ИСТОРИЯ


ИСТОРИЯ
КИТАЯ
С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАЧАЛА XXI ВЕКА
В десяти томах
Главный редактор академик РАН С.Л. Тихвинский
Главная редакционная коллегия
академик РАН М.Л. Титаренко (заместитель главного редактора), кандидат филологических наук С.М. Аникеева, член-корреспондент РАН В.И. Васильев, академик РАН А.П. Деревянко, академик РАН В.С. Мясников, член-корреспондент РАН В.В. Наумкин, доктор исторических наук И.Ф. Попова, академик РАН Б.Л. Рифтин


РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК Институт востоковедения
ИСТОРИЯ
КИТАЯ
С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАЧАЛА XXI ВЕКА
Том V
ДИНАСТИИ ЮАНЬ И МИН
(1279-1644)
Ответственные редакторы доктор исторических наук А.Ш. Кадырбаев, доктор исторических наук А.А. Вокщанин
МОСКВА
Наука — Восточная литература 2016


УДК 94(510) ББК 63.3(5Кит) И90
Издание осуществлено при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда, проект N9 16-01-16016
История Китая с древнейших времен до начала XXI века : в 10 т. / гл. ред. С.Л. Тихвинский. — 2013- — ISBN 978-5-02-036530-8
T. V : Династии Юань и Мин (1279-1644) / отв. ред. А.Ш. Кадырбаев, А.А. Бокщанин ; Ин-т востоковедения РАН.— М. : Наука— Воет, лит., 2016. — 678 с. : ил. — ISBN 978-5-02-039763-7
В пятом томе «Истории Китая с древнейших времен до начала XXI века» рассказывается о политической и социально-экономической истории, материальной и духовной культуре Китая периодов династий Юань и Мин (1279-1644). В ХШ в. Китай, как и множество стран и народов Евразии, подвергся нашествию монголов и во второй половине этого столетия стал частью их мировой империи. Почти вековой период империи Юань — монгольского государства в Китае занимает в истории страны особое место, специфика которого позволяет выделить это время в качестве самостоятельного периода развития китайского этноса. В эпоху династии Мин, начавшуюся после свержения в 1368 г. монгольского владычества, Китай был одной из ведущих стран мира в области науки и техники, однако замкнулся в изоляции, что привело к началу его отставания и культурного взаимоне- понимания с европейскими народами.
ISBN 978-5-02-036530-8 ISBN 978-5-02-039763-7 (т. V)
© Институт востоковедения РАН, 2016 © Редакционно-издательское оформление. Наука — Восточная литература, 2016


К ЧИТАТЕЛЮ
Большие успехи Китайской Народной Республики за последние десятилетия в экономике, науке, технике, культуре, спорте, ее растущий международный авторитет обусловливают все возрастающий интерес российской общественности к современной жизни и истории нашего ближайшего соседа на Дальнем Востоке, с которым у Российской Федерации имеется общая граница протяженностью свыше 4000 км.
Более или менее регулярные отношения между двумя государствами возникли в середине XVII столетия. При Петре I в столице цинского Китая Пекине была основана Православная духовная миссия, члены которой своими трудами способствовали ознакомлению российской общественности с историей, культурой и современной жизнью жителей соседней страны. Во второй половине XIX в. в России началось научное изучение Китая, китайский язык и историю стали преподавать в Петербургском, Московском, Казанском университетах и в Восточном институте во Владивостоке.
Изучение Китая получило дальнейшее развитие в годы советской власти, чему во многом способствовали добрососедская политика нашего государства и симпатии народов России к национально-освободительной борьбе китайского народа, страдавшего от феодально-милитаристского гнета, произвола и военной агрессии империалистических держав. Наибольшего расцвета отечественное китаеведение достигло в первые десятилетия наших отношений после провозглашения 1 октября 1949 г. Китайской Народной Республики и заключения 14 февраля 1950 г. Договора о дружбе, союзе и взаимопомощи между СССР и КНР.
Подписанный в Москве 16 июля 2001 г. руководителями двух государств Договор о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве между РФ и КНР стал основой дальнейшего развития отношений между странами-соседями и открыл новый этап в нашей совместной истории. В начале XXI в. обе стороны продолжают последовательно идти по этому пути. Между руководителями двух государств осуществляются регулярные контакты, принимаются решения, направленные на дальнейшее развитие стратегического партнерства, осуществляется координация действий в региональных и международных делах. Во время официального визита Председателя КНР Си Цзиньпина в Москву 22 марта 2013 г. им и Президентом РФ В.В.Путиным было подписано Совместное заявление о взаимовыгодном сотрудничестве и углублении отношений между обеими странами, а также принят план действий по реализации положений Договора о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве между РФ и КНР.
Из всех цивилизаций, возникавших в прошлом в разных частях мира, только китайская отличается непрерывностью своего многотысячелетнего развития. Шумерская, хеттская, ассиро-вавилонская, крито-микенская, древнеегипетская цивилизации, культуры инков, майя и многих других исчезли в результате внутренних междоусо¬


6
К читателю
биц, вражеских нашествий, природных катаклизмов - вулканической деятельности, землетрясений, наводнений, засух и т.д.
Китайская цивилизация внесла заметный вклад в развитие всего человеческого общества. От Китая мир узнал технологию высококачественного литья бронзы, производства фарфора, шелка, чая, бумаги, изготовления пороха; оттуда же пришли к нам компас, сейсмограф, там впервые начали строить крупногабаритные морские суда, появился подвижный типографский шрифт и т.д. В различные исторические периоды Китай вел активную сухопутную и морскую торговлю не только со своими непосредственными соседями, но и с территориями, подвластными Персидской империи, правителям стран, завоеванных Александром Македонским, Кушанскому царству, Римской империи и Арабскому халифату, а также со странами Южной Азии и Восточной Африки. Особенно сильное воздействие политика и культура Китая оказывали на протяжении многих веков на соседние страны (Корею, Японию, Вьетнам, страны Юго-Восточной Азии).
До середины XVIII в. китайская цивилизация с большей или меньшей степенью успеха преодолевала многочисленные бедствия - чужеземные нашествия, гражданские войны, стихийные бедствия. Однако постепенно накапливавшееся отставание от ведущих мировых держав, вставших на путь промышленной революции, а затем вооруженное вторжение Великобритании и Франции в середине XIX в., милитаристской Японии с конца XIX в., как и интервенция восьми держав при подавлении восстания ихэтуаней, резко затормозили развитие Китая, превратив его в зависимую от иностранных государств полуколониальную, полуфеодальную страну.
Победа народно-демократической революции под руководством Коммунистической партии Китая привела 1 октября 1949 г. к созданию нового государства на китайской земле - Китайской Народной Республики. Народный Китай стал на путь строительства в стране социализма с китайской спецификой и более 30 последних лет успешно проводит политику реформ, модернизации и открытости для внешнего мира. В наши дни Китайская Народная Республика демонстрирует всему миру свои успехи в области экономики, науки, освоения атомной энергетики, космонавтики, ракетостроения, строительства скоростных железных дорог и автострад, а также в различных видах спорта.
Шеститомная энциклопедия «Духовная культура Китая» под редакцией академика РАН М.Л.Титаренко (М., 2006-2010), созданная коллективом отечественных синологов, вызвала широкий отклик читателей и была отмечена Государственной премией РФ за 2010 г.
Неменьший интерес у российской общественности, без сомнения, вызовет предлагаемая читателю десятитомная «История Китая с древнейших времен до начала XXI века», над которой работали ученые различных академических институтов и университетов России (Институт Дальнего Востока РАН, Институт востоковедения РАН, Институт восточных рукописей РАН, Институт археологии и этнографии Сибирского отделения РАН, Институт стран Азии и Африки Московского государственного университета им. М.В.Ломоносова, Санкт-Петербургский государственный университет и др.). Авторы, научные редакторы томов и члены Главной редколлегии, понимая всю сложность поставленной задачи вместить многотысячелетнюю историю китайской цивилизации в пределы десяти томов, попытались отразить основ¬


К читателю
7
ные события истории Китая - от палеолитических стоянок и первых неолитических поселений до современной КНР с ее общепризнанным международным авторитетом. В каждом томе в среднем около 60 а.л., предусмотрены хронологические таблицы, иллюстрации и карты, избранная библиография, указатели. При этом, поскольку издание рассчитано на достаточно широкий круг читателей, авторы и редакторы томов постарались совместить научный уровень подачи материала с его популярным изложением.
История Китая в десяти томах разбита по хронологическим периодам.
T. I. Древнейшая и древняя история (по археологическим данным): от палеолита до V в. до н.э. Отв. редактор - акад. РАН А.П.Деревянко (Институт археологии и этнографии СО РАН, г. Новосибирск).
T. II. Эпоха Чжаньго, Цинь и Хань: V в. до н.э. - III в. н.э. Отв. редактор - д.и.н. Л.С.Переломов (Институт Дальнего Востока РАН, г. Москва).
T. III. Троецарствие, Цзинь, Южные и Северные династии, Суй, Тан: 220-907. Отв. редакторы - д.и.н. И.Ф.Попова (Институт восточных рукописей РАН, г. Санкт- Петербург), д.филол.н. М.Е.Кравцова (Санкт-Петербургский государственный университет).
T. IV. Период Пяти династий, империя Сун, государства Ляо, Цзинь, Си Ся: 907- 1279. Отв. редактор - д.и.н. И.Ф.Попова (Институт восточных рукописей РАН,
г. Санкт-Петербург).
T. V. Династии Юань и Мин: 1279-1644. Отв. редакторы - д.и.н. А.Ш.Кадырбаев,
д. 	и.н. А.А.Бокщанин (Институт востоковедения РАН, г. Москва).
T. VI. Династия Цин: 1644-1911. Отв. редактор - д.и.н. О.Е.Непомнин (Институт востоковедения РАН, г. Москва).
T. VII. Китайская Республика: 1912-1949. Отв. редактор - д.и.н. Н.Л.Мамаева (Институт Дальнего Востока РАН, г. Москва).
T. VIII. Китайская Народная Республика: 1949-1976. Отв. редакторы - д.и.н. В.Н.Усов, к.и.н. А.Г.Юркевич (НИУ ВШЭ, г. Москва).
T. IX. Китайская Народная Республика: 1976-2009. Отв. редактор - д.полит.н. А.В.Виноградов (Институт Дальнего Востока РАН, г. Москва).
T. X. Тайвань, Сянган (Гонконг), Аомэнь (Макао), зарубежная китайская диаспора. Отв. редакторы - д.ю.н. Л.М.Гудошников, к.и.н. Г.А.Степанова (Институт Дальнего Востока РАН, г. Москва).
В предисловиях к томам наряду с изложением основного содержания тома приводятся сведения о значительных исторических событиях, имевших место в описываемый период в Азии, Европе и Америке. Подбор иллюстраций осуществлялся авторами и ответственными редакторами томов, а также акад. РАН Б.Л.Рифтиным.
Авторы и редакторы данного десятитомника выражают надежду на то, что представляемый труд позволит читателю ознакомиться с историей Китая, что будет способствовать развитию дальнейшего взаимопонимания и дружбы народов-соседей Российской Федерации и Китайской Народной Республики.
Академик РАН С.Л. Тихвинский, председатель Главной редакционной коллегии десятитомного издания «История Китая с древнейших времен до начала XXI века»


Часть I
ЭПОХА
МОНГОЛЬСКИХ ЗАВОЕВАНИЙ (с 1207 г.)
И ПЕРИОД ПРАВЛЕНИЯ ДИНАСТИИ ЮАНЬ (1279-1368)
Введение
В течение почти двух столетий государства, созданные в результате монгольских завоеваний XIII в. и возникшие после распада мировой Монгольской державы в 1260 г., в том числе империя Юань — монгольское государство в Китае, доминировали в большей части известного тогда мира. Это было время, когда, по образному выражению летописцев той эпохи, «монголы держали кормило управления миром». На вершине своего могущества эти государства, созданные монгольскими завоевателями, занимали территорию в 38 млн. кв. км и включали в свой состав более 100 млн. населения— представителей самых разных народов континента Евразии. По территориальному охвату завоеванных земель Монгольская империя до своего распада не знает равных в мировой истории, в этом отношении ее еще никто не смог превзойти. А если говорить о землях, куда дошли «копыта коней» монгольских завоевателей, но где они не смогли укрепиться, то картина предстает еще более внушительная: на востоке — Японские острова, на западе — Адриатическое море и граница современных Чехии и Г ер- мании, на юге-востоке— о-в Ява Малайско-Индонезийского архипелага, на юго-западе — Египет, на юге — Индия и Бирма. Изучение событий монгольской эпохи позволяет увидеть многоплановый образ цивилизации, которая в качестве Pax Mongolica на время образовала единое пространство на большей части Евразии, что способствовало сближению крайних восточных и западных частей Старого Света.
Оценивая роль империи Чингис-хана и государств его преемников в истории, прежде всего монгольского государства в Китае — империи Юань, необходимо


Введение
9
Походы татаро-монгольских войск в XIII-XIV вв.


10
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
констатировать, что монгольские завоевания привели к уничтожению многих народов и цивилизаций, в том числе и на территории Китая. Смерти и насилию не может быть оправданий. Что касается личности Чингис-хана, стоявшего у истоков всех этих неоднозначных мировых потрясений и изменений, то в китайских династийных историях, даже созданных после свержения монгольского владычества в Китае, например в «Юань ши», она не подвергается критике, сам Чингис-хан считается почетным предком-прародителем основателя династии Юань, а текст, посвященный ему, открывает повествование о династии Юань и ее эпохе. Чингис-хану по китайской традиции дается в «Юань ши» храмовое имя Тай-цзу, какое обычно получали китайские и некитайские государи — основатели правящих династий на протяжении имперского периода истории Китая. Поэтому неудивительна полемика, возникшая в китайской исторической науке в 60-х годах прошлого века, относительно личности Чингис-хана и его места в истории Китая: кто он? Кровавый завоеватель или объединитель Китая, как никто расширивший его пределы за всю его почти четырехтысячелетнюю историю?
Оценка личности и деяний Чингис-хана не может быть однозначной. Нельзя отрицать, что Чингис-хан объединил монгольские племена в единую народность и большинство кочевых народов Центральной Азии, причем не только монгольских, в единое государство, о чем свидетельствуют эпосы этих народов, где Чингис-хан стал героем многочисленных позднейших сказаний и преданий, не говоря уже о том, что в некоторых странах есть псевдонаучные версии, ставящие под сомнение его монгольское происхождение и пытающиеся причислить его к другим народам. Нельзя отрицать ум, волю и иные качества личности Чингис-хана. Однако, поставленные на службу не только объединению кочевого мира Центральной Азии в единое государство, но и неправому делу завоеваний других стран и народов, они усугубили отрицательное воздействие личности Чингис-хана как на общий ход исторического процесса, так и на историю Китая, государства и народы которого, как и большинство народов Евразии, испили полную чашу страданий от деяний «Потрясателя Вселенной» и его первых наследников. Однако время позволяет теперь взглянуть на Чингис-хана с более чем 700-летней высоты. Оно, беспощадно стирая все «румяна» и «белила», обнаруживает истинные мотивы деяний «великого» завоевателя, принесшего столько кровавых жертв своему властолюбию. Мелкие помыслы, прикрытые громкими словами, суетность стремлений к величию, высокомерное презрение к людским страданиям, наглая уверенность в своем праве совершать любые преступления, лишь бы достичь успеха... Но, как ни странно, деспоты и тираны, каковым и был Чингис-хан, в отличие от предателей, не вызывают презрения и у многих представителей тех народов, которым он принес столько страданий, его деяниям даже придается некая сакральность.
Вместе с тем, как писал российский востоковед В.В.Бартольд, «ни исторический народ, ни исторический деятель не нуждаются в оправдании. Историку приходится брать ход истории таким, каким он был и каким он не мог бы быть,


Введение
И
если бы не было людей, готовых проливать кровь ради достижения своих личных честолюбивых целей». Хотя, конечно, времена изменились, и не всегда подобного рода масштабные преступления остаются безнаказанными, во всяком случае в последние два столетия, поэтому с мнением знаменитого ученого можно и дискутировать.
Хотя монгольским завоевателям удалось сокрушить большинство империй в Евразии: в 1222 г. — хорезм- шахов, в 1231 г.— чжурчжэней (Цзинь), в 1241 г. —
Румский султанат турок-сельджуков, в 1258 г. — Багдадский халифат, в 1279 г. — китайцев (Южная Сун), а также государство тангутов Си Ся в 1227 г., древнерусские и булгарское княжества в 1237-1239 гг., корейские— в 1259 г., венгерское в 1241 г., грузинское и армянское государства в 1222 г., — в Старом Свете были страны и народы, отразившие монгольское нашествие. Более полувека, с 1240 по 1308 г., успешно отражали натиск завоевателей народы Индии, сплотившиеся вокруг могучего Делийского тюркского султаната; арабские народы, несокрушимым бастионом которых против монгольского вторжения стал Египетско-Сирийский султанат во главе с мамлюками — выходцами из тюркских воинов-рабов; Япония, которую спасли не только природные условия и география, но и самопожертвование ее защитников, сражавшихся до конца в, казалось бы, самых безнадежных обстоятельствах, и, наконец, Вьетнам, устоявший перед монгольским нашествием и изгнавший завоевателей из своей страны. Что касается Европы, то после прорыва монголов в 1242 г. к Адриатическому морю и ее центру, под Легнице они разгромили объединенные силы европейских рыцарей, перед этим пройдя в 1241 г. смертоносным маршем по Польше и Венгрии. Лишь смерть великого хана монголов Угэдэя в Каракоруме — столице Монгольской империи — и борьба за трон великого хана вынудили монгольских военачальников во главе с Бату-ханом прекратить поход на Европу. Немаловажную роль в прекращении похода сыграла мужественная борьба завоеванных монголами древнерусских княжеств в 1237-1239 гг., которые, несмотря на потерю своей независимости, нанесли завоевателям невосполнимые потери. Вместе с тем отступление монголов в 1242 г. в Западной Европе и их почти трехвековое владычество в Европе Восточной, а в Азербайджане, Персии, Месопотамии, Центральной Азии, Корее и Китае— вековое, довершили формирование двух различных моделей средневековой культуры, позволив народам Востока и Запада осознать взаимное несходство.
Западная Европа еще почти полтора столетия жила в страхе перед угрозой нового монгольского нашествия из глубин Азии, в то время как Византийская империя, Венгрия, Болгария и Валахия на Балканах периодически подвергались набегам монголов из Золотой Орды и платили им дань. Попытка установить с монгольскими владыками подобие равноправных межгосударственных отно-
Чингис-хан (1162-1227)


12
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
шений потерпела неудачу, поскольку монголы не стремились к этому, а требовали от европейских правителей полного подчинения и в случае неповиновения грозили всяческими карами.
При всем этом больше всего усилий и времени монгольским завоевателям пришлось приложить для покорения народов и государств Китая — империи чжурчжэней Цзинь и китайской империи Южная Сун — с 1211 до 1279 г., т.е. около 70 лет. Ни один народ и ни одно государство (за исключением Северной Индии) не смогли сопротивляться завоевателям столь долгое время, как народы Китая.
Завоевание Китая монголами и почти вековое их господство в этой стране занимает в его истории особое место, специфика которого и позволяет выделять данное время в качестве самостоятельного периода развития китайского этноса. Эта специфика связана прежде всего с тем, что на протяжении XIII-XIV вв. китайцы впервые в своей истории утратили положение народа, политически господствующего на своей территории, и оказались включенными в состав полиэтничной завоевательной империи. Поэтому монголы находились в более выгодной ситуации, чем их кочевые предшественники, вторгавшиеся в Китай до них, тем более что кроме Поднебесной монголы покорили большинство народов Евразии.
Как понять феномен монгольских завоеваний? Каким образом империи на территории Китая — Цзинь и Сун, представлявшие в то время наиболее развитую часть Евразийского континента, родину великой цивилизации, в течение столетий определявшей всемирный прогресс, — оказались почти на целый век за бортом мировой истории, исчезли как самостоятельные политические едини¬


Введение
13
цы? Каким образом (не говоря уже о других сокрушенных монголами империях — хорезмшахов, турок-сельджуков, Багдадском халифате) Цзинь и Сун — богатые и развитые государства с общим населением 70 млн. человек — оказались под властью монгольских завоевателей? Как удалось монгольским ханам, стоявшим во главе разноплеменного кочевого государства с населением в несколько миллионов человек, утвердить свою власть в обширных регионах, которые по территории, численности населения и уровню цивилизации значительно превосходили завоевателей? Часто говорят о военной мощи монголов. Но действительно ли они были так сильны и могли сокрушить любого противника? Несомненно, к началу XIII в. монгольское войско было одним из передовых в мире. Дружины степных наездников-монголов превратились в настоящую армию, сохранившую все достоинства кочевых воинств — скорость передвижения, маневренность в походе и на поле боя, традиции членения войска и выделения резервов, приемы ложных отступлений с заманиванием в засаду. Дисциплина придала вековым приемам чистоту исполнения, а полномочия и авторитет полководца настолько усилили мощь войска, что под копытами коней воинов Чингисхана и его первых наследников оказалось полмира. Передовая военная техника, заимствованная ими в ходе завоевания Китая и мусульманских стран, в сочетании с железной дисциплиной и великолепной организацией принесли монголам немало побед. В Западной Европе, на Ближнем Востоке, Руси, в Центральной и Восточной Азии сложился миф об их непобедимости. Монголы действительно наводили ужас на противника, который зачастую был готов расписаться в своем поражении еще до того, как начинался бой. Но какой бы ужас ни внушала монгольская конница, какими бы сильными ни казались завоеватели, само чередование побед с поражениями, а также наличие государств, сумевших отразить их нашествие, свидетельствуют о том, что монголы не всегда обладали подавляющим военным превосходством. Дело, видимо, не только в военной мощи монголов. При завоевании Китая и других стран Евразии в каждом государстве среди населения имелись значительные группы людей, которые с оружием в руках переходили на сторону завоевателей, сообщали им планы своего командования, открывали им ворота городов и крепостей. Обращает на себя внимание частое отсутствие стойкости и воли к борьбе как у господствующих правящих сословий в этих государствах, так и в их армиях, их нежелание сражаться с монгольскими завоевателями. В некоторых странах, как свидетельствуют мусульманские летописцы Джузджани и Джувейни, монгольское нашествие воспринималось населением как «кара Божья» или «гнев Неба» за неправедные действия их правителей. В то же время было бы неправильно преувеличивать степень и характер разрушений, совершенных монголами. Лишь их первоначальные завоевания характеризовались особой жестокостью, которая должна была устрашить и парализовать возможное сопротивление. Как только монголы осознали, что налогообложение покоренных приносит больше выгоды, чем грабеж (в период правления Мункэ и Хубилая), они кардинальным образом изменили всю политику на завоеванных территориях.


14
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
•ишбалы*
Лахнау^
Монгольские государства
около 1313 г.
(по В.Н.Казину)
На карте обозначены только столицы государств (независимых и подчиненных монголам) и главные города провинций Юаньской империи


Введение
15
Но это одна сторона медали. При всем трагизме монгольская эпоха не была проста и однозначна. Это относится и к таким сложным конгломератам, как империи Чингис-хана и его преемников, прежде всего к монгольскому государству в Китае— империи Юань. Поэтому абсолютно негативное отношение к монгольскому завоеванию и всему, что с ним связано, видимо, не правомерно. Этого мнения, в частности, придерживался такой серьезный исследователь данной эпохи, как В.В.Бартольд, а также Л.Н.Гумилев. Создаваемые в основном в результате кровавых завоеваний, эти империи в дальнейшем играли и определенную цивилизующую роль. Ведь создание империй, при всем неприятии насилия, крови, — это и попытки, хотя и далеко не совершенные, человечества к интеграции. Примеры тому не только древние и средневековые империи Китая — Цинь, Хань, Суй, Тан, Сун, Мин, — но также Иран древнеперсидских царей Ахемени- дов, держава Александра Македонского, Тюркский каганат, Арабский халифат, Византия, Французская и Британская, Османская и Российская империи, но даже и то, что принесла монгольская экспансия. Созданные в итоге походов Чингисхана и его первых наследников государства, частью которых стал средневековый Китай, являют собой пеструю картину во всех отношениях. Более того, разные наблюдатели отмечали возникновение временной политической устойчивости после образования этих государств во всей Евразии — от Руси до Китая.
К тому же отсутствие пространственных перегородок в пределах этих обширных империй создавало возможность сблизить народы Евразии. Культуры китайского, монгольских, тюркских, славянских, иранских, кавказских и других народов длительное время формировались и развивались, находясь в единой системе связей, что сближало их, определяя во многом сходство их жизненного уклада, менталитета, и приводило к объединению в единые многонациональные государства, каковыми и были империи потомков Чингис-хана, такие как империя Юань. Это было время, когда народы Китая и Руси, Ирана, Афганистана, Кавказа и Кореи, Месопотамии, Центральной и Малой Азии, хотя и очень короткий исторический период, были подданными одного государства. Поэтому лишь отрицательный взгляд на империи, созданные монгольскими завоевателями, как на «дикие орды», был бы исторически несправедлив. Спектр здесь очень разнообразен: соответственным должно быть и отношение к реалиям жизни во всей их подлинной мозаике света и тени и сути последствий. Монголы, завоевав большую часть Евразии, встали перед проблемой управления множеством оседлых народов, что всегда было решающим испытанием для империй, созданных кочевниками, поскольку задача управления массами людей в мирное время до этого перед ними не возникала. Ситуация к тому же осложнялась огромным численным превосходством подчиненных народов над завоевателями. К счастью как для китайцев, так и для самих монголов, завоеватели не пошли по пути истребления оседлого китайского населения севера Китая и превращения его пахотных земель в огромные пастбища, хотя такая тенденция была обозначена, а предпочли организацию налоговой системы для китайских земледельцев. Поэтому юань- ский опыт сосуществования различных культур в одном государстве — явление довольно уникальное, интересное и поучительное при всех его издержках.


16
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
Монголы не принесли в Китай собственное общественное устройство. Тем более что они были здесь немногочисленны, хотя и доминировали в правящей верхушке. Поэтому они не оказали заметного влияния на этнические процессы и антропологический тип населения Китая. Вместе с тем культурное влияние извне никогда не было таким сильным в китайской истории, как во времена монгольского владычества. Способствовало этому и то, что в Китае, возможно как ни в одной другой стране мира, культура, образование, наука и управление государством были тесно взаимосвязаны, чем монголы, овладев властью в этой стране, эффективно воспользовались. Влияние монголов и других народов, пришедших в Китай с завоевателями, известных под собирательным названием сэму, прослеживается в различных областях китайской жизни в эпоху Юань и в последующие периоды истории Китая. Прежде всего это касается военных институтов китайского общества. Монгольское завоевание Китая произошло военным путем, и, несмотря на восприятие завоевателями традиционной политической теории управления государством, заключенной в учении Конфуция, их господство основывалось в первую очередь на военной силе. После утверждения в Китае завоеватели сохранили основы своей военной организации, и военные институты Юань продолжали оставаться системой, включающей преимущественно представителей народов-завоевателей— монголов и сэму. Военные институты, являвшиеся главной опорой правящей династии Юань, были восприняты последующими династиями, господствовавшими в Китае. Династия Мин приняла десятичную систему военной организации империи Юань, возникшую у монгольских и тюркских кочевников Центральной Азии еще в эпоху, предшествующую монгольским завоеваниям, а также систему наследственных военных родов. «Восьмизнаменные» войска маньчжурской династии Цин также были обязаны своему появлению центральноазиатской традиции и укомплектованы воинами из наследственных военных фамилий. Роль монголов и сэму важна в создании не только военно-административной системы империи Юань, но и культуры этой империи, так как они были наследниками весьма значимой центральноазиатской традиции военного дела и контактов с культурной метрополией региона Дальнего Востока и Центральной Азии — Китаем. Так, монголы наследовали киданям, тангутам и чжурчжэням— северным «варварам», которые перед ними не только завоевали север и северо-запад Китая и освоили многие составляющие его культуры, но и выработали, как на основе собственных традиций, так и их синтеза с духовными и материальными ценностями сэму, высочайшую самобытную культуру, наследие которой и сегодня поражает воображение. Монголы и до своего возвышения обладали самостоятельным комплексом материальной и духовной культуры, а их контакты с империями киданей Ляо и чжурчжэней Цзинь, тангутским государством Си Ся, тюрками — уйгурами, кипчаками, канглы, карлуками, мусульманами — таджиками, персами, арабами, другими сэму подготовили монголов и их культуру к тому, чтобы широко освоить и творчески преобразовывать достижения цивилизаций Китая и мусульманского Востока, буддийских Тибета и Кореи, католической Европы и православной Руси, Кавказа.


Введение
17
Этому способствовало и то обстоятельство, что отношение монголов к духовным и идеологическим традициям покоренных народов, в частности Китая, отличалось в первую очередь толерантностью. Они не стремились уничтожить местные верования и философские традиции, которые застали в Китае, не пытались насаждать собственную религию — шаманизм или же использовать какую- нибудь другую одну идеологию как средство унижения покоренного народа и укрепления собственной власти. Так, распространение ламаизма— буддизма тибетского толка среди монголов не привело к превращению его в единственную дозволенную религию Юаньской империи, хотя он и стал для них наиболее привлекательным из числа мировых религий. Толерантное отношение монголов к разным верованиям не являлось простым подражанием китайскому прошлому и нашло свое отражение в определенной демократизации таких областей духовной жизни китайского общества эпохи Юань, как литература, язык, театр.
Именно монголы и их элита стали заказчиками новой имперской культуры и отбирали элементы, необходимые для ее построения. История Юаньской державы — наглядное подтверждение сказанному. Монгольская имперская культура, сложившаяся на огромных пространствах Евразии от Китая до Руси и Малой Азии в итоге синтеза культур многих евразийских народов, оказалась притягательной не только из-за престижа монгольской власти и военной мощи империи, но и по причине ее собственной значимости, и повлияла не только на Китай, но и едва ли не всю Евразию. Хотя эпоха монгольского завоевания оставила неизгладимый след в истории континента, испытавшего беспощадную силу ударов Чингис-хана и его первых наследников, все же воинственность монголов во внешней политике в какой-то степени уравновешивалась их религиозной и культурной толерантностью, основанной на стремлении перенимать достойные подражания черты других культур, используя их как для собственного развития, так и для управления завоеванными ими странами и народами.
Трудно согласиться с категоричными мнениями, что, в отличие от мавров — завоевателей Иберийского полуострова, обогативших культуру его народов научными и духовными достижениями арабоязычной цивилизации, монголы принесли только разрушение и регресс завоеванным странам и народам.
Ко времени прихода основателя империи и династии Юань — Хубилай-хана к власти в Китае и во многом в итоге его действий принципиально изменилась геополитическая расстановка сил в Старом Свете. В Западной Азии центр влияния сместился от Багдада— главного города одноименного халифата к Тебризу — столице монгольского государства ильханов Хулагуидов в Азербайджане, Персии и на Ближнем Востоке; в Восточной Европе — от древнерусского Киева к Сараю в устье Волги — столице основанной монголами империи Золотой Орды; в Восточной Азии— от Кайфына к Каракоруму— столице единой Монгольской империи, а затем к Ханбалыку (Пекину) — столице Юаньской империи, государства монголов в Китае. Причем все эти новые на тот момент мировые центры силы официально, хотя зачастую и номинально, признавали верховную власть великого монгольского хана — императора династии Юань в Ханбалыке.


18
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
Во время правления Хубилай-хана были созданы предпосылки для беспре- цендентной за всю историю Китая интеграции между культурами, религиями и цивилизациями, хотя осуществлялось это зачастую посредством насильственного переселения массы людей в результате завоеваний. Именно Хубилай-хан впервые в истории Китая провозгласил Ханбалык, или Даду — Великую столицу, переименованную при Минах в Пекин (Бэйцзин — Северную столицу), главным городом всего Китая, каковым он остается и сегодня. Монголы объединили разрозненный Китай в единое государство, принятое ими административное деление сохраняется в основном до сих пор. Более того, деятельность Хуби- лай-хана и его окружения заложила фундамент китайской государственности в современных границах — включая Маньчжурию, Внутреннюю Монголию, Восточный Туркестан и Тибет.
Монгольские завоевания способствовали началу новых культурных контактов, зарождению новых вкусов и моды, формированию идей космополитизма. Картина происходивших в Китае в эпоху монгольского владычества перемен в культурной жизни воплотилась в литературном творчестве, драматургии, произведениях архитектуры, искусства, в том числе и театрального, и ремесла — эстетических знаках своего времени. Элементы китайской живописи и декоративного искусства вошли в среднеазиатское искусство так же, как среднеазиатская парча попала на Дальний Восток. Европейцы познакомились с бумажными деньгами и технологией перегонки спирта, не говоря уже о широком распространении таких принципиальных для Западной Европы открытий, как компас, порох и книгопечатание. Обширные и постоянные культурные и технологические контакты между ремесленниками, инженерами, художниками и другими представителями интеллектуального труда разных народов и государств стали основой для плодотворного обмена, способствовали претворению в жизнь новых возможностей и уникальных открытий, которым через несколько столетий было суждено потрясти мир. Монголы также способствовали распространению и взаимопроникновению различных религий. Еще одним следствием масштабного культурного обмена стало визуальное расширение горизонтов Евразии и развитие картографии. В определенной степени это подтолкнуло европейцев к поискам новых морских путей в Индию и впоследствии привело к эпохе Великих географических открытий. Важный вклад внесли монголы в языкознание. Их империи, а империя Юань наглядное тому подтверждение, были многонациональными, и для управления завоеванными территориями монголы использовали разные языки. Например, в империи Юань было три государственных языка: монгольский (сначала на средневековой уйгурской письменности, а с 1269 г. — на «квадратном письме»), китайский и фарси. Они создавали специальные школы для подготовки переводчиков, стимулировали создание многоязычных словарей, которые начинают появляться в XIII-XIV вв. в разных странах, связанных с Великим шелковым путем, от Китая до Европы. Мы не говорим уже о многочисленных заимствованиях монгольских слов различными языками и стимулированных монголами языковых взаимодействиях.


Введение
19
Походы монгольских ханов изменили средневековый мир, причем изменения эти не знали аналогов в предшествующей монгольской эпохе мировой истории. Монгольские завоевания замкнули цепь путей международной торговли в единый сухопутный и морской комплекс. Создание Монгольской империи привело к оживлению коммерческой деятельности и способствовало появлению новых и возрождению старых караванных маршрутов. Ко второй половине XIII в. международная торговля на большей части Евразии восстанавливается, а в XIV в. переживает расцвет. Сложилась ситуация, когда торговые караваны из Китая и Центральной Азии достигали, например, черноморских портов, не покидая пределов одного государства. Впервые все крупные региональные составляющие средневековой мир-системы (Китай, Индия, мусульманский Восток, Западная и Восточная Европа, обширные степные и оазисные пространства Центральной Азии) оказались интегрированными в единое макроэкономическое пространство. Все это способствовало развитию глобального информационного, технологического и культурного обмена между цивилизациями Старого Света.
Таким образом, монголы способствовали своеобразной средневековой глобализации XIII в. — первой в истории человечества. Создание огромной империи в мире, где большинство людей никогда не покидали окрестностей своих родных мест, способствовало невероятному явлению, когда чиновники-иностранцы правили за тысячи верст от стран своего происхождения, как это произошло, например, с венецианцем Марко Поло. Успешная карьера в далекой стране, в кардинально иной культурной среде — это всегда интересное явление: даже в наши дни, когда мир стал гораздо ближе в коммуникационном отношении, а страны несравненно менее изолированы друг от друга, чем в монгольскую эпоху, адаптация в иной обстановке остается трудным испытанием. Система связей, созданная в монгольскую эпоху, оказалась настолько крепка, что даже после падения династии Юань и изгнания монгольских завоевателей из Китая в конце XTV в. одна из ее составных частей — международная торговля — сократилась, но не исчезла целиком.
Империя Юань, возникшая на развалинах мировой Монгольской державы, созданной Чингис-ханом, в определенной степени трансформировалась под воздействием культурных традиций завоеванных монголами народов, прежде всего китайской цивилизации, хотя, в отличие как от предшествовавших ей некитайских династий, так и правивших в Китае после нее, все же не приняла полностью китайскую модель государственного развития, и ее смешанный в этническом и культурном отношении правящий класс не смог в конечном счете приспособиться к изменениям, что и предопределило сравнительно недолгое владычество монгольских завоевателей в этой стране. Поэтому глубину и масштабы китаизации завоевателей не следует преувеличивать, поскольку она затрагивала прежде всего монгольскую верхушку и касалась главным образом внешней оболочки, проявляясь в парадных одеждах, придворных церемониях, великолепии новой столицы, почти не меняя культурного субстрата основной массы монголов и сэму.
Ответственный редактор доктор исторических наук А.Ш.Кадырбаев


20
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
Основные источники и историография по эпохе Юань
Китайские источники являются основными по истории периода Юань — эпохи монгольского владычества в Китае. Только в литературе на китайском языке содержатся наиболее подробные данные по истории Китая при правлении монгольской династии Юань. Ценность китайских источников для изучения истории Китая, других стран и народов, входивших в состав империи Юань — монгольского государства в Китае, общепризнана. Источниковедческая база для изучения эпохи Юань включает в себя широкий круг очень разных по характеру источников — нарративных, эпиграфических, археологических, фольклорных и этнографических. Наиболее ценны источники письменные, подробно освещающие самые разные стороны жизни Китая в рассматриваемый период. Данные археологии играют вспомогательную роль, хотя достижения китайской археологии за последние годы значительны. Раскопки погребений юаньского времени предоставляют в руки исследователей предметы культуры и разнообразные изображения — фрески, погребальную пластику, — позволяющие судить об образе жизни людей того времени. Археологические данные незаменимы при изучении отдельных аспектов этнической истории, в частности хозяйства, материальной культуры юаньского общества. Важны свидетельства фольклористики и современных этнографических описаний. В Китае в эпоху Юань продолжала существовать традиция создания династийных историй, писавшихся и редактировавшихся под строгим контролем императорского двора. Как и прежде, они получали официальную санкцию уже после свержения соответствующей династии. К рассматриваемому периоду имеют непосредственное отношение три таких труда: «Юань ши», созданная при династии Мин, а также «Синь Юань ши» и «Мэнъуэр ши цзи», составленные в XX в.
Из китайских источников наибольший интерес представляет «Юань ши» («История [династии] Юань»), составленная по приказу основателя династии Мин императора Тай-цзу (Чжу Юаньчжана) сразу же после падения монгольской династии Юань в Китае. Приказ о написании истории династии Юань был отдан группе из 16 ученых во главе с Сун Лянем и Ван Вэем 9 марта 1369 г., а 12 сентября 1369 г. эта работа была завершена. Основным источником «Юань ши» явились «Ши лу» («Правдивые записи»), повествующие о деяниях всех 13 монгольских императоров. Но в связи с тем, что «Юань ши» в первоначальном виде не включала историю царствования Шунь-ди, или Тогон-Тэмура, — последнего императора Юань, из Нанкина в Бэйцзин (Пекин) для сбора документов были отправлены ученые. 3 марта 1370 г. комиссия снова принялась за работу и закончила ее 23 июля 1370 г. Источником для авторов «Юань ши» послужила также «Цзин ши да дянь» — огромная компиляция из 894 цзюаней (глав). Она была


Основные источники и историография по эпохе Юань
21
составлена еще в эпоху правления монгольской династии Юань, в 1329-1330 гг., и в ее создании принимали участие как китайские, так и монгольские ученые. Ее содержание сводилось к описанию и определению различных государственных институтов империи Юань. «Цзин ши да дянь» была основным источником для таких частей «Юань ши», как «Чжи» («Описания») и «Бяо» («Генеалогические таблицы»). Также из «Цзин ши да дянь» был позаимствован материал, включенный в раздел «Ши хо чжи» («Описание фискальной системы», гл. 93-97) «Юань ши». «Юань ши» состоит из 210 цзюаней и четырех больших частей: «Бэнь цзи» («Основная хронология», гл. 1-47), «Чжи» (гл. 48-105), «Бяо» (гл. 106-113) и «Ле чжуань» («Биографии и описания», гл. 114-210).
В первой части, «Бэнь цзи», даны сведения обо всех 13 монгольских императорах и в зависимости от материалов, имеющихся у авторов, по годам, месяцам, а иногда и по числам (в основном начиная со времени правления основателя династии Юань Хубилай-хана) кратко описаны или упомянуты события из жизни императоров и основные политические события, происходившие при них. Вторая часть, «Чжи», содержит описания: «Тянь вэнь» («Астрономия»); «У син» («Пять стихий»), описания метеорологических условий по годам, месяцам, а иногда и по числам; «Ли» («Календарь»); «Ди ли» («География»), регистрация изменений в политической географии империи, главным образом в ее административном устройстве; «Хэ цюй» («Реки и каналы»), сведения об ирригационных сооружениях и водных путях; «Юй фу» («Парадные экипажи и одежды»); «Сюань цзюй» («Отбор и выдвижение»), о государственных экзаменах при отборе чиновников на государственные должности; «Бо гуань» («Сто чиновников»), описание политического управления империей, перечень государственных учреждений и установленных должностей чиновников с кратким изложением их функций; «Ши хо» — описание фискальной системы и государственных финансов, перечень административных мер по увеличению государственных доходов и т.д.; «Бин» («Войско»), описание вооруженных сил империи, их численности, системы комплектования и снабжения, ямской службы, военных поселений; «Син фа» («Уголовное законодательство»). «Син фа» позволяет изучить систему правосудия и его классовый характер, например неравенство перед законом лиц из различных этнических и социальных групп, что особенно характерно для эпохи Юань. Третья часть, «Бяо», состоит из генеалогических таблиц правящей фамилии и знати, а четвертая, «Ле чжуань», — из биографий членов императорской фамилии и знатных сановников империи, а также кратких описаний соседних стран. В «Ле чжуань» можно найти подробные жизнеописания многочисленных монгольских, китайских, киданьских, чжурчжэньских, тангутских, тибетских, тюркских, асских, мусульманских и других знатных чиновников, военачальников, деятелей культуры, купцов, служивших в разное время монгольским правителям Китая.
Кроме сведений о 13 монгольских императорах — правителях Юаньской империи — приводятся некоторые факты из жизни монгольских государей других монгольских улусов и перечисляются основные политические события, проис¬


22
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
ходившие при них. В цзюани 117 «Юань ши» есть краткое упоминание о Джучи, старшем сыне Чингис-хана, с именем которого связывается создание и название Джучиева улуса, или Золотой Орды, помещен список его потомков, ханов Золотой Орды. Генеалогия Джучидов — ханов Золотой Орды, приводимая в «Юань ши», не всеохватывающая, но достаточно полная: 1) Баду (Бату, Батый древнерусских летописей, ум. в 1256 г.), 2) Салида (Сартак, ум. в 1257 г.), 3) Мангэ- Тимур (Менгу-Тимур, прав. 1267-1280), 4) Тото-Мангэ (Туда-Менгу, прав. 1280-1287), 5) Тото-Боху (Токта, прав. 1291-1312), 6) Юцзибе (Узбек, прав. 1313-1341). Это перечисление ханов Золотой Орды на престоле, верное в целом, имеет ряд неточностей. Так, все ханы-преемники объявлены младшими братьями хана-предшественника, что отражало идеальные представления монгольской системы наследования монаршей власти, когда трон должен был передаваться младшему брату. Но жизнь вносила свои коррективы. Здесь можно видеть незнание китайскими авторами «Юань ши» реальной истории преемственности ханов Золотой Орды. Не упоминаются, например, в жизнеописании Джучи в «Юань ши» третий хан Золотой Орды, брат Батыя Берке, первым из золотоордынских ханов ставший мусульманином, шестой хан Тула-Бука (Боху), не говоря уже о том, что сын Батыя Сартак ошибочно называется его младшим братом. Схема преемственности ханов Золотой Орды, изложенная в «Юань ши» в жизнеописании Джучи, интересна, хотя и не вносит никаких революционных изменений в наши представления об этом и об истории Золотой Орды.
В «Юань ши» нет жизнеописания Баду (Бату, Батыя), второго сына Джучи, первого реального наследника Джучиева улуса и хана, в обязанность которого вменялось расширение улуса далеко на запад, к заходу солнца, куда «дойдут копыта монгольских коней», хотя в родословной Чингисидов, помещенной в «Юань ши», о Бату-хане есть просто упоминание как о наследнике Джучи: «...место Джучи-тайцзи— сын Баду-даван (Бату— великий ван или великий князь) наследовал...». Все последующие ханы Золотой Орды вплоть до хана Узбека также ошибочно названы в «Юань ши» сыновьями Джучи. Не приводятся также в «Юань ши» сведения о ханах Золотой Орды, правивших после хана Узбека вплоть до ее распада.
Необходимо отметить, что «Юань ши» содержит неточности в передаче исторических фактов. Работа над этой династийной историей была завершена менее чем за десять месяцев, а комиссия, работавшая над ней, собиралась на совместные заседания лишь дважды. Ошибки и пропуски в передаче фактов в «Юань ши» были замечены сразу же после ее издания, и первый император династии Мин имел намерение заставить ученых пересмотреть эту историю. Большая работа по устранению неточностей и ошибок «Юань ши» проводилась в Китае в период правления маньчжурской династии Цин. На рубеже XIX-XX вв. за пересмотр «Юань ши» с целью дополнить ее взялся китайский ученый Ту Цзи. Его работа «Мэнъуэр ши цзи» («Исторические записки о монголах»), по замыслу автора, должна была заменить «Юань ши» в ряду китайских династий- ных историй. В начале XX в. труд издавался несколько раз в 8, 10, 14 томах; за¬


Основные источники и историография по эпохе Юань
23
тем эти издания, составляющие отдельные части труда, были собраны и изданы в 28 томах в 1934 г. Из 160 глав 147 посвящено «Бэнь цзи» и «Ле чжуань», 12 — «Бяо» и один «Ди ли чжи». Ту Цзи проделал кропотливую работу по изучению и сравнению «Юань чао би ши» («Тайная история монголов») и литературы на европейских языках, в которой цитировались персидские и арабские источники. Кроме того, им было привлечено множество сочинений китайских писателей, современников монгольского владычества в Китае, не говоря уже о привлечении других китайских династийных историй, в частности Цзинь и Сун. Ту Цзи внес значительные коррективы в «Юань ши», пересмотрел изложение большинства событий в ней и заметно дополнил ее. Ценны для истории эпохи Юань производимые Ту Цзи датировка событий в «Ле чжуань», отождествление географических терминов с современными географическими пунктами, объяснение монгольских терминов. В «Мэнъуэр ши цзи» много данных по истории Юаньской империи. Однако работа Ту Цзи не была завершена.
Пересмотру «Юань ши» было посвящено сочинение Кэ Шаоминя «Синь Юань ши» — «Новая история Юань». Она была завершена в 1920 г. и декретом президента Китайской республики включена в число официальных династийных историй Китая. «Синь Юань ши» состоит из 257 глав и делится, так же как и «Юань ши», на четыре большие части: «Бэнь цзи» (гл. 1-26), «Бяо» (гл. 27-53), «Чжи» (гл. 54—103) и «Ле чжуань» (гл. 104-257). Структура этих четырех частей несколько изменена по сравнению с «Юань ши»: например, «Основной хронологии» предпослано введение, в котором кратко излагается предыстория рода Чингис-хана. В разделе «Бяо» автор написал новый параграф «Таблица провинциальных правителей по городам». В «Ле чжуань» он изменил классификацию жизнеописаний и произвел некоторые структурные перестановки, расположив эти биографии в более или менее точном хронологическом порядке. Но главное состоит в том, что автор, опираясь на труды своих предшественников, западноевропейские переводы персидских, арабских источников, а также на китайские источники, не использованные составителями «Юань ши», заново написал значительную часть истории династии Юань. Автор переписывал целые абзацы из «Юань ши», но при этом располагал материал в большей логической последовательности, датировал события. Кэ Шаоминь уточнил «Бэнь цзи», сравнив все данные этого раздела с материалами из «Ле чжуань». В отличие от «Юань ши», здесь представлена более полная картина важных исторических событий, касающихся западных улусов Монгольской империи. В разделе «Бяо» заново составлены генеалогические таблицы ханов этих монгольских государств — дома Чагатая, ханов Золотой Орды и ильханов Ирана, признававших формальное верховенство основателя империи Юань Хубилая как великого монгольского хана. Много дополнительных сведений внесено автором в жизнеописания исторических деятелей эпохи Юань. Заново написаны биографии приблизительно 20 человек. Поэтому «Синь Юань ши» — один из ценных источников по истории Китая эпохи Юань.
Вместе с тем в династийных историях много лакун, обусловленных политическими соображениями правящих верхов или предрассудками официальной


24
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
идеологии, в определенной степени ощущается их казенный и формальный характер. Так, из «Юань ши» нельзя, например, узнать о существовании в юань- ском Китае популярного в народе театра, хотя для изучения материальной и духовной культуры китайцев рассматриваемого периода немаловажны памятники художественной литературы, прежде всего юаньская драма. Причина этого в том, что театр не входил в число искусств, признававшихся классической традицией. Тем не менее династийные истории в известной степени отразили своеобразие общественного сознания в описываемое ими время, в частности, оценили взаимоотношения китайцев с окружающим миром, что неудивительно: «Юань ши» писалась в условиях владычества в Китае иноземной династии.
Переводы отдельных частей «Юань ши» на другие языки были в свое время разобраны наряду с персо-арабоязычными и армянскими источниками в трудах российских востоковедов В.В.Бартольда и Б.Я.Владимирцова. Из первых переводов «Юань ши» прежде всего необходимо отметить исследование основоположника российского китаеведения Н.Я.Бичурина, ознаменовавшее качественно новый этап в области изучения завоеваний Чингис-хана и его прямых наследников. Н.Я.Бичурин принадлежал к плеяде ученых-синологов, вышедших из миссионеров, которые опубликовали ряд трудов, посвященных кочевым народам и их роли в Китае юаньской эпохи. Им впервые был представлен полный перевод из раздела «Бэнь цзи» кратких жизнеописаний Чингис-хана (китайское храмовое имя Тай-цзу, прав. 1206-1227), Угэдэй-хана (Тай-цзун, 1229-1241), Гуюк-хана (Дин- цзун, 1246-1248) и Мункэ-хана (Сянь-цзун, 1251-1259); летописей их правления, включая период 1242-1245 гг., когда правила вдова Угэдэй-хана Соркуктани-беги (Торэгэнэ). Автор дополнил краткие сообщения «Бэнь цзи» ценными для историка выписками из сводного труда по истории Китая «Тун цзянь ган му» («Всепрони- цающее зерцало, управлению помогающее»), в котором события также излагаются в хронологическом порядке. Французский ученый д’Оссон после опубликования «Истории первых четырех ханов из дома Чингизова» Н.Я.Бичурина был вынужден переработать вышедший в 1824 г. первый том своей «Истории монголов». Из переводов «Юань ши» в XX в. необходимо отметить монографию П.Рачнев- ского «Юаньский кодекс» на французском языке, посвященную законодательству Юаньской империи. Кроме обстоятельного введения, целиком основанного на собственных переводах автора из китайских источников, данный труд содержит перевод 102-й главы «Юань ши» с обширным комментарием по поводу распоряжений юаньского правительства и императорских указов «Юань дянь чжан».
В 1888 г. российский ученый Э.В.Бретшнейдер опубликовал в Лондоне перевод на английский язык содержащиеся в разделе «Ле чжуань» в «Юань ши» описания представителей народов Центральной и Западной Азии, живших в Юаньской империи. Л.Гамбис в 1945 и 1954 гг. опубликовал переводы на французский глав 106 и 108 «Юань ши», посвященных генеалогическим таблицам монгольских князей, живших в эпоху Юань, потомков Чингис-хана и их родственников. Из других переводов известны работы француза П.Пельо, британских ученых А.Уэйли, Ф.В.Кливза, Г.Ф.Шурманна, немецких — Э.Хэниша и Г.Франке.


Основные источники и историография по эпохе Юань
25
В 1978 г. опубликованы переводы Сяо Цинцина на английский раздела «Бин чжи» в «Юань ши» о военной системе империи Юань. Велик вклад в изучение эпохи монгольского владычества в Китае российского синолога Н.Ц.Мункуева (перевел на русский и ввел в научный оборот «Мэн да бэй лу» («Полное описание монголо-татар»), «Хэй да ши люэ» («Записки о черных татарах»); жизнеописание видного деятеля монгольской эпохи в Китае Елюй Чуцая и стелу с его надгробной надписью) и венгерского ученого Д.Кары. Большая работа по переводу материалов китайских источников эпохи Юань с комментариями к ним проделана турецким синологом Б.Огелем, который, в частности, перевел на турецкий язык биографии знатных иноземцев, служивших монгольским императорам династии Юань, выходцев из стран, лежащих к западу от Китая, — уйгуров, кипчаков, канг- лы, карлуков, асов, кара-китаев, мусульман из стран Центральной Азии и Персидского залива. Отметим исследование Чэнь Юаня, переведенное на английский Цзянь Синхаем и Л.К.Гудричем, основанное на привлечении обширного материала китайских источников юаньской эпохи и посвященное иноземцам из Центральной и Западной Азии, которые сыграли заметную роль в развитии культуры Китая в юаньскую эпоху. В этом же ряду стоят статьи Хуан Шицзяня о роли «мусульманских» языков в империи Юань, Ян Чжицюя о мусульманах в монгольском управлении Китаем, археолога Ся Ная о мусульманских памятниках эпохи Юань, а также сборник статей на английском языке, посвященных эпохе Юань под редакцией Дж.Д.Ланглуа. Статьи сборника проливают свет на структуру и функции государственных институтов империи Юань, составление трех дйнастийных историй — Ляо, Сун, Цзинь, деятельность ученых-конфуцианцев при юаньском дворе, роль мусульман и тибетцев, литературу и искусство.
Среди персо-арабоязычных источников определенную ценность для истории Китая в эпоху Юань представляют труды персидских историков монгольской эпохи Рашид-ад-Дина («Джами ат-таварих» — «Сборник летописей», своего рода всемирная история средневековой эпохи), Джувейни («Тарих-и джахангушай» — «История миропокорителя Чингиз-хана»), Джузджани, а также материалы из арабских и персидских источников, переведенные на русский язык и собранные В.Г.Тизенгаузеном. Значение этих трудов определяется тем, что в них использованы многие не дошедшие до нас первоисточники. Первый том труда Рашид-ад- Дина посвящен истории монгольских и тюркских племен до и в эпоху Чингисхана и его первых наследников. Во втором томе изложена история преемников Чингис-хана, отражен ряд политических событий монгольского государства в Китае в период правления основателя династии Юань Хубилай-хана. Исключительное значение труда Рашид-ад-Дина заключается в том, что он составлен с учетом источников самого различного происхождения: монгольских, китайских, персидских, тюркских и др. Были привлечены также генеалогические предания, сохранившиеся в устной народной традиции и сообщенные автору его многочисленными информаторами, что обеспечило полноту и точность изложения.
Кроме китайских и персо-арабоязычных источников некоторые сведения по истории монголов в Китае содержат монгольские, древнерусские и западноевропейские источники. Памятник монгольской культуры XIII в. (который пере¬


26
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
водили С.Козин, П.Пельо и Жэниш), дошедший до наших дней на китайском языке, «Юань чао би ши» («Тайная история монголов»), содержит некоторые данные, имеющие отношение к раннему периоду владычества монголов в Китае. Из западноевропейских источников заслуживают внимания сообщения и труды западных миссионеров Плано Карпини, Гильома де Рубрука, Джованни Монте- корвино и Джованни Мариньоли, путешественников Марко Поло, Франческо Пеголотти, сюда же можно отнести и древнерусские летописи и армянские источники.
Если записки побывавших в юаньском Китае иностранцев ценны содержащимися в них фактическими сведениями о культуре и быте его народов, то впечатления китайцев, которым довелось познакомиться с жизнью других народов, представляют интерес своими оценками и сопоставлениями. В качестве примера можно привести «Записки о черных татарах» Пэн Дая и Сюй Тина о монголах.
Во второй половине XX в. появился ряд работ о роли некитайских народов в Монгольской империи Чингис-хана и Юаньской империи — монгольском государстве в Китае. Заметным вкладом в изучение истории и культуры Китая в позднюю юаньскую эпоху является монография американского ученого Д.Дар- десса, в которой на материалах китайских источников дан анализ важнейших внутриполитических событий в империи Юань в XIV в., определена роль учения Конфуция в функционировании поздних юаньских государственных и образовательных учреждений, отражен характер явлений, присущих прежде всего позднему этапу истории Китая при Юань и приведших к падению монгольского владычества в Китае. Эпоха основателя династии Юань освещена в труде американского синолога М.Россаби о Хубилай-хане. Вопросы правового статуса, а также привилегии купечества в Монгольской империи интересовали американского исследователя Т.Олсена, который подробно описывает роль купцов в Монгольской империи и их взаимоотношения как с монгольскими владыками, так и с торговыми партнерами. Тему коммерческой кооперации, своеобразного государственного кредитования в мировой Монгольской державе, а затем в Юаньской империи подробно раскрывают англоязычные авторы Э.Эндикот-Вест и А.Мелик Озетгин. В их работах рассматривается феномен создания и функционирования института «ортачества», а также описываются положение, статус и привилегии купечества в Монгольской империи.
Интересны труды австралийского синолога и монголоведа И. де Рахевильца, касаются ли они роли тюркских народов в Китае при Юань или деятельности послов западноевропейских государей и папы римского при дворах великих монгольских ханов, в том числе в Юаньской империи. Работа Сяо Цинцина, основанная на переводах китайских источников эпохи Юань, содержит описание и анализ юаньских военных институтов, что очень важно, поскольку прежде всего на военной силе основывалась власть монгольской династии Юань в Китае. Здесь кроме уже упомянутых трудов немецкого востоковеда Г.Франке, венгерского монголиста Д.Кары стоит назвать труд японского ученого Сагути Тора об уйгурах в эпоху монгольского владычества в Китае. Из работ китайских ученых следует обратить внимание на фундаментальное исследование «Юань чао


Основные источники и историография по эпохе Юань
27
ши» («История Юаньской династии») в двух томах под редакцией Хань Жулиня, а также его статьи о государственных языках империи Юань. Необходимо отметить работу Се Цикуана и Ху Цивана о национальных меньшинствах Китая в разные периоды его истории, в том числе в эпоху Юань.
В российской историографии советского и последующего периода изучению эпохи монгольских завоеваний и Юань посвящены содержательные работы Е.И.Кычанова, М.В.Воробьева, Б.Л.Рифтина, Т.И.Султанова, И.Т.Зограф, М.В.Крю- кова, В.В.Малявина, М.В.Софронова, А.А.Бокщанина, Л.Л.Викторовой, Л.А.Бо- ровковой, Л.И.Думана, Н.П.Свистуновой, Г.В.Мелихова, С.Кучеры, В.Ф.Сороки- на, С.А.Школяра, И.С.Усманова, В.А.Тюрина, А.Ш.Кадырбаева, С.В.Дмитриева, Н.Н.Крадина, Т.Д.Скрынниковой, В.В.Трепавлова, Р.П.Храпачевского, Р.Поче- каева. Заслуживают внимания труды монгольских ученых Ш.Сандага, Ш.Биры, Ч.Далая, Э.Хара-Давана. Работы В.Е.Еремеева посвящены развитию науки в Китае в эпоху Юань.
В западной историографии применительно к эпохе Юань акцентируются этнополитическая история китайцев, когда они оказались на столетие под властью завоевателей-соседей, и то влияние, которое они испытали, перейдя из состояния политически доминировавшего народа в крупнейшей империи Восточной Азии в подчиненное положение. К.Витфогель, автор «гидравлической теории» развития китайского общества, первый сформулировал эту проблему, разделив историю имперского Китая на десять хронологических отрезков (один из них — эпоха Юань), каждый из которых характеризовался принадлежностью либо к типично китайскому обществу, либо к обществу при правлении «завоевательной династии». С этой точки зрения история Китая предстает как процесс, когда поочередно господствовали китайские и «завоевательные династии», где в числе последних заметна династия Юань. В отличие от господствовавшего в западном китаеведении мнения, трактовавшего этнокультурные последствия существования «завоевательных династий» только в русле ассимиляции завоевателей- иноземцев побежденными китайцами, Витфогель был сторонником теории аккультурации, когда процесс взаимовлияния китайской оседло-земледельческой и кочевой монгольской культур в итоге привел не к поглощению одной культуры другой, а к возникновению третьей.
Концепция «завоевательных династий» нашла широкий отклик среди японских ученых. Так, Тамура Дзицудзо, автор фундаментальной монографии «Изучение завоевательных династий в Китае», особо выделяет эпоху Юань, когда завоеванным китайцам противостояли не только монголы, но и многочисленные народы, включенные в господствующую прослойку завоевателей, — выходцы из стран к западу от Китая, а также кидани и чжурчжэни. По его мнению, возникновение в Китае династии Юань стало фактором, объективно препятствовавшим преодолению Китаем исторического рубежа между Средними веками и Новым временем.
Вместе с тем теория «завоевательных династий» не принята в китайской историографии. Ее внимание обращено прежде всего на понятие чжунхуа минь- цзу — «китайская нация», что означает не этническую общность китайцев, а со¬


28
Часть L ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
вокупность всех народов Китая как некоего единства, сложившегося в этой стране на протяжении всей ее многовековой истории. Употребление данного термина существенно влияет на понимание характера взаимодействия разных этносов, живших в разное время на территории современного Китая, и эпоха Юань наглядное тому подтверждение. Суть такого подхода в том, что любой народ, чья этническая территория располагалась в пределах современной КНР, должен рассматриваться как явление истории Китая и его национальное меньшинство. Впрочем, другие китайские историки считают, что монголы и пришедшие с ними народы, хотя и жили в пределах современных границ КНР, не могут считаться составной частью китайского общества эпохи Юань. Поэтому созданная ими Юаньская империя была по отношению к тогдашнему Китаю «иностранным государством». В историографии эпохи Юань в Китае в разное время и с разных позиций предпринимались попытки выяснения сущности конфликтов, приведших к появлению на исторической арене династии Юань. Среди исследователей есть как китайские, так и западные ученые, которые подходили к этой проблеме с позиций цикличности, рассматривая этот период в процессе возникновения, расцвета и падения династии Юань. Китайские историки-марксисты выдвинули иное толкование, в его основе — тезис о ведущей роли этнических противоречий в ходе завоевания монголами Китая, хотя позднее часть советских и китайских ученых-марксистов считали значение этнического фактора преувеличенным и стояли на классовых позициях. С 60-х годов прошлого века эта концепция стала господствующей в китайской историографии, но с 80-х годов отмечен отход от крайних точек зрения на эту проблему.
Глава 1
Завоевания Чингис-хана и его первых наследников в Центральной, Южной и Восточной Азии
(1207-1259)
Кочевой и оседлый мир
Центральной Азии
перед нашествием Чингис-хана
Мир Центральной Азии накануне монгольской эпохи — времени завоеваний Чингис-хана и его первых наследников, давшего весомый импульс этногенезу


Глава 1. Завоевания Чингис-хана...
29
современных центральноазиатских народов, — представлял пеструю картину. Степи от Алтая до Дуная — Степи кипчаков (Дешт-и-Кипчак) населяли одноименные тюркские племена, которые не имели единого государства и частью объединений которых были тюрки-канглы, обитавшие в Приаралье и Семиречье. Интересно отметить, что китайские династийные истории указывают на преемственность, существовавшую между канглы и более древним населением Сыр-Дарьи — кангюями. Север Восточного Туркестана с IX в. занимали уйгуры, покинувшие после падения в 844 г. под натиском енисейских кыргызов Уйгурского ка!аната, свою прародину в Восточной Монголии. Их победители, древние кыргызы, обитали тогда в бассейне Верхнего Енисея, где создали полукочевое государство Кыргызский каганат, чьи крепости чуть позднее, в 1207-1208 гг., с помощью камнеметов разрушали монгольские завоеватели.
Обширные пространства от Великой Китайской стены до верховьев р. Селенги в Монголии населяли монголоязычные кочевники барласы, меркиты, ойраты, кият-борджигины и собственно монголы, а также джалаиры, жившие у р. Онон, а еще онгуты и аргыны («аэрхунь» китайских источников и «аргон» у Марко Поло)— во Внутренней Монголии, кереиты— между Хангайским и Хантэй- ским хребтами, найманы, пасшие стада в долинах Хангайских и Алтайских гор, конграты, татары, урянхайцы, чей этнический облик, впрочем, до сих пор неясен (кто они, тюрки или монголы?). С историей этих народов открывается новая страница...
Особенно была заметна роль кипчаков — они господствовали не только на степных просторах от Иртыша до Дуная, но и правили могущественными державами оседлых народов. Свидетельство тому — государство Хорезмшахов, где у правителей «рождались дети только от дочерей кипчакских владык», как, например, шах Хорезма Мухаммад, низложенный Чингис-ханом; Дунайская Болгария, где в начале XIII в. пришла к власти кипчакская династия в лице царей Петра и Асеня; Валахия на землях нынешней Румынии с правящей династией кипчакского происхождения Басарабами. Сюда же отнесем Грузию и Византию, которые лишь с помощью кипчаков устояли под натиском печенегов, Сельджукской державы и западноевропейских крестоносцев, а также Венгрию и Киевскую Русь, в чьих княжеских междоусобицах кипчаки, родственники древнерусских князей и венгерских королей, играли заметную и неоднозначную роль. Это


30
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
были герои многих древнерусских летописей — «шелудивый», «поганый», «неверный» хан Боняк и «свирепый», «хищный» Тугор-хан, он же Тугарин Змеевич русских былин и сказаний, хан Котян, известный благодаря древнерусским летописям с 1202 г. и получивший от венгерского короля титул «доминус Кумано- рум» — «правитель кипчаков», чья дочь, в крещении Елизавета, стала женой наследника венгерского престола и матерью будущего короля Ласло. Византийские хроники запечатлели образ византийского полководца кипчака Альпамиша. Известно, что венгры и византийцы заимствовали у кипчаков оружие — сабли, тугие луки, седла, формы стремян и роскошные половецкие одежды, широко распространенные в связи с этим среди придворных их монархов — соответственно короля и императора.
Древнерусская летопись сохранила поэтический рассказ о хане Атраке, тесте грузинского царя Давида IV Строителя. Брат Атрака Сырчан отправил к нему любимого певца-сказителя Орева уговорить вернуться в родные степи. Орев пел «песни половецки», но Атрак, несмотря на ностальгию, все же не хотел оставить роскошную жизнь в благодатном краю, в ореоле воинской славы при грузинском царском дворе. Тогда Орев дал ему степную траву «евшан» (,жусан), вдохнув запах которой Атрак воскликнул: «Лучше есть на своей земле костью лечи, нели на чуже славну быти!» Служили кипчаки и атабекам Азербайджана, на территории которого после распада Сельджукской державы кипчак Ильдигиз из гвардии тюркских рабов основал династию и государство, просуществовавшие до начала XIII в., а также эмирам Гянджи и армянским владетелям. До наших дней сохранились армяно-кипчакские письменные памятники той эпохи, найденные как в Армении, так и на Украине, а у великого поэта Востока того времени Низами из Гянджи (Гянджеви), творившего на новоперсидском (фарси) языке, мать была курдянка, а жена — кипчачка Афак. Дочь половецкого хана красавица Бур духан была матерью грузинской царицы Тамар, самой знаменитой и могущественной из правителей Грузии за всю ее историю.
Не менее значимы в мире того времени были правители кереитов, найманов, а также уйгуров, создавшие государства-улусы, чьи подданные овладели письменностью и научили ей монголов Чингис-хана (на ней и сегодня функционирует монгольский язык), они приобщились также к вере в Иисуса Христа. Именно тогда в Западной Европе возникла легенда о могущественном христианском государе в глубине Азии «попе Иоанне». А прообразом его мог быть гурхан (правитель) западных киданей Елюй Даши — основатель империи Западное Ляо или правитель кереитов Тоорил Ван-хан.
Х-ХП века — время расцвета городов в западной части Центральной Азии, как старых — Бухары, Самарканда, Ургенча, Отрара, Тараза, Испиджаба, Кулана, Янгикента, так и появившихся новых — Каялыка, Ашнаса. Только в Илийской долине кроме десяти городов предшествующего времени возникло еще 56 городов. Среди них Сыгнак в Приаралье. Города Центральной Азии этого периода отличались высоким для того времени благоустройством, имели канализацию, водопровод, бани. Была распространена денежная торговля, в горах Алатау до¬


Глава 1. Завоевания Чингис-хана...
31
бывали золото, серебро и медь. Известны два монетных двора в это время, в Та- разе и Испиджабе. Перед монгольским нашествием Самарканд, Ургенч, Бухара, Отрар были под властью шахов Хорезма, а города Семиречья оставались в руках киданей и их вассалов, правителей илийских карлуков Арслан-хана и владения канглы Бузара. Вассалами киданей были и турфанские уйгуры.
Таким многообразным был облик средневековой Центральной Азии с ее сочетанием кочевой культуры и оазисной традиции, материкового перекрестка, где благодаря функционированию Великого Шелкового пути встречались великие цивилизации континента накануне нашествия Чингис-хана.
Монголы и тангуты
накануне нашествия Чингис-хана.
Монголо-тангутские войны
Монголы впервые упоминаются в китайских источниках под названием мэнгу в эпоху Тан (VII-IX вв.). Они жили по южному берегу р. Амур, западнее впадения в Амур его притока р. Сунгари и восточнее хребта Малый Хинган. Монголы входили в состав племен шивэй — одной из этнических групп киданей. Всего насчитывалось более двадцати племен шивэй; одним из них были как раз мэнгу-шивэй, т.е. шивэй-монголы. История собственно монгольских племен — это история их продвижения на запад, начавшегося, как полагают некоторые историки, еще в VIII в., сопровождавшегося вытеснением с территории Халхи, где ныне расположена Монголия, тюркоязычных кочевых народов, которые ранее на протяжении нескольких столетий господствовали здесь.
Всех шивэй древние тюрки называли татарами. Термин «татары» от них, точнее от древних уйгуров, попал в китайский язык и регулярно фиксируется в китайских текстах с 842 г. Постепенно в китайской историографии и официальных текстах установилась традиция последовательно называть монголов (мэнгу) и все прочие монголоязычные и даже немонголоязычные центральноазиатские кочевые племена, обитавшие на территории современной Внешней и Внутренней
Монголы.
С китайской картины рубежа IX-X вв.


32
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
Монголии, Западной и Южной Маньчжурии, татарами (<да-да) либо монголо-татара- ми (мэн-да). Благодаря исторической традиции и в Китае, и в мусульманском мире, и в Европе монголы даже после своего возвышения сделались известными прежде всего под именем «татары».
Как свидетельствуют данные источников, еще до XII в. земли современной Монголии населяли собственно монгольские племена. Здесь у монголов одно время существовало даже свое кочевое государственное объединение, возглавляемое сначала Хабул-ханом, а затем Амбагай-ханом. Но единого правителя у монголов не было, и Степь бурлила: шла жестокая борьба за верховную власть.
Чингис-хан, Хубилай-хан... Временные отрезки обозначаются в историческом прошлом Китая по именам его правителей, так о них и повествуют китайские, монгольские, мусульманские, западноевропейские летописцы, чьи сочинения служат основным источником по истории эпохи Юань. Из всех персонажей истории на Востоке вообще, а в Китае в частности главным лицом признавался государь, император, а сама история понималась как исключительно арена деятельности государей, их военачальников и сановников. Конечно, правление не каждого монарха — даже основателя династии — означало перемену в жизни страны, но был в истории Средневековья человек, приход к власти которого имел огромное влияние на судьбы многих стран и народов, в том числе народов Китая. Его имя Тэмуджин.
Тэмуджин родился, по одним данным, в 1162 г., а по другим — в 1155 г. в семье влиятельного представителя монгольской знати Есугей-бахадура. По монгольскому преданию, Тэмуджин происходил из рода кият-борджигинов по отцу, а мать его была из племени конграт. Рано потеряв отца, в юности Тэмуджин прошел тяжелые испытания. Жизнь его много раз грозила оборваться, куда логичнее ему было погибнуть в безвестности, уступив дорогу более знатным и счастливым. И эта борьба за выживание выковала человека, поклонявшегося только силе и не терпевшего соперников. Став взрослым, он смог собрать дружину сподвижников, удачными набегами стяжать известность отважного воина и к концу XII в. стать влиятельным предводителем в степях Центральной Азии. Вступая в союз то с одним, то с другим кочевым правителем, а потом обращая


Глава 1. Завоевания Чингис-хана...
33
Провозглашение Тэмуджина великим ханом. Миниатюра из рукописи 1430 г.
Девятихвостое
знамя
Чингис-хана
оружие против бывших союзников, Тэмуджин постепенно покорил и объединил центральноазиатские кочевые племена. Так произошло с найманами и кереита- ми, татарами и меркитами, главными соперниками Тэмуджина за власть в степи. Сокрушив с помощью кереитского Тоорил Ван-хана найманский улус Даян- хана, Тэмуджин затем напал на бывшего союзника. Теперь, когда Тэмуджин разгромил улусы найманов и кереитов, татар и меркитов, а сына Даян-хана Кучлука с частью найманов и меркитов изгнал из Монголии в Среднюю Азию, он стал самым могущественным владыкой среди кочевых народов на просторах Центральной Азии и закрепил это политически. Весной 1206 г. в Монголии, у истоков р. Онон на курултае — собрании кочевой знати — сторонников Тэмуджина последний торжественно, под развевающимся знаменем с девятью бунчуками (знаками верховной власти) был провозглашен великим ханом. Вместе с этим курултай утвердил за Тэмуджином титул Чингис-хан, в значении «Всемирный хан», впоследствии вытеснивший его имя. Когда Тэмуджин-Чингис-хан заявил: «Я... направил на путь истинный всеязычное государство и ввел народы под единые бразды свои», возможно, он и не предполагал, каких вершин власти достигнет в результате походов на Восток и Запад. Одной из причин военных успехов Чингисхана было объединение, впервые после распада Тюркского каганата в начале VII в., военных сил большей части кочевников Центральной Азии, не только монгольских, но и тюркских, тунгусо-маньчжурских кочевых племен. Тюркская традиция была основой организации государства Чингис-хана в виде кочевой военно-административной системы, зародившейся еще у сюнну (гуннов, хунну) и получившей развитие в Тюркских каганатах и улусах найманов и кереитов, когда население и войска были разделены на десятки, сотни, тысячи, «тьмы» (обычно 10 тыс. воинов). Государство Чингис-хана было поделено на 95 военно-административных районов, каждый из которых был обязан выставлять 1 тыс. воинов во


34
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
Монгольский воин середины XIII — начала XIV в. Реконструкция М.В.Горелика. 2010 г.
главе с нойном-тысячником. Тысячники, а также сотники получали от хана «хуби» — вознаграждение за службу. Звание и должность сотника, тысячника и темника— командира «тьмы», т.е. 10 тыс. воинов, были наследственными. Предполагается, что только монголов в государстве Чингис-хана тогда было до 1 млн. человек. Все завоеванные и добровольно подчинившиеся Чингис-хану кочевые племена, распределенные отныне по военно-административному принципу, «по тысячам», были прикреплены к местам своего проживания и лишены свободы передвижения. Чингис-хан, император, по традиционным представлениям тех областей, «государь, обращенный лицом к югу», т.е. к солнцу, разделил управление войсками и страной на три составляющие: центр, правое («барунгар») и левое («джунгар») крылья. Реформы Чингис-хана 1206 г. нанесли удар по родо-племенным отношениям центрально- азиатского кочевого общества, представители разных племен оказались в одних тысячах и сотнях, соединенные вместе службой, что способствовало сложению монголов в единый народ. Кочевая знать, как и в любом средневековом обществе, получила внешние знаки отличия. Она выделялась среди прочих тем, что имела железные стремена. Лица, занимавшие высокие посты в военно-административной организации Чингис-хана, носили при себе золотые пайцзы (пластинки), традиционные на Дальнем Востоке свидетельства власти с надписью: «Уполномочен вести дела по повелению (правящего) по воле Неба». Чингис-хан сформировал свою охранную гвардию— «тьму» кешиктенов, состоявшую из 8 тыс. гвардейцев-турхаутов (букв, «стражников»), в том числе одного полка в 1 тыс. человек, набранного из отборных богатырей, и отряда ночной стражи кебтеулов в 2 тыс. Охранявшая орду (ставку хана) стража менялась каждые трое суток: «Кебтеулы, стоящие на страже у ворот, обязаны рубить голову по самые плечи... всякому, кто попытался бы ночью проникнуть во дворец». Кешиктены пользовались особой милостью хана, и их нельзя было предавать суду без его ведома. Рядовой гвардеец-кешиктен считался по своему положению выше тысячника в войсках. Ночная стража — кебтеулы ведали также всей внутренней жизнью ставки хана: перекочевкой, обслуживанием, пастухами скота, хранением и раздачей оружия, ханским столом. Как и в управлении всем монгольским улусом, в ведении ставки хана военная и административная власть слились воедино. Гвардия кешиктенов, личная опора хана, набранная по всем центральноазиатским кочевьям, подвластным Чингис-хану, из сыновей знати, была выразительницей его интересов и воли в создании Монгольской империи. Гвардия Чингис-хана не только несла функции по обеспечению безопас-


Глава 1. Завоевания Чингис-хана...
35
ности трона, но и была кузницей военных кадров. Именно из кешиктенов шло назначение на высшие должности в войсках Чингис-хана. Высшая военная аристократия из окружения Чин-
Монгольские военачальники, наблюдающие за подчиненными,
Рашид-ад-Дина. Тебриз, 1314 г. Библиотека Эдинбургского университета
осаждающими город. Миниатюра из рукописи
«Джами ат-таварих» («Собрание летописей»)
гис-хана пользовалась существенными привилегиями: не платила податей, оставляла за собой захваченную на войне и охоте добычу, ее представители могли в любое время входить в ханскую ставку без особого на то приглашения, а на пирах сидели на почетных местах. Параллельно с созданием войска Чингис-хан работал над организацией внутреннего устройства Монгольского государства. Были учреждены придворные должности.
С именем Чингис-хана связано создание двух важнейших юридических памятников: «Великая Яса Чингис-хана» и «Билики Чингис-хана». Яса (более полная форма — ясак, монг. дзасак, йосун) означает «постановление», «закон». Яса Чингис-хана — санкционированный им монгольский свод законов и установлений. Яса, как полагают, была принята на общемонгольском курултае 1206 г., пересмотрена в 1218 г. и утверждена в окончательной редакции в 1225 г. Яса не сохранилась в подлиннике и известна лишь в отрывках и сокращенных изложениях. При вступлении нового хана на престол, при отправлении большого войска в поход, при созыве курултая царевичей — членов правящего рода Чингисхана для обсуждения государственных дел и их решения свитки Ясы, хранившиеся у наиболее авторитетных представителей правящей династии, приносились и на их основании вершились дела.
Монголы заимствовали у китайцев обычай, согласно которому записывались изречения ханов и после их смерти издавались. Некоторые из изречений Чингисхана, которые называются в источниках тюркским словом «билик» («билиг» — знание), приведены персидским летописцем монгольской эпохи Рашид-ад-Ди- ном в его сочинении «Джами ат-таварих» в разделе «О качествах и обычаях Чингис-хана».
Так к началу XIII в. в центральноазиатских степях, после долгого соперничества их кочевых владетелей, возникла монолитная и грозная сила. Созданная в сражениях не менее жестоких, чем последующие монгольские завоевания, эта


36
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
сила, традиционная для Центральной Азии, была отныне сплочена в единое государство с единой военно-административной властью с очевидным перевесом в ней военного начала. Все — от десятника до темника, каждый кешиктен, если даже он ведал хозяйственными делами, — были прежде всего воинами и только потом должностными лицами, решавшими гражданские дела. Это была победа монголов среди кочевых центральноазиатских племен. Как за несколько лет до этого самое известное из них, племя татар, дало имя всем племенам Монголии, так теперь постепенно все они начинают называть себя монголами или «государством великих монголов». Это новое государство, опьяненное внутренними победами и жаждавшее новой добычи, стало силой, враждебной миру, и еще «долго продолжало вести себя по отношению к культурным народам как разбойничья шайка», как отметил К.Маркс. Огромному миру, лежавшему к юго- востоку, югу и западу от монгольских степей, Чингис-хан «явил свое чело» еще за год до великого курултая на берегах Онона.
Государство Си Ся — первая жертва монгольских завоевателей (1207-1209)
Первый удар крепнущее государство Чингис-хана нанесло своему ближайшему соседу Си Ся, государству дансянов, более известному в науке под мон¬
гольским наименованием— тангуты. Возвращаясь с Алтая после победы над найманами в 1205 г., Чингис-хан решил проверить крепость границ Си Ся и приказал вторгнуться в его западные районы— округа Шачжоу и Гуачжоу. Успех был полный, а добыча велика, тангуты были посрамлены. Они пропустили врага через границы и позволили ему разграбить западные районы страны. Тангуты не могли не знать о событиях в монгольских степях. Они видели в своих пределах кереитского Ван-хана в худшие дни его жизни, сын Ван-хана Сангум спасался у них от пре-
Выступление в поход из главной ставки Монгольской империи — Каракорума.
Середина XIII в.
Реконструкция М.В.Горелика


Глава 1. Завоевания Чингис-хана...
37
следовавших его воинов Чингис-хана. Ясно, что разорение западных областей Си Ся явилось местью тангутам за то, что они не выдали ему Сангума. Успех первого тангутского похода Чингис-хана, в котором он лично не участвовал, первая проба монгольского оружия в войне против оседлого народа, его крепостей и городов, оказавшаяся успешной, ускорила созыв курултая на берегах Онона, помогла Чингису стать великим ханом. Добыча обогатила Чингис-хана, его войско, его костяк — нукеров и нойонство, а главное, разожгла их неуемную жажду добычи. Курултай и последовавшие за ним реформы Чингис-хана создали военно-административный аппарат захватнического по своим устремлениям государства, так как подобная организация государственной власти была нужна только для войны.
По самому общему определению, тангуты занимали район верховий р. Хуайхэ, включив в пределы своих владений территории нынешних провинций Ганьсу, Цинхай и Сычуань. С VI по IX в. происходило усиление тангутов, у которых, в условиях войн с Тибетом, уйгурскими княжествами, китайскими империями Суй, Тан, Сун, киданьской — Ляо, чжурчжэньской — Цзинь, шел процесс формирования государственности, на что заметное влияние оказала китайская традиция государственного строительства. Ко времени монгольского нашествия частью Тангутского государства стали земли восточных тибетцев к востоку от оз. Кукунор. Падение империи киданей Ляо в 1125 г. под натиском чжурчжэней и создание последними в Северном Китае обширного государства Цзинь в заметной мере изменили международное положение государства Си Ся, переставшего граничить с китайской империей Сун и зависеть от нее, а затем признавшего себя младшим партнером Цзинь. Тангутское государство было много- этничным: четырьмя основными народностями, населявшими Си Ся, были тангуты, тибетцы, китайцы и уйгуры. Господствовавшим языком был тангутский, относившийся к тибетско-бирманской семье языков и фиксировавшийся оригинальным тангутским письмом. Языками буддизма, основной религии Си Ся, были тангутский, китайский, тибетский. В органах государственного управления начальником вполне логично считался тот, чьи пост и ранг были выше, но при равенстве чина старшим предполагался тангут. Государственный аппарат тангуты создали по китайскому, танско-сунскому образцу. Вся верховная власть являлась прерогативой императора Си Ся. Гражданское управление осуществлялось через Главный императорский секретариат (Чжунгиу), а военными ведал Тайный совет {Шуми). До нашего времени дошли тангутские памятники, позволяющие представить особенности функционирования государственных институтов Си Ся. На тангутский язык была переведена буддийская «Трипитака», частично сохранившаяся в изданиях монгольской династии Юань. Буддизм в Си Ся, как и в Китае, был строго регламентирован государством, чем его положение отличалось от буддизма в Тибете. Тангуты за два с лишним века своей государственности создали высокую по тому времени культуру, симбиозную по содержанию, что особенно было характерно для культуры государственно-религиозной, письменной. Материальная культура (кузнечные и ювелирные изделия,


38
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
ткани, керамика, одежда, утварь) имела самобытный характер, что подтверждается археологическими исследованиями, начатыми в КНР в конце 60-х годов прошлого столетия. Тангутская живопись и скульптура, буддийские по содержанию, носят следы китайского, тибетского, индо-непальского воздействия, при этом сохраняя собственное лицо. В Си Ся действовала академия по типу китайской Академии Ханьлинь, высшие школы тангутской и китайской словесности работали во всех основных городах. Грамотность населения была высока. Как и в Китае, существовала практика отбора на государственную службу через систему государственных экзаменов. Страна делилась на 12 (иногда 16) военных округов. Основными войсковыми единицами были отряды в 100, 300, 1500 и 3000 воинов. Войска были хорошо вооружены. Возможно, именно в Си Ся были сконструированы легкие камнеметы, которые устанавливались на спинах верблюдов, что делало тангутскую доогнестрельную артиллерию мобильной. Развито было военное право, сохранились отрывки свода военных законов 1101- 1113 гг. Однако ко времени монгольского нашествия тангутские войска уже столетие как не воевали, что сказывалось на их боеспособности. Основу экономики Си Ся составляли земледелие и скотоводство. Имелась тенденция к установлению арендных отношений. Земля находилась в собственности императора, олицетворявшего государство, и частных лиц. Собственники земли платили государству натуральный налог зерном, сеном и хворостом, отбывали трудовые повинности. Скотоводы платили налог скотом и продуктами животноводства. Си Ся славилось своими конями. Тангутское общество делилось на свободных людей и рабов. Первые представлены земледельцами, пастухами, ремесленниками и торговцами, т.е. сословием простонародья, не имевшего чинов. Господствующее сословие состояло из служилой гражданской и военной бюрократии. Владетельные роды и их вожди, тангутская аристократия играли в жизни страны важную роль, но их знатность не отменяла необходимости их инкорпорации в служебную бюрократию. Получить чин можно было как после сдачи экзамена, так и по наследству.
Накануне монгольского нашествия в Си Ся правил император Чунью. Он обратился за помощью против монгольской угрозы к чжурчжэням, отказ которых помочь Си Ся исключил еще имевшуюся возможность блокировать на юге и востоке войска Чингис-хана в монгольских степях. Сначала чжурчжэни, когда над тангутами нависла смертельная опасность, выкупили всех рабов-тангутов, находившихся в Цзинь, дабы усилить армию Си Ся, но после поражения тангу- тов император чжурчжэней заявил: «Моему государству выгодно, когда враги его нападают друг на друга. О чем беспокоиться?» Прошло лишь полтора года после великого курултая и два года после первого монгольского набега, как монголы снова вторглись в пределы Си Ся, на этот раз в центральные районы, закрепились в Алашаньских горах у крепости Валохай и всю зиму, до начала лета 1208 г., грабили селенья и кочевья тангутов. Тангуты блокировали занятый монголами район, но атаковать монголов не решились и вновь выпустили их с добычей. В ходе своего второго вторжения, 1207-1208 гг., несмотря на свое во¬


Глава 1. Завоевания Чингис-хана...
39
енное превосходство над тангутами, монголы не смогли взять Чжунси, столицу Си Ся, не имея тогда опыта осады крепостей и применения стенобитных орудий, довольствовавшись признанием со стороны тангутов своей зависимости от Чин- гис-хана и тем, что успех оружия Чингис-хана за пределами Монголии запугал соседей.
Уйгурское Турфанское княжество — пятый улус Чингис-хана с 1211 г.
Западные соседи тангутов уйгуры, проживавшие в Турфанском оазисе Восточного Туркестана, в 1209 г. вышли из подчинения государству Западное Ляо (оно было основано в Семиречье и на западе Восточного Туркестана киданями, бежавшими туда после разгрома чжурчжэнями империи Ляо в Северном Китае). Правитель уйгурского Турфанского княжества, носивший титул «иди- кут», Барчук-арт-тегин, с 1209 по 1211 г. обменивался посольствами с двором Чингис-хана, что в конечном счете привело к добровольному признанию верховенства Чингис-хана идикутом, ставшим таким образом «сыном» великого монгольского хана. Барчук-арт-тегин лично ездил к Чингис-хану и преподнес ему «великие дары». В течение этих двух лет идикут доказал свою преданность Чингис-хану, разгромив в сражении у р. Иртыш остатки его врагов — племена меркитов и найманов, бежавшие с территории Монголии через владения уйгуров в западном направлении. Вассалитет уйгуров был скреплен ди- настийным браком, Чингис-хан обещал идикуту выдать за него свою дочь Алтын-беги. Уйгурский правитель Барчук-арт-тегин стал влиятельным лицом в окружении Чингис-хана и приобрел особый статус, а его владение стало пятым улусом Монгольской империи дополнительно к четырем, на которые разделил Чингис-хан государство монголов между своими сыновьями. Таким образом, уйгурский идикут с помощью монголов покончил со своей зависимостью от киданей Западного Ляо и их преемника хана найманов Кучлука, захватившего трон правителя — гурхана киданей. Кроме того, союз с монгольскими завоевателями сулил уйгурской знати обогащение за счет ограбления других покоренных народов. Поэтому уйгурские войска приняли активное участие в монгольских походах. Идикут Барчук-арт-тегин в 1218 г. с 300 уйгурскими воинами под командованием монгольского военачальника Джэбэ-нойона выступил в поход на Кашгар, а в 1219 г. во главе 10 тыс. уйгуров принял участие в западном походе Чингис-хана на государство Хорезмшахов, во время которого уйгурские воины в составе монгольского войска осаждали города Отрар и Нишапур. Причем участие уйгуров в войнах Чингис-хана не ограничивалось войсками идикута. Другие уйгурские владетели тоже присоединялись к монголам со своими отрядами, о чем сообщает «Юань ши», упоминая их имена:


40
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
Алабарс, Еличу, Туган-хайя, Табын, Есянай, Баян-Тогрил и другие. По свидетельству Ра- шид-ад-Дина, войска, сформированные из уйгуров, кашгарцев и кучарцев под началом Мелик-шаха, сражались на стороне монголов в Персии и Хорасане.
Участие средневековых уйгуров в монгольских завоеваниях отразилось на хозяйственной жизни уйгурского Турфанского княжества, поскольку многие из них не возвращались из походов — одни погибли в боях, другие оставались в завоеванных странах на монгольской службе. Первоначальные завоевания монголов за пределами «Коренного Юрта», т.е. собственно Монголии, присоединение к Монгольскому государству тюркских народов Центральной Азии, в том числе уйгуров, носили завуалированный характер, сопровождаясь использованием лозунга объединения народов, «живущих за войлочными стенами», т.е. пропагандой единства монгольских и тюркских племен. Чингис-хан стремился придать внешнеполитическим кампаниям, походам и договорам видимость традиционной консолидации монгольских и тюркских народов Центральной Азии в единую империю. Данная политика «объединения» дипломатическими средствами, с целью обращения тюркских народов в монгольское подданство, привела монгольского владыку к заключению «союзных» отношений с уйгурским Турфанским княжеством, с княжествами тюрок-карлуков в Семиречье и Фергане, с улусом тюркоязычных онгутов во Внутренней Монголии и с некоторыми тюркскими племенами кипчаков и канглы на Алтае. Свою роль в успешных походах монгольских завоевателей сыграла их пропаганда тюрко-монгольского «единства» как средства раскола противостоящих им сил. Форма отношений с присоединившимися тюркскими владетелями — прямое их участие в войнах на стороне монголов. Поэтому уйгуры, которые присоединились к Чингис-хану без сопротивления, но под угрозой завоевания, понесли серьезные потери, приняв активное участие в завоеваниях монголами других стран.
Историческая роль средневековых уйгуров определилась еще до монгольских завоеваний, когда они создали свои государства в Монголии в 745-840 гг. — Уйгурский каганат на Орхоне и в IX-XII вв. в Восточном Туркестане, где их центрами стали города Бешбалык и Кара-Кочо. Переселившись с Орхона в оазисы Турфана в 840 г., уйгуры утвердились у северных склонов Восточного Тянь- Шаня. Средневековая уйгурская культура Восточного Туркестана явилась синтезом двух традиций: местной буддийской индоевропейского (в основном ираноязычного) населения и тюркоязычной уйгурской орхонского периода. Уйгуры не только сменили в Восточном Туркестане религию иранского мира — манихей-
Уйгуры.
С рисунка XVIII в.


Глава 1. Завоевания Чингис-хана...
41
Обращение Чингис-хана к подданным.
Миниатюра из рукописи 1397 г.
ство на буддизм и восприняли культуру местного оседлого населения, но и тюркизировали его.
Вместе с буддизмом влияние на культуру средневековых уйгуров оказало христианство нестори- анского толка. Ко времени прихода монголов уйгурское Турфанское государство существовало уже почти 400 лет. После переселения уйгуров в оазисы Турфана с ними произошла хозяйственнокультурная трансформация, превратившая их из кочевого в оседло-земледельческий народ. Начиная с IX в. кочевники-уйгуры, обосновавшиеся в Восточном Туркестане, смешались с местным оседлым ираноязычным населением, передали ему свое самоназвание и тюркский язык, и с конца этого же столетия уйгурами стали называться именно оседлые обитатели предгорий Тянь-Шаня, в сущности новый народ, ничем не напоминавший воинственных кочевников, каковыми были их орхонские предки. Ко времени знакомства монголов со средневековыми уйгурами их государственность и культура расцветали в оазисах Бешбалыка, Кара-Кочо, Хами, а также в северо-западных областях Китая — Дуньхуане, Сучжоу, Ганьчжоу, Шачжоу, Ланьчжоу. Уйгурской культуре не был чужд буддизм согдийского, китайского, тибетского толков, смешанный с идеями манихейской религии, а также христианство сирийских несторианцев, и уже появились уйгуры-мусульмане.
Уйгуры открыли монголам еще при Чингис-хане секрет средневековой уйгурской письменности, этого важного инструмента государственной организации, давшего ключ к развитой к тому времени тюркской культуре. «Юань ши» — основной и единственный источник об истории заимствования монголами средневековой уйгурской письменности, к которому восходят остальные китайские письменные источники. Сведения, содержащиеся по этому поводу в монгольских летописях, также, прямо или косвенно, восходят к «Юань ши». Эти данные «Юань ши» подтверждаются и сведениями средневековых персидских и европейских авторов. Так, Джувейни пишет: «Так как у татар (монголов) не было письменности, то Чингис повелел, чтобы дети татарские выучивались грамоте у уйгуров... и его законы запечатлели бы на свитках. И это— все записанное уйгурскими письменами называют „Великой книгою Яса“». Чингис-хан был человеком такой внутренней силы, что был способен придать четкий облик обширной многоязычной и поликонфессиональной империи, у истоков создания которой он и стоял. Огромные организаторские способности Чингис-хана тем более заслуживают внимания, что он до конца жизни был чужд всякого образования и, по словам его сына Угэдэя, не знал другого языка, кроме монгольского.


42
Часть L ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
Первым человеком, которому Чингис-хан доверил обучать своих сыновей и внуков писать на монгольском языке уйгурскими буквами, был уйгур Тататунг, ранее служивший хану найманов Даяну и попавший в плен к Чингис-хану после разгрома найманов. Уйгурская письменность в государстве Чингис-ха- на, по-видимому, была так прочно введена в государственный обиход уже перед монгольским походом на запад против мусульманского мира, что письменные обращения монголов к воевавшим с ними мусульманам делались уйгурским письмом. Так, например, монгольский полководец Субэдэй-бахадур, посланный Чингис-ханом с 30 тыс. воинов в погоню за шахом Хорезма Мухаммадом, подошел к персидскому городу Нишапуру и отправил к его властям послов с предложением покориться монголам, сопроводив посольство грамотой, написанной уйгурским письмом. Второй раз монголы послали жителям Ниша- пура в том же, 1220 г. письмо с увещеванием, также написанное уйгурскими письменами. Уйгурским письмом воспользовались для кодификации монгольского обычного права и законов Чингис-хана («Великой Ясы») и для составления «Золотой книги Чингис-хана» — официальной хроники монгольских племен. Обе книги хранились в сокровищнице великих монгольских ханов, и доступ к ним кроме членов рода Чингис-хана был открыт только некоторым вельможам. Средневековой уйгурской письменности обучалось все молодое поколение монгольской знати спустя еще десятки и даже через сто лет после ухода Чингис-хана. Замечательно в этом отношении сообщение Рашид-ад-Дина о том, что, когда потомку Чингис-хана Газан-хану, родившемуся в 1271 г. и ставшему затем монгольским правителем в Азербайджане и Персии, «исполнилось пять лет, Абага-хан поручил его китайскому бахши (учителю. —А.К.) Яруку, чтобы он его воспитал и обучил монгольскому и уйгурскому письму, наукам и хорошим их, бахшиев, приемам». Показательно, что последний монгольский правитель Персии Абу Саид, правивший в 1317-1335 гг., «хорошо знал монгольское и персидское письмо и хорошо писал». Уйгурская письменность, воспринятая Чингис-ханом, обеспечивала затем функционирование монгольского языка в течение столетий, вплоть до 20-х годов XX в., когда возникла МНР. (Замечу, что и сегодня делаются попытки монголов вернуться к уйгурскому алфавиту.)
Чингис-хан со своими сыновьями. Миниатюра из персидского манускрипта XIV в.


Глава 1. Завоевания Чингис-хана...
43
Значение уйгурского опыта для государственного строительства Монгольской империи не исчерпывалось вышеизложенными обстоятельствами, поскольку доктрина верховной монгольской имперской власти складывалась в основном на базе древнетюркской и древнеуйгурской традиции. Так, был восстановлен древнетюркский титул правителя «каган», бытовавший и в Уйгурском каганате на Орхоне, а также полная форма каганской титулатуры, отражающая священную связь правителя кагана с Небом, — Тэнгри. Наименование полного титула, а также представления о передаче властных полномочий кагана от Неба через Мать- Землю к земному избраннику, о действиях монарха как исполнителя воли и носителя благодати божественных сил целиком совпадали с воззрениями, царившими в правящих элитах государств-предшественников Монгольской империи Чингис-хана — Тюркских и Уйгурского каганатов. К тому же роль, место и функции кагана в государстве и мире понимались монгольскими великими ханами так же, как и их вышеупомянутыми предшественниками. Все эти идеологические концепции дополнялись внешне— порядком исполнения важнейших дворцовых монгольских ритуалов, детально совпадавших с теми, что бытовали при правящих дворах в Тюркском и Уйгурском каганатах. Помимо этого, несовершенство монгольской государственности на раннем этапе становления империи Чингисхана требовало обращения к опыту кочевых соседей и предшественников, привлечения советников-иностранцев, в первую очередь средневековых уйгуров, таким опытом обладавших. Поэтому организация административного управления Монгольской империи имеет прямые аналогии с Тюркскими и Уйгурским каганатами. И наконец, влияние древнетюркской и уйгурской традиций, их преемственность заметны в порядке престолонаследия в империи Чингисидов, где эти традиции имеют у монголов абсолютную аналогию с древнетюркской и древнеуйгурской системой наследования монаршей власти. Однако в большинстве случаев облик государственных институтов управления, запечатленный в эпических сказаниях и обычном праве, не имел фиксированной даты своего появления в истории, а то и вовсе был связан с легендами. В силу данных причин эта преемственность осознавалась монгольскими каганами не по отношению к какому-либо конкретному каганату прошлого, а в целом, к едва ли не абстрактному эпическому образу степной империи, в образе которой наиболее наглядно отразились черты древнетюркской и древнеуйгурской государственности.
После начала Чингис-ханом войны с Цзинь в 1210 г. и опустошения его воинами принадлежавшего чжурчжэням Северного Китая картина монгольской опасности для Си Ся сложилась поистине устрашающей. В 1214 г. Чингис-хан принудил тангутского императора начать войну с Цзинь, длившуюся до конца 1224 г. и серьезно ослабившую и чжурчжэней, и тангутов. Но война тангутов с Цзинь не помешала монголам в 1217 г. вновь напасть на Си Ся и осадить его столицу Чжунси, предварительно захватив и разграбив ряд тангутских городов. Государь тангутов Цзуньсян отказался лично возглавить оборону столицы, поручив это опасное дело своему наследнику Дэ-жэну. Цзуньсян выслал к монголам посольство для переговоров о мире. Осада Чжунси опять затянулась и ме¬


44
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
шала подготовке монгольского похода на запад. Чингис-хан, готовивший поход против государства Хорезмшахов, потребовал участия тангутов в этом походе, на что получил отказ. За это он пообещал расправиться с Си Ся после похода на Хорезм.
Государство Цзинь в эпоху монгольского нашествия: структура и экономика
Нейтрализовав тангутов, приняв под свое покровительство уйгуров, Чингисхан обезопасил южный и юго-западный фланги своих владений и стал готовиться к войне с его, вне сомнения, главным врагом в Восточной Азии— чжур- чжэньской империей Цзинь. До сего времени власть чжурчжэньских императоров была верховной на Дальнем Востоке — их старшинство признавали китайцы, корейцы, тангуты и, до Чингис-хана, монголы.
Период Х-ХШ вв. отличался масштабным экономическим подъемом на территории Китая. В эпоху Сун производительность сельского хозяйства возросла в несколько раз за счет высокоурожайных сортов риса, вытеснивших пшеницу. Численность населения Китая (империй Сун и Цзинь) перед началом монгольских завоеваний была не менее 70 млн. человек. Ремесло, внутренняя и внешняя торговля, финансы достигли такой степени развития, что есть обоснованное мнение исследователей о сложении в этот период «аграрного капитализма», сравнимого с уровнем развития Европы XV-XVI вв. или Индии Великих Моголов XVII-XVIII столетий. Вероятно, чжурчжэньская империя Цзинь имела тогда самую мощную армию в мире, не считая самих монголов. В таком состоянии застали монгольские завоеватели чжурчжэней и китайцев в начале XIII в.
Чжурчжэни принадлежали к числу тех народов, чья известность далеко уступает их роли в истории. Созданное ими государство Цзинь (по-чжурчжэньски Аньчун) существовало 119 лет, до того как было сокрушено монголами, на обширных пространствах Приморья, Маньчжурии, Восточной Монголии, Северного и Центрального Китая. Впрочем, успехи чжурчжэней подверглись присвоению китайцами благодаря методу, столетиями разрабатывавшемуся китайскими учеными, последовательно вводившими в русло китайской истории все, что происходило в китайской и околокитайской ойкумене, вне зависимости от того, делалось ли это для Китая, против Китая или в связи с Китаем. Тангутское государство Си Ся, киданьское Ляо, чжурчжэньское Цзинь завоевали значительную часть Китая, а монгольская династия Юань — весь Китай, и все эти государства и династии, и всё ими сделанное официально включены историками в


Глава 1. Завоевания Чингис-хана...
45
фонд истории Китая. Но здесь хотя бы не забыты иноземные корни этих династий: тангутские Си Ся, монгольские — киданей, тунгусо-маньчжурские — Цзинь. Но это в области политической истории, в мире же культурной истории Китая фактически растворился огромный вклад многих некитайских народов и государств, в частности чжурчжэней в ее развитие.
После победы над Ляо наступил новый этап в их жизни — этап строительства государства и империи, когда они широко пользовались достижениями Ляо, Коре (Кореи) и особенно китайской империи Сун. Полного подражания не было, так как социальный строй чжурчжэней накануне нашествия Чингис-хана не был похож на строй сунского общества. В основе чжурчжэньского общества лежали самобытные военизированные территориальные общины, являвшиеся экономической и военной базой правительства Цзинь. После завоевания Северного Китая часть общин была расселена среди китайцев с целью обеспечить покорность китайского населения мирными средствами в силу монолитности общин. «Варварское» государство быстро трансформировалось в империю с верховной государственной собственностью на землю, с надельной системой и приоритетом военного управления. К монгольскому нашествию эта система приобрела облик централизованной монархии, объединившей под своей властью пестрые по социальному строю народы, прежде всего чжурчжэней, китайцев, киданей, корейцев. Это вело к многоукладное™. Таким образом, в Цзинь была создана сложная социальная структура, однако при создании аппарата управления чжурчжэни приняли единую систему для всего населения и заимствовали китайский опыт, вкладывая в китайские по названиям формы свое содержание, соответствующее потребности чжурчжэньского государства. Их дворцовое ведомство было менее громоздким, а придворный ритуал сочетал чжурчжэньские и китайские обряды. Военная система также была иной, чем в Сун, как и территориальное деление страны, функции, порядок назначения и состав управленцев. Все земельные владения, за редким исключением, были государственной собственностью и раздавались в пользование в виде наделов разной величины. Военная служба стала, как правило, обязанностью чжурчжэней, но все население, независимо от этнической принадлежности, провозглашалось равным перед законом, при наличии сословного неравенства. Чжурчжэни впервые ввели налог на имущество, широко использовали частную внешнюю торговлю. По примеру китайцев ввели государственные банкноты и ассигнации, отливали собственную разменную монету. Большим событием в их жизни являлось создание чжурчжэньской письменности. На основе киданьской, уйгурской и китайской письменности в 1119 г. были созданы «большие письмена», а в 1138 г.— «малые». С 1172 г. было введено обязательное изучение чжурчжэньского языка и письменности среди широких слоев населения, чиновников, кандидатов на чиновные посты. Не уменьшалась и роль китайского языка в империи Цзинь. Однако в 1129 г. пожалование китайских фамилий чжурчжэням было официально запрещено, а в 1179 г. всем самовольно взявшим китайские фамилии было велено сменить их на чжурчжэньские. С 1164 г. на чжурчжэньский язык усиленно переводили известные китайские


46
Часть L ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
философские и исторические сочинения, причем не только труды Конфуция, но и произведения иных философских школ, и даже буддийскую литературу. Чжур- чжэньская наука создала не менее 400 трудов по разным отраслям знаний, к сожалению, до нас не дошедших. В стране были астрономические обсерватории, больницы, книгопечатни. Существовала оригинальная художественная литература, представленная сборниками стихов, пьес, а также музыкальные сочинения. Чжурчжэньская архитектура создала собственный стиль пагод, своеобразную мраморную скульптуру, керамику и черепицу, детали архитектурно-декоративного убранства.
% й. ЯЖ
Образец чжурчжэньского письма
В религиозной жизни простые чжурчжэни поклонялись Небу и духам природы, совершали обряды, связанные с шаманизмом. Наряду с этим из Китая, Тибета, от тангутов и уйгуров к чжурчжэням проникали буддизм и даосизм, пользовавшиеся определенным, хотя и неустойчивым влиянием среди чжурчжэнь- ской знати. При правящем дворе Цзинь был воспринят праздник Конфуция, культ великого предка династии Цзинь — Тай-цзу, когда чжурчжэни восприняли китайскую традицию давать своим правителям храмовые имена. При всем заметном влиянии на чжурчжэней китайской культуры, когда их верхушка и образованные слои были более китаизированы, чем их низы, все же падение Цзинь обусловило военное превосходство монголов, которые как этнос тогда были на подъеме.
Чжурчжэньская культура сама оказывала весьма ощутимое влияние на Сун. В китайский язык проникло много чжурчжэньских слов, их песни, танцы и музыка пользовались известностью среди китайцев. Наиболее ярко это влияние проявилось в обычаях и облике китайцев: именно чжурчжэни впервые ввели у китайцев обычай ношения кос, широко были распространены чжурчжэньские одежды. Ряд элементов чжурчжэньской культуры проникал в Сун стихийно, другие насаждались сознательно. На подвластных империи Цзинь землях, в том числе и отвоеванных у Сун, все дела государственного управления велись на чжурчжэньском языке, за исключением судебного разбирательства, где допускался китайский язык. Преподавание в школах тоже велось на чжурчжэньском языке. Сила воздействия чжурчжэньской культуры учитывалась императорами Сун. Они стремились воспрепятствовать распространению чжурчжэньской культуры и этнического элемента в Южном Китае путем перенесения южносунской столицы далеко на юг, запрета поездок китайцев из Сун в Цзинь и сношений с чжэрчжэнями, строгой охраны границы. Таким образом, чжурчжэньская культура и народность были вполне жизнеспособны в цивилизационном отношении. В таком состоянии застали монгольские воины чжурчжэньское общество в начале XIII в.


Глава 1. Завоевания Чингис-хана...
47
Взаимоотношения империи Цзинь и монголов до 1210 г.
Некогда чжурчжэни и монголы были союзниками в борьбе с киданями, хотя последние и были родственным для монголов народом. Но с падением Дяо между ними наметилось соперничество. Монголы постоянно вторгались в северные пределы Маньчжурии, подвластные Цзинь, — ни цепь укреплений на границе, ни посылка подарков не служили достаточной гарантией безопасности границы. Походы цзиньских императоров против монголов лишь к концу XII в. увенчались относительными успехами, когда монголы стали платить им дань. До 1210 г. цзиньская дипломатия довольно успешно проводила в жизнь политику сдерживания монголов. Но конец XII — начало XIII в. в степях Центральной Азии оказалось временем, породившим такие силы, которые решили судьбу не только Цзинь, но и «40 государств», по выражению цзиньских источников. В степях формировалось государство завоевателей, в структуре своей армии сохранившее прежние родовые и общинные связи в сочетании с новой военноадминистративной организацией. Коронованный на монгольском курултае четырьмя годами ранее, в 1206 г., великим ханом, Чингис в 1210 г. отказался платить империи Цзинь полагающуюся дань, хотя поначалу, с 1206 по 1209 г., он, похоже, отправлял чжурчжэням дань в Тайчжоу и был союзником кереитского Ван-хана, вассала Цзинь. Чингис-хан демонстративно порвал отношен™ с Цзинь, оскорбил императора чжурчжэней, когда в 1209 г. их новый владыка Вэй Шао- ван вступил на трон империи Цзинь и послал Чингис-хану указ о своем приходе к власти. Прибывший в орду-ставку всемонгольского хана цзиньский посол требовал, чтобы Чингис-хан лично принял указ, опустившись на колени. Чингисхан не только не сделал это, но, более того, демонстративно плюнул в южную сторону, в направлении государства Цзинь, вскочил на коня и умчался, выказав полное пренебрежение к своему мнимому сюзерену. Это означало полный разрыв, и обе стороны стали готовиться к войне. Чингис-хан сам намеревался занять место императора Цзинь в системе международных отношений в этом обширном регионе и перенести центр восточноазиатского и центральноазиатского верховенства из Чжунду
Чингис-хан и китайские послы.
Рисунок из рукописи 1430 г.


48
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
(Пекина), где пребывал император Цзинь, в свою орду. В Цзинь, как и во многих других государствах, недооценили монгольскую опасность; дипломатические попытки умиротворить монголов, когда агрессивность последних стала одним из основных признаков этого государства, потеряли свою действенность, а мирные предложения отвергались Чингис-ханом.
Первая война монголов с империей Цзинь
Нахата Майчжу, ведавший охраной северо-западных границ империи Цзинь, доложил своему государю Вэй Шао-вану, что монголы после войны с тангутами усиленно готовятся к войне с Цзинь: делают щиты, беспрерывно куют стрелы, а коней так берегут, что в укреплениях воины вместо них сами впрягаются в телеги. Когда Вэй Шао-ван счел Майчжу паникером и посадил в тюрьму, начались военные действия монголов против чжурчжэней. Во второй луне 1210 г. (15 февраля— 16 марта) войска монголов, предводительствуемые лично Чингис-ханом, начали наступление на юг и юго-восток. Как упоминалось выше, чжурчжэньская империя Цзинь стала после тангутов следующей жертвой Чингис-хана. С этого времени начинается период почти непрерывных войн монголов с цзиньцами. Успехи в войнах с тангутами окрылили Чингис-хана. К тому же Цзинь еще не оправилась от войны, которую вела в 1204-1208 гг. с империей Сун, хотя чжур- чжэни и разбили китайцев. Многочисленная и разноплеменная армия Цзинь, включавшая чжурчжэней, киданей (сто лет назад лишенных чжурчжэнями господства в Северном Китае), покоренных китайцев, бохайцев и другие племена, не смогла дать отпора монголам. Войска Чингис-хана вскоре захватили все цзиньские города и области на северо-западе империи за пределами Великой Китайской стены. Чингис-хан после взятия г. Фучжоу дал отдых коням и воинам перед броском на юг. Чжурчжэни выслали к нему посла, который перешел на сторону монголов и рассказал о подлинном состоянии армии Цзинь, что помогло им наголову разбить цзиньскую армию у Лисьего перевала (горы Ехулин к северо-западу от нынешнего города Чжанцзякоу). Убитых было столько, что «все степи стали издавать зловоние». Разбитые армии Цзинь уже не могли остановить монголов у Великой стены. Огромное древнее сооружение не сдержало их натиска, и уже к осени они достигли крепости Цзюйюнгуань неподалеку от нынешнего Пекина. Полководец Чингис-хана Джэбэ-нойон выманил местный гарнизон из крепости притворным бегством, старым монгольским боевым приемом, и навел его на засаду. Чжурчжэни вновь потерпели сокрушительное поражение. «Юань чао би ши» сообщает: «Пошло такое истребление, что кости трещали, словно сухие сучья». Цзюйюнгуань пала, и монгольские воины появились у стен цзиньской Средней столицы — Чжунду на месте современного Пекина. Город готовился к осаде. Ни один мужчина не вышел из столицы — каждый воин был на счету, каждый мог понадобиться на городских стенах в гроз-


Глава 1. Завоевания Чингис-хана...
49
Битва между монголами и китайцами в 1211 г.
Миниатюра из рукописи 1430 г.
ный час осады. Вэй Шао-ван хотел покинуть столицу, но войска поклялись стоять насмерть, и император остался, надеясь на перелом в ходе войны. Здесь он получил новое печальное известие: монголы напали на государственные пастбища и угнали лучших чжурчжэньских коней, резерв армии Цзинь. В конце года в Маньчжурии восстали подвластные Цзинь кидани, которые захватили Ляодун и в 1211 г. перешли на сторону монголов. Чингис-хан обманул ожидания Вэй Шао-вана и не стал проводить планомерной осады Чжунду (Пекина), возможно, памятуя о неудачной осаде Чжунси — столицы тангутов. Осенью 1212 г. монголы осадили Западную столицу чжурчжэней (совр. г. Датун в пров. Шаньси). Чжурчжэни выслали подкрепления на помощь осажденным, но Чингис-хан заманил их к крепости Мигукоу, где и разбил, что предрешило падение Западной столицы. Затем часть монгольских войск под началом Джэбэ-нойона совершила рейд на восток к Восточной столице Цзинь (совр. г. Ляоян в пров. Ляонин), к тем местам, которые были родиной чжурчжэньских племен. Не сумев взять город с налета, он прибег к той же тактике, что при взятии Цзюйюнгуани, причем столь же успешно, и вернулся к Чингис-хану, начавшему осаду Чжунду. В течение 1213 г. монголы завершили подчинение почти всех районов Цзинь к северу от Хуанхэ, кроме Чжунду и ряда других крупных городов. Все области подверглись разграблению, население многих из них понесло огромные потери. На обширном пространстве в несколько сот тысяч квадратных километров «почти все жители были перебиты. Золото и шелковые ткани, сыновья и дочери, волы и кони — все, подобно циновке, свернуто и увезено. Дома и хижины сожжены, городские стены превращены в развалины» — так описаны в китайском историческом источнике «Тун цзянь ган му» последствия военных действий монголов в Северном Китае в 1213 г. Деморализованные цзиньские войска отступали, как совсем недавно перед ними отступали китайские войска. Ситуация осложнялась


50
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
Монголы гонят пленников в колодках.
Миниатюра. Тебриз, начало XIV в.
Из «Альбома Дица», Берлин
интригами и заговорами в правящей цзиньской верхушке, когда в 1213 г. был свергнут император Вэй Шао-ван и на цзиньский трон возведен Удабу, он же Сюань-цзун. Последующие 30 лет империя Цзинь вела непрерывные войны. В том же, 1213 г. монголы окружили Чжунду, захватили провинции Хэбэй, Шаньси, Шаньдун. Чингис-хан вступил в переговоры с Сюань-цзуном и отказался от штурма Чжунду, вероятно из-за усталости войска, отягощенного к тому же богатой добычей. Он объявил чжурчжэням, что покидает Цзинь и не прочь заключить с ними мир. Возможно, Чингис-хан не хотел обременять себя долгим сидением под стенами упорно защищавшегося города, к которому монголы не раз подступали уже с 1211 г. Чжурчжэни согласились на переговоры. Чингисхан получил в жены цзиньскую принцессу, младшую дочь убитого Вэй Шао- вана, и вместе с нею 500 мальчиков, 500 девушек и 3000 коней. Кроме того, чжурчжэни уплатили монголам огромный выкуп золотом и шелковыми тканями, даже «вьюки они перевязывали шелковыми полотнищами». Чингис-хан снял осаду Чжунду и по возвращении в степи, за Великой стеной приказал истребить несколько сот тысяч пленных — молодых мужчин и женщин, захваченных в Северном Китае в 1211-1214 гг. Откупившись от монголов, чжурчжэньский император в 1214 г. потребовал от южного соседа— империи Сун прерванную последними выплату цзиньцам дани. На это китайцы, воспользовавшись ослаблением Цзинь после нашествия Чингис-хана, ответили отказом. Попытка Цзинь силой оружия подкрепить свои претензии не принесла желаемого результата, что уже выглядело как поражение. К этому времени против Цзинь сложилась враждебная коалиция Сун и тангутов, хотя даже в составе коалиции сунцы не


Глава 1. Завоевания Чингис-хана...
51
добились успеха в войне с чжурчжэнями и впоследствии, в 1224 г. приняли мирные предложения Цзинь. Однако попытки Цзинь убедить китайцев заключить союз против монголов не увенчались успехом, несмотря на предостережение чжурчжэней: «Великая Юань (т.е. монголы. — А.К.) уничтожила 40 стран, дошла до Си Ся. Си Ся пало, и она дошла до нас. Если мы падем, то она непременно достигнет Сун». Слова эти оказались пророческими.
Тогда же Сюань-цзун перенес столицу на юг, в г. Бяньцзин. Чингис-хан посчитал это нарушением соглашения и при помощи перешедших на его сторону чжурчжэньских отрядов вновь окружил и в 1215 г. взял Чжунду. Мир, когда чжурчжэни пытались откупиться от монголов, таким образом, длился всего лишь один месяц. Хотя расчет Сюань-цзуна выиграть время в какой-то мере оправдался, и наступление монголов на юг вылилось в простую военную демонстрацию. Монголы не могли оставить непокоренными тыл — Ляодун и фланги— Си Ся и Шаньдун. В 1214 г. полководец Чингис-хана Мухули завоевал Ляоси и 1217 г. был назначен ваном Северного Китая. Против цзиньского императора восстали его наместники в Ляояне и Шаньдуне. Отвлечение основных сил монголов в поход на Хорезм ослабило их натиск на еще не захваченные земли Цзинь к югу от Хуанхэ, хотя мир для чжурчжэней так и не наступил. В конце 1215 г. монголы предложили чжурчжэням мир на двух условиях: они отказываются от всех территорий Цзинь к северу от Хуанхэ, а их государь — от императорского титула и, сохраняя титул вана, правит оставшимися под его властью южными областями Цзинь. Чжурчжэни не приняли этих условий. Поэтому в 1216г., пройдя через территорию тангутов и при их поддержке, монголы напали на южные районы империи Цзинь с запада. Они появились даже вблизи Южной столицы— Наньцзина (Нанкина). Чжурчжэни стянули к Бяньцзину огромную армию, лишив всякой защиты все остальные области страны. Монголы совершенно безнаказанно опустошили их и, нагруженные богатой добычей, ушли на север. Кроме монголов на Цзинь в 1217 г. напали войска Сун и тангуты, заключившие союз против чжурчжэней. Эта война, продолжавшаяся до 1224 г., истощила силы воюющих сторон и облегчила монголам победу над всеми ними, хотя это произошло в разное время. Сюань-цзун не дожил до окончания войн с Си Ся и Сун, мирный договор с ними заключил его преемник Ай-цзун. На этом закончился первый период активных войн монголов с чжурчжэнями. Чингис-хан покинул пределы Северного Китая. Отныне, по мнению Чингис-хана, чжурчжэням было воздано должное за все обиды, причиненные его предкам. Они уже не представляли для него серьезной угрозы, и с этого времени его завоевательные помыслы обращаются на Запад.


52
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
Поход Чингис-хана на запад.
Разгром государства Хорезмшахов
Первое появление монголов в западной части Центральной Азии, в Семиречье, в 1211 г. было недолгим, война в Северном Китае на семь лет отвлекла внимание Чингис-хана на восток. После успешного окончания этой кампании в 1216 г. монголы возобновили движение на запад, изгнав с активной помощью карлуков и уйгуров узурпатора трона западных киданей из династии Си Ляо, хана найманов Кучлука, практически без кровопролития подчинив западных киданей власти Чингис-хана. Монголы были восторженно встречены мусульманским населением Семиречья, пострадавшим от притеснений найманов — христиан и буддистов. Кучлук-хан был настигнут монголами в Бадахшане на территории Афганистана и обезглавлен. А ранее старший сын Чингис-хана Джучи, по приказу отца преследовавший меркитов, сразился с ними в приаральских степях и рассеял их вместе с кипчаками, вставшими на их защиту. Но утром следующего дня он был атакован 60-тысячным войском шаха Хорезма Мухаммада, который шел походом на кипчаков, своих непокорных сородичей, обитавших в нынешних Казахских степях. Джучи пытался не вступать в бой с хорезм- шахом, но тот не внял его словам и вынудил Джучи сразиться. Целый день шла сеча, и лишь сумерки развели противников. Но монголы, дезориентировав врага горящими в ночи кострами, скрытно покинули лагерь и ушли на восток.
Таким образом, в этом бою не было победителя. Но это, в общем-то, случайное столкновение, отвага и ратное умение монгольских воинов произвели сильное впечатление на хорезмшаха, что, по мнению известного российского учено- го-востоковеда В.В.Бартольда, было одной из причин, почему он не сразился с монголами в генеральном полевом сражении позднее, во время нашествия Чингис-хана на его государство. А дальше монголо-хорезмийские отношения все более обострялись и привели к войне. Формальным поводом явилась так называемая «Отрарская катастрофа». Ей предшествовал интенсивный обмен посольствами между двумя владыками. Летом 1218 г. по поручению Чингисхана караван из 450 человек, включая купцов и лазутчиков, 500 верблюдов с товарами, прибыл в Отрар. Губернатор От- рара кипчак Гайир-хан Инал- чик заподозрил купцов в шпионаже, приказал убить их и раз-
Н. К. Рерих.
Поход Чингис-хана


Глава 1. Завоевания Чингис-хана...
53
грабил караван. В ответ на требование Чингис-хана выдать губернатора Отрара хорезмшах убил монгольских послов, что и явилось поводом к войне.
Даже если бы шах Хорезма и захотел выдать Гайир-хана Чингис-хану, вряд ли он смог бы это сделать. Согласно современнику той эпохи мусульманскому летописцу ан-Нисави: «Он не мог отправить к нему (Гайир-хана), потому что большая часть войск и эмиры высоких рангов были из его (хорезмшаха и Гайир- хана) кипчакской родни. Они составляли узор его шитья и основу его узла, полновластно распоряжаясь в его государстве». Таким влиянием в государстве хорезмшаха обладали кипчаки, из которых была мать хорезмшаха Теркен-хатун, обладавшая огромной властью и стоявшая подчас в оппозиции сыну.
Но все же главными причинами войны были не поступки хорезмшаха или Гайир-хана. Война была неизбежна в силу более глубинных причин. Для кочевой знати, при активном участии которой Чингис-хан создал свою империю, постоянная война, приносившая наряду с завоеваниями новых земель и военную добычу, была частью «производственной» деятельности. Объединение Чингисханом кочевников Центральной Азии в единую империю привело к прекращению межплеменных войн и могло быть поддержано кочевой знатью только при том условии, если постоянный источник наживы, т.е. война, не только не прекратится, а, напротив, расширится. И Чингис-хан встал на путь внешних завоеваний, которые сулили кочевой знати несравненно большие размеры захвата военной добычи и обогащения, нежели при внутренних распрях, и, кроме того, возможности эксплуатации богатых земледельческих стран. Немалым стимулом было и стремление захватить новые пастбища для крупных скотоводческих хозяйств кочевой знати.
Кроме того, Чингис-хан понимал, что лишь завоевательная политика может более или менее обеспечить ему преданность кочевой знати, удержать ее от измен, заговоров, а созданную им империю от быстрого распада. Завоевания служили средством, хотя бы временно, ослабить социальные трения в кочевом обществе Центральной Азии, посулив простым кочевникам определенную долю военной добычи. Вероятно, свою роль сыграл и природно-географический фактор, связанный с изменением климата в степях Центральной Азии, что выразилось в резком похолодании в XII в., накануне образования государства Чингис-хана. Это также могло быть побудительным мотивом, чтобы, в условиях ухудшения жизни из-за подобных климатических катаклизмов, встать на путь внешней экспансии, поскольку природных ресурсов
Чингис-хан на троне.
Персидская миниатюра. Начало XIV в.


54
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
для выживания кочевого населения в столь изменившихся и суровых условиях степей Центральной Азии становилось все меньше и меньше.
В политике завоеваний, которую Чингис-хан и его первые преемники успешно осуществили в течение XIII в., поход на запад Центральной Азии против государства Хорезмшахов был лишь очередным звеном в долгосрочной и запланированной стратегии глобальных завоеваний на огромной территории Старого Света. В планы монгольских ханов входило завоевание всей Евразии, до «последнего моря», куда должны были дойти копыта коней их воинов.
Государство Хорезмшахов, против которого был направлен этот поход, объединяло большую часть оазисных районов запада Центральной или Средней Азии, весь нынешний Афганистан, весь Иран (кроме Хузистана). Оно простиралось от Аральского моря и низовьев Сыр-Дарьи на севере до Персидского залива на юге и от Памира и Сулеймановых гор на востоке до гор Загроса на западе. Это был конгломерат стран и народов, объединенных завоеванием вокруг Хорезма — богатой области старинной земледельческой ирригационной культуры. Экономическое (с X в.) и политическое (с XII в.) значение Хорезма выросло благодаря тому, что его столица Гургандж (Ургенч) стала узлом караванных путей, соединявших Иран и Среднюю Азию со странами Восточной Европы (в частности, с Русью), со степными народами Дешт-и-Кипчака — страны кипчаков и с Китаем, местом, куда стекались товары и где шла оживленная транзитная караванная торговля. Вместе с тем как великая держава государство Хорезмшахов было образованием недавним: Хорасан был завоеван в 80-х годах XII в., Западный Иран — в 1194г., Мавераннахр — обширный район в междуречье Аму-Дарьи и Сыр- Дарьи — в 1210г., Афганистан — к 1215 г. Состав населения этой державы был пестрым и охватывал много разных иранских и тюркских народностей, а также племен, еще не сложившихся в народности, оседлых и кочевых. Вражда между ними, особенно между оседлыми иранцами и кочевыми тюрками, временами принимала острые формы. Насилия и грабежи оседлого населения тюркской кочевой знатью были частым явлением. Ослабляли государство Хорезмшахов и противоречия внутри его правящей верхушки. Попытки хорезмшаха Мухаммада проводить политику централизации, когда 22 еще недавно влиятельных представителя знати были посажены в зиндан (тюрьму), вызывали сильное недовольство провинциальной знати. Но главные враги хорезмшаха были в его семье, с ним враждовала его мать — властная Теркен-хатун, чьим уделом был Хорезм, а опорой кипчаки и канглы, ее сородичи, формировавшие конную гвардию хорезмшахов. Военной опорой хорезмшаха Мухаммада были туркменские племена. Часть мусульманского духовенства была недовольна враждой хорезмшаха с багдадским халифом и убийством по приказу Мухаммада высокопочитаемого богослова Мадж ад-Дина Багдади, что вызвало ряд восстаний — в 1207 г. в Ни- шапуре и Герате и в Самарканде в 1212 г. Внешнеполитическая ситуация осложнялась войнами: неудачным походом хорезмшаха на Багдад в 1217 г., враждой с Кучлуком — ханом найманов, вытесненным из Монголии Чингис-ханом, захватившим в 1210 г. Семиречье и Восточный Туркестан и узурпировавшим трон гурханов — правителей киданей (они же кара-китаи) империи Си Ляо.


Глава 1. Завоевания Чингис-хана...
55
ТагсфЧ — А * л
• •£ Hîair**
• р
V" Ии“Л v p ы Я Ä. , и» Г ^
Ф Ifotiiron V **
Походы монголов в Среднюю Азию, на Кавказ и в Восточную Европу в первой четверти XIII в.
Таким образом, несмотря на внешнее величие, государство Хорезмшахов, как показали последующие события, было подлинным «колоссом на глиняных ногах».
Поход орд Чингис-хана в Среднюю Азию открывал им путь в Восточную Европу и Переднюю Азию, и ему владыка монголов придавал большое значение, долго и тщательно готовя его. От мусульманских купцов и перебежчиков из государства Хорезмшахов, которых немало было на монгольской службе, были получены достоверные сведения о внутреннем состоянии и военных силах хо- резмшаха, и на их основе составлен продуманный план действий.
Точная численность войск Чингис-хана в походе на Хорезм неизвестна, вероятная цифра — 150 тыс. воинов вместе с тюркскими союзниками. Поход начался в сентябре 1219 г. с берегов Иртыша. Чингис-хан вел войска до Сыр-Дарьи через Семиречье. При подходе к Отрару Чингис-хан оставил для его осады войска под началом сыновей Чагатая и Угэдэя, Джучи отправил к низовьям Сыр-Дарьи, на города Дженд и Янгикент, а сам с основными силами пошел на Бухару.


56
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
Битва монгольского войска. Миниатюра. Тебриз, начало XIV в. Из «Альбома Дица», Берлин
Иналчик Гайир-хан защищался отчаянно, до последней возможности. Под его командованием было от 20 до 50 тыс. воинов. Осада Отрара продолжалась почти пять месяцев На исходе пятого месяца героической обороны хорезмийский военачальник Караджа-хаджиб с 10-тысячным отрядом сдался монголам, впустив их в город. Но предательство их не спасло, все они были казнены монголами. Ворвавшись в город, монголы выгнали из него всех жителей, «словно стадо баранов», начав повальный грабеж. Однако Отрар не был сокрушен. Гайир-хан с отрядом воинов укрепился в цитадели, для взятия которой монголам понадобился еще месяц. Когда все защитники крепости полегли, она была взята в феврале 1220 г. Гайир-хан с двумя последними оставшимися в живых воинами сражался на кровле здания. Когда пали и эти воины и не осталось стрел, сломался клинок сабли, он бросал в монгольских воинов кирпичи, которые рабыни подавали ему. Иналчик Гайир-хан был схвачен и доставлен к Чингис-хану, который подверг его жестокой казни: приказал расплавить серебро и влить ему в уши и глаза, умертвив его этой пыткой.
Героически сражались жители и других присырдарьинских городов. Воины Джучи-хана семь дней и ночей осаждали Сыгнак, центр присырдарьинских кипчаков, наконец взяли его приступом и перебили все население. Затем в неравной борьбе пал г. Ашнас, и множество его жителей были убиты монголами. После этого монголы подступили к Дженду, который покинули войска хорезмшаха.


Глава 1. Завоевания Чингис-хана...
57
Джучи-хан направил в город посла с предложением о сдаче. Не дав ответа, жители отпустили посла и заперли крепостные ворота. Монголы, приставив осадные лестницы, взошли на крепостные стены, не встретив сопротивления. Затем всех жителей выгнали на девять дней в поле, пока шло разграбление города. 10 тыс. воинов, посланные Джучи, заняли Янгикент. Однако атака войск Джучи- хана на главный город Хорезма Гургандж (Ургенч) была отражена с большими для монголов потерями будущим героем обороны Худжанда Тимур-меликом, а затем в Гургандж прибыл Джелал-ад-Дин, сын хорезмшаха Мухаммада, к которому перешли титул хорезмшаха и хорезмский трон. Но из-за интриг матери бывшего хорезмшаха Теркен-хатун и ее окружения, видя невозможность организовать оборону Хорезма, новый хорезмшах с Тимур-меликом и 300 воинами ушли в Афганистан, чтобы там создать очаг сопротивления Чингис-хану.
Главные силы же монгольской армии во главе с Чингис-ханом от Отрара двинулись прямым путем через пустыню Кызылкум на Бухару. Встретившиеся по пути небольшие городки Зернук и Нур сдались монголам без боя. Перед стенами Бухары Чингис-хан появился внезапно. Часть гарнизона Бухары во главе с его начальником бежала из города, но другая часть, сделавшая такую попытку, была перехвачена монголами на берегу Аму-Дарьи и полностью перебита. Знать Бухары и ее мусульманское духовенство сдали город без переговоров и согласия горожан. Завоеватели предали Бухару жесточайшему погрому, осквернили соборную мечеть, были срыты все укрепления. Чингис-хан обратил всех жителей Бухары в рабство. Бухара была разрушена до основания, «как будто ее вчера и не было», — сообщает современник тех событий персидский историк Джувей- ни. После захвата Бухары монгольский владыка двинулся с войском на Самарканд, за ними шли бухарские пленники — осадная «толпа», которых монголы использовали как пушечное мясо для штурма крепостей. В Самарканде был расквартирован значительный гарнизон из тюркских воинов, способный дать отпор завоевателям. Но воли к сопротивлению у них не было, поскольку, по словам современника событий Ибн ал-Асира, «в их сердцах был страх перед этими проклятыми татарами (монголами)». Духовенство города в лице шейх-ал-ислама, казия и имамов без ведома горожан договорились с монголами о сдаче Самарканда, выговорив свободу и безопасность только для себя, своих близких и своего окружения. Их насчитывалось до 50 тыс. Предатели из их числа открыли завоевателям ворота, и самаркандцы увидели на улицах своего города монгольских воинов. Тюркский военачальник Алп-Эр-хан с тысячью своих воинов прорвался через боевые порядки монголов, предприняв конную атаку, и бежал. Еще тысяча тюркских воинов из гарнизона Самарканда заперлись в мечети и цитадели и сражались до конца, пока все не пали в бою. Остальные воины гарнизона, до 30 тыс. человек, со своими военачальниками сдались врагу после того, как Чингис-хан обещал принять их к себе на службу. Но следующей ночью они были перебиты, а их семьи обращены в рабство. Много горожан были убиты в городе, уцелевших выгнали в поле и пересчитали. 30 тыс. ремесленников были распределены в качестве рабов среди сыновей и сородичей Чингис-хана, столько


58
Часть L ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
же юношей и молодых мужчин взяли для использования при дальнейших осадах в качестве вспомогательной силы, женщины подверглись насилию. Остальным горожанам Чингис-хан позволил выкупить свою свободу за 200 тыс. динаров и вернуться в город, где был поставлен монгольский наместник.
Но в ряде городов государства Хорезмшахов монголы натолкнулись на серьезное сопротивление. Взяв г. Фенакет (Бенакет), где была произведена обычная расправа над жителями, завоеватели подошли к Худжанду (Ходженту), который защищал небольшой гарнизон во главе с военачальником Тимур-меликом. Ти- мур-мелик, когда защищать город уже было невозможно, с тысячью воинов перенес оборону в укрепленный замок, стоявший на островке между двумя рукавами Аму-Дарьи. Стрелы и камни баллист не долетали до замка. Для взятия его были посланы 20 тыс. монгольских воинов и 50 тыс. осадной «толпы» из пленных, которым было приказано таскать камни с горы около реки, чтобы построить дамбу. Тимур-мелик приготовил 12 барж, обтянутых сырым войлоком, с верхом, обмазанным глиной, пропитанной уксусом; благодаря этому баржи были неуязвимы для стрел и зажигательных снарядов. На этих баржах осажденные разрушали ту часть плотины, которую монголам удавалось построить за день. Когда и замок стало защищать невозможно, люди Тимур-мелика на 70 судах с оружием и провиантом, при свете факелов двинулись вниз по реке, преследуемые монгольскими всадниками, скакавшими по обоим берегам Аму-Дарьи и метавшими в хорезмийцев стрелы и зажигательные снаряды. Воинам Тимур-мелика удалось достигнуть Дженда, где монголы по приказу хана Джучи возвели понтонный мост, оснащенный камнеметами, и вынудили Тимур-мелика и его воинов выйти на берег, оттесняя их в пустыню. В ходе погони за ним Тимур-мелик потерял всех людей, и его уже настигли было три монгольских воина. Имея в колчане всего три стрелы, он бросился на своих преследователей. Пустив стрелу, он ослепил одного из них, а остальные прекратили погоню и повернули назад.
В мае 1220 г. почти все междуречье Аму-Дарьи и Сыр-Дарьи — Мавераннахр был в руках завоевателей. Хорезмские гарнизоны здесь все были уничтожены монголами. Шах Хорезма Мухаммад не дал монголам ни одного сражения и бездействовал. Узнав о приближении монголов, хорезмшах бежал в Персию под предлогом сбора нового ополчения. В погоню за ним бросились отряды Джэбэ-нойона и Субэдэй-бахадура, но хорезмшах укрылся на пустынном острове в Каспийском море, где и умер. Его мать Теркен-хатун и жены его гарема попали в монгольский плен. Бывшая владычица Хорезма Теркен-хатун закончила жизнь, обретаясь у шатра монгольского владыки, где ей скармливали остатки пищи от монгольских пиршеств.
Осенью 1220 г. Чингис-хан взял Термез, вырезав его жителей, и двинулся на Бадахшан на территории нынешнего Афганистана, разрушая и предавая все огню. Подойдя к г. Балху, монголы не встретили сопротивления. Полагаясь на обещание Чингис-хана о пощаде, жители Балха без боя открыли городские ворота. Однако Чингис-хан обманул горожан. Под предлогом «посчитать их», он заставил их выйти на равнину, где по его приказу всех их поголовно перебили. Балх


Глава 1. Завоевания Чингис-хана...
59
был предан огню. Более никогда после монгольского погрома город уже не достиг былого расцвета. На всем пути следования монгольских войск они повсюду встречали упорное сопротивление. Города Таликан, Гурзиван, Андараб, Герат, крепость Нусрет-кух оказали сопротивление завоевателям и пали после многих месяцев осады. К Чингис-хану подошел с подкреплениями его младший сын То- луй-хан после своего успешного похода на персидскую провинцию Хорасан и взятия г. Герата. Долгую осаду выдержали защитники горного Бамиана. Но главной задачей похода Чингис-хана в Афганистан была поимка его самого грозного врага — хорезмшаха Джелал-ад-Дина, имевшего здесь свой удел в Газни. Джелал-ад-Дин собрал значительное войско, общим числом от 80 до 90 тыс. воинов — туркмен, кипчаков, пуштунов, таджиков и летом 1221 г. выступил навстречу Чингис-хану. Подойдя к селению Парван, Джелал-ад-Дин разгромил крупный отряд монголов, осаждавший одну из крепостей в Тохаристане. Встревоженный успехами молодого хорезмшаха, Чингис-хан направил против него от 30 до 40 тыс. воинов во главе с опытным военачальником Шики-Хутуху-нойо- ном (сводным братом Чингис-хана). Двухдневное сражение войска монгольского нойона с отрядами Джелал-ад-Дина окончилось полным поражением монголов. Лишь немногие из них спаслись бегством, в том числе и Шики-Хутуху. Но раздоры в лагере победителей, из-за чего часть союзников покинули Джелал-ад- Дина, вынудили его отступить из Газни к берегам Инда на юг. Монголы захватили Газни и разрушили его, перебив большую часть жителей. Чингис-хан настиг Джелал-ад-Дина у берегов Инда и навязал ему сражение. Несмотря на ожесточенное сопротивление, хорезмшах был разбит, но с остатками своих воинов смог уйти от погони, приказав бросить в воды Инда свою мать и жен своего гарема, чтобы избавить их от монгольского плена.
После победы над Джелал-ад-Дином Чингис-хан повернул свои основные силы на Хорезм, а точнее, на Гургандж (Ургенч), где еще оставался последний очаг организованного сопротивления монголам в пределах бывшей державы Хорезмшахов. Гургандж был тогда одним из многолюдных городов мусульманского Востока. Так как он был хорошо укреплен, Чингис-хан для его взятия направил основные силы монголов. Сначала подошли отряды Чагатая и Угэдэя, затем войска Джучи. Все они вели толпы пленных для осадных работ. Монголы начали осаду по всем правилам военного искусства. Предложения о сдаче города были отвергнуты. Гарнизон и жители с беспримерным мужеством сражались до конца, даже когда врагу удалось преодолеть крепостные стены. В Гургандже завоеватели пленили 100 тыс. ремесленников. После взятия города они открыли плотины, и воды Аму-Дарьи затопили город.
Все эти события имели место в 1219-1221 гг. Когда основные силы монгольской армии воевали в Афганистане и Хорезме, Джучи-хан со своими отрядами с весны 1220 г. оставался в Приаралье и Дженде, а в 1221 г. во главе многочисленного отряда отправился в поход в степи к северо-востоку от Аральского моря, где «кипчакский народ собрался и произошла битва. Джучи-хан победил и перебил всех попавших ему в руки кипчаков», о чем сообщает Джувейни. Так,


60
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
монголы, по словам современника этих событий мусульманского летописца Джузджани, «управившись с делами хорезмскими, обратились на Кипчак, покорили и заполонили все это своей властью. Когда Джучи увидел воздух и воду кипчакской земли, то он нашел, что во всем мире не может быть земли слаще этой, лугов и земли обширнее...»
Завоеванием Гурганджа в 1221 г. завершились действия монголов в главных областях государства Хо- резмшахов, дальнейшие боевые действия с участием полководцев Чингис-хана в 1222 г. велись уже в Персии, на берегах Инда, в Азербайджане.
30-тысячный монгольский корпус под командованием Джэбэ-нойона и Субэдэй-бахадура в 1220 г. проследовал из Ирана через Азербайджан, чьи города и селения покорились завоевателям без кровопролития, и последовательно, одно за другим, разбил в полевых сражениях превосходившие монголов в численном отношении войска грузин и армян. Преодолев Главный Кавказский хребет, воины Джэбэ и Субэдэя вторглись в пределы аланов (асов). Об этом сообщают мусульманские (арабо-персидские) источники и китайская династийная история «Юань ши», благодаря которым достаточно подробно описаны завоевание монголами аланов и кипчаков Северо-Западного и Центрального Кавказа, союз которых им удалось разрушить приемами своей коварной дипломатии, что предрешило поражение и тех и других и подчинение их монголам, но уже в более поздние времена, при правлении сына Чингис-хана — великого монгольского хана Угэдэя, когда, по сведениям современника монгольской эпохи персидского летописца Рашид-ад-Дина, объединенная монгольская армия Бату-хана в 1236— 1242 гг. завоевывала страны к западу от Монголии, среди которых упомянута Черкесия.
Известно, что часть асов, не покорившихся монголам, когда нахлынула очередная волна монгольского нашествия, закончившаяся взятием Киева, а именно 3 тыс. асских семей отступили в Венгрию, где стали служить венгерским королям и получили известность как ясы, сохранявшие свой язык до XVIII в. и ныне представляющие собой этнографическую группу венгерского народа.
Но не все асы оказали сопротивление монголам, часть из них выразила покорность завоевателям, о чем свидетельствует помещенная в «Юань ши» биография аса Атачи, служившего монголам. Его отец Кангуз (Ханхусы по-китайски), глава одного из государственных образований асов, во время монгольского нашествия добровольно перешел в монгольское подданство, за что великий хан Угэдэй оставил его владетелем своих земель, наградив почетным титулом Бадур (богатырь, батыр, герой) и пайцзой — государственным символом Монгольской империи, подтверждающим его властные полномочия. По приказу монголов


Глава 1. Завоевания Чингис-хана...
61
Кангуз сформировал для участия в монгольских походах отряд в тысячу воинов- асов и поставил во главе их своего сына Атачи.
Подчинив аланов-асов, «тьмы» Джэбэ-нойона и Субэдэй-бахадура вышли на оперативный простор предкавказских степей Дешт-и-Кипчака, ныне известных как южнорусские степи, и на р. Калке в 1223 г. разбили объединенное войско древнерусских князей и причерноморских кипчаков, несмотря на их численное превосходство. Затем через степи Восточного Дешт-и-Кипчака они вернулись в 1224 г. в орду Чингис-хана на Иртыш. Это была разведка боем, но Русь после поражения на Калке, где, по сведениям древнерусских летописей, «плач был великий», замерла в ожидании монгольского вторжения. Однако монгольские войска ушли в свои степи так же внезапно, как и появились, предоставив древнерусским княжествам передышку на 15 лет. Так в результате нашествия Чингисхана 1219-1221 гг. вся Центральная Азия стала частью его империи.
Борьба с монгольскими завоевателями на территории Центральной и Передней Азии связана в этот период с именем Джелал-ад-Дина Манкбурны, последнего хорезмшаха. После смерти отца, Мухаммада-хорезмшаха, он до 1231 г. сражался с монголами на обширных просторах — от Малой Азии и Мангышлака до Индии и Афганистана. Воевал Джелал-ад-Дин в основном силами тюркских кочевых ополчений — кипчаков, канглы, огузов-туркмен, вступая в союз с иранскими владетелями. Сын хорезмшаха от жены туркменки, Джелал-ад-Дин, наследник хорезмского престола, с юных лет отличился на ратном поприще, но звезда его славы взошла после разгрома монголами государства Хорезмшахов. Талантливый полководец, самый неукротимый и опасный враг Чингис-хана, о котором последний сказал, что «таким у отца должен быть сын», не раз наносивший монголам сокрушительные поражения, все же не сумел переломить ход войны в свою пользу. Он не был способным политиком, сражаясь с таким грозным врагом, как монголы, вторгался в Грузию и в пределы мусульманских государств Передней Азии, не сумев создать антимонгольскую коалицию и восстановив против себя потенциальных союзников. Он распылил свои силы и погиб в горах Курдистана.
Нашествие Чингис-хана было величайшим потрясением не только для народов Центральной Азии, но и для всей Евразии в средневековую эпоху. Вот отзыв об этих событиях современника, мусульманского летописца Ибн аль-Асира: «С тех пор как Аллах Всемогущий и Всевышний создал человека, по настоящее время мир не испытывал ничего подобного...»
Разгромив империю шахов Хорезма, Чингис-хан, для которого наступала «осень» жизни, пригласил к себе в ставку, располагавшуюся тогда в степях около Хорезма, китайского мудреца, проповедника даосской религии Чанчуня, который, как сообщили монгольскому владыке, отгадал секрет вечной жизни. Владыка обширных земель и сокровищ, достигший вершин власти, проливший столько крови, сам не хотел умирать и надеялся жить вечно. За долгие годы жизни Чанчунь, которому тогда было 75 лет, приобрел славу образованнейшего человека своего времени и являлся главой даосской школы Цюань чжэнь — «Полная чистота», проповедуя учение о дао — основе мироздания и занима¬


62
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
Даосский монах Чанчунь
ясь поиском «эликсира бессмертия», открывавшего путь к вечной жизни и безграничным возможностям. Больше года продолжалось путешествие Чанчуня из Китая в ставку Чингис-хана. Долго беседовал грозный владыка с мудрецом, который посвятил его в свое учение и честно сказал великому хану, что нет «эликсира бессмертия», можно только продлить жизнь с помощью дыхательных и физических упражнений, приема необходимых лекарств и праведного образа жизни. Чингис-хан отпустил Чанчуня с миром и со своим указом об освобождении от налогов и других повинностей всех даосов — последователей учения, с которым Чанчунь так старательно знакомил монгольского хана. Последний же, смирившись с известной истиной о неизбежности смерти, поняв, что есть одна только возможность продления жизни— старость, выступил в свой последний поход.
Индийские походы монголов
Впервые монгольские завоеватели появились на рубежах Индии в 1221 г., сокрушив державу шахов Хорезма и преследуя бежавшего в Индию последнего хорезмшаха Джелал-ад-Дина. Страх, порожденный кровопролитиями Чингисхана и его первых наследников, заставил многих тюркских эмиров, выходцев из гулямов, воинов-рабов, составлявших гвардию мусульманских тюркских владык Индии, создавших здесь Делийский султанат в 1211 г., а также представителей знати из других этнических групп сплотиться вокруг трона, на котором восседал султан Дели — Ильтутмиш. Даже местная индийская знать и широкие слои индийцев, относившиеся к правящей и чуждой коренному населению по языку, культуре и религии элите враждебно, объединились вокруг тюркского султана Дели против страшного врага. Сильное тюркское присутствие в Индии было подкреплено тем, что эта страна стала убежищем для спасаюшихся от монголов из Дешт-и-Кипчака и Мавераннахра — междуречья Аму- и Сыр-Дарьи, многие из которых затем прошли адаптацию в военной системе гулямов. Мусульманский автор Ибн аль-Асир указывает, что в 1220-1221 гг. 30 тыс. тюрок из государства Хорезмшахов, преследуемые монголами, с боями «пришли в Индию».
Из-за террора монголов в Индию, в частности в Дели, вместе со своими семьями и домочадцами переселились не только представители военного сословия — «люди меча», среди которых преобладали тюрки. Сюда прибыли и «люди пера» — известные ученые, поэты, религиозные деятели, в основном представители иранских народов. Им Ильтутмиш оказывал неизменное покровительство и


Глава 1. Завоевания Чингис-хана...
63
милость. «Со времени сотворения мира не было правителя столь набожного, щедрого и почтительного к отшельникам, святым людям, законоведам и богословам», — писал о нем Джузджани.
По этой причине в XIII в. Дели был одним из самых значительных центров культурной жизни Индии и всего Востока. Особенностью развивающейся здесь цивилизации было то, что создатели культурных ценностей черпали вдохновение в богатых традициях Индии, Ирана, Афганистана, Центральной Азии, тем более что в их среде было немало выходцев из этих стран, представителей иранских и тюркских народов.
Укрепив свое государство, отразив нападения индийских владетелей, хорезм- шаха Мухаммада и, наконец, монголов, Ильтутмиш основал новую правящую династию, которая по его имени стала называться Шамсийя.
Когда в Индию вступил бежавший от Чингис-хана последний хорезмшах Джелал-ад-Дин Манкбурны, который пытался воссоздать свое государство на землях Делийского султаната, Ильтутмиш, сочетая дипломатические средства с военным давлением, вытеснил его за пределы Индии и заставил удалиться на Ближний Восток.
Смелый и мужественный воин, покровитель наук и знаний, ценивший искусных ремесленников, Ильтутмиш оставил в истории достойную память о себе как о просвещенном и могущественном правителе. На судьбы Индии заметное влияние оказали тюркские правители — ее султаны Кутб-ад-Дин Айбек, Шамс- ад-Дин Ильтутмиш и его дочь Разийя, Гийяс-ад-Дин Балбан.
Кончина Ильтутмиша в 1236 г., когда он после боев в Верхнем Пенджабе возвратился больным в Дели, привела к кризису власти, что выразилось в расколе правящей элиты Делийского султаната на два лагеря. Это разделение было вызвано спором о порядке престолонаследия. Первый наследник престола, сын Ильтутмиша — Насир-ад-Дин Махмуд умер еще при жизни отца на посту наместника Бенгалии. Когда в 1232 г. Ильтутмиш вернулся в Дели после завоевания крепости Гвалиор, он отверг претензии на трон остальных своих сыновей. Ильтутмиш вызвал визира (главу правительства) и наиболее влиятельных кипчакских эмиров и объявил о назначении своей дочери Разийи, по его словам, справедливой и любящей народ и способной принимать решения по управлению государством, наследницей трона, сочтя сыновей недостойными власти. По этому решению Ильтутмиша был подготовлен соответствующий официальный указ. На протяжении всей истории стран исламского мира, изо всех мусульманок- правительниц, Разийя единственная получила корону законным путем, поскольку была официально назначена наследницей престола самим здравствующим монархом.
Вступив на трон, Разийя возродила традиции и порядки кипчакской династии Шамсийя, основанной Ильтутмишем. Но самое высокое положение занял мужественный воин, эфиоп малик Джамал-ад-Дин Якут Хабаши, которого Разийя возвысила до самого высшего ранга «эмира эмиров». Назначение эфиопа на высший пост в государстве вызвало недовольство немногочисленной, но наибо¬


64
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
лее влиятельной группы правящей элиты из гулямов первых султанов Дели, преимущественно кипчаков, в течение долгого времени распоряжавшейся судьбами государства. Это были тюркские эмиры, правители областей, составлявшие «клику сорока», или «чихильгани» («принадлежащие к сорока избранным»). Их власть усилилась во время смуты после смерти Ильтутмиша. Тюркские эмиры — «чихильгани» стремились превратить владения, пожалованные им за службу и на время их службы, в наследственные владения своей семьи и рода.
Таким образом, все высшие должности в столице и провинциях Делийского султаната находились в руках купленных в свое время Ильтутмишем рабов, в основном из числа своих соплеменников-кипчаков, которые затем стали гулямами — воинами гвардии, вольноотпущенниками и эмирами. Хотя они и грызлись между собой за власть и в силу личных амбиций, но перед общей опасностью объединялись и становились грозной силой. Что и произошло на этот раз. Связанные между собой и поддерживающие друг друга, тюркские эмиры использовали назначение эфиопа на высокий пост в государстве как весомый повод для отстранения Разийи от власти.
Тот факт, что женщина заняла трон в стране, где правили мусульмане, невзирая на сильную оппозицию внутри правящей элиты, свидетельствует о стойкости степной традиции тюркских пришельцев в Индию, выходцев из кочевников Дешт-и-Кипчака, согласно которой женщина могла играть заметную роль в обществе.
Разийя была не только выдающимся государственным деятелем. Нельзя не обратить внимание на ее поэтический талант. Он виден в ее стихах на языке фарси, подписанных псевдонимами Ширин Дихлави и Ширин Гури.
Султан Разийя почти четыре года управляла огромным и могущественным государством. Она была просвещенной правительницей. Роковой причиной ее гибели стала попытка обуздать тюркских эмиров и приблизить к трону выходцев из других этнических групп, а также чувство, на которое властитель не имеет права, — любовь.
Честолюбивые тюркские эмиры и после свержения Разийи вели себя неспокойно. И в периоды правлений ее преемников на делийском троне — при Бах- рам-шахе, Ала-ад-Дине Масуд-шахе, Насир-ад-Дине Махмуд-шахе, непокорные тюркские эмиры продолжали быть источником смуты в государстве. Как только упомянутые правители, подобно Разийе, пытались обуздать коалиции этих эмиров, последние организовывали беспорядки в стране. Расправами, заговорами и мятежами были отмечены правления Бахрам-шаха (1240-1242), убитого эмирами, которые сами же возвели его на трон, и Ала-ад-Дина Масуд-шаха ( 1242— 1246), сына Рукн-ад-Дина Фируз-шаха, также ставшего жертвой тюркского окружения.
Обстановка в стране осложнялась набегами монголов. Первое нападение монголов произошло еще в 1222 г., когда воины Чингис-хана, преследуя хорезмша- ха Джелал-ад-Дина Манкбурны, вторглись в Западный Пенджаб и разорили эту область. В 1241 г. монголы возобновили свои атаки. Их полководец Бахадур-


Глава 1. Завоевания Чингис-хана...
65
Таир захватил Лахор, разрушил его стены и убил много жителей. В 1246 г. монгольский военачальник Мангутах занял Мултан и осадил Уч. В результате заговоров тюркских эмиров, нараставшей внешней угрозы в лице монгольских завоевателей и индусских княжеств основанная выходцами из Дешт-и-Кипчака правящая династия Шамсийя пришла в упадок. Особенно опасно было для судеб государства появление монгольских войск у границ Индии. Задача обороны страны от внешней опасности сделала необходимым укрепление централизованной монаршей власти и объединение всех сил, особенно военной мощи, в одних руках.
В 1246 г. в Дели был возведен на трон последний представитель династии Шамсийя, младший сын Ильтутмиша Насир-ад-Дин Махмуд-шах. Для того смутного времени он процарствовал достаточно долго и умер своей смертью. Разгадка этого секрета состоит в том, что он был номинальным правителем, вверив бразды правления одному из наиболее влиятельных тюркских эмиров, выходцу из кипчакского племени ильбари Гийас-ад-Дину Балбану (он же Улуг-хан Аджам). У того же Джузджани он назван «ханом ильбари и шахом йемеков» — другого кипчакского племени, а его отец в Дешт-и-Кипчаке «был весьма влиятельным лицом среди племен ильбари и носил титул хана, был известен и знаменит среди своего многочисленного племени (ильбари) и подчиненных ему других племен... Дед Улуг-хана был потомком Абара, хана ильбари, который был ханом над десятью тысячами семей». В детском возрасте Балбан был захвачен в плен монголами в родном кочевье в Дешт-и-Кипчаке и продан в рабство на невольничьем рынке в Багдаде. Привезенный своим хозяином в Дели, он был куплен соплеменником, повелителем Индии Ильтутмишем. Раб оказался способным человеком, пройдя путь от гуляма до высот власти, стал эмиром, принадлежавшим к клике «сорока избранных». Он принимал деятельное участие в событиях времен правлений Ильтутмиша и особенно его преемников на делийском троне. Гийас-ад-Дин Балбан был одним из участников заговора против Разийи и после ее свержения получил в награду от Бахрам-шаха владение Ре- вари — округ Гургаон в Пенджабе. Он возглавил поход на монголов в 1246 г. и вынудил их снять осаду Уча. Вероятно, он сыграл свою роль и в свержении Ала-ад-Дина Масуд-шаха, и в воцарении Насир-ад-Дина Махмуд-шаха.
Время царствования последнего было очень тревожным. Монголы усилили натиск на северные рубежи Индии, они не раз опустошали Пенджаб и, воспользовавшись распрями в Дели, в 1250-е годы вновь захватили Лахор. В это же время делийский наместник Уча и Мултана Кучлук-хан вышел из повиновения султану Дели и выразил покорность монгольскому правителю Ирана хану Хула- гу, победителю Багдадского халифата. Бенгалия и Бихар стали фактически независимыми от Делийского султаната. Местные индийские владетели, вассалы делийских султанов, пытались вернуть утраченное влияние. «Страх перед властью, который есть основа всякого хорошего управления и источник славы и величия государства, покинул сердца людей, страна оказалась в ужасном состоянии», — писал историк Барани о том времени. Гийас-ад-Дин Балбан реши¬


66
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
тельно боролся с сепаратизмом непокорных эмиров, что привело к концентрации всей полноты власти в государстве в его руках, росту его влияния и авторитета, закрепленного его браком с представительницей царствующей династии, дочерью султана.
В 1265 г., после смерти Насир-ад-Дина Махмуд-шаха, Гийас-ад-Дин Балбан стал султаном Дели. Вся внутренняя и внешняя политика Балбана была подчинена борьбе с монгольскими завоевателями. Постоянная угроза их нашествия не позволяла султану вести войны за приобретение новых земель, хотя его усилия в деле восстановления власти Делийского султаната над отпавшими после смерти Ильтутмиша индийскими областями от Бенгальского залива до Аравийского моря увенчались успехом. Угроза монгольского завоевания дамокловым мечом висела над Индией и заставила сплотиться вокруг трона Балбана даже своевольных тюркских эмиров. Отражению этой угрозы были подчинены меры, проводимые Балбаном по созданию боеспособной армии. С этой же целью Балбан стремился ограничить растущие права знати, владельцев земель, предоставляя поместья только тем, кто нес службу в соответствии с условиями пожалования. Тюркские эмиры, старые соратники и соплеменники Ильтутмиша и Балбана, а также иранская бюрократия были раздражены поведением Балбана и настаивали на захвате тех земель Индии, которые еще не вошли в состав Делийского султаната. На что Балбан неизменно отвечал, что монголы, овладев Маверан- нахром, Афганистаном и Ираном, теперь мечтают о богатствах Индии. «Не бывает года, — говорил Балбан, — чтобы (монголы) не совершили нападения на Индию» и ждут лишь его ухода из Дели для захвата столицы, он же не желает подвергать Дели участи Багдада, захваченного монголами в 1258 г. Много усилий прилагалось султаном для защиты от монголов северо-западных границ. Приближенный Балбана отважный Шерхан Сункар, доводившийся кузеном султану, стал наместником одной из областей Северо-Западной Индии. После его смерти наместником стал старший сын Балбана Мухаммед-хан. Он был не только смелым воином, но и знатоком поэзии, составителем антологии стихов поэтов, пишущих на фарси. Он оказал покровительство начинавшим тогда, а впоследствии знаменитым персоязычным поэтам Индии — Амиру Хосрову и Амиру Хасану. Вместе с другими эмирами, среди которых был и его младший брат Бугра-хан, наместник одной из пограничных областей султаната, Мухаммед-хан, в 1279 г. нанес поражение монгольским войскам, опустошившим север Пенджаба. Но в 1286 г. монголы взяли реванш, их армия во главе с военачальником Ти- мур-ханом вновь вторглась в Пенджаб, захватила Мултан. Мухаммед-хан попал в засаду и был убит. Значительная часть северо-запада Индии оказалась во власти монголов.
Султану Балбану удавалось сдерживать атаки монголов, но после его смерти в 1287 г. вновь вспыхнули распри среди тюркских эмиров по вопросу о престолонаследии, что ослабило обороноспособность страны. Возведенный на трон сын Балбана Кейкубад (прав. 1287-1290) был послушен тюркским эмирам «чи- хильгани» и не смог обуздать смуты, охватившей страну. И как следствие этого,


Глава 1. Завоевания Чингис-хана...
67
монгольские войска проникают в глубь государства, ставя под угрозу существование Делийского султаната. На время забыв склоки, опытные военачальники Балбана стекаются под знамена его сына Кейкубада и наносят монголам сокрушительное поражение. Тысяча монголов попала в плен и была в Дели казнена, растоптана слонами.
Походы монголов на Индию не прекращались и после падения кипчакской династии, основанной Гийас-ад-Дином Балбаном, вплоть до 1306 г. В 1292, 1297-1299, 1303, 1305 и 1306 гг. монголы предпринимали широкомасштабные походы, привлекая для этого силы в 100-200 тыс. воинов. Но реформы, проведенные Кутб-ад-Дином Айбеком, Шамс-ад-Дином Музаффаром Ильтутмишем и Гийас-ад-Дином Балбаном в государстве и армии, дали свои плоды и защитили Индию от монгольского порабощения.
Однако значение созданного тюрками Делийского султаната в истории Индии не только в том, что он оказался одним из немногих государств известного тогда мира, отразившим в течение вековой борьбы монгольское нашествие, но и в том, что продолжил совсем было затухшую традицию индийской имперской государственности. Об этом не преминул заметить еще в середине XIII в. Плано Карпини, посол папы римского к великому монгольскому хану: «Имена земель, оказавших им, монголам, мужественное сопротивление и доселе не подчиненных им, суть следующие: великая Индия...»
Падение империи Цзинь и захват монголами Северного Китая.
Военный разгром Си Ся и Цзинь монголами и его причины
Весной 1226 г. основные силы победоносной армии монголов, возглавляемые самим Чингис-ханом, всей своей мощью обрушились на Си Ся. Почти год монголы осаждали тангутскую столицу. К лету 1227 г. вся территория Си Ся была завоевана и опустошена монголами, осенью того же года пала тангутская столица, и государство тангутов перестало существовать. Гибель Си Ся совпала со смертью Чингис-хана, что стало причиной особо жестокого обращения с населением тангутского государства, значительная часть которого была истреблена. На бывших землях Си Ся позднее монголами была создана область Тангут, а столица Си Ся переименована в г. Нинся (Усмиренное Ся).
Монголы возобновили набеги на цзиньские владения в том же 1226 г. Но лишь в 1230 г., после смерти Чингис-хана в 1227 г. и восхождения на трон великого хана его сына Угэдэя в 1229 г., когда закончились смуты при монгольском дворе, связанные с престолонаследием, ринулись в последнее наступление на Цзинь. Они наступали на Шаньси и Шэньси с двух направлений, хотя Суны и отказались пропустить их через свою территорию, и в 1231 г. разбили цзиньцев


68
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
Смерть Чингис-хана.
Рисунок из книги о путешествиях Марко Поло. 1410-1412 гг.
под Юйшанем и Цзюньчжоу, а в 1232 г. после ожесточенной осады взяли Бянь- цзин. Последний император Цзинь Ай-цзун бежал в 1233 г. в Цайчжоу. К этому времени монголы договорились с империей Сун о союзе, и армии обоих государств окружили Цайчжоу, за что монголы обещали после победы отдать Сун провинцию Хэнань (разумеется, не выполнив договоренности). Ай-цзун передал свои полномочия члену своего рода Мо-ди и повесился, Мо-ди убили его взбунтовавшиеся солдаты в 1234 г.
Крах империи Цзинь имел ощутимые последствия для всей Восточной Азии, а для чжурчжэней он обернулся историческим упадком. Если часть городов Северного Китая и уцелела от погромов монголов, то только благодаря тому, что они были захвачены бывшими цзиньскими войсками под командованием кида- ней, китайцев или чжурчжэней, перешедших на службу к завоевателям, поскольку эти полководцы были непосредственно заинтересованы в сохранении городов и хотя бы части населения как объектов эксплуатации. Однако в целом монгольские завоеватели произвели в стране огромные разрушения, уничтожив материальные и культурные ценности, накопленные на протяжении многих веков народами Китая, а также весьма заметную часть населения. Что представлял собой Северный Китай после монгольского нашествия, видно из рассказа главы посольства шаха Хорезма Беха-ад-Дина Руди к Чингис-хану, которого он застал в пределах Цзинь: «Везде были видны следы страшного опустошения; кости убитых составляли целые горы; почва была рыхлой от человеческого жира;


Глава 1. Завоевания Чингис-хана...
69
гниение трупов вызывало болезни», от которых погибли несколько спутников хорезмского посла. «У ворот Пекина лежала огромная куча костей». При покорении городов захваченные мирные жители считались военнопленными и их или уничтожали, или превращали в рабов. Таковы были последствия походов Чингис-хана на Северный Китай.
Для монголов войны с тангутами и чжурчжэнями имели огромное значение с точки зрения приобретения боевого опыта по ведению широкомасштабных военных действий, где они совершенствовали свое воинское искусство как в полевых сражениях с сильным противником, так и в планировании войсковых операций. В боях с тангутами и особенно с чжурчжэнями в Северном Китае монголы впервые познакомились с передовой для того времени военной техникой. Чин- гис-хан и его соратники вывезли из Северного Китая большое количество вооружения, осадные машины, взяли в плен знатоков военного дела, которые умели не только обращаться с такой техникой, но и создавать ее, а также обучать других этому ремеслу. У чжурчжэней были заимствованы пороховые снаряды, представлявшие собой начиненные взрывчаткой кувшины, которые катапульты забрасывали на сотни метров, сосуды с нефтью и негашеной известью (так называемый греческий огонь), китайские ракеты, запускавшиеся из лука. Позднее, в 1240-1241 гг. европейцы узнали от монголов о порохе и об отравляющих веществах, своего рода прообразе бактериологического оружия, когда на себе испытали эффективность этого оружия, заимствованного из Китая. Все это неизмеримо повышало боевой потенциал монгольского войска. Кстати, в завершающих операциях по окончательному разгрому империи Цзинь, в частности при взятии Бяньцзина, монголы уже в полной мере освоили осадную технику, заимствованную у тех же цзиньцев, эффективно применив ее против вчерашних хозяев. Все это тоже были последствия завоеваний Чингис-хана, в первую очередь направленные на совершенствование его гигантской военной машины, нацеленной на массовые убийства.
Монгольское завоевание Кореи.
Борьба корейского народа с монгольскими завоевателями.
Статус корейцев в Монгольской империи
Когда монголы приступили к завоеваниям в Восточной Азии, правители государства Коре на Корейском полуострове во главе с временщиком из рода Цой заняли позицию сторонних наблюдателей по отношению к этим событиям. Но последствия беды у соседей не преминули сказаться на Корё. Освободившиеся от власти чжурчжэней, чье государство терпело поражения от Чингис-хана, их бывшие подданные кидани под натиском монголов отходят на юг и вторгаются в 1216 г. в пределы Корё, что застало его правителей врасплох. Армия Корё бы¬


70
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
ла слаба и не готова к отражению вторжения, сопротивление оказали лишь отдельные отряды народного ополчения, что предопределило захват киданями нескольких корёских городов. Однако осенью уже реорганизованная армия Коре изгнала киданей за пределы полуострова. В 1218 г. кидани вернулись в Страну утренней свежести. Корёские войска не смогли противостоять натиску нескольких десятков тысяч киданей и отступили к Согёну (Пхеньяну). Сражения с киданями шли с переменным успехом. Армия Корё нанесла им ряд поражений и оттеснила в крепость Кандон. Весной этого года под предлогом преследования киданей в Корё вошла «тьма» монголов — 10 тыс. воинов и две «тьмы» союзных им чжурчжэней. В итоге совместных действий корёских войск и 30-тысяч- ного отряда, посланного монголами, кидани к 1219 г. были разгромлены. В ходе боевых действий монголы «атаковали и разрушили четыре (корёских. — А.К.) города— Хва (Енхын), Мэн (Мэнсанган), Сун (Сончханган), Ток (Токчхон), лежащих на пути в Кандон». Но правители Корё закрыли на это глаза и согласились поддерживать дружественные отношения с монголами. В 1221 г. в Корё прибыло монгольское посольство с требованием дани. В 1225 г. посол монголов Чжу Чуюй, возвращаясь ко двору Чингис-хана с данью от правителей Корё, был убит при переправе через р. Амноккан, за что монгольские правители на шесть лет прервали отношения с Корё, а в 1231 г. предприняли первый поход на Корейский полуостров, когда Корё еще не оправилось от вторжения киданей, усугубленного «дружественной помощью» монголов. Общество Корё в это время раздиралось острыми противоречиями — междоусобицами в среде знати и частыми восстаниями крестьян, чему способствовал и произвол правящего рода Цой, чьи представители заботились лишь о сохранении своей власти и не уделяли внимания обороне страны. Более того, правящая клика карала за любое высказывание о возможности монгольского нападения, даже если таковое затем происходило. Вместо подготовки войск к отражению нападения врага правитель Цой У устраивал при своем дворе развлечения и заставлял воинов играть в мяч.
В 1231 г., когда монгольская армия Угэдэй-хана приступила к завоеванию Цзинь, часть ее сил во главе с военачальником Саритаем была выделена для вторжения в Корею и переправилась через Амноккан. Многие чиновники и представители знати Корё переходили на сторону завоевателей, сдали им без сопротивления г. Хамчинсин (совр. Йычжу) и подняли против Цой У мятеж в г. Согёне, за что были приняты на монгольскую службу.
После захвата Йычжу монголы двинулись в глубь страны, сея смерть и разрушения, но столкнулись с нарастающим сопротивлением населения. Так, монголы с большими потерями взяли, казалось бы, слабо укрепленный город Чхоль- чжу (Чхольсан), защитники которого отказались сдаться, предпочтя смерть в бою монгольской «милости». Яркой страницей борьбы корейского народа с монгольскими завоевателями стала оборона крепости Кучжу (ныне Кэсон), где сосредоточились гарнизоны из четырех корейских городов. 30 дней осаждали и штурмовали монголы крепость, пытаясь окружить город кольцом огня, строили осадные башни, делали подземный ход под крепостные стены. Но были от¬


Глава 1. Завоевания Чингис-хана...
71
ражены с большими потерями. Оборона Кучжу дала возможность правительству Коре провести мобилизацию и собрать войска, но времени на их подготовку к боевым действиям и военное обучение не хватило, что привело к большим потерям в боях с опытными в ратном деле монгольскими воинами и их союзниками. Корёские войска отошли к крепости Анбук (ныне Анчжу), а монголы подошли к городам Согён, Хванчжу и Пончжу, которые безуспешно пытались атаковать. По просьбе Саритая к монголам подошли подкрепления из Северного Китая и предприняли новый штурм Кучжу, ключевого пункта обороны Корё, препятствующего дальнейшему продвижению монголов на юг полуострова. 28 монгольских катапульт методично разрушали крепостные стены Кучжу, в проломы которых устремлялись монгольские воины. Но все их атаки были отражены, и монголы вновь были вынуждены снять осаду и отступить, опасаясь подхода правительственных войск Корё, находившихся тогда в 50 км от Кучжу. Монголы решили нанести удар по г. Анбуксону, у стен которого столкнулись в полевом сражении с основными силами Корё. Монгольская конница первой же атакой смяла боевые порядки противника и наголову разгромила корёсцев, не дав им отойти под защиту крепостных стен. Погибло больше половины личного состава войск Корё и много военачальников.
Это сражение было по существу последней попыткой правителей Корё оказать серьезное сопротивление монголам. С этого времени правитель Корё Цой У искал возможности заключения мира с завоевателями, направив своего посла с предложением о сдаче на монгольских условиях, на которое монголы не дали ответа. Только после второго визита корёского посла монголы прислали в ответ своих представителей ко двору Цой У для согласования условий его подчинения. Им Цой У оказал «высокие почести, а Саритаю и монгольским полководцам было послано золото, серебро и другие подарки».
Несмотря на согласие начать переговоры, Саритай продолжал войну, чтобы сделать Цой У более сговорчивым. Не прекращалась монгольская осада Кучжу, стены которого под ударами 30 больших катапульт «пошли трещинами», были взяты штурмом крепость Пхёнчжу, города Сонымун и Нэсонган. Основные силы монголов приблизились к «четырем воротам столицы» Кэгёна «и атаковали храм Хынванса». Подошли еще подкрепления к Саритаю, и нападению монголов подверглись города Кванчжу, Чхончжу, Чунчжу, где «не осталось ни одного места, которое не было бы разрушено». Монгольские войска в Корее решали проблемы своего снабжения за счет грабежа местного населения, создав для этой цели специальные отряды, от действий которых «тысячи людей были убиты, их дома разрушены, а имущество, в первую очередь продовольствие, конфисковано».
Монголы, не сумев сломить военной силой мужество защитников Кучжу и г. Чачжу, где также оказывалось достойное сопротивление, достигли своей цели средствами дипломатии, принудив к капитуляции Цой У — правителя Корё. После его приказа гарнизоны Кучжу и Чачжу были вынуждены сдаться монголам. Причем за несвоевременное выполнение приказа о сдаче начальник гарнизона


72
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
Чачжу мужественный воин Чхун Мен был приговорен Цой У к смертной казни, что вызвало неприятие даже у его врагов — монголов, которые воздали должное уважение его доблести и спасли от казни. В источнике говорится, что монгольский военачальник заявил: «Хотя преступление было совершено перед нами (монголами. —А.К.), но он был верен вам (правителю Корё. —Я.А*.), и достойно ли предавать его за это смерти?»
В декабре 1231 г. монголы предъявили Корё свои условия заключения мира, что выражалось в требовании огромной дани, ставшей неподъемной для этой страны. Поэтому, выплатив часть дани, корёский двор обещал оставшуюся часть выплатить позднее, ссылаясь на то, что отданные драгоценности и иные вещи собраны с большим трудом. Эти жалобы Цой У не произвели на монгольского предводителя впечатления. Напротив, он даже выразил недовольство по поводу несоблюдения корёским двором условий мира. 16 января Саритай направил правителю Корё новое послание, полное угроз, где были сформулированы еще более жесткие требования подчинения власти монголов, которые правитель Корё принял безоговорочно.
Цой У счел необходимым перенести свою столицу из Кэгёна на о-в Канхва, что было истолковано монголами как признак ослабления его влияния в Корё, и в 1236 г. страна подверглась новому вторжению монголов. Главное их требование корёскому двору заключалось в том, чтобы корёский правитель вернулся на полуостров и в знак полной покорности принял монгольского посла. Однако правитель Корё предпочел последующие 25 лет отсиживаться на острове, предоставив своим подданным выживать самим в условиях монгольского нашествия. Монгольские войска вновь разрушили Кэгён, Согён, а также Пхёнтхак, Ачжу, Хамчхан, Онсугун и многие другие города. Хотя правители Корё и выразили покорность монголам, их походы повторялись. В 1256 г. монголы захватили г. Янсансон и за упорное сопротивление его жителей «устроили там резню и убили 4700 человек». В их число вошли все мужчины старше 10 лет, а женщины и маленькие дети были отданы в рабство монгольским воинам. После взятия г. Кымхва монголы перебили всех взрослых, а детей взяли в плен. Несмотря на это, правитель Корё, хотя и обсуждал с окружением возможность своего визита ко двору великого монгольского хана, чтобы положить конец разорительным набегам, все же не решился на этот шаг. Он предпочел отправить монголам посольство с подарками и посланием, в котором соглашался принять монгольских послов и просил вывести с Корейского полуострова монгольские войска. Действительная причина беспокойства правителя Корё крылась в том, что с 1250 г. угроза монгольского вторжения нависла над тремя южными провинциями, поборами и налогами с которых жила отсиживающаяся на Канхва в лихую годину для их страны корёская знать. Как укор корёскому правителю звучат слова главы монгольского посольства, которое было принято при корёском дворе весной 1253 г.: «Когда большая армия (монголов. — А.К.) вступила в Корё, умерших и убитых было по нескольку тысяч человек в день. Почему ван (правитель Корё. — А.К.) не оглянется на жизнь народа? Если бы ван жалел народ, он бы при¬


Глава 1. Завоевания Чингис-хана...
73
был на материк и принял послов... если в ближайшие дни не будет заключен мир, то радостные дни для вас кончатся».
В 1254 г. великий хан монголов Мункэ назначил командующим монгольскими войсками в Коре военачальника Чэлодая, перед которым была поставлена задача захватить южные провинции и отрезать корёский двор на Канхва от источников снабжения. Монголы не без основания полагали, что эти действия сделают корёского короля сговорчивее. В течение 1253-1259 гг. южные провинции и «города, через которые прошла монгольская армия, были превращены в груду пепла». Только в 1254 г. 206 800 человек были угнаны в плен, «а убитых невозможно сосчитать». За почти два десятилетия монгольских набегов и вторжений на Корейский полуостров общие потери местного населения (убитые, угнанные в рабство, умершие от бедствий, причиной которых были завоеватели) составили 1 млн. 587 тыс. человек. Если к этим жертвам добавить 1 млн. человек, угнанных в рабство в первые годы после установления монгольского владычества на полуострове, вырисовывается катастрофическая для страны картина последствий монгольских нашествий.
В итоге монгольских походов пришло в упадок сельское хозяйство и ремесло в стране. В докладе корёских чиновников области Тончжу говорилось: «Хлеба еще не убраны, так как пришла монгольская армия». Грабя страну и разрушая города— центры ремесла, завоеватели нанесли непоправимый ущерб такой важной отрасли хозяйства Корё, как производство его знаменитого голубого и фигурного фарфора, изготовление которого в период монгольского нашествия и в последующее столетие монгольского владычества пришло в упадок и смогло возродиться лишь в послемонгольское время.
При всей тяжести монгольского завоевания, разорении страны из-за военных действий и грабежей захватчиков монголы тем не менее не упразднили корейскую государственность. Корё стало вассальным владением Монгольской империи, а корёский правитель сохранил свой трон, хотя его власть и зависела целиком от милости великого монгольского хана. Статус его был определен позднее, уже в 1270 г., когда он со своим сыном наконец-то прибыл ко двору великого монгольского хана: «Ты, корейский правитель, по рангу ниже ванов (т.е. других монгольских вассалов. — А.К.), так как подчинился позже их». В монгольской имперской табели о рангах, определившейся к этому времени, корейская знать была причислена великим монгольским ханом к служилому сословию «хань-жэнь», включавшему в свой состав северных китайцев, чжурчжэней и киданей и уступавшему по влиянию сословиям монголов и сэму— выходцев из стран западнее Китая, служивших монголам в этой стране, о чем еще предстоит разговор. Почти все корейские короли и члены правящей династии, жившие в эпоху монгольского владычества, женились на монгольских принцессах, приезжавших в Корею с многочисленной свитой. Корейский двор был заполнен представителями монгольской знати, с которыми корейская знать часто вступала в брачные отношения. Были корейцы и в правящей элите Монгольской империи, достаточно в связи с этим сказать о монгольских императрицах — кореянках, женах великих монгольских ханов.


74
Часть L ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
Глава 2
Государство и общество в Китае в эпоху монгольского владычества
Политика
первых великих монгольских ханов в отношении оседлого населения Северного Китая
и тезис «Завоевать империю можно сидя на коне, но нельзя с коня управлять ею»
В 1230-1234 гг. сын Чингис-хана Угэдэй, наследовавший трон отца, завершил разгром «Золотой» (или Цзиньской) империи, ко времени последнего монгольского наступления включавшей только южные окраинные территории некогда могущественной цзиньской державы. Падение империи чжурчжэней предрешило победу монголов в 1231-1232 гг. в Корее, которая также стала частью Монгольской империи, хотя для ее окончательного завоевания понадобилось еще почти два десятилетия. Таким образом, после завоевания Цзинь весь Северо-Восточный Китай и Корея были покорены монголами и включены в состав их государства. Уже в 1235 г. монголы приступили к организации управления завоеванными землями Северного Китая. Были учреждены округ Хуанлун-фу в составе двух темничеств — Кайюань и Наньцзин (Нанкин).
Еще один важный компонент империи — развитая инфраструктура. По мере расширения Монгольской империи монгольские ханы осознали необходимость создания специальных институтов, которые могли бы быстро и беспрепятственно переносить информацию на очень большие расстояния. Для этих целей уже ко времени Угэдэя была создана ямская служба, причем великий хан лично поставил вопрос об ее учреждении, аргументировав это тем, что гонцы движутся очень медленно. На завоеванных чжур- чжэньских землях в Северном Китае уже в 1229 г. были созданы почтовые станции (чжань).
Для этих целей у населения изымались повозки, лошади и крупный рогатый скот. Для обслуживания станций были выделены специальные домохозяйства (чжаньху). «По какой бы дороге
Угэдэй (1186-1241) — третий сын Чингис-хана
и его преемник


Глава 2. Государство... в Китае в эпоху монгольского владычества
75
ни выехал... гонец великого хана, через 25 миль (около 40 км. — А.К.) он приезжает на станцию... по-нашему конная почта; на каждой станции большой прекрасный дом, где гонцы останавливаются. На каждой станции по 400 лошадей, так великий хан приказал, лошади всегда тут наготове для гонцов». Ямские станции растянулись вплоть до ставки Бату-хана в Нижнем Поволжье. Вместе с тем уже в первые годы функционирования ямская служба страдала от злоупотреблений: «Вначале все князья и императорские родственники сами (по собственному усмотрению) могли брать станционных лошадей, а послов (ши-чэнь) было великое множество. Когда кони падали от усталости, то (они) силой отбирали лошадей у народа... В городах или посадах и на дорогах... (всюду) тревожили (местное население). А когда они прибывали в подворья (,гуань), то требовали самых различных (услуг). Если подача кушаний задерживалась хоть немного, то (обслуживающие лица) избивались кнутами». Тем не менее создание ямской службы сыграло немаловажную роль в открытии пути мощным потокам товаров, идей и в возникновении среды для развития культурных и торговых обменов между странами и народами, как оказавшимися в орбите монгольского владычества, так и вне ее. Прежде всего потому, что монгольские ханы обеспечили безопасность на обширных пространствах Евразийского материка, сформировав сеть караван-сараев и почтовых станций, создав, таким образом, условия для развития международной торговли. По мере расширения территории империи монгольские ханы осознали необходимость создания специальных институтов, которые могли бы быстро и беспрепятственно переносить информацию на очень большие расстояния. Для этих целей и была создана ямская служба. Помимо конных станций монголы ввели также службу пеших гонцов, которые передавали информацию эстафетой. Но самая неотложная информация поручалась конным гонцам, которые получали пайцзы — символы государственной власти с изображением сокола, удостоверяющие их особые полномочия, и мчались что есть силы, согласно итальянскому путешественнику Марко Поло, «по двести миль в день, а иной и по двести пятьдесят миль». Развитая инфраструктура — это кровеносная система цивилизации. Чем более развита инфраструктурная сеть, тем больший товарооборот обеспечивается между центром и окраинами, тем быстрее важная информация достигает столицы, тем быстрее и проще переместить большие воинские контингенты для отражения вражеского нашествия или подавления очагов сепаратизма. Поэтому ямы были важнейшим компонентом инфраструктуры Монгольской империи.
Рассматривая территориально-административную систему, созданную монголами на северо-востоке Китая, следует обратить внимание на уделы крупных представителей монгольской кочевой знати на этой территории и на землях Внутренней Монголии. После начала завоевательных войн Чингис-хан практиковал раздачу своим сыновьям и ближайшим родственникам уделов-улусов, куда входила не только определенная территория, но и «люди, народ», кочевники или оседлые жители. Покоренное население считалось в ряде случаев не «рабами», а «прикрепленными» к определенному монгольскому владетелю. Пожалование улусов во владение оформлялось своего рода инвеститурой великого хана,


76
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
впоследствии— грамотой-ярлыком. Так, четырем младшим братьям Чингисхана были розданы «для кормления» земли Северной и Восточной Монголии и Северо-Восточного Китая. Тэмугэ-отчигину принадлежал удел, включавший земли к востоку от Большого Хингана на стыке современной Внутренней Монголии и собственно Северо-Восточного Китая, со временем расширивший свои пределы за счет бассейнов рек Шара-Мурэн и частично Сунгари. Во Внутренней Монголии располагался и удел Хасара (кит. Хаивэнь). Центральная часть Внутренней Монголии, районы, пограничные с Северо-Восточным Китаем, а также бывшие владения чжурчжэней получили многие другие отличившиеся перед монгольским троном представители монгольской кочевой знати, перешедшие на сторону монголов знатные кидани и чжурчжэни. Число уделов было так велико, что, по данным китайского источника «Хэй да ши люэ», «все земли (здесь) имели свои межи». На землях Северного Китая и современной Маньчжурии было расселено большое количество монгольских воинов со своими семьями, скотом и имуществом. Все эти уделы монгольской знати входили в состав Монгольской империи, однако какой-либо системы административного контроля из центра в них не существовало.
Столкнувшись в Северном Китае с оседло-земледельческой культурой большей части его населения после завоевания империи Цзинь, монголы встали перед необходимостью определить формы дальнейшего управления завоеванными территориями. При определении политики завоевателей в Северном Китае сразу же выявились две тенденции. К группе монгольской кочевой знати, являвшейся носительницей, так сказать, первой политической линии, относились те, кто были врагами оседлого образа жизни, земледелия и городов, сторонниками неограниченной хищнической эксплуатации оседлого населения — крестьян и горожан и даже истребления значительной части жителей. Эти представители монгольской знати стремились увековечить старые удельные порядки и военно-административную организацию Монгольской империи, подходившие для кочевого образа жизни, но вступавшие в резкое противоречие с оседло-земледельческим укладом многих миллионов новых монгольских подданных, поскольку полностью отрицали местные политические, экономические и культурные институты завоеванного кочевниками Северного Китая, как и других оседло-земледельческих стран Евразии, оказавшихся под властью Чингис-хана и его первых наследников. Сторонники этой крайней линии в правящей монгольской верхушке привнесли с собой отношения, выработанные в центральноазиатских степях, — презрение к земледельцам, которые, как и выпасаемые кочевниками животные, ели то, что росло из земли, сравнивая, таким образом, оседло-земледельческие народы со своими стадами. Наглядным проявлением тенденции, выражающей человеконенавистническую политику в отношении побежденных, было предложение некоторых представителей монгольской кочевой знати в 1230 г. об истреблении всего оседлого населения Северного Китая и превращении всех земель чжурчжэней, китайцев и киданей в пастбища для скота монгольских воинов. Данные об этом содержатся в биографии Елюй Чуцая в «Юань ши», а также


Глава 2. Государство... в Китае в эпоху монгольского владычества
77
в надписи на памятнике ему, дошедшие до наших дней: «В период Тай-цзу (Чингис-хана, 1206-1227) ежегодно были дела (войны) в Сиюй (Западном крае). (Тай-цзу) не имел досуга управлять Северным Китаем. Чиновники сильно обирали народ, думая только о себе. Состояние (богатство их) достигало огромных размеров, а в (монгольской) казне не было накоплений. Придворный чиновник Беде и другие говорили: „Ханьцы (китайцы) бесполезны для государства, можно уничтожить их всех, а (земли их) превратить в пастбища“».
Представители второй политической линии выступали против крайностей в отношении оседлого населения. Они характеризовались стремлением к созданию крепкого централизованного государства с сильной ханской властью и обузданию центробежных сил монгольской кочевой знати, сближению со знатью завоеванных стран, покровительству городской жизни, купцам и торговле, восстановлению сельского хозяйства и точной фиксации податей и повинностей крестьян и горожан, т.е. к упорядоченной и рациональной в интересах завоевателей эксплуатации завоеванного оседлого населения, что, вне сомнения, было более прогрессивной тенденцией в политике монгольских правителей.
Носителями первой, разрушительной для оседлого общества линии были сторонники старины, защитники удельной системы и децентрализации ханской власти. Их противниками были Угэдэй-хан и его главный советник по управлению Северным Китаем, выходец из киданьской знати Елюй Чуцай. Вся деятельность Елюй Чуцая отражает вторую, более прогрессивную тенденцию в политике монгольских завоевателей в покоренных странах, в частности в Северном Китае. Если при жизни Чингис-хана, ярого защитника монгольской старины, в обстановке непрерывных завоевательных войн монголов, успех которых во многом гарантировала военно-административная система, органичная для военизированного кочевого общества, когда оседлые государства и их жители были врагами, то после их завоевания они оказались пусть и неблагонадежными и неполноценными с точки зрения завоевателей, но подданными, которыми надо было управлять и вести в отношении их какую-либо политику. Завоевание Северного Китая, земель тангутов и Кореи в целом совпало со смертью Чингис-хана, олицетворявшего первую тенденцию. Например, «Великая Яса» Чингис-хана прямо запрещала монголам переходить к оседлости. Но к этому времени в Северном Китае эпоха войн сменилась мирной передышкой, что не могло не повлечь изменений в монгольской политике по отношению к завоеванным странам. Хотя и во время войн не всегда торжествовали сторонники беспощадного отношения к завоеванным. Например, в 1215 г. население Чжунду— столицы чжурчжэней не было вырезано и сам город был оставлен в целости, несмотря на сопротивление его защитников, продолжавшееся около года. Во взятии города большое участие наряду с монголами приняли киданьские войска и некоторые отряды цзиньских военачальников, перешедшие на сторону Чингис-хана, что сыграло свою роль в судьбе города. Как сообщает «Юань ши», монгольский полководец Мухули пощадил город по совету командира киданей Сяо Есяна, бравшего город вместе с монголами: «Если срыть его (с лица земли) после капитуляции,


78
Часть L ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
разве будут такие, которые сдадутся?» Были и экономические причины, когда в 1233 г. население Бяньцзина не было уничтожено благодаря вмешательству Елюй Чуцая: «Если перебить их, то не будет никакой прибыли, а это означало бы, что войска потрудились напрасно!» Всего по совету Елюй Чуцая было оставлено в целости более 20 цзиньских городов, оказавших многолетнее сопротивление монголам.
Елюй Чуцай и его политический курс на сохранение оседлого населения Северного Китая
В связи со сказанным интересна личность Елюй Чуцая, выдающегося государственного деятеля монгольской эпохи. Он был прямым потомком по мужской линии основателя династии киданей Ляо, правившей в X в. в Северном Китае и свергнутой чжурчжэнями — основателями империи Цзинь, а мать его происходила из знатной китайской семьи. После падения династии Ляо семья, из которой происходил Елюй Чуцай, в том числе и его отец, служила империи Цзинь, пришедшей на смену Ляо. Елюй Чуцай с детства проявлял интерес к различным наукам. Он изучал математику, астрономию, астрологию, литературу, философию, знал китайский, киданьский, чжурчжэньский языки, а позже овладел монгольским. Учителя говорили, что для него нет непрочитанных книг, а его сочинения подобны произведениям настоящих писателей. В 17 лет он сдал в империи Цзинь экзамен на занятие государственной должности и стал чиновником канцелярии, продолжая заниматься науками и писать стихи. Во время монгольского нашествия на Цзинь он находился в осажденном Чжунду, перенося наравне со всеми тяготы осады и ужас сдачи на милость победителя. После падения Чжунду он на три года укрылся в одном из буддийских монастырей. В 1218 г. Елюй Чуцай был вызван в ставку Чингис-хана, где предстал перед грозным «По-
трясателем Вселенной». Чингис-хан сказал ему, что отомстил чжурчжэням за разгром Ляо, на что Елюй Чуцай спокойно ответил — его дед, отец и он сам служили императорам Цзинь и он не будет врагом поверженной империи. Елюй Чуцай сильно рисковал, но Чингис-хан оценил его мужество и честность. Он понравился монгольскому владыке, и тот оставил его при себе. За удачное предсказание победы очередному монгольскому походу, в успехе которого все окружение монгольского хана сомневалось, Чингис-хан предложил Елюй Чуцаю выбрать из бо-
Елюй Чуцай


Глава 2. Государство... в Китае в эпоху монгольского владычества
79
гатой добычи, доставленной из похода, все, что захочет. Но молодой ученый не польстился на драгоценности, рабов и рабынь, другие сокровища, а попросил отдать ему несколько книг и два тюка лечебной сухой травы ревеня, что вызвало насмешки окружающих. Но когда через некоторое время в монгольских войсках началась повальная болезнь, сделанный им целебный отвар ревеня спас многих от верной смерти. Чингис-хан говорил своему наследнику Угэдэю: «Небо посылает нам мудрых, благородных и ученых людей. Они — опора государства. Один из них — Елюй Чуцай, слушайся его советов». Став великим монгольским ханом, Угэдэй не забыл завета отца и советовался с Елюй Чуцаем, которого ужасали попытки части монгольской знати предать смерти завоеванное население Китая, а их земли превратить в пастбища, по важнейшим делам государства. Он говорил монгольскому хану: «Ваше величество недавно взошли на трон. Не запятнайте кровью белый путь». В конце концов, он убедил Угэдэй- хана сохранить китайцам жизнь, хотя те и не подозревали, кому они обязаны своим спасением. Согласившись с его словами о том, что управление государством требует опыта и знаний и к нему нужно привлекать подготовленных людей, хан Угэдэй приказал доставить в столицу ученых мужей, при этом тех из них, кто находился в плену, освободить. Елюй Чуцай всегда успевал слушать одних и отвечать другим, никогда не впадал во гнев или в уныние, не радовался без причины. После смерти великого хана Угэдэя в 1241 г., при правлении его вдовы императрицы Соркуктани-беги, он подвергся опале, был отстранен от решения государственных дел. Капризы взбалмошной императрицы, интриги, ложные обвинения в государственной измене ускорили его кончину. В 1243 г. он умирает. Соркуктани-беги приказывает произвести обыск в его доме, уверенная, что он утаил часть государственной казны, но, к удивлению всех недоброжелателей почившего, было обнаружено всего несколько музыкальных инструментов и сочинения самого Елюй Чуцая. У него было два сына, пять внуков и одиннадцать правнуков, ставших достойными людьми. Благодарные потомки поставили на его могиле, на горе Дунвэншань, небольшой храм, на каменных плитах которого выбита надпись, рассказывающая о жизни этого выдающегося человека.
Наследие киданей и влияние чжурчжэней, вероятно, открыли глаза монголам на возможность эксплуатации богатств земледельцев, а их советы подготовили монголов к восприятию модели взаимодействия с оседло-земледельческим Китаем.
Хан Угэдэй, как уже говорилось, не разделял радикализм отца и придерживался мнения сохранить и использовать в своих интересах сложившиеся в покоренных странах социально-экономические отношения, что не избавляло покоренные им народы Северо-Восточного Китая и другие его земли от национального угнетения и жесточайшей эксплуатации. При Угэдэй-хане (прав. 1229-1241) эти ранее скрытые тенденции проявились в открытой форме, и при монгольском дворе сложились два противоположных лагеря, между которыми шла ожесточенная борьба за преобладающее влияние на политику Монгольской империи.


80
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
Лагерь, в который входили сам Угэдэй-хан и его приближенные, включал небольшую группу монгольской знати, главным образом связанную со службой в ханской ставке и в собственных доменах великоханской семьи, а также представителей служилой тюркской знати, примкнувших к монголам в ходе завоеваний и являвшихся их младшими партнерами, карьера которых в большей степени, чем монгольских нойонов, обладавших привилегиями по праву этнического происхождения, зависела от их службы именно великому хану. Угэдэй-хана активно поддерживали и старались направлять его деятельность Елюй Чуцай и другие киданьские, китайские и чжурчжэньские сановники, перешедшие на монгольскую службу, близко стоявшие ко двору или находившиеся в ставке великого хана. Борьба между этими лагерями принимала иногда открытую форму. Например, когда Елюй Чуцай с одобрения Угэдэй-хана пытался лишить ставленников монгольских военачальников и самих монгольских темников права производить поборы с оседлого населения Северного Китая и хотел возложить сбор налогов только на специальные налоговые управления, то его противники добивались от Угэдэй-хана казни Елюй Чуцая, обвиняя его в нарушении монгольских традиций. Причина нападок на Елюй Чуцая заключалась в том, что он убедил великого хана издать в 1231 г. указ о независимости налоговых управлений от местных властей. При этом враги Елюй Чуцая действовали через младшего брата Чингис-хана — Тэмугэ-отчигина, владетеля большого удела, не заинтересованного в усилении центральной власти великого монгольского хана и бывшего противником всяких реформ и нововведений в управлении Монгольской империи. Тэмугэ-отчигин вменил в вину Елюй Чу- цаю нарушение традиционных монгольских запретов: осквернение огня, купание в проточной воде, наступание на порог, использовав это в качестве повода для нападок. В ответ Елюй Чуцай открыто выступил против планов по уничтожению оседлого населения Северного Китая и предложил свой вариант сбора налогов, согласно которому в стране можно было получать ежегодно 500 тыс. ляпов серебра, 80 тыс. кусков шелковой ткани и свыше 400 тыс. ши зерна. План Елюй Чуцая был одобрен великим ханом Угэдэем и принят, что способствовало сохранению жизни народов Северного Китая. Вместе с тем не следует идеализировать самого Елюй Чуцая и его политику. При всей ее умеренности она была направлена на укрепление политических и экономических позиций монгольских завоевателей в Китае за счет его завоеванных народов. Тем не менее, хотя пред-
Казнь
в присутствии хана Угэдэя. Миниатюра из средневековой рукописи


Глава 2. Государство... в Китае в эпоху монгольского владычества
81
ложение о поголовном истреблении оседлого населения Северного Китая было снято с повестки дня, на первых порах после захвата его земель монгольскими завоевателями эксцессы, когда монгольские военачальники истребляли оседлое население и захватывали их земли под пастбища, были нередки, о чем часто сообщают китайские источники того времени.
Сторонники второго лагеря, в частности Елюй Чуцай и его многочисленные киданьские и китайские помощники, с одобрения Угэдэй-хана стремились ввести в Северном Китае фиксированные налоги вместо бессистемных сборов, производившихся монгольскими военачальниками и их союзниками, создать гражданское управление, как это было в империях Ляо и Цзинь, по сути, по старому китайскому образцу с привлечением китайских, киданьских и чжур- чжэньских чиновников и избежать расчленения Монгольского государства на уделы монгольской кочевой знати. Одним словом, они пытались восстановить в Северном Китае старые порядки после хаоса, создавшегося в политической и экономической жизни страны в итоге многолетней войны между монголами и чжурчжэньской империей Цзинь. Для этого им нужно было опереться на сильную центральную ханскую власть. Поэтому они поддерживали власть хана на местах и выступали против владетелей уделов, не заинтересованных в усилении централизованной власти общемонгольского хана. Это было также в интересах части киданьских владетелей, так как еще Чингис-хан подчеркивал общность происхождения последних с монголами, выдавая себя за воина, отомстившего чжурчжэням за разгром ими империи киданей Ляо, а также китайских землевладельцев, которые, будучи настроены оппозиционно к чжурчжэням, перешли на сторону монгольских войск и, видя невозможность восстановления власти китайского императора, отсутствовавшей на большей части Северного Китая в течение уже 200 с лишним лет, готовы были идти на союз с монгольским ханом ради сохранения своих экономических и политических привилегий.
Следует отметить, что и в самой Монголии, тогда центре мировой империи, так же как и в Северном Китае, Угэдэй-ханом в 1229 г. впервые были предприняты попытки ввести фиксированные повинности. Был установлен налог на скот: со 100 голов разного вида взималась одна. Однако, как свидетельствуют китайские источники, при отсутствии такого поголовья у монгольского кочев- ника-простолюдина этот налог взимался все равно при наличии хотя бы 10 маток. Была установлена ямская повинность. Монгольские кочевники были обязаны выделять людей, лошадей и провиант на ямские станции, поставленные на определенном расстоянии друг от друга. Это представляло собой попытку ликвидировать ранее существовавшую практику произвольной реквизиции транспортных средств и скота на убой у кочевников по пути следования проезжающих. Однако в этот период великий монгольский хан больше интересовался другими частями империи, только что завоеванными, особенно расположенным близко от Монголии Северным Китаем. При Угэдэй-хане управление отдаленными частями империи, как и ранее, осуществлялось через монгольских даруга-


82
Часть L ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
чи или местных правителей, покорившихся монголам. Однако в Северном Китае великий хан принял ряд мер, которые положили начало использованию традиционных китайских политических и экономических институтов в интересах монгольского двора. В 1229 г. Угэдэй-хан впервые решил взимать фиксированные государственные налоги с населения Северного Китая в пользу ханского двора и организовать ямскую службу в империи. По совету Елюй Чуцая, возглавлявшего фискальное ведомство в Северном Китае, в 1230 г. во всех 10 крупных административных единицах — лу, на которые был разделен Северный Китай под властью монголов, были созданы налоговые управления, независимые от местных чиновников— ставленников монгольских военачальников на местах, во главе с китайскими или киданьскими чиновниками, подчинявшимися великоханской ставке. Было начато взимание с оседлого населения поземельного и подушного налогов и традиционных китайских монопольных налогов на соль и другие товары. Фактически с той же целью устранения хаоса, мешавшего поступлению налогов в ханскую казну, в 1231 г. была создана великоханская правительственная канцелярия— Великий императорский секретариат (Чжун- шушэн), начальником которого, согласно данным китайских источников, был назначен Елюй Чуцай. Одновременно кереит Чжэньхай был поставлен на пост главного, или «правого министра» (ючэнсян), и чжурчжэнь Няньхэ Чжуншань — «левого министра» (цзочэнсян), второго человека по рангу в гражданском управлении Северного Китая. Назначение упомянутых лиц на указанные посты означало, что Елюй Чуцай стал главой гражданского управления Северным Китаем, а Няньхэ Чжуншань его помощником. Монголы тогда еще не очень разбирались в китайской номенклатуре чинов и всех, кто ведал официальными документами, называли «бичечи» — секретарь. В действительности во главе канцелярии великого монгольского хана, по сути монгольского правительства, стоял Чжэньхай. Без его резолюции по-монгольски на уйгурском алфавите документ, написанный на другом языке, не вступал в силу, так как, очевидно, при монгольском дворе не было полного доверия немонгольским чиновникам, включая и Елюй Чуцая.
Начиная с 1231 г. общая сумма налогов с Северного Китая была установлена в 10 тыс. динов серебра. После завоевания Хэнани налоги были увеличены до 22 тыс. динов (11 000 ляпов) серебра. С момента введения более или менее фиксированных налогов в 1230 г. вплоть до налоговой реформы 1236 г. нет никаких данных о том, как эти налоги с населения собирались. Это свидетельствует о том, что тогда органы государственной власти находились еще в стадии становления. Похоже, что только с 1236 г. наметилась устойчивая система взимания налогов.
В то же время монгольский ханский двор для проведения своей политики в Северном Китае вынужден был искать опору среди представителей верхушки китайского, чжурчжэньского и киданьского обществ. Экономические интересы двора требовали усиления упорядоченной эксплуатации Северного Китая, чему препятствовала сложившаяся система уделов-«вотчин». Дело в том, что ко вре¬


Глава 2. Государство... в Китае в эпоху монгольского владычества
83
мени вступления на трон Угэдэй-хана значительная часть Северного Китая, как выше уже отмечалось, фактически была превращена в ряд полусамостоя- тельных уделов как членов рода Чингис-хана, так и влиятельных монгольских военачальников и их союзников из числа киданей, китайцев и чжурчжэней, так как в ходе монгольских завоеваний в Северном Китае города и области часто отдавались в распоряжение того полководца, который захватил данный город или область. В этих условиях великий хан получал мало доходов из завоеванных монголами областей, ибо вся добыча оседала в уделах или хозяйствах монгольских военачальников. Не случайно во всех биографиях Елюй Чуцая, помещенных в китайских источниках, сообщается о том, что после похода Чингис-хана на государство Хорезмшахов у казны, т.е. у ханского двора, не было никаких поступлений из Северного Китая, а чиновники (монгольские военачальники и их ставленники) наживали огромные состояния за счет поборов с его населения. Поэтому Угэдэй-хан с готовностью принял методы эксплуатации Северного Китая, которые рекомендовали ему его киданьские и китайские советники.
Кроме того, ко времени вступления на трон Угэдэй-хана крупные китайские и киданьские землевладельцы, также сильно затронутые влиянием китайской культуры, в интересах которых действовал Елюй Чуцай, представляли собой довольно значительную силу. Известно, что киданьские и китайские военачальники и помещики, оппозиционно настроенные к чжурчжэньским правителям, правившим до прихода монголов в Северном Китае, оказали монголам немалые услуги при завоевании страны и приобрели, таким образом, большие политические и экономические привилегии. Так, например, когда в 1213 г. крупный китайский помещик Ши Бинчжи перешел на сторону монголов, они назначили его сына Ши Тяньни темником, и он сформировал 10-тысячное отборное соединение из числа сдавшихся монголам цзиньских войск, состоявших в основном из китайцев, и взял много городов Северного Китая, за что в 1221 г. удостоился личной аудиенции Чингис-хана (произошло это в районе совр. Пекина) и его награды — высшего отличия Монгольской империи — золотой пайцзы. Его младший брат Ши Тяньцзэ, после смерти Ши Тяньни в 1225 г. от рук антимонгольски настроенных китайцев, в 1229 г. был назначен Угэдэй-ханом одним из трех темников, командующих китайскими частями в составе монгольских войск. Бывший цзиньский военачальник, китаец Лю Болинь, в 1212 г. перешедший на сторону монголов, сыграл важную роль во взятии столицы чжурчжэней Чжунду в 1215 г. У монголов служили бывшие цзиньские командиры, кидани Елюй Лю- гэ, Ила Нер, Шимо Есянь, Елюй Ахай, Шимо Минъань, Елюй Тухуа и многие другие. Эти военачальники и землевладельцы наряду с монгольскими завоевателями были полными хозяевами во многих городах и округах Северного Китая. Подавляющее их большинство стояло за эксплуатацию населения и ресурсов Северного Китая при помощи традиционных китайских методов, стремилось к восстановлению былых порядков, органичных для оседлых обществ Восточной Азии, в основе которых лежала китайская традиция, и сохранению всех старых


84
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
политических, религиозных и культурных институтов домонгольского времени. С ними не могли не считаться монгольские великие ханы.
Наконец, у монгольских завоевателей в этот ранний период их господства в Китае еще не было своих кадров чиновников, которые могли бы хоть в какой-то степени обеспечить эксплуатацию огромной оседло-земледельческой страны с ее вековым хозяйственным и культурным укладом. Это, в свою очередь, способствовало тому, что монгольский ханский двор, заинтересованный в получении доходов из завоеванных областей Северного Китая, привлек к службе иноплеменников, в первую очередь местные кадры управленцев — киданей и китайцев. И не только их, о чем ниже еще предстоит разговор.
Вместе с тем монгольские завоеватели, вынужденные привлекать на свою сторону часть верхушки завоеванных ими народов Северного Китая и упорядочивать их эксплуатацию в рамках традиций последних, не прекратили произвол и насилие по отношению к местному населению. Известно, что обирание и национальное угнетение народов Китая продолжалось вплоть до изгнания монгольских завоевателей из Китая во второй половине XIV в. Завоевание монголами Китая ознаменовалось небывалым распространением рабства в стране. Самый многочисленный контингент рабов поставляли военнопленные и жители городов, захваченные монголами. Причем счет зачастую шел на десятки и сотни тысяч человек. Как известно, рабство в Китае существовало с древнейших времен, и в дальнейшем, в период раннего Средневековья, оно сохранялось в качестве уклада. Но такого размаха, как во времена монгольского владычества, когда рабами в стране были миллионы человек, рабство достигло впервые за всю более чем двухтысячелетнюю тогда историю Китая.
При всей трагичности эпохи, связанной с монгольским завоеванием и их владычеством в Северном Китае, Елюй Чуцай — киданьский аристократ, по воспитанию и образованию человек, достигший высот китайской культуры, ученый, чиновник, писатель, став советником первых великих монгольских ханов по управлению Китаем и выступая проводником их линии, объективно своей деятельностью против введения там монгольских политических и экономических отношений, восходящих к родовому строю и являвшихся шагом назад в общественном развитии в условиях Северного Китая, способствовал сохранению жизни его народов и может быть отнесен к прогрессивным деятелям своего времени.
Именно после завоевания империи Цзинь и государства Си Ся первые преемники Чингис-хана столкнулись с дилеммой, касающейся принципов организации управления завоеванными территориями с преобладающим оседло-земледельческим населением. Формирование административного аппарата могло основываться либо на собственно китайских, либо на иноплеменных, хотя и воспринявших китайскую традицию управления государством — киданьских, чжурчжэньских, тангутских кадрах чиновников и даже столь далеких от Китая выходцев из стран к западу от него— представителей других, нежели китайская, цивилизаций, так как сами монголы опыта гражданского управления не имели.


Глава 2. Государство... в Китае в эпоху монгольского владычества
85
В монгольской правящей верхушке возобладала вторая точка зрения, и формирование управляющих кадров монгольские ханы начали из бывших завоевателей Северного Китая — киданей и чжурчжэней, остававшихся, при всем своем восприятии китайской культуры, чуждыми собственно китайскому обществу, а также из выходцев из стран западнее Китая.
Мусульманские купцы-ортаки из стран Центральной Азии и Персидского залива и их налоги на откуп
Если на первых порах ключевые посты в империи Чингис-хана и его первых наследников в системе гражданской власти в Северном Китае занимали кидани и чжурчжэни, наиболее влиятельным администратором из которых был Елюй Чуцай, то начиная с 30-х годов XIII в. выходцы из мусульманских стран Центральной Азии и Персидского залива, преимущественно представители иранских народов — таджики и персы, а также арабы, служившие монголам, берут верх над группировкой Елюй Чуцая. Причина его поражения во многом обусловлена тем, что великий хан Угэдэй не мог последовательно проводить «умеренную» политику союза с местными властями и эксплуатации населения с помощью ранее существовавших административных институтов в покоренных странах. В Северном Китае он в 1236 г. под давлением родственников из семьи Чингис-хана раздал им целые округа и уезды в качестве уделов, в которых проживала половина населения страны. На этот раз Елюй Чуцай не смог воспрепятствовать этому решению великого хана и добился от него только согласия ограничить права удельных владетелей. Им было приказано не производить набор войск и сбор налогов в этих уделах, а налоги с населения собирать специальным сборщикам от ханского двора для последующего распределения.
Со времени завоевания Северного Китая иноплеменники занимают прочные позиции в системе его управления. Этому способствовало то обстоятельство, что в борьбе с сепаратистскими устремлениями представителей монгольской кочевой знати, оспаривавших трон великого хана и стремившихся к независимости от центральной ханской власти своих уделов, великие монгольские ханы находили в иноземцах опору для проведения политики централизации. Не связанные местными и родственными узами, иноплеменники, выходцы из отдаленных от Монголии и Китая стран, целиком зависели от монгольских великих ханов и проводили ту политику, которая формировалась при монгольском дворе.
Наиболее влиятельной группой при дворе великого монгольского хана, кроме упомянутой клики Елюй Чуцая, были мусульмане — таджики, персы, арабы, а также уйгуры и связанные с ними выходцы из тюрко-монгольских племен Центральной Азии — кереиты, найманы, воспринявшие от них письменность


86
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
и отчасти христианство несторианского толка. Но самой сильной группировкой оказались мусульмане, точнее, мусульманское купечество, так называемые ор- таки. Ортаки составляли своего рода профессиональную ассоциацию, тем самым выражая и защищая интересы своих членов.
Определяя роль мусульман, выходцев из Центральной Азии и стран Персидского залива, при дворе Чингис-хана и его первых наследников, китайские авторы монгольской эпохи отмечали, что еще в зарождавшемся монгольском государстве, «когда Тай-цзу (Чингис-хан) создал свою империю, первыми, кто пришел к нему на помощь, были мусульмане». В биографии приближенного Чингис-хана, купца-мусульманина Джабар-ходжи, помещенной в «Юань ши», сообщается, что среди наиболее преданных немногих его соратников, когда в 1203 г., после поражения от кереитского Ван-хана, будущий монгольский владыка скрывался от врагов, в его окружении были двое мусульман — Джабар-ходжа и Хасан, купцы-ортаки. По свидетельству «Юань чао би ши», среднеазиатские мусульманские (ираноязычные) купцы-сартаулы вели торговлю в монгольских землях в конце XII — начале XIII в. О торговых связях между Монголией и мусульманскими купцами-ортаками есть сведения в монгольском источнике «Алтай тобчи». В руках мусульманских купцов-ортаков находилась и вся транзитная торговля с Китаем, проходившая через земли монголов. Естественна заинтересованность в ней этой части мусульманского купечества, богатство и благополучие которого зависели от транзитной торговли между Китаем и Западной Азией. Иными словами, мусульманское купечество было готово поддержать ту политическую систему, которая смогла бы обеспечить нормальное функционирование налаженных торговых путей чуть ли не на всей половине Евразийского материка. Быстро крепнувшее в первом десятилетии XIII в. монгольское государство нашло в мусульманском купечестве, занятом транзитной торговлей, надежных союзников, оказавшихся полезными как в Средней и Западной Азии, так и в дальневосточной сфере интересов правящей монгольской верхушки, прежде всего в Китае.
Внешняя торговля, которой занимались ортаки, регулировалась в Монгольской империи на самом высоком уровне — великими монгольскими ханами, что видно из их ярлыков-повелений и других документов. Основными инструментами регулирования были фискальная политика и протекционистские меры, применяемые непосредственно великими ханами. Заинтересованные в увеличении собственных прибылей, венценосные компаньоны ортаков старались максимально упростить транзит и избавить своих протеже от излишних расходов. Ортакам, как государевым купцам, выдавались ярлыки и пайцзы, которые уравнивали их в статусе с государственными чиновниками, послами и дипломатами. Эти привилегии давали право на бесплатный провиант и смену лошадей на ямских станциях, позволяли пользоваться безвозмездной охраной на всем пути следования, а также освобождали их от уплаты тамги (зд.: особая таможенная пошлина. —А.К.) и других сборов. Великие монгольские ханы выдавали ортакам льготные ярлыки, предоставляющие им право беспошлинной торговли в преде¬


Глава 2. Государство... в Китае в эпоху монгольского владычества
87
лах Монгольской империи. Но мусульманские купцы были не только источником дохода для монгольской знати. Прежде всего, они были подданными великих монгольских ханов, и поэтому статус торговцев вообще и отдельного купца в частности в других иностранных государствах был предметом интереса правителей Монгольской империи, поскольку отношение к торговцам — монгольским подданным за рубежом для великих монгольских ханов символизировало отношение иностранных государей к ним самим и вызывало соответствующую обратную реакцию. Оскорбления, наносимые купцам, воспринимались как оскорбление достоинства великого хана монголов и влекли, как правило, серьезные последствия в международном масштабе. В качестве примеров можно привести убийство ортаков — монгольских послов хорезмшахом и разграбление посланного с ними каравана или убийство японцами послов Хубилай-хана, что дорого обошлось правителям этих стран и их подданным.
С созданием в начале XIII в. единого государства и началом завоеваний монголы приобщаются к достижениям в области торговли более искушенных в этом отношении народов. Из сведений персидского историка Рашид-ад-Дина можно сделать вывод, что монголы успешно перенимали опыт торговой практики ортаков — мусульманских купцов, выходцев из стран Центральной Азии и Персидского залива, а также других «торговых» народов, в частности уйгуров, населявших Монгольскую империю. При ближайших преемниках Чингис-хана подобная торговая деятельность стала весьма активной и на частном, и на государственном уровне. По мнению ряда ученых, первые попытки законодательно закрепить нормы регулирования торговых отношений и создать некий документ, регламентировавший отношения купцов с государством и друг с другом, были предприняты еще во времена Чингис-хана. В этой связи предполагается, что «Великая Яса» Чингис-хана содержала «более или менее разработанный торговый устав». Но среди сохранившихся и дошедших до нашего времени отрывков «Великой Ясы» есть только один пункт, который можно отнести к торговле. Он гласит: «Кто возьмет товар и обанкротится, потом еще возьмет товар и опять обанкротится, потом опять возьмет товар и опять обанкротится, того предать смерти после третьего раза». Причины столь сурового наказания неудачливых купцов объясняются тем, что для Чингис-хана и его первых наследников торговля играла огромную роль. Прежде всего, это был источник доходов для содержания огромной монгольской армии и обеспечения ее завоевательных походов. Кроме того, торговля сочеталась с системой связи, знаменитой системой ямов, через которые передавались повеления, передвигались чиновники и послы. Также торговля обеспечивала поддержку власти со стороны населения. Подрыв системы торговли означал расшатывание основ государства, занимающего огромные территории. Тот факт, что до нашего времени дошло лишь одно установление коммерческого права, касающееся банкротства по кредиту, дает основания предполагать, что торговля в Монгольской империи регулировалась в основном или традицией делового оборота народов, населявших те ее земли, на которых происходили коммерческие операции, или чиновниками великого монгольского


88
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
хана. Одним из рычагов воздействия на активность торговли были ярлыки — повеления великого хана, гарантировавшие их получателям те или иные льготы и привилегии, когда, даруя их, монгольские правители не забывали о собственных торговцах и производителях — подданных Монгольской империи. В ярлыках нередко встречаются образцы реализации великими ханами протекционистских мер, целью которых являлись защита экономики Монгольской империи и пополнение государственной казны, — например, когда при покупке некоторых товаров покупатель должен был уплатить определенный сбор сверх их стоимости.
На основе вышесказанного можно утверждать, что со времени Чингис-хана мусульманские купцы-ортаки играли заметную роль как в экономической, так и политической жизни Монгольской империи. Два первых его преемника на троне великих монгольских ханов — Угэдэй и Гуюк — в полной мере следовали политике своего родоначальника как внутри империи, так и на международной арене. Их покровительство ортакам постоянно находило отражение в их правовых актах и в международной переписке. Отношение к ортакам в целом долгое время оставалось благожелательным со стороны великих монгольских ханов, что было связано с тем, что они были полезны монгольским правителям в самом разном качестве: как компаньоны в коммерческих делах, государственные чиновники, дипломаты и шпионы.
При первом же вторжении в Северный Китай мусульманские купцы оказали монголам помощь в качестве информаторов, проводников монгольских отрядов. Например, Джабар-ходжа по заданию Чингис-хана осуществил разведку цзинь- ских укреплений во время своей миссии в качестве посла монголов ко двору императора Цзинь и провел монгольские войска в обход цзиньских укреплений, что обеспечило им победу над чжурчжэнями. За эти заслуги Джабар-ходжа стал первым монгольским наместником-даругачи в Северном Китае. Как следует из «Юань ши», его потомки также верно служили монгольским ханам в Китае. Среди мусульман — наместников-даругачи в Северном Китае, воевавших с чжурчжэнями, — Исмаил с сыновьями, погибший в бою в 1255 г., выходец из Балха Байтан, араб Рукн, Шамс-ад-Дин и другие.
Правители Монгольской империи не только привлекали мусульманских купцов на государственную службу. Не в меньшей степени они были заинтересованы и в основной профессиональной деятельности ортаков и нередко являлись их компаньонами в коммерческих предприятиях. Эти предприятия представляли собой объединение мусульманских купцов и других участников в лице монгольской знати, между которыми в дальнейшем делилась прибыль соразмерно их
Чингисид Дин-цзун (Гуюк-хан)


Глава 2. Государство... в Китае в эпоху монгольского владычества
89
долям. Начало этой традиции соучастия в делах ортаков положил Чингис-хан, когда в 1218 г. предложил своим сородичам и приближенным вложить средства в караван мусульманских купцов, идущий в государство Хорезмшахов для торговли, — тот самый, который был затем захвачен и истреблен в Отраре. Несмотря на первый неудачный опыт, Чингисиды очень скоро поняли выгоду подобных «инвестиций», и уже при первом наследнике Чингис-хана на троне великого хана— Угэдэе, согласно сведениям Рашид-ад-Дина и Джувейни, он пожаловал средства различным торговцам. И хотя придворные историки монгольских ханов преподносят это как примеры великодушия и щедрости Угэдэй-хана, нет сомнения, что на самом деле речь идет именно о его вложениях в коммерческие предприятия мусульманских купцов-ортаков.
Значительная роль мусульманских купцов из Центральной и Западной Азии в Северном Китае была обусловлена прежде всего общностью их экономических интересов с интересами монгольской знати. Это обстоятельство и предопределило победу мусульман при монгольском дворе над киданями, этнически близкими к монголам. В биографии Елюй Чуцая отмечается, что после смерти Угэ- дэй-хана, при правлении императрицы Соркуктани-беги (Туракины, Торэгэнэ, Наймачжэнь), она «благоговейно стала доверять коварным мусульманам», когда немалое влияние на монгольскую политику оказывала ее фаворитка, персиянка Фатима. Особенно был влиятелен мусульманский купец Абдрахман, которого императрица монголов поставила ведать финансами Монгольской империи. Причем доверие ее к нему было безгранично: «Императрица вручила ему (Абд- рахману) пустые бумаги с императорской печатью, чтобы тот сам заполнял и отправлял их (по назначению)... Абдрахман получил в свои руки кормило управления с помощью подкупа, и при дворе все примкнули к нему из страха... Он предложил взять налоги на откуп... Чуцай приложил все силы, но не смог воспрепятствовать введению этой системы». Абдрахман взял налоги на откуп с населения Северного Китая в конце 1239 г. еще при жизни Угэдэй-хана, чему способствовало отсутствие тогда специальных фискальных органов в Монгольской империи, и к 1240 г. уже контролировал деятельность налоговых управлений. Влияние Абдрахмана, крупного откупщика налогов, еще более усилилось после смерти хана Угэдэя при императрице Соркуктани-беги, когда начались гонения на лиц, пользовавшихся доверием умершего великого хана. Так, в 1242 г. от своих должностей были отстранены влиятельные лица при монгольском дворе — глава монгольского правительства кереит Чжэньхай и Елюй Чуцай. Среди врагов Елюй Чуцая «Юань ши» называет мусульманских купцов — Асан Амина, обвинившего его в присвоении казенного серебра, и Шараф-ад-Дина, предложившего взять на откуп налоги за земельные участки под казенными торговыми рядами и за ирригационные сооружения.
После смерти Абдрахмана, возглавлявшего гражданское управление завоеванной монголами территории Северного Китая, великий монгольский хан Гуюк (прав. 1246-1248) поручил ведать сбором налогов в этом регионе мусульманину, купцу из Хорезма Махмуду Ялавачу (1200-1260). Согласно тексту биографии


90
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
Махмуда Ялавача в «Синь Юань ши», он вместе с сыновьями Махмудом и Мас- хутом покорился Чингис-хану во время его хорезмского похода и воевал в составе монгольских войск. После завоевания монголами государства Хорезмша- хов Махмуд Ялавач был назначен наместником в Бухаре, Самарканде, Ургенче, Кашгаре, Хотане, Яркенде и подчинялся Елюй Чуцаю.
Во время царствования Угэдэй-хана Махмуду Ялавачу было поручено упорядочить сбор налогов в захваченных монголами странах Центральной и Западной Азии с оседло-земледельческим укладом хозяйства, а затем он сменил Абдрах- мана на посту монгольского уполномоченного по сбору налогов на территории Китая к северу от Хуанхэ. В «Юань чао би ши» Махмуд Ялавач упоминается как даругачи Чжунду, бывшей столицы империи Цзинь на месте современного Пекина, назначенный на этот пост еще самим Чингис-ханом. А по данным Рашид- ад-Дина, он оставался на этой должности при всех трех после Чингис-хана великих ханах Монгольской империи до ее распада— Угэдэй-хане, Гуюк-хане иМункэ-хане (прав. 1251-1259).
«Юань ши» приводит сведения о соперничестве, разгоревшемся между Махмудом Ялавачем, примкнувшим к нему высокопоставленным монголом, чиновником Кудукту, и Елюй Чуцаем по вопросам переписи населения Северного Китая с целью налогообложения, в котором верх одержал купец из Хорезма. Хотя официально, как казалось, восторжествовала точка зрения Елюй Чуцая, в действительности на практике проводилась линия Махмуда Ялавача, тем более что ответственным за сбор налогов в Северном Китае стал его сторонник Кудукту. Но наибольшее влияние при монгольском дворе хорезмиец имел во время правления последнего великого хана еще единой Монгольской империи — Мункэ, что наглядно проявилось после раскрытия заговора в семье потомков Чингисхана — монгольских царевичей Ширамуна, Хучара и Наху, когда великий хан Мункэ, решая судьбу заговорщиков, в первую очередь спросил мнение Махмуда Ялавача. До своей смерти в 1260 г. он контролировал финансы Монгольской империи и сбор налогов в Северном Китае.
Усиление влияния мусульманских купцов, в основном таджиков и персов, при дворе монгольских ханов в это время было вызвано тем, что они выступали посредниками монгольской знати в ростовщических и торговых операциях и были тесно связаны с богатыми семьями из числа кочевой аристократии. Монгольская знать, включая и самих великих ханов, ссужала серебро мусульманским купцам для ростовщических целей. Причиной широкого распространения ростовщичества было, по свидетельству «Юань ши», то, что «в это время управление было сложным, а налоги тяжелы. Люди занимали деньги у купцов из Си- юй (т.е. из стран к западу от Китая или мусульман. — А.К.) для уплаты налогов. Долг удваивался вместе с приростом (если не отдавался вовремя)... народ не мог вернуть долги...». Необходимо отметить, что мусульманские купцы налоги брали не в натуральной форме, как это было в Китае традиционно, а деньгами. Они практиковали систему откупов налогов, и откупщик, чтобы иметь доход, естественно, брал больше положенного.


