МОЛДАВСКИЕ
МЫСЛИТЕЛИ
МИРОН
КОСТИН
МОЛДАВСКИЕ МЫСЛИТЕЛИ

Е. РУССЕВ
МИРОН
КОСТИН
КИШИНЕВ
«КАРТЯ МОЛДОВЕНЯСКЭ»
1982
60(2М)
Р 89
Авторский перевод
с молдавского
Руссев Е. М.
Р 89 Мирон Костин. /Авт. пер. с молд.— Кишинев:
Картя Молдовеняска, 1982. — (Молд. мыслите-
ли).— 144 с.
Работа члена-корреспондента АН МССР Е. М. Рус-
сева посвящена летописцу Мирону Костину — одному из
наиболее выдающихся деятелей политической и культур-
ной жизни Молдавского княжества XVil ст. Сложная и
противоречивая личность мыслителя представлена в его
главных ипостасях: государственного мужа, феодального
идеолога, пламенного патриота и замечательного гума-
ниста.
Книга предназначается широким кругам любителей
истории нашей многовековой культуры.
10501—021
Р	------32—82.	0202000000	60(2М)
М751(12)—82
(gj Издательство «Картя Молдовеняскэ», 1981,
ВВЕДЕНИЕ
Светлой памяти
советского романиста
Д. Е. Михалсчи
Самые блестящие страницы древнемолдавской сло-
весности принадлежат вдохновенному перу летопис-
цев — творцов литературного жанра, типичного для ду-
ховного мира феодального общества.
В своем многовековом развитии молдавское лето-
писание прошло через два этапа, которые различаются
между собой как политической направленностью лето-
писей, так и формой, в которую было облечено пла-
менное слово летописца.
Первый этап представлен господарским летописа-
нием, официальным не только по своей политической
тенденции — ратованию за упрочение феодальной мо-
нархии, но и по форме: летописцы писали на древне-
славянском языке, общепринятом в XIV—XVI столе-
тиях в делопроизводстве, всей литературе и богослу-
жении феодальной Молдавии.
На втором этапе распространяется боярское лето-
писание, неофициальное как по своей политической на-
правленности — отстаиванию идеи консолидации режима
боярской олигархии, так и по усвоенной общенародной
языковой оболочке. Впрочем, в конце XVII столетия
5
молдавский язык утвердился во всех сферах, некогда
обслуживаемых славянским.
Богатое летописание Страны Молдавской, синкрети-
ческий по преимуществу литературный жанр, пред-
стает перед нами многогранным и весьма ценным
нарративным историческим источником, ярким памят-
ником феодальной идеологии, древнемолдавской лите-
ратуры и языка.
В предлагаемой читателю мнкромонографии мы за-
дались целью подвергнуть всестороннему анализу ми-
ровоззрение одного из наиболее выдающихся молдав-
ских хронистов, чье творчество оставило глубокий след
в литературе Молдавии.
Общественно-политические взгляды и историческая
концепция Мирона Костина анализируются путем со-
поставления с мировоззрением его предшественника —
Григория Уреке и его последователя — Иоанна Некул-
че, что и позволяет более точно определить место, за-
нимаемое Костиным в плеяде молдавских мыслителей
эпохи феодализма.
Считаясь с научно-популярным характером библио-
течки «Молдавские мыслители», мы свели справочный
аппарат книги к самому необходимому (произведения
классиков марксизма-ленинизма, творения самого Ко-
стина и других боярских летописцев Молдавии, исто-
рические документы эпохи).
6
Надеемся, что этот скромный вклад в исследова-
ние общественно-политических взглядов средневеково-
го гуманиста пробудит или усилит интерес читателя к
произведениям молдавских летописцев — государствен-
ных деятелей, талантливых литераторов и оригиналь-
ных мыслителей своего времени.
Сентябрь 1S80 г.
САНОВНИК
Мирон Костин родился в 1633 юду. Его отец —
гетман Янку Костин — один из представителей семьи
служилых бояр, выдвинувшихся на политической аре-
не Дунайских княжеств в первой че г верти XVII сто-
летия, мать — Сафта — происходила из влиятельнейше-
го боярского рода Могил, члены которого на рубеже
XVI—XVII вв. восходили даже на господарский пре-
стол Страны Молдавской.
Весной 1634 года гетману Костину пришлось со
всем семейством своим уйти в Польшу, чтобы избе-
жать кары турецкого султана. За услуги, оказанные
Речи Посполитой, Янку Костину и сыновьям его Алек-
сандру, Мирону и Потомнру дарованы были польское
гражданство (индигенат) и шляхетство.
Беглый молдавский гетман и новоиспеченный поль-
ский дворянин обосновался в Барском старостве, где
арендует имение. Он ведет на благодатных землях
подольских помещичий образ жизни, ио материальное
положение Костиных далеко не из блестящих.
Мирона отдают учиться в некогда знаменитую
иезуитскую коллегию Бара. Там он, по его утвержде-
8
нию, находился летом 1647 года — накануне взрыва
освободительной войны украинского парода, во главе
которого стал славный гетман Богдан Хмельницкий.
Альфой и омегой обучения в иезуитских школах
были так называемые «свободные искусства», а имен-
но: грамматика, риторика, диалектика, арифметика,
геометрия, астрономия, богословие и теория музыки.
Курсы грамматики и риторики включали в себя также
некоторые сведения по литературе, истории и геогра-
фии. Кроме латыни — в иезуитских коллегиях языка
преподавания всех предметов и даже разговорного,—
школяры изучали древнегреческий (эллинский). Под-
наторев в римском классицизме, Мирон проникается
большой любовью к античности, «полной,— как писал
он позже,— духа и разумной в своих измышлениях»1.
Поистине полиглот, Костин владел молдавским,
древнеславянским, польским, украинским, латинским и
эллинским языками, что впоследствии облегчит ему
критическое освоение различных источников, которые
он использовал, создавая свои оригинальные труды.
Как польский дворянин, Мнроп служит при дворе
короля Владислава IV Вазы, в составе королевского
войска в 1651 году участвует в кровопролитном сра- *
• Costin Miron. Ореге. Edifie crlticS TngrijiU de P. P. Pa-
naitescu, II, Buc., 1965, p. 127 (в дальнейшем — Костин M.
Указ, соч., с обозначением тома римской цифрой).
О
жении у Берестечко, где поляки нанесли поражение
украинскому казачеству.
В начале 50-х годов молодой Костин возвращается
в Молдавию. Его и других осиротевших детей гетмана
Янку берет под покровительство влиятельный санов-
ник, великий казначей княжества Иордакий Кантаку-
зино, в доме которого Мирон проходит своеобразную
подготовку к боярской службе.
Женитьба на Елене, внучке господаря Симиона
Могилы (1606—1607) и племяннице киевского ар-
хиепископа Петра Могилы, в корне изменила мате-
риальное, а тем самым и общественное положение Ми-
рона Костина.
Со временем Мирон становится одним из крупнейших
землевладельцев княжества, занимая третье место в
имущественной иерархии молдавских феодалов. К доле
отцовского наследства присоединились владения, полу-
ченные в приданое за женой, отсуженные имения ее дя-
ЛИ гетмана Исаака Валики, да еще не всегда законные
благоприобретения за счет земель мелких вотчинников-
резешей.
Поскольку «...в средневековом феодальном государ-
стве... степень политического влияния определялась раз-
мерами землевладения»2, впечатляющие числом и бо-
> Маркс К, и Энгельс Ф. Соч., т. 21, с, 172.
10
гатством имения Мироиа Костина послужили солидной
основой его блестящей государственной карьеры.
Впрочем, тут столь же важную роль сыграли род-
ственные связи с наиболее влиятельными боярскими ро-
дами Страны Молдавской, высокое для своего времени
образование, полученное в иезуитской коллегии, и, ко-
нечно, неоспоримые административные способности Ми-
рона. Все это открывало перед юным Костиным маня-
щие перспективы государственной деятельности.
Исключительно удачно используя как объективные,
так и субъективные предпосылки, Костин совершает го-
ловокружительный взлет. Менее чем за два десятилетия,
с 1657 по 1675 год, он уверенно подымается по при-
дворной иерархической лестнице к посту великого ло-
гофета, последовательно занимая перед тем должности
сулжера, чашника, пыркалаба, комиса. дворника. Вели-
ким логофетом, самым высоким сановником Молдавско-
го феодального государства, Мирон оставался да конца
1683 года, когда в его политической карьере обозначил-
ся поворот к упадку.
Социальное положение Костина ставило его в
центр политических событий, что обогащало познание
и опыт этого незаурядного человека, расширяло его
кругозор, оттачивало мышление и способствовало фор-
мированию общественно-политической концепции.
Вскоре после возвращения на родину молодой мол-
11
давский боярин оказывается замешанным в династи-
ческом конфликте между господарем Василием Лупу
(1634—1653) и претендентом на молдавский престол,
бывшим великим логофетом Георгием Стефаном, пользо-
вавшимся поддержкой мунтянского и трансильванского
воевод, к которым позже примкнул польский король.
Отношение Мирона к противоборствующим в этом кон-
фликте силам не отличается последовательностью.
Вначале, будучи приближенным Кантакузинов, сохра-
нивших верность господарю, Костин придерживается
той же линии. Он по поручению Луну отправляется
в 1653 году с дипломатической миссией к каменецкому
старосте Петру Потоцкому, которого господарь «про-
сил быть на его стороне в нависшей на него опас-
ности. И,— вспоминает много лет спустя хронист,—
найдя... старосту в его имении, повыше Каменца на
расстоянии трех дней пути, тотчас отложил тот дела
свои и отправился в Каменец*8.
Однако помощь Потоцкого опоздала. Лишившись
поддержки молдавских феодалов, недовольных тем, что
господарь породнился с украинским гетманом Богданом
Хмельницким, и не имея сил преградить претенденту
путь к господарскому престолу, Лупу покидает страну,
перейдя Днестр у Хотина. Перебирая воспоминания
• Костин М. Указ, соч, I. с, 136.
12
свои, наш хронист-мемуарист пишет: <Вступал уже Ва-
силий-воевода в Каменец, когда и я поспел с вестью о
том, что вот прибывает и каменецкий староста с теплом
и по великому обещанию находиться в сие время (с
господарем.— Е. Р.), как оно и произошло»4.
При поддержке своего зятя Тимоши Хмельницкого,
прибывшего во главе мощного отряда запорожцев, Лу-
пу возвращается в Молдавию. Династический кон-
фликт вступает во вторую свою фазу. Но теперь Ми-
рон оказывается на стороне Георгия Стефана.
Почему Костин стал приверженцем претендента на
господарский престол, доселе точно не установлено. Пы-
таясь объяснить эту загадку мы не выходим из сферы
предположений. Возможно, на позицию Мирона по-
действовала атмосфера чуть ли не всеобщей ненависти
к Лупу, порожденная как социально-экономической
его политикой, непомерными фискальными поборами и
безжалостными расправами с подданными, так и внеш-
неполитической линией, безрассудными действиями про-
тив мунтян и ногайских татар. Сказалась, вероятно, и
неприязнь семьи Костиных к Василию Лупу, <от коего
родители наши много напастей натерпелись...»5. Нако-
нец, нельзя сбрасывать со счетов, что Костину, поль-
4 Костин М. Указ, соч., I, с. 139.
• Костин М. Указ, соч., I, с, 155.
13
скому дворянину, претил гОсподарев союа с украински-
ми казаками, против которых он сам сражался два
года назад у Берестечко. Не исключено и влияние под-
держки претендента Георгия Стефана Речью Посполи-
той, страной, с которой, как это видно будет из даль-
нейшего, Костнн связывает свои надежды на освобож-
дение родины от османского ига.
Как бы то ни было, но в 1653 году Мирон находился
уже в лагере молдо-мунтяно-трансильвано-польского вой-
ска, осадившего крепость Сучаву, обороняемую запо-
рожскими казаками, предводительствуемыми Тимошей
Хмельницким. На заседании военного совета, на котором
обсуждался план осады молдавской твердыни, Мирон
выполнял функции переводчика, что он и отметит в
своей летописи: «...довелось мне тогда и позже мно-
гажды толмачить»6.
Мирон быстро завоевал доверие нового господаря
Георгия Стефана (1653—1658), «от которого, — при-
знает наш летописец,— много милостей имел я»7. Крас-
норечивое тому доказательство — посольство Костина в
1657 году к мунтянскому воеводе Константину Шерба-
ну (1654—1658).
Оба правителя, будучи замешаны в антитурецкнх
• Костин М. Указ, соч., I, с. 158.
7 Костин М, Указ, соч., I, с, 155,
14
действиях, стремились договориться относительно не-
противоречивых ответов, которые надлежало им дать
Оттоманской Порте, ибо «прибыло обоим повеление (ве-
ликого визиря.— Е. Р.), и находясь оба господаря на
подозрении в царстве (турецком. — Е. Р.) и пребывая...
в опасности»8.
Посол справился с щекотливым поручением, хотя
привез Стефану несколько двусмысленный ответ мунтян-
ского союзника: «как найдет лучше милость его, брат
наш, так пусть и ответит... и уведомит и нас, чтобы
тем же способом ответили и мы** Но господари вско-
ре были низложены Оттоманской Портой за то, что не
выполнили повеления визиря снарядить карательный по-
ход в Трансильванию.
Летом 1662 года хотинский пыркалаб* * Мирон
Костин отправился послом к польскому королю Яну Ка-
зимиру, которому должен был передать вербальное
послание очередного молдавского господаря Евстратия
Дабижн (1661—1665). С полным на то основанием в
историографии бытует предположение, что это посоль-
ство было связано с изменой своему пароду гетмана
Юрия Хмельницкого, которого поддержали польские
• Костин М. Указ, соч., I, с. 184.
• Костин М. Указ, соч., I, с. 184.
* Пыркалаб — высокий боярский чи
15
феодалы, стремившиеся вновь оторвать Украину от Рос-
сии.
Карьера феодального вельможи неразрывна с воен-
ной деятельностью. Костин участвовал во многих по-
ходах, о которых подробно и красочно рассказал на
страницах летописи своей.
Так, в 1655 году он вместе с другими боярами по-
давлял антифеодальное восстание мунтянских наемни-
ков— сийменов. Сановник подвластного султану кня-
жества, Костин вынужден присоединиться к карательным
походам в Трансильванию, предпринятым турками
осенью 1658 года, а затем и в следующем году.
В 1663 году Костин участвует и в австро-турецкой
войне в составе молдавской армии. Следуя с ее отря-
дами через мунтянский порт Турну-Северин, книжник
любуется остатками знаменитого римского моста, «чьи
опоры чрез прозрачные воды дунайские,— как пишет он
в монографическом труде «О племени молдаван, из ка-
кой страны вышли их предки»,— видели мы своими
очами...»10.
Захват турками мощной польской крепости Каменец
27 августа 1672 года ознаменовал начало новой волны
польско-турецких войн, которые возымели самые пагуб-
*• Костин М. Указ, соч., П, с. 30,
16
ные последствия для обездоленной Страны Молдавской.
Княжество было не только занято и опустошено вра-
жескими армиями, но и подверглось опасности превра-
щения в пашалык*.
Сразу же после взятия Каменца султанской арми-
ей великий визирь повелел молдавскому господарю
Стефану Петричейку (1672—1674) «выбрать наиболее
толкового боярина и послать к нему в палатку, ибо
надобен он ему. Выбрал воевода Петричейку из всех
бояр страны Мирона Костина как наиболее искусного
в собеседовании... И придя Мирон в палатку визиря,
усадил его визирь пред собою. И сказал ему визирь
говорить правду: нравится ли им иль нет, что султан
взял Каменец? А Мирон ответствовал, что боится ска-
зать правду. Визирь рассмеялся и велел ему молвить,
не опасаясь. Тогда Мирон сказал, что «рады мы, мол-
даване, чтобы царство (турецкое.— Е. Р.) расширялось
во все стороны как можно больше, но на нашу страну
не рады мы, чтобы расширялось оно». Тогда визирь
вновь рассмеялся и сказал ему: «Правильно говорил
ты>, а затем спросил его, как почитает он: оставлять
ли до весны турецкое войско в Хотине под началом
воеводы Петричейку для защиты страны (Молдавии.—
• Пашалык — административная единица Оттоманской и
рии, управляемая пашой,
2 Е. Руссев	17
Е. Р.) и КаМенцй, и не грозит ли ему какая-либо опас*
ность от ляхов>п.
Преисполненному желания оградить свою Радину от
пагубных последствий длительного размещения турецких
полчищ в молдавских пределах, Костину удается,
используя военные и экономические доводы, убедить ви-
зиря, что осуществление подобного плана невыгодно
самой Порте.
Не желая смириться с утратой Каменца, польское
войско под предводительством гетмана Яна Собеского
возобновляет военные действия н 11 ноября 1673 года
разбивает турок в Хотинском сражении.
Господарь Стефан Петричейку, находившийся во гла-
ве молдавского войска, которое присоединилось по при-
казу Порты к турецкой армии, счел, что наступил бла-
гоприятный случай для свержения оттоманского ига, и
перешел на сторону победителей. Однако как раз в
эти дни скоропостижно скончался польский король.
Магнаты и шляхта Речи Посполитой устремились на
сейм, созываемый для избрания нового монарха. Это
помешало полякам развить успех, достигнутый под Хо-
тином. На предвыборные баталии в Варшаву отбывает
и гетман Ян Собеский, мечтающий о престоле.
и Некулче Ион. О сама де кувинте. Летописецул Цэрвй
Молдовей. Студиу ынтродуктив де Е. Руссев. Ед. а 2-а. Кн-
шивэу, 1974, п. 91.
18
Стефану Петричейку не оставалось ничего иного,
как последовать за польскими союзниками, подбивая и
своих бояр на такой же политический шаг, чреватый
для Молдавии серьезными осложнениями.
Мирон, как и большинство его собратьев во бояр*
стве, отверг господарский призыв, трезво оценив воен-
но-политическую обстановку. Устами Костина боярство
ответило господарю: «Будь или не будь на то воля
твоя, государь, не оставим мы домов своих, чтобы та-
тары их взяли>. И поклонились, и сказали ему: «Будь
здоров, государь», и вышли вон. И так начали по по-
рядку все бояре и капитаны один за другим кла-
няться и повыходили вон. А как вышли вон, повскака-
ли на коней и отправились вниз»12.
Принимая это решение, боярство во главе с Миро-
ном Костиным руководствовалось такими соображе-
ниями. Во-первых, выборы короля надолго отвлекали
польских феодалов от продолжения войны, и не следо-
вало ждать их решающего удара по дрогнувшим было
османам. Во-вторых, разбитые под Хотином, но от-
нюдь не побежденные турки стягивали новые силы к
Дунаю, а их вассалы крымчаки подходили к Днестру.
Турецко-татарское нашествие на Молдавию в случае
союза ее с Речью Посполитой было неизбежным и ста-
12 Некулче И. Указ. соч,, с. 98,
2*
19
новилось тем более опасным, что молдаване не могли
уповать на помощь польских феодалов, целиком увяз-
ших в интригах вокруг королевских выборов.
Вот почему Мирон Костин, при всех его пропольских
настроениях и дружеских связях с Яном Собеским, на-
ходит самым благоразумным покинуть Стефана Петри-
чейку. И делает это тем охотнее, что наш боярин —
поборник олигархического режима — был идейным про-
тивником господаря, преисполненного самодержавными
амбициями.
Собрав значительные силы в Подунавье и Подне-
стровье, турки, еще не оправившись после хотинского по-
ражения, не хотели подвергать новой опасности свои вла-
дения в Подолии и на Украине. Поэтому они проявляли
склонность к заключению мира на основе статус-кво.
С этой-то целью и при посредничестве своих васса-
лов — господарей Молдавии и Мунтении — султан пред-
принимает дипломатические шаги, намекая Ссбескому,
что может оказать гетману денежную помощь, совсем
не лишнюю для претендента на королевский престол.
В первые дни 1674 года молдавским послом к гет-
ману отправился Мирон Костин. В начале марта он
возвращается в Яссы уже после доклада великому ви-
зирю о результатах своей миссии.
Польско-турецкие переговоры при посредническом
участии нашего книжника продолжаются, и 10 апреля
20
Собеский принимает его в имении своем Пилашковцах.
Здесь посол провел несколько дней, посвященных об-
суждению военно-политических вопросов. Костин не за-
бывает и о нуждах своей Родины. Он вручает гетману
послание господаря, просившего о выводе польских
гарнизонов из Хотинской, Сучавской и Нямецкой кре-
постей и о возвращении документов государственного
архива княжества, захваченных поляками. Взамен гос-
подарь обещал Собескому свое благожелательное по-
средничество в достижении мира с турками.
Однако военные действия возобновляются. 24 ав-
густа 1675 года польская армия, под водительством
Яна Собеского, увенчанного королевской короной, на-
несла тяжелое поражение турецко-татарским ордам. Но
и эта победа не прекращает военный конфликт между
Речью Посполитой и Оттоманской империей. С од-
ной стороны, законные притязания поляков па Каме-
нец, с другой,— твердая решимость султана удержать
свои завоевания в Подолии и на Украине — все это
питает неугасающую вражду двух держав и служит
предметом трудных дипломатических переговоров.
Костин также вносит свою лепту в поиски выхода
из тупика, куда зашли польско-турецкие отношения.
Участник молдавского посольства, прибывшего в Ад-
рианополь весной 1676 года, Мирон ведет предвари-
тельные переговоры с управителем великого визиря.
21
О ходе их он вскоре сообщает из Ясс конюшему Мар-
ку Матчыньскому, высокому сановнику и доверенному
лицу короля, в своем обстоятельном послании на поль-
ском языке от 3 июня.
