АКАДЕМИЯ

НАУК

СССР

ИЗБРАННЫЕ
ТРУДЫ
том

II

И ЗД А ТЕЛ ЬС ТВО
А К А Д Е М И И НАУК СССР
МОСКВА

1 9

5

9

ПОД Р Е Д А К Ц И Е Й

Л . В . Ч е р е п н и н а и В. Т. П а ш у то

ОТ Р Е Д А К Ц И И

Во втором томе «Избранных сочинений» Б. Д. Грекова публикуются
одно из его фундаментальных произведений — «Киевская Русь», а также*
статьи по различным проблемам средневековой истории народов нашей
страны, написанные в 1929—1951 гг.
«Киевская Русь» — книга, имеющая свою поучительную и славную
судьбу. История древней Руси; наряду с историей крестьянства и исто­
рией феодального права славянских народов, составляла одно из основ­
ных направлений научного творчества Б. Д. Грекова. К специальной раз­
работке этой темы Греков обратился в 1929 г., опубликовав статью
««Повесть временных лет» о походе Владимира на Корсунь» К Мысль
написать исследование по истории древней Руси родилась у Б. Д. Гре­
кова в начале 30-х годов, когда в ходе острых дискуссий вскрылась не­
разработанность проблемы генезиса феодализма и ранних этапов его
истории.
Правильный подход к этой теме давался нелегко, ибо в ту пору еще
господствовал взгляд, что крепостничество — явление позднее. Считалось,
что нет оснований распространять его на период «от Рюрика до Александ­
ра II включительно», что начало его относится примерно к X III в., а па­
дение к XV—XVI вв., когда, как в то время полагали, капиталистические
отношения вторглись в деревню, «старые феодальные отношения» разла­
гались и заменялись «новыми», а на смену «классу» боярства пришел
«новый класс служилых людей» 12.
Потребовалась большая научно-теоретическая работа для того, чтобы
прийти к новому взгляду на проблему, который Б. Д. Греков изложил в.
своем докладе на сессии Академии наук в мае 1933 г. Новая точка зрения
прочно базировалась на марксистско-ленинском учении о закономерном
возникновении, развитии и упадке антагонистических общественных
формаций. Б. Д. Греков говорил: «Если в настоящее время никто уже не
возражает против признания факта феодализма в России», то о времени
его возникновения, «строго говоря, вопрос не ставился. Обычно исследо­
1 Б. Д. Г р е к о в . «Повесть временных лет» о походе Владимира на Корсунь.
См. «Известия Таврического общества истории, археологии и этнографии», 1929,
№ 3, стр. 99—112; наст, изд., стр. 413—428.
Тогда же появилась и статья Б. Д. Грекова «Революция в Новгороде Великом
в XII веке» («Ученые записки Института истории Р АНИОН», т. 4, 1929, стр. 13—21).
2 См. выступление Б. Д. Грекова на заседании Ленинградского отделения Обще­
ства историков-марксистов и Института истории в кн.: «Спорные вопросы методо­
логии истории». Харьков, 1*930, стр. 178. Ср. Б. Д. Г р е к о в . Происхождение кре­
постного права в России. В кн.: «Крепостная Россия». Сборник статей. Л., 1930„
стр. 45, 58, 60, 96.

4

От редакции

ватели предпочитают говорить о феодальных отношениях приблизитель­
но с X III в., отказываясь решать серьезно задачу о том, что же за обще­
ство мы имеем перед этой датой. Между тем уклоняться от решения этой
проблемы невозможно» 3.
Первоначальная постановка вопроса была, понятно, во многом несо­
вершенна, общественный строй Руси времени Краткой Правды рисовал­
ся как «достаточно примитивный», как такой, при котором еще нет
«очень резкой общественной дифференциации», хотя налицо общество
«несомненно классовое» 4. Решительно подчеркивая земледельческий ха­
рактер этого феодального общества, Б. Д. Греков порывает с концепция­
ми М. Н. Покровского: «Мы действительно привыкли в этот период нашей
истории больше обращать внимание на пышный рост торговых оборотов
по великим водным путям, на значительность княжеских, боярских и
церковных сокровищ, где на первом месте всегда стоят золото, серебро
и другие ценности. Этот блеск часто мешал исследователям видеть под­
линную сущность хозяйственной базы общества» 5. Таким образом, вни­
мание исследователей было перенесено с города в деревню, с князей и
купцов — на крестьян и, следовательно, с варягов-завоевателей — на
исконных аборигенов, восточных славян.
Новая постановка вопроса привлекла внимание широкой научной об­
щественности, специалистов по русской и зарубежной медиевистике. Во­
круг проблемного доклада Б. Д. Грекова «Рабство и феодализм в древней
Р уси»6 развернулась оживленная дискуссия. Большинство участников
положительно оценило доклад. Но было и немало возражений. Оппонен­
тов смущало многое: и отсутствие в древней Руси рабовладельческой
формации, и одновременное существование и барщины, и оброка в каче­
стве первоначальных форм ренты, малое количество дошедших до нас
источников.
Но Б. Д. Греков пришел к марксизму как человек, ищущий истину, он
усвоил его творческий дух, и потому, отстаивая закономерность истори­
ческого процесса, не был склонен подменять жизненные факты социоло­
гической схемой. Скептикам-источниковедам, считавшим, что время для
решения вопроса еще якобы не настало, он отвечал: «В нашей жизни все
относительно и обусловлено, но вера в то, что через 300—400 лет люди
научатся работать тоньше и глубже нас, не должна убивать в нас здоро­
вого желания работать, хотя бы и в меру имеющихся в нашем распоря­
жении возможностей» 7.
Коммунистическая партия и Советское правительство внимательно
следили за развитием исторической науки и принимали необходимые
8
Б. Д. Г р е к о в . Начальный период в развитии русского феодализма. «Вестник
АН СССР», 1933, № 7, стр. 14.
4 Там же, стр. 17, 18.
5 Там же, стр. 17.
6 См. «Известия ГАИМК», вып. 86, 1934, стр. 5—66 и стр. 145—163 (заключи­
тельное слово).
7 Там же, стр, 150.

От редакции

5

меры к скорейшей ликвидации тяжелых последствий господства «школы»
М. Н. Покровского, которая запутала вопросы истории СССР и нанесла
серьезный ущерб историческому образованию и в средней и в высшей
школе. В этих условиях усилия Б. Д. Грекова встречали особенно широ­
кую поддержку со стороны ученых, учебных заведений, журналов, всей
нашей общественности.
К 1934 г. Б. Д. Греков проделал большую работу. Он рассмотрел про­
блему хронологически в рамках истории России за X —XVI вв., стараясь
вскрыть эволюцию системы господства и подчинения в феодальной де­
ревне 8. Позднее он еще раз проверил себя более широкой постановкой
той же темы в книге «Главнейшие этапы крепостного права в России»
(1940 г.), и, наконец, эта тема была воплощена в капитальном труде«Крестьяне на Руси» (1946 г.). Работа над историей крестьянского со­
словия в целом дала возможность Б. Д. Грекову ставить вопросы древней
истории Руси перспективно, находить здесь ростки таких явлений, кото­
рые не были видны более узким специалистам.
В том же 1934 г. Б. Д. Греков опубликовал еще две работы 9, в кото­
рых он полемизировал и с теми, кто искал на Руси «вариант античного
рабства», и с теми, кто утверждал, что лишь «час падения Киевского пер­
вобытно-торгового государства был часом рождения русского феодализма».
Но в эту пору Б. Д. Греков еще не отделял раннефеодальный период
от периода феодальной раздробленности, рассматривавшейся им пока что
в духе старой традиции, согласно которой, например, галицко-волынские
князья от Ярослава Осмомысла до Даниила Романовича «представляют
собой новых феодалов, связавших свою политику с интересами торгового
капитала», и ведут борьбу с боярством, олицетворявшим «старые фео­
дальные отношения», причем эта борьба князей с боярами оценивалась
как «классовая борьба» 10.
Полемика всегда обогащала научное творчество Б. Д. Грекова. Ста­
раясь глубже проникнуть в тайну возникновения русского государства,
он вооружался не только новыми фактами, но и идейно-теоретически.
Отсюда его обращение к трудам Ф. Энгельса, который дал марксистское
решение проблемы образования государства, использовав лучшие идеи
буржуазной классической науки, включая труды Л. Г. Моргана, М. М. Ко­
валевского и других, идеи, забытые новейшей реакционной буржуазной
историографией. В работе «Ф. Энгельс и проблема родового строя у вос­
точных славян» 11 Б. Д. Греков приходит к выводу, что «родовые отноше­
ния как этап в развитии восточнославянского общества к V III—IX вв.
были изжиты», что «в источниках отражены моногамная семья и патри­
8 См., Б. Д. Г р е к о в . Очерки по истории феодализма в России. Система гос­
подства и подчинения в феодальной деревне. «Известия ГАИМК», вып. 72, 1934.
9 Б. Д. Г р е к о в . Проблема генезиса феодализма в России. См. «Исторический
сборник», вып. 1. Л., 1934, стр. 25—47; Б. Д. Г р е к о в . Древний период феодализма
в России. См. «Институт красной профессуры», 1934, № 2, стр. 95—109.
10 Б. Д. Г р е к о в . Древний период феодализма в России. «Институт красной
профессуры», 1934, № 2, стр. 109.
11 См. «Тезисы докладов на декабрьской сессии АН СССР». Л., 1934, стр. 15;

От редакции

архальная община как последние пережитки родовых отношений, причем
в этот переходный период уже имеется налицо частная собственность на
землю, имущественное неравенство, классы с их противоречивыми инте­
ресами и государство», что можно говорить о «заметных признаках успеш­
но развивающихся феодальных отношений уже в IX—X вв.» 12. Постоян­
ное обращение к трудам основоположников марксизма, к работам видных
марксистов, а также обобщение наблюдений буржуазной науки — черта,
характерная для творчества Б. Д. Грекова. Лучшей из его работ подоб­
ного рода является статья «Ленин и историческая наука» 13. В особых
историографических очерках Б. Д. Греков рассматривает роль М. В. Ло­
моносова и А. С. Пушкина как историков.
Из доклада «Рабство и феодализм в древней Руси», обогащенного в
процессе творческих дискуссий, возникла в 1935 г. книга, посвященная
феодальным отношениям в Киевском государстве, ко второму изданию
которой был приложен и «Краткий очерк истории Киевского государ­
ства». Он был помещен «исключительно для облегчения пользования
книгой учащимся». Исследовательского характера «главы, помещенные f
приложении, отнюдь не носят и дают лишь перечень основных моментов
политической жизни Киевского государства до его распада на уделы» 14.
В этой книге находим новые существенные положения. История древ­
ней Руси подразделяется здесь уже на два этапа, грань между которыми
лежит в середине XI в., когда намечаются признаки, как тогда считал
автор, «распада» государства 15. Здесь же автор решительно пересматри­
вает варяжский вопрос, выступая против тех ученых, которые «считают,
что феодальные отношения в древней Руси возникают тогда, когда пре­
кращается торговля по великому водному «пути из варяг в греки», вслед­
ствие чего княжеская варяжская дружина оседает на землю. До этого
момента, т. е. до XII в., дружина занималась главным образом грабежом
и торговлей. На вопрос, что же делало в это время местное славянское
общество, подвергавшееся систематическому ограблению норманнов, чем
оно жило, сторонники этого мнения ответа не дают и мало об этом ду­
мают» 16. В книге, помимо характеристики сельскохозяйственного произ­
водства, рассмотрены как общественные отношения (категории землевла­
дельцев и крестьян), так и классовая борьба в древней Руси.
Стремясь освободить историческую науку* от бремени ошибок
М. Н. Покровского, Б. Д. Греков написал в 1937 г. статью «Киевская
«Вопросы истории доклассового общества. Сборник статей к пятидесятилетию книги
Ф. Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства»». М.— Л.,
1936, стр. 691—710.
12 «Тезисы докладов на декабрьской сессии АН СССР», стр. 15.
•
13 См. «Общее собрание Академии наук СССР 14—17 февраля 1944 г.», М.— Л.,
1944, стр. 22—37.
14 Б. Д. Г р е к о в. Феодальные отношения в Киевском государстве. М.— Л.,
1936, стр. 163. (В 1937 г. книга вышла дополнительным тиражом с матриц.)
15 Там же, стр. 6.

От редакции

7

Русь и проблема генезиса русского феодализма», в которой он ясно пока­
зал, что «Покровский не понял Киевской Руси. Не понял он и дальней­
шего хода истории России» 17. Но полемизируя с Покровским, автор про­
должал придерживаться взгляда, что внеэкономическое принуждение —
«наиболее существенный признак феодализма» 18. Этот взгляд .возник в
противовес буржуазной историографии, которая отрицает эксплуататор­
скую природу феодализма, и довольно прочно до последних лет держался
в нашей науке. Полемика с М. Н. Покровским, для которого князь —
«наемный сторож в городе, вотчинник в деревне», повлекла за собой раз­
работку Б. Д. Грековым вопроса о политическом строе древней Руси,
о роли князя, правящей знати, наконец, веча 19. Переоценка политиче­
ского строя древней Руси — естественное следствие ранее произведенно­
го пересмотра ее общественных отношений.
Труды Б. Д. Грекова принесли большую пользу не только историкам
Руси,— они содействовали подъему отечественной археологии и этногра­
фии, источниковедения, литературоведения и археографии, они нашли
отклик у медиевистов, античников, византиноведов, востоковедов и др.
С другой стороны, достижения самого Б. Д. Грекова в изучении истории
древней Руси объясняются в значительной мере тем, что он синтетически
использовал в своих трудах данные письменных источников, археологи­
ческие памятники, материалы этнографии и языкознания.
Но если Б. Д. Грекову удалось убедительно опровергнуть взгляды
М. Н. Покровского и некоторых его продолжателей (в этом отношении
весьма интересна статья «Мой ответ С. В. Вознесенскому» 20, которая
ярко характеризует Б. Д. Грекова как полемиста), то два вопроса еще
оставались дискуссионными — об «античном варианте» и об уровне фео­
дального развития древней Руси.
Первый вопрос вновь стал предметом обсуждения в 1939 г., когда
Б. Д. Греков выступил с докладом «Была ли Киевская Русь, обществом
рабовладельческим» 21. Доклад и прения подтвердили правильность кон­
цепции Б. Д. Грекова, давшего теоретическое обоснование своеобразия
исторического процесса генезиса феодализма на Руси. Оппоненты, утвер­
ждавшие, что доклад Б. Д. Грекова «вращался вне основных координат»
учения классиков марксизма-ленинизма о формациях22, не встретили
17 Б. Д. Г р е к о в . Киевская Русь и проблема происхождения русского феодализ­
ма у М. Н. Покровского. «Историк-марксист», 1937, № 5—6, стр. 41—76. (Позднее эта
статья вошла в сборник «Против исторической концепции М. Н. Покровского», ч. 1.
М.— Л., 1939, стр. 70—116); наст, изд., стр. 440—477.
18 Там же, стр. 515.
19 См. Б. Д. Г р е к о в . Несколько замечаний о древнерусском вече. «Ученые
записки ЛГУ». Серия исторических наук, вып. 1, 1938, стр. 146—162. См. Б. Д. Г р ек о в. Князь и правящая знать в Киевской Руси. «Ученые записки ЛГУ. Серия
исторических наук», вып. 2, 1939, стр. 5—38.
20 См. «Проблемы истории докапиталистического общества», 1934, JN® 7—8,
стр. 234—241.
^
*
21 Б. Д. Г р е к о в . Была ли Киевская Русь обществом рабовладельческим.
«Историк-марксист», 1939, № 4, стр. 134—143.
22 Там же, стр. 191.

8

От редакции

поддержки большинства исследователей. Это и понятно, ибо эти оппонен­
ты догматически подходили к марксизму и «свои взгляды обосновывали
только общим рассуждением о том, что-де каждое общество, независимо
от времени его существования, должно проходить в своем развитии все
известные человечеству формы общественных отношений» 23. Исследуя
проблему не только «по вертикали», но и «по горизонтали», Б. Д. Греков
восстановил в правах плодотворную идею К. Маркса и Ф. Энгельса об
аналогии общественного строя и исторической роли славян и германцев
в мировой истории 24. Эта мысль быстро завоевала признание.
По второму вопросу противники Грекова настаивали на «варварском»г
дофеодальном характере древней Руси. Их главный аргумент сводился
к тому, что наука не располагает материалами о разложении родовых
отношений у восточных славян. Тот факт, что моногамная семья, частная
собственность на землю и относительно единая государственная власть,
зафиксированные в источниках X в., предполагают многовековую эволю­
цию патриархально-общинных отношений, авторы этой точки зрения не
принимали во внимание.
Неутомимо расширяя круг источников, Б. Д. Греков обратился к
«Слову о полку Игореве», в котором нашел яркие аргументы в пользу
принятого им деления истории древний Руси на два периода 25.
Современность с ее требованиями вторгалась в творчество Б. Д. Гре­
кова, и он охотно отвечал на ее запросы. Воссоединение западных земель
Украины и Белоруссии вызвало интерес к их историческому прошлому,
Б. Д. Греков написал статьи «Древнейшие судьбы Западной Украины» 26
и «Древнейшие судьбы славянства в прикарпатских областях» 27. Работа
над этими темами обогатила его материалами по еще одному участку
древней Руси — карпато-дунайскому, где издревле была Русь, своим про­
исхождением никак не связанная с варягами. В это время древняя
Русь получает в советской историографии правильную оценку как госу­
дарство, создавшее «основу культур трех братских восточнославянских
народов — великорусского, украинского и белорусского» 28.
В 1939 г. вышла в свет «Киевская Русь» как третье, «переработанное
и значительно расширенное» издание «Феодальных отношений в Киев­
ском государстве». Сюда вошел новый очерк об общественном строе во­
сточных славян. Характеристика общественных отношений Киевской
Руси пополнилась параграфом о ремесленном и наемном труде. Был
23 Б. Д. Г р е к о в . Была ли Киевская Русь обществом рабовладельческим.
«Историк-марксист», 1039, № 4, стр. 194.
24 См. Б. Д. Г р е к о в . Роль Киевского государства в истории нашей страны.
В кн.: «120 лет Ленинградского государственного университета». Тезисы докладов.
Л., 1939, стр. 83-84.
25 Б. Д. Г р е к о в . Автор «Слова о полку Игореве» и его время. «Историк-мар­
ксист», 1938, № 4, стр. 10—19; наст, изд., стр. 429—439.
26 См. «Новый мир», 1939, № 10—11, стр. 248—256; наст, изд., стр. 478—488.
27 См. «Вестник АН СССР», 1940, № 11—12, стр. 27—37; наст, изд., стр. 489-500.
28 Б. Д. Г р е к о в . Спорные вопросы периодизации древней истории народов
СССР. «Исторический журнал», 1940, № 6, стр. И.

От редакции

9

включен раздел о важнейших чертах политического строя Киевской Руси
(князь, знать, вече). «Краткий очерк политической истории Киевского
государства», развитый и снабженный научным аппаратом, влился в основ­
ной текст. Этот очерк представлял собой проверенный годами лекцион­
ной практики. ответ на многие вопросы, интересовавшие научную моло­
дежь. Продолжая полемику, Б. Д. Греков широко привлекал археологи­
ческий материал и, заключая спор с теми, кто все еще отказывался
считать древнюю Русь X в. относительно единым феодальным государ­
ством, а в Святославе видел «вождя бродячей дружины, постоянно ищу­
щего добычи и славы», подчеркнул' решающее значение археологии в
решении спора: «Кто из нас прав, покажут ближайшие успехи нашей на­
уки. Имею в виду прежде всего открытия археологии» 29.
Великая Отечественная война пробудила всеобщий интерес к герои­
ческому прошлому русского народа, всего славянства. На его удовлетво­
рение была направлена книга Б. Д. Грекова «Борьба Руси за создание
своего государства», изданная в 1942 и переизданная в 1945 г. Авто£
подчеркивал активную созидательную роль славян и русского народа в
становлении средневековой Европы. К этому труду примыкает книга
«Культура Киевской Руси», а также предшествовавшие ей статьи «Нов­
город и Русь» 30 и «Первый труд по истории России» 31.
Новое издание «Киевской Руси» вышло в 1944 г. Книга была попол­
нена ярким очерком «Истоки русской культуры и культуры Киевской
Руси», а также новым разделом о’ месте Древнерусского государства во
всемирной истории. Тем самым была «уточнена трактовка о соотношении
двух миров — древнего рабовладельческого и нового, дофеодального и
феодального» 32. В работу была включена новая глава, посвященная орга­
низации военных сил восточных славян.
Не дожидаясь, пока советская археология даст ответ на некоторые
темные вопросы генезиса феодализма, Б. Д. Греков обратился к изучению
соседних с Русью стран в аналогичный период истории, основательно рас­
считывая найти здесь новые звенья для цепи своих доказательств. Так
возникло исследование о раннефеодальном государстве волжских бол­
гар — «Волжские болгары в IX —X вв.» 33. Выработанные на русском ма­
териале методы и приемы исследования полностью оправдали себя и в
применении к изучению славянского права — хорватского и польского.
Интерес к «Киевской Руси» был так велик, что в 1949 г. понадобилось
новое ее издание, которое обогатилось разделом об общественном строе
восточных славян до образования Древнерусского государства, где рас­
сматривалась община, предпосылки возникновения городов и т. п. Эта
книга была положена в основу и первого посмертного издания «Киевской
Руси», вышедшего в 1953 г. под редакцией проф. Л. В. Черепнина.
29 Б. Д. Г р е к о в . Киевская Русь. М.—Л., 1939, стр. 166; наст, изд., стр. 11—410.
30 См. «Вестник АН СССР», 1942, № 4, стр. 80—88.
31 См. «Исторический журнал», 1943, № 11—12, стр. 57—67; наст, изд., стр. 501—518
32 Б. Д. Г р е к о в . Киевская Русь. М.—Л., 1944, стр. 3; наст, изд., стр. 11—410.
33 См. «Исторические записки», 14, 1945, стр. 3—37; наст, изд., стр. 519—553.

10

От редакции

В текст настоящего издания (сравнительно с изданием 1953 г.) вне­
сены некоторые изменения, в связи с вновь обнаруженными в архиве
покойного Б. Д. Грекова отдельными поправками и дополнениями, отно­
сящимися к работам по истории Киевской Руси 33а.
Обращение Б. Д. Грекова к комплексному изучению славянского пра­
ва, в свою очередь, обогатило его работы по истории древней Руси, в част­
ности по истории общины, о чем свидетельствуют статьи «Большая семья
и вервь Русской Правды и Полицкого статута» (1951 г.) 34 и «Русская
Правда и ее славянское окружение» (1952 г.) 35.
Труды Б. Д. Грекова вызвали широкий отклик за рубежом. Их при­
ветствовали все, кто стремится к научной разработке сложной проблемы
возникновения неравенства и государств. Тому свидетельство — труды
Г. Ловмяньского, К. Тыменецкого, Э. Мольнара и других выдающихся
ученых. Исследования Б. Д. Грекова вызвали яростные нападки со сто­
роны тех, кто, подобно Г. Вернадскому, А. Вугиничу, Г. Пашкевичу и дру­
гим, использовали исторические исследования как средство пропаганды
новой войны. Борьбе с зарубежными фальсификациями древнерусской
истории, в частности в шведской и финской науке, посвящены статьи
Б. Д. Грекова «О роли варягов в истории Руси» (по поводу статьи швед­
ского профессора Т. Арне) 36 и «Антинаучные измышления финского
профессора» 37.
В 1952 г. Б. Д. Греков начал готовить новое издание «Киевской Руси»; в
каком направлении думал он вести работу, видно из статьи, посвященной
генезису феодализма в России38. Смерть оборвала его научное творчество.
Б. Д. Греков сделал очень много. С его именем прежде всего связан
решительный сдвиг нашей науки о феодализме в России, происшедший
за какие-нибудь двадцать лет. Но многое из своих планов он не успел
осуществить. Упорно продолжал Б. Д. Греков исследование дофеодаль­
ного периода, ища средств более полно раскрыть процесс становления
частной, а затем феодальной собственности; не считал он удовлетвори­
тельной разработку истории русской деревни; лишь приступил к исследо­
ванию важной темы — внешняя политика древней Руси и т. д. То, чего не
успел свершить Б. Д. Греков, должны сделать его коллеги и ученики.
883 В подготовке данного тома к печати принимал участие научный сотрудник
Института славяноведения АН СССР И. Б. Греков.
34 См. «Вопросы истории», 1951, № 8, стр. 27—37; наст, изд., стр. 564—575.
35 См. «Известия АН СССР». Серия истории и философии, 1952, т. IX, № 2,
стр. 105—114; наст, изд., стр. 576—585.
36 См. «Новое время» 1947, № 30, стр. 12—15; наст, изд., стр. 554—558.
37 См. «Литературная газета», 1950, № 46; наст, изд., стр. 559—563.
38 См. Б. Д. Г р е к о в . Генезис феодализма в России. В кн.: Б. Д. Г р е к о в . Киев­
ская Русь. Госполитиздат, 1953, стр. 517—534.

КИЕВСКАЯ РУСЬ

I
ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ

Чем объяснить хорошо известный факт, что русский народ в своем
былинном эпосе отводит самое видное место именно «киевскому перио­
ду» своей древней истории? Это не может быть случайностью. Народ, пе­
реживший на протяжении своей истории много и тяжелых и радостных
событий, прекрасно их запомнил, оценил и пережитое передал на память
следующим поколениям. Былины — это история, рассказанная самим на­
родом. Тут могут быть неточности в хронологии, в терминах, тут могут
быть фактические ошибки, объясняемые тем, что опоэтизированные пре­
дания не записывались, хранились в памяти отдельных людей и переда­
вались из уст в уста, иногда заменялись аналогичными более поздними
фактами, но оценка событий здесь всегда верна и не может быть иной,
поскольку народ был не простым свидетелем событий, а субъектом исто­
рии, непосредственно творившим эти события, самым непосредственным
образом в них участвовавшим.
Нетрудно убедиться в том, что нередко историки, игнорирующие или
неправильно понимающие народные оценки важнейших фактов своей
истории, делали крупные ошибки.
Народное предание правдиво и искренне, потому что это голос под­
линной жизни.
Л. Майков в своей специальной работе «О былинах Владимирова цик­
ла» 1 совершенно правильно отметил, что русский народный эпос по
своему содержанию соответствует нескольким, постепенно сменявшимся
периодам исторической жизни и отражает в себе более или менее полно
быт и понятия каждого периода. Тот же автор отметил, что только киев­
ский период своей истории народ заполнил героями-богатырями 2.
В. О. Ключевский в своем курсе русской истории тоже подчеркнул
это специфическое отношение былинного эпоса к киевскому периоду. Он
совершенно верно подметил, что народ помнит и знает старый Киев с его
князьями и богатырями, любит и чтит его, как не любил и не чтил он
ни одной из столиц, сменивших Киев.
Пока оба названные автора не расходятся с оценкой киевского перио­
да самим народом, они рассуждают совершенно правильно. Расхождение
с этой оценкой влечет их к явньп^ и досадным недоразумениям.
Так, Л. Майков думает, что былины вспоминают «киевский удельный
период древней Руси в том цикле, который группируется около Влади­
мира», и «умалчивают о междоусобиях между князьями», в то время как
1 Л. М а й к о в . О былинах Владимирова цикла. СПб., 1863.
2 «Напротив того, герои других циклов почти никогда не называются богаты­
рями». Л. М а й к о в . Указ, соч., стр. 1, прим.

14

Киевская Русь

«по летописям именно удельные распри и были главными причинами
княжеских переездов и войн» 3.
Ключевский говорит о том, что «в старой киевской жизни было многа
неурядиц, много бестолковой толкотни»; «бессмысленные драки княже­
ские», по выражению Карамзина, были прямым народным бедствием 4, т. е.
и Ключевский, так же как и Майков, не отделяет периода существования
Древнерусского государства от периода феодальной раздробленности.
В былинах этого смешения нет.
Народ более точно наметил основные вехи периодизации своей исто­
рии. Не бестолковую толкотню и бессмысленные драки воспевал он в сво­
их былинах. Время беспрерывных феодальных войн, время «всеобщей
путаницы» наступило позднее, и в былинах этот период не отражен:
героев-богатырей тогда уже не стало. Этот период нашей истории нашел
свою оценку не в былинах.
В знаменитом «Слове о полку Игореве» мы читаем следующие прав­
дивые и яркие строки: «Тогда, при Олзе Гориславличи сеяшется и растяшеть усобицами, погибашеть жизнь Даждьбожа внука; в княжих крамо­
лах веци человекомь скратишась. Тогда по Руской земли ретко ратаеве
кикахуть, нъ часто врани граяхуть, трупиа себе деляче, а галици свою
речь говоряхуть, хотять полетети на уедие». «А погании со всех стран
прихождаху с победами на землю Рускую» 5. Так же смотрел на дело и
летописец конца XI в., сравнивая свое настоящее с недавним прошлым:
«...древний князи и мужие их... отбараху Руския земле и иные страны
нридаху под ся», а сейчас «за наше несытоство навел бог на ны поганыа,
а и скоты наши и села наши и имения за теми суть» 6.
И автор «Слова о полку Игореве» и летописец одинаково осуждают
период разрозненного существования частей еще недавно единого, под
давлением успехов феодализации раздробившегося Древнерусского госу­
дарства. Народ в своих оценках событий прошлого выделил не этот период
беспрерывных междукняжеских войн и слабости перед врагом внешним,
а время Древнерусского государства, время своего величия и силы. На­
родные симпатии обращены к тому времени, когда Русская земля, собран­
ная под властью первых киевских князей из восточнославянских племен
и некоторых неславянских этнических элементов в одно политическое
целое, действительно представляла силу, грозную для врагов и в то же
время дававшую возможность развитию мирного народного труда,— залог
дальнейшего будущего страны.
Под киевским периодом истории ни в коем случае нельзя разуметь
период уделов с его разобщенностью отдельных княжений и княжескими
усобицами, как это делают и Л. Майков и отчасти В. О. Ключевский.
Время уделов нельзя называть киевским хотя бы по той причине, что
Киева как политического центра тогда уже не было, он стушевался и ре­
шительно затерялся среди других местных центров. Напрасно В. О. Клю­
чевский думает, что это было время, когда «киевлянин все чаще думал о
черниговце, а черниговец о новгородце, и все вместе — о Русской земле,
об общем земском деле». На самом деле эти отношения между уделами
складывались не совсем так. Совсем не такую картину рисует нам глубо­
3 Л. М а й к о к . Указ, соч., стр. 1 и 62.
4 В. О. К л ю ч е в с к и й . Курс русской истории, ч. 1. М., 1937, стр. 204.
5 «Слово о полку Игореве». М.— Л., 1950, стр. 16, 17.
6 Новгородская I летопись. СПб., 1888, стр. 2. Новгородская первая летопись
старшего и младшего изводов. М.— Л., 1950, стр. 104.

Предварительные замечания

15

кий знаток современных ему политических отношений, великий наш поэт,
автор «Слова о полку Игореве»; летописные факты тоже говорят совер­
шенно о другом. Если можно говорить в это время о единстве русского
народа, то лишь в смысле этническом, в смысле цамяти об общерусских
исторических переживаниях, никогда не забываемых и продолжавших
служить связующим цементом, несмотря на политическое разъединение.
Русская народная масса, где бы она ни находилась, какой бы власти
она ни подчинялась, не забывала никогда своей этнической общности, но
политического единства, хотя бы в относительной форме Древнерусского
государства, в это время уже не было.
Все симпатии народа, выраженные им в былинах, относятся именно
к Древнерусскому государству, к моменту его расцвета, т. е. ко времени
княжения Владимира Святославича прежде всего.
Чтобы убедиться в этом, стоит только взять в руки былины о главных
русских богатырях: Илье Муромце, Добрыне Никитиче, Алеше Поповиче
и др. Все они современники князя Владимира, все они так или иначе с
ним связаны, вместе с ним успешно выполняют основную задачу — за­
щиту своей родной земли от внешнего врага. А почему это так, почему
народ с явными симпатиями отнесся к этому времени, станет нам ясно,
если мы дадим себе труд сопоставить условия жизни русского народа
периода до образования Древнерусского государства со временем суще­
ствования этого государства.
«Славяне и анты, — говорит Прокопий, — не управляются одним чело­
веком (тгрбс avSpoc evoc), но с давних времен живут в демократии (ev
8?)(лохрат£$), и потому у них счастье и несчастье в жизни считается делом
общим» 7. То же подтверждает и Маврикий Стратег. Этот последний нам
особенно интересен потому, что изучает славян с определенной целью:
он интересуется их военной силой, с тем чтобы сделать отсюда ряд прак­
тических выводов для Византийской империи. Он пишет: «Не имея над со­
бою главы и враждуя друг с другом, они не признают военного строя...»
«Если среди них много предводителей (p7ft<T>v, лат. тех) и нет между
ними согласия, неглупо некоторых из них привлечь на свою сторону
обещаниями или подарками, особенно тех, которые находятся поблизости
от наших границ, и нападать на других, чтобы не все прониклись (к нам)
враждой или не стали бы под власть одного вол!Гдя» 8.
Маврикий советует принимать меры к тому, чтобы славяне не объеди­
нились под одной властью, так как такое объединение, несомненно,
усилило бы мощь славян и сделало бы их йе только способными к само­
защите, но и опасными для соседей и прежде всего для самой Византии.
Древнерусское государство как раз и осуществило то, чего так боялся
византийский политик. Под власть Киева были втянуты все восточнославянские и многие неславянские племена. Древнерусское государство
стало в полной мере обороноспособным и грозным для своих соседей.
Вражда племенных вождей (рт)уес) прекратилась, появились условия для
дальнейшего развития страны. Это, несомненно, важное достижение.
Русский народ не случайно так хорошо запомнил 'этот период своей
истории.
Очень важно обратить внимание еще на одно обстоятельство: былины
Владимирова цикла, т. е. былины о Киеве и киевском периоде истории
7 P r o c o p i i De bello gothico, III, 14. См. также. П р о к о п и й и з К е с а р и и .
Война с готами. Перевод С. П. Кондратьева. М., 1950, стр. 297 — Ред.
8 М а и г i с i i Strategici, XI, 5.

16

Киевская Русь

нашей страны, сохранены для нас не украинским, а великорусским наро­
дом. Они поются в бывших Архангельской, Олонецкой и Пермской губер­
ниях, в Сибири, в Волжском низовье, на Дону, т. е. там, где русскому наро­
ду жилось легче, где гнет крепостного права был слабее либо его совсем не
было. И этот интерес к своему далекому прошлому среди великорусского
народа, эта заслуга сохранения ценнейших и древнейших фактов из жизни
народной говорят нам о том, что история Киевской Руси не есть история
только украинского народа. Это период нашей истории, когда складывались
и великорусский, и украинский, и белорусский народы, период, когда вы­
ковывалась мощь русского народа, период, который, по выражению Клю­
чевского, стал «колыбелью русской народности». Совсем не случайно Илья,
крестьянский сын из села Карачарова близ города Мурома, идет через
«Вятические леса», преодолевая все опасности, в стольный Киев-град к
князю Владимиру. Несмотря на имеющиеся в нашей литературе попытки
представить дело иначе и в Муроме видеть черниговский город Моровск,
а в селе Карачарове — черниговский же город Карачев, былинная правда
остается непоколебленной и подтверждается новыми соображениями.
Соловей-разбойник, его товарищ Скворец, Дятловы горы, на которых по­
строен был мордовский город Ибрагимов или Абрамов, разрушенный в
начале X III в. и замененный русским городом Нижним (Горький),— все
это говорит о мордовских городах, носивших названия от имен птиц.
В Мордовской земле мы очень рано видим славянские поселения и среди
них город Муром, один из старейших городов. Связь этого края с Киевом
несомненна. Она подтверждается и летописными данными.
Итак, Киев — центр большого государства. Власть Киева простиралась
на далекие пространства вплоть до бассейна Оки и Волги. Это целый пе­
риод в истории Восточной Европы.
История Древнерусского государства — это не история Украины, не
история Белоруссии, не истории Великороссии. Это история государства,
которое дало возможность созреть и вырасти и Украине, и Белоруссии,
и Великороссии. В этом положении весь огромный смысл данного периода
в жизни нашей страны.
Само собой разумеется, что политические успехи народов, вошедших
в состав Древнерусского государства,— и прежде всего восточных славян,
т. е. народа русского, которому бесспорно принадлежала в этом процессе
ведущая роль,— стали возможны только при известных условиях внутрен­
него их развития. Было бы очень наивно думать, что объединение восточ­
ного славянства и неславянских народов под властью Киева есть результат
какого-либо внешнего вмешательства.
Прежде чем произошло это объединение, народы нашей страны успели
пережить очень многое, успели достигнуть значительных результатов в
области экономики и общественных отношений. Все эти проблемы эконо­
мического, общественного и политического развития восточноевропейских
народов, и прежде всего восточного славянства, сложные и трудные, совер­
шенно естественно привлекали всегда внимание всех интересовавшихся
историей нашей страны, а сейчас они поставлены перед нами с еще боль­
шей остротой. Их актуальность не требует доказательств: без решения
этих задач нельзя получить правильного представления о русском истори­
ческом процессе в целом.
Факт серьезных разногласий между исследователями этих вопросов
объясняется прежде всего различием методологии исторического исследо­
вания. Играет здесь роль и то, что для столь отдаленной поры в нашем рас­
поряжении имеются либо скудные, либо неясные и неточные сведения.

Предварительные замечания

17

С другой стороны, все эти вопросы, несмотря на то, что они касаются та­
кого отдаленного от нас времени, имеют и имели не только чисто акаде­
мическое значение, и поэтому вокруг них шла острая борьба, обусловлен­
ная национальными и политическими позициями участвовавших в ней лиц.
С тех пор как эти вопросы сделались предметом научного (в самом
широком понимании термина) исследования, они стали вызывать бурный
интерес и восприняты были с большой горячностью. Труд академика Милпера «О происхождении имени и народа Российского», где автор, несо­
мненно, позволил себе умалить роль русского народа в образовании госу­
дарства и его древней истории, Ломоносов встретил более чем энергичным
отпором. «Сие так чудно,— пишет Ломоносов,— что если бы г. Миллер
умел изобразить живым штилем, то бы он Россию сделал толь бедным
народом, каким еще ни один и самый подлый народ ни от какого писателя
не представлен» 9.
Та же страстность полемики наблюдается и позднее. В 70-х годах XIX в.
у Гедеонова, автора книги «Варяги и Русь», вырываются по адресу норманистов достаточно резкие суждения. «Неумолимое норманское veto,—
пишет он,— тяготеет над разъяснением какого бы то ни было остатка на­
шей родной старины». «Но кто же, какой Дарвин вдохнет жизнь в этот
истукан с норманскою головою и славянским туловищем?» 10. Подобных
примеров можно привести много.
Неудивительно, что в полемику по жгучим вопросам древнейшего пе­
риода нашей истории внесено было столько темперамента.
Я не успокаиваю себя тем, что мне удалось полностью распутать этот
сложный узел. Мне хотелось только сделать попытку использовать ряд
достижений в нашей науке по данному предмету и подвести им некото­
рые итоги. Мне хотелось по мере сил критически подойти к различным сто­
ронам общественной жизни нашего далекого прошлого, проверить показа­
ния различных источников, письменных и неписьменных, путем перекрест­
ного их сопоставления и, таким образом, попытаться найти ответы на
вопросы, поставленные современностью.
Вполне понятную для древнейшей поры нашей истории скудость пись­
менных источников наша советская наука пытается восполнить путем при­
влечения к решению стоящих перед нею задач и новых самых разнообраз­
ных материалов. Это — памятники материальной культуры, данные язы­
ка, пережитки самого русского народа, а также пережитки и быт народов
Союза ССР, еще недавно стоявших на низших ступенях общественного
развития, и др. Но и расширение круга источников все же еще не дает
нам возможности полностью разрешить стоящие перед нами проблемы и
проникнуть в покрытое мраком далекое прошлое.
Археология при всех своих больших успехах, особенно за последнее
время, все же в силу специфичности своего материала и методов его йзучепия часто бессильна ответить на ряд стоящих перед нами вопросов; линг­
вистика не только ограничена в своих возможностях, но далеко не всегда
дает нам даже то, что может дать. Сочетание данных археологии и линг­
вистики с привлечением фольклора, конечно, очень расширяет границы
исторического знания, но тем не менее и этого недостаточно, чтобы спор­
ные суждения превратить в бесспорную очевидность.
, .
Нельзя себя утешать и тем, что с момента появления письменных
памятников положение историка делается совершенно иным, что письмен­
9
М. В. Л о м о н о с о в . «Репорт» 16 сент. 1749 г. В кн. П. С. Б и л я р е к и й .
Материалы для биографии Ломоносова, СПб., 1865, стр. 760.
19 С. Г е д е о н о в . Варяги и Русь, ч. 1. СПб., 1876, стр. VII и X.
:
'

2

б.

д.

Греков, т. II

1,8

Киевская Русь

ные источники способны окончательно вывести нас из области более или
менее обоснованных предположений. Во-первых, столица Древнерусского
государства подвергалась нескольким крупным разрушениям, почему и
письменных источников по истории Киевской Руси сохранилось очень
мало; во-вторых, письменный источник, особенно если он относится к
столь далекому прошлому, имеет свои особенности, требует специального
подхода и далеко не всегда гарантирует возможность решения спорных
вопросов, исключающего вполне законные сомнения.
И тем не менее, несмотря на все эти трудности, делающие наши исто­
рические выводы в значительной мере условными, ни одно поколение исто­
риков не отказывалось погружаться в дебри сложных туманностей и иркать в них истоки тех общественных явлений, которые никогда не переста­
вали и едва ли когда-нибудь перестанут волновать человеческую мысль.
Это не любопытство, а потребность.
В настоящих очерках рассматриваются общественные и политические
отношения древней Руси главным образом в тех рамках, в каких это позво­
ляют прежде всего наши письменные источники. Другие виды источников
привлекаются лишь отчасти и попутно.
Письменность появляется в отдельных обществах на довольно поздних
ступенях их истории. Письменность у восточных славян появилась уже
в классовом обществе, когда остатки родовых отношений бытовали в нем
только в виде пережитков прошлого. Первые известные нам письменные
памятники — договоры с греками, «правды», летописи — связаны с инте­
ресами общества, уже порвавшего связи с родовым строем.
Договор с греками 911 г. упоминает о письменных завещаниях 11, кото­
рые могли делать русские люди, жившие в Византии. Если здесь можно до­
пустить, что русские люди, жившие в Византии, могли писать завещания
не по-русски, а по-гречески, то в договоре 944 г. русская письменность под­
разумевается с гораздо большей вероятностью. Русский князь обязуетсй
снабжать своих послов и купцов, отправляемых в Византию, грамотами,
«пишюче сице: яко послах корабль селико» (курсив мой.— Б . Г.). Грамоты
должны служить гарантией, что послы и купцы прибывают к грекам имен­
но от князя русского и с мирными целями.
Последнее исследование академиком С. П. Обнорским языка договоров
приводит автора к очень важному для истории выводу. Договоры 911 и
944 гг. отличаются один от другого по особенностям языка. Договор 911 г.
цропитан болгаризмами, но писан он все же языком русским; в договррр
944 г. черты русского происхождения дают себя чувствовать достаточно
широко. Отсюда вытекает предположение, что перевод договора 911 г. сде­
лан болгарином на болгарский язык, но этот перевод был выправлен рус­
ским правщиком; переводчиком договора 944 г. должен был быть русский
книйшик. Академик С. П. Обнорский приходит к убеждению, что оба пе­
ревода сделаны были в разное время (911, 944 гг.), приблизительно
совпадающее со временем заключения самих договоров 12. Наличие рус­
ской письменности в начале X в., таким образом, становится несомнен­
н ы м 13 (подробнее см. раздел V II).
11 См. А. А. Ш а х м а т о в. Повесть временных лет, т. I. Пг., 1916, стр. 89;
«Повесть временных лет», ч. 1. М.— Л., 1950, стр. 28.
12 См. & П. О б н о р с к и й . Язык договоров русских с греками. Сборник «Язык
к мышление», VI—VII, стр. 102—103.
13 Очень интересно и убедительно пересматривает вопрос о начале письменно­
сти в России акад. Н. К. Никольский (Н. К. Н и к о л ь с к и й . Повесть временных
лет как источник для истории начального периода русской письменности й культуры.
Л., 1930).

Предварительные замечания

19

Господствующие классы общества на всем значительном пространстве*
занятом восточным славянством, во время составления используемых
мною письменных памятников, т. е. в IX —XII вв., говорили приблизитель­
но на одном языке — том самом, который мы можем видеть в этих памят­
никах, где он лишь несколько искажен последующими переписчиками,—
имели общее представление о своих интересах и способах их защиты и
довольно рано успели связать себя общностью религиозных верований с со­
седней Византией.
Само собой разумеется, что те крупные факты, с которыми нас знако­
мят письменные памятники, имеют свою собственную и часто очень длин­
ную историю, о которой умалчивают эти источники. Самый характер неко­
торых памятников, конечно, исключает возможность требовать от них
«историчности», поскольку они часто имели целью только зафиксировать
определенный, иногда очень ограниченный комплекс явлений данного
момента, носящий, как всякий подобный комплекс, следы отмираю­
щих и вновь возникающих элементов, не всегда, однако, легко распозна­
ваемых.
Только автор «Повести временных лет» ставил перед собой подлинно
широкую историческую задачу, которая, нужно сознаться, остается не
вполне разрешенной и в настоящее время. Он хотел написать ни больше
ни меньше как историю Древнерусского государства с центром в Киеве
с древнейших времен: «Откуду есть пошла Руская земля, кто в Киеве
нача первее княжити, и откуду Руская земля стала есть». Летописец
писал свой труд с определенной целью и в определенной политической
обстановке. Ему нужно было показать в истории Киевской Руси роль кня­
жеского «рода Рюриковичей». Отсюда понятной делается и склонность
его к норманизму. А. А. Шахматову удалось показать, что на первых стра­
ницах «Повести временных лет» мы имеем более позднюю переделку ста­
рых преданий о начале Русской земли, освещенную сквозь призму перво­
го русского историка-норманиста, сторонника теории варяго-руси 14.
Заранее можно сказать, что с летописной концепцией образования Рус1
ского государства нам придется очень значительно разойтись не только по­
тому, что у нас с автором летописи разные теоретические представления об
обществе, государстве и историческом процессе в целом, но и потому, что*
имея перед собой определенную задачу, летописец сделал соответственный
подбор фактов, для него полных смысла, для нас часто имеющих второсте­
пенное значение, и совсем пропустил мимо своего внимания то, что для
нас сейчас имело бы первостепенную ценность. Кроме того, все наши л е ^ писцы были связаны волей заказчиков, каковыми обычно являлись князьЦ.
Заказчиком той летописи, которая имеется в нашем . распоряжении, был
Владимир Мономах.
Летописец, он же и редактор труда своего предшественника, поместил
в конце своей книги заметку о самом себе: «Игумен Силивестр святаго
Михаила написах книгы си Летописець, надеяся от бога милость прияти,
при князи Володимере, княжащю ему Кыеве, а мне в то время игумейящю
у святаго Михаила в 6624, индикта 9 лета; и иже чтеть книгы сия, то буди
ми в молитвах» 15.
Какой заказ мог сделать Владимир Мономах своему историографу, до­
гадаться нетрудно, если только мы сумеем правильно понять политиче­
скую обстановку момента.
14 А. А. Ш а х м а т о в . Повесть временных лет, т. I, стр. XV, XXI и др.
15 Лаврентьевская летопись, под М10 г.; ПВЛ, ч. I, М.— Л., стр. 188.

20

Киевская Русь

Для этого нам необходимо сделать небольшой экскурс в область поли­
тических отношений второй половины XI и начала XII в. Нам необходимо,
хотя бы очень бегло, познакомиться с людьми, делавшими тогда историю,
с людьми, которые писали и для которых писалась тогдашняя история.
Уже в IX в. достаточно ясно определились черты феодальных общест­
венных отношений. Дальнейшее развитие базиса на протяжении X—XI вв.
требовало перестройки и формы государства. При активном содействии
надстройки выросло и окрепло на местах крупное землевладение. Поли­
тическая роль землевладельческой знати сильно поднялась. Изменилась
форма эксплуатации зависимого крестьянства. Совершенно четко обозна­
чились новые городские центры. В связи с этим настолько созрели и окреп­
ли отдельные части Древнерусского государства, так выросли их собствен­
ные задачи внутренней и внешней политики, что киевский центр с киев­
ским князем во главе не только перестал быть для них условием роста их
богатства и силы, но в некоторых отношениях стал даже помехой даль­
нейшему их развитию и выполнению их собственных политических целей.
Призрак политического раздробления Древнерусского государства стал
совершенно очевидным. Отдельные князья начинают чаще и чаще прояв­
лять свои центробежные тенденции и в своих противоречивых по отно­
шению друг к другу интересах сталкиваются между собой, делая, таким
образом, неизбежными «усобицы». Но княжеские «усобицы» — это не един­
ственная опасность, грозившая феодалам. Это время насыщено восстания­
ми народных масс в разных местах Древнерусского государства. Наконец,
это время серьезной опасности от врагов внешних.
Летописец, не склонный уделять много внимания массовым выступле­
ниям, все же отмечает движения 1068, 1071 и 1113 гг.16 Последнее, по-ви­
димому, было особенно сильным, и растерявшиеся представители господ­
ствующего класса киевского общества, вынужденные считаться с настрое­
ниями и требованиями восставших, настойчиво зовут на киевский стол
самого энергичного и властного из князей, Владимира Мономаха. Мы от­
части знаем, что киевская делегация говорила Владимиру Мономаху: она
запугивала его дальнейшим разрастанием народного движения.
Итак, положение правящих кругов Киева, многочисленных русских
князей, а также бояр, представителей церкви, купцов и ростовщиков, ока­
залось сложнее и опаснее, чем они себе представляли. «Минули лета Яро­
славля», «стрелы по земле» уже были рассеяны. Во Владимире Мономахе
растерянные верхи искали своего спасения. Владимир прибыл в Киев и
стал действовать разнообразными средствами: в ход были пущены репрес­
сии, компромиссы, обращение к общественному мнению. 12 лет сидения
Владимира на киевском столе воскресили времена, когда Киев стоял во
главе государства и держал в руках власть, хотя характер власти Влади­
мира был уже не тот, что у его отца или у Ярослава.
Несколько слов о Киеве, Владимире Мономахе, его деде и отце. Эти
несколько слов рассчитаны исключительно на создание правильной пер­
спективы, необходимой для оценки событий и участвовавших в них людей.
О Киеве конца X и начала XI в. говорит Титмар как о большом городе,
в котором было 400 церквей и 8 рынков и несметное множество народа.
Адам Бременский во второй половине XI в. называет Киев соперником
Константинополя. Митрополит киевский Иларион в своем знаменитом
«Слове» называет Киев городом, «блистающим величием». Лаврентьевская
летопись под 1124 г. говорит, что в Киеве был грандиозный пожар, причем
16 Есть еще неясный намек и на 1091 г.

Предварительные замечания

П

«церквий единых изгоре близ 600». Весьма вероятно, что здесь кое-что и
преувеличено, но несомненно во всяком случае, что Киев в XI в.— один,
из больших городов европейского масштаба. Не случайно так много вни­
мания уделяют ему западноевропейские хронисты. Двор киевского князя
хорошо известен во всем тогдашнем мире, так как киевский князь в между­
народных отношениях к этому времени успел занять весьма определенное
место.
Ярослав Мудрый находился в родственных связях с царствующими до­
мами Англии, Франции, Германии, Польши, Скандинавии, Венгрии и Ви­
зантии. Его дочь Анна была замужем за французским королем Генрихом I
и активно участвовала в политической жизни Франции. Ее собственноруч­
ные подписи славянскими и латинскими буквами (Анна ръина, т. е. Anna
regina, Anne, Agna regina) имеются на грамотах, выданных от имени ма­
лолетнего французского короля Филиппа I. Внучка Ярослава Евпраксия —
Адельгейда Всеволодовна (1071—1109 гг), была замужем^за императором
«Священной Римской империи» Генрихом IV. При дворе Ярослава жил из­
гнанник из своего королевства Олаф Норвежский, сын которого с русской
помощью возвратил себе норвежский престол. При том же дворе жил й
другой знаменитый викинг — Гаральд, после громких военных походов в
Сицилию и Италию ставший королем Норвегии и сложивший свою голову
в Англии. Он был женат на дочери Ярослава — Елизавете. Как видно из
английских «Законов Эдуарда Исповедника», в Киеве у Ярослава нашли
себе приют сыновья английского короля Эдмунда Железный Бок — Эдвин
и Эдуард, изгнанные из Англии датским конунгом Канутом.
О брачных связях русских князей с польскими и чешскими речь будет
идти дальше (раздел V III). Эти брачные связи учитывались и вспомина­
лись на Западе и значительно позднее 17: в 1570 г. баварский купец Либенауер в своем проекте, поданном баварскому герцогу, указывая на выго­
ды союза с Москвой, вспоминает о браке Генриха IV с внучкой Ярослава 18;
герцог Монпансье в 1893 г. во время посещения киевского Софийского
собора подчеркнул, что Ярослав — его предок по дочери своей Анне 19.
Неудивительно, что в этой обстановке дети Ярослава научились говорить
на многих европейских языках. Нам хорошо известно, что Всеволод Ярославич, отец Владимира Мономаха, говорил на пяти языках. Всеволод был
женат на греческой принцессе из дома Мономахов, его сын Владимир
женился на дочери последнего англо-саксонского короля Гите Гаральдов1не, вынужденной бежать из Англии вследствие норманского вторжения.
Я не могу сейчас приводить многочисленные факты участия Киева в
жизни ряда европейских государств и народов. Думаю, что и приведенные
мною сведения, хотя и подобранные весьма однобоко, служат ярким пока­
зателем положения Киева в тогдашней Европе.
Таким образом, Владимир Мономах, к которому нам надлежит сейчас
снова вернуться, жил в очень сложной, насыщенной общеевропейской по­
литикой атмосфере.
Он понимал толк в литературе, о чем свидетельствует его «Поучение».
Он очень хорошо знал и политическое значение летописи. По прибытии в
Киев он уже застал здесь летопись, составленную монахом Киево-Печерского монастыря, но эта летопись Мономаха не удовлетворила.
17
Более подробный перечень брачных связей Киевского княжеского дома с евт
ропейскими царствующими домами см. В. С. И к о н н и к о в . Опыт русской исто­
риографии, т. II, кн. 1. Киев, 1908, стр. 142—146.
См. Р. Ю. В и п п е р . Иван Грозный. Ташкент, 1942, стр. 83; изд. 3-е. М.—Л.,
1944, стр. 69.
19 См. «Исторический вестник», 1894, № 3, стр. 886.

22

Киевская Русь

Мы не знаем, что собственно не понравилось Владимиру Мономаху в
этой летописи, почему он счел необходимым переделать ее и передать дело
в другие руки и даже в другое, более близкое ему учреждение (из Печер­
ского монастыря в Выдубицкий Михайловский монастырь, построенный
отцом Владимира Всеволодом), потому что эта старая летопись до нас не
дошла, но зато мы можем догадаться, чего хотел Владимир Мономах от
игумена Выдубицкого монастыря Сильвестра.
Кажется, Сильвестр справился со своей задачей, т. е. правильно понял
требования момента. Владимир Мономах во всяком случае был доволен
новым трудом и постарался выказать свое расположение к его автору:
спустя два года он велел поставить его епископом своего наследственного
г. Переяславля, где Сильвестр и умер в 1123 г. Через его труд красной
нитью проходит борьба с сепаратистскими тенденциями феодальной знати,
стремление укрепить идею единства Русской земли, внедрить в сознание
феодалов необходимость подчинения Киеву и киевскому князю.
Сильвестр пользовался трудами своих предшественников, где уже были
даны некоторые схемы, полезные и для данного момента, нуждавшиеся
только в некоторой переделке. Сильвестр мог прочитать в Новгородской
летописи рассказ о том, как в Новгороде когда-то действовали варяги
и «насилье деяху словеном, кривичем и мерям и чюди» 20, как эти угнетен­
ные прогнали своих насильников и «начата владети сами собе и городы
ставити», как печально оказалось для них отсутствие сильной власти, ко­
гда после изгнания варягов они «въсташа сами на ся воеват, и бысть межи
ими рать велика и усобица, и въсташа град на град, и не беше в них
правды» 21.
Мы, к сожалению, не знаем, что было написано по этому предмету в
еще более старой киевской начальной летописи, тоже не дошедшей до нас.
Во всяком случае Сильвестр в своем труде вычеркнул фразу Новгородской
летописи о насилиях варягов, не поместил он также и рассказа о восстании
новгородцев против Рюрика, но использовал из трудов своих предшествен­
ников только то, что казалось ему нужным и назидательным.
Сильвестр старается внушить своим читателям, что отсутствие твердой
власти приводит к усобицам и восстаниям; восстановление этой власти
(«добровольное призвание») спасает общество от всяких бед; «спасителя­
ми» общества в IX в., по приспособленному к определенной цели преданию,
явились варяжские князья, в частности Рюрик; «Рюриковичи»-де выпол­
няли эту миссию долго и успешно, и лишь в конце XI в. снова повторились
старые времена: «всташа сами на ся, бысть межи ими рать велика и
усобица».
Призвание Мономаха в Киев, таким образом, летописцем оправдано.
Отсюда следовал и логически правильный вывод: долг киевлян — подчи­
няться призванной власти, а не восставать против нее. «Усобица» слишком
хорошо была известна киевскому обществу второй половины XI в.
Понятно, почему мы должны относиться к сообщениям и рассуждени­
ям Сильвестра весьма и весьма осторожно. Если даже он и передал нам
факты, насколько умел, добросовестно, то использовал их в своих целях,
соответственно осветив их.
Мы очень хорошо понимаем, почему летописец, поставивший в заго­
ловке своего труда тему о происхождении киевских князей, главное свое
20 Новгородская I летопись, стр. 4. Новгородская первая летопись старшего и
младшего изводов, стр. 106.
21 Там же.

Предварительные замечания

23

внймание отдает Новгороду и новгородским князьям, и в4частности леген­
дарному князю Рюрику и его преемникам.
Увлеченный своей идеей и устремив все свое внимание на север, юж­
ный летописец поскупился на факты этого периода своей южной Полян­
ской истории, издавна связанной с хазарами и Византией гораздо больше,
чем с варягами-норманнами. Летописец — по преимуществу историк кня­
жившей при нем в Киеве династии.
Вполне понятно, что, исполняя свою задачу, он старался показать
роль не только современных ему «Рюриковичей», но и далеких их пред­
ков, несомненно стараясь изобразить их в привлекательных чертах,
иногда полемизируя с более правдивыми и ходячими представлениями
о сравнительно еще не столь давнем прошлом, часто невыгодном для гос­
подствующего класса в целом и его верховного представителя в частности.
Положение летописца довольно понятное. Не один русский Нестор или
Сильвестр находился в подобном состоянии. Видукинд тоже, по-видимому,
имел задачу облагородить происхождение власти англо-саксонских коро­
лей и пользовался теми же приемами. Бритты обращаются к своим леген­
дарным князьям с совершенно аналогичной речью: «Terram latam et
spatiosam et omnium rerum copia refertam vestrae mandant ditioni parere» 22.
Имея перед собой центральную политическую задачу, летописец раз­
решал ее при помощи доступных ему средств. И нужно прямо сказать,
что средствами этими он пользовался по-своему далеко не плохо: он знает
цену источнику, он умеет хотя и своеобразно, но критически к нему от­
носиться, умеет отделять то, что ему представляется главным, от второсте­
пенного. Но он, конечно, человек своего времени, своей среды и хорошо
понимает политическое значение своего труда. Он понимает политиче­
скую — в смысле международных отношений — обстановку момента и
совершенно ясно проявляет тенденцию, которую можно характеризовать
как поворот лицом к Византии с вытекающим отсюда следствием — за­
тушевыванием старых связей со ставшим сейчас (после разделения церк­
вей) еретическим и проклятым Западом 23.
В распоряжении летописца находились письменные источники: грече­
ские, западноевропейские, русские, а также предания, личные наблюде­
ния как над окружающей его средой, так и над славянскими и неславян­
скими племенами, часто в своем развитии стоявшими ниже того обще­
ства, к которому принадлежал он сам. Он настолько справился со своей
темой, что его схемы в основном господствовали в нашей науке до недав­
него времени, а частично не лишены значения и сейчас.
Было бы, конечно, странно требовать от летописца ответа на стоящие
перед нами научные проблемы, но для решения их мы не можем обойтись
без его труда, этого единственного в своем роде произведения. Перед
нами стоит труднейшая задача — разложить весь этот труд летописца на
составные элементы и использовать их для собственных надобностей.
Работа необычайной сложности. М. И. Сухомлинов, И. И. Срезневский,
К. Н. Бестужев-Рюмин, А. А. Шахматов и М. Д. Приселков, а в послед­
нее время Д. С. Лихачев пытались это сделать и, нужно отдать им спра­
ведливость, результатов достигли значительных, хотя далеко еще не доста­
точных. Можно надеяться, что их продолжатели путем привлечения
археологических и языковых материалов продвинут работу еще дальше.
22 К. Н. Б е с т у ж е в - Р ю м и н . Русская история, т. I. СПб., 1872, стр. 98,
прим. 3 («Землю обширную, пространную и полную всякого богатства передают
вашей власти»).
23 См. Н. К. Н и к о л ь с к и й . Указ, соч., стр. 104—106.