Глава 2. Государство... в Китае в эпоху монгольского владычества
91
Елюй Чуцай и его сторонники «просили, чтобы прибыль доходила (только) до размера первоначального долга и прекращалась», т.е. выступал за введение традиционной практики китайского займа. Но поскольку ему это не удалось, то в таких условиях ростовщичество или налоги на откуп приносили сверхприбыли монгольской знати и ее посредникам в лице мусульманских купцов.
Механизм изъятия налогов, предложенный мусульманами, был бы неприемлем в сложившемся цивилизованном обществе, имеющем развитые бюрократические структуры, но великих монгольских ханов не интересовали нюансы процесса выколачивания налогов с оседлого населения Китая и то, какая их часть прилипала к рукам предприимчивых мусульманских купцов, — важен был сиюминутный результат.
Только после прихода к власти Мункэ-хана в 1251 г. эта система была изменена. Главная причина была обусловлена тем, что по мере сокращения военных доходов в виде захваченной добычи правящая элита все больше обращалась к другому источнику пополнения казны: увеличивала налоги на подданных. С течением времени это приводило к различным формам протеста — от побегов до восстаний. «Различные налоги и разнообразные поборы с народа были (чересчур) многочисленны, так что бегство последних объяснялось этой причиной, а размер налогов должен был быть твердо фиксирован», — писал современник эпохи, персидский летописец Джувейни. Поэтому Мункэ-хан был вынужден отменить многие старые подати и установил новые твердые налоги. Был введен единый годовой налог пропорционально имущественному цензу (в соотношении между бедными и богатыми примерно 1:7). Мусульманские, буддийские служители культа и христианские церковники, а также старики и инвалиды были освобождены от налогообложения. В 1252 г. Мункэ-хан поручил провести перепись всех завоеванных владений, «чтобы определить величину налогов и переписать имена людей», в Северном Китае ответственным за это был назначен Махмуд Ялавач.
В борьбе Елюй Чуцая с Абдрахманом и Махмудом Ялавачем проявилось столкновение двух различных доктрин в среде господствующего класса Монгольской империи относительно методов и эксплуатации порабощенного Северного Китая, когда Елюй Чуцай выступал за управление Китаем по схеме традиционной китайской политической теории в интересах завоевателей. Представители мусульманского купечества, исходя из своих экономических и политических интересов, объединялись с противниками этой линии в лице монгольской кочевой знати, враждебной к оседлой жизни, земледелию и городам, сторонниками хищнической эксплуатации и даже физического уничтожения оседлого населения. Мусульманские купцы видели в использовании китайских традиционных методов управления государством и в привлечении китайской или китаизированной знати народов Северного Китая на монгольскую службу угрозу своему влиянию на политику монгольского двора. Вместе с тем, несмотря на поддержку мусульманскими купцами политики монгольской кочевой знати, враж¬


92
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
дебной оседлому населению Северного Китая, было бы неверно полностью отождествлять с ней ту доктрину управления, выразителями которой они являлись. Но на данном этапе их интересы совпадали.
К моменту распада Монгольской империи обострилась борьба этих двух точек зрения по вопросу об управлении Северным Китаем, их представителями были, с одной стороны, монгольская военная кочевая знать, среди которых выделялись владетели уделов-улусов, и мусульмане — таджики, персы, арабы, члены влиятельных купеческих объединений — ортаки, а с другой — часть служилой монгольской и тюркской знати, приближенной к ставке великого хана, знать китайцев, китаизированных народов Северного Китая — киданей, чжур- чжэней, корейцев и других иностранцев — уйгуров, тангутов, тибетцев, служивших монгольским завоевателям.
Таким образом, на начальном этапе становления империи монгольские завоеватели после разгрома тангутского государства Си Ся и империи Цзинь — стран с преобладающим оседло-земледельческим укладом хозяйства, столкнувшись с проблемой взаимодействия с иной цивилизацией, столь отличной от кочевой традиции, были вынуждены привлекать к управлению представителей подчиненных им народов, имеющих опыт управления оседлым населением. Мусульмане, бывшие помощниками великих монгольских ханов еще на заре становления государства Чингис-хана, а также кидани, китайцы и уйгуры одними из первых удостоились подобной чести от монгольских ханов. Затем из среды этих иностранцев, служивших монголам, выделилась и окрепла группировка мусульманских купцов из оазисных стран Центральной Азии и Персидского залива, которые по роду занятий, этнической и религиозной принадлежности отличались от других представителей правящего класса Монгольской империи. К 30-м годам XIII в. выходцам из мусульманских стран удалось сильно потеснить во властных структурах завоеванного монголами Северного Китая представителей ки- даньской знати, до этого пользовавшихся огромным влиянием при дворах великих монгольских ханов, так как сам Чингис-хан считал себя законным преемником политического и этнокультурного наследия империи киданей Ляо, отомстившим чжурчжэням за ее разгром.
Борьба киданей и выходцев из мусульманских стран— это прежде всего столкновение различных доктрин и традиций, касающихся вопросов управления. Кидани, еще в домонгольскую эпоху воспринявшие многие элементы китайской культуры, были сторонниками китайской традиции управления государством, привычной для стран Восточной Азии. А мусульмане пытались, исходя из собственных политических и экономических интересов, использовать свою доктрину, основанную на мусульманском праве и апробированную в мусульманских странах Центральной и Западной Азии. Но уже Мункэ-хан, который, хотя и взял на себя все обязательства своих предшественников перед мусульманскими купцами, выплатив кредиторам-ортакам огромную сумму долгов в 500 тыс. балышей серебром, лишил мусульманское купечество прежних вольготных условий неподатной категории населения. Он всерьез взялся за ямскую


Глава 2. Государство... в Китае в эпоху монгольского владычества
93
службу и категорически запретил членам ханской семьи и должностным лицам использовать ее в личных целях, что коснулось также и некоторых привилегированных торговых компаний ортаков, которые с легкой руки предшествующих великих ханов пользовались услугами ямов. Ставивший государственные интересы Монгольской империи выше личного обогащения, Мункэ-хан повелел: «(Поскольку) торговцы ездят для приобретения денег, какой смысл (давать) ездить (им) на почтовых лошадях. И приказал, чтобы они ездили на собственных животных». Впоследствии политику Мункэ-хана продолжал Хубилай-хан, который своим указом в 1263 г. дал распоряжение всем купцам платить установленные налоги и сборы. В Монгольской империи торговцам, как и послам, предоставлялись вооруженные отряды для охраны. Однако в отличие от дипломатов, после вышеназванных реформ они должны были нанимать их за деньги. Таким образом, со времени правления великого хана Мункэ мусульманские купцы- ортаки как профессиональное сословие лишились некоторых привилегий.
Мункэ-хану удалось также осуществить ряд административных нововведений, позволивших направить в иное русло энергию и устремления приверженцев крайней линии на постоянные успешные внешние войны, что помогло ему обрести свободу в принятии решений для преодоления стоявших перед империей проблем.
Несмотря на победу над киданями, в результате которой мусульмане стали влиятельной фракцией при дворе великих монгольских ханов, они были не единственной группировкой иноземцев, служивших в Китае и претендовавших на власть под эгидой монголов. Таким образом, некоторые успехи экономической политики монгольского двора в Северном Китае, сопровождавшиеся восстановлением старых китайских фискальных институтов, которые олицетворял Елюй Чуцай, после первых достижений были утрачены как из-за противодействия мусульманского купечества и отстранения от принятия решений Елюй Чу- цая, так и из-за непоследовательности самих великих ханов, особенно последних. К тому же при монгольском дворе слишком сильно было влияние монгольской знати — владетелей уделов и местных военачальников-вотчинников, сторонников жесткой линии в отношении покоренных народов. Хаос и насилие на территории к северу от Хуанхэ, ставшей главной частью Монгольской империи, продолжались вплоть до ее распада и создания империи Юань — монгольского государства в Китае. В определенной степени такая ситуация объясняется тем, что мир в Китае после завоевания монголами империи Цзинь был недолог, наследники Чингис-хана возобновили завоевательные войны. А в ситуации военного психоза, когда на первый план вышла «партия войны», сторонники умеренной линии во главе с Елюй Чуцаем оказывали все меньшее влияние на политику великих ханов. На очереди монгольской экспансии были страны Сиюй — Западного края, т.е. Восточной и Западной Европы, Западной Азии, а также китайская империя Южная Сун, завоевание которой монголами растянулось на десятилетия.


94
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
Походы монголов на «Поле половецкое»,
Волжскую Булгарию, финно-угорские народы, Северо-Восточную и Южную Русь:
1236-1241 гг.
На курултае 1227 г., уже после смерти Чингис-хана и его старшего сына Джучи, основателя Джучиева улуса, известного в древнерусских летописях под названием Золотой Орды, при правлении великого хана Угэдэя — третьего сына «Потрясателя Вселенной» были озвучены проекты новых завоеваний. Персидский историк монгольской эпохи Рашид-ад-Дин пишет, что Угэдэй-хан «во исполнение указа, данного Чингис-ханом на имя Джучи, поручил завоевание Северных стран членам его дома». Угэдэй-хан отправил монгольских полководцев Кукдая и Субэдэя с 30 тыс. конных воинов «в сторону... Кипчака, Саксина и Булгара».
Пришло время, и огонь большой войны вновь воспламенился, угли ее тлели еще после прошлых походов. В 1229-1230 гг. в Западном Дешт-и-Кипчаке, или «Поле половецком», в Нижнем Поволжье и Северном Прикаспии, вновь «вспыхнуло пламя войны между монголами и кипчаками». Оно вовсю разгорелось в 1237 г., когда кипчаков Поволжья и Приуралья возглавил отважный предводитель Бачман. Для его поимки монголы, которых возглавил Мункэ-хан, будущий последний правитель единого Великого Монгольского улуса накануне его распада, задействовали большие силы — 200 судов с 20 тыс. воинов, не считая тех, кто шел облавой вдоль берегов Волги и Каспийского моря. Отряд Бачмана был окружен и после жестокого боя вырезан, а сам он попал в плен. Мункэ-хан приказал ему стать на колени, но тот ответил: «Я не верблюд, чтобы становиться на колени...» Это не единственный пример героической борьбы тюркских степных народов против монгольских завоевателей. И после этого поражения кипчаки не прекращали борьбу: «В год барса, т.е. в 639 г. хиджры по мусульманскому летоисчислению (1241-1242), кипчаки в большом числе пошли войной на сына Джучи, который в бою их разбил».
Древнерусские летописи датируют этот поход 1229 г. и сообщают, что под натиском монголов в пределы Волжской Булгарии бежали кипчаки, известные на Руси как половцы, а также саксины и сторожевые отряды булгар.
На всемонгольском курултае 1235 г. было принято решение вновь отправить уже более многочисленное монгольское войско на запад, в области волжских булгар, финно-угорских народов, западных кипчаков-половцев, на древнерусские княжества. Предприятие это рассматривалось как общеимперская задача, и в войске, которое возглавил Бату-хан, сын Джучи-хана, приняли участие также внуки Чингис-хана, дети его сыновей Чагатая, Угэдэя, Толуя. Монгольские войска двинулись в поход в 1236 г. Началу похода предшествовал разгром империи Цзинь, а также обнесение стеной заново выстроенной столицы Монгольской империи г. Каракорума и возведение в нем дворца великого монгольского хана.


Глава 2. Государство... в Китае в эпоху монгольского владычества
95
Армия, которую вел Бату-хан, была во многом обновленной. После начала войны с империей чжурчжэней Цзинь в 1210 г. и за истекшие с тех пор десятилетия на сторону монголов перешло много киданей, чжурчжэней, тангутов, не говоря уже о тюркских народах — уйгурах, карлуках, кипчаках, канглы. Армия монголов изменилась не только по своему этническому составу, но и качественно. Была освоена передовая для своего времени китайская военная техника, прежде всего камнеметная артиллерия, используемая для осады крепостей и городов, применение и использование зажигательных и взрывных устройств, пороховых смесей и даже отравляющих веществ. В этом походе, по данным «Юань ши», участвовали китайцы — военачальник Гао Мин, разрабатывавший планы похода, Ян Вэйчжун, дипломат, бывший послом в 13 государствах к западу от Китая, Ши Тяньлинь, исполнявший обязанности судьи во время похода. На Восточную Европу шли не только монголы, шла многонациональная армия, во многом состоявшая из уже покоренных монгольскими завоевателями народов. Монгольская армия вторжения была хорошо подготовлена и оснащена. Согласно «Юань ши», воины Бату-хана получали на двоих такой же паек, который в остальных частях армии монголов давался на десятерых. Осенью 1236 г. в пределах Волжской Булгарин на р. Каме соединились монгольские армии, идущие с востока, и войска из приволжских степей во главе с сыновьями Джучи-хана, а именно: Бату, Орду-Эджэном, Шибаном, Тангутом, Тукай-Тэмуром. Общее командование войсками вторжения принял на себя Бату-хан. По образному выражению автора XIII в. Джувейни, от множества войск земля стонала и гудела, а от «многочисленности и шума монгольских полчищ столбенели дикие звери и хищные животные». По подсчетам современных исследователей, численность войск Бату-хана составляла примерно 120-140 тыс. человек. Первыми под ее ударом оказались кипчаки-половцы, кочевавшие между Уралом и Доном.
Поздней осенью 1236 г. объединенные монгольские силы начали завоевание Волжской Булгарин. Сначала монголы штурмом взяли столицу — г. Болгар на левом берегу Волги, несколько южнее того места, где Кама впадает в Волгу. Жителей разрушенного города частью убили, частью пленили, а затем, к весне 1237 г., покорили и все другие области Волжской Булгарин.
На курултае 1235 г., о котором говорилось выше, ставились и задачи завоевания земель финно-угорских народов. Как повествует Джувейни, «состоялось решение завладеть странами... которые находились по соседству становища Бату (Батыя русских летописей. — А.К), не были еще окончательно покорены и гордились своей многочисленностью». К их числу монгольские ханы относили финские и угорские народы.
Еще в домонгольское время эти народы принимали участие в складывании древнерусской и булгарской народностей, внесли свой вклад в культуру Древней Руси и Волжской Булгарин, вошли в орбиту политического влияния древнерусских и булгарского княжеств. Древнерусская летопись «Повесть временных лет» перечисляет народы, которые накануне монгольского нашествия были данниками древнерусских князей. Среди них такие финноязычные народы, как му¬


96
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
рома, меря, черемисы, мордва, пермь. Хотя вряд ли все они платили дань Древней Руси. Никоновская летопись к числу данников Руси прибавляет мещеру, выделяя ее в особое племя. Финские народы, а именно меря, мурома, мещера, были наиболее тесно связаны с восточными славянами и постепенно ассимилировались ими. Причем мещера частично ассимилировались тюркоязычными булгарами, и наличие в составе потомков булгар — поволжских татар этнографической группы мишарей, возможно, подтверждает это. Финские и угорские народы отнюдь не были «дикарями». Они к этому времени прошли сложный и своеобразный путь, рано узнали бронзу, освоили земледелие и скотоводство, вступили в торговые и культурные связи с соседями, перешли к патриархально-родовым отношениям, познали имущественное расслоение и патриархальное рабство, познакомились с железом и находились на стадии формирования у некоторых из них ранних государств. В таком состоянии застали финно-угорские народы монгольские завоеватели, первые наследники Чингис-хана, двинувшиеся на Восточную Европу.
В 1236 г., во время похода на Волжскую Булгарию, кроме булгар монголы подчинили народы Поволжья и Приуралья, относящиеся предположительно тогда к кругу финно-угорских племен — «башкирдов» персо-арабоязычных источников или «баскартов» западноевропейских хроник, а также мордву, бурта- сов, саксинов. Что касается «баскартов», то монахи из Венгрии, которые бывали в их землях еще до появления монголов, говорили послу французского короля ко двору великого монгольского хана в середине XIII в. Гильому де Рубруку, что язык «баскартов» такой же, как у венгров, т.е. принадлежал к угорской ветви финно-угорской семьи языков, хотя язык их потомков — башкир — тюркский. Как обстояло дело в XIII-XIV вв. в эпоху монгольского нашествия и позднее при Золотой Орде, так или иначе остается под вопросом. Можно предположить, что в монгольскую эпоху, точнее, во время Золотой Орды, завершится процесс тюркизации «башкирдов». Как сообщает Г. де Рубрук, «баскарты» были подданными булгар и тесно связаны с кипчаками, с XI в. расселявшимися в землях «башкирдов» в приуральских степях, что, вероятно, оказало свое влияние на тюркизацию «башкирдов» и их исламизацию, хотя в это время, скорее всего, «башкирды» не были еще тюрками и мусульманами. Возможно, и начало их ис- ламизации относится к 1312 г., когда в Джучиевом улусе, подданными которого они стали, ислам был объявлен государственной религией. О монгольском походе против «башкирдов» говорит и Рашид-ад-Дин. Он же описывает «войну» монголов с двумя княжествами мордвы — мокшей и арджанами (т.е. эрзянами или эрзей), а также с буртасами.
Венгерский монах Юлиан, направленный в 1237-1238 гг. королем Венгрии Белой IV во главе миссии католических монахов с разведывательными целями на восток для получения достоверной информации об угрозе похода монголов в глубь Европы, побывал в мордовских землях и рассказывал, что в 1237 г. монгольские войска «завладели пятью величайшими языческими царствами: Сасцией, Фулгарией... напали на Ведин, Меровию, Пойдовию, царство Морда-


Глава 2. Государство... в Китае в эпоху монгольского владычества
97
нов». По-видимому, имеются в виду Саксин, Булгария, черемисы (мари), мордва. Зимой 1238-1239 гг., по свидетельству русских летописей, четыре монгольские «тьмы» — Гуюка, Мункэ, Кадана и Бури — под общим командованием Су- бэдэй-бахадура в ходе подавления восстания мордвы выдвинулись в муромскую землю, взяли Муром, разорили земли по Нижней Клязьме вплоть до Нижнего Новгорода: «На зиму Татарове взяша Мордовьскую землю и Муром пожгоша, и по Клязьме воеваша... а сами идоша в станы своя».
Финноязычные народы боролись с завоевателями, отстаивая свою независимость. Юлиан называет мордовского князя, который с «немногими людьми направился в весьма укрепленные места, чтобы защищаться, если хватит сил». В то же время другой князь мордвы «со всем народом и семьей покорился владыке татар (монголов)». Мордовские князья поддерживали связи не только со своими ближними соседями, но и с народами, обитавшими далеко на западе от них, и в пользу этого свидетельствует пребывание посольства венгерского короля во главе с Юлианом в мордовских землях в разгар монгольского нашествия, когда его спутники «были убиты в Мордве», а самому ему чудом удалось вернуться на родину и сообщить о грядущей угрозе нашествия монголов на Венгрию. О посольстве Юлиана на восток, в земли финно-угорских народов один из венгерских католических епископов сообщает в своем письме епископу Парижа.
Длительное время, согласно рассказу Юлиана четырнадцать лет, не подчинялись завоевателям «баскарты» и упорно сопротивлялись саксины. По словам посла римского папы к монголам в 1242 г. Плано Карпини, монголы «осадили один город вышеназванных саксов и пытались завоевать их, но те сделали машины против их машин и сломали все машины татар (монголов)», так что последние «из-за машин и баллистов не могли приблизиться к городу для сражения». Тогда монголы устроили подкоп «и вскочили в город... одни пытались зажечь город, другие сражались». Со своей стороны, жители города «назначили одну часть населения для тушения огня», другая же часть вступила в бой. Монголы, «видя, что ничего не могут сделать», отступили. Здесь интересно свидетельство о наличии у саксинов своеобразной доогнестрельной «артиллерии» — «баллист» и, возможно, камнеметов, с чем монголы сталкивались только в Китае и мусульманских странах. На Руси и в странах Европы источники того времени не упоминают о подобных «машинах». В отношении саксинов, обитавших в Нижнем Поволжье, и буртасов в науке нет единодушия об их принадлежности к финно-угорским народам. Есть мнение, что буртасы ираноязычный народ. Тем не менее предположение о принадлежности саксинов и буртасов к финно- угорскому кругу племен достаточно устойчиво.
Монголы и финно-угорские народы встречались на полях сражений не только как противники, но и как союзники. Г. де Рубрук сообщает об участии мордовского отряда во главе с их правителем в составе монгольских войск в походе на Центральную Европу, когда они атаковали Венгрию, Польшу, Чехию и дошли до Германии и Адриатического моря: «К северу находятся огромные леса, в которых живут два рода людей, а именно: Моксель (мокша? — А.К.), не имеющие


98
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
никакого закона, чистые язычники. Города у них нет, а живут они в маленьких хижинах и лесах. Их государь и большая часть людей были убиты в Германии. Именно Татары (монголы. — А.К.) вели их вместе с собою до вступления в Германию, поэтому Моксель очень одобряют германцев, надеясь, что при их посредстве они еще освободятся от рабства Татар... Среди них живут другие, именуемые Мердас (мордва...), которых латины называют Мердинис, и они— Сарацины (мусульмане. —А.К)». В свою очередь, более чем через полвека Рашид- ад-Дин говорит о присоединении к войскам хана Джучиева улуса Токты в 1300 г. «войск русских, черкесских, кипчакских, маджарских и прочих». О мордовских князьях на монгольской службе сообщают и русские летописи. Армия другого золотоордынского хана Тохтамыша, которую он двинул в 80-х годах XIV в. против правителя Самарканда эмира Тимура (Тамерлана— «Железного хромца»), была сформирована из «русских, черкесов, булгар, кипчаков, аланов с Кафой и Азаком, башкиров и мокши», и их «собралось войско большое». А ранее, в 1377 г., с санкции ханов улуса Джучи, мордовские князья внезапным набегом опустошили окраины мятежного русского Нижегородского княжества. В ответ зимой 1377-1378 гг. московские и нижегородские князья, восставшие против Золотой Орды, разорили Мордовский улус — ее верноподданного вассала. Московские и нижегородские отряды «взяша всю землю мордовскую, села и погосты их и зимнища их пограбиша». К этому следует добавить сведения о родственных связях золотоордынских владык со знатью подвластных им народов, в частности о браках ордынских принцесс из рода Чингис-хана с древнерусскими и мордовскими князьями. Достаточно вспомнить о монгольской княжне с крестильным именем Феодора— супруге ростовского князя Глеба, на которой он женился при дворе великого монгольского хана Мункэ в столице тогда еще единой Монгольской империи — Каракоруме, и Юрии Московском, взявшем в жены Кончаку — сестру хана улуса Джучи мусульманина Узбека, при крещении получившую православное имя Агафья. А свидетельством того, что и мордовские князья брали в жены принцесс из рода Чингис-хана, является мордовское захоронение XIII-XIV вв., открытое в 1997 г. саратовскими археологами на южной окраине г. Аткарска, где были найдены останки мордовского князя и его жены из рода Чингис-хана, о монгольском происхождении которой говорит найденная при ней тамга «дома Бату», причем тамга является не вообще золотоордынской, а тамгой «могучей личности Батыя, передавшей ее своим потомкам». Высокий социальный ранг усопшего подтверждают найденные в погребении археологические находки. Возможно, этот мордовский князь находился в окружении Чингисида Араб-шаха, законного претендента на трон Джучиева улуса.
Впоследствии, после распада в 1259-1260 гг. мировой Монгольской империи, земли, где обитали финно-угорские народы, вошли в состав улуса Джучи. Монголы принесли собственное общественное устройство только в подвластные им пространства степей Дешт-и-Кипчака, поскольку в отношении завоеванных ими земель финно-угорских народов довольствовались их полным подчинением, учредив там, как и на Руси, институт баскаков - сборщиков налогов, но не меняя


Глава 2. Государство... в Китае в эпоху монгольского владычества
99
их общественного устройства. Впоследствии и сбор налогов перешел в руки местных владетелей, признающих власть Золотой Орды.
В конце 1237 г. началось наступление монгольских войск под предводительством Бату-хана на древнерусские княжества. Упоминавшийся выше монах Юлиан, пребывавший в это время в пределах Руси, передает дошедшие до него слухи о сосредоточении на рубежах древнерусских земель сил монгольского вторжения: «Ныне же, находясь на границах Руси, мы близко узнали действительную правду о том, что все войско (монгольское. — А.К.), идущее в страны запада, разделено на четыре части. Одна часть у реки Этиль (Волга) на границах Руси с восточного края подступила к Суздалю. Другая же часть в южном направлении уже нападала на границы Рязани, другого русского княжества. Третья часть остановилась у реки Дон...»
Русь в это время состояла из ряда обособленных княжеств и земель. Самыми значительными были Владимиро-Суздальское, Галицко-Волынское, Черниговское, Рязанское княжества и Новгородская земля. Древнерусские князья не ладили между собой, нередко воевали друг с другом. Русь оказалась раздробленной и расколотой перед лицом грозного врага. Первое сражение, о котором говорилось выше, на Калке, в 1223 г. с разведывательным авангардом войск Чин- гис-хана, когда были полностью разбиты войска древнерусских князей и союзных с ними кипчаков, не сплотило древнерусское общество перед грядущей опасностью. То поражение было воспринято как печальный эпизод, случайный набег неведомого народа, исчезнувшего тогда так же быстро, как и появившегося. И вот теперь, через 15 лет, эти «незнаемые языци» в огромном множестве двигались на Русь, чьи правители за столь многолетний отрезок времени не удосужились подготовиться к вторжению врага.
Заснеженная, лесистая страна не имела торных торговых путей, по которым конница завоевателей могла бы победоносно промчаться от одного города к другому, как это было в Китае и Хорезме. Монголы рассчитывали передвигаться по льду рек и по просекам в надежде, что им покажут путь местные проводники или прорубят просеки русские пленники.
Основным источником для изучения завоеваний монголов на Руси, осуществленных войсками Бату-хана, являются летописный рассказ «Повесть о нашествии Батыя», а также литературные произведения из цикла древнерусских воинских повестей «Сказание о битве на Калке» и «Повесть о разорении Рязани Батыем».
Первой приняла удар монгольских завоевателей Рязанская земля. На подступах к ней Бату-хан устроил стан своих войск, откуда в Рязань явились монгольские послы, потребовавшие «десятины во всем: и в людех, и во князех, и в ко- нех». На совете местных — рязанских, муромского и пронского князей было решено десятину врагу не давать, и послы получили решительный ответ: «Аще нас не будет всех, то все то ваше будет». Хотя есть сообщения о том, что рязанские князья пытались остановить монгольское наступление дарами. Но это им не удалось. Сын великого князя рязанского Юрия Игоревича, отправленный


100
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
в монгольский стан для переговоров, там и погиб, отказавшись выдать Бату-хану на поругание свою жену. Безуспешно великий рязанский князь Юрий Игоревич обращался за помощью к другим древнерусским князьям: во Владимиро-Суздальское и Черниговское княжества. Но владимирский князь Юрий Всеволодович не воспринимал монголов как серьезного врага. Лишь в Коломну пришло небольшое подкрепление из Владимира, а рязанцам пришлось рассчитывать на себя. Рязанская рать выступила навстречу монголам и схватилась с войском Ба- ту-хана в полевом сражении. Почти все рязанские воины полегли под кривыми саблями. На р. Воронеж в битве с войсками Бату-хана пали «многия князи мес- ныя, и воеводы крепкыя, и воинство: удалцы и резвецы резанския». Встретив отказ Рязани выплатить тяжелую дань, монгольские войска стали «воевати Ре- занскую землю, и веля бити, и сечи, и жещи без милости». Подверглись разорению города Рязанского княжества: Пронск, Белгород, Ижеславец. 16 декабря 1237 г. монголы начали осаду Рязани и через пять дней, используя тараны и метательные орудия, взяли его штурмом. Город был сожжен, разграблено «все узорочье и богатство», жители были перебиты. О борьбе рязанцев с завоевателями образно рассказывает предание о богатыре Евпатии Коловрате. «Некий из велмож резанских», он после разгрома Рязани собрал дружину в 1700 человек, погнался за монгольскими полками, настигнул их в Суздальской земле и стал их «бить нещадно». Евпатий Коловрат пал в бою под натиском многократно превосходящих его дружину сил противника, но стяжал уважение не только своих соплеменников, но и врагов, когда монгольские военачальники отдали дань мужеству и ловкости как его самого, так и его дружины. По преданию, они говорили: «Мы со многими цари, во многих землях, на многих бранех бывали, а таких удалцов и резвецов не видали...» От Рязани монгольские войска двинулись вверх по р. Оке, подошли к Коломне, где выдержали бой с войском, присланным из Владимира великим князем Юрием Всеволодовичем, под предводительством его сына Всеволода, и с рязанской ратью, во главе с князем Романом Игоревичем. В сражении были убиты князь Роман, воевода Юрия Всеволодовича Еремей Глебович и много рядовых воинов. Всеволод с «малой дружиной» бежал во Владимир. От Коломны монголы поспешили к Москве, где правил юный князь Владимир Юрьевич. Оборону возглавил его воевода Филипп Нянко, но москвичи не смогли удержать город. Завоеватели выставили против его стен метательные орудия и «через несколько дней оставили от этого города только имя его». Москва была взята и сожжена, так же как и окрестные села. Население «от старца до сущаго младенца» предано смерти, а князь попал в монгольский плен. На овладение небольшой Москвой, защищенной лишь деревянными стенами, завоевателям понадобилось пять дней. От Москвы путь монгольских воинов лежал во Владимир. Узнав об их приближении, великий князь Юрий Всеволодович стал готовиться к обороне. Он выехал с небольшой дружиной навстречу войскам, которые должны были привести его братья Ярослав и Святослав. Встреча была назначена на р. Сити. Руководить обороной Владимира остались сыновья Юрия — Всеволод и Мстислав. Несмотря на медленное продвижение


Глава 2. Государство... в Китае в эпоху монгольского владычества
101
из-за бездорожья и сопротивления местного населения, армия Бату-хана приближалась к стольному Владимиру, который был почти без защиты, так как Юрий Всеволодович удалился с дружиной в леса Верхнего Поволжья для сбора дружин вассальных ему князей.
В начале февраля 1238 г. монгольские отряды подошли к Владимиру и стали лагерем перед Золотыми воротами города. Показав владимирским князьям их пленного брата, привезенного из Москвы, монголы надеялись на сдачу города без сопротивления. Но их расчет не оправдался. И монголы приступили к осаде Владимира, одновременно направив часть своих сил к Суздалю, который также был взят штурмом и сожжен. 6 февраля началась подготовка к штурму Владимира, монголы «начата лесы и порокы ставити от утра и до утра, и на ночь ог- радиша тыном около всего города». На следующий день через проломы в крепостной стене, сделанные монгольскими «пороками», т.е. камнеметами, монгольские воины ворвались в город и подожгли его. В пламени пожара погибло множество мирных жителей, в том числе скрывавшихся в соборной церкви, среди них была и княжеская семья: «И тако огнем без милости запалени быша». Взломав церковные двери, монгольские воины добили тех, кто еще был жив, и разграбили церковь. Пленных завоеватели вели босыми и «беспокровными», и по дороге многие из них погибли от стужи. Краткая заметка о взятии Владимира имеется у Рашид-ад-Дина: монголы, «осадив город Юрия Великого, взяли (его) в восемь дней. Они ожесточенно дрались. Мэнгу-каан (Мункэ-хан) лично совершал богатырские подвиги, пока не разбил их (русских)».
После падения Владимира под власть Бату-хана к началу марта 1238 г. попали и другие города Владимиро-Суздальского княжества: Ростов, Углич, Ярославль, Юрьев-Польский, Переяславль, Кснятин, Кашин, Тверь, Торжок, Дмитров, Волоколамск, Городец, Кострома, Галич Мерский. Всего древнерусский летописец насчитывает 14 городов, разрушенных завоевателями или сдавшихся им. В последнем случае монголы обычно не разрушали сдавшиеся им без сопротивления города. Летописец при этом оговаривается, что в его счет не входят слободы и погосты, подвергшиеся разрушению. Таким образом, монгольские войска захватили большую часть Северо-Восточной Руси.
4 марта значительное войско монголов обошло стан князя Юрия Всеволодовича на р. Сити. Кочевники смогли подойти к его позициям незаметно и неожиданно обрушились на его боевой лагерь. Внезапность атаки решила исход сражения. Окружив русскую рать, в «злой сече» монгольские отряды наголову ее разгромили. В бою погибло много русских воинов и их предводитель князь Юрий. В плен был взят племянник Юрия Всеволодовича князь Василько Константинович. Монголы принуждали его «быти в их воли и воевати с ними», а когда он отказался, убили его. Еще до сражения на Сити монгольские войска осадили Торжок и две недели били по городским стенам из «пороков» — камнеметов и других осадных орудий. «И изнемогашася людие в городе, а из Нова- города не бысть им помощи», — рассказывает летописец. 5 марта город пал, а его жители подверглись массовому избиению. В числе убитых летопись назы¬


102
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
вает новгородского посадника Якима Влунковича. Дальнейшие намерения и действия монголов говорят, что от Торжка ими был предпринят «селигерским путем» поход на Новгород, но, не дойдя 100 верст до города, монголы вернулись обратно. Они развернулись широким фронтом и устремились на юг. Вся территория Руси, оказавшаяся охваченной весенним наступлением монголов, была разорена и обезлюдела. Причины такого поворота объясняются по-разному: и боязнью распутицы, и истощением неприятельских сил. Стояла весна, начинались оттепели, близилось половодье. Разливы рек грозили отрезать от степи монгольские войска, и без того ослабленные жестокими боями с населением Северо-Восточной Руси. А может быть, речь идет просто о преследовании одним из монгольских отрядов тех, кто отступал от Торжка. Рашид-ад-Дин указывает, что после битвы на Сити монголы решили «в совете идти туманами облавой и всякий город, область и крепость, которые им встретятся (на пути), брать и разорять». Другая часть армии Бату-хана и Субэдэй-бахадура громила города и села в лесном Заволжье, один из их отрядов дошел до Вологды.
В верховьях Оки завоеватели встретили сильное сопротивление жителей небольшого города Козельска. Их не удалось убедить «словесы лестными» сдать город. Несмотря на совсем юный возраст местного князя Василия (12-13 лет), жители города приняли твердое решение защищаться. Это упорство летописец расценивает как проявление «крепкодушного ума». Семь недель горожане Козельска выдерживали осаду и штурмы, пока наконец монгольским воинам не удалось проломить крепостную стену и взойти на вал. Тогда жители с ножами в руках бросились на врага. Завоеватели потеряли до 4 тыс. воинов. Взяв Козельск, Бату-хан приказал предать смерти всех его жителей, невзирая на пол и возраст, вплоть до грудных младенцев. Князь Василий, по преданию, утонул в крови. Козельск монголы назвали «злым городом», памятуя о тех потерях, которые им причинило мужественное сопротивление местного населения, а по данным Рашид-ад-Дина, войско Бату-хана осаждало Козельск два месяца и смогло им овладеть только тогда, когда к городу подошли новые военные силы во главе с монгольскими военачальниками Каданом и Бури. Но и тогда монголы еще три дня штурмовали Козельск. Сохранилось предание, что один из монгольских отрядов двинулся к Смоленску, однако взять этот город монголы так и не смогли из-за ожесточенного сопротивления местного населения на подступах к нему.
К лету 1238 г. монгольское войско отошло в кипчакские степи, или в «Поле половецкое», что привело к откочевке 40 тыс. кипчаков-половцев во главе с ханом Котяном на запад, в Венгрию. Еще в разгар монгольского нашествия на Русь хан Котян обратился с письмом к венгерскому королю Беле IV, прося убежища и выражая готовность принять христианство католического толка. Король приветствовал это предложение, одарил кипчакских послов и направил с ними в обратный путь католических монахов, очевидно из числа членов кипчакского епископата, существовавшего тогда в Венгрии. При этом венгерский король не внял предупреждениям со стороны Бату-хана не принимать Котяна с его сопле¬


Глава 2. Государство... в Китае в эпоху монгольского владычества
103
менниками, которых монгольский владыка в своем послании к Беле назвал «своими конюхами». Осенью 1239 г. Бела IV лично торжественно встретил Ко- тяна и его орду на границе. Кипчаки-половцы приняли католическую веру и заключили соглашение с королем. Но кипчакско-венгерский союз не состоялся из- за противодействия венгерской знати, встревожившейся усилением власти короля. В результате их заговора хан Котян и другие вожди кипчаков погибли, и произошло это в год монгольского вторжения в Венгрию. Воины Котяна, сокрушая все на пути, ушли на Балканы. Не удалось противопоставить монголам и русско-венгерский союз, когда черниговский князь Михаил Всеволодович, надеясь найти поддержку короля Белы, посетил Венгрию с предложением скрепить союз династическим браком своего сына Ростислава и дочери короля. Король отказал в помощи и «не вдасть девки своей Ростиславу». Отверг Бела и предложение галицко-волынского князя Даниила Романовича, вместе с сыном и боярами также посетившего Венгрию накануне вторжения войск Бату-хана в Южную Русь. Этот древнерусский князь тоже добивался иметь с королем «любовь сватьства», но «не были Любови межи ими». Так что Русь оставалась без внешней помощи перед возобновлением монгольского вторжения после двух лет передышки.
Но завоевание Руси не было завершено, непокоренной оставалась Южная Русь и ее княжества: Киевское, Галицко-Волынское, поэтому возобновление монгольского наступления было вопросом ближайшего времени. Откормив коней в «Поле половецком», пополнив войска подошедшими с востока резервами, осенью 1240 г. Бату-хан и Субэдэй-бахадур выступили в новый поход. Ситуация повторялась: каждое княжество Южной Руси встречало завоевателей в одиночку. Монголы взяли Чернигов, «в силе тяжкой», как гласит летопись, окружили Киев. Стенобитные машины и камнеметы работали день и ночь, монгольские воины в жестокой сече, ворвавшись в город, отвоевывали один квартал за другим. Последний оплот обороны защитников Киева — каменная Десятинная церковь Святой Богородицы — был разрушен 6 декабря 1240 г. Пораженный мужеством киевлян, Бату-хан приказал даровать жизнь их военному предводителю, воеводе Дмитру, которого монгольские воины приволокли к хану на аркане. Затем наступила очередь волынских земель. Княжества юго-запада Руси подверглись жестокому погрому, а с приходом весны монголы переносят боевые действия в Венгрию и Польшу.
«К последнему морю»: поход монголов на Центральную и Западную Европу
К 1241 г. пали под натиском воинов внука Чингис-хана хана Бату последние барьеры в лице древнерусских княжеств на пути монголов в Европу, которая не была готова к сопротивлению, хотя вести о приближении завоевателей к ее границам поступали уже давно. Древнерусские князья, чьи княжества — Чернигов-


104
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
Монгольское войско
ское и Галицко-Волынское были разгромлены и захвачены монголами, до этого пытались вступить в союз с королем Венгрии Белой IV и польскими владетелями для отражения степных завоевателей, но нашли поддержку лишь в Мазовии, где они и укрылись после поражения от Бату-хана при дворе мазовецкого князя Болеслава. При этом волынским князьям был выделен «на кормление» г. Выше- град.
Начиная поход в глубь Европы, Бату-хан двинулся с основными силами своей конной армии, сформированной из монгольских и тюркских степняков, на Венгрию традиционным путем кочевников через венгерскую равнину, планируя создать здесь опорную базу своего господства в центре континента. Насколько позволяют судить источники, отряды других своих военачальников Бату-хан направил в Польшу, Чехию и Дунайскую Болгарию, чтобы обезопасить фланги своих основных сил от предполагаемых ударов со стороны этих государств.
Первой жертвой европейского похода монголов стала Польша. Сравнительно недавно польский исследователь Г.Лябуда пересмотрел относящиеся к этой теме разноречивые и разрозненные источники и пришел к выводу, что в основу описания можно положить труд Яна Длугоша, который располагал ныне утраченной монастырской доминиканской хроникой, черпавшей свои сведения у современников событий. Первое вторжение в страну Г.Лябуда относит к январю 1241 г., когда монголы, вскоре после взятия Киева и во время боев в Галицко- Волынской Руси, прорвались на территорию Польши к р. Висле, где захватили Люблин и Завихост, отказавшиеся добровольно подчиниться завоевателям. Через эту образовавшуюся брешь польской обороны один из монгольских отрядов достиг Рацибужа.
Второй удар в феврале того же года был обращен на Сандомир: разгромив этот главный опорный пункт польской обороны на Висле, монголы 13 февраля нанесли поражение малопольскому рыцарству в сражении под Турском. Видимо, после этого монгольские рати были оттянуты для пополнения на исходные базы в Руси. Г. Лябуда полагает, что в связи с тем, что главный удар Бату-хан наносил на венгерском направлении, в Польшу была направлена «тьма»


Глава 2. Государство... в Китае в эпоху монгольского владычества
105
под командованием военачальника Байдара, хотя некоторым исследователям эта цифра представляется заниженной. Байдар был одним из тех прославленных в боях «сильных воевод», которые вместе с Бату-ханом взяли Киев. Среди них были внуки Чингис-хана и братья Бату-хана— Мункэ, Гуюк— будущие великие ханы Монгольской империи перед ее распадом в 1259-1260 гг., Кадан и такие известные полководцы, как Субэдэй-бахадур, Бурундай, Бирюй, Бечак. Кроме Байдара в Польше действовали, как полагают, подчиненный ему военачальник Кайду и Орду-Эджэн, старший брат Бату-хана, если верить Плано Карпини, послу римского папы к великому монгольскому хану в 1245 г., который со своим спутником и переводчиком Бенедиктом Поляком достиг Каракорума — столицы Монгольской империи в степных глубинах Центральной Азии, и чьи сведения стали основой первых знаний средневековых европейцев о монголах. В таком случае Орду-Эджэн как Чингисид вряд ли был в подчинении Байдара и, вполне вероятно, также возглавлял «тьму». Предполагается, что в походе на Польшу участвовал и Шибан (Шейбани), младший брат Орду-Эджэна и Бату- хана.
Как бы то ни было, воины Байдара форсировали Вислу у Сандомира, откуда отряд Кайду по приказу Байдара направился для опустошения края в направлении Ленчицы с последующим выходом к Кракову. Сам Байдар предпринял глубокий рейд до окрестностей нынешнего города Кельце. Прикрывая путь на Краков, польские отряды из этого города под началом воеводы Владимежа и из Сандомира по командованием воеводы Пакослава пытались остановить врага, но не устояли перед сокрушительной атакой лавой степной кавалерии и были разбиты под Хмельником. Воевода Владимеж пал в бою. Краковский и сандо- мирский князь Болеслав Стыдливый с матерью, русской княгиней Гремиславой Ингваревной и всей семьей, покинув малопольскую столицу, бежал в Венгрию. Но горожане и гарнизон Кракова мужественно защищались. Краков пал 28 марта после кровопролитного штурма. Но и после взятия города горстка храбрецов удерживала собор Святого Андрея. Этот собор, стоящий неподалеку от королевского замка Вавель, сохранился и поныне. Как и повсюду, монголы разоряли земли и угоняли в плен жителей. В краткой редакции краковской хроники читаем: «Татары (монголы) вступили в Краков, подожгли храм и увели бесчисленное множество жителей».
Соединенные силы Байдара и Кайду в начале апреля быстрым рейдом, маневрируя по пересеченной местности, через Рацибуж и Ополе прорвались к столице Силезии Вроцлаву. Разорение Малой Польши вызвало тревогу в других землях страны. Жителей Шленской земли призвал к обороне князь Генрих Благочестивый: во Вроцлав стекались со всех сторон польские рыцари и ополченцы-лучники, люди разных сословий— крестьяне, холопы, шляхта. Воины из Малой Польши и южной части Великой Польши объединились под воеводством Сулислава, брата краковского воеводы; во главе верхнешленского воинства стал опольский предводитель Мешко; сам Генрих вел нижнешленское войско. О воинских отрядах из Мазовии и Куявии источники не упоминают, может быть,


106
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
тому причиной— отвлекающий рейд Кайду к Ленчице, а возможно, и распри князей.
Один из отрядов объединенного войска составляли иностранные рыцари, предводимые, должно быть, Болеславом, сыном моравского маркграфа Диполь- да. В него входили французские тамплиеры. Об этом известно из письма их великого магистра Понсе Добона королю Франции Людовику IX. Они потеряли в битве с монголами под Легнице более 500 человек, в том числе и шесть рыцарей. В этом же отряде находились горняки-золотодобытчики из Злотой Гожи (ныне городок в Чехии Злате-Гори). Вероятно, в отряде было небольшое число немецких рыцарей, которые в 1222 г. получили от князя Генриха Бородатого небольшое селение Лососино в Бендлевице и, возможно, несли там какую-то службу.
Генрих Благочестивый обратился за помощью и в Чехию. Чешский король Вацлав I обещал привести войско. Но Генрих не стал оборонять Вроцлав, зато горожане, укрепившись в крепости, отразили монгольские атаки. Разорив пригороды, монголы оставили город в своем тылу. Генрих решил дать степнякам полевое сражение, уповая на численное превосходство своей рати и, главное, на тяжеловооруженных польских и немецких рыцарей, перед атакой сомкнутым строем которых, как ему казалось, не должна была устоять легковооруженная конница кочевников.
9 апреля 1241 г. отряды Генриха, шедшие на соединение с чехами, приняли бой с противником при Легнице. Но исход сражения был решен необычной для европейцев тактикой степной конницы, очень маневренной и быстроходной, спаянной строжайшей дисциплиной под единым командованием. Тактические уловки, коими пользовались степняки, были у них в крови, и при Легнице европейцы столкнулись с полным набором этих боевых приемов: ложными отступлениями с заманиванием в засаду под удар основных сил, членением отрядов по фронту и в глубину, использованием скрытого резерва. Луки монголов и тюрок были более дальнобойными по сравнению с европейскими. Сражение открывалось атакой лучников, которые вели массированный и одновременно прицельный огонь с коней, причем точность его была такой, что стрелы то и дело поражали лица и руки воинов противника и даже перерезали тетивы его луков, что ошеломляло европейцев. Этот прием заключался в том, что степные лучники поотрядно выстраивались цепью в круг и начинали атаку, «вращаясь» перед фронтом противника по часовой стрелке — так что мишень всегда была слева от стрелка, т.е. в самой удобной для него позиции. В зависимости от длины фронта стрелок успевал сделать два-три выстрела, после чего «хоровод» уводил его из зоны стрельбы, и он мог подготовиться к очередной серии выстрелов (в колчане у него было 60 стрел), не подвергаясь опасности, тем более что постоянно был в движении. Противник же оставался практически неподвижной мишенью, а тучей летящие стрелы, пущенные всего с 2СМ-0 м, точно попадали в самые уязвимые места, и «сразу бывает много убитых и раненых». Легкие клинки и доспехи, а также наличие у каждого степного воина запасного коня, когда во время беше¬


Глава 2. Государство... в Китае в эпоху монгольского владычества
107
ной скачки он мастерски перескакивал с лошади на лошадь, позволяли им лучше маневрировать в бою. С детства степняки осваивали меткую стрельбу из лука на полном скаку, технику езды под брюхом лошади или свесившись на один бок так, что стрелы противника не могли поразить их. Они умели вскакивать на мчащуюся лошадь и падать с нее из седла, свешиваться на стременах и волочиться по земле, притворяясь убитым, ловко набрасывать на врага аркан и подхватывать на скаку лежащий на земле предмет, стоять в седле во время скачки.
Представим теперь в связи с этим чувства польских, немецких и французских рыцарей в бою под Легнице. Привыкшие к размеренному передвижению в строю, европейским способам ведения боя, к открыто демонстративным атакам под развернутыми знаменами, рыцари терялись перед новым противником. Вот скачет рыцарь, чьи доспехи весят 50 кг, навстречу смуглому ордынцу, намереваясь пронзить его пикой, а степняк вдруг резко поворачивает в сторону на своей обученной лошади и выволакивает немца из седла особым крюком, который оказывается у него под наконечником копья. А за ним несется следующий степняк с занесенным кривым клинком... Польский рыцарь гарцует перед вражеским батыром, хочет скрестить с ним клинки в честном поединке — и вдруг летит аркан и рыцарь валится на землю в своих пудовых латах, становясь неповоротливым и беспомощным...
Монголы в это время, несомненно, обладали не только лучшей в мире военной тактикой, но и самими передовыми военными технологиями, заимствованными чуть ли не во всех странах Азии и Европы. Интересно в связи с этим сообщение Яна Длугоша, в котором описываются использованные монголами при Легнице отравляющие вещества. Само содержание сообщения Длугоша не позволяет сомневаться по поводу примененного оружия, неизвестен только состав использованной смеси. Есть предположения, что это дымный порох. Но, возможно, смесь имела более сложный состав и была специально приготовлена для своего рода газовой атаки, поскольку известно, что монголы переняли от китайцев их умение делать смеси, выделявшие при горении газ, от которого «крысы сдыхали, а у людей кровь шла из носа». А смеси эти готовили из переработанного растительного сырья — кросеня и корня еще не определенного до сих пор растения, применяемого в Китае как отрава для крыс, а также для изготовления мышьяка. По описанию польского летописца видно, что применение отравляющих веществ монголами при Легнице осуществлялось умело и эффективно и имело, скорее всего, давнюю традицию, когда еще во время облавных охот кочевники использовали дым для «выкуривания» животных из нор. «Газовая» атака монголов внесла смятение в ряды их противников, не оставив им никакого шанса на победу.
Свою роль сыграли в сражении при Легнице воинственный дух, храбрость и мужество, выносливость и ратное мастерство воинов-кочевников. Монголам удалось перехватить объединенные силы поляков и их союзников до подхода чешских подкреплений, что также стало наряду с вышеупомянутыми факторами


108
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
важной составляющей их победы, когда в разгар сражения войско Вацлава I находилось на расстоянии однодневного перехода от легницкого Добра Поля. Несмотря на отвагу, в которой поляки и их союзники ни на йоту не уступали своему противнику, союзное войско потерпело поражение. Погибло много воинов, в битве пал и князь Генрих. В письменных источниках середины XIII в. на немецком языке говорится о 40 тыс. павших поляков, немцев и других европейцев в битве под Легнице. Согласно своему обычаю, победители отрезали уши убитым воинам противника для отчета и, насадив на шест голову князя Генриха, подступили к Легнице. Но горожане, узнав об исходе битвы, не пали духом и отразили вражеский приступ. Тогда степняки отошли к Одмухову. Пробыв в Нижнем Шленске две недели, они отправились под Рацибуж, но взять город внезапной атакой не удалось. Получив приказ Бату-хана, который с главными силами находился в Венгрии, рать Байдара 16 мая отошла от Рацибужа и, по свидетельству Кельнской хроники, покинула территорию Польши.
Таким образом, поляки смогли отстоять некоторые важные центры своей страны, сражались до конца и не сдавались, невзирая на поражения. Завоеватели понесли в Польше немалый урон. Как писал в середине XIII в. Плано Карпини, из воинства Бату-хана, участвовавшего в походе в глубь Европы, «многие были убиты в Польше». Но неизмеримо больше погибло мирных жителей, которые подверглись «огромному избиению, произведенному татарами (монголами), и главным образом христиан, а преимущественно венгров, моравов и поляков», как сообщает тот же Карпини. В польской историографии, помимо упомянутых выше краковской хроники и «Хроники» Яна Длугоша, записи о монгольском нашествии на Польшу сохранились в хронике Познани в ее ранней и более поздней великопольской редакции.
В январе 1241 г. появились первые монгольские отряды у границ Венгрии, и король Бела IV приказал поставить в Карпатах военные заставы. 10 марта, находясь в своей столице — Пеште, Бела узнал о вторжении монголов через «Русские ворота» — Верецкий перевал в его страну. В атаке на Венгрию, судя по перечню монгольских военачальников, приняли десятки тысяч воинов Бату-хана. Кочевники хлынули в страну. Их летучие отряды жгли венгерские селения, убивали и брали жителей в плен. Другая часть войска Бату-хана из Галиции двигалась в Трансильванию с целью отрезать Венгрию от Дунайской Болгарии. Силы под началом монгольского военачальника Кадана прошли земли Молдавии, сокрушив сопротивление местных жителей и разгромив кипчакский католический епископат. Затем Кадан прошел с боями через Родну, Бестерце, Коложвар и двинулся на Варадин. Бела IV энергично собирал в Пешт силы из разных городов — Секешфехервара, Эстергома, сюда же привел войско хорватов герцог Кальман. Монгольские отряды взяли и разорили города Ерлау и Кёвешд. В начале апреля Бела во главе 60 тыс. воинов выступил из Пешта, отбросив передовые монгольские авнгарды. У р. Шайо армия венгерского короля стала лагерем, обнеся его кольцом сцепленных телег. Русский перебежчик из монгольского лагеря известил венгров о времени монгольской атаки. Венгры во главе


Глава 2. Государство... в Китае в эпоху монгольского владычества
109
с хорватским герцогом Кальманом и архиепископом Уголином отразили первый натиск монголов. Но 11 апреля 1241 г. после битвы при Легнице из-за нестойкости собственной знати венгерское войско потерпело сокрушительное поражение при Шайо. Только часть их сил смогла вырваться из монгольского окружения, но весь их путь двухдневного отступления к Пешту под непрерывными атаками монгольской конницы был устлан телами убитых. После упорных боев Кадан захватил Варадин, Арад, Перег, Егрес, Темешвар. Венгерский король неоднократно обращался за помощью к государям Западной Европы и к папе римскому. Но кроме слов утешения и разговоров, дело дальше не пошло, западные государи, в частности император Священной Римской империи Фридрих II, то и дело конфликтовали с папой Григорием IX. Соседи Венгрии — Венеция и Австрия тоже не помогли ей. Австрийцы даже пытались воспользоваться тяжелой ситуацией, выманив у Белы, пытавшегося со своей семьей найти убежище у австрийского герцога Фридриха II Бабенберга, 10 тыс. марок, а потом, в разгар монгольского нашествия, в залог этой суммы его воины захватили ряд венгерских районов. Сама Австрия от нашествия не пострадала, если не считать набега какого-то летучего отряда монголов, в стычке с которым погибло около сотни людей. В апреле 1241 г. монголы разорили Словакию, бывшую тогда под властью венгерского короля, и грабили ее до декабря, когда перешли Дунай и соединились с основными силами Бату-хана. В отдельных местах Словакии завоеватели пробыли около года. Но словакам удалось отстоять Братиславу, Комарно, Тренчин, Нитру и Бецков. Продолжались столкновения и на востоке Чехии, куда монголы отошли из Польши и разорили Моравию на глубину четырехдневного перехода, что засвидетельствовано европейскими хронистами. Как бы то ни было, неся большие потери, зимой 1241-1242 гг. Бату-хан перевел свои войска через Дунай и осадил Эстергом - столицу государства. Город был хорошо укреплен стенами и башнями, располагал сильным гарнизоном, в нем укрылось много окрестных жителей. Монгольские военачальники согнали пленных засыпать ров песком и из 30 камнеметов и осадных машин днем и ночью метали камни и зажигательные смеси, разрушая крепостные стены. Горожане сражались до конца уже на улицах города. Устояла лишь внутренняя крепость, где засели последние защитники города во главе с испанцем Симеоном. Монгольским войскам не удалось взять Секешфехервар, монастырь святого Мартина Паннонского и ряд других крепостей. Попытки Бату-хана превратить венгерскую равнину в кормовую базу своей конницы для расширения боевых операций в Европе не увенчались успехом. Завоеватели распылили силы на обширном европейском театре военных действий, несли большие потери и остро нуждались в подходе резервов. Но наступательный порыв монголов не иссякал, сея смуту и ужас, они двигались на юго-запад в стремлении настичь Белу IV. Им удалось разорить Загреб в Хорватии, города на побережье Адриатического моря — Свач, Дривасто, сжечь часть Катарро (Котор — в нынешней Черногории), но горожане Клиса отбили войска Кадана. Монголы не рискнули напасть на хорошо укрепленный Сплит, неприступными для них оказались Трава и Рагуза (Дубровник). Наступ¬


по
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
ление, начатое Бату-ханом с широких просторов Дешт-и-Кипчака, из Нижнего Поволжья, зашло в адриатический тупик.
Монгольские отряды дошли до границ Священной Римской империи и Италии. Чехия, Венгрия, государства южных славян, Дунайская Болгария испытали удар монгольского нашествия. Перепуганная поначалу Европа лихорадочно собиралась объединенными силами многих стран противостоять Бату-хану, а численность его войск была слишком невелика, чтобы удерживать столь обширные владения, до которых «дошли копыта коней» монгольских воинов. К тому же, по завещанию Чингис-хана, Бату-хану надлежало ограничиться на западе завоеванием Руси, которая теперь оставалась у завоевателей в тылу — залитая кровью, но преисполненная к ним ненавистью.
В начале зимы 1242-1243 гг. монгольские войска Бату-хана через Валахию и Молдавию возвратились в Нижнее Поволжье, не потерпев ни одного поражения за всю семилетнюю кампанию, длившуюся с 1236 по 1243 г. Монголы угнали много пленных из разоренных Руси и стран Европы. В ставке великого монгольского хана в Каракоруме посол папы римского Плано Карпини видел «многих русских и венгров». И французский посол Гильом де Рубрук сообщает, что в Каракоруме было «большое число пленных: венгров, русских, аланов, грузин и армян». Но у Бату-хана не было сил удержать завоеванные в итоге походов на запад земли. Ближайшее будущее показало, что даже сравнительно близлежащие Дунайская Болгария и Молдавия оказались непрочными владениями Монгольской империи. Возвращение монголов было вызвано отчасти известием о смерти великого монгольского хана Угэдэя, последовавшей 11 декабря 1241 г. в Каракоруме, а отчасти разладами в собственном лагере потомков Чингис-хана. Нельзя сбрасывать со счета боевые потери монголов, когда они вели войны вдали от «Коренного юрта», испытывая недостаток резервов и трудности пополнения личного состава в силу огромных расстояний и растянутых коммуникаций от баз снабжения. Словом, по той или иной причине завоевательный поход монголов завершился в начале зимы 1242-1243 гг. Начиная с 1243 г. Бату-хан больше не участвовал ни в каких походах. Но монголы продолжали свои завоевательные войны как на востоке Азии, так и на Переднем Востоке— в Малой Азии, Месопотамии, Сирии и Египте.
Монгольские завоевания на Переднем Востоке: 1243—1260 гг.
В начале 1240-х годов удар был нанесен по Малой Азии, монгольские завоеватели во главе с Бачу-нойоном атаковали Румский султанат турок-сельджуков. В 1243 г. у горы Кеседаг к северо-востоку от Сиваса сошлись два войска — сельджукское и монгольское. Несмотря на свое численное превосходство, турки-сельджуки потерпели сокрушительное поражение, их султан Гийас ад-Дин Кайхосров II вынужден был бежать, спасая жизнь. К 1250-м годам монголы овла¬


Глава 2. Государство... в Китае в эпоху монгольского владычества
111
дели Сивасом, Кайсери, многими другими сельджукскими городами Малой Азии. Отныне султаны турок-сельджуков стали вассалами великих монгольских ханов.
На курултае 1251 г. в Каракоруме в Монголии, на котором великим монгольским ханом был провозглашен Мункэ, было решено ускорить завоевание всех остававшихся еще не покоренных монголами держав, способных бросить вызов Монгольской империи в ее стремлении к мировому господству, прежде всего Багдадского халифата Аббасидов на Переднем Востоке и китайской империи Южная Сун в Восточной Азии. Для этой цели на Передний Восток в 1253 г. из Монголии выступил с 70-тысячным войском Хулагу-хан, младший брат великого хана Мункэ и Хубилай-хана, главнокомандующего монгольскими войсками в Китае. Двигаясь крайне медленно, лишь в 1256 г. армия Хулагу-хана перешла Аму-Дарью, вошла в пределы Персии и перешла в наступление на крепости мусульманского сектантского ордена исмаилитов, осадив их замки. Перед фанатиками-исмаилитами уже в течение ряда столетий трепетали владыки мусульманских держав Ближнего и Среднего Востока, короли и вожди христиан- крестоносцев на «земле обетованной» в Палестине, многие из которых стали жертвами их покушений, приводимых в исполнение исмаилитскими смертниками — ассасинами. К концу того же года Хулагу-хан покончил с исмаилитами: была захвачена и разрушена их твердыня крепость Аламут и еще около 40 крепостей. Небезынтересно отметить, что в этом походе Хулагу-хана сопровождал персидский историк Ата Малик Джувейни, придворный летописец монгольских ханов, ссылки на ценнейший исторический труд которого, завершенный в 1260 г., неоднократно приводятся в нашей книге.
В 1257 г. Хулагу-хан повел своих воинов на Багдад. Подступив к городу, Хулагу-хан предложил халифу ал-Мустасиму, правившему с 1252 г., сдаться, но предложение было отвергнуто. Ал-Мустасим, последний халиф из династии Аббасидов, был человеком праздным и безвольным, любителем музыки и шутов и не знал, на что решиться. Глава его правительства везир Ибн ал-Алками советовал подчиниться Хулагу-хану и уплатить ему дань. Другой придворный, дават- дар Айбек (хранитель письменного прибора монарха, а также его личного архи- фа — фактически младший везир), а также военная знать настаивали на сражении. Халиф назначил Айбека командующим войсками, но последний проиграл битву, и Багдад был осажден монголами. Послом Хулагу-хана к багдадскому
Нашествие монгольских войск на Северный Китай. Миниатюра из персидского манускрипта XIV в.


112
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
халифу был Бачу-нойон, прославленный победитель турок-сельджуков, которому халиф, отклоняя требование монголов о сдаче, нанес личное оскорбление, назвав его «тюркской собакой». Началась осада города. После непродолжительного штурма монголы ворвались в город. 10 февраля 1258 г. в плен без всяких условий сдался сам халиф ал-Мустасим. Его заставили выдать потайные казнохранилища, наполненные золотом и драгоценными камнями, которые его предшественники на багдадском троне собирали столетиями. По приказу Хулагу- хана халиф был затоптан конями. Вместе с ним были умерщвлены все члены мужского пола правящей в Багдадском халифате династии Аббасидов, а также Айбек и те, кто советовал халифу сопротивляться монголам. Напротив, везир Ибн ал-Алками, патриарх несторианской христианской церкви и прочие сторонники подчинения монголам были «обласканы» Хулагу-ханом. В Багдаде резня мусульманского населения продолжалась пять дней, резни избежали христиане и иудеи, на которых Хула- гу-хан смотрел как на потенциальных сторонников Монгольской империи. Это было новшеством в политике монгольских ханов, поскольку при Чингис-хане монгольские завоеватели убивали и брали в плен всех без разбора. Затем монголы взяли Васит, вырезав до 40 тыс. жителей, а порт Басра выразил покорность добровольно. Население г. Хиллы — мусульмане-шииты навели понтонный мост через Евфрат и вышли с приветствиями навстречу монгольским воинам. И здесь сказалась общая тенденция политики Хулагу-хана— опираться на конфессиональные меньшинства.
Так Багдадский халифат Аббасидов, просуществовавший более чем полтысячелетия, был сокрушен и уничтожен монгольскими завоевателями всего за несколько недель. В 1258-1260 гг. были завоеваны Северная Месопотамия, Мер- дина, Халеб, Дамаск. Монголы стремились захватить наиболее важные торговые пути из Китая и Центральной Азии, от Индийского океана к Средиземному морю. Монгольское нашествие дошло до важного торгового пункта, где встречались купцы Востока и Запада, — о-ва Ормуз в одноименном заливе, вынудив его население покинуть остров. На этом острове, в эпоху монгольского владычества на Руси, в XV в. побывал русский путешественник Афанасий Никитин во время «своего хождения за три моря» в Индию.
Хулагу-хан, привлекший к участию в походах монголов вассала великого монгольского хана армянского царя Хетума, решил двинуться на Иерусалим,
Осада Багдада войсками Хулагу. Миниатюра из персидского манускрипта XIV в.


Глава 2. Государство... в Китае в эпоху монгольского владычества
ИЗ
в «землю обетованную». Но этот поход не состоялся из-за смерти великого монгольского хана Мункэ, старшего брата Хулагу-хана. Далее успехи монголов на ближневосточном фронте сменились поражениями. В 1260 г. Кутуз, султан мамлюков — гвардии тюркских воинов-рабов, правитель Египта, переходит в наступление на монголов Хулагуидов и наносит поражение полководцу Хулагу- хана Китбуге при Айн-Джалуте на Синайском полуострове.
Таким образом, в результате череды военных побед Чингис-хана и его первых наследников к 1260 г. образовалась самая обширная и могущественная империя из всех кочевых империй, когда-либо существовавших в мировой истории, простиравшаяся от Амура и Желтого моря на востоке до Дуная и Евфрата на западе. Завоевания Бату-хана в ходе семилетнего похода на Запад (1236— 1242) и Хулагу-хана на Переднем Востоке (1253-1260) изменили лик Евразии. Впервые в истории большая часть пространства Евро-Азиатского континента целиком оказалась в составе владений одной империи и династии.
Завоевание китайской империи Южная Сун
Когда в феврале 1234 г. монгольские и сунские войска сокрушили империю Цзинь, некоторые сановники Южной Сун посчитали, что пришло время реализации подписанного за год до этого договора, согласно которому к Южной Сун, за помощь монголам провиантом и участием в боевых действиях на их стороне, после разгрома Цзинь должна была отойти провинция Хэнань, до этого принадлежавшая чжурчжэням. Более того, сунский губернатор Хуайдуна (часть пров. Цзянсу к северу от р. Хуайхэ) Чжао Куй предложил вернуть также и район Гуаньчжун (т.е. центральную часть пров. Шэньси).
Против этих планов выступили большинство придворных императора Сун, полагавших, что попытка претворить их в жизнь приведет к войне с могущественными монголами с непредсказуемыми последствиями для Южной Сун, а присоединение разоренной военными действиями Хэнани тяжким бременем ляжет на крестьянство и разорит страну. Однако Ли-цзун, император Южной Сун, в июле 1234 г. отправил 50-тысячную группировку сунских войск во главе с Чжао Куем на север, где она соединилась в Кайфыне с 10-тысячным отрядом под началом Цюань Цзыцая, чтобы наступать на Лоян. Но последний отказался от этих планов, и Чжао Куй смог выделить для решения задачи только 28 тыс. воинов, выдав им провиант на пять дней. Один отряд из числа этих войск вошел в Лоян, другой остановился недалеко от города. В это время монголы, отходившие на север, узнав о китайской экспедиции, повернули назад и внезапной атакой у Лояна опрокинули второй отряд в р. Лошуй, и много сунских воинов утонуло. Остальные сунские войска вышли из города и вступили было в сражение с монголами, но вскоре, отступив, оставили поле боя, поскольку продовольствие у них было на исходе.


114
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
Карта походов монголов в Китай в первой половине XIII в.
Монгольские войска подошли к Кайфыну, где сунский экспедиционный корпус оказался без провианта, тщетно ожидая его присылки с юга, так как на занятой им территории, разоренной войной, свирепствовал голод. Монголы не стали штурмовать Кайфын, а открыли плотины на Хуанхэ, воды которой хлынули в оз. Цуньцюньдянь, находившееся к северу от города, и затопили сунскую армию. Лишь немногим удалось спастись.
Таковы были первые неутешительные для Южной Сун итоги монголо-сун- ского союза, направленного против чжурчжэньского государства Цзинь. После его падения, которому они активно способствовали, китайцы оказались лицом к лицу с могущественным противником. В 1235 г. состоялся очередной курултай членов семьи Чингис-хана и приближенной к ней монгольской знати, где были приняты решения о завоевании стран Запада — Европы, и Китая — Южной Сун. Очевидно, разгром сунских войск Чжао Куя в Хэнани воодушевил монголов и способствовал включению в их грандиозную завоевательную программу покорение Китая.
Военные действия против Южной Сун начались в ноябре-декабре 1235 г., когда монгольские войска под командованием Кучуня, сына великого монгольского хана Угэдэя, совершили глубокий рейд по Хэнани и Хубэю. Монголы


Глава 2. Государство... в Китае в эпоху монгольского владычества
115
в ходе рейда разрушили Цзаоян, прошли округ Сянъян и атаковали Инчжоу, гарнизон которого оказал стойкое сопротивление. Тогда монголы разграбили его окрестности и увели в плен десятки тысяч мирных жителей, лошадей и крупный рогатый скот. Вместе с тем этот поход, больше похожий на набег, показал, что монголы сосредоточили недостаточно сил для сокрушения империи Южная Сун одним ударом, а окончательное покорение Китая гораздо сложнее, чем это первоначально представлялось великому монгольскому хану и его окружению.
Монголы начинают менять тактику, стремясь измотать противника постоянными набегами, подрывавшими экономику Южной Сун, когда мобильные конные отряды завоевателей вытаптывали посевы, разрушали города и деревни, уводили в рабство десятки тысяч людей. 1236 год стал для Китая трагическим. В феврале монголы взяли Мяньчжоу на юге Шэньси, пленив начальника его гарнизона. Затем их авангард напал на Даань, а основные силы окружили крупную группировку сунских войск в крепости Цинъе, прикрывавшей доступ в Сычуань. Сунский военачальник Цао Ювэнь спас положение, прорвав кольцо окружения попавшей в засаду армии. Затем он бросился на выручку Даани, победил монголов в ряде боев и вынудил их отступить с сунской территории. Но передышка в боевых действиях была кратковременной.
В апреле монголы начали новый поход и добились крупных военных успехов в Хубэе, что во многом было обусловлено изменой сунских военачальников Ван Мина и Ли Боюаня, оборонявших Сянъян. Монголам достались большие запасы продовольствия, золота, серебра и военного снаряжения. В конце сентября кроме Сянъяна монголы овладели Жаояном и Дэанем. В октябре развернулись бои в Хэнани, где монголы захватили уезд Гуши. В декабре, не встречая сопротивления сунской армии, военачальники которой бежали, бросив на произвол судьбы вверенные их защите китайские города, монгольские войска, захватив их, забрали все продовольствие, а жителей угнали в плен. Одновременно в Хубэе приступом взяли Цзинлин, но подоспевший на помощь сунский военачальник Мэн Хун отбил у неприятеля 20 тыс. жителей, которым грозил угон в монгольский плен. В южной Шэньси около Дэаня монголы разгромили отряд Цао Ювэня, который с младшим братом погиб в бою. В результате завоеватели прорвались в Сычуань, а в ноябре вошли в Чэнду. Вскоре они отступили, так как их командующий Годан, внук Чингис-хана, должен был принять участие в похоронах своего брата. Осенью 1237 г. монголы вновь вторгаются в южную Хэнань и захватывают Гуанчжоу, несмотря на отчаянные попытки китайцев отстоять город. В Хубэе монголы взяли Суйчжоу и Цичжоу, разграбив все земли вплоть до Хуанчжоу. Но атаку этой крепости сунские войска отбили. Тогда монголы окружили Аньфэн (севернее совр. Шоусяня), где начались ожесточенные бои. На помощь осажденным, пробив кольцо монгольской блокады, подошли сунские войска из Чичжоу. В это же время монгольские войска напали на Куйчжоу и нанесли большой урон китайским войскам. Сунский двор запросил мира. В свою очередь, в конце апреля 1238 г. к императору Южной Сун прибыл монгольский посол, согласившийся заключить мир при условии уплаты китайской


116
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
стороной ежегодной дани в размере 200 тыс. слитков серебра и такого же количества кусков шелка.
Мир длился недолго. Уже через четыре года боевые действия в Южном Китае возобновляются. В августе 1242 г. монгольские войска форсировали Хуайхэ и совершили набег на провинции Аньхуэй и Цзянсу, достигнув к ноябрю морского побережья, где штурмом взяли г. Тунчжоу и вырезали его жителей. В августе 1245 г. последовал новый набег, когда монгольская конница опустошила территории между реками Хуайхэ и Янцзы в провинции Аньхуэй и овладела городами Шоучжоу, Сычжоу и Сюйчи. Весной следующего года монголы атаковали Лянхуай в Цзянсу, а затем с четырех направлений вторглись в Сычуань, в конце года они возобновили бои в междуречье Хуайхэ и Янцзы.
После восхождения в июле 1251 г. на трон великого монгольского хана Мункэ окончательное покорение Южной Сун превращается в приоритетную внешнеполитическую задачу Монгольской империи. Учитывая опыт предшествующих десятилетий, завоеватели меняют тактику войны с Китаем. Набеги, хотя и имеют место, отходят на второй план. Монгольские военачальники стремятся превратить недавно захваченные у Южной Сун области в плацдарм для предстоящего наступления на юг, на главные центры Китайской империи. По всей мон- голо-сунской границе, от Дэнчжоу в Хэнани на западе до Цинкоу и Таоюаня в Цзянсу на востоке, а также по р. Ханьшуй были поставлены гарнизоны, укреплены крепости и созданы военные поселения как важнейший источник снабжения войск продовольствием. Одновременно монголы начинают глубоко продуманную военную операцию, направленную на окружение Китая с флангов и тыла. В 1252-1253 гг. войска, ведомые Хубилай-ханом, напали на государство Наньчжао (Дали) в Юньнани, существовавшее здесь с 738 г. Основные территории государства Дали располагались не только в границах современных китайских провинций Юньнань и Сычуань, но и включали в свой состав приграничные с Китаем районы нынешней Мьянмы (Бирмы). Монголы, осуществляя окружение и обход территории империи Южная Сун с юга, вторглись в пределы государства Дали и уничтожили его. Вопрос об этнической принадлежности населения Дали остается дискуссионным и поныне.
В течение следующих трех лет монголы покорили племена на границе с Юньнань. А в 1257 г. монгольский полководец Урянхатай блокировал границу Южной Сун с Вьетнамом. Таким образом, Южная Сун оказалась окружена монгольскими войсками со всех сторон.
В конце 1257 г. Мункэ-хан поддержал инициативу своего ближайшего окружения о подготовке нового похода на Сун. Был разработан план военных действий и установлено время их начала. Согласно плану, монгольские войска должны были разбить противника, наступая с трех направлений — севера, запада и юга. В 1258 г. монголы приступили к реализации своей стратегии. С юга, от вьетнамской границы выступили войска Урянхатая, перед которыми была поставлена задача в течение года наступать до Чанша и в начале 1259 г. соединиться у стен этого города с силами во главе с Хубилай-ханом.


Глава 2. Государство... в Китае в эпоху монгольского владычества
117
Под командованием Урянхатая было 3 тыс. монгольских конников и 10 тыс. воинов из разных племен Южного Китая. Но с этими небольшими силами он разгромил на юге Гуанси крепость Хэншаньчжай и нанес поражение 60-тысячной сунской армии, истребив ее почти полностью, что позволило монголам овладеть городами Биньчжоу, Гуйчжоу, Сянчжоу. Однако после первых столь внушительных побед войска Урянхатая, проделав с боями марш в одну тысячу ли (1 ли = 0,5 км), потеряли ранее запланированные темпы наступления. Такие масштабы боевых операций обескровили отряд Урянхатая. К тому же его задержала осада Таньчжоу, к стенам которого его воины подошли в августе 1259 г. Первоначальные расчеты монгольского командования были нарушены, Урянха- тай не смог выйти на соединение с Хубилай-ханом в установленное военным планом время и надолго застрял под Таньчжоу. Бои под стенами крепости приняли ожесточенный характер, две вылазки осажденных, предпринятые силами до 20 тыс. воинов, потерпели полный крах. Монголы опрокинули их в крепостной ров, где почти все сунцы, принявшие участие в вылазке, утонули. Тем не менее, несмотря на неоднократный штурм крепости, Таньчжоу устоял под натиском монголов. Хубилай-хан, в это время осаждавший крепость Эчжоу, прислал Урянхатаю 2 тыс. монгольских конников. Но Урянхатай был вынужден снять осаду и, переправившись через Янцзы, соединился с армией Хубилая, который к этому времени отступил от Эчжоу на север.
Главные силы монголов находились на западном направлении, во главе их был сам великий хан Мункэ, который в марте 1258 г. выступил в поход из Каракорума — столицы Монгольской империи, оставив ее на попечение младшего брата Аригбуги. Войска Мункэ-хана наступали на Сычуань, где еще до подхода его основных сил в марте-апреле начались бои между его авангардом и сунскими войсками. Нюрин, предводитель монгольского авангарда, нанес поражение сунской армии под командованием Лю Чжэня и двинулся на Чэнду, где намеревался соединиться с действующим в этом районе монгольским отрядом под началом военачальника Адаху. Сунский губернатор Пу Цзэчжи в целях противодействия монголам занял Чэнду и направил своего военачальника Ян Дэюаня с отрядом навстречу Нюрину. Последний разгромил Ян Дэюаня, но прекратил наступление на Чэнду. Затем окружил небольшой город Юндиншань и отрезал китайской армии пути отступления. Гарнизон окруженного города убил своего командира и перешел на сторону монголов. Успехи монгольского авангарда решили участь пяти сунских округов — Чэнду, Пэнчжоу, Ханьчжоу, Хуайань и Мяньчжоу.
Монголы успешно дезинформировали противника, когда для устрашения представили 40-тысячную армию Мункэ-хана 100-тысячной. К маю эта армия подошла к горам Люпаныпань и разделилась на три колонны: первая во главе с Мункэ-ханом, выдвинувшись из Лунчжоу в Шэньси, устремилась к сунской заставе Саньгуань, являвшейся пограничной крепостью между владениями Сун и монголов; вторая во главе с князем Могэ — из Янчжоу в Шэньси должна была овладеть горными проходами на границе Сычуани и Шэньси; третья, ведомая военачальником Боргэ, от заставы Юйгуань следовала к Мяньчжоу в Шэньси.


118
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
Продвижение колонны великого хана Мункэ, хотя она шла без обоза, было медленным, так как китайцы оказывали упорное сопротивление. Бои происходили на пересеченной местности и в горных условиях, непривычных для степняков, когда им приходилось форсировать бурные реки. Китайцы упорно сражались за отдельные крепости, горные проходы и вершины. В одних случаях сун- ские войска не выдерживали натиска монголов, а в других завоеватели брали верх благодаря предательству. В Личжоу в Сычуани колонны Мункэ-хана и князя Могэ соединились и овладели сунской крепостью Дахошань, которая пала из- за измены сунского военачальника Ян Дэюаня, перешедшего с подчиненным ему отрядом на сторону монголов. В последующие дни монголам сдались крепости и города: Юныиань, Цинцзюйшань, Лунчжоу, Даляньшань, Ячжоу, Ши- цюань.
В конце января 1259 г. Мункэ-хан послал военнопленного китайца в крепость Хэчжоу, чтобы передать ее коменданту Ван Цзяню предложение о сдаче, стоившее посланнику жизни. Тогда, оставив 20 тыс. воинов в качестве гарнизонов в захваченных сунских крепостях, великий хан с основными силами двинулся на Хэчжоу. Их попытка с ходу овладеть крепостью, форсировав водные преграды, была отражена сунскими войсками. Мункэ-хан приступил к осаде Хэчжоу, его войска разграбили окрестности города, взяв в плен более 10 тыс. жителей. Блокированный со всех сторон, Хэчжоу продержался пять месяцев под непрерывными атаками неприятеля, и Мункэ-хан вынужден был отступить. Великий хан оставил под стенами Хэчжоу 3 тыс. своих воинов, а остальным приказал атаковать Чунцин. 11 августа Мункэ-хан умер в горах Юэюйшань под Хэчжоу в возрасте 52 лет. Причины его смерти неясны: по одним данным, он умер от эпидемии, свирепствовавшей в монгольском лагере, а согласно другим — был ранен сунскими воинами при осаде Хэчжоу.
Смерть великого хана Мункэ отсрочила гибель империи Южная Сун и привела к снятию осады Хэчжоу, так как соратники Мункэ-хана решили вернуться в Монголию, чтобы предать его тело земле. Но бои продолжались, монгольские войска третьей колонны под командованием брата Мункэ Хубилая, вернувшегося к тому времени с Ближнего Востока, продолжали наступление на Сун с севера, и даже известие о смерти коронованного брата, когда войска двух колонн возвращались из похода, не остановило его. Хубилай в ответ на предложение вернуться на север воскликнул: «Как же я могу вернуться, не совершив подвига?» Возможно, Хубилай хотел молниеносно взять Эчжоу и вернуться в Монголию с триумфом, что подняло бы его престиж в борьбе за трон великого монгольского хана.
Как бы то ни было, Хубилай сосредоточил свои войска на берегу Янцзы, где путь на другой берег ему преграждали стоявшие на реке сунские боевые корабли. По свидетельству «Юань ши», Хубилай, вопреки мнению своих военачальников, принял решение форсировать Янцзы в кромешной тьме под проливным дождем и ураганом. Развернув знамена, под барабанный бой монголы двинулись вперед и вступили в бой с кораблями противника. В ходе сражения небо прояс¬


Глава 2. Государство... в Китае в эпоху монгольского владычества
119
нилось, монголы и китайцы сошлись врукопашную. Победа осталась за монголами, хотя им пришлось воевать в непривычных для них условиях водной стихии. В плен попало много сунских воинов. Переправившись на южный берег Янцзы, монголы окружили Эчжоу, хотя часть их войск оставалась еще на противоположном берегу, что не позволило Хубилаю захватить город с ходу. Хубилай освободил сунских военнопленных и приказал подчиненным ему монгольским воинам под страхом сурового наказания не вторгаться в дома местного китайского населения, рассчитывая завоевать симпатии жителей Эчжоу. Действия Хубилая были новшеством в завоевательной политике монголов, до этого бравших в плен и убивавших всех без разбору, и впоследствии стали нормой его ведения войны в Южном Китае и других странах.
Но осажденные не оценили намерений Хубилая и осыпали стрелами его представителей, направленных в Эчжоу с предложением о капитуляции, убив одного из них. Блокада Эчжоу вызвала серьезное беспокойство сунского двора. Командующим сунскими войсками, предназначенными для деблокирования Эчжоу, был назначен военачальник Цзя Сыдао, чьи усилия оказались безуспешными. Единственное подкрепление пришло в Эчжоу из Чунцина, откуда сунский отряд под началом Люй Вэньдэ смог на речных судах под покровом ночной темноты прорваться через боевые порядки монгольского отряда, которым командовал военачальник Бадур.
Но смута, начавшаяся при монгольском дворе после смерти великого хана Мункэ, когда встал вопрос о престолонаследии, отвлекла Хубилая от военных действий в Китае, поскольку он претендовал на трон. В начале декабря он получил сообщение от Урянхатая, находившегося под Таньчжоу, и из Каракорума о готовящемся восшествии на трон его младшего брата Аригбуги. Тогда 13 декабря Хубилай покинул свою ставку на горе Нютоушань в Хубэе, распространив слухи, что намерен оставить для осады Эчжоу Бадура, а сам пойдет на Линьань. 17 декабря к Хубилаю прибыл от Цзя Сыдао посланник Сун Цзин с предложением мира. Хубилай поручил ведение переговоров с сунским представителем своему приближенному китайцу Чжао Би, а сам начал эвакуацию своих войск на север и снял осаду Эчжоу. Войска нужны были Хубилаю в предстоящей борьбе за трон великого монгольского хана.
Хубилай, который до смерти Мункэ-хана отвергал предложения сунской стороны о мире, когда Цзя Сыдао обещал ежегодную уплату дани и вассальную зависимость Южной Сун от монголов, в новой ситуации обострения борьбы за монгольский трон со своим братом Аригбугой ответил согласием при условии уплаты ежегодной дани в размере 200 тыс. кусков шелка и такого же количества слитков серебра. После переговоров Хубилай и подчиненные ему войска отбыли на север принимать участие в решении вопроса о престолонаследии. Одновременно Хубилай приказал отозвать монгольские войска южного направления из- под Таньчжоу, предпринимая меры для обеспечения их безопасности и создавая для этого плавучие мосты через Янцзы и укрепленный лагерь. Эти меры предосторожности не были лишними, при отступлении войск Урянхатая, переправ¬


120
Часть L ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
лявшихся через Янцзы, на них на мосту по приказу Цзя Сыдао напали сунские войска военачальника Ся Гуя. Монголы потеряли 170 человек и к лету 1260 г. оставили все захваченные перед этим территории Южной Сун.
5 мая 1260 г. Хубилай провозгласил себя великим монгольским ханом на территории Китая, поддержанный военачальниками подчиненных ему монгольских войск, в пику Аригбуге, провозглашенному великим ханом на курултае Чинги- сидов в Каракоруме. Это вызвало междоусобную войну среди потомков Чингисхана, продолжавшуюся более четырех лет, итогом которой был распад единой мировой Монгольской державы. Хубилай-хан сохранил под своей властью Северный Китай, Монголию, Корею, Тибет, Восточный Туркестан, а также титул великого монгольского хана, который за ним признавали (и даже получали от него ярлыки на правление) другие властители де-факто уже независимых монгольских государств, образовавшихся на руинах некогда единой Монгольской империи. Благодаря смуте в правящем «золотом» роду потомков Чингис-хана империя Южная Сун выиграла семь лет мирной передышки, но возобновление монгольской экспансии на юг Китая являлось лишь вопросом времени.
Осенью 1267 г. монголы вновь приступают к широкомасштабным боевым действиям против Южной Сун. Их конные «тьмы» под командованием сына Урянхатая Ачжу вторгаются в Хубэй, разорив территорию от Сянъяна до Нань- цзюня. В монгольский плен попадают 50 тыс. китайцев, а с ними и 5 тыс. голов скота. При отходе монголы наносят сокрушительное поражение преследующим их сунским войскам, потерявшим более 10 тыс. воинов.
В декабре 1267 г. Хубилай-хан принял предложенный бывшим сунским полководцем Лю Чжэнем, перешедшим на сторону завоевателей, план подготовки к окончательному завоеванию Южного Китая. Первостепенное значение в предстоящей кампании Лю Чжэнь отводил захвату Сянъяна, сильно защищенной крепости, контролировавшей нижнее течение р. Ханьшуй. Взятие Сянъяна позволило бы монгольским войскам выйти к Янцзы и вести наступление вдоль этой мощной водной артерии на основные центры Южной Сун. Ответственными за реализацию этого замысла были назначены Ачжу и Лю Чжэнь.
В сентябре-октябре 1268 г. монголы возвели на р. Ханьшуй и в окрестностях Сянъяна укрепления с целью воспрепятствовать подвозу продовольствия в эту крепость, а 16 октября воины Ачжу замкнули кольцо окружения вокруг Фань- чэна, крепости, находившейся на восточном берегу Ханьшуй, как раз напротив Сянъяна. Через два дня сунские воины совершили вылазку и напали на эти укрепления, но были отражены войсками Ачжу с большими потерями. В середине февраля 1269 г. Ачжу расширил масштаб своих операций и атаковал сунские области Фучжоу, Дэань и Цзиншань, где взял в плен более 10 тыс. человек. После успешных набегов основные силы монголов опять стягиваются к Сянъяну и наносят поражение сунскому военачальнику Чжан Шицзе, который попытался оттеснить завоевателей от Фаньчэна. Та же участь постигла в августе Ся Гуя, воины которого, пользуясь повышением уровня реки после проливных дождей, на 3 тыс. лодках-джонках двинулись на помощь Сянъяну. Монголы разгромили


Глава 2. Государство... в Китае в эпоху монгольского владычества
121
этот речной десант, взяли 2 тыс. воинов Ся Гуя в плен, захватили 50 джонок. Многие сунские воины утонули. В 1270-1271 гг. продолжались попытки сянъ- янского гарнизона прорвать блокаду и отбросить монгольские войска от стен города. 15 апреля 1272 г. объединенные монгольские силы под руководством Ачжу разрушили внешнюю стену Фаньчэна, взяли в плен 16 сунских военачальников и убили 2 тыс. сунцев. В июне сунский полководец Ли Тинчжи, оборонявший Инчжоу, послал 3 тыс. своих воинов во главе с Чжан Шунем и Чжан Гуем на помощь Сянъяну. В столкновении с монголами Чжан Шунь погиб, но большая часть отряда прорвалась в Сянъян и пополнила ряды его защитников, хотя успех этот не мог кардинально изменить безвыходного положения осажденного города: в крепости не хватало продовольствия, топлива, одежды, иссякали людские ресурсы. Не менее сложная ситуация была и в Фаньчэне, защитники которого также сделали в декабре последнюю попытку вырваться из окружения, но потерпели неудачу.
31 января 1273 г. монголы ворвались в Фаньчэн, предварительно разрушив мост через Ханьшуй, связывавший его с Сянъяном, чтобы лишить город помощи извне. Командующий сунскими войсками Фань Тяныпунь во избежание позора плена повесился. Но сто сунских воинов во главе с Ню Фу сражались до конца. Тяжелораненый Ню Фу бросился в огонь, не желая сдаваться. Его смерть была последним актом героической обороны Фаньчэна. 10 марта сунский комендант Фаньчэна Люй Вэйхуань сдал город на милость победителя.
Захватом этих двух крепостей завершился первый этап монгольского плана покорения Южного Китая, что стоило завоевателям больших усилий и времени. При этом монголы убедились на примере боев за Сянъян и Фаньчэн (когда сун- ское командование даже не мобилизовало всех имевшихся в его распоряжении сил для спасения этих ключевых пунктов обороны страны), что правящая верхушка Южной Сун все еще не осознала нависшей над их государством смертельной опасности. Поэтому можно было предполагать, что следующее наступление монголов не встретит организованного отпора, и опасаться стоило лишь действий некоторых патриотически настроенных сунских военачальников и партизанской войны со стороны населения.
В марте 1274 г. Ачжу и Алихайя убедили Хубилай-хана в том, что наступил подходящий момент начать «великий поход» против Южной Сун. По совету Ши Тяньцзе главнокомандующим похода был назначен монгол Баян, и 20 июля великий монгольский хан Хубилай, к этому времени (декабрь 1271 г.) ставший императором названной им по китайскому образцу династии Юань, отдал приказ о выступлении войск.
2 октября монгольские войска сосредоточились в Сянъяне, где Баян принял решение о наступлении по двум направлениям: его собственная армия должна была двигаться вдоль Ханьшуй до Янцзы, а войска восточного направления во главе с Болохуанем получили приказ взять один из самых крупных городов Южной Сун — Янчжоу. Сам Баян разделил подчиненную ему группу войск на три колонны: первая под началом Соду обеспечивала тылы наступающих час¬


122
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
тей, перед второй стояла задача продвинуться от гор Лаошань к Цзинани, а третью, где сосредоточились главные силы, возглавляли Баян и Ачжу, и их задачей было овладение Инчжоу, первоклассной крепостью с 10-тысячным гарнизоном отборных сунских воинов и тысячей боевых кораблей. Кроме того, на противоположном берегу р. Ханьшуй китайцы построили еще одну крепость — Новый Инчжоу, а через реку натянули железные канаты и в дно вбили железные колья, чтобы затруднить проход вражеских судов. Ниже Инчжоу, у крепости Хуанцзя- вань, расположенной на протоке, которая соединялась с р. Ханьшуй, также создали оборонительные линии.
Монголы атаковали Инчжоу, где Чжан Шицзе организовал упорное сопротивление. Монгольские послы не смогли убедить его сдаться, поэтому их войска были вынуждены обойти крепость и оставить Инчжоу в своем тылу. В ходе марша они взяли крепость Хуанцзявань и вышли по протоке обратно к Ханьшуй. 21 ноября монголы подошли к Шаяну, и предводитель монгольских войск Баян трижды обращался к Ван Хучэню и Ван Даюну, оборонявшим город, с предложением сдаться, но получил решительный отказ. Монгольский парламентер был убит, а также были казнены все, кого подозревали в капитулянтских настроениях. На следующий день, воспользовавшись сильным ветром в сторону Шаяна, монголы подожгли город, что предопределило его падение. Ван Хучэнь и Ван Даюн попали в монгольский плен, а остальные защитники были перебиты. К концу декабря армия Баяна, захватив в ходе своего продвижения Синынаян и Фучжоу, остановилась у Цайдяня, где сунскими властями была хорошо подготовлена оборона. Цайдянь занимал выгодные стратегические позиции, и сунский губернатор Хуайся— Ся Гуй, в ведении которого находился этот город, располагал 10 тыс. боевых кораблей. Баян созвал военный совет, где было решено из- за трудности лобового прорыва к Янцзы обойти по рекам и озерам г. Ханькоу с севера и выйти к Янцзы у слияния этой реки с Ухушуай, что дало бы им возможность продвигаться в глубь Южной Сун и вытеснять сунские войска Ся Гуя с выгодных исходных позиций.
Решения совета монгольских военачальников и дальнейшее развитие событий являются наглядным примером превосходства монгольского командования над китайским в методах ведения войны, что ярко проявилось на последнем этапе боевых действий, приведших к окончательной победе монгольских войск над империей Южная Сун. Ся Гуй, например, располагал хорошими воинами, преданным династии Южная Сун командным составом, боевыми кораблями и сетью превосходных с фортификационной точки зрения укреплений и крепостей, но вся эта внушительная военная машина оставалась пассивной, лишенной концепции борьбы, изворотливой тактики, а зачастую и моральной стойкости. Монголы же, напротив, действовали быстро, решительно, приспосабливаясь к обстановке, в чем было их превосходство и что в конечном счете предопределило их победу.
Большое внимание монгольское командование уделяло приемам психологической войны. Так, дезорганизация войск Ся Гуя была обусловлена во многом


Глава 2. Государство... в Китае в эпоху монгольского владычества
123
ложными слухами, распространяемыми из монгольской ставки, что способствовало обходу сунских позиций отрядами Баяна, менявшими направление и силу своих атак во время их форсирования в нескольких местах Янцзы. В ходе этих боев сунские войска потеряли убитыми и ранеными несколько десятков тысяч воинов. 13 января 1275 г. монгольские войска соединились на южном берегу Янцзы у местечка Уцзишань, где на военном совете выявились разногласия по вопросу о дальнейших операциях. Некоторые монгольские полководцы предлагали идти вниз по Янцзы на столицу Южной Сун. Победило предложение Ачжу, считавшего главной задачей взятие Ханьяна и Эчжоу, чтобы обезопасить тыл монгольских войск. Задача оказалась проще, чем ожидали монгольские военачальники. Первоклассные крепости Ханьян и Эчжоу, из-за измены сунских командующих их гарнизонов, сдались без боя, за что последние сохранили свои посты и были приняты на монгольскую службу.
Оставив в Эчжоу 40 тыс. воинов под командованием Алихайи, Баян и Ачжу по Янцзы и по суше двинулись на восток к Линьаню. Не дожидаясь даже подхода монгольских войск, на их сторону перешел сунский наместник области Хуан- чжоу. Январь-март — время триумфального победоносного шествия войск Баяна вдоль Янцзы по сунским провинциям Хубэй и Аньхуэй и сплошных переходов на сторону завоевателей сунских военачальников с вверенными им военными отрядами. Без боя сдались сунские окружные центры Цичжоу и Цзянчжоу в Хубэе, Аньцин в Аньхуэе.
В начале марта Цзя Сыдао предложил Баяну мир и выплату ежегодной дани в обмен на возвращение Южной Сун ее земель, завоеванных монголами, что было им отвергнуто, поскольку было лишено здравого смысла и понимания реальной обстановки. Цзя Сыдао, по-видимому, так и не понял, что имеет дело с армией державы, которая прежде всего стремилась окончательно покорить империю Южная Сун и уничтожить ее как государство, а не просто довольствоваться наживой, хотя и не брезговала этим.
В ответ сунское командование, имевшее в своем распоряжении 130-тысячное войско, решило дать бой монголам. 19 марта в местности Динцзячжоу 2500 боевых судов во главе с Ся Гуем и 70 тыс. сунских войск под началом Сунь Хучэня преградили монголам путь по Янцзы. Сам Цзя Сыдао командовал арьергардом. Поражение китайской армии было сокрушительным. Ся Гуй обратился в бегство, даже не вступив в сражение, и увлек за собой Цзя Сыдао. Паника охватила и отряды Сунь Хучэня. Сражение превратилось в разгром монголами бегущих сунских войск. Согласно донесениям, монгольская конница преследовала их на протяжении 75 километров, рубя клинками направо и налево. Победители захватили огромные трофеи — большое количество пленных, 2 тыс. судов, вооружение, списки личного состава, карты, чиновничьи печати.
Это поражение вызвало негодование против Цзя Сыдао многих крупных сунских сановников, потребовавших его смещения со всех постов и казни. Под их давлением императорская семья вынуждена была отправить еще вчера всесильного первого министра в отставку, а затем и в ссылку, по дороге туда при не


124
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
вполне ясных обстоятельствах он погиб. Однако никакие перемещения в правящей сунской элите уже не могли предотвратить надвигающегося краха империи Южная Сун.
Продолжая двигаться вдоль Янцзы, с осени 1275 г. монголы развертывают широкое наступление по всему Южному Китаю, где им один за другим без боя, из-за измены или бегства сунских военачальников сдаются десятки крупных городов. Упорное сопротивление завоевателям оказали лишь Янчжоу и Тайчжоу в центре Цзянсу, где оборону возглавлял Ян Тинчжи, а также Чанчжоу и Таньчжоу в Хунани, но и их героическая оборона не смогла отсрочить падение династии Южная Сун. Эти города приковали отдельные монгольские отряды, в то время как основные силы монголов вышли на оперативный простор и широким потоком залили страну. В конце 1275 г. в руках завоевателей оказались сунские провинции Аньхуэй, Хубэй, Цзянсу, значительная часть Цзянси и Чжэцзяна.
На грани гибели династия Южная Сун не смогла адекватно оценить монгольскую угрозу. 23 декабря в ставку Баяна в У си (пров. Цзянсу) прибыло сунское посольство с просьбой о мире, обещая уплату ежегодной дани, что в который уже раз было отвергнуто, и монгольский командующий потребовал безоговорочной капитуляции. 4 февраля 1276 г. китайская сторона сообщила Баяну, что готова обсудить условия капитуляции. Пока шло согласование документа, монголы наращивали военные усилия, подвели свои войска вплотную к Линьаню и продолжали занимать другие китайские города. 21 февраля от имени императора (тогда еще ребенка) династии Южная Сун передали акт о капитуляции монгольскому командующему Баяну, который отрядил своих уполномоченных в сунскую столицу, чтобы они подсчитали количество населения, денег и зерна, проверили склады и казначейства, собрали чиновничьи печати, карты и реестры населения. Теперь это все на правах победителя принадлежало монгольскому государству, а жители уже бывшей Южной Сун становились монгольскими подданными и налогоплательщиками, поэтому монгольские воины, подчиняясь приказу Хубилай-хана, в отличие от прежних времен его деда Чингис-хана, не могли уже предаваться безудержному грабежу захваченных новых земель. Во всяком случае, такие возможности у них были гораздо более ограниченными, чем у их предшественников.
Император Южной Сун был переселен из дворца, и ему было приказано собираться в поездку в Ханбалык (Пекин) на поклон великому монгольскому хану и императору династии Юань— Хубилаю. 28 марта четырехлетний Гун-ди в сопровождении вдовствующих императриц, членов в недавнем прошлом царствующей династии Южная Сун и сановников сунского двора отправился на аудиенцию к хану Хубилаю. Сунская династия и ее империя пали, монгольские войска заняли 37 областей, 128 округов и 733 уезда. Лишь в Фуцзяни, Гуандуне и Цзянси завоевателям пришлось еще три года подавлять последние очаги сопротивления.
Среди всех многочисленных походов и войн Чингис-хана и его первых наследников против других стран борьба за покорение Южного Китая оказалась


Глава 2. Государство... в Китае в эпоху монгольского владычества
125
самой изнурительной, кровопролитной и продолжительной. Только китайский народ смог отстаивать свою независимость в течение 40 лет, и в истории монгольских завоеваний нет другого подобного примера. На полях сражений горожане и крестьяне, воины и военачальники проявили мужество и героизм, безупречную верность воинскому долгу, однако правящий класс и династия Сун оказались не на высоте положения и своими действиями сделали напрасными бесчисленные жертвы.
Распад мировой Монгольской державы в 1259—1260 гг. и образование империи Юань — монгольского государства в Китае
Ко второй половине XIII в. единая Монгольская империя, созданная в ходе завоеваний Чингис-хана и его первых наследников и объединившая в своем составе столь отличные друг от друга страны и цивилизации Евразии (от Египта до Японии и Индии и от Балкан до Юго-Восточной Азии, причем охват подчиненных ей земель так и остался непревзойден в мировой истории), начала распадаться на отдельные монгольские государства. После смерти последнего все- монгольского великого хана Мункэ в 1259 г. во время его похода на Южную Сун обострилась борьба за трон между внуками Чингис-хана. Главными претендентами были младшие братья умершего Мункэ-хана — Аригбуга, находившийся в столице Монгольской империи Каракоруме (Хэлине китайских источников), и Хубилай, командовавший монгольскими войсками в Китае, которые тогда вели боевые действия против Южной Сун. Ставка последнего находилась в г. Ханбалыке, или Даду по-китайски, на месте современного Пекина. Согласно монгольской традиции наследования престола великого хана, Великий курултай — собрание членов рода Чингис-хана и наиболее влиятельных представителей монгольской кочевой знати — возвел в Каракоруме на трон великого монгольского хана Аригбугу. Однако Хубилай презрел решения курултая и в июле 1260 г. собрал в Кайпине (затем переименован в Шанду — Верхняя, или Летняя, столица) своих сторонников из числа подчиненных ему монгольских полководцев, воевавших под его началом с Южной Сун. Хубилай провозгласил себя великим ханом, опираясь на подчиненные ему монгольские войска в Китае. Но ему понадобилось еще более десяти лет для обоснования и юридического закрепления идеи о создании новой Монгольской империи, с претензией на верховное главенство среди других монгольских государств, возникших на просторах некогда единой мировой Монгольской державы.
Но провозглашение в декабре 1271 г. монгольского государства в Китае — империи Юань и принятие самого этого названия еще в 1260 г. для правящей династии Чингисидов в этой стране означало восприятие в определенной степени китайской традиции государственного строительства; впрочем, монгольские правители были не первой правящей в Китае иноземной династией, восприняв-


126
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
Империя Юань
м О н Г О Л Ы
I ~ш' э
\ Оч
- Лимьтао'
М ь с и
О Пииляи
ПЕКИН /
tfsBaod*/ J?T~É=:
' /» О * О/ Демчжоу ZZZZ
(/ I Хэцзяьь Гу-- г —
I *°© S fS/*1
,1! >. Тайюань [ / Цзинань >0 «-/К
I * Гг\ • * *Ш11
1C* ^ОПинъюамь / * г——
; « У„' 1.1 <> -.sb======z
ш
/Ч--ч
>Пиньюань ; *
^ХуанхэЛ>1 "X ^ Оа7Ч1Сой ^0*^ Хэнань ^Кайфэн Гуйдэ ’“■* ^
Сиань \ ^Наиьям^ЧГ* Фант
С**\ о V
Чэнду
Baojji
1ИН
© Оц]уМЬц*и * Цэядии
Куйнжоуг
% Саньян
'Ч . »
Унам )
CT-'**
^ Г* Чанша \ Намьчам .«^Вз!
: ^
Фэнъян^— ч 1
-ГО Q Янчжоу ./ НАНЬЦОИН©6 О
/XaHy&Œ
цЛХ Шаойн^^
f л
- у % —. Взньчжоу<
( X / J \Х У Г о А Н цзянси Аруцз'яньЗ
&Т£%??/ гу?яне S .
// ГУЙЧЖОУ A--v№tOH4«oy ° L „
Чусюн А/ ^ I /Цюамьчжоул£
о ® \ у © ^ \ w,4
Юньнань^^^-^^-^ Гуйлин ‘/.AUao°;oj— \ »ÇE
I / *—•* г* 1 w а и п- I a'*7L \.i U ЧЧжанчж
V. ЮНЬНАНЬ _/
*ч г - 1
\*»ЛЛл
%
i 0Наньнии ЧЖ»0^.М
Гуйлин ''.‘шао^оТ"' *\ ^
А н с и/> a v н ,y—оу-
‘v Гуанчжоу iß—
t ^ Л ^
*w.-* ц
Лэйчжоу :
^у—О Цюнчжоу -
© Столица империи О Центры провинций о Прочие города
— • — - — Границы провинций IWWWV1 Великая Китайская стена
225
Ljl-L.
225
I
450 км -J
шей китайский опыт, и это событие ничего не меняет в понимании этнической принадлежности данного государства как созданного монголами. В связи с принятием китайского наименования для его правящей династии первый монгольский правитель Китая принял эдикт, где ставил в упрек предшествующим династиям, стоявшим у власти в Китае, то, что их названия восходили к наименованиям определенных территорий и тем самым они «делали уступку обычаям простолюдинов». Назвав свою династию Юань, Хубилай-хан избрал одно из тради-


Глава 2. Государство... в Китае в эпоху монгольского владычества
127
ционных в Китае обозначений творческого начала мироздания. Таким образом, монгольские завоеватели даже в названии своей династии не преминули под- черкнуть универсальный характер их власти. Универсалистские претензии Ху- билай-хана и его преемников не могли не импонировать конфуциански образованным верхам китайского общества, которые усматривали в этих претензиях параллель своему традиционному идеалу вселенской империи. Кроме того, монголы в их глазах имели право считаться законными правителями Китая уже потому, что сумели восстановить единство Срединной империи после столетий раскола и военного противоборства. Неудивительно, что при юаньском дворе не было недостатка в китайских советниках, стремившихся придать правлению иноземной династии традиционный конфуцианский декорум. Многие из них являли образцы самоотверженной преданности своему государю, как предписывали представления о долге честного чиновника.
Хубилай-хан изучал древние китайские сочинения, в частности конфуцианские каноны, посвященные проблемам управления государством. При этом он проявлял интерес к законодательству Китая в эпоху Тан, также династии некитайского происхождения, время правления которой считается Золотым веком китайской культуры. Еще до восшествия на престол Хубилай поручил китайским ученым-конфуцианцам Яо Шу, Сюй Хэну разработать законы для управления Китаем, которые были опубликованы сразу же после его воцарения на троне. Первые законы Хубилай-хана представлены в составленном Яо Шу сборнике «Чжан дин тяо гэ» («Установленные в ходе бесед кодифицированные правила»). В этом кодексе, написанном в 1262 г., специально трактовались законы по управлению оседлым населением Китая. Затем в 1264 г. были опубликованы «Синь дин тяо гэ» («Вновь установленные кодифицированные правила»), в 1271 г. — «Шан шу шэн цзоу дин тяо гэ» («Доложенные императору и утвержденные правительством кодифицированные правила»), в 1291 г. — «Чжи-юань синь гэ» («Новые правила периода правления Чжи-юань») и другие кодексы.
Столкновение Китая с монголами привело в XIII в. к возникновению ситуации, при которой в Поднебесной распространилась власть варваров-завоевате- лей. Последствия столь сокрушительного удара по системе традиционной китайской идеологии могли быть отчасти нейтрализованы лишь посредством введения их в рамки концепции «передачи Небесного мандата». Это и было более или менее успешно выполнено на протяжении XIII-XIV вв., когда монгольские правители в Китае вписались в китайскую классическую схему смены династий согласно принятой идеологеме о нарушении предыдущим императором Небесного мандата, в результате чего Монгольский улус стал империей Юань. Однако если кидани и чжурчжзни находились под нарастающим влиянием китайской культуры, то монголы были гораздо более сдержанными в этом отношении. Хотя императоры династии Юань заимствовали китайский церемониал, этническое противостояние между завоевателями и китайцами сохранилось.
Власть династии Юань распространялась к этому времени на Северный и Северо-Западный Китай, Маньчжурию, часть Центрального Китая, Корею, Тибет,


128
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
Монголию и часть Восточного Туркестана. При Хубилай-хане, официально сохранившем титул великого монгольского хана, западные владения бывшей Монгольской империи стали независимыми государствами — улус Джучи (Золотая Орда) в Восточной Европе, Хорезме и евразийских степях от Иртыша до Дуная, государства Чагатаидов в Средней Азии и ильханов Хулагуидов в Персии, как тогда назывался Иран, и на Ближнем Востоке. В результате империя Юань составила более крепкую и достаточно сильную державу, объединенную не только политически, но и экономически, в отличие от своей предшественницы мировой Монгольской империи, благодаря былым вековым связям между различными ее частями, включая районы расселения самих монголов.
Придя к власти, Хубилай-хан принял решительные меры к обузданию центробежных сил в пользу централизации власти в руках великого хана. Первый император династии Юань сделал должные выводы из распада единой Монгольской империи, произошедшего у него на глазах. Этому процесу способствовали конфликты в монгольской элите из-за территорий, распределения налогов и стремления Чингисидов использовать их для собственного усиления и добиться независимости от Каракорума. После прекращения совместных общеимперских походов на Западе ильханы Хулагуиды и Джучиды — ханы Золотой Орды не были заинтересованы в поставке рекрутов великому хану для войн в Китае. На этом фоне негативно стала сказываться неурегулированность системы наследования великоханского престола в Монгольской империи, хотя до середины XIII в. решение курултая исключало возможность выдвижения других претендентов. К тому же лидеры империи не смогли сформулировать новых целей, которые бы консолидировали Чингисидов, когда после захвата Южной Сун у монголов не осталось сильных противников, представляющих угрозу существованию их империи. В данных условиях в улусах-уделах складывались предпосылки для проведения собственной внешней и внутренней политики, что усиливало их обособленность от имперского центра. Таким образом, главной причиной распада Монгольской империи была удельная система наследования верховной власти, когда каждый представитель правящего рода Чингис-хана (рожденный от главных его жен) в соответствии с очередью по возрасту имел право на повышение административного статуса, в том числе права на великоханский престол. Причем в силу обширности Монгольской державы правители дальних уделов далеко не всегда проявляли интерес к занятию трона в Каракоруме, поскольку де-факто были независимыми в своих владениях. Поэтому Хубилай-хан усилил контроль за монгольскими владетелями уделов, а военачальники кидань- ского, китайского и чжурчжэньского происхождения были лишены власти над гражданским населением. Интересно отметить, что до 70-х годов XIII в. Северный Китай управлялся монголами по законам империи Цзинь, к тому времени уже несколько десятилетий канувшей в Лету.
В 1264 г. Хубилай-хан перенес столицу из Каракорума в Ханбалык (Даду) на месте современного Пекина, город, построенный при нем вблизи бывшей чжур- чжэньской столицы Чжунду. Административная структура империи Юань была


Глава 2. Государство... в Китае в эпоху монгольского владычества
129
создана из различных элементов традиционной китайской системы, которая широко использовалась Хубилай-ханом, сторонником умеренной политики по отношению к оседлому населению Китая. Хубилай-хан, чье китайское храмовое имя — Ши-цзу, осуществил определенные реформы и преобразования в области территориально-административной системы на подвластных ему землях Внутренней Монголии и Северного Китая. На территории Внутренней Монголии, «севернее Хребта» (Линбэй), было учреждено провинциальное управление (сын чжуншушэн), делившееся на управления по умиротворению (сюаньфусы или сюанъвэйсы) или канцелярии (гуанъфу), управлявшие крупными административными районами. Всего было создано в этом регионе 11 краев — лу. Административным центром этой системы стал г. Кайпин (Шанду), где находился центральный государственный аппарат монголов. От Шанду в разные стороны расходились почтовые тракты, связывавшие его со всеми уголками обширной империи. Во главе каждого лу стоял высший чиновник — даругачи, назначаемый из представителей монгольской знати. После разгрома империи Южная Сун Хубилай-хан не только воспользовался уже накопленным опытом сунских правителей, но и усовершенствовал его, создав в окраинных районах систему тусы — «местных чиновников». Была тщательно разработана номенклатура тусы различного ранга, установлены их конкретные права и обязанности. В частности, «местные чиновники» не лишались права наследственного вступления на должность даже в том случае, если совершали преступление. Строго регламентировались размеры и сроки дани, направляемой ими в центр. Со своей стороны, они были обязаны выставлять войско во время походов на соседние страны, а также строить дороги и обеспечивать на своей территории функционирование введенной на всей территории Юаньской империи системы ямской службы.
В Северо-Восточном Китае провинциальное управление было создано позже, в ноябре 1287 г., в связи с происходившими там событиями. В июне 1260 г. Хубилай-хан учредил управления по умиротворению в 10 областях Северного Китая и назначил в них начальников, но через несколько месяцев упразднил их. Причины этих административных изменений, вероятно, надо искать в политических событиях того времени. Вне сферы административных преобразований Хубилай-хана оставались уделы монгольской знати. Территориальная ограниченность его реформ объяснялась политической обстановкой в Монголии, когда против Хубилай-хана, в поддержку его соперника Аригбуги выступил крупнейший монгольский владетель на северо-востоке Китая— Хайду, который был внуком великого монгольского хана Угэдэя. Он заключил союз с Алгуем (Алу- ху), внуком сына Чингис-хана — Чагатая, и другими монгольскими царевичами из рода Чингис-хана, потомками хана Угэдэя. Хайду послал войска против Хубилай-хана. Однако, несмотря на столь внушительную поддержку, Аригбуга потерпел поражение и в 1264 г. отказался от титула великого монгольского хана из-за измены Алгуя. Великим монгольским ханом официально стал Хубилай- хан.


130
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
Войны
Юаньской империи с монгольским государством Чагатаидов в Средней Азии, Монголии и Северо-Западном Китае и их последствия
После отречения Аригбуги честолюбивый Хайду длительное время продолжал войну против Хубилай-хана. Эта война стала тяжким испытанием и для него, и для созданной им империи Юань. Как следствие, она привела к возникновению междоусобных войн между монгольскими владетелями уделов в Юаньской империи, которые длились 40 лет и в конечном счете послужили одной из основных причин ее падения.
В 1265 г., после смерти Алгуя Хубилай-хан, признавший ханом монгольского государства Чагатаидов в Средней Азии правнука Чагатая, Чингисида Барак- хана (Болакэ), получил его поддержку в войне с Хайду. Но затем против Хубилай-хана сложилась сильная коалиция во главе с Хайду, во власть которого после смерти Барак-хана перешел улус Чагатаидов, ханом которого стал Дува, сын Барак-хана, в свое время сыгравший важную роль в организации мятежа монгольских владетелей уделов против Хубилай-хана. С этого времени против Хубилай-хана сложилась коалиция монгольской знати во главе с Дува и Хайду, опиравшихся на мощный потенциал государства Чагатаидов в Средней Азии, а также на северо-востоке Китая, где ряд монгольских владетелей уделов вышли из подчинения юаньской власти. В 1266 г. политическая ситуация в государстве Чагатаидов снова обострилась, и в результате усобиц власть перешла от Чагатаидов к потомку Угэдэя — Хайду. При Хайду монгольское государство в Ма- вераннахре — междуречье Аму-Дарьи и Сыр-Дарьи и Семиречье получило окончательное оформление. Весной 1269 г. по инициативе Хайду был созван первый курултай монгольских царевичей из рода Чингис-хана, правивших в Средней Азии, «на луговьях Таласа и Кенджека». Как отметил В.В.Бартольд, источники ничего не говорят о провозглашении Хайду главой рода, о совершении над ним обряда вознесения на белом войлоке, торжественной присяге, т.е. о провозглашении ханом. Тем не менее из рассказов историков ясно видно, что главенство в политической организации, установленной курултаем в 1269 г., принадлежало Хайду. Таким образом, в Средней Азии образовалось особое монгольское государство под владычеством Хайду, в котором он правил с 1269 по 1301 г., независимое от владений великого хана Хубилая. Пределы нового монгольского государства, вступившего в полосу войн с Юаньской империей, то сужались, то расширялись в зависимости от военных успехов и неудач. В него входили Семиречье, земли по Сыр-Дарье, включая оазисы Дженда и Узгенда, Мавераннахр. В Восточном Туркестане — Кашгаре с округой, часть территории, принадлежавшей ранее улусу Чагатаидов, была отвоевана войками великого хана Хубилая.
Ситуация для Юань усугублялась поражением и пленением Ному-хана, сына Хубилай-хана, и захватом старой монгольской столицы Каракорума врагами Хубилай-хана, что вынудило его послать против мятежников огромное войско


Глава 2. Государство... в Китае в эпоху монгольского владычества
131
во главе с одним из его лучших полководцев — Баяном, победителем империи Южная Сун. Выход этого войска на северные границы Юаньской империи остановил продвижение мятежных ванов.
После утверждения в качестве единственного правителя в Восточной Монголии и Северном Китае Хубилай-хан осуществил ряд административных преобразований. Северный Китай был разделен на восемь административных единиц под названием «подвижные великие императорские секретариаты» (сын чжун- шушэн), т.е. провинции, в свою очередь разделенные на лу (края), фу (области), чжоу (округа) и сянъ (уезды).
Хубилай-хан пересмотрел налоговую систему империи. Оседлое население обложили поземельным, подворным и подушным налогами натурой (зерном и шелком) и деньгами, а кочевое население — налогом на скот. Было упорядочено взимание традиционных китайских монопольных налогов с соответствующих категорий населения. Практика отдачи налогов на откуп, с которой в свое время неудачно боролся Елюй Чуцай, была на какое-то время прекращена. Укреплялись торговые связи империи Юань с Центральной Азией и странами, лежащими к западу от нее. Новое введение при Хубилай-хане бумажных денег можно рассматривать как свидетельство развития товарно-денежных отношений, однако юаньское правительство не удержалось от соблазна печатать деньги в большом количестве, и инфляция уже к концу правления первого императора династии Юань стала оказывать негативное влияние на экономическую жизнь страны. Дорогостоящие военные походы и роскошь правящей верхушки Юаньской империи внесли немалую лепту в хронический дефицит правительственного бюджета. Несмотря на активность Хубилай-хана по созданию регулярной системы налогообложения, он не всегда был последователен, часто предпочитая делать ставку на беспринципных откупщиков налогов и различных финансовых агентов. Но если у него хватало воли подчинять их своему курсу в области финансовой и налоговой политики, то его преемникам на юаньском троне это не удавалось. Продолжая завоевания, Хубилай-хан параллельно осуществлял и сбор налогов, и получение дани с побежденных стран. Так, в 1259 г. по условиям перемирия с Южной Сун монголы ежегодно получали от китайцев дань в размере 200 тыс. кусков шелка и 200 тыс. слитков серебра. Кроме того, среди материальных резервов монгольских ханов были сборы со специальных поселений различных этнических групп (например, мусульман из Самарканда, поселившихся в Северном Китае и Юньнани, уйгуров в Хэси-Ганьсуйском «коридоре», русских около Ханбалыка), продукция подневольных ремесленников разных профилей, поставки натурой от зависимых кочевых и полукочевых народов (тибетцев, тюрков, чжурчжэней, киданей).
В Китае при Юань все земли делились на государственные и частные. Одна часть земель китайских крестьян оставалась в распоряжении старых хозяев — китайских помещиков, а другая перешла в собственность императоров династии Юань, знати монголов и сэму (некитайцев). Монгольские ханы — императоры Юань, превратив обширные земли в Китае в казенные, жаловали их родственни¬


132
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
кам, военачальникам и чиновникам. Хубилай-хан отдал во владение своей матери и сыну Джингиму 105 тыс. крестьянских семей, а полководцу Баяну — 6 тыс. крестьянских семей вместе с пахотными землями в качестве «уделов на кормление» — шии и «служебных полей» — чжитянь, где, по сведениям «Юань ши», работало 2 млн. 800 тыс. крестьянских семей. Собственность китайского крестьянина составляли лишь немного зерна, личный плуг, сельскохозяйственный инвентарь и жилье. В империи Юань государственные налоги в первую очередь ложились на китайское крестьянство. Монгольские правители Китая, монгольская знать и сотрудничавшие с ними другие представители правящего класса отбирали большую часть богатств, создаваемых китайским народом, под видом государственных налогов и затем распределяли их между собой как служебное жалованье и пожалования. После захвата монголами всего Китая императоры Юань стали в больших количествах взимать с его населения зерно, шелковые и хлопчатобумажные ткани и другие продукты. На китайских крестьян налагались такие зерновые подати, как земельный налог и налог с совершеннолетних. Зерновые сборы подразделялись на летний и осенний. У крестьян забиралась Vз всего урожая, а с ним большое количество шелковых тканей, шелковой пряжи и бумажных денег. Согласно «Юань ши», с Китая юаньские власти ежегодно взимали 12 114 700 мешков зерна, хотя, возможно, это неполные данные. С каждых двух семей собирали 1 цзинь шелка, шелковой пряжи и хлопчатобумажных тканей, а с каждого человека — 4 ляна серебра или равноценную сумму бумажных денег. Сбор тканей и пряжи назывался «подушным налогом» (диньиуй), а денег— «налогом серебра» (баоиньшуй). Китайское население выполняло также тяжелые трудовые повинности — рытье каналов, перевозку грузов, работу ремесленников. Особо изнурительной была ямская повинность. Экономика империи Юань с самого начала ее существования была в непростом положении. Хотя Хубилай-хан стремился к обогащению государственной казны путем поощрения хозяйственной деятельности и торговли, накопления средств за счет огромных налогов и поборов, однако годовые расходы уже в его правление стали превышать доходы, и ханская казна испытывала недостаток средств. По этой причине повышались налоги и печаталось слишком много бумажных денег, что оказывало пагубное влияние на экономику империи и ухудшало положение населения. За два года до смерти Хубилай-хана в 1292 г. доходы Юаньской империи оценивались в 2 978 305 бумажных ассигнаций, тогда как расходы равнялись 3 638 543 и превосходили доходы на 660 000 ассигнаций.
В ходе формирования государственного аппарата династии Юань Хубилай- ханом была проведена военная реформа, что было особенно важно, так как именно на военной силе прежде всего основывалось монгольское владычество в Китае. До этого военачальники и воины монгольского войска не получали за свою службу какого-либо довольствия и обеспечивали себя за счет собственного скотоводческого хозяйства, а также военной добычи. При Юань, когда они стали элементами бюрократической машины, «кормление» подобного рода было заменено регулярным жалованьем из казны, что способствовало повышению жиз¬


Глава 2. Государство... в Китае в эпоху монгольского владычества
133
ненного уровня войсковых командиров, главной опоры юаньского трона. Тем более что до военной реформы, проведенной в 1269 г., китайские авторы отмечают их обнищание. При этом, в отличие от гражданских чиновников, военачальники могли передавать свое содержание по наследству. Согласно «Юань ши», в период господства монголов в Китае все мужское монгольское население от 15 до 70 лет, численность которого в этой стране не превышала 858 тыс., было привлечено к воинской службе.
Монгольские правители Китая создали весьма сложный, но не слишком умело организованный бюрократический аппарат. Под управлением центрального правительства империи Юань, по существу, находились лишь столицы — Хан- балык (Даду), а также Кайпин (Шанду) и примыкавшие к столичным областям северо-восточные пределы юаньской державы. Хотя от юаньских чиновников требовалась безусловная преданность правящей династии и каждый из них носил на себе металлическую пластинку с надписью, напоминавшей о том, что неповиновение императору карается смертью, провинциальная администрация обладала большой самостоятельностью. Угрозу центральной юаньской власти представляла также монгольская знать, располагавшая на местах значительными военными силами и полномочиями. На уровне местной администрации монголы так и не сумели создать единый порядок, доверяя власть то соплеменникам, то буддийским монастырям, а чаще всего разного рода случайным людям. Тем не менее при всех издержках только с 1260 г. на завоеванной монголами территории Китая появилась де-факто гражданская администрация, когда при Хубилай- хане в лу были созданы цзунгуаньфу — «главные управления» во главе с цзун- гуанъ — «главноуправляющими» и монгольскими даругачи с контрольными функциями.
Тем не менее реформы Хубилай-хана значительно расширили сферу административного управления Юаньской империи. Основной их целью было постепенное ослабление власти монгольских владетелей крупных уделов на северо- востоке Юаньской империи и усиление влияния центральных юаньских властей, что вызвало в 1287 г. мятеж во главе с удельным владетелем Наяном, поддержанным Хайду и другими монгольскими владетелями, ущемленными реформами Хубилай-хана. Хубилай-хан смог изолировать своих противников и разгромил их поодиночке. Он направил войска Баяна в Каракорум, чтобы преградить Хайду путь на восток к союзникам. А сам во главе основных юаньских сил сделал бросок на север и сокрушил Наяна в сражении у р. Шара-Мурэн. Наян был схвачен и казнен, а его удел на северо-востоке Китая вошел в состав Юаньской империи.
Но завершили войны уже преемники Хубилай-хана на юаньском троне, когда умерли и его противники Хайду и Дува. Их потомки заключили мир с Юаньской империей. Как бы то ни было, именно длительная борьба Хубилай-хана, прежде всего с монгольскими удельными князьями, как правило завершавшаяся переходом мятежных улусов-уделов под юаньскую власть, позволила расширить территорию, находившуюся под непосредственным управлением Юаньской импе¬


134
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
рии на северо-востоке, где ныне расположены Маньчжурия и Восточная Монголия, и укрепить ее территориально-административное управление. Итогом деятельности Хубилай-хана как «собирателя земель» в Юаньской империи и как первого и последнего юаньского реформатора было формирование системы местных органов власти в том виде, в котором они в основном просуществовали до конца династии Юань.
Восточный Туркестан во времена Хубидай-хана
Ареной сражений войск Хубилай-хана с Хайду были оазисы Восточного Туркестана, где обе стороны старались привлечь на свою сторону уйгурское Турфанское княжество, бывший «пятый улус» Монгольской империи Чингисхана. Во времена Чингис-хана, когда монголам предстояла борьба с чжурчжэня- ми и тангутами, им необходимо было поддерживать союзнические отношения с правителем уйгуров — идикутом и они довольствовались с его стороны признанием зависимости и поднесением даров, а даругачи-наместники еще не назначались и не устанавливались обязательные нормы податей. Вплоть до правления Угэдэй-хана уйгурские идикуты пользовались известной самостоятельностью в вопросах внутренней политики, а сами обладали особым статусом при дворе великих монгольских ханов. Причина этого ясно выражена в заявлении, которое Хубилай-хан сделал корейскому правителю и его сыну в 1270 г.: «Ты (корейский правитель) покорился позже, поэтому ты рангом ниже членов императорской семьи — ванов. Во время правления нашего Тай-цзу (Чингис-хана. — А.К) идикут был первым по рангу из тех, кто выразил покорность (монголам. — А.К.), и поэтому было приказано, чтобы он был первым по рангу среди ванов. А Арслан-хан, правитель карлуков, покорился следующим, и поэтому он по рангу ниже его (идикута). Ты должен знать это».
Одним из наиболее влиятельных деятелей при монгольском дворе являлся идикут Барчук-арт-тегин. «Юань чао би ши» при перечислении подвластных монголам городов Центральной Азии, где были назначены монгольские даруга- чи, не упоминает главных городов уйгурского Турфанского княжества — Беш- балыка (Бэйтина) и Кара-Кочо. Китайский путешественник Чанчунь, посетивший страну уйгуров в 1221 г. на пути в ставку Чингис-хана, также отмечает отсутствие монгольских наместников. Одновременно Чанчунь обращает внимание на то обстоятельство, что при посещении им г. Алмалыка в Семиречье — ставки монгольского вассала карлукского хана Арслана — его принял вместе с ханом карлуков и монгольский даругачи.
Однако ко времени создания Юаньской империи на руинах мировой Монгольской империи уйгурское Турфанское княжество все больше теряло остатки самостоятельности. Идикуты, несмотря на свой относительно высокий статус при монгольском дворе, наследовали трон лишь с разрешения великих монголь¬


Глава 2. Государство... в Китае в эпоху монгольского владычества
135
ских ханов. Согласно сведениям персидских историков монгольской эпохи Ра- шид-ад-Дина и Джувейни, после смерти Барчук-арт-тегина трон идикута наследовал его сын Кесмес, умерший при правлении монгольской императрицы- регентши Соркуктани-беги. Незадолго до смерти Кесмес уступил трон идикута своему брату Салынды.
Во власти монголов была и жизнь идикутов, о чем свидетельствует судьба некоторых из них, например Салынды, казненного по приказу Мункэ-хана за призыв к резне мусульман. Начиная с правления хана Угэдэя уйгуры, как и народы других покоренных монголами стран, также страдали от непосильных налогов, повинностей и злоупотреблений монгольских наместников, основными задачами которых были: перепись населения с целью налогообложения, устройство почтовых станций — ямов, набор воинов из местного населения, собирание налогов, доставка дани к монгольскому двору, контроль за деятельностью местных властей. Среди этих чиновников были и уйгуры, но действительная власть принадлежала монголам или чужеземным для данной страны элементам, служившим монголам. Среди первых даругачи Бешбалыка был мусульманин Сайф- ад-Дин, чьи отношения с идикутом оставляли желать лучшего. Например, Сайф- ад-Дин обвинял идикута в беззакониях. Согласно уйгурским источникам, первые монгольские даругачи стали назначаться в землях уйгуров с 1238 г., когда к ним был послан официальный наместник, чиновник великого хана Угэдэя, на которого была возложена задача сборов налогов в казну великого хана.
Кроме указанных тягот уйгуры содержали монгольские гарнизоны и монгольскую администрацию в Восточном Туркестане. Как сообщают уйгурские источники, «войску Угэдэя платили серебром, а даругачи в крепостях — деньгами и лошадьми». После назначения монгольских даругачи идикуты постепенно теряли контроль над внутренней политикой в своей стране. Их полномочия стали подвергаться контролю монголами в таких сферах, например, как сбор налогов, наблюдение за трудовыми повинностями, надзор за деятельностью чиновников. Монгольские даругачи также осуществляли политический контроль за действиями уйгурской правящей верхушки. На уйгурское население к этому времени была распространена система монгольского кочевого права, изложенная в «Великой Ясе» Чингис-хана, не совсем отвечающая условиям и традициям повседневной жизни уйгуров, являвшихся оседло-земледельческим населением. Все это предполагало наличие в уйгурских землях монгольских судебных чиновников — чжалухуачи (чжаргучи, яргучи). Например, согласно «Ясе», человек, приписанный к определенной «тьме», тысяче, сотне, десятку, по которым было распределено все население Монгольской империи, не мог покинуть их и перейти в подчинение к другому военачальнику и хозяину под страхом смерти. Однако с течением времени великие монгольские ханы восприняли традиции местной культуры и государственности с целью более эффективной эксплуатации покоренных народов. После восшествия на престол последнего великого хана единой Монгольской империи Мункэ в 1251 г. им были внесены существенные коррективы в государственную политику по отношению к завоеванным


136
Часть L ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
монголами территориям. Замечая назревающие симптомы распада Монгольской империи, Мункэ-хан стремился усилить центральную власть и в русле этой политики учредил три новых административных поста — начальников налоговых управлений в Яньцзине в Северном Китае, в междуречье Аму-Дарьи и Сыр- Дарьи, а также в Восточном Туркестане, в районе Бешбалыка. Налоговый гнет усугублялся для уйгуров еще и тем, что, как и в Северном Китае, в Восточном Туркестане практиковалась отдача сбора податей на откуп мусульманским купцам. Эта система способствовала их злоупотреблениям по отношению к уйгурам, которые тогда не были мусульманами. Земли уйгуров были отданы на откуп сыну Махмуда Ялавача Масхуту, о чем сообщает «Юань ши».
В Восточном Туркестане, как и в других странах под властью монголов, население страдало от непосильных налогов и злоупотреблений чиновников. Уйгуры занимались в основном земледелием, хлопководством, виноградарством, разводили скот. В 1221 г. китайский путешественник Чанчунь видел в Уйгурии поля яровой пшеницы, виноградники, орошаемые водой из источников. Упоминает он о наличии ирригационных сооружений. Существенное место в экономике уйгуров занимали ремесла и торговля. Уйгурские ремесленники и крестьяне были обязаны вносить в срок налоговые платежи в пользу монгольского государства и выполнять различные повинности. При Юань закрепощение уйгурских крестьян усилилось. Монгольские ханы, назначая монгольскую и уйгурскую знать на посты даругачи, раздавали им крестьян с землей. Основной формой эксплуатации крестьян была рента продуктами, существовала отработочная рента, а к ней еще и отработка в пользу государства; каждый крестьянин обязан был платить налог деньгами или натурой, а также отбывать государственную трудовую повинность в виде выполнения определенныех работ или поставки лошадей для нужд государства.
Уйгурские письменные памятники монгольской эпохи свидетельствуют о существовании рабов в уйгурском обществе. В 1953 г. китайские археологи обнаружили в руинах средневековых поселений в долине р. Тарим уйгурские документы о купле-продаже рабов в Турфанском княжестве при династии Юань.
Наибольшим влиянием среди уйгуров в XIII-XIV вв. обладал буддизм, распространены были христианство несторианского толка, сохранялись остатки манихейской религии и шаманизма. Сфера влияния ислама ко времени Юань ограничивалась западом Восточного Туркестана, непосредственно прилегающим к границам мусульманского мира Средней Азии, — Кашгаром и Хотаном. Но и в Кашгаре, казалось бы цитадели ислама, еще в XII в., накануне монгольских завоеваний была основана несторианская христианская митрополия. Кашгарский митрополит носил титул митрополита Кашгара и Невакета. После завоевания мусульманских стран Центральной Азии и Ближнего Востока, в котором активно участвовали уйгуры во главе с идикутом, у них появилась надежда подорвать позиции мусульман и их влияние в Монгольской империи. Но эти надежды не оправдались, и к 30-м годам XIII в. мусульмане начинают играть важную роль в монгольской политике, что приводит к обострению соперничест¬


Глава 2. Государство... в Китае в эпоху монгольского владычества
137
ва между ними и уйгурами, которое усиливали их религиозные и этнические различия. Посол короля Франции к монгольскому хану Гильом де Рубрук так говорит об этом: «Сарацины (мусульмане) настолько избегают их (уйгуров), что даже не желают о них и говорить. Отсюда, когда я спрашивал у сарацин об обрядах югуров (уйгуров), они оскорблялись». Основные причины этого соперничества лежали в экономической сфере. По мере распространения ислама — сначала в Монгольской империи, а затем в империи Юань, — опиравшегося на экономическую деятельность мусульманского купечества-ортаков, возрастало противодействие высших слоев уйгурского общества, которые до монгольского нашествия добивались экономического процветания в роли торговых посредников между Китаем и Передней Азией, используя выгодное географическое положение Восточного Туркестана на Великом шелковом пути, а при власти монголов этому способствовал их высокий статус при дворе великих монгольских ханов, от Чингис-хана до императоров династии Юань. Проявлением этой мусульмано-уйгурской борьбы стала гибель идикута Салынды, о чем говорилось выше. После него идикутами последовательно становились его потомки — Юрунч-тегин, Мамула-тегин, Кочкар-тегин. Последний получил уйгурский трон от Хубилай-хана. Несмотря на возрастание влияния ислама как в Юаньской империи в целом, так и в Восточном Туркестане в частности, он в это время еще не пустил глубоких корней в уйгурском обществе.
Но главной причиной дальнейшего упадка уйгурской государственности на землях Восточного Туркестана в эпоху Юань послужили междоусобные войны потомков Чингис-хана, прежде всего Хубилай-хана с Хайду и Дува. Все они стремились подчинить уйгуров своей власти. Хотя первые их столкновения закончились победой юаньского правителя, впоследствии чаша весов склонилась в пользу враждебной ему коалиции, когда войны охватили всю территорию Восточного Туркестана. С 1268 г., после атаки Хайду на Бешбалык уйгурский правящий дом во главе с идикутом Кочкар-тегином отступил в Кара-Кочо. В «Юань ши» подробно описываются эти смутные страницы в истории уйгуров. В 1275 г. Хайду и Дува полгода осаждали Кара-Кочо, где находился союзник Хубилай-хана Кочкар-тегин, и сняли осаду после выдачи дочери идикута царевичу Дува в жены. За преданность династии Юань идикут получил в жены принцессу Бабахэр из рода Чингис-хана — дочь великого монгольского хана Гуюка — и дорогие подарки. Но к 1286 г. коалиция Хайду захватывает Бешбалык и постепенно вытесняет за пределы Восточного Туркестана войска Юань, идикут Кочкар-тегин погибает в бою с воинами Хайду. Отдельные успехи юань- ских войск не могли улучшить неблагоприятную военно-политическую ситуацию для Юаньской империи и союзного ей государства идикута в Восточном Туркестане. Хубилай-хан, занятый в это время подавлением восстаний в Китае и борьбой с мятежными владетелями монгольских уделов, не смог оказать эффективную поддержку уйгурскому идикуту. После падения Бешбалыка, опорной крепости идикута и юаньских войск в Восточном Туркестане, двор идикута покинул Кара-Кочо и обосновался в Юнчане, в провинции Ганьсу, на северо-запа¬


138
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
де Китая под защитой империи Юань. И хотя периодически земли уйгуров вновь и вновь переходили под юаньский контроль в ходе непрекращающихся войн с коалицией Хайду и Дувы, это носило непрочный и временный характер. После бегства в Ганьсу идикут превратился фактически в одно из должностных лиц, назначаемых юаньским двором. Преемником Кочкар-тегина на троне идикута стал в 1296 г. его сын Неврил-тегин, занявший его по приказу императора Юань Тэмур-хана, преемника Хубилай-хана на юаньском престоле. Неврил-тегин еще при поддержке Хубилай-хана безуспешно пытался отвоевать свои прежние владения, женился на дочери своего покровителя, отличился при подавлении антимонгольских восстаний в Тибете. Его полномочия как идикута официально подтверждались императорами Юань — Хайсаном (прав. 1307-1311) и Аюр- барибадой (прав. 1312-1320). Умер Неврил-тегин в 1318 г. в Юнчане. Его сын и наследник Тимурбука сохранил титул идикута, но его государство — уйгурское Турфанское княжество фактически прекратило существование. Он также женился на принцессе из рода Чингис-хана, служил в императорской гвардии и охранял покои матери императора Юань, был наместником в ряде районов Китая. В 1321-1324 гг. возглавлял юаньские войска в Ганьсу на границах с утраченными землями бывших владений идикутов. В 1324 г. войска Юань предприняли последнюю попытку вернуть Восточный Туркестан под власть своей династии, но были вынуждены отступить.
В течение первой половины XIV в. происходило ослабление влияния монгольских правителей Юаньской империи в Восточном Туркестане, что отражало тенденцию к упадку монгольского владычества в завоеванных странах. Свидетельством этому служит то обстоятельство, что в китайских источниках эпохи Юань упоминания о Восточном Туркестане становятся все реже. До нас дошло лишь описание одного события 1347 г. — о нападении тибетцев на Ка- ра-Кочо. Из чего следует, что земли уйгуров к закату юаньской эпохи подвергались набегам воинственных соседей, а военное присутствие Юань здесь практически сошло на нет. В пользу этого говорит отсутствие в китайских источниках сведений о карательных экспедициях против тибетцев, нападавших на Кара-Кочо.
Титулы идикута и вана Гаочана к этому времени уже имели номинальное значение и, скорее всего, подчеркивали лишь притязания империи Юань на земли бывшего Турфанского княжества. Население Восточного Туркестана в эпоху Юань резко сократилось в результате междоусобных войн монгольских правителей в течение почти 40 лет и по причине миграции уйгуров в юаньский Китай, где они принимали активное участие в монгольском управлении страной и ее хозяйственной жизни, о чем еще предстоит разговор в следующих главах этого тома.
Таким образом, уйгурские идикуты, добровольно подчинившиеся Чингисхану и получившие почетный в Монгольской империи статус владетелей «пятого улуса», под многолетним прессом завоевателей превратились в послушное орудие монгольских ханов, лишившись последних остатков независимости.


Глава 2. Государство... в Китае в эпоху монгольского владычества
139
В эпоху династии Юань, особенно при правлении ее основателя Хубилай-хана, в результате междоусобных войн монголов — империи Юань с ханом государства Чагатаидов Хайду, — Уйгурия сильно пострадала от многолетних военных действий на ее землях и фактически прекратила свое существование как государство. Часть уйгуров во главе с идикутами бежали в Ганьсу и другие районы юаньского Китая, а оставшиеся какое-то время сохраняли некоторую самостоятельность, лавируя между Юаньской империей и государством Чагатаидов.
Уйгурские идикуты добровольно признали власть монгольских ханов, но расплачиваться за это пришлось уйгурскому народу. Полуторавековое монгольское владычество нанесло непоправимый урон народам Восточного Туркестана. Хищническая политика монгольских правителей и эксплуатация уйгуров как со стороны монгольской и собственной знати, так и иностранцев, служивших монголам, особенно мусульманских купцов-ортаков, и, главное, 40-летние междоусобные войны монголов подорвали производительные силы страны и привели к упадку некогда плодородных и развитых областей Восточного Туркестана. По свидетельству мусульманских летописцев, «Хотан был некогда знаменитым городом... уцелели лишь остатки прежнего его блеска... ныне знаменит только своими развалинами». «Яркенд долгое время был большим и богатым городом... уже близок к тому, чтобы сделаться обиталищем диких зверей». Целые районы, как, например, Лобнор, запустели и превратились в развалины. То же было и с Бешбалыком, который более никогда не возродился. Кара-Кочо после падения идикутов утратил свое значение политического, экономического и культурного центра, и лишь развалины свидетельствуют о его былом величии, о бурной городской жизни в прошлом. Упадок городской культуры и экономики Восточного Туркестана, разрушенных в ходе междоусобных войн монголов, достиг огромных размеров. Богатейшая буддийская и христианская культура средневековых уйгуров, знаменитая своей письменностью (на которой писали и монголы), живописью, скульптурой, потерпела крах. Буддийские монастыри, служившие культурными центрами, утратили свое величие.
Все это не могло не ослабить влияние на уйгуров буддизма и христианства и, в определенной мере, подготовило почву для исламизации Восточного Туркестана в последующие столетия. Последствия эпохи Юань были настолько пагубными для уйгуров, что в поотмонгольскую эпоху, после принятия мусульманства, они утрачивают свой эндоэтноним «уйгуры» (уйгурлар), который возрождается как название народа только в начале XX в.
Юаньская империя из-за междоусобных войн монгольской знати на землях Восточного Туркестана не сумела в полной мере воспользоваться выгодами своего географического положения, в частности Великим шелковым путем, заметная часть которого контролировалась ее же властями. Попытки Хубилай-хана по созданию благоприятных условий для международной торговли на Великом шелковом пути с целью экономического процветания своей империи были сведены на нет 40-летней междоусобной войной потомков Чингис-хана.


140
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
Правление Хубилая — великого монгольского хана и первого императора династии Юань: 1259—1294 гг. Повелитель Юаньской империи как верховный правитель всех монгольских империй
Личность Хубилай-хана — основателя монгольской династии Юань, правившей в Китае, — достаточно известна. Хотя надо признать, что он как бы находится в тени своего прославленного деда Чингис-хана. Внук великого завоевателя и государственного деятеля, величайшего деспота всех времен и народов, не ведавшего сострадания к людям и целым народам, Хубилай-хан вызывает ассоциации со своим воинственным дедом. Справедливости ради надо сказать, что Чингис-хан внес немалую лепту в образование своих внуков, так как именно он первый обязал обучать монгольских царевичей грамоте и наукам, хотя сам не умел ни читать, ни писать.
Тем не менее и вокруг личности Хубилай-хана хватает мифов и легенд как в Китае, так и в других странах Азии и Европы. История сохранила и многочисленные изображения Хубилай-хана на художественных полотнах разных народов — китайских рисунках, персидских мусульманских миниатюрах и на европейских манускриптах известного итальянца, современника Хубилай-хана, Марко Поло. И везде у него разные облики, которые трудно свести к общему знаменателю, что в общем-то характеризует, хотя и внешне, первого императора Юань как сложную, неоднозначную, противоречивую личность.
Тернист был путь Хубилая к кормилу правления. Его жизнь и восхождение к власти, управление величайшей страной мира приходятся на переломную эпоху расцвета и краха самой большой по территории империи в мировой истории. Он родился в 1215 г., когда его дед захватил Пекин. До 1241 г., до смерти Угэ- дэй-хана, его влияние при монгольском дворе не было заметным, так как его
отец Толуй, самый младший сын Чингис-хана, не рассматривался как претендент на трон великого монгольского хана, равно как и его потомки, поэтому сведений о ранних годах жизни Хубилая немного. Известно, что юный Хубилай с азартом учился верховой езде и стрельбе из лука. Как и большинство монголов, он любил охоту, на которую часто выезжал и в пожи-
Люй Гуаныпао.
Фрагмент картины «Хубилай-хан на охоте». 1280 г.
Музей Гугун, Тайбэй


Глава 2. Государство... в Китае в эпоху монгольского владычества
141
лом возрасте, что нашло отражение на художественных полотнах. С детства он получил традиционное для молодых царевичей из рода Чингис-хана образование под руководством уйгурского наставника Толочу, обучившего его уйгурскому письму, на котором функционировал монгольский язык со времени правления Чингис-хана. В исторических трудах отмечается, что Хубилай старательно обучался наукам, особенно военному делу. В роду Чингис-хана слыл умным и проницательным, за что его с юности называли Хубилай-Сэчэном (Мудрым).
Со смертью хана Угэдэя ситуация резко изменилась, и в конце концов право на монгольский трон в ходе подковерной, но от этого не менее жестокой борьбы, обрели дети Толуя благодаря влиянию при дворе матери Хубилая Соргатай- беги, а затем его старшего брата Мункэ. Следует сказать, что восстановление прав потомков Толуя на монгольский трон соответствовало монгольской традиции наследования власти великого хана, когда младший сын наследовал коренной юрт отца, где располагалась столица Монгольской империи, и прилегающие к нему монгольские владения, т.е. Монголия и Китай. Но прежде всего «передача каанст- ва дому Толуй-хана» произошла благодаря способностям и проницательности Соргатай-беги, жены Толуя и матери Хубилай-хана, и поддержке всесильного тогда Бату — хана улуса Джучи, или Золотой Орды. После смерти хана Гуюка, сына Угэдэя, власть перешла к дому Толуя, сыновья которого получили власть от своей матери. А сыновей было четверо, среди них Хубилай. Все они оставили след в мировой истории. Мункэ был последним ханом единой Монгольской империи, которая распалась после его смерти в 1259 г. Хубилай не смог удержать империю от распада, но стал основателем монгольского государства в Китае — Юаньской империи, где и правил 35 лет. Третий брат, Хулагу, сокрушил Багдадский халифат Аббасидов и основал в Иране монгольское государство ильханов Хулагуидов, признавая верховенство Хубилая как великого монгольского хана. Но самый младший, Аригбуга, выступил против старшего брата Хубилая, когда Великий курултай — собрание членов рода Чингис-хана и монгольской знати — провозгласил его великим ханом. Причем, согласно монгольской традиции, избрание Аригбуги на трон было вполне законно. Он был младшим в роду Толуя и имел право на коренной юрт. Но известно, что историю пишут победители, а Хуби- лай-хан одержал верх в борьбе за трон. В 1264 г. Аригбуга проиграл и отказался от титула великого хана в ходе сражений с войсками своего брата. В данном случае победила военная сила и способности Хубилай-хана как государственного деятеля. Так драматически происходил процесс восхождения Хубилая к вершинам власти. К этому стоит добавить, что его дедом по материнской линии был кереитский Ван-хан, сначала соратник, а затем враг Чингис-хана, оспаривавший его власть в степях Монголии на заре создания монгольского государства, за что и принял смерть.
Нет необходимости идеализировать Хубилай-хана как правителя. Чтобы сохранить свою жизнь и престол, большинство властителей Средневековья, как Востока, так и Запада, вставали на путь устранения своих врагов, соперников в


142
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
борьбе за трон, пусть даже близких родственников. Хубилай-хан не был исключением из этого правила. «Нет родственных связей между царями»,— гласит арабская пословица. Но при всем этом, даже учитывая обычаи и нравы того века, когда он жил, Хубилай не был так жесток, как его дед, и умел прощать. Он сохранил жизнь Аригбуге, попавшему к нему в плен, позволял ему пользоваться прежними правами и привилегиями, хотя и держал под особым надзором.
Главная причина победы Хубилая над Аригбугой заключалась в том, что он опирался на основные военные силы монголов, которые тогда участвовали в завоевании Ки- Император Юань тая и находились под его командованием.
Хубилай (Ши-цзу) Кроме того, Хубилай имел в распоряжении
экономические и военные ресурсы Северного Китая и умело воспользовался этим преимуществом.
Вместе с тем в окружении Хубилай-хана уже в 1242 г. появились иностранные советники, одним из первых был буддийский монах Хай-юнь, чей этнический облик неясен. Хай-юнь, которого еще Угэдэй-хан назначил главой буддийского монастыря в Северном Китае, ознакомил монгольского принца с принципами и практикой буддийского вероучения. Он дал второму сыну Хубилай-хана, Джингиму, китайское имя Чэньцзинь. Китайцы Чжао Би и Ту Mo были в окружении Хубилая с 1240 г., они знакомили молодого монгольского принца с учением Конфуция об обязанностях и долге правителя. Ряд исследователей полагают, что Хубилай-хан не знал китайского языка. Однако сведения, приводимые в «Юань ши» в биографии его сановника Бухуму, заставляют усомниться в таком предположении. Бухуму, получивший образование у китайского ученого конфуцианца Сюй Хэна, «написал по-китайски несколько десятков исследований по истории Чжэнь-гуань», т.е. о времени императора династии Тан, считавшейся в китайской историографии временем образцового правления, и «представил на рассмотрение трону. Император (Хубилай-хан) понял смысл скрытого намека, который содержался в его сочинениях... Император лично проэкзаменовал его. Бухуму не забыл ни одного иероглифа. Он представил императору доклад о необходимости внедрять китайскую систему образования...». Вероятно, знакомство Хубилая с конфуцианством было далеко не поверхностным. Другое дело, что он не доверял китайцам, в частности упомянутому Сюй Хэну: «Когда император обсуждал причины расцвета и упадка предшествующих эпохе Юань династий, правивших Китаем, он однажды сказал Бухуму: „Недавно, когда я говорил с Сюй Хэном о проблемах, связанных с управлением государством, то его суждения были на более низкой


Глава 2. Государство... в Китае в эпоху монгольского владычества
143
Императрица Чаби — жена Хубидая
ступени, чем ваши. Он иногда кое-что скрывает от меня, или он считает себя умнее вашего повелителя?“»
В окружении его были и другие иностранные советники, с которыми он советовался по вопросам управления государством. Среди них были уйгуры: христианин-несторианец Шибан и Мун- гуз. В 1240-х годах его окружало до 40 советников, представителей разных народов. У него было четыре жены — Тегулунь, Чаби, Тарахан и Баягушин, 22 сына и две дочери от них и еще 25 сыновей от наложниц. Вторая жена Чаби стала его доверенным лицом и советником, чье влияние на государственные дела было весьма велико. Смерть Чаби, их любимого сына — наследника юаньского трона Джингима стали трагедией для Хубилай-хана, из-за чего он в последние годы своей жизни пристрастился к вину.
Хубилай-хан следовал заветам своего деда, который завещал терпимо относиться ко всем религиям и их представителям. В Юаньской империи духовенству всех религий был создан льготный режим. Христиане разных конфессий, мусульмане, буддисты различных толков, приверженцы учения Конфуция, даосы, шаманисты-идолопоклонники были освобождены от выплаты дани и получили специальные ярлыки, которые защищали имущество их храмов от произвола властей. О духовных исканиях Хубилай-хана есть свидетельства разноязычных источников, от «Юань ши» и Марко Поло до персидского летописца Рашид-ад- Дина. Особый интерес Хубилай-хан проявлял к христианству и буддизму, представители которых соперничали между собой за влияние на великого хана. Как отмечалось выше, проявлял он интерес и к учению Конфуция, а среди доверенных лиц из его ближайшего окружения были мусульмане. Хубилай-хан устраивал диспуты между богословами разных религий, каждый из которых доказывал истинность своей веры. Но в процессе своего знакомства с учениями разных религий Хубилай-хан более склонялся к буддизму ламаистского толка, основными проповедниками которого при его дворе были тибетские монахи, а также его жена Чаби. Символично, что в китайских династийных историях он предстает как государь, проникнутый духом китайской конфуцианской традиции «умиротворения варваров», покровительствующий учению Конфуция и привлекающий его последователей для управления Китаем. Для буддистов Хубилай-хан — олицетворение бодхисаттвы Манджушри, а Марко Поло пишет об интересе монгольского хана к христианству, не говоря уже о том, что мусульмане, по словам Рашид-ад-Дина, считали его своим покровителем. При этом он оставался монголом, с уважением относившимся к шаманизму — языческим верованиям своих соплеменников, многих обрядов которого не был чужд.


144
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
И все же Хубилай-хан не был похож на своего великого деда, да и правил он в другое время, когда Монгольская империя, повелевавшая огромной частью известного тогда мира, уже пережила пик своего могущества и распалась на отдельные государства. Хубилай-хан до некоторой степени смог поддерживать разрушающуюся мощь некогда всесильных монголов. Он был последним из потомков Чингис-хана, который вел завоевательные войны. Однако, в отличие от завоеваний его предшественников, не все они были успешными.
Из внутригосударственных мероприятий Хубилай-хана в Китае следует отметить реформу сельского хозяйства 1261 г., начатую уже через год после его прихода к власти, когда было учреждено ведомство по развитию сельского хозяйства (цюанънунсы) и назначены восемь чиновников, ответственных за ее проведение. Хубилай-хан инициировал программы по поддержке китайского крестьянства, основного производителя продовольствия. Во главе ведомства Хубилай-хан поставил китайца Яо Шу и лично подчеркнул значение сельского хозяйства и земледелия в экономике монгольского государства в Китае. Чиновники ведомства активно привлекали знатоков и специалистов по сельскому хозяйству, агрономов, которые помогали крестьянам. Хубилай-хан объявил о мероприятиях по возрождению сельскохозяйственных угодий Северного Китая, где полвека шли войны и поля запустели. Меры, предпринятые администрацией Хубилай-хана, предусматривали налоговые льготы и были необременительны для сельского производителя. Были построены зернохранилища для хранения выращенных сельхозпродуктов в городах и на возрождаемых, ранее опустошенных войной землях. Только в Ханбалыке было сооружено 58 зернохранилищ. Кроме того, первый император Юаньской династии своими указами взял под защиту китайских крестьян и принадлежащие им земли; в соответствии с ними монголам запрещалось прогонять или пасти скот на полях, предназначенных для земледелия. При Хубилай-хане проводились большие ирригационные работы, так как для миллионов китайских крестьян реки — источник благосостояния, но в то же время грозная сила, несущая разорение и гибель. В истории Китая не раз случались катастрофические прорывы дамб на Хуанхэ, и под водой оказывались поля, деревни и даже города. Дамбы надо было периодически обновлять. Овладевшим Китаем монголам тоже приходилось осваивать навыки гидротехники. На строительство канала Тунхуэйхэ в 1292-1294 гг. по указу Хубилай-хана было мобилизовано 2 млн. 850 тыс. человек. Кроме того, по его приказу был отремонтирован Великий канал протяженностью 1500 км от г. Ханчжоу в провинции Чжэцзян до Тяньцзиня в провинции Хэбэй; восстановительные работы проводились в 1289— 1292 гг. Вдоль канала тянулась широкая дорога, вымощенная камнем, а по обеим ее сторонам были посажены ивы и другие деревья, дающие путнику тень. Никто, даже воин, не смел отломить от этих деревьев ни одной веточки или оторвать хотя бы один листок на корм животным. Такие посадки делались по распоряжению великого хана вдоль главных дорог империи «через каждые два шага», о чем сообщает венецианский путешественник Марко Поло. Ко времени его прибытия в Китай они были видны повсюду.


Глава 2. Государство... в Китае в эпоху монгольского владычества
145
Предполагается, что Хубилай-хан получил китайское образование и общение его с китайскими советниками, знатоками учения Конфуция, не прошло даром. В пользу сказанного свидетельствует его интерес к китайскому изобразительному искусству. Возможно, истоки этого интереса монгольского владыки Китая восходят к первой картине, с которой он ознакомился, когда китайский художник Люй Гуаньтао нарисовал его портрет. Но особый интерес к китайскому изобразительному искусству Хубилай-хан выказал после того, как его воины захватили императорскую картинную галерею Южной Сун и по его приказу доставили ее в Ханбалык, где специалисты составили каталог захваченных сун- ских картин. Они стали основой его собственной коллекции произведений изобразительного искусства, которые с этого времени стал собирать первый юань- ский император, и число их благодаря его интересу росло день ото дня. Хубилай-хан оказывал внимание поэтам и писателям, художникам и каллиграфам, архитекторам, о творчестве которых их просвещенные современники говорили как о «революции» в изобразительном искусстве того времени. Хотя некоторые китайские историки негативно оценивают влияние Хубилай-хана и юаньского двора, отмечая, что его покровительство распространялось только на портретистов и архитекторов, тем не менее многие китайские художники имели работу и сотрудничали с юаньским двором.
В эпоху Юань творили такие художники, как Чэн Сысяо, Кун Кай, Цянь Сюань, хотя и были настроены критически к завоевателям. Хубилай-хан приглашал художников ко двору, снабжал их всем необходимым для творчества. Симпатией и помощью Хубилай-хана пользовались такие знаменитые китайские деятели культуры эпохи Юань, как Чжао Мэнфу, служивший прежде в военном ведомстве и имевший в Ханбалыке резиденцию, а впоследствии ставший президентом юаньской Академии Ханьлинь, художники Гао Кэгун, выходец из «стран Запада», Ли Кань, Сяньюй Шу— знаменитый юаньский каллиграф из Северного Китая. Все они также занимали ответственные государственные должности. Хубилай-хан специально посылал чиновников искать в стране талантливых людей «в разных искусствах» для привлечения их на службу юаньскому двору. В 1286 г. он отправил с этой целью конфуцианского ученого Чэнь Чуфу в г. Усин (пров. Цзяннань), где в то время творили прославленные «восемь талантов». Конечно, Хубилай-хан и его окружение влияли на тематику произведений китайских мастеров и последние были вынуждены учитывать их вкусы и пристрастия, в частности любовь монгольской знати к лошадям, изображения которых на китайских картинах эпохи Юань столь часты. Но важной заслугой Хубилай-хана является его содействие отходу китайских художников от схоластического стиля сунского времени в изобразительном искусстве.
Вышесказанным роль Хубилай-хана в культурном строительстве не ограничивается. Именно по его инициативе в юаньское государственное делопроизводство была внедрена новая монгольская «квадратная письменность», о чем ниже


146
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
Пир
при дворе хана Хубилая. Миниатюра
из «Жизнеописания великих ханов», XV в.
будет сказано подробнее. По его инициативе на месте прежней чжурчжэньской столицы, где ныне Пекин, был выстроен Ханбалык, по сути новый город с дворцами и крепостными стенами, ставший столицей империи Юань, для благоустройства которой «из каждой области привезли различные фруктовые деревья и посадили там в садах», как свидетельствует Марко Поло.
Хубилай был также щедрым ханом. Он жаловал своим гвардейцам-кешиктенам роскошные подарки, «каждому из них тринадцать одеяний, дорогих, расшитых жемчугом и всякими драгоценностями, дал по дорогому красивому золотому поясу... без записи и не сосчитаете, что они стоят», — писал Марко Поло. Кроме того, в голодные годы по его указу правительство регулярно раздавало хлеб и зерно беднякам в Ханбалыке. Для него была традиционна практика оказания помощи своим соплеменникам в такие трудные времена. При восхождении на юаньский трон Хубилай-хан устроил массовую раздачу подарков, на что ушла немалая доля бюджета империи: ведь по монгольским представлениям того времени разницы между казной государя и казной государства не существовало.
Хубилай-хан —
завоеватель или объединитель Китая?
Хубилай-хан был безусловно реформатором и ценителем искусств, но прежде всего он был воином. Он продолжал монгольские завоевания, и хотя не все они были успешными, главного противника монголов в Восточной Азии, а именно империю Южную Сун, войны с которой начали еще его предшественники, ему удалось сокрушить, и более 50 млн. ее жителей стали юаньскими подданными. Впервые в истории Китая вся его территория перешла под власть иноземных завоевателей. Однако Хубилай-хан не стяжал на военном поприще той полководческой славы, которая окружала его деда Чингис-хана. Организованные им морская экспедиция на Японские острова и походы в Юго-Восточную Азию — Вьетнам, Бирму и на о-в Ява — не привели к завоеванию этих земель, несмотря на заметные потери сил монгольского вторжения. Тем не менее, надо отдать ему должное, Хубилай-хан разбирался в военном деле, кадрах и сумел найти среди


Глава 2. Государство... в Китае в эпоху монгольского владычества
147
своего окружения целую плеяду талантливых военачальников, отличившихся затем в победе над Южной Сун и в войнах с враждебными ему Чингисидами в Центральной Азии и на северо-востоке Китая. История оставила имена наиболее известных из них — монгола Баяна и уйгура Алихайи. Военная организация монголов при Хубилай-хане сохраняла свою эффективность. Марко Поло свидетельствует, что, когда Хубилай-хану понадобилось собрать большую армию, это было сделано настолько быстро и тайно, что никто о происходящем даже не догадывался. Он совершенствовал свое военное искусство. В отличие от его предшественников, воевавших на суше в привычной степным завоевателям манере ведения боевых действий мобильными кавалерийскими соединениями, Хубилай-хану пришлось проводить военно-морские и десантные операции с привлечением военного флота. Война и поныне бедствие для обычных людей, и жестокость на войне обыденное, казалось бы, явление. Вместе с тем своим поведением на войне Хубилай-хан кардинально отличался от Чингисхана, который вел войны с применением массовых убийств и тотального террора в отношении прежде всего мирного населения. Юаньский правитель осознавал экономическую нецелесообразность для созданного им государства подобных методов и приемов ведения боевых действий, поскольку рассматривал завоеванные страны, города и их население как своих будущих подданных, которым предстояло платить налоги в его казну и содержать его государство.
Заслугой Хубилай-хана является объединение в единое государство столетиями разделенной на несколько частей территории Китая, причем принятое им административное деление в основном сохраняется до сих пор, а границы созданной им империи Юань в определенной степени совпадают с современными рубежами страны. И вполне понятно, почему сегодня китайская историография подчеркивает многоэтничный характер юаньского общества как важнейший вклад прошлого в национальное строительство КНР. Поэтому мнение, что в какой-то степени Хубилай-хан был объединителем Китая, не лишено оснований. Он был истинным самодержцем, с которым не может сравниться ни один из прочих императоров династии Юань, вполне соответствуя постулату мудреца Конфуция об «истинном правителе», главное достоинство которого — «умение управлять государством». Но это одна сторона медали, поскольку нельзя отрицать, что все свои реформы в Китае Хубилай-хан проводил в первую очередь в интересах монгольских завоевателей, хотя объективно некоторые его реформы положительно сказались на жизни китайского общества. Первый император династии Юань, при всем своем восприятии внешних атрибутов китайской традиции, оставался монгольским ханом, относившимся к китайскому народу как к объекту эксплуатации, а к стране как источнику ресурсов, необходимых для функционирования монгольского государства (хотя и на землях Китая), именуемого империей Юань. Свидетельством в пользу сказанного является и система сословий, образованных по этническому принципу, созданная и законодательно оформленная при Хубилай-хане и с его


148
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
санкции, где китайцы являлись самой многочисленной и самой неравноправной частью населения страны, которая была их родиной, о чем и пойдет разговор в следующем параграфе. При всем этом самого Хубилай-хана трудно обвинить в ксенофобии по отношению к китайцам. Например, когда при юань- ском дворе в 1287 г. обсуждался вопрос о назначении на должность некоего Чэн Цзюйфу, его кандидатура была отведена на том основании, что он нань- жэнь — южный китаец. Это, однако, вызвало неудовольствие Хубилай-хана: «Вам ведь никогда не приходилось предоставлять пост южанам, откуда же вы знаете, что они ни на что не годятся?»
Создание монгольскими завоевателями этнических сословий
в системе государственного управления Юаньской империи
Завоевание Китая монголами, завершившееся в 1279 г. после окончательной победы войск Хубилай-хана над империей Южная Сун, создало совершенно новую этническую ситуацию в этой стране. Впервые в китайской истории весь Китай попал под власть иноземных завоевателей. Более того, он оказался частью грандиозной Монгольской державы, которая не только охватывала сопредельные с Китаем территории, но и простиралась на западе до Передней Азии и южнорусских, днепровских степей. Как никогда прежде, Китай был открыт самым разным иностранным влияниям. Завоевание Китая и превращение его в часть Монгольской империи, а после ее распада в империю Юань, способствовало усилению его взаимосвязей с цивилизациями Евразии. В Китай устремились выходцы из многих стран Азии и Европы. Одних привлекали богатства Срединной империи и благосклонное отношение к иностранцам монгольских правителей, другие пришли как вольные или невольные монгольские союзники либо были переселены монгольскими завоевателями после порабощения их стран, третьих влекли дорога, долг службы, авантюрные наклонности и нарождающийся дух исследования. Особенно много было выходцев из стран Центральной Азии. Хотя сами монголы, в отличие от своих предшественников чжурчжэней, не предпринимали попыток массового переселения в Китай, но в Ханбалыке и Шан- ду — столицах Юаньской империи, где находились императорский двор, дворцовая гвардия, центральные органы управления страны, монгольское население было значительным. Постепенно эти города становятся экономическими и торговыми центрами, которые притягивают к себе потоки массовых и престижных товаров, административных ресурсов, населения со всех концов Евразии. Столица империи не просто административный центр. Знать, бюрократический аппарат нуждались в обслуживании. Потребности остального населения, даже


Глава 2. Государство... в Китае в эпоху монгольского владычества
149
скромные, также должны были удовлетворяться. Наконец, для воинских частей, находящихся в столице и близ нее, нужны оружие и провиант. Для обеспечения нужд знати рядом с местом проживания элиты сосредоточиваются ювелиры, мастера по выделке тканей и изысканной одежды, оружейники, строители дворцов и других престижных сооружений. Монгольские правители поощряли многочисленных иностранцев, живших в городах Китая, способствовали сохранению их этнической идентичности, разрешая им селиться отдельными кварталами. Возможно, иногда это создавало эффект «снежного кома»: одна группа, которая освоилась на новом месте, стимулировала приезд с родины новой группы мигрантов.
Космополитический характер монгольского государства в Китае нашел отражение в эдикте, обнародованном в 1260 г. Хубилай-ханом в связи с принятием китайского наименования «Юань» для своей династии. При этом, хотя монгольские властители Китая и назвали так свою правящую династию, они не спешили перенимать испытанную тысячелетиями мудрость Срединной империи. Напротив, они презирали образ жизни китайцев и саму китайскую ученость, во всяком случае до времени последних императоров династии Юань, хотя и использовали ее для нужд управления, не доверяли своим китайским подданным и приняли все меры для того, чтобы обеспечить свое господство в Китае и не раствориться в массе китайского населения. Монгольские завоеватели никогда не позволяли китайцам забыть, что они являются покоренным народом. Монгольское завоевание сопровождалось массовым обращением китайцев в рабство, их истреблением и даже превращением пахотных земель в пастбища. Китайцы в раннюю юаньскую эпоху допускались на службу лишь в качестве секретарей и помощников. Китайцам было запрещено передвигаться по ночам, устраивать какие бы то ни было сборища, изучать иностранные языки, обучаться воинскому искусству и иметь оружие. Во многих районах китайское население было организовано в общины по 20 дворов, находившиеся в полной власти доверенного лица монголов. Причем китайцы были неравноправны не только по отношению к монголам, но и к сэму. Марко Поло сообщает, что у мусульман-сэму было много ра- бов-китайцев, но у китайской знати нет рабов из числа мусульман и других сэму. Согласно юаньским законам, «если кто побьет китайца, не следует привлекать его к ответственности», «если китаец побьет монгола, следует привлекать его к любой ответственности и даже убивать», «китаец, сидящий в тюрьме, сам обеспечивает свое питание».
В юаньском законодательстве различались четыре категории подданных, в основу определения которых был положен этнический принцип. Наибольшими привилегиями обладали монголы, за которыми было закреплено командование войсками и руководство практически всеми административными ведомствами. Следующим за монголами по статусу и привилегиям этническим сословием являлись сэжэнъ или сэму — дословно «цветноглазые», а в широком смысле «люди разных рас», к каковым относились иностранцы, выходцы из Сиюй — Западного края, т.е. из стран, лежащих к западу от Китая, в число которых входили


150
Часть L ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
представители тюркоязычных народностей — уйгуры, кипчаки, канглы, карлу- ки, аргыны; ираноязычные (в том числе мусульмане — таджики, персы, и православные христиане — асы или аланы с Кавказа), а также арабы, тангуты, тибетцы, индийцы, кашмирцы, евреи. К сословию сэму относились и служившие монголам в Китае выходцы из Западной Азии и Восточной Европы — сирийцы, христиане несторианского толка, армяне, русские, а также западноевропейцы, из которых самыми заметными были итальянцы, а самым знаменитым — Марко Поло, купец из Венеции.
Третью ступень в этой пирамиде власти занимали ханъжэнъ. Эта категория включала в свой состав не только китайцев-северян, но и китаизированные народы Северного Китая, Маньчжурии и Кореи — киданей, чжурчжэней, бохай- цев, корейцев. Причем чжурчжэней, знавших китайский язык, монгольские правители относили к ханъжэнъ, а не знавших — к монголам. Низший разряд свободного населения составляли нанъжэнъ — «южане», т.е. китайцы из завоеванной Южной Сун, с юга Китая, образовавшие самую многочисленную и неравноправную часть населения Юаньской империи. Численность китайского этноса и размеры населяемой им территории предопределяли неизбежность культурной неоднородности и дробности внутри этой этнической общности. Конкретные исторические условия способствовали тому, что наиболее значимым и ощутимым уже на сравнительно раннем этапе этнической истории китайцев стало их деление на «людей севера» и «людей юга». Противопоставление северян и южан, реально существовавшее в сунское время, было воспринято монголами во время завоевания Китая и узаконено ими. Те немногие китайцы, которые были привлечены монголами на государственную службу, как правило, принадлежали к числу северян. Отдельные исключения в этом отношении только подтверждают правило.
Монгольские ханы придерживались принципа «разделяй и властвуй». Они, в частности, стремились назначать на совместную службу представителей различных этнических и религиозных групп с тем, чтобы избежать сговора между ними. Особенно острые противоречия разделяли чиновников специальных финансовых ведомств, среди которых было много иностранцев, особенно мусульман, и представителей традиционной китайской конфуцианской бюрократии. После 1315 г., когда в Юаньской империи была возрождена традиционная китайская система экзаменов на ученое звание и занятие должностей чиновников, императоры Юань предоставили значительные привилегии монголам и сэму: для представителей этих двух групп, составлявших не более 3% населения страны, отводилась половина всех вакансий и упрощалась процедура экзаменов.
Роль сэму при дворе великих монгольских ханов определилась еще до создания империи Юань, при Хубилай-хане произошло юридическое оформление их статуса. Ко времени образования монгольского государства в Китае сэму занимали прочные позиции в системе его управления. Сознательная политика монгольских завоевателей по привлечению других народностей для управления Китаем имела решающее значение для той роли, которую играли сэму в системе


Глава 2. Государство... в Китае в эпоху монгольского владычества
151
монгольского господства в этой стране. Установив свое владычество над Китаем, монгольские ханы, сохраняя за собой верховный контроль, создали своеобразный «многонациональный» по своему кадровому составу институт угнетения и управления. Этот институт в Китае, как и в других завоеванных монголами странах, приноравливался к местным условиям — традиционным формам государственного управления и идеологии, но общим было то, что, во-первых, Чингисиды опирались не только на монголов, но и на иноплеменников, этнически чуждых местному населению, а во-вторых, всюду особая роль отводилась сэму. Значение сэму обусловливалось тем обстоятельством, что они не были связаны с местным китайским населением и не включены в родовую иерархию монгольских завоевателей. Они полностью зависели от монголов и поэтому служили трансляторами политики, проводимой монгольскими ханами и их сподвижниками. При этом многие сэму, являясь представителями стран с оседлой цивилизацией, обладали опытом управления.
По данным на 1290 г., собственно монголов в империи Юань насчитывалось 1 млн. человек, примерно столько же было сэму, 10 млн. человек относились к ханъжэнъ и 60 млн. человек считались нанъжэнъ и проживали в Южном Китае.
По некоторым подсчетам, численность монголов и сэму в юаньских государственных учреждениях составляла не менее 30%, хотя в отличие от киданьской и чжурчжэньской систем дуальной администрации китайцы были представлены во всех бюрократических институтах Юаньской империи. Квоты в пользу монголов и сэму поддерживались искусственно. Известно, что в империи Юань среди чиновников было 22 490 китайцев и 6791 сэму. Хотя по монгольским чиновникам данных нет, можно предположить, что их было не меньше, чем сэму. Следовательно, численность юаньской бюрократии достигала 33-34 тыс. человек. При этом прослеживается четкая тенденция увеличения доли монголов и сэму с повышением уровня бюрократической иерархии. Так, из 2089 дворцовых чиновников (без учета монголов) китайцев из сословия ханъжэнъ было 1151 человек, а сэму— 938. Все важнейшие посты были под контролем завоевателей. Согласно данным японского историка Янаи Ватару, за весь период правления династии Юань только один китаец из ханъжэнъ, Ши Тяньцзэ, стал ючэн- сяном — правым, главным министром, или канцлером, тогда как из сэму вышли пять канцлеров.
В Юаньской империи родственные связи сохраняли важное значение только на самых высших уровнях иерархии, в первую очередь это явление было присуще монголам. Среднее звено управленцев, где преобладали сэму, подбиралось по личным качествам, что не исключало передачи власти по наследству, от отца к сыну, но только с разрешения великого хана. Как известно, если решения принимаются на самом верху, то исполняет их среднее звено, от которого зависит, как оно будет претворяться в жизнь, т.е. влияние сэму стоит оценивать, учитывая и этот фактор. Являясь представителями разных культур и цивилизаций, сэму активно внедряли в практику управления опыт Китая, уйгурских княжеств, Тибета, Индии, мусульманских и христианских стран.


152
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
Ко времени образования империи Юань сэму были широко представлены в ее властных структурах. Этому способствовало то обстоятельство, что в борьбе с сепаратистскими устремлениями монгольской удельной знати, оспаривавшей у Хубилая трон великого монгольского хана, императоры династии Юань находили в сэму опору для проведения политики централизации. Не связанные местными и родственными узами, иноплеменники сэму целиком зависели от монгольских императоров и проводили ту политику, которая формировалась при юаньском дворе.
Монгольская династия Юань утвердилась в Китае благодаря «мечу и коню». Зачастую этот меч был выкован где-нибудь в Хорезме или Дамаске, а конь больше повиновался алтайским карлукам или кипчакам из Сары-Арка — «Золотой степи» в Центральной Азии. Для глобальных завоеваний и управления завоеванными странами у монгольских ханов не хватило бы людских и интеллектуальных ресурсов только среди монголов, и совершенно не случайно в составе их армий, а затем в аппарате управления завоеванными странами, в том числе и в Китае, оказалось много иноплеменников-сэму. Формирование монгольского управления в Китае могло основываться либо на китайских кадрах чиновников, либо на сэму. Монголы отдали предпочтение сэму при создании аппарата управляющих не только из-за недоверия к китайцам, но и потому, что многие сэму — уйгуры, тангуты, тибетцы и другие имели собственную развитую традицию оседлой государственности еще до монгольских завоеваний. Даже те сэму, кто были представителями кочевой цивилизации, например тюркоязычные кипчаки, карлуки, канглы, перед приходом монголов стояли во главе оседло-земледельческих стран: кипчаки и канглы в государстве Хорезмшахов, карлуки в княжествах Ферганы, с центром в Узгенде, и Семиречья — остатках государства Караханидов, о чем сообщает «Юань ши».
Столкнувшись с проблемой управления Китаем, страной с развитой традицией оседлой государственности, завоеватели, к которым в определенной степени можно отнести и сэму, стали активно овладевать достижениями китайской культуры, прежде всего исходя не из пиетета перед китайской ученостью, а из своих практических потребностей по наиболее эффективной эксплуатации Китая, причем здесь сэму особенно отличились. При этом завоеватели в первую очередь стремились воспринимать опыт правления в Китае некитайских династий, которых было немало в его истории. И тем не менее все же необходимо помнить, при всем восприятии китайского опыта управления, владычество монголов и сэму основывалось прежде всего на военной силе. Монгольское завоевание Китая произошло военным путем, и после утверждения в Китае завоеватели сохранили свою первоначальную военную организацию. Поэтому юаньские военные институты продолжали оставаться системой, включающей преимущественно представителей народов-завоевателей — монголов, а также их союзников — сэму. Однако императоры использовали и традиционный китайский опыт в военном строительстве, что выразилось в создании из сэму элитных частей императорской охранной гвардии по образцу китайских династий Тан и Суй дополни¬


Глава 2. Государство... в Китае в эпоху монгольского владычества
153
тельно к кешику — монгольской гвардии, созданной еще Чингис-ханом и насчитывавшей при Хубилай-хане 12 тыс. воинов. Об этом сообщала «Юань ши»: «Чиновники посылают сыновей и младших братьев на аудиенцию к императору для назначения в гвардию».
Тем не менее насилием объединить многие народы оказалось куда проще, чем затем удерживать в одном государстве аморфный многоэтнический конгломерат. Жизнеспособность Юаньской империи объективно зависела от того, насколько страны и народы, входящие в нее, смогут установить между собой тесные экономические, культурные и идеологические связи. Иными словами, насколько юаньские подданные, люди, населяющие империю, превратятся в систему, где внутренние связи намного теснее внешних.
Вместе с тем очевидно, что среди сэму — выходцев из многих стран Евразии, лежащих к западу от Китая, представителей разных народов и религий со столь отличными друг от друга традициями государственной и культурной жизни, не существовало единства по этому вопросу. Более восприимчивы к китайской модели управления оказались тангуты, тибетцы, уйгуры, а также выходцы из тюркских кочевых народов Центральной Азии. Вероятно, это связано с традициями этих народов — соседей Китая, ближе знакомых с китайской цивилизацией, чем сэму — выходцы из отдаленных от Китая стран. Их роль в юаньском Китае усиливал тот фактор, что их страны или входили в Юаньскую империю — Тангут, Тибет, Восточный Туркестан, или были сопредельными, как земли карлуков или Дешт-и-Кипчак, в то время как другие сэму — асы с Кавказа, западноевропейцы, кашмирцы, — хотя и достигали высот власти в Китае при монголах, часто были отрезаны от стран своего происхождения, особенно во время междоусобных войн монгольских правителей, и достаточно долго не имели источников демографического пополнения. Поэтому история Юань — это не только история собственно Китая в этническом смысле этого слова, но и история Тибета, Тангута, Монголии, Восточного Туркестана, Кореи и их народов, большинство которых и поныне живут одной государственной жизнью в едином Китае — КНР. Роль сэму, в частности выходцев из стран исповедания ислама, а также тангутов, важна и потому, что эпоха Юань — время создания и упрочения китайского этнорелигиозного меньшинства — хуэй, известных в Центральной Азии как дунгане, в этногенезе которых была первостепенна роль монгольского государства в Китае.
Ни одно из событий истории Китая эпохи Юань нельзя оценивать, игнорируя роль сэму. Вместе с тем говорить о самостоятельной политике сэму или какой- либо их этнической и религиозной группы в империи Юань нет оснований, исключая краткий период правления Янь-Тэмура (кипчака по происхождению) в 1328-1331 гг., так как никто из них не представлял единой политической силы. В состав дворцовых клик, боровшихся за власть в Юаньской империи, на всем протяжении этой эпохи входили, как правило, представители разных этнических групп правящего юаньского класса. Таким образом, разноплеменная знать сэму использовала этнорелигиозные связи со своими соплеменниками, представлявшими немалую мощь в юаньской военно-политической системе.


154
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
В Китае в эпоху Юань не могло происходить этнических процессов, каковые наблюдались в других монгольских государствах, возникших после распада мировой Монгольской державы, в частности в Золотой Орде на территории Восточной Европы, Кавказа, Хорезма, Дешт-и-Кипчака; в Чагатайском улусе в оазисах Центральной Азии от междуречья Аму-Дарьи и Сыр-Дарьи до Семиречья и Восточного Туркестана; и в государстве ильханов— Хулагуидов в Персии, Азербайджане, Ираке, где монголы были ассимилированы тюркскими народами, также заметно представленными в юаньском Китае в сословии сэму. Последних в Юаньской империи было слишком мало для этого, к тому же они не преобладали над монголами ни в политическом, ни в численном отношении. А по отношению к общему числу населения империи Юань, подавляющее большинство которой составляли китайцы, сэму вместе с монголами составляли лишь несколько процентов. Господство монголов в Китае не привело к существенным изменениям китайского этноса, к ассимиляции хотя бы части китайцев, что, вероятно, было обусловлено как количественным соотношением пришельцев и местного населения, так и стойкостью традиций китайской цивилизации. Но, несмотря на это, роль сэму в Китае в эпоху Юань очевидна.
Денежное обращение в империи Юань
Ко времени становления в Китае монгольской династии Юань денежное обращение в стране представляло из себя достаточно эклектичное явление: люди пользовались для платежей и слитками (серебро и золото), и монетами, и, начиная с периода Тан, бумажными банкнотами. Поскольку бумага была изобретена в Китае, то вполне логично, что первые бумажные деньги появились и стали использоваться именно здесь. Особую роль обращение бумажных денег получило в период Юань. Причиной этого стал тот факт, что для развития экономических отношений между городами Китая и другими странами требовались средства платежа более компактного формата, нежели слитки дорогих металлов и бронзовые монеты, перевозка которых была объективно тяжела и затратна. Поэтому еще со времен Тан торговцам, сдающим в государственное казначейство слитки и монеты, выдавали специальные бумаги-депозиты, их называли так: «бумаги, удобные для обналичивания», «листы перевода денег», «летающие деньги» или «листы удобного обмена» — все эти бумаги удостоверяли факт приема средств казначейством. В других городах Китая или в представительствах страны за рубежом бумаги обменивались на соответствующее количество или драгоценного металла, или бумажных денег. Государственная казна еще при Сунах и Танах испытывала большую нехватку металла для выпуска монет— достаточно заметно снижение процентного содержания меди в монетах Северной Сун (65% — медь, 25 — свинец, 10% — олово) и Южной Сун (40% — медь, 50-60 — свинец и 5% — олово). Был предпринят выпуск дешевых железно-оловянных монет, но он не стал эффективным средством из-за мелкого номинала. В некоторых об-


Глава 2. Государство... в Китае в эпоху монгольского владычества
155
частях работали запреты на вывоз монеты из региона. Использование и широкое применение бумажных денег в монгольском Китае было предопределено предшественниками Юаней — династиями Сун (960-1279) и Цзинь (1115-1234), в это время бумажные деньги выделились из общей денежной массы. Суны, испытывая постоянную нехватку бронзы, наполнили свой денежный оборот бумажными обменными банкнотами. Это была новая форма кредита, а заодно и стимуляция внешнеторговой политики. Такая революция в денежном и кредитном обращении явилась одним из пяти замечательных и уникальных достижений, характеризующих историю средневекового Китая.
По современной классификации видов денег, банкноты, имевшие хождение в начальный период Юань в Китае, можно с большой вероятностью отнести к полноценным деньгам, т.е. они хоть и бумажные, но, будучи вполне надежным платежным средством, могли быть использованы как для обмена на слитки серебра или золота, так и для покупки товаров. Интересно, что на первых китайских бумажных деньгах был и такой текст: «Что делаешь, делай осторожно» — намек на опасность купеческой профессии. И наверное, одно из самых старейших предупреждений эмитентов: «За изготовление фальшивых денег даже глава многодетной семьи будет казнен».
Решающей датой стал 1260 год, когда Хубилай-хан принял решение о введении активного обращения бумажных денег не только на территории Китая, но и в пределах всей Монгольской империи. Это решение стало знаковым, поскольку коренным образом изменяло принятую в Китае систему денежного обращения. Цель была заменить золотые, серебряные и бронзовые монеты и слитки, собрав их в казначействе, на бумажные банкноты. Следует отметить, что даже зарубежные купцы обязаны были сдавать монеты и слитки в казну, получать банкноты и на эти деньги покупать товары, которые затем разрешалось вывозить из страны. При любых торговых операциях запрещалось использовать монеты, а бумажные деньги были провозглашены полностью конвертируемыми в серебро. Одновременно банкноты были объявлены и средством государственных платежей.
Денежная реформа Хубилай-хана отразилась в законодательстве династии Юань. Так, в «Юань дянь чжан», основном кодексе династии, определявшем принципы управления Китаем, бумажным деньгам отведена целая глава, она так и называется — «Глава о бумажных деньгах»; и в своде законов «Чжи-чжэн тяо гэ», написанном позднее, вопросу бумажных банкнот тоже отведена отдельная 23-я глава. Содержание обеих глав не имеет противоречий, и написаны они в одной правовой логике.
В них проработано очень много деталей, прописаны все процедуры и условия для каждой операции с банкнотами: детально оговорены правила обмена бумажных денег. К примеру, если банкнота обгорела, но номинал ее читаемый, то она подлежала обмену; если банкноту обгрызли мыши, но четыре знака номинала сохранились, то банкноту тоже можно обменивать; если банкнота размокла, но четыре знака номинала различимы, то ее можно обменять, и т.д. (всего 25 условий по обмену банкнот).


156
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
Здесь же узнаем и о существовании печати — ее наносили на старую банкноту, и с ее нанесением как платежное средство банкнота уже не работала. Однако банкноты с печатью применялись для операций внутри финансовой системы (для обменных операций между денежными хранилищами).
В кодексах прописаны и условия для клиентов, которые обращаются за обменом банкнот: обменные пункты велено открывать между 5 и 7 часами утра и закрывать в 17 часов. Специально оговорено было, что служащие обменных пунктов обязаны не отлынивать от работы, не придираться к клиентам и не отказывать в выдаче мелких банкнот. Целый подраздел главы о деньгах кодекса «Чжи-чжэн тяо гэ» посвящен процедуре уничтожения (сожжения) старых банкнот: их собирали в провинциальных центрах или в столице и из казначейства назначалась комиссия, которой вменялось в обязанность следить, чтобы всё при акте сожжения банкнот было выполнено честно и без подбрасывания в огонь фальшивых банкнот взамен настоящих. Причем перевозка старых банкнот к месту сожжения должна производиться под особой охраной, чтобы в дороге пресечь вложение фальшивок. Оговаривались также и условия производства специальной бумаги, на которой печатались банкноты: сырьем для этой бумаги была кора тутового дерева (затраты на ее производство требовались минимальные, и поэтому казна возмещала их тем обменным пунктам, которые попутно занимались и выпуском бумаги для банкнот).
Из кодексов «Юань дянь чжан» и «Чжи-чжэн тяо гэ» видно, что была разработана целая система наказаний за преступления с банкнотами. Так, если появляется какой-нибудь мошенник, то его надо схватить и отправить в контрольносудебное учреждение, и там его приговорят в соответствии с нормой закона. А из денег, которые присвоил мошенник, 50% поступает государству и 50% тому, кто помог поймать преступника, как вознаграждение. И центральные, и провинциальные чиновники, а также аристократия, офицеры и военные имеют возможность брать старые банкноты для обмена и совершать его тайком, получая при этом большую комиссию. Если их поймать, то они должны получить наказание по закону, при этом половина денег преступников идет государству, а половина — тем, кто доложил и помог поймать таких преступников.
Кодекс «Чжи-чжэн тяо гэ» в 9-й главе раздела «Прецеденты» уточняет процедуру и меры наказания за преступления с банкнотами: «В центральных и местных банк-складах (обменных пунктах), где подлинные, но испорченные банкноты меняются по старым правилам, если из полученных испорченных банкнот каждый квартал обнаруживают расковырянные, латаные, фальшивые, переделки из малых банкнот в большие банкноты или если обнаруживают нехватки по суммам, тогда все связанные с этими процессами получат наказания». Наказания определяют по гуаням (тысяче монет в связке), размерам банкнот — чжиюанъ, и по нижеуказанным суммам, причем одновременно обязательно взимают компенсацию за каждую сумму и вину преступника записывают в дело. Меньше 5 гуаней — складского работника куцзы прощают. Равно 5 гуаням — складской работник куцзы получит 7 ударов. С 5 по 10 гуаней — складской работник куцзы


Глава 2. Государство... в Китае в эпоху монгольского владычества
157
получит 17 ударов. С 10 по 15 гуаней— складской работник куцзы получит 27 ударов. С 15 по 20 гуаней— складской работник куцзы получит 37 ударов и т.д. Максимальное наказание достигает 107 ударов палками.
Следует отметить, что и в «Чжи-чжэн тяо гэ», и в «Юань дянь чжан» составители открыто описывают различные преступления в сфере бумажно-денежного обращения. К примеру, мы узнаем о существовании фальшивых банкнот, их видах и о том, как они изготовлялись: «...фальшивые комбинированные деньги — на настоящую старую банкноту приклеивали вырезанные из обычной бумаги цифры — это делали для поддержания или увеличения номинала банкноты (или еще были имитации, т.е. полностью фальшивые банкноты). Наказание за такие преступления — смертная казнь». И понятно, отчего в 1291 г. для контроля за деятельностью чиновников всех уровней было учреждено специальное Инспекционное ведомство (Сучжэн лянъфансы).
В итоге денежная реформа династии Юань означала переход от традиционной металло-монетной системы к системе бумажно-денежного обращения. Правящие круги с помощью этой реформы пытались аккумулировать в казне золото, серебро и прочие драгоценности, выдавая на руки населению бумажные деньги. Однако вследствие непомерных трат на роскошь, вооружение и содержание войск, а также из-за расходов по подавлению многих восстаний казна пустела гораздо быстрее, чем наполнялась. Ассигнаций печатали все больше и больше, под конец они уже ничем не были обеспечены, что привело к жесточайшей инфляции и подрыву экономики страны. А это, в свою очередь, послужило одной из серьезных причин падения династии Юань в Китае.
Правовая система империи Юань
Тот факт, что правители империи Юань рассматривали себя не только (и не столько) как властителей еще одной «китайской» империи, но и обширной («вселенской», в трактовке ряда исследователей) Великой Монгольской империи, обусловил специфику правового развития Китая в эту эпоху. В связи с этим, говоря о правовой системе империи Юань, следует обратить внимание, что она состояла в этот период из двух уровней: 1) нормативных актов общеимперского значения, действие которых распространялось на все улусы, признававшие власть великих ханов (Хубилая и его потомков), в том числе и китайские области, и 2) нормативных актов и сводов, созданных непосредственно для регулирования правоотношений между китайскими подданными монгольских ханов. При этом оба уровня источников следует рассматривать именно как элементы единой правовой системы— только при таком их рассмотрении можно характеризовать систему права Юань как нечто целостное и оценить ее особое место и роль в истории китайского права. Таким образом, было бы некорректным и неоправданным сводить правовую систему империи Юань к ряду известных кодификаций, созданных под влиянием многовековых собственно китайских традиций.


158
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
Начать характеристику источников юаньского права следует с ханских ярлыков — указов императоров Юань (в юаньской правовой традиции — шэнчжи), изданных в соответствии с монгольской общеимперской практикой и имевших распространение как в Китае, так и за его пределами. Эти акты, безусловно, не столь многочисленны, и их изучение не позволяет составить полное представление о развитии монгольского имперского права в юаньскую эпоху; тем не менее в распоряжении исследователей имеется немалое количество текстов императорских указов, существенно дополнявших «китайские» правовые памятники-своды этого периода.
Большинство сохранившихся до нашего времени указов императоров Юань представляют собой жалованные грамоты представителям различных конфессий, отдельным храмам и монастырям, освобождающие их от уплаты всех или отдельных налогов и сборов. Собственно, и сохранились тексты этих грамот благодаря тому, что были высечены на специальных стелах, установленных на территории соответствующих религиозных комплексов. Тем не менее не следует считать, что содержание императорских указов ограничивалось лишь выдачей льготных грамот: ханские ярлыки регламентировали несравнимо более широкий круг вопросов. В частности, именно ханскими указами назначались улусные правители, вассальные монархи, высшие государственные сановники в Китае и за его пределами (в первую очередь военного ведомства), а также постоянно создавались или упразднялись органы государственного управления в империи Юань. Указами императоров жаловались земельные владения потомкам Чингисхана, включая и правителей других улусов, а также устанавливались размеры денежных пожалований сановникам, входившим в юаньскую имперскую иерархию (опять же включая Чингисидов из других улусов Монгольской империи). Даже в период расцвета одного из чингисидских государств, Золотой Орды, в первой половине XIV в. императоры Юань издавали распоряжения в отношении ее правителей и их китайских владений. Соответственно, посредством императорских указов вводились (и отменялись) налоги и сборы (которые императоры со временем старались все более приводить в соответствие с традиционными китайскими налоговыми институтами). Кроме того, издавались и другие указы общеимперского значения — например, указ Хубилая о введении в употребление по всей Монгольской империи «квадратного письма» (1269 г.), указы о статусе национальных и религиозных меньшинств, проведении денежной реформы и пр.
Традиция издания императорских указов не была принесена в Китай монголами: и до них, и после них акты волеизъявления императоров являлись одним из основных источников права наряду с кодификациями. Однако не следует рассматривать эти указы и как прямое влияние китайского права. Традиция ханских ярлыков-распоряжений (изначально в устной форме) была распространена у монголов еще до Чингис-хана, а первые письменные ярлыки стали издаваться в соответствии с уйгурской, а не китайской традицией. Лишь к концу правления Чингис-хана и особенно в эпоху правления его сына Угэдэя, т.е. в 1230-е годы,


Глава 2. Государство... в Китае в эпоху монгольского владычества
159
форма ханских ярлыков стала соответствовать форме китайских императорских указов: это произошло под влиянием бывших сановников империи Цзинь. Тот факт, что эти указы применялись не только в китайских владениях монгольских ханов (после 1271 г.— империи Юань), подтверждается сходством форм дошедших до нашего времени ярлыков других чингисидских правителей — золотоордынских и чагатайских ханов, а также ильханов Хулагуидов. Структура и оформление их актов в полной мере соответствуют общеимперскому формуляру ханских ярлыков.
Также важно отметить, что в отношении указов-ярлыков монгольские правители эпохи Юань придерживались несколько иной правовой позиции, нежели представители «национальных» династий Китая. В традиционном китайском праве императорские указы издавались по частным вопросам либо же в дополнение к кодификациям и впоследствии в эти кодификации включались — в основной текст или в качестве дополнений. Для монголов же ханские указы являлись основным и практически единственным источником права. В течение довольно длительного времени правители Монгольской империи и даже первые императоры Юань не считали нужным осуществлять кодификацию действующего законодательства. Их отличала уверенность, что они сумеют и в дальнейшем регламентировать правоотношения своих подданных с помощью указов. Несомненно, монголы XIII в. просто «не доросли» до кодифицированного законодательства и не видели в нем необходимости, что объясняется не столько «недоразвитостью» монгольской государственности и права в рассматриваемый период, сколько особенностями их правосознания и спецификой организации и функционирования созданной ими «степной империи». Именно это объясняет многочисленность попыток китайских советников хана Хубилая и его преемников убедить своих повелителей в необходимости создания правовых кодификаций для своих подданных в империи Юань.
Первые такие попытки были предприняты еще на начальном этапе правления Хубилая, до его восшествия на ханский престол. В конце 1250-х годов он, будучи назначенным полководцем и правителем во вновь завоеванных китайских областях, привлек на свою службу ряд бывших администраторов империй Цзинь и Сун, которым поручил перевести на монгольский язык китайские законы и труды по праву. Ободренные такой инициативой будущего императора, чиновники приступили к разработке обновленного законодательства для монгольской династии правителей Китая, однако их предложения были приняты их патроном весьма сдержанно, что, впрочем, довольно логично объясняется сосредоточением Хубилая на решении других, более важных проблем — сначала оправданием перед своим венценосным братом Мункэ, заподозрившим его в сепаратистских намерениях, затем борьбой за ханский трон с другим братом, Аригбугой.
Правда, уже в 1262 г. по инициативе Яо Шу и Ши Тяньцзе, советников Хубилая, был составлен сборник «первоначальных законов Хубилая», однако даже само название этого сочинения «Чжан дин тяо гэ» («Установленные в ходе бесед


160
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
кодифицированные правила») свидетельствует о его относительно неформальном характере, не соответствующем представлению о законодательном своде. Два года спустя благодаря усилиям Елюй Чжу (сына Елюй Чуцая, знаменитого сподвижника Чингис-хана и Угэдэя) был составлен еще один сборник нормативных актов — «Синь дин тяо гэ» («Вновь установленные кодифицированные правила»).
Более серьезная попытка создания правовой кодификации империи Юань была предпринята в 1271 г., когда был принят сборник нормативных правил «Шан шу шэн цзоу дин тяо гэ» («Доложенные императору гианшушэном и утвержденные кодифицированные правила») и одновременно официально отменен действовавший до этого времени свод законов империи Цзинь «Тай хэ-лу». Однако и этот свод являлся не более чем коллекцией ранее изданных указов Хубилая и распоряжений высших органов власти, что совершенно не соответствовало представлению его китайских советников о кодифицированном законодательстве. Неудивительно, что уже вскоре после принятия свода 1271 г. советники основателя Юань возобновили попытки убедить его в целесообразности создания настоящего кодекса— по образу и подобию кодификаций прежних династий. Так, в самом начале 1270-х годов те же Ши Тяньцзе и Яо Шу начали работу над проектом такого кодекса под названием «Да Юань синь лу» («Новый кодекс Великой Юань»), однако, как известно из «Юань ши», проект этот так и не был реализован. Несколькими годами позже с аналогичными предложениями к Хубилаю обращались сановники Чжао Лянпи (1274-1275) и Цуй Ю (1283 г.). Однако преуспеть удалось лишь Хо Чжунцзу, еще одному советнику императора, впоследствии ставшему министром Хубилая и его преемника Тэмура: в 1291 г. по его настоянию был принят свод «Чжи-юань синь гэ» («Новый свод эпохи Чжи-юань»), который П.Х.Чен, предпринявший реконструкцию этого правового акта, характеризует как «первый значительный кодекс Юань». Впрочем, некоторые авторы оценивают роль этого свода гораздо ниже, считая, что и он являлся всего лишь сборником ранее изданных указов и постановлений в сфере организации и деятельности чиновников и не содержал (в отличие от предыдущих китайских кодексов) положений о преступлениях и наказаниях. Структура этого правового памятника действительно соответствует даже современным представлениям о кодификациях: он включал в себя раздел об общих принципах правового регулирования, правила назначения на должности, управления обществом, регламентацию финансовой и налоговой деятельности, вопросов социального обеспечения, порядок управления государственными складами и предприятиями, вопросы правоохранительной деятельности, следствия и суда. Что же касается норм о преступлениях и наказаниях, то их отсутствие в данном своде законов компенсировалось распоряжением Хубилая о том, что в качестве судебных прецедентов могут быть использованы его собственные решения, равно как и решения высших органов государственной власти, — впоследствии этот принцип нашел отражение и в других сводах империи Юань.
Впрочем, на этом попытки создания обобщающего свода законов не завершились. Преемники Хубилая (вернее, их китайские советники) не менее активно


Глава 2. Государство... в Китае в эпоху монгольского владычества
161
занимались созданием законодательства для своих китайских подданных. Эта деятельность стала тем более актуальной в связи с тем, что к началу XIV в. уже было очевидно, что императорам Юань — великим ханам Монгольской империи не удастся восстановить власть над остальными имперскими улусами. Несмотря на то что на рубеже XIII-XIV вв. четырьмя улусными правителями (монархами Юань, Золотой Орды, ильханата Хулагуидов и Чагатайского улуса) была предпринята попытка объединения, новое образование, во-первых, имело характер конфедерации, в которой главенство императора Юань являлось чисто номинальным, а во-вторых, уже вскоре участники вновь созданной конфедерации начали враждовать между собой, и она фактически распалась, формально, впрочем, продолжая существовать как минимум до 1340-1350-х годов. Естественно, в таких условиях все более важным и даже необходимым становилось укрепление власти великих ханов над своими китайскими владениями; соответственно, их заинтересованность в создании норм права для китайцев существенно возросла. А поскольку кодификации традиционно воспринимались как наиболее авторитетные источники права, работа над ними была возобновлена при дворе преемников Хубилая.
При великом хане Тэмуре (император Чэнь-цзун династии Юань) были изданы два сборника законов. В 1303 г. новый император, в продолжение законодательной деятельности Хубилая, распорядился подготовить сборник законов и прецедентов под названием «Да-дэ дянь чжан» («Установления эры Да-дэ»). Однако под влиянием своего советника Хо Чжунцзу (также «унаследованного» Тэмуром от своего деда Хубилая) двумя годами позже он издал свод «Да-дэ люй лин» («Законы и распоряжения эры Да-дэ»), который, впрочем, тоже не представлял собой кодификации с единой структурой, а был лишь сборником прежних законов и указов. Таким образом, можно констатировать, что в большинстве случаев монгольские императоры Китая просто не были способны воспринять идеи своих китайских советников по поводу кодификаций, считая, что в качестве таковых достаточно издавать подборки ранее принятых законов.
Неудивительно, что при преемниках Тэмура императорские советники вновь стали поднимать вопрос о создании полноценной кодификации с целью укрепления власти монгольских повелителей над населением Китая, в глазах которого создание фундаментальных правовых сводов, несомненно, служило одним из критериев легитимности правителя или даже династии в целом. В 1309 г. сотрудники Секретариата (Чжуншушэн) обратились к хану Хайсану (император У-цзун) с предложением о разработке нового кодекса, которое было в принципе одобрено, но работа над проектом прекратилась в 1311 г. в связи со смертью императора.
Гораздо более серьезная работа была проделана в правление брата и преемника Хайсана— хана Аюрбарибады (император Жэнь-цзун). В том же, 1311 г. министр Совета по делам наказаний Сянь Чжан обратился к императору с прошением, в котором утверждал, что ни одна династия не может существовать без строгих единых правил поведения. В ответ на прошение император повелел ему


162
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
собрать и систематизировать прежние сборники и постановления, однако престарелый сановник умер в том же году, и его работа была продолжена Ли Минем. По-видимому, на этот раз власти и в самом деле решили разработать фундаментальный свод законов: работа над проектом длилась в течение десятилетия, и новое законодательство было принято уже при хане Шидэбале (император Ин-цзун), в 1323 г. Естественно, ставить это в заслугу юному императору, вступившему на престол в 18 лет и умершему через три года, было бы некорректным: он всего лишь позволил завершить работу, начатую при его отце. Как бы то ни было, в 1323 г. были изданы два обширных свода законов — «Да Юань тун чжи» («Общие законы Великой Юань») и «Юань дянь чжан» («Установления Юань»). Из первого сохранилась лишь часть, известная под названием «Тун чжи тяо гэ» («Кодифицированные правила из общих законов»), тогда как текст второго сохранился полностью. Эта кодификация делилась на две части — «Цянь цзи» («Первый сборник»), содержавший указы и распоряжения 1260-1320 гг., и «Синь цзи» («Новый сборник»), в который вошли нормативные акты 1321- 1322 гг. Как видим, и в этом случае кодекс оказался, по сути, собранием ранее изданных актов.
Тем не менее недооценивать этот труд не стоит, тем более что он является источником сведений не только о праве, но и о государственном устройстве империи Юань, а также, в определенной степени, и ее истории в целом. Свод «Юань дянь чжан» состоял из 60 цзюаней, в которых освещались такие вопросы, как общие принципы права, статус правительственных органов, регулирование церемоний, военного дела, общественных работ, налогов и сборов, деятельность цензората и пр. Неудивительно, что некоторые исследователи (в частности, П.Рачневский) считали «Юань дянь чжан» даже более совершенной кодификацией, чем кодекс Тан, долгое время считавшийся эталоном китайской кодификационной деятельности. Поскольку в разработке этого свода законов наряду с китайским сановником У Чэном активно участвовал, по некоторым сведениям, монгол Байджу (потомок знаменитого Мухули, соратника Чингис-хана и первого правителя завоеванных монголами китайских областей), это объясняет значительную инкорпорацию в «Юань дянь чжан» норм и принципов монгольского имперского права, в частности отдельных положений, составлявших «Великую Ясу» Чингис-хана, а также норм, регламентировавших статус и функции монгольских наместников в Китае — даругачи (талухуачи). Ч.Далай обратил внимание, что выделить «монгольские» нормы среди «китайских» в этом своде законов можно довольно просто по языку их изложения: императорские указы, доклады сановников и постановления высших органов власти написаны классическим китайским литературным языком, тогда как монгольские элементы переведены на китайский практически в разговорном стиле.
Работы по кодификации юаньского права были продолжены на рубеже 1320- 1330-х годов при хане Тук-Тэмуре (император Вэнь-цзун). В 1328 г. он приказал своим советникам начать подготовку нового свода законов, работа над которым шла в течение 1329-1331 гг., и в 1332 г. был опубликован новый фундаменталь¬


Глава 2. Государство... в Китае в эпоху монгольского владычества
163
ный свод законов «Цзинь ши да дань» («Великие установления по управлению миром»). По некоторым сведениям, он включал в себя целых 894 книги (цзюанъ), однако позднее был утрачен, и сведения о нем сохранились лишь в династийной хронике «Юань ши». На основании сведений этого источника можно сделать вывод, что свод «Цзинь ши да дянь» включал в себя общие принципы и определения, имперские запреты, административные правила, нормы образования, церемоний, армейские законы и пр. Ряд разделов «Юань ши» (трактат «Ши хо чжи», цз. 93-97) охватывает вопросы государственного регулирования экономики: землевладение и сельское хозяйство, налоги с имущества, морские перевозки, бумажные деньги, сборы с монополий, регулирование соляного и чайного промыслов, производство и продажа спиртного, морская и внешняя торговля. Другие цзюани (трактат «Синь фа чжи», цз. 102-103) регламентируют такие аспекты правового развития империи Юань, как основные правила и наказания, управление обществом, правила жертвоприношений, образование, военные законы, правила женитьбы, товары и услуги. В большинстве случаев содержание свода представляет собой (как и прежние законодательные своды Юань) не статьи в современном понимании, а переформулированное изложение указов предыдущих императоров. Тот факт, что сведения о содержании «Цзинь ши да дянь» сохранились лишь в трактатах, вошедших в «Юань ши», приводит некоторых исследователей к мысли, что этот законодательный свод вообще не являлся таковым: по их мнению, это была своеобразная «правовая энциклопедия». Однако ознакомление с содержанием этого памятника (насколько можно судить опять же по сведениям «Юань ши») позволяет не согласиться с подобным утверждением. Охват широкого круга практических правозначимых вопросов, включение в свод текстов императорских указов и других правовых актов, несомненно, свидетельствуют о его правоприменительном, а не доктринальном характере. Более того, многие разделы свода были характерны и для более раннего китайского законодательства. В частности, достаточно полной регламентации (как и в других юаньских кодификациях) подвергся вопрос о браке, относящийся к частноправовой сфере: монгольские императоры старались не вмешиваться в частную жизнь своих подданных, позволяя им строить правоотношения в этой сфере на основе собственных законов или обычаев, зато эта сфера весьма скрупулезно регламентировалась традиционным китайским правом. А тот факт, что «Цзинь ши да дянь» имеет также раздел, посвященный общим принципам управления и определения наказаний, позволяет считать его полноценной кодификацией, имеющей своеобразную «общую часть», характерную и для современных законодательных сводов.
Наконец, уже в поздний период империи Юань, в 1346 г. был составлен еще один свод законов — «Чжи-чжэн тяо гэ» («Законы эры Чжи-чжэн»), который также сохранился до нашего времени. Принятие нового кодекса, да еще в условиях глубокого политического кризиса династии Юань, было связано с тем, что положения прежних сводов, по мнению новых властей, устарели. В результате был принят свод законов, который насчитывал 34 цзюани, большинство которых


164
Часть L ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
посвящено вопросам организации управления Китаем, причем, как и прежние кодификации, он включал в себя отдельные принципы монгольского имперского права. Впрочем, этот источник представляет ценность в большей степени как памятник завершающего этапа истории Юань, нежели как действительно фундаментальная кодификация.
Оценивая содержание норм права эпохи Юань в целом, исследователи не без оснований считают, что оно (равно как и политическая система) было более либеральным по сравнению как с предшествующим правом династии Сун, так и с последующим правом династии Цин, поскольку, в отличие от представителей этих династий, монголы не стремились стать самодержавными монархами Китая. Кроме того, некоторые проекты в политико-правовой сфере, разрабатывавшиеся при Сун, получили воплощение уже при Юань. Тем не менее отсутствие полноценного свода законов приводило к различным проблемам в правовой практике. Во-первых, сборники императорских указов и распоряжений высших административных органов, несмотря на свою многочисленность, не могли охватить все аспекты правоотношений, поэтому многие региональные чиновники и судьи даже после официального запрета на применение прежнего китайского законодательства в 1271 г. продолжали его применять. Уже в 1276 г. Хубилай выражал недовольство, что население Северного Китая продолжает пользоваться «Тай хэ лу», демонстрируя свою нелояльность новой династии, и даже в 1307 г. Секретариат (Чжуншушэн) был вынужден констатировать, что этот свод законов Цзинь продолжал применяться. Кроме того, в указах, вошедших в «Юань дянь чжан», упоминается, что чиновники на местах не отказывались от применения права империи Сун. Во-вторых, отсутствие четких норм о преступлениях и наказаниях вызывало растерянность судей. И хотя Хубилай, как отмечалось выше, предписал использовать в качестве источника права (судебного прецедента) свои собственные решения и решения высших органов власти по конкретным делам, они, как и императорские указы, не могли охватить все случаи, встречавшиеся в судебной практике. В результате многие судьи низшего и среднего звена просто-напросто не выносили самостоятельных решений, а обращались непосредственно в вышестоящие административные органы.
По мнению ряда исследователей, последние великие ханы— императоры Юань уже в большей мере являлись китайскими, нежели монгольскими монархами, в полной мере восприняли китайскую культуру и систему ценностей, включая ее политические и правовые аспекты, а также язык. Даже многие указы последних правителей, как полагают некоторые специалисты, писались исключительно на китайском языке. Однако, по-видимому, на самом деле языковая ситуация в правовой сфере была несколько иной. Последний из принятых в эпоху Юань законодательных сводов, «Чжи-чжэн тяо гэ», был написан на фактически разговорном («вульгарном») китайском языке. Однако исследователям известны его фрагменты, сохранившиеся на монгольском, из чего они делают вполне обоснованный вывод о том, что правовые акты эпохи Юань составлялись, скорее всего, на двух языках. Это подтверждается также тем фактом, что


Глава 2. Государство... в Китае в эпоху монгольского владычества
165
большинство сохранившихся до нашего времени жалованных грамот юаньских императоров духовенству и отдельным монастырям также представляли собой билингвы, т.е. были написаны на китайском и монгольском языках. Кроме того, и в других государствах Чингисидов монгольский язык практически до прекращения их существования оставался языком правящей элиты и, соответственно, по меньшей мере одним из официальных государственных.
Таким образом, можно сделать вывод, что право и законодательство империи Юань все же не может быть однозначно охарактеризовано ни как монгольское, ни как китайское. Акты императоров Юань как ханов Монгольской империи, безусловно, являются источниками монгольского права (в смысле — имперского, а не принадлежащего одноименному кочевому народу), тогда как кодификации права для Китая, в свою очередь (наряду с преобладающим большинством воспринятых новой династией принципов и даже норм права прежних китайских династий), также включали в себя элементы монгольского права, особенно в сфере управления, налогов и т.п. Учитывая дуализм статуса самой правящей династии Юань, полагаем, не следует абсолютизировать роль ни монгольских, ни китайских элементов в системе юаньского права.
Интересно отметить, однако, что кодификации династии Юань, действовавшие преимущественно на территории Китая, несмотря на то что они базировались в большинстве своем на типичных китайских правовых ценностях, тем не менее в целом не были использованы преемниками монгольских ханов — императорами династии Мин: последние предпочли опираться на «классическое» китайское право, созданное еще в эпоху Тан. Почему же минские императоры предпочли устаревшие нормы более новым? Неужели кодексы эпохи Юань все же имели некую «монгольскую» специфику, что не позволило опираться на них представителям новой, «национальной» китайской правящей династии?
Ответ на этот вопрос следует искать в области не правовой, а чисто политической. Дело в том, что Чжу Юаньчжан, основатель династии Мин, стремясь легитимизировать свои права на трон, объявил правление династии Юань незаконным, и, соответственно, любые ссылки на ее законодательство также выглядели бы не имеющими правовой силы. Кроме того, интересно, что одной из причин падения Юань он назвал именно отсутствие у нее полноценного правового кодекса. Поэтому в качестве образца для своего собственного законодательства основатель династии Мин взял устаревшее, но вполне «легитимное» право такой же «национальной» династии Тан, правление которой воспринималось как «золотой век» истории Поднебесной империи. Тем не менее нет оснований для вывода о том, что законодательство эпохи Юань было несовершенным или «некитайским» и поэтому не было использовано при разработке законодательства империи Мин. Отдельные императорские указы, многие судебные прецеденты, равно как и принципы юаньского права (в свою очередь, базировавшиеся на принципах более ранних китайских кодификаций), оказались востребованы и в минскую эпоху. Кроме того, право империи Юань органично интегрировалось и в китайскую культуру, что нашло отражение, в частности, в формировании


166
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
своеобразной «философско-правовой доктрины» (известны труды китайских правоведов эпохи Юань, представляющие собой комментарии к ранее изданному законодательству династии Сун) и даже на театральных подмостках: пьесы китайского театра эпохи Юань, посвященные судебным и иным «юридическим» сюжетам, пользовались определенной популярностью.
Столицы Монгольской империи
как один из показателей монгольско-китайской
культурной интерференции
Столица государства всегда больше чем просто город. Она призвана воплощать в себе самую суть всего государства, что накладывает на нее особый отпечаток. Столица не только место пребывания правителя и его двора, не только витрина для иностранных послов, которые, побывав в ней, должны донести своим правителям рассказы о мощи и величии соседа. Столица часто является едва ли не единственным местом, одинаково чуждым для всех подданных империи, узлом, объединяющим провинции в империю — как в административном и экономическом, так и в идеологическом ключе. Поэтому столица может быть далеко не самым интересным городом для изучения той или иной цивилизации и культуры — но самым информативным для изучения государства и политической идеологии, которой пытались следовать его правители.
В первые годы существования Монгольской империи, в правление Чингисхана, резиденция великого хана была типичной ставкой кочевого правителя — он не был склонен связывать себя постройкой зданий и, вероятно, не считал это нужным и достойным правителя монголов. К тому же на долю основателя империи пришлось не так уж много спокойных лет, когда он не был занят войнами и походами. Однако уже в правление его сына Угэдэя влияние представителей оседлых народов, вошедших в состав империи, на правящую прослойку кочевников значительно усилилось, следствием чего, в частности, стало начало строительства в 1235 г. г. Каракорума, провозглашенного столицей империи. Хотя Рашид-ад-Дин пишет, что Каракорум уже в 1220-е годы стал монгольской столицей.
Обширная долина Орхона, на которой расположен Каракорум, питаемая множеством рек и ручьев, стекающих с лесистых склонов Хангая, предоставляет в высшей степени благоприятные условия для кочевников. Эти места были ритуальным и экономическим центром целого ряда кочевых империй, предшествовавших Монгольской империи.
Слово «Каракорум» не монгольского, а тюркского происхождения, что, скорее всего, является свидетельством огромного влияния, которое имели при дворе Угэдэя уйгурские советники. Несмотря на свое расположение в сердце традиционных кочевий, Каракорум был не только дворцом хана, желающего приобщиться к оседлому комфорту, — дворцом, окруженным жилищами гвардии и необ-


Глава 2. Государство... в Китае в эпоху монгольского владычества
167
Схема Каракорума — столицы Монгольской империи:
1, 3-8,10-12,14 — храмы; 2,13 — мечети; 9 — христианская церковь;
15 — субурган; 16-19 — ворота
ходимой обслуги, но еще и довольно крупным торговым и ремесленным центром. Невысокие стены, призванные скорее обозначать городскую границу, нежели обеспечивать городу реальную защиту, огораживали значительную территорию, представляющую собой неправильный четырехугольник, ориентированный по странам света, несколько сужающийся к югу. С севера на юг протяженность города превышала 2 км, с запада на восток составляла около 1,5 км. Дворец Угэдэя находился в юго-западном углу города, был обнесен такими же невысокими стенами, как и весь город, и представлял собой почти правильный квадрат 255 на 225 м, т.е. занимал не слишком значительную часть городской площади. Остальная часть города, судя по результатам раскопок, была довольно густо заселена. У восточных ворот, к которым примыкало предместье, найдены обломки жерновов и молотильных камней, что свидетельствует о том, что здесь жили люди, занимавшиеся земледелием, в разных концах города найдены плуги и жернова. Это говорит о том, что строители города были озабочены тем, чтобы он хотя бы частично обеспечивал себя продовольствием; впрочем, нам известно, что город все равно сильно зависел от поставок зерна из Китая. От центра горо¬


168
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
да к восточным воротам вела улица, сплошь застроенная домами. Судя по особенно частым находкам в этом районе города монет, здесь размещались торговые лавки. В городе имелись две главные улицы, на одной из них жили мусульмане, в основном торговцы, а на другой — китайцы, которые преимущественно занимались ремеслом; двенадцать языческих храмов разных народов, две мечети и одна несторианская церковь; по данным раскопок, в центре города, на пересечении двух главных улиц, находились ханские мастерские, весьма активно функционировавшие. В этом месте за свою недолгую историю город успел сформировать необыкновенно богатый культурный слой, его толщина достигает 5 м. Нижний горизонт, соответствующий времени основания и высшего расцвета города, насыщен находками, свидетельствующими об активном металлообрабатывающем производстве: на сравнительно небольшом участке найдено до десяти металлургических горнов и множество изделий, особенно много массивных втулок к осям телег, походных котлов на ножках, стрел и сабель. Все это свидетельствует о том, что производственные возможности Каракорума активно использовались при подготовке к дальним походам монгольских армий. Лабораторные исследования показали, что чугун, применявшийся в ряде изделий, требовал для плавки очень высоких температур, порядка 1350°, которые достигались с помощью сложной системы механических мехов, приводимых в действие водой, поступавшей в город по каналам из р. Орхон; остатки этой системы найдены в крупной металлургической мастерской в центре города. В верхних слоях, когда город уже утратил свои столичные функции, преобладают следы весьма разнообразного керамического производства. На всей территории Каракорума сделано много находок привозных вещей (фарфора, зеркал, шелка), которые, как и большое количество найденных монет, говорят о широком распространении торговли. Остатки зданий группируются в основном вдоль двух главных улиц, остальная часть города почти не застроена — видимо, там стояли юрты. Несмотря на значительное население, дворцы и мастерские, Каракорум все же был городом кочевников, со всеми противоречиями, которые порождал этот несколько парадоксальный статус.


Глава 2. Государство... в Китае в эпоху монгольского владычества
169
Находясь в сердце степи, Каракорум был очень зависим от поставок зерна из Китая, которым его население обеспечивать себя самостоятельно, конечно, не могло, и этому суждено было сыграть роковую роль в судьбе города. В 1260 г. Хубилай был провозглашен великим ханом. Его младший брат Аригбуга, также провозглашенный великим ханом при поддержке части монгольской знати, занял Каракорум, но это ему не помогло: Хубилай приказал прекратить поставлять в столицу зерно, поэтому вскоре там начался голод, Аригбуга оставил Каракорум и вскоре был побежден.
После того как он утратил статус столицы, Каракорум стал быстро терять и население. В нем была размещена ставка военного губернатора северных провинций, назначенного Управлением по умиротворению (Сюаньвэйсы). Во время войны Хубилая и Кайду (1236-1301) и связанной с этим смуты Каракорум неоднократно переходил из рук в руки, в 1295 г. город был разграблен и сожжен императорской юаньской армией. В 1312 г. Каракорум был переименован в Хэнин («Гармония и мир»): вероятно, к этому времени тюркское название уже не употреблялось, переименование было основано на китайском варианте, Хэлинь. После падения династии Юань в 1368 г. сын последнего императора Тогон-Тэмура, умершего в 1370 г. в Юго-Восточной Монголии, пытался закрепиться в Каракоруме, но не преуспел — город, скорее всего уже почти заброшенный, был взят минскими войсками и сожжен.
Начало изменений в государственной идеологии Великого монгольского государства, которое все больше стало отходить от кочевых степных традиций и превращаться в чиновную империю китайского образца Юань, неразрывно связано с именем Хубилая. Около 1251-1252 гг. Хубилай был назначен ответственным за управление северокитайскими провинциями империи. В 1256 г. он решил обзавестись собственной резиденцией поближе к Китаю и поручил своему советнику Лю Бинчжуну найти подходящее место, разработать план города и выстроить его, что и было сделано. Новый город, названный Кайпином («Начало спокойствия»), был построен в степях, в 275 км к северу от современного Пекина, неподалеку от оз. Долон-нор (в 25 км к северо-западу от совр. г. Долунь на юго-востоке Внутренней Монголии). Незадолго до переноса столицы из Каракорума в Даду, о чем ниже еще предстоит разговор, летом 1263 г., город был переименован в Шанду («Верхняя столица») и вплоть до конца правления династии сохранял статус летней столицы. Проводить время в нем или кочевать в его окрестностях император старался обычно в наиболее жаркие летние месяцы и принимал представителей монгольской знати в привычной для них кочевой обстановке, пусть и сказочно роскошной.
Оба варианта названия города использовались монголами, что отмечено по крайней мере в хрониках XVII в., но чаще всего используется только второе название, возможно потому, что оно звучало не вполне чуждо для монгольского уха (согласно словарям, переводится как «ложбина, где подпочвенная вода находится очень близко к поверхности земли, ключ, колодец в ложбине»).