Подробно изложив позицию турок в вопросе о
мире с Речью Посполитой, Костин не преминул посе-
товать по поводу жалкого положения собственной
обездоленной Отчизны: <А ежели не сподобимся мы
у его королевского величества не быть забытыми в
пактах (польско-турецких.— Е. P.)t то пусть тогда
помнит, что будут турки значительно хуже в столь
близком соседстве», то есть если они превратят Мол-
давию в пашалык. И после такого предостережения,
бесспорно обоснованного, ибо возможность ухудшения
статуса Молдавии в составе Оттоманской империи на-
висала над страной как Дамоклов меч, хронист пла-
менно взывает к полякам: <Не ради нас, а ради бо-
га, ради веры христианской и ради храмов Христо-
вых не забывайте нас»13. Перед нами проявление
пропольских чувств деятеля, непоколебимо верящего в
освободительную миссию Речи Посполитой.
Подогреваемый непреклонностью противостоящих
сторон, военный польско-турецкий конфликт продол-
» Corfus Hie. О nou3 scrisoare a lui Miron Costin.—
«Studii». RevistS de istorle. Tomul 24. Buc., 1971, N 2, pp. 246—
248.
22
жается. 17 октября 1676 года в Журавне было заклю-
чено лишь польско-турецкое перемирие, сохранившее
господство султана над Каменцем и всей Подолией. Ни-
какого улучшения в жалком положении Молдавии не
произошло. Страстный призыв Костина остался гласом
вопиющего в пустыне.
Летом 1677 года в Стамбул отправляется польское
посольство, возглавляемое хельмским воеводой Яном
Гниньским, чтобы добиваться ратификации Журавнин-
ского перемирия с Оттоманской Портой.
Принятый в Молдавии с большой помпой, польский
посол ежедневно встречался здесь с Мироном Кости-
ным, которого величает «другом и братом». Они об-
суждали политические вопросы, вели научные беседы,
что педантично заносится в посольские отчеты.
Откликаясь на проявленный послом интерес к исто-
рии Молдавии и испытывая теплые чувства к Польше,
наш хронист тогда же пишет на польском языке свою
известную «Хронику Молдавской и Мултянской стран»,
посвятив ее Марку Матчыньскому. В предисловии автор
выражает удовлетворение, что это произведение попа-
дет в руки короля, к которому питает он «...неизмен-
ную... верность»14 и на коего возлагает надежды как
на избавителя Молдавии из-под ига османского.
и Костин М. Указ, соч., I, с. 217.
23
Костин поддерживает с Яном Собеским оживленную
переписку, уведомляя его о планах и намерениях турок.
Король, в свою очередь, отдает дань глубокого уваже-
ния великому логофету Молдавии, о чем, в частности,
свидетельствует письмо Собеского от 21 ноября 1679
года к своему дипломатическому представителю в Ри-
ме, где Мирон назван «первым человеком» после гос-
подаря, достойным полнейшего доверия, очень благо-
склонным к полякам и весьма сведущим в турецких
делах15.
Между тем польско-турецкий и русско-турецкий
конфликты из-за Правобережной Украины, угасая на
время, вспыхивали с новой силой. Над Молдавским
княжеством вновь и вновь нависает угроза превращения
в османский пашалык. Чтобы предотвратить эту угро-
зу, Костин призывает короля вступить в союз с Росси-
ей, а затем нанести совместный удар по басурма-
нам.
Воспользовавшись отъездом в Польшу посольства,
с которым в Варшаву отправился его сын, Костин пе-
ресылает королю собственноручное письмо, датирован-
ное 25 сентября 1681 года, заверяя Яна Собеского «в
« Hurmuzakl — 1. Bogdan. Documente pHvitoare la istoria
Romdnilor. Supl. II, vol, III. Fascioara I, 1641—1703. Buc.,
1900, p, 122,
24
почтении своем, верноподданническом и преисполненном
любви*16. Поддерживает он переписку и с королевским
писарем, осведомляя его о событиях во вражеском ста-
не и пользуясь его поддержкой при управлении своими
имениями на Снятинских землях.
Связи Костина с верхами Речи Посполитой крепли.
Однако положение подданного Оттоманской Порты
обязывает его выступить в рядах господарского войска
под началом воеводы Георгия Дуки (1678—1683) на
помощь великому визирю Карре Мустафе, осадившему
летом 1683 года Вену.
Благоприятную для него обстановку в эти месяцы
использовал господарь-изгнанник Стефан Петричейку,
Во главе польского и запорожского отрядов он всту-
пает в Молдавию, занимает Яссы, а затем с огнем и
мечом обрушивается на татарские поселения Буджака.
12 сентября 1683 года Ян Собеский разбивает осма-
нов под Веной. Турки отступают, а молдавское и мун-
тянское войска, участвовавшие в осаде столицы Свя-
щенной Римской империи германской нации, получают
султанское дозволение вернуться 1омой.
Мирон Костин советовал воеводе Георгию Дуке сле-
довать из Трансильвании «прямиком на Ойтуз, а коль
скоро увидим, что из-за ляхов не сможем продвигаться *•
*• Костин М. Указ, соч., II, с. 136.
25
к Яссам, то спустимся по Тро.тущу и пойдем в Фок-
шаны»17.
Растерявши войска свои, воевода Дука с немного-
численными наемниками и с великими боярами свиты,
среди которых был и Костин, в канун рождества дости-
гает господарского села Домнешты.
Обнаруженный польско-запорожским отрядом, от-
правленным Стефаном Петричейку, господарь советуется
с верными боярами, как искать спасения. Некоторые из
них предлагают продолжить путь на Фокшаны, там
пополнить ряды наемников и попытаться вновь овла-
деть положением. «А логофет Мирон (Костин.— Е. Р.)
посоветовал не уходить никуда из Домнешт, ибо те,
что приближаются, суть разбойники... «Какое право?
имеют они итти против твоего величества? Не следует;
села отдавать, ибо земля сия замешана кровью дедой
и прадедов наших!» И по этому ложному (Sic!) совету
воевода Дука не сдвинулся с места из Домнешт, еде
лал смотр служилым сийменам, и на поверку оказалось
их всего лишь шестьдесят. И ввел он их во двор, иб4
доселе были оии снаружи»’8.
Поляки и запорожцы ворвались в Домнешты в
первый же день рождества, когда господарь, а с ним * 18
,г Некулче И., Указ, соч., с. 117.
18 Некулче И-, Указ, соч., с. 119,
26
Мирон Костин и прочие члены господарской свиты си-
дели за столом. Взятые в плен, все они были препро-
вождены в Польшу, где 21 марта 1684 года оказались
в Яворове пред Яиом Собеским.
Рассчитывая на содействие Костина в претворении
в жизнь своих далеко идущих планов в Южном По-
дунавье, Собеский предоставляет в распоряжение Ми-
рона королевский охотничий замок в Дашаве, непода-
леку от города Стрыя. Здесь пленник-гость проводит
около двух лет в поэтических и политических занятиях.
В Тиши Дашавы, находясь под неизгладимым впе-
чатлением венской победы короля, еше больше усилив-
шей полонофильство хрониста, Мирон Костин сочиняет
в 1684 году свою знаменитую «Историю польскими
рифмами о Молдавии и Мултянской стране», извест-
ную также под наименованием «Польская поэма». Мол-
давский поэт стремится возбудить интерес и симпатии
Яна Собеского к своей угнетаемой османами Родине.
Поэму на польском языке Костин посвящает коро-
лю, в котором видит будущего освободителя любимого
Отечества.
Пропольские убеждения книжник воплощает не толь-
ко в поэтических строфах, но и в программных до-
кументах. Так, 25 июля 1684 года Костин со своими
политическими единомышленниками, молдавскими боя-
рами, временно пребывавшими в Речи Посполитой, вы-
27
рабатывает в Жулкве меморандум, в котором были
сформулированы юридические принципы статуса гос-
подствующего класса Молдавии после предполагаемого
вступления княжества под протекторат польской ко-
роны.
Для выявления феодальной концепции авторов ме-
морандума весьма ценен пункт его относительно <сво-
боды сословий и избавлении бояр, дворян, хынсаров*,
дэрэбанов** и всех, на их землях сидящих, из-под
тиранического и деспотического режима (господарско-
го.— Е. Р.), освобождении их от всяких налогов и по-
боров, предоставлении им таких лее вольностей, как
те, коими пользуется шляхта короны польской и ли-
товская, за исключением такого только случая, когда
появится необходимость сослужить службу войску его
королевского величества и Речи Посполитой по примеру
иных стран и провинций его королевского величе-
ства»1*.
Пред нами суть политических чаяний поборников
олигархического режима, противопоставляемого госпо-
дарскому самодержавию, за усиление которого продол-
жал ратовать господарь-изгнанник Стефан Петричснку
* Хынсары — категория служилых людей в Молдавии.
Дэрэбаны — категория служилых людей в Молдавии.
19 Хурмузаки — И, Богдан. Указ, соч., с, 151.
28
в собственном меморандуме, направленном польским
властям. Права и вольности польской шляхты — вот
идеал, к которому стремятся авторы боярского мемо-
рандума во главе с Мироном Костиным.
Будучи политическими реалистами, Костин и его со-
ратники не исключают возможность временной неудачи
польских акций в Молдавии, а значит, продолжения
османского господства в княжестве. Дабы обеспечить
свое будущее и в этом случае, они просят короля, что-
бы «бояре, которые благожелательно будут пребывать
на стороне его королевского величества и Речи Поспо-
литой, были бы приняты в ряды шляхты, одарены
поместьями для жительства и, по заслугам, не лишены
были благодеяний королевского величества»20.
Исполнение королевских военно-политических за-
мыслов требовало, в частности, предварительной под-
готовки господствующих сословий княжества, всемерно-
го привлечения их на сторону «короля-освободителя».
Вот тут-то и понадобился вклад самого Мирона Кости-
на, который, пользуясь доверием Яна Собеского, имел
возможность поддерживать связи с Молдавией и влиять
на молдавских бояр, получать с родины сведения о по-
ложении в турецком лагере. Такая информация пред-
ставляла исключительный интерес для польских воена-
» Хурмузаки — И. Богдан. Указ, соч., с. 151—152.
29
пальников, готовивших новую кампанию против турок
на молдавской земле.
О том, какое значение придавалось этим разведыва-
тельным данным при королевском дворе, говорит то,
что запоздание с их поступлением приходилось объяс-
нять. Например, в письме от 6 октября 1685 года,
адресованном Станиславу Щуке, «чашнику, управителю
дворцовой канцелярии его величества», Костин спешит
уведомить его: «что от моих из Молдавии не прибы-
ли ни один человек и ни одно письмо, видать, что сей-
час там все сидят как на иголках»21.
В конце сентября того же года Мирон получает
от своего брата гетмана Величко письмо, в котором
тот от собственного имени и по поручению общих дру-
зей и сераскера* * Сулеймана, будущего великого визи-
ря, призывает великого логофета вернуться домой,
предупреждая, что в противном случае он потеряет все,
и выражает надежду, что Ян Собеский, давний покро-
витель Костиных, не воспротивится его отъезду на ро-
дину.
Снедаемый тоской по Отечеству и опасаясь за судь-
бу своих имений в Молдавии, Костин решается вы-
ехать в княжество, испросив на то королевское
соизволение. Просьба боярина была воспринята Со-
11 Костин М. Указ, соч., II, с. 139.
* Сераскер — высокий сановник Оттоманской империи,
30
беским тем более благожелательно, что вполне от веча*
ла военно-политическим целям короля. Ведь в лице
верного ему молдавского боярина король обретал в кня-
жестве ценного союзника, который мог привлечь мол-
давских феодалов во главе с господарем на сторону
польской короны, готовя почву для претворения в
жизнь экспансионистских планов Речи Посполитой в
Нижнем Подунавье.
Костин получает не только разрешение на отъезд,
но и деньги на путевые расходы. Более того, как пред-
полагают польские историки, он был снабжен также
рекомендациями и четкими инструкциями касательно
деятельности, которую следовало развернуть в Молда-
вии для содействия королевским намерениям, разделяе-
мым пропольской партией, руководимой Мироном. Зи-
мой 1685 года, после двух с лишним лет отсутствия,
Костин вновь ступил на родную землю.
Благожелательно внимательный к деятельности Ко-
стина, Иоанн Некулче пишет в своей лет описи: «Возвра-
тился тогда из Ляшской страны Мирон логофет, вельми
оскудевшим, и явил к нему Кантемир-воевода (Кон-
стантин, 1685—1693.— £. Р.) милосердие и почита-
ние»22.
«Оскудение» вернувшегося из почетного плена мол-
и Некулче И. Указ, соч., с. 134
31
давского боярина засвидетельствовано и документально.
Сохранившийся актовый материал подтверждает воз-
врат Костину имений, отчужденных во время его от-
сутствия.
Что же касается «милосердия и почитания», кото-
рыми встретил Мирона господарь, то их выражение
также показательно. Его «...трех сыновей, возвели... в
боярство. Ионицу сделали сердарем* * •••, Николая — тре-
тьим логофетом, а Патрашко — великим кэмэрашем”,
и заручил с ним Кантемир-воевода дочь свою Сафту,
а Мирона логофета сделал старостой путнянским’*’»23.
Благоволение к Костиным не означало, однако,
безграничного господарева доверия. Ведь Мирона ли-
шили прежней должности великого логофета и назна-
чили старостой Путнянского цинута (уезда) в юго-
западной части княжества, самой отдаленной от мол-
давско-польской границы. Предохранительные меры,
предпринятые господарем Константином Кантемиром,
чтобы затруднить Костину контакты с властями сосед-,
него государства, представлялись достаточно обоснован-
• Сердар — боярский чин в Стране Молдавской.
*♦ Кэмэраш — боярский чин в Стране Молдавской.
••• Путнянский староста — боярский чин в Стране Молдав-
ской.
и Некулче И. Указ, соч, с. 134.
32
ными, ибо экспансионистские цели Яна Собеского вы-
рисовывались все явственнее.
Старый господарь Константин оказался в весьма
щекотливом положении. С одной стороны, он испыты-
вает давление поляков/ с другой,—находится под не-
усыпным наблюдением турок и татар, всегда готовых
напомнить ему об обязанностях пред Блистательной
Портой. Сына Кантемира к тому же держали залож-
ником в Стамбуле как поруку верности султану, и
воевода чувствовал себя будто между молотом и нако-
вальней. Этим-то и объясняется его гибкая политика:
нескончаемые переговоры с поляками не мешали не-
укоснительному исполнению обязанностей султанского
вассала.
В должности пути янского старосты, как говорит
Иоанн Некулче, «...Мирон... набрал снймснов и хынса-
ров и начал и оттуда разгонять татей. Прн проведе-
нии одного налета захватил он 40 разбойников, изрезал
их на четыре части н на шестах распял на доро-
гах. Повелел он расширить и дорогу в Лунке Мыид-
ришки, ибо, будучи она узкой, нельзя было следовать
по дороге из-за напасти воров. И таким-то путем
начали они исчезать. Ибо, чем больше их истребляли,
тем более становилось их во дни сего господаря»2*.
Некулче И. Указ, соч., с. 138,
3 Е. Руссев	33
Боярин Костин безжалостно расправлялся с «раз-
бойниками», как феодалы называли гайдуков — народ-
ных мстителей. Усматривая в гайдучестве угрозу сво-
ему сословию, его жизни и благосостоянию, путнянский
староста, подавляя эту активную форму социального
протеста низов, действует с безмерной жестокостью,
присущей средневековью. За это он удостоился похва-
лы боярина-летописца Иоанна Некулче. Что же ка-
сается уничижительного наименования гайдучества
феодалами — «грабеж», то и оно — обычное явление в
Европе тех времен. Если в Стране Молдавской народ-
ные мстители назывались «тылхарами» (грабителями)
и «лотрами» (ворами), то на Руси — «разбойниками»
и «татями» (т. е. теми же ворами).
В апреле 1686 года отправил господарь Мирона
Костина в Оттоманскую Порту, чтобы подтвердить ве-
ликому визирю Сулейману выполнение совета его отно-
сительно возвращения нашего книжника на родину.
Вместе с тем миссия Костина должна была послужить
прикрытием для переговоров с ляхами, которые вел
под сурдинку Константин Кантемир.
Несмотря на свое удаление с молдавско-польской
границы, чтб, конечно, затрудняло связи с верхами Ре-
чи Посполитой, Мирон поддерживал шифрованную пе-
реписку с королем Яном Собеским, с коронным гет-
маном Станиславом Яблоновским и с киевским воево-
34
I
дой Андреем Потоцким. Как это косвенно явствует из
переписки между тремя названными деятелями, Костин
не только осведомлял своих высокопоставленных кор-
респондентов о событиях в княжестве и в Османской
империи, но и подсказывал им некоторые так1ические
ходы. Так, из королевского письма от 28 марта 1687
года к киевскому воеводе узнаем, что в шифровках Ми-
рон советовал укрепить молдавские города Нямц, Ро-
ман, Бакэу и Яссы и вывести польский гарнизон из
местечка Кымпулунгул Молдовенеск.
Решительный поборник пропольской политики, Ко-
стин не взирал пассивно на военно-политические акции
Речи Посполитой, но в меру сил своих споспешество-
вал успеху замыслов Собеского. Мирон тем более
укреплялся в своей пропольской ориентации, что все
ощутимей становились намерения императора Леополь-
да включить Молдавию и Мунтению в Священную
Римскую империю германской нации.
Противодействуя захватнической политике Габсбур-
гов в Южном Подунавье, Мирон Костин и влиятельный
валашский стольник* Константин Кантакузино летом
1688 года поторапливают гетмана Яблоновского с пе-
реходом в наступление на османов, предостерегая его,
* Стольник — высокий сановник Молдавского и Валашского
пяжеств.
3*
35
что в противном случае «дело будет проиграно» в поль-
зу имперцев.
Польские усилия по завоеванию Молдавии в 1688 и
1689 гг. были отражены турецко-татарскими ордами.
Собеский тщетно старался при поддержке французской
дипломатии присоединить княжество к своим владениям
путем переговоров с Оттоманской Портой.
В противовес этим дипломатическим демаршам Кон-
стантин Кантемир летом 1689 года вступает в перего-
воры с Габсбургами, и 15 февраля следующего года
господарские уполномоченные заключают в трансильван-
ском городе Сибиу вассальный договор с имперцами.
Император Леопольд брал на себя обязательство за-
щищать Молдавию от любого врага и жаловал госпо-
дарю пожизненное правление. Взамен Константин Кан-
темир должен был порвать с Оттоманской Портой и
принести присягу на верность своему новому сюзерену
сразу после того, как имперские войска дойдут до
Серета и крепости Брэилы.
Этот шаг Константина Кантемира привел к даль-
нейшему расколу господствующего класса Молдавии.
Согласно сообщению французского землепроходца, мис-
сионера Филиппа д’Авриля, оказавшегося в это время
в Яссах и близкого к господарскому двору, бояре при-
сягнули на Евангелии не разглашать трактата с им-
перцами, и «господарь принудил к такой же присяге
36
и великого канцлера страны*, который вместе со всей
семьей своей и с великим генералом (т. е. гетманом
Величко.— Е. Р.) казались весьма приверженными ин-
тересам Польши; вынудил же он его подписать сей
трактат только после многократных угроз отрубить
ему голову и истребить всю семью его, самую видную
в сей стране»25.
Свидетельство д’А ври л я подтверждается депешей от
16 апреля 1690 года секретаря французского посоль-
ства в Стамбуле, который, находясь в Яссах на протя-
жении 12 дней, имел «возможность быть проинформи-
рованным о весьма важных делах», о чем доносил
послу де Кастаиьеру. В свою очередь, дипломатическим
отчетом от 15 июня посол доложил королю Людовику
XIV, что молдавский господарь и боярство, «за исклю-
чением бывшего канцлера (Мироиа Костина.— Е. Р.)
и некоторых из членов его партии» пропольской,
действуют в направлении сближения с имперцами26.
• Напомним, что в это время Костин был уже не лого-
фетом-канцлером, а путнянскнм старостой.
» D* Avril Philippe. Voyage en divers Etats d‘Europe et
d’Asie entrepris pour d&ouvrir un nouveau chemln a la Chine.
Paris, 1692. Apud A. Papiu-IIarian. Tezaur de monumente
Istorlce. Tomul III. Buc., 1864, p. 190.
n Hurmuzahi. — Ur. Jocilescu $i A. Odobescu. Document®.
Supl. I, vol. I, Buc., 1886, p. 287.
37
Поляризация молдавских феодалов углубляется: с
одной стороны, господарь и верные ему бояре, сторон-
ники сближения со <Священной империей»; с другой,—
Мирон Костин и соратники его, сохраняющие прополь-
скую позицию. Перевес в силах, благоприятный пер-
вым, становится еще более очевидным после военных
неудач короля, что осложняет положение полонофиль-
ской партии, теряющей почву из-под ног своих.
Противоборство представителей двух политических
ориентаций усиливается враждой между боярами Русе-
тами, лояльными к господарю, и Костиными, враждеб-
ными ему. Согласно утверждению хорошо осведомлен-
ного Иоанна Некулче, клан Русетов вместе с зятем
господаревым Богданом, заменившим на посту гетмана
Величко Костина, начали «...и остальных бояр ущемлять
в обычаях их. И вводили в стране множество поборов
и на мазилов* тяжкие подати, и на бреслашей**, так
что исчезли они тогда... А Кантемир грамоты не знал,
никто с него отчета не спрашивал, ибо подмял он
остальных бояр, а страна освобождена была султаном
от уплаты дани... В какой-то мере за страну засту-
пались Мирон логофет и брат его Величко ворник.
И на пирах говаривали они воеводе Кантемиру и ви-
Мазилы — отстраненные от должности бояре.
Бреслашн — мелкие служилые люди,
38
стиернику Иорданию (Русету.— Е. Р): «Чаще, госу-
дарь, стаканами занимайся и реже обложениями, ибо
страна освобождена Портой (от дани.— Е. Р.) и когда-
нибудь пожелаешь ты, государь, отчитаться и не су-
меешь». А Величко всегда еще сильнее пререкался с
воеводой Кантемиром и с вистиерником Иордакием...,
подпали они под подозрение и сложили затем головы
свои»27.