24

Киевская Русь

Очень ценные наблюдения, к сожалению, без всяких к тому оснований
преданные забвению, сделали И. И. Срезневский и К. Н. Бестужев-Рюмин
по вопросу о предшествующих написанию «Повести временных лет» запи­
сях исторического характера, которыми воспользовался и автор «Пове­
сти». М. И. Сухомлинов высказал мысль о том, что первоначальной фор­
мой нашей летописи были краткие исторического содержания заметки на
пасхальных таблицах, образчик чего был открыт в рукописи XIV в.
И. И. Срезневский и К. Н. Бестужев-Рюмин признали эту мысль пра­
вильной. На тот факт, что такие заметки велись в разных местах, что их
было во всяком случае несколько, указывает сличение параллельных мест
в «Повести временных лет» и в произведении Иакова «Похвала Владими­
ру». Авторы обоих этих произведений пользовались для освещения одного
и того же времени, в основном одних и тех же событий, разными запися­
ми, чем и объясняется разная датировка и, быть может, некоторое рас­
хождение в подборе фактов 24.
Несмотря на то, что работа в этом направлении далеко не закончена
(она продолжается и сейчас), мы все же не можем не использовать ее
результатов для того, чтобы представить себе, насколько возможно, глав­
нейшие этапы в развитии общества, населявшего Восточную Европу на
различных участках этой огромной территории не только в IX —XII вв.,
но и в более раннее время.
Необходимо заранее оговориться, что почти все наши письменные па­
мятники касаются прежде всего территории по Волхову — Днепру, т. е.
территории, на которой протекали главнейшие события этого периода,,
и почти не затрагивают более отдаленных от этой главной магистрали
пунктов. Из этого, конечно, отнюдь не следует, что эти другие места,
иногда более захолустные, не имели в это же время своей истории: и здесь,
несомненно, текла своя жизнь, не попавшая только в своих проявлениях
на страницы летописи, но тем не менее вскрываемая систематической ра­
ботой археологии. После работ А. А. Спицына 25, А. В. Арциховского 26,
А. Н. Лявданского 27, Б. А. Рыбакова 28, В. И. Равдоникаса 29, П. Н. Треть­
якова 30 и других мы смело можем говорить о состоянии и характере
хозяйства в древнейший период нашей истории, об изживании племен­
ного строя, о зарождении классов, о некоторых чертах классовых отноше­
ний и религиозных представлениях населения как центрального между­
речья, так и областей, лежащих к западу, северу и юго-востоку от глав­
24 См. М. И. С у х о м л и н о в . О древней русской летописи как памятнике ли­
тературном. СПб., 1856, стр. 258—45; И. И. С р е з н е в с к и й . Чтения о древних рус­
ских летописях. Прилож. к т. III «Записок Академии наук». СПб., 1862, стр. 10;
К. Н. Б е с т у ж е в - Р ю м и н . О составе русских летописей. ЛЗАК, вып. 4. СПб.г
1868, стр. 35—39.
25 См. А. А. С п и ц ы н. Владимирские курганы. «Записки Археологическогообщества», т. XV.
26 См. А. В. А р ц и х о в с к и й . Курганы вятичей. М., 1930.
27 См. А. Н. Л я в д а н с к и й . Некоторые данные о городищах Смоленской губ.
«Научные известия Смоленского государственного университета», т. III, вып. 3, 1926.
28 См. Б. А. Р ы б а к о в . Радз1м1чы. «Працы Археолёпчна1 камки», т. III.
Белорусская Академия наук, Институт истории, Минск, 1932; е г о ж е. Ремеслодревней Руси. М.— Л., 1948.
29 См. В. И. Р а в д о н и к а с . Некоторые моменты процесса возникновения фео­
дализма в лесной полосе Восточной Европы й свете археологических данных. «Ос-»
новные проблемы генезиса и развития феодального общества». Л., 1934, стр. 102—130.
30 См. П. Н. Т р е т ь я к о в . Подсечное земледелие в Восточной Европе. «Изве­
стия ГАИМК», т. XIV, вып. 1. 1932; е г о ж е. Расселение древнерусских племен по*
археологическим данным. «Советская археология», IV; е г о ж е. Восточнославян^
ские племена. М., 1948 (изд. <2-е, М., 1953).

Предварительные замечания

25

ной водной дороги, так хорошо нам известной из русских летописей, из
интересного, но далеко не беспристрастного сочинения Константина Баг­
рянородного, византийских и западноевропейских хроник (знаменитый
путь «из варяг в греки»). Тем не менее ввиду неполноты и несистематизированности археологических данных наше внимание все же будут
больше всего привлекать не «захолустья», а именно те места на террито­
рии Восточной Европы, которые лучше и полнее других освещены прежде
всего письменными источниками, говорящими более доступным и точным
языком, чем вещественные.
Это совершенно неизбежно еще и потому, что именно в этих пунктах
общественная жизнь обнаруживает наиболее яркие показатели основных
контуров интересующего нас процесса, именно здесь мы прежде всего
можем подметить те наиболее прогрессивные явления в истории русского
и других народов, населявших тогда Восточную Европу, которые мы с
полным основанием можем считать ведущими.
Что же мы хотим знать? С какими вопросами собираемся мы подхо­
дить к страницам нашей летописи, к древнейшим памятникам материаль­
ной культуры и другим историческим источникам?
Перед нами все та же, еще до сих пор не решенная проблема, которую
ставил перед собой 800 лет тому назад наш первый историк, автор «Пове­
сти временных лет»: откуда пошла Русская земля, как она развиваласьу
через какие этапы своего роста она достигла настоящего своего состояния.
Не углубляясь пока в так называемое «доисторическое» (оно благода­
ря успехам нашей науки все более делается историческим) прошлое Вос­
точной Европы и касаясь только частично истории тех народов нашей
страны, которые в своем развитии опережали славян и находились с ними
в самых разнообразных формах общения, мы намерены главным образом
остановиться на вопросах образования и развития Древнерусского госу­
дарства, с тем чтобы вскрыть главнейшие моменты его истории, общест­
венные силы, ее творившие, условия, при которых она протекала.
Государство могло образоваться только тогда, когда распался родовой
строй, когда на смену родовым отношениям пришли классы со своими
противоречивыми интересами и сложными взаимными отношениями. Это*
нам хорошо известно. Мы только не можем точно ответить на вопрос, ко­
гда именно это происходило.
Однако, если мы лишены возможности найти точные даты этих круп­
нейших фактов (в таком же положении неизбежно находится историк
любой страны), у нас есть возможности произвести ряд наблюдений, по
которым мы можем, хотя только приблизительно, наметить время этих
важнейших сдвигов в истории народов, населявших и населяющих нашу
страну. И письменные и неписьменные источники к нашим услугам. Но
источник, какой бы он ни был, может быть полезен лишь тогда, когда ис­
следователь сам хорошо знает, чего он от него хочет. Поэтому очень важ­
но расчистить почву для решения основной задачи, твердо и четко уста­
новить главные положения, предпосылки дальнейшего исследования.
И этой предпосылкой является определение условий и характера разви­
тия восточнославянского общества, а также места, какое занимает история
восточного славянства и образованного главным образом им Древнерус­
ского государства во всемирно-историческом процессе.

II
МЕСТО ДРЕВНЕРУССКОГО ГОСУДАРСТВА
ВО ВСЕМИРНОЙ ИСТОРИИ

Если связанность и взаимная обусловленность исторической жизни
народов несомненна и доказывать этот тезис в наше время совершенно не
нужно, то конкретное выяснение взаимной обусловленности жизни опре­
деленных народов — это задача, которую необходимо ставить и решать.
В данном случае я имею в виду далекое прошлое русского народа и его
ближайшего предка — восточных славян, которые жили в определенное
время, в определенном этническом и культурном окружении, т. е. в из­
вестной исторической среде, которая не могла не оказать своего воздей­
ствия на темпы и характер развития Руси и в некоторой степени опреде­
лила дальнейший ход ее истории.
Славяне — самый многочисленный народ в Европе. Древнерусское
государство — самое крупное государство из всех славянских и неславян­
ских современных ему государств.
История Киевской и докиевской Руси, несомненно,— большой участок
всемирной истории, и потому совершенно естественной кажется мне
попытка точнее определить место этого, в основе своей славянского, госу­
дарства во всемирно-историческом процессе.
Деление истории человечества на три крупных периода — древнюю,
среднюю и новую — очень старо. Но марксистская наука влила в это де­
ление вполне определенное понимание, положив в основу периодизации
истории человечества четкий признак характера способа производства.
Эту мысль ясно выражает Энгельс в заключительной части своей книги
«Происхождение семьи, частной собственности и государства»: «Рабст­
во — первая форма эксплуатации, присущая античному миру; за ним
следуют: крепостное право в средние века, наемный труд в новое время.
Таковы три великие формы порабощения, характерные для трех великих
эпох цивилизации...» 1
Нам необходимо определить тот момент во всемирной истории, когда
активно и организованно выступает славянство и, в частности, когда воз­
никают славянские государства в Восточной Европе.
В то время, когда Римская республика превращалась в мировую импе­
рию, когда она сама, построенная на базе рабовладельческого строя, пыта­
лась с большим или меньшим успехом поддержать рабовладельческий об­
щественный строй в странах, от нее зависимых, славяне, точно так же
как и многие другие народы Северной и Восточной Европы, в том числе
и германцы, находились в состоянии первобытно-общинного строя. Доста­
точно полные сведения по этому предмету мы имеем о германцах, опи­
1
Ф. Э н г е л ь с .
М., 1052, стр. 182'—183.

Происхождение семьи, частной собственности и государства.

Место Древнерусского государства во всемирной истории

27

санных Цезарем, а потом Тацитом, поскольку римляне именно в это
время вынуждены были обратить серьезное внимание на своих беспокой­
ных соседей, угрожавших им с востока.
И относительно славян-венедов этого времени у нас имеются сведения
римских и греческих ученых, хотя и не столь обстоятельные. Римский
географ Плиний (I в. н. э.) делает о славянах очень краткое замечание:
«Некоторые передают, что эти з е м л и (от Балтийского моря.— Б. Г.)
до реки Вистлы (Висла.— Б . Г.) обитаемы сарматами, венедами, скифами,
гиррами»2. Тацит, тоже плохо осведомленный о славянах, говорит о
них не больше: «Здесь конец страны свевов. Я сомневаюсь, причислить ли
племена певкинов, венедов и финнов к германцам или к сарматам» 3.
Ниже Тацит, не колеблясь, причисляет венедов к оседлым европейским
народам, сильно отличающимся от сарматов. Александрийский географ
Птолемей (первая половина II в. н. э.) говорит, что «заселяют Сарматию
очень многочисленные племена: венеды по всему Венедскому заливу» 4.
Но когда Восточной Римской империи пришлось непосредственно столк­
нуться со славянами, тогда и византийские ученые заговорили о славянах
совершенно так же, как в свое время римские политики о германцах.
В этом отношении, как и в некоторых других, судьбы древних германцев
и славян совершенно аналогичны. Наступление на Римскую империю так
называемых варваров шло с разных сторон — с запада, севера и востока —
и сочеталось с внутренним разложением рабовладельческого общества.
Это было столкновение двух миров, двух систем: одной — рабовладель­
ческой, внутренне разлагавшейся, другой — молодой, имевшей все воз­
можности для дальнейшего роста. Победили варвары. Они не только раз­
громили старый мир, но они создали новый.
В чем же была сила этих варваров? Что, собственно, они сделали?
Сила варваров, привлекавшая к себе и массы римского народа, заклю­
чалась в их общественных отношениях, резко отличавшихся от рабовла­
дельческого строя Римской империи. Сначала .родовая, потом соседская
община, защищавшая своих свободных членов от опасностей, грозивших
изнутри и извне, гарантировавшая своим членам известный уровень ма­
териального благополучия, не только была приманкой для обездоленной
римской массы, но и таила в себе большие возможности дальнейшего
прогрессивного развития.
Варвары развили и сделали господствующей уже существовавшую на
их родине более мягкую, чем рабство, крепостническую форму зависи­
мости, «форму, стоящую... высоко над рабством» 5, благодаря чему Европа
смогла сделать огромный шаг вперед. И это несмотря на то, что варвар­
ский строй жизни был в общем значительно примитивнее цивилизованного
рабовладельческого римского общества.
Славяне в это время, как и другие новые народы Европы, в том числе
и германцы, успели накопить в себе достаточно сил, чтобы выступить
против постоянной угрозы порабощения. Они продолжали борьбу с Вос­
точной Римской империей и после того, как на территории Западной
Римской империи уже образовались новые варварские государства.
Общинный строй гарантировал славянам те же возможности дальнейшего
развития.
2 Historia Naturalis, IV, 97. «Вестник древней истории», 1949, № 2. стр. 285.
3 Cermania, 46. «Вестник древней истории», 1949, № 3, стр. 222.
4 Ptol. Geogr., Ill, 5 7. «Вестник древней истории», 1948, № 2, стр. 236.
5 Ф. Э н г е л ь с . Происхождение семьи, частной собственности и государства,
стр. 162.

28

Кцевская Русь

Столкновение рабовладельческого мира с варварским проявлялось и
до германцев и славян, хотя и не имело столь решительного исхода. Рабо­
ты академика С. А. Жебелева и его учеников вскрыли эти интересные*
моменты в истории варварского мира.
Я имею в виду прежде всего работу С. А. Жебелева «Последний Перисад и скифское восстание на Боспоре» 6.
Надпись на камне, открытая еще в 1878 г. во время раскопок в Херсонесе Таврическом, уже давно прочно вошла в научный обиход как цен­
нейший источник по древней истории юга нашей страны и была многораз обследована с разных сторон европейскими специалистами. Но нико­
му из них не бросалось в глаза едва ли не самое важное, что имеется в
этом документе, на что обратил внимание С. А. Жебелев. К северу ог
Черного моря в то время существовали рядом два мира: один — старый,
рабовладельческий, другой — новый, общинный. Столкновение между
этими мирами стало неизбежным, и С. А. Жебелев первый заметил этот
важнейший момент в нашей истории — начало приближающегося конца
древней истории в нашей стране.
С. А. Жебелев отмечает (пользуясь его собственными словами), что
увядание Боспорского государства шло постепенно и вызвано оно было не
только внутренними причинами экономического и политического характе­
ра, но и причинами внешними — напором варваров. Эти варвары — скифы,
до сих пор угнетавшиеся соседними рабовладельческими государствами,
настолько окрепли, что смогли в Крыму создать свое собственное государ­
ство и повели борьбу со своими угнетателями. Они сначала заняли Оль­
вию, потом Херсонес и, наконец, обрушились на Боспорское государство.
Боспорский царь Перисад вынужден был отказаться от власти и отдаться
под защиту Понтийского рабовладельческого государства.
В том же документе С. А. Жебелеву удалось открыть сообщение о вос­
стании рабов в Боспорском царстве. Этот факт ясно говорит о характере
классовой борьбы в Боспорском государстве и о намечавшемся здесь кри­
зисе рабовладельческого строя.
Восставшие имели большой, хотя и кратковременный, успех. Им уда­
лось посадить даже своего вождя в боспорские цари. Соседний понтийский
царь Митридат Евпатор круто расправился с восставшими. Но когда перед
ним возникла задача спасти свое государство от наступления Рима, то*
и этот усмиритель скифов понял, что спасти его самого и его государство
могут лишь варвары. Города-полисы Причерноморья один за другим спе­
шили изменить своему недавнему защитнику и переходили на сторону
рабовладельческого Рима. Не случайно Митридат Евпатор отпускал на
волю рабов: он связал свою политику с теми, за кем было историческое;
будущее. Если же эта политика тем не менее не дала ожидаемых резуль­
татов, то это объясняется тем, что варвары тогда еще не были в состоянии
противостоять античным рабовладельцам. Колесо истории во всяком слу­
чае и здесь поворачивалось в сторону варварского мира, способного вдох­
нуть новую жизнь в умиравшую античность.
Исследование С. А. Жебелева показало, в какой сложной обстановке*
жили рабовладельческие государства на юге нашей страны. Они были
окружены враждебными им племенами, у которых искали поддержки вос­
ставшие рабы. В том же направлении, уточняя и расширяя изучение этих
важнейших процессов, идут работы и учеников С. А. Жебелева.
6
С. А. Ж е б е л е в . Последний Перисад и скифское восстание на Боспоре.
«Вестник древней истории», 1938, № 3(4).

Место Древнерусского государства в(0 всемирной истории

29

В одной из таких работ приведены интересные ф акты 7. Аппиан не­
однократно упоминает о том, что Митридат заключал союзы с варварами,
которые во время борьбы Понтийского царства с Римом оставались вер­
ными союзниками понтийского царя.
В этой борьбе соотношение сил было ясно: рабовладельческие городаполисы становились на сторону Рима, «варвары» вместе с Митридатом
шли против рабовладельческих государств.
Славян тут мы еще не видим: в источниках фигурируют скифы. Но
нам известно, что скифы — собирательное имя многих народов, живших
на юге нашей страны. Не случайно греки еще долго продолжали называть
по-старому Киевскую Русь Скифией, или Тавро-Скифией, оговариваясь
иногда, что эти тавро-скифы сами себя называют русью.
На грани античности и средневековья, когда западная часть Римской
империи уже перестала существовать как самостоятельное государство,
продолжалась ожесточенная борьба Восточной Римской империи с насе­
давшими на нее славянами. До начала VII в. н. э. Восточная Римская
империя еще сопротивляется, хотя и не всегда успешно, славянскому втор­
жению на Балканский полуостров. В 602 г., с воцарением Фоки, варвары
торжествуют окончательно. В приемах и средствах борьбы Западной Рим­
ской империи и Византии с варварами полная аналогия: Византия снача­
ла действует оружием, затем, вынужденная идти на соглашение с варва­
рами, включает их в качестве федератов в свои войска и предоставляет
им свою территорию 8.
В 602 г. в Византии происходит восстание армии, участвовавшей в
борьбе со славянами. Это восстание самым очевидным образом знаменует
внутренний кризис рабовладельческого общества Византийской империи.
Римский мир с его античным рабством попал в безвыходный тупик.
Это было время умирания рабовладельческого строя и рождения нового
общества. Рабство, по выражению Энгельса, «уже не могло», а труд
свободных «еще не мог сделаться основной формой общественного про­
изводства» 9. Происходили систематические восстания рабов. Параллель­
но шло победоносное наступление варваров. Все «не-римляне, т. е. все
«варвары», объединились против общего врага и с громом опрокинули
Рим» 101.
Если Восточная Римская империя (Византия) не пережила этой ката­
строфы или, вернее, пережила ее только в некоторой своей части, то толь
ко благодаря тому, что она под натиском варваров внутренне перероди­
лась. Византийский Земледельческий закон, памятник VIII в., приводит
нас к выводу, что в византийской деревне победил крестьянин, организо­
ванный в общину. Византия варваризировалась и стала жить по-новому и .
Славяне и здесь, в изменении византийского общественного строя, сыгра­
ли решительную роль. Константин Багрянородный говорит, что с VIII в.
«вся греческая земля ославянилась, сделалась варварской».
Профессор А. В. Мишулин утверждает, что в Византии в это время
рабовладельческий строй «уже становился пройденным этапом, а население
7 См. Д. П. К а л л и с т о в . Этюды из истории Боспора в римский период.
«Вестник древней истории», 1938, № 2(3), стр. 283.
8 См. П. Н. Т р е т ь я к о в . Восточнославянские племена. М., 1953, стр. 185—195.
9 Ф. Э н г е л ь с . Происхождение семьи, частной собственности и государства,
стр. 155.
..
10 И. В. С т а л и н . Вопросы ленинизма. М., 1953, стр. 468.
11 См. Е. Э. Л и п ш и ц . Византийское крестьянство и славянская колонизация.
«Византийский сборник». М.— Л., 1945.

30

Киевская Русь

империи, благодаря славянам, их общинному строю, вступило на путь
феодального развития более ускоренным темпом» 12.
Те же процессы отмечают наши историки и на юго-востоке Византий­
ской империи.
В книге Н. В. Пигулевской «Сирийская хроника Иешу Стилита» очень
убедительно показано разложение рабовладельческого строя в Сирии и
Верхней Месопотамии, протекавшее накануне вторжения арабов. И здесь
рабовладельческий древний мир погибал вследствие внутреннего разло­
жения под натиском арабов, после чего и тут наступил средневековый,,
феодальный период истории.
Есть основания думать, что аналогичные явления наблюдались, хотя
и в более сложной форме, и в Закавказье, где армяне и грузины в борьбе
с рабовладельческими государствами в конце концов выковали условия,,
необходимые для развития более прогрессивных по сравнению с рабовла­
дельческим строем феодальных отношений 13. Академик Я. А. Манандян
в своей работе убедительно доказывает это положение относительно Ар­
мении.
С V в. н. э. на территории Римской империи, Восточной и Западной,,
происходило образование так называемых варварских государств. Герман­
ские государства возникли несколько раньше славянских, но образование
и тех и других есть результат одного и того же процесса 14.
От V I—VII вв. мы имеем первые глухие сведения о славянских госу­
дарственных образованиях: приблизительно в VII в. о Чехии, в середине
того же века о Болгарии и Сербии. К этому же времени относится, по со­
общениям арабов и русской летописи, возникновение в Прикарпатье пер­
вого восточнославянского крупного политического объединения, о котором
речь будет ниже. Можно предположить также существование союза антов.
Итак, восточные славяне переживали в своем развитии переходный
этап от первобытно-общинного строя к классовому на рубеже между уми­
ранием античного мира и формированием средневековья, в истории кото­
рого они играли виднейшую роль. Образованные частью непосредственно
на развалинах античного мира, частью на территории, не входившей в
состав древних государств, новые раннесредневековые государства сдела­
ли по сравнению с рабовладельческим строем большой шаг вперед.
Древнерусское государство имеет некоторые черты сходства с государ­
ством Меровингов и Каролингов и по своему происхождению, и по своей
структуре, и по своей дальнейшей судьбе. Но, конечно, каждое из этих
государств имеет и свои индивидуальные особенности, изучение которых
и составляет задачу историка.
Для того чтобы получить твердую базу для понимания процесса, при­
ведшего к образованию в раннесредневековой Европе самого большого из
славянских государств — Древнерусского, необходимо проследить по воз­
можности с древнейших времен развитие производительных сил в восточ­
нославянском обществе, поскольку именно они, восточные славяне, в этом
процессе играли ведущую роль.
В этой связи необходимо прежде всего рассмотреть вопрос о характе­
ре, системе и способах хозяйства, о преобладании тех или иных его отрас­
12
А. В. М и ш у л и н . Древние славяне и судьбы Восточноримской империи.
«Вестник древней истории», 1939, № 1, стр. 306.
18 См. Я. А. М а н а н д я н . Проблема общественного строя доаршакидской
Армении. «Исторические записки», 15, 1945, стр. 3—28.
14
Подробнее об этом см. Б. Д. Г р е к о в. Борьба Руси за создание своего го­
сударства. М.— Л., 1945.

Место Древнерусского государства во всемирной истории

31

лей в период распада родовых отношений, образования классового обще­
ства и формирования государства.
Как известно, по этому предмету в нашей литературе имеются серьез­
ные разногласия. Я считаю необходимым в первую очередь разобраться
в этих противоречивых мнениях.
Еще писатели XVIII в. никак не могли сговориться о том, с чего нача­
лась древняя Русь. В то время как князь Щербатов или Шлецер готовы
были рисовать наших предков X в. «дикарями», чуть ли не бегавшими на
четвереньках, находились исследователи, которым те же самые предки
казались просвещенными европейцами в стиле того же XVIII в. Щербатов
объявил древних жителей России прямо «кочевым народом». «Хотя в
России прежде ее крещения,— говорит он,— и были грады, но оные были
яко пристанища, а в протчем народ, а особливо знатнейшие люди, упраж­
нялся в войне и в набегах, по большей части в полях, переходя с места
на место, жил» 15. «Конечно, люди тут были,— рассуждал Шлецер,— бог
знает, с которых пор и откуда, но люди без правления, жившие подобно
зверям и птицам, которые наполняли их леса». Щербатову и Шлецеру воз­
ражал Болтин, указывая на развитый общественный и политический строй
руссов, на наличие у них городов, права, письменности, сношений с дру­
гими народами 16.
Этот спор в несколько иной форме перешел и в XIX в. и дожил до
XX в. В. О. Ключевский, М. В. Довнар-Запольский и Н. А. Рожков, с одной
стороны, с другой — М. С. Грушевский, М. К. Любавский, Ю. В. Готье,
М. Н. Покровский и др. в XX в. еще продолжали спор о том, чем и как
занимались славяне в древнейшую известную нам пору своего существо­
вания, что было основной экономической базой их существования.
М. С. Грушевский, Ю. В. Готье, в значительной степени М. К. Любавский
и, наконец, М. Н. Покровский настаивали на том, что основой древнесла­
вянского хозяйства было земледелие, между тем как В. О. Ключевский,
М. В. Довнар-Запольский и Н. А. Рожков считали земледелие второсте­
пенным занятием и на первое место выдвигали охоту на пушного зверя.
С. В. Бахрушин занимал в этом вопросе позицию компромиссную 17.
В самое последнее время академик С. Г. Струмилин выступил с попыткой
опровергнуть мнение о земледелии как господствующей отрасли хозяйства
в Киевской Руси 18.
Совершенно очевидно, что это — проблема величайшей важности, от
правильного разрешения которой зависит в значительной мере и ответ на
основной вопрос, стоящий в данный момент перед нами.
15 М. М. Щ е р б а т о в . История Российская, т. I. СПб., 1794, стр. И, прим.
16 См. М. Н. П о к р о в с к и й . Русская история с древнейших времен, т. I. М.,
1933, стр. 9.
17 С. В. Бахрушин считал, что земледелие у приднепровских славян, существо­
вавшее и раньше, приобрело господствующее значение только с XI в. См. «Историкмарксист», 1937, № 3, стр. 168.
18 С. Г. С т р у м и л и н . К истории земледельческого труда в России. «Вопро­
сы экономики», 1949, № 2.
Автор, к сожалению, в основу своей работы положил не общеизвестный факт
питания русского народа хлебом в качестве основной пищи в это время, а рассуж­
дения о невозможности добывать его в достаточном количестве ввиду несовершен­
ства техники земледелия.

III
СЕЛЬСКОЕ ХОЗЯЙСТВО ДРЕВНЕЙ РУСИ

1. МЕСТО ЗЕМЛЕДЕЛИЯ В ХОЗЯЙСТВЕ ДРЕВНЕЙ РУСИ

Русь как народ с определенными этническими признаками, с его бы­
товыми и хозяйственными навыками появилась на исторической сцене
не вдруг. Народ со всеми его особенностями в языке, трудовых навыках,
обычаях, духовном облике сложился в итоге непрекращающегося длитель­
ного этногенического и исторического процесса.
Далеко не все нам известно, как этот процесс протекал. Но совершен­
но ясно, что в тот момент, который впервые освещают нам наши источни­
ки, русский народ предстает перед нами уже с собственной культурой,
несомненно генетически связанной, со своим глубоким прошлым.
Подобно тому как смерда мы застаем уже земледельцем с весьма
скромным общественным положением, но имеем основание думать, что
было время, когда никаких классов еще не существовало и все люди были
просто люди,— так точно и основное занятие смерда имеет свою историю.
Но эту историю мы имеем возможность вскрыть не с одинаковой яс­
ностью во всех ее этапах. К тому же мы, естественно, не можем говорить
о непосредственной преемственности всех культур, существовавших на
протяжении тысячелетий, предшествующих образованию Древнерусского
государства. Но вместе с тем было бы вряд ли верным считать случай­
ностью древность земледельческой традиции на территории Восточной
Европы и полностью игнорировать возможность влияния этой традиции
на последующее развитие производительных сил.
Исследователь древнейшего периода истории нашей страны должен
учитывать блестящие открытия археологов. Имею в виду прежде всего
успехи в изучении так называемой трипольской культуры. Это культура
Поднестровья и Поднепровья, датируемая I I I —II тысячелетием до н. э.,
т. е. доскифская культура. Это та самая территория, которая позднее стала
центром Руси.
Еще В. В. Хвойка открыл при раскопках трипольских площадок остат­
ки культурных растений и на X III Археологическом съезде поставил во­
прос о земледелии в трипольскую эпоху *.
В настоящее времй изучение трипольской культуры, особенно благо­
даря работам Т. С. Пассек, сделало очень большие успехи. Наблюдения и
выводы Т. С. Пассек по вопросу о земледелии в эпоху трипольской культу­
ры, т. е. за 3—2 тысячелетия до н. э., имеют для моей темы очень большое
значение.
1
См. В. В. Х в о й к а . Начало земледелия и бронзовый век в Среднем Придне­
провье. «Труды XIII Археологического съезда в Екатеринославе в 1905 г.», т. I. М.,
1907, стр. 1—8.

Сельское хозяйство древней Руси

33

Раскопки Коломийщенского поселения выяснили, что. в глиняной мас­
се, употреблявшейся при постройке жилищ, имеется примесь раститель­
ных веществ: зерен, половы, мелких частиц колосьев хлебных злаков.
Тщательное исследование этих остатков позволяет утверждать наличие
пшеницы, ячменя, ржи и проса. Стало быть, племенам, жившим в Дне­
стровско-Днепровском бассейне, уже в доскифское время было известно
земледелие, которое мы имеем основание считать мотыжным. Земледель­
ческие орудия в поселении Коломийщины преобладают. Тут найдены
мотыги из лосиного или оленьего рога с заостренным концом и просвер­
ленным отверстием для прикрепления рукоятки. Для земледельческих
работ приспособлялись орудия из мягких горных пород. Для сбора урожая
употреблялись кремневые ножевидные пластинки, иногда серповидной
формы, с зазубренным краем. В 1939 г. в Коломийщине найден был костя­
ной серп значительных размеров, сделанный из лопатки быка или коровы.
Способ молотьбы остается до сих пор точно не выясненным, но зато
довольно хорошо установлен способ обработки зерна. Самым обычным
средством здесь является размалывание зерна в каменной зернотерке.
Зернотерка состояла из двух частей: нижнего широкого, плитовидного кам­
ня и каменного толкача. Эти зернотерки обычно находят вблизи от боль­
ших сосудов, предназначенных для хранения запасов. Растирали зерно
обычно женщины, на что указывает найденное тут же изображение жен­
щины, склоненной над зернотеркой. Для хранения зерна употреблялись
особые сосуды до 1 метра высотою, стоявшие в особых, предназначенных
для этого местах жилища по 10—15 штук вместе.
Т. С. Пассек на основании своего очень большого материала приходит
к выводу, что земледелие здесь было главной отраслью хозяйства. Ското­
водство, охота и рыболовство играли важную, но второстепенную роль 2.
Само собой разумеется, что в степной приморской полосе скотоводство
должно было играть более заметную роль.
Установление дальнейших этапов в истории трипольской культуры —
задача, над которой идет интенсивная работа археологов. Мы, однако,
можем сказать, что как будто нет противопоказаний к допущению преем­
ственности земледельческой культуры от Триполья к племенам скифского
времени.
Геродотовская характеристика скифского земледелия всем хорошо из­
вестна. «Земля их,— пишет Геродот,— представляя собою равнину, изоби­
лует травою и хорошо орошена; на ней протекают реки... пятиустный
Истр (Дунай), за ним Тирас (Днестр), Гипанис (Буг), Борисфен
(Днепр), Пантикап, Гипакирь, Герр и Танаис (Дон)...3 Из остальных
рек Борисфен самая прибыльная: она доставляет стадам прекраснейшие
и очень питательные пастбища, превосходнейшую рыбу в огромном коли­
честве, вода ее очень приятна на вкус и отличается чистотой среди мут­
ных р е.к С к и ф и и ; вдоль него т я н е т с я п р е в о с х о д н а я п а х о т ­
н а я з е м л я или растет очень высокая трава там, где почва не засевает­
ся; в устье ее сама собою в изобилии оседает соль; в нем ловятся для соле­
ния большие рыбы без позвоночника, называемые осетрами» 4. Страна
скифов производит, по словам Геродота, хлеб, чечевицу, лук, чеснок, лен
и коноплю; из животных водятся в ней лошади, быки, ослы, кабаны, оле­
ни, зайцы, козы. Геродот указывает также на наличие пчел.
2 См. Т. С. П а с с е к . Трипшьське поселения Коломийщина. «Трипщьська куль­
тура», т. I. Кшв, 1940, стр. 34.
3 «Вестник древней истории», 1947, № 2, стр. 266.
4 Там же, стр. 267.
3

Б. Д. Греков, т. II

34

Киевская Русь

По Геродоту, скифы этнически не представляют собою единства. Тут
много племен, говорящих на разных языках. Нет единства и в занятиях
населения. Одни племена занимаются скотоводством, другие — усердно и
успешно земледелием не только для себя, но и на продажу. Одни кочуют,,
другие прочно сидят на земле.
Скифов-пахарей Геродот делит на две группы: ароттзре; и yetopyol. Насе­
ление междуречья Днепра и Южного Буга (паралаты) в V в. до н. э. пре­
красно знает пашенное земледелие и употребление пашущего орудия5
в отличие от сколотов, живших по левому берегу Нижнего Днепра, знав­
ших лишь мотыжное земледелие, почему и названных Геродотом угыруоС
(земледельцы).
У нас нет данных, позволяющих говорить, что эти земледельческие
навыки, известные нашей стране и в трипольское и скифское время,
исчезли бесследно и что Русь вернулась снова к той стадии, когда земледе­
лия либо совсем не знали, либо пользовались им в мало заметных раз­
мерах.
Поэтому очень трудно догадаться, почему некоторые из историков Рос­
сии считают восточных славян народом неземледельческим. Наиболее ярко
высказал эту мысль В. О. Ключевский, а его последователь Н. А. Рожков
постарался снабдить ее аргументами, убедившими Довнар-Запольского и
Многих других.
«История нашего общества изменилась бы существенно,— пишет
В. О. Ключевский,— если бы в продолжение восьми-девяти столетий наше
народное хозяйство не было историческим противоречием природе страны.
В XI веке масса русского населения сосредоточивалась в черноземном
Среднем Поднепровье, а к половине XV века передвинулась в область
Верхнего Поволжья. Казалось бы, в первом краю основанием народного
хозяйства должно было стать земледелие, а во втором должны были полу­
чить преобладание внешняя торговля, лесные и другие промыслы. Но внеш­
ние обстоятельства сложились так, что пока Русь сидела на днепровском
черноземе, она преимущественно торговала продуктами лесных и других
промыслов и принялась усиленно пахать, когда пересела на верхневолж­
ский суглинок. Следствием этого было то, что из обеих руководящих народ­
нохозяйственных сил, какими были служилое землевладение и городской
торговый промысел, каждая имела неестественную судьбу, не успевала
развиться там, где было наиболее природных условий для ее развития,
а где развивалась успешно, там ее успехи были искусственны...» 6.
Давно уже и наша археология, и историческая наука в целом начали
указывать на «неестественность» и «искусственность» этого построения
Ключевского, но гем не менее у многих представителей нашей науки этот
предрассудок продолжал держаться.
С особенной силой выступил на защиту ©того положения Н. А. Рож­
ков. Ой сделал попытку обосновать его целым арсеналом документальных
доказательств, и это обстоятельство обязывает нас ближе присмотреться
к системе защиты его положений.
По мнению Н. А. Рожкова, зёмледелие в древнейшей Руси не только не
господствовало, но даже и не было очень важной отраслью хозяйства.
«Кий, Щек и Хорив, по преданию, занесенному в Начальную Летопись,
были звероловами. Северяне платили дань хазарам по шкурке белки с
дыма. Олег, подчинив в 883 г. древлян, положил на них дань по черной ку8
Ср. легенду, сообщаемую Геродотом, о том, как с неба упали плуг и ярмо,
благодаря чему скифы и научились возделывать хлеб.
6 В. О. К л ю ч е в с к и й . Боярская дума древней Руси. Изд. 5-е, Пг., 1919, стр. И.

Сельское хозяйство древней Руси

35

нице с дыма. По словам арабского писателя Ибн-Хордадбе, жившего во
второй половине IX в., русские вывозили из своей страны меха выдры и
черных лисиц, т. е. продукты звероловства. В 944 г. Игорь, отпуская от себя
византийских послов, заключивших с ним договор, одарил их тем, чем сам
был богат, главным образом мехами. То же самое обещала дать в дар ви­
зантийскому императору при своем крещении княгиня Ольга. Ей же при­
писывается устройство княжеских «ловищ», т. е. приспособлений для охо­
ты на зверей, в землях древлянской и новгородской и «перевесищ», при­
способлений для птичьей охоты, по Днепру и Десне. Древляне, осажден­
ные Ольгой в Коростене, предлагали ей дань «скорою», т. е. мехами.
По словам Святослава, одним из главнейших богатств Руси были меха» 7.
Дальше Рожков делает указания на пчеловодство и рыболовство,
снабжая свои рассуждения ссылками на соответствующие места многочис­
ленных источников. И тем не менее согласиться с такими положениями
автора невозможно. Легенда о Кие, Щеке и Хориве использована
Н. А. Рожковым не совсем верно. Летописец приводит три варианта све­
дений об этих трех братьях и особенно о первом из них. Сам летописец
отдает предпочтение последнему варианту, по которому Кий является
князем, путешествует в Византию и принимает там «великую честь... от
царя». И мы не можем не согласиться в данном случае с летописцем: из
всех трех версий предположение о том, что Кий был у полян одним из
князей, подобных тем, о которых говорит Маврикий Стратег или которых
упоминает летописец у восточнославянских племен, наиболее вероятно.
Стало быть, трактовка трех братьев как звероловов весьма сомнительна.
Платеж дани мехами, конечно, говорит о наличии охоты как одного из важ­
ных промыслов, говорит также о значительной ценности мехов, что могло
явиться только результатом торговли, спроса на этот продукт 8, но совсем
не отрицает земледелия в качестве основного занятия населения.
Полезно, наконец, пересмотреть и обычное понимание некоторых слиш­
ком хорошо знакомых и традиционно толкуемых мест летописи. К числу
их относится и известное место под 859 г. о том, что «козари имаху на полянех и на северех и на вятичех, имаху по белей веверице от дыма» 9. Но
не правильнее ли будет читать этот текст так, как он написан в Ипатьев­
ской летописи, «по беле и веверице», где «бель» может быть понимаема и
как серебряная монета? Тогда наше представление об этих племенах и
характере их обложения представится нам в другом свете 10.
7 См. Н. А. Р о ж к о в . Русская история в сравнительно-историческом освеще­
нии, т. I. М.— Л., 1930, стр. 81—82. Цитирую Рожкова как автора, более детально
аргументирующего свои положения.
8 Св. Мариан, основатель монастыря в Регенсбурге (в 1075 г.), был у киевского
князя Святослава и от него, а также и «от других знатных лиц богатейшего города
Киева получил в подарок драгоценные меха ценою в сто фунтов серебра; увезя их
на телегах, он благополучно вернулся вместе с купцами в Регенсбург». Эти меха
там были проданы и на вырученные деньги сооружена монастырская крыша
(М. Э. Ш а й т а н . Германия и Киев в XI в. ЛЗАК за 1926 г., вып. 1 (34). Л., 1927,
стр. 22).
9 Летописец преувеличивает роль хазар в истории Руси. Разбойничий Хазарский
каганат временно подчинял себе некоторые восточнославянские племена, но подчи­
нение это было непрочным.
10 В Ипатьевской летописи, под 1257 г.: «Данило посла Коснятина... да побереть
на них [ятвягах] дань; ехав же Коснятин пойма на них дань, черныя куны и бель
сребро, и вдасть ему...». Под 1068 г. в Лаврентьевской летописи говорится о раз­
граблении двора киевского князя Изяслава. Было разграблено «бещисленое множьство злата и сребра, кунами и белью» («Повесть временных лет», ч. I, стр. 115<).
Ибн-Русте пишет: «Белые, круглые диргемы приходят к ним (булгарам.— 5 . Г.)
из стран мусульманских, путем мены за их товары» (Д. А. Х в о л ь с о н . Известия

3*

36

Киевская Русь

Для решения этого вопроса совершенно необходимо в первую очередь
обратить внимание не на предметы, которыми покоренное население обла­
галось в виде дани, а на единицу обложения. Это есть дым, или дом, рало,
плуг. Дым, или дом,— это, несомненно, оседлое хозяйство — очаг, двор,
индивидуальное хозяйство, поскольку оно облагается как особая хозяйст­
венная единица п . Плуг или рало говорят сами за себя. Все эти термины
в сущности обозначают одну и ту же единицу обложения, в основе которой
лежит сельское хозяйство.
Вятичи в 964 г. говорили Святославу: «Козаром по шьлягу от рала
даем». То же видим и несколько позднее: в 981 г. Владимир «вятичи побе­
ди и възложи на ня дань от плуга, яко же и отець его имаше» 112. Мы име­
ем, правда, несколько более позднюю, расшифровку этой земледельческой
единицы обложения. Гельмольд (XII в.), рассказывая о западных прибал­
тийских славянах, между прочим, сообщает, что «существует у оботритов
епископская подать, которая заменяет десятину, а именно: от каждого плу­
га, т. е. от двух волов или одного коня (курсив мой.— Б . Z1.),— мера хлеба,
40 мотков льна, 12 нумм доброй монеты (12 nummi probate monete)...» 13.
Кедрин то же говорит о болгарах: «Каждый болгарин, владеющий парой
волов, должен был вносить (Византии.— Б . Г.) ежегодно меру пшеницы,
проса и сосуд вина». Тут речь идет о периоде зависимости Болгарии от Ви­
зантии, т. е. о времени между 1018 и 1185 гг.14
По словам Гедеонова, «вендские князья получали от смердов вендской
земли оброк, платимый хлебом от плуга: «de qnolibet aratro contulimus»
(Dreger, № 29). Этот оброк назывался плуговым poradlne (сравн. Maciejowskij. SI. Rg. II. 270. Anm. 580)» 15.
Если единица обложения в данном обществе получила свое происхож­
дение от главнейшего пашенного орудия производства, то совершенно оче­
видно, что мы имеем дело с обществом безусловно земледельческим.
Эти наши соображения мы можем очень хорошо проверить, если сопо­
ставить приведенные факты с предметами материальной культуры, посто­
янно находимыми при раскопках.
В этом отношении у археологов нет разногласий.
В своей работе «Древние обитатели Среднего Приднепровья и их куль­
тура в доисторические времена» В. В. Хвойка, тот самый, который обратил
свое внимание и на земледелие в трипольскую эпоху, делает опыт подве­
дения итогов многочисленных данных археологических раскопок в Сред­
нем Поднепровье, т. е. в районе, для нас особенно интересном, поскольку
здесь образовался центр Древнерусского государства. Не только для «сла­
вянской эпохи» (терминология В. В. Хвойки.— Б . / \ ) , но и для периодов
более ранних В. В. Хвойка с уверенностью говорит о господстве здесь зем­
леделия, связывая тем самым трипольскую культуру с более поздней, дославянской и славянской. «Итак, мы видели,— подводит итоги В. В. Хвой­
ка,— что обитатели Среднего Приднепровья славянской эпохи знали
о хозарах, буртасах, болгарах, мадьярах, славянах и руссах Ибн-Даста. СПб.,
1869, стр. 25). Вопрос этот требует специального исследования. Я высказываю здесь
только предположение, навеянное терминологией арабских памятников и аналогией
с летописным сообщением о том, что вятичи платили дань «шлягами».
11 Этот дом-дым в совершенно конкретном виде вскрыт В. И. Равдоникасом
в Старой Ладоге и больше никакой загадки не представляет.
12 Лаврентьевская летопись, под 964 и 981 гг.; ПВЛ, ч. I, стр. 47, 58.
13 H e l m o l d i . Chronica Slavorum, lib. I, Monumenta Germaniae historica, t. XX.
14 См. Ф. И. У с п е н с к и й . Образование второго Болгарского царства. «За­
писки Новороссийского университета», т. 27. Одесса, 1879, стр. 113.
1Ь С. Г е д е о н о в . Варяги и Русь, ч. I, стр. 311.

Сельское хозяйство древней Руси

37

многие отрасли производства* но ремесла не составляли главной формы
труда местного населения — первенствующая роль принадлеоюала все-таки
земледелию и скотоводству. Это подтверждается весьма частыми находка­
ми различных сельскохозяйственных орудий — железных наралъников,
мотыг, серпов, кос и других орудий, находимых в городищах и могильниках
этого времени, а также и находками огромного количества зерен хлебных
злаков, нередко хранившихся в особых помещениях. В жилищах, как обна­
ружило исследование древних построек, уничтоженных пожаром, в отделе­
нии, соседнем с жилым помещением, нередко оказывались целые слои
поджаренных хлцбяых зерен — пшеницы, ячменя, ржи и проса; иногда
они находились в деревянных обгоревших кадках или бочках. В некоторых
случаях, например в Шарковском (Шаргородском) городище, хлебные
зерна были обнаружены в специальных зернохранилищах, устроенных в
отделении, находившемся по соседству с жилым помещением. Зернохра­
нилища эти представляли собой круглую, выкопанную в желтой материко­
вой глине, яму со сводчатым верхом, в котором находилось отверстие;
стенки такой ямы были докрасна обожжены» 16. «Славянскую эпоху»
В. В. Хвойка начинает после «великого переселения народов».
Недавно умерший знаток истории хлебных злаков в нашей стране
К. А. Фляксбергер в своих работах дает обильный и убедительный мате­
риал по вопросу о наличии различных хлебных культур в Восточной Ев­
ропе с очень давнего времени. Он обследовал семена культурных растений
из раскопок 1928 г. Бащеровского городища под Минском, относимого к
V I—V III вв. Оказалось, что главную массу семян составляли здесь горох
и мелкоплодные конские бобы vicia faba. Бобы этих районов, как пишет
К. А. Фляксбергер, «являются аборигенами, давность возделывания кото­
рых может быть отнесена более чем за 1300 лет назад». Тут же оказались
большие куски спекшейся массы проса. Наконец, в горшках в виде приме­
си обнаружены семена кормовой вики (vicia sativa) и немного зерен мяг­
кой пшеницы (Тг. vulgare). «Значит,—-заключает К* А. Фляксбергер,—
мягкая пшеница доходила до Минска уже в V I—V III веках* Интересно,
что здесь, как и в более поздний период под Смоленском, не обнаружено
ржи» 17.
Оказывается, та же картина характерна не только для Среднего Поднепровья.
Очень интересны наблюдения П. Н. Третьякова во время раскопок
укрепленного поселка в устье р. Сонохты, впадающей в Волгу в 20 км
ниже устья р. Шексны, вблизи дер. Березняки. Раскопки производились
в 1934—1935 гг. Поселок возник приблизительно к I I I —IV вв. н. э. и был
уничтожен большим пожаром около IV —V вв. В этом укрепленном посел­
ке 11 построек, из кбих пять жилых изб, одно большое общественное зда^
ние, два помещения, связанные с производством и обработкой металла,
одна ткацкая изба, одно помещение для хранения и размола зерен и одно
погребальное.
Для нас в данном случае весьма важно отметить, что люди этого посел­
ка питались хлебом и занимались подсечным земледелием, о чем свиде­
тельствует наличие особой хлебной избы и орудий производства (специ­
альные топоры для рубки деревьев, серпы, зернотерки). Какие именно
16 В. В. Х в о й к а . Древние обитатели Среднего Приднепровья и их культура
в доисторические времена. Киев, 1913, стр. 61 (курсив везде мой.— Б. Г.).
17 К. Ф л я к с б е р г е р . Находки культурных растений доисторического период
да. «Труды Института 1истории науки и техники Академии наук», серия 1; вып. 2,
стр. 177 и др.

38

Киевская Русь

хлебные злаки здесь возделывались, выяснить не удалось. Зато по кос­
венным данным устанавливается культура льна, из которого ткались по­
лотна. Лен и пенька обнаружены В. И. Равдоникасом и в древнейших
слоях Ладоги V II—V III вв. Рядом с земледелием в Березняках, точно
так же как и <в Ладоге, имеются явные следы и других отраслей хозяй­
ства — охоты, рыболовства, добычи и обработки металла, прядения, гон­
чарного дела, работы по дереву и т. д. В Березняках, чего нельзя ска­
зать о Ладоге, мы имеем коллектив родственников, ведущих свое много­
стороннее хозяйство 18.
Работа П. Н. Третьякова одним этим объектом изучения (Березняки)
не исчерпывается. Он раскопал много поселков в Верхнем Поволжье и бо­
лее позднего времени (V II—IX вв.) и пришел к выводу, что земледелие
господствует в этом районе безраздельно и что характер земледелия посте­
пенно меняется. Подсека, т. е. земледелие досошное, постепенно сменяется
сошным, пашенным. Оснащенной железным наконечником сохе предше­
ствует деревянное рало. Лошадь, которая в прежнее время употреблялась
в пищу, в связи с этими переменами становится необходимой для земледе­
лия тяговой силой и начинает служить пищей лишь в очень ограничен­
ной мере. Этот перелом в технике земледелия, т. е. переход от подсечного
к пашенному земледелию, приходится, по наблюдениям автора, прибли­
зительно на V II—V III вв., что подтверждают и раскопки В. И. Равдоникаса в Ладоге. Вместе с тем он отмечает и перемену в формах поселений.
На смену укрепленным городищам идут неукрепленные, но зато более
крупные поселки, причем родственные коллективы сменяются коллекти­
вами, объединяемыми общностью хозяйственных интересов.
Вопрос об этнической принадлежности населения этих поселков (для
данного случая не первостепенный) мы оставляем пока в стороне.
В 1929 г. украинский археолог А. Федоровский раскопал Донецкое горо­
дище в 7 км от Харькова, у с. Карачевки, на правом берегу р. Уды. Это го­
родище более позднего времени — X I—XII вв. Тут мы имеем уже не под­
секу, а настоящее пашенное земледелие. А. Федоровский нашел здесь
полный ассортимент хлебных злаков (просо, рожь, ячмень, пшеницу мяг­
кую и твердую, гречу), а также лен и мак, нашел жернова, зернотерку,
четыре серпа. Но самое главное, на что он в своем отчете обратил особое
внимание,— это то, что вся поверхность селения покрыта ямами разной
глубины, предназначенными для хранения зернового хлеба. Он раскопал
около 80 таких ям, и это еще не все, так как раскопки не закончены. Стен­
ки этих ям тщательно выровнены, кое-где заметны следы лопат, кое-где
видны следы глины и извести, имеются остатки березовой и сосновой ко­
ры, которой выстилались когда-то эти ямы. В целом ряде ям были обна­
ружены обуглившиеся зерна хлебных злаков. Русская Правда и летопись
тоже упоминают о таких хлебных ямах 19. А. Федоровский относит их к
древнейшему слою своих раскопок X I—XII вв. Автор пробует объяснить
огромное количество этих ям тем, что ими можно было пользоваться толь­
ко определенное, ограниченное время, так как в них разводились вреди­
тели, портившие хлеб, после чего приходилось яму забрасывать и делать
новую. Весьма вероятно, что догадка автора имеет основание, но нельзя
не сделать дополнительно и другого заключения о том, что здесь мы име18 П. Н. Т р е т ь я к о в. К истории племен Верхнего Поволжья в первом тыся­
челетии н. э. «Материалы и исследования по археологии СССР», № 5. М.—Л., 1941,
стр. 51 и сл.
19 «Оже крадуть гоумно или жито в яме...» (Русская Правда, Карамзинский
список, ст. 40).

Сельское хозяйство древней Руси

39

*ем доказательство господства сельского хозяйства в данном районе вообще
и в частности в данном селении. Иначе нельзя объяснить заботы об устро­
ении этих ям и их количество. Ассортимент хлебных злаков говорит о
том же 20.
Совершенно очевидно, что земледелие и на этой территории существу­
ет не со вчерашнего дня, что для развития всех перечисленных культур
требуется время, измеряемое не десятилетиями, а столетиями. Что эти
находки А. Федоровского не исключительны и что харьковский район в
этом отношении не единственный, видно из археологических данных рас­
копок и более старого периода, и современных.
В раскопках северянских курганов Д. Я, Самоквасов давно уже отме­
чал факты, вполне подтверждающие это наблюдение А. Федоровского и
сообщения летописи. И там серпы и сорта хлебных зерен указывают, по
мнению Самоквасова, на земледельческий быт северян 21. К таким же вы­
водам приходят и С. С. Гамченко на основании раскопок в урочище Стута 22 и В. Б. Антонович по данным раскопок древлянских курганов 23. Рас­
копки сел. Райки (в 10 км от Бердичева) подтверждают то же. Эти рас­
копки замечательны тем, что дают нам не случайно сохранившийся
вещевой материал, а полный домашний инвентарь поселения, катастро­
фически погибшего в начале X III в. Тут мы имеем полный ассортимент
орудий сельского хозяйства: лемехи разных типов, серпы, косы, путы для
лошадей, большое разнообразие хлебных злаков: просо, овес, рожь, го­
рох, вику, а также пшено* коноплю, мак. Большое количество цилиндри­
ческих замков говорит о том, что мы имеем дело с обществом, где весьма
развит институт частной собственности с его спутниками — имуществен­
ным неравенством и специфическими преступлениями24. То же мы имеем
по Роси в так называемой Княжой горе — поселении, относимом археоло­
гами к X I—-XII вв. Здесь найдены различные орудия производства с пре­
обладанием сельскохозяйственных (177) предметов, среди которых име­
ются плуги.
Исследователь Ковшаровского городища (Смоленской губ.) А. Н. Лявданский говорит о сельском хозяйстве здесь в X I—X III вв. совершенно
определенно: «Главным занятием жителей было сельское хозяйство». Най­
денные в городище обуглившиеся (от пожара) зерна, главным образом яч­
меня (2—3 вида), меньше — овса (1—2 вида) и пшеницы, мотыги с серпа­
ми и жерновами служат этому ярким подтверждением. Не найдено лишь
-остатков сохи, которая, несомненно, уже существовала. Возделывали и
лен — отпечатки льняной ткани хорошо сохранились на обожженной гли­
не. Несомненно были, но не сохранились и огородные растения. Были и
домашние животные (лошадь, корова, овца, свинья, собака и пр.), кости
которых найдены в городище. Хлебные зерна, найденные в этом городище,
были обследованы К. А. Фляксбергером 25, который пришел к заключению,
20 См. А. Ф е д о р о в с к и й . Археолопчн! роакопи в околицях Харкова. «Хронь
ка археологи та мистецтва», ч. 1, Кшв, 1930, стр. 5—10.
21 См. Д. Я. С а м о к в а с о в . Северянские курганы и их значение для истории.
«Труды III Археологического съезда в России», т. I. Киев, 1378, стр. 219 и сл,
22 «Чтения в Историческом обществе Нестора летописца», кц. 13, отд. II. Киев,
1899, стр. 31 и сл.
23 См. В. Б. А н т о н о в и ч . Древности Юго-Западного края. «Материалы по
археологии России», № 11. СПб., 1893, стр. 15.
24 См. Ф. Н. М о л ч а н о в е к и й . Обработка металла на Украине в X II—XIII вв.
•по материалам Райковецкого городища. «Проблемы истории докапиталистических
обществ», 1934, № 5, стр. 83—92.
25 См. К. Ф л я к с б е р г е р . Хлебные зерна из Ковшаровского городища, Гри­
невской волости, Смоленского уезда. «Научные известия Смоленского государствен­

40

Киевская Русь

что здесь возделывались главным образом яровые хлеба и больше всего
ячмень. Но он же подчеркивает, что отсутствие ржи среди зерен, найден­
ных в раскопках, не позволило ему высказаться относительно сельского
хозяйства более определенно. Конечно, отсутствие точных данных о сохе
и об озимых хлебах (если оно не случайно) наводит на мысль о более
отсталой системе земледелия, чем в Киевщине и в Волжско-Камском рай­
оне, где сошники найдены в слоях X в. и, может быть, даже в Новгороде.
Впрочем, сам А. Н. Лявданский не сомневается, что в XI в. соха с желез­
ным наконечником в Смоленщине уже известна 26.
Приблизительно то же мы имеем и в земле радимичей, подвергшейся
тщательному обследованию Б. А. Рыбакова. На основании изученных им
раскопочных материалов (около 150 курганов) он приходит к весьма опре­
деленному выводу о том, что земледелие было основным занятием радими­
чей, что они стремились занять наиболее плодородные черноземные части
территории. Охота составляла занятие, не оставившее в курганных рас­
копках никаких следов.
Б. А. Рыбаков указывает также на то, что здесь сеялись не только хлеб­
ные злаки, но и технические культуры и прежде всего лен. Дань, платимая
радимичами по одной шкурке с дыма, тоже говорит о ничтожных размерах
охотничьего промысла.
Сторонников теории о господстве в земле радимичей охоты не спасает
и обычно приводимый ими, относящийся к 1150 г., факт платежа смолен­
скому епископу десятины лисицами, так как и в XVI в., когда относитель­
но места земледелия в хозяйстве этого края уже нет споров, мозырский на­
местник продолжал собирать с населения мед и «по лисице с каждого
дыма».
За период X—XII вв. здесь, правда, не найдено металлических сошни­
ков; в изобилии имеются топоры, серпы, косы-горбуши. Отсюда можно бы
сделать вывод о преобладании подсечной системы, что не противоречило
бы нашему представлению о радимичах и вятичах как о племенах, отста­
лых в своем развитии по сравнению с другими восточнославянскими пле­
менами. Красочное изображение летописцем этих лесных жителей, живу­
щих «зверинским обычаем», хорошо известно. Необходимо, однако, иметь,
в виду, что Б. А. Рыбаков не обследовал радимичских городищ, а изучал
только могилы. Работы того же Б. А. Рыбакова над археологическими ма­
териалами дреговичей, в своем развитии недалеко ушедших от радимичей,
позволяют говорить более решительно о пашенном земледелии или во вся­
ком случае о более высоких формах подсечной системы у дреговичей даже
в IX в., если не раньше 27.
Недавние раскопки В. И. Равдоникаса на границе новгородских владе­
ний с Карелией говорят о подобной же роли земледелия даже для северно­
го района.
ного университета». Общественно-гуманитарные науки, т. III, выл. 3, 1926, стр. 250—
251. См. также работы того же автора «Находка культурных растений доисториче­
ского периода» («Труды Института истории науки и техники Академии наук»,
серия 1, вып. 2), «Археологические находки хлебных растений в областях, приле­
гающих к Черному морю» («Краткие сообщения о докладах и полевых исследова­
ниях Института истории материальной культуры», VIII. М.— Л., 1940, стр. 117—119).
26 См. А. Н. Л я в д а н с к и й . Некоторые данные о городищах Смоленской гу­
бернии. «Научные известия Смоленского государственного университета», т. III,.
вып. 3, стр. 247.
27 Ом. Б. А. Р ы б а к о в. Радз1м1чы. «Працы Археолёпчна! камки», т. IIL
М инск , 1932.

Сельское хозяйство древней Руси

411

Раскопки того же В. И. Равдоникаса Старой Ладоги привели его к тем
же основным выводам. Население Старой Ладоги уже в V III в. питается
хлебом, имеет прирученных домашних животных, мясо которых идет в пи­
щ у, живет отдельными дворами («дым»), ведет индивидуальное хозяйство.
Очень показательны костные остатки животных, найденные на терри­
тории раскопа. Первое место занимала здесь свинья (42% в сборах 1938 г.
и 46% в сборах 1939 г.), затем крупный рогатый скот (26% — 1938 г. и
28,1 % — 1939 г.) и мелкий рогатый скот — преимущественно овцы, в мень­
шей степени козы (12% — 1938 г. и 14% — 1939 г.). Все эти животные
употреблялись в пищу; процентное соотношение собранных костных остат­
ков приблизительно соответствует количественному соотношению видов в
составе стада. Далее мы имеем в сборах экспедиции В. И. Равдоникаса на­
личие лошади (4% — 1938 г. и 5,6% — 1939 г.), домашней кошки (10% —
1938 г.), собаки (6% — 1938 г. и 4% — 1939 г.) и, наконец, курицы (11%
по отношению к определенным отдельным особям всего состава птиц).
Находки охотничьих орудий (наконечники стрел и копий, деревянные*
луки в материалах Н. И. Репникова) отмечают значение охоты в хозяйст­
ве ладожан, что еще конкретнее выступает при изучении собранных остат­
ков дикой фауны. Не лишены интереса цифры, показывающие соотноше­
ние домашних и диких животных в общем количестве определенных
отдельных особей. По млекопитающим мы имеем: для сборов 1938 г. 59 оп­
ределенных особей, из них 84,8% домашних животных, 15,2% диких; для
сборов 1939 г. 308 особей, из них 87,7% домашних, 12,3% диких. Конеч­
но, не все убитые охотниками дикие животные попадали в поселение; кро­
ме того, в состав определенных костей не вошли изделия из кости и рога
(среди них особенно часты изделия из рога лося, встречаются и клыки мед­
ведя, не представленного в костных остатках), но в известной мере приве­
денные цифры (в среднем 88% на домашних животных и 12% на диких),,
несомненно, характеризуют удельный вес домашнего скотоводства и охо­
ты в хозяйстве ладожан IX—X вв.
По видам дикие животные распределяются следующим образом: на
первом месте бобр (44% в сборах 1938 г. и 42,1% в сборах 1939 г.), чтоневольно заставляет вспомнить «бобровые гоны» древнерусских источни­
ков, затем лисица (22,2% — 1938 г. и 16% — 1939 г.), заяц (11% —
1938 г. и 13,1% — 1939 г.), лось (11,1% — 1938 г. и 10,5% — 1939 г.; для
лося эти цифры, как указывалось, следует увеличить) и волк (1% —
1938 г. и 1% — 1939 г.). Кроме того, в сборах 1939 г. оказались тюлень(4 особи, 10,5%), благородный олень и рысь — по одной особи.
В дикой фауне по числу особей значительнее, обильнее и разнообраз­
нее, чем млекопитающие, представлены птицы, в первую очередь лесные
куриные (т. е. глухари, тетерева, рябчики) и водоплавающие — утиные и
гусиные. Очевидно, «перевесища» находили широкое применение в охот­
ничьем промысле ладожан 28.
Земледельческое хозяйство и домашнее скотоводство, с ним тесно свя­
занное, здесь подчеркнуты полностью.
Данные языка говорят о том же: уже в глубокой древности в славян­
ском языке имеются термины, свидетельствующие, что славяне очень давно
28
См. В. И. Р а в д о н и к а с . Старая Ладога. «Советская археология», XI, 1949,
стр. 5—54.
Свыше 7 тыс. костей собрано в 1938 и 1939 гг. Определения производилисьв Зоологическом институте Академии наук СССР научной сотрудницей Сусловой!
под наблюдением В. И. Громовой.

42

Киевская Русь

•были хорошо знакомы с хлебными злаками, огородными овощами и
сельскохозяйственными орудиями производства.
Очень важно в данной связи напомнить, что в венгерском языке тер­
минология, связанная с земледелием, в основном славянская, тогда как
скотоводческие термины — венгерские.
Археологические и лингвистические данные вполне согласуются со
сведениями Древнейшей Русской Правды. Отправляющемуся в «служеб­
ную командировку» вирнику полагалось «взяти 7 ведер солоду на неде­
лю, тоже овен, либо полоть или две ногате, а в среду резану, въже [три]
*сыры; в пятницу тако же. А хлеба, поскольку могут ясти, и пшена; а кур
по двое на день; кони 4 поставити и сути им на рот (овса), колько могут
зобати». Дальше еще имеется разъяснение относительно продуктов для
вирника и его помощников: «борошна, колько могут изъясти». Перед нами
обычная продовольственная норма для командируемого сборщика податей
и штрафов. С другой стороны, и отклонения от этой нормы обнаруживают
то же первенствующее значение хлеба. Крайнее ограничение в пище обыч­
но в таких случаях изображается как переход на хлеб и воду. Антоний
Печерский «яды хлеб сухий, и того черес день, и воды в меру вкушая» 29.
Никаких сомнений нет, что перед нами общество, производственная
'база которого основана прежде всего на земледелии. Хлеб — основная
лища людей, как овес — лошадей, причем количество этих продуктов на
едоков нормируется исключительно аппетитом потребителя, что говорит об
изобилии этих продуктов.
«Обилие» в наших старых письменных памятниках обозначает прежде
всего изобилие хлеба, продовольствия. «Бывши бо единою скудости в Ростовьстей области, встаста два волъхва от Ярославля, глаголюща, яко
-«Be свеве, ктообилье держить»» 30. Из дальнейшего видно, что под обилием
разумелся прежде всего хлеб. В духовной новгородца Климента (X III в.)
читаем: «Даю за все то два села с обилием и с лошадьми и с бортью...» 31.
Летописец, вкладывая в уста послов, якобы говоривших от имени славян
Рюрику и его братьям фразу «земля наша велика и обильна», безуслов­
но, имел в виду плодородие земли и распространенность в стране земле­
делия.
Русская Правда не считает необходимым напомнить о том, что и так
было ясно ее современникам. Но и в ее молчании иногда с полной необхо­
димостью приходится подразумевать земледелие в качестве основного за­
нятия населения. Как, например, понимать указание Древнейшей Русской
Правды на наличие у богатых людей челяди? Что делает в господской
усадьбе эта челядь?
Для тех, кто убежден, что в это время наши предки занимались «охо­
той и торговлей», неизбежно предположение, что эта челядь ходит с лу­
ками по лесам, стреляет белок и куниц, с тем чтобы доставить «скору»
•своему хозяину, который ждет своих челядинцев с охотничьей добычей и
готовит лодьи для отправки мехов на далекие заграничные рынки.
Для тех, кто думает, что мужи-дружинники этого времени живут
данью с покоренных народов и не интересуются ни землей, ни хозяйством,
челядь вообще необъяснима: она просто не нужна.
29 Ипатьевская летопись. СПб., 1871, стр. 110.
30 Лаврентьевская летопись, под 1071 г.; ПВЛ, ч. I, стр. 117.
31 М. Ф. В л а д и м и р с к и й - Б у д а н о в . Христоматия по истории русского
:права, выл. I. Изд. 5-е, СПб.— Киев, 1899, стр. 137. См. также «Памятники русского
права», вып. II. М., 1953, стр. 109.— Ред.

