он станет через пять лет. Сейчас все узнают, что скрывается за матовыми кружочками, квадратиками, треугольниками, кривыми и косыми линиями, покрывающими карту. Наконец карта заговорила: на пей зажглись десятки звездочек — это основные угольные месторождения страны. Г. М. Кржижановский говорит о развитии электрификации, и по всей карте — от Мурманска до Владивостока и от Архангельска до Тбилиси — вспыхивают красные и голубые кружочки — огни будущих электростанций. Особенно ярко светится Днепрогэс. Гул восхищения проносится по залу. В конце доклада кар га вспыхивает всеми своими огнями—будто чья-то волшебная рука, приоткрыв завесу будущего, показала Советский Союз 1933 года — мощное индустриально-колхозное государство.
116


Громом аплодисментов встречают делегаты эту волнующую картину. Все встают, и зал оглашают мощные звуки «Интернационала».
План, состоявший из двух вариантов — отправного и оптимального, разница в сроках выполнения которых составляла один год,— давал научное обоснование темпов и пропорций экономического и социального развития страны па пути к социализму.
Ускоренное развитие производства средств производства (как основы индустриализации страны) и изживание чрезмерной отсталости сельского хозяйства должны были, обеспечить условия для коренного улучшения материального благосостояния трудящихся города и деревни, экономического и культурного подъема рапее отсталых национальных районов, укрепления обороноспособности страны. Динамика роста производительных сил носила отчетливо выражепный реконструктивный характер.
В рамках первого пятилетнего плана развернулось конкретное составление целостных, комплексных заданий, выросшее па этапе зрелого социализма в программно-целевой метод планирования.
Первый пятилетпий план, аккумулируя накопленный к тому времени опыт, был весьма детально разработан и в районном разрезе, где каждый экономический район представлялся целостным хозяйственным комплексом, имеющим свою специализацию в общесоюзном разделении труда.
Тогда же, и опять-таки впервые, была подробно разработана социальная программа, знаменовавшая развертывание социалистического наступления по всему фронту. В ней предусматривался рост рабочего класса, решительное сокращение частного сектора в промышленности и торговле, значительное расширение колхозносовхозного производства в деревне, сведение безработицы до минимальных размеров1. В соответствии с ленинской национальной политикой намечалась система мер по ликвидации фактического экономического неравенства национальных районов; было запланировано, что их промышленность по темпам роста намного опередит индустрию страны в целом.
Так в масштабах всего государственного хозяйства, в первую очередь в сфере индустриального производства, планирование становилось центральным звеном экономического управления, организующим началом хозяйственного механизма, который, как и намечал В. И. Ленин, был нацелен па то, чтобы миллионы людей «руководились одним планом».
1 Численность безработных по плану понижалась к исходу пятилетия до 500 тыс. человек, т. о. примерно до численности того свободного резерва, Который, как полагали составители плана, «возможен при нормальном обороте рабочей силы».


РЕШАЮЩИЕ УСПЕХИ
После того как план выработан, учил В. И. Ленин, самое главное состоит в умении «вызвать соревнование и самодеятельность масс для того, чтобы они тотчас принялись за дело»1. Это положение было высказано в декабре 1920 г., когда обсуждалась программа электрификации России. В конкретных условиях того времени реализовать его в массовом масштабе не представилось возможным.
Иная обстановка сложилась в условиях развертывания социалистической индустриализации. Полоса восстановления народного хозяйства была уже пройдена. Процесс деклассирования сменился быстрым ростом рабочего класса. В ходе осуществления нэпа Коммунистическая партия и Советское государство приобрели огромный опыт руководства хозяйственным строительством, повседневной деятельностью многомиллионных масс. В творческой активности передовых слоев трудящихся, связанной с развитием их образовательного и общекультурного потенциала, с успехами политического просвещения, с общими достижениями на трудовом фронте, выявились качественно новые черты. Они были тесно связаны с разработкой и принятием первого пятилетнего плана. Само по себе это событие было ярким показателем укрепления командных высот диктатуры пролетариата; вместе с тем оно помогло «вызвать соревнование» в рамка*х всесоюзного почина.
С большой полнотой это выяснилось после того, как в ноябре 1928 г. Пленум ЦК ВКП(б) утвердил хозяйственные задания па 1928/29 г., а в декабре 1928 г. центральная печать опубликовала контрольные цифры пятплетпего плана развития промышленности.
Задания, в основе своей подготовленные Госпланом и ВСНХ СССР, отражали социальный оптимизм правящего класса. Опи ориентировали на ускорение темпов индустриализации, па мобилизацию всех творческих сил советского парода. Главный упор был сделан на значительное увеличение нового строительства, без чего радикальная ломка прежних отраслевых пропорций (между промышленностью и сельским хозяйством, между тяжелой и легкой индустрией) не представлялась возможной.
1 Ленин В. И. Поля. собр. соч., т. 52, с. 39.
118


Это ошеломило противников ускоренной индустриализации. Бухарин выступил со статьей «Заметки экономиста», смысл которой сводился к формуле «реже шаг». Опираясь на данные о текущем производстве строительных материалов, нехватка которых действительно тормозила подъем промышленности, он пытался доказать неизбежность подобного дефицита в течение всей пятилетки, а следовательно, нереальность предлагаемого плана. Из кирпичей будущего, иронизировал Бухарин, нельзя строить заводы.
Лидеры правого уклона были напуганы и другими сложностями начального этапа индустриализации. Обнаружились серьезные хлебозаготовительные трудности, вызванные увеличением городского населения и неспособностью мелкого единоличного хозяйства4 обеспечить быстро растущие потребности страны в сельскохозяйственных продуктах. Положение резко обострилось из-за действий кулацких элементов деревни, которые сознательно скрывали зерно, взвинчивали цены, подбивали крестьян на борьбу против Советской власти. Правительство вынуждено было ввести карточную систему распределения хлеба, мяса, ряда других продуктов и товаров широкого потребления (в конце 1928 г. нормирование коснулось лишь крупнейших городов, а в 1929 г. оно распространилось па все большие промышленные центры).
Далеко не все рабочие правильно восприняли эти меры. Особенно болезненно реагировали на них вчерашние крестьяне, в значительном количестве пополнившие ряды горожан в условиях перехода народного хозяйства от восстановления к реконструкции. На многих стройках, шахтах, фабриках, заводах снизилась дисциплина труда.
Используя подобного рода факты и настроения части рабочих, правые оппортунисты усилили агитацию за снижение темпов индустриального развития страны; они явно склонялись к политике соглашения с капиталистическими элементами города и дере-вни. В свете этого появление статьи Бухарина было закономерным и симптоматичным.
Столь явный демарш против пятилетки, призванной форсировать строительство социализма, вызвал бурные протесты. В защиту генерального курса партии убежденно и горячо выступил В. В. Куйбышев. Мы, писал он па страницах центральной печати, будем строить из кирпичей настоящего. Пока их мало, но они будут, ибо «наш путь—путь активного преодоления трудностей, активного воздействия на ход хозяйственной жизни и именно на этот путь мы встали». Не дано нам историей идти тише, подчеркивал руководитель советской промышленности. Двигаться вперед черепашьими шагами пли на всех парах устремиться вперед? Для Куйбышева такого вопроса не существовало. Оп верил в силы рабочего класса, считал главные задания пятилетки полностью обос- 119


новаппыми. Не сомневался оп и в том, что по мере выполнения этих заданий социальная мощь рабочего класса, трудовой героизм масс превзойдут все ранее сложившиеся о них представления1.
Таким образом, с самого начала обсуждения последних вариантов контрольных цифр на 1928/29—1932/33 гг. открыто противостояли две точки з]эспия: первая основывалась на перспективе роста творческих возможностей масс, призывала к борьбе с трудностями, к выполнению намеченных планом заданий; вторая точка зрения выражала взгляды тех, кто, как и прежде, пасуя перед трудностями революционного переустройства старого общества, ратовал за медленное, эволюционное развитие экономики и предлагал равняться на ее узкие места.
Нужно ли объяснять, какая из них отвечала духу научного коммунизма?! Еще в 1919 г., раскрывая причины победоносной политики партии, являющей собой организованный авангард пролетариата, В. И. Ленин отмечал: «Главный источник нашей силы: сознательность и героизм рабочих, которым не могли и не могут не сочувствовать, не оказывать поддержки трудящиеся крестьяне. Причина наших побед: прямое обращение нашей партии и Советской власти к трудящимся массам с указанием па всякукг очередную трудность п очередную задачу; уменье объяснить массам, почему надо налечь изо всех сил то на одну, то на другую сторону советской работы в тот или иной момент; уменье поднять энергию, героизм, энтузиазм масс, сосредоточивая революционно напряженные усилия па важнейшей очередной задаче»1 2.
Принцип прямого обращения к массам, умение направить энергию и энтузиазм рабочего класса на решение главных назревших задач в полной мере были использованы партий и в борьбе за осуществление первого пятнлетиего плана.
20 января 1929 г. газета «Правда» вышла с заголовком на всю первую страницу «Ленни — знамя миллионов». Под ним на фоне большой фотографии Владимира Ильича впервые публиковалась его статья «Как организовать соревнование?». Ныне ее основные положения знают уже старшеклассники. Знают не только потому, что изучают в школе. Опыт родителей, знакомство с производством, книги и телепередачи, вся окружающая их жизнь помогают понять и усвоить характер общественных отношений людей в условиях социализма. А в конце 20-х годов такой строй еще только создавался. В рамках многоукладной экономики шел бой за превращение России нэповской в Россию социалистическую. По замыслу Ленина, соревнование должно было охватить всю страну и стать постоянным методом вовлечения трудящихся в строительст1 Торгово-промышленная газета, 1928, 27 ноября.
2 Ленин В. И, Поли. собр. соч., т. 39, с. 305.
120:


во бесклассового общества. Перед его участниками ставились задачи неуклонного повышения результатов работы, обмена передовым опытом, воспитания трудящихся в духе коллективизма, выдвижения из их среды организаторов, способствующих налаживанию производства, учета и контроля, подъему благосостояния и культуры масс, вовлечению их в управление народным хозяйством.
Социализм, освобождая общество от частнособственнической конкуренции, впервые создает возможность применить соревнование действительно широко и втянуть большинство трудящихся на арену такой работы, где они могут проявить себя, развернуть свои способности, обнаружить таланты. «Наша' задача теперь, когда социалистическое правительство у власти,— организовать соревнование»1,— указывал В. И. Лепин.
Перепечатанная другими газетами, изданная отдельной брошюрой, статья В. И. Лепина поднимала рабочие коллективы на обсуждение текущих проблем хозяйственной жизни. Уместно подчеркнуть, что эту статью начали изучать тогда, когда дорабатывался пятилетний план, обсуждались контрольные цифры развития промышленности. И это было не случайное совпадение, а результат целенаправленной деятельности партии, которая с помощью профсоюзов и комсомола концентрировала силы рабочего класса на главном участке социалистического строительства.
Передовые рабочие, коммунисты и комсомольцы восприняли ленинскую статью как призыв партии к действию. Так понял ее и Михаил Путни. Было ему тогда 35 лет, и работал он бригадиром обрубщиков на ленинградском заводе «Красный выборжец». Был он не только бригадиром, но и агитатором. Его, коммуниста ленинского призыва, рабочие слушали охотно. Усаживались всей бригадой вокруг верстака, задавали вопросы, спорили. Однажды в обеденный перерыв прочитали статью В. И. Ленина о соревновании, разговорились. Завод в то время с планом пе справлялся: мешали прогулы, опоздания, брак. А бригада Путина считалась передовой. Из восьми человек четверо — члены партии, один — комсомолец. Нормы всегда перевыполняли. Но как подтянуть других? Не раз думал об этом Путин. Статья Ленина подсказала ответ. Решили вызвать другие бригады на соревнование.
— Мне почему-то казалось,— вспоминает Михаил Елисеевич,— что наше решение непременно надо закрепить каким-то документом. И я предложил написать договор. Вначале ребята не понимали, что это за документ и зачем он нужен. Но потом согласились ■ решили включить в договор такие обязательства:
снизить добровольно расценки на 10 процентов;
поднять производительность труда на 10 процентов;
1 Ленин В. И, Поля. собр. соч., т. 35, с. 196.
121


не допускать брака в работе;
быть одной из самых дисциплинированных бригад в цехе.
Вот и все. Тому, кто берет на себя обязательства в наши дни, эти пункты могут показаться очень скромными. А где же учеба? А поведение в быту?..
Тогда такие обязательства обычно не брали. 14% рабочих не умели читать и писать, многие верили в бога, охотно справляли церковные праздники, ради этого и прогул не считали грехом.
Забегая немного вперед, познакомимся с анкетами делегатов I Всесоюзного съезда ударных бригад, который проходил в декабре 1929 г. Их заполняли передовые рабочие — ведь в Москву послали лучших из лучших. Тем не менее примерно половина посланцев имела только начальное образование, а каждый пятый вовсе не прошел школьного обучения. И это среди передовиков!
Анкеты лучших ударников показывают и другое. Почти половина делегатов начала трудовой путь на капиталистических предприятиях. Примерно каждый восьмой был связан с деревней, имел землю. (А в целом в рядах рабочего класса таких было гораздо больше: среди текстильщиков — 18,4%, 'у металлистов — 20,2, среди горняков — 24%.) Связь с сельским хозяйством во многом ослабляла заинтересованность рабочих в работе предприятий, сказывалась на дисциплине труда, на психологии людей. Многие еще не оставили мечту о собственном участке и пребывание в городе считали временным.
Не мудрено, что почин М. Е. Путина встретил у некоторых не только сомнения. Раздались голоса:
— В начальство лезешь!
— Ни к чему мне ваш договор!
— Хотите по карману ударить?
Подобные факты были нередкими, когда социалистическое соревнование еще только становилось массовым. Но большинство рабочих поддержало призыв партии. Соревнование будило мысль, заставляло смотреть на предприятие глазами хозяина, учило дисциплине, объединяло. Вчерашний единоличник добровольно снижал расценки; молодой производственник работал без прогулов; цех не допускал брака. Это была не просто борьба за досрочное выполнение плана. Это был переворот в сознании людей.
Ко времени, когда V съезд Советов в мае 1929 г. утвердил первый пятилетний план, в соревновании участвовало уже свыше 2 млн. человек, в том числе 650 тыс. металлистов, 600 тыс. горняков, 450 тыс. текстильщиков, значительная часть железнодорожников. Договоры между предприятиями стали дополняться внутризаводским соревнованием, распространением ударничества, массовым созданием ударных бригад.
Одновременно партия и государство приняли меры, нацеленные 122


на укрепление производственной дисциплины в административном порядке. Величайшая в истории человечества смена труда подневольного, на эксплуататоров, трудом на себя, начатая рабочим классом нашей страны в 1917 г., не могла, как и предвидел В. И. Ленин, происходить «без трений, трудностей, конфликтов, без насилия по отношению к закоренелым тунеядцам и их прихвостням»1.
Переход к политике индустриализации, сопровождавшийся внедрением новой техники, дорогостоящего оборудования и связанный со значительным вовлечением в производство непролетарских элементов, усиливал значение борьбы с лодырями и прогульщиками, с нарушителями трудовой дисциплины, среди которых были не только несознательные люди, но и| классово чуждые лица. 18 января 1929 г. печать опубликовала постановление ЦК ВКП(б) «О задачах угольной промышленности Донбасса». 21 февраля 1929 г. Центральный Комитет обратился с письмом ко всем партийным организациям «О поднятии трудовой дисциплины». Каждый из этих документов пашел живой отклик среди кадровых рабочих. Опи с одобрением отнеслись к постановлению Совнаркома СССР от 6 марта 1929 г., которое предоставило руководителям предприятий право оперативно использовать действовавшее в стране законодательство, предусматривавшее различные меры наказания нарушителей1 2.
В рессорном цехе АМО ударную бригаду возглавил коммунист А. П. Салов. Коллектив принял на себя обязательство: уплотпить рабочий день, не опаздывать, не прогуливать, своевременно доставлять продукцию смежникам. Посреди цеха поставили доску с плакатом: «Салов по статистике заводоуправления за пять лет ни одного часа не прогулял и не болел и вызывает на соревнование злостных прогульщиков (далее шел перечень пяти фамилий.— Авт,) последовать его примеру». Упомянутые ответили руганью. Тогда бригада, где из 12 человек пятеро были членами партии, взяла новое обязательство: добровольно снизить расценки па все изделия. Многие посмеивались: заработок у рабочих снизится, опи сбегут с завода,’ почин сорвется. На деле получилось иначе. Образцовым трудом, поддерживая друг друга, передовики все задуманное сделали, и зарплата у них оказалась даже выше прежней. Пример ударной бригады дал толчок подъему соревнования во всех цехах.
А па Коломенском заводе партийная ячейка, организуя соревнование, решила провести несколько воскресников. Самый боль1 Ленин В. И. Поля. собр. соч., т. 35, с. 196.
2 См.: Директивы КПСС и Советского правительства по хозяйственным вопросам. М., 1957, т. 2, с. 18—19.
123


шой назначили на 5 мая 1929 г. Это был первый день пасхи. Шумно и призывно звонили колокола церквей Коломны. Но рабочие отмечали свой праздник. Более 2300 человек пришли на уборку территории, грузили на платформы железный лом, кирпич, стружку, убирали цехи; потом все направились в цептр города, где состоялся митинг. Через несколько дней в заводском театре па торжественном собрании представители коломепцев вместе с металлистами Ленинграда, Ижевска, Сормова и Твери подписали «Социалистический договор*рабочих масс». 75 тыс. рабочих, семь крупнейших коллективов страны вступили в соревнование за подъем производительности труда, снижение себестоимости продукции, укрепление трудовой дисциплины.
Множество конкретных обязательств подписывали в те памятные дпи передовики производства. Вместе взятые, они убеждали в подлинной неисчерпаемости творческих возможностей рабочего класса, в реальности пятилетки, которая началась в октябре 1928 г. и ко времени законодательного утверждения имела па своем счету большие достижения. Рассчитанная па 1928/29—1932/33 гг., опа должна была по замыслу ее составителей «обеспечить значительный шаг вперед в деле превращения нашей страны из аграрно-индустриальной в индустриально-аграрную».
В соответствии с решениями XVI конференции ВКП(б) и V съе^ца Советов, принятыми в апреле — мае 1929 г., пятилетним планом предусматривалось «максимальное развитие производства средств производства как основы индустриализации страны»1. При более быстром росте промышленности по сравнению с сельским хозяйством внутри промышленности опережающими темпами должна была развиваться индустрия, производящая средства производства; последняя получала 78% всех капиталовложений в промышленность; валовая продукция планируемой промышленности увеличивалась за пять лет в 2,8 раза, а промышленности группы «А» — в 3,3 раза.
Такое направление капиталовложений должно было существенно изменить соотношение между тяжелой и легкой индустрией. Однако и в 1932/33 г. в валовой продукции планируемой промышленности свыше половины должно было приходиться на отрасли, производящие предметы потребления (точнее—52,3%). Иначе говоря, хотя оптимальные задания первого пятилетнего плана, воплощавшего в себе курс на индустриализацию, считались максимальными, даже они не обеспечивали к концу пятилетки коренных измепепнй в пропорциях между тяжелой и легкой индустрией.
Но в действительности такое изменение произошло, причем по в 1932/33 г., а раньше, и па то были веские причины.
1 КПСС в резолюциях... М., 1970, т. 4, с. 205.
124-


1929 год вошел в историю советского общества как рубеж, связанный с решительным переломом в отношении бедняцко-середняцких масс к коллективным формам хозяйства. Масштабы и темпы колхозного движения превзошли самые оптимистические проектировки. С июля по сентябрь 1929 г. в колхозы вошло почти столько же крестьян, сколько за весь 12-летнпй период существования Советской власти. За следующие три месяца 1929 г. (октябрь — декабрь) темп коллективизации увеличился еще в два с лишним раза. Задания пятилетнего плана, которые в момент их утверждения считались напряженными и сложными, буквально за полгода были превышены вдвое (в колхозах насчитывалось уже более 3,3 млн. дворов).
Крупнейшие успехи были достигнуты также в области строительства совхозов и машинно-тракторных станций.
Перед Коммунистической партией и Советским государством встала задача — закрепить этот качественный сдвиг в деле социалистической реконструкции сельского хозяйства; организовать дальнейший быстрый рост колхозно-совхозного производства, обеспечивающий победу социализма в деревне. Ключ к успешному решению задачи партия видела в форсированном развитии индустрии, в подъеме машиностроения, химии, во всей материально-технической реконструкции сельского хозяйства1. Так уже в ходе выполнения плана первого года первой пятилетки обнаружились явления, которые потребовали существенного пересмотра совсем еще недавно утвержденных показателей развития народного хозяйства.
Пересмотр ранее намеченных цифр проходил в условиях заметно ухудшившейся международной обстановки. Летом 1929 г. возник военный конфликт на дальневосточной границе, вызванный происками империалистов в этом районе и захватом Китайско-Восточной железной дороги отрядами китайских милитаристов. Вскоре па советскую территорию вторглись маньчжурские войска. Понадобились боевые действия специально созданной Особой Дальневосточной армии, чтобы разгромить захватчиков и освободить советскую территорию. К концу года конфликт на КВЖД был ликвидирован. Антисоветская провокация провалилась. Но она еще раз наглядно показала сущность капиталистического окружения, острейшую необходимость систематического укрепления оборонной мощи СССР, которая находилась в самой прямой зависимости от индустриального потенциала страны.
Обнаружилось и еще одно важное обстоятельство, вынуждавшее с особой остротой ставить вопрос о темпах промышленного роста. Данные, опубликованные Лигой наций, а также органами советской статистики, свидетельствовали не только о замечатель1 См.: КПСС в резолюциях..., т. 4, с. 326—327.
125


ных достижениях СССР на пути восстановления народного хозяйства и перехода к реконструкции. Одновременно факты показывали, что в сплу^ряда конкретно-исторических причин экономическое сорсвповапие двух систем в первое десятилетие Советской власти еще не дало перевеса в пользу СССР. Работники Госплана в 1928/29 г., условно деля промышленность на «старые» и «новые» отрасли, отмечали, что в рамках первых (уголь, железо, хлопок и т. п.) СССР быстро догоняет капиталистический мир и в ближайшие годы произойдет выравнивание. Более сложным было положение с «новыми» отраслями. Часть из них (электроэнергетика, нефтяная промышленность), несмотря на высокие темпы роста, еще значительно отставала от мировой динамики, а некоторые (например, автомобилестроение, производство ряда важнейших химикатов и т. п.) надо было создавать впервые1.
Разрыв между уровнем индустриального производства нашей страны и Соединенных Штатов Америки одно время даже увеличился. По расчетам Госплана, в канун первой пятилетки объем производства СССР составлял примерно 120% к довоенному. В Соединенных Штатах Америки добывающая промышленность достигла 148% по сравнению с 1913 г., а обрабатывающая — 167%. (Если взять другие крупнейшие страны мира, то Франция находилась на уровне 126% по отношению к довоенному времени, Германия—-104%, Англия —всего 90%, т. е. ниже показателей 1913 г.)1 2 Подчеркивая всю важность борьбы за ликвидацию былой отсталости, за обеспечение полной экономической независимости СССР, составители первого пятилетнего плана главное внимание уделяли анализу данных о соотношении Советского Союза и США. «Если сопоставить наши показатели за 1927/28 г.,—писали они,—по национальному доходу и мощности капитала с Соединенными Штатами, чтобы дать представление о том, какое расстояние нас отделяет в настоящее время от передовых стран, то окажется, что мы отстаем от Соединенных Штатов на 50 лет»3.
Реальная действительность того времени потребовала решительно пересмотреть ряд важнейших заданий и ускорить темпы социалистической реконструкции народного хозяйства СССР. Внутреннее и внешнеполитическое положение страны поставило Коммунистическую партию, весь советский народ перед необходимостью форсировать борьбу за преодоление былой технико-экономической отсталости, за усиление оборонной мощи. Одним из серь- 1 См.: Контрольные цифры народного хозяйства СССР па 1928/29 год. М.—Л., 1929, с. 378—379.
2 См.: Пятилетний план народнохозяйственного строительства СССР. М., 1929, т. 2, ч. 2, с. 407—409.
3 Там же, с. 409.
126


езпейших препятствий на этом пути стало сопротивление правых уклонистов. Последние продолжали ратовать за общее снижение темпов индустриализации, стояли за свертывание колхозно-совхозного строительства и требовали преимущественного роста отраслей, перерабатывающих продукцию сельского хозяйства, вообще снабжающих население товарами массового потребления.
Разоблачение таких настроений и взглядов способствовало, в частности, более глубокому усвоению сущности социалистической индустриализации, специфики ее проведения в СССР. События 1928/29 г. воочию показали необходимость внесения коррективов в первый пяжлетний план, прежде всего в те его разделы, которые касались темпов и пропорций7 роста индустрии, обеспечения страны металлом, удобрениями, техникой для сельского хозяйства, сырьем для предприятий группы «Б».
Уже в июле — августе 1929 г. публикуется ряд решений о резком расширении вложений в развитие цветной и черной металлургии (первое больше всего касалось Казахстана, второе — Украины). Впервые в практике ЦК ВКП(б) было принято постановление, относящееся к работе химической*промышленности. Объяснялось это, с одной стороны, дальнейшим усилением роли химии в развитии производительных сил города п деревни, в укреплении оборонной мощи СССР (за рубежом открыто велись разговоры о целесообразности применения отравляющих веществ в будущей войне против Советов). С другой*стороны, именно в химической промышленности капитальное строительство велось наиболее неудовлетворительно (по сравнению с другими отраслями, подведомственными ВСНХ СССР).
В последующие месяцы 1929 г. вопрос о необходимости дополнительного включения в пятилетний план новых объектов рассматривался неоднократно. К числу наиболее значительных поправок можно отнести решения о строительстве еще двух тракторных заводов (в Харькове и Челябинске), завода комбайнов (в Ростове- на-Дону), крупного азотно-тукового комбината в Бобриках (под Тулой), а также постановления, требующие ускорить расширение и реконструкцию предприятий сельскохозяйственного машиностроения.
Внесение коррективов в только что принятый план само по себе принципиальных возражений не вызывало. Руководители Госплана и ВСНХ не воспринимали утвержденные цифры и задания как своего рода догму, не подлежащую пересмотру. И дело было не только в отсутствии большого опыта определения перспектив, налаживания связей, обоснования главных направлений и заданий. План они всегда трактовали как первое приближение, как начало творческой деятельности, которая соответствует коренным интересам трудящихся и потому открывает дополнительные про-
127


сторы для их инициативы. Не менее важным Г. ,М. Кржижановский считал и другое. «...Действительность,— говорил он в 1929 г.,— опережает наши плановые наметки. Она опережает не только потому, что здесь мы пожинаем плоды технической реконструкции, а еще и потому, что растет плановая дисциплина, растет междуотраслевая увязка разделов народного хозяйства, невозможная в развернутом виде в капиталистическом обществе»1. Чем шире и полнее будут осуществляться принципы социалистического руководства народным хозяйством, тем активнее массы станут вскрывать резервы, тем глубже окажутся сдвиги в развитии экономики — это положение было для марксистов аксиомой во все времена.
II все же ведущие работники Госплана и ВСНХ небезболезненно воспринимали поправки и дополнения к заданиям, которые V съезд Советов признал максимальными. Основные задания, касавшиеся роста производства в сфере промышленности, были очень напряженными и не всегда в должной мере подкреплены точными расчетами, ибо речь шла о беспрецедентном явлении, о вычислении таких результатов, слагаемые которых еще только предстояло создать. Даже такой дальновидный и умудренный специалист, как С. Г. Струмплпн, в сентябре 1929 г. на VI Всесоюзном съезде плановых работников считал «преждевременными разговоры о превращении пятилетки в четырехлетку или в трехлетку. Не надо делать скороспелых выводов на основании успехов отдельных участков народного хозяйства». Нелегко приходилось и В. В. Куйбышеву. Будучи энергичным поборником форсированной индустриализации, он все же опасался беспочвенного прожектерства, которое часто исходило от честных, но недостаточно компетентных работников.
Ноябрьский (1929 г.) Пленум ЦК ВКП(б) положил конец спорам и сомнениям. Пленум проанализировал сложившуюся обстановку и рассмотрел итоги выполнения первого года пятилетнего плана развития советской экономики. К этому времени два обстоятельства выглядели особенно обнадеживающими. Оба они были связаны с подъемом промышленности и отражали ее большие достижения. Судите сами. Если за первое полугодие производительность труда выросла на 10%, то во втором опа увеличилась более чем на 20%. Продукция крупной промышленности должна была возрасти на 21,4%, а поднялась на 23,7%. Рельефнее всего выглядели успехи группы «А», где по плану намечался рост на 25,6%, а в действительности увеличение достигло 29,8 %1 2. Эти успехи были результатом претворения в жизнь ленинских мыслей о соревновании па социалистических началах.
1 Кржижановский Г. М. Сочинения, т. 2, с. 401.
2 КПСС в резолюциях..., т. 4, с. 322.
128


Подъем трудовой активности рабочих, столь явно нараставший па протяжении всего года, наибольших размеров достиг после утверждения пятилетнего плана, что было связано с общим воодушевлением трудящихся и той громадной разъяснительной кампанией, которую партия, профсоюзы, комсомол провели поело V съезда Советов.
9 июня 1929 г. «Ленинградская правда» опубликовала письмо рабочего П. Н. Слободчикова, который предложил провести Всесоюзный день индустриализации. Член партии с 1917 г., участник Великой Октябрьской социалистической революции, он работал маляром и вместе с другими рабочими Пролетарского завода не раз отчислял деньги в фонд индустриализации. Свое предложение ударник мотивировал просто: «За пять лет Советская страна должна выйти па широкую дорогу промышленного и сельскохозяйственного строительства. Каждый трудящийся, рабочий пли работница, крестьянин или служащий, должен сделать все, что может, чтобы выполнить пятилетний план полностью, на все 100 процентов». День индустриализации, считал он, будет лучшим памятником великому вождю рабочего класса В. И. Ленину. «Вызываю откликнуться на мое предложение рабочих других фабрик и заводов»,— заканчивал он письмо.
Под рубрикой «Голосуем за день индустриализации» газета печатала многочисленные отклики. В июле в Ленинграде состоялось общегородское собрание профсоюзного актива, на котором присутствовали С. М. Киров и А. М. Горький. Они тоже поддержали патриотическое начинание рабочего. 6 августа по призыву ВЦСПС, одобренному ЦК ВКП(б), сотни тысяч энтузиастов Москвы, Ленинграда, Минска, Тулы, Твери, Ростова, Саратова, Иркутска и многих других городов вдохновенно трудились, чтобы заработанные в этот воскресный день средства отдать на дело индустриализации.
А. М. Горький чутко уловил суть этого события. Он написал статью «Слободчиков-застрельщик. Слободчиковых — миллионы». Как пи важны были деньги, заработанные в ходе воскресника, еще важнее был почип, творческий порыв рядового рабочего, повсеместно подхваченный авангардом рабочего класса и потому способствующий росту активности всего класса в целом, становлению нового отношения к труду. Воскресный день 6 августа 1929 г. стал праздником для миллионов людей, в сознание которых все более ясно входило понимание самой сущности социалистической индустриализации: это было не просто строительство заводов, фабрик, шахт, электростанций; это было упрочение хозяйственной гегемонии победившего пролетариата, возрастание его роли во всех сферах жизни страны, превращение в класс социалистического общества.
5 В. С. Лельчук
129


Наряду с коллективами действующих заводов добились сдвигов к лучшему и строители новых индустриальных гигантов.
...В начале 1929 г. В. В. Куйбышев пригласил к себе инженера И. П. Бардина. Председатель ВСНХ СССР знал, что это зрелый специалист (ему исполнилось тогда 46 лет), хорошо знакомый с отечественной и зарубежной техникой, настоящий патриот. Беседуя, опи подошли к географической карте. Карандаш Куйбышева стремительно двинулся от Москвы на восток и остановился в районе нынешнего Новокузнецка. Тогда такого города еще не было. Но уже состоялось решение создать здесь еще один центр металлургии. Куйбышев сказал: «Предстоит открыть новую страницу в истории Западной Сибири. Это глубокая разведка партии и рабочего класса в завтрашний день нашей страны. За вашей работой будут следить не только у нас, в Советском Союзе, но и за границей. Вы должны показать, на что способны большевики».
И Бардин выехал в Сибирь. Остались позади 4 тыс. км. Поезд доставил инженера на крохотную станцию — одинокое маленькое сооружение на левом берегу реки Томи. «Меня ожидала пара лошадей с санями и кучером,— вспоминал позднее И. П. Бардин.— Ехали мимо каких-то ям, землянок, лачуг. «Что это такое?» — спрашиваю возницу.
— Да вот,— говорит,— стали строить город-сад, и нет ни города, ни сада.
На площадке будущего комбината выделялась только главная контора. К ней примыкал гараж с иностранной машиной и конюшня па восемь лошадей. Рабочих в ту пору было не больше 200 человек, в основном землекопы с лопатами и плотники с топорами...»
В таких же трудных условиях начиналось строительство будущей Магнитки. В январе 1929 г. здесь не было даже железнодорожного вокзала. Его заменял обыкновенный вагон. Но уже состоялось решение о создании Магнитостроя. В городах и селах страны появился плакат: «Товарищ, тебя ждет Магнитострой!» Сотни коммунистов и комсомольцев страстно разъясняли: «Что такое Магнитка? Это руда, это индустрия, и означает опа конечным образом социализм. Самый настоящий».
Слов нет, начало было трудным. Все основные работы велись вручную. Тракторы и автомашины можно было пересчитать по пальцам. Порой не хватало даже обыкновенных тачек и лопат. Продовольствие распределяли по карточкам; жили в бараках и палатках. А когда сразу приезжало много рабочих, начинали рыть землянки. Отсюда и пошло выражение «Копай-город». Некоторые не выдержали, испугались, дезертировали. Но большинство выстояло.
17-летним парнем приехал на строительство Хаир Кусембаев. Назначили его кучером к американским инженерам. Разве об этом 130


мечтал Хаир?! Но его уговорили. «Были среди них знающие люди,— рассказывает Хаир,— только быстрой езды не любили. Однажды четыре часа ждал я американца на лютом морозе. Одежонка плохая, в лаптях. Закоченел и погнал лошадей во всю прыть — душу отвести, согреться. На ухабе оглянулся — нет американца, только валенки из снега торчат. Хорошо, не ушибся — в сугроб попал. Ничего он не сказал, да и сказал бы — толку мало: я тогда не только по-пхнему, но и по-русски не понимал. Но с тех пор лишь припущу я коней сильнее, хлопнет он меня по плечу и головой закрутит: «Потише».
Только нельзя нам было «потише». Жизнь не позволяла...»
В июле на строительстве сформировалась партийная организация. Опа состояла в те дни из 49 коммунистов. Вскоре возникла и первая комсомольская ячейка, поначалу очень малочисленная. Каждый член ВКП(б), каждый комсомолец выполнял сразу несколько общественных поручений. Очень огорчала их плохая связь с Москвой. Радио не было. Почта приходила из столицы лишь па 12-й день. А так хотелось быть в курсе всех новостей, узнать о делах на других стройках, о колхозном движении, о событиях на Дальнем Востоке, о кризисных явлениях в Европе и Америке... Но главной заботой оставалась стройка, борьба за план, сооружение рудников и подготовка к закладке комбината. И уже в августе 1929 г. с горы Магнитной ушел первый эшелон сырья, предназначенного для металлургических заводов Урала.
Иностранные специалисты недоумевали:
— Что за сроки, что за люди? Мы к такому не привыкли.
Но советские люди понимали, что именно таких темпов требовала от них индустрия.
Хорошо понял это и строитель Кузнецка землекоп Андрей Филиппов. Вот почему, когда магнитостроевцы вызвали па соревнование основателей Новокузнецка, он в числе первых взял на себя повышенное обязательство. Андрей с детских лет был знаком с лопатой. Знал, где надо подкопать, а где и ударить, чтобы отвалился не маленький кусок, а целая глыба. Сотни внимательных глаз следили за его движениями. Неужели он установит мировой рекорд?
Давно уже зашло солнце, а он все работал и работал. Наконец стали подводить итоги. Сунул Филиппов руку в карман за обязательством и вынул полуистертую бумажку, даже букв нельзя было разобрать, так она износилась, пока он копал. Впрочем, это мало кого смутило: все уже поняли — Андрей победил.
И пусть те, кто сегодня трудится в мартеновском цехе Кузнецкого металлургического комбината, знают: первым на месте их цеха работал и перекрывал заграничные рекорды коммунист Андрей Севастьянович Филиппов, награжденный двумя орденами Трудового Красного Знамени.
5*


Энтузиазм строителей и производственников воспевали Леонид Леонов, Илья Эренбург, Валентин Катаев, Николай Погодин, Александр Безыменский и Александр Жаров. Месяцами жила в рабочих общежитиях Мариэтта Шагинян. И сегодня мы охотно повторяем оптимистические строки Владимира Маяковского: «Я знаю — город будет...»
Ударники и ударные бригады сказали свое веское слово в 1929 г. на многих начинающихся стройках.
В районе Соликамска прокладка железной дороги изменила весь ход работ Калийного треста. Поступление оборудования позволило организовать соревнование проходчиков. В сентябре был достигнут соляной пласт. Рапортуя об этом успехе, партийная ячейка с гордостью сообщала в Москву: «Шахтеры-калийцы одержали победу. Вышли в соль — дали достойный ответ нытикам и маловерам из правоуклонистов и всем, не верящим в победоносное социалистическое строительство».
В стадию хозяйственного освоения вступали Хибины. Изыскания, проведенные в районе Кольского полуострова, позволили академику А. Е. Ферсману и геологу А. Н. Лабунцову сделать в середине 20-х годов вывод о наличии в Хибинах громадных запасов апатито-нефелиновой руды, годной для комплексной переработки, получения высококачественного суперфосфата и ряда других продуктов. Усилиями ленинградских коммунистов, действовавших в тесном контакте с Комитетом по химизации народного хозяйства, осенью 1929 г. был создан трест «Апатит». Продолжив работу коллективов, уже действовавших в Хибинах, трест направил руду на заводские испытания. ВСНХ СССР получил исчерпывающий доклад о возможности быстрой организации промышленного производства, о целесообразности строить суперфосфатный завод в Ленинграде в расчете не на импортное, а на советское сырье, и перевести на апатиты большую группу предприятий страны, занятых выпуском удобрений. Тогда же стала известна заинтересованность ряда заграничных фирм в хибинском сырье.
1929 год оказался переломным и в биографии Сталинградского тракторного завода. В январе правительство утвердило задание, согласно которому предстояло выпускать не 10 тыс. машин, а вчетверо больше. Таких масштабов мир прежде не знал. Под руководством-старого большевика В. И. Иванова, присланного на стройку осенью 1928 г., темп работ возрос. В августе 1929 г. здесь трудилось уже около 10 тыс. человек. Состоялась первая комсомольская конференция. Молодежь выдвинула девиз: «Работать, опережая время!» Поворот к массовому соревнованию проходил не гладко. Завком, например, не решался выступать против узкоцеховых настроений отдельных групп рабочих и специалистов. Дошло до того, что он опротестовал приказ начальника строительства о 132


работе в пасхальные дни, хотя еще в 1928 г. законом было отменено празднование рождества, пасхи и других религиозных праздников.
В процессе соревнования рождалось много интересных починов. Так, каменщики, возглавляемые Левушкиным, первыми в нашей стране стали вести кирпичную кладку трех-четырехэтажных зданий без строительных лесов. Возведение домов ускорилось, расходы па них уменьшились. Поистине революционным оказалось начинание парткома, связанное с переводом строителей на круглогодичную работу. В те времена почти повсеместно стройки были делом сезонным. На зиму почти все работы сворачивались, строители уходили домой, чаще всего в деревню. Уходили артелями, вместе с лошадьми, повозками, инструментами. Руководство стройки выдвинуло задачу превратить сезонников в кадровых рабочих, преобразовать артели землекопов, плотников в производственные бригады. Другого пути для своевременного выполнения плана строительных работ не было. Ставку сделали на передовые артели, отличавшиеся высокими трудовыми показателями. С их помощью развернули агитационно-массовую кампанию среди сезонников. Объяснили, какой материальный выигрыш обеспечен тем, кто останется на зиму. Утрясли вопрос с жильем, с продуктами. Желающим предложили вызвать из деревни семьи.
Кампания оказалась тяжелой. Среди подрядчиков, руководивших артелями, немало было кулаков, насаждавших шкурнические интересы, враждебные взгляды. В артели они верховодили, чувствовали себя хозяевами, зарплату распределяли по своему усмотрению. Начавшийся в деревне перелом ожесточил их еще больше. Но как пи сопротивлялся старый уклад, время его кончалось. Большинство сезонников осталось. Тракторострой одержал победу, сделавшуюся поучительным примером для других крупных новостроек пятилетки, победу производственную (высокий теми работ сохранился) и победу политическую (удар по мелкобуржуазной стихии, упрочение новой дисциплины труда). До появления первых волжских тракторов еще было далеко, не меньше года (по меркам того времени это считалось немалым сроком), а страсти вокруг будущего завода вышли за пределы нашей страны. На стройке привыкли к многочисленным делегациям, экскурсиям, журналистам. Одни хотели удостовериться, что гигант сооружается, другие — позаимствовать опыт, третьи — описать увиденное. Американская газета «Нью-Йорк тайме» в мае 1929 г. поторопилась поместить статью, в которой утверждалось, будто «вследствие трудностей подвоза материалов и недостатка квалифицированной рабочей силы строительство тракторного завода отнимет в 3 — 4 раза больше времени, чем строительство такого же завода в США». Мог ли поверить автор, что металлические конструкции громад133


ного сборочного цеха удастся смонтировать всего за 28 дней вместо 163 дней, как предварительно намечалось зарубежными консультантами... Впрочем, в конце 1929 г., узнав об этом, американец письменно признал: «Рабочие и технический персонал Тракто- ростроя показывают такие результаты, которые никоим образом не могут быть достигнуты в нашей стране»1.
Суммарная оценка множества подобных фактов служила мощным доводом в пользу принятия лозунга передовиков, призывавших выполнить пятилетку в четыре года. Во внимание принимались также сдвиги в финансовом хозяйстве государства. В 1928 г. свыше 52% всего производства материальных благ (включая сюда и город, и деревню) приходилось в стране на частный сектор, который, однако, давал лишь треть всех накоплений. Последнее объяснялось тем, что норма накопления в социалистическом секторе—27,1% — была почти втрое выше, чем в частном. Получался своего рода круг: чтобы быстро реорганизовать народное хозяйство, подвести под диктатуру пролетариата соответствующий ей экономический фундамент, требовались огромные средства, а чтобы получить эти средства, нужно было в самый короткий срок добиться коренного преобразования социально-экономической структуры народного хозяйства СССР. В 1928/29 г. обобществленный сектор советской экономики впервые произвел свыше половины материальных благ. Доля промышленности в национальном доходе (также впервые!) превзошла удельный вес сельского хозяйства1 2. Логика подсказывала необходимость еще более решительного движения по этому пути.
В ноябре 1929 г. Пленум ЦК ВКП(б) принял резолюцию «О контрольных цифрах народного хозяйства на 1929/30 год», в которой важнейшие задания пятплетнего плана на второй год пятилетки существенно повышались. Капитальные вложения в экономику страны должны были подняться до 13 млрд, рублей против 10,2 млрд, рублей по пятилетнему плану. На планируемую промышленность и электрификацию выделялось 4 млрд, рублей, т. е. примерно па 43% больше, чем намечалось ранее. Соответственно предусматривался большой рост основных фондов.
Решения, принятые Пленумом ЦК ВКП(б) в ноябре 1929 г., сыграли важную роль в осуществлении курса па индустриализацию СССР. Намеченные с учетом того нового, что выявилось в первый год пятилетки, опи были закреплены и получили дальнейшее развитие в последующих постановлениях партии и правительства, реализация которых завершилась досрочным выполнением пяти1 Шестнадцать заводов. М., 1933, с. 576.
2 См.: Материалы ио балансу народного хозяйства СССР за 1928, 1929 и 1930 гг. М., 1932, с. 29, 42, 86, 105.
134


летнего плана, превышением основных показателей, первоначально намеченных на 1932/33 г. Правда, не все из задуманного летом и осенью 1929 г. удалось осуществить во втором году пятилетки, но главный итог был очевиден уже тогда: именно в 1929/30 г. промышленный подъем получил дополнительный импульс, позволивший досрочно коренным образом изменить народнохозяйственные пропорции, соотношение между тяжелой и легкой индустрией.
Накопленный опыт содействовал дальнейшему осмыслению закономерностей социалистической индустриализации, познанию специфики ее осуществления в СССР. Еще в канун первой пятилетки ЦК ВКП(б) указывал, что «индустриализация страны не исчерпывается одной лишь промышленностью. Она означает вместе с тем развитие сельского хозяйства на новой технической базе...»1. В ноябре 1928 г. Пленум ЦК вновь подчеркнул: «...тяжелая индустрия н производство средств производства являются основным ключом социалистического преобразования всего народного хозяйства, в том числе и сельского хозяйства. Именно производство средств производства и развитие тяжелой промышленности являются исходным пунктом индустриализации страны»1 2.
Приведенные формулировки были типичны для того времени. Они со всей определенностью показывали, что в полном соответствии с марксистско-ленинской теорией расширенного воспроизводства индустриализация должна проходить на основе первоочередного развития всего первого подразделения общественного производства, которое, как известно, включает в себя наряду с группой «А» в промышленности производство средств производства и в других отраслях народного хозяйства.
Жизнь потребовала максимально быстрого развития тяжелой промышленности, концентрации усилий именно па этом участке производства средств производства. Под знаком решения такой неотложной задачи и развернулась борьба за досрочное выполнение плана первой пятилетки. Конечно, и на рубеже 20—30-х годов политика индустриализации не ограничивалась только сферой промышленности, а тем более тяжелой индустрии. Тем не менее этот период, как никакой иной, был наполнен борьбой за быстрейшее создание социалистической тяжелой промышленности, прежде всего — за сооружение и пуск заводов машиностроения, являющихся главной базой, обеспечивающей народное хозяйство собственными орулиямп производства. В этом смысле проводившаяся тогда индустриализация СССР была равнозначна процессу становления тяжелой индустрии, что отражало своеобразие строительства матери э.тьмо-технической базы социализма в нашей стране, связанное 1 Известия ЦК ВКП(б), 1928, 21 октября.
2 КПСС в резолюциях..., т. 4, с. 128.
135


как с относительно низким уровнем экономики, унаследованной от прошлого, так и с наличием враждебного окружения.
Программа Коминтерна, принятая в августе 1929 г., специально выделила указанные обстоятельства, чтобы оттенить характер и причины затруднений, вставших на пути социалистического развития первой в мире страны диктатуры пролетариата. В Программе вместе с тем констатировалось, что рабочий класс СССР уже перешел «к расширенному воспроизводству всей производственнотехнической основы страны» и начинает «осуществлять задачу крупного капитального строительства (производство средств производства вообще, тяжелая промышленность и электрификация в частности и в особенности)...»1. В другом месте, где речь шла об экономических связях Советского Союза с зарубежными государствами, целесообразность контактов ставилась в прямую зависимость от «выгодности их для СССР, т. е. в первую очередь для укрепления индустрии в самом СССР, подведения базы собственной тяжелой промышленности и электрификации, наконец собственного социалистического машиностроения»1 2.
XVI съезд ВКП(б), проанализировав общий ход выполнения первого пятилетнего плана, одобрил мероприятия Коммунистической партии и Советского правительства, направленные на форсирование общего процесса создания материально-технической базы социализма.
Подчеркивая социальную сущность политики индустриализации, проявлявшуюся в упрочении социалистических форм хозяйства во всех сферах экономики, XVI съезд ВКП(б) указал на необходимость и впредь использовать эти достижения для повышения материального и культурного уровня жизни рабочего класса и крестьянства; был сформулирован тезис о развертывании отраслей, «образующих производственно-техническую базу культурного строительства (по линии бумаги, полиграфии, учебно-паучного оборудования, кино- и радиоаппаратуры и т. д.)».
Как и раньше, решающее значение придавалось борьбе за самостоятельное производство станков, машин, оборудования. Съезд потребовал, «чтобы план машиностроения был пересмотрен под углом зрения решительного высвобождения промышленности и народного хозяйства от иностранной зависимости и обеспечения основных потребностей народного хозяйства продукцией машиностроения»3.
Курс на такое ускорение индустриализации сопровождался дополнительным включением в план значительного количества 1 Коммунистический Интернационал в документах. 1919—1932. М., 1933, с. 33.
2 Там же, с. 34—35.
8 КПСС в резолюциях..., т. 4, с. 440—441.
136


объектов. Среди них значились первоклассные и ныне такие широко известные предприятия, как металлургические комбинаты Но- • вотульСкий и «Азовсталь», тракторные заводы в Харькове и Челябинске, трубопрокатные — в Никополе и Первоуральске, апатитовый комбинат в Хибинах, инструментальный завод «Фрезер» в Москве и т. д. Впервые в мировой практике началось большое промышленное производство синтетического каучука. В титульные списки нового строительства вошли первенцы советской промышленности искусственного волокна и пластических масс, а также группа авиационных заводов.
Средняя стоимость фабрик и заводов, сооружавшихся в 1926— 1927 гг., едва превышала 1,7 млн. рублей. Совсем иных расходов требовало сооружение гигантов тяжелой индустрии, заложенных в конце 20-х годов. Окончательная сметная стоимость Керченского металлургического завода достигала 45 млн. рублей. За один только 1931 г. па строительство Московского автозавода ушло около 43 млн. рублей, Харьковского тракторного — почти 76, Березниковского химического комбината — более 54, автозавода в Горьком — 130,2 млн. рублей, а Магнитострой и Кузнецкстрой обошлись примерно в 340 млн. рублей.
Одновременно с расширением плана нового строительства пересматривались проекты многих новостроек. Кузнецкий металлургический завод поначалу мыслился как предприятие, выпускающее в год 360 тыс. т чугуна. Затем его мощности решено было довести до полумиллиона тонн, потом до одного миллиона и наконец — до 1,2 млн. т чугуна в год. Последний вариант Магнитогорского комбината в 4 раза превышал первоначальные наметки и был рассчитан на ежегодное производство 2,5 млн. т чугуна1.
С той же целью осуществлялись новые меры, направленные на дальнейшее укрепление плановой дисциплины, усиление руководящей роли государства в индустриальной сфере производства. В конце 1929 г. было принято постановление о реорганизации управления Промышленностью. Суть его заключалась в создании объединений, концентрирующих в своих руках все вопросы, относящиеся и к производству, и к сбыту, и к снабжению. Если прежде хозрасчетной единицей был трест, то теперь таковыми становились сами предприятия, наделенные всеми правами юридического лица. Естественно, права и обязанности предприятий сразу расширились, резко возросла их ответственность друг перед другом и перед государством. Заключая между собой договоры о взаимных поставках сырья, машин, оборудования, различных полуфабрикатов, опи уже не зависели от рыночной стихии.
1 См.: Хавин А. Ф. Краткий очерк истории индустриализации СССР, с. 100—102, 115.
137


На протяжении 1930—1932 гг. хозрасчет все более внедрялся в народном хозяйстве СССР: к его применению стали переходить цехи. Здесь основой взаимоотношений были наряды-заказы, составленные, во-первых, с учетом общезаводских планов, а во-вторых, с учетом имеющихся в цехе технических возможностей, выучки рабочих, охвата их соревнованием. По примеру ленинградцев во многих городах передовики создали хозрасчетные бригады.
Курс на усиление плановой дисциплины, на централизацию хозяйственного руководства сочетался в начале 30-х годов с проведением обширного комплекса мероприятий в области финансовой системы. Была проведена кредитная реформа, наладившая прямые связи государственного банка с предприятиями и усилившая контроль рублем за деятельностью промышленных и строительных организаций. И хотя на это пришлось потратить немало времени и сил (первоначально проведение реформы привело из-за неопытности к ряду ошибочных решений), к исходу первой пятилетки хозяйственный организм, с помощью которого претворялась в жизнь политика индустриализации, значительно окреп. Сфера стихийных рыночных отношений в стране еще более сузилась (в 1930 г. были даже закрыты товарные биржи и такие известные ярмарки, как Бакинская и Нижегородская). Государство перешло к централизованному распределению принадлежащих ему средств производства и предметов потребления.
Значение каждого из таких мероприятий было тем более велико, что размеры трудностей, оказавшихся на пути социалистической реконструкции народного хозяйства, отнюдь не уменьшались. Одновременная перестройка экономики в городе и в деревне требовала все больших средств. Пришлось размещать среди населения новые займы, поднимать цены на спирто-водочные изделия, увеличивать экспорт зерна (в условиях карточного распределения продуктов первой необходимости). В течение нескольких лет проводилась также эмиссия денег. В 1930 г. денежная масса, находящаяся в обращении, возросла на 45%, т. е. увеличивалась в два с лишппм раза быстрее, чем продукция промышленности, производящей предметы потребления. Аналогичная тенденция действовала до конца первой пятилетки1.
Подробно изучив этот вопрос, советские экономисты отмечают, что использование денежной эмиссии для среднесрочных и долгосрочных вложений, конечно, нельзя считать нормальным методом финансирования. Однако в те годы выполнение намеченного плана социалистической индустриализации страны в условиях капиталистического окружения требовало быстрых и решительных мер 1 См.: Атлас 3. В, Социалистическая денежная система. М., 1969, с. 254-257, 263.
138


по перераспределению национального дохода. Между тем мобилизация необходимой массы денежных средств путем займов и налогов требовала времени и значительных усилий. Кроме того, не было твердой гарантии, что нужная сумма средств полностью и в необходимый срок будет мобилизована. Поэтому в сложившейся ситуации эмиссионный источник имел то преимущество, что он позволял немедленно покрыть нужные финансовые затраты.
Сальдо торгового баланса, положительное в 1929 г., в следующие три года было пассивным. Внешневалютные отношения также диктовали необходимость скорейшего упрочения экономической независимости СССР, введения в строй первенцев социалистической индустриализации.
С полным пониманием ответственности и грандиозности стоящих перед страной задач партия и рабочий класс сумели напрячь свои силы, максимально мобилизовать весь народ, все ресурсы государства. В итоге темпы и масштабы капитального строительства резко увеличились. Трудовая активность масс приобрела небывалый прежде размах.
Исключительное значение имело социалистическое соревнование на стройках. Здесь особенно много было выходцев из деревни, сезонников, чернорабочих. Поначалу значительная часть их стремилась лишь заработать побольше денег. «На всем старались экономить,— вспоминал Александр Бусыгин, в 1930 г. пришедший из деревни на строительство Нижегородского (Горьковского) автозавода,—каждая копейка была на счету. Кормились всухомятку, даже в столовую не ходили. Много было среди сезонников любителей «длинного» рубля. Не столько работали, сколько шныряли по стройке, узнавали, где лучше платят, на чем больше заработать можно. На стройке шла борьба за темпы, за качество. Пример товарищей заражал. Вместе с другими сезонник выходил на аврал: в свободное от работы время помогал другому участку, спасал из покрывавшейся тонким слоем льда реки плоты, выходил на субботник расчищать площадку. Так перековывался человек. Еще год тому назад «своя» избушка, «своя» корова заслоняли в его глазах весь свет, а тут глаза открывались, и он видел, до чего бедны были до сих пор его интересы, до чего мелки были его мысли. Я сам прошел через все это».
Такой путь проделали многие, в том числе и бригада Мирсапда Ардуанова. Сначала это была артель — 35 землекопов, в основном татары и башкиры. Пришли они в Березники, где сооружался химический комбинат. Пришли с одной целью — заработать побольше, а там видно будет. «Артель наша,— рассказывал позднее Ар- дуанов,— цементировалась прежде всего рублем. Но, выбрасывая десятки и сотни кубометров земли для закладки будущих корпусов комбината, мы постепенно начали понимать, что строим и для кого строим».