170
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
О Шанду известно гораздо больше, чем о Каракоруме. Население города, по данным «Юань ши», было весьма велико и составляло 118 тыс. человек; дворцы Шанду подробно описаны Марко Поло, который, судя по всему, неоднократно бывал там. В 1359 г. город был разграблен и сожжен восставшими китайскими крестьянами, в 1369 г. взят минскими войсками и оставлен ими в руинах. Остатки города, однако, хорошо сохранились до наших дней, так как после падения династии Юань и разрушения минскими войсками он пришел в упадок ив 1430 г. был окончательно заброшен, но остался на территории, подконтрольной не Китаю, а монгольским кочевникам, для которых XV век оказался одним из самых тяжелых в их истории периодом хаоса, город в степи оказался никому не нужен.
В конце XIX в. начались планомерные исследования Каракорума. Русский ученый Н.М.Ядринцев обследовал его развалины, а позже известный востоковед А.М.Позднеев подтвердил, что это именно Каракорум.
Археологические исследования в заброшенном городе были проведены японскими учеными во времена существования Маньчжоу-го, впоследствии широкомасштабные работы были предприняты учеными университета Внутренней Монголии в 1956 и 1973 гг.
Шанду сориентирован по странам света и не слишком отступал от китайской градостроительной традиции, хотя в значительной степени это был дворец с прилагающими к нему системами обеспечения, в котором территория, где жили горожане, представляла собой не слишком большую часть площади города. Единственным элементом, выбивающимся из рамок традиции, можно считать обширный парк в северной части города, занимавший почти треть его территории, — своеобразная дань степному прошлому правителей. По всей видимости, Хубилай, несмотря на интерес к китайской культуре и вкус к оседлому комфорту, не представлял себе жизни без возможности кочевать, пусть и по парку, окруженному стенами. К тому же такие незастроенные пространства внутри городских стен характерны для более поздних городов, которые возводили монголы, — зачастую в них не было капитальных строений, кроме собственно стен, храмов и нескольких скромных дворцов, а остальное пространство отводилось под установку юрт для мобильного и привычного к такому образу жизни городского населения (кстати, целые кварталы юрт есть и в современном Улан-Баторе). Так или иначе, Шанду представляет собой хорошую иллюстрацию той постепенной трансформации, которую претерпевала Монгольская империя в это время: ее правители уже не мыслили свою жизнь без комфорта городской оседлой жизни, но в то же время еще не могли полностью оторваться от своих кочевых корней.
В 1260 г. Хубилай был провозглашен в Кайпине великим ханом, а в 1264 г. столица была официально перенесена из Каракорума в Китай, в район современного Пекина, и получила название Даду («Великая столица»). Планирование нового города было снова поручено Лю Бинчжуну, работы начались в 1267 г., в 1274 г. было завершено строительство стен дворцового комплекса, к 1276 г. возведены городские стены, к 1285 г. город был полностью отстроен. В строи¬


Глава 2. Государство... в Китае в эпоху монгольского владычества
171
тельстве принимали значительное участие архитекторы и рабочие из мусульман, однако это не повлияло на общий китайский облик города. Новая столица была построена к северо-западу от Чжунду— одной из столиц прежней династии Цзинь, чьи жители, судя по всему, в большинстве своем остались на старом месте. Это послужило причиной возникновения к югу от столицы примыкающего к ней Южного города (Наньчэн), огромного предместья, населенного преимущественно китайцами. Обустройство этой ветшающей и перенаселенной старой цзиньской столицы, кажется, мало заботило новые столичные власти. Южный город в юаньское время был центром ремесла и торговли, в отличие от Северного города, где в основном жили чиновники и размещалась императорская гвардия.
Местоположение города указывает, что Хубилай при выборе места для столицы скорее следовал традициям некитайских династий Ляо и Цзинь, подчинивших Северный Китай, нежели традициям собственно китайских империй, — еще никогда столица Китая не размещалась так далеко на севере, у самых границ степи. Возможно, Хубилай не думал о каком-то осознанном противопоставлении своей династии китайским империям древности, и вряд ли в его планы входило показать какую бы то ни было преемственность Юань от сокрушенной монголами Цзинь. Скорее всего, он не хотел слишком отдаляться от монгольских земель: размещение столицы в самом сердце Китая многократно увеличило бы опасность для монгольского правителя быть отрезанным от верных кочевых войск враждебным китайским людским морем. К тому же, как мы увидим ниже, даже в новой столице, построенной по всем правилам китайского градостроения, Хубилай хотел сохранить возможность вести привычный ему степной образ жизни — пусть и выезжая для этого из города в летние месяцы в окрестности не столь уж отдаленного Шанду. Конечно, в Кайфыне или Чанъани это было бы трудно осуществить — до степей оттуда добраться непросто.
В Азии город называли по-тюркски — Ханбалык, «город Хана», под этим же названием его упоминает и Марко Поло. Сведения Марко Поло и Рашид-ад- Дина заставляют предположить, что название «Ханбалык», строго говоря, относилось не к собственно юаньской столице, а к столице цзиньской; таким образом, «Хан» — это не Великий хан монголов, а Алтан-хан («Золотой хан», т.е. хан «Золотой» династии Цзинь), как в степи именовали чжурчжэньского правителя. Старое, привычное название, более понятное лингвистически, кажется, не позволило новому получить сколь бы то ни было значительное распространение вне Китая. Впрочем, в монгольских хрониках преимущественно фигурирует именно китайское наименование «Даду», возможно, оно также использовалось чаще других и в период монгольского правления в Китае.
По данным «Юань ши», в Даду и его окрестностях проживало 411 350 человек. Несколько десятилетий Даду был официальной столицей Монгольской империи и одним из самых прославленных городов. Цветистые описания Даду Марко Поло и другими европейскими путешественниками подтверждаются археологически. Первые изыскания велись еще в XIX в. С 1964 по 1974 г. были проведены археологическая разведка и частичные раскопки. Были уточнены распо-


172
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
Карта-схема Даду — столицы империи Юань
ложение и очертания стен, уличной сети, водоемов, были обнаружены и исследованы следы более чем десяти разных строений, найдено множество черепицы и домашней утвари.
Даду в плане представлял собой почти правильный квадрат, ориентированный по странам света. Западная и восточная стены юаньской столицы совпадают со стенами минско-цинского периода, южная стена проходила примерно по уровню южной стены императорского дворца, северная же лежит далеко к северу от минско-цинских стен. В центре южной части города размещался обнесенный стенами «город чиновников», в правой части которого возвышались стены дворцового комплекса. В городских стенах было прорезано одиннадцать ворот (двое в северной стене и по трое — в остальных), усиленных внешними укреплениями, обнаружены следы угловых башен, причем все найденные археологами укрепления несут на себе следы пожара, уничтожившего город после взятия его минскими войсками в 1368 г. В 1969 г. были обнаружены остатки одних из городских ворот (центральные в западной стене), которые дают представление о величии городских стен столицы: длина прохода 9,92 м, ширина — 4,62 м, высота— от 4,56 (снаружи) до 6,68 м (со стороны города). Стены Даду были глинобитными, толщина у основания около 24 м, в основании стен обнаружены керамические трубы, предназначавшиеся для сброса городских нечистот в ров, окружавший город (канавы для сбора этих нечистот тянулись вдоль всех городских улиц). Город был разделен на квадратные кварталы многочисленными прямыми улицами шириной около 25 м, внутри этих кварталов проходили более узкие


Глава 2. Государство... в Китае в эпоху монгольского владычества
173
переулки шириной около 6-7 м, организовывавшие мелкие жилые кварталы. С юаньского времени пекинские переулки называются хутун, что, скорее всего, является монгольским словом, родственным монгольскому хот «город, крепость»; хотон в современном монгольском языке означает группу юрт, чьи жители кочуют вместе.
В западной и центральной части города были устроены обширные водоемы, питавшиеся реками, текшими с гор северо-запада, известными чистой и прозрачной водой. По некоторым сведениям, эти водоемы были вырыты еще в правление Цзинь, однако при монголах они были значительно расширены — в основном в рамках проекта по соединению Даду с Великим каналом (Даюньхэ). Уже при возведении этого величайшего в средневековой истории гидротехнического сооружения в 605-610-х годах его создателями была предусмотрена не только связь бассейна Янцзы (Ханчжоу) со столичной областью (Кайфын, Лоян и Чанъ- ань), но и коммуникация последней с северными районами империи — областью современного Пекина. Однако ко времени постройки Даду это северное ответвление, судя по всему, пришло в негодность, в связи с чем было принято решение провести через Шаньдун новый канал, напрямую связывавший Даду и Ханчжоу. Таким образом, общая длина Великого канала сократилась на 700 км и составила 1800 км. Канал должен был обеспечить бесперебойную поставку в новую столицу зерна из южных районов империи. Хотя Даду был гораздо лучше устроен, чем Каракорум, провианта его многочисленным жителям также не хватало.
Работы были начаты почти сразу после падения Южной Сун, в 1281 г., и завершены осенью 1293 г. Последним участком Великого канала была так называемая река Тунхуэйхэ («Река сообщения с милостью», название дал лично Хуби- лай) — канал длиной около 82 км, начинавшийся в искусственном озере Цзишуй- тань («Резервуар [для] скопления воды»; другое название — Хайцзы, «Сын моря»), пересекавший западную часть города почти посередине и примыкавший своей юго-восточной оконечностью к северной стене «города чиновников». Далее канал проходил по восточному рву «города чиновников» и пересекал южную городскую стену. Таким образом, в столицу, к самому императорскому дворцу, могли приходить не только баржи с южным зерном, но и заморские торговые корабли. Даду как бы стал морским портом (хотя, конечно, ему никогда не суждено было сравниться в этой области с портами юга — Ханчжоу и Цюаньчжоу).
Озеро Цзишуйтань (и соответственно, канал Тунхуэйхэ) питалось водами р. Гаолянхэ, входившей в город через западную стену; второе крупное озеро, Тайечи («Озеро великой влаги»), находившееся южнее, в пределах «города чиновников», наполнялось водами р. Цзинынуйхэ, втекавшей в город через западную стену, затем поворачивавшей на юг и у западной стены «города чиновников» разделявшейся на два рукава: северный огибал «город чиновников» по западному и северному рву и впадал в северную оконечность Тайечи; южный наполнял южный ров «города чиновников», проходил через южную часть Тайечи, проходил к югу от ворот дворцового комплекса и впадал в канал Тунхуэйхэ. Эти две реки были основными водными артериями столицы — они не только наполняли озера,


174
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
рвы и каналы, но и служили источником питьевой воды для жителей города. В оз. Цзишуйтань горожанам разрешалось ловить рыбу. Территория вокруг южного озера, находящегося в «городе чиновников» и примыкающего к западной стене дворца, была превращена в императорский охотничий парк. Его возведение было завершено лишь в 1348 г., после чего озеро и получило наименование Тай- ечи, а насыпной холм к северу от императорского дворца («Зеленая гора» Марко Поло и «Цветущая гора»— Одорика, видимо, ее «наследницей» в современном Пекине являются гора и парк Цзиншань) стал именоваться Ваныноушань («Гора десяти тысяч долголетий») или Ваньсуйшань («Гора десяти тысяч лет»). Именно этот охотничий парк описан у Марко Поло и Одорика. Надо сказать, что, несмотря на то что охота занимала в жизни кочевых монголов огромное место, помогая не только разнообразить меню, но и тренировать войска, охотничьи парки были, конечно, китайским изобретением: здесь их история ко времени монгольского завоевания насчитывала многие сотни, если не тысячи лет.
Дворцовый комплекс по своей планировке во многом совпадает с дошедшим до нашего времени Гугуном, Запретным городом, построенным при династиях Мин и Цин. По сравнению с более поздним комплексом юаньский дворец несколько сдвинут к северу; но западная и восточная стены дворцовых ансамблей полностью совпадают. Он представлял собой традиционный китайский дворец, выстроенный по оси север-юг, с последовательно «нанизанными» на единую ось дворами и дворцами. Ничего специфически монгольского в его планировке, видимо, не было.
Даду отличается от Шанду и размерами, и огромной площадью, которая предназначалась для размещения жилищ горожан. Даду был не только роскошным дворцом, но и одним из крупнейших городов и самых развитых ремесленноторговых центров Китая и всего Старого Света, достойной столицей мировой империи, которой он формально продолжал оставаться вплоть до падения династии Юань. Город, разделенный на парадную чиновничье-военную северную часть, в которой китайцев было сравнительно немного, и грязное и мало упорядоченное торгово-ремесленное южное предместье, в которое монголы заезжали лишь изредка, был очевидным следствием завоевания Китая иноземцами, одним из символов этого завоевания, однако в нем уже не было и ничего специфически монгольского, степного. В Даду воплотилась мечта Хубилая о создании империи, в которой монголы будут жить рядом с китайцами, править ими, собирать с них подати, учиться у них и в то же время держать их на расстоянии.
Сравнительно недавно китайскими археологами были сделаны находки, которые позволяют несколько расширить список юаньских столиц. Раскопки, начатые в 1998 г. на городище Байчэнцзы («Белый городок») близ селения Мань- тоуинсян уезда Чжанбэйсянь провинции Хэбэй (в 265 км к северу от Даду и в 195 км к югу от Шанду), показали, что это известная по письменным источникам Средняя столица (Чжунду) Юань, основанная в 1307 г. по приказу императора Хайсана (У-цзун, 1281-1311, великий хан с 1308 г.). Строительство было завершено в следующем, 1308 г. Все последующие юаньские императоры наве¬


Глава 2. Государство.,, в Китае в эпоху монгольского владычества
175
дывались в Чжунду (возможно, по пути из Даду в Шанду и наоборот), но подолгу там не жили. В 1358 г. город был взят и сожжен китайскими повстанцами из «красных войск».
Город представлял собой прямоугольник, ориентированный по странам света, несколько вытянутый по оси север-юг, с периметром стен 11 800 м. В северной части находился «город чиновников», также вытянутый в широтном направлении прямоугольник с периметром стен более 3400 м. В центре «города чиновников» располагался дворцовый комплекс, окруженный кирпичными стенами (стены города и «города чиновников» построены из утрамбованного лёсса), в каждой из стен дворцового комплекса — ворота, южные оформлены особенно богато. По углам дворцового комплекса — угловые башни. Ворота дворца не слишком защищены — отсутствуют почти обязательные для китайской фортификации предвратные укрепления. На территории дворцового комплекса обнаружены следы тронного зала, канализационной системы, найдено много резных нефритовых изделий. Всего на территории столицы локализованы фундаменты 27 крупных зданий. На горе, расположенной к северо-западу от Чжунду, обнаружены остатки сигнальной вышки. К сожалению, нет данных о его населении, но, судя по находкам археологов, в городе находилось немало самых разнообразных мастерских. Руины Чжунду и окрестности города, как и Шанду, в 2008 г. включены в список всемирного наследия ЮНЕСКО.
На примере четырех столиц Монгольской империи можно проследить определенную эволюцию миросознания господствующего класса державы. Угэдэй- хан первым принял решение организовать столицу империи в виде окруженного стенами города. Видимо, здесь сыграло роль то, что великому хану хотелось принимать иноземных послов в роскошном дворце, так как юртой, пусть самой большой и богатой, поразить их было непросто. Поэтому Каракорум был довольно странным городом — он был сравнительно невелик, во многом служил для обеспечения жизнедеятельности ханского дворца и гвардии, но, даже будучи небольшим, был абсолютно искусственным образованием посреди степи. Хуби- лай вначале шел по этому же пути — Кайпин тоже был городом среди степей. Но сравнительно большая близость к Китаю и его земледельческим регионам делала его гораздо более жизнеспособным. Именно поэтому Кайпин-Шанду был гораздо больше Каракорума как по размеру, так и по населению. Впрочем, и в нем три четверти городской территории было занято дворцами, учреждениями и огромным императорским парком, на жилые кварталы приходилась сравнительно малая часть.
Необходимо специально отметить, что и Шанду, и Даду, и Чжунду возведены согласно всем правилам традиционной китайской градостроительной теории. Это квадратные в плане города, ориентированные по сторонам света, с прямыми широкими улицами, построенные по предварительно разработанному плану. Фортификации также полностью отвечают китайской традиции. Без всякого сомнения, в этом сыграл роль тот факт, что план двух первых городов разрабатывался китайским ученым Лю Бинчжуном, но, скорее всего, также можно сделать


176
Часть L ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
вывод, что монгольские правители не видели необходимости вносить изменения в китайские наработки в градостроительстве. Город был абсолютно чужд монголу, и поэтому, если требовалось построить, разумно было поручить это специалисту, т.е. китайцу. Общего у города и кочевого стойбища очень немного, потому мало что могло войти в противоречия. Правда, вход в юрту всегда смотрит на юг — но тот же принцип всегда соблюдался и китайскими архитекторами.
Столицы Монгольской империи строились преимущественно китайцами, по-китайски и для китайцев. Монгольские правители, возводя города, показали свое здравомыслие, широкий кругозор и практичность— огромные столицы были нужны им прежде всего для повышения своего авторитета среди иностранцев и особенно среди своих оседлых подданных. Хубилай понимал, что, управляя Китаем, надо быть императором, который должен жить в роскошном дворце посреди огромной столицы. Именно поэтому был выстроен Даду, удивлявший своим богатством всех, кто его посещал. И тем не менее, несмотря на то что Даду, как мы видели, был абсолютно китайским городом как по духу, так и по населению (в нем не было даже такого «кусочка степи», как в парке на севере Шанду), его образ прочно вошел в монгольскую культуру: так называемый «Плач по Даду» (в котором упоминается и Шанду с окрестными степями) Тогон-Тэмура признан одним из самых знаменитых и растиражированных произведений монгольской средневековой литературы. Трудно сказать, насколько текст, с небольшими изменениями приводящийся в разных монгольских хрониках XVII-XVIII вв., принадлежит последнему юаньскому правителю, а насколько это чисто литературное произведение, автор (или авторы) которого никогда не видел юаньских столиц; но тексту нельзя отказать не только в поэтичности и чувстве, но и в наличии ряда интересных деталей, известных нам по другим источникам.
Глава 3
Внешние связи
Центральная и Западная Азия,
Кавказ и Русь и их представители в империи монголов в Китае
Эпоха Юань была временем регулярных, порой весьма оживленных контактов Китая со странами Центральной Азии и Персидского залива. Этому способствовало после распада мировой Монгольской державы образование с центром в Азербайджане и Персии монгольского государства ильханов Хулагуидов, осно-


Глава 3. Внешние связи
177
Царство ильханов


178
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
Выезд монгольского султана. Миниатюра из персидской рукописи начала XIV в.
вателем которого был младший брат Хубилай-хана Хулагу; в состав его империи также вошли завоеванные монголами земли Малой Азии, Ирак с Багдадом, Армения, Грузия и часть Афганистана, Сирия. Тесные родственные узы правителей двух монгольских империй— Юань и Ху- лагуидов, — находившихся на противоположных оконечностях Азии, способствовали развитию их межуровня всестороннего союза. При этом, хотя Хулагуиды были фактически независимы, их первые правители до Газан-хана, принявшего ислам, номинально признавали монгольских императоров Юань великими ханами монголов, получая от них ярлык на правление. Заметную роль во взаимоотношениях империи Юань с государством Хулагуидов играли средневековые уйгуры, служившие монгольским ханам. Уже в 1253 г. Гильом де Рубрук отмечал широкое расселение уйгуров-христиан «в городах сарацин (мусульман) в направлении Персии», а Рашид-ад-Дин упоминает о направлении из страны уйгуров, подвластной империи Юань, тысячи человек для организации ямской службы во время правления Хулагу-хана. В междоусобной борьбе потомков Чингис-хана родные братья Хубилай и Хулагу, соперничая со своим родным братом Аригбугой, а затем и другими Чингисидами за власть и влияние на обширных пространствах Евразии, завоеванных монголами, поддерживали довольно тесные союзнические связи, несмотря на географическую удаленность подчиненных им стран. В 1263 г. Хубилай, захвативший в жесточайшей борьбе трон великого монгольского хана, в самый разгар войны по завоеванию китайской империи Южная Сун, смог отправить Хулагу- хану 30 тыс. монгольских воинов, чтобы поддержать его военные усилия по завоеванию Западной Азии и сокрушить Египетско-Сирийский султанат, где правили воины-мамлюки — выходцы из тюркских рабов, купленные еще детьми мусульманскими владыками на невольничьих рынках для формирования личной гвардии. Прошедшие с детства военную школу, мамлюки затем стали во главе Египта и Сирии, оказавшись непреодолимой силой для монгольских завоевателей.
Обосновавшись в Азербайджане, главный город которого Тебриз являлся столицей Хулагуидов, и в Персии, Хулагу-хан уже после победы над Багдадским халифатом стал фактически независимым правителем и лишь номинально зависел от великого монгольского хана. Вассалами Хулагуидов оказались армянские и грузинские цари, сохранившие свою власть в составе нового монгольского


Глава 3. Внешние связи
179
Караван на Великом шелковом пути.
Миниатюра из Каталонского атласа Абрахама Креска.
1375 г. Британская библиотека, Лондон
государства; ильханы часто привлекали их для участия в своих войнах против мамлюков Египта и Сирии.
После грандиозных завоеваний Чингис-хана и его первых наследников в
XIII в. в составе населения многих регионов Евразии произошли значительные перемены, связанные с вольным и невольным переселением больших групп людей с востока на запад и с запада на восток. Уйгурские общины, скорее всего, появились в Китае уже после завоевания Чингис-ханом его северной части в первой четверти XIII в. О первых уйгурах в Китае в монгольскую эпоху, как сообщает сирийский источник XIII в. «История мар Ябалахи и раббана Саумы», рассказал римскому папе и его кардиналам прибывший в 1278 г. по поручению монгольских владык Хубилай-хана и Хулагу-хана сначала из Хан- балыка в Персию, а затем в 1284 г. в Рим несторианский священник уйгур раб- бан Саума: «Узнайте, отцы, что многие наши отцы шли в земли монголов, тюрок и китайцев и проповедовали». Данные этого источника интересны тем, что свидетельствуют о наличии уйгурских и других общин — выходцев из Центральной Азии в Китае в монгольскую эпоху. Это обстоятельство важно для понимания роли уйгуров как одной из самых влиятельных общин Китая XIII—
XIV вв., поскольку известно, что они добровольно подчинились монголам и были у них в почете. В изложении мар Ябалахи и раббана Саумы страна тан- гутов (совр. северо-запад Китая), чьи земли входили в состав Юаньской империи, представляется в эпоху монгольского владычества страной многочисленных уйгурских общин. Но из китайских и тангутских источников известно о существовании уйгурских общин в Китае еще задолго до нашествия Чингисхана.
Так, за семьсот лет до вторжения монголов в Китай, при династии Тан, у истоков возникновения которой стояли выходцы из тюркских кочевых народов, существовала, хотя и немногочисленная, уйгурская община. Но к XIII в. только каменные стелы и сохранившиеся надгробия напоминали о прошлом. Вместе с тем известно, что после монгольского завоевания на территории Китая про¬


180
Часть L ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
изошли заметные изменения в составе населения. Вероятно, что именно в этот период и произошел приток в тангутские и китайские города уйгурского и другого иноплеменного населения. Интересно, что уйгуры и другие тюрко-монгольские племена, а точнее их правящая верхушка, приняли христианство не- сторианского толка еще в начале XII в. от сирийцев (в их среде и возникло это направление в христианстве), проникавших в глубь Азии по Великому шелковому пути в качестве миссионеров и купцов. В 1007 г. правители крупного кочевого государства Центральной Азии — улуса кереитов приобщились к нестори- анству, а затем несторианами стали часть уйгуров и канглы, найманы и онгуты. Данное обстоятельство нашло свое отражение в легенде, популярной в Западной Европе того времени, о христианском государе в глубине Азии — «попе Иоанне», прообразом которого мог быть правитель кереитов Тоорил Ван-хан, сподвижник, а затем враг Чингис-хана. От кереитов и уйгуров христианство проникло затем и в род Чингис-хана, чьи представители правили Китаем до 1368 г. Известно, что Соргатай-беги, племянница Ван-хана, жена Толуя— сына Чингисхана, мать последнего великого хана Монгольской державы Мункэ и основателя Юаньской империи Хубилай-хана, была христианкой. Христианином нестори- анского толка был Сартак, сын завоевателя Руси Бату-хана (Батыя древнерусских летописей). Проявлял интерес к христианству Мункэ-хан, а его предшественник на троне великого хана— Гуюк благоволил к православной, или греческой, его ветви, которую олицетворяли русские священники, и поэтому держал вокруг себя много православных клириков и позволял им служить «согласно обычаю греков» в часовне перед своей ханской юртой. Таким образом, русское духовенство с первых лет установления монгольского владычества проникало в среду завоевателей, оспаривая в борьбе «за души» влияние других конфессий. Насколько это удавалось, можно судить из сообщения французского посла при дворе Мункэ-хана в 1253 г. фламандца Гильома де Рубрука: «Отсюда знайте за верное, что они (монголы) весьма далеки от веры (т.е. от христианства католического толка) вследствие этого мнения, которое укрепилось среди них благодаря русским (т.е. по причине влияния православия, проповедуемого русскими), количество которых среди них весьма велико». Персидский историк и летописец монгольской эпохи Рашид-ад-Дин подтверждает сказанное европейцами: «Так как в должности атабека (главнокомандующий войсками) при Гуюк-хане состоял Кадак, который был христианином с детства, то это наложило отпечаток на характер (Гуюк-хана). А после того и Чинкай (кереит Чжэньхай китайских дина- стийных хроник и уйгур у Рашид-ад-Дина, глава правительства у Гуюк-хана) оказался пособником тому делу; и по этой причине (Гуюк-хан) всегда допускал учение священников и христиан. Когда молва о том распространилась, то из стран Шама, Рума, Осов (асов) и Русов в его столицу направились христианские священники. Благодаря постоянному присутствию Кадака и Чинкая не было недостатка в отречении от веры ислама, и дело христиан во время правления Гуюк-хана взяло верх, и ни у одного мусульманина не было силы поднять против них голос». Ханы Гуюк и Мункэ повелевали Северным Китаем и совершали за-


Глава 3. Внешние связи
181
воеватедьные походы в Южный, где и погиб в 1259 г. Мункэ. Рубрук также оставил сведения о той роли, которую играли при дворе великих монгольских ханов уйгуры-христиане. Он сообщает интересные детали об их ритуалах, как «несто- риане в тех странах не соединяют рук» для молитвы, молятся, «протянув руки перед грудью». Рубрук подробно останавливается на богослужениях несториан, много уделяет места тому факту, как и с какими церемониями посещали несто- рианские богослужения Мункэ-хан и его жены. Картина всего виденного при монгольском дворе, нарисованная умным и наблюдательным римско-католическим монахом, не оставляет никакого сомнения в том, что уйгурам-христианам принадлежала заметная роль в удовлетворении духовно-просветительских запросов монгольского повелителя Китая и его окружения. Для самого Рубрука и его спутников несториане-уйгуры в стране, далекой и чуждой Западу, явились тем отрадным оазисом, где среди путевых невзгод и лишений отдыхали душой и телом образованные французские монахи, ибо, несмотря на все отличие католицизма от несторианства, уйгуры оказались им все же ближе по духу и воззрениям, чем монголы и бывшие там мусульмане и китайцы, и даже, судя по высказываниям Рубрука, чем русские.
До нашего времени сохранились найденные археологами на территории современной КНР средневековые, на уйгурском языке, тексты религиозных и светских сочинений уйгуров-несториан. Одна из рукописей сирийским письмом, найденная севернее Турфана, содержит христианский текст, так называемое «благословение свадьбы». Основное содержание этого документа— пожелания в честь свадьбы в форме поэтических сравнений. Известны Дуньхуанская и две подобных рукописи из Турфанских находок, которые содержат тексты, стихи, восхваляющие монгольских императоров династии Юань.
«Юань ши» приводит биографии уйгуров-христиан, служивших монголам в Китае: Еличу из г. Кочо в Турфанском оазисе, чиновник при монгольском наместнике Шики-Хутуху в Северном Китае во время проведения монголами там переписи в 1235-1236 гг.; Сибаня (Шибань), учившего уйгурскому письму, на котором функционировал монгольский язык, царевича Каши, внука Чингис-хана (сына Угэдэя). «Сибань был умным и необыкновенно способным... Служил Ши-цзу (Хубилай-хану)... На 1-й год Чжун-Тун (т.е. в 1260г.) стал даругачи (наместником монголов) в Чжэндине (столичном округе). Затем стал чжалухуа- чи (чжаргучи— ведающим делами императорского двора). Когда Аригбуга (брат Хубилая, претендент на трон великого монгольского хана) взбунтовался, (Сибань) получил назначение (на должность) в войска, (посланные на подавление бунта). Когда Хайду (Чингисид, предводитель среднеазиатских монголов) восстал, Ши-цзу послал к нему (для переговоров) Сибаня, и он много сделал для (Хубилай-хана). (Сибань) женился на монгольской принцессе (из рода Чингисхана)... По приказу государя (Хубилай-хана) получил (ученую степень) чэнчжи. Умер на 89-м году жизни (в 1295 г.)».
Политическая роль уйгуров оказалась весьма заметной. Уже на первых порах ключевые посты в империи Чингис-хана в системе гражданской власти наряду с


182
Часть L ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
киданями и чжурчжэнями занимали уйгуры. Уйгуры были одной из самых влиятельных группировок сэму. Всего в китайских источниках монгольской эпохи упоминается более 300 уйгуров, служивших монголам на высоких постах в управлении Китаем. Только в «Юань ши» из 227 упоминаемых даругачи, монгольских наместников в Китае, 34 были уйгуры. До создания империи Юань, т.е. до 1260 г., китайские источники упоминают 12 уйгуров, занимавших должности даругачи. Среди них Аринтимур, главный даругачи в Хэнани и других провинциях Северного Китая. «Он занимался преобразованием опустошенных земель, много говорил о процветании ранее живших там китайцев... По его приказу рыли колодцы, когда было трудно с водой». Способствовал он и приобщению к оседлой жизни кочевого населения... Как следует из его биографии, приводимой в «Юань ши», уйгуры были сторонниками умеренной политической линии при монгольском дворе, которую олицетворял Елюй Чуцай. По числу биографий высокопоставленных сановников в «Юань ши» уйгуры на первом месте. Немало их было в ближайшем окружении Хубилай-хана, доверием которого они пользовались. Служили они и другим Чингисидам (например, Мунгуз, назначенный управлять северной половиной удела Темугэ-отчигина, брата Чин- гис-хана). В правление Хубилай-хана китайские источники сообщают о более чем 70 уйгурах. Причем часть из них продолжала служить и его преемникам. Из этого числа 60 человек были на службе в центре и провинциях Юаньской империи, где 21 из них был даругачи. История оставила их имена — Турмиш, Китай- сали, Уйгур-сали, Аргун-сали, Алихайя, Лянсисянь, Есянай, Шибан, Мунгуз, Саргис. Именно на них опирался Хубилай в 1260 г., когда боролся с Аригбугой за трон великого хана, о чем сообщает «Юань ши». Выше уже говорилось об Алихайе как об одном из полководцев, убедивших Хубилай-хана нанести окончательный удар Южной Сун, при наиболее, как оказалось, благоприятных для монголов обстоятельствах. Во время этого решающего похода Алихайя был в числе главных монгольских командующих, под его началом состояло 40 тыс. воинов.
В конце XIII — начале XIV в., не позднее 1330 г., китайские источники говорят о 30 высокопоставленных уйгурах на службе династии Юань. А в самый поздний период правления монголов в Китае сообщается о 170 уйгурах высшего и среднего звена управления Юаньской империей. Здесь и даругачи г. Шичэна Баян-Тогрил, Ильчей— начальник личной охраны императора династии Юань Аюрбарибада (1312-1320), Булаттимур — даругачи Сянъяна, погибший с 20 членами своей семьи при падении династии Юань, и многие другие. Влиятелен при юаньском дворе был уйгур Тимурбука, носивший титул идикута— правителя уйгурского Турфанского княжества и достигший высокого положения на службе династии Юань в Китае, с которой породнился, женившись на принцессе из рода Чингис-хана. В 1301 г. он служил с отцом в Ханбалыке в императорской охранной гвардии. Но взлет его карьеры был еще впереди...
Ко времени правления Хубилай-хана относится появление смешанного в этническом отношении господствующего класса империи Юань, в котором была


Глава 3. Внешние связи
183
весьма заметна уйгурская прослойка. Уйгуры в этот период были самой многочисленной группой среди сэму на монгольской службе в Китае. 60% уйгуров занимали государственные посты в провинциях (среди них 47 даругачи), 20% служили в Ханбалыке. Скорее всего, это лишь часть уйгуров, живших в Китае в юаньскую эпоху, в основном из числа тех, кто занимал наиболее высокое положение при юаньском дворе. В пользу этого есть сведения китайских источников: в 1280 г. юаньское правительство приказало уйгурам организовать поселения в Хэси, в Северо-Западном Китае. В 1285 г. тысяча уйгуров с семьями были размещены в Юньнани на юге Китая; в 1301 г. уйгурские переселенцы получили земли в Хэнани, в 1308 г. из Юньнани уйгуры были направлены в Тибет, а через год вернулись на прежнее место. В 1315 г. в Юньнани были созданы военные поселения уйгуров и китайцев, всего 5 тыс. дворов, для занятия земледелием. Эти факты свидетельствуют о наличии в северо-западных, юго-западных и северных провинциях Китая уйгурских переселенцев. Причинами бегства уйгуров в Китай были междоусобные войны монгольских правителей на территории Восточного Туркестана, тяжелые налоги юаньских властей, стихийные бедствия и, как следствие, обнищание уйгурских земледельцев. В 1282 г. уйгуры просили помощи у юаньских властей из-за стихийных бедствий, в 1329 г. 800 семей уйгуров просили спасти их от голода. Вместе с тем, при всей пагубности монгольского господства в землях уйгуров, эпоха Юань была временем заметного роста их роли во всех сферах жизни Китая и Монголии.
Не менее влиятельной и достаточно многочисленной группой сэму в Китае были мусульмане, выходцы из мусульманских стран Центральной Азии и Персидского залива, в частности мусульманские купцы-ортаки, о которых упоминалось выше. К XIII в. на юге Китая на территории Южной Сун процветали колонии мусульман, в основном арабов и персов, число которых увеличивалось с ростом морской внешнй торговли. Торговые связи Южной Сун с Западной Азией были тогда сведены к минимуму вследствие противодействия империи Цзинь. Из китайских источников узнаём, что в Гуанчжоу существовал «иностранный квартал», где останавливались иностранные купцы и жили те из иностранцев, кто окончательно там поселился. Иностранная колония в Гуанчжоу имела своего главу, утвержденного китайскими властями. Он ведал всеми делами колонии, пользовавшейся правами экстерриториальности, однако основной его обязанностью было привлекать в Китай иноземных купцов. Ситуация не изменилась для мусульманских купцов и колоний мусульман с приходом монголов. Глава такого поселения был связан непосредственно с купцами стран Персидского залива, состоял с ними в переписке. Данные китайских источников о наличии в крупнейших портовых городах юаньского Китая — Гуанчжоу, Цюаньчжоу, Ханчжоу — многолюдных колоний персидских купцов в более позднее время подтверждает арабский путешественник XIV в. Ибн- Баттута.
Верхушка мусульманского купечества имела благодаря своему экономическому влиянию немалый политический вес в империи Южная Сун. Во время


184
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
монгольского нашествия ее помощь завоевателям в немалой степени способствовала падению династии Сун. Значительную роль в победе монголов сыграл переход на их сторону Пу Шоугэна, начальника таможни в Цюаньчжоу и владельца сотен кораблей. Пу Шоугэн был перс или араб по происхождению (китайская фамилия Пу, возможно, обязана своим происхождением арабскому Абу). Из китайских источников известно, что дед Пу Шоугэна приехал в Китай из Тямпы— государства, существовавшего на части территории нынешнего Вьетнама, и слыл самым богатым человеком в двух южных провинциях Китая— Гуандуне и Гуанси. Он был начальником таможенного управления и ведал всеми делами иностранной торговли. Это было в конце XII в. (время появления семьи Пу в Гуанчжоу) — начале XIII в., так как китайский источник 1214 г., повествуя о нем, отмечает, что дед «вскоре потерпел крах», и Пу Кай- цзун, отец Пу Шоугэна, переехал из Гуанчжоу в Цюаньчжоу.
В связи с переносом столицы Сун в Ханчжоу Цюаньчжоу приобретает все большее значение как торговый центр и быстро становится крупнейшим портом, куда заходили почти все иноземные суда. По-видимому, уже в 40-х годах XIII в. Пу Шоугэн занимал пост таможенного инспектора в Цюаньчжоу и на протяжении 30 лет управлял всей торговлей Китая со странами Южных морей. Пу Шоугэн, невзирая на свою официальную должность, которую он сохранил и в эпоху Юань, вел еще частную торговлю с другими странами. Его зять Фо Лянь (судя по имени мусульманин — араб или перс) в 1290-е годы также был одним из богатейших купцов в Юаньской империи и владельцем 80 мореходных судов. В конце сунской династии Пу Шоугэн был повышен в должности и назначен комиссаром по управлению провинцией Фуцзянь и главным военным уполномоченным по безопасности прибрежных районов. Одновременно он исполнял обязанности инспектора таможни в Цюаньчжоу, а это означало, что ему подчинялись все войска и корабли этого района. Из-за произвола, чинимого членами императорской фамилии Сун в отношении иностранных купцов, проживавших в Цюаньчжоу, а также в связи с тем, что командиры армии Сун решили реквизировать корабли и имущество самого Пу Шоугэна, он перешел на сторону монголов и отомстил за себя, вырезав до 3 тыс. человек, относящихся к императорской фамилии. В 1279 г., вскоре после его перехода на сторону монголов, военный флот Сун, которым командовал знаменитый китайский адмирал Чжан Шиц- зе, был разгромлен. Это была одна из немногих побед монголов в морских сражениях с китайцами. Империя Южная Сун пала. Важную роль здесь сыграли, по-видимому, флот, имевшийся в распоряжении Пу Шоугэна, и его опыт в морских делах. Неудивительно поэтому, что он пользовался благосклонностью юаньского двора и после победы над династией Сун был назначен Хубилай- ханом командующим войсками, расположенными в подвластной ему провинции, и верховным комиссаром по приведению к покорности восставших. Пу Шоугэну был пожалован титул полководца «доблестный и храбрый», затем его перевели на пост помощника даругачи провинции Цзянси, а через некоторое время назначили заместителем даругачи провинции Фуцзянь.


Глава 3. Внешние связи
185
Начиная с XII в. морская заграничная торговля Китая находилась в руках арабских и персидских купцов, и они на судах китайской конструкции совершали дальние плавания до Красного моря и, может быть, даже до берегов Восточной Африки. При изучении сведений китайских и персо-арабоязычных источников о контактах китайцев со странами бассейна Тихого и Индийского океанов стоит заметить, что, когда персо-арабоязычные источники говорят о «китайских купцах», «купцах из Китая» (или «китайских кораблях», «судах из Китая»), они часто имеют в виду не самих китайцев, а мусульман стран Персидского залива — арабов и персов, проживавших в Китае.
Мусульманские, а также уйгурские купцы первыми осознали выгодность существования мировой Монгольской державы и тех гарантий (сравнительно неплохие дороги, безопасность, возможность использовать при передвижении ямские станции), которые она давала. Не случайно, что они уже к середине XIII в. восстановили партнерские связи, нарушенные монгольскими завоеваниями.
После распада Монгольской империи и образования империи Юань мусульмане сохранили свои позиции при дворе монгольских правителей Китая и продолжали играть заметную роль в системе монгольского господства в этой стране. Интересны по этому поводу свидетельства Марко Поло: «Все катайцы (китайцы) не любят управления великого хана, потому что он ставил над ними... чаще всего сарацин (мусульман), и этого катайцы не выносили, так как те обходились с ними как с рабами. Великий хан не доверял катайцам, а отдал страну в управление татарам (монголам), сарацинам и христианам...»
Рашид-ад-Дин, современник монгольской эпохи, писал, в свою очередь, что «у редкого бедняка из мусульман-тазиков (таджиков и других представителей иранских народов) не бывает несколько рабов-китайцев... но ни у одного из великих китайских эмиров не было пленного мусульманина». Во время правления Хубилай-хана наиболее влиятельным лицом при юаньском дворе в течение 22 лет был мусульманин Ахмед, выходец из оазисов Центральной Азии, из мест, расположенных к юго-западу от современного Ташкента. Об этом независимо друг от друга сообщают китайские, персидские и европейские источники. В «Синь Юань ши» отмечается: «В это время Ахмед обладал огромной властью и влиянием». Марко Поло также писал: «Был он (Ахмед) у великого хана в силе, так что тот верил каждому его слову, слушался его и делал все по его желанию. Он распоряжался всем управлением и назначениями. Не было такого сильного и могущественного человека, кто не боялся бы его. Было у него около 20 сыновей, занимали они высокие должности...» Подобно своим соплеменникам и предшественникам Абдрахману и Махмуду Ялавачу, Ахмед контролировал финансы империи. Известны градостроители юаньской столицы Ханбалыка (Даду) на месте современного Пекина, предположительно персы Якдар (Ехэйдар по- китайски) и его сын Мухаммадшах (Махэмашао). Якдару было поручено Хуби- лай-ханом возглавить строителей и ремесленников из числа персов, таджиков, арабов, они отвечали за сооружение специальных шатров и строительство дворцов для монгольских владык Китая. В 1267 г. Якдар и его люди приступили к


186
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
строительству новой столицы. Под его руководством была построена внешняя крепостная стена, чтобы защитить императорский город, резиденцию великого хана и его дворцы. Когда строительство было завершено, стены императорского города отделили Хубилай-хана и его окружение от воинов, чиновников и горожан, чьи кварталы располагались за внешней стеной.
Мусульмане в немалой степени способствовали обеспечению боеспособности монгольских войск. Они были изобретателями и создателями новейших для того времени образцов военной техники, прежде всего осадных орудий доогнестрель- ной артиллерии, использование которых монголами во многом предопределило их победу над империей Южная Сун. В течение трех лет начиная с 1267 г. воины Хубилай-хана безуспешно осаждали и штурмовали крепости Сянъян и Фань- чэн, ключевые пункты китайской обороны. Поэтому в 1271-1272 гг. по просьбе Хубилай-хана его племянник, сын младшего брата Хулагу, монгольский правитель Персии ильхан Абага, признававший верховенство Хубилая как великого хана и получивший от него ярлык на княжение, прислал к юаньскому двору специалистов, мастеров-артиллеристов (паоцзян), умевших изготовлять сверхмощные осадные орудия, персов Исмаила и Ала-ад-Дина. Они сконструировали большое орудие (да пао) и испытали его перед императорским дворцом в присутствии Хубилай-хана. В 1272 г. это орудие было доставлено к крепостным стенам Сянъяна, где Исмаил использовал его мощь против осажденных. «Страшное смятение наступило в городе, многие прыгали со стен и сдавались в плен. Город пал»,— сказано в «Юань ши» в биографии Исмаила, где приводится устройство этого осадного орудия. Оно оправдало себя не только в крепостной войне, но и в условиях борьбы за переправы при форсировании рек. Использовалось это оружие при разгроме китайского военного флота при Яйшань в 1279 г. ив двух военно-морских и десантных операциях монголов по захвату Японских островов, а также при вторжении в страны Юго-Восточной Азии. В империи Юань в 1283 г. было создано специальное ведомство — Управление тумена артиллеристов-мастеров по изготовлению мусульманских камнеметов (Хуэйхуэй паогиоу цзюнъцзян шанванъхуфу), во главе которого в течение всей истории этого ведомства стояли мусульмане Абу Бакр, Ибрагим, Хасан, Якуб.
Без учета роли и влияния мусульманских народов Средней Азии и Персидского залива будет неполным освещение культурных и торговых, на суше и на море контактов монголов и китайцев с другими народами. Так, посредниками на сухопутных трассах Великого шелкового пути между цивилизациями Ближнего и Дальнего Востока были таджики.
Немало мусульман были даругачи — наместниками в провинциях империи Юань. «Юань ши» повествует о выходце из Бухары Сейиде Аджале (Сайдянь- чжи по-китайски) и его сыне Насреддине. Еще отец Сейида Аджаля Махмуд принимал участие в первых походах монголов на Китай и стал там даругачи. Сейид Аджаль в 1260-1269 гг. возглавлял финансовое ведомство в Ханбалыке. А с 1274 по 1279 г. был монгольским даругачи на юге Китая — в Юньнани. На- среддин, о котором упоминает и Марко Поло, возглавлял монгольские войска


Глава 3. Внешние связи
187
в Юньнани и участвовал в походах на Вьетнам (Цзяочжи). С именем Сейид Аджаля связано переселение части мусульман — персов, таджиков, арабов на юго-запад Китая, в Юньнань. Как сообщает по этому поводу «Юань ши», «много мусульман было в Юньнани. Все знают, что они были потомками людей, которые пришли с Сайдяньчжи...»
С конца XIII в. кроме Юньнани крупные мусульманские общины таджиков и персов появились на северо-западе Китая в городах Ганьчжоу и Сучжоу, на равнине Хуанхэ, не говоря уже о столице Ханбалыке и южных портовых городах Гуанчжоу, Ханчжоу, Цюаньчжоу, где находилась самая древняя и самая красивая мечеть в Китае. Во главе каждой мусульманской общины стоял религиозный лидер— шейх-уль-ислам, он же хуэйхуэй тайши по-китайски. Вплоть до 1328 г. в Ханбалыке был кади — религиозный судья, что подтверждает наличие в столице мусульманской общины, чьи представители Убайдулла, Темудер и Давлатшах с 1309 по 1328 г. последовательно возглавляли юаньское правительство.
Еще в 30-х годах XIII в. ремесленники-мусульмане, 3 тыс. человек, выходцы из Самарканда, основали г. Сымали в Северном Китае и прославили его большими садами, выращенными по типу самаркандских. Китайские источники упоминают о существовании этого города в 1331 г., через 100 лет после его основания.
Представляется обоснованным предположение, что мусульманские купцы «извлекли больше всего выгоды от порядков, создавшихся после победы монгольских войск». Следует отметить, что тесная связь с режимом, установленная завоевателями, основанная на налоговом и прямом ограблении Китая, не могла быть устойчивой и часто порождала кризисы, один из которых подробно описан Рашид-ад-Дином, Марко Поло и подтверждается китайскими источниками. Это так называемое «дело о заговоре против Ахмеда», результатом которого явилось падение всесильного юаньского министра. Участниками заговора были как монголы и сэму, в частности канглы, уйгуры, тибетцы— сторонники управления Китаем по традиционной китайской схеме, так и представители китайской знати, сотрудничавшей с монгольскими завоевателями. Отстранение Ахмеда от власти снизило на какое-то время влияние мусульман в системе монгольского владычества в Китае: «Возненавидел сарацин великий хан и запретил им многое, их законом повелеваемое», — писал Марко Поло. Еще раньше Ахмеда от дел, связанных с морской торговлей и привлечением иноземных купцов, был отстранен Пу Шоугэн. Восстание мусульман против юаньской власти в 1262 г. и отстранение Пу Шоугэна вызвали упадок торговли с внешним миром при монголах. Так, регулярные связи между юаньским Китаем и Индией в конце XIII — начале XIV в. были нарушены вследствие прекращения деятельности Пу Шоугэна как таможенного инспектора. Связано это было с политикой Хубилай-хана не допускать видных государственных сановников к делам, имеющим отношение к внешней торговле, так как она давала им возможность иметь чрезвычайную власть и могущество.


188
Часть L ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
В китайских источниках эпохи Юань не приводятся точные сведения о численности мусульман Центральной Азии и Персидского залива — персов, таджиков, арабов в Китае при правлении монгольской династии. Упоминается около 150 выходцев из мусульманских стран, преимущественно представителей ираноязычных народов, занимавших наиболее высокое положение при юаньском дворе. Биографии некоторых из них помещены в «Юань ши», «Синь Юань ши», «Мэнъуэр ши цзи».
В военном отношении главной опорой династии Юань из числа сэму были кочевые народности Центральной Азии, выходцы из степей Дешт-и-Кипча- ка, раскинувшихся от Алтая до Дуная, — тюркоязычные кипчаки и канглы, а также карлуки из Семиречья и Ферганы, в послемонгольскую эпоху ставшие ядром этногенеза современных тюркских народов Центральной Азии, Поволжья, Приуралья, Крыма и Кавказа. Поэтому роль этих народностей весьма значима, так как известно, что именно военная сила прежде всего была гарантом монгольского владычества в Китае. В 1286 г. по приказу Хубилай-хана в империи Юань были сформированы подразделения его личной охранной гвардии из кипчаков и канглы. В 1291 г. кипчакская гвардия была увеличена. Одним из прославленных полководцев Хубилай-хана был кипчак Тутуха, чья биография содержит сведения о роли его соплеменников в империи Юань. «Юань ши» сообщает об указе основателя империи Юань отдать все кипчакские воинские части юаньских войск под начало Тутухи. Ему было поручено собрать наиболее преданных кипчакских воинов для охраны личной ставки Хубилай-хана, а для осуществления этой цели были выделены необходимые материальные средства. Итогом его активной деятельности было учреждение личной императорской охранной гвардии, которой его и назначили командовать. Все войска империи Юань, сформированные из кипчаков, бывшие ранее в подчинении других высокопоставленных лиц и членов императорской фамилии, оказались под командованием Тутухи. Его влияние при юаньском дворе усиливали родственные связи с правящей династией Юань — Тутуха был женат на принцессе из императорской фамилии. Известен случай, когда Хубилай-хан приказал первыми из отличившихся в боях воинов наградить кипчаков. Тутуха возразил: «По положению о наградах первыми награждают монголов». Но государь ответил: «Не смей проявлять гордыню и отказываться. Монголы действительно по императорскому законодательству должны быть первыми, а в бою они тоже первые?»
Тутуха прославился как военачальник в войнах против Аригбуги, Хайду и их союзников из числа монгольской удельной знати. В 1277-1278 гг. во главе тысячи кипчакских конных воинов Тутуха участвовал в двух походах Хубилай-хана в Монголию и перешел Алтайские горы, где отличился в сражениях, за что и удостоился награды. В 1287 г. под началом Хубилай-хана он подавлял мятеж монгольского владетеля Наяна. В 1291 г. Тутуха просил Хубилай-хана отдать под его командование несколько десятков тысяч воинов, чтобы держать их в постоянной готовности для обеспечения безопасности юаньского трона. В 1292 г.


Глава 3. Внешние связи
189
он во главе «тьмы» (10 тыс. воинов) успешно атаковал войска Хайду, а в 1293 г. покорил енисейских кыргызов, переселив многих из них в Монголию и Китай. Хубилай-хан высоко оценил заслуги своего полководца. В тексте его биографии в «Юань ши» говорится о пожаловании ему обширных поместий, драгоценных вещей, денег, рабов из числа пленных, титулов и должностей. Тутуха командовал императорской кипчакской гвардией и возглавлял Тайный совет (Шуми- юань) — учреждение, ведавшее важнейшими делами по вопросам войны и мира, а также внешними отношениями. Он убедил Хубилай-хана сосредоточить все части кипчакской гвардии в районе Ханбалыка, а не распылять их в виде гарнизонов по всей территории империи. Он не утратил своего положения и при преемнике Хубилай-хана— императоре Тэмур-хане. Рашид-ад-Дин говорил о нем как об «одном из великих эмиров Хубилай-хана», поскольку кипчак Тутуха был его доверенным лицом, принимал активное участие в борьбе с сепаратистскими движениями среди монгольской знати и с враждебными юаньскому трону Чин- гисидами, стоял у истоков создания кипчакской гвардии как силы, призванной служить военным орудием лично Хубилай-хана при проведении политики централизации.
Доверие Хубилай-хана к кипчакам и канглы возрастало по мере усиления оппозиции со стороны монгольской удельной знати, склонявшейся к поддержке его врагов Аригбуги и Хайду, базой которых были земли собственно Монголии и Средней Азии. В этой ситуации доверие к монголам как самой надежной опоре юаньского трона было поколеблено. Поэтому создание императорской гвардии, сформированной из кипчаков и канглы, а затем из карлуков и других сэму, было своего рода противовесом на случай возникновения угрозы династии Юань, в том числе и со стороны монгольского окружения Хубилай-хана. Части кипчакской гвардии выполняли свои функции вместе с «кеши- ком» — монгольской гвардией, истоки создания которой ведут во времена Чингис-хана.
Личная охранная гвардия императоров Юань формировалась не только из монголов и сэму, в ее состав входили китайские и чжурчжэньские части, хотя в массе своей китайские формирования выполняли вспомогательные функции. За время правления Хубилай-хана было создано 12 корпусов (<вэй) гвардии. А за все время правления династии Юань были сформированы 34 корпуса императорской гвардии, из них 12 корпусов из сэму, пять — из монголов, а остальные из китайцев и чжурчжэней. Монгольские воинские гарнизоны были размещены во всех провинциях Китая, подвластных юаньскому трону, в то время как войска, сформированные из кипчаков, канглы, карлуков, а также из других сэму, уже при Хубилай-хане сконцентрировались в столицах империи Юань — Хан- балыке (Даду) и Кайпине (Шанду). Помимо обеспечения безопасности столиц на гвардию возлагалась обязанность контролировать северо-западную границу империи между Ханбалыком и Кайпином, откуда исходила угроза со стороны мятежных монгольских удельных владетелей. Кипчакская гвардия сыграла главную роль в войнах Хубилай-хана с Аригбугой и Хайду. В «Юань ши» помещено


190
Часть L ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
немало биографий кипчаков, канглы, карлуков на службе династии Юань. Среди них полководцы: Сидур, отличившийся в походе на Цзяочжи (Вьетнам), где он захватил вьетнамскую столицу, Ульчей-бадур, в 1259 г. первым ворвавшийся на крепостные стены китайского города Эчжоу, и многие другие. Немало было и влиятельных управленцев, например Хасан, который в 1275 г. предотвратил резню в захваченном монголами сунском городе Таньчжоу, мотивируя тем, что «те, кто сопротивлялся, это воины Сун, но после сдачи это наши подданные. Как терпеть их резню? Многие города еще не сдались, и если их убьем, то остальные будут тверды в своих намерениях биться до конца». Этот эпизод характеризует Хасана как сторонника «умеренной линии» по отношению к покоренному оседлому населению Китая, что соответствовало политике Хубилай-хана, который «наградил Хасана щедро...».
В китайских источниках приводятся данные о канглы на службе у Хубилай- хана: трое были полководцами, девять занимали высокие посты гражданского управления (из них трое были даругачи). Заметное влияние из них на первого императора Юань оказывал Бухуму, он же Бигмыш у Рашид-ад-Дина, а также карлук Дашман. Во многом из-за их интриг лишились своих постов и жизни такие видные деятели империи, как главные юаньские министры Ахмед и Санга, монгольский даругачи в Юньнани Насреддин, о чем подробно сообщает «Юань ши». Похоже, что среди сэму-выходцев из тюркских кочевых народностей существовала оппозиция мусульманам-ортакам, которых олицетворяли Ахмед и Насреддин, а также тибетцам и уйгурам, к которым предположительно принадлежал Санга, преемник Ахмеда на посту главного министра. Удивительна биография карлука Каратая, выходца из степных глубин Азии, ставшего военно- морским начальником, своего рода адмиралом сухопутной Монгольской империи Юань.
Часть карлуков переселилась в Монголию и Китай на территории, подвластные династии Юань. При Хубилай-хане было учреждено управление темников карлукских войск. Китайские источники приводят сведения об 11 высокопоставленных карлуках при юаньском дворе, трое из них военачальники, а еще трое — чиновники.
В «Юань ши» приводятся имена монгольских принцесс из рода Чингис-хана, бывших замужем за знатными тюрками, уже упомянутыми Дашманом, Тутухой и др. Родственные связи с монгольской знатью, особенно с представителями правящей династии, усиливали влияние сэму при юаньском дворе. Кипчаки, канглы и карлуки принимали участие не только в борьбе с сепаратистскими устремлениями монгольской знати, но и во всех завоевательных войнах, которые вела Юаньская империя.
Что касается ираноязычных асов — выходцев с Кавказа, то все они, чьи биографии приводятся в «Юань ши», были военными деятелями. Наиболее известна семья аса Атачи, за ратные подвиги на монгольской службе достигшего поста темника и удостоенного высших наград монгольских ханов. Он принял участие в 20 крупных сражениях монголов в Китае и Центральной Азии, в 1267 г, участ¬


Глава 3. Внешние связи
191
вовал в походе монголов на Сун. Его сын Байдар сражался в междоусобных войнах Хубилай-хана с монгольской знатью и стоял у истоков создания юань- ской императорской гвардии из асов. Первые части той гвардии были созданы в 1272 г. и насчитывали 3 тыс. воинов. Кроме того, еще 700 асов охраняли Хубилай-хана во время поездок, а также несли службу в императорском Запретном городе в Ханбалыке и императорских дворцах. Китайские источники сообщают, что в самом Китае при династии Юань служили 10 тыс. асов. Из них и была в 1286 г. официально сформирована императорская гвардия. Асы приняли активное участие в разгроме империи Сун и понесли, по свидетельству Марко Поло, тяжелые потери. В двух округах Юаньской империи были организованы военные поселения асов, в задачу которых входило снабжение воинских частей оружием и боеприсами. После победы над Сун все эти части, сформированные из асов, были включены в асскую гвардию юаньских императоров. Часть имен асов были иранскими — Атачи, Матарша, Хурдудар, Анзорбука или христианскими— Георгий, Петр, Дмитрий, Илья, Николай, Ширамун (Соломон). Но к началу XIV в. многие асы носили уже тюркские и монгольские имена и титулы — Шилабадур, Есудар, Арслан, Байдар, встречаются и китайские имена, например Сян Шань. Анализ состава имен асов, прежде всего иранского происхождения, показывает, что первое поколение асов, пришедших в Китай в войсках монгольских завоевателей, были выходцами с Кавказа и прилегающих к нему районов.
В «Юань ши» приводятся биографии многих тангутов, служивших монголам в Китае. Среди них Ли Хэн, командовавший в 1282 г. монгольскими войсками в провинции Гуандун и погибший в походе монголов на Вьетнам; Аньбо, командующий тангутской юаньской императорской гвардией, учрежденной по приказу Хубилай-хана в 1281 г. в составе 3 тыс. воинов. Причем тангут Илянчжэнь Бань возглавлял в императорской гвардии подразделение, сформированное из русских. В связи с этим китайские источники упоминают и о русских, живших в империи Юань. Это были в основном воины. Так, силами воинов из древнерусских княжеств осуществлялось завоевание Южного Китая в 70-х годах XIII в. Позднее, в 1330 г. по приказу юаньского правительства русских собрали вместе и сформировали из них воинскую часть. Какова была ее численность, данных нет. Сотня русских гвардейцев монгольского императора Китая была дислоцирована около Ханбалыка, где им были пожалованы 100 цинов земли во владение. В 1332 г. были созданы военные поселения русских, служивших династии Юань, к северу от Пекина, где им было выделено 300 цинов земли в местности Цзюйюнгуань. В 1350 г., отличаясь виртуозностью в стрельбе из лука и верховой езде, русские гвардейцы на поле брани защищали юаньскую династию от восставших китайцев.
Таким образом, сэму— выходцы из стран Центральной и Западной Азии, Кавказа и Руси играли заметную роль в политической, экономической и военной жизни Китая при правлении династии Юань, в развитии и укреплении связей Юаньской империи с другими монгольскими империями. Первый ее император


192
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
Хубилай-хан, столкнувшись с проблемой, касающейся принципов управления страной с высокоразвитой оседло-земледельческой культурой и тысячелетней государственной традицией, начал формирование аппарата из сэму, хотя и сами монголы имели опыт управления оседлыми землями. Но после распада Монгольской империи и создания империи Юань доверие к монголам у Хуби- лай-хана в известной степени было поколеблено, хотя было бы опрометчиво утверждать, что монголов оттеснили на второй план в юаньской политике. Они продолжали оставаться политически господствующей группой в империи Юань. Но к этому времени сэму (особенно кипчаки, канглы, карлуки) становятся важной военной и, как следствие этого, политической опорой Хубилай-хана в проведении им политики централизации, в борьбе с сепаратистскими устремлениями монгольской знати, с враждебными Чингисидами — претендентами на великоханский трон, в завоевательных войнах против других стран и подавлении восстаний китайского народа за свое национальное освобождение.
В борьбе двух политических линий среди монгольских завоевателей по отношению к завоеванным странам с оседло-земледельческим укладом после образования империи Юань в Китае одержали победу сторонники «умеренной» политики во главе с Хубилай-ханом, которая характеризовалась стремлением к созданию централизованного государства с сильной императорской властью. Сэму являлись проводниками этой политики. Хубилай-хан, применяя в более широких масштабах китайские методы управления, при подборе кадров чиновников отдавал предпочтение сэму перед китайцами и китаизированными народами севера Китая, хотя немало представителей бюрократии из ханъжэнъ и намного меньше из нанъжэнь также верой и правдой служили юаньскому трону. Система управления, созданная монгольскими правителями, была рассчитана на то, чтобы не допустить китайцев к важным административным постам и предоставить всю полноту власти монголам и сэму. Ко времени правления Хубилай-хана относится появление смешанного в этническом отношении господствующего класса империи Юань. Наиболее влиятельными группами сэму на начальном этапе становления Юаньской империи являлись мусульмане, так называемые ортаки, оттеснившие к этому времени от «кормила управления» бывших завоевателей Китая — киданей и чжурчжэней. Но к концу XIII в. положение меняется не в их пользу. На политику юаньского двора возрастает влияние тюркской знати (уйгуров, кипчаков, канглы, карлуков), находившейся на монгольской службе. Поэтому мусульмане не могли считать себя единственными из всей группы сэму претендентами на власть в Китае под эгидой монголов. Это обстоятельство сильно обострило ситуацию в высших эшелонах власти империи Юань, следствием чего стали дворцовые перевороты в первой половине XIV в.


1. 	Чингисов камень. 202x74x22 см. XIII в. Государственный Эрмитаж. Санкт-1 Четербург.
2. Золотая чаша. XIII-XIV вв.
Внутренняя Монголия.
3. Золотой кубок. XIII—XIV вв.
Внутренняя Монголия


J Ц*>л> bicSJ^cAblbij U>jHUI
\Ojj>jj и kjJjj -Cjj C^br^i toi\J/,y
- * /V *v
,,i
§ПЬ ' - .JP<SEi-’
s^XJ &Cj
Rr -- - • ■«* >Fi ]
tiijj
Г 1 Jt i\ 7Й
E Сч *>j£>!
f s Яр J j
iljj l
Foil
Mm
тъгзщ&ШЩ'/ _OT- Jite5Tjjfc.l5l
Ш^мЙЯ
si)l
№
1' &
■l- *
\ ■ * V'-Iä- *■/ *Æ ».~s
^г.==й^д ШУ -~T Щ
F"4..
J*?


i • y ItfTNj
1 f 1 f
ргЩ Г
M/mif
шщт
/W в
я чЛ,
f Г'- /4
W iwr
w /
*: T .iff
8. Монгольские воины осаждают город. Фрагмент миниатюры «Осада Багдада». Багдад, ок. 1300 г. «Альбом Дица». Библиотека Прусского культурного наследия. Берлин. 9. Монголы гонят пленников в колодках. Фрагмент миниатюры. Тебриз, начало XIV в. «Альбом Дица». Библиотека Прусского культурного наследия. Берлин.


Глава 3. Внешние связи
193
Запад иди Восток?
Монгольское владычество на Руси и выбор ее правящей элиты:
Даниил Галицкий и Александр Невский
Известно, что Русь была в даннических отношениях с ханами Золотой Орды (именовавшейся в китайских источниках Цзиньчжанго), или улуса Джучи, фактически независимого от Хубилай-хана после распада Монгольской державы; впочем, номинально они воздавали правителям Юаньской империи почести как великим монгольским ханам, что не мешало им в междоусобных войнах периодически выступать на стороне их противников. Данное обстоятельство привело к тому, что в противоборстве двух монгольских государств — Хула- гуидов в Азербайджане и Персии и Золотой Орды — Хубилай-хан поддерживал Хулагуидов, тем более что его младший брат Хулагу стал основателем этого государства на Ближнем и Среднем Востоке. В 1262 г. это привело к гибели трех золотоордынских военачальников-Чингисидов, внуков Джучи-хана и племянников Бату-хана — Балакана, Тутара и Кули. Убийство их во владениях Хулагу-хана было инициировано самим Хубилаем, когда Берке, хан Золотой Орды, отозвал их с золотоордынскими войсками, которые были посланы в помощь Хулагу-хану в его походе на Багдадский халифат из-за определенных обстоятельств, налагаемых на ханов всех монгольских улусов по отношению как друг к другу, так и ко всемонгольскому хану. Хотя единая Монгольская империя к этому времени фактически распалась, традиция их взаимодействия еще не умерла. Но влияние великого монгольского хана было неодинаково в разных монгольских государствах. Вероятно, гибель молодых Джучидов преследовала цель лишить золотоордынского хана Берке возможности поддерживать в борьбе за трон великого монгольского хана в Каракоруме Аригбугу — младшего брата и противника Хубилай-хана. Берке-хан тем не менее встал в ряды противников Хубилай-хана. Однако при всей кажущейся номинальности власти Хубилай-хана по отношению к Золотой Орде его мнение было весьма весомо при назначении, например, наследников золотоордынского трона. Так, в 1263 г. Берке-хан, хотя и подвергавший сомнению первенство Хубилай- хана как великого монгольского хана, вместе с тем дал понять важность признания со стороны Хубилай-хана и своего собственного статуса, как хана государства Джучидов — Золотой Орды. Назначение Берке-ханом своим наследником на золотоордынском троне Менгу-Тимура не могло происходить без официального, пусть и формального, согласия Хубилай-хана, что, вероятно, стало компромиссом между Берке и Хубилаем. В связи с этим власть Берке- хана в Золотой Орде как законную соглашались признавать и Чингисиды — правители других монгольских улусов.
Как и в Северном Китае, сбор дани на Руси до распада единой Монгольской империи отдавался великими монгольскими ханами на откуп сборщикам дани, так называемым баскакам, в основном мусульманским купцам, которых в древне¬


194
Часть L ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
русских летописях называли «бесермены» или «басурманы». Наряду с взысканием дани они занимались ростовщичеством, ссужая нуждающимся деньги при условии уплаты процентов и обращая в рабство тех, кто был не в состоянии их выплатить («откупа хуть бо тии окаяньини бесурмене дани и от того велику пагубу людям творяхуть»). Сохранилось свидетельство Плано Карпини, что во время его пребывания на Руси в 1246 г. туда явился от великого монгольского хана Гуюка и Бату — хана улуса Джучи «один сарацин» (мусульманин), произвел по их поручению учет населения с целью налогообложения, часть людей выделил для увода в рабство, а с остальных потребовал дань пушниной. Здесь трудно судить, был ли это чрезвычайный сбор или систематическое взыскание дани с территории всей Руси либо с какой-нибудь ее области в пользу великого хана монголов. В начале 1250-х годов, когда великим ханом Монгольской империи стал Мункэ, его фискальная политика, как уже упоминалось выше, в подчиненных монголам странах стала проводиться более организованно. Русь также не стала исключением. В 1253 г., по данным «Юань ши», Мункэ-хан велел своему чиновнику Бецик-Берке произвести «исчисление народу в России». В 1257 г. Мункэ-хан назначил своим даругачи — наместником на Руси своего сородича Китата, возложив на него ответственность за сбор дани. В 1259 г. новгородцы получили через боярина Михаила Пинешеницу, побывавшего в Суздальской земле, предупреждение от монголов, что если они не согласятся добровольно произвести у себя перепись («не имутся по число») — для обложения повинностями в пользу Монгольской империи, — то их принудят к этому силой, для чего в Суздале уже готовы к выступлению войска. Новгородские бояре были вынуждены согласиться. Зимой 1259 г. в Новгород прибыли монгольские переписчики Берка и Касачик со свитой. Их поведение вызвало возмущение местного населения, особенно недовольного взысканием «туски», т.е. провианта и подарков для послов и других лиц монгольской администрации. В городе и сельской местности вспыхнуло восстание («мятеж велик»). С большим трудом князю Александру Ярославичу и новгородским боярам удалось успокоить «черных людей». Среди наиболее жестоких откупщиков налогов древнерусская летопись называет Титяма (Титяка), присланного на Русь великим монгольским ханом Хубилаем. Форма зависимости Руси, сначала от Монгольской империи, а после ее распада от улуса Джучи, имела своеобразный характер и основывалась на даннической системе, причем сбор дани достаточно быстро монголы передали от баскаков местным русским князьям.
Хотя Русь была завоевана монголами и стала платить дань их империи, ее уже с середины XIII в. сотрясали восстания против монгольского владычества, что вынуждало великих ханов держать там значительные военные силы. Так, по Днепру действовали две монгольские орды под началом Мауци и Корейцы (Ку- ремсы). Двигаясь на запад, Куремсы держал под наблюдением земли Галицко- Волынской Руси. В 1252 г. военачальник Неврюй ходил походом на Суздальскую землю, а Куремсы приводил в повиновение галицкого князя Даниила Романовича. Был захвачен г. Кременец, затем Куремсы совершил набеги на Вла¬


Глава 3. Внешние связи
195
димир-Волынский и Луцк. Нападал на Галицкую землю и монгольский военачальник Бурундай, который в 1259 г. требовал от князей Даниила и Василька Романовичей в знак их покорности торжественной встречи с дарами. Князья выполнили его требование. Бурундай также требовал разрушения их крепостей. Повинуясь этим требованиям, галицкие князья велели «разметать» укрепления городов Данилова, Кременца, Луцка, Стожеска, Львова. Когда князю Даниилу стало известно «об опале» со стороны Бурундая, он бежал через Польшу в Венгрию. Набег Бурундая наметил грань в отношениях Галицко-Волынской Руси с Монгольской империей. Если раньше князь Даниил Романович «держаше рать с Куремсою. И николи же не бояся Коуремьсе», то после своего набега Бурундай подчинил галицких князей монгольской власти.
Бату-хан, первый правитель улуса Джучи, после смерти своих дядей — великого монгольского хана Угэдэя и Чагатая — считался в Монгольской империи, по выражению Джувейни, «всем царевичам старшой (ака)», пользовался большим авторитетом и даже обладал некоторыми правами государя. Тем не менее он до конца своей жизни, в 1255 г. оставался все же вторым после великого монгольского хана человеком в Монгольской империи и не стал главой самостоятельного государства, поскольку при его правлении улусом Джучи последний оставался частью великой Монгольской державы. Так было как при Бату-хане, так и при его первых преемниках, ханах Золотой Орды — Сартаке, Улагчи и Берке, которые подчинялись великим монгольским ханам в Каракоруме в Монголии. Политическую самостоятельность ханы Золотой Орды обрели только в правление внука Бату-хана Менгу-Тимура, правившего в 1266-1280 гг. Он первым из правителей улуса Джучи начал в 1267 г. выдавать ярлыки — повеления и чеканить монеты от собственного имени с титулом «правосудный великий хан», а не от имени великого монгольского хана, пребывавшего к этому времени уже не в Каракоруме в Монголии, а в Северном Китае, куда в Ханбалык перенес столицу Монгольской империи хан Хубилай. Таким образом, с конца 1260-х годов улус Джучи отделяется от общеимперского монгольского центра и становится самостоятельным государством.
Иногда ханы отдельных монгольских улусов-государств выступали посредниками между противоборствующими Чингисидами, передав, например, Хуби- лай-хану его сыновей, плененных в ходе междоусобных войн. Несмотря на географическую удаленность Золотой Орды от Юаньской империи, в «Юань ши» приводится, хотя и неточная, генеалогия ханов Джучиева улуса, а также свидетельства контактов Юаньской империи в 1313 и 1339 гг. с Узбеком — ханом Золотой Орды (1313-1342). В Ханбалыке правителей Золотой Орды называли си- бэйчжуван — «северо-западные царевичи», которые даже имели уделы в Юаньской империи. В свою очередь, великие ханы имели личные земельные владения в Золотой Орде. Вероятно, в поддержании отношений между этими двумя монгольскими государствами заметную роль играла ямская служба, поскольку известно, что путь при ее помощи от Сарая — столицы Золотой Орды в Нижнем Поволжье до Ханбалыка преодолевался за три-пять месяцев. Думается, что на¬


196
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
бор на службу в юаньскую императорскую гвардию асов, русских и кипчаков не мог обходиться без участия властей Золотой Орды. Есть факты выделения доли налогов из владений великого хана в пользу ханов Джучиева улуса. Хотя после смерти Мункэ-хана в 1259 г. ханы Джучиева улуса не принимали участия в общеимперских съездах— курултаях монгольской знати, по требованию Хубилай-хана золотоордынский хан в конце 1260-х годов выделил войска для завоевания Южной Сун. Известно также об официальном признании золотоордынским Узбек-ханом, ставшим мусульманином и сделавшим ислам государственной религией Джучиева улуса, иерархического старшинства Аюрба- рибады (Буянту, посмертное храмовое имя — Жэнь-цзун), великого монгольского хана и императора династии Юань во втором десятилетии XIV в. (прав. 1312-1320).
Как же в эти годы складывалась политическая ситуация на западных рубежах Монгольской империи, а именно на Руси, когда русские и китайцы стали подданными одного государства? Русь стояла перед грозными испытаниями. Самое ее существование — своеобразие и самобытность были поставлены на карту. Раскинувшаяся на великой восточноевропейской равнине, как особый культурный мир между Европой и Азией, Русь еще в самом начале XIII в. подверглась нашествиям с двух сторон — латинской Европы и монголов.
Еще в 1204 г. западноевропейские крестоносцы взяли столицу Византийской империи Константинополь, известный на Руси как Царьград, и разграбили его. На части земель православной Византии ими была основана Латинская империя. Вслед за Византией, казалось, пришла очередь и Руси. Венгрия и Польша бросились на Галицию и Волынь; немецкие крестоносцы утвердились в начале XIII в. в Риге (Ливонский орден) и Пруссии (Тевтонский орден) и оттуда повели наступление на Псков и Новгород; шведы двинулись на Русь через нынешнюю Финляндию. Огнем и мечом немцы и шведы обращали в католицизм как язычников — литовцев, эстов и финнов, так и православных — русских. Время наивысшей опасности для Руси — конец 1230-х — 1240-е годы, т.е. эпоха монгольского нашествия. Тогда же побуждаемый папой римским на крестовый поход против «неверных» шведский правитель и полководец Биргер высадился на берегах Невы. У Руси был выбор: или погибнуть между двух огней в героической борьбе, так как устоять и спастись в борьбе одновременно на два фронта она не могла, или выбирать между Востоком и Западом. Двое сильнейших русских князей этого времени сделали выбор по-разному. Даниил Романович Галицкий выбрал Запад и с его помощью попытался вести борьбу против монгольского нашествия. Александр Ярославич Невский выбрал Восток и под защитой монголов решил отбиваться от Запада.
Политика Даниила Галицкого не была последовательной. Он лавировал между папой римским, Венгрией, Чехией, Польшей, Литвой, монголами, собственными боярами и родственниками-князьями. Страшный удар был нанесен Южной Руси взятием монголами Киева; вся Волынь и Галиция были опустошены; к Берестью нельзя было подойти от смрада гниющих трупов.


Глава 3. Внешние связи
197
Даниил не пытался оказывать сопротивления. Еще до взятия Киева он уехал в Венгрию, ища против монголов помощи у ее короля. Как упоминалось выше, хлопоты Даниила оказались тщетными, монгольская волна нашествия дошла и до Центральной Европы. Даниил вернулся на Русь, где ему пришлось вести длительную борьбу с галицкими боярами, перемышльским владыкой, бывшим черниговским князем Ростиславом, венграми и поляками. Борьба шла успешно и завершилась решительной победой Даниила над поляками и венграми под Ярославом (совр. Польша) в 1245 г. Между тем в 1250 г. монголы вновь обратили внимание на Южную Русь. Бату-хан потребовал от Даниила: «Дай Галич». Не обладая силой для борьбы с монголами, Даниил подчинился и поехал сам к Бату-хану. Против его ожидания он был встречен «ласково». Войдя в вежу (юрту) Бату-хана, Даниил поклонился по монгольскому обычаю. Бату-хан сказал: «Данило, чему еси давно не пришел? А ныне оже еси пришел, то добро же. Пьеши ли черное молоко, наше питье — кобылий кумыс?» Даниил ответил: «Доселе не пил, ныне же ты велишь — пью». Бату-хан сказал: «Ты уже наш татарин, пий». Даниил выпил и поклонился по монгольскому обычаю. Потом Бату-хан прислал Даниилу вино, сказав: «Необыкли (вы) пити молока, пий вино». Даниил пробыл у монгольского владыки почти месяц, и Бату-хан оставил за ним все его земли. Немедленно сказалось и международное значение этого шага Даниила. Запад стал заискивать перед ним, король Бела IV прислал послов с предложением мира и родственного союза. Сын Даниила Лев женился на его дочери. На стороне Белы Даниил вмешался в дела и распри Центральной Европы, в спор из-за австрийского герцогства, дела чешские и моравские. В поход 1252 г. войско Даниила (вероятно, его лучший полк) снарядили и обучили на монгольский лад: «Немцы же, дивящиеся оружью татарскому, беша бо кони в личинах, и бе полков его светлость велика...» Подчинившись монгольскому влиянию, Даниил приобщался к мировой силе монгольской экспансии — попадал как бы в русло исторического потока. Почти необозримые дипломатические перспективы открывались перед Даниилом в Восточной и Центральной Европе. Однако он сам закрыл их перед собой, оказавшись неспособным их оценить и постигнуть значение исторического момента. Его временное подчинение монголам не было продуманным и последовательным; это был лишь ловкий политический ход. Все привычные и культурные симпатии, навыки и вкусы отталкивали Даниила от монгольской Азии. Среди своей снаряженной по монгольскому образцу гвардии Даниил в упомянутом походе 1252 г. не изменил византийскому одеянию русских князей. «Сам же (Даниил) еха подле короля (Угорского) по обычаю Руску, бе бо конь под ним дивлению подобен, и седло от злата жжена, и стрелы и сабля златом украшена и иными хитростями якоже дивитися, кожух же оловира (шелка) Грецкого и круживы златыми плоскими ошит и сапоги зеленаго хьеза (кожи) шиты золотом, немцем же зрящим много дивящимся».
Блестящему и честолюбивому князю нравилось играть заметную роль среди западных государей и рыцарей, вызывать восхищение, а то и зависть в их среде.


198
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
Тем более должна была ему казаться унизительной зависимость от диких (с его точки зрения) кочевников и варваров. Милостивое отношение Бату-хана было поэтому Даниилу оскорбительно и тяжело. Эти чувства ярко отразил русский летописец: «О, злее зла честь татарская: Данилови Романовичу князю бывшу велику, обладавшу Русскою землею, Киевом и Володимером и Галичем... ныне седит на колену и холопом называется... О, злая честь Татарская — его отец бе царь в Русской земле, иже покори Половецкую землю и воева на иныя страны все».
Оскорбленное самолюбие Даниила заставило его искать новых путей, чтобы освободиться из-под монгольской зависимости. Византия была низвергнута: оставался католический Запад. Чтобы рассчитывать на помощь Запада — новый крестовый поход, — нужно было обратиться к формальному главе Запада — папе. Даниил это и сделал: он вступил в переговоры с папой Иннокентием IV о соединении церквей. Папа обещал различные льготы и милости; русскому духовенству разрешено было служить на квасных просфорах; был признан законным брак княжьего брата Василька на близкой родственнице; крестоносцам и духовным лицам было запрещено приобретать имения в русских областях без позволения великого князя; самому великому князю был обещан королевский титул.
Наконец, были посланы в 1253 и 1254 гг. от папы всем государствам Центральной и Восточной Европы призывы о крестовом походе против монголов на помощь Даниилу. Рассчитывая на помощь Запада, Даниил начал деятельно готовиться к борьбе с монголами: собирать войска и деньги, укреплять города, населять их, возвеличивать свою власть. В 1255 г. в г. Дрогичине Даниил короновался присланной ему от папы королевской короной. Но Даниилу нужна была не только корона, а прежде всего военная помощь. Помощь эта не пришла: призывы к папе остались без последствий. Тогда Даниил прервал с ним связи.
Между тем надвигалась угроза с Востока. Даниил осознавал, что не в силах справиться с ней и предотвратить опустошение своей земли монголами. Ему пришлось уступить и оставить все свои мечты. В 1264 г. Даниил умер. Вся его «большая политика», таким образом, закончилась неудачей; он имел успех только в «малой политике» — в борьбе с непосредственными соседями-литовцами, которых против него не поддерживали ни монголы, ни крестоносцы-латиняне. Даниил разменялся на повседневные политические мелочи и упустил из рук главные нити исторических событий. Он выиграл несколько отдельных сражений, но проиграл самое главное — православную Русь. Результатом его политики были долгие века латинского рабства Юго-Западной Руси. Прошло немногим более ста лет после смерти Даниила, как вся его вотчина — Галицко-Волынская земля — была расхватана соседями: венграми, поляками, литовцами.
Полную противоположность деятельности Даниила Романовича представляет собой деятельность Александра Ярославича, вошедшего в историю под именем Александра Невского. С гораздо меньшими ресурсами Александр добился больших и несравненно более прочных политических результатов. Шумная


Глава 3. Внешние связи
199
и блестящая эпопея Даниила Галицкого завершилась поражением. Глубокая и настойчивая политическая работа Александра Невского привела к великим последствиям.
Даниил находился в весьма благоприятных историко-географических условиях: обладая природным плацдармом в сердце Центральной Европы и используя с тыла поддержку монголов, он достиг бы результатов совершенно непредвиденных и необыкновенных. Он мог бы прочно утвердить Русь и православие.
Александр же сначала имел куда худшие историко-географические условия для своей деятельности. Северо-Запад Руси, куда он был приглашен на княжение в Новгородскую землю, не открывал перед ним широких международных перспектив. Но если Александр мало мог приобрести, он мог очень много, если не все, потерять. Он мог потерять не только «окна в Европу»— Новгород и Псков, — речь шла о самом существовании Руси, ее культуры и самобытности, о срединном очаге этой культуры. Предстояло поддержать живую энергию русской культуры — православие и обеспечить сохранность основного уже в то время источника этой энергии — родины русской народности. Если бы латинский Запад разгромил Новгород, Псков, Тверь, — могло бы оказаться, что остаток Северо-Восточной Руси был бы уже слишком слаб для самостоятельной жизни, мог бы вовсе раствориться в ордынской стихии, а не ее претворить в себя (как это затем и произошло).
Историческая задача, стоявшая перед Александром, была неоднозначна: защитить границы Руси от нападений латинского Запада и укрепить национальное самосознание внутри границ. Для решения той и другой задачи надо было отчетливо сознавать и глубоко чувствовать внутренним духовным чувством исторический смысл своеобразия русской культуры, в основе которой лежало православие.
Спасение православной веры и было основой политической системы Александра. Православие для него не на словах, а на деле — «столп и утверждение истины». Если духовная основа была неколебима и прочна, Александр не боялся искать любых исторических союзников с целью утверждения этой основы.
Гениальным историческим чутьем Александр понял, что в его эпоху главная опасность для православия и своеобразия русской культуры исходила с Запада, а не с Востока, от латинства, а не от монголов. Монгольские завоеватели несли рабство телу, но не душе. Католицизм грозил исказить саму душу, он был воинствующей религиозной системой, стремившейся подчинить себе и по своему образцу переделать православную веру русского народа.
Монгольское владычество не несло с собой религиозной системы для подавления завоеванных народов, а имело лишь культурно-политический характер. С ним пришли законы гражданско-политические («Яса» Чингис-хана), а не религиозно-церковные.
На Руси привыкли ставить знак равенства между понятиями «татарин» и «басурманин» (мусульманин), но первоначальная монгольская волна отнюдь не бы¬


200
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
ла мусульманской. Лишь через сорок лет после битвы на Калке хан Золотой Орды Берке принял мусульманство. Но сам Берке был тогда лишь местной властью, а не имперской. Он подчинялся великим монгольским ханам — Мункэ, а после его смерти Хубилаю. Основным принципом великой Монгольской державы была именно широкая веротерпимость или, даже более, покровительство всем религиям. Первые монгольские армии, которые создали своими походами мировую Монгольскую империю, состояли преимущественно из язычников- шаманистов, буддистов и христиан (несториан). Как раз во времена князей Даниила и Александра монгольские армии нанесли страшный удар исламу взятием Багдада в 1258 г. Именно отсюда проистекало то принципиально сочувственное отношение ко всякой религиозно-церковной организации, которое составляло характерную черту монгольской политики и которое удержалось потом в значительной степени даже в мусульманской Золотой Орде. В частности, и православная церковь на Руси сохранила полную свободу своей деятельности и получала полную поддержку от ханской власти, что было утверждено особыми ярлыками ханов Золотой Орды. С этой стороны Александру Невскому не нужно было опасаться монголов, он мог даже рассчитывать на их помощь. Поэтому и подчинение Александра монголам не было чисто механическим, только вынужденным. Александр видел в монголах дружественную в культурном отношении силу, которая могла помочь ему сохранить и утвердить русскую культурную самобытность от экспансии латинского Запада. Вся политика подчинения монголам была у Александра не случайным политическим ходом, как у Даниила, а осуществлением глубоко продуманной политической и духовной системы.
Александр Ярославич, подобно Даниилу Романовичу, — богато одаренная личность в отношении и духовном, и физическом. «Житие Александра» восхваляет качества его ума и сердца, красоту и храбрость: «Мудрость же и остроумие дадеся ему от Бога, яко Соломону». С юных лет «вселися в сердце его страх Божий, еже соблюдати заповеди Господни и творити я во всем... Во все же время юности своея смиренномудрие вседушно держаше, кротость же стяжа и от тщеславия отвращашеся... Во устех же его безпрестанно бяху божественные словеса, услаждающа его паче меда и сота». Эти словеса он читал «со усердием, и вниманием, и желаше сих речения и делом исполняй». Душевным качествам Александра соответствовали телесные: «Бе же розрастом (ростом) велик зело, красота же лица его видети, яко Прекраснаго Иосифа, сила же его бе, яко часть от силы Самсоновы, глась же его слышати, яко труба в народе; храбрость же его — яко Римскаго царя Веспасиана».
Александр Ярославич сел на княжеский престол перед самым монгольским нашествием. В 1236 г. князь Ярослав, отправившись походом из Новгорода на Киев, посадил сына князем в Новгороде. В Новгороде сидел Александр и во время первого монгольского нашествия на Русь зимою 1237/38 г. Как известно, в это первое нашествие монголы до Новгорода не дошли. «И тамо дойти поганым возбрани некая сила божественная, — говорит Степенная Книга, — и не


Глава 3. Внешние связи
201
попусти им ни мало приближитися не токмо ко пределам Великаго Новаграда, но идеже и инде прилунится им тогда пребывати и воиньствовати супротивных и враждующих Литву и Немец».
Тем не менее и Новгород с остальными русскими городами и землями подчинился монгольской власти, но, в отличие от большинства русских княжеств, без кровопролития. В 1239 г. отец Александра Ярослав должен был лично ехать в Орду для выражения покорности. Бату-хан принял его с «великою честью» и сказал: «Ярославе! Буди ты старей всем князем в русском языце (народе)». Ярослав отправил сына Константина в ставку великого монгольского хана в Каракоруме. Под прикрытием монголов на Востоке другой сын Ярослава, Александр, в эти именно годы отразил все нападения с Запада. Как было уже сказано, в июле 1240 г. шведский ярл Биргер, побуждаемый папой на крестовый поход против неверных (т.е. православных), высадился на берегах Невы. Услыхав об этом, Александр, по словам древнего жития, «разгорелся сердцем, вниде в церковь святыя Софьи (в Новгороде), поде на колену перед олтарем, нача молиться со слезами... и восприим Псаломную песнь рече: суди, Господи, обидящим мя, возбрани борющимся со мною, приими оружие и щит, стань в помощь мне. Скончав молитву, встав, поклонися архиепископу, архиепископ же Спиридон благослови же его и отпусти». Александр двинулся в поход «в мале дружине, не сождався со многою силою своею, но уповая на святую Троицу». 15 июля, в 6 часов утра началось сражение («сеча велика над римляны»). Победа Александра была полная: «изби множество безчисленно их» («римлян», т.е. шведов- латинян). Самому Биргеру Александр «взложи печать на лице острым своим мечем...». В то время как Новгород подвергся нападению шведов, на Псков напали немцы (ливонские рыцари) и взяли его; немцы вошли затем в Новгородскую землю и попытались там закрепиться, построив крепость в Копорье. В 1241 г. Александр взял Копорье со всем немецким гарнизоном. В начале 1242 г. Александр занял Псков и тотчас пошел на Чудскую землю во владения Ливонского ордена. 5 апреля на льду Чудского озера произошла знаменитая битва, известная под именем Ледового побоища.
После ряда блестящих и славных побед над Западом Александру пришлось воочию ощутить силу Востока: он должен был ехать во Владимир прощаться с отцом своим Ярославом, который отправлялся в ставку Бату-хана. За смирением на Востоке опять последовали победы на Западе (несколько побед над Литвою в 1245 г. в районе Торопца и Витебска). В том же, 1245 г. из Азии, из ставки великого хана, вернулся Константин Ярославич. Вместо него в глубь Азии поехал сам Ярослав. В августе 1246 г. Ярослав принял участие в курултае, на котором великим ханом монголов был провозглашен Гуюк, сын Угэдэя и Соркукта- ни. Затем Ярослав заболел и умер в Каракоруме.
После смерти отца Александру предстояло уже самому выбирать между Востоком и Западом, которые звали его каждый на свою сторону. В 1248 г. составлена была папская булла, в которой папа обещал Александру за признание римского престола помощь ливонских рыцарей против монголов. Со своей стороны,


202
Часть L ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
Бату-хан прислал Александру сказать: «Иже въ русскихъ держателяхъ пресло- вущий княже Александре, вемъ яко разумно (известно) ти есть, иже мне Богъ покорилъ многие языки (народы), и вей повинуются державе моей. И паче ли всехъ единъ ты нерадиши покоритися силе моей? Внимай убо себе; аще мысли- ши соблюсти землю твою невредиму, то потщися немедленно прийти до мене, и узриши честь и славу царствия моего себе же и земле твоей полезная приоб- рящеши». Получив это послание, Александр и его брат Андрей сначала поехали к Бату-хану, а затем отправились к великому монгольскому хану Гуюку (поездка в Монголию заняла у них два года). Андрею дан был на княжение Владимир, Александру — Новгород и Киев. В Твери княжил третий брат — Ярослав. Александр, как старший, требовал от братьев подчинения. Целью его политики было объединение всей Руси под властью одного великого князя. Не встречая покорности в братьях, Александр не останавливался перед тем, чтобы усмирять их с помощью монголов. В 1252 г. монгольский отряд Неврюя изгнал Андрея из Владимира; великокняжеский титул был передан Александру. В 1256 г. Александр изгнал из Новгорода другого брата, Ярослава (который ранее из Твери перешел в Псков, а оттуда в Новгород). Вслед за этим Александр жестоко наказал новгородцев, не хотевших платить монголам дань («число»). В 1259 г. он лично присутствовал при взимании монголами дани.
В 1262 г. Александр последний раз воевал против Запада: он послал в поход (на Юрьев-Ливонский) сына своего Дмитрия и смирившегося брата Ярослава. Русские разбили немцев и сожгли посад (крепости взять не смогли). Самому Александру пришлось в это время ехать в Орду уговаривать хана, разгневанного мятежом: во многих северорусских городах в 1262 г. народ избил монгольских откупщиков дани, не понимая, что за каждым баскаком стояла грозная сила всей Монгольской империи. Александру удалось уладить дело: хан Берке удовольствовался его извинениями и новыми изъявлениями покорности.
Спасение Русской земли от нового разорения было последним политическим актом Александра. В Орде Александр пробыл почти год. На обратном пути он заболел (в Нижнем Новгороде) и в Городце на Волге умер 14 ноября 1263 г. Митрополит Кирилл был во Владимире, когда пришла весть о кончине Александра. Выйдя к народу, митрополит объявил: «Уже заиде солнце земли Русския». Потом помолчал, прослезился и сказал: «Благоверный великий князь Александръ преставился отъ жития сего... И бысть во всемъ народе плачъ не- утешимъ». Деятельность Александра определялась не только чисто политическими планами и расчетами. Политика его была тесно связана со всеми его нравственно-религиозными понятиями. Александр Ярославич не только политик и воин — он прежде всего глубоко верующий человек и знающий богослов. Когда папа римский прислал к Александру двух кардиналов для убеждения в латинской вере, Александр, «совещавъ съ мудрецами своими», составил возражение.
В «Житии Александра» приводятся два главных основания для его «хождения в Орду». Александр «умысли итти во Орду»: «подобяся благой ревности благо-


Глава 3. Внешние связи
203
честиваго си отца» и «избавы ради христианския». Объяснением ко второму мотиву являются слова Бату-хана: «Аще мыслиши соблюсти землю твою невреди- му, то потщися немедленно прити до мене». Что касается первого мотива, «Житие» поясняет его следующим образом: «Богомудрый же великий князь Александр разсуди, яко святый отецъ его Ярославъ не ради (не заботился) о временном царствии, но шедъ во Орду и тамо положи живот свой за благочестие и за вся своя люди и темь измени (обезпечилъ) себе Небесное Царствие». Готовность положить живот свой за люди своя — это то же, что иначе выражено словами «избавы ради христианския». Готовность положить «живот свой за благочестие» — это вполне отвечает стойкости Александра в православной вере и его стремлению во что бы то ни стало обеспечить существование православной церкви. Сложнее смысл слов: «Не ради о временном царствии». Подобными словами в русских летописях выражается обычно мысль о готовности властителя без боязни и колебаний принять в борьбе с врагом смерть и мученический венец, променяв «временное царствие» на «вечное». Но в применении к восточной политике Ярослава и Александра — политике не вооруженной борьбы или восстания, а подчинения и покорности — слова эти должны иметь другой оттенок и смысл. Их можно сопоставить опять-таки со словами Бату-хана: «Узриши честь и славу царствия моего». То, о чем говорит Бату-хан, — блеск земной славы («временного царствия»): о нем-то и не «радел» Ярослав. О нем «радел» зато Бату-хан, о нем «радел» и Даниил Галицкий.
Этим внешним блеском и величием земного царствия и пожертвовал Александр ради глубины понимаемых им истинных основ царской власти: «за благочестие и за вся своя люди», «избавы ради христианския». «Злее зла честь татарская» была для самолюбия Даниила: Александр принял эту «честь» со смирением. Невыносимо было для Даниила стать подручным («холопом») монгольского хана: Александр перенес и это со смирением. Александр, «побеждая везде, а не победимъ николиже (никогда)», устоял перед искушением, подобно Даниилу, путем компромисса с латинским Западом искать себе союзников против Востока.
Два подвига Александра Невского — подвиг на поле брани на Западе и подвиг смирения на Востоке — имели своей целью сохранение православия как нравственно-политической силы русского народа. Цель эта была достигнута: становление через несколько веков Русского православного государства совершилось на почве, подготовленной Александром. Поколение Александра заложило основы Московской державы. Когда пришло время и Русь набрала силу, а Золотая Орда, наоборот, обессилела, тогда стала уже ненужной политика подчинения: православное царство могло быть воздвигнуто прямо и открыто, и православный стяг был поднят без опасений. Тогда политика Александра Невского должна была превратиться в политику Дмитрия Донского. Осознание культурных противоречий Запада и Востока, деяния, чувства и подвиги прошлого должны быть по-новому поняты и оценены. Яркими маяками двух мирочувство- ваний светят образы двух русских князей — Даниила Галицкого и Александра


204
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
Невского. Наследием блестящих, но непродуманных подвигов одного было долгое подчинение иноземцам Юго-Западной Руси. Наследием подвигов другого явилось великое Государство Российское.
Тибет, Кашмир и Индия.
Присоединение монголами Тибета и Кашмира при первых наследниках Чингис-хана
Начало завоевания Тибета монголами было положено в 1240 г., когда 30-тысячный отряд внука Чингис-хана — Годана вторгся в эту страну с севера от Лхасы. Тибетцы были вынуждены начать переговоры с монголами и доверили их ведение настоятелю монастыря секты тибетского буддизма Сакья, вероятно самой сильной личности Тибета того времени, — Кунга Джалцану, известному также за свою ученость под именем Сакья-пандита. Он признал зависимость Тибета от монголов при условии власти своего монастыря над соплеменниками, что вызвало сопротивление последних. Оно улеглось после воззвания Сакья-пандиты, в котором он указал на силу монголов, покоривших весь мир.
К этому следует добавить, что тибетские буддийские монастыри были центрами средневековой тибетской культуры, где переводили и создавали литературные произведения не только религиозного, но и светского характера. При тибетских монастырях существовали учебные заведения, где молодежь получала образование, действовали типографии и различные мастерские, работали художники, скульпторы, ткачи, ювелиры, резчики, чеканщики. Их труд был нелегок, зато сотворенное ими — вознесенные на головокружительную высоту города и
монастыри, храмы, украшенные прекрасными росписями и скульптурными изображениями,— поражает по сей день. Недаром древняя тибетская пословица гласит: «То, что сделано с мастерством, доставляет радость другим».
В 1244 г. по приказу монголов Сакья-пандита выехал в ставку Годана, которая находилась в районе современного Ланьчжоу. Его сопровождали племянники Лодой Джал- цан и Чагна. Трудно сказать, какова была причина появления Сакья-пандиты в ставке Годана: прибыл ли он
Тибет — страна гор и долин


Глава 3. Внешние связи
205
для переговоров, вызвали ли его для исцеления больного Годана или он был приглашен из-за своих религиозных познаний в буддизме. Дело в том, что Годан был известен как человек, способствовавший распространению тибетской формы буддизма — ламаизма — среди монголов. Сакья-пандита благодаря своему образованию и учености был широко известен не только в Тибете, но и в других странах, в том числе в Китае и Индии. Он находился при монгольском дворе с 1245 по 1251 г. и успел снискать славу искусного врачевателя. Монгольские источники утверждают, что он вылечил Годана.
Как бы то ни было, в 50-е годы XIII в. Тибет был включен в империю монголов. Этот акт являлся частью покорения империи Сун. Готовясь к решающей схватке с Сун, монголы задумали блокировать ее с суши. В связи с этим в 1253— 1257 гг. монгольские войска под командованием Хубилая и военачальника Урян- хатая провели ряд походов против сопредельных с империей Сун стран. Именно тогда и была окончательно решена участь Тибета. «Зимой (1253) монгол Хуби- лай уничтожил (государство) Дали (на юге Китая), затем вступил в Тибет и покорил его». Насколько можно судить по лаконичным записям «Юань ши», военные походы монголов в Тибет совершались и позже, но уже носили ограниченный характер, причем в состав монгольских войск входили и тибетские отряды, что можно считать дополнительным свидетельством зависимости Тибета. После создания империи Юань Тибет стал частью последней. Помня печальный опыт распада единой Монгольской державы, Хубилай-хан стремился укрепить центральную власть в Юаньской империи. В Тибете был создан административный аппарат, ставший частью общегосударственной централизованной юаньской системы управления. Согласно данным «Юань ши лэй бянь», «земли Тибета (были разделены) на области и уезды, были назначены чиновники и определены их обязанности». В 1264 г. было создано особое учреждение, которое управляло буддийской церковью, монахами и территорией Тибета. Сначала оно называлось Цзунчжиюань, а с 1288 г. было переименовано в Сюаньчжэнъюань. Эти меры означали интеграцию Тибета в административную систему Юаньской империи.
Среди наиболее влиятельных лиц при дворе Хубилай-хана был Лодой Джал- цан, удостоенный титула Пагба-лама — «святой лама». Он был при Хубилае с 1253 г., еще до восшествия последнего на великоханский трон. Пораженный его умом и знаниями, Хубилай, став в 1260 г. великим монгольским ханом, пожаловал ему звания: диши — «императорский наставник», гоши — «государственный советник», да бао фа ван — «князь великого драгоценного закона». В «Юань ши» в биографии Карунадаса (по-китайски Цзялунадасы; государственный деятель в империи Юань, уйгур по происхождению. — А.К.) о Пагба-ламе говорится: «Цзялунадасы обсуждал с Гоши-тибетцем вопросы, касающиеся создания законов... и... император (Хубилай-хан) приказал учиться у тибетца тому, что имеет отношение к законотворчеству». Хубилай-хан советовался с Пагба-ламой и по делам Тибета. В 1260 г. Пагба-лама освящал церемонию восхождения Хубилая на великоханский монгольский трон. Его племянник Чагна был женат на


206
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
монгольской принцессе из рода Чингис-хана, а Дхармапала в 1282 г. переехал в Ханбалык и стал министром у Хубилай-хана. Возможно, тибетцем являлся видный юаньский деятель, главный министр Санга, бывший ученик тибетского ученого Дампа Кунги, имевшего звание гоиш. Хотя Рашид-ад-Дин считает Сайгу уйгуром, «Юань ши» этого не подтверждает, отмечая его как знатока многих языков, в том числе тибетского и санскрита. При юаньском дворе находились тибетцы Карма-бакши и Кармапа (звание/титул главы школы Карма-Кагью. —
А.К.). В 1255 г. Кармапа получил аудиенцию у Хубилая и с тех пор пользовался его покровительством. В 1331 г., очевидно, уже другой Кармапа был приглашен в Ханбалык и освящал церемонию восхождения на трон последнего императора династии Юань Тогон-Тэмура.
Индия в целом, а Кашмир в частности также не избежали нашествия монголов. Индия осталась одной из немногих стран, сумевших в течение почти столетия в жестоких сражениях успешно отражать натиск монгольских завоевателей. Об этом в 1245-1246 гг., в частности, свидетельствует Плано Карпини, посол папы римского к великому монгольскому хану. Хотя часть индийских земель, например Кашмир, все же перешла под контроль монголов, о чем сообщает Рашид-ад-Дин. Великий хан Мункэ «назначил своего брата Кубилай-каана в области восточных владений (монголов): Хитая... Тангут, Тибет, Джурджэ... Гаоли и в часть Хиндустана, смежную с Хитаем... После большого курултая он послал Кубилай-каана в Хитай и в упомянутые края... а Хулагу-хана нарядил в Иранские земли... а войско, которое также посылали для (несения) службы в Кашмир и Индию с Даир-бахадуром, все принадлежало бы Хулагу-хану. Теми дружинами, которые были у Даир-бахадура, после того, как (он) умер, передали Сали- нойону из рода татар. Он захватил Кашмир и вывел (оттуда) несколько тысяч пленников».
Дипломатические отношения империи Юань с Делийским султанатом и индийскими княжествами, странами Юго-Восточной Азии
Но отношения Индии с монголами в эту эпоху характеризуются не только военным противостоянием. Периоды войн сменялись возобновлением мирных отношений. Индия в эпоху монгольских завоеваний не только империя — Делийский тюркский султанат, отразивший в течение 1221-1306 гг. все монгольские нашествия, — но и небольшие государства-княжества: Малабар и Квилон на юго-западе, Маабар на южной оконечности Индостана, еще более мелкие государства — Таной на северо-западном и Марави на западном побережье Индии, Цейлон и Мальдивские острова, с которыми подданные монголов — мусульманские купцы поддерживали посольские отношения и вели торговлю, в основном морскую. Но после распада единой мировой Монгольской державы


Глава 3. Внешние связи
207
образовавшиеся на ее руинах монгольские государства вели разную политику в отношении Индии. Если империя ильханов Хулагуидов в Иране и на Ближнем Востоке и государство монголов в Средней Азии — Чагатайский улус непрерывно в течение столетия атаковали Делийский султанат, то Юаньская империя стремилась установить посольские и торговые отношения с индийскими государствами, желая дипломатическим путем заставить их признать зависимость от монголов. Юаньское правительство прежде всего установило официальные контакты с Малабаром. В 1271 г. туда направилось юаньское посольство. А в 1273 г. прибыла ответная миссия ко двору Хубилай-хана. Затем предпринимаются попытки наладить посольские связи с Маабаром и Квилоном. В 1277-1278 гг. их посетило юаньское посольство во главе с Соду. В ответ из Маабара прибыли послы с грамотой, где признавалась вассальная зависимость от юаньского двора, за что Маабар получал выгодные условия для ведения морской торговли на подвластной монголам территории Китая. Квилон же не последовал примеру Маабара. При юаньском дворе специально обсуждался этот вопрос, и были предложения вновь направить туда Соду. Но Хубилай-хан остановился на кандидатуре юаньского сановника из наньжэнь, уроженца Гуандуна— Ян Тинби, которому было поручено добиться присылки оттуда послов. В конце 1278 — начале 1279 г. Ян Тинби удалось захватить и привезти к юаньскому двору младшего брата местного правителя и добиться у него устного обещания в скором времени прислать из Квилона посольство с «данью». Так как послы из Квилона так и не прибыли, Ян Тинби в 1280 г. снова отправился в заморские края, имея поручение Хубилай-хана пожаловать властителя Квилона юаньским титулом сюаньвэй- гии — «начальник и уполномоченный инородческого округа». Корабли Ян Тинби были отнесены бурей к Маабару, где юаньскому посольству был оказан дружественный прием. В итоге в Юаньскую империю прибыло еще одно маабар- ское посольство. Но Хубилай-хан требовал выполнения поставленной задачи, и Ян Тинби продолжил свои усилия. В 1281 г. послы из Квилона предстали перед монгольским владыкой Китая, хотя регулярных отношений с этим государством установить не удалось. В 1262 г. Ян Тинби отвез правителю Квилона подарки монгольского хана — лук со стрелами и конскую упряжь, положенные для сюаньвэйгии, а также золотую пайцзу, что наделяло ее владельца властными полномочиями под покровительством Юаньской империи. В 1285 г. Ян Тинби опять посетил упомянутые индийские княжества с приказом «покориться», но среди посольств, прибывших после этого к юаньскому двору, не было послов из Квилона. Лишь спустя многие десятилетия, в 1348 г. из Квилона прибыло второе, на этот раз последнее при правлении монголов в Китае, посольство. Отношения с Маабаром, сопровождавшиеся централизованной государственной торговлей, в 70-80-е годы XIII в. были оживленными. Последнее посольство из Маабара прибыло к юаньскому двору в 1314 г. Интенсивен был к концу XIII в. обмен посольствами между Юаньской империей и Цейлоном. Эпизодические контакты поддерживались с Таной и Марави, а также с Мальдивскими островами.


208
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
Но доминирующим государством на Индийском субконтиненте был Делийский султанат, ко времени которого относится дальнейшее укрепление и распространение ислама в Индии. В упомянутых же индийских княжествах преобладали индуизм и буддизм, что в определенной степени способствовало развитию их отношений с Юаньской империей, чьи правители склонялись к буддизму. Но если вассальные отношения индийских княжеств с династией Юань обуславливались их слабостью, то с Делийским султанатом связи Юаньской империи носили принципиально другой характер. Известно о юаньском посольстве 1283 г., которое вышло из Фуцзяни, юго-восточной провинции Юаньской империи, и направилось на северо-запад о-ва Суматра и далее к делийским султанам. В 1314 г. последний монгольский император династии Юань Тогон-Тэмур прислал в Дели посольство, добиваясь от делийского султана Мухаммада Туглака восстановления буддийских храмов, которые разрушили его воины во время похода в предгорья Гималаев в страну Караджал (Кармачал). Хотя есть мнение, что юаньское посольство не достигло Дели, тем не менее делийские власти были в любом случае осведомлены о требованиях монголов и, в свою очередь, отправили ответное посольство к юаньскому двору во главе с Ибн-Баттутой, знаменитым путешественником из Марокко, тогда служившим Мухаммаду Туглаку. Ему поручалось донести до Тогон-Тэмура отказ делийского султана восстановить буддийские храмы, поскольку законы ислама не позволяют «язычникам-буддистам» строительство храмов и исповедание веры без уплаты ими подушной подати — джизьи мусульманскому правителю. Мухаммад Туглак снабдил посольство дорогими подарками, стоимость которых превышала ценность даров Тогон- Тэмура, ранее посланных в Дели, что должно было убедить последнего в могуществе и богатстве Делийского султаната.
Связи Юаньской империи осуществлялись не только по морю, но и по материковым трассам Великого шелкового пути. О том, что по путям, соединявшим Индию и подвластные монголам земли, в XIII-XIV вв. поддерживалось систематическое сообщение, свидетельствует то, что по ним прошли западноевропейские путешественники и послы, а также многие паломники, приверженцы буддизма, из Монголии, Тибета и Китая, которые шли к своим святыням на его родине в Индии. Через Индию попал в империю Юань в 1294 г. итальянец Джованни Монтекорвино, а из Ханбалыка через Индию возвращались на родину его соотечественники — Марко Поло в 1293 г. и Джованни Мариньоли в 1346 г. Согласно Марко Поло, прожившему в Китае при монголах около 20 лет, в портовых городах на юге Китая было много индийских купеческих кораблей, а в портах Индии— торговых судов юаньских подданных. Стремясь поставить под контроль властей частную внешнюю торговлю, юаньское правительство пыталось стимулировать государственную торговлю. Так, в 1284 г. в Маабар для закупки драгоценностей были посланы представители юаньского двора Али и Мас- хут, мусульмане, служившие монголам.
О связях Юаней с государствами Индии и Юго-Восточной Азии и о причинах, по которым юаньские власти до поры до времени предпочитали военным


Глава 3. Внешние связи
209
акциям дипломатические приемы для подчинения этих заморских стран, свидетельствует «Юань ши». Ученый и дипломат Карунадас, «представил себя императору (т.е. Хубилай-хану) как переводчика и сказал ему: „Мабар (т.е. Маабар)... Сумо дул а (т.е. Суматра) и другие государства на юго-западе боятся нападения наших войск44. Затем он еще добавил, что „эти государства очень слабые и бедные. Если мы и овладеем их землями, то там нечего будет взять. Император поверил ему44». Известно о монгольском посольстве во главе с китайцем Чжоу Да- гуанем ко двору правителя Ангкора, государства на территории современной Камбоджи. В своих записках он упоминает другие государства Юго-Восточной Азии того времени — Сиам, Тямпу.
Тибетские и кашмирские буддийские миссионеры в Китае при монголах
XIII-XIV века — время заметных контактов индийской цивилизации с культурой монгольского мира, когда монгольские владыки из рода Чингис-хана и их потомки держали в своих руках бразды правления на огромных пространствах Старого Света от Японии до Египта и Балкан и от Енисея до Юго-Восточной Азии и Индии. Это нашло свое выражение в распространении среди монголов буддизма, религии, родина которой Индия, а одной из буддийских цитаделей в то время был Кашмир, о чем свидетельствует путешественник Марко Поло: «В Кесиюре (Кашмире) народ также идолопоклонники, говорит особым языком. Просто удивительно, сколько дьявольских заговоров они знают: идолов своих заставляют говорить, погоду меняют заговорами, великую темь напускают. Кто всего этого не видел, и не поверит, что они заговорами делают. Это самые главные язычники, от них начинается идолопоклонство... Есть у них отшельники по их обычаю: живут они в уединении; насчет еды и питья очень воздержанны и очень целомудренны; всего грешного по их вере опасаются сильно, народ здешний почитает их за великих святых; живут они подолгу, а от греха воздерживаются из-за любви к своим идолам. Много у них аббатств и монастырей ихней веры... здешние люди животных не убивают и крови не проливают». Проводниками буддизма среди монголов выступали тибетцы, уйгуры и кашмирцы. Например, тибетец Кунга Джалцан стал известен благодаря своей учености, образованию и знаниям под именем Сакья-пандита не только в Тибете, но и в Монголии, Индии и Китае. Широкую популярность приобрело написанное им произведение «Субхашита ратнанидхи» («Сокровищница изысканных изречений»), переведенное на монгольский язык. Перу Сакья-пандиты принадлежит дидактическое сочинение «Лег шад» («Мудрые изречения»), состоящее из образных афоризмов. Религиозно-философские трактаты Сакья-пандиты посвящены вопросам познания буддийской догматики и литургии, и в них прослеживается влияние индийской традиции. Ученый и государственный деятель Юань-


210
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
ской империи буддийский священнослужитель тибетец Пагба-лама в 1278 г. написал произведение «Ша-джа-равсал» («Очень ясные понятия»), где поставил монгольских правителей в один ряд с индийскими царями, канонизированными в буддийской религии и именовавшимися чакравартинами («великими царями, вращающими колесо веры»), и трактовал всемирную историю как историю трех «царств веры» — Индии, Тибета и Монголии. Юаньский ученый тибетец Чойджи Одзер перевел с санскрита на монгольский язык древние индийские сочинения «Бодхичарьяаватара» (VIII в., автор Шантидэва) и сборник «Панчаракша». Часть «Панчаракши», которая ранее была переведена с санскрита на персидский язык, в свою очередь, была переложена с персидского на монгольский мусульманским ученым, персом или арабом Ифтихар-ад-Дином, служившим монголам в Китае во второй половине XIII в. Прославленными на поприще буддийской индийской учености являлись служившие монголам уйгур или кашмирец Брадирашири или Праджняшри, упомянутый уже Карунадас, он же Цзялунадасы по-китайски, чья биография приводится в «Юань ши»: «Цзялунадасы. Уйгур. Хорошо знал языки Индии и понимал языки тех стран, где побывал... Император (Хубилай-хан. —
А.К.) призвал его служить ко двору. Цзялунадасы с государственным советником тибетцем (вероятно, с Пагба-ламой. —А.К) обсуждал вопросы, касающиеся создания законов Монгольской империи. Оба пришли к взаимному согласию. Император приказал Цзялунадасы учиться у тибетца всему, что имеет отношение к законотворчеству. Цзялунадасы за короткое время все усвоил и представил государю полные переводы на уйгурское письмо классических книг с тибетского и индийского (т.е. санскрита. — А.К.) языков. Император просмотрел их и приказал подарить их монгольским царевичам и высокопоставленным лицам... На 24-м году Чжи-юань (1287 г.) Санга, главный министр (считается, что он кашмирец. — А.К.), просил императора о назначении Цзялунадасы членом Академии Ханьлинь. Император сказал: „Меня просить о назначении Цзялунадасы не надо44— и назначил его академиком... Когда Чэнь-цзун (Тэмур-хан) вступил на трон, то подумал о преданности (Цзялунадасы) и пожаловал его титулом жунлу-дафу („преданного сановника44)... При вступлении на престол Жэнь-цзуна (Аюрбарибады) он остался на прежней должности и был награжден седлом, обшитым жемчугом...»
Упомянутый Брадирашири в 1311-1313 гг. переводил санскритские сочинения, не позднее 1320 г. получил при дворе монгольских императоров Китая титул гуанлу дафу («сановник, озаренный славой»). Он владел многими языками, кроме санскрита, переводил с китайского и тибетского на уйгурский, с китайского на монгольский. Переводы из индийской литературы, получившие распространение среди монголов в XIII-XIV вв., оставили заметный след в монгольской литературе того времени. В идейном отношении влияние буддизма на литературное творчество монголов оказалось преобладающим; что касается формы, то здесь предпочтение было отдано наряду с тибетскими индийским литературным традициям. В эту эпоху было написано значительное число прозаических и поэтических произведений по индийским литературным и поэтическим


Глава 3. Внешние связи
211
канонам. Например, Чойджи Одзер создал «12 деяний Будды» в жанре повести- притчи древнеиндийских писателей. Его «Ода Махагали» написана в соответствии с традицией индийской поэзии воспевания подвигов различных героев и богов. Некоторые произведения, переведенные на тибетский с санскрита при активном участии Пагба-ламы и Кунга Джалцана (Сакья-пандиты), тибетских духовных наставников монгольских владык, распространялись среди монголов в устной или письменной форме и в дальнейшем оказали влияние на развитие монгольской литературы, особенно поэзии.
Свою роль сыграли и выходцы из Индии, чаще из Кашмира, в культурной, точнее, религиозной, жизни Монгольской империи, а также в монгольском государстве в Китае, образовавшемся после ее распада в 1259-1260 гг. Так, в 1251 г. последний великий хан единой Монгольской империи, внук Чингисхана Мункэ назначил главой буддийской церкви во всей империи ламу по имени Хамо с присвоением ему звания гоши. Согласно китайскому источнику «Тун цзянь ган му», Хамо был выходцем из Сиюй — Западного края, т.е. из стран, лежащих к западу от Китая, а конкретно из государства Чжугань (Чжу- цянь). По китайскому энциклопедическому словарю «Цы хай», Чжугань — это Тяньчжу, т.е. Индия. Некоторые исследователи считают Хамо выходцем из Кашмира. Интересно, что китайский ученый Ту Цзи, известный исследователь монгольской эпохи, к выходцам из Кашмира относил и Карунадаса (Цзялуна- дасы), не считая его уйгуром, как это говорится о нем в «Юань ши». Рашид-ад- Дин также разделяет мнение Ту Цзи: «Есть еще один лама-кашмирец, его зовут Карантас. Он также пользуется доверием. Тэмур-каан по-прежнему верит им...» Похоже, что Карантас Рашид-ад-Дина — это Цзялунадасы «Юань ши». К 1258 г. относится деятельность индийского ученого буддиста Шри Лакши- макара на подвластной монголам территории Тибета. Шри Лакшимакара совместно с тибетцами Шонто Дорджэ Джалцаном и Бонтон Лодой Дамбой по приказу Пагба-ламы перевели с санскрита на тибетский сочинение древнего индийского ученого Дандина «Кавьядарша» («Зерцало поэзии»). Затем к юань- скому периоду, т.е. начиная с 1271 г., как можно полагать, «Кавьядарша» стала известна монголам.
Позднее, описывая основателя Юаньской империи Хубилай-хана (Кубилай- каана), Марко Поло упоминает о выходцах из Кашмира: «...когда великий хан живет в своем дворце и пойдет дождь, или туман падет, или погода испортится, мудрые его звездочеты и знахари колдовством своим да заговорами разгоняют тучи и дурную погоду около дворца... Знахари эти зовутся тибетцами и кашмирцами; то два народа идолопоклонников, заговоров и колдовства знают они больше, нежели кто-либо... Монастыри и аббатства у них большие, есть здесь большой монастырь с маленький город, там более 2 тыс. монахов...». Далее из повествования Марко Поло можно судить о влиянии кашмирцев, так называемых бакшей (буддийских священнослужителей), при дворе монгольских правителей Китая: «...говорят князьям (т.е. выступают в роли советников. — А.К.), у кого сила и кто около великого хана, а те великому хану; так-то они получают все, что просят...».


212
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
Рашид-ад-Дин, в свою очередь, отмечает, что в Юаньской империи «в конце эпохи Хубилай-хана было... много лам из... индусов и прочих...». Скорее всего, это были кашмирцы, так как именно они олицетворяли буддистов из Индии в это время при дворах монгольских ханов. Рашид-ад-Дин упоминает имена не только лам, но и высокопоставленных юаньских сановников-индийцев. Например, такого персонажа, как «индус Цзо-чэн», причем возможно, что «цзо-чэн» здесь не имя, а название его должности, которое можно перевести как «левый», т.е. второй заместитель министра в юаньском правительстве.
Высоко ценились монгольскими ханами не только лекарства из Индии и Кашмира, но и индийские и кашмирские врачи. Монгольские правители превозносили медицину как достойную и привлекательную профессию. Хубилай-хан, страдавший подагрой и другими болезнями, был особенно гостеприимен к врачам. В 1285, 1288 и 1290 гг. он отправлял послов в Индию искать не только дорогие вещи, но и способных ремесленников и врачей.
Интенсивными были в эпоху Юань связи монгольской и китайской культур с индийской цивилизацией. Буддизм стал к тому времени важнейшим элементом китайской культуры и оказывал все большее влияние на монголов, не говоря уже о других юаньских подданных — тибетцах, кашмирцах, тангутах, уйгурах, корейцах, которые, по свидетельству Ибн-Баттуты, часто ходили на поклон к святыням буддизма в Индию. О влиянии на Индию синкретической юаньской культуры может свидетельствовать попытка введения в Делийском султанате при Мухаммаде Туглаке в 1325-1351 гг. бумажных денег, как это было в Юаньской империи во второй половине XIII в., поскольку употребление ассигнаций в Китае уже насчитывало не одно столетие со времени Танской эпохи. Как в Делийском султанате, так и в империи Юань правящая верхушка была смешанной в этническом отношении и ее представители зачастую были иностранцами. В правящих элитах Дели и Юань доминировали выходцы из кочевых народов Центральной Азии, в первом случае тюрки, а во втором — монголы. Причем в Китае при Юань роль тюрок в управлении страной тоже была весьма заметна. Влиятельны были при дворах делийских султанов и императоров династии Юань иранцы— персы и таджики. Интересно отметить, что в Делийском султанате государственным и культурным языком являлся персидский (фарси), в Юаньской же империи он также использовался в качестве государственного, но после монгольского и китайского.
Что касается статуса тибетцев, кашмирцев и индийцев, то они были отнесены к более высокому сословию в империи монголов в Китае, где все население было разделено на четыре категории по этнотерриториальному признаку, причем самый многочисленный этнос — китайцы — оказался разорванным между двумя самыми неравноправными сословиями. Тибетцы, кашмирцы и индийцы вошли в сословие сэму — выходцев из стран западнее Китая, уступавших по статусу только монголам. Высокому статусу тибетцев и кашмирцев способствовало исключительное положение буддизма в Юаньской империи, ярыми последователями которого они тогда являлись.


Глава 3. Внешние связи
213
Таким образом, несмотря на немногочисленность тибетцев, индийцев и кашмирцев при дворах великих монгольских ханов в XIII-XIV вв., заметна их роль в государственной и культурной жизни монгольских империй от Чингис-хана до Хубилай-хана. В мировой истории достаточно распространено явление, когда этнос — создатель империи для управления покоренными — вынужден привлекать иноземцев или вследствие собственной культурной неподготовленности, или многочисленности основного этнического пласта побежденных. При правлении монгольских ханов в Китае действовали обе эти причины. Сам процесс реализации этой системы тоже приобрел свои неповторимые черты, и история выходцев из Тибета и Индии, в частности кашмирцев, в Монгольской империи Юань XIII-XIV вв. — наглядное тому свидетельство. Отношения Индии с монголами и китайцами в эпоху Юань, равно как и с другими юаньскими подданными, — это дипломатические и торговые связи, культурные контакты и даже культурный синтез. Значимость индийцев при дворах монгольских ханов заключается и в том, что культура, которую в это время в первую очередь восприняли монголы, была по преимуществу заимствована у народов, исповедовавших возникшую в Индии религию — буддизм; в их числе на монгольской службе были представлены тибетцы, ставшие главными проповедниками буддизма среди монголов, и кашмирцы — уроженцы Индии.
Япония и империя Юань в XIII—XIV вв.
От войн к культурным контактам
Подобно большинству государств Евразии XIII в., Япония не избежала монгольского нашествия. Островное положение страны, отделенной от Евразийского материка морскими пространствами, не остановило завоевательный порыв монголов, предпринявших два широкомасштабных вторжения — в 1274 и 1281 гг. на Японские острова, где они впервые проводили не привычную для них сухопутную войсковую операцию высокоманевренными кавалерийскими соединениями, а военно-морскую, что было бы невозможно без опоры на потенциал завоеванных ими стран, имеющих морские традиции, к числу которых относились Китай и Корея. Также были привлечены выходцы из мусульманских стран Персидского залива, служившие монголам на Дальнем Востоке. Ярким примером является глава монгольской таможни из Цюаньчжоу, обеспечивший победу монголов на море над китайской империей Сун, мусульманин (араб или перс) Пу Шоугэн. В детали похода на Японию был посвящен венецианец Марко Поло, приближенный к великому монгольскому хану Хубилаю. Выходцы из Сиюй, т.е. из стран, лежащих к западу от Китая, в том числе упомянутые европейцы, арабы и иранцы, а также тюрки — карлуки, канглы, кипчаки, уйгуры, причисляемые рядом исследователей к тюркам — джалаиры и найманы, так называемые сэму, составляли заметную часть воинов Хубилая, с именем которого связана попытка завоевания Японии монголами. Вначале Хубилай-хан надеялся


214
Часть L ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
подчинить Японию дипломатическим путем, используя с этой целью культурную и географическую близость к ней подчиненного монголам корейского государства, представители которого лучше других юаньских подданных были знакомы с нравами, обычаями и языком японцев. К тому же у корейских правителей были свои претензии к японцам, которые еще до подчинения Кореи монголам совершали с островов Кюсю, Цусима и Ики пиратские нападения на корейское побережье начиная с 1223 г. Прекратились они лишь в 1263 г., после принятия монгольскими властями Юань жестких военных мер против японских пиратов-вако. Корейцы были проводниками и переводчиками, а иногда и сам корейский правитель играл роль посредника в монголо-японских отношениях.
В 1266 г. монгольский посол в сопровождении корейца Хам Пуга прибыл в Японию и потребовал личной встречи с японским императором. Ему было отказано, и монгольское посольство не пустили в японскую столицу Киото. Но письмо Хубилай-хана японскому императору передали адресату. В этом письме монгольский владыка требовал от того немедленно прислать к нему послов с данью и признать себя вассалом, в противном случае Хубилай-хан угрожал Японии войной. Японский император Камэяма по совету приближенных избрал тактику затягивания времени, в течение полугода задерживая монгольское посольство, но так и не дав никакого ответа. Одновременно с письмом Хубилай- хана корейский правитель также отправил японскому императору послание, советуя ему скорее вернуть на родину посла «могущественнейшего во вселенной» монгольского великого хана и покориться монголам. Но и оно не возымело действия. Тогда Хубилай-хан, не прерывая дипломатических контактов, начал готовиться к военному захвату Японских островов.
В 1268 г. второе посольство монголов, в составе которого были их корейские подданные, достигло берегов Японии и встречено столь же недоброжелательно, как и первое. Причину затягивания японцев с ответом следует искать не только в поведении их императора и его окружения. Дело в том, что реальная власть в стране в это время была в руках бакуфу — военного правительства во главе с военным правителем Ходзё Токимунэ, носившим титул «сёгун», а император лишь осуществлял представительские функции, т.е. царствовал, а не управлял. Императорский двор находился в Киото, а ставка сёгуна — в Камакура, и данное обстоятельство, когда требовалось согласованное решение, тоже не способствовало быстрому ответу, тем более что тактика проволочек была выгодна японской стороне, пытавшейся выиграть время и отдалить роковой час монгольского вторжения. Сёгун Ходзё Токимунэ был решительным и твердым политиком, не желавшим покоряться монголам. Его опорой было военное сословие самураев. Ответом на второе письмо Хубилай-хана японскому императору, где последний назывался «государем маленькой страны», последовала высылка посольства и демонстративное молчание. После этого было еще два юаньских посольства к японскому двору, в 1271 и 1272 гг., с аналогичными результатами, хотя перед этим корейцы тайно предупредили японцев о военных приготовлениях монголов против Японии. Чжао Лянпи, эмиссар Хубилай-хана, побывавший в 1272 г. на


Глава 3. Внешние связи
215
о-ве Кюсю, передал японцам ультимативное требование ответить через два месяца на письмо своего повелителя. По возвращении Чжао Лянпи представил Ху- билай-хану доклад о Японии, ее обычаях, порядках и состоянии ее обороны. К этому времени монголы одержали крупную победу над китайскими войсками династии Сун под Сянъяном, и немногочисленная часть юаньских войск была выделена для похода на Японию. Было создано специальное ведомство и назначены чиновники, на которых возлагались обязанности по организации операции, о чем свидетельствует «Юань ши»: «Некий (чиновник. — А.К.) Пэнфэй в ведомстве по делам политического управления выдвинул предложение покорить Японию и в своем докладе на имя императора (Хубилая) советовал, чтобы Ханьцина (Худу-Тэмура, карлука по происхождению, начальника юаньской пограничной стражи, ранее военного советника Хубилая. — А.К.) назначить ляньчжуном (старшим секретарем) в управлении по покорению Востока (т.е. Японии. — А.К.). Император будто бы сказал: „Пэн Фэй хотя и южанин (т.е. китаец с юга, представитель самой многочисленной и бесправной группы населения в империи Юань. —А.К.), но мы знаем его способности. Пока послушаем его...“».
Первый японский поход был для монголов вспомогательной операцией по завоеванию Южного Китая и ставил задачу, скорее всего, не завоевания Японии, а лишения войск Сун снабжения со стороны японских торговых судов. Вместе с тем Марко Поло говорит и о других причинах, обусловивших монгольское вторжение на Японские острова: «(Япония) богатый остров, и не перечесть его богатства. Когда великому хану Кублаю (Хубилаю), что теперь царствует, порассказали об этих богатствах, из-за них захотел он завладеть этим островом». Для успешного вторжения на Японские острова по приказу Хубилай-хана корейцы построили транспортные морские суда. В ноябре 1274 г. военно-морская экспедиция в составе 7 тыс. корейских моряков и 21 тыс. воинов десанта — монголов, тюрок, китайцев, чжурчжэней, корейцев, киданей, мусульман — иранцев и арабов двинулась к японским берегам. Корейцев из десанта было 6 тыс., и львиная доля падала на китайцев и чжурчжэней, но они по большей части служили во вспомогательных частях, хотя в походе участвовали и сформированные из китайцев подразделения юаньской императорской гвардии. Ударной силой десанта были немногочисленные, но отличавшиеся высокой боеспособностью монгольские и тюркские воины, ветераны многих баталий в Китае и Центральной Азии, выступавшие в этой необычной для них военно-морской экспедиции в роли своего рода морских пехотинцев и сражавшиеся не только в привычном для них конном, но и пешем строю. Вместе с тем монголы и их союзники-тюрки обладали, пусть и ограниченным, опытом боевых действий на водных пространствах, хотя это были в основном сражения на реках или море вблизи от побережья. К их числу относятся, например, захват Тайваня, баталии на Янцзы, Хуанхэ, ранее на Аму-Дарье, Каспийском море и Волге. Но такую широкомасштабную флотскую операцию, как поход на Японию, вдали от баз снабжения на подвластном монголам побережье континента, по сути на океанских просторах, наследники Чингис-хана проводили впервые за всю историю своих, как правило,


216
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
победоносных походов. История оставила удивительные примеры появления флотоводцев, так сказать адмиралов, Юаньской империи среди представителей кочевых народов, выходцев из степных глубин Азии: монгола Хинду, джалаира Алахана, найманов Кудукаса и Наньцзятая, тюрок — карлука Каратая, канглы Есудая и Есудара, «верховного» темника кипчака Байтимура (Ботэмура по-китайски), ветеранов сражений против Сун и враждебных юаньскому трону Чин- гисидов в Центральной Азии, участвовавших в монгольских походах на Японию. «Юань ши» свидетельствует по этому поводу: «Наньцзятай... обладал стратегическим мышлением... Нанес поражение войскам Сун при форсировании Янцзы... Получил титул „великого полководца“ и пост даругачи, участвовал в захвате Тайваня... Дослужился до темника... Получил золотую тигровую пайцзу на пояс. Участвовал в походе на Японию... Алахан, когда великая армия (монголов) окружила Сянъян и Фаньчэн, блокировал эти города с юга. Фаньчэн был разрушен, а Сянъян сдался... Алахан дослужился до поста „верховного“ темника... участвовал в японском походе... Кудукас погиб в японском походе... Халунай (Каратай) участвовал в походе правительственной армии (монголов) на Японию, но был остановлен ураганом и (вверенные под его командование) корабли (вынуждены были) вернуться... Есудай получил приказ участвовать в походе на Японию. Был награжден луком и стрелами, титулом „великого полководца с дальними замыслами“, должностью темника (за доблесть в японском походе)... Есудар командовал сотней боевых кораблей в Цзянхуай (междуречье Хуанхэ и Янцзы. — А.К) и участвовал в походе на Японию, на восток. Вернулся из похода, сохранив войска, и в награду по указу (императора) получил во владение 100 дворов крестьян».
Артиллеристами при юаньских метательных доогнестрельных орудиях служили мусульмане (иранцы или арабы), а также китайцы. Монгольская метательная артиллерия к этому времени уже располагала железными пороховыми снарядами, которые успешно применялись в различных военных походах. 300 больших кораблей и от 400 до 500 мелких судов высадили юаньские войска на побережье островов Цусима, Ики и Кюсю. Если на Цусиме и Ики японское сопротивление было подавлено первой же атакой, то на Кюсю разгорелось ожесточенное сражение. Хотя японцы знали заранее о подготовке монголами вторжения, они не смогли должным образом организовать оборону островов, и это притом что силы вторжения не обладали подавляющим численным преимуществом. Но превосходство в военной подготовке и боевом опыте как на уровне военачальников, так и простых воинов явно сказывалось. К тому же на защитников островов обрушилась вся мощь «мусульманских» и китайских метательных орудий, новинок самой передовой военной техники того времени, отсутствовавшей у японцев. Они мужественно сопротивлялись, но противник внезапно принялся метать железные пороховые снаряды в форме шаров и величиной с мяч, называемые по-китайски тепао, а по-японски теппо. Несколько тысяч таких снарядов при метании взорвались со страшным грохотом, потрясшим окрестности. По свидетельствам очевидцев, японские воины, никогда не встречавшиеся с подоб¬


Глава 3. Внешние связи
217
ным оружием и испуганные страшным грохотом взрывов, в панике бежали, устилая поле сражения трупами. Уже после первой волны юаньского десанта на северо-западное побережье Кюсю в заливе Хаката японская оборона дрогнула. К исходу первых суток боя японцы понесли серьезные потери в живой силе и боевом снаряжении, и только ночные сумерки спасли их от полного разгрома. Спасение пришло неожиданно. Природная стихия спасла японцев: ураган и шторм потопили большую часть кораблей юаньской эскадры, ее экипажей и десанта. Погибло 13 тыс. юаньских воинов и моряков. Монголы были вынуждены отступить.
В 1275 г. Хубилай-хан отправил очередное посольство во главе с Ту Ши- чуном и Хо Вэньчу в Японию, но японцы, окрыленные победой, казнили юаньских послов, нанеся тем самым оскорбление монгольскому правителю. А для монгольских владык не было большего унижения, чем казнь их послов. Конечно, Хубилай-хан не мог оставить подобные действия без возмездия. Но ему удалось приступить к подготовке нового похода на Японию только после победы монголов над империей Сун в 1279 г., когда овладел всем Китаем. Все это время Ходзё Токимунэ, главный организатор обороны Японии, не сидел сложа руки. На Кюсю, на направлении предполагаемого вторжения, были сконцентрированы силы самураев и источники их снабжения оружием, военным снаряжением и продовольствием. За пять лет была построена каменная крепостная стена от прибрежного города Хакодзаки через Хаката до Имацу. Были созданы мобильные части японских войск, что позволило бы их военачальникам в случае необходимости быстро перебрасывать воинов в районы, где возникала угроза вражеского десанта.
В 1280 г. для нового похода на Японию Хубилай-хан начал формировать части вторжения и создавать для этого материальную базу. За год до этого было отправлено еще одно посольство к японцам, но сёгун обвинил послов в шпионаже и обезглавил их. Второй случай расправы японцев с монгольскими послами был демонстративным вызовом хану Хубилаю. Война была неминуема, и весной 1280 г. план вторжения на острова находился в стадии подготовки. Во главе войск вторжения Хубилай-хан поставил трех военачальников — монгола Хин- ду, китайца Фан Вэньху и корейца Хон Тагу. Под командованием Хинду и Фан Вэньху было 100 тыс. воинов десанта и вспомогательных частей их обслуживания, Хон Тагу возглавлял непосредственно флот. Дополнительно корейский правитель предоставил для похода 10 тыс. воинов, 15 тыс. моряков, 900 мелких судов и продовольствие. На верфях Цюаньчжоу и Гуанчжоу под руководством Пу Шоугэна было построено еще 50 кораблей для сил вторжения. Существенная роль отводилась камнеметам и катапультам, метавшим тепао, арбалетам и другим метательным орудиям. Фан Вэньху запросил у Хубилая дополнительно конницы и мастеров для изготовления метательных орудий. Не сразу, но к январю 1281 г. последовало разрешение из императорского дворца. Фан Вэньху получил необходимых мастеров-артиллеристов, а метательные орудия, по мере их изготовления и приведения в боевую готовность, приказал устанавли¬


218
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
вать на военных кораблях. К 1281 г. войска Хубилай-хана были готовы к броску на Японские острова. Юаньские войска двинулись по морю на 4400 кораблях с двух направлений: 40 тыс. воинов на корейских судах из Северного Китая, а 100 тыс. — из Цюаньчжоу, с юга. Две эскадры с десантом на борту должны были соединиться у о-ва Ики как первого объекта атаки. Возможно, из-за несогласованности, а может быть вследствие соперничества между командующими двух эскадр, как считает Марко Поло, уже на первом этапе операция стала затягиваться. Хотя монголы «захватили много равнин да деревень, а городов и замков не успели еще взять... случилось с ними вот такое несчастье, зависть была промеж них, и один другому не хотел помогать...». Северная эскадра первая подошла к Ики и, не дождавшись подхода юаньских сил с юга, захватила его к 10 июня 1281 г. При атаке Ики юаньские войска, как и в предшествующей экспедиции, применяли «огневые» снаряды тепао, от взрывов которых погиб японский военачальник Сени Сукэ. В течение двух недель силы северной эскадры овладели северной частью Кюсю и высадились в районе Манаката, севернее стены, сооруженной японцами для отражения атаки с моря. Южная эскадра отклонилась от курса и высадила десант на юге Кюсю, намереваясь его силами наступать на север острова для соединения с частями северной эскадры. Встретив неожиданно сильное сопротивление японцев, юаньские войска стали метать снаряды тепао, характер действий которых запечатлел на своих полотнах участник всех кампаний против монголов японский художник XIII в. Такэдзаки Суэнага.
Монголы в это время, несомненно, обладали самой передовой в мире военной техникой, заимствованной чуть ли не во всех странах Азии и Европы. Их луки были вдвое более дальнобойными по сравнению с японскими луками «юми», хотя последние превосходили их по размерам; легкие клинки и доспехи позволяли монголам и тюркам лучше маневрировать в бою. Их тактика конных атак была отработана до мелочей в бесчисленных завоевательных походах, и пришла очередь японцев испытать на себе их эффективность. А если монгольские военачальники не считали разумным в конкретной ситуации сражаться в конном строю, то воинство спешивалось и, привязав поводья коней к своим поясам, пустив по врагам дождь стрел, ударами копий прокладывало себе путь. Немалый урон нанесли самурайским дружинам арбалетчики и копейщики императорской гвардии Юань — китайцы и чжурчжэни. Подлинным шоком для японских самураев, привыкших к определенному военному церемониалу, было полное пренебрежение монголов к этим церемониям. В самом деле, представьте себе чувства самураев, своеобразных рыцарей Японии, в сражениях с воинами Хубилай-хана. Ведь они привыкли к тому, что в междоусобных баталиях самурай перед боем сам выбирал себе достойного противника, обменивался приветствиями и соответствующими изысканными оскорблениями, а затем по всем правилам кодекса самурайской чести начинал бой. Японцы с первых же столкновений терялись перед новым непредсказуемым противником. Монголы отнюдь не были склонны, как самураи, прибегать к помощи слуг и оруженосцев, превращать поле боя


Глава 3. Внешние связи
219
в сплошные «парные турниры» с выбыванием участников, где не было принято нападать сзади, не окликнув предварительно жертву, и даже отрезанная голова врага для демонстрации сюзерену, выставляемая на всеобщее обозрение, не была просто варварским обычаем, а самым достоверным свидетельством личного участия в схватке с равным. Монголы придерживались принципа победить любой ценой... Вот самурай хочет скрестить с монгольским бахадуром клинок в честном поединке — вдруг летит аркан, и самурай валится на землю, становясь неповоротливым и беспомощным в своих латах... Монголы и тюрки набрасывались лавой на горделивых «буси», а их союзники чжурчжэни и китайцы шли в атаку, ощетинившись копьями, предварительно обрушив на японцев пороховые и каменные снаряды из катапульт и камнеметов, тучи стрел из луков и арбалетов. Известно, что и «трофеи» они брали анонимные, указывающие лишь на число жертв, а именно уши врагов. Японцы впервые столкнулись не только с незнакомым доселе камнеметным и огнеметным оружием, которое уничтожило и сожгло большую часть их береговых укреплений, но и с новой для них тактикой ведения войны, заключавшейся во взаимодействии всех подразделений войска — пехоты, конницы, камнеметных и огнеметных орудий, боевых кораблей, едином командовании, несмотря на всю несогласованность командующих двух юаньских эскадр. Военная тактика монголов также заключалась в ложных отступлениях и наступлениях, разносторонних ударах, постоянных маневрах и перегруппировках по линии боевого столкновения и в тылу, в действиях с флангов (обходы и окружения) с охватом отдельных частей противника.
К исходу второго месяца боев японские воины уже изнемогали, сражаясь из последних сил с многократно превосходящим их как в живой силе и боевой технике, так и по уровню военного искусства противником, когда с 15 на 16 августа ураган, типичный для позднего лета в Восточной Азии, обрушился на побережье Кюсю. Марко Поло свидетельствует по этому поводу: «...подул сильный ветер с севера, и стала тут говорить рать, что следует уходить, не то все суда разобьются, сели на суда и вышли в море, не проплыли и четырех миль, как прибило их к небольшому острову, кто успел высадиться, спасся, а другие погибли тут же». Корейские моряки пытались спасти корабли, уйдя от урагана в открытое море, но их усилия были тщетны. Треть из 40 тыс. воинов северной эскадры погибла, а из 100 тыс. южной— более половины. Оставшиеся в Японии погибли или попали в японский плен. Об их судьбе повествует Марко Поло: «Высадилось на остров около 30 тыс. человек, да и те думали, что погибли, и очень тосковали, сами уйти не могут, а уцелевшие суда уходят на родину. И плыли те суда до тех пор, пока не вернулись к себе... Те 30 тыс. воинов, что высадились на остров, почитали себя погибшими, потому что не знали, как им уйти оттуда». Отрезанные морем от основных баз снабжения на материке и брошенные на произвол судьбы юаньскими властями, воины держали оборону от японцев до последних пределов своих физических возможностей, не теряя надежду на помощь с континента. «Они... сильно тосковали и не знали, что им делать... Услышали


220
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
царь большого острова и его подданные (японцы), что войско рассеяно и разбито, а кто спасся, на маленьком острове, как только море успокоилось, сели они на свои суда, прямо поплыли к маленькому острову, высадились на берег с тем, чтобы захватить всех, кто там». Далее Марко Поло сообщает историю, которая не подтверждается другими источниками, о том, как эти 30 тыс. юаньских воинов захватили суда, на которых японцы подошли к острову, и высадились на другом острове у японской столицы, внезапно овладели ею и заняли круговую оборону. Семь месяцев они удерживали столицу, пытаясь известить об этом Ху- билай-хана, но, «спасая свою жизнь, сдались все» японцам. Насколько вероятными были эти события, описанные Марко Поло, сказать трудно, но его сообщение, во всяком случае, следует иметь в виду.
По мнению японцев, ураган не был случайным явлением, его послали боги, чтобы спасти Японию. Для Хубилай-хана, ранее не терпевшего таких сокрушительных поражений, крах японского похода был шоком. И тем не менее он не оставил надежды взять реванш за поражение и советовался со своими соратниками, о чем сообщает «Юань ши»: «На следующий год (после похода на Японию), на вторую луну (в феврале) Халунай (Каратай) вернулся на поселение в Цинъюань. Он оставил пост юанъшуая (командующего)... Прибыл ко двору (императора). Император (Хубилай) спросил его о японских делах. Халунай отвечал на этот вопрос очень подробно».
В 1283 г. Хубилай-хан приказал купцам в Южном Китае строить корабли для третьего похода на Японию. Из юаньской столицы Ханбалыка на побережье Кореи выехала большая группа специалистов по военной технике, умевших изготовлять «мусульманские» метательные орудия. Среди этой группы одним из первых в «Юань ши» упомянут китаец Чжан Линь, мастер, умевший изготовлять «мусульманские» камнеметы. В 1285 г. чжурчжэни из Северного Китая были мобилизованы на строительство 200 судов, а монгольский военачальник Атахай получил для будущей высадки в Японии пополнение в 10 тыс. воинов и 50 стрелков из «мусульманских» метательных орудий. Корейцам было приказано готовить запасы риса для планируемого похода. Вместе с тем в правящей юаньской элите, видимо, не было единства по поводу нового вторжения на Японские острова. Так, «Синь Юань ши» свидетельствует: «Большое войско было готово к походу на Японию. Командующий (силами) по покорению Востока (т.е. Японии) некий Дуэрмиши (уйгур Турмиш) из-за разногласий и споров с Атахаем и другими (военачальниками) отказался участвовать в этом походе». В 1286 г., вняв советам своего окружения, Хубилай-хан отменил поход. Было упразднено ведомство по организации похода на Японию, о чем сообщает «Юань ши»: «Управление покорения Востока упразднили, а Ханьцина (Худу- Тэмура, главу ведомства. — А.К.) вернули на (прежнюю должность)». Неудачные походы на Японию развеяли в Восточной Азии миф о непобедимости монголов. Натиск разноплеменного юаньского войска, ведомого монголами, разбился и о сопротивление японских защитников, которым нельзя отказать в мужестве, когда они два месяца противостояли вражеской армаде, превосходившей


Глава 3. Внешние связи
221
японцев многократно по численности и боевому опыту, по оснащенности новейшей для того времени военной техникой, и о силы стихии — ураганы или камикадзе — «священные ветры» японских преданий, потопившие большую часть юаньского флота Хубилай-хана и его личного состава с десантом. На побережье залива Хаката, куда высаживались войска Хубилая, до сего времени сохранились как символы той суровой эпохи два молитвенных камня с его кораблей, потопленных «священным ветром».
Походы воинов Хубилай-хана на Японию негативно отразились на монголояпонских отношениях. В японском народе надолго сохранилось воспоминание о монгольских нашествиях. На протяжении многих поколений японские матери спрашивали своих капризничавших детей: «Ты что думаешь — монголы идут?»
Попытки монголов завоевать Японию опустошили острова Цусима, Ики и северное побережье Кюсю, вынудив многих их обитателей покинуть эти места, а также привели к разрыву традиционных японо-корейских отношений почти на полвека. Япония, и раньше не чуждая «затворничеству», теперь замкнулась в изоляции от внешнего мира, и ее связи с монголами, господствовавшими в Китае и Корее, а также на большей части Евразии, носили случайный характер и проявлялись в нерегулярных торговых отношениях. Об одном из таких случаев упоминается в «Юань ши», когда накануне очередного монгольского похода на Японию «четыре японских корабля с 20 тыс. моряков на борту прибыли в Цинъюань (порт на юге Китая). (Каратай, начальник порта) с помощью шпионов узнал, что у них (японцев) нет плохих намерений, и уведомил об этом (вышестоящие монгольские инстанции). С ними (японцами) вел торговый обмен и отослал их на родину». По тексту «Юань ши» можно предположить, что монгольские власти Юаньской империи, готовившие поход на Японию, расценили нежданный визит японских торговых судов как разведку, на что, как и показали последующие события, у японцев были основания. Возможно, Каратай отпустил японцев с целью усыпить их бдительность, поскольку захват японских кораблей мог бы обнажить раньше времени истинные намерения монголов в отношении Японии. Не исключено, что неожиданное появление японских судов в гавани Цинъюани, ранее находившейся под китайским контролем, было вызвано стремлением японцев экономически поддержать власти Сун, а может быть и ошибкой их капитана, не располагавшего информацией, что порт уже в руках монголов. Во всяком случае, нет сомнений в наличии товаров на японских кораблях, и вполне вероятно, что собирались они торговать с китайцами, а пришлось с монголами.
Следующий случай появления японцев на подвластной монголам территории, на этот раз Кореи, «Юань ши» фиксирует чуть ли не через полстолетия, уже в первой половине XIV в., когда «однажды японские купцы, около 100 человек, столкнулись с ураганом и (были вынуждены) пристать к (берегам) Гаоли (Кореи)».
Как сообщает «Юань ши», в это время монголы не оставляли надежд склонить японцев в свое подданство, но уже не военными, а дипломатическими


222
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
средствами, и не прочь были для начала возобновить регулярные отношения между двумя государствами, тем более что частная торговля между ними, хотя и носила нерегулярный характер, все же имела место. О масштабах такой торговли говорит тот факт, что с направлявшегося из Китая в Японию и затонувшего в 1323 г. судна уже в наши дни было поднято свыше 20 тыс. различных образцов керамической посуды и около 27 т медных монет. Но японцы, как явствует из того же текста «Юань ши», относились настороженно к намерениям юаньских властей, хотя со времени последнего монгольского вторжения на Японские острова прошло не одно десятилетие, и они вели разведывательную деятельность на подвластных монголам землях, как и власти Юань в отношении Японии, располагавшие агентами, например, среди японских буддийских монахов. Тем более что именно они служили практически единственным каналом, по которому осуществлялись относительно регулярные монголо-японские контакты.
И здесь велика роль буддизма, ставшего мощным стимулом развития монголо-японских связей. В конце XIII — первой половине XIV в. в Японию приезжали буддийские монахи из подвластных монголам земель — Китая, Кореи, Тур- фанского оазиса для участия в широко развернувшемся в стране строительстве буддийских храмов; многие японские монахи секты Дзэн ездили учиться в юань- ский Китай. Подобно тому как когда-то китайские и тибетские монахи устремлялись на родину буддизма в Индию, «детей Будды» из Японии манили буддийские святыни и центры буддийской учености Юаньской империи— монгольского государства в Китае, где буддизм был наиболее почитаемой монгольскими владыками религией. К тому же юаньские власти оказывали покровительство и обеспечивали безопасность служителям буддийского культа, предоставляя им привилегии и иногда даже закрывая глаза на их неблаговидные поступки: «Император направил чиновника Тохуто охранять буддийских монахов, препровождая их для исполнения религиозных обрядов». Паломничества японских монахов, об одном из которых уже упоминалось в «Юань ши», представляют отдельную страницу монголо-японских связей. Так, за первую половину XIV в. подвластные монголам земли Китая посетили более 200 буддийских монахов- японцев. Именно благодаря их посредничеству, в частности Мусо Сосэки (1275— 1351), духовного наставника сёгуна Асикага Такаудзи, в 1325 г., впервые за всю историю монголо-японских отношений к юаньскому двору было отправлено официальное японское посольство, а в 1339 г. к китайским берегам ушло первое торговое судно. К этому времени японские правители поняли невозможность дальнейшей изоляции и необходимость установления связей с другими странами региона, прежде всего с Юаньской империей, и стали давать разрешение на отправку в юаньский Китай торговых судов, груженных товарами, прибыль от продажи которых шла на строительство буддийских храмов.
Таким образом, Япония оказалась одной из немногих стран, сумевших отстоять свою независимость от монгольских завоевателей, державших в XIII в. кормило управления миром. Кроме Японии только Египетский султанат тюркских мамлюков и Делийский тюркский султанат в Индии смогли устоять под натис¬


Глава 3. Внешние связи
223
ком монголов. Победа японцев над монголами далась им не только благодаря географическому фактору и природной стихии, но и их решимости бороться до конца против превосходящих сил врага в безнадежных, казалось бы, обстоятельствах, в отличие от упомянутых двух государств (ни в коей мере не умаляем мужества их защитников), но все же обладавших достаточной военной мощью и потенциалом для противостояния монголам. На руку японцам сыграло и то обстоятельство, что боевые действия велись в непривычных для монголов условиях, когда кочевники потеряли фактор «своего поля» и им приходилось играть по правилам противника.
Однако монголо-японские отношения в XIII-XIV вв., несмотря на всю их трагичность, это не только военное противостояние и политическое противоборство на уровне дипломатии, но и торговые связи, при всей их случайности и нерегулярности, а также культурные контакты. И здесь непреходяще значение буддизма, поскольку культура монголов, как и японцев, это все же не культура христианских или мусульманских народов, также внесших свою заметную лепту в развитие монгольской цивилизации, а культура народов, и поныне исповедующих буддизм.
Монгольские вторжения в страны Юго-Восточной Азии и Южных морей
Попытки покорения стран Юго-Восточной Азии предпринимались еще до завоевания монголами всего Китая в 1279 г., они явились прямым продолжением завоевательной политики Хубилай-хана. К тому времени, когда начались монгольские вторжения в Юго-Восточную Азию, правящая верхушка империи Юань все больше перенимала китайскую традицию взаимоотношений с соседними странами, как дипломатические, так и военные приемы. Затем были привлечены к участию в завоевательных войнах китайские войска и военный флот. Именно использование материальных и людских ресурсов Китая дало возможность монгольским владыкам этой страны продолжать завоевания, что придало особый колорит всей истории монгольских завоевательных походов в Юго-Восточную Азию в конце XIII в. и отразилось на взаимоотношениях империи Юань, а в последующем и Китая со странами этого региона. При этом монголы опирались, прежде всего на «заветы» Чингис-хана, требуя не номинальных, как прежние китайские династии, а реальных проявлений зависимости. Нежелание местных дворов менять сложившуюся веками практику взаимоотношений с новыми владыками Китая стало причиной завоевательных походов монгольских императоров династии Юань в страны Юго-Восточной Азии.
В 1252 г. монгольские войска вторглись в государство Наньчжао (Дали) на землях современной китайской провинции Юньнань, чтобы выйти в тыл Южной Сун. В 1253 г. Наньчжао пало, и еще три года монголы продолжали покорение


224
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
обитавших на его территории и границах племен и народов, подойдя к рубежам Дайвьета (Вьетнама). Наступила очередь этого государства, занимавшего земли современного Северного и части Центрального Вьетнама. Однако Дайвьет отказался пропустить монгольские войска через свою территорию для атаки на Китай с юга. В ответ на это в 1257 г. монголы вторгаются во Вьетнам (Цзяочжи китайских источников). «Юань ши» указывает на официальную причину — задержание юаньских послов (их заковали в цепи и бросили в тюрьму), направленных Урянхатаем, командующим монгольскими войсками, завоевавшими Нань- чжао (Дали). Вьеты не пошли на лобовое столкновение с многочисленной монголо-китайской армией, понимая, что не смогут выдержать натиск более мощного противника, и применили свою традиционную, хорошо отработанную тактику: они отвели армию на юг, принудительно эвакуировав большую часть населения, а тех, кто отказывался, — убивали, сжигали продовольствие и отравляли колодцы. Этому предшествовало сражение в начале 1258 г. на приграничной реке Батьхак, где вьеты потерпели поражение. Затем монгольские войска, не встречая сопротивления, подошли к р. Сам, севернее Ханоя, где вступили в бой с армией вьетского короля Чан Тхай Тонга, состоявшей из пехоты, кавалерии и боевых слонов. Переправившись на противоположный берег, вьеты разрушили за собой мосты. Но еще до сражения Урянхатай направил в стан врага послов с предложением сдаться и одновременно с заданием разведать численность и позиции вьетских войск. Благодаря разведке были добыты необходимые сведения, обеспечившие победу монголам. Определив броды (с помощью пускавшихся в воду стрел), авангард монгольских конников форсировал реку и своей атакой отвлек внимание вьетов от нападения с противоположной стороны. Вьеты, взятые в клещи, потерпели поражение и рассеялись, а их король бежал, выйдя в море на корабле, стоявшем на реке.
В результате в первые месяцы 1258 г. монголы захватили Ханой, который был почти безлюден, но обнаружили в тюрьме измученных пытками послов, один из них впоследствии умер. Разъяренные монгольские воины сожгли и разграбили город, хотя Урянхатай пытался их сдерживать. Через девять дней после этого монголы покинули Вьетнам, причиной чему была не столько война, сколько жаркий и влажный тропический климат этой страны. Испытывая голод и жажду, погибая от вызванных непривычным климатом эпидемий, терпя урон от нападений вьетских партизан, монголы бежали в Юньнань, откуда в том же, 1258 г. вторглись в Китай с юго-запада по неудобной дороге, через Гуанси, так как Дайвьет с юга они пройти не смогли. Покидая Вьетнам, монголы направили королю Дайвьета новых послов с предложением покориться. Но Чан Тхай Тонг приказал связать их и в таком виде отправил Урянхатаю, отвергнув монгольские предложения.
Вступивший на трон в 1258 г. новый король Дайвьета Чан Тхань Тонг пытался вступить с монголами в переговоры. В ответ уполномоченный Хубилай-хана, выходец из сэму Насреддин, доставил королю послание своего государя, гласившее: «Ранее я (великий хан. — А.К.) направил послов с дружественными на-


Глава 3. Внешние связи
225
мерениями... если ты и иже с тобой чистосердечно присоединитесь (к нам), то пусть король лично прибудет (ко мне), если же будете сомневаться и не исправите ваши ошибки, то в будущем ответите мне за это». Чан Тхань Тонг на словах выразил покорность, но от поездки к юаньскому двору в Ханбалык воздержался. Тогда монголы стали требовать от вьетов прислать в Ханбалык заложников, кого-либо из близких родственников короля. Ответ был таков: «Разве прекрасные слова о подчинении могут сочетаться с присылкой в заложники сыновей и младших братьев?»
В 1261 г. Хубилай-хан направляет в Дайвьет посольство, гарантируя мир на условиях подтверждения отношений, издавна существовавших между Дайвье- том и Китаем, подразумевая признание королем Дайвьета своего вассального статуса по отношению к великому монгольскому хану и «периодическое прибытие посольств (вьетнамских. — А.К.) с данью». Послам также было дано указание добиться того, чтобы первые «данники» из Дайвьета обязательно были родственниками короля. Такой номинальный вассалитет, не являвшийся формой действительного подчинения монголам, устраивал вьетов. Требуемое посольство было отправлено в Ханбалык, а Хубилай-хан официально признал Чан Тхань Тонга королем Дайвьета. Изложенное выше свидетельствует о том, что первый монгольский император династии Юань вполне усвоил традиционные приемы китайской дипломатии.
В 1267 г. юаньско-вьетские отношения вновь обострились, когда вышеупомянутый Насреддин был назначен Хубилай-ханом даругачи— наместником в Дайвьете, а королю Дайвьета от монгольского хана был доставлен своеобразный меморандум, состоявший из шести пунктов: король должен породниться с юаньским двором, его сыновья или младшие братья присылаются в Ханбалык как заложники, следует составить списки податного населения Дайвьета и передать их в Ханбалык, вьетские войска должны участвовать в монгольских походах, в юаньскую казну должны поступать налоги и повинности из Дайвьета, вье- ты должны принять даругачи из Ханбалыка. Принятие этих требований означало бы полное подчинение страны. В конце 1267 г. сын Хубилай-хана получил титул «ван Юньнани» и был послан контролировать владения Юаньской империи на юго-западных границах, а также Дайвьет. В 1273-1275 гг. пост юаньско- го даругачи в Дайвьете занимал китаец Ли Юань. В 1275 г. Чан Тхань Тонг просил Ханбалык упразднить пост наместника, но в ответ получил новое предписание выполнять вышеперечисленные шесть пунктов. Дело явно шло к войне, но, прежде чем она разразилась, монгольские войска атаковали другие страны Юго- Восточной Азии.
Следующей жертвой монгольских завоевателей стала Бирма. Еще в 1271 г. юаньские власти в Юньнани направили в эту страну послов с требованием присоединиться к владениям великого монгольского хана. Бирманский король На- ратихапате отказался принять юаньских послов и напал на небольшое княжество Куанган на р. Типинг, перед этим выразившее покорность монголам. Бирманцы взяли в плен правителя этого княжества, что было вызовом юаньским властям.


226
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
Новые юаньские послы, прибывшие в Паган — столицу Бирмы, были схвачены и казнены. При этом в качестве повода было использовано то обстоятельство, что монгольские послы пришли на прием к бирманскому королю в кожаных сапогах — обуви для верховой езды и не сняли их, как того требовал местный этикет. Король счел это оскорблением. Что же касается монголов, то только через пять лет после очередного набега бирманцев на Куанган, в 1277 г., в Ханбалыке приняли решение о походе на Бирму.
Весной 1277 г. юаньский наместник Юньнани монгол Хуту вторгся в Бирму с 700 всадниками и под Нгазаунджаном сразился с превосходящими в десятки раз монгольские силы бирманскими войсками, насчитывавшими, по данным китайских источников, 40-50 тыс. пехотинцев, 10 тыс. конников и 800 боевых слонов, а по данным Марко Поло, еще больше. На каждом слоне помещалось от 12 до 16 лучников и пехотинцев. Несмотря на это, монголы тремя колоннами атаковали противника, но их кони пугались боевых слонов. Тогда монголы спешились и стрелами обратили в бегство шедших впереди бирманского строя слонов, которые буквально растоптали собственную пехоту и кавалерию. Понадобилось еще три часа кровавой сечи, в которой малочисленное монгольское войско обратило в бегство бирманцев и прекратило их преследование только из-за ранения Хуту. После победы монголы на следующий день отступили в Китай. Две сотни боевых слонов, захваченных у бирманцев, были включены в военные трофеи и отправлены в Ханбалык, они составили ядро сформированного к этому времени в войсках Юань императорского корпуса боевых слонов. В конце того же года монголы вновь напали на Бирму, когда командующий юаньскими войсками в Юньнани Насреддин ворвался с 3840 воинами в бирманский округ Бамо и захватил несколько крепостей. Но вскоре монголы ушли обратно, не выдержав жаркого тропического климата.
Оба похода 1277 г. имели характер набегов силами местного юаньского гарнизона в Юньнани, были своего рода разведкой боевых возможностей бирманцев, и их успех воодушевил монголов на подготовку гораздо более масштабного военного похода против Бирмы. В 1280 г. Насреддин доложил Хубилай-хану об угрозе юго-западным границам империи со стороны Бирмы, и «тьма» — 10 тыс. воинов — была подтянута к ее границе. Но только через два года, в 1282 г., был получен приказ великого хана всем юаньским войскам, дислоцированным на юго-западе империи, выступить в поход на Бирму. Монгольские войска с разных направлений вторглись в Бирму и, разбив бирманские войска под Каунгсином, в конце 1283 г. овладели их столицей Паганом. Король Наратихапате бежал в район дельты р. Иравади. Затем монгольские отряды разлетелись по всей стране, сея смерть и разрушения. После разграбления нескольких городов монголы оставили в Бирме свои воинские гарнизоны и стали изымать у местного населения необходимое им продовольствие. В Ханбалык была отправлена карта Бирмы в знак присоединения страны к Юаньской империи. В 1285 г. бирманский король, которому удалось избежать монгольского плена, прислал к юаньскому двору послов с сообщением о своей сдаче на милость победителя, за что полу¬


Глава 3. Внешние связи
227
чил «высочайшее прощение». Но в 1287 г. король Наратихапате, ставший непопулярным в своей стране как «царь, бежавший от китайцев», был убит. Его сын Чосва стал юаньским вассалом.
Одновременно с завоеванием Бирмы монголы организовали поход на Тямпу (Чампу), государство на юго-востоке Индокитайского полуострова, захватить которое юаньский двор замышлял еще в 70-х годах XIII в. Но Тямпа не имела общих границ с Юаньской империей, и вторгнуться в ее пределы можно было только через Вьетнам или морским путем. Тем не менее в 1278 г. юаньские послы принесли в Тямпу известие о завоевании монголами империи Южная Сун, что произвело должное впечатление, и правитель Тямпы выразил согласие подчиниться империи Юань. В 1279 г. юаньский двор потребовал прибытия правителя Тямпы в Ханбалык на поклон Хубилай-хану. Одновременно такое же требование было послано правителю Ангкора на землях Камбоджи. Подобные дипломатические шаги были вполне в духе политики Хубилай-хана в отношении всех стран Юго-Восточной Азии. Но ответ на его демарши был неодинаков в разных странах. В Ангкоре, который располагался еще дальше от границ Юаньской империи, чем Тямпа, юаньские послы были взяты под стражу. Властитель же Тямпы проявил осторожность: он отправил в 1280 г. послов к юаньскому двору с выражением покорности, но на требование самому предстать перед монгольским владыкой предпочел не реагировать. В 1282 г. на основании полученных из Тямпы заверений о покорности монгольскому военачальнику Сагату было приказано «умиротворить ту страну и овладеть ею», разделив ее на провинции по юаньскому образцу, что вызвало резкое неприятие в Тямпе. Юаньские послы, направлявшиеся в это время в Сиам и Южную Индию на кораблях, проходивших у берегов Тямпы, были задержаны ее властями. Данный инцидент и стал поводом для монгольского вторжения в эту страну. В конце 1282 г. Хуби- лай-хан потребовал от вьетских властей предоставления прохода через территорию Дайвьета сухопутной монголо-китайской армии, и еще 200 тыс. юаньских воинов отправились на 350 кораблях к берегам Тямпы. Король Дайвьета Чан Нян Тонг, взошедший на трон в 1277 г., отказал монголам и отправил в Тямпу (чье посольство перед этим привезло королю Дайвьета в подарок одну из высших буддийских ценностей— белого слона), вьетские войска и корабли для борьбы с монголами. Войскам Юань также было отказано в снабжении провиантом в связи со скудостью урожая и малыми размерами Дайвьета.
Юаньские войска под началом Сагату переправились на кораблях китайских моряков, служивших монголам. Войска также сопровождали чиновники, предназначенные для управления Тямпой после ее завоевания. Юаньский флот достиг берегов Тямпы и высадил десант около г. Мучэн, где к этому времени сконцентрировались войска короля Тямпы Индравармана V. Тямы заняли оборону в городе, выставив на крепостных стенах около сотни так называемых «мусульманских» орудий доогнестрельной артиллерии арабо-персидского производства. Сагату семь раз посылал парламентеров с предложением сдаться, но каждый раз получал отказ.


228
Часть L ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
Тогда ночью 13 февраля 1283 г. около 5 тыс. монголов и китайцев атаковали Мучэн с трех сторон: два отряда с суши и один с моря и реки. Штурм с моря был неудачным: из-за поднявшегося волнения юаньские корабли не смогли подойти к берегу. Тямы совершили вылазку, контратаковав с развернутыми знаменами и барабанным боем один из юаньских отрядов. Исход сражения решил третий юаньский отряд, ворвавшийся в город с противоположной стороны. Он ударил в тыл тямским войскам. Тямы понесли большие потери, оставили город, а Индраварман с частью войск и приближенных бежал в горы. Через пять дней войска Сагату овладели столицей страны. Индраварман дважды посылал послов с заявлением о сдаче, но отказывался лично явиться в ставку Сагату, ссылаясь на болезнь. А тем временем юаньские чиновники, прибывшие с войсками, приступили к управлению завоеванной страной. Но война не была закончена. В течение месяца после падения столицы Индраварман V собрал в горах 3 тыс. воинов, а еще через несколько дней тямы располагали 20 тыс. человек. Сагату просил Ханбалык о подкреплении, а также обратился за военной поддержкой к Ангкору и Яве. Но помощь не приходила, что побуждало Сагату в условиях нарастания численного перевеса противника предпринимать превентивные меры, и весной 1283 г. его отряд под началом китайца Чжан Ляна напал на военный лагерь Индравармана. Предельным напряжением сил юаньские войска прорвали укрепления, но затем попали в ловушку, когда, заманив их в горную теснину, тямы отрезали им путь к отступлению. Только ценой огромных потерь Чжан Лян вырвался из окружения и отошел к своим. Затем началось общее отступление войск Сагату к Мучэну, где они заняли оборону. Не дождавшись подкреплений из империи, Сагату весной 1283 г. начал эвакуацию своих войск в Китай.
Между тем юаньский двор послал подкрепления в Тямпу. Сначала было отправлено 15 тыс. воинов на 200 кораблях, вторая армия численностью в 20 тыс. под началом монгола Хутухту достигла Тямпы через неделю после того, как ее пределы покинули войска Сагату, что оказалось полной неожиданностью для Хутухту. Он начал переговоры с Индраварманом V, настаивая на его визите в Ханбалык. После обмена рядом посольств Хутухту смог добиться согласия на официальный визит к юаньскому двору только внука Индравармана.
Так безуспешно закончился поход монголов в Тямпу в 1282-1284 гг. Завоевание Тямпы создало бы угрозу монгольского вторжения в другие страны Юго- Восточной Азии. В приказе юаньскому военному флоту, направленному в Тямпу в 1282 г., говорилось, что целью похода монголов в эту страну является покорение всех стран Южных морей. После Тямпы монголы намеревались напасть на Ангкор. Следовательно, борьба тямского народа оказала заметное влияние на судьбы стран Юго-Восточной Азии. Но главным препятствием на пути монгольских завоеваний в этом регионе стал Вьетнам — Дайвьет.
С 1258 г. монголы не предпринимали вооруженных нападений на Вьетнам. За почти три десятилетия взаимоотношения империи Юань с Дайвьетом колебались от жесткого противостояния до значительного ослабления напряженности


Глава 3. Внешние связи
229
и наоборот, а также от значительных формальных уступок, сделанных вьетами в сфере государственного суверенитета (которые при этом не поступались реальной независимой политикой), до «выторговывания» некоторых привилегий и снова к признанию более высокой степени ритуального подчинения монголам.
Юаньский двор, не смирившийся с поражением в Тямпе, в 1284 г. предпринял вторжение туда по суше, через Дайвьет, где юаньские войска натолкнулись на сопротивление вьетов, и война с Тямпой переросла в войну с Дайвьетом, что было закономерным итогом уже не одно десятилетие ухудшавшихся вьето-юань- ских отношений. Чан Нян Тонг отказался от визита к юаньскому двору и прервал сообщение по дорогам, ведущим в империю Юань. В ответ к границам Дайвьета двинулись юаньские войска, хотя вторжения не состоялось, так как вьетский король поспешил вступить в переговоры и открыл дороги. Но юаньские послы продолжали требовать прибытия короля в Ханбалык, до тех пор не рассматривая его как законного правителя. Чан Нян Тонг не соглашался. Тогда в 1279 г. юаньские сановники озвучили план нового похода на Вьетнам, не получивший одобрения Хубилай-хана. Вместо визита в Ханбалык королю Дайвьета предложили откупиться: подарить свою статую из золота и уплатить выкуп за всех родственников и весь народ (!). В 1281 г. юаньский двор подчинил Дайвьет в качестве инородческого округа Управлению по умиротворению (Сюаньвэйсы), а начальником округа был назначен монгол Баян-Тэмур. Но эти претензии юаньского владыки на власть над Дайвьетом не были пока подкреплены захватом страны. Лишь когда Чан Нян Тонг отправил к Хубилай-хану своего дядю, юаньский двор счел возможным удовлетвориться этим.
Поражение юаньских войск в Тямпе ободрило вьетов. Уже в 1284 г. тайные соглядатаи докладывали в Ханбалык о негласном союзе Дайвьета с этой страной. Сагату предлагал юаньскому двору ввести и разместить свои войска в Дай- вьете, затем разделить его на провинции по юаньскому образцу и вести подготовку к вторжению в Тямпу, снабжая предполагаемые силы вторжения за счет поборов с населения Дайвьета. Есть данные, что посланные в 1285 г. против Тямпы войска должны были «навести порядок» и в Дайвьете. Поэтому неудивительно, что юаньские силы вторжения встретили у берегов Дайвьета войска и корабли вьетов. Свободе Вьетнама угрожала такая опасность, какой он не подвергался уже несколько столетий. Понимая всю серьезность ситуации, правительство Дайвьета предприняло экстраординарные меры, к которым власти ранее никогда не прибегали. Обычно король стремился получить одобрение своим действиям со стороны родовой знати и высших сановников. Теперь же он созвал «стариков и отцов» страны у ступеней своего дворца Зиенхонг в столице Тханглаунге и спросил: «Что будем делать?» Все крикнули: «Биться!» — как будто это слово вылетело из одних уст. Таким образом война с монголами, перед этим сокрушившими могущественную империю Сун, была поднята вьет- ским королем на уровень всенародной войны, когда он осознал, что его страна и народ стоят перед угрозой потери независимости и даже самого существования вьетнамцев.


230
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
Юаньские войска атаковали вьетов с суши и моря. Вторая юаньская армия под началом сына Хубилай-хана Тугана (Тогхана) вторглась в Дайвьет с севера. Вьеты, чтобы не попасть в окружение, покинули подготовленные для обороны позиции и отошли, сдав превосходящим юаньским силам Ханой. На море юаньские корабли разбили военный флот Дайвьета.
Потерпев поражение в полевых сражениях, вьеты обратились к приемам партизанской войны, скрывались в горах и прятали продовольствие. При отступлении вьеты применяли тактику «выжженной земли». В рамках данной тактики власти Дайвьета под страхом казни заставляли местных крестьян, которым грозила оккупация, покидать свои деревни и уходить в леса. Для демонстрации решимости властей по рекам были пущены плоты с казненными крестьянами, осмелившимися ослушаться приказа вьетского короля о принудительной эвакуации. Это была веками проверенная тактика правителей Дайвьета по отношению как к своему народу, так и к завоевателям, когда на карту было поставлено само существование Вьетнама как государства.
В результате в юаньской армии начался голод, затем разразилась эпидемия. Вьетнамская стратегия выматывания противника стала приносить плоды, к тому же монголы оказались непривычными к тропической жаре, в условиях которой им пришлось вести боевые действия. Регулярная армия вьетов наносила удары по небольшим городам, а партизанские отряды уничтожали завоевателей в сельской местности. Эти удары вьетов оказались столь эффективными, что вынудили монгольского командующего Тугана отдать приказ действовавшим в Тямпе войскам во главе с Сагату срочно двигаться в дельту Красной реки. Одновременно туда же должны были прибыть юаньские корабли во главе с флотоводцем Омаром, сэму арабо-персидского происхождения. Хотя одной из колонн юань- ских войск удалось соединиться с отрядами Сагату, вышедшими из Тямпы, продвижение к намеченной цели похода — Тямпе сорвалось. Вьетнамцы навязали юаньским войскам встречные бои в прибрежной полосе. При этом в рядах вьет- ских войск сражались китайцы, бежавшие в Дайвьет после разгрома монголами Южной Сун. Эти китайские эмигранты сформировали отдельный отряд во главе с собственным военачальником Чжао Чжуном, они воевали в китайской одежде. По данным источников, они сыграли заметную роль в победе над войсками Юань.
Вскоре, увязнув в боях во Вьетнаме, юаньские войска стали отступать из Дайвьета. Отряды вьетского полководца Чан Хынг Дао преследовали отступавших, истребив при переправе через одну из рек большую часть юаньских сил вторжения, когда под градом отравленных вьетских стрел в волнах реки погибли юаньские командующие Сагату и китаец Ли Хэн. Юаньский военачальник Ли Гуань собрал остатки войск численностью до 50 тыс. воинов и, «укрыв Тугана в бронзовом сосуде», попытался отступить на север к юаньской границе, но был атакован отрядами Чан Хынг Дао и поражен отравленной стрелой. Лишь немногие из юаньских воинов во главе с Туганом добрались до юаньских границ.


Глава 3. Внешние связи
231
Поражение юаньской армии от вьетнамского народа вызвало гнев Хубилай- хана, в связи с этим приостановившего подготовку нового вторжения на Японские острова. Он решил бросить все юаньские силы на юг, против Дайвьета. В конце 1285 г. остатки юаньских войск, вышедших из Вьетнама, были переформированы и пополнены. Затем созванное в 1286 г. совещание наместников всех юаньских провинций покоренного монголами Китая вынесло решение о новом походе на юг, причем не только против Дайвьета, но и других стран Юго- Восточной Азии. Весной того же года Хубилай-хан приказал привести в боевую готовность полумиллионную армию, построить на Янцзы 300 кораблей в Хугуане (Хунань), а также собрать войска трех южных провинций для похода на Дайвьет. В связи с этим помимо приостановки к вторжению в Японию была отсрочена и большая война с Бирмой, которую местная юаньская администрация пограничных с ней областей вела, опираясь лишь на свои местные ресурсы.
Весной 1287 г. 70-тысячная разноплеменная юаньская армия во главе с монголом Абачи двинулась на Дайвьет. Одновременно к берегам Дайвьета подошел юаньский военный флот в составе 500 кораблей во главе с Чжан Вэньху, который также вез продовольствие — 170 тыс. даней зерна (ок. 10 тыс. т). В авангарде шли корабли под командованием упомянутого уже Омара. Общее командование походом вновь поручалось Тугану. В конце 1287 — 1288 г. войска Абачи подошли к Ханою и взяли его. Действия Чжан Вэньху были менее удачными, его корабли были отброшены вьетнамским военным флотом от берегов Дайвьета и блокированы. Чтобы вырваться из окружения, Чжан Вэньху был вынужден сбросить весь провиант в море и отошел к о-ву Хайнань, в пределы юаньских владений.
В результате сухопутная юаньская армия в Дайвьете оказалась без провианта. Попытки добыть его у местного населения не увенчались успехом. К тому же близилось жаркое тропическое лето, и Тугану ничего не оставалось, как перейти к обороне и медленно отступать к юаньской границе. Опять юаньские войска попадают в засаду, на этот раз в узкой теснине гор, где град отравленных стрел довершает их разгром, когда погибают многие юаньские военачальники и среди них Абачи. Однако потери на суше не идут в сравнение с той трагедией, которая постигла флот Омара, который вьеты навели на засаду у притока р. Батьданг. Для этого, использовав время отлива, они посадили юаньские корабли на мель, на предварительно вкопанные в дно реки заостренные стволы деревьев. Сам Чан Хынг Дао участвовал в этом побоище. Были захвачены 400 юаньских кораблей и Омар со многими юаньскими военачальниками. Немало юаньских воинов утонуло в водах реки. Так бесславно закончилась последняя попытка монголов покорить Вьетнам. Но война потребовала от Вьетнама предельного напряжения сил, были мобилизованы все годные для несения военной службы, даже преступники, привлечены все ресурсы страны.
Несколько более удачным для Юань оказался поход в Бирму в 1287 г., предпринятый одновременно с их вторжением во Вьетнам. Юаньские войска разгро¬


232
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
мили армию бирманского короля и взяли столицу Паган. Был установлен размер ежегодной дани, которую Бирма обязывалась выплачивать империи Юань. Юань- ские войска находились в Бирме до 1291 г., поставив у власти зависимого от монголов отпрыска местной королевской фамилии Чосве, убитого в 1298 г., что вызвало новое вторжение войск Юань в Бирму.
Таким образом, к началу 90-х годов XIII в. монгольским завоевателям не удалось добиться подчинения стран, расположенных на Индокитайском полуострове. Только завоевание Бирмы стало слабым утешением для монгольского владыки, поэтому Хубилай-хан решил изменить направление удара и начать завоевание более удаленных, но менее крупных государств в районе Южных морей, расположенных на Малайско-Индонезийском архипелаге. Морской поход юань- ских войск на Яву в 1292-1293 гг. нужно рассматривать как одно из звеньев означенной цепи завоевательных походов в страны Юго-Восточной Азии.
Официальной причиной монгольского похода китайские источники считают неподобающий прием юаньских послов правителем о-ва Ява Кертанагарой, прибывших к нему в 1289 г. Но подоплека этого похода была гораздо глубже, нежели пренебрежительное обращение с послами, что могло лишь послужить поводом для нападения. Еще в 70-х годах XIII в. между странами Южных морей и юаньским двором устанавливается обмен посольствами, аналогичный отношениям этих стран с Китаем в предшествующие времена. В 1278 г., когда начиналась монгольская экспансия на Индокитайском полуострове, Сагату получил от Хубилай-хана следующие указания относительно стран Южных морей: «Все иноземные страны, лежащие отдельно от нас на островах Восточных и Южных морей, питают в сердцах чувства покорности и долга (по отношению к нам)... следует распространить там мою волю». Поэтому, когда в 1289 г. юаньское посольство во главе с Мэн Ци потребовало прибытия Кертанагары на поклон в Ханбалык, он приказал поставить клеймо на лицо Мэн Ци и в таком виде отправить обратно. Возможно, принимая столь смелое решение, Кертанагара знал о неудачах юаньских войск во Вьетнаме и Тямпе, а также о провале попыток их вторжения на Японские острова. Вместе с тем ранее, в 1282 г. попытки дипломатического воздействия Юаней на мусульманские княжества на Северной Суматре — Самудру и Перлак, когда ко двору султана Самудры Малика ас-Салеха прибыли двое юаньских мусульман сэму в качестве послов, были удачными. Султан оказал единоверцам дружественный прием и направил Хубилай-хану ответное посольство, а в 1284 г. в Ханбалык прибыли послы из Перлака.
С юаньской стороны в походе приняли участие 20 тыс. воинов и 1 тыс. кораблей. Среди личного состава экипажей кораблей преобладали наньжэнь. Командовали экспедицией выходец из сэму— уйгур Икхмиш, монгол Ши Би и китаец Гао Син. Как сообщает «Синь Юань ши», «Ши Би командовал войсками, а Икхмиш — всеми делами во время пути по морю», т.е. военно-морской составляющей похода, являясь фактически адмиралом Юаньской империи. В напутствие своим полководцам и флотоводцу Хубилай-хан сказал, что они отправляются «донести просвещенное слово до войска и народа Явы», в чем явно


Глава 3. Внешние связи
233
сказалось влияние китайской дипломатической традиции. Такой прием «сохранения лица» очень характерен для средневековой китайской казуистики.
Корабли с войсками двинулись в поход от берегов Китая в конце 1292 г. Вскоре после выхода в море разразилась буря, ставшая тяжелым испытанием для воинов десанта, особенно монголов, привыкших воевать на суше. Когда флот Икхмиша шел вдоль берегов Тямпы, местные морские силы преследовали его по пятам, опасаясь высадки юаньского десанта на их берег. По пути следования к намеченной цели Икхмиш направлял послов с манифестами Хубилай-хана в небольшие княжества Южных морей, расположенные на о-ве Суматра, требуя подчиниться власти великого монгольского хана. Представляется, что это были меры предосторожности, рассчитанные на запугивание соседних с Явой государств и княжеств, чтобы предупредить их возможный удар в тыл юаньского флота. С этой целью связана и высадка небольших юаньских отрядов на отдельных островах Малайско-Индонезийского архипелага по пути следования экспедиции. План нападения на Яву был принят на совете командующих юаньской эскадры и приданных ей войск, состоявшемся на о-ве Гелам в конце 1293 г. Достигнув пролива Каримата, когда юаньский флот отрезал владения Кертанагары на Суматре и в Малакке от Явы, где была его ставка, часть юаньских войск во главе с Ши Би и Гао Сином выдвинулась вперед и высадилась в Тубане, откуда их пехота и конница должны были наступать на столицу владения Кертанагары — г. Маджа- пахит. Флот под началом Икхмиша продолжал движение вдоль побережья Явы на восток к Сурабае и р. Брантас. Задачу юаньской военной экспедиции облегчала междоусобица в стане противника. В 1292 г. Кертанагара был убит неким Джайякатваном— властителем княжества Кедири, который захватил трон в Маджапахите. Виджайя, зять Кертанагары, выступил против узурпатора, но был разбит. По прибытии юаньской военно-морской экспедиции Виджайя выразил готовность подчиниться монголам и оказать юаньским силам помощь в борьбе с Джайякатваном. Юаньское командование приняло предложение Вид- жайи при условии, что он обеспечит торжественную встречу юаньского войска.
Икхмиш, Ши Би и Гао Син сосредоточили юаньские силы в низовьях р. Брантас, где разбили военный лагерь. Высланная разведка обнаружила на реке флот одного из местных владетелей, еще не решившего, на чью сторону ему перейти. Попытка путем переговоров принудить его сдаться была неудачна, и юаньские воины атаковали противника, который бежал, бросив около сотни кораблей. Юаньские войска, оставив в лагере гарнизон, основные свои силы направили на Маджапахит, когда от Виджайи прибыл гонец с сообщением, что Джайякатван напал на него. Ему на помощь вышел отряд Гао Сина, но не смог обнаружить противника и вернулся. Однако вскоре войска Джайякатвана были обнаружены, и юаньские силы несколькими боевыми колоннами пошли им навстречу, столкнувшись с яванцами у местечка Даха на р. Брантас, где 26 апреля 1293 г. между ними произошло решающее сражение, длившееся целый день, и только к ночи юаньские воины смогли опрокинуть яванцев в реку. Потери яванцев составили 5 тыс. человек. Джайякатван отступил в Маджапахит и приготовился оборонять


234
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
город. Юаньское командование начало осаду города и предложило ему сдаться. Джайякатван согласился, поскольку монголы предоставили ему право возвращения в свои владения в Кедири. Виджайя также отправился в свои — в г. Син- госари. Сами завоеватели рассчитывали закрепиться в Маджапахите и на богатом торговыми городами северо-восточном побережье Явы. Однако спустя месяц после битвы при Дахе Виджайя уничтожил юаньский отряд из 200 воинов, посланный с ним в Сингосари, а затем приступил к формированию большого войска против монголов. Юаньские войска оказались бессильными против партизанской борьбы яванцев. Яванцы не ввязывались в бой с большими силами завоевателей, предпочитая контролировать дороги и нападать на врага в теснинах. Юаньские войска, измотанные партизанской войной яванцев, стали отступать к стоянке своих кораблей. При отходе колонны Ши Би потерял весь арьергард, который яванцам удалось отрезать от основных сил и уничтожить. Наконец, пробившись с непрерывными боями к спасительным кораблям, юаньские войска через два месяца вернулись в Китай.
Результаты монгольского военно-морского похода в страны Южных морей были неутешительны. Погибло 3 тыс. юаньских воинов, многие были ранены и больны. А трофеи— плененная жена Джайякатвана и около сотни человек его челяди, а также различное имущество на полмиллиона медных чохов. Основная же цель — завоевание Явы и других стран Юго-Восточной Азии — не была достигнута. Последней завоевательной акцией монголов против стран можно считать вторжение в Бирму в 1300 г., когда юаньские войска встретили сильное сопротивление народа шанов и отступили, получив выкуп. Виновные в получении взятки были казнены юаньскими властями. Но больше нападений не предпринималось. Более того, в 1303 г. последние юаньские отряды покинули пределы Бирмы, где они находились по просьбе некоторых бирманских владетелей.
Так безрезультатно закончились все попытки юаньского двора утвердить свое владычество в Юго-Восточной Азии. Причиной поражения было сопротивление народов стран этого региона, особенно вьетнамского народа, вынесшего основную тяжесть борьбы с монгольскими завоевателями. Немного было народов, сумевших отразить монгольское нашествие и победить. К их числу можно отнести народы Вьетнама, Явы и Тямпы. Монголам не помогли ни их ратное искусство и боевой опыт, ни взятие на вооружение изощренных средств и методов традиционной китайской дипломатии, ни использование колоссальных людских и материальных ресурсов завоеванного ими Китая. И хотя эти походы не привели к завоеванию монголами указанных стран, они, вне сомнения, оказали влияние на последующие процессы в Юго-Восточной Азии, выразившиеся в падении Паганской империи в Бирме, возникновении государства Маджапахит на Яве, ослаблении Тямпы и Дайвьета, разработке государственной идеологии и укреплении позиций военной знати в этих странах. Окончание завоевательных походов в Юго-Восточную Азию и страны Южных морей можно считать завершающим моментом монгольских завоеваний в мировой истории.


Глава 4. Военное искусство монголов
235
Глава 4
Военное искусство монголов от Чингис-хана до эпохи Юань
Войны, которые вели кочевые народы Великой Степи в Средние века, в частности в монгольскую эпоху, отнюдь не были хаотичными нападениями орд полуголых, одетых в шкуры дикарей. Конечно же, противники степняков — персы, византийцы, китайцы, индийцы, арабы, западноевропейцы, славяне — издревле разрабатывали и применяли военные теории, в том числе касающиеся сложнейших тактических построений. Вместе с тем выходцы из кочевых народов, оказываясь зачастую на службе империй этих оседлых народов, а иногда и управляя ими, как это было в Китае в эпоху Юань, сами проникались книжной наукой войны. А тактические уловки, какими пользовались степняки, были у них в крови. Ложные отступления, заманивание в засаду, членение отрядов по фронту и в глубину, использование скрытых резервов, применение подвижного укрепленного лагеря, где роль стен играли повозки... Именно удачное сочетание традиций военного искусства, сложившихся как у оседлых народов, так и кочевых, позволило монголам создать мировую империю на просторах Евразии.
Монгольское нашествие XIII в. всколыхнуло и во многом изменило военное искусство Азии и Европы. Залогом ратных успехов Чингис-хана и его первых наследников стала строжайшая дисциплина, основанная как на системе материального поощрения, так и на жесточайших карах за проступки. Подвластные ему войска Чингис-хан разделил на два фланга, «крыла»: правое — барунгар и левое — джунгар, и центр. Каждое «крыло» состояло из нескольких туменов («тьмы») — подразделений по 10 тыс. человек, включавших менее крупные войсковые единицы по тысяче, по сто, по десять человек.
Когда начиналось сражение, центр притворно отступал, заманивая противника, и если тот углублялся в монгольские позиции, в предвкушении победы теряя осторожность, «крылья» наносили удар с двух сторон, а центр разворачивался и возобновлял битву. Каждое кочевье было обязано поставлять в войско не менее десяти человек. Большие кочевья, поставлявшие в войско не менее тысячи человек, подчинялись нукерам — тысячникам Чингис-хана. Право управлять ими нукеры получали в качестве вознаграждения за верную службу. В походах или во время отдыха, на охоте, днем и ночью великого хана окружала личная охран-
Чингис-хан


236
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
нал гвардия, 10 тыс. отборных воинов. Но гвардия Чингисидов — это не только институт телохранителей, но и кузница командных кадров. Служба в гвардии была своего рода трамплином в военной карьере, откуда шло назначение на должности в войсках. Для подготовки к походам Чингис-хан, подобно своим предшественникам — шанъюям сюнну и тюркским каганам, проводил облавные охоты, которые представляли собой не только способ заготовить мясо впрок, но главным образом тренировку для воинов, своего рода военные маневры.
У кочевников Центральной Азии существовал особый военизированный институт облавной охоты, сыгравший важную роль в формировании и развитии кочевой военной организации. Виды и формы облавной охоты кочевых обществ Центральной Азии имели непосредственную связь с их военной системой. Сопоставление элементов действия коллективных облавных охот с военными институтами кочевых объединений позволяет предполагать, что появление основ военно-организационной структуры кочевников было обусловлено прежде всего существованием института облавы. Если раньше чаще всего объясняли регулярное проведение облавных охот только своеобразными военными маневрами, то ныне можно более расширенно толковать охотничий фактор в развитии главных направлений военного дела в кочевых обществах.
Особо значима была роль руководителя охоты, выполнявшего роль координатора и регулятора «механизма» облавы. В образе этого распорядителя облавы можно увидеть будущего полководца военных сил кочевников. Жесткие правила проведения и строгая дисциплина, соблюдавшаяся на облавных охотах, указывают на то, что провинности и нарушения, совершенные участниками в процессе охоты, приравнивались к воинским преступлениям в период военных действий.
Очевидно, именно сочетание охоты и кочевничества стимулировало создание традиционной военной организации монголов. Военному искусству кочевников были присущи особые черты. Как подчеркивают специальные работы по охотничьему спорту в армии, «некоторые зверовые охоты — на барса, медведя, волка, рысь» как бы содержат в себе элементы боевых действий, а «охотник — это готовый опытный разведчик, меткий стрелок, выносливый и способный в любых условиях переносить трудности походной жизни». Несомненно, что формы ведения охоты и войны по своей целевой и функциональной направленности довольно близки друг другу.
Огромна значимость приемов и методов коллективной охоты, используемых в военном искусстве кочевых народов. Так, военно-тактическое построение боевых сил кочевников, скорее всего, отражает структуру организации облавы и убеждает в ее происхождении от последней. Древние и средневековые источники неоднократно сообщают об особой тактике ведения боя кочевниками, которой присущи оперативный простор и широкий маневр. Формы и методы ведения боевых действий, применяемые кочевниками, позволяют считать, что в разнообразных боевых ситуациях они активно использовали военные приемы, отработанные на облавной охоте.


Глава 4. Военное искусство монголов
237
Реконструкции
одеяний монгольских мужчин 2
М. В. Горелика:
1 ) знатный монгол XII в. По памятникам изобразительного искусства и археологическим находкам. 2006 г.
На мужчине - халат-тэрлэг и доха - шуба мехом наружу, обшлага обшиты тканью с вышивкой;
2) старейшина кон. XII - нач. XIII в.
По памятникам изобразительного искусства и археологическим находками тканей и аксессуаров. 2007 г.
На мужчине - распашная пелерина, украшенная вышивкой и отороченная мехом, и утеплитель поясницы в виде прямоугольного куска китайского шелка, обмотанного вокруг талии в 1,5 оборота и закрепленного пришитыми завязками;
3) знатный монгол ~ придворный
2-й пол. XIII - нач. XIVв. По тебризским миниатюрам и археологическим находкам одежды. 2007 г. На мужчине парадный халат основного покроя с отрезным сборчатым подолом и нашитыми поперек живота тесемками с узелками на вертикальной оси;
4) хан-мусульманин одного из западных улусов империи Чиигисидов, сер. XIV в., по иранская миниатюрам и археологическим находкам. 2006 г.
На хане белая тюбетейка мусульманина, стеганая шапка с меховой опушкой
и золотым, украшенным драгоценными камнями павершием, парадный тэрлэг с отрезным сборчатым подолом и простеганными полосками поперек живота, шуба из меха барса, отороченная выдрой гаи соболем


238
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
Чингис-хан с соколом.
Китайское изображение
Специфические принципы военной тактики кочевников отмечают китайские источники. Характерно в этом отношении высказывание государя киданей Тай-цзуна: «Мои облавные охоты не забавы, а обучение военному делу». Во время дальних и длительных походов войска кочевников постоянно проводили облавы в целях военных маневров. Такие охоты способствовали тренировке в стрельбе из лука, мастерству владения холодным оружием, обучению лошадей и т.д. Молодые воины познавали секреты воинского мастерства в условиях, максимально приближенных к боевым.
Тем самым становление военного дела в кочевых обществах Центральной Азии в целом, а у монголов в частности определялось сосуществованием кочевого образа жизни и зверовой (облавной) охоты, что особенно характерно для древнетюркской эпохи и времени завоеваний Чингис-хана и его первых наследников.
Каждый монгол в возрасте от 16 до 60 лет считался воином. Приученные к холоду, полуголодному существованию и конной езде в любых погодных условиях, монголы были прирожденными воинами, чье ратное мастерство подвергалось ханом проверке дважды в год на великой охоте, когда животных преследовали широкой дугой и загоняли их в более узкое пространство, а затем в ловушку в долине или овраге. Великая охота служила моделью всех предстоящих военных кампаний.
Монгольские всадники могли держаться в седле дольше, чем кто-либо другой. Они жили на скудной диете кочевника, состоявшей из пшена, сушеного овечьего сыра, вяленого мяса и кумыса— перебродившего кобыльего молока. При крайней необходимости они вскрывали вену на шее своего коня и пили его кровь, спасаясь от голода. Монгольским войскам не требовалось длительной подготовки к войне. Сам образ жизни кочевника располагал к тому, чтобы в любое время оседлать коня и выступить в поход. Жилища монголов были полностью приспособлены для длительного пути. При перекочевке или военной экспедиции тратилось не более часа на установку войлочной юрты и еще меньше — на ее разборку и упаковку на спине вьючного верблюда. Некоторые шатры и кибитки не разбирались, а водружались на колесные повозки, запряженные быками. Такие передвижные жилища следовали за неисчислимыми табунами и отарами, которые хозяева ежегодно перегоняли с зимних пастбищ на летние и обратно. Семьи воинов могли сопровождать войска и в походе. В походные стойбища, что располагались неподалеку от мест сражений и осад, монгольские бахадуры свозили военную добычу; они не заботились о пропитании и не разлучались надолго с


Глава 4. Военное искусство монголов
239
Осада города.
Миниатюра из персидского манускрипта 1314-1315 гг.
женами и детьми, потому что семьи часто находились рядом.
С юных лет монгольские мальчишки вдыхали дым походных костров и боевых пожарищ, наблюдали за военными действиями, учились обращаться с лошадьми и оружием — ив итоге вырастали крепкими и мужественными бойцами.
Дружины степных наездников, как монголов, так и других кочевых народов, подданных Чингисидов, превратились в настоящую армию, сохранившую все достоинства кочевых воинств — скорость передвижения, маневренность в походе и на поле боя, традиции членения войска и выделения резервов, приемы ложных отступлений с заманиванием в засаду. Дисциплина придала вековым приемам «чистоту исполнения», а полномочия и авторитет полководца настолько усилили мощь войска, что под копытами коней воинов Чингис-хана и его первых наследников оказалось полмира. Свою заметную лепту в это внесли тюркские союзники монголов со степных просторов Дешт-и-Кипчака. Разноязычные летописи пестрят данными об их ратном мастерстве во время монгольских походов в Китай, Хорезм, Иран, на Кавказ, Русь, в Багдадский халифат, Малую Азию, Грузию, Армению, Центральную Европу, Балканы, Японию, Сирию, Египет, Юго-Восточную Азию, где они осаждали и штурмовали города и крепости, побеждали в полевых сражениях и даже становились флотоводцами, своеобразными адмиралами Монгольской империи, как, например, тюрки — карлук Каратай и канглы Есудар, уроженцы Семиречья и Приаралья, флотоводцы внука Чингис-хана Хубилая — повелителя Монголии, Китая, Тибета, Кореи. Секрет побед Чингисидов состоял и в том, что они более оперативно перенимали передовые достижения военной техники у других народов, чем их противники. Например, у чжурчжэней, тангутов, китайцев и в мусульманских странах заимствовали замечательную осадную технику, состоящую из камнеметов, стенобитных орудий, арбалетов. Осадная техника монголов состояла из «колесниц, напоминающих гусей», «куполов для штурма», «катапультных установок», «таранов» и других сложных механизмов. Монгольская метательная артиллерия располагала железными пороховыми снарядами в форме шаров величиной с гандбольный мяч, которые успешно применялись при осаде и штурме крепостей.
Любимым оружием монголов был лук. Натягивая тугую тетиву, воины уверенно поражали цели на расстоянии сотен метров. О дальнобойности луков воинов Чингис-хана свидетельствует надпись на камне в его честь, где говорится,


240
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
1. Монгольский футляр для лука XIV в.
2. Монгольский колчан XIII в. из дубленой кожи
что его племянник Есункэ пустил стрелу на 335 саженей (свыше 700 м). Их луки были вдвое более дальнобойными, чем, например, луки японцев, хотя последние заметно превосходили их по размерам. Составной лук монголов был сделан из прочной древесины с точками напряжения, усиленными рыбьим клеем, гнутыми «ушками», укрепленными для большей эффективностью костью. Монгольские луки по дальности стрельбы также в два раза превосходили знаменитые английские луки.
В юаньское время происходило интенсивное развитие порохового оружия. К концу XIII в. стволы огнестрельного ручного оружия стали делать из железа и бронзы. Одновременно начали применяться длинноствольные пушки и короткоствольные пушки-мортиры, стрелявшие каменными и чугунными ядрами. Сохранилось несколько сотен подобных огнестрельных орудий, самое раннее из которых изготовлено в 1351 г. Самым мощным взрывным устройством XIII в. было техопао («железное огневое орудие») — два соединенных цилиндра из чугуна, начиненных порохом разного состава. Один снаряд был взрывным, другой зажигательным. Фитиль, соединенный с первым зарядом, поджигался перед запуском снаряда специальной катапультой. В XIV в. производились подводные морские мины замедленного действия, которые пускали по течению в сторону вражеских кораблей. Также использовались сигнальные снаряды синъхаоданъ («снаряд доверительного сигнала»), которые имели запальный шнур и при подбрасывании катапультой взрывались. Идея пороховой ракеты возникла в Китае из практики фейерверков. В 1232 г. при осаде монголами Бяньцзина защитники города использовали оружие, известное как хоцзянъ («огненные стрелы»). Нет точного указания на ракеты, но это были не просто зажигательные стрелы, так как в данном описании не упомянуты луки. Во второй половине XIII в. ракеты уже получили широкое распространение. В XIV в. использовались портативные пусковые ракетные установки корзиночного типа, в частности фэнкэ («осиное гнездо»). С XIV в. ракеты иногда делались многоступенчатыми, как, например, холун чу туй («огненный дракон, выходящий из воды»), применявшийся в морских сражениях. Когда ракеты около головы дракона сгорали, запаливались фитили, поджигавшие их у хвоста. Полет ракет совершался по прямой траектории на небольшой высоте над водой.
В случае если не удавалось взять крепость непрерывным штурмом, монголы заставляли пленных строить плотину на реке, искусственно изменяли ее русло и топили город. Невольники также делали подкопы под стенами, и отборные отряды бахадуров по ним незаметно проникали в город.


Глава 4. Военное искусство монголов
241
Разрыв порохового снаряда (техопао).
Фрагмент картины японского художника конца XIII в. Такэдзаки Суэнага
По сравнению с предшествовавшими им в истории кочевыми державами монголы создали серьезные вспомогательные службы, обеспечивающие нужды действующей армии. Интендантская служба занималась доставкой продовольствия и организацией складов с необходимыми припасами на пути следования воинских частей.
Помимо этого функционировали саперные группы, формировавшиеся из пленных и покоренных народов и отвечавшие за подготовку дорог для прохода войск и тыловые работы. На территорию будущего противника направлялись послы и купцы с разведывательными миссиями, что давало монгольскому командованию ценную информацию. Тыловое обеспечение войск империи Юань включало почтовую службу по всей ее территории, насчитывающую 20 тыс. лошадей и всадников, а также сотни почтовых станций по всем основным дорогам. Кроме того, усилиями военных поддерживался в рабочем состоянии 1170-километровый Великий канал.
Одни из первых в истории монголы применили отравляющие вещества в боевых действиях. Китайские донесения упоминают о применении монголами в одном из сражений в 1274 г. с китайцами «дыма», который «окутал все небо». В 1356 г. монгольский военачальник найман Чахань-Тэмур применил против китайцев дымовую завесу из воспламеняющегося конского навоза. Мы уже упоминали о рассказе польского летописца Яна Длугоша, в котором очень наглядно описываются использованные монголами отравляющие вещества в битве с поляками и немцами под Легнице в 1241 г. Как уже отмечалось, само содержание этого сообщения не позволяет сомневаться по поводу вида примененного оружия. Неизвестен только состав использованной смеси. Есть предположения, что это был дымный порох. Но, возможно, смесь имела более сложный состав и была специально приготовлена для своего рода газовой атаки, поскольку известно, что монголы переняли от китайцев их умение делать смеси, которые при горении выделяли газ, от которого «крысы сдыхали, а у людей шла кровь из носа». А смеси эти готовили из переработанного растительного сырья — кросеня и корня не определенного до сих пор растения, применяемого в Китае в качестве отравы для крыс, а также изготовления мышьяка. По описанию польского летописца видно, что применение отравляющих веществ монголами осуществлялось умело и эффективно и имело давнюю традицию, когда еще во время облавных охот кочевники использовали дым для «выкуривания» животных из нор. Монгольским завоевателям принадлежит и сомнительная «честь» применения первыми в истории войн, говоря современным языком, своеобразного «биологического оружия» массового поражения, когда в 1345 г. при осаде г. Кафы (совр. Феодосия) в Крыму


242
Часть L ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
воинами Золотой Орды военачальник хана Джа- нибека беклярибек Могол-Буга приказал перебросить через крепостные стены с помощью катапульты труп человека, умершего от чумы. В осажденном городе сразу же вспыхнула эпидемия, и он пал.
Немало значили воинственный дух, храбрость и мужество, выносливость и ратное мастерство воинов-кочевников. Вот мнение их противников, выраженное устами мусульманского летописца: «Нет им равных в страданиях битвы, а также по мастерству нанесения колющих и рубящих ударов». Ужасом, который вселяли монгольские завоеватели, продиктованы слова современника той эпохи, знаменитого персоязычного поэта Индии Амира Хосрова: «Упорные и яростные в бою, они прикрывали свои поистине стальные тела одеждами из хлопчатобумажной ткани. Над их пламенеющими лицами возвышались шапки из шерсти, и казалось, что шерсть загорится от этого огня».
При всей беспощадности и кровавости монгольских завоеваний по отношению к завоеванным народам, что в полной мере испытали на себе и народы Китая, нельзя сказать, что монголы были только безудержно жестоки к противнику и не придерживались никаких этических принципов. Монгольские военачальники, сам Чин- гис-хан и его наследники высоко ценили храбрость и мужество своих врагов, их преданность своему государю и господину, и были случаи, когда попавшим в монгольский плен за эти проявленные качества даровали свободу. Напротив, вражеских воинов и чиновников, предавших своего господина в надежде этим купить свою жизнь и получить от монголов вознаграждение за предательство, монголы немедленно казнили. Вместе с тем не стоит идеализировать деяния завоевателей. Когда после поражения у р. Инд на глазах Чингис-хана и его воинов самый непреклонный его враг, последний шах Хорезма Джелал-ад-Дин Манк- бурны, до последней возможности сражавшийся с монголами, во избежание плена верхом на коне с головокружительной высоты бросился в бурные воды этой реки, восхищенный его смелостью «Потрясатель Вселенной», обращаясь к своему окружению, сказал: «Вот таким у отца должен быть сын!» Хотя справедливости ради стоит сказать, что восхищение поступком хорезмшаха не помешало Чингис-хану тут же казнить малолетнего сына Джелал-ад-Дина и всех членов его семьи, попавших в монгольский плен, невзирая на их пол и возраст.
Свою роль сыграли, конечно, снаряжение и вооружение. Конница завоевателей подразделялась на легкую, состоявшую из лучников, и тяжеловооруженную.
W
Монгольский военачальник в «медном» панцире. Реконструкция и рисунок Л.Л.Боброва. 2009 г.


Глава 4. Военное искусство монголов
243
Большая часть монгольских и тюркских воинов из тяжеловооруженной кавалерии носила панцири из связанных между собой стальных пластинок, отполированных до зеркального блеска, либо из кожаных толстых и лакированных полос, соединенных кожаными тесемками. Широко использовались и панцири из кожи, войлока или толстых тканей, простеганных шерстью или ватой и подбитых с изнанки железными пластинами. Сфероконические шлемы имели наносники, полумаски, личины, бармицы и науши. У каждого конника были круглый щит, острый как бритва кинжал или меч и длинное копье со стальным наконечником и крюком, чтобы зацепить и стащить противника из седла.
Обязательной принадлежностью кочевника и в повседневной жизни, и в бою считался аркан, который был грозным оружием, особенно при захвате противника в плен. У него также имелся цеп для удара врага по голове в ближнем бою. Сигналом к бою служил удар большого барабана, а управление войсками во время сражения велось через знаменосцев.
Знаменитым оружием монгольского воина был лук со стрелами. Каждый воин имел при себе два колчана по 30 стрел, отличавшихся длиной, массой и наконечниками. Были стрелы бронебойные, с гранеными наконечниками, которые пробивали металлический панцирь с расстояния 30-50 м; игольчатые стрелы, от которых не спасала даже кольчуга. Стрелы с широкими листовидными наконечниками предназначались для поражения слабозащищенной пехоты и коней. Стрелы с серпообразными наконечниками перебивали канаты метательных машин. Были стрелы зажигательные, обмотанные паклей и с особым крюком, чтобы стрела не скатывалась с крыши. Были свистящие стрелы, под наконечниками которых устанавливались роговые свистульки. Ими монголы, как до них сюнну и тюрки, подавали друг другу сигналы и наводили страх на противника. Лошади, напуганные гулом тысяч таких стрел, вставали на дыбы и топтали свою пехоту. Монголы считались превосходными лучниками. У них практически каждый с раннего детства обучался стрельбе из лука. Монгольский лук был сложносоставным, его концы изогнуты в разные стороны, что увеличивало нагрузку на плечи лука при его натягивании. С внешней стороны он был усилен сухожилиями, а с внутренней— рогом. Усовершенствованием монголов было металлическое кольцо на большом пальце стрелка, обеспечивавшее большее натяжение тетивы. Сила такого натяжения составляла более 40 кг, а выпущенная стрела пролетала до 500 м. Со ста шагов всадник поражал мишень размером с голову белки. Монголы в XIII в. представляли собой народ-войско, где не только мужчины, но
Китайский шлем XIII в.
Шлем.
Монгольская империя. XIII — начало XIV в.


244
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
Комплект
защитного вооружения: кольчуга, шлем и маска. Цешт-и-Кипчак. Конец XIII — начало XIV в.
Государственный Эрмитаж
и женщины владели оружием и были прекрасными наездниками. Каждый год монголы устраивали праздник наадам — три игрища мужей: состязания в борьбе, скачках и стрельбе из лука. Великий монгольский хан, наблюдая за участниками состязаний, отбирал лучших
джигитов и назначал их на высокие воинские должности. Например, Чингис-хан отбирал в свою гвардию только тех, кто мог на скаку выпустить не менее 12 стрел в минуту. Стрелки пускали стрелы в тот момент, когда все четыре копыта коня в галопе отрывались от земли.
Монгольские кони были низкорослыми и не отличались особой статью, но при этом поразительно выносливыми в беге на большие расстояния, даже питаясь самой скудной пищей. Благодаря им монгольское войско могло за пару дней преодолеть более 200 км и сразу же после такого изнурительного марша вступить в бой и одержать победу. Монголы строились в бою пятью рядами, в каждом из которых было по тысяче воинов. Два ряда тяжеловооруженной конницы впереди, а за ними три ряда легкой. Сквозь промежутки в боевых построениях тяжелой кавалерии лучники поливали врага изнуряющим дождем стрел, одновременно атакуя фланги противника. Управляемые белыми и черными вымпелами, эти маневры выполнялись в жуткой тишине. Затем, давая сигнал к атаке, начинали бить массивные накары — тяжелые барабаны, которые возили на верблюдах из-за их тяжести. Монголы обычно атаковали внезапно, с диким визгом и криками, на всем скаку поливая противника стрелами и дротиками. Загнав врага в ловушку, монголы оставляли открытое пространство как опасное искушение к бегству, что фактически являлось еще одной смертельной западней. Мнимый шанс для противника спастись бегством давал монголам возможность избежать напряженного сражения, преследуя и уничтожая сломленного врага в течение нескольких дней и даже недель на протяжении сотен километров.
Степная конница, легкая на подъем, очень маневренная и быстроходная, не требовала длительного приведения в боевую готовность в случае войны. Необычная для оседлых народов тактика в походах и сражениях приводила к победе войска Чингисидов, будь то на Дальнем и Ближнем Востоке или на полях Европы. Мастерство монгольских стрелков из лука делало войска великих монгольских ханов поистине непобедимыми. Решающую роль играла монгольская


Глава 4. Военное искусство монголов
245
Тяжеловооруженный всадник, одетый в монгольский ламеллярный доспех.
Реконструкция М.В .Горелика. 2010 г.
тактика боя. Их конница атаковала боевые порядки противника, осыпала их стрелами, а затем отходила, имитируя паническое бегство. Противник бросался в погоню и оказывался в «мешке», где ему затем устраивали «адову карусель», когда монгольские всадники двигались по кругу, непрерывно обстреливая окруженных воинов противника, разряжая почти без промаха в кучную массу окруженных все стрелы своих колчанов в считаные минуты. При этом часть окруженных неизбежно оказывалась обращена к стрелявшим незащищенной спиной, что приводило к большим потерям убитыми и ранеными. К этому следует добавить, что китайские арбалеты уступали монгольским лукам в скорострельности в два-три раза — четыре стрелы в минуту, а у тяжелого арбалета (который обслуживали два человека) — всего две. К тому же арбалеты были громоздкими для использования в полевых сражениях и применялись при обороне крепостей.
В самом деле, давайте представим чувства тех же западноевропейских рыцарей в сражении с войском внука Чингис-хана хана Бату в центре Европы под Легнице. Привыкшие к размеренному передвижению в строю, европейским способам ведения боя, эффектным атакам под развернутыми знаменами, рыцари терялись перед новым противником. Вот скачет рыцарь, чьи доспехи весят 50 кг, навстречу смуглому ордынцу в мохнатой шапке, намереваясь пронзить его пикой, а степняк вдруг резко поворачивает в сторону на своей обученной лошади и выволакивает немца из седла особым крюком, который оказывается у него под наконечником копья. А за ним уже несется следующий степняк с занесенным кривым клинком...
Много раз холодело на душе у китайских, славянских, западноевропейских, армянских, грузинских и иных противников монголов, когда горизонт на поле брани темнел от многотысячной конной лавы. Степные воины шли в атаку под зловещими бунчуками — конскими хвостами на рогатых шестах и под дикий громоподобный рев «ура» (т.е. «вперед» в переводе с монгольского) или «ур» — («бей» — с тюркского).
И лишь тюркские гвардии мусульманских правителей Египта и Индии, кипчакские мамлюки и гулямы, а также вьетнамские воины и японские самураи отразили монгольское нашествие. Не умаляя мужества защитников Японских островов, сражавшихся до конца в, казалось бы, безнадежных для них обстоятельствах, против многократно превосходящих сил ведомой монголами армады, следует сказать, что все же победа японцев была обусловлена природной стихией, когда «камикадзе» — «священные ветры», или ураганы-тайфуны, потопили ко¬


246
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
рабли и войска вторжения. Отсюда и происходит понятие «камикадзе», которое стало со Второй мировой войны и до наших дней обозначением смертника, готового, подобно «священному ветру», спасти свою страну и народ от позора поражения. Мамлюкам и гулямам, вьетнамским воинам природа и география так не благоволили. Их, как Японию и Яву, не защищали обширные морские пространства от широкомасштабного сухопутного вторжения, и им пришлось столкнуться с монголами в полевых кавалерийских сражениях, в которых те, как считалось, не имели себе равных и были наиболее эффективными в военном отношении за всю свою историю.
Роль монгольских подданных— тюркских кочевников (кипчаков, канглы, карлуков, уйгуров) в событиях монгольской эпохи весьма противоречива. Но без их участия для глобальных завоеваний у Чингис-хана и его первых наследников не хватило бы военной мощи, собственных людских и интеллектуальных ресурсов. Военное искусство кочевых народов Великой Степи именно в монгольскую эпоху достигло пика своего расцвета, и поэтому неудивительно, что монголы играли в это время центральную роль в мировой истории. А значимость военного фактора для Китая эпохи Юань состоит в том, что он являлся главной составляющей в системе монгольского владычества в этой стране. Вместе с тем завоевательные войны монголов при Хубилай-хане в эпоху Юань заметно отличались от приемов ведения боевых действий Чингис-ханом, поскольку юаньские войска не прибегали к массовому террору при взятии китайских городов, как это было принято у их предшественников, а покоренные становились подданными, обязанными платить налоги монгольским ханам, и убивать их было попросту нерационально.
Войска Юань унаследовали организацию и дисциплину своих предшественников — воинов Чингис-хана, составлявших лучшую конницу всех времен. Но теперь с ней сочетались страшная мощь юаньских осадных машин — «мусульманских» и китайских камнеметов, пехотные части, сформированные из чжур-
чжэней, китайцев, киданей, огромная речная флотилия и военно-морской флот, действовавший на океанских просторах вплоть до Японских островов и островов Малайско-Индонезийского архипелага. Хубилай-хан провел военную реформу и реорганизовал юаньскую армию. Все воины и их командный состав, служившие в войсках империи Юань, получали жалованье, в отличие от своих предшественников, сражавшихся в отрядах Чингис-хана и его первых преемников, когда монгольские воины довольствовались военной добычей. В 1263 г. он учредил Тайный совет для создания новых пехотных частей, корпуса камнеметов или доогнестрельной артиллерии и даже, что особенно впечатляет, юаньского военного флота.
Монгольский воин середины XIV в.
Реконструкция М.В.Горелика. 2010 г.


Глава 4. Военное искусство монголов
247
Однако ударной юаньской силой оставалась конница, как у монголов, так и в пограничных силах в провинциях (известных как таммачи), сформированных из других кочевых народов. Войска империи Юань были еще более разноплеменными, чем войска Чингис-хана, когда иноземцы-сэму и даже китайцы с чжур- чжэнями и киданями служили в святая святых монгольской военной организации — императорской гвардии (кешик), причем в эпоху Юань наряду с кеши- ком, созданным еще Чингис-ханом, части юаньской гвардии также формировались и по китайскому образцу. В войнах между потомками Чингис-хана в эпоху Юань доверие к соплеменникам у великих монгольских ханов было подорвано (хотя они и оставались господствующей этнической группой в монгольском государстве в Китае), что и обусловило резкое возрастание влияния в юаньской военной системе сэму, особенно выходцев из тюркских народов.
Хубилай-хан очень любил борьбу, считая ее необходимым элементом в боевой подготовке, о чем свидетельствует персидский летописец Рашид-ад-Дин. Причем среди знаменитых борцов, окружавших великого хана и служивших ему, были не только монгольские бахадуры, но и сэму — тюрки-кипчаки и персы из Хорасана.
Особое юаньское ведомство— императорская конюшенная палата занималась организацией обеспечения боевыми конями юаньской кавалерии, контролируя при этом пастбища, стада скота, конюшни и питание животных. Ведомство обеспечивало конницу всем необходимым: седлами, сбруей, броней со своих складов в Шанду и Ханбалыке. Хотя хороших коней войскам не хватало. Поэтому были введены меры по конфискации у китайского населения каждой сотой лошади по назначенной государством цене, что было крайне непопулярно среди китайцев. О тыловом обеспечении юаньских войск уже говорилось выше, к этому можно добавить, что в 1260 г. тыловое ведомство поставило в войска 10 тыс. коней, такое же количество доспехов. Было создано ведомство, отвечавшее за изготовление и поставку вооружений, доспехов и снабжение необходимым продовольствием (Убэйсы). В империи Юань была воспринята старая китайская традиция военных поселений. В эту эпоху несколько изменилась экипировка конных воинов по сравнению со временем Чингис-хана: теперь в ней сочеталась элегантная профессиональная униформа и седло в китайском стиле с характерными монгольскими обувью и боевым шлемом с пластинчатой броней, прекрасно приспособленными к долгой и тяжелой верховой езде. В военной организации империи Юань проявились пассионарная энергия монголов и административный опыт китайцев.
Китайский всадник юаньской эпохи.
1280 г.