Сельское хозяйство древней Руси

43

Для тех же, кто считает такую картину не соответствующей показа­
ниям всех наших источников, кто считает, что основным занятием наших
предков в эти древние времена было земледелие (подсечное и пашенное),
неизбежно заключение, что челядь прежде всего работает на земле, обрагбатывает землю и своим земледельческим трудом кормит своего хозяинагооподина, как это прекрасно показано, правда, для времени несколько бо­
лее позднего, в Житии Феодосия Печерского: главное, едва ли не един­
ственное назначение челяди родителей Феодосия была работа в поле. Это
заключение полностью подтверждается Правдой Ярославичей, где вотчи­
на с ее сельским хозяйством изображена с такой ясностью, что ее может
не видеть только тот, кто не хочет ее видеть. Игнорировать вопрос о том,
когда успела возникнуть эта вотчина, в XI в. представляющая собой пол­
ную картину крупного земельного владения с полным и очевидным гос­
подством сельского хозяйства, невозможно. Десятилетиями такие процес­
сы не измеряются, тут необходимы столетия.
Считаю уместным напомнить отмеченную в свое время академиком
Ф. И. Успенским практику выведения византийским правительством сла­
вянских колоний в Малую Азию. Под 687 г., например, упоминается вы­
ведение славян из Македонии в Вифинию, в область Опсикий; около сере­
дины V III в. в Малую Азию было выведено около 208 тыс. славян. Всем
им были отведены земли в Вифинии, близ р. Сангария. «Поселенные в
Малой Азии славяне наделены были земельными владениями и постав­
лены в такое состояние, чтобы иметь средства к отбыванию военной
службы» 32. Византия не сомневалась в том, что славяне — земледельцы,
и уже в V II—V III вв. создавала им на новых местах привычные для них
условия жизни.
О том же говорит и Земледельческий закон, несомненно, отразивший
в себе особенности славянского хозяйства и общественного строя33.
Классическое изображение смерда-земледельца в речи Владимира Мономаха на Долобском съезде (1103 г.) хорошо известно. Здесь смерд изоб­
ражается в качестве мелкого непосредственного производителя, владею­
щего орудиями сельскохозяйственного производства, усадьбой, инвента­
рем — живым и мертвым — и пр. Смерды, эта самая многочисленная
труппа населения Киевской и Новгородской Руси,— прежде всего земле­
дельцы.
Вполне понятным делается и обращение княгини Ольги к древлянам,
записанное в Лаврентьевской летописи под 946 г. (не большая беда, если
летописец этот рассказ украсил подробностями, взятыми отчасти из оби­
хода современной ему ж изни): «А вси гради ваши предашася мне, и ялися по дань, и делають нивы своя и земле своя; а вы хочете измерети гла­
дом».
Относительно голодовок у нас имеется достаточное количество сведе­
ний, из которых с совершенной ясностью вытекает, что земледелие было
основным занятием деревенского населения. «В том же лете вода бяше
велика в Волхове, а снег лежа до Яковля дни; а на осенъ поби мороз все
обилье и бысть голод чрес зиму, рожь осминка по полугривне» 34. «Стояста 2 неделе полне, яко искря гуце, тепле велми, пред жатвы, и потом
32 См. Ф. И. У с п е н с к и й . История Византийской империи, т. I. СПб., 1913,
•стр. 398—399.
33 Ом. Е. Э. Л и п ш и ц . Византийское крестьянство и славянская колонизация.
•«Византийский сборник». М.—Л., 1945, стр. 106—114.
34 Новгородская I летопись, под 1127 г. Новгородская первая летопись старшего
и младшего изводов, стр. 206.

44

Киевская Русь

наиде дождь, яко не видихом ясна дни ни \до зимы; и много убо жита и
сена, и не удолеша...» 35. «В том же лете стоя все лето ведром, и пригоре
всякое жито, а на осень мороз поби всю ярь. Еще же за грехы наша не то
зло оставлен, но пакы на зиму ста вся зима теплом, и дождем, и громом;
и купляхом малую кадьку но седми кун. О, велика скорбь бяше в людех
и нужда» 36. «Той же осени наиде дождь велик и день и нощь, на Госпожин день, даждь и до Николина дни ни сена бяшет людемь лзя добыты,
ни уделати» 37. «Изби мраз на въздвижение честнаго креста все обилье по
волости нашей, и оттоле пакы уставися горе великое; и почахом хлеб купити по 8 кун, а кадь ржи по 20 гривен, а в дворех пол 30, а пшенице по
40 гривен, а пшена по 50 гривен, а овса по 13 гривне; и разидеся град нашь
и волость наша, и полны быша чюжии граде и стране братьи нашей и
сестр, а останок почаша измирати» 38.
Не остается никаких сомнений, что неурожай есть общенародное бед­
ствие; не только деревня страдает от него, но и городской житель вынуж­
ден терпеть «скорбь велику и нужду», если по тем или иным причинам не
родился хлеб. Эти факты, взятые из летописей, касаются Новгородской
земли.
Самое серьезное внимание необходимо обратить на различение нашими
ранними источниками озими и яри. Это говорит о пашенном устойчивом
земледелии, весьма возможно о трехпольной системе уже в X I—XII вв. 39
Конечно, с первого взгляда может показаться, что все эти факты отно­
сятся только к X I—XII вв., что, может быть, в несколько более раннее
время (IX —X вв.) дело обстояло иначе. Эти сомнения разрешаются пока­
заниями иностранцев и археологии, вполне подтверждающими наши наи­
более ранние письменные свидетельства. Еврейский путешественник X в.
Ибн-Якуб сообщает, что «славянская земля (имеются в виду западные и
отчасти восточные славяне.-—Б. Г,) обильна всякого рода жизненными
припасами, что славяне — народ хозяйственный и занимаются земледе­
лием усерднее, чем какой-либо другой народ». Восточные документы сви­
детельствуют, что славянский лен в X в. в значительных количествах шел
в Среднюю Азию через Дербент 40. Под 997 г. в Лаврентьевской летописи
помещен рассказ об осаде Белгорода. Старик советует осажденным горо­
жанам собрать «аче и по горсти овса, или пшенице, ли отруб», для того35 Новгородская I летопись, под 1145 г.; Новгородская первая летопись старшего
и младшего изводов, стр. 213.
36 Новгородская I летопись, под 1161 г.; Новгородская первая летопись старшего
и младшего изводов, стр. 218.
37 Новгородская I летопись, под 1228 г.; Новгородская первая летопись старшего
и младшего изводов, стр. 272.
38 Новгородская I летопись, под 1230 г.; Новгородская первая летопись старшего
и младшего изводов, стр. 277.
39 П. П. Смирнов в своей работе «Образование Русского централизованного го­
сударства в XIV—XV вв.», возражая мне, пишет: «Трудно согласиться с акад.
Б. Д. Грековым, будто бы в Новгородской области в XII в. применялся трехполь­
ный севооборот. Упоминание в Новгородской летописи под 1127 годом «озимища»
(в тексте летописи «озимица») и ярового свидетельствует только о посевах на зиму
с осени и весной, но ни о трехполье, ни о двухполье это не говорит» («Вопросы
истории», 1946, № 2—3, стр. 73, прим. 6). Если новгородцы сеют озимое и яровое, та
гораздо вероятнее предполагать наличие трехполья или двухполья, чем отрицать
и то и другое. Для опровержения этой мысли недостаточно голословного утвержде­
ния. Возражения на теорию П. П. Смирнова и, в частности, по данному вопросу
И. И. Смирнова я считаю вполне убедительными (И. И. С м и р н о в . О путях ис^
следования Русского централизованного государства. «Вопросы истории», 1946, № 4).
40 А. Ю. Я к у б о в с к и й . Рассказ Ибн-ал Биби... «Византийский временник»,
т. XXV. Л., 1928, стр. 74. Б. Д. Г р е к о в , А. Ю. Я к у б о в с к и й . Золотая Орда
и ее падение. М., 1950, стр. 21.

Сельское хозяйство древней Руси

45

чтобы устроить кисельный колодезь и обмануть неприятеля. Предполага­
лось, что эти продукты имеются у большинства населения даже во время
осады, рассчитанной на измор осажденных голодом. Маврикий Стратег,
писатель конца VI в., сообщает, что у славян и антов большое количество
разнообразного скота и плодов земных, лежащих в кучах, в особенности
разновидностей проса и пшеницы (кеухР0^xocl еХор.о$)41.
В IX в. не просто упоминается, как подчеркивал Рожков, рало (или
плуг) у вятичей, но оно легло там, как мы видели, в основу обложения.
В Русской Правде (Пространной) из продуктов сельского хозяйства назы­
ваются пшеница, жито, горох, пшено, полба, ячмень; в «Вопрошании Кириковом» — горох, чечевица, пшеница и овощи. В церковном уставе сере­
дины XI в. записано: «аще муж иметь красти конопли или лен или всяко
жито». Араб Ибн-Русте (первая половина X в.), рассказывая о жатве у
славян, дает понять, что земледельческие продукты были главной их пи­
щей (особенно они любили просо, о чем говорят также Маврикий и Лев
Мудрый). Менандр, византийский писатель VI в., сообщает о том, что у
антов имелись поля, подвергшиеся опустошению со стороны войск визан­
тийских. Хлеб и мясо — это, по словам Константина Багрянородного,—
обычная жертва славян, а значит и пища, и весьма старинная, потому что
жертвенный ритуал есть освященная вековыми обычаями традиция.
Тут надо обратить внимание и на другую сторону дела. Для того чтобы
в XI в. могло появиться земледелие со всеми теми хлебными и техниче­
скими культурами, которые нам известны по письменным и археологиче­
ским источникам, необходимы века. Достаточно указать на сообщаемый
восточными документами факт, что славянский лен (конечно, лен-долгу­
нец, годный для пряжи) в IX в. в значительных количествах шел в Сред­
нюю Азию через Дербент, чтобы у каждого знакомого с культурой этого
льна появилось совершенно ясное представление о столетиях, необходи­
мых для развития этой культуры в стране, где выращивали лен и откуда
он вывозился на далекий Восток. То же в той или иной мере необходимо
сказать и относительно других сельскохозяйственных культур, известных
нашей древности.
Факты относительно дохристианской религии славян говорят о земле­
дельческом культе по преимуществу. Солнце и земля, два главных боже­
ства во всяком земледельческом культе, имеются и у славян. Они даже
считают себя «Даждь-божьими внуками», а землю называют своей
матерью. Ранняя история христианства на Руси еще раз подтверждает
.земледельческий характер хозяйства древних славян IX —X вв.: та синицетическая религия, которая образовалась в результате принятия христиан­
ства, уже не носит на себе почти никаких существенных налетов тотемиз­
ма, что для концепции Ключевского — Рожкова было бы необходимо.
Тотемизм в религии антов, как ее изображает Прокопий Кесарийский, к
VI в. был уже этапом, для антов пройденным.
В христианские понятия и представления заметно вошли элементы зем­
ледельческого культа: весна превратилась в богородицу, приезжающую на
Благовещение на сохе; святые Илья, Егорий и Никола превратились в по­
кровителей сельскохозяйственных работ и помощников земледельца. Осо­
бенно Никола: он «жито родит», «ярь засевает», «горох сеет» и на поле
«первый бог» 42. Молиться славянин привык под «овином» 43 и т. д. То же
41 «Исторический архив», т. II. М.— Л., 1969, стр. 34, 36.
42 М. Н. Н и к о л ь с к и й . История русской церкви. Изд. 2-е, М.—Л.,
стр. 50 и сл.
43 ДАИ, т. I. СПб, 1846, № 1, стр. 1.

1931,

46

Киевская Русь

можно наблюдать и у пруссов, непосредственных соседей восточных сла­
вян. Протестуя против насаждаемого среди них христианства, они говорят
миссионерам, что из-за них земля прусская перестанет давать жатву, де­
ревья — плоды, животные — приплод 44.
О земледелии как хозяйственной основе жизни древнеславянского*
общества говорит и славянский календарь, возникший еще в родовом строе,,
во время господства огневой подсечной системы земледелия. Славяне дели­
ли время на отрезки, соответствующие чередованию сельскохозяйственных
работ, и определяли эти отрезки по луне. Первый месяц — месяц, когда*
секут деревья для сжигания, называется сечень; второй — когда срублен­
ные деревья подсыхают,— сухий; третий — когда сожженные деревья*
превращаются в золу,— березозол; четвертый — травень; дальше идуг
кветень, серпень, вресень (от врещи — молотить)45. Совершенно очевид­
но, в какой хозяйственной обстановке вырос этот календарь.
В оценке этих фактов не может быть никаких колебаний, так как и у
других земледельческих народов мы видим то же самое. Так, например, у
земледельческого народа чувашей названия месяцев в переводе на рус­
ский язык означают: месяц пара, т. е. когда земля находится под паром,,
месяц унаваживания, месяц сенокоса, месяц уборки сена, месяц серпа, ме­
сяц жатвы, месяц сбора льна, месяц молотьбы, овинный месяц и т. д. То
же мы видим и у черемис (мари). Относительно армянского календаря’
Дюлорье и академик Я. А. Манандян указывают, что и армяне делили год
по циклам земледельческих работ.
Наоборот, у народов, у которых долгое время господствовало скотовод­
ство, например у казахов, названия месяцев обозначают: месяц, когда яг­
нятся овцы, месяц, когда начинают доить кобыл для кумыса, месяц стриж­
ки овец, месяц, когда режут скот в зимний запас, и т. д.
У якутов названия месяцев свидетельствуют об их основной заинтере­
сованности в рыбной ловле: месяц, когда тает лед, месяц метания икры
и т. д. и т. п.
То же надо сказать и относительно религии и религиозных обрядов.
У земледельческого народа чувашей новый год, совпадающий со второй
половиной марта и первыми числами апреля (т. е. с началом земледель­
ческих работ), считался праздником «свадьбы плуга», где невестой явля­
лась земля. Такой же «праздник плуга» имелся и у марийцев и у казан­
ских татар. Следующим по времени праздником был праздник «моления о
дожде». Далее идет период, когда чуваши и марийцы считали землю бере­
менной и оберегали ее от всякого беспокойства (рытья, пахоты, бросания
на землю тяжестей). Этот праздничный период у великороссов соответ­
ствует периоду, когда бывает «земля-мати именинницей». Такими же*
праздниками и обрядами сопровождался весь цикл земледельческих работ.
М. С. Грушевский объясняет противоречия в показаниях византийский
писателей относительно состояния земледелия у славян тем, что, по era
мнению, эти авторы сталкивались со славянскими пограничными поселе­
ниями, население которых в -обстановке колонизационного движения среди
постоянных опасностей отставало от форм более культурной жизни сла­
вян, живших вдали от византийских границ. «Источники, которые знали
славян в нормальной обстановке — на насиженных местах,— говорит Гру­
шевский,— показывают у них широко развитую земледельческую куль­
44 См. Э. Л а в и с с. Очерки по истории Пруссии. М., 1915, стр. 83.
45 Н. М. К а р а м з и н . История государства Российского, т. I. Изд. 3-е, СПб>
1839, стр. 81—82, прим. 154.

Селъсхсе хозяйство древней Руси

47

туру, положившую свой глубокий отпечаток на весь славянский быт».
«Правда,— продолжает тот же автор,— такие источники мы имеем за бо­
лее позднее время — X и даже XI вв., но такое широкое развитие земле­
делия показывает, что мы имеем дело не с каким-нибудь новым, а очень
старым культурным достижением» 4б“ 47.
Допустив две причины «противоречий» в византийских источниках
(неосведомленность авторов о земледельческой культуре славян в «наси­
женных местах» и различия в разновременных источниках), Грушевский
полностью не освещает вопроса. Может быть, тот факт, что писатели VI в.
говорят о земледелии славян в более сдержанных выражениях, чем источ­
ники IX —XI вв., следует также объяснить тем, что они фиксируют раз­
личные этапы в развитии земледелия в славянском обществе.
Итак, все имеющиеся в нашем распоряжении факты решительно про­
тиворечат утверждению Ключевского — Рожкова 6 том, что земледелиев древнейшей Руси не господствовало и не было даже очень важной от­
раслью хозяйства. Для Рожкова это явствует, как мы видели, из того, что
в числе хозяйственных благ, составлявших главное богатство Руси, ни
разу не называется хлеб, а упоминаются только продукты «добывающей
промышленности — меха, мед и воск». Рожков прав в том, что «богатствокнязей, бояр и купцов состояло не в хлебе», но этот факт не служит аргу­
ментом в пользу основного утверждения автора. Хлеб стал играть замет­
ную роль на внутреннем рынке и отчасти на внешнем позднее в связи с
переменами, происшедшими как в хозяйственной жизни всей Европы,
так, в частности, и на Руси. Эти изменения, отразившиеся на сельском
хозяйстве многих европейских стран, падают уже на XVI в. и рассмотре­
ны мною в другом месте 48. Еще большее значение приобрел на мировом
рынке русский хлеб в период, когда феодальные отношения совершенно»
явственно стали обнаруживать признаки своего разложения,—в конце
XVIII и особенно в XIX в., но и сам Рожков не стал бы отрицать, что и
тогда, когда, и по его мнению, земледелие было главным занятием сель­
ского населения в России, пушнина, несомненно, продолжала оставаться
одним из самых выгодных и преобладающих русских товаров на европей­
ских и азиатских рынках.
Кроме столь определенных суждений относительно основной отрасли
хозяйства в докиевское и киевское время, в литературе высказывались и
мнения, не совсем отрицающие земледелие в древней Руси, а признающие*
его наличие с различными оговорками.
Так, Н. П. Огановский в 1911 г. писал о том, что «отрывочные факты
и логические доводы могут дать нам такую картину эволюции производ­
ства: от VII до X века, приблизительно, всюду преобладает звероловное
хозяйство и бортничество, а наряду с ними слабые зачатки земледелия.
В X веке на юге, в XI — на севере земледелие становится уже заметным
для посторонних глаз элементом хозяйства, а в X I—XII веках выдвигает­
ся на первый план, оттесняя остальные промыслы» 49.
В наших источниках нет данных для того, чтобы признать правильны­
ми не только основные положения Ключевского, Рожкова и их последо­
вателей, но и компромиссные соображения Огановского и других авторов.
46- 47 М. Г р у ш е в с ь к и й . 1стор1я Укра1ни-Рус1, т. I. Изд. 2-е, JIbB iB, 1904у
стр. 218.
48 Б. Д. Г р е к о в . Крестьяне на Руси с древнейших времен до XVII века.
1950; то же, изд. 2-е, 1954.
49 Н. П. О г а н о в с к и й . Закономерность аграрной эволюции, ч. 2. Саратов-,
1911, стр. 33-34.

'48

Киевская Русь

Земледелие стало основным занятием населения у восточных славян
(равно как и у других) задолго до образования Древнерусского государ­
ства. В Киевской Руси оно продолжало развиваться, приобретая новые
организационные формы в связи с ростом производительных сил.
Охота на пушных зверей явилась в сколько-нибудь развитом виде след­
ствием внешней и внутренней торговли, причем охота эта могла стать
важным промыслом только на севере, т;ак как в средней полосе (и особен­
но на юге) не могло быть душного зверя, способного по своей ценности
конкурировать с пушниной севера.
Итак, не только славяне, но и их предки были прежде всего земледель­
цами, в то же время прекрасно умевшими разводить домашний скот, ло­
вить зверя, птицу и рыбу. Ремесленные навыки помогли славянину
устроить свой сельскохозяйственный очаг. Феодальная земельная собст­
венность и крестьянское хозяйство легли в основу общественной жизни
Руси на много веков.
2. ТЕХНИКА СЕЛЬСКОГО ХОЗЯЙСТВА
В ДРЕВНЕЙ РУСИ

Земледельческая техника, как и самое земледелие на Руси, преемствен­
но связана с теми культурами, где мы имеем основание искать корни са­
мого русского народа.
В уже цитированной работе Т. С. Пассек приведены очень интересные
«факты, говорящие о технических приемах подготовки к посеву земли, сня­
тия урожая и обработки хлебных злаков за три-два тысячелетия до н. э.
В работе Т. С. Пассек помещен и весьма убедительный иллюстратив­
ный материал: мотыги из рога оленя, наконечник каменной мотыги, ко­
стяной серп, каменная зернотерка, глиняные сосуды для хранения зерна.
Все это для историка Киевской Руси имеет очень большое значение.
Ведь материальное производство есть основа общественной жизни, сред­
ства труда являются также и показателями общественных отношений, при
которых совершается труд. История общества не может быть построена
без изучения этой стороны исторического процесса.
Для изучения исчезнувших общественно-экономических отношений
остатки средств труда имеют такое же значение, как останки костей для
изучения исчезнувших видов животных.
В поставленной задаче исследования техники сельского хозяйства ран­
него периода истории древней Руси необходимо иметь в виду всю слож­
ность и взаимную обусловленность единого общественно-экономического
процесса. Необходимо иметь в виду, что, изучая сельское хозяйство и его
технику в историческом развитии, мы изучаем, собственно говоря, базу
общественного развития в целом, конечно, если мы согласимся с тем, что
'сельское хозяйство было господствующим у наших предков задолго до
образования государства.
Задача, таким образом поставленная (а иначе она ставиться едва ли
может), приобретает колоссальное значение и делается ответственнейшей
проблемой для решения основных вопросов исторического развития рус­
ского общества, и прежде всего крестьянства.
Само собой разумеется, что одной постановкой вопроса, даже если она
и совершенно правильна, задача еще не решается. Необходимо подлинное
его изучение, которым, однако, до сих пор занимались недостаточно.
М. Н. Покровский сделал первую попытку связать эволюцию техники
•сельского хозяйства древней Руси с отдельными этапами в истории обще-

Сельское хозяйство древней Руси

49

ственных отношений, но, как мы сейчас увидим, его построения и выводы
требуют серьезного пересмотра.
М. Н. Покровский, связывая технику сельского хозяйства с обществен­
ными отношениями, представлял себе эволюцию этой техники в трех
этапах: подсека, перелог, трехполье, причем временем победы трехполья
он считал XV—XVI вв., в зависимости от района (в Новгородской земле
раньше, чем в центре Русского государства). Подсека и перелог, по его
мнению, делали невозможной прочную оседлость крестьянина, трехполье
ее требовало; крестьянина, по мнению Покровского, прикрепило к земле
и владельцу трехполье. Здесь безусловно верно устанавливается принци­
пиальная связь техники сельского хозяйства с общественными отноше­
ниями; остальные положения требуют значительных поправок. Прежде
всего это относится к устанавливаемому Покровским чередованию систем
сельского хозяйства. Основательное сомнение возбуждает также предла­
гаемая им датировка этих этапов. Наконец, необходимо указать, что кре­
стьянская крепость не механически вытекала из состояния техники.
Имею основание полагать, что сам автор этих положений не всегда ду­
мал так прямолинейно, как это может показаться с первого взгляда. Ввиду
важности предмета позволю себе привести несколько соображений того же
автора, высказанных им в разных местах его произведений. В своем четы­
рехтомнике М. Н. Покровский говорит: «Что правнук русского крестья­
нина часто умирал очень далеко от того места, где был похоронен его
прадед,— это верно, но очень поспешно было бы делать отсюда вывод, что
и прадед и правнук при своей жизни были странствующими земледель­
цами, смотревшими на свою избу как на что-то вроде гостиницы... древ­
няя Русь исходила из представлений о крестьянине как более или менее
прочном и постоянном обитателе своей деревни. Кто хотел бродить, тот
должен был спешить сниматься с места, иначе он сливался с массою окре­
стных жителей, которых закон рассматривал, очевидно, как оседлое, а
не как кочевое население. Словом, представление о древнерусском зем­
ледельце как о перехожем арендаторе барской земли50 и об оброке как
особой форме арендной платы приходится сильно ограничить, и не только
потому, что странно было бы найти современную юридическую катего­
рию в кругу отношений, так мало похожих на наши, но и потому, что оно
прямо противоположно фактам. Делиться с барином продуктами своего
хозяйства крестьянин, очевидно, должен был не как съемщик барской
земли, а по каким-то другим основаниям.
Для феодализма как всемирного явления это основание западноевро­
пейской исторической литературой указано давно. В ней давным-давно
говорится о процессе феодализации поземельной собственности» 51.
Но дело в том, что Покровский в более поздней своей работе утвержда­
ет совершенно обратное: «Что касается самих крестьян, то их нельзя в это
время было назвать крепостными. Крестьянской крепости 600 лет в России
быть не могло просто потому, что никаких «крепостных», прочных отно­
шений в деревне в это время не было. Как мы сейчас указали, земли было
50 Здесь имеется в виду мнение Ключевского о крестьянине как о «вольном
и перехожем съемщике чужой земли, свобода которого обеспечивалась правом вы­
хода и правом ряда» (В. О. К л ю ч е в с к и й . Курс русской истории, ч. 2. М., 1937,
стр. 321. Ом. также В. О. К л ю ч е в с к и й . Соч., т. I, ч. 1. М., 1956.— Ред.).
51 М. Н. П о к р о в с к и й . Русская история с древнейших времен, т. I. М., 1933,
стр. 43—44. Некоторые поправки в свою трактовку вопроса о возникновении кре­
постного права в России Покровский внес в более поздней своей работе «Марксизм
и особенности исторического развития России». Л., 1925, стр. 84.

4 в.

д . Греков, т. II

50

Киевская Русь

вдоволь. Земледельцы передвигались среди необозримых лесов, вырубали
участки этих лесов, сжигали их, устраивали там пашню. Когда эти места
переставали давать урожаи, крестьяне передвигались на другие. Таким
образом, население тогдашней России постоянно передвигалось с места
на место. Очень редко внук крестьянина умирал на том месте, где родился
дед, и даже в течение своей жизни крестьянину приходилось переменить
несколько, может быть даже не один десяток пашен.
При такой подвижности населения господствующему классу не было
никакой выгоды прикреплять это население к какому-нибудь одному ме­
сту. Крестьяне были прикреплены к земле и к владельцам только гораздо
позже, когда стало тесно, земли стало меньше и появилось правильное
хозяйство,— сначала переложное, потом трехпольное».
Совершенно очевидно, одно из этих мнений должно быть нами отверг­
нуто, так как совместное их существование немыслимо.
Я считаю, что у нас имеются все данные так же энергично поддержать
первоначальное представление М. Н. Покровского об оседлости крестья­
нина, как и отказаться от его же теории бродяжничества.
Род со своим главой сидел на земле более или менее прочно. Укреплен­
ный родовой поселок, подобный открытым П. Н. Третьяковым Березня­
кам, создавался именно с целью сделать оседлую жизнь возможной. Члены
сельской общины со своим уже индивидуальным хозяйством жили в более
значительных, уже неукрепленных, поселках и тоже не обнаруживали
никакого желания отказываться от оседлого образа жизни.
Вместе с появлением классов, когда над народной оседлой массой по­
явились сильные экономически и захватившие власть люди, с момента,
когда мы получаем право говорить о крестьянстве как классе, ничего не
произошло такого, что превратило бы доселе оседлого земледельца в бро­
дячего искателя способов пропитания. Это, конечно, не исключает случа­
ев, когда потерявший возможность вести свое мелкое хозяйство крестьянин
вынуждался обстоятельствами кормиться случайной работой в местах, куда
забросит его судьба. Речь идет не об этих, хотя бы и многочисленных, ис­
ключениях, а об основной массе крестьянства.
Эта же масса издавна оседлого земледельческого населения вместе с
появлением господствующих классов стала и объектом внеэкономического
принуждения. Оседлый крестьянин систематически попадал под власть
феодала, конечно, не пренебрегавшего возможностью подчинить себе и
тех, кто потерял средства к жизни и вынужден был идти к нему на работу,
предложенную на любых условиях.
Как складывалось крупное феодальное землевладение и организовы­
валось феодальное хозяйство, занимал ли феодал первоначально пустую
землю и затем уже заселял ее бродячим людом или же осваивал населен­
ную и окультуренную землю? Этот вопрос имеет громаднейшее принци­
пиальное значение. Ведь теория исконного бродяжничества крестьян легла
в основу и другой теории, по которой крестьянин, попавший в крепостную
неволю, никогда не был собственником земли, а искони являлся аренда­
тором чужой. Бродившие по огромным пространствам Руси, не имевшие
средств к жизни люди могли, согласно этой теории, получить землю и ин­
вентарь только у землевладельца, который сажал их на свою землю, пре­
вращая таким образом кочующую массу русского народа в оседлых (на
тот или иной срок) граждан Русской земли.
В этой теории — два момента, принимаемые на веру ее сторонниками:
1) привилегированный крупный землевладелец занимал первоначально
пустую землю и потом называл на нее арендаторов; 2) русский народ в

Сельское хозяйство древней Руси

51

своей основной массе бродил и не оседал прочно на землю до тех пор, пока
его не осаживал в своем хозяйстве привилегированный землевладелец.
Нетрудно доказать, что оба эти положения решительно не имеют под
собой никакой почвы, о чем речь идет впереди.
Работа П. Н. Третьякова «Подсечное земледелие в Восточной Европе»
является в нашей историографии первой попыткой подойти к разрешению
большой проблемы развития техники земледелия применительно к Рос­
сии. Мне кажется, что этот опыт нужно считать в основном удачным. По
крайней мере главные выводы автора кажутся вполне убедительными.
Подсечное земледелие в том виде, как его рисуют материалы, связано с пе­
реходным этапом в истории классового общества — с патриархальной се­
мейной общиной. Соха и борона, орудия нового периода в истории сель­
скохозяйственного производства, вырастая в условиях подсечного земледе­
лия и окончательно сложившись, в свою очередь, в соответствии с общим
ходом развития производительных сил, дают начало новой форме земледе­
лия, разрушая подсечную систему. Важнейшей предпосылкой эволюции
сохи явилась возможность использования скота в качестве тяговой силы.
Попробуем обратиться к подлинным свидетельствам нашей древности:
При скудости наших источников по этому предмету, конечно, приходится
пользоваться не только прямыми свидетельствами, но и косвенными на­
меками, все же помогающими уяснить эволюцию техники сельского хо­
зяйства.
Прежде всего необходимо указать, что подсека в качестве господству­
ющего способа земледелия (во всяком случае в IX —XI вв.) для некоторой
части Киевщины решительно исключается. Более длительное ее бытова­
ние было возможно лишь на севере, в Новгородской земле, и на северо-во­
стоке, в бассейне Волги — Оки. Леса на юге были выжжены и вырублены
довольно рано, и чем южнее, тем их становилось меньше, пока степь не
делалась господствующей. В степях подсеки быть не может. Скифы, кото­
рые давно на берегах Днепра занимались земледелием, не выжигали леса
для устроения своих пашен. Если бы это было иначе, Геродот не преми­
нул бы об этом упомянуть. Скифские орудия производства говорят о том
же. У них было предание, что с неба упали золотые плуг, ярмо, секира й
чаша; благодаря этому небесному дару скифы научились пахать. Плуг для
подсеки не нужен.
Что касается нашей страны в более позднее время, то имеющиеся у нас
сведения (пока исключительно археологического характера) говорят о
том, что уже в V III—IX вв. топор в качестве главнейшего орудия подсеч­
ного земледелия уступает место сохе даже на севере. Для Киевской земли
эту дату нужно отодвинуть далеко назад, к доскифскому времени.
Нужно, однако, сказать, что раскопки со специальной целью изучения
истории земледелия в нашей стране начались очень недавно, и материал,
добытый археологами, еще недостаточно систематизирован. Сейчас мож­
но говорить только о некоторых данных, пролагающих пути к решению
задачи, но еще не дающих ее полного разрешения. Перед Институтом
истории Академии наук СССР своевременно поставлена задача создать
историю земледелия в СССР с древнейших времен до наших дней. К этой
работе привлечены и советские агрономические научные учреждения.
Несомненно, что территорию в Европе, занятую восточным славянст­
вом, необходимо разбить на пояса, различающиеся по свойствам климата,
почвы и растительного покрова, и трактовать каждый из них в отдельно­
сти. Затем необходимо установить связь между системой землепользова­
ния, качеством орудий производства и общественно-экономическим
4*

52

Киевская Русь

состоянием данного общества. Необходимо помнить, что всякое новое раз­
деление труда влечет за собой создание особых орудий производства и
что средства труда представляют характерные отличительные признаки
каждой эпохи общественного производства.
Для наших целей прежде всего необходимо разделить территорию, за­
нятую восточным славянством, по признаку наличия леса. Лесной север и
значительная часть центра в этом отношении представляют, естественно,
одну полосу, отличную от другой, южной, где леса мало или нет совсем.
Север представляет в известный период общественного развития страну
подсечного земледелия, тогда как безлесный юг дает возможность на пер­
вых же ступенях развития земледелия вести залежную или переложную
систему.
Не нахожу нужным описывать здесь подсечную систему в целом, но
считаю все-таки необходимым указать на главную экономическую основу
этой системы. Отличаясь большой трудоемкостью (на десятину около
45 дней мужских и женских), она требует для своего осуществления зна­
чительных человеческих коллективов; во владении такого 'коллектива дол­
жно находиться земли минимум в 10—15 раз больше площади ежегодного
посева; срок пользования участками очень невелик: 3—4 года. Эта система
может обходиться без тяговой силы животного 52.
Из этого видно, что обычная крестьянская семья не может справиться
с подсекой как основной системой хозяйства. «Перелог» при подсечной
системе хозяйства — это не система. Отдыхающее поле зарастает лесом
и превращается снова в «лядину», требующую повторения процедуры
выжигания, хотя и облегченной. Стало быть, «перелог» в лесных местах —
не особая стадия в развитии сельскохозяйственных систем, а необходимый
момент в подсечной системе земледелия. Настоящий перелог мы можем
наблюдать только в степных пространствах.
К сожалению, мы не имеем по этому предмету специальных исследо­
ваний. Однако, мне кажется, мы можем понять переложную систему, по
крайней мере в основных, наиболее характерных чертах, наблюдая ее у
степных народов. В частности, я имею в виду земледелие казахов XIX в.
Оно описано в материалах по казахскому землепользованию экспедицией,
исследовавшей степные пространства Тургайской области. Совершенно
очевидно, что буквально переносить эти наблюдения на причерноморские
степи невозможно, но, несомненно, можно найти здесь ряд условий, кото­
рые мы должны учесть и при решении нашего специального вопроса.
•Вследствие обилия обширных площадей и плодородия почвы казахуземледельцу не было необходимости применять какие-нибудь сложные
приемы для обработки своих пашен. Одна вспашка степи часто обеспечива­
ет урожай на несколько лет. Впервые подняв целину и посеяв на ней хлеб,
земледелец распахивает ее на другой год только в том случае, если не на­
деется без обработки получить хороший урожай, в противном случае се­
мена только забораниваются и земля не трогается плугом или сохой. Та­
ким способом часто сеется хлеб на одной и той же площади из года в год
до тех пор, пока он не начинает совершенно заглушаться сорными тра­
вами.
Заброшенная залежь поднимается при первой возможности, если есть
надежда получить с нее урожай, так как залежь распахать вообще легче,
чем целину. Так поступает земледелец до тех пор, пока земля перестает
52
См. П. Н. Т р е т ь я к о в . Подсечное земледелие в Восточной Европе. «Изве­
стия ГАИМК», т. XIV, вып. 1, 1932, стр. 9—10.

Сельское хозяйство древней Руси

53

давать хорошие урожаи. Обычно снимают подряд 5 хлебов: 1) просо или
пшеницу, 2) пшеницу, 3) пшеницу, 4) овес, 5) овес.
Пашня обрабатывалась обыкновенными сабанами (купленными в зем­
ских складах вскладчину), какими пахали казахи и местные русские кре­
стьяне. Сабаны и бороны покупались в Кустанае, Троицке, Орске и в бли­
жайших поселках и часто приобретались артелями земледельцев, состояв­
шими из двух, трех, редко из пяти человек. В среднем по уезду на одно
сеющее хозяйство приходилось по полсохи и полбороны. Казахи IV адми­
нистративного аула Кумакской волости говорили, что они помнят время,
когда очень часто 10 хозяев складывались сообща и покупали один сабан;
ко времени обследования каждый зажиточный земледелец уже стремилсй
завести собственный сабан. Но большинство пахало «супрягой», т. е.
вскладчину. Два-три земледельца вместе покупали сабан и пахали сообща:
кто умел пахать — ходил за сохой, другой сеял, третий был погонщиком.
Кто выставлял больше быков или лошадей, тот распахивал для себя боль­
ше. Вообще каждый распахивал и засевал себе особый участок, так как
«урожай зависит от счастья». При такой комбинации, когда в артель всту­
пал хозяин, у которого не было скота, но имелся сабан, ему выделяли одну
пятую часть всего поля, вспаханного его орудием.
В супряге мог участвовать только тот, кто имел не менее двух быков.
Если имелся только один бык, удобнее было отдать его в «маин» — на ве­
сеннюю пахоту, за что можно было получить полдесятины, засеянной про­
сом или пшеницей.
Большинство казахов-земледельцев (61,2% общего числа) обрабаты­
вало пашни супрягой, 22,7% пахало самостоятельно, 10,9% — посредст­
вом найма и 5,2% — смешанно. В последнюю категорию входили также
хозяева, нанимавшие пахать казахов или русских, имевших собственные
орудия, но пахавших скотом хозяина; сюда же входили те, кто одну часть
пашни обрабатывал своим трудом или супрягой, а другую распахивал
крестьянским трудом «исполу».
Таким образом, только последние две категории земледельцев, состав­
лявшие в сумме 16,1% общего числа, прибегали к наемной силе при обра­
ботке пашни, другие же, составлявшие 83,9%, обрабатывали пашню само­
стоятельно или артелью 53.
Из наблюдений над подлинной жизнью казахов и над системой их зем­
леделия с несомненностью вытекают следующие положения: 1) подсека[
здесь невозможна, 2) переложная система — единственно возможная при
наличии большого количества свободной земли и при условии кочевания
со стадами. Если устранить последнее условие, система земледелия должна
будет измениться и превратиться непременно в двухполку или трехполку.
Итак, лесной север переходит к полевому хозяйству от подсеки, степь
начинает с подлинного перелога и идет к тому же полевому пашенному
земледелию.
Орудия производства при этом разные, и история их не одинакова. На
севере появляется трехзубая соха, разрыхляющая и бороздящая выжжен­
ное из-под леса поле, мотыга тут играет второстепенную роль. Дальней­
шая история сохи заключается в уменьшении количества зубьев и в появ­
лении лемеха. Это орудие следует связывать с новым видом земледелия —
двухполкой и трехполкой, где становятся необходимыми унаваживание
и орудия, отваливающие пласты земли.
53
«Материалы по киргизскому землепользованию, собранные и разработанные
экспедицией по исследованию степных областей. Турга искан область, Кустанайский
уезд», т. V. Воронеж, 1903, стр. 124—127, 131.

54

Киевская Русь

На юге история пашенного орудия проделывает свою собственную
эволюцию: мотыга — рало — плуг. Относительно тяговой силы, впрягаемой
в рало, что-нибудь определенное сказать трудно; весьма вероятно, что это
были волы, но не исключается и лошадь. Северная соха «предпочитает»
лошадь. Может быть, и разнообразие систем самого рало также стоит в
связи с тяговой силой. Во всяком случае рало — плуг выросли в совершен­
но других конкретных условиях, чем соха 54.
Ясно, что условия подсечного земледелия не соответствовали этим но­
вым орудиям производства, как не соответствовал родовой строй новой
общественной формации. Эта новая формация, базирующаяся на мелком
крестьянского типа сельском хозяйстве, могла появиться только цри усло­
вии господства индивидуального мелкого земледелия, где орудия производ­
ства и техника труда должны были находиться в полном соответствии со
свойствами тяговой силы прирученного животного.
Орудия обработки земли развиваются в той же закономерности.
О Поднепровье говорить не приходится: техника земледелия здесь свя­
зана со скифским и даже доскифским временем. Что же касается северозапада и северо-востока, то первые железные сошники в раскопках появ­
ляются приблизительно в V III в. Сошник найден при раскопке Старой Ла­
доги в слоях V III в.; в Волго-Камском районе сошник найден в слоях
эпохи формирования болгарских городов. Сошники известны также и в ме­
стах, к этому району примыкающих. Здесь обнаружены сошники двухзу­
бых сох, хотя в Болгарах найдены также и части плугов.
Что касается северного и западного районов нашей страны, то, как уже
указывалось выше, В. И. Равдоникасом обнаружен железный сошник в
пластах V II—V III вв. при раскопках в Ладоге. В обследованных
А. Н. Лявданским и его сотрудниками в верховьях Днепра городищах, чи­
сло которых равно многим десяткам, ни разу не был найден сошник — на­
ходили лишь косы, серпы и мотыги, хотя сам А. Н. Лявданский и не пере­
ставал надеяться, что сошники здесь будут найдены 55.
Дальнейшие археологические работы, несомненно, дадут нам более
обильный и еще более убедительный материал. Но и сейчас мы можем го­
ворить определенно о том, что приблизительно в V III—IX вв. в лесной
полосе на территории, орошаемой Днепром и притоками, Ловатью, и в
бассейне Волхова уже пахали землю сохой с железным наконечником,
т, е. велось пашенное земледелие. Когда оно здесь началось, установить
пока не удалось.
Этот более прогрессивный способ обработки земли не убил окончатель­
но подсеку, которая продолжала бытовать в лесной полосе очень долго, но
уже в качестве пережитка. Будущее во всяком случае принадлежало сохе
и плугу.
Техника сельского хозяйства поднялась на большую высоту, и тем са­
мым положено было основание для серьезных перемен в земельных отно­
шениях, т. е. в конечном счете для весьма серьезного переустройства об­
щественных отношений.
Посмотрим, что говорят по этому предмету наши письменные источ­
ники.
Стоит прочесть внимательно Правду Ярославичей, чтобы убедиться в
54 Вопрос об истории сельскохозяйственных орудий производства разработан
еще недостаточно.
55 См. А. Н. Л я в д а н с к и й . Некоторые данные о городищах Смоленской гу­
бернии. «Научные известия Смоленского государственного университета», т. III,
вып. 3, стр. 247.

Сельское хозяйство древней Руси

55

том, что здесь действительно изображено уже хорошо организованное кня­
жеское сельское хозяйство, княжеская усадьба с полями, устойчиво суще­
ствующими. Пространная Правда называет орудия производства уже не
подсечного, а пашенного земледелия — плуг и борону (ст. 57), которые мы
не имеем никаких оснований считать для XII в. новшеством. Аппарат уп­
равления княжеской вотчины тоже говорит о том, что здесь мы имеем не
подсеку, а настоящее полевое хозяйство.
В некоторых списках Пространной Правды имеется статья: «А се уроди
ротнии: от головы 30 кун, а от бортьное земли 30 кун бес трии кун, тако
же и от ролеиное земли, а от свободы 9 кун» (ст. 109 Троицкого I списка).
Под ролейной землей, являющейся в данном случае предметом спора, раз­
решаемого на суде путем присяги, конечно, разумеется земля пашенная.
Посмотрите, с какой осторожностью относится население к княжеско­
му полю. Иноки Киево-Печерского монастыря вместе со своими прихожа­
нами выбирают место для постройки каменной церкви. Собралась значи­
тельная толпа, которая ходила «близь прилежащего» княжого поля, не
рискуя, однако, на нем остановить свой выбор, хотя место для ее намере­
ний было самое подходящее. Случайно проезжавший здесь князь Святослав
заинтересовался собравшейся толпой, спросил, «что творят ту», и, узнав,
в чем дело, отдал свое поле монастырю под постройку церкви — очевидно
неожиданно для присутствовавших, потому что автор этой повести (соста­
витель Жития Феодосия Печерского) объясняет этот поступок тем, что
князь «яко от бога подвижен» был.
Термин «поле» в наших древних письменных памятниках имеет много
значений: пашня, луг, пустое пространство земли вообще, степь и т. д.
В каком именно смысле упомянуто поле в этом тексте, точно сказать труд­
но. Данный участок земли, лежавший близ Киева, имел определенные гра­
ницы и представлял собой значительную ценность (иначе монахи не отно­
сились бы к нему так осторожно). Во всяком случае без разрешения князя
этим полем никто воспользоваться не смел. Если оно и не было распахано
в то время, что как будто и подтверждается некоторыми деталями расска­
за, то оно рассматривалось как участок, годный для пашни или для иного
хозяйственного назначения.
Настоящие пашенные поля мы можем видеть не только в Русской
Правде, но и в некоторых дошедших до нас актах. Так, в жалованной гра­
моте 1146—1155 гг. князя Изяслава Мстиславича Новгородскому Панте­
леймонову монастырю наличие пашенного поля совершенно ясно. Гра­
ница жертвуемой монастырю земли там обозначена так: «а завод той зем­
ли от Юрьевской ораницы простью ввьрх, и с прости возле Ушьковскую
ораницю по вьрхнеи стороне... От Юрьевского межьника, логом подле
Юрьевскую рель, да подле Юрьевскую ораницю логомь да по конець логу
промежь ораницы Юрьевской Ушькова поля да в прость» 56.
Ушково поле, по-видимому, здесь то же самое, что и Ушкова ораница,
а ораница есть не что иное, как систематически вспахиваемое поле. Нель­
зя серьезно проводить границу и указывать на ней признаки случайные,
не имеющие установившейся топографической точности.
Следует обратить внимание на тщательность, с какой проводятся и
фиксируются в документах этого времени границы земельных владений
вообще: «а обвод той земли от реке от Волхова Виткою ручьем вверх, да
на Лющик, да Лющиком до кресту, а от креста на коровеи прогон, а коровем прогоном на олху, а от олхи на еловой куст, а от елового куста на6
66
стр. 141.

«Грамоты Великого Новгорода и Пскова». Под ред. С. Н. Валка. М.—Л., 1949,

56

Киевская Русь

верховье на Дояцовое, а Донцовым внис, а Донец впал в Деревяницу, а
Деревяница впала в Волхов. А той земле и межа» 57.
Если эта грамота справедливо считается подновленной (есть даже мне­
ние о том, что она подложна) 58, то никаких упреков нельзя делать совре­
менной ей грамоте князя Изяслава Мстиславича, где мы видим не менее
подробные указания на границы жертвуемой монастырю земли59. Грамота
князя Мстислава и сына его Всеволода, несколько более ранняя, имеет те
же особенности 60.
Не входя сейчас в разбор полемики по спорному вопросу о подлинности
грамоты Юрьеву монастырю, хочу заметить, что и в подлоге сохраняются
черты, которыми для моих целей пользоваться вполне возможно. Меня ин­
тересует не факт пожалований, не точность границ, а детальность их обо­
значения, что, несомненно, говорит об отношении людей начала XII в. к
земле как вполне определенной ценности. Нисколько не сомневаюсь, что
так было и в XI в., и в X в., и даже раньше. Земля в княжеских вотчинах
X в., о которых говорят летописи, тоже не могла не иметь определенных
границ.
С полной отчетливостью о межах между пашенными участками говорит
Правда Ярославичей: «А иже межу переореть любо перетес, то за обиду
12 гривен» (ст. 34). В Пространной Правде эта статья расшифрована с
еще большей ясностью: «Оже межу перетнеть бортную, или ролейную
межу разореть, или дворную тыном перетынить, то 12 гривен продажи»
(ст. 72). Здесь мы имеем различные виды частной собственности, разгра­
ничиваемой межами: бортный участок леса, участок пашенной земли, дво­
ровый участок.
Очень интересна терминология правонарушений по отношению к раз­
личным объектам: бортную межу можно «перетнуть», ролейную «разорать», дворную «перетынить». Не буду останавливаться на значении этого
разнообразия и выразительности терминов. Я хочу лишь еще раз под­
черкнуть, что важнейший документ середины XI в., фиксирующий общест­
венные отношения на данном этапе их развития, совершенно точно и
определенно указывает на наличие пашенных полей, принадлежащих
отдельным владельцам и разграниченных межами, за нарушение которых
взыскивается самый высокий штраф после штрафа за убийство. Выше­
приведенные факты жалованных и купчих грамот находят себе в Русской
Правде подтверждение обобщающего характера. Участки с установивши­
мися межами, к тому же рассматриваемые параллельно с дворами, едва
ли могут быть участками выжженного под пашню леса.
«Орать» в только что цитированных документах обозначало вспахивать
землю не в смысле поверхностного ее разрыхления после сожжения на ней
леса. Мы имеем как будто довольно точное разъяснение этого термина в
Лаврентьевской летописи. Древнерусский проповедник, желая прославить
князя Владимира Святославича, так изображает процесс подготовки земли:
«Яко же бо се некто землю разореть, другый же насееть, ини же пожинають и ядять пищю бескудну,— тако и сь. Отець бо сего Володимер землю
взора и умягчи (т. е. вспахал и взборонил.— Б. Т7.), рекше крещеньемь
57 «Грамоты Великого Новгорода и Пскова», стр. 159. Купчая Антония Римля­
нина (не позднее 1147 г.).
58 См. С. Н. В а л к. Начальная история древнерусского частного акта. «Вспомо­
гательные исторические дисциплины». Сборник статей. М.—Л., 1937, стр. 285—318.
Возражения С. Н. Валку в защиту подлинности грамоты см. М. Н. Т и х о м и р о в .
О частных актах в древней Руси. «Исторические записки», 17, 1945, стр. 235—241.
59 «Грамоты Великого Новгорода и Пскова», стр. 141.
60 Там же, стр. 140.

Сельское хозяйство древней Руси

57

просветив. Сь же насея книжными словесы сердца верных людии; а мы
пожинаем, ученье приемлюще книжное» 61. О сжигании леса — ни звука.
Совсем не похоже на то, что нам изображает «Калевала». Когда ее герои
Вейнемейяен собирался заняться земледелием, то предварительно
На горах он сеет сосны,
На холмах он сеет ели...
Сеет он по рвам березы...
Высоко растут деревья...

Затем, когда
Увидал он рост деревьев,
Их побегов рост веселый...
Старый верный Вейнемейнен
Тут топор устроил острый,
Вырубать леса принялся,
Побросал он их на поле,
Порубил он все деревья...
И огонь орел доставил,
Высек он ударом пламя.
Ветер с севера примчался
И другой летит с востока;
Превращает рощи в золу...

Только тогда
Он идет засеять землю,
Он идет рассыпать семя...

В итоге всей его работы
Затемнели там колосья,
Поднялись высоко стебли
Из земли, из мягкой почвы,
Вейнемейнена трудами...62

Очень интересно сравнить в этом отношении русские былины. Тут под­
секи мы не видим. Микула Селянинович пашет сохой.
Как орет в поле оратай, посвистывает,
Сошка у оратая поскрипливает,
А омешки по камешкам почиркивают.
А бороздочки он да поматывает,
А пенье-коренья вывертывает,
А болыпие-то каменья в борозду валит,
У оратая кобылка соловая,
Гужики у нее да шелковый,
Сошка у оратая кленовая,
Омешики на сошки булатнии,
Присошечек у сошки серебряный,
А рогачик-то у сошки красна золота 63.
61 Лаврентьевская летопись, под 1037 г.; ПВЛ, ч. I, стр. 10)2.
62 «Калевала». М.— Л., 1933, стр. 8—12. (См. также изд. 1956 г., стр. 6—10.— Ред.>
63 «Памятники мировой литературы. Русская устная словесность», т. И. М.г
1919, стр. 8.

58

Киевская Русь

Исследователь этой былины о времени ее составления пишет: «Судя по
обстановке, в которой встречаются князь и пахарь, тип самого Микулы и
оамо сказание должны быть признаны в основе довольно ранними: это вре­
мя старого строя Руси, когда существовало еще «полюдье»» 64, о котором
действительно много говорится в былине. Нужно подчеркнуть и место дей­
ствия в былине. Это типичный северный пейзаж, по-видимому новгород­
ский, с его почвой, насыщенной валунами.
Илья Муромец на своей родине, в с. Карачарове, после своего чудесного
исцеления помогал своим родителям в крестьянской работе. В некоторых
вариантах этой былины говорится, что Илья помог им корчевать лес под
пашню. Но есть и иной вариант, указывающий на подсечную систему зем­
леделия.
«Пал» — выжженный участок леса под посев; «дубье-колодье» — остат­
ки несгоревшего: их надо изъять из земли.
Но этот вариант былины с упоминанием «пала» можно понимать и ина­
че. Ю. М. Соколов считает этот вариант позднего происхождения (XVII—
XVIII вв.) и видит в нем северные более поздние наслоения. На севере
«пал» как остаток старинного способа земледелия был известен и в нача­
ле XX в.
Пошел Илья ко- родителю ко батюшке
На тую на работу на крестьянскую,
Очистить надо пал от дубья-колодья:
Он дубье-колодье все повырубил...65

Стало быть, память о подсеке, несомненно, жила, а в некоторых райо­
нах Восточной Европы в X в. и подлинная подсека еще практиковалась,
что и подтверждается нашим археологическим материалом. Но все же
характерно, что в Поволховье Микула Селянинович самым настоящим
образом пашет без всякой подсеки 66.
Весь былинный эпос говорит во всяком случае о стране, где пашенное
земледелие — господствующее занятие населения.
Никакой подсеки не видим мы и в проповеди Кирилла, епископа Туров­
ского (XII в.). Он рисует картину пахоты, несомненно, с натуры: «ныне
ратаи слова, словесныя оуньця к духовному ярьму проводяще, и крестное
рало в мыслех браздах погружающе, и бразду покаяния прочертающе, семя
духовное всыплюще, надежами будущих благ веселится» 67. Здесь тоже
полное отрицание подсеки. Не видим мы ее и в известном описании битвы
в «Слове о полку Игореве», где битва дана в земледельческих образах.
В прославлении князя Владимира совершенно отчетливо различаются,
даже нарочито подчеркиваются два момента обработки поля: вспашка и
боронование. Эти стадии в подготовке земли к посеву характерны именно
для пашенного земледелия, а не для подсеки. Поэтому вполне правильным
будет в вышеприведенных документах трактовать и термины «поле» и
64 «Памятники мировой литературы. Русская устная словесность», т. II. 3VL, 1919,
стр. 4—5.
65 «Былины». Изд. т-ва «Огни», СПб., 1911, стр. 27.
66 П. Н. Третьяков в своих обобщениях археологического материала не случайно
пришел к заключению, что новый строй жизни (новая форма поселений, пашенное
земледелие и т. д.) сложился сначала на севере, у новгородцев и кривичей, южнее
же, особенно на Оке и в области между Днепром и Десной, древние. формы быта
дожили до V III—IX вв. См. П. Н. Т р е т ь я к о в . Восточнославянские племена на­
кануне образования Киевского государства. «Известия Академии наук СССР». Серия
истории и философии, т. II, № 3, 1945, стр. 165.
67 «Рукописи А. С. Уварова», т. II. СПб., 1858, стр. 21.

Сельское хозяйство древней Руси

59

«ораница» применительно к пашенному, а не к подсечному земледе­
лию.
Смерд в знаменитой речи Владимира Мономаха имеет небольшой инди­
видуальный участок земли, который он и обрабатывает своей лошадью:
«Дивно мы, дружино, оже лошади кто жалуеть, ею же ореть кто, а сего
чему не рассмотрите, оже начнеть смерд орати...». «Не время ныне погуби­
ли смерды от рольи... хощеть погубити смерды и ролью смердом... оже
на весну начнеть смерд тот орати лошадью тою...». Это тоже не подсека.
Во вкладной грамоте Варлаама Хутынского конца XII в. упоминаются
различные виды земельных хозяйственно эксплуатируемых угодий: «Се
вдаде Варлааме святому Спасу землю и огород, и ловища рыбная и гого­
линая, и пожни... Се другое село на Свудици... вдале св. Спасу и ниви и
пожни и ловища и еже в немь...» 68. Очевидно, оба села находились по тех­
нике ведения в них хозяйства в одинаковом положении, но в перечне их
деталей допущено некоторое разнообразие терминологии: то, что во второй
деревне называется нивой, в первой именуется землей, но, несомненно, и в
том и в другом случае разумеется постоянно возделываемое поле.
Епископ владимирский Серапион в одной из своих проповедей, желая
изобразить ужасы татарского нашествия и связанного с ним опустошения
страны, между прочим, говорит: «села наши лядиною поростоша». Стало
быть, до татарского погрома здесь были настоящие пашенные поля. Ляди­
на — это бедствие, итог татарского разорения, а не обычное явление, ха­
рактерное для подсечной системы земледелия.
Приблизительно то же мы имеем и для более раннего времени: в 1093 г.,
после войны, «нивы поростоше, зверем жилища быша».
Между письменными памятниками и более ранними, вещественными
по этому вопросу нет никакого расхождения. С V III—IX вв. мы можем
омело говорить о ведущей роли пашенного земледелия даже в северных
частях территории Руси. Среднее и южное Поднепровье, как мы видели,
знало его очень давно. Это, конечно, совсем не значит, что предшествовав­
шие архаические формы земледелия были окончательно изжиты. Старые
пережитки мы можем встретить в разных местах и в XVI, и в XVII, и даже
в XX в. Но основная линия развития сельского хозяйства идет по новому,
проложенному сохой и плугом пути, конечно, с учетом различий северных
и южных районов.
68
И эта грамота у некоторых авторов вызывает сомнения в ее подлинности.
На защиту ее подлинности выступил М. Н. Тихомиров (М. Н. Т и х о м и р о в .
О частных актах в древней Руси. «Исторические записки», 17, стр. 226—233).

IV
ОБЩЕСТВЕННЫЙ СТРОЙ ВОСТОЧНЫХ СЛАВЯН
ДО ОБРАЗОВАНИЯ ДРЕВНЕРУССКОГО
ГОСУДАРСТВА

1. ДРЕВНЕРУССКАЯ ОБЩИНА

Земледелие есть основное занятие наших далеких предков. До образо­
вания раннефеодального Русского государства оно пережило несколько
этапов в своем развитии, и к тому времени, когда русский народ облекся в
государственную форму, на большей части занятой им территории оно уже
находилось т т значительно высоком уровне: пашня пахалась взрыхляю­
щим землю орудием при помощи тяговой силы животного. Это главнейшие
выводы, к каким мы пришли.
Мы не могли не заметить также, что средства труда и техника произ­
водства в своей эволюции связаны с переменами в общественных отноше­
ниях, что восточные славяне до образования Древнерусского государства
успели пережить период коллективного хозяйства, другими словами —
перешли от родового строя к сельской соседской общине.
Нам надлежит сейчас сосредоточить внимание на жизни сельской об­
щины, этой организации земледельческого населения, того самого населе­
ния, которое с известного момента мы имеем основание называть крестья­
нами.
Конкретное (насколько, конечно, позволяют наши источники) изучение
эволюции крестьянской общины позволит нам познакомиться с положе­
нием основной массы сельского населения как в период ее независимого
состояния, так и во время наступления на нее нарождающейся феодальной
знати.
Тут же мы можем найти и разрешение вопроса, который так остро ста­
вился в литературе накануне «освобождения» крестьян и перешел в той же
постановке в более позднее время,— вопроса об отношении крестьянина к
земле: был ли крестьянин когда-нибудь собственником земли или же
искони сидел на земле господской.
Вопрос об общественном строе славян, в частности восточных и древней
Руси, очень стар. Об этом предмете много думали и писали. Если отбросить
случайные мысли историков XVIII и начала XIX в., случайные в том смыс­
ле, что авторы их сами не придавали им особого значения в системе своих
построений (в строгом смысле слова у них «системы построения» и но
было), то нам придется указать на Эверса 1 с его теорией родового быта,
затем на С. М. Соловьева и К. Д. Кавелина.
Эверс правильно отметил, что наши древние источники под термином
«род» разумеют род в очень расплывчатом понимании слова, в которое вхо­
1
И. Ф. Г. Э в е р с . Древнейшее русское право в историческом его раскрытии.
СПб., 1835.

Общественный строй восточных славян

61

дит и современное понятие семьи. Верно отмечено Эверсом, что государ­
ство идет на смену родовому обществу. Однако совершенно неприемле­
мым является его утверждение, что государство есть простое соединение
родов. Эверса интересует прежде всего вопрос о процессе перехода родо­
вых отношений в государственные.
Соловьев тоже не имел нашего представления о роде, но он совершен­
но правильно подметил произвольность в употреблении этого термина на­
шим летописцем.
Однако несмотря на несомненные преимущества «школы родового
быта» перед ее предшественниками, представители этой школы не справи­
лись со своей задачей, как не справилось с ней последующее поколение ис­
ториков.
К. С. Аксаков очень метко упрекал представителей родовой теории в
том, что они не сумели определить сущности рода. «Много написано по
этой части статей и целых сочинений,— говорит Аксаков.— Но надобно
признаться, что ни один из этих новых ученых (читай: Соловьев и Каве­
лин.— Б. Г.) не определили настоящим образом, что такое родовой быт.
Они довольствуются тем значением, какое придается ему в общественном
разговоре, вместо: родовой употребляют они слово: патриархальный, так­
же не определив этого слова и также довольствуясь тем, что смысл его
известен» 2.
Собственные рассуждения ярого противника Соловьева и Кавелина —
К. С. Аксакова звучат как будто очень четко: «... в древней Руси было
(не родовое) общественное, именно общинное устройство — общинный
быт... Русская земля есть изначала наименее патриархальная, наиболее
общественная (именно общинная) земля».
Но если вдуматься в эти решительные утверждения Константина Ак­
сакова, если принять во внимание, чтб самое понятие общины у него
очень туманно, что это в конечном счете «нравственный союз людей», то не­
трудно убедиться в том, что Аксаков так же мало справился с понятием об­
щины, как Соловьев и Кавелин с понятием рода, с той только разницей, что
у Соловьева и Кавелина, несмотря на всю порочность их теории, были
структурные перспективы. Из их понимания рода как первичной формы
общежития с заложенными внутри элементами разложения вытекало диа­
лектическое (в гегелевском смысле слова) объяснение последующих форм
этого общежития, закономерная (в идеалистическом понимании законо­
мерности) смена этих форм, тогда как община Аксакова и его последова­
телей, существующая изначала, в прошлом, является в то же время и идеа­
лом и основой будущего. Община, по мнению К. Аксакова, «начало народ­
ное, проникающее всю историю» России, поэтому она и служит основани­
ем для понимания истории России, а отнюдь не «преемство исторических
явлений или фцрм», на чем настаивали представители теории родового
быта. Становится совершенно понятным, почему Соловьев считал курс,
взятый Аксаковым, антиисторическим.
Спор о'русской общине, разгоревшийся в 50-х годах XIX в., был не про­
сто академическим столкновением различных мнений. Обе стороны связы­
вали свои мнения с вытекающими из них выводами. Защитники искон­
ности и незыблемости русской общины (К. Аксаков и др.) видели в ней
гарантию от проникновения в деревню капитализма и от нарождения в
России пролетариата, с выступлением которого они связывали европей­
ские революции и появление «язв капитализма». Община, по их мнению,
2 К. С. А к с а к о в . Поли. собр. соч., т. I. М., 1889, стр. 65.