Размах социалистического соревнования сделал реальным осуществление пятилетки в четыре года. На 17 месяцев раньше, чем первоначально предполагалось, был построен Турксиб. Железная дорога протяженностью около 1500 км пересекла территорию Казахстана, Киргизии и РСФСР. 1 мая 1930 г. состоялось торжественное открытие липин.
Полтора месяца спустя была одержана еще одпа победа. 17 ию- ця 1930 г. в Сталинграде был собран первый трактор.
В Москву в ЦК ВКП(б) пошла телеграмма: «Сегодня в 3 часа дня сняли первый трактор с конвейера. Ленинский завет — пересесть с убогой крестьянской клячи на лошадь машинной индустрии — осуществляем...»
На митинге было зачитано приветствие Центрального Комитета партии: «...50 тысяч тракторов, которые вы должны давать страпе ежегодно, есть 50 тысяч снарядов, взрывающих старый буржуазный мир и прокладывающих дорогу новому, социалистическому укладу в деревпе».
Через несколько дней трактор-первенец привезли в столицу. На улицах города его радостно приветствовали москвичи. Он остановился у здания Большого театра, где вскоре открылся XVI съезд ВКП(б). Громом аплодисментов встретили делегаты сообщение о том, что на 10 месяцев раньше срока сдан в эксплуатацию Сталинградский тракторный завод.
23 года проработал «СТЗ-1» на социализм. Служит ему и сейчас. В Музее Революции среди многих реликвий нашей славы находится и он. Казалось бы, что тут удивительного: старенький трактор, мало похожий на современные мощные тягачи. Но как не подходит к нему слово «экспонат»! Около него останавливаются пионеры и комсомольцы, люди разных возрастов и профессий; тец- леют их взгляды, сердца наполняются гордостью: перед ними живая история, та самая, которая помогает не только лучше понять прошлое, но и во весь рост увидеть настоящее.
Передовой опыт организации работ на Турксибе, на Тракторо- строе и других крупных первенцах индустриализации имел большое значение для определения последующих путей развертывания капитального строительства. Постоянная ограниченность материальных и людских ресурсов требовала умелой концентрации сия на решающих направлениях, укрепления принципа единоначалия. В начале сентября 1930 г. В. В. Куйбышев издал приказ о выделении 54 особо важных строек в специальную группу, постоянно находящуюся под личным наблюдением председателя ВСНХ СССР. В эту группу «чрезвычайно важных объектов» вошли Магнитогорский и Кузнецкий металлургические комбинаты, Уралмаш, Днепрогэс, химические комбинаты в Бобриках, Березниках, Хибинах, Соликамске и др. О состоянии дел на каждой такой стройке В. В. Куй140


бышеву должны были обязательно докладывать не менее одного раза в 10 дней.
Менее чем через месяц в Москве состоялось совещание руководителей строек-гигантов. Докладов не было. Планировался деловой обмен опытом. И он состоялся. Все выступали коротко, но по многу раз. Говорили убежденно, страстно, порой даже слишком полемично, но неизменно старались выработать общую линию, обобщить практику лучших коллективов.
Одним из центральных был вопрос о подготовительной стадии. Днепростроевцев и раньше не раз упрекали за медленный подход к возведению главных сооружений, прежде всего громадной плотины. А. В. Винтер четко разъяснил суть проводившихся мероприятий: сначала обеспечение надежного тыла, расселение строителей в нормальных условиях, организация фронта работ, подготовка кадров, проектов, чертежей и т. п.; затем массовое продвижение вперед по всем основным участкам.
Напомним, совещание проходило осенью 1930 г. До завершения работ на Днепре было еще очень далеко. Возможность их окончания к исходу 1932 г. мало кому казалась вероятной. Поэтому доводы А. В. Винтера встретили много возражений. В выступлениях превалировало настроение, даже требование: любой ценой пустить объекты в срок, а лучше — досрочно. Скажи собравшимся, что пройдет некоторое время и именно днепростроевцы будут в авангарде соревнующихся, большинство ответило бы улыбкой.
Еще больше спорили о том, нужны ли на стройках подсобные предприятия для производства стройматериалов, ремонта и изготовления строймеханизмов и т. п. Начальник Нижегородского автостроя М. М. Царевский называл такую практику кустарничеством, распылением сил и средств. А. П. Банников, опираясь на опыт строителей Уралмаша, наоборот, приводил аргументы в пользу собственной ремонтно-механической базы. «Уралмашстрой,— говорил он,— не бегает «за границу» за металлическими конструкциями, как это делают руководители многих строек. Этого он добился благодаря созданию собственного цеха металлических конструкций».
Если говорить о принципах специализации и кооперирования, то их значение было ясно каждому из заседавших, но поглощенные повседневными заботами строители не столько заботились о хозрасчете, о себестоимости, сколько о сроках, темпах, о своевременном пуске предприятий. Они лишь посмеивались, когда слышали в свой адрес: «феодалы», «развели натуральное хозяйство». А когда узнавали о нехватке стройматериалов, механизмов, рабочих рук, теряли покой. Искренне убежденные в том, что возглавляемые ими строительства определяют лицо первой пятилетки, характер индустриальной поступи рабочего класса к социализму, руководители строек-гигантов единодушно приняли решение, в кото141


ром подчеркивалось: «Группа ударных строек, имеющих важнейшее значение для социалистической индустриализации и в особенности для перевода сельского хозяйства на рельсы сплошной коллективизации, должна систематически, всесторонне и первоочередно обслуживаться ВСНХ СССР. Эта политика ВСНХ СССР должна проводиться пеуклоппо и в дальнейшем».
К реализации принятых решений ВСНХ СССР приступил под руководством Г. К. Орджопикидзе, который в ноябре 1930 г. был назначен руководителем главного штаба советской индустрии. В. В. Куйбышев перешел на работу в Госплан (стал его председателем) и одновременно был назначен заместителем председателя Совнаркома и СТО СССР.
Партия п народ хорошо знали Г. К. Орджоникидзе. Не только друзья и близкие, но и миллионы тружеников любовно называли его Серго, видя в нем одного из соратников В. И. Ленина, пламенного революционера-подпольщика, выдающегося партийного и государственного деятеля. В 1930 г. ему исполнилось 44 года. Перед этим несколько лет он был председателем ЦКК ВКП(б) и наркомом РКП СССР. Накопленный здесь опыт общения с массами, с партийными и хозяйственными работниками, с коллективами ведущих предприятий и строек помог новому руководителю ВСНХ СССР оперативно включиться в работу, связанную с борьбой за досрочное выполнение пятилетки, за реализацию решений XVI съезда ВКП(б).
В полном соответствии с нуждами индустриализации ВСНХ СССР сосредоточил свое внимание на тяжелой промышленности (пищевые предприятия уже в 1930 г. перешли в ведение Нарком- снаба). В рамках группы «А» упор был сделан на ускоренное сооружение ударных объектов: их значилось всего 50—60, а на них приходилась почти половина капиталовложений, выделявшихся на пятилетку; всего же в первой пятилетке сооружалось примерно 1500 крупных индустриальных объектов. Но и среди ударных строек выделялась группа в 14 предприятий, о значении которых ярко свидетельствовал такой факт: на их долю (а они составляли менее одного процента сооружавшихся предприятий) приходилось до 40% всех средств, затрачиваемых на импортное оборудование для новостроек пятилетки.
Чтобы постоянно быть в курсе всех важнейших дел, Г. К. Орджоникидзе создал специальную систему телефонной связи, которая немедленно соединяла его непосредственно с руководителями главных строек и заводов. Стало привычным, что в любое время дня и ночи телефонный звонок из Москвы раздавался на стройках Урала, Сибири, в Хибинах, на Украине, на крупнейших заводах Москвы, Ленинграда, Харькова и энергичный голос Серго требовал ответа па множество текущих вопросов. По общему призна142


нию? это никого не нервировало и не пугало. Наоборот, повышало ответствеппость, укрепляло дисциплину, давало возможность быстрого обсуждения неотложных дел. Все знали, что у Г. К. Орджо-» никидзе горячий темперамент сочетается с обостренным чувством справедливости. Партийность, верность ленинскому стилю руководства были в полной степени присущи ему.
Трудно назвать большую ударную стройку или завод, где бы не побывал Григорий Константинович, а на московских предприятиях к его посещениям и вовсе привыкли. Едва ли не больше всего он был озабочен судьбой АМО. Страна остро нуждалась в автомашинах. Потребность в грузовиках росла каждодневно и в городах, и в коллективизирующейся деревне. В январе 1930 г., еще работая в ЦКК ВКП(б) — НК РКП, Г. К. Орджоникидзе более двух часов беседовал с И. А. Лихачевым, директором Московского автозавода, который по решению правительства подлежал реконструкции. Но на деле серьезных сдвигов не было. Между директором автозавода и руководителями автотреста возник конфликт. Последние, слепо доверяя американским консультантам и фирмам, заключили соглашения, которые не подкреплялись должным качеством проекта, не обеспечивали коренную перестройку предприятия на выпуск новейших машин. К сожалению, в МК ВКП(б) возражения директора поддержки не получили. И тогда И. А. Лихачев совместно с секретарем парткома С. С. Игнатовым обратились непосредственно в Центральный Комитет. Г. К. Орджоникидзе попросил своего помощника подготовить материалы о ходе реконструкции для рассмотрения в Политбюро ЦК ВКП(б).
25 января 1930 г. Политбюро, выслушав докладчиков, в том числе И. А. Лихачева, приняло решение, в основе которого лежали деловые предложения автозаводцев. Был взят курс на создание гиганта автопромышленности, оснащенного новейшей техникой. Соглашение с американской фирмой Брандта было аннулировано. Коллектив ответил на решение партии подъемом соревнования. Новшеством стало встречное планирование. Оно базировалось на активности ячеек планирования, сформированных в каждом цехе и включавших в себя как специально выделенных экономистов, так и ударников от станка. Когда месяц заканчивался, руководство цеха проверяло с плановым отделом готовность коллектива к предстоящему месяцу, а на следующий день (его объявляли днем ударника) задания обсуждались и утверждались во всех бригадах.
Одновременно шла реконструкция: рабочие и инженеры готовили помещение для поступающего из-за рубежа оборудования, изучали его, налаживали. Соревновались все. Тон задавал сам директор. Вот обязательство, подписанное им в 1931 г., когда реконструкция вступила в завершающую фазу: «Я никогда не руководил заводом путем подписывания бумажек. В процессе своей работы
143


внимательно вникал в жизнь завода, изучал его производственные агрегаты. Наш завод сейчас реконструируется, неизмеримо повышается производство, и я чувствую, что мои технические знания далеко еще не достаточны. Я обязуюсь немедленно приступить и в течение года в максимальной степени овладеть техникой. Для выполнения нашей производственной программы нужна поддержка всей заводской общественности, и я обязуюсь способствовать и обеспечить дальнейший рост социалистического соревнования и ударничества. Обязуюсь следить за реализацией постановления ЦК ВКП(б) от 26 октября 1930 г. о рабочем изобретательстве и за осуществлением декрета правительства об учете и проведении в жпзпь рабочих предложений. По этим показателям вызываю па соцсоревнование директоров заводов: «Динамо»— И. С. Новикова, «Серп и молот» — П. ф, Степанова и «Электрозавод» — М. Е. Жукова».
Слово свое И. А. Лихачев держать умел. Учился он, учился весь коллектив. Учебный комбинат включал в себя рабочие технические школы, производственные курсы, курсы мастеров, конструкторов, рабфак, автотехнический институт с заочным отделением.
Г. К. Орджоникидзе часто приезжал на завод в 1931 г. Обычно предупреждал заранее. Выходя из автомобиля, протягивал руку И. А. Лихачеву и тут же говорил: «Ну показывай, Ваня, свое хозяйство». Чем ближе к октябрю, тем больше появлялось в цехах участков с красным флажком. Это означало, что они готовы к пуску. Встречались и другие «украшения». На некоторых станках висели плакаты «Я жду наладки» или «У меня нет мастера, меня Никто не налаживает». Красные флажки брали верх. С особым удовольствием директор вел Орджоникидзе в кузницу. Еще бы, такой тогда пе было ни в Америке, ни в Европе, ни у Форда, ни у Рено.
1 октября 1931 г., как и намечалось, состоялся торжественный пуск. В тот день «Правда» рассказала, как бывший шофер и чекист, член партии с 1917 г. Лихачев пришел па АМО и за пять лет вывел предприятие из отстающего в ряды лучших заводов СССР. Г. К. Орджоникидзе па торжественной конференции сказал: «Вы произвели не простую реконструкцию, а на месте старого завода построили совершенно новый гигант грузовиков». И. А. Лихачев со свойственным ему чувством юмора заметил: «Мы к пуговице пришили пиджак».
В самом деле, за весь 1924 г. вручную собрали 10 автомобилей, в 1928 г.— 648; в 1932 г. с конвейера сошли 15 052 грузовика и еще 97 автобусов. Рождение автогиганта было и рождением коллектива. Только в 1931 г. комсомольская организация выросла на 5 тыс. человек; в результате ее численность достигла 6,5 тыс. чле- 144


нов ВЛКСМ. К концу пятилетки на заводе насчитывалось 14 тыс. рабочих, почти в 10 раз больше, чем в ее начале. Половину из ник составляла молодежь в возрасте до 24 лет.
Успех автозаводцев, их опыт и вклад в подготовку кадров во многом облегчили освоение поточного производства в Сталинграде, Харькове, Челябинске, Горьком, Ярославле, где уже начинался или готовился пуск предприятий автомобильной и тракторной промышленности.
Столь же внимательно Г. К. Орджоникидзе и ВСНХ в целом относились и к другим уникальным объектам, пуск которых надолго предопределял судьбы целых отраслей й регионов, возможности должного упрочения обороноспособности СССР. К числу таких производств принадлежала промышленность, призванная выпускать синтетические материалы. Еще Д. И. Менделеев, касаясь проблемы искусственных заменителей, сказал: «Пожелаем, чтобы у пас скорее привилось это дело и распространилось широко. Если бы мы отбросы превратили бы в изделие из вискозы, особенно волокно, то разбогатели бы побольше, чем от всей нашей торговли».
Фактически выпуск искусственного волокна и пластических масс в промышленном масштабе удалось организовать в нашей стране только на рубеже 20—30-х годов, когда за границей их производство приобрело уже массовый характер. Первый крупный шаг на этом пути сделали строители и производственники, усилиями которых были построены три вискозные фабрики (в Ленинграде, Клипу и Могилеве) и, по существу, заново создана небольшая фабрика в Мытищах под Москвой, где до революции действовало небольшое предприятие (100 т вискозы в год). Вскоре после создания Всесоюзного объединения искусственного волокна (1930 г.) был организован трест «Союзхимпластмасс» (1931 г.), что означало оформление основ еще одной стратегически важной отрасли индустрии.
Во второй половине XX в. развитие химии полимеров стало одним из главных направлений НТР. Тем более примечательно, что Советский Союз уже в годы первой пятилетки сделал важный шаг в преодолении былой отсталости страны в этой области экономики. А в деле создания синтетического каучука занял лидирующее место.
Еще в годы первой мировой войны Германия сделала отчаянную попытку обеспечить себя собственным сырьем для резины. Но каучук получался крайне низкого качества, стоил необычайно дорого. Затея себя не оправдала. Академик С. В. Лебедев, конечно, знал об этом. Знал об этом и Г. В. Пеков, которому Ленинградский горком партии поручил возглавить строительство первой опытной установки для получения синтетического каучука по методу Лебедева.
145


С. М. Киров пе случайно выбрал Пекова. Он знал этого балтийского моряка, члена партии с 1917 г. как опытного хозяйственника и организатора. Понравился он и ученому. Пеков в свою очередь быстро заразился энтузиазмом химика. Они сдружились. Под их руководством работа закипела. Союз науки и труда дал замечательные плоды. Ударные темпы сметали все преграды. Лопались колбы, перегорали моторы, но люди не отступали. Опыты велись круглосуточно. Скажи им тогда про нормированный рабочий день — они бы улыбпулись и пожали плечами: «Стране нужен каучук». Часто приезжал Сергей Миронович, подбадривал, волновался вместе со всеми, но верил в успех. И успех пришел.
Сообщение о том, что в Советском Союзе получена первая партия синтетического каучука, взбудоражило весь капиталистический мир. Там не верили, что советская наука и техника смогли добиться таких успехов. Даже знаменитый американский изобретатель Томас Эдисон заявил: «Этого нельзя сделать. Я бы даже сказал больше — весь этот отчет является фальшивкой. На основании моего собственного опыта и опыта других сейчас нельзя сказать, что получение синтетического каучука вообще когда-либо будет успешным».
Тем временем прошли испытания первой партии синтетического каучука. И. С. Уншлихт сообщил Г. К. Орджоникидзе об успешном автопробеге, где новые автопокрышки полностью оправдали себя. В начале 1931 г. для проектирования, постройки и эксплуатации заводов синтетического каучука было сформировано специальное управление во главе с О. П. Осиповым-Шмидтом. Выходец из рабочей семьи, он уже юношей стал членом партии и был одним из самых молодых героев гражданской войны, награжденных орденом Красного Знамени. Потом партия направила его на хозяйственный фронт. Осипов-Шмидт работал директором лакокрасочного завода в Ярославле и одновременно заочно учился в химико-технологическом институте.
Когда его вызвали в ВСНХ СССР и спросили о возможности строить цехи синтетического каучука при действующих спиртоза- водах, он, по собственному признанию, вообще «не знал, о чем идет речь». Но политическую суть задачи понял сразу, и уже вскоре в Москве в двойном номере гостиницы «Националь» (другого помещения пе успели подыскать) начало действовать новое управление ВСНХ СССР. Талант организатора помог начальнику подобрать энергичных помощников. С утра до ночи в гостинице шли заседания, принимались решения. Часто работали и ночами, тем более что уходить было некуда, многие вместе с начальником жили в этом же помещении.
Несколько раз вопрос о создании промышленности синтетического каучука обсуждался в ЦК ВКП(б). На Политбюро прямо го146


ворилось, что это дело сопряжено с исключительными трудностями, но решить проблему нужно как можно быстрее, ибо в условиях капиталистического окружения другого выхода нет. «Из этих определений,— рассказывал потом О. П. Осипов-Шмидт,— для меня стало ясно, что большевистская формула в вопросе каучука сводится к тому, чтобы любыми средствами, любыми затратами получить каучук, и что риска в этом деле опасаться незачем».
В том же 1931 г. работы развернулись в Ярославле, Воронеже и Ефремове. Одновременно работали и проектировщики, и ученые, и строители, и монтажники. В работу включились посланцы Ленинграда, где они прошли практику на опытном заводе. Специальный отряд комсомольцев сформировали в Ярославле. Из Магнитогорска также прибыла большая группа ударников. В результате заводы в Ярославле, Воронеже и Ефремове строились с невиданной даже для первой пятилетки быстротой. Летом и осенью 1932 г. началась пусковая пора.
Характерный штрих: в те дни большие группы рабочих, инженеров, исследователей, празднуя победу, коллективно подавали заявления с просьбой принять в ряды ВКП(б). «Своей работой по строительству СК-1,— говорилось в одном из заявлений, поданных в Ярославле,— мы доказали свою преданность делу рабочего класса и думаем, что завоевали право и величайшую честь для пролетария — быть в рядах Коммунистической партии». Решение собрания было единогласным.
Газета Воронежского обкома ВКП(б) «Коммуна», характеризуя героический труд коллектива СК-2, тогда же писала в передовой статье: «Пройдут годы, и не померкнет предание о борьбе ударников синтетического каучука за экономическую независимость Советского Союза» (Германия получила свой синтетический каучук в 1937 г., США — еще пятью годами позже).
Не померкли предания о героических буднях днепростроевцев. Здесь в прямом смысле слова ударный труд ломал скалы, крошил пороги, обуздывал стихию. В 1932 г. на стройке работали уже 5200 коммунистов, 7500 комсомольцев. Они вели за собой десятки тысяч строителей. И ломали не только скалы, но и устаревшие графики и нормы, привычки и понятия старого мира.
Когда началась сборка агрегатов, первая турбина была смонтирована за 34 рабочих дня, а пятая — еще на 10 дней быстрее. (В Соединенных Штатах на аналогичную работу уходило в среднем 45 рабочих дней.) Иностранные специалисты считали это чудом. Но и это было еще не все: строители решили закончить сооружение плотины к 1 мая 1932 г.— на семь месяцев раньше срока, установленного правительством. За сезон 1932 г. предстояло уложить более 400 тыс. куб. м бетона; рабочие на производственных совещаниях увеличили эту цифру до 500 тыс.
147


Глава американской технической консультации Купер не поддержал встречный план коллектива. «Это несерьезный разговор»,— заявил он.
И все же «чудо» свершилось. Между левым и правым берегами Днепра развернулось социалистическое соревнование. По предложению комсомольцев и коммунистов началось проведение «социалистического часа». Это означало, что после трудового дня все члены партии и ВЛКСМ работают еще один час. Тысячи беспартийных поддержали их. По предложению ударников стали проводиться «субботники индустриализации». Нормы выработки у передовиков поднялись вдвое. Каждой ночью высоко в небе зажигалась звезда, и тогда строители узнавали, какой берег днем потрудился лучше.
23 марта 1932 г. ударники уложили в гребень плотины последнюю бадью бетона. Огромная полукруглая стена длиной 760 м, высотой (вместе с основанием)—64 и шириной—44 м пересекла русло могучего Днепра. 1 мая 1932 г. первый генератор Днепрогэса дал промышленный ток. 10 октября состоялось торжественное открытие гиганта советской гидроэнергетики. И Купер вынужден был признать: «С точки зрения достижений инженерного искусства днепровские сооружения являются самыми значительными из подобного рода сооружений, когда-либо выполненных человеком». Это сказал специалист, строивший самую большую в США Вильсоновскую плотину, гидростанцию на Ниагарском водопаде и другие крупнейшие сооружения первой половины XX в.
На открытие Днепрогэса приехали Калинин и Орджоникидзе. Семьдесят лучших строителей были награждены тогда орденами. Поздравляя 45-тысячный коллектив днепростроевцев, нарком тяжелой индустрии Серго Орджоникидзе сказал: «Эта станция построена нашими силами, и она самая большая станция во всем мире. А сколько было хныканий среди маловеров, сколько было злорадства по ту сторону границы, когда мы начинали строить это гигантское сооружение. Неверующие и сомневающиеся, милости просим убедиться: Днепровская гидроэлектростанция вступила в строй».
Теперь по прошествии многих лет нельзя без волнения листать подшивки газет того времени, смотреть кадры кинохроники, слушать ветеранов. Необычайно приподнято и радостно отмечала страна производственные успехи пятилетки. Строго говоря, их воспринимали гораздо шире. В них видели победу нового строя, нового образа жизни. О пуске Турксиба, Сталинградского тракторного, завода АМО, химических предприятий в Березниках, Ярославле, Клипу, Воронеже, о том, как Днепрострой стал Днепрогэсом, а в Москве начался выпуск отечественных подшипников, газеты писали много и восторженно. Рассказывали об ударниках, о значе- 148


нии построенных предприятий для народного хозяйства, о завоевании технико-экономической независимости, о замене кустарного производства фабрично-заводским, о вытеснении частного капитала и т. д. В 1930 г. для награждения особо отличившихся передовиков и наилучших коллективов был учрежден орден Ленина. В 1931 г. в числе самых первых эту высочайшую награду получили М. Е. Путин, А. П. Салов и многие другие из числа названных в этой книге. Каждому из них в газетах тех дней посвящались особые очерки.
Приподнятое настроение царило и в аппарате ВСНХ СССР.
Однако сохранившиеся в архивах документы этого наркомата, характеризующие его оперативную работу в 1931 —1932 гг., говорят и о другом. Радость здесь перемежалась с большой озабоченностью. Высокое чувство ответственности за плап побуждало настоятельно думать о завтрашнем п послезавтрашнем дне. Центральной проблемой стал металл. Масштабы и темпы роста машиностроения, капитального строительства намного обгоняли возможности отечественной металлургии. Несмотря па все ранее принятые меры, страна лишь в 1930 г. достигла дореволюционного уровня выплавки чугуна. Сталь, прокат, рельсы, листовое железо — эту продукцию настойчиво требовали все республики, все предприятия и стройки. На импорт черных металлов пришлось потратить огромные деньги. (Максимум пришелся на последний год пятилетки, когда каждая шестая тонна потребленного проката была ввезена из-за границы.) Валютные затраты почти равнялись собственным вложениям в отрасль1.
Главные взоры были обращены на Урал и Сибирь. Слов нет, .хорошо трудились металлурги Макеевки и других старых заводов Донбасса. Реконструкция давала высокие результаты в Москве («Серп и молот») и в Сталинграде («Красный Октябрь»). Напряженно работали и уральские ветераны — Верхне-Исетвкий, Белорецкий, Златоустовский и другие заводы. Но перелом сулил лишь ввод Магнитогорского и Кузнецкого комбинатов (прежде всего первого: он был по проектной мощности больше).
25 января 1931 г. ЦК ВКП(б) принял постановление «О строительстве Магнитогорского металлургического завода». Были намечены экстраординарные меры с целью ускорения проектировочных работ, подготовки к предстоявшему монтажу оборудования, организации предпускового периода. По представлению Г. К. Орд1 На импорт черных металлов за пятилетку было израсходовано около 2,5 млрд, рублей, а государственные вложения в отрасль несколько превысили 3 млрд, рублей (см.: Мишустин Д. Д. Внешпдя торговля и индустриализация СССР. М, 1938, с. 184-186).
149


жоникидзе Магнитострой возглавил 26-летний Я. С. Гугель. Когда он приехал на строительство, население Магнитогорска превысило 60 тыс. человек. Летом 1931 г. оно достигло 160 тыс., а еще через год превысило 200 тыс. человек. По объему строительных работ Магнитка впятеро превышала Днепрострой, но подготовительного этапа (тех двух лет, которые так защищал па совещании руководителей строек-гигантов А. В. Винтер) здесь, как говорится, не было дано. Приходилось все делать сразу: строить бараки для жилья, рыть котлованы, принимать металлоконструкции, стройматериалы. В сметах значились кубометры земли и леса, тонны цемента, бетона, расходы на оплату рабочих. Но никто точно не знал, сколько нужно бань п сапожных мастерских, прачек и портных, учителей и школ. Тяжелые бытовые условия, морозы и ветры порождали большую текучесть кадров.
Круто изменить сложившиеся обстоятельства Гугель не мог, да и не считал это первостепенным делом. Позднее, в 1935 г. он признавал: да, многое можно было наладить, и секретарь обкома ВКП(б) И. Д. Кабаков требовал усилить внимание к культурно-бытовым нуждам строителей. Но со всей категоричностью и верой в свою правоту Гугель добавлял, что рабочие, охваченные энтузиазмом, целиком посвящали свою жизнь именно стройке. «Считалось даже «неприличным», «несоциалистичным» уделять в такое время слишком много внимания личным удобствам. Это притупляло наше внимание к тому, что являлось важнейшей предпосылкой успешной борьбы на тягчайшем участке»1.
Замечательный организатор, Я. С. Гугель верно отразил суть дела: на Магнитострое царил лозунг: «Домну — в срок!» Этот призыв первенствовал на митингах и собраниях, в заголовках и статьях многотиражной газеты, смотрел на каждого с плакатов и транспарантов, был главной темой в рабочее время и в те немногие часы, которые строители проводили после него в своих общежитиях, бараках, землянках, а бывало, и под открытым небом. По закону (как и во всей стране) существовала пятидневка: четыре дня рабочих, пятый — выходной; на сменное задание отводилось шесть-семь часов. Естественно, капиталистический мир ничего подобного трудящимся не давал. Каково же было удивление зарубежных гостей, специалистов, корреспондентов, когда они узнавали, что па Магнитке почти никто не пользуется выходными и мало кто уходит с работы после окончания смены. Но самое поразительное заключалось в том, что делалось это добровольно.
Коммунисты и комсомольцы (а их к концу 1931 г. было около 20 тыс.: 7 тыс. членов партии и почти 13 тыс. членов ВЛКСМ) составляли половину работающий. Их боевой дух и организованность 1 См.: Слово о Магнитке. М., 1979, с. 81.
150


играли решающую роль. Стоит ли удивляться, что субботники и авралы, так называемые штурмы, стали нормой. Не раз в штурмах участвовали женщины-домохозяйки. Это означало, что на целую декаду или даже месяц они «объявляют себя мобилизованными» и будут выходить на все субботники, на послесмепные работы, на ликвидацию возможных прорывов. Часто на разгрузку платформ приходили школьники. Длинной цепью выстраивались они от железной дороги до складов и весело, с задором передавали из рук в руки огнеупорные кирпичи.
По просьбе Магнитогорской организации ВЛКСМ сооружение второй доменной печи было выделено в самостоятельную хозрасчетную единицу и передано комсомолу. Началась эпопея борьбы за первую в СССР комсомольскую домну. Молодежь не подвела и все работы выполнила в срок.
Так в «сплошной лихорадке буден» ковалась победа, закалялись кадры. Здесь выросли тысячи прекрасных рабочих, инженеров, партийных и хозяйственных руководителей. Многие навсегда связали свою судьбу с Магнитогорском. Немало и тех, кто продолжил традиции коллектива на других стройках и предприятиях, в сфере науки, культуры, управления. Машинистом паровоза здесь начинал свою трудовую биографию писатель А. О. Авдеенко. Одним из первых эшелонов приехал сюда будущий композитор М. И. Блантер. В числе первых Магнитку строили Е. И. Майков (впоследствии генерал-лейтенант инженерных войск), Е. А. Джапаридзе (позднее заместитель министра черной металлургии), выдающийся гидростроитель И. В. Комзин, член правительства В. Э. Дымшиц... Время открывает и новые имена.
Алексей Михайлович Исаев известен всему миру как космический конструктор, создатель ракетных двигателей, как ближайший сподвижник С. П. Королева. Но мало кто знает, что его инженерный путь к космодрому имеет своим истоком Магнитку. Сохранились письма совсем юного Исаева, который, еще не получив диплом об окончании МВТУ имени Баумана, добровольцем двинулся в Магнитогорск в конце 1930 г. Шесть суток заняла дорога от Москвы до стройки. Получил койку в бараке и вскоре заболел ангиной. В следующих весточках, отправленных родителям, преобладает слово «работа» и мельком одно замечание: «Я мог бы давным- давно раздобыть квартиру. Я слишком мало уделял этому вопросу внимания». В начале 1931 г. Алексей вступает в бытовую коммуну. Инженеры сложились по 75 рублей в месяц, «а это значит,— пишет он дальше,— что без всяких усилий с моей стороны буду пить чай с хлебом и маслом (подчеркнуто автором письма), после работы шикарный мясной обед и вечером снова чай. Ведь за пять месяцев своей жизни на Магнитострое я только один или два раза ел что-нибудь утром!».
151


Что ЖО давало Силы преодолевать житейские неурядицы и повседневно чувствовать себя частицей громадного коллектива? Обратимей еще раз к письмам А. М. Исаева. «Недавно нам,—пишет он родителям,— в силу образовавшегося прорыва хотели поднести рогожное знамя. Так знайте, что многие горняки плакали на собрании и поклялись не допустить позора! Я никогда не думал, что рабочий (конечно, настоящий, а не сезонник) выглядит так, как он па самом деле выглядит. Если нужно, рабочий работает не 8, а 12—16 часов, а иногда и 36 часов подряд — только бы не пострадало производство! По всему строительству ежедневно совершаются тысячи случаев подлинного героизма. Это факт. Газеты ничего не выдумывают. Я сам такие случаи наблюдаю все время. Рабочий — это все. Это центр, хозяин». Заканчивая свое взволнованное письмо, 22-летний Исаев восклицает: «... я счастлив, что живу в Советской России и принимаю участие в стройке гиганта».
Тысячи энтузиастов решали успех дела. И успех пришел. 1 февраля 1932 г. Магнитка дала чугун!
В апреле в строй вступила первая домна Кузнецкого комбината. И эта стройка знала свои субботники, авралы, штурмовые дни, срывы и стремительное продвижение вперед. Если же оценивать общую организацию строительных работ (включая сюда и подготовку проекта, и его реализацию, и соблюдение намеченного графика, и одновременное сооружение всех основных объектов), то коллектив, возглавляемый опытными специалистами Франкфуртом (начальником Кузнецкстроя) и И. П. Бардиным (главным инженером), показал самые высокие для своего времени образцы труда. В том же 1932 г. он вслед за доменным производством ввел в эксплуатацию мартеновские печи, блюминг и рельсовый стан. Следовательно, в строй действующих предприятий вступили не отдельные цехи и заводы, а весь комбинат в целом.
Торжественные рапорты, опубликованные во всех газетах, дополнились специальными передачами Всесоюзного радио. В заранее назначенный день и час, о которых предупреждали заблаговременно, начиналась перекличка. Вся страна слушала сначала представителей Магнитки, потом Кузнецка, Днепрогэса и т. д. Опи отчитывались, тут же задавали друг другу вопросы, брали на себя новые обязательства, отвечали на критические замечания. Справедливости ради надо признать, что выражение «слушала вся страна» взято из наших дней. Для того времени это большое преувеличение. Массовая радиофикация еще только набирала темпы. В 1932 г. в СССР значилось 2,3 млн. радиоточек, т. е. почти в 7 раз больше, чем в 1928 г. Прогресс громадный. Но говорить о том, что радиоперекличку слушала вся страна, надо с очень большой оговоркой. Интерес к первым приемникам и громкоговорителям был не меньше, а намного больше, чем к телевидению на равней стадии.
152


А в.сочетании с тем поразительным вниманием, какое уделялось ведущим стройкам пятилетки, это многократно усиливало резонанс и авторитет радиоперекличек. К ним готовились в семьях, общежитиях, клубах, непосредственно в цехах и на больших открытых площадках. Такие передачи выливались в большие культурно-массовые и социально-политические явления, характерные для нового образа жизни, порождаемого успехами индустриализации, наступлением социализма по всему фронту.
И уже тогда, до официального подведения итогов первой пятилетки, страна знала, что вложения в промышленность и электрификацию превысили половину общесоюзных затрат на строительство. Размеры ассигнований и их ежегодный прирост особенно расширились в 1930—1932 гг. По существу, строительная программа пятилетки была выполнена в этот период, причем более трех четвертей ее (около 78%) пришлось на 1931 и 1932 гг.1 Последующий анализ темпов и размеров капитального строительства, общего процесса наращивания производственного потенциала подтвердил факт успешного выполнения первого пятилетнего плана, досрочного изменения народнохозяйственных пропорций. Те годы навсегда вошли в историю советского общества как решающий этап социалистической индустриализации СССР.
1 С января 1931 г. календарный год и хозяйственный, до этого начинавшийся с 1 октября, стали совпадать. Поэтому период с 1 октября по 31 декабря 1930 г. часто включается в статистических сборниках в итоговые данные эа 1929/30 хозяйственный год.


НА РУБЕЖЕ ДВУХ ПЯТИЛЕТОК
В начале 1932 г. состоялась XVII конференция ВКП(б). Цастало время вплотную заняться изучением уроков первой пятилетки и досуяПГёШ1ём планов последующего развития народного хозяйства. В^обиход падали входить задания на 1933—1937 гг. В начале 1933 г. объединенный Пленум ЦК и ЦКК ВК11 (б) подвел итоги выполнения программы, которая намечалась на период с октября 1928 г. до октября 1933 г.сСтрана получила возможность ясно и конкретно представить обшие результаты работы, позволившей выполните пятилетку за 4 года и 3 месяца, увидеть пройденный путь, оцепить сделанное^ ‘ ~
Для понимания" общих закономерностей продвижения к социализму, создания материально-технической базы нового общественного строя первостепенное значение имели материалы, характеризующие рост индустриального потенциала советского государства, упрочение его экономической самостоятельности и обороноспособности. Динамика капиталовложений в социалистическое хозяйство свидетельствовала, что в 1928—1930 гг. вложения в крупную государственную промышленность и электростроительство, вместе взятые, были заметно меньше половины общих ассигнований на развитие народного хозяйства, в 1931 г. почти достигли их половины, а в 1932 г. они составляли свыше 50% всех расходов. Аналогичное явление наблюдается и при сопоставлении темпов роста вложений по отношению к 1928 г. В первые три года общие затраты па народное хозяйство в целом увеличивались быстрее, чем па промышленность и электростроительство. В 1931 — 1932 гг. картина меняется: приоритет за индустриальной сферой. В 1932 г. промышленность (включая электрбстроительство) освоила средств в 5,5 раза больше, чем в 1928 г. В рамках всего народного хозяйства увеличение вложений тоже было стремительным, по все же меньше: примерно в 4,9 раза. Одним словом, наращивание промышленною потенциала из года в год становилось все более масштабным. То внимание, которое партия и рабочий класс уделяли индустрии, нашло реальное воплощение в политике капиталовложений. За период с 1 октября 1928 г. до 1 января 1933 г. производственные основные фонды крупной промышленности увеличились в 2,2 раза, в том
154


числе по группе «А»— в 2,7, а по металлообрабатывающим и машиностроительным отраслям — более чем в 2,7 раза; прирост по группе «Б» составил 45%.
Тяжелая промышленность по стоимости производственных фондов превалировала пад легкой,и в 1928 г., когда на ее долю приходилось чуть более 59%; к исходу же первой пятилетки перевес стал много больше (73%). Не менее знаменательно и другое. На 1 января 1933 г. производственные основные фонды одной только металлопромышленности намного превысили стоимость таких же фондов всей группы «Б», тогда как в канун пятилетки положение было противоположным. Обратите внимание, это изменение произошло в течение 1930 г., т. е. непосредственно после принятия партийных решений об ускорении развития тяжелой промышленности, прежде всего металлической.
Форсируя рост тяжелой индустрии, Коммунистическая партия заботилась иПэ поддержании необходимых пропорций в развитии всех отраслей народного хозяйства. Основоположники научного коммунизма неоднократно указывали, что в конечном счете производительное потребление (потребление средств производства) всегда связано с личным потреблением, всегда зависимо от него. Анализируя взгляды К. Маркса по этому вопросу, В. И. Ленин писал, что «первое подразделение общественной продукции (изготовление средств производства) может и должно развиваться быстрее, чем второе (изготовление предметов потребления). Но отсюда, разумеется, никак не следует, чтобы изготовление средств производства могло развиваться совершенно независимо от изготовления предметов потребления и вне всякой связи с ним»\
Эти теоретические положения в полной мере учитывались при составлении первого пятилетнего плана. Одна из главных задач пятилетки как раз и заключалась в нахождении оптимального соотношения, обеспечивающего одновременный рост и первого и второго подразделения общественного производства.
Начало первой пятилетки еще более остро поставило вопрос о снабжении населения товарами широкого потребления. Мы уже говорили о том, что это объяснялось быстрым ростом числа горожан в условиях господства мелкого единоличного хозяйства в деревне и усиления кулацкого саботажа.
Трудности усугублялись слабостью технической базы легкой индустрии, наличием огромного числа мелких фабрик, полукустарных заведений, переоснащение и замена которых упиралась в нехватку оборудования. Жизнь еще раз подтвердила сложность отношений между отраслями общественного производства, теснейшую взаимосвязь экономики и политики.
1 Ленин В. И. Полы. собр. соч., т. 4, с. 48.
(ке I


, > Рывок, сделанный на пути создания тяжелой индустрии в 1929/30 г., и бурно развернувшийся тогда же процесс массовой колт ледтивнзации были восприняты как гарантия того, что временная диспропорция между производством средств производства и предметов потребления вскоре будет изжита.
Осенью 1930 г. все предприятия пищевой промышленности были впервые объединены (в рамках Наркомата снабжения); до этого они подчинялись различным ведомствам, а пищевое производство как самостоятельная часть индустрии в планах промышленности пе выделялось. В 1931 г. промышленность Наркомснаба освоила огромные вложения па сумму в 650 млн. рублей, тогда как за период с 1924 по 1929 г. стоимость капитальных работ не превысила 500 млн. рублей. Выражаясь словами А. И. Микояна, руководившего этой отраслью, «1930 и 1931 гг. были годами собирания распыленной пищевой промышленности в один кулак и началом построения настоящей пищевой промышленности, организованной по новейшим образцам техники»1. Повсеместно шла напряженная работа по замене пищевых промыслов современными механизированными фабриками и заводами. Строительная программа 1932 г. включала свыше 550 таких объектов (пе считая складских помещений и торговой сети); по темпам прироста вложений по сравнению с предыдущим годом пищевая промышленность уступала только черной металлургии.
Усилилось внимание и к другим отраслям, вырабатывающим предметы потребления. Лишь сокращение импортных поставок и нехватка отечественного хлопка, шерсти, кожи помешали выполнить пятилетние задания по выпуску тканей, одежды и обуви, но именно в ту пору была заложена прочная основа для успешного решения этой задачи в дальнейшем.
Важные перемены выразились не только в развитии советского машиностроения, обслуживающего легкую индустрию, и создании собственной базы сырья, но и в строительстве большого числа новых предприятий в Закавказье, Средней Азии, Казахстане, на востоке страны. Госплан СССР, подводя итоги за первую пятилетку, отмечал: «Индустриализация окраин и отсталых национальных районов составляет одну из важнейших задач социалистического строительства СССР. Поэтому развитие легкой и пищевой промышленности за годы пятилетки сопровождалось крупными сдвигами в ее географическом размещении»1 2.
Приведенное положение вновь свидетельствует о широком подходе современников к трактовке политики социалистической индустриализации, одно из главных направлений которой требовало 1 XVII конференция ВКП(б). Стенографический отчет. М., 1932, с. 82.
2 Итоги выполнения первого пятилетпего плана развития народного хозяйства СССР, с. 132.
<56


пропорционального развития обоих подразделений общественного производства, подведения современной технической основы под экономику всей страны. По самой своей природе индустриализация СССР, будучи социалистической, не могла ограничиться ни территориями отдельных республик или регионов, ни масштабами отдельных отраслей промышленности. В июне 1931 г. Пленум ЦК ВКП(б), проанализировав работу Наркомата путей сообщения, назвал железнодорожный транспорт «неразрывной органической частью социалистической индустриализации»1.
В наследство от дореволюционной России страна получила экономику, в рамках которой транспорт занимал видное место. В канун первой пятилетки основные фонды железных дорог по стоимости превышали основные фонды промышленности. Общая протяженность железных дорог (в 20-е годы мало изменившаяся по сравнению с 1917 г.) была не столь уж мала. Это в известной мере повлияло на распределение средств, предназначенных па индустриализацию СССР в период первой пятилетки. Ограниченность ваших возможностей потребовала переключения финансовых и других ресурсов в сферу промышленного производства, предприятий группы «А». Доля транспорта заметно снизилась. Причем на железных дорогах преобладали работы реконструктивного характера (на новое строительство пришлось только 16,3% всех затрат, сделанных в годы пятилетки).
Необходимость быстрого увеличения пропускной способности дорог отодвигала все остальные задачи на второй план. Объем перевозки стройматериалов, оборудования, руды, угля, черных металлов увеличивался как никогда быстро. В результате общий объем работы, выполненной железными дорогами в 1928—1932 гг.. Увеличился в 2,5 раза, а эксплуатационная длина сети — только па 6%* 2.
ХВ процессе выполнения первого пятилетнего плана железнодорожный транспорт СССР занялДпо объему перевозок) второе место в мире,«а по грузонапряженности железных дорог превзошел й США. Как ни серьезны были достигнутые результаты, связанные главным образом с обновлением парка локомотивов и вагонов, с улучшением общей системы эксплуатации средств сообщения, потребности в перевозках росли еще быстрее. Железнодорожники трудились с большим перенапряжением сил. Требовалось заменить изношенные паровозы и подвижной состав, наладить ремонт и т. д. Решение этих задач упиралось опять-таки в работу черной металлургии, транспортного машиностроения, в проблему подготовки ‘ КПСС в резолюциях..., т. 4, с. 531.
2 История социалистической экономики СССР. В 7-ми т. М., 1977, т. 3, с. 415-416.
157


квалифицированных кадров и их умелого использования. Разумеется, нужны были большие дополнительные вложения.
Все основательнее становились запросы и других видов транспорта, значение которых неуклонно росло (речного и морского, автомобильного, воздушного). Весной 1930 г. государство провело национализацию частновладельческих судов ряда категорий. В предыдущие годы нэпа частновладельческий флот заметно увеличился; его ряды пополнились большими паротепловыми судами значительной грузоподъемности/Передача их пароходствам усилила возможности концентрации усилий па наиболее важных участках перевозки грузов. Как и другие виды транспорта, флот стал переходить в 1930 г. на хозрасчет, что помимо всего прочего нацеливало его работников на умелое накопление денежных средств в интересах первоочередного развития предприятий группы «А».
Набирала силу советская гражданская авиация. По протяженности воздушных трасс СССР уже в 1932 г. вышел на третье место в миро после США и Франции. Наряду с линиями союзного значения, соединявшими Москву с республиками, увеличивалось число линий воздушного сообщения внутри больших индустриальных районов: Свердловск — Магнитогорск, Хабаровск — Владивосток, Куйбышев — Актюбинск, Актюбинск — Ташкент и т. д.
Общее состояние экономики, финансовые трудности не позволяли одновременно с равным успехом решать все проблемы, вставшие перед страной в период индустриализации. Партия уверенно определила то звено, ухватившись за которое можно было вытащить всю цепь: им стала тяжелая промышленность. Именно здесь и были одержаны решающие победы.
В целом за первую пятилетку, т. е. за четыре года и три месяца, в обобществленный сектор народного хозяйства страна вложила денег почти на 12% больше того, что намечалось на 1928/29— 1932/33 гг. Промышленность же получила инвестиций почти па 30% больше, чем предполагалось, в том числе группа «А» — примерно па 45%. Считалось, что расходы на тяжелую индустрию (в ценах соответствующих лет) составят за пять лет 14,7 млрд, рублей, т. е. 31,4% всех вложений в обобществленный сектор народного хозяйства, а они достигли за четыре года и три месяца 21,3 млрд, рублей, т. е. на 6,6 млрд, рублей больше; их удельный вес в общих расходах поднялся до 40,6%*.
Максимальная концентрация сил и средств на главном участке социалистической индустриализации осложнила ход строительных работ в отраслях группы «Б» и на транспорте, где пятилетний 1 В январе 1932 г. с целью дальнейшей конкретизации руководства, повышения его оперативности и эффективности ВСНХ был преобразован: на его базе были созданы Наркомат тяжелой промышленности, Наркомат легкой и Наркомат лесной промышленности.
158


план вложений оказался частично недовыполненным1. Тем не менее по всем видам грузовых и пассажирских перевозок, а также по выпуску пищевой продукции задания, утвержденные на 1932/33 г., были превышены досрочно. Это — прямой результат перевыполнения производственных норм и планов коллективами многих действующих заводов, фабрик, железнодорожных депо, морских и речных судов, портов и т. п.
Соревнование открыло широкий простор развитию творческой инициативы рабочих масс, порождало все новые и новые формы ударной работы. На Ростовском заводе сельскохозяйственных машин возникла первая в стране сквозная ударная бригада. Она объединяла рабочих различных цехов, связанных с выпуском одного и того же изделия. В результате была обеспечена бесперебойность работы, налажено общезаводское планирование.
В Донбассе тоже родилась новая форма социалистического соревнования— «общественные букспры»; горняки передовой шахты «Артем» решили оказать помощь своим соседям, которые не выполняли план.
Шагом вперед было появление хозрасчетных бригад. Теперь рабочие наряду с обычными для ударников обязательствами увеличить количественные показатели планировали и уменьшение затрат на расход сырья, материалов, инструмента, электроэнергии и т. д. Почин открывал широкий простор борьбе за снижение себестоимости продукции и увеличение внутрипромышленных накоплений.
Первая хозрасчетная бригада была организована в феврале 1931 г. литейщиками Невского машиностроительного завода в Ленинграде. А к апрелю 1932 г. в важнейших отраслях советской промышленности свыше трети рабочих состояло в хозрасчетных бригадах.
Отмечая заслуги передовиков рабочего класса, следует сказать, что первое место и по выпуску валовой продукции занимали предприятия тяжелой промышленности, которая по темпам роста обгоняла легкую индустрию на протяжении всей пятилетки. Это хорошо видно из приведенной ниже таблицы1 2.
Таким образом, уже в 1930 г. удельный вес валовой продукции тяжелой индустрии превысил аналогичный показатель по отраслям группы «Б». В 1932 г. соотношение между ними составило 52,5:47,5, т. е. оказалось противоположным тому, которое намечалось по плану первой пятилетки на ее последний год. Следовательно, впервые в истории нашей страны (причем досрочно)про-
1 Так, промышленность группы «Б» получила 3,5 млрд, рублей вместо запланированных 4,4 млрд, рублей.
2 Итоги выполнения первого пятилетнего плана развития народного хозяйства СССР, с. 255.
159


РОСТ ВАЛОВОЙ ПРОДУКЦИИ ЦЕНЗОВОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ (в млрд, руб.)
1928 г.
1929 г.
1930 г.
1931 г.
1932 г.
По плану на 1932'33 г.
1932 г. в %
к 1932/33 г.
к 1928 г.
Группа «А»
Группа «Б»
7,0
8,7
9,0
10,8
12,7
12,5
16,0
14,9
18,0
16,3
17,4
19,2
103,4
84,9
257,1 187,3
Итог о:
15,7
19,8
25,2
30,9
34,3
36,6
93,7
218,5
мышленпое производство средств производства превзошло по объему производство предметов потребления. Значение этого важнейшего рубежа было тем более велико, что одновременно удельный вес промышленности в сумме валовой продукции планируемой промышленности и сельского хозяйства повысился с 48% в 1927/28 г. до 70% в 1932 г. С точки зрения нового соотношения народнохозяйственных отраслей и внутрппромышлепных пропорций можно было говорить о том, что в итоге первой пятилетки СССР превратился из страны аграрной в страну индустриальную.
Досрочное выполнение основных заданий первого пятилетпего плана, связанное с общим ускорением процесса социалистической индустриализации, привело к бурному росту рабочего класса, дальнейшему усилению его роли в жизни советского общества. В короткий срок были в основном ликвидированы остатки эксплуататорских классов. Единоличное крестьянство в массе своей превратилось в тружеников колхозов. Были изжиты безработица и аграрная перенаселенность. Построение фундамента социалистической экономики сопровождалось огромными переменами в социальной структуре населения СССР.
При разработке первого пятилетнего плана предполагалось, что численность лиц наемного труда увеличится в 1928/29— 1932/33 гг. в промышленности на 25,1—32,2% (в случае выполнения оптимального варианта), а в строительстве — на 145 — 202%. Темпы прироста рабочих и служащих йа протяжении всего пятилетия мыслились почти неизменными — в среднем ежегодно около 6%. Самым трудным направлением считалось формирование кадров строителей. Сложность видели не только и даже не столько в рекордном росте занятого на стройках персонала. В плане акцепт делался па другом: «Необходимо будет преодолеть обычный характер вербовки строительных рабочих только из сельских местностей и поставить задачу создания городских кадров строительных рабочих».
160


Так впервые в мировой истории конкретно, по годам планировались рост рабочего класса, рост занятости всего трудоспособного населения. Составители плана хорошо понимали сложность постановки и решения столь необычной проблемы. К тому времени они располагали лишь небольшим опытом подготовки годовых контрольных цифр. Кроме того, нельзя было в должной мере учесть движение сельского населения, поскольку оно выходило за рамки социалистического сектора. Немало было и других препятствий. Поэтому ряд заданий выдвигался с максимальной осторожностью. Госплан, в частности, рассчитывал на значительное уменьшение безработицы, но еще не на полную ее ликвидацию. К концу пятилетки ожидалось наличие 400—800 тыс. безработных. В пояснение приводился такой аргумент: «ликвидация безработицы затрудняется огромным подъемом производительности труда». По союзной промышленности, подведомственной ВСНХ, средняя выработка на одного рабочего должна была достичь 185—210% к показателям 1927/28 г.
XVI конференция ВКП(б), одобрившая, как уже говорилось, оптимальный вариант пятилетнего плана, оценила его как программу развернутого социалистического наступления, которая обеспечивает «укрепление экономических и политических позиций пролетарской диктатуры», означает «укрепление руководящей роли рабочего класса»1.
Чтобы лучше понять, какими путями претворялись эти установки в жизнь и что представляли собой основные тенденции, характеризующие изменения в численности и составе рабочего класса периода первой пятилетки, сравним между собой динамику капиталовложений, роста основных производственных фондов, валовой продукции и среднегодовой численности рабочих.
1929 г. к 1928 г.
1930 г. к 1929 г.
1931 г.
к 1930 г.
1932 г. к 1931 г.
1932 г. в % к 1928 г.
Капп га ловложения Основные произв. фонды Валовая продукция Численность рабочих
138,3 1
111,0
125,8
112,3
154,1
124,4
130,6
120,2
182,8
122,4
123,3
120,8
140,5
130,1
113,7
115,1
547,0
220,3
230,5
188,0
Такое сопоставление показывает, что в 1929—1932 гг. объем капиталовложений вырос почти в 5,5 раза, основные производственные фонды — в 2,2 раза, валовая продукция — в 2,3 раза, численность рабочих увеличилась в 1,9 раза. Обращает на себя вни-
1 КПСС в резолюциях..., т. 4, с. 205.
6 В. С. Лельчук


мание не только очень быстрый рост всех показателей, но и существенная разница между темпами роста капиталовложений, валовой продукции и численности рабочих. Отмеченное обстоятельство становится еще заметнее, если привести эти данные в пересчете на процентное отношение каждого года к предыдущему1.
Темпы роста численности рабочих постепенно все более сближались с темпами роста валовой продукции и в 1932 г. превысили их. (И это при пятикратном увеличении капиталовложений и опережающем подъеме основных производственных фондов.) Обнаружилась также тенденция к снижению фондоотдачи, ощутимее всего проявившаяся к концу пятилетки, особенно в 1932 г.
Анализ хозяйственной деятельности государственных предприятий и ведомств уже тогда показал, что одной из главных причин затруднений в работе промышленности стала проблема кадров, в том числе проблема набора, обучения, правильного использования рабочей силы. План повышения производительности труда оказался намного недовыполненным. И хотя выработка продукции в расчете на одного'рабочего все время шла вверх, темпы этого подъема снижались, причем в промышленности, производящей предметы потребления, уровень 1932 г. был ниже, чем в 1931 г. Среди отдельных отраслей наибольшее падение (в 1932 и в 1931 гг.) произошло в цветной металлургии, у угольщиков, на предприятиях бумажной, шерстяной, кожевенной, швейной, крахмало-паточной, сахарной, винокуренной промышленности, в совокупности охватывающих свыше миллиона рабочих. (Попутно заметим, в 1928—1932 гг. в подсчет производительности труда не входили данные по лесоразработкам и лесосплаву, по мясной, рыб- пой, плодоовощной промышленности и по производству молочных продуктов. Такой учет в них еще не велся. В перечисленных отраслях было занято также более миллиона рабочих)1 2.
Всего за счет роста производительности труда в первой пятилетке удалось получить 51% прироста промышленной продукции.
Следовательно, остальная часть, т. е. почти половина прироста, была результатом экстенсивного развития хозяйства, вовлечения в него трудовых ресурсов.
В какой же связи эти явления находились с изменениями в численности и составе рабочего класса? В поисках ответа необходимо обратить внимание прежде всего на масштабы увеличения рядов рабочего класса и на источники их пополнения.
Небывало массовое расширение контингентов рабочей силы имело место как в промышленности и в строительстве, так и на 1 Социалистическое строительство СССР. М., 1935, с. 3, 384.
2 Подсчитано по: Социалистическое строительство СССР. М., 1936, с. 4—17, 38—39.
162