Противоречия переросли в дворцовый заговор, воз-
никший по наущению мунтянского воеводы Константи-
на Брынковяну и при поддержке могущественных ро-
дов боярских. Конфликт Костиных с Константином
Кантемиром и его приспешниками Русетами достигает
своего апогея в 1691 году, когда началась новая поль-
ская кампания в Молдавию.
Чувствуя, что кольцо вокруг него все более смы-
кается, и опасаясь роковой развязки конфликта, в ко-
тором оказался он замешанным, Мирон 20 октября
посылает душераздирающее письмо другу своему Мар-
ку Матчыньскому, тайному королевскому советнику:
«Обращаюсь вторично. Не знаю дошло ли первое
(письмо. — Е. Р.), больше было трудно, ибо между
станом (польским.—£. Р.) и нами была орда (татар-
ская.— Е. Р.) по каковой причине пришлось нам тро-
ат Некулче И. Указ, соч., с, 140.
39
путь с места. Прошу, прошу тебя, благодетеля моего,
приложи старания защитить от последней погибели ме-
ня, старого и благожелательного слугу твоего28.
Для Костиных пробил час искупления. Величко от-
секли на плахе голову. Затем наступил черед Мирона,
пребывавшего в своей усадьбе Бэрбошь в Романском
цннуте.
Отряд господарских стражников под началом вата-
ва* * Макрея застал его у изголовья умершей жены.
По словам летописца Некулче, современника, событий,
Костин «...ничего не ведал о заговоре брата своего с
другими боярами, ибо не был замешан он в сговоре
с остальными боярами. Так как отправил он тогда од-
ного из сыновей своих, Николая, в Царьград, взять в
жены дочь Дуки-воеводы, и готовился к тому, чтобы
другой сын его женился на дочери Кантемира-воеводы
и породнился с ним, а посему и в мыслях у него не
было, что такая буря стрясется с ним.
Советовали ему стражники, когда застали его в Бэр-
бошь, бежать, ибо недалеко до Нямца (крепости, за-
хваченной поляками.— Е. P.)t но он не согласился,
зная себя невиновным. Полагал, что приведут его в Яссы
я Sarnecki К. Painictnikf z czasdw Jana Soblesklego.
Wyd. J. Wollnski. Wroclaw, 1958, str. 347. Apud Z. Splcralskf.
Awantury moldawskie. Warszawa, 1967, str. 204.
* Ватав — предводитель господаревых слуг,
40
и там он оправдается. А после того, как прибыл Макрей
и господарские гонцы один за другим требовали его
смерти, тот не пощадил его и обезглавил. И слезно
просил он Макрея, чтобы доставил его в Яссы, а Мак-
рей, аки злой и никчемный человек, не пожалел души
повелителя своего, поспешил и убил его»2* (Костина.—
Е. Р.).
Выдающийся политический деятель, Мирои Костин
служил своему Отечеству и классу феодалов, которому
принадлежал душой и телом, не только на поприще
государственной деятельности, но и вдохновенным пе-
ром нскусногб хрониста, глубокого мыслителя и са-
мобытного поэта молдавского.
Его впечатляющее творчество является не только
отражением многогранного жизненного опыта, но и
идеологическим обоснованием той политической линии,
которую последовательно проводит этот высокопостав-
ленный сановник Молдавского княжества.
п Некулче И. Ytcajj соч., с. 148—149,
41
ОЛИГАРХ
Родовитый боярин и господарский вельможа,
органически связанный с молдавской действитель-
ностью, Мирон Костин — отнюдь не бесстрастный ре-
гистратор исторических событий и вовсе не беспри-
страстный хронист, с олимпийской невозмутимостью
запечатлевающий на страницах летописи испытания,
выпавшие на долю соплеменников.
Впрочем, Костин и не мог быть нейтральным наблю-
дателем сложного процесса, происходившего в Стране
Молдавской. Не мог уже по той простой причине, что
он, как и все летописцы, целиком и полностью разделял
общепризнанную в европейском средневековье идею о
назидательной роли исторических трудов — «historia —
magistra vitae> («история — наставница жизни»).
Идея эта весьма категорично сформулирована в «Ле-
тописи Страны Молдавской от Аарона-воеводы сюда,
отколь оставлена была великим дворником Нижней
страны Григорием Уреке, составленной Мироиом Кости-
ным, дворником Нижней страны, в городе Яссах, в го-
ду от сотворения мира 7183, а от рождения спасителя
42
мира Иисуса Христа в 1675 г., месяца... дня»’. В этом
труде с многочисленными подробностями излагаются
наиболее значительные события, имевшие место в кня-
жестве между 1595 и 1661 годами.
Мирон Костин торжественно заявляет: «Летописи не
для того суть, чтобы их только читал человек для зна-
ния о том, что было в минувшие времена, но более
для того, чтобы на поучение были, что есть добрым и
что дурным, и чего остерегаться и чему каждый по-
следует: господарь с деяний господарей, кто каким был
и с какой славой и щедролюбием, брал бы пример в
жизни, бояре, следуя почтенным, мудрым боярам, слу-
жилый — служилому, ибо каждый по чину своему, кто
честному следует — честен, кто дурному следует — ду-
рен и плохо кончит»1 2. Пред нами предельно четкое из-
ложение концепции хрониста относительно моралисти-
ческой миссии истории, которая призвана оценивать со-
бытия как добрые либо дурные и выполнять роль
нравственного наставления для каждого из сословий
феодального общества.
Подобные высказывания у нашего книжника не
случайны. Он повторяет ту же идею и в других своих
произведениях. Так, в предисловии к «Истории о Вен-
1 Костин М. Указ, соч., I, с. 3.
3 Костин М. Указ, соч., I, с, 191—192.
43
герском королевстве» Мирон Костин сентенциозно
утверждает: «наука... и духовно полезна человеку, н
телесно потребна, и на великую пользу она ему. А
особливо в делах государственных и управленческих в
тяжелые для страны времена, чтобы знали особлизо
правители, затем бояре, советники правителей и стран,
что творилось у других н в иных соседних странах в
прошлые времена и в какие опасности и невзгоды по-
падали великие и всесильные королевства, какими со-
ветами и непорядками пришли они к затмению и пол-
нейшему исчезновению и какими советами в тяжкие
времена поддержали себя и помогли друг другу, дабы
следовали добрым (делам.— Е. Р.), а от дурных осте-
регались бы. Ту науку, о которой говорю я тебе, лю-
безный читатель, обрести ты сможешь чтением исто-
рий»8.
По разделяемому Костиным взгляду, знание истории
помогает предвидеть дальнейшее развитие событий, не
только обозревать будущее, но мысленно проникать в
самую его суть. Идея эта четко сформулирована мыс-
лителем в его зрелом произведении, посвященном про-
исхождению молдавского народа. В предисловии к тру-
ду «О племени молдаван, из какой страны вышли их
предки» Костин поет гимн «писанию», которое «дале-
1 Костин М. Указ, соч., II. с, 55.
44
ким от глаз наших делам нас обучает временами про-
шедшими разуметь грядущие»4.
Итак, нужно следовать примеру добрых дел, со-
деянных предками, и избегать повторения дурных — та-
кова квинтэссенция концепции Костина о назидательной
роли истории, в чем он следует за своим предшествен-
ником Григорием Уреке, зачинателем боярского летопи-
сания в Стране Молдавской.
Но, коль скоро, по средневековым понятиям, исто-
рия имеет воспитательное назначение, то летописцу сле-
дует давать морализирующую оценку событиям, раз-
делять их на добрые и дурные, определять отношение
свое к ним, высказываться «за» пли «против». Зани-
мая такую позицию, хронист чувствовал себя обязан-
ным соответственно высказываться по самым животре-
пещущим вопросам социально-экономической и полити-
ческой жизни феодальной Молдавии.
Понятия «добро» и «зло» не являются, однако, вне-
классовыми категориями, а получают у представителей
и особенно идеологов различных классов, которые опе-
рируют ими, определенное значение, обусловленное ин-
тересами той или иной социальной группы на данном
этапе ее развития. Как учат нас основоположники на-
учного коммунизма, «...так как общество до сих пор
4 Костин М,: Указ, соч., II, с, 13,
45
двигалось в классовых противоположностях, то мораль
всегда была классовой моралью: она или оправдывала
господство и интересы господствующего класса, или же,
как только угнетенный класс становился достаточно
сильным, выражала его возмущение против этого гос-
подства и представляла интересы будущности угнетен-
ных»5.
В случае с Мироном Костиным мы встречаемся с
первым аспектом классовости морали, столь вырази-
тельно сформулированным Ф. Энгельсом. Исторические
события наш средневековый мыслитель оценивает, есте-
ственно, сквозь призму классовых интересов сословия,
которому принадлежит. «Добрым», то есть достойным
подражания, для него является то, что отвечает со-
циально-экономическим и политическим интересам круп-
ного молдавского боярства, содействует закреплению
его безоговорочного господства. «Дурным», то есть
достойным осуждения, он признает любое явление, про-
тиворечащее социально-экономическим и политическим
интересам того же боярства, подрывающее его юспод-
ство.
Проникнутый до мозга костей убеждением в нази-
дательной миссии летописания и иных исторических
трудов, Мирон Костин не упускает ни малейшего по- 8
8 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 95—96.
46
вода для выявления своей позиции по отношению к
кардинальным проблемам, с которыми в XVII столетии
сталкивался господствующий класс Страны Молдавской.
Отсюда и красноречивые оценки и соображения,
щедрой рукой рассыпанные по всем неувядаемым тво-
рениям хрониста — художника слова и самобытного
мыслителя.
Отношение к молдавской действительности и суж-
дения об исторических судьбах своей обездоленной Ро-
дины, порабощенной османами, Костин высказывает с
предельной ясностью.
Один из коренных вопросов, стоящих перед любым
обществом, раздираемым антагонистическими классовы-
ми противоречиями,— это взаимоотношения между экс-
плуатируемым большинством и эксплуататорским мень-
шинством, которое стремится оправдать социальную не-
справедливость и освятить подчинение низших социаль-
ных слоев высшим. Для достижения этой цели, к
которой сводится, с точки зрения верхов, весь смысл
социальных отношений в классовом обществе, исполь-
зуются как материальные средства принуждения, так
и оружие идеологического воздействия.
В средневековом обществе, например, помимо эко-
номического принуждения, феодалы прибегают к непре-
рекаемым «истинам» религии, к авторитету церкви как
«...наиболее общего синтеза и наиболее общей санкции
47
существующего феодального строя»®, чтобы окружить
ореолом божественного установления ужаснейшую со-
циальную несправедливость — беспощадную эксплуата-
цию и угнетение непосредственных производителей мате-
риальных благ. В условиях господства средневекового
мировоззрения, с присущей ему верой в бога, фео-
далы упорно насаждают идею божественного происхож-
дения их власти, которая посему должна навечно оста-
ваться неприкосновенной.
Сия «аксиома», безраздельно господствовавшая в фео-
дальной историографии, всецело признается и Мироном
Костиным. Он, подкрепляя свои слова указанием, что о
том же «священное писание глаголет», торжественно
провозглашает: «ни единой власти нет, кроме как
богом данной»7.
Собственно ту же жизненно важную для феодалов
концепцию вкладывает в уста Стефана Великого пред-
шественник Костина — Григорий Уреке, у которого
сам этот господарь учит: «...любая власть от бога про-
истекает»8.
Подобным образом у Мирона Костина другой гос-
•	Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 7, с. 360—361.
г	Костин М. Указ, соч., I, с. 44.
•	Уреке Гр. Летописецул Цэрнй Молдовей. С ту дну ынтро-
дуктив де Е. Руссев. Кншннэу, 1971, с. ПО.
48
подарь, Василий Лупу, изрекает, что дела господаре-
вы «под божественным устроением» находятся, что без
участия божества «монархии не создаются» и что пра-
вители «суть местоблюстители бога здесь, на земле»*.
И тут он, понятно, не оригинален. Эту идею разделяют
как Григорий Уреке, заявляющий, что государя «бог
поставил и поручил ему небесное правосудие здесь на
земле»9 10 *, так н Иоанн Некулче, сентенциозно утверж-
дающий, что монархи являются «властителями и бо-
жьими помазанниками»11.
Такая провиденциалистская концепция призвана бы-
ла внушить трудовому народу почитание авторитета
феодалов и преклонение перед господарем — божьим
помазанником. Она предназначалась для умиротворения
крестьянства и городского люда, их отвращения от ан-
тифеодальных выступлений.
Но когда, вопреки «божественному освящению»,
классовая борьба потрясает государственное здание,
хронист-боярин нс может бесстрастно пройти мимо
подобной, противоестественной, с его точки зрения, си-
туации, резко обрушивается на выразителей социально-
го протеста низов.
Так, весьма обстоятельно описав антигреческое вы-
9 Костин М. Указ. соч. I. с. 242.
19 Уреке Гр. Указ, соч., с. 160.
“ Некулче И. Указ, соч., С. 109»
4 Е. Руссев	49
ступление 1633 года в Яссах, которое, помимо воли
его подстрекателей — местных бояр, переросло в анти-
феодальное восстание, Костин, кипя от гнева, ритори-
чески восклицает: <0 непостоянные и николь не вну-
шающие уверенности дела людские, как перемешивают
и мутят они все и творят противное! Когда подобает
низам питать страх перед верхами, а течение жизни
часто приводит к тому, что великий от малого опасе-
ние испытывает»12.
И сразу же после выражения негодования, вызван-
ного покушением социальных низов на «высшее устрое-
ние божественное», Мирон Костин желает собратьям
своим по феодальному классу мирной жизни и безмя-
тежного существования.
Для классового отношения летописца к социальному
протесту трудового народа весьма показательно по-
вествование о последующем развороте антигреческого
движения.
Охваченные ужасом от накала бунта, первоначально
направленного против господаря Александра Ильяша
(1631—1633) и его фанариотской клики, бояре отправи-
лись во дворец и сообщили перепуганному воеводе,
что «страна вопит против греков» и, '«ежели общими
усилиями не удержали бы разбушевавшуюся чернь, то
“ Костин, М. Указ, соч., I, с. 78,
50
произошла бы великая беда, невиданная в какой-либо
иной стране. Бояре все подле господаря шли, сдержи-
вая и успокаивая крестьян. Но боярам с трудом уда-
валось сдерживать разъяренную толпу. И даже в Ва-
силия дворника (Лупу, будущего господаря.— Е. Р.),
так как был он из греков, запустил один костью и уда-
рил его по голове, от какового удара Василий дворник
долгое время ходил раненным»13 (курсив в обоих слу-
чаях наш.—Е. Р.).
Все усилия унять «разбушевавшуюся чернь» (как с
аристократическим презрением, но и со страхом на-
зывает ее хронист-боярин) не предотвратили следую-
щее своей внутренней логике развитие восстания.
Вот что пишет далее Костин: «Когда господарь (в
окружении оберегавших его бояр. — Е. Р.) вступил в
долину Бахлуя, вся местность была запружена людьми,
так что нигде не видать было места свободного. Кри-
чали: «Отдай нам греков, государь!» Одни улюлюка-
ли, другие сквернословили и грабили. И там завопили,
чтобы отдали им Батиште (Вевели, фанариота, госпо-
дарева приспешника.— Е. Р.), который также находил-
ся при Александре-воеводе, видя крики против себя.
Господарю, однако, не о нем, а о себе забота была, и
тотчас повелел ему отдалиться от него. И, схватив
его, отдали в руки крестьян. Несказанная вражда чер-
13 Костин М. Указ, соч., I, с. 78.
4е
51
ни! (курсив иаш.—£. А). Итак, без никакой жалости,
живьем порубили его топорами. И настолько все пе-
ремешалось, ... что даже бурка, которой прикрыты были
плечи Александра-воеводы, и та тогда потерялась»14.
С содроганием повествуя о кровавой расправе бун-
товщиков с ненавистным советником господаревым,
боярин-летописец с негодованием и плохо скрываемой
боязнью говорит о «несказанной вражде черни». Спесь
феодала, высокомерие сановника, но одновременно и
трепет перед непримиримой ненавистью угнетенных
масс к феодалам вобрала в себя лапидарно-многозна-
чительная оценка книжником действий «быдла»..
Проявляя классовую солидарность с феодалами со-
седних стран, Костин также яростно бичует вооружен-
ные выступления низов, от которых великие невзгоды
терпели аристократы Мунтении и Польши. С явным
осуждением наш хронист пишет о бунте мунтянских
служилых людей — сийменов и дэрэбанов, которые в
1654 году «восстали по всей стране, нападая па усадь-
бы бояр, расправляясь с ними оружием на глазах жен
и детей ихних, во многих местах насилуя супруг бояр-
ских, грабя дома их и имущество. И не только в Бу-
харесте, но и по стране во многих усадьбах погибло
много бояр и торговых людей, ограбленных ими (бун-
н Костин М., Указ, соч., I, с, 78—79,
52
товщиками.— Е. Р.). Однако не потерпел господь дол-
гое время дела сего и привел их (повстанцев.— Е. Р.)
к каре>15.
Хронист клеймит «подобную наглость тех служилых
людей и столь мерзкие дела их, неслыханные в иных
странах»16, с душевным удовлетворением сообщает о
«каре божьей», которой подвергли бунтовщиков объеди-
нившиеся мунтянские, молдавские и трансильванские фео-
далы. Костин с яркими подробностями описывает без-
жалостное подавление антифеодального бунта в Мун-
тении, куда он прибыл с молдавским отрядом на
помощь местным феодалам. Чувства, клокотавшие в гру-
ди разъяренного сановника, вылились в тираду: «Ни-
чем иным не было сие, как справедливой карой за
деяния их, и не войной или подобием защиты, а су-
щей бойней»17 (курсив наш. — Е. Р.). Иного и ожи-
дать не приходится от убежденного проводника идеи
божественного происхождения власти феодалов, реши-
тельного поборника ее неприкосновенности.
Столь же понятна враждебность феодала-полоно-
фила Костина к освободительной войне украинского на-
рода под предводительством славного гетмана Богда-
на Хмельницкого. Оправдывая свое обращение к это-
15 Костин М. Указ, соч., I, с. 173.
’• Костин М. Указ, соч., I, с. 173.
17 Костин М. Указ, соч., I, с. 176.
53
му событию, Костин заявляет: «Коль скоро иноземные
писатели, помимо освещения своих (событий.— Е. Р.),
не обошли вниманием и дел страны нашей'Молдавии...
посему и нам подобает помянуть об их (иноземных.—
Е. Р.) временах, особливо повествование о Хмиле, гет-
мане казацком, с каковых времен (ах!) начались и
беды наши...*18 19
В двойной ипостаси своей — молдавского боярина и
польского дворянина, охваченного ужасом от размаха
народного восстания, полыхавшего на бескрайних про-
сторах украинских, — Костин взирает на эту освободи-
тельную войну с аристократических позиций, а посему
Хмельницкий для него — «начало и источник всех зол
сих частей мира, многих стран и городов конца и
разорения»1*. Многочисленны нарекания Костина и в
адрес Тимоша Хмельницкого, гетманова сына и госпо-
дарева зятя, против которого он воевал под стенами
Сучавы.
Неприязненное отношение Мирона Костина к укра-
инской эпопее было обусловлено не только классовой
солидарностью с польским дворянством, к которому он
принадлежал, но и небеспочвенными опасениями мол-
давского помещика и крепостника, как бы пламя осво-
бодительной войны украинцев не перекинулось на Мол-
19 Костин М. Указ, соч., I, с. НО.
19 Костин М. Указ, соч., I, с. 182.
54
давию, где трудовой люд подвергался двойному гне-
ту — социальному и национальному.
Итак, крупный боярин Костин решительно высту-
пает против народных восстаний, угрожавших жизни и
благосостоянию его собратьев по сословию, ратует за
социальный мир, обеспечивающий феодалам беспрепят-
ственную эксплуатацию крестьянства. Позиция Костина
в этом животрепещущем вопросе естественна и законо-
мерна с точки зрения высших интересов класса, к кото-
рому он принадлежал, которому служил не только ме-
чом, но и пером своим.
Показательны и высказывания Костина относитель-
но одной из самых типичных для Балкан активных
форм классовых выступлений угнетенных — гайдучества.
Так, летописец отмечает, что «в те времена (середи-
на 50-х годов XVII в.— Е. Р.) поднялся один разбой-
ник, по имени Дитинка, который наяву бесстрашно раз-
гуливал по Хотинскому и Черновицкому цикутам и
повелевал селам. Тогда отправил воевода Стефан (Геор-
гий. — Е. Р.) стольника Бучка со служивыми, кото-
рые разбили его (гайдука.— Е. Р.) и всех людей его
рассеяли»20.
Ненависть боярина-хроииста к гайдучеству прояв-
ляется, во-первых, в наименовании гайдука «разбойни-
20 Костин М. Указ, соч., I, с. 178.
55
ком», во-вторых, в возмущении тем, что Дитинка осме-
лился повелевать селами, покусившись на прерогативы
властей предержащих и помещика-собственника. Недо-
умение с оттенком испуга вызвала у него и смелость
открыто действовавшего гайдука, что доказывало по-
пулярность Дитинки среди крестьян. Тем больше
удовлетворение хрониста от того, что господаревы слу-
ги «разбили» и «рассеяли» гайдуцкий отряд.
О беспощадной борьбе Костина против народных
мстителен во время его пребывания в должности пут-
нянского старосты мы уже говорили21.
Восприятие событий классовой борьбы трудового
люда Страны Молдавской с феодалько-боярских пози-
ций присуще не только Мирону, но и его предшествен-
нику Григорию Уреке и преемнику Иоанну Некулче.
Так, в летописи Уреке читаем: «В нюне 1566 года...
поднялся из Венгерской страны (Трансильвании. —
Е. Р.) со многими гайдуками против Александра-вое-
воды (Лэпушняну, 1552—1561, 1563—1568 гг.— Е. Р.)