248
Часть L ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
В целом Хубилай-хан сделал шаг вперед в организации своей армии по сравнению с войсками его деда, покорившими полмира. Это выразилось как в ее организации, так и в обучении и дисциплине. При Юань с лучшей конницей всех времен, каковой были монгольские всадники, сочеталась страшная мощь осадных орудий, огромная речная флотилия, пехотные части старого Китая, служившие монголам, и даже океанский флот. Однако эту армию следовало поддерживать в хорошем состоянии, что удавалось Хубилай-хану, в отличие от последующих монгольских императоров династии Юань. С начала XIV в. боевая мощь армии Юань постепенно ослабевает. Причинами этого были как объективные, так и субъективные факторы. К этому времени империя Юань прекращает завоевательные наступательные войны и ее войска лишаются возможности совершенствовать свои профессиональные навыки в боевых условиях. По сути юаньские войска стали исполнять военно-полицейские функции, подавляя крестьянские восстания или участвуя в дворцовых переворотах, что нелучшим образом сказывалось на их боеспособности. Потомки воинственных бахадуров Чингис-хана и его первых наследников— завоевателей Китая постепенно деградировали в военном отношении в конце эпохи Юань, и среди последних монгольских правителей из этой династии не нашлось полководцев, подобных Чин- гис-хану и Хубилай-хану.
Экипировка монгольского всадника:
1 — лук со спущенной тетивой; 2 — кожаные сапоги; 3 — набор наконечников стрел; 4 — колчан;
5 — верхнее платье


Глава 5. Духовная культура
Глава 5
Духовная культура
249
Религии «идолопоклонников»: буддизм, даосизм, шаманизм
Эпоха Юань в Китае ознаменовалась появлением новых форм религиозной жизни, как сложившихся в рамках китайской цивилизации, так и иностранных: ламаизма, ислама, отчасти христианства, монгольского шаманизма и иудаизма. В эту эпоху заметно усилилось взаимодействие различных религий, олицетворявших все цивилизации Евразии. Изучение важнейших религиозных институтов Китая, оказавашегося под властью монгольской династии Юань, позволяет выявить ряд существенных особенностей этнических и культурных процессов, происходивших в границах Юаньской империи. Очень важным является вопрос об отношении монголов к философской мысли Китая, особенно к санъ цзяо — трем основным идеологическим течениям: учению Конфуция, даосизму и буддизму.
Важнейшим новшеством в буддийском мире Китая в эпоху Юань явилось распространение ламаизма — тибетского буддизма. Последний стал с середины XIII в. официальной религией монгольских правителей Китая, которые предпочли тибетскую традицию буддизма его китайской форме и считали себя вопло- щениеми бодхисаттвы Манджушри. Утверждение тибетского буддизма монгольскими ханами в качестве главной религии Юаньской империи объяснялось их опасением раствориться в многомиллионной китайской этнической среде, а также диктовалось политикой, направленной на объединение с помощью общей религии разноязычных народов монгольского государства в Китае. Поскольку тибетцы были полукочевым народом, то адаптировали буддизм в соответствии с собственным образом жизни, а тибетские монахи, распространявшие его среди монголов, понимали их кочевую культуру и знали, как заменить шаманов.
Тибетский буддизм на обыденном уровне имел много общих черт с монгольским шаманизмом, что облегчало его проникновение в среду монголов. О влиянии тибетского буддизма при юаньском дворе красноречиво говорит положение Пагба-ламы, когда Хубилай- хан согласился сидеть ниже его при беседах о буддизме и на одном уровне с ним при решении государ-
Бодхисаттва Манджушри


250
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
Китайская погребальная скульптура божества войны.
Эпоха Мин, XV в. Британский музей, Лондон
ственных дел, если они оставались вдвоем. Перу Пагба-ламы принадлежат написанные образным языком послания, например письмо в стихах Хубилай-хану, где изложена сущность доктрины секты Сакья. В 50-х годах XIII в. влияние на монголов ламаизма, буддизма тибетского толка, усилилось. Близость обоих народов, магические обряды тибетских лам, производившие впечатление на суеверных монголов, содействовали этому успеху. Марко Поло сообщает легенду, согласно которой Хубилай-хан отдал предпочтение буддизму, так как тибетские ламы сумели заставить чашу с вином саму подняться к его губам, чего не смогли сделать христианские миссионеры. Сам Хубилай-хан воздавал почести Пагба-ламе как учителю, когда выступал по отношению к нему в качестве частного лица, но не публично, так как это нанесло бы урон престижу его монаршей особы и власти монголов вообще. Этот факт является красноречивым свидетельством роли тибетцев и их религии в империи Юань. О влиянии тибетских лам на императоров династии Юань сообщает «Юань ши» в биографии Камы, главного юаньского министра в середине XIV в., когда тибетский монах приобщал последнего монгольского императора Юань Тогон-Тэмура к заклинаниям буддийской школы Чань и дыхательным упражнениям по ее методике с целью обретения им бессмертия. Последний юаньский государь, подобно своему предку Чингис-хану, желал себе бессмертия, надеясь получить от тибетца «лекарство для вечной жизни», которое, как считалось, находилось в распоряжении представителей даосской религии.
В даосизме, религии более аморфной в идеологическом и организационном отношении, нежели буддизм, наблюдался процесс появления новых сект. Новые даосские секты несли в той или иной мере черты «обновления». Все они отвергали сложную литургию, магическую и алхимическую практику традиционных даосских школ, поставив во главу угла медитацию. Все они активно пропагандировали идею единения на этой основе «трех учений Китая» — буддизма, конфуцианства и даосизма.
Политическая и социальная роль буддизма и особенно даосизма в эпоху Юань была весьма неоднозначной. Обе религии, как это было в Китае традиционно, находились под строгим контролем государства. Власти Юань стремились связать буддийских и даосских монахов круговой порукой и назначали среди них лиц, ответственных перед администрацией. Со своей стороны, и буддисты и даосы искали покровительства власть имущих. В эпоху Юань они по-своему способствовали сближению китайцев с чужеземными завоевателями — монголами и сэму. Борьба буддистов и даосов за влияние при юаньском дворе вылилась в длительную полемику между ними, которая завершилась в 1280 г. победой буддистов. Тем не менее неудача даосов не слишком подорвала их престиж среди монголов, не говоря уже о китайцах. Имеются сведения, что новые толки


Глава 5. Духовная культура
251
даосизма, распространившиеся в Южном Китае при Юань, были восприняты некитайским населением. Даосы отводили монгольским императорам Юань высшую ступень в своей религиозной иерархии и добивались покровительства со стороны государства: «Учения Шакьямуни и Лао-цзы распространены по всей Поднебесной... Из двух учений наиболее процветает буддизм, так что на 10 (буддийских храмов) не приходится и одной обители даосов. Но учение Лао-цзы блюдет различие между государем и подданным, не позволяет нарушать законы и безукоризненно воздает по заслугам. Поэтому те, кто почитает Лао-цзы, выделяются послушанием... В этом буддисты не сравнятся с ними». Отмеченные особенности даосизма в юаньскую эпоху позволяли ему претендовать на роль хранителя традиционных культурных ценностей Китая. При этом различался «элитарный», имевший свою каноническую литературу, и «простонародный» даосизм, близкий фольклорным представлениям и локальный по своей общественной значимости. Покровительствуя «элитарному» даосизму, императоры династии Юань рассчитывали через посредничество даосов воздействовать на мир богов и демонов. Интересно, что даосские культы пользовались особой популярностью в городах Китая. Так, в Фуцзяни и Гуандуне с XIV в. две трети вновь отстроенных даосских храмов и лишь треть буддийских приходились на города.
Императоры династии Юань уделяли большое внимание строительству, ремонту и восстановлению старых буддийских монастырей в Ханбалыке, Ланьчжоу и других городах и сельских районах. По данным 1291 г., в империи Юань насчитывалось 42 318 различных религиозных храмов и 21 148 тыс. священнослужителей. В годы правления Хубилай-хана распространявшийся тибетцами буддизм ламаистского толка получил широкое признание, всюду в Юаньской империи возникали ламаистские храмы. Бывший императорский дворец китайской династии Сун был превращен в буддийский монастырь, тогда же был перестроен один из четырех самых знаменитых буддийских храмов Китая — Утайсы в провинции Шэньси.
Хубилай-хан по восхождении на трон в 1260 г. возвел Пагба-ламу в сан «имперского учителя веры» и провозгласил тибетский буддизм государственной религией империи Юань. Сам основатель династии Юань, его жена Чаби и их окружение приняли обряд посвящения и первыми обратились в буддизм. В своем «Жемчужном» указе 1264 г. Хубилай-хан четко изложил свою политику в отношении буддизма, где Пагба-лама возводился в сан главы буддистов империи Юань с преподнесением ему печати «императорского учителя веры», а буддизм ставился в особое положение в государстве. Издавались суровые законы в защиту буддийского духовенства, законодательно утверждалась неприкосновенность лам. Последующие императоры Юань продолжали религиозную политику Ху- билай-хана и приглашали из Тибета в столицу иерархов монастыря Сакья, оказывали им всяческую поддержку, почитали как святых. Из известных деятелей юаньской культуры XIV в., проповедников буддизма, можно назвать тибетцев Чойджи Одзера, Шэраб Сэнгэ, Даба Одзера. Чоски Одзер был знатоком буддизма, переводчиком, иконописцем, автором буддийских сочинений. Немало среди мис¬


252
Часть L ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
сионеров буддизма было уйгуров: Аньцзан, умерший в 1294 г., его сын Орду- тегин, выходец из Бешбалыка (столица некогда существовавшего Уйгурского Турфанского княжества. — А.К.) Дачжэнту с сыном Бектимуром, Читайсали, Вэнынуну, Карунадас и многие другие переводили китайскую конфуцианскую литературу с китайского и буддийские религиозные тексты с тибетского на монгольский язык уйгурским письмом и на китайский. Уйгурские ученые проделали немалую работу по переводу буддийских текстов в юаньское время. Их переводческая работа в Китае подготовила почву для интенсивной литературной деятельности проповедников буддизма в последующую эпоху.
Впрочем, тибетский буддизм пользовался влиянием в основном среди знати монголов и части сэму, широкие массы монголов по-прежнему оставались ша- манистами-язычниками. Шаманизм сохранил свои позиции среди завоевателей и в эпоху Юань. Известно, что шаманизм исповедовали Чингис-хан и его преемник на троне Угэдэй-хан, которые не пожелали подчинить свою волю (хотя бы и духовную) какой-либо другой религии. Марко Поло отмечал, что во времена наступившего владычества Юань монголы приносили жертвы шаманским духам, поклонялись солнцу, луне и огню. В некоторых монгольских преданиях, относящихся к XIII-XIV вв., есть упоминания о соперничестве шаманизма с буддизмом и даосизмом. Вероятно, в империи Юань среди монголов, особенно простолюдинов, шаманизм являлся преобладающей религией. Да и монгольская правящая верхушка, при всем пиетете перед тибетским буддизмом, не стремилась полностью освободиться от влияния шаманизма и в глубине души сохраняла веру в шаманов. В «Юань ши» отмечены некоторые шаманские жертвоприношения, в которых принимали участие императоры Юань. В Храме предков — Таймяо в столице четыре раза в год устраивались жертвоприношения с участием великого хана, где появлялись монгольские шаманы и шаманки, вызывавшие святые духи предков. Во время ежегодных великих жертвоприношений императоров Юань, которые устраивались в Шанду, собирались шаманы и совершали камлание. В свою очередь, в шаманские обряды в эпоху Юань отмечено проникновение буддийских элементов, а ряд шаманских обрядов был воспринят в буддизме. Во всяком случае, при всем соперничестве с буддизмом и другими религиями за души монголов, старые языческие монгольские верования вполне с ними уживались в эпоху Юань, причем не только среди простых монголов, но и в их правящей верхушке. Традиции шаманистских верований был присущ интерес к аспектам духовности, применимым к повседневности и жизненным реалиям, а загробный мир был очень схож с миром земным, где не было, как в мировых религиях, идеи спасения души. Душа была нужна в нынешней жизни, а после смерти человек становился духом и не подвергался риску вечного проклятия. Поэтому монголы были открыты для любой религиозной практики или ритуала, которые могли бы способствовать успеху в достижении сиюминутных целей. В шаманизме — традиционной монгольской религии за обиду, нанесенную духам, следовало наказание свыше, а потому уважение к ритуалам других религий и упоминание их в молитвах было формой духовно застраховаться от


Глава 5. Духовная культура
253
обиды, случайно нанесенной чужой духовной силе. Монголы верили в то, что «Вечное Небо», которому они поклонялись, повелело, чтобы Чингис-хан и его потомки правили всем миром. С точки зрения исповедовавших шаманизм монголов, загробная и мирская жизнь схожи, и они, вполне вероятно, не всегда видели пользу от принятия верований с более сложной религиозной практикой, таких как христианство, ислам или буддизм, в которых главное внимание уделяется загробному миру, пусть и называемому «жизнью вечной». Шаманизм ничего не предлагал своим последователям в смысле спасения души. Вместе с тем следует помнить, что терпимость монголов-шаманистов к другим религиям длилась до тех пор, пока не было угрозы их власти, поскольку, согласно их традиционной религии, они считали только себя обладателями мандата небес на завоевание мира.
Сэму7 достигшие высот конфуцианской учености.
Учение Конфуция как идеологическое оружие юаньского трона для эксплуатации Китая и управления им
Первые монгольские императоры династии Юань поддерживали учение Конфуция, хотя и не подчеркивали исключительное положение в империи Юань конфуцианской ортодоксии, как это было при прежних китайских правящих династиях. Политика уже Хубилай-хана в отношении конфуцианцев, особенно пользовавшихся известностью в Китае, была направлена на привлечение их к управлению. С этой целью власти Юань устраивали пышные жертвоприношения в конфуцианских храмах. Хубилай-хан оценил важность учения Конфуция как идеологического оружия для правящей династии Юань в управлении завоеванного монголами Китая. Не просто стремление к просвещению или приобщению к китайской учености, а главным образом желание укрепить систему своего господства заставляло правящие круги монголов и сэму овладевать достижениями китайской цивилизации. Они хорошо понимали, что учение Конфуция на протяжении многих веков служило эффективным идеологическим оружием в политике предшествовавших эпохе Юань династий, в том числе и тех, у истоков которых стояли выходцы из кочевых народов Центральной Азии. Правящую династию Юань особенно устраивала в конфуцианстве доктрина крепкой централизованной власти во главе с мудрым правителем, который в управлении государством должен опираться на умелых помощников, активных проводников этой доктрины, каковыми и были в империи Юань сэму— уйгуры, карлуки, кипчаки, канглы, представители мусульманских народов. Если в первом поколении сэму, пришедших в Китай с монгольскими завоевателями, как правило, преобладали военные деятели, купцы, в целом незначительно затронутые влиянием китайской культуры, то уже их дети, столкнувшись с проблемой управления Ки-


254
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
тем, страной с высокоразвитой культурой земледелия и разработанной системой государственной власти, были вынуждены овладевать достижениями китайской цивилизации. Завоеватели Китая всегда помнили классический афоризм китайской древности — «сидя на коне, можно завоевать империю, но нельзя с коня управлять ею». Поэтому они не могли обойтись без идеологически подготовленных конфуцианских кадров с их великолепно разработанной и веками проверенной практикой управления. Вместе с тем сэму играли важную роль не только в политико-административной, но и культурной жизни монгольского государства в Китае. Обращаясь первоначально к учению Конфуция как к идеологии управления в практических и конъюнктурных целях, многие сэму со временем проникались уважением и интересом к китайской учености и вносили определенный вклад в развитие китайской цивилизации. Конечно, и в предшествовавшие эпохи были нередки случаи, когда иноплеменники оказывали влияние на развитие китайской культуры, например во время правления династий некитайского происхождения. Но лишь в эпоху Юань это влияние стало особенно заметным, так как монгольские завоеватели, не имея опыта гражданского управления и не доверяя китайским чиновникам, предпочитали привлекать к управлению иноземцев — сэму. Причем сэму, приобщаясь к китайской учености, стремились в первую очередь воспринять опыт правления в Китае династий некитайского происхождения. Китайские источники сообщают об уйгурах, знатоках учения Конфуция: Ляньсисяне, которому Хубилай-хан за его толкование конфуцианских канонов дал прозвание Лянь Мэнцзы, по имени второго после Конфуция классика этого учения; Торехайе, Севинчхайе, Алчибуке, членах юаньской Академии Ханьлинь; Кутуртурмише, Ерантимуре— переводчиках конфуцианской литературы с китайского на монгольский, Таньжэньцзу, Арикхайе. Всего 47 уйгуров являлись членами Академии Ханьлинь — «цитадели» конфуцианства в юаньском Китае. Известно об ученых-конфуцианцах карлуках: Найсяне, поэте и авторе 10 литературных произведений на китайском языке, его брате литераторе Дахае, писателе и художнике Садаллахе, членах Академии Ханьлинь Даш- мане и его сыне Майну, поэте Тайбуке, ученом Баяне, в биографии которого в «Юань ши» говорится, что «он видел свое назначение в распространении учения Конфуция, достиг полного понимания его принципов, составлял дина- стийную историю Цзинь (чжурчжэньской по происхождению. — А.К.)». Более тысячи человек учились у него. В своем преподавании он исходил не из требований официальных экзаменов, а преследовал цель использовать полученные знания на практике. Баян «был одним из тех, кого древние называли цзюнъ- цзы» — благородный муж, т.е. человек, достигший совершенства в нравственном отношении, согласно канонам конфуцианства. Известными конфуцианцами были кипчаки: Тайбука, достигший высшей ученой степени цзинъиш и ведавший делами Академии императорского двора (Сюэшиюанъ), один из составителей трех официальных династийных историй Ляо, Цзинь и Сун, искусный каллиграф, имевший «свой стиль и внесший собственные трактовки в толкование конфуцианских текстов»; Кутуз, чья биография есть в «Юань ши», обладатель


Глава 5. Духовная культура
255
высшей ученой степени цзинъши, член ученой комиссии по написанию официальной истории династии Юань; Ульчей-бадур, «любивший слушание исторических сочинений»; Янь-Тэмур— «ведающий записями важнейших дел войска и государства», ответственный за проверку составления официальной истории и член Академии Ханьлинь. Его племянник Хэшан собрал 10 тыс. томов книг и построил конфуцианский храм у горы Литань. В свою очередь, его сын Бо- ланьи стал цзинъши. Видными конфуцианцами были канглы Бухуму, излагавший Хубилай-хану «свои соображения по поводу учреждения учебных заведений», в ходе которых он пришел к выводу, что основатель династии Юань старался, чтобы в управлении было «сэжэнъ много (т.е. тюрок, персов и др. — А,К.), а монголов меньше». Знаменит был его сын Нао-Нао, ученый-конфуцианец, поэт, писатель и каллиграф. «Кто при династии Юань лучший каллиграф? На севере — Нао», — говорили специалисты по китайской каллиграфии. В биографии Нао-Нао приводится эпизод, когда его спросили о пользе конфуцианства. Нао-Нао ответил: «Ши-цзу (Хубилай-хан) считал, что конфуцианцев можно использовать для управления государством». Нао-Нао служил в Академии Ханьлинь, где редактировал государственную историю, через него шли все доклады для представления юаньскому трону. Нао-Нао придерживался конфуцианского постулата: «В правителях прежде всего ценится умение управлять государством. Все остальное не является добродетелью для государя, если он не может править».
Из знатных мусульманских фамилий, служивших монголам в Китае, хорошо знакомых с китайской культурой, знатоков учения древнего мудреца Конфуция — духовной основы китайской цивилизации, обращает на себя внимание семья выходца из «Бухоро-и-Шериф» — «благородной Бухары» Сейид-Аджаля, он же Сайдяньчжи по-китайски, и его сыновей Шамсутдина (Шаньсыдина) и Хусейна. С их именами связаны строительство новых конфуцианских храмов, водохранилища на случай засухи, собирание книг по истории, мероприятия по развитию сельского хозяйства. В последние годы правления династии Юань пользовались известностью мусульмане, обладатели ученой степени цзинъши братья Худубудин, Мула-ад-Дин и Хайрудин. Среди мусульман — представителей иранских народов, достигших высот на поприще китайской учености, уже упоминавшийся Дин Хэнянь, ученый-конфуцианец, проявлявший интерес к медицине, дыхательным упражнениям и рецептам даосов, олицетворявших одну из традиционных китайских религий и обещавших людям «эликсир бессмертия»; Гао Кэгун и Садула— писатели и художники, творившие на китайском языке; уроженец г. Алмалыка в Илийской долине (совр. Саньцзян), историк Омар, художник и каллиграф, достигший совершенства в писании иероглифов, что в Китае почиталось искусством; поэты Бегликшах (Белушао по-китайски), Али Яоцин и его сын Ли Сиын. Очень интересна здесь личность Дин Хэняня, чей прадед Аладин и дед Хуснутдин являлись выходцами из Средней Азии. Отец Дин Хэняня Джамалудин был чиновником на монгольской службе в Китае в г. Учане. Дин Хэнянь (1335-1424) прославился и как поэт, он является автором


256
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
поэтических сборников «Хай тан цзи» («Яблоневый сад») и «Фан вай цзи» («О странах вне Китая»), воспевающих красоту земли, жизнь и судьбы людей. Он много путешествовал по Китаю, классическое конфуцианское образование получил благодаря помощи двоюродного брата Зияутдина, начальника уезда Динхай провинции Чжэцзян. Китайские источники писали о Дин Хэняне, что «он был очень талантлив и высокообразован». Дин Хэнянь сохранил свое положение и после падения монгольской династии Юань, когда воцарилась китайская династия Мин. Не менее интересен Гао Кэгун, дед которого, мусульманский купец из Средней Азии, в первой половине XIII в. приехал в Китай, в Шэньси и женился на китаянке. Отец Гао Кэгуна по имени Гао Цзяфу находился в ближайшем окружении внука Чингис-хана, первого императора династии Юань Хубилай-хана, всесильный первый министр которого мусульманин Ахмед, уроженец Средней Азии из местности к юго-востоку от современного Ташкента, в знак уважения к Гао Цзяфу отдал ему в жены свою дочь. Из пяти детей от этого брака старшим сыном и был Гао Кэгун, он же Янь- цзин и Фаншань-даожэнь. Когда ему исполнилось 27 лет, он успешно сдал экзамены и получил ученую степень цзинъши, а затем стал чиновником при отделе указов министерства по делам ритуалов и церемоний (Либу гианшу). Частые служебные поездки по стране помогли ему установить тесные связи с известными учеными, писателями и художниками, что сыграло немалую роль в его творчестве. Наиболее известно его поэтическое собрание «Фан шань цзи» («Дом в горах»), а в «Избранные стихи династии Юань» включено более 20 стихов поэта. Садула, он же Тяньси и Чжичжай, был из семьи военных. Его отец Ялауч (Алчуци по-китайски) поселился в Китае, в Ямыне (ныне уезд Дай в Шэньси) при Хубилай-хане. Садула родился в 1272 г. Китайские источники говорят, что «талант его стихов беспределен, а почерк письма весьма искусен». В 1327 г. он сдал экзамены на ученую степень цзиныии и получил должность при юаньском дворе, а впоследствии стал известным придворным поэтом и художником.
Если при Хубилай-хане позиции конфуцианцев, при всем внимании к ним основателя династии Юань, не были достаточно сильны при юаньском дворе, когда им не удалось возродить традиционную в Китае систему государственных экзаменов при занятии государственных должностей, то при его преемниках, более чем через 20 лет после его смерти, юаньский двор постепенно сдавал свои позиции под нажимом конфуцианской бюрократии. Вероятно, не последнюю роль в этом сыграли сэму, ставшие к тому времени заметной частью юаньско- го чиновничества и воспринявшие учение Конфуция. Монголы и сэму, при их 3% от населения Юаньской империи, сохранили при этом за собой половину всех вакансий, и для них упрощалась процедура экзаменов. Тем не менее возрождение экзаменационной системы, этого краеугольного камня конфуцианской политической традиции, само по себе было событием большого идеологического значения. В дальнейшем, вплоть до падения династии Юань в Китае, конфуцианство заняло при юаньском дворе господствующие позиции и определяло


Глава 5. Духовная культура
257
формы политической борьбы среди правящей верхушки Юань. К этому времени сами императоры династии Юань все больше оказывались под влиянием китайской конфуцианской культуры. Если по поводу Хубилай-хана есть сомнения, насколько он знал китайский язык, то его потомки на юаньском троне уже в XIV в. овладели китайским иероглифическим письмом и даже занимались литературной деятельностью, претендуя на известность как выдающиеся поэты и писатели, пишущие по-китайски. Хотя восторженные оды их современников не могут ввести в заблуждение ученых относительно качества подобных творений и успехи если не всех, то по крайней мере некоторых юань- ских императоров, едва ли превосходили ученический уровень, тем не менее есть основания утверждать, что последний наследник юаньского трона получил образование, которое в основе было китайским. К тому же последние императоры династии Юань почти полностью порвали связи со своей исторической родиной — Монголией.
И все же в эпоху Юань о следовании конфуцианским образцам можно говорить лишь в отношении очень ограниченного числа лиц высшего ранга из монголов и сэму. Однако в целом при Юань конфуцианство сохраняло свое влияние в китайской культуре и в границах китайского оседло-земледельческого хозяйства. Учение Конфуция не несло прозелитической функции, как ислам, христианство или тибетский буддизм, и имело собственное видение идеального социального порядка, которое было чуждо степным кочевым народам, каковыми и являлись монголы с заметной частью сэму — тюркоязычных кипчаков, канглы, карлуков. Ценности и стандарты двух миров — оседлого и кочевого были столь отличны, что завоеватели монголы и сэму, кроме их высшего правящего слоя, в котором также не было единства, не могли рассматривать китайцев и их культуру как достойные уважения. А с подобными настроениями были вынуждены считаться нечуждые китайской учености правящие круги Юаньской империи, поскольку их главной опорой в юаньском Китае была военная сила, которую олицетворяли их соплеменники-монголы и сэму.
Для китайских приверженцев учения Конфуция в эпоху Юань, когда Китай был под властью иноземных завоевателей, особую остроту приобрела проблема отношения к традиционной китаецентристской модели мира, выраженной постулатом «Китай — центр мира, а окружающие его народы — варвары», сложившейся в предшествующие Юань периоды истории Китая как своеобразное проявление этнического самосознания китайцев. Возникнув в лоне конфуцианской идеологии, эта концепция затем превратилась в цельную внешнеполитическую доктрину. Но реальная ситуация в Китае при Юань, когда «варвары»- иноземцы стали господами Китая, а китайцы — их рабами и подданными, не могла не вызвать изменения в сознании конфуцианцев. Если до Юань конфуцианцы отказывали некитайским правящим династиям в истории Китая в праве считаться законными наследниками предшествующих им китайских правящих династий, так как в своем исходном виде теория законного правления в их представлении была тесно связана с концепцией Небесного мандата (т.е. права на


258
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
управление), неприложимой к иноземцам, то при монгольских правителях конфуцианцы, объясняя причины смены одной династии другой, подчеркивали законность как династии Юань на правление Поднебесной, так и других некитайских династий в истории Китая. В данном случае воцарение монголов представлялось конфуцианцами прямым следствием утраты китайскими императорами Сун покровительства Неба и передачи Небесного мандата новому царствующему дому, когда конфуцианцы судили о событиях истории не с точки зрения «варваров», а «из центра». Вместе с тем были конфуцианцы, оппозиционно настроенные к власти Юань, например Ян Вэйчжэнь, в 1345 г. выступивший против изданных тогда трех династийных историй «Сун ши», «Ляо ши» и «Цзинь ши», среди авторов которых были сэму. Он подверг критике основную концепцию авторов, отказывая некитайским династиям в праве на преемственность на власть в Китае, и поставил под сомнение правомерность создания этих династийных историй, однако его усилия оказались безуспешны.
Таким образом, китаецентристская модель видения мира— одного из важных постулатов конфуцианского учения— была серьезно скомпрометирована в эпоху Юань, когда в центре правления миром оказались иностранцы.
Религия как этнообразующий фактор: ислам.
Этногенез хуэй — этнорелигиозной общности мусульман Китая — как следствие политики монгольских завоевателей в эпоху Юань
Религия сыграла в Китае в эпоху Юань роль этнодифференцирующего фактора, что очевидно на примере ислама. К числу этнорелигиозных сообществ, чье появление проецируется на события эпохи Юань, относятся хуэй (в переводе с китайского означает «мусульмане»), число которых в КНР сегодня доходит до 20 млн. человек. Они известны в Центральной Азии как дунгане, часть их (около 40 тыс. человек) живет в Казахстане, а около 100 тыс. — в Кыргызстане. А начало формирования хуэй и дунган как народа относится ко второй половине XIII в., когда в империи Юань монгол Ананда, потомок Чин- гис-хана, ярый приверженец ислама, наместник северо-запада Китая и сопредельных земель Восточного Туркестана, в 1279 г. «большую часть 150-тысячного войска монголов, которые от него зависели... обратил в мусульманство», о чем сообщает Рашид ад-Дин. Возможно, восприятию монголами ислама способствовало то, что эта религия зародилась в среде кочевого народа — арабов- бедуинов, кочевников пустыни, которые принесли его далеко на восток, в Центральную Азию, где, в свою очередь, тюркские кочевники адаптировали мусульманскую традицию таким образом, что сделали ее привлекательной для монголов. Но Ананда стал мусульманином потому, что его отец, у которого


Глава 5. Духовная культура
259
часто умирали дети, доверил его воспитание «туркестанскому мусульманину Мехтару Хасану Ахтачи. Жена этого человека Зулейха выкормила его грудью, поэтому мусульманская вера укрепилась в его сердце и была непоколебима». На Ананду последовал донос хану Хубилаю, но его спасло то, что его преданность, как и войска, были нужны Хубилаю для сохранения престола. Хубилай- хан, поглощенный войнами с враждебными ему Чингисидами — монгольскими владетелями мятежных уделов, решил не обращать внимания на то, что «все то войско и население области Тангут (т.е. северо-запада Китая и смежных территорий Восточного Туркестана) — мусульмане и упорствуют в этом», предоставив Ананде возможность «самому разбираться в своей вере». Преемник Хубилая на юаньском троне хан Тэмур благосклонно относился к исламу, и при нем Ананда «много радел о мусульманстве». Рашид-ад-Дин писал: «Из положения Ананды и его войска можно сделать вывод, что в ближайшее время дело ислама в тех областях достигнет совершенства и, по изречению Корана, „они войдут толпами в веру Аллаха44 и станут „правоверными и единобожни- ками-мусульманами... и их дети и внуки44».
Рашид-ад-Дин не ошибся: хотя Ананда в 1307 г. «был пожалован смертью» за попытку захватить юаньский трон, дело его не пропало: дети и внуки тех, кто населял область Тангут, — китайцев, тангутов, монголов, тюрок, тибетцев, а также таджиков, персов, арабов, пришедших с монгольскими завоевателями в этот регион, — уже в XIV столетии слились в единую группу мусульман, жителей Юань- ской империи, говоривших в основном по-китайски. При воцарении в 1368 г. национальной китайской династии Мин эта этнорелигиозная группа полностью перешла на китайский язык и составила в итоге основу китайских мусульман северо-запада Китая, частью которых явились современные хуэй и дунгане. По происхождению это смесь ряда этносов. Следовательно, именно в монгольскую эпоху благодаря деятельности Ананды, своеобразного «прародителя» хуэй и дунган, берет начало формирование этой этнорелигиозной группы мусульман, считающих себя и поныне отличным от китайцев народом, что признается официально современным китайским государством, предоставившим им национально-территориальную автономию в рамках КНР — Нинся-Хуэйский автономный район. В образовании хуэй как этнической общности проявилось культурное влияние как китайцев и монголов, прежде всего монгольского государства, так и мусульман из Средней и Западной Азии — таджиков, персов, арабов, тюрок. Весома была и тангутская струя народа, близкого по языку тибетцам и сошедшего с исторической арены после того, как его государство и самобытная цивилизация в этом регионе были сметены нашествием Чингис-хана. В фольклоре народной памяти дунган истоки их происхождения также связываются с событиями монгольского времени XIII в., и это подтверждается историческими источниками.
В Центральной Азии, куда во второй половине XIX в. переселились из Китая группы мусульман хуэй (хуэйцзу), они получили название «дунгане». Самоназвание дунган такое же, как и у хуэй в КНР: хуэй, лохуэйхуэй. Но офици¬


260
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
альным этнонимом в Российской империи, а затем и в СССР для хуэй, переселившихся в Центральную Азию, было выбрано слово, появившееся в качестве их названия после образования Илийского генерал-губернаторства с центром в г. Кульдже в 1864 г. По одной из версий слово «дунгане» (дунганъ) имеет тюркское происхождение, однако современный исследователь Хуай Фэн считает его восходящим к китайскому слову тунъкэнъ, обозначавшему военные поселения пограничных земель, возникшие в Восточном Туркестане в период его завоевания империей Цин.
«Во имя веры Христовой!».
Христианство и христиане
В середине XIII в. берет начало цепь длительных и опасных путешествий в Восточную Европу, Центральную и Восточную Азию. Из европейцев здесь в первую очередь стоит назвать Плано Карпини и Гильома де Рубрука, достигших пределов великой Монгольской империи.
Первую западноевропейскую миссию возглавил видный деятель римской католической церкви, монах ордена миноритов Святого Франциска, искушенный проповедник и дипломат, занимавший высокие должности в Испании, Германии и Ватикане, итальянец родом из маленького города близ Перуджи — Джованни дель Пьяно Карпине, вошедший в историю под латинизированным именем Плано Карпини. В состав миссии входили еще два монаха — Бенедикт из Польши и Стефан из Богемии. Глава второго посольства— Гильом де Рубрук также был францисканским монахом-миноритом, весьма близким к семье короля Франции, энергичным, умным и широкообразованным человеком. Выходец из франкоязычной части Фландрии, он вошел в историю под фамилией Рубрук — по названию местечка близ Касселя.
Посланные ко двору великих монгольских ханов римским папой и французским королем, миссии Карпини и Рубрука, на которые возлагались кроме дипломатических и религиозных поручений специальные поручения по разведке, проникают через земли улуса Джучи в самое сердце Азии — в Каракорум, столицу Монгольской империи. Время их путешествия приходится на один из наиболее сложных периодов истории — эпоху монгольского владычества. Западноевропейские путешественники посетили эти земли, входившие в Монгольскую империю, спустя всего несколько десятилетий, после того как по ним прошел смерч монгольского нашествия; некогда цветущие селения лежали в руинах, что ярко показано в записях обоих путешественников. В районе реки Сыр-Дарьи Карпини и его спутники нашли бесчисленные разрушенные города и крепости и много опустошенных селений. Сохранились его свидетельства о массовом истреблении монгольскими завоевателями кочевых тюркских племен кангитов (канглы), команов (кипчаков): «Мы выехали в землю кангитов... В этой земле,


Глава 5. Духовная культура
261
а также в Комании (стране кипчаков) мы нашли многочисленные головы и кости мертвых людей, лежащие на земле подобно навозу... Эти люди, как команы, так и кангиты, не обрабатывали землю, а питались только скотом, они не строили также домов, а помещались в шатрах. Их также истребили татары (монголы) и живут в их земле, а те, кто остался, обращены ими в рабство...». Такова была участь той части населения Дешт-и-Кипчака, которая вступила в борьбу с монгольскими войсками Чингис-хана и его первых наследников.
Тяжелые последствия установления монгольского владычества сказались и на Семиречье, часть территории которого вошла в Джучиев улус, хотя эти земли были захвачены завоевателями почти без боя. Население этого региона, разоренное непрерывными войнами еще до нашествия Чингис-хана, не смогло оказать сопротивления монголам. Хотя непосредственного уничтожения городов Семиречья во время монгольского нашествия не предпринималось, происходили значительный упадок городской и оседло-земледельческой культуры и превращение освоенных под пашни земель в пастбища монгольских кочевников уже в первые десятилетия утверждения их владычества в крае. Рубрук, проезжавший эти места через семь-восемь лет после Карпини и лишь немногим более трех десятков лет спустя после монгольского нашествия, в 1253-1255 гг., одним из первых оставил свидетельство о разрушении земледельческой культуры, исчезновении городов Семиречья, в частности Илийской долины. Вот что он писал: «Мы въехали на очень красивую равнину, имеющую справа высокие горы, а слева некое море или озеро, тянущееся на 25 дней пути в окружности. И эта равнина вся прекрасно орошена стекающими с гор водами, которые все впадают в упомянутое озеро. Летом мы возвращались с северного бока этого моря (т.е. оз. Балхаш. — А.К), где равным образом были горы. На вышеупомянутой равнине прежде находилось много городов, но по большей части они были разрушены татарами (монголами), чтобы иметь возможность пасти там свои стада, так как там были наилучшие пастбища». Некогда цветущий, густонаселенный регион, к этому времени ставший частью Джучиева улуса в Монгольской империи, с развитой городской культурой и оседло-земледельческим хозяйством, быстро терял свое былое экономическое, политическое и культурное значение.
Но Рубрук все же заметил остатки былого величия городской культуры у восточных границ Джучиева улуса. Он оставил описание городов Каялыка и Ики- Огуза в долине р. Или. По словам Рубрука, проехавшего через Каялык осенью 1253 г., это был большой город, где «был базар» и который «посещали многие купцы». Кроме местного тюркского населения в Каялыке жили выходцы из Персии и других стран, здесь имелись мечети и христианская церковь. Об Ики- Огузе (или Эквиусе) Рубрук писал как о «хорошем городе, расположенном в плодородной долине», где обосновались персидские купцы. Упоминает он и оросительную систему, сохранившуюся в Семиречье до середины XIII в.: «На седьмой день к югу стали видны очень высокие горы, и мы въехали на равнину, которая орошалась как сад, и нашли возделанные земли... И с гор спускалась большая


262
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
река, которая орошала всю страну, так как они проводили от нее воду, куда им было угодно; эта река не впадала в какое-нибудь море, а поглощалась землею». Карпини и Рубрук, а также другие путешественники, такие как армянский царь Хетум I со свитой, следовавший по приказу великого монгольского хана в 1253 г. в его ставку в Каракорум, и итальянский купец Франческо Пеголотти (1340), в качестве торговых центров на территории Монгольской империи назвали еще города Сарайчик (Сарайчук), Отрар, Алмалык. Хетум I возглавлял армянское посольство в составе представителей армяно-григорианской христианской церкви — епископа Тэр-Степаноса, вардапета (ученого монаха) Мхитара, священников Барсега — посла Армении при Бату (хане Золотой Орды), и Тороса, Карапета — придворного иерея и ученого, а также множества князей. Сначала они направились через Дербент к Бату-хану и его сыну Сартаку: «Там ему (Хетуму I) был оказан большой почет и гостеприимство. Потом его послали на тот берег Каспийского моря к Мангу-хану (Мункэ — великому монгольскому хану). Переправившись через реку Ертич (Иртыш), они вступили в страну наймана, потом поехали в Кара-кытай и достигли Татаристана (Монголии), были представлены Мангу-хану... (Хетум I) был почтен им... пробыл в Орде 50 дней».
Ценность записей Карпини и Рубрука обусловлена тем, что они принадлежат к числу впечатлений очевидцев о жизни в тех краях в то время, подобных свидетельств сохранилось не так много. В частности, приводятся названия земель и народов, обитавших в Монгольской империи и уже упоминавшихся выше, — кангитов (канглы), команов (кипчаков). Эти племена впоследствии участвовали в этногенезе современных тюркских народов, в том числе ногайцев, казахов, башкир, татар, кумыков, карачаевцев, балкарцев, узбеков, туркмен. Описания Карпини и Рубрука содержат массу подробностей о нравах, жизни, быте, духовной культуре, общественном устройстве народов Монгольской империи, касается ли это роли женщины в кочевом обществе или распространения христианства несторианского толка и других религий среди монгольских и тюркских кочевников. По данным Карпини и Рубрука, основой хозяйственной деятельности большинства населения центральноазиатских степей было экстенсивное скотоводство: «Они, найманы... не занимались земледелием... Они (кипчаки) очень богаты скотом: верблюдами, быками, овцами, козами, лошадьми. Вьючного скота у них огромное количество, какого, по нашему мнению, нет ни у кого в мире». Важную роль в кочевом хозяйстве играла лошадь. Не случайно при погребальном обряде у кочевников Монгольской империи в могилу воина клали коня, о чем рассказывает Рубрук: «Команы насыпают большой холм над усопшим и воздвигают статую... Я видел одного недавно умершего, около которого они повесили на высоких жердях 16 шкур лошадей, по четыре с каждой стороны мира». Для прокормления требовались огромные пастбища, и кочевки осуществлялись по определенным, веками установившимся маршрутам. «Всякий знает, — писал Рубрук, — где он должен пасти свои стада летом, весной и осенью». Но кочевники Дешт-и-Кипчака не были только «чистыми кочевниками», значительная их часть вела полукочевой образ жизни. Те из них, кто не имел возмож¬


Глава 5. Духовная культура
263
ности кочевать из-за нехватки скота, занимались земледелием, сеяли в основном просо, о чем сообщают наши путешественники. Кроме проса возделывали пшеницу, ячмень. Хлеб получали также в обмен на продукты скотоводства от земледельцев Средней Азии. Как рассказывает Рубрук, «бедные люди добывали себе хлеб... в обмен на баранов и кожи».
В Семиречье, в частности в Таласской долине, на базе искусственного орошения местные жители занимались виноградарством. «Я видел там лозы и дважды пил вино», — писал по этому поводу Рубрук.
Следует отметить вклад Карпини и Рубрука в географию. Они обогатили науку важными географическими открытиями. Из записей Карпини западноевропейцы впервые узнали реки Восточной Европы и Восточного Дешт-и-Кипчака под их настоящими названиями — Непер (Днепр), Дон, Волга, Яик (Урал). Но, к сожалению, Карпини спутал Черное море с Каспийским. Гораздо более компетентны наблюдения и географические обобщения Рубрука. Из его отчета очевидно, что он следовал по территории Джучиева улуса севернее Аральского моря и Сыр-Дарьи. После долгого пути через обширные территории, подвластные улусу Джучи, он достиг гор Каратау и, перевалив через них, попал в долину р. Чу. Затем его путь шел через горы Заилийского Алатау в долину р. Или, «текущей к большому озеру», т.е. Балхашу, и вдоль северного подножья Джунгарского Алатау к оз. Алаколь. Оттуда, через Джунгарские ворота, он проник в долину Черного Иртыша. Рубрук первым подтвердил предположение античных авторов о Каспийском море как замкнутом бассейне, описал устья Дона и Волги, впервые упомянул Тибет и указал основные черты рельефа Центральной Азии, сделав этот вывод из наблюдений над направлением течения рек Таласа, Чу, Черного Иртыша. Уникальны сведения Рубрука о столице Монгольской империи — Каракоруме в пору его расцвета, о европейской общине при дворе монгольских ханов, чьи золотых дел мастера из числа пленных ремесленников своими диковинами поражали воображение степных владык. Он был единственным европейцем, прожившим в Каракоруме достаточно долго и описавшим его. Достоверность его описания подтверждена раскопками руин Каракорума, произведенными во второй половине XX в. советскими и монгольскими археологами.
В сочинениях Карпини и Рубрука содержатся ценные сведения по различным вопросам исторической географии улусов Монгольской империи, например Золотой Орды и улуса Чагатаидов. Оба путешественника пересекли территорию этого государства с запада на восток и обратно в самом начальном периоде существования Золотой Орды, когда она была еще частью единой Монгольской мировой державы, при правлении ее основателя Бату-хана (Батыя древнерусских летописей). Сообщаемые ими данные можно разделить на две части: первую составляет описание дороги с приводимыми при этом конкретными сведениями обо всем, что встречалось на пути; вторая содержит материалы, касающиеся государства в целом, его устройства и географии, почерпнутые из различных источников во время поездки. Оба путешественника посетили Монгольскую империю с промежутком всего лишь в восемь лет, однако сравнение их


264
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
наблюдений свидетельствует о тех изменениях, которые произошли на подвластных ей землях за это время. В первую очередь это относится к начальному периоду возникновения городов в степных районах. Если Карпини не встретил здесь ни одного стационарного поселения, то Рубрук уже сообщает о нескольких городских поселениях и недавно основанной столице улуса Джучи — Сарае в низовьях Волги. Немаловажную черту отчетов Карпини и Рубрука составляет надежность приводимых ими сведений географического и административнополитического характера. Карпини и Рубруку принадлежат наиболее ранние сведения, суммарно очерчивающие территорию Монгольской империи. Данные Карпини о землях, подконтрольных Монгольской империи, довольно отрывочны и не позволяют создать целостной картины территории государства. Он приводит общий список народов, покоренных монголами на обширных пространствах Евразии. Из конкретных исторических регионов, подвластных великим монгольским ханам, Карпини упоминает лишь «страну команов» от Днепра до Урала. Сведения же, относящиеся к Восточному Дешт-и-Кипчаку, не позволяют определить, где кончаются земли, подвластные Бату-хану, хотя путешественник называет районы кочевок-владений братьев Бату — Орду-Эджэна и Шейбана, также находившихся в подчинении улуса Джучи. В целом данные Карпини могут служить хорошей иллюстрацией того административно-политического единства империи монголов, которое она представляла в самом начальном периоде своего существования. Различные части империи, в том числе и улус Джучи, в это время еще находились в стадии формирования собственных внутригосударственных структур и во многих вопросах политического и экономического характера подчинялись великому монгольскому хану в Каракоруме. Среди путешественников, которым принадлежит честь первыми познакомить средневековую Европу с монгольским миром, в том числе с Джучиевым улусом, был Бенедикт Поляк, спутник Плано Карпини. Бенедикт разделил все тяготы миссии Карпини и повсюду сопровождал его. Хотя он не оставил записок о своем путешествии в степи Евразии, его короткий рассказ об этом зафиксирован неким Симоном де Квентином, участником более поздней миссии. О заслугах Бенедикта лучше всего сказал сам Плано Карпини: «...всему тому, что мы пишем вам... вы должны верить... мы... сами видели все своими глазами, странствуя одинаково у них и вместе с ними с лишком год и четыре месяца или пробыв в их среде... Ведь мы имели поручение от верховного первосвященника, чтобы обследовать все в совокупности и тщательно осмотреть каждую подробность. Это и выполнено со всем тщанием как нами, так и принадлежащим к тому же ордену братом Бенедиктом, который был участником наших бедствий и толмачом».
Из описаний Рубрука можно понять, что подвластные Монгольской империи территории включали большую часть нынешнего Казахстана вплоть до его южного региона, и Рубрук покинул их, находясь лишь в шести днях пути восточнее г. Таласа (Тараза), где начинались владения самого великого хана монголов Мункэ.


Глава 5. Духовная культура
265
Марко, Никколо и Маттео Поло
вручают монгольскому хану Хубилаю послание папы римского.
Из средневековой рукописи
Карпини и Рубрук имели разный статус при поездке к монгольскому хану. Первый был официально наделен полномочиями посла, а второй выдавал себя за проповедника католического христианства. Но со своей главной задачей — сбором информации о монголах и их намерениях — оба путешественника справились прекрасно. И если Карпини привез устрашающее известие о намерении монголов совершить новое нашествие на Европу, то Рубрук несколько успокоил западноевропейцев сообщением о подготовке монгольского похода против мусульманских стран. Попытка установить с монгольскими владыками подобие равноправных межгосударственных отношений потерпела неудачу, поскольку монголы не стремились к этому, а требовали от западноевропейских правителей полного подчинения и в случае неповиновения грозили всяческими карами.
И тем не менее обе миссии способствовали наведению в Средние века мостов между народами и цивилизациями Восточной Европы, Центральной и Восточной Азии, с одной стороны, огромные территории которых являлись частью Монгольской империи, и Западной Европы— с другой. Так происходил взаимный обмен информацией — непременное условие развития общества.
Вслед за монахами-дипломатами на караванные дороги Востока устремляются итальянские купцы — люди острого ума, дерзкие и волевые. Несколько десятков лет длились трансазиатские путешествия венецианских торговцев из семьи Поло. Один из них, умный и благородный гражданин Венеции Марко Поло, поведал в своей «Книге» об увиденном и услышанном за годы странствий, значительная часть которых пришлась на территорию Джучиева улуса— плато Устюрт, северные отроги Тянь-Шаня, закаспийские и приаральские степи, долину


266
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
р. Или, оз. Алаколь. Эти маршруты в основном совпадали с теми или иными участками южного или северного ответвлений Великого шелкового пути, пересекавших земли Джучиева улуса. «Книга» Марко Поло превращает читателей в участников путешествий семьи Поло, посвящает в события, происходившие в разных странах, в том числе в Центральной и Восточной Азии. Марко Поло верно сказал о причинах, способствовавших монгольскому завоеванию Дешт-и- Кипчака — страны кипчаков, раскинувшейся от Иртыша до Дуная: «...не были они дружны между собою и не составляли единого царства, а потому команы (кипчаки) потеряли свои земли и были разогнаны по свету, а те, что остались, были в рабстве». Он также сообщает о междоусобных войнах на землях Монгольской империи после распада империи Чингис-хана на отдельные государства, что имело трагические последствия для ее народов: «...много людей погибло, и много вдов осталось, много детей стало сиротами, и много женщин навсегда остались в слезах». Исследователями единодушно отмечаются объективность и точность наблюдений Марко Поло, научный характер его труда, дается высокая оценка его литературных достоинств, подчеркивается большое историко-культурное значение.
Следующими за Карпини путешественниками из Западной Европы, побывавшими в степях Дешт-и-Кипчака, подвластных Золотой Орде, были монахи- доминиканцы Андре Лонжюмо и семь его спутников, направленные в 1249 г. ко двору великого монгольского хана французским королем Людовиком IX. Через Акру, Антиохию, Мосул, Тебриз, а затем вдоль южного берега Каспийского моря, через золотоордынские владения Хорезм и Семиречье в Джунгарию они прибыли в ставку вдовы умершего великого хана Гуюка— регентшу при малолетнем наследнике монгольского трона. Хотя отчет об этом путешествии не сохранился, но некоторые материалы данного посольства могут служить хорошим дополнением к сведениям о восточной части Джучиева улуса, собранным Карпини и Рубруком, и требуют дальнейшего изучения.
Путешествие видного деятеля римской католической церкви, уроженца Южной Италии Джованни Монтекорвино в Китай в 1291-1294 гг. было осуществлено морем, тем не менее он настаивал на преимуществе пути через земли Джучиева улуса по сравнению с морским путем вокруг Индии. Монтекорвино отмечал: «А что до дороги, то сообщаю, что путь через земли императора северных татар (т.е. Золотой Орды) самый короткий и безопасный, так что с послами его можно пройти за пять-шесть месяцев, а то и того менее. Все другие пути гораздо длиннее и опаснее, и на них два морских перехода... и может случиться, что и за два года его не проделаешь». Следует отметить, что большинство купцов и миссионеров с Запада шли в XIII-XIV вв. в Центральную Азию и Китай именно этим путем, издревле известным как Великий шелковый путь и игравшим важную роль в жизни древней и средневековой Евразии, о чем свидетельствует и Монтекорвино (подробнее о нем см. ниже).
Среди выходцев из разных стран Азии и Европы, обосновавшихся в юань- ском Китае, было немало христиан различных конфессий — несториан, католи¬


Глава 5. Духовная культура
267
ков, православных. Христиане в Юаньской империи— представители разных стран и народов, среди них уйгуры, канглы, онгуты, найманы, киреиты из Центральной Азии, русские и асы (аланы) с Кавказа, о которых уже упоминалось выше, а также сирийцы и армяне из Западной Азии, и даже западноевропейцы — итальянцы, французы, немцы. Они вместе с представителями других стран и народов: мусульманами — персами, таджиками, арабами, буддистами — тан- гутами, тибетцами, уйгурами, индийцами, а также тюрками — кипчаками, канглы и карлуками — являлись представителями привилегированного сословия сэ- му, уступавшими в правах лишь монголам и стоявшими по статусу над коренным населением завоеванных стран, составлявшим подавляющее большинство подданных монгольских империй.
Наиболее влиятельной из христианских общин были несториане. Христианами несторианского толка являлись онгуты— поэты, пишущие по-китайски и знатоки учения Конфуция, высокопоставленные чиновники, служившие в разное время монголам в Китае, — Мацзучан, Чаошиянь, Мадэ, Мацзюнь и даруга- чи (наместник провинции) Аолахань; канглы Бука и Кара (Хала) — видные китайские литераторы и каллиграфы эпохи Юань, причем Кара достиг высшей ученой степени цзиныии; киреит Болхай — главный министр Мункэ-хана.
Были среди несториан в Китае при правлении династии Юань и сирийцы. О том, что в конце XIII в. сирийцы приезжали в Китай, свидетельствует смерть в 1276 г. на пути из Китая богатого сирийского купца Якуба (Якова). При Хуби- лай-хане (1260-1294) среди монгольских наместников в Китае — даругачи есть упоминание о Мар-Саркисе, который с 1278 г. в течение трех лет «начальство- вал по приказу великого хана, был несторианцем и приказал выстроить две церкви (в Чжэцзяне), с тех пор они и существуют, прежде не было тут ни церквей, ни христиан». Есть свидетельства о свободном отправлении несторианских обрядов в эпоху Юань. Так, одна из надписей на надгробном камне, обнаруженная недалеко от Цюаньчжоу, упоминает в связи с этим несторианцев — преподобного епископа Map-Со л омона и Тимофея Савму — и датируется 1313 г. В 1330 г. упоминается Мар, судя по имени — сириец, наместник в северной юаньской столице Шанду (Кайпине). Во многом благодаря миссионерской деятельности сирийцев и уйгуров несториане стали самой влиятельной из христианских общин в империи Чингис-хана, а после ее распада и в Юаньской державе. Рубрук упоминает, что несториане жили в 15 городах Монгольской империи, в том числе и на подвластной монголам территории Китая. Марко Поло свидетельствует об их общинах в регионах Янцзы и Юньнани во второй половине XIII в.
Но несторианская община не была единственной христианской конфессией в Монгольской державе и Юаньской империи. С конца первой половины XIII в. можно говорить о культурном влиянии западноевропейцев, последователей католичества при монгольском дворе. Когда после длительного, опасного и утомительного путешествия из Франции через всю Европу и степи Центральной Азии Гильом де Рубрук достиг монгольской столицы Каракорума, он застал там небольшую колонию выходцев из Западной Европы. Его записки — единственный


268
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
источник об этой христианской католической общине на службе у великого хана монголов. Здесь Рубрук встретил француженку из г. Меца по имени Пакетта, Базиля — сына англичанина и племянника нормандского епископа, парижского ювелира Вильгельма Буше и его жену, дочь уроженца Лотарингии, родившуюся в Венгрии. Все они попали в плен в Белграде во время монгольского нашествия 1241-1242 гг. на Европу. С возвращающимися монгольскими войсками их доставили в далекую Центральную Азию. Из разоренных центров завоеватели угоняли в свои кочевья искусных мастеров, которые принимали участие в строительстве новых городов и создании синкретической культуры державы монголов. Буше был знатоком многих видов ремесла: он и ювелир, и скульптор, и художник, и сведущий в механике инженер. Сначала он обслуживал брата Мункэ-хана Аригбугу, а затем стал главным мастером самого великого хана. Этническая и религиозная пестрота при монгольском дворе вела к разнообразию художественных стилей. Над ложем Кутукуй-хатун — ханской жены висела серебряная чаша, напомнившая Рубруку французские: по его предположению, монголы похитили ее в одной из венгерских церквей. Чашу наполнял пепел с черным камнем сверху— христианский потир использовали в шаманской целебной магии. Мункэ-хан и его приближенные с интересом перелистывали рукописи с миниатюрами парижской школы, которые при всех превратностях путешествия сумел сохранить посол Людовика Святого. Буше создал гидравлическое сооружение в виде большого серебряного дерева, «у корней которого находилось четыре серебряных льва, имевших внутри трубу, причем все они изрыгали белое кобылье молоко. И внутрь дерева проведены были четыре трубы... Из одной из этих труб лилось вино, из другой... очищенное кобылье молоко, из третьей бал, т.е. напиток из меда, из четвертой — рисовое пиво».
Достижения инженеров своей страны Буше перенес в Центральную Азию в среду кочевой аристократии, весьма восприимчивой к диковинам оседлых цивилизаций. И позднее в Китае при Юань среди деятелей культуры было немало выходцев из Западной Европы, приверженцев римско-католической церкви. Среди них семья Поло, Одорик из Порденоне, Джованни Монтекорвино, Джованни Мариньоли. Самым знаменитым из них был Марко Поло, венецианский купец. Его отец Никколо и дядя Маттео первыми из «латинян» в течение 1264— 1265 гг. из Венеции через Константинополь, Крым, низовья Волги, степи Центральной Азии добрались до Ханбалыка, куда к этому времени была перенесена из Каракорума монгольская столица, где они вошли в доверие к Хубилай-хану и в 1269 г. вернулись в Италию с его письмом к римскому папе. В 1271-1274 гг. они совершили новое путешествие в Китай и доставили верительные грамоты
Марко Поло. Миниатюра 1477 г. Нью-Йорк, Колумбийский университет


Глава 5. Духовная культура
269
и письмо папы Григория X (1271-1276), а также новую партию товаров. На первой же аудиенции Никколо представил Хубилай-хану своего сына Марко. Монгольский владыка радушно встретил старых знакомых и их молодого компаньона. 17 лет пребывало семейство Поло в Китае, достигнув высот власти под покровительством Хубилай-хана.
В ближайшем окружении Хубилая находился выходец из итальянского города Пизы Изол, пользовавшийся «большим влиянием в Персии и Китае», где он долгое время служил монголам. Есть мнение, что Изол был уроженцем Константинополя, столицы Византии. В «Юань ши» упоминается юаньский вельможа Айсе (Айсюэ), чья родина Фулинь (Константинополь), его отождествляют с Изолом. Айсе начал служить монголам при Гуюк-хане, пользовался большим уважением за свою честность и не боялся открыто вступать в спор с монгольский государями. В 1276 г. он служил послом Юань в государстве монголов Хулагуи- дов в Иране, затем возглавил первое посольство ильхана Аргуна, повелителя Ирана, с которым в 1285 г. посетил Рим. По возвращении в Китай был пожалован титулом «фулиньского вана» и назначен членом правления Чунфусы, ведомства, которому подлежали дела местных христиан. Об Изоле католические миссионеры сообщают как о человеке, которому писал римский папа Николай IV. Изол был ревностным проповедником католицизма и покровителем его миссионеров. У него было несколько сыновей, носивших христианские имена — Елия (Илья), Лугэ (Лука), Аньдунь (Антоний). Как о вельможе, переводчике и знатоке языков об Изоле (под именем Иса) есть упоминание у Рашид-ад-Дина. Он был вдохновителем репрессий против мусульман в Китае.
В Китае в это время находились и другие представители римско-католического мира. Марко Поло сообщает, что в Ханбалыке три гостиницы соответственно принадлежали ломбардцам, немцам и французам. О том, как относились монгольские правители Китая к учености западноевропейцев и к их религии — католичеству, свидетельствует просьба Хубилай-хана к папе римскому прислать сто ученых, сведущих в христианском богословии, а также в «семи науках» — художественном слове, логике, пении, математике, астрономии, музыке и географии. Из западноевропейцев, находившихся при юаньском дворе в конце XIII — XIV в., заметный след в истории познания Китая оставили видные деятели римской католической церкви — уже упоминавшиеся Джованни Монтекор- вино, Одорик из Порденоне и Джованни Мариньоли. Прибытие в Китай уроженца Южной Италии, проповедника католицизма в Персии и Армении, «весьма сведущего знатока людей и обстоятельств» Монтекорвино приходится на 1294 г. Богатый жизненный опыт, меткий глаз и дар объективного восприятия действительности, знание языков и образованность помогли Монтекорвино в целом благополучно прожить в юаньском Китае более 30 лет. Главное значение имело, разумеется, его высокое положение при юаньском дворе. Он начал жизнь в Китае в качестве полномочного представителя папы Николая IV, посла «франков», как его воспринимали при дворе монгольского императора Тэмур-хана, преемника хана Хубилая, что влекло за собой определенные привилегии: щедрое жа¬


270
Часть L ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
Надгробная плита на могиле Антонио из клана Вильони. Янчжоу, 1344 г.
лованье, охрану, свободное передвижение с использованием государственной системы конно-почтовых станций — ямов и т.д. Впоследствии Монтекорви- но в 1307 г. буллой папы Климента V был возведен в сан «архиепископа Ханбалыка и патриарха всего Востока» с юрисдикцией над всей территорией Юаньской империи и улуса Чагатаидов — монгольского государства в Средней Азии, т.е. от Каспийского моря до восточных границ Китая. Одновременно он занимал пост главы всех членов католического ордена святого Франциска в пределах Китая и Центральной Азии. В 1318 г. в подчинении Монтекорвино оказались также все католические миссионеры, проповедовавшие на Ближнем Востоке и в улусе Джучи, или Золотой Орде. При Монтекорвино Ханбалык стал чуть ли не местом паломничества многих западноевропейцев, и не только католических миссионеров. В 1303 или 1304 г. туда прибыл немецкий монах францисканец Арнольд из Кёльна. Незадолго до его приезда в городе объявился и занялся врачеванием и рыночными спекуляциями некий ломбардский лекарь. Крупное состояние нажил в Китае спутник Монтекорвино, купец, вероятно итальянец, Пьетро де Лукалонго. О том, что в Китае в это время существовала католическая община, свидетельствует католический монастырь в Янчжоу, построенный при Юань, и христианская реликвия, датируемая 1342 г. и найденная китайскими археологами в 1951 г. Это «камень Катерины», стела с надписью дочери купца из Венеции Доминика Вильони.
В 1313 г. в юаньскую столицу после шести лет странствий добрались трое из семи епископов, назначенных папой Климентом V в помощь ханбалыкскому первосвященнику Дж. Монтекорвино, — Джорджо Альбуини, Перегрин из Гастел- ло и Андре из Перуджи. Все они были отправлены в Цюаньчжоу, город на южном побережье Китая, и один за другим, вплоть до кончины, возглавляли учрежденный здесь католический епископат. Монтекорвино и его помощники поддерживали более или менее регулярную связь с папским престолом в Авиньоне и католическими епархиями в империи Хулагуидов в Иране. Известны два письма архиепископа из Ханбалыка от 8 января 1305 г. и 13 февраля 1306 г. и два письма из Цюаньчжоу: одно — Перегрина из Гастелло 1313-1314 гг., другое — Андре из Перуджи 1326 г. В этих письмах содержится ценная информация о деятельности католических миссионеров в Юаньской империи, их взаимоотношениях с юаньским двором, о веротерпимости монголов. Например, Монтекорвино следующим образом описывает свое пребывание в Китае: «...и, следуя дальше, прибыл я в Китай, царство императора татар (монголов), которого называют великим ханом. Вручил я императору письмо владыки папы и призвал его при-


Глава 5. Духовная культура
271
нять католическую веру Господа нашего Иисуса Христа, но он, однако, погряз в идолопоклонстве, впрочем, немало милостей он оказал христианам, и я пребываю у него двенадцатый год». Есть в письмах сведения о богатстве и могуществе монгольских правителей Китая, о ямах (почтовых станциях), о торговле западноевропейских, в основном итальянских купцов, принявшей значительные масштабы, путях, связавших Западную Европу с Китаем в первые десятилетия XIV в., о роли буддистов при юаньском дворе. Последнее обстоятельство значимо тем, что буддисты пользовались большим влиянием на монгольскую верхушку, чем христиане. Например, хан Мункэ, принявший христианство, затем перешел в буддизм. Существует легенда, что Хубилай-хан отдавал предпочтение буддизму ламаистского толка перед христианством, так как тибетские ламы сумели заставить чашу с вином саму подняться к его губам, чего не смогли сделать христианские миссионеры. Тогон-Тэмур, последний монгольский правитель Китая, также увлекался заклинаниями тибетских буддистов, о чем сообщает «Юань ши». Поэтому понятно разочарование европейского миссионера по поводу неудачи католической церкви обратить великих монгольских ханов в свою веру. Монтекор- вино первым перевел на монгольский язык, которым он владел наряду с тюркскими, персидским и армянским, Новый Завет, а также псалмы на тюркский язык, построил в юаньской столице три католические церкви и одну «изумительно красивую церковь святой Троицы» за Великой Китайской стеной, во Внутренней Монголии, в землях онгутов, хан которых Горгис (Георгий), зять великого хана и несторианин, под влиянием Монтекорвино перешел в католичество.
О католических храмах в этом регионе в монгольскую эпоху свидетельствуют и раскопки китайских археологов. В 1999 г. они сообщили об уникальном открытии во Внутренней Монголии на севере КНР, где были обнаружены руины католического храма, построенного около 600 лет назад. Развалины, представляющие собой остатки здания пятиметровой высоты площадью 100 кв. м, окруженного с внешней стороны двумя помостами или кафедрами, были обнаружены более 70 лет назад, однако никто не предполагал их христианского происхождения. На эту мысль археологов натолкнула найденная недавно 16-сантиметровая статуэтка, изображающая льва, выполненная в стиле раннего итальянского Возрождения. Католическая церковь, построенная в XIV в., располагалась неподалеку от Великого шелкового пути. До сих пор археологи находят остатки католических соборов в Пекине, Янчжоу и Ханчжоу, надгробия с крестами и изображениями ангелов. Возможно, это последствия миссионерской деятельности Монтекорвино, который за без малого 40 лет пребывания в Китае и Центральной Азии, где он в основном жил в Ханбалыке, обратил в католичество 10 тыс. человек (среди них сына Горгиса Иоанна). По оценке самого Монтекорвино, «если бы не несториане, то он бы крестил более 30 тыс. людей» еще. Особым успехом пользовались проповеди Монтекорвино среди представителей православной и армяно-григорианской христианских конфессий— асов и поселений армян в Китае, среди них он заслужил широкое признание «как человек почтенный, умелый и святой жизни».


272
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
Одорик из Порденоне 14 лет, с 1316 по 1330 г., путешествовал по странам Востока, главным образом по Индии и Индонезии. В 1324 г. он морем достиг Китая и в первый год пребывания в этой стране посетил города Фучжоу, Ханчжоу, Цюаньчжоу, Нанкин, Янчжоу, а затем три года прожил в Ханбалыке под покровительством «патриарха Востока» Монтекорвино. Он был единственным в монгольскую эпоху европейцем, посетившим Тибет, также входивший в состав Юаньской империи, и его столицу Лхасу, религиозный центр и место паломничества буддистов ламаистского толка, которые столь успешно оспаривали влияние христиан на монгольских владык Китая. Некоторые исследователи полагают, что страна пресвитера Иоанна, описанная путешественником по возвращении в Италию, — это Тибет. При посещении Янчжоу Одорик обнаружил там одну католическую и три несторианские церкви. Из датированного 1317 г. документа, включенного в собрание уложений династии Юань, следует, что католическая церковь в Янчжоу была основана богатым купцом по имени Аола- хань (Авраам).
Главой последнего и самого многочисленного посольства Ватикана к юань- скому двору был Джованни Мариньоли. 50 человек отправил папа Бенедикт XII в составе этого посольства в 1338 г. Из них 32 францисканских монаха через Крым, Поволжье и степи Центральной Азии во главе с Мариньоли в 1342 г. добрались до Ханбалыка и были торжественно приняты императором Тогон-Тэ- муром. Около четырех лет провел Мариньоли при дворе Тогон-Тэмура, который содержал папского посла и его свиту «с великим почетом». В 1353 г. Мариньоли, пропутешествовав после Китая около восьми лет по Юго-Восточной Азии, вернулся в Авиньон с письмом Тогон-Тэмура, щедрыми подарками и докладом, но уже к другому римскому папе — Иннокентию VI. Путешествия Дж. Монтекорвино, Одорика из Порденоне, Дж. Мариньоли представляют собой последнюю страницу в истории открытия китайского и центральноазиатского мира Западной Европой в монгольскую эпоху. А их эпистолярное наследие, в частности «Восточных земель описания» Одорика из Порденоне и «Хроника флорентийца Джованни Мариньоли, епископа Базиньянского», — незаменимый источник о взаимоотношениях Западной Европы с Юаньской империей, монголах в Китае, деятельности анклавов римско-католической церкви в юаньском Китае.
Интересны сведения, содержащиеся в трактате флорентийского купца Франческо Пеголотти «Практика торговли», датируемом 1340 г. Этот труд уникален по объему содержащегося в нем фактического материала. Автор как практикующий купец, путешественник и политический деятель хорошо знал особенности и практику торговли в разных землях монгольского мира — от Золотой Орды до Юаньской империи, а также неплохо ориентировался в местных экономических реалиях и политической ситуации. Франческо Пеголотти обобщил в своем трактате почти вековой опыт торговых контактов итальянских купцов с империей Юань и описал наиболее популярный и доходный торговый маршрут своего времени — путь из г. Тана (на месте совр. Азова) в Золотой


Глава 5. Духовная культура
273
Орде до юаньского Китая. Автор дает подробное представление об уровне и масштабах развернувшейся в разных частях монгольского мира, охватившего большую часть Евразии, торговли, описывает и систематизирует используемые в разных городах, подвластных потомкам Чингис-хана, меры весов, приводит стоимость товаров в разных странах и областях, а также дает полезные рекомендации купцам и путешественникам, которые, по замыслу автора, должны были заметно облегчить путешествие по тракту из улуса Джучи в Юаньскую империю. Благодаря Пеголотти становятся известны города, принимавшие в монгольскую эпоху участие в трансконтинентальной торговле, и расстояния между ними.
Все эти труды (к которым также относятся записки Марко Поло, Гильома де Рубрука и его предшественника Плано Карпини) затем на протяжении нескольких столетий служили для западноевропейцев единственными источниками сведений о странах Центральной Азии и Китае.
Заметной христианской общиной в Китае при монголах были армяне, занимавшиеся торговлей и ремеслами. До эпохи Юань среди знатных особ при дворе великих монгольских ханов в Каракоруме упоминается принц Сембат, брат покоренного монголами царя Армении Хетума I, а затем и сам армянский царь с посольством из религиозных деятелей армяно-григорианской церкви в составе епископа Тэр-Степаноса, вардапета Мхитара, священников Барсега (посла при Бату-хане в улусе Джучи) и Тороса, придворного иерея Карапета. Это посольство находилось в монгольской столице 50 дней и было пожаловано великоханской грамотой, освобождавшей армянскую церковь от податей, а принц Сембат женился на знатной монголке. Хетум I получил «великий ярлык», т.е. право оставаться царем в своей стране, от самого Мункэ-хана, как и раньше от Гуюк- хана. В Китай армяне, скорее всего, попали или как купцы по Великому шелковому пути, преследуя коммерческий интерес, или как ремесленники, будучи уведены монгольскими воинами во время военных походов. Вместе с асами армяне были наиболее восприимчивы к проповедям католических миссионеров, хотя исповедовали армяно-григорианский толк христианства. Известно о существовании армянской общины в Ханбалыке, чьи духовные потребности обслуживал папский епископ Монтекорвино в последние годы своей жизни и для которой он построил церковь. В Цюаньчжоу католическая церковь и монастырь были сооружены и содержались на средства богатой армянки. Причем церковь после своей смерти она завещала католическому ордену святого Франциска. Об этом поведал армянин Андреас Перусаци, который побывал в Китае в составе упоминавшейся католической миссии, посланной папой Климентом V в составе семи епископов. Из них лишь трое, в том числе и А.Перусаци, достигли Китая. Создается впечатление, что армяне в юаньском Китае активно переходили в католичество.
Сравнительно многочисленна была в Китае того времени и православная конфессия, к числу приверженцев которой относились асы (аланы), предки современных народов Северного Кавказа— осетин, вайнахов, адыгов, и рус¬


274
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
ские. Выше (гл. 3) уже упоминалось о влиянии русских клириков в Каракоруме на великого хана Гуюка. К этому можно добавить, что при монгольском дворе годами жили русские князья Ярослав, отец Александра Невского, Михаил Всеволодович Черниговский, Андрей Мстиславович, отравленные или казненные по прихоти монгольских владык и их окружения. Есть данные об именах свиты русских князей, их воинов и слуг — Святополке, Михаиле, Якове, Алоге (Олеге). С 1242 по 1252 г. жил в Каракоруме рязанский князь Олег Ингваревич. Среди близкого окружения Мункэ-хана находился ростовский князь Глеб Ва- силькович. В 1257 г. он женился на знатной монголке. Среди русских в монгольской столице были и искусные ремесленники, например Козьма, золотых дел мастер, изготовивший для Гуюк-хана печать и дивной красоты трон из слоновой кости, и муж упомянутой выше француженки Пакетты, который умел строить дома. После распада Монгольской державы и фактически переноса ее столицы из Каракорума в Ханбалык можно наблюдать наличие православной общины и в Китае. Русские и асы, жившие в Китае в эпоху Юань, были в основном воинами императорской гвардии, о чем уже упоминалось выше. В 1333 г. асы обеспечили восхождение на трон Тогон-Тэмура, подавив заговор кипчакских (тюркских) частей императорской гвардии. Вероятно, среди упомянутых 10 тыс. человек, обращенных Монтекорвино в католичество, были и асы.
Юаньская империя унаследовала от Монгольской державы, созданной Чин- гис-ханом и его первыми наследниками, ее этническое и религиозное разнообразие, представленное столь отличными друг от друга цивилизациями, где все было в брожении и становлении, где сталкивались и взаимно обогащались разные религии и культуры, чему способствовала политика монгольских правителей, потомков Чингис-хана, выполнявших его завещание терпимо и покровительственно относиться ко всем религиям. При юаньском дворе, например, устраивались диспуты между миссионерами различных вероисповеданий, активными участниками которых были приверженцы Иисуса Христа из разных христианских конфессий, Мухаммада, Будды и Конфуция, и даже даосы и иудеи. Но к концу монгольского правления в Китае при юаньском дворе буддисты и конфуцианцы набирали силу в среде монголов и сэму (не говоря уже о том влиянии, каким они традиционно пользовались у китайцев), и христианам стало трудно соперничать с ними. Христианство так и осталось для китайцев в целом неприемлемой чужеземной религией, и в эпоху Юань к тому же олицетворявшей в определенной степени веру иноземных завоевателей. Христианские конфессии в Китае, всецело уповавшие на милости монгольских властей, не вышли, как и их предшественники-несториане в VI-IX вв., за рамки немногочисленных некитайских религиозных общин и несли на себе в глазах китайцев клеймо иноземной «варварской» доктрины. Несмотря на всю активность христианских миссионеров разных конфессий при государственной поддержке монголов, призывы этой религии в то время не нашли сколько-нибудь заметного отклика среди китайцев.


Глава 5. Духовная культура
275
И все же именно в эпоху Юань в Китае христианство пользовалось наибольшим влиянием, чем когда-либо в предыдущей и последующей истории этой страны. Интересно, что каждый раз это происходило в результате влияния внешнего фактора: или иноземной экспансии, как, например, в XIX и начале XX в., когда европейские державы, Россия, США и Япония разделили Китай на сферы влияния, или при правлении династий иноземного происхождения. А при монгольской династии Юань в Китае обе эти причины совпали.
Что касается численности христиан в юаньском Китае, то есть свидетельство Марко Поло второй половины XIII в., он называет общее число христиан (по-китайски «еликэвэнь» или «аркауны» европейских хроник), проживавших в юаньском Китае в это время, — 700 тыс. человек. Хотя до конца неясно, назывались ли «еликэвэнь» христиане всех конфессий или же только несториане? Среди них не было китайцев (в отличие от более поздних времен, связанных с западноевропейской и российской колонизацией Китая), все они были из сэму, которых вместе с монголами насчитывалось от двух до трех миллионов человек. Для сравнения скажем, что китайцы, составлявшие самую угнетенную и неравноправную часть населения Юаньской империи, насчитывали около 70 млн. человек вместе с китаизированными народами Северного Китая— киданями и чжурчжэнями.
Говорить о самостоятельной политике христианских общин при монгольском дворе в Юаньской империи нет оснований, так как христиане не представляли единой религиозной и политической силы, будучи разделенными на конфессии и по этнической принадлежности, между которыми, особенно несторианами и католиками, православными и католиками, шла борьба за влияние на монгольских владык. В состав дворцовых клик, интриговавших друг с другом, входили представители разных этнических и религиозных групп правящего класса монгольских империй, в основном монголы и сэму, частью которых были и христиане. Но очевидно, что христиане в борьбе за влияние при дворах монгольских ханов использовали религиозные и этнические связи со своими единоверцами и соплеменниками, игравшими заметную роль в государственной, военной и культурной жизни монгольских империй.
В завершение этой темы хотелось бы сказать о великой мере трудов и нравственной силе европейских путешественников, открывших мир, называемый Рах Mongolica, с его симбиотической цивилизацией, которым как истинным представителям Средневековья было свойственно ощущение «жизни в пути», поскольку пребывание в бренном мире представлялось постепенным приближением и восхождением к Богу, Всевышнему, Творцу. Путешествия считались богоугодным делом у христиан и на Западе, и на Востоке: «Все странствующие, без разбору, принимаются, точно Христос, ибо сказал он: „Я был странником, и вы приняли меня../6». Путешественников с Запада, побывавших в Монгольской империи, в том числе и в Китае, и оставивших свои столь яркие следы в летописи человеческих свершений, влекли противоречивые побуждения — от жажды наживы и долга службы до нарождающегося духа исследования. И тем не менее


276
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
с дистанции более семи столетий ясно видно: Плано Карпини и Бенедикт Поляк, Гильом де Рубрук, Марко Поло, Андре Лонжюмо, Джованни Монтекорвино, Джованни Мариньоли открывали «земли незнаемые», осуществляли связи между народами и культурами, способствуя преемственности человеческих знаний. От них тянутся нити к Колумбу и Магеллану, которые олицетворяют уже новую эпоху — Великих географических открытий.
Иудаизм и иудеи.
Статус иудеев в юаньском Китае
После монгольских завоеваний еврейские иудейские общины были вовлечены в миграционные процессы, вызванные этими событиями. Во всяком случае, посол римского папы Плано Карпини, совершивший в 1242 г. длительное путешествие через степи Восточной Европы и Центральной Азии в Каракорум — столицу Монгольской империи, называет их среди тех, кого монголы «подчинили... которые суть иудеи».
Возможно, в определенной степени следствием монгольских завоеваний объясняется наличие иудейских общин в Юаньской империи. Но, по преданиям китайских евреев, первые иудеи появились в Китае еще в эпоху Хань в I в. н.э., что не лишено вероятности, так как к этому времени функционировал Великий шелковый путь, шедший из древнего Китая через земли Восточного Туркестана и Средней Азии в страны Ближнего Востока. Документальные данные на персидском языке подтверждают присутствие еврейских торговцев в Китае в эпоху Тан (VII-IX вв.). С IX в. евреи появляются в Гуанчжоу, через который шла торговля Китая со странами Персидского залива. Арабский географ X в. Абу Зайяд ас-Сирафи писал, что во время крестьянской войны 874-901 гг. в Китае повстанцы, захватив в 879 г. Гуанчжоу, перебили 120 тыс. иностранцев, среди которых были иудеи. К XII в. их немногочисленные колонии имелись во всех крупнейших центрах международной торговли на территории Китая, не только в Гуанчжоу, но и в Ханчжоу, Чжунду, поскольку активное участие в международной торговле стало для этого народа, утратившего свою государственность, одним из средств выживания в иноплеменной чужой среде.
О положении иудеев по сравнению с другими конфессиями при великих монгольских ханах еще единого Великого Монгольского улуса, т.е. при Чин- гис-хане и его первых наследниках, свидетельствует современник монгольской эпохи летописец Джувейни: «...были освобождены от налоговых тягот... из мусульман это были великие сейиды и превосходные имамы, а из христиан, которых они (монголы. — А.К.) называли эркеун (аркауны. — А.К.), — монахи и ученые, а из идолопоклонников (буддистов и язычников-шаманистов. — А.К.) — священники, которых они называют тойин — знаменитые тойины; а также те из представителей всех этих людей, что были в преклонных годах и не могли более зарабатывать на жизнь. Евреи услышали об этом распоряже¬


Глава 5. Духовная культура
277
нии, и, поскольку в нем ничего не говорилось о них, они были сильно раздражены и раздосадованы, и они были смущены и озадачены и запустили в свои бороды руки замешательства». Вот как описывает Захир (летописец того времени) одного еврейского проповедника: «Рыжебородый муж явился и, выслушав, за бороду схватился. Сказал он так: „Мы не из их числа. Нет места нам ни в том, ни в этом мире“».
Западноевропейцы, побывавшие в империи монголов в Китае, в частности венецианский купец Марко Поло, посланцы римского папы к великим монгольским ханам Андре из Перуджи и Джованни Монтекорвино, а также представитель исламского мира и арабской цивилизации, бербер из Марокко, великий путешественник Ибн-Баттута говорят о присутствии иудеев в этой стране в XIII— XIV вв. При этом Ибн-Баттута конкретно называет город, где отмечено их присутствие, — Ханчжоу. Есть предположение, что иудейская община существовала в Цюаньчжоу. Марко Поло сообщал в конце XIII в., что при дворе великого монгольского хана и первого императора династии Юань Хубилая иудеи, мусульмане и христиане доказывали преимущества своих религий. Об иудейской общине в Ханбалыке — столице Юаньской империи на месте современного Пекина (до этого столице чжурчжэней империи Цзинь — Чжунду) в середине XIV в. упоминает посол римского папы к юаньскому двору Джованни Мариньоли. За время своего многолетнего пребывания в империи монголов в Китае Мариньоли провел «много знаменитых диспутов с иудеями и другими сектами». Он был последним европейцем, упоминавшим о присутствии иудеев в Китае в эпоху монгольского владычества.
В 1340 г. монгольскими властями Юань были изданы три указа, относящиеся к иудеям, в том числе о запрещении левиратных браков (когда младший брат женился на овдовевшей жене старшего брата), недопустимых у монголов и китайцев. Как и у монголов с китайцами, у евреев была разрешена полигамия. Еврей мог жениться как на еврейках, так и китаянках. Как обстояло дело в отношении монголок, сказать трудно. Иудеи, жившие тогда в Китае, подобно мусульманам и христианам несторианского толка, служившим в этой стране монголам, смотрели на христиан-католиков, которых представлял в Юаньской империи Мариньоли, как на идолопоклонников. «Они ненавидели статуи, вырезанные (на чем-либо) изображения лиц и скульптуры, вызывающие страх жизни, — такие, которые есть в наших (католических) церквах», — свидетельствует Мариньоли.
Китайские евреи пользовались покровительством монгольских императоров, правивших Китаем, им были разрешены сношения с внешним миром, поэтому они прибегали к услугам своих единоверцев в других странах, выходцами из которых были их предки, в частности персидских и йеменских иудеев, снабжавших их всем для отправления иудейского культа и воспитания. Во всяком случае, это было возможно во время правления династии Юань. При владычестве монголов в Китае иудейская община в этой стране не находилась в изоляции от внешнего мира и не испытывала еще глубокого воздействия китайской куль¬


278
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
туры, как это произошло позднее. Следует отметить, что иудеи в Китае никогда не подвергались религиозным и расовым преследованиям. Монгольская династия Юань, ее предшественница в Северном Китае — чжурчжэньская Цзинь также не являются исключением в этом отношении. Хотя, возможно, иудеи не обладали при монголах всеми привилегиями, которые те предоставили еще при первых монгольских великих ханах мусульманам, христианам и «идолопоклонникам» — буддистам и язычникам-шаманистам, как писал уже упомянутый летописец монгольской эпохи Джувейни.
В эпоху монгольского владычества в этой стране вплоть до 1368 г. — времени падения династии Юань, иудеи, вероятно, были частью привилегированного сословия сэму. Таким образом, они присутствовали в Великом Монгольском улусе Чингис-хана и его первых наследников на землях Поднебесной, в государстве его потомков — Юаньской империи.
Глава 6
Язык, письменность и филологическая традиция. Наука и искусство
Уйгурская средневековая и тибетская квадратная письменность в Китае при Юань
Роль уйгуров и уйгурской письменности в развитии монгольской культуры
Народы Центральной Азии, завоевывавшие Китай, обычно создавали собственную письменность, которая так или иначе постепенно входила в общий контекст культуры Китая и Центральной Азии. Она вступала в конкуренцию с китайским письмом — наиболее влиятельным средством письма в этом регионе, за которым стояла мощная многовековая культурная традиция. Примечательно, что почти все эти письменности, которые, за исключением тангутской, были алфавитными, не выдерживали состязания с китайской, кроме уйгурской, на которой до XX в. функционировал монгольский язык. Киданьская, чжурчжэньская, тангутская письменности исчезли вместе с народами, которые ими пользовались. Китайское письмо оказало заметное влияние на алфавитное письмо соседних народов как в области графики, так и орфографии. Знакомство с алфавитными письменностями не прошло бесследно для китайской филологии: оно спо¬


Глава 6. Язык, письменность и филологическая традиция
279
собствовало формированию новых и усовершенствованию старых методов традиционной филологии.
С монгольскими алфавитными письменностями Китай познакомился в середине XIII в., и здесь прежде всего интересна роль средневековых уйгуров, прошедших в течение почти пяти веков несколько этапов государственной жизни — от кочевой державы на Орхоне до различных княжеств, независимых или вошедших в состав тангутского, Западного Ляо (Си Ляо), и наконец, монгольского государства Чингис-хана. Сложившаяся у них система письма, согдийская по своему происхождению, проникла к монголам, у которых она в реформированном виде закрепилась и обслуживала весь монголоязычный мир в течение семи веков. Уйгуры стояли у колыбели монгольской письменности и литературы XIII в. Уйгурское средневековое письмо служило монгольскому слову гибким инструментом закрепления самых разных образцов письменных памятников — от судебных записей Шики-Хутуху-нойона, приемного сына Чингис-хана, до стихотворений современного поэта Д.Нацагдоржа, от не дошедшей до нас средневековой монгольской «Золотой книги» до новых книг Монголии 30-х годов XX в. И сейчас живы монгольские слова и выражения средневекового уйгурского происхождения, общая с уйгурской аллитерация стихов и форм монгольского четверостишия, известных еще по ранним переводам буддийских сочинений. В монгольском же тексте этих переводов, важных для формирования письменного и литературного языка, прослеживается воздействие уйгурского опыта, соединившего традиции Центральной Азии и Китая.
Монгольский алфавит галик
Образец киданьского письма


280
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
Тататунг, открывший монголам секрет уйгурской письменности (его биография есть в «Юань ши»), дал Чингис-хану важный инструмент государственной организации. «Юань ши» — первый по времени источник заимствования монголами уйгурской письменности, к нему восходят остальные китайские источники. Сведения, содержащиеся в монгольских летописях, также прямо или косвенно восходят к «Юань ши», где приводится версия, что Чингис-хан «приказал Тата- тунгу обучить монгольских царевичей писать на своем монгольском языке уйгурскими буквами». Легенда на печати великого монгольского хана Гуюка и надпись на так называемом «Чингисовом камне» начертаны на монгольском языке уйгурскими буквами, что подтверждается персидскими и европейскими летописцами. В 1235-1236 гг. в Яньцзине (Пекине) были открыты специальные школы переводчиков, где учащихся учили монгольскому языку и уйгурской письменности. О значении уйгурской письменности говорит китайский источник «Мэн да бэй лу» («Полное описание монголо-татар», 1221 г.): «В документах, применяемых монголами в сношениях с другими государствами, во всех случаях упоминается уйгурская письменность. Она похожа на китайские нотные знаки для флейты». Уйгурская письменность в державе Чингис-хана, вероятно, была прочно введена в государственный оборот уже к началу монгольских завоеваний, так как письменные обращения монголов к воевавшим с ними главам других стран делались уйгурским письмом.
Наряду с Тататунгом с начала XIII в. до 1260 г. среди уйгуров-учителей монгольских царевичей, членов рода Чингис-хана, упоминаются Кара-Инах-Буйрук, ранее наставник гурхана— правителя Западного Ляо; Сулохай, сын Тататунга; Шибан— учитель Каши, внука Чингис-хана и сына Угэдэй-хана; Толочу — учитель Хубилай-хана; Бектимур — наставник царевича Ананды, Тяньцзан-Шао- цзин-Айхучи, Ашитимур — учитель императоров династии Юань, Тэмур-хана и Хайсан-хана. Роль уйгуров как учителей монгольской знати возросла в империи Юань, когда в 1271 г. Хубилай-хан издал официальный указ о том, что образование членов императорской фамилии является прерогативой уйгуров.
До наших дней сохранилось немного монгольских памятников эпохи Юань на уйгурском письме: листы «Да юань тун чжи» («Всеобщие законы Великой династии Юань»), перевод конфуцианского канона «Сяо цзин» («Книга сыновней почтительности»), монголоязычная часть эпитафии из Каракорума, надпись Толог-Тэгуса на скале в Дуньхуане, календарь и документы из археологических раскопок Турфана, грамота юаньского императора Тэмур-хана, посланная в 1305 г. королю Франции Филиппу IV Красивому. В китайских источниках находим такие сообщения: «Когда составлялись „Ши лу66 (Правдивые описания) о Тай-цзу (Чингис-хане), они окончательно редактировались после перевода их на уйгурское письмо и представления его императору для чтения»; «В яньцзинских (пекинских) городских школах учат уйгурское письмо»; «Они (монголы) всюду употребляют уйгурский алфавит». Это подтверждается Джувейни: «Император (монголов) издал указ обучать монгольских детей уйгурскому письму».


Глава 6. Язык, письменность и филологическая традиция
281
Из китайских и арабо-персидских источников видна значительная роль уйгуров в канцеляриях Монгольской империи и в формировании светского канцелярского стиля монгольского письменного языка. Уйгурский опыт не потерял своего авторитета и позже, при возрастающем китайском культурном влиянии в империи Юань, однако его воздействие в большой степени сказывается при рождении стиля буддийской литературы, монгольского языка буддийских сочинений. Своей длительной непрерывной традицией, многосторонностью своего материала этот стиль приобрел огромный авторитет в письменном языке, тогда как канцелярский язык претерпел большие изменения в связи с непостоянностью монгольской государственности. О роли средневекового уйгурского языка в распространении буддийских сочинений в Китае в эпоху Юань напоминают поздние монгольские источники, в частности первое печатное издание, появившееся при цинском (маньчжурском) императоре Кан-си в начале XVIII в.: «Разъяснение к „Оправе сердца“», согласно которому тибетский ученый Чойджи Одзер получил указание монгольского императора династии Юань Хайсан-хана переводить буддийские сочинения на монгольский язык так называемым квадратным письмом, которое в 1269 г. пришло на смену уйгурскому в канцеляриях империи Юань. Однако тибетец счел квадратное письмо, составленное его соплеменником Пагба-ламой, неприемлемым для перевода на монгольский буддийской литературы. Автор «Разъяснения» мотивирует это тем, что до времени Хайсана буддийские писания читались по-уйгурски и «читать их на языке монголов было невозможно». Согласно «Разъяснению», Чойджи Одзер завершил составление монгольского алфавита квадратного письма, начатое Пагба-ламой. Хотя автор «Разъяснения» несколько преувеличивает (хотя и заметную) роль тибетской ламаистской церкви в развитии (но не в возникновении) монгольской письменности, тем не менее эта поздняя легенда содержит и элементы истины. Как свидетельствуют источники, меры по вытеснению уйгурской письменности из монгольского языка в пользу квадратного письма встречали серьезное сопротивление. Показателен в этом отношении доклад юаньского чиновника Карагосуна: «Несмотря на учреждение государственной школы монгольской письменности (квадратного письма)... в официальной переписке продолжает использоваться уйгурское письмо». Несмотря на все усилия юаньских властей, квадратное письмо так и не стало популярным и широко не распространилось. По мнению академика Б.Я.Владимирцова, квадратное письмо применительно к монгольскому языку оказалось «слишком» фонетичным и неудобным на практике. Кроме того, характер знаков этого письма был неудобен для скорописи. Поэтому никакие запреты не могли воспрепятствовать использованию уйгурского письма. Монголы продолжали использовать письмо средневековых уйгуров в частных и литературных целях, так как это письмо было и привычным, и более легким, и более гибким.
Так или иначе, все монгольские тексты эпохи Юань буддийского стиля изобилуют тюркскими и индоевропейскими заимствованиями, среди которых обилие уйгуризмов. Количество тюркских, в том числе уйгурских, элементов в монгольском языке XIII-XIV вв. не меньше тысячи. Уйгуризмы появляются в ре¬


282
Часть L ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
зультате влияния письменного языка средневековых уйгуров, носившего, в свою очередь, много следов соприкосновений с другими письменными культурами. Уйгурский письменный язык XIII-XIV вв. — это письменная форма языка не только самих средневековых уйгуров, но и других тюркских народов Центральной Азии, представленных в Китае при Юань среди этнического сословия сэму. Как отмечал Гильом де Рубрук, «у югуров (уйгуров) заключается источник и корень турецкого и команского (кипчакского) наречия». Вероятно, изменения уйгурского языка XIII-XIV вв. объясняются воздействием различных тюркских наречий и языков, на которых говорили сэму. Язык средневековых уйгуров эпохи Юань определил письменную форму как других тюркских, так и китайских и тибетских заимствований в монгольском письменном языке юаньской эпохи.
Судя по обнаруженным на сегодняшний день буддийским текстам на средневековом уйгурском языке, в период Юань были переведены все основные священные книги. Среди огромного числа религиозных сочинений буддистов, не- сториан, конфуцианцев, будь то оригиналы и переводы, очень мало сохранилось светской уйгурской литературы. Известны Дуньхуанская и две подобные рукописи из Турфанских находок, которые содержат хвалебные тексты, стихи, восхваляющие императора династии Юань или уйгурского идикута. Эти исторические сведения являются свидетельством того, что влияние уйгурской письменности (литературы в средневековом смысле слова), особенно в восточной части Монгольской империи, не уменьшалось вплоть до падения династии Юань. Интересно отметить, что в изданных при династии Мин уйгуро-китайских словарях содержится немало монголизмов.
Однако Хубилай-хан поручил Пагба-ламе создать новую письменность для монгольского языка. Причина этого заключалась в том, что уйгурское письмо в применении к монгольскому языку имело ряд недостатков. Прежде всего, оно располагало только 14 знаками (буквами), в силу чего монголы должны были одной буквой обозначать разные звуки; в то же время один звук, в зависимости от позиции в слове, мог обозначаться разными буквами. Такая недостаточность уйгурского алфавита, возможно, стала одной из причин создания новой монгольской письменности.
Важнейшим новшеством в буддийском мире Китая и Монголии в эпоху Юань явилось распространение ламаизма— тибетского буддизма. Последний стал с середины XIII в. религией, вызывавшей наибольшие симпатии монгольских правителей Китая, которые предпочли тибетскую традицию буддизма его китайской форме и считали себя воплощением бодхисаттвы Манджушри. Утверждение тибетского буддизма монгольскими ханами в качестве главной религии Юаньской империи объяснялось их опасениями раствориться в многомиллионной китайской этнической среде, а также диктовалось политикой, направленной на объединение с помощью общей религии разноязычных народов монгольского государства в Китае. Следует вспомнить, что тибетцы были полукочевым народом, адаптировавшим буддизм для собственного использования, а потому тибетские монахи, распространявшие его среди монголов, понимали их кочевую


Глава 6. Язык, письменность и филологическая традиция
283
культуру и знали, как заменить шаманов. Тибетский буддизм на обыденном уровне имел много общих черт с монгольским шаманизмом, что облегчало его проникновение в среду монголов. О влиянии тибетского буддизма при юань- ском дворе красноречиво говорит то, что Хубилай-хан согласился сидеть ниже Пагба-ламы при беседах о буддизме и наравне с ним при решении государственных дел, если они оставались вдвоем. Перу Пагба-ламы принадлежат написанные образным языком послания, например письмо в стихах Хубилай-хану, где изложена сущность доктрины секты Сакья. В 50-х годах XIII в. влияние ламаизма на монголов усилилось. Близость обоих народов, магические обряды тибетских лам, производившие впечатление на суеверных монголов, содействовали этому успеху. Сам Хубилай-хан воздавал почести Пагба-ламе как учителю, когда выступал по отношению к нему в качестве частного лица, а не публично, так как это нанесло бы урон престижу его монаршей особы и власти монголов вообще. Этот факт является ярким свидетельством роли тибетцев и их религии в империи Юань.
Таким образом, понятно, почему именно тибетскому Пагба-ламе было поручено создание новой письменности для монгольского языка — квадратного письма. Для китайского языка квадратная письменность была использована сразу же после введения его в действие. Наиболее ранние из сохранившихся текстов квадратного письма, относящиеся к 1275 г., представляют собой надписи на каменных стелах с параллельным текстом иероглифическим письмом. Китайские надписи квадратным письмом встречаются также на печатях, медных монетах и бумажных ассигнациях эпохи династии Юань.
Одновременно с введением квадратной письменности было выпущено в свет одно из пособий для китайской начальной школы «Бай цзя син» («Сто фамилий») с транскрипцией квадратным письмом. Тем самым оно было превращено в полезное пособие по транскрипции слогов китайского языка новым монгольским письмом. Другим важным памятником монгольского квадратного письма является словарь «Мэн гу цзы юнь» («Монгольские рифмы»). До наших дней дошло его рукописное издание, содержащее иероглифы с транскрипцией квадратным письмом. В мемуарах эпохи Юань встречаются упоминания о двух китайско-монгольских словарях того времени: «Хуася тун инь» («Китайские омофоны») Ду Боюаня и «Мэн гу юнь бянь» («Словарь монгольских рифм») Ли Ху н дао.
После падения династии Юань квадратная письменность вышла из употребления не только в Китае, но и в самой Монголии, оставшейся верной своему первому алфавиту, основанному на уйгурской письменности. Наконец, стоит сказать еще и о том, что за короткое время своего существования квадратная письменность оказала влияние на создание корейского алфавита.
С 1269 г. в юаньском Китае официальные государственные письменности были алфавитными. Их изучение было обязательным для всех экзаменовавшихся с 1315 г. на государственные должности в Юаньской империи. Первый император династии Юань Хубилай-хан лично уделял большое внимание проблемам


284
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
письменности, в которой он видел один из признаков сохранения суверенитета в области культуры. Однако, несмотря на столь высокое покровительство, влияние уйгурской и квадратной письменности на китайскую науку и культуру было незначительно. Китайское письмо и китайский язык открывали доступ к большой и древней культуре, более важному источнику информации, нежели уйгурская и квадратная письменности. Тем не менее последняя дала толчок развитию нового направления китайской филологии, когда в конце XIII — начале XIV в. появились словари китайского языка, например «Мэн гу цзы юнь», в которых новые тенденции получили отражение, где чтение иероглифов передавалось с помощью квадратного письма — новой монгольской письменности.
Китайский язык —
инструмент аккультурации завоевателей и его развитие в эпоху Юань
л
Краткое в масштабах истории Китая правление монгольской династии оказало важное влияние на развитие лингвистической ситуации в стране. Династия Юань завершила длительный период господства иностранных государств на севере страны, начавшийся в середине X в. За это время большая часть Северного Китая находилась под иностранным владычеством около двух столетий, а 16 северных округов — около четырех.
Развитие исторических судеб севера и юга Китая сформировало важные этнические и лингвистические особенности этих частей страны, которые в целости сохраняются до сих пор. Они сформировались под влиянием активных этнических и лингвистических контактов китайского населения с завоевателями на севере страны и с завоеванным самими китайцами местным населением на ее юге.
Монгольская династия Юань правила менее ста лет. Поэтому непосредственное влияние монгольского языка на китайский не могло быть значительным. Все изменения китайского языка, отмеченные в текстах, возникли еще до монгольского завоевания Китая и образовались в результате более длительного и более эффективного взаимодействия китайского языка не с монгольским, а с другими алтайскими языками, на которых говорили завоевавшие до монголов север Китая кидани и чжурчжэни, создавшие здесь соответственно империи Ляо и Цзинь. Монгольское влияние сыграло лишь дополняющую роль в описанном выше многовековом процессе взаимодействия китайского языка с языками степных народов Центральной и Восточной Азии — завоевателей Китая.
Монгольская пайцза (бирка-мандат). XIII в.


Глава 6. Язык, письменность и филологическая традиция
285
Завоевание Китая монголами поставило перед ними сложную задачу управления покоренным государством, где важную роль играло решение языковой проблемы, поскольку от этого во многом зависела судьба монгольской администрации. Надо было как-то преодолевать языковой барьер между правящей иностранной элитой— монголами и сэму, с одной стороны, и китайским народом — с другой. Сэму, хотя и занимали важное место в управлении, их языки — фарси, тюркские, арабский, сирийский и другие — как средство общения использовались лишь в пределах их собственной этнической или религиозной общности, а также для связей с внешним миром. Для функционирования государственной администрации империи Юань первостепенны были только два языка: монгольский — язык правителей и китайский — язык подданных. Но от идеи насаждать монгольский завоеватели отказались, и даже, как сообщает «Юань ши», был издан указ запретить северным и южным китайцам изучать монгольский и языки сэму, что породило практику издавать все приказы и распоряжения юаньского двора хотя и на монгольском, но с обязательным переводом их на китайский.
Вместе с тем если до монгольского завоевания в Китае общегосударственным средством общения был письменный язык вэнъянъ, основанный на древнекитайском языке, то при монгольском владычестве им стал обретший письменную форму язык байхуа, сформировавшийся в ХН-ХШ вв. на основе северных диалектов китайского разговорного языка того времени, что стало новым явлением в лингвистической ситуации. Это было вызвано теми обстоятельствами, что в монгольских имперских канцеляриях для общения со своими столь многочисленными китайскими подданными предпочитали пользоваться не классическим китайским, т.е. вэньянем, как было принято среди китайских чиновников и знати, а более доступным для переводчиков канцелярий разговорным языком своего времени — байхуа. Конечно, разговорным китайским как более гибкой разновидностью языка было удобнее и легче оперировать при переводах с монгольского и на монгольский. Употреблять в этих целях сжатый и лаконичный классический китайский было бы гораздо сложнее. Однако дело было не только в этом. Предпочтение, отдаваемое байхуа — разговорной форме языка, было вызвано нежеланием монгольских властей признавать литературный классический язык подчиненного народа, потому что вэнъянъ, принятый в качестве орудия официального делопроизводства, означал бы культурную уступку завоеванному монголами Китаю. Использование монгольскими завоевателями в своей государственной канцелярии китайского разговорного языка могло рассматриваться как намеренный и эффективный удар по китайской культурной традиции, которую пришельцы-властители считали слабой и несовершенной. В то же время некоторые панегирические произведения, увековечивающие придворные события и т.п., а также немалое число официальных документов составлялись на вэнъяне как в правление хана Хубилая, так и позже. Монгольские ханы — императоры династии Юань издавали свои указы под двумя названиями, шэнчжи и чжаошу, причем первые в большинстве случаев составлялись на монгольском


286
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
языке и затем переводились на разговорный китайский язык, а вторые писались на классическом китайском языке. Хотя монголы, если говорить об их подавляющей массе, не скрывали своего презрения к китайцам и не стремились знать их язык, тем не менее известно, что многие из них и сэму достигли литературной известности на ниве китайской учености и некоторые прославились как каллиграфы и художники. Когда говорят, что первые монгольские императоры не знали китайской культуры, языка и письма, то это даже в отношении них самих справедливо лишь частично. Например, уже Хубилай-хан приобщился к китайской учености, о чем сообщает «Юань ши». А последние императоры Юань, начиная с Аюрбарибады (1312-1320), знали китайский язык, письмо и литературу. Среди них, конечно, не было больших художников и поэтов. Однако можно утверждать, что последний наследник юаньского трона Аюширидара получил преимущественно китайское образование. Монголам в 1315 г. пришлось восстановить систему государственных экзаменов, некогда ими отмененную. Этот факт демонстрирует черты двойственности монгольской власти, которая, чтобы быть дееспособной, должна была нередко уступать давлению, исходившему от разных групп, включая китайских и прокитайски настроенных чиновников, во все время правления династии Юань боровшихся за возвращение к китайской традиционной культуре. Если монголы смогли найти гибкие формы реакции на китайскую культурную традицию, то, в свою очередь, не бездействовала и китайская традиция, которая, уступая силе и запретам там, где это было необходимо, завоевывала все новые позиции в тех сферах, где монголы относились к ней «без гнева и пристрастия».
Что касается китайских документов монгольской имперской канцелярии, то ее заметные особенности являлись не результатом внутреннего развития языка, а механизмом контакта, свидетельством престижа языка, с которого делались переводы, в данном случае монгольского, как языка создателей империи Юань. Сама специфика этих документов может рассматриваться как отражение языковой ситуации, сложившейся в Китае в период Юань. По-настоящему серьезное влияние монгольского языка на китайский обнаруживается лишь в документах, переведенных с монгольского. Процесс «монголизации» китайского не был естественным — он осуществлялся насильственным путем; не случайно в такой форме он затронул лишь ту область письменного творчества, которая была подвластна монгольским правителям. Здесь налицо пример языковой интерференции, вызванной законодательными актами, установившими социальную иерархию языков завоевателей и покоренных. При всей своей искусственности такой «интерферированный» китайский язык должен был быть понятен китайцам — ведь документы этого рода высекались на каменных стелах в буддийских и даосских монастырях, будучи адресованными местному китайскому населению. В противном случае само появление таких надписей, имевших широкое распространение в течение всей эпохи правления династии Юань, не имеет смысла. Оригинальной китайской литературы монгольское влияние почти не коснулось, интерференция носила скромные масштабы и отразилась, причем только лексическая, в юаньской драме.


Глава 6. Язык, письменность и филологическая традиция
287
«Мусульманские» языки и мусульманский культурный ренессанс в Китае при Юань
Значение мусульманского фактора в юаньском Китае обуславливалось не только тем, что мусульмане были главными юаньскими министрами и контролировали финансы империи, но и их культурным влиянием. Интересен в этой связи вопрос о роли языков представителей мусульманского мира в государственной и культурной жизни Китая в эпоху Юань. В «Юань ши» сообщается, что в 1263 г. были учреждены Академии Ханьлинь и Ханьлинь гошиюань (государственной истории), а в 1289 г. пяти чиновникам было поручено организовать преподавание языка «истифи», на котором говорили в империи Юань мусульмане. В 1314 г. при юаньском министерстве образования было создано Хуэйхуэй гоцзыцзяньсюэ — мусульманское государственное учебное заведение, куда были направлены работать чиновники, ответственные за обучение языку «истифи». Причем преподавание этого языка находилось в поле зрения самого императора Хубилай-хана, который высказал мнение, что «язык „истифи44 удобен для использования в делопроизводстве», а также рекомендовал «всем сыновьям сановников и богатых людей изучать этот язык ежедневно». Таким образом, юань- ский двор учредил своеобразный исламский государственный университет в Китае в 1289 г. и преобразовал его в мусульманское ведомство образования в 1314 г., где преподавался язык «истифи» и служили только переводчики-мусульмане. Очевидно, что понятия «язык „истифи44» и «мусульманский язык» идентичны. Располагалось это учебное заведение в Ханбалыке, и все переводчики «истифи» отбирались на государственную службу из этого заведения.
Каким он все же был этот язык — персидским (фарси) или арабским? По мнению исследователей, «истифи», еще называемый в китайских источниках эпохи Юань пусуманъцзы (язык «пусумань»), — это фарси. В 1246 г. Гуюк-хан вручил послу папы римского Плано Карпини послание, написанное по-монгольски уйгурским письмом с параллельными текстами на латыни и «сарацинском» (мусульманском) языке. Этот так называемый «сарацинский» текст сохранился до наших дней в Ватикане и оказался текстом на персидском языке.
Персидский язык — фарси был официальным, третьим по значению в государственной канцелярии империи Юань после монгольского на уйгурской письменности и китайского языков, продолжая традицию, сложившуюся еще в империи Чингис-хана и его первых наследников, где фарси был языком внешнеполитических документов, о чем свидетельствует упомянутый подлинник письма Гуюк-хана римскому папе и западноевропейским государям.
Большинство мусульман, живших в Китае при Юань, пользовались фарси, поскольку среди них преобладали представители иранских народов — таджики и персы. Следами культурного влияния фарси являются некоторые слова, заимствованные китайцами в эпоху Юань, например: баг, бах — сад; дашиманъ, да- нишманд— мусульманский священнослужитель; делемиши, деэрвиши, деэрми-


288
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
ши — дервиш, отшельник; намасы — намаз, мусульманский обряд, молитва. Хотя некоторые эти термины пришли в фарси из арабского, в китайский язык они проникли через фарси в юаньское время. Таким словом, например, является хачжи (хаджи) — паломник. В «Юань ши» в разделе «Тянь вэнь» («Астрономия») приборы для занятий астрономией носят персидские названия. В китайских источниках эпохи Юань для обозначения языков, на которых говорили в мусульманской общине, используются термины хуэйхуэй еэнь — «мусульманский язык», исытифэй еэнь — «язык „истифи“», пусуманьцзы — «язык „пусу- мань“». Как свидетельствуют последние исследования, анализирующие эти термины в китайских источниках, они обозначают персидский язык. В «Юань ши» говорится, что «язык „истифи66 очень удобен при проверке цифр». При этом уточняется, что цифры «в „истифи66 удобны были для всех, знающих или не знающих этот язык». Вероятно, это арабские числа, используемые в фарси. Распространение арабских цифр в Китае в это время связано именно с расширением сферы деятельности персидского языка в империи Юань.
В подтверждение высокого статуса языка фарси как официального необходимо обратить внимание на так называемые пайцзы — особые знаки отличия, символы государственной власти, которыми обладали юаньские должностные лица. Текст на этих пайцзах, удостоверяющих полномочия его обладателя, написан на трех языках, в том числе и на фарси.
Причинами, обусловившими более широкое распространение языка фарси по сравнению с арабским или другими, были, вероятно, преобладание среди мусульман в юаньском Китае представителей иранских, персоязычных народов — персов, таджиков, а также то обстоятельство, что еще в домонгольскую эпоху в восточной части исламского мира — Иране, Афганистане, Индии и Средней Азии, вплоть до границ Китая персидский стал основным культурным языком мусульман этого региона. В монгольскую эпоху значение персидского языка не уменьшилось. Фарси, наряду с монгольским на уйгурской письменности, был официальным языком монгольского государства ильханов Хулагуидов в Иране и на Ближнем Востоке, а также вместе с монгольским и тюркскими языками официальным в монгольских государствах — Чагатаидов в Средней Азии и улусе Джучи (Золотой Орде). Фарси стал государственным языком Румского султаната турок-сельджуков в Малой Азии, покоренного монголами в 40-х годах XIII в., и Делийского тюркского султаната в Индии— крупнейшей мусульманской державы XIII-XVI вв., устоявшей в течение XIII и начала XIV столетий под непрерывным натиском монголов. Юаньская империя не стала исключением в этом отношении, хотя к ней применимы другие цивилизационные критерии, чем к упомянутым выше государствам.
Говорили мусульмане и на тюркских языках. Китайские источники упоминают тюрок, исповедовавших ислам, например карлуков Садаллаха, Дашмана, Найсяня, аргына Абдуллу, канглы Османа. Некоторые тюркские слова проникли в китайский язык XIII-XIV вв.: бадулу — бадур, батыр, богатырь, герой; хала — кара, черный; кэханъ — каган, хан, правитель, император. Но все же тюрки, одна


Глава 6. Язык, письменность и филологическая традиция
289
из самых влиятельных этнических групп в Юаньской империи после монголов, в большинстве своем не были тогда мусульманами. Поэтому их языки даже условно трудно отнести к «мусульманским», во всяком случае в Китае при Юань.
Определенное распространение в Китае при Юань имел арабский язык, свидетельством этого являются надгробные камни с надписями, датированные началом XIV в. и открытые китайскими ар- хелогами. Так, в Цюаньчжоу обнаружены стелы с арабским текстом, установленные в 1300 г., в Янчжоу такие же стелы, датируемые 1307 и 1324 гг., и в Фучжоу, относящиеся к 1306 и 1365 гг. Интересны найденные близ Цюаньчжоу документы на арабском языке, связанные с продажей земли. Датируются эти земельные акты 1336-1366 гг. При раскопках дворца царевича Мангала, третьего сына Хубилай-хана, была найдена железная таблица с «магическим квадратом», записанным арабскими цифрами. Находка датируется примерно 1273 г. На китайский с арабского были переведены труды известного арабского ученого- врача из Египта Ибн ал-Байтара. В канцелярии при юаньском дворе имелись собрания мусульманских книг на арабском и персидском языках, где был трактат по медицине «Врачебный канон ал-Канунфи ал-Тибба» в трех частях. С юань- ских времен до наших дней сохранился составленный мусульманами труд «Хуэй- хуэй яо фан» («Мусульманские лекарства») в 36 цзюанях на персидском и китайском языках, который предположительно составляли Ифтихар-ад-Дин и Дин Хэнянь, мусульмане и известные деятели юаньской науки и культуры.
Среди знатоков фарси в юаньском Китае кроме Ифтихар-ад-Дина известен его сын Убайдулла, главный юаньский министр в 1282 г. Маджи-ад-Дин (Машу- дин по-китайски). Ифтихар-ад-Дин перевел с фарси на монгольский язык индийский литературный памятник «Панчатантра». Причем Ифтихар-ад-Дин и Убайдуллах знали и арабский язык. Оба они преподавали персидский и арабский, что и принесло им известность.
Среди монголов, членов правившей династии Чингисидов в Юаньской империи, также были мусульмане, знающие арабский и персидский языки, например, внук Хубилай-хана Аньси-ван («князь — умиротворитель Запада»), он же — Ананда, одно время наследник юаньского престола. «Он учил Коран и очень хорошо пишет по-тазикски (т.е. по-таджикски, одном из диалектов фарси. — А.К)», — сообщает Рашид-ад-Дин.
При юаньском дворе звучали и пользовались успехом мелодии и песни на фарси. Знаменитый путешественник XIV в. из Марокко Ибн-Баттута, побывав¬
Стела с арабской надписью из Фучжоу. XIV в.


290
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
ший в юаньском Китае, свидетельствует по этому поводу: «Куртай — главный эмир Сина (Китая)... Мы гостили у него три дня, и затем он отправил своего сына с нами на канал... Его сопровождали музыканты и певцы, которые пели китайские, арабские и персидские песни. Певцы исполнили одну персидскую песню и по приказу сына эмира несколько раз повторили ее так, чтобы я запомнил ее слова. У песни удивительный ритм». Персидский ученый Мухаммад Казвини обнаружил, что приведенные Ибн-Баттутой слова этой «газели» принадлежит перу великого персидского поэта Саади, умершего в 1291 г.
В свою очередь, китайские источники этого времени сообщают: «Около столетия прошло с той поры (т.е. со времени создания Монгольской империи, одной из наследниц которой была империя Юань. — А.К.), и сейчас многие из них (мусульман — представителей в основном иранских народов. — А.К.), расселившись в разных уголках нашей страны (Китая), изучают оды, историю, трудятся над составлением посланий». К началу XIV в. «ученые Хотана, Аравии и Самарканда... устремляются к столице (Китая) и держат экзамены перед уполномоченными на это чиновниками».
О выходцах из Бухары, живших тогда в Китае, свидетельствует Рашид-ад- Дин: «Некий ученый, по прозвищу Риза, из Бухары, находился при нем (Тэмур- каане, императоре династии Юань, внуке и преемнике Хубилай-хана. — А.К.) и претендовал на знание алхимии, белой и черной магии». Но выходцы из Средней Азии и Ирана не только приобщались к китайской цивилизации. Они сами оказывали влияние на ее развитие. Известны градостроители юаньской столицы Ханбалыка (Даду), предположительно персы Якдар (Ехэйдар по-китайски) и его сын Мухаммадшах (Махэмашао). Якдар по указу Хубилай-хана возглавил строителей и ремесленников из числа персов, таджиков, арабов, которым поручалось сооружение специальных шатров и строительство дворцов для монгольских владык Китая. В 1267 г. Якдар и его люди приступили к строительству новой столицы. Под его руководством была возведена внешняя крепостная стена города, чтобы защитить императорский город, резиденцию великого хана и его дворцы. Когда строительство было завершено, стены императорского города отделили Хубилай-хана и его окружение от воинов, чиновников и горожан, чьи кварталы располагались за его пределами.
Однако наиболее весомый вклад мусульмане — таджики и персы — внесли в развитие астрономии, медицины, географии, военных технологий, кораблестроения и мореплавания. Китайские источники свидетельствуют об использовании мусульманского календаря в Китае в это время, поскольку в «календаре Сиюй (т.е. в странах к западу от Китая. — А.К.) пять планет описаны тщательнее, чем в Китае, и поэтому был составлен календарь Мадаба. Мадаба — название мусульманского календаря». Основываясь на этом мусульманском календаре, в «котором периоды солнечных затмений и пути движения звезд отличались от китайских», Елюй Чуцай, видный ученый и государственный деятель Монгольской империи времени Чингис-хана и его первых наследников, исправил ошибки, накопившиеся в китайских календарях «Да мин ли» и «И вэй


Глава 6. Язык, письменность и филологическая традиция
291
юань ли». Известно также, что исправлением китайского календаря уже позднее, при дворе Хубилай-хана, занимался персидский астроном Джамал-ад-Дин. Его расчеты и таблицы использовались в системе исчисления времени в Китае с XIV в. Он предложил новый, более точный календарь, известный под китайским названием «Вань нянь ли» («Календарь десятитысячелетнего исчисления»). Джамал-ад-Дин прибыл в Китай в 1267 г. из монгольского государства ильханов Хулагуидов в Иране и на Ближнем Востоке по приглашению Хубилай-хана. По прибытии он преподнес в качестве даров юаньскому двору солнечные часы, макеты земного и небесного глобусов. Джамал-ад-Дин составил трактат об астрономических приборах стран, лежащих к западу от Китая («Си- юй и сян»), о семи их разновидностях. В уже упомянутом выше разделе «Тянь вэнь» в «Юань ши» указываются особенности и методика использования этих приборов.
Около восточной крепостной стены юаньской столицы Ханбалыка персидскими астрономами была построена обсерватория. В юаньском Китае, кроме Джамал-ад-Дина, было немало мусульманских астрономов, в основном персов, свидетельством деятельности которых является «Хуэйхуэй син ли» («Мусульманский календарь»), ставший достижением юаньской культуры. В 1260-1264 гг. монгольское правительство Китая учредило Ведомство по календарям стран Западного края (Сиюй сипли). Сведения персов и арабов, по-видимому, были использованы китайцами и монголами при составлении в период Юань новых карт мира, на которых весьма точно изображались Азия и Европа. К известным юаньским ученым-географам относился таджик Шамсы, автор книги по географии стран, лежащих к западу от Китая («Сиюй ту цзинь»). Он также был одним из составителей энциклопедии юаньской эпохи «Цзинь ши да дянь». Его работы на китайском языке посвящены географии Средней Азии, Ирана и арабских стран.
Персидско-таджикское влияние сказалось и на цветовой гамме и орнаменте китайских фарфоровых изделий периода Юань. Свою лепту внесли мусульмане в развитие юаньской астрологии. Об этом сообщает Марко Поло: «Есть в Камбалу (Ханбалыке) между христианами, сарацинами (мусульманами) и китайцами около 500 астрологов и гадателей. Ежегодно упомянутые христиане, сарацины и китайские астрологи, каждые отдельно, рассматривают по этой астролябии ход и характер каждого года, сообразно положению каждой луны»... В летней столице императоров Юань — г. Кайпине (Шанду) в Северном Китае были созданы медицинские учреждения, подчиненные ведомству Куанхуэйсы (Императорские мусульманские госпитали) и первоначально укомплектованные только мусульманскими врачами и лекарями. Хубилай-хан учредил Тайиюанъ (Императорская академия медицины). Монгольские великие ханы относились с большим уважением к медицине как к достойной профессии. И для этого у них были основания. По свидетельству современника монгольской эпохи Ан-Насави, «самаркандский глазной врач (каххал) когда-то вылечил глаза неверного (Чингис-хана. — А.К.) от офтальмии».


292
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
Восточнотуркестанские (1,2) и персидские (3-6) ткани монгольских одеяний, в декоре которых сочетаются иранские и китайские мотивы:
Г) шелковая парча. сер. ХШ в Музеи искусств, Кливленд;
2) шелковая парча. XIV в,. собр.ЛЕПА (К. Рыбу);
3) шелк с золотной титло,
1-я пол. XIV в. Музей прикладного искусства, Берлин;
4, 5) многоцветный золотиый шелк,
1-я пол. XIV в., церковные облачения из ризницы собора в Регенсбурге, Германия;
б) парча из гробницы Каи Гранде делла Скала (ум. 1329) в Вероне.
Музей Кастельвеккьо, Верона


Глава 6. Язык, письменность и филологическая традиция
293
Хубилай-хан, страдавший подагрой и другими болезнями, был особенно расположен к врачам и находился под впечатлением лечений и лекарств, предоставляемых персидскими и среднеазиатскими медиками из его окружения. С 1268 г. при юаньском дворе было известно привозимое из Самарканда лекарство под персидским названием «шарбат» (по-китайски шелипи), которое использовалось для обезболивания и как слабительное. В 1292 г. в обеих юань- ских столицах — Ханбалыке (Даду) и Кайпине (Шанду) были учреждены мусульманские медицинские заведения (фармацевтические ведомства — хуэйхуэй яуюанъ).
Тогда же, в период Юань, вошло в обиход традиционное наименование китайских мусульман — хуэй, а среди самих хуэй — по хуэйхуэй («почтенные мусульмане»).
Таким образом, мусульмане— выходцы из стран Центральной Азии и Персидского залива и их потомки следовали заветам пророка Мухаммада, который, как утверждают, говорил: «За знаниями не ленитесь идти даже в Китай, так как овладение знаниями обязательно для мусульман... Будьте учеными, или же учащимися, или же слушателями, любящими ученость. Если не будете принадлежать к перечисленным, то погибнете».
В этой связи язык фарси был важным передатчиком знаний и культурных ценностей, при посредничестве которого осуществлялись контакты, взаимопроникновение и взаимообогащение китайской, исламской и монгольской цивилизаций. Никогда еще, ни ранее, ни в последующие времена истории Китая, мусульманские народы и их языки, особенно фарси, не играли такой заметной роли в государственной, экономической, научной и культурной жизни этой страны, как это было в эпоху Юань при власти монголов, что способствовало возникновению такого феномена, как симбиозная юаньская культура, неотъемлемой частью которой является мусульманский компонент.
Чтецы Корана. Миниатюра из персидского манускрипта начала XIV в. Берлин


294
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
Китайская наука в эпоху Юань.
О влиянии монголов и сэму на музыкальную культуру Китая.
Каллиграфия и живопись
В период Юань усилились связи китайцев с арабо-персидскими мусульманскими астрономами, о чем говорилось выше. В это время не только иностранные астрономы работали в Китае, но и китайцы выезжали из страны для обмена научными достижениями. Например, китайские астрономы работали в Азербайджане в обсерватории г. Марата, созданной известным мусульманским астрономом Насир-ад-Дином Тутси, к северу от Тебриза — столицы монгольского государства ильханов Хулагуидов. Тем не менее основные концепции астрономии в Китае остались автохтонными; китайские астрономы не воспользовались возможностью создать математическую и теоретическую астрономию наподобие мусульманской, хотя и не игнорировали ее достижения. Среди китайских астрономов эпохи Юань известны Г о Шуоцзин и Чжан Вэньцянь — директор императорской обсерватории в Ханбалыке. В 1271 г. Хубилай-хан учредил Институт мусульманской астрономии, где китайский астроном Го Шоуцзин (1231-1316) использовал расчеты, диаграммы и другие достижения среднеазиатских, персидских и арабских ученых, чтобы изобрести свои астрономические инструменты и создать свой календарь «Шоу ши ли» («Календарь времен года или сельскохозяйственных сезонов»). В 1270 г. он адаптировал арабо-мусульманские приборы к системе, характерной для китайской традиционной астрономии. Сконструированные Г о Шоуцзином оригинальные астрономические приборы совмещали в себе китайскую и арабо-мусульманские традиции. Так называемый «упрощенный прибор» Г о Шоуцзина имел беспрецедентную точность — 0,05 градуса и стал предвестником всех экваториальных установок современных телескопов. Он также создал устройство, называемое «определитель тени» и, согласно «Юань ши», за 1276-1279 гг. создал 17 астрономических инструментов.
Эпоха Юань отмечена расцветом традиционной китайской математической школы, который сопровождался рядом теоретических новшеств, прежде всего в алгебре. Тогда работали известные китайские математики Ян Хуэй (Ян Цянь- гуан), Ли Е, Чжу Шицзе, Цинь Цзюшао. Они сумели подняться до таких математических высот, которыми до них в Китае никто не мог похвастать. После них традиционная китайская математика пошла на спад. Ян Хуэй был педагогом и автором пяти классических трактатов по математике, из них три книги он написал после воцарения династии Юань— в 1261 г. «Детальный анализ методов счета в „Девяти разделах44 с их переклассификацией», в 1262 г. «Методы счета ежедневного применения», в 1274 г. «Сокровища счета в постижении вариантов умножения и деления», в 1275 г. «Эффективные методы умножения и деления при сравнении и классификации полей и пахот» и «Преемствующая древности коллекция редких методов счета». Ли Е служил Хубилай-хану. Затем обучал математике многочисленных учеников, написал около 10 книг, две из которых до¬


Глава 6. Язык, письменность и филологическая традиция
295
шли до нашего времени — «Морское зеркало измерений круга» и «Новые шаги в вычислении». Работы Чжу Шицзе, творившего в эпоху Юань, стали апогеем развития китайской алгебры. С 1279 г. 20 лет он путешествовал, затем преподавал в Янчжоу и написал две книги — «Введение в учение о счете» / «Разъяснение темных мест в математике» и «Драгоценное / Нефритовое зеркало четырех элементов». Последняя книга открывается диаграммой, которая позже стала известна на Западе как «треугольник Паскаля». В середине XIV в. ученый Чжао Юцинь написал четыре книги, среди которых наиболее важная «Новая книга об обращении (небесных) светил», посвященная в основном астрономии, но определенное место уделившая математике и разным физическим вопросам.
В эпоху Юань центральной фигурой в области традиционной китайской картографии был Чжу Сыбэнь. Он был даосом ив 1310 г. прибыл в Ханбалык, откуда по поручению государя отправился в паломничество по знаменитым горам и великим рекам. В ходе 10-летнего путешествия он объездил много регионов Китая и производил их картографирование. Унаследовав картографическую традицию своих предшественников, он усовершенствовал ее добавлением большой массы новой географической информации. В течение 1311-1320 гг. подготовил карту Китая, используя старые карты, литературные источники и сведения, полученные при собственных путешествиях. Его карта получила название «Юй ди ту» («Изображение территорий и земель»). Среди других карт XIV в. — «Шэн цзяо гуан бэй ту» («Изображение (сферы) обширного распространения (китайского) престижа и наставничества») и «Хунь и цзян ли ту» («Изображение смешанного и размежеванного»), сделанные соответственно ученым Ли Цзэминем (1330-?) и монахом Цинцзюнем (1328-1392). Впоследствии карты попали в Корею, где были объединены в одну, она содержала около 100 топонимов Европы и 35 — Африки. Данные географические сведения, скорее всего, были получены китайцами от сэму — таджиков, персов, арабов, представлявших мусульманский мир.
В 1360 г. в Китае вышло первое в мире систематическое руководство по гидростроительству «Чжи чжэн хэ фан цзи» («Записки о покорении паводковых вод») Оуян Сюаня, известного ученого юаньской Академии Ханьлинь. Автор излагает теорию движения водного потока, формулирует принципы регулирования рек и касается методов возведения гидросооружений.
Что касается технических новшеств, в 1314 г. издана книга «Нун шу» («Книга о земледелии»), в которой ее автор Ван Чжэнь приводит описания и рисунки многих машин, применявшихся в Китае с глубокой древности до эпохи Юань. Так, описаны меха туй пай с приводом от водяной турбины, водоподъемное устройство тачэ, приводимое в действие ногами, водоподъемник ню чэ с бычьим приводом, водоподъемник гао чжуань тун чэ с сосудами из бамбука, водяная мельница туй мо. В качестве приложения в книге дан обзор наборного шрифта, который использовали для печатания книг.
Монгольские ханы, правившие Китаем, хотя и доверяли больше иностра- цам — сэму, нежели китайским врачам, тем не менее были благосклонны к традиционной китайской медицине. Ведущее положение в Юаньской империи в


296
Часть L ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
области медицины занимали мусульмане и христиане — несториане. Под влиянием мусульман в Китай проникали теории арабской и персидской медицины, в частности учение о шести экзогенных факторах заболеваний — лю ци, которое редуцировалось до концепции «четырех пневм» — сы ци: ветер, холод, тепло и влага. Распространялась и собственная монгольская медицина, основу которой составляли знахарские и шаманские практики, поскольку никакой теоретической медицины монголы не имели. Так как их жизнь была связана с военными походами, у них, по терминологии китайцев, была развита внешняя медицина, или, говоря современным языком, — хирургия. Помимо традиционного китайского прижигания как терапевтического метода в Китае в это время были популярны монгольское прижигание и кровопускание. В 1262 г. Хубилай-хан принял к себе на должность главного медика и астролога некоего несторианца, выходца из сэму Ису (Айсюэ), который в 1273 г. основал Столичное медицинское ведомство (Цзинши ияоюань), в основном занимавшееся западной медициной (точнее, медициной стран к западу от Китая). В начале XIV в. предпринимались попытки создать департаменты медицинского образования в каждой юаньской провинции и уезде, раз в три года проводить аттестацию врачей, запретить практиковать неаттестованным лекарям, обязать врачей получать образование в официальных медицинских школах. В 1314-1330 гг. монгол Хусыху, личный врач императора, отвечавший за лечебное питание, составил на основе большого числа предыдущих работ, касающихся диетологии, книгу «Инь шань чжэн яо» («Правильные требования к питью и еде»), которая стала классической. Он был сторонником сбалансированной диеты. В книге рассмотрены пищевые качества множества продуктов и описаны типы некоторых болезней, которые предлагается лечить диетами, богатыми, как теперь известно, витамином В. В традиционной китайской медицине эпохи Юань различалось 13 дисциплин: педиатрия, гинекология, стоматология, массаж, иглоукалывание и прижигание, офтальмология, пульмонология, лечение переломов, вывихов и других повреждений костей, гнойных болезней, лихорадки, внутренняя терапия, закаливание и военная медицина. В это время доминировали четыре медицинские школы, о которых в истории китайской медицины говорится как о «Цзинь Юань сы да цзя» («Четыре великие школы Цзинь и Юань»). Три из них возникли при династии Цзинь: чжухо-сюэ- пай — «школа управления огнем», гунся-сюэпай — «школа лечения очищением кишечника» или гунсе-сюэпай — «школа устранения вредного», пивэй-сюэпай — «школа селезенки и желудка». Четвертую «великую школу Цзинь и Юань» основал Чжу Чжэньхэн, живший в юаньскую эпоху между 1281 и 1358 гг. Получив медицинское образование, он разработал свое учение, позволившее эффективно лечить ряд заболеваний. Он был сторонником диеты и ограничения сексуальных практик. Для лечения предлагал покой, психотерапию, успокоительные настойки. Чжу Чжэньхэн оставил множество сочинений. Наиболее известны из них «Гэ чжи юй лунь» («Недосказанные суждения о классификации (вещей) и совершенствовании (знаний)»), «Цзюй фан фа хуэй» («Исчерпывающее раскрытие официальных рецептов»), «Цзинь гуй гоу сюань» («Вскрытие сокровенного из золо¬


Глава 6. Язык, письменность и филологическая традиция
297
того ларца»), «Бэнь цао янь бу и» («Развитие и дополнение травников»), «Даньси синь фа» («Профессиональные секреты Даньси») и «Даньси синь фа фу юй» («Дополнения к „Профессиональным секретам Даньси“») (имеется в виду Чжу Даньси (1281-1358) — неоконфуцианец, известный врач; в своей медицинской практике проповедовал принципы умеренности и воздержания. — А.К.). Наиболее известными представителями школы Чжу Чжэньхэна в эпоху Юань были пережившие ее Ван Люй и Дай Сыгун. Достижением этой эпохи стала работа Ци Дэчжи «Вай кэ цзин» («Истинный смысл внешней дисциплины (медицины)»), составленная в 1335 г. Он посвящена хирургии, в ней также выделяются различные терапевтические методы и перечисляются медикаментозные средства (отвары, пилюли, порошки и мази) для лечения кожных болезней. В эпоху Юань продолжали развиваться иглоукалывание и прижигание. Исследовались новые акупунктурные точки и соответствующие им терапевтические эффекты. В 1295 г. появилась книга Доу Mo «Чжэнь цзин чжи нань» («Руководство по иглоукалыванию»), где описано 14 приемов иглоукалывания и методы стимуляции. Часть этой книги написана в стихах, что позднее стало часто применяться в китайской медицинской литературе. В 1331 г. Доу Гуйфан издал сборник «Чжэнь цзю сы шу» («Четыре книги по иглоукалыванию и прижиганию»), в который входили работы, написанные при предшествующих династиях Сун и Цзинь.
При династии Юань, вопреки известному мнению о сугубо разрушительном влиянии монголов как на Китай в целом, так и на сформированную предыдущими столетиями культуру Китая, продолжали создаваться новые музыкальные произведения. Так, была создана получившая известность пьеса «Хайцин на тя- ньэ» («Хайцин бьет лебедя»). В пьесе, навеянной сюжетами из жизни кочевых— монгольских и тюркских народов— завоевателей Китая, описывается, как храбрый беркут Хайцин сражается в небе с лебедем и побеждает его. В этом музыкальном произведении красноречиво отражены основные эпизоды жизни кочевых народов, монголов и тюрок, северных соседей Китая, для которых одним из источников существования была охота. С эпохи монгольского владычества это сочинение горячо полюбилось китайскому народу и, пройдя сквозь непростые времена последующих эпох, когда при династии Мин, свергнувшей власть монголов, юаньское культурное наследие даже подвергалось гонениям, дошло до наших дней.
К эпохе Юань относится содержащееся в разделе «Ли юэ чжи» («Записки о ритуальной музыке») династийной истории «Юань ши» первое упоминание о заимствованном китайцами у монголов музыкальном инструменте под названием хуцинь (другое название эрху). Хотя при Мин хуцинь подвергся забвению как музыкальный инструмент монгольских чужеземцев, уже при правлении Цянь-луна— императора маньчжурской династии Цин (1735-1796) хуцинь стал входить в состав оркестра пекинской оперы, являясь незаменимым и излюбленным инструментом в дворцовой музыке, и без него стали немыслимы китайская народная песня и театр. И в наши дни эрху — один из наиболее популярных


298
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
Женщины-музыканты, играющие на ударном колоколе, гонге, флейте и цине.
Фрески из дворца императора Юн-лэ
в Китае музыкальных инструментов, применяется для сольной игры, в ансамблях, в обычных оркестрах, для аккомпанемента в оркестрах музыкальной драмы и оперы. Эрху не только профессиональный музыкальный инструмент, он популярен и среди любителей музыки в разных слоях городского и сельского населения.
Такие музыкальные инструменты, как хобусы (хуньбусы) — четырехструнная монгольская лютня, а также синлуншэн — язычковый музыкальный инструмент, свирель с мехами, появились в Китае во времена Юань. Хобусы был заимствован монголами из стран, лежащих к западу от Китая, которых представляли в юань- ском Китае сэму, и являлся щипковым музыкальным инструментом с четырьмя струнами и длинным грифом. Синлуншэн — ранняя форма западного органа (т.е. клавишно-духового инструмента), попал в Китай в 1260-1264 гг. из стран Центральной Азии, когда мусульмане сэму поднесли его в качестве дара юань- скому двору, и тот стал использоваться в юаньских дворцах во время пиршеств, о чем свидетельствует «Юань ши», где есть описание этого инструмента. В это время мусульмане сэму, точнее арабы, обладали знаниями о воздушном и гидравлическом давлении и применяли эти принципы при создании органа. В Китае при Юань орган использовался только при дворе великих монгольских ханов. С 1314 по 1321 г. на его основе было создано 10 видов дворцовых инструментов, называемых дяныпиншэн.


Глава 7. Преемники Хубилай-хана
299
Можно сказать, что развитие музыки и появление новых музыкальных инструментов в Китае при Юань во многом было обусловлено влиянием иных культур, прежде всего монголов и сэму, столь широко представленных в эту эпоху и оказавших плодотворное влияние на китайскую музыкальную культуру.
Если противоречивое отношение к достижениям прошлого китайской культуры считать одной из главных черт духовной жизни юаньской эпохи, то его проявления отчетливо выступают в таких сферах искусства, как каллиграфия и живопись, с одной стороны, роман и драма — с другой. Можно было ожидать, что сложное даже для китайцев искусство каллиграфии и рафинированная китайская живопись, так же как и поэзия в экзаменационной системе — кэцзюй, вызовут отрицательное отношение монголов, которые всего лишь за несколько десятилетий до этого не имели собственной азбуки. Однако ничего подобного не произошло. В действительности в эпоху Юань творило внушительное число — около тысячи каллиграфов и живописцев. Известными китайскими каллиграфами были Цзе Си (1274-1331), мастер стилей синшу, цао- гиу и кайшу, Юй Цзи (1272-1348), известный поэт Сянь Юйшу (1257-1307), любитель старины, а также Чжао Мэнфу, не говоря уже о выдающихся каллиграфах из сэму, о которых выше упоминалось. Указанные каллиграфы продолжали на высоком уровне традиции прошлого в сфере этого искусства. В области живописи привнесенное монголами упрощение вкусов и взглядов, а также прочие иноземные влияния не могли не оставить своего отпечатка. Но великие живописцы юаньского времени те же китайцы, и о них уже подробно упоминалось выше в разделе о Хубилай-хане (гл. 2). Их мастерская техника остается на высоком уровне, хотя в ней наблюдаются некоторые элементы манерности, а красота внешней формы подчеркивается больше, чем поэтическое и философское содержание картины.
Глава 7
Преемники Хубилай-хана — императоры династии Юань. Эпоха дворцовых переворотов и тюркская гвардия монгольских повелителей Китая (1294-1332)
Конец XIII — начало XIV в. можно считать завершающим этапом монгольских завоеваний, начало которым было положено еще Чингис-ханом. Правящая верхушка империи Юань, монгольского государства в Китае, основанного в


300
Часть L ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
1260-1270 гг. внуком Чингис-хана Хубилай-ханом после распада единой мировой Монгольской державы, к началу XIV в. обращает свое внимание главным образом на решение проблем внутриполитического характера, в частности на укрепление собственного господства в Китае.
После смерти Хубилай-хана Юаньская империя вступает в полосу глубого политического и экономического кризиса. Как писал конфуцианский ученый Чжан Яньхао: «В период правления Хубилай-хана назначали чиновников на должности по их деловым качествам и способностям, а ныне не соблюдают этого правила и присваивают людям чины и звания в нарушение закона. В период правления Хубилай-хана не наказывали тех, кто делал хану представления, а ныне казнят их, не разбираясь в причинах. В период правления Хубилай-хана выпускали бумажные деньги на установленные суммы, а ныне их выпускают в любое время и столько, сколько требуется. В период правления Хубилай-хана налоги и повинности были фиксированными, а ныне (с налогоплательщиков) берут их в любое время и (отбирают) все дочиста». При юаньском дворе обострилась борьба между различными группами правящего юаньского класса, в котором тон задавали монголы и все более активно выходившие на первые роли в юаньской политике сэму. Как подчеркивается в китайских источниках, преемники Хубилай-хана вели разгульную жизнь, тратили огромные суммы из государственной казны на свои прихоти. После Хубилай-хана ухудшение ситуации в стране, громоздкость придворной администрации, несоблюдение законов, нарушение порядка избрания на юаньский трон, разбазаривание и расхищение казенных средств стали серьезными проблемами, подрывающими сами основы монгольского государства в Китае.
Во внешнеполитической деятельности преемники Хубилай-хана главное внимание уделяли борьбе с враждебными юаньскому трону Чингисидами, правителями монгольского государства Чагатаидов в Средней Азии, которые оспаривали власть Юань над Монголией и Восточным Туркестаном. Война с Чага- таидами, начатая еще в правление Хубилай-хана, длилась до XIV в. в течение 40 лет и была завершена в правление Тэмур-хана, преемника Хубилая на юаньском троне. Прекращение войны привело к возобновлению международной торговли по Великому шелковому пути, что благоприятствовало экономической ситуации в Юаньской империи. Торговые пути вновь стали безопасны и находились под контролем государства, создавшего режим наибольшего благоприятствования для иноземной торговли, при этом были предоставлены льготы и оказывалась финансовая поддержка купцов и производителей. К числу других достижений Тэмур-хана можно отнести издание кодекса юаньских законов «Да-дэ люй лин» («Законы и распоряжения периода правления Да-дэ»). Однако экономическая ситуация в годы его правления ухудшалась. Общие бюджетные расходы по-прежнему превышали доходы. «Хотя каждый год поступает золота 19 000 ляпов, серебра 10 000 ляпов и бумажных денег 3 600 000 ассигнаций, но все же их не хватает на удовлетворение потребностей. Кроме того, позаимствовано 200 000 ассигнаций из суммы бумажных денег выпуска прав¬


Глава 7. Преемники Хубилай-хана
301
ления Чжи-юань (т.е. Хубилай-хана. — А.К.). Прошу бережно расходовать и экономить», — докладывал Тэмур-хану его сановник.
К этому времени выходцы из сэму играли все более важную политическую и военную роль в системе монгольского владычества в Китае и стали одним из факторов, оказывавших влияние на политику юаньского двора. Этому прежде всего способствовало то, что учрежденные еще при Хубилай-хане отборные части императорской гвардии были сформированы в значительной степени из тюркских воинов— уроженцев Великой Степи, тангутов и асов— выходцев с Кавказа. Создание этих войск усиливало влияние тюрок, особенно кипчаков и канглы, вследствие назначения их представителей на высшие командные посты в гвардии. Преемники Хубилай-хана продолжали уделять большое внимание укреплению сформированной из сэму гвардии, видя в ней надежную опору трона. Так, в 1295 г., сразу после вступления на трон Тэмур-хана, была учреждена гвардия сэму, где были части кипчаков и канглы. В течение 1297-1307 гг. численность кипчакской гвардии, учрежденной еще при Хубилай-хане, выросла на 6 тыс. воинов. В 1308 г. кипчакская гвардия была разделена на части правого и левого крыла, а в 1310 г. была переформирована и усилена дополнительным контингентом войск гвардия канглы. Все воины канглы, служившие в других войсках, были отобраны для службы в гвардии.
Влиятельными политическими и военными деятелями этого времени при юаньском дворе были кипчаки Чжанур, его сын Янь-Тэмур, канглы братья Инал- тото и Асанбука. Чжанур начал службу еще при жизни своего отца Тутухи и принял активное участие в войнах Хубилай-хана и его преемников на северо- западных границах империи. Отличился во время похода на Бадахшан, за что был назначен командующим правым крылом кипчакской гвардии, а в 1297 г. возглавил ее. На следующий год он нанес поражение войскам Дувы, правителя Чагатайского улуса и предводителя антиюаньской коалиции. В 1299 г. Чжанур был вызван в столицу и удостоился особых почестей со стороны императора Тэмура. Тогда же он выступил в поход на Западную Монголию под началом наследника юаньского престола Хайсана. В 1301 г. в горах Цзеганшань воины Чжанура истребили войско Дувы. Хайсан, наблюдавший за этим боем, сказал: «О таких жестоких битвах я не имел представления».
В 1303 г. Чжанур вернулся в столицу и был принят императором. Тэмур-хан высоко оценил воинские заслуги Чжанура: «Ты, Чжанур, обеспечил безопасность северных границ и добился великих побед. Золота не хватит для оценки твоих заслуг». Чжанур остался главой кипчакской гвардии и был назначен на новую должность заместителя главы Тайного совета (Шумиюанъ), учреждения, ведавшего тайными военными операциями и внешней политикой. Были также награждены 10 тыс. воинов, воевавших под командованием Хайсана и Чжанура. Современник этой эпохи, персидский историк Рашид-ад-Дин в свою очередь отмечал, что среди эмиров, «сидящих с войсками на границах для охраны государства, был Чункур, он же Чжанур, сын Токтака, т.е. Тутухи, одного из великих эмиров».


302
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
Вместе с Чжануром под началом Хайсана воевал и канглы Иналтото. В 1301 г. он отличился в сражении с Хайду, предводителем среднеазиатских монголов. В бою всегда находился рядом с Хайсаном, обеспечивая его безопасность. Иналтото начал службу с 14 лет еще при Хубилай-хане и не утратил свой высокий статус при дворе его преемника Тэмур-хана. Его брат Асанбука пользовался расположением наследника трона Хайсана, который сказал об Асанбуке: «К таланту Асанбуки как полководца и государственного деятеля нельзя относиться с пренебрежением». Асанбука отличился в сражениях с Хайду на Алтае и Хан- хае (обширный район, охватывающий северо-запад нынешнего Китая и часть Монголии. —А.К.).
Среди ближайшего окружения наследника трона, будущего юаньского императора Хайсана, чье китайское храмовое имя было У-цзун, находился молодой Янь-Тэмур, которому суждено было впоследствии сыграть важную политическую роль в империи Юань. Согласно «Юань ши», «когда У-цзун умиротворил Шофан» (Западную Монголию), он участвовал в формировании гвардии».
На службе у Хайсана был найман Наньцзятай, прославленный полководец Хубилай-хана, с чьим именем связан разгром монголами китайской империи Сун. Он занимал высокий пост темника. В 1307 г., накануне решающих событий оставил службу и поселился в Хуайчжоу, где вошел в доверие к Аюрбарибаде, брату Хайсана, имевшему виды на юаньский престол.
В 1307 г. умер Тэмур-хан и трое представителей правящей в Китае ветви Чингисидов выступили претендентами на юаньский трон. Одним из них был Хайсан, находившийся в это время со своими войсками в районе Алтайских гор. Узнав о смерти Тэмур-хана, Хайсан направился в Каракорум, старую столицу некогда единой Монгольской империи, а ныне лишь центр провинции империи Юань, где созвал курултай Чингисидов, чтобы узаконить свои притязания на юаньский трон, а не выглядеть узурпатором подобно своему предку Хубилай- хану.
Вторым претендентом был Ананда, внук Хубилай-хана, и последний, казалось, собирался назначить его наследником, но затем склонился в пользу Тэмур- хана. Ананда был мусульманином, что вызвало сильное противодействие его кандидатуре не только со стороны монголов, уйгуров, тибетцев и тангутов, исповедовавших буддизм и христианство, занимавших как сэму высокое положение при дворе, но и со стороны китайской знати, сотрудничавшей с монгольским режимом.
Третий претендент Аюрбарибада был внуком сына Хубилай-хана Джингима, который до своей смерти в 1285 г. был наследником трона. Отцом Хайсана и Аюрбарибады был второй сын Джингима Дармабала. Аюрбарибада обладал более весомой поддержкой среди членов правящей династии Чингисидов и юаньской бюрократии, нежели Ананда. Но тем не менее Ананда, обладавший титулом Аньси-ван, т.е. «князь/покоритель Запада», претендовал на юаньский трон. В «Юань ши» так говорится об этом: «Аньси-ван, воспользовавшись моментом, замыслил стать продолжателем великого дела».


Глава 7. Преемники Хубилай-хана
303
В своих притязаниях на престол Ананда был поддержан вдовствующей императрицей Бурхан, женой умершего Тэмур-хана, и высокопоставленными чиновниками во главе со вторым лицом в юаньском правительстве цзочэнсяном (левым министром) Ахутаем. Пользуясь отсутствием в столице Даду после смерти Тэмур-хана Хайсана, Аюрбарибада и их матери-императрицы, Ананда попытался захватить власть. Но его заговор был раскрыт доверенными людьми Хайсана Иналтото и Асанбукой, которые в это время находились в Даду. Несмотря на попытки заговорщиков задержать Иналтото, ему удалось покинуть столицу и информировать обо всех событиях Хайсана. Вот как рассказано об этом в «Юань ши»: «Быстро доложил У-цзуну (Хайсану), чтобы помочь государству... Мать (т.е. императрица), обеспокоилась. Для определения судеб двух своих детей, Хайсана и Аюрбарибады, позвала гадать астролога. Спросила его, кого посадить на трон. Тот ответил, что предвидится великий беспорядок и бедствие и им обоим будет трудно. Эти слова астролога посеяли сомнения в душе матери, вдовствующей императрицы. Послала приближенного сказать У-цзуну: „Вы старший и младший братья и рождены мной. Неужели вы не чувствуете родственной близости и так далеки друг от друга? Слова астролога предсказывают, что наша судьба недобрая. Это наводит тоску“. У-цзун выслушал и помолчал. Подойдя к Тото (Иналтото), сказал: „Я усердно охраняю границу уже 10 лет и соответственно занимаю высокое место. Кому должна отойти святая утварь (т.е. трон)? Ясно кому, сомнений нет“. Императрица гадала и получила ответ: „Пути Неба неисповедимы. Кто заранее знает, что будет, что я сделаю? Эти помыслы Неба свыше надо совмещать с желаниями народа внизу. И тогда станет ясно, кого Небо хочет императором. Если я, У-цзун, буду править, то дня моего правления будет достаточно для славы на 10 тысяч лет. Можно ли, полагаясь на астролога, отрекаться от воли предков? Это, наверное, сановники вершат дела, захватили власть и убивают. Боятся, что я когда-нибудь раскрою их преступления. Поэтому замышляют измену и подрывают мощные корни государственности. Тото, ты — тот, кто тайно сообщает императору о всех пороках...“»
Асанбука остался, чтобы предупредить направлявшихся в Даду Аюрбарибаду и мать-императрицу. По прибытии они уже знали о заговоре Ананды. 20 марта 1307 г. сторонники Аюрбарибады, среди которых был Наньцзятай (знаменитый полководец, найман по происхождению), схватили Ананду, императрицу Бурхан, Ахутая и других заговорщиков. За участие в аресте Ананды Аюрбарибада пожаловал Наньцзятаю богатое поместье. Через два дня от Хайсана в столицу прибыл представитель, чтобы потребовать от Ананды объяснения его действий. Но к этому времени следствие по делу, которое вел Асанбука, было закончено, и Ананда, судя по данным «Юань ши», в 1307 г. был казнен («пожалован смертью»). Именно поэтому его биография оказалась за пределами династийной истории «Юань ши».
Таким образом, падение Ананды было организовано кликами Хайсана и Аюрбарибады, которые сплотились в борьбе против общего врага. После ухо-


304
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
Возведение на престол хана и ханбике. Миниатюра из персидского манускрипта начала XIV в.
да Ананды с юаньской политической арены Хайсан медлил с возвращением в столицу, так как не питал доверия к намерениям Аюрбарибады. Посол Аюрбарибады к Хайсану по возвращении сказал, что тот будет вести переговоры по вопросу о наследовании престола только при посредничестве своего доверенного лица Асанбуки. Императрица Тарги, мать Хайсана и Аюрбарибады, склонялась к поддержке последнего. По совету Чжанура, который официально просил Хайсана вернуться в столицу «решить великие дела и взять управление Поднебесной в свои руки», Хайсан во главе войск двинулся на Даду. Вперед был послан Иналтото. Он прибыл в столицу и вступил с императрицей и Аюрбари- бадой в переговоры, представив им требования Хайсана. Тем временем Хайсан и Чжанур продвинулись со стороны западной и восточной дорог, ведущих к столице. В подчинении каждого из них находилось 10 тыс. воинов. Иналтото и Асанбуке после длительных переговоров удалось убедить Аюрбарибаду и императрицу признать новым юаньским императором Хайсана, а его наследником объявить Аюрбарибаду (китайское храмовое имя Жэнь-цзун; 1311-1320). После возвращения Иналтото из Даду в ставку Хайсана и обсуждения результатов его миссии Хайсан во главе войск вступил в Шанду (Кайпин), летнюю столицу юаньских Чингисидов, где его торжественно, воздавая почести как императору, встречали Аюрбарибада и императрица в сопровождении высокопоставленных чиновников. Как пишет «Юань ши», только после этого «сомнения У-цзуна в отношении Жэнь-цзуна рассеялись и он официально объявил его своим наследником».
Таким образом, Аюрбарибада был вынужден отказаться от своих притязаний на юаньский трон в пользу Хайсана. Решающую роль в этом сыграла поддержка Хайсана со стороны войск, с которыми он воевал в Монголии и на Алтае. Ударной силой этих войск были части императорской гвардии, сформированные из кипчаков и канглы, которые возглавляли закаленные в боях и преданные лично Хайсану военачальники Чжанур, Иналтото, Асанбука, Янь-Тэмур. Поэтому Аюрбарибада без сопротивления уступил трон Хайсану, но при этом добился условия, согласно которому наследником должен быть стать он, Аюрбарибада, а не


Глава 7. Преемники Хубилай-хана
305
сын Хайсана. В Шанду курултай правящей династии в Китае подтвердил решение Чингисидов в Каракоруме о возведении на юаньский престол Хайсана. В указе по поводу восшествия на трон Хайсан особо подчеркнул свое законное право, так как известно, что сам основатель Юаньской империи, Хубилай-хан, столь чтимый потомками, тем не менее не избирался на курултае Чингисидов великим ханом.
По восшествии на трон Хайсан раздарил 3,5 млн. дин, что составляло % суммы денег, поступивших в течение года в юаньскую казну. В 1311 г., в последний год его правления из 11 млн. государственных денег 3 млн. диное были розданы в качестве даров. В этом проявился менталитет монгольских ханов, демонстрировавших подданным свою щедрость и презрительное отношение к богатству, поскольку традиция обмена дарами, привнесенная еще от степного образа жизни, по сути, от доиндустриального общества, была универсальным средством установления отношений между индивидами. Символический обмен подарками (как между равными по положению, так и между государем и подданными) позволял преобразовывать обмен материальными ценностями в отношения психологической зависимости, что, в свою очередь, давало возможность императорам Юань получать новые ресурсы и, раздаривая «подарки», увеличивать свой престиж. Наиболее важными добродетелями, которыми должен был обладать правитель, во всяком случае среди правящих сословий империи Юань, считались щедрость и справедливость. Его щедрость в их представлении выражалась в раздаче земель, титулов и богатых даров, в организации пышных пиров, в народном сознании — в устроительстве праздников и зрелищ, в раздаче обильных подаяний. Таким образом, повышение общественного статуса императоров Юань осуществлялось через механизмы «престижной экономики»: с одной стороны, через организацию массовых праздников, на которых накопленные богатства демонстративно раздаривались, а с другой — через развитие обменных связей и формирование сети зависимых лиц и должников, которые не могли сделать ответное подношение. «Престижная экономика» была одной из причин прихода императоров Юань к власти. Без уяснения сущности ее механизмов трудно определить особенности властных отношений у средневековых монголов, а также понять причины возникновения и краткого расцвета Юаньской империи.
Хайсан предпринял меры по укреплению своей власти. Прежде всего, он назначил наиболее преданных себе людей на посты, контролировавшие государственный аппарат и императорскую гвардию, ударную силу юаньской армии. Иналтото и Асанбука, сыгравшие важнейшую роль в возведении Хайсана на трон, были назначены на высокие посты в государственном аппарате. Иналтото возглавил Тайный совет (Шумиюань), а затем занял пост левого министра, второй по значимости в юаньском правительстве. Асанбука стал ючэнсяном, т.е. правым (главным) министром правительства, а также главой реорганизованной гвардии канглы. Чжанур, как лицо, особо близкое к Хайсану, еще в 1301 г. за победу над Дува получил в жены девушку из династии Чингисидов и был


306
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
назначен командующим кипчакской гвардии. В отличие от Иналтото и Асанбуки он сделал карьеру исключительно на военном поприще. Ему «был пожалован большой императорский шатер и другие вещи. Стал чиновником, сохранив свои прежние посты в Тайном совете и должность главы кипчакской гвардии». Его сын Янь-Тэмур также был фаворитом Хайсана, «служил в охране императора. У-цзун особо выделил его и приблизил к себе. Его дети служили империи в степях и охраняли ее границы».
Среди приближенных императора Хайсана были не только выходцы из тюркских степняков — кипчаков и канглы, но и монголы, представители господствующей этнической группы в империи Юань, тангуты. Так, членами правящей группировки были монгол из племени меркитов Байань, впоследствии сыгравший заметную роль в юаньской истории, тангут Читайбуши и его сыновья Ерчини и Лиджи. Ранее они сражались под началом Хайсана в Монголии. Читайбуши и его сыновья возглавляли части императорской гвардии, сформированные из тангутов, а Байань — гвардию асов. Среди сторонников Хайсана были выходцы из оазисов Восточного Туркестана и Семиречья, степей Внутренней Монголии, тюркоязычные уйгуры Ерантимур и Иль- чей, карлук Тахай, онгуты Мацзучан и Чаошиянь. Тахай был военачальником карлукских частей гвардии и подчинялся Чжануру. Ерантимур, Мацзучан и Чаошиянь, являясь высокопоставленными чиновниками, способствовали восшествию на трон Хайсана, действуя в тесном контакте с Асанбукой и Иналтото. Ильчей, он же Ванцзэ китайских источников, в 1311 г. стал правой рукой главного юаньского министра.
После вступления на трон Хайсана Иналтото предложил ему укрепить власть, изменив порядок наследования. Как указывалось выше, в 1307 г. Хайсан и Аюр- барибада пришли к соглашению, по которому наследником Хайсана должен стать Аюрбарибада, а ему — наследовать сын Хайсана. Для укрепления позиций своего ставленника Хайсана его ближайшее окружение потребовало пересмотра этого соглашения и советовало Хайсану сразу назначить наследником своего сына. Особенно активно за отмену соглашения выступал Иналтото: «„Сын государя мало-помалу растет, а государь сильно устал от трудов в последнее время, надо заранее установить, кто будет трон наследовать. Делая великие дела в интересах государства, нельзя не быть осторожным. Раньше братья императора почтительно вершили великие дела, воздавая заслуги алтарям предков, а сами находились в Восточном дворце. Всему был определен порядок: от старшего младшему, от дяди к племяннику из поколения к поколению наследовали трон. Так было. Кто может усомниться для той эпохи в справедливости
ê 'Ж
/ \ \ / / J А
Император Юань Хайсан (У-цзун)


Глава 7. Преемники Хубилай-хана
307
Император Юань Аюрбарибада (Жэнь-цзун)
такого порядка вещей? Я, Иналтото, такие слуги государя, как мы, не имеем права высказывать официально своего мнения о государственных постановлениях. Как можно нам покушаться на их совершенство? Но можно ли сохранить порядок ныне, когда сегодня трон старший передает младшему, а завтра дядя племяннику? Пусть другие забывают о своем долге. Небо все видит как есть в действительности. Я ничего не могу изменить, когда другие нарушают свой долг“. Хотя государь не согласился, но опровергнуть слова Иналтото не смог. Ведь он награждал и не соблюдавших верность и повышал не соблюдавших законы. Так богатства уменьшались, а титулов жаловалось через край. (Иналтото продолжил:) „А ведь награды и чины это то, с помощью чего можно использовать людей на службе. С помощью рангов оценивают
добродетель, под наградами понимают заслуги. А как это использовать, когда здесь крайности, медлительность или спешка, и поэтому нет пользы. Чжуншу (правительство) ведало деньгами и хлебом, общественными работами, законами, казнями и тюрьмами. И ко всему еще дюжина всяких дел. Если следовать сказанному Вашим слугой, то надо искренне придерживаться старинных установлений, и Ваш покорный слуга готов вместе со всеми отдать все свои силы для пользы дела. И если нет, то какая польза может быть от Вашего слуги?“ (т.е. я, Иналтото, ухожу в отставку. — А.К)».
Недолгое правление хана Хайсана характеризуется углублением кризиса в стране. Непомерные растраты и оргии, устраивавшиеся при юаньском дворе, сильно расстроили государственные дела, важные государственные должности стали предметом торговли. По свидетельству китайских источников, даже монахи из буддийских монастырей становились вторыми по важности чиновниками в империи Юань. Проверка чиновников для повышения по должности превратилась в формальность. Так, при правлении Хайсана в течение лишь одного года свыше 880 человек попали на высокие государственные посты с помощью взяток и «зверствовали, как тигры». Сообщается о 40 лицах, выдававших себя за родственников жен императора и пользовавшихся властью.
Но попытки ближайшего окружения Хайсана закрепить свои позиции при дворе, завоеванные при возведении его на трон, не увенчались успехом. В 1312 г., после смерти Хайсан-хана на юаньский трон взошел Аюрбарибада. Следствием этого явилось ослабление позиций тюркской верхушки из ближайшего окружения Хайсана. Асанбука умер еще в 1309 г. в возрасте 47 лет. Чжанур сохранил все свои титулы и посты, но его влияние при дворе ослабло. Он умер в 1322 г. Байань был смещен с поста главы гвардии асов и переведен служить в провинцию Хэнань как наместник-даругачи. Ильчей был отправлен в Юньнань. Но


308
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
Ерантимур упрочил свое положение, став советником императора Шидэбалы, сменившего своего отца Аюрбарибаду на юаньском троне. Китайское храмовое имя Шидэбалы было Ин-цзун. В ближайшем окружении Аюрбарибады находился джалаир Байдашах (Байдашао по-китайски), чья карьера началась со службы в гвардии еще при Хубилай-хане. В правление Тэмура и Хайсана он достиг высших постов, став одним из главных министров империи, а при Аюрбарибаде добился наивысшего влияния, когда возглавил правительство. После смерти Аюрбарибады он уступил власть Темудеру— мусульманину, но сохранил почетные титулы и авторитет при дворе. Репрессиям подвергся Иналтото, особенно после вступления на трон Шидэбалы, что явилось нарушением соглашения, заключенного между Хайсаном и Аюрбарибадой в 1307 г., согласно которому трон должен был наследовать не Шидэбала, сын Аюрбарибады, а сын Хайсана. У последнего их было два — старший Хошила (китайское храмовое имя Мин-цзун) и Тук-Тэмур (Вэнь-цзун). Иналтото был смещен со всех постов и отправлен в ссылку на юг Китая, в Юньнань.
«В то время Темудер стал чэнсяном (т.е. главным министром), хотел укрепиться у трона и снискать милость государя. Посоветовал сделать наследником трона сына Жэнь-цзуна по имени Ин-цзун, а сына У-цзуна по имени Мин-цзун пожаловать титулом Чжоу-вана и дать ему власть в Юньнани. Затем некто Ти- мурташ оклеветал Иналтото за то, что он был старым слугой У-цзуна... Когда Ин-цзун взошел на трон, вызвал Иналтото и пожаловал ему почетный титул. Но некий сановник Тэчисян втайне завидовал ему. Те, кто говорил подстрекательские речи, обвинили Иналтото в узурпации должности, и его сослали в Юньнань. Он был освобожден когда казнили Тэчисяна. Пять лет жил безвыездно в семье и умер на 56-м году жизни... Императорский двор пожаловал ему посмертно почетную надпись на ворота его дома. Когда его не стало, в его честь воздвигли алтарь предков. Из 9 сыновей Иналтото самыми талантливыми были Тимурташ и Таштимур». После освобождения Иналтото не занимался государственной деятельностью, но был одним из организаторов заговора 1328 г. с целью возвести на трон сына Хайсана Тук-Тэмура. Хотя Иналтото умер в 1327 г., он немало сделал для успеха заговорщиков, использовав свои связи и влияние среди высокопоставленных чиновников империи Юань из числа сэму.
После смерти Иналтото вождем клики, составлявшей в прошлом ближайшее окружение Хайсана, стал Янь-Тэмур. Он по-прежнему возглавлял части кипчакской гвардии, но положение его не было столь прочным, как раньше. Гонениям подверглись Читайбука и его сыновья. Поместья, которые они получили от Хайсана, были конфискованы. Но, несмотря на репрессии и временные неудачи, влияние Янь-Тэмура не было подорвано, о чем свидетельствуют последующие события.
Во время правления Аюрбарибады основной тенденцией, характеризующей ситуацию в империи Юань, было усиление борьбы различных клик внутри ее правящего класса, в частности между мусульманскими купцами, державшими


Глава 7. Преемники Хубилай-хана
309
в своих руках финансы империи, и кликой, которая привела к власти в 1308 г. Хайсана.
Роль мусульманского купечества, в основном выходцев из Средней и Западной Азии, представителей иранских народов — таджиков и персов, а также арабов, которых монголы называли сартаулами, была особенно значительна во время непрерывных войн, когда монгольским ханам крайне необходимы были для этого средства. Но к началу XIV в. монгольское государство в Китае фактически прекратило завоевательные войны, уменьшилась возможность военных столкновений на северо-западе империи. Кочевники, завоевав страну с высокоразвитой оседлой цивилизацией, должны были сойти с коня и управлять гражданскими, а не военными методами. Ибо как сказано еще в древности: «Можно завоевать империю сидя на коне, но нельзя с коня управлять ею». Эти обстоятельства привели к тому, что в правящей юаньской верхушке должны были произойти изменения. Роль мусульман, ведающих финансами империи и столь необходимых при выколачивании огромных средств с покоренного населения в эпоху непрерывных завоеваний, к этому времени уменьшилась. Управление государством еще при Хубилай-хане и во все возрастающей степени при его преемниках стало строиться по традиционной китайской схеме. Это несло угрозу экономическим и политическим интересам мусульманского купечества в Китае и отвечало интересам тех представителей юаньской бюрократии (как из числа монголов и сэму, так и китайцев), которые видели в китайских методах управления средство для укрепления центральной власти правителей Юань. Политика централизации, активно проводившаяся еще Хубилай-ханом, подорвала влияние монгольской удельной знати, интересы которой зачастую совпадали со стремлениями мусульманских купцов. Но позиция Аюрбарибады, как и его предшественников, была противоречивой по отношению к этим явлениям юаньской жизни. Он как бы балансировал между ними, стараясь уравновесить влияние клики Хайсана, олицетворяющей те правящие слои, которые склонялись к восприятию (разумеется, в интересах прежде всего знати монголов и сэму) китайской системы управления, используя для этого мусульман. В частности, Аюр- барибада назначил на пост ючэнсяна, т.е. правого (главного) министра, мусульманина Темудера. Положение Темудера было гораздо более сложным, нежели у его предшественников на этом посту. Если в 1276 г. мусульманин Ахмед, главный министр Хубилай-хана, сумел подчинить, хотя и временно, но достаточно эффективно, оппозицию своему курсу в области финансовой политики, то в 1315 г. Темудеру это сделать было невозможно. Он был вынужден идти на уступки, одну за другой, своим противникам. Например, в том же году впервые за время существования империи Юань была учреждена по китайскому образцу система экзаменов для замещения должностей в государственном аппарате. Но это было осуществлено без нанесения ущерба системе этнических сословий, определявших государственную структуру империи Юань, путем предоставления численно меньшему количеству монголов и сэму особого преимущества над китайцами при прохождении экзаменов и занятии должно¬


310
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
стей. Для Темудера и его сторонников учреждение Аюрбарибадой экзаменационной системы, которому они противодействовали, было поражением. В 1320 г. по восшествии на трон Шидэбалы положение Темудера, к которому благоволила мать Аюрбарибады императрица Тарги, заметно укрепилось в пику его противникам, рассматривавшим правление Шидэбалы как нарушение соглашения между Хайсаном и Аюрбарибадой, по которому последнему наследовал один из сыновей Хайсана.
К этому времени относится активизация деятельности клики, отстраненной от власти после смерти Хайсана. В результате ее действий Тему дер был вынужден уйти в отставку. Свою роль в падении Темудера сыграл Чао Шиянь, который «подал доклад трону, что Темудер преступник... за что получил должность». После смерти в 1322 г. императрицы Тарги и Темудера император Ши- дэбала позволил врагам Темудера расправиться с его родственниками и тем самым подписал себе смертный приговор. В 1323 г. заговорщики, сторонники Темудера, убили Шидэбалу. Лидером заговорщиков был Тегси — глава Цензората (Юйьиитай), учреждения, контролировавшего деятельность чиновников, а орудием его замыслов — подчиненные ему части гвардии асов.
После смерти Шидэбалы трон занял Есун-Тэмур, правивший с 1323 по 1328 г. Он пытался примирить противоборствующие клики, но после его смерти борьба за власть не утихала. Заговорщики во главе с Янь-Тэмуром решили возвести на трон младшего сына Хайсана Тук-Тэмура, а не старшего — Хошилу, который по монгольской традиции имел больше прав на юаньский престол, но их не устраивало стремление Хошилы править единовластно, и в 1329 г. он был убит.
Янь-Тэмур, опираясь на подчиненные ему части императорской кипчакской гвардии в Даду, арестовал всех своих противников из числа высокопоставленных чиновников и военачальников, захватил все стратегические пункты столицы, установил контроль над денежной казной столичных даосских монастырей и запасами продовольствия. На эти средства были куплены боевые кони для воинов Янь-Тэмура и необходимое воинское снаряжение. Запасы продовольствия прежде всего направлялись в войска, охранявшие столицу. Согласно описанию «Юань ши», это происходило следующим образом: «В 8-ю луну (в августе. — А.К.) Янь-Тэмур договорился с кликой клана Чацзир, второй жены его отца Чжанура, монголки из царствующего рода Чингисидов, чтобы в сумерках во главе доблестных воинов войти в Синьиэн (Походное управление), где концентрировались нити военного управления империи, и во дворец. Собрал всех чиновников, ведавших делами 100 должностей (ключевых постов в управлении государством), Убайдуллу, Баянчора и других. Все они, обнажив клинки, поклялись: „У сына императора У (У-цзуна, он же Хайсан. — А.К.) должна быть власть, как это было у его предков. Если кто против, то ему голову с плеч долой“. Все заговорщики рассредоточились по дворцам, схватили клику изменников и препроводили их в тюрьму. Сиань-ван (соратник Янь-Тэмура Алатэнашили. — А.К.) вошел во дворец, в Шумиюанъ (Тайный совет), распределил посты среди тех, кто был приближен к новому императору. А у входа через Восточные ворота


Глава 7. Преемники Хубилай-хана
311
плотно поставил воинов в два ряда с целью предупредить утечку информации и чтобы комиссары-уполномоченные бесперебойно передавали приказы в обоих направлениях...»
Янь-Тэмур послал своих представителей во все провинции с требованием признать его власть и оказать материальную поддержку. Его протеже Тук-Тэмур в это время находился далеко от Даду, в районе р. Янцзы. Янь-Тэмур направил доверенных лиц встретить Тук-Тэмура в Чжунсине (ныне в пров. Хэбэй), чтобы помочь ему быстрее возвратиться в столицу, а также склонить на свою сторону колеблющихся даругачи — наместников южных провинций. Особые опасения Янь-Тэмура вызывали колебания его сторонника монгола Байаня, даругачи провинции Хэнань. Это было важно прежде всего по двум причинам: во-первых, чтобы достичь Даду, Тук-Тэмур должен был пересечь Хэнань, во-вторых, через Хэнань шло снабжение продовольствием Даду и Шанду из Южного Китая. «Юань ши» свидетельствует: «В Хэнани в походном управлении комиссар-уполномоченный Минлидун с неким Даламашили встретили с перекладными лошадьми Вэнь-цзуна (Тук-Тэмура) в Чжунсине. Было отдано секретное распоряжение, чтобы во исполнение задуманного пинчжан (то же что даругачи) Байань подобрал бы охрану Вэнь-цзуну. Выдали ему печать, дающую право на власть и снабжение материальными ресурсами. Янь-Тэмур послал воинов занять места, откуда могла бы исходить опасность для государя по пути в столицу, для охраны. И войска выдвинулись вперед. Но не было единства и в гвардии... поэтому Янь-Тэмур каждую ночь менял место своего пребывания, ночуя в разных местах в течение месяца...»
В Шанду действия заговорщиков, которых возглавили младший брат Янь- Тэмура Садунь со своим сыном Танкишем и сын Иналтото Тимурташ, не были успешны. Заговор в Шанду был раскрыт, а 18 сторонников Янь-Тэмура схвачены и казнены. Садунь, Танкиш и Тимурташ бежали в Даду, где Янь-Тэмур упрочил свое положение, взяв под контроль все части гвардии, находившиеся в столице. Решительные действия Янь-Тэмура обеспечили контроль заговорщиков над центральным государственным аппаратом империи. Но заговорщики были вынуждены выпускать указы без подтверждающей их силу императорской печати, которая находилась в Шанду.
Несмотря на всю сложность обстановки, противники Янь-Тэмура не собирались сдаваться и возвели на юаньский трон сына Есун-Тэмура — восьмилетнего Арагибагу в пику Тук-Тэмуру. Из средств, которые имелись в их распоряжении, они стали выпускать собственные деньги и собирать войска для наступления на Даду. Даругачи пяти провинций, в том числе Ляояна, Линлэя, Шаньси, заявили о своей поддержке Шанду. В «Юань ши» в биографии Янь-Тэмура подробно описывается ход боевых действий между войсками враждебных клик, во время которых силы Шанду пытались осаждать Даду. Так, «на 9-ю луну в день гэн- шэнъ призвали Янь-Тэмура с войском оборонять местность Юйлинь. Садунь во главе авангарда его войск достиг мест западнее Юйлинь, окружил и разбил противника. Северные войска из Шанду потерпели поражение... Садунь шел впере¬


312
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
ди, а Янь-Тэмур с армией за ним. Когда подошли к противнику, он едва успел развести огонь для пищи. Застав врага врасплох, воины Янь-Тэмура пошли в атаку и гнали неприятеля 40 ли. Трофеи были преподнесены императору во дворец, а пленных перебили... Войска Шанду захватили Тунчжоу и хотели взять Даду. Янь-Тэмур быстро вернулся с армией под стены столицы и отогнал врага. Подошел к Тунчжоу, когда солнце шло к закату, в новолуние и внезапно напал на противника. Вражеские войска, подобно волкам и шакалам, бежали и ушли через реку Лухэ. Перед бегством поставили частокол из просяной соломы и надели сверху войлок, имитируя присутствие войск, а ночью ушли...»
Но в конечном счете Янь-Тэмур «с триумфом вошел в Шанду. Все люди склонялись перед головой его коня в знак благодарности за спасение своей жизни. После торжественной встречи ему была вручена императорская печать. А перед этим стало известно, что Вэнь-цзун вступил на трон. После поражения силы Шанду иссякли». Определенную роль в победе Янь-Тэмура над кликой из Шанду, которую возглавлял мусульманин Давлатшах (Даулашао по-китайски), первый министр правительства, сыграл вышеупомянутый Байдашах, который передал императорскую печать сторонникам Тук-Тэмура, чем заслужил одобрение последнего и сохранил свое положение при юаньском дворе.
Стратегия Янь-Тэмура имела два главных преимущества: во-первых, захват власти в административном центре империи обеспечил превосходство его сторонников в материальном отношении, во-вторых, под контролем Янь-Тэмура находились более развитые в экономическом отношении провинции, такие как Хэнань, Хугуан, Цзяншэ. Янь-Тэмур смог упрочить положение, предприняв решительные меры против противников, большинство из которых были смещены с занимаемых постов и казнены. Янь-Тэмуру удалось наладить производство оружия и бесперебойное снабжение войск. Войска Шанду оказались в более неблагоприятном положении, осадив Даду. Они были вынуждены обеспечивать себя путем грабежа, что вызывало возмущение населения. Кроме того, большая часть членов императорской фамилии, потенциально способных повлиять на исход борьбы, не вмешивалась в события. Победу Янь-Тэмура, особенно на самом трудном этапе государственного переворота, предопределила поддержка императорской гвардии в Даду. Ударной ее силой были части, сформированные из кипчаков. Значительная часть гвардии в Шанду также перешла на сторону Янь- Тэмура.
Широкие слои китайского общества в целом сохраняли полное безразличие к очередному дворцовому перевороту при юаньском дворе. Поэтому клика во главе с Янь-Тэмуром смогла возвести на юаньский трон своего ставленника Тук- Тэмура. Необходимо отметить и другие важнейшие условия, способствовавшие восхождению того на трон. Это связи Янь-Тэмура с юаньской бюрократией, в основном из числа сэму, которые поддерживались через его сторонника Инал- тото, а также родственные этнические отношения между сторонниками Янь- Тэмура. Большинство из них были тюркского происхождения: кипчаки Садунь, Танкиш, канглы Иналтото и Тимурташ, уйгуры Тимурбука, высокопоставленный


Глава 7. Преемники Хубилай-хана
313
чиновник, обладатель титула идикута, т.е. правителя Турфанского княжества, и Арсланхайя, приближенный Тук-Тэмура. Тимурбука высокого положения достиг не на родине, а на монгольской службе в Китае. В 1328 г. он являлся одним из руководителей заговора, который привел на трон Тук-Тэмура, и был среди его ближайшего окружения. Из других приверженцев Янь-Тэмура известны монгол Байань, ас Цзяохуа с сыном Яньчибукой, онгут Мацзучан, джалаиры Доржи и Байдашах, перс или араб Осман. Он наследовал пост отца Бубака в гвардии и в 1330 г. был назначен на высокий пост в Шумиюане. Тангут Ерчини, хотя и не принимал участия в заговоре, тем не менее был приглашен Янь-Тэмуром в 1329 г. на высокий пост начальника Главной военной комиссии (Даду дуфу).
Царствование Тук-Тэмура было недолгим, с 1328 по 1332 г., и сравнительно стабильным. В это время Янь-Тэмур становится самым влиятельным человеком при юаньском дворе. В октябре 1328 г. он стал главой юаньского правительства, что позволило ему контролировать административный аппарат империи. Благодаря этому Янь-Тэмур распространил свои полномочия и на другие сферы государственной деятельности. По императорскому указу 1328 г. только Янь-Тэмуру и Байаню было разрешено одновременно занимать три должности. По этому же указу они контролировали поступление дел государственной важности к особе императора. В марте 1330 г. указ императора подтвердил назначение Янь-Тэмура главой правительства. Байань также не утратил своего влияния и занял важный пост левого министра, второго по значимости в правительстве. Императорский указ от 1 июня 1330 г. предоставил Янь-Тэмуру право принимать решения по всем государственным делам, касающимся указов, назначений на должности в войсках и государственном аппарате, военным вопросам, финансовой политики и строительства.
В 1329 г. по инициативе Янь-Тэмура была создана Главная военная комиссия с генерал-губернаторством столицы для командования императорской гвардией. Части гвардии, учрежденные еще в 1322 г., были переданы в распоряжение этого ведомства. Даду дуфу подчинялись и русские части гвардии, созданные в 1330 г. Помимо общего руководства Янь-Тэмур лично возглавил шесть частей гвардии, сформированных из кипчаков и канглы. Назначение на посты в гвардии в определенной степени было возобновлением наследственной власти его рода. Еще при Хубилай-хане дед Янь-Тэмура Тутуха, а при ханах Тэмуре и Хайсане отец Чжанур командовали кипчакской гвардией. Сам Янь-Тэмур тогда возглавлял крыло кипчакской гвардии. При Тук-Тэмуре в его распоряжении находились наиболее боеспособные силы империи, которые он мог использовать в любой момент по своему усмотрению. В 1329 г. Янь-Тэмур стал главой Цензората (Юйшитай). Он также возглавил «Звездный павильон литературы» (Куйчжангэ). Янь-Тэмур руководил и учреждениями, контролировавшими текстильные предприятия и по выделке кож. Благодаря своему могуществу он сколотил огромное личное состояние. Поместье его отца перешло по наследству младшему брату Янь-Тэмура, а сам он в 1328 г. по личному указу императора стал владельцем огромного поместья в округе Тайпин (ныне в пров. Ань-


314
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
хуэй). Кроме того, он был пожалован 500 цинами земли в Сучжоу и сам конфисковал в свою пользу огромные участки плодородных земель в дельте р. Янцзы, в округе Лунцинь, где ныне расположен современный Яньцзин. Янь-Тэмур вернул своему роду 1500 поместий, ранее принадлежавших Тутухе за службу Хубилай-хану. В 1328-1332 гг. Янь-Тэмур получил множество подарков, драгоценных вещей из золота и серебра. По указу императора на окраине столицы построили храм в честь Янь-Тэмура. По этому поводу текст его биографии в «Юань ши» гласит: «Вэнь-цзун за заслуги перед царствующей династией пожаловал Янь-Тэмуру титул Лиянь-вана, возвеличил и прадеда Янь-Тэмура Бань- дучара с его женой, прабабкой Янь-Тэмура, соответственно титулами Лиянь- вана и его супруги посмертно, деда Тутуху — Шэн-ваном, отца Чжанура — „вознесенным ваном“ и его жену, мать Янь-Тэмура Есянтэни, а также вторую жену Чжанура Чацзир из царствующего рода Чингисидов такими же титулами каждую. Повелел указом, чтобы Мацзучан, глава Либу ьианьиу, министерства по делам ритуалов и церемоний, начертал текст на камне в честь Янь-Тэмура в северных окрестностях столицы. В 1-м году Чжи-шунь (1331 г.), в 5-ю луну государь счел эти награды недостаточными для оценки его великих заслуг и издал указ о его особом возвеличении, сделав его чэнсяном (главным министром). В указе вкратце говорилось о его давних заслугах, которых и по сей день много, имея в виду его верность и храбрость. В особую заслугу ему вменялась стабильность и удержание равновесия в делах правления в течение долгих лет... Все принимали его советы...»
Власть и влияние Янь-Тэмура поддерживались родственными связями с царствующей династией. Три его сестры вышли замуж за членов императорской фамилии. Сам Янь-Тэмур взял в жены девушек из рода Чингис-хана. Дочь Янь- Тэмура вышла замуж за наследника трона, в будущем последнего юаньского императора Тогон-Тэмура и стала императрицей в 1333 г. Тайбука, дядя Янь- Тэмура, братья Садунь и Дариндари, племянники Танкиш и Дал ахай, военачальник кипчакской гвардии Ачаши, отличившиеся при возведении Тук-Тэмура на трон, занимали командные посты в гвардии. Никто из предшественников Янь- Тэмура не смог сконцентрировать в своих руках всю власть и совместить руководство над гвардией и государственным аппаратом. Это было возможно для Янь-Тэмура только благодаря тесному союзу с Тук-Тэмуром, так как для последнего поддержка Янь-Тэмура была гарантией его царствования. Сам Тук- Тэмур предпочитал не обременять себя заботами правления, уделяя больше внимания своим творческим увлечениям. Он достиг вершин китайской учености и стал эстетом в китайском стиле, коллекционировал живопись, писал стихи, наслаждался музыкой. Как уже говорилось, им был основан «Звездный павильон литературы» (впоследствии — «Павильон откровения литературы») — салон, в котором обсуждали вопросы китайской культуры и живописи. Но при всей своей китайской учености Тук-Тэмур приказал переводить китайские тексты на монгольский язык. Там составляли «Цзинь ши да дянь» («Великий канон по управлению миром»), где в основном обращалось внимание на конфуцианские


Глава 7. Преемники Хубилай-хана
315
правила поведения и развитие литературных и художественных навыков, особенно для обучения сыновей высокопоставленных монгольских сановников и принцев — членов императорской фамилии — «золотого рода» потомков Чин- гис-хана. Все это в первую очередь занимало императора Тук-Тэмура и его двор, а делами управления империей заправлял в основном Янь-Тэмур, не разделявший склонностей и симпатий своего государя к китайской культуре.
Важным итогом деятельности Янь-Тэмура явилось устранение с юаньской политической арены влиятельной клики сэму, представителей мусульманского купечества. Высокопоставленные чиновники из мусульман стали первыми жертвами репрессий Янь-Тэмура. Он упразднил должность мусульманского судьи (кади) в Даду. Давлатшах, первый министр при императоре Есун-Тэмуре, ставший во главе враждебной Янь-Тэмуру клики в Шанду, был казнен. Сразу по восшествии на трон Тук-Тэмура, 16 октября 1328 г., вышел особый императорский указ, предназначенный для широкой огласки, в котором Давлатшах был объявлен изменником.
В годы правления Тук-Тэмура Янь-Тэмур и его кипчакские родственники были всемогущи при юаньском дворе, что не исключало оппозиции их власти. В «Юань ши» есть упоминание о заговоре против Янь-Тэмура: «10 человек, которые ненавидели тяжесть его власти, замыслили тайно погубить его. Но был донос, и Янь-Тэмур врасплох схватил заговорщиков, допросил и казнил». Известно, что в 1330 г. Илья, сын высокопоставленного юаньского вельможи Изола, христианина, выходца то ли из Италии, то ли из Константинополя, его сестра Анасимусы и Мар, наместник в Шанду, судя по имени, сириец и несто- рианин, были уличены в заговоре против Тук-Тэмура. Они «совершили обряд заклинания, принесли жертву созвездию Медведицы, господствующей над смертью людей, и заворожили зелье во вред и гибель царствовавшего хана». Насколько это обвинение было справедливо, сказать трудно. Все трое были казнены, имущество Ильи конфисковано, а его братья подверглись опале.
После смерти Тук-Тэмура в 1332 г. произошел раскол между Янь-Тэмуром и Байанем. Все эти годы Байань официально был вторым человеком в государстве после Янь-Тэмура. Кроме поста цзочэнсяна он занимал высокий пост в Да- ду-дуфу, где под его началом находились части гвардии, сформированные из асов, был главой Цензората. Он также командовал некоторыми гвардейскими частями монголов, кипчаков и русичей. Но в 1329 г. он уступил Цензорат Янь- Тэмуру, и тогда же ряд частей гвардии был выведен из-под командования Бай- аня и подчинен Янь-Тэмуру. Тем не менее Байань сохранял немалое влияние при юаньском дворе, что и подтвердили последующие события.
Император Тук-Тэмур неожиданно умер в возрасте 28 лет. Утвержденный Тук-Тэмуром наследник Араднадара умер в начале 1331 г. и Тук-Тэмур не успел назначить нового наследника. Другой его сын вовсе был младенцем. В этих условиях на политическую арену вышла вдова Тук-Тэмура императрица Будаши- ри. Она объявила, что последним желанием Тук-Тэмура было возведение на трон не своего сына Эльтегуса, а Иринджибала, старшего сына его покойного


316
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
брата Хошилы. В октябре 1332 г. Иринджибал вступил на трон и умер через два месяца в возрасте шести лет. Но за это время Байань был утвержден на всех постах, которые он первоначально занимал при Тук-Тэмуре. Совершенно очевидно, что влияние и власть Будашири явились сильным ударом по Янь-Тэмуру. Она учредила совет из семи человек для решения важнейших государственных дел, в состав которого Янь-Тэмура не включили. При этом Будашири имела собственную казну и могла использовать ее для своих замыслов. Она стремилась заменить Иринджибала не Эльтегусом, а Тогон-Тэмуром, другим сыном Хошилы, чтобы воспрепятствовать новому приходу Янь-Тэмура к власти. Хотя положение Янь-Тэмура сильно пошатнулось, он смог противодействовать восхождению Тогон-Тэмура на трон. До июля 1333 г. юаньский трон оставался пустым. «Юань ши» сообщает, что Тогон-Тэмур (китайское храмовое имя Шунь-ди), стал императором только после смерти Янь-Тэмура. Сведения о его смерти противоречивы. Не исключено, что он умер не своей смертью, а был отравлен. Согласно «Юань ши», «Янь-Тэмур из-за излишеств одряхлел и почил. И только тогда Суай вступил на трон. Это и был тот, кто затем стал Шунь-ди...»
После смерти Янь-Тэмура Байань, ранее занимавший выжидательную позицию, порвал все отношения с его сторонниками и открыто перешел на сторону Будашири. Борьба Байаня и Будашири с Янь-Тэмуром это не только личная борьба за власть. Янь-Тэмур, имея большие возможности, вышел из-под контроля монголов, которые могли терпеть сэму, в том числе тюрок, лишь как союзников и помощников. До 1335 г. исход борьбы за власть не был ясен и сторонники Янь-Тэмура сохраняли свою силу. Предводителем кипчакской клики стал Садунь, глава кипчакской гвардии и назначенный Тогон-Тэмуром на пост ючэна, помощника главного министра, хотя он и не обладал такими полномочиями, как его старший брат. После смерти Садуня лидером кипчакской клики стал Тан- киш. Он также занимал пост ючэна и открыто выражал недовольство тем, что «Байань один ведал главными делами государства». В июне 1335 г. Будашири поддержала Байаня, отказав Танкишу в назначении на пост главы Цензората. Танкиш организовал заговор. Вот как описывает «Юань ши» эти события: «В это время Садунь уже умер... Танкиш сказал с гневом: „Поднебесная сначала нашему дому принадлежала. И Байань кто такой, что у трона выше меня стоит?“ Затем вступил в тайный сговор с младшим братом Дали, куда вовлек и своего родственника Гуанхотимура. Они замыслили захватить трон и тем самым прославить предков... Заговор был раскрыт... Была устроена засада в восточных предместьях столицы. Воины ворвались во дворец и всех их, заговорщиков, схватили. Танкиш с младшим братом были казнены, а их клика бежала на север, к Дали. Дали решил сражаться и убил императорского посла, сделав таким образом военное жертвоприношение. Император послал урезонить его своего приближенного Аби. Но тот убил Аби, возглавил банду некоего Хэшанлала и, как изменник, вступил в бой с воинами государя... Был разбит и бежал к Гуанхотиму- ру. Император приказал догнать и схватить его. Силы Дали иссякли, он был схвачен, препровожден в Шанду, где его и казнили... Преемником Танкиша в


Глава 7. Преемники Хубилай-хана
317
заговоре стал Анаши. Его схватили, и началось следствие по его делу. Ачаши подвергли всяческим пыткам и казнили. Когда еще арестовывали Танкиша, то он уцепился за косяк двери во дворце и сломал его, не желая следовать за теми, кто его арестовал. Далахай убежал и спрятался под сиденьем у императрицы. Императрица, надеясь спрятать, накрыла его одеждой. Но окружающие вытащили Далахая и обезглавили, кровь при этом обрызгала одежду императрицы, и она стала кричать: „Ваше величество, спасите меня!“ Байань сказал: „Братья совершили бунт, а императрица с ними“, — и схватил императрицу. Император же сказал: „Твои братья учинили бунт, как я могу спасти тебя?“ И приказал выселить императрицу из дворца. Затем содержал ее в квартале Кайпин. Она была приписана к семье Танкиша (т.е. объявлена членом семьи государственных преступников. — А.К.)». Среди арестованных были сторонники Янь-Тэмура уйгуры Тимурбука и Арикхайя, тангут Иринджибал и некоторые члены императорской фамилии. Тимурбука был казнен. Уничтожение влиятельной клики, в которой доминировали представители кипчакской знати, было результатом деятельности Байаня. Чтобы удержаться у власти, Байань натравливал одни этнические группы юаньской верхушки против других. Например, в 1335 г. он расправился со своими гчпчакскими соперниками при помощи подчиненных ему частей гвардии асов. Накануне этих событий, в 1334 г. была сформирована еще одна гвардейская часть асов.
В определенной степени переход власти в руки Байаня явился реакцией монголов на все возрастающую роль тюрок в системе монгольского владычества в Китае. В этом они усматривали угрозу своему господствующему положению внутри смешанного в этническом отношении правящего юаньского класса.
Таким образом, два события в первой половине XIV в. в истории Китая эпохи Юань могут быть выделены как свидетельство влияния кипчаков и канглы, тюркских выходцев из Великой Степи, на политику монгольской династии: это возведение на юаньский трон и последующие царствования императоров Хайса- на в 1308-1311 и Тук-Тэмура в 1328-1333 гг. Важная роль тюрок была обусловлена тем обстоятельством, что безопасность юаньского трона с начала XIV в. все в большей степени переходит в компетенцию императорской гвардии, сформированной в значительной степени из их представителей.
Интересно отметить, что глубокое проникновение тюрок в военные и государственные учреждения характерно в это время не только для Китая под властью монголов, но и почти для всех могущественных империй от Нила до Инда, например, Египетско-Сирийского султаната, где с 1259 по 1382 г. правили кипчаки, выходцы из мамлюков— гвардии воинов-рабов; Делийского султаната, правящие династии которого вплоть до его падения в 1526 г. были тюркские, в том числе и кипчакские, также представители гвардии воинов-рабов, но называемые в Индии гулямами. Более того, это характерно не только для стран Востока, но и для большой части Юго-Восточной Европы (Венгрии, Дунайской Болгарии, Византийской империи, Валахии на территории нынешней Румынии, Сербии), не говоря уже о Грузии, где кипчаки сыграли важную роль: все это выра¬


318
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
зилось в династийных браках представительниц кипчакской знати с венгерскими королями, восхождениях кипчакских династий Асенидов, Тертеридов, Шишма- нидов на царский трон болгар, а Басарабидов на престол правителей валахов, службе в гвардиях императоров Византии, царей Грузии, жупанов — князей Сербии и активном участии в их войнах. Заметно было влияние на государственные дела тюркской знати в монгольском государстве ильханов Хулагуидов в Иране и на Ближнем Востоке, не говоря уже о других монгольских государствах, возникших после распада Великого Монгольского улуса, — Золотой Орде (на землях Дешт-и-Кипчака, Руси, Хорезма, Крыма, Северного Кавказа) и Чагатайской державе в Средней Азии, где монгольское правящее меньшинство уже к XIV в. постепенно тюркизировалось.
Хотя в Китае при монголах тюрки были слишком немногочисленны, чтобы тюркизировать монголов (да и при всем их могуществе власть тюрок никогда не была здесь столь всеобъемлющей и продолжительной по времени, как, например, в Египте, Сирии и Индии), все же очевидно, что выходцы из тюркской знати в борьбе за влияние при юаньском дворе успешно использовали этнические связи со своими соплеменниками, представлявшими заметную силу в государственной и особенно военной системе империи Юань, и достигали высот власти.
Глава 8
Правление
последнего монгольского императора Тогон-Тэмура (1333-1368)
Кризис имперской системы монгольского государства в Китае.
Посольства Тогон-Тэмура на Запад
Тогон-Тэмур, ставший в 1333 г. последним монгольским императором Китая из династии Юань, занял юаньский трон, когда ему исполнилось 12 лет, поэтому до его совершеннолетия власть в империи сосредоточилась в руках крупных придворных сановников, наиболее влиятельным из которых, согласно «Юань ши», был монгол Байань. Именно благодаря усилиям Байаня был возвращен из ссылки малолетний Тогон-Тэмур, которого он лично встречал в Хэнани во время возвращения в столицу Ханбалык, обеспечивая безопасность. В своих действиях Байань был поддержан авторитетной при юаньском дворе вдовствующей императрицей Будашири, итогом которых стало уничтожение сторонников его пред¬


Глава 8. Правление монгольского императора Тогон-Тэмура
319
шественника во власти Янь-Тэмура, чье место на вершине пирамиды власти в империи Юань он занял. Став главным министром империи, Байань повторял судьбу своего предшественника Янь-Тэмура и даже превзошел его как по концентрации власти в своих руках, так и по алчности, когда в его владении были сотни поместий по стране. Получил он во владение и 40 тыс. дворов китайских крестьян — сборщиков жемчуга. Байань одновременно занимал 35 высоких постов в государственной структуре и обладал десятками почетных титулов и званий. Никому в Юаньской империи, кроме Байаня, не было разрешено занимать более трех должностей одновременно. Если ранее Байань был вторым человеком в государстве после Янь-Тэмура, то при нем никто не обладал таким статусом. По сути, его власть уравновешивала влияние вдовствующей императрицы Будашири, которой в сентябре 1335 г. был присвоен титул тай-хуанхоу (Великая вдовствующая императрица). Байань сконцентрировал под своим командованием все наиболее боеспособные части юаньской гвардии, сформированные из монголов, асов, тюрков — кипчаков и канглы, тангутов, русских.
Характерной чертой политики Байаня была ее антикитайская направленность, он всегда поступал по своему произволу и лишил жизни многих китайцев, в том числе и близких к юаньскому двору. Он был против изучения монголами китайского языка и издал указ, запрещающий китайцам иметь лошадей и оружие. Восстания китайцев, вспыхнувшие в 1337-1338 гг., привели Байаня в бешенство, он причислил всех китайцев к мятежникам и возложил ответственность за бунты даже на лояльных юаньскому двору наньжэнь и ханъжэнь. Затем Байань выдвинул предложение истребить всех китайцев, носящих распространенные фамилии: Чжан, Ван, Ли, Лю и Чжао, чтобы запугать остальных. В 1339 г. им был подтвержден указ, запрещающий китайцам носить оружие и сопротивляться при нападении монголов. Все юаньское законодательство было пропитано духом неравноправия этнических сословий: если монгол убивал китайца, с него брали штраф, шедший на похороны убитого, и приговаривали к отправке с войсками в военный поход, китаец не мог дать сдачи монголу при избиении, а только имел право написать жалобу на обидчика, в обратном случае китайца судили по всей строгости, китайцы не имели права обладать холодным оружием, даже плетьми с железным наконечником, после военного похода юаньские воины китайцы должны были сдавать холодное оружие, им запрещалось охотиться.
Как свидетельствует «Юань ши», предсказание шаманки о том, что он примет смерть свою от наньжэнь — южных китайцев, послужило для Байаня поводом для кровавых репрессий против них. Отмена Байанем 17 ноября 1335 г. учрежденной ранее по китайскому образцу системы экзаменов (кэцзюй) на замещение государственных должностей в империи Юань вызвала сильное недовольство китайцев, а также сэму, отношения с которыми после свержения Янь- Тэмура были у Байаня весьма напряженными, поскольку они, наряду с монголами, пользовались преимуществом при прохождении экзаменов, занимая до 30% всех постов в государственном аппарате империи. Репрессии Байаня против сэму и китайской знати, сотрудничавшей с юаньским режимом, размывали и без


320
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
того недостаточно широкую социальную базу монгольских императоров в Китае. К тому же последние монгольские императоры Китая (Тогон-Тэмур наглядный пример этого) были во многом воспитаны на традициях китайской конфуцианской культуры, получили китайское образование и хорошо знали китайский язык и письменность, поэтому действия Байаня вызвали неоднозначное отношение юаньского двора. Многие монголы говорили: «Мы и не слышим про Тогон- Тэмура, а вот Байань — этот нам знаком!»
Байань вел себя довольно независимо по отношению к юному императору и, возможно, не исключал возведения на юаньский трон другого представителя императорской фамилии, поскольку покровительствовал сыну предшествовавшего правителя Тук-Тэмура, двоюродному брату Тогон-Тэмура. В связи с этим Байань определял свою политику как возрождение ценностей эпохи, связанной со временем правления основателя Юаньской династии — Хубилай-хана. Причем Байань провозглашал Хубилай-хана символом, олицетворяющим величие монгольского государства в Китае, и образцом для подражания в политике. Целью Байаня было усиление роли монголов как господствующего этноса в Юаньской империи и возвращение к принципам правления эпохи Хубилай-хана, когда в юаньских государственных структурах строго соблюдалось этническое представительство, а китайские методы управления государством, основанные на учении Конфуция, использовались под жестким контролем монгольских владык. Теперь же Байань подозревал последнего монгольского императора Китая и его разноплеменное окружение (в том числе влиятельных монголов и сэму, не говоря уже о китайцах) в излишнем пиетете перед китайской ученостью. Но его политика натравливания одних этнических групп юаньской верхушки против других, выгодная ему самому для сохранения его личной власти, стала пагубной для монгольского государства в Китае, когда в условиях нарастания экономического и политического кризиса Юаньской империи и усиления борьбы китайского народа за свое национальное освобождение в 1335-1338 гг. как никогда требовалась сплоченность правящих верхов. Вместе с тем следует отметить, что в китайской историографии существует определенная «демонизация» личности Байаня и его деятельности и он представлен как ярый враг конфуцианства. Хотя, конечно, в этом есть зерно истины, но Байань просто недооценил влияние учения Конфуция на правящую династию Юань к этому времени, и эта ошибка оказалась для него роковой. Ему выпало управлять в сложную эпоху, когда для монголов в Китае наступает «смутное» время, как свидетельствуют источники.
Смещение Байаня было осуществлено в 1340 г. группой заговорщиков — монголов, сэму, китайцев из числа его же ближайшего окружения, которых возглавил его племянник монгол Токто, их поддержал также и повзрослевший император Тогон-Тэмур, требовавший полноты власти в стране, что было невозможно при главном министре Байане. К этому времени уже не было влиятельной при юаньском дворе императрицы Будашири, всегда поддерживавшей Байаня. Воспользовавшись его отсутствием в столице (он уехал на охоту), Тогон- Тэмур отстранил Байаня от командования юаньской гвардией. По возвращении


Глава 8. Правление монгольского императора Тогон-Тэмура
321
в Ханбалык Байань обнаружил закрытые крепостные ворота, и ему ничего не оставалось, как покончить жизнь самоубийством. Брат его Маджартай, наследовавший было пост Байаня, под давлением Токто, даже не оказывая противодействия, был вынужден уйти в отставку. Таким образом, к 1341 г., достигнув 21 года, Тогон-Тэмур смог добиться полного контроля над империей и установить при поддержке Токто, если можно так выразиться, более китайско-ориентированный политический климат при юаньском дворе.
Известно, что Токто, глава Цензората, находился под духовным влиянием своего учителя из нанъжэнъ (южного китайца) У Чифана и получил классическое конфуцианское образование. По настоянию своего учителя Токто возглавил заговор против Байаня, заручившись при этом поддержкой императора Тогон- Тэмура. Попытка покушения Байаня на китайскую модель управления, основанную на принципах учения Конфуция, к этому времени уже воспринятую правящей монгольской династией Юань и ее ближайшим разноплеменным окружением, стала основной причиной устранения монгольского временщика. Сразу после прихода Токто к власти была восстановлена система экзаменов на замещение государственных должностей. Токто способствовал распространению конфуцианского образования при юаньском дворе. В 1349 г. в Ханбалыке, при императорском дворце, по его инициативе было открыто учебное заведение специально для наследника трона Аюширидары, которому тогда исполнилось 11 лет, чтобы он приобщался к высотам китайской учености и постигал учение Конфуция. Предположительно именно с этого времени Аюширидара официально становится наследником юаньского трона. При Токто была укрощена бурная Хуанхэ, на которой были построены гидротехнические ирригационные сооружения; при этом был превзойден масштаб подобного строительства за всю предшествующую историю Китая, что благотворно сказалось на развитии сельского хозяйства Северного Китая. После правления Хубилай-хана погрязшие в роскоши и борьбе за власть юаньские самодержцы уделяли благоустройству империи недостаточное внимание, хотя работы на реках и каналах не прекращались. Так что надо признать, что власти Юань смогли обуздать Хуанхэ, и вплоть до 1358 г. источники не сообщают о голоде в прилегавших к ней провинциях. Ранее, в 1349 г. Токто удалось устранить с поста главы Цензората монгола Беркебугу и поставить на его место своего брата Есенбугу, таким образом, установив свою монопольную власть в империи, хотя торжество его было недолгим. При всем этом представляется, что Токто был одним из немногих и, вероятно, последним из влиятельных юаньских деятелей времени царствования Тогон-Тэмура, кто, при всех своих личных амбициях, прежде всего в своей деятельности руководствовался государственными интересами. Поэтому отставка Токто поставила на повестку дня вопрос о самом существовании империи Юань как государства, сделав процесс упадка империи необратимым.
Среди заговорщиков выделялись сэму, выходцы из центральноазиатского тюркского народа канглы— братья Тимурташ и Таштимур, а также их соплеменники Тинчу и Кама с братом Сюйсюем, причем последние два персонажа


322
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
с детства находились в ближайшем окружении императора Тогон-Тэмура, а затем служили в его личной охране. Все они заняли руководящие посты в государственных структурах — Цензорате и Государственном секретариате (Чжун- илушэн). Но полный реванш во власти в Юаньской империи сэму взяли в 1354 г., когда судьбу своего дяди Байаня повторил Токто.
Воспользовавшись в 1354 г. неудачным походом юаньских войск на юг против китайских повстанцев, который возглавил Токто, его отсутствием в Ханба- лыке, а также болезнью его брата Есенбуги — главы Цензората, вышеупомянутый Кама составил доклад, больше похожий на донос, компрометирующий Токто и Есенбугу, и представил его Тогон-Тэмуру. В это время Кама занимал высокий пост в Чжуншушэне. В своем доносе Кама обвинял Токто в некомпетентности в военных делах и преступной медлительности во время похода, что стало причиной его неудачи, а также в растрате огромных государственных средств, в пренебрежении служебными обязанностями. В итоге своего демарша Каме удалось убедить императора сместить братьев со своих постов. Все указания Токто и Есенбуги в сфере государственного управления были отменены, собственность их семьи конфискована и присвоена Камой. Судьба проигравших была печальна. Токто и два его сына, а также Есенбуга были отправлены в ссылку далеко за пределы столицы, где в 1356 г. Токто был отравлен людьми Камы. Успеху Камы способствовала поддержка его интриг со стороны императрицы, кореянки Ци— супруги Тогон-Тэмура, матери наследника юаньского трона Аюши- ридары, которую Каме удалось убедить в том, что Токто оспаривает право ее сына на престол. Дело в том, что предпочтение здесь имел сын старшей жены Тогон-Тэмура— императрицы Баянхуду, знатной монголки из племени конграт (откуда Чингисиды поколениями брали жен), каковым Аюширидара не был. Поэтому, когда в 1353 г. Баянхуду родила сына, потенциально имевшего право претендовать в перспективе на юаньский трон, Кама предложил Токто официально признать Аюширидару единственным наследником юаньского престола. Но поскольку ситуация при юаньском дворе была нестабильной, да и кандидатура Аюширидары как будущего императора была для Токто сомнительна, он медлил с ответом, и данное обстоятельство осложняло вопрос о престолонаследии. Колебания Токто привели к обострению его отношений с Аюширидарой, чем Кама и воспользовался. Несмотря на юный возраст (16 лет), Аюширидара уже обладал немалым влиянием при юаньском дворе, да к тому же вздорным характером и рвался к власти. Император Тогон-Тэмур также испытывал сильное давление со стороны Аюширидары и его матери-императрицы, других членов императорской фамилии, недовольных, по их мнению, чрезмерной концентрацией государственной власти в руках Токто. В борьбе с Токто Кама сумел заручиться поддержкой высокопоставленных юаньских чиновников, прежде всего сэму — своих соплеменников, а также монголов, недовольных тем, что Токто, в отличие от своего дяди — предшественника на посту главного юаньского министра, гораздо чаще привлекал китайцев на юаньскую службу, в чем сэму и монголы усмотрели угрозу своим привилегиям. Каму поддержали наместники провин¬


Глава 8. Правление монгольского императора Тогон-Тэмура
323
ций— даругачи, выступившие против проводимой Токто политики централизации, хотя она была, что называется, требованием времени, поскольку только проводимые им реформы, направленные на укрепление единства страны, могли предотвратить грядущее падение монгольского государства в Китае, симптомы разложения которого к середине XIV в. вполне обозначились. К этому времени далеко в прошлом остались самодержцы на троне в истории Китая начала эпохи Юань, подобные основателю монгольской династии и империи Хубилай-хану. За более чем полстолетия после его смерти частые дворцовые перевороты, разложение правящей юаньской верхушки, неэффективность управления, ослабление воинских традиций среди народа-завоевателя, больше выполнявшего к этому времени полицейские функции, сепаратизм даругачи — наместников провинций и, главное, нарастание борьбы всех слоев китайского общества против иноземного владычества стали угрожающими явлениями в жизни монгольского государства в Китае. Усилия Камы увенчались успехом, 20 апреля 1355 г. Аю- ширидара был официально облечен полномочиями наследника юаньского трона, но его рвение в этом предприятии вызвало обоснованную тревогу здравствующего государя Тогон-Тэмура, заподозрившего Каму в намерении лишить его власти и возвести на престол пусть и неустойчивого во взглядах, но более энергичного, чем его коронованный отец, Аюширидару.
Следует отметить, что император Тогон-Тэмур, в детстве и юности испытавший ограничения своей власти как правителя со стороны своих главных министров от Янь-Тэмура и Байаня до Токто и даже страх за свою жизнь после насильственной смерти его отца Хошилы, что наложило заметный отпечаток на его характер, не производил впечатления уверенного в своих действиях монарха. Эти испытания не закалили, а надломили его психологически, сформировав личность крайне осторожную и вместе с тем неспособную самостоятельно принимать судьбоносные для государства решения. Он не был истинным самодержцем и был подвержен влияниям со стороны как членов императорской фамилии, своих родственников, особенно жен, так и различных клик при юаньском дворе. Как писал один его придворный, «его (Тогон-Тэмура. — А.К.) поведение было мягкое и милостивое; он приуготовил для себя величественное и мирное правление...». Решительным действиям он предпочитал выжидание, даже бездеятельность и совсем не был похож на своих предков — прародителей Юаньской династии. Увлечение Тогон-Тэмура сомнительными радостями жизни, где он обладал безграничными возможностями в силу занимаемого им положения верховного правителя империи, также подрывало авторитет государственной власти, когда, по свидетельству «Юань ши», «император всякий раз, будучи во внутренних покоях дворца, играл в шуанлу (азартная игра в кости. — А.К.) и погружался во мрак разврата». Отражением того кризиса, в котором находилось юаньское общество, является моральное и нравственное разложение дворцовой верхушки. О нравах, царивших тогда при юаньском дворе, красноречиво свидетельствует картина, описываемая в биографии (лечжуанъ) Камы в «Юань ши»: «Император (Тогон-Тэмур) неограниченно брал женщин, занимался с ними раз¬


324
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
вратными играми, и это доставляло ему радость. Затем выбирал девиц... а сановники с ними сверх всякой меры развязно и фамильярно заигрывали... мужчины и женщины в обнаженном виде устраивали оргии... Цветисто давали каждой части тела названия, не зная пределов развязности. Таким образом, император и его приближенные распространяли разврат... и не было ничего святого и запретного... Уродливые звуки, слухи о позорных делах выходили за пределы императорского дворца. Даже у простых людей это вызывало отвращение. А наследник (Аюширидара) с каждым годом становился все старше и, видя все это, очень страдал...»
Увещевания Камы, обращенные к Тогон-Тэмуру по поводу его неправедного образа жизни, вероятно, были вызваны и настроениями Аюширидары, на возвышение которого он делал ставку в своей политической карьере. Трагические судьбы Камы и его брата Сюйсюя были предрешены их намерением сделать императором Юань Аюширидару вместо его отца Тогон-Тэмура, о чем сообщает «Юань ши»: «Я (Кама) и брат мой — советники трона, наш долг направлять повелителя и поправлять его, чтобы правильно шли дела правления... А император (Тогон-Тэмур) каждый день своей жизни погружает во мрак. Поэтому как управлять Поднебесной? Сейчас наследник уже вырос и умом превосходит людей. Лучше его сделать императором и возвести на престол». Последовал донос о подобных намерениях братьев императору Тогон-Тэмуру, которых не спасло их знакомство с государем с детства.
Интересно, что это была не первая опала Камы, когда, «представ пред государем, Кама не признал себя виновным». Тогда обвинения против него «были состряпаны» его соплеменником Тинчу, после того как последний «стал ючэн- сяном — главным министром» и «задумал низвергнуть Каму, выставив на посмешище и обвинив в злостных преступлениях. Был донос на Каму трону, где наименьшим из преступлений, вменявшихся ему в вину, было получение взятки в виде скакунов и других подношений. А самым тяжелым (обвинением) было то, что Кама поставил свою юрту сразу за императорской юртой, тем самым дав понять, что не различает монарха и сановника. Был обвинен в гордыне... особенно тяжким считалось преступление по нарушению различий», т.е. нарушение сословного статуса. Но первый раз Кама отделался «ссылкой в дикие места» и вернулся после скорой отставки Тинчу. Сюйсюй тогда же возглавил Тайный совет (Шумиюань), а Кама стал цзочэнсяном — левым (вторым) министром, «а спустя год стал еще советником трона».
Но вторая опала стала для братьев последней. Когда «слова Камы дошли до слуха императора в интерпретации его недоброжелателей, не осмелившихся передать слова Камы о разврате, а только были упомянуты его слова, что „Ваше величество стар годами66, император был ошеломлен: „Моя голова еще не бела, а зубы еще не выпали. Не рано ли называть меня стариком?66 Было повеление, чтобы братья выслушали высочайший указ об их ссылке за стенами города... Когда те отправились в ссылку, их насмерть забили палками. После смерти Камы все его имущество было описано. Столько сокровищ, пожалованных ему,


Глава 8. Правление монгольского императора Тогон-Тэмура
325
воистину никогда и ни у кого не бывало! Любовь к Каме и его брату еще недавно у императора была сильна, но в одно утро они оказались вне этой милости. Люди считали причиной их гибели гнев императора за их клевету на Токто и не знали, что их вина в несоблюдении правил поведения при дворе. Никто не пожалел об их смерти».
Инициатором гибели Камы с братом был Тин- чу, которому удалось восстановить против Камы Тогон-Тэмура, использовав мнительность и подозрительность юаньского владыки. Хотя, конечно, у императора были основания подозревать в заговоре не только Каму с Сюйсюем, но и своего сына Аюширидару. Но тот отделался легким испугом, сохранив свой статус наследника трона, при этом продолжая плести интриги, в итоге вылившиеся в новые заговоры, также завершившиеся неудачами. Очередным вдохновителем заговора с целью возведения Аюширидары на трон стала его мать и жена Тогон-Тэмура, императрица Ци. Заговор был опять предотвращен главным министром Тинчу, что стоило ему жизни. В 1357 г. он был отравлен. Только после третьего заговора, в котором участвовал преемник Тинчу на посту главного министра кереит Чосгэм, Аюши- ридара был вынужден спасаться бегством из Ханбалыка, поскольку на этот раз чаша терпения его отца Тогон-Тэмура переполнилась. Чосгэм был казнен, а Аюширидару начал собирать войска, пытаясь привлечь на свою сторону военачальников юаньских войск в провинциях, где велись боевые действия против китайцев, восстания которых охватили весь север и юг страны. Аюширидаре удалось заручиться поддержкой Кокэтимура, одного из влиятельных провинциальных юаньских военачальников. В свою очередь, Тогон-Тэмур, чьи военные силы были в Ханбалыке недостаточны, чтобы справиться с мятежным сыном, также обратился за поддержкой в провинцию, где на его сторону стал юаньский военачальник Болодтимур с подчиненными ему контингентами войск. Фактически в империи (точнее, на той территории, которая еще контролировалась юань- скими властями, утратившими позиции под натиском народных восстаний, охвативших весь Китай) к этому времени сложилось двоевластие.
Таким образом, Тогон-Тэмур не представлял из себя сильной фигуры, наоборот, был подвержен влиянию своих родственников и ближайшего окружения и как следствие не отличился и на ратном поприще, где не стяжал лавров своих предков — основателей династии Юань. Не смог он подавить сепаратизм дару- гачи — наместников провинций, лишь номинально признававших уже к 50-м годам XIV в. власть в Ханбалыке, и во многом зависел от их лояльности, поскольку после отставки Токто лишился последней возможности влиять на провинци¬


326
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
альные власти. Хотя Тогон-Тэмур получил китайское конфуцианское образование и как никто из его предшественников на юаньском троне оторвался от своих этнических степных корней, он вряд ли соответствовал образцу идеального правителя, воспетого великим Конфуцием. «Юань ши» свидетельствует по этому поводу: «Когда Шунь-ди (Тогон-Тэмур) смотрел картину Хуэй-цзуна — императора династии Сун (прав. 1101-1126. — А.К), он выразил восхищение... Но Нао- Нао (сановник из сэму, достигший высот китайской учености. — А.К.) сказал: „Он (Хуэй-цзун) мог сделать немало, но главного не сделал66. Император спросил: „Что ты подразумеваешь под главным делом для правителя?66 Нао-Нао ответил: „Он не смог быть государем! Себе принес позор, страну разрушил, и все потому, что не сделал того, что надлежит делать государю... в правителе прежде всего ценится способность к управлению государством. Все остальное не является добродетелью для государя, если он не может править66. Слова эти оказались пророческими в отношении Тогон-Тэмура. Он проявил растерянность и малодушие, когда в августе 1368 г. под натиском китайских войск, подошедших к Ханбалыку, бросился в бегство со своими домочадцами и гвардией на родину предков — в Монголию; этот далеко не красящий последнего императора Юань поступок отразился в народной памяти монголов в нелицеприятной форме сатирических поговорок и притч.
Вместе с тем Тогон-Тэмур был образованным человеком. По свидетельству современника, «он уважал конфуцианство и уделял внимание логике. Он почитал своих старых подданных». После того как «Шунь-ди (Тогон-Тэмур) взошел на трон, Нао-Нао каждый день убеждал императора посвятить себя учению с целью улучшения правления. Император воспринимал его советы и хотел удостоить Нао-Нао поклонения как своего учителя, но тот отказался от такой чести. Во время отдыха император изъявлял желание смотреть знаменитые древние картины». Именно к Тогон-Тэмуру обращался с просьбой Нао-Нао, когда обсуждался вопрос об упразднении Гуйчжаньгэ сюэишюань (придворной Академии культуры), учрежденной еще в правление предшественников последнего юань- ского императора. В докладе говорилось: «Те, у кого есть возможность, устраивают частные школы, но многие приезжают из провинций, и их негде разместить для учебы». Император удовлетворил просьбу и сохранил прежнюю организацию юаньских учебных заведений, он также одобрил инициативу Нао-Нао об открытии учебного заведения изящной словесности — Ивэньцзянь, поставив Нао-Нао во главе этих учебных заведений. Затем император учредил 16 должностей чиновников для подготовки докладов на высочайшее имя. Тогон-Тэмур согласился с тем, что систему кэцзюй нельзя упразднять, так как еще в древности отбирали людей для управления делами мира и постоянно устраивали государственные экзамены с этой целью. Следствием этого решения стало восстановление прежних учреждений образования. Тогон-Тэмур переименовал «Звездный павильон литературы» в «Павильон откровения литературы» (Сюаньвэньгэ) и привлек к юаньскому двору известных конфуцианских ученых-историков Оуян Сюаня и Цзе Сисы.


Глава 8. Правление монгольского императора Тогон-Тэмура
327
Как-то Нао-Нао читал императору классическое произведение Сыма Гуана «Цзы чжи тун цзянь» («Всеобщее зерцало, управлению помогающее») и при этом заметил: «Государство должно быть как в прежние времена, поэтому необходимо составить истории трех (предшествующих Юань. — А.К) династий, так как источники могут потеряться и пользы для государства не будет».
Отдавая должное инициативам Нао-Нао, все же следует помнить, что последнее слово было за Тогон-Тэмуром— первым лицом в стране, когда была создана комиссия по составлению историй трех династий — Ляо, Сун и Цзинь. Следует отметить, что эти династийные истории, составленные в царствование и по указу Тогон-Тэмура, и в настоящее время являются ценными источниками по изучению средневековой истории Китая и сопредельных стран и народов, как ныне существующих, так и ушедших в небытие. В правление Тогон-Тэмура были созданы канцелярии, контролировавшие художественные ценности, созданные и собранные для нужд юаньского двора и правительства, куда были определены служить ведущие китайские художники. Поскольку эти же люди служили в императорской библиотеке, выступавшей и как хранилище книг, картин и прочих сокровищ, многие традиционные функции придворной живописи эпохи Юань — ритуальные, декоративные и мемориальные — благополучно уцелели и при монгольском правлении. В начале правления Тогон-Тэмура было рекомендовано заново переучесть и каталогизировать все эти ценности. Сановник Ван Фэн замечал: «Все древние библиотеки имели каталоги, а картины были распределены по темам так, чтобы их хранение было надежным, а пользование сочеталось с удобством и наслаждением. Я выяснил, что вещи, собранные в библиотеке, являются древними книгами и знаменитыми картинами, передававшимися со времен Цинь и Сун или полученными в качестве дани отовсюду, и их немало. Все было с почтением приготовлено для императорского осмотра (т.е. Тогон- Тэмуром. — А.К.). Однако начиная со времен Хубилая и до настоящего времени хранилищам недостает достойного каталога. Удивительно ли, что вещи не в порядке? Если мы в первую очередь не возьмемся за классику, литературные собрания и живопись династий, следовавших одна за другой, и не каталогизируем их, как сможем мы выполнять наши задачи и должным образом представить их, когда получим императорские указания?»
Тогон-Тэмур был ценителем каллиграфии, считавшейся в Китае важнейшим искусством, и выражал свое восхищение Нао-Нао, который «был искусен в полу скорописи во всех трех видах каллиграфии. Те, кто ознакомился с его искусством, считали, что он овладел духом письма мастеров каллиграфии эпохи Цзинь (III в. н.э. —А.К). Исписанный Нао-Нао иероглифами лист бумаги люди ценили как золото и яшму». Когда у Тогон-Тэмура «оставалось время от государственных дел, он посвящал себя каллиграфии». Вероятно, Тогон-Тэмур интересовался театром, известно, что Нао-Нао нес ответственность за организацию актерских представлений на императорских пирах.
Нао-Нао был далеко не единственным сановником-сэму в ближайшем окружении последнего монгольского повелителя Китая, оказавшим заметное влия¬


328
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
ние на развитие культуры Китая эпохи Юань. История оставила их имена. Среди них тюрок-кипчак Тайбука, избавивший «пострадавших от наводнения от налогов», специалист по ирригации, «ведавший орошением земель». По его совету, когда «река Хуанхэ прорвала дамбы», было установлено, по образцу времени Сун, «водоочистительное устройство с железными решетками, которое регулировало течение реки, прочесывало песок, а вода не засорялась в прилив и не прорывала дамбы». Упомянутый уже канглы Тимурташ из окружения Тогон- Тэмура «при чтении классической китайской литературы очень тонко воспринимал смысл, заключенный в книгах, его природные дарования были огромны. Император советовался с ним о делах правления». Достаточно долго влиял на Тогон-Тэмура Кама, который был красноречив, проверял до своей опалы «правильность записей государственных дел, тайно исповедовал буддизм, делал комплекс дыхательных упражнений».
Последний юаньский государь был подвержен влиянию и со стороны тибетских монахов с их мистификациями (о чем уже говорилось ранее), в своих интересах использовавших его веру в их способность создать для него «эликсир бессмертия», чтобы жить «вечно». Поэтому неудивительно присутствие в Ханба- лыке сонма тибетских монахов и среди них представителя секты Кармапа, освящавшего церемонию восхождения Тогон-Тэмура на трон.
И все же, при всем своем глубоком восприятии китайской культуры и языка, в чем с ним не мог сравниться никто из предшественников — императоров династии Юань, при всем отдалении от степных этнических корней монгольской культуры, он остался монголом. Даже привлекая к своему двору таких китайских ученых, как Оуян Сюань и Цзе Сисы, Тогон-Тэмур прежде всего обращал особое внимание на те коллекции изображений, которые особенно нравились именно монголам. Речь идет о лошадях и охоте, дворцовые юаньские коллекции славились работами мастеров этих жанров. Кони, полученные в качестве дани, были особо любимы в китайской живописи эпохи Юань. Несколько лучших изображений этих боевых скакунов стали особой страстью последнего императора Юань, и поэтому уместно предположение, что под внешним покровом и «позолотой» китайской учености в глубине его души сохранились черты, унаследованные от степных предков. Когда в 1342 г. ответная европейская миссия во главе с Дж.Мариньоли достигла Ханбалыка, при всем интересе Тогон-Тэмура и его окружения к проповедям и установлению надежных отношений с миром Запада, наибольшее впечатление на них произвел подарок европейцев — вороной конь, вызвавший настоящий восторг монгольского владыки. Согласно свидетельству Мариньоли, «когда он (Тогон-Тэмур) увидел боевого скакуна и подарки Папы, и запечатанное письмо... и нас также, (император) возрадовался радостью весьма великою, расценив это все как очень хорошее, поистине наилучшее, и чествовал нас очень высоко». Кроме того, что Тогон-Тэмур заказал художнику Чжоу Лану изображение этого коня, он поручил старому ученому сановнику Цзе Сисы написать оду в честь скакуна. Все это, по мнению Цзе Цисы, «было достигнуто благодаря просвещению, исходящему от культурного правления импе¬


Глава 8. Правление монгольского императора Тогон-Тэмура
329
ратора (Тогон-Тэмура)». Кроме того, преподнесение великолепного скакуна императору было воспринято при юаньском дворе как признание его сюзеренитета над странами далекой Европы, о чем, естественно, Дж.Мариньоли и помыслить не мог.
Хотя Тогон-Тэмур и был приверженцем буддизма тибетского толка, он, как и его предки на монгольском троне, верил в силу молитв и заклинаний всех религий. Это подтверждается указами Тогон-Тэмура в отношении разных церквей, существовавших в империи Юань. В 1336 г. он отправил представительное юаньское посольство в Западную Европу, прибывшее в мае 1338 г. в г. Авиньон, где находился в то время папский престол. Интересно, что среди главных официальных лиц этой миссии были только сэму— ас Тохай и западноевропейцы Андре Франк, Вильям Нассио и не было ни одного монгола или китайца. Посольство передало папе Бенедикту XII два письма: от Тогон-Тэмура и знатных асов-христиан, служивших монголам в Китае. Асы с согласия их владыки стремились к установлению контактов с главой западного христианского мира и просили прислать к ним в Китай духовного наставника. В свою очередь, Тогон-Тэмур просил папу прислать ему свое благословение и поминать его в своих молитвах. Он писал, что поручил передать эту просьбу асам — «своим слугам и сыновьям Христа». Монгольский владыка также просил папу прислать ему коней и другие редкие вещи с Запада. Религиозные искания монгольской правящей элиты— потомков Чингис-хана хорошо известны, и пример Тогон-Тэмура лишний раз свидетельствует об этом, когда, при всей приверженности буддизму тибетского толка и конфуцианской учености, он проявлял интерес к христианству и покровительствовал христианам, приближая их к своему двору и предоставляя им возможности служебной карьеры, верил в силу молитв и заклинаний всех религий. Его веротерпимость, как и его предшественников, возведенная в ранг государственной политики, подтверждается указами в отношении всех религий, бытовавших в империи Юань. Один из них гласит: «Силою Вечного Неба, помощью великой благодати и покровительства (наших предков) указ императора. Указ, адресованный командирам армии, солдатам армии, чиновникам даругачи, управляющим городами, официальным посланцам, уезжающим и приезжающим: «В указах императоров Чингиса, Угэдэя, Сэчэна (Хубилая), Улджэй- ту (Тэмура), Гюлюка (Хайсана), Буянту (Аюрбарибады), Гэгэна (Шидэбалы) было сказано: „На буддийских, несторианских (христианских), даосских и мусульманских духовных лиц пусть не налагаются никакие повинности... В их храмах пусть не останавливаются официальные посланцы. Пусть у них не берут почтовых лошадей и продовольствия. Пусть (они) не выплачивают торгового налога и поземельного налога. Пусть никто не применяет силы, не отнимает и не требует их поместья, сады, мельницы, гостиницы, лавки, ломбарды, бани, (посадки) бамбука и тростника, лодки — что бы то ни было...66»
Тогон-Тэмур олицетворял собой эпоху упадка монгольского владычества в Китае, являясь, в определенной степени, трагической фигурой. Он как бы балансировал между противоборствующими политическими кликами, в разное время


330
Часть L ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
его правления набиравшими силу при юаньском дворе, постоянно находился в зависимости от них, и оставаться на троне в течение десятилетий ему удавалось только благодаря изощренным интригам. Но этого оказалось явно недостаточно, чтобы сохранить государство монголов в Китае, а династию Юань — правящей. Он не смог сплотить вокруг юаньского трона разноплеменные господствующие сословия, в том числе интегрированных в юаньскую систему правления китайцев, поскольку ответственность за принятие решений по важнейшим государственным вопросам, от которых зависела судьба не только подвластного ему государства, но и его собственная, он зачастую перекладывал на своих сановников, чаще всего не обремененных государственными интересами и действовавших исходя из личных и групповых приоритетов. Роковым его просчетом было отстранение от власти Токто, проводившего политику, направленную на укрепление государства и власти правящей династии, с уходом которого с юаньской политической арены падение власти монголов в Китае стало вопросом времени. Не будучи в состоянии ничем ответить на кризис в империи, потрясавший ее повсюду, когда вслед за городами целые области подпадали под власть различных лидеров китайских повстанцев, пиком успехов которых стало взятие ими в 1357 г. Ханчжоу, Тогон-Тэмур все глубже уходил в личный мирок комфорта или лучше сказать — разгула. Его военачальники никак не могли прийти к единому мнению насчет того, как выбираться из углубляющегося кризиса, некоторые героически защищали императора до последнего вздоха, но в самом конце даже эти самые преданные люди не смогли спасти династию Юань от разрушения изнутри.
После смерти Токто Тогон-Тэмур демонстрировал полную беспечность, так, уже в критические дни для его власти, когда голод и массовые китайские восстания начали сотрясать Северный Китай, он занялся постройкой развлекательного аттракциона — корабля в виде дракона в дворцовом парке и сам изготовил чертеж. Корабль-дракон был длиной 120 ни, шириной 20 ни, и внутри его находился механизм, который приводил в действие части тела дракона— глаза, пасть, голову и хвост, заставляя их шевелиться, когда корабль был спущен на воду. Страстью последнего императора Юань были технические поделки, музыка и танцы. Всему этому он посвящал свои дни и не любил заниматься государственными делами. Целыми днями он катался на лодках и пировал, даже не выслушивая докладов о военных действиях, разгоравшихся вокруг Ханбалыка. Население массово умирало с голоду, но его это не беспокоило. Даже государственным служащим жалованье пришлось выплачивать чаем, бумагой и прочими мелкими товарами. Но жизнь в императорском дворце оставалась такой же роскошной и развратной, как и во времена благополучия и процветания.
Тогон-Тэмур был совсем не похож на своего великого предка Чингис-хана, да и жил он в другое время, когда империя монголов, повелевавшая огромной частью известного тогда мира, уже пережила пик своего могущества и распалась на отдельные государства. Если Хубилай-хану после смерти Чингис-хана удавалось поддерживать мощь уже тогда разрушавшейся империи, то Тогон-Тэмуру


Глава 8. Правление монгольского императора Тогон-Тэмура
331
выпала сомнительная честь быть ее последним правителем, причем в крахе монгольского владычества в Китае немалая доля и его вины.
Восстания против монгольских завоевателей в Китае в XIV в. и падение империи Юань
Ко времени правления Тогон-Тэмура положение подавляющего большинства юаньских подданных, прежде всего китайцев Северного и Южного Китая, а также чжурчжэней, киданей, корейцев, заметно ухудшилось. Почти половина населения страны была превращена в рабов, что по сравнению с периодом Сун и даже Цзинь было шагом назад в ее социально-экономическом развитии. Вместе с тем монгольские завоеватели достаточно быстро оценили выгоду эксплуатации китайского крестьянства путем взимания ренты. Поэтому китайских крестьян, считавшихся рабами, они предпочитали оставлять на их землях, позволяли им вести свое хозяйство и взимали с них ренту (цзу). По существу эти крестьяне уже не являлись рабами. Однако и сохранившие рабский статус, и ставшие теперь зависимыми крестьяне назывались монголами цюйкоу, термином, который, по свидетельству современника, был синонимом китайского слова нубэй — раб. Особенно много рабов было в Северном Китае, где почти не было арендаторов- крестьян — дянъху, в отличие от Южного Китая, где последняя категория китайского населения была заметна. Податные крестьяне Северного Китая платили многочисленные налоги: поземельный (дишуй), тягловый (диншуй), на жалованье чиновникам (фэнчао) и др. Кроме того, они были обременены повинностями: ремонт ирригационных сооружений, строительство императорских дворцов, дорог, несение ямской (почтовой) службы, поставка лошадей, воинская обязанность. Положение крестьян Северного Китая, близкое к рабскому, не способствовало подъему сельского хозяйства. Даже спустя столетие после завоевания монголами Северного Китая, т.е. ко времени царствования Тогон-Тэмура, его жители жили в основном за счет продовольствия, привозимого с юга. В результате сокращения населения, использования монголами своих владений для скотоводства и охоты, рабских и полурабских форм эксплуатации крестьянства Центральная Китайская равнина — колыбель китайской цивилизации, наиболее развитый регион в экономическом и культурном отношении во все предшествующие времена китайской истории, в эпоху завершающего периода монгольского владычества переживал глубокий кризис и деградацию.
Южный Китай после монгольского завоевания Китая, несмотря на все разрушения, связанные с военными действиями, быстро восстановил высокий уровень экономического развития, достигнутый им в период Южной Сун, который при монголах в основном сохранился вплоть до царствования Тогон-Тэмура. Урон, нанесенный Южному Китаю в период монгольского завоевания, не шел ни в какое сравнение с опустошением севера страны, что было обусловлено различием в стратегии завоевателей этих регионов — Чингис-хана и Хубилай-хана.


332
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
Аренда и субаренда в период Юань была основной формой аграрных отношений в Южном Китае. Владений монгольской знати на юге было мало, поэтому управление осуществлялось местными чиновниками — наньжэнь. О высоком уровне развития сельского хозяйства в Южном Китае свидетельствуют доходы юаньской казны от поземельного налога, когда из общей суммы 2 млн. даней четыре северные провинции давали в два с половиной раза меньше, чем только две южные провинции Хэнань и Цзянчжэ. При этом положение податного населения на юге было более льготным. Монголы взимали лишь поземельный налог в размере, установленном еще при Южной Сун, отменив другие прежние побочные налоги. За десятилетие до восхождения на трон Тогон-Тэмура чиновники Государственного секретариата и Тайного совета констатировали, что «по сравнению с ханьским (северными китайцами. — А.К.) населением налоговое бремя наньжэнь значительно легче». Такая система налогов для южных китайцев была установлена еще Хубилай-ханом. Попытки повышения поземельного налога для южан ни к чему не привели.
Что касается административного управления на низовом уровне, то на всей территории страны китайское население было организовано в общины по 20 дворов, находившихся в полной власти доверенного лица, назначенного монголами, повседневно контролировавшего их жизнь, не позволявшего свободного передвижения по стране, обязывавшего членов общины следить друг за другом и доносить обо всех «крамольных» речах, не говоря уже о действиях, или о появлении новых людей.
Оппозиция монголам со стороны южнокитайской знати и крестьянства вынуждала монгольские власти, не чувствовавшие себя на юге Китая достаточно прочно, идти наньжэнь на экономические уступки, что позволяло южнокитайским владетелям не только сохранять, но и расширять свои поместья. Советник будущего победителя монголов, основателя династии Мин — Чжу Юаньчжана, Ли Шаньчан, признавал: «Мудрость и добродетель были присущи династии Юань, которая прибегала к конфискации богатств землевладельцев и торговцев гораздо реже, чем это делалось при династиях Хань, Тан и Сун». Но экономические преференции не сопровождались политическими. Монгольские правители сохраняли ситуацию, когда знать наньжэнь, экономически могущественная часть господствующего класса империи Юань, были наиболее бесправной в политическом отношении в системе этнических сословий, определявших управление страной, с чем ей было трудно примириться.
Обзор китайских источников позволяет заметить далеко не одинаковые последствия завоевания и владычества монголов для различных групп населения Северного и Южного Китая, хотя в китайской историографии есть попытки доказать, что для китайских крестьян и землевладельцев империи Юань определяющее значение имели только их классовые интересы, а не борьба с монгольским владычеством. И потому восстания, свергнувшие в итоге власть монголов в Китае, являлись «прежде всего, классовой борьбой китайского крестьянства с феодалами». Не обращая внимания на отличия в положении северных и юж¬


Глава 8. Правление монгольского императора Тогон-Тэмура
333
ных китайцев в эпоху монгольского владычества, ряд китайских историков односторонне характеризуют восстания китайцев. Между тем такие известные исследователи истории Китая XIV в., как У Хань и Ван Чунъу, поставили вопрос об этих особенностях. Следует отметить, что предвестниками восстаний против власти монголов в Китае стали естественные катаклизмы и общественный дисбаланс. В середине 1340-х годов драматически, а затем и катастрофически сократились поставки зерна по Великому Китайскому каналу, а ведь они кормили городскую бедноту и большое количество населения Северного Китая. Но беда не приходит одна, к недостатку провианта в 1343 г. в империи Юань добавилась угроза серьезных природных катаклизмов: Хуанхэ в 1344 г. вышла из привычного русла в долине в своем нижнем течении и вызвала массовые масштабные разрушения, затопив обширные земли, сделав их непригодными для земледелия на несколько последующих лет, а население погибло или разбежалось. Под водой оказался ряд провинций. Причина этого заключалась в том, что дамбы на Хуанхэ долго не ремонтировались, и в том году река прорвала их. Разливы продолжались и в последующие годы. Денег на ремонт дамб у юаньского двора не было вплоть до 1350 г., когда глава правительства Токто провел денежную реформу, внесшую свою лепту в рост народного возмущения. Токто планировал построить плотину длиной около 280 ли (ок. 140 км). В район строительства согнали 150 тыс. крестьян и 20 тыс. военных. Работы начались 26 апреля 1351 г. Варварские методы организации этого строительства послужили непосредственным импульсом к народному восстанию, вспыхнувшему месяц спустя — 28 мая, вдохновителями его были вожди религиозного общества Байляньцзяо («Белый лотос»), запрещенного монголами в 1308 г. и действовавшего нелегально. Это восстание и стало началом конца монгольского правления в Китае. Монгольские трудовые мобилизации, а в данном случае принуждение десятков тысяч китайцев перестраивать речные дамбы, были настолько непопулярны, что началось протестное крестьянское движение, названное «восстанием Красных повязок», которому предстояло нарушить баланс сил в стране. Можно сказать, что одной из многих причин падения династии Юань послужило нерасчетливое отношение юаньских властей к своевольной Хуанхэ — колыбели китайской земледельческой цивилизации.
Жизнь низших слоев китайского общества становилась все более невыносимой. Мессианские доктрины предсказывали неизбежное явление Будды Майт- рейи, которому суждено явиться в момент, когда мир достигнет своей самой темной, нижней точки, а народ окажется в самом отчаянном положении. Миллионы китайцев, обитавших в сельских районах, по большей части к северу от Янцзы, к середине XIV в. все более убеждались в упадке империи Юань, чей мир, согласно их верованиям, должен был преобразоваться в блаженное золотое сияние. Успешное воздействие на них подобной доктрины свидетельствует, что жизнь в китайской деревне в это время была очень тяжела. Усиливалась напряженность в отношениях китайцев с монголами и сэму. Современник писал: «...эти ламы (тибетцы. — А.К.)... вторгаются в города... водворяются в частные


334
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
дома, откуда выгоняют хозяев — с тем, чтобы, пользуясь случаем, насиловать их жен. Не удовлетворенные этим дебоширством, они забирают у людей те небольшие деньги, что у них есть. Надо что-то предпринять, чтобы остановить этих кровопийц, превосходящих по жестокости сборщиков налогов».
Каковы же были цели и лозунги восстаний в конце империи Юань? Восстание «красных войск» (красный цвет — символ Будды Майтрейи), поставившее империю Юань на край гибели, началось в Северном Китае, так как тяжесть монгольского владычества здесь была наиболее ощутима для китайского крестьянства. Восстание началось именно под лозунгом свержения иноземного ига. Идейный вождь повстанцев крестьянин Хань Шитун был провозглашен потомком последнего императора династии Сун, а военный руководитель восставших крестьян Лю Футун— потомком одного из сунских полководцев. Восстанию предшествовала многолетняя идеологическая подготовка, когда еще в 1340 г. Хань Шитун начал проповедовать среди китайцев учение «Белого лотоса» — тайного общества или религиозной секты, основанной во времена Хубилай-хана. Он объявлял, что «будет великая смута в мире! Появился Будда Майтрейя, власть монголов падет, возродится китайская династия». Хань Шитун заявлял, что «перебьет всех до единого татар (монголов. — А.К.) и туркестанцев (сэ- му. —А.К.)». Но уже в 1351 г. Хань Шитун был отравлен соперниками из лагеря повстанцев. Во главе восстания встал его сын Хань Линьэр, объединившийся с повстанческими отрядами Лю Футуна. Эти отряды вместе представляли внушительную силу и угрозу для юаньского режима. Лю Футун объявил Хань Линьэра «императором» (ведь такой титул присвоил себе его отец) и называл его «необыкновенным человеком». По примеру отца тот также провозгласил себя воплощением буддийского мессии — Будды Майтрейи. Но Хань Линьэр был номинальным лидером повстанцев, своего рода знаменем восстания. Так как все повстанцы носили красную повязку на голове, это движение вошло в историю под названием «восстания красных повязок» или «красных войск».
Знать северных китайцев (ханъжэнъ), киданей и чжурчжэней, была ярой противницей восстания «красных войск» и поддержала власти Юань. Уже на первом этапе восстания в 1351-1354 гг. они во главе своих отрядов ибин — так называемых «войск справедливости» — вели боевые, хотя и недостаточно скоординированные с основными юаньскими силами, действия против повстанцев. Однако в 1357 г. при поддержке центральных юаньских властей в Ханбалыке из разрозненных отрядов ибин была создана огромная армия, которую возглавили военачальник Чахань-Тэмур, потомок киданей, и китаец Ли Сыцзи. Сначала главными силами по подавлению восстания командовал Чахань-Тэмур, первый, кто осознал насущную необходимость привлекать на сторону юаньской власти чисто китайские военные формирования, что он и начал осуществлять с 1355 г., а затем «местные армии» таких богатых землевладельцев, как Ли Сыцзи, стали активно помогать монголам, участвуя в подавлении восстания «красных войск». Именно эти армии сыграли главную роль в разгроме восстания на его втором этапе в 1355-1363 гг. Несмотря на поддержку юаньского режима заметной ча¬


Глава 8. Правление монгольского императора Тогон-Тэмура
335
стью северокитайского общества в лице прежде всего его знатных слоев, вероятно исходивших из своих классовых или сословных интересов, следует помнить, что основным лозунгом повстанцев с самого начала восстания, который они никогда не снимали, было изгнание иностранцев — монголов и сэму и восстановление власти китайской династии.
В 1355 г. повстанцы основали на освобожденной ими от юаньской власти территории Китая свое «государство Сун» и повели наступление на столицы Юаньской империи — «зимнюю» Ханбалык и «летнюю» — Шанду. Группа повстанческих войск под командованием Гуан Сянынэня в декабре 1358 г. захватила Шанду, разрушила императорские дворцы и устроила резню его жителей, в первую очередь монголов и сэму, которых было немало в летней столице. То- гон-Тэмур, и на этот раз не сумевший организовать подчиненными ему в столице силами оборону, уже собирался бежать на север, но спасение пришло от преданных ему пока ханъжэнъ. Один из них— Хэ Вэйи, возглавивший юаньское правительство, организовал оборону Ханбалыка, подтянув к ней армию Чахань- Тэмура и Ли Сыцзи, которая каждый раз появлялась там, где возникала наибольшая опасность. Взять столицу повстанцам с первой попытки не удалось. Власть династии Юань устояла. Но уже через год, в 1359 г., отряды Лю Футуна захватили Бяньлян, бывший Кайфын и бывшую столицу империи Цзинь, объявив ее столицей повстанческого «государства Сун». Повстанцы продержались недолго, в 1359 г. Чахань-Тэмур отвоевал Бяньлян, и его воины обратили в бегство Лю Футуна и Хань Линьэра. Нов 1362 г. Чахань-Тэмур был отравлен в своей походной ставке. Его преемники, возглавившие юаньские войска военачальники Дашитимур и Кокэтимур, сын Чахань-Тэмура, отвоевали у «красных войск» провинции Шаньдун, Хэнань и Шэньси. В 1363 г. армия «красных войск» подверглась разгрому, а ее предводитель Лю Футун — убит.
Несмотря на то что с 1359 г. восстание «красных войск» начало терпеть одно поражение за другим ив 1363 г. было окончательно подавлено, важно отметить, что именно крестьяне Северного Китая, руководимые Лю Футуном и другими вождями, оказались носителями идеи национального освобождения Китая от иноземного монгольского владычества. Именно их борьба посеяла в народе те зерна, которые через несколько лет дали хорошие всходы в виде падения власти монголов в Китае. Эта борьба расшатала устои монгольского владычества в Китае и позволила уже другим силам завершить начатое ими дело национального освобождения Китая.
Параллельно с восстанием Лю Футуна в 1351 г., почти через два месяца вспыхнуло восстание в долине Янцзы, где организаторами также выступили члены общества «Белого лотоса», причем и здесь восставшие называли себя «красными войсками», что дает основание предполагать наличие у них связей и общности целей с повстанцами Лю Футуна. Впрочем, «красные войска» долины Янцзы не выдвинули прямого лозунга о восстановлении власти династии Сун, а основали собственное «государство Тяньвань», где место пребывания своих вождей назвали «Ляньтайшэн», т.е. «провинцией, где находится лотосовый пре¬


336
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
стол Будды». Как и повстанцы Лю Футуна, восставшие крестьяне долины Янцзы верили в скорое пришествие Будды Майтрейи, который был персонифицирован в лице их идейного вождя Сюй Шоухуэя, хотя фактически возглавляли восстание Ни Вэньцзюнь и Цзоу Пушэн, последователи Пэн Инъюя, известного в 30- 40-х годах XIV в. пропагандиста вероучения «Белого лотоса». Таким образом, и здесь, как и в Северном Китае, крестьянские восстания имели национально- освободительную направленность, и главной их целью являлось свержение иностранного монгольского владычества.
Как и в восстании Лю Футуна, основную массу повстанцев составляли крестьяне. Однако здесь заметную роль играли также мелкие торговцы, ремесленники, рыбаки, лодочники, из среды которых вышли уже упомянутые вожди восстания. В 1357 г. из их среды выдвинулся новый повстанческий предводитель — Чэнь Юлян. Благодаря участию этих групп населения повстанцы смогли создать на Янцзы флотилию, обеспечившую им заметные успехи в сражениях против юаньских войск.
Крупные землевладельцы из ханъжэнъ со своими отрядами и в районе восстания «красных войск» на Янцзы все эти годы (1351-1363) поддерживали юаньские власти и ожесточенно боролись с повстанцами, вступая в правительственные войска и помогая им продовольствием, хотя большинство создавали свои отряды ибин, действия их, впрочем, отличались крайней локальностью. Что касается знати нанъжэнъ, то, в отличие от северокитайских приверженцев Юаньской династии, они в районе восстания во главе с упомянутыми уже Сюй Шоухуэем и Чжан Сюэляном, затронувшего и юг Китая, в основном оборонялись от повстанцев, не оказывая всеобъемлющей и решающей поддержки юань- ским войскам. В 1360 г. Чжан Сюэлян вместо «государства Тяньвань» основывает новое, дав ему название китайской империи древности — Хань.
Иная ситуация сложилась на юге страны, в районе Хаочжоу-Цзицин (Нанкин), где восстания против Юань начались позднее и вначале (1352-1353) не вышли за пределы этого округа, в то время как восстания «красных войск» Лю Футуна и Сюй Шоухуэя уже в 1351-1352 гг. охватили несколько провинций севера и центра страны, достигнув юга Китая. Только к 1355-1356 гг. южнокитайские повстанцы смогли взять ряд городов— Хэян, Тайпин, Цзицин, Чжэньцзян и Гуанда. Как и на севере, восстание на юге было организовано местными активистами «Белого лотоса». Возглавляли его несколько крестьян, а также богатый горожанин Го Цзысин. Почти сразу после начала восстания между ним и крестьянскими вожаками обострились противоречия, что привело к расколу повстанцев на два отряда, один из которых возглавил сам Г о Цзысин, а другой его оппоненты. 13 апреля 1352 г. к повстанцам в Хаочжоу присоединился бывший буддийский монах и сын бедного арендатора (дяньху) некий Чжу Юаньчжан, который вступил в отряд Го Цзысина и со временем стал его ближайшим советником и родственником, так как женился на его дочери. К осени 1353 г. он создал свой отряд в 30 тыс. бойцов и после взятия Чучжоу вместе с Го Цзысином окончательно откололся от повстанцев, возглавлявшихся крестьянскими вождями.