транспорте, в сельском и лесном хозяйстве, на коммунальных предприятиях, в торговле и общественном питании — одним словом, во всех сферах народного хозяйства. Число рабочих и служащих составляло в 1932 г. более 22,9 млн. человек против 11,5 млн. человек в 1928 г. Оно выросло на 11,4 млн., практически удвоилось (контрольные цифры планировали увеличение за пять лет максимум на 3,4 млн. человек).
Столь стремительно увеличившаяся занятость населения привела к ликвидации безработицы. В этом отношении уже в 1930 г. реальная жизнь обогнала даже самые оптимистические прогнозы.
Современники, освещая причины, обусловившие необычайную быстроту численного роста рабочего класса СССР в 1929—1932 гг., не раз писали о том, что масштабы нового строительства и реконструкции значительно превзошли предварительно намеченные размеры, а это вызвало рост потребности в кадрах. Такие же последствия имел переход от восьмичасового к семичасовому рабочему дню и непрерывной рабочей неделе. Жизнь выявила и определенное несовершенство цифровых наметок первого пятилетнего плана. Во многих случаях составители пятилетки сами довольно осторожно классифицировали многие конечные показатели как гипотетические. Не скрывая трудностей, они писали: «Для экономической оценки ряда отдельных процессов и производств, намеченных к осуществлению, в настоящее время нет калькуляционных данных, базирующихся на опыте производства в наших условиях». Применительно, например, к химии работники Госплана считали невозможным дать «какой-нибудь динамики изменения коэффициента расхода сырья, материалов, топлива и энергии». Выше уже говорилось об официальном отсутствии учета производительности труда в ряде отраслей, где работало свыше миллиона рабочих.
Но не будем продолжать перечень подобных моментов. Подчеркнем главное: при сопоставлении наметок первого пяти летнего плана с его итогами нужно обязательно учитывать некоторое несовершенство самой плановой работы в тот период, отсутствие должных знаний, навыков и кадров, наконец, беспрецедентность самой попытки планового переустройства социально-экономической жизни общества, да еще в масштабах такой страны, как наша.
Нехватка опыта выразилась, в частности, в недоучете сложностей освоения новой техники, в завышении заданий по подъему производительности труда, в недооценке общих трудностей организации производства, труда и быта рабочих.
Уже в начале пятилетки экономисты засвидетельствовали несоответствие между действительным ростом производительности труда и контрольными цифрами на предприятиях угольной, металлической, электротехнической, текстильной, кожевенной и некото6*
163


рых других отраслей. Оказывается, в промышленности, особенно в названных отраслях, численность рабочих значительно превысила плановую. Излишки рабочей силы снижали показатели роста производительности труда.
Первопричина появления на предприятиях излишков рабочей силы была проста. Она проистекала из нехватки квалифицированных кадров, из неумения производительно использовать оборудование. Страна остро нуждалась во всем. Крайне велик был дефицит угля, металла, металлоизделий, самых различных предметов обихода. Стремление изжить нехватку, ослабить ее сопровождалось практикой, направленной прежде всего на количественное выполнение плана, на увеличение валовой продукции во что бы то ни стало.
Отрицательно сказывалась также текучесть кадров. Ежегодно происходило, можно сказать, полное обновление фабрично-заводских коллективов. Стремясь удержать, а порой привлечь квалифицированный персонал с других предприятий, многие директора превышали фонд зарплаты; последняя почти все время росла быстрее, нежели производительность труда. Боязнь текучести и ее последствий толкала хозяйственников на чрезмерное расширение штатов.
То же самое происходило на стройках, которые к тому же несравненно больше страдали от сезонных колебаний, от низкой механизации работ, от худших условий труда и быта рабочих. Значительное распространение ручного труда (особенно на стадии земляных работ, кладки кирпича и т. д.) облегчало приход на стройки людей, не имевших специальности, отходников из деревни. В то же время привлечение дополнительной рабочей силы давало определенный эффект, форсировало выполнение плана. В конечном счете в 1932 г. в строительстве было занято свыше 3,1 млн. человек, т. е. в 4,3 раза больше, чем в 1928 г.1 Прирост резко превзошел плановые задания.
Гигантское увеличение среднегодового числа рабочих (как и всего персонала) в промышленности, строительстве и других отраслях народного хозяйства немедленно отразилось на составе рабочего класса и всего городского населения. Если до начала развернутой индустриализации заводы и фабрики пополнялись в основном за счет ранее занятых в индустриальном производстве и детей рабочих, то во второй половине 20-х годов наметился иной процесс, достигший своего апогея.в период первой пятилетки. На промышленные предприятия (и тем более на стройки) усилился приток деревенских жителей, постепенно принявший исключительные размеры. Число вновь вовлеченных в народное хозяйство
1 Труд в СССР. Статистический справочник. М., 1936, с. 10—11.
164


(с учетом убыли) достигло 12,5 млн. рабочих и служащих. Из них 4 млн. дал город и 8,5 млн. человек пришло из деревни.
Партия всегда придавала большое значение регулированию состава рабочего класса. В условиях массового перемещения сельского населения в город, особенно в обстановке обострения классовой борьбы, связанного с коллективизацией, проблема социального отбора становилась одной из важнейших. В постановлениях, принимавшихся тогда, прямо говорилось о необходимости создать на новостройках крепкое пролетарское ядро как из классово сознательных рабочих с длительным производственным стажем, перебрасываемых с действующих заводов, так и из культурно и технически развитой рабочей молодежи. В октябре 1930 г. ЦК ВКП(б) указал, что это ядро должно составлять на вновь построенных и реконструированных заводах 20—25% занятых там рабочих. Однако достичь намеченной цифры не удалось; ее пришлось снизить до 10-15%.
Отсюда видно, каким массовым оказался наплыв новых кадров, не прошедших школу фабрично-заводской жизни. Произошло заметное омоложение рабочего класса, связанное с массовым приходом па производство людей в возрасте до 22 лет включительно. В официальной статистике того времени к молодым рабочим, включая сюда и учеников, относили именно эту возрастную группу. В 1930 г. в эту группу входила почти четверть рабочих крупной промышленности, что само по себе уже было значительным показателем; в 1932 г. эта прослойка достигла 38,5%, в том числе юноши и девушки в возрасте до 18 лет составляли около 10%.
Одна из главных сложностей советской индустриализации в том и заключалась, что строительство множества заводов и их освоение сопровождалось столь же массовым комплектованием кадров из числа людей, ранее с промышленной техникой не связанных и в массе своей остро нуждающихся в повышении культурного уровня. Годы первой пятилетки дали большой процент брака во всех отраслях промышленности. Показатели, характеризующие использование основных фондов, освоение проектных мощностей, оказались в конечном счете меньшими, чем ожидалось по плану.
Было бы, однако, ошибкой связывать подобные явления лишь с уровнем общеобразовательной и технической подготовки кадров. Особо нужно сказать о том отрицательном влиянии, какое оказали на работу промышленности, на общее состояние рабочего класса элементы мелкобуржуазного анархизма, собственнической психологии, привнесенные на заводы и стройки непосредственно из деревни. Радикальная перестройка сельского хозяйства еще только развернулась. Рядом с колхозниками и рабочими совхозов продолжали трудиться крестьяне-единоличники. Требовалось время для 165


упрочения социалистической идеологии, для решительного преодоления остатков того мировоззрения, которое веками вырабатывалось у крестьян в условиях эксплуататорского общества. Бесспорно, по мере общих успехов коллективизации социальный облик деревни как важнейшего источника пополнения рабочего класса менялся. Но в рамках первой пятилетки этот процесс полностью проявить себя не мог, и завершился он позднее. Не случайно па рубеже 20—30-х годов приход на производство миллионов крестьян сопровождался падением трудовой дисциплины, увеличением числа прогулов.
Необходимо было в короткий срок перевоспитать миллионы людей, добиться, чтобы они усвоили пролетарскую психологию, активно участвовали в строительстве социализма. На плечи передовой части рабочего класса, его фабрично-заводского ядра легла двойная нагрузка: бороться за монолитность своих рядов и уверенно вести за собой другие отряды рабочих. В этой связи следует сказать о том, как изменилось тогда соотношение различных отрядов рабочего класса. В канун первой пятилетки в крупной промышленности было занято 26,7% всех рабочих и служащих СССР, а в 1932 г.—28,2%, т. е. произошло небольшое увеличение. За тот же период доля строителей поднялась с 6,2 до 13,6%, а работников сельского хозяйства, лесного дела и рыбных промыслов — до 17,9% Если в 1928 г. индустриальные рабочие по численности превышали строителей, рабочих сельского, лесного хозяйства и рыбных промыслов, вместе взятых, то в 1932 г. соотношение этих отрядов рабочего класса стало прямо противоположным. Пятилетним планом такие пропорции не намечались. Отклонение произошло в основном по причине исключительно быстрого расширения армии строителей и частично работников лесного хозяйства. Для названных отрядов рабочих были характерны текучесть кадров, наличие большого числа сезонников, вообще лиц, прочно связанных с землей. В ходе пятилетки удалось сделать решающий шаг па пути создания постоянных кадров строителей, закрепления рабочих за совхозами и МТС. И все же как по уровню квалификации, общеобразовательной подготовки, так и по степени общественной активности они существенно отставали от фабрично-заводских рабочих.
Но как ни велики были трудности на пути консолидации рабочего класса СССР, не было никаких сомнений в том, что они будут успешно преодолены. Эта уверенность подкреплялась впечатляющими победами, одержанными в годы первой пятилетки. XVII партконференция в январе 1932 г., подводя предварительные итоги первой пятилетки, отметила, что «ленинский вопрос «кто —
1 Труд в СССР. Статистический сборник, с. 14—15. 166


кого» решен против капитализма в пользу социализма полностью и бесповоротно и в городе и в деревне»1.
В 1932 г. обобществленный сектор охватывал уже 99,2% общей численности рабочих и служащих. Их усилиями было создано 55,7% национального дохода (в 1928 г.—35,6%)1 2.
К исходу первой пятилетки советская индустрия в три с лишним раза превышала уровень промышленного развития дореволюционной России (и в 2 раза —- уровень 1928 г.), в то время как промышленность США, Англии, Германии, Франции была отброшена кризисом к показателям намного более низким, чем в 1913 г.
Но дело было не только в количественном росте и не только в структурных сдвигах внутри народного хозяйства. Главное заключалось в том, что это были успехи социалистической индустрии, индустрии, которая принадлежала народу, неуклонно шла вперед по единому государственному плану и всем ходом своего развития укрепляла диктатуру пролетариата. Мир дотоле не знал такой экономики, такого общества, таких темпов. Социализм строился впервые, и впервые человечество на практике знакомилось с его динамизмом, его решающими преимуществами.
Оценивая достигнутое как базу для последующего движения, XVII конференция ВКП(б) в Директивах к составлению второго пятилетнего плана развития народного хозяйства СССР на 1933— 1937 гг. указала: «Развернутая в первом пятилетии работа по превращению СССР из страны, ввозящей машины и оборудование, в страну, самостоятельно производящую машины и оборудование, будет завершена и окончательно обеспечит за СССР «экономическую самостоятельность, оберегающую СССР от превращения его в придаток капиталистического мирового хозяйства» (XIV съезд ВКП(б)»3. Выполнение такой задачи конференция связывала о дальнейшим ускоренным подъемом советской экономики, в первую очередь с развитием тяжелой индустрии4. Намечался также большой подъем культуры и материального благосостояния трудящихся; уровень народного потребления должен был вырасти в 2—3 раза.
При составлении плана на вторую пятилетку много внимания уделялось анализу трудностей. По мере усиления социалистического наступления в городе и деревне, по мере вовлечения в сознательное творчество все более широких слоев трудящихся выявля-
1 КПСС в резолюциях... М., 1971, т. 5, с. 34.
2 Доля капиталистических элементов в национальном доходе уменьшилась с 8,1% до 0,5% (см.: Построение фундамента социалистической экономики в СССР. 1926—1932 гг. М., 1960, с. 533, 539).
3 КПСС в резолюциях..., т. 5, с. 41.
4 В 1932 г. добыча угля превысила 64 млн. г, нефти — 22 млн. т (включая небольшое количество газа); было выплавлено 6,2 млн. т чугуна и
167


лцсь препятствия, преодоление которых требовало немало сил и времени, не говоря уже о материальных ресурсах, соответствующем опыте, квалифицированных кадрах*и т. д.
Коллективизация сельского хозяйства утвердила в деревне социалистический уклад как главный; отныне он играл определяющую роль в производстве и во всей жизни крестьянства. Колхозники стали одним из основных классов советского общества. Однако трудности реорганизационного периода не прошли бесследно. Валовое производство сельскохозяйственной продукции, особенно продукции животноводства, к началу второй пятилетки было меньше, чем в 1928—1929 гг. Поголовье скота (в том числе лошадей) сократилось почти наполовину. Последствия такого положения вещей болезненно отражались на общем ходе обеспечения населения продовольствием, промышленности — сырьем для выпуска многих видов продукции, в том числе предметов широкого потребления. По времени эти явления, наслаиваясь, затронули и 1933 г., что ощутимо сказалось на результатах выполнения заданий начального года второй пятилетки. Но уже тогда становление колхозно-совхозного производства позволило увеличить государственные заготовки хлеба, общие размеры которых в короткий срок возросли почти вдвое. Наметились сдвиги и в области технических культур. Это открывало хорошие перспективы, позволяло ставить вопрос об усилении плановых начал в сельском хозяйстве, о значительном сокращении текучести рабочей силы, которая во многом определяла направление и размеры миграционных потоков.
Итоги первой пятилетки свидетельствовали, что не все плановые задания удалось реализовать. Уголь и тогда оценивали как хлеб для промышленности, не без основания называли «черным золотом». Добыча этого важнейшего вида топлива достигла в 1932 г, более чем 64 млн. т, следовательно, за неполные пять лет выросло почти на 29 млн. т (примерно на 82%). Дореволюционной России для такого сдвига потребовался отрезок в полвека (с 1860 по 1913 г.). Казалось бы, радоваться и радоваться. Но по плану намечалось больше. Задание пятплеткп было выполнено лишь на 86%. Нехватка угля серьезно лимитировала работу многих отраслей промышленности, транспорта.
Что же оказалось помехой? Если говорить совсем кратко, то ручной труд. Тысячи забойщиков работали с обушком, рядом с ними вручную трудились саночники, т. е. подсобные рабочие, порой почти ползком тянувшие большие ящики, установленные на полозь-
5,9 т стали; выработка электроэнергии составила свыше 13 млрд, квт-ч; выпуск зерновых комбайнов достиг 10 тыс. штук, автомобилей — примерно 24 тыс., тракторов — 50 тыс. штук. Таковы были некоторые из важнейших показателей, принятых за исходный рубеж при разработке заданий на 1933—1937 гг. т


ях и тяжело груженные углем. Работали и копогопы-возчики, погонявшие лошадей, которые там, где удавалось, заменяли саночников. Механизация ширилась, по врубовые машины были все еще редкостью; к тому же на подсобных работах и эту технику чаще всего обслуживали саночники и коногоны, которые не поспевали вывозить уголь. Организация труда отставала от технического прогресса. Да и выучка рабочих чаще всего оказывалась недостаточной. Любая поломка приводила к длительным простоям. Весной и летом добыча снижалась еще и потому, что сезонники, составлявшие значительную часть рабочих, покидали шахты, уходили в деревню. Требовался решительный поворот к механизации работ под землей и наверху, к перестройке всего технологического процесса, к созданию стабильных рабочих коллективов и систематическому обучению кадров.
Рождение большой металлургии также не уложилось в рамки первой пятилетки. В 1932 г. выплавка чугуна достигла 6,2 млн. т (па 1932/33 г. намечалось 10 млн. т), производство стали — 5,9 млн. т (вместо 10,4 млн. т, ожидавшихся по плану). Еще хуже обстояло дело с прокатом. «Детские болезни» металлургии во многом совпадали с теми, которые переживала угольная промышленность. Но здесь еще острее ощущалась потребность в опытных квалифицированных строителях, монтажниках, производственниках, в рабочих и инженерах. Опыт позволил сделать вывод о необходимости комплексного подхода к сооружению объектов, к составлению таких графиков, которые позволяли бы максимально сближать время пуска доменных печей и остальных цехов. Освоение мощностей потребовало длительных сроков и терпеливой подготовки кадров, отвечающих требованиям новой техники и технологии.
Жизнь преподнесла и другие уроки. Так, Днепрогэс уже давал электроэнергию, а крупнейший ее потребитель — комбинат «Запорожсталь»— только начинал строиться. Оборудование фабрики искусственного волокна в Клину было готово к эксплуатации, ио еще продолжались работы по созданию теплоэлектроцентрали.
Значительные расхождения между планом и фактическим выполнением обнаружились и в области химии, в легкой промышленности, в ряде других производств. Сказались, в частности, просчеты, связанные не просто с неопытностью плановых работников, но и со своего рода произволом в делах планирования. Бурные темпы индустриализации кое-кому вскружили голову, обнаружилась переоценка имеющихся возможностей. Достаточно напомнить, что в ходе корректировки первого пятилетнего плана были приняты решения о том, чтобы получить в последнем году пятилетки 17 млн. т чугуна (вместо запланированных 10 млн. т), 8 и даже 12 млн. т минеральных удобрений (т. е. в несколько раз больше, чем намечалось), построить и пустить 10 заводов синтети1ё9


ческого каучука (хотя планом они вообще не предусматривались, а промышленные опыты начались в середине пятилетки) и т. д.
Подобные увлечения и перегибы затронули тогда не только сферу индустриального планирования, и было бы наивно объяснять их какой-то одной причиной или просто злым умыслом отдельных лиц. Сказывались не только общая неопытность и головокружение от успехов. Желание максимально быстро приблизить будущее владело миллионами трудящихся и опиралось оно па реальные свершения, человечеству прежде неведомые.
Посмотрите еще раз, при каких конкретно обстоятельствах рождались дополнительные поправки в план первой пятилетки, какие успехи были достигнуты уже после утверждения заданий па 1928/29—1932/33 гг. Массовое соревнование стало реальным фактором. Бурными темпами развернулась коллективизация. 1930 год ознаменовался ликвидацией безработицы. Разве это контрольными цифрами предусматривалось?! А темпы сооружения Турксиба, Днепрогэса, Магнитки, тракторного завода в Сталинграде...
Один за другим в строй вступали и другие крупные первенцы социалистической индустриализации. Разительные перемены происходили на старых предприятиях. Преобразились и вновь стали молодыми такие ветераны, как «Красный треугольник» и знаменитый Сормовский, «Красный пролетарий» и Коломенский паровозостроительный. Новая техника поступала на заводы Ленинграда, угольные шахты Донбасса, нефтепромыслы Баку. Сплошь и рядом реконструкция на деле оборачивалась появлением больших современных комбинатов, а не просто модернизацией оборудования и обновлением производственных фондов. Уже в 1931 г. досрочно выполнили задания пятилетнего плана машиностроители, электротехники, нефтяники.
На фоне тяжелейшего кризиса, который поразил капиталистический мир на рубеже 20—30-х годов, достижения советского парода выглядели особенно жизнеутверждающе. Волна энтузиазма высоко подняла революционный авангард Страны Советов. Героика времени входила в книги, песни, пьесы, кинофильмы, в повседневный труд и быт миллионов. На весь СССР в 1931 г. прозвучали слова: «Мы отстали от передовых стран на 50—100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут»1.
Все это и определяло отношение к трудностям. Всякий, кого пе ослепила классовая ненависть, связывал их с трудностями роста, с неизведанностью того пути, каким на одной шестой части планеты Земля двигалось созидание нового общества. Люди хорошо понимали это, верили в будущее, ради пего сознательно шли па 1 Сталин И. В, Соч., т. 13, с. 39.
170


многие ограничения, лишения и жертвы. Боролись и побеждали. Убедительно сказал об этом один пожилой ленинградский рабочий: «Живется как? Тяжело живется... Спросите любую женщину — легко рожать? Сколько мук принимает каждая, пока даст жизнь маленькому человечку. А потом сколько тревог, сколько забот, пока поставит это дите па ноги, пока сделает из него настоящего человека. Сколько годов, трудов надо на это положить. А мы, русские пролетарии, вздумали целый мир рожать, и не только для себя, но и для всех таких, как мы с вами. И вы что же, хотели, чтобы и он сразу на ноги стал, без боли и мук?!
Посмотрите на него. Молод годами, а уже крепко стоит. Посмотрите, как бежит, как догоняет этот младенец старый мир, как перестраивает его на новый лад Тракторостроями и Магнито- строями».
Революционный пафос массового строительства охватывал все более широкие массы трудящихся. И именно этот настрой надо прежде всего иметь в виду, когда речь идет о пересмотрах плановых заданий первой пятилетки. Последующие события, естественно, обогатили опыт советских хозяйственников и внесли много нового в практику составления как перспективных, так и текущих планов. В ряде случаев обнаружились допущенные ошибки. Выявилась нереальность некоторых поправок, внесенных в первый пятилетний план, например, по разделам металлургии и химии. Но это ни в коей мере не, бросало тень на теорию и практику советского планирования, которая полностью себя оправдывала.
За годы первой пятилетки был накоплен поистине бесценный опыт внедрения социалистических методов хозяйствования, во многом связанный с преодолением ранее сложившихся представлений о закономерностях развития нашей экономики. Еще на рубеже 20—30-х годов широкое хождение имели взгляды о несовместимости планового руководства хозяйством с товарно-денежными отношениями, товарного производства — с социализмом. Предполагалось, что ликвидация многоукладности позволит перейти к прямому продуктообмену, а торговля отомрет.
Реальная практика того времени кое в чем «подогревала» такие настроения: произошло большое ограничение рыночных отношений; государство осуществило переход к централизованному распределению средств производства и той части предметов потребления, которая обращалась внутри социалистического сектора; росли масштабы применения безналичного расчета; само существование карточной системы распределения продуктов питания и предметов широкого потребления воспринималось многими как признак предстоящей «отмены торговли».
На деле, однако, сужение сферы действия экономических рычагов управления было вызвано стремлением форсировать процесс 171


создания современной тяжелой индустрии. Время ликвидации товарно-денежных отношений еще не пришло. Наоборот, строительство социалистической экономики требовало использования стоимостных категорий. Эту линию и закрепила XVII конференция ВКП(б), указав на необходимость развертывания товарооборота и применения хозрасчета во всей хозяйственной работе. Вскоре XVII съезд ВКП(б) сделал вывод о том, что деньги останутся у нас до завершения первой фазы коммунизма — социалистической стадии развития.
Разработка социалистических методов хозяйствования была необычайно сложным делом. Теория не всегда поспевала за практикой. К тому же если одни работники партийного и советского аппарата недооценивали объективный характер законов социализма, потенциальные возможности советского общества, то другие абсолютизировали роль директивных начал, уповали исключительно на государственное воздействие.
Преодоление подобных перекосов и ошибок неуклонно сопровождалось усилением экономической мощи диктатуры пролетариата, совершенствованием хозяйственного механизма, обеспечившего общпй успех первой пятилетки.
Недаром за рубежом, где еще совсем недавно кричали по поводу госплановских проектов: «Фантазия! Утопия!»— началось, выражаясь языком тех лет, «плановое поветрие». Летом 1931 г. в Амстердаме состоялся большой международный конгресс по вопросам планирования. В повестке дня среди главных значился пункт: опыт плановой работы в СССР. Советская делегация находилась в центре внимания, привезенные ею доклады и материалы сразу же разошлись среди участников конгресса. Выступления наших видных экономистов вызвали большой интерес. Можно представить выражение лиц многих собравшихся, среди которых значительную часть составляли предприниматели, когда делегаты СССР, объясняя успехи и сущность социалистического планирования, говорили о его связи с обобществлением, сознательным творчеством масс, организацией соревнования.
Стремясь принизить значение советского опыта, идеологи буржуазии стали делать заявления о возможности планирования экономики в условиях капиталистической системы. Высказался и президент США Г. Гувер. Сначала он вполне откровенно назвал идею планирования «заразой», «проистекшей из лозунга пятилетнего плана». А затем в духе времени предложил свое решение текущих бед Америки; таковым, по его разумению, мог бы стать для США... 20-летний план. Пожалуй, лучше других истинную подоплеку подобной непоследовательности раскрыла германская газета «Франкфуртер цайтунг»; отметив, что па Западе модно кокетничать с «планово-хозяйственными социалистическими идеями», 172


обозреватель газеты добавлял: «...успехи пятилетнего плана в России открыто или прикрыто становятся мерилом, коим измеряют мнимые и действительные неуспехи капитализма»,
Итогиа первой пятилетки и задачи второй были всесторонне проанализированы в январе 1933 г. на объединенном Пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б). Достигнутые к тому времени успехи оценивались как создание «основ индустриализации». Руководители партии, правительства, выступавшие на Пленуме, исходили из необходимости дальнейшего проведения политики индустриализации. Характеризуя основные направления развития советской экономики, намеченные на ближайшее пятилетие, Пленум счет целесообразным, чтобы промышленность увеличивала среднегодовой прирост продукции в размере 13—14%.
Некоторое снижение темпов по сравнению с предыдущей пятилеткой объяснялось необходимостью усилить внимание к освоению построенных предприятий, к овладению новой техникой. Пленум подчеркнул, «что в период второй пятилетки преобладающая роль в области роста промышленной продукции будет принадлежать уже не старым предприятиям, а новым, технику которых нужно еще освоить» и что это «представляет гораздо больше трудностей, чем использование старых или обновленных заводов и фабрик, техника которых уже освоена»1.
Работа промышленности в 1933 г. со всей очевидностью продемонстрировала, что принятые решения глубоко обоснованы. Несмотря па общий рост производства, ни в первом, нц во втором кварталах этого года предприятия Наркомтяжпрома (как и других наркоматов) с плановыми заданиями не справились. Хуже того, ряд отраслей (в том числе цветная металлургия, нефтедобывающая) выпустили продукции меньше, чем в первом полугодии 1932 г.
Низкая культура труда, слабая производственная дисциплина сдерживали развертывание и энергетической базы. Так, в начале 1933 г. причиной каждой второй аварии, каждого второго недоданного киловатт-часа электроэнергии были ошибки обслуживающего персопала станций. В тяжелом положении оказался Донбасс. Здесь, несмотря на продолжающуюся механизацию, добыча топлива в первом квартале 1933 г. снизилась по сравнению с тем же периодом 1932 г. Потребовалось срочное вмешательство ЦК ВКП(б) и правительства, чтобы глубоко проанализировать сложившуюся в центре угольной промышленности ситуацию.
В принятом 8 апреля 1933 г. постановлении Совнаркома и ЦК ВНП (б) говорилось о необходимости коренным образом пересмотреть весь подход к организации труда, преодолеть текучесть рабо1 КПСС в резолюциях..., т. 5, с. 74.
173


чей силы и уравниловку. В ходе индустриализации условия угледобычи кардинально изменились. Шахта перестала быть местом работы простых землекопов, средоточием ручного труда; она превратилась, указывалось в постановлении, «в настоящий завод со сложными механизмами, требующий серьезного труда и серьезного отбора людей для освоения техники, требующий наличия постоянных (не текучих) кадров, более квалифицированных рабочих, более опытных организаторов, более инициативных инженеров и техников, требующий лучшего обеспечения подземных рабочих в сравнении с надземными»1.
Препятствия, аналогичные тем, которые осложняли развитие отечественного машиностроения и топливно-энергетической базы, приходилось преодолевать буквально во всех отраслях промышленности и народного хозяйства. Это во многом обусловило снижение темпов роста промышленности в 1932 г. по сравнению с 1931 г. и в 1933 г. по отношению к 1932 г. Прирост валовой продукции крупной промышленности в 1933 г. был самым маленьким (+ 5 %) за весь период индустриализации. В годы второй пятилетки эти трудности могли проявиться в еще больших масштабах, ведь предстояло не только полностью освоить 1500 предприятий, построенных за первую пятилетку, но в 2—3 раза увеличить размах строительных работ и одновременно овладеть всей пущенной техникой.
В ходе работы над планом второй пятилетки, который охватывал уже 120 отраслей промышленности против 50 отраслей в 1928—1932 гг., выяснилось, что отнюдь не все его составители реально представляют себе действительные трудности дальнейшего роста советской экономики и те обстоятельства (как внутреннего, так и внешнего порядка), от которых во многом зависит их успешное преодоление. Выдвигалось требование продолжать форсированное развитие тяжелой индустрии, причем темпами более высокими, чем в период первой пятилетки. Некоторые работники Госплана предлагали запроектировать на 1937 г. выплавку 60 млн. т чугуна, т. е. ежегодно увеличивать его производство па 10 млн. т, и т. п.
^ХУП съезд ВКП(б), проходивший вначале 1934г., специально рассмотрел проект повой пятилетки и внес полную ясность в понимание сущности и специфики индустриального развития СССР в 1933—1937 гг»! Нарком тяжелой промышленности' Г. К. Орджоникидзе выступил с критикой тех, кто предлагал еще более расширить размах капитального строительства и выпуск важнейших средств производства. «Если бы мы пошли сейчас по такой линии,—говорил он 4 февраля 1934 г.,—чтобы все то, что требуют па1 Директивы КПСС и Советского правительства по хозяйственным вопросам, т. 2, с. 373—374.
174


ши области и республики, включать в план второй пятилетки, то из этого получилась бы не пятилетка, а что-то другое». Соглашаясь с репликой одного из делегатов, он добавил: «Да, получилась бы десятилетка. Мы, товарищи, хотим иметь такую пятилетку, которая при огромнейшем напряжении сил и средств нашей страны была бы выполнена»1.
Выражая мнение членов Политбюро ЦК ВКП(б), Г. К. Орджоникидзе внес поправку в проект резолюции съезда, которая получила единодушную поддержку: среднегодовые темпы прироста промышленной продукции на вторую пятилетку были определены в 16,5% против 18,9% по наметкам Госплана (и 13—14%, предварительно намечавшихся в январе 1933 г.). Был уточнен также ряд заданий, касавшихся главным образом тяжелой индустрии (контрольные цифры по добыче угля, нефти, производству электроэнергии, чугуна и некоторые другие уменьшались в среднем в 1,5—2 раза)1 2.
Принципиально по-новому съезд поставил вопрос о соотношении темпов1 роста промышленного производства средств производства и предметов потребления. Ускоренное развитие тяжелой индустрии в предыдущие годы позволило в короткий срок создать фундамент для технической реконструкции всех отраслей народного хозяйства. Теперь предстояло завершить строительство (атериаль- по-технической базы социализма и обеспечить существенный подъем народного благосостояния. В отличие от первой пятилетки, когда группа «А» росла намного быстрее группы «Б» (быстрее даже, чем намечалось, ибо план выпуска продукции по первому подразделению был перевыполнен, а по второму — недовыполнен), вторая пятилетка должна была пройти под знаком опережающего ^о- ста промышленности группы «Б»: XVII съезд Коммунистической партии поставил задачу в 1933—1937 гг. увеличить объем производства в этой группе в 2,1 раза, обеспечив при этом среднегодовой темп роста предметов широкого потребления в 18,5%. Среднегодовой темп роста средств производства определялся в 14,5%.
Успехи народного хозяйства СССР, главным образом в развитии тяжелой индустрии, расширили подход к данной теме. В конце 20-х годов экономисты, анализируя промышленное развитие страны, делали вывод о допустимости (и целесообразности) на отдельных этапах в условиях плановой экономики более быстрого подъема легкой индустрии по сравнению с тяжелой. В 1934 г. была сделана попытка претворить такую возможность в жизнь.
1 Орджоникидзе Г. К. Статьи и речи, т. 2, с. 556—557.
2 XVII съезд ВКП(б) поставил задачу получить в 1937 г. 152,5 млн. т угля, 16 млн. т чугуна, 38 млрд, квт-ч электроэнергии, построить 11 тыс. км железных дорог.
175


Практически это означало, что валовая продукция группы «Б» достигнет в 1937 г. 47,2 млрд, рублей (в ценах 1926/27 г.), в то время как стоимость валовой продукции группы «А» будет равна 45,5 млрд, рублей. Ипаче говоря,^к исходу второй пятилетки в советской промышленности ожидалось некоторое преобладание легкой индустрии над тяжелой (в ценах 1926/27 г. это соотношение выглядело бы как 51 п 49 против 46,7 п 53,3 в 1932 г.)^/
Задания, намеченные XVII съездом партии на вторую пятилетку, заслуживают самого глубокого и разностороннего освещения. Они интересны прежде всего тем, что отражают творческий, научный подход Коммунистической партии к разработке политики индустриализации в новых хозяйственных условиях социалистического строительства.
Партия и до XVII съезда не сводила индустриализацию СССР только к процессу создания и развития тяжелой промышленности. Подчеркивая роль и значение последней как основы социалистической индустриализации, выделяя ее как главное звено в построении материальной основы социализма, ЦК ВКП(б) и Советское правительство и до первой пятилетки, и| в 1929—1932 гг. стремились органически сочетать интересы всех отраслей промышленности, всех сфер народного хозяйства в целях скорейшего превращения нашей страны в мощную индустриальную державу, полностью независимую в технико-экономическом отношении от капиталистического мирах
Заложив к началу второй пятилетки основы тяжелой, индустрии и добившись заметного преобладания объема промышленной продукции над валовой продукцией сельского хозяйства, Коммунистическая партия не сочла задачу индустриализации СССР полностью решенной./На XVII съезде в соответствии с материалами январского (1933 г?) объединенного Пленума ЦК и ЦКК ВКП(б) подчеркивался сам факт перевода страны на рельсы индустриализации и прямо говорилось о продолжении политики индустриализации в годы второй пятилетки^ В отличие же от предыдущего периода, когда главенствовал курс на создание основ тяжелой промышленности, теперь центр тяжести перемещался в плоскость борьбы за завершение технической реконструкции всего народного хозяйства, за упрочение импортной независимости первого и тогда все еще единственного в мире пролетарского государства.
Общая линия на дальнейшую индустриализацию страны рельефно проявилась в распределении капиталовложений. ЦГромыш- ленность получала свыше половины средств, выделенных на осуществление строительной программы в 1933—1937 гг., почти в 4 раза больше, чем сельское хозяйство (в период первой пятилетки этот разрыв был меньше). По-прежнему основная масса инвестиций предназначалась для отраслей, производящих средства про176


изводства. Резко возросли ассигнования на транспорт, что также свидетельствовало об индустриальной направленности намечавшейся программы (в годы первой пятилетки на развитие всех видов транспорта ушло средств меньше, чем на сельское хозяйство; в корне иная перспектива намечалась на 1933—1937 гг.).
Специфический характер заданий, утвержденных на вторую пятилетку, проявился в том, что вложения в промышленность группы «Б» в 4,6 раза превышали те же показатели времен первой пятилетки и по темпам роста стояли впереди не только группы «А», но и всех отраслей народного хозяйства (причем по абсолютным размерам они стали больше, чем затраты на сельское хозяйство, тогда как на предшествовавшем этапе они были меньше примерно в 2,8 раза).
Показательным также было распределение капиталовложений по основным промышленным наркоматам. В рамках Наркомата тяжелой промышленности свыше половины средств, отпущенных на повое строительство, шло на завершение и продолжение уже ведущихся работ. Деньги, выделенные для Наркомата снабжения, шли преимущественно на сооружение пищевых предприятий. Здесь превалировали вновь начинаемые объекты. А в Наркомате легкой промышленности, которому были подведомственны текстильное, швейное, обувное, кожевенное и другие производства, на долю ранее начатых строек приходилось чуть более восьмой части капиталовложений. В этих отраслях намечалось особенно значительное возрастание строительных работ. И это понятно. Предстояло не только ликвидировать отставание легкой промышленности, допущенное прежде, но и ускорить общий процесс социалистического расширенного воспроизводства. «Нужно понимать,— говорил в 1934 г. В. В. Куйбышев,— что сейчас драться за хорошую ткань, хорошую обувь, хороший костюм, хорошее масло — не менее почетная задача, чем участвовать в строительстве Днепростроев тяжелой промышленности»1.
| Принципиальная особенность индустриализации СССР в годы второй пятилетки (по сравнению с первой) заключалась и в том, что вся грандиозная программа нового строительства, завершения технической реконструкции в целом должна была быть выполнена при относительно невысоком увеличении численности рабочих и служащих. |В рамках всего народного хозяйства намечался прирост на 26%, в том числе по крупной промышленности — на 29%. Одновременно съезд утвердил задание поднять производительность труда в промышленности на 63% против 41% в первой пятилетке. Тем самым была принята установка на то, чтобы производитель- 1 XVII съезд ВКП(б). Стенографический отчет. 26 января —10 февраля 1934 г. М., 1934, с. 399.
177


пость труда стала «решающим фактором выполнения намеченной программы увеличения продукции во втором- пятилетии». В свою очередь, решающим условием осуществления технической реконструкции, освоения техники и выполнения заданий по производительности труда XVII съезд ВКП (б) назвал «подготовку квалифицированных рабочих, техников и инженеров»1.
Общая потребность народного хозяйства в дополнительной рабочей силе на 1933—1937 гг. определялась Госпланом в 6 млн. рабочих и служащих. Ставка делалась на массовое вовлечение в промышленность лиц, которые либо уже являлись горожанами, либо получали в городах необходимую подготовку для участия в производстве.
Тогда же правительство приняло ряд мер, направленных на более четкое и целеустремленное регулирование перемещения деревенских жителей в города. В конце 1932 г. правлениям колхозов вменялось в обязанность исключать из артелей самовольно ушедших на постоянную или временную работу. Была введена паспортная система.
В 1933 г. самотек крестьянского населения резко уменьшился, поток сезонников сократился.
Современники радовались и ряду других обстоятельств, которые выгодно отличали начало второй пятилетки от предшествующих лет. Внутри партии больше не было оппозиции. Ликвидация безработицы усилила социальную мощь и творческую активность рабочего класса. Международный авторитет СССР стал еще более прочным. Из Вашингтона, где чиновники госдепартамента еще совсем недавно заявляли, будто они не знают о существовании Советского Союза, в 1933 г. пришло официальное признание нашего государства. Жизнь снова подтвердила справедливость ленинского положения о том, что главное воздействие на зарубежный мир паша страна будет оказывать своими хозяйственными успехами.
1 КПСС в резолюциях..., т. 5, с. 136, 139.


ПАФОС СТРОИТЕЛЬСТВА, ПАФОС ОСВОЕНИЯ
1 января 1933 г. повсеместно отмечался как День ударника.
Таким он был и в Бобриках. Здесь по установившейся традиции Новый год встречали коллективно. Чествовали лучших рабочих и инженеров. Пели песни. Вспоминали прошлое. Мечтали о будущем. Вот, осиливая многоголосый хор, поднялся П. Г. Арутюнянц: «Друзья, минуточку внимания!» Постепенно все умолкли.
Начальник строительства был общим любимцем. Многие знали его еще по 1917 г., вместе сражались в Замоскворечье, потом на фронтах гражданской войны. Помнили и другое. Осенью 1930 г. он обходил старых московских друзей. С обычной увлеченностью горячо убеждал: «Понимаешь, ЦК посылает в Бобрики. Надо строить большую химию. Ты там очень нужен. Не знаешь, где Бобрики? Позор! Жена будет против? Возьмем с собой! Есть ли школа? Смешной вопрос, затем и едем. Будет и институт. Значит, я на тебя рассчитываю».
В ту осень более 300 коммунистов направил Московский комитет партии под Тулу сооружать энергохимический комплекс, равный Магнитке. А в канун 1933 г. первые заводы начали вступать в строй.
Так что же сказал тогда П. Г. Арутюнянц?
— Друзья, предлагаю тост за успешное окончание строительства, во-первых, за успешное начало строительства, во-вторых.
Тост всем понравился: завершились работы первой очереди, наступало время второго цикла.
— А я за то,— сказал секретарь горкома И. С. Енов, — чтобы Петр Георгиевич перестал быть начальником строительства...
Сделав паузу, лукаво улыбнулся и добавил:
— Я за то, чтобы Петр Георгиевич стал директором химического комбината.
За шутливой формой, в которую Енов облек свое пожелание, скрывался глубокий смысл. По-разному воплощалось опо в жизнь в Бобриках и Кузнецке, в Белоруссии и на Дальнем Востоке, но суть была одна: главной задачей дня становилось освоение новых производств.
179


Преобладает эта тема и в литературе, посвященной истории советского общества периода второй пятилетки. А вот о том, как возводились тогда новые города и рабочие поселки, сооружались заводы, электростанции, шахты, прокладывались железнодорожные магистрали, написано очень мало. Если же учесть, что вторая пятилетка освещена историками вообще намного беднее, чем первая, то, не боясь преувеличения, можно сказать: строителям тех лет «не повезло». На наш взгляд, это вдвойне несправедливо. Во-первых, проблема освоения техники имела самое прямое отношение и к коллективам строек. В 1933—1937 гг. они получили много различного рода машин (сплошь и рядом впервые), видоизменилась организация работ: строительное дело в широких масштабах стало приобретать индустриальный характер. Во-вторых, за предыдущую пятилетку в строй вступило 1500 крупных предприятий, в следующем пятилетий — 4500. Это был качественно новый вклад строителей в продолжение политики социалистической индустриализации, ибо он не просто втрое превышал сделанное раньше, но и гигантски расширял сам фронт борьбы за освоение новой техники.
1933—1937 годы ознаменовались не только завершением строительных работ на Магнитогорском и Кузнецком металлургических комбинатах, сооружением заводов и объектов второй очереди в Хибинах, Березниках, Соликамске и т. д. Они вошли в историю как годы пуска Уралмаша (1933 г.) и еще более мощного Ново-Краматорского завода тяжелого машиностроения (1934 г.), Луганского паровозостроительного и самого крупного в стране вагоностроительного завода в Нижнем Тагиле. Металл дали «Азовсталь» и «Запорожсталь». Новыми большими шахтами пополнился Донбасс; в важные центры угледобычи превращались Кузнецкий и Карагандинский бассейны. Нефтяные промыслы в Поволжье и на Урале положили начало Второго Баку...
Список новостроек тяжелой индустрии продолжить очень легко, ведь дажене упомянуты Челябинский тракторный и станкозавод имени Орджоникидзе в Москве, Новотульский и Новолипецкий металлургические заводы, предприятия цветной металлургии Казахстана, химические заводы Украины, Закавказья, Средней Азии. Особая тема — строительство предприятий группы «Б». Фактически они сооружались во всех республиках. Размерами и новизной выделялись многочисленные хлебозаводы-автоматы в Москве, Ленинграде, Семипалатинске, мясокомбинаты, хлопчатобумажные комбинаты в Барнауле и Ташкенте и некоторые другие.
Большое народнохозяйственное значение имела прокладка трассы Беломорско-Балтийского канала. Водный путь длиной в 227 км соединил Белое море с Балтикой и через Мариинскую систему — 189


с Волжским бассейном. В зоне канала выросли города и поселки, крупная лесная и бумажная промышленность.
\ Исключительно ярким событием был пуск Московского метрополитена/К тому времени столица СССР стала городом с трехмиллионным населением. С утра до поздней ночи работали трамваи, троллейбусы, автобусы, такси (встречались еще и извозчики), но быстро растущей Москве этого уже было мало. Опыт больших городов подсказывал: нужна подземная дорога. Такой проект, между прочим, еще до революции предложил Московской городской думе некий Балинский. Газета «Русское слово» тогда писала: «От его речей несло соблазном. Как истинный демон, он обещал Москву опустить на дно морское и поднять за облака». Насмешкам подвергся не только автор, но и сама идея нового транспорта. Дума постановила: господину Балинскому «в его домогательствах отказать». Так и записали — «в домогательствах»...
Когда агитаторы излагали эту историю строителям Московского метро, молодые рабочие дружно смеялись, а их старшие товарищи начинали вспоминать «своих» гужонов и бромлеев, во времена которых такие резолюции были не редкостью.
Столичный метрополитен стал делом всей страны. Более 500 предприятий готовили оборудование. В забоях работали донецкие шахтеры, строители Магнитки и Днепрогэса. 15 тыс. комсомольцев послал МК ВЛКСМ. Из Башкирии вместе с товарищами отправился в столицу молодой Нурмет Нурматов. На одной из железнодорожных станций юноша отстал от поезда, где остались его вещи и деньги. Но он не вернулся домой. Прошагал пешком сотню километров и все же спустился в забой Московского метро.
Романтика продолжалась и под землей.
Вместе с первой партией молодежи пришла на стройку москвичка Пина Маслова. До этого она работала на фабрике игрушек — мастерила из целлулоида рыжеволосых кукол. Нина потребовала, чтобы ее отправили на самый трудный участок — в кессон, где работа шла в сжатом воздухе. Это не сулило ей ничего, кроме опасности для здоровья. Просто она хотела быть там, где труднее.
Закон запрещает женщинам работать в кессоне — Масловой отказали. Но она упорно, настойчиво продолжала обращаться во все возможные и невозможные инстанции, и только резолюция последней, самой высшей «инстанции» — «Закон нарушить не могу. М. Калинин»— заставила девушку отступить.
Таких энтузиастов, как Нурмет Нурматов и Нина Маслова, было множество. Когда требовалось, они работали по две-три смены подряд, регулярно перевыполняли норму, выдвигали встречные планы. Их трудовой порыв опирался на знания, на содружество рабочих, инженеров и ученых. И когда 15 мая 1935 г. была разрезана алая лента и началось движение поездов от станции «Соколь- 161


пики» до станции «Парк культуры», это была общая победа науки и труда, это было торжество всего освобожденного народа.
Примечательной чертой нового строительства в годы второй пятилетки была его направленность на активное хозяйственное освоение ранее отсталых районов, па создание в них крупных очагов индустрии и сооружение предприятий, выпускавших остродефицитную продукцию.
К числу таких видов продукции относились никель и медь. Поисково-геологические работы, проводившиеся на рубеже 20—30-х годов, помогли выявить ряд перспективных месторождений. В то время почти 60% разведанных запасов медной руды приходилось па Казахстан. В районе Коунрада намечалось сооружение большого комбината, а до ближайшей железнодорожной станции было 480 км. Выход нашли: ускоренно строить и рудник и дорогу. Первый же пункт правительственного решения гласил: направить на стройку 500 коммунистов и тысячу комсомольцев. Так началась еще одна героическая эпопея.
По озеру Балхаш в разобранном виде привезли два паровоза и несколько платформ. Но как их доставить на рудник? В Москве иностранные специалисты пожимали плечами. А тем временем паровозы и платформы двинулись через пески. Они проходили небольшой отрезок пути по временно уложенным рельсам, потом рельсы разбирались и снова переносились вперед. Шаг за шагом по «движущейся» дороге техника пришла в Коунрад. Темп работ на руднике резко возрос. Здесь развернулось строительство теплоцентрали, цехов, жилой части города. К осени 1935 г. вступила в строй и железнодорожная линия Караганда — Балхаш. Путь к меди был открыт.
Тем временем 25 проектных организаций, расположенных в ведущих индустриальных центрах страны, готовили необходимые материалы для сооружения большого предприятия цветной металлургии в районе, где редко бывало даже кочевое население. Заказы начинающейся стройки выполняли более 150 заводов. Уралмаш поставлял оборудование для обогатительной фабрики, коллектив «Динамо» совместно с Подольским заводом — электровозы, краматорские машиностроители — конверторы, мостовые электрические крапы и т. д. Установка и монтаж такого оборудования, использование сложной строительной техники требовали большого опыта, высокой выучки кадров, в значительной мере состоявших из представителей коренного населения. И уже тот факт, что к 1938 г. основные объекты были готовы, а в 1938 г. Балхашский медеплавильный завод вступил в стадию пуска, говорил не только о значительном прогрессе в строительном деле, но и о возросших возможностях индустриального преобразования ранее отсталых национальных окраин.
182


В соответствии с этими возможностями развернулись строительные работы и в районе Монче-тундры — Красивой тундры, там, где теперь находится город Мончегорск. Подготовка к ним началась с помощью партийной организации Ленинграда. Отсюда по инициативе С. М. Кирова в Заполярье направили группу коммунистов и комсомольцев. Они формировали ядро коллектива будущего завода «Североникель». Но прежде предстояло заложить фундамент предприятия, соорудить линию электропередачи, рудники. Работа была нелегкой. В 1935 г. на стройке трудилось более 12 тыс. человек. Преобладали еще грабари-артельщики, ничем не отличавшиеся от тех, что рыли котлованы в Сталинграде, на Магнитке, у днепровских порогов. Как видим, даже в середине 30-х старое еще прочно уживалось с новым.
«Что тут творилось! Палатки, костры, навалы пней и камней. Летом грязища непролазная и тучи гнуса. Со стороны посмотреть — светопреставление: все кипит, шумит, как будто и порядка нет — так все кругом развалено». Это отрывок из воспоминаний И. М. Кузгинова, первого руководителя комсомольской организации стройки, позднее председателя Мончегорского горисполкома. Разумеется, со стороны смотреть ему не приходилось. Грабари в большинстве своем гнались только за длинным рублем; сложную работу выполнять не хотели. На самые трудные участки шли комсомольцы. Они проложили дорогу электричеству, засыпали болота, непроходимые для тракторов и машин. И тогда на стройке появились современные механизмы. Изменился характер работ, иным стал и состав коллектива. Разгорелось соревнование. Рабочие возвели рудник, плавильный цех, опытную обогатительную фабрику. В 1937 г. поселок был преобразован в город. База для производства высококачественного никеля была создана; еще через два года завод в Мончегорске полностью вступил в число действующих предприятий и сразу же был признан одним из самых первоклассных в стране.
Чтобы лучше представить себе не только достижения строителей тех лет, но и значение накопленного тогда опыта, воспользуемся материалами о строительстве гидроэлектростанции на реке Свирь. Начальником сюда назначили Г. О. Графтио, проект которого был призпан лучшим из 22 представленных на рассмотрение (в том числе и американских). И не зря. По сей день опыт свир- ских гидростроителей приносит пользу.
Первыми в мировой практике они стали укладывать бетон в зимних условиях Севера. Казалось, все против них: полное отсутствие подобного опыта, нехватка механизмов и стройматериалов, суровые морозы. Старые инженеры, руководители работ, предрекали провал этой затеи. Тогда коммунисты устроили открытое собра183


ние. Произошел горячий спор. Молодежь — а она составляла большинство — была непреклонна. И оказалась права.
Потом наступила эпопея перекрытия реки. Как, например, останавливали Днепр? Ставили ряжи, и пространство между ними закрывали деревянными щитами или железобетонными плитами. Работа была сложной, требовала много ручного труда. В наши дни все обстоит гораздо проще: в воду сбрасываются плиты и камни, которые постепенно, но очень надежно перегораживают реку. Ручной труд уступил место самой ^широкой механизации. Так теперь делается повсеместно. Но все ли знают, что первой рекой, перекрытой таким способом, была Свирь?
Новое прочно входило в жизнь. Вместе с нимгросла и мужала советская научная и инженерная мысль, вместе с ним начиналась творческая биография большой группы специалистов. Начальник и главный инженер Свпрьстроя Г. О. Графтио был избран в действительные члены Академии наук СССР. А кем стали его молодые друзья и помощники? В начале 60-х годов Г. И. Строков возглавлял строительство Кременчугской ГЭС, Д. М. Юринов — Гидропроект; С. А. Левшпп был инженером строительства Воткинской ГЭС, Е. Г. Вайнтруб — начальником Алма-АтаГЭСстроя; звание Героя Социалистического Труда получил М. В. Инюшин, возглавлявший строительство Усть-Каменогорской ГЭС и Бухтарминской электростанции... Названы пятеро, а их десятки. И каждому из них путевку в большую гидроэнергетику дала одна из главных новостроек индустриализации. В 1936 г. Свирская станция была полностью сдана в эксплуатацию.
В целом строительная программа второй пятилетки стала прямым продолжением ранее выработанного курса на индустриальное преобразование страны, связанное прежде всего с сооружением крупных промышленных предприятий, оснащенных новейшей техникой. При этом основные силы были сосредоточены на завершении строительных работ, начатых в конце 20-х годов. Речь идет об ударных стройках, определявших общий успех намеченной программы. Чтобы лучше понять характер и значение этих работ, обратимся к итоговым сведениям о 35 гигантах советской индустриализации, возведение каждого из которых потребовало (до начала 1936 г.) не менее 100 млн. рублей:1
1 За основу подсчетов взяты данные, приведенные в книге Кульчицкого С. В. Внутренние ресурсы социалистической индустриализации СССР (1926—1937). М., 1979.
В ряде случаев в число новостроек попали предприятия, официально подвергавшиеся только реконструкции (например, завод АМО, Макеевский металлургический). Но размеры капиталовложений и результаты строительных работ позволяют с полным правом зачислять эти предприятия в разряд новых, созданных в процессе индустриализации.
184


Промышленные объекты европейской части РСФСР
Капиталовложения (млн. руб.)
Аэовсталь
292
Свирьстрой
275
Ярославрезинстрой
225
Сталинградский трактор
-
ный
224
Воскресенский химкомби
-
нат
183
Туламеталлстрой
152
Липецкметаллстрой
141
Московский завод АМО
141
Камскбумстрой
115
Нивская ГЭС (Хибины)
109
Воскресенская ГРЭС
106
Промышленные объекты Капиталоя- УССР вложения
(млн. руб.)
Запорожсталь
369
Макеевский металлургичес¬
кий завод
295
Краммашстрой
291
Криворожстрой
252
Днепрострой
250
Днепровский металлурги¬
ческий завод
240
Ворошиловградский паро¬
возостроительный
216
Днепра люминийстрой
169
Днепровский завод имени
К. Либкнехта
160
Коммунарский завод име¬
ни К. Е. Ворошилова
149
Харьковский тракторный
100
Итак, основная часть крупнейших производственных объектов сооружалась в европейской части Российской Федерации и на Украине. Здесь находились опорные базы индустриализации, создание которых во многом облегчалось их географическим положением в центре страны, наличием транспортных связей, определенным минимумом квалифицированных кадров рабочих, инженеров, ученых. В развертывании названных строек исключительно важную роль сыграли партийные организации Москвы, Ленинграда, Украины, которые располагали богатейшим опытом политической агитационно-массовой работы и были непосредственно связаны с давно сложившимися рабочими коллективами, хорошо понимавшими значение пролетарской солидарности. Нельзя сбрасывать со счетов и такой фактор, как благоприятные климатические условия, характерные почти для всех названных строительных площадок Украины и РСФСР. А их близость к портам Балтики и Черного моря, к водным системам Днепра и Волги ускоряла (и удешевляла) доставку как импортных,* так и отечественных грузов.
Совершенно в ином положенцц находились остальные объекты из числа гигантов, сооружение которых началось на рубеже 20 — 30-х годов и завершилось к исходу второй пятилетки.
Промышленные объекты Капитало- Урала и Сибири вложения (млн. руб.)
Магнитострой
1129
Кузнецкстрой
839
Уралвагонострой
337
Уралмаш
327
Челябинский тракторный
292
Промышленные объекты Капитало- Урала и Сибири вложения (млн. руб.)
Тагилметаллстрой 204
Улан-Уденскпй паровозоремонтный завод 182
Барнаултекстильстрой (с ТЭЦ) 131
Первоуральсктрубстрой 107
186