некий Стефан по прозвищу Мызгэ, выдававший себя
господарской кости, и, собрав пастухов и иной сброд,
вступил в страну (Молдавию. — Е. P.)t подбивая лю-
дей поклониться ему и возвести его на престол. Алек-
сандр:воевода, проведав об этом, направил против не-
31 Об этом см. у нас j/анее — с. 33—34.
56
го служилых людей своих, которые встретили его (пре-
тендента.— Е. А) повыше Нямецкой крепости и дав
бой ему, разбили его и людей его рассеяли, а коих
поймали живьем, поотрезали им носы и уши, а сам он
пешком спасся в горах»22. И для этого боярина-лето-
писца гайдуки, пастухи — «сброд», а посему он испыты-
вает сословное удовлетворение от расправы, учиненной
вад ними господаревыми слугами.
Что же касается отношения Некулче к гайдучеству,
то оно, в частности, выразилось в полном одобрении
кровавых казней, совершенных в 80-х годах XVII века
путнянским старостой М. Костиным23 24.
Следовательно, как убеждение Костина в божест-
венном происхождении власти феодалов, так и егс
враждебность к гайдучеству прекрасно вписываются к
идеологические рамки боярского летописания Молдавии
свидетельствуя, что летописец непоколебимо стоял на
страже интересов крупного молдавского боярства.
Интересы эти не только касались социально-эконо
мнческой основы господства феодалов, но порождал!
также определенные политические цели — ограниченна
господарского самодержавия, обеспечение ключевыэ
позиций крупного боярства у кормила власти, идеоло
22 Уреке Гр., Указ, соч., с. 185.
24 См. выше, с. 33.
57
гическое обоснование целесообразности установления
олигархического режима в Молдавии.
Решительный противник господарского самовластья,
Костин клеймит таковое в его тираническом обличьи,
выражая эту мысль, руководящую в его обществен-
но-политической системе, в сентенции: «...во всех стра-
нах мира ненавистна власть тиранов, сиречь крово-
пийц*24.
Ратуя, с одной стороны, за ограничение господар-
ской власти, особенно в ее деспотической форме, Ко-
стин, с другой,— взывает к человеколюбию и милосер-
дию монарха, конечно, по отношению к феодалам,
ссылаясь на примеры из всемирной истории, призванные
подкрепить его идеи и усилить этический эффект вы-
сказываний летописца.
Мирон Костин постулирует: «...там, где имеется
страх, любви нет места»25, и афористически излагает
мысль о том, что «счастливы те правители, коим стра-
ны их из любви, а не от страха служат», ибо «страх
ненависть порождает, а ненависть, сколь ни поздно, все
же прорывается*26.
Воззрения свои на взаимоотношения монархов и
подданных хронист-моралист и на сей раз облекает в * 28
24 Костин Af., Указ, соч., I, с. 29.
28 Костин М. Указ, соч., I, с. 29—30.
28 Костин М. Указ, соч., I, с. 30; ср. с. 78.
58
изречение, которое способно, как он, видимо, полагает,
импонировать читателю: «Добрые и справедливые вла-
стители правят безмятежно и отрадно, а дурные —
со страхом»27 28.
Эти мысли Костина заставляют еще раз вспомнить
Григория Уреке, который в страстной антисамодержав-
ной филиппике высказался по тому же поводу не менее
категорично: «Лучше за кротость слушали бы его (гос-
подаря.— Е. Р.), миловали бы его и с любовью слу-
жили бы ему, нежели со страхом и ужасом повинова-
лись бы ему»28. Представив затем пчелиный улей об-
разцом разумного государственного устройства, Уреке
многозначительно уподобляет идеального, конечно, по
боярскому суждению, господаря «матке без жала»29 30.
Костин не был, да и не мог быть противником гос-
подарской власти вообще. Он считает монархов «место-
блюстителями» господними «здесь на земле» и пола-
гает, что «страны суть целыми благодаря личности
короля, под управлением которого королевства усили-
вают мощь свою и расширяют пределы»80.
Наш хронист бичует только дурных, понятно, в
глазах бояр, господарей — например, Арона-воеводу Ти-
27 Костин М.	Указ,	соч.,	I,	с. 78.
28 Уреке Гр.	Указ,	соч.,	с.	184.
29 Уреке Гр.	Указ,	соч.,	с.	210.
30 Костин М.	Указ,	соч.,	I,	с. 25.
59
рана, которого <...по праву назвали лютым, ибо столь
распущенным и несправедливым было сие правление,
что от злобы его (господаревой.— Е. Р.) чуть ли не
весь цвет боярства сбежал в Ляшскую страну»81. И
в данном случае Костин идет вслед за Григорием Уре-
ке, в свое время называвшим правление воеводы Аро-
на «лютым и горьким»31 32.
«Дурным правлениям» приписывает хронист проис-
хождение всех тягот, испытываемых его обездоленными
земляками, и отводит душу свою известной диатрибой:
<0 Молдавия! Ежели господари, тобою правящие, были
бы все разумны, то не погибла бы ты столь легко.
Но господари, не ведающие порядков твоих и жад-
ные, суть причиной гибели твоей. Ибо не стараются
они заслужить доброго имени в стране, ио без удержу
стремятся накопить богатства, кои затем прахом идут,
да еще и с утратами для домов их, понеже проклятия
енрых, как говорится, сколь ни поздно, падают не на
деревья»33.
Интересы местного боярства в известной мере ущем-
лялись усиливающимся проникновением фанариотов в
государственный аппарат княжества. Стремясь прегра-
дить доступ туда своим царьградским конкурентам,
31 Костин М.	Указ,	соч.,	I,	с. 6.
и Уреке Гр.	Указ,	соч.,	с.	210.
u Костин М.	Указ,	соч.,	I,	с. 36.
60
своеземные бояре прибегали к протестам в Оттоман-
ской Порте, поощряли антигреческие движения, обра-
щались и к идеологическим средствам, искусно при-
меняемым крупными молдавскими летописцами.
Мирон Костин был очевидцем начальной фазы про-
никновения греков-фанариотов в княжество и первого
отпора им со стороны местных феодалов. Зато в летопи-
си Иоанна Некулче, созданной в самый разгар фана-
риотского засилия, не только раскрывается мрачная
картина страданий Молдавии, чьи соки жадно сосут
эти царьградские пиявки, но и описывается ожесточен-
ная антигреческая борьба. Классическими стали Некул-
чевы сетования на фанариотский произвол: «Ох! ох!
ох! Бедная Страна Молдавская, что за доля твоя с
такими правителями! Что за судьба житейская выпа-
ла тебе! Как остался еще человек в тебе живущим,
невдомек мне при стольких обычаях мерзких, что до-
селе живут в тебе, Молдавия»84.
Костин выступает против фискального пресса, не-
щадно применявшегося кратковременными обладателя-
ми господарского престола Молдавии. Даже такой гос-
подарь, как Раду Михня, превозносимый нашим хро-
нистом за его благожелательность к крупному боярству,
не избавлен от попреков Мирона за свою налоговую 34
34 Некулче И. Указ, соч., с. 127; ср. с. 368.
61
политику. При всем уважении к этому господарю, по-
кровителю отца летописца, Костин не может удержаться
от порицания: «Коль скоро в мире никого нет без ви-
ны, то и Раду повинен был в опустошении страны,
что навеки не изгладилось из памяти людской. И невдо-
мек это, как с подобной разумностью его совместилась
вина такая. Столь тяжко стране было, что опустели и
двор и страна. Не ведаю, в чем причина была, кроме
как безудержная роскошь двора. Было сне большим
умопомрачением этого господаря, ибо господарю над-
лежит вести себя так, как позволяет доход страны»35.
Осуждал хронист и поборы Василия Лупу, при
котором страна была «в большом покое и в мире».
Однако хотя «алчность и тбгда проявлялась в налого-
вом бремени, все же жители, имея благоприятные вре-
мена для стяжательства, преодолевали все те госпо-
дарские тяготы»36.
Истощая податное население, фискальное вымога-
тельство косвенно задевало и крупных землевладель-
цев, лишая их части прибавочного продукта, которая
уходила в виде податей в государственную казну. Бо-
лее того, фискальная политика подчас непосредственно
ущемляла самих бояр, низводимых до оскорбительно-
го для феодалов и накладного для них положения на-
“ Костин М. Указ, соч.» I, с. 67—68.
* Костин М. Указ, соч., I, с. 93.
62
логоплателыциков. Конечно, к таким поползновениям
боярство не оставалось безучастным. Впрочем, Костин
сравнительно умерен в осуждении чрезмерного нало-
гообложения. Большей выразительности достигает
Иоанн Некулче. Так, клеймя введение налога с круп-
ного рогатого скота — «вэкэрита», этот хронист с не-
годованием н болью пишет: «...оттуда, от мунтян,
перелетела искра и к нам в Молдавию и заполыхала
пожаром сего обычая»37 *.
Но и Костин красноречив, завершая свои суждения
о пагубных последствиях усиления фискального пресса:
«господаревы милости могут страны устроить, немилость
и алчность порождают разорение стран»3'’.
В отличие от своего предшественника Григория
Уреке, сторонника захватнических войн, приносящих
вожделенные феодалами ратную славу и военную до-
бычу, Мирон Костин осуждает покушения отдельных
молдавских господарей, в частности Василия Лупу, на
земли соседей. Обобщая соображения свои на сей счет,
хронист патетически восклицает: «О ненасытный и сле-
пой нрав господарский к расширению и богатству! На
сколько прибавляется, на столько алчет. Желания гос-
подарей н царей предела на знают. Имея многое, мнится
им, что ничего якобы не имеют. Сколько господь ни
37 Некулче И. Указ, соч., с. 143.
м Костин М. Указ, соч., II, с. 72,
63
дает им, все не насыщаются. Имея господарство и по*
чести большие, и более широкие страны желают. Имея
страну, рот разевают, чтобы захватить чужую землю,
и так, алча на чужое, „случается, что и свое теряют.
Много царств в мире, желая захватить чужие страны,
сами погибли»39. И далее, приведя примеры из всемир-
ной истории, Костин клеймит безрассудство Василия
Лупу, проявленное им в потугах завоевать Мунтению.
Итак, господари, особливо чужеземные выходцы,
осуждаются хронистом за незнание обычаев и поряд-
ков Молдавии, за безжалостный налоговый пресс и,
наконец, за экспансионистскую политику. Твердый при-
верженец феодального легитимизма и носитель прови-
деициалистской концепции божественного происхожде-
ния монархии, Костин не был, да и не мог быть про-
тивником монархической власти, а посему и осуждает
цареубийство. Хронист решительно заявляет, что «гос-
подаря... от всех опасностей оберегДть надлежит, ибо,
каков он, таков от бога»40, а «..находиться при нужде
господаревой — великая честь любому»41.
Когда же цареубийство совершается, как произошло
это с господарем Гаспаром Грацнани (1619—1620),
убитым боярами, то хронист представляет его «мерзким
w Костин М. Указ, соч., I, с. 96—97.
*• Костин М. Указ, соч., I, с. 43—44.
41 Костин М. Указ, соч., I, с. 1Б6.
64
н ужасным деянием, неслыханным во всех странах
христианских»42.
Исходя из этих убеждений, Костин всецело одобряет
казнь убийц Гаспара: «Заплатили затем головами
своими за дело сие Шептилич и Гоя господарю Алек-
сандру (Ильяшу, 1620—1621 гг,— Е. Р.) по правому
закону, ибо головы им поотрубили, а тела выбросили
в отхожее место. И поделом им досталось, ибо за
мерзкими поступками мерзкие смерти наступают»43.
Тут Костин расходится с Гр. Уреке, оправдывав-
шим тираноборчество тем, что ...тот, кому угодно,
чтобы столько народа боялось бы одного человека, и
тому самому надлежит бояться всех, ибо всякий, кто
кровь проливает, со страху творит сие, чтобы боя-
лись его и ужас испытывали к нему, чего добиться
можно было бы кротостью»44. Более того, обеляя убий-
ство господаря Стефаницы Рареша (1551—1552) его
же собственными боярами, летописец прибегает к по-
мощи авторитета религии: «...добрые, как видим мы,
добро и похвально скончались, а дурные дурно кончились
{по слову пророкову, во псалме 33, гласящему: «Смерть
грешников ужасна»)»45. Таким приемом с бояр не толь-
42	Костин М.	Указ,	соч.,	I,	с. 43.
4J	Костин М.	Указ,	соч.,	1,	с. 44.
44	Уреке Гр.	Указ,	соч„	с,	184,
45	Уреке Гр.	Указ,	соч., с, 160,
5 Е. Руссев
65
ко снимается клеймо преступников, но они даже удо-
стаиваются «чести» предстать исполнителями «волн гос-
подней», карающей господаря за прегрешения.
Зато Некулче идет дальше Костина: он не только
не приемлет цареубийства, но восстает даже против
необоснованных нареканий на монарха: «Хорошо было
бы, братья, не лезть вам с наговорами на господарей,
ибо властелины они и помазанники божии. Даже в слу-
чае, ежели правящий господарь и повелит вам, то
только справедливое немного поубавьте, а наветов не
возводите, ибо осуждение не прощается и многих ие
обходит»46.
Легитимист Костин воздает кесарю кесарево, выра-
жая свои монархические взгляды через удачное мета-
форическое сравнение: «...фруктовые сады расцветают,
доколь хозяин ухаживает за ними, нивы наполняют бо-
гатством закрома, доколь хозяин является трудолюби-
вым и сторож — достойным. Когда корабль плывет
по морю? Когда имеет хорошего кормчего. Отара цела
трудом неусыпного пастыря. Так и страны остаются
целыми благодаря личности короля, под водительством
которого королевства усиливают мощь свою и расши-
ряют свои пределы»47. Этот панегирик «доброму мо-
w Некулче И. Указ, соч., с. 109.
47 Костин М. Указ, соч., I, с. 250.
66
нарху» вполне естествен у защитника классовых инте-
ресов молдавских феодалов, у идеолога, ратующего за
консолидацию феодальной иерархической пирамиды во
главе с достойным господарем — «primus inter pares»
(первым среди равных).
Нарекания Костина направлены против «дурных»
господарей, а похвалы расточаются правителям, угод-
ным господствующему классу Страны Молдавской. Мо-
делируя, как ныне принято говорить, идеального вое-
воду, хронист, со ссылкой на Плутарха, выделяет та-
кие монарший добродетели: «...достоинство царей и
господарей лучше проявляется в словах их и в да-
ваемых ими советах..., нежели в войнах, которые они
вели, ибо войны чаще зависят от богатства и от вре-
менного случая. А слово и добрый совет из самого
естества проистекают, аки премудрость Соломонова
глаголет: «Из уст праведного вырывается мудрость»»4*.
Для Мирона Костина образцом «доброго» правите-
лям был воевода Раду Михня (1616—1619, 1623—
1626). По словам нашего хрониста, господарь сей был
«исполненным во всем и цельным по натуре, слово,
изреченное им, аки кормчей было для всех», суд свой *
Костин М. Указ, соч., I, с. 65.
67
правил «с большой справедливостью, без лицемерия и
без пристрастия к кому-либо»49.
Судейское нелицеприятие господарезо, восхваляемое
хронистом, было, однако, мифическим. Раду Михня,
безусловный приверженец сословного судопроизводства,
без обиняков заявлял: «Когда любой господарь судит
боярина с дворянином, взор господарев должен быть
обращен на боярина, а суд чтобы своим чередом шел
бы. И так, когда тягается дворянин с крестьянином,
большей чести заслуживает дворянин и в устах и в
очах господаревых, однако суд чтобы не отклонялся
с правильного пути»50.
Превознося господарские добродетели Раду Мнхни,
хронист доходит до раскрытия существа «идеальности»
правления его и устами своего героя заявляет: «Боль-
шой пользой и честью господарству и стране является
мудрый и состоятельный боярин, ибо, если имеет гос-
подарь пять-шесть состоятельных бояр, никакая невзго-
да ему не страшна»51. Из стремления укрепить свое
положение проистекала и благосклонность господаря к
боярам, которых он «в великой чести держал и гова-
ривал: «Ежели господарь возвел человека в боярство,
негоже ругать	его.	Если	не ведет он себя, как подо-
49	Костин	М.	Указ,	соч.,	I,	с. 66.
Б0	Костин	М.	Указ,	соч.,	I,	с. 66.
61	Костин	М.,	Указ,	соч.,	I,	с, 66,
68
бает сне боярину, пусть низложит его и другого на
его место поставит, негоже, однако, поносить его или
же не прислушиваться к доброму совету его»52 *.
Идеальный господарь, по Мирону Костину, должен
быть благожелателен к боярам, прислушиваться к их
советам и чинить строго сословное судопроизводство.
Подобную точку зрения разделяли как Гр. Уреке,
так и И. Некулче. Первому идеальным правителем
представлялся воевода Петр Хромой (1574—1577,
1578—1579, 1582—1591), который был «достойным гос-
подарем, порядочным, украшенным всеми свойствами,
подобающими почитаемому господарю, ибо был он от-
цом боярам, коих в большой чести держал и из их
советов не выходил»33 (курсив наш.— Е. Р.). Для вто-
рого образец добродетели — господарь Антиох Канте-
мир (1695—1700, 1705—1707), ибо «бояре при дворе
его... всегда в чести пребывали»54.
Поборники дальнейшего упрочения режима боярской
олигархии в Молдавии, все три хрониста превозносят
тех господарей, которые довольствовались ролью по-
слушных орудий в руках их всесильных бояр-совет-
ников.
Согласно непоколебимому убеждению М. Костина,
и Костин М. Указ, соч., I, с. 67.
м Уреке Гр. Указ, соч., с. 209.
и Некулче И. Указ, соч., с. 167.
69
бояре-советники призваны играть большую роль в го-
сударственной жизни страны, «ибо для того дал гос-
подь царям, королям, господарям, правителям стран
советников, коих имели бы при себе, с которыми, бе-
седуя о каком-либо деле, обсуждали бы его, один одно,
другой иное ответствуя, выясняется, что больше под-
ходит. А из того, что господари делают сами по себе,
по своему разумению или по нашептыванию, редко
польза получается, так как доселе не родился в мире
такой человек, коему не понадобились бы беседа и
совет; даже если правитель и угадает какое дело, то
и тогда пусть не полагает, что угадал, доколь мне-
ние его не подтвердится словами и мнением дру-
гих. Итак, ежели подумал ты что хорошо, и если
мысль твоя о том согласуется с мнением двух-трех че-
ловек, безошибочно можешь стоять на том деле, ибо не
подведет тебя. А то, что только тебе самому кажется
хорошим, а все остальные говорят противное, не верь
своему мнению, ибо оно тебя обманывает. Многие ве-
щи кажутся нам разгаданными, а затем, ежели оста-
вишь время на раздумья, узнаешь их позже иными. У
многих господарей большие промашки видел я из-за
нашептываний или же, как это на нашем веку про-
исходит, из-за отсутствия совета»55.
м Костин М. Указ, соч., I, 108—109,
70
Из пространной цитаты четко вырисовывается лич-
гость молдавского мыслителя, который в ипостаси
многознающего сановника поучает читателей своих,
как применять мудрость и опыт собратьев, накоплен-
ные при долголетнем исполнении обязанностей госпо-
дарских советников. Костин обращается со своим по-
учением в первую очередь к господарям, которым над-
лежало советоваться с членами их боярской думы,
что, по глубокому убеждению хрониста, должно было
возыметь самые положительные последствия не только
для монарха, но и для управляемой им страны.
Наш летописец далеко не ограничился умозритель-
ными соображениями относительно роли, которую при-
званы были играть бояре-советники, но не преминул
обосновать свои суждения примерами из истории Мол-
давии.
Так, вслед за сообщением, что именно по боярскому
совету воевода Василий Лупу возобновил уплату ту-
рецкой дани, летописец изрекает сентенцию: «Беседа,
насыщенная советами, оберегает господарей и страны
от опасностей»56. А в другом случае Костин показы-
вает, к чему приводит пренебрежение наставлениями
опытных советников. Обстоятельно описав бедствия,
обрушившиеся на воеводу Александра Могилу (1615—
и Костин М. Указ, соч., I, с. 103.
71
1616), который, не послушавшись своею старого совет-
ника Нестора Уреке, лишился не только престола, но
и жизни, хронист разражается таким назиданием:
«...большим в жизни советам господари не внемлют, а
затем и они, и дома их в опасности оказываются»57.
Думается, вышеприведенное убедительно подтвер-
ждает, что Мирон Костин — поборник ограничения гос-
подарского самодержавия и укрепления режима бояр-
ской олигархии.
Как показано нами, хронист не ограничивался од-
ним только отвлеченным теоретизированием на сей
счет, но прибегал и к политическим акциям, добиваясь
претворения в жизнь своих олигархических воззрений.
Весьма показателен в этом отношении меморандум, вы-
работанный летом 1684 года Мироном Костиным и его
политическими друзьями. Они, как уже сказано, ра-
товали за введение в Молдавии польских порядков и
предоставление молдавским боярам вольностей и при-
вилегий, коими пользовались магнаты и шляхта Речи
Посполитой58.
Тут М. Костин опять-таки следует по стопам сво-
его предшественника Гр. Уреке, сторонника перенесения
в Молдавию политического режима Речи Посполитой,
который он описал с многочисленными подробностями,
8Т Костин М. Указ, соч., I, с. 28.
58 См. выше, с. 27—29.
72
выделяя все его привлекательные для молдавского
боярства стороны. Уреке подчеркивает, что в Польше
«знать, называемая шляхтой, не столько слушается ко-
роля. сколько закона, который сама она выработала»**,
что там короли не наследуют престол, а избираются
знатью, из чего и делается вывод: при ограниченной
власти монархов «...никому не могут они чинить при-
теснений и по произволу своему творить зло стране,
так что в узде держат их (королей.--/?. Л) челюсти,
без чего много зла натворили бы они»60. Заметим, впро-
чем, что политика ограничения господарской власти,
проводимая боярами-олигархами и идеологически
обосновываемая молдавскими хронистами, даже для
своего времени была не столь уж прогрессивной, как
они старались доказать, ибо в средние века «...коро-
левская власть являлась представительницей порядка в
беспорядке»61.