Глава 8. Правление монгольского императора Тогон-Тэмура
337
Отряды Г о Цзысина и Чжу Юаньчжана отличались дисциплинированностью на фоне других повстанцев. Вместе с тем, в отличие от Северного Китая, хотя к отрядам Г о Цзысина и Чжу Юаньчжана присоединялись мятежные крестьяне, это не носило массового характера, подобно тому как это происходило, например, в районах, охваченных восстаниями «красных войск». Главным источником пополнения их отрядов были ополчения их соплеменников из отрядов ибин, сражавшиеся за династию Юань, но разгромленные повстанцами в бою и попавшие к ним в плен. Причем повстанцы оставляли во главе ибин их прежних предводителей из числа нанъжэнъ и ханъжэнъ. До присоединения к ним ибин накал и масштабы борьбы с юаньскими войсками у повстанцев Южного Китая были несравнимы с восстаниями «красных войск» на севере страны, на подавление которых юаньский двор бросил свои главные силы, что позволило Чжу Юаньчжану выиграть время и создать сильную повстанческую армию, во многом благодаря привлечению на свою сторону сведущих в военном деле организаторов ибин, из-за нерешительности Тогон-Тэмура покинувших юаньский лагерь. Этот процесс сближения с китайской знатью, до этого служившей монголам, начавшись с 1353 г., в конечном счете склонил чашу весов в борьбе повстанцев с юаньским режимом в их пользу.
После смерти в 1355 г. Го Цзысина и гибели при неясных обстоятельствах его сыновей и зятя вся полнота власти в лагере повстанцев на юге Китая переходит в руки Чжу Юаньчжана, который до 1367 г. боролся за лидерство в антимон- гольском повстанческом движении и накапливал силы для решительного наступления на династию Юань. При всем этом непреложным остается тот факт, что восстание на юге Китая было частью восстания «красных войск». Чжу Юань- чжан признал себя поначалу подданным созданного в 1355 г. повстанческого «государства Сун». По мере успехов повстанцев их «император» Хань Линьэр жаловал Чжу Юаньчжану все более высокие титулы, и тот в 1361 г. стал гуном — «князем». В ответ Чжу Юаньчжан в своей ставке в Нанкине ввел обряд поклонения «императору» Хань Линьэру. До конца 1366 г. Чжу Юаньчжан использовал название эры правления Хань Линьэра — Лун-фэн. До 1363 г. районы, находившиеся в зоне действий отрядов Чжу Юаньчжана, даже не соприкасались с областями, где размещались главные юаньские силы. Их разделяли территории, контролируемые «красными войсками» повстанческих «государств Сун и Хань», на которые были направлены основные военные усилия юаньских войск, что способствовало сохранению сил повстанческих отрядов юга Китая, когда и династия Юань, и «красные войска» Северного Китая истощали свой потенциал во взаимном истреблении друг друга. К тому же с конца 1362 г. между военачальниками Юаньской империи началась кровавая междоусобица, вызванная борьбой между Тогон-Тэмуром и его наследником Аюширидарой за власть, отвлекавшая их от подавления антимонгольских восстаний, что было на руку усиливавшемуся среди вождей восстания Чжу Юаньчжану, своими интригами внесшему немалую лепту в разложение своих врагов как в юаньском лагере, так и среди собственных соратников — конкурентов за лидерство в повстанческом


338
Часть L ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
движении. Успешно действуя против юаньских войск, Чжу Юаньчжан одновременно разбил одного за другим вождей восстания «красных войск», своих вчерашних союзников по общей борьбе, чьи основные силы были перед этим ослаблены монголами, и после загадочного убийства Хань Линьэра стал во главе восстания против монгольской династии Юань.
К 1367 г. Чжу Юаньчжану удалось отвоевать Южный Китай и центр страны у монголов и соперничавших с ним вождей «красных войск», когда его отряды, к этому времени превратившиеся в мощную дисциплинированную и многочисленную армию, начали наступление на север и через полгода, в августе 1368 г. окружили и взяли Ханбалык. Растерявшийся Тогон-Тэмур с остатками гвардии, императрицей, сыновьями и свитой бежали на север в свою летнюю столицу Шанду.
Падение Ханбалыка еще не означало окончательную победу над монголами в Китае. В Шанду по-прежнему функционировал юаньский аппарат управления, еще вполне боеспособными и достаточно многочисленными оставались войска, подчинявшиеся юаньскому двору, поэтому вопрос о власти над Китаем еще нельзя было считать окончательно решенным. В течение года шли ожесточенные сражения на подступах к Шанду, когда юаньские войска пытались переходить в контратаки, сражаясь с отчаянием обреченных. В марте 1369 г. 90-тысячная армия Чжу Юаньчжана взяла Шанду, Тогон-Тэмур бежал в г. Инчан, где находился около двух лет. Но он не признал поражения, надеясь на реванш и восстановление своей власти над Китаем. Он рассчитывал на поддержку монголов, сотни тысяч которых оставались в Китае после падения династии, так как многие из них не смогли покинуть эту страну и уйти в Монголию из-за препо- нов, которые им ставила новая китайская власть, запретившая их эмиграцию и не останавливающаяся перед истреблением тех, кто пытался это сделать. Но Юань пала, и большинство монголов в Китае оказались отрезаны от источников даже не обогащения, а обыденного существования. Поэтому никакие запреты китайской власти не могли остановить массовую миграцию монголов из Китая на историческую родину. Выразил покорность новым китайским властям и последний уйгурский идикут Хэшан. В 1370 г. он со своими подданными сдался на милость победителя. Чжу Юаньчжан принял бывших юаньских подданных к себе на службу и выдал каждому из них по 4,5 м ткани для зимней одежды. Он также пригласил их на официальную церемонию с участием иностранных послов, где утвердил за Хэшаном титул правителя Турфана — идикута, хотя реальной властью в Турфане идикут более не обладал. Тем не менее Чжу Юаньчжан таким образом признал статус идикута де-юре, претендуя на политическое и территориальное наследие Юань.
Надежды Тогон-Тэмура питало и то обстоятельство, что власть Юань сохранялась в Китае на Ляодунском полуострове, в Юньнани, Сычуани, Шэньси и Ганьсу. Некоторое время серьезное сопротивление китайским войскам оказывал монгол Нахачу — последний юаньский даругачи — наместник Ляодуна, потомок Мухули, известного полководца Чингис-хана. В новых условиях Тогон-Тэ-


Глава 8. Правление монгольского императора Тогон-Тэмура
339
мур дал и иное название монгольской правящей династии, к которой принадлежал, — «Северная Юань». Вероятно, это название возникло в связи с его стремлением восстановить империю Юань в Китае. Последний монгольский император династии Юань Тогон-Тэмур умер в своей ставке Барс-Хото на территории Внутренней Монголии в 1370 г. в возрасте 51 года, передав сыну Аюширидаре яшмовую императорскую печать и власть над тем, что еще оставалось от Юань- ской империи. Но все это было остатками былого величия.
Во время траура по Тогон-Тэмуру китайские войска атаковали Инчан и разрушили его. В плен попал внук умершего императора — Майдарибала. Аюши- ридара отступил в Каракорум и сделал его столицей государства Северная Юань. На Каракорум несколькими колоннами предприняли наступление войска новой правящей династии Мин под началом военачальников и соратников Чжу Юаньчжана — Сюй Да, Ли Вэньчжуна и Фэй Шэна. Аюширидара смог собрать значительные силы, и в 1372 г. его полководец Кокэтимур, отозванный из Ганьсу, где он удерживал юаньскую ставку в г. Линьси, нанес сокрушительное поражение 150-тысячной китайской армии, которой командовал Сюй Да. Ли Вэнь- чжун, столкнувшись с войсками Кокэтимура и Аюширидары, был вынужден отступить после первых успехов, достигнутых на своем направлении. Успешнее действовали войска Фэй Шэна — он захватил у монголов 20 тыс. голов крупного рогатого скота и коней, пленил 8300 монгольских семей и вытеснил монголов с большей части провинции Ганьсу. В 1373 г. монголы предприняли ряд атак против Пекина и Датуна и нанесли ряд поражений китайцам, вынудив их эвакуировать округа Синхэ, Фунин, Гаочжоу и Суйчжун, образованные после первых успехов минских войск в 1370 г., возникла опасность потери китайцами Ляодуна. Однако это не могло изменить ситуацию. В 1373 г. умирает Кокэтимур, и уже в 1374 г. китайцы восстанавливают положение, отвоевав округа Синхэ и Гаочжоу. Для восстановления сил, истощенных войной, Чжу Юаньчжан направил в Каракорум посольство, с которым вернул на родину захваченного Майдарибалу. Война временно прекратилась. Монголы были больше не в состоянии организовывать крупные походы на Китай, а китайцы не могли захватить Каракорум и уничтожить главные силы монголов.
После смерти Аюширидары в 1378 г. реванш и возрождение власти монгольской династии Юань над Китаем стало невозможным. При воцарении на монгольском престоле его преемника Тогус-Тэмура была предпринята попытка вторжения в Китай, когда две крупные группировки монгольских войск у Каракорума и Инчана двинулись на Поднебесную. В ответ китайцы совершили в 1379 г. поход в бассейн р. Ляохэ и закрепили за собой земли округа Данин. Одновременно армия под командованием Му Ина, монгольского военачальника, перешедшего на службу к Чжу Юаньчжану, вторглась в Монголию и достигла Каракорума. В ходе ожесточенного сражения монголы потерпели поражение, а Каракорум был сожжен. Другая китайская армия в июле разгромила монгольские войска военачальника Иляньсаня, удерживавшего западную часть Ганьсу и блокировавшего пути сообщения с Восточным Туркестаном. В 1380 г. монголы


340
Часть I. ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
совершили набег на Хэбэй, взяли пограничный город Лулун, но в конце концов были разбиты. Один из полководцев, Олджэйту-Буха был пленен китайцами, а другой, Най-Буха с большими потерями отступил на север, куда за ним китайцы отправили погоню во главе с Сюй Да, захватившим много пленных.
Освобождение Китая от власти завоевателей отражало тенденции падения монгольского владычества и в других странах Евразии. К середине XIV в. пали монгольские государства — ильханов Хулагуидов в Персии, Азербайджане, Месопотамии и Чагатаидов в Средней Азии. А на Руси 8 сентября 1380 г., вдохновляемые ярчайшим представителем Русской православной церкви Сергием Радонежским, объединенные силы русских княжеств во главе с московским великим князем Дмитрием Донским, который за несколько лет до этого отказался платить дань Золотой Орде — государству потомков монгольских завоевателей, одержали первую победу над ордынцами, что положило начало процессу освобождения русских земель от ордынского ига, хотя он и затянулся еще на столетие.
С осени 1381 г. между Северной Юань и Китаем установился хрупкий мир, однако в 1382 г. минский военачальник Му Ин совершил поход в Юньнань, где держалась немногочисленная группа монголов — 10 тыс. воинов. Лишенные поддержки со стороны основных сил монголов, монголы Юньнани были вынуждены сдаться. В 1383 г. китайская армия разгромила ставку Тогус-Тэмура, а в 1387 г. китайцы начали поход против монгольского наместника Ляодуна Наха- чу, который не раз вторгался со своими воинами в пограничные районы Китая и громил китайские гарнизоны вдоль Великой Китайской стены. Выйдя к району современного Чанчуня, китайцы встретились с основными силами Нахачу. В тяжелой битве монголы потерпели поражение, и Нахачу бежал на восток. Затем Нахачу сдался на милость победителя во главе 20 тыс. своих подданных. Таким образом, были уничтожены остатки монгольского государства в Китае.
Вместо эпилога
Таким образом, в 1368 г. власть монгольской династии Юань пала и пришел конец владычеству монгольских завоевателей в Китае. Если считать с 1215 г., когда был взят Чжунду (на месте совр. Пекина), столица империи Цзинь, то монголы находились у власти в Китае 153 года, если с 1234 г., когда был окончательно завоеван Северный Китай и сокрушена империя чжурчжэней Цзинь, — 134 года, если с 1279 г., когда была побеждена империя Южная Сун и впервые за всю предшествующую историю весь Китай был завоеван и объединен иностранной династией, — 89 лет.


Часть II
ДИНАСТИЯ МИН
(1368-1644)
Введение
Почти трехсотлетнее правление династии Мин в Китае — время больших надежд и горьких разочарований — началось с коронации крестьянского сына, беглого монаха и вчерашнего предводителя повстанческих отрядов Чжу Юань- чжана. 23 января 1368 г. по европейскому исчислению (а по китайскому лунному календарю — в первый день нового года) он взошел на холм в окрестностях своей столицы Нанкина, принес жертвы Небу и Земле и принял императорские регалии. В истории Китая эпоха правления династии Мин (1368-1644) — время господства ортодоксии и авторитарных тенденций в политике наряду с расцветом народной культуры. Итогом стала усилившаяся отчужденность между государством и образованными слоями общества, когда росли оппозиционные настроения и вырабатывалось критическое отношение к традиционным догмам, в литературу проникали народные нравы и язык. Также это было время появления наиболее ярких художественных произведений во всех областях литературы и искусства.
В своей внутренней политике императоры династии Мин, начиная с ее основателя Чжу Юаньчжана, всячески подчеркивали свою роль восприемников и хранителей почти двухтысячелетней мудрости имперского периода истории Китая, да и вообще всего, что могло считаться исконно китайским. Жизни императорского двора династии Мин был придан архаический декорум, призванный напоминать о «золотом веке» древних правителей Китая. При первых императорах династии Мин получили законченную форму вызревавшие в течение многих веков политические и общественные институты императорского Китая и среди них одно из основных достижений китайской цивилизации в общественной жизни — система конкурсных экзаменов для стремящихся занять государственную должность: будущих чиновников экзаменовали на предмет знания основных канонов учения Конфуция. Для этой цели первые императоры династии Мин создали свод нормативных текстов конфуцианских канонов и комментариев к ним, которые в ходе споров и дискуссий знатоков конфуцианства приобрели начетнический, схоластический характер и в таком виде имели хождение в Китае вплоть до XX в. Чуть позже были изданы полные своды даосских и буддийских


342
Часть IL ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
сочинений. В результате первые правители империи Мин в целом успешно справились с задачей создания однородной в идеологическом и культурном отношениях правящей элиты. Иероглифическая письменность и сложившаяся на ее основе классическая словесность наряду со стройной бюрократической системой до середины XVI в. обеспечивали политическое и культурное единство Китая эпохи Мин, довольно обширного по средневековым меркам государства. Заново отстроенная минскими императорами Великая Китайская стена и поныне высится как символ торжества незыблемости китайской цивилизации.
Минская империя занимала всю территорию так называемого Внутреннего Китая, ограниченного на севере Великой стеной, на юге — непроходимыми джунглями, на западе — горами и пустынями. Несмотря на свои внушительные размеры, хотя и заметно уступающие своему предшественнику — империи Юань, Минская держава была строго централизованным государством со стройной машиной управления, что обеспечивало минскому двору прочный контроль над всей подвластной территорией. Династия Мин восстановила традиционную китайскую государственность на исконных китайских территориях. Ее воцарение означало резкое изменение политических и иных условий развития китайского общества. Два с половиной столетия мира, стабильного правления при династии Мин заметно изменили облик страны, унаследованной от власти монголов. Население Китая выросло почти в три-четыре раза по сравнению с концом XIV в. и к началу XVII в. составляло 250 млн. человек. Заметно возросла производительность земледелия, хотя новые достижения в этой области стали возможны главным образом благодаря росту интенсивности ручного труда. Ресурсы развития сельского хозяйства в рамках традиционного уклада уже в эпоху Мин оказались, по существу, исчерпанными. Однако успехи агротехники и заимствование сельскохозяйственных культур, завезенных из Америки при посредстве западноевропейских торговцев, способствовали подъему торговли, расцвету городов, повсеместному вовлечению деревни в систему рыночных связей. Выросли и окрепли традиционные центры ремесленного производства — шелкоткацкого, фарфорового, железоделательного, керамического, книгопечатного. При династии Мин уже не были редкостью предприятия, на которых трудились сотни рабочих. Изделия китайских мастеров эпохи Мин пользовались заслуженной славой во всей Азии и проникли в Европу.
Эпоха Мин в истории Китая знаменательна тем, что в это время был реализован потенциал технического базиса китайской цивилизации, основывавшейся на ручном труде. Минская эпоха ознаменовалась бурным развитием торговли и
Великая Китайская стена


Введение
343
Главные торговые пути в Азии в XVI в.
городов. Вся страна покрылась сетью рынков, повсеместно люди безбоязненно уезжали торговать далеко от дома, и по всей стране складывалась прослойка богатого купечества, которая тесно срасталась с чиновничеством. Господствующий класс империи Мин приобрел ярко выраженный городской характер: большинство крупных землевладельцев предпочитали жить в городах, предоставлявших больше возможностей для карьеры, обогащения, развлечений. Благодаря развитию торговли и городов деревенское общество лишилось прежней замкнутости, в нем обострились внутренние противоречия, самосознание крестьянства заметно возросло. Крестьяне, имевшие свое хозяйство, добились определенных прав на обрабатываемую землю. В то же время перенаселенность деревни привела к появлению значительного слоя сельских люмпенов, перебивавшихся случайными заработками, мошенничеством, а нередко осваивавших и разного рода


344
Часть IL ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
экзотические искусства, такие как цирковое или боевые единоборства, которые стали заметным явлением в китайской жизни.
Изменилось и международное положение Китая. Если после завоевания страны монголами и создания ими империи Юань Китай исчез как самостоятельная политическая единица и оказался в определенной степени за бортом мировой истории, потеряв почти на столетие свою национальную государственность, то при правлении Мин наблюдается возрождение Срединного царства как империи, когда Китай вновь стал одной из стран, определявшей прогресс человеческой цивилизации, при этом столкнувшись с новыми вызовами на международной арене в лице европейцев и японцев, несущими угрозу его государственности и территориальной целостности, хотя и традиционные его противники к северу от Великой Китайской стены кочевые народы Центральной и Восточной Азии — монголы, ойраты и маньчжуры — по-прежнему, как дамоклов меч, нависали над его владениями. Причины появления западноевропейцев в эпоху Мин в Китае и у его берегов в корне отличались от их активности в Поднебесной в эпоху монгольского владычества, когда главной задачей европейцев была прежде всего информация о намерениях монгольских владык, экспансии которых так боялись правители Западной Европы, чьи страны являлись тогда провинциальными окраинами Евразии и не находились в центре мировой политики. Ко времени правления Мин ситуация в мире изменилась коренным образом. После Великих географических открытий, в числе которых освоение западноевропейцами Нового Света — Американского континента и морского пути в Индию и Китай вокруг Африки, центр мирового развития постепенно перемещается в Западную Европу, что вызывает бурную морскую экспансию ее представителей на Восток — к берегам Южной и Восточной Азии, в частности в Китай. Дух высоких приключений, страсть к созданию империй, к власти, богатству, престижу, рвение, проявлявшееся в распространении христианства, усеяли моря португальскими и испанскими, голландскими и британскими кораблями. Западноевропейцы высаживались в Китае, как и на других берегах, идя от завоевания к завоеванию, алчущие знаний и богатства, исполненные азарта и стяжательства. Не отставали от западноевропейцев и японцы, превратившиеся из объекта монгольской экспансии в эпоху Юань в агрессора по отношению к Китаю в эпоху Мин, когда сначала японские пираты, а затем правитель Японии Тоётоми Хидэёси в XVI в. вели войны на море и на суше против империи Мин и ее союзников в Корее. Не всегда войны с соседями были успешными для Китая в эту эпоху. Если с японцами, пусть и с огромными людскими и материальными потерями, удалось справиться и нанести им поражение, то с западноевропейцами борьба велась с переменным успехом, и уже в XVI в. португальцам удалось создать на юго-восточном побережье Китая первый колониальный анклав Макао (Аомэнь), а в начале следующего века голландцы укрепляются, хотя и не на долгое время, на о-ве Тайвань. Но главная угроза последней национальной императорской династии Китая, как и в предшествующую эпоху, пришла с севера, от кочевых народов, на этот раз маньчжуров, в итоге сокрушивших империю Мин.


Введение
345
Вместе с тем картина событий в эпоху Мин будет неполной, если рассматривать Китай того времени только как жертву экспансии со стороны его близких и дальних соседей. Империя Мин, в свою очередь, не была чужда агрессивной экспансионистской политике, а вторжение во Вьетнам и оккупация этой страны в течение нескольких десятилетий в начале XV в., столкновения с государствами Моголов и западных монголов-ойратов в Восточном Туркестане, военные экспедиции в степи Монголии, десанты минских войск с кораблей эскадры под командованием Чжэн Хэ в странах Южных морей и даже минская политика в отношении чжурчжэней Маньчжурии и Приамурья, горцев Тибета — наглядное тому подтверждение. При всем этом та лихорадка агрессивного экспансионизма, которая царила в Западной Европе, все же не имела аналогов в тогдашнем Китае, особенно в поздний период Мин.
Во внутриполитическом отношении, хотя Китай оставался многонациональной и многоконфессиональной страной, политика правящих минских кругов относительно этнических и религиозных меньшинств заметно отличалась от национальной политики их юаньских предшественников, когда, особенно в начальный период существования империи Мин, проводился курс на ассимиляцию этнических меньшинств Китая и искоренялось все не только иностранное, но и вообще некитайское, под лозунгом возрождения собственно китайских цивилизационных ценностей и борьбы с остатками влияния монгольского владычества. Тем не менее этнорелигиозные меньшинства сохранились в Китае эпохи Мин, и данное обстоятельство учитывалось его правящими кругами, хотя минская политика в их отношении была непостоянна — от ассимиляции до признания их права на существование в рамках китайской цивилизации. Вместе с тем в период Мин в основном завершается формирование всех основных групп народов, представленных на современной этнической карте Китая. Некоторые из них сложились на периферии этнической территории китайцев, другие — за пределами Китая, создав в разное время свои собственные государства. И те и другие уже в последующие эпохи оказались частично или полностью в составе Срединной империи и вступали в непосредственные контакты с китайским населением.
Минская эпоха, несмотря на все войны и внешние угрозы, характеризуется не только и даже не столько военным аспектом. В целом эпоху Мин трудно оценивать однозначно. В начале правления династии Мин были ликвидированы наиболее одиозные порядки, существовавшие при монгольском владычестве, и заложены принципиальные основы политической и хозяйственной системы, во многом отвечавшей традиционным китайским представлениям об идеальной государственной организации. Тот факт, что династия Мин смогла оставаться у власти в Китае так долго, несмотря на то, что большинство императоров, занимавших трон Дракона, едва ли были подходящими кандидатами на эту роль, можно считать знаком устойчивости китайских политических институтов эпохи Мин. Даже в годы упадка этой последней истинно китайской династии Срединная империя оставалась в глазах иностранцев наиболее впечатляющей страной


346
Часть IL ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
из существовавших в то время. Для поддержания этой системы были применены довольно жесткие методы, хотя уже к концу XIV столетия выявилась невозможность поддержания прежнего курса. Коллизии и корректировка курса рубежа XIV-XV вв. несколько выровняли внутреннюю ситуацию, что привело в первой трети XV столетия к своего рода расцвету и пику могущества империи Мин. Именно в это время китайцы впервые в своей столь длительной истории в начале XV в. выходят на просторы Мирового океана, и корабли адмирала Чжэн Хэ достигают берегов Индии, Африки и Аравии — стран Южных морей, а речные флотилии во главе с Ишихой — Амура, Уссури и о-ва Сахалин — Северных морей, свидетельством чему являются установленные в устье Амура Тырские стелы (ныне хранятся во Владивостоке). Заметим, что в конце того же столетия западноевропейские мореплаватели положат начало эпохе Великих географических открытий. Китайские моряки демонстрировали в далеких краях «силу и мощь» империи Мин, налаживали дипломатические отношения со странами Южных и Северных морей, призванные возвеличить и укрепить положение только что вступившего на престол минского императора Чжу Ди, вели торговлю. Хотя последующие императоры Мин свернули морские и речные программы, тем не менее выход Китая на просторы Мирового океана, Южных и Северных морей является яркой страницей в его истории и истории мирового мореплавания. Географический кругозор китайцев в эпоху Мин не ограничивался ближайшими соседями по всему периметру тогдашних сухопутных и морских границ империи Мин, странами Южных и Северных морей и даже Западной Европой. Именно в эпоху Мин состоялся первый в их истории контакт между Русским государством и Китаем, хотя инициатива здесь принадлежала русским, когда два будущих великих соседа, чьи границы неумолимо приближались друг к другу, положили начало российско-китайским отношениям.
Однако в тот самый момент, когда Китай в эпоху Мин встал перед еще не осознанной, но уже подспудно ощущаемой в китайском обществе необходимостью радикальных перемен, он оказался не готов принять их. Именно когда эпоха Великих географических открытий несказанно расширила кругозор китайцев, распахнула перед ними новый мир, Минская империя поспешила замкнуться в горделивом самосозерцании. Не только императорскому двору династии Мин, но и всему образованному китайскому обществу той эпохи самая мысль о том, что Китай может чему-то научиться у «западных варваров», казалась вздорной. На грубых и воинственных пришельцев из далекой Западной Европы китайцы смотрели с недоверием и страхом, поскольку эти люди принесли с собой более совершенные, чем у китайцев, грозные пушки и ружья, причудливые механизмы вроде заводных часов. Кроме того, они, по мнению китайцев, отличались жадностью и упорно пытались насадить в Поднебесной свою, странную для китайцев, христианскую веру. Минская эпоха также интересна тем, что действия западноевропейских миссионеров положили начало такой науке, как китаеведение в Европе, и, по существу, они стали первооткрывателями Китая для европейской культуры. Одновременно в эпоху Мин китайское общество впервые в истории


Введение
347
Китай в XV — середине XVII в.
своей страны познакомилось с достижениями передовой европейской науки, а иезуиты, олицетворявшие эту науку в Китае, в свою очередь, представили Западу реальную, а не сказочную страну с четкими географическими и культурными координатами, заложив монументальную базу для познания Китая и благожелательного изучения его культуры в странах Западной Европы.
К последнему периоду правления династии Мин происходит постепенное ослабление императорской власти, обостряется финансовое положение, растут налоги. Однако нараставшие исподволь негативные процессы не привели к сколько-нибудь явному кризису империи Мин и даже к какой-либо стагнации положения, поскольку медленно набиравшие силу импульсы внутреннего развития еще во многом не исчерпавшей себя традиционной системы хозяйственной, политической и социальной организации подготовили ряд существенных перемен в дальнейшем, когда в начале XVI в. все-таки отчетливо проявились эти негативные последствия. К этому времени выявилось значительное, хотя и неформальное изменение структуры минской власти, повлекшее за собой разложение правящей верхушки и фактическое отстранение (при сохранении всех внешних


348
Часть IL ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
атрибутов неограниченного самодержавия) минских императоров от непосредственного ведения государственных дел, когда реальная власть в империи оказывается не в рамках традиционной имперской управленческой администрации, а в руках выдвиженцев-фаворитов, многие из которых были придворными евнухами, повседневно общавшимися с императором. Поэтому вся история империи Мин в XVI — начале XVII в. пронизана противоборством придворных клик за власть при минском императорском дворе.
В целом в XVI-XVII вв. Китай переживал сложный, во многом противоречивый период своей истории. Появившиеся кризисные явления в правящей верхушке еще не означали, по крайней мере до рубежа XVI-XVII вв., что империя Мин погрузилась в социально-экономический кризис. В основной производственной сфере — сельском хозяйстве — до начала XVII в. общего кризиса не наблюдалось. Процесс же концентрации земли в руках крупных собственников и соответственно разорения крестьян и перехода все большего их числа на положение арендаторов был для Китая традиционен. К кризисному состоянию он привел лишь к 20-м годам XVII в. В области ремесла, промыслов и товарно- денежных отношений вторая половина XVI — начало XVII столетия отмечены заметным прогрессом и появлением качественно новых моментов, что в определенном плане, особенно в сфере экономики, явилось результатом реформ 60-х — начала 80-х годов XVI в., когда наметились сдвиги и в социальных отношениях, а материальная и духовная культура Китая стояла на достаточной для своего времени высоте. Вопрос о характере наблюдавшихся в поздний период эпохи Мин сдвигов в ремесле, в областях сельского хозяйства, во внешней и отчасти внутренней торговле и денежных отношениях, что в какой-то мере отражалось и на социальных отношениях, остается дискуссионным. Они проявлялись спорадически, на фоне несомненного преобладания экономических отношений, традиционных для Китая. Могли ли они в конечном счете привести к появлению и закреплению здесь капиталистического уклада? История не имеет сослагательного наклонения. Решение этой проблемы может быть лишь чисто гипотетическим, так как конкретные исторические обстоятельства к середине XVII в., а именно: нараставший социально-политический кризис с 20-х годов XVII в., переросший в длительную и грандиозную по масштабам крестьянскую войну, и последовавшее затем маньчжурское завоевание Китая в 1644 г., определили дальнейший ход развития страны.
В начале XVII в., к концу эпохи Мин в его истории Китай все еще оставался одной из самых развитых стран в области науки и техники и мог стать державой, определяющей состояние тогдашнего мира. Однако, будучи в одном шаге от того, чтобы стать одной из ведущих мировых держав, Китай замкнулся в самодовлеющей изоляции, и эта политика усиливалась традиционным менталитетом, рассматривавшим Китай как единственный остров истинной цивилизации в море «варваров» внешнего мира. В результате в Китае не было ни министерства иностранных дел, ни сети дипломатических представительств за рубежом, ни иностранных миссий в китайской столице. Зато существовала система получе¬


Введение
349
ния «дани», когда минский Китай «милостиво» позволял «низшим» народам присылать ему дары в знак признания его превосходства. Эта система являлась единственной формой общения Китая с другими странами и народами на протяжении столетий. Большинство проблем во внешних взаимоотношениях для Китая возникало из-за того, что с самого начала появлялось культурное взаимо- непонимание, поскольку китайцы эпохи Мин, и прежде всего их правящая и культурная элита, следуя своей традиции, идущей еще с древних времен, не воспринимали ни один народ как равный себе. Для них все народы, и европейцы в том числе, были «варварами», которые стремились добиться благоволения со стороны могущественной Поднебесной империи, т.е. Китая.
Источники и научная литература по истории Китая в период Мин
Основным, наиболее подробно освещающим историю Китая периода Мин эпистолярным источником является погодная, помесячная и подневная хроника текущих событий того периода «Мин ши лу» («Записи исторических событий периода Мин»), составленная китайскими придворными историографами после падения династии Мин по материалам и записям, которые велись непосредственно во время ее существования. Затем на основе этих летописных материалов была составлена официально утвержденная последующими правителями Китая «Мин ши» («История династии Мин»), которая также является необходимым и ценным источником для изучения страны указанного периода. Однако в «Мин ши» в большей, чем в «Мин ши лу», степени отразилась официальная, т.е. иногда несколько более скорректированная, точка зрения на те или иные события прошлого, что, несомненно, следует учитывать современному исследователю. Вместе с тем материал в «Мин-ши» систематизирован и содержит сведения, которые не попадали в «Мин ши лу», например жизнеописания видных деятелей того времени, или данные о существовавшей системе землевладения и землепользования, государственном аппарате, армии, ремесле, торговле и т.д.
Ценными источниками служат также составлявшиеся отдельными авторами не по официальному повелению императорского двора исторические хроники и сочинения, освещавшие события периода Мин, в частности: «Мин шу» («Книга династии Мин») Фу Вэйлиня, «Го цюэ» («Государственные расчеты») Тань Цяня, «Мин цзянь ган му» («Подробный конспект отображения истории династии Мин») Инь Луаньчжана, «Мин ши цзи ши бэнь мо» («Записки об основных и второстепенных событиях истории династии Мин») Гу Интая, «Мин тун цзянь» («Полное отображение истории династии Мин») Ся Се, «Мин хуэй яо» («Важнейшие сведения по истории династии Мин») Лун Вэньбиня, «Хуан Мин чжао лин» («Указы и распоряжения императоров из династии Мин») Фу Фэн- сяна, «Мин цзи» («Записки о династии Мин») Чэнь Хао.


350
Часть II. ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
Первым краеугольным камнем в фундаменте знаний европейцев о минском Китае можно считать труд Гонсалеса де Мендосы, в книге которого объединены описания трех путешественников, прибывших на португальском корабле, бросившем якорь в Гуанчжоу в 1516 г., — умершего в минской тюрьме мореплавателя Галеота Перейры, доминиканского монаха Гаспара де Круца и августинца Мартина де Рады. К числу ценных источников по истории Китая эпохи Мин можно отнести труды европейцев, миссионеров-иезуитов, служивших в империи Мин, — огромные компиляции: «Записи об истории, науках, искусствах и ремеслах Китая» — собрание статей и монографий в 17 томах, изданных в Париже в XVIII в., «Письма зарубежной миссии иезуитов» в 34 томах (Париж, 1702— 1776), составленные из ежегодных писем-отчетов, где можно найти сведения по широкой тематике, от производства фарфора до географии. Неоценимым первичным источником является труд знаменитого иезуита-миссионера, ученого Маттео Риччи «Opéré Storiche», полностью опубликованный в 1911 г. Оригинальная рукопись исчезла из поля зрения исследователей на 300 лет, тогда как латинская версия, переведенная и доставленная в Европу помощником М.Риччи Никола Триго, была опубликована в Аугсбурге в 1615 г., впервые явив собой труд, намного перекрывший по ценности, достоверности и охвату информации книгу Мендосы. Н.Триго составил компиляцию дневников М.Риччи и привез ее в Рим из Китая в 1614 г. Дневники, написанные по-итальянски, были переведены Триго на латынь; он добавил к ним множество своей ценной информации, а также черпал сведения из других иностранных источников, когда надо было дополнить Риччи, который был слишком скромен, чтобы оценить собственный вклад в деятельность миссии иезуитов в минском Китае. Труд Риччи-Триго был переведен на все основные европейские языки. Английский перевод был сделан Л.Дж.Галлахером. Еще один труд М.Риччи, «Fonti Ricciane», в 3 томах вышел в Риме в 1942-1949 гг.
История Китая в период Мин изучалась и изучается многими китайскими учеными. Этому периоду отводится надлежащее место во всех общих трудах, освещающих историю страны с самых древних времен и до настоящего времени. Достаточно много исследований велось и ведется в плане изучения отдельных сторон и аспектов жизни страны в этот период. Их перечисление заняло бы не один десяток страниц. Поэтому отметим лишь некоторых авторов, имеющих наибольшее количество трудов по затронутой тематике. Это в первую очередь У Хань, посвятивший исследованию самых разных аспектов истории Китая в период Мин около 20 своих работ. Одна из них, «Жизнеописание Чжу Юань- чжана», переведена на русский язык. Достаточно много работ о разных сторонах истории страны в отмеченный период опубликовано такими историками, как У Цихуа, Мэн Сэнь, Ли Гуанби, Фу Илин, Ван Юйцюань, Фан Цзи, Чэнь Мин- чжун, Юй Дэн, Ван Гунъу, Чжэн Хаошэн, Сян Да, Чжу Се, Чэнь Утун. В их работах освещаются проблемы внутренней и внешней политики, аграрных отношений, социальной системы, организации и развития ремесла и торговли, вопросы идеологии, культуры и искусства. Из работ молодых китайских исследо¬


Введение
351
вателей, занимающихся эпохой Мин, можно отметить статью Лян Чжэ о конфуцианских мыслях мореплавателя Чжэн Хэ, основанной на данных эпиграфики — тексте каменной стелы 1431 г. в г. Чанлэ провинции Фуцзянь, поставленной самим Чжэн Хэ.
Об интересе отечественных китаеведов к истории Китая в период Мин свидетельствует перевод на русский язык «Мин ши» В.С.Липовцовым на рубеже XVIII-XIX вв., к сожалению, оставшийся в рукописи. В 20-х годах XX в. делаются первые попытки дать общую оценку отдельным периодам в истории Китая, в том числе и эпохе Мин. В частности, К.А.Харнский в своей работе «Китай с древнейших времен до наших дней» подходил к оценке отмеченного периода с позиций становления в мировой практике системы «торгового капитализма».
К.А.Харнский характеризует период Мин как «трагические для Китая три столетия», «двести лет гниения» и, наконец, как «худшие годы китайской империи» применительно к концу периода Мин, т.е. к концу XVI — началу XVII в.
К отмеченным выше оценкам в какой-то степени близка характеристика периода Мин у Г.И.Сафарова, работы которого публиковались в конце 20-х — начале 30-х годов XX столетия. В его «Очерках по истории Китая» период Мин противопоставляется эпохе Юань. Период Мин характеризуется им в целом как «новая феодализация» и «новое усиление феодальной эксплуатации». При этом он идеализирует эпоху Юань в противовес Мин, считая, что ростки новых капиталистических отношений появились в Китае в эпоху монгольского владычества. Принципиально иной подход к оценке периода Мин в истории Китая обозначился в послевоенные годы. Н.И.Конрад в вышедшем в 1957 г. третьем томе «Всемирной истории» отмечал, что начальный период Мин характеризуется существенными изменениями, проведенными в административно-управленческой системе страны, в реорганизации армии в конце XIV в., а также достижениями в освоении морских торговых путей в начале XV в. в результате экспедиций китайского флота во главе с адмиралом Чжэн Хэ, равно как и прочими успехами во внешней политике страны, в частности укреплением ее могущества. Констатируются также сдвиги в управлении сельским сектором экономики, приводившие к проникновению туда торгового капитала из города, что вело как к развитию товарно-денежных отношений, так и к усилению эксплуатации основной массы китайского крестьянства. Делается также вывод о появлении в Китае эпохи Мин «элементов капиталистического производства» и возникновении в стране сил, которые подтачивали уже с XVI в. «сложившийся здесь феодальный строй».
Вторая половина периода Мин во «Всемирной истории» освещается в ее четвертом томе Л.И.Думаном. Им отмечается, что Китай времени Мин представлял собой обширную и могучую державу, оказывающую политическое и культурное влияние на сопредельные края, а в самой стране шло развитие производительных сил в области ремесла и товарного производства, и заметен был прогресс в технике земледелия и в товарно-денежных отношениях. Наблюдались рост городов и интенсификация внутренней торговли, освоение китайца-


352
Часть II. ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
ми района Южных морей, расширение внешней морской торговли с зарубежными странами. Новыми достижениями в период Мин обогатилась китайская материальная и духовная культура. Л.И.Думан считает, что в эпоху Мин можно говорить о появлении в Китае элементов новых, капиталистических отношений, хотя и отмечает, что в то же время действовали факторы, тормозившие общественное развитие, в числе которых — сохранявшаяся высокая степень эксплуатации крестьянства, процесс перераспределения земли в пользу крупных земельных собственников, составлявших верхушку китайского общества, сохранение подконтрольной властям общинной организации на селе и в городе, расширение казенного, управляемого государством производства. Отмечаются негативные факторы внешнеполитической ситуации для минского Китая, нападения пиратов и появление западноевропейцев, вторжения монголов и ойратов с севера и, наконец, все возраставшая опасность со стороны объединившихся к рубежу XVI-XVII вв. маньчжуров. К ранней истории Мин обращается Л.В.Симоновская, которая считает, что в 60-е годы XX в. это время в истории Китая было изучено недостаточно, остаются не вполне выявленными основные закономерности и специфические черты в жизни китайского общества минского времени, нет ясности в трактовке отдельных китайских терминов, встречающихся в источниках эпохи Мин. Мнение Л.В.Симоновской близко к оценкам Н.И.Конрада и Л.И.Думана. Отмеченные ей явления в истории Китая эпохи Мин приводят к выводу, что ранний период Мин был временем экономического расцвета и подъема культуры Китая, несмотря на усиление политики централизации минскими императорами. Этот вывод противопоставляется той негативной оценке, которая дается Л.В.Симоновской эпохе Юань. Оценка социально-экономической жизни Китая в эпоху Мин дается с позиций марксистского мировоззрения в достаточно идеологизированной форме. Э.В.Стужина также в терминах, свойственных марксистско-ленинской исторической науке, анализирует китайское ремесло и промыслы в эпоху Мин, отмечая их отчетливо выраженную, хотя и медленную трансформацию в поступательном направлении.
Применительно к этому периоду, по ее мнению, можно говорить о зарождении в Китае капиталистических отношений. Н.И.Фомина в целом присоединяется к мнению, высказанному Л.В.Симоновской и Э.В.Стужиной, отмечая при этом, что наиболее заметные ростки нового наблюдались в Китае в конце XVI — начале XVII в. не по всей стране, а прежде всего в ее юго-восточных провинциях, наиболее развитых в социально-экономическом отношении. Соответственно маньчжурское завоевание, погубившее империю Мин, расценивается Н.И.Фоминой как принесшее стране «консервацию наиболее застойных экономических форм, усугублявшихся усилением политического и национального гнета». Л.А.Боров- кова, рассматривая предысторию появления династии Мин, подчеркивает исключительно разрушительную роль монгольского владычества в Китае, особенно отразившуюся на северных районах страны. По ее мнению, приход к власти основателя династии Мин Чжу Юаньчжана был обеспечен не только всенародным неприятием чужеземцев, но и поддержкой нового властителя господствую¬


Введение
353
щими слоями китайского общества, прежде всего из южной части страны. Причем после прихода к власти в Китае Чжу Юаньчжана он и его окружение восстановили «старые формы и методы угнетения крестьянства». Н.П.Свистунова в своей монографии «Аграрная политика династии Мин. XIV век» констатирует, что после воцарения династии Мин в политике новых властей в основной сфере хозяйства Минской империи — аграрной — наблюдаются неоднозначные процессы. С одной стороны, возрастают и укрепляются фонды государственной земли, с другой — дается (после первоначальных ограничений) простор для роста крупной частной земельной собственности, с третьей — наблюдается дальнейшее расширение свободных крестьянских земельных владений. Анализ же финансовой политики минских властей приводит автора к выводу, что с последней четверти XV в. быстро растет задолженность государственной казны, купеческое сословие все более эксплуатируется государством, прежде всего местными властями, а в правящих чиновных кругах растет коррупция, наблюдается неспособность правительства справляться с насущными делами, всесилие и бесконтрольность придворных клик.
В.В.Малявин отмечает, что главной целью пришедшего к власти первого императора династии Мин было создание прочного централизованного государства, полностью послушного его воле. В результате китайский абсолютизм поднялся на неизвестную для него прежде высоту. Одновременно был усилен непосредственный государственный контроль над основной массой населения. Тогда же в стране была создана стройная военная организация, и в течение XV-XVI вв. в целом Китай переживал экономический подъем. Однако последующее усиление эксплуатации крестьянства, ведшее к его обнищанию, подрывало финансовую базу страны, что постепенно, но неуклонно ослабляло империю Мин. Свою негативную роль в этом сыграли внешнеполитические обстоятельства: нараставшее давление кочевых народов — монголов, ойратов и маньчжуров, процветание пиратства на морском побережье в сочетании с крестьянскими восстаниями. Перу В.В.Малявина принадлежит исследование «Повседневная жизнь Китая в эпоху Мин», где отражены многие аспекты духовного состояния китайского общества этого времени.
О.Е.Непомнин в работе, посвященной более позднему периоду в истории Китая, касается и основных моментов в развитии страны в XV-XVII вв., где отмечается, что с середины XVI в. здесь наблюдается рост производительных сил: достигает расцвета целый ряд промыслов — шелкоткачество и производство фарфора, бумаги, а также добыча полезных ископаемых, судостроение, производство сахара и масел, книгопечатание. Новации наблюдаются и в технике ремесленного производства. К XVII в. определяется специализация разных районов и городов в производстве той или иной продукции. Прогрессирует сама структура городского ремесла: появляются крупные предприятия и наемный труд. В XVI-XVII вв. происходит подъем городской экономики. Можно также говорить об определенном раскрепощении крестьян и ремесленников при Мин. Все это позволяет автору констатировать возникновение ростков капиталиста-


354
Часть IL ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
ческого производства в 60-70-е годы XVI в., прежде всего в юго-восточных районах страны. Причем эти качественные сдвиги в городах влияли на прогресс в сельском хозяйстве, когда расширялись посевы технических культур, совершенствовалась агротехника, сельскохозяйственные орудия, увеличивалась продуктивность. В отдельных районах оно втягивалось в товарно-денежные отношения. Вместе с тем в совместной работе О.Е.Непомнина и В.Б.Меньшикова отмечается, что ни в начале XVI в., ни в последующие два столетия сравнительно регулярное общение европейских стран с Китаем не оказывало на последний сколько-нибудь серьезного воздействия. Отрицательную роль здесь играла изоляционистская политика пекинских властей — внешняя торговля оставалась неразвитой. Поэтому «экспорт» в Китай товарно-денежных отношений капиталистического типа «не накладывался на соответствующие процессы естественного саморазвития китайского общества и, понятно, не мог их стимулировать».
В вышедшем в 1998 г. учебнике «История Китая» для профильных вузов воцарение Мин определяется З.Г.Лапиной, одним из его авторов, негативной ситуацией, сложившейся в Китае в итоге монгольского владычества. А в разделе А.А.Писарева о самом периоде Мин подчеркивается особая роль основателя династии Чжу Юаньчжана в становлении и функционировании новых порядков в стране. В обобщающем труде «История Востока» история Китая в период Мин, написанная А.А.Бокщаниным, делится на два раздела: конец XIV — XV в. и XVI — середина XVII в., где отмечается, что приход к власти Минов в 1368 г. сопровождался целым рядом реформ. Перу А.А.Бокщанина принадлежат наиболее фундаментальные исследования эпохи Мин, названия которых говорят сами за себя, в их числе монографии «Императорский Китай в начале XV века», «Удельная система в позднесредневековом Китае», «Китай и страны Южных морей в XIV-XVI веках», а также немалое количество научных статей по данной проблеме. Н.П.Свистуновой выполнена большая и кропотливая работа по переводу и комментированию законодательного свода периода Мин «Да Мин люй» («Законы великой династии Мин»), части первая и вторая; исследование и перевод китайских уложений о государственной монополии и порядке торговли солью и чаем («Установление о соли и чае»), а также статьи о терминах в китайских источниках эпохи Мин и проблемах их перевода. В монографии Э.В.Стужиной «Китайское ремесло в XVI-XVIII веках» и в целом ряде ее статей освещается развитие ремесленно-промышленного производства в период Мин. Внутриполитическая ситуация в Китае в конце периода Мин, а также падение одноименной династии в 1644 г. подробно исследованы и освещены в монографиях Л.В.Симоновской «Великая крестьянская война в Китае» и «Антифеодальная борьба китайских крестьян в XVII веке».
Исследованию характера текста одного из основополагающих источников по истории эпохи Мин — «Мин ши» посвящена работа Б.Г.Доронина. Социальные аспекты аграрной политики минского правительства поднимаются в статье О.Е.Непомнина «Социальная сущность аграрной политики династии Мин (вторая половина XIV века)». А.И.Короткова исследовала обострение внутриполи¬


Введение
355
тической ситуации в империи Мин на рубеже XVI — XVII вв. В статье А.С.Мартынова «Конфуцианство, буддизм и двор эпохи Мин» освещается идеологическая политика китайских властей в означенный период. Основные моменты этнополитического развития китайского общества, его материальной и духовной культуры, в частности в эпоху Мин, представлены в коллективной монографии М.В.Крюкова, В.В.Малявина, М.В.Софронова «Этническая история китайцев на рубеже средневековья и нового времени». Традиционные начала в китайской культуре позднего времени эпохи Мин исследованы В.В.Малявиным. Перу Д.В.Дубровской принадлежит книга, где на широком материале китайских и западноевропейских источников рассматривается история проникновения первой миссии ордена иезуитов, более двух веков выполнявшей функции форпоста европейского влияния при дворе императоров династии Мин. Автор рисует широкий фон, на котором действовали принадлежащие к ордену Иисуса яркие личности, которые предоставили в распоряжение потомков уникальные свидетельства очевидцев о Китае.
Состоянию и развитию науки в Китае в эпоху Мин посвящены труды
В.Е.Еремеева, автора 84 статей в энциклопедии «Духовная культура Китая», удостоенной Государственной премии РФ, и семи монографий о науке и культуре Китая. О науке Китая в эпоху Мин им написана основанная на широком круге китайских источников статья «Наука Китая в эпохи Юань и Мин», где автор рассматривает состояние и уровень развития в Китае в указанную эпоху астрономии, математики, географии, медицины, естествознания и технических наук. Творчеству и деятельности видного философа-конфуцианца эпохи Мин — Ван Янмина посвящены статьи А.И.Кобзева «Изучение Ван Янмина в России и специфика китайской философии», «Китайский мистицизм». Взаимоотношениям империи Мин с чжурчжэнями и Кореей посвящены статьи В.Ц.Головачева, основанные на широком круге китайских источников эпохи Мин, впервые введенных в научный оборот, а ее связям со странами Сиюй — Западного края или Средней Азии — монография О.В.Зотова «Китай и Восточный Туркестан в XV-XVIII вв. Межгосударственные отношения». Вопросы минско-тибетских отношений затрагиваются в книге Е.И.Кычанова и Л.С.Савицкого «Люди и боги страны снегов», а ойрато- минских — в монографии Ю.И.Дробышева и статьях Д.Г.Кукеева. Тенденциям в архитектуре, изобразительных искусствах и ремесле в эпохи Юань и Мин посвящены труды М.А.Неглинской, а фарфору и керамике в эпоху Мин — работы Т.Б.Араповой. Представлениям о Китае в Европе, в том числе в эпоху Мин, посвящено исследование О.Л.Фишман «Китай в Европе: миф и реальность (XIII— XVIII вв.)». Статья А.М.Пастухова «Китайская армия при династии Мин (во второй половине XIV — первой половине XV в.)», опубликованная в последнем номере научно-популярного журнала «Батыр» за 2013-2015 гг., проливает свет на развитие военного дела в истории Китая эпохи Мин.
Одно из обстоятельных описаний истории Китая в период Мин в зарубежной западной научной литературе содержится в многотомной «Кембриджской истории Китая» под общей редакцией Д.Твитчета и Дж.К.Фэйербэнка, где отмечен¬


356
Часть II. ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
ному времени посвящены седьмой и восьмой тома, отредактированные Д.Твит- четом и Ф.В.Моутом.
Общая оценка того, что было сделано китайскими исследователями в изучении периода Мин, содержится в работе под редакцией Ф.Дж.Вэйкмана «Исследования периодов Мин и Цин в Китайской Народной Республике». Политикоадминистративные институты эпохи Мин получили отражение в нескольких трудах Ч.О.Хакера. Целый ряд статей различных авторов, затрагивающих те или иные аспекты политико-административного устройства и практики империи Мин, содержится в сборнике «Китайское правительство в период Мин» под редакцией Ч.О.Хакера. Политические порядки в начальный период Мин исследовались также Э.Л.Фармером, Э.Л.Джеером. Р.Хуан изучал проявление кризисных моментов в истории позднего периода правления династии Мин. Дж.Спенс и Дж.Е.Виллис также обращались к проблеме кризиса и падения династии Мин. В работе Д.Х.Перкинса прослеживается история развития сельского хозяйства в период Мин. Сведения о демографической ситуации в Китае в эпоху Мин можно найти в работе Хэ Пинди «Исследование народонаселения Китая. 1368— 1953». М.Россаби исследовал состояние внешнеторговых связей Китая со странами и народами Центральной Азии во времена Мин. Жизнеописания видных деятелей периода Мин собраны в вышедшем под редакцией Л.Гудрича «Словаре минских биографий. 1368-1644». Различным сторонам общественного развития в период Мин посвящен сборник «Личность и общество в минской идеологической мысли» под редакцией В.Борн. Общие тенденции, послужившие причинами подъема, а затем и падения империи Мин, рассматриваются в работе А.Чэня. Специфические черты традиционного китайского общества во времена Мин выявляются в исследовании Г.Фризе. Особенности местных властей в эпоху Мин анализируются в совместной работе О.Б.Шпренкеля и Н.Беркельбаха. Порядок престолонаследия в империи Мин описан в работе П.Грейнера. Комплексное изучение ситуации в южной части Китая во второй половине существования Минской империи проведено К.Р.Боксером. Различные аспекты внешней политики и внешних связей Китая в период Мин освещаются в целом ряде работ таких авторов, как Дж.К.Фэйербэнк, Дж.Л.Дюйвендак, Г.Ф.Хилтон, Дж.Мирски, Б.Витгоф, Г.Серрайз, Тянь Цзечан. Труд Дж.Харрисон-Холл посвящен китайской керамике эпохи Мин, хранящейся в Британском музее. Описание основных китайских исторических источников по истории периода Мин дано в работе В.Франке. История Китая в период Мин, помимо упомянутой выше «Кембриджской истории», в большей или меньшей степени затрагивается во всех трудах зарубежных авторов по всеобщей истории Китая. Среди них работы Э.Балаша, В.Эберхарда, С.Н.Эйзенштата, Ли Пинхуа, Г.Кордье. Совместное исследование Ч.Э.Ронана и Б.Ч.О.Бонни посвящено иезуитам в Китае во время Мин и Цин.


Глава 1. Становление династии Мин в Китае
357
Глава 1
Становление
династии Мин в Китае:
от самодержавия
ее основателя
Чжу Юаньчжана
до правления придворных
клик
Формирование и эволюция государственных институтов империи Мин.
Реформы Чжу Юаньчжана
23 января 1368 г. лидер боровшейся с монгольским владычеством в низовье Янцзы повстанческой группировки Чжу Юаньчжан был объявлен императором новой империи Мин, т.е. «Светлой», став основателем новой одноименной династии. Главной столицей новой империи и династии стал г. Интянь, отныне получивший название Наньцзин (Нанкин), или Южная столица. Между тем новому императору потребовалось еще около 20 лет для окончательного отвоевания у монголов всей территории страны. Он слыл отважным воином и талантливым полководцем. Став правителем, показал себя блестящим стратегом и дальновидным политиком. Очень умело подготовил окончательный разгром монгольского владычества. Вызывал уважение и его опыт военного организатора, создателя победоносной армии. Установив в войсках строгую дисциплину, Чжу Юаньчжан обеспечил их продовольствием, в том числе для этого были созданы военно-земледельческие поселения и четко функционировавшая служба тыла. Благодаря хорошо организованной разведке он знал о состоянии сил противника. Умелая тактика и дальновидная стратегия позволяли ему одерживать победы и развивать свой успех. В течение последующих трех лет минские войска отвоевали у властей Юань почти всю территорию Китая и позже завершили объединение страны захватом у монголов Юньнани в 1382-м и Ляо- дуна в 1387 г.
Еще до изгнания монгольских завоевателей из Китая Чжу Юаньчжан запретил носить в районах,
Чжу Юаньчжан (Тай-цзу)


358
Часть IL ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
контролируемых его войсками, когда-то навязанную китайцам монгольскую одежду и прически. Он приказал, например, вернуться к одежде, которую носили в эпоху Тан. В 1372 г. он сетовал, что его подданные все еще «заражены обычаями монголов». В 1367 г. всё, ассоциировавшееся с монголами, стало у него вызывать отторжение: «Ныне в Китае есть люди, забывшие фамилии своих предков, вместо этого они обратились к презренным животным именам варваров и считают их почетными прозваниями; они заимствуют титулы Юань, чтобы приумножить свои личные преимущества». Были восстановлены китайские имена и фамилии (часто менявшиеся при Юань государственными служащими на монгольские), традиционные китайские обряды, что не могло не встретить одобрения со стороны китайцев. В быту получает распространение ряд вещей, характерных для предмонгольского периода (паланкины, некоторые типы головных уборов и т.д.). Привнесенные монголами обычаи, одежда и предметы быта демонстративно искореняются минским правительством. Но при всем этом монголам, жившим в Китае и служившим династии Юань, минские власти всячески препятствуют возвращению на землю предков — в степи Монголии, надеясь привлечь их на службу новой династии. Было покончено с привилегированным положением оставшихся в Китае после свержения династии Юань иностранцев — монголов и сэму — выходцев из стран, лежащих к западу от Китая, с неравным положением северных и южных китайцев. Немалую роль в победе Чжу Юаньчжана над монголами сыграл его призыв к китайскому народу выдворить чужеземцев и поддержать его войска, т.е. воцарение новой династии Мин шло под знаменем и лозунгами национального освобождения Китая от ига иностранцев. Помимо рабов из полурабского состояния были освобождены и пленники, которых было много в Северном Китае, а также попавшие в такую же зависимость некоторые категории ремесленников. Хотя рабство при Мин сохранилось и рабы составляли нижний слой китайского общества, но в XIV-XV вв. он был невелик и носил печать патриархальности, не играя заметной роли в экономических отношениях. Минское правительство ограничивало рабовладение. В 1373 г. последовал указ об освобождении тех, кто «был вынужден» стать рабом во время монгольского владычества. Государство стало выкупать рабов за казенные средства. Всем «простолюдинам» было запрещено иметь рабов.
Социальная структура китайского общества в конце XIV — начале XV в. была схожа с той, которая существовала до монгольского завоевания. Однако победа повстанческой группировки Чжу Юаньчжана привела к возвышению сравнительно небольшой когорты лидеров движения и соратников нового императора, оставив в целом без изменения основные контуры социальной организации страны. По-прежнему официальная схема социального деления исходила из разделения всего минского общества на чиновников и народ, среди которого выделялись имевшие престижное положение и некоторые привилегии ученые-ши — кандидаты в чиновники, земледельцы (под которыми подразумевались землевладельцы и крестьяне), ремесленники и торговцы (что также подразумевало


Глава 1. Становление династии Мин в Китае
359
и богатых купцов и предпринимателей, и мелких торговцев, и рядовых ремесленников). Но все же в организации минского общества в начальный период можно проследить черты, не присущие предшествовавшему времени. С усилением единодержавия императора характерной чертой стало укрепление самостоятельных позиций новой аристократической прослойки в лице родственников императора по мужской линии, сосредоточенных в удельных владениях. Все они имели содержание из казны, судебный иммунитет, пользовались четко не установленными, но весьма широкими привилегиями, связанными исключительно с их титулами и положением. Следующей аристократической прослойкой по рангу были «заслуженные сановники» — гунчэнь, наделенные «богатством и знатностью» и наследственными привилегиями соратники Чжу Юаньчжана по борьбе за трон. Ниже на ступени минской властной пирамиды находилось чиновничество. Его представители не занимали при Мин такое жн почетное место, как при предшествующих китайских династиях, и их положение по отношению к монарху и стоявшим над ними прослойкам новой аристократии было уязвимым. Но в отношениях с простым народом они пользовались прежними привилегиями и непререкаемым социальным престижем, причем именно при Мин была проведена резкая грань, отделявшая чиновников от служивших в государственных учреждениях письмоводителей-л^, так сказать подчиновников. Для последних закрывалась возможность стать чиновниками, а выходцы же из чиновной среды по- прежнему имели преимущественные шансы при сдаче государственных экзаменов и на получение служебных должностей, при поступлении в учебные заведения. Таковым было социальное устройство китайского общества, когда Чжу Юаньчжан пришел к власти в Поднебесной.
Главной целью тридцатилетнего царствования нового монарха стало создание прочного централизованного государства, полностью послушного его воле. Не случайно главным пороком юаньского режима в его глазах было отнюдь не угнетение китайцев монгольскими завоевателями, а коррупция и неэффективность государственного аппарата. Основатель минской династии не жалел сил, чтобы этот порок искоренить.
Еще до своего воцарения Чжу Юаньчжан, ища опору в образованных слоях китайского общества, дал понять, что намерен действовать согласно сложившимся веками методам управления, основанным на учении Конфуция. При этом прошлое Чжу Юаньчжана как буддийского монаха не имело решающего влияния на его мировоззрение. Конечно, это не сказалось на влиянии буддизма или даосизма в Поднебесной, но официальной государственной идеологией осталось конфуцианство. Столкнувшись с проблемой критериев отбора на государственную службу, Чжу Юаньчжан поначалу поощрял занятие должностей по наследству или рекомендации. В то же время он не мог не придавать большого значения системе конфуцианского образования. Уже в 1368 г. в Нанкине был учрежден своего рода конфуцианский университет. В годы царствования первого минского императора учащиеся этого учебного заведения нередко зачислялись в чиновники и выполняли разные административные поручения. Чжу Юаньчжан


360
Часть II. ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
повелел также учредить конфуцианские школы во всех административных единицах империи. С 1382 г. регулярно устраивались экзамены на ученое звание. Тогда же сложилась традиционная восьмичастная форма экзаменационного сочинения, просуществовавшая вплоть до XX в. Подавляющее большинство обладателей высших ученых званий, дававших право на занятие чиновничьей должности, были родом из экономически наиболее развитых районов Китая, прежде всего из области нижнего течения Янцзы. Анализ регионального состава минской бюрократии также позволяет говорить о преимущественно городском характере правящих верхов империи. Но уже с первых лет своего правления Чжу Юаньчжан столкнулся с двойственной позицией сословия ши, т.е. шэнъши и ученых, составлявших тогда традиционную конфуцианскую интеллигенцию. Двойственность этой позиции заключалась в том, что часть этой интеллигенции считала основателя династии Мин узурпатором трона и не желала ему служить, а другая часть пошла на службу новому режиму. Конфликт Чжу Юаньчжана с частью сословия шэнъши и чиновниками, т.е. со средой ученых, начался в первые годы после восхождения его на трон. Многие из этой среды служили династии Юань и пострадали от действий «красных войск». Эта часть сословия считала его не Сыном Неба — императором Китая, а крестьянином-бунтарем, силой захватившим императорский трон. Для них он оставался главарем «красных разбойников», и, не желая ему служить, некоторые из них отрубали себе пальцы и клялись не подчиняться «разбойничьей власти». Их арестовывали, казнили в столице и на местах вместе со всей семьей, а имущество конфисковывали. Головы казненных выставляли на шестах для всеобщего устрашения. Эта часть сословия была немногочисленна, хотя и имела большой авторитет в обществе. Тем не менее большинство шэнъши пошло на службу новой династии в надежде на удачную карьеру и обогащение. С момента своего воцарения основатель минской династии привлек многих ученых-шэнъши для выполнения дел, требующих знаний и образованности. Именно ими были выработаны основные принципы функционирования различных государственных учреждений и правила их работы. С каждым годом Чжу Юаньчжан все больше расширял круг таких помощников. Император считал, что нельзя управлять империей, не используя шэнъши. При этом Чжу Юаньчжан хотя и ценил ученых, но и нередко казнил их. За время его правления прошла лавина «литературных» судебных процессов. Казнили не самих чиновников, а ученых, составлявших доклады и послания на имя императора. Под меч палача один за другим шли учителя городских, уездных и областных школ и их помощники, вся беда которых заключалась в том, что полуграмотный император не так прочитал или не так понял тот или иной иероглиф, придав ему оскорбительный для себя смысл. Неприязнь Чжу Юаньчжана к интеллигенции оборачивалась постоянными репрессиями в отношении сословия шэнъши. За время правления первого минского императора было осуждено 328 обладателей звания цзинъши — высшей ученой степени и учащихся столичной академии. Все они были приговорены к смерти или ссылке.


Глава 1. Становление династии Мин в Китае
361
Минский чиновник 7-го ранга в парадной одежде
После прихода к власти перед новым императором встала масса разных забот. Страна, ослабленная произволом монгольских властей, войнами, восстаниями, если не лежала в разрухе, то пребывала отнюдь не в лучшем экономическом состоянии. Господство новой владетельной династии еще не окрепло, и в этой ситуации началась методичная деятельность по установлению новых порядков —
«заложению основ» империи Мин. Чжу Юаньчжан не был одинок на данном поприще, и ему помогали сподвижники и советники, однако многое, если не главное, зависело именно от его воли и намерений. Поэтому активную государственную деятельность основателя династии Мин можно назвать в какой-то мере реформаторской.
В детстве и молодости у Чжу Юаньчжана не было возможности учиться, и впоследствии он овладевал книжной наукой самостоятельно. Упорно занимаясь, он продвинулся вперед настолько, что был в состоянии сам читать поступавшие к нему документы, хотя не всегда мог разбираться в тонкостях стилистики, в чем ему помогал штат придворных ученых-консультантов. В ходе учебы, длившейся практически всю его жизнь, Чжу Юаньчжан изучил ряд канонов учения Конфуция, стал сам писать стихи, рифмованные прозаические сочинения, пытался дать оценку тем или иным литературным произведениям. Писал он не на древнем письменном китайском языке — вэнъяне, как было принято среди китайских интеллектуалов, а на общедоступном разговорном языке. Император особенно увлекался чтением исторических произведений, изучал конфуцианскую классику, откуда брал свои идеи реформаторства, прежде всего обращая внимание на реформу государственного управления империей.
Аппарат управления империи Мин начал складываться еще до ее провозглашения, в повстанческом лагере Чжу Юаньчжана. История становления новой власти показывает, что народное движение, на чьей волне династия Мин стала правящей и основу которого составляло крестьянство, вместе с антимонголь- ской направленностью несло и неизбежный социальный протест. Уже на ранней стадии это движение оказалось под контролем верхушки вождей, стремившихся закрепить свое лидирующее положение в традиционных формах многовековой китайской государственности. Еще в 1356 г., после взятия повстанцами Чжу Юаньчжана Нанкина и превращения его в главную ставку нового режима, здесь, по образу и подобию прежних юаньских властей, учреждается Синчжуньиугиэн — Отдельная палата Центрального секретариата, подчинявшаяся руководству повстанческих антиюаньских сил. Была создана и местная военная власть в лице Сингиумиюаня (Отдельного военного совета). Оба эти органа новой власти возглавил сам Чжу Юаньчжан. Его отряды первоначально считались одними из


362
Часть II. ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
«крыльев» повстанческих «красных войск», сражающихся с юаньскими частями, действовавшими в северо-восточных районах страны. Но де-факто Чжу Юань- чжан был самостоятелен в своей борьбе с юаньскими властями. Показательно, что еще до провозглашения империи Мин в Нанкине им были созданы высшие исполнительные органы будущей империи — шесть ведомств, аналогичные существовавшим тогда в центральном правительственном аппарате империи Юань, за свержение которой он боролся. До создания шести ведомств для контроля над сельским хозяйством подчиненных Чжу Юаньчжану районов было учреждено Управление полей (Интянъсы). При ставке Чжу Юаньчжана учреждается Кабинет ученых (.Бошитин), что было в духе китайской традиции и должно было способствовать авторитету нового претендента на власть в стране. Все эти действия свидетельствуют о практической независимости данного повстанческого центра во главе с Чжу Юаньчжаном от других вождей антиюаньского движения и его претензиях на учреждение здесь центральных административных органов будущей империи.
В это время в ставке Чжу Юаньчжана большую роль играли его боевые соратники Ли Шаньчан, Сюй Да, Тан Хэ, Сы Янь, выдвинувшиеся на волне анти- монгольского восстания. Но наряду с ними Чжу Юаньчжан стал привлекать в создаваемый им управленческий аппарат служивших ранее империи Юань китайских чиновников и военачальников. Взяв Нанкин, он призвал всех «благородных и образованных» людей помогать ему и обещал использовать их в деле управления «по обычаю». В других отвоеванных повстанцами Чжу Юаньчжана городах велась аналогичная политика: китайских чиновников, прежде служивших династии Юань, приглашали на службу новым властям, а тех из них, кто отказывался, преследовали и даже казнили.
В 1361 г. руководство «красных войск» пожаловало Чжу Юаньчжану титул гун (князь) — один из высших в китайской иерархии знатности, а в 1367-м он провозгласил себя ваном (правителем), лишь на одну ступень уступающим титулу хуанди — императора. Путь Чжу Юаньчжана к престолу оформлялся в рамках традиционных, понятных и правящим китайским сословиям, и простому народу форм.
В первые годы после провозглашения империи Мин ее административный аппарат копировал образцы управления Китаем в эпохи Тан и Сун, а также ряд государственных институтов предшествующей династии Юань. Но аналог старых юаньских учреждений (где реальная гражданская власть была сосредоточена в одном из центральных ведомств в руках двух главных министров-канцле- ров, дополнительно контролировавших еще работу шести ведомств с их местными, достаточно автономными ответвлениями, а военная — представлена отдельным ведомством, а вместе они до определенной степени отстраняли от управления самого императора) не устраивал Чжу Юаньчжана, восхождение которого на императорский трон происходило в длительной и жестокой борьбе с соперниками. Поэтому основатель минской династии не доверял даже своему близкому окружению.


Глава 1. Становление династии Мин в Китае
363
С 1376 г. началось преобразование административной системы. Первой была реформирована власть в провинциях. Вместо «отделений» центральной Правительственной палаты (Бучжэнсы) в провинциях, на которые делилась страна, были созданы провинциальные управления, где важнейшие полномочия распределялись между двумя ши — старшим и младшим начальниками, ведавшими соответственно общегражданскими и налоговыми, контрольно-судебными и военно-полицейскими делами. Их полномочия были несколько сужены сравнительно с полномочиями предшествующих им юаньских местных властей и четко ограничены лишь гражданской администрацией и налогами. Стояли они во главе шэн — провинций, несколько отличавшихся по своим границам от лу — прежних административных единиц районирования при Юань. Сначала в империи Мин было 13 провинций, затем — 15. Помимо Управления в провинции учреждалось Управление проверки (.Анъчасы), исполнявшее судебные и контрольные функции, и местное Военное командование (Дучжихуэйсы). Все эти местные три органа власти (саньсы) были независимы друг от друга и непосредственно подчинялись центральному правительству. Кроме этих ведомств положение в провинциях было поставлено под контроль особых, обладавших полномочиями проверять, цзунду и сюаньфу — военных представителей. Таким образом, провинциальная администрация состояла из трех частей: регулярного чиновничества, военного командования и штата цензоров, контролировавших их обоих. Тем самым местные власти находились под контролем соперничающих друг с другом различных ведомств и сильнее, чем это было при Юань, были подчинены центру. Провинции делились на 159 фу — областей, полномочия начальников которых были достаточно скромны: им полагалось ведать подчиненными чиновниками и делопроизводством. В свою очередь, провинции делились на 234 чжоу — округа, в столичных провинциях приравнивающихся к областям, а в остальных — к сянъ, уездам. Уездов насчитывалось 1171, и их администрация непосредственно работала с населением, организованным в сян и шэ — волостные и общинные объединения. Во многие крупные города Чжу Юаньчжан направлял своих сыновей удельными князьями — ванами с самыми широкими, но точно не обозначенными полномочиями, в чем проявилось его стремление укрепить господство и законность всего царствующего семейства — династии Мин — и одновременно поставить в отдаленных районах страны верных ему людей. Высокая степень централизации бюрократии и хорошо налаженный контроль над ней до самого конца существования минской династии исключили появление в государственном аппарате сепаратистских тенденций.
Основной реформой Чжу Юаньчжана можно считать централизацию управления государством. С 1373 г., пользуясь доверием императора, поддержкой Ли Шаньчана, земляков и соратников Чжу Юаньчжана, приближенный государя Ху Вэйюн стал сначала правым министром, т.е. младшим канцлером, а затем и левым — старшим канцлером, сменив Ли Шаньчана, и сразу же стал единолично решать важнейшие дела управления империей. От него зависела жизнь и смерть людей, назначение и смещение чиновников с должностей. Чаще всего об


364
Часть II. ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
этом он не докладывал даже Чжу Юаньчжану. Невыгодные для себя доклады столичных и провинциальных учреждений он задерживал у себя и не давал им хода. Все, кто желал получить чин или повысить свой статус, избежать наказания, — все устремлялись к нему. Сановники и чиновники, штатские и военные присылали ему дорогие подарки — роскошные ткани, скаковых лошадей, драгоценности и безделушки. За семь лет пребывания Ху Вэйюна на посту канцлера вокруг него сложилась небольшая, но сплоченная группа друзей и сторонников из числа старой бюрократии. По своему весу в иерархии он приблизился к императору. В конце концов Чжу Юаньчжан ощутил, что утрачивает верховную власть в империи, перетекавшую в руки Ху Вэйюна, и принял меры. В 1380 г., обвинив главного министра (или канцлера) Ху Вэйюна в заговоре и измене, Чжу Юаньчжан упразднил сам пост главного министра — канцлера, а также подчиненную ему Палату центрального секретариата. Ху Вэйюн был казнен, и это было сделано императором, чтобы монополизировать власть. Были упразднены должность первого советника и его канцелярия, которая, как казалось новому диктатору в лице Чжу Юаньчжана, располагала слишком большой властью. При этом он издал специальный указ, запрещавший восстанавливать эти должностные посты когда-либо впредь. Тем самым пресекалась более чем тысячелетняя традиция существования при китайском императорском дворе высокопоставленных официальных лиц, в какой-то мере разделявших с императорами их руководящие функции. Шесть ведомств стали непосредственно подчиняться минскому императору, а их главы — гиан- гиу, до этого имевшие не самый высокий чиновный ранг, — оказались на вершине властной пирамиды управления. Наравне с главами ведомств в число девяти высших сановников минской империи входил также начальник Цензората (Ду- юйгии), реформированного в 1382 г. Установленные штатом 110 цензоров официально приравнивались по чину в минской властной иерархии к начальникам уездов. Но де-факто их контрольные полномочия распространялись и на самых высоких должностных лиц в столице и провинциях. Они были призваны служить «ушами и глазами» императора. В высшую девятку входили также главы Верховного суда (Далисы) и Управления передачи распоряжений (Тунчжэнши- сы), ведавшие доведением императорских указов на места и поступлением официальных бумаг из провинций к императорскому двору.
Вся реальная власть и управление страной перешли в руки самого императора. По сути, в 1380 г. был совершен своего рода государственный переворот, сделавший Чжу Юаньчжана единоличным правителем минского Китая. Под предлогом борьбы с Хуайской кликой и в рамках дела Ху Вэйюна основатель
Китайские чиновники эпохи Мин


Глава 1. Становление династии Мин в Китае
365
династии Мин взял под свой непосредственный контроль императорскую гвардию и органы тайной полиции.
В начале минской эпохи в чиновном аппарате доминировал крайне низкий уровень зарплат, а среди самих функционеров было много выдвиженцев из простого люда. Культивировался конфуцианский идеал чиновника — скромного, честного, исполнительного управленца, бескорыстного и близкого по духу и уровню жизни простому народу. При Чжу Юаньчжане многих чиновников, обвиненных в алчности, арестовывали и везли на расправу в столицу. Так, в 80-х годах XIV в. более 10 тыс. чиновников были казнены по обвинению во взяточничестве, хищениях и незаконных поборах с населения. Сам первый минский император старался выглядеть правоверным конфуцианским чиновником — скромным и понимающим народные чаяния.
Важнейшей проблемой, доставшейся Чжу Юаньчжану от предшественников и требовавшей внимания, было существование стойкого антагонизма между Севером и Югом Китая. Этот вопрос возник отнюдь не при Мин, а еще в «смутное время» III—VI вв. и был усугублен политикой монгольской династии Юань, поставившей во время своего правления северных китайцев в привилегированное положение по отношению к южанам. К тому же ко времени Мин Северный Китай, в отличие от Юга, был предельно разорен вследствие и более длительного монгольского владычества, и военных действий — крестьянских восстаний, борьбы с юаньскими войсками, междоусобиц между временными правителями. В итоге Север резко отстал от Юга как в экономическом развитии, так и по уровню образования и культуры. На Севере, помимо того, упал уровень подготовки и знаний среди кандидатов в чиновники — участников экзаменов на ученые степени гиэныии. На экзаменах для получения нижней степени сюцая проявился резкий разрыв в уровне подготовки соискателей северян и южан. После воцарения династии Мин предпринимались целенаправленные попытки уравновесить шансы северян и южан на государственных экзаменах. Тем не менее сам факт установления отдельных квот для выходцев с Севера и Юга свидетельствовал о сохраняющемся противопоставлении этих двух групп. Существование различий между северными и южными китайцами заставляло многих минских ученых размышлять над проблемой такого противопоставления. В 1397 г. оказалось, что среди победителей не было ни одного северянина. Хотя такой результат был закономерен и предсказуем, сторонники северян написали донос императору, жалуясь на дискриминацию, что вызвало ярость государя, устроившего проверку, а когда результаты подтвердились, приказал казнить экзаменаторов. При повторных экзаменах новая комиссия экзаменаторов, охваченная страхом, победителями назвала только северян, а всех южан отвергла во имя исполнения воли императора. Встав на сторону северян, Чжу Юаньчжан нанес удар по чрезмерно возвысившимся южанам. Хотя здесь проявилась его давнишняя тактика игры на противоречиях враждующих политических сил и ослабления той из них, которая чрезмерно усилилась, вместе с тем вполне очевидно, что он сознавал пагубность для единства страны ее разобщение на Север и Юг и не¬


366
Часть II. ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
обходимость принятия конкретных мер (разумеется не столь жестоких), направленных на преодоление этой опасности.
Чжу Юаньчжан крайне опасался усиления роли военачальников и возникновения заговоров полководцев. Император всеми силами стремился держать армию под своим контролем. Сначала он создал Канцелярию великого инспектора над войсками. Инспекторами стали его старший сын Чжу Вэньчжан и преданные военачальники. Вскоре императору показалось, что новое учреждение стало слишком самостоятельным и угрожает его власти. В итоге в 1380 г. он ликвидировал единое руководство армией как таковое и создал новую структуру. В том же году была проведена реформа высшего военного командования империи, когда вместо одного Главного военного управления было создано пять региональных военных управлений (у цзюнъ дуфу), и их командные функции были разделены с Бинбу — Военным ведомством, при этом все эти военные ведомства были напрямую подчинены самому Чжу Юаньчжану. Причем каждое военное управление стало возглавляться двумя инспекторами. Тем самым руководство армией было раздроблено на 10 инстанций. Все они, а также Военное ведомство контролировали друг друга, но никто из них не мог осуществлять командование войсками в мирное время. Пяти региональным военным управлениям подчинялись учрежденные в 1375 г. местные военные командования в провинциях, под контролем которых находились расквартированные там гарнизоны. Число этих местных командований было больше, чем провинций, так как в стратегически важных районах империи создавались дополнительные командования {сип дучжыхуэйсы). В 1393 г. в стране насчитывалось 17 местных военных командований, 329 гарнизонов, 65 отдельных тысячных караулов; в начале XV в. — 21 местное командование, 493 гарнизона и 359 отдельных тысячных караулов. Военное ведомство ведало комплектованием армии и назначением офицеров, ведомство общественных работ — поставкой оружия, ведомство налогов — снабжением. Во время военных действий руководство войсками поручалось военачальникам, которых специально назначал сам император, а по окончании войны они сдавали свои полномочия. Кроме того, в армии вводились назначаемые Чжу Юаньчжаном особые инспекторы, доносившие обо всем императору. При Чжу Юаньчжане направление военачальников с чрезвычайными полномочиями в разные районы империи практиковалось и в мирное время, преследуя профилактические меры. Первоначально ар-
Воины империи Мин


Глава 1. Становление династии Мин в Китае
367
Мечи эпохи Мин
мия состояла из подчиненных Чжу Юаньчжану со времен восстания против властей Юань отрядов, а также перешедших на его сторону войск Юань и повстанцев из частей его бывших соперников в борьбе за власть над Китаем. Но уже тогда он начал набирать воинов из населения подконтрольных ему районов. В дальнейшем военный статус стал для солдат наследственным, и они вместе со своими семьями были приписаны к особому военному сословию — цзюнъху. Если «основной воин» умирал, то его должен был заменить один из его сыновей или односельчанин. Продовольствием и одеждой солдаты снабжались из казны: коннику полагалось 2 ши зерна в месяц, пехотинцу 1 ши, оклад повышался в зависимости от звания и ранга.
Основатель минской династии создал разветвленную и стройную военную организацию. Правительственная армия комплектовалась главным образом за счет рекрутского набора. Так, Чжу Юаньчжан приказывал от каждого двора поставлять в войско одного мужчину; в солдаты зачисляли и преступников. Военная служба в Минской империи была наследственной обязанностью. В конце XIV в. в стране насчитывалось 2 млн. воинов на 10 млн. податных дворов, при общей численности населения империи Мин в пределах 60 млн. человек. Структура же военных сил во многом соответствовала прежним юаньским образцам: по всей стране располагались военные гарнизоны, делившиеся на тысячи и сотни. Гарнизоны были основой регулярной армии империи Мин. В гарнизоне полагалось быть 5600 солдатам и командирам, и он делился на пять тысячных караулов по 1120 человек, состоявших из сотенных караулов по 112 воинов. Сотни делились на две полусотни и десятки с десятскими и полусотенными командирами. Предполагалось, что тысячные караулы должны были стоять в каждой области. Такое размещение войск показывает, что они предназначались не только для отражения вторжений извне, но и для поддержания стабильности и порядка внутри страны. Последнее вполне согласуется с направленностью внутренней политики Чжу Юаньчжана. В реальности численность гарнизонов могла быть выше или ниже установленной цифры, а размещение караулов не было четко обозначено. Особенно мощная их система находилась на северных и северо- восточных рубежах, главными задачами ее были отражение атак кочевых народов— ойратов и халха-монголов, чжурчжэней (маньчжуров), а также походы в глубь центральноазиатских степей. В целом же военная политика Чжу Юаньчжана была скорее оборонительной, чем наступательной. Завоевательный поход был совершен только в Корею, но он не повлек полного подчинения этой страны империи Мин. Вероятно, это можно объяснить тем, что государь основное внимание уделял внутренним проблемам, которых было немало. В итоге реформы 1380 г. армия и в особенности ее верхушка оказались целиком под контролем


368
Часть IL ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
Пешие арбалетчики с двуручными длинными саблями.
Ксилография эпохи Мин
всесильного монарха. Основатель минской династии пришел к власти военным путем, поэтому возводил военные методы, например воинскую дисциплину, в абсолют. Еще со времен борьбы с властями Юань и своими соперниками из числа предводителей китайских повстанцев Чжу Юаньчжан был беспощаден ко всем нарушениям дисциплины. При этом не щадил ни верных соратников, ни заслуженных военачальников. Его отношения с военной верхушкой были крайне сложными. Еще до собственного воцарения, в 1362 г. был раскрыт заговор военачальников Шао Жуна и Чжао Цзицзу, затем последовал мятеж Ло Юсяня, ив 1363 г. — измена полководца Се Цзайсина. Поэтому Чжу Юаньчжан оставлял семьи военных командиров в столице в качестве заложников. В итоге военные предельно боялись Чжу Юаньчжана и всегда оставались под подозрением. За военными установили тотальную слежку, которой занимались цензоры- инспекторы — юйьии. В созданной в 1373 г. «железной доске», вывешиваемой в столице на всеобщее обозрение, большое число запретов и ограничений было направлено против военных разных уровней. Чем строже становился контроль над армией, тем сильнее росло взаимное недоверие между монархом и крупными военачальниками, порождая постоянный страх в их среде. После смерти соратников Чжу Юаньчжана — Чай Юйчуня и Сюй Да — минскую армию возглавил известный полководец Лань Юй, много лет отдавший службе в войсках и обладавший огромным влиянием в среде офицерского корпуса. Со временем, под наветами придворных, у Чжу Юаньчжана накопилась неприязнь к столь популярному военному лидеру. Ему вменялось в вину надменное и своевольное поведение, обладание несколькими тысячами рабов, самовольные увольнения и назначения на должности в войсках, неподчинение распоряжениям императора. Эта клевета пала на благодатную почву, поскольку отвечала настроениям Чжу Юаньчжана в отношении этой незаурядной и потому опасной личности.


Глава 1. Становление династии Мин в Китае
369
В 1393 г., следуя доносам о якобы имевшем место заговоре и измене Лань Юя, были произведены массовые аресты в военной среде. Так возникло «дело Ланя», или «дело преступной клики», где руководство армии обвинялось в сговоре с верхушкой знати с целью свержения Чжу Юаньчжана. По «делу Ланя» арестовали несколько тысяч человек, и все они подверглись допросам и под пытками дали требуемые от них показания. Эти материалы были опубликованы в особом издании — «Записях о мятежном сановнике». Лань Юя, всю его семью и весь род казнили. Еще за «соучастие в преступлении» казнили 15 тыс. человек, большинство из которых были родственниками обвиняемых, их сослуживцами и друзьями. За «скрытые дурные намерения» был засечен плетьми приемный сын и родной племянник императора Чжу Вэньчжан, имевший большие боевые заслуги. Другой крупный полководец — Ли Вэньчжун, тоже приемный сын и родной племянник императора, был отравлен. Его обвинили в том, что он окружил себя конфуцианцами, почитал мудрых и принижал воинов. Затем наступила очередь великого Сюй Да — самого прославленного из полководцев империи. Воспользовавшись его болезнью, Чжу Юаньчжан прислал ему отравленное блюдо. Понимая, что это смерть, Сюй Да со слезами на глазах съел блюдо и через несколько дней умер. После смерти Ли Вэньчжуна и Сюй Да император задумал лишить власти всех опытных военачальников. Те из них, кто осознали близость смерти, поспешили добровольно уйти в отставку и избежали смерти. Таким образом, к 1394 г. все старые заслуженные военачальники — боевые соратники Чжу Юаньчжана, участвовавшие в создании империи Мин, погибли от рук палачей.
Для сокращения расходов на содержание армии с самого начала минской эпохи практиковалась система военных поселений с наделением солдат землей, когда «охранную», т.е. действительную военную службу регулярно и посменно нес лишь ограниченный процент военных поселенцев, остальные занимались земледелием. Однако уже в конце XV в. система военных поселений, задуманная как способ самообеспечения солдат и командиров, была сведена к минимуму из-за перехода пахотных земель военных поселенцев в практически частное распоряжение военного начальства и сановников. Многие военные поселенцы бросали свои участки и ударялись в бега. В итоге минское правительство все чаще было вынуждено прибегать к практике найма солдат. С появлением наемных солдат стало сокращаться военное сословие — «военные дворы». Появление и рост в течение всего XVI в. наемного войска в империи Мин имели и преимущество, ибо солдаты не отвлекались на полевые работы и полностью отдавались военной подготовке, и недостатки, главным из которых являлось дополнительное финансовое бремя на его содержание. Не уменьшилось и казнокрадство военных чиновников. При всем этом боеспособность минского войска была не на высоте, что проявилось в его неспособности предотвратить набеги кочевых народов на северных и северо-восточных границах империи.
Кроме реформирования аппарата управления империей основатель минской династии старался создать своеобразную альтернативу в лице удельных владетелей, которыми он назначал своих многочисленных сыновей (к концу его прав¬


370
Часть IL ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
ления их было 26), о чем было объявлено еще в 1370 г., хотя практическое осуществление этих замыслов началось именно в 1376 г., одновременно с реформой административной системы. Владетели уделов ваны получали резиденцию — дворец в одном из крупных городов страны, где размещались их ставки, определенный штат подчиненных им чиновников и войска под их личным командованием. Им полагалось щедрое материальное обеспечение, различные привилегии и широкие полномочия, определяемые личными распоряжениями императора. Мудрые сановники указывали на опасные последствия подобного шага, способствовавшего сепаратизму, но император не внял их предостережениям, а наиболее упорствующих предал казни. Власть удельных владетелей по характеру была ближе к военной, хотя минский трон они должны были защищать не столько от внешнего врага, сколько от реальных и мнимых внутренних врагов. Только войска владетелей приграничных уделов использовались во внешних войнах. В лице наделенных властью родственников Чжу Юаньчжан рассчитывал создать опору своей личной власти на местах и еще сильнее укрепить контроль над местной администрацией. Указания на опасные последствия учреждения удельной системы участились со стороны управленцев, когда к концу XIV в. ваны получили еще и широкие командные полномочия в войсках.
Суть всех этих мероприятий сводилась к одному — укреплению самодержавного могущества основателя минской династии. И начальники местных управлений, и удельные владетели, и центральные ведомства в столице подчинялись непосредственно императору. В результате реформ все основные нити управления империей сосредоточились в руках Чжу Юаньчжана. Император никому не доверял и всех подозревал в каких-то темных замыслах по умалению его личной власти. Дабы не утратить хотя бы малую толику реальной власти, он все всегда делал сам. Целыми днями он читал доклады сановников и доносы, принимал решения и отдавал распоряжения — письменно или устно. Поэтому он вставал до рассвета, садился за стол и просматривал бумаги и отдавал приказы. Многие указы и документы Чжу Юаньчжан писал сам. Так он работал до глубокой ночи. Император никогда не отдыхал и никогда не старался сочетать работу с развлечениями. Стремясь лично решать все крупные и мелкие дела по управлению империей, он был в делах целыми днями, из месяца в месяц, из года в год. К своим пятидесяти годам он уже изнемогал от чрезмерного напряжения и усталости. К этому времени у него стало болеть сердце, часто поднималась температура. Он любил предаваться мечтам и видел кошмарные сны. Ему был свойственен перепад настроений от радости до гнева, причем в ярости он терял обычное самообладание. Вместе с тем выросший на селе и проживший юность, полную лишений, Чжу Юаньчжан после восхождения на престол жил сравнительно просто, ценил бережливость, избегал роскоши, расточительства и не любил вино. Но несмотря на то, что ранее он был монахом, вел основатель династии Мин отнюдь не монашеский образ жизни и являлся обладателем гарема, где у него было много жен и наложниц (любимой была главная жена — императрица Ma), среди которых были не только китаянки, но и монголки, и кореянки, причем не¬


Глава 1. Становление династии Мин в Китае
371
которые из них в свое время были наложницами монгольских ханов — императоров династии Юань. От своих жен Чжу Юаньчжан имел 26 сыновей и 16 дочерей. Кроме рано умерших трех его сыновей, остальные 23 сына были пожалованы уделами и титулами вана. В последние годы правления основателя минской династии расход риса на содержание резиденций владетелей уделов составлял более четверти налоговых поступлений зерна по всей стране. В противоположность некоторым китайским монархам он не верил амулетам и приметам, не стремился достичь «вечной жизни». Его всепоглощающей страстью была абсолютная власть.
Поначалу Чжу Юаньчжану приходилось проводить по три аудиенции в день. Поняв, что один он не сможет справиться с потоком поступавших ко двору и требовавших решения бумаг, число которых в отдельные недели превышало тысячу, правитель решил прибегнуть к помощи специальных секретарей, которые отбирались из членов столичной конфуцианской Академии и со временем, уже после смерти Чжу Юаньчжана, сосредоточили в своих руках фактическое управление империей Мин. Для рассмотрения официальных документов в 1382 г. были назначены несколько секретарей (дасюэгии), которые первоначально участвовали в совместном с императором обсуждении важных и спорных вопросов. Благодаря их помощи Чжу Юаньчжану удавалось рассматривать в день от 140 до 200 государственных дел. Но постепенно дасюэгии стали наращивать свои полномочия: готовили решения, проекты официальных указов и т.п. В начале XV в. из них был создан официальный административный орган Нэйгэ — Внутридворцовый имперский секретариат, первоначально воспринимавшийся как особое учреждение, относившееся к дворцовой, а не к обычной административной структуре. Но со временем, когда последующие минские императоры не являлись уже такими самодержцами по своим личным качествам, как Чжу Юаньчжан, новый секретариат все больше подменял собой императора и стал де-факто высшим административным органом, аналогичным прежней Палате центрального секретариата, когда его возглавляли главные министры-канцлеры. Нэйгэ постепенно занял верховные позиции в бюрократической иерархии. Были предприняты меры для обеспечения тщательного контроля за деятельностью администрации на всех уровнях. Таким образом, единовластие императора, достигшее своего апогея при правлении основателя минской династии в конце XIV в., после его смерти постепенно вошло в рамки тех юридически не оформлявшихся ограничений, которые были выработаны многовековой китайской политической традицией. Поэтому в целом усилившееся в начальный период Мин единодержавие не стоит считать деспотической формой правления в буквальном смысле этого слова. Правление Чжу Юаньчжана на этом фоне выглядит скорее исключением, чем правилом, и его особенности были порождены остротой сложившейся внутри- и внешнеполитической ситуации.
Не имея законных, наследственных прав на престол и завоевав его в ожесточенной борьбе с другими претендентами, постоянно опасавшийся нового взрыва


372
Часть II. ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
народного протеста, основатель династии Мин отличался крайней подозрительностью и жестокостью, что усугублялось имевшей тогда место борьбой придворных клик за влияние на государя. С годами его параноидальная подозрительность и недоверие возрастали. Идя в императорский дворец на положенные приемы, чиновники прощались с семьей навсегда. Говорили, что о намерениях тирана казнить или миловать судили по тому, затянут ли пояс на его халате или распущен.
Первоначально преобладающие позиции при императорском дворе и в высшей администрации империи занимали выходцы из районов, служивших опорой Чжу Юаньчжану еще во времена восстания против династии Юань, — так называемая западно-хуайская группировка. Ее лидером долго был левый министр — канцлер Ли Шаньчан, изначальный соратник Чжу Юаньчжана, чей сын был зятем императора. Ли Шаньчана сменил на его посту Ху Вэйюн. В течение 17 лет эти лидеры Хуайской клики разделяли власть в империи с Чжу Юаньчжаном. Ей противостояли выходцы из восточных провинций — чжэдунцы, объединившиеся вокруг ближайших советников императора Лю Цзи и Ян Сяня. Все они были выдвиженцами Чжу Юаньчжана. Но очень скоро первый минский император счел многих своих боевых соратников угрозой своей власти. После создания империи Мин эти люди превратились в крупных землевладельцев, стали новой титулованной знатью, т.е. обладателями титулов гун и хоу, высшими сановниками, которые имели отряды личной стражи, множество рабов-слуг, большое количество зависимых от них крестьян-арендаторов в своих обширных поместьях. Из 6 существовавших тогда гунов и 28 хоу подавляющее большинство были из Хуайской клики, т.е. как бы земляками императора. Все они поддерживали связи с командирами гарнизонов и воинских частей в различных районах империи. Возраставшая сила этих новых «больших домов» и особенно их прочная связь с верхушкой армии стали внушать Чжу Юаньчжану опасения. Кроме того, мощь последней все более стала восприниматься императором как реальное препятствие на его пути к абсолютному самовластию. Поскольку эта знать отличалась верноподданническими чувствами к своему «истинному благодетелю» императору, ее можно было обвинить только либо в тайных замыслах, либо в нарушении законов. В начавшейся борьбе с новой знатью, с которой он прошел в прошлом боевой путь в сражениях с войсками Юань, Чжу Юаньчжан объявил себя охранителем законности и борцом со всякими злоупотреблениями, своеволием и преступлениями. Тем более что эта властная верхушка действительно творила произвол по отношению к простому народу, что позволило императору встать в позу блюстителя законности, защитника народа и в «благородном» гневе карать нарушителей порядка.
В 1373 г. он приказал отлить большую «железную доску» с текстом адресованных знати предостережений, которые уведомляли об отсечении голов всем, кто притесняет людей, захватывает казенные и частные земли, рудники и копи, отбирает у населения поля, дома и скот, переводит крестьян в категорию лично зависимых, укрывая их от налогов и повинностей. Поскольку такие явления тог¬


Глава 1. Становление династии Мин в Китае
373
да стали повсеместными, то Чжу Юаньчжан получил «законное» и «моральное» основание для выбора заранее обреченных на казнь жертв. При всем том император стал регулярно наносить удары как по своему ближайшему окружению, так и по людям из Хуайской группировки. Уже с 70-х годов XIV в. основатель династии Мин увидел в созданной им же новой знати угрозу своему личному всевластию. С 1375 по 1395 г. по разного рода доносам, наветам и обвинениям были казнены, забиты плетьми и убиты пять гунов и три хоу, а их земельные владения, крестьяне и имущество были отобра-
ны в казну. В той же мере пострадали их Чиновники эпохи Мин
семьи и семьи их родственников. В 1390 г.
был поднят вопрос о конфискации всего, что «превышает установленное содержание». По распоряжению Чжу Юаньчжана все «нарушители» высылались из своих поместий и переводились в разряд простолюдинов. Была проведена ревизия их земель и имущества.
Интриги при императорском дворе сопровождались опалами, отравлениями, провоцировали казни. Чжу Юаньчжан поднял императорский абсолютизм на неизвестную прежде в Китае высоту. Его жестокое обращение с подданными вошло в легенду. Если в предшествующие эпохи чиновники во время дворцовых аудиенций обращались к императору стоя или даже сидя, то перед Чжу Юань- чжаном они были обязаны становиться на колени. Порки царедворцев палками — «придворными батогами» были в порядке вещей, регулярно происходили массовые казни подозреваемых в государственной измене, изощренно применялись садистские методы умерщвления жертв, уничтожались или высылались в отдаленные районы империи родственники подвергавшихся наказаниям. Специальный отряд дворцовой гвардии, нечто вроде придворной тайной полиции, имел право арестовывать и пытать любого в обход всех законов. Он был сформирован в 1382 г. и носил название Цзинъивэй («Охрана в парчовых халатах»), подчиняясь только императору. В его обязанности также входила личная охрана коронованной особы и сыск, имелась сеть агентуры, следственные органы и особая тюрьма. Среди осведомителей охраны — офицеры дворцовой гвардии, буддийские монахи и монахини, лекари и домашние рабы. Император очень ценил фискалов и доносчиков. Офицеры «парчовой стражи» ежедневно собирали сведения о тайных делах сановников, чиновников и простолюдинов, о тайной переписке, замыслах и злословии в адрес монарха. В этой спецслужбе состояло 14 тыс. человек — командиры, офицеры и рядовые. Возглавляли ее шесть высших чинов, затем шли тысячники, их помощники и сотники. Помимо сыска их главной задачей были аресты политических преступников, которых тайно допрашивали


374
Часть IL ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
и пытали. Внутри «парчовой стражи» имелось управление «усмирителей», которое ведало наказаниями.
В 1386 г. был обнародован указ, поощрявший всеобщую слежку и доносительство. Людей хватали по доносам за неосторожные слова. На всех дорогах страны был установлен строгий полицейский контроль. Чжу Юаньчжан раз и навсегда сумел предотвратить опасность узурпации власти родственниками императриц, обязав наследных принцев брать в жены девушек из семей простых воинов.
При первом минском императоре наблюдаются некоторые шаги, которые можно назвать своего рода литературной инквизицией. Было запрещено употреблять в именах и речи целый ряд иероглифов. Нарушителей казнили или в лучшем случае ссылали. Для чиновников и шэныии борьба с употреблением в документах, докладах и сочинениях неугодных государю иероглифов стала постоянным кошмаром. Речь шла о тех из них, что напоминали о прошлом основателя минской династии, т.е. о его бритой голове в бытность буддийским монахом, о самих монахах, о «красных разбойниках». Такого рода иероглифы и сходные с ними даже по звучанию вызывали гнев императора, так как он видел в них замаскированные намеки на свое прошлое. Чжу Юаньчжан искал крамолу даже в стихах и безжалостно карал сочинителей, если считал, что нашел ее. Дошло до того, что из древнего конфуцианского канона «Мэн-цзы» было вымарано более 80 пассажей, которые, по мнению основателя минской династии, бросали тень на державную власть императора. Интересно, что был арестован хранитель бумаг в Академии Ханьлинь за фразы и выражения, признанные императором преступными, тогда как литератор взял их из книги Конфуция «Лунь юй» и классического трактата «Ши цзин». Казни и преследования неугодных литераторов — «литературные судилища» продолжались с 1384 по 1396 г. Чтобы остановить вакханалию казней ученых, верхи Ведомства ритуалов и церемоний упросили Чжу Юаньчжана избрать образцы докладов и поздравлений, и в 1396 г. были утверждены образцы таких документов. После этого ученые оказались в относительной безопасности. Указ 1398 г. предписывал разрешать ставить лишь пьесы, выдержанные в духе благонамеренности и демонстрации верноподданности по отношению к императору. Что касается простолюдинов, то Чжу Юаньчжан в 1370 г. запретил им использовать в своих именах иероглифы, имеющие значения: «небо», «империя», «владыка», «сановник», «священный» и «духи», а также имена легендарных правителей древности и древних династий. В 1393 г. последовал аналогичный запрет еще на 30 иероглифов «высокого назначения» и 8 названий профессий и должностей. Нарушители подвергались тяжелым наказаниям.
Чжу Юаньчжан пытался регламентировать даже личную жизнь своих подданных. Он добивался того, чтобы все плясали и пели лишь тогда, когда это было угодно императору. Согласно его указу, народу запрещалось беспричинно петь и танцевать на улицах городов. Нарушителям указа вливали воду в нос в течение трех дней, это назвалось «промыванием мозгов» (си нао).


Глава 1. Становление династии Мин в Китае
375
Система полицейской слежки и контроля за передвижением людей охватила всю страну. Во всех важных пунктах от области до уезда были созданы подвижные инспекторские управления. На важных путях сообщения проводились специальные проверки с задержанием подозрительных лиц. Были введены подорожные свидетельства, т.е. пропуска или удостоверения личности. Всех, у кого не имелось подорожной, хватали и препровождали к властям. Доносить о нарушителях этой системы разрешалось всем. Если донос подтверждался, то доносчик получал вознаграждение. Те же, кто пытался игнорировать эту систему контроля, подвергался ударам от 80 до 100 «больших батогов». За нелегальный переход через границу империи полагались три года каторжных работ или казнь через повешение.
Чжу Юаньчжан активно занимался законотворчеством. При его напосредст- венном участии появился новый кодекс законов, изданы «Юй чжи да гао» («Высочайше составленные великие распоряжения») и «Цзу сюнь лу» («Заветы царственного предка»), также имевшие силу законов. Был составлен свод законов новой империи «Да Мин люй» («Законы великой династии Мин») еще до провозглашения империи Мин, в 1367 г., затем он неоднократно переделывался и дополнялся. За основу законодательства были взяты нормы, установленные в эпоху Тан. Форму законов, как и в предшествовавшие эпохи, носили многие указы и манифесты минских императоров.
В 1382 г. был реформирован издавна существовавший в Китае институт цензоров: теперь они в большей степени, чем прежде, подлежали личному контролю императора. Чжу Юаньчжан особо позаботился о том, чтобы исправить главный в его понимании порок правления Юань и установить непосредственный государственный контроль над массой податного населения. При нем в течение 20 лет велась работа по составлению подробнейших подворных реестров и земельного кадастра империи; в дальнейшем их регулярно обновляли. И в деревнях, и в городах были созданы административно-фискальные объединения из 100 дворов, так называемые ли, разделявшиеся на группы из 10 дворов — цзя. Главы 10 наиболее зажиточных и влиятельных дворов ли поочередно выполняли обязанности старосты (личжан). Старосты ли ведали сбором налогов и распределением повинностей в своей общине. Были введены также должности так называемых лянчжанов, которые специально отвечали за своевременный сбор поземельного налога в своей местности и доставку его в государственные амбары. В деревнях была введена система взаимной слежки и доносительства во главе со старостами. Население само должно было выдавать «скрывающихся» и подозрительных. Была введена жесткая система круговой поруки. Соседи отвечали за «скрывающихся от властей» и в случае недоносительства наказывались как за соучастие в преступлении. В случае, когда «скрывавшийся от властей» совершал «неправильные поступки в общественных местах, городах или поселках», виновного арестовывали и казнили, а соседей отправляли в ссылку.


376
Часть IL ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
Простолюдины в люхэмао — шапках, сшитых из шести клиньев, с шишечкой или пуговкой наверху
Кроме того, на местах были учреждены должности лаожэнь — «старейших», которые выполняли роль как бы общинных органов самоуправления. В минское время и позднее власти даже запрещали обращаться с жалобами к уездным начальникам, пока их не рассмотрели «старейшие». Нарушители этого правила наказывались 50 ударами палок. «Старейшим» помимо прочего вменялась в обязанность пропаганда составленных Чжу Юаньчжаном наставлений народу, которые включали в себя шесть пунктов: «почитай и слушайся родителей», «уважай старших и служи им», «живи в согласии с соседями», «поучай и воспитывай младших», «спокойно занимайся своим делом», «остерегайся дурного поведения». Сам основатель династии Мин, когда пребывал в хорошем настроении, подчеркивал свое крестьянское происхождение, посещал деревни, расспрашивал о нуждах крестьян у приглашаемых в императорский дворец сельских «старейших». В то же время не любил, чтобы люди вспоминали о его низком происхождении, о чем подданным говорить было строжайше запрещено под страхом казни.
Китайская историография воспевает Чжу Юаньчжана как «крестьянского царя» и благодетеля народа. Тем не менее все утверждения о том, что он был «крестьянским императором и защитником крестьян», не совсем верны. В годы его правления имело место наибольшее по сравнению с любой предшествующей эпохой число крестьянских восстаний, не носящих религиозной окраски. Кроме того, происходили многочисленные бунты членов тайных религиозных обществ и национальных меньшинств. Все эти восстания Чжу Юаньчжан подавил силой, пролив много крестьянской крови.
Вместе с тем к концу своей жизни Чжу Юаньчжан, пытаясь хоть как-то «отмыться» от крови и грязи на своем имени, лишил созданную им и функционировавшую с 1382 по 1392 г. «Охрану в парчовых халатах», ставшую одиозным и ненавидимым людьми учреждением, палаческих полномочий. В 1392 г.


Глава 1. Становление династии Мин в Китае
377
он приказал уничтожить все орудия пыток в этой организации, а все судебные дела передал в Ведомство наказаний, т.е. перевел их в ведение правительства с его обычными судами. За три года до своей смерти он в наставлениях своим преемникам запретил им применять такие наказания, как клеймение лица, отрубание ног, отрезание носа, а также кастрацию. Обычное правосудие просуществовало недолго — лишь в последние годы правления Чжу Юань- чжана и в царствование его наследника Чжу Юньвэня до 1402 г. Уже император Чжу Ди вновь восстановил функции «парчовой стражи» с ее тюрьмами и пытками.
Безусловно, Чжу Юаньчжан стремился воплотить в своей деятельности определенный идеал. Он сводился к всемерному укреплению единодержавия, централизации и лишению какой-либо самостоятельной власти административного аппарата, а также к максимальному усилению государственного регулирования экономики при опоре на мелкие крестьянские хозяйства. Но данный идеал при столкновении с реальной жизнью претерпел заметные изменения. Раздача уделов обернулась сепаратизмом, централизация административного аппарата — массовым террором, жесткое государственное регулирование — сохранением порядков, сдерживавших нормальное экономическое развитие страны. Своей железной рукой основатель династии Мин еще поддерживал насаждаемый им в империи порядок, но сразу же после его смерти — 24 июня 1398 г. — в Китае вспыхнула жесточайшая междоусобная война, что стало очевидным доказательством его просчетов. Однако считать Чжу Юаньчжана неудачником в политике никак нельзя. Он победоносно завершил освобождение Китая от иностранного гнета, объединил весь Китай в единое государство и покончил с хаосом двадцатилетних войн и восстаний конца эпохи Юань. Тем самым население получило возможность жить в мирной и стабильной обстановке. Взяв в свои руки власть, он покончил с тяжелым наследием монгольского владычества. Так, он освободил рабов, которые в большом количестве находились во владении юаньской знати и бюрократии, особенно у монголов и сэму, тем самым увеличив число работников, занятых земледелием. Успешно боролся с региональным сепаратизмом в виде противопоставления Севера и Юга Китая, справедливо увидев в этом угрозу единству страны. Заложенные им основы государственности оказались сильнее центробежных тенденций, которые проявились сразу же после его смерти, и уже к началу XV в. обстановка в стране стабилизировалась, и основанная им династия Мин, его потомки царствовали и управляли Китаем еще 246 лет. В целом период становления империи Мин трудно оценивать однозначно. В конце XIV в. были ликвидированы наиболее одиозные порядки, существовавшие при монгольском владычестве, и заложены принципиальные основы политической и хозяйственной системы, во многом отвечавшей традиционным китайским представлениям об идеальной государственной организации. Для поддержания этой системы были применены довольно жесткие и далеко не всегда традиционные методы, но уже к концу столетия выявилась невозможность поддержания избранного курса.


378
Часть IL ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
Чжу Юаньчжан принадлежал к числу любимых исторических героев основателя Китайской Народной Республики и многолетнего руководителя Компартии Китая Мао Цзэдуна. Их роднило многое. И тот и другой были крестьянскими вождями, победили в результате длительной борьбы и утвердили свою власть в стране. Вождь КНР и китайских коммунистов многое заимствовал у основателя династии Мин, касается ли это идеологии или терминологии, в частности ряд положений о роли вооруженных сил в объединении страны, премудрости дворцовых интриг и методы уничтожения своих политических противников.
Террор как средство укрепления власти императоров Мин
Созданная в конце XIV столетия атмосфера террора наложила определенный отпечаток на всю последующую внутриполитическую жизнь, став основанием для произвола последующих императоров. Помимо упомянутой «Охраны в парчовых халатах» в 1420 г. была создана еще одна карательная сыскная служба — Дунгуан («Восточная ограда»), а в 1477 г. третья — Сигуан («Западная ограда»). Все это отразилось на политической культуре Китая в позднем средневековье. В начале XVI в. вновь, как и в первые десятилетия существования империи Мин, когда правил Чжу Юаньчжан, усиливается служба сыска, практика арестов и казней. В 1508 г. вдобавок к трем минским спецслужбам, о которых говорилось выше, создается еще одно сыскное учреждение — Нэйсичан («Внутреннее расследование»). По стране раскидывается сеть агентуры, процветает доносительство. В этом же году было заключено под стражу около 300 чиновников различных учреждений. В 1519 г. публичному битью палками было подвергнуто 146 чиновников, из которых 11 были забиты насмерть. Подобной же экзекуции
подверглись чиновники при правлении минского Ши-цзуна (1521/1522-1566), 180 были биты палками, из которых 19 не выдержали экзекуции и умерли. При этом императоре и позже число арестованных, брошенных в места заключения и изгнанных со службы чиновников могло исчисляться десятками и сотнями человек. Всё это пагубно отражалось на поведении местных властей. Здесь, наряду с усилением страха и раболепия перед вышестоящими, также усиливались произвол, коррупция, стремление ко всемерному обогащению.
Наказание преступника колодкой.
Слева: чиновник следит за исполнением приговора


Глава 1. Становление династии Мин в Китае
379
Острые противоречия и кризисы порой возникали в самых высших эшелонах власти. После смерти в 1398 г. основателя Минской империи Чжу Юаньчжана ближайшие советники нового государя Чжу Юньвэня — Ци Тай, Хуан Цзыдэн и Фан Сяожу начали проводить контрреформы, поставив под сомнение наследие предшествующего императора, наработанное им за 30 лет своего правления. Наиболее существенной была их попытка упразднить созданные основателем минской династии уделы, что вызвало сопротивление удельных владетелей, вылившееся в вооруженное восстание против правительства одного из них, к тому времени оставшегося старшим сына Чжу Юаньчжана — Чжу Ди. Чжу Ди был четвертым сыном Юаньчжана. Он родился в Нанкине 2 мая 1360 г., за восемь лет до воцарения отца на троне. Официально считалось, что он был сыном императрицы Ma — главной жены основателя минской династии. В 1370 г., когда основатель династии раздавал уделы своим многочисленным сыновьям, малолетнему Чжу Ди был пожалован Пекин, на месте которого ранее находилась столица династии Юань, с близлежащими землями. Пекин оставался крупным городом и крепостью на северных рубежах империи. Чжу Ди получил титул вана, но к делам управления уделом приступил только в 1380 г., когда стал достаточно взрослым. В 16 лет его женили на дочери Сюй Да — друга и соратника основателя династии Мин и ее первого полководца. С уделом в Пекине Чжу Ди получил в свое распоряжение 5770 солдат и командиров — часть «охранного гарнизона», положенного удельным владетелям. Пекин находился недалеко от монгольских степей, где изгнанные из Китая монгольские ханы не теряли мечту о возвращении в свои бывшие владения. Поэтому Пекин являлся ключевой крепостью на этом опасном для минского Китая направлении, где набеги кочевников извне и ответные удары по ним не прекращались. Чжу Ди добился военных успехов в борьбе с монгольскими набегами и проявил талант военачальника, за что получил от императора щедрую награду в виде денег. Сочетая оборону с наступлением, он взял в плен монгольского военачальника, организовал защиту северных рубежей государства, в 1395 г. нанес поражение кочевым племенам в Южной Маньчжурии, а в следующем — вновь повел войска в поход против монголов. Одновременно он контролировал подновление крепостных стен Пекина. Таким образом, ко времени смерти отца Чжу Ди обладал немалым военным и управленческим опытом.
Борьба за престолонаследие после смерти Чжу Юаньчжана
Смерть Чжу Юаньчжана обострила и без того непростые отношения между удельными властителями и императорским двором, усугублявшиеся вопросом о престолонаследии. В 1392 г. умер старший сын и официальный наследник минского трона, и сразу встал вопрос, кем его заменят: сыном умершего, т.е. внуком императора, или же следующим по старшинству сыном? Император колебался,


380
Часть II. ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
на него влияли сторонники и противники обоих вариантов решения в его ближайшем окружении. Уже тогда некоторые советники предлагали государю пренебречь принципом старшинства и сделать наследником трона Чжу Ди, учитывая его способности и заслуги. Но Чжу Юаньчжан в конце концов завещал трон своему старшему внуку Чжу Юньвэню. По воцарении последнего все удельные ваны, являясь его «старшими родичами», стали вести себя еще более независимо, чем прежде. Новый император вполне резонно счел это опасным для единства страны и сделал попытку ликвидации уделов наиболее строптивых властителей. Особую тревогу императорского двора вызывал удельный ван Чжу Ди. В 1398 г. умерли два его старших брата и он остался старшим по возрасту в правящей в империи династии — естественным главой вызывавших недовольство двора держателей уделов. Но ликвидировать удел Чжу Ди можно было только силой. Сознавая это, он усиливал подчиненные ему войска, организовал в Пекине подпольное производство оружия и доспехов, заручился поддержкой местных сановников и военачальников, наладил тайные связи с придворными кликами, враждебными императору Чжу Юньвэню. Осуждая политику императорского двора, он представлял себя как верного продолжателя «дела отца». Конфликт быстро и неотвратимо накалялся. Наконец летом 1399 г. императорский двор направил в Пекин своих эмиссаров с тайным приказом арестовать Чжу Ди, но тот был готов к подобному развитию событий и смог хитростью заманить посланцев из столицы в ловушку, что стоило им жизни. Тем самым Чжу Ди открыто выступил против императора Чжу Юньвэня, хотя на словах обвинял во всем его ближайших советников. 6 августа 1399 г. Чжу Ди обратился к подчиненным ему войскам с манифестом, в котором подчеркивал, что он сын основателя династии и выполняет свой долг, соблюдает законы и охраняет свой удел, обвиняя «лукавое» окружение императора Чжу Юньвэня в том, что власти отобрали уделы у пяти властителей — членов императорской фамилии. Войска приняли клятву верности Чжу Ди и были приведены в боевую готовность. Началась борьба, переросшая затем в войну, которая получила название «За преодоление трудностей». Это название было заимствовано из речи основателя династии 28 апреля 1370 г. по поводу титулования его старших сыновей (в том числе Чжу Ди) удельными ванами. Под «преодолением трудностей» Чжу Юаньчжан подразумевал борьбу за свержение власти монгольских ханов — императоров Юань. Избрание подобного девиза как бы ставило противников Чжу Ди в положение неправедной власти и открывало его далеко идущие планы: не только устранить «коварных злодеев» в окружении императора Чжу Юньвэня, но и сменить самого правителя. Фактическая замена девиза правления здравствующего императора Юньвэня на девиз правления покойного основателя династии была равносильной непризнанию власти правящего монарха. 6 августа 1399 г. Чжу Ди направил в Нанкин послание, где подробнее, чем в манифесте, мотивировал свои действия. В нем заметны попытки самооправдаться: подчеркивается невиновность властителя Пекина, вынужденность его действий против провокаций высших сановников императорского двора и присланных ими эмис-


Глава 1. Становление династии Мин в Китае
381
Начало антиправительственной войны Чжу Ди
саров. Выражалась уверенность в непричастности императора к неправедным поступкам — тем самым ему давалась возможность избежать конфронтации. Отправляя данное послание, восставший удельный владетель вряд ли питал надежды, что императорский двор изменит свою политику и воспримет его аргументы. Его целью было оправдать свои действия в глазах современников и потомков. Реакция на его послание в Нанкине была предсказуема: никто не поверил в искренность намерений Чжу Ди. Особенно императорский двор возмутила отмена девиза правления царствующего императора. Поэтому ответ Чжу Ди не получил, он был объявлен государственным преступником и исключен из списков императорской семьи. Минским войскам был отдан приказ идти на Пекин карательным походом.
В свою очередь, Чжу Ди не строил иллюзий относительно примирения и времени зря не терял, укрепляя Пекин на случай возможной осады. Он не стал ждать появления правительственных войск у стен Пекина, а первый атаковал те их части, что были дислоцированы на севере Китая. Действия войск Чжу Ди были успешны, правительственные войска отошли от Пекина. Несмотря на численное превосходство, императорские войска действовали несогласованно и неактивно, у них первое время отсутствовали четкие инструкции из Нанкина и не было единого командования. Отряды Чжу Ди, к тому времени уже известного полководца с немалым боевым и командным опытом, напротив, умело воспользо-


382
Часть II. ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
Летняя кампания 1400 г.
вались промахами противника, и всего через пару недель после начала боев под его контролем оказалась территория от северной излучины Хуанхэ до Бохайско- го залива. На сторону Чжу Ди после его первых военных успехов перешли почти все правительственные гарнизоны, стоявшие вдоль пограничных с Монголией северо-восточных рубежей страны, в том числе и конные части монголов, нахо¬


Глава 1. Становление династии Мин в Китае
383
дившихся на минской службе. Таким образом, в распоряжении Чжу Ди оказалось несколько десятков тысяч профессиональных солдат и офицеров. Все это заставило императорский двор в полной мере осознать опасность, грозящую с севера. Был опубликован манифест, оповещающий страну о мятеже Чжу Ди, где перечислялись все его преступления. Затем правительство стало готовить массированный поход 300 тыс. минских воинов на Пекин. Эти войска под началом военачальника Гэн Бинвэня двинулись на север несколькими колоннами по разным дорогам. Но в ставке Чжу Ди не стали ждать противника у стен Пекина и выступили ему навстречу. Силы Чжу Ди застали врага в 200 км от Пекина у города Чжэньдина, перед этим разбив его девятитысячный авангард. Воспользовавшись рассредоточенностью войск противника по отдельным лагерям, силы мятежников рассекли его боевые порядки, зашли в тыл и взяли врага в клещи. Императорские войска потеряли 90 тыс. воинов и 20 тыс. коней. За это поражение Г эн Бинвэнь был смещен, и командующим правительственных войск назначили Ли Цзилуна. После поражения под Чжэньдином ряд сановников пытались вступить с Чжу Ди в переговоры, предложив ему признать свою вину, попросить прощения у императора, прекратить войну и разоружить большую часть своей армии, за что ему гарантировалось прежнее положение удельного вана и прекращение попыток его ущемления или смещения. Естественно, это никак не устраивало мятежного вана.
В ноябре 1399 г., когда Чжу Ди был вне Пекина и находился в походе, Ли Цзилун осадил северную столицу, но взять ее не смог. В декабре на помощь осажденным вернулся с войсками Чжу Ди и оттеснил противника. Потерпев неудачу, Ли Цзилун не смирился и начал готовить очередное наступление на Пекин. В мае 1400 г. на подступах к Пекину у р. Байгоухэ встретились основные силы Чжу Юньвэня и Чжу Ди. 600 тыс. правительственных войск противостояли 100 тыс. воинов Чжу Ди. Чжу Ди лично принял участие в сражении, и левый фланг, которым он командовал, прорвал боевые порядки противника. Северяне преследовали и добивали бегущего врага, на 50 км усеяв его телами почти 200 тыс. погибших. 100 тыс. сдались Чжу Ди в плен и перешли на его сторону. Чжу Ди достались все обозы и снаряжение противника. Но война на этом не закончилась.
После поражения при Байгоухэ императорский двор вновь попытался договориться с Чжу Ди, обещая ему «прощение вины», что, понятно, не возымело успеха. Однако и среди северян появились сторонники примирения, предлагая Чжу Ди пойти на раздел страны, ограничившись претензиями лишь на Северный Китай. Война тем временем шла с переменным успехом, и к осени 1400 г. положение Чжу Ди осложнилось. Он отвел армию к Пекину, дал воинам отдых и в ноябре двинулся в поход на юг. Но около Великого канала 9 января 1401 г. северяне потерпели поражение, когда сам Чжу Ди едва не попал в плен, а его войска потеряли под огнем артиллерии врага от десяти до нескольких десятков тысяч воинов. Но Чжу Ди быстро оправился от поражения и уже 18 февраля 1401 г. сразился с врагом у р. Сяохэ, где одержал победу. Затем войска Чжу Ди разгро-


384
Часть IL ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
мили еще одну крупную правительственную армию под началом У Цзе, когда северяне смяли построения южан в форме квадрата, напоминавшего военное построение, известное как каре. Чжу Ди после этой победы остановил наступление своих отрядов на юге провинции Хэбэй и начал переговоры с императорским двором, откуда ему сообщили об отставке прежних советников Чжу Юньвэня. Чжу Ди считал, что их отставка фиктивна, и не соглашался приехать для переговоров в Нанкин, опасаясь ловушки. В итоге переговоры не дали результатов, и война возобновилась. В конце концов Чжу Ди понял, что для решающего успеха надо выбрать главное направление удара и не распылять свои


Глава 1. Становление династии Мин в Китае
385
силы. 5 января 1401 г. его армия выступила из Пекина и двинулась на юг, не отвлекаясь на осаду отдельных городов и на мелкие стычки с противником. Потерпев тактические неудачи у г. Дадянь и р. Сяохэ, в битве при Линби северяне разбили крупную группировку правительственных войск. В этом сражении обе стороны применили артиллерию. Затем войска Чжу Ди форсировали Хуанхэ и появились на северном берегу Янцзы недалеко от имперской столицы Нанкина.
Положение императорского двора было отчаянным, в окружении Чжу Юньвэня царила паника, резервы с юга запаздывали. Императорский двор пытался помириться с Чжу Ди на лю- Чжу Ди (Чэн-цзу)
бых условиях. Но тот, чувствуя близость окончательной победы, не поддавался ни на какие уговоры. Последней попыткой спасти положение был призыв к «чиновникам и народу» добровольно вступать в «армию верности императору». Но все это было поздно. 3 июля 1402 г. корабли мятежников с поднятыми знаменами, под звуки флейт и бой барабанов форсировали Янцзы. Встретившие их войска Чжу Юньвэня не устояли. Последний бой произошел в 30 км от Нанкина, но это была агония противника. К Чжу Ди прибыл посланец Чжу Юньвэня — Ли Цзилун, чтобы уговорить разделить страну, где юг с Нанкином отходил под правление царствовавшего государя, а север с Пекином — Чжу Ди. Ли Цзилун открыл войскам Чжу Ди крепостные ворота Нанкина. Уличные бои были непродолжительны, но в ходе их сгорел императорский дворец. Император Чжу Юньвэнь исчез. По одной версии, он сгорел во дворце, по другой — бежал в «заморские края», по третьей — укрылся в буддийском монастыре, не претендуя более на власть. Хотя у исчезнувшего императора был законный малолетний наследник, Чжу Ди этим пренебрег и, «сокрушаясь» о неразумности пропавшего государя, после положенных трех дней «уговоров» «согласился» занять трон.
Император Чжу Ди и его правление
Таким образом, восстание Чжу Ди переросло в трехлетнюю (1399-1402) кровопролитную и разрушительную войну, в которой счет погибших с обеих сторон шел на сотни тысяч человек. Эта война получила название «За преодоление трудностей» и закончилась свержением правившего императора Чжу Юньвэня и воцарением Чжу Ди, третьего императора династии Мин. Чжу Ди — личное имя императора. Так как по китайской традиции личные имена императоров табуи¬


386
Часть IL ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
ровались, при жизни его имя заменялось названием (девизом) годов его правления — Юн-лэ, а после смерти храмовым (посмертным) именем — Тай-цзун. Однако спустя столетие после его смерти потомки дали ему новое, более почетное и приближавшее его к статусу основателя династии храмовое имя Чэн-цзу, в чем отразилось признание его успехов на поприще государственной деятельности. Он, как и его отец Чжу Юаньчжан, был одним из выдающихся китайских правителей, хотя его приход к власти и поступки после воцарения на минском троне вряд ли можно назвать благонравными.
Чжу Ди произвел перестановки в правящих кругах. Три дня шла «зачистка двора»: казнили большую часть дворцовых служащих, не пожалев ни женщин, ни евнухов. Обвиненных во всем случившемся ближайших советников предшествующего императора Чжу Юньвэня четвертовали вместе с родственниками (с одним из них убили 873 человека). Однако впоследствии Чжу Ди не был так жесток, хотя во время его царствования продолжала сохранять свою силу служба сыска и расправы, учрежденная еще его отцом — основателем династии Мин. В 1420 г. она пополнилась еще одной спецслужбой, название которой уже упоминалось — Дунгуан («Восточная ограда»), где служили и заправляли особо преданные Чжу Ди евнухи. В целом же перемена на престоле не породила более конфликтов в измученной трехлетней междоусобицей стране, и Чжу Ди смог приступить к решению насущных задач управления.
При Чжу Ди внутриполитическая ситуация в стране постепенно нормализуется. Однако неизбежно нараставший сепаратизм удельных властителей остается одной из основных угроз стабильности империи. Правительство Чжу Ди предприняло ряд шагов для обуздания ванов: у них постепенно отобрали командование войсками, дислоцировавшимися в их уделах, а у некоторых вывели из подчинения местный чиновничий аппарат. Отдельные ваны даже были лишены своих уделов. Сепаратизм удельных владетелей был окончательно сломлен уже после смерти Чжу Ди, когда в 1426 г. был подавлен мятеж с целью государственного переворота удельного владетеля Хань-вана. Однако удельная система, практически утратив после этих событий свое первоначальное назначение — служить опорой трона в провинциях, продолжала сохраняться до падения династии Мин. В начале XVI в. вновь возникают вооруженные конфликты между удельными владетелями и императорским двором. В 1510 г. выступает против минских властей Аньхуа-ван в уделе Цин, а в 1519 г. попытку государственного переворота предпринимает удельный владетель Нин-ван, причем выступление последнего было непосредственно связано с борьбой за власть придворных клик в минской столице, обострившейся в это время. Оба мятежа были подавлены. Но и позже многие удельные ваны с их находившейся в уделах разросшейся родней продолжали чинить произвол на подчиненных им землях, смещая назначаемых из столицы чиновников, бросали неугодных им в тюрьмы, создавали в нарушение имперских законов свои частные сыскные службы, грабили и эксплуатировали население, не считаясь с юридически существовавшими для них ограничениями и предписаниями.


Глава L Становление династии Мин в Китае
387
К середине XVI в. удельная система становится серьезной проблемой для страны и в экономическом плане. Ведь каждому родственнику императора, проживающему в уделах, полагалось значительное жалованье. И хотя оно зависело от степени родства с царствующей династией, общая выплачиваемая на эти цели государственной казной сумма со временем возрастала по мере появления все новых и новых поколений родственников императорского дома. Число их быстро возрастало, достигнув к рубежу 60-70-х годов XVI столетия приблизительно 28 тыс. человек. Определенное им государством содержание к этому времени поглощало около 38% средств, поступавших в казну империи от налогов. Естественно, казна не могла полностью обеспечивать положенные по нормам, принятым в империи, выплаты растущему год от года императорскому клану, тем более что к концу существования династии Мин он насчитывал уже около 600 тыс. человек. Хотя какая-то часть требуемой суммы выплачивалась, отягощая государственные расходы.
С привычным упорством и решимостью Чжу Ди принялся за создание мощной конной армии в войсках Мин. Ядро его нового войска было создано на основе 3 тыс. монгольских пленных, захваченных им в многочисленных военных экспедициях против степняков. Этих пленников использовали в трех учебных лагерях минских войск под Пекином для обучения китайских воинов, в основном выходцев с севера страны, элементарному обращению с лошадьми, уходу за ними, верховой езде, сигналам, верховой стрельбе из лука и прочим монгольским «профессиональным» трюкам кавалерийского боя, так как считалось, что северяне лучше умеют обращаться с лошадьми, чем их южные соплеменники. Столько же лагерей с помощью монгольских пленников было организовано для подготовки китайских лошадей в «монгольском стиле». Поэтому минское оружие всадников являлось точной копией монгольской модели. Минские воины научились у своих степных противников наступлению по нескольким направлениям, сходящимся в одной точке в глубине территории врага. Минские конники, обученные монгольскими инструкторами, с успехом прибегали к испытанным степным боевым приемам — ложному отступлению с заманиванием в засаду, поджиганию травы, когда ветер дул в сторону противника, чучелам, сидящим на конях, с целью создания у противника ложного представления о наличии резервов, и т.д. В итоге этих мероприятий Чжу Ди в минской армии были сформированы не менее трех-четырех кавалерийских соединений для обхода с флангов, окружения и уничтожения степной конницы противника, когда основной задачей было подавление быстро перемещавшихся монгольских всадников, что удавалось лишь в том случае, если заставали степняков врасплох в их стойбище либо если могли окружить монголов, прижав их, например, к озеру. Минские кавалерийские соединения до деталей копировали стиль ведения боевых действий степняков, в частности, использовали тактику быстрого удара и отступления, в которой кочевники достигли совершенства, что привело минские войска к ряду побед над монголами. Но после смерти Чжу Ди тактика минских войск становилась все более пассивной и начался постепенный упадок боеспособности минской армии.


388
Часть IL ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
Арка мавзолея императора Чэн-цзу. XV в.
В истории страны Чжу Ди остался одним из сильных и мудрых правителей. Главное достижение во внутренней политике Чжу Ди — ликвидация реальной силы удельных владык, предотвратившая распад страны. Хотя в борьбе против прежнего императора Чжу Ди выступал от имени держателей уделов, каковым он и сам изначально являлся, заняв минский престол, он осознал исходившую от них угрозу целостности империи. Где уговорами, где угрозами, а где силой он целенаправленно и методично урезал возможности и влияние удельных владетелей, не покушаясь на удельную систему как таковую. В результате к концу его правления их политический и военный потенциал оказался радикально ослабленным.
В 1421 г. Чжу Ди официально, хотя де-факто это произошло раньше, перенес столицу империи из Нанкина в Бэйцзин — Пекин, центр прежнего удела Чжу Ди, по сути восстановив Пекин в том статусе, которым он обладал при монгольской династии Юань. Нанкин оставался на положении второй столицы, где функционировал ряд некоторых правительственных ведомств, однако реальное управление страной сосредоточилось на севере, в новой столице. Превращение Пекина в великолепный столичный город явилось в определенной степени результатом деятельности Чжу Ди. Город был перепланирован, дворцовый комплекс, основные храмы и крепостные стены были построены заново.
Умер Чжу Ди в очередном походе в монгольские степи 12 августа 1424 г. Его с почетом доставили в Пекин и похоронили в заранее подготовленной гробнице близ города. 30 «дворцовых женщин» были умерщвлены для обслуживания духа усопшего в загробной жизни.


Глава 1. Становление династии Мин в Китае
389
Преобразования Чжан Цзюйчжэна
С конца XV — начала XVI в. в могущественной с виду империи Мин наблюдается подспудное развитие кризисных явлений. Растет социальная напряженность. Все чаще вспыхивают народные восстания, особенно в 1508-1518-х и в 50-х годах XVI в., но властям удается справиться с ними, пока они не успели принять слишком широкого размаха. Однако наиболее дальновидные представители правящей минской верхушки понимали, что империя движется к явному кризису. В докладах на имя императора они ратовали за наведение порядка в государственном администрировании, устранение от власти наиболее одиозных фигур, высказывали свои соображения и предложения по поводу упорядочения налогов, укрепления армии. Таким образом, появление на минской политической арене видного китайского сановника Чжан Цзюйчжэна, стремившегося провести реформы в административно-управленческой и социально-экономической сферах страны, не было случайностью. Являясь царедворцем, привыкшим к соответствующему образу жизни, Чжан Цзюйчжэн, в отличие от многих дворцовых фаворитов и временщиков, заботился не только о своем благополучии, но и об укреплении государства. Он здраво оценивал сложившееся положение в империи Мин. Методы же, которыми он собирался оздоровить обстановку в империи, не выходили за рамки традиционных, а его цели вполне совпадали с формулой предшествующих реформаторов: «обогатить государство, усилить армию». Чжан Цзюйчжэн не стремился коренным образом перестроить существующие порядки, а намеревался лишь усовершенствовать, исправить, упорядочить их, придав им большую, чем прежде, эффективность. В политикоадминистративной области Чжан Цзюйчжэн попытался усовершенствовать систему отбора и выдвижения управленческих кадров — чиновников, составлявших основу государственной машины в традиционном Китае. Сложная система экзаменационных испытаний претендентов на государственную службу стала давать сбой. Ее разъедали протежирование, клановые и семейные связи, привилегии, подкуп, различный обман. Чтобы покончить с этим, Чжан Цзюйчжэн в 1573 г. ввел «Порядок аттестации чиновников». Этот документ предусматривал введение более строгих критериев для экзаменующихся, приближение знаний к практическим нуждам управления, проверку полезности экзаменационных сочинений и проектов на самом высоком уровне. В 1575 г. была упорядочена система местных школ в областях, округах, уездах, где начинали готовить чиновные кадры.
В социально-экономической области самыми значительными мероприятиями Чжан Цзюйчжэна были внедрение в 1581 г. «единого налога» и распространение этой системы на всю страну. Суть нового порядка сводилась к следующему: 1) все трудовые повинности, т.е. принудительный труд по предписанию властей, заменялись суммой выплат, исчислявшихся в серебре, эта сумма определялась количеством работников в доме и размером имеющейся в хозяйстве земли (соотношение доли выплат с работников и с земли в разных районах страны могло


390
Часть II. ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
быть различным); 2) поземельный налог также исчислялся в серебре, это давало возможность определить единую сумму налога и повинностей; 3) устанавливалась общая сумма налогов и повинностей для каждой отдельной области и каждого уезда, и эти выплаты нельзя было занижать; 4) налоговые платежи надлежало вносить непосредственно местному чиновному начальству, а не различным старостам, учетчикам, перевозчикам и т.п., что упрощало механизм поступления налогов в казну.
Перед тем как ввести «единый налог», Чжан Цзюйчжэн организовал всеобщий обмер и регистрацию пахотных земель, что не было новшеством, поскольку подобные реестры составлялись в Китае с древних времен. В результате этого успешно проведенного в 1578-1581 гг. мероприятия были выявлены утаиваемые от налогообложения земли, закреплены границы частных владений, замедлен процесс «поглощения» богатыми и знатными земель простых крестьян. А количество учтенной и облагаемой земли возросло примерно на три четверти по сравнению с данными начала XVI в. Чжан Цзюйчжэн стремился ограничить расходы императорского двора и высоких сановников, поощряя местные власти к увеличению государственных доходов и созданию необходимых запасов в случае неурожаев, стихийных бедствий, войны. Все это было в рамках традиционного китайского представления о добродетельном управлении и лишь относительно может считаться реформами. То же можно сказать о его подходе к внешнеполитическим и военным проблемам. Он не проводил военной реформы, но уделял пристальное внимание поддержанию эффективной обороны границ как на сухопутных северо-западных и северных рубежах империи, так и на ее морском побережье.
В целом усилиями Чжан Цзюйчжэна и его помощников надвигавшийся на государство кризис был на какое-то время отодвинут. Всестороннее упорядочение, особенно в экономической сфере, не могло не сказаться положительно на ситуации в стране, хотя коренных перемен в жизни китайского общества его деятельность не принесла. Основы отбора чиновных кадров, дававшие неписаные преимущества выходцам из привилегированных сословий, остались прежними, распространение «единого налога» шло не так быстро, и его нормативы все же оставались несколько разными в различных районах страны, перевод налогов на денежную основу подчас создавал новые трудности для крестьян, производивших только натуральный продукт. Неудивительно, что довольно скоро после смерти реформатора положительные результаты его деятельности сошли на нет. С уходом Чжан Цзюйчжэна его враги, вчера лебезившие перед ним и возносившие молитвы за его здравие, уговорили императора обвинить реформатора в злоупотреблении властью, отобрать посмертно титулы, описать и конфисковать имущество его семьи. Освободившийся от сдерживающего влияния реформатора, молодой император Шэнь-цзун, не обременявший себя делами государства, окунулся в роскошную жизнь, сотканную из удовольствий, транжиря государственные средства на развлечения. Империя снова покатилась к кризису.


Глава 1. Становление династии Мин в Китае
391
Борьба придворных клик вокруг минского трона, влияние фаворитов и евнухов
С начала XVI в. все четче проявляются негативные последствия тех внутриполитических процессов, которые были заложены еще в период создания империи Мин и подспудно развивались впоследствии. К этому времени выявилось заметное, хотя и неформальное изменение структуры власти, повлекшее за собой постепенное разложение правящей минской верхушки. При сохранении всех внешних атрибутов неограниченного самодержавия императоров наблюдается их некоторое отдаление от непосредственного ведения государственных дел, что так резко контрастирует с предыдущими правлениями первых минских императоров, особенно царствований Чжу Юаньчжана и Чжу Ди. Реальная власть над страной все больше концентрируется не в рамках традиционной имперской управленческой администрации — обычной чиновной бюрократии, а в руках неординарных с точки зрения политической традиции «внутридворцовых» служб. Такой поворот был обусловлен определенным нарочитым противопоставлением императорской власти с ее «внутридворцовыми» служащими остальному управленческому аппарату, что имело место еще при основателе минской династии, а также практиковалось и позже.
«Внутридворцовая» администрация не была однородной. Власть в ней делили назначавшиеся императором дасюэши — секретари Внутридворцового секретариата и выдвиженцы-фавориты, многие из которых, если не большинство, были из придворных евнухов, поскольку последние наиболее близко соприкасались с императором в повседневной жизни, выполняя зачастую деликатные и тайные поручения государя, что свидетельствует о доверии к ним коронованных особ. Евнухи, таким образом, отнюдь не всегда оказывались на положении обычных гаремных слуг, приобретая немалую власть и влияние. Вот почему многие, даже богатые семьи намеренно калечили своих детей, готовя им столь «завидную» судьбу. Между тем в начале минской эпохи была совсем другая картина. Евнухи не имели тогда политического веса, и положение их было незавидным, поскольку в Китае издавна существовало довольно настороженное отношение к евнухам. Сам основатель династии Мин Чжу Юаньчжан недоброжелательно относился к ним и считал их только слугами. Согласно его указу, евнухи не имели права вмешиваться в политику, не могли покидать дворец и столицу. Первый минский император, стремившийся «держать евнухов в узде», распорядился на воротах императорского дворца укрепить медную доску с надписью: «Евнухам запрещается участвовать в государственных делах. Нарушивший это правило будет обезглавлен». Евнухам запрещалось изучать конфуцианские каноны. Они должны были постоянно жить в Запретном дворце, и для выхода из него требовалось специальное письменное разрешение. Чжу Юаньчжан советовал будущим правителям и провинциальным чиновникам не слишком доверять


392
Часть И. ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
евнухам, ибо среди них, по его мнению, преобладают порочные люди. Он заставил евнухов подчиниться жестким общеимперским правилам и стремился понизить ранг должностей евнухов. Ликвидация Чжу Юаньчжаном постов канцлеров центрального правительственного совета привела к тому, что между императором и низшими уровнями исполнительной власти возник вакуум. Впрочем, уже к концу правления Чжу Юаньчжана и при его преемниках вакуум этот заполнялся по-разному, в том числе путем допуска евнухов к внедворцовым делам управления. Каста евнухов приобретала все большее влияние по мере роста подозрительности первого минского императора к сановникам и чиновникам, которых он считал скрытыми врагами и потенциальными заговорщиками. В этих условиях увеличилось его доверие к евнухам, и он давал им так называемые дополнительные поручения.
При императоре Чжу Ди евнухи резко пошли в гору, поскольку этот государь был им во многом обязан своим троном. Не доверяя старым сановникам своего деда Чжу Юаньчжана, Чжу Ди развязал евнухам руки. В его царствование евнухи добились права осуществлять дипломатическое представительство, решать вопросы войны и мира, инспектировать войска и командовать ими на местах. Чжу Ди выдвигал евнухов в противовес чиновничьей бюрократии и военным, рассчитывая обрести в них верную опору своего самодержавия. Именно при Чжу Ди начался количественный рост этой «касты». Евнухов стали посылать военными наместниками в пограничные провинции, им даровали одеяния князей низших степеней (гун, хоу) и ставили по рангу выше военачальников. При Чжу Ди началось широкое привлечение дворцовых евнухов на «внедворцовую» службу. Их назначали специальными уполномоченными на местах, послами и инспекторами войск, они стали контролировать дворцовую гвардию, внешнюю морскую торговлю, заниматься политическим сыском и выполнять функции цензоров-контролеров. В итоге практическое решение многих государственных вопросов после смерти Чжу Ди перешло к евнухам. Абсолютная власть Сына Неба стала плавно перетекать в их руки. Разумеется, что наибольшим политическим влиянием и властью среди них пользовались главные евнухи, в том числе руководители дворцовых учреждений.
Чжу Юаньчжан строил государственный аппарат империи Мин так, чтобы в военной, бюрократической и дворцовой системах не мог появиться лидер. В начале XV в. этот принцип был отброшен его преемниками. Ведущая роль при императорском дворе перешла к Либу (Ведомство по делам ритуалов и церемоний), т.е. к органу власти, находившемуся в руках евнухов. Его начальнику были подвластны воинские отряды, сформированые из евнухов, тайная сыскная полиция и императорская дворцовая охрана. Получая все новые и новые назначения, евнухи тем самым сужали сферы деятельности чиновничьей бюрократии, военных, цензоров, придворной стражи. При династии Мин они стали, по сути, третьей особой категорией имперской бюрократии (наряду с гражданскими чиновниками и военными). Причем это была наиболее привилегированная часть государственного аппарата, его «элита», воспринимаемая самими императорами


Глава 1. Становление династии Мин в Китае
393
как особо доверенная и максимально преданная династии Мин. Если Чжу Юань- чжан запретил давать евнухам классическое конфуцианское образование, то один из его преемников открыл специально для этого Придворную школу евнухов. Более того, их допустили к государственным экзаменам на получение ученых степеней и стали назначать после этого на руководящие чиновничьи должности наравне с представителями ученого сословия шэныии. Если основатель династии Мин запретил перемещение евнухов по стране, то его наследники, предав забвению этот наказ, распространили их власть и за пределы столицы. Так, они ведали охраной Нанкина, делами провинции Хугуан и канцеляриями военных наместников. Вскоре евнухи сами стали наместниками. Свыше ста лет, с 1424 по 1529 г., они занимали посты военных наместников во всех провинциях Минской империи. Если Чжу Юаньчжан назначал контролеров над евнухами, то при его преемниках евнухи сами завладели функцией надзора, когда создали собственную секретную и сыскную службу, пресловутую Дунгуан («Восточная ограда»). Глава этого учреждения являлся самым влиятельным среди главных евнухов и даже официально имел собственную личную охрану. «Восточная ограда» занималась исключительно борьбой с заговорами, изменой и «коварными речами». Здесь арестованных допрашивали, пытали и держали за решеткой.
Уже ближайшие преемники основателя династии Мин пренебрегли его предостережениями в отношении евнухов. С начала XV в. евнухи вышли за пределы внутридворцовых дел и «вторглись» в гражданское управление, военное дело и надзор. Введение принципа единоначалия в системе внутридворцовых учреждений позволило евнухам обрести заметную самостоятельность по отношению к власти императора, что открыло дорогу к бесконтрольному росту числа придворных евнухов. Чжу Юаньчжан считал наличие при императорском дворе свыше тысячи евнухов одной из причин ослабления и падения предшествующих династий. Но после его смерти этот численный предел был превзойден многократно. В отличие от Чжу Юаньчжана, его преемники возлюбили евнухов. Последующие минские императоры очень ценили личную преданность последних. Сыны Неба питали к ним пристрастие по ряду причин. Евнухи не были обременены семейными узами и заботами, не являлись ставленниками знати, целиком зависели от монарха и не могли ему противостоять, всегда были при государе и лучше всего подходили для выполнения срочных особых поручений. Императоры долгое время считали евнухов всего лишь послушными проводниками своей воли и не предполагали, что именно они фактически узурпируют власть монарха. При дворе евнухи держали в своих руках 12 «управлений», 4 «отдела» и 8 «отделений». Всего же в их ведении находилось 54 государственных учреждения. Из них самые обширные полномочия имело Ведомство по делам ритуалов и церемоний. Стоявшие во главе его евнухи от имени императора накладывали резолюции на доклады трону сановников и чиновников, объявляли указы от имени Сына Неба, подменяя монарха и явочным порядком узурпируя его власть. Многие резолюции и указы просто не проводились через императорскую канцелярию. Без согласия евнухов ее секретари ничего не предпринимали, опа¬


394
Часть IL ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
саясь за свою карьеру. А те по своему усмотрению вершили все дела, толковали законы в свою пользу и творили произвол. При последующих минских императорах евнухи обсуждали секретные дела, выносили приговоры, миловали осужденных, ведали столичной тюрьмой. Все это они делали самостоятельно, без участия придворных сановников. Получив право карать и миловать, евнухи резко усилили свою власть над минским госаппаратом. Именно они готовили проекты императорских указов, ведали государственными печатями, оглашали резолюции Сына Неба. Именно к ним поступали прошения с мест и из столичных учреждений. К ним перешел контроль за чиновными назначениями и пожалованиями, за государственной монополией на соль и чай, за особыми судебными делами. Евнухи держали в своих руках императорскую сокровищницу и казну, ведали усыпальницами императорской семьи, казенными шелкоткацкими мануфактурами Нанкина, Сучжоу и Ханчжоу, морскими таможнями и соляными промыслами. Евнухи командовали столичным гарнизоном, охранявшим Запретный город и самого императора, оттеснив на второй план «Парчовую охрану» — лейб- гвардию государя. Сына Неба оберегали уже не «одетые в парчу», а подменившие их евнухи-телохранители. Сама лейб-гвардия попала под их начало. Офицеры «Парчовой охраны» производили аресты по приказу евнухов, содержали под стражей подозреваемых в темных замыслах чиновников, прежде всего нелояльных по отношению к евнухам. Евнухи занимались вопросами снабжения армии — производством и складированием оружия, снаряжения и боеприпасов. Евнухов назначали послами, военачальниками и адмиралами.
Установлению господства евнухов способствовали личные качества императоров, сидевших на «драконовом троне» после смерти Чжу Ди. Это была вереница посредственных и жестоких правителей, которых объединяла лень и отвращение к государственным делам. Думая больше о развлечениях и удовольствиях, эти, по сути, номинальные государи отдали управление империей на откуп евнухам. Так, император Чжу Цзянынэнь (1464-1487) за 23 года своего царствования лишь один раз принял сановника, да и то с чисто ритуальным визитом. Император Хоучжао (1505-1521) за 16 лет правления ни разу не принимал своих сановников; Хоуцун (1521-1566) и Ицзюнь (1572-1620), по двадцать с лишним лет пребывавшие на минском троне, не касались государственных дел. Расточительство принимало поразительные масштабы. Небывалый размах приобрела погоня за редкими драгоценностями. Гаремные утехи, изысканные трапезы, обильные возлияния и пышные церемонии занимали вышеупомянутых императоров почти целиком. В остальное время один из них увлекался охотой, дру-
Парадное одеяние минского императора


Глава 1. Становление династии Мин в Китае
395
гой — столярным делом, третий — игрой в мяч, чем всемерно пользовались евнухи. Они «освобождали» столь занятых Сынов Неба от «утомительных» повседневных забот правления и решали все дела за них. По такому молчаливому и добровольному согласию реальная власть в Минской империи «перетекла» от императоров и семейства Чжу к особой «касте» евнухов. Сложилась ситуация, когда «свита правит королем». Так, из обслуживающего персонала в стенах императорского дворца евнухи превратились во властную структуру и руководящую силу в масштабах всего Китая. Причем господство евнухов зачастую не отделялось современниками от прерогатив Сына Неба. Тем самым евнухи как бы драпировались в одежды императорской власти.
Отношения между государем и сановниками в минском Китае приравнивались к отношениям господина и рабов. На императорских аудиенциях, как было заведено еще Чжу Юаньчжаном, сановники и министры докладывали, стоя на коленях перед троном, где восседал государь. По приказу монарха сановника могли арестовать, и тогда его сразу передавали в руки «Парчовой охраны», которая занималась тайным сыском, арестами и следствием над подозреваемыми. Так, Хоучжао пришел в ярость, когда 107 придворных пытались отговорить его от увеселительной поездки на юг, за что он приговорил их всех к пяти суткам стояния на коленях перед воротами императорского дворца, а затем к 30 ударам палкой. Всего наказали 146 человек, 11 из них умерли после или во время экзекуции. Когда Хоуцуна придворные вздумали отговорить от необдуманного решения, было арестовано 134 сановника, более 180 человек получили «придворные батоги», что стоило жизни 19 «упрямцам». Такие репрессии вселяли страх в сановников, чьей боязнью и осторожностью пользовались евнухи. Насаждая среди придворной, столичной и провинциальной бюрократии раболепное послушание, они укрепляли свою власть над госаппаратом. Евнухи умело парализовывали усилия прогрессивных политиков — сановников, чиновников и ученых-конфуцианцев, прежде всего цензоров-контролеров и членов придворной Академии Ханьлинь, и сводили на нет предлагаемые ими реформы.
Власть евнухов достигала своего апогея, когда кто-либо из них становился могущественным временщиком. На протяжении полутора веков минской эпохи евнухи доминировали во власти в Китае, когда его императоры царствовали, а не управляли страной. Подобные фавориты вместе с кликами своих подельников по крайней мере трижды становились полновластными, хотя и некоронованными правителями Китая. В конце XV в. власть в империи фактически перешла в руки евнуха Ле Гуяня, но в 1498 г. его вынудили покончить с собой. Позже его место занял всесильный Лю Цзинь, который также плохо кончил — в 1510 г. его изрубили на куски, а несметные богатства конфисковали. В 1620— 1627 гг. фактическим правителем империи Мин стал Вэй Чжунсянь, но и этот евнух был вынужден закончить свою жизнь самоубийством. По китайской традиции такая смерть считалась почетной, поэтому новый император приказал казнить его останки. Так карали немногих слишком зарвавшихся и одиозных


396
Часть IL ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
лидеров. В целом же мощь евнухов, ставших влиятельной корпорацией, их позиции при императорском дворе и в империи оставались величиной более или менее постоянной. Минские императоры все чаще становились марионетками в борьбе придворных клик, действуя по указке могущественных евнухов. Часто и родственники императора — удельные ваны были игрушками в руках евнухов, управлявших их дворцами, поместьями и владениями. Иногда власть евнухов была им на руку, поскольку она ослабляла контроль чиновничьего аппарата за произволом, творимым в уделах. Терпели власть евнухов сановники и чиновники, так как в таких условиях возрастала их бесконтрольность и парализовалась борьба цензоров с самоуправством, коррупцией и казнокрадством. И минские сановники стремились к союзу с верхушкой евнухов, поддерживаемые лидерами различных придворных клик. В содействии евнухов нуждались те силы, которые стремились добиться своих целей в обход бюрократической системы. Условия эпохи Мин делали главных евнухов прямыми и влиятельными представителями интересов таких сил. Именно они становились лоббистами этих неформальных, чаще всего региональных группировок. Низкопоклонство перед всемогущими евнухами становилось чуть ли не нормой. А в разрастающейся борьбе придворных и региональных клик, в вязкой трясине интриг последние демонстрировали особое искусство закулисных комбинаций.
В условиях минского Китая императорские фавориты чаще всего выдвигались именно из среды придворных евнухов, наиболее приближенных к «священной особе» Сына Неба. Ряд из них были столь влиятельными, что обладали всей полнотой власти в империи. Например, Лю Цзинь правил страной за императора Хоучжао, а Вэй Чжунсянь — за императора Юцзяо. Пользуясь своей безграничной властью и безнаказанностью, евнухи сколачивали при императорском дворе различные клики и издевались над придворными, вымогали у сановников и провинциальной бюрократии колоссальные взятки. Они захватывали казенные и частные земли, убивали простолюдинов и завладевали их имуществом, накапливая огромные богатства. У Лю Цзиня в подвалах хранились 92 т золота и около 2 тыс. т серебра, груда драгоценных камней, 500 золотых сосудов и прочие богатства. Евнухи присваивали значительную часть собранных налогов, из-за чего образовалась огромная задолженность в выплате жалованья воинским частям. Они захватывали казенные земли или отбирали поля у частных владельцев, превращаясь в земельных магнатов. Так, Вэй Чжунсянь присвоил около 10 тыс. цинов (1 цин — 6 га) частных земель. Не только сами евнухи, но зачастую их родня владели огромными поместьями. Лю Цзинь, захватывая казенные земли в черте столицы, снес без малого 4 тыс. казенных и частных строений. При этом по его приказу были срыты 3 тыс. могил простолюдинов, что считалось в то время немыслимым святотатством. Хозяйственная деятельность евнухов открывала им путь к личному обогащению. Евнухи, управлявшие императорскими поместьями и владениями удельных ванов, силой отнимали у простых людей землю и имущество, убивали арендаторов. Под предлогом выявления залежей руд и налаживания их добычи он грабили население. Увидев плодородное поле


Глава 1. Становление династии Мин в Китае
397
и красивый дом, они объявляли, что под ним обнаружено ценное месторождение, и конфисковывали землю и жилища в свою пользу. Евнухи-инспекторы обирали горожан, арестовывали и убивали по своей прихоти не только простолюдинов, но и чиновников. Они создавали все новые и новые таможенные заставы, вводили особые виды обложения и обирали проезжих купцов. Произвол евнухов-инспекторов привел к свертыванию работы мануфактур, мастерских и шахт, к разорению купцов и тружеников. Подручные таких инспекторов выбивали из населения произвольно установленные поборы. Их агенты врывались в дома, насиловали женщин или уводили тех в инспекторские канцелярии. В ответ на это в 1601-1605 гг. во многих городах произошли волнения, бунты и восстания. Многотысячные толпы ткачей, ремесленников, наемных работников, торговцев громили и жгли налоговые управления, канцелярии инспекторов, дома и усадьбы присланных из столицы евнухов, убивали их агентов и подручных.
С властью евнухов связаны многие трагические страницы в истории империи Мин. Особенно жестоким было самовластное правление Вэй Чжунсяня, вокруг которого сложилась могущественная клика евнухов. Именно они разгромили движение реформаторов Дунлинь (так называлась Академия в г. Уси; об этом см. ниже). Свора евнухов сотнями выгоняла со службы и казнила непокорных сановников и чиновников. Все это способствовало обострению кризиса в империи и ускорило ее падение.
Реформаторы и оппозиционеры.
Движение Дуньдинь и его поражение.
Нарастание кризиса в империи
Обозначившиеся в начале XVI в. перемены в управлении страной сопровождались нараставшим разложением правящих кругов Минской империи, причем тон в этом задавали сами императоры. С санкции Хоучжао, например, совершались грабительские налеты на близкие и дальние окраины столицы, опустошались лавки и дома, захватывались и увозились в императорские покои женщины. Огромные суммы шли на устройство увеселений — пиршеств, охот, поездок, содержание зверинцев. Расходы императорского двора возросли в пять-шесть раз по сравнению с предшествующим царствованием. На свадьбу Хоуцуна были истрачены средства, предназначенные для укрепления границ. Он употреблял опиум, развратничал, вымогал «подарки» от сановников и государственных учреждений, безмерно тратил средства из казны, любил наблюдать за казнями.
К концу XVI в. внешне великая империя Мин казалась грозной и процветающей. Между тем за помпезным фасадом стремительно нарастали негативные явления. На минском престоле сидели либо любители удовольствий и развлече-


398
Часть II. ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
ний, либо посредственности. В империи тогда царствовал 14-й государь из династии Мин, Чжу Ицзюнь, правивший под девизом Вань-ли (1572/1573-1620; посмертное имя Шэнь-цзун). Он был из плеяды тех минских государей, которые не обременяли себя делами управления государством, отдав это утомительное дело на откуп евнухам, дворцовым чинам, чиновникам-ученым или «книжникам», между которыми шла ожесточенная борьба за доступ к власти, к материальным ресурсам империи. Евнухи и придворные не терпели «книжников», чиновники свысока взирали на военных, провинциальные клики интриговали про¬


Глава 1. Становление династии Мин в Китае
399
тив столичных, коррумпированная бюрократия выживала со службы честных служащих — приверженцев морали, завещанной Конфуцием. А толковали законы и заправляли всеми делами евнухи, против произвола которых не смели ничего сказать ни сановники и чиновники, ни военные. Народ «не видел спокойных дней», а страна стала подобна «кипящему котлу».
Стихийные бедствия, внешние войны, безземелье, высокие налоги и произвол властей разоряли низы китайского общества. Минская империя погружалась в острейший кризис. А верхи, словно в ослеплении, справляли «пир во время чумы», предаваясь роскошной жизни с кутежами и развратом, безудержному расточительству, погоне за драгоценностями, накоплению богатств, упоению властью и вседозволенностью, сопряженными с насилием над слабыми, унижением честных, ограблением тружеников, культом собственного превосходства и своей исключительности. Придворные погрязли в интригах. Различные дворцовые клики ожесточенно боролись между собой за власть, за контроль над императором, за возможность грабить казну, за гарантии сохранения уже награбленного. Главное — приблизиться к коронованной особе государя и завладеть его благосклонностью, превратив ее в свою монополию, чтобы отбросить соперников от трона и расправиться с ними. В 90-х годах XVI в., когда возник спор о престолонаследии, одни сановники считали, что наследником «драконового трона» может стать утвержденный заранее один из сыновей правящего монарха — царевич Чанло, старший сын. Сам же император Ицзюнь склонялся в пользу своего младшего сына Чаньина.
Старший сын императора Чанло перенял у своих наставников и учителей передовые взгляды. Сторонники реформ возлагали на него все свои надежды. Именно era они выдвигали в качестве наследника престола, рассчитывая с его воцарением осуществить планы преобразования минского общества и государства. В 1595-1598 гг. несколько видных сановников и чиновников попали в опалу за свои «крамольные» взгляды. Когда их выслали из столицы, они собрались в г. У си (пров. Цзянсу), где занялись преподаванием, распространяя тем самым свои реформаторские идеи. Опальные изгнанники обладали высоким авторитетом и моральным престижем на периферии страны. Именно они и создали политическое течение реформаторов. В У си, в центре экономически развитого района, их обличительные речи находили благожелательный отклик. «Те, кто подвергались изгнанию, уходили со службы, а слава их еще более возрастала. Так начинается история группировки Дунлинь», — пишет их историограф. Это течение возглавил выдающийся ученый-конфуцианец, бывший сановник Гу Сяньчэн. В Пекине его
Чжу Ицзюнь (Вань-ли)


400
Часть IL ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
Торжественный выезд императора Чжу Ицзюня (Вань-ли).
Фрагмент картины. Британский музей
отстранили от должности. По возвращении к себе на родину, в У си, он стал преподавать в Академии Дунлинь (доел. «Восточный лес кистей»), где собралась яркая плеяда ученых и преподавателей. Авторитет Дунлинь резко возрос, и сюда приезжали на учебу люди со всей страны. Даже в отставке Гу Сяньчэн продолжал влиять на дела в империи и критиковать минское правительство.
Так сложилась группировка Дунлинь, оппозиционная столичным евнухам, а также особое течение неоконфуцианства — «Дунлиньская школа». Кроме отставных и опальных чиновников в нее вошли ученые, преподаватели и учащиеся Академии Дунлинь, члены императорской Академии Ханьлинь, Академии в Гуань- чжуне и многих учебных заведений в других городах. Группировка Дунлинь состояла из «честных чиновников» (Ли Саньцай, Ян Лянь) и передовых «ученых мужей» (Гу Сяньчэн, Чжао Наньсин). Как писал позднее один из авторов, «Дунлинь являлась средоточием талантов Поднебесной. Те, кого они поддерживали, в основном были люди честные и прямые». За это дунлиньцы и получили название чжэн-пай («партия честных»), а их противники евнухи именовались партией ce-пай («вероломные»). У дунлиньцев не было своей организации с уставом, членством, руководством и дисциплиной. Они, являясь просто единомышленниками, сплоченными политической солидарностью, пытались влиять на политику императорского двора; добивались назначения на высокие посты в империи прогрессивных, честных и деятельных кандидатов, писали политические трактаты и доклады императору, сочиняли вольнодумные памфлеты и высказывали «крамольные» мысли. В академии открыто критиковали или, наоборот, поддерживали тех или иных государственных деятелей. Эта группировка, упорно боровшаяся за назначение наследником минского трона Чанло, именовала себя чжэн гобэнь («группа ультимативных требований»). Ка протяжении многих лет дунлиньцы выдвигали этот вопрос вновь и вновь. Подавали доклад за докладом


Глава 1. Становление династии Мин в Китае
401
на имя императора, просили, настаивали. Им сочувствовали, их поддерживали честные чиновники по всему Китаю. Эта была настоящая политическая кампания, увенчавшаяся успехом. В итоге император Ицзюнь принял их требования. В 1601 г. Чанло был провозглашен наследником минского престола. Дунлиньцы связывали свои надежды на лучшее будущее страны, на «порядок в Поднебесной» с этим энергичным, справедливым и добродетельным государем, который должен искоренить накопившиеся злоупотребления власть имущих, возродить мораль, как в древние времена, и спасти империю Мин.
Основные требования дунлиньцев сводились к следующему: император должен лично заниматься государственными делами, внимательно относиться к докладам и петициям на его имя, вернуть на госслужбу чиновников, уволенных за передовые взгляды, не допускать всевластия временщиков, бороться против семейственности, протекционизма, коррупции в госаппарате. Дунлиньцы требовали отстранить евнухов от власти и лишить их чиновных должностей, отменить публичное наказание сановников «придворными батогами», прекратить своеволие императорской родни в уделах, реформировать систему замещения служебных вакансий, выступали против групповщины и образования дворцовых клик. Они считали, что борьба клик гибельна для государства, образование таких группировок всегда осуждалось конфуцианской традицией. Сторонники Дунлинь в своих докладах на имя императора извещали его, что евнухи и чиновники, связанные с ними, обладающие властью, незаконно используют ее, а их прихвостни выслуживаются перед ними. Из-за ухудшения инспекторского и судебного надзора крупные тяжбы разрастаются, поскольку чиновники исходят из личных, а не общественных интересов, государственные дела находятся в беспорядке. Дунлиньцы имели и своего рода экономическую программу, заключавшуюся в ликвидации монополии казны на разработку недр, в требованиях отмены налогов с рудников и отзыве всех евнухов — сборщиков рудничного налога, в упразднении таможенных пошлин внутри страны, передаче казенных фарфоровых и ткацких мануфактур в частные руки, ликвидации государственного контроля над ремеслом и торговлей, стимулировании частного предпринимательства. Выход из кризиса «честные» видели в свободном развитии неземледельческой сферы экономики. Реформаторы ратовали за поощрение частных шахт, рудников, мануфактур и мастерских, выступали за свободное развитие ремесла, торговли и транспорта. В расширении рынка «честные» искали источник оздоровления империи Мин, способ укрепления государства, также они стремились возродить традиционную систему и вернуть силу ослабевшей империи. С той же целью они предлагали ограничить землевладение крупных магнатов, в том числе и ванов, прекратить захваты последними крестьянских земель, ввести справедливое налогообложение, поощрять занятие земледелием. Дунлиньцы резко выступали против догматизма и схоластики неоконфуцианского учения школы Чжу Си, критикуя его с позиций раннего периода существования учения Конфуция, предлагали изменения в сфере просвещения.


402
Часть II. ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
Неизвестный художник.
Портрет жены сановника со служанкой. XVI в. Государственный музей Востока.
Москва
- (
*
Нарастание кризиса в стране вынуждало всех мыслящих людей — ученых, интеллигентов и чиновников все больше прислушиваться к требованиям «честных». К концу правления императора Чжу Ицзюня влияние группы Дунлинь на умы и сердца образованных людей заметно возросло. Сторонников реформ становилось все больше. Многие высшие сановники перешли на позиции «честных». В русло этого общественного движения втянулось большинство кандидатов на замещение вакантных должностей чиновников, из которых одни действительно бы¬
ли искренними сторонниками Дунлинь, а другие отдавали дань моде. Третьи, карьеристы, исходили из прагматического расчета, зная, что наследник трона — явный сторонник реформ, а время старого императора подходит к концу. Но приток карьеристов и иже с ними в ряды дунлиньцев не на шутку обеспокоил их врагов — «вероломных». Евнухи забили тревогу, и в движение пришли консервативные дворцовые клики. Они оценили угрозу со стороны дунлиньцев как первостепенную, представляющую опасность их позициям и влиянию в империи, и предприняли превентивные меры, чтобы остановить приток новых кадров, связанных с реформаторами, в чиновную среду. По настоянию евнухов, использовавших все свое влияние на Ицзюня, было прекращено назначение на должности, и вакансии не заполнялись. Между тем в столице собралось несколько тысяч кандидатов на замещение вакансий, которые потратили массу времени, сил и средств на учебу, на сдачу экзаменов и получение ученых званий и степеней. Теперь все соискатели чиновной карьеры оказались не у дел. К тому же жизнь в Пекине была дорогой для несостоявшихся чиновников, не успевших добраться до жалованья, казенных сумм и взяток. Торжествующие евнухи пытались обратить недовольство этих обиженных против Дунлинь.
«Вероломные» объединились, на время забыв свои распри, как только движение «честных» начало набирать силу, становясь реальной альтернативой их власти. Возникли различные придворные клики, имевшие огромное влияние на императора. Почти все управление империей находилось в их руках, в том числе вопросы назначения и увольнения чиновников. Вместе с тем обострилась ситуация в самом императорском Запретном городе — дворцовом комплексе Пекина, поскольку старый император находился на грани жизни и смерти и все ждали его скорого ухода в мир иной. В таких условиях активизировалось ближайшее окружение сыновей императора, претендовавших на минский престол. Особую


Глава 1. Становление династии Мин в Китае
403
активность в борьбе за трон проявила фаворитка Ицзюня, наложница Чжэн. Она стремилась сделать наследником своего сына Чансюня — князя Фу-вана, а когда наследником стал принц Чанло, сочувствовавший реформаторам, она подослала к нему «людей с палками», чтобы забить насмерть конкурента своего сына. Сам инцидент получил название «избиение палками», но покушение сорвалось. В июне 1620 г. на 47-м году правления в возрасте 58 лет умер император Чжу Ицзюнь, и Чанло занял минский трон. С его воцарением со многих дунлиньцев сняли опалу, и их вновь призвали к императорскому двору. Некоторых назначили на видные должности, а самым высокопоставленным и наиболее влиятельным дунлиньцем стал секретарь при особе молодого государя — дасюэгии Е Сян- гао. Главой ключевого тогда Ведомства чинов стал Чжао Наньсин, а его заместителем Чжоу Шуньчан. По сути, ведомство перешло в руки реформаторов, которые получили возможность влиять на назначения и увольнения чиновников. Многие реформаторы получили посты цензоров, инспекторов. Среди них Ян Лянь, генеральный цензор Цзоу Юаньбао и его заместитель Фэн Цуньу, Хуан Цзунсу — отец ученого и идеолога Хуан Цзунси. Видными сановниками стали дунлиньцы Цзо Гуандоу и Вэй Дачжун. Как отмечают источники той эпохи, «„честные“ были повсюду». Император Чжу Чанло правил всего два месяца — с июля по сентябрь 1620 г. Тем не менее за это время изменилось многое. К власти в Минской империи пришли реформаторы. На ранее пустовавшие должности и высокие посты назначались их сторонники. Из мест заключения вышли опальные чиновники. Отменялись особые налоги на добычу руд. Со всех рудников, мануфактур и промыслов отзывались все евнухи-смотрители. Значительные средства из государственной казны выделялись на укрепление обороны границ. Реформаторские указы публиковались один за другим. Дунлиньцы были полны решимости реализовать все свои замыслы. В эти два месяца их «вероломные» противники вынуждены были отойти в тень. Главари этих клик уступили свои посты и влияние при императорском дворе «честным». Одних уволили со службы, другие сами подали в отставку. Группировки евнухов присмирели и затаились. Они ждали своего часа и были уверены, что он придет. Так оно и случилось. Торжество реформаторов длилось недолго. Ранее разрозненные придворные клики увидели в новом молодом императоре и дунлиньцах смертельную для себя угрозу. Перед лицом этой общей опасности все клики «вероломных» объединились для решительной борьбы с «крамольниками».
1620 год выдался бурным. Деятельность Чанло в роли императора-реформа- тора, усиление дунлиньцев и сами реформы вызвали панические настроения в стане «вероломных». Созрел заговор, и заговорщики решили в первую очередь устранить слишком опасного и энергичного Сына Неба — молодого императора Чанло. Одно за другим последовали несколько покушений на жизнь коронованной особы, потерпевшие неудачу. Итогом всех этих попыток было отравление молодого государя ядом, когда «внезапно» император заболел дизентерией, а евнухи кинулись «лечить» августейшего повелителя. Кто-то подсунул ему отравленную «красную пилюлю». Болезнь обострилась, и император Чанло


404
Часть IL ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
умер. Поэтому данное событие получило название «отравление красной пилюлей». Так «вероломные» вернулись к власти. На смену умершему императору на минский престол возвели его сына Юцзяо, правившего под девизом Тянь-ци (1620-1628), тихого, боязливого человека, который в ущерб государственным делам забавлялся столярными работами. Он сразу же устранился от управления государством. За ним сохранилось лишь право подписывать бумаги, которые ему подсовывали придворные. Когда одна из наложниц покойного государя, некая Ли Сюаныни захотела подчинить Юцзяо своему влиянию, евнухи и придворные царедворцы заставили прыткую интриганку удалиться из императорского дворца. Данный эпизод известен в истории Мин как «выселение из дворца». После смерти императора Чанло придворные клики воспрянули духом. Безвольный Юцзяо сразу же оказался под контролем своего гаремного окружения. Евнухи, кормилицы, проныры придворные — все вертели императором. Во главе этой шайки случайных людей встал начальник императорской секретной службы главный евнух Вэй Чжунсянь, он быстро превратился во всесильного временщика, организовав мощную клику евнухов (яньдан). В нее вошло большинство сторонников других группировок «вероломных». Эту мощную силу иногда называли «партией кастратов». Укрепив свои позиции, Вэй Чжунсянь повел методичное наступление на позиции реформаторов, начав с их перемещений в государственном аппарате. А затем перешел к их увольнениям с государственной службы. В ответ реформаторы основали в Пекине Академию Шоу- шань. Это учебное заведение дунлиньского толка должно было стать кузницей реформаторских кадров. Его создание послужило поводом к первому открытому столкновению «честных» с «вероломными». Над дунлиньцами нависла угроза физического уничтожения. Чтобы ни один из «честных» не избежал «справедливой», по мнению «вероломных», расплаты, евнухи Вэй Чжунсяня составили «Список выдающихся личностей Дунлинь» с целью «выловить» всех «честных» сразу — «за один заброс сети». В качестве предлога для атаки на реформаторов клика евнухов интерпретировала в свою пользу три уже упомянутых выше события: «избиение палками», «отравление красной пилюлей» и «выселение из дворца». Евнухи поспешили обвинить группировку Дунлинь в этих и всех мыслимых и немыслимых грехах. За публичными обвинениями последовала череда отставок, как «добровольных», так и вынужденных. Со службы ушли или были изгнаны сразу около 30 неугодных евнухам сановников и чиновников. «Вероломные» действовали единым фронтом — решительно и сплоченно. «Кто был заодно с ними, остались на службе. Те же, кто выступал против, изгонялись», — сообщает минский источник.
В 1623 г. умирает лидер дунлиньцев Ли Саньцай. После его смерти их вождем становится столичный цензор Ян Лянь, который в том же году подает на имя императора доклад с обвинениями Вэй Чжунсяня в 24 тяжелых преступлениях. Как показало дальнейшее развитие событий, это был запоздалый и неверный шаг, развязавший руки врагам дунлиньцев. Доклад послужил сигналом и поводом для открытой травли реформаторов. Он спровоцировал лавину доносов,


Глава 1. Становление династии Мин в Китае
405
обвинений с требованиями расправы над дунлиньцами, тем более что с самого начала своего создания движение Дунлинь было крайне уязвимо и беззащитно для атак «вероломных». Ведь согласно традиции понимания, заложенной Конфуцием, всякое объединение единомышленников в организацию само по себе издревле считалось в Китае преступным и направленным против государства. Поэтому обвинить участников движения Дунлинь в зловредных замыслах было несложно. Раз есть объединение, то его члены — «заговорщики», «смутьяны» и «разбойники». Дунлиньцы знали об этом, поэтому боялись создавать какие- либо организационные структуры своего движения, тем самым оказавшись неспособными защитить себя. Но все в стране знали, что сторонники реформ были единомышленниками. По этой «ахиллесовой пяте» и нанесла удар клика евнухов. Дунлинь была объявлена незаконной и преступной организацией, и в том же году начался судебный процесс над 108 «честными». Все реформаторы и те, кто не только разделяли их взгляды, но и сочувствовали, были признаны «разбойниками». Все эти люди были объявлены «преступниками», сначала они подвергались аресту и жестоким пыткам, а затем их казнили. Их родню отправляли в ссылку на окраины империи, а имущество отбирали в казну. Началась массовая чистка от реформаторов государственного аппарата. Списки дунлиньцев разослали по провинциям. В них попали и те отставные чиновники, кого ранее выслали на родину. Теперь их под конвоем свозили в Пекин для суда и наказания. Тех, кто ушли в подполье и скрывались от властей, объявляли в розыск. Не желая попасть в руки палачей, многие талантливые и неравнодушные к судьбе своего отечества люди кончали жизнь самоубийством. «Вероломные» уничтожали лучших из лучших, нанося удары по интеллектуальной элите Китая. Репрессии распространились и на военных. В числе прочих был взят под стражу, а затем казнен командующий минскими войсками в Ляодуне талантливый военачальник Юань Чунхуань. В начале 1625 г. было выдвинуто ложное обвинение против лидеров Дунлиня — Ян Ляня, Цзо Гуандоу, Вэй Дачжуна, брошенных в застенки дворцовой тюрьмы, где они подверглись пыткам. С особой жестокостью Вэй Чжунсянь расправился с ненавистным ему Ян Лянем, который был обвинен в получении невиданных по размерам «подношений», за что был замучен в тюрьме. Остальных дунлиньцев продолжали зверски пытать, и ни один из них живым из тюрьмы не вышел. На следующий, 1626 г. настала очередь остальных лидеров дунлиньцев, в том числе Хуан Цзунсу. Все они были замучены в застенках. 1624-1626-е — страшные годы для империи Мин. Это время доносов и арестов, тюрем и разбирательств, пыток и оговоров под пытками, смертей и самоубийств в застенках, казней, ссылок, увольнений со службы, травли инакомыслящих или подозреваемых в таковом. По всей стране «вероломные» хватали и карали «крамольников». Особенно жестоко и пристрастно преследовали ученых и учащихся оппозиционных академий и школ. Были закрыты большинство учебных академий, предварительно подвергнувшиеся тотальной чистке. Палату цензоров и Академию Ханьлинь оставили как учреждения, но изгнали оттуда всех сторонников Дунлинь и подозреваемых в сочувствии к реформато¬


406
Часть IL ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
рам. А с Академией Дунлинь просто покончили, запретив ее и разрушив ее здания. Затем разогнали Академии в Гуаньжуне, Цзянъю и Хуэйчжоу. Ученых и преподавателей академий сначала лишили ученых степеней и званий, а потом из ученого сословия шэнъиш перевели в простолюдины. Многих уволили и сослали в сельскую местность. Другие бежали, спасаясь от ареста.
Репрессии обрушились и на тех, кто просто порицал власть клики евнухов, когда неосторожных на слово сразу привлекали по «делу Дунлинь». Многим ученым, литераторам и сановникам того времени пришлось расплачиваться за знакомство, дружбу и деловые контакты с «разбойниками» из «шайки Дунлинь». К концу 1626 г. движение Дунлинь было полностью разгромлено. Реформаторы оказались неспособными защитить себя и даже не пытались это делать — прибегнуть к оружию или воззвать к народу на свою защиту не позволяли им верноподданные чувства и этика правоверных конфуцианцев. Даже в условиях жесточайшего террора дунлиньцы не рискнули обратиться к простому народу, поскольку были противниками всякой «смуты» и боялись крестьянских и городских движений, а тем более восстаний. Народ также не выступил на защиту гибнувших реформаторов. Только арест весной 1626 г. одного из уважаемых дунлиньцев — Чжоу Шуньчана вызвал волнения простого люда в г. Сучжоу, когда взбунтовавшиеся горожане рассеяли прибывший сюда из Пекина отряд императорской гвардии. Так дунлиньцы исчезли с политической арены минского Китая, одних истребили, другие бежали в сельскую местность, третьи прятались в горах. Наступило время «большого страха». Люди боялись говорить, откровенно высказывать свои мысли. Интеллектуальная элита Китая понесла тяжелые потери и невосполнимый урон.
Осенью 1627 г. умер император Юцзяо, и на минский трон взошел новый монарх Юцзянь, правивший до 1644 г. На следующий год был свергнут и принужден к самоубийству кровавый Вэй Чжунсянь, даже труп его приказано было казнить новым государем. Большинство приспешников ненавистного евнуха были разжалованы и сосланы, а некоторых из них казнили. Всех пострадавших от репрессий реформаторов реабилитировали, погибшим лидерам Дунлинь новый император вернул их ученые звания и степени и даровал посмертные почетные титулы. Однако возродить «партию реформ» было уже невозможно. Их лидеры и активисты были истреблены физически, а их пассивные сторонники держались подальше от столицы и были духовно сломлены, так что новому императору уже было трудно рассчитывать на них. Поэтому они не смогли заполнить вакуум власти, образовавшийся после падения Вэй Чжунсяня в окружении нового монарха, и реальная власть при императорском дворе попала в руки родственников Юцзяня и ряда сановников, а за ними в гору опять пошли евнухи. В итоге кризис империи Мин вступил в свою очередную фазу.


Глава 2. Аграрные отношения и аграрная политика династии Мин
407
Глава 2
Аграрные отношения и аграрная политика династии Мин
Аграрные преобразования Чжу Юаньчжана
На всем протяжении истории традиционного Китая сельское хозяйство оставалось основой экономической жизни страны. Поэтому аграрная политика всегда играла одну из главных ролей во внутриполитической ситуации страны. От положения в деревне, от того, какие взаимоотношения складывались между землевладельцами и крестьянами и между обеими этими силами и государственными властями, порой зависело само существование той или иной из правивших в стране императорских династий и единство империи. В связи с этим аграрная программа, которую избирало и старалось реализовать то или иное правительство, в немалой степени могла способствовать его устойчивости или же, наоборот, шаткости.
Во время борьбы с властями династии Юань Чжу Юаньчжан и его соратники должны были заботиться об обеспечении своих войск продовольствием. Кроме того, по мере закрепления их власти над все большей территорией возникла необходимость налаживания здесь хозяйственной жизни. Первоначально нужды войск и руководящей верхушки обеспечивались сбором с населения налога чжай лян (букв, «лагерное продовольствие»). Он проводился организованно, по приказу военного начальства и поэтому был обременителен для населения. Понимая это, Чжу Юаньчжан и его соратники еще задолго до своей победы приступили к выработке основных нормативов своей политики в области аграрных отношений. Обосновавшись на подконтрольной им территории, повстанческие вожди, лидером которых был Чжу Юаньчжан, приступили к осуществлению ряда мероприятий по восстановлению сельскохозяйственного производства и уменьшению налогового гнета, что обеспечило восстанию поддержку широких народных масс. Прежде всего они создали в 1356 г. Интяньсы (Управление полей) — специальное учреждение для руководства сельским хозяйством, одно из первых центральных правительственных ведомств нарождавшейся новой династии. В декабре 1358 г. его чиновники под руководством Чжан И приступили к составлению подворных списков населения, учитывавших количество и качество земли у каждого двора и причитающиеся с него налоги. Создание таких издавна практиковавшихся в Китае реестров имело принципиальное значение: ими закреплялось землевладение, сложившееся в этих районах на текущий момент, и устанавливалась определенная норма земельного налогообложения. По¬


408
Часть IL ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
стоянное повышение налогов в конце империи Юань приводило к разорению крестьянских хозяйств, сокращению запашки, усилению ухода крестьян с земли и пауперизации населения. Поэтому твердая фиксация податей приобретала первоочередной интерес для крестьянства, что отлично понимали Чжу Юань- чжан и его советники. Чиновники Управления полей выявляли заброшенные земли и разработали принципы их налогообложения. Естественно, что следствием таких мер, хотя источники прямо и не говорят об этом, должна была быть раздача бесхозных земель для обработки крестьянам, поскольку с участков, переданных гражданским и военным чиновникам в замену жалованья или дополнения к нему, налоги не взимались.
Таким образом, на Управление полей помимо ремонта и строительства ирригационных сооружений были возложены серьезнейшие функции учета и обмера полей, создания системы налогообложения, составления налоговых реестров и наделения нуждавшихся крестьян землей. В деятельности этого ведомства еще в период восстаний проявились основные направления будущей аграрной политики минского правительства.
Первые мероприятия Чжу Юаньчжана сыграли большую роль в укреплении его власти и завоевании поддержки народных масс. В ряде районов он провел наделение землей еще в ходе военных действий против властей Юань. Очевидно, разделу подлежали бесхозные, а возможно, и конфискованные земли. Но прежде всего вожди восстания стремились обеспечить землей свою главную опору — военных чиновников, в основном происходивших из народных низов. С этой целью после взятия Нанкина был издан указ, разрешавший военачальникам обрабатывать заброшенные земли и превращать их в свою собственность. Гражданские же чиновники, выходцы из имущих слоев, такого права не получили, земля давалась им во временное пользование в качестве вознаграждения за службу.
Советники Чжу Юаньчжана, в основном известные конфуцианские ученые, знатоки древних книг и истории Китая, также рекомендовали ему создавать туньтянь — военные поселения, т.е. давать военным определенное количество пахотной земли при условии несения военной службы и тем самым в какой-то степени перевести войска на самообеспечение. Первые туньтянь на территории, контролируемой Чжу Юаньчжаном, возникли в конце 50-х годов XIV в. и, видимо, по инициативе отдельных полководцев. Такой положительный опыт отдельных военачальников и длительная историческая традиция существования военных поселений в Китае и привели к мысли возродить их. Всем военачальникам было приказано на охраняемой ими территории создавать такие поселения. Экономический эффект от этого мероприятия сказался уже в 1360 или 1361 г., когда был отменен сбор «лагерного продовольствия». Это означало, что снабжение повстанческой армии Чжу Юаньчжана было поставлено на прочную материальную базу. Новая династия нуждалась в поддержке населения, особенно крестьянства, составлявшего основу войск Чжу Юаньчжана. Перед глазами основателя династии Мин и его соратников всю жизнь стоял призрак великой


Глава 2. Аграрные отношения и аграрная политика династии Мин
409
крестьянской войны, похоронившей Юаньскую империю и поставившей их самих у власти. Этот страх перед народными массами наложил серьезный отпечаток на характер внутриполитических мероприятий минского правительства и особенно на его аграрную политику. Снижением налогов, раздачей земли и борьбой со злоупотреблениями оно стремилось смягчить остроту внутренних противоречий и предотвратить новые выступления крестьян. Эти тенденции нашли яркое отражение в политике Чжу Юаньчжана. В феврале 1368 г., обращаясь к комиссии, отправлявшейся для проверки размеров землевладений и установления налогов в только что захваченные его отрядами земли, Чжу Юаньчжан так говорил о налогообложении: «Если сбор налогов не будет нормален, то народ будет недоволен... Не надо делать так, чтобы чрезмерные налоги причиняли вред народу. Ведь лучшая политика заключается в заботе о народе, а забота о народе выражается в умеренных налогах».
Огромное влияние на аграрную политику минского правительства оказала хозяйственная разруха, оставленная почти вековым владычеством монголов в Китае и длительной борьбой за свержение династии Юань. «Вспаханные поля и посадки тутовника заросли травами и кустарниками», «дамбы и плотины разрушены», «почти не осталось населения», «большинство жителей бежали или погибли», «длительные бедствия войны делают жизнь невыносимой», — свидетельствуют источники, описывая ситуацию в провинциях Хэнань, Хэбэй, Шаньдун и в бассейне Хуанхэ. Разрушение производительных сил в земледелии неизбежно вело к упадку городского ремесла и торговли. К тому же многие города серьезно пострадали в ходе жестоких боев. Минское правительство не могло укрепить свою власть в стране без создания условий для восстановления производительных сил, и прежде всего крестьянского хозяйства. Вместе с тем новая династия не могла не считаться с интересами крупных и средних землевладельцев. Заметная их часть, особенно в районах, где повстанческое движение не было сильным, сохранила свое прежнее положение и имущество. Ряд крупных земельных собственников уже в ходе восстания присоединились к повстанцам и занимали ответственные посты в военных и гражданских ведомствах новых властей. Союз Чжу Юаньчжана со значительной частью прежней господствующей прослойки способствовал закреплению власти его династии.
Ко времени провозглашения империи Мин почти во всех районах страны произошли значительные перемещения земельной собственности. Однако минское правительство не торопилось признать сложившуюся ситуацию в землевладении и даже устами императора заявило о намерении пересмотреть ее. Но прежде чем приступить к конкретным мероприятиям, минскими властями были опубликованы важнейшие законоположения в области аграрной политики, заключавшиеся в определении земельного правопорядка и системы налогообложения. Были признаны две категории земель: гуаныпянь — государственные и миныпянъ — частные. Сопоставляя различные данные, можно проследить совокупность мер, проведенных династией Мин на местах, и их результаты. Они


410
Часть II. ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
не представляли единовременного акта и осуществлялись постепенно, по мере укрепления минской власти в том или ином отвоеванном у Юань районе.
В начале правления династии Мин произошло заметное расширение государственных земель. Они становятся основой сильной централизованной власти и главным источником доходов минской казны. Поэтому на всем протяжении тридцатилетнего правления Чжу Юаньчжана уделяется первостепенное внимание охране казенной земельной собственности и с этой целью осуществляется ряд юридических и практических мероприятий. При составлении общеимперского свода законов туда были внесены статьи, назначение которых состояло в том, чтобы сохранить в неприкосновенности фонд государственных земель. В течение второй половины XIV в. неоднократно предпринимались обследования земельного фонда для возвращения в казну самовольно присвоенных угодий. В 1381 г. был издан указ о проверке государственных земель Поднебесной. Безусловно, что в 1387 г. при составлении земельного реестра, а также в 1391 и 1393 гг., когда были проведены общеимперские ревизии недвижимости, минские власти также отбирали захваченное частными лицами казенное имущество.
Таким образом, провозглашение в 1368 г. Чжу Юаньчжана императором стало поворотным пунктом в аграрной политике правящей клики, группировавшейся вокруг него; политика минских властей была направлена на восстановление и расширение фонда государственных земель. Ради его создания минские власти прибегали к разным способам: конфискациям и отбиранию по суду земельного имущества противников новой власти, выявлению земель, исторически входивших в состав государственных, отписанию в казну пустошей и целинных земель. Такая аграрная политика лучшим образом способствовала решению главных внутри- и внешнеполитических задач. Она давала возможность значительно увеличить правительственные доходы, не прибегая к сильному давлению на крестьянство. Проблема же поиска средств на содержание аппарата чиновников и особенно армии, которую нельзя было сократить или распустить, поскольку война с властями Юань еще не была окончена, стояла по-прежнему остро. Расширение фонда государственных земель стало возможно благодаря переменам в составе правящего класса: часть крупных землевладельцев погибла, а оставшиеся и более мелкие держатели земель должны были идти на уступки. Вместе с тем система извечного держания казенных земель, предоставляя крестьянам относительную хозяйственную самостоятельность, давала им стимул материальной заинтересованности в результатах своего труда и способствовала скорейшему преодолению хозяйственной разрухи.
Крестьянские держания государственной земли
Поскольку во время монгольского владычества и многолетней освободительной войны запашка резко сократилась, минские власти для получения прочных


Глава 2. Аграрные отношения и аграрная политика династии Мин
411
доходов должны были, во-первых, провести учет тяглых крестьян на обработанных землях и, во-вторых, заметно увеличить посевные площади путем привлечения на опустевшие земли новых земледельцев. Поэтому при правлении Чжу Юаньчжана большая часть государственных угодий находилась в пользовании крестьян, а не передавалась отдельным землевладельцам.
Основная масса зависимых от казны держаний, вероятно, сложилась в результате сохранения земли за теми крестьянами, которые веками сидели на государственных наделах или арендовали землю у частных собственников. Они перешли в разряд государственных крестьян после конфискации минскими властями имущества прежних владельцев. Другая часть крестьянских держаний государственной земли возникла в результате привлечения на целину безземельных и малоземельных арендаторов. Этот процесс, очевидно, был связан с организацией гражданских поселений — миньтунь. В основном они были расположены на севере страны, где особенно сильным оказался упадок сельского хозяйства. Начало гражданским поселениям в Центральном и Северном Китае было положено докладом начальника области Чжэнчжоу (пров. Хэнань) Су Ци от апреля 1370 г. Обращаясь к императору, он писал: «Если не принять мер по призыву людей для обработки земель, чтобы населить Чжунъюань — Центральную равнину (Китая), то в дальнейшем государственная казна опустеет. Из мероприятий, которые соответствуют сегодняшнему дню, самым лучшим было бы подсчитать земли, уже возделанные вернувшимися к своим хозяйствам крестьянами, и обязать начальников округов и уездов призывать не внесенный в списки населения бродячий люд для обработки еще заброшенных земель. Для того чтобы они могли своевременно провести сев, чиновники должны обеспечить их скотом и семенами. Следует учредить государственные амбары, куда они будут вносить половину урожая помимо семян, которые они [обязаны возвратить казне]. В случае стихийных бедствий после соответствующей проверки их надо освобождать от уплаты налога. Те из начальников округов и уездов, которые добьются увеличения населения и успехов в подъеме нови... могут быть известными императору, а тех, у кого распашка целины не увеличивается, население не растет, должно наказать по закону [за служебные упущения]». «Император одобрил его доклад и вслед за тем приказал чиновникам Чжуншушэна подсчитать количество людей, которых можно обеспечить землей. Учредил ведомство Сынунсы с местопребыванием в Хэнани, чтобы оно управляло этим делом».
Гражданские поселения как форма организации новых держателей государственных земель появились в ходе проведения в жизнь предложений Су Ци. Во всяком случае, сообщения источников показывают, что в следующем году гражданские поселения на Центральной равнине и во всем Северном Китае представляли уже далеко не единичное явление: весной 1371 г. Ведомство работ (Гунбу) командировало чиновников в Гуандун, чтобы закупить рабочий скот для раздачи его крестьянам, обрабатывавшим землю в поселениях Центральной равнины. Значительным местом гражданских поселений стал район


412
Часть И. ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
Пекина. В июле 1371 г. в целях укрепления обороноспособности северной границы минское правительство перевело последних остающихся еще в Северном Китае монголов — 32 860 дворов — из пограничной полосы в окрестности Пекина. Здесь были созданы 254 поселения. Вслед за укреплением власти минского правительства строительство гражданских поселений также началось в Сычуани и Нинся.
Организацией гражданских поселений новая династия стремилась не только восстановить сельское хозяйство, но и ликвидировать последствия чужеземного владычества и антимонгольских войн. Страна была наводнена бездомными, не имеющими ни работы, ни пищи. Минское правительство, понимая, насколько беспокоен и опасен такой элемент, как люминъ — бродячий люд, предприняло меры для приписки его на постоянное место жительства, обязав возделывать целинные и заброшенные земли. В последующие годы гражданские поселения комплектуются в основном за счет безземельных и малоземельных крестьян, переведенных на заброшенные пашни из перенаселенных районов. Такой политикой династия Мин пыталась не только увеличить обработанный фонд государственных земель, но и сгладить остроту классовых противоречий в деревне. Попасть в поселения крестьяне могли не только по инициативе правительства, но и по собственному желанию. «Гражданские поселения управлялись местными властями и составлялись из перемещенных в малонаселенные районы или завербованных крестьян, а также из сосланных на поселение преступников». Скудные и отрывочные сведения источников не позволяют выяснить специфику гражданских поселений и проследить различия между поселенцами и традиционными держателями казенных земель. Можно только предполагать, что первые находились под более действенным контролем властей и облагались более высокими налогами. И даже при равных налоговых ставках они фактически подвергались более тяжелому обложению, так как налоги взимались с единицы посевной площади, а их земли измерялись му (1 му ~ 0,7 га).
На основании имеющихся данных трудно решить, как именно закреплялись государственные земли за крестьянами: во временное, пожизненное или наследственное пользование. По всей видимости, если сроки владения не оговариваются, это были наследственные держания. В противном случае источники сообщали бы о возвращении земли через определенное время в казну и передаче ее другим лицам. По-видимому, государственные крестьяне не имели также права закладывать отведенную им землю или передавать ее другим во временное пользование. Имущественная неполноправность государственных крестьян была обусловлена тем, что они рассматривались не как собственники, а лишь как держатели находившихся у них в пользовании земель.
В начале правления династии Мин крестьянское землепользование являлось основной формой держаний государственных земель. Политика правительства в отношении его сводилась к следующим основным моментам: 1) наделы были оставлены за исконными держателями казенных земель, 2) проводилось интенсивное и систематическое увеличение посевных площадей путем насажде¬


Глава 2. Аграрные отношения и аграрная политика династии Мин
413
ния новых держателей на целинные и заброшенные земли. Одновременно минское правительство принимало меры по охране принадлежащих ему угодий и тяглых.
Другой массовой формой держаний государственных земель стали военные поселения, возникновение которых было вызвано длительной и упорной борьбой за захват власти. Нужды обороны страны и стремление новой династии создать себе крепкую экономическую опору обусловили их дальнейшее расширение. После изгнания монголов с территории Китая минскому правительству пришлось вести с ними тяжелые войны. Обосновавшись в монгольских степях, династия Юань все еще располагала силами и надеялась возвратить Китай. Она имела достаточно приверженцев и среди китайской знати и чиновников. Северный Китай стал ареной постоянных набегов монголов. Для безопасности минское правительство собрало вдоль северной границы крупные военные силы и с 1370 по 1387 г. предприняло ряд больших походов за Великую стену и разбило основные силы династии Юань, мечтавшей о реставрации своей власти в Китае. Одновременно с этим минские власти уделяли серьезное внимание обороне морского побережья от японских пиратов. Кроме того, внутри страны происходили многочисленные выступления этнических меньшинств в Хунани, Гуанси, Сычуани, Юньнани и Гуйчжоу. Местные минские войска не всегда справлялись с их бунтами, и для подавления их снаряжались специальные походы. Борьба этнических меньшинств перекликалась с не столь крупными, но частыми волнениями китайских крестьян. Поэтому минское правительство увеличивало вооруженные силы, и в 1393 г. численность его армии достигла более миллиона человек при населении 60,5 млн. Экипировка, продовольствие и вооружение такой армии требовали огромных налоговых поступлений. Дополнительно на крестьянские хозяйства ложилась разорительная извозная повинность, поскольку многие войска дислоцировались в окраинных и труднодоступных районах. Такое положение препятствовало восстановлению и развитию экономики, вызывая недовольство крестьян. Считая сокращение армии невозможным, минские власти старались перевести ее на самообеспечение. По их мнению, для того чтобы содержать армию и в то же время не наносить ущерба народу, не было ничего лучше, чем военные поселения. Если же посадить войско на шею крестьян, то они будут бедствовать, и тогда нельзя будет долго сохранять власть и спокойствие в стране. Поэтому было приказано всем частям (вэй) минской армии — организовать обработку земли. Если воины одновременно будут заниматься и военной подготовкой, и сельским хозяйством, то государственные финансы не будут напряжены. Так, военные поселения, созданные основателем династии Мин в годы восстаний против властей Юань на контролировавшейся им территории (Хубэй, Хунань, Цзянси, Цзянсу, юг пров. Аньхуэй), были сохранены и после провозглашения империи Мин. Более того, началось распространение их от центра к окраинам Китая, вслед за включением последних в состав империи. Поселения приобретают четкую организационную форму. Их создают с учетом комплекса местных экономических и стратегических условий, в зави¬


414
Часть II. ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
симости от которых устанавливался количественный состав поселенческих подразделений, размер земельного надела и норма налогообложения. Система военных поселений была достаточно гибкой. С изменением конкретной обстановки в каком-либо районе менялось и соотношение между поселенческими и охранными войсками. Например, после разгрома основных сил Юань на севере Китая происходит заметный рост поселенческих войск за счет охранных. В мае 1391 г. на заставах Великой Китайской стены для патрулирования было оставлено лишь по десять воинов, а остальных направили на сельскохозяйственные работы. В феврале 1394 г. четыре пограничные части в Шаньси получили приказ сократить гарнизоны до 1000 человек, остальных же перевести в военные поселения. В июле того же года 21 части Ляодуна предписывалось в полном составе заняться обработкой земли. Некоторые части Гуанси также были целиком освобождены от охранной службы и переброшены на сельскохозяйственные работы. Таким образом, система военных поселений охватила всю страну уже при правлении первого императора Мин — Чжу Юаньчжана, а повсеместное выделение части регулярных минских войск для сельскохозяйственных работ стало своего рода законом. Новым моментом сравнительно с периодом восстаний явилось снабжение поселений скотом, семенами и сельскохозяйственными орудиями за счет казны. Посевной материал и инвентарь распределялись между отдельными лицами. Скот, видимо, оставался в совместном пользовании, поскольку правительство рассматривало его как собственность государства и вело ему строгий учет.
В годы империи Мин в военных поселениях происходит переход от коллективного землепользования к индивидуальному. Каждый воин получал 50 му земли, таковым был надел. Но были наделы и в 100, и в 70, и в 30, и в 20 му, в зависимости от качества почвы и, конечно, от площади свободных земель, так как некоторые вэи находились в районах усиленной колонизации, где спрос на землю был велик. В результате подушного распределения полей усиливалась личная ответственность поселенца за качество работы благодаря действовавшей тогда налоговой системе, повышалась его заинтересованность в тщательном возделывании почвы. Если после раздачи наделов рядовым воинам еще оставались свободные земли, то их передавали командному составу. Одновременно минское правительство, опасаясь, что новая система землепользования может привести к распылению фонда поселенческих земель, в законодательном порядке лишило солдат права распоряжаться наделами, которые они обрабатывали: землю поселений запрещалось продавать частным лицам, а также передавать другим во временное пользование. Но вполне вероятно, что в поселениях тем не менее возникали наследственные держания полей. В начале годов правления Хун-у (1368-1398), т.е. при царствовании Чжу Юаньчжана, они в значительной мере были связаны с элементом случайности: для этого нужно было, чтобы члены какой-либо семьи в течение ряда поколений несли службу в одном и том же вэе, но так как они прибывали туда вместе с семьями, то в итоге поселенческий надел фактически закреплялся в наследственное пользование за членами одного


Глава 2. Аграрные отношения и аграрная политика династии Мин
415
и того же рода. В последние годы правления Чжу Юаньчжана, когда некоторые вэи целиком были переведены на обработку земли, подобные явления должны были участиться. Так в военных поселениях появилась первая трещина, которая в дальнейшем при наличии многих других факторов привела к их развалу.
Тем не менее создание широкой сети военных поселений в начале Мин сыграло немаловажную роль в восстановлении и развитии экономики страны, поскольку способствовало значительному росту посевных площадей за счет подъема целинных земель, сокращению средств, выделявшихся на содержание армии, стабилизации налогов и повинностей.
Должностные земли
Для упрочения своей власти династия Мин нуждалась не только в сильной армии, но и в централизованном бюрократическом аппарате. Содержание его было существенной статьей в государственном бюджете. Минское правительство восприняло традиционные способы обеспечения должностных лиц: путем ежемесячных выдач из казны натуральных и денежных жалований или путем закрепления за чиновниками определенных участков государственной земли, доход с которых должен был служить вознаграждением за службу. Эти земли назывались чжитянъ — должностными. Для их обработки чиновники должны были подыскать арендаторов, чтобы те вносили им в качестве платы зерно, заменявшее жалованье. Отсюда видно, что эти должностные земли значительно отличались от классического образца, когда служилый получал обработанную землю с уже сидящими на ней крестьянами. Однако после провозглашения империи Мин ведущее значение приобретают ежегодные выдачи из казны натурального и денежного жалованья — лу, луми, фэнлу. В декабре 1370 г. было установлено годовое жалованье рисом крупнейшим полководцам империи Мин в связи с присвоением им наследственных титулов знатности. В дальнейшем порядок выплаты жалованья неоднократно пересматривался, уточнялся и распространялся на все более широкие круги чиновников, пока наконец в 1380 г. не было завершено создание стройной системы ежегодных жалований, соответствующих тем или иным ступеням служебной иерархии.
Переход к этой системе был связан с появлением у минского правительства твердых доходов от государственных земель и налоговых поступлений от различных видов движимой и недвижимой собственности. Огромные масштабы запустения, в особенности к северу от Янцзы, и невыясненность размеров земельного фонда препятствовали раздаче должностных земель. Поэтому в первые годы правления основателя династии Мин можно отметить лишь отдельные случаи пожалования должностных земель полководцам, прославившимся в ходе антимонгольской борьбы. 1372 и 1374 годы являются переломными в отношении раздачи должностных земель: издаются указы о групповых пожалованиях, круг же жалуемых лиц заметно расширяется, охватывая членов императорской


416
Часть IL ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
семьи, представителей высшего чиновничества и различные категории военных. Раздача должностных земель, вероятно, была связана с тем, что к тому времени было закончено всеимперское размежевание частных и государственных земель. Очевидно, что фонд последних был таков, что минское правительство сочло возможным провести расширение должностных земель с целью сокращения невыгодных и обременительных перевозок казенного зерна в другие районы. Наладить выдачи натурального жалованья на местах в то время, вероятно, было значительно труднее, так как на периферии еще не было достаточно разветвленного аппарата, на который можно было бы возложить сложную работу, связанную с учетом, хранением, доставкой и раздачей зерна. В таких условиях минское правительство не могло не обратиться к системе должностных земель. В ее развитии оно усматривало возможность полной ликвидации дорогостоящих перевозок, упрощения выдачи жалованья и сокращения связанного с этим штата чиновников. Чиновничество же в должностных землях видело залог обогащения. Это совпадение интересов явилось причиной роста их количества в последующие годы. Однако следует отметить, что минское правительство подходило к замене натуральных денежных выдач должностными землями крайне осторожно, вводя ее постепенно для различных групп служилого сословия и, как правило, лишь вместо части установленного жалованья. При установлении содержания членам императорской фамилии в 1376 г. часть их получила земельное обеспечение вместо натуральных денежных выплат из казны. Дочерям императора были предоставлены поместья, размер которых определялся тем, что они ежегодно должны были приносить доход в 1500 даней зерном и 2000 гуаней бумажными деньгами. Следовательно, при установлении размеров поместий исходили из определенной доходности их, т.е. качества земли и нормы налогообложения. Поэтому в зависимости от местных условий в величине наделов были значительные колебания. Начиная с ноября 1377 г. государственными землями стали наделять рядовых чиновников. После 1377 г. число указов, касающихся раздачи земель, резко падает: на последующие 15 лет приходится лишь 5 эдиктов, по которым землю получили 13 человек. Это, вероятно, объясняется тем, что к этому времени была окончательно закреплена градация наделов в зависимости от должности чиновников. Поэтому в дальнейшем наделение землей происходило автоматически и не требовало персональных указов. Вместе с тем не следует считать, что все представители служилого сословия получили поместья взамен ежегодных жалований. По своему назначению и юридическому статусу очень близки к «должностным» были сюэтянь — «училищные» или «школьные земли», хотя источники и выделяют их в особую категорию. Государственные земли издревле давались во владение школам, чтобы зерно с них шло для удовлетворения расходов на жертвоприношения и на жалованье преподавателям и учащимся. Минское правительство в 1382 г. унифицировало систему школьных земель. Всем уездным училищам выделили участки такой величины, чтобы доход с них равнялся 600 даням. Окружные училища получили участки, приносившие 800 даней зерна, областные — 1000 даней и столичное — 1600 даней.


Глава 2. Аграрные отношения и аграрная политика династии Мин
417
Пересмотры размеров натуральных и денежных выдач из казны в 1380 и 1390 гг. для всех чиновников, высших и низших, свидетельствуют о том, что большинство их все время оставалось на жалованье. Число лиц, находившихся на жалованье и получивших земли, постоянно менялось, так как в случае необходимости правительство могло вернуть земли в казну, а чиновника вновь перевести на жалованье. Поскольку должностные земли все время оставались в системе государственных, то пожалование означало не что иное, как право присваивать с определенной территории налоги, которые раньше шли в казну. Отсюда возникал и податный иммунитет для этих пожалований. Следовательно, передача государственных земель отдельным лицам формально представляла лишь замену одного получателя ренты другим. Именно поэтому размер жалуемой земли, как правило, определялся не площадью ее, а количеством подати, которую можно было с нее собрать. Для крестьянства же, работавшего на этих полях, такая замена несла усиление эксплуатации.
После 1392 г. раздачи земель были прекращены, более того, ранее жалованные поместья были возвращены в казну. Это важное мероприятие было обусловлено борьбой первого минского императора за упрочение своей власти. С ликвидацией системы должностных земель отпадали и многочисленные злоупотребления по отношению к крестьянству, что смягчало его недовольство и тем самым способствовало укреплению империи Мин. Свою роль, очевидно, сыграли также и поиски средств на содержание армии и чиновничьего аппарата. Скорее всего, именно поэтому отмена раздачи должностных земель сопровождалась заметным уменьшением размеров жалованья для членов императорской фамилии, титулованной знати и всего чиновничества.
Таким образом, в начале эпохи Мин процесс пожалования должностных земель сдерживался борьбой Чжу Юаньчжана за сильное централизованное государство. Минская династия стремилась удержать большую часть государственных земель в распоряжении казны. Эти земли являлись собственностью всего правящего класса империи Мин в целом, и каждый его представитель имел право на определенный доход с нее согласно занимаемому положению. Выражением этого права была система ежегодных выдач из казны денег и натуральных продуктов. Одновременно минское правительство всячески препятствовало превращению должностных земель в собственность получивших их владельцев — именно против них были направлены меры наказания за хищения государственных земель, предусмотренные всеимперским сводом законов.
Частные землевладения
О частной земельной собственности и политике династии Мин по отношению к ней источники сохранили немного сведений. Поэтому многие вопросы, затрагивающие эту тему, могут быть отражены достаточно условно и схематично. Минская династия одним из своих первых законодательных актов признала


418
Часть И. ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
частную собственность на землю. К частновладельческим принадлежали прежде всего земли китайских (возможно, и некоторых монгольских) крупных и средних землевладельцев, пошедших на сотрудничество с новой династией. Их собственность получила не только юридическое признание путем оформления категории частных земель наряду с государственными, но и фактическое, когда было установлено меньшее налоговое обложение этих земель. Прежнее, сохранившееся еще с эпохи Юань землевладение оказалось более устойчивым в южных областях Китая (Фуцзянь, часть Цзянси, Гуандун и Гуанси), которые сравнительно легко перешли под власть Чжу Юаньчжана и где не было крупных восстаний и военных действий. Недаром источники не оставили сведений о проведении в этих местах массовых конфискаций земли у противников новой власти, о насаждении здесь гражданских поселений, о переселении сюда безземельных и малоземельных крестьян. В районах же восстания в зависимости от соотношения сил, направления и характера борьбы развивались противоположные процессы. С одной стороны, происходил рост крупной собственности за счет мелкого и среднего землевладения. С другой стороны, шел процесс ликвидации старой системы земельных владений и держаний, многие землевладельцы, лояльные прежним юаньским властям, бежали или были убиты, а их земли захватили восставшие крестьяне. Имеющиеся данные рисуют двойственную политику династии Мин в отношении прежнего землевладения. Там, где оно удержалось, Мины признали его, желая привлечь на свою сторону крупных земельных собственников на заключительном этапе борьбы против монгольского владычества. Если же в ходе восстаний владения подверглись захватам и разделам, то минское правительство санкционировало переход земли к крестьянам и всякую попытку прежних хозяев вернуть свои поместья рассматривало как противозаконный и насильственный акт. Более того, воспользовавшись политической и экономической слабостью старого юаньского правящего класса, Мины попытались не допустить восстановления крупной земельной собственности в прежнем объеме. Частной собственностью обладали и монастыри. О церковном землевладении источники говорят очень мало. Судя по всему, минское правительство не пошло на секуляризацию огромного имущества монастырей, но также попыталось закрепить сокращение храмового землевладения, происшедшее в годы восстаний, и не допустить какого бы то ни было его расширения. Минское правительство запретило восстановление старых юаньских монастырей, разрушенных в ходе военных действий или закрывшихся из-за отсутствия продовольствия. А в 1381 г., чтобы окончательно пресечь подобные попытки, земли всех уже не существующих монастырей были отписаны в казну.
При правлении Чжу Юаньчжана ряды частных земельных собственников пополнились его родственниками, представителями новой минской знати и военными чиновниками. Возникновение новых владений относится еще к периоду восстаний: в 1363 г. Чжу Юаньчжан «прибыл в Цзянькан (Нанкин), доложил в храме предков о победе, оценил подвиги и произвел раздачу наград. (Военачальникам) Чан Юйчуню и Ляо Юнчжуну дал землю, остальным полководцам


Глава 2. Аграрные отношения и аграрная политика династии Мин
419
и воинам — различное количество золота и шелков». Далее подобные свидетельства появляются в источниках только в 1370 г.
Система выдач должностным лицам натуральных и денежных пожалований, введенная после провозглашения империи Мин, не удовлетворяла ни широкий круг минских чиновников, ни тем более верхушку правящего минского класса — советников и полководцев. Все они добивались закрепления и обеспечения своего положения, что могло быть ими достигнуто лишь путем получения земельных владений. Чжу Юаньчжан должен был считаться с этими требованиями, исходящими от его ближайшего окружения, и сразу же после изгнания монголов из Китая он проводит в декабре 1370 г. грандиозную церемонию присвоения титулов своим высшим военачальникам, а через месяц наделяет их землями. В 1371 г. появилось еще несколько указов о групповых пожалованиях земли и крестьян представителям титулованной знати. Эти эдикты не говорят о каких- либо ограничениях прав новых владельцев в распоряжении полученными ими землями. Предположение о том, что эти земли были даны вместо ежегодных выдач из казны, исключено. При Чжу Юаньчжане имело место двоякое пожалование земель знати: в начале его правления — в собственность, в последующие годы — во временное владение в счет ежегодного жалованья. Итак, первые пожалования государственных земель в собственность были сделаны верхушке правящего класса империи Мин — военачальникам, деятельностью которых создавалась империя. Они превратились в крупных землевладельцев с тысячами зависимых крестьян дянъху. В дальнейшем круг жалуемых лиц расширяется, хотя и незначительно.
Таким образом, источники показывают, что при Чжу Юаньчжане передача земли в собственность касалась очень узкого круга лиц и не могла привести к резкому сокращению фонда государственных земель. Такая политика была тесно связана с борьбой первого минского императора за создание сильной централизованной власти. Вместе с тем одним из результатов аграрной политики династии Мин было возникновение новых крупных земельных собственников, которые, объединившись со старыми, стремились укрепить и расширить свои права на землю, а также увеличить размеры своих владений. Основным путем дальнейшего роста крупного частного землевладения становится скупка земли у мелких хозяев. Несмотря на терпимый уровень налогов и правительственные меры по охране свободной крестьянской собственности, мелкое хозяйство оставалось неустойчивым, любое стихийное бедствие вело к разорению части крестьян. Огромные же денежные и натуральные жалованья и отсутствие каких- либо ограничений в операциях с частными лицами (их разрешалось продавать, закладывать, дарить и т.д.) способствовали быстрому расширению землевладений знати. В первой половине правления Чжу Юаньчжана был принят ряд постановлений, которые препятствовали росту крупной земельной собственности за счет подъема целинных земель. В 1380 г. эти ограничения были сняты для провинций Шаньдун, Хэнань, Хэбэй, Шаньси и Шэньси, а также областей Хуай- ань, Янчжоу и Лучжоу. Огромные опустошен™, резкое сокращение населения


420
Часть IL ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
и ограниченные возможности воспроизводства мелкого крестьянского хозяйства обусловили крайне медленное восстановление экономики этих районов. Минское правительство создало здесь значительное число гражданских и военных поселений, издало несколько указов о раздаче целинных земель в собственность безземельным и малоземельным крестьянам, однако эти меры оказались недостаточными. Поэтому оно было вынуждено отступить от принципа подушного распределения земли в этих областях, разрешив считать целинные и заброшенные участки собственностью тех людей, которые их обработают, навечно освободив их от обложения налогами.
В конце правления Чжу Юаньчжана крупные земельные собственники добились расширения прав на занятие освоенных ими целинных и залежных земель и в других районах страны: эдиктом 1391 г. титулованным «гунам, хоу, крупным чиновникам, а также простому народу» разрешалось «повсеместно и в неограниченном количестве занимать на правах собственности обработанные ими земли», целинными же землями по-прежнему могла владеть только казна.
Итак, политика династии Мин в отношении частного землевладения претерпела существенную эволюцию. В первые годы правления основателя династии Мин, стремясь привлечь землевладельцев на свою сторону, правительство признало их право собственности на землю. Значительные земельные пожалования получили представители новой титулованной знати и некоторые родственники минского императора. Но в то же время династия Мин установила серьезные ограничения для роста крупной земельной собственности за счет освоения целинных и заброшенных земель. В конце правления Чжу Юаньчжана эти ограничения были сняты, что, несомненно было следствием укрепления экономических и политических позиций правящего класса.
Расширение
свободной крестьянской собственности
В раннеминский период наблюдается дальнейшее расширение свободной крестьянской собственности. Источники повествуют о двух путях ее возникновения: 1) в результате закрепления за крестьянами земель, захваченных ими в ходе восстаний и в период завершения борьбы с властями Юань, 2) в итоге подъема целинных земель. В 1368 г. был издан указ о том, что всем людям разрешается возделывать и превращать в собственность земли, оставленные беженцами с начала военных действий. Если хозяева этих земель вернутся, то местные власти должны выдать им возмещение из близлежащих пустующих земель, спорить из-за этих земель не разрешалось. Было велено не захватывать кладбища и жилища, они возвращались прежним владельцам. Появление данного указа именно в это время, вероятно, было вызвано тем, что в результате успешного продвижения минских войск на север страны в сентябре 1368 г. была взята столица империи Юань Ханбалык и под власть нового правительства перешли об¬


Глава 2. Аграрные отношения и аграрная политика династии Мин
421
ширные районы Хэнани, Шаньдуна и Хэбэя, где при Юань значительная часть пахотных земель была превращена в пастбища, а также пожалована родственникам великого монгольского хана — императора династии Юань, знати, монастырям, гражданским и военным чиновникам. В ходе восстания «красных войск» в 1351-1363 гг. и наступления минской армии в 1367-1368 гг. многие представители юаньской знати — монголы, сэму, а также китайцы были или уничтожены, или бежали. Скорее всего, именно их земли и составили основную часть заброшенных, бесхозных земель, хотя в числе последних были и земли разорившихся крестьян, бросивших свои хозяйства и ушедших в повстанческие отряды или вынужденных скитаться по стране в поисках пищи и работы. Минское правительство, заинтересованное в скорейшем освоении этих центральных районов и особенно нуждавшееся в поддержке местного населения, из-за того, что власти Юань бросили все свои силы, чтобы вернуть столицу, санкционировало переход земли в руки новых владельцев и разрешило и впредь занимать бесхозные земли на наиболее льготных условиях. Важнейшее значение указа 1368 г. состояло в том, что он создавал условия для расширения прослойки крестьян-собственников. Возможность получить земельный участок при наличии налоговых льгот (а поднять мелкое хозяйство без таких льготных лет, видимо, было невозможно) приводила к тому, что этим могли воспользоваться и крестьяне.
В последующие годы политика династии Мин в раздаче целинных и заброшенных земель претерпевает значительные изменения. Безразличное отношение к вопросу о том, к кому перейдут бесхозные земли, сменяется стремлением за их счет создать прослойку крепких крестьян — исправных налогоплательщиков. Поэтому все дальнейшие указы касаются безземельных и малоземельных крестьян, в интересах которых проводится подушное (потягловое) распределение земли, и многие эдикты ставят ограничительные рамки росту крупного землевладения. Первый указ из этой серии был издан в июле 1370 г. Затем последовали указы 1372, 1374, 1380 и 1389 гг., в той или иной степени отражавшие намеченные тенденции. В начале эпохи Мин захваты крестьянских земель крупными землевладельцами должны были участиться, так как резкое сокращение населения, уход одних крестьян к повстанцам и бегство от гнета — других выдвинули на первый план вопрос о рабочей силе. В такой обстановке человека, «имевшего много земли и мало тяглых», не столько интересовал клочок пашни, полученный крестьянином от государства, сколько сам крестьянин, его рабочие руки. Именно поэтому минское правительство при составлении общеимперского свода законов еще раз поставило ограничительные рамки росту крупной земельной собственности и подтвердило принцип наделения землей в зависимости от числа тяглых, т.е. создало условия для преимущественного роста крестьянской собственности за счет целинных и заброшенных земель. Одновременно правительство боролось с переходом свободного крестьянства в зависимость от отдельных крупных землевладельцев, так как это вело к усилению последних и негативно отражалось на доходах казны. Из восьми дошедших до нас указов о раздаче зем¬


422
Часть IL ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
ли в собственность пять относились к обширным районам Северного и Центрального Китая (бассейн р. Хуайхэ, Хэбэй и Шаньдун), а три вообще не имели никаких локальных ограничений. Отсутствие единичных актов свидетельствует о массовом характере раздачи целинных и заброшенных земель. При Чжу Юаньчжане был принят ряд законов, охранявших жизнь, имущество и землю крестьян от посягательств «сильных мира сего».
Таким образом, хозяйственная разруха и стремление получить поддержку народных масс обусловили широкую раздачу целинных и заброшенных земель в собственность крестьян, в интересах которых проводилось подушное, потягло- вое распределение земли. Вместе с тем по фискальным соображениям и в целях создания сильной центральной власти минское правительство боролось против перехода свободного крестьянства в зависимость от отдельных крупных и средних землевладельцев.
Налоговое обложение сельского населения
В ходе антимонгольских восстаний системе эксплуатации, сложившейся при правлении династии Юань, был нанесен серьезный удар. В результате уничтожения и изгнания многих землевладельцев, прежде всего монголов и сэму, а также китайцев, сотрудничавших с властями Юань, часть крестьян освободилась от повинностей в пользу своих господ. Одновременно крестьянство выступило против общегосударственных налогов и повинностей. Об этом свидетельствует повсеместное уничтожение повстанцами записей правительственного учета. После образования империи Мин новая династия сразу же приступила к восстановлению и законодательному оформлению общегосударственной системы эксплуатации крестьянства. При основателе династии Мин, как только он вступил на трон, было установлено два рода налогов: летние — сяшуй и осенние — цюлян. Новая династия осуществила продемонстрированный еще в период восстаний принцип твердого налогового обложения. Правящая минская клика, которая сложилась вокруг Чжу Юаньчжана, и ее союз с землевладельцами, перешедшими на его сторону, наложили отпечаток на налоговую политику империи Мин. В первых законодательных актах были юридически закреплены различные формы эксплуатации государственной и частной земельной собственности. Пониженная ставка налога с частных земель являлась реальным признанием со стороны государства прав хозяев на эту землю. Но распространение этих ставок на частные крестьянские земли способствовало укреплению хозяйства мелких собственников, которые были серьезной опорой новой власти. Казенные земли облагались значительно выше, так как держатели их в форме налога уплачивали ренту. Что же касается реальных налоговых ставок, то, принимая во внимание разнообразие почвенно-климатических и экономических условий Китая, трудно поверить, что они были столь единообразны на


Глава 2. Аграрные отношения и аграрная политика династии Мин
423
всей территории страны, как это отражено в исторических источниках. Фактически существовало многоступенчатое обложение, определявшееся качеством земли и происхождением прав ее владельца. Налоги с государственных земель подразделялись на 11 степеней, причем традиционные держатели были обложены налогами заметно ниже новых, получивших наделы в результате конфискаций. Те немногочисленные данные источников, которые есть в наличии, позволяют наблюдать резкие колебания налоговых ставок в различных районах страны. В 1370 г. в связи с окончанием войны и изгнанием монгольских завоевателей минское правительство разработало принципы налогообложения военных поселений. В октябре этого года чиновники обратились к императору с просьбой разрешить взимать с военных поселенцев 0,5 урожая, если скот и семена были выданы им из казны, и 0,4 урожая, если те приобрели их сами. Чжу Юань- чжан ответил отказом. В середине его правления появляется новая система налогообложения военных поселений: поселенцы весь урожай стали сдавать в амбары своего еэя и оттуда получали ежемесячное натуральное довольствие. Так как в источниках нет сведений об отмене прежней системы налогообложения, то, вероятно, обе они сосуществовали одновременно. В октябре 1387 г. был издан указ, которым повсеместно восстанавливался старый порядок сбора налогов. По-видимому, фиксированные налоги, повышая материальную заинтересованность поселенцев, способствовали более тщательной обработке полей и росту урожайности. Минское правительство установило традиционный порядок сбора налогов: два раза в году после созревания летнего и осеннего урожаев. Одновременно были регламентированы и сроки их уплаты: летний налог должен был вноситься не позже восьмой луны текущего года, осенний — не позже второй луны следующего года. Введение такой практики имело целью обеспечить исправное поступление доходов в казну. С государственных земель налоги платили непосредственные производители, обрабатывавшие их, с частных — сам владелец, а не его держатели. Крупные землевладельцы прибегали к различным махинациям, чтобы переложить свои налоги на крестьян. Они подкупали сборщиков податей, которые разбивали причитающиеся с них налоги на мелкие доли, получившие в народе название «летящих брызг», и прибавляли их к налогам с крестьянских дворов. Нередки были случаи утаивания земли от записи в государственные реестры или занижения ее качества. Поэтому неудивительно, что минское правительство пыталось пресечь это. В общеимперский свод законов была внесена специальная статья, гласившая, что уклонение от уплаты поземельного налога путем невнесения земли в реестр наказывается 40 ударами плетью за сокрытие участка от 1 до 5 му, а за каждые последующие 5 му наказание увеличивается на одну степень, но не может быть больше 100 ударов палкой. Не внесенные в реестр земли конфисковывались в казну, и с них полностью взимались недоимки. Таким же образом наказывалось занижение качества земли при записи в реестр с целью уменьшения суммы налогов и запись своих земель и налогов на других лиц для уклонения от налогов и повинностей, а также укрывательство чужой земли. Старосты, знавшие об этих


424
Часть IL ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
злоупотреблениях и не доложившие о них властям, наказывались одинаково с преступниками.
Новая система налогообложения получила окончательное оформление в 1371 г., когда был создан специальный аппарат для сбора налогов. В октябре этого года императорским указом были назначены лянчжаны — особые старосты, поскольку «областные и уездные чиновники при сборе налогов постоянно обирали и обманывали народ». Но эти изменения были вызваны не только злоупотреблениями чиновников: минское правительство, очевидно, все еще не имело достаточно разветвленного аппарата, который мог бы обеспечить своевременное поступление налогов. Старосты и их помощники назначались из местных крупных землевладельцев. Они несли ответственность за сбор и своевременную доставку налогов с подведомственной им территории, границы которой определялись тем, что с каждого такого района должно было поступать 10 тыс. даней зерна. Разрабатывая систему налогообложения, династия Мин исходила из натурального характера крестьянского хозяйства: первоначально налоги взимались только зерновыми и получили название основных. Вместе с тем минское правительство считалось со специализацией отдельных районов Китая на производстве тех или иных культур. Для многих местностей являлись традиционными посевы конопли и хлопчатника, разведение тутовника. В апреле 1376 г. был издан императорский указ, который давал право заменять натуральные налоги серебром, медной монетой, ассигнациями и шелком. Это свидетельствовало о восстановлении связей крестьянского хозяйства с городским рынком, прерванных в годы восстаний и войн, и о дальнейшем росте специализации отдельных районов. В основе пересчета, вероятно, лежали рыночные цены. В 1386 г. был вновь подтвержден указ о перерасчете, а в 1397 г. приняты новые, более выгодные для крестьян эквиваленты перевода натуральных налогов на деньги. Однако и после введения перерасчета продуктовые налоги резко преобладали над денежными. Таким образом, в начале правления династии Мин денежные поступления занимали еще очень незначительное место и связи крестьянского хозяйства с рынком были непрочными. Введение минским правительством общеимперской системы налогообложения не являлось лишь законодательным актом. В действительности оно было связано с многообразной и кропотливой работой на местах и первоначально, вероятно, осуществлялось теми представителями верховной власти, которые производили проверку и размежевание земли в каждом отвоеванном у властей Юань районе.
В 1370 г., сразу после победы над Юань, минское правительство приступило к составлению сводных, всеимперских подворных списков населения. Они содержали подробные сведения об имущественном состоянии двора и были приспособлены для взимания налогов и повинностей. Местные минские чиновники ежегодно производили проверку населения и вносили в списки необходимые исправления, а раз в 10 лет предпринималась грандиозная работа по составлению новых, всеимперских реестров налогов и повинностей. После 1370 г. такие переписи были проведены в 1381 и 1391 гг.