Промышленные объекты Капитало-
Казакстана и Средней вложения Азии (млн. руб.)
Прибалкашстрой 235
Ташкенттекстильстрой 124
Чирчикстрой 119
Промышленные объекты Закавказья
Капиталовложения (млн. руб.)
Севан-Каиакирская ГЭС 110
Как правило, все перечисленные стройки начинали свою жизнь вдали от развитых индустриальных центров, в суровых климатических условиях, при явной нехватке квалифицированных кадров. Очень сложным (особенно на первых порах) был транспортный вопрос. Постройка производственных объектов, дорог, жилых поселков и городов, обеспечение рабочих коллективов культурно-бытовыми удобствами (или, как теперь сказали бы, социальной инфраструктурой) были делом крайне сложным и обходились очень и очень дорого. Не случайно стоимость 12 предприятий, выросших к 1936 г. на Урале, в Сибири, Казахстане и Средней Азии, составляла более 4 млрд, рублей, т. е. примерно половину всех средств, которые потребовалось израсходовать на 35 упомянутых гигантов. Для сравнения добавим, что И заводов и электростанций, построенных в европейской части РСФСР, обошлись почти в 2 млрд, рублей, а И новостроек Украины — примерно в 2,5 млрд, рублей.
Приведенные данные достаточно полно характеризуют ударное направление строительной программы второй пятилетки. Опора на ранее сложившиеся центры индустрии целенаправленно сочеталась со сдвигом производительных сил на восток, с ускоренным подъемом экономики ранее отсталых районов, бывших колониальных окраин. Как и прежде, среди гигантов полностью преобладали объекты тяжелой индустрии, заводы, призванные обеспечить страпу металлом, орудиями труда, средствами производства. Борьба за технико-экономическую независимость оставалась первейшей задачей.
Значительные средства уходили на большую электроэнергетику (Днепр, Свирь, Чирчик, Севан и т. д.). Что же касается предприятий группы «Б», то все они (за редчайшим исключением) по стоимости не входили в. когорту великанов. Примечательно и другое. К числу таких исключений относились текстильные предприятия в Ташкенте и Барнауле, т. е. расположенные на востоке, опять- таки в отдаленных районах, где их сооружение требовало особеппо больших затрат. И то, что уже тогда государство сознательно шло па такие расходы (текстильный комбинат в Ташкенте обошелся дороже Харьковского тракторного завода), характеризовало сущность социалистической индустриализации, решимость партии ускорить промышленный и культурный прогресс пародов, которые царская Россия старательно держала на задворках истории.
186


Опыт ударпых строек служил своего рода катализатором, который ускорял общее продвижение фронта строительных работ в масштабах всей страны. Тем не менее многое из задуманного осуществлялось медленно, неэффективно. Даже после специального постановления, запрещавшего приступать к стройкам без утвержденных проектов и смет (оно было принято в 1932 г.), подобные случаи практиковались, что затягивало сроки работ, приводило к их удорожанию. Серьезный урон наносило стремление хозяйственников самостоятельно вербовать и готовить кадры для «своих» строек, оснащать их «собственными» механизмами и вспомогательными ремонтными предприятиями. Игнорирование возросших возможностей специальных организаций, призванных квалифицированно вести монтаж, закладывать фундаменты, оснащать будущие предприятия канализацией и т. п., вело к распылению средств, ухудшению качества работ.
На многих стройках, особенно на начальной стадии, преобладал труд сезонников. Их неприхотливость к условиям быта вполне устраивала тех руководителей, которые надеялись таким путем сэкономить средства и время, необходимые на подготовку к большому строительству. На практике подобные методы в дальнейшем оборачивались пренебрежительным отношением к технике, кустарничеством, острейшей нехваткой квалифицированных рабочих. «У нас,—говорил по этому поводу председатель ЦКК ВКП(б) Я. Э. Рудзутак,— есть еще очень много беспорядков даже там, где мы имеем полную возможность быстро улучшить дело. Это происходит вследствие нашей некультурности, неряшливости, вследствие нашего невнимания, вследствие того, что мы слишком много еще сохранили остатков от старого, капиталистического строя в нашей психологии, в наших навыках, в нашем быту. Очень часто некоторая часть среди самих трудящихся не желает примениться к этим новым условиям труда, а желает работать по старинке». В США, продолжал он, экскаватор заменяет собой 600 землекопов, а у нас в Бобриках в 10 раз меньше.
В декабре 1935 г. ЦК ВКП(б) провел совещание с участием представителей 350 крупных строек и промышленности стройматериалов. «Почему существуют антимеханизаторские настроения?» — спрашивал Г. К. Орджоникидзе. И отвечал: «Потому что не умеют правильно организовать работу»1. Материалы состоявшегося обмена мнениями были использованы при подготовке ряда постановлений, принятых ЦК и СНК СССР в 1936 г. Главным средством улучшения капитального строительства был назван переход «от кустарщины и партизанщины в строительном деле на путь крупной строительной индустрии».
1 Совещание по вопросам строительства в ЦК ВКП(б). М., 1936, с. 192.
187


С целью реализации намеченных мероприятий вводился хозрасчет, усиливался контрольна сроками проектирования, поставки оборудования, стройматериалов. (^Изживание сезонности помогало устранять уравниловку в оплате труда; руководители строек получили право на широкое премирование передовиков.] Намного улучшилось дело переподготовки кадров; для технического обучения рабочих без отрыва от производства были открыты школы и курсы. Активизировалось творчество новаторов.;Печать рассказала об успешных экспериментах: в Сталинграде удалось широко применить железобетонные конструкции, в Краматорске наладить крупноблочное строительство, в Москве намного ускорилось сооружение кирпичных зданий)
Родоначальником нового метода кладки кирпича стал Петр Орлов. 10-летним мальчонкой в далеком 1899 г. пришел он в Москву, чтобы, как дед и отец, работать каменщиком. Десятки домов строил он в старой, дореволюционной Москве. Строил, но никогда не жил в них. Ему, строителю домов, приходилось ютиться в низком деревянном бараке — холодном и тесном. Даже в парадный подъезд выстроенного им дома не смел войти каменщик: у двери стоял неумолимый швейцар.
Октябрь изменил судьбу мастера. Соревнование подняло его па всесоюзную высоту.
...Каждое утро поднимался Петр Орлов на подмости. Его руки двигались легко и ритмично. Со стороны посмотреть — фокусник жонглирует красными кирпичами. Но разве не так работали его отец и дед? Как и они, он разрывался на части: готовил и носил’ раствор, приготавливал кирпичи, известку, воду, сам замащивал леса — никакого разделения труда. Постепенно Петр пришел к мысли: надо изменить порядок работы. Он по-иному распределил в бригаде обязанности, разбил площадку на участки, определил задачу каждого. Все было подчинено главному — укладке. Коллективная рационализация освободила каменщиков от лишних движений.
Один из домов в Москве Петр и его товарищи выложили за 55 дней вместо полутора лет по плану. Родился новый метод кладки кирпича—«метод Орлова». Четырехэтажную школу на Кропоткинской улице возвели за 27 дней. Пока здание росло, его будущие владельцы соревновались за звание лучшего орловца в учебе. Потом Орлов не раз заходил в эту школу и в вестибюле видел своего двойника — добродушно улыбающегося человека в кепке, с маленькой треугольной лопаткой в руке. То была статуя каменщика Петра Орлова.
Последователи новатора внесли немало усовершепствовапий в скоростной метод работы. Производительность труда каменщиков достигла невиданного ранее уровня. Существенно вырос этот пока- 188


затель и па других видах работ./Плановое задание по росту производительности труда в строительстве (75% к 1932 г.) оказалось в 1937 г. перевыполненным. Более того, если в первую пятилетку средний ежегодный прирост основных фондов промышленности составил 3,8 млрд, рублей, то в период второй пятилетки он поднялся до 6,3 млрд, рублей. Одновременно численность строителей в стране существенно уменьшилась. Уже в 1933 г. их было много меньше прошлогоднего.
Изменения были вызваны не грандиозным внедрением новой техники или массовым окончанием работ, а главным образом тем, что на стройках формировались постоянные кадры, преодолевалась сезонность, они освобождались от некоторых излишков рабочей силы. (Попутно заметим, что почти до середины 30-х годов оплата строителей выгодно отличалась от зарплаты на фабриках и заво- дахЛ
Одновременно на стройках шел процесс механизации, масштабы которой все увеличивались; поднималась производительность труда. Все это в совокупности обусловило дальнейшее сокращение числа строителей. В 1937 г. число рабочих, занятых непосредственно на строительно-монтажных работах, составило 1340 тыс. человек (в 1932 г. пх было свыше 1,9 млн. человек, а в канун первой пятилетки, в 1928 г.,—646 тыс. человек)1. В последний год второй пятилетки персонал, занятый на строительно-монтажных работах, составлял не более 70% от уровня 1932 г. (тогда как по плану ожидалось некоторое расширение). За те же годы, повторяем, объем строительных работ значительно увеличился, что наглядно доказывало успехи в переоснащении строек, в более высокой организации всего строительного дела, в подготовке и обучении кадров. Создание хозрасчетных подрядных объединений улучшило проектирование, специализацию работ, способствовало росту производительности труда, сокращению сроков строительства.
Окрепла материально-техническая база строительства, основные фонды которой выросли в 1933—1937 гг. почти в 4 раза; примерно такими же темпами увеличивалась стоимость парка механизмов, предназначенных главным образом для земляных, бетонных работ, дробления щебня, перевозки грузов. Статистика тех лет скупо фиксировала шаги технического прогресса на стройках. Понятно почему. По сравнению со сдвигами в промышленности и на транспорте достижения строительной индустрии, всецело зависевшие от машиностроения, были невелики. В 1930 г. на всю страну приходилось 170 экскаваторов. При подсчете скреперов в одну графу с ни-
1 Общая численность занятых в строительстве менялась так: 1928 г.— 723 тыс., 1932 г. — 3126 тыс., 1940 г. — 2510 тыс. человек (см.: Народное хозяйство СССР в 1958 году. М., 1959, с. 648).
189


ми включали механизированные лопаты. Вместе взятые, они составили 300 штук. Но и эта техника была закуплена на валюту. Только в 1931 г. промышленность приступила к производству экскаваторов. В тот год собрали всего два. Зато они были отечественными. В последний год второй пятилетки удалось выпустить уже 522 такие машины.
Нынешние сборники ЦСУ СССР свидетельствуют: в 1940 г. в наличии было 2086 экскаваторов и 1100 скреперов. Бульдозеров и передвижных кранов еще не производили. Объем ковша экскаватора не достигал полутора кубометров. Теперь, когда действуют шагающие гиганты с емкостью ковша в 100 куб. л€, способные перемещать эти объемы сразу на 100 ле, машины 30-х годов выглядят малютками. А для участников индустриализации поступление па стройки такой техники было даже более ярким событием, чем создание высокомеханизированных комплексов для современников НТР. То был скачок от ручного труда к машинному, от лопаты к технике XX в., от психологии землекопа к индустриальной культуре. Причем в отличие от капитализма, где аналогичный переход также имел место, в Советском Союзе он совершался в условиях общества, свободного от эксплуатации, безработицы и других социальных антагонизмов, порожденных господством частной собственности, буржуазного права.
В профессиональном отношении строители, как никогда в прошлом, сблизились с производственниками, занятыми в сфере крупной индустрии.
В годы второй пятилетки особенно много строителей перешло на работу в промышленность и другие несельскохозяйственные отрасли народного хозяйства. Стройки стали как бы предварительной школой обучения индустриальным профессиям, своеобразным каналом продвижения новых кадров, среди которых основную массу составляли выходцы из деревни. Всего в 1933 — 1937 гг. через этот канал прошло не менее 2 млн. человек. Многие «из них умели держать в руках топор и рубанок, править лошадьми, работать землекопами и грузчиками. На строительстве же они приобщались к механизмам, к иной технологии производства и иной дисциплине труда. Отсюда переход к станкам и фабричному оборудованию был делом более простым и логичным, нежели от сохи или даже молотилки.
К тому же большинство строительств было самым тесным образом связано с действующими предприятиями. Уже давали металл Магнитка и Кузнецк, на полях работали сталинградские и харьковские тракторы, страпа получала минеральные удобрения из Березников, Воскресенска, Бобриков, а рядом с каждым из названных заводов и комбинатов шло возведение новых цехов, готовились вступить в строй новые производственные мощности. В боль- 190


шинстве своем эти предприятия были оснащены самой современной техникой и отличались крупными размерами. I
Повседневные контакты строителей с рабочими действующих предприятий обогащали духовный мир вчерашних сезонников и крестьян, открывали им перспективу дальнейшего роста, втягивали их в жизнь партийных и комсомольских организаций. «Наша бригада росла вместе с Магнитогорским комбинатом»,— вспоминал впоследствии один из первостроителей города и заводов — X. Галиуллин.
Сам он родился в 1892 г. недалеко от Казани. Мальчишкой ушел па заработки. В годы революции стал верным солдатом Октября, воевал в Поволжье, на Украине, в Донбассе. Первую пятилетку встретил строителем, возводил дома в Москве, у заставы Ильича, на Таганке. Призыв строить Магнитку взволновал и его. Вместе с Хабибуллой в путь тронулась вся артель, состоявшая из 50 человек, и, конечно, жена с тремя детьми.
Через два года бригада X. Галиуллина значилась среди самых лучших и знаменитых. Здесь на стройке в числе самых первых бригадир получил орден Ленина; они еще три его товарища вступили в партию, более 20 рабочих стали комсомольцами.
«Был период бетонных работ,—рассказывал Галиуллин,—мы были бетонщиками, начался монтаж конструкций — мы стали монтажниками, а после пуска первой очереди завода' многие из пас стали металлургами. Мы возводили цехи завода, 'Монтировали механизмы и агрегаты, а затем стали сами управлять ими, давать стране отличный металл».
Жизненный путь X. Галиуллина типичен для тех новых пополнений, которые в период индустриализации пришли в ряды советского рабочего класса и вместе с ним превратили нашу страну в социалистическую промышленную державу. Это*был нелегкий путь как для кадровых рабочих, так и для миллионов новобранцев, которым (прежде чем слиться с ядром класса, стать активным носителем лучших черт революционного авангарда трудящихся) предстояло адаптироваться к’новым условиям труда и быта, к новому для них образу жизни.
Уже в годы первой пятилетки приход в ряды рабочего класса огромных контингентов крестьян, к тому же в гораздо больших размерах, чем предполагалось (численность рабочих, можно сказать, удвоилась в основном за счет недавних мелких собственников), резко осложнял подготовку квалифицированных кадров и быстрое освоение техники. По мнению экономистов и практиков, специально рассматривавших в начале 30-х годов процесс формирования психологии кадровых рабочих у новых пополнений, требовалось примерно от одного до трех лет для перевоспитания пришедших на производство и превращения их из отсталых людей в
191


энтузиастов социалистического строительства. В последующие годы специалисты пришли к выводу, что процесс превращения новых пополнений в кадровых рабочих продолжался тогда в среднем около трех — пяти лет. Здесь уместно напомнить, что в Уставе партии, принятом на XVII съезде ВКП(б) в 1934 г., где вступавшие в партию подразделялись на несколько категорий., на первое место по условиям приема были поставлены промышленные рабочие с производственным стажем не менее пяти лет, на второе место— промышленные рабочие со стажем менее пяти лет и остальные рабочие.
Сложность ситуации, связанной с острейшей нехваткой хорошо подготовленных рабочих и инженеров, дала себя знать прежде всего на стадии пуска только что’построенных предприятий. Наибольшую известность приобрел урок, полученный на Сталинградском тракторном. И не случайно. Судьба завода волновала всю страну. А тут выяснилось, что досрочно пущенное производство почти бездействует; конвейер должен давать по 30 машин в день (в перспективе — 144), но иной раз продукции нет неделями.
В апреле 1931 г. на завод приехал Г. К. Орджоникидзе. Обошел цехи, часами беседовал с рабочими, инженерами, внимательно слушал. Техника, организация труда требовали железной дисциплины, лучшей подготовленности кадров, планомерной организации процесса. Штурмы и авралы, применявшиеся в период строительных работ и часто не оправдывавшие себя уже на той стадии, теперь приносили только вред. Со свойственной ему большевистской прямотой Серго говорил на собрании инженерно-технических работников СТЗ: «...это колоссальный завод, махина. Но не мы им владеем, а он нами. Мы барахтаемся беспомощно. При тех машинах, которые имеются у нас, требуется дисциплина такая же, как от красноармейца, который стоит на посту и ответственен за порученное ему дело. Отвернулся — и уже нарушил дисциплину. А у вас не только отворачиваются, а еще и почешутся, а потом и папиросу закурят».
Конечно, слышать такое было больно, по все понимали: председатель ВСНХ прав. Рабочие заметили, что Орджоникидзе специально делает акцент на коллективной ответственности, сознательно говорит «мы». Задача пуска завода, проблема освоения техники касалась всех, и только общими усилиями ее можно было решить. Коммунисты завода объявили поход за коренную перестройку работы. Во главе завода партия поставила опытного организатора М. С. Михайлова-Иванова1. Бригада во главе с секрета1 Незадолго перед этим В. И. Иванов, возглавлявший строительство завода, тяжело заболел. Партия и правительство высоко оцепили его вклад в создание отечественного тракторостроения. За работу в Сталинграде он был удостоен ордена Ленина.
192


рем ЦК ВЛКСМ А. В. Косаревым направилась для налаживания политико-воспитательной работы.
На заводе была введена новая система оплаты труда — уравниловке пришел конец. Все рабочие взялись за учебу: одни учились читать чертежи, другие овладевали смежными операциями, третьи изучали конвейер... Расширилось жилищпое строительство, вступил в строй кинотеатр, открылись новые столовые. \
Осенью 1931 г. наметились сдвиги. Ударники завода в те дпи писали в «Правду»: «Восемьдесят процентов рабочих... лишь вчера пришли из деревни: без производственных навыков, без пролетарских традиций, без элементарных технических знаний... В боях за тракторы закалялся молодой заводской коллектив. Старые производственники, присланные к нам с заводов Ленинграда, Москвы, Баку, Днепропетровска, учили молодежь, пришедшую в ряды пролетариата из Портяповки, Сабачпи, Журковкп и других деревень, пролетарской дисциплине, умению работать па себя, па свой класс»1.
Постепенно завод ожил, задышал полной грудью. 20 апреля 1932 г. он дал за день 144 трактора. Вскоре проектная мощность была превышена.
Урок, полученный на Сталинградском тракторном, пошел па пользу. Было принято решение, согласно которому крупные промышленные предприятия принимались в эксплуатацию лишь после их специального осмотра правительственными комиссиями. В каждом отдельном случае состав комиссии, куда включались высоко- авторитетпые работники, утверждался Советом Труда и Обороны. Правительственные комиссии имели право откладывать пуск заводов, если обнаруживались существенные Недоделки или дефекты. Эта организационная мера наряду с другими способствовала улучшению качества строительных работ.
Жизнь далее показала, что пуск предприятий, полное использование проектных мощностей сопряжены с исключительными трудностями, что к их преодолению надо готовиться уже в ходе строительства. Поэтому если раньше само собой разумеющимся считалось, что «техника решает все», то в годы второй пятилетки возобладал лозунг «Кадры решают все».
Массовое поточное производство превращалось в норму, в обычное явление. Решения, принятые ЦК ВКП(б) в 1931—1932 гг. по вопросам подготовки квалифицированных рабочих для металлургических гигантов па Урале и в Сибири, для химических комбинатов в Березниках и Бобриках, во многом избавили коллективы этих предприятий от бед и трудностей, которые пришлось испытать в Сталинграде. Поэтому Харьковский и особенно Челябинский 1 Правда, 1931, 23 октября.
7 В. С. Лельчук
193


тракторные заводы вступали в строй более равномерно, а результаты начального периода работы завода АМО превзошли все ожидания. Еще в конце 1932- г. выпуск одного грузовика обходился в 11,2 тыс. рублей, а летом следующего года — менее 5 тыс. В 1934 г. предприятие посетил президент американской фирмы «Геркулес», у которой совсем недавно приходилось покупать моторы для грузовика «АМО-3». С нескрываемым интересом осмотрел он первенец нашего крупного автостроения и на прощание сказал: «Мне стало ясно, почему вы перестали покупать у меня моторы, и мне совершенно очевидно, что вы их у меня покупать никогда не будете».
С конвейера между тем каждые 4 минуты 12 секунд сходил грузовик. Печать восторженно приветствовала успехи автозаводцев. Действительно, когда прежде Россия вела счет секундам? Были другие масштабы, были столетия золотоордынского ига, века крепостпого права, 300 лет дома Романовых... Пуды, аршины, сажени, версты...
Поточно-массовое производство в условиях советской действительности рождало нового рабочего, новое отношение к труду. Конвейерный ритм обязывал каждого и каждому помогал чувствовать свою связь с коллективом, реально видеть значимость своей работы. Напрасными оказались разговоры об уравниловке и обезличке, которые будут сдерживать такое производство.
Действительным тормозом стали представления о том, будто широкое распространение техники позволяет снизить требования к квалификации рабочих (дескать, вполне достаточно обучить их па практике определенному набору профессиональных приемов). Как известно, нужда в кадрах порой заставляла вставать на такой путь (на стройках, в шахтах, на заводах, на транспорте) , чему способствовал массовый приток рабочей силы из деревни в годы первой пятилетки. В период второй пятилетки положение изменилось. Правда, после 1933 г., когда в городах осело минимальное количество выходцев из деревни за годы индустриализации — всего 772 тыс. человек,— приток сельских жителей в промышленные центры снова возрос, даже превзошел прежние размеры1. Но увеличилось и обратное движение, в деревню. Главное же заключалось в другом. Потребность народного хозяйства в рабочих и служащих была удовлетворена в 1933—1937 гг. за счет крестьянства примерно на 54%, тогда как в годы первой пятилетки —на 68%.
Произошел важный сдвиг. Роль города как источника формирования кадров народного хозяйства заметно возросла. И хотя не 1 Так, в 1934 г. в города прибыло 11,8 млн. человек, выбыло в деревню 9,4 млн., т. е. осело 2,4 млн. человек; в 1935 г. численность прибывших в города поднялась до 13,7 млн., выбывших — до 11,2 млн., следовательно, осталось 2,5 млн. человек.
194


все плановые предположения подтвердились,*расхождения между замыслом и его реализацией в 1933—1937 гг. оказались, во-первых, не очень значительными, во-вторых, в целом гораздо болео благоприятными, чем в 1928—1932 гг. Тогда число рабочих и служащих возросло за четыре года и три месяца почти вдвое (против увеличения на 38,9%, запроектированного на пять лет). За время второй пятилетки произошло противоположное: численность рабочих и служащих в пародном хозяйстве поднялась примерно на 18% против намечавшихся 26% — с 22,6 млн. в 1932 г. до 26,7 млн. в 1937 г., следовательно, увеличилась на 4 с лишним миллиона человек. Одновременно персонал, занятый в промышленности, выроо на 2,1 млн. человек, илп па 26,4% вместо 29% по плану.
Подчеркнем еще раз. В рамках начальной стадии социалистической индустриализации, в 1926 — 1928 гг., ряды фабрично-заводских рабочих пополнялись преимущественно горожанами, выходцами из рабочей среды. В годы первой пятилетки возобладало крестьянское пополнение, что отразилось на составе всех отрядов рабочего класса. Аналогичная тенденция действовала и в 1933^ 1937 гг. Но теперь численность сельских жителей, ставших городскими рабочими и служащими, была уже примерно вчетверо меньше, чем за первую пятилетку. Поэтому проблема их адаптации, органического вхождения в рабочий класс, усвоения ими городского образа жизни могла решаться относительно проще, чем она решалась на рубеже 20—30-х годов.
Сказанное помогает попять общие закопомерпости и специфику борьбы за освоение техники в условиях выполнения второго пя- тилетпего плана.
Александру Бусыгину было 23 года, когда осенью 1930 г. он впервые покинул родной колхоз в У ренском районе Горьковской области, где работал. Пешком добрался до районного центра, оттуда товарным поездом — до Горького. Стал плотничать на Автострое. А когда через полтора года пускали первую очередь заводав попросился в кузнечный цех. Назначили его там смазчиком оборудования. Одновременно Александр учился работать у ковочных машин. И настал депь, когда Бусыгина поставили к молоту. Скоро ему доверили один из самых мощных в Европе молотов. А осенью 1935 г. вся страна узнала его имя как смелого новатора техники, зачинателя движения за высокую производительность труда в машиностроении.
Таков же был жизненный путь других новаторов производства — горьковских автостроителей, друзей Бусыгина: кузнеца Степана Фаустова, штамповщика Николая Масленникова, станочниц Анны Генераловой, Анастасии Стрюковой, тысяч их товарищей — кузнецов и литейщиков, инструментальщиков и сборщиков, слесарей и токарей.
7* 195


Подавляющая часть нового пополнения рабочего класса, пришедшего из деревни, принадлежала к ее беднейшим слоям.
Однако попали в те годы на заводы и стройки по только вчерашние бедняки п середняки. История сохранила немало свидетельств того, как вели себя в производственных рабочих*коллекти- вах так называемые раскулаченные, бывшие хозяева мастерских и мелких предприятий: далеко не все смирились с потерей классовых привилегий. Понадобились годы, чтобы в условиях диктатуры пролетариата их сопротивление было окончательно сломлено.
Постепенно под общим воздействием рабочего класса, под влиянием всего уклада советской жизни большая часть этих людей перестроилась. Главное же заключалось в том, что по мере ликвидации многоукладности в городе и деревне, по мере полной ликвидации остатков эксплуататорских классов в пашен стране социальная структура советского общества менялась в корне.
Когда принимался второй пятилетний план, уже повсеместно прекратили свое существование биржи труда. Крайне редким явлением становилась фигура нэпмана. Концессии исчислялись единицами. С кулачеством было покончено.
В ходе коллективизации старая единоличная деревня уходила в прошлое. Менялись быт и условия труда колхозников, утверждалась новая психология. За период второй пятилетки более чем в 2 раза увеличился удельный вес членов артелей, работавших с помощью машин. Число колхозников, овладевших механизаторскими специальностями, приблизилось к одному миллиону, и именно эти кадры наиболее чутко реагировали на спрос промышленности и строительных организаций; текучесть среди них была наивысшей. (В 1934—1939 гг. ежегодно выбывала примерно четверть сельских механизаторов.)
Но и в эти годы пополнения из деревни выглядели совсем иначе, чем выходцы из рабочих семей, связанные с городским укладом жизни, с традициями своих предприятий, школьная подготовка которых была солиднее, общий уровень культуры и политической сознательности выше. Правда, для органического вхождения в рабочий класс выходцев из колхозных семей требовалось меньше времени, чем для. «орабочивания» крестьян-единоличников, но разница все-такп сохранилась и еще долго давала себя знать. Ликвидация былых антагонизмов между городом и деревней принципиально сблизила все слои трудящихся. Еще более упрочились дружественные связи работников промышленности и сельского хозяйства. Тем не менее социальное происхождение накладывало заметный отпечаток на многие стороны трудовой и общественной деятельности людей, занятых на производстве.
Партия своевременно выявила основные тенденции и специфику роста рабочего класса на завершающем этапе социалистической 196


индустриализации. Меры, разработанные в конкретных условиях * второй пятилетки, обеспечили успешное решение проблемы кадров и повышения производительности труда.
Начало пятилетки ознаменовалось сокращением общей численности работающих в народном хозяйстве страны: в 1933 г. она снизилась до 97,3% по отношению к 1932 г. Уменьшение коснулось и крупной промышленности (96,1%), где оно захватило металлистов, металлургов, угольщиков, работников хлопчатобумажных предприятий п ряда других отраслей.
В целом 1933 год прошел под знаком значительного усиления трудовой дисциплины. Достаточно сказать, что прогулы по неуважительным причинам сократились в расчете на одного рабочего в 6 раз. В 1933 г. прогулы по неуважительным причинам в расчете па одного рабочего составили 0,93 дня в год, а в 1932 г. этот показатель равнялся 5,96 дня. Фактически отработанное время достигло 265,8 дня в году—рекордная цифра за весь период с 1920 г. Снизилась текучесть рабочей силы. Обстановка для летунов, лодырей, прогульщиков, всех подобного рода нарушителей становилась все более неподходящей.
В 1933 г. при уменьшении числа рабочих валовая продукция выросла. Знаменательным был подъем производительности труда и в тяжелой и легкой промышленности. Судя по тому, что на предприятиях буквально всех отраслей ранее имелись излишки рабочей силы (причем неквалифицированной), сокращение, прошедшее в 1933 г., дало положительный эффект.
В 1934 г. вновь проявилась тенденция увеличения общей численности работников промышленности, которая нарастала вплоть до 1937 г. (когда число рабочих в промышленности поднялось до 8 млн. человек); полнее всего она действовала в таких отраслях, как машиностроение и металлообработка, па долю которых в 1937 г. приходилось 28,3% всех промышленных рабочих СССР (против 14% в 1928 г.).
В 1937 г. металлисты, занятые только в крупной промышленности, численно превосходили общее количество рабочих, которое обслуживало все цензовые предприятия группы «А» и группы «Б» в кануп 1926 г., когда XIV съезд ВКП(б) провозгласил курс на развертывание социалистической индустриализации.
Другим традиционно массовым отрядом рабочего класса были текстильщики. По мере того как «Россия ситцевая» превращалась в «Россию металлическую», их удельный вес в общей массе занятых снижался. При некотором увеличении их численности в середине 30-х годов они уступили первое место металлистам (а в 1928 г. они и абсолютно, и относительно намного опережали металлистов).
\ К концу второй пятилетки заметно выросла численность химиков, рабочих электроэнергетики, пищевиков. Увеличился и их 197


удельный вес в общей массе рабочих. Если же сравнить рост промышленно-производственного-персонала с контингентом занятых в других отраслях народного хозяйства, то окажется, что фабрично- заводская прослойка увеличивалась примерно в 1,5 раза быстрее. Рабочие и служащие, пришедшие на работу в промышленность, несколько превысили половину из числа всех, кто влился в народное хозяйство в 1933—1937 гг.
Характеризуя эти перемены, вызванные быстрым ходом социалистической индустриализации, надо особо отметить роль кадровых производственников, ветеранов труда в развитии советской экономики, в воспитании новых пополнений в духе революционных традиций. В 1937 г. среди рабочих и служащих, занятых в народном хозяйстве, пять шестых составляли те, кто пополнил ряды рабочего класса за период после 1926 г., т. е. уже в ходе социалистической индустриализации. А шестая часть рабочих и служащих работала на производстве до перехода к политике ускоренного превращения нашей страны в социалистическую промышленную державу. Именно эта прослойка была в первую очередь ядром рабочего класса, вокруг которого объединялись и сплачивались новые пополнения строителей социализма.
Естественно, с годами кадровое ядро увеличивалось и усиливалось, особенно в период второй пятилетки. В то время как с 1926 по 1931 г. прослойка работников с небольшим стажем непрерывно росла, после 1931 г. картина стала совсем иной. Доля работников со стажем до одного года достигла в 1931 г. 27,6% всех занятых, но уже в 1932—1934 гг. удельный вес этой группы снизился и стабилизировался на уровне 9—10% и практически сохранялся неизменным до начала Велпкой Отечественной войны. Одновременно наблюдались снижение и стабилизация удельного веса прослойки рабочих и служащих со стажем до трех лет: с 56,4% в капуп второй пятилетки до 26—27% в 1934 г. Группа рабочих и служащих со стажем более шести лет постепенно увеличилась с 30—33% в начале второй пятилетки до 52—53% к ее исходу.
Мы намеренно столь подробно рассмотрели данные о трудовом стаже. Эти, казалось бы, совсем сухие цифры дают яркое представление о том, какую роль сыграли ветераны, кадровые производственники в превращении многомиллионных пополнений в органическую часть рабочего класса. Вторая пятилетка в этом отношении обнаружила наибольшие достижения. В авангарде и здесь шли металлисты. Среди них было особенно много производственников, давно уже связавших свою судьбу с фабрично-заводской жизнью, с индустриальными профессиями, с рабочими коллективами.
Возьмем для примера Коломенский паровозостроительный завод. В его цехах хорошо знали рабочие династии Ахтырских, Белоусовых, Лобановых, Ушаковых. В бригадах трудились многие • 198


сотни представителей рабочей гвардии, на всю жизнь запомнившие те времена, когда предприятием владел князь Мещерский, а директорствовал его ставленник, не останавливавшийся перед применением самых зверских форм эксплуатации.
Рядом с ветеранами, с теми, кто участвовал в стачечной борьбе, в вооруженном восстании 1905 г., в революционных событиях исторического 1917 г., самоотверженно трудилась новая поросль рабочего класса — комсомольцы Потапов, Бусыгин, Сироткин, Харламов, тысячи других молодых людей, наследников традиций Великого Октября.
Возглавлял коллектив Дмитрий Ефимович Березин, выходец из рабочих, выдвиженец, красный директор. Под его руководством завод работал и строился, учился и боролся за освоение передовой техники. В годы второй пятилетки эту борьбу должен был облегчить только что построенный чугунолитейный цех, оснащенный новейшим оборудованием. А рядом еще стоял старый цех, тесный и темный, с тихоходными маломощными кранами, практически лишенный вентиляции. Вся основная работа выполнялась здесь вручную. Но работали в цехе кудесники! На допотопном оборудовании коломенские умельцы отливали сложнейшие конструкции, например такие, как блоки цилиндров дизелей длиной 4—5 м и толщиной стенки в 7—8 мм.
И все же старому цеху приходил конец. Прежняя «чугунка» пе могла обеспечить страну современными машинами, более сложными крупными отливками. «К моему удивлению,— вспоминает заместитель министра внешней торговли СССР Н. Н. Смеляков, пришедший тогда на завод инженером,— не все охотно оставляли старый цех, особенно пожилые рабочие. За 15 — 20 и больше лет работы люди привыкали и даже привязывались к рабочему месту. Здесь все знакомо, близко, под рукой нехитрое оборудование, и тут же каморка мастера. За многие годы изучены повадки и капризы каждой вагранки, каждой сушильной печи. Даже цеховой гудок кажется родным, не смешаешь его ни с каким другим. И вдруг все это оставлять...»
Конечно, повое брало верх: культурой производства, явными преимуществами технического процесса, облегчением труда литейщика. Перейдя в новый цех, рабочие быстро осваивались с расположением печей, кранов, с сигналами. «А литейщики помоложе,— продолжает Смеляков,— которых было подавляющее большинство, без сожаления прощались со старым и с радостью переходили .в новый цех». Тем не менее, заканчивает он, новое давалось нелегко.
Новая «чугунка» далеко не сразу стала справляться с планом. А когда высокий рубеж удалось взять — это была общая победа коллектива: и тех умельцев, которые выросли в стенах старого цеха, и той многочисленной моладежи, которая к опыту старших при-
199


совокупила свой задор и энергию, знания и навыки, полученные в школе, в ФЗУ, непосредственно па производстве.
И так было, действительно, не только на Коломенском заводе. Содружество поколений рождалось постепенно. Специфика второй пятилетки заключалась в том, что она закрепила сдвиги, наметившиеся много ранее, увенчала их успешной борьбой за завершение технической реконструкции, за полное освоение пущенных мощностей. Но хоть и не прост был сам процесс слияния старших и молодых поколений в единое целое, хорошие результаты он давал повсеместно и был тем более важен, что значительное омоложение рабочего класса характерно для 30-х годов. И на вновь выросших металлургических и химических комбинатах, и на гигантах машиностроения решающую роль играли молодые рабочие, начавшие свою трудовую жизнь здесь же на предприятии, когда оно еще строилось, а потом ставшие к агрегатам и станкам в цехах, сооруженных при их участии.
К началу второй пятилетки каждому второму рабочему Кузнецкого металлургического комбината, Московского автозавода, 1-го Московского подшипникового завода не исполнилось и 23 лет. На Бобрпковском химическом комбинате лишь одна треть рабочих была старше 23 лет.
Омоложение больше всего коснулось тех отраслей промышленности, которые, по существу, создавались заново или коренным образом реконструировались. В начале 1935 г. рабочие и служащие в возрасте до 23 лет составляли около 39 % всех запятых производством тракторов. Примерно такое же положение наблюдалось на станкостроительных заводах (при среднем показателе по промышленности СССР — 32,3%). А в хлопчатобумажной промышленности, на бумажных фабриках удельный вес молодых снижался примерно до 28—29%, в мукомольной промышленности и па элеваторах — до 23—24%, на нефтепромыслах рабочие и служащие до 23 лет едва превышали четвертую часть работавших.
30-е годы, особенно период второй пятилетки, ознаменовались массовым вовлечением в производство женщин. Их численность заметно увеличивалась и в первые годы индустриализации, но вплоть до 1930 г. удельный вес женщин среди промышленных рабочих почти не менялся (оставаясь на уровне 28—29%). В последующие годы соотношение мужчин и женщин как в промышленности, так и во всем народном хозяйстве стало претерпевать изменения: в 1937 г. доля женщин в промышленности достигла 41,6%, а удельный вес их в народном хозяйстве впервые поднялся до 35,4%.
Сдвиги в численности и составе рабочего класса прямым образом отражались на выполнении народнохозяйственных планов. Факты свидетельствовали, что приход новых пополнений из деревни, а также большого числа женщин, в большинстве своем ра- 200


нее с производством не связанных, заметно осложнял освоение техники, борьбу за ускоренный рост производительности труда* С другой стороны, заметное омоложение рабочего класса имело в основном положительное значение. Юноши и девушки, переступавшие в годы второй пятилетки заводской порог, имели уже более высокий уровень общеобразовательной подготовки, чем старшие поколения. В школе и в пионерских отрядах, всем укладом советской жизни они готовились к активному участию в трудовой и общественной деятельности рабочих коллективов. Даже в самых сложных отраслях индустрии большая часть молодежи быстро продвинулась в ряды квалифицированных кадров. В 1934 г. к числу молодых среди металлургов самых высоких разрядов (7-го и 8-го^ относился каждый четвертый. Среди машиностроителей, тарифицированных по 5-му разряду, молодежь составляла половину, среди рабочих 6-го разряда — 40%, 7-го разряда — треть, а среди самого высокого, 8-го,— пятую часть.
Ленинградский фрезеровщик Валентин Авдеенко родился вскоре после победы социалистической революции. Вначале он учился в школе, потом окончил ФЗУ, пришел на завод, вступил в комсомол. Он уже не знал, что такое безработица или ликбез. Но что такое рационализация и изобретательство, понимал с юных лет. Неудивительно, что и освоение новейшего импортного оборудования на машиностроительном заводе имени К. Е. Ворошилова поручили именно ему. И он оправдал доверие: ознакомившись со станком, предложил ряд усовершенствований и вскоре стал выполнять на нем по четыре нормы за смену. В декабре 1935 г., когда страна награждала лучших новаторов, первых участников стахановского движения, в их числе был и 18-летний Валентин Авдеенко.
А рядом с ним в списке награжденных значилось имя одного из старейших кузнецов — прославленного ударника И. Н. Бобина. Его трудовой путь был совсем иным, и начинался он еще в конце прошлого века. Свыше двух десятков лет проработал Бобин па Путиловском заводе подручным и нагревальщиком, прежде чем был переведен в кузнецы. Многолетний опыт позволил ему стать выдающимся знатоком своего дела. В отличие от Авдеенко, который никогда не работал на эксплуататоров и со школьной скамьи любил свою профессию, свой завод, Бобин много лет трудился па хозяина. Будучи человеком творческого склада, он не мог равнодушно относиться к тому, что делал в цехе, но в то же время, по его собственному признанию, «каторга, лютая каторга была здесь. И ненавидели мы эти молоты, эти жаркие печи, ненавидели мы наш подневольный труд».
К. Маркс еще в первой половине прошлого века подметил это противоречивое положение трудящегося человека в капиталистическом обществе. Рабочий, подверженный эксплуатации, писал он, 201


в своем труде «не утверждает себя, а отрицает, чувствует себя не счастливым, а несчастным, не развертывает свободно свою физическую и духовную энергию, а изнуряет свою физическую природу и разрушает свой дух». Маркс назвал это «самоотчуждением рабочего»1. Лишь в условиях социалистического строительства Бобия и миллионы ему подобных тружеников избавились от такого состояния. Что касается поколения Авдеенко, то оно с самого начала росло и формировалось в обстановке самоутверждения человеческой личности, утверждения достоинства советского рабочего.
Сравнивая трудовые биографии Авдеенко и Бобина (первый из них представлял в годы второй пятилетки самую молодую часть рабочего класса СССР, второй — старые кадры), легко увидеть в них то типичное, что характеризовало судьбы разных поколений рабочего класса, активно участвовавших в завершении социалистической индустриализации. Главное же заключалось в единстве интересов этих поколений, в их сплоченности, в осознанном стремлении упрочить мощь первой в мире страны диктатуры пролетариата, построить повое общество. В годы второй пятилетки это единение раскрылось самым ярким образом, чему в числе прочих важных причин способствовала определенная стабилизация состава рабочего класса, увеличение его кадрового ядра. И в этом — подчеркнем еще раз — немалая заслуга старой гвардии рабочего класса, учившей новичков мастерству, передававшей им свой опыт, свою любовь к родному предприятию, сознание высокой ответственности за честь коллектива. И чем больше было на предприятии кадровых рабочих, тем быстрее коллектив преодолевал трудности пускового периода, освоения новой техники и т. д. Недаром именно на реконструированных заводах, фабриках освоение новой техники протекало наиболее успешно, а тем самым наиболее успешно решалась центральная задача второй пятилетки.
Но, независимо от того, были ли это только что пущенные предприятия или реконструированные объекты, партия связывала борьбу за овладение техникой с обучением и переподготовкой кадров, повышением их квалификации. В. И. Ленин еще в 1918 г. отмечал, что условием роста производительности труда является образовательный и культурный подъем населения1 2.
Исследования, проведенные в 20-е годы С. Г. Струмилиным, полностью подтвердили это положение, которое сегодня воспринимается как аксиома. Анализ материалов о хозяйственном значении народного образования многим представлялся тогда чуть ли не чудачеством, отрывом от реальной действительности. Марксисты же сделали вывод о прямой связи между затратами на каждый год 1 Маркс К., Энгельс Ф. Из ранних произведений. М., 1956, с. 563.
2 См.: Ленин В. И. Поли. соор, соч., т. 36, с. 188.
202


школьного обучения и определенным ростом квалификации рабочих, увеличением производительности труда. Ныне, когда о рентабельности расходов на школу, о выгодности вложений в «человеческий капитал» усердно пишут даже идеологи буржуазного мира, уместно подчеркнуть, что советские обществоведы первыми приступили к научной разработке этой проблемы, причем именно в условиях социалистической индустриализации.
Нарком просвещения А. В. Луначарский неоднократно говорил о единстве процессов промышленного преобразования страны и культурной революции, а^возглавляемый им наркомат называл одним из главных экономических ведомств государства. На практике, однако, не все обстояло так гладко, как это часто описывается в литературе. Ликвидация неграмотности затянулась и не была преодолена в предполагавшиеся сроки. Нехватка средств замедляла введение всеобщего начального обучения. Быстрому продвижению вперед силам третьего фронта (как называли в те годы деятельность в области просвещения) мешали не только объективные факторы (тяжелое наследие прошлого, финансовые трудности, отсутствие нужного количества учителей, общая разоренность страны). По словам Н. К. Крупской, ей самой и другим работникам Наркомпроса не раз доводилось сталкиваться с недооценкой культурного фронта даже среди коммунистов. Каждому партии цу, писала она, была ясна взаимосвязь между хозяйством и политикой, по «много хуже обстояло дело с пониманием роли культуры, хотя этот вопрос правильно освещен Лениным в Программе партии, в его речах, статьях и в ряде постановлений ЦК»1. Вместе с тем темпы и масштабы индустриального преображения страны нарастали. Жизнь выдвигала грандпозпые задачи, требующие незамедлительного роста культурно-технического уровня рабочих.
Подлинными центрами культуры стали новостройки, первенцы социалистической индустриализации. Вспомните имена хотя бы некоторых рабочих, о ком мы уже рассказывали: Хаир Кусембаев (Магнитка), Андрей Филиппов (Кузнецкий комбинат), Мпрсаид Ардуапов (Березники), Джумгалий Омаров (Туркснб), Александр Бусыгин (Нижний Новгород)... Все они познали грамоту, уже став рабочими, втянувшись в соревнование, поднявшись до уровня известных передовиков-ударников. Хаир и Джумгалий были еще молоды, кончили вечерние школы, поступили в высшие учебные заведения. Труднее пришлось их старшим товарищам.
М. Ардуанову исполнилось 43 года, когда он вместе со своей бригадой стал посещать пункт ликбеза. По закону все обучавшиеся имели право кончать трудовой день па два часа раньше. Но рабочие из бригады Ардуанова часто добровольно задерживались на работе.
1 Крупская Н. К. Педагогические сочинения. В 10-ти т. М., 1958, т. 2, с. 599, 584.
203


Усталые приходили в барак, где их ждали комсомольцы, брали буквари, и занятия начинались.
А вот что вспоминал А. С. Филиппов в конце 50-х годов: «Гляжу, бывало, на рабочего, который, шевеля губами, уткнулся в газетный лист, и зависть берет: сам-то ведь в грамоте ничего пе смыслю. А сколько интересного небось в книгах описано...
Тридцать восемь лет уже мне стукнуло, когда первый раз па занятия ликбеза пришел. И труднее мне сначала показалось карандашом двигать, чем лопатой землю кидать. На работе смену отработаешь, а рубаха сухая. А пока читать, писать научился, не раз пот со лба рукавом утирал! Но осилил я грамоту все же, хотя иногда па сон-то и времени мало оставалось. Зато, когда в первый раз сам по складам в газетке разобрался, как будто второй раз па свет народился. Словно бельмо какое с глаз снял! Сейчас, наверное, иной студент, когда диплом получает, такой радости не испытывает, какую я тогда испытал».
Постепенно заботы о преодолении неграмотности утратили былую злободневность. На первый план выдвинулись вопросы квалификации. Поначалу они чаще всего решались непосредственно на стройке, в цехах предприятия. Опытные рабочие помогали новичкам овладевать обычными инструментами и орудиями производства. Пока на смену ручному труду приходили в основном простые механизмы, длительная и основательная подготовка кадров чаще всего не требовалась. В начале же 30-х годов в связи с гигантским размахом индустриализации на заводы, фабрики, стройки стало поступать все больше сложного высокопроизводительного оборудования. Ранее приобретенных знаний и опыта, прежней прослойки квалифицированных рабочих теперь явно не хватало. Неумение обслуживать новейшие станки, механизмы, поточные линии все чаще и чаще приводило к массовым простоям, поломкам, серьезным авариям. Мириться с такими явлениями, которые сдерживали рост производительности труда, срывали выполнение планов, было нельзя.
Еще не так давно некоторые работники считали, что впедрепие все более совершенной техники, связанной с конвейерами, поточным производством, уменьшает потребность в рабочих высокой квалификации. Партия решительно выступила против таких представлений.
Медленное освоение пущенных объектов свидетельствовало о противоположном. Мы уже видели, какими сложностями сопровождался этот процесс в строительстве, в угольной промышленности, па тракторном заводе. Машиностроители могли дать в 1932 г. продукции более чем па 9 млрд, рублей, но действительный выпуск пе превысил 6,6 млрд, рублей. Главной помехой и здесь была низкая культура труда.
204


Дело тормозил не столько дефицит рабочих рук вообще, сколько нехватка опытных, подготовленных производственников всех уровней от рядовых слесарей, токарей, монтажников до инженеров самой высокой квалификации.
Обобщающие данные о выпуске валовой продукции крупной промышленности свидетельствовали, что если в 1929 г. за счет уво* личепия производительности труда было получено 53,5% всего прироста промышленной продукции, то в 1932 г.—только 35,4%. Иначе говоря, в канун второй пятилетки почти две трети приро* ста удалось получить лишь благодаря большому расширению контингента работающих (в 1929 г. увеличение занятости обеспечило 46,5% прироста промышленной продукции). Отмеченная тенденция, неразрывно связанная с уровнем подготовки рабочих, внушала серьезную тревогу. Было подсчитано, что при сохранении в годы второй пятилетки таких же показателей производительности труда, какие имелись в 1932 г., для выполнения производственной программы 1937 г. только промышленность потребует дополнительно 8 млн. рабочих.
Такой путь был, конечно, нереален. Коммунистическая партия сделала ставку на подготовку и переподготовку самых широких слоев рабочих, на резкое улучшение работы всей системы школ, техникумов и высших учебных заведений.
Поначалу достижения были весьма скромны. Чаще всего они измерялись получением начального образования. Средняя продолжительность обучения промышленных рабочих в 1932— 1933 гг. составляла три с половиной года (в машиностроении — около четырех лет). Не случайно в 1935 г. на совещании передовиков социалистического соревнования в Кремле лучшие новаторы промышленности с особой страстностью говорили о своем желании учиться. К тому времени всего три года посещал сельскую школу А. Стаханов. «Я малограмотный...— признавался А. Бусыгин.— Ни о чем я так не мечтаю, как об учении. Хочется быть не только кузнецом, но и знать, как молот построен, и самому научиться молоты строить».
Постепенно мечты рабочих об учебе начинают сбываться.
Металлург Макар Мазай, ставший во второй половине 30-х годов известным новатором, рассказывал в автобиографической книге, написанной тогда же: «На завод я пришел в 1930 году почти совершенно неграмотным. Полторы зимы учился в сельской школе, немного у меня осталось от этой учебы... Едва умел подписываться, заказ на плавку прочитывал с трудом. Я был комсомольцем-активистом, но не читал ни газет, ни книг... Я начал с ликвидации своей неграмотности. Через год поступил на профтех- курсы, а в 1933/34 году уже учился на заочных курсах для сталеваров при Днепропетровском горном институте».
205


Капиталистический мир воспринимал это как чудо, отказывался верить этому.
Когда замышлялось строительство Горьковского автомобильного завода, делегация советских хозяйственников посетила Соединенные Штаты Америки. В ходе знакомства с автомобильной промышленностью они встретились с знаменитым Крейслером. Разговор, естественно, шел об автомашинах, о возможностях использовать зарубежный опыт в СССР. Внимательно выслушав наших представителей, американец сказал: «Я сочувствую вашему стремлению построить автомобильный завод. Автомобиль — это не роскошь. Он вам нужен. И он, безусловно, вам нужен в большом количестве. Но, поверьте мне, если вы будете жадничать и пытаться создавать у себя на голой земле новую промышленность снизу доверху, не выйдет ничего. Мой совет: начинайте со сборки. И постепенно, приучая людей к делу, ставьте одно производство за другим: сперва более легкие детали, потом посложнее; лет этак через семь можно перейти к моторам. Этим путем идем и мы в новых делах. Не избежать его и вам».
Ответ оказался для него совершенно неожиданным: «Для нас этот путь не подходит».
И тогда удивленный автопромышленник, чьи автомобили были известны во всем мире, воскликнул: «Но где вы найдете людей, которые могли бы на следующий день после постройки такого гигантского завода, который вы замышляете, стать у станков и завертеть такую машину? Нет, ничего у вас не выйдет».
Примерно то же самое говорил и Форд. Эта кесенка была хорошо знакома нам со времен 1917 г.: «Сначала подучитесь, поднимите уровень культуры до «определенного уровня», а уже потом...» Рабочий класс выбрал очень трудный, по единственно верный тогда способ одновременного развития советской индустрии и формирования социалистических кадров.
К тому времени, когда Горьковский автозавод начал выпускать автомобили, здесь работали и учились едва ли не все. Через дв-а года, в 1934 г., совершенно неграмотных было уже немного — менее 4%. Вместе с тем в коллективе насчитывалось 2 тыс. рабочих (10,8%) с незаконченным и еще тысяча человек (5,4%) с закопченным средним образованием. Появление на заводе такой прослойки грамотных производственников (шестая часть занятых!) отражало принципиально новые, многообещающие процессы рос<га рабочего класса, которые получили широкое развитие в последующие годы.
Но не будем забывать и того, что еще каждый четвертый на автозаводе в Горьком был малограмотным. На многих предприятиях и стройках, особенно в горной промышленности, в отраслях, связанных с- сезонной работой, положение было гораздо хуже.
206


К 1933 г. в СССР в основном было осуществлено всеобщее начальное (четырехклассное) обучение. Переход к семилетнему образованию в городах начался лишь в 1934 г., сельских районов он коснулся гораздо позже. В рамках второй пятилетки проводимые мероприятия еще не могли значительно повысить школьную подготовку рабочих.
Но ждать страна не могла, не имела права. Еще летом 1932 г. для рабочих 225 ведущих профессий решением правительства был введен так называемый техминимум — обязательное обучение техническому минимуму знаний, без усвоения которых запрещалось обслуживание ряда агрегатов и механизмов. Через два-три года техминимум стал обычным явлением для большинства предприятий, для рабочих, получавших сложную профессию и повышавших квалификацию. В 1933 г. комсомол организовал поход за сдачу технического экзамена, который перерос в общегосударственное мероприятие. Значение этой новой формы борьбы за освоение техники было связано в первую очередь с тем, что широкие рабочие массы сами непосредственно участвовали в проверке знаний и навыков каждого, в контроле, который всем показывал степень подготовленности членов коллектива к работе на данном участке, с помощью данных механизмов. Такая массовая проверка облегчала передачу опыта и ускоряла вовлечение даже самых отсталых слоев рабочих в борьбу за то, чтобы поднять свою техническую квалификацию.
В памяти ветеранов московского станкостроительного завода «Красный пролетарий» те дни запечатлелись навсегда: «После работы никто из цеха не ушел. В пролете поставили стол с красной скатертью. За ним ~ инженеры, председатель профсоюза, гости. Кто пойдет первым к станку? Оробели мы, а ведь дело свое неплохо знали, занимались много и дружно. Одним из первых вышел Виктор Романов. Хочу, говорит, на «отлично». Мы чуть было не ахнули, а потом подумали, что ничего тут удивительного нет: на заводе он с детских лет, станки знает любые, вечерами посещает институт. Работал он — одно загляденье, у пас таких навыков не было. Сдали на «хорошо». На следующий день подходит и говорит: «Давайте я вам помогу, а то вон на сборке сколько отличников, а у нас их мало». Стали мы готовиться, вызвали на соревнование соседей. У них тоже был свой Изотов (это мы Романова так в шутку звали). Через несколько месяцев все сдали на «отлично».
«Свой Изотов» — это было сказано по-рабочему метко и не случайно. В ту пору имя донецкого шахтера Изотова приобрело всесоюзную известность. Летом 1932 г. «Правда» опубликовала его статью, в которой он разъяснял свой метод работы, позволявший ему регулярно вырубать 20 т угля, т. е. в 4 раза перевыпол- 207


пять норму. Одновременно Изотов призывал кадровых рабочих обучать новичков, передавать им опыт и знания. Сам он вскоре но договоренности с партийной и комсомольской ячейками возглавил отстававший участок, где работало несколько десятков молодых парней, недавно приехавших из деревень.
Работа и учеба началась с изучения участка, всех его уступов, строения пласта, подготовки транспорта, крепежных материалов и т. д. Корреспондент «Правды», приехавший из Москвы, писал весной 1933 г.: «Красная звезда горит на участке № 7. Это изо- товскип комсомольский участок. Десять длинных ступенчатых уступов. В каждом — забойщик. Никита Изотов "ловко ползет из уступа в уступ.
В каждом уступе — остановка. Никита наблюдает за работой.
— Неверно обушок держишь. Не в тот прослоек бьешь. Вот так держи. Вот так бей.
— Неправильно зубок стоит. Вот так должен стоять...»
Переходя от одного начинающего шахтера к другому, Изотов не просто давал советы, но и сам брался за инструмент. Потом вместе со всеми обсуждал итоги смены, разбирал работу каждого, намечал новые задачи. Вскоре отстающий участок вышел из прорыва, а еще через несколько месяцев все изотовские ученики почти в 2 раза перевыполняли план. Заработки у всех повысились. Не было ни одного случая самовольного ухода. Но была узаконена «текучесть» другого рода: как только забойщик хорошо овладевал своей профессией и начинал перевыполнять норму, его переводили на отстающий участок в помощь другим, а на освободившееся место администрация посылала новичка.
— Делаю для любого участка выгодный обмен,— шутил Изотов.— Даю лучших, беру худших.
Через некоторое время новатор перешел с обушковых уступов на механизированный участок. Развернулось обучение рабочих владению отбойным молотком. И здесь были достигнуты большие успехи. Слава об Изотове вышла за пределы Донбасса, за рамки угольной промышленности. Металлургия стала проводить дни Изотовых, а потом и пятидневки. Изотовцами называли себя машиностроители, химики, транспортники. На XVII съезде ВКП(б), специально отмечая достижения этих передовиков, председатель ВЦСПС Н. М. Шверник сказал: «Изотовское движение охватило тысячи и десятки тысяч людей. Эти люди не обладают какой-то особой, исключительной силой, но зато они обладают способностью управлять механизмами, обладают знанием залегания пластов и техникой дела. Это новый тип рабочего-шахтера, борца за новые методы работы, шахтера-творца, инициатора. Особенность их работы заключаотся в том, что они свой опыт передают другим рабочим».
208


‘ Дух времени отразился и в том, что, став ударником, новатор вступил в партию. Обучая молодежь, учился и сам. Возглавив механизированный участок, Изотов с особой силой ощутил нехватку знаний и в 1934 г., когда ему было уже 32 года, стал заниматься на дому. Приобрел учебники, засел за техническую литературу, а позднее стал слушателем Промакадемии.
Почин Н. Изотова по времени совпал с введением техминимума. Взаимно переплетаясь, усиливая общее движение за овладение техникой, они сыграли важную роль в подъеме культурно- технического уровня рабочего класса, в обучении молодежи. Дело в том, что основную часть пополнений в годы второй пятилетки составили лица, которые овладели специальностью непосредственно на производстве. Всего в системе бригадно-индивидуального ученичества в промышленности СССР в тот период обучалось около 1,6 млн. человек.
Заметно возросла в годы второй пятилетки роль школ ФЗУ. И хотя в общей массе новых рабочих, подготовленных для всего народного хозяйства, их выпускники дали лишь четвертую часть пришедших пополнений, по сравнению с первой пятилеткой произошли большие сдвиги. Тогда (практически за четыре года) школы ФЗУ дали народному хозяйству 450 тыс. квалифицированных рабочих, в том числе 300 тыс. человек — для промышленности. Уже в начале второй пятилетки спрос на обученные кадры стал так велик, что в сентябре 1933 г. решено было реорганизовать ранее сложившуюся систему школ ФЗУ. Они были преобразованы в профессиональные школы квалифицированных рабочих массовых специальностей. Продолжительность обучения уменьшилась с двух лет до шести месяцев, а в отдельных случаях — до года. Сделано это было за счет сокращения общеобразовательной программы.
Пропускная способность краткосрочных учебных заведений намного увеличилась. Вскоре, однако, нововведение перестало себя оправдывать. Объем знаний у молодых рабочих, поступавших из таких школ на производство, был невелик. Между тем освоение повой техники требовало значительного повышения культурно-технического уровня приходящих на производство. В 1935 г. Наркомтяжпром с согласия правительства довел сроки подготовки рабочих ряда сложных специальностей до полутора-двух лет. Постепенно на такой же путь встали другие ведомства. В отдельных школах ФЗУ обучение достигло трех лет.
Несмотря на некоторые недостатки, система школьного фабрично-заводского ученичества (работавшая на базе общеобразовательной семилетки) и школы типа ФЗУ дали в годы индустриализации хорошие плоды: в 1933—1937 гг. в народное хозяйство влилось примерно втрое больше ее выпускников, чем за первую пятилетку.