Восхищение, вызываемое у бояр Уреке и Костина
вольностями польской знати, понятно, ибо Речь Поспо-
литая — это «дворянская республика, основанная на
эксплуатации и угнетении крестьян»62. Строй страны, в
которой королевская власть была чуть ли не номи-
м Уреке Гр.	Указ, соч.,	с.	116.
м Уреке Гр.	>каз. соч.,	с.	117.
в» Маркс К.	и Энгельс	Ф.	Соч.,	т.	21,	с.	411.
м Маркс К.	и Энгельс	Ф.	Соч.,	т.	22,	с.	18.
73
нальной, а олигархический режим наиболее развитым,
не мог не манить крупных молдавских бояр, восхи-
щавшихся шляхетскими вольностями и льготами, освя-
щенными законодательством, которое разработали са-
ми польские феодалы. В средневековых государствах
законы вообще «...сводились в основном к одному —
удержать власть помещика над крепостным»63, но в
Польше они к тому же давали фрондирующей знати
преобладание над центральной властью.
Ратуя за увековечение феодального уклада, за
дальнейшую консолидацию режима боярской олигар-
хии, Мирон Костин выступал как консервативный и
легитимистский мыслитель, который не отдавал себе
отчета в том, что превозносимые им порядки препят-
ствуют претворению в жизнь его искренних и благо-
родных стремлений к свободе и независимости Родины,
ее вызволению из-под ненавистного турецкого ига.
и Ленин В. И. Поли. собр.
т. 39, с. 77.
ПАТРИОТ
В своих воззрениях на внутреннюю политику в
Стране Молдавской Мирон Костин предстает перед на-
ми мыслителем, на концепции которого наложили пе-
чать классовая ограниченность и легитимизм. По когда
он обращается к международному положению своей
Родины, порабощенной османами, ес историческим
судьбам, то выясняется, что книжник наш, продолжая
защищать боярские интересы, все же объективно под-
ходит к причинам невзгод, испытываемых его сооте-
чественниками, выказывает политическую прозорли-
вость в поисках путей избавления Молдавии от позор-
ного турецкого рабства.
Подобная двойственность общественно-политических
концепций присуща не только Мирону Костину, но и
другим молдавским летописцам. Правда, их патрио-
тизм питается не совсем одинаковыми источниками,
не совпадают иногда и пути, на которых они ищут
освобождения Отчизны.
Так, в отличие от Григория Уреке, воспевшего ге-
роическую эпоху борьбы за независимость, блестящие
ратные подвиги молдавских воинов, предводнтельст-
75
вуемых Стефаном Великим, публицист Мирои Костин
запечатлевает отнюдь не яркий период истории Мол-
давского княжества, отмеченный ужесточением унизи-
тельного османского гнета, военной слабостью страны
и никчемностью многих султанских ставленников на
ее господарском престоле.
В освободительной борьбе молдавского народа
периода 1595—1661 гг., которые составляют хронологи-
ческие рамки летописного повествования, нет выдаю-
щихся событий. Вот почему хронист старается возбу-
дить патриотические чувства современников погруже-
нием в римскую античность. Эту седую старину Костин,
проникшийся любовью к героям античности еще на
скамье иезуитской школы, воспевает с экзальтацией.
Законная гордость за далекое прошлое своего на-
рода, овеянное легендарным величием Римской импе-
рии, глубокая печаль о судьбах порабощенного осма-
нами Отечества, теплящаяся надежда на отрадные пе-
ремены в грядущем — все эти естественные чувства
хрониста-патриота согревают его творение, проникнутое
упованием на наступление «более свободных веков»,
которые должны прийти «после сих лютых времен на-
ших...»1.
Любовь к Древнему Риму, испытываемая Кости-
1 Костил М. Указ, соч., II, с. 13.
76
ным, вполне органична для современной ему воз-
рожденческой эпохи. Воспитанный в духе гуманизма с
его культом классической античности, выросший в Ре-
чи Посполитой, где в высших сословиях преклонение
перед величием Рима пустило глубочайшие корни, а
знание латыни считалось признаком высокой культуры,
Костин одержим восхищением перед эпохальными
свершениями римскими. Когда же он убеждается, что
молдаване происходят от римлян, то восхищение пе-
рерастает в почитание. Римский генезис молдавского
народа и латинская основа его языка становятся для
Костина предметом гордости, о них книжник пишет
буквально с упоением.
Это воодушевление усиливается целями, которые
ставит перед собой наш хронист. Первая из них —
поднять дух соплеменников, привить им национальную
гордость славным происхождением. Вторая — привлечь
благожелательное внимание христианского мира вооб-
ще, польского в частности, к плачевному положению
порабощенных молдаван — потомков древних рнмлян,
побудить их протянуть единоверцам руку помощи с
тем, чтобы, разорвав цепи турецкого рабства, вернуть
соотечественников Костина в семью свободных и неза-
висимых народов Европы.
Вот почему после восславления Италии, родины да-
леких предков молдаван, Костин с явной гордостью
77
восклицает: «Взгляни же теперь, читатель, на себя,
как бы в зерцале, и посмотри, откуда ты происхо-
дишь, отвергая от себя все иные измышления, что
одни приписали тебе, запутавшись в невежестве, дру-
гие же —из зависти, которая в мире николь не от-
сутствовала между народами, третьи — из-за путаных
и пустых писаний»2.
Национальная гордость, звучащая в этих строках,
была тем искреннее, что римское происхождение мол-
даван — реальность. Напомним, что в средневековой
Европе нередко старательно разрабатывались фиктив-
ные генеалогии для доказательства якобы римского
происхождения правящих династий. За примерами да-
леко ходить не нужно. Достаточно сказать, что русские
Рюриковичи в XVI столетии похвалялись мнимым про-
исхождением от римского императора Августа, а ли-
товские князья, проявляя умеренность в генеалоги-
ческих амбициях, выдавали себя за прямых потомков
Помпея. Коль же скоро происхождение молдаван от
римских колонистов не являлось вымыслом, то хронист
не преминул оценить сей факт по достоинству.
Генезису родного народа он посвящает моногра-
фию «О племени молдаван, из какой страны вышли
их предки». В ней Костин клеймит хулителей собст-
2 Костин М. Указ. соч.. II, с. 17.
78
венных соплеменников, в Частности упражнявшегося в
интерполяциях в летопись Григория Уреке печально
знаменитого Симнона Даскэла. В состряпанной им ле-
генде «О происхождении молдаван, отколь пришли в
сии края их предки»3 Даскэл утверждает, будто мол-
даване происходят от римских каторжан, присланных
на помощь правившему в последней четверти XI века
(!) венгерскому королю Владиславу (Ласло), которого
теснили татары.
С многочисленными подробностями и любопытными
соображениями касательно исторических событий опи-
сывает М. Костин в своей монографии, посвященной
этногенезу молдаван, ратные дела Траяна, «великого
и знаменитого императора»4. Он говорит о его легио-
нах: «...в те времена во всем мире не было другого
войска, более основательного, более непоколебимого и
более стойкого при всех воинских невзгодах, нежели
служилые Рима, непобедимые и по духу своему, и по
строению их войск»5. Рассказав о боевых порядках
римской армии, хронист с ноткой несколько наивной
гордости заключает: «Таким построением войск своих
римляне подчинили весь мир»6.
3 Уреке Гр. Указ, соч., с. 62.
4 Костин	М.	Указ,	соч., II, с.	28.
Костин	М.	Указ.,	соч., И, с.	28—29.
• Костин	М.	Указ,	соч., II, с.	29.
79
Явно идеализируя своего героя. Костин обстоятель-
но повествует о военных походах Траяновых, видя ве-
ликую заслугу императора в том, что тот «здесь про-
следовал... и обошел сию часть мира (Дакию.— Е. Р.)
...и расселил тут племя, народ, живущий доселе...»'.
Костин поет славу Траяну также в своей «Поль-
ской поэме», которая, по замыслу автора, должна бы-
ла, с одной стороны, осведомить поляков о благород-
ном римском происхождении молдаван, с другой,—
вдохнуть в них стремление вызволить потомков рим-
лян из-под пяты турецкого султана.
Молдавский поэт вновь прославляет Траяна за то,
что этот правитель «пробудил... римские силы и оце-
пеневшие члены страны (Римской империи.— Е. Р.)
благодаря ему зажили новой жизнью»6, что он поко-
рил и колонизировал Дакию, простерши завоевания
свои по всему миру.
После описания действительных и мифических по-
ходов Траяна, хронист-поэт во власти восхищения раз-
ражается панегириком своему обожествляемому герою:
«И ныне пусть каждый посмотрит на такую силу. Ны-
нешние времена подобной не имеют, ни такого монар-
ха, который за несколько лет одним походом, в ходе
одной войны обошел бы весь мир, ни на миг не поки-
7 Костин М. Указ, соч., II, с. 40.
• Костин М. Указ, соч., 1, с, 24о,
80
дая поля брани! Чему же тут дивиться войнам турец-
ким, длящимся только шесть месяцев?»9 (в году.—
Е. Р.).
Когда славное прошлое сравнивается с печальной
повседневностью, на которую наложила печать власть
Полумесяца, когда доблесть предков ставится в при-
мер современникам, то противопоставление ратных под-
вигов римлян примирению с турецким рабством при-
обретает ие только эстетический смысл,— ярче оттеняя
настоящие, но и этический, звучит призывом к воз-
рождению у потомков добродетелей предков, к вступ-
лению на стезю священной борьбы за независимость.
Подобное противопоставление отнюдь не случайно
и не единично. Так, рассказав о римской колонизации
Дакии, хронист пишет: «Траян разделяет те земли и
расселяет римлян..., а в крепостях ставит глав «domini»,
из коих по сей день в обеих сих странах (Молдавии
и Мунтении.— Е. Р.) происходят господари (домнь.—
Е. Л), но одно лишь наименование осталось у них под
жестоким тиранством турецким»10.
Рассчитывая на назидательное воздействие своего
историко-поэтического произведения, Мирон Костин не
упускает случая сказать, что превратности судьбы не
привели к исчезновению у молдаван добродетелей, по-
• Костин М. Указ, соч., I, с. 249.
10 Костин М. Указ, соч., I, с. 246.
6 Е. Руссев	81
рожденных далеким римским происхождением. После
упоминания в «Польской поэме» нашествий варваров,
от лютости которых романизованное население укры-
валось < в горах и лесах, «вдали от тонких обычаев
итальянских и римских», поэт подчеркивает, что
«преДки полностью не одичали благодаря доброму се-
мени, заложенному в сем народе, ибо первозданная
природа вещей не исчезает, а, наоборот,- сохраняется
навеки, хоть и частично»11. Сохранность римского на-
следия для Костина не только предмет гордости, но
и аргумент в пользу вмешательства цивилизованного
мира, дабы помочь потомкам древних римлян изба-
виться из османской неволи.
Итак, гордость свершениями далеких предков рим-
ских— завоевателей мира, боль за плачевное положе-
ние, до которого довели их потомков османские по-
работители, — все это вдохновляет творчество Кости-
на — пламенного публициста-патриота.
Хронист противопоставляет настоящее современной
ему Молдавии не только Древнему Риму, но и эпохе
былой независимости и даже периоду относительной
автономии княжества.
Весьма показательно, с этой точки зрения, описа-
ние Костиным восшествия на господарский трон вели-
кого логофета Георгия Стефана в 1653 году после по- *
п Костин М. Указ, соч., I, с. 251
82
беды, одержанной им над воеводой Василием Лупу.
Для вступления на престол требовался султанский фир-
ман (указ). Вот почему «...воевода Стефан... пребывал
в Романе, доколь прибыл от султана господарский бун-
чук, с каковым делом еще из Сучавы послал он (в
Стамбул.— Е. Р.) бояр во главе с постельником Ста-
матием. Прибыл в Роман великий ага с господарским
кафтаном от султана»12. И тут же, открывая скобки,
Костин обращается к читателю со следующим замеча-
нием, исполненным сожаления о незавидном положе-
нии последующих господарей, обязанных самолично
гнуть спину перед султаном и сановниками в турецкой
столице ради получения фирмана: «Смотри, в какой
вольности до недавнего времени пребывали господари
страны и до чего докатились они ныне»13.
Позорная процедура назначения на господарский
престол очередного турецкого ставленника является для
Костина лишним доказательством крайнего упадка
страны. Ведь прежним ее господарям—хотя бы тому
же Георгию Стефану — фирман доставлялся в кня-
жество, они не принуждались к унизительному цело-
ванию полы султанова халата, как во времена хро-
ниста.
Костин М. Указ, соч., I, с. 169.
13 Костин М. Указ, соч., I, с. 169.
6*
83
«Польскую поэму» свою Костин начинает хорошо
известным теперь молдавскому читателю стихом: «Пою
мое Отечество заплаканное и бедных жителей Страны
Молдавской»14. Эти слова могут служить эпиграфом
ко всему творчеству нашего летописца, согретому лю-
бовью и состраданием к своему народу. Печальным
звоном колокольным звучат литании молдавского писа-
теля, преисполненного глубокой печали «по несчастной
Отчизне нашей»15.
Оплакивая участь Молдавии, ограбленной и уни-
женной кровавыми османскими поработителями, Ко-
стин прибегает к мрачным эпитетам и метафорам. Эпо-
ха, в которую он живет, чаще всего именуется «лютым
временем».
Так, объясняя еще на заре своей литературной
деятельности несбыточность собственного благого на-’
мерения составить «летопись Страны нашей Молдав-
ской от первого ее основания, которое императору
Траяну принадлежит», хронист сетует: «...наступи-
ли... для нас сии лютые времена нынешние, так что ие
до письма нам, а до забот и вздохов.
А для такого рода письма мысль вольная и безмя-
тежная потребна. Мы же переживаем лютые времена
н Костин М. Указ, соч., II, с. 244.
15 Костин М. Указ, соч., II, с. 127.
84
и большую опасность нам в стране нашей»* 17 18 (курсив
наш.— Е. Р.).
Упомянув о невзгодах, испытываемых Молдавией во
второй половине XVII столетия, Костин повторяет, что
«... доселе с землей сей находимся мы в лютых време-
нах»'7 (курсив наш.— Е. Р.).
Говоря о последствиях нашествия татар, прошедших
в 1650 году огнем и мечом по Молдавии, Костин ужа-
сается «несказанным ограблением сей страны, не
меньшим грабежу (1574 г. — Е. Р.) при Иоанне-вое-
воде (отличаясь сии лютые времена, в которые всеми
опасностями эта земля сокрушена)»18 (курсив наш.—
Е. Р.).
Одолеваемый глубокой печалью, молдавский мыс-
литель жалуется, что в «нынешние времена... погибель
пришла»19, «...времена сии, суть нашими последни-
ми»20, «... временами несчастными»21 и «суровы-
ми»22, а «сей век наш нынешний большими тяготами
обременен»23.
•• Костин	М.	Указ,	соч.,	I,	с.	4.
17 Костин	М.	Указ,	соч.,	I,	с.	110.
’• Костин	М.	Указ,	соч.,	I,	с.	121—122.
’• Костин	М.	Указ,	соч.,	I,	с.	138.
20	Костин	М.	Указ,	соч.,	I,	с.	218.
31	Костин	М.	Указ,	соч.,	I,	с.	238.
23	Костин	М.	Указ,	соч.,	I,	с.	218.
38	Костин	М.	Указ,	соч.,	II,	с.	114.
85
Костин — убежденный фаталист. Он не сомневается,
что «...времена не суть во власти человека, а бедный
человек под властью времен»24. И все же молдавский
гуманист заключает предисловие к монографии своей
«О племени молдаван, из какой страны вышли их
предки» страстным пожеланием, чтобы «после сих лю-
тых времен наших» читатель сподобился когда-либо
«более свободных веков»28.
Приведенные высказывания Костина отнюдь не го-
ворят о бедности его художественных средств, но убе-
дительно свидетельствуют о глубоких патриотических
чувствах мыслителя, удрученного страданиями Молдо-
вы, испытывающей «неописуемое тиранство Нероново,
грабежи и жестокости»2®, горячо сочувствовавшего со-
племенникам, «порабощенным жестокой тиранией»27
султановой.
Тяжело переживая горестное положение любимой
Отчизны, терзаемый опасениями за ее грядущую
участь, ибо над ней постоянно висела угроза превра-
щения в турецкий пашалык, мыслитель, исполненный,
как это естественно для средневекового человека, ве-
рой в божий промысл, с мольбой и тревогой вопрошает
* Костин М. Указ, соч.» I, с. 138.
я Костин М. Указ, соч., II, с. 13.
* Костин М. Указ, соч., I, с. 245.
п Костин М., Указ, соч., I, с. 245.
86
всевышнего: «Господь мой, чья мысль непроницаема»
есть лн еще какая-либо надежда, или же погибнем
мы вовсе?»28.
Искренняя жалость к несчастным землякам своим,
клокочущая ненависть к иноземным поработителям и
их раболепным прислужникам в княжестве -- все это
слилось в восклицании, вырвавшемся из самых глубин
опечаленного сердца Мирона Костина: «О господи!
Кто смог бы выразить страдания, испытываемые на-
шими от поганых?»29
Сей патетический вопрос, адресованный богу, хро-
нистом нарочито оставлен как бы повисшим в возду-
хе. Этим риторическим приемом он привлекает вни-
мание к безмерности вековых мучений, невзгод и уни-
жений, претерпеваемых несчастными молдаванами —
рабами свирепого падишаха. Зато на другой вопрос —
кто виновен в таких неописуемых страданиях егб со-
племенников? — Костин отвечает вполне определенно:
османские угнетатели.
Беспощадные поработители молдавского народа
изобличаются мыслителем-патриотом с жгучей нена-
вистью. Обобщая свои продолжительные и проникно-
венные наблюдения над османами, с. Которыми при его
п Костин М. Указ, соч., I, с. 248.
“ Костин М. Указ, соч., I, с. 247.
87
общественном положении он часто сталкивался, хро-
нист впечатляюще характеризует их непостоянство и
вероломство: «турок по времени дает, по времени и от-
бирает, каково время — по нему и поступает, кроток,
когда время кротости, высокомерен и строптив, когда
время высокомерия. Христианину николь слова нс дер-
жит, не стыдно ему и обмануть его, во всем посту-
пает так, как время указывает»30.
Опытный государственный деятель, господарский
вельможа, которому неоднократно приходилось близко
встречаться с турецкими сановниками, Костин обна-
жает отвратительные черты ненавистных поработителей.
Хронист клеймит их жадность, сокрушаясь невоз-
можностью «насытить бездонную утробу турецкую»31.
Инвективы Костина вполне созвучны оценкам осман у
Григория Уреке. который писал: «Чем больше даешь
ты турку, тем больше иужд от него испытываешь, ибо
дар превращает он в обычай, и, ежели затем не по-
желаешь ты давать ему, то вынудит он тебя сие сде-
лать», подкрепляя эту характеристику народной пого-
воркой: «Бездонную бочку, сколько воды ни лить в
нее, никогда не наполнить»32.
Безмерной жадности осман Костин противопостав-
88 Костин М. Указ, соч., I, с. 26.
81 Костин М. Указ соч., I, с. 73.
88 Уреке Гр. Указ, соч., с« 185,
88
ляет бескорыстие и благородство господарей Петра
Хромого и Мирона Барновского (1626—1629), которых
явно идеализирует. «За [отказ от уплаты] 40 ко-
шельков, требуемых от него визирем, Барновскому-
воеводе, ограждавшему страну от обычая (дополни-
тельных денежных обложений.— Е. Р.), пришло низло-
жение, не исполнившись и четырех лет его правления.
И многие друзья его советовали ему не противиться
визирю, дать ему требуемые деньги во избежание ка-
кой-либо опасности. Не пожелал он внять (совету.—
Е. P.)t дабы не возвести сие в обычай для страны,
следуя Петру-воеводе (Хромому.— Е. Р.), который...,
постоянно имея неприятности с турками из-за даней...,
отрекся от господарства и через Ляшскую страну ушел
в Венецию, где и закончил жизнь свою с вечным по-
миновением в стране». И, заключая суждения свои об
алчности турецкой и заботе названных господарей о
подданных, хронист заявляет: «Видать, что господари
эти истинными матерями были сей стране, а не маче-
хами, когда, дабы не превращать в обычай обремене-
ние страны, отказались от господарства и не пожела-
ли, чтобы тяготы страны от них исходили»83.
Выражение «истинные матери», прилагаемое Кости-
ным к обеим правителям, вызывающим у него одобре-
” Костин М. Указ, соч., I, с. 73.
89
ние, созвучно с той метафорой, которую употребил,
как уже сказано, Григорий Уреке, характеризуя воево-
ду Петра Хромого —«кроткий господарь, аки матка
без жала»34.
Разоблачая двуличие османских сановников, Костин
пишет: «Паша Абаза выдавал себя за весьма кротко-
го человека с ласковыми словами. Турки однако хлоп-
ковыми стрелами людей поражают, и к ним примени-
мы слова сии из священного Писания: «Смягчились
слова их паче елея, а те суть стрелами»35.
Мыслитель-патриот выражает сокровенное желание,
чтобы «господь не сподобил бы» турок «взимать даль-
ше дань», а всевышний «уготовил бы иной, удел стране
сей»36.
Подобно Григорию Уреке, обличавшему злонамерен-
ные ухищрения султана, сеявшего вражду между хри-
стианскими монархами, «...полагая, что в тех распрях
поклонятся ему за помощью, а затем подчинит он их
под иго свое»37, Мирон Костин раскрывает вредонос-
ность политического принципа «разделяй и властвуй»,
которым руководствовалась Оттоманская Порта.
м	Уреке Гр.	Указ,	соч.,	с.	210.
*	Костин М.	Указ,	соч.,	I,	с. 82.
*	Костин М.	Указ,	соч.,	I,	с. 224.