Глава 2. Аграрные отношения и аграрная политика династии Мин
425
Составление всеимперских подворных списков населения сыграло огромную роль в оформлении общегосударственной системы эксплуатации податного населения. В целях обеспечения бесперебойного поступления доходов в казну минское правительство стремилось добиться неподвижности населения, прежде всего крестьянства. Годы монгольского владычества и длительных восстаний конца эпохи Юань, как отмечалось выше, привели к возникновению значительного слоя бездомных, безземельных бродяг. Минское государство видело в них источник новых социальных потрясений и ради укрепления своей власти и увеличения доходов казны стремилось ликвидировать бродяжничество и прикрепить непосредственных производителей к земле. Политика широкой раздачи целинных и залежных земель в собственность создавала предпосылки для реализации этого стремления. При составлении свода законов в него была внесена статья «О бегстве от повинностей», которая фактически означала введение законодательного прикрепления крестьян к земле. Бегство на территорию соседних округов и уездов с целью уклонения от повинностей каралось 100 ударами палкой. Затем беглые принудительно возвращались на первоначальное место приписки и облагались повинностями. Попустительствовавшие их побегу старосты и уездные чиновники, а также лица, скрывшие их на новом месте, несли такое же наказание. 60 ударами палкой наказывались старосты, знавшие о побеге и не пославшие тотчас погони, уездные чиновники, не отправившие бумаги с требованием вернуть беглых на прежнее местожительство, чиновники соседних уездов, получившие требование о возвращении беглецов, но не отправившие их обратно. Правительство установило бессрочный сыск беглых, а реестры налогов и повинностей рассматривало как средство прикрепления крестьян к земле. Применительно к этим целям была разработана и сама форма реестров: по четырем графам записывались старые дворы (цзю гуанъ), новые дворы {синь шоу), выбывшие дворы (кай чу) и фактическое число дворов (ши цзай). Кроме того, было принято еще несколько постановлений, способствовавших прикреплению крестьян к земле. К их числу относится закон «О необработке земли». Староста наказывался 20 ударами плети, если на подведомственной ему территории без причин не обработана 7ю часть внесенной в реестры, обложенной налогами и повинностью пахотной земли или же земли, отведенной под тутовые деревья и коноплю. За каждую последующую 7ю часть необработанной земли наказание увеличивалось на одну степень, но не могло быть больше 80 ударов палкой. Уездные чиновники карались на одну степень легче. Причем сначала наказывался начальник уезда, а затем его помощники. Владелец земли наказывается 20 ударами плети, если он не возделывает 75 часть принадлежащей ему пахотной земли или земли, отведенной под тутовые деревья и коноплю. За необработ- ку каждой последующей Vs части наказание увеличивалось на одну степень. Все следуемые налоги за прошедшее время взыскивались в казну. В 1386 г. для усиления контроля над податным населением на старост были возложены полицейские функции надзора за всеми его жителями. Однако дошедшие до нас указы Чжу Юаньчжана свидетельствуют о том, что в своей практике минское прави¬


426
Часть IL ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
тельство допускало отступления от законодательных предписаний, требовавших обязательного возвращения беглых на первоначальное место приписки. При решении вопроса о возвращении беглых правительство исходило из конкретной обстановки: сумевшие поднять хозяйство на новом месте жительства, как правило, получали разрешение остаться, так как разорение крестьян было не в интересах казны.
Первоначально налоги и повинности взимались на основе единого «Желтого реестра». С целью уклонения от податей землевладельцы нередко записывали принадлежащие им земли за своими держателями и родственниками, вследствие чего казна понесла убытки. Для искоренения этих злоупотреблений в 1387 г. минское правительство приняло решение о составлении специального кадастра земель. По своему внешнему виду (скрепленные вместе листки бумаги разной длины) реестр напоминал рыбью чешую, откуда и получил название «Юйлинь туцэ» («Рыбьечешуйчатый»). В нем подробно излагалась разница между равнинами и склонами гор, дамбами и болотами, плодородными и неплодородными землями, песчаниками и солончаками. Такое подробное перечисление было сделано в целях более правильной раскладки налогов. Измерение земли и установление ее качества проводилось при помощи стариков крестьян, хорошо знавших местные условия. Это делалось для того, чтобы предотвратить утаивание земли и занижение ее качества крупными собственниками. Вероятно, этой же причиной объясняется и тот факт, что к данной работе были привлечены не местные чиновники, тесно связанные с влиятельными кланами, а учащиеся государственной школы, которые одновременно с составлением кадастра должны были во всех областях и уездах установить районы согласно количеству взимаемых податей и в каждом назначить четырех старост, ответственных за сбор налогов. Пересмотр районов и увеличение количества старост ясно говорит о том, что составление «Юйлинь туцэ» было вызвано стремлением минского правительства упорядочить взимание налогов и тем самым добиться бесперебойного поступления доходов в казну. Приводя сведения о создании этого кадастра, источники в то же время не говорят об увеличении налогов. Косвенные данные также свидетельствуют о стабильности поземельного налогообложения в годы правления Чжу Юаньчжана. Рассматривая налоговую политику минского правительства, следует отметить, что она сыграла существенную роль в восстановлении и развитии сельскохозяйственного производства. Прежде всего династия Мин использовала налогообложение как серьезный стимул для расширения посевных площадей, разработки целинных и заброшенных земель. Именно в этом была истинная причина колоссальной внутренней колонизации, возродившей безжизненные после монгольского владычества районы к северу от Хуанхэ и в ее бассейне. После провозглашения империи Мин в связи с укреплением экономической базы правительство широко практикует временное освобождение от налогов населения областей, являвшихся базой Чжу Юаньчжана в период его схватки с другими повстанческими лидерами за власть в Китае, а также тех провинций на севере страны, которые несли особенно тяжелое податное бремя во время


Глава 2. Аграрные отношения и аграрная политика династии Мин
427
монгольского владычества. Специальными указами в 1368, 1369, 1370, 1372, 1378, 1381, 1383 и 1384 гг. были освобождены от налогов области Интянь, Тай- го, Чжэньцзян, Гуандэ и Нинго, бывшие колыбелью империи Мин, так как жители этих мест больше всех снабжали минскую армию продовольствием. По этой же самой причине были в разные годы при правлении первого минского императора отменены сборы налогов с областей Хэчжоу, Чучжоу, Увэйчжоу, Янчжоу, Хуайань, Чичжоу, Хуйчжоу, Яньчжоу, Цзиньхуа, Цюйчжоу, Гуансинь, Жаочжоу, Лучжоу, Аньцин, а также провинций Чжэцзян и Цзянси. Обе последние, кроме того, получили освобождение от осеннего налога в 1371 г. В феврале 1369 г. были списаны подати с Шаньдуна, Хэнани и Бэйпина, а также со всех районов Шаньси и Шэньси, занятых к этому времени минскими войсками. В следующем году Шаньдун, Хэнань и Бэйпин, особенно пострадавшие во время монгольского владычества, вновь были освобождены от поземельного налога. Эти мероприятия имели огромное значение для укрепления власти и авторитета минского правительства. Кроме того, они являлись материальной основой для восстановления крестьянского хозяйства. И наконец, правительство использовало налоговую политику в качестве рычага для развития необходимых отраслей сельскохозяйственного производства. Характерное для натурального хозяйства преобладание посевов зерновых приводило к нехватке технических культур. Поэтому центральной власти приходилось прибегать к указам об обязательном выращивании тех или иных культур.
Таким образом, после провозглашения империи Мин была восстановлена общегосударственная система эксплуатации крестьянства, введено твердое налоговое обложение и создан специальный аппарат для сбора налогов. В итоге перераспределения земель произошло увеличение фонда государственных земель, и значительная часть крестьян эксплуатировалась теперь не частными землевладельцами, а государством. То есть присвоение продуктов многими представителями правящего минского класса осуществлялось через государственный аппарат путем перераспределения между ними налоговых поступлений в виде жалований. Меньшее налогообложение частных земель показывает, что налоговая система складывалась благоприятно для правящего класса, когда основную тяжесть несли непосредственные производители — крестьяне. Минское правительство получало от эксплуатации крестьянства огромные доходы, которые шли на обеспечение государственного аппарата и армии, на финансирование внешнеполитических и внутриполитических мероприятий правительства.
На большей части территории страны минское правительство ввело сравнительно невысокие налоговые ставки. Расширение государственных земель являлось реальной основой, на которой было проведено снижение налогов. Все это вместе с рядом других податных льгот создавало благоприятные условия для восстановления сельского хозяйства, освоения целинных и заброшенных земель. Быстрый рост фонда освоенных земель находился в прямой связи с налоговой политикой в самом начале эпохи Мин. Создав условия для восстановления кре¬


428
Часть IL ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
стьянского хозяйства, минское правительство обеспечило получение прочных доходов от налоговой эксплуатации крестьянства.
Условия и культура земледелия
В такой большой стране, как Китай, условия и культура земледелия были, конечно, неодинаковы в разных регионах. На северных рубежах империи Мин крестьяне сеяли в основном яровую пшеницу, а также просо, овес, ячмень. Южнее преобладала только пшеница. В конце царствования Мин появились земляной орех и завезенные из Америки кукуруза и сладкий картофель, ставший любимой пищей китайских бедняков. А в бассейне Янцзы основной зерновой культурой сделался заливной рис, причем земледельцы южных провинций собирали по два и даже три урожая в год. Именно культура заливного риса сделала возможными высокую, почти равную городской плотность населения в нижнем течении Янцзы и в бассейне некоторых других рек Юга, а вместе с этим и высшие достижения китайской цивилизации. Подсчитано, что за последние семь веков истории Китая урожайность посевов риса выросла в восемь раз. Одновременно неуклонно снижалось количество обрабатываемой земли, приходящейся на душу населения.
В традиционной методике выращивания риса, как в капле воды, отобразились все стороны жизненного уклада китайцев, их ценности: трудолюбие, неистощимое терпение, доверие к силам природы, бережливость и усердие. Китайский крестьянин приникает к земле и в конце концов одомашнивает ее. Культура заливного риса требует необычайно бережного отношения к посевам, а равным образом недюжинного трудолюбия и упорства. На первых порах крестьянин выращивал свой будущий урожай у себя дома, в горшках. Одновременно он готовил для посева свое поле: чинил дамбы, смешивал почву с водой, превращая ее
в жидкую грязь, вносил удобрения — главным образом навоз и человеческие фекалии. Затем рассаду высаживали длинными грядками и заливали водой на высоту полуметра. Пока рис находился под водой, поле приходилось почти непрерывно очищать вручную от сорняков. Когда рис созревал, воду спускали и также вручную убирали урожай, стараясь не потерять ни одного зернышка. Далее, опять-таки вручную, собранный рис молотили, провеивали и перетирали каменными жерновами.
Шелководство является самой известной отраслью традиционного производства. Шелк изготавливали из коконов шелкопряда. Главным местом
Крестьянин вспахивает рисовое поле


Глава 2. Аграрные отношения и аграрная политика династии Мин
429
производства шелка была опять-таки равнина нижнего течения Янцзы. Тутовые деревья, листьями которых питается шелковичный червь, высаживали обычно по краям рисовых полей. Выращивание шелкопряда и изготовление шелка было традиционно женским занятием. Делалось это так: зимой в корзинках в доме держали яйца шелкопряда, весной же, когда из них вылуплялись черви, их кормили листьями тутовника, и они по прошествии полутора-двух месяцев начинали выделять шелковую нить, быстро затвердевающую на воздухе. Из этой нити образовывались коконы, служившие первичным сырьем для шелка. Из коконов сначала получали пряжу, а потом ее превращали в шелковую ткань, что в эпоху Мин делалось уже ткачами в городах.
Из напитков, распространенных в Китае, наибольшей популярностью пользуется чай. К минскому времени культура выращивания чая уже почти достигла своего совершенства, получили распространение десятки сортов на любой вкус. Но в эпоху Мин пили в основном зеленый чай, а в Юго-Восточном Китае появилась особая разновидность чая, именуемая улунской. Лучшие сорта зеленого чая собирали в гористых местностях районов к югу от Янцзы.
Из риса в Китае традиционно изготавливали рисовое вино, а в минское время появилась водка из гаоляна — вида проса. Во многих районах империи выращивали виноград и изготавливали из него вино, изначально попавшее в Китай из Западного края, т.е. из оазисов Центральной Азии. Вино в Китае всегда имело важное ритуальное значение и считалось целебным напитком. Сам процесс винопития воспет лучшими китайскими поэтами.
Государственные повинности
В экономической структуре традиционного Китая повинности занимали исключительно важное место. Источники свидетельствуют об их крайнем разнообразии. Старосты — ли и цзя, старосты по сбору налогов, амбарщики, приемщики и перевозчики зерна, лодочники и возчики на правительственной почте, — вот далеко не полный перечень служб, выполнявшихся в порядке отбывания повинностей. Кроме того, крестьяне строили дворцы и храмы, городские стены и рвы, государственные учреждения, мосты, амбары и т.д. Минское правительство установило три вида повинностей — подворные, подушные и дополнительные (разнообразные, неопределенные). Повинности отличались друг от друга не только способом исчисления, но и конкретным содержанием, порядком и сроками отбывания. Правила разверстки повинностей сводились к двум моментам: 1) количество тяглых из одной семьи зависело от имущественного состояния двора, 2) повинности не должны были сказываться на сельскохозяйственных работах. Такими мерами минское правительство стремилось обеспечить исправное отбывание повинностей и предотвратить разорение бедных крестьян. В 1386 г. в зависимости от числа тяглых все дворы были разбиты на три категории: высшую, среднюю и низшую. В течение пяти лет приписанные к опреде¬


430
Часть И. ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
ленной категории несли равные повинности, которые затем пересматривались в соответствии с изменением имущественного состояния двора. Повинности, приходившиеся на какую-либо деревню, отбывались всеми хозяйствами в порядке очередности. Причем каждая семья могла вместо своих тяглых нанять посторонних лиц. Повинности раскладывались на частных земельных собственников, при этом не будучи юридическими владельцами земли, они формально к их несению не привлекались.
Стихийные бедствия, войны, просчеты в заготовках (например, топлива) вызывали острую нужду в рабочей силе, что не могло быть предусмотрено даже самыми тщательными правительственными регламентациями. Данные обстоятельства, очевидно, и побудили династию Мин ввести еще одну категорию дополнительных, разнообразных и неопределенных повинностей — цзафань или цзаи, к несению которых привлекалось все мужское население. Такое добавление было сделано, вероятно, в самом начале правления Чжу Юаньчжана, а существовавшие до этого повинности трансформировались в подушные. Несколько позже, в середине его правления появились подворные повинности. Возникновение их источники связывают с новой организацией деревни. В 1381 г. при составлении нового общеимперского «Желтого реестра» все сельское население страны в фискальных целях было разделено на ли и цзя. Каждое ли должно было включать 110 тяглых дворов, а кроме того, неопределенное количество связанных с ними территориально семей бездетных стариков, старых вдовцов, вдов, сирот и безземельных, которые объединялись общим названием цзилин. Из этих 110 дворов 10 посылали на повинности самое большое число тяглых и вносили самое большое количество налогов. Они и составляли группу наследственных старост — личжан. Ежегодно представитель одной из этих семей выполнял обязанности старосты, а через 10 лет начинался новый цикл. Остальные 100 дворов делились на 10 десятидворок — цзя, и каждый из входивших в нее дворов по очереди в течение года занимал должность десятского — цзягиоу. Старосты ли и цзя ведали составлением реестров, были обязаны не допускать сокрытия земли и тяглых при занесении их в государственные кадастры, а также пресекать попытки занижения качества полей и подачу ложных сведений о возрасте и здоровье тяглых, бороться с побегами крестьян и забрасыванием пахотных угодий.
Таким образом, желая создать себе прочную опору на местах, минское правительство передало управление всеми деревенскими делами в руки земельных собственников и держателей государственных земель, исключив отсюда многочисленную категорию частнозависимого крестьянства. Более того, должность старост ли была закреплена только за зажиточными дворами. В начале эпохи Мин чиновники также несли общегосударственные повинности наряду с другими собственниками частных земель. Затем появился ряд указов о частичном или полном освобождении от повинностей различных категорий служилого сословия. В августе 1374 г. был издан эдикт об отмене повинностей с семей мелких чиновников из местного населения в связи с тем, что они не получали вознагра¬


Глава 2. Аграрные отношения и аграрная политика династии Мин
431
ждения за службу. В том же году последовало решение освобождать семьи умерших чиновников от несения повинностей на трехлетний период траура. Затем, в марте 1377 г. были навечно сняты повинности со всех государственных служащих. Чиновники были освобождены от несения повинностей со всего принадлежавшего им имущества и всех записанных за ними тяглых. Для обеспечения доходов казны правительство должно было заботиться о сохранении хозяйства тяглых крестьян. С учетом этих целей была построена вся система налогообложения: повинности исчислялись в соответствии с имущественным состоянием семьи, их отбывали в свободное от сельскохозяйственных работ время и т.д. Отменой трудовых повинностей с некоторых категорий крестьянских хозяйств правительство также стремилось предотвратить разорение тяглых. В то же время велась непрерывная борьба с многочисленными злоупотреблениями чиновников, подрывавшими крестьянское хозяйство. В своде законов имелись специальные статьи, определявшие ответственность административного аппарата за нарушение правил разверстки повинностей и незаконное взыскание налогов. Одновременно минское правительство разработало ряд законоположений, которые должны были предотвратить уменьшение числа податных крестьян. Указом от июля 1372 г. вводилась смертная казнь за переход под покровительство заслуженных сановников с целью уклонения от повинностей. В свод законов была внесена статья, гласившая, что за невнесение двора в реестр хозяин его наказывается 100 ударами палкой, если двор обязан платить налоги и отбывать повинности, и 80 ударами палкой, если не обязан платить налоги и отбывать повинности. Затем двор вносится в реестр и облагается повинностями. Укрывательство посторонних лиц и недонесение о них властям, а также объединение при записи в реестр двух и более дворов наказывалось 100 ударами палкой, если скрытые и объединившиеся дворы обязаны платить налоги и отбывать повинности, и 80 ударами палкой, если они не обязаны это делать. Укрывательство родственников, проживающих отдельно, и недонесение о них властям, а также объединение при записи в реестр двух и более дворов, связанных родством, наказывалось на две степени меньше. Скрытые тяглые наказывались одинаково с хозяином двора. Затем в реестр вносились необходимые исправления, и дворы облагались повинностями. За укрывательство своих совершеннолетних тяглых и невключение их в реестр, а также за ложные сведения об их возрасте и здоровье с целью уклонения от повинностей хозяин двора наказывался 60 ударами палкой, если эти деяния касались от одного до трех лиц. За каждых последующих трех тяглых наказание увеличивалось на одну степень, но не могло быть больше 100 ударов палкой. Не внесенные в реестр тяглые записывались в него и облагались повинностями. Такому же наказанию подлежали скрывающиеся от записи в реестр чужие тяглые и укрывающий их хозяин двора. Затем эти тяглые возвращались в свой двор, вносящийся в реестр, и облагались повинностями. Необеспечение проверки старостой ли, приведшее к пропуску в реестре от одного до пяти дворов, наказывалось 50 плетьми. За каждые последующие пять дворов наказание увеличивалось на одну степень, но не могло быть больше


432
Часть II. ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
100 ударов палкой. Пропуск от одного до десяти тяглых наказывался 30 плетьми. За каждые последующие 10 тяглых наказание увеличивалось на одну степень, но не могло быть больше 50 плетей. Чиновники данного уезда, ведающие финансами, за пропуск в реестре 10 дворов наказывались 40 плетьми. За каждые последующие 10 дворов наказание увеличивалось на одну степень, но не могло быть больше 70 ударов палкой. За пропуск 10 тяглых они наказывались 20 плетьми, за каждых последующих 30 тяглых наказание увеличивалось на одну степень, но не могло быть больше 40 плетей. Старосты ли и уездные чиновники, знавшие о незанесении дворов и тяглых в реестр, наказывались одинаково с лицами, совершившими данное преступление. Невнесение дворов и тяглых в реестр старостами ли и уездными чиновниками за взятку наказывалось по всей строгости как извращение закона в личных интересах, в зависимости от величины взятки.
Таким образом, системой трудовых повинностей обслуживались нужды минского императорского двора и империи. Они были одной из основных форм эксплуатации непосредственных производителей. Общий характер аграрной политики минского правительства особенно проявился в данном вопросе: уже в первой половине правления основателя империи Мин и ее первого императора Чжу Юаньчжана подавляющее большинство привилегированного сословия чиновников было освобождено от несения повинностей. Но в то же время значительная часть принудительного труда шла на восстановление и развитие производительных сил, так как в годы правления основателя династии исключительно большое место занимали работы по ремонту и строительству ирригационных сооружений.
Подводя итоги рассказа об основах аграрной политики империи Мин как в период ее становления, так и позже, можно сказать, что в основе своей она строилась на традициях и нормативах, сложившихся в Китае на протяжении многих предшествующих времен. Но, естественно, нужды текущей ситуации вносили сюда определенные поправки и дополнения. Иначе говоря, в какой-то мере она совершенствовалась, учитывая объективные условия. Однако к каким-то фундаментальным сдвигам и переменам в данном направлении в конечном счете это не привело.
Для аграрной политики династии Мин в XV-XVII вв. характерно отсутствие каких-либо существенных попыток изменить сложившуюся к концу XIV — началу XV в. систему землепользования и всей структуры китайской деревни. На передний план в политике последующих минских императоров выдвигается стремление поддерживать в аграрных отношениях полнейший статус-кво, что официально мотивировалось всеобъемлющим лозунгом опираться на образцы, установленные основателем династии Чжу Юаньчжаном. Но по мере того как в эпоху Мин совершался переход от периода восстановления к стабильности, а от нее к стадии кризиса, сам минский госаппарат все больше подрывал основы своего нормального функционирования. Все больше казенных земель переходило в руки удельных владетелей. Императорская родня различных степеней факти¬


Глава 2. Аграрные отношения и аграрная политика династии Мин
433
чески превращала государственную земельную собственность в свои частные владения. От них не отставали и евнухи, теми же методами становившиеся зем- левладельцами-рентополучателями. Уже к XVII в. фонд кадастровых площадей сократился вдвое по сравнению с началом эпохи Мин. На самом деле общее количество пахотных земель не уменьшилось, а возросло. Однако половина их оказалась в «тени», став недоступной для учета и налогообложения.
Земли податных дворов постепенно переходили из казенного сектора в частный, и совершалось все через сельских старост, низших налоговых чиновников, ростовщиков и местных богатеев. Происходило это и «тайно», и на «законных» основаниях; тот или иной участок изымался из налоговых реестров путем подделки последних. Вследствие краж и различных сделок — в виде заклада и отбирания за долги — данная земля переходила в частный сектор. Одни из таких полей становились «темными». Другие оставались в сфере фискального учета, но уже фигурировали в разряде частных земель с иным уровнем налогообложения. По мере уменьшения казенного сектора соответственно росло крупное землевладение с господством арендной системы. В частные руки явно или тайно переходили и местные водные ресурсы. Крупные землевладельцы — «большие дома», «местные деспоты» и «богатые семьи» — захватывали отводные каналы, водосборники, оросительные каналы и их распределительные узлы. Тем самым из государственного сектора в частный переходила не только пахотная земля, но и вода для ее орошения.
В начале эпохи Мин на долю казны приходилось примерно 60-70%, а на долю частников — ЗСМ0% всех пахотных земель. К концу правления династии Мин государственный сектор практически сошел на нет, а частный стал абсолютно господствующим. Расхищение казенного земельного фонда и уклонение крупных частных землевладельцев от уплаты поземельного налога привели к сокращению его общего сбора почти на одну треть. Данный дефицит казна пыталась восполнить за счет повышения ставок самого налога и перевода одних категорий государственных земель в другие. За весь период правления Мин резко, в три-четыре раза увеличилось население Китая, что привело в начале XVII в. к перенаселению деревни и, в свою очередь, к дроблению пахотных участков, малоземелью, нехватке продовольствия и к полуголодному минимуму потребления. Займы крестьян у богатеев и ростовщиков вели к долговой кабале, разорению дворов и утрате своей земли. Происходила продажа государственной собственности, точнее — переход в другие руки права на частное владение данным пахотным участком. Государственная собственность, или верховная собственность Сына Неба, сохранялась лишь как юридическая норма. Между тем право владения, использования, присвоения и распоряжения ею перетекало в частные руки. С ростом частного и сокращением государственного сектора поступление в казну налогов в виде зерна и денег соответственно снижалось. Местные казенные зернохранилища приходили в упадок и разрушались. Перенаселенность деревни, измельчание земельных участков и нехватка продовольствия вели к распашке пастбищ, сокращению рабочего скота. Крестьяне сами


434
Часть И. ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
впрягались в плуги, расширялось мотыжное земледелие. В частном секторе в конце эпохи Мин шло массовое разорение крестьян — владельцев земли и превращение их в арендаторов, которых ожидала высокая арендная плата, произвол землевладельца, долговая кабала, продажа за долги жен, дочерей, сыновей. Многие из разоренных крестьян, кто не мог быть держателем земли, уходили в поисках заработка в города. Данная ситуация усугублялась стихийными бедствиями — наводнениями, засухой, нашествиями саранчи, а за ними следовали голод, эпидемии и массовая смертность населения. Какое-то время деревня держалась на полуголодном уровне за счет роста урожайности зерновых. Однако этот фактор все более перекрывался увеличивавшимся ростом населения в последний период правления династии Мин.
Глава 3
Ремесла, промыслы и торговля
Ремесла и ремесленное производство в XIV-XV вв.
Ростки новых экономических отношений в организации ремесла.
Промышленное и военное производство
Ремесла и торговля, издавна процветавшие в Китае, достигли к концу XIV — началу XV в. довольно высокого уровня развития по стандартам своего времени. Наибольшее распространение получили такие виды ремесла, как шелкоткачество, хлопкоткачество, крашение, производство фарфора, бумаги, выплавка железа, строительное дело, кораблестроение, художественные ремесла, добыча соли и угля, различные виды обработки сельскохозяйственной продукции. Стали появляться первые признаки территориального разделения труда, когда определенные районы специализировались на том или ином производстве. Основным средоточием ремесленной промышленности оставались провинции юго- востока страны. Центрами ремесла и торговли были многочисленные города. К 30-м годам XV в. выделялись 33 главных ремесленно-торговых центра: Нанкин, Пекин, Сучжоу, Сунцзян, Ханчжоу, Хуайань, Фучжоу, Учан, Наньчан, Гуанчжоу, Кайфын, Цзинань, Дэчжоу, Тайюань, Чэнду и др. Три четверти этих ремесленно-торговых городов располагались в центре и на юге страны, и лишь одна четверть — на севере. Больше всего, около одной трети этих центров было


Глава 3. Ремесла, промыслы и торговля
435
сосредоточено в бассейне нижнего течения Янцзы в провинциях Чжэцзян и Цзянсу.
Согласно традиционному китайскому социальному делению общества по профессиональным признакам, ремесленники и торговцы выделялись в самостоятельные категории. Мастеровые или ремесленные дворы включались в особые податные реестровые списки. Все включенные в них были обязаны платить налоги казне и отбывать государственные повинности. Статус ремесленника передавался по наследству. Часть ремесленников была приписана к военному сословию — цзюньцзян. По условиям своего труда ремесленники делились на две основные группы: сменно-перемещаемых — лунъбанъ и домашне-оседлых — чжуцзо. Первые были обязаны три месяца в течение трех лет отработать в местах, определяемых властями. Фактически же эти сроки могли значительно растягиваться. Вторые — постоянно оставались на месте своего жительства и должны были работать на казенные нужды десять дней в месяц. Ремесленники делились на три разряда и девять рангов. В рамках своего местожительства и специальности они были организованы в цехи — хан. Однако цеховая организация в Китае, в противоположность европейской, не выступала средством защиты интересов ремесленников от произвола властей, а наоборот, использовалась для контроля со стороны государства. Хотя при правлении Мин положение ремесленников стало легче, чем в эпоху монгольского владычества, их личная свобода и производственная деятельность оставались во многом ограниченными. Строжайший учет фактически привязывал каждого работника к мастерской, наследственно закрепляя его профессию, обязывал нести в пользу государства тяжелые повинности — в форме отработок и государственных закупок по низким ценам. Мелочному надзору подвергалась и его повседневная жизнь. В целом положение рядовых ремесленников (которые одновременно выступали и мелкими торговцами) мало отличалось от условий, в которых находилось крестьянство.
Вместе с тем в социальной организации городского ремесла в конце XIV — XV в. прослеживаются определенные сдвиги. Именно в отмеченный период существовавшие прежде объединения — ханы, туани и прочие — начинают приобретать характер цеховой организации, в чем-то приближающейся к известным западноевропейским образцам. Это сказывалось в появлении письменных уставов таких объединений, что свидетельствует о некотором ослаблении их зависимости от государственной администрации. Внутри их наблюдается социальное расслоение — появление зажиточной верхушки. Правда, речь здесь идет лишь о самом начале подобного процесса. Несомненно, что в описываемое время существовала зажиточная прослойка непривилегированных горожан, связанных с торговлей, предпринимательством, кредитными отношениями, ростовщичеством и т.п. Однако судить о ее роли в обществе сложно из-за отсутствия соответствующих данных в источниках. Последнее можно считать косвенным подтверждением ее слабости и неоформленности как обособленной социальной группы.


436
Часть IL ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
В империи Мин существовало казенное и частное ремесленное производство. На казенных предприятиях работали как постоянно приписанные ремесленники, так и сменно-перемещаемые работники. Во многих отраслях казенных ремесел трудились крестьяне, отбывавшие государственные повинности, а также солдаты. Так, на казенных железоделательных предприятиях в Цзуньхуа к северо- востоку от Пекина в начале XV в. работало 1366 крестьян из близлежащих округов, 200 мастеров, 924 солдата и 70 военных ремесленников. Размеры казенного ремесла в период Мин были весьма значительны. Особое развитие оно получило именно в ранний период империи. Частная ремесленная промышленность складывалась из отдельных мелких мастерских и некоторых видов кооперации, включая мануфактуру. Последняя в начале XV в. делала лишь первые шаги, спонтанно возникая в наиболее экономически развитых районах страны. Кроме того, в Китае всегда, и в период Мин в частности, большую роль играло деревенское домашнее ремесло.
Для политики правителей Китая, начиная еще с древних времен, было характерно отводить второстепенную роль торговле и ремеслу в противовес земледелию. Первые императоры династии Мин, во многом следовавшие конфуцианской ортодоксии, несомненно, должны были отдать дань этой теории. Главное внимание в экономике минские правители обращали на сельское хозяйство, а не на ремесло. Последнее проявилось, в частности, и в том, что в официальных источниках отсутствуют сколько-нибудь полные сведения о ремесле. Кроме того, люди из ремесленного сословия даже юридически имели меньшие возможности выдвинуться в бюрократическую верхушку, чем крестьяне. Однако каких-либо специальных акций, направленных на свертывание ремесла в целом, минское правительство не предпринимало. Власти претендовали лишь на строгий контроль и соблюдение определенных рамок в развитии промыслов. В этой связи следует подчеркнуть, что теория «земледелие — ствол (основа), торговля и ремесло — ветви (побочное)» была направлена главным образом против частной инициативы в «побочных» занятиях. Здесь можно проследить стремление избежать оттока населения из деревни, сохранить стабильность социальных ячеек общества и обеспечить тем самым регулярное поступление в казну «основного», т.е. зернового, налога. Развитие же государством по мере необходимости казенной промышленности как бы выносилось за скобки и не противоречило данной теории. Отсюда политика минского правительства в отношении ремесла отнюдь не была однозначна. Одно могло стимулироваться, другое — несколько ограничиваться. Это видно на примерах состояния дел в таких отраслях, как строительство, выплавка металлов, производство военного снаряжения и оружия, добыча соли, ткачество, керамическое производство, кораблестроение.
Как известно, минское правительство предприняло ряд грандиозных по тому времени строительных работ: сооружение дворцового комплекса и правительственных учреждений в Пекине, комплекса императорской усыпальницы в Ши- саньлине под Пекином, ремонт и достройка участков Великой Китайской стены, обновление Великого канала. Для этой цели привлекалось большое число как


Глава 3. Ремесла, промыслы и торговля
437
мастеров-ремесленников разных специальностей, так и тяглового крестьянства. Но весьма характерно, что в первые годы после воцарения династии Мин императорский двор избегал широкого привлечения населения к отработочным повинностям. Это было связано со стремлением дать некоторое облегчение народу после тягот войны. Уже в указе об амнистии от 30 июля 1402 г. говорилось об освобождении ремесленников от очередных государственных отработок. Было отложено и начало крупных восстановительных работ в Нанкине ввиду того, что «народ еще не пришел в себя». Минское правительство пресекало инициативу местных властей по развертыванию каких-либо существенных строительных работ на местах, ограничивало уже ведущиеся работы. Лишь в 1406 г. начались интенсивные восстановительные работы в Нанкине и одновременно подготовка к самой значительной стройке начала XV в. — строительству столицы в Пекине, куда привлекалось поочередно по 200-300 тыс. мастеровых различных специальностей и до миллиона подсобных рабочих из тяглового населения и солдат. Работы велись с небольшими перерывами и продолжались вплоть до смерти Чжу Ди. Они не завершились и к моменту провозглашения Пекина главной столицей империи Мин. К тому же в 1421 г. от удара молнии сгорели многие возведенные дворцовые сооружения, и их пришлось восстанавливать заново. Вскоре после начала сооружения новой столицы последовали крупные работы по реконструкции Великого канала — водной артерии, соединявшей центральноюжные и северные районы страны. Правительство Чжу Ди стремилось связать создаваемую им на севере страны экономическую и политическую базу наиболее безопасными и доступными коммуникациями с богатыми южными провинциями. Необходимость реконструкции канала обуславливалась тем, что к 90-м годам XIV в. он пришел в негодность для транспортного сообщения. Основные работы развернулись в 1410-1411 гг., в них было занято до 300 тыс. человек, трудившихся посменно по 200 дней. Характерно, что наряду с отбывавшими государственную повинность солдатами в этих работах принимали участие и вольнонаемные мастеровые из Шаньдуна и Хэнани. В результате была создана новая система плотин и дамб на канале. В 1415 г. минское правительство предписало прекратить морские перевозки продовольствия с юга на север и осуществлять их исключительно по Великому каналу. Принудительный труд отрабатывающих повинности крестьян и ремесленников использовался в больших масштабах и на других ирригационных работах. Например, в январе 1411 г. было направлено 37 460 человек для ремонта дамб в уезде Уцзян области Сучжоу, в августе того же года — 110 460 человек для рытья канала в Хэнани, в феврале 1413 г. — около 100 тыс. человек для ирригационных работ близ Сучжоу. Кроме того, в начале XV в. периодически велись строительство военных укреплений (в частности, Великой стены) и ремонт городских стен, строительство резиденций ванов, храмов и монастырей, парков и прочих объектов. Для этих нужд требовалось заготавливать и доставлять к месту назначения большое количество строительных материалов. Особые породы дерева для строительства гробницы Чжу Ди в Шисаньлине доставлялись через всю страну из южных про-


438
Часть II. ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
Воин. Статуя на Аллее духов в ансамбле Шисаньлин. XV-XVII вв.
винций. Заготовка древесины начиная с 1406 г. велась в Сычуани, Цзянси, Хугуане и Шаньси. Тогда же начал применяться сплав лесоматериалов по рекам. Для нужд строительства в столице были открыты два деревообрабатывающих завода. Все перечисленные строительные работы осуществлялись с применением принудительного труда. А минское правительство всячески развивало такое строительство. В то же время, судя по некоторым данным, оно ограничивало частную инициативу в строительном деле. Для права на частное строительство новых домов требовалось получать специальное разрешение. Любые же более значительные строительные работы также были невозможны без контроля правительства. В августе 1421 г. запрет был распространен на строительство частных дворцов.
В начале XV в. в Китае наблюдается рост выплавки железа. Уже при Чжу Юаньчжане функционировало 13 казенных железоплавильных заводов. В 1403-1424 гг. открыты такие же предприятия в Цзуньхуа, Лунчжоу в провинции Сычуань, в расположении гарнизона Санвань в провинции Ляодун. Предприятия в Цзуньхуа тогда представляли собой комплекс плавильных печей, расположенных в местах добычи руды. Они находились на территории городов Цзуньхуа, Сучжоу и Юйтяня. Эти предприятия были самым крупным центром производства железа в стране. Объем казенного производства железа в целом в начале XV в. вырос до 11 тыс. т в год. Кроме того, в Чжэцзяне и Фуцзяни существовали железоплавильные заводы, управляемые казной, но сдававшие в казну не продукцию, а фиксированный налог деньгами. Иначе говоря, эти казенные предприятия работали на частного потребителя. Здесь возникает вопрос о частном производстве железа. Известно, что в Китае издавна существовала государственная монополия на железо, соль и чай. Но в «Мин Тай- цзун ши лу» («Хроника царствования минского Тай-цзуна») есть ежегодные сведения о поступлении в казну налогов железом. Следовательно, в минском Китае существовало узаконенное частное производство. Известно, что норма налоговых отчислений железа в конце XV — начале XVI в. составляла Vis часть общего объема выработки. Таким образом, монополия на железо в это время практически не соблюдалась. Однако развитие частной выплавки тормозилось за счет существования мощного казенного производства железа, в значительной мере удовлетворявшего потребности государства в этой области. Добываемое железо шло главным образом на изготовление оружия и сельскохозяйственного инвентаря. Снабжение населения сельскохозяйственными орудиями было, например, основным профилем упомянутого железоплавильного производства в Лунчжоу.
Существовало в империи Мин и военное производство. Железо из Цзуньхуа шло преимущественно для военных целей. Само же изготовление оружия было сосредоточено непосредственно в местах расположения воинских гарнизонов.


Глава 3. Ремесла, промыслы и торговля
439
Императорский двор поощрял местное воинское начальство в налаживании производства оружия не только своими силами, но и используя местные сырьевые ресурсы. О масштабах производства оружия в гарнизонах можно судить по факту изготовления в январе 1416 г. в гарнизоне Люшоу партии оружия нового типа, в том числе 500 шлемов,
5941 доспеха, 550 мечей, 300 пик, 1765 луков и 245 660 стрел. К началу XV в. отливались и пушки, для чего Чжу Ди распорядился открыть специальную мастерскую. Но данных о частном производстве оружия источники не дают. С XIV в. китайцы производили чугунные пушки и мортиры. Эти артиллерийские орудия {да цзянцзюньпао) впервые упоминаются во время войны империи Мин с Дайвьетом (Вьетнамом) в 1407 г. Судя по позднейшим (вторая половина XVI в.) аналогам, это были артиллерийские орудия большого калибра (линейный калибр достигал 160 мм), заряжавшиеся с дула. Только к XVI в. минская артиллерия достигла достаточной степени совершенства благодаря привнесенной португальцами технологии заряда с казенной части. Западная Европа опережала минский Китай по части артиллерийской технологии и профессионализма, поэтому именно на долю португальских наемных артиллеристов выпало обучение китайцев навыкам в артиллерийском деле. Китайская пушка XVI в. отливалась из чугуна с толстыми усиливающими кольцами вокруг ствола, необходимыми для предотвращения его разрыва при стрельбе. Некоторые пушки, например худунь- пао («затаившийся тигр»), имели впереди ножки для подпорки, и их переносили на руках для размещения на боевой позиции. Другие пушки — полевые артиллерийские орудия — привязывались к тележкам на колесах, из-за их примитивности возникала сильная отдача при ведении огня. Стреляли эти пушки каменными или чугунными снарядами. Особое внимание уделялось оснащению минской армии огнестрельным оружием — ручницами {чунтун), а также легкими полевыми орудиями (.хопао), передвижными реактивными системами залпового огня (.хочэ), появившимися еще в эпоху Юань. Сначала ручницы стреляли небольшими стрелами, выбрасывавшимися силой давления пороховых газов, затем перешли на стрельбу свинцовыми и железными пулями и дробью. Прицельные приспособления и замок отсутствовали — воспламенение затравки производилось зажженным фитилем, подносимым к запальному отверстию стрелком вручную. Дальность и меткость ручниц была невелика, до ЗСМЮ м неприцельного огня по строю воинов. Применение хочэ носило больше психологический эффект: выбрасываемые силой порохового заряда стрелы с грохотом поражали цели на дистанции 80-120 м, но точностью залп не отличался. Производились и пороховые мины, но подробное описание их изготовления и применения не сохранилось.
Бронзовая пушка, изготовленная в годы правления под девизом Юн-лэ. Национальный музей Китая


440
Часть IL ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
Шелковая ткань кэсы с изображениями птиц и цветов.
Эпоха Юань
Ранговые нашивки буфан с фигурами животных. Шелк, парча, вышивка. Эпоха Мин


Глава 3. Ремесла, промыслы и торговля
441
Что касается объема добычи и выплавки цветных металлов, а также соотношения казенного и частного сектора в этой области ремесла, то здесь ситуация сложнее, чем в случае с железом. Есть в источниках сведения о добыче олова, ртути и медного купороса. Но норма налоговых отчислений с цветных металлов не известна, и поэтому нельзя определить даже примерный объем их производства. Можно говорить лишь о существовании частной добычи названных материалов. Есть упоминания и о казенных разработках меди, о месторождениях серебра и свинца. Возможно, что нужда в цветных металлах покрывалась казенной добычей меньше, чем нужда в железе. Имеющиеся данные о налоговых поступлениях меди и свинца позволяют установить введение государством в 1418 г. фиксированного налога. В 1418-1423 гг. поступления меди стали ежегодно составлять 2128 цзиней (1,28 т), а свинца — 20 780 цзиней (12,5 т).
В начале XV в. государство было заинтересовано в получении как можно большего количества соли. Продолжалась ее добыча в Чжэцзяне, Фуцзяни, Шаньси и других районах страны. Интенсивно развивался соляной промысел в Сычуани. В Китае издавна существовала монополия казны на добычу соли, и минское правительство не отменяло ее. Наряду с этим есть данные, что в это время существовала и частная соледобыча. Правительство шло на это, поскольку было заинтересовано в расширении ее производства и пыталось извлечь из частной соледобычи выгоду для казны. С этой целью брался налог с частных солеразработок. Что же касается такой широко развитой в Китае отрасли производства, как ткачество, то она не являлась объектом государственной монополизации. В начале XV в. здесь также не наблюдалось каких-либо препонов со стороны правительства. Основными центрами казенного шелкоткачества были Нанкин, Сучжоу и Ханчжоу, а также Пекин, Чэнду. В обеих столицах существовали Внутренние и Внешние управления по ткачеству. Первые снабжали тканями императорский двор, вторые — частного потребителя. В Сучжоу и Ханчжоу были свои управления по ткачеству и крашению. Количество тканей, выпускавшихся на казенных предприятиях, регламентировалось предписаниями властей. В конце XV в. среднегодовой выпуск полотняных и шелковых тканей на этих предприятиях составлял примерно 374 тыс. отрезов.
Шелк и прочие ткани издавна использовались в Китае как денежный и платежный эквивалент. В связи с этим в начале 1416 г. Ведомство работ предложило еще более увеличить производство полотна, шелка и парчи с целью расши¬
Шелкоткацкие мастерские эпохи Мин


442
Часть IL ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
рить внешнюю торговлю тканями и получило одобрение императорского двора. Значительное число шелковых тканей и шелка-сырца поступало в казну в качестве налогов как от частного шелкоткацкого производства городских ремесленников, так и от крестьянского домашнего ткачества. Но данные минской статистики о налогах, вносившихся тканями, не выделяют их отдельные виды. Источники оперируют термином «полотно и шелк», что в широком смысле можно понять как «ткани» вообще. Несомненно, что большая доля здесь принадлежала различным шелковым тканям. Также некоторая часть налоговых поступлений в начале XV в. производилась и хлопчатобумажными тканями. Повсеместное распространение хлопководства в Китае относится к концу XIV в., а в начале XV в. ряд уездов страны были обязаны вносить определенный налог хлопком-сырцом и хлопчатобумажными тканями. Центром производства хлопчатобумажных тканей того времени стал город Сунцзян в провинции Цзянсу. В это же время в Шэньси началось казенное производство тканей из верблюжьей шерсти. Можно проследить с 1413-1414 гг. попытки ввести фиксированный налог полуфабрикатами — шелковым волокном и хлопковой пряжей.
Первые минские государи старались увеличить производство фарфора, в крупнейшем центре по изготовлению которого Цзиндэчжэне в конце XIV в. было двадцать казенных печей, а на рубеже 20-30-х годов XV в. их насчитывалось уже около трех тысяч. Фарфоровые изделия первой трети XV столетия считаются одним из самых совершенных образцов китайского фарфора. При Чжу Ди происходило качественное расширение ассортимента фарфоровых изделий. Однако данных о производстве фарфора в указанный период нет. Налоги фарфором также не зафиксированы, как не отмечено ни одного акта, которым бы минское правительство ограничивало частное производство фарфора, издавна практиковавшееся в стране. Изделия из фарфора шли не только на внутреннее потребление (прежде всего императорского двора), но и на экспорт. Флотоводец Чжэн Хэ во время своих заморских плаваний с 1405 по 1433 г. доставил в Китай зарубежных мастеров-стеклодувов, что позволило наладить здесь изготовление стеклянных изделий.
На рубеже XIV-XV вв. в Китае строились корабли самых разнообразных предназначений и типов: речные корабли, корабли для перевозок по каналам, морские каботажные (прибрежные) суда, военные корабли и суда для дальних, океанских плаваний. Каждый из разрядов этих кораблей имел много разновидностей: большие и малые, парусные и весельные, купеческие и казенные и т.д. Различия зависели и от места постройки. В начале XV в. империя Мин обладала
Фарфоровая ваза XIV в.


Глава 3. Ремесла, промыслы и торговля
443
значительным речным и морским флотом, как гражданским, так и военным. Только на Великом канале после его реконструкции в 1410-1411 гг. постоянно курсировало около десяти тысяч судов, на отдельных участках канала практиковалась постоянная приписка плавсредств: к одному из таких участков было прикреплено три тысячи судов, к другому — две тысячи. Продолжалось и строительство флота, и первое распоряжение императора Чжу Ди на этот счет датировано 17 октября 1402 г., оно предписывало построить в Фэнъяне 38 речных кораблей. А в 1415 г. их было построено три тысячи. Не менее интенсивно строился и морской флот. Казенные и частные верфи были разбросаны по всему обширному морскому побережью страны, крупнейшими из них были тогда верфи в Лунцзяне и Тайцане в нижнем течении Янцзы. В Лунцзяне располагалось специальное Управление по строительству кораблей, а с 1420 г. было открыто такое же управление в Датунгуане.
Если говорить об успехах минского кораблестроения, то здесь особое впечатление производят суда, или «драгоценные корабли», Чжэн Хэ, которым выпала честь совершить первые дальние путешествия в истории Китая; длина их составляла от 113 до 143 м (37(МЮ0 футов), а водоизмещение — около 2950 тонн. Китайцам эпохи Мин также было известно понятие водонепроницаемых отделений (переборок) при строительстве кораблей. Спустя почти столетие флагманский корабль «Санта-Мария» Христофора Колумба — первооткрывателя Америки — имел водоизмещение около 100 т (102 метрические тонны) и считался по европейским стандартам того времени едва ли не самым большим кораблем.
В это время строительство военных кораблей часто возлагалось на прибрежные воинские гарнизоны, т.е. осуществлялось военными мастерами и солдатами. Частное кораблестроение было распространено на верфях в Тайпине и Ухумэне в провинции Фуцзянь. На развитие судостроения, особенно частного, оказывал влияние так называемый «морской запрет» — запрещение частным лицам выходить в море без специального разрешения минских властей. Чжу Ди не только признал этот запрет, изданный еще его предшественниками на минском троне, но и, в свою очередь, 29 февраля 1404 г. новым указом запретил простолюдинам


444
Часть И. ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
Часть Нанкина, одной из столиц минского Китая
иметь собственные морские корабли. Казенное судостроение также сдерживалось минскими властями, заказы на строительство судов были очень непостоянны, а после 1413 г. потребность минского правительства в морских кораблях заметно падает.
Позиция минского правительства в данном вопросе была противоречива и непоследовательна. С одной стороны, власти развивали производство почти во всех перечисленных отраслях на казенной основе, а в ряде их, например в ткачестве, производстве фарфора, выплавке железа и частично в добыче соли, цветных металлов и кораблестроении, допускали существование частного промысла. Правительство ценило ремесленников. Так, при переносе столицы в Пекин туда были переселены из Нанкина 27 тыс. ремесленных дворов. Мастеровые привозились даже из-за границы, например, кораблями Чжэн Хэ или при захвате других стран — так, во Вьетнаме в октябре 1407 г. китайскими войсками были собраны и отправлены в Пекин 7700 ремесленников разных специальностей.
С другой стороны, императорский двор сдерживал и ограничивал развитие ряда отраслей ремесленной промышленности. Причем касалось это не только частного сектора в кораблестроении, строительстве, производстве оружия и добыче соли, но иногда и казенного производства, например выплавки цветных металлов, производства фарфора и кораблестроения. Сдерживающее воздействие сказывалось как в прямых запретах и сокращениях производства, так и в тщательной регламентации властями выпуска всевозможных видов продукции. Правительство в полной мере соблюдало этот характерный для всего периода Мин в Китае метод регулирования развития ремесла. Так, указ от 6 мая 1409 г. гласил: «Уже 50 лет как установлены законы нашей династии. Во всем установлены определенные образцы — в одежде, посуде и т.д. За последнее время среди сановников и народа много нарушения этикета... Приказываю немедленно переписать красками в свитки установленные в прежнее время правила ношения чиновниками и народом головных уборов и одежды, использования посуды и объявить о том в столице и провинции, чтобы все мастера знали и соблюдали».
Следует сказать и о воздействии таких мероприятий, как указы о прекращении «всех несрочных дел». Они вызывались к жизни намерением правительства несколько облегчить бремя государственных повинностей и сократить промысловый налог. Эти цели декларировались в самих документах, что имело определенное положительное значение. Но вместе с тем они подразумевали сверты-


Глава 3. Ремесла, промыслы и торговля
445
ванне производства разных видов «несрочных дел», т.е. прежде всего ремесленной продукции. Так, указ 1421 г. предписывал сократить добычу драгоценных металлов и строительство кораблей. Таким образом, в указах о прекращении «несрочных дел» забота об облегчении положения работного люда сочеталась с целенаправленным сокращением производства ремесленной промышленности, прежде всего казенной. В противоречивой позиции минского правительства в области ремесла и промыслов отразилось стремление власти насколько возможно не допускать чрезмерного, по его мнению, развития товарного хозяйства, которое неизбежно подтачивало извечную опору этой власти — патриархальные отношения в городе и деревне. Минский императорский двор чувствовал здесь опасность и пытался предотвратить ее. Отсюда постоянные намерения перелить силы народа из «побочных» занятий, т.е. ремесла и торговли, в «основное» (земледелие), удержать эти «побочные» занятия в минимально необходимых рамках и тем приблизить осуществление идеального, по понятиям конфуцианской морали, общества. Иными словами, здесь отражалось желание упростить всю систему производственных, а посредством этого и социальных отношений. Стремление ограничить ремесла и промыслы уровнем, при котором удовлетворялся бы спрос лишь на изделия первой необходимости, приводило к отсутствию у государства заинтересованности в прибыльности данных отраслей производства. В первую очередь это касалось казенной промышленности. Казенное производство при правлении династии Мин руководствовалось не целью извлечения прибыли, а получением потребительских ценностей. Так, в своем ответе на предложение о расширении горнорудных промыслов, сулившее дополнительные прибыли казне, от императорского двора было отписано: «Тот, кто гонится за прибылью в расчете на успех, — низкий человек, главное для государства — это спокойствие народа, а не прибыль». В данном случае весьма явственно проступает причина обеспокоенности власти развитием промышленности, которое ведет к более быстрому имущественному расслоению, а следовательно, к обострению социальных конфликтов, нарушению «спокойствия народа». Итогом незаинтересованности правительства в прибыльности ремесленного производства были такие явления, как ограничение выработки определенными нормами, скачкообразное снижение или расширение производства, отрицательная реакция на предложения об увеличении деловой активности. Поскольку такое отношение минских властей было характерно для состояния казенного ремесла, то тем более отмеченная заинтересованность должна была отрицательно сказаться на частном предпринимательстве. Положение последнего усугублялось конкуренцией казенной промышленности, не дававшей достаточного простора для развития частного сектора во многих отраслях. Само наличие казенного производства, позволявшего минскому двору, казне и высшим слоям правящего класса удовлетворять основные потребности в изделиях ремесла, приводило к тому, что правительство не было заинтересовано в развитии и поощрении частного ремесла.
Однако потребности китайского общества эпохи Мин не позволяли успешно поддерживать на «идеально низком» уровне все виды ремесел и промыслов.


446
Часть IL ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
Власти это приходилось учитывать. Выход из противоречий, порождаемых намерениями следовать теории «земледелие — основа, торговля и ремесла — побочное» для достижения социального идеала и несоответствием этой теории реальным потребностям общества, минское правительство видело в неодинаковом подходе к различным видам ремесленного производства. Поэтому ущемление его заметно далеко не всегда, так как отдельные отрасли ремесла и промыслов развивались правительством, а ограничение частной сферы отнюдь не имело абсолютизированного характера. Дань теории преимущественно отдавалась лишь в тех областях, которые расценивались властями как несущественные. И здесь очень примечательно упоминавшееся деление всех работ на «срочные» и «несрочные». Такие жизненно необходимые виды производства, как ткачество, выплавка железа и многие другие, не ущемлялись и получали возможности для развития. В то же время минское правительство не оставляло попыток максимально ограничить круг даже этих необходимых «побочных» промыслов и тем опять-таки упростить всю структуру общества. Все это и делало политику правительства в отношении ремесленной промышленности столь непоследовательной. Если говорить об общем уровне развития китайского ремесла в конце XIV — начале XV в., то его богатые традиции получили в это время дальнейшее совершенствование и развитие. Но привели ли происходившие поступательные изменения (даже в передовых в экономическом отношении районах) к качественным сдвигам в экономике, остается неясным. По мнению российских ученых, казенное производство в форме казенной мануфактуры в Китае в минскую эпоху являлось лишь естественным дополнением натуральной экономики, препятствовало разложению цеховой системы и развитию частного предпринимательства. Процессы, протекавшие в поздний минский период в XVI-XVII вв. в китайском частном ремесленном производстве, также не привели к радикальному преобразованию производительных сил и производственных отношений.
Политика имперских властей в области внутренней и внешней торговли.
Торговое сословие и минское общество
С развитием ремесла в Китае росла и торговля, что обуславливалось характерным для китайского минского общества явлением — соединением ремесла и торговли. Ремесленник и торговец часто выступали в одном лице. Свою продукцию, за исключением шедшей в виде налога в казну, мастера-ремесленники реализовывали на рынке: либо прямо на месте производства (в пристроенных к мастерским лавках), либо через посредство цеховой организации. Это было характерно для всего периода Мин. В частности, в 1410 г. чиновники из службы проверки обвиняли ремесленников одного из уездов в том, что «ни один из них не отрабатывает общественные повинности, а на стороне они занимаются частной торговлей». Соединение ремесла и торговли тормозило процесс выделения


Глава 3. Ремесла, промыслы и торговля
447
чисто купеческого капитала. Но к началу XV в. (как, впрочем, и раньше) такой капитал существовал и играл немалую роль в экономической жизни Китая.
Торговля концентрировалась в столицах империи Нанкине и Пекине. А после переноса резиденции императора Мин в Пекин и ремонта Великого канала быстро стала возрастать торговая роль городов, расположенных вдоль этой основной артерии, связывавшей юг и север страны. Процветала и морская торговля в таких портах, как Гуанчжоу, Цюаньчжоу, Фучжоу, Нинбо. На севере и северо- востоке в пограничных районах поддерживался торговый обмен с чжурчжэнь- скими (маньчжурскими) и монгольскими племенами. Наряду со старыми торгово-экономическими центрами в стране к началу эпохи Мин появились и новые рынки. В Нанкине, Ханчжоу, Сучжоу, Янчжоу торговали тканями; в Цзинани, Кайфыне, Сунцзяне, Цзинчжоу, Наньчане и Чэнду — зерном; в Шэнчжоу, Хуэй- чжоу, Чичжоу, Хучжоу и Сюйчжоу — изделиями полиграфического характера.
Государство централизованным порядком осуществляло казенную торговлю. В продажу могли пускаться изделия казенного ремесла и разные товары, поступавшие в казну в виде налога, такие как зерно, ткани и пр. Существовали как государственные, так и частные торговые посредники, обращение к услугам которых давало право на некоторое сокращение налогового сбора с товаров. Посредники могли быть и крупными оптовиками, и исполнять роль бродячих торговцев. Торговля вразнос становится при Мин характерным для Китая явлением. Частная торговая деятельность теоретически подвергалась такой же, как и ремесло, дискриминации со стороны властей. Теория «земледелие — основа, торговля и ремесло — побочное» сама по себе создавала неблагоприятные условия для развития в стране коммерческой деятельности. Способы дискриминации были различны: запрещалось торговать отдельными видами товаров, ограничивалась торговля с иностранцами, торговцы должны были получать специальные разрешения на свое занятие, ограничивалось время и место торговли, власти присваивали себе право регулировать уровень цен, производились «принудительные закупки» товаров по заниженным ценам (что одинаково ударяло по земледелию, ремеслу, торговле), ограничивалось пользование платежными средствами и, наконец, существовали различные налоги и поборы. Неприкосновенность личности купца и его имущества не была надежно гарантирована. Официальные ограничительные меры дополнялись простым произволом. В определенной степени это относилось и к политике минского правительства в отношении торговли в конце XIV — начале XV в. Вместе с тем минская власть видела необходимость торговой деятельности и допускала ее. Профессиональные торговцы составляли одно из сословий в официальном социальном делении китайского общества. Если обратиться к конкретным шагам минского правительства в области торговой политики, то, при всей ограниченности материала по данному вопросу в источниках, можно видеть определенный разрыв между теорией, предписывавшей негативное отношение к торговой деятельности, и практикой.
Прежде всего это касается налоговой политики. Известно, что при Чжу Юань- чжане наблюдался рост таможен, собиравших торговые пошлины. Всего их было


448
Часть IL ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
К Шк
ЖИВАЯ история
шир Малявин
шть
ГАЯ В ЭПОХУ мин
I,-jffiJiН0Я V*«
g х
■
Ü
v ' Al
Обложка книги В.Малявина «Повседневная жизнь Китая в эпоху Мин»
около 400. Кроме того, на рынках и в пределах гарнизонов существовали особые налогосборные пункты. Были установлены налоги за въезд в город и за торговлю отдельными видами товаров — зерном, скотом, рыбой, фруктами и т.д. Торговые налоги принимались как натурой, так и деньгами. Они поступали либо прямо в дворцовую казну, либо на поддержку обороны границ. Но к концу XIV в. намечается тенденция к некоторому смягчению торговых налогов. Изначально в империи Мин не было единого торгового налога. Затем стали брать налог в 1/30 часть товара. Попытки введения единообразного торгового налога по всей стране, вне сомнения, должны были отвечать интересам купечества, тем более что норма отчисления не была высокой. Но таможенные власти не были склонны соблюдать ее. В 1377 г. Ведомство налогов докладывало, что 178 таможен завышают налоги. Реакцией правительства на это была отмена в 1380 г. торговых сборов с риса, свадебных, похоронных и жертвенно-ритуальных принадлежностей, шелка, дерева, бамбука, сельскохозяйственных орудий, книг и бумаги. Правительство пыталось бороться с таможенниками, завышавшими нормы налоговых сборов. Но искоренить подобные злоупотребления было непросто. Об этом свидетельствует предложение установить норму торгового сбора, поданное Цензоратом в феврале 1423 г. Предлагалось не возвращаться к старой норме, а установить новую ставку торгового налога, учитывая новую конъюнктуру. Одобрение этого предложения правительством свидетельствует, что оно стремилось к наведению порядка в налогообложении торговли. А последнее, так же как и отмена торгового налога с ряда товаров, отвечало интересам торговцев. Все это показывает, что на практике минское правительство не было склонно злоупотреблять налоговым прессом и оказывать чрезмерное давление на торговцев, как это предписывалось теорией и декларировалось в некоторых официальных высказываниях. Возможно, это объясняется тем, что жизненный уровень мелких торговцев не был высок и им приходилось иногда вкладывать в операции все свое имущество, что вынуждало идти в кабалу к «сильным домам». Лишенные средств к существованию, они пополнили бы пауперизированные слои и умножили бы число недовольных правительством в народе, который и без того подвергался тяжелой эксплуатации. Это никак не отвечало интересам власть имущих, пытавшихся по возможности достичь «успокоения» народа. Поэтому снисходительное отношение к деятельности мелких торговцев не представляется удивительным. Политические интересы и реальное понимание необходимости допущения коммерции брали в данном случае верх над догматической теорией, осуждавшей торговлю как «низкий» спо-


Глава 3. Ремесла, промыслы и торговля
449
соб получения средств к существованию. Мелкая торговля также не вызывала у минских властей опасений, связанных с усилением имущественного расслоения, нежелательного для имперской политики. Но и по отношению к крупному купеческому капиталу не высказывалось осуждения. Источники минской эпохи свидетельствуют о терпимом отношении минского императорского двора к торговле в целом, независимо от ее масштабов.
Если в отношении торговли купцов правительство в целом проявляло терпимость и иногда снисходительность, то этого нельзя сказать об отношении к коммерческой деятельности сановников и военных чинов. Их торговая инициатива морально осуждалась и пресекалась административно, вне зависимости от того, нарушали ли они установленные торговые нормативы или нет. Императорский двор руководствовался при этом неписаным правилом из старых государственных порядков, согласно чему чиновникам четвертого ранга и выше возбранялось «оспаривать прибыль у простолюдинов», что подразумевало запрет на торговую, ростовщическую и промышленно-предпринимательскую деятельность. Но прибыли, приносимые этими видами деятельности, в сочетании с высоким социальным положением и достатком средств, что позволяло чинить произвол, неизбежно привлекали к этим «низким» занятиям и определенную часть сановников.
Внутренняя торговая политика минского правительства своеобразно преломлялась в его отношении к внешней торговле. Императорский двор проявлял заинтересованность в развитии внешнеторговых связей. Средства от торговли с соседними народами и странами использовались, например, для содержания минских пограничных войск. Торговля в заморских странах и приглашение в Китай иностранных купцов являлись задачами, поставленными правительством перед заморскими экспедициями китайского флота под началом Чжэн Хэ, начатыми в 1405 г.
Вместе с тем, развивая внешнюю торговлю, минская власть стремилась монополизировать ее, направить в русло государственной торговли, осуществлявшейся представителями властей на казенные средства. Для контроля над ней были созданы специальные учреждения. В августе 1403 г. в Нинбо (Чжэцзян), Фучжоу (Фуцзянь) и Гуанчжоу (Гуандун) были организованы Управления торговых кораблей. Позже подобные управления были учреждены в захваченном империей Мин Вьетнаме и в Юньнани (хотя эта китайская провинция не имела выхода к морю, она служила одним из путей сухопутной торговли с Индией и другими странами Южной Азии). В 1404 г. был издан декрет об открытии первого рынка по продаже лошадей в Ляодуне, а в 1406 г. здесь же был открыт второй подобный рынок. Позже появился и третий. В 1412 г. в Шэньси открыли две таможни для торговли с иностранцами, именовавшиеся «таможнями Восточного и Западного океанов». В Сычуани находились чайные рынки.
Управления торговых кораблей занимались посреднической торговлей с приезжими иностранцами от имени казны, следили за сбором торгового налога и выдавали лицензии на торговлю иностранцев в Китае. Но конные торги и чайные рынки занимались главным образом приобретением лошадей, дефицитных в Ки¬


450
Часть IL ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
тае. Заинтересованные в привлечении иностранцев в страну как из-за торговых выгод, так и в первую очередь из-за приобретения политического престижа, поскольку их прибытие в Китай официально трактовалось здесь как выражение покорности и почтения минскому трону, его местные власти в порядке стимула допускали их частную торговлю на своей территории. Стремясь привлечь иностранцев в Китай, императорский двор был склонен закрывать глаза на разные нарушения китайских законоположений о торговле, совершавшиеся прибывавшими иностранцами во время их частных коммерческих операций. Так же можно рассматривать нежелание минского двора ограничивать иностранную торговлю в Китае излишним налогообложением. Вместе с тем, идя навстречу интересам иностранной торговли в Китае, минское правительство всячески ограничивало торговое предпринимательство своих подданных за границей. Существовал запрет на индивидуальный выезд китайцев за пределы империи уже в начальный период эпохи Мин, с правления Чжу Юаньчжана, получивший название «морского запрета», но распространявшийся и на сухопутные границы. С 1371 г. шесть раз издавались указы, подтверждающие «морской запрет». Негативное отношение к выходу китайцев за границу и частной их торговле с иностранцами являлось очень существенной стороной внешнеторговой политики минского двора. При этом минские власти руководствовались, во-первых, опасениями, что за границу могут уйти недовольные режимом и, войдя в сговор с иностранцами, угрожать империи; во-вторых, экономическими интересами, исходившими из стремления к монополизации внешней торговли казной. Правительству не удалось полностью прекратить частную деятельность китайского купечества за границей. В 1404 г. минскому двору сообщалось: «Народ, живущий на морском побережье Фуцзяни, частным образом грузит морские корабли и вступает в связи с зарубежными странами». То же творилось и на сухопутных границах. В марте 1408 г. командующий минскими войсками в провинции Ганьсу на северо-западе империи Хэ Фу докладывал: «Многие солдаты из разных гарнизонов... частным образом уходят за границу и покупают там лошадей». Поэтому, несмотря на сдерживание торговой инициативы китайского купечества за рубежом, внешняя торговля страны в конце XIV — начале XV в. получила дальнейшее развитие.
В целом же минская эпоха ознаменовалась бурным развитием торговли и городов. Вся страна покрылась сетью рынков, повсеместно люди уезжали торговать далеко от дома. И по всей стране складывалась прослойка богатого купечества, которая тесно срасталась с чиновничеством. Богатые купцы начинают подражать образу жизни образованной элиты. Среди них появляются обладатели крупных библиотек и знатоки искусств, коллекционеры антиквариата. Служилая знать ответила на этот вызов торгового класса повышением стандартов учености и нескрываемой иронией по отношению к «нуворишам». Но многие искренне желали сближения «властителей дум» и новых хозяев жизни. В их глазах торговля перестала быть презренным занятием, купечество требовало к себе уважения, и конфуцианские ученые предоставляли ему для этого удобные аргументы.


Глава 3. Ремесла, промыслы и торговля
451
Под влиянием конфуцианства главным принципом торговцев стало умение сдерживать «личную корысть», поскольку алчность — главный враг торгового человека и ведет к разорению. Моралисты минских времен, в том числе из купечества, более всего осуждают пристрастие к роскоши и азартным играм. В результате конфуцианской выучки торговых слоев китайского города сложился весьма своеобразный тип делового человека, близкий к идеалу конфуцианского «благородного мужа». Принципы нравственного совершенствования, принятые среди торгового сословия минского Китая, позволяли торговцам осознать себя достойными и полезными членами общества, в немалой степени способствовали их самоорганизации, но в то же время препятствовали созреванию собственно капиталистического менталитета. В любом случае для китайского купца отождествление себя с «благородным мужем» было жизненно важным условием его делового успеха и уверенности в себе. Каждый китайский торговец ожидал, что его высокие моральные качества будут, так сказать, конвертированы в звонкую монету. Разумеется, идеал «конфуцианского торговца» был взращен традиционным общественным укладом, и запечатленная в этом идеале связка торговли и морали стала одной из отличительных и притом одной из самых жизнеспособных черт китайской цивилизации, столь ярко проявившихся в эпоху Мин.
Финансовое положение империи Мин в начале XV в.
О регулировании минским правительством торговли нельзя говорить без характеристики финансовой системы империи Мин рассматриваемого периода. Она сохраняла в общих чертах образцы и нормы, введенные Чжу Юаньчжаном. Основным в финансовой системе Китая конца XV — начала XVI в. было параллельное употребление ассигнаций — бумажных денег — и медной монеты. Медные деньги издревле являлись основным платежным средством и средством обращения. Ассигнации появились в Китае в X- XIV вв. В 1374 г. было приказано приступить к печатанию минских ассигнаций, которые в следующем году были выпущены в обращение. Они имели разные номиналы — от 100 вэней (медных мелких монет) до 1 гуаня (связки медных монет). Ассигнация в 1 гуань приравнивалась к 1000 вэней или же 1 ляну серебра, 4 гуаня ассигнациями приравнивались к 1 ляну золота. Также был издан запрет на использование частными лицами золота и серебра в качестве
Бумажная ассигнация XIV в.


452
Часть И. ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
платежного средства. Предполагалось сделать ассигнации основой финансовой системы империи Мин, и с этой целью к концу правления Чжу Юаньчжана литье медной монеты было прекращено. Однако, несмотря на все старания внедрить в обращение ассигнации, их курс начал падать вскоре же после выпуска, и они постепенно выходили из обращения. Поэтому правительство начинает предпринимать меры к насильственному внедрению ассигнаций в обращение. 10 мая 1403 г. был подтвержден запрет на использование в торговле золота и серебра и обмен ассигнаций на драгоценные металлы. Однако это подрывало возможность установления серебряного стандарта ассигнаций, что могло бы предотвратить дальнейшее их падение в цене. Минские власти не могли предугадать этого и избрали другой путь поддержания курса ассигнаций. Актом от 10 мая 1403 г. вводился порядок обмена ассигнаций: все истертые и порванные банкноты разрешалось обменивать в казне на новые. Но усилия властей по-прежнему во многом оставались тщетными, и изгнать драгоценные металлы из торговли не удавалось. Источники фиксируют случаи нарушения запрета на пересчет ассигнаций в серебро и на использование серебра в торговле. 22 мая 1419 г. упомянутый запрет был вновь подтвержден, но остановить этот процесс было невозможно. К концу 20-х годов XV в. серебро вновь практически оттеснило ассигнации, а после 1436 г. запрет на использование в торговле золота и серебра был отменен. Не удалось минскому правительству и наладить обмен негодных ассигнаций на новые. Власти были вынуждены считаться с обесцениванием ассигнаций. Замена натурального налога выплатой ассигнациями официально расценивалась как благое дело для населения и применялась при стихийных и прочих бедствиях. Отступлением правительства от всемерного внедрения ассигнаций можно считать начало нового литья медной монеты в августе 1412 г. Одновременно росли и налоговые поступления драгоценными металлами. В результате после 1436 г. обращение ассигнаций прекратилось. Еще следует отметить, что в эпоху Мин в денежном обращении заметная роль принадлежала таким товарным эквивалентам, как рис и ткани.
Ремесла и ремесленное производство в Китае в XVI-XVII вв.
Высокого совершенства в позднюю эпоху Мин достигли художественные ремесла. Императорский двор и минская знать — основные потребители художественных ценностей — украшали свои дворцы фарфором, резными лаками и слоновой костью. Каждый город и провинция в эпоху Мин славились одним-двумя видами ремесел: Фуцзянь — расписными лаковыми изделиями, самыми легкими, красивыми и прочными; Гуанчжоу и Пекин — резьбой по слоновой кости; Сучжоу — резьбой по нефриту; Ханчжоу — производством вееров и зонтов; Сычуань — изделиями из бамбука, резной мебелью и тончайшими плетеными ци-


Глава 3. Ремесла, промыслы и торговля
453
Шкатулка. XVI в. Красный резной лак
новками; Чэнду — украшениями и посудой. Была развита добыча и обработка жемчуга. Китайские мастера создали тип водолазного скафандра с длинной дыхательной трубкой, выходящей на поверхность.
Судить об уровне техники, технологии и технических приемов китайского ремесленного производства XVI — начала XVII в. можно по состоянию наиболее развитых ремесел — шелкоткачества, хлопкоткачества, изготовления гончарных изделий и фарфора, а также производства бумаги, добычи угля, плавки и обработки железа, поскольку они подробно и обстоятельно описаны современниками.
Производство шелковых тканей было одним из самых древних видов китайского ремесла. Ткани в Китае изготовляли из шелка, хлопка, конопли, значительно меньше — из шерсти и льна. В XIV в. появляются новые центры шелкоткачества — Нанкин, Сучжоу, Ханчжоу, развивавшиеся на базе шелка-сырца провинций Цзяннань и Чжэцзян. Источники XVI-XVII вв. содержат многочисленные сведения о развитии шелкоткацкого и шелкомотального производства, о занятых этим производством ремесленниках, которых насчитывалось по всему Китаю до нескольких сотен тысяч. По уровню развития техники шелкоткацкого производства минский Китай на несколько веков опередил страны Европы. Традиционной для Китая культурой была конопля, а одежда из конопляного волокна бытовала в этой стране задолго до начала шелкоткачества. Шелк не вытеснил конопли в ходе своего распространения, и обе культуры в течение многих веков существовали параллельно, вплоть до появления и распространения хлопка. Из конопли делалась простая повседневная, более теплая, чем из шелка, одежда для зимы. Центрами обработки конопли были Чанчжоу и Чжэнчжоу. Ко времени Мин посевы конопли заметно сократились из-за распространения хлопка, и к XVI в. ткани из конопли уже не имели значительного применения: их производство не выходило за рамки домашнего, крестьянского, подсобного промысла. Но на основе техники обработки конопли развивалась обработка хлопка. Раздел о хлопке — обязательная составная часть всех написанных в XVI-XVII вв. энциклопедий, географических описаний, сочинений по сельскому хозяйству и ремеслу. В сравнении с коноплей хлопок был культурой во много раз более урожайной и менее затратной, давал чистое, белое, прочное и легкое волокно, легче прядущееся. Повсеместное распространение хлопка в Китае, вероятно, от-
JÉT
"i
ЭгТ ' -
Веер. XVI в.
Веер. XVI в.


454
Часть IL ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
Ваза, украшенная синей глазурью, из Яньцзина, столицы императоров Юаньской династии.
Фарфор, 2-я половина XIV в.
Кирпичи облицовочные орнаментированные.
Керамика. 1433 г.
носится к ранней минской эпохе. Благоприятный климат, традиции ручного ткачества, сравнительно слабое распространение других волокнистых культур — все это обусловило широкое распространение хлопка в Китае. В ряде провинций Китая были районы, специализировавшиеся исключительно на производстве шелка. Хлопчатобумажное производство в это время давало продукцию очень высокого качества, ткани отличались белизной и яркостью красок, тонкостью, прочностью, сложностью рисунка и тщательностью отделки.
Уже первые императоры Мин старались увеличить размеры фарфорового производства, учреждая для этого казенные мастерские и издавая специальные указы. В 1369 г. была построена мастерская у горы Чжушань, где производили фарфор и доставляли его императору. Этот фарфор был назван казенным, в отличие от фарфора, обжигаемого в частных печах. К концу XVI в. казенных печей стало уже триста, а число мастеров, обслуживающих частные печи, увеличилось до 16 тыс. К этому времени Цзиндэчжэнь стал центром производства фарфора в Китае и основным его поставщиком, обеспечивавшим нужды внешнего и внутреннего рынка, не говоря уже об императорском дворе.
Казенное производство при Мин подчинялось особому управлению. В это время керамическое и фарфоровое производство было сосредоточено в более чем 40 пунктах, но размеры их были невелики, и они обслуживали лишь местный рынок. О количестве фарфоровых изделий, производившихся частными печами, можно судить лишь по косвенным данным — сообщениям о торговле частным фарфором в Нанкине, Гуанчжоу, Наньчане. Португалец Перейра, посетивший Китай в XVI в., отмечал, что в провинции Цзянси многие торговали фарфором в специальных фарфоровых лавках. Процессу производства фарфора предшествовала добыча сырья — глины и фарфорового камня. В XV-XVI вв. основными сырьевыми районами были У юань и Цимэнь в области Жаочжоу, а в конце XVI — начале XVII в. сырье добывали уже в Фуляне, Умэньто, Мо- чуане, Синьчэнчжоу и других местах.


Глава 3. Ремесла, промыслы и торговля
455
Секционные печи для обжига керамики
В XVI в. сложилась традиция лепить сосуды, тогда началось изготовление посуды в подражание древним образцам.
Центрами гончарного производства в это время были Исин и Шивань, где кроме бытовой посуды производили декоративную керамику. Художественная продукция Ши- ваня находила сбыт и за границей. Особым успехом пользовались шиваньские синие вазы в Италии. Центрами производства керамики в конце эпохи Мин были Юнчан и уезд Юньсинь в провинции Сычуань.
В эпоху Мин увеличился поток деловых бумаг. Укрепление связей между областями империи, а также с внешним миром увеличило количество коммерческих документов, на которые требовалось много бумаги. Расцвет торговли, ремесел, рост городов обусловили развитие науки и культуры, что, в свою очередь, вызвало небывалое ранее распространение официального и частного книгопечатания, немыслимого без бумажного производства. Основным сырьем для изготовления бумаги в это время были молодой бамбук и бумажное дерево — из них путем вымачивания и обработки известью получали целлюлозную массу.
К концу XVI в. некоторого прогресса достигли горное дело, плавка железа, обработка цветных металлов. В Шаньси, Гуандуне, на северо-западе Китая добывали и плавили железо. Юньнань была традиционным местом богатейшей добычи и переработки олова и меди; в Хэбэе, Цзяннани, Шаньси, Сычуани добывали уголь. Китайцы знали несколько сортов каменного угля. В плавильном производстве XVI в. использовалась смесь каменного и древесного угля. Высокого мастерства минские ремесленники добились в обработке металлов, которые находили постоянный спрос и внутри страны, и за границей, прежде всего в странах Юго-Восточной Азии. Центром производства металлических изделий были Фошань, где создавалось огромное количество изделий из бронзы, меди, серебра и золота — зеркала, украшения, храмовая утварь, золотая и серебряная фольга, скульптура, и Тэлучуан в провинции Шэньси, славившийся своими сельскохозяйственными орудиями. Несмотря на то, что техника обработки металла была примитивна, — при помощи наковальни, молота и нескольких ручных ударных орудий создавались не только железные листы, котлы и плуги, но и художественные изделия.


456
Часть II. ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
Техника ремесленного производства в XVI — начале XVII в. в целом достигла относительно высокого уровня. Были изобретены сравнительно сложные ручные машины и приспособления, опередившие европейские изобретения: хлопкоочистительный станок, многоверетенная прялка, станок для тканья узорчатых шелков, отвод рудничного газа из шахт и пр. Для китайского ремесла минской эпохи характерны два вида техники — один складывался в казенном ремесле, специфика которого определила не только виды продукции, но и виды орудий производства, а другой — в ремесле частном, где развитие сообразовывалось с потребностями внутреннего рынка. Но при Мин станкостроение носило ручной, домашний характер. Потребности в новых станках у хозяев ремесленных мастерских были невелики, что не позволяло выделиться станкостроению в отдельную отрасль. Существенная черта минского ремесла заключалась в том, что во многих отраслях уровень мастерства превышал уровень развития техники. Тонкость, искусность, изящество изделия часто зависели не от техники, а от личного умения мастера. Ограничивала развитие техники неравномерность развития производительных сил в отдельных отраслях и районах: например, горнодобывающая, плавильная, обработка металлов и другие отрасли по уровню техники стояли заметно ниже, чем шелкоткачество, производство фарфора и керамики. Если шелко- и хлопкоткачество в минское время превосходили по уровню развития производства страны Европы, то горнодобывающее и плавильное производства к XVII в. сильно от них отставали.
Парадоксальность ситуации позднего периода эпохи Мин состоит в том, что в это время шедший по нарастающей экономический кризис в империи, прежде всего в сельском хозяйстве, вел к расцвету городов, поскольку бурное развитие ремесла, мастерских, мануфактур, а вне города — шахт, рудников и транспорта было связано с массовым притоком дешевой рабочей силы из деревни в лице разоренных крестьян и продовольствия, изъятого в счет налогов, арендной платы и долгов. Хотя жертвы столь бурного развития были велики — далеко не все ушедшие в города могли устроиться на работу и часто пополняли ряды нищих,
безработных и уголовных элементов. Такого рода процессы с начала XVII в. буквально захлестывали империю Мин, развиваясь в сторону очередной крестьянской войны.
Тем не менее предполагается, что характер сдвигов в ремесле, некоторых областях сельского хозяйства, во внешней и внутренней торговле и денежных отношениях, наблюдавшихся в Китае в позднюю эпоху Мин, мог привести к зарождению здесь зачатков новых, капиталистических отношений, хотя этот вопрос остается дискуссионным.
Керамическая черепица цилиндрической формы с декором на конце. 1433 г.


Глава 4. Духовная культура и идеология
457
Глава 4
Духовная культура и идеология. Появление новых направлений в конфуцианстве —
Ван Янмин и его учение. Религии Китая — традиционные и «пришлые»
Учение Конфуция и традиционные религии Китая — буддизм и даосизм.
Религиозное сектантство
С самого становления империи Мин приоритетное, господствующее положение в идеологии и религии занимает ортодоксальное конфуцианство в его чжу- сианской или неоконфуцианской версии. Чжу Юаньчжан со второй половины 50-х годов XIV в. стал оказывать явное предпочтение конфуцианству: посещать известные храмы, поощрять и брать на службу конфуцианских ученых, покровительствовать школам и училищам, где изучался конфуцианский канон. При нем и его преемниках конфуцианство приобретает характер в полном смысле слова государственного, официального культа. Однако это отнюдь не значит, что здесь не было никакого движения. Неоконфуцианскую философскую школу развивали мыслители У Юйби (1391-1469), Лоу Лян (1422-1491), Чэнь Сянь- чжан (1428-1500). Наиболее выдающимся философом эпохи Мин был Ван Янмин (Ван Шоужэнь, 1472-1529), оспаривавший многие положения неоконфуцианства (чжусианства). В центре его учения был человек. В каждом человеке подразумевалось нечто существенное, что характерно для людей в целом, единосущное «истинное Я». Понятие человеческого самосовершенствования должно было служить общему благу. Одно из центральных мест в философии Ван Янмина занимает теория во многом интуитивного «врожденного» или же «врожденного знания» (лян чжи — некоторыми исследователями трактуется как «благосмыслие»). Ван Янмин произвел решительный переворот в судьбе неоконфуцианства, с новой силой провозгласив совпадение человеческой природы и принципа всех вещей в акте морального самопознания. Призвание человека, по Ван Янмину, это не отвлеченное умствование и не внешнее неизбежно суетное делание, а внутренняя работа духа, которая заключается в «выправлении сердца». Духовная практика освобождает человека от привязанности к внешним


458
Часть II. ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
образам и раскрывает в нем «врожденное знание» — некое интуитивное знание добра и зла. Ван Янмин утверждал, что познал истину, «пройдя сто смертей и тысячу испытаний», и требовал от учеников такого же мужества. Человек, по его словам, овладевает своим сердцем и всем миром, когда решается на морально безупречное и спонтанное действие. Такому действию весьма способствует экстремальная жизненная ситуация, мобилизующая все духовные силы правдолюбца. Ван Янмин жил в эпоху секуляризации религий, и в его времена даже было принято ставить на одну доску прозрение буддийского монаха с вдохновением поэта или художника. Близкие параллели философии Ван Янмина обнаруживаются в учениях появившихся в то время народных сект, проповедовавших ту же идею «мгновенной реализации» мудрости Будды в обыденном сознании. Ван Янмин и сам временами признавал, что его учение лишь «на волосок» отстоит от буддийской мудрости. Но если для последователей Будды исконное сознание означало освобождение от иллюзий, то для конфуцианцев оно было реальным и сливалось с органичной полнотой жизни, обретаемой в действии сознательной воли. Ван Янмин завоевал симпатии значительной части образованного минского общества XVI в. смелой попыткой вернуть человека к «небесному» истоку его природы и при этом оправдать интерес к повседневной жизни и желание осуществить мироустроительную миссию мудреца вне карьеры чиновника. В условиях кризиса Минской империи такая программа становилась привлекательной для ученой элиты. По мнению Ван Янмина, мудрец представлял собой необычную по европейским меркам фигуру консерватора, не склонного к соглашательству: он вмещал в себя всю конфуцианскую традицию, был независимым и эксцентричным в своих суждениях и делах — и все ради долга. Его последователи, обращаясь к авторитету Конфуция, восхваляли «безумство в поступках», воспринимавшееся как знак полной искренности.
В учении, остававшемся по сути конфуцианским, можно отметить немалое влияние даосских и буддийских постулатов. Оно оказало воздействие на формирование последующей философской мысли не только в Китае, но и в Корее и Японии. Эгалитаристские социальные утопии, хотя и на основе патриархальнообщинного идеала, развивались мыслителями Ван Синьчжаем (1483-1541) и Хэ Синьинем (1517-1579). Определенная критика конфуцианских догматов содержалась в учении Ли Чжи (1527-1602), поплатившегося за это жизнью. В конце эпохи Мин формировались философские и общественно-политические взгляды таких
Утайшань (пров. Шаньси).
Буддийская библиотека. Конец XVI — начало XVII в.


Глава 4. Духовная культура и идеология
459
выдающихся мыслителей и просветителей, как Хуан Цзунси (1610—
1695), Ван Фучжи (Ван Чуаншань,
1619-1692).
Конфуцианство как культ впитало в себя и некоторые черты других традиционных для Китая религиозно-этических систем, в первую очередь буддизма, что вполне согласуется с издавна существующей в стране тенденцией к религиозному синкретизму.
Буддизм и даосизм отнюдь не были запрещены и не подвергались гонениям. К 1384 г. в стране насчитывалось 20 954 буддийских и даосских монаха, а к 1488 г. их было уже около полумиллиона. Кроме укрепления китайского буддизма в стране продолжалось усиление позиций ламаистской, или тибетской, версии этой религии, занесенной в Китай монголами и поддерживаемой тогда и позже регулярными связями с Тибетом. Во второй половине XV в. в Пекине было три ламаистских монастыря, где обитал ряд особенно почитаемых и титулованных вероучителей. Позиции китайского буддизма при правлении династии Мин оставались достаточно прочными. Чжу Юаньчжан в юности был послушником буддийского монастыря и в последующем продолжал исповедовать буддизм. Он вызывал к себе в столицу наиболее известных буддийских монахов, устраивал с ними общие богослужения, одаривал их шелковой одеждой и накидками с позолотой. Император очень доверял буддийским монахам и использовал их в качестве своих тайных агентов, поручая этим «святым отцам» следить за поведением сановников и чиновников. Агенты в рясах тайно доносили ему обо всем замеченном. Апеллируя к своим «заслугам» на поприще доносов и разоблачений, буддийские монахи ходатайствовали перед императором о создании особого буддийского управления, ведавшего жизнью буддийских монастырей и их обитателей, — учреждения с разветвленной иерархией чинов. Но при всем этом Чжу Юаньчжан ограничил численность буддийских и даосских монахов, хотя постоянно читал и высоко оценивал канон даосской религии «Дао дэ цзин», лично написал к ней комментарий. Отдельные буддийские и даосские монахи пользовались покровительством и последующих минских императоров, например Ши-цзуна (1521/1522-1566). Даосизм также удерживал определенные позиции в верхах минского общества и даже усилил свое влияние. Двор минских императоров неизменно оказывал покровительство даосам, в особенности школе Тяныии-дао, и даосским монастырям на горе Уланьшань в Хубэе. Но в то же время с конца XIV в. прослеживается стремление минских властей поставить буддизму и даосизму определенные ограничения.
Чаньская карикатура XIV-XV вв., изображающая двух монахов, чрезмерно увлекающихся чтением сутр


460
Часть IL ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
Даос, объединяющий в себе три «даосские драгоценности» — энергию-^, семя-цзын и дух-гиэнь. Из рукописи XVI в.
Икона, изображающая бодхисаттву Майтрейю
В 1373 г. в каждой области империи Мин было разрешено иметь лишь по одному буддийскому и даосскому храму. Самовольная, без санкции властей организация монастырей строго каралась специальной статьей в кодексе законов. В целях сокращения числа монахов были установлены возрастные ограничения и введены испытания на предмет выявления их посвященности в суть исповедуемого учения. Не отвечавших установленным стандартам принудительно переводили в статус мирян. Земли закрываемых монастырей конфисковывались. В результате число буддийских и даосских храмов, построенных в конце XIV — начале XV в., заметно сократилось. Политика ограничения буддизма и даосизма проявилась и во время правления императоров Чжу Юньвэня и Чжу Ди, причем последним в 1407 г. были отданы в солдаты пограничных гарнизонов 1800 человек, ставших буддийскими монахами «самовольно». На просьбу буддистов столицы отменить этот запрет Чжу Ди ответил отрицательно. Летом 1409 г. 5600 буддийских монахов были высланы на сельскохозяйственные работы в военные поселения. Указом от 2 июля 1417 г. буддистам запрещалось строить отшельнические скиты. Наконец, 24 ноября 1418 г. были утверждены новые правила ухода в монахи, согласно которым число буддийских и даосских монастырей в одной области не должно было превышать 40, в округе — 30. Вводились возрастные ограничения для уходящих в монахи, и требовалось для этого разрешение родителей, местных властей и сельской общины. Для подтверждения сана нужно было выдержать экзамен, и все монахи должны были иметь удостоверения на него. Не прекращались и нападки властей на буддизм отдельных высокопоставленных сановников (например, Лю Цзяня в конце XV в.), по-прежнему считавших его «варварским учением». Такая политика в отношении буддистов


Глава 4. Духовная культура и идеология
461
и даосов прикрывалась борьбой минского правительства против нарушения теми собственных законов и канонов: монахи обвинялись, и очевидно, не без основания, в стяжательстве, разврате, невежестве и прочих грехах. Но Чжу Ди не хотел выступать открытым гонителем буддизма и даосизма как определенных вероучений, имевших влияние в народе. Поэтому наряду с ограничениями минская власть шла на такие жесты, как официальное одобрение некоторых буддийских книг, одаривание пользующихся популярностью буддийских и даосских храмов землей с прикрепленными тяглыми, почитание отдельных буддийских и даосских святых.
Описанное положение буддизма и даосизма в сочетании со стихийным стремлением отдельных лиц и слоев противопоставить себя сковывающему господству официальной ортодоксии служили питательной средой для укрепления и расширения еще в предшествующие века сектантства. Многие из таких сект рассматривались минскими властями как еретические и подвергались гонениям, примером чего могут служить преследования последователей учения «Белого лотоса» в конце XV в. Поэтому некоторые движения имели религиозно-мистическую окраску. Сектантское движение отмечалось в провинции Шэньси, подавленное властями в 1409 г. Последователи этого движения называются в источниках «разбойники-волшебники». Они жили по буддийским канонам и нападали на правительственные войска и укрепления. В 1418 г. предводитель восставших в уезде Синьчэн близ Баодина простолюдин Лю Хуа объявил себя «помазанником Будды». «Вводимый им в соблазн темный народ» примыкал к мятежникам, принимая монашеский постриг. Элементы сектантства были присущи движению в Шаньдуне в 1420 г., его возглавляла Тай Сайэр, именуемая в источниках «вещей женщиной». После разгрома движения властями она укрылась в даосском монастыре и, приняв монашеский сан, продолжала «подстрекать к мятежу» население, читая ему религиозные каноны. Минские власти приказали хватать и отправлять в столицу для дознания всех женщин-даосок. Присутствие элементов религиозного сектантства и мистики в социальных движениях в Китае — достаточно характерное явление, наблюдаемое в эпоху Мин. В определенной степени заметная религиозная окраска восстаний начала XV в. имела и вполне конкретные политические причины, которые заключались в отношении первых минских императоров к буддизму и даосизму. Секты могли иметь как буддийский или даосский, так и синкретический
Храм Пяти пагод (Утасы) близ Пекина. XV в.


462
Часть II. ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
характер, быть признаваемыми и еретическими. С XVI в. становится популярным такой жанр литературы, как «драгоценные свитки» (баоцзюанъ), в которых тогда излагались главным образом вероучения тайных сект.
Характерным явлением в религиозной жизни Китая эпохи Мин можно считать существование наряду с официальным государственным вероучением местных локальных культов, охватывавших самые широкие народные слои. Именно в этих культах с их обширным пантеоном и специфической обрядностью в полной мере проявился тот религиозный синкретизм, который был характерен для духовной культуры китайцев еще с далеких времен.
Религии
конфессиональных меньшинств: ислам, христианство, иудаизм
Ислам. При воцарении в 1368 г. национальной китайской династии Мин этнорелигиозная группа на северо-западе Китая, исповедующая ислам и включавшая в свой состав в эпоху Юань представителей многих этносов — тангутов, китайцев, тюрков, таджиков, персов, арабов, к этому времени полностью перешла на китайский язык и составила основу китайских мусульман этого региона, частью которых являются современные хуэй и дунгане. Таким образом, выходцы из Центральной и Западной Азии, уже осевшие в Китае при правлении династии Юань и раньше, не растворились полностью среди китайского населения, а вошли в состав особой этнорелигиозной общности хуэй — китайских мусульман. В 1368 г. император Чжу Юаньчжан отдал приказ, запрещающий использование по всей стране языков, одежды и фамилий национальных меньшинств и способствующий заключению браков представителей этих групп с китайцами. Это ускорило их дальнейшую ассимиляцию в языковом отношении и формирование собственно общности хуэй. Даже китайцы и монголы, живущие рядом с хуэй, при вступлении с ними в брак нередко принимали ислам, тем самым становясь частью этой этнорелигиозной группы.
Минская династия проводила, в отличие от монголов, политику, менее терпимую по отношению к мусульманам, в частности, лишила их привилегии на занятие государственных должностей, а один из их языков — фарси — государственного статуса, запрещая функционирование языков других мусульманских народов даже в бытовом общении, как это было при правлении династии Юань. Тем не менее при династии Мин из среды мусульман вышли ряд известных государственных деятелей, в том числе знаменитый минский мореплаватель и дипломат, адмирал Чжэн Хэ, несколько видных полководцев, чиновников, поэтов. Минский императорский двор охотно пользовался услугами своих подданных мусульман, если те выказывали преданность режиму. В минский период продолжались рост численности и географическое распространение му¬


Глава 4. Духовная культура и идеология
463
сульманской общины в Китае. Сложился и традиционный для китайских мусульман тип расселения, характеризовавшийся преобладанием небольших изолированных общин, более или менее равномерно разбросанных по всей территории страны, в отличие от времени Юань, когда мусульманские общины компактно проживали лишь в отдельных регионах страны. Как говорили в минском Китае, мусульмане «в большом количестве рассеиваются, в малом — собираются вместе».
Кроме того, контакты с народами Южных морей (там в это время происходило укрепление позиций ислама, особенно в Индии и Юго-Восточной Азии), ставшие возможными в результате морских экспедиций арабо-персидских купцов и мореплавателей из Китая, способствовали процессу проникновения мусульманства в Китай с юга и синтезу ислама с китайской культурой, что нашло отражение в формировании китайских мусульман — хуэй на юге и юго-западе страны, основу которых, вероятно, составили потомки арабо-китайских и персидско-китайских браков. Одна из легенд, бытующих и поныне среди хуэй и дунган, объясняет их появление как следствие браков арабов, живших в Китае и женатых на китаянках, хотя и проецирует эти события на еще более ранние времена эпохи Тан.
Образование хуэй и дунган, одного из народов современного Китая, представляет собой едва ли не уникальный в истории пример формирования этнической общности, т.е. народа или нации, благодаря воздействию прежде всего религиозного фактора, составной части духовной культуры, в данном конкретном случае — ислама.
Повседневные и тесные контакты мусульман с китайцами вынуждали их приспосабливаться к местному укладу жизни и перенимать китайскую культуру. В эпоху Мин китайские приверженцы ислама уже повсеместно носили китайскую одежду, говорили по-китайски, имели китайские имена, при строительстве мечетей следовали традиции китайской архитектуры. Однако огромные расхождения между исламскими и китайскими обычаями позволили мусульманам в Китае сохранить отчетливое осознание своей обособленности и вместе с тем своего единства. Мусульманские общины в китайских городах жили полностью замкнутой жизнью, в которой все было подчинено утверждению религиозной и культурной исключительности правоверных. В таких условиях взаимоотношения китайского и мусульманского населения не могли не быть весьма сложными и неоднозначными. Как некогда буддисты, а позднее манихеи и даже
Мусульмане.
С рисунка XVIII в.


464
Часть И. ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
христиане, последователи ислама в Китае были не прочь убедить образованные круги китайского общества в том, что их вера ничуть не противоречит заветам китайских мудрецов. Примечательно, что апологеты ислама всячески подчеркивали сходство их религии с учением Конфуция, но третировали буддизм и даосизм как вздорные суеверия. Заверения мусульман в их лояльности «великой традиции» конфуцианской империи Мин звучали, однако, не слишком убедительно на фоне их столь же очевидного стремления отмежеваться от китай- цев-немусульман и всеми способами внушить идею своей исключительности. В своем кругу китайские мусульмане повсеместно соблюдали основы исламской системы образования, обменивались приветствиями по-арабски, называли друг друга своими арабскими именами и не имели права хотя бы в малейшей степени признать за китайской культурой какую-либо самостоятельную ценность. Свою веру они предпочитали называть не хуэйцзяо — «мусульманская религия», как было принято официально в минском Китае, а цинчжэнцзяо — «чистое подлинное учение». Неприязнь китайских мусульман к иноверческому окружению была так сильна, что во многих местах обращенных в ислам китайцев некоторое время заставляли пить соду в качестве своеобразного ритуала очищения.
Что же касается китайцев, то в их среде бытовал стереотипный образ жестокого, коварного, лицемерного и жадного мусульманина. Даже религиозный пыл мусульман получил в Китае превратное толкование. Среди китайцев было распространено мнение, что мусульмане в действительности не верят заповедям своей религии и лишь ханжески демонстрируют свое благочестие друг перед другом, — предположение, очевидно недоказуемое, но для немусульманского китайского населения весьма привлекательное именно как этнический стереотип.
В целом отношения между мусульманским и местным китайским населением могли носить как мирный, так и откровенно враждебный характер. В 1410 и 1412 гг. против минского правительства восставало мусульманское население северо-западной провинции Ганьсу, выступления которого были подавлены силой оружия без каких-либо попыток вступить с восставшими в переговоры, поскольку тактику уговоров Мины обычно применяли в отношении восставших китайцев. Относительно восставших мусульман позиция минских властей была бескомпромиссной, и инструкции минского двора предписывали подавлять военной силой их малейшее противодействие. Также рекомендовалось «уничтожать на месте» всех людей некитайского происхождения, в частности мусульман, которые, так или иначе, оказывают содействие восставшим. С конца XVI в. в связи с упадком международной торговли на северо-западных окраинах минского Китая мусульмане приняли деятельное участие в народных восстаниях, приведших к гибели династии Мин.
Неудивительно, что в это время в жизненном укладе китайских последователей ислама начинают появляться черты законспирированной секты, оформившиеся уже в последующую эпоху Цин. Религиозные службы в чх кругу подчас


Глава 4. Духовная культура и идеология
465
отправлялись тайно, многие мусульмане пользовались в общении между собой особой системой шифров, тайно путешествовали, находя приют у единоверцев. Но подавление восстаний мусульман в минскую эпоху не подорвало позиций ислама в Китае, что объясняется, с одной стороны, их географической распыленностью по всей стране, а с другой — многоликостью. Китайские власти не имели перед собой компактной массы мусульманского населения, которую можно было бы расчленить и тем самым ослабить. К тому же китайские мусульмане выступали одновременно и как религиозная, и как этнокультурная, а нередко и как профессиональная группа населения. Поэтому у властей не было единого критерия идентификации мусульманских подданных. Таким критерием, по существу, оказывалось поведение самих мусульман. Пока мусульмане вели себя мирно, они были частью «доброго народа», хотя и весьма своеобразной для китайцев по своим обычаям, но все же не слишком выделявшихся на фоне пестрого этнического состава жителей Срединной империи. Стоило же им взбунтоваться, они в глазах минского правительства теряли само право на жизнь. Вместе с тем периодически происходивший рост идейной нетерпимости внутри китайской традиции стимулировал оформление этнорелигиозной общности китайских мусульман. Можно заключить, что признание этнорелигиозной особенности мусульман в минском Китае не переходило в признание их самостоятельности как этноса.
Христианство. Наряду с западноевропейскими торговцами и дипломатами в Китай в XVI в. начинают проникать и католические христианские проповедники-миссионеры, чья деятельность представляется важным в культурном отношении аспектом контактов Китая с европейской цивилизацией. Ведущая роль здесь принадлежала членам ордена иезуитов, которые добились того, что не удалось ни купцам, ни дипломатам: они смогли проникнуть в глубь Китая и завоевать доверие некоторой, хотя и крайне незначительной, части верхов китайского общества. Дорогу другим миссионерам проложил Маттео Риччи, проживший в Китае с 1582 г. до своей смерти в 1610 г. Обосновавшись поначалу в Гуанчжоу, где ему приходилось постоянно преодолевать откровенную враждебность местного населения, Риччи в конце концов добрался до Пекина, где получил разрешение открыть в минской столице христианскую миссию. Как миссионер он стремился прежде всего заручиться поддержкой ученой минской элиты, без чего, как он понимал, христианство не сможет завоевать прочных позиций в Срединной империи. Превосходное знание конфуцианской литературы помогло Риччи привлечь к себе внимание тогдашнего образованного общества. Риччи и его сподвижникам удалось построить в Пекине христианскую церковь и об- Маттео Риччи


466
Часть IL ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
ратить в христианство, по их собственным оценкам, более двух тысяч человек, в том числе несколько влиятельных минских ученых и сановников. История оставила их имена: Сюй Гуанци (после крещения Павел) и Ли Чжицзао. На китайских друзей Риччи произвели впечатление и его научные познания. В Пекине ему поручили исправление календаря. Широкую известность получила составленная им карта мира. Но первый ее вариант вызвал протесты в минских научных кругах, поскольку Китай на ней не был помещен в центре. Риччи пришлось изготовить новый вариант карты, отвечавший традиционным китайским представлениям о мире. Он составил первое в Китае популярное изложение христианства, которое назвал по-китайски тянъчжуцзяо, т.е. «учение Небесного владыки». Это название закрепилось в китайском языке за католическим толком христианства. Риччи и его коллеги-иезуиты настойчиво подчеркивали сходство их религии с учением Конфуция, они даже одевались как конфуцианские ученые, за что получили в Китае прозвище «конфуцианцы с Запада». Отзывы китайских авторов эпохи Мин не оставляют сомнения в том, что Риччи принимали в минском ученом обществе не столько за проповедника чужеземной религии, сколько за усвоившего культуру Срединной империи варвара, каковых в Китае всегда приветствовали. Благодаря посредству католических миссионеров верхи китайского общества минской эпохи получили возможность познакомиться с европейской наукой и искусством. Маттео Риччи даже стал божественным покровителем китайских часовщиков под именем «Бодхисаттва Ли Мадоу». Тем не менее это знакомство оставалось весьма поверхностным, и виной тому была прежде всего твердая убежденность ученых мужей Срединной империи в превосходстве их собственной культуры.
Восхваляя конфуцианство, Риччи и его китайские единоверцы резко нападали на буддизм и даосизм, что не замедлило вызвать соответствующую реакцию со стороны буддистов, когда авторитетный буддийский ученый того времени Чжухун заявил, что он «не пожалеет своего бренного тела», чтобы помешать распространению западной веры. Вместе с тем христианство натолкнулось на энергичное противодействие и в кругах конфуцианской бюрократии. Уже в 1617 г. был издан первый запрет на проповедь христианства как религии, «подбивающей народ к мятежу». В целом враги христианства в минском Китае видели в нем не просто иностранную веру, одну из многих, а угрозу самим устоям китайской цивилизации. В конечном счете китайские власти запрещали не столько христианство как таковое, сколько попытки иностранных миссионеров обратить их подданных в свою веру.
Вслед за М.Риччи в минском Китае появляются такие известные христианские миссионеры, как итальянцы Н.Лонгобарди, Дж.Ро, А.Ваньони, Ф.Този,
Шаль фон Белл И.А. Портрет работы европейского художника


Глава 4. Духовная культура и идеология
467
Н.Триго, португальцы Д.Пантоха, Ф.Самбиасо, немцы Е.Миац, А.Шаль, испанец
С.Урейс и др. Француз Никола Триго участвовал в движении за реформу китайского языка и в 1626 г. издал труд «Си жу эр му цзы» («Помощь ушам и глазам от западных ученых»), где показал возможности латинского письма для передачи китайского языка. Многие из миссионеров, подобно Риччи и Триго, несли в Китай свою религию — христианство, а также знакомили китайцев с европейской наукой и техникой своего времени.
Иудаизм. В эпоху правления династии Мин в течение почти двух с половиной столетий, с конца XIV до середины XVII в., иудейская община, в отличие от мусульман, была ассимилирована китайцами не только в языковом, но и культурном отношении и сохранила лишь смутные воспоминания о своем иудейском прошлом, о чем, в частности, свидетельствуют датированные 1489 г. и составленные китайскими евреями — обладателями высших служебных постов и ученых степеней цзинъши — надписи на каменных стелах синагоги в городе Кай- фыне, сообщающие о проживании в то время в городе «нескольких сотен» еврейских семей. Их предки — 70 еврейских семей прибыли некогда в Китай из стран Сиюй (Западного края), лежащих к западу от Китая, предположительно из Персии, Средней Азии или Индии.
С конца XIV в. дошли сведения о процветающей общине иудеев в городе Кайфыне провинции Хэнань, предположительно самой многочисленной из иудейских общин в городах Китая этого времени. Через 22 года после свержения монгольской династии Юань в Китае и прихода к власти в этой стране китайской «национальной» династии Мин, в 1390 г. ее основатель даровал евреям земли и некоторые привилегии. В 1420 г. один из евреев разоблачил заговор против минского правителя в самой императорской семье. Тогда китайские евреи получили право носить китайские имена, что в начале правления династии Мин не поощрялось китайскими властями. Но затем китайские евреи — купцы, врачи, военные и чиновники пользовались покровительством минских императоров. По иным сведениям, занимались они также изготовлением, крашением и украшением узорами (набивкой) хлопчатобумажных тканей.
Со времени Мин китайские евреи имели и китайские, и еврейские имена. В 1421 г. минский император разрешил врачу Йен Чэньгу реставрировать синагогу и подарил для нее фимиам. В 1461 г. синагога была разрушена наводнением и восстановлена лишь в 1489 г., что зафиксировано в надписи того же года на стеле, где приводятся имена 17 лидеров иудейской общины. Свитки Торы, поврежденные или пропавшие при наводнении, были заменены двумя новыми, полученными от евреев портового китайского города Нинбо. В 1511 г. стараниями семи еврейских семей синагога Кайфына была вновь отреставрирована, о чем свидетельствует надпись на стеле, поставленной ими в 1512 г. В 1600 г. синагога сгорела при пожаре, но вскоре вновь была восстановлена. В 1642 г., во время очередного крестьянского восстания в Китае, мятежники затопили Кайфын водами Хуанхэ, направив реку в новое русло. Синагога и иудейское кладбище были разрушены, многие евреи погибли.


468
Часть II. ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
Иудеи называли свою веру в Китае цинчжэнцзяо — «чистое подлинное учение», а поскольку это звучало по-китайски так же, как и название мусульманами своей религии, то китайцы были склонны видеть в иудеях лишь секту ислама, тем более что иудеи и мусульмане имели ряд сходных обычаев. Возможно, по этой причине в китайских источниках трудно найти сведения об иудеях. Иудеи соблюдали субботу как выходной день, совершали обряд обрезания, молились лицом на запад, в сторону Иерусалима, как первые мусульмане, давали детям наряду с китайскими и еврейские имена. Богослужения у иудеев в Китае, вероятно, происходили раз в неделю, по субботам, так как, по некоторым данным, синагога также называлась «Дом еженедельных собраний». При входе в синагогу иудеи снимали обувь и надевали шапочки голубого цвета (по другим данным, это делал лишь чтец священной Торы). В отличие от мусульман, носивших белые шапочки, китайцы называли иудеев «мусульманами в голубых шапках». Религиозные взгляды и традиции китайских евреев столетиями были близки к таковым у остальных еврейских общин в других странах Востока. В эпоху Мин евреи в Китае могли читать на древнееврейском, хотя к этому времени под влиянием китайского языка их произношение при чтении древнееврейских текстов начало подвергаться сильному искажению. Уже в XV в. у китайских евреев стали появляться китайские конфуцианские обычаи. В кайфын- ской надписи 1489 г. вслед за сообщением о трехразовой иудейской молитве и ритуале ее проведения говорится о соблюдении конфуцианского культа предков. Весной и осенью китайские евреи приносили в синагогу, в «Зал предков», жертвенных «волов и овец, вместе с плодами соответствующего времени года» в память своих патриархов, в число которых включались двенадцать сыновей Иакова, воскуряли фимиам.
Есть сведения о попытках китайских евреев доказать, что заповеди иудаизма полностью согласуются с идеалами олицетворяющего китайскую цивилизацию мудреца Конфуция, а библейские персонажи Адам и Ной тождественны героям китайской мифологии — первочеловеку Паньгу и прародительнице человечества Нюйва. Со временем и иудейские праздники китайские евреи стали отмечать по китайскому календарю.
Находясь по крайней мере с XV в. в полной изоляции от остального мира, иудейская община в Китае не могла не испытывать глубокое воздействие китайской культуры. Уже в минский период осевшие в Китае евреи усвоили китайский язык, платье, тип жилища и прочие элементы материальной культуры.
Таким образом, иудеи в Китае в эпоху Мин — это не только купцы или чиновники, но и искусные ремесленники, врачи, ученые и толкователи канонов Конфуция, строители иудейских храмов — синагог, переписчики священных текстов Торы, на протяжении столетий сохранявшие иудейские традиции и знание древнееврейского языка, оставившие свой след в истории и культуре Китая минского периода.


Глава 5. Внешнеполитические и внешнеторговые отношения
469
Глава 5
Внешнеполитические и внешнеторговые отношения
Традиционность идеологических основ и практика внешних сношений империи Мин,
Концепция предопределенного вассалитета всех иностранных правителей.
Требуемая с иноземцев «дань» и ее отдаривание как форма централизованной торговли
Естественно, что в условиях формирования в Китае нового централизованного государства главной задачей внешней политики минского правительства было восстановление международного престижа Китая как суверенного государства и прекращение вторжений извне. Достижение этих целей требовало применения различных методов и средств в отношениях Китая с теми или иными сопредельными странами, в зависимости от реального соотношения сил. Однако усилия китайской дипломатии минского времени облечь идею превосходства Китая и предопределенности верховной власти императора в форму признания вассалитета зарубежными странами не ограничивались лишь подачей иноземных посольств в соответствующем свете. Вслед за прибытием к минскому двору первых посольских миссий из разных стран туда в ответ были направлены новые китайские послы, чтобы титуловать местных властителей китайским титулом ван.
Указы для наследников назывались «указы о назначении» {чао). Кроме них ванам передавалась печать — символ их полномочий. На печати была выгравирована надпись: «Ван страны такой-то (ее название)». Помимо того им жаловалась одежда китайского сановника с соответствующими знаками отличия. В глазах китайского двора это являлось символом служения иноземных ванов императору. Китайские послы, направлявшиеся в страны Южных морей для титулования местных властителей ванами, везли с собой, как и обычные посольства, богатые подарки. Наконец, еще одним показателем вассалитета иноземных стран, по мысли китайских политиков, должно было служить принятие китайского летосчисления. Для этого в первые же годы правления Чжу Юаньчжана во многие заморские страны были разосланы образцы китайского летосчисления. Считалось, что вассалы императора должны помечать официальные бумаги девизом царствования правившего китайского императора: «Такой-то год эры правления такой-то».


470
Часть IL ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
Чжао Мэнфу. Чужеземный царь на осенней охоте. Фрагмент. XIIIX1V вв.
Что касается иноземных посольств, то их появление при дворе Мин не было вызвано стремлением этих стран соблюдать нормы вассалитета по отношению к Китаю. В этой связи показательно, что официально установленные китайцами сроки присылки посольств с «данью» не соблюдались ни одной страной. Как свидетельствуют источники, иногда посольства присылались какой-либо страной по нескольку раз в год, а иногда не присылались по многу лет. Направляя посольства в Китай, властители зарубежных стран преследовали свои, совсем иные, нежели их изображала китайская дипломатия, цели: заручиться поддержкой Китая в борьбе с соседними странами, в междоусобных войнах, повысить авторитет своей власти в стране, получить в подарок те или иные китайские товары, обеспечить право торговли с Китаем и т.д.
Таким образом, установление посольских связей с Китаем отвечало политическим интересам многих зарубежных стран. Система номинального вассалитета, которую при этом поддерживала китайская дипломатия, практически ничем не связывала эти страны и поэтому не вызывала противодействия с их стороны. Поддержание двусторонних посольских связей с Китаем не только служило прямому обогащению властителей этих стран за счет дарений китайского двора, но и отвечало интересам местной знати и купечества, которым предоставлялось право помимо положенной «дани двору» доставлять и продавать в Китае свои товары. Поддержание регулярных посольских связей, а следовательно, нормальных официальных взаимоотношений с Китаем открывало возможности для расширения взаимной морской торговли. Эта торговля в XIV-XVI вв. играла очень важную роль в экономическом развитии многих стран. Поэтому укрепление


Глава 5. Внешнеполитические и внешнеторговые отношения
471
внешних связей с Китаем отвечало экономическим интересам этих стран. Таково было положение в целом. Но это отнюдь не исключало того обстоятельства, что история взаимоотношений Китая с теми или иными странами развивалась различными путями, а китайская политика подчас испытывала резкие повороты. Первый такой поворот отмечается в 1374 г., когда правительство предприняло меры по сокращению внешних связей с заморскими странами. Наконец, еще одно ограничение китайским правительством внешних морских связей страны относится к 1394-1397 гг. Ограничения 1394 г. были связаны также с новым обострением угрозы нападения «японских пиратов».
Последовавшее расширение посольских связей с зарубежными странами в конце XIV в. создало необходимость выделения специальных людей для дипломатических поручений. В связи с этим в 1380 г. был учрежден Департамент посланцев (Синжэнъсы). Во главе его стоял посланец (синжэнь) и два его заместителя — все чиновники самого низшего, 9-го ранга. В их распоряжении находился штат простолюдинов. Вскоре главный посланец получил звание начальника департамента, его заместители — помощников начальника, а все остальные служащие — 345 человек — стали именоваться посланцами. В 1386 г. служащим Департамента посланцев было даровано звание чиновников. В 1394 г. в Департаменте была проведена реформа. Были окончательно установлены служебные обязанности посланцев и субординация чинов. Высшие 40 чиновных должностей в нем теперь имели право замещать лишь люди, носящие звание цзинь- ши, т.е. те, кто выдержали столичные экзамены на чиновное звание. Первоначально, после учреждения в 1380 г. Департамента посланцев, обязанности его служащих были весьма широки. Они не только сопровождали посольства в иноземные страны, но и направлялись на места для обнародования императорских указов об амнистиях, выдачи награды от имени императора, вручения даров, вознесения жертв, приглашения ко двору, оказания помощи пострадавшим и сопровождения войск. Однако постепенно обязанности, связанные с зарубежными посольскими миссиями, выдвигались на первый план.
Приемом иноземных посольств ведал целый ряд центральных и местных учреждений и чиновников. Местными учреждениями, в распоряжение которых поступали сразу же по прибытии в Китай посольства из заморских стран, были Управления торговых кораблей. О функциях Управлений торговых кораблей говорится в «Мин ши». Они ведали подношением дани двору различными заморскими иноземцами и морской торговлей, занимались определением «истинности» послов, их посланий и печатей, запрещали населению сноситься с иноземцами, оберегали послов при приезде и отъезде, заботились о размещении их в гостиницах и содержании. Кроме того, Управления ведали торговлей иноземцев, доставлявших в Китай вместе с «данью» товары на продажу.
Общее управление сношениями с иноземцами — их приемом, ответными миссиями, рассмотрением их жалоб и просьб, подготовкой императорских указов для иноземцев — осуществлялось через Ведомство обрядов. Непосредственный надзор за иноземными послами после их выезда из прибрежных районов


472
Часть II. ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
в столицу переходил в руки Отдела по приему гостей, входившего в Ведомство обрядов. Два чиновника из этого Отдела, высылавшиеся к месту прибытия послов, приветствовали их и отвечали за них по дороге в столицу. В столице Отдел организовывал церемонию принятия «дани» и ведал выдачей послам ответных подарков. Сами же предметы «дани» принимали письмоводители из Центральной канцелярии (Чжутиуилэн). В канцелярию поступали и послания, привозимые иноземными послами. Кроме того, Отдел по приему гостей обучал послов, как вести себя во время церемонии, и ведал их развлечениями. Перед отъездом из Китая к послам направлялся особый чиновник для их «утешения» и сопровождения на обратном пути. Это, очевидно, также входило в обязанности Отдела по приему гостей. Кроме того, обязанность по составлению отчетов об иноземных посольских миссиях, прибывших в столицу, лежала на существовавших параллельно с отделами Ведомства обрядов Церемониальном и Банкетном приказах (.Хунлусы, Гуанлусы). Церемониальный приказ имел в штате переводчиков для иноземцев.
Монгольские народы и минский Китай
В первые годы правления в Китае новой династии Мин основной задачей во внешних отношениях было отражение и предотвращение попыток изгнанного из страны прежнего монгольского правящего дома восстановить свою власть в Китае, Китайские войска Чжу Юаньчжака, в свою очередь, неоднократно предпринимали походы в Монголию, а вдоль границ с ней строились оборонительные укрепления и учреждались «военные поселения», жители которых случае необходимости были обязаны превращаться в солдат. В конце 80-х годов XIV в. китайцы перешли в наступление. В 1387 г. насчитывающее приблизительно 150 тыс. человек войско под командованием Лань Юя нанесло монголам крупное поражение, а в следующем году у оз. Буир-нор были разгромлены главные военные силы монголов и взяты в плен 70 тыс. человек, в их числе много сановников и весь гарем монгольского императора Тогус-Тэмура. Сам Тогус-Тэмур бежал и был отравлен одним из своих нойонов. После этого в монгольской правящей элите начались распри, и около 1403 г. ханский престол захватил Гуйли- чи, который не был родичем прежде правившего дома потомков Чингис-хана. Он переименовал монгольское государство в Дадань, что знаменовало окончательное падение влияния в монгольских степях прежде правившей в Китае монгольской династии Юань.
Тем не менее китайский двор продолжал опасаться нового монгольского вторжения. Вдоль границы были построены оборонительные стены, вырыты рвы и расставлены сторожевые посты. В пограничных крепостях, где стояли гарнизоны, были подготовлены запасы продовольствия, оружия и всего прочего, что требуется для обороны на случай осады. Вместе с тем китайский двор неоднократно направлял к монгольскому хану послов с целью установления мирных взаимоотношений, но попытки не имели успеха.


Глава 5. Внешнеполитические и внешнеторговые отношения
473
Пограничные гарнизоны империи Мин на западе и северо-западе были подкреплены и усилены в связи с опасностью вторжения подчинившего своей власти Мавераннахр — междуречье Аму- и Сыр-Дарьи — создателя мировой империи, завоевателя и правителя Самарканда Тимура. В 1405 г. он повел свою армию на восток — в Китай, но по дороге заболел и умер, и угроза вторжения исчезла, поскольку империя Тимура распалась, а новый властитель, сын Тимура Шахрух, сохранивший власть над большей ее частью со столицей в Герате, не стремился к завоеванию Китая, а пытался наладить с ним посольский и торговый обмен. Это способствовало восстановлению и поддержанию торговых и дипломатических связей по Великому шелковому пути — караванной трассе, проложенной между Китаем и западным регионом Центральной Азии. В 1409 г. возникло новое обострение отношений с государством Дадань, поскольку там были убиты прибывшие из Китая посланцы. Внушительную по численности армию, направленную туда, возглавлял сам правивший тогда император Чжу Ди (Чэн-цзу). В сражении на р. Онон монголы потерпели полное поражение, которое, однако, не изменило в корне сложившейся ситуации. В начале 20-х годов XV в. ситуация на северо-западных рубежах империи Мин вновь обострилась. Чжу Ди вновь отправился в поход на Дадань. Но местный властитель Аруктай предпочел не вступать в бой и бежал в глубь бескрайних монгольских степей. После этого беспокойства со стороны даданьцев, чинимые китайцам, были ослаблены. Но затем отношения с даданьцами снова обострились после прихода там к фактической власти Тогона — предводителя населявших западную часть Дадани монголоязычных ойратов.
Прогрессирующее ослабление ханской власти после поражения, понесенного монголами от минских войск у оз. Буир-нор близ г. Инчан в 1388 г., способствовало усилению ойратов и привело в конце концов к утрате монгольскими ханами реальных властных полномочий. Начало возвышения ойратов монгольские источники приписывают происшествию с ойратским тысячником Хуухай Тайу. Однажды зимой монгольский Элбэг-хан (1393-1399) подстрелил зайца и увидел его кровь на снегу. В его сердце вошел ьиимнус (злой дух), и хан спросил: «Есть ли где красавица с такой белой кожей, как снег, с такими румяными щеками, как кровь?» Хуухай Тайу ответил, что есть женщина такой красоты, и это не кто иная, как ханская сноха. Воспылавший страстью Элбэг- хан убил собственного сына, чтобы овладеть ею, та из мести оклеветала Хуухай Тайу, и он был казнен. Впоследствии раскаявшийся Элбэг-хан назначил ведать четырьмя туменами ойратов двух сыновей Хуухай Тайу — Батула- чинсанга (Махаму) и Угэчи Хашига (Тайпина), а потом сам пал их жертвой. В 1415 г. Угэчи Хашиг убил Батула-чинсанга и в том же году умер сам. Ойратов на 10 лет возглавил его сын Эсэху. Восточной Монголией в это время управлял Аруктай. Терпя постоянные поражения от ойратов и не найдя взаимопонимания с Мин, он откочевал дальше на восток, но в 1425 г. собрался с силами и нанес ойратам сокрушительное поражение, а над монголами посадил Адай- хана (1425-1438).


474
Часть IL ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
Монгольские всадники
В числе разбитых ойратов был и сын Батула-чинсанга Тогон (7-1439). Некоторое время он находился в плену у Аруктая и пас овец. Адай-хан подарил ему свободу. Тогон сплотил вокруг себя соплеменников и в 1434 г. разгромил восточных монголов. Аруктай был убит. Спустя четыре года Тогон расправился и со своим освободителем, став полновластным хозяином всей Монголии. На место Адай-хана он поставил Дайсун-хана (1439-1452), а сам занимал при нем пост тайши. Хотя матерью Тогона была дочь Элбэг-хана, его происхождение не давало ему возможности стать ханом официально, так как для этого требовалось быть потомком Чингис-хана по мужской линии. После смерти Тогона власть над Монголией досталась его сыну Эсэну (1440-1455), который правил на равных с Дайсун-ханом и в течение некоторого времени даже формально признавал его старшинство, тоже называясь тайши, хотя оба соправителя независимо друг от друга поддерживали посольские отношения с Китаем.
Минский двор, следуя старому внешнеполитическому принципу «руками варваров подавлять варваров», в первой половине XV в. поддерживал то монголов, то ойратов, не допуская усиления ни тех ни других. Однако с возвышением Эсэна эта политика перестала работать. Подобно прочим кочевым вождям, Эсэн требовал открытия приграничных рынков и пользовался возможностями торговли, которую вели члены отряжаемых в Китай дипломатических миссий. Кроме того, согласно издавна утвержденному протоколу, члены посольств получали от китайского императора щедрое вознаграждение, а чтобы оно было больше, степняки посылали в Пекин все больше людей. Наконец, в 1448 г., когда вместо 2 тыс. посланцев прибыли около 3 тыс., терпение двора лопнуло, и китайцы отказались выдать вознаграждение номадам, прибывшим сверх оговоренного числа. Эсэн почувствовал себя оскорбленным и нашел этот повод вполне подходящим для вторжения. Разумеется, он едва ли помышлял об аннексии китайских земель и тем более о возрождении власти кочевников над Поднебесной. Цель вторжения, скорее всего, была традиционна: террором вынудить китайского императора пойти на уступки и возобновить поток в степи китайских «подарков» — фактически платы за спокойствие на границах. Однако на этот раз ре¬


Глава 5. Внешнеполитические и внешнеторговые отношения
475
зультаты рейда монголо-ойратской конницы превзошли все ожидания. Летом 1449 г. кочевники выступили на Китай тремя колоннами. Сам Эсэн атаковал укрепленный район Датун и затем разгромил 40-тысячный кавалерийский отряд под началом родственника императора Цзин Юаня. Тогда в Китае была мобилизована огромная армия — около полумиллиона человек, и вопреки увещеваниям советников во главе ее стал сам император Чжу Цичжэнь (Ин-цзун, 1435-1449), которому был только 21 год. Делами империи заправлял главный евнух Ведомства ритуалов Ван Чжэнь. Он-то и затеял авантюру с военной экспедицией против кочевников. Во всяком случае, всю вину за свершившуюся катастрофу китайская историография возлагает лично на него. Кампания была спланирована Ван Чжэнем как триумфальный марш на северо-запад от Пекина до Датуна, а оттуда на север, в степи. Императорские войска должны были возвращаться через его родной округ. Предполагалось, что при виде грозной армии «варвары» сами разбегутся, а император на обратном пути будет у Ван Чжэня почетным гостем. 4 августа 1449 г. армия выступила в поход.
Однако дело почти сразу пошло не так, как было задумано. Едва войска миновали проход Цзюйюн, как вопреки всем нормам этого сезона начались затяжные дожди, временами налетала буря. Сопровождавшие императора чиновники подали прошение, чтобы остановиться на несколько дней и переждать ненастье, но Чжу Цичжэнь проигнорировал их советы. Глава Ведомства астрономии приватно сообщил Ван Чжэню, что продолжать движение — значит идти «против всех астрономических знамений», но тот грубо ответил: «Если так должно быть, значит, это предопределено судьбой». Зловещие знаки наблюдались почти каждый день. Люди были встревожены. 12 августа чиновники и императорская свита вновь подали прошение переждать непогоду за прочными стенами г. Сюань- фу, что привело Ван Чжэня в ярость. Он не только не дал прошению ход, но и заставил уважаемых чиновников весь день простоять на коленях. Канцлер Академии Ханьлинь Цао Най призывал убить зарвавшегося евнуха, но не нашел поддержки. Однажды перед рассветом появилось черное облако, простиравшееся с юга на север. Затем оно медленно уплыло в северном направлении. Спустя два дня войска проходили через долину, где незадолго до этого Эсэн разбил китайскую армию. Всюду лежали останки непогребенных воинов. Ужас охватил сердца видевших это. Ночью было отмечено зловещее астрономическое явление. Ван Чжэня наконец убедили не идти в монгольские степи, но он поменял план: вместо достаточно безопасного прямого пути на юг он настоял на возвращении прежней дорогой, так как побоялся, что такое колоссальное количество солдат может причинить ущерб собственности его родственников, чьи земли лежали на обратном пути войск. Дождь не унимался, и по-прежнему налетали порывы сильного ветра. В первый же день на обратном пути, когда поставили лагерь, сгустилось черное облако и нависло так низко, что казалось, будто оно давит на головы людей, хотя за пределами лагеря небо было чистое. Вскоре разразилась гроза, которая длилась всю ночь, вызывая страх и панику. Следующие девять дней прошли сравнительно спокойно, хотя погода так и не улучшилась,


476
Часть II. ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
китайские войска возвращались домой, и вдруг на десятый день (30 августа) пришло известие, что арьергард наголову разбит монголо-ойратской конницей. Срочно было послано новое войско для прикрытия тыла, но и оно погибло в тот же вечер. В последний день августа императорские войска достигли почтовой станции Туму к юго-западу от г. Хуайлай в Хэбэе, по названию которой данная коллизия получила известность как «инцидент Туму», и расположились возле нее лагерем. Разведка доложила, что со всех сторон находятся враги. Императору советовали немедленно уходить за внутреннюю линию Великой стены, но Ван Чжэнь отклонил это разумное предложение, ибо опасался за свой отставший обоз с добром, и пригрозил убить советовавшего. Дождь тем временем прекратился, и люди стали испытывать жажду. Попытки прорыть колодцы ни к чему не привели: вода была на слишком большой глубине. Кто-то сказал, что рядом есть река, но подойти к ней оказалось невозможно — между рекой и китайскими войсками стоял плотный заслон воинов Эсэна. Армия Чжу Цичжэня была полностью блокирована и страдала от нехватки воды. Оставалась надежда на благополучный исход переговоров, но Ван Чжэнь якобы и здесь сыграл роковую роль. На следующий день, 1 сентября, самовольно приняв командование на себя, евнух приказал пробиваться сквозь ряды противника. Номады пообещали сохранить жизнь сдавшимся, и многие бросали оружие. Пытаясь спастись, они бежали прямо на монгольские мечи. Началось безжалостное уничтожение китайского войска. Погибло около половины личного состава, немало китайцев попали в плен. Были убиты почти все полководцы и сановники. Считается, что Ван Чжэня зарубили приближенные императора. Чжу Цичжэнь сел на землю посреди всеобщего хаоса. Ливнем стрел было убито большинство его свиты, но он каким-то чудом остался цел и невредим. Может быть, здесь и родилась монгольская легенда о неуязвимости минского императора. Угадав в нем важную персону, степняки отвели Чжу Цичжэня к Эсэну. Ошеломленный неожиданно свалившейся на него удачей, Эсэн совершил роковую ошибку — вместо того чтобы немедленно идти на Пекин, который почти некому было защищать, он отвел свои войска на север, где ожидал посольства из Китая, но оно так и не появилось. Тем временем в минской столице спешно решали, как поступить: вызволять ли из неволи Чжу Цичжэня или найти ему замену. В итоге один из китайских удельных властителей — сводный брат Чжу Цичжэня Чжу Циюй (Дай-цзун) по совету талантливого полководца Люй Цяня взял бразды правления в свои руки и отстранил от власти прямого наследника пленного императора, что было грубейшим нарушением правил престолонаследования, узаконенных основателем династии Мин Чжу Юаньчжаном. По единодушному мнению историков, только экстренные, хотя и не вполне согласующиеся с законом действия Люй Цяня спасли ситуацию. Осознавший свою ошибку Эсэн двинулся в октябре 1449 г. на Пекин, но было уже поздно: китайцам удалось организовать эффективную оборону города, и кочевники не достигли желаемой цели. Эсэн потребовал за пленного императора выкуп в размере ста миллионов ляпов. Столичные чиновники ответили отказом. Попытки Эсэна прорвать оборону натыка¬


Глава 5. Внешнеполитические и внешнеторговые отношения
477
лись на упорное сопротивление гарнизона, в результате чего он был вынужден отступить. Ничем закончился и мартовский поход Эсэна на Пекин в 1450 г., после чего ойратский предводитель начал переговоры о передаче Чжу Цичжэня на родину. Согласно монгольским источникам, кочевники дали Чжу Цичжэню новое имя — Мухур Сэгусэ, поселили в юрте и женили на монголке-простолюдинке Мулу Дзахату, у которой от него якобы родился ребенок. «Мин ши» сообщает, что Эсэн собирался женить пленника на своей младшей сестре, что, пожалуй, существенно больше соответствует реальности. Император отверг это предложение.
Монгольский историк XVII в. Лубсан Данзан высоко оценивает благотворное влияние императорской особы на людей и природу Монголии. Харизма Чжу Цичжэня не только хранила его самого, но и освящала все вокруг: «Когда он там жил, то среди народа не было ни болезней, не было ни падежа скота, ни гололедицы, ни голода. Жили, не подозревая, что это происходило потому, что прислуживающий у них человек и есть Чжингтай-хаган. Когда он спал, то из тела его исходил свет». Однако ордосский князь и историк Саган Сэцэн (1604-?) показывает влияние пленника на жизнь кочевников прямо противоположно; в его рассказе минский император принес людям и скоту лишь бедствия: «Пойманного Даймин-Джинтай-хана отдали асудскому Алиман-чинсану, дав ему в жены Молу и назвав Цаган-шэусэ. Когда тот забрал его домой, в той стране стали часто случаться бескормица и болезни. Однажды ночью, когда Цаган-шэусэ спал, его увидела служанка Алиман-чинсана, вставшая, чтобы подоить коров. Из-под век Цаган-шэусэ исходил красно-желтый луч света, который поворачивался по вращению солнца. Она рассказала об этом ханше Ахалдай-аге. Тогда это увидели все, и их охватило удивление. „Это человек великой судьбы. После того как мы задержали его, у нас стали происходить неприятности, а сейчас он явил знаки, отличные от обычного человека. Его надо вернуть“[, — стали говорить люди]. Когда они отвезли Даймин-Джинтай-хана, дали в награду великий желтый титул Дайду и сокровища, которые было невозможно поднять. От Молу, которую Джинтай получил в жены в Монголии, родился сын Джу-Дагаса, который и является асудским Талбай-тавнаном». Чья же версия ближе к слухам циркулировавшим в степи в связи с пленением Чжу Цичжэня?
Представляется, что есть больше оснований доверять версии Саган Сэцэна, так как она легко объясняет решение Эсэна подарить минскому императору свободу. Не исключено, что подобные слухи распускал сам Эсэн, чтобы не быть обвиненным своими подданными в бездарном распоряжении выпавшим ему редкостным шансом. Опасность, которую якобы представлял для кочевников Чжу Цичжэнь, могла быть достаточным основанием для того, чтобы избавиться от него даже без выкупа. Неудача в переговорах с минским двором не послужила непосредственной причиной ослабления власти Эсэна в Монголии, но, по мнению некоторых историков, в частности Т.Барфилда, подорвала его престиж в глазах степных вождей, поскольку тайши не оправдал их вполне понятных надежд на хорошую поживу. Эсэн направил своих людей в Пекин для переговоров о даль-


478
Часть II. ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
Принцесса с придворными девушками. Фрагмент миниатюры из рукописи «Шах-наме» XIV в.
Музей изящных искусств,
Бостон
нейшей судьбе венценосного пленника. Прибывший оттуда старший цензор Ян Шань (1384-1458) был предан Чжу Цичжэню, но оказался в крайне трудном положении. Минский двор не снабдил его подарками, без чего визит к кочевникам был обречен на полную неудачу, и Ян Шань приобрел их за свой счет. В переданном Эсэну официальном письме ничего не говорилось об освобождении Чжу Цичжэня. Ян Шань сумел ловко обыграть этот момент, сказав, что так сделано нарочно, дабы показать, что Эсэн сам, без давления извне, дарит императору свободу. Лесть подействовала. Напоследок Эсэн якобы устроил прощальный пир, во время которого услаждал слух императора игрой на музыкальном инструменте, а своим женам и наложницам приказал подносить гостям вино. Потом по его распоряжению соорудили земляную насыпь и усадили на нее Чжу Цичжэня. Сам Эсэн, его жены, дети и родственники совершили ему поклонение. Одарив Чжу Цичжэня большим количеством съестных припасов, ойратский вождь проводил его на расстояние в полдня пути. Завершилось это прощание, по словам китайского летописца, дружными стенаниями ойратов, горевавших из-за предстоящей разлуки с китайским императором.
Впоследствии, расправившись с Дайсун-ханом, Эсэн все-таки решился в 1454 г. принять громкий титул «Августейший великий хаган великой [династии] Юань», что настроило против него прежде бывших лояльными монголов. Дальнейшие политические просчеты привели его к гибели уже на следующий год. Путаясь в хронологии и называя Чжу Цичжэня Хунси, а Чжу Циюя — Шин- дуном, монгольский историк XIX в. Галдан пишет: «Через пять лет ойраты вернули императора Хунси. Когда он пришел, Шиндун, младший брат его, сказал: „Ты являешься законным императором, садись на императорский трон44. Но император Хунси, брат его, ответил: „Я однажды вызвал немилость Неба, продолжай царствовать ты44. Говоря так, не согласился. Поэтому император Шиндун царствовал еще три года. Умер он, процарствовав всего восемь лет. После смерти его Хунси вновь воссел на императорский трон и стал известен под именем Тансун-хаган». Эта трогательная история о братьях возникла не на пустом месте, но была истинна лишь наполовину. Действительно, 16 сентября 1450 г., еще находясь за пределами Пекина, Чжу Цичжэнь продиктовал указ, в котором выражал счастье по поводу своего возвращения из плена, обвинял себя в прежних ошибках и отрекался от трона. Перед вступлением в город он подтвердил свое


Глава 5. Внешнеполитические и внешнеторговые отношения
479
отречение. Вполне возможно, что заявление об отречении могло быть исключительно ритуальным и не предполагало реальную отставку. Однако тот факт, что экс-император потерял свободу почти сразу же после возвращения, дает повод подозревать, что он являлся для Чжу Циюя серьезным конкурентом, наверняка имел немало сторонников и, быть может, отнюдь не собирался провести отпущенное ему судьбой время в стороне от государственных дел. Поэтому вместо трона или хижины отшельника ему был уготован длительный домашний арест в Южном дворце Запретного города.
В годы правления Чжу Циюя, прошедшие под девизом Цзин-тай, Поднебесная постоянно жестоко страдала то от засух, то от наводнений. В 1452 г. сильные дожди вызвали наводнения в долинах Хуанхэ и Хуайхэ в Хэнани, северном и южном столичных районах и в Шаньдуне. Следующие два года тоже были дождливыми, а в 1455 г. случилась засуха, поразившая Хэнань, Шаньдун, Шаньси и Шэньси. Следующий, 1456 год запомнился современникам засухой в одних провинциях и затяжными дождями в других. Стихийные бедствия разворачивались на фоне общего похолодания климата, причем холода и снегопады не только фиксировались в придворных хрониках и сочинениях интеллектуалов, но и были запечатлены в искусстве, например в свитках живописца Дай Цзиня (1388-1462), таких как «Возвращение домой через снега» (1455). Зима 1453/54 г. была особенно суровой, с необычно сильными снегопадами от Шаньдуна на северо-востоке до Цзянси в центре страны. Напротив устья Хуайхэ на море образовался лед, а население, обитавшее в долине этой реки, потеряло из-за холодов несколько десятков тысяч человек. В начале 1454 г. в Цзяннани более сорока дней лежали тяжелые снега. Холод и голод стали причиной гибели многих людей в Сучжоу и Ханчжоу. Длительные снегопады, губившие скот, наблюдались даже в Хэнчжоу на юге Хунани. В апреле 1454 г. императору сообщали, что в низовьях Янцзы замерзло много людей: до 1800 человек в Чаншу, на южном берегу реки, и еще больше — на северном. Весной эстуарий Янцзы (расширяющееся в сторону моря воронкообразное устье реки) был покрыт льдом. Вымерз бамбук. Следующей зимой снег покрыл земли в нижнем течении Янцзы метровым слоем. На оз. Тайху лед сковал гавани, из-за чего прекратилась навигация. От необычной стужи в большом количестве гибли животные. Этот период лютых холодов закончился в 1456 г., как раз накануне смерти Чжу Циюя.
Мы не можем обвинять китайских историографов в фальсификациях: на годы правления Чжу Циюя пришлась природная катастрофа, которая, возможно, внесла заметный вклад в дальнейшее развитие событий в Поднебесной, поскольку спровоцированные ею серьезные климатические аномалии дестабилизировали китайское общество и, скорее всего, сыграли на руку организаторам дворцового переворота в 1457 г.
Причину затяжного резкого похолодания можно считать надежно установленной. Современные методы реконструкции климатической динамики показывают, что «спусковым крючком» вышеописанных процессов (далеко не ограни-


480
Часть II. ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
чивающихся собственно Китаем) послужил мощнейший взрыв вулкана Куваэ, расположенного на одном из островов, ныне принадлежащих государству Вануату в юго-западной части Тихого океана. В 1452 г. вулкан был фактически уничтожен взрывом, сила которого оценивается в шесть баллов по восьмибалльной международной шкале вулканических извержений. На месте острова образовалась кальдера — воронка, затопленная морем. В атмосферу поступило огромное количество вулканического пепла, что привело к падению температуры в планетарном масштабе. Последствия этого извержения прослеживаются в весьма удаленных частях земного шара. В частности, их можно обнаружить в рассказах о падении Константинополя под натиском турок 29 мая 1453 г., т.е. примерно год спустя после катастрофического извержения.
Обеспокоенные придворные чиновники пытались увещевать государя, напоминая ему о связи между погодными капризами и его нарушениями родственных отношений. В одном из докладов, поданных трону в ноябре 1451 г., отмечалось, что, когда в государстве царит единомыслие, воля Неба преобладает, но ныне происходит нечто прямо противоположное, поэтому повсеместно наблюдаются враждебные человеку явления природы. Ссылаясь на катастрофы, автор доклада призывал императора избавиться от злодеев-министров. В 1454 г. один из сановников рискнул открыто приписать неблагоприятные погодные явления неуважению Чжу Циюя к правильному порядку наследования власти. Он увещевал императора: «Восстановите статус принца (сына Чжу Цичжэня. — Ю.Д.) как наследника престола; обеспечьте великую основу государства. Если это будет сделано, то мягкая погода наполнит страну, а бедствия прекратятся сами собою». Однако Чжу Циюй не внял его словам. Придя в бешенство, он приказал казнить смелого сановника. На следующий же день налетела песчаная буря и окутала столицу. Император воспринял это как предупреждение Неба и воздержался от казни. Следует добавить, что сын самого Чжу Циюя, которого тот еще в 1452 г. назначил своим наследником, через год неожиданно скончался.
Со всех провинций в Пекин стекались сообщения о голоде, вызванном засухой или проливными дождями. Эти доклады неизменно оканчивались мольбой о помощи и просьбами об уменьшении налогов. Сообщалось и о затмениях солнца и луны, падающих звездах и странных громовых раскатах без молнии и туч. Вода в постоянно мутной Хуанхэ вдруг стала прозрачной. Два колокола у Южных ворот Запретного города 21 июля 1455 г. утратили способность издавать звук. После необычного шторма в конце марта 1456 г. внезапно скончалась императрица Хан. Некоторое время спустя Чжу Циюй в соответствии с древней китайской традицией публично принял вину за все неурядицы в государстве на себя, а 12 июня того же года Внешний двор в полном составе подал в отставку. Император отставку не принял, мотивируя это тем, что сановники должны вместе с ним сообща справляться с бедами. Однако Небо не было умиротворено этим решением. Знамения и катастрофы продолжались. К ним прибавилась тяжелая болезнь императора.


«к X m* У
' ,3
/ДйГ *
T
/
* * - ч
4* ^
ft
гЗт?1
ЯГ-Л \ < j
J Уг
К / — - Ж àF~
• V X.
ШШГ у FWf, 1
wü
- '1
^ А \
~Т J~ У 1
10. Атака монголов на японский корабль. 1293 г. Музей Сайтама (Япония). 11. Чагатайский улус. «Каталонский атлас». XIII-XTV вв.
ГЖ


|Ç> ^ fe. V **Av
Ш ? iff Я
T .jar
<•> .* : л?/
ЦЬ. ; , “•
' iAtf
-, :jT&.>v
■ém №


15. 	Юаньский фарфор. Таз с подглазурной росписью. Музей Гугун. Пекин.
16. 	Фарфоровая скульптура бодхисаттвы Гуаньинь. Эпоха Юань. Музей Гимэ. Париж.
17. 	Бронзовая скульптура придворного. Эпоха Юань. XIV в.
Музей г. Баотоу. Внутренняя Монголия


18. 	Копия астрономического прибора эпохи Юань. Пекин.
19. 	Пайцза — символ государственной власти. Археологический музей Внутренней Монголии,
20. 	Монгольская печать. XIII—XIV вв. Археологический музей Внутренней Монголии


а ip •;> <i a i$f л i
«L -И! я
м
hm ,
eP^;v
•• . ' ’-Г-'
№IPP
1
к -"t J
Г}1 ' M ‘ • «fl
• : ^ J
~ ;SJ
щё%\
ИА. к
» еЩуУ:
; ,Æ
: *'"'-'v-'v
Pf ■’ ' ' ■ ;, A' ■ ' ' ,;é- #*Й
Ж'А, ;V>1 -
s. /шКш||Й
./îraj&fc^ ' ч/iV .
Г* ""’VT 7
'»'*< * Г
• ^ ■ ig * от
j
-^SSto*; • V . v M
>''0*


26. 	Бянь Цзиичжао (? - ок. 1429). Лотосы и цапли. 1428 г.
27. 	Бянь Цзиичжао (? - ок. 1429). Перепелка.
28. 	Бянь Цзиичжао (? - ок. 1429). Птица саджа и лотос.
29. 	Ван Гусян (1501 1568). Предисловие к альбому Цю Ина «Рисунки в жанре жэньухуа». Государственный музей Востока. Москва


30. 	Скульптуры, обрамленные камнем. Эпоха Юань — Ранняя Мин. Британский музей. Лондон.
31. 	Бодхисаттва. Музей Виктории и Альберта. Лондон.
32. 	Скульптура военачальника эпохи Мин. Сычуаньский музей


33. 	Павильон Тридцати шести уток-мандаринок. Сад Чжочжэнъюань. Ханчжоу.
34. 	Павильон Середины Озера. Внешняя часть сада Юйюань. Шанхай.
35. 	Стена «Хвост дракона». Сад Юйюань. Шанхай


Фарфоровые изделия эпохи Мин.
36. Сосуд с декором. 37. Сосуд с декором. 38. Сосуд со скульптурным декором. 39. Сосуд с гравировкой. 40. Сосуд с декором. 41. Сосуд с декором


айва
npmpmnmn
43. 	Украшение головного убора китайской знати в эпоху Мин.
44. 	Боевой шлем из дамасской стали, украшенный золотом и серебром. 1400-1500 гг.
Королевский музей оружия. Лидс.
45. 	Корона, которой император Мин удостаивал наследных принцев при назначении их правителями уделов.
46. 	Глобус из Персии, использовавшийся мусульманскими астрономами и математиками из Западной Азии при минском дворе. Британский музей. Лондон


Глава 5. Внешнеполитические и внешнеторговые отношения
481
В начале 1457 г. Чжу Циюй был уже настолько болен, что даже не смог явиться на утреннюю аудиенцию по случаю наступления Нового года. Тем временем коалиция высших военных и гражданских чиновников освободила из-под домашнего ареста Чжу Цичжэня и в феврале возвела его на трон. Чжу Циюй скончался 14 марта 1457 г. Казалось бы, справедливость была восстановлена, но Небо расценивало возвращение бывшего императора к власти несколько иначе. Дело в том, что фактически он вступил на минский престол в результате государственного переворота, получившего название «силой открыть ворота [дворца]», причем впоследствии вместо благодарности Чжу Цичжэнь постарался избавиться от всех поддержавших его чиновников. Летним днем 1458 г. Небо послало на Китай девять драконов, разгромивших г. Цюншань на о-ве Хайнань. Драконы спустились из разноцветных облаков, атаковали уездную канцелярию — ямынь, полностью уничтожив ее парадные ворота, буквально разорвали на части одну женщину, затем взмыли в воздух и устремились на северо- восток, разрушая по пути дома крестьян и разбрасывая повсюду их скарб. За ними следовали миллионы стрекоз. В то же лето на остров обрушился мощный тайфун, который вырывал с корнем деревья и сравнивал с землей дома.
Чжу Цичжэнь возглавлял империю еще восемь лет (1457-1464). Несмотря на описанные современниками бедствия в годы правления под девизом Цзин-тай, а также обвинения в них Чжу Циюя, катастрофа 1449 г. объективно стимулировала укрепление политических и экономических институтов минского Китая. Это позволяет утверждать, что во второй половине XV в. Китай имел сравнительно хорошее управление и мог успешно противостоять внутренним и внешним проблемам.
Латная конница императора Вань-ли. Фрагмент свитка из Национального музея Китая


482
Часть II. ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
Сопровождавшие эти внутриполитические перемены разногласия в правящих верхах привели к ослаблению внимания к обороне северо-западных рубежей империи, вследствие чего набеги даданьцев из монгольских степей снова интенсифицировались. Это побудило китайские власти в середине 60-х годов XV в. продолжить строительство и подновление Великой Китайской стены и усилить оборону северо-западных границ. Однако на рубеже XV-XVI вв. даданьский властитель Даян-хан объединил Внутреннюю и Внешнюю (Халха) Монголию, после чего вооруженные вторжения халха-монголов, или восточных монголов, в Китай еще более участились. В середине XVI в. войска Алтан-хана прорвались на территорию китайской столичной провинции Хэбэй и возникла угроза взятия ими Пекина. Но на рубеже 60-х и 70-х годов XVI в. китайцам удалось переломить ситуацию. После нескольких походов китайских войск в Монголию Алтан- хан пошел на переговоры. Монголам были предложены выгодные условия во взаимной торговле. В результате на северо-западных рубежах страны воцарилось довольно длительное спокойствие.
Тунгусо-маньчжурские народы и минский Китай
Ко времени воцарения династии Мин в Китае крупнейший тунгусо-маньчжурский народ — чжурчжэни еще с эпохи монгольского завоевания оказались разделенными на несколько территориальных групп. Заметная их часть, переселившаяся на Среднекитайскую равнину, в немалой степени изменила свой первоначальный этнический облик в результате длительных контактов с китайцами, и ко времени Мин их уже не называли чжурчжэнями.
В целом в начале правления династии Мин на северо-востоке от границ их империи проживали две большие группы местных народов: народ монгольского происхождения — урянхайцы (уланха) и чжурчжэни (;нючжэнъ). Племена урянхайцев населяли места к северу от р. Ширамурэн (р. Хуаншуй в Маньчжурии) и к югу от верхнего течения Амура и оз. Далай-нор. На западе они граничили с горами Хинган, а на востоке примыкали к Сунгари. В 1389 г. разгромленные в землях урянхайцев монгольские владетели покорились империи Мин, и минские власти учредили здесь три округа, главами которых были назначены не пришлые минские чиновники, а прежние местные вожди. Изданный по этому случаю императорский указ Чжу Юаньчжана закреплял за урянхайцами право на сохранение своих обычаев и образа жизни, позднее распространенное и на чжурчжэней северо-востока. Что касается чжурчжэней, то к этому времени они делились на три основные группы: 1) жившие на востоке от урянхайцев чжурчжэни Хайси (район Харбина, вдоль рек Ашихэ и Сунгари, к западу от р. Му- даньцзян); 2) чжурчжэни Цзяньчжоу (районы Нингута и Саньсин к востоку от Чанбайшань, к югу от Хайси, к северу от рек Ялуцзян и Туманган); 3) «дикие» чжурчжэни «страны Нургань», обитавшие к северо-востоку от первых двух групп.


Глава 5. Внешнеполитические и внешнеторговые отношения
483
Эти первые две группы обитали у самых северных границ Китая, ежегодно подносили дань минскому двору, активно воспринимали китайскую культуру и вели оседлую жизнь, связанную с земледелием.
В период относительного безвластия, связанного с падением династии Юань и становлением династии Мин, чжурчжэни в Маньчжурии, лишившиеся имперской защиты и посредничества, стали более уязвимыми для грабивших их монголов, изгнанных из Китая, усилились также межплеменные и внутренние конфликты. Эти трудности наряду с социальными и экономическими проблемами привели к миграции чжурчжэньских племен на юг в конце XIV — начале XV в., к поискам более надежной защиты со стороны новой династии и предопределяли их заинтересованность в более ощутимом присутствии минских властей в местах своего обитания, что не исключало применение Минами военной силы против чжурчжэней, когда в 1394-1395 гг. был совершен единственный зафиксированный для этого времени поход на чжурчжэней минского военачальника Чжоу Сина против чжурчжэньского князя Сиянха. В свою очередь, не отказываясь от ставки на военную силу, Мины применяли в отношении чжурчжэней преимущественно невоенные методы. Для налаживания связей с местными племенами они пытались привлечь на сторону империи часть чжурчжэньских вождей и бывших юаньских чиновников на северо-востоке. С этой целью минские власти задействовали весь набор дипломатических способов «умиротворения варваров», включая подкуп вождей, а также испытанную веками «политику привязывания» и «сдерживания варваров руками варваров». Важнейшим средством поддержания мира на границах была активно проводившаяся Минами политика раскола и ослабления чжурчжэней. Эта политика «разделяй и властвуй» была направлена, во-первых, на разделение чжурчжэней и монголов, во-вторых, на разделение чжурчжэней и урянхайцев. И в-третьих, она была нацелена на разделение каждой из этих этнических групп на еще более мелкие единицы. Хотя чжурчжэни и урянхайцы были этнически различны и причислялись китайцами соответственно к восточным и северным «варварам», политическое сближение между этими этническими группами было чревато для Китая катастрофическими последствиями, так как объединение «варваров» не раз приводило к воцарению в Китае мощных «завоевательных династий». Чтобы предотвратить в зародыше повторение столь опасной ситуации, власти Мин проводили с самого начала своего воцарения политику разделения этих народов. Как свидетельствует минский автор, «в начале династии восточные варвары были разделены на 300 с лишним округов-вэев, урянхайцы состоят в трех вэях. Это является высочайше предложенной системой осуществления управления и привязывания. Если племена разобщены между собою, они остаются слабыми и их легко держать в повиновении. Если племена разделены, они чуждаются одно другого и легко подчиняются. Мы поощряем кого-либо из вождей и позволяем им воевать между собою. Это является принципом ведения политики, который гласит: внутренние войны между варварами благоприятны для Китая. Чжурчжэни представляют дань один раз в год, три вэя урянхайцев — дважды в год». В итоге контроль


484
Часть II. ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
Минов над племенами чжурчжэней оказался не менее эффективен, чем при Юань. Являясь весьма заинтересованными в контактах с чжурчжэнями, Мины проводили на северо-востоке стройную и целенаправленную политику. Целью этой политики были не новые территориальные приобретения, а прежде всего обеспечение спокойствия и неприкосновенности северо-восточных границ Минской империи. И эти цели достигались не военным, а исключительно дипломатическим путем.
Первые попытки минских властей привести чжурчжэней под свой контроль имели место уже в 1382 г. По мере упрочения Мин и устранения угрозы внешнего нападения в период царствования Чжу Юаньчжана политика Мин на северо-востоке все более активизировалась. Начиная с 1400 г. Мины соперничали с корейцами за привлечение чжурчжэней на свою сторону и за усиление влияния на чжурчжэней в Маньчжурии. Для реализации этой политики власти Мин прибегали к таким средствам, как расширение торговли, дипломатия и административный контроль. В частности, с 1402 по 1410 г. источники упоминают не менее 15 китайских посольств к чжурчжэням при еще большем числе чжурчжэньских посольств к минскому двору. Для наведения и поддержания порядка на всем северо-востоке обширной империи власти Мин включили чжурчжэней в особую систему военных округов-вэев: внутреннюю (Ляодун и Ляоси — к востоку и западу от р. Ляохэ) и внешнюю (все земли за пределами внутренней зоны). Внутренняя зона включала и китайские, и чжурчжэньские округа, что позволяло минским властям гибко включать в орбиту своего контроля пограничных «варваров», пожелавших «вверить себя цивилизации», и давало всей системе возможность свободного расширения. Внешняя зона состояла из округов и постов, представленных местными народами, которые были не столько военными единицами, сколько наследственными владениями местных правящих кланов. Войска этих округов редко участвовали в военных кампаниях минских войск, но формально подчинялись их командованию и являлись неким придатком военной системы Мин. В целом внешняя зона включала три округа урянхайцев к северу от р. Ширамурэн, а также земли чжурчжэней, простиравшиеся к северу за Ляохэ. При Чжу Ди земли чжурчжэней были поделены на 184 округа и 24 военных поста, а также ряд станций, местечек и острогов. Сочетание контролируемых китайцами главных выездных командных управлений с местными округа- ии-вэями и постами во главе с местными вождями являло собой компромисс между местным и имперским правлением. Местное управление было необходимо потому, что, во-первых, образ жизни местных народов, в частности чжурчжэней и урянхайцев, не вписывался в строгие рамки китайских норм. Во-вторых, прямое китайское правление было сопряжено с огромными расходами, тогда как местные военачальники не получали жалованья и жили за счет «кормления» на местах. Наконец, в любой нужный момент имперский контроль мог быть восстановлен или усилен при помощи упомянутых главных управлений. Как правило, Мины позволяли чжурчжэням сохранять свои обычаи и образ жизни, а их вожди утверждались на посты официальных глав их вотчин с присвое¬


Глава 5. Внешнеполитические и внешнеторговые отношения
485
нием соответствующих титулов, чинов и регалий. Такие назначения усиливали статус предводителей местных народов и давали им важную привилегию в виде отправки посольств к минскому императору и контроля над торговлей с Китаем, которая велась под маркой обмена посольствами. В обмен на признание этих прав и привилегий вожди чжурчжэней были обязаны охранять мир на границах с Китаем, посылать дань минскому двору, а также выполнять различные особые предписания.
Судя по упоминаемому в источниках количеству чжурчжэньских наследных владений, население каждого из них было немноголюдным. Создание столь большого числа административных единиц не оставляет сомнений в целях и мотивах минских имперских властей. Разделенные, «варвары» не могли представлять серьезную угрозу. Дробление чжурчжэньских владений позволяло Минам не только обеспечить их политическую дезинтеграцию, но и ограничивало их мобильность. Вторжения в пределы чужих владений без санкции минских властей были запрещены. Чтобы усилить привязанность чжурчжэней к своим владениям и ослабить их кочевую мобильность, Мины и поддерживали систему жалования вождям чжурчжэней наследственных постов, титулов и земель. Если сын занимал пост умершего отца, то он должен был получить от минских властей санкцию на законное правление, ниспосылавшуюся в виде императорской грамоты о назначении и официальной печати. Обычно преемник получал титул на ступень ниже предшественника. Причем этот титул давался далеко не сразу, а только после испытательного срока в несколько лет с учетом личных заслуг.
В целом такая система пограничного военно-административного управления позволяла Минам более или менее формально править чжурчжэнями в течение почти двух веков. Но под страхом монгольской угрозы минские власти упустили из виду гораздо большую опасность, сгущавшуюся в Маньчжурии, на их северо- восточных границах. Система управления, созданная Минами в Маньчжурии, не гарантировала защиту от периодических восстаний и возмущения чжурчжэней против Мин. Так, в 1446 г. против взбунтовавшегося чжурчжэньского вождя Ли Маньчжу двинулась 50-тысячная минская армия и 10 тыс. воинов Кореи — вассала империи Мин, предавшие огню чжурчжэньские селения; затем минский полководец Ли Чэнлян смог устранить угрозу для империи в лице мятежного чжурчжэньского военачальника Атая. После этого среди чжурчжэней установилось относительное спокойствие. Но минская система управления чжурчжэнями начала давать сильные сбои после середины XVI в., по мере ослабления к этому времени минской государственности и ее военно-административного управления, что непосредственно сказалось и на политике Минской империи в отношении чжурчжэней. В 1570-х годах династия Мин окончательно утратила контроль над северо-восточными границами.
И в этих условиях чжурчжэньские племена были объединены под властью Нурхаци, предводителя одного из племен чжурчжэней из Цзяньчжоу, роду которого принадлежало владение Маньчжоу. Нурхаци оказался талантливым политиком и полководцем, именно он осуществил объединение чжурчжэней и создал


486
Часть IL ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
Маньчжурское государство. В 80-х годах XVI в. он предпринял первую попытку преодолеть междоусобную рознь чжурчжэньских племен, в течение двух веков подогреваемую властями Мин. Попытка оказалась успешной, и в 1586-1591 гг. вся группа племен «цзяньчжоуских чжурчжэней» оказывается под его властью. Уже тогда возглавляемые Нурхаци чжурчжэни принимают по инициативе своего владыки самоназвание «маньчжоу», т.е. маньчжуры, когда название родовой вотчины правителя стало новым этнонимом, сменив старый — «чжурчжэни». Сначала новый этноним «маньчжуры» был принят, по словам Нурхаци, чтобы отличать их от «хулуньских чжурчжэней»: «Мы — маньчжуры, вы — хулунь». Однако вскоре он присоединяет к своим владениям все четыре племени «хулуньских чжурчжэней», на которых также распространяется название «маньчжуры». В 1619 г. Нурхаци объявил себя правителем маньчжурской династии Цзинь со столицей в Хэтуале (ныне г. Синцзин). Основав новую династию, Нурхаци претендовал на наследство и продолжение дела чжурчжэньской империи Цзинь, сокрушенной в XIII в. монгольскими завоевателями. Абахай, четвертый сын Нурхаци, после смерти отца наследовавший в 1627 г. маньчжурский трон, продолжил политику объединения всех родственных чжурчжэням племен. В 1634 г. власть маньчжуров признал предводитель монголоязычных дахуров, в 1636 г. за ними последовали эвенки, затем солоны с верховий Амура, о которых Абахай говорил, что они «по языку, обычаям верховой езды и стрельбы из лука не отличаются от нас», т.е. маньчжуров. В том же году Абахай объявил о переименовании династии, отныне она должна была называться Цин. Одновременно этноним «маньчжур» был в законодательном порядке распространен на все чжурчжэньское население государства. Усиление мощи молодого государства маньчжуров отражает его отношения с монголами — так, если в начале этих отношений маньчжурско-монгольские связи основывались на представлениях маньчжурских правителей о монгольских владениях как о «государствах», равных по своему статусу маньчжурам, то уже в начале 30-х годов XVII в. между Маньчжурским государством и монгольскими княжествами постепенно устанавливаются отношения сюзерена и вассалов, пришедшие на смену союзническим связям между ними. С 1622 г. в маньчжурских войсках в дополнение к маньчжурским корпусам стали создаваться монгольские. В 1632 г. монгольские нойоны получили у Абахая аудиенцию, ритуал которой должен был подчеркнуть подчиненное положение монголов. В этом же году маньчжуры использовали конницу южных монголов против Лигдан-хана — правителя Чахарского княжества в Южной Монголии. После смерти Лигдан-хана от оспы в 1634 г. начался массовый переход чахарских владетелей на сторону маньчжуров. Сын Лигдан- хана Эчжэ, пытавшийся продолжить борьбу, через год был пленен и казнен. Ча- харское ханство прекратило свое существование и под названием «Внутренняя Монголия» вошло в состав Маньчжурского государства. Южномонгольские нойоны и их воины были приписаны в маньчжурской армии к элитным войскам «восьми знамен». После этого главы южномонгольских княжеств нижайше просили Абахая принять титул всемонгольского «святого хана» — богдохан. Кроме


Глава 5. Внешнеполитические и внешнеторговые отношения
487
того, после разгрома Чахарского княжества он завладел императорской печатью монгольской династии Юань, которая именовалась «Печать Чингисхана». В 1636 г. Абахай торжественно принял титулы хуанди (император и богдохан), а также «Печать Чингис-хана». Тем самым он как бы становился законным наследником династии Юань и владыкой всей Монголии, хотя ее северная часть — Халха и западная, где правили ойратские владетели, тогда оставались еще неподвластны маньчжурам.
Включение разрозненных монгольских княжеств _
,, ^ Печать Чингис-хана
в Маньчжурское государство требовало организации
на новых присоединенных территориях централизованной системы управления. Важным шагом в этом направлении стала разработка маньчжурами законодательства, способного закрепить монгольские земли за Маньчжурским государством и нейтрализовать деятельность местной монгольской элиты по образованию возможных очагов сопротивления маньчжурской власти. Все это шло параллельно с захватом маньчжурами монгольских земель. В 1633 г. Абахай направил в княжества Южной Монголии своих представителей во главе с сановником Ашидарха- ном «для обнародования высочайше утвержденных законов». В 1635 г. монгольским князьям, прибывшим в Шэнцзин на аудиенцию к маньчжурскому правителю, были оглашены узаконения по уголовному и семейному праву, когда владыка маньчжуров сказал: «Те, кто не будут с уважением относиться к законам моего государства, неминуемо будут наказаны». Эти правовые акты позже были объединены в единый корпус документов под названием «Шэнцзин дин ли» — «Шэн- цзинские правила». С учетом значимости контактов с монголами в маньчжурской администрации в 1636 г. учреждается специальное ведомство Мэнгу ямэнъ (Монгольский приказ), в 1638 г. переименованный в Лифаньюань (Палата по делам вассальных территорий). При подготовке правовых документов «тщательно учитывалась специфика монголов», что обеспечивало условия для продолжения успешной кампании по присоединению к Маньчжурскому государству всей Монголии. В 1643 г. на базе «Шэнцзин дин ли» был обнародован новый сборник «Мэнгу люй шу» — «Монгольские законы», в который вошли законы для монголов, изданные в период с 1627 по 1643 г. Кроме монголов подданными многонационального Маньчжурского государства с 1637 г. стали корейцы, после того как 200 тыс. маньчжурских воинов нанесли упреждающий удар по Корее, вынудив ее покориться, разорвать традиционные отношения с минским Китаем и стать «данником» Маньчжурского государства. Корейцы также были включены в маньчжурскую военную систему. Особенно много их было в артиллерийских корпусах.
Укрепление Маньчжурского государства и его приближение к границам империи Мин в Ляодуне привели к обострению отношений двух государств, и с 1618 г. между ними начинаются непрерывные войны, закончившиеся маньчжурским завоеванием Китая и падением империи Мин в 1644 г.


488
Часть IL ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
Юго-западные соседи:
«Страна гор и снегов» Тибет, шанские княжества Бирмы и империя Мин
Ослабление власти императоров Юань в середине XIV в. привело к усилению в Тибете власти самих тибетцев, а ко времени падения династии Юань в Китае ее ставленники из секты тибетского буддизма Сакья, правившие тогда в «Стране гор», постепенно теряли свою монополию на власть в Тибете, когда в разных районах страны власть перешла в руки трипонов — правителей округов, самым влиятельным из которых стал Чангчуб Джалцан из Пхагмоду, восставший против Сакья и создавший свой аппарат управления. В ходе длительной борьбы между властью Сакья, за которыми стояли, пусть и далекие, и уже битые в Китае монголы, и Чангчуб Джалцаном верховная власть в Тибете перешла в руки последнего. Чангчуб сместил правящего иерарха Сакья и уволил 400 чиновников, ведавших делами по всему Тибету. Затем провел административную реформу, в ходе которой упразднил весь централизованный аппарат Сакья по управлению Тибетом и разделил страну на дзоны — многочисленные округа, раздробив власть на местах. Был проведен передел земли, ослабивший противников Чангчуб Джалцана экономически, а для крестьян введена твердая ставка поземельного налога в размере шестой части урожая. Для улучшения сообщения внутри страны, ибо в Тибете дороги значили очень много, Чангчуб ввел на всех больших реках службу переправ на лодках, сделанных из шкур яков, а в местах с недоброй репутацией из-за обилия разбойников была улучшена служба охраны путников. На больших караванных дорогах были открыты дома для ночлега, особенно для паломников, уже и тогда многочисленных в Тибете. Чангчуб отменил судопроизводство Сакья, которое основывалось на обычаях монголов, и восстановил то уголовное право, которое действовало в Тибете при великих цэнпо (царях) древности. В важнейших районах Тибета Чангчуб поставил гарнизоны, а на границах с минским Китаем — войска. После смерти Чангчуб Джалцана ему наследовал племянник, и власть над Тибетом оставалась у династии Пхагмоду.
С царствовавшей в Китае династией Мин в конце XIV — начале XV в. Тибет отношений не поддерживал, хотя и не мешал в этом отношении инициативе частных лиц. В 1407 г. перерожденец секты тибетского буддизма Кармапа был в империи Мин в качестве наставника веры, поскольку, по словам источника, «минский двор, следуя традиции прежней монгольской династии, стал искать для себя в Тибете нового духовного наставника». Один из крупных дипломатов времени правления минского императора Чжу Ди евнух Хоу Сянь, неоднократно посещавший Индию, страны Индокитая, гималайские княжества, был направлен в 1403 г. в Тибет, чтобы пригласить оттуда известного наставника Шанши-хали- ма. Хоу Сянь вернулся в 1406 г. вместе с Шанши-халимом, которому были пожалованы многочисленные титулы, оказаны всяческие почести и в 1407 г. во


Глава 5. Внешнеполитические и внешнеторговые отношения
489
Карта Тибета
время торжественной церемонии при дворе минского императора вручена духовная власть над всеми буддистами Поднебесной. Судя по всему, это был упомянутый перерожденец секты Кармапа — Сумба Хамбо Ишбалджиром, пятый иерарх секты Кармапа Дэбшин-шэгпа, хотя тибетский историк В.Д.Шакабпа указывает датой выезда Дэбшин-шэгпа в Китай 1407 г. Кроме укрепления контроля над умонастроениями китайских буддистов Чжу Ди получал дополнительные рычаги воздействия на знать монголов, среди которой буддизм активно распространялся в период правлении династии Юань и продолжал укреплять свои позиции в эпоху Мин. В годы правления Чжу Ди (1403-1424) в Китай приглашали знаменитого тибетского монаха Цзонхаву, ученики которого основали секту Гелугпа — «Те, кто следуют истинным трудам». Цзонхава в Китай не поехал, а послал туда своего ученика Джамчен Чойдже Еше, который стал личным ламой минского императора. Согласно тибетским источникам, «заявление, что китайские императоры династии Мин унаследовали права на Тибет от своих монгольских предшественников, исторически необоснованно».
Власть дома Пхагмоду над Тибетом держалась до 1434 г., и ей на смену после десятилетий длительной борьбы пришел клан Рингпунг, который правил «Страной гор и снегов» в конце XV — начале XVI в. Но власть Рингпунгов была недолговечной, в 1517 г. их изгнали из Лхасы, в то время как в эти внутренние распри постепенно втягивались все светские и духовные владетели Тибета, ставшие прибегать к поддержке извне. На горизонте тибетской политики вновь


490
Часть IL ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
появились монголы. В эти же годы они заселили районы Кукунора. Росла их сила и приверженность тибетскому буддизму, и нередко они вмешивались в борьбу знати и религиозных сект Тибета. Во многом благодаря деятельности монгольских ханов в Тибете появился институт далай-лам — духовных и религиозных лидеров Тибета, существующий и поныне, когда Соднам Джамцо, представитель секты тибетского буддизма Гелугпа, гонимой в своей стране и державшейся только в области Уй в Тибете, в 1577 г. выехал из своего монастыря на север, в монгольские степи, с целью обрести там поддержку в лице монгольского Алтан-хана. После 170 дней пути, летом 1578 г. Соднам Джамцо прибыл в ставку Алтан-хана во Внутренней Монголии, район Хух-Хото, в Коко-Хотан — Голубой город. Здесь лама — монах «непревзойденной учености» и монгольский хан столковались между собой. Алтан-хану нужна была гибкая и доступная обычному пониманию вера, чтобы укрепить власть монгольской знати в степи. Гелугпе и ее представителю Соднам Джамцо, в свою очередь, нужна была поддержка монгольских отрядов для ниспровержения соперничающих сект в Тибете. В итоге этой встречи и появились на свет далай- ламы, а среди монголов стал широко насаждаться тибетский буддизм в трактовке его сектой Гелугпа. Алтан-хан пожаловал Соднам Джамцо титул далай-ламы.
Считается, что слово «далай» — перевод на монгольский тибетского слова «джамцо», означающего «океан», что должно было свидетельствовать о глубине и безбрежности учености и мудрости ламы, сравнимых только с океаном. Далай- ламе, третьему по позднейшему счету и первому по существу (так как первые два получили этот титул задним числом, так сказать посмертно), была вручена монгольским ханом печать с надписью «Дордже-чанг» — «Держатель громового скипетра», а Соднам Джамцо одарил Алтан-хана титулом «Царь веры, Брахма богов» и предсказал, что спустя 80 лет потомки хана станут правителями всей Монголии. Торжественно был заложен монастырь Тхенгчен Чонкхор. На обратном пути Соднам Джамцо остановился в китайском городе Ланьчжоу, где минские власти просили его повлиять на Алтан-хана, чтобы тот ослабил набеги на пограничные районы империи Мин. В Нинся (ныне г. Иньчуань) к нему для успеха проповеди приставили трех переводчиков. Сюда же прибыли подарки для Соднам Джамцо от минского императора, поступило и приглашение посетить столицу минского Китая, но Соднам Джамцо туда не поехал. Оставив своих представителей при монголах, он двинулся обратно, но в 1582 г. вернулся в Монголию в связи со смертью Алтан-хана, где оставался до 1588 г.; умер он в том же году, возвращаясь в Тибет. Четвертым далай-ламой стал внук Алтан-хана, по
Цзонхава —
основатель секты Г елугпа


Глава 5. Внешнеполитические и внешнеторговые отношения
491
Дворец Потала
имени Йонтан Джамцо, который, как перерожденец Соднам Джам- цо, был «найден» в Монголии, что еще прочнее привязало секту Гелугпа к монголам. В 1601 г. в 12 лет Далай-ламу IV привезли в Лхасу в сопровождении отряда монгольских конников, где и прошел обряд интронизации. Тогда же была основана новая линия перерожденцев панчен-лам, духовных учителей далай-лам, находившихся друг с другом в сложных доктринальных отношениях. Далай-лама IV жил под постоянной угрозой со стороны секты Карма- па, и до своей смерти в 1617 г.
Далай-лама IV так и не овладел Тибетом. Вслед за тем Лхаса была разорена одним из владетелей Тибета Пхунцог Намджалом в 1619 г., а спасшиеся от резни монахи секты Гелугпа бежали на север, секта Кар- мапа торжествовала. Казалось, крах Гелугпы неизбежен. Но в дело вновь вмешались монголы. Их отряд в 1620 г. восстановил в Тибете статус-кво и вернул захваченные сектой Кармапа монастыри Гелугпы прежним владельцам. «Найденный» в 1619 г. новый перерожденец Йонтана Джамцо, Далай-лама V Агван Лобсан Джамцо в 1625 г. был рукоположен в монахи Панчен-ламой, а руководство секты Гелугпа, недовольное своим шатким положением, стало искать новых покровителей в лице ойратов, создавших к этому времени в Западной Монголии и на севере Восточного Туркестана сильное кочевое государство — Джунгарское ханство. Правитель Джунгарского ханства Баатур-хунтайджи оказал секте Гелугпа военную поддержку. Но положение монгольских племен также не было стабильным. С начала XVII в. в Центральной и Восточной Азии громко заявила о себе новая сила — маньчжуры. Они нападали на империю Мин, Корею и в 1631-1632 гг. разгромили монгольское Чахарское княжество в Южной Монголии. Среди монголов Кукунора усилилось влияние тибетских буддийских сект, враждебных Гелугпе. Однако в итоге долгой междоусобной борьбы в Тибете, в которой активно участвовали монголы и ойраты, Гелугпа победила, и верховная власть над всем Тибетом была передана Далай-ламе V, а Лхаса объявлена официальной столицей страны. Установление правления Далай-ламы V над Тибетом с помощью монгольского оружия не прошло гладко. Секта Кармапа


492
Часть IL ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
организовала два восстания, подавленные объединенными усилиями монгольских отрядов и войск правительства Далай-ламы V. Лидеры Кармапы и враждебные тибетские владетели, содержавшиеся до этого в тюрьмах Лхасы, были казнены. В 1643 г. Далай-лама V был признан своими западными соседями, княжествами в Гималайских горах — Непалом и Сиккимом. Монголы и тибетцы вмешались в дела гималайского княжества Бутан, где против правительства восстали монастыри.
Не обошли Тибет своим вниманием и европейцы. В 1624 г. в Тибет отправился в сопровождении двух слуг, переодевшись индийцем, католический монах португалец Антонио де Андраде. Ранее, в 1600 г. он был направлен в Индию, где в 1621 г. стал главой миссии католического ордена иезуитов в империи Великих Моголов с резиденцией в Агре, откуда, узнав о существовании неизвестной «Страны гор и снегов», покинул двор Великого Могола и отправился в Тибет с группой паломников. В начале августа, преодолев множество трудностей, он достиг г. Цза- паранга в Западном Тибете. Там ему удалось добиться аудиенции у местного правителя, который благосклонно принял иезуита, что вселило в путешественника надежду на основание в Тибете католической миссии. Вернувшись в Агру, он принялся готовиться ко второму путешествию в Тибет. Вторая экспедиция отправилась в Тибет 17 июня 1625 г. На этот раз иезуитам удалось пробыть в Тибете не менее двух лет. В Цзапаранге была построена христианская католическая церковь и основана миссия, при которой жили семеро иезуитов. Но деятельность католических миссионеров вызвала возмущение у местных тибетских лам, что привело к восстанию. Покровительствовавший де Андраде правитель был низложен, здание миссии разрушено, а иезуиты были вынуждены покинуть Тибет. Хотя Антонио де Андраде не оставил научных работ о Тибете и тибетском буддизме, он первым из европейцев употребил название «Тибет» (Thibet) и написал несколько деловых отчетов о своем путешествии, которые вызвали огромный интерес и были переведены на шесть европейских языков. Из отчетов видно, что де Андраде знал о Лхасе, но, по всей видимости, никогда в столице Тибета не был.
Что касается взаимоотношений Тибета с империей Мин, то декларируемая минскими властями зона номинального контроля над Тибетом простиралась до Непала включительно. Интерес династии Мин к Тибету оставался высоким на протяжении всего времени ее правления в Китае, что было связано с непрекра- щающейся борьбой против монголов, в которой империя Мин была вынуждена перейти к стратегической обороне. Хоу Сянь был в очередной раз направлен


Глава 5. Внешнеполитические и внешнеторговые отношения
493
в Тибет в 1427 г. для передачи подарков минского императора главам местных племен. По обычаю, зародившемуся еще при правлении Чжу Ди, посла сопровождал многочисленный воинский отряд. Хоу Сянь посетил Западный Тибет, но на обратном пути был атакован местными племенами. В тяжелом бою его воины разбили противника, по возвращении предъявив двору отрубленные головы вражеских воинов в качестве доказательства своей победы. Казалось бы, трудно отнести стычку эскорта посольства с разбойниками к разряду войн, которые вела империя Мин, но династийная история «Мин ши» сообщает об этом событии как о крупном сражении — за подвиги в этом бою были награждены более 460 минских воинов, хотя и не приводятся подробности этой баталии. Однако там упоминается, что по заслугам в дальних походах, в том числе и военным, Хоу Сянь являлся вторым после прославленного флотоводца и дипломата Чжэн Хэ (1371-1435).
Некоторые местные власти в землях Тибета — светские и духовные — носили присвоенные им минским двором должностные звания и титулы. Общеизвестно, однако, что политическая история Тибета, не говоря уже о Непале, в эпоху Мин практически не испытала на себе никакого прямого воздействия Китая. В этой зоне у местных тибетских властей из всех обязанностей в отношении империи Мин была лишь одна — обязанность или, скорее, право приезда с данью к минскому двору. Зона реального подчинения минским властям кончалась, точнее, постепенно сходила на нет в Амдо, далеко не достигая границ собственно Тибета. Западная граница этой зоны была, так сказать, «технической». Она определялась той дальностью возможных карательных походов, которая была по силам династии Мин.
После падения династии Юань, постоянно контролировавшей ситуацию в приграничных районах Бирмы размещением там относительно немногочисленных гарнизонов, в этом регионе образовался вакуум власти, чем постарались воспользоваться князья горных племен шан, проживавших в Бирме вдоль границы с провинцией Юньнань. В 1383 г., ликвидировав монгольские гарнизоны в Юньнани, империя Мин установила официальные отношения с бирманским королевством Ава, пожаловав бирманскому королю Минджи Свасоки титул «правителя Бирмы», что тем не менее не помогло прекратить набеги шанских племен как на Аву, так и на Юньнань. Условия войны в горах и тропических лесах не позволяли китайским войскам нанести решительный удар по войскам шанских князей, которые, со своей стороны, поддерживали антиминские настроения в приграничных районах Юньнани и пытались воссоздать государство Дали, разгромленное монголами в 1253 г. К 1440-м годам минские войска были вынуждены предпринять ряд походов за пределы Юньнани, в ходе которых разбили коалицию шанских князей, в результате чего отдельные их правители формально принесли повинную императору Мин. Они были прощены и получили китайские звания, но затишье на границе было относительным — через некоторое время набеги возобновились. Однако они не были столь глобальными и не могли привести к воссозданию Дали.


494
Часть И. ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
Империя Мин и восточные соседи:
Япония и Корея, княжество Рюкю
Весьма непросто складывались отношения империи Мин со своим заморским соседом Японией. После очередной неудачной попытки правителей монгольской империи Юань вторгнуться в Японию в 1280-1281 гг. все официальные связи между обеими сторонами были прерваны. Однако взаимовыгодные торговые контакты не прекратились, перейдя на своего рода нелегальный уровень. Следствием этого явилось появление и нарастание пиратства у китайских берегов. С 1372 г. японские пираты, до этого нападавшие в основном на Корею, начали совершать нападения на территорию империи Мин. Активизации действий японских пиратов способствовала внутриполитическая обстановка в их стране, где царила «смута»: Япония была расколота на две противоборствующие политические силы — северную и южную правящие династии, которые сражались между собой за власть на Японских островах. Но и после победы северной династии и объединения страны под ее эгидой в конце XIV в., японские пираты продолжали свою деятельность у китайских берегов, иногда вторгаясь в китайские прибрежные районы и чиня там разбой.
Что же касается китайского правительства периода начала династии Мин, то оно пыталось установить с Японией посольские связи. В 1369 г. в Японию было направлено посольство Ян Цзая с целью установления нормальных, с точки зрения китайской традиционной доктрины, отношений с иностранцами, предполагавших де-юре более высокий статус китайского императора по сравнению с любым иностранным властителем. Китайские послы также должны были потребовать прекращения пиратских нападений. Но власти Южной Японии взяли китайского посла под стражу, и положение не изменилось. Еще несколько посольств китайского минского двора в Японию также оказались неудачными. В результате минский император Чжу Юаньчжан в 1371 г. ввел запрет на выход в море своим подданным — жителям прибрежных районов Китая, повелел закрыть открытый ранее для японских торговцев порт города Нинбо и усилить береговую оборону. Отношения с Японией еще больше осложнились в 1380 г., когда при минском дворе появились сведения, что готовивший государственный переворот канцлер империи Мин Ху Вэйюн вступил в тайные отношения с Японией, надеясь получить оттуда помощь и поддержку. Прибывшему в это время в Китай японскому послу минскими властями было отказано в приеме. Нормализация отношений с Японией произошла лишь после восшествия на китайский престол императора Чжу Ди (Чэн-цзу) в 1403 г., когда в Японию было отправлено посольство, возглавляемое сановником Чжао Цзюйжэнем. Тогда же к китайскому двору прибыли и японские послы, выразившие поддержку воцарению Чжу Ди, взошедшему на престол после победы в междоусобной войне. В результате переговоров с японцами было отмечено, что послы японского императорского двора будут прибывать к китайскому двору с «данью», как того требовала китайская традиция, ставившая всех иностранных властителей на более низкий


Глава 5. Внешнеполитические и внешнеторговые отношения
495
ранг по сравнению с китайским императором, один раз в десять дет. При этом оговаривалось, что японское посольство прибывает не больше чем на двух кораблях, команда которых не должна превышать 200 человек, и они не должны иметь оружия. Но на практике японские посольства последующего времени не считались с этими ограничениями: они не соблюдались ни по срокам, ни по числу прибывавших кораблей и людей, а у членов их команд было оружие. Кроме того, японские правители получили от китайского императорского двора титул ванов, что в их глазах принижало статус японского императора. Также минский император официально признал традиционное самоназвание Японии, которое по-китайски звучало Жибэнь (букв. «Утренняя [страна]»).
Поддержание посольских связей с минским Китаем на официальном уровне давало возможность расширения для японских купцов морской торговли с Китаем. Вместе с тем своеобразный полулегальный статус частных морских торговцев способствовал поиску обходных путей поддержания торговых связей, что, в свою очередь, способствовало нарастанию пиратства в прибрежных водах и территориях Китая. Побережье от Желтого до Южно-Китайского моря все чаще стало подвергаться атакам пиратов. В пиратских налетах как на корабли, так и на морское побережье минского Китая участвовали преимущественно японские вооруженные отряды и корабли, хотя часто этим занимались и сами китайцы. Пиратские нападения были связаны не только со стремлением поживиться имуществом жителей прибрежных китайских районов, но и в значительной степени с политикой центрального минского правительства. Дело в том, что традиционно негативное отношение китайского государства к торговле и торговой прибыли дополнялось опасением властей утратить контроль над теми, кто уходил в море, а также боязнью сосредоточения в заморских краях оппозиционных правящему режиму сил. Политика «морского запрета» была взята на вооружение и правителями империи Мин, поскольку основатель новой династии Чжу Юаньчжан в борьбе за престол столкнулся не только с прежними властями Юань, но и с рядом местных повстанческих лидеров, когда часть разгромленных им соперников ушла на кораблях в море, закрепилась на прибрежных островах и, как свидетельствуют китайские источники, стала искать поддержку у японских пиратов. Местные китайские власти оказывали, насколько могли, сопротивление японским пиратам, деятельность которых особенно активизировалась к середине XVI в. В 1547 г. императорское правительство назначило сановника Чжу Ваня военным губернатором и управляющим военными делами приморских провинций Чжэцзян и Фуцзянь. Он попытался пресечь пиратство и «контрабандную», с точки зрения властей, частную торговлю на морском побережье названных провинций, запретив под страхом смертной казни китайским купцам поддерживать связи с прибывавшими японцами и выходить в море. Это вызвало недовольство властей и местной элиты названных провинций, и Чжу Вань был смещен с должности, обвинен в преступном превышении полномочий и покончил жизнь самоубийством.
К этому времени у морского побережья Китая действовали 14 только китайских пиратских формирований. Минское правительство в меру своих возможно¬


496
Часть IL ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
стей и необходимости противодействовало пиратству, а заодно и контрабандной, с его точки зрения, частной морской торговле. Именно это затрудняло борьбу, делало ее непопулярной среди связанной с торговлей местной минской элиты и в итоге определяло ее бесперспективность. Однако правительству удавалось добиться временных успехов. В 1405 г. был совершен один из наиболее крупных походов отряда кораблей китайской береговой обороны под руководством Чан Биня, Фэн Биня и Цзян Цина вдоль всего восточного побережья Китая — ставились гарнизоны, совершались патрульные морские рейды, в случае необходимости в бой вводились соединения боевых кораблей. Так, в 1419 г. у Ляодунского полуострова произошли столкновения минских войск с пиратами, стоившие последним 742 человек убитыми, чьи отрубленные головы были сданы начальству, и 857 — взятыми в плен. Но снижения накала противостояния у морских берегов не происходило. В 1523 г. главарь японских пиратов Судзэцу Гендо ограбил порт Нин- бо и ушел в море на захваченных минских кораблях, что вызвало возмущение в Китае. В 40-х годах XVI в. борьба с пиратами перерастает в своего рода необъявленную войну. Пираты создают свои базы на побережье Китая и близлежащих островах, совершают далекие походы в глубь прибрежных провинций, осаждают и захватывают города. Их флотилия однажды появилась даже у южной столицы минской империи — Нанкина, куда пираты подошли по широкой и судоходной реке Янцзы. Война с пиратами разгоралась. Критическим стал 1555 год, когда они заняли обширные территории в юго-восточных провинциях Китая. Они опустошили богатейшие города, напали на Нанкин, и эта дерзкая вылазка усилила страх перед морскими разбойниками. В 1556 г. корсары совершили успешный грабительский рейд по провинции Фуцзянь. Война захватила морское побережье пяти провинций — от Шаньдуна на севере до Гуандуна на юге. Японские пираты овладели рядом приморских городов Китая. Их корабли под знаменами с надписью «Хатиман», как звали японского бога войны, перебрасывали с согласия и даже по инициативе японских властей все новые и новые подкрепления. Причем это были уже не столько пираты, сколько профессиональные воины-самураи и пехотинцы из крестьян. Сражения на китайской земле становились все масштабнее и ожесточеннее.
В 1560-х годах было принято решение о создании отрядов самообороны для борьбы с морскими разбойниками в провинциях Чжэцзян и Фуцзянь под руководством военачальников Ци Цзигуана, Юй Даюя и Лю Сяна, которые к середине означенного десятилетия навели порядок в упомянутых районах. Именно они начали наступление на японских пиратов. В 1563 г. Ци Цзигуан нанес жестокое поражение противнику в Фуцзяни и изгнал его из этой провинции. На суше и на море развернулись яростные бои. Пиратский флот был разбит, и 5000 пиратов


Глава 5. Внешнеполитические и внешнеторговые отношения
497
iPjIrf ' $
Тоётоми Хидэёси. Фрагмент свитка. Художественный музей Ицуо, Осака
попали в плен. Следовали все новые и новые атаки минских войск, и все больше потрепанных в боях пиратских ватаг добиралось до своих кораблей и отплывало в Японию. К концу 1560-х годов удалось сбросить последние пиратские отряды в море и очистить от них побережье. «Усмирение японских разбойников» достигло таких успехов, что в 1570-х годах их набеги почти совсем прекратились. Так окончилась «пиратская война» в минском Китае. Победа империи Мин над японскими пиратами стала возможной благодаря укреплению ее морской обороны и наступательной стратегии, а также тому обстоятельству, что Япония преодолела полосу междоусобных войн и там образовалось сильное центральное правительство во главе с Тоётоми Хидэёси, наложившим строгий запрет на морской разбой. Но это оказалось лишь затишьем перед бурей — мощным вторжением в Корею японской армии и флота под командованием все того же Тоётоми Хидэёси.
Настоящая борьба разразилась в 90-х годах XVI в., когда минский Китай вступил в прямое военное столкновение с Японией, предпринявшей тогда попытку завоевания Кореи. Корейский король, терпя поражение от вторгнувшейся японской армии и флота, общим числом в 140 тыс. воинов, запросил помощи у Китая. Минский императорский двор, считая Корею своим номинальным «вассалом» и видя возникшую опасность со стороны Японии для северо-восточных рубежей страны, граничивших с Кореей, направил в 1592 г. свои войска на помощь корейцам. Китайская армия в Корее осадила и в 1593 г. штурмом взяла захваченный японцами г. Пхеньян, что и решило исход войны. Японские войска совместными усилиями китайских и корейских войск были изгнаны с территории Корейского полуострова. Но в 1597 г. командующий японской армией и флотом, объединитель Японии, обладавший реальной властью в своей стране, Тоётоми Хидэёси вновь со своими отрядами вторгся в Корею. Китайские войска были снова введены в Корею. Война шла на суше и на море, где корейскому флотоводцу Ли Сунсину помогали китайские военно-морские эскадры под командованием Чэнь Линя и Дэн Цзылуна. В 1598 г. японские войска были вытеснены из Кореи. Но разрушительная война прекратилась прежде всего благодаря победам на море над японским флотом корейского адмирала Ли Сун Сина и смерти японского сёгуна Тоётоми Хидэёси. Его смерть спасла положение, так как, несмотря на сотни тысяч китайских солдат, принимавших участие в боевых действиях, на опустошение минской казны, затраты которой во время войны исчислялись миллионами ляпов серебра, китайская армия по своей организации не могла сравниться с японской. Хотя при всем сказанном победа над сильной японской армией все же свидетельствует о достаточной военной мощи Минской. В дальнейшем китайско-японские отношения в эпоху Мин продолжали поддер-


498
Часть И. ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
живаться в форме описанного выше «посольского» обмена. Отдельную страницу китайско-японских связей представляют паломничества японских буддийских монахов в Китай. Так, за время царствования династии Мин Китай посетили более 100 монахов из Японии.
Что касается китайско-корейских отношений, то еще в период правления династии Юань Корея, как и Китай, входила в состав Монгольской державы, что способствовало развитию контактов между двумя странами. В свою очередь, во взаимоотношениях империи Мин с государством Коре на Корейском полуострове (в китайской транскрипции Гаоли) корейская сторона, так же как и ранее, предпочитала соблюдать предписываемые китайцами нормы взаимоотношений — она присылала послов к минскому императорскому двору, выполнявших здесь предписываемые Минами ритуалы, хотя это не исключало возникновения отдельных противоречий между властями обеих стран. Например, осложнял минско-корейские отношения вопрос о подданстве чжурчжэней, поскольку проблема их умиротворения во многом зависела от влияния Кореи. Многие чжур- чжэньские племена были не только близкими соседями Кореи, но и долгое время платили ей дань. Поэтому корейцы очень ревниво следили за активизацией минской политики у своих северных границ. Корейские пограничные чиновники постоянно докладывали своему правителю о контактах Мин с чжурчжэнями, что подтверждает обилие известий об этом в корейских хрониках «Силлок» — «Правдивые записи». Осведомленности корейцев о китайских посольствах в земли чжурчжэней способствовало и то, что эти посольства следовали по большей части через корейские земли и делали остановки в корейской столице. На закате империи Юань Корея также оказалась охвачена беспорядками. В 1364 г. корейская армия во главе с военачальником Ли Сонгэ (будущий основатель новой династии Чосон) подошла к северной границе и подчинила чжурчжэньские поселения в районе Цзичжоу. Миграция корейцев позволила установить к 1390 г. в этих местах корейскую администрацию. После падения Юань и временного спада активности Мин на северо-востоке корейцы, воспользовавшись моментом, попытались начать экспансию в отношении чжурчжэней. Действиям корейцев способствовала и встречная миграция чжурчжэней из Цзяньчжоу. После отхода войск Мин в 1380 г. в Кайюань среди северных чжурчжэней произошли большие перемены. «Дикие» чжурчжэни с Амура и Уссури, видимо, двинулись на юг, и под их давлением чжурчжэни Цзяньчжоу и Хайси покинули свои места обитания у Сунгари, переселяясь на юг, в район р. Туманган. Исход из Цзяньчжоу на Туманган переместил центр жизни чжурчжэней к границам Кореи и создал корейцам возможность для экспансии. Ли Сонгэ установил патронат над пришлыми чжурчжэнями и начал раздавать им корейские чины и титулы. Но действия Кореи были несовместимы с планами ее сюзерена в лице империи Мин, желавшей не только взять под свою власть всех чжурчжэней, но и сохранить северо- восток Кореи как китайскую территорию. Для этого в 1386 г. в Ляояне был создан военный округ, ведавший делами чжурчжэней. Хотя Корея признала господство Китая, власти Мин внимательно следили за действиями корейцев на границе,


Глава 5. Внешнеполитические и внешнеторговые отношения
499
особенно за их связями с чжурчжэнями. Из предосторожности они учредили 17 застав в районе к северу от р. Ялуцзян.
В 1388 г. китайское правительство предъявило корейским властям претензии на те пограничные территории, которые когда-то были в составе империи Юань, и пыталось установить здесь свою власть явочным порядком. В ответ на это существовавшее тогда в Корее государство Коре двинуло против минских захватчиков 50-тысячную армию. От прямого военного столкновения обеих сторон спасла лишь возникшая одновременно с этим внутриполитическая борьба в корейских правящих верхах. Ли Сонгэ поднял мятеж и, опираясь на подчиненные ему войска, сверг корейского правителя и посадил на престол своего ставленника, который предпочел избежать войны с минским Китаем. Став королем Кореи в 1391 г., Ли Сонгэ сразу распространил свое управление на правый берег р. Ту- манган. Спорные китайско-корейские пограничные вопросы были решены путем переговоров. Миссия активного урегулирования чжурчжэньских дел выпала на долю императора Чжу Ди. В декабре 1402 г. минские послы доставили чжур- чжэням высочайший указ о восшествии Чжу Ди на минский трон и приглашение явиться к минскому двору. Через год Минами был учрежден Цзячжоуский округ-вэй в районе Туманган, который корейцы считали своей территорией. За полгода до этого, согласно корейскому источнику «Летописи династии Ли», корейский двор обсуждал вопрос о приграничных чжурчжэнях и урянхайцах, которым минский император приказал явиться с данью, хотя прежде они были подвластны Корее. Но поначалу чжурчжэньские предводители заняли далеко не прокитайскую позицию. Так, влиятельный чжурчжэньский вождь Мэнгэтэмур заявил: «Мы служим Корее свыше 20 лет, и даже если между Кореей и Минской империей установятся отношения как между младшим и старшим братьями, то почему мы должны служить Минам?» Позднее Мэнгэтэмур все-таки отправился в минскую столицу и выразил династии Мин свои верноподданнические чувства.
В свою очередь, Корея пыталась переиграть своего сюзерена в чжурчжэнь- ской политике или, как минимум, снизить эффективность его действий. Но изощренная дипломатия оказалась безуспешной, так как позиция Кореи была ослаблена ее собственным вассалитетом в отношении Китая, а для чжурчжэней привлекательность империи Мин намного превышала притягательную силу Кореи. О степени недовольства Кореи пограничной политикой Мин свидетельствует доклад корейского чиновника на имя своего короля от 1406 г.: «Король прилагает все усилия, чтобы служить Мин. Но когда император Мин учредил вэй в Цзяньчжоу, он схватил нас за горло и правую руку. За пределами Кореи минский император создает вассальные владения, чтобы переманивать наш народ, а нам жалует особые дары, чтобы усыпить нашу бдительность».
В итоге Корея, встревоженная перспективой утраты контроля над чжурчжэнями, направила ко двору Мин прошение о закреплении за ней права контролировать земли и население к югу от р. Туманган, на что Чжу Ди согласился, узаконив таким образом контроль Кореи над этим регионом. Но власти Мин


500
Часть IL ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
не оставили претензии на племена чжурчжэней в Хуэйнине и в 1405 г. включили их в цзяньчжоуский вэй. Отношения Китая и Кореи были урегулированы. Китай навсегда оставил попытки проникнуть на юг от р. Туманган. В то же время Мины свели на нет все усилия Кореи утвердить свое влияние к северу от этой реки.
Еще после воцарения в 1392 г. дома Ли правители нового государства на Корейском полуострове, получившего название Чосон, установили тесные связи с минским Китаем в рамках так называемой даннической системы. Корейские посольства прибывали ко двору минского императора три раза в год, а позднее ежегодно, обычно к дате зимнего солнцестояния — официальному Новому году. Со всей тщательностью были определены официальные цели присылки посольств и регламент их приема в китайской столице. Китайские авторы неизменно высоко отзывались об учености и манерах корейских посланников. Контакты Кореи с Китаем не ограничивались дипломатическими отношениями. В столице империи Мин учились юноши из знатных семей Чосона, частыми гостями в Китае были корейские буддийские монахи и торговцы.
Вместе с тем некоторая напряженность во взаимоотношениях обеих сторон сохранялась вплоть до 1401 г., когда корейский правящий двор подтвердил свое согласие соблюдать номинальный вассалитет по отношению к китайскому императору из династии Мин. Проявлениями такого вассалитета было употребление более высокого, чем у корейского властителя, титула в обращениях к китайскому императору в тексте посланий, доставлявшихся корейскими послами при визитах к китайскому императорскому двору; использование китайского календаря (вместе со своим собственным) в датировке официальных бумаг; регулярная, предписанная китайской стороной по срокам присылка корейских послов к китайскому императорскому двору и оповещение последнего о важнейших текущих событиях в своей стране. Не случайно с XIV в. в Корее окончательно утвердились китайские образцы государственного управления, а господствующей идеологией стало учение Конфуция. Соблюдение всего этого, в свою очередь, открывало возможности для взаимовыгодной для обеих сторон торговли. Из Кореи в Китай доставлялись лошади, скот, меха, шкуры, различного рода керамические изделия, ткани и прочие товары. Из Китая шли шелковые ткани, одежды, лекарства, ювелирные изделия, книги и др.
Отправляя свои войска на помощь подвергавшейся вторжению японских завоевателей Корее в 1592-1593 и 1597-1598 гг., китайский императорский двор действовал отнюдь не только из стремления подтвердить свои сюзеренные права и обязанности, Мины в данном случае справедливо полагали, что захват японцами Кореи повлечет дальнейшее их вторжение в Северный Китай.
К восточным соседям Китая в эпоху Мин, с которыми минские власти поддерживали отношения наряду с Японией и Кореей, можно отнести также княжество Рюкю (или по-китайски Люцю), расположенное на архипелаге к югу от Японских островов, самым крупным из которых является Окинава. Княжество Рюкю с XIV в. платило дань империи Мин и богатело на торговле китайскими


Глава 5. Внешнеполитические и внешнеторговые отношения
501
товарами с Японией, от которой тогда Рюкю было независимо, и странами Юго- Восточной Азии. «Мин ши» свидетельствует: «Рюкю и другие страны — все уважали порядок и честно, в назначенный срок присылали дань. Только Япония то возмущалась, то подчинялась».
Торговцы чаем из китайской провинции Фуцзянь открывали на Окинаве фактории, смешивались с местным населением, заимствовали достижения китайской культуры, включая вид китайского единоборства кунфу, трансформировавшийся на Окинаве и позднее в Японии в каратэ. И поныне наблюдается схожесть предметов быта и искусства жителей архипелага Рюкю с китайскими аналогами. В 1394—1397 гг., когда минское правительство ввело ограничение морских связей с внешним миром и был прекращен посольский обмен с заморскими странами, для трех государств было сделано исключение, и им разрешалось привозить дань в Китай. Среди них, вместе с Камбоджей и Сиамом, было и княжество Рюкю. Местом, куда в минском Китае послы Рюкю должны были привозить дань, был город-порт Цюаньчжоу, японцы привозили дань в порт Нинбо, а выходцы из стран Южных морей — в Гуанчжоу. «Путать» это географическое разделение не полагалось. С XV в. в ходе борьбы местных правящих кланов удалось объединить острова Рюкю с центром на Окинаве в единое государство — княжество, признавшее империю Мин своим сюзереном. Природные условия на архипелаге Рюкю были не слишком благоприятны для развития хозяйства: частые тайфуны разрушали ирригационные сооружения рисовых полей, не было полезных ископаемых. Лояльность по отношению к империи Мин делала Рюкю зоной свободной торговли в условиях «морского запрета» минских императоров. Купцы с Окинавы допускались в китайские порты, а на Рюкю обосновывались китайские купцы под видом рюкюсцев. Китайцы помогали спускать на воду морские суда, ходившие на юг за пряностями, сандаловым деревом, слоновой костью, везя туда шелк и фарфор. Вскоре купцы из Рюкю оценили и выгоды торговли с севером — в Китае пользовались спросом японские мечи и медь, корейские хлопковые ткани. С середины XV в. купцы с Рюкю выстроили торговый «треугольник»: юг — страны Индокитая, Сиам, империя Мин и север — Япония и Корея. Прибыль от торговых операций доходила до 1000%. Это был «золотой век» Окинавы, в ее порту Наха можно было встретить не только местные прибрежные суда, но и корабли из Китая, Японии, стран Южных морей. Китайцы — управляющие, казначеи, шкиперы кораблей — жили в отдельных кварталах, японцы расселялись по всему городу. Княжество Рюкю было слабым в военном отношении и надеялось на покровительство минского Китая. Но по мере ослабления империи Мин рюкюсцев начали теснить пираты разных мастей; китайские, нарушавшие «морские запреты», португальские и японские, осознавшие выгоды морской торговли. Когда здесь укоренятся португальцы, княжество Рюкю вступит в полосу бедствий. С 1611 г. оно одновременно было вынуждено выплачивать подати еще и пиратам — морским самураям японского клана Сацума с о-ва Кюсю. В XVII в. острова Рюкю оказались в большей зависимости от японцев. В итоге ослабление Китая в более поздние времена


502
Часть IL ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
и активизация японской экспансии привели к потере правителями Рюкю остатков власти, и в 1879 г. архипелаг Рюкю был аннексирован Японией.
Минский Китай и страны Южных морей.
Экспедиция адмирала Чжэн Хэ
В ранний минский период продолжала процветать морская торговля через порты Южного Китая. Не угас интерес минского императорского двора и к далеким «заморским» землям.
Есть данные о целом ряде минских посольств в страны Южных и Западных морей в начале XV в., которые возглавлялись крупными сановниками и приближенными императора. В результате активизации внешней политики китайского правительства в начале XV в., параллельно с расширением посольских связей, была значительно упрочена своеобразная система номинальных «вассальных отношений» заморских стран с минским Китаем во всех ее формальных проявлениях. Современники и участники заморских походов восторженно писали: «Среди множества стран нет таких, которые бы не сдались нам... Повсюду, куда приходили наши корабли и повозки и куда могли пройти люди, не было никого, кто бы не питал [к императору] чувства уважения и преданности... Все страны признали себя подданными. Процветает присылка дани и подношений». Естественно, это красочная гипербола, типичная для официального стиля того времени в Китае. Однако здесь, несомненно, нашли отражение успехи, достигнутые империей Мин в странах Южных морей в начале XV в.
Особое место в области истории внешнеполитических связей Китайской империи вообще и в период Мин в частности занимают грандиозные по своим масштабам и не имеющие подобного прецедента ни в предшествующей, ни в последующей истории Китая семикратные экспедиции китайского флота в заморские края, предпринятые по инициативе императорского двора в начале XV в. Соответствующий императорский указ о снаряжении экспедиций китайского флота в заморские края появился в апреле 1405 г. Вслед за этим началась непосредственная подготовка эскадры для выхода в море: формировался флот, подбирались матросы и войска, долженствующие присутствовать на формируемой эскадре, организовывалось снабжение кораблей всем необходимым. Строительство же кораблей специального «посольского» типа было начато еще в 1403 г. Строились они на верфи в бухте Люцзяцзян в устье р. Янцзыцзян. Во главе первой, а затем и последующих экспедиций китайского флота в заморские края был поставлен служивший при минском императорском дворе евнух мусульманин Чжэн Хэ. Ведомый им в заморские края флот состоял из 62 «больших» кораблей. Каждый такой «большой» корабль сопровождало несколько «малых». «Большие» корабли имели пышные названия типа «Чистая гармония», «Благоденствие и процветание», а также поряд-


Глава 5. Внешнеполитические и внешнеторговые отношения
503
Китайский корабль. Рисунок из китайской энциклопедии. XV в.
Чжэн Хэ (1371 — ок. 1434). Китайский флотоводец и путешественник
ковые номера. В распоряжении Чжэн Хэ находилось около 27 800 человек — моряков, солдат и офицеров «морской пехоты», в последней, седьмой по счету подобной экспедиции — 27 500 человек, округленно же называется цифра в 30 тыс. В ранге послов (чжэнши) с ним было отправлено семь человек, в ранге помощников послов — десять человек, численность же руководящего персонала достигала 572 человек. Сопровождавшие экспедиции флота Чжэн Хэ войска делились на пять основных батальонов и два авангарда (правый и левый). В состав участников экспедиций входили люди самого различного порядка: чиновники, солдаты, матросы, лоцманы, рулевые, переводчики, писцы, счетоводы, санитары, лодочники- снабженцы, плотники, грузчики и люди прочих потребных в дальнем и долгом пути специальностей.
Чжэн Хэ не был путешественником, искавшим новые пути на Западе. Он был прежде всего дипломатом, которому вменялось в обязанность демонстрировать могущество династии Мин и привлекать к минскому императорскому двору посольства с изъявлениями покорности. Экспедиции Чжэн Хэ были знамением новой международной ситуации на Дальнем Востоке, связанным с демонстрацией мощи минского Китая. То было время, когда усилились тенденции китайского императорского двора к установлению строгого государственного контроля над внешней торговлей и пресечению связей китайцев с иностранцами. Подобные запреты неоднократно обнародовались основателем династии Мин в 1371 и 1384 гг., когда было запрещено пользоваться «чужеземными благовониями и чужеземными товарами». Затем запрет на выход в море был распространен даже на каботажное плавание и рыбную ловлю. К тому времени внешняя торговля минского Китая могла вестись лишь в форме принятия «дани» от иностранных посольств и выдачи им ответных даров.
Флот под руководством Чжэн Хэ вышел в море в июле 1405 г. от берегов провинции Фуцзянь. Он проследовал к берегам южной части современного Вьетнама,


504
Часть И. ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
Малофункциональный Морская джонка
японский вариант джонки для дальнего плавания
прошел через Южно-Китайское море, обогнув о-в Калимантан с запада, и через пролив Каримата подошел к восточному побережью о-ва Ява Малайско-Индонезийского архипелага. Оттуда вдоль северного побережья Явы китайский флот направился к стране Палембанг. Далее путь китайского флота лежал через Малаккский пролив к северо-западному побережью о-ва Самудра (Суматра). Выйдя в Индийский океан, он через Бенгальский залив достиг о-ва Цейлон, а затем, обогнув южную оконечность Индостана, посетил несколько богатых торговых центров на Малабарском берегу Индии, в том числе крупнейший из них Каликут (не путать с Калькуттой!). Отсюда он отправился в обратный путь и вернулся в Китай осенью 1407 г.
В том же, 1407 г. флот Чжэн Хэ был отправлен во вторую экспедицию, маршрут которой примерно совпадал с первой. Возвратился флот в Китай в 1409 г. Маршрут третьей по счету морской экспедиции, предпринятой в 1409-1411 гг., также был примерно аналогичен двум первым плаваниям. Во время четвертой экспедиции в 1413-1415 гг. корабли Чжэн Хэ дошли до г. Ормуз в Персидском заливе, а во время следующего плавания в 1417-1419 гг. — до г. Ласа в Красном море (близ совр. г. Мерса-Фатима), а также посетили ряд городов на Сомалийском побережье Африки — Могадишо, Браву, Чжубу и Малинди. Во время шестого плавания в 1421-1422 гг. флот Чжэн Хэ снова достиг берегов Африки и, наконец, во время последнего, седьмого по счету, в 1431-1433 гг. дошел до г. Ормуз, а некоторые участники экспедиций посетили священный для мусульман г. Мекку. Всего же в различных исторических источниках упоминается 56 названий стран и отдельных районов, куда доходили корабли эскадры минского адмирала Чжэн Хэ. В некоторые из них заходили отряды кораблей, временно отделявшиеся от основных сил минского флота.
Во время посещения зарубежных стран Чжэн Хэ и сопровождавшие его сановники передавали местным властителям составленные в форме «от высшего —


Глава 5, Внешнеполитические и внешнеторговые отношения
505
к низшему» рескрипты от имени китайского императора династии Мин, где декларировалась его повсеместная верховная власть, а также содержалось приглашение присылать в Китай ответные посольские миссии, сдобренные обещаниями щедрых даров с китайской стороны. Наряду с этим местным властям вручались богатые подарки. Им предлагалось присылать в империю Мин ответные посольства и в случае согласия доставить их в Китай на кораблях Чжэн Хэ, что время от времени и осуществлялось. Установление официальных связей с китайским императорским двором открывало возможность зарубежным, и в частности заморским, странам вести торговлю в Китае. Собственно, сам обмен дарами, посланными минскому двору со стороны иностранцев, и ответными подарками китайских властей представлял собой своего рода торговлю, весьма выгодную для иностранцев, что должно было способствовать привлечению «заморских гостей» в Китай, которое использовалось китайским императорским двором в целях самовозвышения в глазах своих собственных подданных.
Активизация внешнеполитических связей с заморскими странами не исчерпывалась экспедициями флота Чжэн Хэ. Одновременно с ним и даже до него туда направлялись подобные, хотя и менее масштабные морские экспедиции китайского флота. Еще до Чжэн Хэ, в 1403-1404 гг. китайские корабли подходили к берегам Явы и Суматры и предположительно — Южной Индии, командовал ими дворцовый евнух Ma Бинь, затем он в 1406 и 1410 гг. возглавлял китайскую посольскую миссию в Тямпу. В 1403 г. посольство в Сиам возглавлял Ли Син, в 1412 г. туда же был направлен Хун Бао, а затем в 1416 г. — евнух Го Вэнь. В 1412 г. минская эскадра под руководством Ян Чи была направлена в Бенгал. Туда же в 1415 г. была направлена морская экспедиция под начальством Хоу Сяня. Он же водил китайские корабли в сопредельные с Бенгалом районы в 1420 г. В 1416-1417 гг. китайский флот в заморские края водил Чжан Цянь. В 1420 г. китайские корабли под командованием Ян Цина ходили в дальнее плавание до города и порта Ормуз. В 1434 г. флот Чжэн Хэ водил в заморские края его ближайший помощник Ван Цзинхун, поскольку сам флотоводец уже умер.
Итак, мы видим, что на протяжении первых трех десятилетий XV в. не проходило почти ни одного года без того, чтобы китайский флот и посольские миссии не посещали различные страны Южных морей. При этом многие из этих миссий представляли собой целые «великие армады» с внушительной военной силой на борту. В чем же состояла деятельность китайского флота в заморских странах? С точки зрения политических интересов минского правительства, она подчинялась указанным выше целям: поддержанию системы номинального вас-
« Драчливая пагода». Корабль-башня {поучу ань)


506
Часть II. ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
Плавающая
крепость.
Сцепленные вместе,
такие суда
образовывали
настоящие
укрепленные
«города»
салитета зарубежных стран и приданию ей большей действенности. Это определило двоякий характер деятельности морских экспедиций в странах Южных морей — дипломатические шаги сочетались с демонстрацией военной силы и непосредственным вооруженным давлением, когда в ходе экспедиции войскам Чжэн Хэ приходилось вступать в сражения с местным населением. Превосходство в военно-техническом отношении обеспечило победу китайских войск в боях при Палембанге в 1407-м, на Цейлоне — в 1410-м и Суматре — в 1414-м, что временно способствовало возрастанию влияния империи Мин в странах Южных морей.
С развитием внешних связей в начале XV в. в минском Китае были восстановлены и расширены закрытые в период 1402-1403 гг. государственные учреждения, ведавшие посольским обменом, вновь открыты Управления торговых кораблей в приморских провинциях Чжэцзян, Фуцзянь и Гуандун. В 1407 г. в столице были открыты гостиницы для приема иноземцев. Ведомство ритуалов, обрядов и церемоний (Либу) стало отбирать учащихся из Гоцзыцзянъ (Государст- венное училище) для обучения их устному и письменному переводу с иностранных языков, в частности для перевода посланий, доставлявшихся в Китай иностранными посланцами.
В чем же искать причину столь необычной в целом активизации внешнеполитических связей Китая в начале XV в.? Высказывалось мнение, что морские экспедиции под руководством Чжэн Хэ ставили своей целью найти в зарубежных краях союзников в борьбе с возникшей в начале XV в. угрозой нашествия войск Тамерлана. Но тот факт, что активизация внешних связей продолжалась в течение долгих лет и после смерти среднеазиатского завоевателя, намеревавшегося вторгнуться в Китай в 1405 г., говорит не в пользу данной гипотезы, равно как и то обстоятельство, что подготовка заморских экспедиций началась в Китае еще с 1403 г. Более вероятно, что упомянутая активизация была, по крайней


Глава 5. Внешнеполитические и внешнеторговые отношения
507
мере изначально, связана с обстоятельствами внутриполитического порядка, а именно с тем, что император Чжу Ди пришел к власти незаконным путем, свергнув с престола военной силой своего законного предшественника Чжу Юньвэня в 1402 г. Поднятие своего авторитета в глазах иностранных правителей должно было в немалой степени способствовать его закреплению на престоле. Вместе с тем всемерное возвышение китайского монарха отвечало традиционной китайской идеологеме о том, что Китай является Срединным, т.е. возвышающимся над всеми остальными странами и народами, государством. Прибытие же в империю Мин иностранных посланцев, которые должны были при приеме во дворце следовать церемониям, символизировавшим более высокое, чем у присылавших их зарубежных властителей, положение китайского монарха, являлось зримым проявлением этой концепции. Той же цели служили и требуемые от иностранных послов письменные послания их властителей, которым при переводе на китайский язык придавалась форма обращения «от низшего», т.е. местного властителя, к «высшему», т.е. китайскому императору.
Вместе с тем поддержание такого рода дипломатических отношений открывало перед иностранцами возможность практиковать и расширять выгодные для них торговые связи с империей Мин. Соответственно, развитие внешнеторговых связей с зарубежными, и в частности заморскими, странами отвечало интересам достаточно широких и влиятельных кругов китайского минского общества в приморских, и не только приморских районах, связанных с торговлей в зарубежных краях. Что же касается иностранных властителей, то для них поддержание нормальных, ничем реально не ограничивающих их власть в своих странах, связей с империей Мин также было достаточно выгодно как с политической, так и с торгово-экономической точки зрения. Подтверждением тому служит и появившаяся в начале XV в. практика визитов зарубежных властителей в Китай. В 1405 и 1408 гг. Китай посетил правитель страны Фэнцзяшилань (в китайской транскрипции, предположительно локализуется на о-ве Лусон), в 1408 и 1412 гг. при китайском императорском дворе побывали правители Бони (Борне, Бруней?), в 1411, 1419, 1424 и 1433 гг. — правители Малакки, в 1417 г. — вожди различных племен с островов Сулу Филиппинского архипелага, в 1420 г. — властитель Гумалалана (также в китайской транскрипции, не идентифицировано), в 1434 г. — правитель Самудры (на о-ве Суматра). Разумеется, они преследовали свои цели, пытаясь использовать сближение с Китаем в своих интересах. Зримым подтверждением тому, например, является приход китайских минских войск на помощь Корее, подвергшейся нападению японских завоевателей. Но прибывая в Китай, они должны были в прямой или же ритуальной форме давать заверения в своей «преданности и почтительности» китайскому императору, что служило поддержанию и поднятию его авторитета и было зримым проявлением и подтверждением его уникального положения во всем мире как Сына Неба — посланца божественных сил.