В тот же период промышленность и все народное хозяйство в целом пополнились значительным числом специалистов высшей квалификации. Все они были выпускниками советских вузов, представителями народной интеллигенции Л Вторая пятилетка начиналась в условиях, когда среди всех работающих в стране лиц с высшим образованием на долю дореволюционных кадров приходилось уже менее 17%, а среди работников со средним специальным образованием — около 8%. Статистическое обследование основных отрядов интеллигенции, проведенное осенью 1933 г., засвидетельствовало, что среди руководящих работников и специалистов всех основных отраслей экономики и культуры более 30% являлись бывшими рабочими. Среди руководителей и специалистов, запятых в тяжелой индустрии, аналогичный показатель превышал 47%. И в последующие годы рабочий класс играл определяющую роль в формировании советской интеллигенции, в том числе одного из ведущих ее отрядов — инженерно-технических работников.
Влияние рабочего класса на подготовку и на весь процесс воспитания специалистов проявлялось в самых различных формах, начиная от прямого государственного воздействия, которое выражало интересы диктатуры пролетариата, и кончая, повседневным общением на производстве и в быту. Регулируя социальный состав вузовского студенчества (среди которого в начале второй пятилетки более половины приходилось па рабочих и их детей), систематически расширяя число обучающихся, Советская власть добилась того, что в 1933—1937 гг. высшая школа ежегодно выпускала 74 тыс. человек. За тот же период страна получила 623 тыс. работников со средним специальным образованием (в 1933 г. среди студентов техникумов рабочие и их дети составляли 41,5%).
Рождение этой армии народной интеллигенции дало полноценный эффект уже в годы второй пятилетки, когда у руля предприятий, трестов, главков, а потом и промышленных наркоматов встали многочисленные представители новой советской интеллигенции.
Видный деятель Советского государства И. Ф. Тевосяп начал свой жизненный путь секретарем подпольного райкома партии б Азербайджане, когда там хозяйничали мусаватисты и интервенты. Самый молодой делегат X съезда партии, он участвовал в подавлении кронштадтского мятежа. С первых же лет мирного строительства засел за учебу, окончил Горную академию, а потом прошел замечательный путь в черной металлургии — от помощника мастера завода «Электросталь», ныне носящего его имя, до поста наркома, потом министра черной металлургии СССР. В годы первых пятилеток, возглавляя объединение «Спецсталь», 210


И. Ф. Тевосян фактически организовал новую важную отрасль — качественную металлургию.
Ярким представителем новой интеллигенции был П. И. Коробов. Он родился в 1902 г. Мальчиком пришел в доменный цех Макеевского завода, где долгие годы мастером работал его отец. Потом учился в Горной академии в Москве, стал инженером. В 1933 г. Г. К. Орджоникидзе срочно командировал Коробова в Днепропетровск. Там руководители настаивали на ликвидации старых печей и сооружении новых. Несколько недель молодой инженер изучал производство, людей, советовался с рабочими, специалистами. Потом предложил план, реализация которого позволила доменному цеху завода имени Петровского выйти из прорыва и стать одним из лучших в отрасли. Через некоторое время Коробов — директор Магнитки. Под его руководством коллектив гиганта, освоив проектную мощность, давал самый дешевый в стране металл. В 1939 г. П. И. Коробов был назначен первым заместителем наркома черной металлургии.
А вот некоторые факты из биографии А. Д. Брускина: окончив Харьковский технологический институт, работал слесарем, мастером, конструктором, помощником начальника цеха, потом главнькм инженером строительства Харьковского тракторного, а после его ввода в эксплуатацию — техническим директорОлМ и директором. Впоследствии занимал посты заместителя наркома тяжелой промышленности СССР и наркома машиностроения ССС1\
Жизненный путь И. Ф. Тевосяна, П. И. Коробова, А. Д. Брускина типичен для многих руководящих деятелей социалистической промышленности, для всей технической интеллигенции рабочего класса. Примерно так же сложилась жизнь С. С. Дьяконова в машиностроении, Е. Л. Бродова и О. П. Осипова-Шмидта — в химической промышленности, К. К. Карташева — в угольной промышленности.
Подлинными интеллигентами стали бывшие рабочие Е. Т. Абакумов, К. И. Румянцев, И. А. Лихачев, М. С. Михайлов, Л. С. Владимиров и многие, многие другие. Большой популярностью пользовался директор Кировского завода К. М. Отс. Не все они были дипломированными инженерами, но все за годы работы в промышленности прочно освоили глубины техники и стали отличными организаторами производства. Значительная часть директоров-практиков окончила Промакадемию.
При всем различии методов руководства, индивидуального облика командирам производства новой формации были присущи общие черты: кровная близость к рабочему классу, неуемное стремление возможно быстрее двигаться вперед. Они знали пр®- изводство не только по книгам — наблюдали его в цехах, у станков и агрегатов. Их часто можно было видеть в рабочих семьях, 211


па партийных и профсоюзных собраниях отдельных бригад и цехов, в кругу техников, инженеров. Традиции, заложенные красными директорами, здравствовали. Это обстоятельство имело немаловажное значение для сплочения рабочих коллективов, для общего подъема творческой активности масс.
Приход па производство большого числа инженеров и техников существенно сказался на общем ходе освоения техники, оказал важное влияние на подъем квалификации рабочих и повышение их культурного уровня. Характерно, что в годы второй пятилетки прослойка инженерно-технических работников в промышленности по темпам роста увеличивалась быстрее, чем численность рабочих. Соответственно изменилась и структура промышленно-производственного персопала1:
1932 г.
1937 г.
1932 г.
1937 г.
тыс. человек '
(п %)
Рабочие
Инженерно - техпи ческне работники
Служащие
6007
420
700
7924
722
649
75
5
9
78
7
6
Перемены были безусловно прогрессивными. В 1937 г. на каждых 11 рабочих в среднем приходился один специалист с высшим или средним специальным образованием. При общем увеличении удельного веса как рабочих, так и инженерно-технических работников (вместе взятые, они составляли 80% в 1932 г. и 85% в 1937 г.) заметно сократилось (и абсолютно, и относительно) число служащих. Причем если в 1932 г. прослойка служащих едва ли не в 2 раза превышала группу инженерно-технических работников, то в 1937 г. картина резко изменилась: теперь и по численности, и по удельному весу преобладали инженеры и техники.
Вполне понятно, что после окончания вузов и техникумов (как и после завершения обучения в ФЗУ, на курсах и т. п.) требовалось известное время для того, чтобы выпускники не просто вошли в курс дела, а стали подлинными знатоками своего дела. В сложившихся тогда условиях этот процесс протекал быстро. Во многом этому способствовало содружество рабочих и специали1 В промышленно-производственный персонал помимо рабочих, инженерно-технических работников и служащих входят также ученики и младший обслуживающий персонал (см.; Промышленность СССР. М., 1957, с. 23).
212


стов, их общий энтузиазм, патриотическое понимание своего места в борьбе за социализм.
Выше уже рассказывалось, как переходили в новый литейный цех рабочие Коломенского завода. Так вот, чтобы освоить этот цех, в учебном комбинате завода регулярно велись занятия. Среди читавших рабочим лекции был и молодой инженер Н. Н. Смеляков. Первое время он очень смущался, хотя теорию знал прекрасно и объяснять умел доходчиво, убедительно. А смущался он главным образом потому, что слушателями его были мастера, бригадиры, рабочие, которых он сам считал своими учителями. Днем па производстве ветераны помогали начинающему инженеру практически овладеть своей профессией, раскрывали ее «тайны» и «секреты», делились многолетним опытом. А вечером они учились у него сначала азам теории, потом умению штудировать сложные книги, понимать научные основы плавки металла, термической обработки, устройства современных машин. Так, дополняя друг друга, помогая друг другу, они вместе шли вперед.
Польза от подобных контактов была огромной. Создавалась общая атмосфера взаимоуважения, тяги к знаниям, к завоеваниям культуры. Обучение технике сочеталось с большой политиковоспитательной работой. Партийные, профсоюзные организации день за днем показывали, разъясняли преимущества повой техники, облегчающей труд, делающей его несравненно более производительным, интересным, лучше оплачиваемым. Нужно было, чтобы каждый на своем рабочем посту работал не только руками, но и головой, чтобы он был подготовлен для проявления инициативы, для сознательного участия в строительстве новой жизни. В 1937 г. на всевозможных курсах, в школах подготовки кадров обучалось 5,5 млн. рабочих.
Когда осенью 1934 г. на Кировском заводе в Ленинграде была открыта общеобразовательная школа для взрослых, многие рабочие охотно пошли учиться, несмотря на возраст, на загруженность производственными и семейными делами. Занятия велись регулярно, среди учителей преобладали инженеры, товарищи по работе. Именно это и содействовало вовлечению в учебу таких ветеранов, каким, например, был знатный кузнец Иван Никифорович Бобин. «Стоит .ли говорить о том,— писал он в редакцию заводской газеты,— что я уже стар, что голова моя убелена сединами? А вот, несмотря на свои годы, я пошел учиться в общеобразовательную школу.
Почему я пошел учиться?
Я чувствовал, что нельзя хорошо работать, не имея знаний, не стараясь повысить свою квалификацию... И вот теперь за один год я получил много знаний. Не могу я об этом говорить без искренней благодарности моим преподавателям».
213


В свою очередь преподаватели не раз благодарили старого рабочего за те добрые советы, которые они получали от него в цехах и которые помогали им быстро становиться специалистами высокого класса. Благодарили Бобина и другие инженеры, после вуза начинавшие свой трудовой путь рядом с ним.
Посмотрите сегодня биографии наших выдающихся хозяйственников, партийных и профсоюзных работников, ученых, государственных деятелей. Многие из них выросли в рабочих семьях, многие сами были рабочими в 30-е годы. Встретите и немало тех, кто после института, уже получив диплом о высшем образовании, приходил на стройки, шахты и здесь начинал совершенствовать свои знания и навыки непосредственно в рабочих бригадах, среди опытных производственников. Нужно ли доказывать, что польза была обоюдной: и для рабочих, и для будущих командиров промышленности.
В целом гигантская деятельность Коммунистической партии, направленная на массовое внедрение современной техники и на максимальное освоение пущенных предприятий, сопровождалась в годы второй пятилетки быстрым ростом производственной квалификации рабочих, подъемом их общеобразовательного уровня, подготовкой многочисленных кадров, овладевших новыми профессиями.
Выдающимся показателем того, сколь успешно в годы второй пятилетки развернулась борьба за освоение новой техники, за общий подъем культурно-технического уровня рабочего класса, стало возникновение и быстрое распространение стахановского движения.


СТАХАНОВСКОЕ ДВИЖЕНИЕ
2 сентября 1935 г. газета «Правда» опубликовала среди прочих информационных сообщений и такую небольшую заметку:
«Сталине. 1 сентября (корр. «Правды»). Кадиевский забой- щик шахты «Цептральпая-Ирмино» тов. Стаханов в ознаменование 21-й годовщины Международного юношеского дня поставил новый всесоюзный рекорд производительности труда на отбойном молотке. За шестичасовую смену Стаханов дал 102 тонны угля, что составляет 10 процентов суточной добычи шахты, и заработал 200 рублей. Тов. Стаханов обогнал непревзойденных до сих пор мастеров Гришина, Свиридова, Мурашко».
Сначала это казалось невероятным, ведь обычная норма была перевыполнена в 14 раз! Но уже через несколько дней страна узнала о еще более высоких результатах, достигнутых шахтерами Поздняковым, Дюкановым, Концедаловым, Изотовым, наконец, самим Стахановым. Более того, услышав о рекордах донецкого забойщика, десятки новаторов в различных отраслях промышленности смело последовали его примеру.
На Горьковском автозаводе бригада под руководством А. X. Бусыгина (о котором мы уже рассказывали) побила рекорды американских кузнецов. Помните, как Крейслер и Форд уверяли наших хозяйственников, что потребуется минимум семь лет для подготовки к выпуску — нет, нет, не автомобилей, всего лишь моторов. Ровно через семь лет ГАЗ не только выпускал по 150—200 автомобилей в день, но и выдвинул из своего коллектива новатора, который оставил позади наивысшие показатели заокеанских рабочих.
В те же дни И. И. Гудов стал первым стахановцем в станкостроении. Будучи -фрезеровщиком Московского станкостроительного завода имени Серго Орджоникидзе, он положил начало скоростной металлообработке. По словам самого новатора, подвиг Стаханова и других угольщиков его потряс. В сентябре 1935 г., отказавшись от применения зарубежной технологии, используя собственный опыт, молодой фрезеровщик за ночную смену выполнил более четырех норм.
В металлургии выдающихся результатов добился М. Мазай, на железнодорожном транспорте — машинист П. Кривонос.
215


В текстильной промышленности самыми популярными в ту пору были ткачихи из города Вычуги Ивановской области Евдокия и Мария Виноградовы. Обе они смело перешли на обслуживание сначала 100, а затем и 144 станков, превысив все известные дотоле в мире результаты. Их считали сестрами, а в действительности они были однофамилицами, но, как сами говорили, «сестрами по труду».
Среди обувщиков наибольшей известностью пользовался Николай Сметанин, рабочий ленинградской фабрики «Скороход». Занимаясь перетяжкой мужских ботинок, он обработал за смену в одном случае 1400 пар, в другом — 1860 и намного превысил рекорды, ранее принадлежавшие рабочим фирмы «Батя» (Чехословакия).
Не будем продолжать этот перечень. Имена первых стахановцев (это понятие стихийно и повсеместно сразу же вошло в обиход) широко известны по сей день. И это закономерно, ибо трудовые подвиги знатных новаторов того времени навсегда вошли в летопись Страны Советов и занимают почетное место в учебниках по истории советского общества.
Уже в сентябре 1935 г. не подлежала сомнению закономерность подобного «взрыва» рекордов. Почин, давший начало новому этапу социалистического соревнования, зрел в гуще жизни. Осваивая новую технику, тысячи передовых рабочих повышали свой культурный уровень, свою квалификацию и подходили тем самым к более высоким рубежам, к более высокой организации труда. Партия своевременно проанализировала общий ход борьбы за индустриализацию страны, завершение технической реконструкции и наметила очередные мероприятия, способствующие проявлению творческой активности рабочего класса в сложившихся условиях. Сначала партийные, профсоюзные и советские органы, печать поддержали движение последователей Изотова. Потом была одобрена и распространена важная инициатива авиастроителей.
В ноябре 1934 г. ударники авиационного завода имени Менжинского обратились через печать с открытым письмом ко всем ударникам тяжелой промышленности. Менжинцы призвали всех передовых рабочих сдавать продукцию только на «отлично» и на «хорошо». Они предложили считать ударниками лишь тех, кто не только выполняет и перевыполняет нормы, но и дает продукцию высокого качества. Вместе с тем, подчеркивали они, отличник содержит рабочее место в чистоте и опрятности, постоянно повышает свои знания путем технической учебы, передает свой опыт товарищам.
Так зародилось и очень быстро развернулось движение отличников, охватившее сотни тысяч рабочих и сыгравшее огромную роль в борьбе за повышение качества продукции (отличником счи- 216


тался тот, кто свыше половины выпущенных изделий сдавал на оценку «отлично», остальные на «хорошо»). Не случайно зародилось оно именно в авиационной промышленности. Авиастроение — самая динамичная, самая «неспокойная» отрасль производства. Тип самолета и мотора не может долго оставаться без технического усовершенствования. Вот почему слет ударников авиационной промышленности поставил задачу: добиться такой технико-производственной маневроспособности предприятий, при которой можно было бы с наименьшей затратой времени реализовать конструктивные улучшения, в кратчайший срок переходить на серийное производство новых типов машин.
С движением за отличное качество продукции связан еще один благородный почин. Передовые рабочие поставили вопрос о возможности выпускать детали, минуя технический контроль. И такое разрешение стали давать. Его получали лишь рабочие, проявившие максимальную требовательность к себе, сознававшие всю полноту ответственности. Право на собственный штамп администрация давала только после решения собрания рабочих. И, хотя на этом пути не обошлось без ошибок, опыт показал, что рабочие, получившие столь высокое право, очень им дорожили.
В середине второй пятилетки соревнование ударников вступало в стадию, когда передовые рабочие, инженеры, руководители производства повсеместно убеждались в необходимости пересмотра прежних норм, прежних приемов работы.
В числе первых новаторов были железнодорожники. ЦК партии призвал работников транспорта ускорить перевозку грузов, бороться за экономию времени, за высокую дисциплину и организованность. Машинист Петр Кривонос пришел в комитет комсомола с важными предложениями. Молодой рабочий, выпускник ФЗУ, он успешно осваивал искусство вождения паровоза. «Нам доверили,— говорил он,— перевозить все богатство СССР: хлеб, уголь, руду, машины и самый ценный капитал — людей. У нас всяких богатств с каждым днем становится все больше и больше. Надо быстрее возить, больше перевозить... А ведь это вполне возможно, если машину полностью использовать, ехать не на малом клапане, а на большом, увеличить форсировку котла». Его инициативу поддержали. 1 июня 1935 г. на участке Славянск — Лозовая Кривонос провел тяжелый состав с рекордной по тем временам скоростью — более 31 км в час, а через несколько дней довел ее до 50 км в час (нормой считалось 23 км в час). О его успехах рассказала газета «Гудок». По-кривоносовски стали трудиться многие. Машинист Александр Огнев из Тульского депо за месяц превысил обычную норму пробега паровоза в 2 раза.
В июле 1935 г. руководители партии и правительства организовали в Кремле прием лучших железнодорожников страны. Петр
217


Кривонос и другие новаторы были награждены орденами и медалями.
Атмосфера трудового поиска охватила тысячи передовых коллективов.
Назначенный парторгом ЦК ВКП(б) на кадиевскую шахту «Центральная-Ирмино» К. Г. Петров, сам в прошлом работавший на шахте слесарем, видел, как отбойные молотки пришли па смену обушку, а лошадей заменили электровозы. Видел и задумывался, почему же угледобыча растет медленно. Спова и слова спускался в штрек. Здесь, как и прежде, забойщик сначала рубил уголь, а потом, отложив отбойпый молоток, сам же укреплял забой. Значит, полсмены техника простаивала. Обсуждали этот вопрос на партийных и профсоюзных собраниях, в общежитиях. Партком разослал 600 писем к рабочим с просьбой поделиться своими мыслями о том, как улучшить добычу угля, что надо изменить на производстве, как перестроить быт, наладить отдых. Почти все ответили. Анализируя предложения шахтеров, обобщая опыт, члены парткома приходили к выводу: коллектив готов перейти к новым методам угледобычи.
Тем временем на Горьковском автозаводе Бусыгин и его товарищи, регулярно перевыполнявшие план, поинтересовались, как составляются нормы. Инженеры подтвердили их догадку: иностранцы проектировали автозавод, открыто исходя из того, что советские рабочие будут трудиться на 20% менее производительно, чем американские. Вспомнили и начало строительства, спор советских и зарубежных специалистов. Последние требовали установки огромных железобетонных колонн не только в производственных корпусах, но и в конторских помещениях. Довод был один: в СССР плохо строят, и поэтому лучше застраховаться, обеспечив излишние запасы прочности. Руководство Автостроя выступило против дорогостоящих излишеств. Годы подтвердили его правоту.
Не пришла ли пора, думал Бусыгин, отказаться и в цехах от норм, обоснованных иностранцами? Почему мы должны работать хуже американцев? Ведь американские рабочие работают пе на себя, а на капиталистов. Мы же работаем па себя самих. Ну, ладно, года три-четыре назад мы еще не знали оборудования, мы только учились, а теперь почему бы нам не только не догнать, но и не перегнать американских рабочих?
Такие же мысли одолевали и фрезеровщика Московского станкостроительного завода И. И. Гудова. Обслуживая станок немецкого производства, он постепенно придумал .ряд приспособлений. Потом задумал применить вместо одной сразу две фрезы, одновременно повышая скорость резания. Случались у Гудова и ошибки, но главное заключалось в том, что накапливался опыт и крепла уверенность в необходимости отказаться от прежних норм, от 218


«немецкой подсказки». Главный инженер станкозавода Л. М. Чар- ноцкий и директор 3. Г. Сушков стояли на таких же позициях. Но их указанию к Гудову и некоторым другим рабочим прикрепили специалистов, чтобы они вместе занимались рационализа-» цией, разрабатывали новые нормы и совершенствовали технологию.
Можно привести немало примеров, говорящих о том, как партийные, профсоюзные, хозяйственные руководители поддерживали и развивали инициативу масс. Но было бы неверно забывать и о тех препятствиях, которые стояли на пути новаторов. Среди инженеров, хозяйственников и даже ученых было немало таких, кто находился в плену прежних выводов, схем, норм'или просто не верил в советских рабочих. Ссылаясь на известные учебники и пособия, апеллируя к опыту Западной Европы, Северной Америки, они возражали против повышения скоростей на железной дороге, против сокращения времени на плавку металла и т. д. Когда по примеру авиастроителей И. Гудов решил стать отличником и одновременно выполнять сменную норму на 175%, его похвалили, но в газете сообщили, что норма будет выполнена на 115%. Рабочий очень досадовал, полагая, что газета допустила опечатку. Однако в редакции его удивили еще больше: ему объяснили, что никакой ошибки нет, что 175% сознательно исправлены на 115, ибо газета, мол, не хотела ставить Гудова в неловкое положение.
— Надо брать обязательства,— поучали его,— которые можно выполнить. Ты еще молодой рабочий и очень легко даешь невыполнимые обещания. Мы об этом советовались...
Описанный случай произошел в июле 1935 г. Да его и нельзя называть случаем, ибо такое «случалось» тогда нередко.
Совещание работников тяжелой промышленности, проведенное в Москве в сентябре 1934 г., обнаружило наличие серьезных изъянов не только в использовании установленного оборудования, но и в самом отношении многих работников к возможностям его использования. Среди металлургов, например, официально распространялось мнение о допустимости простоев прокатных станов 25—27% рабочего времени. В Донбассе бездействовала примерно четвертая часть врубовых машин и около 40% отбойных молотков. По общему мнению, в промышленности загруженность оборудования, как правило, не превышала пяти с половиной часов рабочего времени вместо семи часов. Тем не менее находились защитники такого положения вещей.
Неудивительно, что настойчивые попытки некоторых новаторов, с которыми многие руководители цехов, депо, заводов, шахт познакомились, когда те еще только начинали втягиваться в производство и учиться, встречали недоверие и прямое противодей- 219


ствие. Далеко не сразу получил признание машинист П. Кривонос, а Л. Бусыгина и И. Гудова чуть было и совсем не уволили.
Как говорится, из песни слово не выкинешь. И все же подобные трудности не могли остановить процесс, подготавливаемый всем ходом развития советской жизни. Повсеместно росла производительность труда, росли кадры, крепло убеждение в необходимости сломить сопротивление консерваторов, активно изменить нормы, в основном''утвердившиеся на ином этапе индустриализации страны.
И вот нашлись люди, которые сумели наиболее полно и отчетливо сформулировать и выразить суть того прогрессивного, к чему уже подошли многие изотовцы, отличники, передовики социалистического соревнования. К. Г. Петров вспоминает: «Приближался Международный юношеский день, который тогда праздновался ежегодно 1 сентября. У меня, как у комсомольца 20-х годов, появилась мысль отметить его большим производственным рекордом одного из забойщиков шахты».
Выбор пал на Алексея Стаханова. Решили так: он будет работать только отбойным молотком, а за ним пойдут двое, чтобы крепить лаву. В ночь с 30 на 31 августа 1935 г. они спустились в шахту. Стаханов рубил с исключительной энергией, на большом подъеме. Крепившие за ним забой Борисенко и Щиголев, знающие, опытные шахтеры, не раз отставали. Через 5 часов 45 минут смену кончили. Взволнованные, поднялись наверх. Достигнутый результат поразил всех. И хотя никто из присутствовавших не думал о том, что родилась новая технология шахтерского труда, а тем более о том, что установленный рекорд поднимет социалистическое соревнование на более высокую ступень и станет его знаменем, все понимали выдающееся значение происшедшего.
Вот почему исключительный интерес представляет постановление парткома шахты, принятое в то памятное утро 31 августа 1935 г. Было 6 часов утра. Собрались все члены партийного комитета. Парторг К. Г. Петров рассказал о том, как был установлен рекорд производительности труда, указывающий путь к выполнению решений партии об освоении новой техники. Постановили единогласно:
«1. Занести имя тов. Стаханова на Доску почета лучших людей шахты.
2. Выдать ему премию в размере месячного оклада жалованья.
3. К 3 сентября предоставить тов. Стаханову квартиру из числа квартир технического персонала, установить в ней телефон.
4. Просить рудоуправляющего тов. Фесенко разрешить заведующему шахтой за счет шахты оборудовать тов. Стаханову квартиру всем необходимым и мягкой мебелью.
5. Просить председателя Первомайского рудкома угольщиков 220


тов. Игнатова и председателя ЦК профсоюза угольщиков тов. Шмидта выделить для Стаханова семейную путевку па курорт.
6. С 1 сентября выделить в клубе два именных места Стаханову с женой на все кино, спектакли, всевозможные вечера.
7. 10 сентября в новой квартире Стаханова устроить вечер,, пригласив на пего знатных людей шахты, мастеров отбойного молотка тт. Гришина, Свиридова, Мурашко, Изотова.
8. Объявить соревнование между забойщиками на лучшего мастера отбойного молотка, овладевшего техникой.
9. Предложить всем начальникам участков, партгрупоргам, профоргам, шахткому:
а) не позже 2 сентября по всем участкам посменно проработать опыт и установленный рекорд тов. Стаханова;
б) 3 сентября созвать специальное собрание забойщиков с обязательным участием «трехугольников» участков, на котором заслушать доклад тов. Стаханова о том, как он овладел высокой техникой работы на молотке и установил мировой рекорд производительности на нем;
в) развернуть соревнование по участкам на лучшего забойщика участка шахты.
10. Пленум шахтпарткома считает необходимым заранее указать и предупредить всех тех, кто попытается клеветать на тов. Стаханова и его рекорд как случайность, выдумку и т. п., что партийным комитетом они будут расценены как самые злейшие враги, выступающие против лучших людей шахты, нашей страны, отдающих все для выполнения указаний нашей партии о полном использовании техники.
Партийный комитет уверен, что за тов. Стахановым появятся новые герои, которые нашей организацией будут встречены с радостью и гордостью как люди, решившие делом своим, честным трудом выполнять указания партии о полном использовании техники».
Обратите еще раз внимание на воспроизведенный документ. Он красочно отражает свою эпоху с ее неповторимыми особенностями. Борьба за освоение новой техники, за ускоренный рост производительности труда была задачей номер один, а решать ее приходилось в условиях, когда социализм еще строился.
В 1934 г. Н. Изотов опубликовал небольшую книжку «Моя жизнь, моя работа». Рассказывая, в частности, о своем выступлении на страницах «Правды», он писал: «Эту статью симулянты и рвачи на шахте приняли «в штыки». Некоторые забойщики ворчали:
— Ишь, грамотей нашелся, секреты раскрывать. Работал бы себе втихую».
Подобные настроения существовали среди некоторой части 321


рабочих и специалистов на протяжении второй пятилетки. Спору пет, частнособственническая психология умирала, но умирала не так быстро, как хотелось бы. Социалистическая индустриализация, связанная по своей сути с обобществлением производства, ликвидацией многоукладное™ как в городе, так и в деревне, прокладывала дорогу принципам коллективизма, новому отношению к труду. Но путь был сложным, порой даже противоречивым. Пройденная с тех времен дистанция длиной в полвека открывает дополнительные возможности для понимания реальной обстановки 30-х годов.
Мехйало не только сопротивление чуждых сил, но и обыкновенная косность, боязнь перемен. Меры морального и материального поощрения помогали преодолевать это сопротивление и косность. Быт еще только налаживался. Стаханову выделили отдельную квартиру, поставили домашний телефон, что считалось в те годы большой редкостью. Партком позаботился и о денежном премировании горняка, и о семейной путевке в санаторий, и о мягкой мебели, и о двух именных местах в клубе... А все же первым пунктом коммунисты записали: занести имя Стаханова па Доску почета лучших людей шахты. Диктатура пролетариата сделала рабочий класс хозяином страны, и было вполне естественно, что, осознав свое положение,-решая поставленные перед ним самой историей задачи обновления общества, рабочий человек превыше всего ставил мораль своего класса, духовную оценку личпости, авторитет трудящегося в коллективе.
Говоря о предпосылках и характере нового этапа трудовой активности масс, начавшегося осенью 1935 г., нужно помнить не только о широком внедрении техники и об успехах в ее освоении. Совершенствовался весь уклад советской жизни. Существенно менялось материальное положение рабочих, заметно улучшались условия труда и быта.
Еще в 1932—1933 гг. страна испытывала серьезные продовольственные трудности, которые неспроста врезались в память современников. Вот почему с восторгом и гордостью вспоминая о героическом освоении Хибин и строительстве Комсомольска-на- Амуре, о замечательных победах на заводах Москвы, Ленинграда, Харькова, Ташкента или Челябинска, о рождении Второго Баку или пуске Уралмаша, Магнитки и т. п., участники этих действительно выдающихся свершений говорят и об утратах, потерях, тяжелых днях. Быть может, полнее и ярче других поведал об этОхМ писатель М. Алексеев в автобиографической повести «Драчуны», написанной в 80-е годы. Но не могут не брать за душу и такие простые воспоминания, какими ветеран войны и труда Г. Дикан поделился с молодежью на страницах «Комсомольской правды» в 1983 г. Приведем отрывок из них:
222


«Глубокая осень. Холодный промозглый дождик. Мы с матерью пошли утром на кукурузное поле. Там было много односельчан, таких же, как я, девяти-десятилетних детей. Мы собирали обломки початков, на которых было по два — четыре зернышка. А вечером аккуратно, чтобы не рассыпать, высыпали на печь, чтобы высушить их. Потом на ручной машинке размалывали. Из муки пекли кукурузные лепешки. Если в конце зимы мальчишка или девчонка выходили на улицу с кукурузной лепешкой, таких называли богачами». А городское население снабжалось по карточкам, но и в этих условиях не раз случались перебои в работе магазинов, вызванные нехваткой товаров.. Поголовье скота снова уменьшилось (по сравнению с дореволюционным периодом количество коров сократилось на четверть, свиней — на треть, овец и коз — почти наполовину). К концу 1934 г. нормированным обеспечением было охвачено по хлебу 40,3 млн. человек, по мясу — 6,5 млн., по животному маслу — 3,2 млн., по растительному — 5,2 млн. человек.
Остро ощущался дефицит жилья. Строительство велось в невиданных ранее масштабах, но в среднем за первую пятилетку па каждого впервые вовлеченного в городское производство пришлось чуть более 4 кв. м. А ведь многие имели семьи (не вошедшие в этот приблизительный подсчет). К тому же нужду в жилье испытывали и прежние городские жители. Так что землянки, палатки, особенно бараки нередко сохранялись и в годы второй пятилетки.
Накапливая материальные ресурсы и опыт, Коммунистическая партия нацеливала внимание партийных организаций, хозяйственников на ликвидацию этих недостатков, на заботу о всемерном улучшении быта людей. Нарком тяжелой промышленности СССР Г. К. Орджоникидзе, посетив Магнитку, запретил строить бараки, обязав впредь сооружать дома лишь капитальные и благоустроенные. Объезжая промышленные центры Урала, оп начинал свое знакомство с каждым предприятием с дотошного осмотра общежитий, с посещения рабочих квартир. В сентябре 1934 г. на Всесоюзном совещании работников тяжелой промышленности Г. К. Орджоникидзе говорил не только о больших и сложных проблемах, стоявших перед промышленностью, по и о борьбе... с клопами в рабочих жилищах, о том, что директора предприятий обязаны заботиться и о рабочих, и об их детях, потому что «о детях наших рабочих никто, кроме вас, заботиться не будет»1.
На предприятиях стали внимательнее следить за тем, чтобы в зимнее время общежития как следует отапливались, чтобы в них
1 Орджоникидзе Г. К. Статьи и речи, т. 2, с. 598.
223


всегда было достаточно воды для питья и умывания, чтобы всюду было чисто и уютно.
По почину партийной организации Горловки вся общественность Донбасса поднялась на благоустройство поселков и городов. В свободное от работы время тысячи горняков, металлургов, машиностроителей, химиков занимались озеленением улиц, строительством клубов, стадионов, прокладкой трамвайных путей.
Почин Донбасса был подхвачен почти во всех индустриальных районах. В январе 1934 г. конференция представителей 15 крупнейших городов приняла культурно-бытовой минимум для областных и краевых центров. В минимум вошли: проводка электрического света и радиотрансляции во все рабочие квартиры, асфальтирование главных улиц и т. д. Теперь, когда нет ни одного города, в котором сохранилось бы керосиновое освещение, а в квартирах рабочих радиоприемники и телевизоры, этот минимум вызывает улыбку, а по тем временам он был очень смелым, тем более что его приняли многие города необластного значения и рабочие поселки.
Во второй пятилетке в коммунальное хозяйство СССР было вложено средств в 3,3 раза больше, чем в первой, и в 10 раз больше, чем за первые 10 послереволюционных лет. В 1933—1937 гг. в 74 городах был проложен водопровод, в 44 — сеть канализации, 23 города впервые получили трамвай
Вот как менялись бытовые условия рабочих Кузнецка. В 1931 г. на Кузнецкстрое 2 тыс. рабочих всю суровую зиму прожили в утепленных палатках. Водопровода и канализации в городе не было, воду развозили в бочках. Дома, бараки не имели кухонь, горячую пищу можно было получать только в столовых, а в них тянулись большие очереди.
С 1932 г. стали вводить в эксплуатацию благоустроенные дома с центральным отоплением; В 1933 г. выросли здания городского театра, хорошо оборудованной больницы. За четыре месяца проложены трамвайные линии протяжением 7 км. Был заложен парк культуры и отдыха. Быстро росла сеть детских учреждений. В 1934 г. землянки были уничтожены.
Уже к середине второй пятилетки условия жизни советских рабочих значительно* улучшились. И хотя не были удовлетворены потребности в жилье, нужда в яслях, детских садах, школах, больницах продолжала оставаться острой, общий подъем уровня жизни не вызывал сомнений.
Основные трудности социалистической перестройки сельского хозяйства остались позади. При непосредственном участии рабочего класса с каждым днем ширилась механизация колхозносовхозного производства.^Всего за вторую пятилетку тракторный парк деревни вырос в 3 раза, количество комбайнов — в 9, грузо- 224


вых автомашин — в 11 разк (Чтобы лучше понять значение приведенных цифр, заметим, что в канун второй пятилетки в сель- ском хозяйстве значилось 148 тыс. тракторов, 14 тыс. комбайнов и столько же грузовиков, включая сюда автоцистерны.) Примерно три четверти всех машин было сосредоточено непосредственно в МТС, т. е. в руках самого рабочего класса. В 1935 г. машинно- тракторные станции обрабатывали поля уже более половины колхозов (в 1929 г. — только трети), а в 1937 г.— 78% колхозов.
Широкое применение техники, самоотверженный труд колхозников, рабочих совхозов и МТС, помощь города — все это позволило советской деревне встать на путь подъема сельского хозяйства. С 1934 г. началось увеличение поголовья скота. Увеличились и сборы зерна, еще быстрее росло производство технических укультур (сахарной свеклы, хлопка-сырца и т. д.).
В ноябре 1934 г. Пленум ЦК ВКП(б) наметил отмену карточной системы, введение которой, говорилось в резолюции Пленума, «было не только необходимо, но и являлось на протяжении последних лет важнейшим условием улучшения снабжения рабочих... Только благодаря этой системе государство, при ограниченности своих ресурсов, могло полностью обеспечить снабжение городов и промышленных районов, могло обеспечить преимущественное снабжение наиболее важных центров п ударников на производстве»1.
Т1осле того как в 1935 г. были отменены карточки, питание рабочих и их семей стало быстро улучшаться (тогда как в годы первой пятилетки качественные показатели питания семей рабочих ухудшились). Возросло потребление мяса, сахара, высококалорийных продуктов в целом1 2. Изменился ассортимент и качество продукции предприятий Наркомпищепрома: за годы второй пятилетки производство мяса увеличилось более чем на 68%, .колбас и копченостей — почти в 4 раза, сахара-песка — примерно в 3 раза, масла животного — более чем в 2,5 раза и т. д. Еще более высокими темпами росло производство и продажа тканей, швейных изделий, обуви, мыла, всевозможных культурно-бытовых товаров.
Большие перемены происходили и в оплате труда рабочих. Постепенно все более теряли свое значение побочные приработки. В 1935—1936 гг. удельный вес зарплаты в бюджете семьи рабочего поднялся до 86—87%. В 1936 г. среднегодовая зарплата промышленного рабочего составляла 3047 рублей против 1473 рублей в 1932 г. Партия настойчиво проводила политику подтягивания заработной платы в отраслях с тяжелым трудом, на производи
1 КПСС в резолюциях..., т. 5, с. 195.
2 Цены государства па пищевые продукты в это время снижались, что сказалось и на рыночных цепах, резко возросших в годы первой пятилетки.
8 В. С. Лельчук 225


стве, особо важном для народного хозяйства СССР. Более высокая квалификация, более сложная работа поощрялись. Достигалось это, однако, непросто, да и не всегда. Зарплата очень часто росла намного быстрее, чем увеличивалась производительность труда. По разным причинам подобная тенденция существовала еще в 20-е годы, и мы видели, сколько сил отдавал Ф. Э. Дзержинский ее преодолению. Действовала она и потом. В период первой пятилетки и в начале второй правительство сознательно шло на увеличение номинальной зарплаты рабочих и служащих, чтобы они имели возможность часть необходимых им продуктов (сверх положенного по карточкам) закупить на рынке, где цены были в несколько раз выше государственных.
Сохранению уравниловки и обезлички способствовали устаревшие методы нормирования, ошибки в тарификации. Нередко нормы устанавливались «на глазок». Об одном таком случае секретарь ЦК КП (б) Украины П. П. Постышев рассказывал: «Рабочий Харьковского паровозостроительного завода спрашивает у нормировщика:
— Сколько кладешь за эту деталь?
— 12 рублей,— отвечает тот.
— Мало. Давай 15 рублей.
Сторговались на 13 рублях, а потом рабочий и говорит нормировщику:
— Дубина ты этакая, да я тебе эту деталь буду работать по 1 рублю 40 копеек и заработаю хорошо».
Впрочем, немало серьезных препятствий возникло из-за того, что советская индустриализация шла непроторенными путями. Опыт прошлого мог пригодиться на шахтах, на небольших стройках, при использовании давно известного оборудования. Но ни одна страна в мире не имела тракторного гиганта, подобного Сталинградскому, машиностроительного великана, каким был завод в Краматорске. А кто мог посоветовать, как оценивать труд рабочих, инженеров, ученых, построивших и пустивших заводы синтетического каучука?!
Время, творчество ударников, аналитический подход партии к реальной практике масс помогали идти в правильном направлении.
Если накануне первой пятилетки шахтер зарабатывал намного меньше металлистов, работников типографий, обувщиков, то уже в 1935 г. положение стало иным. А к концу 30-х годов первое место по уровню зарплаты среди промышленных рабочих СССР заняли угольщики (в начале индустриализации стоявшие на четырнадцатом месте), второе — работники черной металлургии (переместившиеся с тринадцатого места в 1924 г. и восьмого — в 1928 г.), третье — нефтяники и т. д. Вообще в таблице оплаты 226


труда в 17 крупных отраслях промышленности первые семь мест к концу 30-х годов заняли рабочие группы «А», все последующие — рабочие группы «Б». Замыкали этот перечень пищевики.
Стремительно увеличивались общественные фонды потребления. При бесплатном обучении и медицинском обслуживании, очень низких ценах на книги, на билеты в кино и театр расходы государства только на культурно-бытовое обслуживание рабочих поднялись с 1927 по 1937 г. в 9,5 раза, достигнув 15,5 млрд, рублей.
Одним словом, многочисленные факты свидетельствовали, что после временных трудностей конца 20 — начала 30-х годов, связанных с конкретно-историческими условиями построения фунт дамента социалистической экономики первоначально в одной стране,, с 1934 г. начинается разносторонний неуклонный подъем материального благосостояния рабочих. Наступал период, когда авангард революции начинал все более широко собирать плоды своего героического труда, вложенного в индустриализацию нашей страны, в создание материально-технической базы социализма.
В конечном счете те сдвиги, которые происходили в подготовке и переподготовке кадров, в культурно-техническом росте рат бочих и служащих, в подъеме их жизненного уровня и, что особенно важно, в развертывании творческой активности масс, нашли свое комплексное выражение в социалистическом соревновании, организованном Коммунистической партией в период второй пятилетки. Как ни велико было обилие трудовых починов, родившихся на рубеже 20—30-х годов, на новом этапе индустриализации инициатива трудящихся проявилась с еще большей силой и в 1935 г. поднялась на качественно новую ступень, ознаменовавшуюся началом стахановского движения.
Новаторство А. Стаханова, А. Бусыгина, П. Кривоноса и других зачинателей этой формы соревнования было целиком подготовлено всем ходом становления социалистического способа производства в СССР; оно в полной мере синтезировало лучшие достижение ударников предшествующей поры. Большинство починов, вызванных к жизни в период разработки и принятия второго пятилетнего плана, было нацелено на рост производительности труда и снижение себестоимости продукции путем освоения новой техники, совершенствования организации и технологии производства. Прямым доказательством сказанному будет уже сам перечень наиболее распространенных в 1933—1935 гг. форм соревнования: внедрение бригадного хозрасчета, борьба за честь фабричной марки, движение отличников, переход предприятий на работу без дотаций. Каждая из таких форм (а все вместе они 8*
227


охватили три четверти рабочего класса) была связана с составлением и выполнением техпромфинплана.
В отличие от промфинплана, получившего распространение в первые годы социалистической индустриализации, техпромфин- план середины 30-х годов был большим шагом вперед. Он базировался уже не на среднестатистических расчетах; в его основе находились реальные данные, отражающие положение дел в каждой конкретной ячейке производства, будь то бригада, цех или все предприятие. При составлении таких показателей учитывались состояние оборудования, технология и организация производства, прогрессивные нормативы и т. д.
Все принятые обязательства должны были подкрепляться заранее намеченными организационно-хозяйственными и техническими мероприятиями, а также сроками их выполнения. Обобщая первые успехи в распространении начинания, в котором органически соединялись вопросы техники, экономики и финансов предприятия, столь важные для осуществления курса на максимальное увеличение производительности труда, газета «Правда» 24 мая 1933 г. писала: «Техпромфинплан задевает каждого рабочего, каждую бригаду, мастера, инженера, ибо речь идет о мощности его станка, пролета, цеха, речь идет о сокращении лишних операций и об упрощении остальных; речь идет о технических нормах; речь идет о действительной рационализации; речь идет о планировании не мертвых, абстрактных категорий, а о живой ткани предприятия».
Широкое распространение подобных планов содействовало укреплению хозрасчета, втягивало рабочих и служащих в повседневное управление производством, повышало эффективность соревнования. Неиспользованные резервы производства были велики и в эти годы. Немало продукции уходило в брак. Отрицательно сказывались и имевшая место текучесть рабочей силы, и простои механизмов, и поломки оборудования. Часть рабочих по- прежнему не справлялись с нормами, не выполняя производственной программы. Но и при таких недостатках, правильнее будет сказать, вопреки им, тяжелая промышленность с заданиями, намеченными на 1934 г., справлялась успешно.
Секрет был прост: значительная часть предприятий работала с высокой и очень высокой отдачей, показывая образцы нового отношения к труду, связанного с высокой культурой производства. В 1935 г. в авангарде шли металлурги Кузнецка, Макеевки, ваводов «Серп и молот», «Красный Октябрь», нефтяники Азербайджана, работники автотракторной и авиационной промышленности, энергетики Днепрогэса и другие передовики соревнования. Усилия лучших коллективов сыграли решающую роль в увеличении индустриальной мощи страны.
228
г


Стахановское движение, вобрав в себя то лучшее, передовое, что было ранее накоплено передовиками производства, ударниками труда, подняло соревнование на более высокую ступень. В отличие от ударничества, которое родилось и стало массовым в условиях, когда повсеместно преобладала старая техника, стахановское движение было связано с повседневной борьбой за интенсификацию производства, освоение передовой техники, самой современной технологии и организации труда. Линия на уплотнение рабочего дня, на искоренение прогулов и брака сохранялась и теперь. Но решающее значение получила рационализация рабочего процесса, улучшение методов работы путем введения различных приспособлений, максимального использования действующих механизмов и оборудования.
Стахановцы стремились выжать из техники все возможное. В поисках путей к этой цели они избегали трафаретов и шаблонов, искали приемы, отражающие специфику данного производства. Это действительно было движение новаторов!
Коммунистическая партия поддержала ростки нового. В ноябре 1935 г. свыше 3 тыс. последователей донецкого новатора были приглашены па Всесоюзное совещание стахановцев в Москве. Четыре дня заседал в Кремле рабочий форум. Здесь выступали А. Стаханов, А. Бусыгин, Е. и М. Виноградовы, многие другие передовики соревнования, руководители предприятий, деятели партии и правительства (И. В. Сталин, Г. К. Орджоникидзе, А. А. Жданов, П. П. Постышев и другие).
В декабре 1935 г. Пленум ЦК ВКП(б) обсудил первые итоги стахановского движения и наметил программу дальнейшего развертывания движения. Она носила строго конкретный характер и соответствовала специфике каждой отдельной отрасли народного хозяйства. Была поставлена задача шире развернуть техническое обучение рабочих. В частности, Наркомату тяжелой промышленности предложено в ближайшие три-четыре года охватить технической учебой всех рабочих. В пищевой промышленности техминимум должны были пройти все постоянные рабочие, а также сезонные рабочие квалифицированных профессий.
Паркоматам предложили созвать отраслевые конференции, на которых подробно и конкретно проработать вопрос о пересмотре технических норм оборудования, мощностей предприятий и норм выработки.
По мере того как претворялись в жизнь эти решения, ширилось стахановское движение. К 1 августа 1936 г. в ряде отраслей в нем участвовала четверть всех рабочих. Через два года удельный вес стахановцев по ряду отраслей достиг 40—47%.
К сожалению, в этом большом и важном деле допускались и серьезные ошибки. Стремление к рекордам приводило подчас 229


к недостаточной заботе о подъеме производительности труда по всему предприятию. Некоторые руководители, помогая стахановцам, не уделяли внимания остальным рабочим. А рекорды отдельных новаторов, не поддержанные по всему фронту производства, порождали диспропорции. Тем не менее в целом стахановское движение оказало огромное положительное влияние на развитие промышленности, на досрочное выполнение плана второй пятилетки.
Стахановское движение породило новые глубокие процессы в рабочем классе. Как показало специальное обследование, до 1929 г. максимальный заработок получал рабочий в возрасте от 45 до 49 лет. Это и естественно. Обычно это был наиболее квалифицированный специалист. В 1931—1938 гг. на первый план выдвинулись люди более молодые — в возрасте от 30 до 34 лет. И это тоже вполне закономерно. Молодежь (а людям этой возрастной группы к началу второй пятилетки было 23—27 лет) пришла на завод значительно более грамотной. Техническое обучение давалось ей легче. Она не была обременена грузом устаревших взглядов, производственным консерватизмом.
Обследование показало, что в немалой степени стахановское движение стимулируется системой организации зарплаты. Действительно, среди рабочих оплачиваемых повременно, стахановцев было лишь 8,4%, среди оплачиваемых по прямой сдельщине — 39,2 и по прогрессивной — уже свыше 50%.
Стахановцы высоко подняли «потолок» своей профессии, опрокинули понятие о «бесперспективных» профессиях и наглядно показали, какие огромные возможности открываются на советском предприятии перед каждым рабочим.
Стахановское движение, начатое в промышленности и на транспорте, стало мощным рычагом дальнейшего подъема мастерства, производственной и общественной активности не только всего рабочего класса, но и всех трудящихся СССР. Оно быстро распространялось и в городе, и в деревне. В сельском хозяйстве его успехи были связаны прежде всего с именами таких выдающихся механизаторов, как П. Н. Ангелина, К. А. Борин, П. И. Ковардак, с деятельностью рабочих МТС, совхозов, ремонтных мастерских, т. е. той сферой сельского хозяйства, которая непосредственно была связана с процессом индустриализации.
Еще в 1933 г. комсомолка Прасковья Ангелина создала в Ста- ро-Бешевской МТС на Украине первую в стране женскую тракторную бригаду. А через два-три года этот маленький коллектив вырос в своеобразный «тракторный институт», в котором училось более ста девушек. Весной 1936 г. ЦК ВЛКСМ и Наркомат земледелия, поддерживая инициативу Ангелиной, организовали Всесоюзное социалистическое соревнование женских тракторных 230


бригад. В него включились десятки тысяч молодых механизаторов и колхозниц, по примеру которых на селе развернулось движение за овладение техникой, рост производительности труда, за общий подъем культуры. В 1937 г. в Москве состоялось Всесоюзное совещание лучших трактористок и бригадиров женских бригад.
Известным новатором стал К. А. Борин, комбайнер Штейнгар- товской МТС Краснодарского края. Он первым начал работать ночью; ввел заправку комбайна горючим и водой на ходу; также, не останавливаясь, производил разгрузку намолоченного зер- на; наконец, спарил два комбайна, которые шли по полю на прицепе у одного трактора. В сезон 1936 г. он более чем в 11 раз превысил плановую норму, убедительно показав, сколь велики успехи новаторов в деле превращения сельскохозяйственного труда в разновидность индустриального.
Движение охватило и инженерно-техническую интеллигенцию. Предоставим слово члену-корреспонденту Академии наук СССР Н. А. Чинакалу: «О многом заставил нас думать подвиг Стаханова и его товарищей. Получалось так, что рабочий человек опередил инженеров. Восприняв рекорд Стаханова как вызов на соревнование, я спустя несколько дней на митинге работников «Кузбассугля» выступил с ответным предложением». Инженер Ч и накал предложил перекрытие из металла и дерева, перекрывающее пласт на длину от 30 до 50 м.
Это была идея принципиально новая, в прошлом никому по известная. Раньше образующееся после выемки угля пустое пространство, чтобы кровля не обрушилась, закрепляли, причем закрепляли вручную. Пока шло крепление, добыча обычно не производилась. Теперь предлагался способ создать такую крепь, под защитой которой забойщик мог заниматься только добычей угля. Щитовой способ крепления постепенно пробил себе дорогу в жизнь. Он дал огромную экономию, вытеснил ручной труд еще па одном участке добычи угля. В годы Великой Отечественной войны с его помощью удалось дополнительно добыть миллионы тонн коксующегося угля.
Щит шагнул далеко за пределы Кузбасса. Нашел он применение и в других странах. Но, прежде чем все это произошло, изобретателю пришлось преодолеть немало препятствий. Поначалу некоторые работники скептически улыбались: дескать, если такой способ возможен, то почему же его до сих пор не придумали за границей. Стахановцы первыми поддержали инженера и добровольно приняли участие сначала в изготовлении щита, а потом и в его проверке под землей. Знатные горняки Кузбасса (Миронов, Куртиш, Кислицын, Парфонюк) бросили старую работу, высокие заработкц и с энтузиазмом взялись за новое дело. Подлинные пе-
231


