Автор: Зелинский Φ.Ф.
Теги: современные духовные течения религиоведение история античного мира история религии
Год: 2018
Текст
Ф. Ф. Зелинский
ИСТОРИЯ
АНТИЧНЫХ
РЕЛИГИЙ
Том V
КНИГА 1
УДК 291.11
ББК 86
3-495
Перевод с польского И. Г. Бея
под редакцией I Г. Сидаша и С. Д. Сапожниковой
Над книгой работали:
А. В. Войцехович (перевод с латинского)
В. М. Линейкин (перевод с немецкого)
3-495 Зелинский Ф. Ф. История античных религий. Том 5, кн. 1. —
СПб.: Издательский проект «Квадривиум», 2018. — 400 с.
ISBN
Настоящая книга представляет собой пятый том монументаль¬
ного труда великого русского филолога Ф. Ф. Зелинского «Исто¬
рия античных религий». Если два первых тома были известны
русскому читателю по изданиям начала XX века и переизданиям
в постсоветский период, то третий, четвертый и пятый тома впер¬
вые переведены нами с польского языка, на котором были написа¬
ны остальные тома, создававшиеся ученым в 1920—1940-х годах в
Польше и Германии.
Для широкого круга читателей, интересующихся историей
религий.
© И. Г. Бей, перевод с польского, 2018
© Издательский проект “Quadrivium”, 2018
© Е. А. Болгова, обложка, иллюстрации, 2018
Том V
РЕЛИГИЯ
РИМСКОЙ ИМПЕРИИ
Доктору Тадеушу Котарбинскому,
уважаемому и любимому коллеге,
профессору Университета Йозефа
Пилсудского — верному другу в
страшных, тяжелых и трудных
скитаниях 1939 г. и последующих —
я посвящаю это «дитя скорби».
8
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
Аксиомы
I
Научные исследования происхождения религии так же, как
и научные исследования происхождения жизни, изначально
обречены на бесплодность: ignoramus et ignorabimus1. [РЭ § 4]
II
Как не может понять античное искусство лишенный худо¬
жественного вкуса человек, так и античную религию не может
понять тот, кто лишен религиозного чувства. [ДР § 2]
III
Зажги в своем сердце яркий факел религиозного чувства,
но оставь дома чадящую лучину конфессиональности, если ты
хочешь, чтобы святыня античной религии явила тебе свои чу¬
деса. [ДР § 2, РЭ § 4]
IV
Бог является в красоте, истине и благе; совершенна лишь
та религия, которая принимает все три этих откровения в их
полноте. [ДР § 41, ЭИ § 12]
V
Вершиной религиозных достижений человечества является
христианство в его наиболее развитой форме.
VI
Античная религия — это и есть Ветхий Завет нашего хри¬
стианства. [РЭ § 1]
1 Не знаем и не узнаем. Изречение стало крылатым после того, как Эмиль Дюбуа-
Реймон, немецкий физиолог и философ, использовал его в докладе О пределах
познания природы, подразумевая, что человек никогда не сможет преодолеть от¬
веденные ему границы познания природы. Сокращенный вариант: ignorabimus
(«знать не будем»). — Примеч. перев.
Предисловие автора
Несколько слов о возникновении нынешнего пятого тома.
Предисловие к его предшественнику — четвертому тому, по¬
священному религии Римской республики, — было датирова¬
но осенью 1933 г. Итак, с этого времени я работал над пятым
томом, но, конечно же, я заблаговременно набросал его ком¬
позицию, что дало мне возможность привести его содержание
в прилагаемом к четвертому тому проспекте. Я работал очень
усердно: осенью 1939 г. половина нового тома вместе с приме¬
чаниями уже была готова, и я надеялся, что в течение зимы
1939/1940 и весны 1940 г. мне удастся написать и вторую поло¬
вину, а в последующем издать и весь том. По моему обычаю,
используя пишущую машинку, я подготовил первую половину
тома в двух экземплярах, которые хранились в разных местах
моей квартиры, чтобы в случае гибели одного из экземпляров
второй занял его место.
Эти меры предосторожности оказались напрасными:
16 сентября 1939 г. в моей квартире случился пожар, вызван¬
ный зажигательной бомбой. К этой беде приложилась и дру¬
гая: у меня отнялись ноги, я лежал, прикованный к койке в
убежище, и не мог даже помыслить о том, чтобы попытать¬
ся спасти хоть что-нибудь из моего имущества. Сгорело все:
и мебель, и библиотека, и не только оба экземпляра нового
тома, но также черновики и материалы к нему. Я был настоль¬
ко угнетен этим дополнительным личным ударом, что сдался,
согласившись на уничтожение вместе со своим личным суще¬
ствованием также и дела моей старости — той шеститомной
Религии античного мира, обет о которой несколько оправды¬
вал, как мне казалось, слишком долгую протяженность моей
10
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
жизни: ведь за два дня до этого потрясения я мог отпраздно¬
вать, лежа в убежище Варшавского университета, свой юби¬
лей — восьмидесятилетие.
Так, внезапно утратив крышу над головой — а с нею и всё,
что под ней находилось, — я нашел пристанище в подвале
профессорского дома на улице Бржозовой, которое с помощью
коллег удалось более или менее обставить мебелью. Здесь мы
находились около месяца. Тем временем я получил право на
проезд по Германии. Мы воспользовались им — но не для того,
чтобы там остаться. Италия в то время была еще нейтральной;
мы мечтали о том, чтобы добраться до Рима и там переждать
(что мне казалось вполне возможным благодаря уже столько
раз оказанному гостеприимству Польского Дома при костеле
св. Станислава), проведя свой вынужденный отпуск в Папском
институте. Итак, уже на первом месте своего временного пре¬
бывания я начал движение в этом направлении, списавшись,
с одной стороны, с администрацией Дома и с Академией наук,
а с другой — с немецкими органами.
Но безуспешно; напротив, у меня отобрали даже заготов¬
ленную для этой цели сумму в долларах, выплатив ее экви¬
валент в злотых, которые не без труда удалось обменять на
немецкие марки, но не более. Итак, мы вынуждены были
остаться в избранном — по личным причинам — временном
прибежище в городке Шондорф над озером Аммерзее в Верх¬
ней Баварии. Возможно, к лучшему. Sunt lacrimae rerum1: мы
могли пользоваться благородным гостеприимством дирек¬
тора тамошнего воспитательного учреждения, отчасти похо¬
жего на наш лицей в Кременце, известного филолога, с кото¬
рым я давно поддерживал научные связи. С другой стороны,
мое положение как многолетнего члена Баварской академии
наук позволило мне работать на льготных условиях в славной
Monacensis — бывшей королевской библиотеке в Мюнхене.
Таким образом, после нескольких недель также и морально¬
1 Есть вещи достойные слез [и удел смертного трогает душу] (Вергилий. Энеида, I.
461—62). Перевод. С. С. Аверинцева
Том V. Религия Римской империи
11
го паралича, я мог вернуться к пятому тому главного произ¬
ведения моей старости, реконструируя сгоревшую в Варшаве
рукопись и добавляя не достающие еще в ней главы. Итак,
в начале сентября 1941 г. я мог считать свою работу в общих
чертах завершенной. Однако, как бы то ни было, эта работа —
дитя скорби. Я не мог работать в самой библиотеке: ведь тогда
я должен был бы жить непосредственно в Мюнхене, а для нас
это было невозможно. Я должен был пользоваться книгами,
которые предоставляла мне библиотека, известная своим ли¬
берализмом; и кто увидел бы меня во время этой работы — за
тем маленьким журнальным столиком, который служил мне
письменным столом, за моей любимой польской письменной
машинкой, которую я каким-то чудом спас во время варшав¬
ского пожара и на собственных коленях привез в здешнее свое
прибежище, — тот наверняка не отказал бы мне в сочувствии.
Очевидно, совсем избежать отрицательных результатов этих
тягот мне было не под силу; однако в одном могу уверить с чи¬
стой совестью: я делал всё, что мог. Мне прибавляли бодрости
известия из Польши, которые с ясностью давали понять, что
мои книги, несмотря на жестокие времена, не утратили в ней,
однако, прежней популярности — и что потому и новая книга
также может рассчитывать на великодушный прием, если ее
удастся издать. Прибавляли бодрости и многочисленные до¬
казательства симпатии со стороны бывших и, надеюсь, буду¬
щих коллег, с которыми я пытался не утратить контакт, все
еще надеясь на возобновление нашей деятельности на благо
Университета Йозефа Пилсудского. И среди них я не могу не
упомянуть на первом месте того, кто во время моего вынуж¬
денного пребывания на чужой земле окружал подлинно дру¬
жеской заботой мои домашние дела, того, благодаря кому я мог
половиной своей души жить в любимой Варшаве в ожидании
момента, когда обе половины, в конце концов, соединятся в
родном краю. Именно ему — независимо от того, доживу ли я
до появления настоящей книги, — я стремлюсь посвятить ее
как трогательную память о ее авторе.
12
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
Обзор литературы о религии Римской империи следует на¬
чать с хорошего двухтомного произведения Гастона Буассье2 La
religion romaine d'August aux Antonins, в отношении содержания,
естественно, устаревшего, поскольку оно появилось в середи¬
не прошлого века, т. е. около сотни лет назад, но по форме и
особенно по духу до сих пор и, наверное, еще надолго живого
и полного энергии. Первый том в двух разделах (I. Общий ха¬
рактер римской религии; II. Римская религия в конце Республики),
включая Вступление; за ним следует Книга первая (гл. I. Религи¬
озные и нравственные реформы Августа; гл. II. Апофеоз импера¬
тора', гл. III. Век Августа; гл. IV. Вергилий; гл. V. Шестая книга
«Энеиды») и Книга вторая (гл. I. Что осталось после реформ Авгу¬
ста; религии Августа', гл. II. Религии чужие, особенно восточные).
Том второй представляет собой, в первую очередь, продолже¬
ние Книги второй (гл. III. Римская философия после Августа;
гл. IV. Учение Сенеки; гл. V. Сенека и св. Павел; гл. 6. Римская
философия после Сенеки', гл. 7. Римская теология) — далее Книга
третья под названием Римское общество во времена Антонинов
(гл. I. Высшие классы; гл. II. Женщины; гл. III. Низшие классы и
народное общество; гл. IV. Рабы; и, под конец, Заключение: Рим¬
ская религия во II веке).
Как видно из этого оглавления, Книга третья Буассье опи¬
сывает не только историю религии, но и историю обществен¬
ной культуры указанной эпохи, хотя автор выпячивает где
только можно влияние религии — всегда позитивное — на по¬
ложение тех, о ком речь идет в соответствующей главе. С этой
точки зрения книга Буассье представляет собой будто бы со¬
кращенную версию гораздо более обстоятельного, но и более
позднего произведения Людвига Фридлендера Darstellungen aus
der Sittengecshichte Rom («Иллюстрации к истории нравов Рима»),
причем это произведение, будучи насущным хлебом для всех,
2 Мари Луи Гастон Буассье (Marie Louis Antoine Gaston Boissier; 1823—1908) —
французский историк Древнего Рима; автор более 430 произведений, в первую
очередь по истории древнеримского общества, языческой религии и истории ран¬
него христианства. — Примеч. перев.
Том V. Религия Римской империи
13
кто в какой-либо форме писал и пишет о римской культуре,
и после смерти его автора появлялось в новых изданиях, рас¬
ширяемых с содержательной точки зрения от издания к изда¬
нию. Благодаря этому оно до сих пор не устарело; к сожалению,
его издания по распределению материала мало похожи друг
на друга, преимущественно из-за того, что многочисленные и
очень ценные экскурсы, которые автор разместил в своем про¬
изведении, порой находятся на первоначальных местах, порой
собраны в отдельном томе, а иногда полностью опущены. Наи¬
большее значение для нашей темы имеют гл. XII. Die religiosen
Zustande («Религиозные состояния»); гл. XIV. Die Philosophie
als Erzieherin zur Sittlichkeit («Философия как воспитательница
нравственности»); гл. XV. Der Unsterblichkeitsglaube («Вера в бес¬
смертие»). Я пользовался девятым изданием, подготовленным
Й. Виссовой (1919—1921); в нем упомянутые главы занимают
конец третьего тома (с. 118—327), тогда как в четвертом томе со¬
браны Экскурсы. Для автора характерны не только колоссаль¬
ные знания об античном мире, но и обширная начитанность в
современной литературе, а кроме того предметные продуман¬
ные и здравые суждения в отношении многочисленных (места¬
ми очень болезненных) вопросов, которые рассматриваются,
в частности, в упомянутых главах.
Восхитительное произведение Й. Виссовы Religion und Kultur
der Romer (первое издание 1902 г., охарактеризованное мною в
РРР, § 1) сохраняет свое значение также для рассматриваемой
в настоящей книге эпохи Империи; к этой книге относятся
все цитаты с указанием одной лишь фамилии автора, т. е. без
названия произведений. В связи с этим я должен добавить,
что направленное против Виссовы течение в новейшем разви¬
тии истории римской религии, на которое я жаловался в РРР,
§ 1, нашло свое выражение в издаваемых W. F. Otto Frankfurter
Studien zur Religion und Kultur der Ant ike, явная цель которых —
опровержение взглядов школы Моммзена (т. е. Виссовы). Пред¬
ставители этого течения признают незаурядные заслуги школы
в упомянутой области (другими словами, право на погребение
14
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
по высшему разряду), но теории ее отбрасывают, возвращая
прежний хаос на место упорядоченного ею космоса. Главным
пионером этого направления по-прежнему является F. Altheim,
который тем временем добавил к двум томам своей Истории
римской религии третий, посвященный Империи (1933). В от¬
ношении этого третьего тома, впрочем, даже его поклонники
признают, что он неудачен. А поклонников у него, несмотря
на это, много (что объясняется его всесторонними знаниями),
причем один из них недавно провозгласил в качестве лозунга
новых времен: Меньше Виссовы, больше Альтхейма; и этому-то
так называемому лозунгу я противопоставил свой: Виссовы как
можно больше — и сейчас больше, чем когда бы то ни было. Я по¬
дробнее расскажу об этом специальном вопросе ниже.
Характерной чертой религии Империи является домини¬
рующая роль, которую в ней играют надписи (эпиграфы) —
и римские, и, в меньшей степени, греческие; об их малоза¬
метном значении для религии Республики я говорил в РРР,
§ 1; о разнице между учеными, принимающими во внимание
надписи, и теми, кто пользуется одной лишь литературной
традицией, — я говорил, повторяя отчасти утверждение Фрид-
лендера, изложенное им в III. 118, — естественно, не в пользу
богословов как анэпиграфиков. Римские надписи они цитиру¬
ют, где только можно, не по многотомному Corpus inscriptionum
latinarum (CIL), а по трехтомному (в пяти книгах) Inscriptiones
latinae selectee (1892-1916) Dessau. Я вижу, что так же поступают
и новые издатели Фридлендера. Цитирование же по CIL кажет¬
ся мне нецелесообразным из-за практически полного отсут¬
ствия этого издания в частных библиотеках.
Возвращаясь к произведению Буассье, я подчеркиваю, что
оно (как и произведение Фридлендера, а также параллельная
история начал христианства Эрнеста Ренана) описывает рим¬
скую религию во времена от Августа до Антонинов, т. е. до
конца II века; ее продолжение до 235 г. обнимает собою книга
J. Reville’a La religion a Rome sous les Severes (1886), тоже заслу¬
живающая весьма высокой оценки — с одним (впрочем, толь¬
Том V. Религия Римской империи
15
ко терминологическим) замечанием. Ведь автор, характеризуя
религиозное состояние избранного им периода, называет его
синкретизмом. Поскольку этот термин, в общем, используется
религиоведами в значении смешения божественных сущно¬
стей (которое было, естественно, наиболее ярким в указанную
эпоху), считаю уместным пояснить, почему я его не использую
и почему предал бы его забвению. Ведь мало кто знает, что его
единственным источником является одинокий пассаж в трак¬
тате Плутарха о братской любви (Moralia, II. 490 В), в котором
этот автор рассказывает, что критяне (Κρητές), обычно ссоря¬
щиеся друг с другом, перед лицом чужеземцев объединяются и
выступают как один народ, и именно это и есть так называемый
ими συγκρητισμός. Но как этот единственный пассаж из мало¬
известного трактата смог воцариться в современной науке, что
стал даже образцом для создания повсеместно используемого
термина? Также необходимо знать, что неутомимый книжный
червь новой Европы, каким был Эразм3, для которого антич¬
ная литература вообще не имела запретных закоулков, в свою
коллекцию поговорок и присловий (Adag. Chil. I cent. 1 nr. 11)
принял и этот συγκρητισμός, применяя его и к христианским
сектам, которые словно arma iungant, alioqui inter se infestissimis
animis: tanta inest et christianis nominibus ulciscendi rabies4. Здесь он
неблагосклонно относится к этому оппортунистическому син¬
кретизму. Однако в письме к Меланхтону5 от 22 апреля 1519 г.
Эразм рекомендует его любителям культуры как спаситель¬
ную меру против рьяности его врагов: Vides quanti odiis conspirent
3 Эразм Роттердамский (1469—1536) подготовил первое издание греческого текста
Нового Завета с комментариями, положил начало критическому исследованию
текста Священного Писания, способствовал возвращению в культурный обиход
литературного наследия Античности. Не принял Реформацию, полемизировал
с Лютером по поводу доктрины свободы воли. — Примеч. перев.
4 Заключают военный союз, даже испытывая при этом друг к другу яростную
враждебность.... таково неистовство мщения даже среди называющих себя хри¬
стианами {лат).
5 Филипп Меланхтон (1497—1560) — немецкий гуманист, теолог и педагог, систе¬
матизатор лютеранской теологии, сподвижник Лютера. — Примеч. перев.
16
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
quidam advenus bonas litteras — aequum est nos quoque synkretizein:
ingens praesidium est Concordia6 (Corp. Reform. I. 77). Очевидно,
для такого знатока, каковым был Эразм, этот термин имел свое
изначальное значение: союз родственников против чужаков.
Термин приобрел молниеносный успех в религиозных спорах
XVI—XVII вв. лютеран и реформатов, причем одни рекомендо¬
вали такой синкретизм как оружие в общей борьбе с католика¬
ми, другие же его осуждали как стирающий собственные черты
отдельных конфессий, и в злобном каламбуре таких Synkretisten
[синкретистов] называли Siindechristen [христиане-грешники];
но первоначальное значение термина еще не было забыто. Это
случилось лишь после его перемещения в религиоведение в об¬
щем, поскольку неучи сближали его с латинским concretus или с
греческим глаголом συνκεράννυμι — смешивать. Так им начали
пользоваться в смысле смешения богов. Кажется, что должно
хватить указания на компрометирующее происхождение этого
термина от критян, чтобы любой, заботящийся об осознанном
использовании слов, утратил охоту применять его в значении
смешения божественных сущностей, для которого ведь суще¬
ствует корректное слово θεοκρασία, используемое в этом же
смысле Фридландером и Виссовой, и я требую — поскольку
мы уже оказались в сфере каламбуров — чтобы этот идиотский
синкретизм был полностью изгнан.
Но пойдем дальше. С Северами и с исследователем их эпо¬
хи в истории религии Империи мы добрались, так или иначе,
до середины III века. Наша нынешняя книга простирается
на столетие дальше, а именно — вплоть до смерти последне¬
го императора-язычника: Юлиана Отступника. В отношении
последних времен римской религии мы снова должны будем
обратиться к сочинению Буассье La fin du paganisme. Оно разде¬
ляет преимущества первого, но состоит из статей, собранных
произвольно и не слишком связанных между собой. Помимо
него следует упомянуть добросовестный труд Виктора Шульца
6 Видишь, с какой ненавистью многие сговариваются против благородных наук —
и более, чем справедливо для нас сплотиться: единство — мощная защита {лат).
Том V. Религия Римской империи
17
(Wiktor Schultz) Geschichte des Untergangs des griechisch-romischen
Heidentums [История упадка греко-римского язычества] (Jena,
1887—1892); более старые и меньшие по объему я осознанно опу¬
скаю, так же как и посвященные развитию христианства в по¬
следние столетия существования Западной Римской империи,
характеристика которых относится к шестому (и последнему)
тому настоящей серии.
Однако следует признать, что сочинение В. Шульца от¬
носительно недолго занимало лидирующие позиции сре¬
ди исследований о последних временах языческой религии:
в 1920 г. оно уступило меньшему по объему, но гораздо более
содержательному труду Геффкена (J. Geffcken) Der Ausgang des
griechisch-romischen Heidentums [Исход греко-римского языче¬
ства], представляющему шестой том издаваемой W. Streitberg'oM
Religionswissenschaftliche Bibliothek [Религиозно-научной библио¬
теки] (вторым изданием этой книги я не мог пользоваться). Это
настоящий образец соединения богатства содержания с лако¬
ничностью формы: автор, очевидно, стремился к тому, чтобы не
обойти вниманием ни одной черты или факта исследуемой им
области. С этой точки зрения его произведение диаметрально
противоположно моему: ведь я стараюсь возвести свое научное
здание преимущественно из капитальных плит, заботясь о про¬
зрачности и правильной перспективе. Добавлю, что для сужде¬
ний Геффкена по спорным и острым вопросам обычно характе¬
рен трезвый объективизм, вследствие чего я, как правило, могу
согласиться с его мнением; это касается, между прочим, очень
деликатного вопроса о происхождении культа святых, по ко¬
торому он высказывается (с. 234 и сноска) в пользу великолеп¬
ного (ausgezeichneten) произведения О. Delahaye’a — Les legendes
hagiografiques — и против так называемых открытий Узенера и
его школы, которые сбили с толку так много исследователей. Но
читается эта книга с большим трудом — вследствие необходи¬
мости чтения текста со сносками в приложении, к тому же напе¬
чатанными столь мелким шрифтом, что от него болят глаза. Эту
работу Геффкена я цитирую обычно без названия.
18
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
Как в предыдущих томах, так и в этом я часто ссылаюсь на
первые тома настоящей серии, а также на четыре тома цикла
Античный мир, заключая их названия в прямоугольные скобки.
Прошу запомнить значения этих сокращений:
A) Отсылки к предыдущим томам Религий античного мира:
ДР Древнегреческая религия
РЭ Религия эллинизма
ЭИ Эллинизм и иудаизм
РРР Религия республиканского Рима
B) Отсылки к четырем томам цикла Античный мир:
МА Мифическая античность (т. I)
НГ Независимая Греция (т. II, 2-е изд)
РР Римская республика (т. III)
РИ Римская империя (т. IV)
C) К этим сокращениям я добавляю отсылки к другим
часто цитируемым произведениям в алфавитном порядке:
AR Archiv fur Religionswissenschaft
Cambr(idge) The Cambridge Ancient History. Vol. X:
Philol.
CIL
D
Herm.
Or.
RE
TheAugustian Empire, 1934, vol. XI:
The Imperial Peace, 1936: vol. XII:
The Imperial Crisis and Recovery, 1939
Corpus inscriptionum latinarum, ed. T. Mommsen etc.
Dessau H.: Inscriptiones latinae selectae, 3 vol. 1892
Hermes. Zeitschriftfur klassische Philologie, 1866
Dittenburger G. Orientisgraeci inscriptiones selectae,
2 vol. 1903
Philologus. Zeitschrift fur die klassische
Philologie, 1847
Pauly-Wissowa. Realencyclopaedie der klassichen
Altertumswissenschaft, 1893
Том V. Религия Римской империи
19
Rh.M
RHR
RVV
Syll.
Rheinisches Museum fiir Philologie, 1827
Revue de Thistoire des religions, 1880
Religionsgeschichtliche Versuche und Vorarbeiten
Dittenburger G. Syllogae inscriptionum graecarum,
ed. II 4 vol. 1915
ZZI
Zzycia idej [Из жизни идей]
D) Краткий перечень произведений, которые цитируются
только с упоминанием фамилий их авторов:
BeurlierE. Le culte imperial, son histoire et son organisation
Cumont F.
depuis Auguste jusqu’a Justinian, 1891
Les religions orientates dans le paganisme romain, 4
ed.1929
Domaszewski A. Die Religion des romischen Heeres, 1895
Geffcken J.
Mommsen T.
Rostowcew M.
DerAusgang des griechisch-romischen Heidentums
Romische Geschichte, Bd.V
The social and economic history of the Roman Empire,
1926
Schultze V.
Geschichte des Untergangs des griechisch-romischen
Heidentums, 1887
Toutain J.
Les cultes paiens dans Vempire romain, 3 vol. 1907
ВСТУПЛЕНИЕ1
1 Результатов собственных исследований автора читатель в первых трех парагра¬
фах настоящего введения не найдет: я скомпоновал их, так же как и соответству¬
ющие вступления предыдущих томов, исключительно ради удобства читателя.
Поскольку речь идет о вступлении географическом, которому посвящен второй
параграф, я пользовался при его составлении преимущественно двумя работами.
Одна из них, которая в течение длительного времени была попросту единствен¬
ной — пятый том Римской истории Т. Моммзена, — содержит в кумулятивном по¬
рядке характеристики отдельных провинций Римской империи вместе с их исто¬
рией. Так называемой литературы о них автор, однако, не приводит, так же как и
документации источников — т. е. он и здесь придерживается того же принципа,
что и, собственно, в «римской истории» первых трех томов: будучи плодом старо¬
сти великого исследователя и писателя, пятый том уже не обладает полнокров-
ностью первых трех, но также изобилует удачными наблюдениями, и я не захотел
отказать ни себе, ни читателям в удовольствии привести их в польском переводе.
А теперь, очевидно, этот том должен считаться слишком устаревшим. Чтобы
его пересмотреть и дополнить, я вынужден был обратиться к более новой рабо¬
те, а именно — к опубликованной в 1926 г. The social and economical history of the
Roman Empire российского филолога M. Ростовцева. Однако эта книга не является
историей Рима в обычном понимании: у нее есть специальная тема, приведен¬
ная в названии, и это (как справедливо подчеркивает автор в своем предисло¬
вии) первая попытка ее проработки. Несмотря на это, она соприкасается в своей
основной части с проблемой Моммзена из упомянутого произведения. Ее можно
разделить на три части: первая (1—100) посвящена гражданским войнам на закате
22
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
§ 1. Задача имперского Рима в сравнении
с задачей республиканского
Одной из задач — второй по очереди [РРР, § 4] — внешней
политики республиканского Рима было объединение Италии
под гегемонией Рима; эта задача была выполнена в III столетии
до Р. X. Но насколько выполнение этой задачи требовалось с
точки зрения сознательного органа его политики — Сената, —
настолько необходимое следствие такого объединения было
для него неприемлемо: ведь этим следствием стало предостав¬
ление римского гражданства свободным жителям отдельных
городов объединенной Италии; произошло это, однако, лишь
в начале первого столетия до Р. X. [РР, 92] и распространилось
на весь полуостров вплоть до Альп во второй его половине —
т. е. накануне Империи. В то же время за этой экспансией рим¬
ского населения в Италии следует покорение окружающих
Средиземное море государств Европы, Азии и Африки — т. е.
постепенное выполнение третьей задачи внешней политики
республиканского Рима [РРР, § 4]; это выполнение было завер¬
шено покорением единственного еще независимого средизем¬
Республики, правлению Августа, а также его преемников до Нерона. Это вступи¬
тельная часть. Основная часть (101—343) содержит подробное описание цветущей
эпохи Империи — правления Флавиев, а также «просвещенной монархии» Анто¬
нинов. В конце, в последних четырех главах (344—488), автор рассказывает о Риме
эпохи Северов, «военной монархии», «великой смуты», «военной анархии» и «вос¬
точного деспотизма», начатого Диоклетианом, с дополнением о проблеме упадка
античной культуры. Остаток книги занимают чрезвычайно насыщенные и весь¬
ма ценные примечания (489—631), а также подробные индексы. Итак, две главы
основной части (180—305) более или менее соответствуют содержанию упомяну¬
той книги Моммзена. В совокупности это произведение монументальное, глу¬
боко оригинальное и импонирующее благодаря колоссальной учености автора;
среди гор использованных автором материалов особенного внимания заслужи¬
вает богатый археологический материал, который приводится в многочисленных
иллюстрациях, украшающих книгу; в них автор публикует множество памятни¬
ков, отчасти еще не изданных, отчасти изданных в малодоступных публикациях,
уместно и методично соединяя их интерпретацию с текстом этого описания. Как
видно из названия, религия не входит в сферу его интересов, поэтому я редко буду
ссылаться на его книгу за пределами этой главы, но в ее границах она была мне
весьма полезной.
Том V. Религия Римской империи
23
номорского государства — Египта — в 30 г. до Р. X., т. е. снова
накануне учреждения Империи. С этого момента мы наблю¬
даем уже не Рим как город, господствующий над зависимой от
него Италией, но Италию — как господствующую страну над
зависимой от нее средиземноморской ойкуменой. Это ключе¬
вой знак эпохи имперского Рима, в отличие от эпохи Рима рес¬
публиканского. И как там нежелательное, однако же необхо¬
димое следствие — объединение Италии под гегемонией Рима
и уравнивание в правах с ним путем приобретения римского
гражданства, — так и здесь аналогичным следствием было
уравнивание в правах провинций с Италией также путем по¬
лучения римского гражданства и ими, имевшее место в III в. по
Р. X. Как для рассмотрения в поперечном сечении религии рес¬
публиканского Рима мы избрали первый век до Р. X. [РЭ, § 1],
так и для рассмотрения в подобном сечении религии импер¬
ского Рима обратимся к третьему столетию по Р. X. Очевидно,
раздача римского гражданства провинциям была лишь конеч¬
ным актом: ей предшествовало то, что было справедливо на¬
звано эмансипацией провинций под действием преимущественно
экономических факторов. Однако поскольку экономические
вопросы лежат вне поля зрения настоящего произведения,
я должен остановиться на этом кратком упоминании, отсылая
читателя к иным произведениям в данной — в последнее время
очень обстоятельно (лучше всего, наверное, М. Ростовцевым)
исследованной — области истории культуры античного мира.
Из сказанного проистекают следующие отправные точки в
отношении плана нынешней вступительной главы новой книги
в сравнении с параллельной главой предыдущего тома: как там
перед соответствующим описанием религии республиканско¬
го Рима мы разместили краткий очерк о географии Италии, так
и здесь следует разместить краткий географический очерк под¬
властного Италии средиземноморского мира; как после того
географического очерка мы дали обзор политической истории
республиканского Рима вплоть до ее конца в I в. до Р. X., так
и здесь нам следует привести краткую историю имперского
24
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
Рима от учреждения Империи до III в. по Р. X., т. е. до реформ
Диоклетиана. Ее продолжение — от христианизации империи
Константином Великим вплоть до падения самого античного
Рима в V в. — мы отложим до последнего тома своей серии, ко¬
торый должен быть посвящен античному христианству.
И необходимо подчеркнуть еще одну параллель. Там мы вы¬
водили географическое разделение Италии и культурную роль
ее отдельных частей из существования и направления ее горной
осевой линии — Апеннин; здесь мы тоже имеем дело с осевой
линией, но не горной, а морской. Ведь по античным понятиям
известный или воспринимаемый древними мир (Старый Свет,
как мы его называем сейчас) окружен рекой, рекой предвечной:
таково, кажется, значение названия Океан, данного этой реке.
Но заключенный в ее берегах, он, однако, не является моно¬
литом: нет, в своей западной части он прорезан своего рода
заливом этой реки, который простирается с запада на восток,
отделяя северную часть Ойкумены, Европу, от южной — Аф¬
рики. Итак, этот залив (мы называем его Средиземным морем)
представляет собой то, что я только что назвал морской осевой
линией западной части Старого Света; ее внешний вид опре¬
деляет собой географическое разделение этой западной части.
Северная часть будто не может согласиться с тем, что она
отторгнута осевой линией от своей южной сестры: она выдви¬
гает к ней целых три плеча, будто желая снова соединиться с
ней. Это три полуострова, которые по господствующим на них
горным цепям мы называем Пиренейским, Апеннинским,
а также — название на этот раз не античное — Балканским.
Эти три выдвинутых на юг полуострова являются символи¬
ческим выражением мощного деятельного стремления север¬
ной части суши к оторванной от нее южной части. Последняя
также ощущает это тяготение, но слабее: тяготение не столько
деятельное, сколько пассивное. Навстречу Пиренейскому по¬
луострову она выдвигает небольшой мыс своей северо-запад¬
ной провинции Мавритании, образуя таким образом Герку¬
лесовы столпы, как их называли в античности. Само это на¬
Том V. Религия Римской империи
25
звание вместе с возникшей для его пояснения легендой [МА,
184] свидетельствует о значении, которое приписывалось этому
проливу, настоящему ключу Средиземного моря; мы его также
знаем, хотя теснину называем иначе, производя от арабского —
Гибралтар. Навстречу Апеннинскому полуострову, к которо¬
му относится и его продолжение — Сицилия [РРР, § 2], — она
высылает наиболее выдвинутую вперед часть своего северного
побережья: Малую Африку, как мы ее временами называем,
в которой когда-то (и во времена Империи — снова) находился
Карфаген. Вместе с западным мысом Сицилии они снова об¬
разуют пролив: не столь узкий, как Гибралтар, однако такой,
что если бы оба берега принадлежали одному государству, то
государство могло бы, разместив один флот в сицилийской
Марсалии (античном Лилибее), а другой — в карфагенской Би-
зерте, сомкнуть паруса над целым Средиземным морем и стать
его владыкой; таково значение в древности — первой Пуниче¬
ской войны [JRR, 100], а сегодня — итало-французского спора
о Тунисе. Навстречу оконечности Балканского полуострова с
островами, которые тянутся вплоть до Крита, — выгибает свой
тупой горб Киренейский полуостров, но здесь образуемый этой
встречей пролив слишком широк.
Опираясь на востоке на побережье третьей части света,
Азии, о величине которой в античности не имели подробного
представления, средиземноморская осевая линия имела два
продолжения, от которых ее отделяли две перемычки: одна —
водная, на северо-востоке, вторая — в виде суши, на юго-восто¬
ке. В первом случае продолжением был Эвксин, сегодня назы¬
ваемый Черным морем, а водной перемычкой — Пропонтида,
со своей стороны соединенная со Средиземным морем Гел¬
леспонтом, с Эвксином — Босфором; во втором случае им было
Красное море, а отделяющей смычкой в виде суши — арабский
полуостров, называемый сегодня Суэцким. Оба дальнейших
продолжения открывали глаза античным исследователям на
страны, казавшиеся им сказочными, но эти страны иногда
приобретали и политическое значение.
26
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
§ 2. Географический очерк
После приведенной выше общей характеристики покорен¬
ного имперским Римом мира мы перейдем к отдельным краям,
отдельным странам, из которых этот мир (согласно сказанно¬
му только что, мир средиземноморский) состоял. Начнем с той
части, к которой принадлежал северный Геркулесов столп,
т. е. с Испании. Среди континентальных провинций Рима она
самая старая, ведь ее захват Римом был одним из результатов
победы над Ганнибалом [РР, 146]. Но в течение длительного
времени преторские провинции, которые Сенат организовал
здесь под названиями Испания Ближняя (Citerior) и Дальняя
ОUlterior), занимали лишь прибрежные части; покорение всей
Испании было задачей первых времен Империи. В то время вся
территория полуострова была разделена на три провинции. Из
них северная, называемая Бетика, от названия своей главной
реки Бетис (арабских времен Гвадалквивир, т. е. Guad-al-kebir,
великая река), была наиболее романизированной и спокойной;
также она при разделении власти между Августом и Сенатом,
о чем вскоре будет сказано, была передана Сенату, который
управлял ею через своего проконсула, находящегося в ее столи¬
це Кордубе (сегодня Кордова) на берегу Бетиса. Из двух север¬
ных провинций западной была Лузитания, занимающая сего¬
дняшнюю Португалию с западной частью Испании, южной и
центральной — Тарраконенсис (сейчас Таррагона), получившей
название по своей столице Таррако; обе считались неспокойны¬
ми, вследствие чего император оставил их за собой, управляя
ими через своих легатов pro praetore. Особенно опасным было
северное побережье Тарраконенсис, заселенное кантабрийски¬
ми горцами, усмиренными лишь при Августе, а отчасти и са¬
мим Августом; здесь также размещались главные военные силы
всего полуострова: в местности, сегодняшнее название кото¬
рой — Леон2 — сохранило память о древнем римском легионе.
2 Центр одноименной провинции в современной Испании, не путать с француз¬
ским Лионом. — Примеч. ред.
Том V. Религия Римской империи
27
Читатель сейчас может вспомнить, что процесс романиза¬
ции в этом северном Средиземноморье заключался преимуще¬
ственно в переходе от племенной организации к городской, т. е.
в урбанизации; после только что сказанного кажется вполне
естественным, что наиболее урбанизированной частью была
во времена Империи южная провинция Бетика, а наименее —
Астурийско-Кантабрийское побережье. Это повлекло за собой
и другие следствия, кроме религиозных, о чем мы скажем ниже,
а именно — еще и лингвистические. Конечно, язык местных
жителей (так называемый иберийский) должен был по всей
Испании уступить место латыни, которая на всем полуострове
господствует в виде двух своих основных потомков — языков
каталонского, касталийского (lingua castellana, по-народному:
«испанский») и португальского; кроме того, сохранился язык
исконного населения — лишь в небольшом уголке Кантабрий¬
ских гор — в виде загадочного с разных точек зрения языка со¬
временных басков.
Восточным продолжением Астурийско-Кантабрийского
пояса была и остается горная цепь, известная под гораздо бо¬
лее славным названием Пиренеи; она удачно отделяет Испа¬
нию от соседней провинции Галлии. Ее судьба является не¬
коей аналогией судьбы ее запиренейской соседки, поскольку
также и ее южное побережье было раньше (т. е. уже во II веке
до Р. X.) присоединено к Риму, тогда как покорение осталь¬
ной, гораздо большей территории произошло лишь накануне
Империи — и совершил его Цезарь. Потому мы также разли¬
чаем южную часть со столицей Нарбонной — единственной во
времена Республики внеиталийской римской колонией — как
Gallia Narbonensis, от остальной страны. Или же как Провин¬
цию в узком значении — противопоставляя ее гораздо дольше
сохранявшей свободу собственно Галлии (причем это имено¬
вание живет до сих пор в ее повсеместно известном названии:
Прованс). Неудивительно, что в Нарбоннской Галлии уже была
внедрена городская организация, тогда как в свободной Гал¬
лии все еще сохранялась племенная; присоединение к этой
28
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
провинции Марсилийского государства — один из печальных
результатов победы Цезаря — ничего с такой точки зрения не
изменило, поскольку сей островок эллинизма на западе сам,
естественно, уже обладал городской организацией.
Теперь же, после покорения также и остальной Галлии, сле¬
довало и в ней внедрить провинциальную систему. При этом
принималось во внимание существовавшее еще до покорения
этнографическое разделение, о котором свидетельствуют по¬
всеместно известные первые слова сочинения Цезаря: Gallia est
omnis divisa in partes tres3, — а именно — Бельгию, Кельтику и Ак¬
витанию. Именно такими были во времена Империи три про¬
винции новой Галлии, при которых Галлия Нарбоннская стала
четвертой: общий характер первых трех, в противоположность
четвертой, нашел свое выражение в том, что при разделении
власти между Августом и Сенатом в 27 году до Р. X., о котором
уже упоминалось и еще будет сказано, три этих провинции ста¬
ли императорскими, и лишь четвертая — Narbonensis — как уже
вполне романизированная и спокойная, была вверена в прав¬
ление Сената, а в ней особое место занимал город Лугдун4.
Уже его возникновение было необычным: именно сюда,
при впадении Арара (Саоны) в Родан, Сенат переселил тех
римских жителей, которые (вероятно, в связи с восстанием
аллоброгов в 61 г. до Р. X.) были изгнаны из Виенны над Рода-
ном5. Таким образом, Лугдун сразу получил римское граждан¬
ство; после Нарбонны это была уже вторая римская колония
в Галлии. Но это не все. Когда при Августе был введен культ
3 Галлия по всей своей совокупности разделяется на три части (Цезарь. Записки о
галльской войне. Перевод Μ. М. Покровского).
4 Сегодня г. Лион во Франции. — Примеч. ред.
5 Виенна (ныне Вьен — город во Франции, центр двух кантонов) — в античные
времена столица племени аллоброгов; после покорения римлянами в 121 г. до
Р. X. — крупный военно-политический центр. В 6 г. здесь находился в ссылке
Ирод Архелай, а после казни Христа (согласно церковным преданиям) — Понтий
Пилат. В этом городе в 257 г. Постум был провозглашен императором, а в 879 г.
граф Бозон провозгласил себя королем Прованса. Вьеннский собор 1311—1312 гг.
отлучил от церкви тамплиеров. — Примеч. перев.
Том V. Религия Римской империи
29
гения императора (или, что то же самое, божественный культ
Цезаря), — храм в честь Августа был возведен именно в Лугду-
не: он стал резиденцией жречества, которое отправляло новый
культ, а в связи с этим — городом, в котором собирался совет
всех трех Галлий (не принадлежа, собственно, как город рим¬
ских граждан, ни к одной из них); а поскольку этот совет имел
достаточно весомые политические права — в том числе право
контролировать деятельность наместников (легатов) всех трех
Галлий и, в случае необходимости, обжаловать их перед импе¬
ратором, — значение Лугдуна все возрастало и возрастало. В ту
эпоху, о которой идет речь, он был самым многолюдным горо¬
дом во всей Галлии и ее настоящей столицей. В остальных же
частях новой Галлии по-прежнему господствовала племенная
организация, опирающаяся на весьма влиятельное местное
жречество, т. е. друидов, о которых, как и о соперничающем с
ними культе императора в Лугдуне, будет сказано в свое вре¬
мя. Именно Лугдун был тем единственным городом в Галлии,
который располагал (пусть и не слишком большим) военным
гарнизоном, и с помощью этого гарнизона, этих тысячи двух¬
сот солдат, — говорит царь Иудейский Ирод Агриппа у Иосифа
[Иудейская война. II, 16, 4], — Рим держал в повиновении всю
Галлию! Впрочем, это было возможно лишь потому, что даль¬
ше на восток размещалась мощная прирейнская армия, кото¬
рая нависала также, словно грозовая туча, над Галлией. Но как
бы то ни было, эта армия принадлежала не Галлии, а ее восточ¬
ной соседке Германии.
Впрочем, удивительной была судьба этой соседки. Война с
дикими германцами была начата уже Цезарем, причем по не¬
обходимости: из-за их непрестанных нападений на римскую
Галлию. Входило ли в его программу включение их страны в
состав Римской империи, мы не знаем. При этом мы с уверен¬
ностью можем предположить, что его преемник Август мечтал
присоединить к Империи хотя бы западную Германию, вплоть
до реки Эльба, которая, таким образом, вместе с Дунаем пред¬
ставляла бы собой северо-восточную границу государства.
30
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
Такое значение имели героические войны в зарейнской Герма¬
нии Друза Старшего, который достиг в них Эльбы; и в продол¬
жение двадцати лет римляне могли считать, что они обладают
новой провинцией в ее проектируемых границах. Желая управ¬
лять ею по аналогии с новой Галлией, здесь также установили
алтарь Августа в главном городе наиболее преданного им гер¬
манского племени убиев в колонии Агриппина — нынешнем
Кельне. Если бы дела и дальше пошли успешно, эта Колония с
ее алтарем сыграли бы в провинции Германия такую же роль,
которую исполнял Лугдун в отношении Галлии; в любом слу¬
чае, здесь мы видим уже второй пример использования культа
императора для романизации страны. Но Тевтобургское пора¬
жение Вара в 9 г. по Р. X.6 [РИ, 85] сокрушило все эти планы:
пришлось отказаться от Эльбы как восточной границы, пе¬
реселить убиев на левый берег Рейна, который с того времени
стал границей для преемников Августа, и лишь алтарь оставить
в Колонии, которая, к счастью, лежала на левом берегу; но с тех
пор это был лишь ага Ubiorum7, без общегерманского значения.
Лишь прирейнскую армию следовало не только оставить, но и
усилить — вплоть до восьми легионов, т. е. шестидесяти тысяч
солдат. Они были распределены между двумя комендантами,
что стало причиной разделения занимаемой ими территории
на две провинции: Германию Верхнюю и Германию Нижнюю.
Но Германия на берегу Рейна. Что касается Верхней, то она
действительно, кроме своей лево-рейнской части, более или
менее соответствующей нынешнему Эльзасу, занимала и так
называемые agri decumates на правом берегу. Однако их присо¬
единение к Империи было также результатом отказа от Эльбы
как границы государства. Ведь Рейн в этом месте — очень не-
6 Речь идет о битве в Тевтобургском лесу между германскими племенами (под
предводительством вождя херусков Арминия) и римской армией, результатом
которой явилось уничтожение трех легионов, гибель римского командующего
Квинтилия Вара, освобождение Германии из-под власти Римской империи и на¬
чало длительной войны Империи с германцами. — Примеч. перев.
7 Алтарь убиев (в нынешнем Кельне) — святилище с алтарем или жертвенником
{ага), жрецом при котором был знатный херуск. — Примеч. перев.
Том V. Религия Римской империи
31
удобная граница: между ним и верхним течением Дуная суще¬
ствует клин, представляющий опасный проход для нападения
на государство с севера. Этот клин и есть, собственно, эти agri
decumates (загадочное название), более или менее соответствую¬
щие нынешнему Бадену; их следовало включить в государство,
отсекая от прочей Германии построенным именно с этой це¬
лью валом — так называемым limes [РИ, 266]. Несмотря на это,
обе Германии были простыми фикциями — будучи, собствен¬
но, не Германиями, но Галлиями: бельгийской и кельтской.
Как бы то ни было, зарейнской границей учредитель Римской
империи был обязан своему приемному отцу Цезарю; дунай¬
ская же граница была его собственным произведением. Ведь
до него границы государства никогда не достигали этой вели¬
кой средиземноморской реки: наиболее выдвинутая на север
часть Италии — так называемая Галлия Транспаданская — не
выходила за границы южных альпийских цепей и была посто¬
янным предметом атак со стороны диких горных племен (но и
постоянным полем для триумфов, более или менее заслужен¬
ных, для амбициозных наместников). Своим же преемникам
Август оставил целых пять придунайских провинций, а имен¬
но: 1) Рецию с Винделицией (главный город Augusta Vindelicum,
сегодняшний Аугсбург); 2) Норик в современной Австрии; 3) и
4) Иллирик, разделенный на Иллирик Нижний, т. е. Панно-
нию, и Иллирик Верхний, т. е. Далмацию; и 5) Мёзию (Moesia)
на Нижнем Дунае, разделенную на Мёзию Верхнюю (сегодня¬
шнюю Сербию) и Мёзию Нижнюю (сегодняшнюю Болгарию).
Покорению Мёзии должна была предшествовать также орга¬
низация фракийского анклава, на территории которого Август
еще поддерживал номинальную самостоятельность; но позд¬
нее волнения вынудили римских правителей придать и этому
анклаву характер провинции.
Последние указанные провинции привели нас на Бал¬
канский полуостров, который был спорной территорией меж¬
ду римской и греческой цивилизациями, а следовательно —
и между латинским и греческим языками. Эллинизм проникал
32
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
сюда с юга, т. е. из Македонии и отчасти Фракии; романизм
же — с севера, т. е. из Паннонии и Мёзии. Но между ними не
было борьбы: создав свою Империю по всему Средиземномо¬
рью, Рим считал латынь и греческий своими языками и распро¬
странял свою цивилизацию на восток, пользуясь греческим
языком. Напротив, языки местных жителей недолго могли со¬
противляться экспансии этих двух; в большинстве случаев они
исчезли бесследно. Только об иллирийском языке мы можем до¬
пустить, что он до сих пор уцелел в южной части своей некогда
огромной территории — в виде языка современных албанцев,
так же как и в Испании иберийский язык — в виде языка басков.
Но это были лишь пограничные страны. Что же касается
самого полуострова, здесь мы видим полное и непреодоли¬
мое господство эллинизма. Несмотря на это, провинциальное
устройство было здесь не монолитным. Захват основной части
полуострова Римом был результатом его македонских и ахей¬
ской войн во втором столетии до Р. X.; Македония, полностью
эллинизированная еще во времена своей самостоятельности,
стала в Империи обычной провинцией со столицей в Фессало¬
никах. Совершенно другой была судьба собственно греческих
территорий. Опираясь на давнюю дельфийскую традицию,
республиканский Сенат создал было новую амфиктионию8,
состоявшую из представителей семнадцати земель, в общей
сложности обладающих двадцатью четырьмя голосами — час¬
тично постоянными, частично распределяемыми между чле¬
нами (как в наши дни в Женеве). Август утвердил эту амфик¬
тионию, добавив к ней, однако, Эпир и Македонию и наделив
привилегированным положением Афины, а также основан¬
ный им в честь своей победы при Акции9 Никополь в южном
8 Амфиктиония (от древнегреч. άμφι-κτιονες — жители окружающих областей,
соседи), или дельфийский союз, — греческие племена, располагавшиеся рядом со
святилищем общего высшего божества и объединявшиеся для его защиты и обще¬
го жертвоприношения. — Примеч. перев.
9 В результате победы над Марком Антонием в этом морском сражении Октавиан
Август пришел к власти, так что победа при Акции стала исторической вехой: на
смену Римской республике пришла Римская империя. — Примеч. перев.
Том V. Религия Римской империи
33
Эпире, который с того времени стал одним из главных городов
имперской Греции. Местонахождением амфиктионии были,
естественно, Дельфы, которые Моммзен, с этой точки зрения,
сравнивает с галльским Лугдуном, добавляя, однако, что дель¬
фийская амфиктиония, в отличие от лугдунского совета, не об¬
ладала политическими правами, а ограничивала свою деятель¬
ность празднованием Пифийских игр и управлением весьма
значительными доходами храма. С нашей точки зрения, следу¬
ет добавить еще одно отличие: культ императора, столь важный
для лугдунского алтаря, в дельфийской амфиктионии не играл
какой бы то ни было роли.
Кроме амфиктионии с ее преимущественно религиозным
значением, существовала по-прежнему провинция Ахея; со¬
единенная во времена Республики с провинцией Македония,
теперь она была отделена, несмотря на то, что обе — как, впро¬
чем, и все провинции полуострова — оставались под управле¬
нием Сената. Ахейский проконсул находился в Коринфе, раз¬
рушенном когда-то римлянами одновременно с Карфагеном по
причине торговой конкуренции [РР, 319], столетием позже вос¬
становленном Цезарем под удачно выбранным официальным
названием Славы Юлиевой (Laus Julia) — и теперь снова процве¬
тающем благодаря своему чрезвычайно выгодному положению
у двух морей — bimaris Corinthus. Однако это был город с интер¬
национальным характером; Август даровал членам бывшего
ахейского союза собственный совет, который собирался, одна¬
ко, не в Коринфе, а в Аргосе. Т. е. не в Афинах и не в Спарте: хотя
эти два города — ввиду былой славы — сохранили свою преж¬
нюю самостоятельность; Афины — как тихий университет¬
ский город, способный иногда проявить и военную доблесть,
как это доказала оборона города от готов в 267 г. под предводи¬
тельством историка Дексиппа10 [РИ, 417]. Мы пропускаем более
10 Публий Эренний Дексипп (ок. 210—270) — представитель старой афинской ари¬
стократии, историк (из его работ сохранились только фрагменты). В 267 г. возгла¬
вил оборону Афин от герулов во время первого готского вторжения (готы из Скан¬
динавии и Сарматы из Ирана вторглись на Балканы и в Грецию с целью грабежей).
34
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
мелкие союзы и города; мы и так получили чрезвычайно разно¬
образную картину, особенно если вспомнить, что и преемники
Августа временами вносили в нее изменения согласно своим
предпочтениям.
А теперь перейдем к еще одной провинции — единственной
в Европе, которая не была непосредственно средиземномор¬
ской — Британии; я подчеркиваю здесь слово непосредственно,
хотя опосредованно и она принадлежала к средиземноморско¬
му региону, будучи продолжением Галлии. Необходимость ее
захвата имела религиозный характер: начал его уже Цезарь,
покоритель Галлии, но его смелая высадка на побережье Кен¬
та не имела долгосрочного результата; остров покорил лишь
Клавдий, при котором столицей римской Британии и место¬
нахождением наместника (естественно, императорского, а по¬
тому — legata pro praetore) стал Камулодунум, сегодняшний
Колчестер неподалеку от Лондона. Здесь, между прочим, также
был учрежден алтарь со святилищем в честь Клавдия — веро¬
ятно, по аналогии с лугдунским алтарем Августа и с той же це¬
лью. Мы подробнее расскажем об этом ниже, здесь упомянем
лишь то, что покорение Британии не было доведено до конца:
от покорения Каледонии (сегодня Северной Шотландии) До¬
мициан отказался, а заложенный Адрианом вал (укрепленный
позже Антонином Пием вторым) у самых ворот Каледонии
был таким же следствием отказа, как и у Августа — от Герма¬
нии зарейнской. Но в этих постоянных границах Британия
была очень полезной и верной провинцией. «Не Британия от¬
реклась от Рима, — говорит Моммзен [177], — но Рим отрекся
от Британии; последние наши сведения об острове — это ни¬
жайшие просьбы его жителей к императору Гонорию защитить
их от саксов — и его ответ, чтобы они помогли себе сами по
мере собственных сил».
Под его командованием афинские силы (2000 человек) отогнали захватчиков на
север, где те были разбиты Римской армией под командованием императора Гал-
лиена. — Примеч. перев.
Том V. Религия Римской империи
35
Пересекая проливы Пропонтиды, мы попадаем на азиат¬
ский полуостров, который сегодня называется Малой Азией.
Во времена Римской империи он представлял не одну провин¬
цию, а целый ряд таковых, которые, вместе взятые, придавали
полуострову еще более многоцветный вид, чем его европейско¬
му соседу. В первые десятилетия Империи все принадлежащие
Риму провинции (а принадлежали ему не все) были сенатски¬
ми, кроме Киликии, но к концу эпохи, рассматриваемой в на¬
стоящей книге, все провинции стали уже императорскими.
Полное покорение полуострова было делом, собственно, всей
эпохи. Но это покорение, согласно вышеизложенному, приво¬
дило не к романизации его, а к эллинизации.
Наиболее процветающей из всех провинций была та, ко¬
торая официально называлась Азией в собственном значении,
т. е. бывшее Пергамское царство [РР, 199]. Преимущественно к
ней, где было пятьсот городов, хотя и к провинциям по ту сто¬
рону границы — относятся слова Моммзена [227]: «Как только
для широкого исследования открывается уголок страны, не¬
тронутый разрушительной деятельностью полутора тысяче¬
летий, которые отделяют нас от тех времен, нашим первым и
самым выразительным впечатлением является ужас, хотя пра¬
вильнее было бы сказать — стыд, производимый контрастом
между нуждой и скорбью современности и благоденствием и
блеском древних римских времен». Центром этого благоден¬
ствия и блеска была, конечно, столица провинции Пергам,
ставшая местонахождением совета провинции и в то же время
культа императора. Последний лег в основу отношения к это¬
му городу первых христиан, совершенно не соответствующего
приведенным выше словам Моммзена: ведь мы можем легко
представить себе, что именно к пергамскому алтарю проконсул
или официальные власти приводили верующих с требовани¬
ем принести жертву римскому Мессии, которого те не могли
признать, имея своего, настоящего. Поэтому и в Апокалипсисе
св. Иоанна сказано: «И Ангелу Пергамской церкви напиши: так
говорит Имеющий острый с обеих сторон меч: знаю твои дела,
36
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
и что ты живешь там, где престол сатаны, и что содержишь имя
Мое, и не отрекся от веры Моей даже в те дни, в которые у вас,
где живет сатана, умерщвлен верный свидетель Мой Антипа»
(2:12). Значение этих слов кажется мне вполне ясным; их только
нужно относить не к прекрасному во всех отношениях алтарю
Евмения Второго11, остатки которого мы можем увидеть сего¬
дня в Берлине (как я об этом ошибочно писал в РР, 205), но к
алтарю римского императора, естественно, полностью сокру¬
шенному победившим христианством.
Одной из приграничных провинций Азии была Вифиния со
столицей в Никомедии, которая также была местонахождени¬
ем провинциального совета и культа императора; с ней, одна¬
ко, по греческому обычаю соперничала Никея, позднее просла¬
вившаяся в истории укрепляющегося христианства. Впрочем,
император Траян отобрал у Сената эту провинцию, вверив ее
собственному легату, что было для нее большим счастьем — да
и для нас тоже, поскольку этим легатом был Плиний Младший,
и его переписка с императором по поводу этого легатства явля¬
ется для нас единственным в своем роде источником сведений
о провинциальной администрации времен Римской империи.
Сенат же вознаградил Траяна, уступив ему покоренную при
Клавдии провинцию — юго-западную Ликию (Lycia), которая
в течение длительного времени, помимо усвоенного греческо¬
11 «Пергамский алтарь» — один из самых значительных памятников эллини¬
стического периода, сохранившихся до наших дней. Получил название по ме¬
сту своего создания — городу Пергаму в Малой Азии. Основная тема рельефных
изображений — битва богов с гигантами. Алтарь (общей высотой около 9 м) был
предназначен для богослужений под открытым небом, представлял собой под¬
нятый на пятиступенчатом фундаменте высокий цоколь с открытой лестницей
из мрамора; на верхнем ярусе (окруженном ионическим портиком) размещался
жертвенник высотой 3—4 м. По периметру цоколя непрерывной лентой тянулся
Большой фриз (высотой 2,3 м и длиной в 120 м), а на внутренних стенах алтарного
дворика находился Малый фриз, посвященный истории Телефа (высотой 1 м).
В наши дни экспонируется в берлинском Пергамском музее (Античное собра¬
ние), построенном специально для этой цели. Гипсовая копия алтаря находится
в Санкт-Петербургской государственной художественно-промышленной акаде¬
мии. — Примеч. перев.
Том V. Религия Римской империи
37
го языка, сохраняла и свой собственный, и лишь в конце на¬
шей эпохи была полностью эллинизирована. Еще своеобразнее
была провинция Галатия. Это страна, куда пергамский царь
Аттал Первый12 после своей победы у источника Каика загнал
разрушителей Греции галлов13 [РР, 199]; ее столицей была Ан-
кира (Άγκυρα, т. е. якорь; это красивое название в позднейшие
времена было искажено: сначала как Ангора, а потом как Анка¬
ра), но религиозным центром остался древний Пессинунт, эта
фригийская Мекка, центр мистического культа Великой Ма¬
тери [РЭ, § 13]. Что касается галатов, то они сначала сохраняли
собственный язык, но когда их страна во времена Августа стала
римской провинцией, начали все больше эллинизироваться и
также забыли свои древние галльские культы в пользу гораздо
более мощного культа Матери Пессинунтской. Так медленно
кельтский островок в Малой Азии растворился в окружающем
его море эллинизма.
Иным был и характер пустыни Ликаонской с ее песками и
солеными озерами, напоминающими африканскую Сахару, со
столицей в Иконии, которая в эпоху крестовых походов уже под
названием Кония стала столицей сельджуков. Иным был ха¬
рактер Уэса и приморских склонов Тавра, заселенного разбой¬
никами и пиратами: Писидия, и Саврия, и западная Киликия.
После пересечения их границ мы оказываемся в восточной ча¬
сти полуострова и здесь встречаемся с бывшим царством ужас¬
ного Митридата — Понтом (со столицей в Амасии) и его сосе¬
дями: западным — Пафлагонией и южным — Каппадокией.
12 Аттал I Сотер (269—197 до Р. X.) — пергамский правитель из династии Атта-
лидов. Первым из Атталидов заявил права на царский титул в 230 г. до Р. X., от¬
казался выплачивать дань галатам (малоазиатским кельтам), разгромил их под
стенами Пергама и стал именовать себя царем. В ходе войны вытеснил Селевки-
дов из Малой Азии в Киликию. Выступал на стороне Рима в первой и второй ма¬
кедонских войнах, но умер незадолго до окончательного разгрома Филиппа. —
Примеч. перев.
13 Имеются в виду, конечно, восточные галлы — галаты: кельтский народ, близ¬
кородственный западным галлам, которые населяли провинцию Галлия. —
Примеч. ред.
38
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
Это также край сначала малозаметного, но со временем укреп¬
ляющегося эллинизма: эллинизация лишь началась в ранние
времена Империи, но к концу рассматриваемой эпохи уже за¬
вершилась. Еще раньше это случилось в юго-восточной про¬
винции полуострова Киликии (восточной) со столицей в Тар-
се, где родился апостол Павел и где существовала и в его вре¬
мена процветающая и влиятельная греческая риторическая
школа. Как бы то ни было, провинции Понт, Каппадокия и
Киликия были наиболее выдвинутыми на восток провинция¬
ми полуострова; соседствующая с первыми двумя Армения со
столицей в Артаксате14 была яблоком раздора между Римской
империей и Парфянским царством, а позже его преемником —
новой Персией Сасанидов.
Горная цепь Аман отделяет Киликию от ее южной соседки
Сирии. Это также была пограничная провинция, соответству¬
ющая бывшему царству Селевкидов, сильно ужавшемуся по¬
сле отделения Парфии с одной стороны, очень воинственного
Пергамского царства — с другой и Иудеи Хасмонеев — с тре¬
тьей. Несмотря на все это, Сирия была одной из самых бога¬
тых провинций империи, а ее столица, основанная когда-то
самим Селевком Победителем15, Антиохия на Оронте16, была
одним из самых больших и красивых городов Римской импе-
14 Город в Армении (в 28—30 км к юго-востоку от Еревана); основан приблизитель¬
но в 190—170 гг. до Р. X. царем Арташесом I (основоположником династии Арташе-
сидов) как столица Великой Армении, провозгласившей независимость от Селев¬
кидов. Название означает «радость Арташеса» или «город Арташеса». — Примеч.
перев.
15 Селевк I Никатор (ок. 358—281 до Р. X.) — полководец и бывший телохранитель
Александра Македонского, диадох. После смерти Александра в результате войн
с другими диадохами основал государство Селевкидов, которое для удобства
управления разделил на 72 сатрапии. Основал до 75 городов, в числе которых на¬
считывалось 16 Антиохий (по имени его отца). Отправился в поход для завоева¬
ния Македонии, но был убит сыном Птолемея I — Птолемеем Керавном (около
Херсонеса Фракийского на Галлиполийском полуострове). — Примеч. перев.
16 Ныне Антакья в юго-восточной Турции. Находясь на перекрестке караванных
путей, Антиохия контролировала торговлю между Востоком и Западом. В годы
расцвета была четвертым по величине городом Римской империи с населением
более 500 тыс. человек. — Примеч. перев.
Том V. Религия Римской империи
39
рии, настоящей столицей эллинистического Востока. Это была
провинция, выделяющаяся и с военной точки зрения: будучи
отделенной Евфратом от своей беспокойной соседки Парфии,
она требовала особого попечения со стороны правительства.
Потому у сирийского наместника — которым был, очевидно,
императорский legatpropraetore — находилось в подчинении це¬
лых четыре легиона. Повсеместно известным и используемым
языком, согласно тенденциям Селевкидов и римлян импер¬
ской эпохи, был язык греческий; помимо него использовался
и язык сирийский (арамейский), причем в местных названи¬
ях — вплоть до сего дня; кроме этих двух, латынь также была
достаточно распространена и использовалась не только в ар¬
мии, языком которой она была всюду, но и в весьма интересной
колонии римских юристов Берите (нынешний Бейрут), в кото¬
рой изучение римского права достигло расцвета в третьем сто¬
летии. Сказанное относится преимущественно к собственно
Сирии (северной); южная же, так называемая Полая (Coelesyria),
со столицей в Дамаске, была некогда яблоком раздора между
правителями Сирии и Египта; сейчас она отделяла собственно
Сирию от Палестины, т. е. страны евреев. Об этом я говорить
здесь не буду, отсылая читателя к изложенному во вступлении
к третьему тому; отмечу лишь, что судьбы этого края в его со¬
вокупности, как и в отдельных его частях, были — по крайней
мере, в первые века Империи — чрезвычайно разнообразными.
По ту сторону Евфрата, между этой рекой и ее близнецом
Тигром, находилась, как прихожая Парфянского царства, Ме¬
сопотамия со столицей в Селевкии, унаследовавшая значение
соседнего, к этому моменту уже опустевшего, Вавилона. Она
была предметом непрерывной войны между Римом и Парфией.
На полпути между Евфратом и Дамаском находился окружен¬
ный пустыней пальмирский оазис, который, пользуясь выго¬
дами транзитной торговли, как столица Востока, стал в эпоху
великой смуты очень серьезным конкурентом Антиохии, пока
его не усмирил и не разрушил спаситель Рима император Авре¬
лиан [РИ, 417].
40
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
На полпути между Сирией и Египтом находилась столи¬
ца Набатейского царства Петра, о значении которой свиде¬
тельствуют до сих пор ее полые скалы, фантастические зда¬
ния — своего рода античное барокко. Петра так же находилась
в пустыне, как и Пальмира, и так же, как и она, была обязана
своим богатством транзитной торговле. Однако при Траяне
Рим захватил Набатейское царство и организовал здесь новую
Аравию, Arabia Petraea — причем это название, как видно из
изложенного, не следует понимать как «Аравия каменистая».
Торговый путь шел от палестинской Газы через Петру в Бе¬
лое Село (Λευκή Κώμη) напротив Береники Египетской, со¬
единяя тем самым Средиземное море с Красным; однако этот
путь был не единственным и по удобству уступал другому, ве¬
дущему через Египет.
Переходя к последнему, включенному в Римскую импе¬
рию Цезарем Младшим — еще не Августом — после его побе¬
ды при Акции над Антионием и Клеопатрой в 31 г. до Р. X., мы
должны отметить, что, хотя и покорившийся римскому народу,
по собственным словам Цезаря [Aegyptum imperio populi romani
adieci, Mon. Anc. 5, 24], он не был даже обычной провинцией в
том смысле, в котором мы различаем провинции император¬
ские и сенатские. Своей императорской провинцией император
управлял через своего наместника, legat pro praetore, который,
однако, сам был сенатором; в Египет же въезд сенаторам был
запрещен: говорилось даже, что Тиберий, будучи императо¬
ром, был не удовлетворен тем, что его приемный сын и пред¬
полагаемый преемник Германик, который был сенатором,
вопреки принципу Августа, посетил Египет. Так же Египтом
непосредственно управлял не легат pro praetore, но префект,
которого император избирал не из сенаторов, а из всадников,
и эта должность префекта Египта была наиболее значимой из
тех, которые были зарезервированы для сословия всадников.
Что касается подданных, то следовало отличать привилегиро¬
ванное греческое меньшинство от местных жителей, т. е. соб¬
ственно египетского большинства. Первое обитало в греческих
Том V. Религия Римской империи
41
городах, которых было, однако, немного: помимо древнего
Навкратиса17 [РЭ, § 18], к ним относились два эллинистиче¬
ских города — Александрия [РР, 178] в Нижнем Египте (помимо
всего прочего, морской порт всей страны) и основанная Птоле¬
меем Первым в Верхнем Египте Птолемаида. Однако, будучи
привилегированными в сравнении с египетскими городами и
городками, они не имели самоуправления; Александрия при
всяком удобном случае тщетно выпрашивала разрешения соз¬
дать у себя городской совет: запрет Августа был обязательным
для его преемников, Александрия была подчинена префекту.
У египтян, естественно, тоже были свои городские общины,
но административными единицами были не они, а так назы¬
ваемые номы, которые получали свои названия либо по своим
столицам, либо (что было уже совсем по-египетски) по наибо¬
лее почитаемому в каждом из них божественному животному.
В общем же римские власти пытались как можно меньше вме¬
шиваться в порядки, установленные их предшественниками,
птолемеевскими властями, скорее беря их в пример в прочих
сферах государственной жизни; например, римляне полно¬
стью сохранили доведенную ими до совершенства систему на¬
логообложения18.
Что касается языкового вопроса, доминирование грече¬
ского языка также было обстоятельством, унаследованным от
Птолемеев, и множество сохранившихся на глиняных череп¬
ках налоговых и складских записей [Из жизни идей, II] свиде-
17 Древнегреческая колония на западе дельты Нила около современных поселе¬
ний Ком-Гиейф, Эль-Нибейра и Эль-Никраш (Навкратида — от греч. ναυκρατέω:
«одерживать победу на море»). Греческое поселение существовало на этом месте
с середины VII века до R X., и первыми поселенцами были коринфяне. — Примеч.
пере в.
18 Создателем административной системы Египта был Птолемей Второй Фила-
дельф. Начиная с конца III в. до Р. X., эта система постепенно разрушалась в ре¬
зультате беспомощности его потомков и окончательно пришла в упадок во время
относительно долгого, но позорного правления Птолемея Флейтиста (80—51). Так
что власть Рима стала подлинным благодеянием для страны: Август, первый рим¬
ский властитель Египта, возродил систему Птолемея Филадельфа (ср.: Ростовцев,
253—274, 572, прим. 42).
42
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
тельствуют о том, что этот язык был известен самым широким
слоям местного населения и использовался ими. Гораздо более
узкой была сфера применения латыни: она ограничивалась ар¬
мией: теми тремя легионами, которые Август ввел с целью за¬
щиты страны от нападений с востока и юга, а также для сохра¬
нения спокойствия среди склонного к восстаниям греческого и
египетского населения.
В сравнении с этими двумя языками древнеегипетский
язык жречества все более утрачивал под собой почву, также как
иберийский язык в Испании и иллирийский в Далмации; и так
же, как и два последних в очень стесненном виде сохранились:
первый в языке басков, второй в языке албанцев, — так и еги¬
петский язык едва теплился в египетской церкви. Но на этом
аналогия заканчивается: преемником умирающего египетско¬
го языка были не греческий и латынь, а язык тех, кто поставил
перед собой задачу уничтожить греко-латинскую культуру на
всей территории восточного и южного Средиземноморья, —
арабов.
Так называемая Ливийская пустыня отделяет Египет от
следующей провинции южного Средиземноморья — Кирены.
Будучи сначала греческой колонией под властью собствен¬
ных царей, при Птолемеях она стала лишь придатком Египта,
а в римские времена утратила какое-либо политическое значе¬
ние, сохранив, однако, культурное: как естественное соедини¬
тельное звено между эллинской и египетской цивилизациями.
Провинция объединяла территории пяти городов, из которых
главным была Кирена, поэтому она называлась Киренским
Пентаполем, в отличие от ее западного соседа, Троеградия,
состоящего из трех небольших общин: Leptis (Magna), Оеа и
Sabrata — по-гречески Триполи(с), причем это название сохра¬
нилось и как название всей страны, и, в частности, как назва¬
ние главной из трех общин — Оеа. В римские времена Триполи
был придатком не Пентаполя Киренского, но своего западного
соседа — провинции Африка. Господствуя над очень узкой по¬
лосой плодородной земли между морем (которое, собственно,
Том V. Религия Римской империи
43
сюда внедряется глубоким заливом, отделяющим восточное
побережье Северной Африки от западного) и пустыней, Трипо¬
ли первое столетие Империи влачил достаточно тяжелое суще¬
ствование и расцвел лишь при Северах в третьем веке, причем
благодаря тому, что основатель династии Септимий Север про¬
исходил из Лепты. К этому времени относятся и великолепные
здания, руины которых были открыты во время завоевания
Италией Ливии19.
По ту сторону короткой западной границы Триполи начи¬
наются земли, некогда непосредственно подчиненные Карфа¬
гену, со времен захвата их Римом называемые provincia Africa
или Africa proconsular, причем последнее название указывает
на то, что, как сенатская провинция, она управлялась прокон¬
сулом, а не императорским легатом. Это была провинция очень
богатая и изобилующая городами, среди которых главным был
снова, со времен восстановления и наделения его римским
гражданством, Карфаген20. Удивительной была лингвисти¬
ческая пестрота в этой провинции: помимо языка коренных
народов продолжал использоваться финикийский язык неко¬
гда господствовавших здесь карфагенян (который даже Рим
сохранял в определенных границах, с правами официального
19 Речь идет о войне королевства Италия с Османской Империей (1911—1912 гг.),
в результате которой Италия присоединила к себе Триполитанию, Киренаику и
Додеканес. — Примеч. ред.
20 Сказанное здесь об урожайности не относится непосредственно к окрестно¬
стям Карфагена. Они после разрушения города были покинуты победителями,
и следы этого опустошения до сих пор не были устранены. В общем же, римские
власти времен империи были благосклонны к стране. Несчастья Карфагена и со¬
седней с ним Нумидии начались со вторжения вандалов [РИ, 155] и продолжались
во весь период господства ислама. Переход правления к Франции сначала в Ну¬
мидии (Алжире), затем в «Древней» Африке (Тунисе), а в конце концов и в Маври¬
тании (в Марокко) — положил начало новой эпохе благоденствия этих стран, что
отразилось также на их научном изучении (правда, не сразу): в первое время после
покорения Алжира новые хозяева еще не знали, как справиться с теми обязанно¬
стями, которые они взяли на себя, и немало руин в это время погибло окончатель¬
но. Однако позже, благодаря толпам дельных ученых, а также новому научному
центру, которым стал университет в Алжире, для всей этой территории настали
светлые времена (см. частично: Ростовцев, 274 и ниже).
44
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
языка), а также, вследствие своего несравненного великолепия,
язык восточных соседей — греческий; теперь же к ним присо¬
единился и язык латинский. Позже, вследствие вторжения ис¬
лама, все эти языки уступили место арабскому, и лишь язык
коренного населения — в виде языка современных берберов —
сохранился, как пальмы оазисов и пески пустыни [Моммзен].
Западной соседкой Африки была Нумидия21, которой Рим
долго — в благодарность за верность ее царя Масиниссы в
войне с Карфагеном — сохранял независимость под властью
его потомков, вплоть до Юбы22. Ему победоносный Цезарь не
простил военную помощь, оказанную его врагам Помпеям.
С этого времени Нумидия со столицей Циртой стала римской
провинцией. Ее имя «Нумидия», однако, не латинское и не
местное, а происходит от греческого νομάδες, что означает «ко¬
чевники», и не должно вводить нас в заблуждение: кочевника¬
ми нумидийцы были когда-то, уже очень давно, а во времена
Маниссы стали оседлыми, сохраняя лишь свою племенную
организацию, в отличие от урбанистической организации —
по финикийскому образцу — своей восточной соседки, земли
карфагенцев.
Обиду, нанесенную Юбой Цезарю Старшему, простил Це¬
зарь Младший, даровав его сыну Юбе Второму вместо ото¬
бранной у его отца Нумидии гораздо более обширную сосед-
21 Нумидия — древнее государство на территории Алжира и Ливии, населенное
кочевыми племенами массилиев и мазезилиев (масайсилиев), постепенно пере¬
шедшими в конце первого тысячелетия до Р. X. к земледелию и оседлому ското¬
водству. В III веке до R X. Нумидия была покорена Карфагеном. В период Второй
Пунической войны (218—201 гг. до Р. X.) царь восточной части Нумидии Масинис-
са встал на сторону римлян и после победы стал с их помощью правителем всей
Нумидии, объединив ее в единое царство. В 46 до Р. X. превращена в римскую
провинцию Новая Африка, в 429—430 г. завоевана вандалами, в 533 г. — византий¬
цами, в VII веке — арабами. — Примеч. перев.
22 Юба I — царь Нумидии (60—46 до Р X.) — выступал как противник Цезаря, за¬
нял сторону Помпея в междоусобной войне 49 г. до Р X., надеясь, что власть рес¬
публиканской партии обеспечит самостоятельность Нумидийского царства. Во
время войны придерживался тактики выжженной земли, в результате чего воз¬
мущенное население переходило на сторону Цезаря. После окончательного пора¬
жения при Тапсе покончил с собой. — Примеч. перев.
Том V. Религия Римской империи
45
ку — землю мавров, или Мавританию. Здесь он и его сын гос¬
подствовали до 40 г. до Р. X., когда император Калигула заманил
сына Юбы Второго в Рим и казнил. Мавритания была разделена
на две провинции (естественно, обе императорские, так же как
и Нумидия). Назывались они по своим столицам: восточная —
Caesariensis от Цезареи, как Юба из лояльности переименовал
свою столицу, на языке аборигенов называемую Иолом (сейчас
Шершель), западная — Тингитана, от города Тинги (сегодняш¬
ний Танжер), в окрестностях которого находился южный столп
Геракла, лежащий напротив северного, находящегося в Бетий-
ской Испании, с которого мы начали наш обзор подвластного
Риму Средиземноморья.
§ 3. Исторический очерк
Политическую историю Римской империи следует отсчи¬
тывать с 27 г. до Р. X., когда первый император уступил часть
своей власти Сенату, создавая тем самым характерную для пер¬
вых веков динархию [РИ, 72, 90], за что получил от благодарно¬
го Сената почетный титул Августа; его религиозную историю
следовало бы отсчитывать от 17 г. до Р. X., когда Август, объяв¬
ляя вековые игры, положил конец прежней эпохе и начал новую,
пока еще чистую и свободную от первородного греха. Описа¬
нием этих вековых игр я завершил религиозную историю Рим¬
ской республики [РРР, § 25]23.
23 Исторический обзор в этом Вступлении является выдержкой из моей книги
Римская империя, т. е. четвертого тома цикла Античный мир; поскольку, однако,
этот том, согласно программе всего цикла, следовало издавать без оправдываю¬
щих его «примечаний», я хотел бы здесь сказать несколько слов о своей позиции
по вопросу Римской империи и императоров Рима. Как известно, четвертый том
Римской истории Моммзена, который должен был нам описать историю Импе¬
рии, сгорел в рукописи вместе со всей библиотекой этого гениального исследова¬
теля и писателя. Тем самым образовалась лакуна, которую уже никто и ничто не
сможет заполнить. Наименее были на это способны его немецкие последователи,
среди которых необходимо обратить внимание на двоих. Одним из них являет¬
ся Н. Shiller, добросовестный, но бесцветный в Geschichte der romischen Kaiserzeit,
46
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
Первой (и, очевидно, согласно желанию основателя — веч¬
ной) династией римских императоров должна была стать его
собственная, поскольку он официально носил имя своего при-
вторым — Herman Dessau с гораздо более добротной работой с таким же назва¬
нием (два тома 1924—1930). Я не беру в расчет А. фон Домашевского, Geschichte der
romischen Kaisern (второе издание, 2 тома, 1914); поскольку он свое произведение
посвятил «немецким читателям» (наверное, единственный пример такого рода в
научной работе), я не думаю, что ему будет приятно, если я окажусь в числе его
читателей. Франция открывает ряд историков Римской империи объемным про¬
изведением Tillemon’a Hisloire des empereus romains, которое до сих пор не утратило
своей ценности. В новейшие времена, однако, не нашлось такого ученого, ко¬
торый охватил бы всю эпоху империи подробным описанием, но Франция про¬
извела целый ряд хороших монографий, посвященных отдельным эпохам или
императорам, о которых еще будет сказано. Англию следует упомянуть особо в
связи с монументальной Cambridge Ancient History, в которой лишь эпоха Империи
к 1941 году еще не была завершена. Что касается моего положения, я считал необ¬
ходимым в своих описаниях полемизировать с двумя в равной степени нездоро¬
выми тенденциями, которым подвержено большинство нынешних ученых. Одна
из них — гиперкритическое отношение к источникам. Вопреки ему я считаю,
что как родственный ему гиперкритицизм в критике текстов был в наше время
опровергнут египетскими открытиями (что нашло свое выражение и в новейших
изданиях), так и в отношении к исторической традиции давнее злоупотребление
афоризмом Эпихарма: νάφε καί μέμνασ’ άπιστεΐν [трезвись и недоверяй], — долж¬
но уступить место обратному афоризму: νάφε καί μέμνησο πιστεύειν [трезвись и до¬
веряй]. Второй является болезненная тенденция: пренебрежение прославленных
давней традицией (начиная уже с Тиллемонта) императоров и даже возвеличива¬
ние тех, которых она осудила. Последнее я не всегда считаю неуместным: я согла¬
сен с положительной оценкой первых лет Тиберия и Домициана, а также всей дея¬
тельности Галиена — Ростовцев [390] говорит об этом прямо: «В этот критический
момент “Великой Смуты” Римская империя была спасена благодаря энергии и
стойкости Галиена»; но когда я вижу, как некоторые пытаются очистить от об¬
винений традицией таких властителей, как Коммод (W. Weber ниже), Гелиогабал
(J. Stuart. May, The anuizing emperor Heliogabalus, 1911), и Максимин (убийца Алек¬
сандра Севера [Домашевский]), — я не могу не сомневаться в интеллектуальной
добросовестности таких историков. От внимания читателя не ускользнуло поли¬
тическое значение [502] слова «легенда», когда речь шла о «легенде августовской»,
«антониновской», «сенатской» (вплоть до «валентиниановской» как последней)
и афоризме, согласно которому судьбы государства зависят от армии, армию же
держит в узде легенда. Предмет сам по себе, естественно, не нов, новым являет¬
ся лишь предложенный мною термин (я считаю, что логичный, отчасти даже для
политических событий, которых я был свидетелем в течение моей жизни: ведь я
видел, как — согласно с моей терминологией — легенда «романовская», созданная
Петром Великим и усиленная Александром II, была расшатана Александром III и
сокрушена Николаем II).
Том V. Религия Римской империи
47
емного отца, называясь Гай Юлий Цезарь: династия Юлиев.
Однако жестокость судьбы заключалась в том, что у него не
только не было своего собственного сына ни от одной из трех
жен, на которых он по очереди женился — Клодии, Крибонии
и Ливии, — но он не мог передать власть даже ни одному из сы¬
новей своей единственной дочери от второй жены, т. е. прямым
внукам хотя бы по женской линии. Он вынужден был передать
ее своему пасынку Тиберию, который по происхождению был
не Юлием, а Клавдием, и изначально — как родной сын пер¬
вого мужа Ливии, Тиберия Клавдия Нерона — звался так же,
как и его отец. Потому-то первую династию римских импера¬
торов мы называем не Юлиями, а Юлиями-Клавдиями. Она
правила в Риме в течение целого века, до 68 г. по Р. X., когда
ее последний представитель Нерон пал жертвой своего бешен¬
ства, полностью сокрушив перед этим созданную основателем
августовскую легенду, которая в течение этого столетия обе¬
регала и самого августа, и его преемников во власти. Следует
повторить и здесь: мир в государстве обеспечивала и охраняла
армия, армию же держала в узде династическая легенда (если
она существовала, созданная мудрым правлением основателя
династии). Директивы политики Августа, переданные наслед¬
никам, были такими: в политике внутренней — принципат,
т. е. двоевластие (диархия), точнее сказать, разделение власти
между императором как принцепсом и Сенатом. С этого време¬
ни слово libertas означает, собственно, принципат по правилам
Августа. В политике внешней — отказ от дальнейших террито¬
риальных захватов с сохранением границ: рейнско-дунайской
на севере и евфратской на востоке; о южной и западной можно
было не беспокоиться, поскольку их образовывали пустыня
и океан. В религиозной политике — сохранение обновленной
основателем империи старо-римской религии и негативное от¬
ношение к иноземным культам, преимущественно восточным.
В применении позднейшими императорами этих директив
заключается значительная часть политической и культурной
истории Римской империи.
48
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
Непосредственный преемник Августа Тиберий считал этот
завет обязательным для себя и неотменным, и лишь его бешен¬
ство — бешенство императоров — в последние годы, вызванное
предательством ближайшего друга Сияна, стало причиной его
враждебного отношения к Сенату и преобразило его из некогда
хорошего правителя в тирана. Третий император Калигула не
считается; его правление было кратким и полностью омрачено
его бешенством. Четвертый, Клавдий, вернулся к принципам
Августа, но совершил следующий шаг к уравниванию провин¬
ций с Италией, наделив ряд галльских общин гражданством
римским или, как минимум, латинским. Интересно враждеб¬
ное отношение Сената к этому постановлению: очевидно, тот
видел в нем начало эмансипации провинций и утраты Ита¬
лией ее доминирующего положения, занимаемого ею доселе.
Последние годы Клавдия также были отравлены бешенством,
после которого начало правления его преемника, шестого им¬
ператора — Нерона, производило впечатление благотворного
облегчения. Впечатление это было обусловлено тем фактом,
что ввиду юношеского возраста императора вместо него пра¬
вил его воспитатель Сенека. После счастливого пятилетия
Нерона настоящее правление уже совершеннолетнего импера¬
тора ознаменовано худшим из всех безумий, которое разруши¬
ло оберегающую его до тех пор августовскую легенду и довело
государство до полного развала. После вынужденного само¬
убийства Нерона наступил год четырех императоров (68—69), во
время которого сформировалась после краткой, но жестокой
гражданской войны, благодаря победе Веспасиана, новая —
в общем ряду вторая — династия Флавиев.
Ее первый представитель — император Веспасиан — по до¬
говору с Сенатом [РИ, 238] вернулся к политике принципата
Августа. Но, во-первых, он сделал следующий после Клавдия
шаг в направлении эмансипации провинций, наделяя само¬
управлением также общины Испании. Во-вторых же, путем
подавления иудейского восстания и разрушения Иерусалима с
его храмом, положил конец иудейскому прозелитизму и послу¬
Том V. Религия Римской империи
49
жил причиной разделения христианства и иудаизма. Его муд¬
рое правление, как и правление его старшего сына Тита, могли
вызвать появление новой (однако столь необходимой) флави-
евской легенды, однако были слишком краткими24. Веспасиан
правил всего десять лет, Тит — неполных два, а третий предста¬
витель рода, младший сын основателя — Домициан (81—96) —
своей политикой тирании последних лет сделал ее совершенно
невозможной. Об этом свидетельствует его придворный поэт —
весьма талантливый Марциал — в своем антидомициановском
и, вероятно, правдивом, дистихе [РИ, 292]:
Флавиев род, как тебя обесчестил твой третий наследник!
Из-за него не бывать лучше б и первым двоим25, —
а это значит, в нашей терминологии, что Домициан в зароды¬
ше уничтожил флавиевскую легенду, которая могла бы воз¬
никнуть благодаря деятельности обоих его предшественни¬
ков. Необходимо, однако, отметить в его внутренней политике
закладку рейнско-дунайского вала как последовательный от¬
каз Августа от Эльбы в качестве границы Германии, а в поли-
24 Я не согласен с сомнением Ростовцева, в соответствии с которым (108) «он в
глазах большинства народа не имел того ореола (the halo) Августа, его личного,
именно божественного великолепия: он не был спасителем (the Savior)», — т. е.,
по моей терминологии, он не мог стать создателем легенды. Мне кажется, напро¬
тив, что приведенные мною [РИ, 245] факты явно свидетельствуют о его полной
пригодности к этой роли. Это подтвердили средневековые особые легенды о свя¬
том Граале (о которых позже): в них Веспасиан освобождает из тюрьмы хозяина
Грааля Иосифа Аримафейского (или, что то же самое, его сына, также Иосифа,
в котором, очевидно, ожил историк Иосиф Флавий, см.: РИ, 245) и впоследствии
принимает крещение.
25 [Пер. Ф. А. Петровского.] Дистих Марциала о роде Флавиев в оригинале звучит
так [Spect. XXXIII]:
Flavia gens, quantum tibi tertius abstulit heres;
Paene fiut tanti, non habuisse duos.
Все современные филологи толкуют его, насколько мне известно, в отрицатель¬
ном для Домициана значении, которое, очевидно, в нем есть; но возможно и по¬
ложительное толкование; осторожный поэт нарочно сделал дистих неоднознач¬
ным, чтобы иметь покровительство в обоих случаях; кажется, первым это пред¬
положение высказал я [РИ, 292].
50
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
тике религиозной — обожествление собственной персоны как
dominus noster, что было дальнейшим шагом для ориентализа-
ции культа цезарей, а тем самым и римской религии.
Тщательно обдуманное убийство Домициана в 96 г. было
замыслено одновременно с выбором его преемника, которым
стал сенатор Марк Кокцей Нерва, пока еще италиец, но уже по¬
следний: ведь в начале своего краткого правления (96—98) он
усыновил — назначив его своим преемником — Марка Ульпия
Траяна, который происходил из Испании. Итак, это был следу¬
ющий шаг по направлению к уравниванию в правах провин¬
ций — следствие данного Испании Веспасианом права граж¬
данства. Благодаря этому акту Нерва стал основателем третьей
династии императоров Рима, которую (по последним ее пред¬
ставителям) мы называем династией Антонинов (96—192). Пра¬
вя в Риме в течение почти целого века, они создали новую мощ¬
ную легенду — легенду антониновскую. Не в равной мере эти
императоры соблюдали завет Августа. Во внутренней полити¬
ке ему изменил упомянутый только что второй представитель
династии Траян, присоединив к империи задунайскую про¬
винцию Дакию, соответствующую частично нынешней Венг¬
рии, частично — Румынии. О провинции заевфратской — Ме¬
сопотамии — говорить не стоит, поскольку от этой провинции
(результата победоносного похода императора против парфян,
который был поставлен под сомнение одновременным с ним
иудейским восстанием) отказался преемник Траяна Адриан26.
Он снова во внутренней политике изменил принципам Августа,
склоняя диархические весы на сторону монархии, в результате
чего особой популярностью в Сенате не пользовался. Однако
она полностью была отдана его преемнику Антонину Благоче¬
26 С пагубным влиянием последнего на плоды побед Траяна в первом случае со¬
гласны, насколько мне известно, все. Несмотря на это, мое подробное описание
[РИ, 306] может быть названо оригинальным, и это потому, что я впервые назвал
его «филоновской программой». Я сделал это в статье L’empereur Claude et I’idee de
la domination mondiale des juifs. Изначально это была лекция, читанная в Брюссель¬
ском Universite de Bruxelles в 1927, тетрадь вторая, с. 1—21, и повторенная в Irresione
II, 272. Конкретно о Траяне см. там же, 295.
Том V. Религия Римской империи
51
стивому (Пию), мирное правление которого является верши¬
ной эпохи славы императорского Рима. Равноценным продол¬
жением правления Адриана было бы правление его преемника
Марка Аврелия, если бы этот самый миролюбиво настроенный
из римских правителей не был вынужден из-за вторжения гер¬
манских племен вести непрерывные войны. Он достойно до¬
вел их до конца, сохраняя в полной неприкосновенности очер¬
ченные его предшественниками границы государства. Но не к
добру послужил он государству тем, что вместо того, чтобы пу¬
тем усыновления определить своего преемника, передал трон
родному сыну, который — а это был Коммод — своим постыд¬
ным правлением если не уничтожил полностью, то, по край¬
ней мере, нанес серьезный ущерб антониновской легенде27.
27 Начиная с Адриана, наступает решительная перемена характера римских источ¬
ников по истории Империи. Ведь для династии (кроме самого Августа) мы могли
бы пользоваться произведением Тацита, к которому, благодаря долгой близости,
я имел безграничное доверие. По истечении «года четырех императоров» его дол¬
жен был сменить (используемый, впрочем, лишь начиная с Августа) Светоний,
второстепенность которого в сравнении с Тацитом была видна уже в те эпохи,
для которых он был параллельным источником. Но и Светоний заканчивается на
правлении Домициана. А правление Нервы и Траяна оставляет очень болезнен¬
ное ощущение пробела именно в римской историографии. От Адриана же, как я
сказал чуть выше, мы начинаем пользоваться так называемым Scriptores Historiae
Augustae, причем это произведение оканчивается краткой биографией Нумериа-
на, т. е. накануне правления Диоклетиана. То, что здесь мы спускаемся еще на
одну ступень в сравнении со Светонием, очевидно, было известно уже давно, но
в последнее время в их отношении возникла новая проблема: должны ли мы ве¬
рить их многочисленности и их отдельным шести фамилиям, которые отмечены
в рукописи, или следует считать это множество и эти фамилии вымышленными
и видеть за их мнимым коллективным произведением работу одного фальсифи¬
катора? Краткий, но трезвый очерк этого противоречия приводит Ростовцев (381
и ниже, 604, прим. 33); связан с ним и вопрос о времени появления произведения
(само оно указывает на эпоху Диоклетиана, скептики же относят его ко време¬
нам Феодосия, а такой архискептик, как Домашевский, — даже к концу шестого
века); и, естественно, вопрос его достоверности, вопреки значению этого дела,
я попытался бы показать как возможный — на большее я не претендую — спо¬
соб его решения. В своих работах о ритмике речей Цицерона, которой я посвятил
две серьезные книги (Das Clauselgesetz in Ciceron Reden и Der Konstruktive Rhythmus in
Ciceros Reden) и приложение к ним (DasAusleben des Clauselgesetzes), я описал то, что
назвал «ритмическим профилем личности» — Die Rhythmische Personlichketsmarke
автора — особенно в отношении Цицерона. Это можно изложить следующим
52
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
В 192 г. Коммод был убит, и эта внезапная смерть (так же, как
некогда и самоубийство Нерона) развязала гражданскую вой¬
ну. Победил в ней предводитель Паннонийских легионов
Септимий Север; а после победы он стал основателем новой
династии — уже четвертой: династии Северов, как мы ее назы¬
ваем. Новой легенды, однако, эта династия не создала: как че¬
ловек быстрых поступков, Север хотел перелицевать на себя и
образом: допуская, что некто сохраняет названное мною «право постоянства»
(Das Constantsgesets) в использовании данной комбинации риторических фигур,
можно описать его ритмический профиль таким образом, что будет достаточно
одной теубнеровской страницы, чтобы понять, находится перед нами аутентич¬
ное произведение или нет. Этот факт я подтвердил впечатляющим статистиче¬
ским материалом. Его составление и применение заняло не один год моей жиз¬
ни, но результат того стоил. А этим результатом было определение ритмических
законов вместе с тем, что я назвал «ритмическим профилем личности»: пока для
Цицерона, но в перспективе — с возможностью составить аналогичные профили
также и у других античных авторов, а может быть — и не только античных. Значе¬
ние этого открытия было признано в отчизне эмпирии — Англии, которая меня
явно в награду за него наделила почетным докторатом Оксфордского универси¬
тета и членством в Британской академии, не говоря уже о том, что сэр А. Кларк на
открытых мною законах построил свое до сих пор образцовое издание речей Ци¬
церона. Я пишу об этом не из тщеславия, но чтобы подчеркнуть важность этого
ритмического «призрачного» анализа, как я его где-то назвал. Итак, на последних
страницах своей второй книги я указал принципы, с помощью которых можно,
опираясь на приводимый мною статистический метод, разрешить ряд других
вопросов, связанных с так называемой «высшей критикой» (в том числе плато¬
нический вопрос), давая при этом понять, что — посвятив столько лет статисти¬
ческому исследованию моих законов — я должен оставить другим возможность
применить их в других вопросах.
В случае вопроса о Scriptores Historiae Augustae дело обстоит так: в первую очередь
необходимо проверить, у всех ли шестерых наблюдается этот «закон постоян¬
ства» — определить это, пользуясь указанным мною статистическим методом.
Если результат будет негативным (т. е. если окажется, что они не имели ритмиче¬
ского чувства), то вся работа исследователя будет тщетной. Но если позитивным,
то можно будет определить «ритмический профиль личности» для каждого из
них. Если он будет одним и тем же в каждом из шести случаев, то можно прийти
к выводу, что перед нами не шестеро, а лишь один автор, скрывающийся под ше¬
стью фамилиями, поскольку профиль личности не был известен и умышленно
передан быть не мог. А если же это будут разные профили, то множество их обла¬
дателей будет обосновано, а скептицизм новых исследователей опровергнут. Как
видно из сказанного, это исследование сопряжено с определенным риском: может
оказаться, что затраченные на него усилия будут тщетными. Тем не менее, мне
кажется, попытки решения этой задачи прекращать не следует.
Том V. Религия Римской империи
53
своих преемников пусть уже сильно расшатанную Коммодом,
но все еще живую антониновскую легенду. Поэтому он провоз¬
гласил себя пасынком мертвого Марка Аврелия, сделавшись
тем самым братом Коммода и велев Сенату консекрировать его
как Divum Kommodum, а имя Антонин стало в его роду наслед¬
ственным.
Возобновленная Септимием антониновская легенда весь¬
ма отличалась от своей предшественницы. Среди подлинных
Антонинов даже те, кто склонялся к абсолютизму, понимали
этот абсолютизм как просвещенный; Септимий не признавал
источником своей власти ни преторианскую гвардию, лишен¬
ную прав при Коммоде, а им самим распущенную (вместо нее
он создал новую, из лучших солдат своей армии), ни Сенат,
симпатии которого были на стороне его соперников и который
за это был императором низведен до скромной роли римского
городского совета, — а одну лишь армию. Ее он возвышал лю¬
быми средствами: каждый легионер мог дослужиться до выс¬
ших военных рангов, а также на гражданскую службу армей¬
цев принимали охотнее, чем более образованных гражданских.
Потому правление Севера было милитаризацией государства.
Но и это не все. В армию — уже в течение второго века — про¬
сочилось множество поместных элементов из тех регионов,
в которых размещались отдельные ее части, а значит — много
варваров. Они же, будучи равноправными с римлянами, также
могли попасть в высшие круги. Таким образом, как следствие
милитаризации государства, наступила и его варваризация,
а с ней — и радикальный упадок интеллектуальной культуры
Рима. По этой причине, после эпохи славы правления Антони¬
нов во втором веке, с Севера начинается закат культуры Рима.
Уравнивание в правах провинций с Италией в течение второго
века привело к дальнейшему медленному регрессу. Это дви¬
жение было доведено до конца сыном Септимия, известного в
истории по прозвищу Каракалла, который в 212 г. распростра¬
нил римское гражданство на всех свободных жителей провин¬
ций (Constitutio Antoniniana).
54
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
Как видно из сказанного выше, власть стала наследствен¬
ной в роде Северов. Но преемник Септимия, его старший сын
Каракалла, убил своего младшего брата, в результате чего стал
неприемлем на римском троне, так же как некогда Нерон. По¬
скольку, однако, представляемая им антониновская легенда
продолжала действовать и дальше, его власть после краткого
перерыва унаследовал его несовершеннолетний племянник,
который до тех пор совершал жреческое служение богу солнца
Элагабалу в сирийском городе Эмеса, в результате чего получил
от историков имя своего бога в эллинизированной форме — Ге-
лиогабал. Несмотря на краткость своего ничтожного правле¬
ния, он успел провести фундаментальную реформу римской
религии, навязав Риму своего бога как единственного — преоб¬
разовав его прежний политеизм в своего рода солярный моно¬
теизм. Впрочем, эта реформа не пережила его весьма краткого
правления, однако была повторена с бблыним успехом полвека
спустя одним из лучших императоров Рима — Аврелианом.
Двое последних наследников рода Северов напоминают,
только в обратном порядке, двух последних Антонинов: как
там власть благородного Марка Аврелия унаследовал дегради¬
ровавший Коммод, так и здесь после позорного правления Ге-
лиогабала наступила светлая эпоха его молодого, как и он сам,
но мудрого и деятельного двоюродного брата Александра Севе¬
ра. Ужасным для Рима событием тех времен было учреждение
на остатках Парфянского государства гораздо более хищного
(ново-)персидского, чьи цари Сасаниды начали распростра¬
нять свои претензии на всю территорию, некогда подвластную
древнеперсидским царям Киру и Дарию (226 г.). Пока молодой
Александр Север мог еще с ними справиться, но необходимость
новой войны с германцами стала причиной его гибели: в 235 г.
он был убит своими собственными солдатами28.
28 Из всех римских императоров это именно та фигура, в отношении которой
мнения современных исследователей расходятся больше всего. Его традицион¬
ная оценка, безусловно, положительная. Впрочем, она частично опирается на ха¬
рактеристику так называемого Ламперидия, одного из Scriptores Historiae Augustae,
Том V. Религия Римской империи
55
Тогда, после угасания династии Северов, началась эпо¬
ха так называемой Великой Смуты, продолжавшаяся целых
полвека (235—284); легенда антониновская, хотя уже весьма
ослабевшая, все еще давала о себе знать, окружая чело того или
иного императора бледным и непродолжительным сиянием;
в общем, однако, ее заместила сенатская легенда: с гордостью и
воодушевлением мы видим, что несмотря на злоключения пре¬
дыдущей династии — а может быть и благодаря им — именно в
предыдущей династии (не считая последнего ее представителя)
усилилось обаяние этой древнейшей институции, ровесницы
самого города на Тибре. Раз за разом солдатским императо¬
рам вроде Септимия Севера противопоставляется император
чем поясняется скептическое отношение большинства к этой традиции. Изло¬
женного же, отказавшись от этой фигуры, я придерживаюсь по нашим греческим
источникам — Кассию и Геродиану. В равной степени положительной является
позиция Reville’a, не говоря уже о тех, кто без собственных исследований лишь
повторяют традиционную оценку. К ним примыкает и Ростовцев (371), который
признает благие намерения молодого императора, но также — наверняка спра¬
ведливо — препятствия, которые чинила ему армия, лишенная прав его предше¬
ственниками. Но если Ростовцев считает, что война Александра против персов
была an almost totalfailure (почти полный провал {англ.)) и лишь благодаря внутрен¬
ним проблемам в их государстве не привела к катастрофе, то мне мое собственное
описание [РИ, 398] кажется более соответствующим источникам, да и психологии
также. Не слишком отдаляется от традиции один из новейших историков эпохи
упадка К. Bihlmeyer в своей книге Die syrischen Kaiser zu Rom und das Christentum
(1916). Наиболее отрицательную позицию в этом вопросе занимает Домашевский
(63). Его мнение об Александре и его матери может быть названо скверным. Ведь
умеренные скептики, а к ним принадлежит и Ростовцев, сходятся в том, что ав¬
торам Historiae Auguslae следует верить в тех случаях, когда их свидетельства под¬
тверждаются независимыми, безусловно достоверными документами. Это же
мы видим и здесь. Отчеканенные при Александре Севере монеты содержат над¬
пись: Fides exercitus, Fides militum (Верность войска, верность/вера солдат {лат.))
(Cambridge XII 69: Ensslin, измышления которого кажутся мне неубедительны¬
ми). Само собой разумеется, что это почетное свидетельство единства армии и
ее молодого вождя относится к персидскому походу, а не к германскому. Триумф,
позволенный Александру сенатом после завершения этого похода, с почетными
именованиями Parthicus или Persicus Maximus, также плохо сочетается с идеей of
an almost total failure похода. А то, что раньше в армии были возмущения, на что
ссылается Ensslin, то и в войске Германика они были тоже [РИ, 139]. Но это не
отнимает достоинств историчности у дальнейшего рассказа Тацита о победонос¬
ных походах этого вождя.
56
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
сенатский — imperator de senatu, — и он, не обладая никакой
материальной силой, побеждает именно благодаря силе этого
обаяния. Временем наибольшего упадка было правление Га-
лиена (260—268), когда государство было поделено между це¬
лым рядом провинциальных императоров, а представитель
центральной власти стал императором одной лишь Италии29.
После его смерти началось восстановление государства, для
которого девизом стала молниеносная победа Клавдия II над
готами, продолжением — походы вышеупомянутого Аврелиа¬
на, а еще позже — его деятельных продолжателей: Тацита, се¬
натского императора, Проба и Кара, а в конце — овладение всей
территорией бывшей Империи Диоклетианом в 284 г. Лишь ему
удалось после успешного окончания эпохи смуты — впрочем,
путем чрезвычайно искусственной системы усыновления —
создать новую династию, которую мы, по мысли ее основателя,
29 Для эпохи Великой Смуты (после утраты доверия к авторам Historiae Auguslae,
о котором речь шла в одном из предыдущих примечаний) нашим источником
стала речь «Об императоре», сохраненная среди речей Элия Аристида, совре¬
менника императора Адриана. То, что она несправедливо была приписана этому
ритору, доказал последний издатель его речей В. Keil, датируя ее одним столети¬
ем позже. Следует знать, что в этой речи нынешний император возвышается на
унылом фоне недоброго правления его предшественника — также, как это делал
Плиний Младший в своем панегирике, превозносящем (на этот раз заслуженно)
доброго императора Траяна на фоне его плохого предшественника Домициана
(краткое правление Нервы оставляется без внимания). Но в этом панегирике и
добрый, и злой императоры названы поименно: в речи же псевдо-Аристида имен
нет, и вопрос о них остается открытым (краткий его обзор дает Ростовцев, 614,
прим. 15). Сам В. Keil считает добрым императором Мокрина (он, впрочем, не
был по-настоящему «добрым», но для панегириста это, естественно, не являлось
препятствием); имеет место гипотеза, что злым императором был в то время Ка-
ракалла, чему, очевидно, можно было бы только поаплодировать. Домашевский,
однако, отбрасывает ее, полагая добрым императором Галиена, чем создается за¬
труднение в определении плохого. И эту гипотезу отбрасывает Groag, предлагая в
качестве доброго императора Филиппа Араба [РИ, 214], с чем вполне соглашается
Ростовцев. Пусть будет так. Но кто же тогда был плохим? Звучит ответ: Макси-
мин. Я ничего не имею против этого запятнанного убийцы Александра Севера,
но между смертью Максимина (238) и началом правления Филиппа (244) у нас
остается промежуток в шесть лет, который занимает правление Гордиана Треть¬
его, несомненно доброго.
Том V. Религия Римской империи
57
можем и должны назвать династией Валериев. Она правила Ри¬
мом в течение сорока лет — как пятая по очередности династия.
Новое римское государство Диоклетиана мало походило на
древнее августовское. Впрочем, его территория не была умень¬
шена: из провинций предшественников нового правителя не¬
доставало лишь Дакии, но она была захвачена лишь Траяном,
вопреки завещанию первого императора, который запретил
пересекать установленную им дунайскую границу. Диоклети¬
ан же разделил эту территорию на две главные части — восточ¬
ную и западную, причем каждая из них состояла из нескольких
диоцезов (так назывались прежние провинции), и Италия стала
лишь одним из семи диоцезов запада вместе с двумя Галлиями
и Испанией, утратив, таким образом, полностью свое прежнее
превосходство, причем столицей здесь был уже не Рим, а Ме-
диолан. От древней диархии не осталось и следа: уже во времена
многих предшественников Диоклетиана она была упразднена
в пользу монархии. Сейчас же эта монархия снова была под¬
тверждена, Сенат снова стал (как это бывало и раньше) город¬
ским советом Рима, сохранив от древних времен лишь свое не¬
преодолимое очарование. Мы подчеркиваем: империя Диокле¬
тиана была уже, несомненно, монархией; добавим: монархией
восточного образца, на одном уровне с заевфратским соседом,
новоперсидской державой Сасанидов.
Мы уже сказали, что основанная Диоклетианом династия
стала возможной лишь благодаря внедренной им весьма ис¬
кусственной и запутанной системе усыновления. И потому
дальнейшее развитие этой династии заключалось в состязании
этой системы в деле наследования власти с принципом есте¬
ственного родства. Это соперничество привело к новой смуте,
в результате которой в 323 г. появилась новая династия, осно¬
ванная Константином Великим. Он отрекся от употребляемо¬
го со времен Диоклетиана родового имени Валериев, сохранив
свое изначальное — Флавий, в результате чего мы называем его
династию (уже шестую) второй династией Флавиев. Она, как
и предшествующая, продолжалась лишь сорок лет. Со многих
58
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
точек зрения она была продолжением и дополнением предыду¬
щей, за исключением двух пунктов, впрочем, ключевых.
В религиозной политике династия Валериев сначала шла по
пути предшественников, отличаясь от политики августа лишь
исчезновением недоверия к иностранным культам, особенно
восточным. В 313 г. Константин вместе со своим тогдашним со¬
юзником Лицинием издал в своей столице достопамятный Ми¬
ланский эдикт, благодаря которому христианская религия была
уравнена в правах с греко-римско-ориентальным язычеством.
Это еще не была христианизация государства. Константин —
даже оставшись единоличным правителем (с 232 г.) — сохра¬
нил, тем не менее, титул великого понтифика (pontifex maximus),
наследственный у римских императоров, начиная с Августа,
давая тем самым понять, что он и для язычников среди сво¬
их подданных стремится остаться духовным начальником.
Но фактически центр тяжести двурелигиозного государства с
года издания эдикта решительно сдвигался в сторону христи¬
анства. Вторым переломным действием Константина, уже как
единоличного правителя, было учреждение новой столицы для
востока в древнем Византии в 330 г. — с тех пор называемом
Константинополем. Но это учреждение еще не означало окон¬
чательного разделения государства на восточную (греческую)
и западную (латинскую) части, хотя со временем и привело к
этому логичному следствию.
Став главой христианской церкви — она существовала как
минимум со времен Северов, — римский император должен
был принять на свои плечи обе задачи, которые до сих пор опре¬
деляли его культурную миссию: во-первых, защиту ее от пре¬
следований со стороны языческого общества, а во-вторых —
сохранение ее единства вопреки разрывающим это единство
ересям. Другими словами, его задачами стали и защита хри¬
стианства как такового, и защита кафоличности, т. е. всеобщего
исповедания внутри самого христианства. В этой второй войне
Римская империя не устояла вообще и вынуждена была заве¬
щать ее своим преемникам в Новое и Новейшее времена. Но
Том V. Религия Римской империи
59
и первое случилось не сразу: перед своей окончательной побе¬
дой христианство времен Империи должно было еще пережить
очень серьезную реакцию язычества, глашатаем которой стал
один из наиболее деятельных преемников Константина Вели¬
кого — император Юлиан Отступник (361—363). Лишь после
его героической смерти христианство могло считаться оконча¬
тельно утвердившимся. До этой границы мы намерены довести
наше повествование в настоящей книге.
Глава II
ИНОЗЕМНЫЕ КУЛЬТЫ1
1 Основной работой о культах провинций Римской империи является весьма
объемный труд: J. Toutain. Les cultes patens dans I’empire romain (к сожалению,
незавершенный). Его первая (и единственная) часть повествует о «латинских
провинциях», т. е. о западных; в этой первой части том I (1907) посвящен офи¬
циальным культам: римским и греко-римским, том II (1911) — восточным
культам и, в конце концов, том III в своей первой части (1920) — народным и
местным культам Северной Африки, Иберийского полуострова и Галлии, то¬
гда как вторая часть не была издана; она должна была повествовать о таких же
культах Римской Британии, прирейнских стран и придунайских провинций.
Три изданных тома представляют собой 20, 25 и 31 тома Bibliotheque de I’Ecole des
Hautes Etude в ее разделе «Религиозные учения». Особенностью и достоинством
этого труда является то, что автор опирается в своих выводах исключительно
на эпиграфический материал, в меньшей степени используя иное; однако есть
у этого одно неприятное следствие: например, в разделе, посвященном Гал¬
лии, о друидизме не говорится. Тем не менее современная литература, каса¬
ющаяся затронутых вопросов, была в этом труде использована чрезвычайно
добросовестно.