62

Киевская Русь

предохраняет Россию от капитализма и вытекающих из него явлений. Про­
тивники К. Аксакова, стоя на эволюционной точке зрения, рассматривали
род как один из этапов развития общества, подчеркивая основную свою
мысль о том, что Россия идет по тому же пути развития, что и Запад, а от­
сюда вытекала и закономерность появления в России буржуазного госу­
дарства.
В дискуссии по этому вопросу принял участие и Ф. И. Леонтович, автор
теории о задружном быте древних славян. Стремясь подновить славяно­
фильские построения, Леонтович привлекает в своих работах новые ма­
териалы из истории южных и западных славян 3 и вместе с тем делает
попытку эклектически соединить элементы схемы Соловьева со взглядами
славянофилов, отстаивавших самобытность пути исторического развития
славянских народов. Он признает заслуги своих предшественников, в том
числе Соловьева. «Соловьев,— пишет он,— действительно открыл первич­
ную клеточку, из которой развилась и окрепла еще в доисторическое время
общественность русского народа... В этом отношении теория Соловьева
имеет вид логически построенной научной системы». В то же время
Леонтович критикует «школу» Соловьева за то, что она «не подме­
тила, что родовая клеточка в жизни русского народа завершила свой крут,
реорганизовалась в иную клеточку, с другою, более сложною организа­
цией еще в темную эпоху доисторических времен. На глазах истории, и то
лишь на первых порах, задержались едва заметные следы и остатки от
старой родовой организации в виде окаменелостей, потерявших всякую ор­
ганическую связь с народным бытом».
Новые исторические формы быта, говорит Леонтович, «школа» Со­
ловьева безразлично смешивает с такими доисторическими окаменелостя­
ми и не замечает между ними глубокой пропасти, которую не в силах
наполнить и сгладить никакие усилия последователей родовой теории.
Правильно указав на слабые стороны родовой теории, Леонтович, од­
нако, не сумел решить вопроса и в конечном счете только запутал его. Про­
тиворечивость построений Леонтовича очевидна. Например, признавая на­
личие родовых отношений у русского народа, он в то же время утверждает,
что родовой строй исключительно господствует только у племен неоседлых,
у кочевников, ведущих «стадную» боевую жизнь в форме бродячих воен­
ных дружин и целых орд. При этом он подчеркивает, что исторический
тип славянина — это тип хлебопашца, уже освоившего спокойное место
оседлости. Славяне, по Леонтовичу, уже на первых исторических порах
появляются с теми общественными формами, с какими застает их позже
эпоха перехода в государственный быт 4. Основной общественной единицей
в этот период, по мнению Леонтовича, была задруга, которую он определя­
ет как семейную общину, имеющую тенденцию к переходу в сельскую об­
щину.
Вместе с тем Леонтович не отказывается и от соображений, в свое время
высказанных С. М. Соловьевым: княжеский род Рюриковичей был «задру­
гой, общею для всего народа, для всех волостей». Далее у Леонтовича ока­
зывается, что род Рюриковичей распылен на огромной территории, что чле­
ны этого рода — князья — находятся в беспрерывном движении, преследуя
задачу территориального «укоренения» народа путем организации общин
и волостей.
3
статуту,
4 Ф.
древней

См. Ф. И. Л е о н т о в и ч . О значении верви по Русской Правде и Полицкому
сравнительно с задругою юго-западных славян. ЖМНП, 1867, апрель.
И. Л е о н т о в и ч . Задружно-общинный характер политического быта
России. ЖМНП, 1874, июль, стр. 138 и сл.

Общественный строй восточных славян

63

На самом деле князья переходили с места на место не так часто, как
представляет дело автор. Это — явление кратковременное и падает на на­
чальный период расчленения Древнерусского государства и образования
самостоятельных феодальных княжеств.
Что же касается деятельности князей, как ее представляет себе автор,
то мы можем смело сказать, что не князья были организаторами общин и
волостей, что им незачем было хлопотать над задачей территориального
«укоренения» народа, так как этот народ раньше появления князей доста­
точно крепко укоренился на земле, которую привык считать своей.
Совершенно ясны невыдержанность терминологии и нарушение всего
созданного автором построения.
Я не собираюсь в этом направлении пересматривать всю русскую исто­
риографию до наших дней. Хочу только указать на новый этап в истории
разработки этого вопроса. В 80-х годах спор возобновился с новой силой,
но уже в другой плоскости. Шла борьба с росшим тогда социалистическим
движением, и сторонники устоев буржуазного общества выступили на за­
щиту исконности частной собственности на землю. С этой целью делались
попытки опровергнуть факт существования общины в древности. На Запа­
де эти попытки возглавил крупнейший французский буржуазный ученый
Фюстель де Куланж. В России самым ярким представителем этого направ­
ления был В. И. Сергеевич. По его мнению, период поднятия интереса к
древней общине у германцев, славян и других народов — «это... время глу­
бокой веры в древность поземельной общины» 5. Он ставит себе задачу бо­
роться с этим «предрассудком» и решительно выдвигает тезис об исконно­
сти частной собственности на землю и о полном отсутствии следов общин­
ного владения землей в русской древности. Свои несомненно искусственные
выводы он считает торжеством исторической истины.
В.
И. Сергеевич не заметил того, что параллельно с его работой шла
другая: это труды Льюиса Моргана (1818—1881 гг.), Максима Ковалевско­
го (1851—1916 гг.).
Л. Моргану в его «Древнем обществе» на основе огромного фактиче­
ского материала из жизни индейских племен Америки удалось осветить
труднейшие участки истории и дать разъяснение основных черт общест­
венного устройства первобытного времени, предшествующего появлению
государства.
В том же направлении много и плодотворно поработал, главным обра­
зом над изучением кавказских народов, и М. М. Ковалевский.
Однако подлинно научное решение вопроса дали только классики марк­
сизма. Труд Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и го­
сударства» является ключом к разрешению проблем, до него остававшихся
неясными или намеренно запутывавшихся.
Сейчас мы можем представлять этапы развития первобытного общества
в следующем виде:
5
В. И. С е р г е е в и ч . Русские юридические древности, т. III, СПб., 1903,
стр. 412. В 1884 г. И. Энгельман выступает не менее ярко против славянофилов и их
общинной теории. Возражая И. Д. Беляеву, он пишет: «Лишенный критического
чутья, он (Беляев), подобно всем славянофилам, питал непоколебимую уверенность
в недостижимом совершенстве всех древнерусских порядков и учреждений. Так,
вместе с своими друзьями, старыми славянофилами,— Аксаковым, Хомяковым
и другими, Беляев твердо держится фантастической гипотезы существования древне­
русской исконной поземельной общины, на которую не имеется решительно ника­
ких указаний в источниках» (И. Э н г е л ь м а н . История крепостного права в Рос­
сии. М., 1900, стр. 22, прим.).

'64

Киевская Русь

1. Род есть форма общественного строя у всех первобытных народов
земли.
2. На высшей ступени развития родового строя, а именно при отцов­
ском роде, возникает патриархальная семейная община, т. е. организация
некоторого числа свободных и несвободных лиц, подчиненных отцовской
власти главы семейной общины (familia). Она охватывает несколько по­
колений потомков одного отца вместе с их женами, причем все они живут
на одном дворе, сообща обрабатывают свои поля, питаются из общих запа­
сов. Глава общины избирается; при нем имеется совет, состоящий из всех
взрослых членов, как женщин, так и мужчин.
3. С распадом родовых отношений у многих народов возникает сель­
ская община как переходная ступень от родовой организации к политиче­
ской. Однако и при сельской общине, отнюдь не противореча ей, в течение
длительного периода продолжает существовать и сохранять свою силу
патриархальная семейная община, или большая семья.
4. Родовая и сельёкая общины на протяжении своей жизни не остаются
неизменными. Сельская община испытывает на себе не только влияние
внутриобщинных процессов, но и воздействие государства: приспособляясь
н его требованиям, она изменяется сама.
5. Родовое общество дальше союза племен не пошло. Союз племен
означает уже начало его разрушения. Территориальное деление, идущее на
смену племенному, и имущественное неравенство вместо равенства — это
уже предпосылки государственного строя.
Таковы основные положения, к которым пришла современная нам
наука.
Моя задача заключается в том, чтобы на основе этих научных обобще­
ний использовать по этому предмету данные источников и по возможности
наметить процесс эволюции русской общины.
Когда на Руси появилась потребность оглянуться на свое прошлое,
русское общество успело уйти от родового строя уже так далеко, что пред­
ставить его себе в XI в. было достаточно трудно. Родовой строй в XI в. в
нашей стране, несомненно, можно было наблюдать у народов Крайнего
Севера или кое-где в других местах, где жили племена, находившиеся на
этой стадии развития. Без непосредственных наблюдений над этим строем
по пережиточным остаткам родового строя на Руси, которыми располагали
наши летописцы, и в частности автор «Повести временных лет», без не­
посредственных наблюдений над народами, еще родовых отношений не из­
жившими, невозможно было понять сущность этих отношений. Когда по­
явились на Руси письменные памятники, они отметили это далекое прош­
лое лишь в пережитках. Неудивительно, что наш летописец, всегда вообще
конкретный, умеющий передавать подробности изображаемых им собы­
тий, решительно теряет эти свои свойства, переходя к характеристике
родового строя.
Древнейшее упоминание о восточнославянском роде мы имеем в «По­
вести временных лет», в недатированной ее части, т. е. в части, для самого
автора представлявшей наиболее непреодолимые трудности, так как он не
имел об этом периоде точных данных. О полянах, наиболее ему известных,
он мог сказать только очень глухо: «Полем же жившем особе и володеющем роды своими... и йшвяху кождо с своим родом и на своих местех, владеюще кождо родом своим». Шахматов не без основания видит здесь на­
слоение двух редакций и первоначальный текст «Повести» представляет
так: «Поляне, и живяху кождо с своим родом и на своих местех, владеюще
кождо родом своим».

Общественный строй восточных славян

65

Тут мы имеем указания на то, что летописец все-таки знал кое-что о
далеком прошлом славян и говорит нам о форме их древнейших обществен­
ных отношений, называя ее родом. Дальше он еще раз ссылается на это
же место: «Поляном же живущем особе, яко же рекохом» 6.
Здесь «род» есть, несомненно, форма древних общественных отношений,
хотя содержание его и не раскрыто в летописи. Но мы все же можем дога­
даться, о каком роде здесь идет речь. Материнский род тут, несомненно,
исключается. О матриархате применительно к народам нашей страны ле­
тописец ничего не говорит, несмотря на то, что ему известны вообще раз­
личные формы семьи и брака, лежавшие в основании той или иной стадии
в развитии родовых отношений. Летописец говорит, например, о групповом
браке у халдеев, «гиллиомь», в «Бретании» («мнози мужи с единою женою
спять и многы жены с единым мужем похотъствують»). Летописец, весьма
вероятно, ошибается, приписывая эти формы брака определенным народам,
но он с полной очевидностью обнаруживает перед нами знакомство с этими
формами, и ясно, что если бы летописцу был известен хотя бы намек на
групповой брак или на пуналуальную семью у славян, финнов или тюрок,
он бы не преминул сказать об этом. Между тем в его изображении наибо­
лее отсталые славянские племена (древляне, радимичи, вятичи и северяне,
которых летописец нисколько не склонен щадить в своей характеристике
и которых он готов упрекать в чем угодно) знают во всяком случае поли­
гамную патриархальную семью, а может быть, и парный брак. «Браци не
бываху в них,— пишет он,— но игрища межю селы, схожахуся на игрища,
на плясанье и на вся бесовьская песни, и ту умыкаху жены собе, с нею же
кто съвещашеся; имяху же по две и по три жены» 7. Идеал летописца —
моногамная семья. Он стоит за нее не только потому, что она освящена
христианским законом, но и потому, что моногамная семья благодаря
победе частной собственности над первоначальной, первобытной общин­
ной собственностью сделала уже решающие успехи, во всяком случае
у полян.
Здесь победа моногамной формы семьи обнаружилась несколько рань­
ше, чем у других славянских племен, и летопись этот факт отмечает с пол­
ной отчетливостью. Это произошло, несомненно, задолго до времени, когда
жил и писал автор «Повести». Понятно, почему он не видел рода и столь
туманно о нем говорит в своем произведении.
В дальнейшем своем повествовании (не только с моментов, более до­
стоверно известных летописцу, но и для более темного периода истории
восточнославянского общества) летописец пользуется термином «род» в
самых разнообразных смыслах. Кий становится родоначальником правя­
щей у полян династии («но се Кий княжаше в роде своем»), по-видимому,
точно так же, как у древлян, дреговичей, новгородских славян и пойочан
появились свои князья, а может быть, и династии. Перед нами наслед­
ственность высшего представителя власти, по крайней мере в изображении
летописца, и понимание термина «род» в смысле династии. Отсюда поня­
тие княжеского рода. «Вы неста князя, ни рода княжа, но аз есмь роду
княжа»,— говорит Олег, обращаясь к Аскольду и Диру. И совершенно прав
был Соловьев, когда указывал на разнообразие в понимании этого термина
летописцем 8. Род означал и совокупность родственников и каждого из них
(«избрашася три братья с роды своими», т. е. с родственниками своими),
6 Лаврентьевская летопись, изд. 1910 г., стр. 8, 11; ПВЛ, ч. I, стр. 12, 14.
7 Лаврентьевская летопись, изд. 1897 г., стр. 13; ПВЛ, ч. I, стр. 15.
8 С. М. С о л о в ь е в . История России с древнейших времен, кн. 1. Изд. «Обще­
ственная польза», СПб., стб. 49.
б

Б. Д. Греков, т. II

66

Киевская Русь

этот же термин употреблялся в смысле соотечественника (Олег, хитростью
вызывая на берег Днепра Аскольда и Дира, притворился гостем, плыву­
щим в Византию, и обращался к Аскольду и Диру с приглашением в сле­
дующих словах: «да придета к нам, к родам своим») и в смысле целого на­
рода («от рода русского, от рода варяжска»). Эта расплывчатость в содер­
жании термина говорит о том, что он в данном обществе на Руси XI в.
успел уже потерять свое конкретное содержание, что ему уже перестали
придавать тот смысл, который когда-то принадлежал ему исключительно
и полностью.
Что касается термина «семья», то в наших источниках мы найдем бук­
вально подтверждение того, что это не что иное, как известная нам
familia. «Семья прежде всего означает — челядь, домочадцы, рабы», в Златоструе XII в. «семия множество или имения множество, злато и серебро».
Семья здесь тождественна с греческим ocvSpocnodoc. Там же: «другыи на
ближьнааго помысли, друтый другааго семью исхыти». Тут термину «се­
мья» соответствует греческое оЫетои. В Житии Нифонта X III в.: «да был
аз был и чада моя и семия моя живи были». В «Прологе» XVI в.: «Ни аз.
ни семьянин мой, ни детищ мои, ни куря мое» и т. д .9 — в этих терминах
живут уже успевшие отмереть существовавшие когда-то подлинные от­
ношения.
Эта семья — familia — понимается, совершенно естественно, как па­
триархальная семья, т. е. организация некоторого числа свободных и не­
свободных лиц, подчиненных отцовской власти главы семьи, как дальней­
шее развитие родовых отношений. Поэтому противополагать эту семью
роду, как делали это сторонники «родовой теории» и их противники, ре­
шительно не приходится. Наконец, наличие большой семьи нисколько не
отрицает одновременного с нею существования сельской общины, вклю­
чающей большую семью как свою составную часть.
Стоит хотя бы обратить внимание на то, что в свое время отмечал уже
Ключевский: областное деление русской земли при первых русских
князьях далеко не совпадало с племенным, как его описывает «Повесть».
«Не было ни одной области, которая бы состояла только из одного и при­
том цельного племени; большинство областей составилось из разных пле­
мен или их частей; в иных областях к одному цельному племени примкну­
ли разорванные части других племен» 10.
П. Н. Третьяков этот вопрос рассматривает на основе археологического
материала. Автор, изучая районы распространения типов женского убора
(набора украшений) X I—XIV вв., приходит к выводу, что они уклады­
ваются в границы «не древних племенных образований, а в границы фор­
мирующихся феодальных областей». По мнению автора, к X I—X III вв.
племенных образований уже не существовало. «Судьба различных этниче­
ских компонентов была неодинакова, так как сами они далеко не равноцен­
ны. Одно дело язык, одежда, другое — специфические особенности эконо­
мики, постройки, третье—религиозные верования, украшения и т. п. Одни
из них переживали века, и их следы можно найти еще и теперь, другие
были менее жизненны», т. е. подвергались более частым и быстрым изме­
нениям. Женские украшения относятся к компонентам последнегб типа.
Распространение их в той или иной области в значительной степени было
обусловлено вкусами женского населения, которое приобретало украше9 И. С р е з н е в с к и й . Материалы для словаря древнерусского языка. СПб..
1893, слово «семья».
10 В. О. К л ю ч е в с к и й . Курс русской истории, ч. I. М., 1937, стр. 132.

Общественный строй восточных славян

67

яия, выделывавшиеся в экономических центрах, где они являлись предме­
тами массового ремесленного производства.
Наблюдения П. Н. Третьякова служат ему исходным пунктом для пе­
ресмотра вопроса о понимании летописного термина «племя» и основанием
для вывода, что известные летописи «племена» являлись социальными
организациями, вступившими на путь превращения из организации ро­
дового в организацию феодального характера11.
Иначе говоря, автор на своем археологическом материале подтверждает
положения Ключевского. Стало быть, в областях, возглавляемых крупными
городами (Киев, Новгород, Смоленск, Чернигов и др.), мы имеем чисто
территориальное деление, пришедшее на смену племенному, т. е. это уже
признак разрушения рода и замены его отношениями иного, не родового
строя.
Мы можем отметить еще ряд признаков того же порядка как в летопи­
си, так и в Русской Правде. Первая статья Древнейшей Правды, части ко­
торой относятся во всяком случае к V III—IX вв., говорит о необязатель­
ности мести, о возможности заменить ее выкупом. Крут мстителей одно­
временно по женской и мужской линиям, устанавливаемый какой-то иной
властью, чем родовая, причем в границах не рода, а большой семьи, гово­
рит нам о том, что над обществом уже существует не родовая власть, что
здесь месть есть осколок уже изжитых старых отношений. Эта же Древней­
шая Правда очень хорошо знает и «челядь», и «мужей» и вся насквозь про­
никнута собственническими элементами. В Правде Ярославичей, являю­
щейся дальнейшим шагом вперед по сравнению с первой, древнейшей
частью Правды, мы можем наблюдать некоторые итоги эволюции: пашен­
ная земля, бортные угодья находятся в частной собственности; за наруше­
ние межи, отделяющей эти участки, взыскивается высокий штраф; луга,
по-видимому, находятся еще в общем пользовании: кони землевладельца
и зависимых от него крестьян пасутся на одном лугу. Отмечается очень
резкое имущественное неравенство.
Все это для X—XI вв. абсолютно не «новости». Ново здесь лишь то,
что законодателю пришлось сформулировать определенные положения в
виде закона. Факты, лежащие в их основе, такого порядка, что о внезапном
их появлении говорить невозможно.
Нельзя забывать, что у нас имеются и другие признаки не родовой,
а какой-то иной организации: 1) перемена форм поселений, появление
на месте ушедших в прошлое городищ неукрепленных деревень с одиноч­
ными укрепленными дворами, выполняющими здесь функции западноев­
ропейских замков; 2) наследственность княжеской власти; 3) налоговая
и пенитарная система. Княгиня Ольга в X в. в завоеванной земле уже
устанавливает уставы и уроки, т. е. упорядочивает взимание даней-пода­
11
П. Н. Т р е т ь я к о в . Рабселение древнерусских племен по археологическим
данным. «Советская археология», № IV, 1937, стр. 33—51. Возражения на статью
П. Н. Третьякова, сделанные А. В. Арциховским (там же, стр. 53—61), говорят
о необходимости продолжить и углубить работу в этом направлении. От нее можно
ждать больших результатов, способных облегчить нам более точное понимание
летописного рассказа о расселении славян по Восточной Европе.
По поводу разгоревшегося спора Б. А. Рыбаков высказал свое мнение: он пола­
гает, что в русской деревне X—XII вв. налицо «две стихии — старая племенная
и новая городская», что продукция крупных феодальных центров накладывается
сверху на карту племенных типов (ремесленного производства.—В. Г.), не считаясь
с былыми племенными рубежами, но в то же время и «не заменяя старых племен­
ных типов», т. е. Б. А. Рыбаков находит одновременно сосуществование старого
и нового и рекомендует не смешивать их при формулировке выводов.
б*

68

Киевская Русь

тей, а может быть, и ренты, а установившиеся единицы обложения (дым,
рало, плуг), говорящие о регулярности различных взиманий с народной
массы, известны славянам задолго до Ольги, по крайней мере в самом на­
чале IX в., если не раньше.
Это совсем не похоже на родовой строй. Патриархальная домашняя
община, бывшая сама переходной ступенью от возникшей из группового
брака и основанной на материнском праве семьи к индивидуальной семье
современного мира, развивалась параллельно с эволюцией сельской общи­
ны или марки, для которой характерной чертой уже стало индивидуальное
хозяйство ее членов.
Казалось бы, что это так. Тем не менее в нашей науке нет единодушия
в подходах к решению этой большой задачи. И в дореволюционной и в
советской литературе есть мнения о том, что вервь Русской Правды —
это не соседская община, а кровный союз, семейная община.
Представителем этого течения следует считать прежде всего Леонтовича. Он вервь определял как семейную общину-задругу. Это, однако,
у него не просто семейная община, а переходная ступень к формам жиз­
ни соседской общины. «Приняв в себя элементы, чуждые семье,— писал
он,— коренясь отчасти в отношениях договорных, задруга отодвинула на
второй план связи кровные, патриархальные» 12.
К этому взгляду на вервь примкнули и К. Н. Бестужев-Рюмин 1314, и
А. Я. Ефименко и , и Г. Ф. Блюменфельд 15.
Против такого понимания верви выступил М. Ф. Владимирский-Буда­
нов: «Ходить по семье,— говорит он,— хотя бы и большой («по верви
искати татя») и разыскивать вора — явление странное, особенно при об­
щем пользовании, как в задруге». «Вместо термина погост, та же едини­
ца провинциального деления как в южных, так и в северных землях на­
зывается вервию (корень слова общий индоевропейский — W arf). Той же
единице соответствуют и наименования «сотня» не только в городском,
но и провинциальном делении, и «губа» (термин, родственный «жупе».—
Б . Г.) — в Псковской и Новгородской землях» 16.
A. Е. Пресняков тоже считает, что «для эпохи Русской Правды у нас
нет оснований предполагать на Руси кровной связи между членами вер­
ви... Вервь Русской Правды уже территориальный, соседский, а не кров­
ный союз» 17. Н. П. Павлов-Сильванский думает так же 18. Многие из
старых историков были того же мнения.
B. Лешков в своем труде «Русский народ и государство» очень по­
дробно останавливается на этой теме. Он указывает, что «до 15 статей
можно найти в Русской Правде, говорящих о верви... Изучивши эти
статьи, приходишь к заключению, что Правда представляет вервь не
12 Ф. И. Л е о н т о в и ч. О значении верви по Русской Правде и Полицкому статуту, сравнительно с задругою юго-западных славян. ЖМНП, 1867, апрель,
стр. 18.
13 См. К. Н. Б е с т у ж е в - Р ю м и н . Русская история, т. I. СПб., 1872, стр. 43.
14 См. А. Я. Е ф и м е н к о .
Исследования
народной
жизни. М.,
1884, %
стр. 238 и сл.
15 См. Г. Ф. Б л ю м е н ф е л ь д . О формах землевладения в древней Руси. Одес­
са, 1884, стр. 53 и др.
16 М. Ф. В л а д и м и р с к и й - Б у д а н о в . Обзор истории русского права. Киев,
1907, стр. 78. Его же рецензия на книгу Блюменфельда «О формах землевладения
в древней Руси», см. «Киевские университетские известия» за 1884 г.
17 А. Е. П р е с н я к о в . Лекции по русской истории, т. I. М., 1938, стр. 55.
18 См. Н. П. П а в л о в - С и л ь в а н с к и й . Феодализм в удельной Руси. СПб.
1910, стр. 99.

Общественный строй восточных славян

69

в бледном намеке, а в подробном описании, не гадательным призраком, а
живым существом, с полною, отчетливою деятельностью». «Люди, мир и
вервь суть различные выражения для одного и того же понятия». Далее
автор прибавляет еще один термин, соответствующий понятию верви,—
это погост, и приходит к окончательному выводу, что вервь ость сельская
территориальная община с собственным управлением 19.
И. Д. Беляев тоже видел в верви общину, не обусловленную род­
ством: «Русская земля в то время была разделена на общины, называвши­
еся вервями, члены которых были связаны круговой порукой... Вирное
устройство было исконным на Руси...» 20.
Из советских историков большое внимание вопросу о верви уделил
С. В. Юшков. В своей работе «Очерки по истории феодализма в Киевской
Руси», как и в более позднем труде, он возражает против понимания тер­
мина «вервь» как сельской общины и предлагает трактовать вервь как
большую семью, делая при этом попытку соответственно использовать
единственный русский источник, знающий вервь,— Правду Ярославичей
и Пространную Правду. Признавая наличие в это время на Руси сельской
общины, он отрицает, однако, упоминание ее в источниках. «Источники
не дают нам,— пишет он,— никаких указаний на существование сельской
общины в IX —X веках. Но это вовсе не значит, что ее не существовало» 21.
Далее: «Если мы признаем, что вервь — задруга, то это значит, что сель­
ская община содержала разлагавшиеся родовые коллективы, что патриар­
хальные отношения в ней были еще достаточно сильны.
Но мы вместе с тем должны знать, что и сама сельская община под­
вергалась разложению в дофеодальный период» (следует изложение
признаков и причин этого разложения сельской общины) 22. А из пред­
шествующей страницы узнаем, что и «большая семья давно подвергалась
разложению в Киевской Руси» 23. Итак, С. В. Юшков признает, что в
Киевской Руси одновременно существуют и большая семья и сельская
община, причем обе эти организации, по его же мнению, начали «разла­
гаться». Значит, если снять вопрос о единовременном существовании в
Киевской Руси сельской общины и большой семьи, что я признаю пол­
ностью, то остается только решить, как надо понимать вервь Русской
Правды.
19 См. В. Л е ш к о в. Русский народ и государство. М., 1858, стр. 99, 103 и др.
20 И. Д. Б е л я е в . Лекции по истории русского законодательства. Изд. 2-е,
М., 1888, стр. 189.
21 С. В. Ю ш к о в . Очерки по истории феодализма в Киевской Руси. М.— Л.,
1939, стр. 8.
22 Там же, стр. 12.
23 Там же, стр. 11 (курсив мой. — В. Г.). В своей книге «Общественно-политиче­
ский строй и право Киевского государства», изданной в 1949 г., С. В. Юшков, еще
раз отвергая мое мнение о верви, упрекает меня в том, что я: 1) отрицаю какие-либо
пережитки родового строя в XI—XII вв. в Киевской Руси, 2) безнадежно неспособен
понимать разницу между «большой семьей» и «крупной патриархальной семьей».
Первое утверждение просто неточно, так как сам С. В. Юшков на той же странице
своего труда (стр. 87) указывает, цитируя меня, что родовые организации ушли,
конечно, не бесследно, в прошлое '(курсив мой.— Б. Г.). Второе утверждение
С. В. Юшкова совершенно точно: действительно, я не понимаю разницы между «боль­
шой семьей» и «патриархальной семьей» даже с прибавлением «крупной», какое тут
делает мой оппонент. Энгельс во всяком случае пользуется терминами «патриархаль­
ная большая семья» (patriarchalische Hausgenossenschaft), «патриархальная семья»
(patriarchalische Familie), «большая семья» (Hausgenossenschaft) в одинаковом смыс­
ле (Ф. Э н г е л ь с . Происхождение семьи, частной собственности и государства,
стр. 57—60). Подробнее см. мою статью о верви в журнале «Вопросы истории»,
1951, № 8.

70

Киевская Русь

Я не нахожу необходимым разбирать все статьи Правды, которыми
оперирует С. В. Юшков, так как большинство из них он сам признает,
так сказать, нейтральными. Только статью о «дикой вире» 24 С. В. Юшков
считает «серьезным затруднением» для истолкования верви в смысле
большой семьи.
В доказательство того, что вервь не сельская община, а большая семья,
С. В. Юшков выдвинул еще положение о том, что «вервь была незначи­
тельным коллективом» и поэтому-де княжеская власть предоставляла ей
рассрочку в платеже виры, так как иначе вервь по своей малости не в
состоянии была ее уплатить единовременно. Однако нельзя забывать, что
размеры вир варварских Правд, в том числе и Русской, унаследованы от
родового строя, когда выкуп платил весь род25, а институт дикой виры
понадобился тогда, когда общинные связи стали ослабевать и ответствен­
ность за преступления становилась индивидуальной. За значительность
же территории мира-верви говорит процедура «гонения следа». А. Е. Пре­
сняков, на мой взгляд, совершенно правильно понимает эту «процедуру».
«По верви искать татя», ст. 70, он сопоставляет с «гонением следа», ст. 77
Пространной Правды26, что соответствует «исканию убийцы» («А иже
убьют огнищанина в разбои, или убийца не ищуть, то вирное платити,
в ней же вири [верви] голова начнетъ лежати») 27. Что «гонение следа»
шло по территории именно соседской общины, это видно и из пережит­
ков русского права в Галицкой земле.
Здесь институт «гонения следа» был жив и в XV в. В акте 1422 г.
в деле по жалобе перемышльекото владыки Илии польский король произ­
водит расследование дела о спорных границах епископских владений.
Епископ утверждал, что его церковная земля идет по Лисичий брод, что
было и при князе Юрии, и при «иных многих державцах». Спор был решен
показанием «земян и старцев», подтвердивших заявление владыки. «Земяне и старцы» показали, что «владычии люде след гонят по Лисий брод и уздают топольничаном, занеже топольничане имеют су владыкою границю».
Крестьяне перемышльского владыки издавна знали границу, до кото­
рой они обязаны были (от этой обязанности они не были освобождены
и тогда, т. е. в XV в.) «гнать след». В грамоте 1413 г., написанной тоже
по-русски, границы сел Покословцы и Блудники определяются точно по
такому же признаку: «а поколе ты то границы, потоле имет пан Миро­
слав и слид примати и одгонити, поколи ему тот войчич вывил з старыми
людьми» 28.
Не вдаваясь в детали, хочу лишь отметить, что эта процедура была бы
совершенно ненужной, если бы речь шла о большой семье, где все род­
ственники знают друг друга и могли бы либо выдать своего родственника,
совершившего кражу, либо заплатить за него без всякого «гонения следа».
Не случайно это гонение имеет полную аналогию в Польской Правде с
ее несомненной сельской общиной.
Что касается сравнительно раннего исчезновения из русского языка
термина «вервь», отмечаемого А. Е. Пресняковым и С. В. Юшковым, то
объяснение этого факта А. Е. Пресняковым мне кажется вполне убеди24 С. В. Юшков имеет в виду мое мнение, высказанное в книге «Киевская Русь»,
изд. 3-е, стр. 61.
25 См. Н. П. Г р а ц и а н с к и й . О материальных взысканиях в варварских Прав­
дах. «Историк-марксист», 1940, № 7, стр. 54—64.
26 См. А. Е. П р е с н я к о в . Лекции по русской истории, т. I, стр. 164—165 и сл.
27 Краткая Правда, Академический список, ст. 20.
28 Acta grodzkie i ziemskie, t. VII. Lwow, 1878, № 82 (курсив мой.— Б. Г.).

Общественный строй восточных славян

71

тельным. А. Е. Пресняков полагает, что этот термин стал отмирать уже
в X I—XII вв. Он оказался неудобным, поскольку в более старое время
он обозначал родственное объединение и не подходил к чисто территори­
альной единице, в состав которой входили уже не родственники 29.
Наконец, об исчезновении термина «вервь» надо вообще говорить
осторожнее, потому что в другом памятнике, знающем «вервь»,— в Полицком статуте — «вервь» живет еще в XV—XVI, а может быть, в
XVII в. и обозначает соседскую общину. Объясняется это тем, что на
Руси архаизмы исчезали вообще интенсивнее, чем в Полице, этом совсем
миниатюрном государстве (240 кв. км), оч:ень много заботившемся о со­
хранении в нерушимости своего быта.
Единственный выход из положения — это все-таки обращение к источ­
никам, которые, как всегда, следует понимать в целом, руководствуясь
всеми их данными, прямыми и косвенными. Прежде всего надо иметь в
виду, что обе Правды (Правда Ярославичей и Правда Пространная) и
документы (X I—XII вв.), содержащие тексты о верви, изображают обще­
ство, где безусловно доминирует индивидуальная семья, частная собствен­
ность на землю, крупное землевладение и другие признаки уже зрелого
феодального строя. Стало быть, a priori можно думать, что в этих источ­
никах должна по крайней мере подразумеваться сельская община-марка,
а не родовые организации, несомненно, уже ушедшие (конечно, не бес­
следно) в прошлое. «Чем дольше жил род в своем селе,— пишет
Энгельс,—...тем больше родственный характер связи отступал на задний
план перед территориальным; род исчезал в марке (курсив мой.— Б. Г.),
в которой, впрочем, еще достаточно часто заметны следы ее происхожде­
ния из отношений родства членов общины» 30.
Но ведь документы кое-что и прямо говорят о верви, не давая, однако,
ни одного намека на наличие кровного родства среди членов верви.
В Правде Ярославичей наличие феодала и феодальной вотчины совер­
шенно очевидно. Рядом с общиной существует среда богатых собственников-землевладельцев — феодалов, где с полной очевидностью господствует
индивидуальное право собственности на пахотную землю, борти, места
охоты, на орудия производства. Все это покупается, продается, передает­
ся по наследству.
Наступление феодала на общину, победа над нею и процесс внутрен­
ней ее эволюции видны также и в том, что из недр общины уже выдели­
лись отдельные неимущие элементы, вынужденные искать работы и за­
щиты у феодала. Это — рядовичи, закупы — «вдачи» 31, изгои, о которых
специально речь будет впереди.
Сейчас нам важно отметить эти наиболее существенные стороны ми­
ра-верви для того, чтобы показать, в каком направлении протекало пере­
рождение родовой общины в сельскую, соседскую, иначе марку, где про­
исходила уже индивидуальная обработка с первоначально периодическим,
а затем окончательным переделом пахотной земли и лугов.
Процесс этот начался на юге раньше, чем на севере. Север сохранил
следы старых отношений значительно дольше. На юге патриархальная
община исчезла раньше и в Русской Правде нашла себе лишь слабое
отображение.
29 А. Е. П р е с н я к о в . Лекции по русской истории, т. I, стр. 164—165 и сл.
30 Ф. Э н г е л ь с . Происхождение семьи, частной собственности и государства,
стр. 156—157 (курсив мой.— Б. Г.).
31 Условно пользуюсь этим термином, поскольку он имеется в Карамзинском
списке Русской Правды.

72

Киевская Русь

В Правдах мы имеем термины, говорящие именно о сельской общине.
Это — мир, вервь. Древнейшая часть Правды, дошедшая до нас в новго­
родской записи и носящая в себе следы северной терминологии, не знает
верви и называет только «мир»: «Аще поиметь кто чюжь конь, любо ору­
жие, любо порт, а познаеть в своем миру, то взяти ему свое, а 3 гривне за
обиду» 32. «Миру» Древнейшей Правды соответствует «вервь» Простран­
ной. На это указывает соотношение только что приведенной ст. 13 Древ­
нейшей Правды со ст. 70 Пространной: «Аже будеть росечена земля... то
по верви искати татя», Сюжетно эти статьи расходятся, но, несомненно,
процедура искания пропавшей*вещи и татя происходит на одной и той же
территории. Это будет мир-вервь. Пространная Правда, по времени от­
стоящая от Древнейшей не меньше чем на три столетия и относящаяся
к южной территории, вместо термина «мир» пользуется, очевидно, ана­
логичным термином «град»: «Аче кто конь погубить, или оружие, или
порт, а заповесть на торгу, а после познаеть в своемь городе, свое ему
лицемь взяти...» 33. В этой статье, несомненно соответствующей ст. 13
Краткой Правды, под городом разумеется не просто город, а городской
округ. Когда Ольга говорит древлянам: «А ней гради ваши предашася
мне, и ялися по дань, и делають нивы своя и земле своя; а вы хочете
изъмерети гладом, не имучеся по дань» 34, она под градами разумеет не
только города, а и земли, так или иначе связанные с этими городами.
Пространная Правда знает прекрасно и вервь, известную в Правде Ярославичей, составленной в Киеве приблизительно в середине XI в., но со­
хранившей в себе и более древние черты. Мы можем на основании дан­
ных наших Правд и данных Полицкого статута 35 до некоторой степени
разгадать сущность этой верви.
Русскую Правду по вопросу о верви мы уже использовали. Полицкий
статут, единственный славянский сборник законов, знающий термин
«вервь», строго различает «вервь» и большую семью.
О большой семье ясно говорит ст. 33 статута: «Если братья или иные,,
имеющие право на участие в дележе (имеются в виду братья ближние
или дальние, или сыновья от отца или иные родственники.— Б . Г.), пока
еще не разделились, у них все общее: и добро, и зло, и корысть, и убытки,,
и долги; кому они должны и кто им должен — все это общее, пока не раз­
делились, а когда разделились, тогда каждому своя часть». Это большая
семья. В Полицком статуте она вервью не называется. Здесь «вервь» ри­
суется иначе. Ст. 59а статута гласит:
«Закон о разделе леса или пастбища ( «котара») 36 между собой. Если
бы случилось, чтобы какое-либо село захотело между собой разделить лес
или пастбища, ссылаясь на то, что они не могут или не хотят совместно
пасти или держать, т. е. если бы один или больше просили от этого села
части, которая им может достаться, или если бы все село захотело раз­
32 Краткая Правда, Академический список, ст. 13.
33 Пространная Правда, ст. 34.
34 Лаврентьевская летопись, под 946 г.; ПВЛ., ч. I, стр. 42.
35 Полица помещалась на берегу Адриатического моря. Это миниатюрная хорват­
ская республика, общественный строй которой имел очень много общего со строем,,
отраженным в Русской Правде, как по своей терминологии, так и по сущности отдель­
ных правовых институтов. См. Б. Д. Г р е к о в . Полица. Опыт изучения обществен­
ных отношений в Полице XV—XVII вв., М., 1951.
36 «Котар» имеет несколько значений. Здесь легче всего понимать в смысле
«пастбища». Тут «вервь», очевидно, часть села, где живут селяне, уже разделившие
между собой поля, имеющие свои сады и усадьбы, но связанные между собой более
тесными соседскими узами, чем богатые люди, раньше выделившиеся из общины и.
успевшие стать над нею (привилегированные землевладельцы).

Общественный строй восточных славян

73

делиться, пусть разделят и пусть смотрят, что есть чье: прежде всего
пастбище, где нет леса, не может быть разделено между собой потому, что
нельзя селянам возбранять пасти не только жителям этого самого села,
но также и соседнего села, поскольку («не прико третьего котара») они
не находятся по ту сторону третьего котара, как было выше сказано.
Если есть лес, им можно делиться следующим образом: прежде всего
если бы знала вервь части, причитающиеся от племенщины внутри села
по мере и по верви по праву наследования, тогда не надо изыскивать ино­
го никакого деления леса, как только по правой верви и по числу голов,,
подворниц и племенщин...
Если вервь не знает и не может узнать частей внутри себя из племен­
щины, как это обычно встречается там, где есть в селе больше членов,
участвующих в разделе, тогда лес делится так: прежде всего и первона­
чально издавна есть правило, чтобы на старые законные жеребьи на сады
и «подворницы» (приусадебные участки) приходилась часть леса».
Вервь здесь упоминается в двух смыслах: 1) вервь — общественная
организация и 2) вервь — линия наследников. Подворница — приусадеб­
ная земля.
Из этого текста ясно вытекает, что вервь — не большая семья, а часть
села, именно та часть, которая сидит на «вервной племенщине» 37, кото­
рая состоит из «вервных братьев» 38, не родственников, которая успела
уже поделить между собою землю «по мере и по верви», т. е. по праву
наследования, и теперь собирается делить по тому же принципу и лес.
Вервь тут — соседская община, из которой успели выделиться наиболее
богатые люди 39.
Итак, на основании сопоставления двух названных памятников, пока
единственных, знающих «вервь», ясно, что вервь — это определенная
территория: «А иже убьют огнищанина в разбои, или убийца не ищуть,
то вирное платити в ней же вири [верви] голова начнеть лежати» 40. Со­
вершенно очевидно, что мертвое тело обнаружено на определенной тер­
ритории. Отвечают люди, живущие здесь, связанные общностью интере­
сов; иначе они не могли бы и отвечать совместно. Стало быть, вервь —
общественно-территориальная единица. Что это за общество, в чем за­
ключается связь ее членов, мы отчасти можем узнать из той же Правды
Ярославичей. В верви живут «люди», которые очень хорошо знают свои
права и обязанности. До недавнего времени они коллективно отвечали
за совершенное на их территории преступление. Сейчас закон разъясняет,
что ответственность эта падает не всегда на коллектив, что есть случаи,
когда преступник должен отвечать сам за себя. Если убьют управляющего
княжеским имением умышленно («аще убьють огнищанина в обиду»),
«то платити за нь 80 гривен убиици, а людем не надобе» 41. Люди платят
только в том случае, если того же. огнищанина убили в разбое и убийца
неизвестен; тогда платят те люди — члены верви, в пределах чьей верЁи
обнаружен труп.
В сущности то же дает й Полицкий статут, с той только разницей, что
Русская Правда рисует нам вервь X I—XII вв., а Полицкий статут —
37 «Вервная племенщина» — это общинная земля.
38 «Вервные братья» — не родственники. Поличане все называли себя братьями,
причем различались братья «присные», т. е. родные, родственники, «не прем прис­
ные» — боковые и вервные — не родственники.
39 См. Б. Д. Г р е к о в . Полица. Опыт изучения общественных отношений в Полице XV—XVII вв.
40 Краткая Правда, Академический список, ст. 20.
41 Правда Ярославичей, Академический список, ст. 19.

74

Киевская Русь

XV—XVI вв. В Полице вервь играет уже более скромную роль, чем в
Киевской Руси.
Правда Ярославичей — специальный закон. Она по духу близка к
Capitulare de villis Карла Великого. Ее назначение — оберегать интересы
княжеского имения, окруженного крестьянскими мирами-вервями, враж­
дебно настроенными против своего далеко не мирного соседа-феодал а.
Недаром феодал укреплял свое жилище и защищал себя суровыми зако­
нами. Крестьянские миры призваны нести ответственность за своих чле­
нов, и вполне понятно, почему в княжой Правде подчеркивается главным
образом только эта сторона верви.
Пространная Правда начала XII в. знакомит нас с общественными
отношениями еще глубже и дает нам возможность еще лучше всмотреть­
ся в организацию и функции верви.
Вервь не должна ничего платить, если труп, обнаруженный в ее пре­
делах, не опознан: «А по костех и по мертвеци не платить верви, аже
имене не ведають, не знають его» 42. Разбойника вервь должна выдать вме­
сте с женою и детьми на поток и разграбление. Это раньше в Правде Яро­
славичей не было. Стало быть, на наших глазах усиливается ответствен­
ность отдельных семейств, идет отмежевание их от верви. Закон точно
говорит в этой же статье: «за разбойника люди не платять» 43. Члены вер­
ви должны отвечать не только за убийство: «А оже будеть раоечена земля
или знамение, им же ловлено, или сеть, то по верви искати татя ли платити продажю» 44. И здесь вервь обязана либо найти преступника, либо
возместить убытки собственника земли или испорченной вещи.
Наконец, в Пространной Правде мы имеем очень интересный инсти­
тут «дикой виры», который говорит нам о том, что вервь в XII в. уже пе­
рестает помогать всем своим членам в платеже штрафов, а помогает лишь
тем, кто заранее о себе в этом смысле позаботился, т. е. тем, кто вложился
предварительно в «дикую виру»: «Аже кто не вложиться в дикую виру,
тому людье не помогають, но сам платить» 45. Это говорит нам о том, что
к XII в. члены верви перестали быть равными в своих правах, что среди
них выделилась группа, надо думать, людей более зажиточных, которые
могли платить все взносы, связанные с участием в «дикой вире». Не слу­
чайно Новгородская летопись под 1209 г. сообщает, что в Новгороде брали
«дикую виру» с купцов, т. е. с людей богатых. Перед нами симптом раз­
ложения старой верви.
Совершенно с теми же функциями мы встречаемся и в польской об­
щине (Gegenote). Она тоже отвечает за убийство, совершенное на ее тер­
ритории. Здесь мы видим в сущности то же, что и в Русской Правде,
только тут с большей ясностью указывается на то обстоятельство, что об­
щина находится во власти феодала. Господин зовет к себе «Gegenote»,
он взыскивает «Schuld» и пр.46
В Русской Правде нет этой отчетливости, не обязательной как для ее
редактора, так и для юриста-практика, поскольку им тут все было и без
того ясно. Немцу, записывавшему Польскую Правду в чужой для него
стране, многое было совершенно непонятно. Он должен был обращать
42 Пространная Правда, ст. 19.
43 Там же, ст. 7.
44 Там же, ст. 70.
45 Там же, ст. 8.
46 Подробнее об общине по Русской Правде и Польской Правде см. Б. Д. Г р е ­
ков . Крестьяне на Руси с древнейших времен до XVII века, кн. 1. М., 1952, стр. 283
и сл.

Общественный строй восточных славян

75

внимание на все детали и записывать их для практических целей: немцу,
овладевшему польской землей, необходимо было знать право подчиненного
ему народа.
Полицкая жупа, всегда стремившаяся сохранить свой национальный
облик от воздействия более сильных соседей (Венгрия, потом Венециан­
ская республика), от которых она политически зависела, тоже старалась
точно записать свои законы, свою Правду и заручиться ее утверждением
со стороны венецианского правительства.
Тем не менее и в Русской Правде, если постараться извлечь из нее
не только то, что там написано, но и то, что явно подразумевается, кар­
тина общественных отношений откроется с достаточной полнотой.
Обычно принято думать, что древнейшая недатированная часть так
называемой Краткой Правды не содержит в себе никаких данных об от­
ношении отображенного там общества к земле. Если рассуждать фор­
мально, то это, конечно, так. Но если мы вдумаемся в то, что говорит эта
Древнейшая Правда, если мы попытаемся конкретно представить себе,
как жили те люди, о которых говорит Правда, то мы едва ли сможем
удовольствоваться обычно принимаемыми в нашей науке первыми внеш­
ними впечатлениями.
Несомненно, эта Правда говорит главным образом о «мужах», под
которыми можно разуметь свободных людей — мужчин вообще, но не­
трудно вскрыть тут также и дружинную, рыцарскую среду в обычном по­
нимании термина. Тут мы имеем рыцаря-мужа с его неразлучным спут­
ником — боевым конем и оружием, с которым рыцарь не расстается, на­
конец, с его одеянием. Что эти мужи существуют не со вчерашнего дня,
видно из того, что в их среде успел вырасти и окрепнуть условный кодекс
рыцарской чести, обычный в этой среде для всей Европы. Но мы прекрас­
но знаем, что западноевропейское рыцарство своими корнями уходит в
землю. Его кормят крестьяне, сидящие на его земле, оно входит в состав
класса землевладельцев-феодалов, землей оно связано с деревней, с общи­
ной, в каких бы отношениях оно к ней ни состояло.
И, конечно, у всякого исследователя древнерусской жизни естествен­
но возникает вопрос о том, как живут «мужи» Древнейшей Русской Прав­
ды. На этот вопрос наши исследователи отвечают по-разному, либо вслед­
ствие неясности предмета предпочитают совсем на него не отвечать. Но
мы должны согласиться с тем, что этот вопрос слишком важен, чтобы об­
ходить его молчанием. Если состояние источников не позволяет нам отве­
тить на вопрос точно, то мы не вправе игнорировать и неясные намеки
этих источников. Они требуют комментария.
В Древнейшей Правде в ст. 13 читаем: «Аще кто поиметь чюжь конь,
любо оружье, любо порт, а познаеть в своемъ миру, то взяти ему свое,
3 гривне за обиду».
Поскольку здесь речь идет о тех же «мужах», интересы которых ото­
бражены в тексте этой Правды, на что также указывает и перечень пред­
метов (крнь, оружие, порт), характерных именно для «мужей»-рыцарей,
на нас лежит обязанность объяснить, в какой связи находятся «мужи»
и «миры».
Тут есть стороны дела совершенно ясные и несомненные, а также та­
кие, о которых источник прямо не говорит и относительно которых мож­
но делать лишь более или менее обоснованные предположения: 1) мир —
это, несомненно, община-вервь; 2) община имеет определенные границы,
которые учитываются законом при разыскивании пропавших вещей;
3) тот, кто ищет свою пропавшую вещь, т. е., по нашему предположению,

76

Киевская Русь

муж-рыцарь, связан со «своим миром»] это хотя и предположение, но его
нетрудно обосновать.
В чем именно выражается эта связь, мы из данного текста не видим,
но что она есть, это ясно, потому что мир по отношению к «мужу» назы­
вается в Правде его миром, т. е. тем миром, с которым он связан, в кото­
ром, по всей видимости, он и живет.
Мне думается, что до некоторой степени помочь нам в разрешении
загадки могут и другие статьи той же Правды. Ст. 17, хотя она и не одно­
временного с первыми статьями происхождения, говорит о господине,
владеющем «хоромами», в которых скрывается ударивший «свободного
мужа» холоп. Этот господин достаточно силен, чтобы оказать сопротивле­
ние тем, кто разыскивает скрывающегося холопа. Перед нами встает во­
прос о том, где стоят хоромы, где живет их господин.
Можем ли мы игнорировать здесь наличие миров-общин?
Думаю, что самая простая гипотеза, способная помочь уяснению кон­
кретного смысла этих статей, заключается в том, что «господин» и
«муж» — это два термина, которые могут обозначать одно и то же поня­
тие, что все действие происходит на территории «мира», т. е. в общине.
В городе или в деревне — это в данном случае не столь важно, потому
что города, кроме нескольких наиболее крупных, в это время еще не со­
всем обособились от «мира». Город в Пространной Правде не случайно
сопоставляется с хоромами («А кто сам своего холопа досочится в чеем
любо городе или в хороме...» — ст. 125 Карамзинского списка) 47. Возни­
кает вопрос — что это за «хоромы», где может найти себе убежище укры­
вающийся от преследования холоп, «хоромы», сопоставляемые с городом,
т. е. в данном случае с укрепленным пунктом.
Самый простой ответ на этот вопрос будет тот, что «хоромы» — «гра­
ды» — это укрепленные места, принадлежащие определенным владель­
цам. На это указывает, правда, несколько более позднее, известие «Пове­
сти временных лет» о княжеских усадьбах-«градах», конечно, возник­
ших раньше, чем упоминание о них попало в «Повесть».
Князь Владимир Святославич, устанавливая после принятия христи­
анства десятину на содержание киевской Десятинной церкви, распоря­
дился давать десятину «от именья своего и от град своих». Что нужно
понимать здесь под термином «град», совершенно точно разъясняет «По­
весть временных лет», называя Вышгород, т. е. подгородный княжеский
замок-вотчину, «градом» («бе бо Вышегород град Вользин»).
Делаются понятными и сопоставление «хором» с «городом», и возмож­
ность для укрывающегося от преследования найти в «хоромах» убежище,
и попытка хозяина «хором» не выдавать его. Подобные попытки, очевид­
но, были часты, если особая статья очень лаконического закона специаль­
но о них заговорила.
Если это так, а иначе едва ли можно понять эти статьи, то «мужи»
Древнейшей Правды, не случайно изображенные здесь всегда вооружен­
ными (даже во время пиров), всегда готовыми обнажить меч, всегда го­
товыми выступить на защиту своей кастовой чести, понятие о которой
уже совершенно ясно успело оформиться,— не кто иные, как владельцы
укрепленных «хором» — «градов», где живут они сами, окруженные своей
челядью, обязанной их кормить, обувать, одевать, а в случае необходи­
47
Хотя есть основание думать, что Карамзинский список является компилятив­
ным, но чтение «в храме» встречается также и в одной редакции Пространной Прав­
ды, имеющей, несомненно, архаические черты (Археографический II сп.,'ст. 114,
акад. изд. Ср. С. В. Ю ш к о в . Руська Правда. Киев, 1935, стр. 152, ст. 100).

Общественный строй восточных славян

77

мости и защищать 48. «Хоромы» — «грады» — это то же, что двор средне­
векового рыцаря, сидящего в своем фамильном вооруженном: гнезде-замке.
Эволюция соотношения между мирами и городами заключается в
том, что по мере внутреннего развития городов, по мере роста их эконо­
мического и политического значения они становятся во главе миров, и
самый термин «мир» заменяется в таких случаях термином «град». Имен­
но в этом смысле летопись упсшинает древлянские грады, которые успели
сдаться Ольге и приступили к своему обычному занятию («делают нивы
своя»). Этим же объясняется и отмеченный выше факт отсутствия тер­
мина «град» в Древнейшей Правде, где он поглощается термином «мир»,
и замена термина «мир» в позднейшей Правде XII в. словом «град» 49.
Приблизительно в таком же смысле употребляется термин «grod» и
в Польше.
Хорватский Винодольский статут 1288 г. знает то же явление. Здесь
город стоит во главе окружающих его деревень и вместе с ними состав­
ляет «общину града» 50.
* * *
Итак, наиболее вероятное объяснение ст. 13 и 17 Древнейшей Правды
позволяет нам представить себе дело так: мужи-рыцари связаны с мира­
ми-общинами, живут на их территории, где и стоят их крепко сложен­
ные хоромы, способные защитить своего хозяина и делающие его, по
выражению более позднего памятника, «гордым и буйным» и для окрест­
ного населения опасным.
Опасность была весьма реальной, потому что в конечном счете этот
владелец замка-хором подчинял себе сельское окрестное население,
превращая его в своих подданных.
Мне кажется, что все эти данные дают ответ на вопрос о том, какие
этапы переживал родовой строй в процессе своего разложения у славян
Поднепровья и Поволховья. На основе распавшегося патриархального
рода мы имеем здесь несомненное наличие общины-марки, не исключающей
и одновременного с нею существования большой патриархальной семьи,
на наших глазах проделывающей свою дальнейшую эволюцию. Это был
далеко не мирный процесс, и летопись сохранила некоторые намеки на
борьбу между уходящим старым строем и наступающим новым.
Итак, едва ли может остаться какое-либо сомнение в том, что восточ­
ное славянство, как и все другие народы мира, пережило одни и те же
48 Такое по ним ани е «мужа» Русской Правды не исключает понимания этого тер
мина в более широком смысле слова свободного мужчины вообще, поскольку вполне
можно допустить, что эти мужчины тоже имели право носить оружие. Польское по­
нятие рыцаря, свободного звхмлевладельца, может служить к данному случаю ана­
логией.
49 Ср. со ст. 36: «А оже будет в одном граде, то ити истцю до конца того свода...»,
ст. 39: «А ис своего города в чюжду землю извода нет...». В ст. 114 «чей-либо город»
противополагается «хоромам». Здесь город, несомненно,— укрепленная усадьба. «Го­
род» в смысле округа понимал, как мне кажется, совершенно правильно еще Эверс.
«Град первоначально,— писал он,— на славянском наречии означает место, потом
огражденное, т. е. укрепленное, место, castrum. См. Треязычный лексикон и Церковный
словарь. Очевидно, под сим словом должно разуметь не одни только сии места, но и за­
висящие от них земли и угодья... В России (до XVIII столетия) под именем города,
получаемого каким-нибудь боярином для управления, понимаема была цел'ая полоса
земли, от него зависящая, и часто довольно значительная» (И. Ф. Г. Э в е р с. Древ­
нейшее русское право в историческом его раскрытии. СПб., 1835, стр. 24, прим. 1).
50 В. В. Я г и ч . Закон Винодольский. СПб., 1880, ст. 14, 16, 37, 58; Б. Д. Г р е к о в .
Винодол. М.—Л., 1948, стр. 48—58.

78

Киевская Русь

этапы в своем развитии. Восточному славянству известен период родо­
вого бесклассового строя; в процессе его распада родовая община смени­
лась общиной соседской, рядом с которой существовала и большая семья.
Если родовой строй в V III—IX вв. сохранился в пережитках, то к
XI в. почти исчезли и эти следы.
В древнейших дошедших до нас русских письменных памятниках мы
видим уже классовое общество, имеющее за собой солидное прошлое.
Земледельческая масса, организованная в общины, продолжает свое
существование, но она под влиянием частной собственности на землю
сильно изменила свою внутреннюю структуру. Члены общины ведут свое
индивидуальное хозяйство. «Дым», «рало», «плуг» стали единицей, с
которой члены общины несли свои повинности, чего не знала родовая
община. Сельская община в освещении древнейших русских письменных
памятников изображается находящейся под сильным воздействием госу­
дарства: члены общины обложены податью (подымной, иначе поральной,
или поплужной), по требованию власти они становятся в ряды войска,
они обложены многими натуральными повинностями (подводная повин­
ность, устройство дорог, построение крепостей и т. п.).
Нельзя не заметить, что община систематически осваивается расту­
щей знатью, стремящейся расширить свои земельные владения за счет
крестьянской общинной земли и превратить сидящее на ней земле­
дельческое население в зависимых людей. Наконец, нельзя забывать, что
сама община не остается неизменной: начавшийся очень давно процесс
выделения из нее более состоятельных верхов свидетельствует о том,
что внутри общины уже царит имущественное неравенство, подымаются
вверх более состоятельные, появляются бедняки, которым становятся
не под силу возлагаемые на общину обязанности. Для этих последних
остается единственный путь, путь выхода из общины. Вот тут и начи­
налось пресловутое «брожение» крестьянина. Вынуждаемый покинуть
свою общину, ту самую, где его деды, отец и он сам были полноправны­
ми членами, он искал прибежища и находил его там, где нуждались в
его физической силе, в его земледельческой, воспитанной веками сноров­
ке. Но эта бродячесть, во-первых, не исконное явление, во-вторых, она
относится только к одной части наибеднейшего крестьянства.
Оторванная от родной среды и попавшая в зависимость от хозяина,
эта часть крестьянства встречалась здесь, в барской вотчине, с уже рань­
ше ее очутившимися в неволе рабами и в значительной степени потону­
ла в общей массе господской челяди. Первый попавший в господскую
зависимость недавний независимый смерд, естественно, стал тракто­
ваться хозяином по образу и подобию холопа.
Об этих важных сюжетах речь предстоит впереди.
Сейчас необходимо остановиться на вопросе об условиях, породивших
город.2
2. ПРЕДПОСЫЛКИ ОБРАЗОВАНИЯ ГОРОДОВ НА РУСИ

Соображений о «градах», высказанных в предыдущем параграфе, со­
всем недостаточно для решения вопроса в целом о происхождении го­
родов на Руси. В наших источниках под термином «город» не всегда
разумеется одно и то же.
Когда летописец излагает свою концепцию о начале Русского госу­
дарства, он называет некоторые города, якобы розданные Рюриком «му­
жем своим», прибавляя при этом, что эти грады — старые населенные

Общественный строй восточных славян

79

пункты («лервии насельници в Новгороде словене»). «Мужи» рассаже­
ны были в этих населенных и, конечно, укрепленных пунктах в целях
поддержания власти государства на местах. Эти города (Полоцк, Ростов,
Белоозеро и др.), несомненно, были центрами значительных населенных
территорий, т. е. укрепленными политическими пунктами, где сидели
представители власти и от имени новгородского князя властвовали над
местным населением.
Мы можем сомневаться в достоверности содержания записанного
летописцем предания, но не подлежит сомнению то, что летописец мыс­
лил себе организацию властвования именно через городские центры.
Их имеет в виду летописец и в своем комментарии договора с грека­
ми 907 г., в перечне русских городов, претендующих на получение с
греков контрибуции. Там названы: Киев, Чернигов, Переяслав, Полотеск,
Ростов, Любеч и «прочая грады: по тем бо градом седяху велиции кня­
зи под Ольгом суще».
Несомненно, о таких городских центрах, стоящих во главе значи­
тельных областей, говорят и другие сообщения той же летописи: часть
дулебов стала называться волынянами от города Волыня, словене — нов­
городцами от г. Новгорода, такого же происхождения и червенские
города: г. Червень возглавлял значительную дулебскую территорию, на
которой были и другие, менее значительные города.
Должны были произойти значительные изменения в жизни и струк­
туре племени, чтобы оно потеряло свое старое имя и стало называться
по-новому и именно по названию города.
Городами называются и убежища, тверди (refugia). Очень популярно
у нас в литературе место «Повести» под 946 г., трактующее о походе
княгини Ольги на древлян: «Древляне же побегоша и затворишася в
градех своих. Ольга же устремися с сыном своим на Иокоростень град,
яко тее бяху убили мужа ея, и ста около града с сыном своим, а древ­
ляне затворишася в граде и боряхуея крепко из града, ведеху бо, яко
сами убили князя и на что ся предати. И стоя Ольга лето, и не можаше
взяти града, и умысли сице: посла ко граду, глаголюще: «Что хочете доседети? А вси гради ваши предашася мне, и ялися по дань, и делають нивы
своя и земле своя; а вы хочете измерети гладом, не имучеся по дань».
Тут речь идет о древлянских градах, куда попряталось население
Древлянской земли, и о граде Искоростене, жители которого раньше, до
похода Ольги, убили ее мужа Игоря. Искоростень, стало быть, город с
постоянным населением и в то же время хорошо укрепленный пункт,
которого не могла взять Ольга силой.
Искоростень мы имеем все основания отнести к городам вышерас­
смотренного типа, большинство прочих градов — это скорее всего городаубежища, куда ввиду опасности скрывалось поголовно все население
деревень.
Следует также внимательно отнестись и к поселениям, в летописи
называемым «местами». Княгиня Ольга в Новгородской земле брала на
себя «ловища», «знамения», «места» и «погосты». Под «местами» тут
разумеются поселения, которые позднее стали называться посадами51
(ср. польск. miasto).
51
Слово «град» и в старинном сербском языке обозначало не только укрепление
или замок, но и население укрепления и прилегающей к нему местности. Ст. Н о в ак о в и ч . Град, трг, вароги. «Киевские университетские известия», 1894, № 12; Т. Ф л ор и н с к и й. Новейшие труды по изучению южно-славянской старины и народности.
«Киевские университетские известия», 1894, № 12, стр. 401.