редовики, они увидели и оценили суть предложенного способа, который увеличивал добычу угля и облегчал труд шахтеров.
Правительство, оценив усилия энтузиастов щитового способа крепления, наградило их орденами и медалями. А в постановлении о присуждении Государственной премии рядом с фамилией инженера Чинакала стояла фамилия бригадира Миронова. И это было не только справедливо, но и символично.
Буржуазная печать постаралась исказить смысл движения новаторов. На все лады снова заголосила она о «физической перена- пряженности», о «подневольном труде» в России. Но правда брала верх.
Подъем соревнования в середине 30-х годов, порожденный общим ходом развития советского общества, в первую очередь глубиной и масштабами социалистической индустриализации, дал невиданный прежде импульс росту творческой активности масс. В итоге борьба за техническую реконструкцию, за овладение техникой в корне изменила облик промышленного производства, вывела его на передовые рубежи мирового прогресса того времени.
Еще в первой пятилетке в доменных цехах металлургических заводов видное место занимали катали (так называли чернорабочих, подвозивших к доменным печам тележки, груженные рудой, коксом, известняком). Долгими десятилетиями этот тяжелый труд изнурял большое количество людей. Однако уже в 1934 г. почти каждую вторую тонну чугуна выплавляли механизированные цехи (в 1930 г. они давали лишь каждую четвертую тонну). Профессия каталя постепенно отходила в прошлое, как и профессии чугунщиков, канавщиков, формовщиков. На помощь рабочему-доменщику пришли автоматические вагон-весы, разливочные машины, грейферные крапы. Прежние катали обучались, становились механизаторами, управляющими машинами. Аналогичные процессы происходили по всему фронту металлургии. В 1935 г. в старом мартеновском цехе Макеевского завода удельный вес чернорабочих был в три с лишним раза больше, чем в новом мартеновском цехе того же завода. В новых мартеновских цехах исчезли профессии каталей, павесчиков, шихтовщиков, сифонщиков, канавщиков.
В нефтяной промышленности Азербайджана в 1937 г. из прежнего большого отряда тарталыциков (4160 человек) сохранилась лишь небольшая группа (19 человек). Зато народились новые профессии — регулировщики воздуха и сварщики. Почти половину рабочего коллектива (ранее лишь каждый одиннадцатый рабочий) составили квалифицированные ремонтники. В 12 раз возрос удельный вес электрослесарей.
На промыслах появилась новая, принципиально важная категория рабочих высокой квалификации (6-го и 7-го разрядов), 232


почти в полтора раза выросла доля квалифицированных рабочих (4-го и 5-го разрядов). Почти в 5 раз поднялся в 1937 г. удельный вес технического персонала: новая техника потребовала повседневного внимания со стороны инженеров, среднего технического персонала, в особенности специалистов, знающих оборудование, умеющих его налаживать и ремонтировать. К этому надо добавить, что в 1937 г. в Баку на добыче нефти было занято рабочих на 30% меньше, чем в 1924/25 г., а горючего добывалось в 5 раз больше. В результате каждый рабочий давал «черного золота» почти в 7 раз больше.
Почти два с половиной века добывалась, железная руда на Высокогорском руднике (Нижний Тагил). До середины первой пятилетки производство велось здесь, как и 100—150 лет назад. Главную роль играли ломщики и конновозчики. Ломщик вручную — кайлом, лопатой добывал руду. Конновозчики грузили ее вручную и на своих лошадях возили на металлургический завод, находившийся в 1,5 км от рудника.
Предприниматели-подрядчики, имевшие нередко по шесть — восемь копей, нанимали батраков даже в те годы, когда по всей стране нэпманы канули в прошлое; кулаки-подрядчики крепко удерживали свои позиции. И когда горняки заводили разговоры о механизации производства, подрядчики уверяли их:
— Фантазия это. Еще десятки лет будете на конях работать.
Но они ошиблись. В 1930 г. была построена первая воздушная дорога. Затем проложили железнодорожные пути. На рудник прибыли экскаваторы, паровозы, электровозы, платформы. Через три-четыре года старый рудник шагнул из XVIII в. сразу в XX. Один экскаватор заменил сотни ломщиков. Перевозка руды также была полностью механизирована.
Ломщики, конновозчики обрели другие профессии. Машинисты экскаваторов, водители паровозов, электровозов, думпкаров, машинисты кранов, слесари, электрослесари, ремонтирующие и налаживающие эту новую технику,— вот кто теперь решал проблему роста добычи руды.
Серьезные изменения произошли среди металлистов. В 1938 г. их численность была в 4,4 раза больше, чем в 1926 г. При этом машиностроителей наиболее высоких квалификаций — инструментальщиков и лекальщиков — стало в 12,2 раза, фрезеровщиков — в 13 раз больше.
Новая техника вытесняла старую технику и профессии, базировавшиеся на ручном труде. Во всем народном хозяйстве происходил процесс неустанного и быстрого роста удельного веса рабочих средней и высокой квалификации. В машиностроении удельный вес неквалифицированных рабочих снизился за 1928— 1937 гг. с 40-50 до 20-30%.
233


Пи одна отрасль хозяйства не осталась в стороне от наступления новой техники, вызвавшего коренные изменения в составе всех без исключения отрядов рабочего класса. Помните, как изображал дореволюционную пекарню А. М. Горький? «Нас было двадцать шесть живых машин, запертых в сыром подвале, где мы с утра до вечера месили тесто, делая крендели и сушки, омывая их нашим потом, и мы ненавидели нашу работу острой ненавистью. Мы в продолжение длинных часов механически двигали руками и ногами»,— рассказывал он.
После Октября условия труда пекарей коренным образом изменились (был введен восьмичасовой рабочий день, улучшена гигиена труда). Но техника почти не менялась. В годы довоенных пятилеток и в эту большую, но ранее распыленную примитивную отрасль экономики пришла техническая революция. Выросла обширная сеть хлебозаводов-автоматов: в 1928—1937 гг. было построено 264 крупных механизированных хлебозавода (кроме механических пекарен); еще через три года хлебозаводы выпускали каждую вторую тонну хлеба, выпекаемого в стране.
Показателен путь, проделанный советской рыбной промышленностью. Распыленный кустарный промысел, строившийся на тяжелом физическом труде и отваге рыбака, превратился в механизированную отрасль крупной индустрии.
Веками лов рыбы на Каспийском и Азовском морях производился с помощью рыбацких лодок и подчалок, на Дальнем Востоке — кунгасов и мелких парусных судов, на Севере — шнеков. Постепенно был создан паромоторный рыбный флот. К концу 30-х годов государственный лов был механизирован на 31%. Выросла сеть моторно-рыболовных станций. Они обслуживали 41% рыболовецких колхозов. Немалое значение имело сооружение густой сети предприятий на берегу — судостроительных верфей, судоремонтных заводов, холодильников, рефрижераторов, береговых и плавучих консервных, рыбных заводов. Труд рыбака превратился в разновидность труда индустриального.
Было бы, однако, неправильно представлять дело так, будто по мере развертывания процесса индустриализации удалось полностью ликвидировать тяжелый ручной труд. Этого не было даже в основных отраслях крупной индустрии. И в 1937 г. в стране насчитывались миллионы работников, занятых тяжелым ручным трудом. В технологическом процессе оставались важные звенья, где труд в ту пору не удалось механизировать. Это и понятно. За столь исторически коротки]! срок невозможно было осуществить полную и комплексную механизацию крупнейших отраслей промышленности: необходимо было создать тысячи принципиально новых типов механизмов и приборов, проделать огромное .количество экспериментов, а для этого не хватало пи конструктор234


ских кадров, пи экспериментальной, ни производственной базы, пи средств.
Процесс механизации угольной промышленности, начавшийся еще в период восстановления народного хозяйства, в годы пятилеток продолжался с нарастающей интенсивностью. К исходу 30-х годов была близка к полному завершению механизация важнейших процессов. Отбойка угля подверглась механизации на 96%. Доставка угля до штрека была механизирована на 90%. Прежний саночник превратился в слесаря, умеющего разбирать и вновь монтировать конвейер. Резко уменьшилось число коногонов под землей. Многие из них овладели новой профессией — вождением электровоза.
И все же на шахте оставалось еще немало ручного труда. Одна из наиболее трудоемких операций — навалка угля на ленту конвейера — почти целиком выполнялась вручную. В течение смены навалоотбойщик перебрасывал лопатой целую гору угля. Естественно, он не. поспевал за ходом врубовой машины и потому задерживал весь процесс. В подготовительных забоях каждая вторая тонна угля также добывалась вручную.
В трудном положении находилась и лесная промышленность. «Лесопромышленность,— писал В. И. Ленин в конце прошлого века,— означает самое примитивное состояние техники, эксплуатирующей первобытными способами природные богатства...»1 В первые три десятилетия нашего века техника в лесу почти не изменилась. Топор да пила на рубке, лошадь на вывозке заготовленного леса — вот и все «вооружение» тружеников лесной промышленности.
Ежегодно, обычно ранней зимой, после того как устанавливался санный путь, в лес выезжала на своих лошадях огромная армия сезонников-колхозников. Так, в первом квартале 1934 г. на заготовках и вывозке леса в СССР были заняты 38.3 тыс. пеших и 365 тыс. конных сезонников, с таким же примерно количеством лошадей. Называя причины, тормозившие ход вывозки леса, Наркомлес в одном из документов подчеркивал, что «особенно отставало обеспечение потребности в рабочей силе».
Вывоз древесины из глубины леса на лошадях, когда приходилось преодолевать расстояния порой в десятки километров, чрезвычайно удорожал ее; а главное, он был совершенно недостаточен, не обеспечивал потребностей страны. Создалась диспропорция между заготовками и вывозом леса. В глубине леса оставалось лежать без движения огромное количество древесины. Накопление чрезмерных запасов невывезенной древесины вынуждало сокращать и рубку.
1 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 3, с. 529.
235


Наконец в лес пришли тракторы, тягачи, паровозы, грузовые автомобили. Тайгу прорезала сеть узко- и ширококолейных, подвесных, автолежневых, конно-ледяных дорог. В 1937 г. почти каждый третий кубометр вывозился из леса механизмами. Тогда же была начата механизация подвозки (трелевки) древесины к верхним складам, но па долю механизированной трелевки пока еще приходилось лишь 5,6% подвезенной древесины. В лесах появились люди новых профессий: водители тракторов, тягачей, машинисты паровозов и кранов, ремонтный персонал, строители дорог. Этот сдвиг был подготовлен в годы второй пятилетки. Тем вс менее по уровню механизации лесная промышленность резко отставала от других отраслей: валка леса, рубка сучьев полностью велись вручную, на лошадях вывозились две трети всей древесины.
Неравномерность развития новой техники и ее внедрения в разных отраслях промышленности и всего народного хозяйства ощущалась в значительных размерах. Причин тому было немало, но большинство их коренилось уже не в общей отсталости страны и не в технико-экономической зависимости от более развитых держав. Главное не вызывало сомнений: в исторически короткий, можно даже сказать, беспримерно короткий отрезок времени Советский Союз по важнейшим показателям роста индустриального потенциала вышел на первое место в Европе. Мирное экономическое соревнование двух систем поднялось па качественно новую ступень. Движение новаторов, начатое рабочим классом в 1935 г., внесло немалую лепту в достижение этого исторически важного результата.
К такому выводу приходили тогда не только советские люди.
Французский писатель Ромен Роллан взволнованно говорил о стахановском движении: «Это, очевидно, колоссальное пробуждение человеческого сознания в области труда. Оно возможно только в настоящем социалистическом обществе, где рабочий чувствует себя хозяином. Это чувство достоинства и гордости действительно захватывающе!»


ВЕЛИКИЙ ПОДВИГ РАБОЧЕГО КЛАССА
В начале февраля 1937 г. в гости к московским автозаводцам приехали руководители партии и правительства. Они беседовали с рабочими, мастерами, инженерами, интересовались ходом работ, планами коллектива. В экспериментальном отделении все остановились около красивой легковой машины, к вппуску которой впервые готовилось предприятие. И здесь, обращаясь к директору завода И. А. Лихачеву, Г. К. Орджоникидзе сказал: «А не пора ли нам, Иван Алексеевич, пересадить Климента Ефремовича Ворошилова с коня на автомобиль?»
В ту пору, принимая парад на Красной площади, нарком обороны выезжал к войскам на коне. Командующий парадом встречал его также в седле. Этот торжественный ритуал был волнующим зрелищем, символом, который напоминал о славных конниках гражданской войны, о героизме защитников Великого Октября. Но время стремительно шло вперед. На майских и ноябрьских демонстрациях вместе с передовиками производства двигались построенные ими тракторы и грузовики, макеты скоростных самолетов, модели уникальных станков и сложной аппаратуры.
Как и прежде, в парадах участвовала конница; потом наступал черед механизированной пехоты, мотоциклистов, броневиков. Наконец появлялись тягачи на прицепе с большими орудиями и танки, а небо столицы оглашалось рокотом стремительно проносящихся истребителей. Гул восхищения охватывал трибуны.
Страна пробивалась к социализму в капиталистическом окружении. Одна из главных задач советской индустриализации в том и заключалась, чтобы отстоять завоевания революции, укрепить оборонную мощь первого в мире государства диктатуры пролетариата. И переоснащение Красной Армии современной техникой воспринималось как торжество курса, провозглашенного еще на XIV съезде ВКП(б).
Одним словом, предложение командарма тяжелой промышленности директору АМО целиком отвечало духу времени. Автозаводцы охотно приняли его и не пожалели сил для выполнения почетного заказа. 1 мая 1938 г. весь коллектив экспериментального отделения получил гостевые билеты на Красную площадь. О подготовленном ими сюрпризе знали немногие. Наконец в 10.00 237


начали бить куранты на Спасской башне. Из ворот показалась серебристо-голубая, хромированная автомашина с откидным верком. Навстречу наркому обороны уже мчалась такая ясе машина с командующим парадом. Появление автомобилей, вспоминают ветераны *ЗИЛа, было встречено бурными аплодисментами. Журналисты, зарубежные гости стремились на фото запечатлеть волнующее зрелище. Все понимали, что это событие символизирует успехи индустриализации страны, растущую мощь СССР.
Новая традиция родилась в те дни, когда подводились итоги второй пятилетки. В чем ясе заключалась их суть? Народнохозяйственный план, намеченный на 1933—1937 гг., был выполнен досрочно — за четыре года и три месяца. Решающую роль в до- стилсении стол' высокого результата сыграл рабочий класс, в первую очередь п его отряды, которые были заняты в индустриальной сфере производства — в промышленности, строительстве, на транспорте. Чтобы лучше понять историческое значение одержанных тогда побед, остановимся более подробно на обобщающих показателях, характеризующих ход и итоги очередного этапа социалистической индустриализации, проходившего в рамках второй пятилетки.
Строительная программа обеспечила ввод в строй 4500 предприятий: иначе говоря, каждый день в эксплуатацию сдавались два-три крупных производственных объекта. Такой темп продвижения вперед сам по себе свидетельствовал о возросших возможностях советской экономики, о значительном ускорении ее развития по сравнению с периодом первой пятилетки. И все же итоговые результаты второй пятилетки, их специфику и лицо определили не столько эти выдающиеся показатели, сколько те, которые концентрированно отражают борьбу за наилучшее и наиболее полное освоение техники в 1933—1937 гг.
Перед нами данные о росте производительности труда и снижении себестоимости продукции тяжелой промышленности (в % к предыдущему году) :1
1933 г.
1934 г.
1935 г. |
1936 г.
1937 г.
Рост производительности труда
Снижение себестоимо- 1
сти продукции 1
4-12,9
—3,5
+ 16,9
—12,5
4-19,4
—20,3
4-25,4
—26,0
+...
—27,0
1 Данные о росте производительности труда исчислены по материалам промышленности союзного подчинения; сведения за 1937 г. отсутствуют.
238


Приведенные цифры —• красноречивое подтверждение неуклонного роста качественных показателей творческой деятельности многомиллионного отряда рабочих, занимавшихся в 1933— 1937 гг. повседневным выпуском средств производства и тем самым решавших главные задачи индустриализации СССР. За весь период второй пятилетки производительность труда в отраслях группы «А» увеличилась на 109,3%, т. е. больше чем удвоилась, намного превысив плановые задания, которые также считались напряженными. Среди перевыполнивших задания были машиностроители и работники черной металлургии, последние даже превзошли успехи работников машиностроения: они добились самого высокого в промышленности прироста — 126,3%. Чтобы оценить такой скачок, достаточно вспомнить трудности первой пятилетки, когда черная металлургия в отдельные годы не справлялась с планом роста производительности труда, допускала спады в сравнении с ранее достигнутыми рубежами.
Впечатляющими были и сдвиги в снижении себестоимости промышленной продукции отраслей группы «А». В масштабах отдельных бригад или предприятий борьба за экономное расходование топлива, сырья, различных материалов, за сокращение потерь и отходов, за лучшее использование оборудования и уменьшение накладных расходов порой казалась не очень эффективной, излишне трудоемкой. Когда же были подсчитаны конечные результаты кропотливой деятельности передовиков соревнования, оказалось, что государство сэкономило дополнительно 18—19 млрд, рублей, т. е. такую сумму средств, которая заметно превысила расходы на капитальный ремонт и увеличение основных фондов всего сельского хозяйства или железнодорожного транспорта в 1933—1937 гг. Такой итог предопределялся общим развитием тяжелой индустрии, в которой себестоимость продукции снизилась на 27% при снижении по всей промышленности лишь на 10,3% против 26, предусмотренных на пятилетку.
Тяжелая промышленность успешно переоснащалась и в 1926— 1932 гг. Однако вплоть до середины второй пятилетки она получала большие государственные дотации. Историки и экономисты, изучая этот вопрос (несмотря на всю скудость и противоречивость сохранившихся документов, составлявшихся в годы довоенных пятилеток по разным методикам)1, вполне единодушно от-
1 Должно быть, поэтому в разных трудах фигурируют неодинаковые данные о размерах вложений в промышленность, о себестоимости продукции, уровне рентабельности и т. п. Что касается изданий ЦСУ, то в инк, как правило, обобщающие сведения по даинбму вопросу отсутствуют.
2ЭД


мечают, что планы по снижению себестоимости продукции отрасль систематически не выполняла, а в 1931 и 1932 гг. вместо намечавшегося снижения происходило значительное повышение себестоимости. В итоге валовая прибыль тяжелой промышленности увеличивалась намного медленнее, чем размеры убытков (под последними обычно понимались расходы на освоение). Такое положение сохранялось на протяжении с 1931 по 1935 г. включительно, т. е. пять лет.
В эти же год^1 весьма неустойчивым было положение легкой и пищевой промышленности. Валовая прибыль то увеличивалась, то уменьшалась, а убытки росли; в 1934 г. они даже превысили объем валовой прибыли. Все это незамедлительно сказывалось на внутрипроизводственном накоплении промышленности СССР в целом и ограничивало возможности перекачки средств из группы «Б» в группу «А».
Отсюда не следует, что государственная промышленность (в том числе и отрасли тяжелой индустрии) перестала быть источником накопления в 1931—-1935 гг. Убытки вызывались стремлением удержать низкие цены на продукцию предприятий, производящих средства производства (цены ниже стоимости устанавливались здесь и поддерживались на одном и том же уровне, главным образом, чтобы стимулировать в период индустриализации применение новой техники, создаваемой предприятиями группы «Л» для всего народного хозяйства). В случае поднятия цеп па продукцию тяжелой промышленности (приведения их в соответствие с издержками производства) картина была бы иной. Но в указанные годы это не делалось во избежание дополнительных трудностей, которые бы вызвало такое мероприятие. Другое дело, что рентабельность промышленности в сложившейся ситуации упала.
Изменение обстановки наметилось уже в начале второй пятилетки. Если в 1931 г. себестоимость продукции отраслей группы «А» повысилась на 8%, а в 1932 г. — еще на 6,5%, то в 1933 г. это отрицательное явление уступило место прямо противоположной тенденции, которая, набирая силу, полнее всего сказалась на заключительном этапе второй пятилетки, когда развернулось стахановское движение.
В 1936 г., а затем и в 1937 г. тяжелая промышленность давала валовую прибыль, которая намного превышала убытки. Если прежде в отчетных документах в графе «Чистая прибыль» отрасль имела знак «минус», то теперь утвердился «плюс».
Стабильное снижение себестоимости продукции происходило па базе роста производительности труда. И это логично, ибо размах соревнования, начавшегося осенью 1935 г., с одной стороны, был подготовлен массовым внедрением новой техники и борьбой 240


за ее освоение, а с другой стороны, он сам дал мощный толчок дальнейшей борьбе за завершение технической реконструкции. Естественно и то, что'стахановское движение прежде всего захватило рабочих тяжелой промышленности, которая в годы второй пятилетки переоснащалась быстрее других отраслей, располагала в целом лучшими кадрами и по уровню зарплаты получила значительные преимущества.
В конце 1934 г. на работубез дотаций решили перейти металлурги Макеевского завода, который возглавлял подлинный энтузиаст технического прогресса Г. В. Гвахария. Вскоре их почин был изучен и вышел за пределы металлургии. Правительство сочло необходимым пересмотреть уровень отпускных цен и отменило в апреле 1936 г. государственную дотацию для предприятий Наркомтяжпрома и лесной промышленности. Уже само это решение символизировало зрелость всей отечественной индустрии, степень ее развития в целом. Для тяжелой промышленности это был рубеж, перешагнув который она становилась важнейшим источником накопления. Подводя итоги за 1933—1937 гг., Госплан констатировал: «Значительное улучшение качественных показателей за годы второй пятилетки создало возможность прекращения государственной бюджетной дотации многим отраслям тяжелой промышленности. За исключением отраслей добывающей промышленности (каменноугольная, рудная, торфяная), почти все отрасли тяжелой промышленности в 1936 и 1937 гг. получали прибыль»1.
На фоне этих принципиально важных достижений успехи легкой индустрии выглядели скромнее. Производительность труда в тяжелой индустрии ежегодно увеличивалась намного быстрее, чем по всей промышленности, объединяющей и группу «А» и группу «Б». Значит, прирост в легкой индустрии был значительно ниже среднего уровня. Если по предприятиям Наркоматов тяжелой и оборонной промышленности, а также машиностроения выработка в расчете на одного рабочего составила в 1937 г. 209,3% к 1932 г. (что было выше плана), на заводах и фабриках Наркомата пищевой промышленности—165,7% (также выше запроектированного уровня), то в рамках Наркомлегпрома выработка составила лишь 135,9%. (Меньше всего прирост был па кожевенно-обувных предприятиях; несколько лучше обстояло дело у текстильщиков.) В целом легкая индустрия с планом по росту производительности труда не справилась, хотя по отношению к первой пятилетке прогресс был значительный.
То же самое можно сказать и о ходе снижения себестоимости продукции, предназначенной для народного потребления. В 1933 г.
1 Итоги выполнения второго пятилстнсго плана развития народного хозяйства Союза ССР. М., 1939, с. 30.
9 в. С. Лельчук
241


затраты на ее производство увеличились. Даже значительное снижение расходов, связанных с производством средств производства, не позволило всей промышленности СССР закончить год с общим понижением себестоимости продукции (последняя в 1933 г. выросла на 0,7%). И в дальнейшем экономия средств была обеспечена преимущественно за счет тяжелой индустрии, особенно машиностроения.
В наиболее трудном положении находились текстильщики. Масштабы нового строительства и реконструкции их предприятий неуклонно росли; обновлялось оборудование. Но темпы этого процесса были все же невелики. Главным же препятствием являлась слабость отечественной сырьевой базы. Нехватка исходных материалов, обострившаяся в связи с сокращением импорта, обусловила большие перебои в работе отрасли. Выпуск хлопчатобумажных и шерстяных тканей, почти не выросший за годы первой пятилетки, в 1933 и 1934 гг. находился примерно на уровне 1932 г., а в 1935 г. оказался еще ниже. Только с 1936 г. начинается большой подъем.
В снижении себестоимости, как и в деле увеличения производительности труда, пищевики добились большего. Улучшая качество и ассортимент продукции, они уменьшили расходование государственных средств в мясной и сахарной промышленности соответственно на 11 и почти 14%, т. е. больше, чем по промышленности всей страны.
Помня о той разнице, которая обнаружилась в 1933—1937 гг. в освоении новой техники, в выполнении качественных показателей между отраслями групп «А» и «Б», нельзя забывать главное: если в годы первой пятилетки план роста производительности труда промышленность не выполнила, а вместо снижения себестоимости продукции произошло ее увеличение, то на следующем этапе индустриализации конечный результат оказался совершенно иным. Борьба за реконструкцию народного хозяйства повсеместно проходила под знаком технического прогресса и увеличения экономической эффективности производства. И то, что сельское хозяйство, транспорт, связь и строительство буквально преобразились и приобрели современный для 30-х годов вид, также характеризовало индустриальную мощь страны, экономика которой была переведена на рельсы крупного машинного производства.
К 1937 г. производительность труда в крупной промышленности была па 82% выше, чем в 1932 г. (по плану ожидался рост на 63%). Гигантские усилия Коммунистической партии, сумевшей вызвать и организовать творческую активность рабочего класса, обеспечить повседневное руководство быстро растущим процессом индустриализации, увепчались замечательной победой.
242


Как и намечалось, подъем производительности труда стал решающим фактором в развитии производства. Еще совсем недавно, в период первой пятилетки, прирост промышленной продукции зависел наполовину от увеличения производительности труда, а наполовину — от расширения числа работающих. В годы второй пятилетки индустриализация характеризовалась резким усилением факторов интенсификации производства: теперь уже не половина прироста промышленной продукции, а примерно четыре пятых се объема (79%) было получено благодаря подъему производительности труда. Рубеж, намечавшийся планом на 1937 г. (68,3%), был превзойден. Нижеследующая таблица дает четкое представление о сущности и специфике промышленного развития страны за годы первой и второй пятилеток (прирост в %):
Производственные основные фонды
Число рабочих и служащих
Энерговооруженность
Производительность труда
Валовая продукция
1
Первая пятилетка
Вторая пятилетка
4-110,5
4-156,1
4-109,0 1 4-26,4
+22,7 4-88,7
4-41 4-82
4-102 4-120
В годы первой пятилетки практически произошло • удвоение основных производственных фондов, числа занятых в промышленности и объема валовой продукции. В 1933—1937 гг. индустриализация проходила в условиях, когда прирост продукции на 120%, т. е. в 2,2 раза больше, чем за предыдущую пятилетку, был достигнут в результате резкого увеличения энерговооруженности и производительности труда при незначительном расширении числа рабочих и служащих. Вытеснение экстенсивных методов было отличительной чертой нового периода.
Пафос строительства, дополненный пафосом освоения современной техники, сопровождался ежегодным увеличением промышленного производства1. Среднегодовой прирост промышленной продукции составил во второй пятилетке 17,1%, т. е. оказался выше запланированного. Превзошла намеченные показатели группа «А», особенно крупное машиностроение, которое более чем в 3 раза превысило объем продукции, выпущенной в 1932 г. Примерно в 2 раза выросла добыча угля, в 3 раза — выпуск стали, проката, продукции химической промышленности; производство зерновых комбайнов превзошло уровень 1932 г. в 4,3 раза, автомобилей — в 8,4 раза и т. д. Прогресс, достигнутый в произ- 1 В 1937 г. добыча угля составила 128 млп. т, нефти (вместе с газом) — 30,5 млп. г, производство стали —17,7 млн. т, чугуна —14,5 млн. т и т. д. 9* 243


водетве средств производства и освоении введенной в строй техники, позволил в 1937 г. основную часть продукции (80%) получить на предприятиях, построенных или целиком реконструированных за первую и вторую пятилетки.
По сравнению с первой пятилеткой значительно продвинулись вперед и отрасли, производящие предметы потребления. Здесь в авангарде шли пищевики. Плановые задания они выполнили в срок. Иначе сложились дела у работников текстильной и кожевенно-обувной промышленности. Несмотря на общий подъем их отраслей (особенно это сказалось на возросшем выпуске трикотажных изделий и обуви), запроектированный на 1937 г. объем производства не был достигнут. В результате и вся группа «Б» с планом частично не справилась. |В конечном счете среднегодовой прирост продукции промышленности, производящей предметы потребления, составил во второй пятилетке 14,8% против намечавшихся 18,5%.
Добиться опережающего развития легкой индустрии по сравнению с тяжелой в 1933—1937 гг. не удалось. Сказалось не только осложнение международной обстановки, которая потребовала непредвиденного увеличения расходов на нужды обороны; на развитие легкой промышленности повлияли и другие факторы. Об этом свидетельствовали материалы Госплана.
Расчеты, составленные на вторую пятилетку, предусматривали, что в первые два года темпы роста отраслей группы «Б» лишь приблизятся к темпам роста группы «А». Созданная за это время мощная сырьевая база и приток нового оборудования должны были обеспечить в 1935 г. практически равномерное развитие производства средств производства и предметов потребления. Большие надежды возлагались на местную промышленность, на промысловую кооперацию, а также на выпуск изделий ширпотреба предприятиями Наркомтяжпрома. На 1936—1937 гг. намечалось вступление в строй большого числа предприятий и полное освоение мощностей, которыми располагала легкая индустрия.
Однако в отличие от пищевой промышленности, которая быстро вышла на уровень плановых заданий и превзошла их, другие отрасли группы «Б» подошли к такому результату лишь в 1936 г., и только в 1937 г. производство предметов потребления оказалось по темпам роста впереди производства средств производства. Уже за год до окончания пятилетки было ясно, что отставание ряда отраслей легкой индустрии вызвано не только сырьевыми затруднениями, но и замедленной реконструкцией, нехваткой современных механизмов.
Типичным было и другое. Наркомтяжпром — главный поставщик средств производства — на протяжении всей пятилетии получал дополнительные заказы на оборудование, особенно для


транспорта, сельского хозяйства и строительства. И если план по выпуску ширпотреба обычно недовыполнялся, то основные задания, связанные с созданием средств производства, как правило, перевыполнялись, что способствовало общему превышению плана в отраслях тяжелой промышленности.
Анализируя объективные факторы, не позволившие в годы второй пятилетки организовать первоочередное развитие легкой индустрии, советские экономисты высказывали мнение, что уровень развития ведущих 'отраслей группы «А» был в тот период все же недостаточным, чтобы обеспечить запланированные темпы роста предметов потребления.
Нельзя умолчать и о некоторых других факторах, наследие которых дает знать себя по сегодняшний день. Постарайтесь вспомнить названия крупных новостроек 70—80-х годов. Итак, БАМ, «Атоммаш», КамАЗ, Волжский автомобильный в Тольятти, нефтепромыслы Тюмени, газ Уренгоя... Вряд ли в перечень попадут предприятия или стройки отраслей группы «Б». А ведь теперь о них пишут много и в газетах, и в журналах; их показывают по телевизору, но в памяти, как правило, остаются не они. Почему?
В поисках ответа на вопрос обратимся к материалам XXIV съезда КПСС, наметившего в 1971 г. долгосрочный курс на ускорение подъема благосостояния советского народа. «В этой связи,— читаем мы в Отчетном докладе ЦК КПСС,— Центральный Комитет считает важным обратить внимание плановых и хозяйственных органов, партийных, советских, профсоюзных организаций на необходимость серьезного изменения самого подхода к производству потребительских товаров.
За нами, товарищи, долгие годы героической истории, когда миллионы коммунистов и беспартийных сознательно шли на жертвы и лишения, были готовы довольствоваться самым необходимым, не считали себя вправе требовать особых жизненных удобств. Это не могло не сказаться и на отношении к производству товаров широкого потребления, к их качеству и ассортименту. Но то, что было объяснимым и естественным в прошлом,— когда на первом плане стояли другие задачи, другие дела,— в современных условиях неприемлемо».
Психологическая перестройка, необходимая для того, чтобы усилить внимание к производству товаров широкого потребления, идет, однако, медленно. Так ведь это теперь! А в суровые годы индустриализации вопрос ставился совсем иначе. Борьба шла за первоочередное создание основ тяжелой промышленности, которые определяли общий успех индустриального преобразования страны, победную поступь социалистических начал в городе и деревне, во всех сферах жизни советского общества. Конечно, не245


легко было мириться с острейшей нехваткой жилья, обуви, продуктов, бань, прачечных... Но абсолютно нельзя было мириться с медленным строительством любой крупной электростанции, любого машиностроительного завода, домны, шахты. Что уж говорить о тех гигантах, которые были правофланговыми в строю пятиле-/ ток. Даже школьники, прочитав увлекательную книгу М. Ильи- па «Рассказ о великом плане», знали, что отрасли группы «А» важнее отраслей группы «Б». «ЧТО НАМ НУЖНЕЕ ВСЕГО?» — вопрошал автор большими буквами текста. И отвечал: «Нам нужнее всего машины. Для любой работы, для любого завода нам понадобятся машины.
Но для того, чтобы сделать машину, нужен металл.
А для того4 чтобы машина пошла, нужна энергия».
Разве не по той же причине Ф. Гладков написал «Цемент», М. Шагинян — «Гидроцентраль»?! А В. Маяковский мечтал о том, чтобы проблемы поэзии ставились на заседаниях Политбюро ЦК|ВКП(б) в одном ряду с вопросами о выплавке чугуна и стали.
Лейтмотив литературы был лейтмотивом реальной жизни. Читая книги и газеты тех лет, мы видим, что понятие о незыблемости, чуть ли не вечности приоритета тяжелой индустрии (группа «А») наД легкой промышленностью (группа «Б») было для современников начальной стадии индустриализации аксиомой. Сначала «А», потом «Б» — такая последовательность написания экономического алфавита страны представлялась единственно правильной, единственно возможной.
Без учета подобного рода обстоятельств, порожденных спецификой тех лет, конкретно-историческими условиями выполнения планов первой и второй пятилеток, нельзя понять и тот комплекс причин, в силу которого социалистическая индустриализация и в 1933—1937 гг. характеризовалась дальнейшим ростом удельного веса промышленной продукции в общем объеме валовой продукции промышленности и сельского хозяйства, увеличением доли отраслей группы «А» по сравнению с группой «Б», а внутри первого подразделения еще большим возрастанием продукции машиностроения1.
Но в отличие от первой пятилетки, благодаря заложенному тогда фундаменту, народное хозяйство развивалось в 1933— 1937 гг. более пропорционально, при значительном сближении темпов роста тяжелой и легкой индустрии, в условиях заверше1 В 1937 г. удельный вес промышленности, производящей средства производства, достиг (в стоимостном выражении в ценах 1926/27 г.) 57,8% против 53,3% в 1932 г. Удельный вес продукции машиностроения только по крупной промышленности поднялся с 6,8% в 1913 г. до 19,6% в 1932 г. и 23,5% в 1937 г.
246


ния технической реконструкции. В сопоставлении с первой пятилеткой объем строительных работ увеличился в 2,6 раза, а был выполнен намного меньшим числом рабочих. Значительно лучше функционировал транспорт, получивший на вооружение мощные паровозы и основательно расширивший вагонный парк. Именно эти три индустриальные отрасли создали в 1937 г. около 62% национального дохода СССР против 43,3% в 1913 г. Причем главную роль в образовании национального дохода страны стала играть промышленность, вклад которой поднялся с 34,9% в 1913 г. до 42,5% в 1929 г. ц 53,1% в 1937 г.
Принципиально важным результатом осуществления в 1933— 1937 гг. политики индустриализации стало преодоление техникоэкономической отсталости, полное завоевание экономической независимости СССР. За годы второй Цятилетки наша страна, по существу, прекратила ввоз сельскохозяйственных машин и тракторов, покупка которых за рубежом в предыдущую пятилетку обошлась в 1150 млн. рублей. Столько же средств было тогда истрачено и на хлопок, теперь также снятый с импорта. Затраты на приобретение черных металлов сократились с 1,4 млрд, рублей в первую пятилетку до 88 млн. рублей в 1937 г. В 1936 г. удельный вес импортной продукции в общем потреблении страны снизился до 1—0,7%. Торговый баланс СССР к исходу второй пятилетки стал активным и принес прибыль1.
Так рабочий класс, претворяя в жизнь политику индустриализации, превратил нашу страну из ввозящей машины и оборудование в государств!), которое самостоятельно вырабатывало все необходимое для строительства социалистического общества, сохраняя свою полную независимость по отношению к окружающему капиталистическому миру.
Социалистическая система полностью победила во всех сферах народного хозяйства. Многоукладность экономики была ликвидирована. СССР превратился в могучую индустриально-колхозную державу. Советский народ под руководством Коммунистической партии построил в СССР материально-техническую базу социализма.
К тбму времени, когда принятая в 1936 г. Конституция СССР, зафиксировав этот результат, провозгласила победу социализма, Советский Союз по структуре промышленного производства находился на уровне самых развитых стран; по объему промышленной продукции он обогнал Англию, Германию, Францию и занял второе место в мире, имея впереди лишь США, а по темпам индустриального роста превзошел и эту цитадель империализма.
1 Наиболее обстоятельно этот вопрос освещен в обобщающем труде Касъяненко В. И. Завоевание экономической независимости СССР (1917— 1940 гг.). М., 1972.
247


Человечество впервые на практике увидело созидательную мощь пролетариата, взявшего власть в свои руки.
Преобразуя общество, рабочий класс преобразовывал и себя. Всесоюзная перепись населения, проведенная в январе 1939 г., воочию показала картину гигантских изменений, которые произошли в численности и составе рабочего класса за период после предыдущей переписи (1926 г.), т. е. практически за годы социалистической индустриализации.
В январе 1939 г. население СССР достигло. 170,6 млн. человек (против 147 млн. человек в 1926 г.). К этому времени рабочие, служащие, члены их семей составили свыше половины (50,2%) населения, в том числе рабочие и их семьи — почти треть. Удельный вес рабочего класса во всем населении страны по сравнению как с 1913, так и с 1928 г. возрос почти втрое.
Особо быстро рос рабочий класс СССР в восточных районах СССР. Бурный процесс развития их экономики, ускоренные темпы индустриализации на базе вновь разведанных богатейших месторождений сырья и топлива вызвали приток сюда населения из центральных и южных районов. За 12 лет на Урал, Сибирь, Дальний Восток прибыло свыше 3 млн. человек; население Свердловской, Новосибирской, Иркутской областей выросло в 1,5 раза, Хабаровского края — в 2,4 раза. В то же время население ряда областей, остававшихся в ту пору в стороне от больших дорог индустриализации (Курской, Рязанской, Пензенской, Винницкой, Волынской и др.), уменьшилось. Стремительный рост численности рабочего класса привел к росту городов и к решающим изменениям в социальной структуре их населения.
В 1926 г., как и до революции, в городах проживало всего 18% населения страны. В Казахской ССР в городах в 1926 г. жил лишь каждый двенадцатый человек, в Киргизии — девятый. В 1939 г. городское население в этих республиках возросло соответственно в 3,3 и 2,2 раза, и в их городах проживал соответственно каждый четвертый и пятый житель республики.
В царской России наибольший рост городского населения — около 500 тыс. человек в год — приходился на 1897—1914 гг. В СССР в 1927—1938 гг. оно увеличивалось ежегодно на 2,4 млн. человек, т. е. в 5 раз быстрее. К 1939 г. на долю горожан приходилась почти треть населения.
Быстрый рост населения городов и рабочего класса происходил в основном тремя путями. Во-первых, шло перемещение сельского населения в города: из деревень пришло 18,5 млн. человек. Во-вторых, горожанами стали жители большого числа поселков и селений, ранее занимавшиеся сельским хозяйством, а после сооружения здесь крупных предприятий превратившиеся в рабочих. Их насчитывалось 5,8 млн. человек. Так, Новокузнецк в 1926 г. 2®


был селом, в котором жило 3839 человек. А в конце второй пятилетки, после возведения гиганта металлургии, здесь проживало уже 170 тыс. человек.
Увеличилось городское население и в результате естественного прироста. Он составил за эти годы 5,3 млн. человек.
Выросли новые большие города: Магнитогорск, Караганда, Комсомольск-на-Амуре, Сталиногорск (пыне Новомосковск), Березники и многие другие. Основную часть их жителей составляли промышленные рабочие — металлурги, горняки, машиностроители, химики.
Быстро менялись и старые города, превращаясь из преимущественно торговых и административных центров в центры крупной индустрии и культуры. Дореволюционная Челяба была широко известна своей торговлей хлебом, маслом, салом, мясом, чаем. Купцы и приказчики играли решающую роль в экономике, составляли значительный процент населения города. На предприятиях, в основном мелких, было занято 2,5 тыс. человек. В годы довоенных пятилеток Челябинск превратился в центр тяжелой промышленности. Здесь выросли крупнейший в Европе тракторный завод, заводы ферросплавов, абразивный, электродный, цинковый, станкостроительный. Его население увеличилось за 12 лет (1926—1938 гг.) в 4,6 раза, а число промышленных рабочих — в 1Г раз.
Нижний Новгород был известен как главный центр ярмарочной торговли. Промышленность в его экономике играла второстепенную роль, хотя Сормовский завод и являлся одним из крупнейших по тому* времени предприятий страны. В годы довоенных пятилеток он подвергся коренной реконструкции. Здесь вырос автозавод, один из крупнейших в Европе, были созданы другие большие предприятия. За 12 лет население города увеличилось почти втрое.
Такого форсированного роста городского населения не знала дотоле история крупнейших государств мира даже в период их индустриализации. Это тем более важно отметить, что основная масса рабочих жила и работала в городах.
В 1940 г. в стране насчитывалось уже 31,2 млн. рабочих и служащих, занятых в государственном секторе экономики. На долю рабочих приходилось 20 млн. человек, т. е. пятая часть всех занятых в народном хозяйстве.
Если посмотреть состав рабочих по отраслям народного хозяйства, то на первом месте (по численности и по удельному весу)’ находились занятые в промышленности — примерно 45%, на втором — обслуживающие транспорт и связь (13,3%), на третьем — работающие в сельском хозяйстве (9,2%); строители составляли 6%. Следовательно, почти две трети советских рабочих повсе249


дневно были связаны с промышленностью, транспортом и строительством, с тремя наиболее индустриальными отраслями, насыщенными техникой, отличающимися высокой концентрацией производства и организованностью трудовых коллективов.
В то же время примерно четверть рабочего класса страны была занята в сфере торговли, в жилищно-коммунальных хозяйствах, в здравоохранении, в государственных учреждениях и других непроизводственных отраслях. В отличие от промышленности, строительства, транспорта, сельского и лесного хозяйства, наиболее тесно связанных с современной техникой и организацией производства, рабочие этих отраслей составляли меньшую часть тех коллективов, в которые они входили и где большинство приходилось на служащих. Вполне понятно, что подобные обстоятельства заметно влияли на социальное положение, психологию данных групп рабочих.
Следует добавить, что к исходу ЗО-х годов прослойка рабочих и служащих, занятых в непроизводственной сфере, несколько увеличилась по сравнению с первой пятилеткой. 'И не случайно. В те годы, наиболее трудные для страны, необходимо было максимум всех сил и трудовых ресурсов направлять на ускоренное строительство и подъем индустрии, транспорта, на производство средств производства. Ради этого нередко приходилось экономить и на обслуживании. Сказывалось также то, что развертывание торговли, сети школ, больниц не поспевало за ростом старых и новых городских центров, рабочих поселков. В последующие годы юсударство получило возможность уделить сфере обслуживания больше внимания, и это отразилось на структуре рабочего класса.
Перепись 1939 г. дала интересные сведения о профессиональном составе правящего класса, о его успехах в подъеме своего культурного уровня.
В целом по квалификации, общеобразовательной подготовке впереди, как и раньше, были металлисты. Среди них в январе 1939 г. на каждую тысячу рабочих приходилось 82 человека с образованием 7 классов и выше. Металлисты уступали только полиграфистам, всегда отличавшимся наивысшей подготовкой.
К этому времени ткачи, прядильщики, трикотажники также сделали важный шаг по пути ликвидации былой культурной отсталости. К 1939 г. из каждой тысячи рабочих текстильного производства 60 человек окончили не менее 7 классов.
Характерным был не только быстрый рост общеобразовательной подготовки всех отрядов рабочего класса, но и заметное преодоление того разрыва, который издавна существовал между городскими и сельскими рабочими, между мужчинами и женщинами и т. д. И хотя различия (в ряде случаев немалые) еще суще250


ствовали, отчетливо проявлялась тенденция к выравниванию, к сближению уровня образования различных категорий рабочих.
«Высокая культура,— писал академик С. Г. Струмилин,— впитывается советскими рабочими кадрами, конечно, не только в процессе школьной их подготовки. Ее повышает вся обстановка труда и быуа. На заводе рабочего окружают все более сложные машины и все более точные измерительные приборы, предъявляющие к нему новые требования. В товарищеском общении на производственных совещаниях, в рабочих клубах, в повседневной печати, через радиорупор и на кинопленках перед ним возникает ряд новых проблем, расширяющих его производственный и общественный кругозор и повышающих его обйщственную активность. Наконец, и в собственной его семье складываются новые, все более культурные взаимоотношения между старшим и младшим поколением, между мужской и женской его половинами».
Перепись расширила представление и о таком важном процессе, как формирование национальных кадров.
Промышленное преобразование ранее отсталых национальных районов занимало важное место в общей'программе социалистической индустриализации СССР. За исключением Украины, все остальные союзные республики существенно отставали по уровню развития экономики от таких регионов Российской Федерации, какими были Центральный промышленный район во главе с Москвой, Северо-западный во главе с Ленинградом и Урал. Задачи одновременного строительства социализма в масштабах всей страны требовали ускоренного преодоления отсталости, которую многие народы унаследовали от дореволюционного времени. По самой своей природе политика индустриализации СССР, будучи социалистической, не могла ограничиться рамками отдельных республик или регионов. Планомерно проводимая в интересах всех трудящихся, она была нацелена на победу социалистического крупного производства в каждой из отраслей народного хозяйства и тем самым на повсеместное упрочение и развитие социалистических производственных отношений, подъем культуры и благосостояния всех народов СССР.
Решая эту задачу, Советское государство вынуждено было считаться с тем, что в ряде национальных республик и областей накануне революции господствовали не капиталистические, а феодальные и даже родовые отношения, в них полностью или почти полностью отсутствовала крупная промышленность, а удельный вес рабочих в составе населения был крайне мал. По числу фабрично-заводских рабочих выделялась лишь УССР, где в 1926/27 г. было сосредоточено около 23% всех рабочих крупной промышленности страны. На долю трех республик Закавказья приходилось 2,5% фабрично-заводских рабочих СССР, Белорус251


сии — 1,3%, Узбекской ССР — 0,7%\ Туркменской ССР — 0,1%1 и т. д. В большинстве республик основная часть рабочих была занята в мелкой промышленности и кустарно-ремесленном производстве1.
Индустриализация СССР, опиравшаяся на наиболее развитые в промышленном отношении районы страны, должна была внести решающий, вклад в преодоление отсталости республик Средней Азии, Закавказья, Поволжья и т. д. Превращение этих национальных республик и областей в промышленно развитые вело к усилению экономической и социальной базы диктатуры пролетариата в рамках всей страны и создавало все более благоприятные условия для вовлечения в хозяйственный оборот местных ресурсов, для наиболее рационального размещения производительных сил и налаживания правильного территориального разделения труда.
Только таким путем можно было создать единую для всей страны материально-техническую базу социализма. Именно поэтому в Директивах XV съезда партии по составлению первого пятилетнего плана указывалось, что план должен уделить особое внимание вопросам подъема экономики и культуры отсталых национальных окраин и отсталых районов. В целях постепенной ликвидации их фактического неравенства предлагалось предусмотреть «более быстрый темп развития их экономики и культуры, исходя из увязки нужд и потребностей этих районов с нуждами и потребностями Союза»1 2.
Одновременно с курсом на ускоренное изменение производственной структуры национальных республик осуществлялась обширная система мероприятий по материальному обеспечению намеченной программы работ, подготовке кадров и т. д. Практически все наиболее крупные промышленные стройки в Белоруссии, на востоке страны, в республиках Средней Азии, Закавказья финансировались в годы первой пятилетки за счет Госбюджета СССР. Многие из них, особенно в Казахстане, Средней Азии, Сибири, были укомплектованы кадрами специалистов и квалифицированных рабочих, приехавших в основном из Москвы, Ленинграда, Донбасса и других старых индустриальных центров. Большинство из этих строек вплоть до начала 30-х годов было связано с развитием производства предметов потребления. Такое разделение труда (когда в ведущих районах РСФСР и Украины главное внимание уделялось тяжелой промышленности, а в Армении, Грузии, Узбекистане, Таджикистане, Киргизии, Туркмении и т. д. — пищевой или текстильной) отвечало интересам всей страны в це1 Статистический справочник СССР за 1928 Г.’М., 1929, с. 420—423, 488.
2 КПСС в резолюциях..., т. 4, с. 45.
252


лом и наиболее полно мобилизовывало местные ресурсы и воз* можности.
Осуществляя этот курс, партия и правительство решительно отвергли, с одной стороны, доводы тех, кто ратовал за искусственное ускорение промышленного развития ранее отсталых районов, а (^другой стороны, попытки ряда работников провести линию на сохранение аграрного характера этих районов, на закрепление их в качестве поставщиков сырья для промышленных центров страны.
В ряде республик и областей политика индустриализации поначалу трактовалась односторонне: либо без всякого учета общесоюзных интересов, либо без понимания местной специфики, возможностей и особенностей данного региона.
Победу одержала ленинская политика ликвидации фактического неравенства, несовместимая с проявлениями как национализма, так и великодержавного шовинизма.
Задача заключалась не в том, чтобы каждая республика создавала свое замкнутое хозяйство, а в том, чтобы совместными усилиями всех народов СССР осуществить индустриализацию, обеспечивающую социалистическую реконструкцию всего народного хозяйства, гарантирующую экономическую и политическую независимость первого в мире государства рабочих и крестьян. Именно поэтому индустриализация одновременно развертывалась по всей стране, и каждая республика, область, район стремились внести свою посильную лепту в этот общесоюзный процесс.
На XV съезде ВКП(б) секретарь ЦК Компартии Узбекистана Л. Икрамов говорил: «Сейчас вопросы дальнейшего развития индустриализации в нашей стране, т. е. превращения нашего Советского Союза из аграрно-промышленного в промышленно-аграрный, упираются в снабжение нашей промышленности сырьем, которое добывается в нашем Союзе». Нужно освободить страну, продолжал он, от импортного сырья и увеличить советский экспорт, доходы которого пойдут на поднятие индустрии. В решении этой важной задачи особо важную роль были призваны сыграть республики Средней Азии. «Производя хлопок и другие технические культуры, эти районы тем самым принимают непосредственное участие в деле индустриализации СССР»1. Одновременно ставился вопрос о последующем развитии в ранее отсталых районах крупной, в том числе тяжелой, промышленности, базирующейся на использовании местных сырьевых ресурсов. Столь же глубокий подход к задачам социалистической индустриализации был проявлен во всех республиках и областях СССР.
1 XV съезд ВКП(б). Декабрь 1927 года. Стенографический отчет. М., 1961, т. 1, с. 164—165.
253


Госплан СССР, подводя итоги первой пятилетки, отмечал: «Индустриализация окраин и отсталых национальных районов составляет одну из важнейших задач социалистического строительства СССР. Поэтому развитие легкой и пищевой промышленности за годы пятилетки сопровождалось крупными сдвигами в ее географическом размещении». Но до второй пятилетки сдвиги только намечались. По численности занятых в крупной промышленности в 1933 г. ведущее место занимали (в порядке абсолютного исчисления) Украина, Московская, Ленинградская, Уральская, Ивановская области. Уже на XVII съезде партии, в 1934 г., говорилось о преодолении былого деления областей на индустриальные и аграрные. В союзных и автономных республиках и областях вступали в строй металлургические комбинаты, угольные шахты, рудники, нефтепромыслы, ширилась энергетическая база, росло текстильное производство, переработка хлопка, различных видов сельскохозяйственного сырья. Кустарные промыслы заменялись современной индустрией, ручной труд вытеснялся машинным. Если в 1932—1939 гг. фонды крупной промышленности в СССР возросли в 3,5 раза, то в республиках Средней Азии — более чем в 5 раз, Казахской ССР более чем в 9 раз. В результате доля этих республик в основных производственных фондах поднялась с 2,1 до 3,9%, а в общей численности рабочих — с 2,6 до 3,6%.
Высокий темп промышленного развития национальных республик полностью соответствовал национальной политике партии и был направлен на выравнивание уровней индустриального развития различных районов страны, ликвидацию фактического неравенства ранее отсталых народов, создание условий для одинаково быстрого завершения строительства социализма. Об успехах в этом направлении красноречиво говорят приводимые ниже данные о росте численности рабочих крупной промышленности на тысячу человек населения в среднем по СССР и союзным республикам:
1926 г.
1939 г.
1939 г. к 1926 г.
(во сколько раз)
СССР
УССР
БССР
Республики Закавказья
Узбекская ССР и Таджикская ССР
Туркменская ССР Киргизская ССР Казахская ССР
16,1
18,5
5,5
10,5
2,4
2,4
0,8
1,7
64,5
65,2
50,0
32,2
22,2
30,6
21,8
31,3 |
4,0
3,5
9,1
3,1
9,3
12,8
27,0
18,4
254


Новые отряды рабочего класса формировались не просто в рамках обобществленного сектора, не знающего нищеты и безработицы, но и на предприятиях, оснащенных самой передовой техникой того времени.
Так в переходный период, главным образом в годы первой и второй пятилеток, в ходе индустриализации произошел скачок, практически обеспечивший укрепление социальной опоры диктатуры пролетариата во всех районах страны, даже в тех, где ко времени Великой Октябрьской социалистической революции крупная промышленность еще не существовала или только зарождалась. При этом диалектика строительства социализма в СССР была такова, что на пути к бесклассовому обществу в ряде национальных республик и областей сначала сформировался рабочий класс, причем сразу как класс социалистического общества.
В короткий срок сложились многотысячные отряды шахтеров Караганды, металлургов и строителей Балхашского гиганта медной промышленности, Чимкентского свинцового комбината, предприятий Усть-Каменогорска, рабочих Актюбинского химического завода, нефтяных промыслов Эмбы, Чирчикского электрохимического комбината, завода сельскохозяйственных машин и текстильного комбината в Ташкенте.
С первых же лет хозяйственного строительства Советское государство. стремилось вовлечь коренные народности в промышленное производство. Но на пути к этому стояло немало трудностей — живучесть религиозных, бытовых предрассудков, непривычка к индустриальному труду, боязнь ломки быта. Сказывался большой удельный вес неграмотных и вражеская деятельность байских элементов.
В Карагандинском бассейне, например, в ЗО-е годы потребовалась большая политическая и разъяснительная работа, чтобы убедить шахтеров-казахов, в особенности их жен, перейти из юрт в дома, отдавать ребятишек в ясли, детские сады.
К середине второй пятилетки удельный вес рабочих коренных национальностей в промышленности и строительстве некоторых республик был еще невелик. Если на Украине он превышал в 1934 г. 61,3%, а в Белоруссии — 66%, то в Туркмении составлял 37,4%, в Чувашской АССР — около 24%, в Башкирской АССР — 24,3%. Лица коренных национальностей подчас предпочитали работе в крупной промышленности труд на мелких предприятиях. Так, в Узбекской ССР в 1932—1937 гг. удельный вес рабочих местных национальностей в крупной промышленности составил 16— 17%, а во всей промышленности — свыше 40%.
Братскую помощь в обучении национальных кадров оказали рабочие центральных районов, прежде всего русские, которые по
255