Этот эпиграфический материал сосредоточен преимущественно в соответ¬
ствующих томах огромного Corpus Inscriptionum Latinarum, которые, таким обра¬
зом, вместе с появляющимися время от времени приложениями к ним должны
Том V. Религия Римской империи
61
§ 4. Испания
Переходя собственно к теме настоящей книги, мы будем,
в первую очередь, говорить о тех культах, которые Рим уже
встретил в границах каждой из провинций, которые он при¬
соединял к своей Империи. Они были, само собой разумеется,
разными в разных странах; представляем их читателю в том же
порядке, в каком был сделан обзор этих краев в географиче¬
ском очерке предыдущей главы, а потому начнем с северного
«Геркулесова столпа», т. е. с Испании* 2.
Хотя свидетельства о ее местных культах весьма скудны,
они позволяют нам, тем не менее, заметить радикальное отли¬
чие двух категорий божеств: первые — общие для всех иберий¬
ских племен, и вторые — те, культ которых ограничивался лишь
считаться «источниками» как для самого Тутена, так и для каждого, кто после
него разрабатывает эту же тему.
Что касается термина «иноземные культы», то вместе с Тутеном я буду понимать
под ним все предшествовавшие внедряемому римлянами провинциальному
устройству, независимо от того, происходят ли они от исконных жителей соот¬
ветствующего края или же от какого-либо народа или племени, который до рим¬
лян туда переселился. Так, например, перед покорением Испании римлянами ее
большая часть надолго была занята кельтами, которые, смешавшись с абориге¬
нами значительной части будущей Тарраконской Испании, образовали отдель¬
ное очень многочисленное племя так называемых «кельтиберов»; так, в Север¬
ной Африке римскому правлению предшествовала финикийская колонизация:
культы, введенные финикийцами (наряду с культами исконных «берберов»), мы
тоже относим к «иноземным».
2 Читателя, интересующегося иберийскими культами, отсылаю к серьезному
предшественнику в лице португальского ученого J. Leite de Vasconcellos, который
в конце прошлого века издал трехтомный труд, посвященный древней религии
своей страны — Religioes da Lusitania; впрочем, здесь говорится о культах не всей
Испании, а одной лишь Лузитании, но в сущности эта разница не принципи¬
альна, поскольку (согласно описанию Тутена) лузитанские культовые надписи
составляют среди общеиспанских подавляющее большинство. У самого Тутена
иберийским культам посвящены страницы 121—192 третьего тома. Эпиграфи¬
ческий материал собран во втором томе CIL (с приложением), подготовленный
НиЬпег’ом, который также сыграл значительную роль в предметном пояснении
соответствующих надписей.
Напротив, Chantepie de la Sausaaye в своем двухтомном учебнике вообще не осве¬
тил вопрос иберийских культов.
62
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
одной местностью. Первых, очевидно, можно узнать по тому,
что свидетельства о них — например, на вотивных дарах — най¬
дены в разных местах полуострова. Таким был, например, бог
Endevellicus, о котором (по посвященным ему местам) можно
судить, что он считался божеством гор — что, впрочем, мало со¬
общает нам, поскольку то же самое касается и множества дру¬
гих богов. Более интересной для нас является Ataecina, причем
потому, что в одной из надписей [CIL, II, 462] она отождеств¬
лена с Прозерпиной. Здесь пример называемой так Тацитом в
другом случае interpretatio romana [РРР, § 25]: варварское боже¬
ство прививается сознанию римского читателя или почитателя
путем отождествления его с самой правдоподобной фигурой
греко-римской религии3. Итак, Ataecina была богиней подзем¬
ного мрака, и к этому ее характеру отлично приспособлены
просьбы, с которыми к ней обращаются ее верные. Упомяну¬
тая только что надпись звучит следующим образом: «Богиня
Атецина Турибритская! (очевидно, по главному городу ее культа,
вроде нашего св. Николая Мирликийского) — Прозерпина! Твоим
величием тебя прошу, умоляю, заклинаю, чтобы ты отомстила
за отчужденное у меня кражей: кто бы это ни забрал, украл или
похитил эти вещи, описанные ниже: шесть рубашек, плащей
домотканых два, накидок...» — т. е. эта богиня подземной тьмы
занимается кражами и их совершителями, что дивным обра¬
зом сближает ее с удивительной фигурой римской религии —
Лаверной [РРР, § 30]. Отметим, кстати, что автор приведенной
только что молитвы был неплохим стилистом, о чем свидетель¬
ствуют очень заметные «утроения» в используемых им форму-
3 Об interpretatio romana см. locus classicus. — Тас. Germ. 43: (Nahanarvali, германское
племя) deos interpretatione Romana Castorem Pollucemaue memorant (что же о богах — то
в римском толковании это Кастор и Поллукс (лат.)); классическая лекция Виссо-
вы как раз с таким же названием в ARWXIX (1918) 1 и ниже, в которой автор систе¬
матизирует эту интерпретацию, собирая все сохранившиеся примеры и устанав¬
ливая ее типы и направления, пользуясь обычной своей трезвой и методической
критикой, которая приводит его (16) к справедливой полемике с ультрагермано-
фильскими утверждениями Домашевского в его, впрочем, очень полезной Religion
des romischen Heeres, на которую еще неоднократно буду ссылаться — без указания
ее названия — в настоящей книге.
Том V. Религия Римской империи
63
лировках (rogo, ого, obsecro и т. д.); но этот стиль, скорее, харак¬
терен римской, чем иберийской религиозности: ср., например,
с девоциональной молитвой Ливия VIII 9 [РРР, § 34]. В других
случаях почитатель Прозерпины (т. е., очевидно, нашей Атеци-
ны) благодарит за спасение его жены от опасной болезни или
за свое собственное выздоровление, что тоже согласуется с вос¬
приятием ее как богини смерти.
Мы можем упомянуть еще несколько таких общеиберий¬
ских божеств, но для нас они будут одними лишь именами, по¬
скольку ничего конкретного сказать о них мы не можем. Лишь
одно среди этих имен привлекает наше внимание: это имя «На-
вия», которое носила богиня, почитаемая в Лузитании-Гали-
сии4. Вопреки мнению моих предшественников, судя по ана¬
логии, приводимой ниже, мы находим здесь следы проникшего
в Испанию культа Великой Матери. Но к этому пункту мы вер¬
немся в главе, посвященной именно этому божеству.
Если такая догадка верна, мы должны будем отнести На-
вию к тем божествам, культ которых принесли с собой кельты в
своей иммиграции в Испанию5. Несомненно, к этим кельтским
4 Галисия — область в нынешней Испании, имеющая южной границей северную
границу Португалии. — Примеч. ред.
5 Против мнения Vasconcellos’a, который хотел видеть в Навии божество источни¬
ков и вообще вод, Тутен справедливо подчеркнул тот факт, что ни одно из посвя¬
щений в честь этой богини не было найдено вблизи источника или реки, напро¬
тив, два — на возвышенностях (с. 139). Если бы отсюда можно было сделать вывод,
что Навия была богиней гор, это было бы отголоском моей догадки, если такой
была, собственно, мать, но двух примеров, очевидно, недостаточно. Пока я отсы¬
лаю читателя к посвященной Матери главе, отмечу здесь лишь, что засвидетель¬
ствованное географом Птолемеем [II 6, 4] название Ναβίου для реки в Северной
Галисии (по латыни — до сих пор Навия), указывая на близкое отношение этой
реки к Матери, позволило бы нам видеть в ней некое иберийское соответствие
святой реки матери Gallus под Пессинунтом:
Qui bibit inde, furit; procul hinc discedite, quis est
Cura bonae mentis: qui bibit inde, furit (Овидий. Фасты, IV).
[Бесится каждый, кто пьет ее воду: бегите, кто хочет
В здравом остаться уме, — бесится каждый, кто пьет.
Перевод с лат. Ф. А. Петровского]
И кто знает, не здесь ли находилась та священная роща Навии, предшествен¬
ница славной до сих пор цели паломничеств в храм святого Иакова — Santiago
64
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
божествам относятся характерные для кельтской религии «Ма¬
тери» (с добавлением местного эпитета: Matres Aufaniae, Matres
Brigiacae, о котором я подробнее расскажу ниже в связи с галль¬
скими культами).
Гораздо большее, однако, число культов чисто локальных:
большее, и в то же время менее содержательное, поскольку это
одни лишь имена; Тутен приводит их с полсотни (на с. 161 и
ниже своего труда). Однако и в их перечне упомянутый автор,
идя отчасти по следам своего португальского предшественни¬
ка, сделал интересное наблюдение. Ведь весь их ряд начинает¬
ся со слога Band-; итак, спрашивает этот предшественник, не
является ли данный слог приставкой, соответствующей кельт¬
скому прототипу «band», который обозначает «приказывать»?
В таком случае, — продолжает дальше Тутен (с. 66), — некто
«Bandarbariaicus» был, собственно «Dominus Arbariaicus»; это
пояснило бы нам существование таких ужасных непроизно¬
симых форм, как Bcantunaecus или Bmervasecus. Следует допу¬
стить, что буква «Ь» является здесь сокращением слова «band»,
так же как и в латыни буква «d» часто бывает сокращением сло¬
ва «dominus», и тогда последнее из приведенных имен окажется
просто «.Dominus Mervasecus». Нас это наблюдение ни на шаг не
приближает к пониманию сущности Mervasecus г., однако оно
само по себе остроумное и ладное, а потому я охотно привожу
его в настоящем несколько суховатом обзоре.
Гораздо более существенный характер имеют другие на¬
блюдения этого же ученого или его предшественников, к ко¬
торым я позволяю себе добавить мои собственные. Все сохра¬
нившиеся надписи восходят к римским временам. При этом
огромное их количество было найдено в Лузитании, т. е. в том
крае, который наиболее стойко противился римскому правле¬
нию. Это значит, что, несмотря на отсутствие принуждения со
стороны Рима, само его правление уже было губительным для
de Compostellal И еще отмечу, что с именем Навии наверняка связано имя бога
Tongoenabiacus, состоящего из двух: Tongos и Navia; это видно из того, что первая
часть встречается отдельно в названии города Tongobriga [Toutain, 156].
Том V. Религия Римской империи
65
местных культов. К такому же выводу мы придем, если захо¬
тим ответить на вопрос, к каким национальным прослойкам
относились почитатели иберийских божеств. Нам известно их
чуть меньше двухсот, причем относительно неплохо, поскольку
они обычно сопровождали свои надписи относящимися к себе
персональными сведениями. Итак, мы не найдем среди них
никого из высших чиновников провинции; оккупационный
корпус края — седьмой легион Gemiriа (сейчас Леон), представ¬
лен одним комендантом, одним заместителем коменданта и
шестерыми солдатами (впрочем, двое из последних были мест¬
ного происхождения). Результат просто поразительный, если
вспомнить, как охотно в других краях, особенно восточных,
солдаты склонялись к иноземным культам, не забывая о них
даже после возвращения на родину. Очевидно, именно к ибе¬
рийским они испытывали непреодолимое отвращение.
Но в чем была его причина, этого мы не знаем.
Что касается самих культов, можно — как кажется — с уве¬
ренностью считать, что настоящие храмы иберийским боже¬
ствам не возводились. Они почитались в огражденных местах,
как в Греции и Риме в самые древние времена, на высоких го¬
рах, на скалах, на берегах рек. Интересно свидетельство Стра¬
бона — согласно некоему Артемидору — о культе на вершине
святого мыса (юго-западной Португалии): допускалось, что эту
вершину ночью посещают боги, отчего людям вход туда был
заказан между заходом и восходом солнца (Страбон, III. 1, 4).
Посвящение богу скалы происходило путем полировки части
ее поверхности, где размещалась надпись или также изваяние...
к сожалению, неизвестно, самого ли божества или лишь его по¬
читателя. Поэтому мы не можем ответить с уверенностью, по¬
зволяла ли иберийская религия изображение своих божеств в
статуях, барельефах или фресках. Они почитались преимуще¬
ственно жертвами, причем жертвенное животное заколалось
в святой ограде, его кровь собиралась отдельно в небольшие
емкости (по латыни lacus, laciculi), выбитые в скале, а внутрен¬
ности сжигались за оградой. Приносились ли в жертву люди?
66
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
Страбон считает, что да, говоря, что с этой целью использова¬
лись пленники, но в этом случае такой обычай относился бы к
эпохе независимости Лузитании, поскольку при римском прав¬
лении у лузитан не могло быть пленников6. Напротив, особен¬
ностью иберийских культов было посвящение богам высоких
стоячих монолитов в виде тех «менгиров», значительное коли¬
чество которых доселе сохранилось во французской Бретани.
Вообще, камням приписывалась особая святость. Этим пояс¬
няется обычай складывания внутри святых ограждений куч
камней для использования верующими, которые осуществля¬
ли молитвенные акты путем их перемещения или переворачи¬
вания, о чем снова свидетельствует Страбон [II. 1,4]. Впрочем,
это обычай совершенно оригинальный, не имеющий ни еди¬
ной аналогии во всем пространстве античных религий.
Столько мы должны были сказать о доримских, хотя и про¬
должающихся в римские времена, культах Иберийского полу¬
острова. Взятые в общем, свидетельства о них производят неве¬
селое впечатление: видно, что перед нами религия, пережива¬
ющая упадок. Завершим нашу краткую характеристику инте¬
ресным дистихом, который мы читаем на одном из упомянутых
выше менгиров непосредственно после формулы посвящения:
Если ты стремишься к власти, то пусть тебя защищают твои слова:
Дай знать, чтобы он почтил эту глыбу7.
6 Подробностями мы обязаны одному из самых интересных культурных памят¬
ников в Испании — скале Panoias с ее надписями. См. о ней и о них Тутен 171 и 176.
Что касается свидетельства Страбона о молитвенных камнях, о них рассказывает
S. Reinach в своей статье, помещенной в его сборнике Cultes, mythes et religions II398.
Согласно ему, камни Страбона были камнями «осциллирующими», что не вполне
соответствует тексту этого географа, согласно которому они были сгруппированы
в кучи по три или по четыре. Мне, скорее, кажется, что их перемещение должно
было сопровождаться молитвой, а в таком случае можно допустить, что передви¬
гаемые камни играли роль, аналогичную узлам на наших четках.
7 Дистих на менгире в оригинале звучит так [Тутен 175]:
Cuisquis honorem agitas, ita te tua gloria servet,
Praecipias puero, ne linat hunc lapidem.
Том V. Религия Римской империи
67
Это, скорее всего, значит: чтобы он не использовал ее глад¬
кую поверхность для предвыборной рекламы, как об этом сви¬
детельствуют сотни так называемых dipinti помпейских. Отсюда
видно, что именно со стороны римских чиновников ожидалось
наиболее болезненное пренебрежение к коренному населению
провинции.
§ 5. Галлия
Пишущие о местных культах галлов или кельтов обычно в
качестве исходного пункта принимают — и справедливо — сло¬
ва их лучшего знатока Цезаря из его Записок о Галльской войне
[VI. 178]: «Из богов они больше всего почитают Меркурия. Он
имеет больше, чем все другие боги, изображений; его считают
изобретателем всех искусств; он же признается указывателем
дорог и проводником в путешествиях; думают также, что он
очень содействует наживе денег и торговым делам. Вслед за ним
они почитают Аполлона, Марса, Юпитера и Минерву. Об этих
божествах они имеют приблизительно такие же представления,
как остальные народы: Аполлон прогоняет болезни, Минерва
учит начаткам ремесел и искусств, Юпитер имеет верховную
власть над небожителями, Марс руководит войной»9. Очевид¬
но, мы во всех четырех случаях встречаемся здесь с interpretatio
готапа, как и в интересном пассаже несколько ниже (гл. 18):
8 Галльские культы были исследованы Тутеном (III. 196—470), причем очень по¬
дробно. Эпиграфический материал, послуживший ему источником, собран в то¬
мах XII и XIII, отчасти (никейские надписи) и в V. Я очень жалею, что не могу
здесь цитировать замечания, очень обстоятельные, нашего выдающегося кельто¬
лога, покойного профессора Стефана Чарновского; я располагал ими всеми бла¬
годаря дружбе, соединявшей меня с ним в течение его — увы, преждевременно
оборвавшейся — жизни, но все они сгорели вместе с моей библиотекой в сентябре
1939 г. А здесь я их достать не могу.
9 Здесь и ниже перевод Μ. М. Покровского.
68
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
«Галлы все считают себя потомками [отца] Дита и говорят, что
таково учение друидов», — о чем будет сказано в свое время10.
Здесь, в первую очередь, возникает вопрос, как на кельтском
языке звучали эти пять имен. Отчасти на него отвечает Лукан,
который в самом начале своего эпоса о Фарсальской войне (I.
444—446) таким образом описывает галлов:
Также и те, что привыкли поить человеческой кровью
Еза ужасный алтарь, или дикого в злобе Тевтата,
Иль Тараниса, чей лик не добрей, чем у скифской Дианы11, —
с аллюзией во всех трех случаях на человеческие жертвы, кото¬
рые галлы (согласно убедительному свидетельству и греческих,
и латинских авторов) приносили своим божествам12. Итак, пе-
10 Термином interpretatio готапа мы (как уже говорилось выше) обязаны Тациту
[Germ 43; см. РРР, § 15; § 25], слова Цезаря о Галльском Юпитере — Jovem imperium
caelestium tenere — могут быть переведены и иначе: «обладает властью над всеми
небесными явлениям»] — от caelestia в среднем роде. Принятая в основном тексте
интерпретация более соответствует греческому, а приведенная здесь — римскому
восприятию Юпитера.
11 Здесь и ниже перевод Л. Е. Остроумова.
12 К приведенным в тексте стихам Лукана:
Et quibus immitis placalur sanguine diro
Tautates, horrensque feris
allaribus Hesus
Et Taranis scythicae non mitior ara Dianae —
мы располагаем двумя противоположными толкованиями в Scholia Bernensia
касательно первых двух божеств. Согласно первому, Тевтат — это Меркурий,
а Ез — Марс. Согласно второму — в обратном порядке. Первый схолиаст добав¬
ляет подробности о человеческих жертвах, приносимых трем известным боже¬
ствам: жертву Тевтата душили, погружая ее голову в миску, наполненную кровью,
жертву Еза подвешивали на дереве и выпускали из нее кровь (если таков смысл
не вполне ясных слов in arbore suspenditur usque donee per cruorem membra digesserit),
жертвы Тараниса или отца — Дита — сжигались сразу несколько в деревянном
шкафу {in alvelo ligneo). Напротив, второй схолиаст не дает других толкований,
кроме таких, которые могли бы прийти в голову любому, т. е. так называемых
αύτοσχεδιάσματα. Этот факт свидетельствует в пользу первого схолиаста. Если,
несмотря на это, ученые, уже начиная с Моммзена (с. 95), соглашаются со вторым,
то, вероятно, потому, что культ Еза действительно более распространен в Галлии,
что подтверждает Цезарь своим Меркурием. «Скифской» же «Дианой» Лукан на-
Том V. Религия Римской империи
69
ред нами три имени. Эпиграфические свидетельства не позво¬
ляют нам сомневаться, что Меркурию соответствует именно
Ез, тогда как Тевтатом был, скорее, Марс Галльский. Впрочем,
его имя весьма заманчиво напоминает нам название племени
тевтонов, которое в конце второго века до Р. X. вместе с кимвра-
ми было кошмаром римлян, пока их не разбил Марий в 102 г.
под Aquae Sextiae [РИ, 371]. Не переняли ли галлы этого бога от
тевтонов? Или наоборот: мы должны считать тевтонов не гер¬
манским племенем, а галльским? И с той и с другой возможно¬
стью сложно согласиться, тем более, что существует и третья —
а именно, что звуковая схожесть, не подкрепленная ни одним
общим вещественным доказательством, является результатом
простого совпадения.
Итак, пусть Меркурием будет Ез, а Марсом Тевтат: мы не
можем такие отождествления считать аксиомой, поскольку
эпиграфические и археологические памятники не слишком им
соответствуют. Так, например Hesus или Esus: это имя приве¬
дено на одном парижском алтаре. Следовало бы ожидать (по¬
скольку он должен быть Меркурием) некий атрибут, который
сближал бы его с этим греко-римским богом: крылатую шапку
(πέτασος), жезл со змейками (<caduceus), да и внешнее сходство с
этим воплощением буйной молодости. Тем временем, барельеф
алтаря представляет его нам с топором в руках, рубящим стоя¬
щее перед ним дерево, т. е. как своеобразного бога-лесоруба.
Это бог, творящий добро, как поясняет S. Reinach: он вырубает
лес, чтобы увеличить площадь земли, пригодной для земледе¬
лия. Пусть будет так, но что у него общего с сущностью Мер¬
курия? Галльская мифология, почерпнутая из эпиграфических
и археологических источников, представляется нам как под¬
линный лабиринт имен (мы знаем их более сотни), в котором
мы не можем найти ни одной путеводной нити. Кажется, что
эти имена — по большей части, местные эпитеты (чем, веро¬
ятно, поясняется их множество). Узнает ли происходящий из
зывает Артемиду Таврийскую, которая почиталась человеческими жертвами, как
об этом, в частности, писал Еврипид в своей Ифигении в Тавриде.
70
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
Галлии Нарбоннской кельт в почитаемом в Бельгийской Гал¬
лии боге своего родного, и какого именно, — мы знать не мо¬
жем. Interpretatio готапа зачастую также обманчиво. Галльского
Юпитера Цезарь упоминает на четвертом месте; следовательно,
его культ не относился к самым популярным. Мы можем это
проверить. Узнать его проще всего по тому, что его атрибутом
была молния. Действительно, тому есть примеры. Но помимо
молнии у галлов он обладает еще одним атрибутом, которого
не знает ни греческий Зевс, ни римский Юпитер: а именно —
кругом. Этот атрибут солнца был приписан указанному боже¬
ству либо в результате схожести фигуры с солнцем, либо в ре¬
зультате представления, что этот бог, как греческий Гелиос,
ездит на повозке по небесной тверди. Отсюда мы видим, что в
Галльском Юпитере соединились две фигуры греко-римского
Олимпа: собственно Юпитер и Гелиос-Солнце. Ез-Меркурий
еще дальше отошел от своего греко-римского соответствия: не
говоря уже о вышеупомянутых функциях бога-лесоруба, у него
была спутница в виде богини Росмерты (очевидно, его супру¬
ги). Таковой у него в греко-римском Олимпе нет. Там его жен¬
ским соответствием является Майя — богиня очень серьезная,
но все-таки мать, а не жена. Аполлон (также по-галльски) на¬
зывался Борво. Если, согласно Цезарю, его роль заключалась в
том, чтобы отгонять болезни (роль очень скромная, в сравне¬
нии с греческим Аполлоном), — в таком случае, она совпадает
с той, которую он играет и в римской религии. Введенный на
основании Сивиллиных книг во времена Республики в круг бо¬
гов Аполлон — всегда считался Apollo medicus [РРР, § 24]. Однако
кажется, что в Галлии целительские функции Аполлона были
еще более сужены, что он был не богом-лекарем вообще, а узко¬
профильным богом лечебных вод. Так, Аполлон-Борво у лин-
гонов почитался вблизи горячего источника; допускается, что
современное название находящегося там курорта — Bourbonne-
les-Bains — сохранило память о боге, который опекал его в язы¬
ческие времена. Кельтологи даже полагают, что само имя бога —
«Борво» — которое они сравнивают с основой «ferv(ere)» — «ки¬
Том V. Религия Римской империи
71
петь», — заключает в себе указания на его «термальный» харак¬
тер. Пусть они сами несут за это ответственность. Но уже этот
факт кажется мне весьма вероятным, поскольку галлы, как мы
еще увидим, особо почитали источники, как и другие явления
живой природы.
На третьем месте Цезарь упоминает Марса. В отношении
этого бога можно сомневаться, что его имя у этого автора было
«римской интерпретацией» местного божества; мне кажется,
что перед нами, скорее, импортированный римский бог. Это
имя встречается в надписях достаточно часто, обычно с ло¬
кальным эпитетом, вроде «Mars Rudianus» или «Mars Leherennus».
Изображений сохранилось немало, но все представляют со¬
бой банальный римский тип: шлем, копье, временами латы.
Попытка Тутена отнести этого Марса вместе с его женским
соответствием, которое мы указать здесь не можем, к ряду бо¬
жеств очага, не кажется мне удачной (с. 218); но наше внимание
привлекает формула: Marti suo — например, Р. Pomponius Pudens
l(ubens) m(erito). Отсюда можно было бы прийти к выводу, что
Марс был для посвящающего лица чем-то вроде личного гения,
который охранял его на войне, и что с этой же целью здесь при¬
водится галльское дополнение к заимствованному римскому
богу — особенно если это дополнение, как мы вскоре увидим,
характерно для галльской религии. Единственным женским
божеством, о котором говорит Цезарь, является упомянутая
им в последнюю очередь Минерва. Мы редко встречаем ее под
этим именем; ее изображение обычное классическое, но одна
надпись очень интересна: найденная в стране вольков-аре-
комиков (в Галлии Нарбоннской), она называет эту богиню
Sulevia Idennica Minerva. Из этих трех имен среднее кажется ло¬
кальным эпитетом, но первое — Sulevia — должно иметь более
общее значение, поскольку мы встречаем его достаточно часто
и без какой-либо связи с Минервой. Например, — и это самый
интересный случай, — в бельгийской надписи [CIL, XIII. 3561]:
Sulevis Iunonibus sacr(urn) L. Cas{sius) Nigrin(m)... Откуда же Юно¬
ны во множественном числе? — Римская религия не знает та¬
72
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
ких. Впрочем, в ней Юнона является также женским соответ¬
ствием Гения: у каждой женщины есть своя Юнона, как у каж¬
дого мужчины — свой «гений» [РРР, § 31]; но никто, наверное,
не приносил дары коллективу гениев, к тому же здесь — именно
мужчины почитают Юнону. Мы не можем разрешить эту загад¬
ку; одно только ясно: что Сулевия была богиней или богинькой,
которую можно было отождествить либо с Минервой, либо с
Юноной. И как только что перед нами было лицо, почитаю¬
щее «своего» Марса, так и у гельветов ряд мужчин обращается
к «своим» Сулевиям. Эти Сулевии, впрочем, были, очевидно,
очень похожи на категорию богинь, культ которых был харак¬
терной чертой именно галльской религии. Но до того, как мы
перейдем к ним, мы должны обратить внимание на некоторые
божества, обособленные, не имеющие точек соприкосновения
с теми, которых перечисляет Цезарь.
К ним принадлежит, в первую очередь, тот, которому обыч¬
но не дается имени, но он изображается с молотом в руках: dieu
аи maillet, как его вследствие этого называют французские ре¬
лигиоведы. Что значит этот молот? Он есть у скандинавского
Тора, сурового бога гроз и бурь. Он есть у этрусского Харона,
бога (или, скорее, злого духа) смерти. Может быть, и галльский
имеет родственный им характер? Цезарь считает, что галлы по¬
читали своим прародителем Отца-Диса (Dis-pater), т. е. Плуто¬
на. Может быть, это наш «бог с молотом»? Но нет, ведь Цезарь
не говорит, что галлы почитают его как бога, а лишь то, что они
от него происходят. Но если речь идет об interpretatio готапа, то
надписи из Нарбоннской Галлии, наиболее пронизанные рим¬
ской культурой, предлагают нам другую: они называют нашего
бога Сильваном. Нас это может удивить, поскольку Сильван,
известный нам из римской религии [РРР, § 18], мало схож с этим
галльским богом, но факт остается фактом. Надписи, происхо¬
дящие из наиболее отдаленных частей Галлии, указывают нам
его собственное имя: Sucelus. Добавим, что временами при этом
боге бывает и богиня (очевидно, его жена), причем одна из над¬
писей подает даже ее имя: Nantosuelta. Поскольку эта богиня не¬
Том V. Религия Римской империи
73
сет предмет, который при определенном усилии воображения
можно принять за улей, тогда как некоторые барельефы «бога с
молотом» наделяют его атрибутом — бочкой, один из француз¬
ских археологов выдвинул гипотезу, что упомянутый Сильван
был, собственно, богом пива, а его супруга — богиней меда (как
напитка). Я привожу это здесь лишь как курьез. Более инте¬
ресен пес, временами сопровождающий наше божество. Это,
очевидно, сближает его с Сильваном. Но в одном из случаев
у пса три головы: следовательно, это Цербер, а коль так, то его
господин, помимо всего, является Плутоном, т. е. «Dis-pater»l Но
лучше не уделять чрезмерного внимания отдельным случаям.
В равной степени интересным, хотя с иной точки зрения,
было другое галльское божество, о котором я должен был здесь
сказать, а именно — Эпона (с кратким предпоследним сло¬
гом). Это была богиня коней, на что указывает и этимология
ее имени (кельтский элемент еро— соответствует греческому
ϊππο— и латинскому equo-), и — еще яснее — сохранившиеся в
большом количестве барельефы Эпоны, изображающие ее все¬
гда в сопровождении лошадей: то ли нескольких, то ли кобылы
с жеребенком, то ли двух жеребят и т. п. Иногда богиня сидит
на коне, иногда стоит, опершись на коня. У нас есть о ней и ли¬
тературные свидетельства: Ювенал с большим негодованием
описывает обычаи римского атлета эпохи Нерона — Плавция
Латерана, который даже в качестве консула, принося жертвы
Юпитеру на Альбанской горе, не может забыть о своей страсти
[VIII. 155-158]:
Он пред Юпитеровым алтарем, по обычаю Ну мы
В жертву мохнатых овец принося и бурую телку,
Только Эпоной клянется и писанными на конюшнях
Мордами13.
Здесь это — настенные изображения, в иных случаях —
даже статуи, вроде тех, что обращенный в осла Люций видел
13 Перевод Д. С. Недовича.
74
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
в конюшне своего хозяина: статую, украшенную венками роз,
вызывающих в несчастном пламенную надежду на избавление
(Апулей. Метаморфозы, III. 27). Итак, перед нами культ этой
галльской богини в Риме в Фессалии, но только как литера¬
турный пример; в действительности у нас гораздо больше эпи¬
графических и археологических свидетельств об этой богине
из стран не-галльских, чем, собственно, с ее родины. В этом
и заключается необычность такого культа: здесь единствен¬
ный пример проникновения галльской религии вовне. Весьма
возможно, что ее распространителями были в данном случае
солдаты. Как бы то ни было, следует допустить, что ее триум¬
фальное шествие — как минимум до Италии — произошло до¬
статочно рано; мы делаем вывод об этом, исходя из того фак¬
та, что носитель прозвища Эпонин обладает правом римского
гражданства уже в пятом веке нашей эры. Эпониной называ¬
лась, между прочим, героическая супруга Юлия Сабина, ко¬
торая спасла жизнь своего мужа среди жестокостей Батавской
войны14 и которая позже поплатилась жизнью за свою жертвен¬
ность [CR, 234]. Это имя, кстати говоря, попало посредством
какого-то ученого французского романа в славных Отвержен¬
ных Виктора Гюго — как имя девушки, не менее жертвенной,
чем ее античный прообраз.
К этим двум божествам мы можем отнести третий тип,
сближающийся по своему виду с тем, который до сих пор у на¬
родов Дальнего Востока характерен для изображений Будды;
используя термин: «поза Будды», — некоторые ученые стара¬
лись вывести происхождение типа, о котором идет речь, имен¬
но с Востока. Другие, меньше доверяя воображению, колеба¬
лись принять эту гипотезу, ввиду отсутствия соответствующих
14 Восстание германского племени батавов под предводительством Юлия Циви-
лиса против Римской империи в 70 г. н. э. Повод — злоупотребления при наборе
в армию среди батавов во временя правления императора Вителлия. После ряда
побед германских племен и галлов над римскими легионами, перешедшие на сто¬
рону восстания римские аристократы Юлий Классик и Юлий Тутор провозгласи¬
ли образование галльского государства, которое возглавил Юлий Сабин. В итоге
восставшие были разбиты римскими войсками, а Сабин казнен. — Примеч. перев.
Том V. Религия Римской империи
75
очагов между Востоком и Галлией, указывая в то же время на
то, что для сидящего на земле (а обычай этот характерен для
галлов, что засвидетельствовано Диодором Сицилийским
и Страбоном) так называемая «поза Будды» будет наиболее
естественной. Коль так, ничто не мешает видеть в описанной
фигуре исконно галльского бога. Этому вполне соответствует
украшение, которое мы часто у него видим — плетеное ожере¬
лье, так называемое torques, характерное как раз для галла. Вто¬
рая его черта, т. е. триглавость: т. е. явная — действительно три
головы на одном туловище; или, как минимум, рудиментар¬
ная — т. е. голова, над левым и правым ухом которой вырастает
еще по одной голове. Из трех голов средняя, или главная, укра¬
шена парой оленьих рогов. К ним, очевидно, относится слово,
приведенное — и это единственный случай — на парижском
алтаре: Cernunnos, причем это слово, по мнению кельтологов,
означает «рогатый»; в этом случае оно не столько имя, сколь¬
ко эпитет изображенного бога. Рогатым является также змей,
приближающийся к нему, а точнее — змей с бараньей головой.
Отношение бога к этому змею скорее дружественное, чем враж¬
дебное: это своеобразный «фамильный змей». Добавим к этому
еще как атрибут кошель или сумочку, наличие которой позво¬
ляет видеть в нашем добром боге подателя разных временных
благ своим верным... И это всё? — К сожалению, всё или почти
всё. Археологи, естественно, добросовестно регистрируют все
варианты, имеющиеся в разных случаях одного и того же типа,
на разных участках общей галльской родины. Что же касается
вопросов, которые поднимает религиовед, они остаются без от¬
ветов из-за отсутствия литературных текстов. Галльская рели¬
гия для нас настолько понятна, насколько — ознакомившись с
ней — осветил ее греко-римский гений.
После перечисления с возможной характеристикой этих
общегалльских божеств — то ли упомянутых Цезарем, то ли
нет, — мы не будем заниматься теми, что имели исключительно
местное значение. Очевидно, их количество было значительно
больше: Тутен приводит около ста восьмидесяти имен. Среди
76
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
них есть божества гор, божества источников, божества лесов
(культ одного из них, а именно Ардуинны, имя которого до
сих пор живо в названии Арденнских лесов Бельгии, был даже
принесен в Рим происходящими из этого края преторианцами
[CIL, VI. 46]) и, в конце концов, божества отдельных городов,
называемые Tutelae, которым отчасти соответствовали «гении»
римской религии. Для нас это только имена. Оставим их и вер¬
немся ненадолго к Сулевии. Мы уже упоминали о Sulevis suis15
гельветов. А потому с ним стоит сравнить богинь, которых мы
знаем исключительно по надписям, найденным в Галлии Нар-
боннской (наиболее романизированной), — богинь Ргохитае16.
Такое сравнение уместно тем более, что жертвователи, а ско¬
рее жертвовательницы — поскольку они преобладают, — об¬
ращаясь к ним, используют формулу «Ргохитае suis». Из этого
сравнения, вероятно, следует, что термин Ргохитае был толь¬
ко interpretatio готапа местного выражения, которое, вероятнее
всего, звучало как «Suleviae». А теперь мы можем обратиться и
к археологии, т. е. к изображениям этих «ближайших» к жерт¬
вователям божественных существ. Они дают нам немного, но
и того, что дают, достаточно, чтобы отнести Suleviae Ргохитае к
наиболее многочисленной и характерной для галльской рели¬
гии категории божеств — так называемым Матерям17.
В сохранившихся барельефах, если они оснащены надпи¬
сями, им дано название Matres, Matrae или Matronae, обычно в
15 Своем/собственном Сулевисе {лат).
16 Проксимы {лат.) — богини рода, часто трехлики.
17 В их отношении следует сравнить не только очень подробное их описание у Туте-
на, но и не менее обстоятельное Ihm’a в мифологическом словаре Рошера (в статье
Matres), а также — поскольку, в конце концов, мы должны ссылаться на современ¬
ные пережитки веры в эти существа — четырехтомный труд: Р. Sebillot. Lefolklore de
la France. Что касается изложенного выше, будто Ргохитае было «римской интер¬
претацией» туземного Suleviae, то оно остается, естественно, гипотетическим: не
владея кельтским языком, я не могу делать окончательных выводов в этой области.
Но также я не могу принять домысла кельтологов, согласно которому имя Suleviae,
«согласно новейшим исследованиям», родственно древнеирландскому слову suil,
«глаз», и дано оно этим богиням потому, что их «глаз» устремлен на верующих
в них, бдя над ними — несмотря на то, что с этим соглашаются и Тутен, и Ihm.
Том V. Религия Римской империи
77
дательном падеже, т. е. Matribus, Matris\ или Matribus, но также
и Matronis. Из этих трех форм первая и третья наверняка были
римской интерпретацией местного имени, ранее забытого, вто¬
рая — так же, но в форме грамматически неверной, под влия¬
нием общей тенденции склонять слова сложного третьего скло¬
нения по более простым первым двум. При этом интересна
излишне ученая форма Matrabus: она возникла, очевидно, под
влиянием таких форм, очень распространенных, какfiliabus или
libertabus, где дифференциация была необходима во избежание
слияния с соответствующими мужскими формами: filiis или
libertis. Здесь такая осторожность была излишней, поскольку и
без нее никто не видел в Matris существ мужского пола. Есть и
еще более интересные особенности, чем эти грамматические.
К существительному «Matribus» часто добавляется прилага¬
тельное в том же падеже, например, «Matres Nemausicae». Здесь
не может быть сомнений, что прилагательное имеет локальное
значение, характеризующее этих Матерей как божеств-покро-
вителей города или источника Nemausus\ следовательно, мы
можем допустить то же самое и в других случаях, особенно
там, где основа соответствующего прилагательного сохрани¬
лась и в современном названии, как например, Matres Eburnicae
[CIL, XIII. 1765] на той территории, где сегодня находится село
Yvours: в древности, очевидно Eburnum или Eburni [Toutain, 244].
Но присмотримся тщательнее к виду Матерей. Обычно это три
серьезных женских фигуры, сидящие и держащие в корзинах,
складках своих одежд или в руках плоды. Такая подробность ха¬
рактеризует их как богинь творческих сил природы. Указанное
их значение усиливается в тех случаях, когда средняя из них вы¬
деляется среди своих спутниц дополнительными атрибутами:
рогом изобилия и чашей {patera), которая уполномочивает ее
будто принимать текучие дары от своего имени и имени своих
спутниц. Это тип, так сказать, классический, засвидетельство¬
ванный в отдельных случаях, когда есть и надпись, и изображе¬
ние. Такие, естественно самые ценные, и они должны являться
исходной точкой для любой научной работы о Матерях. Кроме
78
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
них встречаются и другие, где есть либо надпись без рисунка,
либо рисунок без надписи — и последние, очевидно, лишь в
силу аналогии могут признаваться изображениями Матерей.
Однако в тех случаях, когда есть только надпись, мы обращаем
внимание на те, в которых, кроме локального прилагательно¬
го, добавлено еще прилагательное «domesticae»18: например, эк¬
земпляр, найденный в Прирейнском крае с надписью «Matribus
sive Matronis Aufaniabus domesticis»19. Что означает последний эпи¬
тет? Пояснение может быть только одно: посвящающее лицо об¬
ращается к таким Матерям, которые радели не столько о жизни
природы в общем (как Матери классического типа), сколько о
жизни семьи, т. е. о матери дома и ее детях. В таком случае удач¬
ной иллюстрацией типа Matrum domesticarum будет анэпиграфи-
ческий памятник, представляющий, как обычно, трех сидящих
женщин, но не с плодами, а с другими знаками их деятельности:
одна из них держит на коленях младенца в пеленах, вторая гото¬
вит — очевидно, для него — пеленку, третья держит в руках чашу
и губку. Это удивительное и не слишком приятное соседство, но
разве не подлежит сомнению, что деятельность этой губки будет
условием передачи ребенку второй Матерью чистой пеленки.
Мы можем лишь поаплодировать реализму галльского ваятеля,
который, представляя значение Matrum domesticarum, не забыл о
самой неприятной подробности их деятельности в семье, будто
желая проиллюстрировать известный пассаж из плача мамки
Килиссы у Эсхила [Хоэфоры, 759].
Приведенный пример, наверное, самый неприятный, но
он не единственный. Встречаются сочетания двух женских
фигур; в качестве атрибута им даются чаша, рог изобилия,
плоды — т. е. это Матери как олицетворение творческих сил
природы. Или также в форме глиняных статуэток — отдель¬
ные женщины, сидящие на стульях, при каждой из них мла¬
денец, который время от времени прикладывается к груди: тип
18 Домашние {лат.).
19 Домашним Матерям или Матронам Aufaniabus {лат.).
Том V. Религия Римской империи
79
знаменитый, с богатым прошлым; иногда это действительно
Mater domestica. Как бы то ни было, изложенное свидетельству¬
ет о здоровом религиозном чувстве античных галлов: слияние
творческих сил природы и родительниц в облике человека в
едином понятии Мать. Я прошу сравнить это с часто цитируе¬
мыми в настоящей книге вещими словами Сивиллы Додон-
ской: «Зиждет плоды вам Земля; величайте же матерью Землю!»
Очевидно, все эти фигуры, о которых шла речь, и которые
мы могли бы еще привести, и которых галлы изображали в
своих статуях, статуэтках и барельефах, опираясь, очевидно,
на римскую Абунданцию20 (отсюда — рог изобилия), Помоны
(отсюда — плоды), Фортуны, — добавляя к ним (и это как раз
новое и значимое) человеческий «урожай» в виде этих вскарм¬
ливаемых грудью младенцев — все они ведут как будто к об¬
щему знаменателю, к одной первообразной и вечной фигуре
Матери-Земли: именно она, согласно своеобразному способу
восприятия античности, единая во многом и многая в едином.
Поэтому скромный художник охотно изображает их в виде
троицы как Marepii-Domesticae, т. е. Матери вообще. Творить,
творить — это ее или их задача и цель. Творить в прообразе то,
что со временем должно воплотиться в видимом образе... Не бу¬
дем требовать от этих галлов столь глубокого понимания того,
что они наивно переживали и по возможности изображали
в своих статуях, статуэтках и барельефах, и что познал идущий
по их следу предвосхищающего предчувствия великий иеро-
фант новых времен:
Ах, Матери, Матери... это так дивно звучит!21
Однако и в смутном предчувствии народной души Мате¬
ри — причем, преимущественно Domesticae — обладали соб-
20 Абунданция {лат. Abundantia — «довольство», «изобилие») известна также как
Абундия, Габона, Фулла: древнеримская богиня изобилия, спутница Цереры.
В ее честь не воздвигали ни алтарей, ни храмов; она изображалась лишь на моне¬
тах в виде женщины, сыплющей золото из рога изобилия. — Примеч. перев.
21 Неидентифицируемая цитата. В оригинале: Ach, Matki, Matki... to tak dziwnie
brzmi!— Примеч. перев.
80
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
ственной дальнейшей жизнью, хотя и особой. Следует знать,
что галльская религия не преследовалась римскими властями,
терпимыми, как и везде, к наиболее интимной стороне духов¬
ной жизни провинциалов. Она погибла, и это было естествен¬
но — ввиду преследования со стороны христианства. Бесслед¬
но исчез Ез, погиб Тевтат, и все прочие, упомянутые и неупо¬
мянутые божества древних галлов, но Матери — Matres — эти
не исчезли. Слово, образующее их имя, перестало быть на себя
похожим, и — унесенное ветром революции — пресуществи¬
лось в новое, ничего общего кроме первого звука не имеющее с
древним: из maier стало теге. Но и Matres были здесь же, перед
глазами народа, именно в совокупности этих шести звуков, без
каких-либо изменений, ведь никакие изменения не были за¬
свидетельствованы: только лишь Matres превратились в Maries,
и это все22. Чем были эти Марты в народном воображении?
Здесь никакого сомнения быть не может. Как боги древних
языческих вер под влиянием христианских идей превратились
в дьяволов, так и Матери должны были стать дьяволицами.
Итак, это — ведьмы, гадкие и злокозненные. Марты — высо¬
кие женщины со смуглой кожей, с голыми руками и голой верхней
частью тела, с грудями, доходящими до колен, с нечесаными во¬
лосами, ниспадающими до земли. Они были ужасом земледельцев,
которых преследовали, веля тем сосать свои мерзкие груди, пере¬
кидывая тем их через плечи. Узнаём ли мы здесь древних Matres
Domesticae, трогательных кормилиц грудных младенцев?
Однако хватит о галльском пантеоне. Дав ответ на вопрос,
кого почитали, постараемся ответить на следующий: как по¬
читали?
22 Тождественность этих двух имен доказывается легендой о «Марии-Марте»,
приведенной Sebillota, Le folklore de la France, I. 301, на которого ссылается Тутен
(с. 358). Описание этих фигур здесь приводится также по Sebillota [I. 315 и IV. 29].
Добавлю, что на формирование этих образов не могли не повлиять разнообраз¬
ные легенды, вызванные сходством имени Мария с его сирийской пророчицей
Мартой и покровительниц христианства в Южной Франции, трех святых Марий
и сестры одной из них, св. Марты, о чем я упоминал в РР, 373.
Том V. Религия Римской империи
81
Храмы были исключением, и если они существовали, то
возводились на местах, будто предназначенных для этого уже
своим характером — на вершинах гор или у истоков рек. Так,
известный храм Меркурия — Mercurius Dumias — венчал вер¬
шину горы Puy de Dome в нынешней Оверни: это было большое
квадратное здание, окруженное пристройками. Его размеры
свидетельствуют о том, что оно считалось не только жильем
божества, как храмы греческие или римские, но служило так¬
же потребностям верующих. План храма был иноземный, но
украшения — колонны, балки и тому подобное — следовали
греко-римскому образцу. Другой храм, также серьезной вели¬
чины, встал у истоков Сены. Но это, повторяю, были исключе¬
ния. В общем же обителью божества считалась сама природа,
когда она вызывала у людей религиозный настрой: горные вер¬
шины и источники, леса, даже отдельные деревья, отдельные
большие камни, «мегалиты», которым принадлежали менгиры,
украшающие до сих пор (иногда в количестве нескольких де¬
сятков одновременно) поля Бретани. В этих местах божествам
приносились дары: лампы, топоры и топорики, молоты, плете¬
ные ожерелья (torques), кольца, но и монеты — последние ино¬
гда в значительном количестве: настоящие клады, особенно
тогда, когда обиталищем бога считались пруд или река. Тогда
брошенные в их глубины сокровища действительно спасались
от жажды наживы тогдашних святотатцев: хотя, конечно, не от
интереса и энтузиазма нынешних археологов. Отдельную груп¬
пу представляют вырезанные из камня или из руды, или также
вылепленные из глины изображения разных частей человече¬
ского тела. Очевидно, это были жертвы, либо просительные,
либо благодарственные в случае болезни: божеству посвяща¬
лось изображение пораженной части тела. Такое же значение
имеют изображения младенца в пеленах: таким образом пыта¬
лись спасти больного ребенка или благодарили божество за его
выздоровление. Этот обычай был очень распространен в антич¬
ном мире и, как известно, жив до сих пор. Известны также изо¬
бражения животных. Если это были изображения домашних
82
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
животных, то можно рассматривать их по аналогии с вышеиз¬
ложенным, т. е. можно видеть причину их жертвоприношения
в болезни какого-либо животного из собственного стада. Если
диких (например, оленя или кабана), то можно допустить, что
жертвователем был охотник, который тем самым хотел иску¬
пить вину за лишение бога соответствующей добычи. Но это
изображения, а приносились ли в жертву сами животные?
Очевидно, да: на это указывают останки таких животных,
найденные среди растительного праха и угля. И еще о чем-то
свидетельствуют эти находки: а именно о том, что такого рода
жертвы приносились как всесожжения (как и у иудеев) — идея
общей трапезы богов и людей [РРР, § 34], характерная для гре¬
ческой и римской религиозности, была чужда религиозному
сознанию галлов. Итак, хорошо, во всесожение приносились
быки, овцы, реже кони, собаки, кроме того кабаны, олени —
и ничего больше? Послушаем Страбона: Галлы, — говорит он
[IV. 4, 5], — «сооружали огромную статую из сена и дерева, за¬
тем бросали туда скот и всевозможных диких животных, а так¬
же людей, и все это вместе сжигали»23. Итак, в «холокосте» (он
использует именно этот термин όλοκαύτουν) — человеческие
жертвы. И это не единственное свидетельство, которым мы
располагаем: то, что существовало у греков и италийцев (если
существовало вообще) во времена седой доисторической древ¬
ности, то у галлов мы встречаем во времена Цезаря и Августа.
Отсюда — и, конечно, справедливо — нетерпимое отношение
римских властей к этой части галльской религии и к жрецам,
которые ее практиковали24.
23 Перевод Г. А. Стратановского.
24 О человеческих жертвах у античных галлов, кроме Страбона в данном пассаже,
свидетельствуют также Цезарь, бернский схолиаст и Диодор Сицилийский [V. 31].
От этих подлинных жертвоприношений следует отличать искупительные жерт¬
вы, о которых говорит Лактанций Плакид в схолии на Стация Theb. X. 793: со¬
гласно ему, у галлов был обычай приносить в жертву человека с целью очищения
общины. Происходило это таким образом: обращались к одному из самых бед¬
ствующих жителей и обещанием высокой награды его склоняли к тому, чтобы он
отдал себя в жертву. В течение целого года его кормили за счет общины лучшими
Том V. Религия Римской империи
83
Этими жрецами были, как известно, друиды. Самым
ранним свидетельством о друидах — по латыни druides или
druidae — мы обязаны лучшему (поскольку он видел всё свои¬
ми глазами) свидетелю: Цезарю, который рассказывает о них
в своей книге Записки о галльской войне — в связи с событиями
53 г. [гл. 13—16]25: «Во всей Галлии, говорит он, — существу¬
ют вообще только два класса людей, которые пользуются из¬
блюдами, а по истечении этого года с приходом соответствующего дня его прово¬
дили сквозь весь город за стены и там побивали камнями. Нечто подобное расска¬
зывает также Сервий в комментарии к Энеиде Вергилия [III. 57] о Массилии. На
схожие воззрения опирается также — значительно облагороженный — обычай так
называемого «левкадского прыжка», о котором см. мою статью в Klio. Это реали¬
зация наделе слов первосвященника Каиафы: «...лучше нам, чтобы один человек
умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб» (Ин. 1:50).
25 О друидах кратко пишет Тутен, и еще короче — Chantepie de la Saussaye 572,
пользуясь исключительно свидетельствами античных авторов. Напротив, очень
подробно этот вопрос излагает d’Arbois de Jubainville 83—240, который как кель¬
толог использовал также богатую ирландскую литературу по этому вопросу. Еще
обстоятельнее — Т. D. Kendrick в посвященной исключительно друидам книге
The Druids, A Study in Celtic Prehistory (London, 1927); я указываю только те работы,
которыми я мог непосредственно пользоваться. Кроме человеческих жертвопри¬
ношений, римлян больше всего поразило учение друидов о бессмертии души и
ее перевоплощении после смерти данного тела в другое, вследствие чего любая
смерть представляет, собственно, некое промежуточное состояние между двумя
жизнями. Об этом стоит послушать Лукана (I. 450—462):
Вы же, друиды, опять с окончаньем войны возвратились
К богослужениям злым и к варварским вашим обрядам.
Вам лишь дано познавать богов и небесную волю
Или не ведать ее; вы живете в дремучих дубравах,
Где не сияют лучи: по учению вашему тени
Не улетают от нас в приют молчаливый Эреба,
К Диту в подземный чертог: но тот же дух управляет
Телом и в мире ином; и если гласите вы правду,
Смерть посредине лежит продолжительной жизни. Народы
Северных стран, в ошибке такой, должно быть, блаженны,
Ибо несноснейший страх — страх смерти их не тревожит.
Вот и стремится солдат навстречу мечу и охотно
Гибель приемлет в бою, не щадя возвращаемой жизни.
Обращаю также внимание на приписываемую друидам астрономическую науку:
что это была за наука и откуда она происходила, мы не знаем, однако она должна
была служить подтверждением их связи с Пифагором. Ведь и Нигидий Фигул,
этот воскреситель пифагореизма в Риме, занимался астрономией, принимая во
внимание помимо «греческой сферы» также и «варварсккую сферу» [РРР, § 40].
84
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
вестным значением и почетом, ибо простой народ там держат
на положении рабов: сам по себе он ни на что не решается и
не допускается ни на какое собрание. [...] Но вышеупомяну¬
тые два класса — это друиды и всадники. Друиды принима¬
ют деятельное участие в делах богопочитания, наблюдают
за правильностью общественных жертвоприношений, истол¬
ковывают все вопросы, относящиеся к религии; к ним же по¬
ступает много молодежи для обучения наукам, и вообще они
пользуются у галлов большим почетом. А именно они ставят
приговоры почти по всем спорным делам, общественным и
частным; совершено ли преступление или убийство, идет ли
тяжба о наследстве или о границах — решают те же друиды;
они же назначают награды и наказания; и если кто — будет
ли это частный человек или же целый народ — не подчинится
их определению, то они отлучают виновного от жертвоприно¬
шений. Это у них самое тяжелое наказание. [...] Во главе всех
друидов стоит один, который пользуется среди них величай¬
шим авторитетом. [...] В определенное время года друиды со¬
бираются на заседания в освященное место в стране карнутов
[сегодня Chartres. — Примеч. Ф. 3.], которая считается центром
всей Галлии. Сюда отовсюду сходятся все тяжущиеся и под¬
чиняются их определениям и приговорам. Их наука, как ду¬
мают, возникла в Британии и оттуда перенесена в Галлию;
и до сих пор, чтобы основательнее с нею познакомиться, от¬
правляются туда для ее изучения.
Друиды обыкновенно не принимают участия в войне и не
платят податей наравне с другими [они вообще свободны от во¬
енной службы и от всех других повинностей]. Вследствие таких
преимуществ многие отчасти сами поступают к ним в науку,
отчасти их посылают родители и родственники. Там, говорят,
они учат наизусть множество стихов, и поэтому некоторые
остаются в школе друидов до двадцати лет. Они считают даже
грехом записывать эти стихи, между тем как почти во всех дру¬
гих случаях, именно в общественных и частных записях, они
пользуются греческим алфавитом. [...]
Том V. Религия Римской империи
85
Больше всего стараются друиды укрепить убеждение в бес¬
смертии души: душа, по их учению, переходит по смерти одно¬
го тела в другое; они думают, что эта вера устраняет страх смер¬
ти и тем возбуждает храбрость. Кроме того, они много говорят
своим молодым ученикам о светилах и их движении, о величи¬
не мира и земли, о природе и о могуществе и власти бессмерт¬
ных богов. [...]
Все галлы чрезвычайно набожны. Поэтому люди, поражен¬
ные тяжкими болезнями, а также проводящие жизнь в войне и
в других опасностях, приносят или дают обет принести чело¬
веческие жертвы; этим у них заведуют друиды. Именно галлы
думают, что бессмертных богов можно умилостивить не иначе,
как принесением в жертву за человеческую жизнь также чело¬
веческой жизни. [...] Но, по их мнению, еще угоднее бессмерт¬
ным богам принесение в жертву попавшихся на воровстве, гра¬
беже или другом тяжелом преступлении; а когда таких людей
не хватает, тогда они прибегают к принесению в жертву даже
невиновных»26.
Последний пункт стал определяющим для отношения рим¬
ских властей к друидизму: в общем толерантные в своем отно¬
шении к религиям коренных народов, этой «гнусной религии»
они терпеть не могли. Они направили против нее три после¬
довательных удара: Август принял решение о запрете римским
гражданам участвовать в практиках друидов, Тиберий провел
в Сенате постановление, которое запрещало весь друидизм во¬
обще, но, очевидно, его было недостаточно, поскольку Клав¬
дий должен был его обновить, и на этот раз, кажется, цель была
достигнута. О друидах после его сурового распоряжения боль¬
ше не было слышно; остались друидки, но уже только в виде
безвредных ворожей, по типу нынешних цыганок27. Они могли
26 Перевод Μ. М. Покровского. — Примеч. перев.
27 Возникает вопрос, существовали ли друидки вообще, или свидетельства о них
авторов Historiae Augustae (Lampridius Alex. Sev. LIX и Vopiscus Numer. XIV muilier
dryas; Vopiscus Aurel. XLIII 4 n. Gallicanae Druides) следует толковать как злоу¬
потребление ученого термина в отношении простых «ворожей». Kendrick [97],
86
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
совмещать свою профессию со столь неуважаемой профессией
корчмарок — как, например, та, которая (как говорят) предска¬
зала будущему императору Диоклетиану его правление [РИ,
424].
Чтобы достичь вышеупомянутой цели, одного прика¬
за было недостаточно. Ведь подлинной отчизной друидизма,
как мы видели, была Британия: искоренить его окончательно
можно было только в той стране, откуда он все время подпи¬
тывался. В этом была причина походов Рима на Британию. Не
единственная: кельтская Британия была естественной союзни¬
цей кельтской Галлии, и сам Цезарь жаловался на действенную
помощь, которую последняя от нее получала [Галл, война, III.
9, 10; IV. 20, 1]. Как бы то ни было, эпизодом галльской войны
Цезаря стала его краткая, но успешная британская экспедиция
в 55 г. [Галл, война, IV. 25]: именно тогда римская нога впервые
ступила на этот таинственный остров. Пока только ступила:
о его покорении Цезарь еще не мог и подумать.
Тем не менее, это намерение он оставил в виде некоего за¬
вещания своим преемникам. И когда его приемный сын, бла¬
годаря победе над Антонием, стал властителем всей Римской
империи, захват Британии считался такой же его задачей на
западе, как и захват Парфянского царства на востоке. Свиде¬
тельствует об этом выразительнее всего глашатай политики
Августа — Гораций — в начале пятой из своих Римских од:
Юпитер, громы мечущий — верим мы —
Царит на небе: здесь на земле к богам
Причтется Август, покоривший
Риму британцев и персов грозных28.
кажется, справедливо допускает первое, ссылаясь на средневековых ирландских
писателей, свидетельствующих о существовании друидок (ban — drui, причем ban
обозначает «женщина»). Что касается их деградации, можно привести аналогию
из истории древнего Израиля: по свидетельству пророка Иезекииля, пророчицы
конца эпохи царей занимались «сшиванием чародейных мешочков под мышки»
[ДР, §41].
28 Здесь и ниже перевод Н. С. Гинцбурга.
Том V. Религия Римской империи
87
Но это намерение пока осталось лишь намерением. Преем¬
ник Августа — Тиберий — с этой точки зрения, как и вообще
в своей внешней политике, считал образцовым пример своего
отчима и приемного отца. Весьма возможно, что именно его
сдержанность была причиной безрезультатности его выступ¬
ления против друидизма. Потому его подлинный преемник,
Клавдий (поскольку на рехнувшегося Калигулу нельзя было
рассчитывать), должен был отказаться от такой сдержанности:
при нем началось, как мы видели, покорение Британии. Здесь
гнездом друидизма был остров Мона (нынешний Anglesey), от¬
деленный от Уэльса очень узким проливом. Римский предво¬
дитель — происходило это уже при Нероне в 51 г. — велел для
пехоты соорудить плоскодонки, а кавалерия переходила про¬
лив вброд. Но там, где волны были слишком высоки, переплы¬
вали на конях. То, что ожидало римлян на острове, красочно
описывает Тацит {Анн. XIV. 30): «На берегу стояло в полном во¬
оружении вражеское войско, среди которого бегали женщины;
похожие на фурий, в траурных одеяниях, с распущенными во¬
лосами, они держали в руках горящие факелы; бывшие тут же
друиды с воздетыми к небу руками возносили к богам молитвы
и исторгали проклятия. Новизна этого зрелища потрясла на¬
ших воинов, и они, словно окаменев, подставляли неподвиж¬
ные тела под сыплющиеся на них удары. Наконец, вняв увеща¬
ниям полководца и побуждая друг друга не страшиться этого
исступленного, наполовину женского войска, они устремля¬
ются на противника, отбрасывают его и оттесняют сопро¬
тивляющихся в пламя их собственных факелов. После этого у
побежденных размещают гарнизон и вырубают их священные
рощи, предназначенные для отправления свирепых суеверных
обрядов: ведь у них считалось благочестивым орошать кровью
пленных жертвенники богов и испрашивать их указаний, об¬
ращаясь к человеческим внутренностям»29.
29 Перевод А. С. Бобовича.
88
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
Обращаю здесь особое внимание на то, что Тацит говорит о
священных рощах друидов. Священные рощи — их знала также
греко-римская религия, и эта разновидность культов принад¬
лежит к ее самым симпатичным сторонам: я говорил [РРР, § 21]
о рощах Юпитера и Дианы. Но те были действительно святы¬
ми, не оскверненными кровью принесенных в жертву людей.
Здесь же речь идет именно о таких. Итак, это были подлинные
luci incesti30. Отсюда можно прийти к выводу, что Гораций в по¬
следних стихах своей оды I. 12, 49—60, обращаясь к Юпитеру,
говорит:
О отец и страж ты людского рода,
Сын Сатурна! Рок поручил охрану
Цезаря тебе: пусть вторым он правит,
Царствуй ты первым.
Все равно, триумф заслужив, кого он
В Рим введет: парфян ли смиренных, Лаций
Мнивших взять, вождей ли индийцев, Серов
С края Востока, —
Пусть на радость всем он землею правит,
Ты ж Олимп тряси колесницей грозной,
Стрелы молний шли нечестивым рощам
Гневной десницей.
Ведь это умаление власти Юпитера до уничтожения молни¬
ей оскверненных рощ было бы дивным ее истончением в срав¬
нении с поразительными триумфами Августа, если бы послед¬
нее предложение не было равнозначно укрощению Британии,
которое также и здесь, как и в приведенном выше обороте, стоит
в одном ряду с победой над парфянами31. Что касается укроще¬
30 Рощи нечестивых дел {лат.)
31 Мое мнение, что Гораций под parum casti luci — рощами, оскверненными нече¬
стием {лат.) — понимает, собственно, британские, может показаться читателю
слишком притянутым за уши, однако оно находится в связи с так мной называе¬
мой congeriei figura horatiana — горациева фигура хаоса/беспорядка {лат.), — о ко¬
торой я написал свою последнюю статью в наш Eos (был ли он напечатан — этого я
Том V. Религия Римской империи
89
ния, как известно, Агрикола, отозванный Домицианом, не мог
довести его до конца. Тацит это отзывание победоносного вож¬
дя может объяснить лишь завистью тирана. Тот был, конечно,
к нему враждебно настроен, но и нам сложно найти более под¬
ходящее толкование. Походы Рима могли быть обращены либо
против самой Британии, либо против друидизма. В первом
случае урезание плана захвата острова путем отказа от Каледо¬
нии было бы непонятным. Однако оно проясняется во втором
случае, когда — благодаря победам Агриколы — действительно
была захвачена подвластная друидам кельтская часть острова.
Но тогда возникает новая трудность: как Британия к Галлии,
так и к самой Британии относилась ее западная соседка Гибер-
ния (сейчас Ирландия), также кельтская, и также — гнездо друи¬
дизма. Почему же Рим, коль скоро он хотел на корню вырубить
эту позорную религию, оставил Гибернию нетронутой? — Мы
не знаем, но с точки зрения строго научной должны заметить:
было хорошо, что так случилось. Ведь благодаря сохранению
Гибернией независимости сохранился второй — помимо сведе¬
ний античных авторов — источник об этой, как бы то ни было,
интересной религии. Указанным источником стала достаточно
богатая ирландская литература на кельтском языке, которая,
будучи скрупулезно исследованной современными кельтоло¬
гами, совершенно чудесным образом дополняет наши знания
о друидизме. Ведь сведения, которые мы черпаем из нее, очень
точно соответствуют полученным нами от античных авторов,
и это — ввиду независимости одних от других — должно счи¬
таться важным доводом в пользу достоверности и тех, и этих.
Так, друиды являются гадателями и умеют предсказывать бу¬
дущее; они чародеи, они врачи, они жрецы, они учителя, они
предмет глубокого поклонения со стороны своих земляков; но
они не доверяют своего учения письменам. К этим пунктам,
установленным уже известными кельтологами, я хотел бы
не знаю). Я считаю, что читатель после ее прочтения согласится со мной и очистит
Горация от обвинений в использовании антиклимакса.
90
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
добавить еще нечто — хотя, не будучи кельтологом сам, я делаю
это с великой осторожностью.
Среди сведений о друидах, полученных нами от античных
авторов, есть нечто, к чему современные учения относятся с
большим скептицизмом: это наличие определенной связи меж¬
ду друидами и Пифагором. Как историк Аммиан Марцеллин,
ссылаясь на Тимагена32, полагает, что друиды обладают высо¬
ким духом — ingeniis celsiores. Аммиан жил в IV в. по Р. X., Ти-
моген — в I в. до и после Р. X., а Пифагор — в VI в. до Р. X. и не
писал ничего. Но если Тимоген приписывает ему благоприят¬
ный отзыв о друидах — а сомневаться в этом у нас нети никаких
причин, — то подразумевает он, очевидно, не самого Самос¬
ского мудреца, а воскрешенный пифагореизм, соединенный в
I в. до Р. X. в Риме с именем загадочного мага Нигидия Фигула
[РРР, § 40]. Несомненно, этот же воскрешенный пифагореизм
создал и другой миф, по которому предок этого мага и сам был
учеником друидов. Его записал, по свидетельству Климен¬
та Александрийского [Строматы, I. 15], современник Суллы
Александр Полигистор в своем сочинении о пифагорейских
символах. Отметим со своей стороны интересное совпадение.
Нигидию в Риме приписывались безбожные практики, кото¬
рые послужили причиной возникновения термина Sacrilegium
Nigidianum. Что это были за практики, видно из обвинения, ко¬
торое Цицерон выдвигает известному бунтарю Публию Вати-
нию, когда тот выступал свидетелем против Публия Сестия —
клиента Цицерона: «Ты, кто охотно зовешь себя пифагорей¬
цем, прикрывая именем столь мудрого мужа свои гнусные и
варварские обычаи... кто принимал участие в неслыханных
и безбожных обрядах, кто привык умолять подземных богов
32 Тимаген — греческий историк. Родился в Александрии, был взят в плен Пом-
пеем и привезен в Рим, где занимался учительством вместе с Цецилием, а так¬
же написал немало сочинений, в основном исторического характера, в том числе
Историю царей (или царств). Август, оскорбленный дерзкими высказываниями
Тимагена, перестал его принимать у себя, за что тот сжег написанную им историю
правления Августа. Из сочинений Тимагена сохранились только фрагменты. —
Примеч. перев.
Том V. Религия Римской империи
91
приношением внутренностей мальчиков... и т. д.» Оратор тут
не упоминает Нигидия прямо (он был к тому дружески распо¬
ложен), но то, что он говорит о практикуемых «пифагорейцем»
Ватинием ужасных обрядах, — единственная иллюстрация,
которую мы можем приложить к этому Sacrilegium Nigidianum,
инвективе безымянного автора против Саллюстия. Ведь в этом
же и Тацит обвиняет в приведенном выше описании из Анналов
хозяев «нечистых рощ», т. е. друидов, что и они исследуют волю
богов по внутренностям людей (hominum fibris consulere deos). Так,
я полагаю, что скептицизм современных ученых в отношении
связи пифагореизма с друидизмом недостаточно обоснован.
Определив это, отправлюсь дальше.
К особенностям пифагореизма — я говорю о воскрешен¬
ном, т. е. собственно о неопифагореизме — относится и то, что
он воскресил также древние мифы и легенды, очевидно, относя
их также к «пифагорейским символам», чтобы воспользовать¬
ся выражением Александра Полигистора33. Этот вопрос был
33 Авторы, признающие связь пифагореизма и друидизма, делятся на две группы.
Согласно одной, Пифагор был учеником друидов, согласно другой — наоборот, но
так или иначе, его учение попало и к последним. Представителем первой группы
был Александр Полигистор (современник Суллы) в своей книге о пифагорейских
символах, в которой он, согласно Клименту Александрийскому [Строматы, I,
XV. 70, 1], указывал, что Пифагор был, между прочим, также слушателем «гала-
тов», т. е. галлов, жрецами которых, собственно, и были друиды. Представителем
второй — Ипполит [Philos. I. 25], рассказывающий, что Залмоксис, раб Пифаго¬
ра, после смерти своего господина отправился в Галлию и там обучил друидов
его философии. Для нас, очевидно, лишь вторая теория имеет значение. Фигуру
Залмоксиса она заимствовала у Геродота, который описывает [IV. 95] Залмоксиса
[sic!] как фракийского раба Пифагора, однако — не доверяя этому преданию, рас¬
сказанному ему эллинами у Геллеспонта и Понта — сам Геродот считает Залмок¬
сиса скорее фракийским божеством и ничего не говорит о его путешествии в Гал¬
лию и к друидам. Мы, конечно же, отказываемся от посредничества Залмоксиса
и вообще от личного влияния Пифагора на друидов и будем говорить лишь о вли¬
янии на них пифагореизма. Оно же вполне возможно благодаря, с одной стороны,
распространенности этого учения в греческих городах южной Италии, а с другой
стороны — существованию в Галлии греческого города Массалия. Потому Кенд¬
рик (107 и ниже), принимая во внимание возможность этого процесса, сбрасы¬
вает его со счетов — преимущественно ввиду краткосрочности существования
пифагореизма в Италии, уничтоженного там будто бы вследствие резни пифаго¬
рейцев в середине V в. Этот аргумент, однако, опровергается ввиду доказанной
92
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
особенно болезненным с момента открытия в Риме подземной
базилики с огромным барельефом, представляющим прыжок
Сапфо с левкадской скалы. Известный французский филолог
Каркопино привел по этому поводу свидетельство Плиния
Старшего о новой жизни, которую фигуры Сапфо и Фаона* 34
получили в учении пифагореизма, и, опираясь на это, посчи¬
тал базилику своеобразным храмом римских пифагорейцев35.
жизнеспособности италийского пифагореизма, который существовал и дальше и
ожил в неопифагореизме. Свидетельство Александра ошибочно толкует d’Arbois
de Jubainville (с. 86) в том смысле, что согласно ему, напротив, галаты (т. е. галлы)
были учениками Пифагора, в чем видит доказательство греческой «праздности»,
ни на что не опирающееся. Интересно, однако, что Ипполит, допуская влияние
Пифагора на друидизм, видит предмет перенятого у него учения в теории чисел (έκ
ψήφων καί άριθμών Πυθαγορική τέχνη) и добавляет, что друиды практикуют также
магию (χρώνται δέ Δρυΐδαι καί μαγειαις). Интересно это потому, что и Нигидий —
у Августина (CD, V. 3) Nigidius Mathematicus — получает эпитеты Pythagoricus
et magus [Hieron. Chron. 01. 183, 4, cp. PPP, § 40]. Такое же значение едкого заме¬
чания о магии Плиния Старшего [NH, XXX. 13]: «Одержимая Британия до сих
пор ею занимается, причем в обрядах такого характера, что можно подумать, буд¬
то отсюда она была передана персам», — ведь маги были персидскими жрецами.
И в связи с этим последнее восклицание: «Превыше всех похвал заслуга римлян,
устранивших эту дрянь, в которой вершиной набожности было убийство челове¬
ка, а вершиной гигиены — поедание его мяса», — именно так: человеческие жерт¬
вы у друидов — с одной стороны, у римских пифагорейцев [РРР, § 40] — с другой.
34 Фаон (Φάων) — персонаж древнегреческой мифологии. Согласно легенде, поэ¬
тесса Сапфо, когда была уже немолода, полюбила юношу Фаона, но тот отверг ее.
Источником предания о Фаоне, возможно, послужила народная песнь об Адони-
се-Фаоне (Фаэтоне), любимце Афродиты, культ которого был общераспростра¬
нен в южной части Малой Азии и на островах, прилегающих к Малой Азии. —
Примеч. перев.
35 Я имею в виду книгу Jerome Carcopino Etudes romaines (I premiere serie) La basilikue
Pythagoricienne de la Porte Majeure, Париж, 1927. Пифагорейский характер этой «ба¬
зилики», впрочем, установил уже Ф. Кюмон вскоре после ее открытия (в Revue
archeologicue и 1918), и Каркопино охотно уступает ему первенство (13); собствен¬
ная заслуга последнего заключается в том, что он к достаточно убедительным до¬
водам бельгийского ученого добавил решающий — касательно главного барелье¬
фа в абсиде нефа. Ведь этот барельеф изображает — в этом уже, наверное, никто
не сомневается — смертельный прыжок Сапфо с левкадской скалы, вызванный
ее несчастной любовью к Фаону, как писал об этом Овидий в своей пятнадцатой
Героиде. Что общего имеет это с учением Пифагора — таким вопросом может за¬
даться любой. Однако, все-таки, некоторая связь должна поддерживаться, коль
скоро речь идет о так сказать «алтарном» изображении. Итак, Каркопино открыл
Том V. Религия Римской империи
93
Потому религия Пифагора, этого «пифийского оракула», была
религией Аполлона; эта религия учила, что избранных ждет
после смерти — или же вместо смерти — чудесный «загорный
край», край гиперборейцев [SB, 62]. Сюда перенес Аполлон —
как мы относительно недавно узнали — также лидийского царя
Креза, упредив его самоубийство на пылающем костре: это
было вознаграждение за его набожность и щедрость в отноше¬
нии Аполлона. При жизни смертный не найдет дорогу в этот
рай, если только его туда не заведет кто-то из богов, как неко¬
гда Афина Персея. Но, несмотря на это, контакт между ним и
потрясающий текст Плиния Старшего, на который он ссылается; в оригинале
[NH, XXII] он звучит так: «(Неблагосклонный тон поясняется враждебным от¬
ношением этого вольнодумца к любому оккультизму, о котором свидетельствует
приведенное выше “замечание”) Et Phanonem lesbium dilectum a Sappho: multa circa
hoc non magorum solum vanitate, sed etiam Pythagorikorum» [«О Фаоне-лесбийце, ко¬
торого любила Сапфо, множество было пустословья, как от магов, так и от пи¬
фагорейцев» {лат.)]. Это восклицание (прошу здесь отметить раздражительное
слово vanitate, относящееся ведь также к Pythagorikorum) случайно, оно вставлено в
ботаническое описание какого-то растения. Его значение не ограничивается од¬
ним лишь барельефом в нефе нашей базилики, чей пифагорейский характер был
им доказан вне всяких сомнений: свидетельствует он также (что не так сильно
интересовало Каркопино, однако решительно интересует автора настоящей кни¬
ги) и вообще о тенденции пифагорейцев пользоваться в целях своей проповеди
древними легендами. И с этой точки зрения представляет весьма необходимую
поддержку моей теории об использовании легенд о гиперборейцах Пелее, Телефе,
Филоктете с той же целью. Текст Плиния был, впрочем, использован Каркопино
не впервые в уже упомянутой его основной книге: он известил о нем ученый мир
еще в 1923 г. — в краткой статье, размещенной в Revue arch4ologique того года, 1—22.
Ему ответил К. Кереньи в статье Der Sprung vom Leukasfelsen (ARW, XX, IV, 1926,
61—72), где он отрицает какую бы то ни было ценность «проблематичного» текста
Плиния, а также пифагорейский характер базилики, ссылаясь на то, что пифаго¬
рейцы избегали кровавых жертвоприношений, в то время как в базилике таковые
были найдены. Ему снова отвечает Каркопино на с. 389 своей книги, ссылаясь на
сказанное там, что именно избегание кровавых жертвоприношений было чертой
лишь первоначальных пифагорейцев, потом, однако, возникли модификации
этого запрета, а неопифагореизм Нигидия и прочих практиковал их на одном
уровне с прочими средствами гадания, с. 234 и ниже. Совершенно соглашаясь с
ним, добавлю от себя, что в тексте Плиния я не вижу ничего проблемного и что
отказ от этого неоценимого свидетельства я считаю научным самоубийством. Ке¬
реньи — очень ценный ученый, однако он имел несчастье стать учеником Вальте¬
ра Отто, о чьей склонности к разрушению я говорил в предисловии к настоящей
книге.
94
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
миром живых существует, поскольку временами вестники из
страны гиперборейцев приходят к людям. Держа в своих ру¬
ках чудотворную стрелу Аполлона, они с легкостью перелета¬
ют через безграничные препятствия, не ощущая ни голода, ни
жажды, поскольку их кормит и поит та же святая стрела. Таким
вестником был Абарис36, о котором рассказывались чудесные
вещи. Но не только избранников среди людей ожидает этот
рай: он также предназначен для любимых птиц бога — лебе¬
дей. Они знают об этом и потому радостно поют перед смертью,
стремясь соединиться со своим любимым божеством. Именно
таково значение «лебединой песни». Лишь люди, перенося свой
трусливый страх перед смертью на лебедей, исказили его допу¬
щением, что поют они от печали: от того, что должны покинуть
жизнь. На самом деле причина их песни не печаль, а радость.
Так говорит Сократ у Платона37. Такое толкование я, естествен¬
но, оставляю под ответственность учителя или ученика, но
связь между лебедями и страной гиперборейцев должна была
быть частью самого мифа, как и то, что рассказывается о хра¬
ме Аполлона, венчающем вершину его святой гиперборейской
горы: что она, дескать, не из мрамора или бронзы, а из опала и
золота. Некогда пчелы слепили из воска его изображение и пе¬
ренесли его на своих крыльях в Дельфы. Здесь люди по этому
образцу построили богу его первый храм; после этого те же пче¬
лы отнесли изображение обратно в Гиперборею, и там оно пре¬
бывает доныне, вися в воздухе над своим прообразом...
Мы говорили уже о чудесной гиперборейской стреле; чу¬
десным было также и копье из пелионского ясеня, которое
царь Пелей передал своему сыну и которое никто, кроме сына,
Ахиллеса, не мог поднять. Этим копьем Ахиллес ранил царя
Телефа в первой битве, в которой ахейское войско участвовало
36 Абарис — в древнегреческой мифологии прорицатель и жрец Аполлона. Обошел
всю Грецию, исцелял болезни одним лишь словом, прекратил свирепствовавшую
в Спарте чуму, построил храм Коры Спасительницы (Персефоны). Пифагорейцы
называли Абариса «воздухошествующим». — Примеч. перев.
37 Ср.: Федр, 85.
Том V. Религия Римской империи
95
на азиатском берегу; лишь ранил, но не убил. Но рана была та¬
кой, что ее никак нельзя было вылечить. Это было первое чудо,
но еще большим было второе. Исчерпав человеческие знания,
Телеф обратился к богу, а тот сообщил: кто ранил — вылечит.
Поэтому Телеф обратился к Ахиллесу; тот — пропустим по¬
дробности — приложил пелионское копье к ране, и Телеф был
исцелен [МА, 333]. Связи со страной гиперборейцев здесь нет,
а связь с Аполлоном лишь та, что изречение: «Кто ранил — вы¬
лечит», — происходит от него. Но изречение это было очень
знаменательным и отлично подходило для того, чтобы отнести
его к «пифагорейским символам».
А теперь перейдем к мифологии друидов, т. е., говоря точнее,
к циклу саг древней Ирландии. Еще точнее — к саге о великом
Святом Граале38. Ее центром является чудесная гора, к которой
никто из смертных не имеет доступа, если его не приведет бог.
38 Мою теорию о возрождении (говоря вкратце) легенды о гиперборейцах в ле¬
генде о Монсальвате я опубликовал уже давно: по-польски — в книге о Софокле
(по поводу раны Филоктета, которая не лечилась), по-немецки — в Neue Jahrbiiher
ftir das klassische Altertum u. S. w. Ill (1900), 90; цитирует ее по этому последнему
источнику Dabritz в статье Hyperboreer в RE (1914), 273, называя ее «смелой». По¬
зволю себе здесь пройтись — частично дополняя сказанное там — по ее основным
пунктам. Гиперборейцы, в первую очередь, — народ «загорный»; на это указы¬
вает этимология. Я отнюдь этим не хочу сказать, согласно Jerzy Curtius’oM, что
слово ύπερ — βορείοι, состоящее из ύπερ и βορός, заключает в себе это βορός как
идентичное с όρος (я не отрицаю того, что последнее слово никогда не начиналось
с букв b или ν), но только вторая часть этого сложного слова обозначает «гора»,
с чем согласен и Dabritz. Этим поясняется и родственное название северного вет¬
ра «борей» — «ветер с гор», т. е. «из-за горы» — tramontane, как итальянцы до сих
пор называют северный ветер. Отсюда возникает важность понимания горы в
мифе о гиперборейцах, что я высказал в МА, 62. Эта загорная страна является
обиталищем неизъяснимого счастья для ее жителей; она также — место пребы¬
вания Аполлона в течение части года и заключает в себе его главные святыни.
Во-первых, храм с драгоценными камнями, который послужил образцом для
первого храма Аполлона на земле в Дельфах (тот самый, перенесенный пчелами,
о котором говорилось выше). Второй святыней является сохраняемая, конечно
же, в указанном храме стрела Аполлона, о чудесных свойствах которой еще бу¬
дет сказано. Из этого рая Аполлон ежегодно отправляется посетить свои Дельфы
на повозке, в которую запряжены лебеди. Такую подробность сообщает нам наш
лучший свидетель Алкман. Лебедь — собственно, птица Аполлона Гиперборей¬
ского. Этот аполлонический рай недоступен смертным.
96
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
Но ни вплавь, ни впешь
Никто не вымерил дивного пути
К сходу гипербореев
Лишь Персей,
Водитель народа,
Переступил порог их пиров, —
говорит Пиндар в десятой Пифийской оде (28—33), как я описал это в МА, 32.
Но бог общается со смертными посредством своих глашатаев; одним из них был
когда-то Абарис: он, будучи гиперборейцем, понес — согласно Геродоту (IV. 36) —
стрелу Аполлона по всей земле, в результате чего не нуждался ни в еде, ни в питье.
Благодаря этой стреле (впрочем, об этом говорится только в поздних источниках,
но наверняка — согласно старой традиции) он все свое путешествие мог совер¬
шить и по воздушному пути. А на земле Абарис стал учителем Пифагора.
В связи с этим находится огромная востребованность легенды о гиперборейцах
в позднейшем (нео)пифагореизме. Но задолго до того, как это произошло, леген¬
да стала содержанием философского романа Гекатея Абдерского (начало III в. до
Р. X.). Согласно ему, страна гиперборейцев находилась на острове Геликсия, у Оке¬
ана, «напротив страны кельтов». Теперь мы доходим до точки соприкосновения
гипербореев и пифагореизма с друидизмом. «Легенда о гипербореях, — справедли¬
во замечает Dabritz [269], — была популярна в пифагорейских кругах». — Пифагор
у них попросту считался «Аполлоном Гиперборейским». Эта связь еще более уси¬
лилась с момента воскрешения пифагореизма в неопифагореизме и родственном
ему неоплатонизме, о чем свидетельствуют Ямвлих и Порфирий. Одновременно
растет и убеждение в тождественности страны гипербореев с Ирландией. Она была
признана в V в., когда писал Клавдиан. В этом месте своей поэмы в честь Стилихо-
на, где он воздает тому честь за укрощение диких шотландцев (т. е. ирландцев), он
пишет: «Толпы жителей своих ледовитая видела Иерна» (Ίέρνη — греческая фор¬
ма, соответствующая римской Hibernia). «Ледовитая», естественно, с южной точки
зрения, — говорит Hyde {A Literary History of Ireland, 23), добавляя, однако, что и
Страбон (в эпоху Августа) называет Ирландию трудной для обитания из-за холода
[II. 5]. А чуть дальше — и это решающее место — тот самый Клавдиан хвалит рим¬
лянина за то, что тот, преследуя «шотландцев» своим мечом, гиперборейские по¬
корил смелыми парусами пучины, в чем нам нет повода видеть (вместе с Нубе’ом)
преувеличение. Согласно этому легко поясняется латинское название острова
«Гиберния» — как «зимняя», вследствие родственности названий Ύπερβόρεια и
Βορέας. В самой Ирландии это название, согласно древней записи, выводилось из
имени одного из сыновей прародителя, и эта этимология в XVII в. сыграла свою
роль в споре — впрочем, весьма неуместном — Северной Ирландии с Южной о пер¬
венстве [Hyde, 515]. Соответственно, и Ύπερβόρεος’Ωκεανός размещали на север от
Ирландии [см. об этом небольшую статью Kiessling’a в RE, 280].
Итак, круг замкнулся: существует связь между легендой о гиперборейцах и пи¬
фагорейством, между ней и Ирландией, между пифагорейством и друидизмом,
основным местом распространения которого была Ирландия. Сейчас я прошу
обратить внимание на элементы, общие для легенды о гиперборейцах и легенды
Том V. Религия Римской империи
97
о Монсальвате. Они следующие: 1) Гора. Впрочем, для нас Монсальват является
mons salvations, «гора Спасения», но изначально это было mons silvatius, Monsalwatsch,
«лесистая гора». 2) Неприступность: туда попадает только тот, кого приводит бо¬
жество. 3) Невыразимое счастье местных жителей-гиперборейцев — там, рыцарей
Грааля — здесь. 4) Чудесный храм, воздвигнутый из драгоценных камней. 5) Хра¬
нимая в этом храме святая стрела Аполлона — там, святое копье Спасителя —
здесь. 6) Вестники из чудесной страны, приходящие к людям — Абарис, Лоэнгрин.
7) Путешествия на повозках, запряженных святыми лебедями, и вообще роль этих
лебедей. 8) Возможность для обладателей святой стрелы или же копья обходить¬
ся без пищи и питья, а также перелетать через неограниченные пространства.
9) Добавим также в легенде о Монсальвате общее с другими мифами сообщение о
ране, которая не залечивалась, и копье, которое излечивает нанесенные им раны.
10) Добавим также установленную Н. Carcopino (La basiliquepythagoricienne) тенден¬
цию неопифагорейства оживить с дидактической целью давние легенды.
Сейчас недостает только одного пункта: доказательства, что легенда о Мон¬
сальвате происходит из Ирландии. И это также несомненно: главный миф, содер¬
жащий в себе эту легенду, миф о Парсифале, в обработке Вольфрама фон Эшенба-
ха опирается на эпос о Парсифале Кретьена де Труа, а эпос о Парсифале — снова
на своего предшественника в ирландском Перидуре. Я считаю, что, несмотря на
эту засвидетельствованную по всем пунктам преемственность между «гипербо-
реизмом», пифагорейством, друидизмом, Ирландией и легендой о Монсальвате,
моя теория о происхождении последней легенды из легенды о гиперборейцах не
может быть названа излишне смелой. Очевидно, однако, что как филолог-клас¬
сик я могу ее лишь набросать, а последующее ее развитие — задача медиевистов и
кельтологов, которым я предлагаю свои наработки. Что касается неопифагорейца
Нигидия Фигула, то к моему описанию (РРР, § 40) следует добавить Н. Carcopino
в вышеупомянутом произведении, а также статью W. Kroll’a в RE [XVII, 1936 г.],
который, однако, отрицает, будто Нигидий обязан своим прозвищем «гончар»
(Figulus), чего, согласно античной традиции, придерживался и я [там же — РРР,
§ 40]. Я не вижу причин для такого скептицизма; аналогией могут служить такие
же случайные прозвища Петрония — «Арбитр» или Вибия — «Секвестр».
Что же касается Абариса, то следует спасти от забвения одну до сих пор, насколько
мне известно, не замеченную подробность. Юлиан (epist. AdAthenienes, 269а) гово¬
рит о том, что он был среди гиперборейцев единственным добрым среди плохих.
Эта традиция не соответствует той, с которой мы работали до сих пор; является ли
это недопониманием со стороны Юлиана? Или же это вариант, развитый с дидак¬
тической целью в каком-то романе — например, у вышеупомянутого Гекатея Аб-
дерского? Последнее может иметь значение, если вспомнить, что этому же Гека-
тею приписывается также сочинение о евреях и что роль Абариса среди грешных
гиперборейцев напоминает роль Ноя среди его современников. А в связи с самим
мотивом меня удивляет то, что в своем «мифе» о Мерлине говорит Immerman [ср.
мою Tragodie des Glaubens, III — Iresione, II. 421]:
Auf Monsalvatsch gibt’s wilde, freche Jugend,
Auf Monsalvatsch geraten kuhne Sunder —
98
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
Венчает гору храм, возведенный из драгоценных камней и руд;
в этом храме пируют в несказанном счастье рыцари Грааля.
Сам Грааль — это чаша, которая (так звучит миф после христиа¬
низации) служила Спасителю во время Его последней вечери,
а позже, после Его распятия на кресте, восприняла Его святую
кровь, пролитую копьем сотника Лонгина. Это копье также
находится среди святынь Грааля: это значит — снова находит¬
ся сейчас, поскольку в течение некоторого времени им владел
чародей Клингзор, похитив ее у короля Грааля Амфортаса, ко¬
торому при этом нанес ужасную рану: рану, которая никак не
излечивалась. Но этот король также услышал и утешительное
предсказание: кто тебя ранил — излечит. Молодой рыцарь Пе-
ридур — таково его ирландское имя — снова добыл святое ко¬
пье, излечил им короля, и сам на его месте стал королем Граа¬
ля. Ибо так хотел Бог, который его, собственно, с этой целью
чудесным образом привел на дикую гору Монсальват (Мот
Silvaticus, Mont Sauvage), которая лишь со временем преврати¬
лась в гору Спасения — Monsalvat. Если бы не это, Перидур ни¬
когда бы не нашел дороги туда. Но сам Грааль иногда отправ¬
ляет своих глашатаев людям: ведомые святым копьем, они не
чувствуют во время своего путешествия ни голода, ни жажды.
Или же их везут в чудесном челне святые птицы Грааля — лебе¬
ди. Таков древний ирландский миф о Граале, который со вре¬
менем попал в континентальную Европу — во Францию, при-
(В Монсальвате буйная и свежая юность,
В Монсальвате рождаются дерзкие грешники —)
если бы я только знал, откуда у него это. Абарис — учитель Пифагора, которому
тот показал свое золотое бедро как доказательство своего гиперборейского про¬
исхождения: это одна традиция; Абарис — отец Пифагора: вторая традиция. То,
что обе легендарны, как и вообще фигура этого глашатая гиперборейцев, отнюдь
не мешает задаваться вопросом, какая из какой развилась. У нас на выбор есть
два имени: Гераклита Понтийского, ученика Платона и тогдашних пифагорей¬
цев, автора диалога Абарис, и Гекатея из Абдеры, автора романа о гиперборейцах
конца III века до Р. X. Если бы оказалось, что первенство принадлежит легенде об
отцовстве, отсюда следовало бы, что Абарис, глашатай чудесной горы Аполлона,
обручился на земле с девой той страны, куда он был послан, — что вполне сближа¬
ет его с глашатаем Грааля Lohe(ra)Ngrin’ Вольфрама фон Эшенбаха.
Том V. Религия Римской империи
99
чем его молодой герой Перидур стал Парсифалем. Как видит
читатель, это соединение древнегреческих мифов о гипербо¬
рейцах и о Телефе; только один элемент не был заимствован из
Греции (т. е., как допускается, с Востока): сама чаша Грааля39.
39 Очевидно, я не в состоянии развить — ни здесь, ни в общем — весь цикл ле¬
генд о Монсальвате на фоне теории о преемственности между гиперборейцами,
пифагорейством, друидизмом, Гибернией-Ирландией и рыцарством Грааля; это
может быть лишь задачей медиевистов и кельтологов. Чтобы сориентироваться
в этом вопросе, я прочитал, помимо эпоса Вольфрама фон Эшенбаха, который
приводит самую совершенную форму легенды о Парсифале, — также книгу Alfred
Nutt’a Studies on the Legend of Holy Grail with espesial reference to the hypothesis of its Celtic
origin (1888); изучения прочих источников никто не будет от меня требовать, если
примет к сведению, что (вероятно) самый старый из сохранившихся La conte del
Graal Кретьена де Труа и его продолжателей заключает в себе более шестидесяти
тысяч строк. Упомянутая книга Nutt’a среди прочих имеет и то достоинство, что
во второй главе она приводит выписки из всех сохранившихся источников. Кроме
их колоссального количества, непреодолимой трудностью является то, что пер¬
вичные источники (кельтские и другие), а также связующие их звенья не сохрани¬
лись, и их реконструкция гипотетична; вследствие этого составление хронологии
развития легенды кажется пока невозможным. Общая схема развития, согласно
Nutt’y [217] такова, что древние кельтские мифы подверглись христианизации.
Часть своих наблюдений я опубликовал ранее в статье на русском языке «О коро-
ле-грешнике» (которым был Филоктет), а далее в моем вступлении к посвященной
ему трагедии Софокла (в моем польском Софокле). Там, между прочим, я выска¬
зал мнение, что фигурирующий в наших источниках «король-рыбак», раненный
копьем и ожидающий своего спасителя, именование которого рыбаком никак не
удается разумно обосновать, возник из-за этимологического недоразумения из
«короля-грешника» (Roi pescheour в средневековом французском из Roi pecheour).
Из книги Nutt’a мы узнаём, что такое мнение уже было высказано Bergman’oM в
его The Holy Grail [Edinburg, 1870]. Nutt [104] не соглашается с этим, допуская, что
«рыбак» имел в кельтской традиции обоснование, которое сейчас невозможно ре¬
конструировать [123]. Этот же король называется «хромым королем», как раз из-за
раны, поскольку копье поразило его в бедро; это ясно. Но имеет также и собствен¬
ное имя: у Вольфрама — Amfortas, в других источниках и чаще — Pelles, Pelleans,
Pelleant, Pellehem, Peleur (последнее в валлийской, а следовательно — кельтской
редакции Поиска Святого Грааля). Итак, в античных мифах владельцем чудесного
копья является Пелей, отец Ахиллеса: того копья, которым был ранен, но и из¬
лечен Телеф. А поскольку преемственность между античными мифами и сферой
Грааля обоснована в другом месте, античное происхождение этого Peleur’a и т. д.
нас не удивляет; поскольку, с другой стороны перескок — так сказать — имен и
описаний является в этой путанице приключений обычной вещью, мы не будем
удивляться, если имя владельца копья становится в ней и именем его жертвы:
наиболее важным здесь, в общем, является связь этого короля с чудесным копьем.
Однако я не верю в античное происхождение имени деда Титурела, стража Граа-
100
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
Кто знает, может даже само название острова у римлян: Гибер-
ния — «зимний остров» — не было переводом греческого слова
«Ύπερβόρειος» (ведь по-кельтски остров называется Егеп); хотя,
собственно, это слово означает «загорский» — я сам это выяс¬
нил первым, — несомненно, родство с названием ветра Борея
(по-моему, также первоначально «ветер с горы», причем мож¬
но допустить, что итальянцы до сих пор северный ветер Борей
называют «tramontane?») могло и должно было навести людей на
мысль, которая до недавнего времени была повсеместно при¬
нята: что «Ύπερβόρειος» значит «за местом, откуда дует Борей»,
т. е. на крайнем Севере.
§ 6. Британия
О культах конкретно британских — после того, что мы ска¬
зали выше о друидизме — добавить можно немного40. Из надпи¬
сей мы узнаём о существовании бога Anocitius, или Antenociticus
[D. 4715 и 4714], а также Berganta [D. 4716], которым приносятся
дары вместе с Numiba Angusti, или Augusterum, что было свое¬
образной «августизацией», хотя и более слабой. О первом мы
вообще ничего больше сказать не можем. Что же касается вто¬
ля, несмотря на то, что выглядит оно очень по-античному; этот дед, однако, на¬
зывался Перилл. Я считаю, скорее, что оно возникло из Castle Perillous — ведь так
(«опасный замок») не раз называется чародейский замок Клингзора. Кроме того,
у нас есть также «опасный брод» {Ford Perillous) и «опасное сиденье» {Seat Perillous).
Снова такое же перескакивание.
Под конец я хотел бы отметить, что загадками Грааля я занимаюсь не впервые.
Драма о Мерлине Карла Иммерманна (этот Антифауст, как его называли) инте¬
ресовала меня со студенческих лет; я посвятил ей в 1901 г. статью Die Tragodie des
Glaubens, которую повторил во втором томе моей Iresione (399 и ниже) 1936 г. Там я
развиваю идею [418 и ниже], что Грааль в драме Иммерманна представляет собой
протестантскую версию христианства; сейчас из книги Nutt’a [250] я вижу, что
уже San Marte в своем Parzival-Studien (1861—63) развил теорию, согласно которой
Вольфрам в своем Граале уже предвосхитил Лютера.
40 Касающиеся британских культов, как и Британии вообще, надписи собраны в
седьмом томе CIL; Toutain не смог их обработать — он должен был сделать это во
второй половине третьего тома своего монументального произведения.
Том V. Религия Римской империи
101
рого, то у него есть спутница в виде Бригантин [D. 4717], кото¬
рую называют также Виктория Бриганция [D. 4718]; а посколь¬
ку мы знаем о существовании могучего британского племени
бригантов в современном графстве Нортумберленд, по южную
сторону вала Адриана, можно допустить, что речь идет о боже-
ствах-покровителях этого племени. Другим богом был Cocidius
[D. 4721 и 4722], которого с применением interpretations готапае
отождествляли либо с Сильваном [D. 4723], либо с Марсом [D.
4724], причем это первое отождествление относится также ко
второй из упомянутых надписей, представляющей барельеф с
деревом и копьем. Кроме этого в нем видели — как это дока¬
зывает дополнение в надписи 4724-Ь — гения самого вала, что
также было своего рода interpretatio готапа и даже очень готапа
[РРР, § 16]. Другие имена: dea Coventina [D. 4725], или dea Nimpha
Coventina [D. 4726 и другие]; бог Matunus, Mogon, Nodon... по¬
следний, впрочем, имел некое отношение к потерянным ве¬
щам, поскольку некий Silvlanus — он не мог написать своего
имени правильнее — утратив кольцо (?), обещает его полови¬
ну (т. е., очевидно, в эквиваленте) именно Нодонту (sic), прося
у него здоровья для себя (?), когда отнесет эту половину в его
храм. Я, впрочем, не уверен, правильно ли я понял его обе¬
щание, но в этом виноват он сам, из-за своей ужасной латыни
(достаточно фразы: inter quibus/), которая выдает варваризацию
эпохи Северов [CR, 405]. Несмотря на это, надпись относитель¬
но интересна: ведь остальные указывают лишь имена — бо¬
гини Вербеи [D. 4731] (богини реки Wharfe, как допускается),
Garmengabi [D. 4732] (связанной с именем Августы), Harimelli
[D. 4744], Rieagambedy [D. 4752] и других, приводить которых
нет смысла. Можно еще отметить троицу, состоящую из бога
Thingso, отождествляемого с Марсом, и двух Alaisiag, а также бо¬
гинь по имени Bede и Fimlene [D. 4760 и 61]. Во второй надписи
имя местного бога пропущено, у обоих они связаны с numina
Augustorum.
Читая эти надписи и вспоминая параллельные галльские,
мы должны с удивлением отметить одну принципиальную раз¬
102
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
ницу. Сам Рим (так сказать, официальный) и армия в первую
очередь не принимали никакого участия в почитании местных
богов — здесь же большая часть надписей происходит именно
из военных кругов: чаще всего упоминается звание легионера,
и даже в отдельных случаях можно допустить, что посвятите-
лем был солдат. Очевидно, это связано с тем, что большинство
надписей было найдено вблизи Адрианова вала; но тем более
нас удивляет отсутствие тех, которые происходили бы от част¬
ных лиц, т. е. тех, из кого состояло большинство почитателей
и почитательниц галльских богов41.
Вышеупомянутые божества относятся к только британ¬
ским. Гораздо больше тех, которых мы можем отнести к мест¬
ным, но не британского, а галльского происхождения. Это
уже хорошо известные нам Матери, временами изображенные
в хорошо знакомом нам облике трех сидящих женщин. Ино¬
гда они получают несколько индивидуализирующий атри¬
бут Matribus Sulevis, как его приводит надпись, обнаруженная
в Camulodunum — столице провинции (теперь Колчестер) —
и происходящая от «кентского жителя» (civis Cantius — как он
сам себя называет [D. 4777]), т. е. на этот раз действительно
частного лица. Еще более индивидуализированной является
надпись [D. 4801], на этот раз — обет солдата за здравие обо¬
их императоров, Септимия и его сына (Каракаллы) в 207 г.:
«Матерям отчим и материнским и моим Сулевиям». Другим
эпитетом Матерей, засвидетельствованным только в Брита¬
нии, было «Campestres» [D. 4801]; Matres Campestres [D. 4828]; не
41 Я не говорил в тексте о галльском боге [Ogmius], ужасающее описание которо¬
го приводит Лукиан в трактате о Геракле, — настолько ужасном, что, например,
Моммзен (с. 94) его приводит на первом месте среди немногих членов «галльского
Олимпа». Toutain, полагающий (с. 220), что не только ни одного изображения, со¬
ответствующего описанию Лукиана, на кельтских территориях не было найдено,
но и ни одной надписи с именем Огмия не было обнаружено, был, вероятно, прав;
однако был прав и Лукиан. Именно здесь древнеирландская традиция приходит
на помощь античной. Ведь Огмий Лукиана — это бог красноречия и литературы,
своего рода Гермес Логий в виде Геракла, а потому древнеирландская традиция
знает такого бога «Огма», приписывая ему, между прочим, изобретение древне¬
ирландского алфавита, так называемого Огам (см. Hyde, 113).
Том V. Религия Римской империи
103
были ли они тем самым противопоставлены «домашним Мате¬
рям», domesticis?42 Об осознании заграничного, точнее «замор¬
ского», т. е. галльского происхождения этого культа — свиде¬
тельствуют такие надписи как [D. 4784]; Matribus Transmarinis43 44.
Если этот эпитет в D. 4785 дополнен варварским приложением:
Matribus Ollototis sive transmarinis44 — сложно воспротивиться по¬
дозрению, что эта прикладка содержит в себе британское пе¬
реложение латинского выражения, или наоборот. Отлично. Но
для Британии все другие страны — заморские. Чтобы не оши¬
биться, посвятитель их перечисляет: помимо своих — Матерям
Италийским, Германским, Галльским, Бриттским [D. 4785],
или Матерям Африканским. Но всех матерей он не мог пере¬
числить, потому что кто мог знать, каких именно в данном слу¬
чае следует упомянуть? Однако же, здесь была серьезная опас¬
ность: если одну из групп Матерей пропустить, она оскорбится
и нашлет на посвятителя infortunium, обнуляя благосклонность
упомянутых. Поэтому одному хитрецу пришла в голову заме¬
чательная идея: построив храм вблизи Адрианова вала, он по¬
святил его «Матерям всех народов» — Matribus omnium gentium
[D. 4788]. Теперь он мог спать спокойно.
Об усвоении Британией культа Матерей свидетельствует
также надпись [D. 4829] Campestribus et Britanniae45; и хотя Мате¬
ри здесь не упомянуты, из прилагательного campestribus видно,
что посвятитель подразумевал именно их, а потому следовало
добавить их к названию «Britanniae». Поскольку это усвоение
уже произошло, естественно, что, например, переведенный
из Британии в Германию солдат легиона XXX (Ulpia Victrix) —
42 О Campestres следует сравнивать работу М. Siebourg’a De Sulevis Campestribus Fatis
(1886); он приходит — не первым — к выводу, что это название обозначает не бо¬
гиню полевого урожая, а покровительницу лагеря, Campus, в армейском значении
слова. С ним в упомянутой выше статье соглашается Ihm.
43 Заморским Матерям {лат).
44 Матерям Оллототис или заморским {лат).
45 Равнинными и Британии {лат).
104
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
и дальше им служил, как видно из надписи [D. 4789]: «.Matribus
Brittis»46.
Закончить этот параграф мы можем упоминанием куль¬
та Гения всей страны, которому — Genie terrae Britannicae
[D. 4831] — посвящает свой дар центурион легиона II Augustae.
§ 7. Альпийско-придунайские провинции
Альпийско-придунайские провинции, все присоединен¬
ные Августом к Империи, причем по одной и той же причине
(ведь следовало защитить плодородную Транспаданскую Гал¬
лию от сокрушительных набегов диких альпийских племен и
обеспечить безопасность на дорогах, ведущих на север), выгля¬
дели, если речь идет об отношении их культов к Риму, немо¬
нолитно. Наиболее враждебно вели себя западные, в их числе
Реция с Винделицией47. Поэтому римляне не заботились об их
46 Matribus Brittis — вероятно, вместо Brittiis. Коль скоро мы согласны видеть в по¬
следнем слове прилагательное «бриттский», то приведенный в тексте перевод ка¬
жется мне наиболее естественным, независимо от того, допускаем ли мы перевод
целого легиона XXX Ulpia Victrix из Британии в Германию, или одного только на¬
шего солдата. Первое, впрочем, совершенно невероятно: как видно из надписей,
этот созданный Траяном легион всегда размещался в Нижней Германии. Культ
этих Campestres является для нас со многих точек зрения загадочным. Он играл
особую роль в религиозной жизни императорских так называемых equites singulares,
как видно из их надписей, в которых они фигурируют вместе с Fatae: как видно из
имени, это богини судьбы, однако греческие Мойры (т. е. то же самое, что и Парки)
живут до сих пор в народных итальянских и французских сказках — как Fate, Fees,
Сильвана, Matres Suleviae, Эпоны и несколько других [D. 2181; 2213; 2417; 4776; 4828;
4832; 4833]. Но особенно нас интересует их отношение к Suleviae. Надпись D. 4776
свидетельствует о посвящении Sulevis et Camprestribus; следовательно, это две от¬
дельные группы божеств. В это время на табличке изображены три богини, а над¬
пись D. 4828 звучит: Matr(ibus) tribus Campe(stribus). Итак, если этих Campestres было
три, а на этой табличке с подписью Sulevis et Camprestribus изображено три женских
божества, то куда делись Sulaviael Должны ли мы апеллировать к анаритмичности
римской религии — или также допустить, что equites singulares были плохими бого¬
словами? Виссова, говоря о Campestres (с. 77), этот вопрос не рассматривает.
47 Реция (Raetia, Rhaetia) — римская провинция, образованная после завоеватель¬
ного похода императора Тиберия в 15 г. до Р. X. в междуречье Рейна и Дуная в
Том V. Религия Римской империи
105
культах, также как и об их собственных народах. Однако в сво¬
ей бескультурности никаких свидетельств о такой заботе они
не оставили. Мы можем отметить лишь единственное исклю¬
чение: оно относится к дороге, ведущей из верхней долины По
через большой перевал св. Бернарда в долину Роны и дальше.
В древности — а иногда и до сих пор — альпийская цепь, через
которую ведет этот перевал, называлась Alpes Poeninae. И хотя
этимология, связывающая это название с именем «пунийца»
Ганнибала была столь же ошибочной, как и теория, согласно
которой именно через этот перевал он должен был перевести
сюда войско, однако важность дороги для торговых и военных
целей от этого не уменьшалась. И была эта дорога очень опас¬
ной для путешественников: если даже сейчас она не считается
легкой, о чем свидетельствует гостеприимный монастырь на ее
вершине с его историческими псами, то можно себе предста¬
вить, как дело обстояло в античности, когда путешественник,
помимо трудностей, характерных для всех альпийских дорог,
вынужден был еще противостоять враждебности недруже¬
любного племени салассов48, занимавших южные отроги этой
Альпах (территория современного Тироля, частично — Баварии и Швейцарии),
с главным городом Августа Винделикорум (ныне Аугсбург, Германия). Основное
население — кельто-иллирийские племена ретов и винделиков. При императо¬
ре Диоклетиане (III в. от Р. X.) Реция была разделена на две провинции: Реция I
(Raetia prima), или собственно Реция, — на юге, и Реция II (Raetia secunda), или
Винделиция (Vindelicia) — на севере. В середине V в. территория Реции была за¬
воевана германскими племенами (алеманнами, свебами). — Примеч. перев.
48 Салассы — лигурское или кельто-лигурское племя, обитавшее в Пеннинских
и Грайских Альпах с центром в долине Аосты, уничтоженное римлянами в 25 г.
до Р. X.
Салассы контролировали перевалы Большой и Малый Сен-Бернар, на их землях
добывалось золото, для промывки которого они отводили воду из реки Дурий
(Дора-Бальтеа), в результате чего земли, лежавшие ниже по течению (в паданской
равнине), не получали достаточного орошения. Предприимчивые римские стара¬
тели при поддержке армии овладели золотыми рудниками, но воду им приходи¬
лось покупать у салассов, которым и римские легионы платили за проход через их
территорию.
В 35—33 гг. до Р. X. Антистий Вет и Мессала Корвин (полководцы Октавиана Авгу¬
ста) с помощью блокады добились подчинения этого племени.
106
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
горной гряды. Поэтому духу-покровителю Пеннинской горы
горячо поклонялись те, кто должен был пройти через его вла¬
дения. Римляне отождествляли его со своим Юпитером, кото¬
рому в общем они охотно посвящали горы, называя его даже
Jupiter Optimus Maximus, как и своего капитолийского [РРР, § 19],
и связывая его культ с культом numinum Augustorum, что было,
как мы видели выше, первой ступенью «августизации». Свиде¬
тельства об этом культе дошли до нас в виде бронзовых табли¬
чек (одна из них с интересной надписью: pro itu et reditu — «за
уход и возврат» —составленной военными и купцами): перво¬
начально они, без сомнения, украшали храм самого Ленина,
а сейчас представляют интересные экспонаты монастырского
музея, который занял место храма [D. 4850 и 51].
Иным было отношение Рима к соседствующей с Рецией
провинции Норик49, примерно соответствующей территории
нынешней Австрии. Проходя по ней, можно почувствовать
будто бы веяние более мягких ветров. Горного «Юпитера» мы
встречаем также и здесь: называется он Юпитер (естественно,
Optimus, Maximus) Arubianus, т. е. Arubinus, вероятно, от назва¬
ния горы, возвышающейся над перевалом — над современным
Бреннером50 [D. 4852 и 4853]; кроме того, есть и городские пер¬
В 25 г. до Р. X. салассы восстали против римлян, были побеждены легатом Ав¬
густа Авлом Теренцием Варроном Муреной и проданы в рабство. В очищенной
от местного населения долине Аосты была основана колония Августа Претория
Салассов. — Примеч. перев.
49 Норик {лат. Noricum) — царство племени таврисков в IV—I вв. до Р. X. со сто¬
лицей в Норее с оригинальной письменностью и собственной золотой монетой.
В 16 г. до Р. X. завоевано проконсулом Иллирика П. Силием, область присоедине¬
на к Риму и преобразована в провинцию Норик, городские поселения которой в
период правления Клавдия получили статус муниципиев (т. е. их свободное на¬
селение имело в полном или ограниченном объеме права римского гражданства
и самоуправление). Жители занимались добычей металлов, соли из озер и ското¬
водством.
Во время реформ Диоклетиана провинция разделена на две: Норик Прибрежный
(между Венским лесом и р. Инн) и Норик Внутренний; центрами гражданской
администрации стали, соответственно, Овилава и Вирун.— Примеч. перев.