80

Киевская Русь

Городами назывались, как мы уже видели, также и укрепленные дво­
ры-замки крупных землевладельцев — князей и бояр. Нам известны неко­
торые из них, хотя и не все они в источниках названы городами:
Ольжичи, Вышгород, Изяславль, Предславино, Берестово, Ракома, ве­
роятно, Будятино и др. О Выпггороде в «Повести временных лет» так и
сказано, что это «Вользин град».
Возникновение подобных укрепленных усадеб-замков есть обычное
явление в процессе феодализации общества, когда на месте уходящих
в прошлое укрепленных поселков родового общества возникали неук­
репленные поселения, и тут же появлялись укрепленные замки людей,
властвовавших над массой населения и нуждавшихся в укреплении своих
жилищ ввиду опасности и со стороны враждебного им населения, и со сто­
роны своих соседей, таких же «буйных и гордых», как и они сами.
Но ни укрепленное убежище (refugium), ни укрепленный замок
феодала («хоромы» Русской Правды), ни даже крепость, воздвигнутую
для стоянки гарнизона в целях защиты государственных границ, мы
считать городом в экономическом и общественно-политическом значе­
нии термина не можем.
В этом последнем смысле город есть населенный пункт, в котором
сосредоточено промышленное и торговое население, в той или иной мере
оторванное от земледелия. Такой город есть итог отделения «промыш­
ленного и торгового труда от труда земледельческого» 52, итог обществен­
ного разделения труда.
Для появления городов в подлинном смысле термина необходимы со­
ответствующие условия, которых не было и не могло быть при родовом
строе.
«Противоположность между городом и деревней начинается вместе с
переходом от варварства к цивилизации, от племенного строя к государст­
ву...» 53.
В городе «впервые сказалось разделение населения на два больших
класса, непосредственно основанное на разделении труда и на орудиях
производства. Город уже представляет собой факт концентрации населе­
ния, орудий производства, капитала, потребностей и способов их удов­
летворения, между тем как в деревне мы наблюдаем диаметрально
противоположный факт изолированности и разобщенности. Противопо­
ложность мещду городом и деревней может существовать только в рам­
ках частной собственности». «Отделение города от деревни можно
рассматривать также и как отделение капитала от земельной собствен­
ности, как начало независимого от земельной собственности существо­
вания и развития капитала, т. е. собственности, основанной только на
труде и обмене» 54.
Само собой разумеется, что города возникают не вдруг. И это послед­
нее обстоятельство в данном случае нам необходимо иметь в виду. Мы
не должны смущаться, если в городе в период его возникновения встре­
тим еще не совсем отрезанную от деревни пуповину, горожанина-ремесленника, еще не совсем порвавшего с землей, недавно кормившей
его деда и отца. Но это уже и не деревня. Перед нами город в зародыше 55.
52 К. М а р к с и Ф. Э н г е л ь с . Соч., т. 3, стр. 20.
53 Там же, стр. 4)9.
54 Там же, стр. 50.
55 Вопрос о времени появления городов у восточных славян остается дискусси­
онным. См. Н. Н. В о р о н и н. Древние русские города. М.— Л., 1945.

Общественный строй восточных славян

81

Только определив точно понятию города и сущность общественного
процесса, ведущего к образованию города, мы можем пускаться в об­
следование наших источников.
Город мог появиться только при наличии частной собственности,
т. е. в классовом обществе. Родоплеменной строй не знает городов в точ­
ном значении термина. Появление города обозначает разрушение родоплеменного строя.
Мы могли видеть, как развивалось общество восточных славян, как
появлялся у них институт частной собственности и вместе с ним классы.
Тем самым мы подготовлены к тому, чтобы признать при данных усло­
виях образование городов на Руси явлением вполне закономерным.
Наши древнейшие источники знают города на Руси. «Повесть вре­
менных лет» о древнейших городах русских говорит, как о явлении обыч­
ном, хорошо всем известном, но когда возникли эти города и что они
собою представляли, мы из «Повести» узнаем очень мало. Только после
археологического их исследования мы сможем решить эту задачу. Сей­
час мы можем только сказать, что, поскольку эти города являлись по­
литическими, военными и административными центрами, они должны
были иметь постоянное население, конечно, прежде всего ремесленное и
торговое. В какой степени оно успело порвать с земледелием, этот вопрос
придется ставить особо.
Сейчас, после выхода в свет книги Б. А. Рыбакова «Ремесло древней
Руси», мы имеем право, опираясь на собранный автором обильный ма­
териал, уверенно говорить о том, что возникновение древнейших городов
на Руси находит свое объяснение прежде всего в развитии ремесла, сбы­
та ремесленной продукции и, конечно, международной торговли, которую
отрицать у нас нет никаких оснований.
Б. А. Рыбаков начинает исследование русского ремесла с IV в. н. э.,
следит за его ростом в течение последующих веков и в V II—V III вв. уже
находит эмбрион города. «Выделение ремесла в таком случае,— пишет
автор о разрастании укрепленных поселков,— было решающим фактором
превращения большого поселка в город». За отсутствием точных данных
о времени появления поселений городского типа в среднем Поднепровье
Б. А. Рыбаков ссылается на косвенные показатели. Он указывает на нали­
чие в среднем Поднепровье около больших поселений огромных кладбищ
по тысяче и более курганов, что говорит о длительности существования
этих поселений и об их значительном населении 56.
Исследование Б. А. Рыбакова дает нам прочную опору в поисках исто­
ков древнерусского города.
Однако мы не должны забывать, что на столь огромной территории,
занятой восточной ветвью славянства, развитие общества шло далеко не
равномерно, что рядом с фактами прогрессивного характера продолжали
жить архаизмы, что очень значительные части этой территории отстава­
ли в своем развитии по сравнению с Поднепровьем и Поволховьем.
Поэтому такой же закономерностью является сосуществование рядом с
городами в подлинном смысле слова и убежищ, rufugia, или «твердей»,
которые, как мы видели, в наших источниках тоже называются городами.
При благоприятных условиях refugia, точно так же как и усадьбызамки, превращались в настоящие города.
В города превращались и те крестьянские поселения, которые лежали
на удобных путях и становились торжищами.
56 См Б. А. Р ы б а к о в . Ремесло древней Руси. М.—Л., 1948, стр. 99.

82

Киевская Русь

Но город в смысле средоточия ремесел и торговли, какого бы проис­
хождения он ни был,— возникал ли он из «града»-замка, вотчины,
крестьянского поселения или крепости,— всегда есть результат обществен­
ного разделения труда и является поселением с преобладающим населени­
ем ремесленного и торгового характера.
Вопрос о происхождении русских городов в нашей советской литера­
туре был впервые поставлен в 1939 г. С. В. Юшковым.
Свою задачу С. В. Юшков видит в том, чтобы установить генетическую
связь между городищами родового общества и городищами большесемей­
ными, между городищами — укрепленными пунктами, «вокруг которых
располагались открытые поселения», и городищами-убежищами. В своих
наблюдениях над материалами о городах он пришел к выводу о наличии
разного типа городов по их происхождению и отчасти их характеру. Ав­
тор отмечает: 1) города племенные, 2) города, «находящиеся в общей
административной системе земли-княжения», и 3) города собственные
княжеские.
Население племенных городов С. В. Юшков предположительно (за
отсутствием точных данных) характеризует следующим образом: «в так
называемых племенных городах концентрировались племенные власти,
князь, его дружина, «нарочитые люди» — племенная старшина. Посколь­
ку племенной город был центром всей территории, занятой племенем,
естественно думать, что в племенном городе, как наиболее населенном и
лучше защищенном, оседали скорее чем где-либо ремесленники и тор­
говцы» 57. «Племенные города С. В. Юшкова вызывают у меня сомнения:
если в племени появились города, то это значит, что племени как такового
уже не существует. Стало быть, и «племенных городов» как особого типа
городов как будто быть не может.
Разницу между городами собственно княжескими и городами,
«находящимися в общей административной системе», С. В. Юшков
определяет следующим образом: города этой последней группы, «города,
вновь организуемые князьями, это феодальные центры, «бурги», вокруг
и под охраной которых с течением времени стало жить городское — тор­
говое и ремесленное население. В этом городе основной силой были
местные феодалы, имевшие там дворы. Таким образом, город был опор­
ным пунктом феодального властвования. Но собственные княжеские го­
рода были в еще большей степени феодальными центрами, чем города,
входившие в общую административную систему. Нам думается, что эти
города были центрами, где сосредоточивалось не только военно-админист­
ративное, но и административно-хозяйственное управление князей.
К ним тяготели непосредственно княжеские волости и села. Можно
думать, что в городе находились склады продуктов, получаемых с кня­
жеского хозяйства». Жители этих городов «с самого начала были людьми
князя, а не «подданными». Княжеские города были опорными пунктами
в деле постепенного освоения территории, которая примыкала к городу,
а также в деле организации на этой территории сел и других угодий...».
Эти города тоже организуются князьями. «Возникновение собствен­
ных княжеских городов, несомненно, имело весьма крупное значение
для роста княжеского землевладения, княжеского домена» 58.
Нетрудно заметить, что главную разницу между последними двумя
типами городов С. В. Юшков видит в том, что одни находятся в доме67 С. В. Ю ш к о в . Очерки по истории феодализма в Киевской Руси, стр. 23.
58 Там же, стр. 46—47.

Общественный строй восточных славян

83

ияальной собственности князя, другие находятся в зависимости от него
как носителя верховной власти.
С.
В. Юшков совершенно точно отметил факты возникновения горо­
дов, подчеркнул наличие городов собственных княжеских (я бы прибавил
сюда и епископских и, весьма вероятно, боярских), по своему правовому
положению отличающихся от городов не собственных княжеских, указы­
вал на связь городов с окружающими их сельскими районами69, внима­
тельно остановился на военном, финансово-административном и судеб­
ном значении городских центров.
В 1946 г. вышло большое специальное исследование М. Н. Тихо­
мирова «Древнерусские города», где дана характеристика внутреннего
строя городов, изучена борьба горожан за свои привилегии, показано
значение городов в истории русской культуры. Тут же автор посвящает
главу и вопросу, в данный момент меня особенно интересующему,— во­
просу о происхождении русских городов.
Справедливо критикуя теорию возникновения городов В. О. Ключев­
ского и упрекая меня в том, что я в своей книге «Киевская Русь» не
касался этого сюжета (я действительно мало касался этого предмета),
М. Н. Тихомиров выдвигает свое решение проблемы. Он указывает на то,
что конец X и начало XI в. есть переломный момент в истории русских
городов. В это время они обрастают посадами и становятся средоточием
торгового и ремесленного населения 5960. «Конечно,— пишет автор,— водные
пути способствовали возвышению отдельных городов над другими, но не
они вызвали появление городов, а тем более создание вокруг н й х ремеслен­
но-торговых посадов» 61. В борьбе с теорией Ключевского о доминирующем
значении торговли в докиевской и Киевской Руси М. Н. Тихомиров настаи­
вает на том, что торговля для образования городов имела лишь «вторичное
значение».
Совершенно правильно определяя сущность городов «как постоянных
населенных пунктов, сделавшихся центрами ремесла и торговли»62,
М. Н. Тихомиров в параграфе «Причины возникновения городов» под
свое определение города подводит, собственно говоря, только городские
посады, или иначе предгородья, а под термином «город» разумеет как
будто только укрепленные пункты, хотя и «с постоянным населением».
«Земледелие было одной из предпосылок к созданию городов с посто­
янным населением. Развитие ремесла приводило к созданию городских
посадов» 63,— говорит он, строго различая понятия «город» и «посад».
Последняя часть этого положения М. Н. Тихомирова не вызывает
никаких сомнений и не требует никаких комментариев, что же касается
первой, то здесь, как мне представляется, необходимо разъяснить мысДь
автора его же собственными соображениями. «Города (не посады.-- В. Г),
теснятся друг к другу там, где имеется более плотное сельское населе­
ние» 64. Автор здесь совершенно правильно подчеркивает, что плотность
сельского населения зависит от успехов земледелия.
С другой стороны, спрос сельского населения на ремесленную продук­
цию обусловливает появление городского посада. «Если бы не было
59 Там же, стр. 136.
60 См. М. Н. Т и х о м и р о в . Древнерусские города. «Ученые записки Московского
государственного университета», выл. 99, 1946, стр. 31. (См. также изд. 2-е, М.7 1956.—
Ред.)
^
61 Там же, стр. 33.
62 Там же, стр. 8—9.
63 Там же, стр. 38.
64 Там же, стр. 39.
6*

Киевская Русь

достоянного спроса на (ремесленные изделия в соседней округе,— пишет
М. Н. Тихомиров,— городской посад не мог бы развиться» 65.
Если я правильно понимаю основную мысль автора, земледелие
только посредственно оказывает воздействие на развитие городских по­
садов, прямой связи с их возникновением оно не имеет. В построении
М. Н. Тихомирова для меня важны его выводы относительно городских
насадов, так как только «городской посад» и есть город в том понимании
термина, каким я стараюсь оперировать в даннной главе.
В своей книге «Ремесло древней Руси» Б. А. Рыбаков не только рас­
крывает перед нами историю ремесла как «решающего фактора превра­
щения большого поселка в город», но и дает свои соображения о проис­
хождении городов на Руси.
tlo его мнению, города возникают или из больших поселков, или из
боярской или княжеской усадьбы. Примеры первого автор видит в Сарском городище, второго — в г. Холме Галицком.
Что касается времени появления городов на Руси, то автор, ссылаясь
на М. Н. Артамонова, говорит о VIII в. (для южного лесостепного про­
странства) . Для среднего Приднепровья возникновение городов он отно­
сит «к значительно более раннему времени», но прибавляет, что для
такого утверждения «твердых оснований» нет. Имеются лишь соображе­
ния косвенные. «К сожалению,— заключает этот отдел автор,— археоло­
гические работы по детальному изучению ранних поселений Среднего
Днепра только начаты и не дали пока никаких ощутительных результа­
тов» 667.6
Нам остается, стало быть, ждать продолжения начатых работ.
Была еще одна попытка подойти к этому вопросу, но, на мой взгляд,
совсем неудачная. Она принадлежит П. П. Смирнову671. Автор сделал
попытку классификации древнерусских городов и в то же время перио­
дизации их истории. Три типа городов, по его мнению, существовало на
Руси: 1) своеземческие города, 2) владельческие — холопьи, 3) «новые»
владельческие. «Своеземческий» город возникает из поселения свободных
людей на принадлежащей им же территории; холопий — из поселения
«несвободной челяди на территории несвободной, принадлежащей вла­
дельцу или обращавшейся в таковую в силу поселения на ней рабов»;
третий тип города образуется из «поселка свободного населения на несво­
бодной владельческой земле». Это города-слободы, преемниками коих
явились позднейшие города XVI—XVII вв.
Принцип, положенный в основу этой классификации, не может быть
признан правильным. Автор классифицирует города по двум признакам:
1) юридического положения земли, на которой возникает город (земля,
находящаяся и не находящаяся в собственности частного лица), и 2) юри­
дического положения городского населения (рабы или свободные). Если
первый признак может быть учтен при изучении истории городов, то
второй абсолютно произволен, потому что городов, где население состоя­
ло бы только из рабов, вообще не было.
Более ранних мнений о происхождении городов на Руси в нашей ис­
торической литературе я сейчас не касаюсь. В книге М. Н. Тихомирова
читатель найдет более подробную историографию вопроса.
65 М. Н. Т и х о м и р о в . Древнерусские города. «Ученые записки Московского
государственного университета», вып. 99, стр. 39. (См. также изд. 2-е. М., 1956. —
Ред.).

66 Б. А. Р ы б а к о в . Ремесло древней Руси, стр. 97—99.
67 См. П. П. С м и р н о в. Города Московского государства в первой половине
XVII века, т. I, вып. 1. Киев, 1917, стр. 1—8.

Общественный строй восточных славян

85

Сейчас я не ставлю перед собой задачи изучения древнерусского го­
рода, задачи, уже в значительной мере выполненной М. Н. Тихомировым.
Я хочу показать, что докиевская Русь находилась на таком уровне
общественного развития, что появление города как средоточия ремесла
и торговли, а иногда и административного центра было вполне законо­
мерным. Мне хочется показать, что город возник из потребностей эконо­
мической и общественной жизни русского народа, и тем самым возразить
П. Н. Милюкову, полагавшему, что Русь развивалась особыми путями,
идущими вразрез с путями, по которым шло развитие европейского Запада.
Не отрицая, что город был нужен «правительству», я никак не могу считать
верной мысль П. Н. Милюкова о том, что раньше, чем город стал нужен
населению, он понадобился правительству 68.
Так же решительно я считаю необходимым возражать и М. Н. По­
кровскому, утверждавшему, что «города «великого водного пути» времен
Олега и Игоря были просто стоянками купцов-разбойников, гораздо
теснее связанными с теми заграничными рынками, куда эти купцы по­
ставляли товар, нежели с окрестной страной, по отношению к которой
городское население было типичным паразитом» 69.
Исходным для меня пунктом является положение о том, что города
появляются «вместе с переходом от варварства к цивилизации, от пле­
менного строя к государству» 70. Следовательно, если города появились
среди какого-либо племени, это значит, что племенной строй либо совсем
рухнул, либо находится в состоянии разрушершя, пошедшем далеко впе­
ред. Если княжеский замок населен лишь феодально зависимыми от него
его людьми и не успел обрасти ремесленным и торговым населением, не
успел отделиться от деревни,— это еще не город, а лишь укрепленный
пункт, центр властвования феодала над своей сеньерией. Если по ини­
циативе власти для защиты государственной границы поставлена крепость
и введен туда гарнизон,— это еще не город, городом он станет тогда,
когда вокруг крепости или з ней самой начнется новая жизнь, когда
сюда, как было в г. Холме, начнут отовсюду стекаться изо дня в день
мастера и подмастерья, «седелници и лучници, и тулници, и кузнице
железу и меди и сребру» 71, когда их продукция станет товарам.
Теоретически здесь все ясно. Но решить задачу применительно к древ­
ней Руси на прочном основании источников совсем не просто.
Письменные источники дают нам слишком мало. Разрешить задачу
может только археология. Нужно отдать справедливость, наши археоло­
ги уже сделали немало. С каждым годом наша наука обогащается новы­
ми ценными материалами. Но, самое главное, археологи с полной
очевидностью показали, что они в данном вопросе могут вывести истори­
ческую науку из трудного положения. Весь вопрос во времени.
В свете новых археологических открытий по-новому начинают зву­
чать и наши скудные письменные источники.
Сколько раз исследователи проходили мимо таких замечаний «Пове­
сти временных лет», как, например, сообщение о том, что «первии насельници» в Новгороде — словене, в Полотьске — кривичи, в Ростове — меря»
в Белоозере — весь; или: «Дулеби живяху по Бугу, где ныне волыняне».
68 П. Н. М и л ю к о в . Очерки по истории русской культуры, ч. I. СПб., 1904,
стр. 226.
69 М. Н. П о к р о в с к и й . Русская история с древнейших времен, т. I. М., 1920»
стр. 81.
70 К. М а р к с и Ф. Э н г е л ь с. Соч., т. 3, стр. 49.
71 Ипатьевская летопись, стр. 558.

86

Киевская Русь

А цедь совершенно ясно, что тут разумеются две эпохи: одна очень
старая, другая новая, современная летописцу или, вернее, близкая летопрсцу по народным преданиям.
Археологи конкретизируют эти рассуждения летописца и дают нам
ключ к пониманию подлинного течения древнерусской общественной
жизни.
Даже сейчас, когда работа археологов по этому вопросу только ус­
пешно начата, мы уже можем определить время возникновения некото­
рых городов и частично определить их характер. Едва ли не наиболее яр­
кие показатели дают раскопки Ладоги (1935—1947).
В. И. Равдоникас, ведший эти раскопки, об их результатах выражает­
ся, как «о совершенно новой странице в истории культуры восточных сла­
вян». И мне думается, что он совершенно црав.
Уже в первый период этих раскопок, когда вскрыт был первый под­
земный слой, сохранивший остатки города IX —X вв., было обнаружено
наличие под этим слоем другого, более древнего слоя, сейчас относимого
к V II—V III вв.
В этой толще культурного слоя раскрыты деревянные дома площадью
от 50 до 100 кв. м, построенные из огромных бревен до 10—12 м длины
и до 0,6 м в поперечнике, с печью, занимающей центральное положение
в доме. Насколько важно это открытие, мы можем понять из сравнения
этих построек с более поздними — IX—X вв., где дома, как правило, зани­
мают площадь от 3,7 X 3,9 м до 5,5 X 6 м (средняя длина квадратной
постройки 4,5—5 м).
Столь большая разница в площадях жилых домов между VII и X вв.,
конечно, должна иметь свои причины.
Ясно, что в домике от 15 до 30 кв. м могла жить сравнительно неболь­
шая семья человек в 5—6, в помещении в 100 кв. м могло обитать, при
условии той же неприхотливости, человек около 20, а может быть и боль­
ше. Очевидно, перед нами так называемая большая семья, члены которой
перечислены в ст. 1 древнейшей части Краткой Русской Правды («Убьеть
мужь мужа, то мьстить брату брата, или сынови отца, любо отцю сына,
или братучаду, любо сестрину сынови») 72. Эта семья жила коллективной
жизнью, на что указывает наличие одной печи, одного очага, в зимние сту­
жи обогревавших всех членов семьи, которая тут же, очевидно, и готовила
себе пищу.
На коллективность хозяйства семьи указывают и крупные размеры
хозяйственных пристроек. Скотные дворы — загоны («забои» Русской
Правды), окруженные стенкой из плетня, занимают площадь до 60 кв. м,
т. е. тут могли стоять десятки голов скота. Замечательно, что в хлевах
можно наблюдать секционные деления: отдельные помещения для молод­
няка или для разного вида скота. (Ср. конь, кобыла, корова, третьяк, лоньщина, теля, яря, боран Краткой Русской Правды, ст. 28 и более расши­
ренный перечень в ст. 45 Пространной Русской Правды.)
Амбары до 25—30 кв. м, предназначаемые для хранения запасов,
говорят о значительности этих запасов.
Среди запасов на первом месте стоит зерно. Больше всего здесь про­
са, попадается ячмень. Как было уже указано, в этом же слое VII в.
найден железный сошник, свидетельствующий о пашенном земледелии
в районе Ладоги.
72
Тот же состав большой семья мы встречаем и у хорват: «ояны, братья, братучедя, стряци, сяновця, ближни и дальня». См. В. В. Я г я ч. Закон Вянодольскяй.
СПб., 1880, стр. 45.

Общественный строй восточных славян

87

Встречаются конопля и лен. Последние цредставлены главным обра­
зом в изделиях, вырабатываемых на месте: найдены деревянные трепалки
и части ткацкого станка.
Скот — не только рабочий или мясной, но и молочный (найдены де­
ревянные мутовки).
Сельское хозяйство сочетается с домашней промышленностью (лепка
от руки, деревянные изделия, резьба по кости, ткачество и т. д.).
Все это пока говорит об обычном крестьянском хозяйстве. И может
получиться впечатление, что перед нами не городского типа поселение,
а деревня.
Но от такого поспешного вывода нас предостерегают иные данные,
ясно говорящие, что перед нами скорее город, чем деревня (конечно, го­
род, еще не окончательно оторвавшийся от деревенского строя жизни).
Мы здесь имеем явные признаки ремесла и торговли.
Найдены льячки, тигли, литейные формы. Одна из литейных форм
•совершенно замечательная — двусторонняя из литографского камня для
отливки подвесок и лунниц типов VII в., известных в Киевщине. Най­
дены материалы, необходимые для металлического и ювелирного произ­
водства,— необработанный металл, золотая проволока, бруски меди.
Все это несомненные признаки ремесла. Изделия ремесленников тоже
представлены неплохо: золотые изделия, цепочки, височные кольца кри­
вичского типа, янтарные изделия.
Имеются явные указания на сбыт продукции ладожских ремеслен­
ников. О торговле говорят также находки восточных монет VI —VII вв.
Нельзя забывать, что раскопана только незначительная часть Ладоги
и что раскопанное место является не центром поселения, а его окраиной.
Можно с уверенностью говорить, что чем больше будет вскрываться
слой Ладоги VII в., чем больше будет поступать материалов в руки ис­
следователя, тем больше будет подтверждаться вывод В. И. Равдоникаса
•о том, что мы имеем здесь дело с поселением городского типа или по
крайней мере, как еще осторожнее выражается тот же автор, с «поселе­
нием, превращающимся в город» уже в это время.
Очень важна и другая сторона наблюдений В. И. Равдоникаса. Он ре­
шительно утверждает, что Ладога не варяжское, как утверждали норманисты, а славянское поселение и именно кривичское. За правильность
такого заключения говорят следующие соображения: во-первых, сходство
керамики с керамикой верхнего Днепра, височные кольца кривичского
типа, характер деревянных построек; во-вторых, для варягов VII в.— вооб­
ще слишком раннее время: они появились в Европе двумя веками позже 73.
К X в. Ладога — уже значительный город, с уличной планировкой домов,
достаточно развитыми ремеслом и торговлей. Триста лет в жизни Ладо­
ги не прошли бесследно.
Ладога не единственный город этой поры. Несомненно, и Киев в это
время уже находился приблизительно в таком же положении. Археоло­
гические исследования показали, что Киев не как поселение, а как город
относится приблизительно к V III в. На территории города были обнару­
жены следы трех славянских поселений V III—IX вв. Одно из них зани­
мало господствующую над Днепром гору. Ее северный край был защи­
щен валом и рвом, за которым лежали курганы языческого некрополя 74.
В Киеве X в. характерны вскрытые археологами ремесленные мастер­
ские. Город в это время, несомненно, был уже большим ремесленным
73 См. «Советская археология», XI, 1949, стр. 5—54.
74 См. Н. Н. В о р о н и н . Древнерусские города. М.—Л., 1945, стр. 15.

88

Киевская Русь

центром. Археолог Хвойка открыл здесь мастерскую стеклянных брасле­
тов, где обнаружены куски заготовленного стекла, тигли, куски испор­
ченных при изготовлении браслетов и другие столь же несомненные
признаки местного производства. Было в Киеве много и других разно­
родных мастерских 75.
Недавние раскопки в Киеве и Киселевке показали, что г. Киев имеет
длительную предшествующую историю, идущую корнями в трипольское
время 7б7.
Как Киев переживал переходное время от земледельческого поселения
к городу, мы не знаем, но что эта эволюция происходила и что к VIII в.
мы можем говорить о Киеве-городе, в этом археологи не сомневаются.
Во всяком случае арабский географ Джайхани называет Куяву городом,
конечно, по аналогии с городами Средней Азии.
А. В. Арциховский останавливает свое внимание на значительном
количестве находимых во время раскопок Киева монет: до XI в. — араб­
ских, с XI в.— германских, английских и русских. «Закономерность в
этой смене восточных монет западными и западных — слитками,— пи­
шет тот же автор,— строгая, но непонятная» 717.
Не беру на себя решения этой задачи в целом, но хочу высказать свои
соображения. Огромное число восточных монет V II—X вв. на террито­
рии СССР говорит о всем известном, но, к сожалению, не всегда учи­
тываемом при более широких построениях факте — об оживленном тор­
говом общении восточных стран с докиевской Русью, о торговле не
меновой, а ведшейся на деньги. В связи с «серебряным кризисом» в
среднеазиатских государствах, обнаружившимся уже во второй полови­
не X в., и с оживлением связей Руси с западноевропейскими странами
стоит прекращение притока на Русь восточных монет и наплыв монет
западных. В это же время появляется и своя собственная русская моне­
та, просуществовавшая, как совершенно точно отмечают археологи, не­
долго. Объяснение этому явлению, мне кажется, надо искать в факте
феодального расчленения Древнерусского государства на ряд сравни­
тельно мелких княжеств, каждому из коих заводить свою монету было
и не по силам и едва ли нужно: слитки серебра, легко дробившиеся на
более мелкие весовые части, были вполне удобным и универсальным
средством торгового общения во всей Руси, независимо от политического
ее раздробления.
Если в мои предположения и будут внесены поправки, то абсолютно
достоверный факт раннего торгового общения с Востоком мы в рассмат­
риваемом вопросе о происхождении городов на Руси не можем обойти
молчанием. Эта торговля с Востоком должна способствовать появлению
на Руси складочных мест товаров, пунктов обмена: едва ли восточные
купцы могли сами объезжать нашу огромную страну в поисках нужных
им товаров. Конечно, такие торжища должны были возникать в местах
наиболее населенных и на проложенных путях.
Киев, несомненно, был одним из таких пунктов. Город Куява хорошо
известен восточным купцам. Арабские географы его хорошо знают и под­
черкивают, что Куява ведет торговлю с другими народами и охотно до­
пускает к себе иноземных купцов, в том числе, конечно, и восточных.
Это сообщение принадлежит арабскому географу Джайхани, писавшему
в начале X в., но по более ранним источникам. Сообщение это относится
75 См. А. В. А р ц и х о в с к и й . Введение в археологию. М., 1947, стр. 178.
76 См. «Археология». Изд. Института археологии АН УССР, т. I. Киев, 1947.
77 А. В. А р ц и х о в с к и й . Введение в археологию, стр. 180.

Общественный строй восточных славян

89’

во всяком случае ко времени до образования Древнерусского государства,
так как Русь здесь представлена в виде трех государств (Куявия, Славия,
Артания).
Несомненно, древним городом был и Смоленск. Точных данных о вре­
мени возникновения города пока в нашем распоряжении нет. Отзыв твер­
ского летописца под 865 г. о том, что Смоленск в IX в. был «вельми
крепок и мнот людьми», в то время как Киев представлялся Аскольду и
Диру «градком малым», требует большой и серьезной проверки. Однако
уже сейчас мы можем говорить о Смоленске языческой поры, как о горо­
де, отложившем самую большую в мире курганную группу (около 3 тыс.).
Ее раскопки показали, что в X в. мы имеем здесь дело с населением
военным, торговым и ремесленным. Что же касается более раннего пе­
риода, то о нем пока мы можем судить только по отдельным намекам.
Арабские и среднеазиатские диргемы начала X в. говорят о торговых
связях Смоленска с Востоком. Обилие железных и гончарных изделий
свидетельствует не только о широком производстве этих предметов, нои о том, что это производство началось здесь не со вчерашнего дня.
Однако орудий производства в этих курганах до сих пор не обнаружено 78.
До сих пор не решен вопрос о месте нахождения древнего Смоленска.
Поэтому еще не настало время подводить какие-либо окончательные итоги
о начале города и о его характере.
Раскопки г. Полоцка, начатые А. Н. Лявданским, уже сейчас позво­
ляют говорить о поселении городского типа V III—IX вв. Тот же автор,,
исследовавший древности г . Витебска, относит и этот город к тому же
приблизительно времени 79.
То же необходимо сказать и относительно Пскова. Его возникновение
относится, судя по археологическим данным, тоже приблизительно к
V III в. 80.
Все это говорит о начавшемся процессе возникновения городов на
Руси до IX в. Но этого мало. Нам важно знать, что представляли собою
эти древние поселения городского типа.
Принимая упрек М. Н. Тихомирова в том, что я, отметив наличие го­
родов на Руси до IX в., «ни одним словом не объяснил, какой характер
имели эти древние города, существовавшие, что совершенно правильно,
еще до прихода варягов», я должен сознаться, что лишен возможности
дать требуемое от меня «объяснение». Для этого еще не настало время.
Объяснение, несомненно, дадут археологические материалы, которых досих пор собрано еще недостаточно.
Раскопки В. И. Равдоникаса древнейших слоев Ладоги до некоторой
степени позволяют судить о характере этого города V II—V III вв. Но, как
уже говорилось выше, территория города раскопана далеко не вся, ис­
следована только небольшая часть его окраины, хотя и этот уже добытый
здесь материал раскрывает перед нами широкие возможности.
А пока этого еще нет, мы вынуждены довольствоваться лишь скудны­
ми данными, позволяющими делать очень осторожные выводы.
Мы можем утверждать, что:
1) города стали появляться на Руси, так же как и в других странах,,
уже в классовом обществе, что, учитывая разнообразие условий и степени
78 См. там же, стр. 185.
79 См. «Записки аддзелу гуманитарных навук», кн. 2. «Працы Археолёгична1 каMieii», т. II, стр. 172—173; «Археологические исследования в РСФСР 1934—1936 гг.»
М.— Л., 1941, стр. 93—94.
80 «Археологические исследования в РСФСР 1934—1936 гг.», стр. 28—32.

90

Киевская Русь

общественного развития, падает в различных частях огромной тер­
ритории на V II—XI вв. (в некоторых менее развитых районах, занятых
вятичами, родовые отношения дожили до X—XI вв.);
2) на более социально развитых территориях Руси процесс вызревания
городов падает на V II—V III вв.;
3) независимо от типов поселений, из которых вырастает город (типы
эти разнообразны), город всегда является поселением, оторванным от де­
ревни, противоположен деревне, покоится на базе «собственности, осно­
ванной на труде и обмене», иначе на ремесленном производстве и тор­
говле;
4) древнейшие слои Ладоги V II—V III вв. дают нам возможность по­
нять характер древнерусского города, где еще не произошло полного от­
деления от сельского хозяйства, где еще живет большая семья, но уже
имеются признаки производства не только на заказ, но и на сбыт;
5) можно с некоторой уверенностью утверждать, что и другие города,
существовавшие в IX в. и возникшие, конечно, раньше, были похожи по
своему строю на г. Ладогу.
Все, что мы знаем о состоянии общества докиевского периода, не толь­
ко не противоречит нашим представлениям (по неизбежности скудным)
о времени происхождения и характере древнейших русских городов, но
находится в прямой логической и фактической связи.
3. НЕСКОЛЬКО ОБЩИХ ЗАМЕЧАНИЙ

Все эти данные до некоторой степени предопределяют ответ на постав­
ленный выше вопрос о том, какой общественный строй предшествовал
феодальному у народов нашей страны и среди них прежде всего у славян
Поднепровья и Поволховья. На основе распавшегося патриархального
рода мы имеем здесь несомненное наличие общины-марки, не исключа­
ющей и одновременного с нею существования большой патриархальной
семьи, на наших глазах проделывающей свою дальнейшую эволюцию. Это
был далеко не мирный процесс, и летопись сохранила некоторые намеки
на борьбу между уходящим старым строем и наступающим новым.
Этого, однако, мало. Мы должны использовать имеющиеся в нашем
распоряжении данные, чтобы осветить этот грандиозный процесс по воз­
можности с разных сторон и прежде всего рассмотреть вопрос наиболее
спорный — о структуре и характере классового общества первого периода
его существования, и в частности вопрос о роли рабства в обществе этой
поры.
Однако вопрос этот, большой и важный, естественно, не может быть
окончательно решен относительно определенного общества — в данном слу­
чае общества восточных славян — без учета конкретного материала источ­
ников и того места, которое занимало данное общество во всемирно-истори­
ческом процессе.
Нам надлежит условиться относительно точного содержания тех основ­
ных понятий, с которыми в дальнейшем придется иметь дело: рабовладель­
ческое общество и феодальное общество. Вопрос о сущности рабовладель­
ческих и феодальных отношений нашел подлинно научное решение лишь
в трудах 'основоположников марксизма-ленинизма, создавших учение о со­
циально-экономических формациях и обосновавших положение, согласно
которому каждая формация характеризуется своим способом производства.
Как хорошо известно, при рабовладельческом строе основой производ­
ственных отношений является собственность рабовладельца на средства

Общественный строй восточных славян

91

производства и на непосредственного производителя — раба. Из самого
характера эксплуатации рабов и их роли в производстве вытекала и раз­
решалась проблема воспроизводства рабочей силы. При обычной для рабо­
владельческих отношений системе эксплуатации раба возможность внут­
реннего воспроизводства рабочей силы в широких масштабах почти исклю­
чалась. Одними внутренними ресурсами рабство как система хозяйства
не могло питаться. Отсюда необходимость для античных обществ широкой
завоевательной политики: приток рабов, как уже подчеркивалось, обеспе­
чивался постоянными войнами, морским разбоем, непрекращавшейся тер­
риториальной экспансией и т. д. Превращение побежденных в рабов —
основная цель этих военных предприятий, одно из важнейших условий
существования рабовладельческого способа производства.
При феодальном строе, как мы знаем, основой производственных отно­
шений является собственность феодала на средства производства и непол­
ная собственность на непосредственного производителя — крестьянина.
При данном строе, наряду с собственностью феодала на землю, существует
единоличная собственность крестьянина на орудия производства и на свое
частное хозяйство. Таким образом, возникновение и развитие феодального
способа производства было основано на использовании труда земледельцакрестьянина, обеспечивавшего не только производство прибавочного про­
дукта, но и воспроизводство рабочей силы за счет внутренних ресурсов дан­
ного общества.
Изучая раннюю историю «варварских» обществ, мы обязаны иметь
в виду весь комплекс социально-экономических и политических условий
их жизни в данный период, учитывать как состояние производительных
сил, производственных отношений, так и ту общеевропейскую историческую
среду, в которой жили и развивались «варварские» народы вообще и славя­
не, в частности. Мы знаем, что в то время как в странах древнего востока
и античного Средиземноморья сложилось несколько рабовладельческих госу­
дарств, «варварские» народы Европы в течение многих столетий развива­
лись в условиях первобытнообщинного строя. Хорошо известно, что рабо­
владельческий мир и мир «варваров» чаще всего находились во враждеб­
ных друг к другу отношениях. В этом не было ничего удивительного.
Объединенные Римом рабовладельческие силы, как уже подчеркивалось,
видели в «варварах» едва ли не основной источник пополнения рабов. Это
и было стимулом их почти не прекращавшегося наступления на террито­
рии, населенные «варварами». С другой стороны, и «варвары», отстаивая
свою свободу и общинные порядки, вели напряженную борьбу с натиском
римлян, создавая тем самым преграду для распространения рабовладель­
ческой системы вширь.
Сначала наступающей стороной был Рим, обороняющейся — мир «вар­
варов». Однако с течением времени положение изменилось. В самой Рим­
ской империи уже в начале и середине I тысячелетия н. э. стали все
заметнее проявляться симптомы упадка производительных сил, все ощу­
тимее становились признаки разложения рабовладельческого строя, усиле­
ния классовых противоречий. В то же время и в «варварской» среде про­
исходило медленное поступательное развитие социально-экономического
строя, сопровождавшегося консолидацией отдельных групп «варваров»
в политические союзы. В результате всего этого в исторической борьбе
двух миров произошел перелом: «варвары» от обороны перешли к наступ­
лению, которое, как известно, в конце концов завершило крах рабовладель­
ческого строя в Европе.
В этом столкновении двух миров самую активную роль играли герман­
цы и славяне. Как мы знаем, значительная часть германцев проникла

92

Киевская Русь

на римскую территорию, перенеся туда осколок настоящего родового строя
в форме Марковых общин. То же самое произошло и на Балканском полу­
острове, куда проникла большая группа славян, перенесших сюда свои
общинные порядки. Хотя не все германцы и не все славяне участвовали
в столкновении с рабовладельческим миром, тем не менее эта борьба харак­
теризовала определенным образом весь мир «варваров», всех германцев и
всех славян. Тот факт, что сельская община-марка была перенесена в Ита­
лию и на Балканы только отдельными группами германцев и славян, сви­
детельствовал о том, что та же община была господствующей формой соци­
альной жизни тех «варваров», которые продолжали жить на территории
Германии, Польши, Руси и т. д. Этот факт говорит о том, что весь мир
германцев и славян в ту эпоху был отрицанием социальной системы, олице­
творявшейся рабовладельческим Римом. Таким образом, то обстоятельство,
что последняя стадия родового строя у «варваров», в том числе у славян,
совпала по времени с процессом нарастания противоречий рабовладельче­
ского строя и его разложения в Римской империи, исторически исключало
возможность возрождения на территории «варварской» Европы рабовла­
дельческих отношений в широких масштабах.
«Варварская» Европа пошла по иному пути: по пути создания таких
форм эксплуатации населения, которые были основаны на использовании
труда земледельца-общинника. Исторический прогресс в данных условиях
мог выразиться не в уничтожении эксплуатации вообще, а в создании но­
вой формы эксплуатации несколько смягченной, которая обеспечивала
бы большую инициативу и заинтересованность работника в труде. Вме­
сто рабов появились крепостные крестьяне, создавшие своим приба­
вочным трудом материальную базу развития феодального способа произ­
водства.
Таким образом, славяне, германцы и другие народы «варварской» Ев­
ропы перешли от первобытнообщинного строя к феодальному, минуя ста­
дию рабовладельческой формации; тем не менее следует признать, что
эти общества знали рабство как простейшую форму разделения труда,
и первое деление общества на классы.
В древнейших сообщениях византийских писателей и в более поздних
известиях арабов мы имеем упоминания о тех или иных формах рабской
зависимости у славян. Так, в частности, эти источники говорят об обычае,
распространенном у славян, сжигать вместе со знатными покойниками
их жен, которые идут на смерть якобы добровольно. Об этой весьма свое­
образной форме зависимости говорит Маврикий в своей «Стратегии»
(VI в.), то же повторяет в «Тактике» Лев Мудрый (886—911 гг.), о том же
сообщает и майнцский епископ Бонифаций (755 г.) в отношении западных
славян. Более четко этот институт характеризуется известиями араба АльДжайхани (конец IX или начало X в.), который подчеркивает, что извест­
ны случаи, когда на Руси вместе со знатными покойниками сжигались
рабыни и рабы. Аналогичными сведениями располагают Ибн-Фадлан, АльИстахри и др. Некоторые археологические находки как будто подтвержда­
ют существование такого обычая. Комментируя эти факты, отдельные
арабские авторы подчеркивают, что сжигание девушек происходило яко­
бы не столько ради знатных покойников, сколько ради самих девушек,
«для блаженства их душ» 81, для того, чтобы обеспечить попадание их
в царство небесное. Рабы известны и древним русским письменным па­
81
А. Я. Г а р к а в и. Сказания мусульманских писателей о славянах и русских.
СПб., 1870, стр. 193 и 221.

Общественный строй восточных славян

93

мятникам. Под разными наименованиями (холопы, челядь, одерень, обель,
раб) мы можем встретить в источниках X —XII вв. людей, зависимость
которых очень близка к рабской или является таковой. Мы знаем факты,
когда рабов покупают, продают, эксплуатируют в различных формах,
известны случаи, когда они убегают от своих господ, их разыскивают,
наказывают и т. д. Подобных сведений довольно много, и тем не менее
вопрос об удельном весе рабства и его роли в общественных отношениях
восточного славянства этой справкой отнюдь не решается.
Мы не можем утверждать, что эти рабы играли ведущую роль в раз­
витии производительных сил раннесредневековых обществ, что этот ин­
ститут рабства был адэкватен античному рабству. Ф. Энгельс указывал,
что «варвары», хотя и знали рабство, но «не довели у себя эту зависи­
мость до вполне развитого рабства ...до античного трудового рабства» 82.
Здесь в «варварском» мире этот институт носил иной характер, чем в ан­
тичном обществе.
Рабство существовало в сравнительно смягченном виде, постепенно себя
изживало, приближаясь в конце концов к феодальным формам эксплуа­
тации.
Византийский автор Маврикий-Стратег говорит об особом положении
пленных у славян, из чего становится ясным, что славянскому обществу
в VI в. было чуждо рабство как система социальных отношений и что
в массе своей славяне в этот период жили общинным строем. Маврикий
писал: «Находящихся у них в плену они не держат в рабстве, как другие
народы... но, ограничивая (их пребывание в плену) определенным вре­
менем, предлагают им на выбор: желают ли они за известный выкуп воз­
вратиться восвояси или оставаться там (где они находятся) на положе­
нии свободных и друзей» 83. Ясно, что, если бы у славян были тогда
условия для развития рабства, они не превращали бы пленных с такой
легкостью в «свободных и друзей». Несомненно, положение пленного у сла­
вян радикально отличалось от судьбы пленника в Византии. Не случай­
но именно это отличие и бросилось в глаза византийскому автору. Хотя
пленный не превращался у славян в раба, тем не менее попытки задер­
жать пленника до получения за него выкупа говорили о том, что внутри
славянского общества уже были социальные элементы, готовые использо­
вать пребывание у них пленных в своих интерсах. О том, что в обществе
антов не могло быть рабов антского происхождения, сообщает и другой
византийский автор, Прокопий Кесарийский.
В доказательство справедливости этих свидетельств можно привести
еще один источник, правда более поздний. В сказании о некоем половчине («Чудо св. Николая») рассказывается о том, как этот половчин по­
пал в плен к русским. Здесь нет никаких указаний на то, что он работал,
находясь в плену. Неизвестно, за что он был посажен в заключение. Его
хозяин предложил ему дать за себя выкуп, но так как у пленника ника­
ких средств на выкуп при себе не было, то хозяин, отдав его на поруки
св. Николаю, отпустил домой с условием принести за себя выкуп. Это
свидетельство говорит о том, что характер «рабства» у восточных славян
не очень резко изменился и в более позднее время, а, если и менялся, то
не в направлении превращения его в античное трудовое рабство. Плен
как источник рабства не упоминается и в Русской Правде.
82 Ф. Э н г е л ь с . Происхождение семьи, частной собственности и государства
стр. 162.
83 «Вестник древней истории», 1941, № 1, стр. 253.

94

Киевская Русь

Таким образом, «варварскому» миру вообще и восточным славянам,
в частности, был известен институт рабства; были известны патриархальные рабы, рабы — дворовые слуги земледельца, «рабы», посаженные на
землю, имевшие свою семью, и т. д. Все эти и другие виды рабской зави­
симости имели тенденцию либо к полному изживанию, либо к превраще­
нию их в феодальные формы зависимости. Такова была закономерная
судьба института рабства в условиях развивающейся феодальной фор­
мации 84.
Если рабовладельцы и рабы есть первое крупное деление общества
на классы, то [это не значит, что рабство успело всюду достигнуть своего
высшего развития и оформления; мы знаем, что не все общества пережи­
вали развитую рабовладельческую формацию, так же как знаем, что не все
народы переживали феодализм и капитализм. Человечество в своем по­
ступательном развитии знало рабовладение как способ производства в пе­
риод так называемой древней истории. Средним векам рабовладельческие
государства уже не известны. Таким 'образом, закономерное развитие каж­
дого народа протекает в определенной исторической обстановке, в конк­
ретных условиях жизни данного общества.
Поступательное движение «варварского» населения Европы происхо­
дило не на основе гипертрофированного развития рабских форм эксплуа­
тации, массового обезземеливания крестьян-общинников и превращения
их в рабов, лишенных средств производства, а на основе такой формы экс­
плуатации населения, которая бы сохраняла элементы общинного строя
и которая в целях получения как необходимого, так и прибавочного про­
дукта использовала труд крестьянина-общинника, его инициативу, заин­
тересованность и вековые земледельческие навыки.
Замедленное по сравнению с античными странами развитие произво­
дительных сил у «варваров» превращало общину в экономически необхо­
димый и исторически устойчивый институт социальной жизни «варвар­
ского» общества. В тех условиях, при которых люди длительное время
вынуждены были ограничиваться добыванием необходимого продукта
и при которых накапливание массы прибавочного продукта происходило
крайне медленно и в незначительных размерах, именно сельская община,
основанная на сосуществовании индивидуальной собственности общин­
ников на парцеллярные участки и коллективной собственности на выгоны,
луга, леса, обеспечивала поступательное развитие производительных сил
данного общества, прежде всего, пашенного земледелия, а также тесно
связанного с ним скотоводства. И чем длительнее был переход от произ­
водства необходимого продукта к прибавочному, тем устойчивее был об­
щинный строй, тем дольше община занимала монопольное положение
в общественном производстве.
Это, однако, не означало, что община в «варварском» обще­
стве была каким-то окостеневшим институтом, не знавшим про­
цессов внутреннего расслоения, имущественной дифференциации
и т. д. Эти процессы протекали и здесь, но в крайне замедленном
темпе и, что весьма характерно, не приводили к изживанию общины как
таковой.
Анализ имеющихся в нашем распоряжении материалов, в частности,
данных археологии и письменных источников, позволяет утверждать, что
84
Кстати заметим, что и существовавший при феодализме наемный труд, конеч­
но, не был институтом капиталистического строя, а, представляя принудительный,
низкооплачиваемый труд, по существу, также являлся одной из форм феодальной
эксплуатации.

Общественный строй восточных славян

95

в середине и во второй половине I тысячелетия н. э., несмотря на частые
межплеменные столкновения и вторжения гуннов и авар, постепенно
происходили заметные сдвиги в развитии производительных сил,
в эволюции общественных отношений и в политической жизни сла­
вянства. Эти сдвиги знаменовали собой наступление качественно нового
этапа в истории славянских народов. Это было время, когда достигнутый
уровень производительных сил позволил перейти данному обществу от
производства необходимого продукта к производству прибавочного. В (этой
обстановке родоплеменная знать наряду с военнополитичеекими функция­
ми стала осуществлять и иные функции: они все Цаще под тем или иным
предлогом (сборы на военные нужды, подарки, штрафы и т. д.) практико­
вали изъятие прибавочного продукта от непосредственного производителя
в свою пользу.
Возможность такого обогащения одной части населения за
счет другой постепенно сделала власть старейшин и вождей наслед­
ственной, превратила эпизодические сборы дани с населения в регуляр­
ные и позднее привела к распределению определенных территорий, насе­
ленных крестьянами, между отдельными представителями родоплеменной
знати. С течением времени землевладельцы, стремясь повысить свои
доходы, приступают к расширению своих собственных хозяйств, в кото­
рых они эксплуатировали в форме отработочной ренты непосредственных
производителей, различными путями попадавших к ним в зависи­
мость.
По-видимому, именно так шел процесс становления феодального зем­
левладения и феодальной эксплуатации на территории нашей страны
в течение довольно длительного времени. Этот процесс был ускорен возни­
кавшими в данную эпоху у славян политическими объединениями. Воз­
никавшие в середине I тысячелетия союзы племен уступали место созда­
вавшимся позднее политическим образованиям государственного типа.
По сообщениям арабских авторов, в V III в. на территории Восточной
Европы некоторое время существовали государственные образования бо­
лее зрелые и прочные, чем известное политическое объединение славян
VI в. Этими образованиями были Куявия, Славия и Артания, прямые
предшественники обширного древнерусского государства. Очень вероятно,
что на территории Восточной Европы в период с VI по V III вв. возникали
и другие политические объединения, существование которых мы можем
только предполагать.
«Повесть временных лет» как будто подтверждает такое предположе­
ние сообщением о существовании особых княжений у славян, полян (где
«держали княжение» Кий, Щек и Хорив, а потом и их потомки), а также
указанием на наличие подобных княжений и в других восточнославян­
ских землях («...княжение в Деревлях свое, и в Дреговичах свое, а
словене свое в Новгороде»). Этот легендарный рассказ в своей подос­
нове, несомненно, содержит элементы реальной исторической действитель­
ности.
Возникшие в условиях разложения первобытнообщинного строя, роста
имущественного неравенства, усиления роли старейшин и вождей, эти
политические образования содействовали дальнейшему упрочению эконо­
мических и политических позиций феодализирующейся землевладельче­
ской знати.
Нельзя сказать, что процесс феодализации в изучаемый отрезок вре­
мени на всем огромном пространстве территории Древнерусского государ­
ства протекал по своим темпам совершенно параллельно; в Поднепровье

•96

Киевская Русь

и Поволховье он, несомненно, развивался интенсивнее и опережал цент­
ральное междуречье. Обобщенное изучение этого процесса только (в глав­
нейших центрах этой части Европы, занятой восточным славянством, мне
кажется в некоторых отношениях допустимым, но и то с постоянным уче­
том различия природных, этнических и исторических условий каждой
из больших частей этого объединения.
Считаю необходимым предупредить о том, что за недостатком пись­
менных источников я не мог обследовать в сколько-нибудь полном виде
более ранние периоды в истории этого общества, и мои дальнейшие на­
блюдения поэтому касаются главным образом лишь X —XII вв., по пре­
имуществу центральных районов Древнерусского государства.

v
ОБЩЕСТВЕННЫЕ ОТНОШЕНИЯ
КИЕВСКОЙ РУСИ

1. КРУПНОЕ ЗЕМЛЕВЛАДЕНИЕ И ЗЕМЛЕВЛАДЕЛЬЦЫ

Мы знаем, что становление частной, а затем феодальной собственности
на землю было закономерным процессом, вызванным определенными сдви­
гами в развитии производительных сил, в эволюции социальных отноше­
ний человеческого общества. «Частная собственность образуется повсюду
в результате изменившихся отношений производства и обмена, в интересах
повышения производства и развития сношений, следовательно, по эконо­
мическим причинам» 1. Таким образом, становление феодальной собствен­
ности на землю было необходимым экономическим процессом, являвшимся
результатом развития производства и роста производительности труда.
Процесс этот у восточных славян протекал довольно медленно, и мы не
можем, по имеющимся материалам, воссоздать все этапы эволюции фео­
дального землевладения.
В нашем распоряжении, в частности, нет достаточного количества дан­
ных, чтобы проследить конкретный процесс становления и развития фео­
дального землевладения на Руси. Следует признать, что многое успела сде­
лать в этом отношении археология, изучавшая, между прочим, развитие
форм поселений в восточнославянском обществе на протяжении I тысяче­
летия н. э. Археологи считают, что до середины I тысячелетия н. э. преоб­
ладающей формой поселения был укрепленный родовой поселок, свидетель­
ствующий о том, что славяне в этот период жили устойчивым родовым
строем. Именно таким укрепленным родовым поселением является извест­
ный поселок Березняки, изученный П. Н. Третьяковым. Подобный тип ро­
дового поселка отражал тот период в истории населения Восточной Евро­
пы, который был связан с подсечным земледелием и отчасти скотоводст­
вом, с существованием бывших родовых общин, коллективно занимавших­
ся подсечным земледелием, с отсутствием больших и устойчивых пле­
менных объединений. В случае опасности извне каждая такая родовая
община защищала себя сама, укрываясь в своем собственном городище.
Археологам известны и другие формы поселений, прослеживаемые в
середине и, главным образом, во второй половине I тысячелетия. Речь идет
о широко распространенном в это время типе неукрепленных поселковдеревень с индивидуальными домами-землянками в более южных районах
и избами в северных районах 1а. Это форма поселений, по-видимому, свя­
зана с новым этапом в эволюции производительных сил, в частности, с ин­
тенсивным развитием пашенного земледелия, а также с распадом родо­
вой общины и становлением территориальной соседской общины-марки.*7
1 Ф. Э н г е л ь с . Анти-Дюринг. Госполитиздат, 1953, стр. 152.
Эта разновидность поселений в Среднем Поднепровье появилась еще в первой
половине I тысячелетия н. э.
7 Б. Д. Греков, т. II

98

Киевская Русь

Рядом с этими многочисленными неукрепленными поселками в некото­
рых районах Восточной Европы продолжали существовать укрепленные
«тверди», не имевшие своего стабильного населения (культурный слой их
невелик) и представлявшие собой убежища (рефугиумы), в которых
в момент опасности находили укрытие обитатели разбросанных вокруг
неукрепленных поселений.
Однако в этот период, по-видимому, главную роль в защите от нападе­
ний извне играл не каждый поселок в отдельности и не эти убежшца-рефугиумы, а племя в целом или даже союз племен. Именно на это время, судя
по данным письменных источников, надает формирование союза племен,
усиление роли вождей, расцвет «военной демократии».
Следующий этап в развитии поселений — появление рядом с неукреп­
ленным поселком укрепленной усадьбы-замка — археологически изучен
еще недостаточно. Тем не менее есть основания считать, что такие укреп­
ленные замки стали появляться рядом с неукрепленными поселками
крестьян-общинников уже в V III—IX вв. Примером такого поселения
может явиться Райковецкое городище, изученное украинскими
археологами. «Фортификация его детинца, занимавшего площадь
около 3000 квадратных метров, была оригинально приспособлена
для хозяйственных нужд... Внешнюю линию стен образовали рубленные
из толстого круглого дуба клети, загруженные плотно утрамбованной
землей и несшие на своей верхней площадке бруствер-заборола.
Срубы были промазаны глиной во избежание поджога. Внутри по всему пе­
риметру стены шел второй ряд клетей с рубленым и также промазанным
глиной накатом...» Так описывает Райковецкое городище один из исследо­
вателей древнерусской жизни Н. Н. Воронин2. Возникновение подобных
усадеб-замков получило отражение в былинах. Так, в былине о Чуриле
Пленковиче говорится: «Двор у Чурилы на семи верстах, около ;;:юра бу­
латный тын». Более обширные и достоверные сведения о процессе станов­
ления и развития феодального землевладения мы получаем из письменных
источников самого Древнерусского государства. Здесь у нас больше уве­
ренности не только в точности наших выводов, но и самые выводы значи­
тельно разностороннее и полнее.
Напомню, что эти письменные источники вводят нас далеко не в на­
чальный момент истории изучаемого общества, а ставят перед обществен­
ными явлениями, имеющими за собой очень длительную историю.
Древнейший памятник Русской Правды, дошедший до нас в записи
начала XI в., дает много материала для изучения феодальных отношений
в древнерусском обществе, позволяет проследить, как нам кажется, и не­
которые моменты, связанные с процессом установления феодального зем­
левладения. Было распространено мнение, что древнейшая часть
так называемой Краткой Правды не говорит об отношении отображаемого
в нем общества к земле, не содержит прямых указаний о наличии фео­
дального землевладения. Если стоять на формальной точке зрения, то
с этим можно согласиться. Однако более глубокий анализ данной части
нашего памятника позволяет сделать иные выводы.
Эта Правда говорит главным образом о «мужах», под которыми мож­
но разуметь дружинную, рыцарскую среду в обычном понимании тер»
мина. Тут мы имеем рыцаря-мужа с его неразлучным спутником — бое­
вым конем и оружием, с которым рыцарь не расстается, наконец, с его
одеянием. Что эти мужи существуют не со вчерашнего дня, видно из того,
что в их среде успел вырасти и окрепнуть условный кодекс рыцарской че2 «История культуры древней Руси», т. I. М., 1950, стр. 451—452.

Общественные отношения Киевской Руси

93

сти, обычный в этой среде дДя всей Европы. Но мы прекрасно знаем, что
западноевропейское рыцарство своими корнями уходит в землю. Его кор­
мят крестьяне, сидящие на его земле, оно входит в состав класса землевладельцев-феодалов, землей оно связано с деревней, с общиной. И, ко­
нечно, у всякого исследователя древнерусской жизни, естественно, воз­
никает вопрос о том, как живут «мужи» древнейшей Русской Правды.
В статье 13 этого памятника мы читаем: «Аще кто поиметь чюжь конь,
любо оружье, любо порт, а познаеть в своемь миру, то взяти ему свое, а
3 гривне за обиду» 3.
Поскольку здесь речь идет о тех же «мужах», интересы которых ото­
бражены в тексте этой Правды, на нас лежит обязанность объяснить,
в какой связи находятся «мужи» и «миры».
В чем именно выражается эта связь, мы из данного текста не видим,
но что она есть, это ясно, потому что мир по отношению к «мужу» назы­
вается в Правде его миром, т. е. тем миром, с которым он связан, в кото­
ром, по всей видимости, он и живет.
Мне думается, что до некоторой степени помочь нам в разрешении
загадки могут и другие статьи той же Правды. Ст. 17, хотя она и не одно­
временного с первыми статьями происхождения, говорит о господине, вла­
деющем «хоромами», в которых скрывается ударивший «свободногомужа»
холоп. Этот господин достаточно силен, чтобы оказать сопротивление тем,
кто разыскивает скрывающегося холопа. Перед нами встает вопрос о том,
где стоят эти хоромы, где живет их господин.
Можем ли мы игнорировать здесь наличие миров-общин?
Думаю, что самая простая гипотеза, способная помочь уяснению кон­
кретного смысла этих статей, заключается в том, что «господин» и «муж» —
это два термина, которые могут обозначать одно и то же понятие, что все
действие происходит на территории «мира», т. е. в общине.
Наиболее вероятное объяснение ст. ст. 13 и 17 Древнейшей Правды по­
зволяет нам представить себе дело так: мужи-рыцари связаны с мирами-об­
щинами, живут на их территории, где и стоят их крепко сложенные хоро­
мы, способные защищать своего хозяина и делающие его, по выражению
более позднего памятника, «гордым и буйным» и для окрестного населе­
ния опасным.
Опасность была весьма реальной, потому что в конечном счете этот вла­
делец замка-хором подчинял себе сельское окрестное население, превращая
его в своих подданных.
Таким образом, в дошедших до нас письменных источниках мы имеем
дело с обществом классовым, уже прошедшим значительный исторический
путь. Мы видели, что в древнейшей части Русской Правды отчетливо вы­
ступают «мужи», связанные с землей и эксплуатирующие зависимых от
них людей. Об этом говорят не только Русская Правда, но и летопись, дого­
воры с греками и т. д. Договоры о греками — совершенно исключительный
по важности источник, позволяющий исследователю проникнуть в тайны
Руси IX и начала X в. Самое их появление говорит о серьезности отноше­
ний между двумя государствами, а детали, хотя и скупо вкрапле!нные в их
содержание, достаточно ясно знакомят нас с характером непосредствен­
ных отношений Руси с Византией.
Более или менее регулярные торговые связи с Византией у южного
народа, называемого греками то именем СР«<;, то скифами или тавро-ски­
фами, начались очень давно. Греки знали этот народ. (сР(ос) и не только
по торговым связям.
3 «Русская правда», т. I, М., 1940, стр. 398.

1>00

___

Киевская Русь

Л.