508
Часть IL ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
Империя Мин и ее южные соседи:
Вьетнам и Тямпа
После ухода монголов из Китая и воцарения династии Мин активные посольские связи в предписываемой китайской стороной форме поддерживали с империей Мин и ее южные соседи — страны Индокитайского полуострова — Дай- вьет (Вьетнам) на севере и Тямпа (или же Чампа) на юге. Вместе с тем их взаимоотношения как между собой, так и с минским Китаем не всегда носили мирный характер. Еще в 1369 г. в империю Мин прибыл посол из Тямпы с жалобой на Дайвьет. Император Мин приказал разослать враждующим странам указы прекратить военные действия. В 1371 г. Тямпа снова прислала жалобу на Дайвьет и пыталась заручиться поддержкой империи Мин. Послание содержало просьбу прислать оружие и музыкантов, чтобы «Дайвьет узнал, что наша Тямпа — земля, на которую распространяются наставления (императора Мин) и которая платит ему дань. Тогда Дайвьет не осмелится обижать нас». Но империя Мин заняла нейтральную позицию по отношению к сторонам конфликта. В 1373 г. из Тямпы в Китай прибыл специальный посол сообщить о победе над Дайвьетом. Чжу Юаньчжан, получавший жалобы из воюющих стран друг на друга, послал своего сановника в Дайвьет и Тямпу, чтобы добиться их примирения. Эта миссия не имела успеха, и в 1377 г. в ходе очередной войны Дайвьет потерпел крупное поражение. В 1379 и 1380 гг. Тямпа и империя Мин вновь обменялись посольствами, когда минский император опять выступил в роли миротворца. Стремление минских властей примирить враждующие стороны объяснялось их опасением усиления одной из враждующих сторон в случае ее решительной победы над другой, так как тогда могло образоваться сильное государство или на границе, или вблизи южных рубежей империи Мин.
В конце XIV в. войска Тямпы смогли захватить даже столицу Дайвьета, но вьетам удалось отразить их натиск и отвоевать захваченные противником районы с намерением окончательно разгромить тямов. Государство Тямпа оказалось на грани краха и обратилось в 1403 г. к империи Мин за помощью, но только через три года минский двор решил выступить на стороне Тямпы. В 1406 г. империя Мин предпринимает активные действия на южной границе и вмешивается во внутриполитическую борьбу в Дайвьете, где с 1400 г. на троне Хо Кюи Ли — победитель Тямпы, правление династии которого китайцы не считали легитимным. К тому же Чжу Ди предъявляет Хо Кюи Ли территориальные претензии, и хотя последний был вынужден пойти на уступки, это не удовлетворило китайцев. Враждебная Хо Кюи Ли клика прежнего вьетского монарха из свергнутой династии Чан призвала китайцев на помощь. Но Хо Кюи Ли не сидел сложа руки и готовился к отпору: произвел учет дворов с целью обеспечения войск и населения необходимыми продуктами, строил военные корабли, заготавливал оружие, ввел воинскую повинность и возводил укрепления. Посланный Чжу Ди по просьбе свергнутой вьетской династии отряд был разбит войсками Хо Кюи Ли, а ее претендент на трон убит. Но когда в Дайвьет двумя потоками с разных


Глава 5. Внешнеполитические и внешнеторговые отношения
509
направлений — из китайских провинций Юньнань и Гуанси хлынули минские войска, он не устоял под натиском 100-тысячной минской армии, напавшей на страну, причем в составе ее было 20 тыс. воинов, вооруженных огнестрельным оружием. Первое сражение колонны китайского военачальника Чжан Фу, вторгшегося из Гуанси, с 20-тысячным войском вьетов произошло у Ай-луу, второе— с 30-тысячной вьетской армией у Келанга, они привели к полному разгрому войск Дайвьета. В конце декабря 1406 г. китайцы стали готовить свои корабли для переправы через Красную реку, но в январе были атакованы отрядом вьетов, перешедших реку и обстрелявших китайский лагерь из огнестрельного оружия, но атака была отражена, а нападавшие уничтожены. Китайцы беспрепятственно форсировали реку и напали на Добанг — ключ к обороне севера Дайвьета, сильно укрепленную крепость с множеством вспомогательных укреплений в виде ям-ловушек, частоколов, двух рвов, заполненных водой, взяв ее комбинированным штурмом с четырех сторон. Противники активно применяли огнестрельное оружие, вьеты вывели против китайцев много боевых слонов, но минским войскам удалось успешно отразить их атаки и разгромить пехоту вьетов. Затем китайцы овладели столицами вьетов — Тханлонгом (современный Ханой) и Тайду, и в речном сражении у Лыонгзянга уничтожили 10 тыс. вьет- ских солдат под началом Хо Нгуен Чанга, сына Хо Кюи Ли. Битвы у Фунгхоа и у заставы Хамты (причем в последнем сражении вьеты потеряли около 1000 боевых судов и более 100 тыс. солдат убитыми) привели Дайвьет к полному поражению и окончанию войны. Так к 1407 г. в ходе успешных военных действий китайцы оккупируют страну. Король Дайвьета и его отец попали в плен и были отправлены в китайскую столицу.
Своим успехом минские войска во многом были обязаны жестокой политике прежних властей Дайвьета по отношению к своему населению, которое вследствие этого не оказывало китайцам серьезного сопротивления. Захватив Дайвьет, Чжу Ди объявил его частью империи Мин, тем самым упразднив вьетнамскую государственность. Формально война велась за реставрацию законной династии Чан, свергнутой Хо Кюи Ли, но, овладев Дайвьетом, китайцы инспирировали обращение местной знати к минскому императору о принятии Дайвьета в подданство империи Мин на правах внутренней провинции Китая, поскольку от правящего в прошлом дома Чан никого не осталось в живых. Была установлена система китайского налогообложения, крайне тяжелая и обременительная для местного населения; объявлена государственная монополия империи Мин на соль; наложены запреты на многие местные обычаи; запрещено было носить национальную одежду. Вьетская знать и чиновничество были полностью отстранены от службы в аппарате управления своей страны. Начались казни и преследования подозреваемых в недовольстве китайской властью. Вьетская культура и вьеты как этнос были поставлены на грань выживания.
Такая политика минских властей способствовала консолидации всех сословий вьетского общества и все более нараставшему сопротивлению вьетов, прибегнувших к методам партизанской войны. Сначала китайцы продолжали одер¬


510
Часть И. ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
живать победы — например, в 1409 г. во второй битве у Хамты китайцы разбили вьетов и захватили более 400 кораблей. В сражениях у Донгхо в 1410-м, у Чууч- хан в 1411-м, в устье р. Тханьдау в 1412 г. вьеты вновь терпели поражения. В 1421 г. в префектуре Нгокма произошел бой минских войск с вьетами и пришедшими к ним на помощь тайцами. Китайцы отразили атаку боевых тайских слонов огнем своих пушек, что и решило в их пользу исход и этого сражения. Но поражения научили вьетов воевать и закалили их характер. К 1418 г., когда вьетов возглавил талантливый полководец Ле Лой, выходец из мелких чиновников, их действия стали успешнее, и постепенно им удалось переломить ситуацию в свою пользу. В 1418, 1420, 1421, 1424, 1425 гг. Ле Лой наносил поражения минским властям. К 1421 г. китайцы удерживали только север Дайвьета. В 1423 г. они перестали вести активные действия в Дайвьете из-за очередного широкомасштабного похода на монголов. Ле Лой заключил перемирие с командованием минских войск, когда китайцы безуспешно путем подкупа сделали попытку разложить руководство вьетов. В 1424 г. Ле Лой нарушил перемирие, захватив крепость в Тханьхоа, весной 1426 г. его воины завладели центральной провинцией Нгеан. Стратегическая инициатива полностью переходит к вьетам, вынудив китайцев уйти в глухую оборону под защиту крепостных стен. Последние два года пребывания минских войск в Дайвьете (1426-1428) — время жестоких поражений китайцев от вьетов, самое известное из которых произошло под Нинкиеу, когда Ле Лой в тяжелой полевой битве заманил противника в ловушку и одержал победу, захватив у китайцев современное по тому времени огнестрельное оружие. Потери китайцев составили 20 тыс. убитыми, ранеными и взятыми в плен. Затем были осады крепостей Диеузиеу и Дунчэна, Тамзианга и Хыонгзианга, с помощью осадной техники, созданной пленными китайцами, они были взяты вьетами. Попытки минского командования изменить ход войны в свою пользу путем направления в 1427 г. в Дайвьет подкреплений из Гуанси и Юньнани — двух воинских колонн, были безуспешны. Колонна под началом Аньян-вана Лю Шэна из Гуанси была наголову разбита вьетами в ходе почти месяца ожесточенных боев, когда погиб и их предводитель. Вторая колонна, узнав о разгроме Лю Шэна, начала отступление, во время которого была атакована вьетами и понесла большие потери в живой силе и снаряжении в арьергардных боях. 3 января 1428 г. минские войска после 20-летнего пребывания были выведены из Дайвьета в провинцию Гуанси по договору с Ле Лоем, провозгласившим себя основателем династии Ле (1428— 1788). Но после ухода китайских войск из этой страны минско-вьетские отношения вернулись в прежнее состояние. После смерти Чжу Ди его преемник на минском троне признал вождя антиминского восстания Ле Лоя правителем Дайвьета, а в 1428 г. новый правитель вьетов — Ле Тхай То принял титул «хо- ангде» — императора, тем самым бросив вызов династии Мин. Однако, стремясь избежать дальнейшей войны с империей Мин, еще Ле Лой предусмотрительно предпочел признать номинальный вассалитет Дайвьета по отношению к минскому Китаю. Таким образом, формально Китай добился своей цели, не¬


Глава 5. Внешнеполитические и внешнеторговые отношения
511
смотря на серьезное поражение. Война во Вьетнаме существенно истощила ресурсы империи Мин.
Тямпа во время захвата Минами Дайвьета отвоевала ранее захваченные у нее вьетами районы и отослала захваченных в плен вьетских военачальников в дар императору Мин. После падения Дайвьета Тямпа стала опасаться близкого соседства минских гарнизонов, и ван Тямпы вступил в союз со вчерашним врагом, скрепив его узами династийного брака, взяв в жены вьетскую принцессу. Тямпа помогла вьетам золотом, шелком и боевыми слонами, но, внемля минским угрозам, ее правитель признал себя вассалом империи Мин, точно исполняя обязанности в виде регулярной присылки послов к минскому двору с «данью» и ис- прошения у династии Мин разрешения о вступлении на трон нового престолонаследника. Когда Дайвьет восстановил свою независимость, он возобновил наступление на Тямпу и в течение XV в. отвоевал большую ее часть, вынуждая тямов отходить на юг, что означало конец Тямпы как государства.
Интересно отметить, что империя Мин де-юре также признала вассальный статус Тямпы по отношению к Дайвьету, на который были вынуждены пойти правители тямов после поражений от вьетов, когда минский император Чжу Цзяныпэнь (1464-1487) послал в Тямпу указ, предписывавший ей посылать дань и Китаю, и Дайвьету. В этом отразились коренные сдвиги в господствовавших до той поры во внешней политике Мин представлениях о вассалитете над «варварами». Этот указ создавал беспрецедентную в истории Мин ситуацию, при которой Китай признавал права государства Дайвьет в качестве второго сюзерена. Так при Минах в новой форме возрождалась ранее отвергнутая ими внешнеполитическая концепция, признававшая возможность существования «двух солнц на Небе». Тямпа, таким образом, стала вассалом двух государств — империи Мин и Дайвьета. Для понимания причин настойчивого наступления Дайвьета на Тямпу, равно как и усилий империи Мин держать эту страну под своим влиянием, необходимо учитывать, что Тямпа находилась на путях крупнейшей международной торговли того времени — от южных портов Китая в сторону стран Южных морей и служила посредником в товарообмене между империей Мин и этими странами.
Западноевропейцы и минский Китай
После падения монгольской династии Юань прекращаются интенсивно развивавшиеся связи Китая с Западной Европой, что западные историки объясняют нежеланием первого императора династии Мин поддерживать контакты с далекими иностранцами. Однако дело здесь отнюдь не в отсутствии желания минских властей. Падение Юаньской империи окончательно сняло угрозу монгольского нашествия на Европу, чего так опасались римский папа и короли Западной Европы. Отсюда резкое падение заинтересованности западноевропейцев в по-


512
Часть IL ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
стоянных связях с Китаем. К тому же во второй половине XIV в. на Ближнем Востоке усиливается Османская империя, которая становится непосредственной угрозой европейцам и перекрывает наиболее освоенный сухопутный путь из Европы на Дальний Восток. Единственным западноевропейцем, посетившим Китай в начальный период эпохи Мин, был итальянец из Венеции Никколо Конти, путешествовавший по странам Востока по собственной инициативе между 1419 и 1444 гг. и добравшийся до Нанкина. Затем последовала почти вековая пауза, когда в Западной Европе вновь образовался информационный вакуум относительно Китая, а там, в свою очередь, потускнели представления о европейцах.
В начале XVI в. происходит открытие и освоение западноевропейскими мореходами морского пути в Китай, у его берегов появляются первые европейские корабли. Китай как бы заново открывался европейцами. Вместе с тем эти «новые» европейцы имели совсем иные цели, чем их предшественники, посещавшие Китай в эпоху Юань. Это были не путешественники, не странствующие купцы, не христианские миссионеры, а предприимчивые искатели богатств Востока и конкистадоры, пытавшиеся закрепить там свои позиции. Есть упоминания, что первый португальский корабль под командованием Жоржи Альвареша бросил якорь у берегов Китая близ Гуанчжоу в 1514 г., хотя первый зафиксированный контакт китайцев с португальцами датируется 1516 г., когда к берегам минского Китая причалил португальский торговый корабль «Малакка» под командованием состоявшего на португальской службе итальянца Рафаэля Пере- стелло. В следующем, 1517 г. у берегов Китая бросает якорь португальская эскадра Фернана д’Андраде, в составе которой прибыл и официальный посланник из Португалии к минскому императорскому двору Томаш Пиреш. Привезенные д’Андраде дары — обычное явление в посольских отношениях того времени — интерпретировались в минских документах как поднесение дани минскому императору, а цели посольства трактовались как стремление испросить милостивого признания со стороны высокого минского престола. Последовало распоряжение: закупить по установленной цене товары, доставленные португальцами, а самих их отправить обратно. Однако целью посольства д’Андраде было войти в контакт непосредственно с минским правительством. Поэтому, как сообщают китайские источники, «те люди долго оставались в Китае и не уходили». Более того, португальцы «грабили проезжих и даже хватали малых детей». Португальцы действительно не спешили покидать берега Китая, подыскивая место для своей торговой фактории. Для этого д’Андраде отправил один из своих кораблей на разведку вдоль юго-восточного побережья Китая. Он также сумел договориться с минскими властями провинции Гуандун о праве торговли в Тамао и непосредственно в главном порту Южного Китая — Гуанчжоу. Уходя, Фернан д’Андраде оставил миссию во главе с Т.Пирешем, наказав тому, чтобы он во что бы то ни стало попал на аудиенцию к минскому императору. Путем подкупа Т.Пиреш добился разрешения на аудиенцию у монарха. Португальцы пытались заполучить торговую факторию в Китае, но их переговоры с минскими властями не дали результатов.


Глава 5. Внешнеполитические и внешнеторговые отношения
513
В 1518 г. к берегам Гуандуна подошли португальские корабли Симона д’Андраде, брата упомянутого выше Фернана. Его люди не считались с местными минскими властями, стали «грабить торговцев и добрый люд, строить дома и возводить укрепления», что вызвало кризис в минско-португальских отношениях. Минскому императору напомнили, что султан Малакки, выражавший ему верноподданнические чувства, был изгнан португальцами с престола, за что они должны отвечать перед Китаем. В результате императорским указом португальцам предписывалось возвратить Малакку владельцу, а посольство Пиреша было отправлено восвояси и на обратном пути арестовано минскими властями, все члены его были брошены в тюрьму, где и погибли. Корабли Симона д’Андраде были блокированы в бухте, и только буря помогла пяти из них уйти. Это произошло в 1521 г., а в 1522 г. к берегам Китая подошло посольство Де Мелло, отправленное непосредственно из столицы Португалии Лиссабона. Суда минской береговой обороны атаковали корабли Де Мелло еще до того, как он высадился на берег. Португальцы ушли, потеряв два корабля. Спустя год пять португальских кораблей под началом Педро Гомеса снова подошли к китайским берегам. На этот раз португальцы не пытались завязать с империей Мин официальные отношения, а высадившись, стали грабить побережье. Китайский флот атаковал их, и португальцы отступили, потеряв два корабля.
С тех пор на протяжении более двадцати лет всякие сношения империи Мин с португальцами были запрещены. Дружбы между китайцами и пришельцами с дальнего Запада не получалось. Португальцы требовали для себя полной свободы торговли в портах Южного Китая, не соглашаясь даже на уплату таможенных пошлин, а получив отказ, немедленно прибегали к силе. Не добившись желаемого в Гуандуне, они попытали счастья у побережья Фуцзяни и Чжэцзяна, но столь же безуспешно.
Конфликт с португальцами почти совпал по времени с обострением борьбы с японскими пиратами у берегов Китая, что побудило минские власти вновь ужесточить ограничения частноторговых отношений с заморскими странами. Но местные власти Южного Китая, получавшие прямую выгоду от заморской торговли, настаивали на смягчении запрета. К концу 20-х годов XVI в. строгости были ослаблены для всех, кроме португальцев, которые своим вызывающим поведением резко отличались от всех известных в Китае иностранцев. Когда в 1530 г. Гуанчжоу был вновь открыт для торговли с иностранцами, на воротах города золотой краской было начертано относившееся к португальцам императорское повеление: «Люди с бородами и большими глазами не допускаются в пределы государства!» Итогом этих неудачных минско-португальских контактов стали вооруженные столкновения между двумя сторонами. Однако никакие запреты не могли пресечь китайско-португальской торговли, чрезвычайно выгодной для обеих сторон. Тем не менее у португальцев среди местных минских властей были и защитники. Так, в это время Линь Фу, военный губернатор южных провинций Китая — Гуандуна и Гуанси, подал императору пространный доклад, где доказывал преимущества легализации торговли с португальцами.


514
Часть IL ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
Императорский двор согласился с его доводами. Как гласят китайские хроники, «с этого времени португальцам было разрешено заходить в гавань Сяншаньао (Макао) для ведения торговли, и их люди вместе с вьетнамскими купцами бес- прерывно ходили к провинции Фуцзянь и обратно».
В 40-х годах XVI столетия португальцам удалось явочным порядком получить торговую факторию около китайского порта Нинбо, где начинают селиться их колонисты. Но в 1549 г. они были изгнаны оттуда усилиями губернатора южных китайских провинций и начальником обороны морского побережья империи Чжу Ванем. Конфликтная ситуация в минско-португальских отношениях продолжала сохраняться до 1557 г. В 1553 г. португальцы, суда которых у берегов Китая попали в бурю, обратились с ходатайством к китайским властям с просьбой предоставить им «для просушки товаров» место в городе-порте Аомэнь (Макао). Взятки, данные при этом местным китайским чиновникам, способствовали положительному решению вопроса. Закрепившись здесь, португальцы в 1557 г. создали свое собственное управление, положив тем самым начало последующим инцидентам колониальных захватов в странах Дальнего Востока. Они получили в свое распоряжение на условиях регулярной арендной платы порт Аомэнь и в последующие годы возвели здесь город европейского образца с домами, дворцами, церквами, складами и крепостными стенами. Так на китайской земле возник первый колониальный анклав, и произошло это в эпоху Мин. Однако минское правительство долгое время предпочитало не замечать этот факт, и впервые признание существующего положения появилось в китайских документах лишь в 1614 г. Пошлины, которые по договоренности выплачивались португальцами за Аомэнь, по-прежнему интерпретировались минскими властями как «дань». До 1572 г. эта «дань» оседала в карманах начальства провинции Гуандун, но затем стала отправляться в столицу. В 1588 г. был установлен ее размер — 501 лян серебром (1 лян — 37 г). В начале 80-х годов XVI в. португальцы, опять-таки с помощью взятки, добились от минских властей в Гуандуне права на организацию «самоуправления» в Макао. В городе появился португальский градоначальник и Сенат из шести человек. Хотя в Аомэне-Макао был управляющий от имени минского императора, но после 1587 г. его функции стали чисто формальными.
Вслед за португальцами в середине и второй половине XVI в. у берегов минского Китая появляются английские, испанские и голландские корабли. Англичане, появившиеся у города и порта Гуанчжоу, добиваясь права вести здесь торговлю, в качестве своих аргументов использовали силу и огнем из своих пушек разрушили минские укрепления в Хумэне близ Гуанчжоу. В 1574 г. испанские завоеватели, обосновавшиеся и закрепившиеся на Филиппинских островах, изгнали оттуда китайских колонистов — соперников испанцев. С тех пор, как сообщают летописцы, испанцы «полностью перехватили выгоды от морской торговли из рук фуцзяньских и гуандунских купцов». В 1575 г. в империю Мин прибыла официальная испанская посольская миссия во главе с Мартином де Рада, чтобы уладить последствия изгнания с Филиппин китайских колонистов в 1574 г. Это


Глава 5. Внешнеполитические и внешнеторговые отношения
515
удалось, после чего были установлены обычные для иностранцев торговые связи с Китаем. Но в 1603 и 1639 гг. вновь повторилась резня китайских колонистов на Филиппинах, когда испанцы безнаказанно убили 20 тыс. человек. Минское правительство на этот раз отказалось защищать интересы соотечественников, считая жителей многочисленных китайских поселений в странах Юго-Восточной Азии нарушителями указа минского императора о «морском запрете».
В 1595-1596 гг. на Дальнем Востоке появились голландцы, прозванные китайцами, в отличие от черноволосых и смуглых португальцев и испанцев, «рыжеволосыми варварами». Позже так называли и англичан. Основанная в 1602 г. голландская Ост-Индская кампания вступила в конкурентную борьбу с португальцами за торговые выгоды и колониальные приобретения. В 1601 и 1602 гг. попытки голландцев торговать в Гуанчжоу были пресечены португальцами. Голландцы закрепились на Яве, а к 20-м годам XVII в. постепенно захватывают южную часть китайского острова Тайвань. В 1622 г. голландцы атаковали Макао, но были отбиты. Для китайцев ситуация была далеко не ясной, так как они не могли четко различать иностранцев и не понимали, что португальцы не меньше их самих хотели бы избавиться от голландского присутствия на юге Китая. Голландцы угрожали португальской монополии в выгодной торговле с Китаем и, будучи протестантами, конкурировали с иезуитами в проповеди христианства, что и объясняет предоставление последними помощи португальцам Макао при строительстве крепости. Возрастающая морская мощь Голландии в Южных морях, голландский протестантизм, вооруженная голландская интервенция на территорию португальского Макао представляли в глазах иезуитов немалую угрозу для них самих и для католической веры.
Начинаются столкновения западноевропейских держав между собой за установление влияния на дальневосточных рубежах. В частности, от англо-испанских столкновений пострадал китайский город-порт Хумэнь. Но миссионерскую (и не только) монополию на контакты с минским Китаем до 1633 г. держали базировавшиеся в Макао со своими космополитически универсальными союзни- ками-иезуитами португальцы. Испанцы, чьей колонией к этому времени стали лежащие недалеко от Китая Филиппинские острова, привязанные к этой своей единственной платформе на Дальнем Востоке и использовавшие своих соотечественников — монахов католического ордена Святого Франциска, пытались попасть в Китай всеми доступными им средствами. Португальцы с подозрением взирали на их действия, опасаясь, что испанцы, чьи усилия были хорошо подкреплены серебром из их колоний в Америке, смогут стать значительным конкурентом в любой коммерческой сфере. Интересно отметить, что завоевание испанцами в 1565 г. Филиппин было воспринято португальцами как приобретение плацдарма для продвижения в Китай, когда, по свидетельству одного из жителей Макао, «желание попасть в Китай с солдатами или без таковых равносильно попытке достичь Луны». Францисканцы не могли попасть в империю Мин из Макао, потому что португальцы, расценивая их как испанский авангард, не давали им для этого ни малейшей возможности. Иезуиты тоже не жаждали их


516
Часть IL ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
появления, потому что на тот момент они поддерживали своих португальских патронов и сделали большие инвестиции в торговлю шелком. Естественно, они хотели оставить Китай в сфере собственных интересов. Иезуиты часто объясняли тот факт, что они не всегда безоговорочно подчинялись указам папы римского, тем, что были вынуждены склониться перед португальской светской властью.
В связи с тем что китайские минские власти пытались поставить отношения с новыми пришельцами из далеких стран Запада в рамки издревле существовавшей здесь системы «даннических» отношений, а западноевропейские конкистадоры зачастую прибегали к насильственным действиям, взаимоотношения обеих сторон складывались не всегда благоприятно, выливаясь в частые конфликты и грабежи.
«Новое открытие» западноевропейцами Китая в эпоху Мин привело не только к усилению торговых и колониальных вторжений или же миссионерской деятельности, но и к расширению знаний об этой стране среди европейцев. Наряду с основными своими обязанностями западноевропейцы, оказавшиеся в эпоху Мин в Китае, выполняли и определенные дипломатические функции, способствуя проникновению своих соплеменников в Китай, а также вели разведку, собирая различные сведения о стране для своих покровителей и правительств. Китайцы впервые увидели важные примеры действий западноевропейских держав на их территории через их представителей, борющихся за обретение влияния в Китае. Из этих сил, представлявших папство, католицизм и в тот момент более всего Португалию, а также голландцев и испанцев, угрожавших стране с моря, в эпоху Мин одни иезуиты оказались в силах удержать в Китае свои позиции.
«Страна Нургань» и империя Мин
Внешнеполитическая деятельность на северных рубежах минского Китая, в сферу влияния которого входило немало стран и народов, в частности загадочная «страна Нургань», проводилась в те же десятилетия, когда Чжэн Хэ предпринял свои знаменитые морские экспедиции в страны Южных морей. Судя по имеющимся у историков сведениям, «страна Нургань», расположенная к северо- востоку от империи Мин, не имела четких пределов. Считается, что она включала обширные территории вдоль среднего и нижнего течения р. Амур, рек Сунгари и Уссури, вплоть до о-ва Сахалин. В китайских источниках «Нургань» устойчиво связано с термином го (государство), подразумевая тем самым обособленную территорию со своим «государственным людом» (,гожэнъ). В Тырских каменных стелах, установленных в 1413 и 1433 гг. минскими экспедициями во главе с евнухом Ишихой в 100 км от устья Амура, прямо пишется, что «страна Нургань лежит вне границ древнего Китая». Об огромных просторах, удаленности и труднодоступное™ Нургани свидетельствует наличие 45 почтовых стан-


Глава 5. Внешнеполитические и внешнеторговые отношения
517
Местоположение поселка Тыр (Ульчский район Хабаровского края)
O.bQÜdyMl
Б**М укок
Касьяновна
уОзерпах
УЭрениф
Ч
[ф^Пронге
Ol и нс i
>ЬСКИЙ°
о.Пилош/ф
[Савина
1дано&(
ций от Ляодуна до конечной нурганьской станции Маньцзин в эпоху Мин, куда путь лежал вдоль Сунгари и Амура. Тексты Тырских стел сообщают о «северо- восточной стране Нургань», путь в которую составляет «10 с лишним тысяч верст», и «трудно достигнуть тех мест без похода на лодках, без вырубки леса... Во времена Хун-у (т.е. при Чжу Юаньчжане) отправили послов, чтобы достигнуть той страны, но так и не добрались...». Лишь в 1404 г., достигнув этих мест, послы Мин объявили о создании здесь округа (<вэй) Нургань под началом четырех местных вождей. В 1411 г. он был преобразован в главное управление Нургань, хотя и после этого Нургань оставалась в наследственном правлении местных вождей.
В 1409 г. китайское правительство повелело Ишихе начать подготовку экспедиции к нижнему течению Амура, чтобы продемонстрировать мощь империи Мин населявшим эти края чжурчжэням «страны Нургань». Считается, что Иши- ха был чжурчжэнем из Хайси. В 1411 г., после двухлетней подготовки, экспедиция Ишихи отплыла из города, ныне известного как Цзилинь, вниз по р. Сунгари на 25 судах с 1000 человек на борту. Ишиха одарил подарками местных вождей и построил «Нурганьский форпост» в месте, которое по-китайски называлось


518
Часть II. ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
«Тэлинь» (в районе совр. пос. Тыр, где в XIII в. находилась основанная при династии Юань так называемая «Ставка командующего восточными походами»). После этого Ишиха вернулся в империю, взяв с собой 178 «нурганьских чжур- чжэней» для преподнесения дани императорскому двору династии Мин. В 1413— 1414 гг., во время своей второй Амурской экспедиции, Ишиха построил на речном утесе буддийский храм Юннисы, посвященный бодхисаттве Гуаньинь, и воздвиг стелу. На обеих сторонах стелы были высечены тексты на трех языках: китайском, чжурчжэньском и монгольском. Кроме того, сбоку на каждой из сторон была выбита буддийская магическая формула «Ом мани падме хум» на четырех языках — китайском, монгольском, тибетском и чжурчжэньском. В 1433 г. он совершил еще одну экспедицию. Флот под командованием Ишихи состоял из 50 больших судов с 2000 членов экипажей. Храм был построен заново, и воздвигнута новая стела на китайском языке. Считается, что Ишиха совершил девять экспедиций в низовья Амура. Тырская стела 1413 г. является единственным в мире памятником, объединяющим тексты на китайском, чжурчжэньском и монгольском языках.
Следует отметить этническую пестроту и разрозненность местных племен, обитавших к началу XV в. в низовьях Амура — «стране Нургань», говоривших на разных языках, имевших самобытные обычаи и неодинаковый образ жизни. «Дикие» чжурчжэни, в том числе нивхи («цзилеми» или «цилеми»), населяли обширные пространства вдоль Нижнего Амура, Уссури до берегов океана, где вели «лесную жизнь», занимались охотой и рыболовством. В землях «диких чжурчжэней» и были возведены в 1413 г. китайцами Юннисы («Храм вечного Покоя») и одна Тырская стела. В реальности «дикие чжурчжэни» не обязательно были таковыми — власти Мин относились к ним подобным образом, равно как и к другим чжурчжэням. Этот термин был лишь расхожим штампом из неясной китайской классификации, субъективно делившей всех «варваров» на «окультуренных» и «дикарей». Под ярлыком «диких» в китайских источниках фигурировали обычно далекие чжурчжэньские племена, чьи вожди не подносили или «нерегулярно подносили» дань и так же нерегулярно получали чины и титулы от минского двора. «Дикие чжурчжэни» делились на две большие группы: чжурчжэней «Восточного моря» и Приамурья. В число первых входили уцзи (учжэ), варка, хурха, нанайцы (гольды) и др. В целом эти племена обитали между низовьями Сунгари и Японским морем, включая современную территорию Приморского края России. Поскольку по языку и обычаям они были связаны с чжурчжэнями Цзяньчжоу и Хайси, именно они впоследствии стали первым объектом объединительных усилий Нурхаци (основателя Мань-
Тырская стела 1413 г. Рисунок Г. М.Пермикина


Глава 5. Внешнеполитические и внешнеторговые отношения
519
чжурской империи), пославшего в 1598 г. своих маньчжурских воинов для покорения племен «Восточного моря».
Приамурские чжурчжэни делились на еще большее количество племен. В низовьях Амура, вплоть до Сахалина, жили цзилеми или цзилесы, т.е. нивхи (гиляки), а также, вероятно, предки современных орочей, ульчей, удэгейцев и ороков, известных под собирательными названиями учжэ, учжэ ежэнь (букв, «дикари учжэ») и удигай. Вдоль северного берега среднего течения Амура жили племена сахалянь, а на южных берегах — часть племен хурха. Районы среднего течения и верховий Амура, по-видимому, населяли предки солонов, дахуров и эвенков. Известие о населявших пограничную область Нургань цзилеми (нивхах) и куи, или кувэй (айнах), есть в текстах Тырских стел. Очевидно, в давние времена цзилеми включали в себя не только нивхов, но и другие этнические группы. Из упоминаемых в китайских источниках четырех племен цзилеми «настоящими цзилеми» были лишь те, кто жил около устья Амура. Три прочих племени — «дикие чжурчжэни», «дикари северных гор», или просто «дикари», были тунгусами и занимались в основном охотой и рыболовством, а их образ жизни и социальные отношения, согласно китайским источникам, были близки к первобытным.
При всей отдаленности «диких чжурчжэней» занимаемые ими окраинные земли имели важное стратегическое значение для империи Мин. С глубокой древности водный путь по Сунгари и Амуру играл роль важной торговотранспортной артерии в Северной Маньчжурии. В одну сторону по ней переправлялась дань китайскому двору и экзотичные товары Северных морей. По этому же пути посылались ответные подарки от китайского двора, которые следовали обратно по Амуру до Сахалина, затем на юг, до о-ва Хоккайдо. По этой причине многие династии, правившие в Китае, — Ляо, Цзинь, Юань, а также Мин — пытались всемерно использовать данный торговый путь. Монголы Юань намеревались создать здесь базу для вторжения на Японские острова и для отпора нападениям айнов с Хоккайдо. Для контроля над этими землями монголы в разное время учредили здесь ставку «главного командования восточных походов» и создали два управления для контроля над учжэ и цзилеми (нанайцами и нивхами). При Мин ими ведало управление Нургань.
Одним из уникальных достижений минского императора Чжу Ди стали его амурские экспедиции и распространение минского влияния на этот регион. В рамках своей северо-восточной политики Чжу Ди прилагал особые усилия для при-
Не сохранившаяся до нашего времени колонна
буддийского храма Юннисы на Тырском утесе.
Рисунок Г.М.Пермикина


520
Часть IL ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
1 —раскоп 1996 г. на месте храма 1413 г. (в интерпретации А.Р.Артемьева) или подсобных сооружений храма 1413 г. (в интерпретации Накамуры Кадзуюки);
2 — раскопы 1995, 1996, 1998-2000 гг. на месте храма 1433 г. (в интерпретации А.Р.Артемьева), а также храма 1413 г. (в интерпретации Накамуры Кадзуюки);
3 — траншея 1996, 1998 гг., прорезавшая остатки ограды храма; 4 — памятник-пушка;
5 — створный знак реки; 6 — каменная база (основание) от колонны храма, обнаруженная за пределами раскопа
влечения под свое крыло нурганьских цзилеми. Чжу Ди, один из самых амбициозных императоров династии Мин, был вдохновлен великими замыслами своего юаньского предшественника Хубилай-хана, планировавшего в свое время создать морскую базу на Сахалине, используя Нургань как прочный тыл для подготовки походов на Японию. Чжу Ди решил построить империю, простирающуюся на севере до устья Амура. Но эти замыслы были продиктованы не столько духом завоеваний, сколько практическими целями. Чжу Ди объяснял своим придворным, направляя одну из своих экспедиций в Нургань: «Не потому, что мы хотим захватить берега Амура, а потому, что мы хотим защититься от будущей угрозы, так как рассеянные в этих регионах люди некогда беспокоили нашу границу и представляли великую угрозу... Мы должны завоевать их преданность путем наших назначений и милостей. Нужно отдавать малое, чтобы уберечь от больших неприятностей». Иными словами, скрытым мотивом политики Чжу Ди было «умиротворение для обеспечения мира». Для достижения своих целей он предпочел дипломатию без войн и крови. Каждый год или два он направлял послов в Нургань, чтобы знать о настроениях местных народов и привлекать их симпатии. В то же время он подкреплял свою дипломатию реальной силой. Для преодоления расстояний и просторов Нургани он использовал естественные вод-


Глава 5. Внешнеполитические и внешнеторговые отношения
521
Устье Амура с надписью о «наследстве» Александра Македонского на карте из «Чертежной книги Сибири» С.У.Ремезова
ные пути, которыми изобилует природа на северо-востоке региона. Кроме открытых им почтовых станций на реках (включая р. Ляохэ) была построена мощная флотилия для патрулирования и демонстрации силы, а также доставки провианта и других грузов для гарнизонов в Нургань. По некоторым данным, основанные по указу Чжу Ди судоверфи в Гирине оставались загруженными работой еще семь или восемь лет после его смерти. Как говорилось выше, начало XV в. в Китае совпало с эпохой великих морских экспедиций, организованных властями Мин. В те самые годы, когда корабли, ведомые Чжэн Хэ, достигали стран Южных морей и Индийского океана, на севере активно предпринимались речные экспедиции в страну Нургань. Таким образом, с помощью военных речных экспедиций и дипломатии минский Китай добивался доминирования в землях от Амура до Тумангана, от Татарского пролива до границ пустыни Гоби.
Что касается характера и степени политического контроля династии Мин над населением Нургани, то в ведение управления Нургань кроме «диких чжурчжэ- ней» входили группы чжурчжэньских племен Цзяньчжоу и Хайси. Управление Нургань возглавляли чжурчжэни и монголы, служившие династии Мин. Оно включало в свой состав округа-вэм, тысячедворные и стодворные военные посты. Правомерно говорить не столько о реальном политическом управлении властей Мин в «стране Нургань», сколько о политике аккультурации, которую Мины пытались осуществить путем постепенного проникновения в низовья Амура. При всех политических амбициях Мин появление Тырских храмов и стел было важным, но все же сугубо пропагандистским актом, сознательно установленным публичным символом культурно-религиозного освоения китайцами зоны Амура. Но на деле такое символическое приобщение «вассальных» земель на


522
Часть IL ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
севере, равно как и подобные приобретения серией морских экспедиций Чжэн Хэ на юге, не были равносильны эффективному политическому контролю, т.е. их прямому включению в состав империи Мин. Не стоит преувеличивать и степень внешних культурных влияний на коренные народы Нижнего Амура и Сахалина, поскольку последние имели свою историю и сохраняли самобытность культуры, взглядов на мир и образа жизни в почти неизменном виде вплоть до XX в., следовали традициям государственности, истоки которой вели в еще более раннюю эпоху, предшествующую временам Юань и Мин. Так, в 698-926 гг. на берегах Уссури, Сунгари и Амура, в Маньчжурии и на северо-востоке Кореи существовало первое в истории государство тунгусо-маньчжурских народов — Бохай с градостроительной традицией, противостоявшее Китаю в эпоху правления династии Тан и поддерживавшее в это время дипломатические связи по суше и по морю, поскольку являлось крупной морской державой того времени, с окружающим миром — Японией, Силла — государством на Корейском полуострове, Вторым Тюркским и Уйгурским каганатами в Центральной Азии, павшее под натиском империи киданей Ляо, предшественников империи чжурчжэней Цзинь на территории Северного Китая.
Факт китайского появления в дальних землях Нургани еще не означал прямого включения этих мест в состав империи Мин в XIV-XV вв., тем более что активные связи с чжурчжэнями были весьма недолгими. Их пик пришелся на годы правления Чжу Ди (1403-1424), но уже с 1435 г. влияние империи Мин в низовьях Амура стало чисто номинальным, а реальное правление Мин сократилось до границ Ляодуна. В 1449 г., после пленения ойратами минского императора Чжу Цичжэня, связи Китая с Нижним Приамурьем оказались серьезно нарушенными. В итоге резкое сокращение китайской торговли с жителями «страны Нур- гань» — обитателями Приамурья и Сахалина, усугубленное начавшейся к тому времени и затянувшейся затем на десятилетия враждой империи Мин с приграничными чжурчжэнями, привело к масштабной перестройке всех региональных экономических связей и, по мнению ряда авторов, могло стать одной из причин вспыхнувшей в 1456 г. войны между японцами и айнами. Таким образом, факт присутствия китайцев в эпоху Мин «у высоких берегов Амура» был мимолетным с исторической точки зрения, хотя и характеризуется активными политическими, экономическими и культурными связями империи Мин с населением «страны Нургань», которые являлись традиционными и вели свое начало еще со времени существования на землях Приамурья государства Бохай.
Начало
российско-китайских отношений в эпоху Мин
В начале XVII в., еще во время существования в Китае правящей династии Мин, произошел и первый дипломатический контакт Русского государства с Китаем.


Глава 5. Внешнеполитические и внешнеторговые отношения
523
Посылка первой русской миссии в Китай была вызвана стремлением московского правительства не допустить транзитной торговли западноевропейских купцов со странами Востока, в частности с Китаем, через территорию Русского государства. Нажим на царское правительство, оказанный английской дипломатией, наиболее активно добивавшейся права транзита для английских торговых компаний, явился причиной, ускорившей организацию русской рекогносцировочной миссии. Реальная возможность проезда русских через Западную Монголию до границ Минской империи была обеспечена развитием русско-монгольских дипломатических отношений.
Подготовка миссии началась сразу же после завершения в июле 1617 г. русско-английских переговоров, на которых британский посол Дж.Мерик настойчиво добивался разрешения на проезд через русские владения английской экспедиции для поисков пути в Китай и Восточную Индию. Русское правительство в ходе переговоров решило само организовать такого рода экспедицию. На экспедицию возлагались в первую очередь познавательно-информационные функции: разведать и описать новые пути, собрать сведения о Китае и сопредельных странах, выяснить два частных вопроса — об истоках р. Оби и о неизвестном корабле, потерпевшем крушение где-то у берегов Восточной Азии.
Дипломатические поручения практически не возлагались на эту миссию или имели самый общий характер: объявить, откуда прибыла экспедиция, и выяснить возможность установления дальнейших сношений. Безусловно, такая крайне осторожная тактика русского правительства объясняется тем, что посылка миссии стимулировалась в тот период скорее внешними факторами, чем внутренней необходимостью.
Руководителем был назначен казак Иван Петлин. Он к моменту поездки в Китай прослужил уже немалый срок, еще в 1609 г. ездил с поручением в Горный Алтай к телеутскому князю Абаку. Знание местных тюркских и монгольских языков позволяло ему исполнять обязанности толмача, а это, в свою очередь, способствовало выработке определенных дипломатических навыков. Он был грамотен и обладал достаточным представлением о своей стране, служа в Томске, бывал не только в Тобольске — тогдашнем центре Сибири, но и в Москве. Кроме И.Петлина в состав миссии входили еще 11 человек. Среди них нам известны лишь трое: второе по положению лицо в миссии — Андрей Мадов, также томский казак, и рядовые участники Пятый Кизилов и казак по имени Петр. Никакого дипломатического ранга ни главе миссии, ни другим ее членам присвоено не было. Не было членам экспедиции выдано и каких-либо средств на представительство, тобольские власти ограничились лишь минимумом расходов для закупки необходимого снаряжения и довольствия.
Успеху экспедиции в ее главном деле — достижении столицы Китая — несомненно способствовала активная поддержка этой акции русского правительства монгольской дипломатией. Глава Западной Монголии, правитель монголоязычных ойратов, Шолой Убаши-хунтайджи не только пропустил миссию через свои владения, но и дал ей в качестве сопровождающих опытных дипломатов —


524
Часть IL ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
буддийских лам Биликту и Тархана. Это обеспечило безопасность проезда русским по кочевьям ойратов и монголов до китайских пределов. Одновременно ламы были и проводниками в пути, и помощниками в сборе сведений, и спутниками, сведущими в монгольском, ойратском и китайском посольском церемониале. Монгольский язык служил русским средством общения не только в Монголии, но и в минском Китае.
Посланцы прибыли в Пекин 1 сентября 1618 г. Все путешествие от Томска до китайской столицы заняло 3 месяца и 22 дня. Бюрократический аппарат Минской империи зафиксировал приезд чужеземцев. Встречей иностранцев в Пекине ведала Чжукэсы (Палата по приему иностранных гостей), подведомственная Либу (Ведомству ритуалов, обрядов и церемоний), чиновники которого, согласно правилам, отвели Петлину и его спутникам специальное помещение — «поставили их на большом посольском дворе». Чтобы лучше понять обстановку, в которой проходил прием русских посланцев при дворе императора Чжу Ицзю- ня, обратимся к свидетельству тех, кто в это же время (но несравненно более долгий срок) там находился, — европейских миссионеров. Когда в 1601 г. миссионеры-иезуиты во главе с Маттео Риччи прибыли в Пекин, они обнаружили, что попали в водоворот борьбы политических группировок при минском императорском дворе. Согласно административным правилам, иностранцы подпадали под юрисдикцию Палаты по приему иностранных гостей, одного из четырех учреждений, подведомственных Ведомству ритуалов, обрядов и церемоний, в чьи обязанности входило расспрашивать прибывших о цели их миссии, представлять их подарки императору и рекомендовать трону, какой прием им следует оказать. Всесильные тогда придворные евнухи были полны решимости всячески помешать этой процедуре. Это мотивировалось надеждой получить свою долю щедрот, которыми, по их мнению, император должен был одарить иностранцев.
О ходе переговоров мы, к сожалению, можем судить исключительно по свидетельствам И.Петлина и его спутников. В этой связи интерпретация фактов и сведений, излагаемых в русских источниках, может корректироваться лишь на основании общих представлений о дипломатическом церемониале при пекинском дворе.
Русские посланцы находились в отведенной им резиденции, когда туда прибыл один из чиновников — «посольский дьяк», как его именуют русские источники. Вероятно, это было достаточно высокопоставленное лицо, судя по тому, что его сопровождало «200 человек на шнеках (ослах), а люди нарядны». Беседа И.Петлина с минским чиновником была обставлена довольно пышно, гостей он «подчивал раманеею и всякими заморскими питьями». Китайский чиновник заявил, что он прибыл по поручению императора, чтобы спросить русских, для чего они «в Китайское государство пришли». За этим вопросом скрывалось многое. Безусловно, вступить в дипломатические контакты с Минской империей можно было, лишь объявив себя привезшими «дань» Пекинскому двору. Петлина с товарищами здесь и рассматривали как посольство, прибывшее с «данью». Причем


Глава 5. Внешнеполитические и внешнеторговые отношения
525
сама система церемоний принятия «данников» при пекинском дворе проходила на высоком уровне, а система отдаривания предусматривала «милости» императора, во много раз по стоимости превышавшие привозившиеся ему дары. Профессиональные дипломаты из Ведомства ритуалов, обрядов и церемоний пытались выяснить реальные цели прибытия посланцев далекого государства, положение которого в мире они вряд ли могли себе представить. Разумеется, китайские дипломаты не могли вообразить, что эти 12 европейцев, проделавшие путь более чем в 6 тыс. ли, не имели конкретного дипломатического поручения. Поэтому И.Пет- лина с товарищами и встречали на весьма высоком посольском уровне.
Для минской дипломатии важным являлось направление, по которому пришли в Китай чужестранцы, — с севера, из-за Великой стены, являвшейся границей империи. Там, за стеной, на северо-востоке, в минском Ляодуне уже шла ожесточенная борьба с маньчжурами; монголы, еще в начале правления Чжу Ицзюня столь часто беспокоившие границы минского Китая, теперь сами были озабочены усилением маньчжурского хана Нурхаци и рассматривались как возможные союзники в борьбе с маньчжурами. Минский императорский двор составлял традиционные дипломатические комбинации, нацеленные на то, чтобы застенные «варвары» сами ослабляли друг друга. Появление в этот момент в Пекине представителей Русского государства, практически доказавших, что Китай достижим для казачьих экспедиций, ставило перед китайской дипломатией задачу включить это новое государство в уже существовавшую систему политического баланса в «застенном» мире. В этом плане традиционная церемония представления русских послов минскому императору — что само по себе рассматривалось как великая милость, — отдаривание и прочие элементы «приобщения к цивилизации» нового «данника» могли, с точки зрения китайских дипломатов, явиться первым шагом к союзническим отношениям. Поэтому, когда русские посланцы на вопрос о цели прибытия ответили, что великий государь царь и великий князь Михаил Федорович прислал их в Китайское государство «проведать и царя видеть», минские дипломаты, естественно, стали планировать представление русских императорскому двору. Но в этот момент выяснилось, что у приезжих нет даров далекой земли, которые могли бы быть поднесены императору в качестве «дани». Вопрос об аудиенции отпал.
Конечно, И.Петлину с товарищами и без этих упреков было чрезвычайно досадно, что из-за скаредности посылавших их властей они не могут использовать все возможности своего пребывания в столице Китая и, представившись китайскому императору как посланцы московского царя, установить тем самым дипломатические отношения в соответствии с обычаями своего времени. Они, разумеется, не подозревали, что, будь у них «поминки», эти дары из символа дипломатической вежливости и уважения были бы превращены стараниями китайских чиновников в знак унижения Русского государства, низведения его до положения «данника» империи Мин.
Ответ русских представителей был достаточно дипломатичен. Чтобы не уронить престиж своей страны, И.Петлин и его спутники заявили, что они посланы


526
Часть И. ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
не непосредственно московским царем, а местными сибирскими властями. В ходе дальнейших переговоров стороны обменялись взаимной информацией о своих государствах. Русским было сообщено и о местоположении Пекина, и о торговле Китая с соседними странами, и о борьбе Минской империи с маньчжурами. Русские представители сообщили китайскому чиновнику о длительных поисках европейскими купцами северного морского пути в Китай и попытках в связи с этим подняться к истокам р. Оби. Вскоре после беседы И.Петлину была вручена грамота от императора, разрешавшая русским вновь приходить с посольствами и торговать в Китае. Дальнейшие дипломатические сношения предлагалось вести путем переписки.
В мае 1619 г. русская миссия возвратилась в Томск, а затем глава ее был отправлен для отчета в Москву. Конечно же, результаты экспедиции были более чем блестящими. Но оценить это смогли лишь впоследствии. А в тот момент хотя казаков и наградили довольно щедро, но от продолжения связей с минским Китаем фактически решили отказаться. Причина этого состояла в том, что нестабильное положение на западных границах Русского государства, вызванное турецко-польской войной, отвлекало внимание правительства от «китайских дел». К тому же невозможность в Москве перевести грамоту Чжу Ицзюня создавала отпугивающую неизвестность по отношению к Китаю. Кроме того, правительство беспокоила и слишком инициативная роль сибирских воевод в установлении связей с восточными соседями. В грамотах, полученных воеводами двух крупнейших сибирских городов в августе 1620 г., им строжайше запрещалось поддерживать самостоятельные контакты с Китаем. Если из Китая или Монголии пришли бы послы в Русское государство, то их предписывалось задерживать в Тобольске и без указа из Москвы в столицу не допускать. Грамота императора Чжу Ицзюня оставалась непереведенной в течение 56 лет. Остальные документы также были «похоронены» в бумагах Посольского приказа. К ним обратились лишь в 1635 г., когда томский сын боярский Л.Васильев и казак
С.Щепеткин подали челобитную с просьбой разрешить им поездку в Китай, но русское правительство на сей раз не решилось направить экспедицию, подобную посольству И.Петлина.
А в начале 40-х годов XVII в. вообще забыли о самом факте посылки русской миссии в Китай. Произошло это из-за несовершенства делопроизводства в Посольском приказе, где с уходом того или иного дьяка, ведавшего сношениями с определенным государством, его преемник далеко не всегда мог ориентироваться в накопленном материале. При отправлении И.Петлина в 1618 г. во главе Посольского приказа стоял П.А.Третьяков, помощниками его были думный дьяк И.Грамотны и дьяк С.Романчуков. С уходом в 1638 г. дьяка И.Грамотны, а вслед за ним в 1641 г. М.Матюшкина, в течение 20 лет бывшего его помощником, преемственность, основанная на долголетней совместной службе, прервалась.
Таким образом, первый дипломатический контакт, установленный с правительством Минской империи миссией И.Петлина, практически не стал стимулом к дальнейшему развитию связей. Для последующих дипломатических отноше¬


Глава 5. Внешнеполитические и внешнеторговые отношения
527
ний он даже не являлся прецедентом. Драгоценный опыт первого непосредственного общения пропал для русской дипломатии даром, его больше учли в европейских столицах, чем в своем отечестве.
Минский Китай
и страны Западного края (Сиюй):
Мавераннахр и Восточный Туркестан.
XIV-XVII вв.
К моменту установления империей Мин регулярных отношений с Западным краем этот обширный регион от Мавераннахра — территории Центральной Азии между реками Аму-Дарьей и Сыр-Дарьей — до Восточного Туркестана — земель к востоку от Мавераннахра, известного ныне в Китае как Синьцзян, не представлял собой прочного политического, экономического и культурного целого. Он переживал период существенной трансформации и находился в процессе становления. С приходом к власти в Китае династии Мин его связи со странами Центральной Азии постепенно ослабели; мало-помалу пришла в упадок и международная торговля по Великому шелковому пути в этом регионе. Мавераннахр стал к этому времени ядром мировой империи с центром в Самарканде, созданной к концу XIV в. завоевателем Тимуром, известным также под именем Тамерлан — «Железный хромец», объявившим себя наследником империи Чингис-хана на руинах улуса Чагатаидов — государства, созданного потомками Чингис-хана от его второго сына Чагатая. От империи Тимура исходила реальная угроза самому существованию империи Мин уже в ранний период ее истории. Но основатель минской династии при известии о приготовлениях Тимура к походу на Китай не принял экстренных мер, хотя сдержанность Чжу Юаньчжана не так просто объяснить, если учесть многие события и проблемы международной обстановки того времени.
Отношения между империями Тимура и Мин складывались непросто. Известно об удерживании Тимуром минского посла Фу Аня при своем дворе в качестве заложника с 1395 по 1404 г., о высокомерном отношении самаркандского правителя к китайским послам и даже брани, которую Тимур позволял себе в их адрес на официальных приемах. Скорее всего, для этого у Тимура были основания. Вот что сообщает европейский путешественник И.Шильтбергер: «Великий хан, король китайский, отправил Тамерлану посла со свитой в 400 всадников, чтобы потребовать у него выплаты дани», которую, по мнению китайского императора, он (Тимур. — 0.3.) задолжал хану за пять лет. Тамерлан взял посла с собой в Самарканд и отправил его оттуда с ответом, что он считает хана (китайского императора. — 0.3.) не верховным владетелем, а своим данником, которого он лично посетит. После этого он приказал известить всех своих подданных, чтобы они готовились к походу на Китай».


528
Часть И. ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
Держава Тимура
Узнав о военных приготовлениях Тимура, минский император Чжу Юань- чжан отдал приказ китайским войскам готовиться к отражению возможного нападения.
Дипломатический конфликт, возникший между Минами и Тимуром, когда китайцы поставили вопрос о номинальном вассалитете самаркандского правителя по отношению к Минской империи, в итоге привел к аресту минского посольства и казни некоторых послов, чем дело до поры до времени ограничилось. Тогда военные приготовления в державе Тимура были нацелены на завоевание других стран, и независимо от того, насколько был способен первый минский император реально оценить опасность со стороны Мавераннахра, причин для оборонительных мер явно не было. Но после смерти Чжу Юаньчжана, уже через шесть лет ситуация резко изменилась. К началу XV в. эмир Самарканда успел покорить всю Западную Азию, разгромил самые могущественные империи в Ев¬


Глава 5. Внешнеполитические и внешнеторговые отношения
529
разии — Делийский тюркский султанат в Индии, Золотую Орду в Восточной Европе и степях от Тянь-Шаня до Карпат, Египетско-Сирийский султанат черкесских мамлюков, Османскую империю в Малой Азии — притом что они, особенно османы, были в военном отношении сильнее минского Китая. Неподвижность претила Тимуру, покой был не для него. В свои 68 лет он, с присущей ему тщательностью, задумал поход на Китай. К 1404 г. Он поставил под свой контроль Моголистан и Восточный Туркестан. Таким образом, обширный район Притяныыанья составил стратегический коридор, необходимый Тимуру для прорыва к границам Срединной империи — Китая, где тогда правила национальная династия Мин, 36 лет назад свергнувшая монгольскую династию потомков Чин- гис-хана — Юань. Джунгарские ворота, оазисы Восточного Туркестана стали опорными пунктами Тимура при подготовке похода на Китай. Первоначально для участия в походе против империи Мин предполагалось направить 200 тыс. воинов, но затем Тимур «отправился с войском, насчитывавшим 800 тысяч человек». В авангарде, в первом эшелоне войск, нацеленных на Китай, шли 20 тыс. отборных конников, ветеранов — победителей Делийского и Египетско-Сирийского султанатов, Золотой Орды и Османской империи, которым ставилась задача форсированным маршем преодолеть пустыню, отделяющую Восточный Туркестан от Китая. Узнав об этом, император Чжу Ди дал приказ минским войскам в северо-западной провинции Ганьсу готовиться к отражению возможного нападения, но, насколько они были готовы противостоять противнику, сказать трудно. Лишь неожиданная и скоропостижная смерть Тимура остановила поход. Тимур умер в феврале 1405 г. в г. Отраре во время начала похода против Китая, оставив в наследство своим потомкам огромную империю. Но реванш за потомков Чингис-хана не состоялся, наследники Тимура отменили поход. С преемниками его в Самарканде и Герате империи Мин удалось установить и поддерживать мирные и, по сути, равноправные отношения, что для традиционного Китая было сопряжено с определенными усилиями.
Судьбу Восточного Туркестана в XV-XVI вв. определило становление также образовавшегося на руинах улуса Чагатаидов государства Моголов, в состав которого наряду с частью земель Средней Азии — Семиречьем и Прииссыккульем вошла территория западной части Восточного Туркестана с г. Кашгаром и его округой. Кроме того, остальная часть Восточного Туркестана была включена в орбиту политики Моголов, в том числе и Турфан, но над Хами в 1406 г. китайцам удалось установить свой контроль. Одновременно в 1403-1407 гг. минский Китай активизировал связи с Хотаном. С 1407 г. неоднократно упоминается хо- танская «дань» в обмен на щедрые подарки минского императора, прежде всего шелка. В «Мин ши» упоминается, что «10 тысяч» государств Западного края наводнили своей «данью» Китай, разоряя империю. В этом упоминании отмечается, что систематическими стали приезд в Китай купцов под видом послов и выдавание товаров за «дары» монарха монарху, а также за «дань». Поэтому империя Мин резко ограничила «дань» Хотана, которая постепенно сошла на нет и целиком была вытеснена из официальной сферы в область экономической рутины.


530
Часть IL ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
Кашгар в «Мин ши» назван малым государством, но отношения с этим уделом Моголов в династийной истории Мин почти не освещаются. С 1409 г. в отношениях империи Мин с Кашгаром наблюдается ритуал псевдоданничества: кашгарскому правителю адресован указ и направлены подарки, он отвечает «данью», которая «вознаграждается» в виде ритуальной инвеституры. После минского посольства в Кашгар в 1464 г. кашгарская «дань» сходит на нет.
Вместе с тем середина XV в. была отмечена возвышением Турфана. Потомок чагатайского хана Али в 1469 г. объявил себя султаном и постепенно распространил свою власть на восток вплоть до Цзяюйгуаня. Противоборство Турфанского султаната и империи Мин закончилось в начале XVI в. отказом китайцев от надежды вернуть себе оазис Хами. Самостоятельность сохранял лишь Комул, за которым стояли ойраты — враги Моголов. Комул, сохранявший традиционный буддийский историко-культурный облик на фоне прогрессировавшей в это время ис- ламизации Восточного Туркестана, и подчиненные ему земли на столетие стали яблоком раздора между Моголами, ойратами и минским Китаем. Хотя в Турфане и Комуле явно сказывалось политическое и культурное наследие Кара-Кочо, средневекового княжества уйгуров-буддистов эпохи Юань, в 1514 г. Комул стал частью Могольского государства, что во многом было предопределено все более возраставшей ролью мусульманской общины Комула и исламизацией региона.
В таких условиях развивались отношения империи Мин с Восточным Туркестаном. Сравнительно регулярные связи с империей имели Турфан и Комул, во всяком случае, до вхождения их в государство Моголов. Минская империя лишь в первой четверти XV в. направила посольства в Западный край, в том числе в Мавераннахр, что объяснялось теми же идеологическими мотивами, что и в случае со странами Южных морей. Промедление империи Мин в установлении регулярных связей с ее континентальными соседями на западной границе может объясняться не только затянувшейся нестабильностью на северных границах Китая, где продолжались войны с монголами, но и удаленностью первой минской столицы Нанкина от Мавераннахра и Восточного Туркестана. Перенос столицы в Пекин в начале XV в. способствовал возрастанию внимания минских властей к северо-западным сухопутным рубежам. Выяснение форм и реального содержания отношений между Минской империей и Восточным Туркестаном неразрывно связано с выявлением статуса Восточного Туркестана XV-XVI вв. по отношению к минскому Китаю. В тот период сравнительно регулярные отношения с Китаем поддерживали в основном восточные оазисы Восточного Туркестана — Комул и Турфан. Поэтому представляется возможным рассматривать отношения минского Китая с Восточным Туркестаном прежде всего на примере двух упомянутых княжеств. Что касается туркестанских земель, расположенных от них на запад и юг, то в «Мин ши» сведения о них ограничиваются краткими сообщениями о привозимой оттуда «дани». На отношения минского Китая с Комулом и Турфаном распространялись все закономерности и характерные черты, присущие традиционной внешнеполитической практике Китая. Из всех аспектов отношений империи Мин с Комулом и Турфаном наиболее ак¬


Глава 5. Внешнеполитические и внешнеторговые отношения
531
туальным был «даннический». Согласно источникам, «даннические» отношения Мин с Комулом установились по инициативе китайской стороны в начале XV в., с 1403 г. Под видом «дани» выходцы из Комула и Турфана наращивали выгодную для них торговлю с Китаем, иногда даже вынуждая минскую сторону отказываться от восточнотуркестанской «дани». Известны примеры, когда отказ империи Мин от «дани» приводил к войне. Явление псевдоданничества в отношении империи Мин находит полное подтверждение в «Мин ши» и в восточнотуркестанских материалах.
Также неизвестны случаи принятия правителями Восточного Туркестана китайского летоисчисления. Не упоминает «Мин ши» и о соблюдении Комулом китайских обрядов встречи минских императорских послов. Даже послы Комула в Пекин выражали недовольство китайскими ритуалами встречи иноземных послов. А одним из важных аспектов взаимоотношений империи Мин с воинственным Турфаном стала практика захвата китайцами турфанских заложников как средство политического давления на Моголов, частью государства которых стал Турфан.
Отношения между Моголами и минским Китаем были отношениями между равными государствами, вне зависимости от того, как их трактовали китайские источники той эпохи, придерживавшиеся традиционных китаецентристских концепций. Зачастую эти отношения были далеко не идиллическими. В 1489 г. султан Моголов Ахмад отказал китайцам в их требовании вернуть захваченный им Комул прежнему владетелю. В 1491 г. в ответ на вторичный захват Комула Моголами Китай прибегнул к захвату заложников. Однако Моголы оставили Комул лишь через пять лет. Моголы нападали даже на территорию собственно минского Китая, в частности на провинцию Ганьсу. В их грамотах на имя китайских императоров отразилось независимое положение правителей Восточного Туркестана по отношению к Китаю. Более того, могольский султан Ахмад требовал от китайцев присылки в его адрес знаков императорского достоинства — одежды с изображением дракона, а также дрессированных слонов. А принятие могольским правителем Юнусом титула «султана», сопоставимого с императорским, было воспринято как вызов минскому императору Китая.
Если во второй половине XV в. китайская сторона уделяла много внимания действиям своих соседей на западе — могольских правителей Юнуса и Ахмада, что хорошо отражено в «Мин ши», то у Моголов их восточное или китайское направление внешней политики было второстепенным, поскольку основное их внимание направлялось на борьбу с ойратами и владетелями Маверан- нахра. Вероятно, возможности империи Мин были в Восточном Туркестане тогда малы, если Моголы не обращали особого внимания на китайские попытки добиться влияния в Комуле. Лишь в начале XVI в., по восшествии Мансура на трон Моголов, их действия в Комуле активизировались, что выразилось в нападении Моголов на Сучжоу в 1517 г. и их рейдах, достигавших Нань- шаня, что привело к ощутимым потерям китайских войск и оказало на власти Мин сильное впечатление. Причем эти победоносные походы султана Мансура


532
Часть IL ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
совпадали с его походами против кочевого государства ойратов в Западной Монголии и государства кочевых узбеков в Мавераннахре, завоевавшего земли, до этого подчинявшиеся Тимуридам, — потомкам «Железного хромца». Все это лишний раз свидетельствует о слабости минского Китая в Западном крае — Мавераннахре и Восточном Туркестане, когда китайцы не смогли воспользоваться занятостью Мансура на других фронтах и в течение 1517-1527 гг. не оказали ему серьезного сопротивления, стараясь не выходить за стены своих крепостей в Северо-Западном Китае при нападениях Моголов. Итогом этих событий стал отказ империи Мин от своих претензий на Комул. Моголы пытались навязать минскому Китаю собственные представления о формах признания своего суверенитета, зачастую подкрепляя их силой оружия. Хотя в китайской историографии пытаются представить наличие вассальных связей Комула и Турфана с минским Китаем, реалии той эпохи этого не подтверждают. В целом политический статус Восточного Туркестана был независимым как накануне, так и после объединения этого региона под властью Могольского государства.
Из анализа закономерностей внешних связей минского Китая с Восточным Туркестаном можно сделать выводы, что система отношений империи Мин с северо-западными соседями, согласно «Мин ши», строилась аналогично отношениям империи с прочими соседями, а именно в китаецентристском духе. К Восточному Туркестану также применялась в целом и частностях теория номинального сюзеренитета Сына Неба — китайского императора над «варварами». Китай эпохи Мин практиковал в Восточном Туркестане акты номинальной инвеституры, титулования, адресования тамошним правителям указов с «порицаниями», «укорами», «увещеваниями», которые существенно меняли содержание при переводе с китайского на местные языки. Как и в случае с чжурчжэнями- маньчжурами, империя Мин пыталась создавать (точнее, провозглашать) в Восточном Туркестане округа-вэи с надеждой связать их с вэями Ганьсу и Кукунора в единый буфер на пути вторжений ойратов и Моголов. Этот опыт остался всецело в рамках номинального вассалитета и потому не удался. Если малые государства, как Комул, соглашались на символические инвеституры и титулы, видя в этом престижную для себя форму признания своего суверенитета со стороны минского Китая, то могущественные Моголы не проявляли никакого интереса к этой своеобразной форме признания со стороны империи Мин и, в свою очередь, старались навязать Китаю собственные представления о формах признания своего суверенитета.
К началу XVII в. Могольское государство, объединявшее Восточный Туркестан, по своей структуре было аналогично государствам Мавераннахра, при этом отличаясь еще меньшей интеграцией. Военно-кочевая знать и ее роды занимали все престижные посты как в столице Яркенде, так и в уделах. Политическое устройство отличалось мозаичностью. Разобщенности уделов способствовала территориальная разобщенность оазисов Восточного Туркестана. В 1609- 1639 гг. в Могольском государстве обострилась борьба за власть между яркенд¬


Глава 5. Внешнеполитические и внешнеторговые отношения
533
жжт
ш
1Г
ШшШЁЯ 11411ШШ1
Z'mÈm
gift®!
Те? IwEI
Мавзолей Туглук Тимур-хана. Портал
ской ветвью правящей династии Моголов и турфанской ее ветвью. Эта борьба за трон приобрела международное измерение, поскольку турфанских претендентов на престол поддержали казахские и ойратские союзники.
Абд-ар-Рашид, владетель Турфана, удерживал под своей властью Турфан с помощью казахов, скрепив союз с ними браком на знатной казашке из правящего в Казахском ханстве рода Чингисидов — Чучук-ханым, дочери султана Адика. Своих казахских союзников имели и Моголы из Яркенда, поскольку в элите Казахского ханства не было единства по вопросу борьбы за престол Моголов. Итогом стала победа турфанской ветви династии, временно и непрочно объединившей Восточный Туркестан. Ее представитель Абдаллах был у власти 30 лет. Борясь с могольскими влиятельными кланами, оспаривавшими у него трон, Абдаллах опирался на киргизов, назначая их знать на важные посты в государстве. К этому времени ряд киргизских родов под давлением казахов и ойратов переселились в горы и предгорья Тянь-Шаня, создав очаг нестабильности на западе Восточного Туркестана. Абдаллах постарался интегрировать эту беспокойную силу в политическую и военную систему Моголь- ского государства. В них он нашел замену казахским воинам, ушедшим в пределы Казахского ханства делить степные владения. Достаточно долго Моголы были в союзе с казахами против ойратов, хотя к ойратам их отношение было неоднозначным. В первой трети XVII в. на могольской службе появляются ойратские наемники, ставшие опорой могольских правителей в противовес дружинам могольской аристократии. Наряду с киргизами и ойратами основной опорой могольских правителей являлись также влиятельные мусульманские религиозные авторитеты — ходжи, главы суфийского ордена накшбандие- ходжаган, в XVII в. распространившего свою деятельность на Восточный Туркестан. Это религиозное движение тяготело к экстремизму и вело борьбу за власть. Могольские правители активно раздавали ходжам лучшие земли в своих уделах и яшмовые копи, что сделало их сильнейшими владетелями страны. В результате под их влиянием оказалась не только могольская знать, но и сами правители Моголов, во взаимных распрях стремившиеся опереться на ходжей. Врастание ходжей в политику Могольского государства ускорялось жестоким противоборством их группировок — «актаглык» («белогорцев») и «каратаглык» («черногорцев»). Соперничество их определяли не идеологические мотивы, а политические разногласия. Вражда их восходит к соперничеству двух братьев, основателей этих группировок — ходжей Мухаммеда Амина (Ишан-и-Калан), лидера белогорцев, и Мухаммеда Исхак-Вали, вождя чер-


534
Часть II. ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
ногорцев. В Восточном Туркестане развернулась борьба этих религиозных направлений.
После свержения могольских ханов его инициаторы, вожди белогорцев-ходжа- ган, стали духовными и светскими главами Восточного Туркестана — теократическими монархами. В их лице Джунгарское ханство — государство западных монголов (ойратов), находившееся тогда на пике могущества, получило верного вассала. Единственным местом, где Моголы, также ставшие вассалами джунга- ров-ойратов, сохранили свою власть, был Турфанский удел. Зависимость Восточного Туркестана от Джунгарского ханства еще более возрастала, так как возможности минского Китая, в начале XVII в. погруженного в смуту, влиять на ситуацию в этом регионе де-факто не просматриваются.
Таким образом, в XV — начале XVII в. во внутриполитической жизни и внешнеполитическом положении Восточного Туркестана произошли заметные перемены. Внутренняя дестабилизация державы Моголов завершилась угасанием ее правящей династии. Борьба уделов и группировок внутри уделов дополнялась междоусобицей ходжей. В Восточном Туркестане того времени заметно наличие трех или даже четырех центров власти: восточного, распавшегося на два удела — Комул и Турфан, центральных районов, чьи владетели не доверяли ходжам Яркенда и Кашгара, а также черногорского центра в Яркенде и белогорского в Кашгаре. К этому стоит добавить, что все эти центры власти находились в вассальной зависимости от Джунгарского ханства. Что касается китайско- восточнотуркестанских связей, то в минскую эпоху они сходят на нет, и говорить о влиянии империи Мин на обширный регион, известный ныне в Китае как Синьцзян, не приходится.
Глава 6
Политика династии Мин на национальных окраинах Китая
Данная проблема тесно соприкасается с традиционной китайской внешнеполитической доктриной, т.е. отношением к иноземцам вообще. Китайские термины — лу, манъ, и и др., употреблявшиеся в источниках для собирательного обозначения иных народов, могли относиться как к иностранцам вообще, так и к некитайскому населению, жившему в пределах Минской империи. Согласно упомянутой доктрине, все некитайские народы рассматривались в Китае как «варвары», не знакомые с единственно правильными нормами жизни — Китай¬


Глава 6. Политика династии Мин на национальных окраинах Китая 535
ской цивилизацией. В связи с этим перед политиками и дипломатами империи Мин выдвигалась задача посильного приобщения иноземцев к китайской культуре и образу жизни. Однако долголетний опыт общения с иноземцами показывал, что политика «привлечения их к цивилизации» далеко не всегда давала желаемые для Китая результаты. Поэтому еще в древности проявились два противоположных подхода к иноземцам. Один предполагал их покорение силой, другой — отказ от попыток установления над ними реальной власти. Император Чжу Ди, отдавая долг традиционно пренебрежительному отношению к иноземцам, считал, что управлять «иноплеменными людьми» можно и нужно, но с применением гибкой тактики. В первую очередь это относилось к некитайскому населению, живущему в пределах империи. С одной стороны, военные наместники на национальных окраинах империи Мин получали приказ «держать иноплеменников в страхе и покорности», а с другой — минский двор настойчиво рекомендовал не злоупотреблять насилием. Отмеченные рекомендации диктовались отнюдь не гуманными соображениями. Просто минское правительство отдавало себе отчет, что метод неприкрытого давления не всегда приносит успех, а иногда даже может вызывать прямо противоположный желаемому результат.
Таким образом, методы, применявшиеся в национальной политике Мин, представляются сочетанием прямого насилия и задабривания («привлечения сердец добрым отношением», как говорится в источниках). Уклон в ту или иную сторону определялся конкретной ситуацией в различных районах обитания этнических меньшинств.
В политике минских властей по отношению к некитайским народам можно заметить ряд различий при подходе к северным и северо-западным пограничным районам империи, где жило определенное число монголов, ойратов, чжурчжэ- ней, и юго-западным провинциям, где значительные пространства были заселены племенами и народами чжуан, мяо, ицзу, яо, хани, ли и др. Эти различия определялись стратегическими расчетами китайцев и факторами этнического порядка.
С военно-стратегической точки зрения китайцы издавна считали наиболее опасными и важными северо-западные рубежи, где в течение веков были сосредоточены основные военные силы империи. Поэтому на данном направлении прослеживается непосредственная связь национальной политики с внешнеполитическими целями. Юго-западные окраины страны внушали минским императорам меньшие опасения и вызывали меньшие заботы в военно-стратегическом отношении. В этом плане показательно письмо военного наместника в Гуйчжоу от 2 октября 1403 г.: «Когда в Юньнани и Лянгуани (на юго-западе), лежащих на дальних рубежах, иноплеменные разбойники время от времени поднимают воровские мятежи, то это не больше чем яд от пчелиных укусов и не стоит обращать на это внимания... Только лишь новое поколение северных иноземцев, чьи кочевники сильны и воинственны, таит в душе коварные намерения и исподволь подкарауливает удобный момент для нападения на наши границы. Строя даль¬


536
Часть II. ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
ние государственные планы, следует глубоко побеспокоиться о северных иноземцах». Это письмо довольно точно передает общее настроение минских политиков. Связь же с внешнеполитической доктриной на юго-западном направлении прослеживается гораздо слабее.
В то же время следует учитывать, что границы империи Мин на северо- востоке не выходили за пределы современной провинции Ляодун, а на севере и северо-западе шли южнее монгольских степей. Поэтому под контролем минских властей здесь находилось еще сравнительно немного некитайского населения и межэтнические отношения не стояли со всей остротой. При этом на юго- западных окраинах страны некитайское население составляло значительную часть местных жителей. В XV в. здесь продолжалась внутренняя китайская колонизация, и межэтнические отношения требовали решения. К сказанному нужно добавить, что воцарение династии Мин не вызвало особого энтузиазма некитайских народов Юго-Запада, воинские отряды которых поддержали монголов еще в конце правления династии Южная Сун. Без их нейтралитета монголы не продержались бы в Юньнани до 1382 г. Чжу Юаньчжан повелел осуществить карательные походы на юг своему сыну, Чу-вану Чжу Чжэню. Опытные минские военачальники Тан Хэ, Му Ин, Чжоу Дэсин и Тан Ли командовали походами на юг в 1381, 1382, 1385 и 1387 гг. В результате сопротивление южных народов ослабло, но не прекратилось, и минским войскам пришлось неоднократно совершать против них карательные походы. Летом 1394 г. Чу-ван Чжу Чжэнь ходил в поход на племена яо, а в 1394—1395 гг. другой сын императора Цинь-ван Чжу Шуан подавлял восстание тибетских племен, обитавших в пределах империи Мин, в провинции Шэньси.
Минские власти охотно принимали желающих поселиться на подконтрольной им территории монголов, ойратов, чжурчжэней и др. Это имело прямое отношение к военно-стратегическим расчетам правящей династии. Во-первых, Мины считали, что если отток иноземцев после падения Юань будет интенсивным, то силы новой династии станут слабее. Во-вторых, все «перешедшие и присоединившиеся» зачислялись на военную службу и участвовали в боях на стороне минской армии. Таким образом, власти использовали политическую раздробленность своих северных, северо-западных и северо-восточных соседей и пытались создать определенную буферную зону на этих рубежах.
Представители знати монголов, чжурчжэней и прочих народов, добровольно или в силу вынужденных обстоятельств попадавшие на подведомственную минским властям территорию, принуждались сообщать императору Мин о своем желании «обратиться к цивилизации». Иногда для этого посылались к минскому двору их подчиненные или же сообщение об этом решении передавалось самими китайскими властями. Затем следовало «милостивое» разрешение минского двора. Вождям «перешедших и присоединившихся» присваивались китайские чины и звания. Они получали соответствующие регалии и одежды, что часто сопровождалось подарками. Им поручалось командовать пришедшими вместе с ними людьми, число которых, по свидетельству источников, могло колебаться


Глава 6. Политика династии Мин на национальных окраинах Китая 537
от десятка до нескольких тысяч человек. Создаваемые из них отряды должны были формироваться в определяемых минскими властями местах и вливались в состав местных минских военно-административных единиц — округов, или еэее. Известно о многочисленности монгольских конников на службе империи Мин. При этом власти предпочитали не вмешиваться во внутренние порядки «перешедших и присоединившихся» на северо-западе, оставляя их племенную и родовую структуру и сложившиеся внутри их общин формы господства и подчинения. Отношениям представителей социальной верхушки некитайского населения с минским императором придавалась характерная личностная окраска: император выступал сюзереном, берущим их на службу. Поэтому им разрешалось, в отличие от китайских военачальников, посылать минскому двору «дань» и получать ответные подарки, в чем можно усмотреть близкую связь с тактикой, применявшейся Минами на внешнеполитической арене.
Особое положение, предоставлявшееся некитайским народам на северо-западе империи, преследовало цель более прочного «единения» с ними в борьбе с их зарубежными соплеменниками по ту сторону границы. Это «единение» мыслилось не только как укрепление их союза с минскими властями. В конечном счете оно предполагало постепенное приобщение некитайского населения к китайским нормам жизни и обычаям, т.е. ассимиляцию этнических меньшинств северо-запада Китая. Представителям некитайских народов, в русле этой политики минских властей, «даровали» китайские фамилии, как это было в отношении монголов, служивших династии Мин, когда в октябре 1403 г. император Чжу Ди издал соответствующий указ. Предводителям некитайских народов северо- запада предоставляли китайские военные чины и звания. На них также был распространен бытовавший в минской армии порядок передачи чинов по наследству. Делались и попытки привлекать «перешедших и присоединившихся» к системе военных поселений, выдавая из казны скот, продовольствие и ссуды. Политике «единения» должно было служить и привлечение иноплеменников к походам минских войск за рубеж, в том числе и против их заграничных собратьев. Вместе с тем, несмотря на проведение отмеченного курса, минские власти испытывали заметное недоверие к «перешедшим и присоединившимся», и чувствовалась постоянная подозрительность в их отношении. Например, один из указов минскому командованию в Ганьсу гласил: «Военные люди из местных монголов в Ганьсу в глубине души таят мятежные чувства». В качестве предосторожности минские власти располагали китайские войска около поселений «перешедших и присоединившихся», чтобы «контролировать иноплеменников и быть наготове выступить против них», т.е. при малейшем сопротивлении подавлять оружием. Также практиковалось принудительное переселение некитайского населения на новые места, где они были более уязвимыми для ударов минских войск. Такие меры вели к недовольству некитайских народов северо-запада империи, что порой выливалось в восстания против минских властей. Притеснения со стороны властей, а также поход минской армии в 1409-1410 гг. в монгольские степи, возможно пробудивший чувства этнической солидарности у служивших Мин мон¬


538
Часть II. ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
голов в отношении заграничных соплеменников, вызвали восстание монголов, служивших китайцам в вэях Ланьчжоу и Юнчане в Шэньси. В августе 1411 г. отмечен бунт монголов в Нинся, в марте 1412 г. началось восстание некитайского населения в Ганьсу. Подавление этих восстаний стоило минским властям немалых усилий и продолжалось до лета 1413 г. Все это лишний раз иллюстрирует оборотную сторону «мягкого» курса в обращении с некитайскими народами — этническими меньшинствами, подданными империи Мин.
В конце XIV — начале XV в. значительные пространства современного Южного и Юго-Западного Китая де-факто были вне контроля минских властей. Это относится к обширным горным районам в нынешних провинциях Гуйчжоу и Хунань, а также ко многим заселенным некитайским населением районам в Сычуани, Юньнани, Гуанси и на о-ве Хайнань. Жившие здесь народы находились на разных стадиях социального развития — от разложения родо-племенной организации до раннего классового расслоения. Ко времени Мин у них не было сколько-нибудь прочной государственности, благодаря которой они могли бы противостоять китайской колонизации, что облегчало задачу освоения китайцами территорий расселения этих народов и включения их в состав империи. Несмотря на это, политика колонизации наталкивалась здесь на упорное сопротивление. Например, попытки Чжу Юаньчжана установить господство империи Мин над горными районами в Гуйчжоу и западной Хунани были безуспешны. Поэтому минские власти во время его правления заимствовали сохранявшуюся здесь прежнюю юаньскую систему управления тусы — местных чиновников, если они признавали верховную власть новой династии. Эта мера определялась реальной ситуацией, сложившейся в стране после ликвидации юаньской администрации. В то же время использование системы косвенного управления некитайскими народами на юго-западе соответствовало духу концепции «китайцы и варвары», доминировавшей в политике Минов на протяжении XIV-XV вв.: «Обращение с ними (варварами) как с равными означало бы легкомысленное перенимание чуждых обычаев». Однако и во внутренней политике, так же как и во внешнеполитических отношениях, деятельность Минов на практике далеко не всегда соответствовала декларированной ими догме. Уже в XV в. минские власти стали отходить от традиционной теории отношения к «варварам» юго-запада страны, когда начали мероприятия по постепенной ликвидации косвенного управления районами расселения некитайских народов. Поводом для этого обычно были междоусобицы среди тусы, на смену которым приходили минские чиновники из столицы.
Таким образом, преемники основателя династии Мин продолжали решать отмеченную задачу: всемерно укрепить здесь минскую власть и расширить сферу влияния империи. Административное устройство «присоединившихся» некитайских народов на юго-западе империи заметно отличалось от военизированных образцов северо-запада, и оно не было единообразным. Иногда некитайское население включали в число жителей китайских уездов и областей, уравнивая их в обязанностях с китайским населением. Но чаще из некитайских подданных


Глава 6. Политика династии Мин на национальных окраинах Китая 539
создавались особые административные единицы, где местная знать получала определенную автономию в зависимости от реальной ситуации в указанных районах. Китайская колонизация здесь шла уже несколько столетий, но к эпохе Мин еще не была столь глубокой, чтобы послужить достаточной базой для быстрого и повсеместного внедрения чисто китайских порядков. Даже через 100 лет существования империи Мин, к XVI в., процесс китайской колонизации здесь еще не завершился. Интересно отметить, что регистрация населения не предусматривала учет «инородцев», не владевших китайским языком. Связано это было с труднодоступностью их мест обитания и с недостаточным знанием минскими чиновниками их языков. Поэтому для освоения и удержания в составе империи земель юго-запада власти Мин нуждались в определенном союзе с социальной верхушкой местных племен и народов, отражением этого и явилось сохранение некоторых ее прерогатив. Но сохраняя, в немалой степени вынужденно, определенную свободу действий верхушке некитайских народов юго-запада страны, минское правительство не оставляло попыток сделать свою власть на национальных окраинах более реальной. Примером этого может служить образование в 1413-1414 гг. новой китайской провинции Гуйчжоу на землях, издавна заселенных народом мяо, когда минское правительство в своей политике по отношению к этническим меньшинствам на юго-западе страны не ограничивалось системой автономии и стремилось к дальнейшей китаизации данных районов.
Гуйчжоу — страна народа мяо долго сопротивлялась установлению китайской власти, и к XV в. из-под минского контроля освободились даже те районы Гуйчжоу, которые ранее были подвластны империи. Но в 1403 г. Чжу Ди вновь подчиняет их своему влиянию. Для захвата всей страны мяо минские власти воспользовались междоусобицей среди племен мяо. В 1413 г. в Гуйчжоу вторгается 50-тысячная минская армия. Покорение Гуйчжоу и организация здесь провинции были осуществлены с помощью прямого военного давления, что ознаменовало окончательное установление китайского господства на юго-западе империи, на территориях к югу от р. Янцзы, заселенных некитайскими народами. Но это не означало, что местное некитайское население прекратило сопротивление китайскому владычеству. Всю первую четверть XV в. местные народы боролись против минской власти. В 1402 г. началось движение некитайского населения в Гуанси, и только через год минские власти подавили восстание, истребив более тысячи повстанцев. В 1405 г. из Гуанси поступил минскому императору доклад о подавлении очередного восстания. Два года спустя ситуация повторилась, и бунт быстро разросся из-за отвлечения минских войск в Дайвьет (Вьетнам). В 1412 г. вспыхнуло восстание народов яо и мяо, протестовавших против тяжелых минских налогов. Восстания некитайских народов в Гуанси и Юньнани отмечены также в 1415 и 1423 гг. Мяо восставали в Гуйчжоу и Сычуани в НИ- НИ гг. Все эти восстания можно рассматривать как закономерную реакцию на усиление минской власти в районах обитания этнических меньшинств на юго- западе Китая. Но в целом Минам удалось справиться с сопротивлением из-за


540
Часть II. ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
племенной и этнической разобщенности некитайских народов юго-запада, превосходства минских войск. Также минские власти создавали местные войска из числа этнических меньшинств для подавления антикитайских восстаний и привлекали их для укрепления своей власти над соседними племенами и народами. Наряду с подавлением силой, учреждением китайской администрации и системы налогообложения минское правительство предпринимало меры с целью культурной ассимиляции народов национальных окраин на юго-западе страны путем насаждения китайской системы образования, приобщения к китайскому языку. Последствием этих мероприятий явилось ускорение процесса ассимиляции тех групп некитайских народов, которые не имели компактной территории своего расселения. Процесс этот не мог быть однонаправленным: постепенно растворяясь в среде китайцев, ассимилируемые группы передавали им отдельные черты своей традиционной культуры.
Таковы были основные направления и методы национальной политики династии Мин, преследовавшие цель всемерного закрепления китайского влияния и власти на национальных окраинах империи.
Глава 7
Образование, наука, литература, язык, театр
Система образования и ее связь с социальным статусом
Минская империя — это прежде всего империя бюрократии, а бюрократия нуждается первым делом в образованных людях. Поэтому в начале Мин расширяется, по сравнению с периодом монгольского владычества, система образования, служившая подготовке чиновной администрации. В Пекине и Нанкине функционировали высшие Государственные школы (Гоцзыцзянъ). До середины XV в. помимо этого существовало Высшее училище (Тайсюэ). В особых высших школах обучали военным наукам, медицине и даже магии. Восстанавливались и учреждались местные школы-академии — шуюань, хотя в целом система образования не достигала размаха, существовавшего в империи Сун в XI-XIII вв. Прилагались усилия к развитию начального образования. Кроме областных, окружных и уездных училищ указом 1375 г. предписывалось создавать на местах начальные деревенские (общинные) школы. Имперская администрация пыталась контролировать учебный процесс, предписывая, какие книги изучать, как проводить экзамены и т.д.


Глава 7. Образование, наука, литература, язык, театр
541
Образец каллиграфии эпохи Мин.
Из альбома художника, каллиграфа и поэта Чэнь Чуня (1483-1544).
Нанкинский музей
Как ни важна была роль императора и его двора в политике и культуре Срединной державы, подлинным фундаментом китайской цивилизации был, без сомнения, культ грамотности, книжного знания, письменного слова, иероглифической письменности вообще. «Жизнь есть учение», — гласила первая заповедь традиции, завещанная Конфуцием, который сам удостоился от потомков звания «Учителя десяти тысяч поколений». В этом культе учености воплотились важнейшие черты китайской цивилизации: союз власти и знания, присутствие в реальной жизни ее нетленного символического тела, сплетенного из книжных образов и намеков, твердая вера в содружество природы и человеческого разума. В эпоху Мин «аристократия тушечницы», т.е. ученых, затмила «аристократию меча» и тем более аристократию по происхождению (сводившуюся к императорскому роду). Отныне каждого китайца от рождения до смерти сопровождало благоговение перед всем, что имело отношение к письму. Выбрасывать или использовать по пустякам исписанную бумагу считалось кощунством, и ее с должным почтением сжигали в специальных урнах. Честолюбивые юноши в старом Китае были лишены права выбирать область применения своих талантов. Единственно почетной и желанной считалась только одна карьера — чиновничья служба. Чтобы пробиться наверх, не жалели ни сил, ни времени, ни денег. Обучение ребенка грамоте начиналось с раннего детства, а школьный курс наук, включавший в себя зазубривание наизусть всего корпуса конфуцианских канонов, знакомство с важнейшими историческими и литературными произведениями, овладение основами стихосложения и т.д., продолжался не менее семи-восьми лет. Специальных или технических знаний учащиеся не получали: профессионализм мог даже помешать будущим чиновникам осуществлять миссию управления государством посредством «внутренней добродетели», выражающейся в символических жестах. Премудрость древних вбивали в головы учеников простейшим способом: учитель зачитывал вслух изречение, а ученики хором и поодиночке декламировали его за ним. Повторив одну и ту же фразу пятьдесят раз по книге и столько же по памяти, даже не блиставший способностями школяр накрепко запоминал ее.
Классическая — в сущности, единственная — система образования в Китае рождала весьма противоречивые мысли и чувства. В ней сложно было найти удовольствие, но она служила верной дорогой к успеху. Она давала пишу для


542
Часть II. ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
Благородные мужи со счетами и тушечницей.
Из рукописи XV в.
ума, но многие современники минской эпохи задавались вопросом, не были ли тяготы учеников слишком дорогой ценой за те книжные познания, с которыми они входили в жизнь. Как бы то ни было, в минском Китае не встречалось грубых выпадов против традиционного образования: последнее все-таки глубоко вросло в китайский быт. Подчас даже даосский рай небожителей изображался в виде школьного урока. Школа поставляла империи грамотных и получивших унифицированное образование людей, без которых не мог существовать бюрократический аппарат. Но если ученость служила основанием для государственной карьеры, она, разумеется, требовала квалификации. В старом Китае главную роль в отборе чиновников играли экзамены на ученое звание. Такие испытания существовали уже в древности, но окончательный вид они приняли опять-таки при династии Мин, в течение XV в. Преимущество конкурсных экзаменов состояло в том, что они позволяли гибко регулировать социальный состав чиновничества и притом обеспечивать широкую социальную базу власти — формально такие экзамены могли сдавать чуть ли не все подданные империи. Это было особенно важно в условиях быстрого распространения грамотности. Экзаменационный отбор, как своего рода «предусмотренная случайность», стал традиционным для Китая средством решения главнейшей социальной проблемы: признания правомочности власти.
В империи Мин существовали экзамены трех уровней. Экзамен низшей ступени проводился при уездной управе, и выдержавшие его получали звание гиэнъюаня. Считалось, что шэнъюани еще не закончили своего образования и не готовы к государственной службе. Многие из них учительствовали или занимались литературной поденщиной — «пахали кистью». Самые честолюбивые мечтали выдержать экзамены в столице провинции и получить звание цзюйжэня — избранного, а с ним — право носить шелковый халат, ездить в паланкине, а главное — занимать посты в государственной администрации. Элиту же образованного слоя составляли цзинъши — благородные мужи, победители экзаменов в столице и при императорском дворе. Их численность не превышала 4-5 тыс. человек, и они могли претендовать на высшие административные посты. Общая же численность образованных людей достигала, вероятно, нескольких миллионов, т.е. примерно 10% мужского населения Минской империи.
Даже в уездах экзамены были сложной, торжественной и утомительной процедурой, при которой присутствовал глава уезда, облаченный в парадные одежды. Темой экзаменационного сочинения служила фраза из «Четверокнижия» — собрания важнейших канонических текстов конфуцианства. Правительственные уложения строжайше регламентировали композицию, объем и стиль экзамена¬


Глава 7. Образование, наука, литература, язык, театр
543
ционного сочинения. Спустя столетие после воцарения Мин установилась и общепринятая форма экзаменационных сочинений — так называемое «восьмичленное сочинение»
{багу вэньчжан). Оно должно было содержать восемь тезисов в соответствии с определенными правилами композиции, развития темы и аргументации. Последняя носила характер сопоставления противоположных точек зрения — примечательный образец логики китайского мышления. Чрезмерно подробный и оттого удушающий формализм отбора чиновников делал экзаменационное творчество делом в высшей степени рутинным. Ажиотаж вокруг экзаменов, призрачность и одновременно притягательность расточаемого сияния славы плодили множество суеверий и легенд. Но экзамены внушали не только страх. Не было недостатка и в сатирических разоблачениях бюрократизма и даже абсурдности экзаменационной процедуры.
Для недовольства экзаменационной системой имелись и веские политические причины. Сам принцип конкурсных экзаменов находился в противоречии с авторитарной природой власти в минском Китае, порождавшей непотизм, фракционную борьбу и диктатуру временщиков. Расцвет бюрократии при династии Мин совпал с резким усилением деспотизма. Это совпадение отражало природу миросозерцания китайцев, но для лучших умов империи это было слабым утешением. Пропасть между императорами из династии Мин и служилыми людьми особенно углубилась в конце XVI в. при правлении с 1573 г. императора Чжу Ицзюня (Вань-ли), за 40 с лишним лет своего царствования не снизошедшего для хотя бы одной аудиенции своим сановникам.
Кризис экзаменационной системы усугублялся и рядом объективных факторов. Хотя за время правления династии Мин чиновничество численно выросло с 5 до 24 тыс. человек, количество претендентов на чиновничий пост увеличивалось гораздо быстрее. Развитие городов и торговли, складывание многочисленного слоя богатых горожан привели, с одной стороны, к расширению отбора служилых людей посредством покупки должностей, а с другой стороны, к утрате привлекательности служебной карьеры. Влиятельные люди на местах могли договариваться с местной властью и без того, чтобы тратить время на зубрежку малопонятных скучных книг. А борьба придворных клик при минском дворе и связанные с ней опасности для чиновника могли отбить охоту служить у кого угодно.
Одновременно по всей стране возникали частные академии — места собраний независимых ученых, еще не потерявших веры в благотворное воздействие


544
Часть И. ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
конфуцианской морали и учености. Их члены активно ввязывались в политическую борьбу на стороне конфуцианской бюрократии против дворцовых временщиков, что вызывало ответные репрессии, и пропасть между императорским двором и конфуциански образованными служилыми людьми все более увеличивалась. Таким образом, империя Мин, ставшая законченным воплощением традиционного политического идеала, оказалась, как никогда прежде, чуждой для тех, кто этот идеал исповедовал и представлял.
Китайская наука и ее знакомство с европейской наукой.
Астрономия, математика, естествознание и техника, медицина, история
В 1368 г., когда династия Мин овладела троном, параллельно с Астрономическим императорским ведомством было учреждено мусульманское Астрономическое ведомство. Его управляющий Хэй-да-эр (Хайдар) представил императору в 1382 г. свой труд «Мин и тянь вэнь шу» («Книга по астрономии, переведенная по приказу Мин»), являющийся, вероятно, переводом с арабского языка какой-то книги по астрономии и астрологии. В 1384 г. была построена обсерватория на Цзыцзинынань — Пурпурной горе близ Нанкина, где были установлены астрономические приборы, созданные ранее Го Шоуцзином. В 1403 г. они были перевезены в Пекин. Мусульманин Бэйлинь издал в 1482 г. книгу «Ци чжэн туй бу» («Вычисление движений семи небесных светил»), посвященную расчету планетарных эфемерид на основе методов арабо-мусульманской астрономии. Живший при императоре Чжу Ицзюне астроном Син Юньлу построил инструмент и с его помощью вычислил в то время наиболее точную в мире продолжительность тропического года и описал свое достижение в книге «Гу цзинь люй ли као» («Изучение древних и современных звукорядов-л/ой и календарей»), изданной в 1600 г. Свой след в астрономии Китая эпохи Мин оставил М.Риччи, с 1599 г. посещавший Нанкинскую обсерваторию, где он смог изучить астрономические инструменты, сделанные в последней трети XIII в. Го Шоуцзином. В 1601 г. он преподнес в дар минскому императору астрономические инструменты. М.Риччи сумел убедить нескольких китайских ученых в необходимости принять западноевропейский подход к астрономии и календарю. Этот подход показал свою эффективность вскоре после смерти Риччи, когда его преемником, иезуитским астрономом Сабаттином де Уренсом было точно предсказано затмение 15 декабря 1610 г. В 1618 г. в Китай прибыл иезуит Терентиус и привез с собой телескоп, который здесь впервые использовали для наблюдений за солнечными и лунными затмениями. В китайских книгах 1618-1635 гг. описывались открытия, сделанные в Европе с помощью телескопа. В 1626 г.


Глава 7. Образование, наука, литература, язык, театр
545
миссионер И.А.Шаль фон Белл издал небольшой трактат «Изъяснение далеко показывающих линз», в котором говорилось о полезности телескопа не только для астрономии, но и для военного дела. В 1629 г. минское правительство объявило конкурс на самое точное предсказание времени солнечного затмения, которое должно было произойти 21 июня того же года.
Из трех конкурирующих подходов — китайского, арабо-мусульманского, западноевропейского — последний, представленный известным ученым и эрудитом Сюй Гуанци, оказался самым точным. В результате Сюй Гуанци (1562-1633) стал помощником в Ведомстве обрядов и начальником вновь учрежденного Календарного ведомства. Вслед за этим в императорской обсерватории в Пекине были установлены астрономические инструменты, изготовленные по его проекту. На службу в Календарное ведомство он пригласил Ли Чжицао и миссионеров Н.Лангобарди, Терентиуса и др. Перед ними была поставлена задача исправления существовавшего календаря. В 1635 г. иезуитами была издана составленная Сюй Гуанци и его сотрудниками астрономическая энциклопедия «Книга о календаре периода Чун-чжэнь», ознакомившая китайцев с вычислительными методами европейской астрономии. Сюй Гуанци еще известен как автор сельскохозяйственной энциклопедии «Полный свод писаний об управлении земледелием», которая подвела итог многовековому развитию науки о земледелии. Это монументальный труд из 60 цзюаней и 12 тематических разделов не был им завершен, и его окончательная подготовка к изданию была произведена уже посмертно.
Иезуиты проповедовали в Китае птолемеевско-аристотелевскую модель Вселенной с хрустальными сферами вокруг сферической Земли, по которым движутся планеты. В это время в Европе совершалась трудами Коперника революция в астрономической науке. Иезуиты кратко упомянули о гелиоцентрической системе мира Коперника, но, когда его книга была включена в Индекс запрещенных книг в Риме в 1616 г., больше не вспоминали об этой системе. Альтернативная система Т.Браге, в которой Земля оставалась в центре Вселенной, не подверглась запрещению и была описана иезуитами. Стремясь показать превосходство своей науки, миссионеры не были готовы признать, что китайская астрономия имеет некоторые преимущества, например, что ее экваториальная система координат превосходит эклиптическую систему, популярную в Европе до Т.Браге.
*
»
7
а
ч-
4к
«
!ГТТГТТЛ Т
t t* S ft ^4 » i ? » t i л
* It t * * 4 f
к « г y î «* *
* fc.À * 3 ■
Щ X
«' M < èi , .
4 - * * ï §.* î i*
I i k* I jtlï|
* ■ - ‘ * t'«
*■ ■ .#> ,
î:|
я '• *
А й
V. >T- * n ir ï
I W± i? â
Ш'Ш
о
i 1Й
.. Ht* V v * к * • и A <■ -
5--т;нл*
*24 1ТШ
: ? t % £ Î } к к л i * n *.,* .* f K
^ " tl *ч fL • • *» ••
* % (i ;4 « > » i
n чт
|:| |Ur
1 I W. JL «I ß
7 Я. A Л
ши! i î î * I
l à *• * î - t. i, r. « v. %
ft k vj ft A»
Карта мира,
выполненная миссионерами


546
Часть II. ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
& ^ VL.
|111тшш
ÄfS+W* I TM»ti
liMilmt
*g
g
&
Рисунок абака из книги «Суань фа тун цзун»
(«Все главное о методах счета»), написанной Чэн Давэем в 1593 г.
^ :
£
Иезуиты принесли в Китай ясную теорию анализа планетарных движений, использующую геометрию и соответствующую математику. Новые привнесенные ими методы предсказания затмений значительно превосходили китайские. Иезуиты сообщили китайцам доктрину сферической Земли и теорию разметки ее поверхности меридианами и параллелями. Новая алгебра, разработанная в Европе в XVI- XVII вв., стала доступной китайцам. Традиционная наука обогатилась многими новыми вычислительными методами и механическими устройствами, например логарифмической линейкой. Распространение в Китае телескопа было важным следствием влияния европейской науки. Благодаря знакомству с ней китайская астрономия получила возможность стать частью мировой науки.
О математике в период Мин можно говорить со второй трети XVI в., когда появилось трое математиков, достойных упоминания. Военный инженер и математик Тан Шуньчжи написал пять книг по изучению методов изменения элементов круга. Его современник Гу Инсян, получивший степень цзиньши, написал четыре книги по математике. В 1533 г. он издал книгу «Го у гу суань шу» («Искусство расчетов большего и меньшего катетов»), посвященную применению теоремы Пифагора. Наиболее известным из математиков эпохи Мин был Чан Давэй. Его труд 1593 г. «Все главное о методах счета» посвящен определению площадей специфической формы и смешиванию сплавов, а также содержит 14 магических квадратов. Последний период в развитии традиционной математики Китая наступил в начале XVII в., с прибытием в Пекин иезуитов. Они быстро осознали, что успеху проповеди религиозных идей способствует ее соединение с передачей достижений европейской науки. Началась эра переводов на китайский язык западных научных работ. Так, М.Риччи и Сюй Гуанци перевели шесть первых книг «Элементов» Евклида, которые были изданы в 1607 г. под названием «Цзи хэ юань бэнь» («Источник и корень (ответов на вопросы) „сколько44 и „как44»). В этом же году они опубликовали сочинение по практической тригонометрии «Цэ лян фа и» («Принципы методов измерений и отмериваний»). В 1614 г. был издан посвященный изложению европейской арифметики трактат М.Риччи и Ли Чжицзао «Тун вэнь суань чжи» («Значение универсального исчисления»). Несколько позднее иезуиты представили китайцам европейскую алгебру.
Среди известных картографов эпохи Мин известен Ло Хунсянь, исправивший и расширивший после 1541 г. карту юаньского картографа Чжу Сыбэня, а около 1555 г. напечатавший ее в составе атласа «Гуан юй ту» («Расширенное „Изо¬


Глава 7. Образование, наука, литература, язык, театр
547
бражение территорий“»). Почти на всех картах эпохи Мин присутствует координатная сеть. С рубежа XVI-XVII вв. картография Китая стала испытывать сильное влияние миссионеров-иезуитов, которые, широко используя местные материалы, стали составлять географические карты Китая в европейской системе географических координат, учитывающей широты и долготы. Знакомство китайцев с географией европейского Ренессанса началось в 1583 г., когда китайские ученые попросили М.Риччи изготовить для них карту мира.
В эпоху Мин жил один из великих китайских путешественников Сюй Сякэ. Начиная с 1607 г. он свыше 30 лет странствовал по наиболее отдаленным и безлюдным частям империи, терпя невзгоды и лишения. Во время путешествий он ежедневно записывал свои наблюдения. Ему принадлежат три главных географических открытия: во-первых,
Сюй Сякэ показал, что р. Цзиныиацзян есть неотъемлемая часть верхнего течения Янцзы, что долго было неизвестным из-за огромной петли, которую она совершает вокруг гор Лунаныпань к югу от Нинъюань. Во-вторых, он установил, что Нуцзян (Салуин) и Ланьцанцзян (Меконг) были отдельными реками. В-третьих, открыл истинный исток Западной реки (Сицзян) в Гуйчжоу и в Гуандуне. Расширению географического кругозора способствовали описания далеких краев, составленные участниками экспедиций Чжэн Хэ — Ma Хуанем, Фэй Синем, Гун Чжэнем, равно как и сделанные во время этих экспедиций подробные «Чжэн Хэ хан хай ту» («Карты морских плаваний Чжэн Хэ». В 1574 г. была составлена новая редакция атласа «Гуан юй ту» («Карты обширных пространств»), включавшего данные не только об империи, но и об известном китайцам мире. Становятся более частыми и подробными описания зарубежных краев, например книги Хуан Хэнцзэна «Си ян чао гун дянь лу» («Записки о странах-данниках Западного океана»), Ян Цунцзяня «Шу юй чжоу цзы лу» («Записки мнений знающих людей об иноземных краях»), Чжан Се «Дун си ян као» («Исследование Восточного и Западного океанов») в конце XVI в. В начале XVII в. выходит энциклопедия «Ту шу бянь» («Подборка карт и книг»).
В эпоху Мин ученый Пан Цзисюнь обобщил прошлый опыт ведения речного хозяйства в своем труде «Хэ и бянь хо» («Разъяснение заблуждений в рекомендациях (по хозяйствованию) на реках»). Сочинение Пан Цзисюня, основанное на богатом опыте автора, стало классическим трудом в области гидротехники. В начале эпохи Мин было изобретено огнестрельное устройство, совмещавшее в себе метательную машину и реактивную систему. Метательная машина использовалась для запуска «летающих снарядов» — фэй дань с крыльями, соплом и двумя секциями с пороховыми зарядами. Вырывающиеся из сопла газы от по¬
Маттео Риччи перед картой мира. Современный рисунок


548
Часть IL ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
дожженного еще на земле пороха в одной из секций увеличивали дальность полета, а заряд во второй секции взрывался, когда снаряд достигал цели. Совершенствование техники сельского хозяйства и ремесла нашло отражение в ряде научных трудов, посвященных описанию различных технических приемов. Своеобразной энциклопедией по аграрным вопросам явилась книга упомянутого выше Сюй Гуанци «Нун чжэн цюань шу» («Полная книга о направлении сельского хозяйства»), где также описаны некоторые отрасли ремесла (ткачество, крашение), т.е. труд имел практическое предназначение. Описания самых различных производств, снабженные рисунками станков, приспособлений и технических приемов, собраны в книге Сун Инсина «Тянь гун кай у» («Вещи, рождаемые трудами Неба»), появившейся в 30-е годы XVII в. Богатый материал по научным и техническим знаниям содержится в энциклопедическом труде Ван Ци «Сань цай ту хуэй» («Иллюстрированный свод, построенный по трем разделам»), составленном в 1609 г. Знаменательно появление и узкоспециальных трудов, как, например, «Яньсянь мин тао лу» («Описание прославленной керамики из Яньсяня») У Цяня.
В эпоху Мин отмечается заметное увеличение количества врачей и совершенствование их специализации. Расширение контактов с другими восточными странами, происходившее в начале этой эпохи, привело к существенному пополнению медицинских знаний. Появилось большое число обобщающих и сводных публикаций по разным медицинским дисциплинам, и в ходе дальнейшего развития отдельных школ завершилось формирование теоретической базы традиционной медицины. Главными в то время были «школа пестования инь», «школа восполнения тепла» и «школа эпидемических болезней». Кроме них можно выделить школы консерваторов и эклектиков. Среди наиболее известных последователей «школы пестования инь» можно назвать Дай Сыгуна, Ван Люя, Ван Луня. Многие врачи поддерживали «школу восполнения тепла». Наиболее известными врачами этого направления были Сюэ Цзи, Чжао Сянькэ, Чжан Цзе- бинь. Сюэ Цзи, потомственный врач, сын члена Тайиюань — императорской Высшей медицинской академии, был специалистом по «внутренней» и «внешней» медицине, стоматологии, гинекологии, педиатрии, офтальмологии и издал множество книг, показывающих широту его интересов. Чжао Сянькэ развил учение Сюэ Цзи, рассматривая теорию «ворот жизненности», которые снабжают организм энергией и, по одному из традиционных представлений, им воспринятому, находятся между почками. Чжан Цзебинь составил множество рецептов по «восполнению почек», считающихся в китайской медицине ответственными за
Маттео Риччи и Сюй Г у анци


Глава 7. Образование, наука, литература, язык, театр
549
половую сферу. До эпохи Мин «горячая болезнь» или «повреждение холодом» были общими названиями для всех болезней, сопровождающихся лихорадочными состояниями, без разделения на инфекционные и неинфекционные. Только в начале Мин упоминавшийся выше Ван Люй провел это разделение и указал различные подходы для их лечения. Появилась «школа эпидемических болезней», специализировавшаяся на их исследовании и лечении.
В конце эпохи Мин в 1641 г. разразилась эпидемия чумы, уничтожившая значительную часть населения. Врач У Юсин в то время исследовал причины распространения чумы и предположил, что она вызывается «вредоносными пнев- мами», т.е. инфекционными факторами. Это он изложил в 1642 г. в книге «Суждения об эпидемии чумы», в которой также описал различные признаки проявлений эпидемических болезней. У Юсин также предположил, что «вредоносные пневмы» были причиной оспы, которая имела широкое распространение в эпоху Мин. В XVI-XVII вв. в Китае наблюдалась вспышка сифилиса, распространившаяся с прибрежной области Гуанчжоу, откуда и его название — «гуанчжоуская пагуба». Врачи этого периода усиленно искали средства против опасной венерической болезни. Так, Ван Цзи, считая, что для ее лечения необходима комбинация внутренней и внешней терапии, прописывал отвар из трав, усиливающий жизненную энергию, и всяческие мази. Время от времени он прижигал язвы, используя чеснок. Ван Цзи написал более десятка трудов по самой разнообразной тематике, в частности «Исходные принципы медицинского учения» и «Вопросы и ответы по иглоукалыванию и прижиганию». Врач Чэнь Сычэн, живший век спустя после Ван Цзи, посвятил свою медицинскую деятельность лечению сифилиса. Его книга 1632 г. «Тайные заметки о нарывающих язвах» была первой работой по данной тематике. Одним из выдающихся хирургов своего времени был Чэнь Шигун. В составленной в 1617 г. книге из 157 глав «Правильные основания внешней дисциплины (медицины)» он рассматривал болезни, которые можно вылечить хирургическим путем, и описал изобретенный им инструмент для удаления носовых полипов. Также он подробно описал рак губы и груди. В эпоху Мин переживали расцвет иглоукалывание и прижигание. Потомственный врач Ян Цзичжоу в 1601 г. составил фундаментальное пособие «Большой свод по иглоукалыванию и прижиганию». В книге приведены рецепты для лечения различных болезней, приемы визуальной диагностики и массажа, методы иглоукалывания и прижигания, их сочетание с лекарственной терапией. Книга Ян Цзичжоу вскоре приобрела большую популярность у медиков и регулярно переиздавалась в последующие века.
Вершиной медицины в эту эпоху стал сводный труд Чжан Цзинъюэ «Приложения-крылья к „Канону распределения по родам“». Тогда же крупной фигурой в китайской медицине стал Ли Шичжэнь, родившийся в семье потомственных врачей и с детства интересовавшийся медициной. Ли Шичжэнь приобрел репутацию успешного врача. Слава о нем достигла императорской фамилии, к которой он был приближен в 1543 г., а в 1544-1549 гг. возглавил Академию Тайиюанъ в Пекине. Много времени Ли Шичжэнь провел в путешестви¬


550
Часть IL ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
ях, собирая сведения о лечебных снадобьях. Из 17 его работ 10 посвящены медицине, но из них до нашего времени сохранились только три. Ставшая результатом многолетних исследований и самая известная его книга «Бэнь цао ган му» («Основы фармакологии») увидела свет в 1596 г. Ли Шичжэнь описал 374 новых вида лекарственных средств, известных у фармацевтов Китая и других стран Восточной Азии; его труды были переведены на многие языки и получили широкое распространение на Западе.
Процесс накопления научных знаний ярко отразился в составленном в начале XV в. грандиозном энциклопедическом труде «Юн-лэ да дянь» («Великий свод годов правления Юн-лэ»). Он состоял из 11 095 томов (22 877 цзюаней) и содержал разделы по истории, каноническим и философским трудам, астрономии, географии, медицине, техническим знаниям и искусству. Была составлена «Юань ши» («История династии Юань»). В это время появляется новый тип исторической хроники — «Ши лу» («Записи о свершившемся»). Всегда популярный в Китае жанр историко-политических сочинений становится очень разнообразным. Издаются работы типа всеобщих или охватывающих отдельные царствования хроник, описания походов и заметных событий, биографии различных деятелей, своего рода мемуары и разрозненные заметки, публикуются подборки императорских указов и распоряжений, государственных установлений, докладов чиновников и т.д. Появляются сборники трудов, например, книга известного историка Чжэн Сяо (1499-1566) «У сюэ бянь» («Подборка мною изученного»), куда вошло 14 его работ. Благодаря своим трудам по истории более ранних, чем эпоха Мин, периодов получили известность Кэ Вэйци (1497-1574), Ли Чжи (1527-1602), Чэнь Банчжань (7-1627). На рубеже XVI-XVII вв. выходит энциклопедический труд Ван Ци «Сюй вэнь сянь тун као» («Продолжение полного исследования письменных памятников»). Появляются сборники-коллекции систематически подобранных трудов различных авторов, такие как «Цзи лу хуэй бянь» («Собрание записей») Шэнь Цзэфу (1533-1601), выпущенное в 1617 г. и включавшее 123 работы, или «Бао янь тан би цзи» («Потайная копилка с книгами из кабинета Баоянь») Чэнь Цзижу (1558-1639), включавшая 226 работ. Знаменательным событием было появление в конце существования империи Мин периодически выпускавшегося с помощью подвижного шрифта «Ди бао» («Императорский вестник») — прообраза газеты.
Литература периода Юань—Мин
Д рама
XIII век был для китайского театра едва ли не такой же золотой порой, какую пережило в разное время театральное искусство Греции и Индии. В драме разносторонне отразилась бурная жизнь эпохи, на которую приходится установле¬


Глава 7. Образование, наука, литература, язык, театр
551
ние владычества монгольской династии Юань: сначала над Северным (1234), а затем и над всем (1280) Китаем, — освобождение от него (1368), возвышение и начинающийся упадок национальной династии Мин.
Появлению драмы предшествовало длительное развитие различных литературных и песенно-музыкальных форм, а также народных, ритуальных и придворных представлений. Еще от эпохи Чжоу (ХП-Ш вв. до н.э.) сохранились упоминания о танцах, пантомимах и небезобидных выступлениях придворных шутов, а к концу этого периода появляются цирковые представления байси («сто игр»), отдельные части которых могли иметь и поэтический текст, а также потешные сценки с диалогом двух исполнителей. В VII-IX вв. встречаются простейшие формы собственно театра, не имевшего, однако, фиксированной драматургии, например фарсы «игра о цаньцзюне», разыгрывавшиеся двумя участниками, один из которых, именуемый цаньцзюнем, неизменно попадал в глупое положение и терпел побои. Распространение получают стихотворно-музыкальные жанры. В Х-ХИ вв. «игра о цаньцзюне» перерастает в цзацзюй («смешанные представления») и соответствовавшие им на Севере пьесы юаньбэнь. В них участвовали до пяти персонажей, и представления состояли из двух или трех частей, необязательно связанных между собой. Появляются записи текстов, и хотя они не сохранились, известны названия более чем тысячи цзацзюй и юаньбэнь.
Наиболее законченным жанром доюаньского театра были наньси («южные пьесы»), возникшие на рубеже XI-XII вв. в юго-восточных районах страны. Наньси объединяли элементы фарсов цзацзюй и песенно-танцевальных жанров. Результатом явилась театральная форма с диалогом, пением и танцами, допускавшая импровизацию, прямое обращение к зрителям. В наньси складывается дифференциация действующих лиц по амплуа, характерная для традиционного театра Китая. Обнаружено три из ранних наньси (как литературный жанр называвшихся сивэнь — «текст пьесы»). «Чжань Се, победитель на экзаменах» относится к первой половине XIII в., две другие созданы на сто лет позже. Литературно не очень отделанные, местами напоминающие либретто, пьесы примечательны разнообразием типажей, живостью речи. Их авторы неизменно на стороне обиженных. С симпатией изображены безвинно погибший Сунь (пьеса «Сунь-мясник») или увлекшийся певичкой и навлекший на себя гнев «благородных» родителей молодой человек (пьеса «Ошибка знатного юноши»).
Раннюю южную драму оттеснили на второй план северокитайские драмы цзацзюй, которые не следует смешивать с одноименным фарсом. Падение престижа китайского чиновничества при монголах и временная отмена системы экзаменов привели к определенному упадку «высоких» жанров, которые вытеснялись литературой «низов», прежде всего драматической и повествовательной. Го- рожане — торговцы и ремесленники — были основными потребителями простонародной литературы. Число читателей (хотя чаще следует говорить о слушателях и зрителях) было велико; помимо стольного Ханбалыка (Пекина) ряд городов в ту эпоху насчитывал сотни тысяч обитателей. В театре предшественником (и со¬


552
Часть IL ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
временником) драмы цзацзюй был фарс юаньбэнь. На становление драмы цза- цзюй повлияли различные виды прозо-поэтических сказов, в частности чжугун- дяо (букв, «тонические мелодии»). Как свидетельствует единственный полностью сохранившийся образец — «Западный флигель» Дун Цзеюаня (XII—XIII вв.), чжугундяо были крупными произведениями, в которых прозаические повествовательные части чередовались с музыкально-поэтическими ариями.
Жанру цзацзюй свойственна устойчивость структурных признаков: четыре- пять актов, пьеса может состоять также из двух и более частей по четыре акта; каждому акту соответствует цикл арий одной тональности; поет лишь один персонаж, мужской или женский; остальные ведут прозаический диалог или декламируют стихи (шут-чо^ иногда исполняет комические песенки); арии в пределах цикла пишутся на одну и ту же рифму. Между актами или в начале пьесы может вставляться одна или две сецзы (букв, «клин») — интермедии с усеченным циклом арий. В цзацзюй не было единства времени, места и действия.
Юаньские пьесы известны, как правило, по позднейшим спискам (XV- XVII вв.). Лишь 30 из примерно 160 дошли в издании начала XIV в., в котором, однако, диалоги почти отсутствуют. По сохранившимся материалам все же можно сделать вывод, что язык диалогов, хотя и включал некоторые книжные обороты, в целом был близок к разговорной речи (в отличие от более поздних жанров драмы — кунъцюй и пекинской).
Сведения о драматургах юаньской эпохи скудны — почти никто из них не занимал должности, дававшей право на официальную биографию. В большинстве они были профессионалами, входившими в «книжные общества» — объединения, сходные с цеховыми организациями. Можно лишь приблизительно разделить драматургов на «ранних» (к ним относится большинство крупных имен) и «поздних», считая рубежом начало XIV в., когда центр театральной жизни переместился из Пекина в Ханчжоу, бывшую столицу Южных Сунов.
Театр цзагрюй был отражением трагического времени. Суровые законы новых правителей, грозившие казнью за «клеветнические» сочинения, не позволяли прямо говорить правду о жизни страны. Традиция подсказывала обращение к историческим и фантастическим сюжетам, перенесение современных событий в прошлое. Отсутствие примет эпохи в пьесах юаньских драматургов не лишает актуальности их проблематику. Положение народных масс при Юанях, беспросветно тяжелое сразу после завоевания, несколько улучшилось в период относительной стабильности в конце XIII — начале XIV в. и вновь деградировало в пору войн, предшествовавших изгнанию монголов. Нищета, бесправие, произвол чиновников, засилье ростовщичества — вся эта реальность представлена в театре цзацзюй, однако прямое обличение иноплеменных правителей сведено к минимуму. Это могло быть обусловлено разными причинами: боязнью запрета подобных произведений, расправы за их постановку, а также тем, что народ в своей повседневной жизни чаще сталкивался не с собственно монголами-завоевателями, а с чиновниками-китайцами, служившими династии.


Глава 7. Образование, наука, литература, язык, театр
553
Социальная проблематика широко представлена в творчестве Гуань Ханьцина, возможно явившегося одним из творцов жанра. В знаменитой «Обиде Доу Э» с трагической силой развертывается судьба дочери бедного ученого, отданной за долги в жены сыну ростовщицы. Рано овдовев, она едва не становится добычей негодяя Чжана, вместе со своим отцом позарившегося на достаток семьи. По ошибке отравив отца, Чжан обвиняет в убийстве свекровь Доу Э.
Чтобы спасти ее от пыток, молодая женщина берет «вину» на себя и идет на казнь. Даже небо дрогнуло от такого самопожертвования и послало знамения, которые помогли отцу Доу Э, ставшему судебным ревизором, покарать истинных преступников.
Драматург не ограничивается осуждением отравителя и клеветника Чжана, взяточника-судьи, подлеца аптекаря. Он отвергает тот порядок, при котором «кто честен и правдив — в несчастье прозябает... Преступник же в богатстве утопает». В одном из вариантов текста пьесы содержится даже упрек Небу (аналог верховного божества в конфуцианстве), которое «боится сильных, но к слабым жестоко». Правда, упрек смягчен финалом драмы, где справедливость торжествует.
Трагедия в классической китайской драме не существовала в столь чистом виде, как у греков. Здесь нужно учесть и влияние буддизма с его верой в грядущие перевоплощения, и мироощущение сословия горожан, и древние традиции отношения к литературе как к этическому кодексу, где нельзя оставить добро невознагражденным. Часто в роли рыцаря правды выступает сановник Бао Чжэн, живший при Сунах и позднее идеализированный народом. Он наделен императором чрезвычайными полномочиями, но и их недостаточно, чтобы справиться с высокопоставленными злодеями. Тогда остается прибегнуть к хитрости или волшебству. В драме «Лу Чжай-лан» (возможно, также принадлежащей Гуань Ханьцину) Бао Чжэн легко устанавливает, что местный сатрап — насильник и клеветник. Но добиться осуждения его при дворе удается лишь с помощью подлога, записав в донесении его имя другими, похожими по начертанию иероглифами. Бао Чжэн в анонимной драме «Шэнь-нуэр» по ночам вызывает души умерших, выясняя у них правду о разбираемом днем деле. Но в драме «Продажа риса в Чэньчжоу» он изображен вполне земным, сомневающимся, страдающим и радующимся успеху. Он хитроумно избавляет население от обижающих его негодяев и карает грабителей. И хотя Бао творит справедливость от имени императора, последний предстает в малопривлекательном виде, поскольку именно его близорукая доверчивость ввергла Чэньчжоу в беду. Сила обличения, полнокровность образов и естественность разработки сюжета делают «Продажу риса...» одной из наиболее художественно зрелых юаньских пьес. К этой пьесе в сюжетном отношении примыкают также «Золотой ларец» У Ханьчэна, «Сон о бабочке» Гуань Ханьцина.
I ’ I
Гуань Ханьцин


554
Часть IL ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
Порой в роли избавителя выступает случай. В остросюжетной пьесе Чжан Гобиня «Разорванная рубашка», автор которой был одним из популярных актеров, все удается вероломному негодяю Чэнь Ху. Обобрав облагодетельствовавшего его хозяина, Чэнь сбрасывает в воду хозяйского сына, завладевает его женой, готов убить пасынка просто потому, что «видеть его не может». Злодей без проблеска нравственного чувства, он долго живет припеваючи, как бы символизируя безнаказанность преступления. В конце пьесы негодяй наказан, но общее мрачное впечатление от пьесы остается.
И все же юаньскую драматургию нельзя упрекнуть в сосредоточенности на одних мрачных сторонах жизни: во многих ее образах — оптимистическое мировосприятие поднимавшегося сословия. Играла свою роль и характерная «циклическая» концепция хода исторического развития, согласно которой за периодом упадка неизбежно должен последовать подъем, после хаоса и смут должно прийти время порядка и единения. В большинстве пьес, которые можно отнести (с понятными оговорками) к разряду социально-бытовых, включая и «судебные», авторы будто хотят сказать: самое страшное — войны, грабежи, плен — позади, жизнь постепенно налаживается, пользуйтесь радостями и надейтесь на лучшее. Зло либо отступает, побежденное добродетелью или смекалкой, либо даже не рискует появиться на сцене, отдавая ее во власть любви и веселья.
Жизнеутверждающие произведения многочисленны и встречаются почти у каждого драматурга юаньского времени. Рядом ярких образцов представлены они у Гуань Ханьцина. В «Спасении обманутой» певичка Сунь Иньчжан, мечтая поскорее выйти замуж и избавиться от опостылевшей «веселой» жизни, попадает в руки бессердечного повесы. Благодаря уму и самоотверженности своей старшей подруги незадачливой героине удается спастись. Пьеса утверждает человеческое достоинство женщины самого незавидного общественного положения. Смелость и ум женщины драматург воспевает также в «Беседке над рекой», но на этот раз героиней является супруга чиновника (кстати, вопреки обычаю вышедшая за него после смерти первого мужа). Тань Цзиэр не только ловко защищает себя от поползновений придворного сластолюбца, но и обращает против него самого интригу, задуманную им с целью погубить ее мужа. Нельзя не отметить ту легкость, с какой негодяю удалось оклеветать перед императором честного чиновника, для которого невозможно отстоять правду «нормальным» путем. Внешне комические ситуации с переодеванием и обманом не скрывают печальной правды жизни.
Любовь и ревность служанки Янь-янь — тема лирической комедии «Гармо- ния ветра и луны» («Хитрая служанка»). Безраздельно отдавшись любви к знатному юноше, Янь-янь посмела вступить в соперничество со своей молодой хозяйкой и достигла — с точки зрения тогдашних нравов — успеха, став второй, после хозяйки, женой возлюбленного. В таком разрешении конфликта видны новые, гуманистические тенденции (равноправие людей в области чувства), хотя в основном законы «домостроя» сохраняли свою силу. Это не единственный


Глава 7. Образование, наука, литература, язык, театр
555
пример сюжета о любви людей, стоящих на разных ступенях сословной лестницы. В «Павильоне Багряного облака» Ши Цзюньбао, как и в упоминавшейся «южной пьесе» «Ошибка знатного юноши», отпрыск благородной фамилии «опускается» не только до увлечения актрисой из бродячей труппы, но и до занятия этой «низменной» в глазах общества профессией. Авторы одобряют, может быть из цеховой солидарности, его поступок и заставляют примириться с ним чопорных родителей юноши. Так на сцене происходила «реабилитация» актерского ремесла, в действительности осуществившаяся в Китае лишь в XX в.
Чаще в роли влюбленных выступают «равные». Много пьес («На скакуне возле ограды» Бо Пу, «Цюйцзянский пруд» Ши Цзюньбао, «Заброшенная гончарня» Ван Шифу) построено по одной схеме: благородный, но бедный студент влюбляется в знатную девушку или процветающую певичку (быть певичкой, тем более высокого класса, в те времена не считалось зазорным) и добивается взаимности. На пути к счастью встают преграды, но юноша преодолевает их, блестяще сдав государственный экзамен. Иногда счастью молодых мешает мнимая суровость родителей, однако в финале выясняется, что она преследовала цель побудить юношу скорее сдать экзамен. Наиболее значительным из данной группы пьес и в юаньской драматургии в целом было произведение Ван Шифу «Западный флигель», выделяющееся своими размерами (пять частей по четыре акта в каждой), углубленной разработкой образов и поэтическим совершенством. Литературным источником «Западного флигеля» был упоминавшийся одноименный сказ чжугундяо Дун Цзеюаня, восходящий, в свою очередь, к новелле поэта Юань Чжэня (779-831) «Повесть об Ин-ин». В процессе переработок рассказ претерпел изменения и из повествования о недолгой любовной связи, сопровождавшегося морализированием домостроевского склада, превратился в гимн любви, торжествующей над запретами и имущественным неравенством. Наибольшая роль в этой трансформации принадлежит Дуну. У Ван Шифу, который придал сюжету окончательный вид, любовь студента Чжана к Ин-ин, дочери первого министра, побеждает сопротивление матери девушки, и не столько благодаря находчивости юноши, выручившего мать и дочь из беды, сколько вследствие смелости и любви самой Ин-ин и настойчивости ее бойкой служанки. Отход от некоторых феодальных этических норм — повиновения старшим, девичьего затворничества, брака по сговору — знаменует проявление жизнеутверждающей морали, призывающей «всех влюбленных Поднебесной» по примеру героев добиваться счастья. Утверждение примата чувства и воспевание радостей любви сделали «Западный флигель» в глазах догматиков разных веков синонимом порока, хотя на самом деле пьеса изящно-целомудрена даже в самых откровенных сценах.
Вместе с тем остроту этического конфликта не следует преувеличивать: бунт Ин-ин оправдан вероломством матери, нарушившей обещание выдать дочь за Чжана. Герои обрисованы традиционными для изображения влюбленных красками, однако гораздо подробнее, нежели обычно в юаньской драме. Ван Шифу с тонкими нюансами передает их настроения, переходы от надежды к отчаянию.


556
Часть IL ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
Новаторские черты еще резче выражены в фигурах служанки Хун-нян (сестры субреток из последующих западных комедий) и неортодоксального монаха Гуэй Мина — поборника справедливости, удальца, чревоугодника и противника обрядов. Ван Шифу считают мастером «изукрашенной» школы, которая была наряду с «натуральной» одним из главных течений в юаньской драме. Для «изукрашенного» стиля характерно обилие изысканных эпитетов, частое использование литературных цитат и намеков, отделка стиля. Последователи «натуральной» школы, первым среди которых стоит Гуань Ханьцин, чаще использовали живую народную речь, вульгаризмы, чем добивались экспрессии. Следует заметить, что встречавшееся у китайских исследователей отождествление «изукрашенной» школы с тенденцией романтической и аристократической, а «натуральной» — с реалистической и народной является упрощением. Этому противоречат, с одной стороны, «Западный флигель», а с другой — многие анонимные пьесы, полные феодальных предрассудков, но написанные в «натуральной» манере.
В финале лирических комедий герою полагалось «реабилитировать» себя сдачей экзаменов, что знаменовало вступление на предуказанный официальной идеологией путь служения стране и государю. Сфера свободы чувств была еще ограничена, хотя ее появление, конечно, нельзя недооценивать как свидетельство начинавшегося, но так и не завершенного до XX в. формирования новых эстетических норм, связанных с мироощущением различных слоев городского населения.
Иные аспекты новой этики намечены в бытовых пьесах, в которых объединены нравоописательный и нравоучительный элементы. Сюда относятся «Старец из Восточного зала» Цинь Цзяньфу, «Поздно рожденный сын» У Ханьчэня. В них воспевается умеренность, бережливость, осуждаются моты и гуляки. Эта направленность роднит их с европейскими моралите; однако в них нет аллегоричности, герои остаются живыми людьми, ситуации — вполне реальными, и в этом смысле можно было бы поставить эти пьесы в ряд с более поздней мещанской драмой. Но есть пьесы — «Раб чужих денег» Чжэн Тинъюя или анонимная «Долг на грядущую жизнь», — где проповедуются отказ от накопительства, скромная и совестливая жизнь (во второй пьесе — по законам буддизма). При этом, по-видимому, имела значение и ориентация на пестрый состав зрителей драмы, завоевавшей и дворцы вельмож, и рыночную толпу.
Среди количественно преобладающих цзацзюй на фантастические и исторические сюжеты, часть которых выглядит иллюстрациями к хроникам, можно выделить лирическую трагедию, основанную на исторических фактах или преданиях. Сюда относятся два из числа наиболее совершенных творений юаньско- го театра — «Осень в Ханьском дворе» Ma Чжиюаня и «Дождь в платанах» Бо Пу. Герои обеих пьес — императоры и их любимые наложницы, которых они не могут спасти от гибели. Пьесы заканчиваются щемящими душу сценами воспоминаний героев об утраченном счастье. Роднит трагедии и почти не завуалированное осуждение недальновидных правителей, как тогда, при Ханях и Танах,


Глава 7. Образование, наука, литература, язык, театр
557
так и сейчас не сумевших отстоять независимость страны. Высоки поэтические качества пьес — их авторы относятся к видным стихотворцам юаньского времени, но творение Ma Чжиюаня представляется более цельным и интересно своим творческим подходом к фактам истории, тогда как пьесу Бо Пу отличает ярко выраженный критический дух.
Историческая трагедия «Сирота из рода Чжао» Цзи Цзюньсяна — это возвышенно-мрачная, переполненная самоубийствами и убийствами история о том, как верные друзья и слуги спасли от мстительного тирана сына загубленного им благородного сановника. Это драма чести и стойкого мужества, пусть облаченных в одеяния феодальной морали, противопоставленных жестокости и подлости и побеждающих, хотя и дорогой ценой. Эта драма в переработке Вольтера — «Китайский сирота» — была первой китайской пьесой, с которой познакомился европейский зритель. Два эпизода из народных сказаний об эпохе Троецарствия переложил Гуань Ханьцин на язык драмы — «Один с мечом на пиру» и «Путешествие в Западное Шу». Обе пьесы славят полководца Гуань Юя. В первой герой выступает в расцвете сил, вырвавшись из засады и мужественно явившись на пир к недругам. Во второй драме действие происходит после гибели Гуань Юя, появляющегося в обличье духа и вспоминающего о былых сражениях. Пьеса звучит реквиемом по прославленному в народе военачальнику.
Важна группа полуисторических пьес, основанных на преданиях, — драмы о храбрецах-повстанцах из Ляншаньбо. Они предшествуют героической эпопее «Речные заводи», так же как произведения Гуань Ханьцина — «Троецарствию» Ло Гуаньчжуна. Хотя прямые сюжетные соответствия с романом подчас не прослеживаются, в пьесах царят тот же дух вольницы, любование удалью Ли Куя и чувством справедливости, присущим Сун Цзяну. Из пьес этого цикла выделяются «Ли Куй несет повинную» Кан Цзиньчжи и «Двойной подвиг Черного Вихря» Гао Вэньсю. Неверно было бы характеризовать их как прямое отображение идеологии крестьянских восстаний, тем более что среди героев почти нет крестьян; да и конфуцианство — в его ранней версии — оправдывало бунт против недостойных правителей и их недостойных слуг. Вскоре после того, как на подмостках появились удальцы из Ляншаньбо, в разных уголках страны стали браться за оружие такие же «добрые молодцы» из обиженных мелких военачальников, незнатных чиновников, бывших монахов... А вскоре юаньский Китай погрузился в смуту, конечным результатом которой было утверждение национальной династии Мин. Очевидно, в пьесах «повстанческого цикла» были угаданы назревавшие перемены и изображение повстанцев не было случайным.
Вначале пьес на сказочные и религиозные темы было сравнительно немного — лишь Ma Чжиюань отдал дань даосским житиям святых. Больше таких драм появляется в период заката Юаньского государства, когда распространились вызванные общим кризисом неуверенность и желание уйти от треволнений жизни. В мире поэтического вымысла бедный юноша одерживает верх над царем драконов («Студент Чжан кипятит море» Ли Хаогу). Душа девушки, зане¬


558
Часть И. ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
могшей от разлуки с любимым, устремляется за возлюбленным («Душа красавицы покидает тело» Чжэн Гуанцзу). Небожитель сходит на землю, чтобы возвещать истину Дао. Деревья и цветы за свои добрые дела превращаются в людей, а люди за свои грехи в следующем перерождении становятся волами или мулами... На сцене толпятся божества даосского пантеона в причудливых масках и одеяниях, разыгрываются сражения между небесной ратью и полчищами демонов.
Законы, царящие в ином мире, могут открыться в озарении веры, доступном отмеченным благодатью, и то с помощью божественных наставников. Так возникает сюжетная схема большинства пьес даосского цикла: «Бешеный Жэнь» и «Юэянская башня» Ma Чжиюаня, «Лань Цайхэ» анонимного автора. В центре каждой из них — приобщение человека к бессмертию в лоне Дао (истины Пути). Сложность ситуации состоит в том, что обращаемый, не зная о своей избранности, не хочет отказаться от мирских соблазнов. Поэтому даосскому святому приходится убеждать с помощью чудес, подчас вынуждать к жестоким поступкам — к убийству детей, например, ради того, чтобы отрезать пути возвращения к мирскому существованию. Здесь нередко достижение освященного верой идеала ставится выше морали обычных людей. Эта сугубо средневековая черта проявляется именно в даосских пьесах, поскольку этика даосизма проповедовала «индивидуальное спасение».
Основываясь на достижениях предшествующих «высоких» и демократических жанров, широко используя легенды, сюжеты новелл, сказов и исторических сочинений, юаньские драматурги выработали специфическую литературную форму, расширили сферу изображения действительности и отразили некоторые новые элементы в мироощущении человека своей эпохи. Их творчество оказало глубокое влияние на всю последующую драматургию и способствовало расцвету повествовательной прозы в Китае. В истории мировой драматургии юаньские цзацзюй в типологическом плане могут претендовать на особое место. Черты, присущие средневековой драматургии, переплетаются в них с отдельными явлениями, типологически близкими ренессансному искусству. Но несомненно, что по глубине и интенсивности философского осмысления действительности юаньская драматургия все же уступает западноевропейскому ренессансному театру.
За исключением немногих шедевров, еще менее, чем юаньские цзацзюй, изучена драматургия с середины XIV по XVII в. В ее развитии представляется возможным наметить четыре этапа. На рубеже эпох Юань и Мин наряду с упадком северных цзацзюй происходит кратковременное оживление «южной драмы», о которой говорилось выше. Во второй половине XV в. цзацзюй вновь выступает на первый план, хотя в несколько измененном виде. В XVI в. произошло вытеснение цзацзюй «южной драмой», принявшей наименование чуаньци — «повествование о необычном» (в эпоху Тан так называлась новелла на книжном языке — еэньянь). Расцвет этого жанра продолжается с рубежа XVI-XVII вв. вплоть до начала XVIII в.


Глава 7. Образование, наука, литература, язык, театр
559
В XIV в. центр культурной жизни перемещается на юго-восток, в Ханчжоу. Туда переезжают из Ханбалыка (Пекина) многие театральные труппы и драматурги. Южные мелодии распространяются по всему Китаю, «южная драма» (поначалу региональный жанр юго-восточной области Вэньчжоу), искусство «южан» — наиболее бесправной из четырех групп населения юаньского Китая — становятся популярными во всей стране. Видимо, форма цзацзюй стала тесной для развития жанра: «южная драма», стоявшая ближе к фольклору и не ограниченная ни количеством актов, ни числом певцов, теперь представлялась более естественной.
К наиболее известным «южным драмам» XIV в. относится любовно-приключенческая «Беседка поклонения Луне» (переработка цзацзюй Гуань Ханьцина), бытовая нравоучительная комедия «Убитая собака» (также основана на цзацзюй), романтизированная история молодого воина, ставшего императором, и его преданной супруги («Белый заяц»). Есть и морализующее повествование о молодом человеке, достигшем вершин почета, но не забывшем о своей незнатной жене («Терновая шпилька»). Авторы названных пьес неизвестны. Самая прославленная «южная драма» — «Лютня» Гао Мина (ок. 1300 — 1359) основана на популярной в народе и использованной в ранней «южной драме» («Чжан Се, победитель на экзамене») истории о бедном юноше, оставившем жену и родителей и уехавшем в столицу, где он блестяще выдерживает экзамены и женится на дочери министра. Первоначально сюжет завершался осуждением героя, а в одном варианте его даже поражало громом. Гао Мин, стоявший на ортодоксальных позициях и писавший преимущественно в «высоких жанрах», изменил концовку. После того как первая жена героя, Чжао Унян, похоронив умерших от голода родителей мужа, добирается до столицы, зарабатывая игрой на лютне, устыженный муж принимает ее как супругу, а дочь министра добровольно уступает ей первенство в доме. Все симпатии тем не менее привлекает трогательная в своей верности и стойкости в несчастье Чжао Унян. Гао Мин тонко изображает переживания героев, хотя их речи и арии нередко насыщены рассуждениями в духе конфуцианской морали. Сопоставление «Лютни» с «Чжан Се...» показывает, что профессионалы литераторы усовершенствовали технику «южной драмы», более концентрированным стало действие, стилистически отточенными — арии и диалоги, но при этом они потеряли грубоватую непосредственность и подкупающую жизненность анонимной пьесы.
После воцарения Минов в течение столетия «южные драмы» вновь уступают авансцену цзацзюй, которые, однако, стали отличаться от чуаньци главным образом меньшими размерами. Минские властители, пойдя на экономические послабления и привлекая на службу образованных людей, одновременно преследовали малейшее свободомыслие. Был издан закон, запрещавший изображать в пьесах государей, достойных сановников, святых и мудрецов. В результате XV век в истории китайской литературы оказался одним из наиболее бедных. В драме заслуживают упоминания разве что Чжу Юдунь (1379-1439) и Чжу Цюань (ум. 1448), оба принцы крови. Среди созданных Чжу Юдунем 31 драмы


560
Часть IL ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
цзацзюй большинство составляют драматизированные славословия «царящему в Поднебесной процветанию», истории даосских святых и восхваления «добродетельных женщин» с позиций официальной конфуцианской морали. Лишь в некоторых рассказах об участи певичек («Лю Баньчунь блюдет верность») прорывается правда жизни. Определенный интерес представляют и две его пьесы об удальцах из стана Ляншаньбо, хотя авторское отношение к повстанцам далеко не столь сочувственное, как в «Речных заводях» или юаньских пьесах. Тем не менее один из повстанцев произносит такую «бунтарскую» тираду: «Бейте этого чинушу, развратника и хапугу, что мучает и грабит простой народ!»
От Чжу Цюаня сохранились две пьесы и труд «Правильные звуки Великой Гармонии», который содержит перечни пьес и отрывки из них, а также оценки драм.
У драматургов XVI в. — Кан Хая (1475-1540), Ван Цзюсы (1469-1541), Сюй Вэя (1521-1593) цзацзюй претерпевают новые изменения: размер их варьируется от 1 до 10 актов, арии поют различные персонажи, используются южные мелодии; появляется термин «южные цзацзюй». В произведениях явственны мотивы протеста против неоконфуцианских догм, недовольства окружающим (особенно у Сюй Вэя). Настроения эти выражены в исторических сюжетах («Ду Фу гуляет весной» Ван Цзюсы, «Девушка-воин Мулань» и «Девушка-победительница на экзамене» Сюй Вэя), в притчах или легендах и одноименных пьесах Кан Хая и Ван Цзюсы («Волк со Средней горы», «История неистового барабана» Сюй Вэя). Однако для большей части цзацзюй этого периода характерна «нейтральная» тематика: в них расписывались (нередко в ущерб драматической напряженности) занятные случаи, происшедшие с известными литераторами, сентиментальные любовные истории. Социальный пафос юаньских цзацзюй был утрачен.
Начиная со второй половины XV в. вновь активизируются драматурги, работавшие в «южном» жанре чуанъци, в свою очередь, подвергшемся, хотя и на непродолжительное время, влиянию цзацзюй в области композиции и мелодики.
Чуанъци в языковом отношении не были столь близки к разговорной речи, как ранние цзацзюй и «южные драмы», что связано прежде всего с меньшим охватом жизненных явлений, с ориентацией на более узкую аудиторию. Возникает немало велеречивых опусов, прославлявших официально одобренные добродетели, вроде «Торжества пяти устоев» Цю Цзиня или «Мешочка с благовониями» Шао Цаня.
Прославление героев прошлых эпох, рассказы о приключениях влюбленных пар составляют главные темы чуанъци. В начале XVI в. первую тему развивают «Золотая печать» Су Фучжи, анонимная «Средоточие верности», «Тысяча слитков золота» Шэнь Цая. Эти пьесы грешат растянутостью и дробностью композиции, но кульминационные сцены написаны концентрированно и часто трогательно. Впоследствии такие сцены обычно исполнялись отдельно, тем более что постановка целой пьесы требовала много времени, а спектакли, длящиеся несколько вечеров подряд, вовсе не частое явление' в китайском театре.


Глава 7. Образование, наука, литература, язык, театр
561
Появление пьесы «Меч» Ли Кайсяня (1501-1568) ознаменовало начало расцвета жанра чуаньци. Это сюжет из «Речных заводей», однако история Линь Чуна в пьесе разнится с версией Ши Найаня. Причиной преследования героя со стороны власть имущих здесь является не защита Линь Чуном жены от знатного сластолюбца, а обличение героем камарильи, «грабящей страну и топчущей народ». Общественное звучание «Меча» усиливалось тем, что появление пьесы совпало с упадком Минов, одним из проявлений чего было засилье временщиков. Негодование Линь Чуна, будто бы адресованное сунским правителям, приобрело злободневную окраску. Следующий шаг в развитии жанра был сделан в «Поющем фениксе» — драме, написанной или отредактированной Ван Ши- чжэнем (1526-1590), одним из видных литераторов эпохи, главой группы «Поздние семь мужей» (о двух «семерках» поэтов см. ниже, с 575-576. Впервые была отброшена завеса «историчности» драмы, и на сцене воссоздавались современные политические события. Речь шла о борьбе нескольких честных сановников против окопавшейся у трона клики во главе с Янь Суном и его сыном, действия которой привели к неудачам, в частности, в сражениях с японскими пиратами.
Третья известная пьеса этого периода, «Красавица моет шелк» Лян Чэньюя (ок. 1520 — 1595), также является откликом на переживавшиеся страной трудности. Драматург использовал предание о том, как правитель царства Юэ, побежденный государем царства У, терпеливо копил силы для отмщения и как красавица Си Ши, жертвуя своей любовью, согласилась стать наложницей царя страны У, чтобы «затмить ему разум» и содействовать победе соплеменников. Пьеса, насыщенная острыми коллизиями и прочувствованными ариями-монологами, славила стойкость в беде, заботу о стране, верность долгу — качества, которых так недоставало минским царедворцам. Значение пьесы Лян Чжэньюя состоит также в том, что в ее основу положены «кунынаньские мелодии» — напевы района устья Янцзы. Обработанные Вэй Лянфу, они приобрели небывалую выразительность и с конца XVI в. доминировали в профессиональном театре до тех пор, пока на рубеже XVIII-XIX вв. их не потеснили пихуан — мелодии «столичной», или пекинской, музыкальной драмы, открывшей новую эпоху в истории китайского театра.
Повествовательная проза
Если VII-XII века в развитии прозы были временем становления новеллы на вэнъяне, а затем народной, городской повести, то XIV-XVI века можно определить как время создания крупных жанровых форм — героической эпопеи и романа. В Китае почти все первые романы выросли из народных книг, в которых сюжет уже был представлен в определенной последовательности эпизодов. Сами народные книги сложились на базе популярного в Х-ХП вв. устного сказа, но не были прямой записью устного повествования. Они нередко иллюстрировались гравюрами, занимавшими верхнюю треть каждой страницы. Такое соотно¬


562
Часть IL ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
шение текста и изображения, возможно, восходит к буддийским сказам, которые нередко велись по картинам, нарисованным на стенах пещерных храмов (в Тибете рассказчики еще недавно носили за плечами свернутые в рулон картины для того, чтобы вести по ним повествование). Издание сразу пяти народных книг в виде единой серии в начале 1320-х годов на языке, местами далеком от литературного, а также форма написания ряда иероглифов свидетельствуют о том, что книги предназначались для простонародного читателя. Не все сохранившиеся народные книги идентичны по художественной манере, но имеют нечто общее в своей структуре.
Китайская повествовательная литература к XIII—XIV вв. создала и значительное количество произведений малых форм. Если не считать летописи «Цзо чжуань» Цзо Цюмина (IV в. до н.э.), то большой формы связанного повествования не знала и китайская историческая проза вплоть до конца XI в., когда появилось «Цзы чжи тун цзянь» («Зерцало всеобщее, в управлении помогающее») Сыма Гуана — летопись истории Китая с древнейших времен до X в. н.э.
Летописная манера изложения отразилась и на народной книге, и на самом сказе (источники сообщают нам о рассказчиках, использовавших «Зерцало...» как основу для повествования). Названия народных книг также говорят о связи с историографической традицией, например «„Саньго чжи“ пинхуа» («Сказ- пинхуа по „Истории Трех царств“»). Строятся народные книги не по принципу династийных историй, а по принципу летописи. Автор еще не умеет органически соединять сюжет в художественную конструкцию, и повествование состоит из эпизодов (как во многих случаях, например, и в немецкой народной книге), скрепленных последовательным обозначением дат и наличием единого героя. Чем меньше интервал между временными отметками, тем обычно скупее запись. Вот пример из «Сюань-хэ и ши» («Забытые деяний годов Сюань-хэ»): «В пятом месяце прибыл посол от чжурчжэней, ответили в соответствии с прежним решением. В шестом месяце вдруг появилось какое-то существо, похожее не то на че-
Шэнь Чжоу. Чтение среди осенней природы. Альбомный лист. XV в.


Глава 7. Образование, наука, литература, язык, театр
563
ловека, не то на собаку, цветом черное, бровей и глаз у него не различишь... Во втором месяце [следующего года] Тун Гуань стал наставником государя, а Тань Чжэн был пожалован в генерал-губернаторы...». Если рамка раздвигается, интервал между временными отметками становится больше и заполняется более развернутым повествованием с «ожившими» героями, взятыми из другой художественной стихии — фольклора. Так произошло в тексте данной народной книги, например, с той историей разбойничьей вольницы, которая легла впоследствии в основу эпопеи Ши Найаня «Речные заводи». После записи о передвижении войск чжурчжэней происходит временной сдвиг, действие переносится назад, и читатель узнает историю лихого ограбления каравана с подарками, посланными в столицу могущественному придворному Цай Цзиню. Этот эпизод, разработанный впоследствии в «Речных заводях», изложен в народной книге в манере устного рассказа. Повествование расцвечено описательными деталями, в нем встречаются риторические вопросы, как бы обращенные сказителем к слушателям. С окончанием вставного рассказа народная книга вновь возвращается к хронологическому изложению, и перед читателем проходят краткие записи об удивительных или просто значительных делах.
По такому же принципу, имитирующему летопись, построены и некоторые другие народные книги, например «Синь бянь „У дай ши“ пинхуа» («Вновь составленный сказ-пинхуа по „Истории Пяти династий“»), «Сказ-пинхуа по „Истории Трех царств“» и т.п.
Кроме элементарного способа связи событий путем хронологической последовательности народная книга использует еще один, столь же простой путь соединения эпизодов — перемещение героев в пространстве. Так построена народная книга «Да Тан Сань-цзан цюй цзин шихуа» («Сказ со стихами о том, как во времена Великой династии Тан монах по прозвищу Трипитака принес буддийские книги»), отпечатанная в Ханчжоу в XIII в. Повествование развивается с передвижением героев, а временную рамку заменяет отметка о прибытии в новые места. При этом описание строится не на основе реальных записей путешествия монаха Сюань-цзана (596-664), которые были широко известны, а в обобщенной форме, напоминающей скорее описание в поэзии: «Путешественники шли еще три дня и увидели городские ворота, наверху было написано: „Индия“. Вошли и увидели: на улицах несколько башен, повсюду-повсюду благостный дух; толпы людей, лошадей, паланкинов, туда и обратно снующих; видно только, как дым ароматный стелется-стелется, как плоды и бутоны тяжелы-тяжелы, а все вещи и твари там необычны». Иногда рамка сужается, и событие передается в одной фразе. Характерен прием передачи образа через зрительное восприятие персонажей, восходящий к буддийским повествованиям эпохи Тан. Однообразию выводов соответствует стилистическое однообразие описаний, следующих за глаголом «видеть».
Профессиональное сказительское искусство в Китае развивалось из буддийской проповеди для мирян, поэтому буддийские идеи отразились и в народных книгах. В «Сказе-пинхуа по „Истории Трех царств“», например, все основные


564
Часть IL ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
герои являются новым воплощением персонажей, живших за несколько веков до них. Все предопределено небом и бесконечной цепью перерождений, говорится в зачине народной книги.
Постепенно от народной книги литература переходит к развитому роману- эпопее. Об авторе первой исторической эпопеи — «Троецарствие» — Ло Гуань- чжуне известно мало. Он жил в конце монгольского владычества и начале правления отечественной династии Мин, т.е. между 1330 и 1400 гг. Как большинство литераторов XIV в., Ло Гуаньчжун был патриотом и обращался к событиям истории, чтобы напомнить о былой славе. Он написал пьесу об основателе сунской династии Чжао Куанъине (X в.), создал эпопеи «„Саньго чжи“ тунсу яньи»; сокращенно — «Троецарствие» («Популярное повествование по „Истории Трех царств“»); «Цан Тан У дай ши яньи» («Повествование по „Истории падения Тан и Пяти династий“») и др. В эпопее «Троецарствие» (именно она принесла автору известность) показана междоусобная борьба в Китае 184-280 гг., когда страну раздирала борьба за власть трех царств — царства Шу во главе с Лю Бэем, царства У во главе с Сунь Цюанем и царства Вэй во главе с Цао Цао. Основное отличие эпопеи от летописи и народной книги заключалось в сюжетной связи эпизодов. Ло Гуаньчжун меньше всего думал о том, чтобы изобрести новый сюжет. Он соединяет летописно-историческую канву с народной (сказовой и драматической). Историческая литература давала автору многочисленные факты, и автор «Троецар- ствия» стремился соединить их в повествовательный сюжет, придумывая мотивировки действий и ставя эпизоды в причинно-следственную связь, стремясь приписать деяние тому лицу, которое по своему типу больше для этого подходит. В исторических сочинениях, например, рассказывалось, как князь царства У — Сунь Цюань подплыл на корабле к противнику. Когда вражеские стрелы утыкали борт, он повернул корабль другим бортом, а после того как тот тоже был утыкан стрелами, корабль, восстановив равновесие, повернул обратно. В народной книге XIV в. эти действия приписаны уже не Сунь Цюаню, а его полководцу Чжоу Юю, который попытался добыть стрелы. Ло Гуаньчжун основывается на версии народной книги, но приписывает действие не Чжоу Юю, а советнику Лю Бэя хитроумному Чжугэ Ляну, которому необходимо добыть стрелы для своих воинов. Причем эпизод этот разворачивается с помощью введения дополнительной коллизии: неприязнь Чжоу Юя к Чжугэ Ляну, желание вынудить его дать невыполнимое обещание — за несколько дней добыть сто тысяч стрел.
В эпопее Ло Гуаньчжуна заметно влияние нескольких художественных компонентов. Например, побратимство Лю Бэя с Чжан Фэем и Гуань Юем, с которыми он находился в патриархальных отношениях; идеальный образ самого Лю Бэя, столь же пассивного, как и князь Владимир в русских былинах; образ мудрого советника Чжугэ Ляна, владеющего волшебными приемами, несколько напоминающий волшебника Мерлина, советника короля Артура, из западноевропейских сказаний; более частные детали вроде собственных имен мечей, как в германском или старофранцузском эпосе, поединки с традиционно-эпическим вызовом на бой и т.п. — все это на первый взгляд легко отнести к влиянию эпи¬


Глава 7. Образование, наука, литература, язык, театр
565
ческого творчества. Однако многие из приведенных черт могут быть объяснены идеологическими факторами традиционного мировоззрения. Так, Сыма Цянь, основоположник китайской историографии, придерживался государственной доктрины, согласно которой государь должен быть пассивным, а его волю должны претворять в жизнь сановники. Патриархальные отношения Лю Бэя с побратимами описаны еще в династийной истории, составленной через 50 лет после событий Троецарствия («Лю Бэй вместе с ними обоими спал на одном ложе и любил их, как братьев»), хотя там еще нет собственно побратимства, появляющегося впервые в народной книге и драме XIII-XIV вв. Знание Чжугэ Ляном магии можно объяснить даосским характером образа: именно даосам молва приписывала способность творить чудеса. Образы героев в эпопее явно по-эпически цельны, и если из древних книг известно, например, что реальный Гуань Юй любил рисовать, а Чжан Фэй славился искусством каллиграфии, то в произведении Ло Гуаньчжуна об этом нет ни слова. Гуань Юй изображен там как храбрец и идеальный конфуцианский герой, не расстающийся ни с мечом, ни с летописью «Чунь цю» («Вёсны и осени»), составленной, по преданию, самим Конфуцием. В «Троецарствии» происходит наложение эпической схемы развития образов на даосские и конфуцианские представления. Книжно-философская и народно-сказовая традиции определяют принципы изображения героев. Новым качеством, характерным для эпопеи, в отличие от исторической прозы, является развитие авантюрного начала, создающего напряженность сюжета и усиливающего занимательность чтения.
Фактически вся эпопея — это серия бесконечных хитроумных планов, придумываемых с целью победить противника, устранить угрозу государству и трону со стороны могущественных сановников, мечтающих захватить власть в стране. Основная идея романа — объединение страны под властью «законного» государя, т.е. потомка основателей династии Хань — Лю Бэя, который обрисован как идеальный правитель, пекущийся о благе народа. (Его детство прошло в бедности, он и его мать жили тем, что плели соломенные циновки и туфли — деталь, соответствующая реальной исторической действительности.) Лю Бэю, его побратимам Гуань Юю и Чжан Фэю, а также мудрому Чжугэ Ляну — основным положительным героям эпопеи противопоставлен коварный царедворец Цао Цао — хотя как военачальник и государственный деятель и он превосходит Лю Бэя, но являясь узурпатором, описан как злодей. В «Троецарствии» местами заметно нарушение эпического стереотипа, некоторое, хотя и еле уловимое движение к усложненности образа. Китайские литературоведы видят его, например, в эпизоде, когда бесстрашный и верный долгу Гуань Юй на дороге Хуанжундао, увидев своего противника Цао Цао в жалком виде и вспомнив, как тот в свое время с уважением отнесся к нему, не схватил его, нарушив тем самым воинский долг. В целом же «Троецарствие» как произведение книжного эпоса представляет собой типичный образец средневекового повествовательного творчества, сочетающего «высокую» и «низкую» демократическую традицию. Л о Гуань- чжун, как средневековый автор, высказывает в самой декларативной и прямой


566
Часть IL ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
форме (правда, в отличие от исторической прозы, не от лица автора, а устами различных персонажей) свои идеологические и политические концепции. Создавая беллетризированную историю, Ло Гуаньчжун стремился проиллюстрировать конфуцианскую идею (в несколько трансформированном в духе народных эпических воззрений варианте) поощрения законного правителя и порицания узурпаторов. Он создал своеобразный вид конструирования по имеющимся сюжетно-тематическим и стилистическим шаблонам. При этом детальный анализ основных эпизодов «Троецарствия» показывает, что Ло Гуаньчжун, как правило, большинство сюжетных ходов заимствовал из официальной династийной истории, определенную часть — из драм и народной книги, а сам придумывал только отдельные ходы связующего типа. Одновременно Ло Гуаньчжун переделывает некоторые эпизоды и коллизии, заимствованные из предшествующей традиции, пытаясь, как беллетрист, создать цепь связанных между собой эпизодов и придумывая различные способы введения заимствованного факта в ткань повествования.
Одной из особенностей эпопеи является постоянное сочетание элементов, заимствованных у высокой словесности, с элементами, восходящими к демократической традиции, связанной с народным сказом и драмой. Это сочетание заметно и в сюжетике, и в изображении персонажей (портреты, составленные во многом из готовых клише), и в упрощенном литературном языке вэньянь, вобравшем в себя и некоторые элементы живой речи. Эта же двойственность заметна и в использовании стилистических формул-клише, часть которых восходит к высокой прозе, а часть заимствуется из «низкой» литературы.
Уже на примере «Троецарствия» видна сложившаяся композиционная структура средневековой китайской книжной эпопеи, сохранившаяся почти без изменений до самого начала XX в. в китайском романе, заимствованная в XVII в. корейскими, на рубеже XVIII-XIX вв. — вьетнамскими, а в середине XIX в. — монгольскими романистами (в XIX в. этой формой отчасти пользовались и японские писатели). Форма эта в самом Китае получила название «чжанхуэй сяошо» (букв, «повествовательное произведение [с разбивкой на главы]» или, как обычно переводят у нас, «многоглавная проза»). Все основные приемы организации романного повествования пришли в литературу из китайского устного профессионального прозаического сказа, возникшего примерно в VIII-IX вв. и особенно развившегося в Х-ХШ вв. Именно к устному сказу восходит деление на главы — хуэй (букв, «раз», т.е. однодневная «порция» многодневного сказительно- го выступления). Природой устного сказа объясняется и обязательный обрыв главы на каком-либо напряженном месте повествования с непременной трафаретной фразой типа: «Если вы не знаете, что стало с жизнью такого-то, послушайте следующую главу». Это «послушайте», только в редких случаях заменяемое на «прочитайте», и свидетельствует о механическом использовании скази- тельного трафарета.
Характерной чертой чжанхуэй сяошо является своеобразное внутреннее деление главы на два эпизода (отсюда и особые названия глав в виде двух стихо¬


Глава 7. Образование, наука, литература, язык, театр
567
творных строк, содержащих намек на оба эпизода). Это деление также связано с устным сказом: необходимостью для сказителя держать в напряжении слушателей и одновременно сделать паузу посередине повествования, чтобы передохнуть и собрать с собравшихся деньги. Из устного сказа перешел в эпопею и затем в роман и ряд особых формул для начала повествования, переноса действия от одного героя к другому, обрыва рассказа и т.п.
Традиционная форма китайской книжной эпопеи, будучи принципиально прозаической, характеризуется и обилием стихотворных вставок (резюмирующие стихи, описания природы, стихи, сочиняемые героями по разным поводам, и т.п.), а также образцов ритмической прозы (пространные описания пейзажа, красочного одеяния, внешности героев, красивых строений и пр.) — все эти особенности также восходят к устному прозаическому сказу, украшаемому стихами.
По-иному циклизировались предания о повстанцах начала XII в., легшие в основу другой знаменитой эпопеи «Шуй ху чжуань» («Речные заводи») — едва ли не первого в мировой литературе обширного письменного произведения о народном восстании — и предопределившие другой тип повествования. Начиная с XIII в. сказители складывали истории об отдельных героях повстанческого лагеря Ляншаньбо, о событиях, которые привели их в лагерь, о бесстрашии народных удальцов. Такой тип устных повествований вел к так называемой биографической циклизации. Этот элемент усилился при обработке Ши Найаня (ок. 1296 — ок. 1370) и сведении сказаний в единое письменное произведение (аналогичный процесс наблюдается, например, и при переработках старофранцузского эпоса в прозаические романы). Ши Найань свел эпические биографии героев в единое целое. Его эпопея отчасти осталась суммой историй, происшедших с героями; таковы, например, истории их прихода в повстанческий лагерь. Эпопея Ши Найаня представляет собой как бы цепь, состоящую из отдельных звеньев, каждый герой передает эстафету действия другому, подготавливая его появление. Так, например, в 11-й главе описывается поединок Ян Чжи с Линь Чуном, который пытается ограбить Ян Чжи. Затем действием завладевает Ян Чжи, а через несколько глав инициатива переходит к Чао Гаю, решившему организовать ограбление каравана с подарками, охраняемого Ян Чжи, и наконец, в центре повествования оказывается Сун Цзян, который помог Чао Г аю скрыться от правительственных войск и сам был вынужден бежать к повстанцам.
Роман Ши Найаня отличен от эпопеи Ло Гуаньчжуна и тем, что это первое произведение китайской литературы, написанное на чисто разговорном языке. Одновременно с разговорным языком в роман приходит и народный быт. Его персонажи много пьют, едят, ссорятся, иногда прелюбодействуют. Если Ло Гуаньчжуна в «Троецарствии» занимали политические идеи, близкие к исторической прозе, и соответственно, создание образа князя, заботящегося о народе, а также его мудрого советника, то в «Речных заводях» — при традиционных воззрениях автора на понятие конфуцианского долга по отношению к государю — дается критическая картина лихоимства и беззакония, царящих в чинов¬


568
Часть II. ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
ном мире. Если народная книга рассказывает об ограблении каравана с подарками сановнику без всякого оправдания самого грабежа, то автор романа подчеркивает и благородство грабителей, и нечестность зятя сановника, который накупил драгоценностей на деньги, которые он выжал из народа. Вообще разбойная вольница в романе представлена главным образом героями, пострадавшими несправедливо или избавившими общество от злодея и вынужденными скрываться в озерных плавнях от преследований властей.
«Чиновники вынуждают народ бунтовать» — вот мысль, которая красной нитью проходит через все повествование. Однако бунт в «Речных заводях» не есть бунт против императора, а исполнение долга честных подданных по отношению к своему государю, которого окружают продажные сановники. Вместе с тем в эпопее можно найти и более смелые мысли, вложенные автором в уста самого неистового из его героев — Ли Куя, сохранившего в наибольшей степени черты эпического богатыря. Ли Куй не только гневно отрицает государевы законы, но и рвет в клочки императорский приказ, избивая при этом привезших его посланцев. Еще ярче ненависть Ли Куя к императору, слушающему своих корыстолюбивых сановников, видна в сцене сна государя, когда из-за спины отравленного будто бы по его воле главаря повстанцев Сун Цзяна появляется Ли Куй, держащий в каждой руке по топору, и бросается на государя, чтобы отомстить за гибель своего старшего названого брата и других героев. (Характерно, что эта впечатляющая бунтарская сцена, хотя и происходящая не наяву, а во сне, была изъята в поздних изданиях «Речных заводей».) Идея братства своеобразной вольницы, пренебрежение богатством и защита простого люда — вот что объединяет героев вокруг Сун Цзяна. Одним из удачных образов этого произведения является образ богатыря У Суна, убившего голыми руками могучего тигра-людоеда и так же бесстрашно расправляющегося с угнетателями. Весь характер У Суна виден в его собственных словах: «Я всегда борюсь с людьми безнравственными; если встречаю на пути несправедливость, я тут же выхватываю меч, чтобы оказать помощь, я не боюсь даже смерти».
И Ян Чжи, и глава повстанцев Сун Цзян, и остальные вожаки вольницы, по всей вероятности, персонажи исторически реальные. Однако сведения о восстании, которое возглавил Сун Цзян, в источниках ограничиваются отдельными фразами, в которых упоминается он сам и другие 36 его героев (в романе говорится как о них, так и о 108 повстанцах лагеря Ляншаньбо), и указанием, что «правительственные войска не осмеливались напасть на них».
Мало сведений сохранилось и об авторе эпопеи Ши Найане. Народная молва приписывает ему участие в восстании Чжан Шичэна (1321-1367); таким образом, он должен бы быть современником Ло Гуаньчжуна. В некоторых старинных источниках утверждается, что его «Речные заводи» отредактировал Ло Гуаньчжун, по другим — Ло Гуаньчжун автор эпопеи или ученик Ши Найаня. Однако язык произведения и стилистическая манера говорят против этого предположения. Скорее всего, слава Ло Гуаньчжуна — писателя была столь велика, что ему приписывали и авторство «Речных заводей».


Глава 7. Образование, наука, литература, язык, театр
569
«Речные заводи» существуют в различных вариантах, отличающихся объемом— от 70 до 120 глав. Роман был отредактирован в XVII в. литератором Цзинь Шэнтанем и в дальнейшем издавался в его сокращенном (до 70 глав) варианте.
Наряду с книжной эпопеей — исторической (как «Троецарствие») и авантюрно-героической (как «Речные заводи») — в XV-XVI вв. складывается тип эпопеи фантастической или героико-фантастической. Одной из первых в этом ряду следует назвать книгу У Чэнъэня (1500-1582) «Си ю цзи» («Путешествие на Запад»), написанную около 1570 г. История создания ее такая же, что и у двух вышерассказанных: реальный факт, народные легенды и профессиональный сказ, затем народная книга, драмы и, наконец, развернутая книжная эпопея.
Исходным фактом для народных легенд было путешествие монаха Сюань- цзана (VII в.) в Индию за книгами буддийского канона. Но романист основывался не на описании путешествия, составленном самим Сюань-цзаном, а на народных преданиях. С конца танской эпохи истории о хождении Сюань-цзана обрастают сверхъестественными деталями. Монаха окружают «чудесные помощники»: царь обезьян Сунь У кун, учинивший скандал в Небесном дворце и в наказание изгнанный на землю с приказом сопровождать и охранять во время путешествия Сюань-цзана; дух песка Ша-сэн, а впоследствии свиноподобный Чжу Бацзе, типичный комический персонаж, также за провинности изгнанный с небес, любитель поесть, выпить, поспать да поразвлечься с девицами. История путешествия постепенно превращается в историю преодоления препятствий, напоминающих препятствия из волшебной сказки. Скоро и сам Сюань-цзан уступает место центрального героя царю обезьян, полному энергии, удали и бунтарского духа. Он уже едва ли не главный персонаж упоминавшейся народной книги ХП-ХШ вв. Организация сюжета в народной книге во многом определила построение эпопеи по принципу перемещения в пространстве. «Путешествие на Запад» вобрало в себя различные предания (например, о путешествии танского императора Тай-цзуна во сне в ад) и сказочные сюжеты вроде популярной сказки об отпущенном в воду золотом карпе, оказавшемся царем драконов. Сказочные элементы даются скупо: сцены в подводном царстве почти не описываются, зато эпизод назначения отца героя на должность правителя округа, его убийство, рождение Сюань-цзана после гибели отца и воспитание «принесенного рекой» младенца в буддийском монастыре выписаны довольно подробно. У Чэнъэнь больше описывает действия героев, чем переживания: когда, казалось бы, мир в доме восстановлен, отец Сюань-цзана воскрешен некогда отпущенным карпом-драконом, бабушка снова стала видеть, убийца- перевозчик, присвоивший имя и должность отца, казнен, мать героя хочет покончить с собой, так как прожила 18 лет с насильником, убийцей мужа. Ее отговаривает отец («Все произошло вопреки твоей воле»), но затем, по прибытии семьи в столицу и назначении отца Сюань-цзана в императорскую академию, вдруг, как констатация малозначимого факта, проскакивает фраза, что мать героя все-таки покончила с собой.


570
Часть II. ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
Идейный смысл «Путешествия на Запад» сложен для истолкования. Роман о борьбе царя обезьян Сунь Укуна с нечистью, о его проделках в ходе 72 чудесных превращений, о глуповатом Чжу Бацзе, являющемся художественным антиподом царя обезьян и как бы пародирующем временами его действия, многими китайскими учеными толкуется как отражение общественной борьбы в тогдашнем Китае. В богоборческих чертах царя обезьян усматривают отражение народного протеста против политического и религиозного гнета: У Чэнъэнь действительно усилил по сравнению с народной книгой активность героя, он вынес вперед в качестве зачина эпизод «Скандал в Небесном дворце», когда царь обезьян Сунь У кун высказывает крамольные мысли (он провозглашает себя «Великим мудрецом, равным Небу», заявляет, что «императоры сменяют друг друга на троне по очереди» и что в следующем году очередь должна дойти и до него). По мнению китайских литературоведов, весь этот смелый эпизод не мог бы быть подан столь ярко, если бы У Чэнъэнь не знал о мощных крестьянских восстаниях, не раз на протяжении веков сотрясавших Китайскую империю. Вместе с тем текст эпопеи не поддается столь прямолинейному толкованию. В «Путешествии на Запад» важное место занимают и буддийские идеи, нередко тут же пародируемые (носитель буддийских идей Сюань-цзан, постоянно твердящий о добродетели, о том, что он боится, подметая пол, задавить муравья, часто принимает оборотней и прочую нечисть, персонифицирующую природные силы, за добрых людей и оказывается посрамленным, когда Сунь Укун показывает ему, сколь слеп он был и сколь нелеп его буддийский принцип всеобщей добродетели и непротивления злу). Фактически У Чэнъэнь ставит проблему извечного поиска человеком истины и борьбы добра и зла, а весь путь Сюань-цзана с многочисленными препятствиями средневековый читатель воспринимал как тернистый путь к истине в ее буддийском значении, т.е. к истинному прозрению.
Видимо, во второй половине XVI в. в Китае появляется произведение, которое без оговорок может быть названо романом. Это «Цзинь, Пин, Мэй» (в русском переводе — «Цветы сливы в золотой вазе»), огромное повествование, названное по имени трех красавиц героинь. Автор известен лишь по псевдониму — Ланьлинский Насмешник. Если предыдущие эпопеи вырастали на сказовой основе, то роман «Цзинь, Пин, Мэй» получил от традиции лишь импульс для развития сюжета. Завязкой послужил один из эпизодов «Речных заводей», оттуда же заимствованы и герои — богач горожанин Симэнь Цин, его возлюбленная Пань Цзиньлянь и некоторые другие. Эти в общем-то второстепенные персонажи «Речных заводей» становятся в центре романного повествования в «Цзинь, Пин, Мэй». Если авторы разобранных выше эпопей создавали крупномасштабные полотна, как бы рассеивая внимание читателя по разным уголкам страны и даже уводя его вслед за героями (как в «Путешествии на Запад») в дальние страны, то Ланьлинский Насмешник сконцентрировал все описание вокруг главного героя, Симэнь Цина, и поставил в центр романа его богатую городскую усадьбу. Симэнь Цин — кутила, распутник, сделавший смыслом своего существования чувственные наслаждения. С особым тщанием и тонкостью,


Глава 7. Образование, наука, литература, язык, театр
571
пожалуй впервые в повествовательной литературе, выписаны в «Цзинь, Пин, Мэй» образы главных героинь романа — шестерых жен Симэнь Цина, среди которых центральную роль в романе играет пятая из них, Пань Цзиньлянь, красивая развратница с жестоким и коварным характером, отравившая мышьяком своего первого мужа — неказистого торговца лепешками, чтобы свободно наслаждаться любовью с Симэнь Цином, а потом и вступить с ним в брак. Когда шестая жена Симэнь Цина, изнеженная красавица Ли Пинъэр, рождает сына, единственного в то время наследника в доме, Пань Цзиньлянь с помощью коварного плана изводит ребенка (она дрессирует кота, чтобы он напугал насмерть слабенького младенца). Чахнет и умирает с горя и Ли Пинъэр. Впоследствии гибнет от карающего меча своего бывшего деверя — богатыря У Суна (образ, также заимствованный из «Речных заводей») и сама Пань Цзиньлянь. Несколько ранее, в возрасте 33 лет умирает от чрезмерного распутства сам глава дома Симэнь Цин. Гибнут и другие герои романа, а сын главного героя, родившийся в день его смерти и являющийся как бы новым воплощением души покойного отца, волею судьбы еще 15-летним мальчиком должен стать монахом. Это значит, что Симэнь Цину грозит самая страшная по тогдашним понятиям кара — прекращение рода. Думается, что эта трагическая развязка принципиально отличает «Цзинь, Пин, Мэй» от произведений европейского Ренессанса, где речь идет о реабилитации плоти, а не об осуждении разгула страстей. Это осуждение чрезмерной чувственности дано в романе во многом сквозь призму буддийских идей о возмездии за совершенные грехи и о суетности, бренности всех мирских чувств и устремлений.
Вместе с тем роман «Цзинь, Пин, Мэй» имеет и глубокий социальный смысл как произведение, вскрывающее пороки современного автору китайского общества XVI в., хотя формально действие в романе и отнесено к XII в. Деньги — вот что делает всевластным господином «простолюдина», хозяина лавки лекарственных трав Симэнь Цина, с их помощью он может подкупить кого угодно. Мот и гуляка, полуграмотный торгаш, который и в лавке-то не бывает — на то есть приказчики, — легко получает почетное звание помощника тысяцкого императорской гвардии и оказывается на средней ступеньке служебной лестницы как чиновник 5-го ранга.
Одно из главных художественных достижений автора романа — умение показать личную жизнь героев.
Быт, входя в литературу на равных правах с историей и фантастикой, показан тут во всей откровенности. Так же как в корейской литературе того времени, автор в обыденном подчеркивает «низкое», изображая откровенные эротические сцены. Это дало повод к нападкам на роман: впрочем, конфуцианские книжники усматривали разврат в любом сочинении о любви. Современные китайские исследователи подчеркивают обличительный характер романа, считая, что нарисованная в нем картина общества весьма напоминает XVI век с его падением нравов, когда нередко даосские монахи добивались постов поощрением эротических страстей государя и придворных.


572
Часть II. ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
Каждое из четырех разобранных выше знаменитых прозаических произведений дало начало соответствующему жанровому подвиду. За «Троецарствием» последовали эпопеи, которые охватили всю историю Китая. Каждой династии была посвящена своя эпопея, ни одна из которых, однако, не поднялась до художественного уровня «Троецарствия». «Речные заводи» положили начало эпопеям и романам XVII-XVIII вв. о повстанцах и других народных героях. Фантастическая эпопея «Путешествие на Запад» дала начало «Сы ю цзи» («Четыре путешествия», XVII в.) У Юаньтая, Юй Сяндоу и Ян Чжихэ, многочисленным продолжениям самого «Путешествия на Запад», а также таким романам, как «Си ян цзи» («Записки о путешествии евнуха по прозвищу Три Драгоценности по Западному океану», конец XVI в.) Ло Маодэна, основанным на преданиях о плавании Чжэн Хэ к берегам Африки в XV в. Роман «Цзинь, Пин, Мэй» дал импульс развитию бытового и любовного романа и непосредственным продолжениям с теми же героями и переделками вроде «Гэ лянь хуа инь» («Тени цветов за занавеской», XVII в.), рисовавшим возмездие, постигающее развратных героев.
В XIV-XVI вв. одновременно со становлением эпопеи и романа на разговорном языке продолжает развиваться новелла на вэньяне. Сюжетно она продолжает танскую новеллу: студент полюбил красавицу, а та оказалась тенью давно умершей девицы; студент обругал в стихах владыку загробного мира, и тот приказал чертям привести его на суд в подземное царство; книжник попадает в подводный дворец царя драконов, где поражает всех своим каллиграфическим мастерством. Авторы сборников новелл: Цюй Ю (1341-1427) — «Цзянь дэн синь хуа» («Новые рассказы при лампе с подрезанным фитилем»); Ли Чанци (1376— 1452) — «Цзянь дэн юй хуа» («Дополнения к рассказам при лампе с подрезанным фитилем»), Шао Цзинчжань (конец XVI в.) — «Ми дэн лу» («Рассказы в поисках лампы») — стремились к отделке сюжетов, к приданию большей роли художественной детали, к изящным неожиданным концовкам. Действие новелл происходит во времена династии Мин, хотя фантастические истории уводили читателя в особый мир с другими законами. Новеллистика с любовной тематикой преследовалась, и сборник Цюй Ю, например, был запрещен уже в 1442 г. Подвергалось проклятиям и имя Ли Чанци. Однако интерес к новелле брал свое, и в начале XVI в. книготорговцы стали издавать сборники, куда включали как новеллы танских авторов, так и поздние подражания. На сборник Цюй Ю откликнулся корейский прозаик и мыслитель Ким Си Сып, вьетнамский новеллист Нгуен Зы; сборник получил известность в XVI в. и в Японии, где его переделки появлялись вплоть до конца XIX в.
Поэзия и бессюжетная проза
Поэзия, прежде всего лирика, бывшая на протяжении почти тысячелетия ведущим видом китайской литературы, с XIII в. передает первенствующее положение демократическим формам драматургии. Стихи продолжают писать как


Глава 7. Образование, наука, литература, язык, театр
573
в традиционных, так и в новых жанрах, возникают и новые школы, но в целом в поэзии заметен дух подражательства, а связь творчества с запросами жизни ослабевает.
Единственным видным представителем литературы империи Цзинь, основанной чжурчжэнями и существовавшей в Северном Китае до нашествия монголов, был Юань Хаовэнь (1190-1257). В стихотворениях сборника «Чжунчжоу цзи» («Срединная область») он запечатлел бури своего времени, бедствия войны, трагедию народа — угнанные в чужеземный плен женщины, вытоптанные конницей поля, непогребенные тела вдоль дорог: «Война начисто хочет истребить все живое!» К концу своих дней он стал искать успокоение в исторических изысканиях, в любовании природой и размышлениях о поэтах прошлого.
Новый подъем патриотической поэзии произошел в конце столетия как реакция на завоевание монголами Южных Сунов. Он в первую очередь связан с именем Вэнь Тяньсяна (1236-1283), поэта и сановника, заплатившего головой за непокорность захватчикам. «Песнь моему прямому духу», написанная им незадолго до гибели, славит верность долгу. Возвышенный строй мыслей поэта раскрывается и в других стихах — «Проезжая Линдинъян», «Под впечатлением», «Пересекая Гуай». Немало сильных стихов, в которых негодование против «варваров кочевников» перемежается с сетованиями на злоключения Сунов, есть и у его современников — Ван Юаньляна и Чжэн Сысяо: «Над огромной пустыней — холодное небо, и в плаче душ умерших — печаль»; «На душе думы, от них никак не освободиться, и в каждом слове — ноющая боль и горечь. Сейчас на этой земле кони варваров, но до конца дней я останусь человеком Сунов. Какая польза от чтения книг? Где тот, кто отомстит за родину?»
Но времена менялись, и представитель бывшего царствующего дома, художник, каллиграф и поэт Чжао Мэнфу (1254-1322) согласился служить чужеземной династии, хотя сам он в стихах завидовал судьбе национального героя Юэ Фэя, борца против нашествия чжурчжэней. Традиционная тематика постепенно оттесняла обращение к действительной жизни, меньше было и призывов к отшельничеству как пассивному протесту. Много безликих стихов, равно как и «высокой» прозы, стало появляться после восстановления в 1315г. экзаменов на чиновничью должность.
Наряду с классической формой ши и также канонизированными «романсами» цы в юаньской поэзии большое место занимает песенная лирика саньцюй. По форме она мало отличается от поэтических арий (цюй) из драм цзацзюй. Саньцюй писались на заранее известные мелодии, рисунок которых предопределял строфику и количество слогов в строке, хотя допускалось и некоторое количество «дополнительных» слогов. Строгим правилам подчинялось чередование музыкальных тонов, присущих китайскому языку. Существовали две главные разновидности саньцюй: отдельные песни (сяолин) и циклы (саныпао), объединенные настроением, темой, музыкальной тональностью. Возникшие из народных мелодий, саньцюй отошли от фольклорной основы и восприняли приемы и тематику цы. Диапазон их тем обычен — природа, любовь, разлука, воспоминания, но


574
Часть II. ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
Чжао Мэнфу. Осенние краски в горах Цяо и Хуа. Музей Гугун. Тайбэй
в этих пределах авторы добивались порой тонких художественных эффектов. Наиболее известны из них Чжан Кэцзю (ок. 1280 — 1330), Гуань Юныни (1286— 1324); славились также саньцюй драматургов Ma Чжиюаня, Гуань Ханьцина, Цяо Цзи.
Из поэтов, писавших преимущественно в традиционных жанрах, выделяются Лю Инь (1249-1293), иносказательно выражавший оппозицию захватчикам, а также Садула (1272-1355), тюрк по происхождению, тонкий лирик и одновременно обличитель несправедливости. Смутное время конца династии нашло отражение у поэта-отшельника Ван Мяня (1287-1359) и отчасти в стихах живописца Ни Цзаня (1301-1374).
Виднейшими поэтами начала Минов были Лю Цзи (1311-1375) и Гао Ци (1336-1374). Судьба привела первого к высшим постам в государстве; второго, независимого и гордого, — на плаху. Но в их творчестве много сходного: встречаются стихи, не приукрашивающие жизнь и отличающиеся сочувственным взглядом на народ, мечты о лучшей участи которого отразились в фантастической поэме Лю Цзи «Два духа».
С первой половины XV в. поэтическую арену занимают представители «министерского» стиля, названного так потому, что его создатели Ян Шици, Ян Жун, Ян Пу занимали поочередно должность первого министра. Стиль этот характе-


Глава 7. Образование, наука, литература, язык, театр
575
рен безжизненностью, обилием славословий и идиллическим «благолепием». Только у Юй Цяня (1398-1457) в его часто неотточенных, но искренних стихах встречаются правдивые слова о тяготах жизни простых людей в эпоху внешнего блеска империи. Зато и участь его оказалась плачевной: спаситель столицы от нового вторжения монголов, он был казнен по клеветническому обвинению.
Бесперспективность «министерского» стиля становилась ясной, и стремление к связанной со злобой дня поэзии облекалось в форму очередной волны движения за «возврат к древности». Предвестником его выступила «чалинская группа», названная так по месту рождения ее вдохновителя Ли Дунъяна (1442-1516), который избрал своим поэтическим идеалом Ду Фу. Вслед за этой группой появились «ранняя» и «поздняя семерки». Первую «семерку» литераторов возглавили Ли Мэнъян (1472-1529) и Хэ Цзинмин (1483-1521), вторую — Ли Паньлун (1514-1570) и Ван Шичжэнь (1526-1590). Для них развитие поэзии завершилось при Танах, в дальнейшем они видели один упадок. Отсюда тезис Ли Паньлуна: «Совершенствуй свой стиль, глядя на древних, даже если при этом страдает содержание». Его единомышленник, поэт и драматург Ли Кайсянь писал: «Из вещей совершенны лишь древние, из людей знамениты лишь древние; эссе, если оно не по-древнему, не годится; стих, если он не по-древнему, не получится». Отсюда стремление тщательно имитировать классиков. Считалось похвальным составлять стихотворения из слегка измененных строк поэтов древности. Конечно, это были часто тонкие подражания, но из двух «семерок» лишь у Хэ Цзинмина и Ван


576
Часть II. ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
Шичжэня можно заметить тяготение к естественности и оригинальность. Остальные в лучшем случае повторяли то, что было известно из классики. Определенный интерес в этот период представляют пейзажные стихи группы поэтов- художников из У (Восточный Китай) во главе с Тан Инем (1470-1523).
Аналогичные тенденции наблюдались у этих авторов и в области изящной бессюжетной прозы. Выступая против тусклого «министерского» стиля, представители первых «семи мудрецов» требовали возвращения к стилевым нормам III в. до н.э. — III в. н.э. Им вторили и представители «второй семерки», которые считали, что в произведении не должно быть ни одного слова, появившегося после III в. н.э. Однако постепенно даже сторонники «возврата к древности» отходят от своих жестких позиций. Се Цинь (1495-1575), например, провозглашает, что «литература изменяется вслед за эпохой» и стоит не за слепое подражание образцам, а за то, чтобы, используя древних, создавать собственный стиль.
В первой половине XVI в. как реакция на стилевую теорию предшественников, появляется целое направление, ориентирующееся на образцы изящной прозы эпох Тан и Сун (VII—XII вв.). Представители этого направления (Ван Шэнь- чжун, Тан Шуньчжи (1507-1560), Туй Югуан) отходят от проповеди простого подражания и выступают с требованиями естественного выражения авторской идеи. Туй Югуан (1506-1571), например, высмеивал тех, кто бездумно подражал древним, говоря, что они «очень любят вырезать из бумаги и раскрашивать цветы, вовсе не зная, что на деревьях есть еще и естественные цветы». Сам Туй Югуан прославился как автор тонких миниатюр в разных жанрах, он привносил в произведения собственный жизненный опыт, но не поднимал крупных тем общественного значения. Проза его отличалась рационалистичностью и ортодоксальным духом.
Во второй половине XVI в. усиливаются тенденции, связанные с принципиально иным подходом к литературному творчеству. Философ-вольнодумец Ли Чжи (1527-1602) выступает с яркой критикой неоконфуцианской философии, стремясь опровергнуть многие традиционные взгляды. Он расширяет понятие о литературе, смело вводя в нее драму и повествовательную прозу (эпопея, роман), и создает учение о «детском сердце» писателя, которое только и дает возможность написать правдивое произведение.
Чжао Мэнфу. Реки и горы. Фрагмент


Глава 7. Образование, наука, литература, язык, театр
577
Среди его современников заметно выделяется гунъаньская группа, которую образовали уроженцы местности Гунъань — братья Юань Цзундао (1560-1600), Юань Хундао (1568-1610), Юань Чжундао (1575-1630). Они утверждали идею изменчивости литературы и выступали против подражания древним образцам. «Почему должно превозносить древнее и принижать современное?» — восклицал Юань Хундао. Шокируя ортодоксов, он восхвалял почитавшийся «непристойным» роман «Цзинь, Пин, Мэй», а юаньского драматурга Ван Шифу сравнивал с древним мудрецом Чжуан-цзы и знаменитыми поэтами Тао Юаньмином и Ли Бо.
Под явным влиянием идей Ли Чжи гунъаньцы создали учение о «характере и душе», которое должно найти выражение в сочинениях, выступали за естественность творчества и выражение эмоций автора в его произведениях. Гунъаньцы, наиболее видным представителем которых был Юань Хундао, стремились осуществить свои творческие принципы как в поэзии, так и особенно в различных жанрах бессюжетной прозы — посланиях, надписях, жизнеописаниях, путевых заметках. В стихотворениях Юань Хундао («Свирепый тигр», «Заточение», «Побеги бамбука») звучит осуждение произвола властей и непосильных поборов, от которых страдает простой люд. Проза братьев Юань привлекает искренностью тона и прозрачной отточенностью стиля, но не выходит за пределы традиционного набора тем и сравнительно узкого круга жизненных впечатлений. После того как их духовный наставник Ли Чжи погиб в темнице, их высказывания становятся крайне осторожными, в произведениях преобладают элегические настроения, все чаще звучит мотив отшельничества.
В целом в бессюжетной прозе этого периода заметно усиление повествовательное™ и выражения субъективного начала.
Язык, письменность, филологическая традиция
Литература на разговорном языке байхуа, прежде выступавшая как народная книга, при династии Мин привлекла внимание писателей как поле достойного приложения их труда. Литература эпох Сун и Юань на байхуа дошла до нашего времени в том виде, который она приобрела в конце эпохи Мин, где повествовательный стиль характеризуется преобладанием разговорного языка над элементами письменного языка вэнъянъ, а исторический стиль отличается обратным соотношением разговорного языка — байхуа и вэньяня.
Что касается форм устной речи, то уже в XIV-XV вв. в Северном Китае были распространены кроме байхуа и другие ее устные формы, не засвидетельствованные в письме. Можно утверждать, что в это время было несколько региональных форм междиалектного общения, с помощью которых поддерживалась устная коммуникация этой части страны. Они образовывали иерархическую структуру, во главе которой был диалект столицы. В отличие от севера, на


578
Часть IL ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
юго-востоке страны сформировалось несколько областей устойчивого общения, разделенных естественными преградами. В каждой из них сформировался свой общий язык, ориентированный, как правило, на диалект наиболее крупного центра области. В Цзяннани это был Сучжоу, в Южном Китае — Гуанчжоу. Внеш-
~ ним признаком формирова-
Эпизод из романа У Чэнъэня «Путешествие на Запад». ^ ^ ^ ^
Народная картина-нянхуа ния Региональных языковых
норм служила художественная литература на южных диалектах. Как и в Северном Китае, первые произведения на этих диалектах были написаны в жанрах поэзии и драмы. В XVI в. появились сборники любовной лирики на диалекте Сучжоу и ранний из известных письменных памятников на южном диалекте минь. Языкознание шло по линии изучения различных диалектов и норм произношения. В 1606 г. был составлен фонетический словарь Сюй Сяо, основанный на пекинском диалекте, в 1642 г. — словарь Би Гунчэня, основанный на шаньдунском диалекте.
Театральное искусство
Ко времени правления династии Мин возникли сложившиеся традиции драматургии, музыкального сопровождения, приемов сценического действия и законченный набор основных амплуа: главный герой, отрицательный герой, женские персонажи, комик и пожилой мужчина из простонародья. Дальнейшая история минской драмы представляет собой процесс взаимной адаптации театрального канона и стихийно возникавших форм народного театра, причем политическое единство Китая в эпоху Мин способствовало сближению театральных традиций севера и юга страны. Судьба же отдельных театральных стилей во многом зависела от отношения к ним верхов провинциального общества и императорского двора. Появление новых традиций театра было в большинстве случаев результатом сознательной комбинации различных стилей актерами и драматургами. Отметим, что театральная традиция Китая не знала ничего подобного жанрам античного или европейского театра. Представления различались в нем в зависимости от приемов сценического действия, общего стиля постановки, охватывающего как манеру игры актеров, так и внесценическую параллель драмы — ее музыкальное сопровождение.


Глава 7. Образование, наука, литература, язык, театр
579
Труппа актеров. С рисунка XIII в.
В XVI-XVII вв. ведущая роль в популяризации новых театральных форм принадлежала прежде всего богатым купцам городов нижнего течения Янцзы — Ян- чжоу, Нанкина, Сучжоу, имевшим обширные коммерческие связи в сопредельных областях и в столице. Так, благодаря покровительству торговой верхушки городов в XVI в. по всему Восточному Китаю распространился музыкальный стиль иянцян, зародившийся в Няне провинции Цзянси. В середине того же столетия театралами юга Цзянсу был создан музыкальный стиль куншаньцян (по названию горы Куншань), легший в основу новой традиции музыкальной драмы — театра куньцюй. На протяжении последующего периода Мин в истории Китая стили иянцян и куншаньцян доминировали в театральном мире Китая. Соперничество их во многом определило традиционное для Китая деление постановок на «военные», отличавшиеся героическим пафосом, и «гражданские» — более лирические. Мелодии иянцян больше соответствовали «военным пьесам», куншаньцян — «гражданским». В минский период существовали представления, именовавшиеся цзацзюй, но теперь так стали называть короткие одноактные пьесы. Одним из выдающихся драматургов своего времени был Тан Сяньцзу (1550— 1616). Наибольшей популярностью пользовалась его пьеса «Пионовая беседка».
Архитектурные памятники: строительство новой столицы в Пекине, храмовые и парковые комплексы
Широкомасштабное строительство связано с именем минского императора Чжу Ди. Вернув в 1420 г. столицу Китая в Пекин, Чжу Ди постарался придать ему подобающий облик. Город был перепланирован, дворцовый комплекс, основные храмы и крепостные стены были построены заново. Центр города был сдвинут к юго-востоку от предыдущего. При перепланировке в основу всей градообразующей схемы была положена ось юг-север. На этой оси располагались основные ансамбли государственного и культового назначения: знаменитый Храм Неба с сопутствующими сооружениями на южной оконечности оси, мощные ворота Цяньмэнь в городской оборонительной стене, ансамбль правительственных учреждений на месте современной площади Тяньаньмэнь, грандиозный и величественный дворцовый комплекс, парковый ансамбль на горе Цзиншань, башни Барабана и Колокола, служившие для отсчета времени, и наконец, Храм


580
Часть IL ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
Павильон молитв о жатве в ансамбле Храма Неба. 1420 г. Пекин
Пагода Лунхуа (Красота дракона). XV в. Шанхай
Земли на северной оконечности оси. Город был обнесен высокими крепостными стенами, облицованными темно-серым кирпичом с зубцами наверху, с девятью воротами с надвратными башнями. Основные улицы имели вертикальное (параллельно оси юг-север) или же горизонтальное направление, за исключением тех случаев, когда природный ландшафт (водоем, пригорки и т.п.) заставлял вносить некоторые коррективы. За стенами лежали городские предместья. В южной части они органически сливались с собственно городом. В XVI в. эта южная часть была обнесена крепостной стеной и стала называться Внешним городом. Сердцевиной столицы был ансамбль императорских дворцов — Пурпурный Запретный город. Он также был обнесен высокими стенами с воротами и причудливыми башенками-павильонами по углам. По площади и числу строений он во много раз превосходил дворцовый комплекс в Нанкине. За всемирно известными воротами Тяньаньмэнь справа располагался Храм предков императора, слева — окруженный парком Алтарь духам земли и плодородия. Далее, к северу, за внутренним двором высились грандиозные крепостные ворота Умэнь, которые вели в собственно дворцовый комплекс. Павильон-ворота Тайхэмэнь открывал вид на обширное пространство, обрамленное по краям ажурными галереями, посреди которого на белокаменном парапете возвышались три парадные дворцовые палаты. Высокие несущие колонны из цельного дерева держали черепичные, желтого цвета кровли с загнутыми краями и ажурным карнизом. Стены были украшены деревянной резьбой. В центре каждой палаты на возвышении стоял великолепный императорский трон. Внутреннее пространство палат разделялось колоннами. Каждая главная палата имела свое предназначение. В первой устраивались самые торжественные церемонии и приемы. Во второй хранились государственные печати. В третьей проводились менее значительные приемы и


Глава 7. Образование, наука, литература, язык, театр
581
Скульптуры
у погребения императора Юн-лэ. XV в.
банкеты, а также экзаменационные испытания, открывавшие доступ к самым высоким должностям. Небольшая внутренняя ограда отделяла три главные палаты от почти таких же, но предназначенных для личных (не парадных) нужд императора.
Слева от них располагались покои императора и императрицы: ряд жилых павильонов, уютных двориков, помещений для обитательниц гарема, обслуги и евнухов. Справа — покои наследника престола, его челяди, а также некоторые внутри- дворцовые учреждения и дворцовый театр. Наконец, северную часть Запретного города занимал дворцовый парк с искусственными скалами, разной формы водоемами, беседками и павильонами, мостиками и изваяниями. К западу от дворцового комплекса был разбит обширный парковый ансамбль вокруг трех соединяющихся озер. В западной части города был возведен Алтарь Луны, в восточной — Алтарь Солнца, что вместе с Храмом Неба на юге и Храмом Земли на севере создавало четырехчастную композицию. На месте современной площади Тяньаньмэнь находились основные правительственные учреждения: здания шести ведомств — церемоний, чинов, налогов, военное, судебное и общественных работ, так называемые 144 комнаты, опоясанные изящной галереей, управления императорских родственников, главного военного командования, сыскного и карательного органа — «Охраны в парчовых халатах» и др. Здесь же было возвышение для чтения императорских указов.
Все это, обнесенное особой стеной, составляло как бы продолжение императорского дворцового комплекса. Превращение Пекина в великолепный столичный город явилось результатом искусного мастерства китайских зодчих и ремесленников самых различных специальностей, но также, конечно, изнурительного труда сгоняемых на строительство крестьян, горожан, солдат, отбывающих наказание преступников. Облик, приданный Пе¬
Колонны с изображением драконов в храме Конфуция в Цюйфу (цров. Шаньдун). XVI в.


582
Часть IL ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
кину в начале XV столетия, во времена Чжу Ди, его основная планировка сравнительно мало изменялись в последующие века.
Прогресс строительного дела проявлялся и в обновлении значительных участков Великой Китайской стены, создании под Нанкином и Пекином грандиозного погребального комплекса для грядущего вечного пристанища Чжу Ди, около которого позже стали сооружаться гробницы последующих минских императоров, в сооружении ансамбля Храма Неба, городской застройке Пекина, оказавшей непосредственное влияние на градостроительство последующих веков. В XVI в. продолжается сооружение ансамбля Храма Неба в Пекине и храмовых комплексов императорских погребений в Шисаньлине (в 50 км от столицы).
Монументальные каменные изваяния людей и животных на пути к императорским гробницам около Пекина и Нанкина вызывают интерес как образцы ранней минской скульптуры. Храмовая же скульптура — из дерева, металла и камня — в большинстве оставалась в рамках подражания прежним образцам, нередко упрощая их.
В архитектуре того времени, представленной довольно значительным числом сохранившихся памятников, начинает преобладать новый стиль, характеризующийся пышностью и изяществом внешнего декора (крыш, карнизов, колонн и т.д.). Примером могут послужить постройки в дворцовом комплексе в столице, храм Конфуция в Цюйфу и сооружения на священной буддийской горе Утай- шань в провинции Шэньси.
Новые тенденции в живописи
Для ранней минской живописи был характерен подражательный стиль, ориентация на прежние образцы (в основном относящиеся к эпохе Сун). В возрожденной на рубеже 20-30-х годов XV в. придворной Академии живописи преобладал жанр хуа-няо («цветы и птицы»). Прославленными мастерами были Вянь Вэньцзинь в начале XV в. и Линь Лян в конце того же столетия. В жанре пейзажной — шань-шуй («горы и воды») — живописи, характерной для независимых от двора художников, пользовались известностью школа У во главе с Шэнь Чжоу (1427-1509) и школа Чжэ, наиболее ярким представителем которой был Дай Цзинь (1388-1462). С XV в. распространяются делавшиеся обычно после
Гао Кэгун. Зеленые холмы и белые облака.
Фрагмент свитка, тушь и живопись на шелке. XIII в.


Глава 8. Падение династии Мин
583
смерти и имевшие ритуальное назначение «погребальные портреты», которые отличала реалистичность в передаче индивидуальных черт модели. В Китае и за рубежом высоко ценились фарфоровые изделия с синей (кобальтовой) подглазурной росписью. В XVI в. в китайской живописи, как и в поэзии, преобладал подражательный стиль. В традиционном жанре «цветов и птиц» большого мастерства достиг Люй Цзи (1495-1576). С XVI в. возникает жанр иллюстрации литературных произведений. Особый миниатюрный стиль в этой области доводит до совершенства работавший в середине века Цю Ин. В качестве книжной иллюстрации большое распространение получает гравюра (в частности, впервые появившаяся тогда цветная). Пользовалась популярностью и художественная критика, видным представителем которой был ученый, художник и коллекционер Дун Цичан (1555— 1636). Изящество и совершенство были присущи изделиям прикладного искусства того времени: фарфору и керамике, мелкой пластике, тканям и предметам домашнего обихода из дерева, кости, перегородчатой эмали, лака, поделочного камня и других материалов. В конце XVI в. изменяется стиль росписи фарфора (появляется монохромная глазурь с прорисовкой красным и зеленым ветвей растений и птиц). Изделия начинают датироваться по девизам правления минских императоров. Китайские предметы прикладного искусства проникают в Европу, вызывая восхищение и подражание (стиль шинуазри).
Глава 8
Падение династии Мин
Нарастание кризиса империи Мин
К началу XVII в. Китай вступает в полосу кризиса, после гибели реформаторов из движения Дунлинь в стране не осталось политических сил, способных остановить негативное развитие событий. Неудачные попытки реформ предопределили дальнейшее разложение правящих кругов империи Мин, которое с 20-х годов XVII в. вызывало все больший стихийный протест широких слоев китайского общества. Реформы остались на бумаге, а через два года после того, как в 1626 г. движение Дунлинь сошло с политической сцены, в 1628 г. разразилась Великая крестьянская война. В эпоху Мин резко выросло население страны, примерно в три-четыре раза, достигнув к началу XVII в. 250 млн. человек. Рост населения, разорение деревни, сокращение пахотных земель, стихийные бедствия обострили продовольственную проблему. Зерна на душу населения становилось все меньше, и оно дорожало, а в период неурожая голод принимал


584
Часть И. ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
Империя Мин. XVII в.
\ Чжанчжоу
/Цюаиьчжоул^г;
_ „ Гуйлин •" <*S=:
I Ю H Ь H A Н7Ь rX^t H ° ИА> ß.V P
J Ю H bJ^ *4 4———гО^Туанчжоу J
%\ { \ *v
4
© Столица империи 0 Центры провинций о Прочие города
Границы провинций плллллпл Оеликая китайская стена
225
Ljul
О
uJL
225 -J
450 к
-J
общекитайские масштабы. Бродяжничество в поисках пищи стало массовым явлением. Казна потеряла контроль за положением в стране. Финансовые трудности казны привели к резкому снижению боеспособности минской армии. К концу эпохи Мин военные расходы сократились в три раза, численность войск уменьшилась вдвое, а боевую подготовку проходила лишь половина оставшихся в строю. Военную верхушку империи охватило разложение. Здесь, как и среди


Глава 8. Падение династии Мин
585
гражданского чиновничества, процветали казнокрадство, произвол и коррупция. Армейские чины за взятки освобождали рекрутов от службы. Вместо взрослых, здоровых и сильных забирали несовершеннолетних, больных и слабых. Солдатское довольствие разворовывали командиры, в безделии и кутежах забывшие свои служебные обязанности и воинский долг. Солдаты страдали от недоедания и отсутствия обмундирования. Воинов не обучали и не тренировали. Так было и в пехоте, и в кавалерии. Слабая физическая подготовка сочеталась с деградацией профессиональных навыков. Деградировала и система военных поселений. Разложение гражданской бюрократии также приняло массовый характер. Коррупция, хищения, мошенничество и произвол, ставшие обычными явлениями в чиновной среде, достигли угрожающих масштабов. Вопрос о принятии мер против дальнейшего разложения всей системы государственных институтов стоял как никогда очень остро. Внутри нее еще сохранялись какие-то здоровые элементы в лице немногочисленных чиновников и прогрессивной интеллигенции, где большинство составляли шэнъши, т.е. обладатели ученых степеней.
Симптомы наступающей смуты появились уже в середине 20-х годов XVII в., когда начались локальные крестьянские бунты в провинции Шэньси. На плечи крестьянства легли и тяготы войны против маньчжуров. Сначала разрозненные, кратковременные возмущения, вызванные тяжелым экономическим положением китайского крестьянства, становились все более упорными, долговременными, постепенно сливались в целые восстания. На этом неблагоприятном для империи фоне минскому императору угрожала новая маньчжурская сила из-за Великой Китайской стены, что вынудило его в 1622 г. направить посла в Макао с просьбой к иезуитам помочь минским властям в литье пушек. На следующий год европейцы были призваны в Пекин с той же самой целью. Но смута в Китае шла по нарастающей.
Великая крестьянская война
Особенно массовый характер борьба крестьян приняла осенью 1628 г., когда в результате засухи и последовавшего за этим массового голода и обнищания деревни в Шэньси вспыхивают новые очаги восстания, послужившие началом многолетней крестьянской войны, охватившей всю страну — Ордос, Ганьсу, центр и восток Китая. На следующий год минское правительство ликвидировало казенные почтовые станции, и оставшиеся без средств уволенные конные курьеры — прекрасные наездники и отчаянные удальцы пополнили лагерь повстанцев. Так в Китае произошел социальный взрыв колоссальной силы. Без малого 19 лет в северных и центральных провинциях Великой империи Мин бушевала крестьянская война. Низы с оружием в руках поднялись против верхов. В военные действия оказались втянутыми несколько миллионов человек.
Поэтому в этом же году минскому трону был представлен доклад сановника Чу Шису с просьбой разрешить ему изучать западноевропейское искусство ли¬


586
Часть IL ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
тья пушек и другого оружия. Он объявил, что еще в 1619 г. императором было приказано разыскать западноевропейское оружие, и было добыто четыре пушки; а в 1621 г. из Гуанчжоу доставили еще 23 артиллерийских орудия. В 1620 г. удалось пригласить некоторых португальских заводчиков — производителей пушек, чтобы вооружить армию Мин современным оружием и оказать отпор маньчжурам и повстанцам. Таким образом, Мины стремились получить европейские пушки для защиты от повстанцев и нараставшей маньчжурской угрозы. Тем не менее эти меры не могли сбить накал повстанческого движения. Тем более что общественное мнение в Китае по-прежнему противодействовало всему, что делалось иностранцами, и производители пушек были высланы.
Уже к весне 1629 г. повстанцы овладевают городами Чжэньин, Нинчжоу, Аньхуа и Саныпуй. В июне их отряды совершают походы на Цзинъян и Ганъюй. В новом, 1630 г. восстание принимает еще более широкий размах. По империи постоянно циркулировали слухи, что повстанцы захватывают города, а также городки и крепости. Создавались новые повстанческие отряды и выдвигались их вожди, такие как Ван Цзыюн и бывший солдат Чжан Сяньчжун, который во главе тысячи мятежников захватил 18 небольших крепостей. После этого Чжан Сяньчжун присвоил себе титул гун (князь) и прозвище Бадаван (Восьмой великий ван). Среди повстанцев и их вождей были не только китайцы, но и представители этнорелигиозных меньшинств. Упомянутый Чжан Сяньчжун после бегства из минской армии сначала примкнул к отряду повстанцев во главе с известным атаманом Ma Шоуином, по прозвищу Старый Мусульманин, сформированному из хуэй — китайских мусульман.
В том же году были совершены походы в соседнюю провинцию Шаньси, а один из повстанческих отрядов форсировал Хуанхэ. В зону действий повстанцев входила территория северо-запада страны, где ныне расположена провинция Ганьсу. Минские гарнизоны здесь не горели желанием воевать с повстанцами,
и массовое дезертирство солдат было обычным явлением.
Пытаясь остановить этот грозный, разрушительный для государства и общества поток, передовые люди Китая надеялись продолжить дело реформаторов движения Дунлинь, стремясь создать свое объединение, обуздать придворных евнухов и реформировать государство. В 1629 г. видный гиэнь- гии в провинции Цзянсу Чжан Пу создал «Фу шэ» («Общество возрождения»), к которому примкнул молодой ученый Хуан Цзунси, сын одного из дунлиньцев Хуан Цзунсу, умершего в застенках по оговору евнухов. Хуан Цзунси, в ряду с которым также стоят ученые Гу Яньу и Фу Чжи, знаме-
Нападение восставших крестьян. Повстанцы обращают в бегство правительственный отряд


Глава 8. Падение династии Мин
587
нитые интеллектуалы конца минской эпохи, мыслители и патриоты, был самым известным в этой плеяде талантов. Сферы его интересов — математика, география, теория музыки и календарные расчеты. Он создал классические работы по истории философии эпох Сун, Юань, Мин. Уже к 1632 г. «Фу шэ» к своему третьему съезду, куда съехалось более двух тысяч интеллектуалов со всего Китая, становится заметной политической силой, развивающей идеи и традиции своего предшественника — движения Дунлинь. Усиление влияния «Фу шэ» встревожило вновь пришедших к власти в империи Мин придворных евнухов, начавших травлю его активистов в условиях нараставшей крестьянской войны.
Летом 1631 г. повстанческие предводители пытаются скоординировать свои действия против минского правительства, и 36 атаманов приходят к соглашению избрать Ван Цзыюна главным вождем восставших. После объединения прежде разрозненных повстанческих ватаг под командованием Ван Цзыюна оказалась внушительная сила — более 200 тыс. повстанцев. Трудно оценивать идеологический уровень повстанческого движения в то время. Повстанцы еще не выдвигали определенных требований и не поставили достаточно ясных целей. На этом этапе они представляли собой только разрушительную силу, в стихийном порыве восставшие расправлялись с теми, кого считали угнетателями, — чиновниками, ростовщиками, военными, представителями знати. Они уничтожали земельные документы, записи учета населения и имущества, долговые расписки, в чем крестьяне и городские низы видели способ освободиться от власти землевладельцев, чиновников и кредиторов. Но вопросами раздела земли, организации власти в захваченных ими районах, хозяйственной помощи деревне повстанцы пока еще не занимались. Причиной этого являлось то, что на первых этапах восстания повстанцам не удавалось на сколько-нибудь длительный срок закрепиться на одном месте и создать себе базы не в труднодоступных и малонаселенных горах, а в районах, где было многочисленное население. И все же повстанцы, при всех своих разногласиях, сумели, хотя и ненадолго, консолидироваться в единую силу, как предлагал Ван Цзыюн. Учитывая ситуацию в Шэньси, где была главная база восставших, вожаки повстанцев оказались способны выработать общий план действий и приступили к его реализации, добровольно признав Ван Цзыюна своим верховным вождем.
Успехам повстанцев также способствовало крайне затруднительное положение империи Мин, поскольку ее армия была отвлечена на войну с маньчжурами. В 1629 г. маньчжурские войска, пройдя сквозь проход Даанькоу в Великой Китайской стене, приблизились к столице. Вы-
Всадник, поднимающий меч или копье.
Статуэтка эпохи Мин


588
Часть II. ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
звав панику и награбив много добра, маньчжуры отступили на север, в пределы своих владений.
Минское правительство приняло решение пригласить для обороны Пекина с севера португальцев. На португальский отряд возлагались большие надежды: хотя он не был большим, всего 400 человек, однако вооружен ружьями и пушкой, по своим качествам намного превосходящими китайское оружие. Однако португальцы не достигли места проведения боевых действий. Китайские купцы Гуанчжоу опасались, что их торговля с португальцами, твердо установившаяся в Макао, могла пострадать, если бы экспедиция закончилась успехом и иностранцам предоставили привилегию торговать в других местах на побережье. Поэтому были подкуплены все, кто мог бы иметь какое-то влияние на решение этого вопроса при минском дворе: португальский отряд не продвинулся севернее Янцзы. Экспедиционный отряд был возвращен в Гуанчжоу, где купцы сами выплатили солдатам жалованье и вернули их в Макао.
В 1634 г. маньчжуры в очередной раз, четырьмя колоннами вторгаются в Северный Китай, захватывают крепости Сюаиньфу и Баоань и устремляются к Пекину. Но беда не приходит одна. Ситуация для империи усугубляется многолетней войной с пиратами на юго-востоке страны. В начале 30-х годов XVII в. усиливаются нападения пиратов под началом Лю Сяна на караваны судов, на приморские селения в Гуандуне и Фуцзяни. Бои с морскими разбойниками продолжались еще более пяти лет.
В это время маньчжурские войска начинают новое наступление на Китай, и в суровых условиях войны в минской армии появляются случаи неповиновения вышестоящим властям. Зимой 1631-1632 гг. минский военачальник Кун Юдэ отказался выступать на войну с маньчжурами и начал завоевание Шаньдуна, что вызвало поход минских войск против мятежника и его разгром, после чего Кун Юдэ бежал к маньчжурам. Таким образом, положение империи Мин все более ухудшалось. Официальные документы того времени и доклады с мест отмечали частые стихийные бедствия — разливы рек, наводнения, свирепые и длительные засухи, неурожаи, вызывавшие голод и эпидемии, уносившие тысячи жизней. Смута ширилась, крестьянское движение шло по нарастающей, оно обрело единое командование, что придавало повстанцам новые силы. Действовали крестьянские отряды по плану, заранее намеченному их лидером Ван Цзыюном. Один за другим повстанческие отряды через восточную часть Шэньси форсировали Хуанхэ, переправляясь на левый берег сквозь ее бурные воды. В Шаньси уже действовали местные повстанцы и отряды пришлого атамана Ло Жуцая. Повстанцы находили поддержку населения Шаньси не только в деревнях, но и в небольших городах. Ван Цзыюн, нарастив свои силы, в 1633 г. двинулся на сто¬


Глава 8. Падение династии Мин
589
лицу. Но наступление повстанцев захлебнулось, в ходе боев противоборствующие силы несли большие потери. На полях сражений пали шесть известных предводителей повстанцев, но самым тяжелым ударом для восставших была гибель в бою их вождя Ван Цзыюна. Минские войска остановили наступление повстанцев на столицу. Однако осенью 1633 г. те возобновили свои попытки прорваться к Пекину, но безуспешно.
Повстанцы отступили в Хэнань, где в конце 1633 г. собрали главные силы и, разделившись, неожиданно для противника двинулись на юг, вступили в провинцию Хубэй и подошли к стенам крепостей в долине р. Хань. В 1634 г. они вели бои уже на широком фронте. В то же время силы восстания ослабли из-за возросшей после смерти Ван Цзыюна разобщенности отдельных отрядов. Дробление повстанческих отрядов вызывалось трудностью ведения боевых действий против минской армии, превосходящей повстанцев как по численности, так и в организации и дисциплине. Повстанцы вели больше партизанскую войну небольшими мобильными группами, способными нанести удар, после чего быстро укрыться и избежать боев с превосходящими силами. Зато и значение их действий в результате подобной тактики было недостаточно эффективно, чего не могли не чувствовать сами повстанцы. Ситуация вновь требовала от них нового сплочения под единым командованием. В 1635 г. в Хэнани в г. Инъяне, контролировавшемся повстанцами, произошло большое совещание командиров повстанческих войск, где выдвинулись два новых лидера — Гао Инсян, руководивший совещанием, и молодой атаман Ли Цзычэн. Совещание выявило разные точки зрения на методы и тактику ведения войны среди повстанческих предводителей. В этой ситуации Ли Цзычэн смог помирить споривших, чем способствовал разработке единого плана действий и распределению обязанностей между разными отрядами повстанцев, которые объединялись в группы.
Повстанческие отряды в 1635 г. одновременно действовали около Нанкина, на границе Хэбэя, Сычуани и Шэньси, т.е. огромная часть Китая была объята восстанием. Однако на данном этапе борьбы, достигнув серьезных побед, повстанцы не смогли закрепить их. Они вновь разделились теперь уже на 13 крупных соединений, и соответственно все действовали самостоятельно, на свой страх и риск. Здесь отрицательно сказались амбиции их предводителей, игнорировавших принцип единоначалия.
Но династия Мин не смогла воспользоваться их разобщенностью. Положение империи продолжало ухудшаться. Осенью 1635 г. маньчжуры совершили очередной набег на Китай. Пройдя Великую стену, они миновали проход Сюнь-
Пешие воины с саблями и щитами. Ксилография эпохи Мин


590
Часть IL ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
Сабли китайского производства. XVII в.
гуань и заняли г. Чэнпин северо-западнее Пекина. Их войска не только вступили на равнину столичной провинции, но и действовали около самой столицы — Пекина, захватив 12 городов и крепостей. В это время взошла звезда Доргоня, главного полководца этого похода и одного из сыновей основателя государства маньчжуров хана Нурхаци, уже имевшего к этому времени репутацию не только отважного воина и искусного военачальника, но и рассудительного политика и опытного администратора, сыгравшего впоследствии роковую роль в падении династии Мин.
Внутриполитическую ситуацию в империи усугубляла травля придворными кругами общества «Фу шэ», когда в 1637 г. придворные евнухи подали на имя императора откровенно клеветнический доклад, обвиняя общество в разрушении государства. Этот натиск лишь усилил политическую направленность «Фу шэ» в борьбе с реакцией. При этом его последователи не были сторонниками повстанцев, рассматривая последних как разрушительную силу.
Осенью 1638 г. маньчжуры предприняли новый поход на империю Мин. Обойдя важнейшие укрепления, их полководец Доргонь вел войска на Пекин. Китайские военачальники, пытавшиеся остановить их, терпели поражения. У минского правительства не хватало сил, чтобы противостоять маньчжурской коннице. Лучшие минские войска были заняты борьбой с повстанцами, а если их отзывали к Пекину, то они не успевали прийти на помощь. Маньчжуры, окрыленные своими военными успехами, рвались в глубь страны, прошли Хэбэй и дошли до Шаньдуна. Они разорили северо-восточные районы, прошли через 70 городов и селений, немало пограбили и взяли до 450 тыс. пленных. Когда в марте 1639 г. они возвращались на север, обремененные огромной добычей, захваченной в Шаньдуне и Хэбэе, минские войска не воспользовались благоприятной ситуацией.
Казалось бы, маньчжурский поход 1638-1639 гг., переброска минских войск из охваченных крестьянскими восстаниями провинций на северо-восток, новые поражения в Хэбэе и Шаньдуне еще раз обнаружили всю слабость правящей династии и должны были бы совпасть с расширением крестьянской войны. Однако в это время повстанческое движение переживало спад, оно все более слабело, потерпев ряд жестоких поражений.
В определенной степени победам правительственных войск способствовала поддержка португальцев. В 1639 г. по просьбе минского правительства не только иезуиты, но и другие иностранцы из Макао приезжают в Пекин, чтобы производить оружие для минской армии и служить в китайских войсках, и данное обстоятельство способствовало повышению их боеспособности. Тогда же португалец иезуит Франсискус Самбиасо преподнес минскому императору много по¬


Глава 8. Падение династии Мин
591
дарков — бинокли, карты, часы — и представил трону доклад, в котором, в сущности, содержалась программа модернизации Китая, однако династия Мин была поглощена заботами о боевых действиях против маньчжуров и повстанцев, и из всех рекомендаций португальцев минский император заинтересовался только календарем и оружием.
Неудачи повстанцев начались еще тогда, когда они после напряженных боев и успехов в Шэньси и Ганьсу, где неизменно пользовались симпатиями и поддержкой населения, оставили эти провинции и ушли в Хэнань. В Хэнани уже несколько лет разворачивались кровопролитные бои между минскими войсками и возмущенным народом. Но продолжительная война и огромное скопление войск сильно разорили край и измучили население. Голодная деревня не могла прокормить большие отряды повстанцев, тем более что продовольственные запасы Хэнани были давно истощены, а карательные минские войска захватывали и вывозили все без разбору. К тому же повстанцы уже неоднократно проходили по землям этой провинции, и энтузиазм крестьян, не раз встречавших их прежде, не мог не угасать. Не менее сложными становились взаимоотношения повстанцев с горожанами. Можно предположить, что те из них, кто поддерживали восставших, после отступления повстанцев подверглись репрессиям, когда карательные отряды минских войск вместе с местными властями чинили суд и расправу над нелояльными правительству жителями или заподозренными в таковом. Во многих городах империи были усилены гарнизоны и объявлено военное положение. И хотя последующие события показывают, что далеко не везде минским правительственным силам удалось укрепиться, все же горожане, в страхе перед репрессиями и наученные горьким опытом, теперь не так быстро, как раньше, открывали ворота повстанцам и, встречая их, не всегда могли снабдить оружием или необходимыми изделиями местного ремесленного производства.
Для «умиротворения» главного «разбойничьего гнезда» — округов и уездов провинции Шэньси, где население особенно голодало, — правительство временно отменило старые и новые поборы: периодически такие меры предпринимались и в других провинциях, прежде всего там, где все уже и так было отобрано у крестьян. Минский двор прибегнул еще к одному испытанному средству— объявлению амнистии. Императорским указом от 3 июня 1636 г. была объявлена амнистия тем повстанцам, кто захочет сложить оружие и вернуться домой. Местным властям строго запрещалось преследовать участников восстания, выразивших покорность минскому трону и согласие вернуться к крестьянскому труду в деревню или же остаться в городе. Тем же, кто хотел и дальше служить трону, разрешалось вступать в ряды минских войск.
После ухода из Шэньси повстанцы оказались в затруднительной ситуации, и дела у них шли все хуже. Непрочный союз, заключенный между атаманами повстанцев в Шэньси в 1631 г., а затем на совещании в Инъяне в 1635 г., не привел к созданию монолитного повстанческого войска под единым командованием. Несмотря на все попытки выработать общие военные планы, когда атаманы повстанцев лишь номинально признавали верховным вождем Гао Инсяна,


592
Часть IL ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
в условиях возросшего натиска правительственных войск мятежникам плохо удавалось координировать свои действия. Происходило дробление отрядов, которые вели боевые действия, ни с кем не согласуя свои операции. Бывало, что через несколько месяцев они собирались вновь, чтобы затем снова разойтись по разным направлениям и на длительный срок. Прежде всего раскол выявился в нежелании Чжан Сяньчжуна признавать Гао Инсяна верховным вождем повстанцев. В какой-то степени это способствовало гибели последнего, когда по возвращении в Шэньси с юга в предгорьях Циньлинского хребта у Чжоучжи превосходящие минские войска неожиданно атаковали лагерь повстанцев, где они отдыхали после утомительного марша. Гао Инсян и некоторые из его соратников, несмотря на отчаянное сопротивление, попали 20 августа 1636 г. в плен. Минские военачальники, не теряя времени, сразу же отправили под усиленной охраной главного мятежника Г ао Инсяна в дар императору. В Пекине его жестоко пытали и публично четвертовали.
Ли Цзычэн и У Саньгуй
В это трудное время на роль лидера повстанцев выдвигается Ли Цзычэн, чей отряд одерживает ряд побед в северо-восточной Шэньси и захватывает г. Янь- суй. В грозной стихии крестьянской войны он вырастает в крупную фигуру. Его имя становится известно всему Китаю. Он не только овеян легендами, но и оклеветан врагами, которые не жалеют для него черных красок. Но это одна сторона медали. С 1636 г. он именует себя князем, но ведет суровую жизнь спартанца и не терпит роскоши. Ест самую простую пищу и скромно одевается, не любит вина и не увлекается женщинами. Ли Цзычэн — прежде всего воин и полководец, в боях и походах он наравне со своими воинами. Не бежит от смерти, безжалостен к врагам. Он и мститель за народные страдания, и справедливый чиновник. Раздает бедноте захваченную добычу — деньги и зерно. Поголовно уничтожает императорскую родню — удельных ванов и их подручных. Вместе с тем суеверен и верит в приметы. Во время осады Кайфына ему стрелой выбило глаз, но ему хоть бы что, ибо предсказано, что императором станет одноглазый.
В первой половине 1637 г. Ли Цзычэн сражается на юге Шэньси, а в июне вступает в пределы Сычуани. Разрозненные отряды повстанцев также оставались в Хэнани и Хубэе, где действовали совершенно автономно. После поражения в 1636 г. у Аньцина окончательно прекратились согласованные действия повстанческих отрядов, когда


Глава 8. Падение династии Мин
593
после гибели Гао Инсяна часть атаманов признала Чжан Сяньчжуна верховным вождем. Тогда силы повстанцев насчитывали не больше 200 тыс. воинов, но в это время к Чжан Сяньчжуну примкнули отряды Старого Мусульманина и других атаманов. Осадив Аньцин, повстанцы сами попали в окружение. С трудом вырвавшись из него, атаманы расходятся по разным направлениям. Какое-то время отряды Чжан Сяньчжуна нападали на минские войска, но в мае 1638 г. он отказался от борьбы и обратился с выражением покорности к минским властям, которые с готовностью приняли капитуляцию его отрядов, а самого Чжан Сяньчжуна назначили начальником гарнизона минских войск в г. Гучэне в провинции Хубэй. Его примеру последовали несколько повстанческих командиров, только Ли Цзы- чэн, принявший титул Чуан-ван, продолжал борьбу. 1639 год — время поражений для повстанцев, когда многие их командиры были вынуждены сдаться минским властям. Но к концу 1639 г. и особенно в 1640 г. вновь появляются признаки оживления народной борьбы. Время тяжелых поражений остается в прошлом, и наступает период наивысшего подъема крестьянской войны, чему способствовало ослабление государственных институтов империи Мин и, как следствие этого, ухудшение внешнего положения Китая и внутриполитической ситуации. Война против недавних вассалов — маньчжурских племен, к этому времени сплотившихся в мощное государство на территории Маньчжурии, — стала тяжелым бременем для империи. К тому же минское правительство вело ее так же неудачно, как и ранее, и с очень большими потерями. Маньчжуры настолько усилились в военном отношении, что даже хорошо укрепленные пограничные крепости минского Китая перестали быть для них серьезной преградой. Традиционный прием их внезапных вторжений в глубь Китая осуществлялся с неизменным успехом. Кратковременный спад маньчжурских нападений на Китай в 1640 г. не был использован минскими властями для укрепления своих позиций. А в первой половине 1641 г. маньчжурские военачальники возобновили свои атаки на некогда сильные и казавшиеся неприступными крепости Цзиньчжоу, Нинъюань и Сун- шань. В декабре 1642 г. маньчжурские войска вновь вступили в пределы империи Мин, направляясь на юго-восток. В Пекине власти и гарнизон готовились к обороне и укрепляли городские стены. Однако маньчжуры обошли Пекин и двинулись на провинцию Шаньдун, где «округа и уезды один за другим покорялись им». Но основные минские силы оставались у границы около Пекина, позволив маньчжурским войскам остаться в Шаньдуне на зимовку, дожидаясь весны, откуда в 1643 г. они ушли на север в пределы своих владений с бесчисленным количеством военной добычи, награбленной в Китае.
Длительная и неудачная война в северных и центральных провинциях страны резко сократила налоговые поступления в минскую казну. В свою очередь, ослабление связи минской столицы с югом Китая из-за вспыхивавших время от времени крестьянских восстаний препятствовало передвижению грузов и поступлению налогов. Минские власти на местах, ссылаясь на разные причины, действительные и мнимые, охотно задерживали собранные суммы налогов у себя и не спешили с их отправкой в столицу.


594
Часть И. ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
Новые восстания выходят на другой уровень в связи с тем, что кроме крестьян их участниками становятся горожане, представители зажиточных слоев населения, образованные люди — носители передовых взглядов, выходцы из господствующих сословий. Учитывая серьезность ситуации, минское правительство назначило начальника Военного ведомства империи Ян Сычана руководить военными операциями против повстанцев, и ему удалось нанести крестьянским отрядам ряд чувствительных поражений, что вынудило их отступить и укрыться в горах. Но к началу 1641 г. повстанцы оправились от поражений, выступили в поход на Хэнань и взяли г. Лоян, важный опорный пункт минской обороны. Эти успехи свидетельствовали о заметных изменениях, которые произошли в тактике и стратегии повстанцев. Немалое значение имело и формирование нового постоянного руководящего ядра, возглавившего восстание, — Ли Цзычэна, Ли Го, Ли Синя и Ли Цзунмэня. Одним из самых выдающихся вождей стал Ли Цзычэн, под руководством которого была проведена частичная реорганизация повстанческих сил с целью повышения их боеспособности.
23 марта 1641 г. крестьянская армия Ли Цзычэна, совершая быстрые переходы, подошла к крупному провинциальному центру Кайфыну и осадила его. Но взять город не удалось, и повстанцы отошли. В октябре того же года окрепшая и пополнившая свои ряды новыми повстанцами крестьянская армия вновь двинулась на Кайфын, захватив по пути более 14 городов. Но и на этот раз Кайфын устоял. Тем не менее через год, 22 мая 1642 г. повстанцы в третий раз осадили этот город.
Успеху повстанцев способствовало и противоборство придворных минских кругов с оппозиционным движением «Фу шэ». Еще в 1639 г. «Фу шэ» опубликовало так называемый Нанкинский манифест с обвинением Юань Дачэна, одного из лидеров придворной клики, в коррупции. Документ подписали 140 видных ьиэныии и ученых, а в числе первых стояло имя Хуан Цзунси. Но судьбу страны уже решали другие силы, одинаково враждебные как минскому двору, так и движению «Фу шэ».
Тем временем минский Китай захлестнули волны все новых крестьянских восстаний. В провинции Шаньдун повстанцы захватили несколько городов и лодки, в которых перевозили провиант, собранный в качестве государственной подати, чем временно сорвали доставку продовольствия в столицу империи. К северу от р. Янцзы в Цзянбэе весной вспыхнуло восстание, и отряды цзянбэй- ских повстанцев двинулись на Нанкин, в связи с чем южная столица была объявлена на осадном положении. Командующий обороной города Гао Минхэн решил уничтожить противника, не вступая с ним в сражение. Он отдал приказ открыть плотину р. Хуанхэ, чтобы потопить повстанцев. В это время наступил сезон дождей, Хуанхэ стала полноводной, и дамбы едва удерживали ее воды. Стоило тронуть плотину, и волны Хуанхэ бурно хлынули на равнину, в низину, где был расположен Кайфын. Город оказался затоплен. Но большинство повстанцев успели отступить с равнины на соседние возвышенности и понесли небольшие потери.


Глава 8. Падение династии Мин
595
Царь и придворный снаряжают героя в поход.
Фрагмент миниатюры из рукописи «Шах-наме» XIV в.
Музей изящных искусств, Бостон
В июне 1643 г. состоялся расширенный военный совет повстанцев во главе с Ли Цзычэном, на котором присутствовали не только их главные предводители, но и командиры среднего и нижнего звена, где обсуждались планы дальнейшей борьбы за свержение минской власти в Пекине. Под командованием Ли Цзычэна теперь великая сила — огромная, почти миллионная армия повстанцев, мощь которой возросла после введения строгой воинской дисциплины. Но не все атаманы желают расстаться с нравами разбойной вольницы и подчиняться единому главнокомандующему. Для утверждения принципа единоначалия Ли Цзычэн после долгих уговоров несговорчивых атаманов прибегает к силе, непокорных его воле повстанческих предводителей предают смерти. Среди них Ло Жуцай, вчерашний соратник Ли Цзычэна, любитель «красивой жизни». Результаты проведенной «чистки» командного состава повстанцев незамедлительно дают плоды. 8 ноября 1643 г. повстанцы овладевают мощной крепостью Тунгуань и вступают в Шэньси, гоня перед собой уцелевшие минские отряды. Затем они захватывают центр провинции г. Сиань. Через три месяца после занятия Сиани, 8 февраля 1644 г. Ли Цзычэн был объявлен ваном, хотя есть версия, что уже тогда его провозгласили императором новой династии Да Шунь — «Великого благополучия», а годы своего правления Ли Цзычэн назвал Юн-чэн — «Вечное изобилие». 1644 год был объявлен первым годом Юн-чэн, и были выполнены все традиционные обряды, связанные с возвеличиванием его предков, а также изменением части его собственного имени.