50 Бреннер — самый низкий перевал главного альпийского гребня в центральных
Альпах (1374 метра). Наиболее используемое дорожное соединение между Австри¬
Том V. Религия Римской империи
107
сонификации, доказывающие, что мы находимся в урбанизи¬
рованной, т. е. романизированной стране. Это, например, бог
Bedaius, бог покровитель города в Норике, лежащего между
Iuvevum (Зальцбург) и PonsAeni (Иннсбрук); именно ему вместе
с упомянутым только что горным богом посвятил обещанный
дар солдат эпохи Северов [D. 4853, ср. CIL, III. 5575], и он под¬
вергся — согласно этому посвящению и другим — даже «авгу-
стизации», что для варваров было не бог весть какой честью.
Кроме того, мы встречаем этого Bedaius Augustus's, в группе
неких женских божеств Alounae, которые иногда называются
«Augustae» [D. 4856]. Это были своего рода Матери Норика.
Далее на востоке лежала Норея, которая дала название всей
провинции; ее богиней тоже была Августа и также sancta, но
помимо этого, что для нас удивительно — ее отождествляли
с Исидой [D. 1467 и 4864]. Комментаторы вспомнили по этому
поводу, что согласно Тациту (Герм. 9) «Часть свебов51 совершает
жертвоприношения и Исиде [причем, римский историк добав¬
ляет]: в чем причина и каково происхождение этого чужестран¬
ного священнодействия, я не мог в достаточной мере выяснить,
но, поскольку их святыня изображена в виде либурны52 (т. е.,
ей и Италией. В античные времена существовала альпийская народность бруни
(или брени), от которых, возможно, и пошло название перевала. — Примеч. перев.
51 Свебы, или свебский союз племен — собирательное название населения поли¬
этничной Восточной Германии, включая преимущественно древнегерманские
племена (семноны, гермундуры, квады, бурии и др.), занимавшие в I в. до Р. X. —
II в. Р. X. бассейн рек Эльбы, Майна, Неккара. Из групп свебов в середине I века
до н. э. возник племенной союз маркоманов, занимавших пограничную с Рим¬
ской империей территорию на левом (северном) берегу верхнего течения Дуная. —
Примеч. перев.
52 Либурна — военное судно Древнего Рима, распространенное со времен ранней
Империи: длиной около 30 м, с острыми обводами, водоизмещением до 80 т — оно
могло принять на борт до 120 человек. Либурны занимались разведкой, охраной
морских территорий, борьбой с пиратами, осуществляли связь и быструю достав¬
ку важных грузов; благодаря своей скорости и маневренности могли окружать
и — с помощью метательного оружия — поджигать значительно более крупные
корабли противника (например, в битве у мыса Акций). Содержание таких кораб¬
лей обходилось значительно дешевле, чем трирем; в короткие сроки было возмож¬
но создание флотилии взамен потерянной. — Примеч. перев.
108
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
очевидно, стоящей в лодке женщины, вроде Ники Самофра-
кийской в Париже), этот культ, надо полагать, завезен к ним
извне»53. Вопрос не вполне ясный, поскольку место житель¬
ства свебов — над верхней Эльбой — лежит достаточно дале¬
ко от Норика. В любом случае, культ Исиды в бассейне Дуная
легче истолковать, чем на Эльбе, тем более что его пропаган¬
дистом — как и в первом случае — является procurator ferraria-
гит (известных рудников Норика), а следовательно, и промыш¬
ленник.
Еще дальше на восток — уже в краях нынешних словен —
лежал город Celeia54. Его богиней-покровительницей является
только «sancta». Но это были божества местные, каждое с весь¬
ма ограниченной сферой юрисдикции. Над всей провинцией
в то же время возвышался происходящий из соседнего края
венетов55 и его столицы Аквилеи культ супружеской пары —
кажется, что это была именно супружеская пара — Belinus и
Belestis. О них мы располагаем не только эпиграфическими сви¬
детельствами — Belestis Augusta D. 4865, Belinus также Augustus D.
4866—4874, но и литературными: Belinus'а норикским богом на¬
зывает Тертулиан [Апология 24], аквилейским — Геродиан [VII.
3, 8]. Последний считает также, что аквилейцы считают своего
бога Белина Аполлоном, причем это свидетельство полнее все¬
го подтверждают надписи [D. 4869, 4871, 4873]. Им нисколько
не противоречат надписи D. 4867, а также CIL, V. 754 и 755, из
которых первая, вытесанная на алтаре, связывает культ Бели¬
на с культом нимф, а две остальные делают из него божество
источников: а поскольку Аполлон на всей территории римской
культуры считался богом, спасающим от болезней — Apollo
53 Корнелий Тацит. О происхождении германцев и местоположении Германии (пере¬
вод А. С. Бобовича).
54 Ныне город Целе в Словении. — Примеч. перев.
55 Венеты — название нескольких племенных групп, живших на территории Ев¬
ропы на рубеже эр: адриатические венеты — на северо-востоке Италии; западные
венеты — на юге полуострова Бретань на северо-западе Франции; восточные ве¬
неты граничили с германцами. — Примеч. перев.
Том V. Религия Римской империи
109
Medicus [РРР, § 24], нет ничего удивительного, что божество
источника, скорее всего целебного, было отождествлено с ним
или с его аквилейской копией. То же самое касается и нимф.
Эти же свидетельства дают нам представление о внешнем виде
Белина: очевидно, он был похож на Аполлона. То же самое еще
выразительнее подтверждает сохранившаяся на камне эпи¬
грамма:
Ты Антиною, Белин, и видом, и возрастом ровня,
Ну, а коль так, будь нам Антиноем и ты.
Трудно сказать, в чем соль этой эпиграммы. Мы знаем, од¬
нако, что император Адриан после жертвенной смерти своего
младшего друга у лучших ваятелей заказывал его статуи [CR,
315]; не хотел ли наш аквилеец сказать, что его община может
сэкономить средства на такой статуе, поскольку ее Белин —
вследствие аполлонического сходства с обожествленным мо¬
лодым человеком — может им и считаться?
Продвигаясь еще дальше на восток, мы попадаем в обшир¬
ную провинцию Иллирик, состоящую, собственно, из двух:
Верхнего Иллирика, или Далмации, и Нижнего, т. е. Пан-
нонии. Их культурное единство засвидетельствовано суще¬
ствованием культа Матерей паннонцев и далматов, которым
военный трибун Тиберий Клавдий Помпеян посвятил некую
загадочную для нас святыню за здравие императора Септимия
Севера и его дома [D. 4794]. Впрочем, он связывает их культ с
культом Матрон «Aufaniarum», но Дессау (кажется, справедли¬
во) допускает, что это всего лишь два разных названия одних
и тех же божеств. По-моему, это значит, что «Aufaniae» суть бо¬
лее широкое понятие, и иллирийские Матери — лишь осколок
Ауфаний. Ведь надписи в честь этих последних найдены так¬
же, и даже преимущественно, вне границ Иллирика, особенно
в Нижней Германии. Встречается также написание «Matronis
Afliabus» в той же Нижней Германии, причем это написание
было, вероятно, лишь графическим или даже диалектным
по
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
вариантом надписи, гораздо более распространенной (тем бо¬
лее, что мы встречаем ее со старонемецким окончанием «ims»):
«Matronis Amflims».
Возвращаясь к дедикации Помпеяна, он гордится, что ос¬
вятил в честь своих богинь loco exculte: очевидно, приспосо¬
бленное для совершения богослужений помещение cum discubi-
tione (т. е., как допускает Ihm — с лавками для молящихся) et
tabula, т. е. с резьбой или барельефом, где, наверняка, изобра¬
жались Матери. Мы допускаем это тем охотнее, что один такой
барельеф сохранился: собственно, тот, который изображает
Matronae Afliae [D. 4798]. Это известный нам из Галлии тип: три
сидящих женских фигуры, держащих корзины, полные пло¬
дов. Все это сооружение Помпеяна могло иметь вид некоего
Митреума (о нем ниже).
В той же Далмации мы встречаем ряд божеств с варварски¬
ми именами, которые нам совершенно ничего не говорят: такие
как Latra (которая, как мы надеемся, ничего общего с душегу¬
бами (latrones) не имела [D. 4882, 4883 и другие]), далее Intossika,
Sentona и — в первую очередь, как наивысшее среди них, по¬
скольку оно было почтено даже «августизацией» — Medaure.
О нем мы можем сказать даже кое-что подробнее: один из его
почитателей, будучи занесен судьбой из своей далматинской
отчизны — как legatus pro praetore56 — в далекую Нумидию, воз¬
вел в честь него храм с изваянием, снабдив его также стихами,
обнаруживающими влияние Вергилия:
moenia qui Risinni Aeacia, qui colis arcem
Delmatiae, nostri publice lar populi,
sancte Medaure domi e[t] sancte hie, nam templa quoq. ista
vise, precor, parva magnus in effigia,
succussus laeva sonipes qui surgit in auras,
altera dum letum librat ab aure manus.
Talem te consul iam designatus in ista 5656 Легат [Августа] пропретор {лат.) — официальный титул наместника некоторых
провинций Римской империи в эпоху принципата. — Примеч. А. В.
Том V. Религия Римской империи
111
sede locat venerans ille tuus <...>,
notus Gradivo belli vetus ac tibi, Caesar
Marce, inprimore [cl]arus ubique acie.
adepto consulatu <...>
tibi respirantem faciem patrii numinis,
hastam eminus quae iaculat refreno ex equo,
tuus, Medaure, dedicat Medaurius. [D 4881]57
Этот вотивный камень был найден в храме Эскулапа в Лам-
безе Нумидийском58, где размещался легион провинции: был
ли у посвятителя повод отождествить с ним Медавра своей
отчизны? Так или иначе, из приведенной поэмки мы узнаём
целый ряд подробностей. Во-первых, он происходил из далма¬
тинского города Risinnium59, о котором считалось, что он был
основан потомком Эака, т. е. Ахиллом, внуком этого эгинского
героя [МА, 302]. Можно было также допустить, что Далмация
57 Крепость Далматин ты, хранящий в Ризинии отчем,
Стен Эакийских оплот, лар всенародный у нас,
Чтимый и дома и здесь, посети же храмину эту
Ты, о великий святой в облике малом, Медавр:
Левою поднят рукой скакун вздымается к небу,
Правая смертное в даль мечет от уха копье.
В облике этом тебя уже избранный в консулы [имя выбелено]
Твой почитатель сюда ставит в молитвенный дар.
Издавна знаем он был Градиву победному, ведом,
Цезарь Марк, и тебе, в первых сражаясь рядах.
Достигнув консутала [имя выбелено]
Лик оживленный божества родимого,
Который мечет, осадив коня, копье,
Тебе, Медавр, Медаврий посвящает твой (перев. Ф. А. Петровского).
58 Ламбез (Ламбезис) — город, выросший из римского военного лагеря на террито¬
рии Северной Африки в начале II в. до Р. X.; при Септимии Севере стал столицей
провинции Нумидия, получил статус муниципия, затем колонии. Современный
Тазут-Ламбез в Алжире. — Примеч. перев.
59 Современный Рисан в Черногории на берегу Бока-Которского залива Адриа¬
тического моря; считается древнейшим поселением Боки Которской (известен с
III в. до Р. X.).
Период наибольшего процветания Рисана под римским правлением пришелся на
I—II вв. Об этих временах напоминают пять римских мозаик — самые значитель¬
ные следы древнеримского владычества во всей Черногории. — Примеч. перев.
112
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
подверглась культурному влиянию своего, впрочем, не непо¬
средственного, соседа Эпира, а там царила династия потом¬
ков (пусть и мнимых) Ахилла [РР, 78]. Во-вторых, мы узнаём,
как выглядело изваяние Медавра: это был наездник, метаю¬
щий стрелу правой рукой. Это нас тоже не удивляет: ведь мы
на Балканском полуострове, т. е. на территории бога «фракий¬
ского наездника», как мы его называем, о котором вскоре бу¬
дет сказано подробнее. Мы не узнаём только одно, а именно то,
что посвятитель в первую очередь хотел бы нам сообщить: как
звался он сам. Ведь его имя дважды, т. е. и в дистихической,
и в ямбической части поэмки, было удалено, т. е. подверглось
так называемому damnatio memoriae60. За что? Этого наш немой
свидетель не сообщает. Мы знаем лишь, что он служил в армии
«императора Марка» (вероятно, Марка Аврелия) и был ему хо¬
рошо известен как хороший солдат, и был императором выдви¬
нут наместником Нумидии, что на эту должность как candidatus
Caesaris он был избран Сенатом в консулы, и что, будучи консу¬
лом, обновил изваяние бога своей отчизны Медавра, что было
отражено в ямбическом приложении в первой части поэмки,
а потом — кто знает — не был ли он казнен. В любом случае,
он подвергся damnatio memoriae. Очевидно, не при императоре
Марке, но вполне вероятно, что при его дегенеративном сыне
Коммоде, который, очевидно, не испытывал большого уваже¬
ния к товарищам по оружию своего героического отца. Вот что
мы можем предположить.
О других далматинских божествах, как уже сказал, я не
буду говорить, однако из их плеяды хотел бы обратить вни¬
мание на одно, о котором упоминает очень скромная вотив-
ная надпись некоего «государственного раба», т. е. по-нашему
разнорабочего колонии Поли в Истрии, впрочем, венедской,
хотя и у самой далматинской границы. Звучит она следующим
образом: Euancelus (то есть Euangelus) colonorum polenisium (до¬
60 Проклятие памяти {лат) — особая форма посмертного наказания, применяв¬
шаяся в Древнем Риме к государственным преступникам — любые упоминания о
них подлежали уничтожению, чтобы стереть память об умершем. — Примеч. А. В.
Том V. Религия Римской империи
113
полняем: servus) Borise v(otum) s(elvit) l(ibens) m(eritas)61 [D. 4893].
Имя божества здесь интересно потому, что оно без сомнения
идентично имени северного ветра Борея, которое до сих пор
живо в названии бушующей в этой стране «Боры». С античной
точки зрения нет ничего удивительного в таком обожествле¬
нии вредоносной силы природы. Потому и христианские апо¬
столы охотно обвиняли «язычников» в том, что они признают
божественность даже некоей Фебры: т. е. стараются ее уми¬
лостивить, чтобы она им не вредила. А что касается Бурь, то
им приносит обет даже Гораций в конце Эпода 10, впрочем, не
столько сдерживающий, сколько поощрительный, поскольку
он даже хотел возбудить их гнев в отношении ненавидимого
им плохого поэта (если кто-то всерьез захочет воспринимать
этот его гротескный обет).
Продвигаясь вглубь Балканского полуострова, мы углубля¬
емся в земли народов, играющих все более активную роль в той
части религиозной истории Римской Империи, которую мы
охватываем общим названием «восточных культов». О них бу¬
дет подробнее сказано в следующих главах. Здесь отметим лишь
те, которые должны считаться местными культами. На первом
месте здесь стоит культ Диониса Фракийского и его поместный
храм в соответствующей провинции, из-за которого спорили
два пограничных племени: бесы и одрисы, и из них первое было
враждебно настроено к римским властям, тогда как второе —
приязненно. Потому неудивительно, что римляне — по случаю
введения временной администрации в восточной части полу¬
острова во времена Красса, внука триумвира, после битвы при
Акции — отобрали у бесов управление этим славным храмом
и отдали его одрисам. Результатом этого насилия стало нечто
вроде «священной войны» в южной Фракии под предводитель¬
ством жреца Диониса: сначала против одрисов, а потом — когда
Писон, наместник Мезии, поспешил им на помощь — и про¬
61 Еванкелус (то есть Евангелус) колонии полийской (дополняем: раб) Борису ра¬
достно приносит этот обет {лат.).
114
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
тив Рима62. Война была долгой, продолжалась несколько лет,
но в конце концов легионы Писона подавили повстанцев. Храм
Диониса Фракийского — скорее, священная роща, чем здание
(согласно Светонию: Liberi Patris lucus63) — был, вероятно, отцом
культа этого бога в Греции, а следовательно — и в Риме [ДР,
130]. Подробностей, однако, мы не знаем.
Фракия с национальной точки зрения была похожа на свою
соседку Фригию с той стороны Пропонтиды, а божество, по¬
читаемое всеми фрако-фригийскими племенами под эллини¬
зированным именем Сабазий64, было лишь разновидностью
фракийского Диониса. Впрочем, отличие (причем огромное)
между Дионисом и Сабазием заключалось в том, что тогда как
неэллинское происхождение первого в исторические времена
уже не ощущалось, Сабазий всегда считался богом чуждым,
фракийским, и публичных праздников ни в Греции, ни в Риме
он не получил. Однако в частном почитании его роль была
достаточно серьезной, а в имперские времена даже возросла
в значении под влиянием этимологии — сногсшибательной,
но признаваемой многими. Ведь это были времена еврейско¬
го прозелитизма и еврейского влияния, особенно на низшие
слои общества [ЭИ, § 51]. Итак, прошу: Sabazios — Sabaoth. Раз¬
ве тождественность не очевидна? А раз так, значит Сабазий —
тот же бог, что и иудейский Господь воинств. Потому и рим¬
ляне отождествляли его также со своим Юпитером, называя
его «Jupiter Sabasius», и более того: как своего капитолийского
«Jupiter Optimus Maximus Sabasius» [D. 2189, 2294], — почтили его
эпитетом «sanctus» [D. 4088,4089] и даже «августизацией», впро¬
чем, лишь первого уровня, посвящая статуэтку Юпитера numini
62 В 13 году до Р. X. император Август вынужден был направить во Фракию войска
под командованием Луция Кальпурния Писона, которые подавили там антирим-
ские волнения. — Примеч. перев.
63 Священная роща Отца Либера {лат.).
64 Фрески из катакомбы Вибии, описанные с приведением надписей D. 3961, вос¬
произведенных Е. Maass’oM в его Orpheus с. 207. Его теорию, будто они имеют связь
с мистериями Сабазия, отрицает Виссова [RKR, 315], мне же это кажется слишком
далеко идущим скептицизмом.
Том V. Религия Римской империи
115
Augusti deo Ιονί Sabasio [D. 4091]. Эти почести были, впрочем, по¬
нятны независимо от фригийско-иудейской идентификации.
Свидетельствуют об этом приведенные Валерием Максимом
данные [I. 3, 3 за 139 г. до Р. X.]: «Евреев, которые пытались ис¬
казить римские обычаи культом Юпитера Сабазия, он выну¬
дил вернуться на свое местожительство».
Еще более интересны сведения о мистериях этого боже¬
ства. О них нам говорят христианские апологеты: sacra et ritus
initiationis ipsius, quibus Sebadiis nomen est65 [Арнобий, V. 21; cp.:
Климент Александрийский, Protr. 2; Фирмик Матери. De err.
prof. rel. X. 2]. Мы также обладаем (что является совершенно
исключительным счастьем) подробной иллюстрацией этих
свидетельств в известной фреске из катакомб святого Претек-
стата, изображающей вознесение Вибии66. Там мы видим, как
с левой стороны фигура молодого человека (надпись: Angelus
bonus67), вводящая женщину в ворота (надпись: inductio Vibies68),
в место, на котором под деревьями на ложах пируют блаженные
(надпись: bonorum iudicio iudicati69), среди них Вибия (надпись).
Перед ними на траве двое молодых людей играют в кости. До¬
казательством принадлежности этой фрески к мистериям Са-
65 Обряды и ритуалы инициации, называемые Сибадиями {лат).
66 Вознесение Вибии вопросизводит также Кюмон (с. 161). Что касается суда, ря¬
дом с Dispater’ом (очевидно в качестве его супруги) фигурирует Асгасига, которую
мы знаем исключительно из эпиграфических свидетельств, причем не слишком
изощренных в орфографии, и вместе с Виссовой [RE, I. 667, в сокращении RKR,
269] я разделяю мнение Gaidoz’а, что это — латинизированная форма имени Ήρα
κυρία, т. е. June domina, с той небольшой поправкой, что как субстрат я бы пред¬
ложил народную форму Ήρα κύρα, которую вполне можно транскрибировать
как Аега (или Era. Nerd) кига. Алцестида — покровительница жертвенных жен¬
щин — выступает в этой роли на том свете, между прочим, в поэмке Вергилия
Culex {Комар), хотя он и мужского рода (о том, что кусают исключительно самки,
поэт, наверное, не подумал). Меня это в свое время навело на мысль, что введение
этой мифической героини следует приписать греческому оригиналу поэмки, по¬
скольку по-гречески έμπίς (комар) — женского рода.
67 Добрый Ангелус {лат.)
68 Введение Вибии {лат).
69 Суд праведных {лат).
116
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
базия является тот факт, что над сводом, который ее венчает,
находится следующая надпись: Vincenti hoc opus70, сопровожда¬
ющаяся дистихом, в котором Винцентий называется жрецом
Сабазия. Предшествуют этой фреске три другие: на первой мы
видим Вибию, похищенную Плутоном, которого сопровожда¬
ет Меркурий (надпись: Abreptio Vibies et discensio71), на второй —
суд над Вибией пред лицом бога Dis-pater и богини Аегасига,
очевидно, его супруги, вместо обычно выступающей в этой
роли Персефоны или Прозерпины. Этим божествам ассисти¬
руют некто вроде заседателей — Fata divina (согласно надписи):
одна мужская фигура и две женских; тут же и Меркурий изоб¬
ражен судейским (надпись: Mercurius nuntius72), сопровождаю¬
щим Вибию и — вероятно, как ее покровительницу — Алкесту
(надписи), эту наиболее добродетельную из всех мифических
жен [МА, 174]. На третьей фреске представлен пир семи жрецов
(надпись: septem pit sacerdotes73), среди которых фигурирует так¬
же Винцентий (надпись). Здесь для нас много загадок, начиная
с того факта, что языческий жрец проник в христианскую ка¬
такомбу; но нисколько не подлежит сомнению, что художник
хотел представить судьбу добродетельной души на том свете в
соответствии с мистериями Сабазия.
Собственным, однако, национальным богом фракийцев
был тот, которого, не зная его имени, мы называем просто «ге¬
роем» или «фракийским наездником». Богом настолько соб¬
ственным, что он фигурирует как покровитель этой страны на
документах, содержащих договоры фракийских царей с дру¬
гими государствами, подобно тому, как Паллада фигурирует
в афинских или Гера в самосских, и что в своих посвящениях
фракийцы обращаются к нему как к своему «отеческому богу»
(πατρώος θεός). А также и число найденных барельефов, на ко¬
70 Это творение Винцентия {лат.).
71 Похищение и схождение Вибии [в подземный мир] {лат.).
72 Меркурий посланец {лат.).
73 Семь благочестивых жрецов {лат.).
Том V. Религия Римской империи
117
торых он изображен, очень показательно: на 1918 год их было
около пятисот. Такое число приводит тот болгарский ученый,
кому мы обязаны наиболее обстоятельным исследованием все¬
го археологического наследия, касающегося этого вопроса,
для которого он тоже отчасти был πατρώος θεός, — Г. Казаров.
Барельефы же были найдены на всех землях, заселенных фра¬
кийцами, т. е., кроме собственно Фракии, также в Верхней и
Нижней Мезии, Дакии и Паннонии. За последнее время, есте¬
ственно, их количество значительно выросло.
Но что же это за барельефы, являющиеся единственным на¬
шим источником сведений о культе фракийского бога: культе
настолько распространенном, но при этом совершенно обой¬
денном литературной традицией? Обратимся снова к Казаро-
ву. Он их делит на три группы. Дополняя его терминологию,
можем первую из исследованных им групп назвать статичной,
две остальные — динамичными группами. Статичная группа
представляет собой сидящего на коне бога, который движет¬
ся вправо или же стоит на месте, или же бога, вместе с конем
обращенного направо. О его виде мы много сказать не можем,
поскольку исполнение соответствующих барельефов очень не¬
качественное (впрочем, это относится ко всем, хотя они явно
ориентировались на греческие оригиналы). Чаще всего он мо¬
лод, безбород, кучеряв. Перед ним стоит алтарь — это, веро¬
ятно, должно характеризовать его как бога, — а также дерево
с вьющейся вокруг него змеей. Последний атрибут, встречаю¬
щийся также в двух последующих группах, до сих пор не был
удовлетворительно истолкован. Загадочны также стоящие ря¬
дом с ним женские фигуры (одна, две, иногда больше) в вуалях.
Мы встречаем их в других группах. Некоторые ученые видели
в них фигуры божественного характера, кого-то наподобие
нимф. Казаров склоняется больше к тому, что считает их ско¬
рее поклонницами. Я не смею ему перечить, но мне кажется
странным присутствие исключительно женского пола. Неуже¬
ли главный фракийский бог в своем народе не имел поклонни¬
ков мужского пола?
118
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
Переходим к двум динамическим группам: в них фракий¬
ский герой явно характеризуется как божество охоты. В первой
из этих групп, т. е. во второй из всей совокупности, он скачет
на коне вправо, потрясая копьем. От него убегает преследуе¬
мый собаками вепрь или олень. А также снова алтарь, дерево со
змеей, одна или две женщины, покрытые вуалями. Во второй
(или третьей в общем ряду) мы видим бога возвращающимся
с охоты, о чем свидетельствует пойманное на охоте животное,
которое он держит: обычно олень. Под ним — перевернутый
сосуд, из которого еще вытекает какая-то жидкость. Рядом
с ним снова те же атрибуты: алтарь, дерево со змеей, женщи¬
ны. Однако интересно, что, помимо завершившейся охоты, на
барельефах этой группы бывают изображены и бои животных
между собой, будто venationes римских амфитеатров [РИ, 283].
Добавим к этому описанию, что там, где десница бога свобод¬
на, временами он возносит ее в жесте, который мы называем
benedictio latina74: указательный и средний пальцы выпрямлены,
остальные согнуты. Это интересно потому, что такой же жест
мы встречаем на амулетных руках в честь Сабазия (см., напри¬
мер, представленные у Кюмона, 173, на таб. XV), а почему еще
это интересно, мы увидим чуть позже75.
Могло бы показаться, что все эти барельефы, изображаю¬
щие «фракийского наездника», были посвящены именно ему.
Однако это не так. Они бывают посвящены другим божествам
греческого пантеона, чаще всего Аполлону или Асклепию.
Что касается первого, Казаров напоминает, что миф о гипер¬
борейцах был популярен также у фракийцев, ссылаясь на ста¬
тью Debritz'a [RE, IX. 268]. Я не считаю, что это может привести
нас к цели. Аполлон и Асклепий — боги-целители, так может
74 Латинское благословение {лат)
75 Обзор посвященных фракийскому наезднику барельефов приводит Г. Казаров в
REsuppl. III. 1132—1148; сведения о найденных после 1918 г. разбросаны по разным
журналам. См. также Ростовцев, 233, и Z, 560, прим. 90. Словосочетание «фракий¬
ский наездник», впрочем, двузначно, и оба упомянутых ученых предостерегают
от смешения его с тем, которого почитали солдаты в придунайских провинциях.
Том V. Религия Римской империи
119
быть и наш наездник — тоже? Плодотворной кажется гипотеза
Казарова, согласно которой этот наездник — «ипостась Саба-
зия». В таком случае мы получили бы для фигур трех главных
фракийских божеств интересную градацию: Дионисий, фра¬
киец по происхождению, но совершенно эллинизированный;
Сабазий, тоже эллинизированный, но с примесью варварско¬
го послевкусия, и наконец — наш «наездник», уже совершенно
чуждый эллинскому пантеону.
Да, этого своего народного бога не могли привить элли¬
нам (наверное, даже не хотели). И, быть может, в связи с этим
находится тот факт, что мы не знаем его собственного имени.
Как кажется, Казаров справедливо указывает (1147) на очень
распространенную тенденцию сохранения в тайне собствен¬
ных имен божеств в результате суеверного страха, чтобы вместе
с именем и власть над соответствующим божеством не перешла
к иностранцам, а следовательно — иногда и к врагам. Однако
это не воспрепятствовало фракийцам перенять у эллинов их
уже разработанные типы наездников с целью изображения
своего собственного бога или «героя»; случилось это лишь в
римские времена, которые принесли Фракии, — говорит Каза¬
ров (1133), — подлинное религиозное возрождение, поскольку
именно к римским временам относятся найденные барельефы
и раскопанные храмы, причем и первое, и второе — опираю¬
щееся на греческие прототипы, но служащее отечественной
религии. Однако это не все. «Фракийские селяне, — говорит
Ростовцев (233), — крепко придерживались всех особенностей
своей жизни и своей религии. В болгарских горах фракийские
национальные костюмы можно встретить до сих пор, а в хри¬
стианских церквах — увидеть изображение великого безымян¬
ного бога, охотника и завоевателя, скачущего на фракийском
коне, почитаемого селянами под именем великого христиан¬
ского «героя» — св. Георгия»76.
76 Эту же аналогию до Ростовцева заметил уже Казаров (1148). Очевидно, ни тот
ни другой не хотели этим навязать мнение, будто культ святого Георгия в совре¬
менной Болгарии возник из культа «фракийского героя» в том смысле, в котором
120
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
Фракийские культы — последние, о которых мне следовало
рассказать в этой главе как о «местных культах». Ведь если речь
идет о южной части полуострова, т. е. о Греции, ее культы не
были для Рима «иноземными культами»: ее божества представ¬
ляли тот «древний Олимп», о котором пойдет речь в следующей
главе.
Переходя к Малой Азии, мы сталкиваемся с Великой Ма¬
терью фригийской и ее центральным культом в Пессинунте
Галатском, а далее — с богиней античных дервишей Ма Ко-
манской77. Обеим будет посвящена отдельная глава этой кни¬
ги. С Малой Азией граничит Сирия с ее валами: солнечными
божествами, которые стали для римлян одним из источников
их последней языческой религии — религии солярной: ей тоже
будет посвящена отдельная глава, в которой будет отражен так¬
же и Митра — солнечный бог персов. Сирия со времен Флами-
ниев поглотила также Палестину с ее Иеговой, о котором после
сказанного в третьем томе — Эллинизм и иудаизм — здесь уже
добавить нечего. С Палестиной также граничит Египет — ро¬
дина очень влиятельного в Риме культа Исиды с Сараписом,
которым в настоящей книге также будет посвящена отдельная
глава. Впрочем, религия Египта не ограничивается культом
это воззрение проповедовал в последнее время Узенер и его школа, с чем справед¬
ливо борется Delehaye; такое толкование невозможно уже потому, что культ хри¬
стианского богатыря существует и существовал по всему Западу, где совершенно
не был известен фракийский герой. Нет, но легко можно себе представить, что
обитатели фракийской земли, став христианами, охотно увидели в изображени¬
ях нового для них святого сходство с тем героем, которому поклонялись их отцы,
да и сами они до собственной христианизации, и с сугубой охотой перенесли
на последнего религиозное чувство, которое раньше в них возбуждал первый.
Это именно то, что я называю «психологической преемственностью». Как видит
читатель, в моей теории нет ничего нового, кроме термина; поэтому я с удовлет¬
ворением привел мнение этих двух уважаемых ученых как подтверждение и ил¬
люстрацию моей теории — не надеясь, впрочем, что они убедят тех моих против¬
ников, о которых я говорил выше.
77 Главная богиня в г. Комана (в Каппадокии). Ее храм описал Страбон (XI, 521;
XII, 535, 537). Ма почитается как «мать»-богиня и сопоставляется с Кибелой и с
сирийской Энио. В I в. до Р. X. ее храм был возведен и в Риме. Более всего почита¬
лась в армии. — Примеч. перев.
Том V. Религия Римской империи
121
этих двух божеств, но рассказ о прочих превысил бы возмож¬
ный объем настоящей книги. Мы можем оставить их без вни¬
мания — тем более, что на мир вне Египта они влияния не ока¬
зали. Поэтому мы переходим к Африке.
§ 8. Африка
Африканские культы — т. е. культы Северной Африки от
Триполитании до Западной Мавритании, между Средизем¬
ным морем и пустыней — обладают той особенностью, что
во всей этой области первоначальный слой — исконный, т. е.
мавританский (или, по-нашему, берберский), был полностью
перекрыт финикийским слоем, и лишь после него — римским.
И хотя территория непосредственно карфагенского правления
ограничивалась позднейшей римской provincia Africa, или Africa
proconsularis, однако ее культурное влияние простиралось да¬
леко за ее границы. Поскольку слово «местный» в нынешнем
очерке имеет то же значение, что и «доримский», мы рассмо¬
трим два религиозных слоя: исконный и финикийско-карфа¬
генский78.
Относительно низкий уровень первого отражается уже в
том, что принадлежащие к нему боги не имеют собственных
имен: их называют просто «Di Mauri» с добавлением эпитетов
conservatores или salutares, доказывающих, что они считались
добрыми богами или их хотели сделать такими. Впрочем, сре¬
ди них есть и более индивидуализированная богиня dea Maura,
или еще более индивидуализированная Diana Maurorum, чье
имя подтверждает, что римляне — поскольку к ним восходит
соответствующая надпись — увидели в ней сходство со своей
родной Дианой79. Другое божество этой прослойки имело об¬
78 Об африканских культах см.: Toutain III 15—119. Надписи, касающиеся их, со¬
браны в томе VIII CIL.
79 О di Mauri см. Toutain, с. 37 и ниже. О том, как следует понимать эпитет conserva¬
tores, свидетельствует интересная надпись D. 4494: «Богам отеческим и Маврам
122
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
лик змеи, вследствие чего называлось Draco. Оно также извест¬
но, кроме нескольких надписей, из описания казни св. Сальсы,
мученицы Типасской (в Восточной Мавритании).
К этой же прослойке следует, в конец концов, отнести и те
божества, культ которых, очевидно, был построен по образцу
культа римских императоров: это души Масиниссы, основате¬
ля династии нумидийских царей, и его потомков — либо в са¬
мой Нумидии, либо (после уже упомянутого переворота) в Мав¬
ритании. Об этом свидетельствует, между прочим, интересная
«стела» с испорченной надписью «ТаЫа deo Masin...» Следует
отметить: «deo» не «dio» — так это, скорее, по-восточному или
даже нумидийскому обряду. Но, однако, то, что и тонкая диф¬
ференциация в западном культе императоров не была чуждой
этим последователям, видно из того, что чародейская надпись
в честь последнего мавританского царя Птоломея звучит: «Genio
regis Ptolommei». Мы не будем здесь говорить о местных только
культах, которых (как и повсюду) было множество. Для нас они
лишь имена.
Мы можем гораздо больше сказать о божествах, принад¬
лежащих к финикийскому слою, т. е. о тех, кого почитали в
древнем, доримском Карфагене, а также после его разрушения
и восстановления. Среди них первое место занимает супруже¬
ская пара, состоящая из мужской фигуры Сатурна и женской
Целесты. Не подлежит сомнению, что оба имени являются
interpretatio romana первоначально пунических имен: Сатурн —
это пунический Ваал, Целеста — пуническая Танит80.
хранителям Элий Элиан virprefectissimus, начальник (praeses) провинции Мавре¬
тании Цезарейской, за военную победу над племенем баваров «Mesegneitisium» и
приведение всей их добычи и челяди, (familias) приносится по обету». Возможно,
бавары («проживающие по ту сторону гребня» — Transstagnenses, если это — то же
племя) вместе с четырьмя другими племенами образовывали «союз пяти племен»,
Quinquegentiani [Momsen, 640], который оказывал влияние на провинции Нумидия
и Мавритания от Галиена до Диоклетиана.
80 Карфагенский Сатурн — по-финикийски Ваал, точнее Baal chamman, о котором
см. статью Е. Меуег’а в словаре Rosher’a, I. 2869 и ниже, где говорится, что Frugifer
был только эпитетом, как видно из надписи D. 4449: Frugifero Saturno Augusto
sacrum — Жертвоприношение (или что-то принадлежащее, или обряд) священному
Том V. Религия Римской империи
123
Первый, согласно финикийской религии, был высшим бо¬
гом, богом вселенной; следовательно, он соответствует рим¬
скому Юпитеру, а потому может возникнуть вопрос: почему
он был отождествлен не с ним, а с Сатурном? Ответ: «Потому,
что еще раньше греческие богословы отождествили последнего
со своим Кроносом, которому в римской мифологии соответ¬
ствует Сатурн», — не может считаться удовлетворительным,
поскольку приводит к следующему вопросу: откуда возникло
отождествление Ваала с Кроносом? Весьма возможно, что оно
произошло под влиянием того финикийского обряда, который
с греческой точки зрения был до крайности поразительным,
а именно — принесение ему в жертву младенцев. Такого обряда
в Греции не было, но был известен миф о Кроносе, пожираю¬
щем собственных детей, что могло оказаться решающим. В об¬
щем же Сатурн Карфагенский, как и Римский [РРР, § 15], был
преимущественно богом посевов, вследствие чего его называли
Frugifer, или deus frugum81, с добавлением к его имени (как было
повсеместно принято) названия местности, где его почитали:
Neapolitanus, Balcaranensis и т. д. Это нас не слишком удивля¬
ет. Гораздо больше нас удивляют такие надписи как Saturno
Aug(usto) sac(rum), Saturno Balcaranensi Aug(usto) sac(rum)n и т. д.,
которых сохранилось множество. Что означает это добавление
к имени бога? Хотел ли посвятитель сказать, что почитает Са¬
турна в соответствии с верой в него Августа? Но откуда он мог
о ней знать? Или же, что в его религиозном восприятии фигу- 81 82Сатурну Фругиферу (Плодоносному) Августу (лат.). Другим проявлением такой же
теократии было отождествление Frugifer вместо Сатурна с Плутоном, как в над¬
писи D. 4453: Plutoni Augusto Frugifero deo sacrum — Жертвоприношение богу Плуто¬
ну Августу Фругиферу (лат.).; а это снова потянуло за собой отождествление его
спутницы с Церерой, как в надписи D. 4456: Plutoni et Ciriae (гр. κυρία, т. е. «госпо¬
жа») Cereri Matri, diis sanctis [Плутону и Сирии, Матери-Церере, священным богам
(лат.)]. В одних общинах этого было достаточно, в других известная «анаритми-
тичность» греческой религии, приложенная к финикийской пустыне, привела
к признанию множества Церер и к возникновению жреческой коллегии Cerealium.
81 Фругифер, или бог плодоносный {лат.).
82 Священному Сатурну Августу, священному Сатурну Балкарнезису Августу
{лат.).
124
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
ра Сатурна сливается с фигурой Августа, которым был, впро¬
чем, в данном случае отнюдь не учредитель первой династии,
но какой-то другой император II или III века? Однако же черты
этого императора были хорошо известны посвятителю, а равно
и то, что они отнюдь не были похожи на изображение этого Ва¬
ал а-Сатурна...
Мне кажется, скорее, что мы здесь излишне ломаем голову
над тем, о чем, очевидно, не задумывался сам посвятитель. Све¬
дем и здесь религию к ее психологическому элементу — к рели¬
гиозному чувству. В чем заключается «августизация» — как мы
можем ее назвать — божества? Ведь именно в том, что посвя¬
титель хотел одним актом выразить пиетет одновременно как
в отношении императора, так и бога, которому приносил свой
дар. Но здесь перед нами слияние — если можно так сказать —
лишь внутренних чувств посвятителя, а не слияние внешних
фигур, вызывавших эти чувства. Ведь что касается внешнего
облика финикийского Сатурна, он сформировался под явным
влиянием греческой мифологии: его изображали как борода¬
того старца с вуалью на голове, с серпом или кривым мечом —
άρπη — в руках. Первый характеризовал его как бога посевов,
второй отличалася от серпа длинной ручкой «hamus». С по¬
мощью такого орудия Кронос, согласно Гесиоду, послушный
просьбе своей матери Геи (Земли), лишил своего отца Урана
(Небо) его порождающей силы, которой Уран принуждал Зем¬
лю рожать слишком много. Следовательно, это были «икони-
ческие» изображения. Кроме них существовали и «ан-икони-
ческие», которых было два вида: «символические», представ¬
ляющие бога в облике его символа — солнечного диска, льва,
Кастора с Поллуксом (по-моему, скорее, созвездие близнецов,
чем противопоставление утра и вечера и т. д., как полагает Ту-
тен, с. 21); или же это были камни («betyle»), о которых предпо¬
лагалось, что они упали с неба.
Женским соответствием Сатурна была богиня, которую
римляне назвали просто «небесной» (Caelestis), отождествляя
ее иногда со своей Дианой или Юноной. Изначально это была
Том V. Религия Римской империи
125
городская богиня Карфагена, но ее культ распространился по
всей Африке, где она получала местные эпитеты (например,
Caelestis Craniana и т. д.). Ее изображения с подписью не обна¬
ружены, тем не менее с большой долей вероятности мы можем
усматривать ее изображения в рисунке, где женщина либо с
головой льва, либо кормящая младенца (подпись Атта или
nutrix), или, и чаще всего, — в глиняных фигурках сидящих
женщин с цилиндрической тиарой на голове и вуалью над ней,
держащих голубя в руках. Такие фигурки были найдены также
в доримских некрополях. Вуаль — известная святыня в культе
Танит (читатель помнит, какую роль она играла в некогда по¬
пулярном Саламбо Флобера), а голубь считался любимой пти¬
цей финикийской Астарты, родственницы этой карфагенской
богини83.
Что касается культовых мест, ими могли быть горные вер¬
шины, пещеры, углубления в скалах или же сами скалы. На
одной такой мы читаем надпись Caelestis sanctissima, propitiam te
habemus84. Далее ими могут быть огражденные места без зданий
или, в конце концов, собственно храмы. В садах найдены сотни
характерных именно для африканских культов «стел», т. е. пло¬
ских каменных столбов с изображениями; чаще всего их вты¬
кали непосредственно в землю. Для нас, естественно, наиболее
интересны изображения, представляющие бескровные жерт¬
воприношения или же принесение в жертву быка либо овцы,
или даже нескольких таких животных. И здесь возникает во¬
прос: каков смысл этих «стел»? Должны ли они увековечить
память о настоящих жертвах? Однако этому допущению не
соответствует их слишком убогое исполнение, совершенно не
83 О вуали богини Танит, как кажется, говорит биограф одного из так называемых
«тридцати тиранов» Цельса: когда его в 265 г. в Африке провозгласили импера¬
тором, на плечи ему возложили одежду (πέπλος) богини [Trig. tyr. 29]. Возможно
и то, что в надписи D. 4433: thorax Caelestis Augustae (панцирь Небесной Августы
(лат)), которой посвятители украсили освященный ими храм этой богини, был
преемником или вариантом этой вуали. Оригинал древнекарфагенских времен
описал Афиней.
84 Тутен, с. 51., «Святыня небесная, благосклонности твоей да удостоимся» {лат).
126
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
гармонирующее с богатством самой жертвы. Или они должны
были заместить собой жертвы? Следовательно, изображение
предмета вместо самого предмета? И хотя это, с нашей точки
зрения, весьма странная замена, на взгляд коренных жите¬
лей — а может быть, и вообще с античной точки зрения — она
будет наиболее вероятной гипотезой.
И под конец, собственно, храмы. Они не сохранились; оста¬
лись, однако, следы, позволяющие судить об их планах. Итак,
они занимали середину или заднюю часть прямоугольного или
полукруглого акрополя, или же этот акрополь занимал сред¬
нюю часть храма, отделяя его притвор (pronaos) от главного
здания (сеШ). Временами план был более сложный, охватывая
целую систему залов, назначение которых навсегда останется
для нас загадкой. Сюда иногда также включалась и роща — чи¬
татель моего описания разрушения Карфагена [РР, 324] может
украсить его добавлением этой подробности. Да, зеленая роща
охлаждала своей ароматной тенью храм Сатурна в Карфаген¬
ской крепости. Память об этом сохранилась и в римском Кар¬
фагене. И, наверное, не единственная роща. Были ли также и
«нечистые рощи», вроде тех, что мы встречали у друидов, на ко¬
торые Гораций молил низвергнуть молнии Юпитера? Ответ на
этот вопрос будет зависеть от точки зрения, которую мы займем
в вопросах наиболее животрепещущих в области африканских
культов: о человеческих жертвах и о сакральной проституции.
Однако прежде, чем мы перейдем к ним, следует отметить
один факт. План африканского храма, как видно из приведен¬
ного выше описания, представлял собой нечто совершенно
иное, не соответствующее плану ни храма греческого, ни рим¬
ского, ни даже этрусского. Но касается это только плана. Если
речь идет об украшении, т. е. преимущественно о колоннах с
их капителями и системой балок, то Африка не могла не поко¬
риться очарованию греческой архитектуры. Читатель помнит,
что таким же было и положение галльских храмов в отношении
наследия предков, с одной стороны, и греко-римского дара —
с другой.
Том V. Религия Римской империи
127
А теперь мы можем перейти к обоим упомянутым ранее
щекотливым вопросам, т. е., в первую очередь, к вопросам
человеческих жертвоприношений. Наше мнение об их суще¬
ствовании в древнем Карфагене опирается преимущественно
на свидетельство Тертуллиана, который, как африканец, мог,
конечно же, об этом знать лучше всех, однако же, как враг язы¬
чества, он был не вполне беспристрастным свидетелем в этом
вопросе. Звучит оно следующим образом: «В Африке явно при¬
носили детей в жертву Сатурну до проконсульства Тиберия. Он
повесил самих жрецов на тех же деревьях храма его, укрывателей
преступлений, на посвященных ему крестах. Так свидетельству¬
ют воины (militia) нашего отечества, которые совершили это са¬
мое дело при том проконсуле. Но тайно и теперь совершается это
священное дело»85. Это очень выразительное свидетельство, не
вызывающее никаких сомнений, если речь идет о доримском
Карфагене, т. е. о том, который существовал вплоть до 146 г. до
Р. X. — года разрушения города. Итак, в этом отношении все
ученые единодушны. Но Тертуллиан, помимо прочего, настаи¬
вает, что этот жестокий обычай и далее публично существовал
вплоть до проконсульства Тиберия, и скрытно — вплоть до его
собственных времен; и тут вкрадывается сомнение. Во-первых:
что это за Тиберий? Форма имени без gentilicium и прозвища по¬
зволяет подумать только об императоре Тиберии, и это было
бы весьма убедительно, поскольку тот же император выступил,
как мы уже видели, против друидов и человеческих жертво¬
приношений у них. Однако никоим образом его нельзя назвать
«проконсулом Африки», которая была сенатской провинцией86.
Как бы то ни было, Тертуллиан приводит имя этого импера¬
тора как срок «ad quern» существования столь жуткого обычая.
Менее точным является ограничение св. Августина [CD, VII.
25], пишущего, что «обычая пунийцев приносить своих сыно-
85 Апологетик, IX. 2—3. Перевод Η. Н. Щеглова.
86 Утверждение Тутена о каком-то проконсуле I в. до Р. X., а точнее даже (уже со¬
вершенно произвольно) 97 г., известном под именем Тиберий, кажется мне по из¬
ложенной в основном тексте причине невозможным.
128
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
вей в жертву Сатурну римляне не приняли», из чего следова¬
ло бы, что уже при организации провинции Африка римляне
запретили такие жертвоприношения, но, собственно, поэто¬
му мы предпочтем сохранить в хронологии предлагаемую
Тертуллианом дату. Св. Августин, однако, приводит еще одну
подробность, которой нет у Тертуллиана: он утверждает, что
пунийцы приносили в жертву Сатурну не младенцев вообще,
а своих собственных сыновей (suos filios), т. е. мужского пола и,
вероятно, первородных. Последнее находится в соответствии
с требованием Торы в его первоначальном значении: «освяти
Мне каждого первенца, разверзающего всякие ложесна меж¬
ду сынами Израилевыми, от человека до скота» [Исх. 13:2; ЭИ,
§ 34]. Такое соответствие свидетельствует в пользу августинов-
ского ограничения.
Другой характер у вопроса о религиозной проституции. Ко¬
нечно, речь идет и здесь не столько о ее существовании в Кар¬
фагене древнем (к тому же — засвидетельствованное Геродотом,
Лукианом и многими другими — существование такой прости¬
туции в финикийской религии [РЭ, § 23] заставляет ответить
на него утвердительно), сколько о существовании проституции
под римским владычеством. Свидетельства в пользу последне¬
го допущения отличаются от прежних. Св. Августин обвиняет
празднования Целесты в Карфагене в половой распущенности.
Однако это не доказывает существования «иеродулии» как го¬
сударственной институции, не говоря уже о религиозной кон¬
ституции в Риме, несмотря на характер более развязный, чем
у флоралий [РРР, § 15] и сатурналий. Валерий Максим, совре¬
менник Тиберия, также противопоставляет верности индий¬
ских женщин безнравственность пунических, которые в храме
Венеры в Скице «зарабатывают» себе развратом на жизнь. Но
здесь уже ощущение времени показывает, что речь идет о про¬
шлом, а поэтому можно предположить, что о временах древ¬
некарфагенских. Однако третий аргумент обладает большей
утвердительной силой: план храма Танит в Эль-Кениссе сви¬
детельствует о существовании в нем тесных помещений с кро¬
Том V. Религия Римской империи
129
ватями, напоминающих комнатки проституток на Востоке,
а найденная в одной из них статуя в натуральную величину,
изображающая возбужденного мужчину, устраняет любые со¬
мнения касательно их предназначения.
Весьма значительное количество посвящений позволя¬
ет нам сделать выводы о распространенности таких местных
культов в Африке. На вопрос, было ли такое распространение
равномерным в разных частях провинции, а также принимали
ли в них равное участие родственные города и села, следует от¬
ветить утвердительно; более интересно отношение к ним раз¬
ных слоев населения. Оказывается, что участие официального,
так сказать, Рима, в почитании этих местных божеств было со¬
вершенно незначительным. Они находили своих почитателей
преимущественно среди представителей низших слоев обще¬
ства. Это же мы могли заметить в отношении галльских куль¬
тов, тогда как отношение, например, римской армии к местным
культам в Британии было совершенно иным. Мы отмечаем
факты, но пояснить их не можем.
Глава III
ДРЕВНИЙ ОЛИМП
§ 9. Отношение к соответствующей главе
во втором томе
Глава с таким же названием уже была во втором томе этой
серии [РЭ, §§ 24—28], однако там речь шла об Олимпе исклю¬
чительно греческом, и мы рассматривали его жизнь в созна¬
нии верных в эллинистические времена, т. е. в течение трех
последних столетий до Рождества Христова. Здесь же предме¬
том наших исследований будет Олимп греко-римский, возник¬
ший вследствие эллинизации римской религии [РРР, § 22] при
включении в него божеств исконно римских (за исключением
обожествленных императоров и их семей, которым мы посвя¬
тим следующую главу).
Том V. Религия Римской империи
131
Еще одна особенность отличает эту главу от той. Ведь темой
нынешнего тома является религия Римской империи, а следо¬
вательно — подчиненного Риму мира во времена императора
Августа и его преемников. А раз так, то на пороге избранной
темы стоит религиозная реформа, проведенная императором
Августом. Такой последовательной в себе и общей реформы
эллинистический мир не знал. Там могла идти речь лишь о ре¬
лигиозных реформах в отдельных государствах Птолемея I и
Лисимаха. Впрочем, участие в этих реформах одного и того же
лица — апостола Тимофея [РЭ, § 13] — позволяет нам говорить
о сходстве обоих и признать Тимофея «основателем» эллини¬
стической религии. И моим намерением, собственно, было
подчеркивание и самого сходства, и его роли. Но уже не говоря
о том, что реформа была не всеобъемлющей, ее тенденция со¬
вершенно не походила на ту, которую проводил Август. Тимо¬
фея интересовала религия, которая могла бы объединить в об¬
щем культе эллинских и «варварских» подданных его правите¬
лей. Августа напротив — очищение унаследованных от предков
культов от чуждых наслоений. Я сразу добавлю, что эта упомя¬
нутая только что тенденция не была чужда и мысли Августа, но
внедрял он ее не с помощью древнего Олимпа, а другим путем,
о котором будет сказано в следующей главе. Рассматриваемая
реформа Августа опирается на акт искупления, совершенного
императором сразу после окончания гражданской войны, и от¬
части (как мы сейчас увидим) в нем заключается. Об этом акте
говорит с присущей ему лапидарной решительностью Гораций,
который и здесь — как, впрочем, не раз — был предвестником
его намерений в начале шестой «римской» оды (1—4):
За грех отцов ответчиком, римлянин,
Безвинным будешь, храмов пока богам,
Повергнутых, не восстановишь,
Статуй, запятнанных черным дымом1.
Здесь и ниже перевод Н. С. Гинцбурга.
132
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
Причем после этих программных стихов следует много¬
кратно процитированное мною:
Dis te minorem quod geris, imperas2, —
очень несовершенно переведенное: «Пред властью вышних,
помни, бессилен ты», — и его продолжение:
От них начало, к ним и конец веди:
Как много бед за небреженье
Боги судили отчизне скорбной.
Об исполнении этого намерения свидетельствует сам им¬
ператор в своем эпиграфическом завещании, известном под
названием Анкирский памятник [Моп. Апс. 20,4]: «Всвое 6-е кон¬
сульство (т. е. в 28 г. до Р. X) я по предписанию Сената восста¬
новил 82 храма, не пропустив ни одного, который бы в то время
требовал реставрации», поэтому двадцатью годами позже дру¬
гой певец его славы, Овидий (Фасты, II. 55—66), таким образом
подчеркивает заслуги императора в этом направлении с при¬
вязкой к освященному некогда первого февраля храму Юноны
Соспиты3:
В первые дни февраля Спасительнице Юноне
Рядом с Фригийскою был Матерью храм возведен.
«Где же теперь этот храм, посвященный великой богине
В эти календы?» Давно время низвергло его.
2 Ты властвуешь потому, что ведешь себя, как подвластный богам {лат).
3 В самом начале своего панегирика Овидий допустил ошибку, называя храм
Юноны Соспиты «соседом» (contermina) Фригийской Матери. Однако храм по¬
следней находился на Палатине [РРР, § 24], а храм Соспиты [об этой богине см.
РРР, § 20] находился на Овощной площади {forum Holitorium). Гипотеза Виссовы о
том, что Овидий путает здесь Фригийскую мать с Mater Matuta [о ней см. РРР, § 16],
мне кажется не слишком убедительной; ведь храм последней размещался на Во¬
ловьей площади {forum Boarium), а она, находясь не слишком далеко от Овощной
[РИ, 331], не настолько с ней сливалась, чтобы два находящиеся на этих площадях
храма могли называться «соседями». Но лучшей гипотезы я привести не могу.
Том V. Религия Римской империи
133
Так же погибли б у нас и все остальные святыни,
Если бы их не берег наш осмотрительный вождь.
Ветхости он не дает коснуться наших святилищ:
Он не одних лишь людей, но и богов бережет.
Храмов не только творец, но их и святой обновитель,
Боги тебя да хранят так же, как ты их хранишь!
Свыше да длят тебе век настолько, сколь дал ты всевышним.
И нерушимым твой дом будет под стражею их!4
Короче, но, наверное, еще более ярко выражает эту же мысль
Ливий [IV. 20, 7], называя Августа templorum omnium conditiorem
et restitutorem5. Делает он это из-за одного из них, а именно —
храма Юпитера Феретрия, который, якобы некогда основан¬
ный самим Ромулом [РРР, § 19], поднялся из руин попечени¬
ем Августа. Итак, перед нами явно божество, относящееся к
греко-римскому Олимпу. Можно ли то же самое сказать про
остальные восемьдесят одно? Перечислить всех мы не можем,
но, однако, понятно, что среди них нет ни одного, которое бы
принадлежало к тем «местным божествам» нашей предыдущей
главы. Ведь Август говорит о храмах в городе Риме. И столь
же ясно, что он не заботился о восточных культах, о которых
будет сказано в дальнейших главах. Из иностранных культов,
по свидетельству Светония [Август, 93], он признавал только
унаследованные от предков, отвергая прочие. Потому он почи¬
тал таинственность элевсинских мистерий, но во время своего
египетского путешествия пренебрег посещением святого быка
Аписа, хотя для этого не требовалось слишком отклониться от
маршрута [Кассий Дион, 51,16,5]. Также он похвалил своего вну¬
ка, Гая Цезаря, за то, что тот во время путешествия на Восток
[CR, 100] не задержался в Иерусалиме, чтобы там помолиться
Богу евреев, как это делали другие [ЭИ, § 48]. Одно замечание
4 Перевод Ф. А. Петровского.
5 Основателя и восстановителя всех храмов {лат.). Здесь неточность: у Ливия
«templorum omnium conditorem aut restitutorem» — «основателя или восстановите¬
ля». — Примеч. А. В.
134
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
здесь необходимо: сам Август [Моп. Апс. 19] признается в том,
что восстановил «храм Великой Матери на Палатине», погло¬
щенный пожаром в 3 г. по Р. X. [Wiss. 264, 3], но это нисколько
не противоречит мнению Светония: ведь культ Великой Мате¬
ри принадлежал к тем, которые «были унаследованы от пред¬
ков» [РРР, § 24]. Впрочем, о них еще будет сказано. Основание
и возобновление храмов — ведь, согласно Овидию, Август был
templorum conditor, templorum sanctus repostor6 7 — было одной из
сторон деятельности императора, о которой здесь повествует¬
ся. Другой было его попечение о жреческих коллегиях. Итак,
учреждение новых и обновление старых и здесь? Да. Но о но¬
вых мы скажем (поскольку они связаны с ним персонально)
в следующем параграфе, а здесь ограничимся рассказом о тех,
которые пришли в упадок в последние годы Республики. О тех
жреческих кругах, к которым принадлежал сам, император го¬
ворит [Моп. Апс. 7]: «Pontifex maximus, augur; quindecimvirum sacris
faciundis, septemvirum epulonum frater arvalis, sodalis Titius, fetialis
fui»\ причем эти слова я не испытываю потребности перево¬
дить, коль скоро они содержат лишь название коллегий. Рас¬
смотрим их в приведенном порядке.
Понтификальная коллегия занимает первое по чести мес¬
то, и Август давно принадлежал к ней. Но упоминается только
должность старшего в ней, pontifex maximus. Ее Август получил
достаточно поздно. Ведь непосредственно после смерти того,
кто занимал ее последним в республиканские времена — дик¬
татора Цезаря, ее совершенно противозаконным путем занял
Лепид, позже ставший триумвиром [РИ, 20]. Путь, я повторяю,
был совершенно противозаконным, и самозваное жречество
Лепида можно было легко аннулировать, однако, как говорит
сам Август в своем завещании [Моп. Апс. 10]: «Когда народ пред¬
лагал мне пост великого понтифика, который имел мой отец,
6 Основатель храмов, священных храмов восстановитель {лат).
7 Великим понтификом, авгуром, квиндецимвиром для совершения священно¬
действий, септемвиром эпулонов, арвальским братом, содалом Тиция, фециалом
(здесь и далее перевод А. Л. Смышляева). — Примеч. перев.
Том V. Религия Римской империи
135
я отказался от этого, чтобы не занять место коллеги (т. е. как
раз Лепида) при его жизни. Этот жреческий пост я принял толь¬
ко несколько лет спустя после смерти того, кто захватил его
благодаря гражданским смутам (т. е. диктатор Цезарь). На мои
выборы собралось такое множество народа со всей Италии, ка¬
кого никогда не было в Риме до тех пор. Это произошло в кон¬
сульство Публия Сульпиция и Гая Вальгия (т. е. в 12г. до Р. X.)».
Эти слова лучшего из возможных свидетелей ставят перед
нами два вопроса: первый — почему Август так долго колебался
принять из рук народа предлагаемую ему должность старше¬
го понтифика? Второй — как мы должны понимать это басно¬
словное множество народа на его выборах в 12-м году? Снача¬
ла ответим на второй вопрос. Пользуясь нашей современной
терминологией, мы можем сказать: день шестого марта, когда
произошли эти выборы (дата, засвидетельствованная одним
из частично сохранившихся эпиграфических календарей, fasti
Praenestini, CIL, I, с. 233, изд. 2), добавил к гражданской и во¬
енной власти, полученной Августом в силу его договоров с Се¬
натом в 27 году, еще и духовную власть, сделав из него высшего
руководителя всей религиозной жизни Рима. Прошу сравнить
это со сказанным в РРР, § 34, помня при этом, что описанные
там функции понтификальной коллегии были, собственно,
функциями самого старшего, тогда как значение прочих чле¬
нов было лишь совещательным. «Старшего» же избирал «на¬
род», т. е. наибольшее меньшинство, избранное жеребьевкой
на основании Legis Domitiae из его 35 племен, т. е. 17 из этих
«племен», и можно допустить, что жеребьевка эта происходила
задолго до дня выборов, чтобы не принадлежащим к избран¬
ным по жеребьевке не приходилось собираться в столице «со
всей Италии». И эти выборы, поставившие Августа во главе
римской религии, были последними. После него титул Pontifex
Maximus автоматически добавлялся к титулу императора, при¬
чем столь долго, что даже первые христианские императоры со¬
хранили его, и лишь Грациан [РИ, 473] отказался от него. Итак,
в течение без малого четырехсот лет каждый римский импе¬
136
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
ратор ipso iure8 был первосвященником. Отсюда видно, какое
большое значение придавалось этому званию.
Тем более острым становится первый вопрос: почему же
Август так долго тянул с принятием этого титула? Возможно,
не «несмотря на то», а скорее — «вследствие того». Представим
себе, что случилось бы, если бы он согласился стать первосвя¬
щенником, по его собственным словам, «вместо живого кол¬
леги», а тот не стал бы отказываться от незаконно захваченной
власти. Наступил бы подлинный, говоря по-нашему, «раскол».
Естественно, Август мог бы принять соответствующее реше¬
ние, что привело бы к возникновению у чрезмерно скрупулез¬
ных людей следующего мнения: «Независимо от того, каким
образом Лепид стал первосвященником, он им является, а эта
должность — пожизненная». С другой стороны, не будем забы¬
вать о том, что речь идет здесь не только о людях, но также (при¬
чем в гораздо большей степени) о богах, по мнению которых
первосвященник должен быть представителем своей общины.
Многие сегодня считают, что во времена, о которых идет речь,
римская религия перестала быть делом сердца граждан, а ре¬
формы самого Августа были лишены искренности, будучи ско¬
рее актом определенного лицемерия со стороны этого «актера
на троне» [РИ, 109]. Но, собственно, против этого мнения на¬
правлена вся настоящая книга. Ведь Рим, включая и его им¬
ператора, искренне заботился о том, что на своем прекрасном
языке называл pax deorum9. Для этого необходимо было, чтобы
ни одна деталь не омрачила его отношения к тем, кто с вершин
небес руководит его жизнью на земле. По этой очень понят¬
ной и благородной причине Август предпочел подождать, пока
принятие им должности первосвященника сможет произойти
без возможности каких-либо обвинений любой стороны.
Лепид считал украденную им должность исключительно
приятной и почетной синекурой, не обязывающей к какому
8 В силу закона {лат).
9 Благоволение богов {лат).
Том V. Религия Римской империи
137
бы то ни было творческому труду. Август смотрел на нее иначе.
Как только он — благодаря своему избранию — получил надле¬
жащие полномочия, он приступил к отправлению важнейшей
жреческой должности в империи: фламин Юпитера. Занимаю¬
щий ее был связан весьма обременительными ограничениями,
о которых шла речь в РРР, § 35, вследствие чего уже 75 лет не¬
льзя было найти желающего занять ее. Как удалось справиться
с этим Августу, мы в подробностях не знаем. Но можем допу¬
стить, что для духовной службы своего коллеги он позволил
себе ввести те же льготы, что и для своей. Что касается послед¬
ней, то она также предполагала некие достаточно серьезные
ограничения, как, например, обязанность проживать в саду
Весты, жрецом которой, собственно, и был Pontifex Maximus
[РРР, § 35], в так называемом царском доме (regia) на Форуме.
Звучит красиво, но благодаря открытым следам мы сейчас мо¬
жем реконструировать этот «царский дом». Это была неболь¬
шая хижина, возможно, столетия назад удовлетворявшая царя
Нуму, но не Августа — владельца обширного и великолепного
дворца на Палатине. К счастью, римская религия при своем
формальном характере (в остальном малоутешительном) могла
справиться и с такого рода отрицательными сторонами. В саду
Весты? Отлично, но тогда давайте посвятим Весте часть об¬
ширного и великолепного дворца на Палатине — и будем, как и
раньше, проживать в оставшейся! А не будет ли это своего рода
«обманом божества»? Возможно. В предыдущем томе у меня
неоднократно была возможность сравнивать римскую рели¬
гию с религией Израиля. Эта возможность появляется и здесь.
Раввины также задумывались над вопросом, что такое «жи¬
лье», и в своей теории эрубов нашли средство для обезврежива¬
ния ограничительных условий, связанных со слишком точным
определением этого термина [ЭИ, § 23]. Итак, нечто аналогич¬
ное мы видим и здесь. Item10 — император и далее оставался в
10 Также, подобным же образом {лат.).
138
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
своем «дворце», а маленькую святую хижину на Форуме пере¬
дал его соседкам, благочестивым девам из atrium Vestae.
Постепенно Август распространил свою опеку и на прочих.
Как раз вскоре после его избрания умерла одна из весталок,
и следовало на ее место избрать новую: по обычаю, девочку ше¬
сти-десяти лет. Процедура следующая: первосвященник дол¬
жен был выбрать двадцать девочек, соответствующих установ¬
ленным законом условиям, среди которых, по жребию, долж¬
на определиться одна, и тот же первосвященник «взял бы ее»,
cepissetu. Конечно, Август как первосвященник мог отметить,
что многие отцы пытаются избавить своих дочерей от риска,
что жребий падет на них. Обиженный, он под присягой засви¬
детельствовал, что если бы любая из его внучек, а ему в это вре¬
мя было уже свыше пятидесяти лет, была в соответствующем
возрасте, он бы предложил ее для службы богине12. Он прибегал
и к другим средствам, чтобы сделать эту службу более важной и
уравновесить ограничения, с которыми она была связана.
На втором месте Август упоминает коллегию авгуров, как
такую, членом которой он был, причем наверняка — можем до¬
бавить — во главе ее. Проводил ли он в ней тоже какие-либо
реформы? Явных свидетельств тому у нас нет, однако утвер¬
дительный ответ кажется нам наиболее вероятным. Ведь кто
читал произведения Цицерона — его De divinatione, его письма
и т. п., — у того должно сформироваться впечатление, что ав-
гуральная дисциплина уже в последние годы Республики, от¬
части в результате невежества самих жрецов, отчасти в связи
11 Взял бы ее, принял бы ее {лат.).
12 О клятве Августа в отношении его внучек рассказывает Светоний в XXXI главе
биографии императора. Внучками Августа были дочери его дочери Юлии: Юлия
Младшая и Агриппина Старшая, позже — жена Германика. Что касается первой,
которая для Весты была бы слишком сомнительным приобретением [РИ, 108],
в отношении нее есть хронологическая трудность: ведь она родилась в 19 г. до
Р. X., и потому ей было как раз семь лет, когда ее дед стал первосвященником.
Впрочем, ничто не указывает, что выборы весталки должны были произойти в
этом или даже в следующем году; но если мы должны дождаться, пока Юлия пре¬
одолеет десятилетний рубеж, то ее место займет сестра Агриппина, которая роди¬
лась вскоре после 17 г. до Р. X.
Том V. Религия Римской империи
139
со злоупотреблениями, практически исчезла. Я напомню еще
раз суждение того же автора [РРР, § 36], что в его время прак¬
тиковалась auspicia simulacra sunt auspiciorum, auspicia simulacra
nullo modo13 [Div. II. 71]. Но, как мы знаем, авгуры существовали
вплоть до начала VI в. по Р. X. [Wiss. 460, 6], их месторасполо¬
жение на Капитолийском холме стало своего рода святыней,
как «алтарь неба», перешедшей к христианам [РРР, § 37]. Как
мы должны это пояснить? Кажется, что правы те, кто — как
Виссова — видит в этом результат реформ Августа. Очевид¬
но, он оздоровил — благодаря главенствующей роли, которую
он играл в коллегии авгуров, — также и наиболее подвергав¬
шуюся опасности часть римской обрядовости. Ведь он сам о
себе говорит [Моп. апс. 8]: «С помощью новых законов, приня¬
тых по моей инициативе, я восстановил многие обычаи пред¬
ков, в наш век вышедшие из употребления, и сам оставил по¬
томкам много примеров, достойных подражания».
Гораздо больше мы можем сказать о третьей коллегии, чле¬
ном которой был император: о «священной коллегии», как мы ее
кратко называем. А в его время — quindecimvirum sacris faciundis14.
Ведь следует знать, что члены священной коллегии были, соб¬
ственно, жрецами Аполлона, оракулом которого была Сивилла
[РРР, § 24]. Итак, культ Аполлона был в течение длительного
времени частным культом семьи Юлиев, в которую позже так¬
же вошел Август благодаря усыновлению Цезарем15. Потому
неудивительно, что он дал себя втянуть в жреческий круг, под¬
держивающий в его роде наследственный культ. Даже вероят¬
но, что этот круг был первым из всех четырех, в которые он во¬
шел. Со временем Аполлон сыграл еще более важную роль в его
13 «Лишь видимость ауспиций, никоим образом не ауспиции» {лат.).
14 Коллегия Пятнадцати {лат.): коллегия жрецов, хранителей и истолкователей
Сивиллиных книг (с течением времени число этих децимвиров дошло до 60). —
Примеч. А. В.
15 Частный характер культа Аполлона в семье Юлиев доказал A. Kiessling Zu
augusteischen Dichtern, 92, 36, используя, между прочим, свидетельство Сервия
(Вергилий, Эн. X. 316).
140
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
жизни. Победа над Антонием, которая сделала его повелителем
всей Римской империи, происходила на глазах самого Аполло¬
на — Аполлона Актийского [РРР, § 50]. Потому и император с
размахом отблагодарил его. Он отдал богу принадлежащую ему
землю под строительство нового храма, который по велико¬
лепию мог соперничать с национальным храмом Юпитера на
Капитолии. И когда храм был возведен, Август повелел пере¬
нести в него Сивиллины книги, которые до тех пор хранились в
капитолийском подвале. Этот перенос был связан с новым пе¬
ресмотром самих книг с целью очищения их от неаутентичных
дополнений, которые могли в них оказаться после реставрации
Суллы [РРР, § 37] в беспокойные времена гражданских войн.
А когда после получения должности первосвященника импе¬
ратор отдал Весте часть своего дворца, оказалось, что он жи¬
вет между двумя божествами: первым — исконным в римском
культе, а вторым — главным среди заимствованных из Греции,
как это выразительно подчеркнул Овидий (Фасты, IV. 951—954).
Фебу часть дома дана, другая отводится Весте,
Третья же часть дворца Цезарю принадлежит.
Лавр Палатина, живи! Обрамленные дубом, живите,
Дома покои! В себе трех вы храните богов.
Расцветом палатинского культа Аполлона было празднова¬
ние вековых игр в 17 г. до Р. X., обряды которых были разделе¬
ны между храмом Юпитера на Капитолии и храмом Аполлона
на Палатине, о чем свидетельствует эпиграфическое описание
этого праздника, обширно использованное мною в предпо¬
следней главе предыдущего тома [РРР, § 50].
О деятельности Августа в четвертой группе — «эпулонов»
[РРР, § 34] — подробными сведениями мы не располагаем. По¬
этому сразу можем перейти к обеим следующим: Полевые бра¬
тья (fratres Arvales) и sodales Titii, — подчеркивая в самом начале,
что о последних мы ничего не знаем, тогда как о первых рас¬
полагаем очень подробными сведениями. Этот факт является
Том V. Религия Римской империи
141
результатом случайности, а именно: в конце XVIII в. были от¬
рыты остатки архива Полевых братьев, которые были дополне¬
ны находками недавних времен. Sodales Titii так не повезло. На
самом деле это были параллельные в своих судьбах братства.
Оба они пришли в упадок в последние годы Республики, оба
были воскрешены Августом как достойное почитания наследие
древнейших времен, и если бы вместо архивов Полевых братьев
были найдены протоколы тициев, то соотношение между ними
было бы противоположным.
Пример главы государства был обязательным для всех выс¬
ших офицеров. Мы также находим их имена среди членов По¬
левых братьев, которых было двенадцать, и не следует сомне¬
ваться, что они фигурировали также и в братстве тициев. Впро¬
чем, пусть читатель не думает, что найденные протоколы были
особо интересными. Представление о них дает следующий:
«При тех же консулах накануне мартовских ид обещано с целью
успеха и возвращения императора Вителлин Германика, по сло¬
вам Луция Меция Постума, бывшего при императоре Вителлии
Германике магистром, при Постуме — промагистром, от имени
коллегии полевых братьев: Юпитеру — бык, Юноне — корова, Ми¬
нерве — корова, божественному Августу — бык, божественной
Августе — корова, божественному Клавдию — бык. В коллегии
присутствовали: Луций Меций Постум».
Впрочем, этот протокол не лишен некой пикантности,
а именно — вследствие ряда совпадений. Он был составлен в
69 году, в «год четырех императоров»: Гальбы, Отона, Вителлия
и Веспасиана. Тем, за «чей успех и возвращение» Полевые бра¬
тья обещали упомянутую жертву, был, собственно, — ведь это
происходило в марте — император Сальвий Отон [РИ, 224], ко¬
торый ранее выступил против Вителлия. Боги не вняли моль¬
бам братства, успех не пришел, поскольку Отон был побежден
Вителлием, да и возвратиться ему не было суждено, коль скоро
17 апреля он наложил на себя руки. Как же в этой печальной
ситуации поступили Полевые братья? Очень просто: в своем
протоколе они вычеркнули имя Отона и вставили на его место
142
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
имя Вителлия, которое, как читатель мог отметить, мы прочи¬
тываем в нем до сих пор, но, как мы это называем, «in rasura»16.
И что же на это боги? Согласились ли они принять в пользу Ви¬
теллия дары, обещанные за успех побежденного им противни¬
ка? Конечно, нет. Во второй раз они обманули надежды жерт-
воприносителей, и как Отон Вителлием, так теперь Вителлий
был побежден Веспасианом.
К божествам, упомянутым в обете полевых братьев, мы
вскоре перейдем. Но перед этим следует упомянуть последнюю
из коллегий, членом которой был Август, — коллегию фециа-
лов. Рассказывая о ней с предельной подробностью [РРР, § 37],
я уже изложил, что некоторые ее обряды в исторические време¬
на существовали скорее мнимо. Несмотря на это, они не уга¬
сли, и именно молодой Цезарь, в то время еще не Август, был
красноречивым представителем той скрупулезности, которая
проявлялась в их охранении. Речь идет о последнем и реши¬
тельном акте гражданской войны — походе против Антония.
Как известно, официально война была объявлена не ему,
а Клеопатре [РИ, 53], потому Цезарь воспользовался своим по¬
ложением в коллегии фециалов, чтобы объявить ее с соблюде¬
нием всей обрядовости фециального права, включая метание
символического копья в символическое ager hosticus17 через ко¬
лонну у храма Беллоны [Фасты, VI. 205—208]:
Видно с площадки пред храмом строенье великого Цирка,
Малый воздвигнут там столп, что по значенью велик:
Это оттуда бросали копье, коль войну начинали
Против царя и племен, что против Рима пошли.
16 Выскобленное место в манускриптах {лат.).
17 Иноземная территория {лат.).
Том V. Религия Римской империи
143
§ 10. Капитолийская троица
А теперь присмотримся к той системе богов, которым эта
коллегия обещает жертвы: Юпитеру — быка, Юноне — ко¬
рову и т. д. То, что в таком различии полностью соблюдает¬
ся принцип римской, а не греческой обрядовости (diis feminis
feminas, mares maribus hostias immolare18 [PPP, § 34]), видно с пер¬
вого взгляда; нас же интересует разделение иного рода. Очень
ценные жертвы обещаны Юпитеру, Юноне и Минерве — трем
великим богам древнего Олимпа, точнее говоря, троице капи¬
толийской [РРР, § 21], а также обожествленным членам первой
династии римских императоров, divo Augusto, diae Augustae (т. e.
Ливии, скончавшейся жене Августа) и divo Claudio с естествен¬
ным пропуском тех, чье обожествление было вызвано безумием
Калигулы или Нерона. Это — две явные группы: первая во гла¬
ве с Юпитером, вторая — с Августом, параллелизм которых мы
можем наблюдать и в других случаях. Очевидно, сбылось пред¬
сказание Горация (Оды, III. 5, 1-3):
Юпитер, громы мечущий — верим мы —
Царит на небе: здесь на земле к богам
Причтется Август...18 19
Второй группе будет посвящена следующая глава настоя¬
щего тома. В этой же мы займемся тем, что относилось к древ¬
нему греко-римскому Олимпу, начиная именно с капитолий¬
ской троицы.
Что касается этой троицы, мы должны начать с замечания
общего характера. Ее популярность в греко-римском мире сви¬
детельствует не столько о жизнеспособности в нем того Олим¬
па, чьей троицей является предыдущая группа, сколько о ло¬
яльности того мира к Риму, чей Капитолий ей посвящен. Такие
18 Женским богам — женщины, мужским — мужчины жертвы приносить должны
(лат.).
19 Перевод Н. С. Гинцбурга.
144
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
капитолии, по примеру Рима, были построены также и в дру¬
гих городах, не только в Италии, но и в провинциях (правда,
только латинских). В греческих же то тут, то там присутство¬
вала девоция «Юпитеру Капитолийскому в Риме», о которой
свидетельствуют надписи, но специальные капитолии ему
не посвящались20. Напротив, в Италии — в широком значении
этого термина, т. е. включая Галлию Цезальпийскую, — чита¬
ем о капитолиях, между прочим, в Фесулах [сейчас Fiesole, D.
3084], в Остии [сегодня также раскопанной, D. 6152], в Вероне
[D. 5363]. Для латинских провинций перечень капитолиев со¬
ставил Тутен (с. 184), а именно для провинций Африка, Нуми-
дия, Бетика, Галлия Нарбоннская и Лугдунская, Паннония,
Дакия и Мезия. Среди них нас особо интересует капитолий в
Тамугади Нумидийском21, сегодняшнем Тимгаде, поскольку
мы можем его созерцать воочию. Он подтверждает то впечат¬
ление, которое производит античное свидетельство, а именно,
20 О неримских капитолиях до Тутена [I. 1, 128 и ниже] писали использованные
им Braun (Die Kapitole, 1849), Kuhlfeld (De Capitoliis imperii Romani, 1883) и Castan (Les
Capitales provinciaux du monde romain, 1886). При этом, однако, первый из них не¬
осмотрительно увеличивает их настоящее количество, слишком дословно при¬
держиваясь упомянутых в мученических актах капитолиев, которыми там могут
называться обычные языческие храмы. Прочие двое исследователей избегают
этой ошибки, но впадают в другое заблуждение, делая поспешные выводы по со¬
временному названию определенной местности о существовании в ней некогда
капитолия. Напротив, Тутен — кажется, справедливо — принимает во внимание
исключительно античные свидетельства.
Как пример девоции греческого Востока для Капитолийского Юпитера в Риме
можно привести посвящение ликийцев статуи Ромы еще в последние времена
Республики [Or. 551], а также какие-то другие (подробности утеряны) в остальном
загадочного Ариобарзана — времен, вероятно, Антонина Пия [Or. 381].
21 Тамугади (или Тимгад) — древнеримский город в Северной Африке, в Нуми-
дии, расположенный на территории современного Алжира в 35 км к востоку от
города Батна. Основан легатом Луцием Мунацием Галлом и III легионом как рим¬
ская военная колония при императоре Траяне около 100 г. до Р. X. под названием
Colonia Marciana Ulpia Traiana Thamugadi.
В Тамугади было много терм, имелись театр, библиотека и форум. Город был
уничтожен во время берберского восстания в 534 г., после чего его восстановили,
возведя на его месте мощный замок. Окончательно город был разрушен арабами
в 647 г. Руины города обнаружены в ходе раскопок, начатых французскими архео¬
логами в 1881 г. — Примеч. перев.
Том V. Религия Римской империи
145
что для строительства капитолиев выбирались места в городе,
доминирующие над ним: например, холмы или места, сосед¬
ствующие с площадью города (форум), — причем строились
они с особой пышностью, при этом по возможности старались
следовать римскому прототипу. Из подобных свидетельств мы
также видим, что капитолиям жертвовали драгоценности, пре¬
вращая каждый из них в настоящую сокровищницу, тоже по
образцу столичного капитолия.
Еще больше, однако, свидетельств о популярности капито¬
лийской троицы, обозначаемой именами ее членов в культовой
форме, а именно: Jupiter Optimus Maximus, Juno Regina и Minerva,
причем последняя эпитета не получает. Не всегда упомянуты
все три имени. Временами присутствуют двое первых, време¬
нами только один Юпитер, но обязательно как Jupiter Optimus
Maximus, чаще в аббревиатуре: Ι.Ο.Μ., представляя собой всю
троицу, которую он возглавляет. Тем не менее необходима не¬
кая осторожность при использовании этих свидетельств: су¬
ществование надписи /.О.М Beisirissa [CIL, XIII. 370] в Аквита¬
нии доказывает, что иногда не только Юпитер, но даже Jupiter
Optimus Maximus может быть interpretatio готапа какого-то вар¬
варского божества, у которого нет ничего общего не только с
капитолийской троицей, но и вообще с греко-римским поли¬
теизмом. Однако это лишь исключения.
Очевидно, по значению — как выражение лояльности в от¬
ношении Рима — культ капитолийской троицы либо во всей
ее целости, либо представленной двумя начальными божества¬
ми, либо даже одним I.O.M. конкурирует с культом самих им¬
ператоров, о котором будет сказано в следующей главе. Эпи¬
графические свидетельства об обеих категориях весьма много¬
численны и позволяют сделать статистические выводы. Итак,
выполняя статистические расчеты, Тутен приходит к весьма
интересным выводам. В первую очередь, о распространении
обеих категорий в разных провинциях. Оказывается, что в про¬
винциях мирных — Африке, Испаниях, Галлиях — преоблада¬
ет культ самих императоров, тогда как в занятых войсками, т. е.,
146
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
в первую очередь, в обеих Германиях, выражением лояльности
является, скорее, культ капитолийской троицы. С таким выво¬
дом вполне согласуется тот, к которому мы приходим, задавая
вопрос о характере посвятителей одной и второй категории,
поскольку и на это нас уполномочивает многочисленность по¬
священий в обоих случаях. «Культ Юпитера Наилучшего, Наи¬
высшего, — говорит Тутен (с. 209) и (мы можем добавить, опира¬
ясь на собранный им материал: культ троицы капитолийской
вообще), — предстает перед нами как религиозная форма ло¬
яльности: собственно, как тау которую предпочитали чиновни¬
киофицеры и солдатыу тогда как состоятельные провинциалыу
напротив, предпочитали обращать свидетельства своей предан¬
ности Риму непосредственно к божеству императора». Как мы
поясним эту разницу? Пояснение, приводимое дальше самим
Тутеном, не является для нас обязательным. Кажется, стоило
бы ожидать диаметрально противоположного отношения: ведь
чиновники и военные — как те, чья власть происходит от им¬
ператора, — будут особо горячими пропагандистами культа
императора. Да, действительно, именно так это и выглядит на
первый взгляд, но не более. И можно только удивляться тому,
что Тутен, стараясь дать ответ на заданный им самим вопрос,
забыл о самом ценном результате своих собственных исследо¬
ваний: о географическом охвате культа императора, о котором
мы подробно скажем в следующей главе, о том, именно, что он
нисколько не навязывался центральной властью, но разными
способами возникал на периферии.
Культ капитолийской троицы, будучи выражением ло¬
яльности провинции к Риму наравне с культом императора,
занимает среднее положение между содержанием этого и сле¬
дующего разделов. Здесь, однако, мы должны выделить те его
черты, которые характеризуют его как культ древнего Олимпа.
И с этой точки зрения мы в первую очередь должны утверж¬
дать: если чувство лояльности провинций к Риму проявлялось
в форме культа капитолийской троицы, которая была лишь ча¬
стью (хотя и главенствующей) древнего Олимпа, — этот факт
Том V. Религия Римской империи
147
неопровержимо свидетельствует о жизнеспособности данного
культа как минимум в течение первых трех столетий христиан¬
ской эпохи, к которым относится наибольшее количество со¬
хранившихся надписей. Один этот факт опровергает обе весь¬
ма распространенные сегодня теории: и ту, по которой религия
Олимпа была чем-то вроде истлевшего дерева в сравнении с
победоносными религиями Востока, и ту, которая видит в язы¬
честве этой разновидности лишь последние «судороги» умира¬
ющей религии.
Естественно, это не значит, что все обитатели Олимпа были
одинаково популярны. А уж их совокупность — и подавно. На
это указывает длинный перечень надписей, свидетельствую¬
щих о посвящении алтаря или иных предметов «богам и боги¬
ням», существующим в разных вариантах. Вот самая простая:
«Sacrum deum dearum voto suscepto dedicavit C. Paetius Rufus»22 в Ум¬
брии [D. 4010]. Однако имеем ли мы право отнести это посвя¬
щение и другие родственные ему именно к олимпийским бо¬
гам, исключая восточные божества и императоров? Имеем, по¬
скольку другая сабинянская надпись [D. 4007] говорит прямо:
«Т Fl(avius) /... duodecim diis sanctissimisposuit»23, — очевидно, те же
алтари; а то, что под этой группой из двенадцати богов следует
понимать именно богов олимпийских — эту также и для Рима
освященную Дельфами группу, лучше всего известную благо¬
даря формуле Энния [РРР, § 9], — не подлежит ни малейшему
сомнению24. То же мы можем предположить и о Барцинском
посвящении (в нынешней Барселоне), несмотря на его сомни¬
тельную латынь [D. 4008]: Dibus deabus Т Ilius Placidus v(otum)
22 Священным богам и богиням обет свой посвятил С. Пециус Руфус {лат).
23 Т. Фл(авий) И... поставил [это] двенадцати святейшим богам {лат).
24 Не могу оставить здесь без хотя бы короткого упоминания надпись, найденную
в термах Тита в Риме — настолько характерную, что она даже попала в путеводи¬
тели. Но, очевидно, в силу того, что она приелась, она не вошла в собрание Дессау:
Duodecim deos iratos habeat, quisquis hoc loco minxerit vel cacaverit (Двенадцати раз¬
гневанных богов стоит опасаться тому, кто справит малую или большую нужду
{лат)). Надпись красноречиво свидетельствует о популярности группы олим¬
пийцев в повседневной жизни римского плебса.
148
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
s(olvit) l(ubens) m(eritis)25; количество «двенадцати» здесь, впро¬
чем, не упоминается, однако — поскольку сохранилось восемь
алтарей с такой надписью — Моммзен пришел к несомненно
справедливому выводу, что их было изначально двенадцать
и что одарены были ими nota sex paria deorum dearumque26. Ту же
самую группу, очевидно, имел в виду и неизвестный нам осно¬
ватель — при этом, вероятно, одного общего алтаря в окрестно¬
стях Медиолана — omnibus dilid et Caesaribus27 28, соединяя в своем
усердии олимпийские божества с обожествленными императо¬
рами [D. 4009]. А может и под Dibus maioribus — Аврелий Секун-
дин [D. 4013], в отношении латинского языка, одноклассник
того барселонца понимал олимпийских богов?
Коль скоро существовала группа, должен быть и термин,
который бы ее обозначал. И их было даже несколько. Во-пер¬
вых, термин «collegium». Мы встречаем его в Пиценской надписи
[D. 4001]: «Collegio deo{rum) sacrum L. Tusidus Num(idianus?) l(ibens)
d(onum) d(at)n». Это было простым перенесением человеческих
отношений на Олимп: ведь существовали коллегии купцов, ре¬
месленников, охотников и так далее. Почему же и двенадцать
главных богов не могли составлять коллегию? Примерно так же
должен был возникнуть и термин «concilium», который исполь¬
зует гораздо более интересная умбрийская надпись [D. 4002]:
«В достижении целей и возврата нашего господина, непобеди¬
мого Августа... (к сожалению, этот непобедимый август, т. е.
император, не был спасен от damnatio memoriae29 30, в результате
которой его имя на камне было стесано) — часовенку concilii
deorum dearumque30 за собственные средства повелел возвести
25 Богам и богиням Т. Илиус Плацидус с радостью дает этот обет {лат).
26 Шесть пар известных богов и богинь {лат).
27 Всех богов и Цезарей {лат).
28 Коллегии священных богов Л. Тусидус Нум(идианус?) радостно дает обет {лат).
29 «Проклятие памяти» {лат).
30 Совета богов и богинь {лат).
Том V. Религия Римской империи
149
Аврелий Фауст, опекун божественного бока31 нашего Августа,
вследствие видения богини Валенции. Еще одним вариантом
был термин «consessus», который мы читаем в дакийской над¬
писи [D. 4006]: «Юпитеру Наилучшему, Наивысшему et consessui
deorum dearumque32 за успех римской империи и личный состав
XIIIудвоенного легиона»... Но настоящим техническим терми¬
ном для этой группы олимпийских богов был термин «сосуще¬
ствующие боги»: Dii consentes. Уже сама его форма — необычная,
хотя и правильная (по аналогии: praesentes, absentes33) — свиде¬
тельствует о его терминологической оригинальности. Культ di
consentes был предметом не одной лишь частной инициативы:
по свидетельству Варрона двенадцать их позолоченных статуй
стояли adforum, т. е. на самом краю дворца (De re rustica, I.4), ве¬
роятно, как подражание афинскому образцу, где афиняне неко¬
гда также свою центральную площадь — агору — украсили ста¬
туями двенадцати главных богов: это была группа, параллель¬
ная той, которая нашла свое сакральное отражение в Олимпии
[ДР, 141]. Такое монументальное воплощение рассматриваемой
группы в Риме сохранялось долго, а его остатки видны и до
сих пор; посещающий Форум пилигрим не может не обратить
внимание на колоннаду в его юго-западном углу, а если латин¬
ский язык ему не чужд, то он не без волнения прочитает над¬
пись на архитраве этой колонны, звучащую — в дополненном
переводе — таким образом: «Богов сосуществующих {deorum
consentium) святые статуи со всем украшением этого места после
возобновления их культа в древней форме поставил заново Вет-
тий Претекстат, vir clarissimus34», градоначальник, как мы знаем
из других источников, в 267—268 гг. Претекстат во времена им¬
31 В среде высших военачальников римской армии был такой знак отличия (не
функция, а просто почетное наименование) — быть охранителями, телохрани¬
телями бога. Но так как охрана бога — почти святотатство, да и чести слишком
много, то бога «делили» на части и охраняли его «по кусочкам». — Примеч. А. В.
32 И собранию богов и богинь {лат.).
33 Присутствующие, отсутствующие {лат.).
34 Славнейший муж {лат.).
150
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
ператора Валентиниана I был одним из защитников обречен¬
ной и вымирающей античной религии. Как видно из надписи,
во время своего правления как градоначальник (praefectus urbis)
он воспользовался властью, чтобы вернуть городу его давние
символы — статуи двенадцати богов, очевидно, удаленные при
императорах-христианах. Его дар, очевидно, простоял недолго.
Он был сметен новой реакцией христианства, осталась лишь
часть колоннады, некогда им украшенной. Она не поражает
своей пышностью. Очевидно, средства, которым располагал
Претекстат, были достаточно скромными, а, возможно, и соот¬
ветствующих мастеров в варваризированном Риме уже не было.
И это становится причиной того элегического настроения, ко¬
торое у нас вызывает такой поздний памятник «богов сосуще¬
ствующих».
Он не единственный. В Дакии некий Марк Опеллий
Адиутор, будучи одним из дуовиров (т. е. градоначальников)
ее столицы, посвятил нечто /(ov/) O(ptimo) M(aximo) ceterisque
dis consentibus35 [D. 4004], причем дополнение доказывает, что
Юпитер, помимо своих эпитетов, почитается здесь не как член
капитолийской троицы, а исключительно как предстоятель
группы двенадцати богов. Здесь, как минимум, предстоя¬
тель обособлен от прочих. Такое случается не всегда. Тут же
следует привести далматинскую надпись некоей Марканы
Созомены, вольноотпущенницы, как видно из ее прозвища.
Звучит она так: «Consentio deorum М. S. imperie fecit2,6» [D. 4005].
Consentio? Что это значит? Очевидно, Маркана увидела где-то
надпись deorum consentium и, не догадавшись, что здесь перед
ней родительный падеж прилагательного как эпитет к deorum,
подумала, будто здесь существительное в именительном паде¬
же. И это олицетворенное consentium привиделось ей, подоб¬
но тому, как вышеупомянутому Аврелию Фаусту привиделась 35 3635 Юпитеру Оптиму Максиму, согласному также с другими богами {лат.).
36 Согласием богов М. С. повелено сделать {лат.).
Том V. Религия Римской империи
151
(ex visu) богиня Валенция и повелела (imperio) посвятить себе
данный предмет37 38.
Но независимо от недопониманий группа богов как таковая
давала мысли римлянина повод проявить некое врожденное
ей качество, необычно творческое в сфере религиозных пред¬
ставлений: стремление к интегрированию, полярно противо¬
положное сосуществующему с ним стремлению к дифферен¬
цированию. Я подробно говорил об обоих стремлениях [РРР,
§ 15], сравнив эти представления с шариками ртути, сохраня¬
ющими способность объединяться во все больший и больший
шар. Там я просил читателя сохранить в памяти этот образ.
Очевидно, он лучше всего поясняет рассматриваемое явление.
Двенадцать сосуществующих богов — словно двенадцать ша¬
риков ртути. Но обладают ли они способностью слиться в один
большой шар, и что это будет за шар?.. На это я также ответил
в упомянутом пассаже: интегрирование, — сказал я там, — вело
римскую религию к полюсу пантеизма. Именно это случилось
здесь. Всеохватывающим понятием, возникшим из слияния
отдельных представлений о двенадцати «сосуществующих
богах», могло быть лишь понятие Всебога, Пантеос. Оно воз¬
никло и как божественная сущность: Pantheo sacrum — звучит
украшенное венцом посвящение некоего Гая Гезидия в Риме
[D. 3996]. Это не просто бог, а великий бог: deo magno Pantheo
ex voto posuit qui et sign{um) Caesius Vitalion — видим мы на камне
[D. 3997], из чего следует, что можно было даже создать статую
37 Иным было сходство последнего глагола с глаголом consentire; именно так, ка¬
жется, следует понимать Медиоланскую надпись [D. 3993] votis omnibus caelestibus
consentientibus benevertentibusque L. Parius Hermes [по обету согласным и благово¬
лящим небесным богам Л. Париус Гермес {лат.)]. В первом случае, приведенном
в тексте, перед нами забавное соответствие нашему варшавскому выражению
«mieszka па Moniuszkach», либо для забавного герба ресторана «zur Fichte» в Лейп¬
циге на Фихтештрассе, которую — не знаю, существует ли он до сих пор — я в свое
время видел. И кто знает, не такому же ли недоразумению обязаны своим эпите¬
том consentiens — Марс [icus etc., D. 3161] и Меркурий [D. 3194]. Ведь оба они принад¬
лежали к группе deorum consentium.
38 Великому богу Пантею (deo magno Pantheo) по обету поставил здесь и подписал
Цезиус Виталио {лат.).
152
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
этого «сборного бога». Так и офицер Brixello — тоже в Риме —
посвятил ему signum aerum Pantheum39 [D. 2076], впрочем, впол¬
не осознавая его сборный характер, поскольку посвятил его dis
deabus40. Мы не удивимся, узнав, что это сборное божество было
даже почтено «августизацией», о чем свидетельствует D. 1383:
Pantheo Aug(usto) sacrum, храм, освященный императорским
прокуратором во времена Антонина Пия.
Итак, надписи, алтари, статуи воспевали славу Всебога.
А может, еще что-то? Что-то более серьезное и великолепное,
чем эти посвящения частного характера? Я не сомневаюсь, что
у читателя давно вертится в голове памятник, хорошо извест¬
ный каждому, кто бывал в Риме, и многим из тех, кто никогда
там не был: Пантеон! Впрочем, тщательное исследование этого
единственного в своем роде храма рассеяло иллюзии, будто пе¬
ред нами оригинальное (или хотя бы лишь отреставрирован¬
ное) творение славного Агриппы в честь рода Юлиев; однако
это не уменьшает его значения — ни художественного, ни ре¬
лигиоведческого. Храм был возведен во времена императора
Адриана и хорошо раскрывает душу этого неутомимого бого¬
искателя. Сравнивая (несмотря на все варваризмы) роскошный
вид Пантеона с убогой колоннадой Претекстата, посвященной
тому же самому божеству, но еще не интегрированному, мы
можем осознать разницу между процветающей и умирающей
религией греко-римского мира. Внешний вид храма Адриана
строгий, даже унылый, и был таким уже в античности. Тяже¬
ла не только главная его часть — этот огромный цилиндр, но
и притвор, замкнутый своими двенадцатью массивными ко¬
ринфскими колоннами, лишенными легкости, обычно при¬
сущей этому самому радостному из всех античных ордеров.
Но достаточно миновать притвор и сквозь огромные двуствор¬
чатые двери войти в сам храм, и впечатление тотчас меняется.
Здесь все светится радостью: от разноцветного мрамора на полу
39 Медный знак Пантею {лат.).
40 Богам и богиням {лат.).
Том V. Религия Римской империи
153
до дышащей невыразимой красотой округлой стены с прелест¬
ными углублениями, в которых среди украшений колонн гос¬
подствовали (сейчас их там уже нет) искусно выполненные ста¬
туи богов, которым было посвящено здание. А от них, от этой
цветной струи, взор молящегося переходил по ступеням кессо¬
нов, образующих купол, все выше и выше, вплоть до круглого
отверстия, сквозь которое на человека смотрит с синего неба
всевидящее око Всебога.
В своей книге о религии Римской республики я показал, как
эта религия — вследствие врожденного стремления к интегри¬
рованию — самостоятельно, без какого бы то ни было влияния
со стороны Востока, должна была прийти к идее Всебога. Дру¬
гими словами, к идее христианства. Правда, пока к идее христи¬
анства без Христа, причем эта идея ярче всего была воплощена
в учении и жизни Цицерона [РРР, § 42], а недостающий здесь
«пока» элемент мессианства внесла без внешнего вмешательства
римская пророчица Сивилла, когда исполнились времена. Ведь
Цицерон был воплощением этой идеи в области слова. А в об¬
ласти строительства ее воплощением был Пантеон Адриана.
И не случайно именно произведение неутомимого богоискате¬
ля стало со временем христианским храмом, что и спасло его от
гибели: Адрианов храм Всебога был с самого начала церковью:
можно сказать, первой христианской церковью. Ее переимено¬
вание в IX веке в S. Maria ad martyred (а еще позже в S. Maria della
Rotonda41 42) было лишь дальнейшим развитием этой идеи.
§ 11. Зевс-Юпитер. Боги армейской религии
Сказанное до сих пор относится ко всей группе олимпий¬
ских богов, воплощенных в образе Всебога — dim Panthei43, как
41 Святая Мария и Мучеников {лат.).
42 Санта-Мария делла ротонда {итал.)
43 Бога Пантеоса {лат.).
154
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
его справедливо называют надписи D. 3997 и D. 3998. Что же
касается отдельных членов этой группы, то (как я указал выше)
их популярность не была равномерной. Наибольшей пользо¬
вался, естественно, тот, кто группу возглавлял: Зевс-Юпитер.
Причем в обеих половинах государства: как в греческой, так и в
римской. В греческой он, прежде всего, бог, чьим именем при¬
сягают: ведь обычно клянутся Зевсом, Землей (γη) и Солнцем
(ήλιος). Неоднократно мы встречаем там Юпитера как госпо¬
дина города — Зевса Полия — по примеру Афин с их древним
праздником Диполия; не раз речь идет о храме или алтаре Зев¬
са. В отношении последнего здесь достаточно упомянуть по¬
всеместно известный алтарь в Пергаме, украшенный замеча¬
тельной гигантомахией. В античности, однако, главным пред¬
метом гордости всей посвященной Зевсу Римской империи был
огромный храм Зевса Олимпийского в Афинах, построенный
Адрианом (тем самым, кому Рим обязан Пантеоном). Впрочем,
фундамент афинского храма был заложен еще тираном Пи-
систратом, который, однако, не смог завершить здание. После
же изгнания писистратидов афиняне последующих веков не
имели желания заниматься делом «тирана», вследствие чего не
раз можно прочитать, что Адриан всего лишь довел до конца
начатое Писистратом. Однако это не так: храм Писистрата —
очень красивый для своего времени (VI век до Р. X.) — был по¬
строен из известняка; его колонны дорического стиля должны
были быть чрезвычайно громоздкими, наподобие тех, которые
можно увидеть на руинах Селинунта44. Да, мы восторгаемся
ими, но изощренный век Адриана, несмотря на свои санти¬
44 Селинунт — античный город в Италии, на южном берегу Сицилии (провинция
Трапани), основанный греками в 628 г. до Р. X. Сейчас на его месте находится де¬
ревня Маринелла. Название Селинунт финикийского происхождения, сами жи¬
тели города производили его от названия сельдерея (σέλινον), произраставшего в
окрестностях, и помещали изображение этого растения на своих монетах.
Из города был виден весь морской путь от Сицилии к Африке, что определило
стратегическое значение Селинунта во время войн с Карфагеном. В 408 г. до Р. X.
Селинунт был разорен карфагенянами, затем разрушен в 249 году до Р. X., а окон¬
чательно уничтожен в 827 г. по Р. X. сарацинами. — Примеч. перев.
Том V. Религия Римской империи
155
менты к архаике, их не вынес бы. Адриан приказал уничтожить
памятник Писистрата, а на его месте построить храм из разно¬
цветного мрамора в изящном коринфском стиле. На этот раз
дело было завершено. В течение ряда столетий гордый лес ко¬
лонн перед «воротами Адриана», ведущими из «Афин Тесея»
в «Афины Адриана», вызывал своими размерами и пышностью
удивление как местных жителей, так и приезжих. Но, к сожа¬
лению, не только удивление. Когда пришли христианские вре¬
мена, не нашлось того, кто отдал бы это чудо античного строи¬
тельства на службу новой религии, как храм Всебога в Риме
или как Дом Девы45 на Акрополе, ставший храмом Премудро¬
сти Божией, что его и спасло. Но нет: «дьявольский» лес пре¬
вратился в каменоломню, каждое поколение забирало какие-то
его колонны и квадры, пока не остались одни руины, которые,
однако, и в сегодняшнем своем состоянии свидетельствуют о
величии и красоте души своего творца. В греческой половине
государства Зевс часто упоминался с эпитетом Όλύμπιος, при¬
чем этот эпитет характеризует его примерно так же, как и эпи¬
тет Capitolinus — его римскую копию, Юпитера. Однако чаще
всего в греческих провинциях использовали прозвище Зевса
Σωτήρ, «Спаситель». Но это прозвище он делит со множеством
обожествленных монархов эллинистических времен: ведь есть
в Египте Птолемей I Сотер, в Сирии — Антиох I, сын Селевка
I Победителя, в Пергаме — Аттал I; не говоря уже о божествах,
таких как Аполлон, Асклепий, Пан, Афина, Артемида, Геката,
а из иноземных — Серапис и Исида, а также боги спасители
(θεοί Σωτέρες) в общем. Популярность этого эпитета, прилага¬
емого к существам божественной природы, наводит на мысль
о его особом, так сказать, теологическом значении, тем более,
если этот эпитет прилагался к тому, к кому, в конце концов,
перешел. Для нас, поляков, в связи с этим возникает вопрос,
как этот термин следует перевести: «Zbawca» (Избавитель) или
45 Русскоязычному читателю он знаком под названием Парфенон. — Примеч.
перев.
156
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
«Zbawiciel» 46 (Спаситель)? Верно поступил известный иссле¬
дователь в области истории культуры и религии в античности
Вендланд, посвятив рассматриваемому эпитету отдельную
статью. Менее правильно, покорившись бурному течению со¬
временного религиоведения, он приписал популярность этого
эпитета влиянию Востока. Я здесь, как и вообще, должен вос¬
противиться такому модному течению. Ведь уже в 401 г. до Р. X.,
когда еще и речи не могло быть о восточном влиянии на гре¬
ческую религию, командир греческого войска в Персии дал
своим солдатам перед битвой под Кунаксой следующий девиз:
Ζευς Σωτήρ καί νίκη (или Νίκη), т. е. «Зевс Спаситель и победа».
Я полагаю, что отсюда прямая линия развития ведет к Зевсу
Сотеру и прочим Сотерам эллинистических и римских времен.
А может, и дальше? Может, не только Всебог Адриана в Риме
протягивает руку Всебогу христианскому, но и Зевс Спаситель,
и Аполлон Спаситель, которым считался Антиох I Сирийский,
как бог-сын Зевса-Победителя, которым был его отец Селевк?
Не вспоминается ли нам здесь известный девиз христианства:
«Ιησούς Χριστός, Θεού Υιός, Σωτήρ», — заключенный в древ¬
нехристианском символе «рыбы» ΙΧΘΥΣ?
Все это касается греческой половины Империи. Мы не мо¬
жем пропустить римскую, а с ней и вопроса: какое понимание
Юпитера соответствовало греческому Зевсу Олимпийскому
и Зевсу-Спасителю? В отношении первого ответ не вызывает
сомнений: «Наиболее почитается у нас Юпитер Капитолий¬
ский», — пишет император Нерон родезийцам [D. 8793], и о нем
уже было сказано. Не так легко ответить на второй вопрос. Гре¬
ческому глаголу, от которого происходит слово «σωτήρ», как
nomen agentis47 соответствуют два латинских глагола: servare и
46 Вопреки межъязыковой паронимии, в польской традиции именно это слово
обычно прилагается ко Христу. — Примеч. перев.
47 Отглагольное имя существительное {лат.), обозначающее деятеля, отправителя
действия. — Примеч. А. В.
Том V. Религия Римской империи
157
salvare48, но salvator49 как эпитет Бога-Христа мы встречаем толь¬
ко в христианские времена, тогда как применительно к богам
из группы олимпийцев это слово не использовалось. Servator
также не говорилось, однако кажется, что составное существи¬
тельное: conservator00 точнее всего отвечает греческому Σωτήρ.
Оно встречается как прозвище Юпитера и иных великих богов
примерно в той же пропорции, что и греческое Σωτήρ. Одна¬
ко я должен отметить, что с эпитетом conservator конкурирует
родственный ему salutaris51; мы, например, встречаем как ла¬
тинское соответствие греческому θεοί σωτέρες [напр. Or. 214, 15
и 245, 29] — di conservatores48 49 50 51 52 53 (в двух армейских надписях D. 2998
и D. 2399 и одной частной D. 3986), но и: di deaeque huiusque loci
salutares53 (также в армейской надписи D. 3847); греческой Τύχη
σώτειρα54 иногда соответствует Fortuna conservatrix55 [D. 3555
и D. 3710], а иногда Fortuna salutaria56 [D. 3711]. Эта непоследо¬
вательность также поучительна — тем более, если мы сравним
ее со строгой последовательностью, с которой проводилась эл¬
линизация римской религии во времена ранней Республики.
Эту последовательность мы справедливо приписываем тому,
что эллинизация была делом одной центральной инстанции,
а именно — центральной коллегии: коль скоро она постанови¬
ла, что греческая Деметра должна соответствовать римской Це¬
рере [РРР, § 24], то уже никому не могло прийти в голову отож¬
дествить ее с Флорой или с Опс (что, в общем-то, также было
возможно). Но здесь мы видим неустойчивость, почему? Оче¬
видно, потому, что толкование эпитетов уже не было заданием
48 Оберегать и спасать {лат.).
49 Спаситель {лат.).
50 Хранитель, со-храняющий {лат.).
51 Спасительный {лат.).
52 Боги-хранители {лат.).
53 Боги и богини, хранители этого места {лат.).
54 Спасительница Судьба (др.греч.).
55 Фортуна Охранительница {лат.).
56 Фортуна Спасительница {лат.)
158
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
центральной инстанции. Оно было оставлено на инициативу
других органов: каких — мы не знаем, но в любом случае не
центральных. Я назвал эту разницу поучительной: мы встре¬
тим ее еще раз, о чем будет сказано ниже.
Здесь же мы подчеркиваем, согласно нашей шестой аксио¬
ме, метаморфозы представления о Боге-Спасителе, начиная от
греческого θεός, или просто Зевса-Сотера, через римские deus
или Jupiter Conservator и Salutaris к христианскому Salvator, в то
же время отмечая, что единая линия развития ведет с самого
начала к этой цели без отклонений в сторону Востока.
И еще на одной инстанции следует остановить внимание,
когда речь идет о древнем Олимпе имперских времен: религия
римской армии. Набор ее богов виден на алтарях, посвящен¬
ных ветеранами при Адриане. Он таков: Iovi Optimo Maximo,
Iunoni, Minervae, Marti, Victoriae, Herculi, Fortunae, Mercurio, Saluti,
Felicitati, Fatis, Campestribus, Silvano, Apollini, Dianae, Eponae,
Sulevis et Genio singularium57. Прошу обратить внимание: ни од¬
ного восточного божества! Доминируют божества древнего
Олимпа с добавлением персонификаций, которые откололись
от них характерным для римской религии способом [РРР, § 28].
Кроме них присутствуют еще известные нам божества местных
культов, преимущественно галльских, которые были родными
для солдат данного легиона. Но восточных среди них нет. И это
при Адриане — неутомимом путешественнике, который в то
же время был реформатором римской армии и с легкостью мог
внедрить в ее религию те божества, с которыми познакомился
во время своих путешествий. Он бывал в малоазийской Фригии
и наверняка на месте познакомился с экстатической религией
Матери и Аттиса, но в свою армию их не впустил. В Египте, не
следуя презрительному отношению Августа к этой стране, он с
интересом присматривался к таинственным обрядам Осирисов
и Исид и даже после возвращения в Рим создал на своей велико¬
57 Юпитер Оптим Максим, Юнона, Минерва, Марс, Виктория, Геркулес, Форту¬
на, Меркурий, Салюс, Фелицита, Фатум, Кампестар, Сильван, Аполлон, Диана,
Эпона, Сулевис, Гений (Genius Singolarius) {лат.).
Том V. Религия Римской империи
159
лепной Тибертинской вилле собственный Каноп, украсив его
многочисленными статуями египетских богов и богинь в своем
собственном «адриановском» представлении [РИ, 320]. Архео¬
логи наших дней не слишком ценят этот имперский ренессанс,
но я уже говорил [РИ, 369], почему не разделяю их презритель¬
ного к нему отношения. Как бы то ни было, блажь императора
ограничивалась его собственной виллой и не оказала влияния
на военные претории, в которых господствовало введенное им
в солдатскую религию божество — «Дисциплина».
Третье главное из восточных божеств Рима — Митра Непо¬
бедимый — ввиду «солдатского» характера его культа, может
показаться, лучше всего подходил армейской религии; однако
и его в перечне солдатских божеств мы не находим. В общем,
лучший знаток старины как в военной сфере, так и в религии,
Домашевский, резюмирует свое мнение по этому поводу следу¬
ющим образом: «Поверхностное убеждение, будто восточные
культы на Западе при Антонинах были повсеместно распро¬
странены, как минимум в памятниках не находит ни малей¬
шего подтверждения» (с. 59). Но nota bene: при Антонинах, т. е.