своей численности, культурно-техническому уровню, политическому опыту занимали ведущее место в жизни ‘рабочего класса СССР. На фабриках Москвы, Ленинграда, Серпухова, Иванова подготавливались сотни будущих работниц Ташкентского хлопчатобумажного комбината. В Москве учились 118 посланцев этого комбината, в основном узбеки и узбечки.
Большую популярность в Узбекистане приобрели интернациональные бригады в составе квалифицированных русских работниц и обучающихся узбечек, а также индивидуальное шефство. Обе эти формы подготовки кадров имели большое политическое значение, способствуя искоренению остатков национальной розни, местного национализма, шовинизма.
Выступая на VIII Чрезвычайном съезде Советов СССР в ноябре 1936 г., председатель Совнаркома Казахской ССР У. Д. Исаев говорил, что жизнь вдребезги разбила великодержавные шовинистические и байские националистические «теории» о том, что казахскому пароду, «пастушескому по природе», якобы не свойственно пахать землю, работать на шахте, водить паровозы.
К тому времени казахи составляли почти две трети всех забойщиков Караганды. За 10 лет численность квалифицированных рабочих-казахов — слесарей и машинистов — выросла здесь более чем в 5 раз. Основную массу рабочих Карагандинского угольного бассейна, Чимкентского свинцового комбината, нефтяных промыслов Эмбы, заводов Риддера составляли уже казахи.
Бок о бок с ними трудились русские, украинцы, татары... В сущности, в каждой советской республике сложился свой многонациональный отряд рабочих, которые вместе составляли единый многонациональный рабочий класс социалистического общества.
В те же годы складывались и национальные кадры специалистов. В Днепропетровске, например, учились в Горном институте посланцы Казахстана. В 1937 г. первые студенты-казахи вернулись в Караганду горными инженерами. Посланцы Средней Азии учились в Москве, Ленинграде. Вместе с ними занимались представители Кавказа. Новые пополнения инженеров и техников, учителей и врачей также свидетельствовали о преодолении былой отсталости во всех национальных республиках и областях, о достижении фактического равноправия всеми народами СССР, в том числе и ранее самыми отсталыми в экономическом и культурном отношении.
Опыт шервой в истории социалистической индустриализации, масштабы и характер изменений в численности и составе ведущего класса советского общества требовали осмысления. Уже в 20-е годы возникла литература, раскрывающая эту проблематику.
256


В 1930 г. началось издание сборников «История пролетариата СССР». В предисловии к первому из них известный историк и деятель нашей партии М. Ы. Покровский писал: «Изучение истории пролетариата как революционного класса не означает, что мы берем этот класс только в его революционной деятельности. Напротив, задача в том'и состоит, чтобы из условий образования и роста нашего рабочего класса объяснить его революционную роль»1. В предисловии говорилось о необходимости показывать рабочих не только в их борьбе за низвержение эксплуататоров, по и в повседневной творческой деятельности, направленной на строительство нового общества.
В начале 30-х годов по призыву М. Горького развернулась работа по изданию истории фабрик и заводов, тем более важная и значительная, что в ней наряду с учеными, публицистами, писателями активно участвовали сами рабочие.
Вышедшие книги были интересны не только тем, что в них рассматривались трудовые будни рабочих, их вклад в экономическую, политическую и культурную жизнь страны. Опираясь на работы В. И. Ленина, решения партии, исследователи старались раскрыть процесс, в ходе которого российский пролетариат, став господствующим классом, строго говоря, перестает быть пролетариатом в старом значении этого понятия. И хотя прежний термин был еще общеупотребим, многие авторы усиленно подчеркивали те черты и качества, какими советские рабочие отличались от дореволюционных пролетариев. Ликвидация крупной капиталистической и перестройка мелкобуржуазной собственности, писала академик А. М. Панкратова, решительно меняет положение пролетариата СССР и его взаимоотношения с другими классами. «Существенно меняется и его экономическое положение, которое стоит в теснейшей зависимости от успехов социалистического строительства. Меняются и условия формирования его идеологии, ибо в громадной степени усиливается значение плановой культурно-социалистической работы по перестройке не только условий существования рабочего класса, но и условий перевоспитания и переделки его сознания»1 2.
Литература, написанная, как говорится, по горячим следам, когда многие явления еще только обнаруживались, не всегда поспевала за размахом великих социальных преобразований переходного периода. Удивляться нет нужды. Сплошь и рядом живая действительность обгоняла все предварительные планы и прогнозы.
Выше уже отмечалось, что в этих условиях весьма широко 1 История пролетариата СССР. Сборник первый. М., 1930, с. 7.
2 Там же, с. 10.
257


распространились ошибочные утверждения о несовместимости стоимостных категорий с практикой социалистического строительства, хозрасчета с планированием. Выдвигались призывы отменить деньги, перейти к прямому продуктообмену и т. п. Углубленный подход к анализу закономерностей развития социалистической экономики, коллективный опыт партии позволили быстро преодолеть эти заблуждения, опасность которых была тем более велика, что их пытались реализовать на практике, внедрить в широких размерах.
Неизведанность пути к социализму, первопроходческий характер деятельности партии, небывалый динамизм общественного развития породили и ряд других представлений, не отвечающих, как потом было установлено, действительному ходу событий. Явным забеганием вперед стала попытка отождествлять завершение нэпа с ликвидацией классов вообще. Распространилось мнение, согласно которому переходный период должен закапчиваться созданием бесклассового общества. Эти взгляды нашли отражение при подготовке и составлении второго пятилетнего плана, в качестве главной политической установки которого выдвигались задачи ликвидации не только эксплуататорских классов, по и классов вообще. Соответствующие положения широко распространились в пропагандистской непопулярной литературе первой половины 30-х годов, где нередко,говорилось о том, что буквально в ближайшие годы исчезнут всякие различия между классами советского общества, на смену колхозам повсеместно придут коммуны и т. д.
В печати тех лет имели место и иные высказывания. Ряд исследователей и партийных работников писали и говорили о том, что социализм обеспечивает ликвидацию эксплуататорских, антагонистических классов и что нельзя представлять переход к бесклассовому строю как какое-то короткое единое действие.
Поначалу, однако, возобладало иное представление. Даже в одном из первых проектов Конституции СССР, подготовленных в начале 1936 г., говорилось, что в СССР уничтожено деление на классы и Союз Советских Социалистических Республик есть социалистическое государство свободных тружеников* города и деревни. Такие формулировки свидетельствовали о недостаточной разработанности ряда важных теоретических вопросов, в том числе вопроса о характере существенных различий между общенародной и колхозно-кооперативной формами социалистической собственности. Говорить о том, что все граждане СССР находятся в одинаковом отношении к средствам производства всего общества, было явно преждевременно. Конечно, крестьянин, колхозник середины 30-х годов, по своему быту, условиям производства и всего жизненного уклада превратился в труженика социалисти258


ческого общества. И все же между ним и рабочим сохранились классовые различия, связанные главным образом с наличием двух форм социалистической собственности, с разным положением колхозников и рабочих в системе общественного производства, с их ролью в общественной организации труда. Сохранились заметные различия в образе жизни рабочих и колхозников: неодинаковыми были, в частности, источники их доходов. Сказывалось также относительное отставание деревни в культурном и техническом отношении.
Глубокий анализ реальной действительности, основанный па творческом овладении ленинским наследием, позволил отказаться от забегания вперед. Уже в ходе подготовки проекта Конституции отпали предложения зафиксировать построение в СССР бесклассового общества. После окончательной редакции первая статья Основного Закона СССР была сформулирована следующим образом: «Союз Советских Социалистических Республик есть социалистическое государство рабочих и крестьян».
Новый вклад в марксистско-ленинскую теорию внес XVIII съезд ВКП(б). Именно тогда, в марте 1939 г., Коммунистическая партия пришла к выводу, что социалистическое общество в СССР состоит из рабочих и крестьян — двух дружественных друг другу классов, грани между которыми, а также между этими классами и интеллигенцией стираются, постепенно исчезают.
Такая формулировка открывала большие возможности для осмысления итогов переходного периода, для понимания тех задач, которые предстояло решать рабочему классу в дальнейшем.
Осуществленная в условиях диктатуры пролетариата и благодаря диктатуре пролетариата социалистическая индустриализация страны, в сочетании с коллективизацией сельского хозяйства и культурной революцией, коренным образом изменила социальную структуру советского общества. С победой социализма были полностью ликвидированы эксплуататорские классы и причины, порождающие классовые антагонизмы.
Рабочий класс СССР действительно перестал быть пролетариатом в собственном смысле этого слова. Теперь он уже пе был лишен средств производства, не работал на капиталиста, пе создавал для него прибавочную стоимость. Наоборот, он сам стал хозяином в стране, владельцем средств производства. После того как частнокапиталистические элементы были полностью вытеснены из промышленности, а в деревне ликвидировано кулачество, все отряды рабочего класса СССР навсегда избавились от эксплуатации.
Занятый, как и прежде, производством материальных ценностей, рабочий класс, естественно, создавал прибавочный продукт, без которого немыслимо расширенное воспроизводство вообще.
259


Но это была уже не прибавочная стоимость, обогащающая капиталистов, а продукт, планово, централизованно распределяемый в интересах всего общества, в том числе самих рабочих. Данные о росте национального дохода (т. е. о стоимости всей вновь созданной в СССР продукции) давали ясное представление о неуклонном возрастании роли рабочего класса в развитии производительных сил страны. Теперь основную массу материальных ценностей производила сфера индустриального производства, главным образом промышленность.
В марте 1939 г., оценивая общие достижения, связанные с победой социализма, XVIII съезд ВКП(б) отметил, что главная и решающая хозяйственная задача второй пятилетки — завершение технической реконструкции народного хозяйства — в основном выполнена.
В резолюции, принятой после обсуждения вопроса о третьем пятилетием плане, в разделе, где подводились итоги за 1933— 1937 гг., было записано: «Во всех союзных республиках СССР достигнуты значительные успехи в деле индустриализации и подъема материально-культурного уровня населения, в создании национальных большевистских кадров...» Далее говорилось: «СССР превратился в независимую экономически страну,» обеспечивающую свое хозяйство и нужды обороны всем необходимым техническим вооружением»1.
Практически это означало, что те рубежи, которые в декабре 1925 г. наметил XIV съезд партии, провозглашая курс на индустриализацию страны, достигнуты. Отсюда, однако, не следовало, будто индустриализация завершена целиком и полностью. Социализм был построен еще только в основном. Техническая реконструкция народного хозяйства была завершена также лишь в основном. То же самое было и с программой индустриализации. Еще многое предстояло сделать для ликвидации некоторого отставания топливно-энергетической базы от потребностей народного хозяйства. Важные задачи стояли перед химической промышленностью и металлургией. Треть чугуна выплавлялась в печах, которые обслуживались вручную. Узким местом оставалась механизация погрузочно-разгрузочных и вспомогательных работ. Ряд отраслей хозяйства еще не был переведен н| массовое использование машинной техники. К началу третьей пятилетки в торфяной промышленности преобладал ручной труд. В аналогичном положении находилось производство строительных материалов, особенно кирпича. Экономисты и хозяйственники це раз писали о необходимости «завершить индустриализацию лесной промышленности и строительства».
1 КПСС в резолюциях..., т. 5, с. 338—339.
260


Третий пятилетний план разрабатывался и принимался в условиях, когда исключительно важную роль играл вопрос о быстром и большом усилении оборонной мощи СССР. Подобная задача (хотя и не в таком объеме) была и раньше одной из основных, подлежащих решению в процессе социалистической индустриализации. Теперь в силу конкретных обстоятельств она оказалась в фокусе всех проблем, и на ней нужно было сконцентрировать максимум сил.
В докладе о третьем пятилетием плане, с которым па XVIII съезде ВКП(б) выступал В. М. Молотов, было сказано: «Третий пятилетний план является продолжением второй и первой пятилетки. В его основе лежит дальнейшее развитие той же генеральной большевистской линии. В нем последовательно проводится линия на дальнейшую индустриализацию СССР, которая является основой наших прежних хозяйственных успехов и залогом дальнейшего, еще более мощного подъема народного хозяйства»1. Задания на 1938—1942 гг. предусматривали первоочередной рост промышленности, продукция которой должна была почти удвоиться.
Внутри промышленности намечалось более быстрое развитие производства средств производства по сравнению с производством предметов потребления. Съезд увеличил предварительные наметки. Максимальными показателями выделялись химическая промышленность и машиностроение с металлообработкой. Доля резервов в народном доходе возрастала с 2'8% в 1937 г. до 6,3% в 1942 г.
Огромные средства предназначались на капитальное строительство; свыше половины из них было ассигновано на промышленность, главным образом на группу «А». Наиболее быстрый рост объема капитальных работ и строительства новых предприятий предусматривался в восточных районах СССР. Удельный вес вложений в промышленное развитие районов Дальнего Востока, Западной и Восточной Сибири планировалось поднять с 12% в годы второй пятилетки до 18% в 1938—1*942 гг.
Выполнение намеченной программы началось в очень сложных условиях, в обстановке все более нарастающей военной угрозы. Еще в феврале 1936 г. в Испании на выборах победил' Народный фронт. В ответ на это реакционные силы страны при активном содействии фашистских заправил Германии и Италии организовали военный мятеж.
Выполняя свой интернациональный долг, на помощь испанскому народу пришел Советский Союз.
1 XVIII съезд ВКП(б). 10—21 марта 1939. Стенографический отчет. М., 1939, с. 292.
261


В 1937 г. японские империалисты начали войну за захват Китая. СССР* сам чрезвычайно нуждаясь, в валютных ресурсах* предоставил в 1938—1939 гг. Китаю три займа на общую сумму 250 млн. американских долларов; на самых льготных условиях Советский Союз снабжал Китай вооружением, горючим, грузовиками. Многие советские интернационалисты по зову сердца отправились в Китай добровольцами.
В 1939 г. японская военщина пыталась захватить территорию Монгольской Народной Республики. В ожесточенных боях у реки Халхин-Гол Красная Армия совместно с армией МНР нанесла сокрушительный удар по японским захватчикам. Они были вновь разбиты, как и годом раньше у озера Хасан.
Советско-финляндская война, продолжавшаяся с конца ноября 1939 г. до начала марта 1940 г., еще раз показала всю сложность международной обстановки того времени, необходимость всемерного усиления оборонной мощи СССР. Ассигнования на военные нужды пришлось резко увеличить: в 1939 г. они составили уже четвертую часть государственного бюджета, в 1940 г.— треть, а в 1941 г. достигли 43,4%.
Дополнительные средства выделило правительство для сооружения на востоке ряда предприятий-дублеров и освоения новых месторождений полезных ископаемых. Одной из таких баз стал Норильск. Печать еще в 1937 г. широко рассказала о начале больших работ на Таймырском полуострове, где у подножия Норильских гор тундра таит медно-никелевые руды и уголь. Первые строители пришли туда в 1935 г. Добирались пешком через тундру. Потом в 60-градусные морозы они проложили узкоколейку к Дудинке протяженностью 112 км. Однако и весной 1938 г. большие работы не велись. Поселок состоял из маленьких домов и бараков, занесенных снегом почти до крыш. Дымил кирпичный заводик; с перебоями работала временная электростанция. В таком состоянии застал стройку ее новый начальник, присланный из Москвы. Это был А. П. Завенягин. За свои 37 лет он успел побывать на комсомольской и партийной работе, окончить Московскую горную академию, стать руководителем ГИПРОМЕЗа — Государственного института по проектированию металлургических заводов, поработать директором Магнитки, потом — первым заместителем наркома тяжелой промышленности. Приезд коммуниста и организатора такого масштаба, обладавшего таким опытом, говорил сам за себя.
А. П. Завенягин лучше других знал, что первый советский никель был получен в Уфалее в конце 1933 г., что уже начинается пуск агрегатов никелевого комбината в Мончегорске. Но это лишь треть того количества, в котором нуждается страна, металлургическая промышленность, производство тракторов, автомобилей, 262


самолетов. Остальное приходится закупать за рубежом — и стоит дорого, и ставит нас в зависимость от внешнего мира. А ведь добавка никеля в сталь делает металл упругим, прочным, нержавеющим, морозостойким. Особенно важно это для броневой стали.
Новый начальник быстро сплотил коллектив; по сути дела, он возглавил и проектный отдел. В прежнем проекте Норильск планировался как сугубо мужской город, куда производственники будут по сменам приезжать не более чем на три года (проектировщиков пугал суровый климат, большие расходы на школы, детсады, поликлиники, родильные дома и т. п.). Комбинату вменялось в обязанность выпускать полуфабрикаты, .которые водным путем (один квартал в год) можно вывозить для дальнейшей обработки. Новый вариант, разработанный Завенягиным и его единомышленниками, был принципиально иным: Норильск станет нормальным, рационально построенным центром индустрии с постоянно проживающим в нем населением; основную массу руды следует добывать открытым способом; комбинат даст чистый металл, который поначалу можно круглогодично вывозить самолетами. Забегая вперед, скажем, что новаторские расчеты полностью себя оправдали и подтвердились. В 1939 г. Политбюро ЦК ВКП(б) заслушало А. П. Завенягииа, одобрило результаты экспериментов и предложило форсировать сооружение комбината и города по новому проекту.
Мы намеренно столь подробно рассказали об истоках нынешнего горно-металлургического комбината имени А. П. Завенягина, о первых шагах Норильска, который теперь слывет «жемчужиной Заполярья» и окружен «спутниками». Как и надеялись первооткрыватели, строители города давно вступили в союз с вечной мерзлотой. Вмороженные в грунт сваи выдерживают очень большую нагрузку. Выросли многоэтажные кварталы, равномерно работают десятки промышленных предприятий. Но даже сейчас немногие знают, какую роль сыграл этот бастион индустрии в упрочении экономической мощи СССР и как важен был первый крупный шаг, сделанный здесь на этом пути в годы третьей пятилетки.
Как уже отмечалось, индустриализация страны в тот период была по вполне понятным причинам связана с развитием военной промышленности, с подготовкой страны к обороне. Кузнецкий и Магнитогорский заводы строились для сугубо мирных целей. Перед ними не ставилась задача выплавки качественной стали, необходимой для оборонных предприятий. Однако известно, что уже в июле 1941 г. Магнитка дала броневой лист. Что же позволило совершить этот трудовой подвиг?
В марте 1939 г. Г. И. Носова вызвали в ЦК ВКП(б), в Отдел тяжелой промышленности. Молодой инженер успел хорошо зарекомендовать себя на Кузнецком комбинате, где коллектив пако-
263


пил опыт выплавки качественных марок стали. В Магнитогорске такие попытки успехом не увенчались. Возобладало мнение о невозможности получения высококачественного металла в больших печах. Десятью годами позднее директор Магнитогорского комбината Г. И. Носов (он стал им в 1939 г.) писал: «Когда оглядываешься назад и стараешься понять, чего же именно нам тогда особенно не хватало, то долго задумываться над ответом не приходится: нам не хватало культуры. И культура руководства, и культура эксплуатации оборудования, и культура рабочих приемов были несовершенными. Теперь это ясно. Но тогда это было не совсем или, вернее сказать, порой совсем неясно».
Специалисты десятки раз задумывались над технологией производства, снова и снова вникали в химию процесса, а в конце концов оказалось, что главное условие получения качественной стали — своевременный спуск шлака, вместе с которым из металла уходят его злейшие враги — сера и фосфор. Чтобы шлак удалить из печи в ковш, последний надо устанавливать под печью. А на Магнитке шлаковые ковши негде было ставить, так как под сталеплавильными печами скопились горы застывшего металла. Пришлось его убирать. Это была чистка в прямом и переносном смысле. Борьба за культуру производства, против неряшливости и консервативного мышления многому научила магнитогорцев. Вопреки традициям они перешли к выплавке качественных сталей в больших печах. Так в последние предвоенные годы и месяцы коллектив приобрел опыт, который позволил уже в июле 1941 г. сварить броневую сталь и впервые в истории мировой металлургии на блюминге прокатать броневой лист.
Прогресс, достигнутый в Магнитогорске в период третьей пятилетки, имел важное значение и по другой причине. После 1936 г. в течение трех лет черная металлургия почти не наращивала выпуск чугуна. Добыча железных и марганцевых руд заметно сократилась. В 1939 г. снизилась выплавка стали; уменьшилось производство станков. В очень сложных условиях работали и другие отрасли.
Причины этих тревожных симптомов были разнородными. Они коренились в ошибках планирования, порожденных стремлением рваться вперед, не подтянув «тыловые» звенья этих отраслей хозяйства. На отставании черной металлургии, в частности, сказалось резкое сокращение капитальных вложений. Если в 1933 г. на долю черной металлургии в общих капитальных вложениях в народное хозяйство приходилось 9%, то в последующие годы она все уменьшалась, составив в 1938 и 1939 гг. всего 2,7— 2,8%.
Немалые трудности проистекали и из необходимости перехода к резкому расширению выпуска продукции для обороны. Лома- т


лмсь давно налаженные связи; дефицитное сырье, материалы, оборудование, финансы, люди направлялись на новые объекты.
Положение осложнялось и тем, что на многие руководящие посты и в промышленности и на транспорте назначались новые работники, которым приходилось срочно пополнять знания, па ходу учиться управлению производством.
В те годы случалось, что выявление недостатков в той или иной области экономики сопровождалось необоснованными репрессиями против партийных и хозяйственных работников, на которых подчас возлагалась вина за прорывы в работе. Это также повлияло па развитие хозяйства. Но, как отмечается в историко-партийной литературе, существовали более глубокие причины трудностей. Новые задачи, вставшие перед страной, обусловили повышение требований к экономике, а нужды оборонной промышленности усиливали эти требования.
Уже в начале второй пятилетки по мере расширения масштабов индустриализации, увеличения общих объемов* производства быстро нарастало усложнение народнохозяйственных связей как внутри промышленности, так и между всеми отраслями экономики. Потребности специализации и кооперирования требовали совершенствования показателей выполнения планов, усиления внимания к тем из них, которые характеризовали качество и ассортимент продукции. В 1934 г. при утверждении заданий стекольной промышленности было запрещено планировать программу в тоннах; предлагалось перейти к учету продукции в натуральных показателях (штуках и метрах) и в ценностном исчислении (в рублях). Критика его величества «вала» начиналась уже в те годы. Практика убеждала, что подсчет выполнения плана по валовой продукции (по стоимости произведенного) не дает точной картины работы предприятия, качества выпускаемых изделий, а то и просто толкает на удорожание продукции.
В 1936 г., затрагивая этот назревавший вопрос, Г. К. Орджоникидзе говорил: «...пора нам отказаться от планирования выполнения плана по валовой продукции. Надо планировать выполнение программы не по валовой продукции, а по товарной. Сколько готовой продукции мы выпустили для нашего населения, для нашего народного хозяйства»1. Эта линия нашла отражение в постановлении ЦИК и СНК СССР о народнохозяйственном плане СССР на 1937 г., где указывалось, «что выполнение плана предприятием должно оцениваться не по валовой продукции, а по выпуску готовой и комплектной продукции»1 2.
Чрезвычайная обстановка, сложившаяся в связи с началом второй мировой войны, наложила самый существенный отпечаток 1 План, 1936, № 15, с. 32.
2 СЗ, 1937, № 24, ст. 98.


ла общий процесс развития советской экономики, формы и методы хозяйствования того времени. Из квартала в квартал, из месяца в месяц принимались все более энергичные и экстренные меры для быстрого сооружения новых предприятий, предназначенных выпускать боевые самолеты, авиамоторы и другие виды военной техники. На производство оружия переводились некоторые гражданские заводы. На выпуск танков стали переключаться тракторостроители Ленинграда, Харькова, Сталинграда, Челябинска. Не случайно в 1940 г. промышленность резко уменьшила выпуск автомобилей, тракторов, комбайнов, плугов, сеялок. Медленнее обычного пополнялся парк речных и морских судов. Заметно сократилась продажа велосипедов, швейных машин, радиоприемников, фотоаппаратов, часов. Причина была одна и та же: усиливалась подготовка к обороне.
В 1939 г. Наркомат оборонной промышленности разделили на четыре самостоятельных наркомата: авиационной промышленности, судостроения, производства вооружения и боеприпасов. Каждый из них нуждался в качественном металле, причем спрос на него систематически нарастал. Поставки оборудования для черной металлургии были приравнены к заказам оборонной промышленности. Тем больший эффект имели успехи тружеников Магнитогорского гиганта, сумевших в этой сложной обстановке улучшить качество выпускаемой продукции.
В 1940 г. многие препятствия, мешавшие усилению индустриального потенциала СССР на рубеже второй и третьей пятилеток, удалось преодолеть. Улучшилось снабжение предприятий углем и рудой. В строй вступила большая группа домен, мартеновских печей, коксовых батарей. Значительно поднялось производство металла, станков, нефти. Интенсивно создавались государственные резервы. К январю 1941 г. запасы чугуна (по сравнению с 1939 г.) возросли в 5 раз, по меди и цинку — более чем в 2 раза.
Тем временем в конструкторских бюро и на заводах шли испытания и начиналось производство самолетов новейших конструкций типа ЯК, МИГ, ЛАГГ и т. д. В 1939 г. С. В. Ильюшин создал бронированный штурмовик ИЛ-2 — истребитель танков и живой силы противника. Вокруг модели шли споры. Многих смущала малая скорость и низкий потолок полета. Но правительство поддержало конструктора, машина которого вскоре получила мировое признание. Недаром гитлеровцы прозвали ее «черной смертью».
В начале 1940 г. путевку в жизнь получил танк Т-34 конструкции М. И. Кошкина, А. А. Морозова и Н. А. Кучеренко. Приземистая машина небольшого габарита отличалась высокой проходимостью и маневренностью, к тому же она была защищена мощной броней. Два первых образца своим ходом пришли в Моск266


ву. В Кремле состоялся их осмотр. Ничего подобного советской «тридцатьчетверке» неприятель не смог создать за всю войну.
В середине июня 1941 г. последние экзамены прошли ракетные установки на грузовиках, официально именовавшиеся БМ-13. А через небольшой промежуток времени огневые залпы «катюш» испытали на себе фашистские захватчики. Наши реактивно-минометные соединения получили невиданное в мировой практике оружие.
Известно, что к началу войны наша армия еще не имела достаточного количества современных самолетов, танков, стрелкового оружия. Но тот факт, что в короткий срок уже в ходе боевых действий тыл обеспечил фронт недавно сконструированными истребителями Лавочкина и Яковлева, штурмовиками Ильюшина, пикирующими бомбардировщиками Петлякова, свидетельствовал не только о таланте изобретателей, квалификации рабочих и инженеров и т. п. Страна располагала мощным индустриальным потенциалом, без которого было бы невозможно быстро запустить в серию эти новинки, наладить массовое производство танков Т-34, пистолетов-пулеметов, противотанковых ружей, реактивных снарядов и других видов вооружения, позволивших разгромить врага.
Впоследствии, вспоминая канун войны, начальник артиллерии Красной Армии Н. Н. Воронов писал: «У нас сложились прочные, непрерывно растущие связи с обкомами, горкомами, заводскими партийными организациями. Когда нужно было решить какую-либо сложную задачу по производству вооружения, мы обращались к партийным организациям, а через их посредство — и к многотысячной армии рабочих, инженеров и техников. Работа была грандиозной по масштабам,-страшно сложной, очень часто совершенно новой для нашей промышленности... Сроки проектирования, изготовления и испытания опытных образцов были очень краткими. Все стремились как можно скорее оснастить Красную Армию наиболее эффективным и надежным оружием».
С усилением подготовки к обороне в третьей пятилетке был связан и дальнейший подъем трудовой активности рабочего класса, всего советского народа.
Ширилось соревнование многостаночников, движение за совмещение рабочими нескольких профессий. Усилиями партийных и профсоюзных организаций опыт передовиков получал массовое распространение. Трудовому подъему масс во многом способствовало выдвижение на руководящую работу самих стахановцев, в том числе первых зачинателей стахановского движения. Шахтеры Н. А. Изотов и Н. Д. Касауров стали начальниками донецких угольных комбинатов, М. Д. Дюканов — секретарем Серговского горкома КП (б) У. Вчерашние машинисты П. Ф. Кривонос, А. С. Огнев, В. Д. Богданов были назначены начальниками важнейших 267


железных дорог страны. Не порывали связи со своими предприя- Тиямй учившиеся в Москве в Промакадемии А. Г. Стаханов, А. X. Бусыгин, И. И. Гудов и многие другие новаторы. Во время каникул, а то и в дни отдыха они не раз снова спускались в забои, вставали к станкам, . делились опытом с товарищами, собственным примером и энергией являя образцы трудового героизма.
В те годы плеяда передовиков производства пополнилась множеством новых имен. Старший машинист Томской железной дороги Н. А. Лунин и члены его бригады повысили свою квалификацию, освоили ряд смежных профессий, в частности могли самостоятельно отремонтировать локомотив, и намного увеличили время работы паровоза. В начале 1941 г. насчитывалось уже свыше 9 тыс. лунинских бригад. И каждая из них намного увеличила пробег паровоза. В итоге был получен немалый экономический эффект.
В горнорудной промышленности знатным новатором стал криворожский бурильщик А. И. Семиволос. Летом 1940 г. он обслу^- жйвал 18 забоев вместо одного. Две недели изучал его методы уральский рабочий И.* П. Янкин. Вернувшись домой, он сам установил рекорд, и вскоре на предприятиях цветной металлургии .у него уже были свои ученики и последователи.
Среди новаторов производства в это время появилось, как никогда ранее, много женщин. Последнее объяснялось не только улучшением условий труда, подъемом культурно-технического уровня работниц, налаживанием быта, общим повышением творческой активности масс. Сказывалась и международная обстановка. Военная угроза со стороны империалистов становилась все более реальной, и советские женщины сознательно шли на помощь свойм мужьям, братьям, сыновьям. Призыв овладевать мужскими профессиями приобрел всесоюзный размах. Стахановка Липецкого завода Вострякова 29 сентября 1939 г. писала в «Правде»: «Если наши мужья пойдут на фронт, мы, женщины, обязаны будем занять их место на фабриках, заводах, в колхозах и учреждениях... Для этого мы должны заблаговременно научиться управлять станками, тракторами, машинами, паровозами. Об этом надо подумать каждой советской женщине». А незадолго перед этим страну облетел клич П. Ангелиной: «Сто тысяч подруг — на трактор!»
И действительно, сотни тысяч советских женщин пополнили ряды рабочего класса. На Магнитке Татьяна Ипполитова стала первой в истории металлургии женщиной-сталеваром. Тогда же начала плавить сталь Марианна Зикеева. Этот список продолжили Ольга Ковалева в Сталинграде (завод «Красный Октябрь»), Фаи- па Шорунова (Нижне-Тагильский завод имени Куйбышева) и другие патриотки. Много женщин появилось на машиностроительных предприятиях, у химических агрегатов, за рулем автомобиля.
Й68


Московская комсомолка Зинаида Троицкая организовала первую в стране женскую паровозную бригаду. В результате удельный вес женского труда в народном хозяйстве заметно превысил показатели прежних лет: на транспорте он составил 21%, в строительстве — 23, а в промышленности поднялся до 41%.
Наибольший размах социалистическое соревнование приобрело в 1940—1941 гг., когда развернулось всесоюзное соревнование по отдельным отраслям промышленности. Начатое металлургами, поддержанное ВЦСПС, центральной печатью, паркоматами, оно охватило большинство отрядов рабочего класса и в тяжелой и в легкой индустрии. В начале 1941 г. более половины производственников промышленности и свыше 60% железнодорожников значились стахановцами и ударниками.
Поощряя новаторов, государство заботилось о том, чтобы все они были окружены вниманием и заботой, уважением и почетом, чтобы труд каждого из них был образцом для всех. К тем наградам, которые существовали раньше, Президиум Верховного Совета СССР добавил в декабре 1938 г. новые: медали «За трудовое отличие» и «За трудовую доблесть»; решено было также за особо выдающиеся достижения в области хозяйственного и культурного строительства присваивать звание Героя Социалистического Труда.
Вместе с тем правительство приняло ряд мер, направленных па упорядочение трудовой дисциплины. С января 1939 г. все рабочие и служащие СССР обязаны иметь трудовую книжку, где фиксируются основные сведения о работнике, о полученных им наградах и взысканиях, о переходах с одной работы на другую и т. д.
Международная обстановка диктовала необходимость чрезвычайных и суровых мер. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 26 июня 1940 г. был запрещен самовольный уход рабочих и служащих с предприятий и из учреждений, а также самовольный переход с одного предприятия на другое, из одного учреждения в другое. Пятидневная рабочая неделя была заменена шестидневной, семичасовой рабочий день — восьмичасовым.
Осенью 1940 г. было принято решение о создании государственных трудовых резервов. Прежняя система подготовки рабочих кадров была пересмотрена?
Возросшая потребность промышленности и транспорта в квалифицированных производственниках привела к организации ремесленных и железнодорожных училищ со сроком обучения два года. Рабочих массовых профессий должны были готовить шестимесячные школы фабрично-заводского обучения — ФЗО'<
В мае 1941 г. школы ФЗО дали первый выпуск. Народное хозяйство пополнилось четвертью миллиона новых рабочих. Тор-
269


жествепно и деловито принимали их коллективы промышленных предприятий. Ветераны завода «Красное Сормово», обращаясь к выпускникам школ ФЗО, писали: «Вам вверят станки, инструменты, материалы. Все это — народное добро, которое создавали ваши отцы и братья... И вам, молодым рабочим, мы наказываем беречь свой станок, инструмент, как боец винтовку».
Беречь станок, как винтовку. Это было сказано весной 1941 г. Рабочий класс хорошо понимал и международную, и внутреннюю обстановку.
В эти годы Западная Украина и Западная Белоруссия воссоединились с Советской Украиной и Советской Белоруссией в единые государства украинского и белорусского народов. Была восстановлена Советская власть в Литве, Латвии, Эстонии, и они вошли в состав СССР. С Советским Союзом воссоединились также Бессарабия, насильственно отторгнутая от него в 1918 г., и Северная Буковина, украинское население которой тяготело к Советской Украине. Их переход к социалистическому строительству был связан, в частности, с национализацией промышленности, налаживанием хозяйственных связей с другими советскими республиками и областями, с борьбой за преодоление аграрной и технико-экономической отсталости. Естественно, они получили помощь от Советского государства и непосредственно от многих рабочих коллективов.
Сложности выполнения третьего пятилетнего плана были велики, но у рабочего класса было достаточно сил, чтобы бороться за его успешное выполнение.
Усилилась авангардная роль коммунистов на производстве. К началу 1941 г. в промышленности и на транспорте действовало свыше 25 тыс. первичных организаций ВКП(б). Общая численность членов партии в промышленности увеличилась с 536,4 тыс. в январе 1938 г. до 903,5 тыс. к январю 1941 г.; на транспорте за этот же период — со 170,9 тыс. до 289,3 тыс. человек. Под их непосредственным руководством, при их активном участии в повседневном труде шла напряженная борьба за выполнение намеченных планов.
Рост индустриального производства сопровождался совершенствованием форм управления. Наркомтяжпром разделили па большую группу наркоматов, каждый из которых ведал определенной отраслью промышленности (угольной, нефтяной, черной, цветной металлургией и т. д.); были созданы специализированные наркоматы тяжелого, среднего, общего машиностроения, электростанций и электропромышленности. Линия на разукрупнение способствовала концентрации сил на важнейших направлениях экономического развития страны. В ходе реорганизации сформировался и тот командный состав, который сам в полном смысле слова яв- 270


лялся детищем советской индустриализации; на его долю выпала необыкновенно ответственная миссия возглавлять промышленность на том историческом рубеже, который стал главным экзаменом для первой в жизни человечества социалистической индустриализации. Среди наркомов того времени мы видим Б. Л. Ванникова, В. В. Вахрушева, П. Н. Горемыкина, А. И. Ефремова, В. А. Малышева, И. И. Носенко, И. Ф. Тевосяна, А. И. Шахури- на. Вместе с ними работали опытнейшие директора, такие, как Д. Ф. Устинов, П. В. Дементьев, Б. Г. Музруков, А. И. Быхбв- ский — в машиностроении, Г. И. Носов, А. Ф. Борисов, Р. И. Бе~ лан, А. И. Кузьмин — в черной металлургии и другие.
Всего за первые три года пятилетки, за 1938—1940 гг., продукция промышленности выросла на 44% (в том числе производство средств производства — на 52%, производство предметов потребления— на 33%, машиностроение и металлообработка дали прирост в 76%). Оборонная индустрия наращивала свое производство втрое более высокими темпами, чем вся промышленность в целом.
В феврале 1941 г. XVIII конференция ВКП(б) рассмотрела хозяйственные итоги первых трех лет пятилетки. Центральное место в принятых резолюциях занял вопрос о положении в промышленности и на транспорте и задачах партийных организаций в области этих отраслей народного хозяйства. Проанализировав успехи и трудности индустриального роста страны, конференция одобрила принятый ЦК ВКП(б) и СНК СССР план на 1941 г. Новые задания предусматривали еще большее ускорение промышленного подъема.
Мероприятия по укреплению Вооруженных Сил привели к тому, что численный состав Красной Армии достиг сначала 4,2 млн. человек (январь 1941 г.), а к июню — пять с лишним миллионов. Основой этих пополнений были кадры, овладевшие передовой техникой в промышленности, на транспорте, в сельском хозяйстве. Опыт, накопленный на заводах, фабриках, стройках, МТС и т. п., помогал быстро осваивать современное вооружение. Командиры всех рангов были тесно связаны с. народными массами.
22 июня 1941 г. настало время советскому строю держать необыкновенно беспощадный экзамен. Через четыре года фашистские знамена поверженного рейха были брошены на Красной площади к подножию Мавзолея.
Великая Отечественная война неопровержимо доказала не только дальновидность политики Коммунистической партии, направленной на ускоренное превращение СССР в мощную социалистическую державу, но и самым наглядным образом продемонстрировала результаты проведения этой политики в жизнь. В феврале 1946 г., раскрывая причины победы советского народа в са271


мой жестокой и тяжелой из всех войн, когда-либо пережитых нашей страной, И. В. Сталин счел нужным специально выделить вопрос о материальных возможностях, обеспечивших разгром фашизма. Впервые приведенные им цифры рисовали следующую картину производства ряда важнейших видов продукции в последнем предвоенном году в сравнении с уровнем России, достигнутым ею перед первой мировой войной1.
1913 г.
1940 г.
Во сколько раз в 1940 г. больше, чем в 1913 г.
Чугун млн. т
Сталь »
Уголь »
Нефть »
Зерно (товарное) млн. т
Хлопок-сырец млн. т
4,2
4,2
29 9
21,6
0,74
15
18,3
166
31
38,3
2,7
почти в 4 раза
в 4,5 »
в 5,5 »
в 3,5 »
почти в 1,8 »
в 3,5 »
Такой небывалый рост производства нельзя было считать простым и обычным развитием страны. «Это был скачок, при помощи которого наша Родина превратилась из отсталой страны в передовую, из аграрной — в индустриальную.
Это историческое превращение было проделано в течение трех пятилеток, начиная с 1928 года,— с первого года первой пятилетки»1 2. Желая еще раз подчеркнуть историческое значение довоенных пятилеток, «советской политики индустриализации страны», преимущества «советского метода индустриализации», Сталин снова сказал, что «на превращение нашей страны из аграрной в индустриальную понадобилось всего около 13 лет».
Впоследствии Коммунистическая партия неоднократно характеризовала сущность и значение советской политики индустриализации, и каждый раз индустриализация рассматривалась как решающее звено в создании материально-технической базы социализма в СССР, как этап, завершившийся в довоенные годы.
В 1961 г. XXII съезд КПСС принял новую Программу партии. Разрабатывая курс На построение бесклассового общества, партия глубоко проанализировала исторический опыт социалистического строительства СССР, дала четкую характеристику основ-
1 См.: Сталин И. В. Речь на предвыборпохм собрании избирателей Сталинского избирательного округа г. Москвы. 9 февраля 1946 г. М., 1946, с. 14—15. Кроме того, в речи были данные о среднегодовом производстве в период войны танков, бронемашин, самолетов, орудий, пулеметов, снарядов и других видов вооружения и боеприпасов, т. е. сведения о развитии оборонной промышленности.
2 Там же, с. 15.
272


ных закономерностей создания материально-технической базы социализма в нашей стране. Индустриализация была названа той задачей, которую наш народ должен был решить прежде всего, чтобы догнать капиталистические страны в экономическом отношении. «В кратчайший исторический срок,— читаем мы далее в Программе,— без помощи извне, Советский Союз построил крупную современную промышленность. Уже в итоге выполнения трех пятилетних планов (1929—1941 годы) Советский Союз превратился в могучую индустриальную державу, добился полной экономической независимости от капиталистических стран. Обороноспособность Советского государства неизмеримо возросла. Индустриализация СССР — великий подвиг рабочего класса, всего народа, который не жалел ни сил, пи средств, сознательно шел на лишения, чтобы вытащить страну из отсталости»1.
1 Программа Коммунистической партии Советского Союза. М., 1976, с. 13.
Ю В. С. ЛельчуК


ИНДУСТРИАЛИЗАЦИЯ
И НАУЧНО-ТЕХНИЧЕСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
Середина XX в. ознаменовалась поистине гигантскими переменами в развитии производительных сил человечества, невиданными ранее масштабами и темпами увеличения его индустриального потенциала, стремительным обновлением знаний об окружающем мире. Практически на протяжении жизни одного поколения людей развернулись такие глобальные процессы, как автоматизация, мирное использование атомной энергии, освоение космического пространства, массовое применение электронно-вычислительных машин, употребление лазерных лучей и т. п. В повседневный быт вошли телевизоры, телетайпы, транзисторы, магнитофоны. На авиалиниях появились лайнеры, обладающие сверхзвуковой скоростью. Обычным делом стали маршруты гражданских самолетов через океан. Всего не перечтешь. Недаром одни называют паше столетие веком атома, другие — кибернетики, третьи — эпохой полимеров...
Обобщая все эти явления и процессы, вскрывая их характерные черты и внутреннее единство, марксистское обществоведение ввело в оборот емкое и вместе с тем точное понятие — НТР^ т. е. научно-техническая революция. В 1961 г., принимая новую Программу партии и характеризуя суть основных направлений в развитии производительных сил современного общества, XXII съезд указал, что человечество вступает в период переворота, связанного с овладением ядерной энергией, освоением космоса, с развитием химии, автоматизации производства и другими крупнейшими достижениями науки и техники. «Но производственные отношения капитализма,— отмечалось в Программе КПСС,— слишком узки для научно-технической революции. Осуществить эту революцию и использовать ее плоды в интересах общества может только социализм»1.
Последующие два десятилетия убедительно подтвердили правильность сделанных партией выводов. Развитие советского общества показало, что главным плацдармом НТР является промышленность, сфера индустриального производства, те" участки 1 Программа Коммунистической партии Советского Союза, с. 27—28.
274


народного хозяйства, которые наиболее основательно и далеко продвинулись вперед еще в условиях социалистической индустриализации.
В исследовательской литературе (да и в популярных работах) логическая и историческая связь между этими двумя этапами -* индустриализацией и НТР — отмечалась неоднократно. Однако в трудах, посвященных непосредственно периоду и политике индустриализации, такой сюжет еще не рассматривался. Ликвидация возникшего пробела открывает дополнительные возможности показать, с одной стороны, предпосылки НТР, место и роль советской индустриализации в их создании, а с другой стороны, некоторые закономерности и специфику современного этапа научно- технической революции в СССР, определяемые ее исходным уровнем, а также опытом, унаследованным от прошлого.
Переходя к конкретному освещению материала, хотелось бы еще раз подчеркнуть приоритет марксизма в познании закономерностей, предопределивших темпы и масштабы современного научно-технического прогресса. И хотя К. Маркс и Ф. Энгельс не употребляли таких терминов, как НТР, не делали никаких предсказаний насчет ЭВМ и лазерных лучей, именно они первыми (за целое столетие до паших дней!) с научной объективностью проанализировали сущность и перспективы развития крупной промышленности, охарактеризовали роль системы машин и автоматов, обосновали диалектическую взаимосвязь науки и производства, возрастающее значение пауки и превращение ее в решающий фактор развития материального производства. И сделали они это в ту пору, когда промышленный переворот полностью завершился практически только в Англии; электричество совершало лишь первые шаги; протяженность железнодорожных линий в Европе была еще невелика, и понадобились многие годы, прежде чем появились двигатели внутреннего сгорания, автомобили, самолеты, радиостанции, телефон, кинематограф и т. д. Что касается пауки, то в ту эпоху она, по образному выражению английского ученого Дж. Бернала, еще не вышла из исследовательских лабораторий одиночек и задней комнаты изобретателя.
Знамением времени был тогда переход от мануфактуры к фабрике, где рабочие машины, специальные механизмы заменили собой руку человека, а энергетическую функцию взяли на себя паровые машины. Постепенно совершенствовались двигатели, передаточные устройства, сами орудия труда, но неизменно рабочий выполнял ряд непосредственных производственных функций в помощь машине, подчиняясь ее ритму и характеру совершаемых ею операций. Труд рабочего, выражаясь словами К. Маркса, оставался включенным в процесс производства, а сам рабочий был «главным агентом процесса производства», «живым придатком» машины.


Однако именно в этих условиях основоположники научного коммунизма сумели выявить истоки последующих побед пауки и техники; вскрыть логику дальнейшего развития машинного производства, в общих чертах показать ту трансформацию, которую предстояло совершить всей системе «машина — человек». К. Маркс предвидел такой ход событий, появление таких технических средств, когда труд рабочего будет выступать уже не столько включенным в процесс производства, «сколько как такой труд, при котором человек, наоборот, относится к самому процессу производства, как его контролер и регулировщик»1.
Автоматическую систему машин К. Маркс считал венцом развития машинного производства. Ему было ясно, что применение таких систем нельзя расценивать как простое, лучше сказать, эволюционное продолжение механизации. Массовое внедрение автоматических систем машин он представлял как качественный скачок в развитии производительных сил, т. е. как новый, более высокий этап в движении пауки и техники, органически сопровождающийся изменением места человека в производстве, общим прогрессом в условиях его труда.
Развивая учение К. Маркса, Ф. Энгельса, В. И. Ленин продолжал разработку вопросов, характеризующих закономерности развития производительных сил, роль науки и техники в поступательном движении человеческого общества. Он внес также неоценимый вклад в становление и практическое осуществление научно-технической политики первого в мире социалистического государства. Уже в ранних своих работах В. И. Ленин изложил важнейшие методологические принципы, позволяющие осмыслить закономерности и сущность технического прогресса. Он подробно рассмотрел преимущества электрической энергии перед паровой силой и указал, что ее внедрение способствует широкому применению машин и тем самым подготавливает «электрическую» революцию»1 2.
Ознакомление с трудами В. И. Ленина, в частности текстологический разбор его произведений, свидетельствует, что он начиная уже с конца прошлого века (и чем дальше, тем больше) вопрос о развитии техники анализировал и освещал рядом и одновременно с вопросом о развитии науки. Недаром слова «наука» и «техника» употреблялись им, как правило, по соседству друг с другом.
Теоретически внутренняя связь науки и техники (В. И. Лепин подчеркивал это неоднократно) вытекает из единства познавательной и материально-практической деятельности людей. Осмысливая объективные законы природы, анализируя процессы и 1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 46, ч. II, с. 213.
2 См.: Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 5, с. 138, 141.
276


явления, происходящие вокруг себя, воплощая эти знания во всевозможные орудия труда и т. д. и с их помощью обретая новый опыт, человек в повседневной действительности опирается на взаимосвязь науки и техники. В начале. XX в. ростки, ранее подмеченные К. Марксом и Ф. Энгельсом, проявились уже с большой силой. И В. И. Лепин, который всегда необычайно тонко улавливал сдвиги в общественной жизни, как подчеркивают советские обществоведы, едва ли не первым вскрыл складывающееся единство научно-технического развития, превращение прежде достаточно обособленных потоков поступательного движения пауки и техники в общее прогрессивное движение, которое общепринято сейчас называть научно-техническим прогрессом, а не просто техническим или научным.
В период империализма тенденция ускоренного развития техники и науки приняла характер совершенно очевидного факта. Но в условиях господства монополий упрочилось, приняв широкие масштабы, и противодействие этой тенденции, этому процессу, ибо небывалые прежде размеры приобрела «экономическая возможность искусственно задерживать технический прогресс»1.
Великий Октябрь положил начало новой эре в истории человечества, открыв безграничный простор для быстрого роста производительных сил, ускорения технического прогресса, превращения науки в непосредственную производительную силу. Под руководством В. И. Ленина, Коммунистической партии в нашей стране началось строительство бесклассового общества, развернулась борьба за превращение СССР в могучую индустриальную державу, органически связанная с претворением в жизнь марксистско-ленинского учения, в котором такие коренные понятия, как «социализм», «наука», «техника», «машинное производство», не просто стоят в одном ряду, но внутренне взаимообусловлены и определяют друг друга.
Уже в первые годы Советской власти, в условиях неслыханной нищеты и разорения, вызванных последствиями мировой и гражданской войн, вопреки голоду и блокаде были предприняты меры для организации и координации работ в области науки и техники, для вовлечения в социалистическое строительство самых широких кругов ученых, инженеров, опытных практиков. При ВСНХ был создан научно-технический отдел, в рамках которого стал функционировать Комитет по делам изобретений. Для налаживания контактов с зарубежными исследователями, приобретения новинок научной и технической мысли Совнарком принял решение о создании за границей Бюро иностранной науки и техники — БИНТ, была образована также Центральная между1 Ленин В. И. Полк. собр. соч., т. 27, с. 397.
277


народная комиссия по закупке и распространению иностранной литературы. В. И. Ленин требовал, чтобы «в Москве, Петрограде и крупных городах Республики было сосредоточено в специальных библиотеках по 1 экземпляру всех заграничных новейших технических и научных (химия, физика, электротехника, медицина, статистика, экономика и пр.) журналов и книг 1914—1921 гг. и было бы налажено регулярное получение всех периодических изданий». Столица, подчеркивал оп, должна иметь по одному экземпляру «всех важнейших машин из новейших»1.
Отмечая революционный характер этих мероприятий, осуществленных Советской властью вскоре после победы Октября, подчеркнем и то, что все они проводились в плановом порядке, централизованно, под идейным руководством рабочего класса. Никогда раньше ни одна страна не знала таких органов государственного руководства научно-техническим прогрессом, как Научно-технический отдел (НТО) ВСНХ, Научный отдел Наркомата просвещения, Главнаука и т. п. Как указывалось, например, в правительственном декрете о создании НТО ВСНХ, отдел призван был действовать «в целях централизации всего научно-технического опытного дела Российской Социалистической Федеративной Советской Республики, сближения науки и техники с практикой производства, распределения между научными и техническими учреждениями, обществами, лабораториями, институтами, опытными станциями и т. п. специальных заданий Советской власти, вытекающих из нужд народного хозяйства, и контроля над выполнением этих заданий»1 2.
Символично звучали сами названия многих вновь созданных исследовательских центров: Государственный радиевый институт, Государственный оптический институт и т. п. Как тут не вспомнить пророческие слова К. Маркса: «...лишь рабочий класс может... превратить науку из орудия классового господства в народную силу... Наука может выполнять свою истинную роль только в Республике Труда»3.
Вторая Программа партии, принятая VIII съездом РКП (б) и рассчитанная на построение социализма, закрепила курс на технический прогресс, на сближение науки с производством. Коммунистическая партия^ говорилось в Программе, поддерживая все меры, осуществляемые государством в этом направлении, «стремится к дальнейшему их развитию и созданию наиболее благоприятных условий научной работы в ее связи с поднятием производительных сил страны»4.
1 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 53, с. 228, 164.
2 Декреты Советской власти. М., 1964, т. 3, с. 212.
3 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 17, с. 559.
4 КПСС в резолюциях..., т. 2, с. 53.
278


Те передовые тенденции, которые пробивали себе дорогу в жизнь и не находили всесторонней государственной поддержки в рамках антагонистической формации, теперь получали простор для своего проявления. Научно-технический прогресс не просто обрел государственное руководство и новые, самые передовые организационные формы, он стал важнейшим направлением в политике правящей партии, в деятельности рабочего класса, решающим условием успешного решения задач социалистического строительства. Важнейшие завоевания человеческой мысли, крупнейшие достижения, связанные с «электрической» революцией, с революцией в естествознании, с рядом технических переворотов в производстве, нашли воплощение в плане ГОЭЛРО, дабы служить пе интересам капитала, а самим трудящимся.
В 1966 г. президент Академии наук СССР М. В. Келдыш, характеризуя современный этап научно-технического прогресса, отмечал: «Во всем мире наука становится предметом государственной деятельности. Это — то новое, что проявилось в полной мере после второй мировой войны...» Разъясняя значение и закономерность данного явления, академик М. В. Келдыш добавил: «...если впервые в нашей Советской стране начали появляться научные институты, возникла государственная организация науки, то постепенно к этому пришли все страны, не только социалистические, но и высокоразвитые капиталистические»1.
Вместе с тем было бы неверно ограничиваться лишь констатацией приоритета нашей страны в деле осуществления государственного руководства научно-техническим прогрессом, планомерного использования результатов творческой деятельности исследователей, изобретателей, новаторов производства. Если мы сопоставим первые шаги Советской власти на этом пути с нынешними проявлениями НТР, то увидим следующее. Основоположники марксизма-ленинизма первыми сумели охарактеризовать сущность и главные закономерности поступательного движения техники и науки, показать их место и значение в процессе революционного перехода человечества от капитализма к бесклассовому обществу, предвосхитив при этом многие черты НТР. Поэтому и наша страна, раньше других начав строить социализм, воплощать в жизнь марксистско-ленинскую концепцию научно-технического прогресса, первой подошла к практическому решению ряда коренных проблем НТР, первой оказалась у ее истоков. И выявилось это не только в самом факте государственной организации науки, в плановом руководстве научным творчеством и процессом его соединения с потребностями народного хозяйства.
1 Келдыш М. Естественные науки и их значение для развития мировоззрения и технического прогресса.— Коммунист, 1966, № 17, с. 32.
279


Не менее важное значение имело поступательное развитие тех отраслей знаний и промышленности, на базе которых по мере развертывания индустриализации сформировались основные направления НТР.
В высшей степени примечательно то, что уже в 20-е годы массовый характер приняло движение, направленное на научную организацию труда. Большим тиражом выходили соответствующие брошюры, листовки, книги, плакаты; интересную работу вел ЦИТ — Центральный институт труда, под руководством которого состоялся ряд общесоюзных конференций. XII съезд РКП (б) специально отметил необходимость широкого внедрения принципов НОТ, базирующихся на рекомендациях и выводах передовой науки. Учитывая важность механизации труда, умелого использования машин и оборудования, связывая успех этой работы с производственной подготовкой кадров, съезд указал: «Обучение технике должно быть для новых поколений не только вопросом специализации, но и делом революционного долга. В условиях рабочего государства весь тот энтузиазм, который расходовался ранее рабочей молодежью на революционно-политическую борьбу, должен направляться на овладение наукой и техникой»1.
Курс на овладение наукой и техникой вошел составной частью в конкретные планы индустриального преобразования страны. Наука, писали газеты, овеществляется в интеллекте и мастерстве работников, в орудиях труда, создаваемых ими, в технологии и организации производства непосредственно на заводах. Предприятие все чаще воспринималось «как интегральный центр современной культуры», который всем своим существом «выявляет и все более и более развивает учебные и изыскательные функции». А. К. Гастев, руководивший Центральным институтом труда и вдохновенно пропагандировавший эти положения, шел дальше и писал, что передовое предприятие становится «не только производством, не только «практикой», которую обогащает наука, вырабатываемая в университетах, в политехникумах. Нет, современное предприятие все более и более проявляет себя и совершенствует новые, ранее ему не свойственные, «научные функции»1 2.
Согласитесь, не назови мы автора, высказавшего приведенные суждения в 20-е годы, их вполне можно было бы отнести к работам, подготовленным в текущее десятилетие и посвященным нынешним проблемам НТР.
Расширение масштабов капитального строительства, общий подъем промышленности потребовали укрепления связи науки с производством, налаживания контактов ученых с рабочими коллективами. Принятое в марте 1927 г. постановление ЦК ВКП(б) 1 КПСС в резолюциях..., т. 2, с. 427.
2 Гастев А. К. Как надо работать. М., 1972, с. 182.
280