После блестящих работ В. Г. Васильевского о греческих Житиях
Георгия Амастридского и Стефана Сурожского у нас не остается сомнений
в том, что греки знали южную Русь (СРйс) прекрасно. Нашествие Руси
на Амастриду Васильевский относит к началу 40-х годов IX в. «Имя
Руси,— пишет Васильевский,— уже в это время не только было известным,
но и общераспространенным, по крайней мере на южном побережье Черного
моря» 45. Тот же автор по вопросу о торговых связях Руси с греками
пишет: «Известие о торговле русских купцов с Византиею через Черное
море и с мусульманскими странами через Каспийское относится еще
к сороковым годам IX столетия; сами торговые связи образовались,
конечно, несколькими десятилетиями ранее: Русь была известна визан­
тийцам и арабам в первой половине названного столетия» б.
Васильевский убежден, что имя сРы<; относится всегда к тавро-скифам,
а кто такие тавро-скифы, разгадать полностью ему не удается. Вспоминая
здесь готскую теорию происхождения Руси и не настаивая на ней,
В. Г. Васильевский замечает, что эта теория «при современном положении
вопроса была бы во многих отношениях пригоднее нормано-скандинавской».
Отказавшись, таким образом, от скандинавской теории, Васильевский
ставит вопрос лишь о том, какой из центров Руси тавро-скифов мог
совершить поход на Амастриду и Сурож: таврический, приднепровский
и л и тмутараканский 6.
Здесь не место разбирать этот важный вопрос. Мне нужно показать
ранние связи греков и Руси, известной грекам именно под этим народным,
местным именем (литературное — тавро-скифы). Греки, действительно,
давно знали этот народ, но особенно внимательно стали следить за ним
с тех пор, как он экономически и политически усилился и произвел
18 июня 860 г. нападение на столицу Восточной Римской империи.
В связи с этим нападением мы имеем две речи патриарха константино­
польского Фотия и его же «Окружное послание». В одной из проповедей
Фотий говорит: «Эти варвары справедливо рассвирепели за умерщвление
соплеменников их и с полным основанием (вйХо^оо;) требовали и ожидали
кары равной злодеянию» 7. И дальше: «их привел к нам гнев их» 8.
Тот же Фотий спустя несколько лет (866 г.) в своем «Окружном посла­
нии» говорит то, что ему известно было об этом народе: «народ, часто мно­
гими упоминаемый и прославляемый, превосходящий все другие народы
своею жестокостью и кровожадностью,— я говорю о Руссах,— которые,
покорив окрестные народы, возгордились и, возымев о себе высокое мне­
ние, подняли оружие на Римскую державу» 9.
Это было лет за 40 до заключения первого дошедшего до нас договора
между Русью и греками. В договоре 911 г. прямо говорится, что у Руси
с греками были давнишние отношения: послы русские прибыли в Кон­
стантинополь, с тем чтобы заключить с греками соглашение «на удержа­
ние и на извещение от многих лет межи хрестианы и Русью бывыпюю
любовь».
, М. Д. Приселков находит возможным на основании биографии визан­
тийского императора Василия и послания патриарха Фотия признать на­
личие не дошедшего до нас договора Руси с греками 866—867 гг., догово­
4 В. Г. В а с и л ь е в с к и й . Труды, т. III. Пг., 1915, стр. СХ.
5 Там же, стр. СХХШ.
6 Там же, т. III, стр. CCLXXXII—CGLXXXIII.
7 П о р ф и р и й У с п е н с к и й . Четыре беседы Фотия. СПб., 1864, стр. 17.
8 Там же, стр. 24.
9 Д. И. И л о в а й с к и й . Разыскания о начале Руси. М., /1876, стр. 198.

Общественные отношения Киевской Руси

101

ра о союзе и дружбе, закрепленного со стороны Руси принятием христи­
анства и епископа из Византии. М. П. Погодин и С. Ф. Платонов тоже
признали наличие договора, предшествовавшего договору 907—911 гг.
Для этого признания есть достаточно веские основания. Ведь в до­
говоре .911 г. прямо говорится, что у Руси с греками были давнишние от­
ношения: послы русские прибыли в Константинополь с тем, чтобы за­
ключить с греками соглашение «на удержание и на извещение от многих
лет межи хрестианы и Русью бывъшюю любовь» 101. Под русью разуметь
варягов нельзя. Русь на заключенном с греками договоре присягает не
по-германски, а чисто по-славянски: «Царь же Леон со Олександром мир
сотвориста со Олгом, имшеся по дань и роте зоходивше межы собою, целовавше сами крест, а Олга водивше на роту, и мужи его по Рускому зако­
ну кляшася оружьем своим, и Перуном, богом своим, и Волосом, скотьем
богом (т. е. славянскими богами.— Б. Г.), и утвердиша мир» (договор
907 г.) и. Оружием клялись тоже не по германскому обычаю, а по своему
собственному, снимая с себя оружие, кладя его на землю перед кумиром.
Германцы при этом обряде вонзали меч в землю 12.
Наконец, что самое главное, договор заключался Русским государст­
вом, а не какой-либо этнической или общественной группой.
Самый факт заключения договоров совершенно ясно говорит о классо­
вом обществе и государстве. Договоры нужны были не крестьянской мас­
се общинников, а князьям, боярам и купцам.
Неудивительно, что уже в той части договора, которая помещена в
летописи под 907 г. (если это не особый договор), мы имеем указания на
наличность классового общества и государства. «И заповеда Олег дати
воем на 2000 корабль по 12 гривен на ключь и потом даяти уклады на
рускыа грады: первое на Киев, та же на Чернигов, на Переаславль, на
Полтеск, на Ростов, на Любечь и на прочаа городы, по тем бо городом седяху велиции князи, под Олгом суще». В договоре 911 г. к этому тексту
мы имеем существенные дополнения. Представители русской стороны в
этом договоре посланы были «от Олга, великого князя рускаго, и от всех
иже суть под рукою его, светлых... бояр... похотеньем наших великих
князь и по повелению,— читаем в договоре,— от всех иже суть под рукою
его сущих Руси». В летописи перед этим договором сказано, что Олег по­
слал «мужи свои... построити мира и положити ряд межю Русью и Грекы».
Такое же предисловие помещает летописец и перед договором 944 г.: «По­
сла Игорь муже своя к Роману. Роман же созва боляре и сановники. Приведоша руския слы, и велеша глаголати и псати обоих речи на харатье» 13.
Договор 944 г. дает еще несколько дополнительных данных. Русские
послы и гости («слы и гостье») на этот раз оказываются отправленными
«от Игоря, великого князя рускаго, и от всякоя княжья и от всех людий
Руския земли». «И великий князь нашь Игорь, и князи и боляри его, и
людье вси рустии послаша ны к Роману... створити любовь с самеми ца­
ри, со всемь болярьством и со всеми людьми гречьскими на вся лета, донде
же съяеть солнце и весь мир стоить»... «А великий князь руский и боля­
ре его да посылають в Греки к великим царем гречьским корабли, елико
хотять, со слы и с гостьми...» И дальше читаем: «ношаху ели печати зла­
ти, а гостье сребрени». Гостям по договору полагается от греков получать
10 Лаврентьевская летопись, стр. 32; ПВЛ, ч. I, стр. 26.
11 Лаврентьевская летопись, стр. 31; ПВЛ, ч. I, стр. 25.
12 См. Н. П. П а в л о в - С и л ь в а н с к и й . Феодализм в удельной Руси, стр. 445.
13 Лаврентьевская и Ипатьевская летописи, под 907, 913 и 945 гг.; ПВЛ, ч. I,
стр. 24—26, 34.

102

Киевская Русь

«месячное», послам — «слебное», в порядке иерархии городов: Киева, по­
том Чернигова, Переяславля и др.14
В посольстве древлян к Ольге упоминаются, хотя и несколько позд­
нее, лучшие и нарочитые мужи: «и послаша деревляне лучыпие мужи,
числом 20, в лодьи к Ользе», и в другое посольство: «деревляне, избраша
лучыпие мужи, иже дерьжаху Деревьску землю, и послаша по ню». Ольга,
обращаясь к древлянам, говорит: «...пришлите мужа нарочиты» 15.
Кто эти светлые князья, бояре и лучшие люди? Это не родовые старши­
ны, потому что рода как такового в договорах с греками вообще не видно,
за исключением, быть может, отдельных намеков на некоторые его пере­
житки.
В этом смысле должны быть поняты и те факты, которые дают нам до­
говоры с греками. Здесь мы имеем частное имущество, которым его соб­
ственник вправе распоряжаться и, между прочим, передавать его по заве­
щанию: собственник может «урядить свое имение», что полностью подтвер­
ждается и Русской Правдой. На «закон русский», вошедший в древней­
ший текст Русской Правды, ссылается договор 911 г. (ст. 5): «Аще ли
ударить мечем, или бьеть кацем любо сосудом... да вдасть литр 5 сребра
по закону рускому» (ср. Русская Правда, Академический список, ст. 3).
В «законе русском», как и в «Правде Росьской», термин «русский» — «росский» никакого отношения к норманнам не имеет. Это запись чисто сла­
вянского права.
О крупных переменах в общественном строе изучаемого нами обще­
ства говорят также и очень интересные наблюдения археологов над исто­
рией форм поселений. Археологи указывают на то, что V II—V III вв. для
лесной полосы севера (те же процессы на юге наблюдаются раньше) за­
мечательны тем, что тип небольших укрепленных поселений, «городищ»
(места поселений рода или небольшой семьи) исчезает. Взамен его появ­
ляются неукрепленные селения, деревни, и вместе с тем мы в это время
наблюдаем появление того, что можно назвать укрепленным двором или
замком. Это сочетание неукрепленных поселений и укрепленных отдель­
ных дворов весьма характерно для данного момента 16. Мы видели, что в
это время уже существует немало городов.
Все эти признаки говорят о том, что уже в V II—V III вв. мы имеем у
восточных славян классовое общество, что Древнерусское государство воз­
никло на базе длительного предшествующего развития восточного славян­
ства. Делается понятным, почему до Древнерусского государства суще­
ствовало у восточных славян несколько политических объединений:
IX—X вв. в истории Руси это далеко не начальный период ее истории.
«Светлые» князья и бояре, которых летописец называет «лучшими»,
«нарочитыми» мужами,— не родовые старшины, а представители высше­
го класса древнерусского общества. Едва ли мы имеем родовых старшин
даже у древлян этого времени.
В договоре Игоря 944 г. различаются послы и гости. Из вышеприве­
денного текста ясно, что послы имеют преимущества перед гостями: у
послов печати золотые, у гостей серебряные; послам полагается особое
продовольствие, «слебное», гостям — «месячина».
Если мы не затрудняемся расшифровать термин «гость», полагая, что
14 Лаврентьевская летопись, под 045 г.; ПВЛ, ч. I, стр. 35, 36.
15 Лаврентьевская летопись, под 945 г.; ПВЛ, ч. I, стр. 40, 41.
16 См. П. Й. Т р е т ь я к о в . К истории племен Верхнего Поволжья в первом ты­
сячелетии ri. о. «Материалы и исследования по археологии СССР», № 5. М.—Л., 1941,

стр. 42.

Общественные отношения Киевской Руси

103

тут разумеются купцы, то кого мы должны понимать под послами, стоя­
щими выше купцов? Это, несомненно, бояре. Всех этих бояр и «лучших
мужей» выделяли из массы богатство и связанная с ним власть.
Бояре нашей древности состоят из двух слоев. Это наиболее богатые
люди, называемые часто людьми «лучшими, нарочитыми, старейшими» —
продукт общественной эволюции каждого данного места, туземная знать,
а также высшие члены княжеского двора, часть которых пришлого про­
исхождения. Терминология наших летописей иногда различает эти два
слоя знати: «бояре» и «старци». «Старци», или иначе «старейшие»,—
это и есть так называемые земские бояре. Летописец переводит латин­
ский термин «senatores terrae» — «старци и жители земли» (Nobilis in
portis vir ejus, quando sederit cum senatoribus terrae — |«взорен бывает во
вратех муж ея, внегда аще сядеть на сонмищи с старци и с жители зем­
ли»). По возвращении посланных для ознакомления с разными религия­
ми Владимир созвал «боляри своя и старци». «Никакого не может быть
сомнения в том,— пишет по этому поводу Владимирский-Буданов,— что
восточные славяне издревле (независимо от пришлых княжеских дворян)
имели среди себя такой же класс лучших людей, который у западных сла­
вян именуется majores natu, seniores, кметы и др. терминами» 17. Эти зем­
ские бояре отличаются от бояр княжеских. Владимир созывал на пиры «боляры своя, и посадникы, старейшины по всем градом» 18; в своем киевском
дворце он угощал «бояр, гридей, сотских, десятских и нарочитых мужей».
В Новгороде особенно ясно бросается в глаза наличие этих земских
бояр. Когда при князе Ярославе новгородцы в 1015 г. перебили варяж­
ских дружинников, князь отомстил избиением новгородских «нарочитых
мужей», составлявших здесь «тысящу», т. е. новгородскую военную (не ва­
ряжскую) 'организацию 19. В 1018 г. побежденный Болеславом польским
и Святополком Ярослав прибежал в Новгород и хотел идти за море; новго­
родцы не пустили его и заявили, что готовы биться с Болеславом и Свято­
полком, и «начата скот сбирать от мужа по 4 куны, а от старост по 10 гри­
вен, а от бояр по 18 гривен». Совершенно очевидно, что новгородское вече
обложило этим сбором не княжеских дружинников, которых в данный мо­
мент у Ярослава и не было, потому что он прибежал в Новгород только
с 4 мужами, а местное население и в том числе бояр.
Таких же местных бояр мы видим и в Киеве. Ольговичи, нанесшие
поражение киевскому князю Ярололку Владимировичу (сыну Мономаха)
в 1136 г., как говорит летописец, «яша бояр много: Давыда Ярославина,
тысяцьскаго, и Станислава Доброго Тудковича, и прочих мужий... Много
бо бяше бояре Киевский изоимали» 20. Это были бояре киевские, а не
Ярополковы, т. е. местная киевская знать.
Важные данные о классовом составе русского общества X —XI вв.,
и в частности о боярах, мы имеем в церковном уставе князя Ярослава.
Аще кто пошибаеть боярьскую дщерь
или боярьскую жену, за сором ей 5 гривен золота... а менших бояр гривна
золота...; а нарочитых людий два рубля...;
а простой чяди 12 гривен кун... (ст. 3)
сребра... i( ct . 25)

Аже кто зоветь чужу жену б...ю: великых бояр, за сором ей 5 гривен злата...
меньших бояр... 8 гривны злата... а
будеть градскых
людей... 3 гривны
сребра...; а сельскых людей... гривна

17 М. Ф. В л а д и м и р с к и й - Б у д а н о в . Обзор истории русского права, стр. 26.
18 Лаврентьевская летопись, под 996 г.; ПВЛ, ч. I, стр. 5—86.
19 Новгородская I летопись, под 1015—1016 гг.; Новгородская первая летопись
«старшего и младшего изводов, стр. 174.
-20 Ипатьевская летопись, т. II, изд. 2-е, стр. 298.

104

Киевская Русь

Этот перечень — «бояре нарочитые, бояре меньшие, нарочитые люди
и простая чадь» в уставе повторяется по равным случаям неоднократно.
Один раз вместо нарочитых людей названы «городские люди», а вместо
«простой чади» — сельские люди («а сельской жене 60 резан или грив­
на сребра») 21.
Что мы тут имеем дело с вполне доброкачественным материалом, вид­
но из ст. 7 i«Митрополичьего правосудия», где повторяются те же данные:
«Аще кто насилит девку ли умучит, а будет дщи боярская ли жена, за
срам ей 5 гривен злата, а меньших бояр дчи — гривна злата, а добрых —
30 гривен сребра, а нарочитых ли — 3 (рубли...».
Хлебников на основании расчета Ланге соотношение этих штрафов
представляет в следующем виде 22: за оскорбление жен
больших бояр . . . с . . . 250 гривен
»
меньших б о я р ................................ 150
нарочитых (городских) людей . 12272 »
сельских людей или чади . . . 1772 »

кун
»
»
»

Несмотря на некоторые неясности в денежном счете Русской Правды
и памятников, одновременных с нею, мы вправе все же считать, что со­
отношение этих цифр верно. А это для нас в данном случае чрезвычайно
важно. Социальное расстояние между большим боярином и сельским сво­
бодным человеком (общинником) выражается в цифрах приблизительно
как 14 : 1. Летописный факт 1018 г., приведенный выше, по той же рас­
ценке денег дает приблизительно то же соотношение. Итак, бояре суть
разные, точно так же, как и городские и сельские жители, о чем речь
будет ниже.
Очень интересные черты внутриклассовой жизни землевладельцев от­
ражены в Житии Феодосия Печерского.
Отец его по распоряжению киевского князя был переведен в Курск
(«Бысть же родительма блаженнаго переселится в ин град, глаголемый
Куреск: князю тако повелевшу»). Дал ли князь отцу Феодосия в Курске
землю или она у) него была там раньше, нам неизвестно (вероятнее
первое), но известно, что под Курском у родителей Феодосия ока­
залось имение. Когда умер отец Феодосия, 13-летний мальчик «оттоле
начат на труды подвижнее быти, якоже исходити ему с рабы своими на
село делати со всяким прилежаниемь». В этом же городе жил и «власте­
лин града», тут же ниже названный «судиею». К этому «властелину»
попал на службу и Феодосий. Он работал при «его церкви», а однажды
этот вельможа велел Феодосию служить в его доме на званой трапезе,
куда были приглашены другие «вельможи града».
Перед нами богатые курские вельможи, которым служил сын земле­
владельца небольшой руки. Мне кажется, отсюда неизбежен вывод, что
курские вельможи тоже были землевладельцами, только крупными, слу­
жить которым не было зазорно Феодосию даже с точки зрения его матери,
которая крепко блюла честь своего рода, находя несовместимым с его
достоинством работу Феодосия по печению в церковь просфор («молю
ти ся, чадо, останися от такыа работы,— твердила она сыну,— укоризну
бо приносиши на род свой»). Достоинство мелкого землевладельца, по ее
мнению, не страдало от службы в доме крупного феодала 23.
21 В. Н. Б е н е ш е в и ч . Сборник памятников по истории церковного права. Пг.,
1915, стр. 79 и 83.
22 Н. Х л е б н и к о в . Общество и государство в домонгольский период русской
истории. СПб., 1872, стр. 106.
23 Патерик Киевского Печерского монастыря, СПб., 1011, стр. 16—10,

Общественные отношения Киевской Руси

105

Поскольку не подлежит сомнению наличие отдельных слоев боярства,
не одинаковых по своему материальному положению и происхождению,
то вполне естественно допустить и разницу в характере их материальной
базы, по крайней мере в начальный период их существования на террито­
рии Древнерусского государства, когда мы имеем основание говорить о
двух слоях в составе боярства. Если дружинники некоторое время могли
пользоваться ленами, составлявшимися «только из даней», то говорить
то же о местной знати, выросшей в земледельческом обществе в процессе
расслоения сельской общины и появления частной собственности на зем­
лю, решительно невозможно.
Самое верное решение этой задачи будет состоять в допущении, что
богатство этих бояр заключалось не только в «сокровищах», но и в земле.
Очень вер о я тн о , что в таком именно смысле надо понимать замечание ле­
тописца, сделанное им по поводу смерти князя Владимира: «Се же (смерть
Владимира) уведевше людие, без числа снидошася и плакашася по нем: боляры аки заступника их земли, убозии акы заступника и кормителя» 24.
Признание боярского землевладения в IX—X вв. в нашей литературе
не ново: уже Н. Хлебников в 70-х годах XIX в. высказал убеждение, что
«богатство в древнейшее время всегда состояло (он разумеет, конечно,,
общество с преобладанием земледелия.— Б. Г.) в обладании поземельной
собственностью» 25.
Для более позднего времени (XI в.) он высказывается об этом пред­
мете еще более решительно: «слово бояре не означало наемников, дру­
жинников, игравших прежде более важную роль в дружине, но>
местных землевладельцев», «старшая, или передняя дружина состояла
отчасти из выслужившихся младших дружинников», «дружина стала^
наполняться местными боярами, богатыми землевладельцами» 2627.
М. А. Дьяконов уже в XX в., подводя итоги разысканиям по этому
вопросу, писал: «Одни предполагают, что лучшие люди древней Русн
вышли из среды торговой аристократии; другие,— что это была по пре­
имуществу военная знать; третьи думают, что землевладение уже издрев­
ле выдвигало крупных собственников в первые общественные ряды..
Несомненно одно, что в ту пору, от которой сохранилось достаточное'
число документальных данных, бояре и огнищане являются землевла­
дельцами и рабовладельцами» 271.
В своей статье «Некоторые вопросы истории Киевской Руси» С. В. Бах­
рушин упрекает меня в том, что я в истории землевладения IX —XII вв.
не указываю периодизации, «будто бы» этот процесс не подвергался «ни­
каким существенным изменениям от IX до XII веков». Эволюцию на про­
тяжении четырех веков я, конечно, признаю. Внимательный читатель
увидит в моей книге и количественный рост землевладения, и эволюцию
в хозяйственной организации вотчины, и перемены в формах эксплуата­
ции непосредственных производителей, наконец, изменения в политиче­
ском значении крупных землевладельцев. Но этого С. В. Бахрушину
мало: возражая мне, он заявляет, что «нет ни одного известия о селах
Х в., которое не носило бы черт легенды», что в предании об Ольге «дело
идет... не столько о пашенных землях, сколько о промысловых угодьях»,
24 Лаврентьевская летопись, под 1015 г.
25 Н. Х л е б н и к о в . Указ соч., стр. 102.
26 Там же, стр. 215—216, 219, 221 и др.
27 М. А. Д ь я к о н о в . Очерки общественного и государственного строя древней
Руси. СПб., 1910, стр. 83. М. А. Дьяконов относится к той группе ученых, которые не
замечали тотю, что боярство владеет не только холопами, но и крепостными людьми.

106

Киевская Русь

потому что, по ©го мнению, земледелие «только в XI в. приобрело... гос­
подствующее значение», что только «в конце X в. еще начинался процесс
освоения общинных зем?ель будущими феодалами». О «легендах» и об
Ольге речь будет ниже, а сейчас мне хочется подчеркнуть, что эволюция
земледелия и землевладения в том виде, как ее изображает мой оппонент,
противоречит фактам.
Выше говорилось, что для того, чтобы в XI в. могло появиться зем­
леделие со всеми теми хлебными и техническими культурами, которые
нам известны по письменным и археологическим источникам, были необ­
ходимы века. Достаточно вспомнить, что славянский лен уже в IX в.
в значительных количествах шел в Среднюю Азию через Дербент.
Вполне естественно, что для развития этой культуры в стране, где лен
культивировался и откуда он вывозился на далекий Восток, необходимы
были века. То же в той или иной мере необходимо сказать и относи­
тельно других сельскохозяйственных культур, известных нашей древ­
ности. Я считаю лишним здесь повторять то, что было уже сказано
выше, в разделах III и IV, но думаю, что тот, кто захотел бы поддержать
мнение, высказанное моим критиком, должен опровергнуть сначала все
собранные выше аргументы, а потом уже говорить о том, легендарны
или не легендарны данные о селах X в. Наконец, надо подумать и о том,
не может ли и в легендах заключаться зерно самой подлинной правды.
То же необходимо сказать и об истории частной собственности на
землю и о росте крупного землевладения. Это тоже процессы весьма и
весьма длительные. Установление периодизации этих процессов заклю­
чается совсем не в том, чтобы отсечь период до XI в. и сказать, что с
XI в. крупное землевладение уже факт очевидный, а в том, чтобы по­
стараться показать, как и когда, в течение какого времени и при каких
условиях этот факт мог сделаться фактом настолько очевидным, что
даже мой очень скептически настроенный критик находит возможным
в нем нисколько не сомневаться. Сознаюсь, что за неимением материа­
лов я этого процесса по периодам установить не мог, но настаиваю на
том, что только очень длительный процесс мог привести к очевидным
результатам XI в. Когда именно этот процесс начался, сказать трудно,
но что он шел и в VI, и в VII, и в VIII вв.,— в этом нет никаких сомнений.
Это процесс разложения рода и образования классового общества в зем­
ледельческой среде, созидания и укрепления феодального способа произ­
водства, на основе которого возникали и первые государственные объединения на Руси.
Однако, несмотря на то, что вопрос этот далеко не новый, что к его
решению привлекаются за неимением иных обычно одни и те же пись­
менные источники, мне кажется, что из этих старых источников по
данному вопросу извлечено далеко не все возможное. Я опять имею в
виду договоры с греками.
Только А. Е. Пресняков обратил внимание на то, что в договоре
Игоря 944 г. перечислены послы от переименованных в договоре лиц,
но не сделал отсюда никаких выводов. А между тем эти выводы напра­
шиваются сами собой. В договоре 944 г., который заключался от имени
князя Игоря, князей и бояр его, прямо перечислены эти князья и по
крайней мере часть самого влиятельного и богатого боярства. У каждого
из них свой особый уполномоченный как от мужчин, так и от женщин.
От великого князя Игоря послом отправляется Ивер. Поскольку он яв­
ляется представителем столь высокой особы, он и поставлен в особое
положение. Стоит он на первом месте и не смешивается с другими
послами, которые и названы в договоре «общими слами». В эту общую

Общественные отношения Киевской Руси

107

массу послов попали и представитель княгини Ольги, жены Игоревой,
и представитель князя Святослава, сына Игорева, двух племянников
Игоревых и 20 бояр. Среди них несомненный славянин Владислав и
«славянка Предслава. Славяне, по-видимому, и Улеб, и Гуды, и Ута,
и Воик.
Такую же картину мы имеем и в описании Константином Багряно­
родным посольства в Царырад княгини Ольги. Княгиня Ольга прибыла
в Византию не одна, а во главе большого посольства, среди которого в
данной связи нас интересует категория, названная у Константина
«апокрисиариями (русских) вельмож» (oid7roxpiaiapioLTcovapx6vTCov). «Апокрисиарии» — это уполномоченные. Вельможи — здесь, несомненно, те
самые светлые князья и бояре, о которых упоминают договоры с греками.
Иначе понять этот термин нельзя, поскольку киевские князья, извест­
ные нам по русским источникам, тут же названы особо: Ольга, ее сын
Святослав и какой-то ее племянник. Никаких других киевских князей
мы не знаем. Стало быть, Константин Багрянородный под ap^ovxec,
приславшими своих апокрисиариев, разумеет русскую знать, т. е., по
нашей терминологии, боярство, куда успела влиться частично и знать
народов, вошедших в состав Древнерусского государства. Это и есть то,
что договоры и летопись называют светлыми князьями и боярами.
О чем говорит это представительство? Несомненно, прежде всего о
том, что этим делегатам было кого представлять. Особенно характерны
в этом отношении женщины, посылавшие своих уполномоченных. Ни­
чего другого тут придумать нельзя, как только признать, что у перечис­
ленных в договоре вельмож и, надо предполагать, их жен и вдов имеют­
ся свои дворы в самом обычном для того времени смысле этого термина,
т. е. усадебная оседлость, хозяйственные постройки, земля, обрабаты­
ваемая руками «челяди», известное число военных и невоенных слуг. От
этих крупных боярских фамилий, боярских домов, и посылались представи­
тели для заключения договоров с греками. В случае смерти боярина фа­
мильный дом (двор, замок) не прекращал своей жизни: во главе его ста­
новилась жена — вдова («что на ню мужь возложил, тому же есть госпо­
жа» — Русская Правда, Троицкий IV описок, ст. 93). Она тоже посылала
своего представителя в Византию. Все это говорит нам об устойчивости
этих крупных фамильных, переходящих от отцов к женам и детям, вла­
дений, об организованности этих дворов, прежде всего в смысле людско­
го комплекса, собранного под властью своего хозяина. О родовых
старшинах здесь, конечно, не может быть речи. Перед нами верхи до­
статочно развитого классового общества. Иначе трудно себе представить
и это представительство и самый факт договора с Византией. Стано­
вится совсем не легендарным, а самым реальным, замок княгини Ольги
Вышгород 28, ее села, не одно, а много, и, конечно, совершенно реально
с. Ольжичи, принадлежность которого именно ей, княгине Ольге, засви­
детельствовал наш летописец. Летописец ошибиться здесь не мог, а
умышленно сочинять факты этого рода у него не было никаких специ­
альных побуждений29. П р и ч и сд о ть летописное сообщение о княгинином
селе к числу фактов легендарных нет никаких оснований.
Об устойчивости крупных фамилий говорят и интереснейшие наблю­
дения Б. А. Рыбакова, изложенные им в статье «Знаки собственности
28 Лаврентьевская летопись, под 946 г.: «бе бо Вышгород град Вользин».
29 То же мы видим и позднее, в 1159 г.: «Изяслав же с княгинею пойде из Гомья
и вятичем, и взя город княгини на щит Святославлев» (Ипатьевская летопись,
ci j \ 34i ) .

108

Киевская Русь

в княжеском хозяйстве Киевской Руси X—XII вв.», где автор просле­
живает «знаки собственности» не только у князей, но и у бояр. Об этих
последних Б. А. Рыбаков, соблюдая осторожность, говорит, что они
«могли принадлежать боярам и купцам», а о знаках на перстных печа­
тях он говорит более определенно, что они «принадлежали не князьям,,
а киевским и черниговским боярам» 30. По мнению Б. А. Рыбакова, следы
таких знаков можно наблюдать начиная с V I—VII вв. Наблюдения эти
имеют очень большое значение. Если пока не касаться вопроса о про­
исхождении этих «знаков» и иметь в виду их функции в X—XI вв., то**
можно сделать ряд выводов: 1) знаки княжившего дома, сохраняя об­
щую основу, индивидуализируются посемейно; 2) знаки эти распростра­
няются на весь двор — дом каждой семьи, т. е. на людской состав (дру­
жина носит эти знаки, дворовые ремесленники ими отмечают свою про­
дукцию) и на инвентарь; 3) свои знаки имеют и бояре, очевидно, не
входящие в состав дружины князя: иначе они пользовались бы знаком
своего князя; 4) свои знаки имеют и крупные купцы; 5) боярские пе­
чати, о которых говорит договор 944 г., должны были, очевидно, иметьиндивидуальные знаки именно тех лиц, которые посылали своих деле­
гатов в Константинополь, так как эти делегаты входили в состав дворовделегировавшей их знати и являлись в греческую столицу не от себя, а
от имени тех, кто их уполномочивал.
Мне кажется, что справедливость моих догадок может быть под­
тверждена еще одним интересным, но, к сожалению, мало изученным
источником. Я имею в виду «Устав новгородского князя Святослава
Олеговича» 1137 г. В этом уставе не только фиксируются новые распоря­
жения князя Святослава, но отмечается и то, что было до него, при его*
прадедах и дедах. Его далекие предки уже, стало быть, достаточно давно
(X в. тут несомненен, так как иначе нельзя было бы говорить о «пра­
дедах и дедах» во множественном числе) владели здесь землей. На ка­
ком праве владели новгородские князья этой землей, сказать трудно.
Факт крупных земельных владений киевских князей на Новгород­
ской территории подтверждается, например, тем, что Иван III Василь­
евич, отбирая у св. Софии и у многих богатых новгородских монастырей
землю, решительно, со ссылкой на документы, утверждал давнюю при­
надлежность этих земель князьям и незаконное, с его точки зрения, их
освоение вечем. Эта апелляция к истории должна была оправдать кон­
фискацию земли у церкви: «зане тыи испокон великих князей, а
захватили сами» 31 или «быша бо те волости первое великих же князей,,
ино они (новгородцы.— Б . Г.) их освоиша» 32.
Бояре новгородские в отношении к земле принципиально ничем от
князей не отличались: один и тот же процесс сделал крупными земле­
владельцами и бояр и князей. Разница тут только количественная:
князь — такой же землевладелец, как и его бояре, только несравненно
более богатый.
Решаюсь высказать догадку, что некоторые бояре — мужи новгород­
ские имели свое представительство в Игоревой делегации в Византиюв 944 г. Подчеркиваю, что это только догадка, которую, однако, игнори­
ровать, мне кажется, не следует.
80 Б. А. Р ы б а к о в. Знаки собственности в княжеском хозяйстве Киевской Русиг
X—XII вв. «Советская археология», VI, 1940, стр. 227-—057.
31 В. Н. Т а т и щ е в. История Российская с самых древнейших времен. М., 1848„
стр. 67.
*2 ПСРЛ, т. VIII, стр. 204; т. XII, стр. 197, ор. т. XXIV, стр, 198.

Общественные отношения Киевской Руси

109

В уставе Святослава Ольговича названа Онежская княжеская земля,
во главе которой стоял княжеский «домажирич» (управляющий.—
Б. Г.), у которого есть особая княжеская касса, независимо от цент­
ральной княжеской кассы («клеть») при княжем дворе. Домажирич
собирает на Онежской территории виры и продажи. В той же грамоте
ниже названо много погостов и других мест, с которых в пользу Новго­
родской Софии должна была идти десятина, но уже не от вир и продаж,
а от княжеских даней, которые при систематической повторяемости до­
вольно рано превратились либо в государственную подать, либо, как, повидимому, в данном случае,— в докапиталистическую земельную ренту.
Ясно, что этот перечень охватывает не всю Новгородскую территорию,
а лишь некоторую ее часть.
Уже в начале XIX в. было обращено внимание на то, что в нашей
древности, говоря современным языком, бюджет княжеского двора от­
деляется от государственного бюджета. На княжеские нужды, на содер­
жание его двора идет 7з доходов-даней, а 2/з идут на государственные
потребности. Ольга брала 7з дани с древлян на свой двор, сосредоточен­
ный в Вышгороде, 2/з шло на Киев. Ярослав и другие новгородские пред­
ставители власти киевского князя уплачивали 2/з даней в Киев, а !/3
оставляли себе. Мстислав Удалой взял дань с чуди и 2/з отдал новгород­
цам, а 7з роздал своим дворянам, т. е. двору33. Если это так, то в
перечне Святославовой грамоты мы можем видеть либо ту часть новго­
родских погостов, на доходы с которых содержался княжеский двор,
либо, что кажется мне более вероятным, княжеские вотчины. С этих
своих вотчин князья и давали десятину на содержание Софийского
храма. Голубинский доказал, что десятина была положена не на всех
людей, а лишь на «одних вотчинников, которые владели недвижимыми
имениями и получали с имений оброки» 34. Как Владимир установил для
Десятинной церкви киевской «от именья своего и от град своих» (ук­
репленных дворов-замков.— Б . Г.) десятую часть, так и Ярослав после
Владимира «ины церкви ставяше по градом и по местом, поставляя попы
и дая им от именья своего урок».
Земельные владения новгородских князей, которые они унаследова­
ли, несомненно, от древнейших времен, по своим размерам очень велики,
а по составу, как и по историческому своему происхождению, сложны
и очень интересны. Состоят они из отдельных погостов, у которых до
перехода их в княжеское владение, может быть, были свои еще более
давние владельцы, по именам которых они назывались и продолжали
называться и после их окняжения. Окняжение этих земель произошло
либо до Ярослава, либо при Ярославе, если судить по княжеским «зна­
кам собственности» Б. А. Рыбакова. Он констатирует факт находки в
южном Приладожье бляшки со знаком киевских князей. Бляшка най­
дена в могиле, где был погребен дружинник, по-видимому принадлежав­
ший к дружине князя Ярослава, а может быть, и его отца, поскольку
вещи в могиле относятся к середине X в., а знак, как говорит Б. А. Ры­
баков, только «очень близок к знаку Ярослава» 35.
#
Во всяком случае одно из возможных объяснений названий — Вол33 Ю. А. Г а г е м е й с т е р. Разыскания о финансах древней Росши. СПб., 1883,
стр. 29.
34 Е. Е. Г о л у б и н с к и й . История русской церкви, т. I, первая половина. М.,
1901, стр. 507.
35 Б. А. Р ы б а к о в . Знаки собственности в княжеском хозяйстве Киевской Руси
X—XII вв. «Советская археология», VI, 1940, стр. 240—241.

110

Киевская Русь

дутов погост, Тудоров, Ивань-цогост, Ракуль, Чудин, Спирков и других
состоит в том, что либо погосты эти названы по именам своих владель­
цев, либо имена владельцев произошли от названий их владений, при­
меров чему имеется сколько угодно и на Западе и у нас. Может бытьг
эти личные имена частью принадлежали местной знати, «чудским стар­
шинам», как думал М. К. Любавский. Но ведь и некоторая доля «чудских
старшин» влилась в состав новгородского, а потом и киевского боярства,,
например боярин Чудин (ср. погост Чудин в грамоте Святослава Ольговича), как нам хорошо известно, обосновавшийся в Киеве до 945 г.
(под этим годом упоминается его двор в Киеве, построенный на месте
бывшего княжеского).
Обращаю внимание на совпадение имен нескольких новгородских
крупных землевладельцев-бояр с именами тех, которые посылали своих
уполномоченных в Византию в 944 г. Это Тудор, Спирк (Сфирк). В до­
говоре 911 г. упомянут Лидул, весьма напоминающий Лигуя (грамота
Святослава). Нет ничего невероятного в том, что несколько крупных
новгородских знатных фамилий (они могли иметь владения не только
в Новгородской земле, но и южнее) участвовали в большом политиче^
ском предприятии вместе со своими князьями Олегом и Игорем, нов­
городцами по происхождению, как, очевидно, не без основания уверяет
нас летописец.
Конечно, это только догадки, которые заслуживают внимания лишь
потому, что они находят подтверждение в других фактах княжеского
и боярского землевладения X в. Среди имен, связанных с названиями
северных погостов, кроме одного Ивана, христианских имен нет, а
многие из имен — весьма вероятно, неславянские имена, что так понятно
для Новгорода с известной пестротой его этнических элементов.
Некоторые из имен (Искуееви— Iskusewi, Каницар — Ranizar,
Апубьксар — Pubjinksar) признаются эстонскими (чудскими) 36.
Я совсем не склонен умалять значение промысловых угодий ни вX и XI, ни в более поздние века, но не они делали в это время погоду.
Не опровергает моих положений и тот известный всем факт, что князья
и бояре древней Руси в X —XI вв. имели много золота, серебра, дорогих
мехов и тканей, получаемых ими не из сельского хозяйства, а попадав­
ших либо в качестве военной добычи, либо путем торговли в обмен не на
продукты сельского хозяйства, а на продукты пушной охоты и бортниче­
ства. Если летописец нисколько не преувеличивает, то можно даже удив­
ляться количеству этих сокровищ. Под 1158 г., например, мы имеем сле­
дующую запись: «Оий бо Ярополк вда! всю жизнь свою, Небльскую во­
лость и Дерьвьскую и Лучьскую, и около Киева; Глеб же вда з животе
своем, о княгинею, 600 гривен серебра, а 50 гривен золота; а по княжи
животе княгини вда 100 гривен серебра, а 50 гривен золота; а по своем
животе вда княгини 5 сел и с челядью, и все да и до повоя» 37.
Размеры находимых древнерусских кладов как будто подтверждают
эти сообщения летописи.
И тем не менее все эти факты объясняются очень просто тем, что
территория, занятая восточным славянством, рано стала ареной деятель­
ности торгового капитала стран как азиатского Востока, так и сканди­
навского Севера и греческого Юга.
36 Я. Я. З у т и с . Русоко-о стонские отношения в IX—XIV вв, «Историк-марксист»,
1940, № 3, стр. 40.
37 Ипатьевская летопись, стр. 338.

Общественные отношения Киевской Руси

114

Однако основной материальной базой новгородской и киевской знати
были не движимые ценности, а земля. Не случайно летописец, сообщая
о вкладе князя Ярополка в монастырь земли (Небльская волость и
Дерьвьская и Лучьская, и «около Киева»), говорит, что князь в монастырь,
«вда всю жизнь свою» 38, т. е. называет землю основой имущественного
положения князя. В этой связи факты, случайно разбросанные в «По­
вести временных лет», уже не представляют никакой загадки.
Княгине Ольге, несомненно, принадлежало с. Ольжичи («и есть село*
ее Ольжичи и доселе»), Вышгород был городом (замком) той же кня­
гини Ольги 39. Ей же принадлежало с. Будутино, куда она сослала свою
провинившуюся ключницу Малушу. По аналогии вспоминается тут и
Будятина пристань в Новгороде. Будята, или Будута, несомненно, бо­
гатый новгородец, владелец судов, пристани и в то же время, вероятно,
и землевладелец.
У
Рогнеды был г. Изяславль, а перед тем, как она вместе со своим
сыном получила этот город, Владимир отвел ей одно из своих имений.
Иначе нельзя понять текста «Повести временных лет», где говорится,,
что Владимир одну из своих жен, полоцкую княжну Рогнеду, «посади
на Лыбеди, иде же ныне стоить сельце Предславино» 40. От Рогнеды
Владимир имел шестерых детей, и, конечно, он позаботился о том, чтобы
устроить ее с удобствами. У Рогнеды, несомненно, был на Лыбеди на­
стоящий «двор» со штатом слуг и прочими обычными принадлежностями.
Имение это, весьма вероятно, потом перешло к дочери Владимира Предславе, рожденной от Рогнеды, и стало называться Предславино. Более
правдоподобное толкование этого летописного предания едва ли возможно.
Берестово было подгородным княжеским селом Владимира 41. Под Нов­
городом уже в конце X и начале XI в. было княжое с. Ракома, куда ездил
князь Ярослав в ту ночь, когда новгородцы избили варягов на Парамони
дворе 42.
Здесь уместно напомнить и знаменитые поездки княгини Ольги по
мало освоенным властью частям государства, где она интересовалась не
только местами охоты, но и населенными местами и землей.
Это все факты, совершенно случайно дошедшие до нас от X в. Летопи­
сец не ставил себе задачи осветить вопрос о княжеском и боярском земле­
владении. Говорил он о княжеских селах тогда, когда требовалось это по
ходу его рассказа о событиях совсем иного характера. Тем убедительнее
должны быть эти попутно вставляемые замечания летописца.
А. Е. Пресняков тоже считает боярское землевладение явлением ста­
рым. Он указывает на то, что «упоминания о боярских селах случайны
и немногочисленны, но это — упоминания мимоходом, как о явлении
обычном» 43. У нас есть полное основание признать мысль А. Ё. Пресня­
кова совершенно правильной. Упоминания о княжеских селах X в.—
только слабые намеки на общественное явление, имевшее значительное
распространение в жизни этого и значительно более раннего времени.
Фактический материал X I—XII вв. значительно богаче. У Изяслава
Ярославича под Дорогобужем, по-видимому, было имение до составления
38 Ипатьевская летопись, стр. 338.
39 Лаврентьевская летопись, под 947 и 946 гг.; ПВЛ, ч. I, стр. 43.
40 Лаврентьевская летопись, под 1128 и 980 гг.; ПВЛ, ч. I, стр. 56.
41 Лаврентьевская летопись, под 980 г.; ПВЛ, ч. I, стр. 57.
42 Новгородская I летопись, под 1015 г.; Новгородская первая летопись старшего
и младшего изводов, стр. 174.
43 А. Е. П р е с н я к о в . .Лекции по русской истории, СПб., 1846, т. I, стр. 195.

112

Киевская Русь

Правды Ярославичей, т. е. до середины (приблизительно) XI в. Там дорогобужцы убили его конюха 44.
В 1087 г. по поводу смерти Ярополка Изяславича летопись говорит:
«Ярополк (конечно, при жизни.— Б . Г.) десятину дая от всих скот своих
святей богородица, и от жита» 45. Князь Мстислав в 1096 г., считая войну
законченной, «распусти дружину по селом» 46. Владимир Мономах прояв­
лял большую заботливость о хозяйстве в селах, как видно из его «Поуче­
ния». «Куда же ходяще путем по своим землям, не дайте пакости деяти
отроком, ни своим, ни чюжим, ни в селех, ни в жшгех, да не кляти вас
качнуть» 47. В Житии преп. Евфросинии называется не позднее 1128 г.
княжеское сельцо около Полоцка48, в 1146 г. упоминаются княжеские
села в земле северян49, в 1150 г.— в Смоленском княжестве50. Любеч и
Чернигов были окружены в XII в. княжескими селами, у Андрея Боголюб­
овой) в Ростово-Суздальской земле был город-замок Боголюбов и много
«слобод купленных и сел лепших». В том же XII в. неоднократно встре­
чаются известия о разорении сел боярских51. От владимирского епи­
скопа Федорца «много пострадаша человеци... и сел избыша, оружья и
конь...» 52.
В 1128—1132 гг. князь Мстислав Владимирович и сын его Всеволод по­
жаловали Юрьеву монастырю с. Буйце «с данию и с вирами и с продажа­
ми» 53. Смоленский князь Ростислав Мстиславич дал в 1150 г. несколько
сел Смоленской епископии54. Князь Ярополк дал в монастырь волости
Небльскую, Деревскую и Лучскую, а дочь его завещала туда же 5 сел с че­
лядью 55. Князь Андрей Боголюбский заложил церковь во Владимире,
между прочими дарами пожаловал ей «слободы куплены и з даньми, и
села лепшая» 56. В 1192 г. Варлаам Хутынский дал «св. Спасу землю, и
«огород, и ловища... и пожни» 57.
В 1171 г. Владимир Мстиславич, хитростью овладевший Дорогобужем
по смерти Владимира Андреевича, говорил своей дружине: «целую к вама
крест и к княгини вашей, якоже ни на вас не позрети лихом, ни на ятровь
свою, ни на села ее» 58. А в 1150 г. князь Изяслав в обращении к своей
дружине говорит о владении дружинниками землей, как о явлении обыч­
ном, само собою разумеющемся: «вы есте по мне из Рускые земли вышли,
своих сел и своих жизний лишився». Здесь дружинник мыслится именно
в качестве землевладельца 59.
Под 1177 г. сообщается, что в Суздальской земле сожжены «села бояр­

44 Краткая Правда, стр. 23.
45 Ипатьевская летопись, под 1087 г., стр. 145.
46 Лаврентьевская летопись, изд. 1910 г., стр. 230; ПВЛ, ч. I, стр. 169.
47 Лаврентьевская летопись, стр. 237; ПВЛ, ч. I, стр. 157—158.
48 См. Е. Е. Г о л у б и н с к и й . История русской церкви, т. I, первая половина,
стр. 522, прим.
49 П. В. Г о л у б о в с к и й . История Северской земли до половины XIV столе­
тия. Киев, 1881, стр. 28.
50 ДАИ, т. I, № 4. СПб., 1846, стр. 5.
51 Ипатьевская летопись, стр. 24, 26, 54.
52 Там же, стр. 377.
53 ДАИ, т. I, № 2, стр. 2.
54 Там же, № 4, стр. 5.
55 Ипатьевская летопись, стр. 338.
56 Лаврентьевская летопись, под 1158 г.
57 ДАИ, т. I, № 5, стр. 8.
58 Ипатьевская летопись, стр. 374.
59 Там же, стр. 284.

Общественные отношения Киевской Руси

ИЗ

ские» 60. В 1146 г. киевляне «разграбиша... домы дружины Игоревы и
Всеволоже, и села, и скоты» 61.
В 1209 г. новгородцы созвали вече на посадника Дмитра и на его брать­
ев, а после этого зажгли их дворы, «а села их распродаша и челядь» 62.
Конечно, не сам боярин Дмитр, убитый в 1209 г., и даже не его отец при­
обретал и осваивал эти села. Перед нами наследственное имущество ста­
рого боярского рода.
У Святослава Ольговича на Путивле было большое село, о котором
случайно мы знаем некоторые детали: во время нападения на него в
1146 г. неприятель забрал многое множество всякого товара: «И ту двор
Святославль раздели на 4 части, и скотыгице, и бретьянице, и товар, иже
бе не мочно двигнути, и в погребех было 500 берковьсков меду, а вина
80 корчаг; и церковь св. Вознесения всю облупиша, сосуды серебряныя и
индитьбе, и платы служебный, и все шито золотом, и кадельнице две,
и кацьи, и еуангелие ковано, и книгы и колоколы; и не оставиша ничтоже
княжа, но все разделиша и, челяди 7 сот» 63.
«Добре устроенный» двор князя Игоря, брата Святослава, довольно
подробно изображается в той же летописи: «но идоста на Игорево селце,
идеже бяше устроил двор добре; бе же ту готовизни много, и в бретьяницех, и в погребех вина и медове, и что тяжкого товара всякого, до железа
и до меди, не тягли бяхуть от множества всего того вывозити. Давыдовича
же повелеста имати на возы собе и воем, и потом повелеста зажечи двор
и церковь св. Георгия, и гумно его, в нем же бе стогов 9 сот». Эти дворы,
конечно, возникли не в начале XII в., а значительно раньше 64.
Новгородский летописец в конце XI в., вспоминая прошлое и сравни­
вая его с настоящим, утверждал, что в старое время князья и дружинники
добывали богатство главным образом войной с чужими народами, а свои
имения не эксплуатировали чрезмерно. Сейчас дело переменилось.
Эксплуатация своих имений стала главным источником обогащения, с чем
связано и насилие над своими соотечественниками. Летописец осуждает
этот образ действий своих современников и говорит, что именно за это
навел бог на русскую землю «поганых», «а и скоты наши и села наша и
имения за теми суть» 65. Он, стало быть, тоже подчеркивает наличие зе­
мельных владений у господствующих классов как в XI в., так и значи­
тельно раньше. Только в древние времена землевладельцы-де вели себя
по отношению к своим подданным лучше, поэтому и имений у них никто
не отнимал, что случилось позднее в наказание за их непохвальное пове­
дение. Таков смысл рассуждения летописца.
Церковь на Руси с момента своей организации начинает владеть недви­
жимым имуществом. Мы имеем очень интересный факт, на который исто­
рики мало обращали внимания. Это способ обеспечения первого русского
митрополита. Владимир Святославич после крещения Руси, как известно,
пригласил из Греции митрополита. Митрополит поставлялся для Киева
(«...взя у... патриарха у Царьградского первого митрополита Киеву»).
Более чем естественно, что местом служения русского митрополита являл­
ся Киев. Но, как нам известно, первому митрополиту был дан г. Переяс­
60 Лаврентьевская летопись, изд. 1897 г., стр. 362.
61 Ипатьевская летопись, стр. 233.
62 Новгородская I летопись, стр. 191; Новгородская первая летопись старшего и
младшего изводов, стр. 248.
63 Ипатьевская летопись, стр. 237.
64 Там же, стр. 236.
65 Новгородская I летопись, стр. 2; Новгородская первая летопись старшего и
младшего изводов, стр. 104.
в

Б. д . Греков, т. II

114

Киевская Русь

лавль на Днепре. Совершенно справедливой считаю догадку Голубинского,
что Владимир дал митрополиту этот город, «чтобы таким образом сделать
его (митрополита.— Б . Г.) своего рода князем» 66, т. е. чтобы поставить
его в одинаковое положение с высшей русской знатью, которая без земель­
ных владений тогда уже не мыслилась.
Киево-Печерский монастырь в XI в. владеет селами. В Житии Феодо­
сия Печерского приводятся факты, говорящие не только о том, что сел
этих было немало, но и о том также, что села эти эксплуатировались, что
там для этого сидела монастырская администрация. Феодосий перед своей
смертью собрал всю братию — «и еже и в селах или на иную кую потребу
отшли» и стал наставлять, «еже пребывати комуждо в порученной ему
службе со всякымь прилежаниемь» 67. Служба в селах, стало быть, обыч­
ное дело для братии Печерского монастыря в XI в. Значит, там велось
сельское хозяйство, хотя собственное барское хозяйство было весьма не­
больших размеров. Села Печерского монастыря были не бедны. Одно из
сел привлекло внимание «разбойников». Почему тем не менее монахи
этого монастыря доходили иногда до бедственного положения и буквально
не знали, что им придется есть завтра, — разгадать довольно трудно. Воз­
можно, что автор Жития Феодосия сообщает факты, взятые из того вре­
мени, когда монастырь был еще беден. Но всего вероятнее, что автор Жи­
тия нашел для себя полезным несколько сгустить краски относительно
бедности монастыря при жизни Феодосия.
Села в качестве базы существования феодалов в XI в. были настолько
обычным явлением, настолько ценились землевладельцами, что лишение
их приравнивалось, как мы уже видели, к потере источника жизни; иногда
это бедствие сравнивается с бедствием потери любимых детей. Феодосий
выразил эту мысль совершенно отчетливо: когда ему грозило заточение,
он был совершенно спокоен и мотивировал свое состояние духа тем, что
у него нет сильных привязанностей в мире («егда бо богатество, имению
лишениа нудить мя или дети отлучение или сел опечалуеть мя»).
В рассказе о Печерском монастыре говорится о «пожаловании» мо­
настырю князем Изяславом горы в то время, когда села у монастыря уже
были; находим также известие о даче боярином Ефремом сел в монастырь.
Итак, для XI в. мы имеем достаточно убедительные сведения и о свет­
ском, и о церковном землевладении. Факты того же рода от XII в. значи­
тельно обильнее. Все они говорят с несомненностью о том, что князья,
бояре, церковь, т. е. правящие верхи славянского и неславянского общест­
ва, объединенного в X—XI в. под гегемонией Киева, были связаны с зем­
лей, хотя богатели далеко не всегда от земли. Тем не менее именно
землевладение становилось все более и более важной базой, выделявшей
эти верхи из массы; оно же давало возможность и всяких иных приобрете­
ний. Дальнейший рост землевладения шел по линии укрупнения земле­
владения, увеличения числа землевладельцев и изменения формы земель­
ной докапиталистической ренты. В этом отношении X III—XIV вв.,
конечно, сильно отличаются от X—XI вв. Меняется также и характер хо­
зяйства и форма эксплуатации зависимого населения. Нисколько не отри­
цая эволюции в этой области и всемерно ее подчеркивая, я не имею
возможности точно датировать ее этапы и сейчас указываю лишь на фак­
ты, с которыми не считаться нельзя.
Несмотря на то, что от XI в. у нас очень мало данных, говорящих о
66 Е. Е. Г о л у б и н с к и й . История русской церкви, т. I, первая половина,
стр. 329, прим. 1.
67 Патерик Киевского Печерского монастыря, стр. 52—53.

Общественные отношения Киевской Руси

115

распоряжении землей, тем не менее, поскольку они все же есть, посколь­
ку частная собственность на землю в IX и в XI вв. находится вне сомне­
ния, мы вправе предположить, что землевладельцы своей землей распоря­
жаются по своему усмотрению.
Это право распоряжения землей сформулировано в Пространной Прав­
де, в ст. 91: «О заднице боярьстеи и о дружьнеи. Аже в боярех любо в
дружине, то за князя задниця не идетъ; но оже не будетъ сынов, а дчери
возмуть» 68. Очевидно, было время, и может быть не так давно, когда кня­
жеский двор в смысле людского состава жил на иждивении князя. Време­
на изменились: не только боярство стало классом землевладельческим, но
и дружина. Все землевладельцы получили право распоряжаться своей зем­
лей. Пространная Правда в перечне наиболее частых судебных процессов
называет и процесс о «ролейной земле» 69. Прекрасно и с необычайной
для Правды подробностью разработанное законодательство о наследова­
нии земли по завещанию и закону говорит о том же 70.
Вслед за указанием на то, что бояре и дружинники имеют право рас­
поряжаться своей землей, идет несколько статей в развитие этого положе­
ния. «Аже кто умирая разделить дом свой детем, на том же стояти...»
(ст. 92); «Аже жена сядеть по мужи, то на ню часть датя...» ст. 93).
«Дом» — это и есть вотчина. Тщательность и продуманность разработки
этого сюжета говорят о большой заинтересованности землевладельцев в
правах на свои вотчины.
Отсюда следует вывод: 1) количество землевладельцев растет; 2) земля
делается все более значительной ценностью; 3) отношение к земле различ­
ных классов общества делается более сложным — выявляются черты соб­
ственности, характерные для феодального общества.
Это обстоятельство нельзя забывать, несмотря на весь блеск золота,
шелков, драгоценных камней и других «сокровищ», хранимых в кладовых
у «сильных мира сего». В этом случае неизбежно приходят на память
слова немецких послов, прибывших в 1075 г. к князю Святославу, приве­
денные летописью, правда, со специальным назначением, но тем не менее
весьма характерные. Святослав «величался», показывая им свое богатство.
«Они же видевше бесщисленое множьство, злато и сребро и паволокы
реша: «Се ни в что же есть, се бо лежить мертво. Сего суть кметье луче;
мужи бо ся доищють и болше сего»» 71. Пусть они этого на самом деле и не
говорили, пусть летописец сам вложил эти слова им в уста для того, что­
бы удобнее сделать свой собственный вывод о предпочтительной ценности
дружины,— все равно, мысль высказана верная и для того времени весьма
характерная. Все эти сокровища действительно лежали втуне. Земельная
докапиталистическая рента была скромнее, но зато надежнее мертвых
сокровищ, потому что ей принадлежало будущее. Сельское хозяйство мел­
кого производителя и эксплуатация этого последнего крупным землевла­
дельцем во всяком случае были фактом ведущим уже и тогда.
Однако не нужно думать, что в XI в. княжеская, церковная^ или бояр­
ская вотчины уже успели приобрести тот хорошо знакомый нам образец
вотчины, который мы имеем в XIV—XV вв. в писцовых новгородских
книгах, в духовных завещаниях князей и бояр72, в договоре Юрьева
68 Перед статьей 91 идет известная статья «Аже умреть смерд». После смерти
смерда, если у него нет мужского потомства, земля переходит к «князю».
69 Пространная Правда, Троицкий список, ст. 109.
70 Там же, ст. 90—95, 98—106, 108—109.
71 Лаврентьевская летопись, ПСРЛ, т. I, изд. 2-е, стб. 198—199; Новгородская
IV летопись, ч. I; вып. I, стр. 133.
72 СГГиД, ч. I, № 40, 130 и др.

8*

116

Киевская Русь

монастыря с крестьянами Робичинской волости 73 и в других наших источ­
никах XIV—XV вв. Так думать было бы большой ошибкой.
Вотчина XI в. отличается от вотчины XIV в. и своей организацией,
и характером зависимости непосредственных производителей, работаю! цих
на своего хозяина-вотчинника, и формой земельной докапиталистической
ренты, взимаемой с зависимых от вотчинника людей, и, наконец, своим
хозяйственным и политическим значением.
До XV в. вотчина в своем развитии прошла большой путь. Но уже са­
мым своим возникновением она сыграла решающую роль в истории сель­
ского населения: 1) она ясно обозначила грань между классом привилеги­
рованных землевладельцев и массой сельского населения, продолжавшего
жить в своих общинах; 2) владельцы вотчин заняли значительные про­
странства общинной земли и подчинили себе сидящих на этой земле общинников-земледельцев; 3) они же привлекли к себе значительную часть
земледельцев, вынужденных покинуть общину, и превратили их в зависи­
мых от себя людей.
Таким образом, оформились три основные слоя сельского населения:
1) крестьяне-общинники, еще не попавшие под власть феодала; 2) кресть­
яне-общинники, очутившиеся вместе со своей землей под властью феода­
ла; 3) люди, оторванные от общины, лишенные средств производства,
в силу чего оказавшиеся на чужой земле в качестве зависимой от феодала
рабочей силы. Каждый из этих слоев сельского населения имеет свою
особую историю. Непризнание различий в судьбе двух последних разно­
видностей сельского населения явилось источником очень многих заблуж­
дений в трактовке всего вопроса в целом.
Чтобы познакомиться с двумя последними категориями зависимого от
феодала населения, необходимо ближе всмотреться в организацию круп­
ной феодальной вотчины на Руси X—XII вв.
2. ОРГАНИЗАЦИЯ КРУПНОЙ ВОТЧИНЫ IX—XII вв.

Совещание Ярославичей — Изяслава, Святослава, Всеволода и их му­
жей,— на котором рассматривались вопросы, связанные с княжеской вот­
чиной, оставило нам материал и для суждения об организации древнерус­
ской вотчины. Совещание происходило, по-видимому, после смерти Яро­
слава, т. е. вскоре после 1054 г. 74
Мы можем только догадываться о причинах, вызвавших это совеща­
ние. Результаты же его налицо. Это так называемая Правда Ярославичей.
73 Б. Д. Г р е к о в . Феодальная деревня Московского государства XIV—XVI вв.
М.—Л., 1935, док. № 17; М а к а р и й . Описание Новгородского Юрьева монастыря.
СПб., 1862, стр. 66.
74 М. Н. Тихомиров полагает, что это совещание происходило в 1072 г. в Вышгороде в связи с празднеством перенесения мощей Бориса и Глеба (М. Н. Т и х о ­
м и р о в . Исследование о Русской Правде. М.— Л., 1941, стр. 64—65). Я думаю, что
оно происходило значительно раньше, очень скоро после смерти Ярослава, почему
и Правда о времени этого совещания выражается «по Ярославе» совершенно так же,
как и об аналогичном совещании при Владимире Мономахе, которое произошло
«по Святополце», т. е. непосредственно после смерти Святополка и прибытия Вла­
димира Мономаха в Киев. Думаю, что и три сына Ярослава начали свою деятель­
ность тоже непосредственно после смерти их отца. 20 лет спустя после этой смерти
уже не говорили бы «по Ярославе». За этот более ранний срок говорит общая ситу­
ация, создавшаяся со смертью Ярослава. Его сыновьям, которые условились пра­
вить Русской землей сообща, необходимо было договориться по многим вопросам.
Совещание было совершенно необходимо и именно «по Ярославе», т. е. непосред­
ственно после его смерти.