до конца второго века эпохи блеска Римской империи. В треть¬
ем, с которого началась эпоха «упадка» Империи и древнего
Рима вообще, — и эта сторона его жизни изменилась: тогда ре¬
лигия восточного происхождения охватывает также и армию.
Однако это была уже религия не Великой Матери, не Исиды с
Сераписом, и даже не Митры, а вообще последняя дохристиан¬
ская религия античного мира — религия солярная.
Но пойдем дальше. Из отдельных божеств группы двена¬
дцати олимпийцев на предыдущих страницах мы рассказали
об их предстоятеле — Зевсе-Юпитере. Перейдем к его супру¬
ге — Гере-Юноне Олимпийской. Здесь на первый взгляд мы
должны констатировать поразительный факт: во всей грече¬
ской половине государства ее культ очень блеклый. Очевид¬
но, ахейско-микенский Ήραΐον с историческими династиями
жриц продолжал существовать, как и древний олимпийский
храм, но нового не создавалось ничего, и в греко-эллини-
160
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
стических государствах Востока Гере не уделялось никакого
внимания: посвящения в ее честь отсутствуют. Поэтов она
также не привлекала. Архегет эллинистической поэзии, Кал¬
лимах, создает гимны в честь Зевса, Аполлона, Артемиды,
Афины, Деметры, но не Геры; и вообще не возникает ничего
такого, что могло бы занять достойное место рядом с велико¬
лепной песенкой в честь Геры Олимпийской, которой закан¬
чиваются Птицы Аристофана. Гораздо лучше были условия,
в которых существовал культ Юноны в латинской половине
государства, причем преимущественно потому, что у этой
богини, независимо от роли, которую как Iuno Regina58 она
играла в капитолийской троице, были собственные культы
в Лации, а потом и в Риме, как Iuno Sospita, Iuno Moneta, Iuno
Lucina58 59 60 61 [PPP, § 20], Iuno Quiritis60. Эти культы, попав в Рим,
из него распространились на провинции, где иногда могли
слиться с культами варварских богинь. Из достаточно мно¬
гочисленных надписей посвятителей и посвятительниц в
честь богини обращает на себя внимание D. 5469: «Магистра
Пиета [рабыня], жена [раба] Секунда, из своего имущества
освятила лук и подсвечник как дар Юноне». Слов «рабыня»
и «раб» в латинском оригинале нет. Их следовало добавить,
поскольку их смысл содержится в термине, использованном
женщиной для описания своих супружеских отношений с
Секундом: не uxor, a contubernalis61. Это технический термин
для рабыни, жены раба. И вот Юнона, эта строгая богиня за¬
мужних женщин, которая не допускает наложниц к своим
алтарям иначе, кроме как под угрозой строгого наказания,
к этой contubernalis относится совершенно иначе: рабыня
здесь «магистра», т. е. глава общества во имя богини, которая
может посвятить ей «из своего имущества» (de suo dono dedit)
58 Юнона Регина {лат).
59 Юнона Соспита, Юнона Монета, Юнона Лувина {лат).
60 Юнона Квиритис {лат).
61 Не жена, а сожительница {лат).
Том V. Религия Римской империи
161
какой-то лук (агсит — может, и триумфальный) неизвестного
предназначения и «подсвечник» (candelabrum).
В религии римской армии Юнона, естественно, как Iuno
Regina часто появляется вместе с Юпитером Наилучшим, Наи¬
высшим, как участница капитолийской троицы, но никогда не
самостоятельно. С этой точки зрения она обделена не только в
сравнении со своим супругом, но даже (что мы вскоре увидим)
в сравнении с третьим представителем троицы — Минервой.
Кроме этого следует отличать случаи, когда Юнона является:
1) interpretatio готапа какого-то варварского божества, преиму¬
щество пунической Целесты-Танит; 2) воплощением богини
какой-то из представительниц императорского дома, о чем
еще будет сказано в следующей главе; и, наконец, 3) в связи с
именем некоей женщины или даже богини, как женское соот¬
ветствие мужского Гения, о чем отчасти мы уже говорили [РРР,
§ 31], а отчасти еще скажем позже.
Перейдем к третьему участнику троицы — Минерве. Здесь
мы, конечно, можем констатировать в сопоставлении с Герой
пышный расцвет ее культа в эллинистическом мире. Он был
главным культом города Пергам, в котором у богини был, кроме
исторического храма в Цитадели, также и новый Νικοφόριον62
за стенами — как выражение благодарности царей Атталидов
за победу над галлами. Далее, святой для римлян старый храм
в Илионе (Новом), в Приене, в кипрском Саламине и так далее.
Также в клятвах она среди первых встречается рядом с Зевсом
как могущественное божество. В латинской половине Импе¬
рии ей воздается честь очевидно: в культе капитолийской трои¬
цы — как ее третьему представителю. Однако поскольку у нее
там не было постоянного эпитета, который бы характеризовал
ее ввиду ее достоинства, трудно ответить на вопрос, свидетель¬
ствуют ли многочисленные посвящения о ее популярности,
подразумевают ли они Минерву Капитолийскую — или же
самостоятельную богиню, соответствующую, как мы видели
62 Храм Минервы Победоносной (<др.-греч.).
162
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
[РРР, § 21], греческой Афине Эргане. То, что объединения ре¬
месленников почитали ее в этом качестве, естественно: сохра¬
нились их посвящения. Например: fullonum63 [D. 3127], loterum63 64
[D. 3128],fabrum65, stuppatorum66 [D. 3129] — и много других, вы¬
глядящих просто как иллюстрации к стихам Овидия, которые
я привел в надлежащем параграфе. Но даже в армии она зани¬
мает свое место как богиня-покровительница «ремесел» в са¬
мом широком значении этого слова, поскольку они в легионах
необходимы. Минерву почитают трубачи (отдельно от прочих
музыкантов лагеря [D. 2353] или вместе с ними), как aeneatores
[D. 2584], разного рода писцы, учителя армейских упражнений
[Domaszewski 31] и т. д.
Вы же, которые хворь изгоняете псевдоискусством,
Плату за помощь делить надо с богинею вам (Фасты III 827—828)67, —
т. е. с Минервой в праздник Quinquatrus — советует Овидий
[РРР, § 21].
Ведь врачи тоже являются «ремесленниками» в самом ши¬
роком значении этого слова, а потому почитают Минерву как
свою покровительницу. Но в то же время среди всех ремеслен¬
ников они входят в отдельный особо привилегированный круг,
а потому Минерва еще в республиканские времена получила
как Minerva Medica храм на Эсквилине (очевидно, очень краси¬
вый, коль скоро он дал название всему кварталу68). Вне Рима у
63 Суконщицы {лат.).
64 Кирпичницы {лат.).
65 Ремесленницы {лат.).
66 Конопатчицы {лат.).
67 Перевод Л. М. Гаспарова.
68 Об этом названии свидетельствует надпись D. 5229: D{is) M{anibus). Сп. Vergilius
Epaphroditus magister odariarius (т. e. певиц) a Minerva Medica, vixit annos septuaginta
et... [Божественным теням. Гней Вергилиус Эпафродитус, учитель (либо руково¬
дитель) пения Минерве Медике. Проживший семьдесят лет и... {лат.)]. Посколь¬
ку надпись сохранилась целиком, следует допустить, что Эпафродит (вольноот¬
пущенник) воздвиг себе памятник при жизни, полагая, что через несколько лет
Том V. Религия Римской империи
163
нее как Медики был не менее известный храм в окрестностях
Плацентии [Пьяченцы], в котором она почиталась эпитетом
тетог (для нас загадочным) и Cabardiacensis, очевидно, от на¬
звания местности, которое до сих пор сохранилось в названии
замка Caverzago. В честь этой Minerva Метог у нас есть несколь¬
ко интересных посвящений: от префекта когорты британской
армии [D. 2053], неизвестно за что; от некоей Цезии Юлианы
[D. 3134], по причине излечения от тяжелой болезни; от Тулии
Суперианы в благодарность за возвращение волос [D. 3135] —
restitutione facta sibi capillorum69, живая иллюстрация к одной из
любовных песен молодого еще Овидия (Amores). От двух Луци¬
ев Каллинидиев Примусов (вероятно, отца и сына), из которых
первый посвятил богине серебряную двухфунтовую статую
или статуэтку, а второй — пару серебряных ушей, очевидно,
в благодарность за излечение.
Таковы суть стихийные выражения религиозности отдель¬
ных людей или сообществ. Признание центральной власти
Минерва получила во время правления императора Домициа¬
на. Он, вторя Августу с его личным культом Аполлона, тоже
возжелал заполучить личного патрона среди небожителей.
Поскольку же, также вторя Августу, он особо гордился своей
деятельностью в сфере восстановления обычаев, причем с этой
целью он даже занял должность «вечного цензора» (censoris
perpetui) [РИ, 254], ему показалось, что наиболее заслуживаю¬
щей такого выделения среди членов Олимпа будет самое важ¬
ное из его божеств — Минерва. Потому, как уместно отмечает
Виссова (с. 205), «он осуществлял культ этой богини как своего
рода спорт; и дошел в нем даже до такой вершины безвкусицы,
что начал называть себя сыном богини-девы». Безвкусица оста¬
он умрет; количество лет должны были дописать наследники, чего они, однако, не
сделали. Отмечу, что Minerva Medica стоит здесь в именительном падеже, а не в от¬
ложительном, в зависимости от а; это такая же брахилогия («краткословие». —
И. Б.), как, например, D. 4181 или же D. 4280 ab Isis et Serapis, т. е. из квартала, где
храм Исиды и Сераписа.
69 За свершившееся возвращение своих волос {лат.).
164
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
ется безвкусицей. Однако мы не знаем, не ссылался ли здесь
Домициан на этрусскую мифологию, которой знакомы супруг
и сын сходной этрусской богини [РРР, § 9], или же на метафизи¬
ку воплощения божественных сущностей в императоров, о чем
будет сказано в следующей главе. Здесь нас интересуют, скорее,
постоянные и конкретные проявления этой девоции.
Один из старых легионов (есть убедительные аргументы в
пользу того, что обычно на постое он находился в Галлии Луг-
дунской или в Нижней Германии) — славный Пятый Легион,
или Alaudae (жаворонки) — погиб во время операции Домици¬
ана в нижнем течении Дуная. Вместо него император сформи¬
ровал новый, присвоив ему номер «prirna» (sc.70 «legio») и про¬
звище «Minervis» [РИ, 400]. Он также обычно стоял в Лугдунии
или Нижней Германии, причем в этих провинциях мы можем
реконструировать его судьбу на основании надписей его офи¬
церов и рядовых на протяжении двух столетий. Другого рода
выражением набожности Домициана в отношении Минервы
были два храма, основанные им в ее честь. Один на Палати¬
не, т. е. рядом со своим дворцом (очевидно, по примеру Августа,
который сходным образом почтил бога своего рода Аполлона).
Второй, значительно более поздний, должен был возникнуть
на его собственном Форуме, который он — по-прежнему вторя
Августу — основал здесь же, рядом с великолепным Форумом
последнего (впрочем, изгнав из этой части республиканского
Аргилета71 — покровителя портных, которые также были кли¬
ентами этой же богини [РИ, 336]). Однако он не успел выпол¬
нить это намерение, поскольку пал от рук убийц. Но нельзя
было лишить Минерву обещанного ей храма: поэтому он был
построен на «Форуме Нервы» — преемника убитого. Можно
допустить, что богиня отнюдь не была неудовлетворена этой
переменой.
70 Scilicet — подразумевается. — Примеч. перев.
71 Аргилет (Argiletum) — одна из центральных улиц или жилой район Древнего
Рима между холмами Эсквилин и Виминал, между районом Субурой и Римским
форумом.— Примеч. перев.
Том V. Религия Римской империи
165
В латинских провинциях культ Минервы был популярнее
культа Юноны. По аналогии со своим культом в Риме, она и
там была скорее богиней ремесленников и их корпораций, чем
богиней войны. Характер ее почитателей в Галлии (люди очень
скромных профессий, посвящающие богине предметы тоже
очень скромной стоимости) позволяет судить, что мы имеем
дело с культом народным, отеческим, не привнесенным из¬
вне — одним словом, с культом той Минервы, которую Цезарь
считал исконной богиней галлов и которая им передала орегит
atque artificiorum initia72. Так или иначе, своим обликом богиня
обязана влиянию греческого искусства: даже как покровитель¬
ница мирного ремесла она изображается с атрибутами и в виде
воинственной богини, как некогда Άθηνά Πρόμαχος73 Фидия,
выступавшая источником вдохновения для всех ваятелей после
него и до сих пор доминирующая в нашем воображении.
Следующее божество на алтарях ветеранов — Марс. Что
касается его и его культа, здесь, вероятно, проявляется самое
разительное отличие греческой и латинской половин государ¬
ства. «Никогда, — справедливо замечает Тутен [1252], — греки
не почитали своего Ареса так же горячо, как римляне своего
Марса»74. Илиада относится к Аресу скорее презрительно, по¬
ражая его копьем Афины и Диомеда и гневной речью самого
Зевса. У Эсхила «прирученный Арес» — бог убийств, проли¬
вающий братскую кровь [Эвмениды, 355], а у Софокла — как
бог чумы, «презренный бог среди богов». В дальнейшей исто¬
рии греческой культуры Арес фигурирует, помимо ряда иных
72 Начатки работ и ремесел {лат.).
73 Афина Воительница {др.-греч.).
74 Marti suo [своему Марсу (лат.)\. Эта надпись, однако, не единственная в своем
роде; есть еще немаузская: Marti suo Valerii [собственному Марсу Валерия {лат.)].
[CIL, XII. 2986], и происходящий из Baeterrae в той же Нарбоннской Галлии Marti
suo Р. Pomponius Pudens [собственному Марсу П. Помпония Пуденса {лат.)]. [CIL,
XII. 4222], — однако все три из одной и той же провинции. Это свидетельству¬
ет в пользу гипотезы Тутена о том, что под именем Марс здесь скрывается древ¬
нее местное божество. Следует помнить также о Suleviis suis [их Сулевию {лат.)] и
Proximus suis [их Проксимус {лат.)] (выше, глава II).
166
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
богов, в присягах государств и отдельных групп людей, но не
является предметом особого почитания. Совершенно иное
впечатление мы получаем, перенесшись из Греции в Рим. Уже
лишь то, что он почитался отцом Ромула, основателя города,
гарантировало ему совершенно исключительное положение
среди богов. Мы, очевидно, будем рассуждать в противопо¬
ложном направлении: именно как бог-покровитель пала¬
тинской общины [РРР, § 19], он стал (когда возникла легенда
об основании Рима) отцом его основателя. Но это не меняет
отношения к нему Рима во времена исторические: респуб¬
ликанские, а еще в большей степени — имперские. Архегет
последних, Август, в самом начале своего «завещания» [Моп.
Апс. 3] говорит: «Тех, кто убил моего отца, я удалил в изгнание
на законном основании, по приговору суда, отомстив им за их
преступление. Впоследствии, когда они пошли на государство
войной, я разбил их в двух сражениях», в двойном сражении при
Филиппах, как следует предположить [РИ, 27]. Богом, кото¬
рому молодой император обещал храм как выражение бла¬
годарности за победоносное отмщение (ultio) убийцам отца,
был, собственно, Марс: его храм — Martis Ultoris был построен
на Форуме, основанном победителем во 2 г. до Р. X. Был он
с этой точки зрения аналогией храма Аполлона на Палатине:
первый был благодарностью за Акций, второй — за Филип¬
пы. Но с государственной точки зрения храм Марса Мстителя
получил еще больше привилегий, чем храм Аполлона на Па¬
латине. Ведь по воле его учредителя (которая, естественно,
была обязательной для его преемников) отсюда наместники
должны были отправляться в свои провинции, здесь сенат
должен был обсуждать вопросы о войне и триумфах, сюда
триумфаторы должны были после окончания торжеств при¬
носить знаки своего достоинства, сюда отдавались на хране¬
ние добытые у врагов штандарты. Раньше все это происходило
в храме Юпитера Капитолийского. Однако Август мог сказать
в пользу своего нововведения, что все это акты, связанные
с природой Марса как бога войны. Не потому ли и цензоры
Том V. Религия Римской империи
167
по окончании lustrum75 [РР, 47] должны были вбивать тради¬
ционный гвоздь здесь, а не на Капитолии, как ранее?.. Перед
нами явное намерение урезать права Юпитера Наилучшего,
Наивысшего с его республиканскими обрядами в пользу кра¬
сивого имперского храма. Но и это не все: рядом со статуей
Марса здесь стояла статуя Венеры, прародительницы рода
Юлиев, несмотря на то, что (согласно нескромной песне в
Одиссее) Марс был лишь любовником этой богини, подлин¬
ной внучки Гефеста-Вулкана [ЭИ, § 3]. Потому-то Овидий,
защищая перед Августом часть своей якобы безнравственной
Ars amatoria76, указывает на это сомнительное с точки зрения
нравственности дополнение: «Матрона, — говорит он, — ни¬
где, даже в храме, не свободна от искусительных образов»:
Пусть в Марса великого храм твой дар обратится;
Стоит там Венера, а за дверьми — ее муж77, —
с не лишенной злорадства аллюзией на то, что храм Вулкана
в Риме тоже есть, но extra pomoerium78. Впрочем, у Августа было
свое, не сразу очевидное намерение, когда он объединил го¬
сударственное значение своего нового храма с семейным: он
издал приказ, по которому члены императорской семьи после
получения белой тоги совершеннолетия приносили здесь уста¬
новленные жертвы.
И еще раз Марс Мститель заслужил почет со стороны
Рима — более чем через сто лет после посвящения храма на Фо¬
руме Августа. «Не слыхал ли чего ты о даках?»79 — спрашивали
75 Люструм {лат.) — первоначально искупительное жертвоприношение, завер¬
шавшее установление имущественного ценза римских граждан. Поскольку лю¬
струм совершался каждые 5 лет, в конце 3 в. до н. э. пятилетие стали также назы¬
вать люструмом. — Примеч. А. В.
76 Науки любви {лат).
77 Подстрочник с польского. — Примеч. перев.
78 Вне померия {лат). Померий — незастроенная полоса земли по обе стороны го¬
родской стены. — Примеч. А. В.
79 Перевод М. А. Дмитриева. — Примеч. перев.
168
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
с тревогой в Риме во время правления этого императора [Го¬
раций. Сатиры, II. 6, 53]. В течение ста лет государство в своей
северо-восточной оконечности ощущало угрозу от этого мно¬
гочисленного и воинственного, а к тому же — благодаря своим
мудрым царям — неплохо ознакомленного с римской военной
тактикой народа. Мудрых царей, именно так: Буребисты80, Ко-
тизона, но более всех — Децебала. Последний в войне с Доми¬
цианом нанес римскому оружию страшное поражение: в это
время, как мы видели, погиб славный легион «Жаворонков»,
а Рим должен был купить мир ценой унизительной контрибу¬
ции81. Впрочем, преемник Домициана после краткого правле¬
ния Нервы — Траян — в первой дако-римской войне отомстил
за это поражение. Но Децебал не соблюл условия мира, на кото¬
рые вынужден был согласиться, и лишь после нового пораже¬
ния во второй дако-римской войне наложил на себя руки как
очевидная жертва Марса-Мстителя82 [РИ, 363]. Этот же Траян
именно Марсу посвятил возведенный в Добробудже tropaeum —
80 Буребиста — царь Дакии в 82-44 г. до Р. X. Создал первое объединенное государ¬
ство гето-даков, распространившееся на всей территории обитания этих племен.
По свидетельству Страбона, разорял Фракию вплоть до Македонии и Иллирии,
опустошил страну кельтов, уничтожил бойев и таврисков. Был убит во время мя¬
тежа, который организовали недовольные аристократы или Рим, после чего госу¬
дарство распалось на 4 части. — Примеч. перев.
81 О гибели одного легиона и поражении Фуска [CR, 266] при Домициане Дион
Кассий, говоря о победоносном походе Траяна, сообщает [LXVIII. 9, 3]: «Траян
взял холмы, обнесенные частоколом, и находящееся там оружие, трофейные
устройства и штандарт, отобранный у Фуска». То, что уничтоженным легионом
был именно легион V Alaudae, видно из того, что с этого момента исчезают любые
упоминания о нем; ср.: Домашевский. Die Religion dies romischen Heeres, c. 24 и ниже.
82 Децебал — царь Дакии около 86—106 гг. Возможно, «Децебал» — не собствен¬
ное имя, а титул: «царь» или «князь». В 86 г. вторгся в Мёзию и завладел большей
частью этой провинции. В 87 г. разбил римские войска, посланные императором
Домицианом в ответ на захват провинции. В 88 г. в сражении при Тапэ в Тран-
сильвании Юлиан подавил силы даков, и был заключен мир. В 101 г. император
Траян напал на Дакию, одержал крупные победы при Тапэ и в Мёзии, и в 102 г.
Децебал вынужден был вновь просить мира. В начале лета 105 г. Траян, восполь¬
зовавшись нарушением Децебалом мирного договора, вторгся в Дакию и атаковал
страну сразу с нескольких направлений. Децебал в одном из сражений был ранен
и, чтобы избежать плена, совершил самоубийство, пронзив себя мечом. После
Том V. Религия Римской империи
169
Tropaeum Trajani, более известный по названию близлежащей
турецкой деревеньки Адамклиси (т. е. «человеческая цер¬
ковь»)83.
Но все это касается именно Марса Мстителя, который,
впрочем, под этим названием упоминается среди других (бо¬
лее мелких) посвящений. Что же касается Марса вообще, то он
является — что для нас не удивительно — вторым после Юпи¬
тера богом легионов, почитаемым либо отдельно, либо вместе
с относящейся к нему Викторией. Свидетельства о его культе
среди легионов со стороны и офицеров, и рядовых весьма мно¬
гочисленны, причем пример Рима служил, очевидно, ориен¬
тиром. Мы встречаем, однако, неравномерное распределение
свидетельств по разным провинциям государства — даже по
тем, в которых были размещены войска: относительно мно¬
гочисленные в Африке, Испании, Южной Галлии и Северной
Германии. Значительно реже свидетельства встречаются в про¬
винциях придунайских и весьма редко — в Британии, Нижней
Германии и Далмации. Откуда такая разница? — спрашивает
Тутен, который первым отметил этот факт и пояснил его тем,
что в этих провинциях культ Марса конкурировал с гораз¬
до более популярным, как он сам доказал, культом Юпитера
Капитолийского и местных божеств. Примем это, хотя такое
толкование само требует пояснений, особенно если речь идет о
Юпитере. Что же касается местных божеств, то всплывает в па¬
мяти свидетельство Цезаря о почитаемом галлами среди других
богов Марсе, а также: «строгий Тевтат и Гес постылый, чтимые
этого остались лишь разрозненные очаги сопротивления, которые римляне по¬
давили, и в 106 г. была образована римская провинция Дакия. — Примеч. перев.
83 Триумфальный монумент находится в 60 км к юго-востоку от современной Кон¬
станцы. На памятнике находились 54 метопы, изображающие сражения римских
легионов с врагами; большинство (48 из 54) из них сейчас хранятся в расположен¬
ном рядом музее, еще одна метопа — в Стамбуле. Место оригинального памят¬
ника сейчас занимает реконструкция 1977 г. В 2 км к западу находилась крепость
Civitas Tropaensium. Крепость была разрушена готами, восстановлена во времена
Константина Великого и снова разрушена во время нашествия аваров. Комплекс
фортификационных сооружений должен был служить предупреждением племе¬
нам, обитавшим неподалеку от недавно завоеванной провинции. — Примеч. перев.
170
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
на диких алтарях Лукана», — из которых либо один, либо дру¬
гой (какой именно, мы не знаем) в interpretatio готапа соответ¬
ствовал Марсу. Следует отметить, что имени Марса с одним
или вторым прозвищем, что помогло бы решить вопрос, мы
не находим, однако встречаем длинный ряд не менее варвар¬
ских прозвищ: Mars Albiorix, Mars Belado, Mars Baltucadrus, Mars
Baluinus, Mars Britovius, Mars BudenicusM и т. д., вплоть до конца
алфавита. Эти, естественно, несомненны. Вопрос возникает
только в отношении таких «гражданских», как их называет Ту-
тен, почитателей Марса в упомянутых провинциях, которые
никаких прозвищ к имени Марса не добавляют. Здесь толко¬
вания могут быть лишь ситуативные, а потому следует от них
вовсе отказаться.
Что значит, например, в D. 4585: L. Coelius Rufus, Iulia Severa
uxor; L. Coelius Mangius f(ilius — очевидно, обоих) Divannoni
Dinomogetimaro Martibus v(otum) s(olverunt) l{ubentes) m{eritisY5 — это
удивительное множественное число Martibus?86 Genios intellegit
Hirschfeld*1 — отмечает издатель. Но что общего у Марса с Гени¬
ем? Он ссылается на D. 4559: Flavia Cuba Firmani filia Cososo deo
Marti suo hoc signum donavit Augusto**; итак, эта женщина в образе
варварского бога Козоза видит «своего» Марса, т. е., очевидно,
нечто вроде своего Гения или, скорее (поскольку это женщи¬
на), — «свою» Юнону [РРР, § 31]. Этот же издатель, однако, про¬
должает далее: «possis etiam conicere Divannonem et Dinomegetimarum
84 Марс Альбиорикс (Король мира), Марс Беладо (предположительно «Проты¬
кающий, Уничтожитель»), Марс Балтукадрус, Марс Балуинус (или Балбинус),
Марс Бритовиус (или Бритус), Марс Буденикус (или Буденис, предположительно
назван в честь южно-валлийского племени) {лат.).
85 Л. Целиус Руфус, Юлия Севера, жена, Л. Целиус Мангиус, сын Марсам Диван -
нониям Диномогетимариям с радостью дают этот обет {лат.).
86 Марсам {лат).
87 Гения познает Хиршфельд {лат).
88 Флавия Куба, дочь Фирмана, Козозу, своему Марсу Августу, ставит этот знак
{лат).
Том V. Религия Римской империи
171
apellari Maries*9». Конечно, почему нет? — коль скоро Марс — это
Козоз. В общем, любители эпиграфических головоломок най¬
дут себе обильный материал для своего занятия.
Приведенные выше свидетельства относятся преимуще¬
ственно к двум первым столетиям по Р. X., т. е. ко всей эпо¬
хе Антонинов; однако следует добавить, что в III и IV вв. тот
ущерб, который претерпели культы остальных божеств древ¬
него Олимпа в пользу солярной религии, культ Марса не за¬
тронул. Напротив, именно около середины III в. Марс стал
главным богом римского войска. И не только войска: «Ни один
бог, — говорит Домашевский, — не фигурирует на монетах им¬
ператоров погибающего римского государства чаще Марса»
(с. 34), добавляя: «эту новую религию Марса армия создала са¬
мостоятельно в оппозиции к религиозной политике восточной
династии», — очевидно, Северов89 90. Трагической иллюстрацией
к этим словам является рассказ Аммиана Марцеллина о пред¬
смертном жертвоприношении Юлиана Отступника [XXIV.
6, 16]: «В полной уверенности, что после этих удач последуют
другие подобные [в Персидской войне], он готовил много жертв
Марсу Мстителю»91... — почему именно ему? Пользуясь выше¬
указанными аналогиями Августа и Траяна, мы должны допу¬
стить, что Юлиан рассматривал свою войну с этим сасанидом
как месть за предательскую политику того по отношению к
предшественнику Юлиана на императорском троне — Кон¬
станцию.
«Но из десяти великолепных быков, — продолжает Амми-
ан, — которые были выведены для этой цели, девять, еще не
будучи подведены к жертвенникам, сами жалостно простер¬
лись на земле, а десятый оборвал веревку и убежал. С трудом
89 Ты мог бы даже бросить называть Диваннонему и Диномегетимара Марсом
(лат.).
90 Гипотеза Домашевского не была опровергнута Тутеном (I 254): ведь он не отри¬
цал, что и до этого Марс пользовался признанием со стороны войска, речь шла
только о степени почитания.
91 Здесь и далее перевод Ю. А. Кулаковского и А. И. Сонни.
172
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
привели его назад, и когда его принесли в жертву, знамения
по внутренностям оказались неблагоприятными. Увидев это,
Юлиан в сильном негодовании воскликнул, призывая в свиде¬
тели Юпитера, что он не будет более приносить жертв Марсу.
И он сдержал свою клятву, похищенный вскоре смертью».
Возвращаясь к алтарю ветеранов, мы находим — после Мар¬
са и сопровождающей его Виктории — Геркулеса, очевидно,
с принадлежащей ему Фортуной. Его культ, чрезвычайно по¬
пулярный уже со времен Республики [РРР, § 24], стал еще более
популярным при императорах, причем не столько в греческой,
сколько в латинской половине государства, начиная с самого
города Рима. Там по-прежнему центром культа была Великий
Алтарь (ага maxima) на Воловьем рынке, который — как раз¬
мещающийся вне стен — свидетельствовал о своем римском
характере, несмотря на все еще греческую обрядовость этого
в древние времена заимствованного Римом бога [Геракла]. Сам
культ по-прежнему был государственным, его отправлял непо¬
средственно городской претор (<urbanus), о чем мы располагаем
эпиграфическими свидетельствами даже из последних веков
существования западного государства, вплоть до времен Кон¬
стантина Великого, иногда в стихотворной форме, как, напри¬
мер, следующее [D. 3402]:
Геркулес всепобедительный, божеству твоему этот дар
Претор городской приносит охотно Кассий, слуга твой,
Душа богобоязненная, торжественный обряд исполнив тот,
Который сам Потициям вверил в век Евандра,
Дабы ежегодно его отправляли при Великом Жертвеннике здесь.
Стихи эти, в оригинале еще более неважные, относятся ко
времени императора Коммода, об отношении которого к Гер¬
кулесу мы расскажем позже. Их содержание пояснит читателю,
который бы ими заинтересовался, указанное место из РР, а так¬
же причину, по которой эта религия, независимо от качества
сопровождающих ее поэтических излияний, была в Риме чрез¬
Том V. Религия Римской империи
173
вычайно популярной. Этой популярности послужил — причем
не только в Риме, но и во всей латинской половине государ¬
ства — еще и ряд других обстоятельств. Я должен снова приве¬
сти [ср. РРР, § 24], причем несколько полнее, пассаж из Горация
[Сатиры, II. 6, 10], и это глупое, согласно поэту, пожелание:
Хоть бы [случай — fors — помог мне] урну найти с серебром,
как наемник, который,
Взыскан Алкидом [Геркулесом], купил и себе обрабатывать начал
Поле, которое прежде он же пахал на другого92.
Как видит читатель, Геркулес здесь непосредственно отож¬
дествлен с Fors, т. е. с Фортуной93. У нас есть и другие причи¬
ны для такого отождествления. Мы видели ранее [РРР, § 21,
§ 24], что Фортуна в Риме обладала своим заимствованным из
Пренесты культом как «первородная дочь Юпитера» (Iovis риег
primigenia), потому и Геркулес в том же Риме обладал храмом
как «Primigenius» и, очевидно, достаточно заметным, чтобы дать
название целому кварталу94. Однако чаще римский Геркулес
92 Перевод М. А. Дмитриева.
93 Я не согласен с теорией Домашевского в отношении надписи на алтаре ветера¬
нов: отметив, что он делит упомянутые там божества на группы пунктуацией с по¬
мощью точки с запятой, он подает их имена со следующей разбивкой: Iovi Optimo
Maximo, Iunoni, Minervae, Marti, Victorie; Herculi, Fortunae, Mercurio; Saluti Felicitati,
Fatis; Campestribus; Silvano, Apollini, Dianae; Eponae; Sulevis et Genio singularium [Юпи¬
тер Оптим Максим, Юнона, Минерва, Марс, Виктория; Геркулес, Фортуна, Мер¬
курий; Салюс Фелицита, Фатум; Кампестар; Сильван, Аполлон, Диана; Эпона,
Сулевис и Гений {лат.)] — добавляя, впрочем, что правильность именно тако¬
го разделения еще следует доказать (с. 20 и 21). Однако такое доказательство он
нигде не приводит. Я же, напротив, различаю следующие группы: 1) Iovi О. М.,
Iunoni, Minervae — троица капитолийская; 2) Marti, Victorie — ведь победу приносит
Марс; 3) Herculi, Fortunae — то, что счастье приносит римский Геркулес, видно из
приведенных ниже свидетельств; 4) Mercurio, Saluti, Felicitati; 5) Fatis, Campestribus,
Silvano; 6) Apollini, Dianae — почему именно эта пара прерывает ряд галльских
богов, остается загадкой, однако понятно, что они входят в отдельную группу;
7) Eponae, Sulevis et Genio singularium [Эпона, Сулевис и Гений {лат.)].
94 Следует отметить, поскольку мы говорим о религии армии, что и ряд легионов
получил наименование «Primigenia»: XV [D. 2275], сформированный Клавдием и
квартировавший в Нижней Германии, приведенный оттуда, очевидно, Вителли-
174
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
обладает другими прозвищами, сближающими его с греческим
Гераклом: Victor, или Invictus по образцу греческого «прекрасно¬
победного»: Kalinnikos.
Победитель прекрасный, сын Юпитера, Геркулес
В этом доме живет: пусть сюда не войдет зло!95 —
читаем мы по-гречески на стене дома римлянина в Помпеях,
т. е. что-то вроде нашего К + М + В96. В остальном он является
естественным покровителем гладиаторов, у которых от победы
зависит их собственная жизнь:
Вейяний, оружье
В храме Геракла прибив, скрывается ныне в деревне
С тем, чтоб народ не молить о пощаде у края арены97.
ем. Его центурион и вексилларий Гай Меттий Сенека приносит в этой провинции
жертву Herculi Saxano. — потому можно предположить, что он получил свое про¬
звище в честь Herculis Primigenii. Тем более следовало бы допустить в отношении
XXII легиона также наименование «Primigenia» и в дополнении Домициана [D.
3914 — полагаю, ключ к смыслу этого предложения содержится в надписи]; но как
ветеран приносит в жертву Fortunae Reduci при императоре Коммоде. Был, впро¬
чем, и отдельный легион Herculia, который получил такое название от императора
Максимина [D. 4195], что нас не удивляет, поскольку он сам был Herculius; этот ле¬
гион в Ситифисе Нумидийском посвящает статую Митре, что нас также не удив¬
ляет, поскольку Митра, как мы еще увидим, обоими императорами почитался за
fautor [покровителя {лат.)] их империй.
95 Переведенный в тексте дистих в оригинале звучит так:
Но tou Dios pais, kallinikos Herakles,
Enthade katoikei: meden eisito kakon.
Влитературе, например, в письме (псевдо-)ДиогенаХХХУ1 (в издании Epislolographi
graeci ed. Hercher) и в общем. Ср.: Е. Norden. Agnostos theos, 50; Weinreich. ARW,
XVIII. 12 и ниже.
96 CfMfB (KfMfB, GfMfB) — символ, наносимый на двери или дверные косяки в
связи с праздником Богоявления, называемого также «Три Царя». Часто эти бук¬
вы расшифровываются как имена трех волхвов, пришедших поклониться Мла-
денцу-Христу: нем. Каспар (Caspar) / лат. Гаспар (Gaspar) / пол. Кацпер (Касрег),
а также Мельхиор и Бальтазар. Однако есть и другие прочтения, напр. Christus
Mansionem Benedicat («Да благословит Христос сей дом»), Christus Multorum
Benefactor («Христос — Благодетель многих»). — Примеч. перев.
97 Гораций. Послания, I. 4—6 (перевод Н. С. Гинцбурга).
Том V. Религия Римской империи
175
По этой же причине Геркулес вместе с Марсом является
покровителем солдат. Он не предстает перед ними в том тра¬
гическом виде, в котором его описали Софокл в Трахинянках
и скульптор — создатель так называемого Геркулеса Фарне-
зе, чей облик я пытался объяснить и себе, и своим читателям
[МА, 202]. Но нет: солдатской религии достаточно грубова¬
того Геркулеса рядом с грубоватым Марсом: бородатый, го¬
лый, с палицей, рядом с безбородым, вооруженным копьем,
каким его изображало vexillum98 XXV легиона (у Домашевско-
го табл. III, 3), — картина с этой точки зрения весьма поучи¬
тельная.
Очевидно, с interpretatio romana также необходимо было счи¬
таться. В римской армии служило очень много варваров, осо¬
бенно германского происхождения, и одна из первых ступеней
романизации заключалась для них в том, что молились они
своим родным богам под теми именами, которые носили бли¬
жайшие к ним по виду и по значению члены греко-римского
Олимпа; т. е. обращались к своему Донару под именем Геркуле¬
са. С этим можно согласиться, как, впрочем, и с тем, что если
германцы воспевают Геркулеса как первого из своих богатырей
(primum omnium virorum fortium), вступая в бой [согласно Тациту,
Germ. 3], то под этим греко-римским именем скрывается один
из их родных богатырей, — например, Зигфрид, — который
действительно является германским соответствием сына Алк¬
мены, спасителя богов и людей [РРР, § 42, § 44]. С этим как раз,
повторяю, согласиться можно. Но не более.
Начало пролога трагедии Геракл Этейский Сенеки, соот¬
ветствующей по содержанию вышеупомянутым Трахинянкам
Софокла, еще более выразительно описывает отношение героя
к его отцу, хозяину Олимпа. Герой обращается к нему с такими
словами:
Отец богов, чьи длани мечут молнии,
Равно в домах обоих Феба зримые, 9898 Знамя {лат).
176
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
Отныне царствуй с миром: мной упрочен он
Везде, где суше положил предел Нерей.
Не нужен гром: повержены коварные,
Жестокие цари, и все, что молнией
Разил бы ты, сломил я".
Он ожидает награду — небо. В это время он погибает на зем¬
ле как жертва зависти его жены Деяниры из-за посланного ему
плаща, отравленного кровью кентавра Несса. Он приказывает
сжечь себя на костре; его мать Алкмена с сухими глазами стоит
рядом с ним (1738—1740):
Теперь ты мать моя поистине:
Так должно над костром стоять Алкидовым.
И вот огонь поглотил его тело, крохотная урна с его пеплом
легким грузом осталась в руках матери. Но его бессмертная
душа лишь сейчас вступила в обитель богов. Алкмена слышит
его голос (1940—1943)
Зачем, когда достиг я царства звездного,
Сойти с небес и силу рока чувствовать
Меня ты плачем заставляешь? Полно же!
Мне доблесть к звездам и к богам открыла путь.
Она узнает этот голос и отвечает (1966—1968):
Узнаю, узнаю: хаос вновь побежден.
От Стикса вновь ты, сын, возвращаешься?
Смерть победить сумел не однажды ты?
Преисполненная радости, она спешит в Фивы, чтобы рас¬
сказать о новом божестве в их храмах; хор ее ровесниц возносит
свои руки (1992—1996): 9999 Здесь и далее перевод С. А. Ошерова.
Том V. Религия Римской империи
177
Если яростный зверь обличьем своим
Невиданным вновь устрашит племена,
Ты молнию сам в него метни:
Трезубой стрелой ты будешь разить
Отважней отца.
Такое сравнение запечатлелось в сознании народа:
Зевс-Юпитер и Геракл-Геркулес, бог-отец и бог-сын. Послед¬
нее пользовалось большой популярностью в государстве Се-
левкидов, где помимо основателя государства Селевка — как
Зевса-Победителя — почитался его сын Антиох I как Аполлон
Спаситель [РЭ, § 33]. Но в Риме это сопоставление (очевидно,
в результате ослабления мощи Аполлона) не могло быть по¬
пулярным; здесь даже специальная девоция Августа ничего
изменить не могла, поэтому единственным сопоставлением
бога-отца с богом-сыном было сопоставление Юпитера с Гер¬
кулесом, особенно окрашенное еще и той особенностью, что
Геркулес не просто бог, а человеко-бог. Ведь он был рожден как
смертный, как сын смертной женщины Алкмены, но благода¬
ря своим заслугам стал не только богом, но даже богом, более
могущественным, чем его отец. Я прошу сравнить только что
сказанное с приведенными выше стихами, которыми заканчи¬
вается трагедия Сенеки. Должны ли мы в этом особо усматри¬
вать пережиток древнейшей религии Геракла, которая видела
в нем предопределенного судьбой сокрушителя гигантов, ис¬
полнителя задачи, непосильной для Зевса? Это невозможно.
Но пойдем дальше.
Когда эллинистическая идея обожествления правителей
нашла свое место в Римской империи (о чем будем сказано в
следующей главе), идея более частная, рассматриваемая сей¬
час: идея бога-сына рядом с господствующим богом-отцом —
не могла не обратить религиозного внимания направленных
в эту сторону умов. Будь у Августа сын, это случилось бы уже
при нем. Однако сына у Августа не было, а его преемник Ти¬
берий, несмотря на свой официальный титул divi Augusti filius,
178
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
был только приемным сыном, впрочем, его трезвая природа не
склонялась к таким теологемам. Далее мы видим Нерона (divi
Claudii filius), снова лишь приемного сына, но его естеству, от¬
нюдь не благоразумному, несложно было преодолеть это пре¬
пятствие. Что он сделал? Мы располагаем свидетельством его
биографа Светония (VI. 53):
Сравнявшись, по общему признанию, с Аполлоном в пении и с
Солнцем в ристании, собирался он помериться и с Геркулесом
в его подвигах: говорят, что наготове был и лев, на которого он
должен был выйти перед народом в амфитеатре голым и убить его
палицей или задушить руками100.
Но в этом намерении нет еще того, что нас интересует: ощу¬
щения, что он является сыном-Геркулесом Юпитера-отца.
Оно могло быть у сыновей Веспасиана: Тита и Домициа¬
на. О старшем из них мы ничего не знаем, но у младшего оно,
несомненно, было. Рядом с Аппиевой дорогой, на равном рас¬
стоянии от Рима с одной стороны и Альбы с другой, он освятил
храм во имя Геркулеса, причем велел, чтобы священное изва¬
яние, которое будет там помещено, было наделено его черта¬
ми. Так и случилось; с этого времени в Риме было два Алкида:
старший — сын Юпитера Олимпийского, и младший — сын
Юпитера-Веспасиана. Именно так следовало понимать наме¬
рение императора, и если кто из подданных в этом сомневался,
то его должен был вразумить придворный поэт Марциал [Эпи¬
граммы, IX. 64, 1—2, 5—6]:
Цезарь, снисшедший принять великого лик Геркулеса,
Новый дарует храм нам на Латинском пути...
Ранее101 чтимый в мольбах с потоками жертвенной крови
100 Перевод М. Л. Гаспарова.
101 «Ранее» — очевидно, здесь аллюзия на культ arae maximae; этому культу, совер¬
шаемому городским претором, противопоставляется новый, совершаемый самим
императором.
Том V. Религия Римской империи
179
Сам, ныне меньший, Алкид большего ревностно чтит102.
Но Домициан ли должен быть младшим Алкидом? Нет, все
обстоит иначе, и хитрый льстец это поясняет (IX. 101, 2—3, 11—
24):
Ежели подвиги знать ты первого хочешь Алкида,
Знай: он ливийца103 сразил, взял золотые плоды104...
Все это — меньший Алкид. Послушай, что сделано большим,
Коего храм на шестой миле от Альбы стоит.
Он Палатинский дворец избавил105 от злого господства
И за Юпитера он мальчиком106 бросился в бой!
Хоть и держал он один бразды Пуловой107 власти,
Передал их и в своем мире лишь третьим он стал;
Трижды предательский рог сломил он сарматского Истра108,
Трижды коня искупал потного в гетском снегу109.
Часто из скромности он отклонял триумфы, а имя,
Как победитель, в краю гиперборейском110 стяжал;
Храмы — богам, людям дал благонравие, отдых — оружью,
102 Здесь и далее перевод Ф. А. Петровского.
103 Подразумевается Бузирис, МА, 172.
104 Гесперид, МА, 201.
105 Дворец был занят «злыми владельцами» — сторонниками Вителлия. Но это
было не вполне так; ср. РИ, 263.
106 «Мальчиком» — это правда: рожденному в 51 г., ему в 69 г. было восемнадцать,
когда Веспасиан победил Вителлия. Но сам он участия в войне не принимал.
107 Т. е. Цезаря — диктатора — и Августа, т. е. обладал императорской властью.
Домициановой легендой было то, что настоящим победителем в войне с Вител-
лием был именно он и что власть к нему лишь вернулась, когда после смерти отца
в 79 г. и старшего брата Тита в 81 г., как третий из Флавиев, он стал императором;
ср. РИ, 263.
108 «Рог Истра» — аллюзия на дунайские войны с сарматами и даками (естествен¬
но, с замалчиванием сокрушительного поражения Фуска; РИ, 266).
109 «Гетский» — по римской терминологии то же, что и сарматский (уже у Овидия
в элегиях из изгнания).
110 Аллюзия на славную войну Агриколы в Британии, РИ, 267. Однако прозвище
Британик Домициан не носил, хотя по представлениям имперского Рима имел на
него право, поскольку все войны велись auspiciis Caesaris. Прозвище, которое он
180
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
Звезды111 — родным, небесам — светочи, Зевсу — венки.
Славным деяньям его божества Геркулесова мало:
Бог сей Тарпейского лик должен отца перенять.
В этом море бесцельной и не сразу понятной лести привле¬
кает внимание стих «И за Юпитера он мальчиком бросился в
бой»: Prima suo gessit pro love bella puer. Этим «его Юпитером»
был, естественно, его отец император Веспасиан, а Домициан
был официально divi Vespasianifilms. Здесь перед нами та форму¬
ла, которая нас интересует, та же, которую подразумевает Сене¬
ка в начале своей трагедии: Геркулес, обеспечивающий мирное
правление своего отца Юпитера. Таким Геркулесом был сын
императора Домициан112.
Императорский сын — как Геркулес рядом со своим от-
цом-императором — как Юпитером: такова была полурелиги-
озная-полуполитическая формула, которую Домициан освя¬
тил пластически, предав изваянию Геркулеса в новом храме
при Аппиевой дороге свои собственные черты, а поэт Марциал,
пояснил это в своих стихах его (даже слишком смышленым в
этом отношении) подданным. После смерти императора, од¬
нако, эта формула в течение целого столетия не могла приме¬
няться, поскольку в этом столетии — в эпоху расцвета Римской
империи — господствовала система усыновления, а потому
настоящего Геркулеса быть не могло113. Лишь когда послед¬
носил, было Германик: справедливо, поскольку войны с германцами он вел сам,
причем победоносно.
111 Поскольку обожествленное лицо императорской крови становилось звездой,
начиная от Цезаря. Домициан же консекрировал (т. е., собственно, это сделал се¬
нат по его предложению) своего брата как divum Titurn и его дочь как divam Juliam.
112 Кажется даже, что — избрав своей покровительницей Минерву — император,
помимо упомянутой причины, руководствовался еще и тем, что Минерва, т. е.
Афина, уже со времен Гомера считалась покровительницей Геракла. В общем,
группа Зевс—Афина—Геракл, если не в культах, то в мифах и поэзии считалась од¬
ним драматическим целым, которому противопоставляется близорукая зависть
Геры.
113 Из славных Антонинов Геркулеса особо почитал Траян, ср.: The Cambridge
Ancient History, XI. 252 (R. R Longden). Сходство карьеры обоих отметил уже его со¬
Том V. Религия Римской империи
181
ний из усыновленных императоров — Марк Аврелий — изме¬
нил этой системе, назначив своим преемником родного сына,
Коммода, лишь тогда эта формула смогла найти применение.
И нашла, причем самое красноречивое: Коммод действительно
был как будто новым воплощением Геркулеса [РИ, 356], охотно
позволяя изображать себя в облике и с атрибутами этого героя
как Hercules romanus114.
Это был уже второй пример: Коммод — Геракл, как раз через
сто лет после первого, Домициана — Геркулеса. По истечении
еще ста лет мы встречаем третий пример, на этот раз связан¬
ный с целой очень путаной системой передачи императорской
власти; конечно, я имею в виду систему Диоклетиана [CR, 425].
Не справившись в одиночку с огромным количеством импера¬
торских обязанностей, Диоклетиан после удачного окончания
эпохи Великой Смуты пригласил во власть своего давнего дру¬
га, уравняв его по чести с самим собой и дав ему, как и себе,
родовое имя Валерий и титул августа, отчасти же подчеркнув
свое превосходство над ним, добавив к своему имени прозви¬
временник Дион Хризостом в своей первой речи О царстве и тирании, 84. Монеты
с изображением Геркулеса чеканились при этом императоре в огромном количе¬
стве. Он также основал в честь героя игры — Ludi Herculei. Но отсюда не следует,
что он считал себя Геркулесом в отношении своего (приемного) отца Нервы как
Юпитера, что было бы вполне естественно; а нас ведь здесь интересует именно эта
формула. Возвращаясь от неуместных фантазий к этой, впрочем, также неумест¬
ной действительности, отметим также, что и бывшая гигантская статуя — Колосс
Нерона (которому Колизей обязан своим названием, РИ, 274), которую после его
смерти Веспасиан переделал в бога-Солнце, сейчас, благодаря Коммоду, претер¬
пела новую метаморфозу, превратившись в Геракла.
114 W. Weber подробно описывает эту сторону мысли своего героя в книге Reich und
Herrschertum im zweiten Jahrhundert (1936), но найти что-то серьезное в этом безумии
и ему, несмотря на сильное желание, не удается. В общем, характерной чертой его
стиля является неугомонное жонглирование риторическими вопросами: а не был
ли Коммод прекраснодушным мечтателем? А не была ли доминирующей чертой
в характере Антонина Пия праздность? Очевидно, с помощью таких размышле¬
ний несложно обосновать то, что хочется, но настоящей ценностью, даже с до¬
бавлением модного сегодня «расизма», оно не обладает. Поэтому я не считаюсь
в этой книге с его отчасти весьма оригинальными утверждениями и, наверное,
имею право порекомендовать читателю мое гораздо более краткое, но объектив¬
ное представление, РИ, 356.
182
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
ще Iovius и велев соправителю удовлетвориться прозвищем
Herculius. Итак, перед нами император как сын-Геркулес при
императоре как отце-Юпитере; еще раз, и теперь уже послед¬
ний115.
115 Максимин как Herculius при Диоклетиане как/ov/ws’e. Полагаю, что указанная
мною линия простого развития этой идеи от Нерона до Домициана, от Домициа¬
на до Коммода и, в конце концов, от Коммода до Максимина — вполне убедитель¬
на и исключает любую необходимость (и даже возможность) внешнего вмеша¬
тельства. Иного мнения придерживается Домашевский в своей в остальном очень
научной и полезной книге Die Religion des romischen Heeres (c. 50): «Столь давнее
признание Донара в облике Геракла в римской армии и обоснованное значение
этого культа уже в третьем столетии, между прочим, — совершенно гипотетичны.
Мы не можем сказать ничего больше, кроме того, что Геркулес, в общем, может
в пограничных войсках Запада быть interpretatio готапа этого германского бога,
как я указал это выше, а потому и прозвище Herculius, принятое Максимином,
представляется нам в новом свете. Ведь тогда подлинная причина такого наиме¬
нования заключается в поклонении Донару в западной армии, которого солдаты
германского происхождения уже столетиями считали Геркулесом, и все будущее
Римской империи находит свое выражение в том, что властелин Запада называ¬
ет себя в честь немецкого бога». Тутен приводит (I. 406) этот пассаж и, цитируя
в оригинале последнее заключение «Немецкого ученого»: die game Zukunft des
Westreiches pragt sich darin aus, dafi der Herrscher des Westerns nach dem deutschen Gotte
heifit [Все будущее западного мира выражается в том, что властитель Запада носит
имя немецкого Бога], — добавляет с заслуженным презрением: nouspermeltra de пе
pas perdre notre temps a disculer cette assertion [что позволяет нам не тратить время на
споры по данному вопросу]. Я также не позволил себе потерять столько времени:
вместо этого, вопреки указанной фантазии, я обосновал собственную теорию ор¬
ганического развития, и мне было этого достаточно. Здесь отмечу с удовольстви¬
ем, что ни один из настоящих немецких ученых не встал на сторону Домашевско-
го, и с неудовольствием, что именно ученому с фамилией, звучащей по-польски,
было суждено об этом написать. Такая же услужливость заключается и в том, что
Домашевский свою Историю римских императоров посвятил «немецким чита¬
телям». Ввиду указанного, я не считал необходимым обратить внимание на эту
книгу ни в настоящем сочинении, ни в РИ, поскольку ее прочтение убедило меня,
что я могу сделать это без ущерба для научности обоих своих трудов. Не отрицая,
естественно, выдающиеся заслуги Домашевского в исследовании римской антич¬
ности, особенно военной; потому-то моя заметка о «римской армии» [РИ, 400]
опирается преимущественно на его работы — чего я там указать не мог. И я бы
охотно уберег покойного гейдельбергского профессора от нынешней нелестной
оценки, если бы он был единственным, кто обращается к столь безвкусному и, что
еще хуже (может быть, и к лучшему), бездейственному способу нивелирования
польского звучания своей фамилии. Но, к сожалению, он не единственный.
Как в этом случае Домашевский был дезавуирован за свою болезненную герма-
номанию французским ученым, так в другом случае — российским ученым не
Том V. Религия Римской империи
183
После этой последней династии языческих Валериев при¬
шла начатая Константином Великим первая христианская ди¬
настия, при которой ни о Юпитере, ни о Геркулесе, ни о древ¬
нем Олимпе вообще и речи быть не могло.
Виктория принадлежала Марсу, Фортуна — Геркулесу. Эту
связь, саму по себе вполне понятную, подтверждает множество
надписей, которые по причине отсутствия времени проанали¬
зировать мы не можем. Это сделал с обычной для него стара¬
тельностью Тутен, посвятивший обеим богиням, и только им,
четвертую главу своей второй книги (т. I, с. 413—437), но неза¬
висимо от их связи с Марсом или же с Геркулесом. Однако о
связи Меркурия с Felicitasue или SalusU7 говорить мы не можем:
лишь надписи ветеранов упоминают три эти божества, других у
нас нет. О Felicitas говорится в них редко, гораздо чаще о Salusm, * 116 117 118меньшего значения. Речь идет об эпохе так называемых «тридцати тиранов» [РИ,
414 и ниже] и, в частности, учреждении «Галльской империи» Постумом. Пози¬
цию Домашевкого в отношении этого государства я передаю совами Ростовцева
(614, прим. 8) вместе с его критикой: «Здесь не может быть сомнения, что империя
Постума не была германским государством, как предполагает A. von Domaszewski
в RE, VIII. 611 и ниже с/ idem Geschichte der romischen Kaiser, II. 303. Геркулес, лю¬
бимый бог Постума, — это не германский Донар, а бог Антонинов, который вою¬
ет с варварами и охраняет Римскую империю. С такой же девоцией к Геркулесу
обращается, например, босфорский царь Савромат II, современник Коммода,
Септимия и Каракаллы, в том же духе». Позиция Домашевского в этом случае,
как и в других, поясняет нам, почему этот ученый во вторую очередь — после Ро¬
стовцева — посвящает произведение «немецким читателям». Я свое нынешнее
произведение не посвящаю исключительно «польским читателям», но природа
вещей, к сожалению, такова, что читать его в оригинале будут исключительно по¬
ляки. Потому в их интересах я разместил здесь и в других местах эти невеселые
размышления. Домашевский, между прочим, — серьезный и залуженный уче¬
ный. Здесь же, однако, его желание компенсировать окончание своей фамилии
вызвало насмешки над ним как на Востоке, так и на Западе. Пусть никто из моих
соотечественников не идет по его стопам.
116 Фелиция (Фелицитата) {лат).
117 Салюс {лат).
118 Однако следует добавить, что эта богиня выступает временами как спутница
Эскулапа [например, D. 3841: Aesculapio et Saluti (Эскулапу и Салюсу) — надпись
над двойными дверями храма Эскулапа в Lambaesis; D. 3840: Aesculapio et Saluti
Augustus?) (Эскулапу и Салюсу Августу (Августам?); D. 9258: Saluti et Aesculapio
(Салюсу и Эскулапу) — рядом с руинами терм]. Кажется, что в этих случаях с
184
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
у которой была даже собственная жрица, sacerdos или flaminica
[D. 5631]. Мы же, по указанной причине, ограничимся Мерку¬
рием.
§ 12. Гермес-Меркурий как бог прибыли
Об отличии его религии — не столько Меркурия, сколько
Гермеса, «Гермеса Трижды Великого» — речь пойдет в следу¬
ющем разделе настоящей книги. Сейчас же Гермес-Меркурий
интересует нас лишь как представитель древнего Олимпа. Мы
видим, что его культ как покровителя торговцев, а среди них и
трапезитов119, продолжается в греческой половине государства.
В Сирии и Египте он, однако, замещает восточные божества:
персидского Митру или египетского Тота. Некоторую теокра-
сию120 мы должны констатировать также и в латинской полови¬
не государства. Дедикации тут весьма многочисленны, но все
ли они относятся именно к тому Меркурию, о котором здесь
идет речь? Тутен отвечает на этот вопрос отрицательно и спра¬
ведливо, если речь идет о германских и галльских культах, по¬
ней слилась греческая Гигиена, которая в других местах также выступает в паре с
Эскулапом (напр., D. 3848: Aesculapio etHygiae diis bonis (Добрым богам Асклепию и
Гигие); или D. 3845: Diis magnis et bonis Aesculapio et Hygiae (Добрым и могуществен¬
ным богам Асклепию и Гигие). Очень может быть, что Salus именно этой двойной
ролью обязана своей популярности, т. е., иными словами, следует различать Salus
с родительным падежом (как Salus commilitonum (Салюс соратников) D. 2092, Salus
(publica) populi Romani (Салюс Римского народа) D. 5034, Salus generis humani (Салюс
рода человеческого) D. 3827) от Salus без родительного падежа, и в этом последнем
облике — различие Hygiei как здоровья от Salus как успешности. Эти две сторо¬
ны ее деятельности справедливо различает Wissowa, RR, 122, отделяя от первой и
второй еще и Salus Semonia, соединенную с культом бога Dius Fidius. Последнюю
мы встречаем у Макробия (Sat. I. 16, 8), а также в надписи D. 3090, где, однако, ее
имя добавлено, что усложняет вопрос. Несомненным кажется, в любом случае,
что Salus является одной из Семонов, т. е. божеством исконно сабинянским, о чем
предлагаю прочитать в РРР, § 19 и ниже.
119 Римских банкиров.
120 Процесс взаимного смешения и проникновения религиозных форм. — Примеч.
перев.
Том V. Религия Римской империи
185
скольку мы знаем из Цезаря и Тацита, что для обоих народов
он был главным богом: для первого, мы можем предположить,
как Вотан, для вторых — как Гезус. Вотана представляли как
бога-скитальца: с этим отлично гармонирует имя Меркурия
Viator121 (CIL, XII. 1084), так же как и перифраза — deus, qui vias
et semitas commentus est121 122, найденная, впрочем, не в Германии,
а в Британии [CIL, VII. 271]. Неоднократно Меркурия сопрово¬
ждает Майя — согласно греко-римской мифологии, его мать,
поскольку эта мифология супругой его не наделяет [напр. D.
3207 или D. 3208 — причем в последнем величественно: Mercurius
Augustus et Maja Augusta], а как нам это следует понимать, поясня¬
ет надпись D. 4609: deus Mercurius etRosmerta. Итак, несомненно,
эта варварская богиня (гл. II) пресуществилась в классическую
Майю, а коль скоро так случилось, нет сомнения в том, что ее
πάρεδρος123 — Меркурий — заместил варварского бога, а имен¬
но того, который в доримские времена считался супругом Ро-
смерты. Этого мы можем придерживаться; что же касается его
имени, достаточно заглянуть в каталог возможных кандидатов
у Тутена (III. 311 и ниже), чтобы утратить любое желание риск¬
нуть выдвигать какую бы то ни было гипотезу в этом направле¬
нии. Но кого бы мы ни выбрали, ясно одно, что вместе с новым
римским именем древний галло-германский бог заполучил
также облик члена древнего Олимпа: облик безбородого бога,
«которого красит молодость», с характерной для него крыла¬
той шапочкой — πέτασος — на голове и с жезлом, украшенным
змейками — кадуцеем — в руках. Такой облик, одним словом,
который навсегда придали этому богу греческие ваятели — эти
«пророки резца», как я их стократно справедливо называл. От
древнего доримского своего прообраза новый Меркурий не со¬
хранил ни имени, ни облика — словом, совершенно ничего.
121 Гонец, Путник {лат).
122 Бог, измысливший дороги и пути {лат).
123 Букв.: сидящий рядом; сотрудник, соучастник и т. п. {др.-греч).
186
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
Все сказанное до сих пор касается галло-германского бога,
в отношении коего мы должны были признать правоту утверж¬
дений Тутена, который, впрочем, не единственный придержи¬
вается таких взглядов.
Но он идет дальше: по его мнению, африканский Мерку¬
рий также заместил более древнее доримское, а следователь¬
но — пуническо-ливийское божество (I. 299—307). Здесь мы уже
утрачиваем почву под ногами: ни свидетельство какого бы то
ни было автора, ни некая «Росмерта» — не подтверждают этого
факта. Фактом остается лишь огромная популярность Мерку¬
рия в этих провинциях. Св. Августин в своей диатрибе против
идолопоклонничества среди божеств Карфагена упоминает его
вместе с Целестой и Сатурном [Тутен, 300], а множество най¬
денных не столько в Карфагене, сколько в других местах де¬
дикаций подтверждает справедливость этого свидетельства.
Но если бы даже Тутен был прав (ведь Олимп пунический нам
отчасти известен), для Целесты, Сатурна, Геракла мы могли
бы указать соответствующие божества и среди «африканцев».
Но какое из божеств мы можем отождествить с Меркурием?
В этом, собственно, заключается разница между положением
вещей здесь и в северных провинциях. Ведь там нам добавляет
хлопот изобилие возможностей, здесь же — их отсутствие.
Но перейдем теперь к более плодотворным вопросам. Чем
поясняется популярность Меркурия? Что он обещал своим
верным? Ответ ясен и несомненен: прибыль.
Прибыль тебе здесь обещает Меркурий, здоровье — Аполлон, —
читаем мы на вывеске лугдунской корчмы [D. 6037], владе¬
лец которой, украв где-то стих, испортил его, вставив с це¬
лью личной рекламы это «здесь»: Merculus hie lucrum promittit,
Apollo salutem124 (причем в польском переводе125 я позволил себе
124 Прибыль тебе здесь обещает Меркурий, а Аполлон — здоровье {лат.).
125 Zysk tobie tu obiecuje Merkury, a zdrowie Apollo.
Том V. Религия Римской империи
187
сохранить размер) — и продолжает далее прозой: «а Septuman
ночлег с завтраком». Да. Здоровье и прибыль — вершина чело¬
веческой успешности — были греками сосредоточены в одном
слове: πλουθυγίεια. Но прибыль обещает также Геракл, в чем
мы убедились выше, т. е., скорее тот Геркулес, которому воз¬
двигнут ага maxima126 127, бог купцов. Чем же Hercules lucri repertorni
отличается от Меркурия в этом же звании? Или ничем, или
следующей подробностью: Геркулес — податель случайной
прибыли. На это указывают и его связь с Фортуной в надписях
ветеранов, и его отождествление с Форс в приведенных выше
стихах Горация, и горшок с серебром, откопанный благодаря
его «дружбе» италийским колоном. Меркурий же — это тот,
кто благословил прибыль, полученную благодаря расчетливо¬
сти и оборотливости, не обязательно честную! Под его руко¬
водством Трималхион пришел в город, в котором должен был
стать богачом, что он сам (согласно Петронию) велел изобра¬
зить на фреске. Так или иначе, мы пребываем в сфере весьма
низкой, к сожалению.
Но сейчас нам проще понять одну вещь, о которой до сих
пор не упоминалось: огромное количество статуэток, будь то
бронзовых или глиняных, которые мы находим в самых скром¬
ных музеях Италии, Северной Африки или Востока. Датиру¬
ются они первыми веками по Р. X.; посетители музеев обыч¬
но не уделяют им достаточно внимания: их слишком много,
и выполнены они часто на скорую руку. Я же смотрю на них
с воодушевлением: мне вспоминаются слезные стихи Горация
о клиентах, изгнанных от домашних очагов своеволием магна¬
тов [Оды, II. 18, 26-28]:
...и чета несчастных
С грязными ребятами
Богов отцовских тащит, выселяясь...128
126 Великий алтарь {лат.).
127 Геркулес, дарующий богатство {лат.).
128 Перевод А. П. Семенова-Тян-Шанского.
188
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
Отцовских богов! И вот они перед нами. А среди них, на¬
верняка, Геркулес с Меркурием, которые в наших музейных
запасниках представлены чаще всего. Первый — с наброшен¬
ной львиной шкурой и палицей в руке, второй — иногда со сво¬
им кадуцеем, но всегда с мошной: как тот, кто обещает выгоду,
обычно обманчивую. Кроме того, у нас еще есть набор памят¬
ников, свидетельствующих о том же. Их, однако, путешеству¬
ющие не одаряют своим вниманием, поскольку нигде их не
видят: это так называемые tesserae (в польском соответствую¬
щего термина у нас нет): они замещают отчасти наши билеты в
театр, цирк, на корабль и т. д., отчасти же представляют собой
разменную монету. В последней роли они были в обороте в тех
лавках, в которых тот, кто их выдал, пользовался кредитом.
Потому-то — как разновидность разменной монеты — их в ну¬
мизматических коллекциях считают приложением к настоя¬
щим золотым, серебряным и медным монетам, поскольку в
своем убогом оловянном виде они до сих пор воспринимались
с презрением. Как важный источник реконструкции древне¬
римской повседневной жизни, они были в значительной мере
описаны и изданы лишь профессором — некогда санкт-петер¬
бургским, а сейчас американским — М. Ростовцевым129. Коль
скоро это — почти монеты, они должны иметь свои recto130 и
verso131, которые, по античному обычаю, были украшены изоб¬
ражениями божеств — каких? Очевидно, раз они предназна¬
чены для лавок, чаще всего это божества торговли, прибыли:
Меркурий, Геркулес, Фортуна и т. п. Одним словом, нижняя
129 О тессерах следует сравнить сочинение Ростовцева: собрание самих памятни¬
ков Tesserae urbis Romae etsuburbi (Таблички Рима и пригородов {лат)) и их анализ
Romische Bleitesserae (1905) как краткое извлечение из изданного ранее автором
по-русски. Я могу сослаться также на собственную работу по этой теме, и даже на
две, одну по-русски, вторую по-немецки: последняя была опубликована в журна¬
ле (Ilbergs) Jahrbiicher fiir klassische philologie и должна была быть повторно издана
в третьем томе моей Iresione, который не был и не будет опубликован, поскольку
собранный материал сгорел в 1939 г.
130 Аверс {лат).
131 Реверс {лат).
Том V. Религия Римской империи
189
сфера и здесь. Идя дальше, мы встречаем на алтарях ветера¬
нов Сильвана, Аполлона и Диану. О Fatae, Campestresш, Эпо-
не и Сулевиях мы уже не будем распространяться, о них было
достаточно сказано в разделе о местных культах. О Сильване,
впрочем, мы также уже говорили в связи с галльским dieu аи
mailletш, которого с ним отождествляют (гл. II). Но он имел
гораздо большее значение, чем можно было бы подумать по
этому сопоставлению, даже добавив сказанное о Сильване
республиканском [РРР, § 1], а исследователь римской религии,
рассматривая посвященные ему надписи или читая краткий
очерк истории его культа у Тутена [I. 260—273], будет удив¬
лен неожиданной популярностью, которой он пользовался
в имперские времена. Nota bene: он один. Я не могу разделить
мнение Домашевского, признающего троицу, в состав которой
входит это божество: Сильвана, Аполлона и Диану. Она сама
по себе была бы очень странной: ведь что бы объединяло это¬
го бога с повсеместно известной парой детей Латоны? Кроме
того, ее существование не подтверждают ни литературные
свидетельства, ни эпиграфические.
Рассматривая, таким образом, Сильвана как божество, мы
должны задаться вопросом: который из богов соответствовал
ему в греческой половине государства? Лишь здесь мы найдем
ответ, который пояснит нам также и популярность римского
Сильвана. Божеством этим был Пан. Надписи называют его
Ευοδος, т. е. «дающий успешное путешествие» [Or. 72]. Од¬
нако ни один из римских эпитетов Сильвана этому не соот¬
ветствует. Кроме того, эпитет Έπήκοος (ibid.) — по-латински
«impetrabilis»m — мы встречаем достаточно часто при именах
других богов, но не Сильвана. И, наконец, Σωτήρ. Так назы¬
вает его [Or. 70] некий Артемидор, добавляя объяснение: «Спа¬
сенный из края трогодитов». Этому эпитету соответствует, как 132 133 134132 Фатуме, Кампестаре {лат).
133 Бог с молотом (фр).
134 Помогающий {лат).
190
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
мы видели ранее, целых два эпитета Сильвана: conservator135 [D.
3555 сульмонский] и salutaris136 [D. 3544 и 3566, оба римские]. Од¬
нако нет надписей, которые свидетельствовали бы о значении
Пана как покровителя животных. Легенда о смерти «великого
Пана» также имеет исключительно литературное происхож¬
дение. Она относится к эпохе Римской империи, а точнее —
ко времени правления императора Тиберия. Впрочем, о Пане
Аркадском, сыне Гермеса, речь пойдет в связи с религией Гер¬
меса Аркадского — герметизмом.
Переходя же к его римскому соответствию, Сильвану, мы
должны констатировать, в первую очередь, огромное коли¬
чество надписей, свидетельствующих о его культе, хотя под
своим именем он так и не получил государственного культа,
связанного с храмом, жрецами и праздником, а упомянутый в
РРР, § 18, храм на Тибрском острове был, собственно, посвя¬
щен Фавну, которого ни одна надпись не упоминает, кроме
единственной D. 3580 (ср. о нем Тутен). Это какая-то богослов¬
ская тонкость, которую мы сегодня пояснить не можем. Нам
проще ответить на вопрос, какого рода почитателей приобрел
себе Сильван. Естественно, к искавшим его покровительства
принадлежали охотники, а среди них на первом месте были те,
кто в диких лесах Германии охотился на медведей, — ursarii [Ту¬
тен, I. 265]. Добавим к ним и того клиента, который в Британии
благодарит Сильвана «непобедимого» за помощь в победе над
«особой красоты вепрем, которого многие его предшественни¬
ки поймать не могли» [D. 3552].
За лесными животными присматривает также Диана, со¬
ответствующая в этой роли греческой Артемиде, поэтому не
будем удивляться, что охотники в своей религии объединяют
ее с Сильваном, как, например, урсарии в цюрихской надписи
(Тутен, I. 265), но лишь Диану, без ее брата Аполлона. Впрочем,
эти надписи в честь Сильвана — бога охоты — в меньшинстве.
135 Охранитель {лат.).
136 Спасительный {лат.).
Том V. Религия Римской империи
191
Из его эпитетов, если не принимать во внимание такие общие
как sanctus, augustus, чаще всего встречаются два: domesticus
и Silvester137 138 139. Первый, очевидно, характеризует Сильвана как
бога природы, окружающей дом, т. е. огорода, сада и так да¬
лее; а поскольку это была частная собственность, то и Сильва-
нов было столько, сколько домашних хозяйств, и различались
Silvanum Flaviorwnm, Silvanum Naevianum139 и множество дру¬
гих. Такой Сильван находился в тесной связи с богами самого
дома — Ларами и Пенатами, — будучи сам своего рода Ларом,
но Lar Agrestis140 141. Второй — Silvanus Silvester... — это, собственно,
плеоназм, но признание первого принуждало его почитателей
к такому ограничению деятельности второго. Итак, он — бо¬
жество дикого леса, который не являлся частной собственно¬
стью. В результате этого индивидуализации, которых требовал
Domesticus, здесь были неуместны. Напротив, Silvester был, не¬
сомненно, тем, кому молились охотники, как и тем, кого поэ¬
ты изображали в игривой связи с Нимфами: Faune, Nympharum
fugientum amator141, — читаем у Горация (III. 18), который, впро¬
чем, в этой области не отличает Сильвана лесного от домово¬
го142. Здесь спутницами (не всегда покорными) этого бога или
137 Домашний и лесной (дикий) {лат.).
138 Сильван Флавиев {лат.).
139 Сильван Невиев {лат.).
140 Сельский (земледельческий) лар {лат.).
141 Фавн, любитель убегающих нимф {лат.).
142 О Фавне Горация в Оде III. 18 и его празднике в декабрьские нонны, которые,
очевидно, были чем-то вроде «бабьего лета», см. мою книгу Horace el la societe
romaine du temps dAuguste (1938), 130. Здесь мы видим это божество как непостоян¬
ного любовника непостоянных нимф. Религия, однако, — не столько народная,
которая (как мы видели) отказалась от Фавна в пользу Сильвана, сколько уче¬
ная, — наделяет его и постоянной спутницей в образе Фауны, делая из нее су¬
пругу, сестру или дочь этого божка. Правда, культы снова отняли у него спутни¬
цу, объединяя Фауну под именем «Доброй богини» с заимствованной (вероятно,
из Тарента) «народной» богиней Дамией [РРР, § 24]. В имперские времена культ
этой Bona dea широко распространился по всей империи, причем ее объединяли
с Церерой, Гигией, Венерой, а также — способом для нас совершенно непонят¬
ным — с триумфальными арками, как Bona deaArcensis triumphalis [Добрая Богиня
192
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
черта являются нимфы, встречающиеся также в надписях,
например, CIL, III. 9754. В других случаях (причем чаще) это
Silvanae в количестве трех, что напоминает нам о галльских
Матерях и иных родственных им существах.
По этому поводу — до того, как мы перейдем к главному и
наименее ожидаемому полю деятельности Сильвана имперских
времен — я хотел бы обратить внимание на один пункт в гре¬
ко-римских отношениях, касающийся этого бога. Мы видели,
что в Греции ему соответствовал Пан, и убедились на многих
примерах, что в латинской половине государства, даже когда
речь шла о местном божестве, применялся пластический образ
Триумфальной арки (лат.)] [D. 3510], или просто Bona dea regina triumphalis [Добрая
Богиня, триумфальная царица (лат.)] [D. 3509]. О ней в общем ср. Wissowa (с. 216
второго издания). Однако здесь я хотел бы кое-что добавить о теологическом зна¬
чении эпитета «bonus» применительно к богам. У меня сложилось впечатление,
что этот эпитет отделяет высшую прослойку богов от их общего количества; оно
складывается при чтении Горация, Od. IV. 5, 1: Divis orte bonis, optume Romulae custos
gentis [Любимый сын богов и Рима лучший страж (перев. с лат. А. А. Фета)], —
в обращении к Августу; или у Вергилия, Aen. I 734: Adsit laetitiae Bacchus dator et
bona Juno [О Юнона и Вакх, податель веселья, пребудьте с нами! {перев. с лат.
С. А. Ошерова)], — на пиру у Дидоны; или язвительный оборот у Цицерона. Ко¬
гда последний спрашивает Клодия, какого рода почитаемая тем богиня, и сам
же отвечает: «Должна быть доброй, коль скоро тебя простила», — с аллюзией на
скандал, описанный в РРР, § 24. И поскольку этот эпитет принадлежит высшему
кругу, кажется, для круга ступенью ниже применяется эпитет pulcher [красивый,
славный (лат.)]; поэтому у Луциллия Аполлон жалуется, что должен удовлетво¬
риться таким второразрядным эпитетом; и, видимо, именно так следует пони¬
мать обращениеpulchra Lavema [красивая Лаверна (лат.)] у Горация (Epist. 1.16, 60)
к этой богине воров, которую никоим образом нельзя назвать доброй (это лучше,
чем обращаться к головоломным этимологиям — от pollere [иметь силу, влияние,
цениться (лат.)] — как это делают интерпретаторы) или наименование pulchra
Cotyttia [красивая Кориттия (лат.)] (Вергилий, Catal. XIII. 20) об этом известном
своим развратом празднике. Впрочем, возвращаясь к Bona dea, о ее возможно пер¬
воначальной связи с Фауной свидетельствует тот факт, что ее праздник отмечался
в первые дни декабря, т. е. непосредственно перед посвященными Фавну нонна-
ми; а возвращаясь от последнего к Сильвану, отметим интересную группу Вопае
deae et Fantheo (т. е., собственно Сильван) Dianae, Silvanabus [Доброй богине и Фан-
тею, Диане, Сильванам (лат.)], которой префект региона в Аквинии выполнил
обет [D. 3516]; и в той же Паннонии барельефы, изображающие Сильвана с тремя
Сильванами в Карнунте [D. 3272] с надписью Silvanis Silvestribus, и снова в Акви¬
нии [D. 3573].
Том V. Религия Римской империи
193
соответствующего греческого божества, однако Сильван — ис¬
ключение из этого правила: Западная Европа отвергла козло¬
ногого бога, и хотя Сильван обладает здесь атрибутами Пана,
но облик у него человеческий, что свидетельствует о здравом и
самостоятельном религиозном чувстве. Козлоногий Пан и гре¬
кам доставлял хлопоты, однако те, по традиции, должны были
смириться с его обликом, обращаясь к аллегорическим тол¬
кованиям. На Западе такой обязывающей традиции не было.
Можно было попросту пренебречь этой подробностью, оскорб¬
ляющей религиозное чувство любого нормального человека,
что и было сделано143.
Что же касается неожиданного поля деятельности Сильва-
на, о которой я только что упоминал, это армия. Об этом го¬
ворит Домашевский в часто цитируемой здесь книге (с. 53):
«Пояснить участие Сильвана, напрасно добавляя и Аполлона
с Дианой, в жизни римской армии было бы совершенно невоз¬
можно, если бы происхождение так называемых equites singulares
(со времен Траяна — имперской конной гвардии) не решило
также и эту загадку. 4Equites5 рекрутировались и из Иллирика;
а поскольку, начиная со второй половины III в., императоры
часто происходили из этой провинции, не удивительно, что
они стали причиной усиления культа своего главного бога».
Против такой гипотезы выступает Тутен [I. 263] и, по-моему,
справедливо. Он указывает, что культ Сильвана в римской ар¬
мии появляется гораздо раньше середины III в.; он мог бы доба¬
вить, что и Сильван не был главным богом в Иллирике, a equites
singulares происходили преимущественно не из этой провин¬
ции, а из племен батавов и из Фракии. Итак, загадка остается
загадкой, но сам факт не подлежит сомнению. Даже те охот¬
143 Иллюстрацией очеловеченного Сильвана может послужить рисунок у Дома-
шевского (<d. Ret. D. Rom. Herres табл. II 2). Это, очевидно, тот Сильван, который
почитался в армии. Аллегорическое толкование образа Козлоногого Пана мы
встречаем у Платона (Кратил, 408с—d). Однако он и далее жил в представлениях
греков (особенно когда оказался в свите Диониса) и, как кажется, сохранился по¬
сле гибели античного мира в христианском искусстве, но уже как дьявол.
194
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
ники, о которых я говорил выше, принадлежали к легионам.
Гораздо большим было число тех военных, которые приносили
обеты Сильвану либо благодарили его за помощь в исполнении
обетов: начиная от легатов провинции или легионов и вплоть
до простых рядовых. Не меньшее количество и гражданских
почитателей — также из разных слоев общества: от муници¬
пальных дуовиров и декурионов до людей самых простых про¬
фессий, как мужчин, так и женщин.
Впрочем, Сильван, как и Геркулес, не принадлежал ни к
одной из групп двенадцати божеств: мы занялись им, посколь¬
ку до него дошла очередь в списке ветеранов. К обеим группам
принадлежат, однако, те, к кому мы перейдем сейчас, — Апол¬
лон и Диана.
Как я уже сказал выше, вопреки Домашевскому, они с
Сильваном не образуют троицу в военной религии; они соз¬
дают максимум пару, но и это не обязательно. В греческой
половине государства царь Антиох (вероятно, первый) в сво¬
ем послании армии указывает «храм Аполлона и Артемиды»,
но неизвестно какой, поскольку надпись на этом месте об¬
рывается [Or. 217]; впрочем, можно допустить, что речь идет
об известном храме обоих божеств в предместье Дафна, о ко¬
тором царь Антиох III Великий <...>144 [Or. 244, 22], но эта
локализация также сомнительна: ясна только общая связь
Аполлона с Артемидой. В латинской половине такое объеди¬
нение встречается реже: одно — в Африке и одно — в Испании
[Тушен, I. 314]. Напротив, очень многочисленны дедикации в
честь либо Аполлона, либо Артемиды-Дианы порознь. Такое
отличие поясняется совершенно естественно различием тех
жизненных обстоятельств, в которых проявляется сила од¬
ного и второго божества. Очевидно, больной, которому Apollo
Medicus «обещает здоровье», никого, кроме него, об этом здо¬
ровье просить не будет, так же как и роженица, нуждающаяся
в помощи этой
144 Лакуна в оригинале.
Том V. Религия Римской империи
195
Quae laborantes utero
puellas Ter vocata audit145 [Гораций. Оды, III. 22, 3—5], —
не будет своими идолами раздражать брата, который этим от¬
нюдь не занимается.
Итак, Аполлон. Весьма богатый урожай, особенно если речь
идет о восточной половине Империи, дают надписи с остро¬
ва Делос, в которых милости Аполлона рекомендуется некое
лицо — милости самого Аполлона, а если вместе с сестрой, то и
с матерью Латоной. Кроме храма делийского упоминается еще
пифийский в Дельфах, дафнийский в Антиохии, дидимский
под Милетом и несколько второстепенных. В Египте, где его
сопоставляют с Сераписом и Исидой, он замещает, вероятно,
Гора. Особенным положение Аполлона было в Сирии Селевки-
дов, где его считали прародителем правящего рода [αρχηγός του
γένους, Cr. 212]. Действительно, Селевк I из уважения к своему
настоящему смертному отцу не признавал этой легенды [PH,
169], но его потомкам она уже не была неприятна. Упомянем
еще, как характерный для античной религиозности, запрет
вносить дары в храм Аполлона тому, кто поступил вопреки та¬
кому-то и такому-то решению [Or. 527] (соответствующее до¬
полнение надписи не является несомненным, но достаточно
правдоподобно).
В Риме культ Аполлона особенно расцвел (как мы видели
выше) при Августе; мы также узнали, по какой причине. Од¬
нако эта причина перестала действовать после угасания рода
Юлиев, и если, несмотря на это, храм Аполлона на Палатине —
также при обновлении Септимием Севером игр — сохранял
свое значение (о чем свидетельствует D. 5050а), это поясняет¬
ся, собственно, тем, что Септимиевы игры были повторением
августовских. Однако, кроме этого, мы располагаем подавля¬
Ты, что, внемля зов троекратный юных
Жен-родильниц, их бережешь от смерти,
Ликом тройная!
Пер. Г. Ф. Церетели.
196
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
ющим большинством дедикаций в честь Аполлона не столько
со стороны военных людей — очевидно, Аполлон не был богом
армии вроде Сильвана, — сколько разных гражданских про¬
фессий. Мы будем отличать здесь почитателей римского Apollo
Medicus [РРР, § 24] от тех, кто только на основании interpretatio
готапа стали клиентами Аполлона; но и тех и других одинаково
затрагивает удивительный факт. Ведь они обращались к свое¬
му богу как к salutaris et medicinalis146 [D. 3224], однако же, если
приводится и его изображение (как, например, в D. 3223), мож¬
но заметить, что в качестве постоянного атрибута присутствует
лира. Пусть, впрочем, никто не ищет здесь аллюзий на лечеб¬
ные качества музыки: практическая мысль римлян и галлов
могла себе позволить такое сужение божественной сущности
Аполлона, ограничивая ее ролью божественного врача; в обла¬
сти же искусства он остался зависимым от Эллады, которая раз
и навсегда создала типаж бога, владеющего лирой.
Популярнее Аполлона (по крайней мере, в западном мире)
была его сестра Диана, и это не должно нас удивлять, коль ско¬
ро мы вспомним, что это была изначальная латинская богиня
[РРР, § 21] и, добавим, италийская, тогда как культ Аполлона
был заимствован из греческой среды. Впрочем, в свете Востока
это дело было не таким простым. Мы знаем, что когда апостол
Павел был в Эфесе, некий серебряник Димитрий, «делавший
серебряные храмы Артемиды147 и доставлявший художникам
немалую прибыль», настроил против апостола горожан, ука¬
зывая на опасность его проповеднической деятельности, по¬
скольку «это нам угрожает тем, что не только ремесло наше
придет в презрение, но и храм великой богини Артемиды ни¬
чего не будет значить, и ниспровергнется величие той, кото¬
рую почитает вся Асия [т. е. провинция под этим названием,
столицей которой был Эфес] и вселенная. Выслушав это, они
146 Спасающий и врачующий {лат).
147 Зелинский следует латинскому переводу Деяний, где вместо греческой Артеми¬
ды упомянута Диана. Здесь мы оставляем синодальный русский текст без измене¬
ний. — Примеч. перев.
Том V. Религия Римской империи
197
исполнились ярости и стали кричать, говоря: велика Артемида
Ефесская!» (Деян. 19: 24—28). Ее статуй и статуэток сохранилось
множество в том мире, который ее (согласно правдивым словам
Деяний апостольских) возвеличивал; но нет в них ничего грече¬
ского. Лицо женское, даже красивое; нижняя часть — мумия;
средняя — одни лишь женские груди в неисчислимом количе¬
стве; все это вместе взятое — азиатское чудище. Но ведь мы и
находимся в Азии. Это — символ природы как кормилицы всех
живых созданий; точнее, природы той Азии, в которой эллины
основали свои цветущие колонии, а коль так, то Артемидион
Эфесский мог стать и стал религиозным центром таких коло¬
ний. Одной из них была Фокея: та героическая Фокея, жители
которой, не вынеся персидского рабства, отправились на запад
и после многих приключений основали Массалию — Марси-
лию на галльском побережье. Они принесли с собой свое ази¬
атское чудище: едва ли многовековой традицией можно было
пренебречь. Но Марсилия — этот центр эллинизма на Запа¬
де — с самого начала поддерживала дружеские отношения с
молодым еще Римом: отсюда — культурное влияние и, как
следствие — азиатское чудище в храме Дианы Авентинской,
древнейшем храме этой богини в Риме. Это не очень утеши¬
тельно, но, по крайней мере, понятно. Здесь, однако, начина¬
ется загадка.
Итак, Диана Авентинская не была самостоятельным соз¬
данием римского религиозного чувства. Но не была она и за¬
имствована из Марсилии. Ее культ в Риме возник на фоне со¬
перничества Рима с латинянами, а ее храм на Авентине был
чем-то вроде филиала храма Дианы Неморенской [РРР, § 21].
Тем временем последнюю всегда представляли как греческую
богиню в облике и одеянии охотницы. Откуда же на Авентине
это азиатское извращение? Такой вопрос ведет к следующему:
об эфесском культе мы знаем, что он был строго азиатским, что
его совершали жрецы-скопцы и он был связан с институтом ие-
родулии, т. е. религиозной проституции. Мы можем допустить,
что деятельность апостола Павла получила здесь благодатную
198
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
почву для культурной работы. Стоит ли поэтому допускать, что
фокийцы принесли также и эти отвратительные особенности
в свою колонию Марсилию? Наверное, это непредставимо: что
было слишком азиатским, то осталось в Азии; ведь так посту¬
пили и с культом Исиды, как мы увидим в соответствующем
разделе. И уж совершенно невозможно, чтобы эти особенности
перекочевали из Марсилии в Рим — в его храм Дианы Авен-
тинской. Почему же, однако, если с этой точки зрения не было
точной преемственности, на Авентине нашла себе пристанище
эфесская Diana Multimammiam, а не гораздо более приятная гла¬
зу статуя Дианы Неморенской? Об этом должна была знать кол¬
легия понтификов времен царя Сервия Туллия, как и он сам.
Если бы могли спросить кого-то из них, то, вероятно, получили
бы следующий ответ: политическое значение Дианы Эфесской
заключается в том, что она — религиозный центр ионических
городов Малой Азии. Таким же значением мы хотели наделить
нашу Диану Авентинскую для латинских городов в Италии.
С такой целью мы сохранили некое сходство с эфесским куль¬
том — очевидно, насколько это было возможно, не оскорбляя
нашего религиозного чувства148 149.
Итак, перед нами пока два типа Дианы. Один — эфесский
азиатский: о его популярности в Эфесе (однако, вряд ли даль¬
ше, по крайней мере, в его чистой, азиатской форме) свидетель¬
ствуют, помимо приведенного пассажа из Деяний апостольских,
также надписи, из которых видно, что даже римские чиновни¬
ки, находившиеся по службе в Эфесе, вверяли себя милости бо¬
гини, называя себя Philartemis или Philocaesar150 [напр. D. 7195].
Второй тип Дианы — европейский: очень популярный в соб¬
ственно Греции, но также и в Италии и латинских провинциях,
148 Диана Многогрудая {лат.).
149 О Диане Авентинской см. Wissowa, 202; ведь IV. 179 слабо свидетельствует о
том, что марсилийская статуя была копией эфесской, а с. 180 о том, что авен-
тинская — копия марсилийской. Что касается неморенской и тифатинской, см.
Wissowa, там же.
150 Филартемис или Филоцезарь {лат.).
Том V. Религия Римской империи
199
т. е. в своей неморенской форме — используем здесь сокращен¬
ное обозначение — или же конкурирующей с ней пифатин-
ской (от горы Пифата над Капуей, где находился богатый храм,
украшенный еще в республиканские времена Суллой). Ее культ
обладает некоторыми особенностями в результате того, что она
и только она считалась покровительницей лесных животных.
Так, некий сотник из Колонии в ее честь «оградил зверинец»
(vivarium saepsit). Это напоминает процессию диких животных
на острове Кос: «В лес навезли зверей, пустили даже львицу»151,
о которой говорит девушка в Волшебницах Феокрита. Она также
дала повод для очень запутанной теокрасии, будучи отождеств¬
ляема то с богиней луны Селеной или Луной (к которой она
остается примерно в том же отношении, что и ее брат Аполлон
к богу Солнца Гелиосу), то с изначально самостоятельной бо¬
гиней Гекатой, в имени которой несложно было усмотреть ее
прозвище (так же, как и в соответствующей мужской формуле:
Έκατος — собственно, «далекоразящий», очевидно, свои стре¬
лы — легко было найти прозвище Аполлона).
Вместе с Гекатой, которая по неизвестной нам причине
считалась владычицей ночных ужасов и вообще черной магии,
и эта последняя сфера была подчинена Артемиде-Диане, о чем
будет сказано в соответствующем разделе. Отождествление
было здесь только одной формой теокрасии; второй было сопо¬
ставление, благодаря которому возникло божество в трех обли¬
ках, в отношении которого было непонятно, следует ли их счи¬
тать одним божеством или тремя. С точки зрения чисто рели¬
гиозной это было амбивалентно, поскольку античная религия
была, на что я многократно обращал внимание, анаритмична.
Однако же у грамматики здесь тоже были некие права, и с ее
точки зрения возникали некие трудности. Итак, один памят¬
ник в Салоне в Далмации изображает нашу dea triformis, причем
соответствующая надпись обещает — ее или их? (поскольку
151 Перевод Л. А. Мея.
200
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
указано: illas152) — любовь тому, кто воздержится от загрязне¬
ния этого места, а кто не обратит внимания на это предостере¬
жение, пусть бережется.
§ 13. Двенадцать богов из формулы Энния
Следуя далее, отойдем, наконец, от военной религии, выра¬
жением которой были алтари ветеранов. Этот цикл уже исчер¬
пан. Осталась, однако, группа из двенадцати богов в формуле
Энния:
Iuno, Vesta, Minerva, Ceres, Diana, Venus,
Mars, Mercurius, Iovis, Neptunus, Volcanus, Apollo.
Итак, в первую очередь Веста, которой принадлежит — как
ее мужское соответствие — Янус, хотя к группе двенадцати бо¬
гов и не относится. Оба ненадолго нас задержат. Дедикации в
их честь встречаются достаточно редко (в греческой половине
государства о Янусе совершенно ничего не слышно, посколь¬
ку греческая религия не знает этого бога). Государственный
культ Весты в Риме, естественно, сохраняется с неослабеваю¬
щей энергией, которая выражается в возрастающих почестях
и богатстве ее жриц, так же как и в суровых карах, особенно
при императоре Домициане, налагаемых на грешниц из их
среды153.
152 Их {лат).
153 Суровость Домициана была связана с его попечением о восстановлении обы¬
чаев и возрастала со временем: вначале он, смягчая древний закон (о котором
ср. РРР, § 35), позволил приговоренным самим выбирать род смерти и карал их
осквернителей лишь релегацией [(relegare — удалять) ссылкой, изгнанием из го¬
рода или страны граждан высшего сословия. — Примеч. перев.], но позже стал при¬
менять к виновной именно тот древний закон, а их любовников велел в комиции
пороть до тех пор, пока они не испускали дух (Светоний. Домициан, VIII. 4). Здесь
он выступал в роли верховного жреца (pontifex maximus), которым он был как им¬
ператор.
Том V. Религия Римской империи
201
Мы гораздо больше можем сказать о Церере. Ее — или, ско¬
рее, отождествленной с нею Деметры — элевсинские мистерии
пользуются древним почетом, о котором свидетельствует, на¬
верное, выразительнее и красноречивее всего один отрица¬
тельный факт: император-матереубийца Нерон, путешествуя
по Греции, как рассказывает его биограф Светоний, не осме¬
лился потребовать посвящения в эти мистерии, поскольку по¬
священие предваряется голосом глашатая, приказывающим
удалиться всем безбожникам и преступникам (Светоний. Не¬
рон, XXXIV. 4). Подобным образом в значительно более позд¬
ние христианские времена епископ Амвросий (если мы можем
верить легенде) запретил императору Феодосию Великому, за¬
пятнавшему себя кровью фессалоникийской резни154, взойти
на кафедру: «не добавляй нового греха к прежним».
Переходя к культу чисто римской или италийской Цереры,
мы встречаем большое количество надписей и в самой Италии
(особенно южной), и в провинциях. С наибольшим, наверное,
интересом, мы читаем ту, которую оставил после себя как дока¬
зательство своей набожности известный поэт-сатирик Децим
Юний Ювенал в своем родном муниципии Аквине, хотя состо¬
ит он всего лишь из двух слов: Cereri sacrum, с добавлением тех,
которые позволяют нам отождествить жертвователя с поэтом,
а также замечание: vovit dedicavitque suapecunia155 [D. 2926]. Впро¬
чем, привлекают внимание своим количеством надписи, остав¬
ленные жрецами и жрицами, а также братствами почитателей
154 В 390 г. произошли волнения в крупнейшем городе Македонии Фессалониках.
Командующий войсками в провинции Иллирик Ботерих посадил в тюрьму по¬
пулярного в народе колесничего за бытовую провинность. За отказ освободить
его толпа местных жителей убила Ботериха и других представителей имперской
администрации. Феодосий расценил это как мятеж и приказал убить заранее
определенное число горожан, в результате чего погибло от 7 до 15 тысяч жителей.
После этого св. Амвросий не пустил императора в храм, обвиняя в убийстве не¬
винных и требуя покаяния. Лишь через восемь месяцев епископ простил импе¬
ратора, заставив того принять закон, согласно которому утверждение смертных
приговоров откладывалось на тридцать дней после вынесения приговора. — При-
меч. перев.
155 Дал обет и посвятил свое имущество {лат.).
202
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
богини, так называемых Cereales с загадочной конкурирующей
формой: Cerealicii156. Надписей таких мы нигде не встречаем
(больше, чем в Африке), кроме Египта — наиболее благород¬
ной провинции государства. Посвятительница — иногда жри¬
ца, в некоторых случаях называемая sacerdos magna157, из чего
мы приходим к выводу, что были жрицы и низших ступеней,
если мы даже встречаем sacerda magna, причем эта форма, сви¬
детельствующая не в пользу латыни посвятительницы, позво¬
ляет предполагать, что она происходила скорее из пунийцев.
Еще больше нас удивляет множественное число в некоторых
посвящениях: sacerdos Cererum, точнее, двух Церер, которым
были, скорее всего, Деметра и ее дочь, Персефона-Прозерпина
или Кора, обе «двуименные богини», как их называет Еврипид
['Финикиянки, 683]. По этой причине французские исследова¬
тели африканских культов [Тутен, I. 350] вспоминают рассказ
Диодора Сицилийского о Пуническо-сиракузской войне 395 г.
до Р. X. В этой войне карфагенцы после множества пораже¬
ний своих войск на Сицилии, а также после ужасов эпидемии
чумы решили изгладить свой грех перед обеими богинями,
храм которых в Сиракузах они прежде осквернили. Итак, они
установили у себя их статуи и определили в их честь обряд по
греческому ритуалу [XIV. 63, 70, 77]. Этим поясняются такие
156 О Cereales (Цереалиях) и Cerealicii (Ludi Cereales — игры, посвященные Церере)
подробно рассказывает Тутен (I. 353), сокрушая мнения своих оппонентов, но
не приходя к какому-либо позитивному результату, кроме того, что присутствие
первых и вторых свидетельствует о популярности культа богини в Африке, от¬
куда происходят эти свидетельства. Дело представляется следующим образом:
Cerealicius относится к Cerealis так же как, например, aedilicius к aedilis; следо¬
вательно, как aedilicius обозначает бывшего эдила, так и Cerealicius — бывшего
Cerealis. Отсюда следует, что как минимум в той общине, из которой происходит
надпись с Cerealicii (до сих пор была найдена только одна [CIL, VIII. 16417]), функ¬
ция Cerealis’a. не была пожизненной: ею наделялся гражданин только на год или
просто на ограниченный срок. Означала же она члена братства, посвященного,
наверняка, культу Цереры или Церер. Такое братство пользовалось определен¬
ным почетом в своей общине, его члены в надписи D. 6829 перечислены отдель¬
но; согласно цитированной выше надписи, некоторые люди готовят угощение
(iepulum) советникам и т. д.
157 Великая жрица {лат.).
Том V. Религия Римской империи
203
дедикации имперских времен, как Cereri Graecae sacrum158 [D.
4461]. Сам обычай приглашения жриц Цереры из чужих стран
существовал и в Риме, о чем я говорил в РРР, § 24; он существо¬
вал также и в имперские времена, о чем свидетельствует рим¬
ская надпись D. 3343: Casponia Р. f Maxima sacerdos Cererispublica
populi Romani Sicula158 159 160. Титул, между прочим, очень почетный
для этой жрицы. Еще более почетный мы находим в D. 3337, где
соответствующая жрица называется sacerdos XV-viralis, из чего
мы заключаем, что она была подчинена непосредственно са¬
кральной коллегии, причем такая честь, насколько нам извест¬
но, принадлежала только жрицам Великой Матери.
Итак, это были жрицы «Обеих Церер». Иногда к этим двум
женским божествам добавляется и мужское божество — Плу¬
тон, как в африканской надписи D. 4459: Caereres (sic!) et Plutoni
Augusto sacrum160 (очевидно, посвятитель слышал что-то об элев-
синской троице и хотел — на своей сомнительной латыни — по¬
святить ей дар). Кое-где снова вместо имени Цереры мы читаем
имя родственного божества, в котором можно предположить
божество Матери Земли, чаще всего это Tellus, о связи которой
с Церерой я говорил в РРР, § 15, иногда также Nutrix, Ops или
попросту (deus) Frugifer: И повторяю, основным местонахожде¬
нием этих культов является Африка с Нумидией — одной из
наиболее плодородных провинций государства.
И теперь из богинь нам осталось сказать только об одной —
Афродите-Венере. Почет, которым она была наделена в обе¬
их половинах Империи, был велик, но по разным причинам.
Впрочем, одна была общая: пиетизм рода Юлиев к той, кото¬
рая считалась (благодаря своему сыну Энею) праматерью этого
рода, Venus Genitrix.
Казалось бы, что такой пиетизм — вследствие своего особо¬
го характера — не переживет правление династии Юлиев. Слу¬
158 Жертва греческим Церерам {лат).
159 Каспония Р. Максима, сицилийка, общественная жрица Цереры Римского на¬
рода {лат).
160 Церере и Плутону священному Августу {лат).
204
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
чилось, однако, иначе. Храм Veneris Genitricis на форуме Цезаря
как будто запечатлел тесную связь между богиней и городом,
а более чем столетием позже Адриан увековечил эту связь, по¬
свящая самый красивый из храмов, которыми он украсил Рим,
именно этим двум божествам: Венере и Роме.
Помимо таких примеров, однако (как я сказал, общих для
греческой и латинской половины государства), у Востока были
и собственные мотивы для усиленного культа нашего боже¬
ства. Ими были божества собственно восточные, которые гре¬
ками давно уже отождествлялись с Афродитой, почитаемые в
первую очередь на Кипре (а был это остров, который повсе¬
местно считался уделом Афродиты), а также во многих других
местах. Эллинистические династии поддерживали этот культ,
удерживавший в одной общей религии их варварских поддан¬
ных с греками. Но это не всё. В других местах я пересказывал
романтическую историю Стратоники, дочери Деметрия По-
лиоркета, которая столь дивным образом стала, причем дваж¬
ды, царицей Сирии. К тому же, после смерти она стала еще и
богиней. О теоретической стороне этого обожествления будет
уместно рассказать в следующем разделе, здесь скажу только,
что она — вследствие своей красоты — стала собственно Афро¬
дитой, Αφροδίτη Στρατονίκης161, а то, что покровительницы та¬
ких городов как Афродисий, Афродитополис и т. п. отождеств¬
лялись греками с нашей богиней и почитались под ее именем,
само собой разумеется.
В западной, латинской половине государства надписи, по¬
священные Венере, не так многочисленны; собственно, на За¬
паде, т. е. в Галлиях, Германиях, Британии — она и вовсе была
неизвестна. Причина, вероятно, заключается в том, что здесь
отсутствовал местный культ, на который мог бы опереться
культ Венеры, а с другой стороны — Венера, несмотря на свою
мифологическую связь с Марсом, не была воспринята воен¬
ной религией. Более многочисленные надписи — в Африке,
161 Афродита Побеждающее Войско или Побеждающая Войско. (<др.-греч.).
Том V. Религия Римской империи
205
где даже был город Sicca Veneria162 (вероятно, основанный при
Юлиях, чьим естественным покровителем была эта богиня).
Несомненно, при Юлиях в Испании возникла Iulia Genetiva162 163.
Потому эдилы обязаны были устраивать игры (кроме великих в
честь капитолийской троицы), малые, в цирке или на площади,
в честь Венеры [D. 6087]. Наибольшее количество надписей дает
Италия. Здесь мы можем наблюдать красивый обычай (кажет¬
ся, что мы имеем право так его назвать): освящение своих умер¬
ших в молодом возрасте, будем надеяться, красивых, жен или
дочерей именем Венеры. Таким значением обладает найден¬
ная в Остии надпись D. 8052: Аррии, дочери Публия, Максимине
статую Венеры несчастные родители сладчайшей дочери, жила
лет XV, месяцев XI, часов III. Еще более выразительна надпись
D. 8061: Голубоглазой Венере, благородной Теллии Агриппиане мо¬
лочные родители Аврелия, дочь Сотера, и Муссий Хрисоник. Здесь
женщина упомянута на первом месте, поскольку «родительни-
цей-кормилицей» была, естественно, она. Девушка же получа¬
ет то прозвище, которым Гомер наделяет Палладу (Γλαυκώπις),
тогда как настоящая Венера была, вероятно, черноглазой. За
это «подлинной» Венере, Фелиции Габине, посвятил целый
храм с бронзовой статуей и иными украшениями купец Авл
Луций Епафродит, в имени которого было также и имя боги¬
ни. Однако, согласно записи D. 8059 (испанской), супруг Марк
Спедий Матерниан посвятил храм или также статую супруге
Венере Латинилли. Чуть длиннее, но при этом менее вырази¬
тельно, римское посвящение D. 8060: Тиберий Юлий Орфей (оче¬
162 Значительный город Нумидии, лежавший на холме при реке Баградас. Город
заложили финикийцы (еще прежде, чем он стал римской колонией), принесшие
туда культ богини Астарты. Сейчас на этом месте находится город Эль-Кеф, сто¬
лица одноименного вилайета Туниса. — Примеч. перев.
163 Юлия Генетива {лат.) — колония в Испании на территории бывшего турдетан-
ского поселения Урсона. Есть разные точки зрения относительно того, кем явля¬
лись римские поселенцы: это могли быть ветераны легионов Цезаря или римская
беднота. То, что Цезарь основал колонию на месте Урсона, должно было быть на¬
казанием за поддержку этим городом Помпея; возможно, эту же цель преследова¬
ло основание и других колоний в Бетике. — Примеч. А. В.
206
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
видно, вольноотпущенник императорского дома) себе и дочери
Орфите, Венере и Купидону подземного царства. Читая эти над¬
писи, мы невольно вспоминаем намерение Цицерона (неиз¬
вестно, осуществленное ли) посвятить храм своей дочери Тул¬
лии, о чем я подробно с психологическим обоснованием писал
в РРР, § 42. Особо ценна для сравнения надпись Епафродита,
подробности которой я привел не все: ведь он говорит сам и о
торжестве посвящения храма своей Vera Venus164. Ее же подразу¬
мевал и Цицерон, но настолько более благородную, насколько
великий сенатор и консуляр превышал некоего купца Плюция.
Теперь наш обзор общества богинь завершен, но из богов
остались еще двое: бог воды и бог огня, Нептун и Вулкан. К ар¬
мейской религии следует отнести только последнего: либо по
указанной Домашевским причине (с. 55), хоть и не очень убе¬
дительной, либо просто потому, что война ведется не только
мечом, но и огнем165.
Что касается Вулкана в общем, то (по мнению Виссовы)
он был для римлян преимущественно богом разрушительно¬
го огня, которого следовало задобрить, чтобы он не вредил.
С этим спорит Тутен, указывая на посвящения, в которых фи¬
гурируют кузнечные орудия, из чего видно, что Вулкан считал¬
ся богом кузнецов, т. е. огня творческого. Мне кажется, что речь
идет, скорее, о степени. Если на немавзенском ех-voto166 Вулкан
держит в руках молот, а у его ног лежат щипцы [D. 3294], оче¬
видно, перед нами добросовестный труженик. Почему же по-
святительница Севера, дочь Нигра, кроме него одарила также
Ветры, развевающие юбку стоящей рядом женщины? Об этом
следовало бы спросить ее саму. Я согласен и с тем, что оба «ку¬
ратора бани» в Корнунте, посвятив неизвестно что «Вулкану
164 Настоящей Венере {лат).
165 Мнение Домашевского о Вулкане (с. 55) опирается на допущение идентичности
упомянутого пару раз в паннонских надписях божка Седата, причем эта идентич¬
ность на основании существующих материалов обоснована быть не может.
166 «По обету» {лат). — Вотивные предметы, вотивные дары — различные вещи,
приносимые в дар божеству по обету. — Примеч. А. В.
Том V. Религия Римской империи
207
Августу» [D. 3300], подразумевали ту стихию, которая греет,
а не разрушает. Однако нельзя отказать в правоте и Виссове,
когда он указывает на «Кроткого (тШ) Вулкана или Мульцибе-
ра» [D. 3295], отличая его от Вулкана в общем. Или же на «ти¬
хого Вулкана» [D. 3305], сопоставление которого со Stata Mater
Augusta [D. 3306] предлагает видеть в последней благое боже¬
ство, которое прекращает пожар.
В любом случае, Вулкан не мог жаловаться на отсутствие
горячей набожности в отношении себя в латинской полови¬
не государства. Но поскольку его культ не был повсеместным
(в Африке, Испании, Далмации, Мезии у этого бога не было по¬
читателей), то там, где его почитали, у него были храмы, празд¬
ники (Volcanalia), жрецы и... среди них трехлетний мальчик в
ранге «первый претор sacris Volcani faciundis»167 в Остии. Хуже
было в восточной половине государства с Гефестом. Если, со¬
гласно Гомеру, мастером был тот, кого учили Гефест и Афина
Паллада, то в исторические времена изобретательная богиня —
Афина Органа — изгнала хромого бога-кузнеца [ДР, § 14], это
так и особенно в римское и эллинистическое время. И если с
этой точки зрения Египет является исключением, то лишь по¬
тому, что Птах, которого греки отождествляли с Гефестом, был
не только богом кузнецов, но оставался в общем одним из вели¬
ких богов, Ήφαιστος о Μέγας168. Вероятно, по этой причине он
появляется как любимец правящего царя Птолемея V Епифана
в известной Розетской надписи [Or. 90 и ниже].
С Нептуном дела обстоят несколько хуже. Очевидно, мы не
говорим здесь о поэтах, поскольку с самого начала они отож¬
дествляли это исконно италийское божество с греческим богом
морей Посейдоном (вероятно, по примеру Сивиллы). И образ
гневного правителя Тиррена с его трезубом и Quos ego!169, кото¬
рый подает Вергилий в первой песни Энеиды, — стал образцо¬
167 Священных церемоний Вулкана {лат).
168 Великим Гефестом.
169 Я вас! {лат). Вергилий, Энеида, 1.133—35 — слова Нептуна: Jam caeliim terramque
meo sine mimine, Venti Miscer(e) et tantas audetis tollere moles? Quos ego! — Без моего
208
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
вым для позднейших поэтов. Мы не говорим здесь также о ху¬
дожниках и ваятелях, которым он обязан упомянутым только
что трезубцем. Официальное признание эллинизированного
Нептуна не заставило себя ждать; и молодой Цезарь, выдвига¬
ясь против Секста Помпея (который, кстати, будучи предводи¬
телем пиратов, выдавал себя за сына Нептуна, очевидно, видя
в последнем бога морей), не замедлил принести жертвы не толь¬
ко Штилю и Ветрам, но также и их повелителю [Арр. b. с. V. 98].
Помимо этого образа Нептуна-Посейдона сохранился, однако,
и исконно римский Нептун — как бог влажной стихии вообще
и как повелитель пресных вод на суше. Мы видели даже [РРР,
§ 18], что его праздник — Нептуналии 23 июля — подразумевал
именно такой его характер.
В имперские времена мы встречаемся с обеими сторонами
его деятельности, причем не только в Риме и Италии, но и в
провинциях латинской половины Империи. Несомненно, что
тот Нептун, к которому обращались в прибрежных городах
Африки, Испании, Британии и Далмации, был, собственно,
богом морей. Но если в нумидийской Lambaesis, весьма уда¬
ленной от моря, в 158 г. император Антонин Пий с помощью
своего легата, «собрав источники и родники» (collectis fontibus et
scaturiginibusm), возводит храм Нептуна [D. 3283], то в этом слу¬
чае он, несомненно, почитал бога-покровителя этих источни¬
ков и родников.