•	7 Уреке Гр. Указ, соч., с. 89.
90
Так, дойдя в своем повествовании до периода войн,
середины XVII столетия между молдавским господарем
Василием Лупу и мунтянским воеводой Матвеем Ба-
сарабом (1632—1654), хронист объясняет эти крова-
вые события интригами Оттоманской Порты, заинтере-
сованной в том, «чтобы Молдавия нс переметнулась
на сторону ляхов, которые были в те времена столь
могучи, и султан опасался ссоры с ляхами... Так что
рады были (османы.— Е. Р.), что сии страны (Мол-
давия и Мунтения.— Е. Р:) враждуют между собой»**
(курсив наш.— Е. Р.).
Сетования на «лютые времена» и изобличение осман-
ских поработителей — одно из проявлений патриотизма
Костина. Хронист не мог смириться с жалким положе-
нием Родины и, конечно, неустанно искал выход из
тупика, куда волею султана была заведена Страна
Молдавская.
Реалист, прозорливый политик, Костин вполне от-
давал себе отчет в том, что «заплаканное отечество»
его может обрести свободу только на поле брани в
результате сокрушения турецкого колосса.
Хотя «...организация Турецкой империи находилась
тогда в состоянии разложения и... уже за некоторое
88 Костин М. Указ, соч., I, с. 99.
91
время до этого эпохе оттоманского могущества и ве-
личия быстро приходил конец»39, все же военная сила
Османского государства представляла еще грозную
опасность для любого противника. Достаточно напом-
нить о захвате турками осенью 1672 года хорошо
укрепленной польской крепости Каменец.
Современник и очевидец этой военной операции,
Мирон Костин, естественно, не мог не понимать чрез-
вычайную трудность освобождения Молдавии от осман-
ского ига.
Политические концепции молдавского мыслителя,
связанные с этой животрепещущей для его Отчизны
проблемой, претерпевают эволюцию. Известно, что да-
же разгром турок под Хотином в 1673 году не скло-
нил его к безоговорочному переходу в стан победите-
лей-поляков, несмотря на добрые отношения с Яном
Собеским. А о таковых отношениях свидетельствует,
например, следующее место из письма польского посла
Яиа Кар'вовского коронному гетману от 24 марта 1670
года: «Сказал я пану Костину, великому дворнику, то,
что Вашей милостью велено было мне сообщить ему
словесно. Он был очень доволен и заверил меня в том,
что из всех сил постарается заслужить это доброжела-
тельство Вашей милости. Сказал, что побудит и гос-
" Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т, Ш, с. 262.
92
подаря (Георгия Дуку.— £. А) к большей дружбе с
Вашей милостью»40.
Создавая свою летопись в скором времени после
того, как сам он и другие думные бояре отказались
последовать за воеводой Стефаном Петричейку в поль-
ское изгнание, Костин не упускает случая порассуждать
о разумности военно-политических акпнй во имя за-
воевания независимости.
Так, описав неудачную попытку избавиться от
османского ига, предпринятую в 1621 году господарем
Гаспаром Грациани, хронист заключает: «Любому гос-
подарю похвально быть на стороне христиан... одна-
ко разумно, а не безрассудно и безосновательно, вместо
пользы, вред стране причинять, как довелось сие не-
сколько раз и в наше время, когда бестолковость и
глупость многих подвергли страну сию тяжким испы-
таниям. Богу лучше ведомо, что, не найдись несколь-
ко голов испробовать средства и не отправься наспех
они к султану, то страна сия целиком погибла бы. Так
к великой опасности привело страну и правление
воеводы Гаспара»41.
Политическая философия Костина, если судить о
ней по этому программному заявлению, зиждется на
трех опорах. Первая — постоянство связей феодальной
40 Костин М. Указ, соч., I, с. XIV.
41 Костин М. Указ, соч., I, с. 37.
93
Молдавии с христианскими странами, чему и обязана
она своим государственным существованием. Вторая —
осторожный подход к вступлению в антиосманские
союзк, которые должны быть хорошо продуманными,
дабы не подвергать страну опасности. Третья — дейст-
венность дипломатических демаршей молдавских бояр
перед Оттоманской Портой, которые ослабляют пагуб-
ные последствия политического безрассудства некото-
рых правителей-авантюристов.
Следовательно, при всем своем полонофильстве,
мыслитель до середины 70-х годов XVII столетия не
отказывается от выжидательной позиции и весьма
осмотрителен, когда встает вопрос о вступлении на
стезю открытых антитурецких действий.
В 1673 году прозорливый и опасливый Мирон Ко-
стин не последовал за воеводой Стефаном Петричей-
ку и не перешел открыто на сторону Польши, в кото-
рой предстояло избрать нового короля, что отвлекало
феодалов Речи Посполитой от развития тактического
успеха, одержанного под стенами Хотина. Однако со
временем политическая линия, которой следует хро-
нист, подвергается существенной корректировке. Весной
1674 года он в качестве молдавского посла вел дли-
тельные переговоры с Яном Собеским. 21 мая того
же года гетмана Собеского избрали королем Польши,
вскоре он стал одним из вдохновителей твердой ан-
94
титурецкой политики, проводимой Священной лигой, об-
разованной несколькими европейскими странами: После
этого Мирон Костин все более проникается верой в
освободительную миссию Речи Посполитой в Юго-
Восточной Европе, что и определяет его дальнейшую
государственную деятельность.
Уже 3 июня 1676 года в своем письме — диплома-
тическом отчете о неофициальных переговорах, кото-
рые вел он в Стамбуле с оттоманскими властями, пы-
таясь содействовать разрешению польско-османского
конфликта, Мирон Костин, как известно42 43, не только
молил поляков не забывать Молдавию, но и пугал их
возможностью превращения княжества в пашалык,
что возымело бы тяжкие последствия и для соседнего
королевства.
Через год, посвящая написанную на польском язык?
«Хронику Молдавской и Мултянскон стран* другу
своему, королевскому советнику Марку Матчыньскому,
хронист выражает пожелание, чтобы «...счастье того,
кто правит милостью вашей (имеется в виду Ян III Со-
беский.-^ Е. Р.)... волею всевышнего... защитило бы и
нас от погибели»*3 (курсив наш.— Е. Л). Пред нами
откровенная надежда хрониста на военио-полптическую
поддержку его Родине со стороны Речи Посполитой.
42 См. выше, с. 21—22.
43 Костин М. Указ, соч., I, с. 219.
95
Блестящая победа Яна Собеского над турками под
Веной осенью 1683 года усилила пропольские настрое-
ния и упования христианских подданных султана на
близкое избавление из-под турецкого ига.
Как свидетельствуют его политическая деятельность
и историко-поэтическое творчество, Мирон Костин все-
цело разделял эти чувства и помыслы, выразив их в
«Польской поэме», посвященной королю Яну Собеско-
му, которого поэт величает «милостивым и благоде-
тельным»44. Глубоко опечаленный судьбой своего обез-
доленного Отечества, Костин взывает к польскому мо-
нарху-полководцу: «...господь вручил избавление наше
деснице твоей, великий король Иоанн»45.
Хронист-поэт заверяет короля в верности своей, вы-
ражает уверенность в победе польского оружия и тут
же, как и в послании своем от 3 июня 1676 года,
выдвигает серьезные доводы в пользу безотлагательно-
го военного выступления поляков против Полумесяца.
Так, вновь напомнив о давно вынашиваемых тур-
ками планах лишения Молдавии даже видимости ав-
тономии и превращения княжества в пашалык, Костин
с пафосом писал об угрозе для Речи Посполитой в
случае, если сбудутся султановы намерения: «Тогда
44 Костин М. Указ, соч., I, с. 241.
45 Костин М. Указ, соч., I, с. 247.
96
увидишь ты, поляк, каких соседей обретешь ты на ру-
бежах своих, какое несчастье представляет собой близ-
кое проживание с таким соседом. Ежели потеряешь ты
нынешний случай, на который господь указует воинст-
венной рукой великого короля твоего, то вскоре не
увидишь иного, подобного сему»46.
Предупреждение об опасности непосредственного ту-
рецкого соседства, аргументация, убеждающая в целе-
сообразности немедленного начала войны против осман,
наконец, вера в божественное предопределение реши-
тельной победы короля над турками — все это слито
в пламенном призыве, обращенном хронистом-патрио-
том к полякам, с ратными подвигами которых он свя-
зывал грядущее освобождение Страны Молдавской.
Оптимистически звучит финальный аккорд; <Не теряй
надежды ты, Страна (Молдавская.— Е. Р.), и ты,
Иодолия! Вызволит вас из пропасти Иоанн Великий,
король Польши»47.
Таковы были политические убеждения Мирона
Костина, когда он зимой 1685 года возвратился в кня-
жество из почетного польского плена. Ими он руко-
водствовался и в последующей деятельности, противо-
стоя враждебности господаря и его окружения, не
жалея головы своей. Эти убеждения направляли шаги
46 Костин М. Указ соч., I, с. 262.
Костин Л1. Указ, соч., I, с. 62,
7 Е. Руссев	97
государственного мужа и согревали творчество мысли-
теля-патриота.
В своем патриотизме, соединенном с пропольскнми
политическими симпатиями, Мирон Костин следует за
Григорием Уреке. Известно, что на политическую жизнь
Страны Молдавской в XVII столетии большое влияние
оказывала так называемая пропольская партия, состояв-
шая из представителей влиятельнейших боярских ро-
дов— Могил, Уреке, Костиных и др.
Поборники этой политической ориентации придержи-
вались двух программных установок: первая — только в
борьбе Молдавия освободится из-под османского ига;
вторая — для завоевания независимости Молдавскому
княжеству нужен военно-политический союз с Речью
Посполитой.
Предпосылками возникновения пропольской партии,
более столетия господствовавшей на политической аре-
не Молдавского феодального государства, выработки
ее идеологической платформы являлись: традицион-
ные — начиная с последней четверти XIV столетия —
политические связи Молдавии с Польшей; взаимовыгод-
ность молдавско-польского торгового обмена в XV—
XVII столетиях; привлекательность для сторонников
режима боярской олигархии в Молдавии XVII века
польского общественного строя с его широчайшими
шляхетскими вольностями и привилегиями; присвоение
98
польского Двбряйства наиболее выдающимся поборни-
кам пропольской ориентации в княжестве; семейные
узы, связывавшие крупные боярские роды и польско-
литовские аристократические фамилии; воспитание не-
которых молдавских бояричей в иезуитской школе,
внушавшей своим питомцам: «Польское государство —
это знать».
Если вспомнить к тому же военно-политические
успехи великих гетманов польских Яиа Замойского,
Станислава Жулкевского и Карла Хоткевича в Нижнем
Подунавье, то пропольская ориентация части крупного
молдавского боярства становится вполне понятной.
Вот почему Григорий Уреке, последовательный при-
верженец такой политической ориентации, ратовал за
породнение Василия Лупу с влиятельными польско-
литовскими магнатами Радзивилламн. По утвержде-
нию М. Костина, «долгое время обсуждался вопрос сей
в боярской думе, и несколько бояр противились тогда
этому делу, особливо Фома дворник и казначей Иор-
дании (Каитакузины.— Е. Р.), каковых голов более
светлых, ежели н имела когда-либо или же возымеет
страна сии, говорили они Василию-воеводе и о не-
праведном вероисповедании (кальвинизме Януша Рад-
зивилла, будущего супруга княжны /Ларин.— Е. P.)t
и об опасности со стороны Турецкого царства. А ло-
7*
99
гофет Тодерашко и дворник Уреке стояли на том, что-
бы свадьба сия была бы сыграна»4*.
В обстановке, когда намечалось претворение в
жизнь вынашиваемых правителями Речи Посполитой
планов антиосманского крестового похода, руководите-
ли пропольской партии взяли верх, и молдавская
княжна вышла замуж за литовского князя. Правда,
задуманный крестовый поход не состоялся.
Блестящая венская победа польского короля Яна
Собеского вызывает огромный политический подъем
среди христианских подданных султана и еще больше
укрепляет веру возглавляемой Мироном Костиным про-
польской партии в освободительную миссию Речи
Посполитой.
Увы! Военные кампании короля Яна Собеского в
80—90-х годах XVII столетия не привели к желанному
освобождению Молдавского княжества, которое по
Карловицкому мирному трактату 1699 года осталось
подвластным Оттоманской империи. Слава польского
оружия, в последний раз ярко блеснувшего под Веной,
затмилась. Надежды молдаван на подмогу поляков
угасают, и в княжестве польская партия сходит со
сцены.
Ее место на политической арене Страны Молдав-
48 Костин М. Указ, соч., I, с. 107.
100
ской в XVIII столетии занимает прорусская партия,
чьи сторонники — господарь Дмитрий Кантемир, лето-
писец Иоанн Некулче и другие — освобождение Отечест-
ва своего связывают с растущей мощью царской России,
в которой балканские народы, по образному выра-
жению Фридриха Энгельса, видели '...своего естест-
венного освободителя и покровителя», «...свою един-
ственную опору, свою освободительницу, своего мес-
сию»4*.
Помимо проявления в политической деятельности,
связанной с озабоченностью тревожными событиями в
Молдавском государстве и вокруг него, патриотизм
Костина находит воплощение в многостороннем публи-
цистическом творчестве одаренного книжника. Любовь
к Родине, благородное желание прославить ее прошлое
в глазах соотечественников и за рубежом — все это
также движет вдохновенным пером молдавского лите-
ратора.
В известном «Введении, сиречь слове к читателю»,
которым открывается хроника Мирона Костина, он го-
ворит, что не только задумал, но даже «положил на-
чало летописи» Страны Молдавской «от первого осно-
вания ее»50, сетуя, что наступившее безвременье не
позволило ему довести труд свой до благопотучного
4’ Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 9, с. 32.
60 Костин М. Указ, соч., I, с. 4,
101
завершения. А в конце введения просит будущего чи-
тателя своего «принять на сей раз малую толику труда
нашего, который выполнили мы, дабы забвению не
предано было то, отколь прекращено (Григорием Уре-
ке.— Е. Р.), и с сим обещанием ждать тебе от нас и
полной летописи, ежели живы мы будем и вечный со-
вет всемогущего бога не установит конца стране сей
и срока ее погибели»51.
Итак, преисполненный желания воссоздать всю ис-
торию Страны Молдавской, хронист торопится изло-
жить ее хотя бы частично, будучи движим благим на-
мерением запечатлеть наиболее значительные события
XVII столетия с тем, чтобы позже вернуться к слож-
ному вопросу о происхождении молдаван.
В упомянутом посвящении Марку Матчыньскому
«Хроники Молдавской и Мултянской стран» Мирон
Костин выражает опасение, что наступает конец его
Родине, порабощенной османами, и подчеркивает
стремление свое, чтобы «хотя бы память о народе на-
шем осталась бы в том преблистательном и славном
королевстве»52 (польском.— Е. Р.).
А в посвящении королю Яну Собескому, предва-
ряющем «Польскую поэму», хронист-поэт заявляет, что
51 Костин М. Указ, соч., I, с. 5
52 Костин М. Указ, соч., I, с. 218.
102
берет он в руки перо свое, дабы, во-первых, удовлетво-
рить любознательность королевскую как «к великим
и обширным странам», так и «к более малым...», во-
вторых, пополнить знания поляков о расселении рим-
ских колонистов по побережью «...Днестра, Дуная и
Черного Моря»53. Следовательно, и за этот свой поэти-
ческий труд Костин берется, опять-такн жаждая про-
славить любезное Отечество.
Патриотические истоки творчества Костина отраже-
ны и в предисловии к его известной монографии «О
племени молдаван, из какой страны вышли их предки».
Введение к книге — концентрированное изложение эти-
ческих убеждений автора — Мирон открывает трога-
тельным признанием, что ранее колебался, писать ли о
происхождении своего народа и расселении его в ны-
нешних пределах: «...долгое время душа наша в сомне-
ниях пребывала. Начать сей труд, по истечении столь-
ких веков... после первого основания страны римским
императором Траяном, пугалась мысль. Оставить же
неописанным племя сие, с превеликим позором втоп-
танным некими писателями, сердцу больно. Возоблада-
ла мысль взяться за труд сей, выявить миру харак-
тер народности, нз какого источника и племени суть
жители нашей страны..., откуда пришли в сии места
“ Костин М. Указ, соч., I, с. 242.
103
их предки, под каким именем были они известны пер-
воначально... в какой стране света расположена Мол-
давия, ее первоначальные рубежи, каким языком поль-
зуются доселе, кто населял сии земли до нас и под
каким названием вывожу до сведения всех...»54.
Обрушиваясь на Симиона Даскэла, измыслившего
оскорбительную для молдаван легенду об их происхож-
дении от римских каторжан, Мирон Костин называет
творение этого интерполятора «хулой», стремление
опровергнуть которую «...не в малой мере вторым по-
буждением нам послужило»55 к созданию предлагаемо-
го исторического труда.
Таким образом, монографию свою книжник пред-
ставляет как исполнение патриотического долга, призы-
вающего его смыть грязное пятно с доброго имени на-
рода, запятнанного хулителями, н показать благород-
ное римское происхождение соплеменников.
Наконец, мотивируя свои поэтические занятия, Ко-
сТин в предисловии к философско-медитативной поэме
«Жизнь мира» заявляет: «Не ради похвал каких за
малый труд сей, но более для того, чтобы видать бы-
ло, что и на нашем языке может быть и такое письмо,
стихами нарекаемое. И не только это, но и иные уче- * 65
м Костин At. Указ, соч., II, с. 9—10.
65 Костин М. Указ, соч., II. с. 11.
104
ния и премудрости могли бы быть..., ежели сей век наш
не был бы сокрушенным великими тяготами и желание
жителей страны нашей было бы более склонным к
изучению писания»58.
М. Костин признает и за другими летописцами
патриотические побуждения к литературному труду.
Так, в предисловии к той же монографии «О племени
молдаван...» хронист восхваляет «усердие покойного
дворника Уреке, который из любви к Отечеству создал
свою летопись, только пишет он о втором основании
страны сей Драгошем-воеводой из Марамуреша», и
старается объяснить причины, по коим тот не осветил
«первое основание» — романизацию Дакии: «...достаточ-
но было ему описать более краткие века, хватит с него
и столько, так что любой может сказать, что одному
только ему было жаль страны сей, дабы не остава-
лась она во мраке невежества^*57.
Итак, патриотизм Мирона Костина не только пи-
тает его политическую деятельность иа пользу люби-
мой Отчизны, но и вдохновляет мыслителя па созда-
ние историко-поэтических произведении, в которых пол-
нее раскрывается личность этого выдающегося сына
Страны Молдавской.
и Костин М. Указ, соч., П, с. 113—114.
5Г Костин М. Указ, соч., ТТ, с. 11.
ГУМАНИСТ
От своих собратьев по молдавскому летописанию
Мирон Костин отличается многогранностью оригиналь-
ного творчества, глубиной усвоения классической куль-
туры и острым сознанием ответственности перед чита-
телем.
Из-под пера Костина вышли традиционная молдав-
ская летопись и вдохновенная стихотворная хроника,
первые в Молдавии монография и философско-меди-
тативная поэма, панегирики н эпистолярные творения.
Разнообразие жанров, в которых блещет молдавский
книжник, позволяет говорить о нем как о литераторе
возрожденческого типа.
Атмосфера возрожденческой эпохи наложила глубо-
кий отпечаток на содержание произведений Мирона
Костина, который преклоняется перед «античностью, пол-
ной духа и разумной в измышлениях своих»1, широко
обращается к латинской литературе, используемой им с
большой любовью н впечатляющей добросовестностью.
г Костин М. Указ, соч., II, с. 127.
106
Высокое чувство ответственности, свойственное мол-
давскому книжнику, весьма четко выражено им в пре-
дисловии к монографии, посвященной этногенезу мол-
давского народа. Полемизируя с Симионом Даскэлом
и подчеркивая отсутствие какого-либо основания для
воспроизведенной тем легенды о происхождении мол-
даван от римских каторжников, М. Костин пишет: «Я,
любезный читатель, нигде не нашел ни одного историка,
ни латинского, ни ляшского, ни венгерского, а жизнь
свою, как ведомо богу, с какой любовью всегда исто-
рии посвящал, вот и до сего возраста уже и слабого».
После этого признания, исключительно ценного для ха-
рактеристики творческого лица нашего книжника, Ко-
стин, клеймя тех, кто способен оклеветать свой народ,
осуждающе заключает: «за байки сип и за сию хулу
пусть отвечают они сами. Не шутейное дело хулу веч-
ную на народ возводить, ибо писание — дело вечное».
Заметив, что честному человеку «тяжело перенести,
когда в один день бранишь кого-либо, а в веках-
то?»,— мыслитель торжественно заявляет: «за все, чтб
пишу, я буду в ответе»2.
Литературная добросовестность молдавского гума-
ниста проявляется в первую очередь в его постоянном
* Костин М. Указ, соч., II, с. 12.
107
стремлении критически использовать все доступные
источники.
Помимо письменных трудов, исторических преда-
ний— как молдавских, так и иноземных, к которым
обращался также его предшественник, Костин, испове-
дуя гуманистическую идею о необходимости всесторон-
ней осведомленности для историка, при создании своих
произведений привлекает археологические, эпиграфи-
ческие, нумизматические, этнографические и лингвисти-
ческие данные.
Среди прочих величественных римских древностей,
которыми столь богаты карпато-дунайские земли, хро-
нист называет остатки Траянова моста через Дунай.
Устои этого моста, которые ему довелось увидеть3,
упоминаются в монографии «О племени молдаван...»,
в «Польской поэме» и в стихах Костина к государст-
венному гербу княжества, опубликованных в 1673 году
митрополитом Досифеем в его монументальной «Псал-
тыри в стихах»:
«Стоят знаки моста с устоями рухнувшими
И Северинова Башня, Севером сооруженная»*. * 4
’ См. выше, с. 16.
4 Костин М. Указ, соч., И, 122. Северинова Башня —
дунайский порт Турну-Северин.