Общественные отношения Киевской Руси

117

В Пространной Правде имеются указания, способные пролить некото­
рый свет на темные стороны интересующего нас совещания князей и их
бояр: «По Ярославе же паки совокупившеся,— читаем в Пространной
Правде,— сынове его: Изяслав, Святослав, Всеволод и мужи их: Коснячко,
Перенег, Никифор и отложиша убиение за голову, но кунами ся выкупати, а ино все, яко же Ярослав судил, тако же и сынове его уставиша».
Здесь как будто довольно ясно указана главнейшая цель совещания.
Она заключалась в том, чтобы пересмотреть систему наказаний и оконча­
тельно отменить отмирающую месть, и раньше уже поставленную под
контроль государственной власти. Эта система действительно была пере­
смотрена, и месть официально ликвидирована. Остальное все, что было
при Ярославе, осталось нетронутым и при его детях. Это очень важное
замечание. Весь вопрос, к какой части Правды оно относится: к древней­
шей ли ее части, которую мы не без основания считаем Правдой, данной
Ярославом новгородцам, или же не только к ней. Какое бы предложение
мы ни высказали, оно будет одинаково гипотетичным. Конечно, «спокой­
нее» оставить вопрос без ответа, но едва ли это будет лучшим выходом из
создавшегося положения.
Мы имели возможность убедиться в том, что князья и бояре владели
земельной собственностью в X в. (несомненно, и раньше). Следователь­
но, Ярослав застал и в Новгороде и в Киеве княжеские вотчины уже су­
ществующими и, конечно, так или иначе организованными. Несомненно,
для ведения хозяйства в княжеском имении должны были быть люди:
администрация и непосредственные производители различных специаль­
ностей.
Особенно много думать об изменении давно налаженного уклада, оче­
видно, не приходилось, если дети Ярослава оставили тут все основное,
«якоже Ярослав судил». Правда, дети его не были в этом отношении
совершенно пассивными. Изяслав, например, «судил» убийц своего стар­
шего конюха, которого убили дорогобужцы. Это было до совещания кня­
зей. Судебное решение Изяслава на совещании было признано правиль­
ным и вошло в новый законодательный сборник. Убийство дорогобужцами изяславова конюха предполагает наличие поблизости к Дорогобужу
или даже в нем самом княжеского имения.
Таким образом, мы как будто получаем некоторую ориентировку
относительно времени, отображенного в Правде Ярославичей. Это не
только время Ярославичей, но и время Ярослава, т. е. первая поло­
вина XI в.
Так как для нас очевидно, что вотчинная организация слагалась в те­
чение достаточно длительного времени, то мы нисколько не сомневаемся,
что данные начала XI в. вполне могут характеризовать и структуру тех
княжеских вотчин X в., о которых мы имеем сведения в летописях, а так­
же и тех боярских вотчин, о наличии которых говорят договоры с греками
начала и первой половины того же X в., а следовательно, и IX в.
Во избежание справедливых упреков в произвольном пользовании хро­
нологически разновременными материалами попробуем сначала восстано­
вить основные черты древнерусской вотчины исключительно по материа­
лам Правды Ярославичей.
Я не останавливаюсь здесь на доказательствах тезиса, что в Правде
Ярославичей изображена не вотчина вообще, а именно княжеская вотчи­
на. Не останавливаюсь потому, что это положение станет и без того ясным
из дальнейшего изложения. Считаю все-таки необходимым предупредить
читателя что, несмотря на попытки некоторых историков опровергнуть

118

Киевская Русь

этот тезис, их доводы кажутся мне совсем неубедительными, и я по-преж­
нему настаиваю на том, что в Правде Ярославичей обрисована в глав­
нейших своих чертах жизнь вотчины княжеской.
Центром этой вотчины является «княж двор» (ст. 38 Академического
списка), где мыслятся прежде всего хоромы, в которых живет временами
князь, дома его слуг высокого ранга, помещения для слуг второстепенных,
жилища смердов, рядовичей и холопов, разнообразные хозяйственные по­
стройки — конюшни, скотный и птичий дворы, охотничий дом и др.
Во главе княжеской вотчины стоит представитель князя — бояриногнищанин. На его ответственности лежит все течение жизни вотчины и,
в частности, сохранность княжеского вотчинного имущества. При нем, повидимому, состоит сборщик причитающихся князю всевозможных поступ­
лений — «подъездной княж» 75. В распоряжении огнищанина находятся
тиуны. В Правде назван также «старый конюх», т. е. заведующий княже­
ской конюшней и княжескими табунами коней.
Все эти лица охраняются установленной той же Правдой удвоенной
80-гривенной вирой, что говорит об их привилегированном положении.
Это — высший административный аппарат княжеской вотчины. Дальше
следуют княжеские старосты — «сельский» и «ратайный». Их жизнь оце­
нивается только в 12 гривен. Они, несомненно, люди зависимые. Как
распределяются их функции, мы точно сказать не можем, но их роли в
значительной степени определяются содержанием терминов «сельский» и
«ратайный». Сельский староста, по-видимому, выполнял функции наблю­
дения за населением вотчины, являлся исполнителем распоряжений выс­
шего административного ее аппарата. Что касается ратайного старосты,
то, поскольку ратай — пахарь, ратайный — пашенный, у нас неизбежно
возникает предположение, что на обязанности ратайного старосты лежит
наблюдение за пашней; а так как речь идет о княжем старосте и княже­
ской вотчине, то естественно предположить здесь наличие княжеской паш­
ни, т. е. княжеской барской запашки. Данное предположение подтверж­
дается и тем, что эта же Правда называет межу и назначает за ее нару­
шение непомерно высокий штраф, по штрафной сетке следующий за убий­
ством человека: «А иже межу переорет... то за обиду 12 гривен» (ст. 34).
Столь высокий штраф едва ли может относиться к крестьянской меже (за
кражу княжеского коня — 3 гривны, за «княжую борть» — 3 гривны).
У нас есть все основания признать в княжеской вотчине наличие княже­
ской пашни.
Таким образом, мы получаем право говорить о подлинной сельскохо­
зяйственной физиономии вотчины.
Эти наблюдения подтверждаются и теми деталями, которые рассыпаны
в разных частях Правды Ярославичей. Тут называются клеть, хлев и пол­
ный, обычный в большом сельском хозяйстве, ассортимент рабочего, мо­
лочного и мясного скота и обычной в таких хозяйствах домашней птицы.
Тут имеются: кони княжеские и смердьи (крестьянские), волы, коровы,
козы, овцы, свиньи, куры, голуби, утки, гуси, лебеди и журавли.
Не названы, но с полной очевидностью подразумеваются луга, на кото­
рых пасется скот, княжеские и крестьянские кони.
Рядом с сельским земледельческим хозяйством мы видим здесь также
борти, которые так и названы «княжими»: «А в княже борти 3 гривне,
любо пожгуть, любо изудруть» (ст. 32).
75
От слова «подъезд», что означало и в XV—XVI вв. право приезда епископа
для получения причитающихся ему взносов, иногда — самый взнос в пользу епи­
скопа; подъездчик — сборщик «подъезда».

Общественные отношения Киевской Руси

119

Правда называет и категории непосредственных производителей, своим
трудом обслуживающих вотчину. Это рядовичи, смерды и холопы. О них
будет речь ниже. Их жизнь расценивается в 5 гривен.
Мы можем с некоторой уверенностью говорить о том, что князь время
от времени навещает свою вотчину. Об этом свидетельствует наличие в
вотчине охотничьих псов и обученных для охоты ястребов и соколов:
«А оже украдуть чюжь пес, любо ястреб, любо сокол, то за обиду 3 грив­
ны» (ст. 37). Тут, правда, не сказано, что эти пес, сокол и ястреб — при­
надлежности именно княжеской охоты, но мы имеем право сделать такое
заключение, во-первых, потому, что в Правде Ярославичей в основном
речь идет о княжеской вотчине, во-вторых, потому, что иначе делается
непонятной высота штрафа за кражу пса, ястреба и сокола. В самом деле,
штраф этот равняется штрафу за кражу княжого коня и на одну гривну
меньше штрафа за кражу коня, с которым работает в княжом хозяйстве
смерд76.
Князь в своей вотчине рисуется Правдой в качестве землевладельцафеодала, имеющего известные феодальные права по отношению к зависи­
мому от него как вотчинника населению. Вся администрация вотчины
и все ее население, зависимое от вотчинника, подлежат его вотчинной
юрисдикции. Судить их можно только с разрешения и ведома вотчинника
(«или смерд умучат, а без княжа слова, за обиду 3 гривны; а в огнища­
нине, и в тивунице, и в мечници 12 гривен» (ст. 33 Академического
списка).
Нельзя не заметить еще очень важного обстоятельства, касающегося
княжеской вотчины. Она существует не в безвоздушном пространстве, не
изолирована от внешнего мира, а находится в миру, непосредственно и
самым тесным образом связана с сельской общиной. Это не гипотеза,
а теорема, которую совсем нетрудно доказать.
Если убьют огнищанина и убийца его известен, то наказанию (штраф
в 80 гривен) подлежит именно он, «а людем не надобе», написано в Прав­
де (ст. 19). Если убийца не обнаружен, то отвечают «люди»: «вирное платити, в ней же верви голова начнет лежати» (ст. 20). Это «вервь» Правды
Ярославичей или иначе «мир» Правды Ярослава. О них шла уже речь в
другом месте. Сейчас мне хотелось бы подчеркнуть отношение крупной
вотчины к сельской общине, о чем уже приходилось (в другой связи) ука­
зывать выше. Крупная вотчина не только локально связана с сельской
общиной; княжеская вотчинная администрация имеет какое-то отношение
и к другим общинам, непосредственно не соприкасающимся с вотчиной.
Огнищанин может быть убит не только в той верви, которая связана с вот­
чиной, но и в других вервях. Отвечает за убийство огнищанина — и, конеч­
но, не только его одного, а всех представителей вотчинной администра­
ции — та вервь, на территории которой найдено тело убитого (в случае
необнаружения убийцы). Это обстоятельство может говорить о том, что
огнищанин, подъездные, тиуны имеют радиус действия, выходящий за
пределы вотчины; это обстоятельство может указывать и на то, что пред­
ставители княжеской вотчинной администрации имеют не только эконо­
мические, но и политические функции.
Расположение княжеской вотчины в окружении крестьянских миров
объясняет нам очень многое в содержании Правды Ярославичей. Мы
76
«Смердий конь» может быть понят как конь, принадлежащий смерду. Это
толкование кажется мне наиболее вероятным. Однако возможно и другое пони­
мание «смердьего коня» — как княжеского, на котором работает зависимый от хозяина-князя смерд.

120

Киевская Русь

начинаем яснее понимать, зачем она написана, для чего собиралось сове­
щание из трех Ярославичей и их мужей, для нас проясняются и взаимоот­
ношения между вотчиной и вотчинником, особенно таким вотчинником, как
князь.
Может быть, мы не ошибемся, если скажем, что именно перед детьми
Ярослава возникла необходимость рассмотреть вопрос о взаимных отно­
шениях между вотчинником и крестьянской общиной. Пусть совещание
сочло возможным оставить здесь, то, что было и при Ярославе, за исклю­
чением отмены мести. Но оно, во-первых, придало старым обычаям форму
писаного закона и, во-вторых, оно подчеркнуло роль государства, т. е. над­
стройки, необходимой феодалам для укрепления их позиций; отменой
мести оно передало карательные функции общины органам государствен­
ной власти. Устав по важнейшим вопросам внутривотчинных отношений
с этого момента становится, если можно так выразиться, настольной кни­
гой каждого из князей. Это было, очевидно, необходимо потому, что власть
киевского князя в середине XI в., особенно после смерти Ярослава, на­
столько пошатнулась, настолько выросли отдельные новые центры на огром­
ной территории Древнерусского государства, что возникла необходимость
приблизить власть к местам, подвести деятельность этих новых центров
под единый закон.
Время Изяслава, Святослава и Всеволода ставило свои вопросы, и по­
нятно, почему сыновья Ярослава политически не всегда мыслили так, как
их отец. Они и собирались вместе для обсуждения создавшегося положе­
ния и для принятия мер, диктуемых требованиями момента.
Нельзя забывать и того, что вопрос о взаимных отношениях вотчинни­
ка и сельской общины касался интересов не только князей, но всех круп­
ных землевладельцев и прежде всего, конечно, бояр, также и церкви, хотя
церковных крупных землевладельцев в то время было еще сравнительно
очень немного.
Недаром бояре приняли к руководству и исполнению этот закон, на
что власть, естественно, и рассчитывала: интересы у всех феодалов-вотчинников были в основном одинаковы.
В Пространной Правде совсем не случайно на полях против перечня
личного состава княжеской вотчины (значительно расширенного против
Правды Ярославичей), очевидно, какой-то «юрист» приписал: «Такоже и
за бояреск», т. е. что все штрафы, положенные за убийство вотчинных
княжеских слуг, распространяются и на вотчины боярские. Иначе и быть
не могло, так как перед всеми вотчинниками стояли одни и те же важней­
шие задачи.
Первое впечатление от Правды Ярославичей, как, впрочем, и от
Пространной Правды, получается такое, что изображенный в ней хозяин
вотчины с сонмом своих слуг разных рангов и положений, собственник
земли, угодий, двора, рабов, домашнего скота и птицы, владелец своих
крепостных, обеспокоенный возможностью убийств и краж, стремится
найти защиту в системе серьезных наказаний, положенных за каждое дея­
ние, направленное против его прав. Это впечатление нас не обманывает.
Действительно, Правды защищают вотчинника-феодала от всевозможных
покушений на его слуг, крестьян, рабов, рабынь, на его землю, коней,
волов, уток, кур, собак, ястребов, соколов и пр.
От кого же приходилось защищаться феодалу-вотчиннику? Сосед,
такой же феодал-вотчинник, едва ли станет красть голубя, курицу или
утку, не станет запахивать межу княжеского или боярского поля. Он
может явиться с вооруженной дружиной, сжечь имение и увезти отсюда

Общественные отношения Киевской Руси

121

все наиболее ценное. С ним и расправа будет такая же: вооруженный
наезд со всеми вытекающими отсюда следствиями. Правда Ярославичей,,
вырабатывая меры защиты, не об этой опасности говорит. Она видит
опасность от населения соседних сел и деревень, враждебно настроен­
ного к прочно осевшему в своем укрепленном гнезде крупному землевла­
дельцу.
Население сел и деревень действительно прекрасно знало, что значит
это соседство, и где только могло старалось предупредить внедрение в
свою среду богатого землевладельца. Жития святых наполнены этими
протестами. Окрестные крестьяне позднее, с усилением церковного земле­
владения, не раз заявляли отдельным старцам, строителям монастырей,
«почто в нашей земле построил еси монастырь, или хощеши землями и
селами нашими обладати?» 77.
Недаром Даниил Заточник, размышляя о бедности и нищете, вспоми­
нает царя Соломона, который в передаче Даниила говорит: «Богатства и
убожества не дай же ми, господи; обогатев, восприму гордость и буесть,
а во убожестве помышляю на татьбу и на разбой...». «Татьба и разбой»
в терминологии Даниила — это ответ бедного человека на насилие богатого.
Недаром тот же Даниил Заточник давал характерный совет: «Не держи
села близ княжа села: тиун бо его яко огнь трепетицею накладен, а рядо­
вичи его яко же искры. Аще от огня устрежешися, но от искры не можешь
устрещися...».
Это — несомненная картина с натуры, ценная для нас своей непосред­
ственностью. Без прикрас и условностей, под видом шутки, Даниил Заточ­
ник преподносит нам полные реального смысла афоризмы, прекрасно
характеризующие его время.
Я умышленно не хотел выходить за пределы Правды Ярославичей
(ссылка на Даниила Заточника — это только небольшой комментарий к
этой Правде), чтобы у читателя могло сложиться впечатление о том бога­
том материале, который дает нам эта Правда о вотчине, именно о княже­
ской, и о ее окружении. Но ведь внутривотчинными отношениями зани­
мается и Пространная Правда.
Вообще можно вынести вполне определенное впечатление о том, чтозакон все больше и больше начинает интересоваться жизнью вотчины.
Если в Древнейшей Правде говорится очень глухо о свободном муже и era
челяди, что, несомненно, свидетельствует о наличии вотчины, если Правда
Ярославичей раскрывает нам понятие челяди (рядович, смерд, холоп) и
дает ясное изображение организации вотчины, прав ее хозяина и обязан­
ностей зависимых от него людей, то Правда Пространная вносит в эта
изображение ряд деталей, на которые обратить внимание законодателей
заставила сама жизнь. Иначе едва ли могло и быть: надстройка выполня­
ла свои функции.
Владимир Мономах, призванный в 1113 г. в Киев в очень ответствен­
ный момент большого народного движения, городского и деревенского,
должен был ознакомиться с истинным положением вещей и был вынужден
несколько умерить аппетиты «славы хотящих и богатством ненасыщающихся». Свое участие в судьбе зависимых людей он сам сформулировал
в своем «Поучении» («худого смерда и убогой вдовицы не дал есмь силь­
ным обидети») и запечатлел на страницах Русской Правды. Имею в виду
не столько борьбу Мономаха с непосильными для должников процентами,
77
М. М. Б о г о с л о в с к и й .
XVII в., т. I. М., 1909, стр. 88.

Земское самоуправление на русском Севере к

122

Киевская Русь

сколько его вмешательство во внутреннюю жизнь крупной вотчины. Он
коснулся вопроса о положении рядовичей, холопов и, как он сам говорит
об этом, смердов.
Принципиально нового здесь Правда Пространная почти ничего не
дает. Вотчина, та самая, которая изображена в Правде Ярославичей, про­
должает жить своей давно налаженной жизнью и в XII в. Правда Прост­
ранная, собственно говоря, только уточняет и расширяет уже имеющие­
ся в нашем распоряжении сведения.
Прежде всего эта Правда увеличивает перечень слуг княжеской и
боярской вотчины. В ст. 11—17 называются: отроки, конюх, повар, тиун
огнищный и конюший, сельский тиун и ратайный, рядович, ремесленник
и ремесленница, смерд, холоп, раба, кормилец и кормилица.
Если попытаться внести в этот перечень систему, то мы можем разбить
все это зависимое население вотчины на две основные группы: 1) слуги
и 2) непосредственные производители, рабочее население вотчины в уз­
ком смысле слова. К слугам надо отнести: отроков, конюхов, тиунов, кор­
мильцев; к рабочему составу — рядовичей, смердов, холопов и ремеслен­
ников.
С этим составом населения крупная вотчина продолжала жить много
времени и даже на тех территориях Руси, которые позднее подпали под
власть Польши. Имею в виду Галицкую землю.
Пространная Правда значительно детальнее останавливается на поло­
жении прежде всего рядовичей и холопов, т. е. той части населения вотчи­
ны, которая, очевидно, больше всего подвергалась господскому произволу.
Рядовичей или одну из наиболее распространенных их разновидностей
Пространная Правда называет закупами. О них специально будет речь в
своем месте. Здесь мне хочется остановиться не на экономической и пра­
вовой природе закупа, а на самом вотчинном хозяйстве, в котором актив­
но участвует закуп.
Пространная Правда уделяет особое, внимание закупу «ролейному»,
т. е. работнику, занятому в сельском земледельческом хозяйстве. Хозяинземлевладелец старается привлечь к себе рабочую силу именно в свое
земледельческое хозяйство, пользуясь тем, что появилось много людей,
оторванных от средств производства и вынужденных идти на какие угод­
но условия. Хозяин владеет землей, скотом и сельскохозяйственными ору­
диями. Ему нужна рабочая сила. Получает он ее различными способами
и в различных формах. Одна из наиболее распространенных форм — закупничество. От закупа хозяин требует работы и бережного отношения
к хозяйскому скоту и орудиям производства. Плуг и борону хозяин дает
закупу на руки под его ответственность. Иначе обстоит дело со скотом.
Хозяин только в отдельных случаях разрешает закупу пользоваться
барским конем и следит за тем, чтобы закуп усердно стерег господский
скот.
Хозяин требует, чтобы закуп обязательно на ночь загонял скот в осо­
бые, для скота предназначенные, помещения, и больше всего боится, как
бы закуп по небрежности не оставил скота на ночь в поле. Хозяина очень
страшат «воры».
Так как земледельческую работу закуп выполняет хозяйским конем,
то хозяин крепко следит за тем, чтобы закуп обращался с конем заботливо
и не погубил бы его. Очень характерная черта: хозяин, имевший в своем
распоряжении рабов, прекрасно видел, что раб не имеет никаких побуж­
дений особенно бережно относиться к хозяйскому имуществу, будь то
плуг или конь. Хозяин не имел никаких оснований полагать, что закуп

Общественные отношения Киевской Руси

123

заинтересован в сбережении господского добра, и поэтому старался обезо­
пасить себя на этот счет. Закон, декларативно заявлявший о защите за­
купа от хозяйского произвола, по существу стоял на стороне хозяина и
заботился лишь о формальном провозглашении некоторых норм справед­
ливости. Если пропадет конь не по явной вине закупа, закуп за пропажу
его не отвечает. Он отвечает только тогда, когда коня украли вследствие
явной небрежности закупа либо когда конь пал на работе це хозяйской,
а собственной закупа вследствие непосильной для коня нагрузки. В законе
зазвучала нота об элементарной «справедливости», которой, можно подо­
зревать, закуп был лишен до восстания 1113 г. и до вынужденного вмеша­
тельства в жизнь вотчины Владимира Мономаха.
Если продолжать наши наблюдения в том же направлении, т. е. пред­
полагать, что закон Мономаха пытался смягчить то, что вызвало народное
движение, то придется указать и на тенденцию господ удерживать у себя
лакуна путем произвольного увеличения «купы», суммы денег, взятой заку­
пом в момент заключения договора и так или иначе связывающей свободу
закупа. Закабаленным закупом хозяин иногда делал попытки распоряжать­
ся как рабом, отдавая его от себя внаймы и получая деньги себе; господин,
не привыкший делать разницу в правовом положении своих слуг, склонен
иногда просто продавать закупа, выдавая его за раба. Наконец, господин,
привыкший бить своих рабов, бил и закупов. Закон находил это воздей­
ствие на рабочую силу вотчины настолько естественным, что не отменил
битья, а только ограничил его некоторыми условиями: бить закупа можно
только «про дело» и в трезвом состоянии. Хозяйские приемы воздействия
на свою челядь, несомненно, выросли в атмосфере полного бесправия и
приниженности зависимых от господина людей, среди которых немало
было рабов.
Однако необходимо отметить очень важное обстоятельство: эти хозяй­
ские навыки начинают ограничиваться, ставятся под контроль суда и са­
мое холопство делается уже не тем, чем было раньше. Конечно, не пото­
му, что господские нравы стали мягче, а потому, что менялась система
хозяйства. Раб все более перестает себя оправдывать: его с успехом за­
меняют рядовичи и смерды. Пространная Правда отмечает эту перемену.
Перечислив все источники рабства, кроме преступления, Правда старает­
ся указать путь, каким можно избежать последствий закона о рабстве,
и тут же раскрывает перед нами роль раба в хозяйстве. Интересно отме­
тить, что раб в специальном разделе Правды «О холопстве» не рассмат­
ривается как рабочая сила в сельском хозяйстве (это, конечно, совсем
не значит, что в сельском хозяйстве рабский труд перестал применяться).
Говорится только о холопе, который от имени своего господина торгует
и совершает операции с господскими деньгами.
Есть еще одна новость в Пространной Правде. Она обмолвилась о
свободных смердах. В то время как Правда Ярославичей говорит только
о смердах зависимых, упоминая их в числе челяди, рядом с рабом и рядовичем, Пространная Правда напоминает, что есть еще смерды, лично
ответственные перед государственной властью. В конце статьи «А се
уроци скоту» после подробной оценки различных видов домашнего скота
прибавлена заключительная фраза: «То ти уроци смердам, оже платят
князю продажю» 78. «Оже», как и вообще в Правде, значит «если». Таким
образом, эта статья, выделяя наличие еще не потерявших правоспособ­
78
«Правда Русская». Учебное пособие. М.— Л., 1940. Троицкий список, ст. 45 и
прим, на стр. 63.

124

Киевская Русь

ности смердов, тем самым подчеркивает существование другой зависи­
мой категории смердов, за которых «продажу» платит их господин. 0&
этой категории смердов ясно говорит ст. 90 Пространной Правды 79.
По совокупности данных всех частей Правды и принимая во внима­
ние некоторые сообщения летописей и других источников, мы можем да
некоторой степени представить себе систему вотчинного хозяйства вре­
мени Русской Правды.
Вся вотчина называется в Правде «домом» 80. В центре всегда стоит
господский «двор» (в княжеской вотчине — «княж двор»). Дети назы­
вают его «отчим», отцовским. Двор состоит из жилого дома хозяина и
всевозможных хозяйственных построек. Во дворе, чем он богаче, тем
больше всевозможных слуг. За двором — избы крестьян-смердов, рядови­
чей и холопов. А дальше тянутся поля, обрабатываемые частью на хозяи­
на, частью на себя смердами, рядовичами-закупами и холопами.
Несмотря на то, что у хозяина есть значительный аппарат вотчинно­
го управления, заметно непосредственное участие самого хозяина в де­
лах вотчины. Очевидно, господское хозяйство не очень велико. Продук­
тов, добываемых в хозяйстве, хватает на содержание господского семей­
ства и его слуг. Расширять собственное вотчинное хозяйство у господ но
было особых побуждений, так как продукты сельского хозяйства еще но
стали сколько-нибудь заметным товаром. Хлеб, во всяком случае на рын­
ке, еще не играл сколько-нибудь заметной роли; внутренний рынок еще*
достаточно слаб, чтобы заставить землевладельцев расширять свою сель­
скохозяйственную деятельность.
Замкнутость господского хозяйства и преобладание отработочной рен­
ты бросаются в глаза. Челядь тут же, на глазах у своего хозяина, под
угрозой физического воздействия добывает все необходимое на господ­
скую потребу. Даже смерд, владеющий средствами производства, попа­
дая в среду рядовичей и холопов, по воле своего хозяина низводится на
один с ними уровень. Явление— характерное для переходного времени.
Вся организация зотчины еще сильно связана со старым временем, когда
при формировании вотчины играл большую роль труд холопов (домаш­
нее рабство).
Но не следует забывать, что включение в состав челяди смерда, т. е.
крестьянина, владеющего средствами производства, есть явление, раз­
рушающее старую форму эксплуатации зависимых людей. Перед нами
несомненный переход от примитивной отработочной ренты к ренте про­
дуктами, т. е. большой шаг вперед, вызвавший в конечном счете и пере­
мены в политическом строе.
Картина организации вотчины будет неполной, если мы не отметим к
ней наличие ремесленного, а иногда и наемного труда. Понятно, что по­
требности вотчинника выходили за рамки сельского хозяйства; наконец,
и самое сельское хозяйство нуждалось в помощи ремесленника: без куз­
неца ни вотчинник, ни крестьянин обойтись никак не могли. Вотчинник
одевался и обувался, обставлял свое жилище необходимой утварью, иног­
да даже весьма изысканной, и без услуг портного, сапожника, столяра и
серебряных дел мастера не обходился. Чаще всего ремесленник был соб­
ственный, из своих же холопов. Но не всегда. Приходилось обращаться
в отдельных случаях и к свободному ремесленнику, работавшему на за­
79 «Аже смерд умреть, то задницю князю». Об этой трудной для понимания
статье речь идет ниже.
80 Термин «дом» в значении «вотчины» встречается часто и в других источниках:
«дом св. Спаса», «дом св. Софии», «дом церковный св. Богородицы» и др.

Общественные отношения Киевской Руси

125

каз. Для этого, очевидно, нужно было обращаться и в город. Об этом
говорят, хотя и очень скупо, письменные памятники. Древнейшая Рус­
ская Правда знает «мзду» лекарю, Правда Ярославичей называет плату
«от дела» плотникам («мостникам») за ремонт моста81. «Закон Судный
людем», памятник хотя и нерусского происхождения, но очень популяр­
ный у нас на Руси, упоминает заработную плату портному («швецу»)
-за исполнение заказа. «Аще швець исказить свиту, не умея шити или
гневом, да ся биеть, а цены лишен» 82. Здесь же встречаем и труд ратая
и пастуха: «Иже ратаи не доорав времене, и идеть прочь, да есть лишен
орания. Такоже и пастырь, иже пасеть стадо». Весьма вероятно, что здесь
мы имеем пашню исполу: ратай, ушедший до срока, лишается своей доли
урожая, подобно изорнику Псковской судной грамоты. Может быть,
и пастух в аналогичном случае лишается части приплода.
Здесь уместно вспомнить и другую похожую фигуру, о которой гово­
рит одна из статей «Кормчей», по всей видимости русского происхожде­
ния: «Аще ся даст человек или женщина у тошна времени, дернь ему
не надобе. А пойдет прочь, да даст 3 гривны, а служил — даром». «Корм­
чая» имеет в виду человека, взявшего на себя какие-то обязательства на
определенный срок, в течение которого он находится в зависимости от
хозяина и не имеет права от него уйти. За уход до срока положен штраф
и лишение платы за труд. Казус, который нельзя квалифицировать ина­
че, как договор найма в феодальном смысле. Аналогичное явление изве­
стно и Полицкому статуту. В нем имеется специальный отдел под заго­
ловком «Законь от наЪамника» (ст. 93). Отдел этот делится на две части:
1) старый закон и 2) новый закон.
Старый закон сформулирован так: «Кто бы нанял наемника какого
угодно рода («коъе хочь врсте») и за какую угодно цену или на какуюлибо работу, на год или на меньший или больший срок, старый закон
требует: если наемник уйдет от хозяина («господара»), не закончив сво­
его срока и без всякого уважительного повода («през никога подобна
узрока»),— хозяин («господарь») волен ему не заплатить ничего». Если
же «господарь без достаточного основания прогнал его до окончания сро­
ка, должен ему заплатить сполна». Таким образом, по старому закону,
человек не только продавал свою рабочую силу, но и сам становился в
некоторую зависимость от покупателя рабочей силы. Это чисто феодаль­
ная черта. Новый закон отменил эти феодальные черты, чем констатиро­
вал факт чистого договора найма без всякой примеси феодальных при­
знаков. Но даже в XV—XVIII вв. в Полице больше доверия оказывали
феодально зависимому человеку, чем свободнонаемному. Ст. 78с прямо
противополагает феодально зависимого кмета наемнику: «если бы он
(кмет) обокрал своего господина, отвечает головой и имуществом; если
бы кто-либо обокрал господина, у которого находится в найме, отвечает
вдвойне». К свободному труду доверия еще было мало. Полицкие феода­
лы предпочитали иметь дело с людьми, от них зависимыми 83.
Редкость применения личного найма в Киевской Руси вполне понят­
на. Мы ведь имеем дело не с обществом наемного труда, а с обществом,
где на смену первичной форме эксплуатации человека человеком в форме
освоения самого человека (рабство) пришла эксплуатация, основанная
81 Русская Правда, Академический список, ст. 2 и 43.
82 Новгородская I летопись, стр. 481; Новгородская первая летопись старшего и
младшего изводов, стр. 503.
83 См. Б. Д. Г р е к о в . Полица. Опыт изучения общественных отношений в По­
лице XV—XVII вв., стр. 113-114.

126

Киевская Русь

на присвоении господствующим классом одного из важнейших условий
труда — земли, с вытекающим отсюда крепостничеством.
Население Киевской Руси так привыкло к тому, что его эксплуати­
руют сильные люди путем принуждения, что не верило в возможность
оплаты своего труда даже тогда, когда она, несомненно, предполагалась.
Очень интересное сообщение по этому предмету приводит С. М. Соловьев
в своей «Истории России с древнейших времен». Дело шло о постройке
храма св. Георгия в Киеве. Рабочий народ не шел на работу из опасения,
что ему не будут платить за труд. Князь Ярослав спросил тиуна, отчего
мало работников у церкви. Тиун ответил: «Дело властелское (т. е. делает­
ся по инициативе людей, облеченных властью, феодалов.— Б. Г.), боятся
людье труд подъимше найма лишени будут». Тогда князь приказал
возить куны на телегах под своды Золотых ворот и объявить на торгу,
что каждый работник будет получать за труд по ногате на день, т. е. по
35 коп. серебром на деньги второй половины XIX в .84 Эта плата счита­
лась в XI в. выгодной, и киевляне явились на работу в большом коли­
честве 85.
Церковь, очевидно, наблюдая эту практику внеэкономического при­
нуждения, нашла даже нужным в своих правилах рекомендовать духо­
венству воздерживаться от насилия в поисках рабочей силы. В «святи­
тельском поучении» новопоставленному священнику середины X III в.
дается такой совет: «Дом свой с правдою строй, нетомительно, нищих на
свою работу без любве не нуди» 86. В постановлении Владимирского собора
1274 г. тоже имеется очень интересная в этом отношении статья: «Аще
ли кто... от нищих насилье деюще или на жатву или на сеносечи или
провоз деяти или иная некая». Под нищими здесь нужно разуметь лю­
дей, способных к труду, но лишенных возможности вести свое хозяйство
и вынужденных искать прибежища, между прочим, и у церкви. Харак­
терно, что собор называет применение труда этих людей «насильем», оче­
видно имея в виду факты, наиболее обычные для данного времени. «Ни­
щего» при монастыре в качестве писца мы встречаем и позднее. На куп­
чей грамоте Кирилло-Белозерского монастыря 1435—1447 гг. имеется
подпись: «А грамоту писал нищои Илья» 87.
Нас интересует в данном случае не только юридическая сущность
продающего свою рабочую силу, но также условия, при которых мог по­
являться на рынке этого рода товар. Мы хорошо знаем, что природа не
производит ни владельцев денег и товаров, ни владельцев одной только
рабочей силы. Это — своеобразные общественные отношения, свойствен­
ные далеко не всем историческим периодам.
Однако нас не должны смущать факты наличия наемного труда в об­
ществе, производственная база которого, как мы видели, строилась глав­
ным образом на труде крепостном и на остатках умирающего домашнего
рабства. Несомненно, наемный труд — показатель капиталистических
отношений. Спорадические факты, говорящие о нем в глубокой древно­
сти, нисколько не колеблют нашего представления о господстве в это
время других, некапиталистических общественных отношений. В рас­
84 По расчету Н. Я. Аристова (Н. Я. А р и с т о в . Промышленность древней Руси.
СПб., 1866, стр. 282).
85 См. С. М. С о л о в ь е в . История России с древнейших времен, кн. 1. М., 1851,
стб. 245, прим. 4. Иной вариант того же рассказа в применении к св. Софии в Киеве
см. М а к а р и й . История русской церкви, т. I, стр. 45.
86 РИБ, т. VI, стб. 105.
87 Н. Н. Д е б о л ь с к и й. Гражданская дееспособность по русскому праву до
конпа XVII века. СПб., 1903, стр. 367.

Общественные отношения Киевской Руси

127

сматриваемый здесь период нашего общества наемный труд не имел усло­
вий для своего сколько-нибудь заметного развития, и мы отмечаем его
лишь постольку, поскольку его знают, хотя и в очень ограниченных до­
зах, наши источники.
Вотчина не оставалась в неизменном состоянии. Вотчинник по мере
своего экономического и политического преуспевания при поддержке го­
сударства расширяет свои владения путем включения под свою власть
больших пространств земли и сидящего на ней населения. Естественно,
что для этого необходимо было принуждение, которое шло и от государ­
ства и от знати. При помощи своих вооруженных дружин и опираясь на
поддержку государства, крупные землевладельцы становятся по отноше­
нию к населению освоенных земель не просто хозяевами, а «государя­
ми». Вотчина превращается в сеньорию.
Сеньор уже не имел возможности знать своих подданных в лицо.
Только в редких случаях приходилось ему бить их непосредственно «про
дело» или без дела, потому что система эксплуатации крестьянина из­
менилась — восторжествовала рента цродуктами. Функции принуждения
взял на себя усилившийся аппарат государственной власти, частью кото­
рого стал сам сеньор.
Меня могут упрекнуть в том, что процесс, сейчас изображенный, не
всегда подтвержден фактами. Действительно, следить по источникам за
всеми этапами эволюции вотчины, за процессом превращения ее в сень­
орию нет возможности. Тем не менее мы имеем полное основание делать
свои заключения и именно в направлении, только что высказанном, по­
тому что нам хцрошо известны два определяющие момента: мы более
или менее точно знаем состояние вотчинного хозяйства эпохи Русской
Правды, основанное преимущественно на эксплуатации зависимых лю­
дей в основном в форме отработочной докапиталистической ренты, и сов­
сем хорошо знаем боярское или церковное хозяйство середины XV в. с
совершенно ясно обрисованной системой эксплуатации зависимого кресть­
янина в форме оброка.
Подобно тому как в геометрии две точки определяют направление
прямой, два известные нам момента в истории вотчины определяют
путь ее эволюции.
Нам, наконец, по источникам известны тенденции знати периода
Русской Правды, приведшие в конечном счете к состоянию хозяйства,
изображенному в писцовых книгах XV в.
Наши источники ясно говорят о стремлении богачей к увеличению
своих богатств и земельных владений, «иже прилагают дом к дому и
села к селам». Тут разумеется именно экстенсивное расширение земель­
ных владений, переключение на новую форму эксплуатации зависимых
смердов (рента продуктами), единственно возможное при данных услови­
ях, так как интенсивное ведение хозяйства боярину X—X II вв. было не по
силам: для этого у него не хватало средств, да и нужды в этом еще не было.
Мы можем даже с полной уверенностью говорить о том, что Простран­
ная Правда отразила в себе переходное время от вотчины к сеньории, от
первоначальной барщины, осуществляемой челядью, к оброку, где глав­
ным источником господских доходов делается труд крестьянина-смерда,
ведущего свое самостоятельное хозяйство, но обязанного делиться пло­
дами своего труда с теми, кто, облеченный властью, оказался над ним.
В этом отношении весьма показательна Уставная грамота смоленского
князя Ростислава Мстиславича 1150 г.
Князь Ростислав дает несколько своих сел учреждаемой им в Смолен-

128

Киевская Русь

€ке епископии: «село Дросенское со исгои и с землею... и село Ясенское,
ж с бортником и с землею и с исгои...; землю в Погоновичох Мойшинскую...; и озера Нимикорская и с сеножатми... и на горе огород, с капуст­
ником и с женою и с детми, за рекою, тетеревник с женою и с детми» 88.
Кроме пожалования земли, князь отдает епископии десятину от погостов
-смоленских и погородье от смоленских городов. Князь дает епископу также
«прощеники, с медом, и с кунами, и с вирою и с продажами». Источники
доходов епископии, таким образом, распадаются на две категории: 1) де­
сятая часть княжих даней плюс погородье, 2) земля с людьми. Эти люди по
своему социальному положению неодинаковы: а) изгои — несомненно
люди крепостные, прикрепленные к земле и лицу, и б) холопы (бортник,
капустник, тетеревник). Изгои, очевидно, пашут пашню, каждый из пере­
численных здесь холопов имеет свою специальность. Прощенники платят
оброк медом и деньгами. Что это люди, не лишенные гражданских
прав, видно из того, что с них взимаются в случаях правонарушения
виры и продажи, но в то же время о них сказано: «И ни надобе их
судити никакому же человеку»,— конечно, княжескому: они становят­
ся вследствие пожалования подсудными суду епископа, не церковному,
а вотчинному.
Раскрывается достаточно сложная картина. Поскольку всякая круп­
ная вотчина этого времени строилась в принципе по одному плану, тер­
минология для обозначения отдельных прослоек сельского населения,
как в этом нетрудно убедиться, не отличалась большой устойчивостью и
точностью, мы можем и в вотчине смоленского епископа подметить уже
знакомые нам черты.
В двух названных селах велось собственное хозяйство епископа тру­
дом холопов и крепостных людей, очень похожих на крепостных смер­
дов, так как изгои — не холопы и мыслятся в данном случае прочно си­
дящими на земле земледельцами, работающими не только на епископа,
но и на себя, т. е. ведущими и собственное хозяйство. К такому предпо­
ложению я прихожу отчасти путем исключения: изгой в данном случае
не холоп, не рядович-закуп, не вдач. В то же время он прикреплен к
земле и лицу.
Кто же он в таком случае, если не крепостной землероб,
очень близкий по своей социальной природе к зависимому смерду или
западноевропейскому серву? 89.
Слишком общий по неизбежности очерк истории организации крупной
(княжеской, боярской и церковной) вотчины примет более конкретные
очертания, если мы рассмотрим каждую из категорий непосредственных
призводителей, своим трудом обслуживающих хозяйство феодала.
Совершенно понятно, что начинать наш обзор необходимо с расшиф­
ровки понятия челяди, которым оперирует Древнейшая Русская Правда.
88 ДАИ, т. I, № 4, стр. 6—7.
89 Об этом думал А. Е. Пресняков, но пришел к другому выводу. «С одной сто­
роны,— пишет он,— свидетельства о смердах не говорят о том, чтобы они сидели на
княжой земле, с другой,— свидетельства о княжих дворах и селах, грамоты о даро­
вании земель духовенству — не указывают смердов на землях княжеских» (А. Е. П р ес н я к о в. Княжое право в древней Руси. СПб., 1909, стр. 286). Первое замечание ав­
тора противоречит данным Правды Ярославичей, где в княжеском имении показаны
смерды. В жалованных грамотах духовенству они действительно не показаны пря­
мо. В смоленской грамоте, там, где говорится о погостах, конечно, подразумеваются
смерды, не являвшиеся до пожалования епископу крепостными. Место крепостных
смердов Правды Ярославичей в смоленской грамоте занимают, очевидно, изгои.
В данной связи меня интересует не самый смерд, а организация крупной вотчины.
О смердах речь будет ниже.

Общественные отношения Киевской Руси

129

Челядь
Совокупность работающего на вотчинника населения Древнейшая
Русская Правда обозначает старым термином «челядь».
Этот термин знают и летописи, и ряд отдельных документов частно­
правового и литературного характера, оставленных нам нашей древ­
ностью.
К сожалению, все эти документы дальше X в. в прошлое не идут, меж­
ду тем как челядь — явление гораздо более старое.
Совершенно ясно, что на основании наших источников мы можем
уверенно говорить о челяди только относительно IX —X III вв. (может быть,
и V III в., поскольку содержание Древнейшей Правды мы можем отнести
приблизительно к этому времени). X III век — время отмирания челяди.
Вникнув в содержание этого термина, мы сможем увидеть, кто именно
входил в это время в состав данного комплекса, и, может быть, перед на­
ми раскроется то, что до сих пор было покрыто плотной пеленой тумана.
В Русских Правдах мы имеем очень много сюжетов первостепенной
важности, на которых часто сосредоточивалось внимание исследователей.
Конечно, и «челядин» и «челядь» всегда относились к важнейшим объек­
там исследования, но нужно прямо сказать, что те представители буржу­
азной науки, которые правильно понимали эти термины, не делали всех
вытекающих отсюда выводов; в нашей же советской науке этим термином
занимались очень немногие: одни не могли, другие не успели или не су­
мели использовать одно из наиболее ответственных и содержательных
понятий, которыми так часто оперировала в определенный период наша
древность. Ниже я вернусь к разбору литературы вопроса, а сейчас хочу
обратиться к нашим источникам.
Русская Правда хорошо знает термины «челядь» и «челядин». В Древ­
нейшей Правде челядина называют две статьи — 11 и 16: «Аще ли челядин
скрыется либо у варяга, любо у кольбяга, а его за три дни не выведут,
а познают и в третий день, то изымати ему свой челядин, а 3 гривне за
обиду» (ст. 11). «Аще кто челядин пояти хощет, познав свои, то к оному
вести, у кого то будет купил: а той ся ведет ко другому, даже доидеть до
третьего, то рци третьему: вдай ты мне свои челядин, а ты своего скота
ищи при видоце» (ст. 16).
И непосредственно за этой 16-й статьей идет следующая, 17-я: «Или
холоп ударит свободна мужа, а бежит в хором; а господин начнет не дати
его, то холопа пояти, да платит господин за нь 12 гривне; а за тым где его
налезуть ударенный той муж, да бьют его».
Этим статьям Древнейшей Правды имеются параллели и в Простран­
ной Правде.
Ст. 32 Троицкого IV списка под заголовком «О челяди»: «Оже челядин
скрыется, а закличють и на торгу а за три дни не выведуть его, а позяають и в 3-й день, то свои челядин поняти, а оному платити 3 гривны прода­
жи». Ст. 38 под заголовком «Извод татбе о челядине»: «Аще кто познает
челядин свой украден, а поиметь и, то оному вести по конам и до 3-го сво­
да; пояти же челядин в челядина место, а оному дати лице, ать (вариант
«а той») идеть до конечного свода, а то есть не скот, не льзе речи: не ве­
даю, у кого есмь купил, но по языку ити до конца; а где будет конечный
тать, то опять воротить челядин, а свои поиметь, и протор тому же плати­
ти, а князю продажи 12 гривен в челядине или украдено или уведше».
Еще два раза Пространная Правда упоминает челядина. В статье об
опеке над имуществом малолетних сирот говорится о том, что опекун от9

Б. Д. Греков, т. II

130

Киевская Русь

вечает за сохранность имущества опекаемых. Всякую прибыль, получен­
ную опекуном во (время опеки, опекун может взять себе, но «от челяди
плод или от скота» остается за опекаемыми (ст. 99 Троицкого IV списка).
И, наконец, ст. 107, говорящая о судебных уроках, устанавливает 9 кун
от освобождения челядина.
Ни разу в этих параллельных статьях не нарушена терминология.
«Челядин» никогда не заменяется каким-либо другим словом. Ни разу не
попадается в этих статьях термин «холоп» или «роба». То же необходимо
сказать и относительно статей, трактующих о холопах.
Статье о холопе, ударившем свободного мужа, в Древнейшей Правде
соответствует ст. 65 Пространной Правды, лишь с некоторыми дополни­
тельными разъяснениями, относящимися к более позднему времени: «А иже
холоп ударит свободна мужа, а убежит в хоромы, а господин его не вы­
даст... то Ярослав был уставил убита и, но то сыново его по отци уставиша
на куны...» (ст. 65 Троицкого IV списка). Действительно, в ст. 2 той же
Правды мы имеем отмену «убиения за голову» и установление кунного
штрафа.
Дальше Пространная Правда трактует холопство в различных направ­
лениях, никогда не сбиваясь с точной терминологии. Она говорит о холопах-татях, указывая на то, что эти холопы могут быть княжескими, бояр­
скими или чернеческими (ст. 46) 90, говорит об обельном холопе, укравшем
коня (ст. 63), указывает на то, что проворовавшийся закуп превращается
в обельного холопа (ст. 64), не очень решительно отмечает, что холоп не
может быть послухом (ст. 66), так как в ст. 85 указывается случай, когда
холоп бывает послухом, и совершенно определенно говорит о том, что в
холопе и в робе виры нет (ст. 89). Та же Правда сообщает нам сведения
об источниках холопства (ст. 110—121) и указывает на различные слу­
чаи, связанные с бегством и поимкой холопов (ст. 112—121).
При внимательном отношении к употреблению в Правдах термина
«холоп» придется сделать вывод, что и холопы суть разные, что термин
«холоп» не всегда тождествен понятию «раб».
Если Русская Правда своим разграничением терминов «холоп», «холоп
обельный» и «челядин», подчеркивая нетождественность терминов челя­
дин и холоп, предостерегает нас от поспешных выводов, то «Правосудие
Митрополичье», этот сколок с различных источников, включивший в себя,
несомненно, несколько статей и Русской Правды, приспособленных к об­
щественным отношениям X III в., говорит о том же еще яснее и наводит
на весьма серьезные размышления. Имею в виду ст. 27, 28 и 29.
Ст. 27: «А се стоит в суде челядин-наймит, не похочет быта а осподарь (текст, несомненно, испорчен. По-видимому, нужно читать «у осподаря») — несть ему вины, но дата ему вдвое задаток; а побежит от осподаря, выдати его осподарю в польницу».
Ст. 28: «Аще ли убиеть осподарь челядина полного, несть ему душе­
губства, но вина есть ему от бога» 9192. Ст. 29: «А закупного ли наймита, то
есть душегубство». (Знаки препинания мои.— Б. Г.)
Несмотря на то, что этот интересный памятник воскрешен из забвения
сравнительно недавно, он успел уже обратить на себя внимание современ­
ных ученых: им пользовались С. В. Юшков и П. А. Аргунов, пользовался
90 О смердьих здесь ничего не сказано.
91 Ст. 28 и 29 я считаю разделенными на две без достаточных оснований: их,
на мой взгляд, следует соединить.
92 См. также Л. В. Ч е р е п н и н . Русские феодальные архивы XIV—XV веков,
ч. 2, М., 1951, стр. 3, 6, 25—29.

Общественные отношения Киевской Руси

131

Нужно, однако, заметить, что названные мною авторы понимают ин­
тересующее нас место «Правосудия» о закупах по-разному. Не касаясь
пока наших разногласий, я хочу подчеркнуть, что из приведенного текста
«Правосудия» с полной ясностью вытекает, что термин «челядин» гораз­
до сложнее по своему содержанию, чем обычно принято думать. Здесь со­
вершенно четко различаются два вида челяди: челядин-наймит и челядин
полный.
Челядин-наймит, по-моему, это не кто иной, как хорошо известный
нам закуп, о чем и говорит ст. 29 «Правосудия Митрополичьего», называя
челядина-наймита закупным наймитом.
Иного мнения держатся С. В. Юшков и П. А. Аргунов. Комментируя
ст. 27 и 28 «Правосудия Митрополичьего», С. В. Юшков пишет: «Особого
внимания заслуживает ст. 28, на основании которой можно установить,
насколько был прав или неправ В. И. Сергеевич, отождествлявший заку­
пов с наймитами. По смыслу данной статьи, закупы и наймиты — два раз­
личных института» 93. Такого же мнения держится и П. А. Аргунов 94. Он
по этому поводу пишет: «В конце сборника читаем статьи о наймите и от­
дельно о закупе»,— причем ст. 29 он трактует по-своему, соответственным
образом расставляя и знаки препинания: «А закупного, ли наймита, то
есть душегубство». Такую расстановку знаков препинания автор объясня­
ет тем, что, по его мнению, здесь частица «ли» указывает не на тождест­
во понятий, а на их различие, в доказательство чего автор приводит не­
сколько мест памятника, где действительно частица «ли» играет указан­
ную автором роль.
П. А. Аргунов все же напрасно не остановился на тех местах источ­
ника, где частица «ли» имеет другое значение. Ст. 28 и 29 надо читать
вместе, поскольку они по смыслу и грамматически неотделимы. В ст. 29
нет даже сказуемого: оно по воле издателя осталось в ст. 28. Если подой­
ти к этому тексту без предвзятых мыслей, то смысл его будет совершенно
ясен: «Аще ли убиет осподарь челядина полного, несть ему душегубства...
а закупного ли наймита, то есть душегубство...» Автор текста не хотел
повторять в одной и той же фразе сказуемое дважды. Из стоящего вначале
условного предложения автор во второй части текста оставил только ча­
стицу «ли» для того именно, чтобы показать, что «аще ли убиет» относит­
ся к двум противополагаемым друг другу объектам («А закупного [аще
ли убиет] наймита, то есть душегубство»). Мне кажется, что такое пони­
мание текста наиболее просто и естественно. Оно не только не противоре­
чит другим известным нам фактам, но находится с ними в полном соот­
ветствии: полный челядин здесь, как и всегда в источниках, противопола­
гается закупу-наймиту, что то же — «закупному наймиту». Закупный
наймит «Правосудия» известен и Русской Правде, где эти термины упот­
ребляются как синонимы.
Отсюда, конечно, не вытекает, что я склонен защищать вывод Серге­
евича о закупе как наймите. Я нисколько не сомневаюсь в том, что
Сергеевич в своем отождествлении закупа и наймита был по существу не­
прав, потому что под наймитом он разумел наемного в капиталистическом
смысле слова работника 95, но формально он был совершенно прав, потому
93 ЛЗАК за 1927—1928 гг., вып. 35. Л., 1929, стр. 119.
94 П. А. А р г у н о в . О закупах Русской Правды. «Известия Академии наук.
Отделение общественных наук», 1934, № 10, стр. 792.
95 «Наемные рабочие и теперь нередко получают заработную плату вперед, то
же делалось и в старину» (В. И. С е р г е е в и ч . Русские юридические древности,
т. I, стр. 191).

9*

132

Киевская Русь

что отождествляет наймита и закупа сама Русская Правда: «продаст ли
господин закупа обель, то наймиту свобода во всих кунах...» (ст. 61 Тро­
ицкого IV списка), конечно, под наймитом подразумевая совсем не то, что
понимал В. И. Сергеевич.
«Правосудие Митрополичье», таким образом, говорит не о трех объек­
тах (челядин-полный, челядин-наймит и закупный наймит), а о двух
(челядин-полный и челядин-наймит, он же закупный наймит) 9б. Этот
закупный челядин-наймит подразумевается и в ст. 27 «Правосудия Мит­
рополичьего»: «А се стоит з суде челядин-наймит». Он не хочет оставать­
ся у своего «осподаря». Он имеет полное право уйти от господина, вернув
ему задаток в двойном размере (удвоение суммы задатка, несомненно, в
целях удержания за господином работника); если же он побежит от «ос­
подаря», то превращается в холопа. Ведь здесь нет абсолютно ничего ново­
го против того, что говорит Русская Правда о закупе в ст. 56 Троицкого
списка: «Оже закуп бежит от господина, то обель; идет ли искати кун, а
явлено ходит или ко князю или к судьям бежит обиды деля своего гос­
подина, то про то не роботят его, но дати ему правда». В «Правосудии
Митрополичьем» этот закуп рассматривается стоящим перед судом по во­
просу о расторжении своих отношений с господином. Терминология
этих двух памятников, тесно связанных между собою генетически, совер­
шенно тождественна и, на мой взгляд, не вызывает никаких сомнений.
В обоих памятниках говорится о рабе и закупе, причем в «Правосудии
Митрополичьем» рабы и закупы считаются двумя разновидностями одного
родового понятия — челядь.
Это разъяснение источника для нас имеет огромное значение, и здесь
я должен полностью согласиться с замечанием С. В. Юшкова в его пре­
дисловии к «Правосудию Митрополичьему»: «Прежде всего выясняется,
что нельзя отождествлять челядинов с холопами, как это до сего времени
делалось. Оказывается, существовали челядины полные и челядины-наймиты» 97. Это, конечно, совершенно верно, но все же требует некоторого
уточнения.
В буржуазной литературе по этому предмету мы можем встретить не­
мало интересного.
Вот, например, что говорит по этому поводу М. Ф. Владимирский-Бу­
данов: «Факты языка указывают, что древнейший первоисточник рабства
находился в связи с семейным нравом. Слово «семия» (по словарю Восто­
кова) означает рабы, домочадцы... Термины: челядь (чадь, чадо) 989, раб
(робя, робенец, ребенок), холоп (в малор. хлопец — мальчик, сын) одина­
ково применяются как к лицам, подчиненным отеческой власти, так и к
рабам» " .
В. И. Сергеевич по этому вопросу писал: «Челядь одного корня с чадыо
и чадом и означает домочадцев». Дальше В. И. Сергеевич уже к этому
термину не возвращается, но в своих толкованиях термина «холоп» дает
понять, как он относится и к термину «челядь». Русская Правда не просто
говорит о холопах, она различает еще «обельное холопство» (ст. 110 Тро­
ицкого IV списка); а иногда вместо того, чтобы сказать «холоп», она го­
ворит «обель». «Были, значит,— продолжает В. И. Сергеевич,— холопы со­
96 Такого же мнения держится и Б. А. Романов («Люди и нравы древней Руси».
Л., 1947, стр. 65).
97 ЛЗАК за 1927—1928 гг., вып. 35, стр. 119.
98 Чадо и челядь филологически не имеют между собой ничего общего.
99 М. Ф. В л а д и м и р с к и й - Б у д а н о в .
Обзор истории русского права,
стр. 400—401.

Общественные отношения Киевской Руси

133

вершенные и несовершенные. Что же такое несовершенный холоп?» —
спрашивает он и отвечает так: «Холоп и роба... означают слугу и работ­
ницу. Но слугой и работницей могут быть и вольные люди. Вольная работ­
ница, следовательно, может быть тоже названа рабой, а вольный слуга —
холопом». В доказательство этой мысли В. И. Сергеевич ссылается на указ
1597 г., говорящий о «добровольном холопстве». «Только «обельные хо­
лопы» или «полные» суть несвободные люди или рабы в настоящем смысле
этого слова» 10°.
Если исключить из этого рассуждения ссылку на указ 1597 г., относя­
щийся к совсем иным условиям, к другому времени и поэтому ни в коем
случае не могущий служить аргументом для мнения В. И. Сергеевича, то
можно признать мысль автора если не доказанной в полной мере, то во
всяком случае весьма правдоподобной и интересной. Рассуждения автора
о холопстве, несомненно, должны быть учтены и при рассмотрении терми­
на «челядь».
Такого же приблизительно мнения о холопе был и М. П. Погодин. Он
различал холопов временных и полных 10101.
Д. Я. Самоквасов, как это очень часто бывает с ним, занимает и отно­
сительно этого вопроса особое место. «В эпоху Русской Правды,— пишет
он,— рабские поселения, принадлежавшие церковным учреждениям,
князьям и боярам, назывались селами». «Летописи говорят о существова­
нии в XII в. многих княжеских, церковных и боярских сел, населенных че­
лядью или чадью...» В доказательство этих своих положений он ссылается
на известные тексты Ипатьевской летописи, говорящие о челяди. Но, счи­
тая челядь рабами, Д. Я. Самоквасов и часть смердов включает сюда же,
так как он думает, что «земледельцы рабского состояния княжеских сел
в эпоху Русской Правды назывались смердами в тесном смысле» 102. Дру­
гими словами, Д. Я. Самоквасов зависимых от феодалов смердов называет
«земледельцами рабского состояния». Стало быть, если учесть терминоло­
гию Самоквасова, то станет совершенно ясно, что он считает челядь со­
стоящей из рабов и зависимых смердов.
По некоторым признакам можно думать, что Аристов тоже не всегда
считал «челядь» рабами. По этому предмету мы имеем у него следующую
фразу: «В селах князей народонаселение состояло из челяди и рабов, число
которых доходило до 700, например, в селе Святослава» 103. Далее, однако,
он высказывается за понимание челяди в смысле рабов 104.
Другие исследователи совершенно определенно термин «челядь» пони­
мали в смысле рабов. Так именно трактовали этот термин Б. Н. Чичерин,
И. Д. Беляев, М. А. Дьяконов и др.
Б. Н. Чичерин, говоря об источниках рабства, указывает на один из
них, именно «рождение от рабыни», и тут же поясняет свою мысль: «плод
от челяди, так же, как плод от скота, составляет собственность хозяина» 105.
И. Д. Беляев высказывает аналогичное мнение 106.
Так же смотрит на этот предмет и М. А. Дьяконов. Он понимает тер­
мин «челядь» очень прямолинейно. По его мнению, это одно из наимено­
ваний рабов и только. Известное упоминание в Ипатьевской летописи под
100 В. И. С е р г е е в и ч . Русские юридические древности, т. I, стр. 98—100.
101 См. М. П. П о г о д и н . Древняя русская история до монгольского ига, т. II.
М., 1871.
102 Д. Я. С а м о к в а с о в . Курс истории русского права. М., 1908, стр. 282 и 286.
103 Н. Я. А р и с т о в . Промышленность древней Руси. СПб., 1866, стр. 53.
104 См. там же, стр. 184 и др.
105 Б. Н. Ч и ч е р и н . Опыты по истории русского права. М., 1858, стр. 146.
106 См. И. Д. Б е л я е в . Крестьяне на Руси. М., 1903, стр. 14.

134

Киевская Русь

1146 г. о 700 человеках челяди в Путивльском имении князя Святослава
и другие упоминания челяди в том же источнике (под 1159 г.) М. А. Дья­
конов относит к рабам без всяких оговорок 107.
Итак, в буржуазной литературе можно без труда различать два основ­
ных направления: 1) понимание термина «челядь» в смысле рабов и 2) по­
нимание этого термина в более широком значении, куда входят и рабы и
не рабы.
Второе мнение мне представляется более приемлемым и доказуемым,
но только за известный период времени.
В русских памятниках древней письменности как подлинных, так и
переводных челядь встречается тоже нередко.
Особенно показателен в этом отношении перевод евангелия и библии,
сделанный с особой тщательностью и максимальной точностью. Конечно,
я имею в виду прежде всего тексты древнейших переводов. Некоторые из
них современны Русской Правде.
В Юрьевском евангелии 1119 г. от Луки, гл. 12, ст. 42, челядь
соответствует греческому ftspoursfoc: «Кто убо есть верный строитель
и мудрый, его же поставит господь над челядью своею даяти во время
урок житный». В Вульгате термин «челядь» передан словом familia,
в русском переводе евангелия — «над слугами своими».
В евангелии от Матфея, гл. 24, ст. 45, тот же текст передан несколько
иначе, но и здесь греческий термин &ератгз£а, имеющий варианты оЫа
и otxexsCa, в славянском переводе передан термином «дом» или «слуги».
По-немецки — Dienerschaft.
В библии по списку XIV в. в книге Бытия сказано: «Прииде же Иаков
в Лузу, яже есть в земли Ханаанстей... сам и вся челядь его» (книга
Бытия, XXXV, ст. 6). Этот термин «челядь» по-гречески обозначен термином
Ха6с, по-латыни populus. Этому термину здесь в древнееврейском соответ­
ствует «ом» (народ): «и вся челядь его» — по-еврейски: «весь народ (ом),
который при нем» (или «с ним»). В книге Исход читаем: «Воздвигошася
же сынови израилевы от Рамессы в Сокхор до 600 000 пеших мужей
разве челяди» (Исход, XII, 37, по списку XIV в.). В современной библии
изд. 1900 г. термин «челядь» заменен словом «домочадство». По-гречески
TrXYjv Tvjfe &1созхеиг}<;, по-латыни apparatum. По-древнееврейски здесь стоит
«тоф», т. е. дети; стало быть, слова «разве челяди» соответствуют еврей­
скому «кроме детей».
В договорах с греками под термином «челядь» не обязательно понимать
только рабов.
«О том, аще украден будеть челядин рускый, или ускочить или по
нужи продан будеть и жаловати начнуть Русь, да покажеться таковое
о челядине и да поимуть и в Русь; но и гостие аще погубиша челядина
и жалують, да ищуть, обретаемое да поимуть ё. Аще ли кто искушеньа
сего не дасть створити местник, да погубить правду свою» 108.
Едва ли^в этой статье имеются в виду обязательно только рабы,
привезенные в Константинополь на продажу. Вероятнее, что это слуги,
сопровождающие своих господ в далекое цутешествие, среди которых,
естественно, были и рабы. Закон оберегает их от насильственной продажи,
каковая удостоверяется, в случае если она имела место, самим челядином;
107 См. М. А. Д ь я к о н о в . Очерки общественного и государственного строя
древней Руси. СПб., 1908, стр. 84, 111, 115 и др.
108 Договор 911 г., ст. 12. В договоре 944 г. говорится о бегстве челядина «от
св. Мамы», т. е. из предместья Константинополя, где жили со своими слугами приез­
жие русы (Договор 944 г., ст. 3).

Общественные отношения Киевской Руси

135

возвращенный из бегов, из насильственной продажи челядин возвращается
обратно в Русь. Эта мысль подчеркнута дважды. Среди этих слуг могли
быть и подлинные рабы, и не рабы. Продавались, конечно незаконно,
в Древнерусском государстве и закупы 109, т. е. не рабы, и, вероятно,
другие категории населения.
Приведенный текст договора во всяком случае не дает права кате­
горически утверждать, что в нем под термином «челядь» разумелись
непременно только рабы. К сожалению, мы не знаем, что здесь стояло
в греческом тексте: ^ератсеСа, атгоахви^ или какой-нибудь из терминов,
упоминаемых в евангелии и библии.
Несколько яснее среди челяди проглядывают не рабы в «Поучении»
Владимира Мономаха в том месте, где он говорит о предпринятой им кара­
тельной экспедиции против минского князя Глеба: «Изъехахом город
(Минск.— Б. Г.), и не оставихом у него ни челядина, ни скотины» 1101. Он
хочет сказать, что не оставил в Минске ничего. Трудно предположить, что­
бы Владимир Мономах с дружиной имели возможность строго различать ра­
бов и не рабов в момент нападения на г. Минск. Тут, несомненно, часть
населения была истреблена, часть уведена в плен без различия их социаль­
ного положения.
Минский князь Глеб, с которым вел войну Владимир Мономах, едва ли
действовал иными методами. О нем тот же Владимир Мономах говорит,
что Глеб захватил у него людей («...Глеба, оже ны бяше люди заял...» ш );
Владимир Мономах их отнял обратно. Нет ничего невероятного в том, что
этих захваченных Глебом людей с таким же успехом можно было назвать
и челядью. Во время феодальных войн князья иногда возвращают ее об­
ратно. «Володимир же умирися и начаста быти во велице любви, Володимер же и челядь ему вороти, што была рать повоевала» 112. Так летописец
описывает перемирие после войны владимиро-волынского князя Владими­
ра Васильковича с польским князем Кондратом в 1279 г. Хотя это событие
относится к более позднему времени, оно ничем не отличается от извест­
ных нам более ранних фактов обмена захваченных во время войны людей.
Здесь термины «люди» и «челядь» употребляются альтернативно.
Под 1100 г. описан весьма популярный в нашей ученой литературе
факт соглашения князей на Уветичском съезде. После войны между собой
князья Святополк, Владимир, Давид и Олег собрались в Уветичах и обра­
тились к Володарю и Васильку с предложением мира на известных усло­
виях, в число которых входило требование о выдаче холопов и смердов
(«а холопы наши и смерды выдаита» 113,— говорили собравшиеся в Увети­
чах князья Володарю и Васильку). Каким образом чужие смерды и холопы
оказались у Володаря и Василька, догадаться нетрудно. Это — их полон.
Это они успели ополониться челядью, которую недавно враждебные, а сей­
час замирившиеся князья хотят получить обратно. «И не послуша сего Володарь и Василько», т. е. пленных холопов и смердов не выдали.
То же мы можем наблюдать и несколько позднее, когда князь Влади­
мир Василькович волынский обращался к польскому князю Лестку, «абы
ему воротил челядь, он же не вороти ему челяди его» 114 (1282 г.). То же
мы видим и в первой половине XI в.: «В си же времена (1043 г.) вдасть
109 Русская Правда, Карамзинский список, ст. 61.
110 Лаврентьевская летопись, изд. 1897 г., стр. 239; ПВЛ, ч. I, стр. 160.
111 Лаврентьевская летопись, изд. 1897 г., стр. 241; ПВЛ, ч. I, стр. 162.
112 Ипатьевская летопись, стр. 581.
113 Там же, стр. 181.
114 Там же, стр. 586.