Перед нами ценное свидетельство культурного влияния
римлян в Африке, благодаря которой эта лишенная влаги стра¬
на стала кормилицей значительной части Европы. Работа, ко¬
торую лишь спустя полтора тысячелетия заброшенности в раз¬
рушительном исламе с вызывающим гордость успехом обнови¬
ли французские власти. 170изволенья вы землю мешать с небесами, Ветры, решились и вод воздымать такие
громады? Я вас! (перевод В. Брюсова).
170 Собрав источники и родники {лат.).
Том V. Религия Римской империи
209
Кратко свидетельствуют о своем посвящении этому богу
мельники в окрестностях Аугсбурга Neptuno sacrum molinarii171 172
[D. 3288], но эта их благодарность наверняка принадлежала
не морскому Нептуну, а тому, который волнами речки Гюнц
приводил в движение их мельницы. Неподалеку в Эттингене
contubernium nautarumm слагает с себя обязанности в отношении
того же бога [D. 3286]; очевидно, nautae — это не моряки мор¬
ских судов, которых там не было, а лодочники, которые ходят
под парусами по Рейну.
К какому же выводу приводят нас сопоставления Нептуна в
общем посвящении с нимфами [D. 3284 и 3285] или также в об¬
щем с di aquatiles173, которые мы находим в Комо [D. 3283]? Здесь
необходимо сделать замечание. В одной из комедий Аристофана
некто проклинает Посейдона, а его скрупулезный собеседник
спрашивает: «Ты говоришь о морском?», — на что тот дерзко
отвечает: «А если есть какой-то другой Посейдон, то и о нем!».
Так и римский Нептун был один, и по своей главной сфере дея¬
тельности был даже в своем сухопутном (если можно так ска¬
зать) варианте Нептуном морским. Это contubernium nautarum,
о котором говорилось чуть выше, наверняка подразумевало су¬
хопутный вариант, однако же, изображая бога на камне, в одну
руку ему вкладывают трезубец, в другую — дельфина, и сопро¬
вождают также каким-нибудь морским чудовищем. Очевидно,
это был устоявшийся образ Посейдона-Нептуна, не зависящий
от того, в чем в данный момент проявляется его деятельность.
Меньше о Посейдоне говорит Восток. Он там, как и раньше,
является богом лодочников; его имя встречается в клятвах, но
не в числе первостепенных богов. К наиболее популярным этот
бог-аристократ не принадлежал.
До того, как мы попрощаемся с древним Олимпом, нам сле¬
дует еще вспомнить о боге, который на самом деле не принадле¬
171 Мельники священного Нептуна {лат.).
172 Товарищество моряков {лат.).
173 Водные боги {лат.).
210
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
жал к числу двенадцати, однако же пользовался огромной по¬
пулярностью в обеих половинах государства: речь, естествен¬
но, идет о Дионисе, называемом также (хоть и не точно) Вакх,
по-латински же — Либер. Он был предметом культа, пусть
и заимствованного из Греции, но более популярного в Риме.
Его храм, возведенный еще в V в. до Р. X., сразу стал центром
религиозной жизни плебса. Храм был посвящен Cereri Libero
Liberae [РР, 46; РРР, § 24], но в этой троице главным действую¬
щим лицом была Церера, Либер — только приложением к ней,
а Либера — тем паче; причем последняя и в общем была лишь
приложением, и собственной жизни в культах не имела, тогда
как Либер стал самостоятельным римским богом Дионисом, но
со значительно сократившейся сферой деятельности. Такое со¬
кращение мы уже могли наблюдать ранее: например, Аполлон,
как мы видели, стал в Риме преимущественно богом-врачом
Apollo Medicus. Потому и Либер считался vinearum conservator174,
как его называет надпись, найденная рядом с Lago Maggiore175
[D. 3355], а корпорация fullonumm в африканской Mactaris [D.
3362] представляет его разливающим вино. Конечно, ощуще¬
ние большего его значения должно было беспокоить умы его
римских почитателей, коль скоро этот бог часто получает у
них название «отец», которого, например, никогда не было ни
у Аполлона, ни у остальных богов группы, за исключением
Юпитера — у него оно даже было заложено в имени, — а далее
Марса (также Marspiter или Mars pater) и, наконец, очень редко,
Нептуна. Но это еще не все. Неизвестно, должны ли мы пони¬
мать как его сравнение с Юпитером тот факт, что несколько
раз мы встречаем формулу Juppiter Liberm. В делийской надпи¬
си D. 9236 также явный перевод с греческого Ζεύς έλευθέριος,
и если Нерон, даруя Греции свободу [РИ, 211], выступал как ко-
174 Хранителем виноградников {лат).
175 Лаго Маджоре {итал) — «большое озеро»: озеро на границе Швейцарии и Ита¬
лии, второе по величине в Италии. — Примеч. А. В.
176 Суконщиков. Сукновалов {лат).
177 Юпитер Либер {лат.) — почитался гарантом свобод. — Примеч. А. В.
Том V. Религия Римской империи
211
медийный Νερών Ζεύς ελευθέριος, то тем более с римским Ли-
бером у него не было ничего общего. Потому также и перевод
надписей, в которых такой явной соотнесенности с греческой
формулой нет [как D. 3065 или 4906], остается сомнительным.
Более выразительным, однако, является (вероятно) изваяние,
установленное в римском квартале Velabrum (под храмом Юпи¬
тера Капитолийского) deo sancto numini, deo magno Libero patri et
adstatori (очевидно: помощнику) et conservatori huius locim, перед
коллегией жителей этого квартала [D. 3360]. Еще красноре¬
чивее эпитет, который Liber pater получает не в единственной
надписи, а в целом их ряде. Известный нам уже из предыду¬
щих описаний эпитет Всебога [напр. D. 3359; 5467], Pantheus.
Об этом следует знать больше. О соединении культа Бахуса с
пифагореизмом в республиканские времена я писал в РРР,
§ 25. Для имперских времен мы можем констатировать, поми¬
мо воскрешения пифагореизма, о котором говорилось ранее,
также таинственный культ Либера, жрецы которого называ¬
ли себя оргиофантами, как это видно из путеольской надписи
[D. 3364]. В других надписях из разных частей государства речь
идет о носителях таинственного ларя бога (cistiferi [D. 3368]),
либо факела (δαδούχος [D. 3369]), что производит впечатление
существования оргиастического культа; а это — под влиянием
известного уже нам монотеистического тяготения имперских
времен — легко могло привести к признанию общебожествен¬
ного характера Либера вместе с теми богами, о которых уже
шла речь (в частности, рядом с теми богами, о которых мы еще
скажем). Поскольку же культ, как мы только что видели, был
таинственным, подробных сведений о нем мы ожидать не мо¬
жем. Это касалось латинской половины государства. То, что в
греческой половине соответствующий Либеру Дионис был не
менее популярным, видно уже из того, что приведенные тер¬
мины, а также и не приведенные, имели греческое происхожде- 178178 Статуя священного бога, могущественного бога Либера, отца, и защитни¬
ка, и хранителя этого места {лат) Здесь игра слов — adstator — еще и «стоящий
здесь». — Примеч. А. В.
212
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
ние. Помимо этого, в греческой половине было еще одно, даже
более мощное средство популяризации религии Диониса: это
были общества актеров и музыкантов, которые называли себя
Διονύσου τεχνΐται179, что нас отнюдь не удивляет, поскольку мы
знаем, что греческий театр возник из культа этого бога и совер¬
шенно естественно сохранил с ним связь в дальнейшем своем
развитии180.
Впрочем, характер этих обществ был, скорее, светским,
а их надписи, которых сохранилось множество, мало сообща¬
ют нам о религиозной стороне их деятельности. Однако она
тоже существовала, а надписи обществ — с добавлением тех,
которые касаются непосредственно нашего бога, — вполне
красноречиво свидетельствуют о распространении его культа,
даже если не принимать во внимание сомнительную помощь,
которую получают они от interpretatio graeca варварских божеств
и еще более сомнительную — от созданных восточной услуж¬
ливостью «новых Дионисов» на тронах восточных монархов
(будет ли таким Митридат Евпатор, или совсем недостойный
Птолемей XIII Флейтист).
§ 14. Живучесть древнего Олимпа
Однако мы закончили, и читатель, если у него было доста¬
точно терпения, чтобы прочитать этот длинный и местами —
я не строю себе в этом отношении никаких иллюзий — доста¬
точно нудный каталог, имеет право спросить, какую пользу
принес ему этот нелегкий труд.
Со спокойной совестью мы можем ответить: польза весьма
значительная. Ведь она дала возможность утверждать — вопре¬
179 Художники Диониса (<др.-греч.).
180 «Об актерах вокруг Диониса» все еще сохраняет определенную ценность фун¬
даментальная некогда работа О. Laders’a, Die dionysischen KiXnstler (1873); помимо
нее следует принять во внимание более новые исследования Ziebarth’a, Griechisches
Vereinswesen (1896) и Poland’a, Geschichte des griechischen Vereinswesens (1909).
Том V. Религия Римской империи
213
ки весьма распространенным, опирающимся на унаследован¬
ные от праотцев, многовековым предубеждениям — утверж¬
дать, повторяю, неопровержимый факт жизнеспособности
древнего Олимпа как минимум в первые три века христиан¬
ской эры181.
Но легко можно спросить: как возникла эта, как сейчас ока¬
зывается, ошибочная многовековая традиция. Я не отношусь
к тем, кто с легким сердцем разрушает древние верования:
напротив, полагаю, что считавшееся в течение веков фактом
должно было опираться на серьезные основания. Могу искрен¬
не признаться, что сам в течение длительного времени разделял
мнение, опровержению которого посвящен нынешний раздел.
Здесь, однако, дело представляется следующим образом. Мне¬
ние, о котором идет речь, а именно: будто так называемая язы¬
ческая религия, заключавшаяся в признании и культе божеств
древнего Олимпа, пала как прогнившее дерево при встрече с
христианством, а ее проявления имперских времен были лишь
последними, значительно ослабевшими «конвульсиями» (мне
запало в память это словцо) умирающего организма, — итак,
это мнение возникло, с одной стороны, благодаря несправед¬
ливо враждебному отношению не столько христианства, сколь¬
ко его неосмотрительных глашатаев в отношении религии, ко¬
торая была его предшественницей; с другой стороны — ввиду
181 Повторяю, что в моем мнении о жизнеспособности древнего Олимпа в импер¬
ские времена нет ничего оригинального: у меня было очень много дельных пред¬
шественников, на одного из них я хотел бы сослаться здесь: это L. Friedlander.
Его уместно вспомнить и потому, что в III. 118 он отличает ученых, владеющих
в равной степени и литературой, и надписями, от тех, которые ограничиваются
исключительно первой, включая сюда преимущественно богословов. Сам он,
будучи несомненным авторитетом в обеих сферах, жалуется в III. 237 на «полу-
тысячелетнюю смертельную битву язычества с христианством»: на то, что эта
смертельная битва продолжалась (после Константина) еще в течение двух веков,
хотя она велась очень неравным оружием; на то, что эта, теперь уже совершенно
бессильная и безоружная, вера в богов так долго не могла умереть, хотя христи¬
анство неутомимо — чем дальше, тем беспощаднее — убивало все проявления
его существования принуждением, грабежом, уничтожением и многообразными
преследованиями. Уже все это доказывает, насколько мощной была жизненная
сила даже ослабевшего язычества.
214
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
недостаточного знакомства с предметом. Поговорим об обоих
пунктах.
Уже не раз в настоящей работе я выступал против утвержде¬
ния, будто христианство обязано своей победой тому, что среди
множества плохих религий оно было единственной хорошей.
Я противопоставил ему свое: христианство победило потому,
что среди хороших (более или менее, разумеется) оно было
наилучшим. И я полагал, что мое понимание векового спора
гораздо более почетно для христианства, нежели мнение моих
противников, но им этого было недостаточно: «языческая» ре¬
лигия, — утверждают они, — была не только худшей, но и более
слабой, была «прогнившим деревом», и упала она сама по себе.
Тем более я могу спросить, какая победа более почетна: победа
над слабым или же сильным противником? Речь не о том, отве¬
чают они. Мы ведем спор на научной основе, вопрос о большей
или меньшей почетности даже не должен возникать, речь об
одних лишь фактах. Ладно, я готов устранить элемент почет¬
ности из своего понимания. Но и вы устраните его из своего.
Факты! Мы требуем знакомства с ними от тех, кто вмешивает¬
ся в спор, который мы ведем, и по этой причине переходим от
первого пункта ко второму. Такими фактами являются свиде¬
тельства об античной религии (в частности, о культе древнего
Олимпа) в имперские времена; где же мы должны их искать?
Очевидно, — отвечают они, — в литературе: в сочинениях поэ¬
тов и прозаиков имперской эпохи. А разве не свидетельствуют
они о жизнеспособности древних богов? На словах — конеч¬
но, но мы этим словам не очень верим: чаще всего — от Вер¬
гилия до Клавдиана — это поэтические описания внешнего
вида и деяний богов, а такие описания либо Юноны у Верги¬
лия, либо Цереры у Клавдиана нисколько не убеждают нас, что
создатели этих образов верили в их реальность. Но эти творцы
вместе с иными свидетельствуют также о подлинном культе,
который римляне, начиная с императоров и заканчивая про¬
стыми гражданами, совершали в честь своих богов. Что же из
того? Есть только рутина: второй век совершал эти культы по
Том V. Религия Римской империи
215
примеру первого, а тот — по примеру предшествующего, и сер¬
дечного чувства в этих часто внешних фактах уже не было. Но
ведь в наших музеях есть изваяния и барельефы богов и богинь.
Разве были они проявлениями живой веры? Как, например,
Афродита с острова Милос в Лувре. Кто же это знает: быть мо¬
жет, ее создателя интересовало только воплощение в мраморе
своего идеала женской красоты, а люди тогда, как и сейчас, лю¬
бовались его статуей, а не молились ей. Иначе было в прежние
времена, когда еще жили те, кого я когда-то назвал и называю
сейчас «пророками резца» [ДР, § 14]: Фидий, Поликлет182; еще,
может, столетием позже — Скопас183 и Пракситель184; и, на¬
верное, это все. Однако: давайте прочитаем четвертую книгу
182 Поликлет Старший — скульптор и теоретик искусства, работавший в Аргосе
во второй половине V в. до Р. X. Изображал атлетов в состоянии покоя, первым
придал фигурам такую постановку, чтобы они опирались на нижнюю часть лишь
одной ноги. Оригинал самого знаменитого произведения Поликлета — Дорифор
(Копьеносец) — не сохранился, но существует множество копий. Считалось, что
фигура создана на основе положений пифагореизма, поэтому ее часто называли
«каноном Поликлета». В трактате по эстетике, который также не сохранился, ав¬
тор уделял большое внимание пифагорейской теории золотого сечения (вся дли¬
на так относится к большей части, как большая к меньшей). — Примеч. перев.
183 Скопас — скульптор и архитектор эпохи поздней классики (IV в. до н. э.), пред¬
ставитель новоаттической школы. Одним из первых отдал предпочтение мрамо¬
ру, практически отказавшись от применения бронзы. Также отказался от тради¬
ционного стиля, основанного на идее гармонии и спокойствия, введя взамен тему
душевных переживаний, борьбы, страстей и используя для этого динамическую
композицию и новаторские выразительные приемы лепки портретов (глубоко по¬
саженные глаза, морщины и т. п.). Участвовал в сооружении храма Афины Алей
в Тегее и Мавзолея в Галикарнасе. Среди сохранившихся его произведений наи¬
более значителен фриз мавзолея Мавсола в Галикарнасе. Многие работы Скопаса
известны по римским копиям (напр., Потос, Молодой Геракл, Мелеагр, Менада). —
Примеч. перев.
184 Пракситель — скульптор IV в. до Р. X. Предполагаемый автор знаменитых ком¬
позиций Гермес с младенцем Дионисом и Аполлон, убивающий ящерицу. Большин¬
ство работ известно по римским копиям или описаниям античных авторов. Стал
первым скульптором, создавшим монументальное изображение обнаженной бо¬
гини {Афродита Книдская). Эта статуя считалась в древности лучшей статуей всех
времен благодаря достигнутому совершенству в передаче как грации тела, так и
тонкой гармонии духа. Ее не сохранившийся оригинал был сделан из мрамора. —
Примеч. перев.
216
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
речи Цицерона против Верреса, De signis, о «художественных»
грабежах Верреса в Сицилии. Очевидно, для него ценность
украденных изваяний была лишь эстетической, и только с
этой точки зрения он выбирал предметы своей алчности. Но
их владельцы чувствовали себя оскорбленными в религиозных
чувствах, поскольку были вынуждены выдать ему отчие святы¬
ни, божеств-покровителей своих домов. И ладно Афродита или
Афина. Пусть это даже не самое великолепное произведения
резца — если не ваятеля классической эпохи, то копииста вре¬
мен Адриана — скромный мраморный жертвенничек, на одном
из боков которого была не очень умело вырезана голова Дио¬
ниса: художественное значение резьбы признавать неуместно,
и Веррес также презрительно обошел бы ее, как и сегодня про¬
ходят мимо нее посетители музея. Какое же чувство вызыва¬
ет такой жертвенничек и такое изображение? Единственный
ответ: чувство религиозное. И далее, особенно в итальянских
музеях, целые шкафы наполнены бронзовыми или глиняными
статуэтками Церер, Меркуриев, Гераклов, до отчаяния одно¬
образными: Церера с поросенком, Меркурий с мошной, Геракл
с дубиной, о чем я говорил раньше. Здесь я подчеркиваю: они
неопровержимо свидетельствуют о религиозном чувстве сво¬
их прежних владельцев, возможно, не слишком благородных,
но наверняка искренних. И мы можем просто констатировать:
чем меньше художественная ценность такого изображения, тем
больше его ценность как свидетельства о религиозности тех
времен, из которых оно происходит. И таких статуэток, я по¬
вторяю, сохранилось множество неисчислимое.
Теперь мы переходим к решающему моменту: так же как к
великому искусству изваяния (наиболее радующему глаз, но
сомнительному как источник религиозности своих времен) от¬
носятся эти гермесики и гераклики, — так и к античной лите¬
ратуре относятся надписи. И в этом, собственно, заключается
трудность. «Читайте Светония!» — призывает в предисловии
к Калигуле Александр Дюма-отец, чье мнение я цитирую с осо¬
бой симпатией, ведь этот писатель, который свои исторические
Том V. Религия Римской империи
217
и прочие романы писал, так сказать, обеими руками одновре¬
менно (и даже, поговаривают, целые главы заказывал у писа-
телей-подрядчиков, лишь подписываясь своей фамилией), —
над Калигулой, ощущая ответственность перед античностью,
работал сам и весьма усердно. Конечно, — отвечу я, — давайте
читать Светония. Но коль скоро мы пишем о ранних временах
Империи, в первую очередь, давайте читать надписи — не обя¬
зательно в огромных берлинских фолиантах Corpus Inscriptionum
греческих и латинских, но, как минимум, в удобных собраниях
избранных надписей: пятитомник Дессау для латинской поло¬
вины государства, четырехтомник Sylloge Диттенберга или од¬
нотомник Михела для греческой. И в этом, я повторяю, заклю¬
чается трудность. Жизнь двенадцати цезарей Светония переве¬
дена на все культурные языки, и то же можно сказать о прочих
литературных источниках. Надписи, даже в кратком извлече¬
нии, до сих пор не были переведены, и я сомневаюсь, что пе¬
реводчик для них когда-нибудь найдется. Однако знакомство с
этими надписями я считаю условием безусловно необходимым.
Это требование решительное и неумолимое. Если вы не можете
ему соответствовать, будьте хотя бы скромными, и если чело¬
век, владеющий этим источником, говорит вам, что религия
античного Олимпа в течение первых трех столетий после Хри¬
ста была в Римском государстве еще весьма жизнеспособна, не
пытайтесь опровергнуть этот вывод высосанным из пальца су¬
ждением, будто это —предсмертные «конвульсии» умирающего
организма.
Как видно из сказанного, автор сам себя относит к тем,
кто владеет таким источником. Является ли он первым? Гос¬
поди, сохрани! Уже со времен Возрождения преимущественно
латинские надписи, а по возможности также и греческие —
уже свыше ста лет — в равной мере возбуждают интерес уче-
ных-филологов, и исследователи античной религии при случае
пользуются предоставленными ими ценными сведениями: та¬
ковы Виссова, Кюмон, Тутен — последний с особой тщатель¬
ностью, — а также те, кто еще будет упомянут ниже: Beurlier,
218
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
Graillot, Lafaye и длинный ряд других. Позволю себе высказать
предположение, что рядом с их исследованиями и мои облада¬
ют некоей ценностью, ведь, работая самостоятельно, я пользо¬
вался не приведенным моими предшественниками материа¬
лом, и кроме того, подчиняя свои результаты избранной линии
развития, я смог осветить их с новой точки зрения. Об этом еще
не раз будет сказано. Здесь к вышеизложенному я хочу добавить
следующее.
Надписи, о которых идет речь, не только своим содержа¬
нием вызывают наш интерес: это чаще всего свидетельства о
посвящении такому-то или такому-то божеству такого-то или
такого-то (не всегда названного) предмета таким-то и таким-то
лицом. Итак: «sacrum deo...», упомянутому с почетными атрибу¬
тами и добавлением устоявшейся формулы «v.s.l.m.», что значит
votum solvit lubens merito (я охотно исполнил обещание заслужен¬
ному) или «s.p.f.c» — sua pecunia faciendum curavit (велел устроить
за собственные деньги). Обещание чаще всего не конкретизи¬
руется, это обычно тайна, о которой достаточно было знать по-
святителю и самому божеству, даже если она была такого рода,
что нельзя было ее вверить этому божеству иначе, как отведя
его в сторонку:
Quod nisi seductis non fas committere divis185, —
как язвительно говорит Авл Персий Флакк (ιСатиры, II. 4).
Но жертвователи обычно указывают и себя, и это, наверное,
наиболее интересно и важно. Ведь мы среди них видим лю¬
дей всех слоев разношерстного населения Рима: императоров,
магистратов, сенаторов, высших чиновников, военных любых
званий, начиная от легатов, не исключая трибунов и центурио¬
нов, вплоть до последних рядовых, и обычных граждан вместе
с их женами, вольноотпущенников и рабов. А кто, пользуясь от¬
личными индексами Дессау и прочих, которых я указал выше,
185 «О которых богам ты лишь на ухо мог бы поведать». — Перевод Ф. А. Петров¬
ского.
Том V. Религия Римской империи
219
при помощи нескольких сотен надписей сакрального характера
ознакомился с религиозными потребностями всех этих людей,
живших в первые века после Христа, тот, несомненно, утратит
желание считать, что религия древнего Олимпа, о которой они
свидетельствуют, была в этом обширном временном интервале
нежизнеспособной религией.
Но в конце этого интервала она умерла. Умерла? Нет! Защи¬
щаясь, она была убита.
Глава IV
КУЛЬТ ИМПЕРАТОРОВ1
1 Основной работой для настоящей главы является объемная — содержит 357 стра¬
ниц — книга аббата Е. Beurlier Le culte imperial, son histoire et son organisation depuis
Auguste jusqu’a Justinien, Париж, 1891 (цитируемая в настоящей работе только по
фамилии автора; отмечу при этом, что автор совершенно сбил с толку своих чита¬
телей, приводя на протяжении своего исследования другое название своей кни¬
ги, а именно Essai sur le culte rendu aux empereurs romains, под которым ее цитирует,
например, Тутен ниже, отчего складывается впечатление, будто речь идет о двух
разных книгах). Поскольку вначале и я пал жертвой этого недоразумения, хочу
предостеречь своих читателей. Содержание этой весьма ценной книги следую¬
щее. Вступление: происхождение императорского культа. Часть первая: История
культа императоров до Константина. (Гл. I. Установление культов императоров.
Гл. II. Культ императоров после Августа.) Часть вторая: Культ императоров в
Риме. (Гл. I. Почитание живого императора. Гл. II. Почитание императоров после
смерти. Гл. III. Жрецы умерших императоров.) Часть третья: Культ императоров
в провинциях. (Гл. I. Провинциальные собрания. Гл. II. Провинциальные жре¬
цы.) Часть четвертая: Муниципальный культ императоров. (Гл. I. Разные формы
муниципального культа. Гл. II. Муниципальные жрецы. Гл. III. Seviri augustales.
Гл. IV. Неокорат [право отправления культа императора. — И. 5.].) Часть пятая:
Культ императоров, совершаемый коллегиями и частными лицами. Часть ше¬
стая: Диссиденты императорского культа (1. Евреи; 2. Христиане). Часть седьмая:
Том V. Религия Римской империи
221
§ 15. Вопрос о классификации религий
Не в первый раз мне предоставляется возможность высту¬
пить против популярного разделения религий на монотеисти¬
ческие и политеистические. Мне не нравится, что — оперируя
понятиями единства и множества — это разделение вводит в
метафизическую сферу (т. е. во внепространственную и вне¬
временную, в которой пребывает божество) категорию числа,
обладающую значением в условиях пространства или време¬
ни2. Такое принципиальное утверждение религии Израиля,
Императорский культ после Константина. (Гл. I. Секуляризация императорского
культа. Гл. II. Христианская церковь и императорский культ после Константина.)
Заключение. Приложения.
Второе обстоятельное рассмотрение этой темы мы найдем в известном уже нам
произведении J. Toutain’a Les cultes patens dans I’empire romain, где оно представляет
первую часть первого тома (по-прежнему первую и единственную «часть» — по¬
ловину задуманного произведения, охватывающего «латинские провинции», т. е.
за исключением Италии с городом Рим и греческого Востока). Автор подчиняет
культ императоров «официальным культам» {cultes officiels) в общем, под которыми
он понимает культ богини Ромы, а также культ капитолийской троицы, и особо
Юпитера Наилучшего, Наивысшего, о котором у нас говорилось в предыдущей
главе; исключительно культу императоров он посвящает главы III—V «книги»
первой (с. 43—181). Здесь присутствует следующее разделение. Гл. III: Культ им¬
ператорского божества; различные его формы (культ живого императора; культ
усопших императоров; общий культ Ромы и императорского божества; культ
членов императорской семьи и domus Augustae; родственные культы connexes (свя¬
занных с ними (фр.)); распространение, географическое разделение и характер
разных культов). Гл. IV: Организация культов Ромы и императора (провинции;
несколько групп городов; города, сообщества, корпорации, разнообразные кол¬
лективы, а также augustali; отдельные лица). Гл. V: Жрецы и верующие император¬
ского культа (члены провинциального собрания и провинциальные жрецы вмес¬
те со жрицами; жрецы и жрицы «конвентов» и прочих аналогичных объединений;
муниципальные жрецы и жрицы; члены и жрецы объединений, корпораций и
разнообразных коллективов, Augustali и севиры; частные лица).
Очевидно, культ императоров представляет часть каждого произведения, посвя¬
щенного римской религии, его краткое описание приводит и Boissier {La religion
romaine dAuguste aux Antonins, т. 1, книга 1, гл. II: Императорский апофеоз, с. 109—
186), и Wissowa, и другие.
2 Я вижу, впрочем, к своему удовольствию, что в негативном отношении к моно-
и политеизму в недавние времена у меня был очень серьезный предшественник —
Ed. Meyer {Geschichte des Altertums, II. 1893, 762): «Монотеизм и политеизм, — гово¬
рит он там, — это лишь удобные маркеры {bequeme Schlagworter) в богословской
222
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
как «Бог наш, Бог един», на основании которого эта религия
включается в монотеистические (причем как первая из них), —
имело значение только в те времена, когда этот Бог представ¬
лялся в условиях пространства; оно утратило такой смысл, как
только Бог стал существом метафизическим. Я повторю здесь
мнение первого подлинного еврейского философа Моисея
Маймонида (More Nebochim, I, гл. LVII; ср. ЭИ, § 7): «Настоль¬
ко же ошибочно приписывать Богу акциденцию единства, на¬
сколько ошибочно приписывать и акциденцию множествен¬
ности». Одним словом: подлинная религия, согласно Май-
мониду, — используя введенное мною выражение — анариф-
метична. Но Маймонид при жизни и после смерти считался
еретиком. Религия Израиля в сознании своих последователей
оставалась религией монотеистической* 3. Но и христианская
тоже. Обе они противопоставляются античной религии как
политеизму. Справедливо ли?
Во времена Гомера явный анарифметизм мы встречаем
только для низших групп божеств: и так, и сяк говорится о
Музе или Музах, Харите или Харитах, Эриннии или Эринни¬
ях. Зевс, Гера, Афина, Аполлон не только явно отличаются друг
от друга, но даже весьма разительно соперничают друг с дру¬
гом... Хотя, с другой стороны, речь идет о бесчестных смерт¬
ных, которые живут, не обращая внимания на волю (δπις) «бо¬
гов» — здесь мы с нашей точки зрения могли бы смело вместо
множественного числа использовать единственное число: «по
полемике, но с точки зрения истории религии такое противопоставление как раз
всегда имеет зависимое значение». Особенно в Греции вопрос, один бог или их
много... никакой роли не играл.
3 Я упомянул здесь Маймонида, поскольку он выстраивает размышления на почве
указанной религии, а именно религии Израиля. После него — а жил он в XIII в. —
вопрос количества в отношении божества перешел в философию спекулятивную;
ее основатель в Германии Николай Кузанский в одном из своих основных сочине¬
ний — De docta ignorantia — выразил ту идею, что «единство и множество сливают¬
ся в понятии Бесконечности», а Бесконечность и есть божество (Ernst Hoffmann,
Nicolaus von Cues und die deutsche Philosophie, Vortragen der Heidelberger Akademie der
Wissenschaften, gehalten am 17. Februar 1940). Ограничусь лишь этим кратким упо¬
минанием: философия лежит вне пределов рассмотрения данной книги.
Том V. Религия Римской империи
223
воле Бога». Как бы то ни было, само драматическое понимание
Олимпа в Илиаде (а также, хоть и в меньшей степени, в Одиссее)
требовало политеистической окраски. Позже на помощь поэ¬
зии пришло искусство резца: Зевс, Гера, Афина, Аполлон по¬
лучили благодаря ваятелям собственный внешний вид. Я на¬
звал ваятелей по этой причине «пророками резца» и, в прин¬
ципе, справедливо; здесь, однако, следует добавить, что они
представляли контраст с теми пророками, которых мы обычно
называем этим словом — пророками Израиля. Последние сво¬
им учением отстраняли тот налет политеизма, который мож¬
но было обнаружить в облике Иеговы и в Законе, обрабатывая
его в максимально монотеистическом духе. Греческие ваятели,
напротив, придавали властелинам Олимпа тот вид, который
навсегда останется характерным для каждого из них, уже тем
самым увековечив их политеистическое восприятие. Одна¬
ко полной победы они не одержали: последние годы Римской
республики сборное понятие «богов», равнозначное нашему
понятию «Бог», существует независимо от конкретных изобра¬
жений отдельных богов, подготавливая почву для христиан¬
ства [РРР, § 43]. Я подчеркиваю: это понятие возникло как плод
самостоятельного развития античной религии без какого-либо
вмешательства Востока и тем паче иудаизма.
Что же касается отдельно римской религии, то вследствие
своего естественного стремления к интегрированию, что я об¬
стоятельно изложил в соответствующем разделе РРР, § 15, она
еще враждебнее относилась к приложению числа к божеству:
римское божество — еще раз повторюсь — было единым во
множестве и множественным в единстве [РРР, § 49]. «Отсюда
снова видно, — говорил я там же, — что разделение религий
на монотеистические и политеистические к римской религии
применяться не может».
Вместо этого принципиально неудачного и непрактично¬
го в интересующей нас сфере разделения я предложил бы при¬
держиваться другого, которое первым предложил — насколь¬
ко мне известно — голландский религиовед Корнелий Петр
224
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
Тиле (Cornelius Petrus Tiele)4. В качестве критерия разделения
он формулирует вопрос: считает ли данная религия разли¬
чие между богом и человеком непреодолимой пропастью или
допускает существование или возможность существования
между ними существа-посредника, то ли как богочеловека, то
ли как человекобога. Религии первой категории он называет
теократическими, второй — теоантропическими. С его точки
зрения, религия Израиля является теократической, религия
же древних Греции и Рима, а также христианство — религи¬
ями теоантропическими. И читатель видит, как уже в самой
этой классификации — словно вспышкой молнии — вдруг
освещается главная загадка истории религии вообще: загад¬
ка, почему Израиль отверг христианство, тогда как античный
мир принял его и ревностно проповедовал. Пробным камнем
является свидетельство апостола Матфея (26:63—65): «И пер¬
восвященник сказал Ему: заклинаю Тебя Богом живым, ска¬
жи нам, Ты ли Христос [т. е. Мессия. — Ф. 3.], Сын Божий?
Иисус говорит ему: ты сказал... Тогда первосвященник разод¬
рал одежды свои и сказал: Он богохульствует!» Это богохуль¬
ство заключалось не в термине «Мессия»; Мессий Израиль
видел немало и раньше, и позже, а когда равви Акиба признал
мессией вождя Третьей иудейской войны Шимона Бар-Кох-
бу5, его собеседник раввин Йоханан не поверил ему [CR, 318],
4 Я подразумеваю здесь его двухтомник, который был мне доступен в немецком
переводе: Einleitung in die Religionswissenschaft, 1899—1901.
5 Шимон Бар-Кохба (арам, «сын звезды») — предводитель иудеев в восстании
против римлян при императоре Адриане в 131—135 гг. Настоящее имя — Ши¬
мон Бар-Косба. Имел также оскорбительное прозвище Бен-Козива («сын лжи»).
С успехом боролся против римлян, захватил 50 городов (в том числе Иерусалим)
и много деревень, был объявлен царем и стал чеканить монету. Затем прибывший
полководец Адриана Юлий Север подавил восстание. Иерусалим пал, а Бар-Кохба
погиб в осажденной крепости Бейтар в 135 г. После этого Адриан запретил иудеям
под страхом смертной казни совершение религиозных обрядов, а также препода¬
вание и изучение Моисеева закона. Эти запреты были отменены следующим им¬
ператором — Антонином Пием. На месте разрушенного Иерусалима в 135 г. была
построена римская колония Элия Капитолина (Colonia Aelia Capitolina), название
которой происходит от родового имени Адриана (Элий), а также означает посвя-
Том V. Религия Римской империи
225
но одежд своих не раздирал и богохульником не называл. Нет.
Богохульство заключалось в термине «сын Божий». Это был
уже явный теоантропизм, который для теократической рели¬
гии Израиля был неприемлем. Однако его очень легко могли
принять последователи античной религии, именно как теоан-
тропической* 6.
Идя далее по следам Тиле, мы полагаем вместе с ним и
вместе с другими исследователями, что теоантропизм в об¬
щем может избрать исходным пунктом либо бога, либо чело¬
века. В первом случае мы встречаем бога, ставшего человеком;
он становится им таким образом, что надевает, так сказать,
человеческое тело, что он воплощается. Тогда перед нами путь
воплощения, или инкарнации. Во втором случае напротив:
человек становится богом — и перед нами путь обожествле¬
ния (именно в таком смысле) человека, т. е. апофеоз. Итак,
инкарнации или апофеоз — это две формы теоантропизма.
Вторая снова возможна в двух видах — в зависимости от того,
достигает ли человек апофеоза при жизни или лишь после
смерти (причем второй путь обычно более мягкий). В Древ¬
ней Греции апофеоз приобретает форму героизации; героиза¬
цию умершего мы встречаем уже в классические времена [ДР,
§ 29], живого — только в постклассические, особенно в элли¬
нистические [РЭ, § 32]. Разница здесь не только хронологиче¬
ская, но и географическая. Собственно Греция гораздо упор¬
нее противилась признанию апофеоза живого человека, чем
Восток. Из обеих стран Востока, служащего нам ориентиром,
снова более покорным был Египет, где уже во времена фарао¬
нов правящий царь почитался богом, причем эту традицию в
щение Юпитеру Капитолийскому. Проживание евреев в колонии было запреще¬
но. — Примеч. перев.
6 Я подтвердил это в ЭИ, § 30, ссылаясь (поскольку меня интересовало как можно
более популярное свидетельство) на «в остальном не слишком хорошую книгу»
М. MiesesaZter Ursprung des Judenhasses (1923, 499). Так я писал в 1927 году, когда еще
не знал, что в лице господина Мизеса, si displacet [если это доставит удовольствие
богам, или как восклицание: «Боги милостивые!» {лат.)], встречаю земляка. Мне
очень жаль, но quodscripsi, scripsi [что написал, то написал {лат.)].
226
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
эллинистические времена несложно было перенести на новых
властителей, Птолемеев. Во втором государстве — у Селевки-
дов — такой традиции не было, поскольку царь персидский,
собственно (хоть грекам и казалось иначе), богом не почитал¬
ся. Лишь здесь, в Египте, пример Птолемеев привел к тому,
что и Селевкиды — правда, лишь в третьем поколении — при¬
своили себе божественное достоинство в лице Антиоха II,
сына деятельного Антиоха I Сотера. Он тот, кому даже исто¬
рия приписала титул «бога»: Άντίοχος Θεός (кто знает, не в на¬
смешку ли).
Впрочем, следует признать, что граница между таким при¬
жизненным апофеозом и инкарнацией была весьма гибка.
Описание апофеозов египетских царей, которые я приводил
в РЭ, § 30, сообщает нам полную картину воплощения тако¬
го божества Ра в плод царицы, причем фигура ее смертного
мужа целиком устраняется, и новый наследник царской ко¬
роны является подлинным сыном бога Ра. Потому и легенда,
которую придворная услужливость создала для первого царя
Сирии, благородного Селевка I Победителя, превращая его в
сына Аполлона, полностью задвигала его смертного отца, ма¬
кедонского вождя Антиоха, и это также было причиной того,
что Селевк, относившийся с большим пиететом к памяти
своего отца, эту легенду не признал [РЭ, § 33]. Как видно из
изложенного, признание человека (пусть даже правителя) ин¬
карнацией бога свидетельствует о большей услужливости со
стороны признающих ее, чем настоящая или притворная вера
в его апофеоз, даже при жизни. Это предопределяет решение
вопроса об отношении Рима и Греции к культу, о котором бу¬
дет сказано в этом разделе. Ведь Рим относился к греческому
Востоку примерно так же, как внутри этого Востока исконная
Греция — к греческой Азии; итак, мы готовы к тому, что на
Западе, которым был Рим, идея апофеоза легче находит себе
применение, чем идея инкарнации. Об этом хорошо, как обыч¬
но, говорит Boissier в своем сочинении о римской религии [I,
146]: «Несмотря ни на что, было менее неуместным делать из
Том V. Религия Римской империи
227
Мессалины7 или Поппеи8 божества отдельные и личностные,
к которым каждый мог относиться с таким доверием, которое
у него было, не принижая две уважаемые богини, чем при¬
знавать этих коронованных блудниц воплощением Цереры и
Юноны. Греция легко позволила себе такое отсутствие ува¬
жения; римский апофеоз никогда не заходил так далеко». Что
«никогда» — такого я бы не сказал: некоторые оговорки, как
мы еще увидим, здесь необходимы. Но в общем французский
исследователь весьма неплохо описал отношение обеих частей
государства к рассматриваемому вопросу.
Мудрый правитель, каковым был Август, отдавал себе отчет
в различии между Востоком и Западом. Об этом у нас еще будет
случай поговорить подробнее. Здесь я хочу подчеркнуть один
лишь факт, представляющий собой естественный переход от
предыдущей главы к настоящей.
«Храмов в свою честь он не дозволял возводить ни в какой
провинции иначе, как с двойным посвящением ему и Риму, —
7 Валерия Мессалина — третья жена римского императора Клавдия. Ее имя ста¬
ло нарицательным в описании развратных и сексуально озабоченных женщин.
В основном ее поведение характеризуют как оскорбительное и постыдное, а саму
ее — как жестокую, скупую и глупую нимфоманку. Тацит, Светоний и Ювенал
упоминают, что она либо сама владела одним из римских лупанариев, либо же
приходила туда в качестве проститутки, чтобы удовлетворить свою похоть.
Мессалина пользовалась неограниченным влиянием на императора, в честь дня
ее рождения проводились игры, ей воздвигались статуи. При помощи своих со¬
юзников она либо удаляла из Рима (как, напр., Сенеку), либо лишала жизни всех,
кто, по ее мнению, мог встать на ее пути. В 48 г. Мессалина решила сделать им¬
ператором своего любовника Гая Силия и вышла за него замуж, когда Клавдий
уехал в Остию. В итоге Мессалину схватили и закололи кинжалом, а сенат приго¬
ворил ее имя к забвению (Damnatio memoriae). — Примеч. перев.
8 Божественная Августа Поппея Сабина — вторая жена императора Нерона. В вы¬
боре мужей и возлюбленных руководствовалась корыстью и желанием власти.
Заключила брак с патрицием Отоном (в 69 г. — император) для сближения с мо¬
лодым Нероном, которого соблазнила и стала его возлюбленной. В 59 г. настоя¬
ла на убийстве его матери, которая была против их связи. В 62 г. Нерон развелся
с Октавией и женился на Поппее, которая стала жить в огромной роскоши, вела
расточительный образ жизни, обладала огромным влиянием на императора и на
принятие государственных решений. Интересовалась иудаизмом и покровитель¬
ствовала евреям. — Примеч. перев.
228
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
говорит биограф Августа Светоний (52). — В столице же он от
этой почести [возведение храмов в его честь] отказывался на¬
отрез9 (pertinacissime abstinuit)», а тем самым — и признавать себя
богом. Тогда сенат нашел способ обойти этот прямо запрещен¬
ный ему культ: а именно, возводил алтари в честь обожествлен¬
ных добродетелей императора, обожествленных благодеяний,
которыми был ему обязан народ. С этого времени молиться
начали Justitia Augusta, Providentia Augusta, Pietas Augusta, Fides
Augusta и t. д., вплоть до Pax Augusta, Concordia Augusta10 и τ. π.11
Буассье, упоминая этот ловкий выход из неудобного положения
[I. 137], справедливо указывает, что здесь не было даже легкого
9 Перевод М. Л. Гаспарова.
10 Справедливости Августа, Предусмотрительности Августа, Милости Августа,
Вере Августа, вплоть до Мира Августа, Согласия Августа {лат).
11 Следует помнить, что такое обожествление вполне соответствовало духу ре¬
лигии республиканского Рима. Цицерон в своей повествующей о религии кни¬
ге О законах [II. 19] описывает, помимо собственно богов и героев, как третью
категорию еще и тех, кого «да чтут они и те качества, за которые людям дается
доступ на небо, — Ум (Mentem), Доблесть {Virtutem), Благочестие (Pietatem), Вер¬
ность {.Fidem), и да будут устроены святилища в ознаменование этих заслуг, и да
не устраивают священнодействий для прославления пороков» (перевод В. О. Го-
ренштейна) [ср. РРР, § 28]. Иллюстрацию к этим словам Цицерона приводит Го¬
раций, прославляя justum et tenacem propositi virum [кто прав и кто твердо к цели
идет {лат.)], а следовательно — добродетели justitiam и constantiam [справедливость
и твердость {лат.)], и продолжает [Оды, III. 3, 9—12]:
И Геркулес и Поллукс таким путем
Достигли оба звездных твердынь небес:
Меж них возлегши, будет Август
Нектар пурпурными пить устами.
[Перевод H. С. Гинцбурга]
Это значит — благодаря именно тем добродетелям, за которые Сенат возводил
ему алтари. Что же касается признания, Boissier ссылается на Commentarii diurni
Mommsen’a в первом томе CIL. Очевидно, различие между мнением Цицерона и
Сената заключается в том, что первый подразумевает упомянутые добродетели в
общем, а Сенат — применительно к Августу. Это разница немалая, но не больше,
однако, чем между республиканской Викторией в общем, в честь которой Катон
Старший возвел часовню на Палатине в 193 г. до Р. X. (Liv. SK, IV. 9, 6 и D. 8744 а 1
Aug.), и Victoria Sullana [Виктория Суллана, т. е. принадлежащая Сулле {лат.)] или
Victoria Caesaris [Виктория Цезаря {лат.)] (диктатора), которым оба победителя
воздали честь играми. Несомненно, монархическое послевкусие чувствовалось в
последних — об играх Цезаря мы знаем это наверняка.
Том V. Религия Римской империи
229
колебания республиканской традиции: Цицерон, обращаясь к
своему брату Квинту, который был уполномоченным провин¬
ции Азия, напоминает ему [Ad Qu.fr. I. 1, 31], что он в полноте
своей военной и гражданской власти пребывает в тех же го¬
родах, «в которых, как ты видишь, твои доблести признаются
священными и причисленными к богам»12 13. Очевидно, условия
были там такими же: поскольку нельзя было возводить алтари в
честь «бога Квинта Цицерона» — надеемся, что он запретил это
сам — они возводились в честь его справедливости, прозорли¬
вости и т. д. Несмотря на это, разница существовала: там это де¬
лала провинция Азия, которая до этого сотни лет почитала без
обиняков как божества своих правителей Атталидов; здесь это
делает город Рим, который император Август желал освободить
от таких признаков лакейства. Но и времена уже были другие.
Итак, обожествление добродетелей, обожествление благо¬
деяний: Clementia Augusta, Аппопа Augusta..}7, От них легко было
перейти к обожествлению прочих радостных событий в импе¬
раторском доме, но, естественно, постепенно. При жизни Авгу¬
ста мы не читаем об этом, но при Тиберии такое уже начинает¬
ся. Установление дружбы между ним и Сеяном послужило тому
поводом, особенно после похвал, которых для этого человека
не пожалел император в своей речи в Сенате. «Невзирая на то,
что обсуждались совсем другие вопросы, — говорит Тацит, —
сенаторы определили воздвигнуть жертвенник Милосердию и
жертвенник Дружбе и по обе стороны от них установить ста¬
туи Тиберия и Сеяна»14 (агат Clementiae, агат Amicitiae ejfigiesque
circum Caesaris ас Seiani censuere15. Анналы, IV. 74). Мы можем
быть уверены, что, например, жертвенник в честь этой дружбы
был украшен надписью: Amicitiae Augustae16. Потому что позже
12 Перевод В. О. Горенштейна.
13 Милосердие Августа, Урожай Августа {лат.).
14 Перевод А. С. Бобовича.
15 Алтарь Милосердию и алтарь Дружбе воздвигнуть, а рядом с ними поставить
статуи Цезаря и Сеяна {лат.).
16 Дружбе Августа {лат.).
230
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
при Каракалле был возведен жертвенник и даже храм с над¬
писью [D. 450]: Iunoni Concordiae Augustae pro salute imp}1 (здесь
длинный титул Каракаллы) et Iuliae Augustae18 (также длинный
титул его матери Юлии Домны)19. И это в том же году, в котором
этот император убил своего брата Гету на руках их общей мате¬
ри. В том же году имело место посвящение Юпитеру (о котором
свидетельствует африканская надпись, CIL, VIII. 4196) как из¬
бавителю (Conservatori, см. выше) императора и его матери.
Как бы то ни было, перед нами «августизация» абстрактных
понятий, остающихся в определенной связи с личностью им¬
ператора. Об этих абстрактных понятиях я уже говорил [РРР,
§ 28]. Я указывал там, что они — как минимум, отчасти, на¬
сколько они были обожествлены, — отпочковались от конкрет¬
ных богов древнего Олимпа: от эпитета к персонификации, от
персонификации к абстракции. И вот пожалуйста: коль скоро
так случилось, не могло ли возникнуть стремление расши¬
рить «августизацию» от абстрактных понятий до богов нового
Олимпа? От Justitia Augusta до Juppiter Augustus, Mercurius Augustus
и т. п. Так могло случиться, и так случилось. Является фактом,
что среди богов древнего Олимпа не было ни одного, который
бы в течение первых трех веков по Р. X. не получил прозвища
17 Юноне Конкордии Августе для здоровья императора {лат.).
18 Юлии Августы {лат.).
19 Надпись Iunoni Concordiae Augustae [Юноше Конкордии Августе {лат.)], однако,
неоднозначна. Как следует понимать первое слово? Была ли названа Юноной им¬
ператрица Юлия Домна, словно воплощение этого божества? Тогда бы это послу¬
жило иллюстрацией приведенного выше мнения Буассье (с той, однако, оговор¬
кой, что супруга Септимия Севера была лицом более уважаемым, чем Мессалина
или Поппея); но тогда синтаксис всей надписи оказывается не очень стройным.
Если же мы должны считать Concordiae Augustae родительным падежом, зави¬
симым от Iunoni, понимая последнее слово как женское соответствие Genius’a
[РРР, § 31], то жертвенник будет посвящен не самому Согласию, а его Юноне? Но
это было бы совсем непонятно. В любом случае, Dessau придерживался первого
из двух толкований, что видно из его индекса III. 1, 534. Я предпочитаю оставить
вопрос in suspenso [в нерешённом, неопределенном состоянии. — И. Б.]. Однако
следует принять во внимание и то, что, как установил Тутен [I 65], Юлия Домна
была — после Ливии, жены Августа — единственной императрицей, которая в ла¬
тинских провинциях еще при жизни получила титул богини.
Том V. Религия Римской империи
231
Augustus или Augusta. Об этой августизации — термин создал
я, хотя само явление, естественно, было давно замечено други¬
ми — я вскользь уже упоминал выше в связи с местными куль¬
тами (гл. II): как варварские божества направлялись ею к тому,
что возникло в имперские времена как новое и подлинное бо¬
жество. Так и здесь благодаря августизации древнего Олимпа
то же случилось с его членами: Mercurius Augustus послужил сту¬
пенью между республиканским Меркурием и богом Августом
Империи.
Однако эта августизация, как я уже указал выше, могла
происходить на двух уровнях: первым (хронологически ли —
это уже другой вопрос, но, в любом случае, в смысле интен¬
сивности религиозного чувства) было, как и там, простое со¬
поставление в одном и том же посвящении олимпийского бога
с богом самого императора20 21. Осуществлялось это так, как по¬
вествует надпись из Никополя-над-Дунаем 182 г. [D. 1856]: Ιονί
Optimo Maximo et numini Augusti nostri21 — так же, как и в британ¬
20 Августизация первого уровня. Здесь наше внимание привлекает тот факт, что
numina Augustorum [Августейшие божества {лат.)] (в разных сокращениях) встре¬
чается гораздо чаще, чем питеп Augusti [Августейшее божество {лат.)] в единствен¬
ном числе. Итак, множественное число указывает на то, что во время посвяще¬
ния, о котором свидетельствует надпись, правили двое (или больше) августов,
а немногочисленные датированные надписи этому вполне соответствуют. Так,
D. 4719 относится к году 205, когда августами были Септимий Север и его сын
Каракалла, D. 7056 — к 245 г.: совместному правлению Филиппа Араба с сыном
(CR, 412). Последняя надпись содержит в себе трудность: ведь она звучит (после
раскрытия всех сокращений) In honorem domus divinae [В честь божественного дома
{лат.)] — императорского — numinibusAugustorum [Августейшим божествам {лат.)],
причем указаны консулы 245 г. При этом, согласно повсеместно принятой хро¬
нологии, сын Филиппа лишь в 245 г. стал называться августом, а перед тем был
только императором [о значении этого титула см. РИ, 411]. Итак, одно из двух:
либо общепринятая хронология ошибочна — и тогда, следуя Вуличу, который
сроком a quo [откуда {лат.)] именования сына Филиппа августом указывает ок¬
тябрь 246 г. [Oest. Jb. III. 1900, 95], следует отодвинуть этот срок еще на год; либо
Augustorum в надписи является брахилогией вместо Augusti et Caesaris [Августа и
Цезаря {лат.)]. — Однако это не решает главной загадки, которая заключается в
преимуществе августизации первой степени совместного правления двух авгу¬
стов над правлением одного.
21 Юпитеру Оптиму Максиму и божественности нашего Августа {лат.).
232
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
ской надписи D. 4714: Deo Antenocitico et numinibus Augustorum22.
Здесь, как минимум, бог стоит на первом месте, а император
на втором; чаще порядок обратный, как, например, в надписи
нантской {Nantes) [D. 7051]: numinibus Augustorum deo Volcano23 или
в трирской 198 г. [D. 5646]: In honorem domus divinae et numinibus
Augustorum Iovi Optimo Maximo24. Такое сопоставление, в любом
случае, никакой загадки не представляет, и вчувствоваться в
его значение гораздо проще, чем в значение некоего Neptunus
Augustus25, поскольку в нем соединение имен представляет со¬
бой религиозную алгебру.
Предыдущими выводами мы подготовили почву для рас¬
смотрения особенности культа римских императоров в дета¬
лях: первые имели целью вывести их апофеоз из характера рим¬
ской религии как теоантропической, а вторые — знаменатель¬
ное для имперских времен направление культа богов древнего
Олимпа к культу императоров путем августизации последних.
После достаточного освещения обоих подготовительных во¬
просов, переходим к собственно содержанию настоящей главы:
к описанию форм, в которых воплотился культ императоров.
§ 16. Культ императоров,
его разновидности и уровни
Как следует из изложенного, эти формы могли быть и были
весьма разнообразны. Прежде всего следует отличать две прин¬
ципиальных, при этом взаимоисключающих: культ императо¬
ра при его жизни и культ умершего императора. У них разные
психологические основания, и они проистекают из разных ре¬
лигиозных принципов. Однако в обоих случаях следует при-
22 Богу Антенотику и божествам Августов {лат.).
23 Божествам Августов и богу Вулкану {лат.).
24 В честь божественного дома и Августейшим божествам, Юпитеру Оптиму Мак¬
симу {лат.).
25 Нептун Август {лат.).
Том V. Религия Римской империи
233
нять во внимание географические моменты, отличающие Вос¬
ток от Запада, а при более детальном рассмотрении: город Рим,
Италию, латинские провинции и даже отдельные провинции
одну от другой, поскольку — как мы еще увидим — общей
нормы для них всех не было; собственно Грецию, греческий
Восток (не забывая, однако, и о том, что Восток этот состоял
из разных народов, которые могли неодинаково относиться к
императорскому культу в обоих его проявлениях). Такое гео¬
графическое разделение не было единственным. Кроме него
следовало бы принять во внимание также разделение админи¬
стративно-социальное, отличая от культа общепровинциаль¬
ного культы региональные, муниципальные, коллегиальные и
в общем корпоративные и, наконец, частные. Но и это не все: от
подлинного культа, связанного с храмами, жрецами, алтарями,
разнообразными жертвами и с религией в целом, следует еще
различать признаки обожествления, содержащиеся в литера¬
турных произведениях и преимущественно в сочинениях поэ¬
тов. Они даже первыми обратили на себя внимание современ¬
ных исследователей, что поясняется их удободоступностью.
Повторяя ранее сказанное, мы можем указать: «Читайте Гора¬
ция!», «Читайте Светония!» (хотя такими словами человек по¬
лу посвященный может с триумфом обращаться к полным про¬
фанам), — тогда как культы настоящие, официальные извест¬
ны нам преимущественно из надписей, а предложение: «Чи¬
тайте надписи!» — на практике никакого результата принести
не может. Из этого следует понимание такой объемной книги
об императорском культе, как Culte imperial Beurlier а, содержа¬
щей свыше 350 страниц. Изданная полвека назад, она сегодня
устарела, однако не нашлось равного автору преемника и, на¬
верное, не скоро найдется. Потому и нынешний очерк, хотя он
и опирается в равной степени на надписи и на литературу, всех
сторон императорского культа принять во внимание не может.
Желая представить нечто лучшее, чем сухая каталогизация от¬
носящихся к культу явлений, я должен ограничиться выбором
наиболее интересных и характерных для римской души.
234
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
А поскольку апофеоз умершего для нас непосредственно
более понятен и симпатичен, чем признание божественности
живого человека, то с него и начнем. И здесь следует отметить,
что апофеоз, будучи неизменной чертой императорского Рима,
ничего принципиально нового в сравнении с Римом республи¬
канским не принес. Я прошу припомнить написанное мною
в РРР, § 30, о di Manes, причем эта формула вводит всех умерших
в круг «добрых божеств». Получив широкое распространение
на надгробиях лишь во времена имперские, она сама по себе
была происхождения очень древнего, и Цицерон оперирует ею
как общеизвестной [О Законах, II. 22: Divos]: «Умершие да при¬
числяются к богам», — но не всеми, а лишь членами семьи, ко¬
торые этому умершему parentant, согласно устоявшему термину,
т. е. приносят поминальные жертвы в dies parentales, в феврале.
Принимая к сведению такое ограничение, мы, однако, пола¬
гаем, что и в этой ограниченной форме культ deorum Manium
республиканской эпохи был естественным предшественником
культа умерших императоров, который должен был из него раз¬
виться, коль скоро император стал как будто главой всего наро¬
да. Но и другой путь приводил к той же цели: тот же Цицерон
в другом месте того же произведения [II. 27] приписывает Риму
принцип, очевидно, стоического происхождения, согласно ко¬
торому «души всех людей бессмертны, а души храбрых и доб¬
лестных божественны» (Omnium quidem animos immortales esse, sed
fortium honorumque divinos). Я использовал слово «приписывает»
умышленно: очевидно, обожествление умерших императоров
опиралось на убеждение, будто они действительно были fortes et
boni26. Поэтому обожествление умершего Цезаря-диктатора так
охотно было принято народом (исключая, естественно, фрон¬
дирующую аристократию): «был сопричтен к богам, не только
словами указов, — говорит Светоний [Божественный Юлий,
I. 88], — но и убеждением толпы26 27 (non ore modo decernentium,
26 Могущественны и добры {лат.).
27 Перевод М. Л. Гаспарова.
Том V. Религия Римской империи
235
sed et persuasione vulgi)». Поэтому, напротив, признание такой
же почести за несчастным Клавдием, выдавленное из Сената
по требованию Нерона, которого против собственных убежде¬
ний поддержал Сенека, встретилось с неприятием в обществе
и волнениями. Потому же, наконец, обожествление умерших
императоров эпохи славы — от Нервы до Марка Аврелия — про¬
исходило гладко, как вещь сама собой разумеющаяся. И если в
отношении одного из них, Адриана, возникли трудности, пре¬
одоленные лишь личным вмешательством его приемного сына
и преемника Антонина Пия [РИ, 343], то снова потому, что этот
в общем совершенный правитель некоторыми тираническими
поступками своих последних лет, по мнению Сената, будто бы
исключил себя из числа fortium et bonorum28.
Я упомянул только что Юлия Цезаря; больше я не буду ссы¬
латься на его обожествление (либо при жизни, либо после смер¬
ти) в этой книге, хотя со многих точек зрения оно походило на
остальные, поскольку имело слишком суматошный, исклю¬
чительный характер. Для нас культ императоров начинается
жизнью и смертью Августа, который направил этот безмерно
важный для религии Римской империи фактор в его, так ска¬
зать, спокойное и надлежащее русло. Авторитетными являют¬
ся следующие, частные акты. Во-первых, так называемая кон-
секрация, причем правом принимать решение по ней обладал
только Сенат29. Такая исключительность права консекрации
28 Могущественных и добрых {лат).
29 То, что по делу Адриана обряды, касающиеся его консекрации, продолжались
несколько месяцев, следует из надписи D. 322, посвященной императором Анто¬
нином Пием его «приемным» родителям Адриану и Сабине. Поскольку сама эта
надпись очень интересна, приводим ее здесь, опуская титулы умершего и живого:
Imperatori Caesari divi Traiani Parthici filio, divi Nervae nepoti, Traiano Hadriano Augusto
(титулы) et divae Sabinae, Caesar T Aelius Hadrianus Antoninus Augustus Pius (титулы)
parentibus suis [Императора Цезаря божественного Траяна Парфянского сын, внук
божественного Нервы, Траяну Адриану Августу (титулы) и божественной Сабине,
Цезарь Т. Элий Адриан Антонин Август Пий (титулы), своим родителям {лат.)].
Эта надпись была найдена в замке святого Ангела в Риме, т. е. в мавзолее самого
Адриана, возведенном Антонином, очевидно — как первая в нем: ее несколько раз
копировали в XIV и XV веке, в частности, такой серьезный гуманист как Ciriaco
236
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
оставалась за ним во все времена; независимо от значения этой
часто угнетаемой и унижаемой корпорации: его можно было
вынудить, что и случалось, но обойтись без него было невоз¬
можно. На практике дело выглядело так. В обязанности преем¬
ника умершего входило выступление в Сенате с предложением
консекрации умершего. Сенат рассматривал это предложение,
иногда — как в вышеупомянутой сложности с Адрианом —
очень долго. Если консекрация была одобрена, то умерший по¬
лучал титул divus* 30 — однако не deus31 — и ряд других почестей,
из которых ближайшей и второй по очереди было торжествен¬
ное погребение.
Здесь наше внимание привлекает факт консекрации Сена¬
том. И не только нас: апологеты раннего христианства — Тер-
туллиан, Орозий — так же считали это странным: «Импера¬
тор, — говорит первый из них, — не может стать богом иначе,
как по решению Сената». На это какой-нибудь сенатор, если
он был верующим, мог бы ответить следующее: «Умерший им¬
ператор причисляется к лику богов самими богами, и это с их
d’Ancona, причем эти копии должны для нас заместить оригинал, поскольку он
утрачен. Итак, в этой надписи, составленной самим императором Антонином,
его (приемная) мать Сабина [РИ, 311] называется diva — справедливо, поскольку
ее консекрация была осуществлена еще при жизни ее супруга по его инициати¬
ве, — а сам он еще нет: поскольку из приведенных его титулов следует, что над¬
пись составлена в 139 г., Адриан же умер в 138 г., видно, что с момента его смерти
до консекрации прошло как минимум несколько месяцев. Более того, себя самого
новый цезарь называет Пий [благочестивый. — И. Б.]; как мы должны соотнести
это с гипотезой, согласно которой он получил это прозвище за ревностно осу¬
ществленную консекрацию своего приемного отца? Я принимаю эту гипотезу,
хотя не без колебаний.
30 Божественный {лат.).
31 Бог {лат.). «Термин deus, — говорит Beurlier (55), — никогда не применялся в
официальном стиле. Плиний Младший и Септимий Север используют его, когда
Веспасиан говорит о себе как об умирающем, puto deus fio [Думаю, я становлюсь
богом {лат.)] (Светоний. Север, 23), используя его в несобственном значении.
У греков есть только одно слово — θεός — для обозначения всех богов, даже им¬
ператоров, будь то живых или умерших». Поскольку ни один другой язык не в со¬
стоянии передать разницу между deus и divus, отсюда проистекают сложности при
их переводе на другие языки, в том числе на польский.
Том V. Религия Римской империи
237
стороны — вознаграждение за его заслуги. От Сената зависит
не его принятие, а его признание римским народом в форме
установления культа, поскольку по основным законам римско¬
го устройства ни один новый культ не может быть введен без
решения Сената». Поэтому, если Тацит, говоря об апофеозе Ав¬
густа [Ann. I. 73], использует выражение decretum caelum32, то это
лишь сокращение, как и некоторые другие такого же рода. Бо¬
лее подробным является выражение sideritus receptus33, часто ис¬
пользуемое и иллюстрируемое на монетах путем изображения,
например, Августа в окружении звезд. Поскольку эти звезды
символизируют небо, это выражение равно формуле: «взятый
на небо» или «вознесшийся». Консекрация императоров часто
сравнивается с практикой канонизации в католической Церк¬
ви. Сравнение это меткое, оно указывает на новый пункт, по
которому античная религия была — согласно моей шестой
«аксиоме» — подлинным Ветхим Заветом христианства в его
наиболее развитом виде. Я напомню, между прочим, наше
польское выражение «wywyzszenie па oitarze»34, соответствую¬
щее латинскому «канонизация»: термин, явно указывающий
на установление культа.
Перейдем ко второму акту — торжественному погребению;
он обладает удивительными с нашей точки зрения качествами,
странность которых, однако, утрачивает свою остроту для тех,
кто знаком с деталями римского погребения в целом; читатель
поступит правильно, если перечитает начало описания такого
погребения [РРР, § 16]35. Очевидно, это могло произойти лишь
по истечении ряда не только дней, но даже месяцев со дня смер¬
32 Признан небожителем {лат.).
33 Принятый звездами {лат.).
34 Букв.: «превозношение на алтаре». — Примеч. перев.
35 Мы знаем об этом детально благодаря сохранившимся описаниям, а имен¬
но: погребение Августа у Кассия Диона [LVI. 31 и ниже], Петринакса у него же
[LXXIV. 4 и ниже] (оно для нас наиболее ценно, поскольку Кассий был его очевид¬
цем) и Септимия Севера у Геродиана [IV. 2 и ниже]. Очень ловко скомбинировал
все три Beurlier [61 и ниже], опираясь на собственные размышления, тоже весьма
ценные (отмечу, однако, что ошибочно на с. 63, как и ранее на с. 56, он называет
238
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
ти императора. Однако сохранять покойника все это время
было не с руки. Египтяне могли бы это сделать, но мумифика¬
ция не стала привычкой у римлян. Поэтому труп сжигался или
его хоронили без особых торжеств, а для погребения исполь¬
зовалась фигурка умершего из воска, которая с этого момента
полностью замещала его не только в глазах народа, но — что нас
удивляет больше всего — в восприятии близких36. И вот кукла,
облаченная в триумфальный пурпур, укладывается на укра¬
шенное драгоценностями ложе в предпокоях императорского
дворца, и она становится героиней драмы смерти императо¬
ра: ее окружают сенаторы в трауре, а с ними их жены и дочери.
Ежедневно к ней подходят врачи, будто осматривая ее, а потом
извещают присутствующих о том, что состояние здоровья им¬
ператора снова ухудшилось, это продолжается до последнего
дня, когда они сообщают о его смерти. Этим заканчивался пер¬
вый акт торжеств.
После этого начинался второй акт — вынесение мнимых
останков. Самые молодые из сенаторов поднимали парадные
носилки вместе с лежащим на них восковым изображением на
плечи и под плач присутствующих переносили их на Форум.
Здесь имели место разного рода процессии, связанные с пес¬
нями в честь умершего, потом речи или торжественные чтения
в его честь. Когда все заканчивалось, носилки с фигурой снова
«обожествленную» Друзиллу дочерью Калигулы, тогда как она была его сестрой;
см. РИ, 165). Мое описание гораздо короче, но не менее самостоятельно.
36 Фигурка из воска. Чтобы прояснить для нас столь странную подробность всего
погребения, следует как можно крепче помнить об одном принципе, который со¬
знательно или несознательно тлел в сознании древних. А именно: в эту фигурку
переносилась сама душа умершего императора. Чтобы прочувствовать этот прин¬
цип и то, что из него проистекает, сам смысл такого императорского погребения,
я настоятельно рекомендую читателю прочесть рассказ о Протесилае и Лаодамии
в моей обработке (МА, 351 и ниже), которая — сообщу это здесь — опирается на
мою реконструкцию утраченной трагедии Еврипида Протесилай. На этот прин¬
цип опирается, с одной стороны, значение статуэток в магических практиках,
включая «сожжение in effigie [символически, в изображении (лат.)]» обреченно¬
го, а с другой стороны — культ статуй императоров в сражении с христианством,
о чем будет сказано в последнем томе настоящей серии.
Том V. Религия Римской империи
239
уносились и под усилившийся плач присутствующих перено¬
сились с Форума на Марсово поле, где происходил третий и по¬
следний акт торжеств.
Он происходил вокруг заранее возведенного костра для по¬
койника. Именно «возведенного». Поскольку это было настоя¬
щее здание о трех, четырех и даже пяти ярусах. Первый ярус
заполнялся легковоспламеняющимися материалами, второй
служил для размещения на нем ложа с фигурой, остальные —
для различных украшений. Все это напоминало маяк, а имен¬
но — его прообраз: Маяк Александрийский [РИ, 179]. Итак,
вокруг костра проводился последний военный парад, зрите¬
лем которого должен был быть начальник всех войск государ¬
ства, а именно так называемая decursio37 — наиболее парадная
и эффектная часть всей церемонии. Ее предварял марш стар¬
ших чиновников и представителей сословия всадников вместе
с другими сановниками. Потом следовал парад разных частей
пехоты и конницы. Это и была собственно decursio. А завер¬
шалось все парадом на колесницах блаженных правителей и
предводителей прошлого. Когда и последняя часть програм¬
мы совершалась, костер зажигался. Мог это делать или импе¬
ратор — преемник умершего, или консулы данного года, даже
определенные Сенатом центурионы. Это должно было быть,
если принять во внимание размеры «кострища», зрелище весь¬
ма впечатляющее. И в тот момент, когда огонь поглощал по¬
мещенные на второй ярус носилки с фигурой императора, из
костра вылетал орел, взмывал в воздух и исчезал в небесных
просторах.
Последний акт привлекает наше внимание: поскольку фик¬
ция здесь исключена — орел слишком хорошо засвидетель¬
ствован в традиции, как в литературной, так и в изобразитель¬
ной, — следует предположить, что его подготавливали заранее:
содержали, например, в клетке в одном из верхних украшений
и выпускали на свободу в надлежащий момент с помощью на¬
37 Декурсия {лат.) — маневр похоронного или иного конного парада {лат.). — При-
меч. А. В.
240
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
значенного с этой целью смельчака (что было если и не просто,
то, в любом случае, возможно). Но каково значение этого сим¬
вола? Допускают обычно, что он должен был — согласно усто¬
явшимся верованиям — отнести душу умершего на небо, и в до¬
казательство приводят барельеф на арке Тита, изображающий
восхищенного орлом обожествленного императора, или дру¬
гой, украшающий постамент колонны Марка Аврелия и пред¬
ставляющий апофеоз Антонина Пия и его супруги Фаустины
Старшей, которых крылатый Гений — очевидно, замещающий
орла — возносит на небо. Очень возможно, что так верили в те
времена, о которых идет речь; но не была ли эта вера развитием
давней, где орел императора считался преобразившейся душой
его самого? На эту мысль меня наталкивает рассказ Лукиана о
смерти Перегрина: когда последний на Олимпе бросился в пы¬
лающий костер — ведь он желал «умереть смертью Геракла», —
из костра вылетел сия38, который был, несомненно, душой са¬
мого Перегрина. Лукиан, впрочем, указывает, что коршуна он
придумал сам, однако же добавляет, что слышал о нем и от дру¬
гих, что, как кажется, дает нам право видеть в этой его мнимой
выдумке — на этот раз вымысел несомненный. Таким образом,
птица императоров заняла место посредника между «птицами
душ» древнейшей греческой религии и птицей Перегрина и по¬
добных ей с их преемниками в средневековых верованиях. Чи¬
татель может вспомнить сожженную ведьму у Генриха Гейне,
где из пепла появился ворон.
После торжественного погребения следуют культовые по¬
чести, которые Сенат воздает новому divus. Они разнообразны
и включают в себя: 1) алтари, 2) храмы, 3) игры, 4) празднова¬
ние дня рождения, 5) разнообразных жрецов, а также братства
и подобные сообщества.
Об алтарях, обособленных от храмов, мы не можем сказать
ничего, кроме того, что они существовали. Что же касается
храмов, то они не только существовали, но отчасти даже суще¬
38 Коршун.
Том V. Религия Римской империи
241
ствуют до сих пор: либо в руинах, либо будучи переделаны в
христианские храмы. Храм обожествленного Веспасиана на¬
ходился на Форуме, и оставшиеся от него колонны до сих пор
находятся там, что видно из частично относящейся к нему над¬
писи между совершенно разрушенным храмом Согласия и хра¬
мом Сатурна [РИ, 327]. Роскошный храм Траяна, возведенный
его преемником Адрианом, украсил его собственный Форум:
наверное, самую красивую площадь древнего Рима [РИ, 305].
Храм Антонина Пия и его супруги Фаустины Старшей — точ¬
нее, храм консикрированной супругом Фаустины, к культу ко¬
торой добавился культ ее супруга после его собственной смерти
и консекрации, — до сих пор стоит на Форуме как храм св. Лав¬
рентия {San Lorenzo in Miranda). Последний храм такого рода,
возведенный Максентием в честь его обожествленного сына
Ромула [РИ, 432], также стоит до сих пор на южной стороне Фо¬
рума как костел свв. Косьмы и Дамиана. Впрочем, это касается
лишь храмов в самом городе Рим.
Как уже видно из этого краткого упоминания, возможность
конскекрации не ограничивалась бывшими императорами:
Антонин провел через сенат консекрацию своей супруги, Мак-
сентий — своего сына. Но Фаустина не была первой: посколь¬
ку была ею та, что стала первой императрицей Рима — Ливия,
супруга Августа. Впрочем, она была консекрирована не по хо¬
датайству своего супруга, которого пережила, и даже не своего
сына императора Тиберия. Этим обеспокоился лишь ее внук,
император Клавдий, через двенадцать лет после ее смерти.
Это грозило опасным увеличением количества divorum,
если бы каждому из них хотели воздать указанные выше поче¬
сти, особенно храм и жрецов; однако Berlier, который составил
наиболее подробный их перечень (с. 352), впрочем, включив
в него свыше десятка дивов христианских времен, получает
огромное их количество — семьдесят восемь. Очевидно, если
Калигула ввел в их число свою сестру и любовницу Друзиллу,
а Нерон — свою супругу Поппею, такие культы не пережили
своих ненавидимых основателей. Но и за их вычетом остает¬
242
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
ся количество очень показательное и вызывающее беспокой¬
ство. Похожая ситуация сложилась парой тысячелетий рань¬
ше в Египте фараонов, когда количество мумифицированных
и нуждающихся в опеке и защите умерших правителей в их
чрезвычайно драгоценных гробницах начало превышать воз¬
можности находящихся у власти: тогда в общую гробницу были
отобраны наиболее ценные мумии с целью дальнейшей общей
опеки для них всех. Такой же и в нашем случае была мысль
императора Тацита [РИ, 420]: он захотел возвести в Риме —
как утверждал его биограф Флавий Вописк Сиракузянин (гл.
IX) — общий храм divorum, с целью отправления их общего
культа39. Осуществил ли он свое намерение? Существуют раз¬
ные мнения. Однако скорее нет: ему не выпало долго править.
Другой сложностью был при принятии во внимание также
сложной системы усыновления чрезмерно долгий и непрерыв¬
но разбухающий титул правителей в одной лишь основной ча¬
сти; вот, например, титул Каракаллы на посвящении [D. 446]:
«Императору Марку Аврелию Антонину (ведь так его официаль¬
но звали), сыну императора (еще живого) Луция Септимия Се¬
вера (приводятся титулы), внуку (nepoti) обожествленного (<divi)
Марка Аврелия, которого его отец Септимий адоптировал себе
как отца [РИ, 391], правнуку (pronepoti) обожествленного Ан¬
тонина Пия, праправнуку (abnepoti) обожествленного Адриана,
прапраправнуку (adnepoti) обожествленного Траяна и обожеств¬
ленного Нервы». Последняя пара содержит в себе нонсенс, по¬
скольку Траян был приемным сыном Нервы. Но это уже было
следствием римской терминологии, весьма убогой с этой точ¬
ки зрения в сравнении с нашей, позволяющей нам нагромо¬
39 Храм Divorum, который должен был быть возведен императором Тацитом с це¬
лью размещения в нем их изваяний и отправления священнодействий в их честь,
был опознан некоторыми историками на эпиграфическом плане Рима, который
сегодня находится на стене здания на Капитолии: в соответствующем фрагменте
мы прочитываем остатки надписи plum di, где восстановление первой части как
templum кажется достоверным, а вот может ли быть вторая часть прочитана как
Divorum, остается вопросом, поскольку другие реконструкции также возможны.
Ср. с этим размышления Beulier а в его Appendi, 342.
Том V. Религия Римской империи
243
ждать наши «пра-» до бесконечности. Но делалось, как видит
читатель, то, что можно было сделать. Наиболее сложным и
наиболее трудным был вопрос жречества в отношении дивов.
К нему мы переходим сразу, поскольку в отношении игр и дней
рождения мы можем ограничиться лишь вышеприведенным
упоминанием. Непосредственно после смерти императора
Августа была учреждена коллегия Sodales Augustales, в которой
было свыше двадцати членов — ближайших родственников
умершего, а кроме них — primores civitatis40. Однако это была
исключительно родовая коллегия для gens Iulia, что, впрочем,
не помешало содалисам — после обожествления также и импе¬
ратора Клавдия — переименовать себя в Augustales Claudiales в
связи с тесным свойством обоих родов. По этой аналогии поз¬
же возникли и Sodales Flaviales для Веспасиана и Тита, Sodales
Hadrianales для Адриана и (возможно) Траяна — и последними
в 161 г. Sodales Antoniniani для Антонина Пия. Это были весьма
благородные круги, но как раз по этой причине не слишком
влиятельные в смысле распространения культа за пределами
соответствующих родов.
Нормальная организация культа divorum — всех в общем и
каждого в отдельности — приводила к учреждению «фламинов»
в их честь, для которых аналогией были фламины республи- 4040 Видные граждане {лат.). Sodales Augustales (не путать с Augustales без родитель¬
ного падежа) в количестве двадцати пяти человек возникли в 14 г., т. е. непо¬
средственно после смерти Августа по приказу его приемного сына и преемника
Тиберия. При этом двадцать один был отобран жеребьевкой среди высших са¬
новников государства, и к ним добавились сам Тиберий, его родной сын Друз,
его приемный сын Германик и родной брат последнего Клавдий, т. е. ближай¬
шие родственники умершего императора. Так это представляет Тацит [Анналы,
I. 54] (естественнее было бы в первую очередь назвать четырех родственников,
а лишь потом отобрать по жеребьевке двадцать одного). О дальнейших судьбах
этого жречества нас информируют надписи, среди которых самая интересная —
D. 5025, сообщающая о кооптации новых decurii на добавленные места (этот за¬
гадочный термин соответствует нашему «кабинету») до 27 и 28, вплоть до 250 г.
По свидетельству Тацита (III. 64), жречество этих содалисов должно было быть
собственным жречеством рода Юлиев. Подробнее об этом Beurlier 81 и ниже.
Надписи, касающиеся этого, а также прочих родовых содалисов, легко найти в
индексе Dessau, III. 1, 566.
244
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
канских времен: говорилось flamen Augustalis, так же как раньше
и позже — flamen Dialis [РРР, § 19]. В Риме фламином каждо¬
го divus был его ближайший родственник, а потому была воз¬
можность сочетания жреческих должностей [в культах богов и
дивов]: в провинциях flaminat divorum в общем конкурировал с
фламинатом отдельных богов, причем Тутен заметил неодина¬
ковое отношение отдельных провинций к культу дивов. Куль¬
ты отдельных дивов пользовались популярностью преимуще¬
ственно в Испании и африканских провинциях, и если Тутен
видит причину предпочтений последних в том, что ранее они
привыкли к обожествлению своих местных правителей, это
звучит вполне убедительно. Менее понятна причина, которую
он приводит для Испании. Но это мелочь. Напротив, более ин¬
тересен ответ, который надписи дают нам на вопрос: который
из отдельных дивов пользовался в провинциях наибольшей по¬
пулярностью? «Самым популярным из всех, — говорит Тутен
[I. 57], — был divus Augustus», — приводя богатую статистику,
охватывающую надписи, относящиеся также ко II веку. Этот
факт, наверное, красноречивее всего свидетельствует в пользу
подлинного, а не искусственного величия учредителя Римской
империи.
Впрочем, эти вопросы, связанные со жречеством Sodalium
Augustalium и прочими корпорациями этого рода, с фламина¬
том divorum в общем или также отдельными дивами (иногда
скучные, а если изволите, то и нудные), особых трудностей не
представляют. Иным является вопрос об Augustales, осложня¬
ющийся прибавлением к нему вопросов о Seviri и троякой ди-
стинкцией: Augustales отдельно, Seviri отдельно и Seviri вместе с
Augustales. Здесь трудности действительно серьезные. Начиная
с вопроса, действительно ли эти Augustales — с Севирами или
без — отправляли культ умерших, или еще живых императо¬
ров, или, в конце концов, и тех и других. Поскольку, однако,
о культе живых императоров еще не было речи, следует в пер¬
вую очередь заняться им, а лишь потом приступить к рассмот¬
рению, если не решению, вопроса об Augustales.
Том V. Религия Римской империи
245
§ 17. Культ живого императора
Приступая, согласно поставленной только что задаче, к во¬
просу о культе живого императора как божественного суще¬
ства, я повторяю, что диктатора Цезаря и здесь мы не будем рас¬
сматривать, причем по той же причине: из-за исключительного
и сумбурного характера признания за ним божественного зва¬
ния. Для нас первым примером будет Август, причем опять-та¬
ки — по указанным выше причинам — мы будем принципи¬
ально различать Восток и Запад, из которых последний будет
включать город Рим, Италию и латинские провинции.
Но в первую очередь Восток, ведь греческий Восток обла¬
дал — согласно тому, что я писал в РЕ — наиболее удобренной
почвой для апофеоза живого монарха, и Август, если бы захо¬
тел, мог бы проще всего получить признание себя как боже¬
ственной сущности. Но хотел ли он этого?
Послушаем, что говорит Светоний об Августе в его биогра¬
фии (гл. 52): «Храмов в свою честь он не дозволял возводить ни
в какой провинции иначе, как с двойным посвящением ему и
Риму». Здесь не сказано конкретно о Востоке, но эту лакуну за¬
полняет Тацит, у которого император Тиберий [Анналы, IV. 37]
ссылается на пример своего предшественника, говоря, что divus
Augustus «не запретил» возвести в Пергаме храм «в честь себя и
города Рим», причем об этом Пергамском храме, о его общем для
обоих божеств характере, говорится в греческих надписях [напр.,
Or. 458, 63]. — Итак — «не иначе, как», «не запретил» — такие вы¬
ражения не свидетельствуют, наверное, о большом желании.
И даже в этой форме его пожелание исключало римских жите¬
лей. Кассий Дион, который в LI. 20 приводит наиболее подроб¬
ное, хотя и не вполне точное сообщение об этом декрете Августа,
ограничивает изволение императора негражданами, которых он
называет эллинами, тогда как гражданам он рекомендовал чтить,
помимо Ромы, своего покойного отца, т. е. divum Iulium41. Он так
41 Сообщение Кассия Диона наиболее подробное, хотя и не вполне точное: действи¬
тельно, он говорит, что Август рекомендовал «негражданам, называя их эллина-
246
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
вел себя в 29 г. до Р. X., вскоре после победы при Акции. Пергам-
ский храм стал главным центром культа императоров для всей
Малой Азии. Об отношении к нему христиан уже говорилось
ранее.
Пример Августа, отличавшегося прекрасной умеренно¬
стью, был обязательным для Тиберия, которого Тацит [Анналы,
IV. 37—38] называет прямо validus spernendis honoribus42. Провин¬
ция Асия, желая отблагодарить его за помощь, оказанную ей
в процессе с представителями власти, попросила у него разре¬
шение на возведение в Смирне храма в его честь. Тиберий со¬
гласился, но — следуя примеру Августа — с тем условием, что
это будет храм в честь него, его матери и Сената. Когда же одна¬
ко провинция Дальняя Испания обратилась к нему с такой же
просьбой, он отказал, поясняя в Сенате свой отказ в речи, со¬
держание которой передает Тацит в упомянутом пассаже: «Что
я смертен, отцы сенаторы, и несу человеческие обязанности,
я вполне удовлетворен положением принцепса, я свидетель¬
ствую пред вами и хочу, чтоб об этом помнили также потомки;
и они воздадут мне достаточно и более чем достаточно, если со¬
чтут меня не опозорившим моих предков, заботившимся о ва¬
ших делах и ради общего блага не страшившимся навлекать на
себя вражду. Это — храмы мне в ваших сердцах, это — прекрас¬
нейшие и долговечные мои изваяния. Ибо те, что создаются из
ми, возводить храмы в его собственную честь, асийцам в Пергаме, вифинцам в
Никомедии». Неточность заключается в том, что Кассий использует выражение
«в его собственную честь» вместо «в честь богини Ромы и свою собственную», как
говорят Тацит и Светоний. Мне, однако, кажется, что эта неточность не случайна.
Прошу принять во внимание хронологию: Тацит — это эпоха Траяна, Светоний —
эпоха Адриана. Оба вместе — первые десятилетия второго века; Кассий Дион —
это эпоха Александра Севера, т. е. — целым столетием позже. А тем временем вве¬
денное Августом ограничение, мотивированное его скромностью в первые годы
после победы при Акции, со временем исчезло: Пергамский храм, который снача¬
ла был храмом Ромы и императора, стал просто храмом императора — неточность
Кассия в действительности была ретроспекцией современного ему положения
вещей на время возведения храма. Этот факт не лишен определенного значения.
Он повторился с тем храмом, который в чем-то копировал Пергамский — с храмом
или алтарем у места слияния рек Арар и Родан.
42 Сильно пренебрегающий почестями {лат.).
Том V. Религия Римской империи
247
камня, если благоволение оборачивается в потомках ненави¬
стью, окружаются столь же презрительным равнодушием, как
могильные плиты»43. Лишь бы он до конца своего правления и
своей жизни помнил об этих принципах!
О безумии Калигулы и говорить не стоит. О Клавдии пого¬
ворим из-за отношения Запада к апофеозу живых императоров,
поскольку его храм возник в Британии. И к этому-то Западу мы
сейчас переходим.
Его отношение к культу властвующих императоров видно
из текста присяги, которую мы читаем в уставе малацитанско-
го муниципия (сейчас Малага в Испании) времен императора
Домициана (гл. LIX): «Клянусь Юпитером и обожествленным
(divum) Августом, и обожествленным Клавдием, и обожеств¬
ленным Веспасианом Августом, и обожествленным Титом
Августом, и гением императора Домициана Августа, и богами
Пенатов [D. 6089]». Прошу отметить: он клянется всеми импе¬
раторами, консекрированными до Домициана, добавляя к ним
самого Домициана, императора еще живого, но только его ге¬
ния. Разница огромная: ведь культ гения признавал также Рим
республиканский [РРР, § 16]; гений хозяина дома, изображае¬
мый с его собственными чертами, с рогом изобилия в руках,
был божеством всей семьи. Что же случится — спрашивал я в
соответствующем месте [РРР, § 16] — если вся страна в сово¬
купности всех своих провинций признает над собой власть
одного господина? Вот и случилось то, о чем сейчас идет речь.
Итак, посвящение алтарей, часовен, храмов, учреждение жре¬
чества правящего императора было возможно на всем Западе,
необходимо было лишь вместо него самого упоминать его ге¬
ния. И, естественно, вместо императрицы — ее Юнону [ср. РРР,
§ 31]. Так и в провинции Африка некий Гней Корнелий Руф
вместе со своей супругой Марией Галлой (а она была дочерью
некоего Мария) посвящает — но неизвестно что — «Junoni Liviae
Augusti» — с благодарностью (lubentes meritae) за свое исцеление
43 Перевод А. С. Бобовича.
248
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
(<conservati) [D. 120]. Происходило это в 3 г. по Р. X., т. е. еще перед
этим должен был быть издан соответствующий указ о культе
императорского гения вместо самого императора (естественно,
только для латинского Запада, поскольку в греческом языке не
было даже слова, соответствующего латинскому genium). Нет
никаких сомнений, что как указ о связи личности правящего
императора с богиней Ромой на Востоке, так и указ о культе
императорского гения на Западе были изданы Августом.
Таковы были принципы — я подчеркиваю это слово — им¬
ператорского культа на Востоке и на Западе, включая Италию,
но исключая, однако, город Рим: в отношении последнего чи¬
татель припомнит решительное pertinacissime abstinuit44 Свето¬
ния. Это отнюдь не значит, что императорский культ вообще
не присутствовал в Риме, это означает, что его обоснования
были иными. А именно следующими.
В Риме издавна почитался культ «Ларов распутий» — Lares
Compitales, РРР, § 18. Центрами этого культа были перекрест¬
ки — compita, и с целью совершения этого культа возникли так
называемые collegia compitalicia, которые, набираясь преимуще¬
ственно из рабов и вольноотпущенников, имели характер ульт-
радемократический, а иногда и революционный. По этой при¬
чине они были дороги сердцам таких смутьянов, как, например,
Клодий, но вызывали сопротивление со стороны сторонников
порядка, например, Цезаря. «Как мудро ими воспользовался
император Август для своих династических целей — об этом
будет сказано в следующем томе», — сказал я в соответствую¬
щем месте. Итак, сейчас я должен исполнить это обещание.
В своей административной реформе города Рим, завершен¬
ной в 7 г. до Р. X., Август разделил его на четырнадцать округов
Сregiones), каждый округ — на определенное количество квар¬
талов {yici). Их перечень в индексе можно найти у Dessau, III. 2,
645. Администрация каждого квартала была доверена четырем
vicomagistri, избираемым из сословия вольноотпущенников; 4444 Решительнейший отказ {лат.).
Том V. Религия Римской империи
249
они должны были заботиться об играх, связанных с празд¬
ником (подвижным) Компиталий и сакральными центрами
их деятельности — находящимися на перекрестах часовнями
со статуэтками двух Lares Compitales в каждой. Итак, возобно¬
вив культ «Ларов распутий», Август издал указ, по которому
между статуэтками двух Ларов помещалась статуэтка «гения
Августа». Это был мужчина в тоге, приносящий жертву, ино¬
гда своими чертами напоминавший правящего императора.
Оба Лара, называемые с тех пор в результате этой несомненной
«августизации» Lares Augusti, по-прежнему выглядели как тан¬
цующие молодые люди в коротких туниках (допустима аллю¬
зия на веселый праздник Компиталий). Таким образом, культ
Августа — прошу прощения, культ гения Августа — был связан
с культом Ларов и унаследовал его огромную популярность,
особенно в низших слоях римского общества.
§ 18. Постепенное упразднение запретов
на деификацию
Подводя итоги сказанного в предыдущем параграфе о куль¬
те здравствующего императора в соответствии с принципами
основателя Империи, мы можем сказать: на Востоке он вво¬
дился не иначе, как в связке с культом богини Ромы. На Запа¬
де также, но не в честь самого императора, а в честь его гения.
В городе Рим тоже в честь его гения, но к тому же связанного
с культом «Ларов распутий». Таковы были принципы. И пред¬
варяя мысли, которые мы разовьем в настоящем параграфе,
можем здесь добавить: дальнейшее развитие культа здравству¬
ющего императора, уже начиная с последних лет правления
самого Августа, заключалось в том, что такие меры предосто¬
рожности постепенно ушли в забвение, и остался культ самого
здравствующего императора как бога.
Во-первых, культ императора вместе с богиней Ромой огра¬
ничился одним лишь Востоком; еще при жизни Августа был
250
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
учрежден — как общий для всей покоренной Цезарем Гал¬
лии — алтарь в честь Ромы и Августа. О нем уже говорилось
во вступительной главе. Но следует добавить опущенные там
подробности. Ведь алтарь находился не в самом Лугдуне: его
официальным названием была ага (или templum Romae etAugusti
inter confluentes Araris et Rhodani trium provinciarum Galliae45 [напр.
D. 7016]). Но ведь там, собственно, и находился Лугдун. Однако
очевидно, что не вполне там: жрецы этого культа не называли
себя Lugdunenses46 47 48, а, собственно, sacerdotes ad templum Romae
etAugusti ad confluentes Araris et Rhodani41 [напр., D. 7014] или ко¬
роче, что уже гораздо интереснее: sacerdotes Arenses4* [D. 4638].
Итак, Лугдун находился рядом... как, собственно, и сейчас.
Ведь это место, место слияния двух главных рек южной Фран¬
ции, обладает особой прелестью, к которой древние римляне
относились с надлежащей сентиментальностью, а нынешние
жители — уже нет. Я был там. Я должен был пройти сквозь со¬
вершенно заброшенный с художественной точки зрения квар¬
тал города, прилегающий к железнодорожному вокзалу, и был
одиноким созерцателем встречи этих рек: Родана, который до
этого свои волны, наполненные влагой альпийских ледников,
омыл в голубой глубине Лемана и Саоны, унося с собой «налог»
плодородной, но пыльной почвы Бургундии. Итак, здесь сто¬
ял тот славный алтарь, а перед ним храм, и вокруг, наверняка,
была разбита священная роща; здесь Arenses служили своим бо¬
гам среди благочестивой тишины залитой солнцем равнины.
Едва ли можно было найти место, лучше настраивающее душу
молящегося в духе новой религии; тогда как сейчас... После
возвращения я не мог не дать излиться своей обиде в разговоре
с одним жителем Лугдуна. Я привел ему пример города Пассау,
45 Алтарь (или храм) Рима и Августа трех провинций Галлии у слияния Арара и
Роны {лат).
46 Лугдунцы, жители Лугдуна {лат).
47 Жрецы храма Рима и Августа у слияния Арара и Роны {лат).
48 Жрецы арарские {лат).
Том V. Религия Римской империи
251
который возвышается над confluentes49 не столь историческо¬
го, но оттого не намного менее живописного Инна с Дунаем.
Городская управа разбила здесь пусть не священную рощу, но,
как минимум, очень милый парк. «Да, — ответил он мне пе¬
чально, — мы не умеем ценить красоту нашего края...»
Прошу прощения за это отступление: я хотел подчеркнуть
прелесть этого места, которое было украшено самым важным
с религиозной и политической точки зрения храмом, объеди¬
няющим в общей религии все три провинции имперской Гал¬
лии. Итак, в надписи D. 7041, посвященной Arensis возможно
еще при жизни Августа, алтарь называется лишь ага Augusti
inter confluentes Araris et Rhodani50 — богиня Рома уже канула в
забвение. Собственно, как и в прообразе этого храма — в храме
Пергамском. И здесь также Кассий Дион, свидетельствуя, что
культ этот совершался вплоть до его времен [LIV. 32], называет
его, однако, «культ вокруг алтаря Августа в Лугдуне», пропу¬
ская Рому.
Чем был для Галлии этот алтарь при слиянии обеих рек, тем
для проектируемой провинции Германии должен был стать ал¬
тарь в землях дружественных Риму убиев — ага Ubiorum49 50 51 — в со¬
временном Кельне. Мы не знаем точно, когда он был возведен;
мы знаем лишь, что его жрецом в течение некоторого времени
был сын князя убиев Segimundus (очевидно, Зигмунд — Сигиз-
мунд), а, следовательно, брат Туснельды, жены Арминия. Его
симпатии были, однако, скорее на стороне сестры и шурина,
чем отца. В год восстания в Германии, т. е. в 9 г. по Р. X., он
разорвал жреческий пояс и перешел в лагерь повстанцев, одна¬
ко пожалел об этом действии пять лет спустя, уже при Тиберии
[Тацит. Анналы, I. 57]. Из этого рассказа мы приходим к выводу,
что культ алтаря убиев уже существовал в 9 г. по Р. X., а следова¬
тельно — был культом здравствующего еще Августа. Однако по¬
49 Слиянием {лат.).
50 Алтарь Августа у слияния Арара и Роны {лат.).
51 Алтарь убиев {лат.).
252
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
скольку — вследствие восстания в Германии — надежда на со¬
здание провинции в этих землях не оправдалась, алтарь убиев
утратил свое предполагаемое значение. Более счастливой была
судьба другого преемника лугдунского культа — храма импе¬
ратора Клавдия (при котором началось покорение Британии)
в главном поселении римлян в этой провинции — Камулодуне
(нынешний Колчестер). Был ли он равен по значению тому, ко¬
торый стоял у места слияния двух галльских рек, мы не знаем;
но то, что мы читаем о нем у авторов (надписи о нем, к сожале¬
нию, умалчивают), исключает любую мысль, будто он мог бы,
согласно первому принципу Августа, называться храмом Ромы
и Клавдия. Да и вообще, как он назывался? Поскольку (как
видно из Ludus de morte Claudii52 Сенеки) он возник еще при жиз¬
ни этого императора, название templum Claudii было возможно.
Но что случилось с ним после его смерти и консеркации? Был
ли он автоматически переименован в templum divi Claudii53? Или
же в самом начале его официальным названием было templum
Augusti54, причем этот термин, означая вообще здравствующего
императора, при жизни Клавдия относился к нему, а после его
смерти к Нерону, потом к Веспасиану и т. д.?
Вероятно, этот принцип еще при жизни того, кто его про¬
возгласил, был забыт. Мы уже знаем, насколько это касалось
Ромы, а насколько это коснулось гения на Западе, вскоре уви¬
дим. Много поводов для раздумий дает алтарь, который плебс
римской колонии Narbo Marcius в 11 г. по Р. X. воздвиг в честь
императора Августа в благодарность за то, что тот (очевидно,
своим декретом) дал согласие на учреждение городского сове¬
та, т. е. декурионов. Итак, алтарь в честь Августа; но под каким
названием? — гения Августа? — это соответствовало бы упо¬
мянутому принципу, но нет, это не было сделано. Итак, воз¬
можно, под именем самого Августа, без оговорок, признавая
52 Действо о смерти Клавдия Цезаря (лат.); позднейшее название: Апофеоз боже¬
ственного Клавдия.
53 Храм божественного Клавдия (лат.).
54 Храм Августа (лат.).
Том V. Религия Римской империи
253
апофеоз здравствующего? Также нет. На это еще не решились.
Что же тогда?.. В этом, собственно, и заключается интересность
соответствующего документа — надписи на самом алтаре D.
112, из которой я приведу основные места: «При консулах Тите
Сотилии Тавре и Луции Кассии Лонгине (т. е. в 11 г. до Р. X.) в
десятый день до октябрьских календ (т. е. 22 сентября) посоль¬
ство нарбоннцев на все времена принесло обет в честь божества
Оnumini) Августа». Итак, не гения Августа, не самого Августа,
а его божества? Но разве это не то же самое, что обожествлен¬
ный Август? В том-то и дело, что нет: читатель в этом скоро
убедится сам. Далее надпись гласит: «На благо, счастье и успех
императора Цезаря, сына обожествленного (диктатора) Цеза¬
ря, Августа (перечисляются титулы), его супруги, детей и рода,
Сената и римского народа, граждан и жителей колонии Юлии
Патерны Нарбонны Марсовой, которые на вечные времена обя¬
зались служить его божеству (numini). Нарбоннское посольство
воздвигло на площади Нарбонны алтарь, на котором ежегодно
на девятый день до октябрьских календ (т. е. 23 сентября) — по¬
скольку в этот день счастье веков произвело его на свет, чтобы
он правил миром — три всадника римских со стороны плебса,
а также три вольноотпущенника должны приносить по одной
жертве каждый и раздавать гражданам и жителям за свой счет
в этот день благовония и вино с целью вознесения молитв их
божеству (еще несколько обязательств того же рода накануне
июньских календ) в память о том, что в этот день при консу¬
лах Тите Сатилии Тавре и Марке Эмилии Лепиде (обычных,
11 год) — он (т. е. император) объединил душу плебса с декурио-
нами». Чуть дальше мы читаем текст молитвы при освящении
алтаря, из которой привожу наиболее интересный для нас аб¬
зац: «Божество императора Августа, отца Отечества! Коль ско¬
ро тебе в сей день даю этот алтарь и посвящаю, даю и посвящаю
на тех условиях, которые здесь сегодня публично оглашаю...
(далее идет текст условия церемониального характера, и в за¬
ключение) ...прочие условия этого алтаря и его прав пусть будут
те же, что и у алтаря Дианы на Авентине [РРР, § 21] (очевидно,
254
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
этот алтарь — как наидревнейший — был образцом для про¬
чих). На этих условиях и на той же территории, как я сказал,
тебе этот алтарь при императоре Цезаре Августе (идут титулы),
его супругу, детей и род, Сенат и народ римский, граждан и жи¬
телей колонии и т. д. Нарбонны, которые обязались на вечные
времена служить его божеству, даю и посвящаю, чтобы ты было
им любезно и благосклонно»55.
Итак, божеству Августа молились при самом Августе, отли¬
чая, однако, его божество от его личности! Чем же оно было?
Одно мы можем сказать: это было вечное существо, посколь¬
ку к нему обращались как к гаранту обета, данного «на вечные
55 Подробнее о нарбоннской таблице см. Beurlier, с. 19 и ниже, где он рассмат¬
ривает мнение своих предшественников, будто декрет происходил от само¬
го императора, поскольку он содержит такие права, каких ни муниципальное
самоуправление Нарбонны, ни совет провинции дать не могли. Так, например,
в пункте 7 право, освобождающее фламинию от принудительной присяги (neve
invita iurato [не заставлять присягать насильно {лат.)] — по аналогии с правом,
которым в Риме пользовалась супруга фламина Юпитера, РРР, § 35), могло быть
признано за ней только императором — который ведь был и pontifex maximus, —
а не светскими инстанциями. О том, что он происходил от здравствовавшего
еще Августа, Моммзен решил потому, что имени Августа не предшествует эпи¬
тет divus. Берльер не считает этот аргумент неопровержимым (с. 21), ссылаясь на
то, что вплоть до смерти и консекрации Клавдия и даже позже провинциальные
фламины не носили этот эпитет — что, добавлю я, было бы достаточно сложным,
коль скоро они назывались flamines Augustales (не Augusti) [Августианский фламин
(не фламин Августа) {лат.)], что также и в нашем случае дополнил Гиргфельд. Он
сам признает большую убедительную силу за аргументом Алибранди, а именно,
что в стихе 27 имени императора предшествует imperator Caes [имепратор Цез...
{лат.)] (и здесь текст обрывается. Очевидно, ситуация здесь была весьма печаль¬
ной: в обоих местах, в которых упоминается император, — в стихах 13 и 27 — его
имя повреждено). Итак, — продолжают Алебранди, а за ним и Бёрлье, — Август
в течение длительного времени был единственным, чьему имени официально
предшествовали слова Imp. Caes.; Тиберий, Калигула, Клавдий, Нерон носили
другие имена перед именем Цезарь, и лишь Веспасиан вернулся к августовской
традиции, и его титулы нельзя вместить в поврежденный текст 13 стиха. Потому
его следует дополнить: Imperator Caesar Augustus (и соответственно, в стихе 27:1тр-
is C-is Augusti), но ошибаются оба: в надписи в честь Тиберия, высеченной в 14 году
в Африке третьим легионом Августа, он называется Imperator Caesar Augusti filius
Augustus [Император Цезарь Август, сын Августа {лат.)] [D. 151], причем Моммзен
указывает, что это несколько раз встречается в провинциальных надписях. Итак,
уверенности нет, остается вероятность.
Том V. Религия Римской империи
255
времена» (in perpetuum). Насколько мы можем сориентироваться
в этих туманных для нас дистинкциях, это было существо-по¬
средник между самим Августом и его гением; и это все, что
мы можем сказать. Возможно, однако, и то, что я выше назы¬
вал «августизацией первой степени», получает сейчас новое
освещение: ведь и согласно ей, данный бог соединяется не не¬
посредственно с Августом, а явно с питеп Augusti, или numina
Augustorum56. Возможно, но я не хочу слишком много внимания
уделять этой тонкости римского богословия.
Изданный в 11 г. по Р. X., за три года до смерти старого им¬
ператора, декрет нарбоннского плебса был, вероятно, не пер¬
вым отклонением от благородных принципов его молодости.
Весьма возможно, что ему предшествовал декрет самого им¬
ператора о правах его фламина в той Нарбонне. Декрет, фраг¬
мент которого на бронзовой табличке, найденной в 1888 г., вы¬
звал большой интерес и оживленную полемику в мире ученых
[D. 6964]. На первый взгляд, в этом декрете ничто не кажется
хоть сколько-то интересным: речь в нем идет о том, каковы
права действующего фламина и его жены, какие ему принад¬
лежат почести; каковы права фламина уходящего, каковы —
его заместителя и т. д. Внимательно рассматривая текст над¬
писи, мы замечаем подробности интересующего нас вопроса.
Во-первых, он позволяет нам прийти к выводу, что декрет был
издан центральной властью в Риме, т. е. самим императором,
56 Отношение Numen Augusti к самому Августу послужило причиной для полемики
Тутена / Бодуэна (Le culte des empereurs dans cites de la Gaule Narbonnaise, 19 и ниже),
мнение которого опровергает его противник в I. 51 и ниже. Baeudouin отличает ну-
мен Августа от самого Августа; Numen считалось божественным существом, что,
однако, не значит, что эта божественность распространялась и наличность самого
Августа. Дело с его нуменом обстоит так же, как и с гением. Тутен не соглашается
с этим, мне же кажется, что надпись Нарбоннского алтаря и вообще молитва при
его посвящении говорит в пользу мнения Beaudouin’a. Я считаю, что он ссылался
на гения лишь как на аналогию: ведь отождествлять Numen с гением не позволяет
надпись в Aquincum, CIL, III. 3487 в честь Numinis Augusti и гения Антонина Пия.
Это различие весьма тонкое, но оно присутствует. К Numen Augusti жрец обраща¬
ется в нашем тексте с просьбой, чтобы оно благоволило Августу; отсюда можно
прийти к выводу о большей компетентности этого Numen в сравнении с гением.
256
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
а не самоуправлением в Нарбонне. Во-вторых, вероятнее все¬
го то, что это случилось еще при жизни императора Августа.
В-третьих, в конце концов, он доказывает, что имеется в виду
культ самого императора, а не его гения: это значит, что Август
сам разуверился в принципах, заявленных им во времена своей
молодости.
В связи с излагаемым здесь делом находится и другое, бо¬
лее общего характера. В надписях часто встречается формула
flameni Augusti, обычно в сокращении flamen Aug., и вот вопрос:
что этот Aug. значит? То, что в этих надписях, относящихся к
эпохе до смерти основателя Империи, речь именно о нем, не
подлежит сомнению. Но огромное количество этих надписей
возникло (вероятно, или даже конечно) при его преемниках:
а следовательно — о каком Августе в них идет речь? Некоторые
утверждают, что ни о каком конкретном: что этот Август явля¬
ется «императором в общем», неким воплощением имперской
идеи57 58 59. Против этого выступает Тутен и, кажется, справедливо,
поскольку ссылается на надпись CIL,XII. 4223 [D. 4120], состав¬
ленную неким Гаем Батонием Примом, который в ней называет
себя фламином Augg., т. е. фламином двух Августов. Поскольку
далее упоминаются Септимий Север и Каракалла, понятно,
что Батоний был фламином именно этих двух императоров,
правивших вместе, а не какой-то неопределенной имперской
идеи. Еще более выразительна надпись Гая Катуллия Децими-
на, который называет себя sacerdos ad templum Romae et Auggg.5*,
следовательно, трех здравствующих императоров: впрочем,
здесь третье «g» было сбито как явное следствие damnationis
memoriae59, которой подвергся Гета, второй сын Септимия, по¬
сле того как он был убит старшим братом Каракаллой [РИ, 392].
57 Этот тезис, насколько я знаю, первым высказал Pallu de Lesert (Les assembUes
provinciates et le culte provincial dans I’Afrique romaine, 16). С ним ли соглашается
Бёрлье, этого из цитируемого у Тутена (с. 169 и 170) не видно. Подробности поле¬
мики см. Toutain I 47.
58 Жрец храма Рима и [трех] Августов {лат).
59 «Проклятие памяти» {лат).
Том V. Религия Римской империи
257
А коль третьим императором был именно Гета, то несомненно
отождествление первых двух с Септимием и Каракаллой, т. е.
отнесение самой формулы к указанным здравствующим импе¬
раторам, преемникам Августа.
Мы должны проговорить здесь еще один пункт: отноше¬
ние римской армии к интересующему нас вопросу. Ведь армия,
пользуясь латинским языком как официальным, была неким
«странствующим» Западом, а потому для нее была важна вто¬
рая оговорка: культ не императора, а его гения. Но в легионах
культ императоров выступал в двух формах: во-первых, импе¬
ратору посвящался штандарт с орлом легиона, потеря которого
означала истребление самого легиона: здесь под орлом нахо¬
дился бюст императора, которому легион при переходе к нему
власти приносил присягу. Этот бюст, естественно, представлял
самого императора, а не его гения; поскольку же штандарты
считались божествами, здесь можно говорить о культе здрав¬
ствующего императора. При этом стоит помнить, что штандар¬
ты сопровождали легионы во всех походах, маршах и битвах60.
От таких переносных изображений императоров следует отли¬
чать статуи, украшавшие претории старых лагерей. Очевидно,
их не так просто было переносить с места на место. Эти статуи
принципиально были посвящены гению здравствующего им¬
ператора: примером может служить воспроизведенная у Дома-
шевского (табл. II, № 3) статуя Каракаллы, посвящение которой
гению этого императора следует не столько из его юношеской
головы (она является работой неумелого реставратора), сколь¬
ко из рога изобилия, находящегося в левой руке статуи. Итак:
перед нами принципиальный культ гения императора, а не его
самого. Однако из надписей видно, что об этом условии редко
помнят, поскольку называют самого императора как человека
и правителя, а не его гения (с. 68). Даже под упомянутым чуть
60 Тацит в Анналах 17 называет штандарты propria legionum numina [собственным
богом легиона {лат.)]. Подробно об этом С. Renel, Cultes militaires..., 23. Ср.: Toutain,
I. 52. Мнение Домашевского, неоднократно цитировавшееся в тексте, к сожале¬
нию, чрезвычайно сбивчиво.
258
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
выше гением Каракаллы текст звучит просто: Imperatori Caesari
М. Aureliopio felici Augusto61 (далее идут титулы...) — без какого бы
то ни было упоминания о его гении (с. 82).
Подводя итоги, можем повторить сказанное выше: разви¬
тие культа здравствующих императоров заключается в том, что
об условиях, которые в самом начале Август выдвинул к куль¬
ту Ромы на Востоке и его воспроизведении на Западе, о гении
на Западе и о его трансформации на Востоке — все больше и
больше забывалось. Эти условия иногда сохраняются как фор¬
мулы, ради традиции, но религия подданных все чаще обходит
их, направляясь к самому здравствующему императору. Доба¬
вим, что и культ умерших императоров становится все больше
дополнением культа здравствующего императора: в греческой
части государства к имени последнего добавляется: καί των
προγόνων «и предков» (неумелый перевод латинского divorum,
для которого в греческом языке не было соответствующего тер¬
мина). В латинской же добавляется именно это divorum. Здесь
не видно большой разницы между провинциальным и муни¬
ципальным культами: в обоих отправителем культа выступает
фламин, избираемый самоуправлением и наделяемый больши¬
ми привилегиями и почестями, ставящими его на один уровень
с главными сановниками провинции или города. Это общая
черта. Что же касается форм и подробностей, то существую¬
щие достаточно серьезные отличия подталкивают нас к выво¬
дам, имеющим решающее значение для характеристики всей
институции, о которой здесь идет речь, и весьма сглаживаю¬
щим ее несимпатичный для нас характер. В этом отношении
мы не можем сделать ничего лучше, чем пересказать выводы
Тутена, который (пусть и не первым) заметил соответствующие
факты, однако привлек с целью их прояснения наибольшее ко¬
личество материала.
«Многообразие форм, — говорит он [I. 74], — характеризу¬
ющее эту религию, весьма знаменательно. Культы, из которых
61 Императору Цезарю М. Аврелию, милостивому блаженному Августу {лат.).