596
Часть IL ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
В начале 1644 г. повстанческие армии переправились через Хуанхэ и вступили в Шаньси, а 23 апреля конница повстанцев подошла к стенам Пекина. На следующий день утром повстанцы предприняли штурм: главный удар атакующие направили на западные ворота столицы — Сичжимэнь.
Бои продолжались целый день, но Пекин пал, потому что евнух Цао Хуачунь отворил ворота Чжанъимэнь. Последний император Мин безуспешно пытался бежать. Когда утром 25 апреля император приказал собрать совещание сановников, никто не явился. Понимая безвыходность своего положения, он к концу дня повесился на дереве в парке, согласно легенде, на холме Мэйшань. В этот же день Ли Цзычэн на горячем вороном коне торжественно вступает в город. Повстанцы занимают императорский Внутренний город в Пекине и всю столицу. Горожане и минские сановники выражают новому монарху верноподданнические чувства. Ли Цзычэн торжественно следует в Пурпурный Запретный город, входит в тронный зал, поднимается на возвышение и садится на «драконовый трон». Династия Мин пала. Теперь он Сын Неба.
Сбылось предсказание: императором стал одноглазый.
После первых эксцессов повстанцев в отношении населения Пекина Ли Цзычэн железной рукой наводит порядок в своих войсках, казня уличенных в грабежах, насилии и разбое. В Пекине воцаряются мир и тишина, но не по отношению к прежним власть имущим: из 1300 пришедших по приказу Ли Цзычэна сановников и чиновников 500 казнены сразу. Остальных оскорбляют и избивают. Большинство из них арестовывают и требуют от них золото и серебро, обвиняют во взяточничестве, пытают и калечат, имущество конфисковывают. Начинаются облавы на тех, кто прячется, развертывается настоящий террор против знати, чиновничества и минской императорской гвардии. За городскими воротами казнят 500 схваченных повстанцами личных телохранителей последнего минского императора — Чжу Юцзяня.
После четырех-пяти дней полного порядка в столице начинается вакханалия убийств, бесчинств и вымогательств. Теперь уже не только бывшие власть имущие и богатые, но и среднего, и даже скромного достатка дворы идут на разграбление. У торговцев сначала отнимают золото и серебро, потом шелк и атлас, затем все, что приглянулось. Протестующих вешают. Разбой и грабеж идут рука об руку с массовым насилием над женщинами — от проституток до дам из уважаемых семей. Войска повстанцев разлагаются и возвращаются к нравам разбойной вольницы. Праведного императора из их бывшего атамана Ли Цзычэна не получилось.
Уже после взятия Сиани повстанцы начали создавать собственный аппарат управления страной, который назвали всеимперским. А после падения Пекина повстанцы создают государственный совет, канцелярию, ведомства, инспектор¬


Глава 8. Падение династии Мин
597
скую палату и другие учреждения, заполняют их образованными людьми, хотя и не дают этим гражданским управлениям никакой реальной власти. Все важнейшие государственные вопросы решал путем директив, обязательных для исполнения, руководящий орган повстанцев — совет предводителей из 21 или 24 человек. Многомиллионное население на территориях, подвластных повстанцам, продолжало жить в условиях смутного времени, поэтому первоначальной задачей повстанческих властей стало наведение элементарного общественного порядка в стране и организация жизни населения. В вопросе о местной власти повстанческий центр не был оригинален и встал на традиционный путь приспособления старой системы организации жизни населения к новым реалиям. Было сохранено прежнее административное деление, но с новыми названиями. В дела сельского управления, общин и десятидворок повстанцы не вмешивались, предоставляя это целиком крестьянам. На административные посты в округах, областях, уездах назначались местные чиновники и лица, ранее не имевшие отношения к высшей минской власти.
После взятия Пекина под контроль повстанческой власти перешли обширные земли южной части провинции Хэбэй (Чжили), Шаньдуна и Хэнани. Там свергали старых минских чиновников и в новые учреждения назначали должностных лиц из тех, за кем не числилось проступков против народа. Иногда новых начальников присылали из столицы. Руководство повстанцев во главе с Ли Цзы- чэном не знало, как решить вопрос с государственными налогами. Ли Цзычэн отменил все прежние повинности и недоимки, но при формировании новой власти вновь возник вопрос о налогах, столь необходимых для существования государства. Как бы ни выигрывало крестьянство от новой власти, но восстановление системы налогообложения, даже хотя бы в минимальном размере, противоречило чаяниям крестьянских масс. А это, в свою очередь, не давало возможности повстанцам провести необходимые мероприятия, без которых само существование государства, если таковое Ли Цзычэну удалось бы создать, было под вопросом.
В Пекине повстанцы ломали и уничтожали государственную машину, оставшуюся от власти династии Мин. Они изгоняли минских чиновников из старых учреждений и закрывали эти ведомства, что вело к расстройству всей системы государственного управления страной. Разгромили минские войска и рассеяли их части, открывали тюрьмы и выпускали заключенных, чинили скорый суд и расправу над влиятельными носителями минской власти. Повстанцы- крестьяне были способны разрушать старое, но к созиданию новых форм власти они были неподготовлены. После падения Пекина и династии Мин повстанцы выдвинули свои требования, когда пришедшие во дворец бывшие минские сановники, чиновники и даже родственники прежнего императора надеялись на компромисс с победителями. Но «бывшие» ошиблись в своих расчетах. Ли Цзычэн и его окружение не желали помощи представителей старой власти и отвергли ее. Тогда, бросая свои деревенские и городские гнезда-усадьбы, свои столичные дворцы, они бежали на юг к долине Янцзы в Нанкин или к северной


598
Часть IL ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
границе, в лагерь минских войск, сохранивших боеспособность и не собиравшихся сдаваться повстанцам, взывая о помощи и возмездии. Нанкин в ту пору стал убежищем для знатных изгоев, потерпевших поражение минских военачальников, хозяев конфискованных восставшими крестьянами усадеб. В их числе были и члены общества «Фу шэ», в частности Хуан Цзунси, бросивший на время свои научные изыскания и собравший отряд добровольцев для поддержки оказавшейся на грани краха империи. Сюда же бежали и придворные евнухи Юань Дачэн и Ma Шиин, установившие свою диктатуру в Нанкине, когда возвели на минский трон одного из отпрысков павшей династии Фу-вана (Чжу Юсуна). Против них выступает Хуан Цзунси. Таким образом, вместо создания единого фронта против повстанцев и маньчжуров клика Ma Шиина начала сводить старые счеты и уничтожать своих политических противников. Став вторым человеком в 1644 г. в Нанкине, Юань Дачэн организовал массовые аресты членов «Фу шэ». Хуан Цзунси ушел в подполье и бежал в Японию. В силу указанных обстоятельств, а также потому, что в Нанкине было немного минских войск, Южные Мины не имели возможности выступить против повстанцев.
Другая ситуация была на севере страны, где находилось достаточно многочисленное войско под началом минского полководца У Саньгуя и куда бежали многие из Пекина. Армия У Саньгуя, охранявшая северо-восточные форпосты империи Мин от маньчжурских и монгольских нападений, была боеспособной и насчитывала 40 тыс. солдат регулярной армии, от 70 до 80 тыс. воинов-посе- ленцев — постоянных жителей этого региона, а также части наемников и иррегулярной монгольской кавалерии. В критический момент императорский минский двор вызвал У Саньгуя с его войсками в столицу, но тот промедлил с выполнением приказа и не спешил спасать минских царедворцев, что стало для последнего минского императора роковым. Но и присоединение к восставшим крестьянам не обещало У Саньгую ничего хорошего, хотя Ли Цзычэн пытался привлечь его на свою сторону, поскольку в его руках находился отец У Саньгуя, оставшийся в Пекине со своими близкими. Здесь имели место и попытка подкупить У Саньгуя, и взятие заложником его отца, которого вынуждают написать письмо сыну с предложением присягнуть династии Да Шунь. У Саньгуй в сложном положении: с одной стороны, ему предлагают союз маньчжуры во главе с князем Доргонем, с другой — Ли Цзычэн. У Саньгуй колеблется: если он изменит отечеству и приведет в пределы Китая чужеземных завоевателей — маньчжуров, то ему придется пожертвовать жизнью отца и близкой родни. Как китайцу ему трудно нарушить принцип сяо — сыновней почтительности. После долгих раздумий он решает спасти отца и принять предложение Ли Цзычэна, выступает с войском в поход, чтобы перейти на его сторону, и попадает в засаду повстанцев, из которой ему едва удается вырваться. Остается одно — при содействии маньчжуров установить свою власть в Китае под прикрытием имени минского наследника. Но маньчжурский князь Доргонь играет в свою игру и требует от него присяги не минскому наследнику, а своей маньчжурской канди¬


Глава 8. Падение династии Мин
599
датуре в императоры, на что, оказавшись в безвыходной ситуации, У Саньгуй дает согласие. Отказывается от клятвы верности павшей династии Мин и приносит ее маньчжурской династии Цин. Своими действиями У Саньгуй обрекает на смерть своего отца, всю семью и род — всего более 30 человек, которых казнят по приказу Ли Цзычэна.
Когда отряды Ли Цзычэна подошли к Великой Китайской стене, их встретили там войска У Саньгуя. Требования и жалобы беженцев из Пекина вынудили минского полководца атаковать повстанцев. Ли Цзычэн, в свою очередь, направил против У Саньгуя 20 тыс. повстанцев под начальством Тан Туна и Бай Гуанъэня, У Шаньхайгуаня повстанцы столкнулись с отрядами У Саньгуя и потерпели сокрушительное поражение. Такая решительность действий минского командующего объяснялась его надеждами на поддержку извне, поскольку некоторые близкие родственники У Саньгуя служили маньчжурским князьям и пользовались их особым покровительством. У Саньгуй решил выразить покорность маньчжурскому богдыхану — правителю Маньчжурского государства.
Ли Цзычэн считал угрозу от войск У Саньгуя главной для власти повстанцев и поэтому собрал расквартированные в столице и в некоторых крепостях подчиненные ему отряды и выступил с ними на северо-восток. У Саньгуй в это время, в свою очередь, готовился к решительному столкновению с новыми хозяевами страны. Он провел мобилизацию среди населения контролируемых его войсками районов и беженцев и включил их в состав своей армии. Одновременно он вел переговоры со вчерашними врагами — маньчжурами.
После поражения и возвращения Ли Цзычэна в Пекин там стало известно о приближении большого маньчжурского войска, нацеленного на захват китайской столицы. Руководство повстанческих сил не сочло возможным защищать Пекин, полагая, что повстанцы окажутся между двух огней, если будут обороняться в огромном и многолюдном городе, где часть населения была им враждебна. Поэтому было решено Пекин сдать. Единственный выход повстанцы видели в оставлении столицы и боях на «широких просторах», где можно было достойно встретить неожиданно усилившегося неприятеля. Оставляя столицу империи, повстанцы не отказались от намерений закрепить свои прошлые успехи и утвердить собственное государство. Поэтому 3 июня в Пекине была торжественно совершена церемония коронации Ли Цзычэна как императора новой династии, обряд установления этой династии, известной как Да Шунь, и девиза годов правления нового императора. На следующий день после выполнения обряда коронации войска восставших, хотя и были обременены захваченными в Пекине сокровищами, начали отход из столицы в полном боевом порядке. Оставляя столицу, Ли Цзычэн приказал поджечь городские ворота. Дорога войск повстанцев лежала на запад.
Путь на Пекин был открыт, но маньчжурский князь и полководец Доргонь запретил У Саньгую приближаться и тем более вступать в город. Он сам хотел овладеть столицей Китая. Это был огромный, хорошо укрепленный город с 6- 7-миллионным населением, которое могло оказать маньчжурам упорное сопро¬


600
Часть IL ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
тивление. Если бы маньчжуров не пустили в город, им пришлось бы брать его штурмом с непредсказуемыми потерями или начать осаду. Доргонь не хотел ни того ни другого. Ему нужно было мирно овладеть Пекином как будущей столицей империи Цин. И здесь его оружием стала хитрость. Доргонь умело воспользовался «Манифестом для чиновников и народа», изданным У Саньгуем накануне предполагавшегося вступления его армии в Пекин, когда жители многострадальной столицы с нетерпением ждали этого «Войска справедливости». Они были оповещены заранее о вступлении 6 июня войск У Саньгуя, который, как надеялись жители Пекина, должен был привести наследника минского престола.
Наступление маньчжуров.
Гибель династии Мин
Однако 6 июня 1644 г. в Пекин вступили маньчжурские войска, что было неожиданностью для горожан, вышедших на улицы столицы и за городские ворота для торжественной встречи войск У Саньгуя и не ведавших еще, что в город вошли не они, а иноплеменники. Тем более что по приказу Доргоня маньчжурские воины водрузили по всем крепостным стенам Внутреннего и Императорского городов белые знамена и флаги, выдавая себя за китайских солдат У Саньгуя. У Саньгуй же получил категорический приказ от маньчжуров не вступать в Пекин со своими войсками, обойти его и двинуться на повстанцев. Доргонь с личными телохранителями и частью маньчжурских «восьмизнаменных» войск — гвардии маньчжурских правителей — беспрепятственно вступили в императорский Запретный город и укрепились за его стенами, выставив свои караулы. Даже высшие сановники династии Мин не сразу узнали, что дворцовый комплекс занят «варварами». И только увидев, что здесь все «по-варварски» сидят на полу, сановники поняли свою ошибку. Была сменена на маньчжурскую китайская охрана девяти ворот крепостной стены Внутреннего города и объявлено об отставке китайских сановников от дворцовых дел. Доргонь вводил в Пекин все новые и новые маньчжурские «восьмизнаменные» части. Когда их оказалось достаточно, он изгнал из Внутреннего и Императорского городов все китайское население. Так завершилась мастерски проведенная Доргонем операция по захвату чужой столицы — без осады, штурма, без уличных боев и резни. Ему было чем гордиться. В очередной раз, показав себя дальновидным, терпеливым и жестоким политиком, он продемонстрировал сильную волю и коварство, политическое чутье и хитрость, ум и лицемерие.
В своих обращениях и приказах к китайскому населению, в частности к жителям столицы, маньчжурские владыки старались представить себя не завоевателями, а спасителями Китая. Они противопоставляли свою якобы полезную для всех жителей Поднебесной политику пагубным и жестоким действиям повстанцев. Они старались убедить население столицы в том, что заняли Пекин «ради спасения народа от страданий» и ради этого ведут войну. А население Пекина


Глава 8. Падение династии Мин
601
Завоевание минского Китая маньчжурами и крестьянская война под руководством Ли Цзычэна
еще несколько дней после захвата Запретного дворца маньчжурами не может понять, что же происходит «в верхах», кто правит страной. Доргоню же за это время удается схватить наследника минского престола Цилана и его брата Ци- хуана, которые бесследно исчезают в дворцовой темнице, а позже их без лишнего шума лишают жизни. Тем самым у У Саньгуя выбивают последнее, уже ненужное ему оружие. Затем Доргонь извещает, что господство династии Мин


602
Часть IL ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
сменяется правлением маньчжурской династии Цин. Маньчжурская знать навязывает китайцам своего императора — внука создателя Маньчжурского государства Нурхаци и девятого сына Абахая — второго правителя маньчжуров, шестилетнего Фулиня и свою династию, названную Цин. Эта процедура потребовала времени, и маньчжурского мальчика, претендента на императорскую корону, привезли в Пекин через несколько месяцев, а императором провозгласили 30 декабря 1644 г. А в 1645 г. пал под натиском маньчжуров Нанкин.
Между тем повстанческие войска Ли Цзычэна, отступавшие в направлении Сиани, терпели поражения от наседавших частей У Саньгуя и маньчжурской конницы. В марте 1645 г. у горного прохода Тунгуань произошла грандиозная битва, проигранная повстанцами, и в их отрядах началось брожение, возросло недоверие к ее предводителю Ли Цзычэну и распался руководимый им совет командиров. Попытка переговоров о координации действий Ли Цзычэна с Чжан Сяньчжуном, бывшим соратником, вновь переметнувшимся от службы минским властям в лагерь повстанцев, также не увенчалась успехом. Чжан Сяньчжун остался глух к просьбам о поддержке и прогнал посланцев Ли Цзычэна, чем подписал и собственный приговор. Именно тогда, в условиях тяжелого кризиса крестьянского повстанческого движения после серьезных поражений, погиб его главный предводитель Ли Цзычэн. Дата и обстоятельства его гибели остались неизвестными. Одни историки считают, что он погиб летом 1645 г., другие — осенью. Через два года его судьбу разделит Чжан Сяньчжун, последний видный лидер повстанцев, когда 12 января 1647 г. его полумиллионная повстанческая армия подвергнется внезапной конной атаке маньчжуров, ведомой князем Хаогэ. Неимоверным напряжением сил устояв перед их натиском несколько часов, к полудню, когда подошла пехота У Саньгуя и в кровавой сече погиб их вождь Чжан Сяньчжун, повстанцы дрогнули. На поле боя полегло и попало в плен более 200 тыс. повстанцев.
Со смертью Ли Цзычэна, закрывшего последнюю страницу правления династии Мин в истории Китая, совпало окончание последнего периода Великой крестьянской войны (1628-1647), заключительным аккордом которой стала гибель Чжан Сяньчжуна.
Эпилог
Последние десятилетия существования Минской империи с начала XVII в. стали сложным и противоречивым периодом в истории Китая, хотя появившиеся кризисные явления в правящей династии еще не означали, по крайней мере в первые десятилетия XVII в., что империя Мин погрузилась в социально-экономический кризис. Во всяком случае, в основной производственной сфере — сельском хозяйстве общего кризиса не наблюдалось. К кризисному состоянию процесс концентрации земли у крупных собственников и, соответственно, разорения крестьян с переходом их большого числа в разряд арендаторов, что было


Глава 8. Падение династии Мин
603
традиционно для Китая и раньше, привел лишь к 20-м годам XVII в., когда кризисные явления наглядно проявляются и в политической, и экономической, и в военной сферах, а в итоге перерастают в длительную и грандиозную крестьянскую войну.
Таким образом, переломным для империи и династии Мин в Китае стал год начала Великой крестьянской войны — 1628-й, с которого начался отсчет процесса ее падения, когда в Поднебесной разразилась «великая смута», вместившая в себя и крестьянскую войну, и маньчжурское завоевание Китая, и гибель Минской династии в 1644 г., после взятия маньчжурами Пекина. Настало время, по образному выражению китайских источников, когда «небо раскололось и земля разверзлась». На Китай опустилась тень многовекового маньчжурского владычества.


ПРИЛОЖЕНИЯ
Приложение 1 Хронология
основных исторических событий (1200-1644)
1200-1205 гг. 1206 г.
1207-1209 гг.
1209 г.
1210 г.
1211 г.
1213 г.
1214-1224 гг.
1215 г.
1216 г.
1217 г.
1219-1221 гг.
Борьба Тэмуджина — Чингис-хана за власть в степях Монголии и укрепление его влияния среди монгольских кочевых племен. Провозглашение Тэмуджина великим монгольским ханом на общемонгольском курултае — собрании монгольской знати и создание единого монгольского государства — Великого Монгольского улуса. Военно-административные реформы Чингис-хана, нацеленные на подготовку завоевательных походов.
Принятие средневековой уйгурской письменности для функционирования монгольского языка как государственного.
Создание свода законов Великого Монгольского улуса — «Великой Ясы» Чингис-хана.
Походы монголов на государство тангутов Си Ся. Тангуты — первая жертва завоеваний Чингис-хана.
Вступление на трон империи чжурчжэней Цзинь императора Вэй Шао-вана и посольство чжурчжэней к Чингис-хану.
Отказ Чингис-хана платить дань империи чжурчжэней Цзинь. Начало первой войны монголов с Цзинь.
Присоединение идикута Барчук-арт-тегина — правителя уйгурского Турфанского княжества к Чингис-хану и обретение им титула правителя «пятого улуса» в государстве монголов. Первое появление монголов на западе Центральной Азии — в Семиречье и подчинение Чингис-хану государства западных киданей Си Ляо.
Первый поход Чингис-хана на Цзинь.
Свержение с трона империи Цзинь Вэй Шао-вана и воцарение очередного цзиньского императора Удабу (Сюань-цзуна). Тангуто-чжурчжэньская война.
Захват монголами Чжунду, столицы империи Цзинь, располагавшейся на месте современного Пекина.
Завершение первого этапа монголо-чжурчжэньских войн в пользу Чингис-хана.
Поход Чингис-хана на тангутов.
Поход Чингис-хана на запад и разгром государства шахов Хорезма.


Приложение 1. Хронология основных исторических событий
605
1221-1223 гг.
1221-1306 гг. 1223 г.
1226-1227 гг. 1227 г.
1229 г.
1230 г.
1230-1234 гг. 1231 г.
1231-1259 гг. 1235 г.
1235-1279 гг. 1236 г.
Разведывательный рейд монгольских полководцев Джэбэ-нойона и Субэдэй-бахадура через Азербайджан, Северный Кавказ в южнорусские степи и их победы над Грузинским царством, аланами-асами Северного Кавказа.
Походы монгольских завоевателей на Индию.
Разгром монголами объединенных дружин древнерусских княжеств и кипчаков-половцев на р. Калке.
Последний поход Чингис-хана и разгром государства тангутов Си Ся. Смерть Чингис-хана. На курултае — собрании членов рода Чингисхана и монгольской знати были озвучены планы новых завоеваний великих монгольских ханов.
Назначение мусульманского купца из Хорезма Махмуда Ялавача монгольским даругачи (наместником) в захваченном монголами Чжунду. Восхождение на трон великого монгольского хана Угэдэя — сына Чингис-хана.
Организация в Северном Китае монгольской ямской службы для обеспечения сообщения между различными частями страны и попытка введения системы фиксированных повинностей и налогов для упорядочения эксплуатации оседлого населения.
Назначение Елюй Чуцая ответственным за сбор налогов с населения Северного Китая.
«Варварское» предложение Угэдэй-хану со стороны части монгольской кочевой знати и ряда членов рода Чингис-хана истребить всё население Северного Китая и превратить все их пашенные земли в пастбища для скота монгольских нойонов. Отказ великого монгольского хана по совету Елюй Чуцая от данного предложения.
Разгром монголами империи Цзинь и завоевание Северного Китая. Указ Угэдэй-хана о переподчинении провинциальных налоговых управлений непосредственно великому хану.
Учреждение Чжуншушэна — Государственной канцелярии (правительства) при великом монгольском хане во главе с Елюй Чуцаем. Завоевание монголами Кореи.
Начало организации административного управления монголами завоеванного Северного Китая. Перепись оседло-земледельческого населения Северного Китая монгольскими завоевателями. Начало строительства г. Каракорума — столицы Монгольской империи.
На курултае членов рода Чингис-хана и монгольской знати принято решение о походе монгольских войск на запад — в Восточную и Центральную Европу.
Монгольское завоевание Южного Китая: разгром китайской империи Южная Сун.
Налоговая реформа Елюй Чуцая в Северном Китае и введение твердой системы взимания налогов с его оседло-земледельческого населения. Раздача Угэдэй-ханом во владение представителям рода Чингис-хана уделов, в которых проживала половина населения завоеванного монголами Северного Китая.


606
ПРИЛОЖЕНИЯ
1236-1241 гг.
1238 г.
1239 г.
1240- 	1253 гг.
1241- 	1242 гг.
1242 г.
1243-1260 гг.
1246 г.
1251-1252 гг.
1251- 	1259 гг. 1252 г.
1252- 	1253 гг.
1256-1263 гг.
1257 г.
1259 г.
1259-1260 гг.
1260 г., июль
Походы монголов под началом внука Чингис-хана Бату-хана на «Поле половецкое», Волжскую Булгарию, финно-угорские народы, Северо- Восточную и Южную Русь.
Назначение монгольского даругачи (наместника) к идикуту — правителю уйгуров, в земли вассального уйгурского Турфанского княжества. Предоставление великим монгольским ханом права взимания налогов с оседлого населения Северного Китая ортакам — мусульманским купцам, выходцам из стран Центральной Азии и Персидского залива, служившим монголам.
Завоевание монголами Тибета.
«К последнему морю»: поход монголов на Центральную и Западную Европу. Разгром Польши и Венгрии. Победа монголов над европейскими рыцарями при Легнице.
Отстранение великим монгольским ханом Гуюком от власти в Северном Китае Елюй Чуцая и передача его полномочий по сбору налогов мусульманским купцам Абдрахману и Махмуду Ялавачу.
Монгольские походы на страны Передней Азии: разгром Румского султаната турок-сельджуков у горы Кеседаг, государства исмаилитов и Багдадского халифата.
Поражение монголов при Айн-Джалуте от государства мамлюков в Египте и Сирии.
Посольство папы римского во главе с Плано Карпини к великому монгольскому хану Гуюку в Каракорум.
Назначение Хубилай-хана ответственным за управление Северным Китаем и командующим монгольскими войсками в Восточной Азии. Правление Мункэ — последнего великого хана единой мировой Монгольской державы.
Указ Мункэ-хана о переписи всех завоеванных монголами земель, «чтобы определить величину налогов».
Разгром монгольскими завоевателями государства Наньчжао (Дали) на землях современной китайской провинции Юньнань.
Посольство французского короля во главе с Гильомом де Рубруком к великому монгольскому хану Мункэ в Каракорум.
Строительство по указу Хубилай-хана летней столицы монгольского государства в Китае — г. Кайпина.
Первое нашествие монголов на Дайвьет (Вьетнам).
Начало междоусобных войн среди потомков Чингис-хана.
Смерть Махмуда Ялавача, ответственного за финансы в Монгольской империи и сбор налогов в Северном Китае.
Распад Монгольской империи на отдельные монгольские государства. Восхождение Хубилая на престол великих монгольских ханов и образование монгольского государства в Китае.
Решение Хубилай-хана о введении активного обращения бумажных денег не только на территории Китая, но и в пределах всей Монгольской империи.


Приложение 1. Хронология основных исторических событий
607
1261 г.
1262 г.
1263 г.
1264 г.
1264-1265 гг.
1266 г.
1267 г.
1267- 	1274 гг.
1268- 	1275 гг.
Появление на завоеванной монголами территории Китая гражданской администрации, создание в провинциях-лу главных управлений — цзунгуаньфу во главе с цзунгуань и даругачи.
Торжество тибетского буддизма над даосизмом в борьбе «за души» монгольских правителей Юань.
Реформирование Хубилай-ханом сельского хозяйства в Северном Китае и учреждение ведомства по развитию сельского хозяйства (цюанъ- нунсы).
Составлен кодекс первых законов Хубилай-хана «Чжан дин тяо гэ» («Установленные в ходе бесед кодифицированные правила»), где специально трактовались законы по управлению оседлым населением Китая. Восстание мусульман в Китае.
Переименование Кайпина в Шанду — Верхнюю столицу.
Отправка Хубилай-ханом в Западную Азию 30 тыс. монгольских воинов из Китая в распоряжение его брата Хулагу-хана, правителя монгольского государства в Азербайджане и Персии.
Указ Хубилай-хана, вменивший в обязанность мусульманским куп- цам-ортакам платить установленные монгольскими завоевателями в Китае налоги и сборы и лишивший их прежних привилегий неподатной категории населения.
Принятие жестких мер против японских пиратов и пресечение их нападений на море и на суше.
Отказ соперника Хубилай-хана, его брата Аригбуги, от титула великого монгольского хана.
Перенос Хубилай-ханом столицы из Каракорума в Монголии в Хан- балык (Даду) на месте современного Пекина.
Составлен сборник нормативных актов «Синь дин тяо гэ» («Вновь установленные кодифицированные правила»).
Возведение тибетского Пагба-ламы в сан главы буддистов с преподнесением ему печати «императорского учителя веры». Указ Хубилай- хана об особом положении буддизма тибетского толка в империи Юань. Принятие законов в защиту буддийского духовенства.
Первое путешествие и пребывание в Китае венецианских купцов, братьев Никколо и Маттео Поло.
Первое посольство Хубилай-хана в Японию с требованием подчинения великому монгольскому хану.
Прибытие в империю Юань по приглашению Хубилай-хана персидского астронома Джамаль-ад-Дина, автора трактата об астрономических приборах стран, лежащих к западу от Китая, — «Сиюй исян». Строительство дворцового комплекса монгольских императоров в Хан- балыке.
Монгольское посольство в Японию.
Война Хубилай-хана с предводителем монгольского государства в Средней Азии Хайду. Захват среднеазиатскими монголами Хайду г. Бешбалыка в Восточном Туркестане и отступление вассала Хубилай-хана уйгурского идикута Кочкар-тегина в Кара-Кочо.


608
ПРИЛОЖЕНИЯ
1269 г.
1271 г., декабрь
1271-1274 гг. 1272 г.
1274 г.
1275 г.
1277-1287 гг.
1279 г.
1280 г.
1281 г.
1281- 	1293 гг.
1282- 	1284 гг. 1283 г.
1284 г.
1285 г.
1286 г.
1287 г.
Военная реформа Хубилай-хана.
Принятие новой письменности для монгольского языка — «квадратного письма».
Образование независимого от империи Юань монгольского государства в Средней Азии.
Династия Юань
Провозглашение империи Юань.
Публикация кодекса «Шан шу шэн цзоу дин тяо гэ» («Доложенные императору и утвержденные правительством кодифицированные правила») для управления империей. Указ Хубилай-хана о запрете на применение прежнего законодательства империи Цзинь для управления империей Юань.
Указ Хубилай-хана о том, что обучение представителей правящей в Китае монгольской династии Юань является прерогативой уйгурских ученых.
Основание в империи Юань мусульманского астрономического ведомства.
Монгольское посольство в Японию.
Путешествие в империю Юань венецианца Марко Поло.
Посольство Хубилай-хана в Японию.
Вторжение войск на Японские острова и их поражение.
Убийство японцами послов империи Юань.
Поход армии Юань на Бирму и ее подчинение монголам. Окончательное завоевание монголами империи Южная Сун.
Указ о расселении уйгуров в Северо-Западном Китае.
Разгром второй завоевательной экспедиции монголов в Японию. Учреждение императорской гвардии тангутов.
Завершение проекта, по которому столица Юань Ханбалык (Даду) была соединена с Великим каналом.
Неудачный поход войск на государство Тямпа в Индокитае. Учреждение Управления тумена артиллеристов и мастеров по изготовлению камнеметов.
Указ Хубилай-хана о подготовке третьего похода на Японские острова. Поход войск на Дайвьет и их поражение.
Завершение строительства главной столицы — г. Ханбалыка.
Указ о поселении уйгуров в Юго-Западном Китае, в Юньнани.
Бегство уйгурского идикута из Бешбалыка и Кара-Кочо под натиском Хайду в Китай, в пределы империи Юань.
Официальное учреждение в войсках императорской гвардии асов, выходцев с Северного Кавказа, и императорской гвардии кипчаков — выходцев из Великой степи.
Последняя война империи Юань с Дайвьетом и отступление монголов.
Мятеж монгольского удельного владетеля Наяна и его подавление Ху бил ай-ханом.


Приложение 1. Хронология основных исторических событий
609
1289 г.
1289-1292 гг.
1290 г.
1291 г.
1291- 	1294 гг.
1292 г.
1292- 	1293 гг. 1292-1294 г. 1294-1307 гг. 1295 г.
1300 г.
1303 г.
1307 г.
1308 г.
1312 г. 1315 г.
1323 г.
1324 г.
1324-1327 гг.
1325 г.
1328 г.
1328-1332 гг.
1329 г.
Посольство империи Юань к правителю о-ва Ява Кертанагаре.
Ремонт Великого канала от Ханчжоу до Тяньцзиня.
Перепись населения в империи Юань.
Публикация кодекса «Чжи-юань синь гэ» («Новые правила [периода правления] Чжи-юань»).
Путешествие и пребывание в Китае деятеля римской католической церкви, итальянца Джованни Монтекорвино.
Учреждение в столицах империи Юань Ханбалыке и Шанду мусульманских медицинских заведений.
Поход войск на Яву и их отступление.
Строительство в империи Юань канала Тунхуэйхэ.
Правление великого хана и императора Тэмура.
Учреждение гвардии сэму (выходцев из стран к западу от Китая). Нападение на Бирму, или последний завоевательный поход империи Юань.
Издание свода законов «Да-дэ люй лин» («Законы и распоряжения [периода правления] Да-дэ»).
Казнь претендента на трон империи Юань потомка Чингис-хана, Ань- си-вана Ананды.
Назначение римским папой Джованни Монтекорвино, первого миссионера — распространителя римско-католической веры в Китае, «архиепископом всего Китая» с резиденцией в Ханбалыке.
Запрет властями Юань деятельности китайского религиозного общества «Белый лотос».
Переименование Каракорума в Хэнин («Гармония и мир»). Учреждение системы государственных экзаменов по китайскому образцу — кэцзюй для занятия должностей в административном аппарате управления страной.
Издание сводов законов «Да юань тун чжи» («Общие законы Великой династии Юань») и «Юань дянь чжан» («Установления династии Юань»).
Последняя неудачная попытка вернуть земли уйгурского Турфанско- го княжества под власть империи Юань.
Пребывание в Китае деятеля римской католической церкви итальянца Одорика из Порденоне.
Японское посольство в империю Юань.
Государственный переворот в Ханбалыке, организованный командующим кипчакской гвардии Янь-Тэмуром, и возведение им на юаньский трон Тук-Тэмура — потомка Чингис-хана.
Смерть представителя римского папы в Китае Джованни Монтекорвино.
Указ императора Тук-Тэмура о подготовке нового свода законов. Публикация фундаментального свода «Цзинь ши да дянь» («Великие установления по управлению миром»).
Убийство Хошилы, потомка Чингис-хана, претендента на трон, отца Тогон-Тэмура — последнего монгольского императора Китая.


610
ПРИЛОЖЕНИЯ
1330 г.
1331 г.
1332 г.
1333 г.
1334 г.
1335 г.
1336 г.
1337-1338 гг. 1339 г.
1340 г.
1342 г.
1344 г. 1346 г.
1349 г.
1350 г.
1351 г.
1351-1354 гг.
1354 г.
1355 г.
1356 г.
1357 г.
1358 г.
1360-1367 гг.
Создание гвардейской воинской части, сформированной из русских.
Государственный переворот министра Байаня и отстранение от власти кипчакской дворцовой клики.
Учреждение военных поселений русских, служивших империи Юань. Возведение на юаньский трон Тогон-Тэмура.
Посольство Тогон-Тэмура в Делийский султанат в Индии.
Отмена главным министром Байанем системы государственных экзаменов по китайскому образцу — кэцзюй.
Посольство Тогон-Тэмура в Западную Европу.
Восстания китайцев против монгольского владычества.
Указ, инспирированный главным министром Байанем, о запрещении китайцам носить оружие и оказывать сопротивление при нападении на них монголов.
Смещение с поста главного министра Байаня заговорщиками во главе с Токто и с санкции императора Тогон-Тэмура.
Указ об иудеях, о запрете бытовавших в их среде левиратных браков. Активизация антиправительственной деятельности китайского религиозного общества «Белый лотос» во главе с Хань Шитуном. Посольство из Западной Европы ко двору Тогон-Тэмура во главе с Джованни Мариньоли.
Наводнение на р. Хуанхэ.
Составление свода законов «Чжи-чжэн тяо гэ» («Законы эры Чжи- чжэн»).
Открытие при императорском дворце учебного заведения для обучения наследника юаньского трона и его окружения в духе китайской учености и конфуцианских принципов.
Денежная реформа Токто.
Начало восстания «Красных повязок» в Китае против монгольского владычества во главе с Хань Шитуном и Лю Футуном.
Первый этап восстания «Красных повязок». Смерть Хань Шитуна и провозглашение китайскими повстанцами его сына Хань Линьэра императором.
Отстранение от власти Токто.
Назначение Аюширидары, сына Тогон-Тэмура, наследником юаньского трона.
Провозглашение китайскими повстанцами «государства Сун» и их наступление на Ханбалык и Шанду. Выдвижение Чжу Юаньчжана в число вождей повстанческого движения.
Взятие Нанкина отрядами Чжу Юаньчжана и превращение его в главную ставку повстанцев.
Выдвижение Чэнь Юляна на руководящую роль в повстанческом движении.
Первый захват китайскими повстанцами Шанду.
Утверждение Чжу Юаньчжаном своего верховенства в повстанческом движении.


Приложение 1. Хронология основных исторических событий
611
1361 г.
1362 г.
1363 г. 1367 г.
1368 г.
1368 г.
1369 г.
1370 г.
1371 г.
1372 г.
1373 г.
1374-1375 гг. 1376 г.
1378 г.
Принятие Чжу Юаньчжаном титула гун, одного из высших в китайской табели о рангах.
Раскрытие заговора военачальников повстанцев Шао Жуна и Чжао Цзицзу против Чжу Юаньчжана. Мятеж Ло Юсяня.
Гибель предводителя китайских повстанцев Лю Футуна.
Захват китайскими повстанцами во главе с Чжу Юаньчжаном у династии Юань Южного и Центрального Китая.
Создание новых законов нарождающейся империи и династии Мин «Да Мин люй» («Законы Великой Мин»).
Принятие Чжу Юаньчжаном титула ван, уступающего в китайской табели о рангах только титулу ди — «император».
Взятие китайскими повстанцами Ханбалыка и падение власти династии Юань в Китае.
Завершение монгольского владычества в Китае.
Династия Мин
Провозглашение Чжу Юаньчжана императором династии Мин. Учреждение императорского и мусульманского Астрономических ведомств.
Повторный захват китайскими повстанцами Шанду.
Указ императора династии Мин, адресованный Дайвьету и Тямпе, прекратить войну между ними.
Смерть Тогон-Тэмура и передача яшмовой печати императорского двора династии Юань его сыну Аюширидаре. Отступление Аюшири- дары в Каракорум и создание государства Северная Юань.
Указ Чжу Юаньчжана о запрете простолюдинам использовать в своих именах иероглифы, имеющие значения «небо», «священный», «владыка», «империя», «сановник», «духи», а также имена древних династий и легендарных правителей древности.
Указ Чжу Юаньчжана о запрете частным торговцам и прочим подданным Мин выходить в море.
Победа Аюширидары над китайской армией полководца Сюй Да. Последние попытки монгольских войск Аюширидары реставрировать власть династии Юань в Китае и их атаки на Пекин.
Указ императора династии Мин об освобождении тех, кто «был вынужден» стать рабом во время монгольского владычества.
Государство начинает выкупать рабов за казенные средства, принимает запрет «простолюдинам» иметь рабов.
Назначение главным министром Ху Вэйюна.
Посольство Тямпы к императору Мин.
Указы правительства, ограничивавшие частную и государственную заморскую торговлю.
Учреждение системы уделов. Начало формирования Чжу Юаньчжаном новой административной системы управления государством. Смерть Аюширидары и восхождение к власти в Северной Юань Тогу с-Тэмура.


612
ПРИЛОЖЕНИЯ
1379 г.
1379-1380 гг.
1380 г.
1381-1382 гг.
1383 г.
1384 г.
1384-1387 гг. 1384-1396 гг.
1385 г.
1386 г.
1387 г.
1388 г.
1393 г.
1394- 	1395 гг.
1395 г.
1395- 	1404 гг.
1396 г.
1398 г.
1402 г.
Взятие китайскими войсками Каракорума и разгром государства Северная Юань.
Обмен посольствами между империей Мин и Тямпой.
Заговор Ху Вэйюна и ликвидация Чжу Юаньчжаном постов главных министров. Ликвидация верховного командования в войсках Мин. Переход всей полноты власти в империи Мин в руки ее первого императора Чжу Юаньчжана и установление его самодержавного правления.
Указ о проверке государственных земель. Походы войск против некитайских народов Юго-Западного Китая.
Разгром остатков монгольского государства в Китае в Юньнани. Реформа государственного института цензоров. Восстановление властями империи Мин системы государственных экзаменов кэцзюй для занятия должностей в административном аппарате управления страной.
Установление отношений с Бирмой.
Указ папы римского об упразднении епископата римско-католической церкви в Пекине.
Открытие Астрономической обсерватории на Цзыцзиньшань — Пурпурной горе около Нанкина.
Разгром войсками Чжу Юаньчжана последнего оплота монгольского государства в Китае на п-ове Ляодун.
«Литературные судилища» неугодных Чжу Юаньчжану литераторов и ученых.
Поход войск Мин против некитайских народов Юго-Западного Китая. Учреждение Чжу Юаньчжаном тайной политической полиции Цзинь- ивэй («Охрана в парчовых халатах»). Указ, поощряющий доносительство и всеобщую слежку.
Составление земельного реестра. Общеимперская ревизия недвижимости.
Пограничный конфликт с Кореей.
Массовые аресты в войсках по приказу Чжу Юаньчжана. Дело военачальника Лань Юя.
Очередная общеимперская ревизия недвижимости.
Походы на чжурчжэней. Восстание тибетских племен против империи Мин в провинции Шэньси.
Посольства во главе с Фу Анем на запад Центральной Азии к Тимуру — правителю мировой державы со столицей в Самарканде.
Арест и пребывание минского посла Фу Аня в качестве заложника при дворе самаркандского владыки амира Тимура.
Введение цензуры на постановку пьес в театрах.
Смерть основателя империи и династии Мин Чжу Юаньчжана. Попытки контрреформ с целью упразднения системы уделов, созданных Чжу Юаньчжаном.
Восстания некитайских народов в Юго-Западном Китае, в провинции Гуанси.


Приложение 1. Хронология основных исторических событий
613
1402- 	1410 гг.
1403- 	1404 гг.
1403-1406 гг. 1403-1407 гг.
1404 г.
1405 г.
1405-1422 гг.
1406-1407 гг.
1407 г.
1409 г.
1409- 	1410гг.
1410 г.
1410- 	1421 гг.
1411 г.
1412 г.
1413 г.
1413-1414 гг.
1414 г.
1415 г.
1416-1417 гг.
1419 г.
1419-1444 гг.
1420 г.
1421 г.
1423 г.
1424 г.
15 посольств из империи Мин к чжурчжэням.
Рейд китайского флота на Яву и Суматру во главе с Ma Бинем. Открытие в Пекине гостиниц для иностранцев.
Восхождение на минский трон Чжу Ди.
Посольства во главе с Хоу Сянем в Тибет.
Активизация связей с Хотаном.
Захват владыкой Самарканда, правителем Тимуром, западной части Восточного Туркестана.
Урегулирование пограничных отношений с Кореей.
Поход владыки Самарканда Тимура на Мин, прерванный из-за его смерти.
Дальние плавания китайского военно-морского флота под командованием Чжэн Хэ в страны Южных морей и Индийского океана до берегов Восточной Африки и Аравийского полуострова.
Вторжение войск в Дайвьет (Вьетнам). Оккупация минским Китаем Дайвьета и пленение короля этой страны.
Нападение китайского флота на Палембанг.
Установление даннических отношений с Кашгаром.
Поход войск Мин в Монголию.
Нападение китайского флота на Цейлон.
Восстание китайских мусульман-хуэи в Ганьсу — Северо-Западном Китае.
Восстание монголов против власти империи Мин в Нинся.
Поход китайского флота в Бенгал (Индия) во главе с Ян Чи.
Восстание некитайских народов против империи Мин в Северо- Западном Китае, в Ганьсу, народов мяо илов Юго-Западном Китае. Вторжение в Гуйчжоу 50-тысячной армии Мин.
Образование в Юго-Западном Китае властями Мин новой провинции Гуйчжоу, населенной мяо.
Экспедиция во главе с Ишихой в страны Северных морей — в устье Амура и на Сахалин.
Нападение китайского флота на Суматру.
Восстания мяо в Гуйчжоу и Сычуани.
Восстание некитайских народов в Гуанси и Юньнани.
Поход китайского флота в страны Южных морей во главе с Чжан Цяном.
Посольство с о-ва Сулу Филиппинского архипелага к императору Мин. Победа минских войск над пиратами у п-ова Ляодун.
Путешествие в Китай венецианца Никколо Конти.
Создание тайной полиции Дунгуан («Восточная ограда»).
Перенос императором Чжу Ди столицы Китая из Нанкина в Пекин. Восстание некитайских народов в Гуанси и Юньнани.
Поход китайского флота в Персидский залив, в Ормуз во главе с Ян Цином.
Смерть императора Чжу Ди.


614
ПРИЛОЖЕНИЯ
1426 г. 1433 г.
1434 г.
1434-1517 гг. 1440-е годы 1446 г.
1449 г.
1449/1450- 1457 гг. 1457-1464 гг. 1464 г.
1469 г.
1477 г.
1489-1491 гг. 1508 г.
1508-1518 гг. 1510г.
1514 г.
1517 г.
1517-1518 гг.
1518 г.
1519 г.
1521 г.
1522 г.
1523 г.
1530 г.
1547-1549 гг. 1550 г.
Мятеж удельного владетеля Хань-вана.
Экспедиция во главе с Ишихой в устье Амура и установление Тыр- ских стел.
Посольство Малакки к минскому двору.
Падение в Тибете власти дома Пхагмоду.
Поход китайского флота в Южные моря во главе с Ван Цзинхуном. Посольство из Суматры к минскому двору.
Власть в Тибете рода Рингпунгов.
Походы минских войск на шанские княжества.
Поход против чжурчжэней.
Победа ойратов над китайцами при Туму и пленение ими императора Чжу Цичжэня (1435/1436-1449).
Правление минского императора Чжу Циюя.
Царствование императора Чжу Цичжэня после возвращения из плена. Прекращение даннических отношений Кашгара с империей Мин. Возвышение Турфана и его конфронтация с империей Мин. Учреждение спецслужбы Сигуан («Западная ограда»).
Захват Комула восточнотуркестанским государством Моголов. Создание сыскного управления Нэйсичан.
Народные восстания в Китае.
Мятеж удельного владетеля Аньхуа-вана.
Визиты португальских кораблей под командованием Хорхе Альвареса и Рафаэля Перестелло в Гуанчжоу.
Переход Комула из Западного края (Сиюй) в состав среднеазиатско- восточнотуркестанского государства Моголов.
Прибытие к берегам Китая эскадры португальских кораблей во главе с Фернаном д’Андраде и послом к минскому императору Томашем Пирешем.
Войны империи Мин с государством Моголов в Западном крае (Сиюй).
Прибытие к берегам Китая второй эскадры португальских кораблей во главе с Симоном д’Андраде.
Мятеж удельного владетеля Нин-вана.
Блокада властями Мин эскадры Симона д’ Андраде и китайско-португальские вооруженные столкновения.
Закрытие китайскими властями Гуанчжоу и других портовых городов Китая для иностранной торговли.
Посольство из Португалии во главе с Де Мелло к императору Мин. Захват японскими пиратами китайского портового г. Нинбо.
Открытие г. Гуанчжоу для торговли с иностранцами.
Начало «пиратской войны» на побережье Китая.
Вторжение японских пиратов на р. Янцзы и блокада ими южной столицы империи Мин — г. Нанкина.


Приложение 1. Хронология основных исторических событий
615
1555 г.
Захват японскими пиратами обширных территорий Юго-Восточного Китая и нападение на Нанкин.
1556 г.
1557 г.
Успешное нападение японских пиратов на Фуцзянь.
Утверждение португальцев в Аомэне (Макао), создание первого западноевропейского колониального анклава в Китае.
1560 г. 1563 г.
Начало наступления минских войск на японских пиратов.
Разгром японских пиратов в Фуцзяни китайскими войсками под началом Ци Цзигуана и изгнание их из этой провинции.
1569 г.
Окончательный разгром китайскими войсками последних японских пиратских флотилий на море и полное изгнание их с юга Китая.
1573-1581 гг.
Реформы Чжан Цзюйчжэна: введение «Порядка аттестации чиновников», организация обмера и регистрации пахотных земель, внедрение системы «единого налога», упорядочение функционирования системы
1575 г.
1577-1578 гг.
местных школ в провинциях.
Испанское посольство во главе с Мартином де Рада.
Посольство тибетских буддистов во главе с Соднам Джамцо к хану монголов Алтану.
Появление в Тибете института далай-лам — теократических правителей.
1588 г.
1589 г.
Смерть монгольского хана Алтана и Далай-ламы III.
Принятие будущим правителем государства маньчжуров Нурхаци
1592-1593 гг.
титула князя.
Вторжение японских войск в Корею и ввод в эту страну минских войск.
1595-1596 гг. 1596 г.
Появление в минском Китае голландцев.
Провозглашение Нурхаци «владыкой государства Цзяньчжоу и других местностей».
1597 г.
Нападение на Корею японских войск во главе с правителем Японии Тоётоми Хидэёси.
1598 г.
Вытеснение японцев из Кореи войсками Мин после смерти Тоётоми Хидэёси.
1600 г.
Укрепление власти правителя маньчжуров Нурхаци (1559-1626) из рода Айсинь Гиоро (Золотой род).
1601 г.
Прибытие в Пекин миссии католического ордена иезуитов во главе с Маттео Риччи.
1601-1605 гг. 1604 г.
Народные восстания в Китае.
Возрождение в г. У си опальным сановником Гу Сяньчэном частной учебной Академии Дунлинь. Формирование оппозиционной группировки Дунлинъдан.
1609-1639 гг. 1610 г.
Междоусобицы в государстве Моголов в Западном крае.
Смерть в Пекине Маттео Риччи.
15 декабря — затмение, предсказанное западноевропейским астрономом, иезуитом Сабаттином де Уренсом, жившим в минском Китае.
1610-1617 гг.
Крестьянские восстания в Северном Китае, вызванные засухами, наводнениями, ураганами и налетами саранчи.


616
ПРИЛОЖЕНИЯ
1615-1616 гг.
1616 г.
1617 г.
1618 г.
1619 г.
1620 г.
1620-е годы XVII в.
1621 г.
1622 г.
1623 г.
1624 г.
1624-1627 гг.
1625 г.
1626 г.
Очередная реорганизация маньчжурского государства Нурхаци и переход к системе «знамен» (корпусов) — военных, административных и хозяйственных единиц.
Официальное принятие Нурхаци титула хана. Восшествие на престол и объявление девиза правления Тянь-мин ([Получивший] Мандат Неба). Новое наименование государства — Хоу (Поздняя) Цзинь.
Смерть Далай-ламы IV.
Прибытие в Пекин первого в истории российско-китайских отношений российского посольства во главе с Иваном Петлиным.
Начало войны маньчжуров против империи Мин.
Два похода Нурхаци на китайские земли в Ляодуне. Прибытие в Китай иезуита Терентиуса, который привез телескоп.
Провозглашение Нурхаци маньчжурским правителем династии Цзинь со столицей в Хэтуале (Синцзин).
Приглашение португальских производителей пушек для перевооружения армии Мин.
Восшествие на минский трон императора Чжу Чанло (храмовое имя Гуан-цзун, девиз правления Тай-чан).
Приход к власти представителей движения Дунлинь и начало реформ. Чжу Чанло отравлен евнухами за поддержку им реформаторов.
Захват голландцами южной части о-ва Тайвань.
Доставка португальцами 23 артиллерийских орудий для усиления мощи минских войск.
Очередное вторжение маньчжуров на п-ов Ляодун. Взятие Нурхаци штурмом городов Шэньян (Мукден) и Ляоян. Захват большей части Ляодуна, кроме его южной части. Перенос маньчжурской столицы в Ляоян. Принятие маньчжурским государством нового названия — Да Цзинь.
Посольство империи Мин к португальцам в Аомэнь (Макао) с просьбой о помощи в литье пушек.
Нападение голландцев на Макао.
Начало завоевания маньчжурами Ляоси.
Кампания травли сторонников Дунлинь правящей кликой евнуха Вэй Чжунсяня при минском дворе. Изгнание со службы неугодных ей сановников и чиновников.
Судебный процесс и казнь 108 активистов движения Дунлинь. Посольство в Тибет португальского иезуита Антониу де Андраде. Ложные обвинения и арест лидеров движения Дунлинь — Ян Ляня, Цзо Гуандоу, Вэй Дачжуна. Разгул репрессий против реформаторов и чистка от них минского государственного аппарата.
Разгром реформаторского движения Дунлинь.
Смерть правителя маньчжуров Нурхаци (храмовое имя Тай-цзу). Избрание и возведение Советом великих князей на трон маньчжурского государства четвертого сына Нурхаци — Абахая (Хун Тайчжи).


Приложение 1. Хронология основных исторических событий
617
1627 г.
1628 г.
1629 г.
1629-1630 гг. 1631 г.
1631-1632 гг.
1632 г.
1633 г.
1634 г.
1634—1635 гг.
1635 г.
В Мукдене установилось «сидение четырех великих князей», т.е. хана Абахая и трех князей, ставших его соправителями, ибо они считались равными Хун Тайчжи.
Провозглашение сына Нурхаци Абахая правителем маньчжурского государства.
Смерть минского императора Чжу Юцзяо и восхождение на престол последнего минского императора Чжу Юцзяня, правившего под девизом Чун-чжэнь (1627-1644, храмовое имя И-цзун).
Доклад сановника Чу Шису императору Мин с просьбой о разрешении изучать европейское литье пушек.
Свержение, а затем самоубийство временщика Вэй Чжунсяня. Разгром его клики и посмертная реабилитация погибших приверженцев движения Дунлинъ.
Засуха и голод в провинции Шэньси. Объединение разрозненных групп восставших крестьян в первые повстанческие отряды в округе Сиань в Шэньси и избрание десяти предводителей.
Создание в Цзянсу «Общества возрождения» (Фу шэ).
Первый поход маньчжуров в Северный Китай.
Соглашение между 36 повстанческими вождями о координации действий против династии Мин. Избрание главным вождем восставших крестьян Ван Цзыюна. Разработка плана похода повстанцев на Пекин. Ликвидация режима совместного «сидения четырех великих князей» — института соправителей в маньчжурском государстве. Установление единоличного правления хана Абахая.
Начало первого похода повстанцев на столицу. Переправа крестьянских войск через Хуанхэ и наступление на юге провинции Шаньси. Гибель Ван Цзыюна в бою с войсками Мин.
Захват маньчжурами южной части Ляодуна.
Ожесточенные бои повстанцев на подступах к столичной провинции и провал их похода на Пекин. Отступление и выход повстанцев из окружения по льду через Хуанхэ на юг — в провинцию Хэнань. Возвышение Гао Инсяна (Чуан-вана) в руководстве повстанцев. Подчинение маньчжурскому государству Чахарского княжества во Внутренней Монголии.
Поход повстанцев в долину р. Ханьшуй и в провинцию Сычуань. Второе вторжение маньчжуров в Северный Китай.
Совещание вождей Крестьянской войны в Инъяне. Выдвижение на первые роли в повстанческом движении крестьянских вождей Гао Инсяна и Ли Цзычэна.
Установление официального наименования Маньчжу (кит. Мань- чжоу) для государства Абахая и запрет именовать маньчжуров чжур- чжэнями.
Третий поход маньчжуров под командованием князя Доргоня в Северный Китай.


618
ПРИЛОЖЕНИЯ
1636 г.
1638-1639 гг.
1639 г.
1640 г.
1641 г.
1643 г.
1644 г., 8 февраля
23 апреля 25 апреля
16 мая
26-27 мая
Поход крестьянских войск в долину Хуанхэ и взятие ими Фэнъяна — третьего по значимости города минского Китая. Разрыв между крестьянскими вождями Гао Инсяном и Чжан Сяньчжуном. Уход последнего со своими отрядами в долину Янцзы.
Принятие правителем маньчжурского государства Абахаем титулов хуанди (император) и богдохан, а также печати Чингис-хана.
Династия Да Цзинь получила новое наименование — Да Цин (Великая Цин).
Разобщение повстанческих колонн и отрядов. Разгром на юге Шэньси крестьянских отрядов, пленение войсками Мин лидера повстанцев Гао Инсяна и его казнь в Пекине.
Победы Ли Цзычэна в Шэньси, провозглашение его Чуан-ваном и командующим «чуанских войск».
Четвертый поход маньчжуров во главе с Абахаем и Аджигэ в Северный Китай.
Пятый поход маньчжуров под началом князя Доргоня в Северный Китай.
Временное поражение повстанцев от войск Мин.
Появление в Пекине европейцев для производства оружия и несения службы в войсках Мин.
Доклад и подарки императору Мин португальца Ф.Самбиасо.
Разгром повстанческих войск Чжан Сяньчжуна.
Возрождение крестьянской армии Ли Цзычэна и его поход в Хэнань. Взятие повстанцами Лояна и осада Кайфэна.
Публикация «Нанкинского манифеста» с обвинением лидера придворной клики Юань Дачжэня в коррупции за подписью 140 ученых конфуцианцев.
Эпидемия чумы в Китае.
Расширенный военный совет повстанцев и избрание Ли Цзычэна их верховным предводителем.
Объявление Ли Цзычэна императором новой династии Да Шунь. Присвоение вождям повстанцев княжеских титулов. Победное шествие на столицу и сдача повстанческим отрядам Ли Цзычэна крепостей, городов и гарнизонов минских войск.
Взятие Пекина повстанцами.
Самоубийство последнего китайского императора из династии Мин Чжу Юцзяня. Расправа над минской верхушкой. Падение дисциплины в армии повстанцев, грабежи и насилия.
Выступление повстанческих войск Ли Цзычэна против минской армии У Саньгуя.
Установление У Саньгуем союза с маньчжурами.
Победа объединенных маньчжурских и минских войск У Саньгуя над повстанцами и отступление Ли Цзычэна из Пекина.


Приложение 1. Хронология основных исторических событий
619
6 июня
Вступление в Пекин маньчжурских войск князя Доргоня. Изгнание всех китайцев из Внутреннего и Императорского городов столицы. Объявление Пекина столицей империи Цин и оповещение китайцев о падении власти династии Мин в Китае.
Провозглашение богдохана Фулиня императором Китая (девиз правления Шунь-чжи), положившее конец надеждам на реставрацию власти династии Мин.


620
ПРИЛОЖЕНИЯ
Приложение 2
Хронологические таблицы1
Династия Юань (1271-1368)1  2
Годы
Храмовое
правления
имя
1271-1294
Ши-цзу ЩК
1295-1307
Чэн-цзун
ДЙж
1308-1311
У-цзун Йж
1312-1320
Жэнь-цзун
1320-1323
Ин-цзун
1323-1328
Тайдин-ди
1328
Ю-чжу
1328-1329
Вэнь-цзун
1329
Мин-цзун
ВДж
1330-1332
Вэнь-цзун
1332
Нин-цзун
т^Ж
1333-1368
Шунь-ди
Личное имя Ху бил ай
Тэмур (ШШЩ
Хайсан LÜ (Гюлюк)
Аюрбарибада SWШШЯ
ЛШ (Буянту-хан)
Шидэбала 51 ШЛЯ (Гэ- гэн-хан)
Есун-Тэмур
(Эсэн-Тэмур)
Арагибаг ШМ рГД Тук-Тэмур ШйЙШ Хошила ^Р1Й$У Тук-Тэмур
Иринджибал ШШМШ
Тогон-Тэмур
(У ханту-хан)
Девиз правления 1260-1264
1264-1295
1295-1297 Г
1297-1308 1308-1311 1311/1312—
1313
1314-1320 1320/1321- 1323
1324—1328 1328
1328
1328-1330
Чжун-тун
ФШ
Чжи-юань
Stê
Юань-чжэнь
Да-дэ ХШ Чжи-да MX
Хуан-цин Ж Л
Янь-ю ЗШЙ
Чжи-чжи MŸn
Тай-дин Ш/zL
Чжи-хэ
Тянь-шунь
хш
Тянь-ли ХМ
1330-1333
1332
1333-1335
Чжи-шунь
шт
Чжи-шунь
МЩ
Юань-тун
7С Ш
1 Фактические годы правления и девизов правления юаньских и минских императоров уточнены по изд.: Концевич Л.Р. Хронология стран Восточной и Центральной Азии. М., 2010, с. 543 (Юань), 202-204 (Мин).
2 Хронологию событий до провозглашения династии Юань см. в Приложении 1. Начало правления Хубилая - 1260 г.


Приложение 2. Хронологические таблицы
621
1368-1398
1398/1399-
1402
1402/1403-
1424
1424/1425
1425/1426-
1435
1435/1436-
1449
1449/1450-
1457
1457-1464
1464/1465-
1487
1487/1488-
1505
1505/1506-
1521
1521/1522—
1567
1567-1672
1572/1573-
1620
1620
1620/1621—
1627
1627/1628-
1644
Хуэй-цзун
1335-1341
1341-1368
Чжи-юань
MA
Чжи-чжэн
Ш\Е
Династия Мин (1368—1644)
Тай-цзу ЖШ
Чжу Юаньчжан
1368-1399
Хун-у 'Ж®
Хуэй-цзун
© Ж
Чжу Юньвэнь 7^ АЙ
1399-1402
Цзянь-вэнь
шх
Чэн-цзу ДЙШ (Тай-цзун
Жж)
Чжу Ди %:Ш
1403-1425
Юн-ЛЭ
Жэнь-цзун
Аж
Чжу Гаочи MfRjfêk
1425-1426
Хун-си УЙШ
Сюань-цзун
Чжу Чжаньцзи
1426-1436
Сюань-дэ ]Ёж
Ж 7.К
Ин-цзун Нж
Чжу Цичжэнь 7^?|Щ
1436-1450
Чжэн-тун ]ЕШ
Дай-цзун
Аж
Чжу Циюй 7^?[Щ
1450-1457
Цзин-тай ММ
Ин-цзун И Ж
Чжу Цичжэнь 7^?[Щ
1457-1465
Тянь-шунь
МП
Сянь-цзун
Ж ж
Чжу Цзяньшэнь 7^
1465-1488
Чэн-хуа ДЙН
Сяо-цзун
#ж
Чжу Ютан
1488-1506
Хун-чжи
У-цзун Йж
Чжу Хоучжао 7^Дрй§
1506-1522
Чжэн-дэ \ЕШ
Ши-цзун
1Йж
Чжу Хоуцун 7fcff Ü
1522-1567
Цзя-цзин ШЩ
Му-цзун
Чжу Цзайхоу 7^®Ш
1567-1573
Лун-цин ЩЩ.
Шэнь-цзун
#ж
Чжу Ицзюнь 7^й]|<3
1573-1620
Вань-ли ИМ
Г уан-цзун
Аж
Чжу Чанло
1620-1621
Тай-чан
Си-цзун Жж
Чжу Юцзяо 7^ É Ш
1621-1628
Тянь-ци АЙ
Сы-цзун ,®ж
Чжу Юцзянь 7^ й ^
1628-1645
Чун-чжэнь


622
ПРИЛОЖЕНИЯ
Приложение 3 Перечень китайских мер1
вэнь ЗС (цянь Ш, фэнь ft или монголизированное чох) — денежная единица, мелкая медная монета
дань 5 — мера емкости для сыпучих и жидких тел, 1 дань = 94,9 л (Юань), 107,4 л (Мин) дацянь ЗкШ — медные и железные монеты достоинством в 2, 4, 5, 10-20, 50, 500 и 1000 вэней
дин Ш «слиток» — денежная единица, 50 лян серебра (лян ~ 37,3 г)
доу Ц мера емкости для сыпучих и жидких тел, 1 доу = 9,49 л (Юань), 10,74 л (Мин)
инь 51 — мера веса = 189,8 л (Юань), 214,8 л (Мин)
ли JE — мера веса = 37 мг
ли fi — мера длины, 1 ли = 576 м
лян М — 1) мера веса, 1 лян = 37,301 г; 2) серебряная денежная единица весом 37 г
му ЙА — мера площади, 1 му = 566,132 кв. м (Юань), 580,32 кв. м (Мин)
цзинь ft — мера веса, 1 цзинь = 596,816 г
цянь Ш — мера веса, 1 цянь = 3,7301 г
чи ft — мера длины = 30,72 см (Юань), 31,1 см (Мин)
чэн Дй — Vio самого высокого урожая с 1 му земли
шао — мера емкости для сыпучих и жидких тел = 9,49 мл (Юань), 10,74 мл (Мин) ши ft — мера веса = 59,6816 кг
шэн ft — мера емкости для сыпучих и жидких тел = 0,949 л (Юань), 1,074 л (Мин) цин fcjf — мера площади, 1 цин = 5,661 га (Юань), 5,803 га (Мин) юань тп — денежная единица с паритетом 0,715 ляна серебра
1 Перечень китайских мер уточнен по изд.: Кроль Ю.Л., Романовский Б.В. Метрология // Духовная культура Китая. Энциклопедия в пяти томах. [Т. 5]: Наука, техническая и военная мысль, здравоохранение и образование. М., 2009, с. 321-339.


Избранная библиография
Источники
На русском языке
Армянские источники о монголах. Извлечения из рукописей XIII-XIV вв. / Пер. с древнеармянского, предисл. и примечания А.Г.Галстяна. М., 1962.
Законы Великой династии Мин со сводным комментарием и приложением постановлений (Да Мин люй цзи цзе фу ли) / Пер. с китайского, исслед., примеч. и прил. Н.П.Свистуновой. Ч. 1. М., 1997; Ч. 2. М., 2002; Ч. 3. М., 2012.
История мар Ябалахи III и раббан Саумы / Исследование, пер. с сирийского и примечания Н.В.Пигулевской. М., 1958.
История монголов по армянским источникам. Вып. II. Киракос Гандзакеци / К.П.Патка- нов. СПб., 1874.
История в трудах ученых лам / А.Железняков, А.Цендина. М., 2005.
Киракос Гандзакеци. История Армении / Пер. с древнеармянского, предисл. и коммент. Л.А.Ханларян. М., 1976.
Книга Марко Поло о разнообразии мира, записанная пизанцем Рустикано в 1298 г. от Р.Х. Алма-Ата, 1990.
Козин С А. Сокровенное сказание. Монгольская хроника 1240 г. под названием Mongyol- un niyiica tobciyan (Юань чао би ши. Монгольский обыденный изборник). Введение в изучение памятника, перевод текста, глоссарий. T. 1. M.-JL, 1941.
Лубсан Данзан. Алтай тобчи («Золотое сказание») / Пер. с монгольского, предисл., коммент. и прил. Н.П.Шастиной. М., 1973.
Мункуев Н.Ц. Китайский источник о первых монгольских ханах. Надгробная надпись на могиле Елюй Чуцая: Перевод и исследование. М., 1965.
Мэн-да бэй-лу (Полное описание монголо-татар). Факсимиле ксилографа / Пер. с китайского, введ., коммент. и прил. Н.Ц.Мункуева. М., 1975.
Полное собрание русских летописей. T. I. Лаврентьевская летопись. Л., 1926-1928.
Полное собрание русских летописей. T. И. Ипатьевская летопись. СПб., 1843.
Полное собрание русских летописей. T. IV. Новгородская четвертая летопись. Псковская первая летопись. СПб., 1848.
Путешествия в восточные страны Плано Карпини и Гильома де Рубрука. Алматы, 1993.
Рашид-ад-Дин. Сборник летописей. T. I. М.-Л., Т 952.
Рашид-ад-Дин. Сборник летописей. T. И. М.-Л, 1960.
Рашид-ад-Дин. Сборник летописей. T. III. М.-Л., 1946.
Тизенгаузен В.Г. Извлечения из сочинений арабских // Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. T. 1. Извлечения из сочинений персидских, собранные В.Г.Тизенгаузеном и обработанные А.А.Ромаскевичем и С.А.Волиным. СПб., 1884. Вып. 2. Извлечения из персидских сочинений собранные В.Г.Тизенгаузеном и обработанные А.А.Ромаскевичем и С.Л.Волиным, ред. П.П.Иванов. М.-Л., 1941.
Чингис-хан. История завоевателя мира, записанная Ала-ад-Дином Ата-Меликом Джу- вейни. Перевод с текста Мирзы Мухаммада Казвини на англ. Дж.Э.Бойля с предисловием Дэвида О.Моргана / Пер. с англ. Е.Е.Харитоновой. М., 2004.
Шихаб-ад-Дин Мухаммад ан-Насави. Жизнеописание султана Джалал ад-Дина Манкбур- ны / Пер. с арабского, предисл., коммент., примеч. и указатели З.М.Буниятова. Баку, 1973.


624
Избранная библиография
На китайском языке
Да Мин люй цзи цзе фули 大明律集角军附f列(Законы Великой династии Мин со сводным комментарием и приложением постановлений). В 10 т. [Б.м.], 1908.
Да Мин хуэйдянь 大明会典（Свод уложений Великой Мин). Тайбэй，1964.
Кэ Шаоминъ. Синь Юань ши (Новая история династии Юань). Т. 8.
Шанхай，1936 (Цуншу цзичэн 叢書集成).
Мин Тай-цзу ши лу 明太祖实录（Записи о делах，[случившихся в период правления] минского Тай-цзу). Т. 1-2. Пекин, 1956.
Мин Цин ши ляо 明清史料（Материалы по истории Мин и Цин). Шанхай，1951.
Мин ши. Лечжуань 明史。歹[J传（История [династии] Мин. Биографии) // Эршисы ши 二十四史（24 династийные истории). Пекин-Шанхай，1958 (Соинь бонабэнь 索弓I博 纳本).
Мин ши лу 明实录(Правдивые записи о [правлении династии] Мин). Нанкин，1940.
Юаньчао минчэньши люэ 苏天爵。元朝名臣事略（Краткие биографии знаменитых чиновников династии Юань). Т. 2. Пекин, 1962.
办你队 Мэнъуэр шицзи 屠寄。蒙兀儿史记（Mengwuer-shiji) (Исторические записки о монголах). [Б.м.]，1934.
办 Юань ши ивэнь чжэнбу 洪钧。元史译文证补（Исправления и дополнения
«Истории Юань» переводными текстами). Шанхай, 1936.
Хуан Мин-цзу сюнь 皇明祖i川(Заветы Родоначальника царствующей династии Мин) // Минчао кайго вэньсянь 明草月开国文献（Письменные памятники времен основателя династии Мин). Т. 3. Тайбэй, 1966.
Хуан Мин чжи шу 皇明制书（Книга установлений царствующей династии Мин). Т. 1—3. Пекин, 1969.
Хун-у ши лу 洪武实录(Правдивые записи об эре правления Хун-у). Нанкин，1940.
Цзинь ши 金史(История династии Цзинь) / Сост. Токто и др. Шанхай, 1930 (Сыбу бэй- яо四部备要). _ 一 、
Шао ТОанышн. Юань ши лэй бянь» 召Р远平。元史类编（Классифицированная история династии Юань). Шанхай, 1936.
Шэнъу цинь чжэн лу 聖武親征錄(Описание личных походов священно-воинственного императора Чингиса) // Посмертное собрание сочинений хайнинского Ван Цзинъаня 海宁王静安先圭遗节Чанша, 194〇.
Юань чао би ши 元朝本i{史(Тайная история династии Юань). Шанхай，1936.
Юань ши 元史（История династии Юань) // Эршисы ши 二十四史（24 династийные истории). Пекин-Шанхай，1958 (Соинь бонабэнь 索引博纳本).
Юн-лэ ши лу (Правдивые записи об эре правления Юн-лэ). Нанкин, 1940.
На западноевропейских языках
China in the 16th Century. The Journals of Matteo Ricci. 1583-1610 / Transl. from Latin by L.Gallagner. N.Y., 1953.
Cronique de Michel le Syrien. T. 4. Paris, 1910.
Juvaini Ata-Malik. The History of the World-Conqueror / Transl. from the text of Mirza Muhammad Qazvini by J.A.Boyle, introduction and bibliography by D.J.O.Morgan. Manchester, 1997.
Mendoza Gonzales de. The History of the Great and Mighty Kingdom in China / Transl. by R.Parke, ed. by Sir George Staunton. London, 1983.


Избранная библиография
625
Литература
На русском языке
Алаев Л.Б. История Востока. М., 2007.
Агирафян К.З. Делийский султанат. К истории экономического строя и общественных отношений (XIII-XIV вв.). М., 1960.
Агирафян КЗ. Дели. История и культура. М., 1967.
Бартольд В.В. Туркестан в эпоху монгольского нашествия. Т. 1-3. M.-JL, 1963.
Бартольд В.В. Европеец XIII в. в китайских ученых учреждениях (К вопросу о пизанце Изоле) // Бартольд В.В. Сочинения. T. V. М., 1968.
Бартольд В.В. Карлуки // Бартольд В.В. Сочинения. T. V. М., 1968.
Бартольд В.В. Чингиз-хан II Бартольд В.В. Сочинения. T. V. М., 1968.
Бартольд В.В. Образование империи Чингиз-хана // Бартольд В.В. Сочинения. T. V. М., 1968.
Барфилд I Дж. Мир кочевников-скотоводов // Раннее государство, его альтернативы и аналоги / Под ред. Л.Е.Гринина. Волгоград, 2006. С. 415^441.
Базарова Б.З. Влияние официальной китайской историографии на монгольскую // Средневековая культура монгольских народов. Новосибирск, 1992.
Бира Ш. Монгольская историография XIII-XVII вв. М., 1978.
Бичурин НЯ. История первых четырех ханов из дома Чингисова // История монголов. М., 2005.
Богословский В.А. Очерк истории тибетского народа. М., 1962.
Бокщанин А.А. Китай и страны Южных морей в XIV-XVI веках. М., 1968.
Бокщанин А.А. Краткая история связей Китая со странами южных морей // Китай и соседи. М., 1970.
Бокщанин А.А. Особенности внешних сношений империи Мин и вопросы преемственности // Китай: традиции и современность. М., 1976.
Бокщанин А.А. Императорский Китай в начале XV в. М., 1976.
Бокщанин А.А. Удельная система в позднесредневековом Китае. М., 1986.
Бокщанин А.А. Очерк истории государственных институтов в китайской империи // Феномен восточного деспотизма. М., 1993.
Бокщанин А.А., Непомнин О.Е. Лики Срединного царства. М., 2002.
Бокщанин А.А., Непомнин О.Е., Степугина Т.В. История Китая. Древность. Средневековье. Новое время. М., 2010.
Бокщанин А.А. Становление империи Мин в Китае // В поисках «китайского чуда». Сб. статей, посвященных 80-летию Ю.В.Чудодеева. М., 2011.
БоровковаЛА. Восстание «красных войск» в Китае. М., 1971.
Боровкова Л А. Экзаменационная система, обряды и первый император династии Мин // Конфуцианство в Китае. М., 1982.
Буниятов З.М. Государство Хорезмшахов-Ануштегинидов (1097-1231 гг.). М., 1986.
Васильев Л.С. Проблемы генезиса китайского государства. М., 1983.
Вельгус В А. Средневековый Китай: Исследования и материалы по истории, внешним связям, литературе. М., 1987.
Вернадский Г.В. Два подвига Александра Невского // Евразийский временник. Кн. IV. Прага, 1925.


626
Избранная библиография
Вернадский ГВ. Монголы и Русь: История России / Пер. с англ. Е.П.Беренштейна, Б.Л.Губмана, О.В.Строгановой. Тверь; М., 1997.
Викторова Л.Л. Монголы. Происхождение народа и истоки культуры. М., 1980.
Владимирцов Б Я. Общественный строй монголов. Монгольский кочевой феодализм. М., 1934.
Владимирцов Б Я. Чингис-хан // Владимирцов Б Я. Работы по истории и этнографии монгольских народов. М., 2002.
Воробьев М.В. Чжурчжэни и государство Цзинь. М., 1975.
Воробьев М.В. Культура чжурчжэней и государство Цзинь. М., 1983.
Воскресенский Д.Н., Усов В.Н. Книга дворцовых интриг: Евнухи у кормила власти. М., 2002.
Голден П. Кипчаки средневековой Евразии: пример негосударственной адаптации в степи // Монгольская империя и кочевой мир. Улан-Удэ, 2004.
Головачев В.Ц., Ивлев АЛ., Певнов А.М., Рыкин П.О. Тырские стелы XV века: Перевод, комментарии, исследование китайских, монгольского и чжурчжэньского текстов. СПб., 2011.
Гольман М.И. Изучение истории Монголии на Западе (XIII — середина XX в.). М., 1988.
Горелик М.В. Армии монголо-татар X-XV веков: воинское искусство, снаряжение, оружие. М., 2002.
Горелик М.В., Васильев Д.Д., Кляшторный С.Г. Формирование имперских культур в государствах, созданных кочевниками Евразии // Из истории Золотой Орды. Казань, 1990.
Григорьев А.П. Монгольская дипломатика XIII-XIV вв. (чингизидские жалованные грамоты). Л., 1978.
Глухарева 0.,Денике Б. Краткая история искусства Китая. М.-Л., 1948.
Гуревич И.С., Зограф И.Т. Хрестоматия по истории китайского языка III-XV вв. М., 1982.
Далай Ч. Монголия в XIII-XIV вв. М., 1983.
Данилов А.В. Морская торговля Китая в период становления династии Мин (конец XIV — начало XV в.) // В поисках «китайского чуда». Сб. статей, посвященный 80-летию Ю.В. Чудодеева. М., 2011.
Демидова Н.Ф., Мясников В.С. Первые русские дипломаты в Китае. «Роспись» И. Петли- на и статейный список Ф.И. Байкова. М., 1966.
Долин А.А., Попов Г.В. Кэмпо — традиция воинских искусств. М., 1990.
Доронин Б.Г. «История [династии] Мин»: происхождение текста и некоторые его особенности // Историография и источниковедение стран Азии и Африки. Вып. 3. Л., 1974.
Д’Оссон. От Чингиз-хана до Тамерлана. Алматы, 1996.
Дробыгиев Ю.И. Человек и природа в кочевых обществах Центральной Азии (III в. до н.э. — XVI в. н.э.). М., 2014.
Дубровская Д.В. Миссия иезуитов в Китае. Маттео Риччи и другие. 1552-1772 гг. М., 2001.
Дубровская Д.В. Лошадь, подарившая Китаю Запад: история одного скакуна // Этикет народов Востока: Нормативная традиция, ритуал, обычаи. М., 2011.
Дубровская Д.В. Иезуиты и новое видение Китая: от Маттео Риччи до Адама Смита // В поисках «китайского чуда». Сб. статей, посвященный 80-летию Ю.В.Чудодеева. М., 1981.
Дугаров Р.Н. Кукунорские ханства в XV-XVIII вв. Улан-Удэ, 1999.


Избранная библиография
627
Думай Л.И. Некоторые проблемы социально-экономической политики монгольских ханов в Китае в XIII-XIV вв. // Татаро-монголы в Азии и Европе. Сб. статей. М., 1970.
Духовная культура Китая. Энциклопедия в пяти томах / Под ред. М.Л.Титаренко. [Т. 1]: Философия. М., 2006; [Т. 2]: Мифология. Религия. М., 2007; [Т. 3]: Литература. Язык. Письменность. М., 2008; [Т. 4]: историческая мысль, политическая и правовая культура. М., 2009; [Т. 5]: Наука, техническая и военная мысль, здравоохранение и образование. М., 2009; [Т. 6]: Искусство. М., 2010.
Дьякова О.В. Государство Бохай: археология, история, политика. М., 2014.
Елисеев Д. История Китая. Корни настоящего / Пер. с фр. А.П.Саниной. СПб., 2008.
Еремеев В.Е. «Книга перемен» и исчисление смыслов: статьи, очерки, доклады. М., 2013.
Еремеев В.Е. Наука и техника Китая в древности и средневековье: статьи из энциклопедии «Духовная культура Китая». М., 2014.
Залкинд ЕМ. Вольтер об империи Чингисхана // Известия СО АН СССР. Сер. общественных наук. Вып. 1, № 1. Новосибирск, 1977.
Злдт/о/н 兄 История Джунгарского ханства. М” 1983.
Зограф И.Т, Монгольско-китайская интерференция. Язык монгольской канцелярии в Китае. М., 1984.
Зотов О.В. Китай и Восточный Туркестан в XV-XVIII вв. Межгосударственные отношения. М., 1991.
Евсюков В.В. Чжурчжэни и их отношения с Мин (XV в.) // Восточная Азия и соседние территории в средние века / Отв. ред. д.и.н. В.Е.Ларичев. Новосибирск, 1986.
Ибрагимов Н.И. Ибн-Баттута и его путешествия по Средней Азии. М., 1988.
Еремеев В.Е. Традиционная наука Китая. Краткая история и идеи. М., 2011.
Еремеев В.Е. Наука и техника Китая в древности и средневековье. М., 2014.
История Востока: в 6 т. Т. III. Восток на рубеже средневековья и нового времени. XVI- XVIII вв. М., 2000.
История Китая / Под ред. А.В.Меликсетова. М., 2002.
История Китая с древнейших времен до наших дней / Отв. ред. Л.В.Симоновская, М.Ф.Юрьев. М., 1974.
История народов Восточной и Центральной Азии с древнейших времен до наших дней. М.，1986.
АЬдырбаеб Л. Тюрки и иранцы в Китае и Центральной Азии XIII-XIV вв. Алма-Ата， 1990.
Кадырбаев А.Ш. Очерки истории средневековых уйгуров, джалаиров, найманов и киреи- тов. Алматы, 1993.
Кадырбаев АШ. За пределами Великой Степи. Алматы., 1996.
КараД. Книги монгольских кочевников. М., 1972.
Кара Д. Уйгуро-монгольские литературные связи // Литературные связи Монголии. М., 1981.
Кобзев А.И. Философия китайского неоконфуцианства. М., 2002
Кобзев А.И. Дунлиньское наследие Ван Ян-мина // В поисках «китайского чуда». Сб. статей, посвященный 80-летию Ю.В.Чудодеева. М., 2011.
Концевич Л.Р. Хронология стран Восточной и Центральной Азии. М., 2010.
Крадин Н.Н. Империя хунну. М., 2001.
Крадин Н.Н., Скрынникова Т.Д. Империя Чингис-хана. М., 2006.
Кривошеев Ю.В. Русь и монголы: исследование по истории Северо-Восточной Руси XIII-XIV вв. 2-е изд. СПб., 2003.


628
Избранная библиография
Крюгер Р. Китай. Полная история Поднебесной / Пер. с англ. М., 2006.
Крюков М.В., Малявин В.В., Софронов М.В. Китайский этнос в средние века. М., 1984.
Крюков М.В., Малявин В.В., Софронов М.В. Этническая история китайцев на рубеже средневековья и нового времени. М., 1987.
Кузнецов В.С. Нурхаци. Новосибирск, 1985.
Кузнецов В.С. Минская империя и Маньчжурия (XV — начало XVII в.) // Сибирь, Центральная и Восточная Азия в Средние века. Новосибирск, 1975.
Кутлуков М. Монгольское господство в Восточном Туркестане // Татаро-монголы в Азии и Европе. Сб. статей. М., 1970.
Кучера С. Некоторые проблемы экзаменационной системы и образования при династии Юань // Китай: государство и общество. М., 1977.
Кучера С. Монголы и Тибет при Чингисхане и его преемниках // Татаро-монголы в Азии и Европе. Сб. статей. М., 1970.
Кучера С. Проблема преемственности китайской культурной традиции при династии Юань // Роль традиций в истории и культуре Китая. М., 1972.
История Тангутского государства. СПб., 2008.
Кычанов Е.И. Абахай. Новосибирск, 1986.
Кычанов Е.И. Новые материалы об этногенезе дунган // Советская этнография. 1978,
№2.
Кычанов Е.И. Кешиктены Чингис-хана (о месте гвардии в государствах кочевников) // Mongolica: К 750-летию «Сокровенного сказания». М., 1993.
Кычанов Е.И. Кочевые государства от гуннов до маньчжуров. М., 1997.
Кычанов Е.И., Мельниченко Б.Н. История Тибета с древнейших времен до наших дней. М., 2005.
Кычанов Е.И., Савицкий Л.С. Люди и боги страны снегов: очерк истории Тибета и его культуры. М., 1975.
Кычанов Е.И., Шавкунов Э.В. Дальний Восток в XIII-XVI веках // Древняя Сибирь. Макет 1 тома «Истории Сибири». Улан-Удэ, 1964.
Кычанов ЕМ. Некоторые замечания о праве кочевых государств // Монгольская империя и кочевой мир. Улан-Удэ, 2004.
Кычанов Е.И. Сведения из «Истории династии Юань (Юань-ши») о Золотой Орде // Источниковедение истории Улуса Джучи (Золотой Орды) от Калки до Астрахани. 1223- 1556. Казань, 2002.
Кычанов ЕМ. Властители Азии. М., 2004.
Малявин В.В. Империя ученых. М., 2007.
Малявин В.В. Китай в XVI-XVII веках. Традиции и культура. М., 1995.
Малявин В.В. Китайская цивилизация. М., 2001.
Малявкин А.Г. Материалы по истории уйгуров в IX-XII вв. Новосибирск, 1975.
Мартынов А.С. Статус Тибета в XVII-XVIII веках в традиционной системе китайских политических представлений. М., 1978.
Мартынов А.С. О некоторых особенностях торговли чаем и лошадьми в эпоху Мин // Китай и соседи в древности и средневековье. М., 1970.
Мелихов Г.В. Политика минской империи в отношении чжурчжэней (1402-1413) // Китай и соседи. М., 1970.
Мелихов Г.В. Установление власти монгольских феодало в Северо-Восточном Китае // Татаро-монголы в Азии и Европе. Сб. статей. М., 1970.


Избранная библиография
629
Mongolica: К 750-летию «Сокровенного сказания»: Сб. статей. М., 1993.
Монгольская империя и кочевой мир. Кн. 2. Улан-Удэ, 2004.
Муикуев Н.Ц. Земельные акты эпохи Юань в Китае // Вопросы истории и историографии Китая. М., 1968.
Мясников В.С. Договорными статьями утвердили. Дипломатическая история русско- китайской границы XVII-XX вв. Хабаровск, 1997.
Мясников В.С. Кастальский 1слюч китаеведа. Соч. в 7 томах. Т. 3. Договорными статьями утвердили. Россия и Китай: 400 лет межгосударственных отношений. М., 2014.
Ли Гибэк. История Кореи: новая трактовка. М., 2000.
Неглинская М.А. Китайские расписные эмали в коллекции Государственного музея искусств Востока. Научный каталог. М., 1995.
Неглинская М.А. Китайские перегородчатые эмали XV ——первой трети XX века. Собрание Государственного музея Востока. М., 2006.
Непомнин О.Е. Чжу Юаньчжан — основатель империи Мин // В поисках «китайского чуда». Сб. статей, посвященный 80-летия Ю.В.Чудодеева. М., 2011.
Никитин А.Н. Перераспределение Чингизидских владений в XIII в.: опыт мирного передела континента // История и культура Улуса Джучи. 2006: Б. Шпулер и изучение Золотой Орды. М., 2007.
Пастухов А.М. Китайская армия при династии Мин (вторая половина XIV — первая половина XV века) // Батыр. Традиционная военная культура народов Евразии. М” 2013-2015 (№6).
Пагиуто В.Т. Героическая борьба русского народа за независимость (XIII в.). М., 1956.
Пагиуто В.Т. Монгольский поход вглубь Европы // Татаро-монголы в Азии и Европе. 2-е изд. М.. 1977.
Пагиуто В.Т. Борьба народов нашей страны за независимость в XIII-XV вв. // Страницы боевого прошлого. Очерки военной истории. М., 1968.
Петругиевский И.П. Поход монгольских войск в Среднюю Азию в 1219-1224 гг. и его последствия // Татаро-монголы в Азии и Европе. 2-е изд. М., 1977.
Почекаев Р.Ю. Цари Ордынские. Биографии ханов и правителей Золотой Орды. СПб., 2010.
Рерих Ю.Н. Монголо-тибетские отношения в XIII-XIV вв. // Филология и история монгольских народов. Памяти академика Б.Я. Владимирцова. М., 1958.
Рифтин Б.Л. Историческая эпопея и фолыслорная традиция в Китае. М., 1970.
Россаби М. Золотой век империи монголов / Пер. с англ. С.В. Иванова. СПб., 2009.
Рябшшна //乂 Вьетнамское сопротивление монголо-китайскому вторжению во Вьетнам // XL науч. конф. «Общество и государство в Китае». М., 2010 (Ученые записки отдела Китая. Вып. 2).
Рябинина И.А. Дипломатические отношения между Вьетнамом и монгольскими властями в 1257-1281 гг. // XLIII науч. конф. «Общество и государство в Китае». Ч. 1. М., 2013 (Ученые записки отдела Китая. Вып. 8).
Сдндаг Я/. Образование единого монгольского государства и Чингисхан // Татаро- монголы в Азии и Европе. Сб. статей. М.， 1970.
Санчиров ВЛ. Ойрато-китайские отношения после «Тумуской катастрофы» 1449 г. // Восток (Oriens). 2009. № 1.
Свентославскый В. Боевые газы в армии средневековых монголов // Военная археология. Оружие и военное дело в истории и социальной перспективе. Материалы междунар. конф. СПб., 1998.


630
Избранная библиография
Свистунова Н.П. Пожалования государственных земель в годы правления Чжу Юань- чжана (1368-1398) // Китай, Япония. М., 1961.
//.77. Лграрная политика минского правительства во второй половине XIV в.
М., 1966.
Свистунова Н.П. Гибель государства Южных Сунов // Татаро-монголы в Азии и Европе. Сб. статей. М.，1970.
Свистунова Н.П. Организация пограничной службы на севере Китая в эпоху Мин // Китай и соседи. М., 1970.
Свистунова Н.П. Об одном частном казусе и некоторых общих проблемах законодатель- ства династий Юань и Мин // XXX науч. конф.《Общество и государство в Китае》. М., 2000.
Свистунова Н.П. К вопросу о неоднородности чиновничества в минскую эпоху и переводе названий некоторых его групп на русский язык // XXXI науч. конф. «Общество и государство в Китае». М., 2001.
Свистунова Н.П. «Финансовая реформа» 1404 года: ее истоки и последствия // XLI науч. конф.《Общество и государство в Китае》.М., 2011 (Ученые записки отдела Китая. Вып. 3).
Серов В.М. Поход монголов в Корею 1231-1232 гг. и его последствия // Татаро-монголы в Азии и Европе. Сб. статей. М., 1970.
Симоновская Л.В. Великая крестьянская война в Китае 1628-1645 гг. М., 1958.
Симоновская Л.В. Антифеодальная борьба китайских крестьян в XVII веке. М., 1966.
Скрынникова Т.Д. Харизма и власть в эпоху Чингис-хана. М., 1997.
Скрынникова Т.Д. Потестарно-политическая культура монголов ХН-ХШ вв. // Средневековая культура монгольских народов. Новосибирск, 1992.
Скрынникова Т.Д. Представления монголов XIII века о власти и культ Чингисхана // «Тайная история монголов»: источниковедение, филология, история. Новосибирск, 1995.
Скрынникова ТД. Социально-политическая организация и правовые нормы монголов XII-XIV вв. // Монголоведные исследования. Вып. 1. Улан-Удэ, 1996.
Скрынникова Т.Д. Судопроизводство в Монгольской империи // Altaica. Вып. VII. М., 2002.
Скрынникова Т.Д. К вопросу о формировании монгольской государственности // Исследования по истории и культуре Монголии. Новосбирск. 1989.
Сорокин В.Ф. Китайская классическая драма XIII-XIV вв. М., 1979.
Спеваковский А.А. Самураи — военное сословие Японии. Москва, 1981.
Стужина Э.П. Китайское ремесло в XVI-XVIII веках. М., 1970.
Султанов Т.И. Чингиз-хан и Чингизиды. Судьба и власть. М., 2006.
Султанов Т.И. Поднятые на белой кошме. Потомки Чингиз-хана. А., 2001.
Трепавлов В.В. Государственный строй Монгольской империи XIII в. Проблема исторической преемственности. М., 1993.
Трепавлов В.В. Улусный субстрат и имперский суперстрат: поиск «ядра» кочевой государственности // Монгольская империя и кочевой мир. Кн. 2. Улан-Удэ, 2005.
Трепавлов В.В. Традиции государственности в кочевых империях (очерки историографии) // Mongolica: К 750-летию «Сокровенного сказания». М., 1993.
Тер-Мкртичян ЯХ. Армяне в Китае // XI науч. конф. «Общество и государство в Китае». Тезисы и доклады. Ч. И. М., 1980.


Избранная библиография
631
Тихвинский С.Л. Татаро-монгольские завоевания в Азии и Европе // Татаро-монголы в Азии и Европе. Сб. статей. М., 1970.
Тюрин В.А. Вторжение юаньской династии в Бирму // В поисках «китайского чуда». Сб. статей, посвященный 80-летию Ю.В. Чудодеева. М., 2011.
У Хань. Жизнеописание Чжу Юаньчжана / Пер. с кит. А.И.Желоховцева, Л.А.Боровковой, Н.Ц.Мункуева; под ред. д.и.н. В.П.Илюшечкина; предисл. Л.С.Переломова. М., 1980.
Усов В.Н. Евнухи в Китае. М., 2000.
Федчина В.Н. Китайский путешественник XIII в. Чан Чунь // Из истории науки и техники Китая. М., 1955.
Фишман О Л. Китайский сатирический роман. М., 1966.
Фишман О.Л. Китай в Европе: миф и реальность (XIII-XVIII вв.). СПб., 2003.
Фомина Н.И. Купечество в социальной структуре средневекового Китая // Социальные организации в Китае: сб. статей. М., 1981.
Хара-Даван Э. Чингиз-хан как полководец и его наследие. Культурно-исторический очерк Монгольской империи XII-XIV вв. Элиста, 1991.
Хафизова К.Ш. Китайская дипломатия в Центральной Азии (XIII-XIX вв.). Алматы, 1995.
Храпачевский Р.П. Военная держава Чингис-хана. М., 2004.
Шакабпа В.Д. Тибет: политическая история, СПб., 2003.
Шан Юэ. Очерки истории Китая. М., 1959.
Школяр С.А. Китайская доогнестрельная артиллерия (Материалы и исследования). М., 1980.
На китайском языке
汾ю办асш/ь. Ли Мадоу дуй Чжунго кэсюэ ды гунсянь表华心。利玛窦对中国科学的贡 (Вклад Маттео Риччи в китайскую науку). Бэйпин, 1935.
Ляо Дин-дин Цинь Хуайхэ. Чжу Юаньчжан дэ чжи гоу моулюэ 高寿{山。定鼎
秦淮河。朱元璋的治国谋略（Утвердить императорскую столицу на реке Хуай. Стра- тегия Чжу Юаньчжана в управлении государством). Пекин, 2000.
1Я/энь，ХэЛзс^. Ли Мадоу юй Чжунго 李申，何高济。利玛窦与中国（Маттео Рич- чи и Китай) "Шицзи лиши 世纪历史（Исторические записки). 1985. №3.
Лун Вэнъбинь. Мин хуэй яо 明会要（Собрание важнейших сведений о дина¬
стии Мин).丁. 1-2. Пекин， 1956.
Лю Цзэхуа. Чжунго ды ванцюаньчжун 中国的王权主义（Китайский царизм).
Шанхай, 2000.
Стой Ляньта，Чжунго хуанди чжиду 徐连达，朱子彦。中国皇帝制度 (Императорское правление в Китае). Гуанчжоу, 1996.
Ся Се. Мин тун цзюань 夏燮。明通卷（11〇；111〇6〇丁卩&淞61«^1^1'〇卩1«1(41«^(：1'1^]^11«1).丁.1- 8. Пекин, 1959.
Сян Z/w. Хуан гун шэнхо чжоу ши 皇宫生、活周事(Важнейшие события из жизни импера- торского дворца). Пекин, 2002.
СяоАшь，/Ой Хэн. Хун-у хуанди 孝廉，玉恒。洪武皇帝（Император Хун-у). Чжэнь~ чжоу, 1988.
Фу Мин шу 傅维鳞。明书（Книга о династии Мин). Т. 1-12. Шанхай, 1936 (Го
сюэцзибэньцуншу国学基本丛书).


632
Избранная библиография
Хань 焉;лгшь. Лунь Чэнцэисы-хань 韩儒林。论成吉思汗（О Чингисхане) // Лиши янь- цзю历史研究.1962. № 3.
Юань чао ши 韩儒林。兀朝史（История династии Юань). Т. I-2. Пекин，
1986.
Цзинь Сяоцин. Чжунго дэ ютайжэнь 中国的犹太人(Китайские евреи) // Шэхуй кэсюэ чжансянь社会♦斗学战线.1981，№1.
叫у 少.Чжунго хуанди яо лу 刍Р兀初。中国皇帝要录（Основные сведения о ки¬
тайских императорах). Пекин， 1989.
Чао Чжунчжан. Мин Чэн-цзу чжуань ЩфМо 明成祖传（Жизнеописание императора Чэн-цзу [династии Мин]). Пекин, 1993.
Чжоу Лянсяо. Гуаньюй Чэнцзисы-хань Ш§^Щ〇 关于成吉思、汗(О месте Чингис-хана)// Лишияньцзю 历史研究.1962. №4.
Чжунго цзюнь шиши. Ди и цзюань. Бинци 中国军事史。第一卷。兵器（История китайской армии. Т. 1. Оружие). Пекин， 1983.
%ньЯ/м，办刀дньфэнь. Чжу Юаньчжан чжисихуэй 陈实，胡兰芬。朱元璋智慧（Мудрость Чжу Юаньчжана). Пекин， 2001.
Ш^ш^^ж^шь.Юн-лэхуанди 商传。永乐皇帝（Император Юн-лэ). Пекин，19Б9.
Ши Чжунвэнь, Вэнь Лун, Чэн Юн. Чжу Юаньчжан чэн бае дэ юй жэнь таолюэ
文龙，承勇。朱元璋成霸业的御人韬略（Стратегия и тактика Чжу Юаньчжана в управлении людьми в бытность его гегемоном). Пекин, 2001.
Ян Цзяньюй. Чжунго лидай ди ван лу 中国历代帝王录（Описание китайских
императоров и правителей различных эпох). Шанхай, 1989.
別 Гуаньюй Чэнцзисы-хань ды лиши дивэй 杨志玫。关于成吉思、汗的历史地
位(О месте Чингис-хана в истории) // Лиши яньцзю 历史石开究.1962. № 12.
Янь Гоцюнъ. Кайго хуанди улюэ тань 严国群。开国皇帝武略探（Изыскания по военной стратегии императоров ——основателей династий). Пекин, 1988.
На других восточных языках
Махмуд Кашгарский. Девону Лугот-ит турк. Т. 1-3. Ташкент, 1960-1963.
Сагути Тора. Монгорудзин Сипай дзидай-но уйгуристуан (Уйгуристан в эпоху монгольского владычества) // Сигаку дзасси. Т. 54. № 8-9. Токуо, 1943.
Тамура Дзицудзо. Тюгоку сэйфуку отэ-но кэнкю (Исследование завоевательных династий Китая). Т. 1-3. Киото, 1974.
На западноевропейских языках
Abu-Lughod J. Before European Hegemony: The World-System A.D. 1250-1350. New York, 1989.
Allsen T. Culture and Conquest in Mongol Eurasia. Cambridge, 2001.
Allsen T. Mongol Imperialism. The Policies of the Grand Qan Mongkc in China, Russia and the Islamic Lands. 1251-1259. Berkeley etc., 1987.
Allsen T. The Mongol Grand Qans and the Uighurs of Turfan in the 13th Century. Paper presented to Conference of Multistate Relations in East Asia. 10-13 centuries. Philadelphia, 1976.


Избранная библиография
633
Allsen Т. The Mongols in East Asia. Twelfth-Fouteenth Centuries // A Preliminary Bibliography of Books and Articles in Western Languages. Philadelphia, 1976.
Allsen T. Guard and Govemement in the Reign of the Grand Qan Monke // Harvard Journal of Asiatic Studies. Vol. 46. 1986.
Allsen I Mongolian Princes and Their Merchant Partners //Asia Major. 3d ser. 2. 1989.
Allsen T. Commodity and Exchange in the Mongol Empire: A Cultural History of Islamic Textile. Cambridge, 1997.
Allsen T. The Circulation of Military Technology in the Mongolian Empire // Warfare in Inner Asian History (500-1800). Leiden, 2002.
Allsen T. Technical Transfers in the Mongol Empire. Bloomington, 2002.
Altwater R. Adam Shall: A Jesuit at the Court of China 1592-1666. London, 1963.
AyalonD. The Great Yasa of Chinggis khan. A Reexamination // Studia Islamica, 32, (1971), 33 (1971).
Barfield T. The Perilous Frontier Nomadic Empires and China. Cambridge, Mass., 1989.
Barfield T. Inner Asia and Cycles of Power in China’s Imperial History // Rulers from the Steppe: State Formation on the Eurasian Periphery. Los Angeles, 1991.
Barfield T The Devil’s Horsemen: Steppe Nomadic Warfare in Historical Perspective // Studying War: Anthropological Perspectives / Ed. by S.P.Reyna and R.E.Downs. Amsterdam, 1994.
Barfield T The Shadow Empires: Imperial State Formation along the Chinese-Nomad Frontier // Empires. Cambridge, 2000.
Barfield I Steppe Empires, China and the Silk Route: Nomads as a Force in International Trade and Policies // Nomads in the Sedentary World / Ed. by A.M.Kazanov, A.Wink. London; New York, 2001 (Curzon-IIAS Asian Studies Series).
Barfield T. Something New under the Sun: The Mongol Empire’s Innovation in Steppe Political Organization and Military Strategy // Chinggis khan and Contemporary Era. Ulaan- baatar, 2003.
Brook T. The Troubled Empire: China in Yuan and Ming Dynasties. London, 2010.
Boxer C.R. South China in Sixteenth Century. London, 1854.
Boyle J. The Mongol World Empire: 1206-1370. London, 1977.
The Cambridge History of China / Ed. by Twitchett D.C. Vol. 7. Pt. 1. The Ming Dynasty: 1368-1644. Cambridge, 1988.
The Cambridge History of China / Ed. by Franke H., Twitchett D.C. Vol. 6. Pt. 2. Alien Regimes and Border States: 907-1368. Princeton, N.J., 1998.
Chan Hok-lam, de В ary W.T., eds. Yuan Thought: Chinese Thought and Religion under the Mongols. New York, 1982.
China under Mongol Rule / Ed. by J.Langlois. Princetone, 1981.
China among Equals / Ed. by M.Rossabi. London, 1983.
Ch ’ёп Yuan. Western and Central Asians in China under Mongols / Translated and annotated by Ch’in Hsing-hai and G. Goodrich. Los Angeles, 1986.
Ch’i-ch’ing Hsiao. The Military Establishment of the Yuan Dynasty. Cambridge, Mass.; London, England, 1978.
Cronin V. The Wise Man from the West. The Journals of Matteo Ricci. London, 1959.
Dardess J.W From Mongol Empire to Yuan Dynasty: Changing forms of imperial rule in Mongolia and Central Asia // Monumenta Serica. 30. 1972/1973.
Dardess J.W. Conquerors and Confucians. New York; London, 1973.


634
Избранная библиография
Dehergne J. Répertoire des jésuites de China de 1552 à 1800. Rome; Paris, 1973.
Dictionary of Ming Biography. 1368-1644. Vol. 1-2. New York; London, 1976.
Dunne Y.H. Generation of Giants. The Story of the Jesuits in China in the Last Decades of the Ming Dynasty. London, 1962.
East Meets West: The Jesuits in China (1582-1773) / Ed. by Ch.E.Ronan, Bonnie B.C.Oh. Chicago, 1988.
Endicott-WestE. Mongolian Rule in China. Local administration in the Yuan Dynasty. Cambridge, 1989.
Farquhar D. M. Structure and Function in the Yuan Imperial Government // China under Mongol Rule / Ed. by John D. Langlois. Princeton, N. J., 1981.
Farquhar D.M. The Government of China under Mongolian Rule. A Reference Guide // Münchener Ostasiatische Studien. Stuttgart, 1990. No. 53.
Franke H. Eine Qarluk-Türkische Familie im Dienste der Mongolischen Gross Khane // Scholia. Bd 14. Wiesbaden, 1981 (Beitrage zur Turcologie und Zentralasienkunde).
Franke H. Geld und Wirtchaft in China unter der Mongolenherrschaft. Leipzig, 1949.
Franke H. Could the Mongol Emperor Read and Write Chinese? // Asia Major. 1953. Vol. 3. Pt 1.
Franke H. Sino-Uighur Family Portrait: Notes on a Woodcut from Turfan 11 Canada Mongolia Review. 1954. Vol. 4.
Franke H. Tibetans in Yuan China // China under Mongol Rule / Ed. by John D.Langlois. Princeton, N.J., 1981.
Franke H. From Tribal Chieftain to the Universal Emperor and God. The Legitimating of the Yuan Dynasty. München, 1978.
Franke W. An Introduction to the Sources of Ming History. Kuala Lumpur; Singapore, 1968.
Gaubil A. Histoire de Gentchiscan et de toute la dynastie des Mongols ses successeurs Conquérants de la Chine tirée de l’histoire chinoise. Paris, 1739.
Gedalesia David. Wu Ch’en and the Perpetuation of the Classical Heritage in the Yuan // China under Mongol Rule / Ed. by John D.Langlois. Princeton, N.J., 1981.
Geng Shimin. On the Fusion of Nationalities in the Tarim Basin and the Formation of the Modem Uighur Nationality // Materialia Turcica. Bochum, 1983. Bd. 7/8 (1981/1982).
Golden P.B. Nomads and their Neighbors in the Russian Steppe. Burlington, 2003.
De Hadle J.-B. Description géographique, chronologique, politique et physique de l’Empire de la Chine et la Tartarie chinoise. Le Haye, 1735.
Haenish E. Steuergerechtsame der chinesichen Kloster unter der Mongolenherrshaft. Leipzig, 1940.
Hambis L. Le chapitre CVII du Yuan che. Leiden, 1945.
Heng-chao Ch’en P. Chinese Legal Tradition under the Mongols. The Code of 1291 as Reconstructed. Princeton, 1979.
Hsiao Ch ’i-ch ’ing. The Military Establishment of the Yuan Dynasty. Cambridge (Mass.), 1978.
Huang Shijian. The Persian Language in China during the Yuan Dynasty // Papers on Far Eastern History. 34. September. Canberra, 1986.
Jun Fang. Yuan Studies in China: 1980-1991 // Journal of Sung-Yuan Studies. 1994. Vol. 24.
Kato Simpel Ancient City of Karakorum. Beijing, 1997.
Knoeppen C.F. Die lamaische Hierarchie und Kurche. Berlin, 1859.
Langlois John £>., Jr. Political Thought in Chin-hua under Mongol Rule // China under Mongol Rule / Ed. by John D.Langlois. Princeton, N.J., 1981.


Избранная библиография
635
D’Osson С. Histoire des Mongols. Amsterdam, 1852. Vol. I-IV.
Rachewiltz I. de. Papal Envoys to the Great Khans. Stanford, 1971.
Rachewiltz I. de. Some Remarks on the Ideological Foundations of Chingis Khan’s Empire // Papers on Far Eastern History. Vol. 7. Canberra, 1973.
Rachewiltz I. de. On a Recent Translation of the Meng-Та pei-lu and Hei-Та shih-lüeh: A Review-Article // Monumenta Serica. 35 (1981-1983). P. 571-582.
Rachewiltz I. de. Qan, Qagan and the Seal of Guyuk // Documenta Barbarorum. Festschrift fur Walter Heissig zum 70. Geburstag. Wiesbaden, 1983.
Rachewiltz I. de. The Name of the Mongols in Asia and Europe // Etudes mongoles et sibériennes 27 (1996). P. 199-210.
Rachewiltz I. de. The Secret History of the Mongols. A Mongol Epic Chronicle of the Thirteenth Century / Translated with a historical and philological commentary by I. de Rachewiltz. Vol. 1-2. Leiden; Boston, 2004.
Rachewiltz I. de et al. In the Service of the Khan: Eminent Personalities of the Early Mongol- Yuan Period (1200-1300) / Ed. by I. de Rachewiltz et al. Wiesbaden, 1993.
Ratchnevsky P. Un code des Yuan. Paris, 1937.
Ratchnevsky P. Die Yasa (jasaq) Chinggis-khan und ihre Problematik // Schriften zur Geschichte und Kultur des Orients. Vol. V. Berlin, 1974.
Ratchnevsky P. Cinggis-khan: Sein Leben und Wirken. Wiesbaden, 1973.
Robinson H. Rüssel. Oriental Armour. London, 1962.
Rossabi Morris. Khubilai Khan. His Life and Times. Berkeley; Los Angeles; London, 1988.
Rossabi Morris. The Muslims in Early Yuan Dynasty // China under Mongol Rule / Ed. by John D. Langlois. Princeton, N.J., 1981.
Rossabi Morris. Esen // Dictionary of Ming Dynasty. 1368-1644. Vol. 1. New York; London, 1976.
Pelliot P., Harnbis L. Histoire de campagnes de Gengis Khan (Chen-wu tsin-tcheng-low). Leiden, 1951.
Pelliot P. Sur quelques travaux chinois manuscrits concernant l’époque Mongol // T’oung Pao. 1931. Vol. 28.
Pelliot P. Chrétiens d’Asie et d’Extrême Orient // T’oung Pao. 1914. Vol. 15.
Pelliot P. Une ville musulmane dans la Chine du Nord sous le Mongols // Journal asiatique. 1927, No. 211.
Pelliot P. Notes on Marco Polo. T. 1. Paris, 1959.
Perkins D.H. Agricultural Development in China. 1368-1968. Chicago, 1969.
Sarkôzi A. Mandate of Heaven. Heavenly Support of the Mongol Ruler // Altaica Berolinensia. The Concept of Sovereignty in the Altaic World. Permanent Altaistic Conference, 34th Meeting, Berlin 21-26 July / Ed. by B.Kellner-Heinkele. Wiesbaden, 1993 (Asiatische Forschungen, 126).
Serruys H. The Mongols in China: 1400-1500 // Monumenta Serica. 1968. Vol. XXVII.
Serruys H. Sino-Jurcen Relations during the Yung-lo (1043-1424). Wiesbaden, 1955.
Schurmann H.F. The Economic Structure of the Yuan Dynasty. Cambridge, Mass., 1956.
Schurmann H.F. Mongolian Tributary Practices of the Thirteenth Century // Harvard Journal of Asian Studies. 1956. Vol. 19.
A Short History of Turkish-Islamic States (Excluding the Ottoman State). Written by Ibrahim Kafesoglu, Hakki Dursun Yildiz, Erdogan Mercil and Mehmet Saray. Translated by Ahmet Edip Uysal. Edited by E.Mercil-H.Y.Nuhoglu. Preface Ekmeleddin Ihsanoglu. Ankara, 1994.


636
Избранная библиография
Sun Laichen. Chinese Military Technology and Dai Viet: c. 1390-1497 // Asia Research Institute Working Paper. No. 11. National University of Singapore, Sept. 2003.
West Stephen H. Mongol Influence on the Yuan Artistic Development of Northern Drama // China under Mongol Rule / Ed. by John D.Langlois. Princeton, N.J., 1981.
Zieme P. Einige Bemerkungen zur Profanliteratur der Uiguren // Besinci milletler arasi Turko- logi kongresi. Istanbul, 1985.


Указатель имен
Абага(-хан) (1265-1282) 42, 186 Абака 523 Абар 65
Абахай 阿巴亥（Хун Тайчжи 皇太極；1592- 1643) 486, 487, 602 Абачи 231
Аббасиды 111，112, 141
Абдаллах 533
Абд-ар-Рашид 533
Абдрахман (ум. 1246?) 89-91, 185
Абдулла 288
Аби 316
Абу Бакр 186
Абу Зайяд ас-Сирафи 276
Агван Лобсан Джамцо 491
Адай-хан (1425-1438) 473, 474
Адаху 117
Адик 533
Айбек 111, 112
Айбек Кутб-ад-Дин 63, 67
Айсе (Айсюэ) 269
Ай-цзун 哀宗（1224-1234) 68
Ала-ад-Дин (Аладин) 186, 255
Ала-ад-Дин Масуд-шах 64, 65
Алатэнашили阿剌戎纳失里310
Алахан 216
Алгуй (Алуху) 129, 130 Александр Македонский 6, 15, 521 Александр Ярославин (Невский) 194, 196, 198-203,274 Али 阿里 208, 530 Али Яоцин阿里懼卿255 Алиман-чинсан 477 Алихайя 阿里海涯 121，123, 147, 182 Ал-Мустасим 111 Алог (Олег) 274
Алтан-хан (Шуньи-ван) 171, 482,490 Алтын-беги 39
Алчибука 254 Альбуини Джорджо 270 Альвареш Жоржи 512 Альпамиш 30 Амбагай-хан 32 Амир Хасан 66 Амир Хосров 66, 242
Ананда (Ананьда 阿難答，Аньси-ван 安西 王;ум. 1307) 258, 259,280,289, 302-304 Анасимусы 315 Андрада Антонио де 492 Андре Франк 329 Андреас Перусаци 273 Андрей Мстиславович 274 Андрэ из Перуджи 270, 277 Андрэ Лонжюмо 266, 276 Ан-Нисави 53 Аньдунь (Антоний) 269 Аньхуа-ван 386 Аньцзан 安藏 252 Аолахань (Авраам) 267, 272 Араб-шах 98
Арагибаг (к:謂.Алацзиба 阿束丨J 吉八，Асу- цэиба 阿速吉八；прав. 1328) 311 Араднадара 315 Арапова Т.Б. 355 Аргун-сали 182 Аргун(-хан) (1284-1291) 269 Аригбуга 117, 119, 120, 125, 129, 130, 141， 142,159,169,178,181,182,188,189,193 Арикхайя 254, 317 Аринтимур 182 Арнольд из Кельна 270 Арсланхайя 313 Арслан-хан 31, 134 Аруктай 473, 474 Асан Амин 89 Асанбука 301-307


638
Указатель имен
Асениды 318 Асень 29
Асикага Такаудзи 222 Атай 485 Атахай 220 Атрак 30 Афак 30 Ахалдай-ага 477 Ахемениды 15 Ахмад-султан 531 Ахтачи Мехтар Хасан 258 Ахутай 303 Ачаши 314, 317 Ачжу 阿朮 72, 120-123 Ашидархан 487 Ашитимур 280
Аюрбарибада (Буянту-хан，к:讓•愛育黎拔 力八達，Жэнь-ц:зун 仁宗；即88.1312- 1320) 138, 161, 182, 196, 210, 286, 302- 304,306-310,329
Аюширидара 286, 321-325, 337, 339
Баатур-хунтайджи 491
Бабахэр 137
Бадур 119
Базиль 268
Бай Гуанъэнь 599
Байань 佰顏 306, 307, 311，313, 315-323 Байдашах (Байдашао) 308, 312, 313 Байджу 拜住 162 Байтан 88
Байтимур (Ботэмур) 216 Балакан 193 Балаш Э. 356 Барак-хан (Болакэ) 130 Барани 65 Барсег 262, 273
Бартольд В.В. 10, 15, 24, 52, 130 Барфилд Т. 477 Барчук-арт-тегин 39, 134, 135 Басарабиды (Басарабы) 318 Бату, Бату-хан (Батый, кит. Баду Ш®； 1207-1255) И, 22, 60, 75, 94, 95, 98- ЮЗ, 108-110, 113, 141, 180, 193-195, 197, 198, 201-201, 245, 262-264, 273 Батула-чинсанг (Махама) 473, 474
Бахадур-Таир 64-65 Бахрам-шах 64, 65 Бачман 94 Бачу-нойон 110, 112 Баягушин 143
Баян, полководец 121-124, 131-133, 147
Баян, ученый 254
Баян-Тогрил 40, 182
Баян-Тэмур 229
Баянхуду 322
Баянчор 310
Беглиюпах (Белушао) 255
Бектимур 280
Бела IV 103, 108, 197
Бенедикт XII272, 329
Бенедикт Поляк 105, 260, 264, 276
Берка 194
Беркебуга 321
Беркельбах Н. 356
Берке(-хан) 193, 195, 200, 202
Беха-ад-Дин Руди 68
Бецик-Берка 194
Бечак 105
Би Гунчэнь 578
Бира Ш. 27
Бирюй 105
Бичурин Н.Я. (1777-1853) 24
Бо Пу 白朴（1226-1312?) 555-557
Боксер К.Р. 356
Бокщанин А.А. 27, 354
Боланьи 255
Болеслав 104-106
Болодтимур 325
Болохуань 121
Болхай 267
Бонни Б.Ч.О. 356
Бонтон Лодой Дамба 211
Боняк 30
Боргэ 117
Борн В. 356
Боровкова Л.А. 27, 352
Браге Т. 545
Брадирашири (Праджняшри) 210 Бретшнейдер Э.В. (1833-1901) 24 Бубак 313 Бугра-хан 66


Указатель имен
639
Будашири 不答失里 315, 316, 318-320
Бузар 31
Бука 267
Булаттимур 182
Бурдухан 30
Бури 97, 102
Бурундай 195
Бурхан 303
Бухуму (Бигмыш) 142, 190, 255 Буше Вильгельм 268 Бэйлинь 貝琳 544
Бянь Вэньцзинь 邊文進(Бянь Цзинчжао 邊景昭；？— ок. 1429)582
Ван Вэй 王禕（1322—1373) 20
Ван Гунъу 350
Ван Даюн 122
Ван Лунь 王楡 548
Ван Люй 548
Ван Мин 115
Ван Мянь 王冕（1300?-1359) 574 Ван Синчжай 458
Ван Фучжи 王夫之（Ван Чуаньшань 王船 山；1619-1692)459 Ван Фэн 327 Ван Хучэнь 122 Ван Цзинхун 505 Ван Цзыюн 586-589 Ван Цзюсы (1469-1541) 560 Ван Цзянь 圭鑑 118 Ван Ци 王芑 548, 550 Ван Чжэнь 王禎 295, 475,476 Ван Чунъу 333
Ван Шифу 王實甫（1295-1307) 555, 577 Ван Шичжэнь 王世貞（1526-1590) 575 Ван Юйцюань 350
Ван Янмин 王陽明（Ван Шоужэнь 王守仁;
1472-1529) 355,457, 458 Ваньони А. 466 Василий 102 Васильев Л. 526 Василько Константинович 101 Василько Романович 195, 198 Вацлав I 106 Виджайя 233, 234 Викторова Л.Л. 27
Виллис Дж.Е. 356 Вильони Доминик 370 Витгоф Б. 356 Витфогель К. 27 Владимир Юрьевич 100 Владимирцов Б.Я. 24, 281 Воробьев М.В. 27 Всеволод 100
Вэй Дачжун 魏大中（1575-1625) 403,405 Вэй Чжунсянь 魏忠賢（1573-1620) 395- 397, 404406 Вэй Шао-ван 47-50 Вэйкман Ф.Дж. 356 Вэнь Тяньсян 文天祥（1236-1283) 573 Вэнь-цзун 文宗 см. Тук-Тэмур 162, 308, 310-317
Вэньшуну 文書奴 252
Газан-хан 42, 178 Галдан 478 Галлахер Л.Дж. 350 Гамбис Л. 24
Гао Инсян 高迎祥（ум. 1636) 589, 591-593 Гао Кэгун 高克恭（Гао Яньцзин 高彥敬， Фаншань-даожэнь 房山道人；1248-1310) 145,255,256,582
Гао Мин 高明（1301/1305-1359Л370) 95, 559 Гао Син 高興 232, 233 Гао Цзяфу 256
Гао Ци 高啟（1336-1374) 574 Генрих Благочестивый 105, 106, 108 Генрих Бородатый 106 Георгий (Коулеци) 191 Гийас ад-Дин Кайхосров II 110 Гийас-ад-Дин Балбан (Улуг-хан Аджам) 65-67
Глеб Василькович 274 Го Вэнь 505
Го Цзысин 郭子興（1302-1355) 336, 337
Го Шоуцзин 郭守敬（1231-1316) 294
Годан 115, 204, 205
Головачев В.Ц. 355
Гомес Педро 513
Горгис (Георгий) 271
Грамотны И. 526
Грейнер П. 356


640
Указатель имен
Григорий IX 109
Григорий X 269
Гу Инсян 顧應祥 546
Гу Интай 谷應泰（1620-1690) 349
Гу Сяньчэн 顧憲成（1550-1612) 399, 400
Гу Яньу 顧炎武（1613-1682) 586
Гуан Сяньшэнь 335
Гуанхотимур 316
Гуань Ханьцин 關漢卿（ум. 1280/1298) 553-557, 559, 574 、
Гудрич Л.К. 25
Гуй Югуан (1506-1571) 576
Гуйличи 472
Гумилев Л.Н. 15
Гун Чжэнь 擎珍 547
Гури Ширин 64
Гуюк-хан (/cww.貴由，Дин-цзун 定宗；1^巳丑. 1246-1248) 24, 88-90, 97, 105, 137, 141, 180, 194, 202, 266, 269, 273, 274, 280, 287
Гэн Бинвэнь 383
Д’Андраде Симон 513
Д’Андраде Фернан 512
Д’Оссон 24
Даба Одзер 251
Давид IV Строитель 30
Давлатшах (Даулашао) 187, 312, 315
Даир-бахадур 206
Дай Сыгун 297, 548
Дай Цзинь 戴進（1388-1462) 479, 582
ДалайЧ. 162
Даламашили 311
Далахай 314, 317
Дампа Кунга 206
Дандин 211
Даниил Романович Галицкий 103, 194-200, 203
Дардесс Д. 26 Дариндари 314 Дахай 254 Дачжэнту 252 Дашитимур 335 Дашман 190, 254, 288 Даян-хан 33, 482 Де Мелло 513
Джабар-ходжа 86, 88 Джайякатван 233, 234 Джамалудин 255 Джамал-ад-Дин 291 Джамал-ад-Дин Якут Хабаши 63 Джамчен Чойдже Еше 489 Джанибек-хан 242 Джеер Э.Л. 356
Джелал-ад-Дин Манкбурны, хорезмшах 57, 59,61-64, 242
Джингим (Чэньцзинь) 132, 142, 143, 302 Джинтай (Чжингтай-хаган, Дамин Джин- тай-хан) 477
Джувейни Ата Малик 111 Джу-Дагас 477 Джузджани 13, 25, 60, 63, 65 Джучи I赤（ум. 1227) 22，52，55-60，94, 95, 193
Джучиды 22, 128, 193 Джэбэ-нойон 只别 39, 48, 49, 58, 60, 61， Дин Хэнянь 丁鶴年（1335-1424) 255, 256, 289
Дихлави Ширин 64 ДлугошЯн 104, 107, 108, 241 Дмитр 43 Дмитриев С.В. 27 Доминик Вильони 270 Доргонь 590, 598-601 Доронин Б.Г. 354 Доу Гуйфан 實圭方 297 ДоуМо 竇默 297 Дробышев Ю.И. 355 Ду Боюань 283 Дубровская Д.В. 355 Дува 都哇 130, 133, 137, 305 Думай Л.И. 27,351,352 Дун Цзеюань 董解元(кон. XII — нач. XIII в.) 552
Дун Цичан 董其昌（1555-1636) 583
Дхармапала 206
Дэ-жэн 43
Дэн Цзылун 497
Дюйвендак Дж.Л. 356
Е Сянгао 403 Елизавета 30


Указатель имен
641
Еличу 野里术 40, 181 Елия (Илья) 269 Елюй Даши耶律大失30 Елюй Ахай耶律阿海83 Елюй Люгэ 83
Елюй Тухуа 耶律秀花（ум. 1231) 83 Елюй Чуцай 耶律楚材（1189-1243) 25,76- 85, 89-91，93, 131，182, 290, 542 Ерантимур 254, 306, 308 Еремеев В.Е. 27, 355 Еремей Глебович 100 Ерчини 306, 313 Есенбуга 321, 322 Есугей-бахадур 32 Есудай 216 Есункэ 240
Есун-Тэмур 也孫鐵木兒，Тайдин-ди
泰定帝；прав. 1323-1328) 310, 311，315 Есянтэни 314
Жэнь-цзун 仁宗（1312-1320) d Аюрба- рибада
Зияутдин 256 Зограф И.Т. 27 Зотов О.В. 355
Ибн ал Алками 111, 112 Ибн ал-Байтар 289
Ибн-Батгута 183, 208, 212, 277, 289, 290 Изол (Айсе, Айсюэ, Иса) 269, 296, 315 Икхмиш 232, 233 Ила Нер 83 Ильдигиз 30
Ильтутмиш Шамс-ад-Дин Музаффар 63, 67
Ильчей (Ваньцзэ) 182, 306, 307 Илянчжэнь Бань 191 Иляньсань 339 Иналтото 301-308, 311,312 Индраварман V 227, 228 Иннокентий VI 198, 272 Ин-цзун 英宗 сл/. Шидэбала Инь Луанчжан 349
Иринджибал (кит.懿鱗質班，Нин-цзун 寧 宗；叩ав.1332) 315-317
Ифтихар ал-Дин 210, 289 Ишиха 346, 516-518
Йонтан Джамцо 491
Кадак 180
Кадан 97, 102, 105, 108, 109 Кадырбаев А.Ш. 7, 19, 27 Казвини Мухаммад 290 Кайду 105, 106, 169 Кальман 108, 109 Кан Хай 康海（1475-1541) 560 Кан-си 康熙（Сюанье; прав. 1662-1722) 281
Кара (Хала) 267 Кара Д. 25, 26 Карагосун 281 Кара-Инах-Буйрук 280 Карапет 273
Каратай (Халунай) 216, 220, 221, 239 Караханиды 152 Карма-бакши 206
Карпини Плано (Джованни дель Пьяно Кар- пини) 67, 97, 105, 108, 110, 194, 206, 260-266, 273, 276, 287 Карунадас (Цэялунадасы 迦魯纳答思）210, 211
Касачик 194 Кейкубад 66, 67 Кертанагара 232, 233 Кесмес 135 Китай-сали 182 Китбуга 113 Кливз Ф.В. 24 Климент V 270, 273 Кобзев А.И. 355 Козин С.А. 26 Кокэтимур 325, 335, 339 Коловрат Евпатий 100 Колумб 276, 443 Конрад Н.И. 351,352 Конти Никколо 512
Конфуций (Кун-цзы 孑L子；ок. 551 ——479 до н.э.) 565 Кончака (Агафья) 98 Коперник 545


642
Указатель имен
Кордье Г. 356 Корейцы (Куремсы) 194 КоротковаА.И. 354 КотянЗО, 102, 103 Кочкар-тегин 137, 138 Крадин Н.Н. 27 Круц Гаспар де 350 Крюков М.В. 355 Кудукас 216 Кудукту 90 Кукдай 94 Кукеев Д.Г. 355 Кули 193 Кун Кай 145 Кун Юдэ孔有德588
Кунга Джалцан 204, 209, 211; см. Сакья- пандита Куртай 290 Кутуз 113,254 Кутуртурмиш 254 Кучера С.Р. 27
Кучлук(-хан) 33, 39, 52, 54, 65 Кучунь 114 Кычанов Е.И. 27, 355 Кэ Вэйци 550
Кэ Шаоминь 柯邵态（1850-1933) 23
Лангобарди Н. 545 Лань Юй 368, 369, 472 Ланьлинский Насмешник (Ланьлин Сяо- сяошэн 蘭陵笑笑生；дин. Мин) 570 Лао-цзы 老子（VI-IV вв. до н.э.) 251 Лапина З.Г. 354 Ласло 30 Ле Лой510 Ле ТхайТо510 Ли Боюань 115 Ли Вэньчжун 339, 369 Ли Го 李过 594 Ли Гуанби 李光壁 350 Ли Гуань 230
Ли Дунъян 李東陽（1442-1516) 575 Ли Е李冶294
Ли Кайсянь 李開先（1501—1568) 561，575 Ли Кань 李衍（1245—1320) 145 Ли Маньчжу 485
Ли Мэнъян 李夢陽（1473-1530) 575
Ли Паньлун 李攀龍（1514-1570) 575
Ли Пинхуа 356
Ли Саньцай 400
Ли Синь 李昕 594
Ли Сиын 255
Ли Сонгэ 498, 499
Ли Сунсин 497
Ли Сыцзи 334, 335
Ли Сюаньши 404
Ли Тинчжи 121
Ли Хундао 283
Ли Цзилун 383, 385
Ли-цзун 理宗（прав. 1225-1264) 113
Ли Цзунмэнь 594
Ли Цзычэн 李自成（1^4>^11-6&11;1606- 1644)589, 592-599, 601,602 Ли Чанци 李昌祺（1376-1452) 572 Ли Чжи 李贄（1527-1602) 576, 577 Ли Чжицзао 李之藻 546 Ли Чэнлян 李成粱 485 Ли Шаньчан 332, 362, 363, 372 Ли Шичжэнь 李备珍 549, 550 Ли Юань 225 Лигдан-хан 486 Лиджи 306
Линь Лян 林良（1416 — ок. 1480?) 582 Линь Фу 513
Липовцов В.С. (1770-1841) 351 Ло Гуаньчжун 羅貫中（ок. 1330 — 1400) 564, 566-568 Ло Жуцай 588, 595 Ло Маодэн 羅懋登 572 Ло Хунсянь 羅洪先 546 Ло Юсянь 368
Лодой Джалцан (Пагба-лама) 204, 205
Лоу Лян 457
Лубсан Данзан 477
Лугэ (Лука)鲁哥 269
Лун Вэньбинь 龍文彬 349
Лю Бинчжун 169, 170, 175
Лю Болинь 83
Лю Инь 劉因（1249-1293) 574 Лю Сян 496, 588 Лю Футун 劉副通 334-336 Лю Хуа 461


Указатель имен
643
Лю Цзи (1311-1375) 574 Лю Цзинь 劉瑾 395, 396 Лю Цзянь 460
ЛюЧжэнь 呂振 117, 120, 121
Лю Шэн (Аньян-ван) 510
Людовик IX Святой 106, 266, 268
Люй Вэйхуань 121
Люй Вэньдэ 119
Люй Гуаньтао 劉贯道 145
Люй Цзи 呂紀 583
Люй Цянь 476
ЛябудаГ. 104
Лян Чжэ 351
Лян Чэньюй 梁辰魚（ок. 1520 — 1595) 561 Ляньсисянь 廉希憲（Лянь Мэнцзы 廉孟子） 254
Ляо Юнчжун 418
Ма Бинь 505
Ма Хуань 馬歡 547
МаЧжиюань 馬緻遠（1250-1321) 574
Ма Шоуин (Старый мусульманин) 586
Магеллан 276
Маджартай 321
Маджи-ад-Дин (Машудин) 289 Малов Андрей 523 Мадэ 267 Майдарибала 339 Майну 買奴 254 Малик ас-Салех 232 Малявин В.В. 27, 353, 355, 448 Мамула-тегин 137 Мангала 289 Мансур 531, 532
Мао Цзэдун 毛泽东（1893-1976) 378 Мар Ябалаха 179
Мариньоли Джованни 26, 208, 268, 269, 272, 276, 277, 328, 329 Мар-Саркис 267 Мар-Соломон 267 Мартынов А.С. 355 Масхут 90, 136 Матюшкин М. 526 Мауци 194
Махмуд Ялавач (12007-1260) 89-91, 136, 185
Мацзучан 馬祖常（1279-1344) 314 Мацзюнь 267 Мелихов Г.В. 27
Менгу-Тимур (Мангэ-Тэмур) 22, 193, 195
Мендоса Гонсалес де 350
Меньшиков В.Б. 354
Мерик Дж. 523
Мехтар Хасан Ахтачи 258
Мешко 105
Миац Е. 467
Минджи Свасоки 493
Минлидун 311
Мин-цзун 明宗 cjw. Хошила 308 Мирски Дж. 356
Михаил Всеволодович (Черниговский) 103, 274
Михаил Федорович 525 Могол-Буга 242 Мою 117, 118
Монтекорвино Джованни 26, 208, 266, 268- 274, 276, 277 Моут Ф.В. 356 Мстислав 100 Му Ин 339, 340, 536 Мула-ад-Дин 255 Мулу Дзахату 477 Мунгуз 143, 182 Мункуев Н.Ц. 25
Мункэ-хан 蒙哥(Менгу-хан, Сянь-цзун 憲 宗；叩ав, 1251-1259) 24, 90-94, 101， 116-119, 125, 135, 136, 180, 181，194, 196, 267, 268, 273,274 Мусо Сосэки 222 Мухаммад Туглак 208, 212 Мухаммад(-шах) 29, 42, 52, 54, 57, 58, 61, 63
Мухаммадшах (Махэмашао) 185, 290
Мухаммед Амин 533
Мухаммед Исхак-Вали 533
Мухаммед-хан 66
Мухули 木華黎 51，77, 162, 338
Мхитар 262, 273
Мэн Хун 115
Мэн Ци 232
Мэнгэтэмур忙哥帖木兒499


644
Указатель имен
Най-Буха 340
Наймачжэнь 89
Найсян 迺賢 254
Наньцзятай 216, 302, 303
Нао-Нао 255, 326, 327
Наполеон 384
Наратипахате 226, 227
Насир-ад-Дин Махмуд-шах 63-66
Насир-ад-Дин Тутси 294
Насредцин, ван Юньнани 186,190,224-226
Нассио Вильям 329
Нахата Майчжу 48
Нахачу 338, 340
Наху腦忽90
Нацагдорж Д. 279
Наян 133, 188
Неврил-тегин 138
Неглинская М.А. 355
Непомнин О.Е. 7, 353, 354
Ни Вэньцзюнь 336
Ни Цзань 倪瓚（1301-1374) 574
Низами из Гянджа 30
Никитин Афанасий 112
Николай IV 269
Нин-ван 386
Нин-цзун 寧宗 cjw. Иринджибал Нурхаци奏爾哈赤丨Тай цзу太祖，1559- 1626) 485, 486, 518, 525, 590, 602 Ню Фу 121 Нюрин 117
Няньхэ Чжуншань 粘合重山（ум. 1238) 82 Огель Б. 25
Одорик из Порденоне 174, 268, 269, 272
Олджэйту-Буха 340
Олег (Алог) 274
Олег Ингваревич 274
Олсен Т. 26
Омар 230, 231
Орду-тегин 252
Орду-Эджэн 95, 105, 264
Орев 30
Оуян Сюань 歐陽玄（XIV в.) 295, 326, 328
Пагба-лама /、思、(Лодой Джалцан，1235- 1280) 205, 210, 211, 249-251, 281-283
Пан Цзисюнь 潘季馴 547 Пантоха Д. 467 Панчен-лама 491
Пеголотти Франческо 26, 262, 272, 273
Пельо П. 24, 26
Перегрин из Гастелло 270
Перейра Галеот 350, 454
Перестелло Рафаэль 512
Перкинс Д.Х. 356
Петлин Иван 523-526
Петр (Фудэ) 523
Пинешеница Михаил 194
Пиреш Томаш 512, 513
Писарев А.А. 354
Поло Марко (1254-1324) 19, 26, 29, 68, 75, 140, 143, 144, 146, 147, 149, 150, 170, 171, 174, 185-187, 191, 208, 209, 211, 213, 215, 218-220, 226, 250, 252, 265- 269, 273,275-277, 291 Поло Маттео 265 Поло Никколо 265 Понсе Добон 106 Почекаев Р.Ю. 27 ПуКайцзун 184 Пу Цзэчжи 117
Пу Шоугэн 蒲壽庚 184, 187, 213, 217
Пхунцог Намджал 491
Пьетро де Лукалонго 270
Пэн Дая彭夫雅26
Пэн Инъюй 336
Пятый Кизилов 523
Рада Мартин де 350, 514 Разийя, дочь Шамсад-Дина Ильтутмиша 63-65
Рахевильц И. 26 Рачневский П. 24, 162 Рашид-ад-Дин Фазлаллах 25, 35, 40, 42, 60, 87, 89, 90, 94, 96, 98, 101, 102, 135, 143, 166, 171, 178, 180, 185, 187, 189, 190, 206, 211, 212, 247, 258, 259, 269, 289, 290,301
Риччи Маттео Ли Ма-доу 利玛窦;
1552-1610) 350, 465^67, 544, 546-548 Ро Дж. 466 Роман Игоревич 100


Указатель имен
645
Романчуков С. 526 Ронан Чарлз Э. 356 Россаби М. 26, 356 Ростислав 103, 197
Рубрук Гильом 26, 96, 97, 110, 137, 178, 180, 181, 260-268, 273, 276, 282 Рукн-ад-Дин Фируз-шах 64
Саади Ширази (ум. 1291) 290 Савицкий Л.С. 355 Савма Тимофей 267 Саган Сэцэн (1604-?) 477 Сагату 227-230 Сагути Тора 26
Садула 薩都拉（Са Тяньси 薩天錫，Чжи- чжай 直齋，СаДуцы 薩都剌；1272-1355) 255, 256, 574 Садунь311,312,314,316 Сайф-ад-Дин 135
Сакья-пандита (Кунга Джалцан) 204, 205, 209, 211
Салынды 135, 137 Самбиасо Франсискус 467, 590 Санта 190, 206,210 Сандаг Ш. 27 Саритай 70-72
Сартак (Салида) (ум. 1257) 22, 180, 195, 262 Саума 179 Сафаров Г.И. 351 Сацума 501
Свистунова Н.П. 27, 353, 354 Святополк 274 Святослав 100 Се Цзайсин 368 Се Цикуан 27 Севинчхайя 254
Сейид-Аджаль (Сайдяньчжи) 186, 187, 255
Сембат 273
Сени Сукэ 218
Сергий Радонежский 340
Серрайз Г. 356
Сибан (Шибан, Шейбани) 181 Сидур 190
Симон де Квентин 264
Симоновская Л.В. 352, 354
Син Юньлу 邢雲路（1573-1620) 544
Сиянха 483 Скрынникова Т.Д. 27 Соднам Джамцо 490, 491 Соду 121,207
Соркуктани-беги (Торэгэнэ 脫列哥SP，Ту- ракина，Наймачжэнь 乃馬真）79, 89, 135 Софронов М.В. 27, 355 Спенс Дж. 356 Стефан из Богемии 260 Стужина Э.В. 352, 354 Су Ци411
Субэдэй-бахадур 速不台（1175/1176-1248) 42, 58, 60, 61, 94, 97, 102, 103, 105 Судзэцу Гендо 496 Сулислав 105 Сулохай 280 Султанов Т.И. 27 Сумба Хамбо Ишбалджир 489 Сун Инсин 宋應星 548 Сун Цзин 119 Сунь Хучэнь 123 Сы Янь 362
Сыма Гуан 司馬光（1019-1086) 327, 562 Сюань-цэан 玄奘（596-б64) 563,允9 Сюй Вэй 徐渭（1521-1593) 560 Сюй Гуанци 徐光啟（1562-1633) 466, 545, 546, 548
Сюй Да 339, 340, 362, 368, 369, 379
Сюй Сякэ 徐霞客 547
Сюй Сяо 578
Сюй Тин 徐霆 26
Сюй Хэн 许衡 127, 142
Сюй Шоухуэй 徐壽辉 336
Сюйсюй 321,324, 325
Сюэ Цзи 薛己 548
Ся Гуй 夏珪 122
Ся Най 25
Ся Се 夏燮 349
Сян Да 向達 350
Сяньюй Шу 鲜于樞（1246/57?-1302) 145, 578
Сяо Есян 77
Тай Сайэр 461 Тайбука 254
Такэдзаки Суэнага 218,241


646
Указатель имен
Талбай-тавнан 477 Тамар 30
Тамура Дзицудзо 27
Тан Инь 唐寅（1470-1523) 576
Тан Ли 536
Тан Сяньцзу 湯顯祖（1550-1616) 579 Тан Тун 唐Ш 599 Тан Хэ 362, 536
Тан Шуньчжи 唐顺之（1507-1560) 546, 576
Танкиш 311，312, 314, 316, 317
Тань Цянь 349
Таньжэньцзу 254
Тарахан 143
Тарги 304, 310
Тататунг (Тататун-а)塔塔统阿 42, 280
Тахай 306
Таштимур 308, 321
Твитчет Д. 355, 356
Тегси 310
Тегулунь 143
Темудер 187, 308-310
Терентиус 544, 545
Тертериды 318
Тизенгаузен В.Г. 25
Тимур (Тамерлан) 98, 473, 527-529
Тимурбука 138, 182, 312, 313, 317
Тимуриды 532
Тимур-мелик 57, 58
Тимурташ 308, 311, 312, 321, 328
Тинчу 321
Титям (Титяк) 194
Тогон-Тэмур (/с_.妥懼帖睦爾，Шунь-ди 順帝，Хуэй-цзун 惠宗；прав. 1333-1368) 20, 169, 176, 206, 208, 250, 271, 272, 274, 314, 316, 318, 320-332, 335, 337- 339
Тогус-Тэмур 339, 340, 472 Тоётоми Хидэёси 344, 497 Този Ф. 466 Токта (Тото-Боху) 22 Токто 320-323, 325, 330, 333 Тологтэгус 280 Толочу 141, 280 Толуй (Толуй-хан) 59 Тоорил Ван-хан 30, 33, 180 Торехайя 254
Торос 262, 273 Тото-Мангэ (Туда-Менгу) 22 Тохай 329 Тохтамыш 98 Тохуто 222 Трепавлов В.В. 27 Третьяков П.А. 526 Триго Никола 350, 467 ТуМо 142 Ту Цзи 22, 23, 211 Ту Шичун 217 Туган (Тогхан) 230, 231 Тугор-хан (Тугарин Змеевич) 30 Тук-Тэмур .圖帖睦爾，Вэнь-цэун 文 宗；прав. 1328-1329, 1330-1332) 162, 308-317 Тукай-Тэмур 95 Тула-Бука (Боху) 22 Турмиш (Дуэрмиши) 182, 220 Тутар 193
Тутуха (Токтак) 188-190, 301 Тэмугэ-отчигин 76, 80 Тэмур (Тэмур-хан, Улджэйту, Тимур-каан, /о/w.鐵木耳，Чэнь-цзун 成宗；прав. 1295-1307) 138, 160, 161, 189, 210, 211, 259, 269, 280, 290, 300-303, 308, 329 Тэр-Степанос 262, 273 Тэчисян 308 Тюрин В.А. 27 Тянь Цзечан 356 Тяньцзан-Шаоцзин-Айхучи 280
У Саньгуй 吳三桂（1612-1678) 598-602 У Хань 333, 350 У Цихуа 350 У Цянь 548 У Чифан 321
У Чэнъэнь 吳承恩（1500-1582) 569, 570 У Юйби 457 У Юсин吳有性549 Убайдулла 187, 289, 310 У го лин 109
Угэдэй-хан (кит.窝闊台，Тай-цзун 太宗; прав. 1229-1241) 11，24, 41，55, 59, 60, 67, 70, 74, 77, 79-83, 85, 88-90, 94, 110, 114, 129, 130, 134, 135, 140-142, 158,


Указатель имен
647
160, 166, 167, 175, 181, 195, 201, 252, 280, 329
Угэчи Хашиг (Тайпин) 473 Удабу 50
Узбек-хан (Юцзибе) 22, 98, 195, 196 Уйгур-сали 182 Улагчи 195
Ульчей-бадур 190, 255
Урейс С. 467
Уренс де Сабаттин 544
Урянхатай 116, 117, 119, 120, 205, 224
Усманов И.С. 27
Уэйли А. (1889-1966) 24
Фан Вэньху 217 Фан Сложу 379 Фан Цзи 古辑 35〇 Фань Тяньшунь 121 Фармер ЭЛ. 356 Филипп Красивый 280 Филипп Нянко 100 Фишман О.Л. 355 Фомина Н.И. 352 Франке В. 356 Франке Г. 24, 26
Фридрих П, император Священной Римской империи 109
Фридрих П Бабенберг 109 Фризе Г. 356 Фу Ань 527 Фу Вэйлинь 349 Фу Илин 350 Фу Фэнсян 349 Фу Чжи 586 Фулинь 602 ФэйСин 费信 547 Фэй Шэн 339 Фэйербэнк Дж.К. 355, 356 Фэн Бинъ 496 Фэн Цунъу 403
Хабул-хан 32 Хайдар (Хэй-да-эр) 544 Хайду 海都（ум. 1301) 129, 130, 133, 134, 137-139, 181，188, 189, 302 Хайрудин 255
Хайсан (Хайсан-хан，Гюлюк，/о/w.海山， У-цзун 武宗;прав. 1308-1311) 138, 161， 174, 280, 281，301-310, 313, 329 Хайцин 297 Хай-юнь 海雲 142 Хакер Ч.О. 356 Хам Пуг 214 Хамо 211
Хань Жулинь 韩儒林 27 Хань Линьэр 334, 335, 337, 338 Хань Шитун 334 Хань-ван 386 Ханьцин см. Худу-Тэмур Хаогэ 602 Хара-Даван Э. 27 Харнский К.А. 351 Харрисон-Холл Дж. 356 Хасан 186, 190 Хетум1 112,262, 273 Хилтон Г.Ф. 356 乂^^^忻都216,217 Хо Вэньчу 217 Хо Кюи Ли 508, 509 Хо Нгуен Чанг 509 ХоЧжунцзу 160, 161 Ходзё Токимунэ 214, 217 Хон Тагу 217
Хоу Сянь 488,492, 493,505 Хошила (/шш.和世束U，Мин-цзун 明宗； прав. 1329) 308, 310, 316, 323 Храпачевский Р.А. 27 Ху Вэйюн 363, 364, 372, 494 Ху Циван 27 Хуан Р. 356 Хуан Хэнцзян 547
Хуан Цзунси 黄宗羲（1610-1695) 403, 459, 586, 594, 598
Хуан Цзунсу 黄尊素（1584-1626) 403, 586 Хуан Цзыдэн 379 Хуан Шицзянь 25
Хубилай (Хубилай-хан, Сэчэн, кит.
烈，Ши-цзу 世祖；1215-1295，14^8.1271- 1274) 10, 13, 17, 18, 21，23, 25, 26, 32, 87, 93, 111，116-121，124-134, 137-150, 152, 153, 155, 157-161, 164, 169-171, 174, 176-182, 184-196, 200, 205-207,


648
Указатель имен
209-215, 217, 218, 220, 221, 223-227, 229-233, 239, 246-251, 253-257, 259, 265, 268, 269, 271, 277, 280, 282, 283, 285-287, 289-291, 293, 294, 296, 299- 302, 305, 308, 309, 313, 314, 320, 321, 323, 327, 330-332, 334, 520 Худубудин 255
Худу-Тэмур (Ханьцин 漢卿）215, 220 Хулагу(-хан) 111-113, 141, 178, 179, 184, 193,206
Хулагуиды 17, 113, 128, 141, 154, 159, 161, 176, 178, 193, 207, 269, 270, 288, 291, 294,318, 340 Хун Бао 505 Хусейн 255 Хуснутдин 255 Хусыху 296 Хуту 226 Хутухту 228 Хуухай Тайу 473 Хучар 90
Хуэй-цзун 徽宗（дин. Сун，1101-1126) 326 Хэ Пинди 356 Хэ Синьинь 458 Хэ Фу 450
Хэ Цзинмин 何景明（1483-1521) 575 Хэниш Э. 24 Хэшан 和尚 255,338
Цаган-шэусэ 477 Цао Най 475 Цао Хуачунь 596 Цао Ювэнь 115
Цзе Сисы 揭溪斯（1274-1344) 328
Цзи Цзюньсян 糸己君祥(дин. Юань) 557
Цзин Юань 475
Цзо Гуандоу 左光斗 403, 405
Цзонхава 489, 490
Цзоу Пушэн 336
Цзоу Юаньбао 403
Цзя Сыдао 119, 120, 123
Цзян Цин 496
Ци Дэчжи 齊德之 297
Ци Тай 379
Ци Цзигуан 戚繼光 496 Цинцзюнь (1328-1392) 295
Цинь Цзюшао 秦九韶 294 Цой У 70-72 ЦуйЮ 160
Цю Ин 仇英（1494?-1552?) 583 Цюй Ю 瞿佑（1341-1427) 572 Цянь Сюань 錢選 145 Цянь-лун 乾隆Цин; прав. 1735-1796) 297
Цяо Цзи 574 Чаби 143,251
Чагатаиды 128, 130, 139, 263, 270, 288, 300, 340, 527, 529
Чагатай 23, 55, 59, 94, 129, 130, 195, 527 Чай Юйчунь 368, 418 Чан Бинь 496 Чан Давэй 546 Чан Нян Тонг 227, 229 Чан Тхай Тонг 224 Чан Тхань Тонг 224, 225 Чан Хынг Дао 230, 231 Чанчунь 奏春（Цю Чанчунь 邱長春，1148- 1227) 61，62, 134, 136 Чангчуб Джалцан 488 Чансюнь (Фу-ван) 403 Чао Шиянь 超世延 267, 306, 310 Чахань-Тэмур 241, 334, 335 Чацзир 314 ЧенП.Х. 160 Чжан Вэньху 231 Чжан Вэньцянь 張文謙 294 Чжан Гуй 121 Чжан И 407
Чжан Кэцзю 張可九（ок. 1280 — 1330?) 574
Чжан Лян 228 Чжан Се 張燮 547 Чжан Сюэлян 336
Чжан Сяньчжун 張献忠（1606-1647) 586, 592, 593, 602 Чжан Фу 509 Чжан Цзебинь 張介賓 548 Чжан Цзинъюэ 張景嶽 549 Чжан Цзюйчжэн 張居正（1525-1582) 389; 390
Чжан Цянь 505


Указатель имен
649
Чжан Шицзе 120, 122, 184 Чжан Шичэн (1321-1367) 568 Чжан Шунь 121 Чжан Яньхао 300
Чжанур (Чункур) 301, 302, 304-307, 310, 313,314
Чжао Би 119, 142 Чжао Куй 113, 114 Чжао Лянпи 趙良弼 160, 214, 215 Чжао Мэнфу 趙孟俯（1254-1322) 145, 299, 470, 573, 576 Чжао Наньсин 400 Чжао Сянькэ 548 Чжао Цзицзу 368 Чжао Цзюйжэнь 494 Чжао Чжун 230 Чжао Юцинь 趙友欽 295 Чжоу Дагуань 209 Чжоу Дэсин 536 Чжоу Лан 328 Чжоу Син 483 Чжоу Шуньчан 403, 406 ЧжуВань 495,514 Чжу Вэньчжан 366, 369 Чжу Ди 朱棣（Тай-цзун 太宗，Чэн-цзу 成祖， прав. 1402/1403-1424 под девизом Юн- лэ 永乐）346, 377, 379-388, 391，392, 394, 437, 439, 442, 443, 460, 461，473, 484, 488, 489, 493, 494, 499, 507-510, 519-522, 529, 535, 537, 539, 579, 582 Чжу Ицэюнь 朱翔鈞（Шэнь-цэун 神宗； прав. 1572/1573-1620 под девизом Вань- ли 萬曆）394, 398-403, 525, 526, 543, 544
Чжу Се 朱锲 350 Чжу Си 朱喜（1130-1200) 401 Чжу Сыбэнь 条思本 295, 546 Чжу Хоуцун (Ши-цзун 世宗；прав. 1521/ 1522-1567) 378,394, 459 Чжу Хоучжао 朱厚照（У-цзун 武宗；прав.
1505/1506-1521) 394-397 Чжу Цзяньшэнь 朱見深(Сянь-цзун 憲宗； прав. 1464/1465—1487)511 Чжу Цичжэнь 朱祁鎮（Ин-цзун 英宗，прав. 1435/1436-1449, 1457-1465) 475-478, 480, 481,522
Чжу Циюй 朱祁金玉（Дай-цэун 代宗，прав.
1449/1450-1457) 476, 478-481 Чжу Цюань (ум. 1448) 559, 560 Чжу Чанло (Гуан-цзун ^6ж； прав.
1620) 399-401，403, 404 Чжу Чжэнь (Чу-ван) 536 Чжу Чжэньхэн 朱震亨 296, 297 Чжу Чуюй 70
Чжу Шицзе 朱世傑 294, 295 Чжу Шуан (Цинь-ван) 536 Чжу Юаньчжан 朱元璋（Тай-цзу 太祖； прав. 1368-1398) 20, 165, 332, 336-339, 341, 352-354, 357-380, 386, 391-393, 395, 407-411, 414, 415, 417-420, 422, 423, 425, 426, 430, 432, 438, 447, 450- 452, 457, 459, 460, 462, 469, 472, 476, 482, 484, 494, 495, 508, 517, 527, 528, 536, 538
Чжу Юдунь 朱有炖（1379-1439) 559 Чжу Юньвэнь 朱允坟（1377_14〇2) 377, 379, 380, 383-386, 507 Чжу Юсун (Фу-ван)朱由搭 598 Чжу Юцэянь 朱由檢（Сы-цзун 思宗；прав. 1627/1628-1644) 406
Чжу Юцэяо 朱由校（Си-цзун 喜宗；прав.
1620/1621-1627) 396, 404-406 Чжэн Гуанцзу 鄭光祖（1279-1364) 558 Чжэн Сяо 鄭曉（1499-1566) 550 Чжэн Хэ 鄭和（1371 — ок. 1434) 345, 346, 351, 442-444, 449, 462, 493, 502-506, 516, 521,522, 547,572 Чжэньхай 鎮海（Чинкай) 82, 89, 180 Чингис-хан (/с謂.成佶思汗，Тэмуджин 鐵 木真，Тай-цзу 太祖；1162-1227，прав. 1206-1227) 8, 10, 11, 13, 15, 17, 19, 22- 25, 28, 30-45, 47-64, 67-70, 74-81, 83- 90, 92, 94, 96, 98, 103, 105, 110, 112- 115, 120, 124-126, 128-130, 134, 135, 137-141, 144, 146, 147, 153, 158, 160, 162, 166, 178-182, 189, 190, 199, 206, 209, 211, 213, 215, 223, 235, 236, 238, 239, 242, 244-248, 252, 253, 256, 258- 261, 266, 267, 273, 274, 276, 278-280, 287, 290, 291, 299, 300, 314, 315, 329- 331,338, 472, 474, 527, 529 Читайбука 308


650
Указатель имен
Читайбуши 306 Читайсали 252 Чосве 232 Чосгэм 325
Чойджи Одзер 210, 211, 251, 281
Чу Шису 585
Чучук-ханым 533
Чэлодай 73
Чэн Сысяо 145
Чэн Цзюйфу 148
Чэнь А. 356
Чэнь Банчжань 陳邦瞻（1557-1623) 550
Чэнь Линь 陳琳 497
Чэнь Минчжун 350
Чэнь Сычэн 6東司成 549
Чэнь Сянчжан (1428-1500) 457
Чэнь Утун 350
Чэнь Хао 349
Чэнь Цзижу 陳繼儒 550
Чэнь Чуфу 145
Чэнь Шигун 陳声功 549
Чэнь Юань 陳垣 25
Чэнь Юлян 336
Чэнь-цзун 成宗 сш. Тэмур
Шакабпа В.Д. 489
Шаль фон Белл И.A. (Schall von Bell J.A.; Тан Жован 湯若望；1592-1666) 467, 545
Шамс-ад-Дин 88 Шамсутдин (Шаньсыдин) 255 Шамсы 291
Шанши-халим (Сумба Хамбо Ишбалджир Дэвшин-шэгпа) 488 Шао Жун 尚緘（1902-1982) 368 Шао Цзинчжань (кон. XVI в.) 572 Шахрух 473 Ши Би 232-234 Ши Бинчжи 83
Ши Найань 施耐庵（ок. 1296 — ок. 1370) 567
Ши Тяньлинь 95 Ши Тяньни 史天你 83 Ши Тяньцзэ 史天澤（1202-1275) 83, 151 Ши Цзюньбао 555
Шидэбала (Гэгэн，kww.碩德八剌，Ин-цзун 英宗；прав. 1320-1323) 162, 308, 310
Шики-Хутуху(-нойон) 59, 181, 279 Шильтбергер Иоганн 527 Шимо Есянь 83 Шимо Минъань 石抹明安 83 Школяр С.А. 27 Шолой Убаши-хунтайджи 523 Шпренкель О.Б. 356 Шонто Дорджэ Джалцан 211 Шри Лакшимакара 211 Шунь-ди 顺帝 сш. Тогон-Тэмур Шурманн Г.Ф. 24 Шэнь Цзэфу (1533-1601) 550 Шэнь Чжоу 沈周（1427-1509) 582 Шэнь-цзун 神宗 Чжу Ицзюнь Шэраб Сэнгэ 251
Щепеткин С. 526
Эберхард В. 356 Эйзенштат С.Н. 356 Элбэг-хан (1393-1399) 473, 474 Эльтегус 315, 316 Эндикот-Вест Э. 26 Эсэн (1440-1455) 474478 Эсэху 473 Эчжэ 486
Юань Дачэн 594, 598
Юань Хаовэнь 元好聞（1190-1257) 573
Юань Хундао 袁宏道（1568-1610) 577
Юань Цзундао 袁宗道（1560-1600) 577
Юань Чжунда^ 袁中道（1575-1630) 577
Юань Чжэнь 元稹（779-833) 555
Юань Чунхуань 405
Юй Даюй 496
Юй Дэн 350
Юй Сяндоу 572
Юй Цзи 虞集（1271-1348) 299
Юй Цянь (1398-1457) 575
Юлиан 96, 97, 99
Юнус 531
Юрий Всеволодович 100, 101 Юрий Игоревич 99, 100 Юрий Московский 98 Юрунч-тегин 137
Якдар (Ехэйдар) 185, 290


Указатель имен
651
Яким Вдункович 102 Якуб (Яков) 267 Ялауч (Алчуци) 256 Ян Вэйчжун 95 Ян Вэйчжэнь 258 Ян Дэюань 117, 118 Ян Жун 楊榮（1371-1440) 574 Ян Лянь 楊漣（1572-1625) 400 Ян Пу 楊溥（1372-1446) 574 Ян Сычан 594 Ян Сянь 372 Ян Тинби 207 Ян Тинчжи 124
Ян Хуэй (Янь Цяньгуан)楊輝 294
Ян Цзай 楊載 494 Ян Цзичжоу 549 Ян Цин 505 Ян Цунцзянь 547 Ян Чжицюй 25 Ян Чи 505 Ян Шань 478 Ян Шици 楊士奇 574 Янаи Ватару 151
Янь-Тэмур 燕鐵木而 153, 255, 301，302, 304, 306, 308, 310-317, 319, 323 Яньчибука 313
Яо Шу 姚樞 127, 144, 159, 160 Ярослав 100, 200-203, 274


Указатель
географических названий
Авиньон 270, 272 Австрия 109
Адриатическое море 8, 11，109 Азак 98
Азербайджан 11，17, 30, 42, 60, 154, 176, 178, 193, 294, 340
Азия 11，30, 107, 110, 140, 148, 171，178, 180, 190, 196, 197, 201，216, 218, 235, 260, 291 Ай-луу 509 Айн-Джалут 113 Аламут 111 Алатау 30
Алашаньские горы 38 Алмалык 134, 255, 262 Алтай (Алтайские горы) 29，36，40，188, 302,304 Амдо 安多 493
Америка (Американский континент) 342, 344, 428, 443,515 Амноккан 70
Аму-Дарья (Амударья) 54, 57-59, 62, 111, 130, 136, 154,215,527 Амур (Хэйлунцзян 黑龍江）31，113，346, 482, 486, 498,516-522 Анбук (Анчжу) 71 Анбуксон 71 Ангкор 209, 227, 228 Андараб 59 Аньфэн 115
Аньхуэй 安徽 116, 123, 124, 413 Аньцин 安慶 123, 427, 592, 593 Аомэнь 澳門 cvw. Макао Аравийское море 66 Аравия 290, 346 Арад 109
Аральское море 54, 59, 263 Армения 30, 178, 239, 262, 269, 273 Аткарск 98 Аугсбург 350
Афганистан 15, 52, 54, 57-59, 61, 63, 66, 178, 288
Африка 185,295, 344, 346, 504, 572 Ачжу 72 Ашнас 30, 56
Багдад 17, 54, 65, 66, 111,112, 178, 200 Багдадский халифат 13, 65, 111, 112, 141, 178, 193,239 Бадахшан 52, 58 Байгоухэ 383
Байчэнцзы 白城子（Белый городок) 174
Балканы 11, 103, 125, 209, 239
Балх 58, 88
Балхаш 261, 263
Бамиан 59
Бамо 226
Баодин 保定 461
Барс-Хото 339
Басра 112
Батьданг 231
Батьхак 224
Белгород 100
Белград 268
Бенгалия 63, 65
Бенгальский залив (Бенгал) 66, 504, 505 Бестерце 108 Бецков 109
Бешбалык (Бэйтин 北庭）40, 41，134-137, 139, 252 Биньчжоу 117
Бирма (Мьянма) 8, 116, 146, 225-227, 231, 232, 234, 493
Ближний Восток 13, 17, 63, 111, 118, 128, 136, 186, 193, 207, 244, 270, 276, 288, 291,318,512 Болгар 95
Болгария II; см. тж. Дунайская Болгария Бохай 渤海 522 Бохайский залив 潮海湾 382 Брава 504


Указатель географических названий
653
Брантас 233 Братислава 109 Буир-нор 472, 473 Бутан 492
Бухара 30, 31^55, 57, 90, 186, 255, 290 Бяньцзин 汁京（Бяньлян) 51，68, 69, 78, 240, 335; см. тж. Кайфэн
Вавель 105
Валахия 11, 29, 110, 317 Вал охай 38 Вануату 480
Ваньсуйшань 萬歲山 174 Ваньшоушань 萬壽山 174 Варадин 109 Васит 112
Ватикан 260, 272, 287 Великая Китайская равнина 華北平原（Северо-Китайская равнина) 331， 411， 482 Великая Китайская стена 萬里長城 29, 48, 50, 271, 340, 342, 344, 413, 414, 436, 437, 476, 482, 522, 525, 582, 585, 587, 589, 599
Великая Польша 105 Великая Степь 235, 246, 301, 317 Великий канал (Даюньхэ 大運河）144, 173, 241, 333, 383, 436, 437, 443, 447 Великий шелковый путь 之Е各 18, 31，
137, 139, 180, 186, 208, 266, 271, 273, 276, 300, 473, 527
Венгрия 11, 29, 60, 96, 97, 102-105, 108- 110, 195-197,268,317 Венеция 109, 150, 265, 268, 270, 512 Верецкий перевал (Русские ворота) 108 Верхнее Поволжье 101 Верхний Енисей 29
Византия, Византийская империя 11，15, 29, 196, 198, 269,317,318 Висла 104, 105
Владимир 100, 101, 198, 201, 202 Владимир-Волынский 194, 195 Владимиро-Суздальское княжество 99, 100, 101
Внешняя Монголия 31-32, 482 Внутренняя Монголия 18, 29, 31-32, 75, 76, 129, 169, 170, 271, 306, 339, 482, 486, 490
Волга 17, 94, 95, 99, 202, 215, 263, 264, 268
Волжская Булгария 94-96
Вологда 102
Волоколамск 101
Волынь 196
Восточная Азия 13，17, 27, 44, 68, 69，83, 92, 111，146, 219, 220, 260, 265, 266, 284, 344, 491,523,550 Восточная Африка 185 Восточная Европа 11, 17, 19, 54, 55, 93, 95, 96, 128, 150, 154, 197, 198, 260, 263, 265, 276, 529 Восточная Индия 523
Восточная Монголия 29, 44, 76, 131, 134, 473
«Восточное море» 518, 519 Восточный Китай 576, 579 Восточный Туркестан 29, 39-41, 54, 120, 128, 130, 134-139, 153, 154, 183, 259, 276, 300, 306, 339, 345, 355, 491, 527, 529-534
Восточный Тянь-Шань 40 Восточных морей страны (Восточные моря) 232
Вроцлав 105, 106 Вышеград 104
Вьетнам (Дайвьет, Цзяочжи) 11, 116, 146, 184, 187, 190, 191, 224, 225, 227-232, 234, 345, 439, 444, 449, 503, 508-511, 539
Газни 59 Галиция 108, 196
Галицко-Волынская Русь 104, 194, 195 Галицко-Волынское княжество 99, 103, 104 Галич (Галич Мерский ) 101, 198 Ганъюй 586
Ганьсу 甘肃 37, 137-139, 338, 339, 450, 464, 529, 531, 532, 537, 538, 585, 586, 591 Ганьчжоу 贛州（совр. область в пров. Цзян- си)41, 187 Гаолянхэ 高梁河 173 Гаочан 高昌 138 Гаочжоу 339 Гастелло 270 Гвалиор 63


654
Указатель географических названий
Гелам 233
Герат 54, 59,473,529
Германия 97, 98, 260
Гималаи (Гималайские горы) 208, 492
Главный Кавказский хребет 60
Гоби 521
Голландия 515
Горный Алтай 523
Городец 101
Грузия 178,239,317,318 Гуанда 336
Гуандун 廣東 124, 184, 191，207, 251, 411， 418, 449, 455, 496, 506, 512-514, 547, 588
Гуандэ 427
Гуанси 廣西 117, 184, 224, 413, 414, 418, 509,510,513,538, 539 Гуансинь 427
Гуанчжоу 廣州（Кантон) 115, 183, 184, 187, 217, 276, 350, 434, 447, 449, 452, 454, 465, 501, 512-515, 549, 578, 586, 588 Гуаньчжун 關中 113, 406 Гуачжоу 瓜洲 36
Гугун 知宫(Запретный город) 174，191， 394, 402, 479, 480, 580, 581，596, 600 Гуйчжоу 貴州 117, 413, 535, 538, 539, 547 Гургандж (Ургенч) 54, 57, 59, 60 Гургаон 65 Гурзиван 59 Гучэн 593 Гуши 115
Даань 大安 115 Даанькоу 587 Дадянь 385 Далай-нор 482
Дали 大蠢（Наньчжао) 116，2〇5, 223, 224, 493
Дальний Восток 16, 18, 34, 44, 186, 213, 244, 503,512,514,515 Даляньшань 大连山 118 Дамаск 112, 152 Данин 339
Датун 大同 49, 339, 475 Датунгуан 443 Даха 233
Дахошань 118 Дели 62, 63,65-67,208,212 Делийский (тюркский) султанат 11, 62-67, 207, 208, 212, 222, 288, 317, 529 Дешт-и-Кипчак 29, 54, 61, 62, 64, 65, 94, 98, 110, 153, 154, 188, 239, 244, 261- 264, 266,318 Дженд 55, 56, 58, 59, 130 Джунгария 260, 266 Джунгарские ворота 263 Джунгарское Алатау 263 Джунгарское ханство 491, 534 Джурджэ 206 Диеузиеу 510 Динхай 定海 256 Дишшчжоу 丁家洲 123 Дмитров 101 Днепр 194, 263, 264 Добанг 509 Долон-нор 169 Долунь 169 Дон 95, 99, 263 Донгхо 510 Дривасто 109
Дунай 29, 109, 113, 128, 188, 266
Дунайская Болгария 29, 104, 108, 110, 317
Дунбэй 東北 cvw. Маньчжурия
Дунчэн 東城 510
Дуньхуан 敦煌 32, 41，280
Дэань 115, 120
Дэнчжоу%州 116
Дэчжоу 434
Евразия (Евразийский материк, Евро-Азиат- ский континент) 8，10-13, 15, 17-19, 54, 61, 75, 76, 86, 113, 125, 148, 153, 178, 179, 213, 221, 235, 249, 264, 266, 273, 340, 344, 528-529 Европа 11, 16, 18, 32, 44, 96, 97, 103, 104, 107-110, 114, 140, 148, 196, 199, 218, 235, 244, 245, 264-268, 291, 295, 329, 342, 346, 350, 355, 453, 456, 511, 544- 546, 583
Евфрат 112, 113
Египет 8, 110, 113, 125, 178, 179, 209, 239, 245,289,318


Указатель географических названий
655
Египетско-Сирийский султанат (Египетский султанат) 11, П8, 222, 317, 529 Енисей 209 Ерлау 108 Ехулин 48
Жаочжоу 饒州 427, 454 Жаоян 115
Желтое море 113, 495
Завихост 104 Заволжье 102 Загрос 54
Заилийское Алатау 263 Западная Азия 17, 24, 25, 86, 89, 90, 92, 93, 150, 178, 183, 191,259, 309 Западная Европа 11, 13, 18, 30, 109, 265- 268, 271, 272, 329, 344-347, 439, 511, 512
Западная Монголия (Шофан) 301, 302, 491, 523, 532
Западное Ляо (Си Ляо)30, 39, 279, 280 Западный Иран 54 Западный край см. Сиюй Западный Тибет 492, 493 Западных морей страны (Западные моря) 502
Запретный город см. Гугун Зернук 57
Золотая Орда (улус Джучи, Джучиев улус) 11,17,22,23,94, 96, 98, 99,128,141, 154, 158, 161, 193-196, 200, 203, 242, 260- 266, 270, 272, 273, 288, 318, 340, 529
Иберийский полуостров 17 Иерусалим 112,468 Ижеславец 100 Ики 214, 216, 218, 221 Ики-Огуз (Эквиус) 261 Или 261,263,266 Илийская долина 30, 255, 261 Имацу 217 Инд 59-61, 242, 317 Индийский океан 112, 185, 504, 521 Индия (Хиндустан, Индостан, Чжугань, Тяньчжу 天竺，Шэньду 身毒）8, 11，12,
18, 44, 61-67, 112, 125, 151, 187, 205- 213, 222, 227, 242, 245, 266, 272, 288, 317, 318, 344, 346, 449, 463, 467, 488, 492, 504, 529, 550, 563, 569 Индокитайский полуостров (Индокитай) 227, 232, 488, 501,508 Индонезия 272 Инчан 338, 339, 473 Инчжоу 營州，郵州 115, 121，122 Инъян 589, 591 Иравади 226 Ирак 154, 178
Иран 15, 23, 54, 60, 63, 65, 66, 128, 141, 207, 239, 269, 270, 288, 290, 291, 318 Иртыш 29, 39, 55, 61, 128, 262, 263, 266 Исин 宜兴 455 Италия 266, 268, 269, 272
Кавказ 16, 55, 150, 153, 154, 188, 190, 191, 239,267, 301 Казахские степи 52 Казахское ханство 533 Казахстан 258, 264
Кайпин 開平（Шанду 上都）125, 129, 133, 169, 170, 175, 189, 267, 291，293, 304, 317
Кайсери 111
Кайфэн (Кайфын)開封 17, 113, 114, 173, 335, 434, 447, 467, 594; см. тж. Бянь- цзин
Кайюань 開原 74, 498 Калимантан 504 Калка 61，99, 200 Кама 95 Камакура 214 Камбоджа 209, 227, 501 Кандон 70 Канхва 72, 73 Караджал (Кармачал) 208 Каракорум (Хэлинь 和林，Хэнин 和寧）11, 17, 36, 94, 98, 105, 110, 111, 117, 120, 125, 128, 130, 133, 166-170, 173, 175, 193, 195, 201, 260, 263, 264, 267, 268, 273, 274, 276, 280, 302, 305, 339 Кара-Кочо (Хэчжоу 合州）40, 41，134, 137— 139,530


656
Указатель географических названий
Каратау 263 Каримата 233, 504 Карпаты 108, 529
Каспийское море 58, 94, 215, 262, 263, 266 Катарро (Котор) 109 Каунгсин 226 Кафа (Феодосия) 98, 241 Кашгар (Шулэ 疏勒，Цзяшиха 甲石哈， Кэши 喀什）39, 90, 130, 136, 529, 530, 534
Кашин 101
Кашмир 206, 209, 211 Кванчжу 71 Квилон 206, 207 Кёвешд 108 Келанг 509 Кёльн 270 Кеседаг 110
Киев 17, 60, 103-105, 196-198, 202
Киото 京都 214
Клис109
Козельск 102
Коко-Хотан 490
Коломна 100
Комарно 109
Комул 530-532, 534
Константинополь (Царьград, Фулинь) 196, 268,269,315,480
Корея (Корё/Гаоли 高麗，Когурё/Гаоцзюй- ЛИ高冷麗，Чосон朝鲜)，1^卩6此101货11- ов 11, 15, 16, 45, 69-74, 77, 120, 127, 150, 153, 206, 213, 214, 220-222, 239, 295, 344, 355, 367, 458, 487, 494, 497- 501,507, 522 Кострома 101 Краков 105 Красная река 230, 509 Красное море 185, 504 Крым 188, 241,268, 272,318 Кснятин 101 Куваэ 480 Куйчжоу 115
Кукунор (Цинхай 青海湖）37, 490, 491，532 Каликут 504 Калькутта 504 Кучжу (Кэсон) 70, 71
Куявия 105 Кымхва 72 Кыргызстан 258 Кэгён71，72
Кюсю 214, 216-219, 221, 501
Ланьчжоу 蘭州 41，204, 251，490, 538 Лаошань 122 Лахор 65
Легнице (Добро Поле) 11,106-109,241,245 Ленчица105, 106 Линби 385 Линбэй 129
Линьань 臨安 119, 123, 124 Линьси 339 Лиссабон 513 Литань 255 Личжоу 118 Лобнор 139 Лотарингия 268 Лошуй 113
Лоян 洛陽 113, 173,594 Лулун 盧龍 340 Лунцзян 443 Лунцинь 314
Лунчжоу 隴州 117, 118, 438 Лухэ 312
Лучжоу 廬州（пров. Аньхуэй) 420 Лучжоу路州（пров. Шаньси) 427 Лхаса 204, 272,489, 491，492 Лыонгзянг 509 Люблин 104 Люпаньшань 117 Лянгуань 535 Лянхуай 116
Ляодун (Ляодунский п-ов)遼東 49, 51，338, 339, 340, 357, 405, 414, 438, 449, 484, 487, 496,517, 522, 525,536 Ляонин 遼寧 49 Ляоси 遼西 51, 484 Ляохэ 遼河 339, 484, 521 1^(^11遼陽49,51，311，498
Маабар (馬八兒）206-209 Мавераннахр 54, 58, 62, 66, 130, 473, 527, 528, 530-533


Указатель географических названий
657
Маджапахит 233, 234 Мазовия 104, 105
Макао (Аомэнь 澳門，Сяншаньао) 344, 514, 515,585,588, 590
Малабар (Малабарский берег) 206, 207, 504
Малайско-Индонезийский архипелаг 8, 232, 233, 246, 504 Малакка 233, 507, 513 Малаккский пролив 504 Малая Азия 15, 17, 61，110, 111, 178, 239, 288
Малинди 504
Мальдивские острова 206, 207 Манаката 218
Маньтоуинсян 鏡頭營鄉 174 Маньцзин 517
Маньчжурия (Маньчжоу 滿州，Дунбэй 東 北）18, 32, 44, 47, 49, 76, 127, 134, 150, 345, 379, 482^87, 518-519, 522, 593, 599, 602
Марави 206, 207
Марага 294
Марокко 208, 277, 289
Мекка 504
Мер дина 112
Мерса-①атима 504
Месопотамия 11, 15, 110, 112
Мец 268
Мигукоу 49
Могадишо 504
Молдавия 108, 110
Монголия 29, 31, 33, 36, 39, 40, 43, 47, 54, 60, 81，85, 86, 111，118, 120, 129, 141， 183, 188-190, 195, 202, 208-210, 239, 257, 262, 279, 282, 283, 300, 302, 304, 306, 326, 338, 339, 345, 358, 382, 472, 474, 477, 487, 490, 491, 526; см. тж. Внешняя Монголия, Внутренняя Монголия
Монгольская империя (Великий Монгольский улус) 8, 11, 17, 19, 23, 26, 34, 36, 39, 40, 43, 60, 73-76, 79, 80, 83, 86-90, 92-94, 98, 105, 110-112, 116, 117, 120, 125, 127, 128, 134-138, 141, 144, 148, 155, 157-159, 161, 165-167, 169-171,
175, 185, 190, 192-196, 200, 202, 210, 211, 213, 239, 260-265, 267, 275, 276, 278,281,282, 290,302,318 Моравия 108 Мордовский улус 98 Москва 100, 101,523,526 Мочуань 454 Мултан 65, 66 Муром 97 Мучэн 227, 228 Мэйшань 596 Мэн (Мэнсанган) 70 Мяньчжоу 綿州 115, 117
Нанкин 南京（Наньцзин，Цзицин, Интянь， Цзянькан) 20, 51, 74, 272, 336, 337, 341, 357, 359, 361, 362, 379-381, 384, 385, 388, 394, 408, 418, 434, 437, 441, 444, 447, 453, 454, 496, 512, 530, 540, 544, 579, 580, 582, 588, 594, 597, 598, 602 Наньцзюнь 120 Наньчан 南昌 434, 447, 454 Наньчэн (Южный город)南城 171 Нгазаунджан 226 Нгеан 510 Нгокма 510 Невакет 136 Непал 492, 493 Нижегородское княжество 98 Нижнее Поволжье 75, 94, 97, 110, 195 Нижнее Приамурье 522 Нижний Амур 518, 522 Нижний Новгород 97, 202 Нижний Шленск 108 Нижняя Клязьма 97 Нил 317
Нинбо 宁波 447, 449, 467, 494, 496, 501， 514
Нинкиеу 510
Нинся (Иньчуань)寧夏 67, 412, 490, 538 Нинся-Хуэйский автономный район 回回地区259 Нинъюань 547, 593 Нитра 109 Нишапур 39, 42
Новгород 102, 194, 196, 199-202


658
Указатель географических названий
Нур 57
Нургань 奴兒干國 482, 516-522 Нусрет-кух 59 Нэсонган 71 Нютоушань 119
Обь 523, 526
Одмухов 108
Окинава 500, 501
Онон 29, 33, 36, 37, 473
Онсугун 72
Ополе 105
Ормуз 112,504,505
Орхон 40, 43, 166, 168, 279
Османская империя 529
Отрар 30, 31, 39, 52, 53, 55-57, 89, 262, 529
Паган 226, 232 Палембанг 504, 506 Палестина 111 Памир 54 Парван 59 Париж 97, 350
Пекин (Бэйцзин 匕京，Бэйпин) 18, 20, 48, 388, 412; сж тж. Ханбалык, Яньцзин Пенджаб (Панджаб) 63-66 Перег 109
Передняя Азия 55, 61, 137, 148 Переяславль 101
Персидский залив 25, 54, 85-87, 92, 176, 183, 185, 186, 188,213, 276, 504 Персия 11, 40, 42, 58, 128, 177-179, 186, 193,261,269, 340, 467 Перуджа 260, 270, 277 Пешт 108, 109 Пиза 269
Поволжье 94, 96, 188, 272 Познань 108
Польша 11, 97, 103-105, 108, 109, 195-197, 260
Понижу 71
Порденоне 268, 269, 272 Португалия 512, 513, 516 Приамурье 345, 518, 522 Приаралье 29, 30, 59, 239 Приморье (Приморский край) 44, 518 Приуралье 94, 96, 188
Пронск100 Пхёнтхак 72 Пхёнчжу 71
Пхеньян 70, 497; см. тж. Согён Пэнчжоу 117
Рагуза (Дубровник) 109 Рацибуж 104, 105, 108 Ревари 65 Рим (Рум) 269, 350 Родна 108
Россия 194, 275,518 Ростов 101 Румыния 29
Русь 54, 61，99, 102, 103, 194, 196, 197, 199, 200, 203,239 Рюкю 500-502 Рязанское княжество 99, 100 Рязань 99, 100
Саксин 94, 97 Сам 224
Самарканд 30, 31，54, 57, 90, 98，131，187, 290, 293, 473, 527-529 Санвань 438 Сандомир 104, 105 Саньгуань 117 Саньсин 482 Сарай 17, 195, 264 Сары-Арка (Золотая степь) 152 Сахалин 346, 516, 519, 520, 522 Свач 109
Северная Монголия 76 Северный Вьетнам 224 Северный Кавказ 273, 318 Северный ЬСитай 44, 50, 68, 69, 82, 88, 111, 120, 127, 128, 131, 171, 331, 340, 383, 411^-13, 422, 500, 522, 573, 577, 578, 588
Северных морей страны (Северные моря) 346,519
Северо-Восточная Русь 101, 102, 199 Северо-Восточный Китай 74, 76, 79, 129 Северо-Западная Индия 66 Северо-Западный Кавказ 60 Северо-Западный Китай 127, 183, 532


Указатель географических названий
659
Секешфехервар 108, 109 Семиречье 29, 39, 40, 52, 54, 55, 130, 134, 152, 154, 239, 261, 263, 266, 306, 529 Сербия 317, 318 Сиам 209, 227,501,505 Сиань 西安 595, 596, 602 Сибирь 523 Сивас 110, 111 Сикким 492 Силезия 105
Синайский полуостров 113 Сингосари 234 Синхэ 339 Синьцзян 527 Синьчэн (уезд)新城 461 Синьчэнчжоу 454 Синьшаян 122
Сирия ПО, 178, 179, 239,318
Си Ся 11, 16, 36-39, 43^5, 51, 67, 84, 92
Сить 100-102
Сицзян (Западная река) 547 Сиюй (Западный край)西域 77, 90, 93, 149, 211, 355, 429, 467, 527, 529, 530, 532 Словакия 109 Смоленск 102
Согён 70-72; см. тж. Пхеньян Средиземное море 112 Средняя Азия 33, 54, 55, 86, 128, 130, 136, 186, 189, 207, 255, 256, 259, 263, 270, 276, 288, 290, 291, 300, 309, 318, 340, 355, 467, 529
Старый Свет 8, 11，17, 19, 54, 174, 209, 344
Суздаль 99, 101, 194
Суйчжун 339
Сулеймановы горы 54
Сулу 507
Суматра (Сумодула, Самудра) 208, 209, 232,233,504-507 Сун (Сончханган) 70
Сунгари (Сунхуацзян 松花江）76, 482, 516, 517,519, 522
Сунцзян 淞江 434, 442, 447 Суншань 嵩山 593 Сурабая 233
Сучжоу 蘇州（совр. город в пров. Цзянсу) 41，187, 394, 406, 434, 438, 441，447, 452, 453,479, 531,578, 579
Сучжоу 宿州(область на севере совр.
пров. Аньхуэй) 314, 437 США 275 Сыгнак 56 Сымали 187
Сыр-Дарья (Сырдарья) 29, 54, 55, 58, 62, 130, 136, 154, 473,527 Сычжоу 司州 116
Сычуань 四川 37, 115-118, 338, 412, 413, 438, 441, 449, 452, 455, 538, 589, 592 Сюаньфу 475 Сюйчжоу 徐州 447 Сюйчи 肝哈 116 Сюньгуань 589-590
Сянчжоу MjM (провинция и область на территории совр. пров. Хунань) Сянчжоу 襄州（область и адм. центр на территории совр. пров. Хубэй) 117 Сянъян 襄陽 115, 120, 121，186, 215, 216 Сяохэ 383
Тайвань 台湾 215, 216, 344, 515 Тайго 427 Тайду 509
Тайечи 太液池（Оэеро великой влаги) 173, 174
Тайпин 太平 313 Тайху 太湖 479 Тайцан 443
Тайчжоу 泰州，台州 47, П4
Тайюань Ж原 434
Таликан 59
Тамао 512
Тамзианг 510
Тангут 67, 153, 206, 259
Таной 206, 207
Таньчжоу 潭州 117, 119, 124, 190 Таоюань 116
Тарим (Талиму 塔里木）136 Татарский пролив 521 Ташкент 185, 256 Тверь 101, 202 Тебриз 17, 178, 266, 294 Темешвар 109 Термез 58
Тибет (Сицзан 西藏）16，18, 37，120，127, 138, 151, 153, 183, 204-206, 208-210,


660
Указатель географических названий
213, 239, 251，263, 272, 345, 359, 488- 493
Типинг 225 Тихий океан 185, 480 Тобольск 523, 526 Ток (Токчхон) 70 Томск 523, 524, 526 Торжок 101 Трава 109 Трансильвания 108 Тренчин 109 Туманган 482, 498-500 Туму 476
Тунгуань 撞关，潼関 595, 602 Турск 104
Турфан 40, 41，181，338, 529-534 Тханлонг 509; см. тж. Ханой Тханьдау 510 Тханьхоа 510 Тэлучуан 455
Тямпа (Чампа) 227, 508, 511
Углич 101 Уй 490
Уланьшань 459 Умэньто 454
Уссури 346,498,516,518, 522 Утайшань 五台 lL| 458 Ухумынь 无虎门 443 Ухушуай 122 Уцзишань 123 Уцзян 437 Уч 65
Учан 武昌 255 У юань 454
Фаньчэн 樊城 120, 121，186, 216 Фенакет (Бенакет) 58 Фергана 40, 152, 188
Филиппинский архипелаг (острова) 507, 514,515
Фошань 佛山 455
Франция 106, 137, 260, 267, 280
Фулянь 454
Фунгхоа 509
Фунин 339
Фуцзянь 福建 124，184, 208, 251，351，418, 438, 441，443, 449, 450, 452, 495, 496, 501,503,506,513,514,588 Фучжоу 福州 48, 120, 122, 272, 289, 434, 447, 449
Фэнъян 風陽 443
Хайнань 海南 231，481，538 Хайси 海西 482,498, 517, 518, 521 Хаката 217, 221 Халеб (Алеппо) 112 Халха31，482,487 Хами(Иу 伊吾)41，529 Хамты 509, 510 Хамчинсин (Иычжу) 70 Хамчхан 72
Ханбалык (Даду 大都）17，18，125，128, 131，144-146, 148, 171，179, 182, 183, 185- 187, 189, 191，195, 206, 208, 220, 225, 226, 227, 228, 229, 232, 247, 251, 268-274, 277, 287, 290, 291, 293; см. тж. Пекин Хангай 29, 166 Ханой 224, 230, 231,509 Ханчжоу 杭州 173, 183, 184, 187, 271，272, 276, 277, 330, 394, 434, 441，452, 453, 479, 552, 559
Хань (река) Щ см. Ханьшуй Ханькоу 漢口 122 Ханьян 寒巖 123 Ханьшуй 漢水 116, 120-122 Хаочжоу 毫州 336 Хванчжу 71 Хинган 31, 76, 482 Хмельник 105 Хоккайдо 519 Хорасан 40, 54, 59, 247 Хорватия 109
Хорезм 29, 42, 44, 52-55, 57-59, 61，62, 68, 89, 90, 99, 128, 152, 154, 239, 242, 266 Хотан 90, 136, 139, 290, 529; см. тж. Юй- тянь
Хуайань 117,419, 427,434 Хуайдун 113 Хуайлай 476 Хуайся 122


Указатель географических названий
661
Хуайхэ 淮河 37, 422, 479 Хуайчжоу 302
Хуанхэ 黃河 49, 51，90, 93, 114, 144, 187, 215, 216, 321，328, 333, 382, 385, 409, 426,467, 479, 480, 586, 588, 594, 596 Хуанцзявань 122 Хуанчжоу 黃州 115, 123 Хубэй 湖北 114, 115, 119, 120, 123, 124 Хугуан 湖廣 231，312, 393, 438 Худжанд 57, 58 Хузистан 54 Хуэйнин 500 Хуэйчжоу 447 Хумэнь 邊門 514 Хунань 湖南 124, 231，413, 538 Хух-Хото 490 Хучжоу 447 Хуэйчжоу 惠州 406 Хыонгзианг 510
Хэбэй 河北 50, 174, 311，340, 384, 409, 419, 422, 482, 590, 597
Хэнань 河南 68, 113, 115, 307, 311，332, 335, 409, 411，419, 427, 467, 479, 589, 591,594
Хэншаньчжай 117 Хэси 河西 131，183 Хэтуада (Синцзин 興京）486 Хэчжоу •口州 118, 427 Хэян 336
Цайдянь 122 Цайчжоу 蔡州 68 Цейлон 206, 207, 504, 506 Центральная (Средняя) Китайская равнина см. Великая Китайская равнина Центральная Азия 10, 11，13, 15, 16, 19, 24, 25, 28, 30-33, 36, 40, 47, 52-54, 61，63, 85-87, 89, 90, 92, 105, 112, 131，134, 136, 147, 148, 152-154, 176, 179, 180, 183, 185, 188, 190, 191, 212, 215, 216, 236, 238, 253, 258, 260, 263, 265-268, 270-273, 276, 278, 279, 282, 284, 293, 298
Центральная Европа 97, 197-199, 239 Центральный Вьетнам 224 Центральный Кавказ 60
Цзаоян 115 Цзеганшань 301 Цзилинь (Гирин)吉林 517 Цэиндэчжэнь 景德鎮 442,454 Цзинлин 115
Цзинань 莉南 122, 381，434, 447 Цзинчжоу 莉州 447 Цзиншань 景山 120, 174, 579 Цзинъян 586 Цзиньхуа 427 Цэиньчжоу 晉州 593 Цзиньшуйхэ 金水河 173 Цзичжоу 498
Цзишуйтань 積水潭(Хайцзы 海子）173,174
Цзуньхуа 436, 438
Цзюйюн 475
Цзюйюнгуань 48,49, 191
Цзюньчжоу 均州 68
Цзянбэй 594
Цзяннань 江南 145, 453, 455, 479, 578 Цзянси 江西 124, 413, 418, 427, 438, 454, 579
Цзянсу 江蘇 113, 116, 124, 399, 413, 435, 442, 579, 586 Цзянхуай 江淮 216 Цзянчжоу 123 Цзяншэ 312 Цзянъю 江右 406
Цзяньчжоу 建州（Нингут) 482，485，498, 499,518, 521 Цзяюйгуань 530 Цимэнь 454 Цин (удел) 386 Цинкоу 116
Цинхай 青海 37; стил Кукунор
Цинхай (пров.) 37
Цинцзюйшань 118
Цинъе 115
Цинъюань 220, 221
Циньлинский хребет 秦岭（秦嶺）592
Цичжоу 115, 123
Цусима 214, 216, 221
Цюаньчжоу 泉州 173, 183, 184, 187, 213, 217, 218, 267, 270, 272, 273, 277, 289, 447, 501
Цюйчжоу 衢州 427


662
Указатель географических названий
Цюншань 481
Чанбайшань 長白山 482 Чанлэ 351
Чанчжоу 常州 124, 453 Чанчунь 長春 340 Чанша 長沙 116 Чаншу 479
Чанъань 長安 171，173 Чачжу 71，72 Чернигов 103
Черниговское княжество 99, 100, 103, 104 Чехия 8, 97, 104, 106, 109, 110, 196 Чжанбэйсянь 張北縣（уезд пров. Хэбэй) 174
Чжанцзякоу 48 Чжили 直秦 597 Чжоучжи 592 Чжуба 504
Чжунду 中都 47-51，77, 78, 83, 90, 128, 171，174, 175, 276, 277, 340 Чжунси 39, 43, 49 Чжунсин 311 Чжушань 竹山 454 Чжэнчжоу 411，453 Чжэньдин 383 Чжэньин 586 Чжэньцзян 鎮江 336, 427 Чжэцзян 浙江 124, 144, 256, 267, 427, 435, 438, 441，449, 453, 495, 496, 506, 513 Чичжоу 115, 427, 447 Чу 263
Чунцин 重慶 118, 119 Чунчжу 71
Чучжоу 漉州 336, 427 Чхольчжу (Чхольсан) 70 Чхончжу 71
Чэнду 成都 115, 117, 434, 441，447, 453 Чэнпин 590
Шайо 108, 109 Шам 180
Шаньхайгуань 山海関 599 Шаньдун 山東 479 Шаньси 山西 441 Шара-Мурэн 76, 133
Шачжоу 沙州 36, 41 Шаян 122 Шивань 455
Ширамурэн (Хуаншуй) 482, 484
Шисаньлин + 三林 436438, 582
Шицюань 118
Шичэн 182
Шленская земля 105
Шоусянь 115
Шоучжоу 116
Шэнцзин 487
Шэнчжоу 嵊州 447
Шэньси 陝西 67, 113, 115, 117, 251，256, 335, 338, 419, 427, 442, 449, 455, 461， 479, 536, 538, 582, 585, 587-589, 591， 592, 595
Эстергом 108, 109
Эчжоу 鄂州 117—119, 123, 190
Юго-Восточная Азия 125, 146, 186, 208, 209, 223, 225, 227, 228, 231, 232, 234, 239,272, 455,463,501,515 Юго-Восточная Европа 317 Юго-Восточная Монголия 169 Юго-Восточный Китай 429 Юго-Западная Русь 198, 204 Юго-Западный Китай 538 Южная Азия 344,449 Южная Индия 227, 505 Южная Монголия 486, 487,491 Южная Русь 103, 197 Южно-Китайское море 495, 504 Южный Китай 46, 116, 117, 119-121，124, 151，191，215, 220, 251，311，331，332, 337, 338, 502, 512, 513, 538, 578 Южных морей страны (Южные моря) 184, 228, 232-234, 345, 346, 352, 463, 469, 501，502, 505, 506, 511，515, 516, 521， 530
Юйгуань 117
Юйлинь (застава) местность 311 Юйтянь 于闐，于田）438; d Хотан Юйшань 68 Юндиншань 117 Юнчан 137, 138, 455, 538


Указатель географических названий
663
Юньнань 雲南 116, 131，183, 186, 187, 190, 223-226, 267, 307, 308, 338, 340, 357, 413, 449, 455, 493, 509, 510, 535, 536, 538, 539 Юньсинь 455 Юньшань 118 Юрьев-Ливонский 202 Юрьев-Польский 101 Юэюйшань 118
Ява 8, 146, 228, 232-234, 246, 504, 505, 515 Яйшань 186
Ялуцзян 鴨緑江 482, 499 Ямынь (уезд Дай в Шэньси) 256
Янгикент 30, 55, 57 Янсансон 72 Янцзы 長江 314, 428 Янчжоу 楊州（город) 579 Яньсуй
Яньцзин 136, 280, 314, 454; см. тж. Пекин Японские острова (Япония) 8, 11, 125, 146, 186, 209, 213-222, 231, 232, 239, 245, 246, 275, 344, 458, 494, 495, 497, 498, 500-502, 519, 520, 522, 572, 598 Японское море 518 Яркенд (Шачэ 莎車）90, 139, 532-534 Ярославль 101 Ячжоу 118


Глоссарий терминов
Аньчасы Управление по сыску и следствию в империи Юань, Управление про¬
верки при династии Мин
аргыны (a/z少jcywb 阿魯渾)，аргоны (у Марко Поло) — тюркоязычные племена, обитавшие накануне монгольского нашествия в пределах совр. Внутренней Монголии аркауны (еликэвэнь RTffi.)——монгольское название христиан, прежде всего нестори- анского духовенства
асы (ас少阿速)，аланы — выходцы с Северного Кавказа, служившие в гвардии монгольских правителей Китая
багу вэньчжан УV股文章《восьмичленное сочинение》，форма испытаний в китайской государственной экзаменационной системе; писалось с соблюдением восьмичленной композиции
Байляньцзяо &ШШ «Белый лотос», религиозная секта байсин 白姓 простой народ
байхуа 白言舌 китайский разговорный язык; литературный стиль，противопоставлявшийся стилю вэньянь, основанному на югассической традиции письма древнего китайского языка
балахачи монг., воин гвардии, «страж при дверях внутренней ограды импера¬
торского дворца» монгольских великих ханов батыр моиг., «герой», «богатырь», титул, дававшийся в войсках Монгольской
империи и империи Юань за воинскую доблесть и боевые заслуги баурчи монг., ответственный за стол, организацию питания при дворе великого
монгольского хана, императора династии Юань белигэ 别里哥細нг.，документ, свидетельство Бинбу 兵部 Военное ведомство в эпохи Юань и Мин Бинсинбу 兵开U 部 судебное ведомство войн и наказаний в империи Мин бичечи 必闇赤；ионг.，секретари в государственной канцелярии Монгольской империи и империи Юань, согласно «Юань ши»: «те, которые несут обязанности по написанию документов и летописей для Сына Неба и объявлению императорских указов» бояу(тай)——племена в составе объединений кипчаков бу 部 племя
булгары (болеэр ^Ш%) 一 тюркоязычный народ, основавший государство Волжскую Болгарию в регионе р. Камы и подвергшийся монгольскому нашествию
ван I титул китайской знати и владетелей уделов в империях Юань и Мин ван-цзу 王方矣 правящий ханский род
ваньху ИЯ, монг. тумен — «тьма», воинское соединение в монгольских войсках численностью в 10 000 воинов
«Великая Яса» (Да чжаса Чингис-хана ——монгольское уложение законов
вэй Ш военные округа в эпоху династии Мин, учрежденные в землях пограничных с Китаем народов, находившихся от него в вассальной зависимости вэйурцзы 畏匿兒字《уйгурское письмо»，воспринятое монголами по указу Чингис-хана для функционирования монгольского языка и создания государственной канцелярии Монгольской империи


Глоссарий терминов
665
гаоши 篙師 матросы-гребцы
госюэ 國學 школы, где обучали за государственный счет детей тех，кто имел заслуги перед государством во время правления династии Юань гоцзы 國字 «государственная письменность», одно из официальных наименований в китайских источниках монгольского «квадратного письма», разработанного тибетцем Пагба-ламой
Гоцзыцзянь 國字監 Академия сынов отечества，Государственное училище гоши 國師 государственный советник
Гуанлусы 光祿寺 Банкетный приказ, учреждение по делам，связанным с организацией пиршеств, при минском дворе гуань Ж ассигнация достоинством в 100 медных юаней гуаньбин 官兵 регулярные войска Китая в эпоху Мин гун 公 князь, титул китайской знати
Гунбу I дР Ведомство общественных работ в эпохи Юань и Мин гунчжуан 宫莊 дворцовые поместья при династии Мин
Даду дуфу 大都督府 Главная военная комиссия в империи Юань，созданная в 1329 г. Янь-Тэмуром, де-факто правившим империей с 1328 по 1332 г., включавшая в свой состав шесть «крыльев» императорской гвардии. Также Главная военная коллегия в империи Мин, существовавшая до 1380 г., когда она была разделена на пять управлений
дайчжи 待制 ученая степень в академии Ханьлинь дамин 大名，даймё — владетели провинций в Японии
Даолусы 道路司 Столичное управление по делам даосских священнослужителей в импе- рии Мин
даругачи (далухуачи монг. даруга ——наместник монголов на завоеванных
землях, чиновник с контрольными функциями даши 大師 титул «великий учитель» / «великий наставник»
джалаиры 札剌兒，я/гамэ/?押剌伊兒）一кочевые племена, обитавшие в эпоху
монгольских завоеваний у р. Онон в Монголии дин Т тяглый, крестьянин, несущий повинности с 16 до 60 лет диншуй ~ТШ подушный налог
динъюань дацзянцзюнь 定遠大將軍 《великий полководец，устанавливающий порядок в дальних краях», титул высокопоставленного военачальника империи Юань дишуй 地税 поземельный налог
дуаньшигуань 應事官《чиновник，решающий дела» в государственной канцелярии им- перии Юань
Дунлинь(дан)東林黨 Академия (движение，партия) Дунлинь
дунмагуань чиновник, ответственный за доение кобыл и поставку к столу вели¬
кого монгольского хана хмельного кумыса ——кобыльего молока Дунчжэн юаньшуайфу 東征兀ЁФ府 ставка главнокомандующего походов на Восток, основанная в 1263 г. в Тыре, в Приамурье, для организации похода юаньских войск на Японию
Дучаань 都察按 Палата всеобщего контроля империи Мин
дучжи хуэйши 都指揮使 командующие крыльями императорской личной охранной гвардии в империи Юань
Дучжуаньюнь яньшисы Управление особого уполномоченного по транс¬
портировке соли в империи Мин


666
Глоссарий терминов
дяньху {ШЯ крестьянин-арендатор
ибин войска, сформированные из северных китайцев ханьжэнь, воевавшие на стороне монгольской династии Юань против своих восставших соплеменников Ивэньцзянь Школа (или училище) «изящной словесности», создана при Тогон-
Тэмуре для правильного оформления документов идикут 亦都護）——один из титулов правителя уйгурского Турфанского княжества
Интяньсы 營田司 Управление полей
каган, хан (кэхань PTfF, хахань У?) — титул правившего великого монгольского хана канглы {капли ЖЖ)——тюркоязычные кочевые племена, обитавшие в эпоху монгольского нашествия в степях Дешт-и-Кипчака — в Приаралье, а также в Семиречье карлуки (xa/za/z少哈剌魯）一тюркоязычные полукочевые племена, обитавшие накануне и в эпоху монгольских завоеваний в Семиречье, в долине р. Или, в Фергане, в округе г. Узгенда
кешик (цесюэ tel?)——части императорской гвардии монгольского войска, ведущие начало своего создания со времени правления Чингис-хана, сохранившиеся в военной организации империи Юань
кешиктен (цесюэтай ——воин личной охранной гвардии великих монгольских
ханов — императоров династии Юань
кипчаки {циньчажэнь ЛЕША) — тюркоязычные кочевые племена, обитавшие в XI- XIV вв. в Дешт-и-Кипчаке 一 стране кипчаков от Алтая и Иртыша до Дуная и Карпат киреиты，кераиты ("еле 怯列，/сэле 克列）一кочевые племена, обитавшие в Монголии в долине р. Толы, районе среднего течения Орхона и бассейна р. Онгин в эпоху завоеваний Чингис-хана
Куйчжангэ 奎章閣《Звездный павильон литературы» (другое название — Сюаньвэньгэ 宣文閤《Павильон откровения литературы») — салон, в котором в эпоху Юань обсуждались вопросы культуры, живописи, а китайские тексты переводились на монгольский язык. Был реорганизован в Академию императорского двора — Сюэшиюань
學士院.
кунгираты, конграты ——кочевые племена монгольского происхождения, из которых правящие потомки Чингис-хана брали жен кэлянь ЩШ, монг. кубчири, тюрк, купчур — налог
кэцзюй система государственных экзаменов для получения ученой степени и занятия государственных должностей. В 1315 г. восстановлена в империи Юань, функционировала и в эпоху династии Мин
Либу 禮部 Ведомство под делам ритуалов и церемоний в эпохи Юань и Мин ливэнь ШШ императорский ревизор
лолосы Ш Ш S «южные варвары» — народ, живший в эпоху Юань в Южном Китае лу букв, «дорога», территориально-административная единица (при династии Юань Северный Китай был разделен на 10 лу). Выше лу по статусу стояла административная единица гиэн
Любу /ЧрР шесть центральных ведомств ——основная составляющая вертикали власти в империи Мин
люйшоу 留守 императорский наместник в столице империи Юань ——Ханбалыке (Даду) Люкэ общее название шести учреждений, размещенных в столице империи Мин и выполнявших различные надзорные функции. Их главная обязанность — в контро-


Глоссарий терминов
667
ле за должным исполнением своих обязанностей шестью центральными ведомствами (Любу)
ляньфанши управляющий несколькими лу, входящими в гиэн ——провинцию им¬
перии Юань к югу от столицы
мадаба 麻答把 мусульманский календарь, использовавшийся в Китае в эпоху Юань меркиты {мелици 一 монголоязычные кочевые племена, обитавшие у р. Селенги,
выступившие против Чингис-хана и бежавшие под натиском его войск в Дешт-и- Кипчак, в Приаралье му 幕 шатер, юрта
Мэнгу Ханьлиньюань 蒙古翰林院 Монгольская академия Ханьлинь мэнгу 蒙古 монголы
найманы (найманъ 7ЬШ) — кочевые племена, обитавшие в эпоху Чингис-хана в Западной Монголии, между Верхним Иртышом и Орхоном наньжэнь ША южные китайцы и представители других народов Южного Китая, составлявшие в империи Юань самую многочисленную и и неравноправную часть населения в системе сословий, созданных монгольскими завоевателями и основанных на этническом принципе, где южане находились в самой нижней части властной пирамиды после монголов, сэму и ханьжэнь ——выходцев из Северного Китая Нэйгэ 内閣 Императорский секретариат，высший административный орган нючжэнь 女真 чжурчжэни
ойраты {вэйла воила — монголоязычные племена, обитавшие в Западной
Монголии и на севере Восточного Туркестана онгуты (ванг少汪古）一кочевые тюркоязычные племена, обитавшие на территории Внутренней Монголии в эпоху нашествия Чингис-хана
пайцзы 牌子 вертикальная бирка，символ имперской власти
пусуманьцзы 普速蠻字《мусульманский язык»，он же фарси，третий государственный язык Юаньской империи, слова которого, наряду с монгольским на уйгурском письме и китайским, запечатлены на пайцзах
сань гун 三公 три высших сановника империи Юань
сань цзяо 三教《три религии» — буддизм, даосизм, конфуцианство
сейиды, сайиды — уважаемое сословие мусульманских священнослужителей у народов Центральной Азии, исповедующих ислам, считавших их потомками сподвижников пророка Мухаммада, основателя ислама
син чжуншушэн #亍中書省(букв, «подвижный великий императорский секретариат») походное управление ——военные органы власти империи Юань в провинциях Китая
синъюйшидафу 才亍御史大夫（синъюйшитай 4亍稚Р史台）——«сановник, совершающий историю государства», почетный титул в империи Юань сувэй части личной императорской гвардии монгольских правителей Китая, учрежденные при династии Юань
Сучжэн ляньфансы 肃政廉訪司 Инспекционное ведомство в империи Юань сыи 四夷《варвары»，некитайские народности
сыкун 司空 один из самых важных постов в ведомстве по общественным работам


668
Глоссарий терминов
сымэньсюэ 四門学 школы для простых людей Сынунсы 司農司 Ведомство сельского хозяйства
сыхай 四海 «четыре моря》； владения Китая с четырех сторон по периметру его
границ, где живут народы, называемые китайцами «варварами» сэму 色目，сэмужэнь 色目人，сэжэнь 色人《цветноглазые», выходцы из стран, лежащих к западу от Китая
Сэнлусы f曾錄司 Столичное управление по делам буддийских священнослужителей в империи Мин
сюаньвэй 宣慰 комиссар по умиротворению
Сюаньвэйсы 宣慰司，（^юаньфусы 宣撫司 Управление по умиротворению, чиновники которого назначались на службу в окраинные регионы империи Юань сюаньвэйшисы 宣慰使司，чжаотаосы 招討司，чжангуаньсы 長官司 военные органы им- перии Мин, размещенные в местах проживания национальных меньшинств Сюаньхуэйюань 宣徽院 Палата оглашения наград — ведомство, отвечавшее в империи Юань за поставку к императорскому столу особо изысканных продуктов и блюд Сюаньчжун волосы «Русские, выразившие преданность» императору дина¬
стии Юань, — гвардейская часть, была учреждена в 1330 г. под началом Главной военной комиссии
сюэши 學士 ученая степень в академии Ханьлинь
сюэши чэнчжи 學士承旨 высший пост в академии Ханьлинь，академик-советник импе- ратора
Тайиюань 太醫院 Великая палата медицины ——ведомство, ответственное за лечение императора и его сановников, а также за благотворительную медицину для простого народа в эпохи Юань и Мин
Тайпусы 太僕寺 Императорский коннозаводский приказ в эпоху Мин Тайпуюань 太僕院 Управление пастбищ в империи Юань
тайцянь 太監 евнухи при дворе императоров династии Мин и их родственников тайчан 太常 начальник службы ритуалов при юаньском дворе Тайчансы 太常司 Учреждение по делам императорских жертвоприношений в Мин тангуты ——народ, говоривший на языке, близком к тибетскому, создал государство Си Ся на востоке Центральной Азии и в Северо-Западном Китае, павшее в результате нашествия армии Чингис-хана
таньмачи (таммачи) — вспомогательные воинские части, набирались в войска империи Юань из немонгольских кочевых племен
татары {дадар ЗЬ) — кочевые племена Монголии в эпоху завоеваний Чингис-хана тили 體例 норма, обычай, закон
тотохэсунь чиновник почтовой станции, осуществляющий контроль над офи¬
циальными посланцами, в эпоху Юань туйинь iE Вр печать на бумажных банкнотах при династии Юань тунчжи 同知 ведающий выпасом коней императора в эпоху Юань
Тунчжэншисы 通政使司 Управление по приему докладов и жалоб трону в империи Мин туньтянь 屯田 военные поселения в эпоху Мин туфань 吐蕃 тибетцы
уйгуры средневековые (вэйур хуэйхэ [н]Ш)——буддисты и христиане несториан-
ского толка, жившие ко времени Чингис-хана в Турфанском оазисе Восточного Туркестана и прилегающих территориях


Глоссарий терминов
669
удачи монг., служащий почтовой станции, ямщик во времена Монгольской им¬
перии и империи Юань
урянхайцы — полукочевые монголоязычные племена, обитавшие в Северной Маньчжурии и Восточной Монголии во времена Юань и Мин у цзюнь дуфу 五軍督府 пять военных коллегий империи Мин
учжэ 無者，учжэежэнь 吾者野人 предки современных народов Приамурья и Сахалина —— орочей,ульчей, ороков
Учэн бинмасы 五城兵馬司一Управление общественного порядка в пяти районах столицы империи Мин
фанчжэнь 方陣《квадратное боевое построение» войск империи Мин, напоминавшее каре французской армии времен Наполеона Бонапарта I фолан 佛郎《франки»，т.е. европейцы фу Ш административная единица в составе лу
фума доел, «пристяжная лошадь»; официальное именование мужей дочерей императоров династии Юань
Фушэ «Общество возрождения», литературное сообщество, оппозиционное вла¬
стям династии Мин, основано в 1628 г.
фэнъи дафу 奉 大夫《подающий советы сановник», знатный титул в эпоху Юань хайкоу 海寇 пираты，морские контрабандисты
халачи монг., вспомогательные воинские части в империи Юань, расквартиро¬
ванные вокруг столицы — Ханбалыка (Даду)
Ханьлиньюань Академия Ханьлинь
ханьлинь чэнчжи 翰林承旨 чиновник, «принимающий указы относительно деятельности академии Ханьлинь» хоэрчи 火兒赤стрелок из лука хуанди 皇弟 младший брат императора
хуан-тайхоу 皇太后 вдовствующая императрица, мать правящего императора хуан_тайцзы 皇太子 наследник трона хуанхоу 皇后 царствующая императрица
Хубу 户部 Ведомство по учету населения и сбору налогов в империях Юань и Мин Хунцзинь ции 紅巾起義《восстание Красных повязок»
хунцзюнь «красные войска», повстанческая армия, боровшаяся за свержение династии Юань (сер. XIV в.)
хуэйфэй 回非《мусульманские разбойники», повстанцы Великой крестьянской войны， свергнувшие династию Мин, из числа китайских мусульман Хуэйхуэй паошоу цзюньцзян шанваньхуфу 回回炮手军匠上万户府 Управление тумена артиллеристов-мастеров по изготовлению мусульманских камнеметов в Военном ведомстве империи Юань
Хуэйхуэй сытяньцзянь 回回司天監 Инспекция по делам мусульманской астрономии в эпоху Юань, в задачу которой входило в первую очередь составление мусульманского календаря
хуэйхуэй яуюань мусульманские медицинские заведения (фармацевтиче¬
ские ведомства) в Даду и Шанду хуэйхуэйжэнь 00 А мусульмане
хуэйхуэйцзянь 回回監 мусульманская обсерватория в империи Мин


670
Глоссарий терминов
хэсижэнь 河西人 одно из названий тангутов
целимачи монг., «толмач», переводчик монгольской государственной канцеля¬
рии
цзилеми цилеми нивхи (гиляки), или «дикие» чжурчжэни, обитавшие в
эпоху Мин вдоль Нижнего Амура, р. Уссури до берегов Тихого океана цзилицзисы "и® средневековые кыргызы, полукочевые тюркоязычные племена, обитавшие в эпоху Юань в районе Верхнего Енисея цзинь-ван 晉王 княжеский титул династии Мин
цзиньши 進士 высшая ученая степень, получаемая при сдаче экзаменов в столице цзоусюнь дафу 奏言川大夫《воспринимающий высочайшие поучения [императора] санов- ник», чиновник высшего ранга
цзочэнсян 左承+目《левый министр»，один из двух главных министров-канцлеров в эпохи Юань и Мин
цзунгуань 總管 главноуправляющий в л少
цзунгуаньфу 總管府 главные управления при административной единице л少 Цзунжэньфу ж АЙ Коллегия по делам родственников императора в эпоху Мин цзюньго даши «великий слуга государства по военным вопросам», титул вы¬
сокопоставленного сановника при императорах Юань цзюньтунь 軍屯 военные поселения, созданные в эпоху Мин
Цзюньцицзянь военно-техническое ведомство, Управление вооружения в импе¬
рии Юань
цзянлин 將令頁 военачальник, командующий
цзяньча юйши цензор, осуществлявший функции ревизора при правлении ди¬
настии Юань
цзяньчу порядок престолонаследия или определение наследника трона при Юань цинь-ван 親王 титул сыновей императора
циньтяньцзянь 欽天監 императорская обсерватория в эпоху Мин цюйкоу 驅口 раб
цяньфа «закон (или порядок) функционирования бумажных денег» при династии Юань
цяньхучжан 千戶長 тысячник, военачальник, возглавлявший тысячу воинов в войсках Монгольской империи и империи Юань
чжаличи монг., чиновник-монгол, которому было поручено писать император¬
ские указы в Монгольской империи и империи Юань чжалухучи монг., судья в Монгольской империи и империи Юань
чжанъиньгуань 掌 Ер 官《чиновник, хранящий государственную печать》в Монгольской империи и империи Юань
чжань 站 ям, почтовая станция в Монгольской империи и империи Юань чжаньчи 站赤 почтовый курьер в Монгольской империи и империях Юань и Мин чжаньчигуань 站赤官 чиновник почтовой станции в эпохи Юань и Мин Чжаньшифу 詹事府 Коллегия по делам наследника трона в империи Мин чжичжигао 知制告 чиновник, ведающий составлением докладов на имя императора при династии Юань
чжиэр 枝兒 крыло монгольского войска
чжиюань Мтп бумажные банкноты эпохи Юань (по девизу правления Хубилая)


Глоссарий терминов
671
чжу-ван 諸王 ваны — владетели уделов, не являющиеся членами правящей династии потомков Чингис-хана
Чжунтайцзянь 中臺監 Центральный цензорат, ведомство, контролировавшее в империи Юань документацию правительственных учреждений и их деятельность, осуществляло цензуру
Чжуншулин 中書令 Великий императорский секретариат ——правительство Монгольской империи
Чжуншушэн 中書省 Государственная канцелярия (секретариат) при династиях Юань и Мин
чэнсян 丞相 министр Юаньской империи чэнчжи 丞旨 ученая степень в академии Ханьлинь
Шанбаосы 尚寳司 Управление императорских печатей империи Мин Шанлиньюаньцзянь 上林苑監 Инспекция императорских парков в империи Мин Шанчэнсы 尚乘寺 Императорское ведомство по транспортировке грузов в империи Мин Шаншицзюй 尙食局 Ведомство императорского питания в империи Юань шаншу 尙書 высший чиновник, министр в империи Юань шаншуй 商税 торговый налог
Шанъиньцзю 尚飲局 Ведомство императорского винопития в империи Юань Шибосы 市舶司 Управление торговых кораблей в империи Мин шоулингуань 首令頁官 канцелярские чиновники при Мин
Шумиюань 樞密院 Тайный совет, важнейшее ведомство империи Юань，в прерогативу которого входило определение внешней и военной политики, а также тайные операции
шушэн 書生 учитель，наставник
шэнчжи 聖旨 императорский указ в эпоху Юань
шэньци 神器《святая утварь», т.е. императорский трон
юйдин 餘丁 воин вспомогательных войск
юйлинь туцэ 魚鱗圖册《Рыбьечешучайтый» реестр
Юймацзннь 雅Р馬監 Управление коневодства
Юйшитай Контрольная палата
юли чжи цзя 有力之家《сильные» дома
ючэн 右丞 чиновник, помощник министра-канцлера
ючэнсян 右丞 +目 правый министр, один из двух главных министров-канцлеров в эпохи Юань и Мин
юэчжими М ежемесячное военное жалованье


СПИСОК АВТОРОВ ТОМА
Баядиева Едена Федоровна, канд. ист. наук
Бокщанин Алексей Анатольевич ( 1935—2014), д-р ист. наук
Головачев Валентин Цуньлиевич, канд. ист. наук
Дмитриев Сергей Викторович, канд. ист. наук
Дробышев Юлий Иванович, канд. ист. наук
Дубровская Динара Викторовна, канд. ист. наук
Еремеев Владимир Евстегнеевич (1953—2011), канд. фидос. наук
Зотов Олег Вадимович, канд. ист. наук
Кадырбаев Александр Шайдатович, д-р ист. наук
Мясников Владимир Степанович, академик РАН
Почекаев Роман Юлианович, канд. ист. наук
Рифтин Борис Львович ( 1932—2012), академик РАН
Сорокин Владислав Федорович ( 1927—2015), д-р фидос. наук


ОГЛАВЛЕНИЕ
К читателю (С.Л.Тихвинский) 5
Часть I
ДИНАСТИЯ ЮАНЬ (1279-1368)
Введение (А.Ш.Кадырбаев) 8
Основные источники и историография по эпохе Юань
{А.Ш.Кадырбаев) 20
Глава 1. Завоевания Чингис-хана и его первых наследников в Центральной, Южной и Восточной Азии (1207—1259)
{А.Ш.Кадырбаев) 28
Кочевой и оседлый мир Центральной Азии перед нашествием Чингис-хана 28
Монголы и тангуты накануне нашествия Чингис-хана.
Монголо-тангутские войны 31
Государство Си Ся — первая жертва монгольских завоевателей (1207-1209) 36
Уйгурское Турфанское княжество — пятый улус Чингис-хана с 1211 г 39
Государство Цзинь в эпоху монгольского нашествия: структура и экономика 44
Взаимоотношения империи Цзинь и монголов до 1210 г 47
Первая война монголов с империей Цзинь 48
Поход Чингис-хана на запад. Разгром государства Хорезмшахов 52
Индийские походы монголов 62
Падение империи Цзинь и захват монголами Северного Китая.
Военный разгром Си Ся и Цзинь монголами и его причины 67
Монгольское завоевание Кореи. Борьба корейского народа
с монгольскими завоевателями. Статус корейцев в Монгольской империи 69
Глава 2. Государство и общество в Китае в эпоху
монгольского владычества 74
Политика первых великих монгольских ханов в отношении оседлого населения Северного Китая и тезис «Завоевать империю можно сидя на коне,
но нельзя с коня управлять ею» {А.Ш.Кадырбаев) 74
Елюй Чуцай и его политический курс на сохранение оседлого населения
Северного Китая {А.Ш.Кадырбаев) 78
Мусульманские купцы-ортаки из стран Центральной Азии
и Персидского залива и их налоги на откуп {А.Ш.Кадырбаев) 85


674
Содержание
Походы монголов на «Поле половецкое», Волжскую Булгарию,
финно-угорские народы, Северо-Восточную и Южную Русь: 1236-1241 гг.
{А.Ш.Кадырбаев) 94
К «последнему морю»: поход монголов на Центральную и Западную Европу
{А.Ш.Кадырбаев) 103
Монгольские завоевания на Переднем Востоке: 1243-1260 гг.
{А.Ш.Кадырбаев) 110
Завоевание китайской империи Южная Сун {А.Ш.Кадырбаев) 113
Распад мировой Монгольской державы в 1259-1260 гг.
и образование империи Юань — монгольского государства в Китае
{А.Ш.Кадырбаев) 125
Войны Юаньской империи с монгольским государством Чагатаидов
в Средней Азии, Монголии и Северо-Западном Китае и их последствия
{А.Ш.Кадырбаев) 130
Восточный Туркестан во время Хубилай-хана {А.Ш.Кадырбаев) 134
Правление Хубилая — великого монгольского хана и первого императора династии Юань: 1259-1294 гг. Повелитель Юаньской империи
как верховный правитель всех монгольских империй {А.Ш.Кадырбаев) 140
Хубилай-хан — завоеватель или объединитель Китая? {А.Ш.Кадырбаев) 146
Создание монгольскими завоевателями этнических сословий в системе государственного управления Юаньской империи
{А.Ш.Кадырбаев) 148
Денежное обращение в империи Юань {Е.Ф.Баялиева) 154
Правовая система империи Юань {Р.Ю.Почекаев) 157
Столицы Монгольской империи как один из показателей
монгольско-китайской культурной интерференции {С.В.Дмитриев) 166
Глава 3. Внешние связи 176
Центральная и Западная Азия, Кавказ и Русь и их представители
в империи монголов в Китае {А.Ш.Кадырбаев) 176
Запад или Восток? Монгольское владычество на Руси
и выбор ее правящей элиты: Даниил Галицкий и Александр Невский
{В. С. Мясников) 193
Тибет, Кашмир и Индия. Присоединение монголами Тибета и Кашмира
при первых наследниках Чингис-хана {А.Ш.Кадырбаев) 204
Дипломатические отношения империи Юань с Делийским султанатом и индийскими княжествами, странами Юго-Восточной Азии
{А.Ш.Кадырбаев) 206
Тибетские и кашмирские буддийские миссионеры в Китае при монголах
{А.Ш.Кадырбаев) 209
Япония и империя Юань в XIII-XIV вв. От войн к культурным контактам
{А.Ш.Кадырбаев) 213
Монгольские вторжения в страны Юго-Восточной Азии и Южных морей
{А.Ш.Кадырбаев) 223


Содержание
675
Глава 4. Военное искусство монголов от Чингис-хана
до эпохи Юань (А.Ш.Кадырбаев) 235
Глава 5. Духовная культура (А.Ш.Кадырбаев) 249
Религии «идолопоклонников»: буддизм, даосизм, шаманизм 249
Сэму, достигшие высот конфуцианской учености. Учение Конфуция как идеологическое оружие юаньского трона для эксплуатации Китая
и управления им 253
Религия как этнообразующий фактор: ислам. Этногенез хуэй —
этнорелигиозной общности мусульман Китая — как следствие политики
монгольских завоевателей в эпоху Юань 258
«Во имя веры Христовой!». Христианство и христиане 260
Иудаизм и иудеи. Статус иудеев в юаньском Китае 276
Глава 6. Язык, письменность и филологическая традиция.
Наука и искусство 278
Уйгурская средневековая и тибетская квадратная письменности в Китае
при Юань (А.Ш.Кадырбаев) 278
Роль уйгуров и уйгурской письменности в развитии
монгольской культуры 278
Китайский язык — инструмент аккультурации завоевателей и его развитие
в эпоху Юань (А.Ш.Кадырбаев) 284
«Мусульманские» языки и мусульманский культурный ренессанс в Китае
при Юань (А.Ш.Кадырбаев) 287
Китайская наука в эпоху Юань. О влиянии монголов и сэму на музыкальную культуру Китая. Каллиграфия и живопись
(В.Е.Еремеев) 294
Глава 7. Преемники Хубилай-хана — императоры династии Юань.
Эпоха дворцовых переворотов и тюркская гвардия монгольских повелителей Китая (1294—1332) (А.Ш.Кадырбаев) 299
Глава 8. Правление последнего монгольского императора
Тогон-Тэмура (1333—1368) (А.Ш.Кадырбаев) 318
Кризис имперской системы монгольского государства в Китае.
Посольства Тогон-Тэмура на Запад 318
Восстания против монгольских завоевателей в Китае в XIV в.
и падение империи Юань 331
Вместо эпилога 340
Часть II
ДИНАСТИЯ МИН (1368-1644)
Введение (А.Ш.Кадырбаев) 341
Источники и научная литература по истории Китая
в период Мин (А.А.Бокщанин) 349


676
Содержание
Глава 1. Становление династии Мин в Китае: от самодержавия ее основателя Чжу Юаньчжана до правления придворных клик
(А.А.Бокщанин) 357
Формирование и эволюция государственных институтов империи Мин.
Реформы Чжу Юаньчжана 357
Террор как средство укрепления власти императоров Мин 378
Борьба за престолонаследие после смерти Чжу Юаньчжана 379
Император Чжу Ди и его правление 385
Преобразования Чжан Цзюйчэна 389
Борьба придворных клик вокруг минского трона, влияние фаворитов
и евнухов 391
Реформаторы и оппозиционеры. Движение Дунлинь и его поражение.
Нарастание кризиса в империи 397
Глава 2. Аграрные отношения и аграрная политика династии Мин
(А.А.Бокщанин) 407
Аграрные преобразования Чжу Юаньчжана 407
Крестьянские держания государственной земли 410
Должностные земли 415
Частные землевладения 417
Расширение свободной крестьянской собственности 420
Налоговое обложение сельского населения 422
Условия и культура земледелия 428
Государственные повинности 429
Глава 3. Ремесла, промыслы и торговля {А.А.Бокщанин) 434
Ремесла и ремесленное производство в XIV-XV вв.
Ростки новых экономических отношений в организации ремесла.
Промышленное и военное производство 434
Политика имперских властей в области внутренней и внешней торговли.
Торговое сословие и минское общество 446
Финансовое положение империи Мин в начале XV в 451
Ремесла и ремесленное производство в Китае в XVI-XVII вв 452
Глава 4. Духовная культура и идеология. Появление новых направлений в конфуцианстве — Ван Янмин и его учение.
Религии Китая — традиционные и «пришлые» 457
Учение Конфуция и традиционные религии Китая — буддизм и даосизм.
Религиозное сектантство {А.А.Бокщанин) 457
Религии конфессиональных меньшинств: ислам, христианство, иудаизм
{А.Ш.Кадырбаев, Д.В.Дубровская) 462
Глава 5. Внешнеполитические и внешнеторговые отношения 469
Традиционность идеологических основ и практика внешних сношений империи Мин. Концепция предопределенного вассалитета всех иностранных правителей. Требуемая с иноземцев «дань»
и ее отдаривание как форма централизованной торговли {А.А.Бокщанин) 469


Содержание
677
Монгольские народы и минский Китай {Ю.ИДробыилев, А.А.Бокщанин) 472
Тунгусо-маньчжурские народы и минский Китай
{В.Ц.Головачев, А.Ш.Кадырбаев) 482
Юго-западные соседи: «Страна гор и снегов» Тибет,
шанские княжества Бирмы и империя Мин {А.Ш.Кадырбаев) 488
Империя Мин и восточные соседи: Япония и Корея, княжество Рюкю
(А.А. Бокщанин, В.Ц.Головачев) 494
Минский Китай и страны Южных морей. Экспедиция адмирала Чжэн Хэ
{А.А.Бокщанин) 502
Империя Мин и ее южные соседи: Вьетнам и Тямпа (.А.А.Бокщанин,
А.Ш. Кадырбаев) 508
Западноевропейцы и минский Китай (А.А.Бокщанин, Д.В.Дубровская) 511
«Страна Нургань» и империя Мин {В.Ц.Головачев) 516
Начало российско-китайских отношений в эпоху Мин {В. С.Мясников) 522
Минский Китай и страны Западного края (Сиюй):
Мавераннахр и Восточный Туркестан. XV-XVII вв. {О.В.Зотов) 527
Глава 6. Политика династии Мин
на национальных окраинах Китая {А.А.Бокщанин) 534
Глава 7. Образование, наука, литература, язык, театр 540
Система образования и ее связь с социальным статусом {А.А.Бокщанин) 540
Китайская наука и ее знакомство с европейской наукой.
Астрономия, математика, естествознание и техника, медицина, история
{В. Е. Еремеев) 544
Литература периода Юань—Мин 550
Драма {Б.Л.Рифтин, В. Ф. Сорокин) 550
Повествовательная проза {Б.Л.Риф тин) 561
Поэзия и бессюжетная проза {В. Ф. Сорокин) 572
Язык, письменность, филологическая традиция {А.А.Бокщанин) 577
Театральное искусство {А.А.Бокщанин) 578
Архитектурные памятники: строительство новой столицы в Пекине,
храмовые и парковые комплексы {А.А.Бокщанин) 579
Новые тенденции в живописи {А.А.Бокщанин) 582
Глава 8. Падение династии Мин {А.А.Бокщанин) 583
Нарастание кризиса империи Мин 583
Великая крестьянская война 585
Ли Цзычэн и У Саньгуй 592
Наступление маньчжуров. Гибель династии Мин 600
Эпилог 602
Приложения
Приложение!. Хронология основных исторических событий (1200-1644) 604
Приложение 2. Хронологические таблицы 620
Приложение 3. Перечень китайских мер 622


678
Содержание
Избранная библиография 623
Указатель имен 637
Указатель географических названий 652
Глоссарий терминов 664
Список авторов тома 672


Научное издание
ИСТОРИЯ КИТАЯ
С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАЧАЛА XXI в. в 10 томах
Том V
ДИНАСТИИ ЮАНЬ И МИН (1279-1644)
Утверждено к печати Институтом востоковедения РАН
Главный редактор Я.Б.Гейшерик Редактор В.И.Мартынюк Художник Э.Л.Эрман Зав. производством О.В.Волкова Зав. корректорской Н.Н.Щигорева Компьютерная верстка М.П.Горшенкова


Подписано в печать 16.12.2016 Формат 70xl00Vi6. Печать офсетная Уел. п.л. 56,1. Уел. кр.-отт. 60,0. Уч.-изд. л. 57,8 Тираж 800 экз. Изд. № 8617. Зак. № 1912
ФГУП Издательство «Наука»
117997 Москва, Профсоюзная ул., 90 Издательская фирма «Восточная литература»
119049, Москва, Мароновский пер., 26 www.vostlit.ru
ППП "Типография "Наука"
121099 Москва, Шубинский пер., 6
ISBN 978-5-02-036530-8 ISBN 978-5-02-039763-7