108
Другим памятником римских древностей, столь ми-
лых сердцу хрониста, является знаменитый Траянов
вал, «который видим здесь у нас»5.
Гуманист живо интересуется также памятниками
средневековой архитектуры, привлекая внимание со-
временников к остаткам крепостей, ^развалины кото-
рых стоят с едва заметными следами, как-то Гер-
гина, повыше Галац, и на Милкове, повыше Фокшан,
которую упоминает дворник Уреке под названием Крэ-
чуна»6.
В источниковедческом арсенале Костина фигури-
руют н эпиграфические материалы, например, надпись
«...на камне, найденном у разрушенной крепости возле
Галац, которую я лично прочитал: «Severus imperator
romanorum», сиречь «Сэверий император римлян». Од-
нако только сие смог я прочитать, остальные слова,
хотя и похожи на латинские..., все же уразуметь их
никак невозможно»7.
Использует Костин и некоторые памятники средне-
вековой эпиграфики, к исследованию которой он при-
зывает читателя: «Взгляни на южную башню Сучав-
ской крепости, на которой написано, что сооружена она
(башня.— Е. Р.) Иеремией (Могилой.— Е. Р.), и на
6	Костин	М,	Указ,	соч.,	П,	с.	37,
•	Костин	М.	Указ,	соч.,	II,	с.	42.
7	Костин	М.	Указ,	соч.,	II,	с.	30.
109
крепостных вратах найдешь ты имя воеводы Деспота,
каковые слова вокруг турьей головы я самолично про-
читал»8.
В трудах нашего историка встречаются ссылки на
нумизматические источники. Так, весьма обстоятельно
описывает он «медную монету, найденную пониже Ро-
мана... с изображением господаря в немецкой шляпе,
обрамленным сербскими словами: «отец Молдавии», а с
другой стороны написано: Херегия Молдавии. Херегия
та по-латыни называется hereditas, сиречь: наследствен-
ность»9.
Описывая эту монету, отчеканенную господарем
Иоанном Лютым (1572—1574), гуманист не может
воздержаться от некоторых этимологических соображе-
ний относительно терминов «hereditas» («херегие» —
молдавское название монетного двора. — Е. Р.) и сето-
ваний по поводу того, как «испортился тот язык (ла-
тынь.— Е. Р.) в течение продолжительного времени,
ибо что не изменяется и не портится на свете?»10.
Прибегает Костин и к этнографическим данным,
рассуждая о нарядах, стрижке, застолье и похорон-
ных обрядах в княжестве. Они, по мнению хрониста,
• Костин М. Указ соч., II, с. 41. Иеремия Могила госпо-
дарствовал в 1595—16U6 гг.. Деспот Ераклид — в 1561 — 1563 гг.
“ Костин М. Указ, соч., II, с. 43.
,и Костин М. Указ, соч., I, с. 231,	.
ПО
подкрепляют его излюбленную идею О римском про-
исхождении молдаван11.
Мирон Костин, в частности, дословно воспроизводит
услышанное от ясского католического епископа Витто
Пилуцо суждение о тождественности молдавских и
итальянских нравов: «Нет надобности мне читать исто-
рии о молдаванах, кто они; по некоторым обычаям
прекрасно знаю я, кто они, столь охочи до пиров, так
женщины их избегают взоров чужаков и сторонятся,
так не допускают, чтобы женщина прошла перед муж-
чиной по дороге или по тропинке, так всю жизнь про-
бавляются сладостью капусты, только этн (молдава-
не— Е. Р.) едят соленую, и одна лишь разница, что
те (итальянцы.— Е. Р.) и летом и зимой едят ее зе-
леной, неквашенной. Все сие подобно итальянцам и с
очевидностью свидетельствует о том же нраве*. За-
канчивая рассказ об этой беседе, происходившей, по
его словам, «в нашем... ясском доме», Костин с удов-
летворением отмечает: «Большое удивление вызвало
свидетельство того владыки, весьма полезное истории
моей»* 12.
Прибегая к большому числу разнообразных источ-
ников, Мирон выступает как новатор, вносящий су-
Костин М. Указ	II, 46—30.
Костин М. Указ.	II, с. 17—18.
111
шественный гуманистический вклад в развитие исто-
рических знаний в Стране Молдавской.
Значительно шире и тоньше своего прямого пред-
шественника анализирует Костин лингвистический ма-
териал, также привлекаемый им для доказательства
римского происхождения молдаван и их языка.
Книжник утверждает, что <в языке нашем доселе
суть слова одни латинские, а другие — итальянские*13,
подкрепляя это положение этимологическими выклад-
ками, как правило верными, относительно 57 существи-
тельных и 30 глаголов молдавского языка. Костин не
устает подчеркивать, что молдавский язык является
«испорченной латынью, как и итальянский»14, что предки
молдаван «со временем изменили речь свою н смешали
ее со славянским, дакийским и иными...»15, что обога-
тили они ее «...заимствованиями из всех соседних язы-
ков, а особливо из славянского и значительно меньше
из угорского и турецкого»16.
В этом же плане мыслитель говорит о восприятии
кириллицы: «Отсюда проистекает и наличие слов и
заимствование письменности у сербов после второго
13	Костин	М.	Указ,	соч.,	II,	с.	18.
14	Костин	М.	Указ,	соч.,	I,	с.	231.
15	Костин	М.	Указ,	соч.,	II,	с	19.
16	Костин	М.	Указ,	осч.,	I,	с.	231.
112
основания страны Драгошем-воеводой, а у мултян —
Негрулом-вое водой»17.
Немалое внимание Костин уделяет топонимике как
источнику исторических разысканий. Воспроизведя из-
вестное предание о туре, преследуемом собакой Мол-
дой, имени которой обязано, согласно легенде, появле-
ние соответствующего гидронима, Костин заключает,
что «от названия реки Молдова проистекает-де назва-
ние народа: молдаване»18. Впрочем, с присущей ему
скрупулезностью, хронист тут же делает оговорку,
весьма показательную для его критического подхода
к используемым источникам: «Следую в сем за по-
койным Уреке, дворником и летописцем страны; знаю,
однако, что Сигет, столица Марамуреша, доселе на пе-
чати имеет турью голову, как и сия Страна (Молдав-
ская.— Е. Р.), и что река Молда имеется и в Немецкой
стране, неподалеко от сих мест»19.
К историческим преданиям восходит, по Костину,
и этимология названия озера Видов, объясняемого сле-
дующим образом: «Овидия, как говорят турки, сделал
сургуном (ссыльным.— Е. Р.), изгнав его из Рима до
самого Белгорода на Черном море, кесарь Август, рим-
ский царь, за некоторые книги, содержавшие любов-
•’ Костин М. Указ.
18 Костин М. Указ.
,в Костин М. Указ.
II. с. 49.
I. с. 226.
I, с. 226-227.
8 Е. Руссев
113
ные стихи... И тот книжник Овидий, будучи в ссыл-
ке в Белгороде, написал несколько книг, опять-таки в
стихах, и там и жизнь свою закончил. И по имени его
озеро под Белгородом названо было Видовым»20.
Венгерское происхождение гидронима Сирет объяс-
няется тем, что угорский король Ласлэу (Владислав)
после поражения врагов пониже Романа, «глядя на
татар, тонущих в реке Сирет,... воскликнул по-вен-
герски: «Seretem, Seretem!», сиречь: «Любо мне, любо
мне!». И с тех пор река сия навеки называется Се-
ретом»21.
В процессе своих этимологических изысканий книж-
ник не преминул внести в общепринятые тогда версии
некоторые коррективы. Например, рассуждая о приме-
няемом поляками названии Мултения, он пишет: «стра-
ну сию не следует называть Мултаньской (как это де-
лали в Польше.— Е. Р.), а Мунтянской или Мунте-
няска, от monte, ибо montes на сем языке называется
мунте (гора.— Е. P.)t и мунтян (представитель одной
из восточнороманских народностей.— Е. Р.) означает
не что иное, как житель гор»22.
Костин объясняет происхождение топонимов и ги-
дронимов не только на карпато-дунайских землях, но
20 Костин М. Указ, соч., II, с. 18—19; ср. также с. 41.
21 Костин М. Указ, соч., I, с. 223.
22 Костин М. Указ, соч., I, с. 226.
114
и в более отдаленных регионах: Адрианополь (Одриу)
Средиземное море и др. Радиус географических
разысканий молдавского гуманиста весьма велик. Счи-
таясь с культурным уровнем своих будущих читате-
лей, книжник старается излагать свои мысли как мож-
но понятнее. Показательно в этом отношении поясне-
ние Костина относительно расположения Апеннинского
полуострова и отдаленности его от молдавских преде-
лов: «Страна Италия, отсюда от нас, прямо на запад
лежит, не столь уж далеко от страны нашей, ибо от
Белграда, который, как ведомо многим, расположен по
Дунаю, там где Савва в Дунай впадает, идя по-ку-
пецки, расстояние до Венеции составляет 30 дней пу-
ти, а Венеция находится на земле Италии»-3.
Изобилуют географическими подробностями и про-
изведения Мирона Костина па польском языке, мно-
гими сторонами представляющие собой краткие регио-
нальные энциклопедии явно пропагандистского назна-
чения.
Хороший знаток литературы, Костин подчас создает
впечатляющие географические описания,— причем даже
тех местностей, где лично ему не довелось побывать.
Таково, в частности, повествование об Италии, стране,
«как говорится, полной акн гранат, со множеством 23
23 Костин М. Указ, соч., II, 14,
8*	115
крепостей и городов искусных, с многочисленным и
плотным населением, со знаменитыми торгами, изоби-
лующими всяким достатком, и из-за великой искус-
ности и ради красот земли той назвали ее раем зем-
ным, чьи земли, города, сады, благоустройство домов
их с превеликой усладой человеческой жизни не весь
мир имеет, под мягким, веселым и здоровым небом,
ни летом с жарой сильной, либо с суровыми зимами.
Хлеба, сладких и легких вин, растительного масла
большое изобилие, а также различных плодов: цитро-
нов, апельсинов, лимонов и сахарного тростника; и
люди умелые, верные слову..., необманчивые, кроткие,
с иноземными людьми из других стран негорделивые,
сразу сдружающиеся, как со своими, с большой чело-
вечностью, тонкие, а посему и называют их обходи-
тельными, как говорят греки — челебий, и одно время
на воине непобедимые, о чем узнаешь из Римских
историй, ежели прочтешь ты их*24.
Посоветовав читателю своему углубиться в исто-
рию Древнего Рима, книжник воспевает славу Италии —
колыбели европейского гуманизма: «Страна та является
ныне стольным градом и гнездом всех премудростей
и учений, подобно тому как некогда у греков Афины,
24 Костин М. Указ, соч., II, с. 15—16.
116
ныне Падуя в Италии, гордая и иными искусными
ремеслами»25.
Богатые для своего времени познания нашего гу-
маниста находят свое выражение и в суждениях его
относительно названий различных народов, к примеру,
в замечаниях по поводу того, что «.большим доказа-
тельством корня и источника, из коих проистекают на-
роды, служит имя, которым называются промеж себя
и в иных иноземных странах, хотя что во всем мире
нет ни одного народа, чтобы одно только имя имел
бы, одни — по первым главам державным какого-либо
народа, другие имена суть по местностям, из коих на-
чало свое имеют, многие — по большим крепостям, мно-
гие— по рекам известным»26.
К сожалению, Костин не использовал актов госпо-
дарской канцелярии, хотя в своей ипостаси высокого
сановника имел к оным доступ. Он ограничивается ци-
тированием славянской тцтулатуры молдавских и мун-
тянских господарей, уточнением, что Аккерман «на-
зывается Белгородом в наших древних актах»27, да
еще дословным воспроизведением записки, которой спа-
фарий Чоголя раскрыл господарю Василию Лупу за-
говор Георгия Стефана.
Костин М. Указ, соч., II. с. 16.
26 Костин М. Указ, соч , II, с. 43—41.
Костин Л1. Указ, соч., 1, с. 234.
117
Наконец, гуманист наш обращается и к некоторым
геральдическим данным, касающимся гербов Молдавии
и Валахии.
Итак, Мирону Костину принадлежит бесспорная за-
слуга значительного расширения круга привлекаемых
источников и совершенствования методики исследований,
первого, в условиях Молдавии, использования данных
вспомогательных исторических дисциплин. Будучи след-
ствием благотворного влияния гуманизма, углубленные
разыскания Костина явились значительным вкладом в
развитие феодальной историографии Молдавии, ценной
лептой в сокровищницу древнемолдавской культуры.
Костин вполне отдавал себе отчет в непреходящем
значении памятников словесности — «искусного зер-
цала ума человеческого... из коего, ежели человек
пожелает, давно прошедшее сможет познать и разга-
дать»28.
Развивая эту гуманистическую идею, Костин, отдав
положенную дань религии, с пафосом заявляет: «Да-
лекие от глаз наших вещи писание дает нам видеть
разумом нашим. Не будем упоминать великого Мой-
сея, который по истечении 2400 лет составил летопись
от сотворения мира, ибо тот самого бога учителем
имел, уста в уста. Гомер описал войны Ахнлесовы че-
28 Костин М. Указ, соч., II, с. 10.
118
рез 250 лет после разрушения Тройи, Плутарх через
400 лет описал жизнь и деяния знаменитого в мире
царя Александра Македонского; Тит Ливий описал
развитие всей Римской империи более чем через 700
лет после основания Рима, и многие другие историки,
подробно исследуя написанное, с усердием и трудом
великим открыли миру многовековое течение исто-
рии»29. Вариацией на ту же тему звучит заключитель-
ный аккорд того же произведения: «посредством писа-
ния... счастливую жизнь сотворяем, бессмертное имя
заслуживаем»30. Действительно, трудом своим писатель-
ским и Мирон Костин заслужил бессмертие.
Но мало только писать. Написанное должно при-
влекать людей, стать их достоянием. Для того чтобы
пробудить интерес у читателей, просветить соплемен-
ников своих, мыслитель прибегает к непререкаемому
в его век авторитету античной философии: «Говорит
философ Аристотель, что всяк человек по природе своей
знать желает. Верю, что всяк человек знать желает,
но не всяк человек знать старается. И ни что не отли-
чает так человека от животного, как знание. И из
знания рождается наука... Наука тем самым и духовно
полезна человеку, и телесно потребна ему, и на вели-
п Костин М. Указ, соч., II, с. 10—11.
м Костин М. Указ, соч., II, с. 13.
119
кую пользу она ему. А особливо в делах государствен-
ных и правительствующих, в тяжкие для страны вре-
мена... Ту науку, о которой говорю я тебе, читатель
любезный, легко обрести может всякий чтением исто-
рий»31.
При всем уважении, питаемом Костиным к исто-
рическим трудам, он все же не берет подряд все све-
дения используемых нм источников. Следуя стезей, про-
ложенной предшественником его на поприще молдав-
ского летописания, Мирон Костин кропотливо отбирает
исторические факты, старательно просеивает их, отде-
ляя зерна от плевел. Критическое отношение к источни-
кам, в свою очередь, является следствием гуманисти-
ческого мировоззрения, присущего замечательному
книжнику Страны Молдавской.
В самом начале летописного труда своего хронист
делает общее замечание о содержании использованной
им немолдавской историографии: «зарубежные хроники
отмечают только более достопамятные свершения со-
седних стран, как-то: войны и смены (правителей.—
Е, Р.), а то, что творится в чужом доме, сиречь до-
машние дела, подробно не описали»32. Соответственный
пробел в освещении внутренней жизни Молдавии срав-
31 Костин .И. Указ.	II, с. 55.
82 Костин М. Указ.	I, с. 4,
120
нительно недавнего прошлого хронист старается, и не
безуспешно, восполнить традиционно-историческим ма-
териалом, собранным в среде крупного молдавского
боярства. Об этом Мирон Костин говорит без обиня-
ков при описании событий второй четверти XVII сто-
летня: «Тяжелее было мне, любезный читатель, писать
о сих правлениях, нежели о давно прошедших, нбо о
сих правлениях, о коих нами написано выше, никцль,
ни в одной иноземной летописи не находится упомина-
ний, либо из-за того, что были они кратковременными,
или же потому, что при них ничего примечательного
не произошло. И сколько удалось мне уразуметь от
ветхих бояр со времен тех правлений, отмечаем для
тебя, следуя годы чередом своим»33.
С похвалой отзываясь о летописном усердии Уре-
ке, Костин все же отмечает отсутствие в его хронике
описания римской колонизации Дакии. Резкой критике
подвергаются интерполяторы летописи Уреке, «допол-
нения которых... хулами суть»34 (по отношению к мол-
давскому народу).
Лишь мягкого упрека заслуживают, по мнению
Костина, итальянский гуманист «Эней Сильвио (Пикко-
ломини, впоследствии папа Пий II.—Е. Р.) иегопосле-
83 Костин М. Указ, соч., 1, с. 74.
84 Костин М. Указ, соч., II, с. II.
121
дователи, однако сей историк не является столь лютым
недругом, только пишет о том, что Название влах от
римского гетмана Фляка происходит, на чём и бедный
Уреке дворник поскользнулся. Верим немощи люд-
ской...»35 *. Зато сурово осуждается <...другой, родом
лях, Ян Замойский, который слепо нападает, говоря,
что молдаване и мултяне не от римлян происходят, а,
проследовав по местам сим, император Траян, и оста-
вив служилых для стражи, некоторые дакп нахвата-
лись латинского языка»30.
Отмечая по ходу изложения ошибки в используемом
им труде польского хрониста Павла Пясецкого, в ко-
тором он видит сотоварища по изысканиям, молдавский
гуманист с вершины своих исторических познаний
ниспровергает как источник народный роман «’’Алек-
сандрию”, с греческого или с другого наречия на язык
страны нашей переложенную, полную баек и вымы-
слов»37.
Хронист подчас придает критике своей страстное
полемическое звучание, перемежает ее саркастическими
35 Костин М. Указ. соч.. II, с. 12.
м Костин Л1. Указ. соч.. II. с. 12-13. Костин допускает
ошибку, так как подобную версию выдвинул нс Замойский, а
трансильванский хронист Стефан Шамоскези.
37 Костин М. Указ, соч., 1, с. 66; в другом месте он на-
зывает «Александрию» «ложной» — ср. там же, И, с. 26.
122
выпадами, дающими читателю представление о чувст-
вах, бурливших в сердце патриота Страны Молдав-
ской.
В молдавской феодальной историографии произве-
дения Костина знаменуют шаг вперед и в понимании
причинности исторического процесса. Определяющей
чертой средневековой историографии являлось господ-
ство провиденциализма. Поборники этой общепринятой
тогда концепции полагали, что все происходящее в ми-
ре обусловлено волей божьей, определено божественным
промыслом — священным фактором. Провиденциализм—
один из главнейших атрибутов средневекового миро-
воззрения — провозглашался единственно приемлемым
объяснением исторического процесса.
Костин разделял исповедание провиденциализма,
безапелляционно заявляя, что «...сколько стараний че-
ловек ни прилагает, установления божьего, как оно
ныне устроено, никто изменить не в силах»23. Однако
он все же высказывает некоторые оговорки в отноше-
нии этой концепции и, пусть робко, выдвигает также
иные причины того нли иного Исторического события.
Так, стремясь определить предпосылки победы вое-
воды Матвея Басараба над господарем Василием Лупу
в сражении у Финты в 1653 году, хронист оставля-
м Костин М. Указ, соч., I, с. 157.
123
ет в стороне «...волю и устроение господне, говоря
только по разумению человеческому*30. Как справед-
ливо отмечается в литературе, под «человеческим
разумением» хронист понимал «рассудок», «ум>, «пред-
видение», иными словами, апеллировал к гуманисти-
ческому пониманию исторического детерминизма.
Подобное одновременное приятие свсрхреалыюй при-
чинности и реальной каузальности весьма показательно
для философского мышления молдавского книжника,
одного из тех, кто остановился на переходном этапе в
объяснении причинно-следственных связей. Он про-
двигался в направлении осознания реальной причин-
ности, но груз прошлого, средневековый традициона-
лизм все же с огромной силой тянули его назад. Вот
почему Костин оказался не в состоянии полностью
преодолеть провиденциализм.
Мыслитель глубоко убежден, что «сокровенное суж-
дение господне все мысли людские изменяет»'0, испо-
ведуя фаталистическую концепцию: «времена не суть
во власти человека, а бедный человек под властью
времен»* 40 41. Верит Костин и в «небесны® знамения», как-
то: «комета, сиречь звезда хвостатая», «солнечное зат-
” Костин Л1. Указ, соч., 1, с. 148; ср. также 159.
40 Костин М. Указ, соч., I, с. 114.
41 Костин Л1. Указ, соч., 1, с. 138.
124
мёнйе», предвёстйвшие-де падение господаря Василий
Лупу42. Впрочем, астрологическим объяснениям и пред-
сказаниям событий н судеб людей весьма серьезное
значение придается чуть ли не во всей среднековой и
частично в гуманистической историографии.
Преисполненный глубокой веры в вечность небесно-
го и временность земного, Костин твердо заявляет, что
«...в течение сих веков и в том, как по соизволению
божьему пало Римское царство после былой мощи
своей, всяк может увидеть, сколь изменчив мир. И
кто может сделать малейший шаг либо отступить назад,
коль скоро бог установляет срок империям и смену
власти на земле? Другие следуют после ухода первых,
ибо господь возбранил Фортуне стоять на одном и
том же месте»43.
Тут Костин, собственно, воспроизводит традицион-
ную средневековую концепцию, четко сформулирован-
ную в известном выражении «fortune labilis» (судьба
изменчива).
Как уже сказано, у Костина провиденциализм по-
рой сочетается с поиском реальных причин исторических
событий. Явная тенденция к материалистическому
объяснению экономического благосостояния страны в
42 Костин М. Указ, соч., I, с. 166.
43 Костин М. Указ, соч., 1, с. 252.