Том V. Религия Римской империи
259
она состояла, могут изменяться внутри одной и той же про¬
винции от города к городу». Есть страны, где можно встретить
рядом культ Ромы, культ здравствующего Августа, культ того
или иного divus: это мы встречаем, например, в Thubursicum
Виге в проконсульской Африке, в испанском Тарраконе, Нар-
боннской Галлии, Паннонии. Географическое разделение
надписей, благодаря которому мы узнаем новые формы куль¬
та, созданного для чествования римской мощи, не является
случайным. Понятно, что культ divorum был весьма популяр¬
ным в африканских и испанских провинциях и что он го¬
раздо менее распространился в Британии, обеих Германиях,
Норике, Реции на берегах Дуная. Также ясно, что культ Ромы
объединился с культом императора в Тарраконской Испании
и в трех Галлиях, но не в Паннонии, Дакии, Мезии и Брита¬
нии. В трех Галлиях и Британии охотнее обращались к импе¬
раторскому питеп. Эта форма, напротив, редко встречается в
Африке и в Испании.
Такое разнообразие, как минимум во внешнем виде этой
религии, само по себе свидетельствует о ее спонтанном харак¬
тере. Если бы культ римской мощи и в особенности император¬
ского божества был навязан провинциям, вероятно, он везде
был бы одинаковым. Организованный в самом Риме, он был
бы столь же единообразным, как и управление провинциями,
в чем провинции сенатские и провинции императорские были
похожи друг на друга на одном и на другом конце государства.
Но военная организация, в которой легионы и вспомогатель¬
ные отряды были завербованы, организованы и управляемы
одинаково в разных краях римского государства... Рвение, с ко¬
торым культ римской мощи отправлялся везде, в связи с разно¬
образием форм позволяет допустить, что этот культ везде воз¬
никал спонтанно. А потому в провинции или в городе, а не в
Риме, следует искать источники культа императоров.
Некоторые исключения, правда, можно отметить: мы ви¬
дели, что, например, декрет о правах фламина и фламинии в
Нарбонне был издан самим императором — вероятно, Авгу¬
260
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
стом. Но эти спорадические исключения не изменяют общий
образ, а впечатление от него передается одним словом: спон¬
танность. И она снова позволяет нам утверждать, что инсти¬
туция культа императоров была выражением и причиной не
столько гордости правящих (Калигулы, Нерона и т. д., оставим
их вне центра внимания), сколько благодарности подданных в
отношении мощи, которая после долгой мучительной смуты
принесла народам мир, тем самым обеспечив им дальнейшее
хозяйственное и культурное развитие. Этот факт, очевидно,
не оправдывает именно те формы, в которых воплотилась бла¬
годарность и лояльность подданных, и не уменьшает нашего
восхищения героизмом тех, кто — обладая высшей религи¬
ей — сопротивлялся такой форме. О них пойдет речь в по¬
следнем томе настоящей серии. Но читатель видит, насколько
результат сказанного в этой главе предвосхищает то, что уже
другие исследователи установили для наиболее яркого прояв¬
ления этого сопротивления: мученичества гонимых христиан.
Гонения чаще всего возникали не по инициативе Цезаря или
его представителя в провинции или общине, а по инициативе
самого плебса — так звучит тот вывод, к которому и нам пред¬
стоит прийти. И это понятно, — мы можем сказать уже сей¬
час, — поскольку сам культ, против которого словом и делом
выступали подлые люди62, был результатом не инициативы
властей, а аффекта самого плебса.
Впрочем, это не значит, что власть — даже мудрая и уме¬
ренная: Августа, Флавиев, Антонинов — не должна была поль¬
зоваться таким аффектом, коль скоро он существовал, для соб¬
ственного усиления и, тем самым, для укрепления и сплочения
всего государства. Какие средства она при этом использова¬
ла — об этом мы поговорим в следующем параграфе.
62 Принадлежавшие по рождению к низшему, податному сословию, неродови¬
тые. — Примеч. перев.
Том V. Религия Римской империи
261
§ 19. Братства и жречекские коллегии
во имя Августа
Выше я уже упоминал об институции Augustales, о которой
редко говорится в литературе, но очень часто в надписях: так
часто, что уже сама эта частота свидетельствует о ее значении
в общественной жизни имперского Рима63. Этимология этого
слова настолько прозрачна, что ответ на вопрос о его значении
не вызывает сомнений; например, Mercuriales пекутся о куль¬
те Меркурия, (virgines) Vestales — о культе Весты; естественно,
и Augustales — о культе Августа. И здесь, несомненно, возникает
вопрос: которого именно Августа? То ли правящего в настоя¬
щий момент, то ли учредителя Империи? То ли здравствую¬
щего, то ли покойного? Читатель видит, что такие вопросы в
отношении, например, Меркурия возникнуть не могут. Они,
собственно, усложняют вопрос об Августах, и в связи с этим
я считал уместным отложить их рассмотрение до настояще¬
го параграфа. Но эти сложности вполне невинны, если срав¬
нить их с теми, которые вызывает соперничающий с термином
Augustalis термин sevir. На вопрос хронологический, возникла
ли институция августалов еще при жизни Августа или лишь
после его смерти (причем в последнем случае было бы более ве¬
роятным допустить, что его целью был культ умершего импе¬
63 Я никоим образом не могу заняться здесь чрезвычайно сложным вопросом об
Augustales и об их отношении к севирам; мне его решение кажется невозможным,
поскольку кроме местных отличий, а также вследствие отсутствия однозначной
директивы от центральных властей, следует также считаться с возможностью
изменений во времени, что предполагает, в частности, Premerstein (у Ruggiero,
Leonario (spr) epigrafico, I. 824—877). Его работа по этой теме появилась в 1895 г.;
в том же самом году и М. Крашенников в Петербурге издал свою книгу по-русски
Августалии и сакральные магистерии, о которой я разместил краткую рецензию в
критическом журнале Literarisches Zentralblatt. В этой книге автор растворяет авгу¬
сталов и севиралов в широком понятии «сакральных магистров», которое более
или менее соответствует «духовенству» наших дней. В любом случае, это инте¬
ресное замечание на основании импонирующего материала; оно было принято
Ростовцевым, тогда как я, по указанной только что причине, отношусь к нему
сдержанно. Приведенные в основном тексте подробности об обязанностях авгу¬
сталов см. преимущественно Beurlier ,209 и ниже.
262
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
ратора), дают ответ надписи, хотя и немногочисленные, свиде¬
тельствующие о том, что их автор осуществлял функцию авгу-
стала еще при жизни императора, которому служил. Если в ве¬
ронской надписи [Beurlier, 231] некто Гай Юлий называет себя
вольноотпущенником CaesarisAugusti64 65, если другие вписанные
слова: Augusto sacrum65 (причем и та и другая надписи происхо¬
дят от августала), то понятно, что принадлежат они ко времени
до смерти императора; иначе последний был бы назван в них
divus Augustus. Не так легко дать ответ на первый вопрос: справ¬
ляли ли августалы культ одного только Августа или правящего
императора вообще? Однако последнее мнение кажется более
вероятным: большая часть ученых, занимавшихся этим вопро¬
сом, его разделяют.
Больше всего противоречий вызывает вопрос о взаимном
отношении августалов и севиров. Из множества причин, а так¬
же из существования термина seviri Augustales следует, что это
родственные институции; но их распределение по разным про¬
винциям и городам Запада — ведь только Запад следует рас¬
сматривать — очень разнообразно, и выводы, которые пред¬
лагают исследователю относящиеся к ним надписи, иногда
весьма противоречивы. Должны ли мы представлять севиров,
т. е. «шестеро мужей», как магистрат или, так сказать, целый
коллегиум августалов? Однако этому противоречит существо¬
вание «патронов» севиров [Beurlier, 199], ведь патроны могут
быть только у коллегии, а у магистратов коллегии не бывает.
Или также наоборот: севират был вводной ступенью в августа-
литет: человек сначала — каким образом, это уже другой во¬
прос — становился севиром и как таковой осуществлял функ¬
ции соответствующей коллегии, а после года правления, если
он не был поощрен назначением его seviperpetuus66, то входил в
весьма широкую коллегию августалов. Такое мнение пользует¬
64 Цезаря Августа {лат.).
65 Священному Августу {лат.).
66 Постоянным севиром {лат.).
Том V. Религия Римской империи
263
ся немалым успехом, и, конечно, оно позволяет легко подогнать
под себя множество отдельных случаев. К сожалению, и здесь
нас смущает головокружительное разнообразие при сравне¬
нии не только провинции с провинцией, но и города с городом.
Эта разнородность и здесь свидетельствует о том, что в прак¬
тическом применении идеи августалитета центральные вла¬
сти не слишком стесняли инициативы отдельных инстанций.
Поэтому в одних провинциях или городах мы встречаем пре¬
имущественно севиров, в других — августалов, а в третьих —
севиров и августалов вместе. Мы не будем рассматривать эти
нудные и для наших целей бесплодные вопросы. Переходим к
более связанным с содержанием настоящей работы.
Допустим, что августалом человек становился после пред¬
шествующего назначения его на должность севира. Но как же
тогда он становился севиром? Кто избирал его на эту долж¬
ность? Ответ единственный: городской совет, декурионы.
Это было честью, поскольку избранный должен был внести
некоторую сумму (достаточно высокую) в кассу августалов:
summa honoraria. Иногда декурионы, ввиду заслуги кандидата,
освобождали его от оплаты этой суммы; это было вдвойне по¬
четно, о чем он с гордостью вспоминал: honorem seviratus gratis
adeptus67, — как говорит Трималхион у Петрония. Но эта сумма
не была непосредственно связана с обязанностями севиров как
августалов, т. е. пекущихся о культе Августа. В чем же заклю¬
чались их конкретно августальские обязанности? Очевидно,
в торжественном праздновании дней рождений Августов и Ав¬
густ, а также дивов обоих полов в те дни, когда следовало при¬
носить жертвы их божествам. Эти жертвы, само собой, были
связаны с пирами, на которые приглашались (кроме коллег-ав-
густалов) также, например, декурионы. Остальным же гражда¬
нам и жителям города раздавались, как минимум, благовония
и вино для отправления культа, а для потребления — хлеб и
67 Почтен бесплатным получением должности севира {лат.).
264
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
вино: crustulum etmulsum6s. Наиболее прекрасным даром со сто¬
роны севиров было устроение игр в честь императорского бо¬
жества, которые могли быть разными: либо представления в те¬
атре, либо соревнования в цирке, гладиаторские бои, кулачные
бои и т. д. Они могли продолжаться один, два или даже три дня.
Вместо игр (или как дополнение к ним) севиры служили свое¬
му городу: занимались возведением храмов или статуй в честь
своих божеств или также — без тесной связи с ними, для об¬
щественного пользования — ремонтом дорог, строительством
зданий или их частей, портиков и т. п. Они получали за это
награды: иногда обычные, иногда чрезвычайные; как предсе¬
дательствующие на своих играх или хозяева на пирах они име¬
ли право выступать в тогах с красной каймой: togae praetextae68 69,
на уровне римских магистратов; а поскольку чаще всего (как
мы еще увидим) они принадлежали к сословию вольноотпу¬
щенников, то очень ценили эту почесть и иногда из тщеславия
носили тоги — togae praetextae — так, как Габинна в романе Пе-
трония. Он на совершенно частный пир Трималхиона явился
в своей toga praetexta, вследствие чего герой романа принял его
за претора, и это недоразумение немало его смутило. Еще боль¬
шей почестью было право иметь при себе двух ликторов, что
снова сближало севиров с магистратами. Упомянутый только
что Габинна этим правом также пользуется: два ликтора идут
перед ним и, вероятно (хотя это и не сказано прямо) прокла¬
дывают ему путь среди толпы, submovent populum70, и, как уже
сказано, стучат в двери Трималхиона, сообщая о прибытии вы¬
сокого гостя.
Вольноотпущенники играли значительную роль в об¬
ществе севиров, а вследствие этого — и августалов. Мы мо¬
жем утверждать так, поскольку их выдавала греческая форма
68 Крустул (сухое печенье) и мульсум (винный напиток с медом) {лат).
69 Претекста, или тога-претекста {лат.) — окаймленная пурпуром тога, которую
носили магистраты и жрецы, а также мальчики свободных сословий до 17-летнего
возраста, до toga virilis. — Примеч. Л. В.
70 Отгоняя народ {лат).
Том V. Религия Римской империи
265
в cognomen71, которая когда-то была их именем как рабов. На
этом основании Тутен составил перечень известных нам из
надписей вольноотпущенников среди августалов [I. 170], пе¬
речень весьма обширный. В чем заключалась причина такого
предпочтения?
Вероятно, нам поможет найти ответ на этот вопрос надпись
на нарбоннском алтаре, о котором речь шла выше72. Возникла
71 Когномен {лат.) — фамильное имя, присоединявшееся к родовому {лат.). —
Примеч. А. В.
72 Ее связь с августальским севиратом признает также Beurlier, с. 159 и, особенно,
234, где он называет надпись этого алтаря «актом рождения нарбоннских севи-
ров» и последовательно опровергает возражения противников этого мнения. Од¬
нако я не могу согласиться с его толкованием, кажущимся мне неточным. Во-пер¬
вых, он приписывает инициативу возведения алтаря «народу» {peuple) нарбонн-
скому, тогда как надпись явно говорит о плебсе, т. е. лишь о части этого народа.
Во-вторых, он переводит equites Romani aplebe [Римские всадники от плебса {лат.)]
как chevaliers romains de la plebe [римские всадники из плебса {фр.)\, причем этот
перевод заключает в себе существенное противоречие (сословие всадников, как
второе в государстве, противопоставляется плебсу, третьему сословию), а также
лингвистически неверен: a plebe не то же самое, что de plebe. Дессау переводит луч¬
ше: equites romani Narbone consistentes non decuriones etpropterea plebi adnumerati [рим¬
ские всадники Нарбоны состоят не из декурионов и поэтому считаются плебсом
{лат.)], но с propterea и с отнесением к плебсу я согласиться не могу. Разрешение
загадки, как мне кажется, дает фраза iudicia plebis decurionibus coniunxit [держался
единения декурионов и плебса {лат.)], в которой для перевода слова iudicia сле¬
довало бы сослаться не на Горация {Epist. 11,71 cur non ul porticibus sic iudiciis fruar
isdem [почему я не питаю склонности к тем же портикам {лат.)], где оно обозначает
примерно то же, что и «мировоззрение», и сложно допустить, что на этой теоре¬
тической плоскости мог возникнуть спор между аристократией и плебсом), но,
скорее, на Тацита {Анналы, IV. 38): {templa) si iudicium posterorum in odium vertit, pro
sepulchris spernuntur [(храмы) если благоволение оборачивается в потомках ненави¬
стью, окружаются столь же презрительным равнодушием, как могильные плиты.
{лат.)]. Ведь речь идет о concordia ordinum [согласии сословий {лат.)], как в древней
войне сословий в Риме. Там во времена настоящей республики в честь окончания
войны был освящен храм Конкордии [Овидий. Фасты, 643]; здесь возводится ал¬
тарь в честь того, кто примирил враждующие стороны, воевало же — как и там —
первое сословие, декурионы, с третьим, плебсом; всадники же, второе, среднее
сословие, разделились между декурионами и плебсом: одни были equites Romani
a decurionibus [римские всадники от декурионов {лат.)], другие же — equites Romani
a plebe [римские всадники от плебса {лат.)]. Потому ошибается Бёрлье, говоря
(с. 158): IIsemble qu’on tienne а се que toute la cite soit representee [Кажется, мы хотим,
чтобы здесь был представлен весь город (фр.)]. Собственно, не весь, а только плебс
266
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
распря между плебсом Нарбонны и ее городским советом, деку-
рионами, к которым принадлежали, естественно, представите¬
ли местной аристократии. Император разрешил этот спор сво¬
им декретом, а потому в благодарность за его примирительное
вмешательство плебс возводит алтарь его «божеству». Почему
именно плебс, а не аристократия или вся община? Очевидно,
именно у него был повод быть особенно удовлетворенным пред¬
ложенным императором решением. Итак, алтарь был воздвиг¬
нут на форуме города, на котором с тех пор на веки вечные дол¬
жен был отправляться культ императорского божества, а печься
об этом культе должны tres equites Romani а р1еЬе1Ъ — т. е. те, кто во
времена вражды встал на сторону плебса, а не аристократии, —
и трое вольноотпущенников. Трое одних и трое других — итого
шестеро севиров\ Вот что приходит на ум. И половина из них —
из вольноотпущенников! Это еще больше дает поводов заду¬
маться. Может быть, этот основанный в 11 г. по Р. X. культ, соб¬
ственно, и был первым августальским культом, который позже
распространился по всей латинской половине государства?
Были среди ученых и такие, которые высказали приведенное
мнение; мне оно кажется несколько рискованным, но несо¬
мненно, что между нарбоннским «севиратом» в честь «божества
Августа» и общегосударственным августалитетом существует
такая связь, которую детальнее мы отследить не можем.
Давайте придерживаться фактов. Вражда между представ¬
ленной в совете декурионов аристократией и плебсом напоми¬
нает нам войны в средневековых городах между патрициями,
представленными в городских советах, и цехами — органами
городского пролетариата. Такое сходство тоже приходит в го¬
лову; мы же предпочтем сослаться на тех патрициев, у которых
в древнеримской войне сословий противники отсекали одну
привилегию за другой. Там девизом плебеев было: «Хотя бы
половину, а если удастся, то и больше!» Из обоих консулов alter 73и его приверженцы. Впрочем, о значении слова judicia он не говорит, а ссылается
на Lebegue, Histoire du Languedoc, I. 122.
73 Три всадника от плебса {лат.).
Том V. Религия Римской империи
267
utique1A — из плебса. И позволяется, чтобы и в жреческой среде
хотя бы половина и даже больше: если количество нечетное, то
можно и больше. Итак, и здесь то же самое: нарбоннская рас¬
пря была своего рода войной сословий в миниатюре. Чего же
требовал плебс вольноотпущенников? Надпись этого нам не
сообщает; но по общечеловеческой аналогии мы можем допу¬
стить, что требовали представительства в совете декурионов.
На это Август согласиться не мог, поскольку это уж слишком
противоречило бы традициям. Но по его предложению в Нар-
бонне возникло будто второе сословие — в городе с римским
гражданским правом, вспомним об этом, — а именно сословие
августалов. Это сословие еще до нас сравнивалось с римским
сословием всадников: как то было вторым после сенаторского,
так августальское — после декурионского. Потому здесь амби¬
ции трималхионов и габинн могли быть реализованы: мы ви¬
дим, что вольноотпущенники, несмотря на высокие расходы,
которых требовала такая должность, чрезвычайно хотели ее по¬
лучить и гордились ее достижением: надписи на надгробиях
красноречиво свидетельствуют об этом. Естественно, они стре¬
мились к ней в хорошие времена: в более поздние, в эпоху повсе¬
местного пауперизма74 75, наступившего после великой смуты, ее
старались скорее избегать, как, впрочем, и декурионата: система
принуждения [РИ, 427] подавляла гражданина и здесь, и там.
Теперь же мы говорим о хороших временах, а потому можем
заявить: благодаря учреждению августалитета первый рим¬
ский император заполучил на свою сторону все сословие воль¬
ноотпущенников как поддержку трона. И это — успех весьма
серьезный. Было это, как известно, сословие, в своих граж¬
данских правах весьма ущемленное, однако же сословие ordo
libertinorum76 было мощным — ввиду своей многочисленности
и богатства многих своих членов. Его отношение к правяще¬
74 По крайней мере, один {лат.).
15 Οτлат. pauper — бедный. Массовая бедность, обнищание. — Примеч. перев.
76 Сословие вольноотпущенников {лат.).
268
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
му нобилитету в последние времена Республики было иногда
весьма неоднозначным: в общем, оно вело себя тихо (по этой
причине Цицерон называет его ordo modestissimus77), но иногда
случались взрывы, указывающие на ненадежность почвы, на
которой зиждилась власть римской аристократии. Политика
Августа и с этой точки зрения была весьма мудрой. Как он пере¬
тянул на свою сторону Сенат тем, что наделил его частью своей
власти [РИ, 88], а сословие всадников — учреждением высоких
должностей, исключительно для него предназначенных [РИ,
92], так и, создав августалитет, он заполучил сословие вольно¬
отпущенников. Право нарбоннского алтаря и с этого ракурса
весьма поучительно, независимо от того, признаем ли мы его
прототипом августалитета; и разве не отдали бы мы многое за
то, чтобы получить текст декрета Августа по спору между нар-
боннским плебсом и декурионами? Ведь мы уже говорили о со¬
трудничестве императорской инициативы с представителями
провинций и городов в деле императорского апофеоза. Итак,
здесь перед нами снова такое сотрудничество: декрет исходит
от императора, но вызвали его местные склоки, и урегулирова¬
ние положения сословия, возникшего вследствие декрета, тоже
было делом местных властей.
В этом заключается политическое значение августалитета,
выходящее далеко за границы его религиозного значения: опе¬
кая культ своего «божества» в городах Империи, Август имел
в виду не столько небесные дела, сколько укрепление на земле
положения своего и своих преемников. Августалитет был од¬
ним из примеров такой тенденции; он был равен приобрете¬
нию сословия вольноотпущенников. Одним, но не единствен¬
ным: вторым была организация молодежи на сакральном осно¬
вании. К ней мы сейчас и перейдем.
Вопрос организации молодежи раскрылся на качественно
новом уровне не так давно, благодаря тому, что общественности
стал доступен богатый материал, заключающийся в так назы¬
77 Самое скромное сословие {лат.).
Том V. Религия Римской империи
269
ваемых тессерах, т. е. кружках, преимущественно оловянных,
вид которых обычно довольно отдаленно напоминает монеты.
Потому их коллекции представляют собой словно приложения
(хоть и ущербные) к нумизматическим коллекциям. Это заслу¬
га М. Ростовцева, который несколько переломных работ посвя¬
тил этим скромным памятникам78.
Очевидно, зачатки этой организации принадлежат еще
к республиканским временам: если Ростовцев видит причину
интереса Августа к этой организации в том, что он возвел храм
Молодости (luventatis) in circo maximo79, то сам же подчеркива¬
ет, что этот император только его отстроил, хотя Август вы¬
ражается так, будто сам его первым основал (feci в латинском,
έποίησα80 в греческом тексте). Нет, он существовал и раньше,
основанный еще Гаем Лицинием Лукуллом в 191 г. до Р. X., од¬
78 О тессерах основной работой является докторская диссертация на русском язы¬
ке М. Ростовцева, опубликованная в Петербурге в 1903 г., а также приложение
к ней каталогического характера под названием Tesserarum urbis Romae et suburbi
plumbearum sylloge [Римские свинцовые тессеры (лат.)], сопровождаемая атласом
из двенадцати таблиц. Поскольку сама работа, будучи написана по-русски, была
недоступна ученым Западной Европы, автор опубликовал новую обработку ее
главных результатов по-немецки — Romische Bleitesserae. Ein Beitrag zur Sozial — und
Wirtschaftsgeschichte derromischen Kaiserzeit, появившаяся в 1905 г. как третья Beiheft
журнала Beitriige zur alien Geschichte, которая со своей стороны является приложе¬
нием к издаваемому С. F. Iehmann-Haupt’oM и Е. Когтепапп’ом журналу Klio. Это
немецкое издание автор рассматривает как Zweite Auflage нераспроданного до сих
русского издания; однако оно гораздо короче первого, и поскольку автор был явно
стеснен недостаточностью места, которым он располагал (129 страниц), несколько
сумбурное — достаточно уже того, что приведенные на двух добавленных табли¬
цах дважды сорок два изображения главных тессер не получают пояснения в тек¬
сте работы. Исследователь этого материала поступит правильно, если будет опи¬
раться на первое, русскоязычное издание. Я делал это в своей статье, посвященной
указанному предмету и опубликованной в Neue Jahrbucherfur das klassische Alterthum
USWWoexg’a и Rocznik, XVII (1905), 273 и ниже, которую вследствие этого я могу ре¬
комендовать вниманию ученых, но также и благодаря некоторым оригинальным
взглядам, которые я в ней изложил. Ей предшествовала статья на русском языке
с тем же содержанием, опубликованная в журнале Мир Божий, которая должна
была быть опубликованной на польском в собрании моих сочинений «Ζ zycia
idei» [«Из жизни идей»] — что война и катастрофы 1939 г. сделали невозможным.
79 В Большом цирке (лат.).
80 Сотворил (др.-греч.).
270
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
новременно с храмом Великой Матери на Палатине. А это нам
позволяет отнести к тем же временам и организацию молодежи,
поскольку титул princeps iuventutis81 существовал уже во времена
Республики: ведь был им и славный Брут, еще до начала своей
магистратской карьеры. Но мы об этой республиканской орга¬
низации не знаем ничего. Наши знания и домыслы относятся к
имперским временам, начиная от Августа. Здесь же литератур¬
ные и эпиграфические свидетельства прекрасно соответствуют
собранному Ростовцевым материалу тессер: последние часто
выглядят иллюстрацией первых. Очень интересные надписи
на тессерах, которые в индексах можно прочитать только как
iuvenes Augustales*2, vumAugustianP, свидетельствуя о тесной свя¬
зи, образующей разновидность корпорации молодежи с лично¬
стью императора. Каждому придут в голову современные ана¬
логии, слишком уж явные, чтобы уделять им здесь внимание.
Из кого же состояла августовская молодежь? Это следу¬
ет из известного нам по другим источникам содержания ре¬
формы всаднического сословия, проведенной Августом. Это
сословие охватывало всех всадников в узком значении этого
слова, а кроме них также молодежь сенаторского сословия
до начала магистратской карьеры, к которой ее уполномочи¬
вало ее сословие. Всадничество в городе Рим было разделе¬
но на шесть turmaeu, причем каждой из них руководил sevir
equitum Romanorum81 82 83 84 85, как целое оно организовывало игры —
ludi sevirales86, которые нас здесь не интересуют. Но ввиду
возраста своих членов оно состояло из двух частей: seniores87
81 Первый среди юношества {лат.).
82 Августейшая молодежь {лат.).
83 Августианцы {лат.).
84 Турма {лат.) — конный отряд из 30—32 человек. — Примеч. А. В.
85 Севир римских всадников {лат.).
86 Севиральные игры {лат.) — игры знатной молодежи на глазах у публики. Были
установлены во II в. до н. э. в честь Марса Мстителя. В большом цирке в Риме вы¬
ступали шесть отрядов конницы, каждый со своим предводителем. — Примеч. А. В.
87 Старшие {лат.).
Том V. Религия Римской империи
271
и iuniores88, причем у последних была собственная организа¬
ция. Руководил ими princeps iuventutis, который в то же время
был начальником всего всадничества: первыми, кто получил
этот титул, были Гай и Луций Цезари, адоптированные Авгу¬
стом сыновья его единственной дочери Юлии. К сожалению,
ненадолго [РИ, 100]. Калигула наделил этим титулом адопти¬
рованного им Тиберия Близнеца, внука своего предшествен¬
ника, но тоже ненадолго, потому что вскоре убил его [РИ, 160,
162]. В общем, могло показаться, что титул princeps iuventutis,
данный члену императорского дома, превращает его в преем¬
ника трона. Потому Клавдий (вероятно, понужденный своей
супругой Агриппиной) наделил им Нерона.
Однако при этом следует отличать Рим от италийских му¬
ниципиев, а тем более от провинций. Тессеральный матери¬
ал происходит отовсюду, эпиграфические свидетельства так¬
же; литературные же касаются исключительно одного Рима.
В Риме из-за требований, выдвинутых Августом к армейской
службе аристократической молодежи, членами организованной
молодежи оказывались исключительно тироны, которым было
меньше двадцати лет. Одним из них был тот Сибарит (есте¬
ственно, псевдоним), которому посвящена ода Горация I, 8. Это
был соперник Горация, любовник его любовницы Лидии. Но
не это нас интересует. Поэт не отказал себе в удовольствии пе¬
речислить все те занятия, именно военного характера (militares
inter aequales), которыми пренебрегает тот парень из-за слишком
настойчивой любви к нему Лидии, благодаря чему и мы о них
узнаём. Итак, это были занятия на площадках Марсового Поля
над Тибром: и езда на конях, и преодоление вплавь стремитель¬
ной реки, и спарринги, и фехтование, и метание диска и копья.
Август ввел эти упражнения с целью физической и нравствен¬
ной закалки молодого дворянства, и Гораций, выступая его се¬
кундантом, посвятил этим занятиям свои славные Римские оды
(III. 1—6), о которых он сам говорит: virginibuspuerisque canto88 89.
88 Младшие {лат.).
89 Юношам и девушкам я пою {лат.).
272
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
Столько о молодежи в городе Рим. Но наши тессеры от¬
носятся и к неримской части государства, в первую очередь к
латинской, а если речь идет о последней, то преимуществен¬
но к ланувинской и тускуланской, поскольку культы соответ¬
ствующих городов наиболее тесно были связаны с римскими.
И действительно, тессеры обеих этих земель принесли нам,
наверное, наиболее интересные и милые неожиданности. Не¬
малый интерес вызывают, например, тускуланские тессеры; на
одной из них мы читаем легенду: sodales Tusculan(a)e". Итак, это
была группа не парней, а девушек. Они тоже были организо¬
ванны. Иных свидетельств об этой организации у нас нет, но
ведь Гораций поет свои римские оды virginibus puerisque9\ и если
я не слишком ошибаюсь в самой оде, в которой он от парней
требует военных упражнений, с ее славным dulce et decorum est
pro patria morP2 — два последних оборота посвящены девушкам:
est etfidelis tuta silentio merces90 91 92 93.
90 Тускуланские сестры (жрицы, подруги) {лат).
91 Девушкам и юношам {лат).
92 Сладостно и пристойно умереть за родину {лат).
93 И твое верное молчание вознаградится {лат). Предлагаемое в тексте посвя¬
щение двух последних оборотов к девушкам не общепринятое: преобладает тен¬
денция относить их к чиновникам с их обязанностью защищать arcanorum imperii
[тайны империи {лат.)]. Мне же кажется, что мое предложение более соответ¬
ствует посвящению virginibus puerisque [девочек и мальчиков (девушек и юношей)
{лат)]. «Верное молчание» — словно девиз добродетельной женщины. В Аяксе Со¬
фокла — остановимся на одном лишь примере — герой на нежный вопрос своей
верной и заботливой подруги Текмессы отвечает стихом, который здесь же назы¬
вается «кратким, но повсеместно повторяемым». Молчание женщины — украше¬
ние пола. И так было не только в античном мире. В Кориолане Шекспира герой,
обращаясь к своей жене, принимающей участие в направленной к нему женской
делегации, называет ее «своим любимым молчанием»; в Фаусте Гете (II. 9984) ко¬
рифейка, отдавая стихиям ничем не отметившуюся часть человечества, говорит о
себе, что «не только заслуга, но и верность» (ср. Fidele silentium) обеспечивает нам
индивидуальность:
Nicht nur Verdienst, auch Treue wahrt uns die Person
[He одна лишь заслуга, но и верность дает нам личность] —
причем этот антитезис родственен вводимому Горацием. Я же люблю толковать
поэтов с помощью поэтов.
Том V. Религия Римской империи
273
Теперь же о провинциях. И здесь мы встречаем Iuvenes
и их организацию, о чем свидетельствуют тессеры и эпигра¬
фические памятники. Мы можем задаться вопросом, какое
значение имеют тессеры в отношении к организации. Эту за¬
гадку вполне убедительно решил Ростовцев в своих работах.
Он доказал, что одним из способов практического примене¬
ния тессер была их роль билетов, говоря современным языком:
театральных, цирковых и т. п. Итак, содружества молодежи в
Риме, в муниципиях и провинциальных городах также устраи¬
вали игры (iuvenalia), которые особенно вне Рима были очень
востребованным окрашиванием однообразной жизни. На эти
игры и приглашали наши тессеры.
Подводя итоги сказанного, мы можем сказать, что главной
целью реформы Августа была закалка духа аристократической
молодежи с помощью упражнений военного характера. После¬
дующее укрепление ее связи с родными культами — именно
родными, италийскими, к которым принадлежал и ланувий-
ский, и множество других, чем поясняется изображение соот¬
ветствующих божеств на тессерах молодежи. Далее, привязка
к личности императора и его дома, вследствие чего iuvenes ста¬
ли iuvenes Augustiani. И, в конце концов, чтобы кроме серьезной
стороны принять во внимание и развлекательную, наделение
продукта реформы спортивным характером. Такое многосто¬
роннее значение реформы должно было стать целеполагающим
и для преемников первого императора, но было таковым не для
всех в равной мере, и история метаморфоз этой августовской
институции в последующие века представляет, вероятно, наи¬
более интересную сторону исследования Ростовцева. В частно¬
сти, Нерон исказил августовскую идею, когда пренебрег первой
и главной целью институции, сделав упор на династической
цели. Из-за него союз аристократической молодежи стал чем-
то вроде пажеского корпуса. И новая цель была достигнута,
особенно при деятельных императорах II в., которые в своей
заботе об образовании молодежи вернулись, насколько это еще
было возможно, к здоровой августовской традиции. — Iuvenes
274
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
были мощной поддержкой цезаризма в жизни муниципиев, и с этой
точки зрения их можно сравнить с институцией августалите-
та, — справедливо замечает Ростовцев (с. 92). И в этом причи¬
на, по которой об обеих институциях речь идет здесь, в главе
о культе императоров.
§ 20. Обожествление императора в литературе
И, наконец, вопрос, который в течение длительного време¬
ни был единственным в отношении культа, точнее говоря, обо-
жения императоров; вопрос об отношении к этому современ¬
ной им литературы, особенно поэтов. Он не менее сложен, чем
рассмотренные в предыдущих параграфах. Останемся на высо¬
те, не тратя времени и места на ненужные подробности.
Пусть и здесь толпу ведет Август и его современники-поэ¬
ты: Вергилий и Гораций в первом, Овидий во втором поколе¬
нии. Что касается Вергилия, мы уже видели [РРР, § 49], что он
еще в 40 г., когда писал свою «мессианскую» эклогу IV, не видел
в молодом Цезаре спасителя Рима и мира; тем более нас удив¬
ляет, что уже в следующем году — в год появления эклоги I,
словно некоего предисловия ко всей коллекции Буколик — поэт
весьма недвусмысленно признает его божество. Присмотримся,
однако, к этой эклоге94.
94 О ней последняя работа, о которой я знаю, — Альтхейма в его Romische
Religionsgeschichte, III. 28—4; там же и предыдущая литература на с. 28. Весь томик —
Религия империи — содержит 139 страниц; ввиду этого посвящать 14 страниц одной
только эклоге I — расточительность, которую ничем нельзя оправдать. Тем более,
что автор оставляет единственный вопрос, соединяющий эту эклогу с религией,
совершенно на обочине: вопрос, о котором речь пойдет у меня — кажется, впер¬
вые — о необходимости отличить Титира от Вергилия. Вместо этого мы находим у
Альтхейма слишком тонкие, а потому совершенно неубедительные размышления
о композиции эклоги, и еще больше вербализма [объяснение чисто словесное, не
подкрепленное опытом, доказательствами и фактами; пустословие; абстрактные
академические рассуждения. — И. Б.]. Неудивительно, что третий том отпугнул
даже прежних поклонников Альтхейма. Это решительное злоупотребление, тем
более, что автор единственную сторону, связывающую эту эклогу с историей ре-
Том V. Религия Римской империи
275
Сцена здесь пасторальная, феокритовская, как и следовало
ожидать от вводной эклоги к Буколикам. Участники разговора
тоже феокритовские: Титир и Мелибей, оба пастухи. Мелибей
изгнан из своего родного края; ведя свое оголодавшее стадо, он
проходит мимо сада Титира и видит не без зависти самого хо¬
зяина: как тот в тени развесистого бука спокойно играет на ду¬
дочке. Отсюда:
[Нет, не завидую я, скорей удивляюсь] такая
Смута повсюду в полях ...95
И ответ Титира (6—8):
О Мелибей, нам бог спокойствие это доставил —
Ибо он бог для меня, и навек, — алтарь его часто
Кровью будет поить ягненок из наших овчарен.
А по какой причине — видно из дальнейшего рассказа.
Итак, Титир был в Риме. Там от благосклонного правителя он
получил освобождение своего скромного имущества. То, что
здесь аллюзия на судьбу самого Вергилия, было естественно
замечено еще в античности. Ведь и Вергилий должен был по¬
терять свое наследство в пользу ветеранов Цезаря Младшего,
и он с помощью поездки в Рим заполучил благосклонность
правителя, очарованного его поэзией. Потому, например,
Teuffel в своей Истории римской литературы (§ 226, прим. 3) го¬
ворит прямо: «Титир — это, собственно, сам Вергилий». А коль
лигии — собственно ту, о которой речь идет в основном тексте, — старательно из¬
бегает, хотя не к месту рассказывает о композиции эклоги и т. д. Читатель захочет
сравнить положение Титира в этой эклоге с положением Титира из виноградника
у Горация в оде IV. 5, о которой будет сказано ниже. Это сходство, до сих пор (на¬
сколько мне известно) незамеченное, кажется решающим для того, чтобы снять с
обоих поэтов обвинения в лизоблюдстве. Что касается «вдовьих деревьев» в этой
оде, то здесь — аллюзия на обычай привития виноградной лозы к крепкому дере¬
ву, обычно вязу или тополю. Таким образом, деликатная лоза становится словно
супругой дерева, своей опоры с этого времени; пока у дерева ее нет, оно как вдовец.
95 Перевод С. В. Шервинского.
276
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
так, результат несомненен: Вергилий, благодаря Октавиана за
благодеяние, назвал его богом и обещал ему частые жертвы на
посвященном ему алтаре. Случилось это уже в 39 г., задолго до
установления этим правителем как Августом культа — пусть не
себя самого, а лишь своего гения. Впрочем, такая поспешность
не делает чести поэту.
Прошу прощения, но мне кажется, что поспешность здесь,
скорее, с нашей стороны! Значит, Вергилий называет Октавина
богом? Собственно, нет. Не Вергилий, а Титир. Но разве это не
одно и то же? Нет. Для такого надевания пастушеской маски
настоящим лицом уже давно устоялся не слишком почетный
термин: «буколический маскарад», причем не только для Вер¬
гилия, но и для его прообраза Феокрита. Так и здесь: Вергилий
выступает под маской простака, пастуха Титира. В результате
такого маскарада он и размышляет по-простецки. Правитель
оказал ему огромное, в его представлении, благодеяние: оста¬
вил нетронутым его имущество. Потому и благодарность за это
благодеяние в его простецком уме отражается в соответствую¬
щей форме — в форме обожествления. Поэт отбрасывает маску,
и Титир снова становится Вергилием, а вместе с маской снима¬
ется и обожествление: он будет превозносить императора Окта¬
виана, а со временем — Августа, но как человек человека.
Нет, решающими являются только те пассажи из его про¬
изведений, в которых он говорит от своего имени. Таково
вступление к поэме Георгики. Здесь поэт за благословением
обращается к ряду богов покровителей: к Бахусу, Церере, Неп¬
туну — покровителю коней, Пану — стада, Минерве — оливы,
Сильвану — лесов. И в конце добавляет к ним еще императора
Октавиана, как видно из дальнейшего текста [I. 24]. Значит, как
бога? — В том-то и дело, что нет: как того, в отношении кото¬
рого со временем (надеюсь, что никто латинское тох не пере¬
ведет как «вскоре») будет непонятно, какой лик богов признает
его своим: городской, морской или звездный. Значит, богом он
станет лишь после своей смерти, а не при жизни, как об этом
думал Титир. И таким же было мнение поэта как создателя
Том V. Религия Римской империи
277
Энеиды. «Август Цезарь, — говорит в раю тень Анхида (VI. 792—
793), — отцом божественным вскормленный, снова век вернет
золотой»96.
Augustus Caesar, divi genus, aurea condet
Saecula, —
в полном соответствии с римскими представлениями. Обо¬
жествлен только его отец, покойный диктатор Юлий Цезарь,
но и тот лишь как divus, не deus. Он сам, как здравствующий,
является лишь divi filius, как об этом свидетельствовала офи¬
циальная формула. Итак, таким было отношение Вергилия к
этому болезненному вопросу; теперь, мы переходим к его не¬
сколько — всего на пять лет — младшему ровеснику Горацию97.
Основные пассажи мы уже привели при рассмотрении других
вопросов. Здесь же должны их только собрать. Переломное
значение для положения Октавиана имела, несомненно, по¬
беда при Акции (31 г.), которая сделала его властелином всей
Римской империи. Поэтому мы можем оставить в стороне всю
поэтическую деятельность Горация, предшествующую этому
событию, т. е. его сатиры и эподы. Но именно после победы это
первый «вздох облегчения» от жестокостей гражданской вой¬
ны, опосредствованной жертвой которой едва не стал десять
лет назад бедный Титир: вторая ода первой книги, lam satis
terris. В ней мы встречаем оборот, единственный в своем роде
не только в поэзии Горация, но и во всей литературе и культуре
римской:
Ты ль, крылатый сын благодатной Майи,
Нас спасешь? Приняв человека образ,
96 Перевод С. А. Ошерова.
97 Об отношении Горация к Августу я подробно написал в книге Horace et la societe
romaine du temps d’Auguste, 1938 (39 и ниже). Очевидно, вследствие условий возник¬
новения настоящей книги, о которых я говорил в «Предисловии» и слишком ча¬
сто в самом тексте, я не могу поручиться, что первым предлагаю свое решение;
если нет, то тем лучше.
278
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
Ты согласье дал ведь носить здесь имя
«Цезаря мститель»98.
[ср. РРР, § 50]. Именно здесь явно проступает идея, совершен¬
но чуждая всему движению, о котором идет речь в настоящей
главе: идея не апофеоза, а инкарнации, причем в форме, кон¬
курирующей с первым. Это Меркурий воплотился в младенце,
который сначала стал Октавием, потом молодым императором
Октавианом, и, наконец, уже после нашей оды, императором
Августом. Меркурий, но который Меркурий? Естественно,
не тот бог подлой прибыли с мошной, которому поклонялась
толпа: римская теология с Варроном во главе знала и другого
Меркурия, о котором будет сказано в главе о герметизме. Здесь
я отмечу только, что нынешнее допущение инкарнации было
сиюминутным отступлением от того пути, по которому разви¬
вался императорский культ в Риме. И этот путь, как мы видели
ранее, — путь не инкарнации, а апофеоза. Но и как сиюминут¬
ное отступление эта Горациева идея заслуживает нашего при¬
стального внимания. Еще раз повторим наш вопрос: почему
именно Меркурий? И ответим: потому что Меркурий — тот
Меркурий, о котором идет речь, которого Гораций заимствовал
из представленной Варроном римской теологии, — был Лого¬
сом. Подробности читатель найдет в главе о герметизме, здесь
мы приводим лишь общий результат. Мы термин Логос пере¬
водим как «Слово», очень неумело, к сожалению, используя
средний грамматический род вместо мужского. Но пусть будет
так. Если же этот Меркурий, согласно Горацию, воплотился в
императора Октавиана, это значило не более и не менее как то,
что Слово стало плотью. Если Август должен был стать рим¬
ским мессией, то, естественнее всего, тем путем, который ока¬
зался результатом перенесения герметизма на римскую почву
и его соединения с исконно римским севиллизмом. Пока оста¬
новимся на сказанном. За подробностями допускаемого здесь
развития отправляем читателя в главу о герметизме.
98 41—44 (перевод Η. С. Гинцбурга).
Том V. Религия Римской империи
279
Как бы то ни было, в третий раз наш поэт в своих усилиях
потерпел поражение. После провала при Филиппах он призы¬
вал своих сограждан покинуть обреченный город и основать
новый Рим в местности, не запятнанной первородным грехом
Рима [Эпод XVI]. Вергилий ответил ему в своей эклоге IV, и Рим
признал правоту Вергилия. В дальнейшем течении граждан¬
ской войны Гораций предостерегал государственный корабль
от начала войны с Антонием [Ода I. 14]; «корабль» же ввязался в
эту войну и победил в ней. Теперь поэт предлагает победителю
выступить перед Римом и миром как воплощенное Слово, по¬
бедитель отвергает его предложение. Это было бы еще полбеды,
но разве таким трезвым отношением правитель не подчеркива¬
ет подхалимский характер самого предложения?
Это нам пояснит продолжение отношений поэта с импера¬
тором. Гораций часто говорит о нем в своем творчестве, всегда
с глубочайшим уважением, но всегда при этом в третьем лице:
пишет оды и письма Агриппе, Полл иону, Тиберию, чаще всего
Меценату, но Августу — никогда. В конце концов последнему
стало обидно: «Почему, — пишет он в письме поэту, — ты не
делаешь меня иногда своим собеседником? Боишься ли ты по¬
крыть себя позором в глазах потомков (пе apudposteros infame tibi
sit), выступая перед ними как одно из близких мне лиц?» После
этого отговорки уже были невозможны. Исполняя желание им¬
ператора, Гораций посвятил ему первое письмо второй книги,
но не больше, и Светоний, который сохранил нам этот ценный
обрывок из письма Августа, вполне справедливо считает, что
тот «выжал» (expressit) из поэта такую жертву. Но и это еще не
все. Август возжелал сделать Горация своим частным секрета¬
рем — и с этой целью написал письмо Меценату, прося проще¬
ния, что забирает поэта: «Поэтому пусть он перейдет от стола
твоих параситов к нашему царскому столу и пусть поможет нам
в сочинении писем»99. Предложение было весьма почетным и,
конечно, не менее прибыльным. Нельзя было допустить, что
99 Перевод М. Л. Гаспарова.
280
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
поэт откажется, и действительно, уже сами использованные
императором формы — «пусть перейдет», «пусть поможет» —
доказывают, что тот подобной возможности не принимал во
внимание. Однако поэт отказался. Он и далее предпочитал
стол «параситов» Мецената царскому Августа.
Вот это удивительно. Какова могла быть причина подоб¬
ного нежелания? Мне кажется, что мы можем прочитать ее
между строк первого письма императора. Август разбирался в
людях. Очевидно, у него были причины допускать со стороны
поэта опасения, что его свидетельства об интимных отноше¬
ниях с императором «покроют его позором в глазах потомков».
Но как мы должны это понимать? Почему то, в чем Меценат,
Агриппа, Прокулей и сотни других видели почет для себя,
для Горация должно послужить причиной позора?.. Давайте
не забывать, что когда-то он был солдатом Брута. Итак, после
битвы при Филиппах Антоний, настоящий победитель, велел
устроить противнику почетное погребение, тогда как Октави-
ан, роль которого в этой битве была несколько двусмысленна,
приказал отсечь голову мертвого Брута и послать ее в Рим, что¬
бы там ее положили у ног статуи убитого им диктатора Цезаря.
Эта жестокость имела место еще перед (так мною называемым)
нравственным обращением Октавиана. С того времени он смог
искупить свой поступок огромными заслугами перед госу¬
дарством, и все могли и даже были обязаны его простить. Все,
кроме бывших солдат Брута. Известно интимное отношение
римского солдата к вождю, имени которого он приносил при¬
сягу в пожизненной верности. Такое отношение было одной из
лучших сторон римской армии. Гораций как гражданин охот¬
но признавал заслуги молодого Цезаря и видел в нем спасителя
государства. Но когда тот хотел гражданское отношение заме¬
нить человеческим, личным, дух некогда поруганного и иска¬
леченного при Филиппах вождя становился между ними, делая
невозможным любое дальнейшее сближение. Итак, мы можем
снять с Горация обвинения в подхалимстве, и тогда нам уже
остается немного. К своей идее инкарнации, вероятно навеян¬
Том V. Религия Римской империи
281
ной изучением богословия Варрона, он более не возвращался,
поскольку Рим с императором во главе пошел по иному пути.
Что же касается этого иного пути, пути апофеоза, его позиция
ничем не отличается от позиции Вергилия. Мы отчасти знаем
соответствующие места его од: два — из Римских (III. 3, 9—12),
после красивых слов о справедливости и постоянстве:
И Поллукс так, и странник Геракл, взнесясь,
Достигли оба звездных твердынь небес:
Меж них возлегши, будет Август
Нектар пурпурными пить устами.
А после смерти — как divus — в самом начале пятой:
Юпитер, громы мечущий — верим мы —
Царит на небе: здесь на земле к богам
Причтется Август, покоривший
Риму британцев и персов грозных100.
Здесь, правда, говорится об обожествлении при жизни.
Но случайно ли, что поэт, причисляя себя к почитателям бога
Юпитера (<credidimus), исключает себя из числа тех, кто дол¬
жен признать божество Августа, используя безличную форму
habebitur? Сомневаюсь. Такую же осторожность мы встречаем
и в оде IV. 5, 29:
На холмах у себя день свой проводит всяк,
Сочетая с лозой дерево вдовое,
И, домой воротясь, пьет, на пиру101 к тебе,
Словно к богу, взываючи.
Он, с мольбою к тебе и с возлиянием
Обращаясь, твое чтит имя божие,
100III. 5, 1—4 (перевод H. С. Гинцбурга).
101 Т. е., собственно, на convivium [пиршество, званый обед {лат.)].
282
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
Приобщая его кЛарам, — так в Греции
Чтят Геракла102 и Кастора.
«О, продли, добрый вождь, ты для Гесперии
Счастья дни!» — по утрам так мы и трезвые
Молим (ΝΒ), молим мы так и за вином, когда
Солнце к морю склоняется103.
Комментаторы, как кажется, не заметили разницы в подле¬
жащих. Однако, несмотря на это, она очень важна, так же как и
в предыдущем примере. Признавать Августа богом и говорить
о его божестве Гораций, как и Вергилий, оставляет титирам,
на этот раз титирам из виноградника. Для него лично импера¬
тор был лишь «хорошим руководителем», даровавшим своему
отечеству длительный мир после продолжительной войны. Не
будем забывать, что мы рассматриваем страну, которая довела
до совершенства юридическое искусство, названное им выра¬
жением, которое невозможно перевести: caverem.
Пример Диоскуров в поэзии времен Августа стал определя¬
ющим для всех, кто отличился в ней в последние годы жизни
Горация и Вергилия и после них. В хронологическом поряд¬
ке на первом месте здесь следует упомянуть элегика Тибулла.
У него была отличная возможность полебезить перед импе¬
ратором, если не в своих любовных элегиях в честь либо Де¬
лии, либо Немезиды, то, в любом случае, в тех, в которых он
прославляет своего покровителя Мессаллу. Однако он ею
не воспользовался. То же можно сказать и о поэтах, которые
вместе с ним составляют сохранившийся до наших дней corpus
Tibullinum. И это же отметим и о двух первых книгах элегий его
102 Здесь мы видим Кастора с Геркулесом; во второй «римской» мы видели Пол-
лукса тоже с Геркулесом. В обоих местах — последний связан с Диоскурами. Та¬
кая связь у римлян имела свою сакральную основу: культ и Диоскуров, и Геракла,
несмотря на свое несомненно греческое происхождение, в Риме ощущался как
италийский (о чем см.: РРР, § 24).
103 29—40 (перевод Г. Ф. Церетели).
104 В наиболее общем значении: заведомо принимать меры.
Том V. Религия Римской империи
283
преемника Проперция. Как участник — пусть и один из самых
младших — кружка Мецената, он, естественно, полон почте¬
ния перед императором, говорит о нем [II. 1, 25] как о его (т. е.
своего патрона) императоре, еще красноречивее в II. 10, 13 и
ниже, и особенно о его победе при Акции [II. 16, 41], но нигде
не позволяет себе его обожествлять. Кто читал элегии Пропер¬
ция в заданном им порядке и на основании двух первых книг
составил себе мнение о его отношении к Августу, — тот будет
просто поражен, видя [III. 4, 1] стих:
Arma deus Caesar dites meditatur ad Indos105.
Очевидно, здесь имело место изменение. Но чем оно было
вызвано и каким образом? Давайте представим себе ситуа¬
цию: ведь о походе на Индию можно было мечтать, конечно,
не столько императору, сколько его подданным лишь после со¬
вершенного им покорения Парфии. Хотя это покорение не на¬
ступило ни при Августе, ни вообще когда-либо, его символом
была выдача парфянским царем римских знамен в 20 г. до Р. X.
И Август уж позаботился, чтобы так было понято и посольство
Индии к римскому правительству, которое прибыло после это¬
го акта и — в несомненной связи с ним — могло тоже считаться
подтверждением такого его значения. Ср. РИ, 74 и 88; здесь я
могу повторить сказанное там. Ожидалось, что сейчас Рим об¬
новит предприятие Александра Великого и после порабощения
огромной территории Парфии выдвинется на покорение той
сказочной страны. С другой стороны, порабощение Парфии
было, по мнению сдержанных почитателей императора, усло¬
вием его собственного обожествления еще при жизни: я еще раз
сошлюсь на уже приведенные стихи Горация (III. 5, 2 и ниже):
...здесь на земле к богам
Причтется Август, покоривший
Риму британцев и персов грозных.
105 Оружье бог Цезарь готовит против богатых Индий {лат.).
284
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
Это действительно исполнилось... отчасти. А коль так, то
сторонники Августа (а к ним принадлежал и Проперций как
член кружка Мецената) могли прийти к определенным выво¬
дам из этого благожелательного предопределения судьбы по
мысли Горация. Но следовало быть осторожным: ведь Август,
как об этом свидетельствует Филон {Leg. ad Gaium, 23), «не хо¬
тел, чтобы его называли господином и богом, и даже гневался,
когда кто-то так поступал». Потому и Проперций не злоупо¬
треблял этой свободой; кроме упомянутого места, он вос¬
пользовался ею еще лишь единожды — в той элегии, которая
считается лучшей, а в собрании его стихов занимает послед¬
нее место. Она написана в честь Корнелии, падчерицы импе¬
ратора. Тот любил ее, и из-за ее смерти, как говорит поэт [IV.
11, 60], «мы видели слезы, текущие из очей божиих»: lacrimas
vidimus ire deo.
Очевидно, это портит прекрасную элегию. Как бы то ни
было, следует признать, что урожай «обожествления» в поэзии
Проперция весьма скромен.
Это впечатление полностью переменится, когда от Про¬
перция мы перейдем к тому поэту, который сам называет себя
его преемником: к Овидию. Но переменится не сразу. Овидий
был на двадцать лет младше Августа, следовательно, его поэ¬
тическая деятельность относится к тому времени, когда (как
мы видели) император разуверился в мудрой рассудительно¬
сти своей молодости, о которой сохранилась память даже в
приведенном только что свидетельстве Филона. Однако Ови¬
дий в первую эпоху своей жизни — в эпоху любовных сти¬
хов — отнюдь не спешит с признанием его божественности.
В Искусстве любви самый младший император, непродолжи¬
тельный (увы!) наследник трона Гай, и его парфянский поход,
который так трагично должен был закончиться [РИ, 100], —
отразились звонким эхом. Потому пусть и Марс, и Август да¬
дут ему свое благословение, — сказали бы мы; поэт передает
последнее понятие через питеп, слово очень многозначное,
и поясняет его так:
Том V. Религия Римской империи
285
Оба вы боги для нас —
сущий [т. е. Марс] и будущий [т. е. Август] бог106 107.
«Будущий» — естественно, после смерти. Это еще вполне
по-республикански. Но ведь Гай еще так молод! Ну и что? Зато
он внук по крови, а по усыновлению — сын Августа. Со време¬
нем же (лишь бы как можно позже) он и сам станет Августом,
а потом и богом. Итак (I. 183):
Робкие души, божественных лет не считайте по пальцам —
В Цезарях доблесть цветет раньше расцветной поры.
Чьих божественных лет? Гая Цезаря? Это, очевидно, совсем
уже не по-республикански. И неофициально: Сенат так нико¬
гда и не консекрировал Гая, а Август никогда этой консекрации
от него и не требовал. Это попросту поэтический пролепсисш.
И это всё. Пока мы можем и здесь сказать, что урожай «боже¬
ственности» у Овидия очень скуден. То же нужно будет отметить
после рассмотрения поэзии эпохи его расцвета, т. е. поэм Мета¬
морфозы и Фасты. Из метаморфоз, описанных в первой поэме,
последняя в хронологическом порядке та, которая воспевает
«катастеризм»108 Цезаря-отца. Описывая его, однако [XV. 834 и
ниже, РРР, § 45], устами самого Юпитера, поэт возносит славу
его сына Августа и заканчивает это предсказание словами (838):
Только лишь после того, как Нестора лет он достигнет,
В дом он небесный войдет, примкнет к светилам родимым109.
То есть опять после смерти. Еще большим искушение было
в Фастах, тесно связанных с римской религией. Однако и там
106 1. 204 (перевод М. Л. Гаспарова).
107 Упоминание о будущих событиях или свойствах как заранее ожидаемых
(πρόληψις — предположение, предчувствие, предвидение). — Примеч. перев.
108 Превращение (как процесс и результат) богов, людей, животных и предметов в
объекты звездного неба (καταστερίζω — помещать среди звезд). — Примеч. перев.
109 Перевод С. В. Шервинского.
286
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
наш поэт был чрезвычайно сдержан. Первую книгу мы не рас¬
сматриваем: ее он переделал уже в изгнании, потому и предска¬
зание Карменты, столь красноречиво свидетельствующее об
обожествлении не только Августа, но и его жены, характерно
лишь для последнего периода жизни поэта. Помимо этого, сви¬
детельства весьма скупы. Август, как мы знаем, уступил одну
часть своего дворца Аполлону, вторую — Весте. Потому слож¬
но было не сказать, что дворец этот — обитель трех богов [IV.
954]. Другого рода троицу Август поместил в Компитальных
часовнях. Об этом можно было напомнить читателю без како¬
го-либо подхалимства [V. 146]. Этой сдержанности положило
конец изгнание. Тот, кто после обеих поэм цветущей эпохи пе¬
реходит к чтению двенадцати книг писем, написанных в То-
миде, тот едва ли поверит, что это было написано одним и тем
же поэтом. Поскольку здесь подхалимство не имеет границ:
всюду Август — уже без околичностей — называется deus. Пе¬
речислять места нет смысла, поскольку их несколько десятков.
Как вариант термина deus достаточно часто встречается термин
питеп, тоже не слишком утешительный. Но это было еще дале¬
ко не всё. Высшей степенью лизоблюдства было не просто обо¬
жествление императора, а отождествление его с высшим боже¬
ством — Юпитером. В таком случае декрет об изгнании — точ¬
нее, релегации — поэта можно сравнить с громом. Так, в одном
пассаже он следующими (по правде говоря, трогательными)
словами обращается к одному приятелю, который — несмот¬
ря на кратковременность их дружбы — сохранил ему верность,
преданную гораздо более близкими людьми:
Тела, небесным огнем опаленного, смел ты коснуться,
В дом, безнадежный для всех, собственной волей прийти110.
Впрочем, в данном случае можно сказать, что это не столь¬
ко отождествление, сколько сравнение. Однако ряд других мест
подтверждает сказанное [Скорбные элегии I. 4, 26; 5, 78; III. 1, 38;
110 Скорбные элегии, III. 5, 7 (перевод С. А. Ошерова).
Том V. Религия Римской империи
287
11, 62; IV. 3, 69; 8,46; V. 2,46; Письма с Понта, I. 7, 50]. И это даже
не высшая степень подхалимства: высшей было противопостав¬
ление императора другим богам — как того, кто превосходит их
всех. Приведу несколько примеров, переводить которые не сто¬
ит. Скорбные элегии (II. 54): per tepraesentem, conspicuumque deumlu.
Ibis, 23: di melius, quorum longe mihi maximus ille est etc..}12; Письма c
Понта (I. 1, 63): di... quibus est manifestior ipse...111 112 113 — 2, 99: di, quorum
mitissimus ipse114 115 116; IV. 12, 39: per superos, quorum certissimus ille estn5.
А коль скоро Август — бог, он должен потому быть и всезна¬
ющим; мы явно прочитываем это в Письмах с Понта (I. 2, 73):
nescit enim Caesar, quamvis deu noritm... Очевидно, поэт сам не мог
во все это поверить; поэтому мы встречаем у него противоречие
с таким представлением природы Августа: находим в его словах
словно рецидивы давнего, здорового ее понимания. В Скорбных
элегиях (V. 5, 61) читаем молитву, достойную его лучших времен:
Di tamen et Caesar, dis accessure, sed olim
Aequarint Pylios cum tua fata dies117, —
t. e. с днями Нестора. Следовательно, император лишь тогда бу¬
дет богом (причем пусть это случится как можно позже), а пока
им еще не является. В соответствии с этим поэт просит, чтобы
тот поступил по примеру милостивых богов, к которым он со
временем будет причислен [Скорбные элегии, V. 8, 29]:
111 Видимым богом клянусь, наш покровитель, тобой (перевод с лат. 3. H. Мороз¬
киной).
112 Боги меня да хранят, а более всех — величайший и т. д. (перевод с лат. М. Л. Гас¬
парова).
113 Боги... и он, всемогущий и зримый (перевод с лат. А. В. Ларина).
114 Богов, справедливейший он между ними (перевод с лат. А. В. Ларина).
115 К нам преклони богов, на того всех верней положившись (перевод с лат.
H. Д. Вольпин).
116 Знает Цезарь едва ль — хоть все божеству и открыто (перевод с лат. А. В. Ларина).
117 Вечные боги! И ты, чье место меж ними, о Цезарь, —
Но лишь когда превзойдешь старца пилосского век.
(Перевод с лат. С. В. Шервинского)
288
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
quibus accessurus et ipse est118.
Оба примера из пятой книги. Попытку разрешить это про¬
тиворечие, очень странную, мы найдем в Скорбных элегиях (V.
11, 25); перевод я могу привести:
lure deos, ut adhuc tibi limina claudant
Teque velint sine se, comprecar, esse deum, —
Молят не зря, чтобы в небо тебя не пускали подольше
Боги, позволив быть богом далеко от них119.
Итак, он и есть бог, и одновременно не есть.
С печалью мы смотрим на любимца — нашего и Рима — на
путях этой нездоровой языческой схоластики. С еще большей
печалью наблюдаем, как по этому пути он пытается провести
также свою супругу. Она была одной из римских матрон из
свиты Марции, родной сестры Августа, а потому имела невоз¬
бранный доступ к императрице Ливии. Итак, поэт поучает ее,
как этим воспользоваться. Защищать его дело? Нет, это было
бы опасно. Просить и больше чем просить: умолять, заклинать.
Слез ты щадить не должна и, пав ниц пред хозяйкою,
К бессмертным ее стопам простри свои руки.
Итак, и она богиня, хотя пока еще не консекрированная,
и ее тело — тело смертной.
Этот пассаж — впрочем, один из самых неприятных — по¬
вторяется еще и в третьей книге Писем с Понта (I. 149). В чет¬
вертой книге акцент на обожествлении уже не ставится. Август
после долгой жизни успел умереть, а его преемник Тиберий,
проведя в сенате его консекрацию, весьма противился такому
почитанию себя самого и своей матери. С другой стороны, поэт
отчасти смирился со своей судьбой, поскольку его новые со-
118 К которым впредь приобщится (перевод с лат. С. В. Шервинского).
119 Перевод С. А. Ошерова.
Том V. Религия Римской империи
289
граждане относились к нему со все возрастающим уважением
[14, 47-48, 57-60]:
В горькой моей судьбе вы меня обласкали, томиты,
Видно, у вас в крови эллинская доброта...
Знайте: как Делос был гонимой угоден Латоне,
Остров единственный тот, давший скиталице сень, —
Так Томида для нас дорога: в далеком изгнанье
Нам неизменно была доброй хозяйкой она120.
Мы охотно прибавим эти выражения благодарности к ха¬
рактеристике жизни Овидия в изгнании. Пусть бы помнили
о них и те, у кого есть только слова осуждения для его «нему¬
жественного» поведения во время вынужденного пребывания
поэта на гостеприимной для него земле.
Но своего пика подхалимство придворных поэтов достиг¬
ло лишь при Домициане. Очевидно, мы говорим о Марциале и,
в меньшей степени, о Стации. Первый талантом значительно
превосходил второго: зная, что он первый как раз в эпиграфи¬
ческих «пощечинах» — nulli nugarum laude secundus121, — говорит
он сам о себе в посвящении своей девятой книги — не пробовал
писать долгих эпосов, и уже тем самым доказал свое первенство
в сравнении с соперником, который кроме длинных поэм пи¬
сал и краткие Silvae, но был в равной степени нудным и в одних,
и в других. Оттого нам не слишком многое остается сказать
о втором. Потому поговорим о первом.
Домициан хочет быть богом. Ладно, пусть будет. Марциал
не жалеет для него такой славы: мы встречаем ее в десяти эпи¬
граммах. Но просто богом? — Этого слишком мало. Наверно,
он не обидится, если отождествить его с каким-то конкретным:
например, с Геркулесом, изваянию которого, размещенному
в посвященном ему храме у Аппийской дороги, император ве-
120 Перевод Н. Д. Вольпин.
121 Тот я, кто в шутках всегда среди всех останется первым (перевод с лат. Ф. А. Пет¬
ровского).
290
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
дел придать собственные черты. Это значит, в стиле Марциала,
что император изволил снизойти (descendere dignatus, IX. 64, 1) в
облик великого Геркулеса, и он увлечен сравнением меньшего
Алкида с большим. Только который из них больший, а который
меньший?.. Сопоставив деяния обоих, поэт приходит к выводу,
что божество Геркулеса недостаточно для такого объема дея¬
тельности, что бог меньший, т. е., собственно, император, имел
бы право одолжить свои черты даже самому отцу Тарпейской
скалы, т. е. Юпитеру Капитолийскому; Марциал, собственно,
знал это издавна: начиная уже с четвертой книги, он щедро
наделяет своего господина эпитетами властелина Олимпа, со¬
поставляя Палатинского Юпитера с Капитолийским, называя
первого «гремящим» и т. п. В общем, Юпитером он называет
его чаще, чем вообще богом. Как пример смекалки и в то же
время угодливости послужит нам эпиграмма IX, 91:
Если б обедать меня на различные звезды позвали
Цезарь с Юпитером, мне оба приславши гонцов,
Ближе пусть было б до звезд, а до Палатина бы дальше,
Все же такой бы послал я ко всевышним ответ:
«Вы поищите того, кто быть предпочтет громовержца
Гостем, а мой на земле держит Юпитер меня»122.
Следовало считаться и с другими желаниями земного Юпи¬
тера. Итак, он своей покровительницей избрал Минерву — это
мы уже знаем. Отлично: это была грозная богиня войн, но До¬
мициан также. Ее изображали во всеоружии, со шлемом, ко¬
пьем и щитом, в броне... т. е. не в броне, а с «эгидой», с кото¬
рой грозно взирала жуткая голова Горгоны. У императора есть
то же самое, включая броню, которая, прикасаясь к его груди,
сама по себе становится эгидой [VII. 1; XIV. 179].
Одним из способов обожествления было также наделение
какого-то месяца именем императора. Таким образом, как
мы видели ранее, Квинтилий стал Юлием (Июлем), Сексти-
122 Перевод Ф. А. Петровского.
Том V. Религия Римской империи
291
лий — Августом. То, что это действительно было обожествле¬
нием, видно из следующих размышлений: ведь каждому из
месяцев соответствует один из двенадцати знаков Зодиака, т. е.
созвездие или одна из его главных звезд. А поскольку звезды
были божествами, превращение в звезду было несомненным
апофеозом. О полном соответствии таких размышлений чув¬
ству античного человека свидетельствует формула: inter sidera
receptus123, — используемая, когда речь идет об обожествленном
Цезаре, а также вышеприведенные стихи из Георгик Вергилия
(32 и ниже). Здесь поэт колеблется, будет ли император после
смерти отнесен к божествам городским, сельским, морским
или же небесным. В последнем случае возникает вопрос:
Новой примкнешь ли звездой к медлительным месяцам лета
Меж Эригоной124 и к ней простертыми сзади Клешнями?
Их Скорпион пламенеющий сам добровольно отводит,
Освобождая тебе в небесах пространства избыток125.
Ведь следует знать, что на месте бледного созвездия Весы
(Libra), по другой астрономической теории, располагались
Клешни (Chelae) Скорпиона, который, таким образом, за¬
нимал два места в Зодиаке. Итак, поэт допускает, что сейчас,
ввиду ожидаемого апофеоза (или, точнее, катастеризма), это
созвездие уступит ему одно из мест рядом с сентябрьским, т. е.
«августовским» созвездием Девы, соответственно, пряча свою
отныне уже не нужную клешню. И мне кажется, что это — не¬
сомненно, правильное — толкование катастеризма Августа по¬
может нам понять и соответствующий пассаж из оды Горация
(I. 12, 46 и ниже) о катастеризме его предшественника Юлия
Цезаря. Он описывает, очевидно, ясное звездное небо; на нем
123 Принятый звездами {лат).
124 Т. е. Девой. Подробности читатель может найти в моей обработке мифа о Герак¬
ле {Аттические сказки, I. 29).
125 Перевод С. В. Шервинского.
292
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
средь них сверкает
Юлиев звезда, как в светилах меньших
Месяц сияет126.
Что же это за Iulium sidus? Комментаторы упоминают, что
после смерти диктатора — во время игр, устроенных его на¬
следником Цезарем Младшим, — сверкала комета, в которой
он велел видеть душу своего обожествленного отца. Хорошо,
но комета была видна только несколько ночей, а потом исчезла.
Это sidus относилось также к молодому Марцеллу, упомянуто¬
му в предыдущих стихах, а также к роду Юлиев в целом, что
мне также не нравится: род Юлиев сравнивается со звездой,
которая, в свою очередь, сравнивается с Луной, а такая цепь
сравнений слишком грузна. Что касается меня, то под руковод¬
ством Вергилия я бы предпочел искать звезду Юлия в Зодиаке,
и там я ее и нахожу. Ведь у месяца «юлий», или «июль», знаком
выступает созвездие Льва — очень заметное и насыщенное. Тот,
кто созерцал его зимними вечерами, когда оно господствует
в небе, тот знает, что состоит оно из двух половин, и в одной
из них сверкает звезда первой величины, которая к тому же и
называется «королевской» — Регул. Итак, после консекрации
Цезаря тоже следовало допустить, что — как там Скорпион, так
и здесь Лев — уступил ему половину своего места в Зодиаке,
и что была это та половина, в которой сверкал Регул; вероятно,
отсюда: Iulium sidus, velut inter ignes luna minores127.
Хорошо; Цезарю Старшему был отдан июль вместе со зна¬
ком в Зодиаке, его преемнику Августу — август, также со зна¬
ком. Следовательно, для подхалимов последнего — Тиберия —
было чрезвычайно искусительной идеей посвятить своему бо¬
жеству очередной месяц, сентябрь, назвав его «тиберием». Тот,
однако, тогда еще разумный, не поддался этому искушению и
задал остроумный вопрос: «А что вы сделаете, когда будет три¬
надцатый император?» Домициан, ревностный читатель его
126 Перевод Н. С. Гинцбурга.
127 Сияет звезда Юлия, как луна среди меньших огней {лат.).
Том V. Религия Римской империи
293
записок и указов, причем, — как свидетельствует Светоний
(гл. 20), это было его единственным чтением, — несмотря на
это не перенял его разумную сдержанность и приказал назвать
два месяца своим именем и прозвищем: Германик и Домициан.
Приказ есть приказ: а потому Марциал и на этот раз не отказал
в послушании и, пользуясь случаем превращения императором
его фамильной резиденции в храм Флавиев, восславил это тор¬
жество следующим стихотворением (IX. 1):
Пока бог Янус — зиму, Домициан — осень
И Август году будет доставлять лето,
Пока о чести покорения Рейна
Календ Германских возвещает день славный,
Пока утес Тарпейский цел с его храмом,
Пока молиться будет и курить ладан
Матрона, почитая Юлии святость,
Пребудет величавой Флавиев слава,
Как солнце, звезды, как сияние Рима:
Непобедимых рук созданье — дар неба128.
И что же? Пусть сентябрь называет Домицианом, а ок¬
тябрь — Германиком. Это еще терпимо. Но император на этом
не остановился: он велел называть себя самого «господом и
богом нашим» (dominus deusque noster). Это было уже слишком.
Пусть был бы только «богом»: таких величаний его поэт (как
мы видели) для него не жалел. Но «господом»?! Таким был, соб¬
ственно, хозяин для своей челяди. Конечно, сложно: однако
следует проглотить и это. Впрочем, Тиберий действительно,
как говорит Светоний (гл. 27), когда кто-то назвал его «госпо¬
дом», запретил использовать такое подхалимское именование.
Но то были другие времена. Как бы то ни было, Марциал снова
подчинился: dominus deusque noster129 у него фигурирует: и в V.
8, и в VII. 34, и в VIII. 2, IX. 28 и 66. Но подчинился он лишь
внешне. В душе же он и далее питал ненависть к оскорбителю
128 Перевод Ф. А. Петровского.
129 Господина нашего и бога {лат.).
294
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
и позволил ей проявиться, как только смог сделать это безо¬
пасно. Тиран был убит, но кто знает, что будет дальше? Сейчас
император — честный Нерва, но сумеет ли он уберечь власть
от недовольства преторианцев? Нет, следует быть осторожным:
мы знаем, каким образом Марциал удачно вышел из щекотли¬
вого положения с помощью двусмысленной эпиграммы о роде
Флавиев [РИ, 292]. Итак, Нерва уцелел, а на Западе засияла
счастливая звезда Траяна. Теперь можно было припомнить по¬
койному его гордость и получить удовлетворение за свое мно¬
голетнее лизоблюдство. И Марциал пишет [X. 72]:
Лесть, напрасно ко мне ты, негодяйка,
Приступаешь с бесстыжими губами:
Ни владыки, ни бога я не славлю,
И не место тебе уже в столице.
Убирайся к парфянам дальним в шапках!
Обратим внимание на этот сдавленный писк. Очевидно,
лесть в адрес Домициана была связана с определенным риском.
Иногда тиран был милостивым: тогда ревностный льстец по¬
лучал от него небольшую усадьбу около Nomentum в сабинских
горах или домик в Риме, или ранг римского всадника. Тогда он
восторженно писал одному из друзей (IX. 97, 7—12):
С зависти лопнуть готов, что владею под Римом я дачкой,
В Риме же дом у меня, — с зависти лопнуть готов.
С зависти лопнуть готов, что друзьям я приятен и в гости
Я постоянно хожу, — с зависти лопнуть готов.
С зависти лопнуть готов, что и любят меня, да и хвалят...
Ну так и лопни, коль ты с зависти лопнуть готов.
Кто же он, этот завистник? Об этом чуть ниже будет не¬
сколько слов; а пока отметим, что любовь и этого господина,
и бога весьма ветрена. Итак, завистник просил о некоей сумме
сестерциев взаймы. Не получил. Жалуется потому общей по¬
кровительнице, Минерве, и это его утешает.
Том V. Религия Римской империи
295
Глупец! Пусть он не дал тебе сегодня — но ведь и не отказал?
Однако кажется, что отказал. Потому что чем может отбла¬
годарить поэт? Стихами? В них, собственно, и заключается
риск. Марциал посвятил ему краткую, но такую досадную эпи¬
грамму [I. 5], где речь идет от имени Цезаря:
Я навмахию — тебе [РИ, 282], а нам ты даешь эпиграммы:
Видно, поплавать ты, Марк, хочешь со свитком своим?130
Впрочем, униженный клиент, которому грозило нечто хуже
разбитого лица, имел право ответить: мой господи и боже, если
память о твоей навмахии должна сохраниться для потомков,
то будет она этим обязана исключительно моим стихам. Имел
право, но, наверное, не воспользовался им.
Закончу этот параграф, а вместе с ним и всю главу загадкой
о том завистнике, которому Марциал посвятил приведенную
эпиграмму. Кажется, что им был его соперник и по поэзии,
и по подхалимству — Публий Папиний Стаций. Но Марциал
никогда не называет его по имени. Никогда также Стаций в
своих малых, но при этом слишком длинных поэмах под на¬
званием Silvae не упоминает прямо Марциала, но, как и пер¬
вый, в прологе к четвертой книге этого сборника жалуется, что
часто некий «завистник», едва прочитав что-то из его сочине¬
ний, тут же утверждает, будто не согласен с ним. Эту четвертую
книгу он открывает поэмой в честь семнадцатого консульства
императора.
Счастливая дважды по восемь в календаре приближается порфира
Цезаря, и блистательный Германик открывает год.
Поднимается он с новым солнцем, с величавыми светилами,
Блеском превосходя их и первую утреннюю звезду.131
130 Здесь и ниже перевод Ф. А. Петровского.
131 Здесь и ниже латинский и польский текст идут в оригинале в основном тексте.
Мы даем их в примечаниях.
296
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
Приветствует его господин первого месяца, Янус.
Здравствуй, великого мира отче, что век начинать
с меня намерен! Вот, таким тобою всегда восторгаться в месяце
Новом желает твой Рим, так он хочет, чтобы время возродилось...132
Эти банальные слова приобретают трагическое значение,
если помнить, что это консульство Домициана — многократ¬
ного повторения которого, согласно поэту, так горячо желал
Рим — было в действительности его последним (95 г.) и пред¬
вестником его собственной смерти. Коллегой императора в это
консульство был его родственник Флавий Клемент. Однако
через четыре месяца консульства император велел его казнить,
обвиняя в «атеизме». Поскольку это слово обычно обозначает
христианство, допускается, что и Флавий Клемент был хри¬
стианином [РИ, 273] и пал жертвой «второго гонения», которое
имело место, собственно, при Домициане. Это вполне понятно.
Но как могла возникнуть легенда, что и Стаций, этот ревност¬
ный льстец Домициана, был христианином, и что стал он им
благодаря Вергилию и его мессианской эклоге IV [РРР, § 49]?
Или, возможно, загадочные слова поэта о рождении мира До¬
мицианом, которые мы привели в связи с «вековыми играми»,
которые Домициан устроил по примеру Августа, стали причи¬
ной возникновения легенды? Этого, наверное, мы знать уже не
будем. Но даже без этого знания с удовольствием перечитаем
песню XXII из Чистилища Данте, который верил в эту легенду.
Laeta bis octonis accedit purpura fastis
Caesaris insignemque aperit Germanicus annum
atque oritur cum sole novo, cum grandibus astris
clarius ipse nitens et primo maior Eoo.
[Witaj, Swiata ogromu ty ojcze, со wiek rozpoczynac
Ze mnqzamierzasz! Ot, takim ciQ zawsze podziwiac w miesiqcu
Nowym pragnie twoj Rzym, tak zyczy, by czas siQ odradzaf...]
Глава V
ВЕЛИКАЯ МАТЬ БОГОВ1
1 Основным сочинением о ее культе в Риме с 1912 г. является: Н. Graillot’a Le culte
de Cybele, mere des dieux, ά Rome et dans Г Empire romain, — очень подробное (599 стра¬
ниц), представляющее собой 107-й том Bibliotheque des Ecoles frangaises d’Athenes et
de Rome. Состоит она из следующих глав. Вступительная: Происхождение культа
Матери; I: Перенесение культа в Рим, II: Культ в Риме во времена республики,
III: Государственный культ во время империи; фригийские праздники в Риме;
IV: Тавроболии и мистерии; распространение тавроболий во II в.; V: Учение куль¬
та Матери в III в.; Кибела и Аттис — всемогущие боги; VI: Жречество и храмо¬
вый клир; VII: Братства; VIII: Галлы; IX: Храм Великой Матери в Риме и Остии;
X: Культ в Малой Азии в имперскую эпоху; XI: Распространение культа в Италии
и в провинциях; XII: Распространение культа в провинциях: Восточная Европа
и африканские провинции; XIII: Культ в IV в., сопротивление христианству; За¬
ключение. Помимо этой книги сохраняет значение и ее предшественница, книга
на немецком языке Hepding’a Attys. Также соответствующие главы в известных уже
читателю сочинениях Кюмона (43—68) и Тутена (II. 73—119), рассказывающие, со¬
гласно программе этих частей, исключительно о распространении культа в ла¬
тинских провинциях, с особым вниманием к географическому распределению и
социальному положению приверженцев. Краткий очерк см. также Reville (62—70).
298
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
§ 21. Культ Матери и род Клавдиев в Риме
Соответствующая глава Религии эллинизма (§ 11-15) довела
повествование о культе Великой Матери до момента его появ¬
ления на римской почве. Мы могли бы в течение его греко-ази¬
атского развития различать (1) чисто греческую форму — Кибе-
ла без Аттиса, ее любовника, т. е. без мотива самооскопления и,
тем более, без его жрецов-скопцов, (2) форму чисто азиатскую,
т. е. пессинунстский культ с особым подчеркиванием этих про¬
тивных религиозному чувству греков особенностей, и, нако¬
нец, (3) форму, возникшую вследствие религиозной реформы
Тимофея Элевсинского, занимающую между ними среднее по¬
ложение. О самом перенесении культа Матери в Рим в 205 г. до
Р. X. я говорил в соответствующей главе [РРР, § 24], но лишь о
перенесении. Во времена Республики он был лишь терпимым
в храме на Палатине (вместе со жрецами-скопцами, столь же
отвратительными для римлян, сколь и для греков). О дальней¬
шем его развитии речь пойдет в настоящей главе.
Однако сначала мы должны вернуться к акту перенесения
культа богини в Рим. Было решено — вероятно, не без участия
сакральной коллегии, в то время состоявшей из десяти чле¬
нов, — что богиня должна быть принята в Риме лучшим граж¬
данином и лучшей гражданкой. Лучшим гражданином был
признан Сципион Назика, лучшей гражданкой — Клавдия
Квинта. Первый понятен: он был двоюродным братом того са¬
мого Сципиона, под восходящей звездой которого произошло
само перенесение культа. Но почему именно Клавдия? Я упо¬
минал об этом в РРР, § 24. Но здесь следует подробнее развить
то, что я имел в виду там. Овидий свой рассказ о чуде, случив¬
шимся с Клавдией, начинает стихом:
Claudia Quinta genus Clauso referebat ab alto2.
2 Фасты, IV. 305: Клавдия Квинта свой род выводила от древнего Клавза (перевод
Ф. А. Петровского).
Том V. Религия Римской империи
299
Возможно, это просто значит, что она принадлежала к пат¬
рицианскому роду Клавдиев. Но то, что историки говорят нам
о Клавзе, наводит нас на другую мысль. Ведь в 504 г. до Р. X., со¬
гласно Ливию [II. 16, 4], Attius Clausus, cuipostea Appio Claudio fuit
Romae nomen... ab Regillo... Romani transfugit3. Форма имени Attius
очевидно похожа на римское Appius. Другие историки называют
Клавза Attus или Atta. И эти формы кажутся более вероятными4.
Итак, прошу: Attus соответствует греческому 9Άττις, Atta — гре¬
ческому 9Άττης. Обе эти формы являются вариантами имени
Аттиса, любовника Кибелы, и именно то, что у нас их две, ис¬
ключает мысль о случайном совпадении. Уже давно замечено,
что имя Аттала, родоначальника пергамских Атталидов, нахо¬
дится в связи с именем Аттиса. Тем более это следует допустить
в отношении Клавза, где совпадение даже двойное. Отсюда мы
приходим к выводу, что культ Кибелы с Аттисом был родовым
культом рода Клавдиев так же, как культ Аполлона в роде Юли¬
3 Тогда-то и Аттий Клавз, позже известный в Риме как Аппий Клавдий... пере¬
брался из Инрегилла [в краю Сабинов] в Рим (перевод Н. А. Поздняковой).
4 Я сейчас вижу с удовольствием, что на связь Клавза с именем Аттиса обратил
внимание уже Graillot. Однако он не приходит ни к какому выводу из этого сопо¬
ставления. Напротив, на с. 62 он говорит о culte particulier des Jules pour la deesse [воз-
дании Юлиями особых почестей богине (фр.)\. Откуда он это взял? Он возвраща¬
ется к нему на с. 108 и ниже, и здесь приводит что-то вроде доказательств: во-пер¬
вых, говорит, что Вергилий показывает нам на мифическом щите Энея Октавия
(позднее Августа) в день битвы при Акции в окружении Пенатов и великих богов
Рима, причем Magna Mater фигурирует в первом ряду его свиты. Очевидно, он ци¬
тирует по памяти, поскольку не приводит стих, и, очевидно, память его подвела:
в соответствующем месте Энеиды [VIII. 698] покровителю Клеопатры «псоглавому
Анубису» божественный кузнец противопоставляет Нептуна, Венеру и Минерву,
дальше Марса с его свитой, а о Матери не вспоминается вовсе. Вторым свидетель¬
ством должен быть ага Augusta [алтарь Августы {лат.)], 1 г. по Р. X., на котором «мо¬
лятся о помощи богов императору, государству, сенату и народу римскому, а также
народам в общем, причем к Великой Матери взывают непосредственно после Ка¬
питолийской троицы, Аполлона и Дианы, особенно дорогих Августу и Фортуне»,
т. е. на седьмом месте, что, наверное, не свидетельствует об отдельной девоции.
Впрочем, даже если бы было иначе, то ведь ага Augusta с его общегосударственным
характером не может считаться алтарем специально юлианским. А коль так, вывод
Грэйо, к которому он возвращается неоднократно — la maison des Julii venerail d’un
culte tout particulier la Grande Mere [никогда Юлии не воздавали особых почестей
Великой Матери (фр.)\, — должен считаться лишенным какого-либо основания.
300
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
ев, или культ Солнца в роде Аврелиев. А коль так, то его уста¬
новление в 205 г., ровно триста лет спустя — прошу принять это
во внимание, — было не столько введением совершенно ново¬
го культа, сколько превращением в государственный старого,
переводом его из категории sacrorum privatorum в sacra publica.
И еще прошу обратить внимание, что не в греческой, а в азиат¬
ской форме, поскольку культ устанавливается вместе с Аттисом
и, возможно, даже с самооскоплением. То, что учрежденный в
205 г. культ признавал последнее, видно из факта существова¬
ния обители жрецов-скопцов Матери на Палатине. Но можем
ли мы приписать кастрацию также той древней форме культа —
как частного — в роде Клавдиев?
Мне кажется, что на этот вопрос мы можем ответить утвер¬
дительно. Ведь легенда знает еще одного Атта, относя время
его жизни на сто лет раньше этого Клавза. В то время в Риме
правил царь Тарквиний Старший. Желая внедрить некую ре¬
форму, он встретил сопротивление со стороны авгура Атта
Навия. Разгневанный его упорством, Тарквиний язвительно
спросил: считает ли тот как провидец возможным то, что царь
задумал? Авгур после совершения предписанной его учением
операции узнал, что это возможно. «Итак, — ответил царь, —
я задумал, чтобы ты этой бритвой рассек этот оселок». Авгур
без задней мысли ударил бритвой об оселок, и оселок распался
на две части. «Изваяние Атта, —заканчивает Ливий [I. 36,5], —
с покрытою головой стоит на том месте, где это случилось: на
Комиции, на самих ступенях, по левую руку от курии. И ка¬
мень [оселок], говорят, был положен на том же месте, чтобы
он напоминал потомкам об этом чуде»5. О последнем пункте
подробно рассказывает Цицерон, свидетельство которого осо¬
бо ценно, поскольку он сам был авгуром: «Что касается этого
оселка, а также бритвы, мы слышали, что они были закопаны
на Комиции, а над ними сооружен путеал».
5 Перевод В. М. Смирина.
Том V. Религия Римской империи
301
Таков был обычай при «похоронах молнии» (fulgur conditum).
Что же следует из этого рассказа? Во-первых, на Комиции сто¬
яло изваяние, во времена Цицерона считавшееся изваянием
авгура Атта Навия. Такое понимание для нас необязательно.
Однако верно: вид изваяния был таким, что внушал зрителям
мысль об авгуре. Иными словами, фигура была изображена
с покрытой головой (как утверждает и Ливий) и согнутой ве¬
точкой, Шиш, в руках. Во-вторых, рядом с этой фигурой стоял
puteafi (вроде так называемых bidentaP, которым ограждалась
погребенная молния), где — согласно легенде или, возможно,
надписи — были погребены бритва с оселком. В-третьих, так
или иначе было засвидетельствовано имя изображенного как
Атта Навия, но что он был авгуром, могло быть и не засвиде¬
тельствовано, а читалось по его внешнему виду6 7 8. Итак, мне ка¬
жется, что изображен был не авгур, а Аттис. Покрытая голова?
Да, именно она была характерной чертой Аттиса, носившего
так называемый «фригийский колпак» (напр., эсквилинский
бюст, табл. 5 у Грэйо), наверное, не слишком непохожий на
galerus9 авгура. Lituus?10 Он-то был уже совершенно схож с пас¬
тушеским посохом, pedum, обычным атрибутом пастуха Атти¬
са. Читатель легко найдет примеры у Грэйо, если поищет сло¬
во pedum в индексе или на изображениях у Кюмона (табл. IV).
Но еще убедительнее погребенные под puteal предметы. Оселок
и бритва? Если это были орудия совершенного авгуром чуда,
то не было нужды их хоронить. Странными был бы этот «па¬
мятник для потомков», который никто не мог увидеть. Есте¬
6 Место, освященное религиозным явлением и потому обнесенное оградой. —
Примеч. перев.
7 Место, пораженное молнией и очищенное жертвоприношением. — Примеч. перев.
8 Очевидно, после того как в нем увидели авгура, его исконное значение было
забыто. При Антонинах так называемое чудо с оселком получило даже импера¬
торскую санкцию, будучи изображенным, например, на монетах Антонина Пия
[Eckhel, VII, с. 20].
9 Галерус {лат.) — род шапки, которую обыкновенно носили фламины. — При¬
меч. Л. В.
10 Посох, жезл авгура. — Примеч. перев.
302
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
ственнее всего было бы изобразить его рядом с изваянием (по¬
мещая, например, бритву в руку авгура). Дело обстоит иначе,
если был изображен Аттис. Тогда заточенная бритва была бы
орудием его самооскопления: то, что для этого действия ис¬
пользовалась бритва, очень вероятно и к тому же засвидетель¬
ствовано Петронием, у которого (108) Giton ad virilia sua admovit
novaculamn, причем это слово используют и Цицерон, и Ливий
в приведенных местах. Итак, несчастный лишил себя своей
«мужской силы», vires. И что потом с ней сделал? На это ука¬
зывает аналогия в обряде тавроболий, о котором будет сказано
ниже: она хоронилась под землей, и называли это vires condere11 12
[напр., D. 4040], что вполне напоминает приведенное выше
fulgur condere и требует устроения такого же puteal, как и с целью
погребения молнии. Это, наверное, решает вопрос. К тому же
у нас есть имена. Атт — явно тот же Аттис, что и Attus Clausus.
Что касается второго Navius, то оно настолько понятно на поч¬
ве религии Великой Матери, насколько непонятно на почве
авгуральной дисциплины. Ведь судно, на котором в Рим был
доставлен тот черный камень — символ богини, совершившей
чудо с Клавдией Квинтой, — стал для Рима святыней, и даже
больше, чем святыней, стал прямо божеством: это был корабль
спасения, Navis Salvia, которому даже молились, как мы увидим
вскоре. Религиозная фантазия народа сопоставила его с теми
кораблями, на которых сам Эней совершил свое путешествие
из Трои в Италию, везя с собой троянских богов, будущих по¬
кровителей города, который предстояло построить13:
11 Гитон подносит беспощадную бритву к своему мужеству (перевод А. К. Гав¬
рилова).
12 Похороны мужества (или детородного органа).
13 Самая подробная проработка традиции о перенесении культа Матери из Ана¬
толии в Рим — книга Е. Schmidt’a Kulturiibertragungen [Religionsgeschichtliche Versuche
und Vorarbeiten, т. VIII, ч. 2, 1910]. Несмотря на то, что он был принят очень серь¬
езными редакторами в очень серьезный сборник работ, это устрашающий при¬
мер безумного гиперкритицизма. Приводя на с. 1—18 «традицию» этого переноса
(причем это сопоставление, ввиду своей точности, очень полезно), он переходит
на с. 18—30 к «критике традиции», результат которой таков: рассказ о переносе
Том V. Религия Римской империи
303
Когда отчизну свою Эней перенес в Италию,
с людьми святыми к нам едва не прибыла и она:
Но услышав, что судьба ее еще не ждет у латинян,
она осталась среди гор, пока не исполнилось время.
Она и далее бдела над судами, гостьей которых хотела быть,
и когда они выполнили свою задачу, по просьбе Матери ее сын
превратил ее в морскую богиню, как это красиво описал Вер¬
гилий в своей Энеиде [IX. 114—117], и загремел мощный голос:
— Страх за мои корабли отбросьте, тевкры! Не нужно
Их мечом защищать: подожжет пучину морскую
Турн скорей, чем священный мой лес. А вы уплывайте
Вольно, богини морей: так велит вам Великая Матерь!14
Великой Идейской Матери богов основан на вымысле (с. 27). Поскольку, извольте,
и о времени перенесения, и о сопутствующих ему пророчествах, и об изначаль¬
ном месте богини в традиции есть противоречие. Ну и что из этого? Ведь из двух
взаимопротиворечащих сообщений одно может быть ошибочным, но второе —
верным. Отличить одно от второго — и есть задача здравой критики (а вовсе не
огульное отрицание обеих). Может случиться и так, что детали факта будут вы¬
мышлены, что отнюдь не опровергает историчность самого факта. В этом случае,
естественно, мы будем считать чудо с Клавдией Квинтой легендой, но это не будет
доказательством неисторичности ее участия в принятии богини, не говоря уже
о самом перенесении. Беда в том, что Шмидт, как и многие ученые, не дает себе
отчета в доказательной силе доказательства (die Beweiskraft des Beweises): в его не¬
осознанных силлогизмах обычно отсутствует неосознанная вторая предпосылка,
и его логика напоминает мне логику той анекдотической пансионерки, которая,
когда учительница показывала ее классу в зоопарке клетку с аистами, презри¬
тельно ей ответила: «Что вы нам голову морочите, ведь мы уже знаем, что аистов
не существует». Прошу прощения за это сравнение, но мне кажется, что логика
пансионерки является настоящим девизом применяемого многими гиперкрити¬
цизма. Однако к своему удовольствию я должен добавить, что из более поздних
ученых ни один, насколько мне известно, не пошел по стопам Шмидта.
Во всех его размышлениях я нашел лишь одну здравую мысль. На с. 28 он говорит:
«Вероятно, фригийский культ, как и множество других, сначала тайно проник в
частные круги, и лишь со временем, когда по политическим причинам возникла
необходимость обратить на него внимание, с помощью сивиллиного пророчества
он был возвышен в значении до культа государственного». Это собственно то, что
и я пытаюсь доказать в настоящей главе, добавляя, что он был изначально част¬
ным культом Клавдиев. Разница лишь та, что Шмидт ни доказательства не при¬
водит, ни к каким-либо выводам не приходит.
14 Перевод С. А. Ошерова.
304
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
Потому и позже, когда эта Мать получила в Риме свой по¬
стоянный государственный культ, она не перестала опекать ко¬
рабли: ее Аттис на судне переплывает море celeri rate maria15, как
это описывает Катулл в посвященном ему стихотворении, буду¬
чи подлинным Attus Navius. И под этим именем, как я высказал
предположение выше, его узнала и далекая Испания. Впрочем,
об этом еще будет сказано. Здесь же я добавлю, что хронология
Навия не должна сбивать нас с пути: очевидно, его изваяние не
могло возникнуть в царствование Тарквиния Старшего, до пе¬
реселения в Рим Атта Клавза, что случилось в первые годы Рес¬
публики. Когда изваяние было воздвигнуто — неизвестно. Но
лишь тогда, когда в нем начали видеть авгура, могла наступить
эта синхронизация. На фоне чего она возникла, мы также не
знаем. Возможно, как лишь одну из возможностей, я предло¬
жу гипотезу, что возникла она на фоне соперничества римской
disciplina auguralis с этрусской гаруспицией, естественным за¬
щитником которой был Тарквиний Старший — первый этрус¬
ский царь Рима.
Итак, еще до введения государственного культа Великой
Матери этот культ уже существовал в Риме как частный культ
рода Клавдиев. Этим поясняется и существовавшая в поздней¬
шие времена связь между Клавдиями и культом Матери; и на¬
оборот, несомненное существование такой связи — это серь¬
езный аргумент в пользу моей гипотезы о предшествующем
существовании самого культа как частного в роде Клавдиев.
Одним из звеньев в цепи этой связи является то, с чего мы на¬
чали: участие Клавдии Квинты в принятии Матери. Теперь мы
должны рассмотреть его подробнее.
Сакральная коллегия постановила, что богиню должны
принять «лучший гражданин и лучшая гражданка». Как та¬
ковая, была избрана Клавдия Квинта. Кем? Вероятнее всего,
самими матронами, как в аналогичном случае с изваянием Ве¬
неры, который описывает Graillot (52), когда эта честь была ока¬
15 На бегущем быстро челне (перевод с лат. С. В. Шервинского).
Том V. Религия Римской империи
305
зана некоей Сульпиции, pudicissima femina matronarum sentential,
как о ней говорит Плиний Старший [Естественная история,
VII. 35]. Это не легенда, а история. О ней свидетельствует Цице¬
рон, ставя добродетель Клавдии в пример ее деградировавшей
правнучке Клодии16 17, как, впрочем, и Диодор Сицилийский, и,
в конце концов, Ливий. С этой легендой историю, как мы сей¬
час увидим, согласовать нельзя.
Второй ступенью в развитии рассказа о Клавдии Квинте и
первой в легенде о ней — является рассказ Овидия [Фасты, IV.
307], см. [РРР, § 24]:
И непорочна была, хоть порочной слыла18.
Но коль слыла, то нельзя было ее избрать лучшей граждан¬
кой для представления общины перед богиней: здесь первое
противоречие легенды и истории. Овидий также не говорит,
что она была избрана: у него она шествует в группе матрон и от¬
деляется от них только тогда, когда происшествие с кораблем
дает ей возможность апеллировать к суду божию. Это проис¬
шествие заключается в том, что корабль, перевозящий богиню,
этот Корабль Спасения, Navis Salvia, вдруг остановился посре¬
ди волн Тибра, застряв посреди обмелевшей из-за длительной
жары реки. Это происшествие — второе противоречие легенды
и истории. Ведь, согласно последней, морское судно, перевоз¬
ившее святой камень, совершенно не коснулось Тибра, а задер¬
жалось на море напротив Остии, и Сципион Назика на лодке
выплыл ему на встречу. В общем, согласно истории, роль Клав¬
дии была исключительно церемониальной: главную роль играл
16 Самой целомудренной женщине... по мнению матрон (перевод A. Η. Мар¬
кина).
17 Речь идет о Клодии Пульхре Терции, дочери Аппия Клавдия Пульхра (по мужу
ее называли Клодия Метелла) (ок. 95—44 гг. до Р. X.). Женщина, послужившая
Катуллу прообразом Лесбии. О других ее достоинствах можно прочитать в речи
Цицерона В защиту Целия. — Примеч. ред.
18 Перевод Ф. А. Петровского.
306
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
Сципион, который и принял богиню в свои руки и — как ее
«первый хозяин» — принял как гостью в своем доме, пока она
не нашла (тоже только временное) пристанище в храме Викто¬
рии на Палатине. Что случилось с Кораблем Спасения, мы не
знаем. Но что он существовал и дальше, окруженный почита¬
нием как божество, несомненно. Об этом еще будет сказано.
Третьей в рассказе и второй в легенде ступенью является
изменение социального положения героини: из матроны она
становится весталкой, т. е. девственницей. Это увеличивает
трагичность ее роли, а также ее ответственность: ведь инцест
весталки гораздо более тяжкое преступление, чем инцест мат¬
роны, вызывающее гнев божий не на одно лицо, а на государ¬
ство. Осознал ли автор этой редакции ее значение, мы сказать
не можем; очень может быть, что сама эта перемена была не¬
осознанной, вызванной традицией известных весталок из рода
Клавдиев, о которых я говорил в РРР, § 35. Но это изменение
повлекло за собой другое. Клавдия-матрона «с легким усили¬
ем» взялась за тросы, Клавдия-весталка привязывает к кора¬
блю свой священный пояс, нет, даже не привязывает, а просто
бросает его на нос корабля, и пояс к нему привязывается сам19.
Наконец, последняя ступень и рассказа, и легенды — та,
о которой свидетельствует поэт IV в. Клавдиан в поэме в честь
Серены, дочери Стилихона, если только он сам не был автором
этого варианта. Ведь, согласно ему (ст. 17):
Клавдия девичьей косой упертую Матерь ведет20.
Девичьей — следовательно, она весталка. Но «косой»? Этого
мы себе даже представить не можем: откуда у Клавдиана могла
19 О Клавдии-весталке см. Graillot, 63. Самопривязывающийся пояс: Геродиан,
I. 11, 6. [Здесь Зелинского подводит память: у Геродиана Клавдия пояс привязы¬
вает, а не накидывает. — И. Б.] На алтаре Клавдии Синтихе он выглядит как цепь,
если судить по публикации, но это, как считает Graillot (66, 2), неточность публи¬
кации: в оригинале он так не выглядит.
20 Так этот стих переводит с латыни Ф. Зелинский. В переводе М. Л. Гаспарова:
«Клавдия чистой рукой повела изваянье Кибелы». — Примеч. перев.
Том V. Религия Римской империи
307
возникнуть такая ужасная фантазия? Грэйо допускает (и, ка¬
жется, справедливо), что ученый поэт скомбинировал с леген¬
дой о весталке деталь, записанную Овидием (309-310), соглас¬
но которому, по мнению старцев
Ей и наряд, и прическа21, какую она все меняла,
Были вредны.
Ладно, пусть коса, которая подвергла ее опасности, теперь
станет орудием ее оправдания и спасения! В этом есть некая ло¬
гика, но отвратное остается отвратным.
Кроме поэзии, однако, и искусство ваятелей заинтересова¬
лось обликом этой героини. Как я уже указывал выше, времен¬
ным пристанищем богини был храм Виктории на Палатине:
свой собственный храм она получила на том же Палатине лишь
в 191 г. И вот в притворе этого храма присутствующие могли
поклониться изваянию Клавдии Квинты, почтенной богиней.
У изваяния была своя легенда: рассказывалось, что оно сохра¬
нилось во время пожара, жертвой которого пал сам храм, или
даже во время обоих его пожаров. Как бы то ни было, дела об¬
стояли таким образом, и — в этом нельзя сомневаться — имен¬
но Клавдии позаботились о таком почитании своей родствен¬
ницы, которая стала чем-то вроде святой в их роде и, благодаря
легенде, затмила Назику: он был избранником одного лишь се¬
ната, она же — избранницей самой богини. Кажется, что мы мо¬
жем себе представить облик этого изваяния благодаря алтарю,
найденному на берегу Тибра под Авентином и находящемуся
в Капитолийском музее. Он вдвойне и даже втройне интересен.
Во-первых, ввиду барельефа, украшающего его фронтальную
плоскость, часто воспроизводимого, лучше у Кюмона [Rel. or. 44].
На нем изображен корабль, на палубе — сидящая женщина. Пе¬
ред кораблем — другая женская фигура, крупнее предыдущей,
держащая в руках пояс или веревку, конец которой привязан к
носу корабля. Несомненная иллюстрация легенды о Клавдии
21 В польском переводе Зелинского — «косы». — Примеч. перев.
308
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
Квинте. А значит, это сама героиня легенды, а сидящая на палу¬
бе фигура — Матерь. Впрочем, есть здесь одна неточность: ведь
богиня была привезена в Рим в облике черного камня. Впро¬
чем, ваятель мог этого и не знать. Интересна другая неточность:
Клавдию Квинту во время этого чудесного акта мы представ¬
ляем живой женщиной, а на барельефе она изображена как ста¬
туя, стоящая на пьедестале. Эта странность, однако, легко по¬
ясняется, если допустить, что ваятелю в качестве образца было
указано изваяние, находящееся в Палатинском храме, и что он в
чрезмерном рвении вместе со статуей изобразил и ее пьедестал.
Но, как я уже указал, интересность этого алтаря не ограни¬
чивается одним барельефом: в не меньшей степени интересна
надпись, которую мы под барельефом читаем [CD, 4096]. Там
указано следующее: Matri Deum et Navi Salviae Salviae voto suscepto
Claudia Synthyche d[edit\ d[edicavit]22. Повторение слова Salviae
следует, очевидно, приписать рассеянности резчика. Отсюда
следует, что слово это было самостоятельным, а значит — его
не следует соединять с предшествующим, написав Navisalviae.
Второй интересный для нас пункт заключается в имени деди-
кантки. Как видно, она была вольноотпущенницей некоего
гражданина из рода Клавдиев, что свидетельствует еще раз о
связи этого рода с культом Великой Матери. Уровень ее образо¬
вания был не слишком высоким: даже собственного имени она
не могла написать правильно; впрочем, и в другой надписи [D.
4097], посвященной тем же божествам: Navisalviae et Matri Deu[m\
d.d.Claudia Sinty[che]23 — здесь ошибка совершена в первом сло¬
ге, а там во втором. Но о существовании культа Корабля Спасе¬
ния как божества этот алтарь свидетельствует неопровержимо.
И в этом заключается третий пункт, вызывающий наш инте-
22 Матери Богов и Спасительнице Кораблей по принятому обету жертвует в каче¬
стве дара Клавдия Синтуха {лат.). Эта надпись часто воспроизводится, в том чис¬
ле у Кюмона, 44, у Баумейстера в его Denkmaler des Klassischen Altertums, но лучше
всего — на основании рисунка у Шмидта в цитировавшейся выше книге 2; описа¬
ние — W. Helbig, Fiihrer durch die Sammlungen klassischer Altertiimer in Rom, I. 29.
23 Спасительнице кораблей и Матери Богов [посвящает дар] Клавдия Синтуха
{лат.).
Том V. Религия Римской империи
309
рес. Кажется, впрочем, что в Риме этот культ был привязан не к
главному храму богини на Палатине, а ко второму, гораздо более
скромному, находившемуся у подножия Авентина, недалеко от
берега Тибра, и посвященному Матери и божеству — Кораблю
Спасения. Этот культ опекали не только скопцы-фригийцы —
они помещались в своей палатинской обители, — а и местное
братство cultorum24. То окружение было аристократическим:
Палатин уже во времена республики был любимым кварталом
вельмож. Здесь же, напротив, находился эмпорий тибрского су¬
доходства и торговли, местонахождение моряков и купцов, пре¬
имущественно из сословия вольноотпущенников, к которому,
впрочем, принадлежала и Клавдия Синтихе. Не здесь ли нахо¬
дился и Корабль Спасения?25 Не факт, но если он вообще был
сохранен после своего чудесного путешествия — по примеру ко¬
рабля аргонавтов [МА, 132] или phaselus Катулла26, — то скорее
здесь, на берегу реки, а не на Палатинском холме.
24 Храм Матери был заказан в 204 г. до Р. X., освящен в 191 г. до Р. X., т. е. лишь
тринадцать лет спустя; согласно Шмидту, это тоже свидетельствует против до¬
стоверности традиции, поскольку обычно между заказом и дедикацией проходит
не более четырех лет. Но вот, например, храм божественного Юлия (т. е. Цезаря)
был заказан в 42 г до Р. X., а освящен лишь в 29 г. Да, это нечто иное: неудиви¬
тельно, что ввиду смуты, вызванной гражданской войной, работы остановились.
Но знаем ли мы, какие трудности должны были преодолеть сторонники нового
храма в то время, когда последние усилия Второй пунической войны по-преж¬
нему требовали новых расходов, а непосредственно по ее окончании Рим начал
Македонскую? Потому Кюмон, цитируя на с. 221 псевдокритику Шмидта, спра¬
ведливо утверждает, что интервал в тринадцать лет не является недопустимой
продолжительностью строительства храма. Я, однако, иду еще дальше: ссылаясь
на свою теорию особой опеки Клавдиев над культом Матери, обращаю внимание,
что одним из цензоров 204 г. до Р. X., который заказал Палатинский храм, был
Гай Клавдий, причем из патрицианской ветви Неронов. Он также пролоббировал
этот заказ. И это совпадение — новое доказательство в пользу моей теории.
25 О храме Navis Salviae см. Graillot, 335. О галлах см. Graillot, 285 и ниже. По случаю
хочу исправить ошибку, совершенную в РРР, § 29, где я указал, что сбор средств в
пользу Матери происходил раз в году: Цицерон {О законах, II) говорит о несколь¬
ких днях (pauci dies).
26 Речь идет о легкой быстроходной лодке, которой Катулл посвятил чудное груст¬
ное стихотворение, называющееся в современных русских изданиях Старый ко¬
рабль. — Примеч. ред.
зю
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
Вернемся, однако, к изваянию. Это было уже второе, ко¬
торое род Клавдиев возвел в связи с культом Великой Мате¬
ри. Первым было изваяние Атта Навия, о котором говорилось
выше, и я полагаю, что в сказанном только что о Navis Salvia чи¬
татель согласится признать во втором имени Navius также аргу¬
мент в пользу его связи с культом Матери. Attus Navius — это Ат-
тис с Корабля (Спасения), тот, которого мы знаем и из Катулла:
Super alta vectus Attis celeri rate maria27.
От находящегося рядом с курией изваяния Клавдиям при¬
шлось отказаться. Рим не вынес превозношения кастрации,
памятником которого был этот храм: его удалось спасти толь¬
ко ценой другого толкования его содержания и погребенной
рядом с ним бритвы. Однако памятник Клавдии Квинты был
лишь памятником славы Клавдиев. В течение многих веков он
мог оставаться в притворе Палатинского храма и погиб, скорее
всего, только вместе с ним как жертва самоубийственного безу¬
мия, охватившего христианский Рим. С этим изваянием мы
встречаемся во II в. до Р. X. Культ Великой Матери отправляется
на Палатине согласно фригийскому церемониалу. Его жрецами
являются скопцы, галлы с архигаллом во главе, не получаю¬
щие римского гражданства, которыми, в свою очередь не могли
стать римские граждане. Ввиду отторжения, которое оно вызы¬
вал в римлянах, скопчество было необычно. Галлы были закры¬
ты в палатинской обители. Лишь изредка, в определенные дни,
им позволялось выходить из обители на улицы Рима — с целью
сбора средств в пользу богини. Выносилось ли по этому поводу
из храма изваяние самой богини? У нас нет четких свидетельств,
но аналогия с другим родственным культом Беллоны (сирий¬
ской богини) говорит в пользу такого допущения. Но ведь речь
идет лишь о черном камне! Не вполне: ведь этот камень похо¬
дил на человеческую голову и был оправлен серебряным окла-
27 Чрез моря промчался Аттис на бегущем быстро челне (перевод С. В. Шервин-
ского).