о вопросах рационализации производства начиналось с напоминания ленинского тезиса о том, что социализм немыслим без нрупнопромышленной техники, построенной по последнему слову новейшей науки. А среди мер, призванных ускорить сближение промышленности и науки, выдвигалось требование «увязать деятельность научно-технических институтов и учреждений с практической работой предприятий (путем консультации, научно-технического обслуживания предприятий, опытных постановок новых производств), одновременно укрепляя фабрично-заводские лаборатории, а также создавая выставки новейших изобретений и научных достижений как иностранной техники, так и наших заводов и содействуя расширению деятельности научно- технических обществ». Создание новых предприятий предлагалось вести па основе последних достижений науки и техники1.
За месяц перед этим в Москве проходил II Всесоюзный съезд научных работников (I съезд состоялся в 1923 г.). В дни его работы «Правда» опубликовала передовицу, в которой были изложены принципиальные основы политики партии и государства в отношении науки и ученых на новом этапе развития советского общества. Нужно быть слепым, писала газета, чтобы не видеть, как за девять лет пролетарской диктатуры нарастало сближение между наукой, учеными, с одной стороны, и рабочим классом - - с другой, как была сломлена отчужденность между ними, рапсе сознательно насаждавшаяся эксплуататорами. Крепнущий контакт лежит в самой природе советского строя. «Мы держим путь на плановое хозяйство, на систему обобществленного производства, на научную организацию общественного целого. Тем самым дано единство основной установки нашего социалистического строительства и деятельности научных работников».
Концентрируя внимание современников на текущих делах хозяйственной практики и ближайших планах страны, газета подчеркивала: начинается техническая революция, которая немыслима без инженеров, ученых; спрос на науку будет расти.
Одновременно — и это представляет сегодня особый интерес — «Правда» четко характеризовала последующие (тогда еще очень отдаленные) цели: «Наша генеральная историческая линия — на преодоление противоречий внутри общества (между классами, между социальными группами, прослойками и пр.) на основе торжества социализма. Чем полнее эта генеральная перспектива будет осуществляться, тем больше сил мы сможем уделить на преодоление противоречий между обществом и природой, на развертывание производительных сил, на победный марш научно-технического прогресса».
Так зачинатели социалистической индустриализации, нахо1 КПСС в резолюциях..., т. 3, с. 454, 458.
281


дясь у истоков этого бурного процесса, стремительного рывка вперед, представляли себе наш сегодняшний этап движения, развитой социализм, НТР. Нет, такие термины они не употребляли, по суть ими схвачена верно. Тем интереснее изучать путь, позволивший мечту воплотить в реальность, теоретические предвидения сделать повседневной практикой.
В 20-е годы человечество еще не доросло до уровня крупномасштабного превращения науки в производительную силу. Лишь немногие страны завершили или завершали стадию индустриализации. Империалистическая политика их правящих классов, животная ненависть к Советскому Союзу делали жизненно необходимым быстрое преодоление того разрыва, который существовал между экономическими потенциалами государства диктатуры пролетариата и наиболее развитых держав капиталистического мира. Умелое и широкое использование научных достижений могло ускорить поступь нашей промышленности. Науку надо было в полной мере повернуть лицом к производству. Речь шла не только и даже не столько о том, чтобы творчество исследователей стало одним из важнейших направлений технической революции, сколько о том, чтобы оно было ее катализатором.
Передовые ученые всецело разделяли такую постановку вопроса. Выражая их настроения, А. Ф. Иоффе и Н. Н. Семенов в конце 1927 г. писали: «Организация НТУ ВСНХ (Научно-технического управления ВСНХ СССР.—Лет.) и общее направление его деятельности является, быть может, самым важным из всего, что Советское правительство сделало для развития нашей промышленности. И если сейчас еще не чувствуется в полной мере вся польза этого дела, то лишь потому, что мало организовать научный штаб промышленности, надо правильно связать его с действующими силами ее — заводами и фабриками»1.
В это время в НТУ ВСНХ СССР входило 30 институтов и других исследовательских учреждений, в которых работало свыше 3,7 тыс. человек, не считая работников опытных заводов и подсобных предприятий. Действовала весьма значительная сеть заводских и трестовских лабораторий. Готовясь к первой пятилетке, правительство с помощью общественности изучило опыт работы, возглавляемой НТУ ВСНХ СССР, и 7 августа 1928 г. приняло постановление «Об организации научно-исследовательской работы для нужд промышленности»1 2. Оно давало положительную оценку пройденному пути, вскрывало выявившиеся недостатки и резервы роста, намечало очередные мероприятия.
1 Цит. по.: Есаков В. Д. Советская наука в годы первой пятилетки. М., 1971, с. 83.
2 Директивы КПСС и Советского правительства по хозяйственным вопросам. М., 1957, т. 1, с. 851—856.
282


В отличие от ряда комиссий, сводивших недостатки лишь к определенной пассивности некоторых ученых и институтов, Совнарком СССР указал и на «недостаточное внимание органов промышленности к работам научно-исследовательских учреждений, консервативность командного состава промышленности». Предстояло в корне изменить психологию, согласно которой одни должны заниматься теорией, а другие практикой, одни — чистой наукой, а другие — непосредственным освоением ее достижений н рекомендаций.
Годы первой пятилетки, прошедшие под знаком внедрения плановых начал в организации науки, выделения больших финансовых средств на ее нужды, дали весомые плоды в деле упрочения связей ученых с производством. Как и на других фронтах социалистического наступления, борьба была нелегкой.
В рамках переходного периода, особенно на первых этапах, классовая борьба протекала в исключительно острых формах, о чем свидетельствует шахтинское дело и процесс «Промпартии». Сопротивление остатков внутренней контрреволюции (тем более в условиях капиталистического окружения) партия воспринимала как необходимость повышения бдительности, очищения своих рядов от чуждых элементов. Советские люди все более четко осознавали, что политику вовлечения старых специалистов в социалистическое строительство надо решительно дополнить созданием интеллигенции, вышедшей из народа, тесно связанной с ним, стоящей на уровне высших достижений науки и техники.
Поворот, осуществленный в этом направлении, увенчался, как известно, поистине замечательными результатами. О кадрах интеллигенции, подготовленных в период социалистической индустриализации и в массе своей тогда же принявших активное участие в ее осуществлении, написано много книг, поставлены театральные спектакли, спяты увлекательные кинофильмы, сделаны интересные телепередачи. Все более заметное место среди них занимают произведения научного и популярного жанра, знакомящие пас с биографиями ученых, лидеров науки, ведущих организаторов научно-технического прогресса. Ничего удивительного нет. Мир жадно обращает свои взоры к истокам нынешнего взлета, к жизнедеятельности людей, творческая активность которых воплотила в себе основные тенденции НТР.
Лишь очень немногие знали в годы довоенных пятилеток С. П. Королева, И. В. Курчатова, М. В. Келдыша и других будущих Главных конструкторов и Главных теоретиков. Но именно тогда они получили высшее образование, стали учеными, мыслителями, и имеппо тогда каждый из них приступил к той работе, которая навсегда связала их имена с достижениями НТР. Выросло также немало ученых, запятых сугубо исследовательской проблематика


кой,-сделавших выдающиеся открытия в области фундаментальных знаний. Тем не менее знамением времени стало появление плеяды работников общесоюзного масштаба, синтезирующих в себе опыт научного творчества и государственного руководства.
Столь же закономерным нужно признать и то, что сам тип организатора такого ранга сформировался в условиях хозяйственного механизма, свойственного нашей индустриализации, проводившейся в исключительно сжатые сроки, с максимальной концентрацией всех сил и ресурсов на ударных направлениях. Характеристика будет неполной и даже односторонней, если мы не скажвхМ об идейной закалке и высокой политической культуре этих людей, умеющих заражать своим энтузиазмом огромные коллективы, сплачивать их и энергично направлять на решение глобальных задач, поставленных Коммунистической партией.
Как и в промышленности, кадры ученых складывались в ходе возникновения новых исследовательских учреждений. Только за период с 1928 по 1932 г. численность таких центров, подведомственных ВСНХ СССР, увеличилась с 30 до 205; контингент научных работников вырос в 6 раз, обслуживающих их технических работников — в 8 раз; аспирантура расширилась с 62 человек до 1069 человек, т. е. в 17 раз. Новое состояло и в том, что исследовательские центры ВСНХ СССР существовали отныне во всех крупных регионах страны, в том числе в Белоруссии, Средней Азии, на Северном Кавказе, в Башкирской АССР, на Средней и Нижней Волге, где их не было в 1929 г. А в Сибири и на Дальнем Востоке вместо одного исследовательского учреждения, действовавшего в 1928 г., через три года функционировало уже 151.
Радикальной перестройке подверглась Академия наук СССР, существенно приблизившая свою тематику и характер работ к запросам индустриализации. В 1931 г. начинается проведение выездных сессий, посвященных главным образом актуальным вопросам хозяйственной жизни страны. На них при активном участии ведущих ученых заслушивались и широко обсуждались доклады, например, о сырьевой базе промышленности, о значении прикладной математики для техники, о научно-технических проблемах сверхмощных электропередач, о химизации народного хозяйства и т. д.
Наибольший резонанс имела сессия, проведенная на Урале и в Западной Сибири в июне 1932 г. В центре внимания находилась проблема Урало-Кузнецкого комбината — второй угольно-металлургической базы страны. Учецые побывали в Свердловске, Новосибирске, Соликамске, Березниках, Томске, Омске, Кемерово, посетили Магнитку, Уралмашстрой, встречались с рабочими, выступа- 1 См.: Есаков В. Д. Советская наука в годы первой пятилетки, с. 115— 117.
284


ш сами и слушали других. Польза была обоюдной. Советы и предложения академиков, их мысли и рекомендации имели не только чисто практическое, хозяйственное значение. Приезд ученых стал общественным событием, которое поднимало авторитет науки, пропагандировало союз теории и практики, вдохновляло, особенно молодежь, на приобщение к научному творчеству.
Живой контакт с рабочими коллективами явился своего рода эликсиром и для Академии наук. Разумеется, о великих стройках индустриализации, об энтузиазме передовых рабочих, инженеров ученые знали. Читали газеты, журналы. Слушали радиопереклички. Видели документы кинохроники. Изредка сталкивались с очевидцами. Теперь они воочию увидели Урало-Кузбасс. Гигантские сооружения в Магнитогорске, в районе Кузнецкого комбината, в Нижнем Тагиле. Новейшие шахты. Сотпп взаимодействующих коллективов. Эшелоны готовой продукции и горы стройматериалов. Тысячи открытых улыбок. Твердые рукопожатия. Яркие приветственные слова и бесконечные вопросы энтузиастов технического творчества.
Это не могло не ошеломить, не взволновать. Это подкупало. Наполняло чувством оптимизма и радости. Объясняя такое воздействие, И. П. Бардин говорил: «История промышленности не знает подобной стройки ни по срокам ее осуществления, ни по методам и приемам ее строения. Революционно с начала и до конца! Вместо приемов седого Урала и так называемой техники юга, оставшейся нам в наследство, партия ввела современную технику, о которой мы в старое время не могли даже мечтать. Постепеновщина, приемы капиталистической индустрии были отброшены. Советский строй обеспечил успех гигантского прыжка. Революция в квалификации рабочих! Революция в методах труда! Революция в наших сердцах — сердцах старых специалистов».
В 1932 г. один из руководителей Академии наук (ее секретарь) — академик В. П. Волгин, оценивая результаты выездных сессий, отмечал: «Еще многое предстоит нам в Академии паук перестроить и в организационном, и в идеологическом отношении. Одпо можно считать сейчас, после Урало-Кузбасской сессии, окончательно закрепленным: включение Академии паук в дело социалистического строительства — реальный, осязаемый факт. Борьба вокруг этого вопроса закопчена. Возвращаться к разговорам на эту тему внутри Академии наук нам больше никогда не придется».
Перестройка академической работы дала много плюсов. К числу важнейших сами современники отнесли (и вполне справедливо) организацию в Академии наук СССР технических кафедр.
В 1931 г. в системе Академии наук был создан первый институт технического профиля — Энергетический институт (ныпе имени Г. М. Кржижановского). На следующий год в составе Отделения 285


математических и естественных наук приступила к работе группа техники во главе с академиком С. А. Чаплыгиным. Волнующим показателем сближения науки и техники в рамках академии стали выборы 1932 г., в ходе которых в действительные члены высшего научного центра страны были избраны прославленные участники социалистической индустриализации, широко известные инженеры И. Г. Александров, И. П. Бардин, Д. В. Веденеев, А. В. Винтер, Г. О. Графтио, М. А. Павлов.
Подобно тому как Магнитка, Кузнецкий комбинат, Уралмаш, Днепрогэс воплощали в себе достижения теоретической мысли, академическая паука включала в свой опыт завоевания промышленного прогресса, расширяла горизонт исследовательской работы.
В последующие годы процесс упрочения союза пауки и труда, целеустремленно поддерживаемый и направляемый Коммунистической партией, все более основательно финансируемый госбюджетом и самой промышленностью, стал повседневной действительностью, обычным, как говорится, делом. Если же оценивать его ретроспективно, то это и был процесс создания предпосылок начального этапа НТР, полнее всего проявившегося в успехах ядер- ной энергетики, штурма космоса, большой химии, автоматизации производства.
Сочетая курс на поддержку как прикладных работ, так и фундаментальных теоретических исследований, партия показала образец понимания закономерностей научно-технического прогресса, продемонстрировала дальновидность своей политики, направленной на ускоренный подъем производительных сил, обеспечивающих победу социализма. В первые же послеоктябрьские годы Коммунистическая партия и Советское государство активно поддерживали ученых, исследования которых в ту пору были далеки от насущных забот разоренной страны: начинались исследования Атомной комиссии, Радиевого института; из скудного бюджета государства выделялись средства для теоретических изысканий в области генетики, астрофизики, высшей нервной деятельности и т. д. Сейчас общепризнано, что без такого рода работ, проводившихся в те годы, без возникших тогда институтов, ставших кузницей наших научных кадров и базой будущих исследовательских центров, были бы невозможны всемирно известные достижения Советского Союза в области атомной и ракетной техники, других передовых отраслей науки и техники.
Атомная комиссия приступила к работе в январе 1920 г. Доклады и обсуждения, посвященные теоретическим изысканиям, получили удивительно широкую по тем временам огласку. 20 ноября 1920 г. английский журнал «Нейшн» напечатал следующее сообщение: «Радиотелеграф принес нам известие о том, что один из русских ученых полностью овладел тайной атомной энергии. Если 286


это так, то человек, который владеет этой тайной, может повелевать всей планетой. Наши взрывчатые вещества для него смешная игрушка... Как же воспользуется он этим всемогуществом? И кому он предложит тайну вечной энергии: Лиге наций, папе римскому или, быть может, Третьему Интернационалу? Отдаст ли он ее на то, чтобы создать на земле Золотой век? Или же продаст свое открытие первому попавшемуся американскому тресту?»
До полного овладения тайной атома было еще далеко, но уже действовал исследовательский центр, направленный на решение этой задачи. Им стал возникший в 1921 г. Физико-технический институт во главе с А. Ф. Иоффе. Посмотрите, какой круг начинающей научной молодежи образовался здесь: П. Л. Капица, Н. Н. Семенов, В. Г. Хлопин, Я. И. Френкель, А. А. Чернышев... Чуть позже к ним присоединились А. К. Вальтер, В. Н. Кондратьев, Д. В. Скобельцын, И. В. Курчатов, А. П. Александров, Ю. Б. Харитон, Л. А. Арцимович, И. К. Кикоин, И. М. Франк, В. А. Фок... Будущие академики, члены-корреспонденты советской и зарубежных академий, лауреаты Ленинской, Государственной, Нобелевской премий, Герои Социалистического Труда, депутаты.
Когда начался непосредственный переход к индустриализации, были сделаны первые шаги по установлению тесной связи физики с промышленностью. Выступивший инициатором этого начинания А. Ф. Иоффе ратовал за превращение физики в плановую науку, тесно связанную с «выходом» теории в жизнь, в технику. «Нужно,— писал он в 1931 г.,— всю армию физиков нашего Союза и всю ее материальную базу в виде институтов, у нас хорошо поставленных, рассматривать как одно органическое целое».
К концу первой пятилетки сеть физических институтов вышла за пределы Москвы и Ленинграда. Выражаясь современным языком, «десанты» ученых «высадились» в Томске, Харькове, Днепропетровске, Самарканде, на Урале. Из традиционных центров науки выехали отнюдь не новички. Достаточно сказать, что теоретическую физику в Харькове с 1932 до 1937 г. возглавлял Л. Д. Ландау, уже тогда широко известный ученый.
Академик А. Ф. Иоффе и его ближайшие соратники (в первую очередь Н. Н. Семенов, И. В. Курчатов, Я. И. Френкель) внимательно наблюдали за деятельностью своих «филиалов» п одновременно интересовались творческим поиском в других учреждениях. В 1930 г. в их поле зрения попал учитель физики одной из школ Киева, увлекавшийся наукой и сотрудничавший с группой молодых энтузиастов в Киевском рентгеновском институте. В 1983 г., вспоминая события более чем полувековой давности, президент Академии наук А. П. Александров (учитель киевской школы — это он) рассказывал, как А. Ф. Иоффе пригласил их группу на съезд физиков в Одессу. Предложение с восторгом было принято. Но где
287


взять деньги на поездку? Зарплата в школе таких возможностей пе давала. И будущий академик два месяца чинил лифты, вел другие электромонтажные работы.
После съезда в Одессе А. П. Александров переехал в Ленинград. «Жизнь наша была тяжелой,— вспоминает он дальше.— Впервые мы жили вне семьи, спали в холоднющей комнате — в бывшем кабинете великого князя, где теперь стояло 8 коек и где нужно было одеялом закрыться с головой, чтобы крысы не объели уши. Вместо хорошего домашнего питания часто приходилось сидеть полуголодными и есть всякую дрянь. Но зато был Физико-технический институт. В нем относились к нам отлично, всячески помогали, каждый день, проведенный там, приносил массу интересного, расширял кругозор, мы росли как на дрожжах»1.
Воспоминания президента Академии наук СССР интересны не просто как страничка из биографии человека, имя которого вошло в мировую науку. Они дают представление об энтузиазме первооткрывателей, их увлеченности делом, формах и методах организации работ в годы первых пятилеток. Вместе с тем они показывают и реальные трудности зачинателей нового, которые вовсе не сводились к неурядицам быта. Материальные ресурсы страны не позволяли выделить большие средства на исследования атомного ядра; не хватало нужных приборов, различных материалов и т. п. Фашизм уже пришел к власти в Германии и Италии. Международная обстановка накалялась. Сотрудники Физико-технического института и других центров охотно переключались на выполнение заданий непосредственно для Красной Армии и Военно-Морского Флота. Теоретические же исследования ядерщиков в то время представлялись многим еще очень далекими от практических нужд. Сейчас даже трудно представить, что в 1936 г. институт критиковали за развертывание «пе имеющих практической перспективы» работ по ядерпой физике. Имея в виду И. В. Курчатова, который фактически возглавлял всю группу ядерных лабораторий, А. П. Александров пишет: «Работать Игорю Васильевичу и другим ядерщикам было очень трудно, по научный уровень проводившихся у нас работ был примерно такой же, как в передовых лабораториях Запада»1 2.
В 1937 г. в Москве состоялась II Всесоюзная конференция по атомному ядру. Как и первая, проходившая в 1933 г., она привлекла внимание зарубежных специалистов, некоторые из которых приняли участие в ее работе. К этому времени в Ленинграде в Радиевом институте вступил в строй ускоритель, спроектированный и построенный совместными усилиями сотрудников института и кол-
1 Александров А. П. Годы с Курчатовым.—Наука и жизнь, 1983, № 2, с. 11-12.
2 Там же, с. 13.
МО сое


лективов заводов «Электросила» и «Большевик». Союз науки и техники в области физики шаг за шагом выходил на уровень экспериментов, которые требовали специальной крупнопромышленной базы. «Большой циклотрон Радиевого института,— писал академик В. Г. Хлопин в конце 30-х годов,— в настоящее время является единственной действующей установкой этого рода не только в Союзе, по и в Европе, где, сколько нам известно, строятся уже в течение нескольких лет три такие установки, до сих пор не поступившие еще в эксплуатацию».
В годы третьей пятилетки, когда пламя второй мировой войны охватывало планету, советские физики активизировались. Прошла серия больших конференций и совещаний; результаты научных исследований получили международное признание. В начале 1940 г. академики В. И. Вернадский, А. Е. Ферсман, В. Г. Хлопин внесли в Президиум АН СССР предложение по вопросу использования внутриатомной энергии урана. Практическое применение внутриатомной энергии, отмечалось в нем, «сопряжено с рядом больших трудностей, однако принципиально возможно». Вскоре Президиум дал указание ускорить ход исследований, поставил вопрос о поисках новых месторождений урана и составлении единого плапа дальнейших работ.
Позднее, суммируя эти факты, член-корреспондент АН СССР В. С. Емельянов, с 1945 г. принимавший деятельное участие в развитии атомной энергетики, писал: «Таким образом, в конце 1940 г. ключи к решению урановой проблемы уже находились в руках советских ученых. Однако для практического использования ядерпой энергии требовалось разрешить огромное количество сложнейших научных и инженерно-технических задач. Нужно было создать новые научные центры, организовать совершенно новые отрасли производства, подготовить многочисленные кадры специалистов по самым различным областям науки и техники». Наша страна была подготовлена к такому этапу. Теперь мы знаем это лучше, чем когда-либо. Что касается того времени, то именно 22 июня 1941 г. «Правда» сообщила читателям о строительстве в Ленинграде нового ускорителя. Статья называлась коротко и ясно — «Советский циклотрон». Пуск установки, занимавшей специально выстроенное здание высотой в два этажа, планировался на 1 января 1942 г.
По свидетельству специалистов США, в аналогичном состоянии находилась разработка атомной проблемы и в их стране. «К концу 1940 г.,— говорится в одной из вышедших за океаном в 70-е годы книг,— второго года эры деления атомного ядра, развитие работ по атомной энергии в Советском Союзе было эквивалентно американским работам в этой области». Нет никаких оснований не доверять таким признаниям. И есть все основания гордиться успехами тех коллективов ученых, рабочих, инженеров, которые в пред- 289-


восппые годы заложили фундамент последующих достижений нашей Родины в борьбе за покорение атома.
Годы индустриализации можно назвать стартовым периодом и советской ракетной техники. Имя К. Э. Циолковского в ту пору зпали широко. Калужский учитель физики и математики публиковал труды, в которых обосновывал возможность применения ракет для межпланетных полетов, предлагал оригинальные инженерные решения конструкции ракет и необходимых для их использования двигателей. А вот тех, кто воспринимал эти идеи всерьез и занимался ими практически, таких было очень мало. Но они действовали. Усилиями энтузиастов и была создана первая в СССР ракета. Точную копию ее можно увидеть в Москве, на улице Радио, в авиационном зале Научно-мемориального музея Н. Е. Жуковского. На борту ракеты надпись: «ГИРД-Х».
ГИРД — это группа изучения реактивного движения. Ее образовали энтузиасты, которыми руководил Ф. А. Цандер.
В 1932 г. московскую группу гирдовцев возглавил инженер С. П. Королев. Ему тогда исполнилось всего 26 лет, но за его плечами был уже немалый жизненный опыт,. К 16 годам он окончил двухгодичную профессиональную строительную школу, работал столяром, крыл черепицей крыши, потом ушел на производство, к станку. В 1930 г. С. П. Королев получил диплом инженера. Именно в МВТУ он узнал впервые об обществе межпланетных сообщений, слушал лекции энтузиастов освоения космоса, сам научился управлять самолетом.
Космос тогда еще не был злобой дня. До эры спутника оставалась целая четверть века. Но гирдовцы не хотели ждать. Они собирались в сыром и темном подвале на Садовой-Спасской улице в Москве, спорили и мечтали, работали не покладая рук. В шутку говорили: «ГИРД? Что это такое? Группа инженеров, работающая даром».
И все же они трудились недаром! 17 августа 1933 г. гирдовцы погрузили свое детище на автомашину, выехали на «полигон» — опушку леса. Наконец следует команда: «В укрытие!» Идут последние секунды.
— Контакт!
Вырвалось пламя, и ракета как бы нехотя покинула свое ложе.
«Старт состоялся 17 августа в 19 час.00 мин.,— говорилось в акте, составленном по этому поводу.— Во время полета работа двигателя проходила нормально. Ракета поднялась па высоту нескольких сот метров, наклонилась и пошла к земле. При падении была смята оболочка и сломан соединительный кран».
Столь же буднично начинал свою биографию Реактивный научно-исследовательский институт — РНИИ. Оп был организован в начале второй пятилетки по предложению М. Н. Тухачевского с 290


целью объединения усилий ученых и изобретателей, занимавшихся созданием реактивной артиллерии. В ноябре 1938 г. уже были готовы две первые установки. Начались испытания. Придирчивые военные скрупулезно отметили недостатки — сильное рассеивание снарядов и ряд других. Но принципиальная новизна и перспективность испытанного оружия была очевидна. Конструкторы Г. Гвай, В. Галковский, А. Павленко, А. Попов и их коллеги трудились вдохновенно. Летом 1940 г. испытывался уже третий вариант. По понятным причинам печать не рассказывала о выдающемся изобретении. Но труд его создателей был оценен уже тогда. 15 марта 1941 г. большой группе научных сотрудников РНИИ присудили Государственную премию. Вскоре о «катюшах» узнал весь мир.
В отличие от работ в области атомной энергии и ракетного дела два других направления будущей НТР — автоматизация производства и развитие химии — освещались в годы индустриализации, как правило, широко.
Напомним, что в 1928 г. правительство поддержало инициативу ученых и создало Комитет по химизации пародпого хозяйства СССР, возглавлявшийся сначала Я. Э. Рудзутаком, а потом В. В. Куйбышевым. Само появление этого оригинального органа руководства многоплановым развитием химической науки и химической промышленностью было явлением, характеризующим то повое, что Советская власть сделала для союза науки и производства. Будучи правительственным учреждением, комитет обладал широкими правами и в плановом порядке содействовал организации многих новых исследований, возникновению новых научных центров и предприятий, подготовке кадров рабочих, инженеров, преподавателей, ученых. В силу своей специфики химическая паука и химическая промышленность всегда были органически взаимосвязаны, а в процессе индустриализации нашей страны это проявилось с особой силой. Достаточно вспомнить, как теория и практика сливались в дни рождения первых в мире заводов синтетического каучука, т. е. отрасли, без которой НТР немыслима.
Не будем подробно останавливаться на вопросе о том, как в условиях социалистической индустриализации нарастало внимание к проблемам автоматизации. Здесь и в социальном аспекте, и с точки зрения научно-технического прогресса все легко объяснимо и весьма известно. По мере насыщения промышленности новой техникой, все более сложными машинами, по мере внедрения непрерывных процессов, протекавших при очень высокой температуре, под очень большим давлением и т. п., росла настоятельная потребность в совершенствовании управления этой техникой и технологией, в организации надежного контроля, в создании приборов и механизмов, высвобождающих рабочих от непосредственного контакта с 291


традиционными орудиями труда. Одновременно возникали и условия для реализации соответствующих замыслов: с одной стороны, это были труды и рекомендации ученых, предложения изобретателей, разработки конструкторов; с другой стороны, возросшие материальные и технические возможности государства, опыт и квалификация кадров. Полуавтоматическое и автоматическое оборудование спорадически появлялось и раньше. В обстановке интенсивной индустриализации, борьбы за рост производительности труда, за облегчение труда человека обычпой нормой становился массовый спрос на такое оборудование.
Вполне правомерпым было и появление научных центров, призванных теоретически обобщать накопленный в этой области опыт. Пионером выступила Академия паук СССР, в системе которой в 1934 г. начала действовать Комиссия телемеханики п автоматики. Через год Госплан СССР и Академия наук СССР провели Всесоюзную конференцию, посвященную данной проблематике. В последующие годы исследовательская работа такого рода получила еще больший размах. А в начале третьей пятилетки явью стал качественно новый рубеж: на Сталинградском тракторном заводе в строй вступила автоматическая линия, состоявшая из группы станков, смонтированных в единое целое. Первая в СССР. Первая в мире. Задуманная и сконструированная рабочим Иночкиным, она поистине символизировала творческую мощь освобожденного труда. В 1939 г., подводя итоги второй пятилетки, отмечая достижения технической реконструкции, полное завоевание экономической независимости СССР, XVIII съезд ВКП(б) в числе неотложных задач па предстоящие годы выдвинул развитие автоматизированного производства.
Одновременно третья пятилетка была провозглашена «пятилеткой химии», что также было связано с потребностями широкого использования новейших достижений науки в интересах форсированного развития прежде всего таких отраслей индустрии, как промышленность синтетического каучука и спирта, пластических масс, искусственного волокна1.
Обобщение всей суммы подобных фактов и явлений привело советских исследователей к выводу, что к началу 40-х годов СССР вплотную подошел к научно-техпической революции. Присоединяясь к этой точке зрения, хотелось бы особо обратить внимание на некоторые итоги осуществления политики превращения нашей страны в мощную промышленную державу. Опи, как отмечалось, выразились не только в радикальном изменении структуры народного хозяйства, соотношения отраслей группы «А» и группы «Б», в масштабах капитального строительства, в первоочередном разви1 См.: КПСС в резолюциях..., т. 5, с. 343, 345.
292


тии производств, определяющих технический прогресс, и т. д. Характерно и то, что удельный вес рабочих и служащих, занятых а промышленности СССР, достиг своего максимума среди всех рабочих и служащих страны к исходу 30-х годов. В 1940 г. он составлял 38,5%; к концу 40-х годов понизился до 37,9, а к 1960 г.-— уже до 36,5%. И это при продолжающемся увеличении численности промышленно-производственного персонала, при систематическом наращивании объема выпущенной продукции.
Одним словом, социалистическая индустриализация, в основе своей осуществленная в годы довоенных пятилеток, превратила промышленность в решающую отрасль советской экономики, создающую более половины национального дохода страны. В рамках всего народного хозяйства (имея в виду пропорции между фабрично-заводским производством, строительством, транспортом и другими сферами) был достигнут своего рода оптимум. Дальнейшее развитие производительных сил выдвигало па повестку дня задачи, по отношению к которым курс на индустриализацию становился уже пройденным этапом.
Война внесла свои «коррективы» в осмысление назревших тенденций и задач экономического развития общества. К середине 40-х годов промышленный потенциал США в силу известных причин существенно вырос, что с особой наглядностью воплощалось в создании атомной бомбы. В то же время СССР понес тяжелейшие потери. Промышленность (по объему выпускавшейся продукции) значительно уступала показателям 1940 г., а по ряду важных отраслей находилась на уровне начала 30-х годов.
Коммунистическая партия и Советское правительство, используя преимущества плановой системы хозяйства, концентрируя усилия всей страны па важнейших направлениях восстановления и дальнейшего развития народного хозяйства, разработали обширную систему мероприятий с целью упрочения материально-технической базы социализма. Эта программа, изложенная в 1946 г., была рассчитана на три ближайшие пятилетки. Она включала в себя — и это отмечается в нашей литературе — конкретные задания по добыче угля, нефти, выпуску чугуна, стали и т. д.
Не менее важно подчеркнуть и другое. Тогда же была выдвинута задача широкого строительства всякого рода научно-исследовательских институтов; перед советскими учеными поставлена цель: развернуть свои силы и в ближайшее время не только догнать, но и превзойти достижения зарубежной науки, дабы Советский Союз был гарантирован, как отмечалось в 1946 г., от каких- либо случайностей.
Западные политики и специалисты скептически оценили возможности реализации Советским Союзом намеченной программы. Прежде всего они были уверены в том, что монополия США на 293


атомное оружие долгие годы будет незыблемой. Такие крупные исследователи, как Э. Ферми и Р. Оппенгеймер, отводили на создание в СССР атомной бомбы не менее 10 лет. В 1948 г. зарубежная печать опубликовала материалы, призваппые подтвердить подобные расчеты. «Чтобы победить атом,— писали видные американские инженеры и экономисты,— русская техника должна быть на уровне американской». Характеризуя этот уровень, они весьма красноречиво озаглавили разделы, рассказывающие об их собственном опыте: «Завод-гигант», «Чудо механики и химии», «Фантастические мощности», «Крап, который думает» и т. д. В самом же тексте говорилось о нехватке в России электроэнергии, достаточного количества урана, слабости точного приборостроения, наконец, об общей перегруженности советской промышленности работами по восстановлению. И хотя отдельные замечания касались сферы научно-исследовательских разработок, основной критике подвергался индустриальный потенциал СССР.
Действительность опровергла пессимистические предсказания буржуазных ученых и политиков. Уже в 1949 г. Советский Союз испытал атомное оружие, в 1954 г. (практически одновременно с США)—водородную бомбу. В пятилетие между 1949 и 1954 гг. удалось также разработать проект атомной электростанции и реализовать его на практике. 27 июня 1954 г. в Обнинске вступила в строй первая в мире АЭС.
К этому времени, наверстывая упущенное, советские ученые в содружестве с инженерами и рабочими создали исходные образцы отечественных электронно-счетных быстродействующих машин. И здесь рубежом стал конец 40 — начало 50-х годов, когда в Киеве коллектив под руководством специально приехавшего из Москвы академика С. А. Лебедева сдал в эксплуатацию машины, которые открыли путь массовому выпуску вычислительной автоматики.
Принципиально важные успехи были достигнуты в организации производства полупроводниковых приборов. Исследования физиков, начатые академиком А. Ф. Иоффе еще в 30-е годы, дали толчок работам, с помощью которых в 1948 г. в СССР начала развиваться отрасль, связанная с транзисторной электроникой и транзисторами.
Все более широкий размах приобретало в те же годы конструирование и изготовление автоматического оборудования. Автоматические поточные линии весьма успешно применялись уже в 1946 г. при изготовлении некоторых деталей для автомобиля «ЗИС», тракторов в Харькове, а также на ряде других производств. Накопленный опыт позволил перейти к проектированию комплексно-автоматизированных цехов и предприятий. Среди них был пущенный в 1950 г. автоматический завод по производству поршней 294


малолитражных двигателей в Ульяновске. Каждую смену на нем было занято девять человек. За сутки завод выпускал 3,5 тыс. поршней. Производительность труда занятых рабочих (равно как и условия их работы) убедительно свидетельствовала о преимуществах новой техники, технологии и организации производства.
В 1955 г. было собрано уже 115 автоматических и полуавтоматических линий для машиностроения и металлообработки против 10 в 1950 г. Выпуск приборов, средств автоматизации и вычислительной техники достиг почти 0,4 млрд, рублей (в ценах того времени), в И раз превысив уровень 1940 г. и в 6 раз объем продукции 1945 г.
Поворот к большой химии наметился также в 1955 г. и был закреплен решениями майского (1958 г.) Пленума ЦК КПСС, целиком посвященного этому вопросу.
К сказанному следует добавить, что в тех же временных рамках наметились качественно новые направления в развитии химии, металлургии, авиационной техники, ракетостроения. Естественно, в условиях, когда капитализм проводил курс па развязывание гонки вооружений и усиление «холодной войны», шел на прямые военные провокации против стран социализма, далеко не все новейшие достижения пауки и техники получали тогда широкую огласку.
Ныне многое изменилось. Дает себя зпать и дистанция, все более отдаляющая первое послевоенное десятилетие от нынешних дней. Свет увидели книги и статьи, посвященные не только теории, которая предшествовала и сопутствовала возникновению атомных производств, электронно-вычислительных машин, космических аппаратов, автоматических систем управления. Все больше и больше выходит работ о том, как начиналось создание атомной промышленности и ракетостроения, первой атомной электростанции, первых электронно-вычислительных машин, первых спутников. И мы видим, как обращение к тематике, позволяющей показать коренной сдвиг в развитии пройзводительных сил, связанный с превращением промышленности в главный плацдарм развертывания НТР, открывает новые горизонты для понимания взаимосвязи прошлого с настоящим.
Уже к середине 50-х годов стало ясно, что происходит небывало быстрое и масштабное сращивание науки и производства, все более широкое развитие новых отраслей промышленности, вызванных к жизни прогрессом науки. Такая особенность характерна, например, для всей работы, нацеленной на покорение атома. Академик А. П. Александров пишет, что «в проекты крупнейших дорогостоящих заводов закладывались исходные данные, полученные на микрограммовых количествах вещества, многие процессы и технологии строились на основе расчетных оценок. Продвижение 295


по йсёму фронту работ велось синхронно, вплоть до строительства крупнейших объектов с миллиардными затратами, спроектированными на основе микроколичественных результатов»1. В 1955 г., характеризуя достижения в деле использования атомной энергии, академик А. Н. Несмеянов, возглавлявший тогда АН СССР, отмечал: «Вот яркий пример, когда наука шла впереди техники, родила новую технику и получила на базе этой новой техники условия для своего быстрого развития»1 2. О том, как велик был размах работ, проводившихся в этой сфере, свидетельствует сам факт непосредственного участия в их организации и проведении крупнейших Руководителей разных секторов советской индустрии — Б. Л. Ванникова, М. Г. Первухина, В. А. Малышева, А. П. Завенягина, Е. П. Славского.
Аналогичными путями шло осуществление космической программы. В 1947 г. С. П. Королеву было поручено доложить И. В. Сталину о разработке ракеты. Позднее ученый рассказывал: «Эта встреча сыграла свою положительную роль. Видимо, Сталину, его военным советникам стало ясно, что первые опыты по созданию реактивных самолетов, артиллерийских установок и других разработок могут дать впоследствии положительные, далеко идущие результаты»3. И когда в 1955 г. были начаты исследования и разработаны общие положения в связи с созданием искусственного спутпика Земли, в степях Казахстана, восточнее Аральского моря, уже велось сооружение космодрома.
Изыскатели появились в этих крайне суровых, безлюдных местах зимой 1954 г. В феврале 1955 г. состоялось официальное решение. По признанию начальника строительства Г. М. Шубникова, предстояло всего за два года выполнить объем работ больший, чем при возведении знаменитых гидроэлектростанций на Волге, постройка каждой из которых занимала пять — семь лет и проводилась в обжитых местах4. Тем важнее подчеркнуть, что к осени 1057 г., т. е. ко времени запуска первого искусственного спутника, космодром был готов. В строй вступили громадный монтажно-испытательный корпус, стартовый комплекс, представляющий собой сложнейшее многоотраслевое хозяйство, бетонные дороги и железнодорожные магистрали. Рядом расположились большие кварталы современного города. Отсюда отправился в свой исторический полет 10. А. Гагарин, первопроходческий подвиг которого справедливо оценивается как ярчайшее доказательство начавшейся НТР.
1 Александров А. П. Годы с Курчатовым.— Наука и жизнь, 1983, № 2, с. 19.
2 Несмеянов А. И. Наука и производство.— Коммунист, 1956; № 2, с. 35.
3 Королев С. П. На пользу всему человечеству.— Коммунист, 1977, № 1, с. 89.
4 См.: Правда, 1983, 19 февраля.
296


В те памятные дни апреля 1961 г. Президиум Верховного Совета СССР удостоил Ю. А. Гагарина звания Героя Советского Союза и одновременно наградил орденами и медалями 7 тыс. ученых, рабочих, инженеров, принимавших непосредственное участие в создании ракеты-носителя, космического корабля, системы обеспечения полета и т. д. «Смотрите,— сказали тогда первому космонавту Вселенной,— скольким людям вы помогли прославиться». Гагарин ответил не просто скромно, но и очень образно: «Наоборот, это они выковали мою звезду». Его ответ тоже можно воспринять как символ нового этапа развития науки и техники, содружества теории и практики.
Минувшие с тех пор годы дают все более ясное представление о сущности и конкретных проявлениях НТР. Прежняя ориентация ученых па текущие запросы главным образом промышленности стала уже недостаточной. Наука, как и предвидел К. Маркс, по мере развития машинной техники становится величайшей производительной силой, а производственный процесс — сферой применения науки. Соответственно впервые возникают такие практические проблемы, которые могут быть разрешены лишь научным путем. Если раньше наука «проходила через головы» количественно небольшой группы исследователей и инженеров, то теперь эта прослойка выросла до размеров одной из многочисленных в составе занятого населения; наука проходит через сознание многомиллионной армии квалифицированных рабочих и является фактором, повышающим уровень их специальной подготовки, общей культуры, качество их труда.
Когда страна приступила к социалистической индустриализации, в канун первой пятилетки, общая численность рабочих, инженеров, техников, учеников, младшего обслуживающего персонала составляла 4,3 млн. человек. В 1980 г., в преддверии одиннадцатой пятилетки, уже только в сфере науки и научного обслуживания насчитывалось такое же число работников. Одновременно в стране быстро росла поистине обширная армия рационализаторов и изобретателей. В 1979 г. общее число лиц, подавших предложения и заявки, достигло 4580 тыс.
Одним словом, на исходе нынешнего столетия прежний лозунг «Наука, лицом к производству!», порожденный курсом на индустриализацию, вполне закономерно дополнился новым призывом «Производство, лицом к науке!», органически выражающим сущность современного этапа научно-технической революции.
С наибольшей полнотой это проявляется в автоматизации производства. Масштабы ее были таковы, что в 70-е годы в среднем за каждый календарный день промышленный потенциал страны увеличивался на пять новых автоматических линий, а их общая численность в 1981 г. достигла 27,4 тыс.; в СССР действовало около 297


6,5 тыс. комплексно-механизированных и автоматизированных предприятий.
Массовое внедрение научных достижений в производство сопровождалось оснащением народного хозяйства электронно-вычислительными машинами, кибернетическими устройствами, автоматическими системами управления — АСУ. С их помощью обслуживались пе только отдельные предприятия, по и большие территориальные организации, общесоюзные министерства и ведомства. Широкое применение АСУ началось во второй половине 60-х годов, а уже в 70—80-е годы в строй ежегодно вступало около 490 таких систем, т. е. намного больше, чем за всю восьмую пятилетку.
Стремительно вошли в жизнь промышленности станки с числовым программным управлением. В 60-е годы их выпуск измерялся единицами, в 1970 г. он уже составил 1,9 тыс., летом 1981 г.— 76 тыс. Среди них своей новизной и большими возможностями выделялись так называемые обрабатывающие центры, которые в зависимости от заранее составленной программы могли и обтачивать, и фрезеровать, и сверлить, и шлифовать.
Прогресс в станкостроении, в создании современных орудий труда питал своими достижениями все отрасли народного хозяйства, и в первую очередь индустриальное производство. В наибольшей мере это сказывалось на развитии электронно-вычислительной техники, на оснащении предприятий, обеспечивающих подъем большой химии, атомной энергетики, ракетостроения, освоение космоса. Практическим делом стало все более массовое производство роботов-мапипуляторов, позволяющих механизировать и автоматизировать тяжелые физические и монотонные работы.
ИГР не только вызвала к жизни подобного рода уникальную технику, но и существенно преобразила традиционные отрасли промышленности, порожденные еще процессом индустриализации. Так, радикально изменилось отечественное автостроение, пережившее свое второе рождение. На старые заводы пришла новая техника, а флагманами отрасли стали Волжский автозавод и КамАЗ, получившие всемирную известность. Характерно, что в 70-е годы фондовооруженность труда на заводе, выпускающем всем знакомые «Жигули», в расчете на одного работающего была в 4,8 раза выше, чем на Горьковском автозаводе, в 3,4 раза больше, чем на ЗИЛе, и т. д. Примерно 60% занятых производством «Жигулей» имели образование не ниже среднего, а в цехах, оснащенных автоматическими линиями, из каждых четырех рабочих трое окончили десятилетку или техникум.
Еще более масштабно научно-техническая революция сказалась на развитии нефте- и газодобывающей промышленности. Сто лет существовали промыслы Баку, прежде чем они стали давать 20 млн. т нефти в год. Западная Сибирь прошла в 60-е годы такой 298


же путь за первые несколько лет эксплуатации земных недр. Три пятилетки потребовались Татарии в середине нашего века, чтобы довести годовой уровень добычи до 100 млн. т. Тюмень поднялась на эту отметку уже в 1974 г. (менее чем за одно десятилетие). И именно в этом году СССР стал самой крупной нефтедобывающей страной в мире; некогда рекордные показатели США остались позади.
Фундаментом успехов в Западной Сибири с первых шагов работы нефтяников и газовиков явилась комплексная механизация и автоматизация, внедрение наиболее прогрессивной техники и технологии, включая вычислительные центры, объединенные в единую АСУ. Страна направила сюда небывалые по объему капиталовложения, самую передовую технику: самолеты, вертолеты, мощные тягачи п грузовые автомобили, бульдозеры и путеукладчики, новейшее буровое оборудование и т. д. Отсюда веером протянулись крупнейшие в мире нефте- и газопроводы, надежно обеспечивающие народное хозяйство СССР топливом, химическую индустрию — сырьем. По общему признанию, если бы эти природные богатства, расположенные в необжитых, труднодоступных районах Западной Сибири, удалось открыть в 30-е или даже в 40-е годы, освоить их в те десятилетия практически было бы невозможно. Тогда еще не было соответствующих средств, кадров, тех общих достижений, которые мы связываем с НТР.
То же самое можно^сказать о создании в СССР Единой энергетической системы, рождение и развитие которой возможно только в условиях плановой системы хозяйства и ее сочетания с возможностями научно-технической революции.
Принципиальные перемены произошли па железнодорожном транспорте, где уже два десятилетия всю основную работу проделывают электровозы и тепловозы. Всемирной известностью пользуются советские атомоходы, реактивные авиалайнеры и т. д.
С высоты современных достижений, когда СССР выпускает пятую часть мировой промышленной продукции (в 1917 г.— менее 3%, а в 1937 г.— около 10%) и занимает первое место в мире по объему производства стали, чугуна, железной руды, нефти (включая газовый конденсат), минеральных удобрений, тракторов, цемента, шерстяных тканей, кожаной обуви и т. д., мы особенно ясно видим пройденный путь, успехи и трудности нашей индустриализации, ее международное значение.
Да, немало трудностей выпало и на долю Советского Союза, который помимо всего прочего постоянно испытывал давление империалистического мира и был вынужден некоторое время поступаться нуждами потребления ради упрочения промышленного потенциала и обороноспособности. Но в том то и дело, что продолжительность этого периода оказалась в нашей стране в несколько раз 299


меньше, чем в США, Англии, Японии, Германии, Франции. Более того, чтобы обеспечить 1% прироста национального дохода, СССР в годы довоенных пятилеток требовалось отвлечь из сферы пот- ребления 1,1 — 1,6% национального дохода (в зависимости от метода счета), а США в 1840—1890 гг. (т. е. в период их «промышленного рывка») — 4—5,5%, Англии в 1770—1850 гг.—4,5—5% и т. д.1 И по другим показателям, в том числе по среднегодовым темпам роста промышленности, по темпам подъема производительности труда, СССР превзошел главные капиталистические государства. Одним словом, вопрос об эффективности усилий в период индустриализации история решила в нашу пользу.
Опыт стран, вставших на путь строительства социализма после второй мировой войны, наглядно подтвердил общезначимость основных черт, характеризующих процесс превращения Советского Союза в первоклассную промышленную державу. Повсеместно отправными моментами социалистической индустриализации является политическая власть рабочего класса, возглавляемого марксистско-ленинской партией, его союз с крестьянством и другими слоями трудящихся; господство общественной собственности на средства производства и плановое ведение хозяйства. Важным атрибутом этого процесса выступает творческая активность масс, значение которой усиливается по мере роста общей численности соревнующихся, повышения их культурно-технического уровня, вовлечения в управление производством.
Осуществляемое в таких условиях государственное руководство экономикой обеспечивало мобилизацию средств для первоочередного развития крупной промышленности, прежде всего отраслей, оснащающих народное хозяйство орудиями труда. Как и Советский Союз, страны, вставшие на такой путь, в короткий срок добились решающих успехов в создании материально-технической базы социализма. Сбылись слова В. И. Ленина, произнесенные им на VIII Всероссийском съезде Советов: «...если Россия покроется густою сетью электрических станций и мощных технических оборудований, то наше коммунистическое хозяйственное строительство станет образцом для грядущей социалистической Европы и Азии»1 2. Советский опыт, обогащенный практикой ряда других стран, осуществивших промышленное преобразование на социалистических началах, стал притягательным образцом для народов, освободившихся от колониальной зависимости и поднявшихся на борьбу за преодоление ее тягчайших последствий. Теперь уже совершенно очевидно, что история знает только два пути, два способа, два метода индустриализации: социалистический и капитали1 Подробнее см.: Шмелев Н. П. Проблемы экономического роста развивающихся стран. М., 1970, с. 44—45.
2 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 42, с. 161.
300


стический. И лишь первый из них реально обеспечивает сжатые сроки, экономическую независимость, ликвидацию эксплуатации, изживание нищеты, безработицы и прочих социальных бедствий, которые органически присущи капиталистической индустриализации вне зависимости от времени осуществления — в прошлом или нынешнем веке.
Соединение преимуществ плановой системы хозяйства с достижениями НТР создает невиданные ранее возможности для выполнения рабочим классом стран социалистического содружества своего интернационального долга, в частности для оказания помощи пародам развивающихся стран, стремящимся заложить основы национальной экономики, встать на путь создания современной промышленности с использованием элементов государственного планирования и действенного контроля над частным предпринимательством.
В свете современных реальностей мы лучше различаем и те специфические трудности, которые характеризуют советский путь индустриализации. На нем сказались не только отсутствие аналога в связи с тем, что мы были первопроходцами, сравнительно невысокий уровень развития производительных сил, унаследованных от дореволюционной России и к тому же подвергшихся разрушительным последствиям войн и интервенции. Тяжелейшим препятствием было капиталистическое окружение, отчаянное сопротивление свергнутых классов. Переплетаясь между собой, усиливая друг друга, указанные факторы обусловили негативные моменты, отнюдь не свойственные социалистической индустриализации и лишь тормозившие ее осуществление. Стоит ли удивляться тому, что идеологи буржуазии, антисоветчики всех мастей выдают черное за белое — сугубо специфические черты изображают как суть дела?!
Гораздо важнее другое. Нынешние рубежи позволяют видеть некоторые не решенные в годы довоенных пятилеток задачи. Подведение индустриальной базы под сельское хозяйство, ее внедрение, например, в жилищное строительство, сферу обслуживания в той мере, как это тогда намечалось, стало возможным лишь в более поздние годы. Не хватило сил и средств для крупномасштабного подхода к вопросам инфраструктуры, для массового формирования территориально-промышленных комплексов.
Постановка подобных программ становится реальностью только теперь, что еще раз свидетельствует о прямой преемственности между курсом на социалистическую индустриализацию и комплексом мероприятий, направленных на развертывание НТР. Подтверждается также положение о том, что НТР находится пока на самой ранней стадии своего развития. В канун одиннадцатой пятилетки доля автоматизированной техники в промышленности 301


СССР составляла примерно шестнадцатую часть стоимости машин и оборудования (для сравнения добавим, что аналогичным было положение и в США). По мнению специалистов, до конца нынешнего века сохранятся и, вероятно, еще будут преобладать традиционные техника и технология, характерные не столько для НТР, сколько для этапов, в основе своей связанных с процессом индустриализации. Еще 40 млн. человек в СССР заняты ручным трудом. Едва ли нужно доказывать, что столь обширное сочетание и взаимосвязь прошлого с настоящим требуют от пас повышенного внимания к тем явлениям материальной и духовной жизни, которые тысячами видимых и невидимых нитей соединяют период промышленного преобразования страны с начальной стадией НТР. Ведь, как говорили в старину, изучая дедов, лучше узнаем внуков, а познавая потомков, полнее понимаем предков.
В заключение посмотрим еще раз па окружающую нас действительность, на стремительный динамизм советского общества. Никогда ранее масштабы преобразующей деятельности партии и народа не были так значительны, как в последние десятилетия. Мы уже привыкли к быстроте освоения новых регионов, к сооружению электрогигантов и крупных индустриальных комплексов, к прокладке сверхдальних нефте- и газопроводов, к возведению городов науки и т. д. Но вот что примечательно. Оценивая значение этих побед, мы чаще всего сравниваем их не между собой, а с результатами довоенных пятилеток.
Вступает в строй самая большая в мире ГЭС, построенная в Красноярске, и мы подчеркиваем: каждый ее агрегат по мощности равен Днепрогэсу. Начинают строить новые металлургические комбинаты, и объявляется призыв на Казахстанскую, Северную, Южную Магнитку. Ежедневно миллионы рабочих и служащих соревнуются за право получения приза имени Стаханова, имени Кривоноса и других новаторов 30-х годов. А когда чествуем лучших людей БАМа или трубоукладчиков трассы Уренгой — Помары — Ужгород, ставим их в один ряд с героями Турксиба, покорителями Хибин, основателями Комсомольска-на-Амуре. Что это: желание показать связь времен и поколений, стремление отдать дань должного уважения первопроходцам или оценить значимость достигнутых результатов? Конечно, и то, и другое, и третье, и все, взятое вместе. Но есть и нечто более глубокое и сокровенное, связанное с внутреппим пониманием существа тех социальных и нравственных перемен, которые принесла советская индустриализация'и которые так ярко проявились в рождении массового соревнования, в пафосе строительства и освоения техники. Именно тогда возникло движение миллионов за новое отношение к труду, предопределившее общий успех подведения индустриальной базы под самую передовую в мире политическую власть. И именно тогда реальностью 302


стали такие почины новаторов социалистического производства, которые и поныне воспринимаются в качестве эталона трудового героизма.
В память о тех временах открываются музеи, воздвигаются постаменты, на которых можно увидеть первые советские тракторы, комбайны, электровозы, автомобили, самолеты. А в Горловке есть памятник Н. Изотову. Он стоит на одной из площадей крупного промышленного центра страны. Горняк в рабочей спецовке. В его руках пе обушок и не отбойный молоток. Символом новаторства избрана шахтерская лампа, с помощью которой знатный угольщик освещал путь себе и своим товарищам. Такой же вошла в историю и наша индустриализация, ставшая маяком мирового значения. Она памятна и поучительна не столько своим техническим прогрессом, сколько опытом успешного решения ключевой задачи строительства социализма в СССР. Отсюда и ее непреходящее значение как для советского народа, так и для всего человечества.


СОДЕРЖАНИЕ
ВВЕДЕНИЕ 3
ОКТЯБРЬ ОТКРЫВАЕТ ПУТЬ 5
УРОКИ ПЕРВЫХ ЛЕТ НЭПА 29
РАЗРАБОТКА КЛЮЧЕВОЙ ЗАДАЧИ 58
ПЕРЕХОД К РЕКОНСТРУКЦИИ И УПРОЧЕНИЕ ПЛАНОВЫХ НАЧАЛ 83
РЕШАЮЩИЕ УСПЕХИ 118
НА РУБЕЖЕ ДВУХ ПЯТИЛЕТОК 154
ПАФОС СТРОИТЕЛЬСТВА, ПАФОС ОСВОЕНИЯ 179
СТАХАНОВСКОЕ ДВИЖЕНИЕ 215
ВЕЛИКИЙ ПОДВИГ РАБОЧЕГО КЛАССА 237
ИНДУСТРИАЛИЗАЦИЯ
И НАУЧНО-ТЕХНИЧЕСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ 274
ВИТАЛИЙ СЕМЕНОВИЧ ЛЕЛЬЧУК
ИНДУСТРИАЛИЗАЦИЯ СССР:
история, опыт, проблемы
Заведующий редакцией А. И. Котеленец Редактор Ю. И. Харченко Младший редактор С. В. Вершинская Художник И. И. Суслов Художественный редактор О. Н. Зайцева Технический редактор Е. Ф. Леонова
ИВ № 2370
Сдано в набор 27.10.83. Подписано в печать 25.01.84. А 00016. Формат 60х84’/|б. Бумага типографская № 2. Гарнитура «Обыкновенная новая». Печать высокая. Условн. печ. л. 17,67. Условн. кр.-отг. 18,13. Учетноизд. л. 20,03. Тираж 45 тыс. экз. Заказ 4876. Цена 1 руб.
Политиздат. 125811, ГСП, Москва, А-47, Миусская пл., 7.
Типография издательства «Горьковская правда», г. Горький, ул. Фигнер, 32.