125
середине XVII столетия пронизывает следующие со-
ображения Костина, не лишенные, однако, элементов
идеализации действительности: «Полна была Ляшская
страна... золотом, куда в те времена потоком шли из
Молдавии купецкие быки, кожи, мед; а из той страны
привозили (молдаване. — Е. Р.) золото и серебро. Могу
сказать, что бедняка не сыскать было тогда, разве
что только того, кто не хотел иметь»44.
Одновременно сверхреальными и реальными причи-
нами объясняет хронист падение крепости Каменец в
1672 г.: «за грехи ляхов и из-за несогласия между
ними»45.
Мирон Костин не чужд также объяснению челове-
ческой деятельности психологическими факторами. На-
пример, отуречивание господаря Ильяша Рареша
(1546—1551) объясняется «умопомрачением от неуемно-
го разврата»46. Дабы уяснить прогрессивность подобной
концепции Костина для того времени, достаточно
вспомнить, что, согласно летописцу Григорию Уреке,
переходя в мусульманство, господарь совершил сей
«богомерзкий» поступок, ибо «наполнил сатана его
учением своим»47.
44 Костин	М.	Указ,	соч.,	1, с.	106.
45 Костин	М.	Указ,	соч.,	I, с.	57.
4в Костин	М.	Указ,	соч.,	I, с.	48.
47 Уреке Гр. Указ, соч., с. 158.
126
В этом же плане следует расценивать и интерес,
проявляемый Костиным к этнопсихологии, его неослаб-
ное стремление объяснять отдельные исторические явле-
ния и факты духовными чертами, присущими соответ-
ствующему народу. Так, хронист убежден, что по
природе своей молдавские феодалы «всегда охочи до
нового правления»48, а ляхи «по неволе все стараются
быть .храбрыми»49, он восхищается «неодолимым и не-
устрашимым нравом казацким»50.
Итак, при всей противоречивости и сложности сво-
его видения истории Мирон Костин, хотя робко и не
всегда последовательно, старается выйти за узкие и
жесткие рамки провиденциализма, обосновать воздейст-
вие на события и иных факторов, помимо мифического
провидения — этой господствующей в мировоззрении
средневекового человека идеи. Наш мыслитель не пор-
вал, да и не мог в условиях места и времени своей
политической и творческой деятельности порвать с бо-
гословием. Однако его обращение к материальным и
духовным внепровиденцналпстскнм факторам является
показателем гносеологической эволюции молдавского
летописания, которое трудами Костина подымается на
° Костин	М.	Указ,	соч.,	I,	с.	28.
49 Костин	М.	Указ,	соч.,	I,	с.	46.
“ Костик	М.	Указ,	соч.,	I,	с.	59.
127
более высокую ступень и вступает на новый путь, беря
на вооружение двойственную причинность.
Костин видел взаимозависимость исторических про-
цессов, развертывавшихся в Молдавии и в соседних
странах — Мунтении, Трансильвании и Речи Посполитой,
которая тогда включала в себя необозримые просто-
ры Правобережья Украины, подпавшие под владычество
польско-литовских феодалов. Отсюда неослабное ста-
рание мыслителя, наделенного весьма широким круго-
зором, трактовать историю в плане более общей кау-
зальности, искать движущие силы молдавских событий
не только в местных, но и в международных рамках.
Исполненный чувства ответственности ученого и
учителя, Костин считает нужным обосновать это нов-
шество, вводимое им в молдавскую историографию, и
заявляет: «...ежели кто-либо возвел бы хулу на меня
за то, что летопись сия более об иноземных делах
упоминает, нежели о местных, то следовал я курсом
этим для того, чтобы лучше понять дела страны, в
свое время происшедшие. И да ведомо будет, что
страна сия, будучи невеликой, сама по себе, без еди-
нения и смешения с иными странами никакого дела
сама не совершала»51.
Хронист не ограничивается одним только изложе-
Костин М. Указ. I, 119.
128
нием такого общего принципа, но, прилагая его к кон-
кретному случаю — освободительной войне украинского
народа против социального и национального гнета в
середине XVII века,— пншет: «...негоже обходить мол-
чанием происшедшее между польским королем Кази-
миром, крымским ханом и казацким гетманом Хмелем,
все сие отношение имея и к стране»62 (Молдавии.—
Е. Р.).
Искусное вплетение в канву летописного повество-
вания некоторых сведений, касающихся событий ино-
земных, но возымевших непосредственное воздействие
на исторические судьбы средневековой Молдавии, не
только расширяет кругозор читателя, но и позволяет
книжнику дать более адекватную картину испытаний,
выпавших на долю молдаван.
В поле зрения Костина попадают и антиосманские
кампании господаря Мунтении Михаила Храброго, и
бунт мунтянских сийменов, отголоски которого докати-
лись до Молдавии, и попытки трансильванского князя
Георгия II Ракоци разорвать цепи турецкого рабства,
и украинская эпопея времен прижизненно легендарного
Богдана Хмельницкого. От внимания хрописта не
ускользают события, происходящие в более отдаленных
местностях, например, в Азове, завоеванном казака-
и Костин М. Указ, соч., I, с. 168,
9 Е. Руссев (	129
ми. Впрочем, интерес к последнему вызван тем, что
молдавское посольство выполняло в Москве посредни-
ческую миссию при разрешении русско-турецкого кон-
фликта из-за этой крепости.
Убеждение хрониста, что на развитие исторических
событий в каждой стране воздействуют и внутренние,
и внешние факторы, внимание, которое он уделяет
событиям в соседних государствах, его стремление
выяснить влияние международной обстановки на вну-
триполитическое положение Молдавии — все это, в свою
очередь, свидетельствует об эволюции молдавской исто-
риографии XVII столетия при существенном участии
Костина.
Как отмечается в специальной литературе, и сам
хронист, с присущей ему «всегдашней любовью к исто-
рии», эволюционирует по мере углубления своих исто-
рических разысканий и расширения сферы гуманисти-
ческих познаний. Это, в частности, подтверждается
уточнениями, которые он вносит, возвращаясь к сю-
жетам более ранних работ.
Так, в известных виршах к государственному гер-
бу, обнародованных в 1673 году, Костин превозносит
римского иаместиика Флаккуса за колонизацию Да-
кии. В 1675 году в «Стихах о первом основании стра-
ны » он вносит в эту версию существенную поправку
130
и поет славу Траяну — покорителю даков53. Более того.
Ходячая в тогдашней гуманистической литературе эти-
мология «Флаккус<Флакия<Влахия» решительно от-
вергается Костиным в его зрелом произведении, посвя-
щенном этногенезу молдаван: «И имя сие влах — у
турок и греков имеется, у немцев — валиос, у францу-
зов—валахос, у ляхов — Волошин, у москалей и ру-
син— то же, и у венгров — олах; имя сне также от
влоха (происходит.— Е. Р.), а влох — это итальянец, из
коих стран волохов, сиречь из Италии, римский импе-
ратор Траян вывел несметное множество народа, ко-
торых и расселил в сих пределах древней Дакии. Что
название сие влах якобы от римского гетмана Флякка
происходит, как пишут некоторые, это — байки»л
(курсив наш.— Е. Р.).
Основы гуманистических знаний, усвоенные им в
польской коллегии, Костин пополняет и расширяет ста-
рательным чтением, которое облегчает ему погружение
в тайны античности и помогает выяснить далекое рим-
ское, как он убеждается, происхождение Молдавии.
Существенным подспорьем для него явилось произве-
дение трансильванского гуманиста Лауренцня Топпель-
тина из Медьяша: «Origines et occasus Transylvanorum»
(«О происхождении и падении трансильванцев»), издан-
м Костин М. Указ, соч., 1, с. Б.
м Костин М. Указ, соч., II, с. 45—46.'
9*
13]
ное в 1667 году в Лионе. При посредстве этой книги
Костину предоставилась счастливая возможность при-
общиться к римской историографии и литературе, из
которых он почерпнул ценные для пего сведения о
происхождении предков.
Гуманизм Костина, однако, в известной мере огра-
ничен феодальным строем его мышления вообще, иро-
виденциалистскими убеждениями — в частности. При
всем том, гуманистические идеи, усвоенные мыслите-
лем, значительно расширили его кругозор, побуждая
обращаться к новым источникам, и наложили глубокий
отпечаток на исторической концепции нашего хро-
ниста.
Отсюда широта диапазона его интересов — от вы-
яснения отдаленных истоков происхождения своего на-
рода до постижения сущности драматических событий
истории Молдавии второй половины XVII века. От-
сюда— разнообразие литературных жанров, в которых
Костин с успехом выступает. Отсюда, наконец, — пре-
клонение перед римским классицизмом и неослабные
усилия передать такое же восхищение «своему любез-
ному читателю», с которым Костин ведет продолжи-
тельную и оживленную беседу.
Сама ,техника изложения у нашего хрониста явно
совершеннее, чем у его прямого предшественника иа
поприще средневековой молдавской историографии. Ле-
132
топись Уреке — свод погодных записей и кратких лето-
писных повествований. Мирон же Костин плавно раз-
вертывает полотно своего описания, в котором нет су-
хих погодных записей, но зато появляются новеллисти-
ческие начала — вроде захватывающего рассказа о за-
говоре логофета Георгия Стефана и его внутри- и
внешполитических союзников против господаря Василия
Лупу.
Наш книжник идет и дальше. Он порывает с двух-
сотлетней летописной традицией и создает первую
молдавскую историческую монографию, которая, остав-
шись незавершенной из-за трагической кончины автора,
все же возвышается как одна из вершин феодальной
историографии Молдавии.
Будучи красноречивым свидетельством роста истори-
ческих познаний молдавских книжнйков XVII века, убе-
дительным проявлением зарождающегося национально-
го самосознания и вдохновенным отражением благо-
родных патриотических чувств, монография Костина
готовит почву для монументального творения Дмитрия
Кантемира.
Монография <0 племени молдаван, из какой страны
вышли их предки», разумеется, не отвечает современ-
ным историческим требованиям, а посему не может
служить источником информации в процессе раскрытия
столь сложной проблемы, как этногенез народа. Но
133
«Летопись Страны Молдавской от Аарона-воеводы>
выдержала испытание временем и не утратила зна-
чения своего как повествовательный исторический
источник первостепенной важности. Этому способствует
полихромная мозаика достоверных фактов, хронологи-
ческая точность, связность и плавность изложения, а
отчасти и более передовая по сравнению с предшест-
вующим летописанием историческая концепция. Все это
позволяет видеть в летописи Костина бесценный вну-
тримолдавский источник, уникальный для бурного пе-
риода истории феодальной Молдавии 1595—16G1 гг.
Средневековый историк, Костин, естественно, про-
являет исключительное и благожелательнейшее внима-
ние к политическим деяниям и ратным подвигам фео-
далов— главных героев его летописного повествования.
Но он не пренебрегает и социально-экономическими
аспектами развития молдавского общества, донося до
нас сведения как о явлениях классовой борьбы —
гайдучестве, крестьянских восстаниях, так и о хозяйст-
венной жизни —молдавско-польской торговле в середине
XVII столетия.
Авторские суждения по вопросам внутриполитическо-
го и международного положения современной ему
Молдавии, соображения об общественных отношениях,
наконец, историческая концепция, не только сформули-
рованная теоретически, но и примененная практически
134
при освещении конкретного фактического материала, —
все это придает летописи Костина значение ценного
памятника феодальной идеологии.
Способ постановки и трактовки названных проблем
говорит о том, что наш мыслитель был сложной н
противоречивой личностью, в сознании которой сосу-
ществовали устарелые и изживающие себя концепции,
например провиденциализм, с новыми и передовыми —
гуманистическими. Диалектическое единство и борьба
этих противоположностей определили идейную эволю-
цию Мирона Костина, внесшего весомый вклад в раз-
витие не только историографии, но и молдавской об-
щественно-политической мысли эпохи феодализма.
В духе гуманизма Мирон Костин выступает реши-
тельным поборником непредвзятого, объективного осве-
щения действительности, во всеуслышание заявляя:
«...ничто не вредит так правдивости тех, кто состав-
ляет летописи, как пристрастие, когда благожелательно
относятся к одному и с хулой принижают деяния дру-
гого; мы, хотя и должны были бы с похвалой поми-
нать больше Стефана-воеводу, от которого сподобились
многих милостей, нежели Василия-воеводу, от коего
родители наши много невзгод натерпелись, все же,
блюдя справедливость, иначе писать не можем»55.
» Костин М. Указ, соч., I, с. 154-155.
135
По ходу своего летописного повествования молдав-
ский гуманист материализует эту идею, прилагая ее
к освещению конкретных событий. Так, рассказывая
об осаде крепости Сучава в 1653 году молдавско-
му нтяно-польско-венгерским войском, Костин делает
следующее замечание: «Обо всем этом пишу я, не
восхваляя ни одну из сторон, а именно так, как было,
ие воздавая хвалы ляшскому войску, чему многих сви*
детелей имею в стране»56. Мыслитель, как видно, под-
тверждает свою верность принципу объективности,
ссылаясь на показания современников.
Впрочем, подобное же стремление проявляют вид-
нейшие собратья Костина по молдавскому летописанию
XVII—XVIII веков. Так, его предшественник Гр. Уреке
в первых же строках своей летописи заявляет, что «не
только нашу (молдавскую.— Е. Р.) летопись, но и ино-
земные книги читал, дабы истину познать, чтобы ока-
заться писателем не пустых слов, а правды»57.
А Иоанн Некулче, взявшийся за свой исторический
труд позже Костина, пишет: «Итак, читатели, там, где
перо мое допустило ошибку, прошу вас принять и не
думать, что сделал я сие из пристрастия к кому-либо
или из вражды: как это произошло, так и описано
“ Костин М. Указ, соч., I, с. 161,
и Уреке Гр. Указ, соч., с. 57.
136
правдиво. Разве что в датировке некоторых годов и
могли вкрасться ошибки, в остальном же все описано
правдиво»58.
Таким образом, корифеи боярского летописания
Молдавии недвусмысленно выражают стремление к
объективности в своем повествовании, в оценке собы*
тий и их героев. Более того, они заверяют читателя,
что воплотили сии блдгие намерения на страницах
своих произведений. Однако сопоставление сообщений
летописцев с актовым материалом и с показаниями
других нарративных источников говорит о том, что ле*
тописцы далеко не всегда объективно отражали дей-
ствительность. Люди своего времени, сыны своего клас-
са, хронисты неоспоримо пристрастны в оценках исто-
рических явлений.
Это и понятно. Объективность отнюдь не означает
идеологической нейтральности. Пусть бояре-летописцы
декларируют тенденцию к объективности, конечно, в
феодально-партийном понимании этой категории, и да-
же стараются в той или иной мере следовать ей в
своем творчестве. Однако классовая принадлежность
хронистов, условия места и времени, в которых они
жили и писали свои труды, наконец, личное отношение
к действительности, подчас враждебной им,— все это
и Некулче И. Указ, соч., с. 58.
137
неизбежно должно было сказаться и фактически про*
явилось в их сколь страстных, 'столь и увлекательных
повествованиях.
Иного нельзя даже предположить. Ведь Костин и
Некулче переживают значительную часть истории Стра-
ны Молдавской сначала наяву, а затем и мысленно —
на страницах своих летописей, являющихся не только
отражением лика многострадальной Отчизны, но и зер-
цалом их изболевшихся душ. Как бы ни старались
Уреке, Костин и Некулче соблюдать объективность,
они не способны отступиться от интересов феодально-
го класса вообще, крупного боярства в частности, не
могут забыть о воздействии, которое те или иные
описываемые ими события оказали на судьбу каждого
из них. Отсюда и субъективная нотка в летописях. От-
сюда и обязательность критического начала при
освоении боярского летописания.
При всех слабостях, присущих нашему гуманисту,
его многогранное творчество — ценный исторический
источник и замечательный памятник молдавского язы-
ка и литературы, подлинное украшение многовековой
культуры молдавского народа, настоящее сокровище,
любовно хранимое и пытливо осваиваемое многими по-
колениями читателей, трепетно склоняющихся над стра-
ницами немеркнущих произведений Мирона Костина.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
По своим общественно-политическим взглядам, по
исторической концепции, которой он придерживается,
Мирон Костин — типичный представитель боярского ле-
тописания. Своим творениям он, подобно Григорию
Уреке и Иоанну Некулче, придает ярко выраженную
классовую направленность и политическую целеустрем-
ленность.
Из многочисленных примеров, рассмотренных нами,
явствует, что крупные молдавские летописцы разделяют,
с незначительными исключениями (господарская непри-
косновенность, пропольская или прорусская ориента-
ции), одни и те же убеждения, когда осмысливают,
жизненные для Страны Молдавской проблемы, руко-
водствуются тожественными политическими интересами.
Все они ратуют за ограничение власти господаря, выс-
казываются за дальнейшую консолидацию боярского
олигархического режима, наконец, враждебны к клас-
совым выступлениям социальных низов средневековой
Молдавии, боровшихся за более достойное человека
существование.
Такое идейное единомыслие отнюдь не случайно.
139
Постулаты, высказываемые Григорием Уреке, Мироном
Костиным и Иоанном Некулче, вытекали из идеологии
феодального класса, определялись интересами крупно-
го молдавского боярства, отражая его политические
идеалы.
Широкое признание указанных идей в среде мол-
давских феодалов, политическая окраска, которую они
придавали летописям, наиболее совершенным произве-
дениям древнемолдавской литературы,— вполне законо-
мерны. Основоположники марксизма учат нас: «Гос-
подствующие мысли суть не что иное, как идеальное
выражение господствующих материальных отношений,
как выраженные в виде мыслей господствующие мате-
риальные отношения; следовательно, это — выражение
тех отношений, которые и делают один этот класс гос-
подствующим, это, следовательно, мысли его гос-
подства*1.
Общезначимые н общепризнанные господствующим
классом идеи «...мыслители этого класса (это — его
активные, способные к обобщениям идеологии...)...**
обобщают и формулируют в политических теориях, мо-
ральных категориях и философских учениях.
В Молдавии XVII—XVIII веков такими мыслителя-
‘ Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 3, с. 46.
2 Там же.
140
ми и активными идеологами класса феодалов высту-
пают крупные летописцы, которые, не создав специаль-
ных трактатов, обобщали в своих произведениях веду-
щие социальные идеи и формулировали отвечающие
интересам боярства политические концепции, стараясь
идеологически отправдать целесообразность их претво-
рения в жизнь.
Эта классовая тенденциозность придает молдавско-
му летописанию острую публицистичность, усиливает
его историческую значимость и превращает произведе-
ния Г. Уреке, М. Костина, И. Некулче в ценные источ-
ники по истории общественно-политической мысли фео-
дальной Молдавии.
Исходя из требований марксистско-ленинского уче-
ния «...искать объяснение течениям общественной мыс-
ли и юридико-политическим учреждениям в материаль-
ных интересах различных классов... общества»8, мы и
попытались выявить классовость и определяющие тен-
денции общественно-политической концепции нашего
мыслителя.
Творения Мирона Костнна, одного из руководящих
деятелей крупного молдавского боярства второй поло-
вины XVII века, отличаются четко выраженной клас-
совой направленностью и политической целеустремлен-
• Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 2, с. 507—508.
141
ностью, исходящей из программных установок бояр-
ской олигархии. Труды его предстают перед нами за-
конченным памятником феодальной идеологии, отра-
жающим значительный этап в развитии общественно-
политической мысли средневековой Молдавии.
И все же осуждением турецкой тирании, бичева-
нием господарского произвола, живительным патрио-
тизмом, которым оно согрето, бессмертное творение
молдавского гуманиста объективно отвечало также ин-
тересам широких трудящихся масс Молдавии, несших
на своих натруженных плечах все бремя националь-
ного и социального гнета.
На закате своей трагически оборвавшейся деятель-
ности Костин пожелал дорогому читателю «после сих
лютых времен» сподобиться «когда-либо и более сво-
бодных веков, в коих, помимо иных дел», имел бы
он, мысленный собеседник, «досуг и чтением книг ис-
кусно забавляться, ибо нет иной более благолепной и
более полезной во всей жизни человеческой забавы,
нежели чтение книг»4.
Столетия прошли, пока пожелание нашего средне-
векового гуманиста смогло претвориться в жизнь.
Победа социализма на молдавской земле принесла тру-
довому люду те «свободные века», по которым печалил-
4 Костин М. Указ, соч., II, с. 13.
142
ся некогда книжник-патриот. А культурная революция,
осуществленная под руководством ленинской партии,
ликвидировала одно из позорных наследий прошлого —
неграмотность, по уровню которой (как и детской
смертности, социальных болезней, среди них — горь-
кой памяти пеллагры) былой Бессарабии принадлежал
скорбный европейский рекорд.
Книга стала ныне добрым другом и надежным со-
ветником строителей коммунизма. Произведения Кости-
на, превратившись в народное достояние, живут те-
перь своей второй жизнью. А это — высшее призна-
ние, о котором только может мечтать подлинный
творец.
СОДЕРЖАНИЕ
Введение........................................5
Сановник ...................................... 8
Олигарх........................................42
Патриот........................................75
Гуманист......................................106
Заключение................................... Г39
БИБЛИОТЕЧНАЯ СЕРИЯ МССР
Руссев Евгений Михайлович
МИРОН КОСТИН
Редактор И. Л у тохин. Художник В. Заикин. Художественный
редактор С. Майоров. Технический редактор Н. Прина. Кор-
ректор Л. Попа.
ИБ № 1953
Сдано в набор 20/111-1931 г. Подписано к печати 14/XII-1981 г.
Формат 84Х108>/м. Бумага тип. № I. Гарнитура «Литератур-
ная». Печать высокая. Печатных листов 3.78. Усл. кр.-отт. 3,99.
Уч. изд. листов 4,61. Тираж 8000. Цена 20 коп. Зак. № 10451.
Издательство «Картя Молдовеняска»
Кишинев, пр. Ленина, 180.
Полиграфкомбинат Госкомиздата МССР, г, Кишинев, ул.
Т. Чорбы. 32.