Том V. Религия Римской империи
311
дом, представляя часть женской фигуры; именно такой была
Magna Mater Idaea28 из Палатинского храма. Но оклад был та¬
ков, что в случае необходимости камень можно было из него
извлечь. Такая необходимость возникала раз в году, в праздник
Купели (27 марта). Каким было первоначальное значение это¬
го праздника — тут возможны только домыслы. Допускается,
что это был либо магический обряд с целью вызывания дож¬
дя, либо люстральный обряд, как в завершении святых пиров
(hierogamia) Матери с Аттисом. Кажется верным, что римский
праздник был преемником пессинунтского: там галлы купали
камень в реке, здесь — в гораздо более скромном ручейке Аль-
мо у дороги из Рима в Остию. Купание было очень торжествен¬
ным, происходило в присутствии делегации сакральной колле¬
гии и, вероятно, сопровождалось гимнами жрецов, после чего
процессия <...>29 раз уж никто не воспротивился его намерению
сказать речь перед толпой, в украшении всех инсигний жрече¬
ско-царских, и когда он покидал Рим, огромные толпы людей
сопровождали его вплоть до пристани его корабля.
А в следующем году — второе чудо, на этот раз радостное:
победа над германцами под Aquae Sextiae и под Vercellae. Оче¬
видно, богиня соблюла свое обещание в отношении «победы и
мощи»: не подлежит сомнению, что и Рим соблюл свое.
§ 22. Реформа императора Клавдия
и весенний цикл праздников Матери
При этом мы уже на пороге первого столетия до Р. X. В тече¬
ние этого столетия продолжается долгая и плодотворная жизнь
главного римского «богослова» — Варрона. В своем фундамен¬
28 Magna Mater Idaea — официальное название римской Матери и тех, которые
имели римское происхождение. Очевидно, Рим имел в виду утверждение, что
первоначально местонахождением богини была гора Ида у Трои, поскольку тем
самым подтверждалось также троянское происхождение самого Рима.
29 Лакуна в оригинале.
312
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
тальном произведении — Antiquitatum divinarum libri, XVI, — ко¬
торое нам известно преимущественно благодаря заимствова¬
ниям христианских апологетов, и в первую очередь св. Авгу¬
стина, он говорил также о культе Великой Матери, но — и это
знаменательно — без Аттиса. Это ни в коем случае не вывод ех
silentio30 с нашей стороны: об этом явно свидетельствует Авгу¬
стин, который читал произведения Варрона: et Attys ille non est
commemoratus31 [CD, VII. 25]. Это несложно понять: ведь целью
Варрона было пояснить [образованным] римлянам их народ¬
ные верования, сделать из тех, которые до сих пор (как говорит
Цицерон) блуждали, словно чужестранцы, по своему родному
городу, — подлинных и родных сыновей. Итак, Великая Ма¬
терь, покровительница Трои, была исконной богиней проис¬
шедшего от Трои благодаря Энею города: без нее список его
родных богов обойтись, наверное, не мог. Аттис, напротив, был
чужестранцем, который (вместе со свитой своих жрецов-скоп-
цов) по какому-то недоразумению попал на Палатин, и там —
как враг, представитель отвратительного для римлян обряда —
был лишен свободы передвижения. О его жрецах и их пении
говорит сам Варрон в другом произведении, но с явным прене¬
брежением: в Saturae Menippeae [Евменид, фрагмент 149 и ниже].
И вдруг, т. е. для нас вдруг, радикальная перемена: празд¬
ники Аттиса, его любовь к Матери, его смерть и воскресение
в череде последовательных актов вторглись в цикл государ¬
ственных римских праздников!32 Когда это случилось и с какой
30 Из умолчания {лат.).
31 И Аттис здесь не упомянут. — Примеч. перев.
32 Я придерживаюсь (так же как Грэйо и прочие, вопреки теории Виссовы) сви¬
детельства Иоанна Лаврентия Лида, по которому реформатором культа — путем
внедрения весеннего цикла праздников Матери и Аттиса — был император Клав¬
дий (41—54). Главный аргумент, выдвинутый Виссовой против этого свидетель¬
ства, а именно: что у нас нет следов такого реформированного культа раньше эпо¬
хи Антонинов, — был опровергнут (как это признает также Кюмон: 224, прим. 31).
Каркопино, Attideia (135), который привел свидетельство Светония в биографии
Отона 68 г. о том, что этот император начал свой поход против Вителлия в тот
день, quo cultores deum Matris lamentari etplangere incipiunt {и жрецы Матери богов на¬
чинали в этот день свои слезные вопли{лат.), т. е. в день «вступления Дерева», а так-
Том V. Религия Римской империи
313
целью? Цикл, о котором идет речь, засвидетельствован цели¬
ком лишь в так называемом календаре Филокала 354 г. по Р. X.
Праздники там приведены в следующем порядке:
Мартовские иды: День Камыша (Саппа intrat);
22 марта: День Дерева (Arbor intrat)* 33;
24 марта: День Крови (Sanguen);
25 марта: День Радости (Hilaria);
26 марта: День Отдыха (Requetio);
27 марта: День Купели (Lavatio).
Итак, об одном из праздников, а именно о празднике Де¬
рева, ученый-компилятор эпохи Юстиниана Иоанн Лаврен¬
тий Лид34 (De mensibuSy IV. 59) прямо свидетельствует, что он
был введен императором Клавдием, а если он, то и весь цикл,
органическую часть которого он представлял. Цикл этот за¬
ключал в себе воспоминание о смерти и воскресении Аттиса,
поэтому был посвящен именно ему, а не одной только Матери.
Это свидетельство чрезвычайно важно: если кто из читателей
до сих пор сомневался в справедливости моей теории о близкой
связи рода Клавдиев с культом Матери, то этот факт должен его
убедить: первый Клавдий на императорском троне Рима вво¬
дит в государственную религию всю обрядовость праздников
Аттиса, которую мы представили во втором томе настоящей
же свидетельства эпохи Адриана у Арриана Тактика (33, 4) о большом римском
празднике траура по Аттису. Эти свидетельства, благодаря своей категоричности,
имеют большее значение, чем размышления Грэйо (114 и ниже) о количестве воль¬
ноотпущенников фригийского происхождения при дворе императора Клавдия и
об обширности его домениальных владений в самой Фригии. Но наибольший вес
я должен, наверное, приписать своей теории о связи Клавдиев с культом Вели¬
кой Матери, которая пронизывает и освещает собой всю настоящую главу моей
книги.
33 Буквально: камыш вступает, дерево вступает {лат).
34 Иоанн Лаврентий Лид — византийский чиновник VI в., занимавший придвор¬
ные и государственные должности в преторианской префектуре Востока при
императорах Анастасии и Юстиниане. Автор книг, написанных в антикварной
традиции, из которых сохранились три: «О магистратах»; «О месяцах» (история
праздников по месяцам); «О происхождении и развитии искусства гадания». —
Примеч. перев.
314
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
серии [РЭ, § 14]. Впрочем, происходит это на почве реформы
Тимофея, а следовательно — без самооскопления любовника
богини, но всегда с тем, что это был любовник, которого она
постоянно избегала.
Присмотримся, однако, к циклу. Он начинается со дня ка¬
мыша: Саппа intrat (камыш вступает) — конечно, в Палатин¬
ский храм, как это засвидетельствовано для праздника дерева
Лидийцем. Что же это за камыш? Ведь Аттис был сыном ним¬
фы Наны, дочери бога реки Сангария, по приказу своего деда
брошенный, но куда? Наверное, на берег той самой реки или
ее притока — Галла. В любом случае, в камыши, словно мла¬
денец Моисей. И там его нашла, представьте себе, сама Матерь.
В таком случае праздник Камыша был бы воспоминанием дет¬
ства Аттиса, и его характер был бы скорее идиллическим. Но
это, естественно, лишь гипотеза. Мы точно знаем, что камыши
были одним из атрибутов Аттиса, с которым его не раз изобра¬
жали, а также что существовало братство каннофоров в Остии,
преданных культу Аттиса, о котором свидетельствуют надпи¬
си D. 4111 и ниже, так что день Камыша был, вероятно, празд¬
ником этого братства. Это было веселое вступление в ужасную
неделю, посвященную воспоминанию смерти и погребения Ат¬
тиса. Апологет Фирмик Матери, который охотно признает в ми¬
стериях Аттиса дьявольский прототип христианских обрядов,
наверняка бы сравнил день Камыша с нашим Вербным Воскре¬
сеньем, если бы последнее в его времена уже праздновалось.
День — вероятно, пасторальный — Камыша был началом
недели поста в честь Великой Матери, castus; такой castum, во
время которого почитателям было запрещено употребление
некоторых блюд, но не тех, что у нас: из мясных избегали толь¬
ко свинину, при этом запрещен был хлеб, некоторые растения
и рыба. Предписано было также половое воздержание. Чем был
мотивирован этот пост, мы точно не знаем: согласно мифу о Де¬
метре, можно допустить, что Мать также во время этой недели
была разлучена со своим возлюбленным, который в то время
предавался любви с царицей Ион [РЭ, § 13], пока не нашла его
Том V. Религия Римской империи
315
либо в ее объятиях, либо в объятиях более неумолимой любов¬
ницы — смерти — под роковой сосной. И этим заканчивается
неделя скорби. Начинается день потрясения, «вхождение Дере¬
ва», Arbor intrat.
Этим деревом, собственно, была сосна. О ее срубании и со¬
ответствующей обработке пеклось другое братство: братство
«древоносителей», дендрофоров — гораздо более разветвлен¬
ное и мощное, чем упомянутое братство каннофоров; последнее
было исключительно религиозным и посвященным культу Ат-
тиса, тогда как дендрофории были в то же время (и, вероятно,
даже в первую очередь) профессиональным союзом плотни¬
ков, столяров и торговцев деревом, который — также, весьма
возможно, вследствие реформы Клавдия — отдал себя попече¬
нию Великой Матери и Аттиса, тем самым получив ведущее
место на празднике Вхождения Дерева. Итак, в Палатинский
храм вносится соответствующим образом обработанная сосна
с привязанным к ней изображением Аттиса. Так звучит сви¬
детельство об этом обряде Фирмика Матерна [РЭ, § 14], и я не
вижу повода, по которому мы не должны были бы его принять
в буквальном значении. Умерший бог становится предметом
нареканий и плача своих верных. Оргиазм этого плача преоб¬
ладает на следующий день, носящий в календаре Филокала не
очень классическое, но знаменательное название Sanguen —
«день крови». Эта кровь — кровь приверженцев, которые таким
образом свидетельствуют о своем почитании: ранят себе пле¬
чи, грудь, тело вообще, а может, даже совершают кастрацию?
В Пессинунте — вероятно, в Риме — скорее, нет: поскольку
римское право сурово запрещает подобную излишнюю рели¬
гиозную рьяность. Как бы то ни было, поскольку Аттис умер,
его следует похоронить. Этот акт назывался κατάβασις35, и он
должен был происходить, вероятно, в самом храме. И вмес¬
те с ним закапывались в землю по шею и те его почитатели,
которые хотели разделить его судьбу. Тогда начинался ночной
35 Нисхождение (<др.-греч.).
316
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
праздник — παννυχις36, pervigilium — в честь Аттиса. Ведь он не
остался под властью смерти: любовь его божественной любов¬
ницы вернула ему жизнь, поэтому среди мрака святой ночи
появлялся огонек, вещающий о возвращении Аттиса к жизни.
Жрец умащал елеем горло плачущих (этот обряд больше всего
оскорблял Фирмика: «ведь и у дьявола есть свои помазанники
[christos suos]») и не спеша, шепотом произносил формулу спа¬
сения:
Вознеситесь духом, мисты, бог спасен!
И мы получим от скорбей спасение37.
С рассвета после этой ночи начинался следующий день но¬
вогоднего праздника, 25 марта: первый день астрономической
весны, первый, в котором день был длиннее ночи. Древние от¬
метили это совпадение. Этот день сохранил в Риме свое грече¬
ское название (впрочем, понятное и римлянам) — Hilaria, «день
Радости». Его главным обрядом была процессия (блеск и рос¬
кошь которой возрастали с каждым столетием), соединенная
с маскарадом: скорее всего, праздник весны, — после чего пред¬
меты поклонения возвращались в Палатинский храм, и мисте¬
рии в честь Аттиса считались завершенными. Ведь праздник
Купели 27 марта касался уже только Великой Матери, и от цик¬
ла Аттиса его отделял день 26 марта, называемый вследствие
этого днем отдыха — Requetio. Справедливо, поскольку почита¬
телями обоих божеств были одни и те же люди.
36 Слово обозначает и «всенощную», т. е. длящуюся всю ночь службу, и погре¬
бальную службу — «панихиду», вполне представима и всенощная «панихида»,
и праздничная. — Примеч. ред.
37 Формула спасения звучит по-гречески. Ведь этот язык был языком религии Ат¬
тиса так же, как и языком раннего христианства, даже в Риме:
θάρσειτε μύσται του θεού σεσωσμένου
εσται τις ημιν γαρ υμιν εκ πονος σωτερεια [De errore, 22, 6].
Мы обязаны ею Фирмику, который прямо приписывает ее мистериям Аттиса.
Ввиду категоричности его свидетельства я не вижу возможности вместе с Кюмо-
ном перенести ее на мистерии Осириса (226, прим. 46) и соглашаюсь здесь, скорее,
с другими исследователями этого вопроса.
Том V. Религия Римской империи
317
Такова была реформа императора Клавдия в честь своего ро¬
дового божества: связаны с ней были, однако, и другие, направ¬
ленные к той же цели. Суровый приказ, запрещающий рим¬
ским гражданам становиться жрецами Великой Матери, был
отклонен в пользу более мягкого толкования этого вопроса: по
крайней мере, среди вольноотпущенников, из которых значи¬
тельная часть происходила из Фригии, было позволено изби¬
рать жрецов и жриц этого культа. При Августе ли, как полагает
Graillot (113) на основании надписи CIL, VI. 496, — еще вопрос:
и сама надпись кажется несколько сомнительной, и вольноот¬
пущенники Августа, и тем более Ливии могли дожить до прав¬
ления Клавдия. Другой привилегией этих жрецов была непо¬
средственная зависимость их от сакральной коллегии, что да¬
вало им право носить почетный титул sacerdos quindecimviralis3S
[gr. 228], как это делает свессульский (в Кампании) дендрофор
Луций Помпей Фелициссим [D. 6341]. О таком же отношении
квиндецимвиров к жрецам Матери свидетельствует надпись
[D. 4175], впрочем, относящаяся к уже более поздним временам,
диоклетиановским. Это копия на камне письма квиндецимви¬
ров руководству Кумайской колонии, и звучит оно следующим
образом: «Узнав из вашего письма, что вы избрали жрецом Ма¬
тери богов Лициния Секунда вместо умершего Клавдия Ре-
ститута, мы по вашему желанию позволили ему носить оккабу
(разновидность браслета) и венец, но только в границах вашей
колонии. Желаем вам доброго здравия», — после чего идет под¬
пись и дата.
Однако эти факты дают много материалов для размышле¬
ния. Вольноотпущенники, а потом и обычные римские граж¬
дане в роли жрецов Матери, а следовательно — и в роли гал-
лов-скопцов? Ведь это было дело совершенно невозможное.
Значит, можно было стать жрецом Матери, не будучи галлом?
Можем ли мы признать в жречестве Матери две категории, 3838 Жрец-квиндецимвир {лат) — один из жрецов, у которых хранились книги Си¬
виллы. — Примеч. А. В.
318
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
более или менее отвечающие «белому» и «черному» духовен¬
ству православной церкви?
Очевидно, следует так поступить. Белое духовенство — это
sacerdotes обоих полов. Их избирал совет соответствующей об¬
щины, апробировал совет квиндецимвиров, как мы это видели
выше. Все ли они в случае апробации получали титул sacerdos
quindecimviralis (которым, как мы видим из надписей, пользо¬
вались также и жрицы), или им наделялась только элита среди
них, — мы не знаем. Их перечень составил Грэйо, с. 239 (для
жрецов) и с. 248 (для жриц). Он весьма интересен. В Риме и
Галлии доминируют вольноотпущенники, в остальных про¬
винциях — свободнорожденные, принадлежащие временами
к аристократии данного города. Объединение с другими жре-
чествами (например, Исиды или «сирийской богини») и с му¬
ниципальными обязанностями встречается достаточно часто.
Жрицы иногда носят приятный титул Μέλισσαι (пчелы), встре¬
чаемый также в чисто греческих культах. И жрецы, и жрицы
имеют, в первую очередь, попечение о храме. Поскольку в нем
Матерь доминирует над своим любимцем Аттисом, следова¬
ло бы ожидать такого же доминирования женского персонала
в жречестве над мужским. Но нет, преимущество здесь оста¬
ется за мужчинами. Некоторая иерархия существует, впрочем,
и здесь, и там: различаются sacerdos maximus39 (или primo loco40) и
maxima41. На какой срок избирались одни и другие, мы точно не
знаем, однако, поскольку лугдунский жрец Квинт Саммий Се¬
кунд с гордостью добавляет к своему титулу, что ему sanctissimus
ordo Lugdunensis perpetuitatem sacerdotii decrevil42 [D. 4131], — сле¬
дует прийти к выводу, что обычно жречество не было пожиз¬
ненным. Это совершенно точно, и следует непосредственно из
упомянутого перечня: скопцами эти жрецы не были.
39 Верховный жрец {лат.).
40 Прежде всего, на первом месте {лат.).
41 Верховная [жрица] {лат.)
42 Священнейшее сословие лугдунцев пожаловало вечное священство {лат.).
Том V. Религия Римской империи
319
Совершенно иным было положение того духовенства, ко¬
торое я назвал «черным», т. е. галлов с их архигаллом во гла¬
ве. Среди первых мы должны различить два вида. Первые — те
галлы, которых мы можем назвать общежительными: к ним
принадлежат, например, те, кто был заперт в своей обители на
Палатине с запретом покидать его, кроме определенных дней
justi dies43 44 с целью сбора средств в пользу богини. Это были гал¬
лы ex aede Matris deum IdaeaeAA. Кроме Рима они присутство¬
вали и в других городах государства, где это позволяли соот¬
ветствующие условия: в первую очередь, у себя на родине в
Пессинунте и в других центрах благочестивых паломничеств.
Иного рода были галлы-скитальцы. Они скитались отрядами
под предводительством своего «магистра», седовласого старца,
от одного города к другому, перевозя с собой на осле статуэтку
своей богини. Прибыв ко временной цели своего скитания, они
останавливались около местного трактира, снимали статуэтку,
ставили ее под каким-нибудь деревом на коврик и начинали
религиозное действо. Они пели литании в честь богини под ак¬
компанемент флейт и других инструментов с пронзительными
звуками. Доведя себя таким образом до религиозного экстаза,
они устраивали нечто похожее на «день крови» в честь Аттиса,
раня себе ножами, раковинами и т. д. плечи и грудь, и окроп¬
ляли своей кровью жертвенник богини, временами даже вы¬
пивая ее, чтобы таким образом получить проявление высшей
любви со стороны своего божества — дар пророчества. В этом
заключалась основное отличие между жрецами и галлами: те
были представителями общины перед богами, а эти — послами
богини к людям; т. е. «пророками» были исключительно гал¬
лы, а не жрецы. Охваченные пророческим даром, полученным
вышеописанным способом, они давали ответы на задаваемые
им возрастающей глупости вопросы, следует допустить, весь¬
ма низкого характера и, также следует допустить — не менее
43 Законные дни {лат.).
44 Идейской Матери богов {лат.)
320
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
ловко, чем наши цыганки, а впрочем — в естественной зависи¬
мости от большей или меньшей степени глупости этой невзыс¬
кательной публики. Если этот уровень был достаточным, они
могли остаться на несколько дней в какой-нибудь усадьбе, где
(естественно, за пророчества) им щедро платили ассами и се¬
стерциями. Таковы были эти галлы, исключительно мужского
пола. Женщин среди них не было.
Или, скорее, полумужского. Об этом говорится как о чем-то
самим собой разумеющемся (1—2):
Как-то солдат отставной домой возвращался в Равенну
И по дороге пристал к шайке Кибелы скопцов45 46.
Стоит прочитать всю эту эпиграмму [Марциал, III. 91]: из
нее видно, что наибольшим удовольствием и практически по¬
требностью этих semivirf6 было доведение других мужчин до
полумужества (что также делают и те, о которых говорит Мар¬
циал, с этим несчастным missicius47, причем принудительно,
хотя и вследствие недоразумения). Такая же психология засви¬
детельствована в новейшее время и у российских скопцов48. Но
меня интересует здесь только то, что во времена Домициана —
т. е. в конце I в. по Р. X., спустя пол столетия после реформы им¬
ператора Клавдия — слово «полумужеский» было естествен¬
ным эпитетом «шайки Кибелы», т. е. галлов. Как мы должны к
этому отнестись?
Грэйо не хочет признавать, что оскопление было обяза¬
тельным для галлов во времена Римской империи. Для гал¬
лов — он от безысходности готов согласиться, но их начальни¬
ка и главу архигалла он хотел бы спасти от этого обвинения.
«Тогда как галлы, — говорит он [230], — остаются вне нацио¬
45 Перевод Ф. А. Петровского.
46 Полулюдей, полумужчин, кастратов {лат).
47 Уволенным с военной службы {лат).
48 Речь идет о низовой христианской секте, бытовавшей на юге России в XVIII—
XX вв. — Примеч. ред.
Том V. Религия Римской империи
321
нальной и муниципальной религии, он (т. е. архигалл) ста¬
новится официальным и уважаемым лицом фригийско-рим¬
ского культа. Романизация жречества должна была вызвать
и отмену оскопления». Но как же с этим согласовать то, что
Ювенал, говоря о некоем архигалле в Риме, использует в от¬
ношении него презрительный эпитет semivir! [VI. 513] Следует
допустить, что окончательная организация римского архи-
галлата имела место позже эпохи этого сатирика, т. е. эпохи
Траяна. Однако снова Фирмик Матери, Пруденций, Сервий
(IV—V вв.) утверждают, что архигаллы — евнухи! Конечно,
возможно, что в последние времена Империи оскопление
вернуло себе свои давние права. Возможно, конечно, но что
вынуждает нас принять столь невероятную гипотезу? Когда
Клодий49 на лицитации50 продавал жреческую должность в
Пессинунте, архигаллы не могли быть скопцами. Прошу про¬
щения, Клодий мог делать, что хотел, ведь ни он не жил во вре¬
мена Траяна или Константина, ни Пессинунт не был Римом.
Когда Баттак51 должен был обратиться к римской толпе, его
противники не пожалели бы для него этого прозвища, если
бы он его заслуживал. Может, и не пожалели. Ведь подробного
описания этой сцены у нас нет. А, впрочем, это тоже не отно¬
сится к императорской эпохе. Вот, однако, аутентичное свиде¬
тельство тех времен: тускуланская матрона ставит памятник
«заслуженному супругу, с которым она жила на протяжении
(количество не сохранилось) лет, тускуланскому архигаллу,
и себе» [Gr. 232]. Следовательно, архигалл был женат, а коль
так... Ну и что? У нас нет повода вдаваться в подробности, но
ясное дело, что этого недостаточно. Но архигаллат доступен
римским гражданам, что видно из таких чисто римских имен
как Квинт Цецилий Пуск (остийский архигалл конца II в.)
или Гай Камерий Кресцент (римский архигалл III или IV в.).
49 Речь идет, по-видимому, о Публии Клавдии Пульхре (ок. 93—52 гг. до Р. X.) —
Примеч. ред.
50 Аукционная торговля. — Примеч. ред.
51 Архигалл времен Мария. — Примеч. ред.
322
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
Имена, несомненно, римские, но что это доказывает? Имя
отца Горация тоже было чисто римским и даже патрициан¬
ским, однако он был вольноотпущенником.
Впрочем, несмотря на все оговорки, приведенные Грэйо до¬
казательства делают достаточно вероятной возможность устра¬
нить оскопление как гипотезу, если бы ей не противоречили
приведенные им же литературные свидетельства. Теперь же,
ввиду выявленных противоречий, мы колеблемся выдать окон¬
чательное суждение об этом, тем более, что возможно также не-
однообразие процедур, и закон, обязательный для Рима, мог не
быть обязательным для Тускула: ведь у нас уже были примеры
такой пестрой разнородности в культах, которые мы до сих пор
рассматривали. Я представляю читателю нынешнее состояние
дел, но не буду удивляться, если он, приняв во внимание всё,
выразит свое мнение формулой non liquet52.
В последнее время вопрос об оскоплении архигалла сно¬
ва всплыл на поверхность в связи с результатами раскопок в
Остии, откуда и ранее происходили интересные эпиграфиче¬
ские свидетельства, доказывающие значение местного куль¬
та Великой Матери (впрочем, весьма понятные ввиду того,
что это был первый италийский город, которого коснулся ее
черный камень в своем путешествии в Рим). Итак, там было
раскопано захоронение, и в нем на саркофаге найдено лежа¬
щее мраморное изваяние местного архигалла. Самого извая¬
ния я видеть не мог: со времени его обнаружения я не бывал
в Остии. Очень может быть, что публикации не дают полного
представления о нем. Однако очевидцы весьма хвалебно выра¬
жаются о благородности черт этого жреца, исключающих, по
их мнению, любую мысль о его оскоплении. Я весьма хотел бы
к ним присоединиться, но пока у меня нет для этого достаточ¬
ных причин.
Отмена кастрации у галлов с архигаллом кажется сомни¬
тельной; однако кажется, что Graillot прав, утверждая (с. 316),
52 Отказ от рассмотрения дела из-за неясности вопроса. — Примеч. перев.
Том V. Религия Римской империи
323
будто — начиная с III в. (т. е. с эпохи упадка) и по мере ориента-
лизации римской культуры — отвращение римлян к этому ди¬
кому обряду спадает. Когда-то (а было это годом позже прибы¬
тия Баттака) раб, оскопивший себя в Риме в честь Матери, был
сослан в далекие края с запретом возвращаться в Рим [Graillot,
98]. И закон, введенный декретом Адриана [Digest. XLVIII. 8, 4,
2], звучит весьма решительно: «Никто да не оскопляет ни сво¬
бодного, ни раба, будет ли это согласно его воле или против
нее, а также пусть никто по собственной воле не дает себя оско¬
пить». Но уже с начала III в. взгляд на этот вопрос начинает
меняться, и в 205 г. — в год свадьбы Каракаллы — в доме импе¬
ратрицы было сто евнухов [Gr. 316]. Это было также время хри¬
стианской апологетики, которая не жалеет для «язычников»
обвинений по поводу такого извращения их религии. Она не
слишком многого смогла достичь в этом направлении; напро¬
тив, эта же зараза коснулась и христианства, и даже столь вы¬
дающийся ее представитель, как Ориген, был скопцом. И легко
можно себе представить, что эта неизменная жертва, которую
галлы приносили своему божеству, производила впечатление
на людей тем более, что результат был нагляден: им был про¬
роческий дух, которым обладали галлы (а в высшей степени
их предстоятель — архигалл) и которого не было у жрецов и
жриц (sacerdotes) фригийских божеств. Над этим пророческим
духом можно было насмехаться, как это делали вольнодумцы;
но, например, Гораций, который отчасти был таковым, с опре¬
деленным интересом прислушивался к пророчествам: assisto
divinis53 [Sat. I. 6, 114] — во время своих вечерних прогулок вбли¬
зи «обманного цирка», и кто знает, не встречал ли он галлов
из соседствующего с этим цирком храма Матери. Он слушал их
с интересом, другие — наверняка с верой, со страхом: одним
словом, с тем, что римляне называли religio.
53 Присутствую при предсказаниях {лат.).
324
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
§ 23. Антониновская реформа
Реформа Клавдия, результатом которой был весенний
праздник Матери и ее Аттиса, еще не была апогеем культа
этих богов. Он наступил лишь столетием позже, при Антони¬
нах, и связан с обрядом, о котором еще не говорилось и ко¬
торый не сопряжен ни с одним из описанных выше дней ве¬
сеннего праздника, но своей эффектностью он превосходит
их все. Этот обряд в его самой неприятной форме называется
taurobolium, т. е. «убийство быка». В несколько более ослаблен¬
ной и (вследствие меньшей стоимости) более распространен¬
ной форме — cribolium, т. е. «убийство барана». Они не были,
как я сказал только что, сопряжены с тем или иным днем ве¬
сеннего праздника: мы знаем это точно, поскольку даты мно¬
гих из этих обрядов указаны в надписях. По своему значению
он, однако, больше всего соответствует одному из них, а имен¬
но тому, который в календаре Филокала обозначен ужасным
названием «дня Крови» (sangueri). И весьма возможно, что из¬
начально этот обряд происходил именно в тот день — как об¬
ряд, посвящаемый божеству крови; и лишь позже, по мере его
географического распространения, он распространился также
и во времени. Вот что кажется верным: бычья кровь замещает
здесь кровь человеческую, как и в Энеиде, когда герой вырвал
кулачного бойца Дарета из бешеных рук Энтелла, желающего
убить того в честь своего умершего друга Эрикса, ударил сво¬
им победоносным кулаком стоящего тут же быка, и после его
смерти хвалится:
Лучшую жертву тебе взамен Дарета принес я,
Эрике!54
Hanc tibi, Eryx, meliorem animam pro morte Daretis
persolvo.
54 V. 483—484 (перевод А. С. Ошерова).
Том V. Религия Римской империи
325
Подробным описанием этого обряда мы снова обязаны хри¬
стианскому автору. Им является на этот раз лучший из поэтов
среди христиан — Пруденций [Peristeph. X. 1016]. В первую оче¬
редь роют яму, которую накрывают досками, но не плотно, а со
множеством дыр и щелей. В эту яму спускается тот, над кем
должно быть выполнено taurobolium, в одной только рубашке.
Над накрытой досками ямой закалывают быка особого вида
инструментом: так, чтобы пролилось как можно больше крови,
ведь именно она сейчас интересует больше всего. Находящийся
в яме ловил эту кровь своей рубашкой, телом, лицом, стараясь
пропитаться ею полностью, всем своим существом. Когда об¬
ряд заканчивался, он выходил из ямы как страшное, алой кро¬
вью окропленное, привидение. Но свидетели признавали в нем
высшее существо, собственно, божество, и в любом случае при¬
ветствовали его жестом, установленным для приветствия бо¬
жества. Так описывает эту сцену Пруденций. Жаль, что на нее
не обратил внимания Фирмик, у которого гораздо более невин¬
ная сцена pervigilium в честь Аттиса вызвала столь суровые слова
о более раннем и искаженном дьяволом христианском обряде.
Здесь бы он обязательно увидел дьявольский прообраз. Но нет,
лишь религиоведы новейших времен обратили внимание на
это сходство и ввели в оборот такие выражения, как «красное
крещение» и «крещение кровью».
В связи с этим обрядом возникает много вопросов. Первый,
заинтересовавший современных исследователей, — вопрос о
его происхождении. Именно его я бы предпочел оставить без
рассмотрения как вопрос бесплодный, который может дать
лишь необоснованные гипотетические ответы. Откуда про¬
исходит само слово taurobolium! От ταύρος, что несомненно,
и βάλλειν? Ведь это единственная правильная этимология, ко¬
торая придает «быкоубийству» значение безукоризненно, кото¬
рое я поэтому хотел бы сохранить. Но для большинства иссле¬
дователей оно именно «поэтому» неприемлемо. Нет, βάλλειν —
это не просто «убивать», а «ловить» чем-то вроде лассо, как
диких лошадей в степях дикого Запада. Во-первых, это не так,
326
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
а во-вторых, что общего у этого с нашим обрядом? В его засви¬
детельствованной форме — ничего, но изначально... И здесь
исследователь разбрасывается своей эрудицией, обращаясь
вплоть до крито-микенских времен с их играми в цирках и
«корридами». Или же снова tauro-bolium — от βόλος, а так назы¬
вается волос, которым двуполая Агдистис, благодаря ловкости
Диониса, сама себя кастрировала [РЭ, § 24]. Ни этот волос так
не назывался, ни тот древний мифический акт не имеет ничего
общего с нашим обрядом. Но ведь «быкоубийцей» был также
Митра (гл. 7), следовательно, перед нами явное влияние мисте¬
рий Митры на культ Матери. Не слишком явное, коль скоро его
значение там совершенно иное, как мы еще увидим. Но мы зна¬
ем еще культ Артемиды ταυροπόλος, наделяющей людей безу¬
мием. Не следует смешивать звуки β и π, чтобы пояснять одну
загадку другой.
Перейдем к более плодотворным вопросам. Какова была
цель этого отвратительного обряда? Об этом нас совершен¬
но недвусмысленно поучают надписи: ярче всего, вероятно,
D. 4152, в которой некий Секстилий Агезилай Эдесий (Aedesius),
высокий чиновник, совмещающий ряд должностей, свиде¬
тельствует, что он освятил жертвенник в четь Матери и Аттиса
в 376 г., как «быкоубийством и бараноубийством навеки воз¬
рожденный (In aeternum renatus)\» Подобное мы не встречали ни
в одном из тех культов, о которых до сих пор шла речь. Все они
должны были обеспечить «мир божий» (pads deorum) небесных
или земных, на этом или на том свете; или, в лучшем случае,
обеспечить кому-то «лучшую судьбу» после смерти. Здесь речь
идет не о том и не об этом: пролитой кровью с человека смыва¬
ется скверна, он сам будто заново рождается, и как новорож¬
денный он вступает в новый, чистый период своей жизни, ко¬
торый должен продолжаться «вечно», т. е., очевидно, до дня его
смерти.
Так оно бывает обычно, чего-то принципиально нового
здесь нет: посвящения в мистерии частично приближались к
этой же цели кровью поросенка, пролитой при посвящении;
Том V. Религия Римской империи
327
человек (независимо от светского суда над ним) смывал с себя
«скверну» (μίασμα) убийства, которое, как считалось, навлек¬
ло на Геракла гневный суд: это то же самое, что смывать гря¬
зью грязь. Но здесь смывается только некая скверна, вызван¬
ная определенным преступлением; очищение же с помощью
taurbolium касается всего человека: он всем своим существом
становится будто новорожденным, потому-то с этой точки зре¬
ния (но, естественно, только с нее) выражение «красное креще¬
ние» вполне оправданно55. Зная об этом, мы не будем удивлять¬
ся, что очищенные таким образом считали день быкоубийства
днем своего рождения: так, [D. 4156] Валерия Авита освятила
жертвенник Матери богов по причине своего «быкоубийствен¬
ного дня рождения» (tauroboli sui natalici); причем это не един¬
ственный пример такого natalicium.
Однако пример «возрождения навеки» (in aeternum renatus,
который мы привели выше) встречается лишь раз. Впрочем,
Кюмон (64) говорит о надписях, свидетельствующих об этом
«навеки», но сам ни одной, кроме надписи Эдесия, не приво¬
55 О «красном крещении» кровью убитого гладиатора см.: Кюмон (229, прим. 19).
Грэйо не заметил это интересное следствие рассмотренного им подробно обряда,
поэтому он понимает на основании изложенного таким образом, какой протест
его читателей должно вызвать злоупотребление эрудицией. Отметив (с. 164), что
ни один из римских императоров (кроме Гелиогабала, которому это также не по¬
добало) не подверг себя обряду taurobolium, он продолжает далее в форме, по-мое¬
му, непозволительного риторического вопроса: «Но могли ли императрицы II в.,
поклонницы Кибелы и Аттиса, сопротивляться магии “красного крещения”?»
И ссылается на заметки биографа Марка Аврелия в Истории Августа (19), соглас¬
но которым Фаустина Младшая, жена этого императора, по совету халдейских
жрецов (т. е., очевидно, астрологов) перед зачатием Коммода искупалась в крови
зарезанного гладиатора. Идя далее, он считает, что сделала она это по приказу
своего супруга, который был любителем суеверных практик. Но так называемая
«купель» не имеет ничего общего с «красным крещением». Легенда о ней имела
очевидную цель — пояснить то, как родителями такого чудовища, каким был
Коммод, могли стать такие люди, как благородный с любой точки зрения Марк
Аврелий и его — быть может, легкомысленная, но не извращенная — супруга.
Итак, перед его зачатием она искупалась в человеческой крови, но не обычного
раба, а именно гладиатора, чем поясняется то, что тот, кого она после такой бани
родила, всегда имел болезненную предрасположенность к тому сословию людей,
к которым отчасти принадлежал сам.
328
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
дит. Зато есть другие, доказывающие, что после первого опре¬
деленного срока однажды совершенная taurobolium {taurobolium
movere — здесь выражение техническое) утрачивает свою обно¬
вительную силу и его следует повторить. Таким сроком, кажет¬
ся, является период в двадцать лет. Согласно D. 4154, Цейоний
Руф Волузиан посвятил жертвенник, как следует допустить,
обоим божествам по поводу повторения по истечении двадца¬
ти лет (viginti annis expletis) своего taurobolium. Несколько ранее
(в 376 г.) Ульпий Эгнаций Фавентин, совмещющий жреческие
должности в культах Митры, Либера, Гекаты и Исиды, по¬
сле выполнения и taurobolium, и criobolium, обещает, очевидно,
жертвенник, в честь великих божеств. И с этой целью, как он
сам говорит в двустишии:
Обет Фавентин принимает на срок двадцати лет,
Чтобы вам снова принесть двурогих со лбы позлащенными.
[D. 4153]
Очень ловко, поскольку, чтобы через двадцать лет повторно
принести в жертву быка и барана, следует этот срок прожить.
Ладно, но как же нам согласовать эту срочность с «возрожден¬
ным навек» у Эдезия? Можно допустить, что первое taurobolium
имеет силу только первые двадцать лет, и лишь второе — на¬
вечно. Можно, но разве в этом случае Эдезий отказал бы себе в
удовольствии подчеркнуть в своей надписи, что его нынешние
taurobolium и criobolium являются вторыми и повторяют первые.
Кровь быка очищает, предположим, но коль так, то не сле¬
дует ли допустить, что еще более действенно очищает кровь
человека? Это логика каннибальская, но безукоризненная.
И действительно, такой вывод был сделан: Кирилл Александ¬
рийский (V в.) в сочинении Против Юлиана [IV, р. 128] свиде¬
тельствует, что в последние времена западной Империи в Риме
происходили гладиаторские бои, во время которых кровь по¬
бежденного воина через продырявленные доски стекала на
человека, размещенного под ним в яме. Он добавляет, — и это
Том V. Религия Римской империи
329
не вполне понятно, — что воина уподобляют Сатурну. Это
был процесс достаточно сложный: ведь победитель должен
был сначала загнать своего противника на эти доски и лишь
потом нанести ему кровавый удар. Но связь с идеей очищения
и возрождения, несмотря на это, вполне очевидна. Орудием
этого очищения и возрождения является не одна лишь кровь
жертвы. Большое значение также приписывается детородно¬
му органу, который назывался «силой» (vires): его следовало
надлежащим образом «принять» (excipere) — будем надеяться,
уже после смерти животного, — затем вложить в специальную
«миску» (icernus), «перенести» (transfere) в отдельное место, на¬
верняка святое, «посвятить» Великой Матери (<consecrare), со¬
ответствующим образом «похоронить» (condere) и, естественно,
чтобы как-то обозначить место этой особенной святости, ино¬
гда даже возвести жертвенник с надписью. Таких надписей до
нас дошло немало. Но самая интересная, наверное, та, которая
говорит прямо о vires condere56 [CIL, XII. 1567], об аналогии ко¬
торой с fulgur condere57 я уже говорил, а также о следствиях этой
аналогии в отношении статуи Атта Навия. Есть и другие инте¬
ресные, например D. 4157, в которой две женщины в Бурдигали
(нынешнее Бордо) посвящают жертвенник Natalici viribus58, т. е.,
конечно, «силе» быка своего taurobolium, которые они, согласно
сказанному выше, считают своим днем рождения. Или также
D. 4158 и 4159, обе из Турина, которыми дедиканты, мужчина и
женщина, посвящают жертвенник Viribus aeterni taurobolio56 57 58 59. Это
удивительная брахилогия, но ее смысл не может быть иным,
как только таким, что эти vires происходят из taurobolium, кото¬
рым оба были «возрождены вовеки».
Прежде чем мы пойдем дальше, рассмотрим один факт, ко¬
торый наверняка впечатлил читателя в связи с приведенными
56 Похоронах «силы», т. е. детородного органа {лат).
57 Похороны молнии {лат).
58 «Силам» дня рождения {лат).
59 Вечным «силам» тавроболия {лат).
330
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
выше надписями. Обряд быко- и бараноубийства был столь
отвратителен, что стоило бы ограничить участие в нем одни¬
ми лишь мужчинами. Но нет, надписи, свидетельствующие об
участии в нем также и женщин, и достаточно многочисленны,
и совершенно недвузначны: Грэйо приводит их краткий пе¬
речень на с. 173 своей книги; одна даже [D. 4121] похваляется
тем, что первая в Лакторе (в Галлии) совершила этот обряд —
Помпея Филумена, вольноотпущенница, как видно по ее име¬
нам. Попробуем применить к ней и к ее последовательницам
приведенное выше описание Пруденция. Итак, эта «любимая»
(Φιλουμένη) вылезает из ямы в той же рубашке, орошенной
кровью, в крови грудь и плечи, в крови все лицо, кровь течет
по распущенным волосам. Это же сущая ведьма с Лысой Горы!
А окружающие приветствуют ее, словно божество, поднятой
правой рукой — еще большее сходство с шабашем. Одни лишь
женщины? Нет, были в этой толпе и мужчины. Надписи упо¬
минают как минимум жреца.
Уже это само по себе достаточно мерзко, но еще более мерзко
следующее. Мы говорили только что о принятии и т. д. «силы»
принесенного в жертву быка. Так ли действовала логика, ко¬
торую мы выше назвали каннибальской? Если так считали, то
коль скоро «сила» быка помогает, то «сила» человека будет еще
более действенной. К сожалению, так и есть: в D. 4127 читаем:
«Освящается жертвенник Матери богов: Валерия Гемина при¬
няла “силу” Евтихия в день девятый перед апрельскими Ка¬
лендами (т. е. 24 марта) под руководством жреца Траяния Нун-
диндия в консульство господ Гордиана и Авиолы» (т. е. в 239 г.).
Итак, даже женщина! Действительно, при чтении такого сооб¬
щения бросает в дрожь. Потому-то ряд ученых не хотел верить,
что здесь речь идет о человеке: нет, Евтихием могли звать быка
(см. примечание Дессау к этой надписи). Но наше возмущение,
каким бы оно ни было праведным, не должно заслонять фак¬
ты. А факт заключается в том, что Евтихий — очень распро¬
страненное имя раба («счастливый»), тогда как увековечивание
имени быка (к тому же без указания, что речь идет именно о
Том V. Религия Римской империи
331
быке) было бы безосновательной странностью. Здесь следует
признать, что наша Валерия действительно, с целью усиления
действия своего taurobolium, «распотрошила» своего раба, похо¬
ронив его «силу» где-то в святом месте и поставив на этом месте
жертвенник в честь Великой Матери. Этот факт следует припи¬
сать общему одичанию нравов в эпоху великой смуты [РИ, 409].
Какие же, однако, были причины тавроболий? Изначаль¬
но, согласно упомянутой выше гипотезе, «день Крови» в цикле
весенних праздников в честь Матери, т. е. 24 марта: например,
taurobolium Валерии, о которой только что говорилось, происхо¬
дили в один и тот же день. Но обычно в надписях приводятся
другие даты — и вместе с этим поводы: чаще всего либо про¬
рочество архигалла, либо обет. Ни то ни другое нас не должно
удивлять. Мы уже видели, что пророческий дар галлов и тем
более архигалла был им приписан общественным мнением как
вознаграждение за безмерную жертву, которую те принесли
божеству. И не только общественным мнением, но и законом:
согласно декрету, вероятно, Антонина Пия: «Тот, кто в Пор¬
те (Траяна на правом берегу Тибра) выполняет святой обряд
за здоровье цезаря по пророчеству архигалла, освобождает¬
ся от обязанности опекунства», — так звучит фрагмент в Jur.
Rom. Vatic. 148 [Graillot, 153, 1]. Но, естественно, Мать могла и
не обращаться к пророчеству архигалла, а открыть свою волю
непосредственно своему почитателю, чаще всего в сновиде¬
нии. К подобным случаям относятся такие формулы, как ех
monitu deae60 [D. 4115], taurobolium indictum iussu ipsius61 [D. 4119],
ex imperio Matris deum62 [D. 4131], ex iussu Matris deum63 [D. 4139]
и t. д. Если taurobolium было выполнено на основании обета, это
также указывается на жертвеннике посвящения словами ex voto
[D. 4134; 4144]. Но здесь возникает вопрос: что могло быть по- 60 61 62 6360 Из указания богини {лат.).
61 По собственному повелению тавроболия {лат.).
62 По приказу Матери богов {лат.).
63 По велению Матери богов {лат.).
332
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
водом и целью такого обета? И с этим вопросом мы подходим к
новой стороне и новому значению тавроболий.
До сих пор мы сталкивались исключительно с их мисти¬
ческим значением. Их целью было внутреннее очищение и
возрождение, и в таком понимании оба божества действитель¬
но были для почитателя «стражами его души и мысли», как
их также называет Клодий (т. е. опять Клавдий) Гермогениан
Цезарий в 374 г. (diis animae suae mentisque custodibus64), впрочем,
присоединяя к ним и Гермеса (вероятно, в силу своего прозви¬
ща) в архиинтересной римской надписи [D. 4147]. Но быко-
убийство было одновременно и жертвой, и как таковое могло
быть связано с некоей интенцией по весьма низкому, но созна¬
тельно или несознательно распространенному принципу: do ut
des65. И вот, используя такой принцип, удалось приблизить, т. е.
до некоторой степени подчинить культу императоров также и
культ Великой Матери.
Это не была первая возможность. Уже в реформированном
императором Клавдием культе с его циклом весенних празд¬
ников был момент, в котором религия в честь воскрешенного
Аттиса и его воскресительницы Матери соединялась с рели¬
гиозными действиями в честь императора: после возвраще¬
ния в Палатинский храм кто-то из духовенства, вероятно, сам
архигалл, читал молитву за здравие императора [Tert. Apol 25;
Graillot, 128]. Но в тавроболиях отношение к императору было
еще более заметным и тем более досадным. В пример мы мо¬
жем привести D. 4133: лугдунскую надпись, интересную еще и
по той причине, что жертвенник, на котором она находится,
был освящен во время краткого перемирия Септимия Севе¬
ра с его «Цезарем» Клодием Альбином [РИ, 383]. Звучит она
так: «За здравие императора Луция Септимия Севера Перти-
накса Августа и Д. Клодия Септимия Альбина Цезаря, боже¬
ственного дома и за состояние изобилия колонии Клавдиевой
64 Богам-хранителям своей души и разума {лат.).
65 Я даю с тем, чтобы и ты дал, или чтобы ты [для меня это вот] сделал {лат.).
Том V. Религия Римской империи
333
Августовой Лугдунской taurobolium совершили Августа Алек¬
сандрия и Сергия Партенопе по обету под руководством жре¬
ца Элия Кастренса и с участием флейтиста Флавия Реститута.
Обряд начался в день VII перед Майскими идами, а закончил¬
ся в день V перед теми же идами (т. е. продолжался 9—11 мая) в
консульство императора Луция Септимия Севера Пертинакса
Августа и (надпись сбита) повторно. Место (для жертвенника)
выделено по декрету декурионов». Т. е. в 194 г., когда Альбин
вместе со своим Августом был консулом во второй раз. Его имя
после победы над ним Септимия было сбито дважды, на вто¬
ром месте основательно, а на первом халатно, так что прочи¬
тать его можно.
Итак, здесь временной целью жертвоприношения является
здоровье обоих родителей и удача родного города дедиканток
(очевидно, двух вольноотпущенниц, которые в рабстве но¬
сили имена Александрия и Партенопе). В других случаях до¬
бавляется, кроме domus divina66 правителей, еще и имя их ма¬
тери Юлии Домны, вместе с Каракаллой [D. 4134], как matris
castrorum67, Юлии Маммеи вместе с Севером Александром [D.
4136], Отацилии Северы вместе с ее сыном Филиппом Млад¬
шим [D. 4140], а также сената, квиндецимвиров, всаднического
сословия, войск и мореходов [D. 4141]. Особенно здесь интерес¬
но упоминание о последних: очевидно, здесь не забыли о связи
Матери с Кораблем Спасения.
Однако и эта надпись, и ряд других, родственных ей, по¬
казывают нам, как много вещей, касающихся столь развитого
культа Матери и Аттиса, мы не знаем. Религиозное действо,
как сказано, началось 9-го, а закончилось 11-го мая, следова¬
тельно, продолжалось целых три дня. Чем они были заполне¬
ны? Ведь само «быкоубийство», описанное Пруденцием, могло
продолжаться с натяжкой пару часов. К такому же выводу мы
придем, если зададимся вопросом о клире, принимавшем уча¬
66 Божественного дома {лат.).
67 Матери [военных] лагерей {лат.).
334
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
стие в действе. Надпись упоминает в первую очередь «жреца»,
sacerdos (следовательно, он из «белого духовенства»), который
руководил всей церемонией. Надеюсь, я точно перевел латин¬
ское praeeunte sacerdote AW68. Очевидно, речь здесь шла о про-
читывании определенных «начал обычных»69 и формул, для
которых были необходимы жреческие знания. Протоколы (на¬
пример, секулярных игр) сохранили для нас ряд таких «начал
обычных», которые нельзя было ни пропустить, ни изменить в
них ни единого слова по причине известной римской скрупу¬
лезности в таких вопросах, о которых см. РРР, § 34. Но надпись
кроме жреца упоминает также флейтиста. Это понятно, по¬
скольку каждую жертву у греков сопровождала игра на флейте.
А если у греков, то у малоазиатов тем более, поскольку флейта
происходит именно из их страны. Но была ли эта музыка ис¬
ключительно инструментальной (αύλητική) или также была
связана с пением певца или певицы (αύλφδική)? Мы встречаем
и то и другое: D. 4164 — надпись на памятнике, возведенном,
как кажется, в Риме в честь Тиберия Клавдия (снова Клавдия!)
Велокса, первого публичного гимнолога Идейской Матери бо¬
гов. Возвел его вольноотпущенник Америмн — наилучшему
патрону с указанием: «Пусть этот памятник будет свободен от
хулы» (huic monumento dolus malus abesto). Был ли этот гимнолог
только исполнителем или же и поэтом — автором гимнов в
честь Матери?70 Этого мы не знаем, но известно, что особый род
68 Идущий впереди жрец {лат.).
69 Зелинский использует здесь слово, характерное для польской католической
терминологии — pacierz, — означающее либо стандартный набор молитв, либо
время, необходимое для его прочтения. — Примеч. перев.
70 Кроме указанного в тексте Велокса мы знаем лишь одного Тиб. Клавдия [СП,
VI. 9475], который называется в этой надписи гимнологом, s. de сатро Caelemontano
[лагеря Целемонтанус {лат.)]. Dessau в Bullettino dell’Institute (римского немецко¬
язычного) 1884, 155 — не верит в его принадлежность к культу Матери, но, как
справедливо отмечает Грэйо (255, прим. 3), без каких бы то ни было доказательств
в пользу своего скептицизма. Он выражает его также, хотя в форме чрезвычайно
сдержанной, в примечании к D. 4164: incertum ап... [нет уверенности, что... {лат.)].
Однако мне кажется, что в пользу принадлежности говорит факт, не замеченный
ни одним, ни другим ученым: два единственных гимнолога, о которых мы зна-
Том V. Религия Римской империи
335
гимнов, издавна существовавший в Греции в честь упомянутой
богини [РЭ, § 12], проник также в Рим. На греческом ли языке,
как и остальные тексты культа Матери, или же на латинском,
сказать мы не можем. Известно лишь то, что имя гимнолога —
nota bene, чисто римское — не сохранило никаких следов грече¬
ского происхождения.
Итак, αύλψδική, несомненно, была частью религиозного
действа, о котором идет речь. Но αύλητική, следует допустить, —
также, поскольку флейта принадлежала к тем инструментам,
звучание которых обладало экстатическим характером, буду¬
чи связано с плясками и кровавыми актами, совершаемыми
над собственным и чужими телами в отношении животных
и людей. Но флейта была не единственным экстатическим ин¬
струментом: такая же роль была у двух других — у тимпана и
кимвала (т. е. тамбурина и медного бряцала). С той оговоркой
только, что два последних не были музыкальными инструмен¬
тами в собственном смысле: они не создавали ни мелодии, ни
гармонии, а лишь шум, но шум оглушающий, экстатический.
Что касается тимпана, то Еврипид [Вакханки] допускает даже,
что он прямо происходил из культа Матери и оттуда попал в
экстатический культ Диониса, а следовательно — и других. Из¬
вестно, что в искусстве он является излюбленным атрибутом
Матери богов в большей степени, чем кимвал, с которым, впро¬
чем, он разделяет роль священного предмета и вне богослужеб¬
ной музыки. Я напомню сакраментальные слова, с которыми
неофит вступал в свое посвящение: «Я ел с тимпана, пил с ким¬
вала, был посвящен в мистерии Аттиса». Я говорил об этом в
РЭ, § 14: «Ели, пили что?» Должны ли мы усматривать в этом
сходство с христианским обрядом? Впрочем, я добавил еще:
«Отбросим домыслы». Но сейчас, рассматривая этот вопрос за¬
ем, — оба Клавдии! Я охотно обращаю на них внимание как на новый аргумент
плодотворности моей теории о связи Клавдиев с культом Великой Матери. Но
значение слов de сатро Caelemontano также пояснить не могу. Указание Грэйо на
то, что на этой горе находилась обитель братства дендрофоров (с. 149), дает нам
немного.
336
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
ново, я наткнулся на надпись D. 4174, в которой некий Луций
Амплий Стефан свидетельствует, что в 251 г., будучи патроном
и квинквенналом (т. е. цензором) братства дендрофоров и в то же
время жрецом Матери, он, очевидно, раздал членам братства
хлеб, вино и угощения (sportulas). Это отлично согласовывается
с настоящими рассуждениями.
Что же касается тимпанов, следует в этом случае вспомнить
о памятнике, возведенном в Риме «тимпанистке Матери бо¬
гов Великой Идейской» (tympanistriae Matris deum Magnae Ideae)
Элии Рецепте [D. 4165]. А что касается кимвалов, то «Квинт
Публий Арито, жрец, и Гай Публийу привратник Гермеса (как
видно из имен, оба вольноотпущенники и бывшие муници¬
пальные рабы, servi publici), а с ними кимвалистка (cymbalistria)
Секунда посвятили в Пергесте жертвенник Великой Матери бо¬
гов» [D. 4110]; а также в Пеневенте находим посвящение «Ат-
тису и Минерве Берецинской», — как неоднократно вследствие
некоей interpretatio Graeca, называли Мать: Конкордия Януария,
вольноотпущенница колонии, кимвалистка на втором месте
(эта — secundo loco, а та — просто secunda — отличный повод для
эпиграфических головоломок) по причине бараноубийства, со¬
вершенного в честь Великой Матери богов Септимием Примити¬
вому авгуром и жрецом, Севилией Варией и Теренцией Флавианой,
жрицей (или также “жрицами”) квиндецимвиралъной, под руко¬
водством Маммия Секунда. Это, — продолжается дальше над¬
пись, — по приказу Матери богов на тавроболическом жертвен¬
нике с сожжением двенадцатой телицы в пятый день до апрель¬
ских иду при консулах Модесте, повторноу и Пробе» (т. е. 9 апреля
228 г.), - D. 4185.
Я привел эти надписи в дословном переводе, чтобы чита¬
тель мог воочию убедиться, что тимпанисток и кимвалисток
мы встречаем в далеко не худшем муниципальном обществе.
И хотя они обычно являются вольноотпущенницами, как и
их ближайшие коллеги по ремеслу, но это уже давно переста¬
ло быть бесчестием. Жреческий клир и храмовый причт ис¬
черпывают почитателей богини. Весьма многие поклонники
Том V. Религия Римской империи
337
были объединены в разные братства: collegia и sodalicia. С дву¬
мя мы уже встречались: с меньшим — каннофоров, и весьма
многочисленным и мощным — дендрофоров, — в связи с двумя
праздниками весеннего цикла: «Днем Камыша» (саппа intrat)
и «Днем Дерева» (arbor intrat). Но это еще не всё: было еще брат¬
ство цернофоров (или кернофоров); каковы были его функции,
мы точно не знаем, поскольку они не могли ограничиваться
одним лишь «принятием силы» приносимого в жертву быка
или барана. Также существовало братство лампадофоров, ко¬
торое пеклось о лампах, факелах, свечах — о чем-то одном из
них, или двух, а то и обо всех. Поскольку религиозное действо
отчасти происходило ночью, особо торжественным моментом
была полночь, μεσονύκτιον [D. 4131], т. е. благовещение о воз¬
вращении Аттиса к жизни. Но это еще не всё. Религия Ма¬
тери требовала — кроме пения и музыки — также и плясок,
которые в античности вообще были тесно связаны с религией,
а в цветущую эпоху Империи буйные танцы древних салиев
[РРР, § 37] уже были недостаточными. Поэтому у Матери были
свои кордебалеты, ballatores71: надпись D. 4179 свидетельствует
о надгробии, которое воздвигли некоему Титу Флавию Хри-
зопеду за его заслуги sodales ballatores Cybelae72 в Риме, а сле¬
довательно — это было sodalicium71 72 73, братство. Обряд этот был
древним и святым. Лукиан в своем трактате О танце (8) при¬
писывает его учреждение самой Матери, точнее — Рее, кото¬
рая из любви к этому искусству приказала своим корибантам
почитать ее таким образом. Здесь мы можем, как минимум,
догадываться о функции братства. Но какими были функции
тех братств, которых рукописи называют religiosil Подробно¬
сти, которые там приводятся, к сожалению, не многое нам
проясняют. В Кесарии Мавританской дендрофоры (если мы
правильно понимаем формулу) возводят памятник декуриону
71 Танцоры {лат.).
72 Сотоварищи-танцоры Кибелы {лат.).
73 Товарищество, братство {лат.).
338
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
Фаталису, который был в то же время жрецом Матери antistes
sanctissimi numinus Matris deum1A, называя его при этом religiosus
[D. 4167]. Не является ли этот термин общим, охватывающим
всех преданных культу этого божества? Это согласуется, на¬
пример, с лавинской надписью D. 4170, в которой некий Гай
Юлий Эпенид religiosus посвящает гробницу себе и Луцию
Райю Феликсу, жрецу Матери, за его заслуги, а также их по¬
томкам. Но не согласуется, например, с надписями из Макта-
рис и Ситифис в Африке [Graillot, 277], которые точно отли¬
чают religiosi и дендрофоров. А кем же являются religiosi a Matre
Magna capillati15, из которых одному, Луцию Веттию Синтро-
фу, его сестра или просто родственница Веттия Амор посвя¬
щает гробницу [D. 4168]? Capillati — обычно это мальчики,
у которых еще не сострижены первые волосы. Образовывали
ли они в культе Матери отдельные братства? Мы не знаем. Од¬
нако следовало бы привести эти надписи, свидетельствующие
о внутренней разветвленности культа Матери: ведь ему соот¬
ветствует огромное разрастание остающихся в распоряжении
этого культа материальных средств. На основании сказан¬
ного читатель может вообразить, с какой роскошью отмеча¬
лись весенние праздники Матери, особенно Гиларии — эта
«Пасха палатинского культа», как ее метко (хотя, естественно,
mutatis74 75 76) называют. Наверняка ни Капитолийский Юпитер,
ни Субавентинская Церера с ней, с этой точки зрения, сопер¬
ничать не могли.
Апогеем развития этого культа была эпоха, которую мы мо¬
жем назвать эпохой тавроболий. Начинается она, как мы можем
с уверенностью утверждать, во времена императора Антонина
Пия. Такую уверенность мы черпаем из совпадения двух мо¬
ментов: во-первых, из того, что у нас нет ни одного свидетель¬
ства тавро- или криоболии раньше его правления, т. е. середи¬
74 Первосвященник святейшей богини Матери богов {лат.).
75 «Волосатые» [capillati], посвященные Великой Матери {лат.).
76 Изменив {лат.).
Том V. Религия Римской империи
339
ны II в.; во-вторых, из того, что именно на монетах и медалях,
отчеканенных в честь его супруги императрицы Фаустины
Старшей, особо часты изображения Матери и (что еще более
знаменательно) Аттиса, который вообще впервые появляются в
римской нумизматике. Одна из медалей приводит дедикацион-
ную формулу Mater deum Salutaris77, причем последний термин,
согласно сказанному выше, должен быть переводом греческого
σώτειρα. За культовой группой мы видим фасад коринфского
храма. Из этого справедливо сделан вывод [Graillot, 151], что
Фаустина учредила в Риме новый храм богини именно как Ма¬
тери Богов Спасающей (Salutaris).
Характерной чертой этого изображения является имен¬
но сравнение Аттиса с Матерью. Раньше он играл подчинен¬
ную роль: вероятно, вследствие своего увечья, которым явля¬
лось его полумужество. Аттис не избавлен от него, но как-то
об этом перестали говорить. Напротив, вместе с Матерью он
образует пару, и именно двоицу «всемогущих богов». Еще в
390 г. — во время полного триумфа христианства при Феодосии
Великом — некто Луций Рагоний Венуст, vir clarissimusn, госу¬
дарственный авгур римского народа квиритов, и в то же время
pontifex Vestalis maior77 78 79 (так называли первоначальных понтифи¬
ков в отличие от понтификов Солнца, введенных императором
Августом), после совершения тавро- и криоболии посвящает
жертвенник diis omnipotentibus80, понимая под ними (что видно
из указания на их главный обряд) Мать и Аттиса. Эта надпись
была найдена в Риме, который, как известно, дольше всего
оставался «языческим». Для нас она интересна как одно из по¬
следних свидетельств об упомянутой религии.
Итак, Аттис здесь делит силу со своей божественной любов¬
ницей. Однако есть область, в которой он господствует безраз¬
77 Мать Богов Спасающая {лат.).
78 Славнейший муж {лат.).
79 Главный понтифик весталок {лат.).
80 Всемогущим богам {лат.).
340
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
дельно. И эта область — подземный мир. Что и понятно, ведь
именно он умер. Мать не сопровождала его в путешествии на
тот свет, но — оставаясь в надземном мире — благодаря сво¬
ей любви она стала причиной его воскресения, что было, как
известно, залогом воскресения также его посвященных. Пото¬
му они называли себя «мистами Аттиса», а не Матери. Такому
пониманию его значения мы обязаны, вероятно, самым пре¬
красным пластическим произведением всего цикла — фигурой
погребенного Аттиса (Attis funeraire), как мы обычно ее назы¬
ваем. Очевидно, она имеет эллинистическое происхождение.
Один из лучших образов сохранил нам пепел Помпей [Graillot,
табл. XI]: Аттис в двойной тунике с рукавами и в штанах сто¬
ит, скрестив ноги, правый локоть — на левой руке, а на пра¬
вую руку бог опирает молодое печальное лицо. Этот Аттис,
очевидно, еще не предчувствует своего воскрешения из мерт¬
вых — и потому печален. Однако оно наступит, а потому пусть
посвященный не отчаивается. Описанный Аттис — это именно
изваяние, или статуэтка. Чаще мы находим барельефы подоб¬
ного содержания, зачастую даже с целью (насколько мы можем
догадываться) исключительно орнаментальной. Это вопло¬
щенная элегия в нашем понимании слова.
§ 24. Внутреннее разветвление культа Матери
Выше я назвал развитие культа Великой Матери, апогеем
которого была антониновская реформа с ее тавроболиями, «ее
внутренним разветвлением» — в противоположность внешне¬
му разветвлению, т. е. географической экспансии по всей тер¬
ритории римского государства. К этой — второй — стороне во¬
проса мы сейчас и переходим.
Ею также не пренебрегла наука, особенно французская.
Грэйо проработал ее исчерпывающе со своей позиции в ряде
глав своего объемного произведения, а также Тутэн — со сво¬
ей, статистической (во втором томе специально для латинских
Том V. Религия Римской империи
341
провинций государства). К приведенным ими материалам я
ничего не могу добавить, могу лишь осветить их в духе настоя¬
щего произведения81. При этом мне следует начать с того места,
которое было колыбелью самого культа — с Малой Азии.
Как я уже упоминал выше, богиня ничего не потеряла от
того, что ее черный камень то ли из Пессинунта, то ли из Пер-
гама был перенесен в Рим: Великая Мать — Идейская, т. е.
Троянская, а не Пессинунтская или Пергамская — получи¬
ла новый центр своего культа на Палатине. С христианским
культом со временем случилось иначе (Рим действительно
затмил собой иерусалимскую колыбель), но здесь причиной
послужило враждебное отношение колыбели к своему воспи¬
таннику, о чем в отношении Матери и речи быть не могло. Нет:
Пессинунт, мощный своей традицией, победоносно пережил в
III в. до Р. X. нападение диких галлов и процветал дальше под
властью пергамских правителей. Пережил он и изменения, на¬
ступившие из-за того, что Пергамское царство стало во II в. до
Р. X. «провинцией Азия». Ведь мы видели, с какими почестями
в конце этого века был принят посланец храма Баттак в Риме.
Впрочем, определенные потери понести было суждено. Правя¬
щие в Пессинунте «Аттисы» должны были согласиться с ущем¬
лением и своих светских прав, и даже духовных, но это было
вполне сносно, за исключением таких небывалых и непродол¬
жительных бедствий, как вмешательство безумного смутьяна
Клодия, который — сметя законного «Аттиса» — осмелился
продавать его жреческую должность (очевидно, весьма доход¬
ную) с молотка. Новые времена (для Пессинунтского храма
не слишком удачные) пришли в связи с переходом Галатии на
права провинции в 25 г. до Р. X. Финансовое благосостояние
Галатии пошатнулось в связи с тем, что светской столицей
провинции стала Анкира (позже Ангора), нынешняя Анка¬
ра, столица новой Турции. И лишь святость храма привлекла
81 Описание Тутена сохраняет свое значение рядом с более подробным описанием
Грэйо, жаль лишь, что его композиция менее прозрачна, чем в других частях его
обширной работы, из-за чего в нем не легко ориентироваться.
342
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
к ней императора Юлиана Отступника, посетившего Галатию
во время фатального персидского похода и написавшего в ней
своей архимистичесий трактат о Великой Матери, к которому
мы еще вернемся в соответствующей главе.
В остальной части Малой Азии наиболее преданной культу
Матери была западная часть: Иония, Мезия, Лидия, Фригия,
Вифиния, Пафлагония, Понт, Кария и эллинские или элли¬
нистические страны. Здесь всюду встречается либо этимоло¬
гия названий, родственных Кибеле или Аттису, либо суще¬
ствование корибантов, куретов или иных братств, связанных
с культом Матери, либо изображения на монетах, либо соот¬
ветствующие названия природных объектов. Напомню также
вырезанное в Сипильской скале изваяние плачущей невесты,
которое произвело такое мощное впечатление на греков: ва¬
лун в облике женщины с жалобой на приоткрытых устах — что
было ими отождествлено с их Mater dolorosa, Ниобой. Все выше¬
перечисленное свидетельствует о религии Матери богов в этих
странах. Добавим к ним еще частично плоскогорья Ликаонии
и Писидии. Но дальше на восток и на юг влияние Кибелы не
распространяется. Граница фатальная, историческая — река
Галис (ведь читатель помнит: «Крез, через Галис перейдя, мощное
царство разрушит») — до тех пор оставалось границей между
анатолийской и иранской религией. На востоке — в Каппадо¬
кии — уже господствует персидский маздаизм. Также и на юге
от Тавра — в Ликии, Памфилии, Киликии — Мать не могла со¬
перничать с гораздо более укорененными здесь культами си¬
рийских Ваалов.
Все это я привожу здесь согласно Грэйо. Способ, которым
ему удалось в первых семи параграфах главы X справиться с
этим архисухим материалом, избегая однообразия и скуки,
заслуживает особого признания. Но совершенно мастерской
является глава VIII (с. 403—411), которая образует мост между
религией Матери и христианством. Автор здесь совершенно
убедительно доказывает, что Анатолия — ввиду характера сво¬
ей религии — была лучше готова к принятию христианства, но
Том V. Религия Римской империи
343
(и это знаменательно) в его еретической форме, с которым ор¬
тодоксальное христианство, кафолическое, должно было вое¬
вать. Эти несколько страниц занимают достойное место рядом
с подробным описанием в томах VI и VII известного сочинения
Ренана, который рассматривает в них ту же самую проблемати¬
ку. Только у последнего отправной точкой является христиан¬
ство, а у Грэйо — культ Матери.
Из сказанного следует, что урожай Матери в эллинисти¬
ческой Сирии не мог быть обильным: это было поле боя меж¬
ду исконными Ваалами и греческими богами, внедряемыми
правителями-Селевкидами, с дополнением в равной степе¬
ни враждебного и тем и другим еврейского Иеговы, который
под именем Высшего Бога (Θεός 'Ύψιστος) находил там, как и
в пограничных странах, все более возрастающее количество
приверженцев. Еще меньше были шансы в Египте, где только
в римские времена и только присутствие легионов, переведен¬
ных из Анатолии, вызвало учреждение культа Матери в Алек¬
сандрии, но не далее, причем в весьма скромных размерах. Та¬
ким образом, из всего греческого Востока, кроме Анатолии,
остается лишь Балканский полуостров с собственно Грецией
во главе.
Эти условия были даже весьма удачными: ведь Мать, как
мы видели [РЭ, § 11], исконно греческая богиня, родственная с
одной стороны Матери Земле (Γαΐα, Γη Μήτηρ), с другой сторо¬
ны — критской Рее, матери Зевса и иных богов и богинь, с тре¬
тьей — элевсинской Деметре, и ввиду этого родства их часто
путают. Потому храмов, алтарей и прочих предметов и орудий
культа мы находим множество (Грэйо собрал свидетельства о
них: с. 505—513), что похвально свидетельствует о жизнеспособ¬
ности и деликатности религиозного чувства местных привер¬
женцев. Это культ исключительно самой Матери, сопоставляе¬
мый неоднократно с ее сыном Зевсом, при строгом исключе¬
нии ее любовника — скопца Аттиса. Он был введен только при
Антонинах. Греция его решительно не хотела, и отголоски это¬
го нежелания мы встречаем у Лукиана.
344
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
— Но Аттис, о Зевс, но Корибант и Сабазий, откуда они приведе¬
ны к нам?82 [Спрашивает Мом.]
— Конечно, красотой они не сравнятся с греческими богами, зато
они из чистого золота83. [Отвечает Гермес.]
Императрица Фаустина могла себе это позволить. Греция
узрела «погребенных» Аттисов и других, и даже тавроболии.
В 386 г. некий Музоний, vir clarissimus84, посвящает по этой
причине жертвенник группе богов, изображенных на трех его
сторонах. Кибела там сидит рядом с элевсинской Деметрой, ря¬
дом с Кибелой с факелами в обеих руках Кора — дочь Деметры.
Самой Деметре, вместо ее Якха [РЭ, § 7], придан Аттис в вар¬
варской одежде и также с факелом в руках. Как видно отсюда,
религия Матери снова сливается с религией мистерий, которая
была ее колыбелью. Недолго продолжалось это единство: жерт¬
венник Музония — единственный из жертвенников, который
оставлен нам культом Матери накануне эры Феодосия и своего
конца.
В сравнении с собственно Грецией редкие свидетельства
Македонии и более многочисленные Фракии не вызывают с
нашей стороны особого интереса. Нечто иное — Далмация.
Она является главным центром этого культа, но, вероятно,
вследствие того, что здесь уже со времен Августа размещал¬
ся VII Клавдиевский легион (вот, мы снова встречаем имя —
Клавдиевский), получавший своих рекрутов из Анатолии. Из
рекрута выростает солдат, из солдата — ветеран: ему полагается
надел, он образует семью, а в этой семье — совершенно есте¬
ственно бытуют культы из далекого, но, тем не менее, родного
края. Остаются придунайские провинции вплоть до Скифии.
Последняя — уже в VI в. до Р. X. — была свидетелем трагедии,
связанной с попыткой ввести культ Матери из Кизика через
82 Собрание богов, 9 (перевод С. Э. Радлова).
83 Продолжение цитаты у Радлова отсутствует; даю подстрочник с польского. —
Примеч. перев.
84 Славнейший муж {лат.).
Том V. Религия Римской империи
345
Анахарсиса, закончившейся его убийством. Я писал о нем в со¬
ответствующем пассаже [РЭ, § 12], согласно сообщению Геро¬
дота [IV. 76], но загадку, связанную с этой трагедией, я там не
решил: откуда такая нетерпимость? Неужели из зависти: ведь у
Скифии уже были свои жрецы-скопцы [Геродот, IV. 67], но их
обряды были связаны с культом Афродиты, т. е. Астарты Сирий¬
ской [Геродот, I. 105]. Как бы то ни было, попытка Анахарсиса
с большим успехом повторилась в позднейшие века: уже в IV в.
до Р. X. Мать господствует в Пантикапее, а вместе с ней и Ат-
тис. Поскольку всё северное Причерноморье обеспечивало гре¬
ческие страны зерном, Мать была здесь богиней урожаев, а ее
любимым атрибутом был венец из колосьев. Впрочем, немые
находки мало нам говорят об особенностях соответствующих
культов. Хотелось бы верить, что, как минимум, присутствие
«погребенных Аттисов» свидетельствует об их мистическом
характере, но и здесь возможность их чисто орнаментального
значения не исключена, тем более это касается придунайских
провинций: Нижней и Верхней Мезии, Дакии, Верхней и ниж¬
ней Паннонии, Норика, Реции. Грэйо с обычной тщательно¬
стью сопоставил свидетельства о культе обоих божеств в этих
странах, преимущественно фигуральные, но, повторяю, они
нам рассказывают немного. Глашатаями культа были, обычно,
либо купцы, либо солдаты анатолийского происхождения, но
чем далее мы продвигаемся с востока на Запад, тем более ана¬
толийский центр заменяется италийским, а именно городом
Аквилея в Цизальпийской Галлии.
И вот мы, наконец, достигли Италии. Мы сразу можем ожи¬
дать, что здесь культ Матери будет справляться с особой рья¬
ностью. И здесь наши ожидания оправдываются полнее всего.
Однако следует отличать центральную Италию от северной
и южной. В центральной доминируют Рим и Остия. Остия —
в которой Мать впервые коснулась италийской земли и которая
была свидетелем чуда Клавдии Квинты — сохраняет свое зна¬
чение рядом с Палатинским храмом. Последний, как мы знаем,
посвящен Матери, именуемой Идейской, и такое же наимено¬
346
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
вание характеризует те провинциальные культы, для которых
палатинский был метрополией. Об их территории мы не будем
здесь говорить, поскольку все, о чем до сих пор говорилось, от¬
носилось преимущественно к ней.
Перейдем непосредственно к южной Италии. Вратами в
нее был портовый город Путеолы под Неаполем. Культ Мате¬
ри процветал здесь не всегда под ее собственным именем: были
попытки отождествить ее с Деметрой или Венерой, и уже со¬
всем редко она именуется Идейской, что указывает на незави¬
симость путеольской Матери от римской. Мы еще увидим, что
Исида попала в Путеолы раньше, чем в Рим. Не следует ли допу¬
стить то же самое и для Матери? Что мы знаем о вмешательстве
Клавдиев в пользу своей родовой богини до их триумфа в 204 г.?
Луч хоть и капризного света бросает на него жертвенник с над¬
писью D. 4271, настолько важный, что мы должны привести его
в оригинале, не везде нам понятном: L. Iulio Urso Serviano cos. Ill
non. Oct.85 — в третье консульство указанного лица в октябрь¬
ские Нонны, т. е. 7 октября 134 г. по Р. X. — ecitium85 86 87 88 taurobolium
Veneris Caelestae et pantelium Herennia Fortunata imperio deae per
Ti. Claudium Felicem sacerdotem iterata esfl7. Ecitium Pantelium! Что
это значит? Первое слово совершенно неизвестно, и перевод
или coniectura initium88 — сами по себе неправдоподобны и со¬
вершенно лишены смысла. Во втором несложно узнать грече¬
ское παντελής «всеобщий», но нам это немного дает. Потому
будем придерживаться понятного. Итак, Herennia Fortunata, т. е.
«счастливая» (очевидно, такая же вольноотпущенница, как и
ее тезка у Петрония), под руководством жреца Тиберия Клав¬
85 Л[юциуса] Юлиуса Урсуса Сервиануса консульства 7 октября... {лат.).
86 Один из моих словарей указал на ecitium как на редкую форму exitium — паде¬
ние, погибель, роковой исход и конец. Еще вариант — αίγίτιον — и в этом смысле
он родственен aigobolium. Graillot утверждает, что это «начало», a Cumont считает
ошибкой от eximium — исключительный, отменный, сильнейший. — Примеч. А. В.
87 Тавроболий и pantelium богине Венере Целесте повторила Херенния Фортуната
при участии жреца Тиберия Клавдия Феликса {лат.).
88 Догадка о начале {лат.).
Том V. Религия Римской империи
347
дия Феликса, т. е. «счастливого» — очевидно, тоже вольноот¬
пущенника — повторила taurobolium в честь Венеры Целестис
(имени которой склонять она не умеет, что говорит о ее варвар¬
ском происхождении). Повторила в 134 г., и это самое раннее
taurobolium, о котором мы знаем: еще при Адриане. Но если в
134 г. повторила, то, вероятно, первый раз совершила в 114 г.,
т. е. в последние годы правления Траяна. Уже одно это инте¬
ресно. Во-вторых, знаменательно то, что Мать — ведь только о
ней может идти речь, если упоминаются taurobolium — является
здесь предметом культа не под одним из ее собственных имен,
а под именем карфагенской Целесты, отождествленной с гре¬
ко-латинской Венерой. Под именем Целесты пунийская Танит
лишь при Северах получила культ в Риме. Ну и, в-третьих (что
читатель наверняка сразу отметил), ее жрецом снова является
Клавдий. Это значит, что Клавдии сначала ввели этот культ,
связанный с тавроболиями (мы можем лишь предполагать,
по какому поводу), в южном муниципии и лишь позже пере¬
несли его в Рим.
Но со временем путеольский культ установил контакт с Ри¬
мом. Даже холм, на котором построен храм богини, получил
название Палатина; в городе возник содалиций дев-кернофор
и братство дендрофоров, и Матери уже не надо было скрывать¬
ся под чужим именем. Мы читаем и о других храмах богини
в Кампании, между прочим, в Геркулане. Что касается Помпей,
то там свой культ был у Зевса Фригия (т. е., вероятно, Аттиса),
но раскопки нам ничего не дают. Несмотря на это, по всей юж¬
ной Италии разбросаны обычные свидетельства. Вспомним,
однако: в Беневенте Мать скрывалась под именем Минервы,
впрочем, Берецинской. Это параллель с путеоланской Венерой.
Чем для южной Италии были Путеолы, тем для северной
стала Аквилея. Как и ее преемница Венеция — город-посред¬
ник между Западом и Востоком. Культ богини, а вместе с ним
и культ всей страны, также не зависел от римского: здесь Мать
никогда, кроме правительственных мероприятий, не имену¬
ется Идейской. Обе, очевидно, и здесь господствуют над всей
348
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
жизнью человека, но преимущественно над его смертью и тем,
что следует после нее. Потому-то количество «погребенных Ат-
тисов» здесь самое выразительное. Не следует забывать, что вся
эта страна — это собственно Цизальпийская Галлия, которая
и прежде была предана культу своих родных Матерей или Ма¬
трон. Перейти от них к Матери было очень сложно.
То же можно сказать и о Галлии Трансальпийской, которая
более всех провинций латинской половины государства пре¬
дана культу Матери. Кажется даже, что ее культ возник здесь
раньше, чем в Риме — благодаря тому, что ее наиболее куль¬
турный город Марсилия, основанный около 600 г. до Р. X. вы¬
ходцами из анатолийской Фокеи, согласно греческому обычаю
поддерживал оживленную связь со своей метрополией. После
покорения также и варварской Галлии Цезарем возник новый
центр культа Матери в Лугдуне, где (как мы уже знаем) обрел
свой центр культ Августа и вообще императоров. Отсюда ха¬
рактерная для Галлии связь обоих культов. Итак, древней гре¬
ческой Μήτηρ в самой Марсилии противопоставляется новая
Magna Mater Idaea и даже Palatina, непосредственно происхо¬
дящая из Рима. Исконные галльские Матери тоже не могли
сопротивляться гораздо более эффектному культу анатолий¬
ских божеств: так Мать племени воконцев по имени Андарта
превратилась сначала в Андрасту, а потом в Адрастею Неумо¬
лимую, причем этот эпитет был одним из мистических имен
Матери. Однако римская армия не слишком посодействовала
распространению нашего культа. В ней (как видно из сопо¬
ставлений Домашевского) даже сирийские солярные божества
играли более важную роль, чем анатолийские: и это несмотря
на то, что рекрутов, как и раньше, в большом количестве вербо¬
вали в Анатолии. Имперские функционеры тоже не слишком
активны. Наиболее рьяными популяризаторами культа Мате¬
ри выступали частные лица, среди которых женщины занима¬
ли первое место.
Остается фактом, что Галлия предоставила Матери наи¬
большее во всем государстве количество адептов. А поскольку
Том V. Религия Римской империи
349
под ее культурным влиянием оказалась и полукельтская Ис¬
пания, мне кажется, что указанная выше конъюнктура о свя¬
зи испанской богини Navia с культом Матери не была излишне
смелой. Ведь читатель не забыл об Атте Навии и о Корабле Спа¬
сения, Navis Salvia. В общем, экспансия культа Матери в этой
части Европы подкидывает нам много загадок, решить которые
весьма нелегко. Мы видели, что роль армии в распространении
этого культа в Галлии была достаточно слабой. В то время из
Галлии он попал на берега Рейна — в обе Германии, а впрочем,
также и из придунайских стран, благодаря существованию
рейнско-дунайского вала (limes). Почему же здесь, в этих Гер¬
маниях, солдат вместе с купцом — самые горячие почитатели
культа обоих фригийских божеств? Изобилие целительных
источников также послужило его популяризации. Ведь Мать
повсюду — известная покровительница разных Aquae. До нее
эту роль играли местные Матери: их скромный культ охотно
влился в гораздо более мощный анатолийский. На этой поч¬
ве происходили интересные метаморфозы. Ведь спутником и
символом Матери был лев. Сознанию германца этот хищник
ничего не говорил. Но у Негаллении, его родной Матери, был
верный пес, который помогал ей стеречь вверенные ее опеке
стада. И вот она, исчезнув с горизонта своих почитателей, пере¬
дает своего верного товарища счастливой преемнице, которая
охотно им заменяет своего исконного, но в новом окружении
уже непонятного и ненужного льва.
Германия обеими своими частями соседствовала с Гал¬
лией. Ее северной соседкой была Британия, в равной степени
доступная влиянию обеих континентальных стран. Здесь, ка¬
жется, положение культа Матери должно было быть исключи¬
тельно успешным. Будучи безусловно лояльным императору
и римским властям, культ получил общего врага — друидизм.
Но находки ни своим количеством, ни качеством не отвечают
нашим ожиданиям: несколько Аттисов, статуэтки (может —
Матери, а может — другого женского божества) — вот и весь
урожай.
350
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
Третьей соседкой, на этот раз южной, была Испания. Ис¬
следование почти всей ее территории — дело будущего: раскоп¬
ки едва начались на ее территории в Эмирите, в Италике, и они
уже принесли обильные плоды. Мать тоже получила там свое:
и армия, и гражданское население принимают участие в ее
культе, здесь известны даже тавроболии. Но ничего о результа¬
тах археологических и эпиграфических исследований мы пока
сказать не можем.
И, наконец, Африка. Здесь были все условия, необходимые
для расцвета нашего культа. Карфагенцы еще раньше внедри¬
ли сюда свою Танит, которая пережила падение своего города
и — под именем «Небесной богини» Целесты — и дальше при¬
нимала дань чести даже от победителей. Итак, эта Целеста
по своей сущности не слишком была далека от анатолийской
Матери и — ввиду общей тенденции имперской эпохи к тео-
красии — легко могла с ней слиться, поскольку обе были все-
богинями. Африка была богата лесами, поэтому повсюду там
возникли братства дендрофоров, для которых Мать с Аттисом
были искони естественными объектами почитания. Африка
была благословенным краем полей и виноградников, которые
издавна опекала Мать; в ее честь люди с процессиями обходили
поля, pro salvatione agrorum ас vinearum suarum [Greg. Turon, in glor.
confess. 77]89. Материк был богат целительными водами, о чем
до сих пор свидетельствуют его многочисленные хаммамы,
арабские бани, ведущие свою традицию из римских времен —
богиня была покровительницей этих вод. Но пунические боже¬
ства требовали еще, чтобы им приносили человеческие жертвы.
В сравнении с этим варварством даже тавроболии могли счи¬
таться прогрессом: потому-то римские власти снисходительно
относились к этому не слишком утешительному обряду.
Итак, мы дошли до конца нашего описания, посвященно¬
го географическому распространению культа Матери и Атти-
са. По другую сторону пустыни, образующей границу римской
89 Для сохранения полей и своих виноградников {лат.). Greg. Turon, in[de] Gloria
confess, 77.
Том V. Религия Римской империи
351
Африки, лежит Александрия, а в ней — источник иного, еще
более мощного восточного культа. Ему будет посвящена следу¬
ющая глава. Но до того как мы закончим нынешнюю, мы долж¬
ны обратить внимание на еще несколько моментов, связанных
с Великой Матерью.
§ 25. Родственные культы
Здесь следует еще раз напомнить читателю о привилегиро¬
ванном положении, которое Мать занимала в Риме с самого
начала, т. е. с того момента, когда Клавдиям удалось убедить
Сенат, что их родовая богиня является, собственно, Матерью
Идейской, т. е. Троянской: покровительницей города над Ска-
мандром, из которого непрямой основатель Рима Эней перенес
родных богов (а с ними и тысячелетнюю традицию Сивиллы)
в новый дом. Как им это удалось, какие тайные нити связыва¬
ли их с сакральной коллегией, в руках которой были Сивиллины
книги, — этого уже, наверное, и следующее поколение знать не
могло. Но результаты этого акта были стойкими: они не утра¬
тили своего значения до конца. Одним из результатов было
убеждение, будто Мать Идейская — исконная римская богиня,
так же как Юпитер Капитолийский или Марс — отец Ромула;
что поэтому ей принадлежит храм не вpomoerium, как иным но¬
вым божествам, но в самом сердце города над Тибром, рядом с
древнейшими его памятниками на Палатине. Это было плодом
двойного недопонимания, но его результаты уже не могли быть
отвергнуты. И этим результатом было именно то привилегиро¬
ванное положение Матери, о котором здесь идет речь. Оно было
чрезвычайно искусительным для других, если не родствен¬
ных, то подобных культов, которые также подделывались под
культ либо самой Матери, либо ее паредра с целью получения
такой же привилегии. И Мать — точнее говоря, ее жречество,
а может, и квиндецимвиры — относились добродушно и снис¬
ходительно к таким попыткам, которые при умелом использо-
352
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
вании с их стороны увеличивали, так сказать, клиентеллу их
богини и тем самым укрепляли их собственное положение. Из
этих клиентелльных божеств мы должны обратить внимание
на троих. Под саму Мать подделывались две богини: так назы¬
ваемая Беллона и еще одна — в Риме безымянная и известная
только под этническим названием «Сирийская богиня»; а под
Аттиса — бог также анатолийский: «Властелин Месяца», Μην
τύραννος.
Я говорил выше, что восточная соседка Матери — про¬
славленная греками Каппадокия (нынешний Курдистан) — не
представляла собой благодатной почвы для принятия культа
Матери, находясь, скорее, под иранским влиянием. Однако,
помимо этого, в Каппадокии была и своя собственная боги¬
ня, обряды которой соответствовали дикости ее народа. Эту
богиню назвали Ма, что, вероятно, означает просто «Мать».
Главным центром ее культа была или Комана Каппадокий¬
ская, или же тезка этого города — Комана Понтийская: точ¬
но мы не знаем. Еще во время войны Суллы с Митридатом,
царем Понта и Каппадокии, римские солдаты познакомились
с обрядами этой богини, которые своей дикостью произвели
мощное впечатление на (и без того не слишком мягких) сол¬
дат и, кажется, на их вождя. Ведь это был подлинный культ
крови, еще в большей степени, чем культ Матери, в котором,
помимо диких, были и вполне приятные детали. Здесь же ни¬
чего кроме крови. Жрецы Ма в долгополых черных одеяни¬
ях, потрясая длинными волосами, в честь богини исполняли
какой-то бешеный танец, кружась друг вокруг друга и вокруг
самих себя под звуки оглушающей музыки вплоть до потери
чувств. Потом, доведя себя до бесчувственного состояния,
ножами резали свое тело, выпуская из него как можно боль¬
ше крови. Таково было их богослужение. Допускается, не без
доли вероятности, что эти обряды — вплоть до недавних вре¬
мен — существовали в той же Анатолии (хотя и в несколько
сглаженной форме) как религия «кружащихся дервишей».
Итак, благодаря Сулле и его солдатам, эти fanatici (ведь так,
Том V. Религия Римской империи
353
т. е. «храмовниками» — от fanum90 — называли их римляне,
а не sacerdotes90 91) — читатель, конечно, заметил источник зна¬
чения хорошо у нас известного слова фанатизм — попали в
Рим. Но их судьбы были здесь удивительны. Следует знать,
что в 296 г. до Р. X. Аппий Клавдий (позже ослепший), кото¬
рый в тот год был консулом во второй раз, в невзгодах третьей
самитской войны [РР, 75] обетовал храм Беллоне, т. е. персо¬
нифицированному ужасу войны [РРР, § 38]. Прошу также от¬
метить: снова Клавдий — один из рода, в то время опекавшего
культ Матери как свой частый культ. С тех пор этот храм играл
достаточно важную роль в государственной жизни Рима. На¬
ходясь вне pomoerium, он служил для собраний Сената, когда
надлежало принять послов непокоренного народа. Следует
допустить, что Клавдии и далее пеклись об этом — основан¬
ном столь выдающимся членом их рода — храме.
И вот теперь в ворота Рима стучат fanatici дикой куманской
богини. Очевидно, они ссылаются на ее родство с издавна при¬
нятой не только в город, но и в сердце, на Палатин, Матерью.
Отвечают, конечно, Клавдии. Непосредственно к повсеместно
почитаемой владелице Палатинского храма новую клиент¬
ку не принимают: вместо этого ей предлагают участие в дру¬
гом справляемом ими культе — культе Беллоны. И вот жрецы
каппадокийской богини уже в Риме — как fanatici Беллоны —
получают для нее отдельный храм под названием Bellonae
Pulvinensis92, очевидно ввиду соседства с каким-то pulvinar93,
но с каким — вследствие большого количества пульвинариев,
связанных с обрядом лектистерниев, о которых см. [РРР, § 25],
а, следовательно, и с эллинизацией — мы сказать не можем.
Были ли эти fanatici также скопцами? Этого наши свиде¬
тельства нам не раскрывают, и кажется, что скорее нет, по¬
90 Освященное место, святилище {лат.).
91 Жрецами {лат.).
92 Беллона Пульвиненсис {лат.).
93 Пульвинарий {лат.) — подушка для сидения, ложе какого-либо божества в древ¬
неримском храме. — Примеч. А. В.
354
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
скольку запрета на их появление в городе не было, ведь среди
всевозможных утренних голосов в городе над Тибром, по сло¬
вам Марциала [XII. 57, 11], «не смолкнет жрецов Беллоны крик
дикий»94.
Помимо этого, на нормальные отношения указывают такие
надписи, как следующая, свидетельствующая об основании
гробницы: «Квинту Цецилию, Аполинарию, храмовнику de
aede Bellonae Pulvinensis95, по чьему (очевидно, богини) приказу
было освящено копье в роще храма, Фирмия Тихе (очевидно,
тоже вольноотпущенница) мужу своему заслуженному, а так¬
же себе и их потомкам, т. е. Фирмии, заслуженной вольноот¬
пущенницы Евресина. Жил лет тридцать девять, месяцев пять,
дней двадцать два». Здесь, наверняка, любая мысль о скопче¬
стве исключена [D. 4181]. Другая надпись [D. 4181а] свидетель¬
ствует о существовании еще одного храма Беллоны в Риме (оче¬
видно, тоже каппадокийского происхождения), где ее жрец на¬
зывается fanaticus. Этот храм носит название Bellonae Rufiliae96,
наверное, в честь своей основательницы, потому является,
скорее, частным учреждением некоей почитательницы и ле¬
жит в квартале Исиды и Сераписа (как можно предположить,
не без связи с этими двумя божествами). Но, наверное, самая
интересная надпись — D. 4107 — из Коргиния в центральной
Италии, где Акка, дочь Луция Прима, служительница Великой
Матери, гордится, что она обновила и покрыла золотом изва¬
яние Великой Матери, позолотила волосы Аттиса и обнови¬
ла изваяние Белонны. Ведь это свидетельствует об интимной
связи и в имперскую эпоху между культом Матери и культом
Беллоны. Очевидно, кружок почитателей каппадокийской бо¬
гини в Корфинии не был так многочислен и богат, чтобы по¬
зволить себе ее самостоятельный культ. Потому он, будучи
связан с культом Матери и ее служительницей, принимает на
94 Перевод Ф. А. Петровского.
95 Храма Беллоны Пульвиненсис {лат.).
96 Белонны Руфилии {лат.).
Том V. Религия Римской империи
355
себя в то же время и культовые обязанности в отношении Бел-
лоны. Вот что мы можем утверждать, не впадая в домыслы. На¬
против, мнение, считающее Беллону принадлежащей к свите
(pedisequa) Матери, я считаю чрезмерно поспешным97.
Вторая богиня, тоже подделывающаяся под Мать — безы¬
мянная «Сирийская богиня», dea Suria или даже Diasuria. Соб¬
ственно говоря, сирийские божества — отдельная группа со¬
лярных божеств, которые после неудачной и неумелой попытки
лишенного прав мальчика на троне Гелиогабала, повторенной
с большей рассудительностью и большим успехом поколени¬
ем позже императором Аврелианом, дали «языческому» миру
его последнюю дохристианскую религию: религию Солнца
[гл. VII]. Но та, о которой мы говорим здесь, раньше обособи¬
лась от этой группы и присоединилась к Матери, вследствие
чего следует ее место указать при последней. К счастью, мы
располагаем о ней монографией античных времен, вышедшей
из-под пера хорошего наблюдателя — Лукиана, — который,
впрочем, печется скорее о литературных, а не религиоведче¬
ских интересах, но, несмотря на это, сообщает в ней много важ¬
ного и для нас материала.
Настоящее имя богини сообщает, однако, не он. Мы обяза¬
ны им другим источникам, между прочим, Тертуллиану [Ad nat.
II. 8]: звучало оно Атаргатис. Исконным центром ее культа был
город, называемый по-гречески Иераполис (причем это назва¬
97 Мнение о Беллоне как о pedisequa [служанке, спутнице {лат.)] выразил Виссова
(291), впрочем, с определенной сдержанностью (moglicherweise). Однако его авто¬
ритет был столь велик, что и Грэйо, причем несколько раз (100, 277, 461), и Кюмон
(51 sa suivante; 227, прим. 52), ссылаясь на него и на приведенные им надписи, от¬
носит Беллону непосредственно к «идущим по следу» Матери. Было бы еще луч¬
ше, однако, привести сами надписи. Наиболее выразительной из них является
мавританская D. 5804, в которой авгур Гай Виан Аманд свидетельствует о посвя¬
щении deae pedisequae Virlutis Belonae лектики cum suis ornamentis [богине-спутнице
Мужества (Доблести) Беллоне... с украшениями {лат.)] и пьедестала. Итак, она
действительно pedisequa [спутница {лат.)], но не Матери, о которой надпись не го¬
ворит ничего, а самой Virtus, т. е. Мужества. С Virtus ее прямо отождествляет над¬
пись D. 3805 (и 3803), очень интересная, но загадочная. Раскрыть такую загадку я
не могу, но уверен, что она не подчиняет Беллону Матери.
356
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
ние само по себе свидетельствует о его религиозном значении),
а по-сирийски — Бамбика в Северной Сирии, непосредственно
у Евфрата. Впрочем, первое знакомство римлян с этим храмом
имело совершенно неблагоприятный характер, поскольку за¬
ключалось в том, что войско Красса в походе против парфян
ограбило его. Однако же поход этот закончился разгромом рим¬
ской армии под Каррами в 54 г. до Р. X., и хоть у нас нет об этом
конкретных свидетельств, мы можем себе представить, как это
поражение было использовано почитателями во славу и честь
«Сирийской богини». Как бы то ни было, dea Suria попала в Рим
пока только как предмет частного культа. Как таковая она фи¬
гурирует в одной из интересных надписей на жертвенниках,
возведенных на невольничьем рынке на Авентине во време¬
на императора Нерона: либо торговцами этим товаром, либо
покупателями. Итак, одна из надписей звучит так [D. 3674]:
«Юпитеру Наилучшему Наивысшему; Сирийской богине и гению
торговли (genio venalici) возвели Гай Граний Иларий (очевидно,
вольноотпущенник) с Лиссией, как и обещали».
Интересной иллюстрацией к этой надписи является опи¬
санная Апулеем более чем столетием позже в последних главах
восьмой книги его Метаморфоз сцена. Герой рассказывает, что
перенес, будучи превращенным в осла. Итак, он был однаж¬
ды выставлен на рынок для продажи. Кандидат-покупатель
долго возил своей грязной вонючей лапой по зубам, пока он,
потеряв терпение, не укусил его. Но тем самым он лишь уско¬
рил заключение сделки. Таким образом, несчастный осел стал
собственностью жреца Сирийской богини, который повел его
к обабившейся группе своих товарищей. В течение некоторого
времени он разделял их скитальческую жизнь. И вот, глашатай
рынка не слишком благоговейно воспринимает «жреца», за что
на него обрушивается буря гнева:
«А тебя, падаль, пусть сделают слепым, глухим и полоумным кри¬
куном всемогущая и всерождающая Сирийская богиня, святой
Сабадий, Беллона, и Идейская матерь, и владычица Венера вмес-
Том V. Религия Римской империи
357
те со своим Адонисом за то, что столько времени пристаешь ко
мне со своими нелепыми шутками! Что же ты, глупец, думаешь,
будто я могу вверить богиню непокорному вьючному животному,
чтобы он внезапным толчком сбросил божественное изображе¬
ние, а я, несчастный, принужден был бегать с растрепанными во¬
лосами и искать какого-нибудь лекаря для поверженной наземь
богини?»98 99 [VIII (25)]
Однако этого не случилось: осел ведет себя безукоризнен¬
но. На следующий день начинается «богослужение». Жрецы
выходят в развевающихся белых туниках с багряными вклад¬
ками, опоясанные и с митрами на головах, в золотых сапожках.
Статую богини, как кажется, размещенную в чем-то вроде ча¬
совенки templum)", должен нести на себе купленный с этой це¬
лью осел. Так они приходят во двор богатого и богобоязненного
хозяина. Здесь у самого входа начинается исполнение обряда.
Крики, «фанатические» движения, дикие пляски, связанные
с выгибанием шеи, укусами собственных конечностей, после
чего обоюдоострыми стилетами, которые они носили при себе,
жрецы начали ранить себе плечи. Особенно при этом отли¬
чился один: притворяясь охваченным божеством (как будто, —
добавляет здесь автор, который в этом хорошо разбирался, —
нисхождение божией силы делало человека не лучше, а более
слабым и больным), он начал обвинять себя в каком-то мни¬
мом грехе, за который, хлеща себя бичом с бараньими костями,
начал терзать свое тело. И вот под влиянием совместного дей¬
ствия стилетов и бичей земля оросилась скверной скопческой
кровью. Но цель была достигнута: со стороны зрителей на жре¬
цов посыпались многочисленные монеты, не только медные,
но и серебряные, после которых появились кадки вина, моло¬
ка, сыры, хлеба ячменные и пшеничные, к большому недоволь¬
98 Перевод М. А. Кузмина.
99 На такое толкование апулеевского templum меня наводит тот факт, что божества
такого рода часто изображаются в подобном naiskos (напр.: Graillot, табл. I, III. 1,
VIII. 1; Cumont, IX. 2). Само собой разумеется, что этот термин можно понимать и
в переносном значении, относя его к самому ослу.
358
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
ству осла, который должен был и этот провиант нести на себе.
Но это вовне. А для обозначения того, что происходило внутри,
«содомский грех» было даже слишком благородным термином.
Не вынес этой мерзости честный осел, своим ревом он выдал
грязное общество, которое вследствие этого решило еще среди
ночи сорваться с места. И действительно, в других местах они
выступили еще удачнее, но, в конце концов, их поймала стра¬
жа, обвиняя в том, что во время постоя они украли золотой ку¬
бок из сокровищницы Великой Матери. Это нельзя было опро¬
вергнуть: кубок найден в багаже жрецов, в самом лоне их боги¬
ни. Но они не сдавались просто: ну и что же, что Мать почтила
свою «сестру» — Сирийскую богиню — таким гостеприимным
подарком? Но со стражей шутки плохи: кубок и «сестра» отпра¬
вились в ближайшую сокровищницу, жрецы — в тюрьму, их
имущество конфисковано, включая осла, для которого откры¬
лась новая страница приключений. Его окончательное осво¬
бождение опишет лишь одиннадцатая книга, очень серьезная,
которой мы займемся подробнее в следующей главе.
Но здесь возникает вопрос: не преувеличивает ли Апулей?
Действительно ли культ «Сирийской богини» был настолько
мерзким, насколько он его представляет? И, кажется, что ответ
на этот вопрос должен быть утвердительным. Апулей был (как
я уже сказал — и в этом мы еще убедимся) типичным богоис¬
кателем: личностью весьма характерной для эпохи распростра¬
няющегося христианства. О широте поисков свидетельствует,
собственно, вышеупомянутая одиннадцатая книга его основ¬
ного произведения, так же как и его речь во время собственной
защиты против обвинения в магии, в которой он признает, что
был посвящен во «все мистерии». Поэтому мы не можем прене¬
бречь его отрицательным свидетельством о культе Сирийской
богини100. Впрочем, одно можно сказать в его пользу: как су¬
ществование весьма приземленных «орфеотелестов» не ставит
100 Кюмон (27) полагает, что Апулей преувеличивает. Но его единственный довод:
«Трудно поверить, что жречество иерополитанской богини — это исключительно
шайка проходимцев и святотатцев», — не слишком убедителен.
Том V. Религия Римской империи
359
под вопрос серьезность характера орфических мистерий, так и
само существование не менее приземленных сборщиков денег
для Матери (так называемых метрагиртов) можно согласовать
с глубиной мистерий Аттиса и Идейской богини, а потому воз¬
можно, что описание Апулея касается одной никчемной фор¬
мы культа Сирийской богини, а не ее культа в общем, в кото¬
ром могли быть и более серьезные представители. Наверняка.
Разница заключается в том, что в отношении обоих этих куль¬
тов мы располагаем свидетельствами, касающимися их более
серьезных сторон. Но есть ли у нас такие свидетельства в от¬
ношении Сирийки? В том-то и дело, что нет. Литературных
свидетельств нет вовсе; из эпиграфических, наверное, самым
интересным является D. 4280, в котором некая вольноотпу¬
щенница посвящает гробницу своему «верному заслуженному
брату», тоже вольноотпущеннику, соединяющему свое граж¬
данское имя Гая Юлия с бывшим рабским, весьма по-варвар¬
ски звучащим — Абдедера, — причем другой рукой добавлено,
что он был «галлом (т. е. скопцом) Сирийской богини из квар¬
тала Исиды и Сераписа».
Об иной надписи времен Нерона, соединяющей имя Си¬
рийской богини с именем Юпитера Наилучшего Наивысше¬
го — с одной стороны (обязательно ли Капитолийского? — ведь
Комагенский, Дамасский и, особенно, Долихенский тоже так
называются), и именем «Гения торговли» — с другой [D. 3674],
речь уже шла выше. Вторая — очень похожая на нее, но времен
Домициана [D. 3673] — упоминает вместо Сирийской богини
«божественное Солнце» (Soli divino). Допускается, что дедикант
подразумевал здесь мужского паредра этой богини, которого
звали Гадад. Изображение богини сохранилось на жертвенни¬
ке с надписью D. 4276. Его воспроизвел Кюмон на с. 96. Богиня
сидит между двумя львами, что сближает ее с Матерью. В левой
руке она держит зеркальце, словно Афродита, в правой — не¬
что круглое, на голове у нее коническая митра с лунным серпом
на верхушке, с которого свисает вуаль. Отметим по этому слу¬
чаю, что в этой паре первое место принадлежит богине, тогда
360
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
как роль бога, т. е. Гадада, абсолютно незначительна. В других
сирийских культах, напротив, доминирует мужской элемент,
т. е. местный Ваал, тогда как его женскому соответствию, Ва-
алат, отводится лишь второстепенное место. Это напоминает
отношение финикийской Афродиты к ее Адонису, которым
посвящена гл. V в РЭ. Однако, возвращаясь к нашему основ¬
ному вопросу, мы можем привести один аргумент в пользу Си¬
рийской богини: это возможность объединения ее жречества
со жречеством таких относительно важных божеств, как Мать
или Исида. Так, в Брундисии некий вольноотпущенник Луций
Пацилий Тавр [D. 4178] был, очевидно, важным лицом в своем
муниципии, коль скоро его наследники могли допустить, что все
брундисийцы смогут прочитать сокращение (у нас такой уве¬
ренности нет), приведенное на его надгробии: «жрец Великой
Матери и Сирийской богини etsacrorum Isidism» (т. е. не просто
Исиды: но какая здесь иерархическая разница — этого мы по¬
яснить тоже не можем). Но такой факт — лишь иллюстрация
тенденции, о которой я говорил в самом начале этого абзаца,
а именно: что Сирийская богиня — так же как и Команская
Беллона — охотно мимикрировала под Мать, чтобы пользо¬
ваться привилегированным положением ее духовенства. Перед
нами вечеринка исключительно частного характера: наш Тавр
является даже квиндецимвиральным жрецом своей главной
богини, что, возможно, указывает на контроль со стороны цент¬
ральных властей. Он объединяет свои жреческие должности
в надежде благодаря им обрести уверенность в «лучшей судь¬
бе» на том свете: в надежде, что ему там поможет если не Мать,
то Сирийка, а если не она — то Исида. Впрочем, если скопец
Сирийской богини, как мы это видели, считает свою богиню
«сестрой» Матери, это нас еще не слишком удивляет. Ведь не¬
известно, признала бы старшая для Рима и более уважаемая
Идейская богиня такое — несмотря ни на что, не слишком по¬
четное — родство. И здесь снова прав Грэйо, когда утверждает, 101101 Священных ритуалов Исиды {лат).
Том V. Религия Римской империи
361
что, входя в храм Матери, почитатель Атаргатис мог с легко¬
стью узнать в ней Госпожу, свою родную богиню. Сидя на льве
или между двумя львами, с митрой на голове, держа в одной
руке царский скипетр, а в другой тимпан, госпожа из Бамбики
почти до полного сходства напоминает госпожу из Пессинунта.
У обеих, к тому же, есть свои скопцы-галлы, а аналогия обрядов
поясняет аналогию образов. «Это — то же самое божество», —
свидетельствует офицер-поэт, живущий во времена Северов.
Добавим еще для полноты картины, что император Нерон
в течение некоторого времени тоже принадлежал к поклонни¬
кам Сирийской богини. Но если мы должны относить его по
этой причине к богоискателям, то, в любом случае, к весьма
своеобразной породе такого рода людей. Ведь недолго он был
верен своей религиозной прихоти: «Ко всем святыням он отно¬
сился с презрением, — повествует его биограф Светоний (56), —
кроме одной лишь Сирийской богини, да и ею потом стал гну¬
шаться настолько, что мочился на нее»102 (ut urina contaminaret).
Вот каких почитателей приобрела иерополитанская богиня в
императорском Риме. Но пусть это не исказит нашего мнения
о ценности сирийских культов вообще. Давайте помнить, что
тремя столетиями позже другой римский монарх, последова¬
тель не неронов, а траянов и Марков аврелиев, воин и фило¬
соф на троне, в своем религиозном исповедании объединил с
культом Матери культ происходящего из Сирии бога. Был это
Юлиан Отступник, а его богом — Царь Солнце: последний до¬
христианский бог Рима.
Два этих божества, о которых до сих пор шла речь, были
приняты в римский пантеон под очарованием Великой Мате¬
ри, которая издавна заняла в нем почетное и влиятельное мес¬
то. Ее мужское соответствие в течение долгого времени, как мы
видели, таким почетом и влиянием не обладало. Оно обрело
их лишь с того времени, когда настала эпоха также и его сла¬
вы: эпоха тавроболий и «мистерий Аттиса». Почет, влияние, а,
102 Перевод М. Л. Гаспарова.
362
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
следовательно, вместе с ними — и очарование. А в результате
влияния этого очарования — слияние с его божественной сущ¬
ностью другого выходца из Анатолии: «Властелина Луны», Μην
τύραννος. Культ последнего засвидетельствован для Лидии
и Исидии, а следовательно — наверняка существовал во Фри¬
гии, Карии и, очевидно, и в других провинциях полуострова.
Согласно одной из надписей, он заполучил даже достоинство
«единственного бога», т. е. всебога. Теофорические имена, про¬
исходящие от него, — Менодор, Менодот, Менофант и т. п. Уже
в I в. до Р. X. они появляются на римском горизонте, между про¬
чим. Менодором звался адмирал пиратской флотилии Секста
Помпея [РИ, 38], но сам Мен еще долго оставался вне границ
римского пантеона. По правде говоря, он туда не очень и под¬
ходил, ведь это был бог Луны. Итак, у Луны был собственный
культ, хотя и скромный (в Риме, так же как и в Греции), но в
виде богини, а не бога. Храм Луны на Авентине считался од¬
ним из древнейших в Риме. Впрочем, это было не ахти какое
препятствие в вопросе одомашнивания Римом анатолийского
бога Луны103.
103 Главным свидетельством о нем мы обязаны Варрону [lat. V. 74], который говорит
о культах, введенных сабинянским царем Титом Тацием в Риме: «Nam, ut annales
dicunt [и тогда, как говорится в анналах (лат.)], — очень важное замечание, — vovit
(aras) Opi, Florae, Vediovi, Soli, Lunae, Vulcano et Summano, itemque Larundae, Termino,
Quirino, Vertumno, Laribus, Dianae Lucinaeque [дал обет (на алтарях) One, Флоре, Вей-
овису, Солнцу, Луне, Вулкану и Сумману, а также — Ларунде, Термину, Квирину,
Вертумну, Ларибусу, Диане Луцине (лат.)]. Однако Виссова отрицает допущение
столь раннего введения этого культа, мотивируя свой скептицизм тем, что ни в
календаре, ни в среде римского жречества не видно следов такого существования.
По его собственному мнению, культ возник лишь в III веке по Р. X. как плод эл¬
линизации. Эту теорию, изложенную уже в первом издании его книги (с. 260 и
ниже), он повторил и во втором (с. 315 и ниже). Отсутствие представителей это¬
го культа в жреческой среде указывает не столько на его позднее происхождение,
сколько на скромную роль в религиозной жизни Рима. Оно нисколько не проти¬
воречит свидетельству Варрона, к которому мы еще вернемся в связи с родовым
культом Аврелиев. Однако календарный вопрос после появления книги Виссо-
вы приобретает другой вид: Домашевский в одной из работ, повторенной в его
Abhandlungen zur romischen Religions — und Stadtgeschite, 173, указал в сноске к 11 де¬
кабря Fasti Amiternini [Амитернские праздники (лат.)] A AGIN NP, расшифровы¬
вая среднее слово, несомненно, заключающее в себе обозначение праздничного
Том V. Религия Римской империи
363
характера дня как Agonium Indigetis [тебе нужна жертва (лат.)], что значит: жертва
в честь Индигета, т. е. Солнца. Против такой расшифровки, однако, выступил
Виссова: хотя эпитет Indiges αλά Солнца засвидетельствован, трудно представить,
чтобы вместо имени бога был упомянут его эпитет. Звучит это весьма убедитель¬
но: ведь этот эпитет прилагается не только к Солнцу (Sol Indiges), но и к Юпитеру
(Jupiter Indiges). Но откуда читатель мог знать, о котором из богов здесь идет речь?
Нет, AGIN надписи — простая эпиграфическая ошибка вместо AGON — Agonium.
Так высказался этот ученый во втором издании своей книги (1912, с. 317).
Казалось, однако, что все силы объединились против попыток Виссовы спасти
свою теорию: новейшие раскопки в Остии 1921 г. принесли нам, между прочим,
и обрывки календаря, в котором под 11 декабря фигурирует отметка ON. IND.
А, следовательно, agON[ium\ IND[igetis]? Однако Виссова не признал себя по¬
бежденным: впрочем, гипотезу эпиграфической ошибки следовало отбросить, но
приведенные ранее аргументы против реконструкции Домашевского сохраняют
свою силу; остийский фрагмент принес не решение, а новую загадку. Так раз¬
мышляет Виссова в одной из своих последних работ [Hermes, LVIII. 372]. А в 1933 г.,
уже после смерти обоих противников, появилась обстоятельная работа К. Koch’a
Gestirnverehrung im alien Italien, представляющая третью тетрадь Frankfurter Studien
zur Religion und Kultur der Antike — работа весьма ученая и тщательная, пропи¬
танная, однако, тем антивиссовским духом, о котором речь шла выше. Автор,
очевидно, не мог привести новых свидетельств в пользу культа Солнца и Луны
в Риме, который и после его аргументации остался столь же скромным и вялым,
как и ранее. В вопросе жертвы 11 декабря он защищает гипотезы Домашевского,
пренебрегая, однако, доводами, выдвинутыми против них Виссовой. Но для него
весь этот вопрос о Солнце и Луне в римской религии — лишь трамплин для ис¬
следования гораздо более важного вопроса — о di indigetes [местных богах (лат.)] в
общем. Я уже говорил [РРР, § 20], что считаю введенную Виссовой разницу между
di indigetes и di novensides [новые, заимствованные у других народов, боги (лат.)]
(или — после порчи — novensiles) принципиальным и удачным решением запутан¬
ного вопроса о римском пантеоне — indigetes — как «исконные», наиболее древние
боги Рима, о которых свидетельства сохранились в календаре и древнем флами-
нате, novensides как «новоприбывшие, введенные в совокупность римских богов
уже после учреждения «религии Нумы». Потому-то я принял это фундаменталь¬
ное различие и в мою реконструкцию римской религии до ее эллинизации, хотя
уже тогда Альтхейм пытался опровергнуть ее, возвращая хаос вместо созданного
Виссовой космоса. Я серьезно занялся аргументами Альтхейма против Виссовы.
Потому теперь в приведенной выше работе 1933 г., которую в то время я не мог
принять во внимание, Кох возвращается к размышлениям Альтхейма, ничего но¬
вого к ним не добавляя. Можно выразить ему благодарность за то, что на с. 81 и
ниже он привел все свидетельства древних о di indigetes, разделяя их на три группы
(I. поэтические, II. культовые, III. глоссы). Но если он выдвигает Виссове обви¬
нение в том, что тот двадцать этих свидетельств сводит к одним лишь культовым,
т. е. к одному, кдевоцийной формуле консула Деция [РРР, § 20], — это обвинение
касается исключительно положительной стороны аргументации его противника:
364
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
Этому же предшествовало отождествление Мена с Аттисом,
которое должно было произойти еще на анатолийской почве и
имело своим основанием сходство этих двух божественных су¬
ществ. Как бог-Луна, Мен оставался в близких отношениях с
царством ночи и смерти — тем подземным миром, в котором
царствовал также и Аттис (как «Аттис погребенный»), из кото¬
рого он и сам — благодаря любви к нему Матери — вернулся
в мир под солнцем и обещал такое же возвращение и тем, кто
даст себя посвятить в его мистерии. Итак, здесь условия для
отождествления были вполне удачными. Но это была анато¬
лийская почва, на которой Мен, как мужской бог Луны, был
понятен и непосредственно обращался к религиозному чувству
своих почитателей. Для римлян такой бог «Lunus» неприем¬
лем104, поскольку здесь Аттис, отождествленный с Меном, дол¬
жен был подвергнуться интересной метаморфозе, а именно —
из Μήν τύραννος превратился в Μηνοτύραννος: из «властели-
на-луны» во «властелина месяцев», поскольку греческое слово
μήν имеет оба значения. Но «властелин месяцев» — это Солнце,
ведь следует понимать, что культовая формула, происходящая, очевидно, из пон-
тификального комментария (Wissowa. Gesammeilte Abhandlungen, 183), перевешива¬
ет любые определения поэтов и домыслы грамматиков. После этого следуют кон¬
струкционные придирки («Почему novensiles перед indigetes?», «почему после комп¬
лексной формулы nov. и ind. еще и другая комплексная формула divi quorum (боги,
которых...) etc., тогда как такое изобилие является, собственно, характерным для
римской скрупулезности, cavere). И этимологические придирки с целью различе¬
ния, очевидно, родственных понятий indiges и indigena с одной стороны, и соот¬
ветствующих понятий indigetes и novensides с другой, этимологические придирки,
с помощью которых все можно опровергнуть и все доказать. Одним словом, рабо¬
та Коха еще раз убедила меня в справедливости теории Виссовы, и такого мнения
я придерживаюсь и в настоящем произведении.
Что же касается происхождения культа Солнца (и Луны) в Риме, то я соглашаюсь
с Кохом в том, что он не заимствован из Эллады, а принадлежит к древнейшим
культам Рима сабинянского происхождения, согласно свидетельству Варрона,
с которого мы и начали нашу аргументацию, хотя, естественно, без связи с мифи¬
ческим царем Титом Тацием. К этому вопросу мы еще вернемся в гл. VII.
104 Однако бог Lunus встречается в биографии Каракаллы [Hist. Aug. VI. 6; VII. 3]
как имя почитаемого в Каррах, в Месопотамии, мужского бога Луны, но, очевид¬
но, это латинский перевод (через греческий язык) местного имени, см. выше упо¬
мянутую работу Коха 46.
Том V. Религия Римской империи
365
которое ежемесячно входит в новый знак Зодиака. Таким обра¬
зом, Аттис в своей новой форме из лунного божества стал сол¬
нечным божеством — в полном соответствии с религиозным
чувством римлян, для которых Солнце, Sol, было мужским
божеством. Так, в 319 г. некая honesta feminam (но, очевидно,
вольноотпущенница), которую зовут Серапиас, жрица Мате¬
ри богов и Прозерпины, подверглась taurobolium в честь самых
сильных божеств: Великой Матери богини Идейской и «Аттиса
Менотиранна», — причем весьма торжественно, поскольку это
произошло в присутствии выдающихся членов квиндецимви-
ральной коллегии [D. 4146]. Это наше наиболее ранее свиде¬
тельство о Менотиранне. Ряд других относится к последним
годам IV в. и дофеодосиевской эпохе [D. 4147—49], в которых
интересны: эпитет inivictus105 106, принадлежащий обычно солнеч¬
ным божествам, а также заметное участие Клавдиев, которые,
очевидно, до самого конца оставались верными почитателями
своих некогда родовых божеств.
Со своей стороны и пластическое искусство также поспо¬
собствовало доступности для римской публики нового разви¬
тия божественной сущности Аттиса. Об «Аттисе погребенном»
речь уже шла выше. Его возникновение относится еще к эпо¬
хе расцвета эллинистического искусства. Гораздо более позд¬
нее происхождение имеет Аттис из остийского храма Матери
(у Кюмона табл. IV): вероятно, II в. по Р. X. Почему его левая
рука опирается на бюст Зевса прекрасного (адриановского?)
типа — для нас загадка. Допущение, что это Идейский Зевс
и что ваятель добавлением его хотел подчеркнуть идейский ха¬
рактер также самого Аттиса как любовника Матери Идейской,
недостаточно обосновано. Но интересен его головной убор. Его
голову окружают солнечные лучи, т. е. перед нами, очевидно,
Аттис (>Solem) Invictum107, как его называет приведенная выше
105 Добропорядочная женщина {лат.).
106 Непобедимый {лат.).
107 Непобежденное солнце {лат.).
366
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
надпись D. 4147. В то же время, однако, его доведенная до ми¬
нимального размера фригийская шапочка завершается наверху
лунным серпиком, в который вложены колоски то ли с целью
демонстрации его силы над полями и их урожаем, которой он
обладал вместе со многими другими богами, то ли ввиду сим¬
волического значения зерна как залога возрождения после
смерти самого человека [ДР, § 40]. В любом случае перед нами
одновременно Аттис и как лунное божество. Я сомневаюсь, что
это изваяние — всего лишь пластическая иллюстрация надпи¬
си D. 4147 (ввиду значительно более позднего происхождения
последней), но, в любом случае, оно представляет подготови¬
тельную стадию к тому, что иллюстрирует Клодий — т. е. сно¬
ва Клавдий! — Гермогениан Цезарий, vir clarissimus, прокон¬
сул Африки, префект города Рим и член священной коллегии
квиндецимвиров, после выполнения обоих обрядов taurobolium
и criobolium, посвящая в 374 г. алтарь Великой Матери богов
Идейской, наивысшей родительнице, Гермесу и Аттису Мено-
тиранну Непобедимому, которых он называет «богами-стража-
ми своей души и разума (diis animae suae mentisuque custodibus)».
Это происходило в 374 г., т. е. накануне эры Феодосия, когда
упомянутый в надписи император Грациан, как консул этого
года, первый император-непонтифик, прислушивался к советам
уже не языческих квиндецимвиров в Риме, но находившегося в
Милане уважаемого епископа св. Амвросия. Как видно из этого,
Матери и Аттису не удалось сдержать победоносного похода хри¬
стианства против римской религии, но, как также отсюда следу¬
ет, эти божества принадлежали к тем, кто дольше всего сопро¬
тивлялся поглощению новой религией. Очевидно, та надпись,
которую я только что так обстоятельно изложил, принадлежит
к последним свидетельствам о себе обреченной религии «язы¬
ческого» Рима. Оставивший эту надпись Клодий или Клавдий
(ведь это одно и то же имя) завершает собой тысячелетнее разви¬
тие религии Матери с Аттисом в Риме, которое открыл в первых
годах Республики, переезжая из страны сабинян в тогда еще ма¬
ленький Рим, его предок: «высокий» Атта Клавз.
Том V. Религия Римской империи
367
§ 26. Что дал культ Матери римской религии?
Здесь следует остановиться и задаться вопросом, поставлен¬
ным нами еще во втором томе настоящей серии в отношении
новых культов, которым доступ в Европу открыло упразднение
Александром Великим границы между Востоком и Западом,
но отложенным нами (собственно, в отношении Матери) до
настоящего времени — читатель уже понимает, по какой при¬
чине. Вопрос же звучит следующим образом: что дал европей¬
скому народу этот культ анатолийской пришелицы? Чего он от
него ожидал и что в нем нашел.
Чего ожидал? В любом случае, не того, что нашел в нем;
в первую очередь — не галлов-скопцов из свиты Аттиса. Их
присутствие было, скорее, ценой, уплаченной Римом, чтобы
получить за эту жертву другие ценности. Какие? Во-первых,
освобождение родного края от врага-захватчика. Когда это
случилось, а произошло очень быстро, надо было быть очень
осмотрительными: коль скоро бог соблюл свое слово в отноше¬
нии города, то и город должен соблюсти свое в отношении бога.
Отсюда прозябание — не больше — религии Матери в Пала¬
тинской обители в последние века Республики и первые Импе¬
рии. Да, город был осмотрительным: даже когда старый Пала¬
тинский храм пал жертвой пожара, император Август отстроил
его заново. Но ответа на наш вопрос этот факт еще не дает. Долг
следует оплатить, но излишней ревностности от должника тре¬
бовать нельзя.
Ревностность принесло лишь столетие клавдиевской Ма¬
тери, этот цикл весенних праздников не только в честь Мате¬
ри, но и ее любовника Аттиса, сопровождавшийся «мистерией
Аттиса», его смертью и воскресением — залогом воскреше¬
ния также его «мистов». Это, очевидно, имело огромную цен¬
ность. Действительно ли абсолютно новую для европейского
общества? Такое сказать нельзя: ею обладали и элевсинские
мистерии Деметры, причем издревле. Но эти мистерии, в тео¬
рии доступные каждому, на практике существовали лишь для
368
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
ограниченного круга посвященных. Их центром был малень¬
кий, хоть и красивый Элевсин, тогда как центром мистерий
Аттиса стал огромный Рим, а также провинции, куда проник
римский культ Матери Идейской. И не только общедоступно¬
стью, но и своим блеском и великолепием культ Аттиса затме¬
вал свой — наверное, мы можем его так назвать — элевсинский
прообраз. Теперь этот культ стал не только получающим, жи¬
вущим с оплаты давно сделанного долга, но дающим — даю¬
щим щедро и обильно — и могущим взамен требовать высокую
плату от получателя. Эта цена была снова та же: отвратитель¬
ная для Рима кастрация. С нею следовало смириться. Отвра¬
щение сгладилось, но мерзость осталась мерзостью. Если бы
нашлась религия, которая заключала в себе ту же утешающую
уверенность и обещания, но без такой (как бы то ни было, не¬
приятной) примеси, — не смогла ли бы такая религия победить
Аттиса в битве за душу?
Разве что в далеком будущем. Ведь пока эта религия празд¬
новала свои памятные дни во мраке катакомб, тогда как днев¬
ной свет принадлежал Аттису и празднику его воскресения —
этой языческой Пасхе, т. е. празднеству Иларий с его пышной
процессией, венчающей полные тревоги и печали дни муки
жениха Великой Матери.
Так прошло еще столетие. Под его конец культ достиг пика,
давая верным еще одно утешение: мистическое возрождение
либо на двадцать лет, либо даже навечно — in aeternum renatus —
здесь, на земле, путем «красного крещения» пролитой кровью
быка или барана. Очевидно, потребность в таком возрождении
была уже ощутимой, а, следовательно, также и осознание по¬
требности упразднения состояния оскверненной грехом души.
В любом случае, это положительно свидетельствует о нрав¬
ственности римского общества при Антонинах. Но предлагае¬
мое религией Матери средство возрождения было, во-первых,
само по себе отвратительно (и мы не можем представить, что
эта отвратительность не чувствовалась вовсе), а во-вторых —
вследствие своей дороговизны — доступно не каждому. И снова
Том V. Религия Римской империи
369
возникает вопрос: если бы нашлась религия, которая предлага¬
ла бы своим верным ту же возможность духовного возрождения
и очищения оскверненной грехом души, но без этих отрица¬
тельных сторон, которые были связаны с тем средством, что
предлагалось культом Матери, — разве у этой религии не было
бы большей силы и больших шансов на победу?
И эта религия уже не просто существовала: она вступи¬
ла в период своей решающей битвы с уже ослабевшим, но все
еще мощным язычеством. В полном осознании своих высоких
преимуществ, она противопоставляет «красному крещению»
Аттиса свое собственное, белое и чистое, выдвигая тому не¬
опровержимое обвинение: «Эта кровь оскверняет, а не искупа¬
ет. Несчастны те, кто окровавлен пролитием святотатственной
крови. Зачем taurobolium и criobolium погружают себя в купель
скверны крови? Из чистых источников ищи чистых жидко¬
стей!» — взывает Фирмик Матери [Err. prof. rei. XXVIII. 1]. Не
забыта также хозяйственная сторона вопроса: «Ваши учите¬
ля, — говорит Ориген в своем произведении Против Целъса
[VII. 60], — ведут себя, как те врачи, которые берегут свои ле¬
карственные средства для богатых».
Итак, недостатки, конечно, но и достижения. Одни заклю¬
чаются в других, и, подчеркивая вторые (чем мы нарочито за¬
нимались в настоящей главе), не следует забывать и о первых.
Путь может быть ошибочным, но цель была верной. Благое
стремление к уравнивающей справедливости на том свете у из¬
неможенных несправедливостью этого, которое влекло людей
к мистериям Аттиса, обещает им «лучшую судьбу» после рас¬
ставания с жизнью не впервые в истории развития античной
культуры, но, наверное, выразительнее, чем когда бы то ни
было. Еще возвышеннее была жажда духовного возрождения
после оставления «ветхого Адама» — мы можем заимствовать
это выражение — в тавроболической яме. Человечество еще
не отреклось от этих потребностей, но несло их и дальше в сво¬
ем сердце, пока не нашло их удовлетворения в более совершен¬
ной религии. И потому у нас есть право сказать, что религия
370
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
Матери была шагом вперед в направлении христианства, или,
используя загадочную форму, которую св. Августин слышал из
уст почитателя Госпожи, что «сам Колпачник, — т. е. молодой
бог во фригийском колпаке, — является христианином»108.
Что касается положительных, хотя и мрачных черт тыся¬
челетнего культа Клавдиев в Риме, мы должны добавить еще
одну (наверное, самую характерную) черту, а именно ту, кото¬
рая заключается в самом названии. Уже говоря о первоначаль¬
ной форме культа на азиатской почве [РЭ], я обратил внимание
читателя на удивительную и возмутительную подробность:
божество, в честь которого он отправлялся, под именем Мате¬
ри выступает в нем, однако не столько как Мать, сколько как
любовница. Итак, на римской почве эта подробность отпадает:
жених задвигается как можно дальше на задний план, предме¬
том поклонения верных в первую очередь является Мать как
таковая — в своей материнской заботе обо всех, кто вверяет
себя ее опеке. Благодаря этой особенности римская религия
как цельность получила характер, мы можем прямо сказать,
женский, подразумеваемый Гёте в последних словах «мисти¬
ческого хора», которым заканчивается его святая драма: в них
говорится, что в христианстве «вечно женственное влечет нас
ввысь»109. Известно, какая черта христианства, но лишь хри¬
стианства католического, натолкнула великого поэта на эту
108 «Колпачник-христианин» — et ipse Pileatus chrislianus est — об этом слове сооб¬
щает св. Августин как об услышанном из уст жреца Матери (In Johannis evangelium,
VII. 1, 6). О нем подробнее см. Graillot, 544. Здесь сосредоточены черты сходства
между «мистериями Аттиса» и Евангелием, обрядовостью и символическим зна¬
чением муки и Воскресения Христа. Черты, очевидно, такие, что, с одной сторо¬
ны, почитатели Матери, ссылаясь на большую древность своего культа, обвинили
христиан в плагиате. С другой стороны, христиане (как мы это видели на примере
Фирмика Матерна) наговаривали на дьявола, предвосхитившего и испортивше¬
го христианские мистерии, чтобы соблазнить людей. «Ведь у дьявола есть свои
христы (Christos suos)\» Таково в христианской формуле приведенное только что
мнение жреца Матери.
109 Das Ewig-Weibliche zieht uns hinan. — Существующие русские переводы не отра¬
жают те смысловые оттенки, которые здесь хочет подчеркнуть Зелинский. — При-
меч. перев.
Том V. Религия Римской империи
371
мысль: ею была доминирующая роль Матери Божией — девы,
матери, царицы. Итак, эта всеженственная фигура потенци¬
ально заняла место в палатинском культе, благодаря ей новая
религия стала живым противопоставлением религии Израиля,
религии исключительно мужской, с ее восседающей на троне
однобокой мужественности фигурой Иеговы. Этого элемента
римская религия уже не хотела и не могла от него избавиться.
Но поскольку ей это пришлось сделать в своем дальнейшем
развитии, лежащем далеко за границами настоящей книги,
совершила она это ценой потери своей римскости на пути по¬
вторной реиудаизации. Мы не будем здесь по этому поводу раз¬
глагольствовать. Даже приобретение христианством указан¬
ного только что «римского характера» относится к следующе¬
му — шестому — тому. Но одно может быть сказано уже сейчас:
от Матери богов до Божией Матери один только шаг. И то, что
наверняка уже предвосхищал читатель при первом знакомстве
с первой легендой, созданной культом Матери и созданной,
следует об этом помнить, легендой о чуде с Клавдией Квинтой
[РРР, § 24], — станет действительностью в деяниях той эпохи,
которая была свидетелем появления христианства из вихрей
религиозной анархии III в. по Р. X., знаменательной эпохи де-
иудаизации христианства.
О том, что давал культ, свидетельствует относительно не¬
давно найденная надпись в храме фригийской богини Агди-
стис (читатель помнит, что это было одно из имен Великой
Матери в лидийской Филадельфии), относящаяся, вероятно,
к I в. до Р. X. Из этой надписи я приведу несколько пунктов:
«Мужчины и женщины, рабы и свободные, вступая в этот храм,
обязаны присягнуть всеми богами, что они не будут умышлен¬
но использовать злой подлости либо вредного коварства про¬
тив любого мужчины или женщины. Они не будут ни знать, ни
практиковать вредные чары. Не будут ни применять, ни реко¬
мендовать другим любовных чар или средств вытравливания
плода, или против оплодотворения, ни грабежи и убийства...
Пусть женщины и мужчины, виновные в обозначенных деяни¬
372
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
ях, не входят в этот храм, поскольку в нем властвуют мощные
божества, и они видят эти преступления и не будут терпимы к
тем, кто пренебрегает их заповедями... Эти заповеди вверены
опеке Агдистис, святейшей надзирательнице и госпоже храма.
Пусть она вдохновит добрыми намерениями мужчин и жен¬
щин, независимо от того, рабы они или свободные, чтобы они
соблюдали то, что здесь написано... О, Зевс Спаситель, услышь
наши слова и даруй нам благую награду, здоровье, освобожде¬
ние и мир, и успешность на суше и на море».
Так что же этот культ — заглянем немного в будущее — даст,
и какой ценой?
Приложение
СПИСОК ТРУДОВ ПРОФЕССОРА
ФАДДЕЯ ФРАНЦЕВИЧА
ЗЕЛИНСКОГО
Изданный к дню двадцатипятилетия
его преподавательской деятельности
его учениками1
1880
1. Die letzten Jahre des zweiten punischen Krieges. Leipzig. Teubner. 171 c.
Начало этой книги (36 с.) было представлено в Лейпцигский университет в
том же году для получения степени доктора философии.
1882
2. [Sopra un rilievo rappresentante un dragone.] — Roma. Bulletino dell’instituto di
corrispondenza archeologica, p. 37.
3. [II sacrifizio a Cerere.] — Ibidem, pp. 99—100.
Обе статьи озаглавлены так Ф. Ф. Зелинским в «Биографическом словаре
профессоров и преподавателей Имп. СПб. Университета», т. I (СПб. 1896),
с. 266.
1883
4. О синтагмах в древней греческой комедии. СПб. 233 с.
Магистерская диссертация. Первонач. вЖурн. Минист. Народи. Просвещ.,
кн. 4, отд. V, с. 133—242; кн. 5, с. 243—309; кн. 6, с. 311—368.
5. Apollon bei den Hyperboreern (zu Pind. Pyth. X). — Rheinisches Museum,
Bd. XXXVIII, c. 625-627.
6. Рец. книги: «К истории афинских драматических состязаний. Сочинение П.
Никитина. Спб. 1883». — Журн. Минист. Нар. Проев., кн. 7, отд. II, с. 123—138.
1884
7. Der Feueranblaser und der Dornauszieher. (Mit 2 Tafeln). — Rhein. Mus.,
Bd. XXXIX, c. 73-117.
8. Der Tod des Kratinos. — Ibidem, c. 301—307.
9. Delege Antimacheascaenica. — Журн. Минист. Hap. Проев., кн. 3, отд. V, с. 1—25.
1 СПб., 1909.
374
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
10. Рец. книги: «Alazon. Ein Beitrag zur antiken Ethologie und zur Kenntniss der
griechisch-romischen Komodie nebst Uebersetzung des plautinischen Miles
Gloriosus von Otto Ribbeck. Leipzig 1882». — Журн. Мин. Hap. Пр., кн. 11, отд. II,
с. 179-182.
1885
11. Die Gliederung der altattischen Komoedie. Leipzig. Teubner. 399 c.
Стр. 126—190 и 249—287 настоящей книги б. перепечатаны под заглавием:
«Studien zur Gliederung der altattischen Komoedie. Inauguraldissertation zur
Erlangung der Doctorwurde verfasst und mit Bewilligung der Hochverordneten
historisch-philologischen Facultat der Kaiserlichen Universitat zu Dorpat
zur offentlichen Verteidigung bestimmt von Thaddaeus Zielinski. Ordentliche
Opponenten: Prof. Dr. Mendelssohn. — Prof. Dr. W. Hoerschelmann. — Prof. Dr.
G. Loeschcke. St. Petersburg 1886». 109 + 3 c.
12. О дорийском и ионийском стилях в древней аттической комедии. СПб. 226 с.
Оттиск из Журн. Мин. Нар. Пр., кн. I, отд. V, с. 1—64; кн. 2, с. 65—128; кн. 3,
с. 129-176; кн. 4, с. 177-224; кн. 5, с. 225-226.
13. Die Marchenkomodie in Athen. St. Petersburg. 72 c.
Besonderer Abdruck aus dem Iahresbericht der deutschen Schulen zu St.-Annen
fur 1885.
14. Происхождение христианской василики. {Рец. книги: «К. Lange. Haus und
Halle. Studien zur Geschichte des antiken Wohnhauses und der Basilica. Lpz.
1885»). — Журн. Мин. Hap. Проев., кн. 12, отд. II, с. 226—231.
1886
15. Quaestiones comicae. — Журн. Мин. Нар. Пр., кн. 11, отд. V, с. 53—116; кн. 12,
с. 117-175.
Quaestio I. De partitione comica epirrhematium. Q. II. De comoediae Palaeatticae
reliquiis. Q. III. De comoediae Doricae personis. Q. IV. De Menaechmorum
paramythio. Q. V. De Acca Larentia. Было и отд. издание. Petropoli 1887. 126 с.
1887
16. Die Schlacht bei Cirta und die Chronologie von 203—202. — Commentationes
philologae quibus Ottoni Ribbeckio congratulantur discipuli Lipsienses. Leipzig.
Teubner, c. 23—34.
1888
17. Кипр и его богиня. {Рец. книги: «Enmann. Kypros und der Ursprung des
Aphroditekultes». — Записки Императ. Академии Наук, т. 34, № 13). — Журн.
Мин. Нар. Пр., кн. 8, отд. II, с. 423—452.
1889
18. Eine Reform des Aristophanes. — Philologus, N. F., Bd. I (47), c. 25—32.
19. Рец. книги: «KleineSchriftenausdemGebietederclassischenAlterthumswissenschaft
von Ludwig Lange. Gottingen. 1887. 2 тома». — Журн. Мин. Hap. Пр., кн. 9,
отд. II, с. 148—161.
20. Das Wiesel als Braut. — Rhein. Mus., Bd. XLIV, c. 156—157.
Список трудов профессора Фаддея Францевича Зелинского 375
21. Рец. книги: «Лекции по истории римской литературы, читанные в Киевском
и С.-Петербургском университетах В. И. Модестовым. Полное издание (три
курса в одном томе), СПб. 1888». — Журн. Мин. Нар. Пр., кн. 11, отд. II, с. 188—
248.
1890
22. Рец. книги: «Сочинения Корнелия Тацита. Русский перевод с примечаниями
и со статьей о Таците и его сочинениях, В. И. Модестова. Том I. Агрикола.
Германия. Истории. СПб. 1888 г. XX + 377 с. Том II. Летопись. Разговор об
ораторах. СПб. 1887. IV + 576 с.». — Филология. Записки, кн. 1, с. 1—41; кн. 2,
с. 41-80.
23. Т. Ливий. Книга XXI. Нашествие Аннибала. С введением, примечаниями,
27 рисунками и 2 географическими картами. Часть I: Текст. 66 с. — Часть II:
Комментарий. 189 с. Царское Село. 1890.
В серии «Иллюстрированное собрание греческих и римских классиков
с объяснительными примечаниями под редакцией Льва Георгиевского и
Сергея Манштейна».
24. Рец. книги: «Q. Horatii Flacci carmina. Оды и Эподы Горация, с примечаниями
Лукиана Миллера. Изд. 2-е, дополн. и исправл. СПб. 1889». — Журн. Мин.
Нар. Пр., кн. 6, с. 18—21.
Рец. была написана для тринадцатого присуждения премий имени Петра
Великого, учрежденных при Министерстве Народи. Просвещ.
1891
25. ΒΟΡΕΙΓΟΝΟΙ. — Xenien Der 41. Versammlung deutscher Philologen und
Schulmanner vom 20—23. Mai 1891 in Munchen. Miinchen, c. 39—47.
26. Erysichthon. - Philologus, N. F., Bd. IV (50), c. 137-162.
27. Заметки к трактату Лукиана «о том, как следует писать историю». —
Филологическое Обозрение, т. I, отд. I, с. 46—51.
28. Рец. книги: «В. Ернштедт. Порфирьевские отрывки из аттической комедии.
Палеографические и филологические этюды. СПб. 1891». — Там же, отд. II,
с. 15-19.
29. Рец. книги: «Quaestiones Sapphicae. Scripsit phil. Mag. IoannesLuniak. Казань
1888». — Там же, с. 25—28.
30. Рец. книги: «Ein aesthetischer Kommentar zu Homers Ilias von Prof. Dr. Ed.
Kammer. Paderborn 1889 (334 с.)». — Там же, с. 55-57.
31. Flamen sacrorum municipalium? — Philollog., N. F., Bd. IV (50), c. 763—764.
32. Докимасия властей в Драконовой конституции. (Αριστοτ. Αθ. πολ. 4). —
Филолог. Обозрен., т. I, отд. I, с. 125—126.
33. Рец. книги: «Erwin Rohde. Pszche. Seelencult und Unsterblichkeitsglaube der
Griechen. Erste Halfte. Freiburg i. B. 1890 (294 с.)». — Филолог. Обозр., т. I,
отд. II, с. 127-133.
1892
34. Рец. книги: «М. Крашенинников. Римские муниципальные жрецы и жрицы.
Эпиграфическое исследование. СПб. 1891». — Журн. Мин. Нар. Пр., кн. I,
отд. II, с. 228—238.
376
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
35. Рец. той же книги. Literarisches Centralblatt, № 1, Sp. 26—27.
Подпись И, как и в последующих рецензиях, помещ. в Literarisches
Centralblatt.
36. Т. Ливий. XXI книга. Ц. Село. Изд. 2-е.
См. выше № 23.
37. Рец.: «Theodosius. De situ terrae sanctae liber saeculo VI ineunte conscriptus;
recensionem I. Gildemeisteri repetivit, versionem rossicam notasque adiecit I.
Pomialowski. St. Petersurg, 1891 (IV, 147 S.)». Literar. Centralblatt., № 26, Sp. 928—
930.
38. Софокл. Царь Эдип. С введ., примеч., 29 рисунк. и ключом к лирич. размерам.
Ч. I: Текст. 79 с. Ч. II: Комментарий. 140 с. Царское Село.
В той же серии, как и XXI кн. Ливия, ср. выше № 23.
39. Рец. книги: «[Ξενοφώντος] Αθηνκίων πολιτεία. О государстве афинском,
сочинение неизвестного автора V века до Р. X. Критическое исследование
А. Н. Шварца. М. 1891 (180 с.)». — Филолог. Обозр., т. II, отд. II, с. 29—34.
40. Герод и его бытовые сценки. Публичная лекция, читанная 5-го марта 1892 г.
в СПб. Университете в пользу пострадавших от неурожая. Там же, отд. I,
с. 117-150.
Перепечатано в I т. «Из жизни идей», см. н. №№ 254 и 309.
41. Рец. книги: «Культ кавиров в древней Греции. Исследование Н. И. Ново-
садского. Варшава, 1891». — Журн. Мин. Нар. Пр., кн. 3, отд. II, с. 248—272.
42. Заметки к трагедиям Софокла и к схолиям на них. — Там же, кн. 7, отд. V,
с. 1—48; кн. 8, с. 49—62.
43. Всадник. — «Энциклопедический Словарь», издание Брокгауза и Эфрона,
полутом 13-й. с. 378—379.
1893
44. Curae Tulliane. Pars prima. In M. Tullii Ciceronis orations a Quinctiana ad Verrinam
ultimam quaestiones criticae. — Филол. Обозр., т. IV, отд. I, с. 1—22.
45. Verrina. Chronologisches. Antiquarisches. Juristisches. — Phililog., N. F., Bd. IV
(52), c. 248-293.
46. Герод или Геронд. — «Энциклопедии. Словарь», изд. Брокгауза и Эфрона,
полут. 16-й, с. 544—545.
47. August Nauck. — Iahresbericht uber die Fortschritte der classischen Altert-
humswissenschaft. Bd. 78. Biographisches Iahrbuch, c. 1-65.
48. Рец. Книги: «Дохмий. Глава из греческой метрики. Исследование Я. Денисова.
М. 1892». — Журн. Мин. Нар. Пр., кн. 4, отд. II, с. 559—561.
49. Irrealis future. — Филолог. Обозр., т. IV, отд. I, с. 152.
50. Про нечистую силу. — Там же, т. V, отд. I, с. 33—35.
51. Докимасия мальчиков по Аристофану и Аристотелю. — Журн., Мин. Нар.
Пр., кн. 10, отд. V, с. 1—2.
52. Рец.: «Pokrowski, М., etjudy ро afinskoj polotii Aristotela. (Studien zur Αθηναίων
πολιτεία des Aristoteles.) Moskau 1893. IV, 121 S“. — Literar. Centralbl., № 50,
Sp. 1792.
Список трудов профессора Фаддея Францевича Зелинского 377
1894
53. М. Туллий Цицерон. Речь против Верреса. V книга: о казнях. С введен.,
примеч., 9 рисунк. и картой Сицилии. Часть I: Текст. 76 с. — Ч. II:
Комментарий. 146 с. Спб.
В той же серии, как и XXI кн. Ливия, ср. выше № 23.
54. Теодор Моммзен. Речь. Историческое Обозрение, т. VII, с. 136—142.
55. Отчет о состоянии и деятельности Императорского С.-Петербургского
Университета за 1893-й год. СПб. 95 с.
56. Рец:. «Helwich, N., Nabljudenija nad imjenami prilagatelnymi u Plawta
(Beobachtungen iiber die Adjectiva bei Plautus). St. Petersburg, 1893. (Ill, 331,
115 S.)». - Literar. Centralbl., № 40, Sp. 1460-1461.
57. Апология Диониса в Вакханках Еврипида. — Филолог. Обозр., т. VI, отд. I,
с. 1-17.
58. Рец. книги: «Grichische Denker. Eine Geschichte der antiken Philosophie von
Theodor Gomperz. 1 Fbth. Leipzig. 1893. (96 с.)». — Там же, отд. II, с. 17-22.
59. О чтении судебных речей Цицерона в гимназиях. Реферат, читанный в
Обществе классической филологии и педагогики. — Там же, т. VII, отд. I,
с. 143-166.
Перепечатано во II т. «Из жизни идей», см. ниже № 263.
60. Рец. книги: «Erwin Rohde. Psyche. Seelencult und Unsterblichkeitsglaube der
Griechen. Zweite Halfte. Freiburg i. B. und Leipyig 1894». — Там же, отд. II, с. 9—19.
См. выше № 33.
61. Вакханки. Трагедия Еврипида. Перевод. — Там же, прилож. к VII тому, с. 1—53.
62. De appendice Vaticana observatiuncula. — Eos, т. I, c. 129.
1895
63. Рец.: «Soltau, Wilhelm, Livius Quellen in der III Dekade. Berlin, 1894. Mayer &
Muller. X, 148 S». - Literar. Centralbl., № 18, Sp. 658-660.
64. Рец.: «Lehmann, Konr., Der letzte Feldzug des Hannibalischen Krieges. Mit Karte.
Leipzig, 1894. Teubner. (90 S.)». — Literar. Centralbl., № 20, Sp. 717—718.
65. Заметки к Горацию. I {Оды, I. 5). II {Оды, III. 23). — Филолог. Обозр., т. VIII,
отд. I, с. 35—39.
66. Рец. книги: «Das Dogma vom klassischen Altertum in seiner geschichtlichen
Entwickelung. Von Dr. Paul Nerrlich. Leipzig. 1894. (XIV + 400)». — Там же,
отд. II, с. 65—68.
67. Рец. книги: «Ernst Maass. Orpheus. Untersuchungen zur griechischen, romischen,
altchristlichen Jenseitsdichtung und Religion. Munchen 1895». — Там же, т. IX,
отд. II, с. 3—8.
1896
68. Цицерон в истории европейской культуры. — Вестник Европы, кн. 2, с. 661—
701.
Перепечатано с добавлениями в предисловии к переводу «Речей Цицирона»,
см. н. № 169, а также №№ 89 и 312.
69. Софокл. Царь Эдип. СПб. Изд. 2-е.
См. выше № 38.
378
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
70. Перевод ΧΧΙ-й книги Тита Ливия в издании: «Тит Ливий. Римская история
от основания города. Перевод с латинского под редакцией П. Адрианова.
Том III. Книги XXI-XXV. М. 1896», с. 1-95.
71. Рец. книги: «М. Крашенинников. Августалы и сакральное магистерство.
Исследование в области римского муниципального права и древностей. СПб.
1895». — Журн. Мин. Нар. Пр., кн. 2, отд. II, с. 400—421.
72. Рец. той же книги. — Literar. Centralbl., № 31, Sp. 1118—1119.
73. Рец.: «Στέφανος, Sammlung von Aufsatzen, Th. Sokolov, Prot. An der Kais. Univ. zu
St. Petersburg, zu seinem 30 jahrigen Amtsjubilaum dargebracht von seinen Schulern
und Zuhorern. (Russisch). St. Petersburg. 182 p.». — Literar. Centralbl., № 2, Sp. 57.
74. О Софокле-враче. — Журн. Мин. Нар. Пр., кн. 4, отд. V, с. 28—48; кн. 5, с. 49—
62.
75. Цицерон. Речь против Верреса. Спб. Изд. 2-е.
См. выше № 53.
76. Дискобол у Лукиана. — Филолог. Обозр., т. X, отд. I, с. 102.
77. О времени постановки Трахинянок Софокла. — Там же, с. 211—232.
78. Lucretianum. — Eos, III, 1, с. 1—2.
79. Рец.: «Bethe, Е. Prolegomena zur Geschichte des Theaters in Alterthum.
Untersuchungen liber die Entwickelung des Dramas, der Buhne, des Theaters.
Leipzig. 1896. S. Hirzel. XIV, 350 S». — Wochenschrift fur klassische Philologie,
№ 37, Sp. 997-1005.
80. Рец.: «Pascal, C. Studi di antichita e mitologia. Milano 1896, U. Hoepli. 241 p.». —
Literar. Centralbl., № 38, Sp. 1397-1398.
81. Рец. книги: «Bethe. Prolegomena» ect. (см. выше, № 79). — Филолог. Обозр.,
т. XI, отд. II, с. 27-35.
82. Рец. книги: «R. Hirzel. Der Dialog. Ein literarhistorischer Versuch. Band I und II.
Leipzig 1895 (565 + 478 с.)». — Там же, с. 35—40.
83. Рец. книги: «Th. Gomperz. Griechische Denker. Eine Geschichte der antiken
Philosophie. I Band. Leipzig 1896 (VII + 478 с.)». — Там же, с. 40—45.
84. Рец. книги: «Rudolph von Ihering. Entwickelungsgeschichte des romischen Rechts.
Leipzig 1894 (124 с.)». — Там же, с. 140—143.
85. Рец. книги: «Ed. Meyer. Die wirtschaftliche Entwickelung des Altertums. Iena 1895
(72 с.)». — Там же, с. 143—146.
86. Новонайденная эротическая поэма александрийской эпохи. — Там же, отд. I,
с. 173-189.
87. Excurse zu den Trachinierinnen. — Philolog., N. F., Bd. IX (55), c. 491—540 и 577—
633.
1. Der Herakles der Zeusreligion. 2. Lichas. 3. Der Treubruch. 4. Das Geschenk.
5. Der Liebeszauber. 6. Iole. 7. Das Orakel. 8. Deianira. 9. Medicinisches. 10. Der
Herakles der Trachinierinnen. 11. Auffiihrungszeit (см. выше № 77).
88. Закон хронологической несовместимости и композиция Илиады. —
Χαριστήρια. Сборник статей по филологии и лингвистике, изданный в честь
Ф. Е. Корша. М., с. 101-122.
Список трудов профессора Фаддея Францевича Зелинского 379
1897
89. Cicero im Wandel der Iahrhunderte. Ein Vortrag. Leipzig, Druck und Verlag von
B. G. Teubner. IV + 102 c.
См. выше № 68 и ниже NqJMq 169 и 312.
90. Рец.: «Bruns, Ivo. Das literarische Portrat der Griechen im 5. Und 4. Iahrhundert
vor Christi Geburt. Berlin 1896, Besser’sche Buchh. X, 594 S». — Literar. Centralbl.,
№ 3, Sp. 95-97.
91. Рец. той же книги. — Филолог. Обозр., т. XII, отд. II, с. 3—8.
92. Рец.: «Gustav Korting. Geschichte des griechischen und romischen Theaters.
A. u. d. T.: Geschichte des Theaters in seinen Beziehungen zur Entwickelung der
dramatischen Dichtkunst. ErsterTeil. — Paderborn 1897. F. Schoningh. IX, 381 S». —
Wochenschrift fur klassische Philologie, № 11, Sp. 281—284; № 12, Sp. 317—320.
93. Рец.: «Aristophanis ranae. Cum prolegomenis et commentariis edidit Dr. J. van
Leeuwen. Leiden, 1896. SijthofF. (XX, 228 S.)». — Literar. Centralbl., № 12, Sp. 399—
400.
94. Рец. книги: «Мах Schneidewin. Die antike Humanitat. Berlin. Weidmannsche
Buchhandlung 1897. (XX + 557 с.)». — Филол. Обозр., т. XII, отд. II, с. 95—105.
95. Рец.: «Albrecht Dieterich, Pulcinella. Pompejanische Wandbilder und romische
Satyrspiele. Leipzig 1897, Teubner. X u. 306 S. Mit 3 tafeln». — Wochenschr. f. klass.
Philol., № 50, Sp. 1361-1368.
96. Рец. той же книги. — Филолог. Обозр., т. XII, отд. II, с. 106—117.
97. Рец.: «Н. Reich, Die altesten berufsmassigen Darsteller des griechisch-italischen
Mimus. (Wiss. Beil, zum XXII. Iahresber. iib. d. konigl. Wilhelmsgymnasium zu
Konigsberg i. Pr.). Konigsberg, 1897. 36 S». — Wochenschr. f. klass. Philol., № 52,
Sp. 1421-1422.
98. Passagio di Scipione in Africa nell’anno 204. — Rivista di Storia antica e Scienze
affini, Anno II, n. 4. Messina. DAmico. 18 p.
1898
99. Antike Humanitat. — Neue Iahrbucher fur das klassische Altertum, Geschichte
und deutsche Literatur und fur Padagogik herausgegeben von Iohannes Ilberg und
Richard Richter, I Bd., 1-te Abteilung, c. 1—22.
100. Античная гуманность. — Вестник Европы, кн. 1, с. 195—229.
Перепечат. в III т. «Из жизни идей», см. ниже № 302.
101. Рец.: «Αριστοφάνους Ειρήνη. Cum scholiorum antiquorum excerptis passim
emendates. Recogn. Et adnot. Henricus van Herwerden. 2 Theile. Leiden, 1897.
Sijthoff (XXXIX, 112; IV, 245 S.)». - Literar. Centralbl., № 1, Sp. 20-21.
102. Рец.: «Fuchs, Ioseph, Prof., Hannibal’s Alpenubergang. Ein Studien- und
Reiseergebniss. Mit 2 Karten und 1 Abb. Wien, 1897. Konegen. (IV, 154 S.)». —
Literar. Centralbl., № 7, Sp. 215—216.
103. Воскресший поэт. (Вакхилид). — Космополис, т. IX, кн. 3, с. 256—270; т. X,
кн. 1, с. 47—59; кн. 2, с. 150—195.
Перепеч. в I т. «Из жизни идей», см. ниже №№ 254 и 309.
104. Софокл. Трахинянки. С введ., примеч., 24 рисунками и ключом к лирическим
размерам. Часть I: Текст. 77 с. — Ч. II: Комментарий. 149 с. СПб.
В той же серии, как и XXI кн. Ливия, см. выше № 23.
380
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
105. Трахинянки. Трагедия Софокла. Перевод. — Приложение к XIV тому
«Филолог. Обозрения», с. 1—51.
106. Венец Амфитриты в балладе Вакхилида. — Филология. Обозр., т. XIV, отд. I,
с. 3-17.
107. Рец.: «Сопг. Haym, De puerorum in re scaenica Graecorum partibus. A. u. d. T.:
Dissertationes philologicae Halenses, vol. XIII pars IV p. 217—295. Halle 1897,
Niemeyer». — Wochenschr. f. klass. Philol., № 29, Sp. 793—794.
108. Рец.: «Modestov, De Siculorum origine, quatenus ex veterum testimoniis et ex
archaeologicis atque anthropologicis documentis apparet. Berlin, 1898. Calvary &
Co. (93 S.)». — Literar. Centralbl., № 36, Sp. 1477—1478.
109. Рец.: «Czechow, Ant., Muziki i moja zizu (sic) („Unter Bauern“ und „mein Leben“).
St. Petersburg, 1898. Suvorin (254 S.)». — Literar. Centralbl., № 47, Sp. 1867—1868.
110. Рец.: «Bruns, Ivo, Prof. Die Personlichkeit in der Geschichtschreibung der Alten.
Untersuchungen zur Technik der antiken Historiographie. Berlin, 1898. Besser’sche
Buchhandl. (VIII, 102 S>. - Literar. Centralbl., № 36, Sp. 1488-1489.
111. Рец. книги: «Дохмий у Эсхила. Исследование Я. Денисова. Харьков. 1898. 3 +
395 + LXXIII с.». - Журн. Мин. Нар. Пр., кн. 10, отд. II, с. 453-469.
1899
112. Рец.: «Denisow, Iak. Der Dochmius bei Aeschylus» etc. (см. выше, № 111). —
Literar. Centralbl., № 1, Sp. 23—24.
113. Рец.: «Щепкина-Куперник, T. Л., Странички жизни. (Т. L. Szczepkin-Kupernik.
Aus dem Tagebuche des Lebens). St. Petersburg, 1898. Selbstverlag. (386 S.)». —
Literar. Centralbl., № 4, Sp. 139—140.
114. Идея нравственного оправдания, ее происхождение и развитие. — Мир
Божий, кн. 2, отд. I, с. 1—33.
Перепечатано в I т. «Из жизни идей», см. н. №№ 254 и 309.
115. Рец.: «Sanders Henry A., Die Quellencontamination im 21, und 22. Buche des Livius.
Berlin, 1898. Mayer & Muller (XII, 149 S.)». — Literar. Centralbl., № 6, Sp. 204—205.
116. Рец.: «Zacher, Konrad, Aristophanesstudien. I. Heft: Anmerkungen zu Aristophanes’
Rittern. Leipzig, 1898. Teubner. (IV, 147 S.)». — Literar. Centralbl., № 8, Sp. 272—
273.
117. Рец.: «Die Orestessage und die Rechfertigungsidee». — Neue Iahrbiich. fur Philologie
u. s. w. (cp. выше № 99), Bd. Ill, Abteil. I, c. 81—100 и 161—185.
Cp. выше № 114.
118. Рец.: «Сергеенко, П. Как живет и работает гр. Л. Н. Толстой. (Р. Sergejenko, Graf
Leo Tolstoj, wie er lebt und arbeitet). Mit vielen Illustr. Moskau, 1898. Selbstverlag.
(106 S.)». — Literar. Centralbl., № 9, Sp. 318.
119. Рец. книги: «Мессенские войны и восстановление Мессении, история и
традиция. Исследование М. Мандеса. Одесса. 1898». — Журн. Мин. Нар. Пр.,
кн. 11, отд. II, с. 167-188.
120. Художественная проза и ее судьба. — Вести. Европы, кн. 11, с. 64—119.
121. Рец. книги: «G. Kaibel, Die Prolegomena περί κωμωδίας (=Abhandlungen der Κόη.
Gesellschaft der Wissenschaften zu Gottingen. Phil.-hist. Klasse. N. F. II 4)». —
Филолог. Обозр., т. XV, отд. II, с. 3—22.
122. Рец. той же книги. — Wochenschr. f. Klass. Philol., № 49, Sp. 1331—1345.
Список трудов профессора Фаддея Францевича Зелинского 381
123. Рец.: «Commentationes philologicae, J. Wasiljewicz Pomialowski zum
dreissigjahrigen Iubilaum seiner wissenschaftlichen und padagogischen Thatigkeit
dargebracht von seinen Schulern und Zuhorern. Mit 1. Bildn. des Iubilars. St. Pet.
1897. (Russisch). 224 S». — Literar. Centralbl., № 9, Sp. 1732—1733.
124. Рец. книги: «Bruns, Ivo, Die Personlichkeit» etc. (cm. b., Nq 110). — Филолог.
Обозр., т. XV, отд. II, с. 22—25.
125. Новое издание Вакхилида. Bacchylidis carmina cum fragmentis edidit Fridericus
Blass. Leipzig 1898. — Филолог. Обозр., т. XV, отд. I, с. 89—104.
126. Рец. книги: «Ed. Norden. Die antike Kunstprosa vom VI Iahrhundert v. Chr. bis in
die Zeit der Renaissance. 2 Bande. Leipzig 1898 (969 с.)». — Филолог. Обозр., т. XV,
отд. II, с. 119-136.
Ср. № 120.
127. Рец.: «Mandes, М., Die messenischen Kriege» etc. (ср. выше № 119). — Literar.
Centralbl., № 18, Sp. 613-614.
128. Рец.: «Aristophanis nubes. Cum prolegomenis et commentariis edidit J. van Leeuwen.
Leiden, 1898. Sijthoff. (XXXIV, 239 S.)». - Literar. Centralbl., № 26, Sp. 898.
129. Античный мир в поэзии А. Н. Майкова. — Русский Вестник, кн. 7, с. 138—157.
Перепечатано в I т. «Из жизни идей», см. н. №№ 254 и 309.
130. Bacchylidea. — Eos, т. V, с. 25—38.
131. Рец.: «Zacher, Konrad, Kritisch-grammatische Parerga zu Aristophanes.
(Sonderabdruck). Leipzig, 1899. Dieterich. (S. 439 — 530)». — Literar. Centralbl.,
№ 41, Sp. 1406.
132. Рец.: «1) Aeschyli Choephoroi [sic] cum annotatione critica et commentario edid.
Fridericus Η. M. Blaydes. Halle, 1899. Buchh. d. Weisenhauses. (VI, 196 S.). 2)
Blazdes, Fridericus Η. M. Adversaria critica in Aristophanem. Ebd. 128 S. )». —
Literar. Centralbl., № 43, Sp. 1471-1472.
133. Б. Низе. Очерк римской истории и источниковедения. Перевод с немецкого
слушательниц высших женских курсов под редакцией Ф. Ф. Зелинского и М.
И. Ростовцева. СПб. VIII + 364 с.
134. Рец.: «1. Aus Alexander Puschkin’s Dichtungen. Deutsch von Alexis Lupus. 2.
vermehrte Auflage. St. Pet. и Leipzig, 1896. Ricker in Comn. (13 S.). 2. Puschkin,
Alexander Ssergejewitsch, Eugen Onegin. Roman in Versen. Nebst Puschkin’s Vorwort
und Anmerkungen. Deutsch von Alexis Lupus, nebst Vorwort und Anmerkungen des
Uebersetzers. 1. Gesang. Neue verb. Aufl. Ebenda. LX, 91 S. 3. Lupus, Alexis, Einige
Worte uber A. S. Puschkin, seine deutschen Uebersetzerund deutschen Kritiker. Eine
Erwiderung. 2. Auflage. Ebenda. (35 S.)». — Literar. Centralbl., № 46, Sp. 1586.
135. Мировая трагедия веры. — Вестник Европы, кн. 11, с. 5-51.
Перепечатано в III т. «Из жизни идей», см. н. № 302.
136. Первое светопреставление. — Вестник всемирной истории, кн. 1 (декабрь),
с. 17-55.
Перепеч. в I т. «Из жизни идей», см. н. №№ 254 и 309.
137. Рец.: «F. Oscar Weise, Charakteristik der lateinischen Sprache. 2 Auflage. Leipzig.
B. G. Teubner, 1899. VI u. 172 S». — Deutsche Litteraturzeitung, № 49, Sp. 1867-
1870.
138. Рец. той же книги. — Филолог. Обозр., т. XVII, отд. II, с. 29—32.
382
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
1900
139. Антигона. — Северный Курьер, № от 1 Января.
Перепеч. в I т. «Из жизни идей», ср. н №№ 254 и 309.
140. Рец.: «Arendt, Anton, szrakus im zweiten punischen Kriege. I. Theil: Quellencritik.
Konigsberg i. Pr., 1899. Teichert. (114 S.)». — Literar. Centralbl., № 7, Sp. 302—303.
141. Рец.: «L. Delisle, Notice sur la rhetorique de Ciceron traduite par maitre Jean
dAntioche. 63 S. 4°. Paris, Klincksieck 1899». — Wochenschr. f. klass. Philologie,
№11, Sp. 293-296.
142. Ифигения. — Северн. Курьер, № от 16 апреля.
Перепечатано в I т. «Из жизни идей», ср. н. №№ 254 и 309.
143. Остракология. — Там же, № от 16 апреля.
Перепечатано в I т. «Из жизни идей», ср. н. №№ 254 и 309.
144. Образовательное значение античности. — Труды Высочайше учрежденной
комиссии по вопросу об улучшениях в средней общеобразовательной школе.
Вып. VI, с. 255-395, ср. там же, с. 91-96.
145. О внешкольном образовании. — Там же. Вып. VII, с. 13—29.
Перепечатано в II т. «Из жизни идей», ср. н. № 263.
146. Рец.: «Ciceros Ausgewahlte Reden. VI Bdch.: Reden gegen Verres. Aus dem
Lateinischen mit Einleitung und Erlauterung von Friedrich Spiro. Leipzig, Philipp
Reclam jun. [1899]. 606 S.». — Deutsche Litteraturzeitung, № 16, Sp. 1059—1060.
147. Старые и новые пути в гомеровском вопросе. С. Шестаков. О происхождении
поэм Гомера. Выпуск II: о происхождении Илиады. Казань 1899. 509 с. — журн.
Мин. Нар. Пр., кн. 5, отд. II, с. 167—195.
148. Рец.: «Solteu, Wilhelm, Appians Burgerkriiege. Leipzig, 1899. Dieterich. (Aus dem
VII Supplementband des ,,Philologus“. S. 595 — 634)». — Deutsche Litteraturzeitung,
№ 19, Sp. 819.
149. Из истории римского землевладения. (Диссертация И. М. Гревса: Очерки из
истории римского землевладения. Т. И. СПб. 1899). — Северн. Курьер, № от
21 мая.
150. Рец.: «Schrader, Hermannus. De Plutarchi Chaeronensis Όμηρικαΐς μελέταις et de
eiusdem quae fertur vita Homeri. (Festschrift der Bremen Philologenversammlung
v. d. philolog. Gesellschaft zu Hamburg gewidmet). Gotha. F. A. Perthes. 40 S.». —
Literar. Centralbl., № 21, Sp. 906.
Без подписи.
151. Рец.: «Imelmann, I., Donee gratus eram tibi. Nachdichtungen und Nachklange aus
drei Iahrhunderten. Berlin. Weidmann. 1899. 84 S.». — Deutsche Litteraturzeitung,
№ 22, Sp. 1440.
152. Рец.: «Ijzeren, I. van. De vitiis quibusdam principum codicum Aristophaneorum.
Amsterdam 1899. Societas ,,Elsevier“. XI, 114 S.». — Literar. Centralbl., № 24,
Sp. 1016-1017.
153. Рец.: «Iohannes Zingler, De Cicerone historico quaestiones. Berliner Inaug.-Dissert.
Berlin, Mayer & Muller, 1900. 38 S.». — Deutsche Litteraturzeitung, № 24, Sp. 1567—
1568.
154. Новая книга Моммзена. (Romisches Strafrecht. Von Theodor Mommsen.
Лейпциг, 1899). — Северн. Курьер, № от 10 июня.
Список трудов профессора Фаддея Францевича Зелинского 383
155. Рец. книги: «И. М. Гревс. Очерки из истории римского землевладения
(преимущественно во время империи). Том I. СПб., 1899». — Журн. Мин. Нар.
Пр., кн. 7, с. 156-173.
156. Парламентаризм в римской республике. — Северн. Курьер, № от 29 июля.
Перепеч. в I т. «Из жизни идей», см. н. JNfeJNfe 254 и 309.
157. Из экономической жизни древнего Рима. — И. М. Гревс: Очерки и т. д. (ср.
выше№ 155). — М. И. Ростовцев: История государственного откупа в римской
империи. СПб., 1899. — Вести. Европы, кн. 8, с. 586—624.
158. Гейдельберг. — Северн. Курьер, № от 13 августа.
Перепечат. в I т. «Из жизни идей», см. н. JMbJNfe 254 и 309.
159. Рец.: «Гревс, И. М., Очерки и т. д. (ср. в № 155). (Greaves, I., Darstellungen aus
der Geschichte des romischen Grundeigentums, verwiegend in der Kaiserzeit. Bd.
I). St. Petersburg, 1899. Stasiulewicz. (XXIII, 651 S.)». — Literar. Centralbl., № 38,
Sp. 1550-1551.
160. Рец.: «Ростовцев, M. История и т. д. (ср. в № 157). (Rostowzew, М., Die
Geschichte der Staatspacht in der romischen Kaiserzeit, von Augustus bis Diocletian).
St. Petersburg, 1899. (XIV, 204 S.)». - Literar. Centralbl., № 40, Sp. 1637-1638.
161. Ницше и античность. — Северн. Курьер, № от 2 сентября.
Перепеч. в I т. «Из жизни идей», ср. н. JMbJNfe 254 и 309.
162. Менандр. — Там же, № от 30 сентября.
Перепеч. в I т. «Из жизни идей», ср. н. JNfeJNfe 254 и 309.
163. Про нечистую силу. — Там же, № от 29 октября.
Перепеч. в I т. «Из жизни идей», ср. н. JNfeJNfe 254 и 309.
164. Естественно-исторический метод и вопрос о средней школе. — Там же, № от
26 ноября.
Перепеч. в II т. «Из жизни идей», ср. н. № 263.
1901
165. Marginalien. I. В Philologus, N. F., Bd. XIV (60), с. 1-16.
Ср. ниже № 256.
166. Die Behandlung gleichzeitiger Ereignisse im antiken Epos. 1 Teil. — Там же,
Supplementband VIII, 3. 45 S. m. Figur. u. 2 Tafeln.
Ср. выше № 88.
167. Вступительная заметка к Семеле Шиллера. — Собрание сочинений Шиллера
в переводе русских писателей. Под редакцией С. А. Венгерова. Т. I, с. 157-160.
168. Вступительный этюд к трагедии Орлеанская дева Шиллера. — Там же, т. II,
с. 459-468.
169. М. Туллий Цицерон. Полное собрание речей в русском переводе (отчасти
В. А. Алексеева, отчасти Ф. Ф. Зелинского). Редакция, введение и примечания
Ф. Зелинского, профессора С.-Петербургского университета. В двух томах.
Т. I. (81-63 гг. до Р. X.). СПб. LXIV + 768 с.
Содержание: Цицерон в истории европейской культуры (ср. выше №№ 68
и 89 и ниже № 312). Цицерон о переводчиках. Речи за П. Квинкция,
за С. Росция Америйского, за Кв. Росция актера, дело Верреса, речи
за М. Туллия, за М. Фонтея, за А. Цецину, за Манилиев закон, за
А. Клуения, три аграрные, четыре против Катилины, за Л. Мурену.
384
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
Римская конституция. Римский уголовный процесс. Теория судебного
красноречия. Справочный листок.
170. Рец.: «Weil, Henri, Etudes de l’antiquite grecque. Paris, 1900. Hachette et Co. (328
S.)». — Literar. Centralbl., № 4, Sp. 170.
171. Рец.: «Wuscher-Becchi, H. Italische Stadtesagen und Legenden. Nach alien Quellen
neu erzahlt. Leipzig. Friedrich. (XV + 210 S.)». — Там же, № 7, Sp. 269—270.
172. Уголовный процесс XX веков назад. (Дело Клуенция). — Право, № 7, ст. 343—
358; № 8, с. 405-429.
173. Рец.: «Engelmenn, Richard. Archaeologische Studien zu den Tragikern. Mit 28 Abb.
Berlin, 1900. Weidmann. (90 S. 4°)». — Literar. Centralbl., № 11, Sp. 457—458.
174. Мелеагр Еврипида. — Журн. Мин. Нар. Пр., кн. 5, отд. V, с. 54—59.
Перепечатано в Commentationes Nikitinianae.
175. Рабочая песенка — Мир Божий, кн. 5, отд. I, с. 200—212.
Перепечат. в I т. «Из жизни идей», см. н. №№ 254 и 309.
176. Т. Ливий. Книга XXI. Изд. 3-е. СПб.
Ср. выше №№ 23 и 36.
177. Рец.: «Delbruck, Hans, Geschichte der Kriegskunst im Rahmen der politischen
Geschichte. 1. Teil. Das Altertum. Berlin, 1900. Stilke. (XVI, 533 S.)». — Literar.
Centralbl., № 22, Sp. 886-887.
178. Die Tragodie des Glaubens. Betrachtungen zu Immermans Merlin. — Neue
Iahrbucher fur Philologie etc. (ср. выше № 99), Bd. VII, 1 Abteil., c. 453—500.
Ср. выше № 135.
179. Рец.: «Osiander, Wilhelm, Der Hannibalweg, neu untersucht und durch Zeichnungen
und Tafeln erlautert. Mit 13 Abb. und 3 Karten. Berlin, 1900. Weidmann. (VIII, 204
S.)». — Literar. Centralbl., № 24, Sp. 791—792.
180. Рец.: «Μ. Tullii Ciceronis Orationes. Vol. VI: Pro Milone. Pro Marcello. Pro Ligario.
Pro rege Deiotaro. Philippicae I — XIV. Recognovit brevique adnotatione critica
instruxit Albertus Curtis Clark. (Scriptorum classicorum bibliotheca Oxoniensis).
Oxford, Clarendon Press». — Deutsche Litteraturzeit., № 25, Sp. 1556—1558.
181. Рец.: «Plutarque, de la musique, περί μουσικής. Edition critique et explicative
par Henry Weil et Th. Reinach. Paris, 1900. Leroux (LXXII, 179 S.)». — Literar.
Centralbl., № 35, Sp. 1423-1424.
182. Рец.: «I. В. Mispoulet, La vie parlementaire a Rome sous la r6publique. Paris,
Fontemoing, 1899. IVu. 418 S.». — Deutsche Litteratuezeit., № 40, Sp. 2520-2522.
Ср. выше № 156.
183. Умершая наука. — Вести. Европы, кн. 10, с. 441—484; кн. 11, с. 5—59.
Перепеч. в III т. «Из жизни идей», см. н. № 302.
184. Рец.: «Giraud, Victor. Essai sur Taine, son oeuvre et son influence. Avec une
reproduction du portrait de Bonnat, des extraits de soixante articles de Taine non
recueillis dans ses oeuvres, des appendices bibliographiques. Paris. Hachette & Co.
(XXIV, 321 S.)». - Literar. Centralbl., № 44, Sp. 1804-1805.
185. Рец.: «Iulius Wolf, De clausulis Ciceronianis. [Iahrbb. f. klass. Philol., Suppl. XXVI].
Leipzig, B. G. Teubner, 1901. S. 581-680». Deutsche Litteraturzeit., № 51-52,
Sp. 3243-3245.
Список трудов профессора Фаддея Францевича Зелинского 385
1902
186. Греческая литература. — Большая Энциклопедия. Под ред. С. Н. Южакова,
т. VII, с. 556-566.
Без подписи.
187. Der Gedankenfortschritt in den Chorliedern der Antigone. — Festschrift fur Theodor
Gomperz, Wien, Alfred Holder, c. 141—149.
188. Quaestiuncula Euripidea. — Symbolae in honorem Prof. Dr. L. Cwiklinski quinque
lustris magisterii in Universitate litterarum Leopolitana peractis collectae ab amicis
discipulisque, qui olim ipso magistro optimo utebantur. Leopoli, Gubrynowicz et
Schmidt, p. 1—10.
189. Вильгельм Вундт и психология языка. — Вопросы философии и психологии,
кн. 61, с. 533-567; кн. 62, с. 635-666.
190. Рец.: «М. Tullii Ciceronis Epistulae. Vol. I: Epistulae ad familiars. Recognovit
brevique adnotatione critica instruxit Ludovicus Claude Purser. (Scriptorum
classicorum Bibliotheca Oxoniensis). Oxford, Clarendon Press». — Deutsche
Litteraturseit., № 3, Sp. 149—150.
191. Рец.: «Iules Lebreton, S. I., Etudes sur la langue et la grammare de Ciceron. Paris,
Hachette & C-ie, 1901. XXVIII u. 471 S.». Deutsche Litteraturseit., № 7, Sp. 404-
405.
192. Рец.: «Leo, Friedrich, Die griechisch-romische Biographie nach ihrer literarischen
Form. Leipzig, 1901. Teubner. (329 S.)». — Literar. Centralbl., № 10, Sp. 332-333.
193. Рец.: «Rohde, Erwin, Kleine Schriften. 1. Band. Beitrage zur Chronologie,
Quellenkunde und Geschichte der griechischen Literatur. Mit Zusatzen aus den
Handexemplaren des Verfs. 2. Band. Beitrage zur Geschichte des Romans und
der Novelle, zur Sagen-Marchen und Altertumskunde. Mit Zusatzen aus den
Handexemplaren des Verfs. Leipzig und Tubingen, 1901. Mohr. (XXXI, 436; III,
481 S.)». - Ibidem, № 11, Sp. 369-371.
194. Предисловие к Комедии ошибок Шекспира. — Библиотека великих писателей
под редакцией С. А. Венгерова. Шекспир, т. I, с. 53—67.
195. Рец.: «Otto Ribbeck, ein Bild seines Lebens aus seinen Briefen 1846—1898. Mit 2
Portrats nach Zeichnungen von Paul Heyse. Stuttgart, 1901. Cotta. (VIII, 352 S.)». —
Literar. Centralbl., № 16, Sp. 530—532.
196. Ein Lebensbild Erwin Rohdes. (Erwin Rohde. Ein biographischer Versuch von
O. Crusius. Tubingen und Leipzig, 1902. Mohr.). — Beilage zur Allgemeinen Zeitung,
№ 98, c. 193-197.
197. Рец.: «Aeschylus, The Choephori. With critical notes, commentary, translation and a
recension of the scholia by B. G. Tucker. Cambridge, 1901. University press. (London,
Clay and sons. (CIV, 318 S.)». - Literar. Centralbl., № 33, Sp. 1114-1115.
198. Рец.: «Χατζιδάκης, Γ. N., Έλέγχοι και κρίσεις (μετατύπωσις έκ τού Π’τόμου τής Αθήνας).
Athen, 1901. Sakellarios. (S. 417 — 712)». — Literar. Centralbl., № 36, Sp. 1208—1209.
199. Рец.: «Wissowa, Georg, Religion und Kultus der Romer, Munchen, 1902. Beck. (XII,
534 S.)». - Literar. Centralbl., № 44, Sp. 1468-1469.
200. Рец.: «Hense, O., Die Modifizierung der Maske in der griechischen Tragodie. S.-A.
a. d. Festschrift der Universitat Freiburg 1902». — Neue Iahrbb. fur Philol. etc. (cm.
выше № 99), Bd. VIII, 1. Abt., c. 608.
386
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
201. Рец.: «Emile Thomas, Petrone et l’envers de la societe romaine. 2-e ed. revue et
considerablement augmentee. Paris, A. Fontemoing, (1901). VIII u. 237 S.». —
Deutsche Litteraturzeit., № 46, Sp. 2914-2915.
202. Филология. — Энциклопедия. Словарь Брокгауза и Эфрона, полут. 70, с. 811—
816.
203. Antike Humanitat, II. — Neue Iahrb. fur Philol. etc. (см. выше № 99), Bd. XIII, 1.
Abt.,c. 635-651.
Cp. выше № 99.
204. Рец.: «Μ. Tullii Ciceronis Epistulae. Vol. Ill: Epistulae ad Quintum fratrem,
Commentariolum petitionis, Epistulae ad M. Brutum, Pseudo-Ciceronis Epistula
ad Octavianum, Fragmenta epistularum. Recognovit brevique adnotatione critica
instruxit Ludovicus Claude Purser. (Scriptorum classicorum Bibliotheca Oxoniensis).
Oxford. Clarendon Press». — Deutsche Letteraturzeit., № 48, Sp. 3036—3038.
205. Столкновение Клодия с сенатом в 61 г. — Филолог. Обозр., т. XXI, с. 193—207.
206. Рец.: «Roemer, Dr. Adolf, Studien zu Aristophanes und den alten Erklarern desselben.
I. Teil: Das Verhaltnis der Scholien des Cod. Rav. und Venet. nebst Beitragen zur
Erklarung der Komodien des Aristophanes auf Grund unserer antiken Quellen.
Leipzig, 1902. Teubner. (XIV, 196 S.)». - Literar. Centralbl., № 51-52, Sp. 1733.
1903
207. Рим и римская «религия». — Вести. Европы, кн. 1, с. 5—37; кн. 2, с. 441—485.
Перепеч. в III т. «Из жизни идей», ср. н. № 302.
208. Происхождение комедии. — Научное обозрение, кн. 1, с. 10—30; кн. 2, с. 32—
44.
Перепеч. в I т. «Из жизни идей», см. н. №№ 254 и 309.
209. Древнее христианство и римская философия. Речь. — Вопросы философ, и
психолог., кн. 66, с. 36—51.
Перепеч. в III т. «Из жизни идей», см. ниже № 302.
210. Золотой век. — Вестник и Библиотека Самообразования, № 2, ст. 71—79.
Перепеч. в I т. «Из жизни идей», ср. н. №№ 254 и 309.
211. Рец.: «1) Aristophanis equites. Cum prolegomenis et commentariis ed. J. van
Leeuwen. Leiden, 1900. Sijthoff. (XVIII, 246 S.). 2) Aristophanis Achernenses. Cum
prolegomenis et commentariis ed. J. van Leeuwen. Ebda. 1901 (XVIII, 199 S.)». —
Literar. Centralbl., № 4, Sp. 142.
212. Предисловие к Юлию Цезарю Шекспира. — Библиотека великих писателей
под ред. С. А. Венгерова, т. III, с. 153—157.
213. Предисловие к Периклу Шекспира. — Там же, т. IV, с. 2—14.
214. Предисловие к Антонию и Клеопатре Шекспира. — Там же, т. IV, с. 212—226.
Ср. там же, «Заметка», с. 581—582.
215. Rom und seine Gottheit. — Sep. Abdr. aus „Beilage zur Allgemeinen Zeitung“,
№№ 37, 38, 39. Munchen 32 S.
Ср. выше № 207.
216. Рец.: «Hesiodi carmina, accredit Homeri et Hesiodi certamen, recensuit Aloisius
Rzach. Leipzig, 1902. Teubner. (XII, 460 S.)». — Literar. Centralbl., № 15 — 16,
Sp. 532.
Список трудов профессора Фаддея Францевича Зелинского 387
217. Рец.: «Arictophanis Aves. Cum prolegomenis et commentariis ed. J. van Leeuwen.
Lugduni Batavorum, 1902. Sijthoff. (XV, 275 S.)». — Ibidem, Sp. 573.
218. Рец.: «Sebastian Schlittenbauer, Die Tendenz von Ciceros Orator. [S.-A. aus den
Iahrbuchern fur klass. Philol. 28. Suppl.-Bd.] Leipzig, B. G. Teubner, 1903. S. 183 —
248». — Deutsche Letteraturzeit., № 18, Sp. 1097—1098.
219. Рец.: 1) Blaydes, Fredericus Η. M., Spicilegium tragicum, observations criticas in
tragicos poetas graecos continens. Halle a. S., 1902. Buchh. d. Waisenhauses. (Ill,
263 S.). 2) Ders., Spicilegium Aristophaneum. Ebd., 1902 (III, 136 S.). — Literar.
Centralbl., № 19, Sp. 649.
220. Рец.: «Ростовцев, M., Римские свинцовые тессеры (М. Rostowzew, Die
romischen Bleitesseren). St. Petersburg, 1903. Selbstverlag. (VIII, 332 S. und 5
Tafeln)». — Ibidem, Sp. 653-655.
221. Рец.: «Furst, J., Die literarische Portraitmanier im Bereich des griechisch-romischen
Schrifttums. Leipzig, 1902, Dieterich (100 S.)». — Ibid., № 24, Sp. 815—816.
222. Древний мир и мы. — Журн. Мин. Нар. Пр., кн. 8, отд. III (педагогии), с. 1—45;
кн. 9, с. 17—47; кн. 10, с. 65—144 и отд. СПб. 123 с.
Перепеч. во II т. «Из жизни идей», ср. н. № 263.
223. О цели и смысле изучения истории. Лекция. — Вестник и Библиотека
Самообразования, № 29, с. 1179—1192.
224. Рец.: «Kleine Schriften von Karl Lehrs. Mit einem Bildnisse des Verfassers und
einem Anhange hrsg. v. Arthur Ludwich. Konigsberg i. Pr. 1902. Hartung’sche
Verlagsdruckerei (VII, 582 S.)». — Literar. Centralbl., № 31, Sp. 1054—1056.
225. Рец. книг: «М. Ростовцев. Римские свинцовые тессеры. (1. Tesserarum urbis
Romae et suburbi plumbearum sylloge, edidit M. Rostowzew; 2. Tesserae plumbeae
urbis Romae et suburbi, tab. I-XII; 3. M. Ростовцев, Римские свинцовые тессеры.
СПб. 1903)». — Журн. Мин. Нар. Пр., кн. 9, отд. II, с. 145—160.
226. Рец.: «R. Hirzel, Der Eid. Ein Beitrag zu seiner Geschichte. Leipzig 1902, S. Hirzel.
225 S.». — Wochenschrift f. klass. Philolog., № 33, Sp. 889-895.
227. Рец.: «А. Roemer, Homerische Studien. Aus den Abhandlungen der Kgl. bayer.
Akademie der Wissenschaften I Cl. XXII Bd. II Abt. Munchen 1902, in Kommission
des Franzschen Verlags. 4°». — Berlin. Philolog. Wochenschrift, № 36, Sp. 1121—
1124.
228. Хор. — Энциклопед. Словарь Брокгауза и Эфрона, полут. 74, с. 581—583.
229. Христианство и Римская империя. — Там же, с. 647-674.
230. Цицерон. — Там же, полут. 75, с. 254—274.
231. «Мотив разлуки». Овидий — Шекспир — Пушкин. — Вести. Европы, кн. 10,
с. 542-562.
Перепеч. во 2-м изд. I т. «Из жизни идей», см. ниже № 309.
232. Рец.: «Витольд Клингер, сказочные мотивы в истории Геродота (Witold
Klinger, Die Marchenmotive im Geschichtswerke Herodots). Kiew 1903. 222 S.». —
Berlin. Philolog. Wochenschr., № 48, Sp. 1505—1510.
1904
233. Рец.: «А. Ludwig, Ueber die vermeintliche Notwendigkeit ein Epos Οιτος Ιλίου
anzunehmen mit einigen Bemerkungen ueber N.-T. S.-A. aus den Sitzungsber. der
388
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
Kgl. bohm. Gesellsch. der Wiss. Prag.». — Berlin. Philolog. Wochenschr., № 7,
Sp. 198-199.
234. Das Clauselgesetz in Ciceros Reden. Grundzuge einer oratorischen Rhythmik. —
Philologus, Supplementband IX, 4, S. 591—834, mit 1 Tafel.
235. Предисловие к Венере и Адонису Шекспира. — Библиотека великих писателей
под ред. С. А. Венгерова. Шекспир, т. V, с. 332-336.
236. Предисловие к Лукреции Шекспира. — Там же, с. 352—356.
237. Эзоп. — Энциклопед. Словарь Брокгауза и Эфрона, полут. 79, с. 187—188.
Подпис. Ф. 3.
238. Эсхил. — Там же, полут. 81, с. 130—135.
Подпис. Ф. 3.
239. Язычество греко-римское. — Там же, с. 548—567.
240. О значении ораторского искусства. — Православное русское слово, кн. 8
(май), с. 687—693.
Речь при открытии Общества любителей ораторского искусства 23-го
апреля 1904 года.
241. Рец.: «Fr. Cauer, CicerospolitischesDenken. EinVersuch. Berlin 1903,Weidmannsche
Buchhandlung. VI u. 148 S.». — Wochenschr. f. klass. Philologie, № 21, Sp. 568—571.
242. Рец.: «Azan, P., Annibal dans les Alpes. Paris 1902, Picard. (234 S.)». — Literar.
Centralbl., № 22, Sp. 709.
243. T. Ливий. Книга XXI. СПб. Изд. 4-е.
См. выше, №№ 23, 36 и 176.
244. Из древнеримских бытовых отношений. — Мир Божий, кн. 6, отд. I, с. 169—
192.
Перепеч. с дополн. в I т. «Из жизни идей» (см. н. №№ 254 и 309) под заглав.:
«Новый памятник древнеримского быта».
245. Рец.: «Zebelev, S., Αχαϊκά. Aus dem Gebiete der Altertumer der Provinz Achaja.
(Russ.). Petersburg (VII, 392 S.)». — Literar. Centralbl., № 32, Sp. 1062—1063.
246. Рец.: «Blaydes, F. Η. M. Spicilegium Sophocleum. Commentarium perpetuum
in septem Sophoclis fabulas continens. Halle 1903. Buchh. des Waisenhauses (III,
529 S.)». - Literar. Centralbl., № 36, Sp. 1204.
247. Рец.: «Wissowa, G., Gesammelte Abhandlungen zur romischen Religions-u.
Stadtgeschichte. Erganzungsbd. zu des Verf. s. „Religion u. Kultus der Romer».
Munchen 1904, C. h. Beck (VII, 329 S.)“. - Literar. Centralbl., № 38, Sp. 1167-1168.
248. Рец.: «Е. Drerup, Homer. Die Anfange der hellenischen Kultur. Weltgeschichte in
Karakterbildern hrsg. von Franz Kampers, Sebastian Merkle und Martin Spahn.
Erste Abteilung: Altertum. Mit 105 Abbildungen. Munchen 1903, Kirchheim. 146
S.». — Berlin. Philolog. Wochenschr., № 43, Sp. 1345—1348.
249. Рец.: «Cima, A., L’eloquenza Latina prima di Cicerone. Saggio storico critico. Roma
1903, E. Loescher (IV, 223 S.)». - Literar. Centralbl., № 46, Sp. 1549.
250. Предисловие к Гяуру Байрона. — Библиотека великих писателей под ред. С.
А. Венгерова. Байрон, т. I, с. 214—222.
251. Предисловие к Абидосской Невесте Байрона. — Там же, с. 248—250.
252. Предисловие к Осаде Коринфа Байрона. — Там же, с. 421—424.
253. Феокрит. — Энциклопед. Словарь Брокгауза и Эфрона, полут. 82, с. 921—923.
Список трудов профессора Фаддея Францевича Зелинского 389
1905
254. Из жизни идей. Научно-популярные статьи. СПб. VII + 359 с.
Ср. выше №№ 114, 142, 103, 40, 162, 139, 136, 163, 129, 156, 244, 143, 175, 161,
208, 158 и 210 и ниже №№ 281 и 309. Книга помечена 1905 г., но вышла в
конце 1904 г.
255. Рец.: «Archiv fur Religionswissenschaft hrsg. von Albert Dieterich und Thomas
Achelis. VII. Band. Leipzig 1904, Teubner». — Literar. Centralbl., № 1, Sp. 3—5.
256. Marginalien. II. - Philologus, N. F. Bd. XVIII (64), c. 1-26.
Ср. выше № 165.
257. Гермес трижды-великий, «соперник христианства». — Вести. Европы, кн. 2,
с. 696-725; кн. 3, с. 244-271.
Перепеч. в III т. «Из жизни идей», см. н № 302.
258. Schon Helena. — Suddeutsche Monatshefte, Februar, S. 145—152.
Ср. ниже № 274.
259. Разбор книги: «Ludi Saeculares. Древнеримские секулярные игры. Историко-
филолог. исследование О. Базинера, проф. Имп. Варшавск. Университета.
Варшава. 1901. X + 326 + CXVс. + XII табл.». — Отчет о X присуждении премий
митрополита Макария. СПб. 1905, с. 1—10.
260. Рец.: «S. Eitrem, Die Phaiakenepisode in der Odyssee. Aus: Videnskabs-Selskabet
Skrifter II 1904 № 2. Christiania 1904, in Kommission bei Jacob Dybwald. 35 S.». —
Berlin Philolog. Wochenschr., № 6, Sp. 181.
261. Рец.: «Е. Bethe, Die trojanischen Ausgrabungen und die Homer-kritik. Mit einer
Kartenskizze. A. d. Neuen Iahrbiichern f. d. klass. Altertum, Geschichte und
deutsche Literatur. Leipzig 1904, Teubner. 13 S.». — Там же, № 7, Sp. 209—211.
262. Рец.: «Aristophane, La Paix. Texte grec, publie avec une inroduction, des notes
critiques et explicatives par P. Mazon. Paris 1904, Hachette et C-e (125 S.)». —
Literar. Centralbl., № 13, Sp. 449.
263. Из жизни идей. Научно-популярные статьи. Том второй. Древний мир и мы.
СПб. VIII + 340 с.
Ср. выше № 254 и ниже №№ 302 и 309. См. выше № 222, к которому
прибавлены Экскурсы: I. Педагогические иллюзии. II. Левая шикает. III.
Правая шикает. IV. Ср. выше № 164. V. Ср. в. № 59. VI. Ср. в. № 145. VII.
VINCE, SOL!
264. Рец.: «Mazon, Р. Essai sur la composition des comedies dAristophane. Paris 1904,
Hachette et C-ie. 181 S.». — Literar. Centralbl., № 20, Sp. 657—658.
265. Рец.: «W. Bachmann, Die asthetischen Anschauungen Aristarchs in der Exegese und
Kritik der homerischen Gedichte. Programm des Alten Gymnasiums zu Nurnberg.
I. 1902. 42 S. II. 1904. 40 S.». - Berlin. Philolog. Wochenschr., № 24, Sp. 753-756.
266. Рец.: «Clark, A. C., The vetus Cluniacensis of Poggio being a contribution to the
textual criticisme of Cicero pro Sex. Roscio, pro Cluentio, pro Murena, pro Caelio and
pro Milone (Anecdota Oxoniensia, fasc. 10). Oxford. Clarendon Press». — Deutsche
Litteraturzeit., № 24, Sp. 1491—1493.
267. Рец.: «Μ. Tullii Ciceronis Opera. De oratore liber I. Texte latin revu avec un
commentaire par E. Courbaud. Paris 1905, Hachette, 220 S.». — Deutsche
Litteraturzeit., № 26, Sp. 1623—1624.
390
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
268. Vivat universitas! — Русская Школа, кн. 7—8, с. 175—198.
Ср. ниже № 289.
269. Die Antike und wir. Vorlesungen. Autoris. Uebersetzung von E. Schoeler. Leipzig.
Dieterich. IV, 126 S.
Ср. выше JMbJNfe 222 и 263 (без экскурсов).
270. Die Cicerokarikatur im Altertum. — Festschrift z. 25 jahr. Stiftungsfest des Histor.-
Philolog. Vereines zu Munchen, c. 14—20.
271. Рец.: «Howe, G., Fasti sacerdotum p. r. publicorum aetatis imperatoriae. I. Diss.
Gottingen 1903, 29 S.». — Literar. Centralbl., № 44, Sp. 1471-1472.
272. Die sieben Todsunden. — Suddeutsche Monatshefte, November, S. 437—442.
См. ниже № 306.
273. Рец.: «Ινο Bruns, Vortrage und Aufsatze. Munchen, Beck 1905. XXI, 480 S.». — Neue
Iahrbb. fur Philologie u. s. w. (ср. выше № 99), Bd. XV, c. 749—750.
274. Елена Прекрасная. — Вопросы жизни, кн. 12, с. 124—155.
Ср. выше № 258. Перепечат. в III т. «Из жизни идей», см ниже № 302.
275. Hermes und die Hermetik. — Archiv fur Religionswissenschaft. Bd. VIII, c. 321—408.
Ср. выше № 257.
276. Личность и партия. — Право, № 50, с. 3969—3977.
277. Рец.: «Decharme, Р., La critique des traditions religieuses chez les Grecs des origines
au temps de Plutarque. Paris 1904. A. Picard. (XIV, 518 S.)». — Literar. Centralbl.,
№ 4, Sp. 147-148.
278. Der Rhythmus der romischen Kunstprosa und seine psychologischen Grundlagen. —
Archiv fur die gesamte Psychologie, Bd. VII, c. 125—142.
279. Про злобу дня. — Обновление, № от 19 февр.
280. Рец.: «Aristophanes, the Peace. Edit. With introd., critical notes and commentary
by H. Sharpley. London 1905, Blackwood & S.». — Literar. Centralbl., № 8, Sp. 288.
281. Античная Ленора. — Вестник Европы, кн. 3, с. 167—193.
Перепечат. во 2-м изд. I т. «Из жизни идей», см. н. № 309 и ср. № 298.
282. Рец.: «Blecher, G., De extispicio capita tria. Religionsgeschichtliche Versuche und
Vorarbeiten, Bd. 2, Heft 4, p. 176-252, m. 3 Taf. (1905)». - Literar. Centralbl., № 15,
Sp. 541-542.
283. Рец.: «Lehmann, K., Die Angriffe der drei Barkiden auf Italien. Mit 4
Uebersichtskarten, 5 Planen und 6 Abbildungen. Leipzig 1905, Teubner (X, 309
S.)». — Literar. Centralbl., № 16, Sp. 567.
284. Die romischen Bleitesserae. Ein neues Denkmal altromischen Lebens. (Mit zwei
Tafeln). — Neue Iahrbucher fur Philologie etc. (ср. выше № 99), Bd. XVII, c. 264—
288.
Ср. выше NoJNfe 244 и 254.
285. Рец.: «Friedrich Blass, Die Rhythmen der asianischen und romischen Kunstprosa.
(Paulus. Hebraerbrief. Pausanias. Cicero. Seneca. Curtius. Apuleius.) Leipzig, A.
Deichert Nachf. (Georg Bohme), 1905. IV u. 221 S.». — Deutsche Litteraturzeit.,
№ 23, Sp. 1432-1434.
286. Рец.: «J. May. Rhythmische Analyse der Rede Ciceros pro S. Roscio Amerino.
Leipzig 1905, Fock. 135 S.». — Berlin. Philolog. Wochenschr., № 25, Sp. 777—785.
Список трудов профессора Фаддея Францевича Зелинского 391
287. Рец.: «Cicero, orationes pro S. Roscio, de imperio Cn. Pompei, pro Cluentio, in
Catilinam, pro Murena, pro Caelio recognovit brevique adnotatione critica instruxit
A. C. Clark». — Deutsche Litteraturzeitg., № 26, Sp. 1632—1634.
288. Das Ausleben des Clauselgesetzes in der romischen Kunstprosa. — Philologus
Supplementband X, 4 Heft, c. 431—466.
289. Университетский вопрос в 1906 году. — Журн. Мин. Нар. Пр., кн. 8, отд. IV,
с. 129-159.
Вместе с № 268 (ср. в.) эта статья была перепечатана в брошюре под
заглавием: «Vivat universitas. — Университетский вопрос в 1906 году. Статьи
проф. СПб. Университета Ф. Ф. Зелинского. СПб. Сенатская типография.
1906». 76 с.
290. * * * [„Szczytem pogladu wszechswiatowego w starozytnoSci byl dogmat etc“]. — Jako
lecaca na wyraj zorawie... Elizie Orzeszkowej policy z nad Newy, p. 64. 4°.
291. Рец.: «I. Ledergeber, Lukian und die altattische Komodie. Dissertation. Einsiedeln
1905, Benzinger & Co.». — Berlin. Philolog. Wochenschrift, № 33—34, Sp. 1041—
1042.
292. Рец.: «Horneffer, E. u. A., Das klassische Ideal. Reden und Aufsatze. Leipzig 1906,1.
Zeitler (VII, 329 S.)». - Literar. Centralbl., № 38, Sp. 1308-1310.
293. Рец.: «Schermann, M., Der erste punische Krieg im Lichte der Livianischen
Tradition. Ein Beitrag zur Geschichtschreibung des Livius u. seiner Nachfolger. Diss.
Tiibingen 1905, H. Laupp. (IV, 120 S.)». - Literar. Centralbl., № 40, Sp. 1356-1357.
294. Рец.: «Blaydes, F. Η. M., analecta comica Graeca. Halle 1905, Buchh. Des
Waisenhauses (352 S.)». — Literar. Centralbl., № 40, Sp. 1366—1367.
295. Рец.: «Kern, O., Goethe, Bocklin, Mommsen. 4 Vortrage uber die Antike. Berlin
1906, Weidmann (101 S.)». — Literar. Centralbl., № 41, Sp. 1402—1403.
296. Der antike Logos in der modernen Welt. — Neue Jahrbiicher fur Philologie etc. (cm.
выше № 99), Bd. XVII, 1. Abteil., c. 529-544.
По поводу книги: «Die griechische und lateinische Litteratur und Sprache».
297. Эллинская культура в изложении Фр. Баумгартена, Фр. Поланда,
Рих. Вагнера. Перевод М. И. Берг под ред. проф. Ф. Ф. Зелинского. С 7
хромолитограф., 2 картами и 357 иллюстрац. в тексте и на 2 таблицах. СПб.
580 с.
298. Die Totenbraut der antiken Sage. — Suddeutsche Monatshefte, Dezember, c. 604—
620.
См. выше № 281.
299. Textkritik und Rhythmusgesetze in Ciceros Reden. — Philologus, N. F., Bd. XIX
(65), c. 604-629.
1907
300. Рец.: «Fr. Baumgarten, Fr. Poland, R. Wagner, Die hellenische Kultur. Mit 7 farbigen
Tafeln, 2 Karten und gegen 400 Abbildungen im Text und auf 2 Doppeltafeln.
Leipzig — Berlin 1905, Teubner. X, 491 S.». — Berlin. Philolog. Wochenschrift, № 3,
Sp. 78-82.
301. Рец.: «Herondae mimiambi. Novis fragmentis auctos quartum edidit Otto Crusius.
Accedunt Phoenicis coronistae, Mattii mimiamborum fragmenta et specimina
varia nuper reperta. Edidito minor. Leipzig 1905, Teubner. 132 S. — A. Vogliano,
392
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
Ricerche sopra l’ottavo mimiambo di Heroda (ένύπνιον). Mailand 1906, Gordani.
56 S. — G. Winter, De mimis Oxyrynchiis. Dissertation. Leipzig 1906, Seele & C.
63 S. — B. Warnecke, Die neueste Litteratur liber die Mimen. Kasan 1907. 46 S.
(Russisch)». — Berlin. Philolog. Wochenschrift, № 28, Sp. 865—868.
302. Из жизни идей. Научно-популярные статьи. Том третий. Соперники
христианства. СПб. VII + 407 с.
Ср. выше №№ 254 и 263 и ниже № 309. Книга представляет перепечатку
JMbJNfe 207, 257, 274, 209, 100, 183 и 135, из них JMqNq 183 и 135 подверглись при
издании «серьезной переработке».
303. Послание Саффо Фаону (Овидий, Героини, XV). — Сборник в честь проф.
Ю. А. Кулаковского, с. 1—8 отд. Оттиска.
304. Еврипид в переводе И. Ф. Анненского. — Перевал, кн. 11 (октябрь), с. 38—41;
кн. 12 (ноябрь), с. 40—46.
Перепечатано во 2-м изд. I т. «Из жизни идей», ст. н. № 309.
305. Наши цели. — Гермес, № 2, с. 33—35.
306. Рец.: «R. Reitzenstein, Hellenistische Wundererzahlungen. Leipzig 1906, Teubner.
172 S.». — Berlin. Philolog. Wochenschrift, № 47, Sp. 1491—1493.
1908
307. Семь смертных грехов. — Современный мир, кн. 1, отд. 1, с. 38—45.
308. Характер античной религии, в сравнении с христианством. Речь. — Русская
мысль, кн. 2, с. 80—95.
309. Изжизни идей. Научно-популярные статьи [Том I]. Изд. второе, исправленное
и дополненное. СПб. VIII + 429 с.
См. в. № 254 и ср. №№ 263 и 302. Настоящее издание дополнено, сравнит, с
первым, №№ 281 и 304, опущен № 162.
310. Vivat universitas! St. Petersburg 21 Febr./ 5 Marz — Frankfurter Zeitung, № 74,
Erstes Morgenblatt, (Samstag, 14 Marz).
311. T. Ливий. Книга XXI. Изд. 5-е. СПб.
Ср. выше №№ 23, 36, 176 и 243.
312. Cicero im Wandel der Iahrhunderte. Zweite vermehrte Auflage. Qui-coluere-
coluntur. Leipzig und Berlin. Druck und Verlag von B. G. Teubner. VIII + 453 S.
Ср. выше № 89, а также №№ 78 и 169.
Список трудов профессора Фаддея Францевича Зелинского 393
Перечень лиц, принявших участие
в осуществлении «Списка»
1. Б. Александров, Царское Село.
2. В. Антропов, С.-Петербург.
3. И. Аралов, С.-Петербург.
4. Е. Арбатский, Кострома.
5. В. Бантышев, С.-Петербург.
6. Б. Беккер, С.-Петербург.
7. П. Беюл, С.-Петербург.
8. Н. Билибин, С.-Петербург.
9. Н. Брюллова, С.-Петербург.
10. Б. Богаевский, Афины.
11. В. Бутенко, С.-Петербург.
12. М. Бутин, Самара.
13. К. Буткевич, С.-Петербург.
14. Б. Варнеке, Казань.
15. Ю. Верховский, С.-Петербург.
16. Ф. Видеман, С.-Петербург.
17. Е. Виноградова, С.-Петербург.
18. Ф. Виноградов, С.-Петербург.
19. Ф. Гартц, Рим.
20. Г. Гельд, Рига.
21. Э. Гримм, С.-Петербург.
22. В. Дембский, Ревель.
23. С. Жебелев, С.-Петербург.
24. П. Жигарев, Варшава.
25. И. Замотин, Варшава.
26. Г. Зоргенфрей, С.-Петербург.
27. А. Каль, С.-Петербург.
28. Л. Карсавин, С.-Петербург.
29. М. Карский, Луцк.
30. М. Ковалев, Либава.
31. А. Константинова, С.-Петербург.
32. А. Коробов, Симбирск.
33. Н. Кристофель, С.-Петербург.
34. С. Лавров, С.-Петербург.
35. И. Лапшин, С.-Петербург.
36. М. Ларский, С.-Петербург.
37. С. Лебедев, С.-Петербург.
38. Б. Лео, С.-Петербург.
39. В. Лобанов, Люблин.
40. А. Ловягин, С.-Петербург.
41. Ф. Лютер, С.-Петербург.
42. М. Максимова, С.-Петербург.
43. Э. Малер, С.-Петербург.
44. А. Малеин, С.-Петербург.
45. С. Меликова, С.-Петербург.
46. П. Митрофанов, С.-Петербург.
47. И. Можайский, С.-Петербург.
48. И. Мурзин, С.-Петербург.
49. А. Мухин, С.-Петербург.
50. Б. Некрасов, Симбирск.
51. Н. Обнорский, С.-Петербург.
52. Н. Оттокар, С.-Петербург.
53. Д. Петров, С.-Петербург.
54. Н. Пляшкевич, Белый.
55. М. Полиевктов, С.-Петербург.
56. В. Попелишев, Пернов.
57. Ф. Пташник, С.-Петербург.
58. В. Петухова, С.-Петербург.
59. В. Ракинт, Мюнхен.
60. С. Рождественский, С.-Петербург.
61. М. Ростовцев, С.-Петербург.
62. А. Савицкий, С.-Петербург.
63. П. Селиванов, Симбирск.
64. А. Смирнов, С.-Петербург.
65. А. Смирнов, Батум.
66. П. Соколов, С.-Петербург.
67. Гр. И. Толстой, С.-Петербург.
68. Б. Тураев, С.-Петербург.
69. К. Хилинский, Рим.
70. Г. Церетели, Юрьев.
71. П. Шаскольский, С.-Петербург.
72. А. Шашкин, Кронштадт.
От редакторов. В «Список» вошли труды Ф. Ф. Зелинского,
опубликованные им до июля 1908 года.
Оглавление
Предисловие автора 9
Глава I. Вступление 21
§ 1. Задача имперского Рима в сравнении с задачей республиканского:
эмансипация, а с ней и равноправие провинций относительно
Италии, так же как ранее — равноправие Италии относительно
Рима. Вторая параллель: там — значение горной оси, т. е. Апеннин,
для культурной роли Рима и Италии, здесь — значение морской оси,
т. е. Средиземного моря для культурной роли Римской империи.
Символичное стремление северного берега к отделенному морем
южному брату, выражающееся в трех направленных к нему
полуостровах, и соответствующее или более слабое стремление
южного берега. — § 2. Географический очерк. Северный Геркулесов
столп: Испания и три ее провинции — Бетика, Лузитания и Тарракона.
Галлия, ее древняя провинция Нарбонна и три новых: Бельгия,
Кельтика и Аквитания. Роль Лугдуна как связующего звена для
трех Галлий. Германия Верхняя и Нижняя; рейнская граница и agri
decumates. Пять придунайских провинций. Провинции Балканского
полуострова: Македония, новый дельфийский амфиктион, Ахея.
Британия. Провинции Малой Азии: Азия в собственном смысле,
Вифиния, Лиция, Галатия, Понт, Каппадокия, Киликия. Сирия
и евфратская граница. Аравия. Египет. Кирена. Африка в собственном
значении. Нумидия. Южный Геркулесов столп, Мавритания. —
§ 3. Исторический очерк. Август и августовская легенда. Установки
политики Августа. Их сохранение Тиберием. Калигула. Клавдий.
Нерон и упадок августовской легенды. Год четырех императоров.
Веспасиан и возможность возникновения флавиевской легенды.
Тит. Домициан и невозможность флавиевской легенды. Нерва и
Траян; возникновение антониновской легенды. Адриан. Антоний
Пий. Марк Аврелий. Коммод и перелом антониновской легенды.
Септимий Север: милитаризация и варваризация государства.
Каракалла и равноправие провинций. Гелиогабал и упразднение
остатков антониновской легенды. Александр Север. Эпоха Великой
Смуты. Спаситель аврелианского государства. Домициан и династия
Валериев. Новая смута и отщепление династии Константина
Великого. Христианизация государства, прерванная краткой
языческой реакцией Юлиана Отступника, прекратившейся после его
смерти.
Том V. Религия Римской империи
395
Глава II. Местные культы 60
§ 4. Испания; общеиберийские и локальные культы. Атаэцина и
interpretatio romana, Navia. Матери. Band-имена богов. — § 5. Галлия.
Свидетельство Цезаря. Hesus-Меркурий. Росмерта. Borvo-Аполлон.
Марс. Минерва. «Бог с молотом» Эпона. «Бог в буддийской позе».
Suleviae. Матери. Матери-Марты. Храмы. Принесение в жертву
животных и людей. Жрецы. Друидизм. Британия. Гиберния. Друидизм
и пифагореизм. Базилика при Port Maggiore. Гора гиперборейцев
и Монсальват. — § 6. Британия. Уровни «августизации». Матери.
Campestres. — § 7. Альпийско-придунайские провинции. Juppiter
Poeninus. Норик и его культ Исиды. Белен. Иллирик: Медавр.
Борей-Бора. Фракийский Дионис и Сабасий. Вознесение Вибии.
Фракийский наездник. — § 8. Африка. Собственно африканские
культы: Dii Mauri, обожествленные души Масиниссы и его потомков.
Финикийские культы: Ваал-Сатурн, Танит-Целеста. Августизация
Сатурна. Человеческие жертвоприношения и религиозная
проституция. Заключение.
Глава III. Древний Олимп 130
§ 9. Отношение к соответствующей главе во втором томе. Реформа
Августа касалась только унаследованных от предков богов. Забота
о храме; о жречестве. Август как Pontifex Maximus,; как авгур; как
член Священной коллегии, коллегии Полевых Братьев, коллегии
фециалов. — § 10. Капитолийская троица. Ее культ в провинциях
как выражение лояльности Риму. Культ двенадцати богов. Di
consectes. Их восхитительный храм на Форуме, переделанный
Претекстатом. Их интеграция в понятии Всебога, Пантеоса,
Пантеона. — § 11. Зевс-Юпитер. Олимпийский Зевс в Афинах. Зевс-
Сотер и боги Спасители — в Риме Conservatores или Salutares. Боги
армейской религии. Гера-Юнона Олимипйская. Афина-Минерва.
Минерва-Медика. Минерва Домициана. Арес-Марс. Mars Ultor,
Mars Suus. Геракл-Геркулес. Геркулес как сын Юпитера в римских
династиях. Геркулес Домициана. Коммод как Hercules romanus. Jovii
и Herculii в династии Валериев. — § 12. Гермес-Меркурий как бог
прибыли. Гермесики и Гераклесики. Тессеры. Пан-Фавн-Сильван.
Аполлон. Артемида — Диана Эфесская, Марсилийская, Неморенская
и Авентинская. — § 13. Веста и Янус. Деметра-Церера. Афродита-
Венера. Гефест-Вулкан, бог уничтожающего огня. Посейдон-Нептун,
бог не только моря? но и пресных вод. Дионис-Liberpater. — § 14.
Живучесть древнего Олимпа. Его так называемые последние судороги
великого искусства. Статуи и статуэтки народной веры. Литература
и эпитафии. Религия древнего Олимпа не умерла, но защищаясь, была
убита.
396
Зелинский Ф. Ф. История античных религий
Глава IV. Культ императоров 220
§ 15. Ошибочность разделения религий на монотеистические
и политеистические. Уместность разделения на теократические
и теантропические. Два пути теантропизма: инкарнация и апофеоз.
Две разновидности апофеоза: обожествление живого и обожествление
мертвого. Их применение к Востоку и Западу. Положение Августа:
его сдержанность особенно в Риме. Тяжелые будни льстецов и их
изворотливость: обожествление добродетелей и благодеяний
правителя. Августизация и ее уровни. — § 16. Культ императоров,
его разновидности и уровни. Культ умерших императоров — divorum.
Ничего существенно нового в сравнении с республиканскими
временами... Отдельные акты обожествления: консекрация,
торжественное погребение (подробность: выпускание орла),
почитаемые предметы культа (алтари, храмы, игры, отмечание дня
рождения, жречество, братства). — § 17. Культ живого императора. На
Востоке: положение Августа только в связи с культом Ромы. На Западе:
не императора, но его «гения». При этом в Риме — в связи с культом
придорожных Ларов. — § 18. Дальнейшее развитие: постепенное
упразднение запретов. Lugdun, ага Ubiorum, храм Клавдия в Британии,
нарбоннский алтарь, flamen Augusti. Разнообразие форм культа
свидетельствует об инициативе не центральных властей, а отдельных
сообществ. — § 19. Проявление инициативы Августа: институция
Августалов, особенно в их отношении к «севирам». Получение статуса
вольноотпущенника. Организация молодежи. Тессеры и римские
оды Горация. — § 20. Обожествление императора в литературе.
Вергилий: первая эклога, вступление к землячеству, Энеида. Гораций:
инкарнация в Оде 1, 2. Сдержанность в отношении Августа, апофеоз
только после смерти, при жизни — только для простонародья.
Перелом у Проперция. Богатый материал по обожествлению
в позднем творчестве. Завершение процесса в поэзии Марциала
(при Домициане). Наделение месяцев именами императоров. Julium
sidus. Домициан. Марциал и Стаций. Легенда об обращении Стация
в христианство.
Глава V. Великая Мать богов 297
§ 21. Перемещение ее культа в Рим. Роль Клавдии Квинты и Клавдиев
в общем. Культ Матери — изначально частный культ рода Клавдиев.
Attus Klausus и «авгур» Attus Navius. Алтарь Клавдии Syntyche и Navis
Salvia. Праздник Купели и игрища. Миссия Баттака. — § 22. Реформа
императора Клавдия и весенний цикл праздников Матери. Белое
и черное духовенство: жрецы и «галлы» с Архигаллом во главе.
Является ли последний по-прежнему скопцом? — § 23. Антониновская
реформа: введение тавроболиев. Содержание и цель этого обряда:
Том V. Религия Римской империи
397
in aetemum renatus. «Красное крещение». Подчинение культу
императора. Музыка в культе Матери. Его внешнее разветвление. —
§ 24. Его внутреннее разветвление: Пессинунт, Малая Азия, Сирия
Балканский полуостров с Грецией во главе, Италия внеримская в двух
центрах (Путеолы на юге и Аквилея на севере), Заальпийская Галлия,
Испания (Navis), Африка. — § 25. Родственные культы. Беллона,
т. е. Ма Команская, и ее фанаты. «Сирийская богиня» в описаниях
Лукиана и Апулея. Соответствие двух этих образов Матери, однако
их Аттис — Μήν τύραννος. — § 26. Что дал культ Матери римской
религии? Усиление ее «женскости». В своем развитии он является
дальнейшим шагом к христианству.
Приложение. Список трудов профессора
Фаддея Францевича Зелинского 373
: «V4
UADRIVIUM
• Издательский проект «Квадривиум» — это благотворительный
проект, имеющий целью:
— организовать издание научной литературы, и прежде всего
источников, к которым равнодушны в нынешней России ре¬
лигиозно-государственные структуры;
— создать для переводчиков и авторов достойные условия
работы;
— сделать книги доступными для читателя как благодаря их
рассылке в основные библиотеки России и ближнего зарубе¬
жья, так и благодаря низкой отпускной цене.
• Проект включает в себя четыре серии: «HELLENICA»,
«ΒΥΖΑΝΤΙΝΑ», «RUSSICA», «GOTHICA», в рамках которых ве¬
дется систематическая работа.
• Проект остро нуждается в спонсорской помощи. Мы готовы при¬
нять помощь как от частных лиц, так и от организаций. По вопро¬
сам сотрудничества, а также покупки и распространения книг с
нами можно связаться, написав по адресу:
quadriyium_izdat@mail.ru.
Наши книги можно прочитать в библиотеках
следующих городов России и ближнего зарубежья:
Абакан, Алматы (Казахстан), Анадырь, Архангельск, Астрахань, Баку
(Азербайджан), Барановичи (Белоруссия), Белгород, Биробиджан,
Благовещенск, Брест (Белоруссия) Брянск, Великий Новгород, Ви¬
тебск (Белоруссия), Владивосток, Владикавказ, Владимир, Волгоград,
Вологда, Воронеж, Гомель (Белоруссия), Горно-Алтайск, Гродно (Бело¬
руссия), Донецк, Евпатория, Екатеринбург, Ереван (Армения), Иваново,
Ижевск, Иркутск, Йошкар-Ола, Казань, Калининград, Калуга, Кемеро¬
во, Керчь, Киев (Украина), Киров, Кисловодск, Кострома, Краснодар,
Красноярск, Курган, Курск, Кызыл, Липецк, Луганск, Магадан, Май¬
коп, Махачкала, Минск (Белоруссия), Москва, Мурманск, Нальчик,
Нарьян-Мар, Нижний Новгород, Новосибирск, Новочеркасск, Одесса
(Украина), Омск, с. п. Орджоникидзенское (Ингушетия), Орел, Орен¬
бург, Пенза, Пермь, Петрозаводск, Петропавловск-Камчатский, Псков,
Пятигорск, Ростов-на-Дону, Рязань, Салехард, Самара, Санкт-Петер¬
бург, Саратов, Севастополь, Симферополь, Смоленск, Ставрополь,
Старый Оскол, Сыктывкар, Таганрог, Тамбов, Тбилиси (Грузия) Тверь,
Томск, Тула, Тюмень, Улан-Удэ, Ульяновск, Уфа, Феодосия, Хабаровск,
Харьков (Украина), Челябинск, Чебоксары, Чита, Элиста, Эрфурт (Гер¬
мания), Южно-Сахалинск, Якутск, Ялта, Ярославль.
Наши книги
можно купить
с минимальной наценкой
в интернет-магазине
издательского проекта
"Квадривиум"
WWW.NEIZDAT.RU
ПО ВОПРОСАМ ОПТОВЫХ ПРОДАЖ
ОБРАЩАТЬСЯ
в Санкт-Петербурге:
ООО «Университетская книга-СПб»
Тел.: (812)640-08-71, e-mail: uknigal@westcall.net
в Москве:
ООО “Университетская книга-СПб”
Тел.: (495)915-40-79, e-mail: uknigal@westcall.net
Розничная продажа в Петербурге:
киоск в Библиотеке Академии наук:
Биржевая линия, д. 1
тел.: +7-950-025-64-66
Фаддей Францевич Зелинский
ИСТОРИЯ АНТИЧНЫХ РЕЛИГИЙ
Том 5, кн. 1
Перевод с польского: И. Г Бей
Редакторы: Т Г Сидаш, С. Д. Сапожникова
Перевод с латинского: А. В. Войцехович
Перевод с немецкого: В. М. Линейкин
Оформление серии: Е. А. Болгова
Верстка: Е. Ю. Кузъменок
Корректор: Е. Ю. Кузъменок
Подписано в печать 1.08.2018. Формат 60x90Vl6. Объем 25 печ. л.
Печать офсетная. Тираж 500 экз. Заказ
АО «Первая Образцовая типография»
Филиал «Чеховский Печатный Двор»
142300, Московская область, г. Чехов, ул. Полиграфистов, д. 1
Сайт: www.chpd.ru E-mail: sales@chpd.ru
8 (496) 726-54-10