136

Киевская Русь

Ярослав сестру свою за Казимира, и вдасть Казимир за вено людий 8 сот,
яже бе полонил Болеслав, победив Ярослава» 11516.
Понятие «челяди» в сопоставлении этих текстов раскрывается как «хо­
лопы... и смерды».
Ополониться челядью не значит захватить только рабов. Захваченные
в плен разные категории населения, однако, превращаются тем самым в
челядь, где имеются и рабы и не рабы. Если мы дадим себе труд всмотреть­
ся в ряд летописных сообщений о военных действиях, сопровождавшихся
захватом пленных, то еще больше укрепимся в убеждении, что челядь —
не только рабы П6.
Едва ли будет правильно понимать термин челядь только в смысле ра­
бов и в известной вкладной жены князя Глеба в Печерский монастырь:
«А по своем животе (по завещанию) вда княгини 5 сел и с челядью, и все
да и до повоя» (1158 г.) 117. Летописец хочет подчеркнуть, что княгиня
отдала в монастырь все, до последней нитки. Стало быть, трудно предпо­
ложить, чтобы она из этих пяти сел предварительно отобрала всех не ра­
бов, переселила их куда-либо, а потом только отдала эти села с челядью
монастырю. Не проще ли этот текст понимать так, как и хотел передать
нам его летописец? Княгиня отдала все свое имущество и в том числе 5 сел
со всем сидевшим там населением, среди которого могли быть и рабы и
зависимые смерды.
Думаю, что точно так же мы должны понимать и 700 человек челяди
в путивльском имении князя Святослава 118.
Только что рассмотренные факты относятся к X I—XII вв. Здесь челядь
прежде всего есть та часть зависимого от землевладельца населения, кото­
рая непосредственно работает на землевладельца, которая эксплуатирует­
ся им на барщинной работе либо служит на барском дворе, выполняя здесь
самые разнообразные функции, вплоть до низшей военной службы в дру­
жине феодала. Челядью в более расширенном смысле слова называли
иногда всю массу зависимых людей, живших и по деревням. Этим я отнюдь
не хочу отрицать того, что иногда термины «челядь» и «челядин» употреб­
ляются в смысле «холоп», но, как мы видели, самое понятие «холоп» для
известного времени тоже достаточно сложное.
Если исходить от времени Русской Правды в глубь веков, то мы без
особого риска сможем под термином «челядь» разуметь familia, otxexou того
периода, когда рядом с хозяином и хозяйкой дома и ее дочерьми сидели
патриархальные рабы и рабыни, выполняя домашние работы и находясь
под властью patris familias.
Намек на то, что челядь когда-то обозначала familia, можно видеть в
позднейших пережитках. В XVII в. употребляется термин «челядок» в
смысле «сын» 119. Но время, когда жила эта familia, в наших письменных
памятниках отразилось только частично.
Итак, если попытаться подвести нашим наблюдениям итоги, то «че­
лядь» в наших источниках обозначает не одну какую-либо категорию зави­
симого населения. В этом термине, как, впрочем, и во многих других, от­
ражена история общественных отношений с очень отдаленной поры.
Челядь, человек, колено (в смысле поколения), литовское keltis, ла­
115 Лаврентьевская летопись, под 1043 г.; ПВЛ, ч. I, стр. 104.
116 Ипатьевская летопись, изд. 1871 г., стр. 572, 584—585.
117 Там же, стр. 338.
118 Там же, стр. 237.
119 См. А. А. Ф е д о т о в - Ч е х о в с к и й . Акты, относящиеся до гражданской
расправы древней России, т.Л1. Киев, 1863, стр. 407.

Общественные отношения Киевской Руси

137

тышское cilts — это все слова одного корня, которые ведут нас к глубокой
старине, когда keltis и cilts значило — genus, Gesohlecht, т. е. род. Этот же
термин на новой ступени общественного развития у болгар, русских, чехов
и т. д. стал обозначать семью, детей, у арабов — женщину в семье и зави­
симых людей вообще, у поляков и чехов — домашнюю прислугу, дворню,
зависимых людей, детей. Соответствуя понятию familia, этот термин менял
свое содержание вместе с историей familiae, в состав которой первоначаль­
но входили домашние рабы, а с течением времени все чаще и чаще стали
входить и не рабы.
Меня в данном случае интересует больше всего вопрос, в какой стадии
развития этого института встречается он в Русской Правде и как понимать
этот термин в древнейших наших письменных источниках. Это — вопрос,
от того или иного решения которого зависит очень многое.
Несомненно, что евангельский текст начала XII в., отразивший
словоупотребление и более раннего периода, пользуется этим термином
в смысле &ератие(а, т. е. не рабы по преимуществу. Библейские тексты
пользуются этим термином согласно древнееврейскому точному смыслу
слова в двух значениях: 1) народ (древнееврейское «ом», греческое Хаос,
латинское populus), где исключаются рабы, и 2) домочадцы (древне­
еврейское «тоф», греческое airoaxeoYj, латинское apparatum), где наличие
рабов в некоторой доле возможно 12°.
Несомненным мне кажется понимание термина «челядь» в некоторых
летописных текстах в смысле пленников, судьба которых может быть
самой разнообразной. Не случайно Маврикий Стратег, византийский
писатель VI в., сказал о славянских пленных, что находящихся у них
в плену они не держат в рабстве (ev BovXsla), как прочие народы. Для
грека рабы противополагаются свободным, под которыми разумеются
все не рабы, т. е. не только подлинно свободные, но и зависимые люди
всех оттенков, исключая рабов.
Нам хорошо известно, что пленники продавались, но нам также хорошо
известно, что они и выкупались и их сажали на землю в качестве крепост­
ных 120121.
Договоры с греками подчеркивают право обеих договаривающихся сто­
рон на выкуп пленных даже и в том случае, если их успели уже продать.
Ополонившиеся челядью князья не раз сбывали свой товар за границу.
В этом смысле Святослав и говорил о том, что в Переславец на Дунае, куда
«вся благая сходятся», из Руси идет «скора и воск и мед и челядь».
Очень характерно, что Пространная Правда в особом отделе об обель­
ном холопстве, т. е. подлинном, настоящем в узком смысле слова рабстве,,
среди источников рабства плен не упоминает. Здесь определенно и реши­
тельно эта Правда заявляет, что «холопство обельное трое», т. е. имеется
только три источника рабства: 1) купля, 2) женитьба на рабе без особого
договора, 3) поступление в тиунство без особого договора 122. Стало быть,
пленный как таковой — еще не. раб, но он уже челядин, который может
стать рабом после продажи, да и то со значительными оговорками, пример
которых указывают договоры с греками.
120 В разъяснении греческих терминов, соответствующих древнерусскому «че­
лядь», принимал участие С. А. Жебелев.
121 Лаврентьевская, Ипатьевская и Никоновская летописи, под 1031 г.: «Ярослав
и Мьстислав собраста вой мног, идоста на ляхы, и заяста грады Червеньскыя опять,
и повоеваста Лядьскую землю, и много ляхы приведоста, и разделиста Ярослав
носади своя по Роси, и суть до сего дне».
122 Русская Правда, Троицкий IV список, ст. 110.

138

Киевская Русь

Если наши старые письменные источники, и прежде всего Русская
Правда, различают просто холопов и холопов обельных, только под послед­
ними разумея настоящих рабов, то тем резче они, как мы видели, отлича­
ют холопов от челяди. И эта очевидная потребность провести границу
между обельными холопом и челядином заставила составителей Русской
Правды в этом отношении быть очень точными.
Принимая во внимание все эти обстоятельства и учитывая факт разли­
чения Русской Правдой челядина и холопа, мы, естественно, приходим к
выводу, что если холоп даже и входит в понятие «челяди», то он там не
растворяется целиком, и в отдельных случаях Правда находит необходи­
мым говорить о нем отдельно.
Если мы правильно поняли смысл термина «челядь», тогда мы можем
видеть в Русской Правде челядь и там, где она прямо не называется.
Известно, например, что Правда Ярославичей, заключающая в себе
материал для суждения об организации крупной феодальной вотчины
XI в., пи разу не пользуется термином «челядь». Но поскольку здесь речь
идет о зависимых непосредственных производителях, эксплуатируемых
крупным землевладельцем (в данном случае князем), нельзя себе пред­
ставить, чтобы законодатель мог обойтись без самой мысли о челяди. Име­
ние для данного периода без челяди так же немыслимо, как фабрика без
рабочих. Мне кажется, что законодатель челяди не забыл, но для данного
случая он предпочел раскрыть перед нами конкретное содержание этого
понятия, указав на отдельные элементы, в него входящие.
Возьмем знаменитые ст. 24—26: «А в сельском старосте княжи и в ратайном 12 гривне»; «А в рядовници княже 5 гривен»; «А в смерде и в хо­
лопе 5 гривен». Перед нами перечень непосредственных производителей,
находящихся под прямым наблюдением княжеских старост, т. е. пред­
ставителей собственника земли.
Можем ли мы назвать всю эту группу рабочего населения вотчины че­
лядью? Думаю, что можем, хотя и с некоторыми оговорками. Несомненно,
сюда входят холопы, затем люди, зависимые от собственника земли по до­
говорам («ряд», отсюда «рядович», «рядовник»). Встречаем мы здесь и
смерда.
Однако, насколько можно судить по очень скудным и неясным данным
Правды, смерд едва ли входил в состав челяди так, как холопы и рядовичи.
Смерд может работать на барском дворе, в барской усадьбе, в барском хо­
зяйстве вообще, но он не теряет своих специфических признаков непосред­
ственного производителя, владеющего средствами производства, хотя
иногда и не всеми необходимыми для ведения самостоятельного хозяйства.
Появление смерда рядом с холопами и работающими по договору людь­
ми нужно рассматривать как симптом, угрожающий самому существова­
нию челяди в качестве основы барского хозяйства. Это симптом перехода
к новому, более прогрессивному способу ведения хозяйства, стало быть,
к следующему, новому этапу в развитии всего общества.
Смерд действительно сделал в конечном счете челядь ненужной. Но для
данного отрезка времени, отраженного в Правде Ярославичей, смерд суще­
ствует в барском хозяйстве рядом со старой челядью, в значительной сте­
пени подчиняясь режиму, созданному здесь очень давно. При этих услови­
ях и на смерда иногда распространялись черты, характерные для челяди­
на, значительно роднившие его с положением патриархального раба.
Итак, термин Русской Правды «челядь» обнимает собой разновидности
барской дворни, вышедшей из патриархальной familia; термин живет и
в процессе своей жизни заполняется новым содержанием, обнаруживая

Общественные отношения Киевской Руси

139

при этом тенденцию к исчезновению. По своему содержанию он столь же
сложен, сколь и важен для правильного понимания общественных отноше­
ний IX—XII вв.
Если термин «челядь» в XI в. заключает в себе уже понятие более
сложное, чем рабы, если Правда Ярославичей, как можно думать, раскры­
вает нам содержание этого термина, то отсюда вытекает наша обязанность
пойти по следам, намеченным Правдой Ярославичей, и по возможности
полнее и конкретнее изучить каждый из ингредиентов, входящих в поня­
тие «челядь», т. е. рабов, рядовичей и зависимых смердов.
Рабы
У исследователей общественных отношений средневековой Руси вопрос
о рабах до недавнего времени не вызывал сомнений: рабы были хорошо
известны во всей средневековой Европе, их общественное положение и хо­
зяйственная роль казались достаточно ясными. Обычно ученые-специали­
сты ограничивались констатированием факта наличия рабов и на Руси, от­
нося их к категории людей несвободных.
Эта проблема привлекала внимание многих советских историков. Осо­
бенно обострился вопрос в конце 30-х годов XX в. в связи с поставленной
в нашей науке проблемой общественного строя Киевской Руси.
После выхода в свет моей книги «Феодальные отношения в Киевском
государстве», где проведена совершенно четко мысль о том, что Киевская
Русь, как и другие средневековые европейские государства, пошедшие по
пути развития феодализма, хорошо знала рабов, но рабство здесь не раз­
вилось до рабовладельческой формации, появилась попытка изобразить
Киевскую Русь как общество рабовладельческое (рабовладельческая фор­
мация).
Ввиду того что вопрос этот для нашей науки имеет большое принци­
пиальное значение, на проблеме рабства в Киевской и докиевской Руси
необходимо остановиться внимательнее. В постановке историков буржу­
азной «юридической школы» вопрос не представлял никакой принципи­
альной остроты.
Очень обстоятельно точку зрения на рабство древней Руси изобразил
Б. Н. Чичерин. «К числу учреждений, составляющих завещанное веками
наследие,— пишет он,— у всех народов, по крайней мере в известные эпо­
хи их жизни, принадлежат состояния несвободные. Рабство мы видим уже
в глубочайшей древности; нет народа, у которого бы оно не проявлялось
в той или другой форме. Начало его теряется во мраке; впоследствии оно
продолжает существовать, изменяясь с течением времени, принимая в
себя новые стихии, но вообще смягчаясь по мере развития начала челове­
колюбия и нравственности. У каждого народа оно подучает свой оттенок,
зависящий от народных свойств и от характера общественного развития».
У всех народов первоначальным источником рабства был плен. Но не у
всех народов пленные находились в одинаковом положении. «У славян, по
свидетельству Маврикия, пленные держались в неволе только временно...
Настоящее рабство является у нас вместе с варяжскою дружиной, и веро­
ятно было принесено ею» 123.
Далее автор переходит к рассмотрению источников рабства по Русской
Правде и другим документам, оставленным нашей древностью: «Плен,
женитьба, заем, наем, преступление, добровольное подданство — все могло
свободного человека сделать рабом, не говоря уже о способах производных,
123 Б. Н. Ч и ч е р и н . Опыты по истории русского права, стр. 143—145.

140

Киевская Русь

как-то купле и рождении в холопском состоянии» 124. «Холоп считался не
лицом, а вещью, частною собственностью хозяина», «за действия холопа
отвечает господин» 125. Раб лишен всяких прав. «Одно только и встречает­
ся законоположение в пользу холопов: это то, что дети, прижитые хозяи­
ном от рабыни, после его смерти делаются свободными вместе с матерью.
Здесь нравственное начало восторжествовало и ослабило юридическую
строгость учреждений» 126.
Б. Н. Чичерин указывает также и на роль холопов в хозяйстве. Это по
большей части личная прислуга князей и других лиц; холопы сажались и
на землю, «но вообще сельское народонаселение состояло из свободных
крестьян, между которыми, только как исключение, сажались холопы» 127.
М. Ф. Владимирский-Буданов не согласен с Б. Н. Чичериным в том, что
холоп есть вещь. По его мнению, «холопы обладали некоторыми правами,,
почему и речь о них должна быть отнесена к учению о субъектах, а не к
учению о вещах (объектах)» 128. Источники рабства находятся в связи с
семейным правом. Отсюда и разнообразие положения раба у разных наро­
дов: «у народов с суровыми семейными отношениями и институт рабства
получает строгий характер; напротив, у народов таких, у которых отече­
ская власть менее сурова, и рабы почти приравниваются к подчиненным
членам семьи. К этим последним принадлежали и славяне». М. Ф. Влади­
мирский-Буданов отмечает двойственность трактовки правового положения
раба в источниках: по одним источникам, определяющим юридическое по­
ложение холопов (Русская Правда), они лишены всякой правоспособно­
сти; по другим, говорящим о фактическом положении их, они являются
наделенными некоторыми правами (договор 1229 г. с немцами, допуска­
ющий законность обязательств холопа; договоры 1195 и 1229 гг. имеют в
виду честь рабыни).
Общее заключение об эволюции правового положения раба у Влади­
мирского-Буданова сводится к утверждению: «Права господ все ограни­
чиваются, и рабство получает все более и более мягкий характер». Этому
смягчению содействовали три главнейшие условия: 1) относительная на­
циональная мягкость славянского права вообще; 2) распространение хри­
стианского учения; 3) изменения интересов государственных 129130.
М. Ф. Владимирский-Буданов, старающийся оставаться в строго очер­
ченных рамках права, хозяйственного применения рабов не касается.
М. А. Дьяконов в |этом отношении не подражает М. Ф. ВладимирскомуБуданову. Он обращается к хозяйственному строю Руси за объяснением
самого рабовладельческого права. «Труд холопа находил широкое приме­
нение в домашнем хозяйстве при городских и загородных дворах и в селах,
принадлежавших князьям, боярам и монастырям». М. А. Дьяконов челядь
считает рабами, к рабам он относит и рядовичей («обыкновенные холо­
пы»). Холопство сыграло важную роль в домашнем хозяйстве господ и в
качестве товара. Суровость правового положения холопов на практике зна­
чительно смягчалась, и эта практика подготовляла почву для улучшения
юридического положения холопов, чему энергично способствовала и хри­
стианская церковь 13°.
124 Б. Н. Ч и ч е р и н . Опыты по истории русского права, стр. 148.
125 Там же, стр. 149, 150.
126 Там же, стр. 153—154.
127 Там же, стр. 158.
128 М. Ф. В л а д и м и р с к и й - Б у д а н о в . Обзор истории русского права, стр. 400.
129 См. там же, стр. 404, 412—413, 415—416.
130 М. А. Дьяконов ссылается тут на заповедь митрополита Георгия: «аще кто
челядина убиет, яко разбойник епитемью приимет». Впрочем, сам М. А. Дьяконов

Общественные отношения Киевской Руси

141

Много внимания правовому положению (раба на Руси уделяет Сергее­
вич. Он тоже считает раба собственностью, но с оговоркой: «Раб есть соб­
ственность, но с некоторыми отступлениями от этого начала в частностях».
-Останавливается он на вопросе об отношении церкви к институту раб­
ства 131. Предки наши не могли не замечать, что есть разница между еобственностью-человеком и всякой другой собственностью.
В трактовке древнерусского холопства у Сергеевича нет принципиаль­
ных расхождений с другими приведенными выше авторами. Заслуживает
внимания лишь его оригинальное и не лишенное основания понимание
ст. 110 Пространной Правды. В ст. 110 («...оже кто хотя купить до полугривны, а послухи поставить, а ногату дасть пред самем холопом...») Сер­
геевич видит в процедуре самопродажи холопа перед свидетелями и со
взысканием пошлины («ногату даст») вмешательство государства в холо­
пий вопрос, скрепление сделки государственной властью.
Владимирский-Буданов прибавляет к этим соображениям еще упомина­
ние в ст. 109 («А се оуроци ротнии: от головы 80 коун...»), где «от голо­
вы» он склонен понимать как пошлину при продаже холопа 132. Не прида­
вая $воим и В. И. Сергеевича соображениям решающего значения, автор
все же считает необходимым напомнить, что и освобождение раба совер­
шалось «формально перед общественной властью» («а освободивше челядин 9 кун, а метелнику 9 векошь...», ст. 107) 133.
Для В. О. Ключевского вопрос о холопстве и особенно о юридической
его природе имеет особое значение. Институт холопства интересует его не
столько сам по себе, как один из институтов древнерусского права, а в го­
раздо большей степени с точки зрения его влияния на историю крестьян­
ства, так как В. О. Ключевский убежден, что «крепостное право возникло
прежде, чем крестьяне стали крепостными, и выражалось именно в раз­
личных видах холопства». По его мнению, «вопрос о происхождении кре­
постного права есть вопрос о том, что такое было крепостное холопское
право в древней Руси, как это право привито было к крестьянству» 134.
В. О. Ключевский много раз возвращался к этому предмету. В статье
ч<Подушная подать и отмена холопства в России» он подходит вплотную
к древнейшим памятникам, имеющим отношение к холопству. Он вспоми­
нает и отзыв Маврикия Стратега о славянских пленных и араба Ибн-Русте
о руссах, хорошо обращающихся с рабами, но думает, что эти свидетель­
ства относятся к области русских нравов, а не к области русского права.
Право он видит в Русской Правде и находит между нравами и правом на
Руси серьезное расхождение: нравы были мягки, а закон суров 135.
здесь же указывает, что это «строгое правило» церковного права долго не прони­
кало в общественные нравы. Двинская судная грамота конца XIV в. недалеко ушла
в этом отношении от Русской Правды. Увещания церкви «едва ли могли иметь серь­
езные результаты» (М. А. Д ь я к о н о в . Очерки общественного и государственного
строя древней Руси, стр. 118—119).
131 См. В. И. С е р г е е в и ч. Русские юридические древности, т. I, стр. 101,119 и др.
132 См. М. Ф. В л а д и м и р с к и й - Б у д а н о в . Обзор истории русского права,
стр. 411; е г о ж е. Хрестоматия по истории русского права, выл. 1, стр. 77—78,
прим. 155. Впрочем, сам М. Ф. Владимирский-Буданов не настаивает на своем
предположении и в «Обзоре истории русского права (стр. 411) называет «все эти
указания сомнительными». М. Н. Тихомиров такое толкование ст. 109 тоже считает
«сомнительным» (М. Н. Т и х о м и р о в . Исследование о Русской правде. М.— Л.,
1941, стр. 70).
133 Русская Правда, Троицкий IV список.
134 В. О. К л ю ч е в с к и й . Происхождение крепостного права в России. Опыты
и исследования, сб. I. Пг., 1919, стр. 193.
135 См. В. О. К л ю ч е в с к и й . Подушная подать и отмена холопства в России.
Там же, стр. 338.

1*2

Киевская Русь

Свои заключения о древнерусском холопстве В. О. Ключевский строит
главным образом на данных Русской Правды. Он настаивает на том, что
Русская Правда не различает видов холопства и знает только одно обель­
ное, т. е. полное, что только позднее, уже в X II—X III вв., «первобытное
русское холопство» эволюционировало и несвободные люди стали делиться
на разряды по степени зависимости и общественного значения. «О русских
холопах (в это время.— Б . Г.) уже можно было сказать, что один более
холоп, другой менее» 136. Тут автор имеет в виду образование привилеги­
рованного слоя челяди.
Почему автор относит появление этих холопских рангов только к X II—
X III вв., остается без разъяснения, и у читателя возникает недоумение,
как быть с Правдой Ярославичей, отразившей в себе холопство X—XI вв.:
ведь в этой Правде уже холопские ранги налицо и в достаточно развитом
виде. Очень много места автор отводит влиянию церкви на смягчение хо­
лопского права. «Церковь произвела в положении русского холопства та­
кой решительный перелом, которого одного было бы достаточно, чтобы при­
числить ее к главным силам, созидавшим древнерусское общество» 137.
Для доказательства этого рискованного положения автор прибегает к
соображениям косвенным и не всегда убедительным. Он, например, уве­
ряет, что церковь установила три случая обязательного дарового отпуска
холопов на волю: 1) раба, прижившая детей со своим господином, обяза­
тельно освобождалась после его смерти вместе с прижитыми от него деть­
ми; 2) свободный человек, совершивший над чужою рабою насилие, этим
самым делал ее свободной; 3) холоп или раба, которым причинено увечье
по вине их господина, выходили на волю.
Инициативу церкви в первом случае В. О. Ключевский доказывает тем,
что сюжет касается семейного права, находящегося вообще в ведении
церкви. Последние два случая аргументированы недостаточно (второй из
них требует особой осторожности).
В связи с ролью церкви в смягчении холопского права очень ориги­
нальна трактовка автором изгойства. По его мнению, это холопы, получав­
шие новое юридическое лицо с переходом в церковное владение: «Холоп,
вступая в общество церковных людей, становился изгоем, зависимым от
церкви вольноотпущенником» 138.
Я не ставлю себе задачей подробно излагать ни хода рассуждений
В. О. Ключевского, ни всех его выводов. Мне представляется нужным оста­
новиться лишь на мнении Ключевского о том, что холопское право и кре­
постное право — это одно и то же. Ставя знак равенства между крепост­
ным правом и холопством, В. О. Ключевский несколько упрощает действи­
тельный характер этих институтов. Мы не можем механически соединять
эта два различных исторических явления. Нам следует учитывать всю
сложность древнерусского холопства, в котором легко прослеживаются как
люди феодально зависимые, так и собственно рабы. При этом, разумеется,
необходимо разграничение в общеисторическом плане таких понятий как
раб и крестьянин. Как известно, раб — собственность хозяина, живет
на иждивении хозяина, средств производства не имеет, работает господ­
ским инвентарем на хозяина, никаких государственных повинностей не
несет и рассматривается как объект гражданского права. Крепостной кре­
стьянин имеет собственное хозяйство, основанное на личном труде, а в
136 В. О. К л ю ч е в с к и й. Подушная подать и отмена холопства в России. Опы­
ты и исследования, сб. I, стр. 362.
137 Там же, стр. 318.

Общественные отношения Киевской Руси

143

силу зависимости от своего хозяина-феодала обязан ему феодальной рен­
той и в то же время несет многочисленные государственные повинности.
Это самый многочисленный класс феодального общества, имеющий даже
в крепостном состоянии некоторые возможности дальнейшего развития.
Конечно, ни раб, ни крестьянин в одном положении на протяжении
своего существования не оставались: эволюционировал раб в направлении
изживания рабства и ликвидации самого института; эволюционировал и
крестьянин до известного момента в направлении усиления зависимости
от хозяина и уменьшения своих крестьянских прав.
Неточность в выводах Ключевского заключается в том, что он сопостав­
ляет два явления, разнородные по существу, имеющие, правда, некоторые
сходственные черты. Он приравнивает холопов, часть которых, как извест­
но, была рабами, к крепостным крестьянам периода наивысшего расцвета
крепостничества, когда господин явочным порядком приобрел право рас­
поряжаться личностью крестьянина (продажа без земли). Ключевский не
считается с тем, что даже в это время по своему положению крестьянин
от раба отличался экономической своей сущностью, своим местом в обще­
ственно-политических отношениях.
В 1915 г. появилась более смелая попытка, чем опыт М. Ф. Владимир­
ского-Буданова, превратить раба древней Руси в субъект права, объявить
его не вещью, а лицом. Имею в виду статью П. И. Беляева «Холопство и
долговые отношения в древнем русском праве».
Автор этой статьи ставит вопрос очень определенно. «Среди истори­
ков русского права,— пишет он,— утвердилось то положение, что древне­
русский холоп был бесправным и безличным существом и что только иод
влиянием церкви и под влиянием известных экономических факторов хо­
лоп уже очень рано стал приобретать имущественные и личные права».
Автор соглашается с этим положением только отчасти. Он признает, что
«церковь и экономические условия сыграли большую роль», но эта уступ­
ка общепринятому мнению аннулируется убеждением автора, что «прин­
ципиально холоп никогда не был безличным и бесправным существом. Что
холоп с самого начала был не вещью, а лицом, субъектом, а не объектом
права». Автор ссылается на Пространную Русскую Правду и на договоры
с немцами, почему-то, однако, игнорируя Правду Краткую.
Раб «мог быть субъектом таких сложных гражданских сделок, как тор­
говые, быть поверенным в процессе, давать взаймы и быть должником по
займу, приобретать движимое и недвижимое имение, отчуждать недвижи­
мое имение, передавать по наследству имущество». Рабы могли иметь
семью 139140, «рабы, в качестве тиунов, были субъектами публичных прав и
публично-правовых действий» 14°.
Тут автор ссылается и на Пространную Правду и на духовные грамо­
ты и указы середины и конца XVI в., что, конечно, никак не может спо­
собствовать убедительности соображений автора, так как холоп X—XI вв.
и холоп XVI в. a priori не могут быть тождественными. Столь широкие во
времени обобщения вообще ничего не дают для уяснения общественных
явлений, так как при этом всегда теряется самое главное — текучесть и
изменяемость явления, иначе — его подлинная жизнь.
Но, несмотря на крупные недочеты в работе П. И. Беляева, она застав­
ляет пересмотреть старые представления на этот предмет. Если автор не
доказал и не мог доказать, что холоп «с самого начала» был лицом, субъ­
139 См. П. И. Б е л я е в . Холопство и долговые отношения в древнем русском
праве. «Юридический вестник», кн. IX. М.%1915, стр. 115.
140 Там же, стр. 116.

444

Киевская Русь

ектом, а не объектом права, то он правильно подметил эволюцию холоп­
ства, внутренние изменения в холопском праве, идущие в направлении
изживания самого института.
Если обратиться к литературе послереволюционной, то на первое ме­
сто, несомненно, надо поставить работу С. В. Юшкова. Имею в виду главу
«Превращение холопов в крепостное крестьянство» его книги «Очерки по
истории феодализма в Киевской Руси».
Прежде всегб хочется отметить тут бесспорную мысль о том, что и
Русь, как всякая феодальная страна, знает процесс превращения раба в
крепостного, т. е. серваж, что термин «холоп» в наших источниках имеет
два смысла — широкий и узкий. Под холопом в узком смысле понимали
раба (обельный холоп); в широком — холопом называли якобы «всякого
зависимого человека». Автор далее старается показать, как конкретно про­
исходил этот процесс превращения холопов в средневековых феодальных
se r v ’oB: холопы получают определенную хозяйственную самостоятельность,
начинают владеть инвентарем «и форма их эксплуатации начинает фак­
тически сближаться с феодальной рентой». В доказательство этой мысли
автор ссылается на то, что в X III—XIV вв. в княжеском хозяйстве (и в
других крупных хозяйствах) холопы перестали играть роль основной рабо­
чей силы, что явилось в результате не отпуска холопов на волю, а превра­
щения их в крепостных (страдники).
С. В. Юшков решительно не согласен с теми, кто думает, что холопы
Киевской Руси сидели в рабских казармах. По его мнению, они жили в
отдельных дворах со своими семьями (ссылка на купчую Антония Римля­
нина, вкладную Варлаама Хутынского и на летописное сообщение о рассе­
лении пленных Ярославом Мудрым по реке Роси).
Плодотворной мне кажется мысль С. В. Юшкова и о том, что тогда
неизбежно было правовое сближение холопов с зависимыми смердами 141.
(С. В. Юшков наличия независимых смердов не признает).
С этих совершенно правильных, на мой взгляд, позиций С. В. Юшков
разбирает и Устав о холопах Пространной Правды. Исходя из убеждения,
что Правда не только фиксирует действующее право, но и вносит много
нового, отменяющего старину, С. В. Юшков делает очень смелое заключе­
ние: «...до Русской Правды холоп... не был субъектом преступления. Он не
платил никаких продаж. Холоп... не мог быть послухом ни при каких ус­
ловиях; жизнь холопа защищалась только взиманием урока» 142. Русская
Правда создала новые нормы холопьего права.
Последняя по времени выхода в свет большая работа, специально по­
священная холопству, принадлежит А. И. Яковлеву. Хотя автор поставил
себе задачей изучение холопства в Русском государстве в XVII в., тем не
менее он нашел нужным коснуться и того периода, которым в данный мо­
мент интересуемся и мы. Имею в виду первую главу его труда «Эволюция
древнерусского холопства в X —XVI вв.».
В главе много деталей, прямо или косвенно относящихся к холопству;
я их касаться не буду. Мне важно подчеркнуть основные положения авто141 Эту свою мысль С. В. Юшков старается обосновать в § 3 главы II «Формы и
характер зависимости закупов», где он, строго различая обельное холопство от хо­
лопства вообще, находит возможным под эту последнюю категорию подвести и заку­
пов. Закуп «входит в состав неполных холопов» (С. В. Ю ш к о в. Очерки по истории
феодализма в Киевской Руси, стр. 85). Полностью соглашаясь с тем, что холопы
были не только обельные, все же думаю, что осторожнее будет следовать за терми­
нологией источников, которые закупа никогда холопом не называют. В быту, весьма
возможно, термином «холоп» пользовались более свободно и произвольно.
142 С. В. Ю ш к о в . Очерки по истории феодализма в Киевской Руси, стр. 66.

Общественные отношения Киевской Руси

145

ра. Первое из них — это признание Киевской Руси обществом не рабовла­
дельческим, а феодальным. Тезис, ясно говорящий о том, какую позицию
занял автор в имевшем место научном споре.
Далее он отмечает большой рост интереса к холопьему вопросу в Киев­
ской Руси, что, по его мнению, выразилось: 1) в количественно огромном
возрастании в Русской Правде норм, посвященных холопству (в Краткой
Правде 6 статей, в Пространной — 31; 2) «в далеко ушедшей дифференциа­
ции холопов, заметной уже в Краткой Правде: «Холоп не только товар...
но личность...»; 3) в росте аппетитов холоповладельцев, принимающем
«опасные размеры, угрожающие социальными взрывами и потрясениями»,
для предупреждения чего князь вынужден прибегать к мерам ограничения
произвола холоповладельцев; 4) в попытке власти уточнить грань между
свободным и холопом.
А.
И. Яковлев отдает дань тонкости юридической мысли законодателя
(князя-«кодификатора») по данному вопросу.
Если мы прибавим сюда замечание автора о том, что в Киевской Руси
рабский труд все сильнее и сильнее вытеснялся более прогрессивными фор­
мами производства 143, то получим представление о ходе мыслей автора:
холопство постепенно вытесняется более прогрессивным трудом крестья­
нина, власть идет навстречу этому процессу, хотя с мотивами поведения
власти, как их объясняет автор, можно согласиться только отчасти (не
только боязнь «взрывов и потрясений» руководила законодателем в его
стремлении ограничить рост холопства, а и соображения хозяйственной це­
лесообразности) .
Но дело в том, что автор иногда отходит от этой прямой линии своих
рассуждений и, например, несколькими страницами ниже пишет, что «на
холопах... строилось все хозяйство князей и бояр (даже.— Б. Г.) удельного
времени» 144.
Недоказанным представляется мне и изображение политики власти по
отношению к холопьему вопросу. Автор считает «Устав о холопах»
Пространной Правды крутым ответом верхов рабовладельческого обще­
ства на либеральные мероприятия государственной власти о закупах и
вдачах 145.
Постараюсь ниже показать (это уже и было сделано С. В. Юшковым и
мною в прежних работах), что холопий кодекс не «ответ» рабовладельцев
на робкие попытки власти, а целеустремленное выступление власти, иду­
щее навстречу прогрессивным требованиям хозяйственной жизни обще­
ства.
143 А. И. Я к о в л е в . Холопство и холопы в Московском государстве XVII в.,
т. I. М.— Л., 1943, стр. 18.
144 Там же, стр. 24.
145 «Этот холопий кодекс «Правды» (устав о холопах.— Б. Г.) дополняет и ил­
люстрирует общую картину закрепостительных тенденций княжеско-боярско-дру­
жинного хозяйства» (стр. 21). И на следующей странице: «Перед нами страна, иму­
щие классы которой пытаются развить и укрепить нормы, способствующие «закон­
ному порабощению», облеченному в известные обрядовые правовые формы. Князья,
бояре, дружинники всех разрядов, купцы... довольно дружно стремятся к общей
цели — к развитию, оформлению и обработке норм, содействующих порабощению
слабых элементов общества» (А. И. Я к о в л е в . Холопство и холопы в Московском
государстве XVII в., т. I, стр. 2 2 , курсив мой.— Б. Г.). И тут же на стр. 21 читаем:
«На робкие и несмелые статьи о закупах и вдаче (составленные княжеской властью,
как это вытекает из контекста.— Б. Г.) верхи рабовладельческого общества отметили
крутым и необычайно пространным для «Правды» и для своей эпохи холопьим ко­
дексом, систематически выраженным в целых 14 статьях» (курсив мой.— Б. Г.). Ав­
тор забывает, что этот кодекс составлен той же самой властью, что и устав о за­
купах.

Ю в.

Д. Греков, т. И

146

Киевская Русь

Итак, советская наука в вопросе о холопах отошла от старых представ­
лений юридической школы, пошла по новому пути, поставила проблему
по-новому. И нужно сказать, что в новой постановке вопрос получил очень
большой удельный вес: от того или иного его решения зависит представле­
ние о ходе едва ли не всей истории Руси этого периода.
Для решения столь ответственной задачи одинаково необходимо ясное
представление о месте Руси среди других народов средневековой Европы и
о характере общественных отношений средневековой Европы. Только при
учете этой всемирно-исторической обстановки мы можем правильно понять
и наши источники.
Несомненно, рабство — самый старый вид эксплуатации человека чело­
веком. Очень рано у всех народов пленников стали превращать в рабов и
пользоваться ими как рабочей силой. Но для историка общественных от­
ношений любого народа совсем не достаточно отметить наличие рабства.
Историк обязан определить место раба в производстве, его удельный вес в
экономике страны.
Огромна разница в положении раба в Римском государстве и в поло­
жении рабов у так называемых варваров. В Риме раб — основа производ­
ства; у германцев, славян, армян, иберов (если не считать Урарту) рабы
никогда не играли такой роли и не могли играть, так как эти общества
развивались в иной исторической обстановке, в таких условиях, где глав­
ное место в производстве принадлежало сначала свободному труду крестьянина-общинника, а позднее — тому же крестьянину, но уже подне­
вольному. По сравнению с античным периодом это был большой шаг впе­
ред в истории человечества.
Для исследователя, поставившего себе задачу изобразить историю сель­
ского населения Руси, совершенно необходимо иметь в виду специфику
того отрезка времени в истории человечества, когда создается русский на­
род и Русское государство, необходимо для того, чтобы не потерять ориен­
тиров, чтобы не исказить перспективы.
Древнеславянское патриархальное домашнее рабство продолжало су­
ществовать и в Древнерусском государстве. Мы видели рабов в составе
челяди. Их прекрасно знают и договоры с греками, и Русская Правда, и
летописи, и жития. Житие Феодосия Печерского, писанное в XI в. Несто­
ром, сообщает, что тринадцатилетний Феодосий, сын небогатого землевла­
дельца, будущий столп Печерской обители, ходил «с рабы своими на село
делати с всякымь прилежаниемь» 146. Под 1066 г. Новгородская летопись
говорит об удавлении епископа Стефана его собственными холопами 147.
Сыну богатого боярина Варлааму, насильно возвращенному в родной дом
из Печерского монастыря по распоряжению отца, служат «раб множество».
Те же рабы и рабыни плачут, когда Варлаам, несмотря на все меры, при­
нятые отцом, чтобы оставить его дома, настоял на своем и решил вернуться
в монастырь 148. В самом Печерском монастыре работали рабы, и когда мо­
нах Василий в течение нескольких лет днем и ночью вместо них молол на
братию жито, «легота бываше рабом» 149.
Необходимо иметь в виду, что с термином «раб» в «житиях святых»
надо обращаться очень и очень осмотрительно. Дело в том, что официаль­
ные юридические памятники и летописи не знают термина «раб» и всегда
146 Патерик Киевского Печерского монастыря, стр. 17.
147 Новгородские II и III летописи, изд. 1879 г., стр. 185; Новгородская первая
летопись старшего и младшего изводов, стр. 473.
148 Патерик Киевского Печерского монастыря, стр. 25.
149 Там же, стр. 116.

Общественные отношения Киевской Руси

147

пользуются термином «холоп» (для женщины «роба») 15°. В памятниках
церковной письменности терминология иная. Здесь слово «раб» встречает­
ся очень часто и в более широком смысле. Поэтому в «житиях» под терми­
ном «рабы» могут подразумеваться не только обельные холопы, но и вся­
кие зависимые от хозяина люди — слуги вообще.
Наличие рабов-холопов княжеских, боярских, церковных и монастыр­
ских подтверждается и Русской Правдой, где в ст. 46 читаем: «Аже будуть
холопи татие любо княжи, любо боярьстии, любо чернечь, их же князь про­
дажею не казцит, зане суть не свободни...»
Однако констатировать эти факты — значит только доказать наличие
рабов в Киевской Руси у князей, бояр и церкви. Этого далеко не достаточ­
но. Нам необходимо знать гораздо больше. Ведь каждое общественное явле­
ние, во-первых, есть часть целого и связано с ним генетически и функцио­
нально; во-вторых, оно живет, т. е. не остается неизменным в своей жизни.
Стало быть, задача историка состоит в том, чтобы определить: 1) отно­
шение каждого общественного явления к целому, в данном случае —
определить место и значение рабов в общей системе русской жизни в
«киевский период» ее истории, и 2) проследить изменения в положении
рабов.
Бросается, например, в глаза факт значительного простора, предоста­
вляемого законом выкупу пленных. Уже в VI в. Маврикий Стратег отметил
положение пленных в славянском обществе, отличающее славян от греков.
Славяне не превращают своих пленных в рабов, либо предоставляют им
право выкупиться, либо дают им возможность остаться в их среде в каче­
стве свободных. Это обстоятельство не могло не удивить византийца. При­
близительно то же мы видим и у восточных славян — руси в более позднее
время.
О выкупе, например, говорит ст. 9 договора с греками Олега (911):
«Аще от рати ять будеть... тако же да возвратится во свою страну, и отдана
будет цена его...» В договоре Игоря 944 г. об этом предмете говорится еще
яснее: «Елико хрестеян от власти нашея (т. е. греков.— Z>. Г.) пленена
приведуть русь, ту аще будеть уноша, или девица добра, да вдадять златник 10 и поимуть и; аще ли есть средовечь, да вдасть златник 8 и поимуть
и; аще ли будет стар или детищь, да вдасть златник 5.
Аще ли обрящутся русь работающе у грек, аще суть пленьници, да
искупають ё русь по 10 златник; аще ли купил и будет грьчин, под хрестомь достоить ему, да возьметь цену свою, елико же дал будеть на нем» 150151.
Здесь предусматривается даже случай, когда пленника успели продать;
в этом случае вместо 10 златников нужно за пленника платить сумму, за
которую он был продан.
«Закон Судный», хорошо привившийся на Руси, подтверждает это пра­
вило: «А се иже купить пленника от работных. Иже купить от работныих
пленника, свою цену дасть на нем, то вдав на собе тоже, да идеть ©спять
свопод, да имать купли его дондеже израбоется; аще не имать что дати на
себе юже съвещя, а мьзде ему на всяко лето наречется 3 щлязя пред послу­
хом; тако коцьчявшю ему цену, да отпущается на свободу» 152.
150 Роба, раба, а отсюда раб, робить, роботать, робота, работа — старое русское
слово, совершенно незачем производить его от немецкого «ИаиЬ», как это делает
А. И. Яковлев.
151 Договор 944 г. А. А. Ш а х м а т о в . Повесть временных лет, т. I. Иг., 1916,
стр. 56—57; ПВЛ, ч. I, стр. 37.
152 Новгородская I летопись, стр. 478—479; Новгородская первая летопись стар­
шего и младшего изводов, стр. 501.

10*

448

Киевская Русь

Очень важно подчеркнуть здесь, что пленник, не имеющий никаких
надежд на выкуп кем-либо из своих близких, может отработать сумму вы­
купа, после чего отпускается на свободу.
Плен в качестве источника рабства имеет несомненную тенденцию к
сокращению. Тем не менее выкуп пленного кем-либо со стороны или же
путем отработки пленником известной суммы, по-видимому, был делом не
легким, и весьма вероятно, что масса пленников переходила из рук в руки
в качестве товара чаще, чем отпускалась за выкуп на свободу.
Здесь важно, однако, отметить самый принцип, который едва ли был
возможен в античном обществе.
Необходимо также обратить самое серьезное внимание и на другую сто­
рону дела. Пленник либо отпускается за известное вознаграждение на
волю, либо продается, чаще всего за границу, т. е. и в нервом и во втором
случае он рассматривается не столько как рабочая сила, необходимая на
Русц, сколько как ценный товар, на который имеется спрос в некоторых
странах зарубежных.
Если античные общества стремились сосредоточить у себя возможно
большее количество рабов в качестве рабочей силы, если для античных
обществ таким путем разрешался вопрос о воспроизводстве рабочей силы,
то здесь мы имеем обратный процесс — не концентрацию рабов, а их рас­
пыление.
Этими сопоставлениями русских рабов с античными рабами я отнюдь
не собираюсь умалить роль раба в древнерусском обществе как рабочей
силы. Я хочу лишь показать, что место его в производстве на Руси IX —
XI вв. было иное, чем в античных рабовладельческих обществах.
Мы имеем сведения о том, что в XI в. пленных сажали на землю и
превращали их, очевидно, в крепостных. По крайней мере трудно иначе
понять следующее место Лаврентьевской летописи под 1031 г.: «Ярослав и
Мьстислав собраста вой мног, идоста на ляхы, и заяста грады червенскыя
опять, и повоеваста Лядьскую землю, и многы ляхы приведоста, и разде­
ливши я; Ярослав посади своя по Роси, и суть до сего дне» 153.
Жили они, конечно, в дни летописца в своих дворах и на своих участках
со своими семьями. Если бы у них не было семейств, если бы они жили в
казармах и работали в кандалах, то о посаженных в 1031 г. (уже в среднем
возрасте) никак нельзя было бы сказать 80—90 лет спустя «суть до сего
дне». О наличии семейств у холопов, как это отметил уже С. В. Юшков,
говорят и купчая Антония Римлянина и вкладная Варлаама Хутынского
(«Тудор с женою и о детьми одерень, Волос с женою и с детьми одерень») 154.
Пространная Правда в своем перечне источников рабства пропускает
плен. Она говорит, что «холопство обельное трое: 1) оже кто купить хотя и
до полугривны, а послухы поставить, а ногату дасть пред самим холопомь,
а не без него; 2) а другое холопство: поиметь робу без ряду, поиметь ли с
рядом, то «ако ся будеть рядил, на том же и стоить; 3) а ее третье холопьство: тиуньство без ряду или привяжеть ключь к собе, с рядом ли, то како
ся будеть рядил, на том же стоить» (ст. 110 Троицкого IV списка).
Совершенно ясно, что институт холопства взят под контроль государ­
ственной власти. Нетрудно подметить и курс государственной политики в
данном вопросе. Нельзя не обратить внимания на то, что Русская Правда,
163 Лаврентьевская, Ипатьевская и Никоновская летописи, под 1031 г.
154
См. М. Ф. В л а д и м и р с к и й - Б у д а н о в . Христоматия по истории рус­
ского права, вып. I. Изд. 5-е, СПб.— Киев, 1899, стр. 133, прим. 3. Даже если эти
грамоты дошли до нас в несколько измененном виде, процитированное место не
вызывает сомнений. (См. также «Грамоты Великого Новгорода и Пскова». М.— Л.,
1949, стр. 159-161.— Ред.)

Общественные отношения Киевской Руси

149

указывая на три источника обельного холопства, тут же рекомендует спо­
соб, каким можно уберечься от опасности попасть в категорию рабов: если
при продаже раба не было послухов или продаваемый не видел, что за него
платили деньги, он не холоп; при вступлении в брак с рабыней или при
поступлении на определенную работу к хозяину стоит заключить договор,
и угроза холопства аннулирована.
Непосредственно вслед за ст. 110, определяющей источники обельного
холопства и указывающей свободному человеку средства избежать пре­
вращения в холопа, идет ст. 111, являющаяся прямым продолжением мыс­
ли законодателя о сокращении источников рабства. «А в даче (в Карамзияском списке: «А вдач») не холоп и ни по хлебе работять (в Карамзинском
списке: «инии по хлебе роботять»), ни по придатце; но оже не доходят
года, то ворочати ему милость; отходить ли, то не виноват есть» 155. Весьма
вероятно, что именно грозные события 1113 г. понудили правительство пой­
ти на уступки восставшей массе и включить в Правду эту статью. Она инте­
ресна тем, что показывает нам как аппетиты холоповладельцев, так и курс
политики власти по отношению к холопству. Закон запрещает за данный
в долг хлеб или за проценты превращать бедного человека в раба и реко­
мендует отработку долга.
Весь этот устав о холопах составлен с явным стремлением не допустить
дальнейшего разрастания рабства. Это, несомненно, говорит о том, что хо­
лопы не были главной рабочей силой в хозяйстве князей, бояр и церкви.
Супружеские отношения в качестве источника рабства известны древ­
нерусскому обществу, но и они говорят о том, что у раба может быть семья
и что далеко не обязательно превращение в рабов обоих супругов, если
один из них свободный. В холопа превращается свободный человек только
в том случае, если он «поиметь робу без ряду», «поиметь ли с рядом, то
како ся будеть рядил, на том же и стоить» 156. По-видимому, последний слу­
чай не был редкостью. В Законе Судном людем, которым, несомненно,
пользовались и у нас на Руси, помещено особое травило для тех, кто «ра­
ботает из робы». Там сказано: «Тако иже работаеть из робы, свещаеть цену
его тред послухы (это и есть ряд.— Б. Т7.), да отпущается» 157, т. е. можно
по договору с господином рабыни отработать за нее определенную перед
послухами сумму. Дети от рабыни после смерти свободного отца (вероят­
но, самого господина) получают свободу вместе с матерью, хотя отцу и не
наследуют 158.
Нужно сказать, что положение детей, прижитых свободными с рабыней,
не всегда многим отличалось от детей, рожденных от свободной матери. Об
этом как будто говорит нам известное место Новгородской летописи под
970 г., где рассказывается, как в Киев «приидоша людие новгородьстеи,
просяще князя себе». «Аще не пойдет к нам,— говорили они князю Свя­
тославу,— то мы налезем собе князя». Святослав высказал некоторое со­
мнение: «Да аще бы кто шел к вам». Тогда Добрыня посоветовал им про­
сить Владимира, кото1рый, по его мнению, должен был быть несколько
сговорчивее, так как был «от Малуши, ключнице Олзине». Она приходи­
лась родной сестрой Добрыне, а отец их был Малк Любечанин. Добрыня,
стало быть, приходился родным дядей Владимиру. Владимир согласился:
«И пояша новгородци Володимира к собе; и поиде Володимер с Добрынею,
155 О вдачах см. в разделе о закупах, стр. 158—170.
156 Русская Правда, Троицкий IV список, ст. 110.
157 Новгородская I летопись, стр. 479; Новгородская первая летопись старшего
и младшего изводов, стр. 501.
168 Русская Правда, Троицкий IV список, ст. 98.

150

Киевская Русь

уем своим, к Новуграду» 159. Как видим, происхождение Владимира от
ключницы-рабыни (это видно из дальнейшего) не помешало ему пользо­
ваться такими же правами, как и его братья от свободных матерей.
Уколола его рабским происхождением Рогнеда, дочь полоцкого князя
Рогволода, когда Владимир изъявил желание на ней жениться. «Не хочу
розути робичича»,— сказала она, что, правда, не остановило Владимира,
а лишь вынудило его прибегнуть к насилию, однако подчеркнуло и другую
сторону дела: гордая Рогнеда, несомненно, знала, что происхождение от
рабыни не может не наложить некоторую тень на человека вообще и, ib ча­
стности, на нежеланного для нее претендента на ее руку.
В договоре Новгорода с немцами 1195 г. честь рабыни оберегается осо­
бой статьей: «Оже кто робу повержьть насильемь, а не ооромить, то за оби­
ду гривна, пакы ли соромить, собе свободна» 16°. Раба, имеющая детей от
свободного, после его смерти делается свободной со своими детьми 161.
Как будто и супружеские отношения свободных и рабов не имеют ана­
логии, по крайней мере в римском рабовладельческом обществе.
Неисполнение обязательств по древнерусскому праву как будто не ве­
дет к рабству. Правда, некоторые исследователи с этим положением не
согласны. М. А. Дьяконов считает, что торговая несостоятельность в упла­
те долга, происшедшая по вине торговца (пьянство, расточительность), ста­
вила его в полную зависимость от усмотрения кредиторов: «Ждуть ли ему,
а своя им воля, продадять ли, а своя им воля» (Троицкий IV список,
ст. 54). В следующей статье идет речь вообще о задолженности («Аже кто
многим должен будеть»), последствием которой также является продажа
должника на торгу (Троицкий IV список, ст. 55) 162. Но едва ли это не
недоразумение. В Русской Правде в ст. 55 (Троицкий IV список) говорит­
ся: «Аже кто многим должен будет», то в случае нежелания или невозмож­
ности расплатиться с кредиторами «вести и на торг и продати же и отдати
же первое гостеви куны, а домачьным, что ся останеть кун, тем же ся поделять; пакы ли будуть княжи куны, то княжи куны преже взяти, а прок в
дел». То же и в предыдущей статье: «Иже который купец, шед где любо с
чюжими кунами истопиться, любо рать возметь или огнь, то не насилити
ему, ни продати его...: оже ли пропьеться или пробьется, а в безумье чюж
товар потравить, то како любо тем, чии то куны, ждуть ли ему, продадять
ли его, своя им воля».
М. А. Дьяконов понимает термин «продать» в буквальном смысле про­
дажи личности обанкротившегося купца в рабство. Однако с этим согла­
ситься трудно уже по одному тому, что от продажи купца в рабство едва
ли можно было получить столь значительную сумму, чтобы хватило рас­
платиться с кредиторами, среди которых имеется даже князь. Средняя
цена раба, по Русской Правде,— рублей 35 на деньги середины XIX в .163
Едва ли кто-либо захотел бы переплачивать за него только потому, что это
бывший купец. Наконец, нам известно, что грозило обанкротившемуся куп­
цу в XII в. Здесь уместно напомнить, что, согласно церковному уставу кня­
159 Новгородская I летопись, стр. 21; Новгородская первая летопись старшего
и младшего изводов, стр. 121. По этому поводу см. замечания, сделанные А. А. Шах­
матовым в его «Разысканиях о древнейших русских летописных сводах». СПб.,
1908, стр. 373—378.
160 М. Ф. В л а д и м и р с к и й - Б у д а н о в . Христоматия по истории русского
права, вып. 1, стр. 96; «Грамоть? Великого Новгорода и Пскова», стр. 55—56.
161 Русская Правда, Троицкий IV список, ст. 98.
162 См. М. А. Д ь я к о н о в . Очерки общественного и государственного строя древ­
ней Руси, стр. ИЗ.
163 См. Н. Я. А р и с т о в . Промышленность древней Руси, стр. 281.

Общественные отношения Киевской Руси

451

зя Всеволода (1125—1136 гг.), обанкротившийся купец превращается не
в раба, а в изгоя («изгои трои: попов сын грамоте не умееть, холоп ис
холопьства выкупится, купець одолжаетъ») 164 и то не непосредственно,
механически, а ввиду необходимости устраивать по-новому свою жизнь.
Термин «продать» гораздо проще объяснить иначе — именно так, как
его понимали современники. В договоре Игоря 944 г. мы имеем прекрасное
и совершенно ясное объяснение: «Ци аще ударить мечем или копиемь или
кацемь любо оружиемь русин гречина или гречин русина, да того деля гре­
ха заплатить сьребра литр 5 по закону русьскому; аще ли есть неимовит,
да како можеть в толикоже продан будеть, яко да и порты, в них же хо­
дить, да и то с него оняти, а опроче да на роту ходить по свой вере, яко не
имея ничьтоже, ти тако пущен будеть» 165. То же мы имеем и в Двинской
Уставной грамоте 1397 г., построенной на основе Русской Правды: «А кто
у кого что познает татебное, и он с себя сведет до десяти изводов; нолны
до чеклого татя (искомого вора) и от того наместником и дворяном
не взяти ничего; а татя впервые продати противу поличного; а в другие
уличат, продадут его не жалуя, а уличат втретьие, ино повесити»166.
И здесь продают не самого татя, а его имущество 1б7: за первую кражу —
в размере украденного, за вторую — продается все его имущество, за
третью — он подвергается смертной казни.
Есть, однако, основание предполагать, что параллельно с этой узако­
ненной государственной властью практикой жила и другая тенденция, ме­
нее выгодная для несостоятельного должника. На нее намекает проект до­
говора с немцами 1269 г., где немцы пытались вставить условие об обраще­
нии в раба несостоятельного должника с женою и детьми 1б8. Намек на
наличие подобной тенденции можно видеть в ст. 111 Пространной Правды,
где запрещается превращать в раба должника.
Для продажи в рабство Русская Правда знает другой, более точный
термин: «продать обель» («продаст ли господин закупа обель» — Троицкий
IV список, ст. 61). И как будто для того чтобы у нас не осталось никакого
сомнения относительно того, что долг не превращает свободного человека в
раба, в особом отделе Русской Правды (Троицкий IV список, ст. 111), по­
священном вопросу о холопстве, после определения трех источников холоп­
ства (купля, женитьба без ряду на рабе и поступление без ряду в тиуны
или ключники) помещается специальная статья: «А вдач не холоп и ни по
хлебе роботят ни по придатце; но оже не доходят года, то ворочати ему ми­
лость, отходит ли, то не виноват есть», т. е. за «ссуду» деньгами или хлебом
или за проценты не обращают в рабство. «Должник» отрабатывает долг в
известный срок. Если он не отработает этого срока, то должен возвратить
долг. Едва ли, впрочем, тут мы имеем обычную ссуду. Вероятнее предпо­
ложить, что здесь говорится об особой форме феодальной зависимости, в
некоторых отношениях напоминающей «добровольное холопство» или
«служилую кабалу» раннего времени в Москве. Отчасти в связи с этим пра­
вилом в Карамзинском списке Правды мы имеем расценку труда женки с
дочерью: «О сиротьем вырядке». «А жонка с дчерью... по гривне на
164 См. М. Ф. В л а д и м и р с к и й - Б у д а н о в . Христоматия по истории русского
права, вын. 1, стр. 2i4'5; «Памятники русского права», выл. 2. М., 1958, стр. 164.
165 А. А. Ш а х м а т о в . Повесть временных лет, т. I. Пг., 1916, стр. 58.
166 М. Ф. В л а д и м и р с к и й - Б у д а н о в . Христоматия по истории русского
права, вып. 1, стр. 142; «Грамоты Великого Новгорода и Пскова», стр. 144.
167 Ср. совершенно правильное, на мой взгляд, мнение по этому вопросу
С. Г. Струмилина («Договор займа в древнерусском праве». М., 1929, стр. 60).
168 «Грамоты Великого Новгорода и Пскова», стр. 58.

152

Киевская Русь

лето...» 169170. В этой статье существенно то, что она знает переход обя­
зательств рядовича в случае его смерти на его семью и подчеркивает воз­
можность выхода из зависимости через отработку.
Все письменные памятники, трактующие о рабах, позволяют говорить
о том, что рабство в Киевской Руси не развивается, не растет, а идет на
убыль.
Но так как мы прекрасно знаем, что хозяйство Киевской Руси
прогрессировало, то сокращение рабства можно понимать только в том
смысле, что взамен рабов вырастали иные кадры рабочей силы, обслу­
живавшие князей, бояр, церковь. Эти кадры, как мы увидим, пополня­
лись прежде всего смердами, попадавшими в зависимость путем экономи­
ческого и внеэкономического принуждения; за ними следовали другие
категории сельского населения, попадавшие <в зависимое положение вслед­
ствие своей бедности и невозможности вести свое собственное хозяйство.
Интересно отметить факт, пока еще очень мало обследованный, что
церковь, лучший хозяин во всех странах Европы и в Византии, владев­
шая рабами и пользовавшаяся ими, отказывается от рабского труда
первой.
В средневековой Руси известны церковные рабы: епископские холопы
в Новгороде, рабы Киево-Печерского монастыря, рабы Хутынского мо­
настыря 17°. Русская Правда знает чернеческих рабов. В «Правосудии
Митрополичьем», где упоминается челядин полный, вероятно, тоже ра­
зумеется церковный раб, В дальнейшем во всяком случае мы рабов в
церкви уже не встречаем. Церковь начинает пользоваться трудом кре­
постных.
Так постепенно меняется состав челяди. С русским холопом проис­
ходит то же, что и со средневековым рабом (servus) во всей Западной
Европе. Термин продолжает жить в течение всех средних веков, но со­
держание его, естественно, меняется. Серв в средневековой Европе — но
раб, а крепостной. Перемена в семантике слова обусловлена переменами
в хозяйственном и правовом положении серва.
Рабов на Руси делается все меньше и меньше, по крайней мере в тех
хозяйствах, которые умели вовремя приспособляться к требованиям
жизни.
Раб в древней Руси, как и в любой другой стране, конечно, имеет
свою историю. Мы, к сожалению, не можем проследить ее начала. Мы
не знаем конкретно, что представляет собой раб V II—V III в в., но мы
знаем, что он играл тогда в производстве серьезную роль, что именно он
помог своему господину овладеть более прогрессивным трудом кресть­
янина.
Древнейшая Русская Правда, отражающая общественные отношения
приблизительно V III—IX вв., говорит о рабах немного, потому что сю­
жет был слишком хорошо известен и, не возбуждая больших споров, не
требовал специальных разъяснений. Нетрудно подметить, однако, и в
этой Древнейшей Правде несколько разновременных слоев: в более
древней части раб скрыт под общим именем «челядь», в более поздней —
он известен под термином «холоп».
О беглом челядине эта древнейшая часть Правды заговорила по осо­
бому поводу. Она имеет в виду случай бегства челядина и укрывания его,
169 Русская Правда, Карамзинский список, стр. 65.
170 Вкладная грамота Варлаама Хутынскому монастырю ок. 1192 г. (М. Ф. В л а ­
д и м и р с к и й - Б у д а н о в . Христоматия по истории русского права, вып. 1,
стр. 134); «Грамоты Великого Новгорода и Пскова», стр. 161—162.

Общественные отношения Киевской Руси

153

у варяга или колбяга. Весьма возможно, что мы тут имеем распростра­
нение обычной нормы на специальный казус (на варягов и колбягов).
Но этот случай дает нам для познания правовой и хозяйственной сущ­
ности раба очень мало. Мы узнаем только о том, что государство обе­
регает интересы господствующих классов и защищает их право и на рабов.
Ст. 16 той же Правды устанавливает процедуру разыскания украденного
или беглого раба и дает понять, что раб имеет свою цену, что его покупа­
ют и продают.
Ст. 17 той же Правды, несомненно, более поздняя. Тут и терминоло­
гия иная. Статья говорит о холопе, ударившем свободного мужа и ук­
рывшемся в усадьбе своего господина. Статья наводит на ряд предполо­
жений: 1) очевидно, участились случаи избиения свободных людей хо­
лопами, если закон об этом заговорил специально; 2) господин холопа в
таком случае не лишается его, но платит за него штраф в 12 гривен;
господская усадьба достаточно крепка, и господин достаточно силен,,
чтобы укрыть у себя холопа, которого обиженный свободный человек,
несомненно, ищет; 3) если обиженному удастся поймать обидчика-холопа, обиженный имеет право его «бить».
Вопрос о холопстве приобретает с течением времени и в связи с ме­
няющейся обстановкой большую остроту. Жизнь требует вмешательства
закона по отдельным возникающим в процессе эволюции общественных
отношений случаям.
Правда Ярославичей имеет свою специфику. Она касается внутрен­
них отношений в княжеской вотчине и, раскрывая перед нами ее орга­
низацию, естественно, показывает нам место холопов и роль их в княже­
ском домене и тем самым во всяком крупном хозяйстве. Бросается в
глаза факт, что часть административного аппарата княжеской вотчины —
холопы. Несомненно, холопы: старосты сельский и ратайный, кормилица
(о ней и сказано «роба»), «кормиличиц». Их необходимо считать рабами,
потому что за их убийство взимается не вира, а урок и продажа в
12 гривен: «А в холопе и в робе виры нетуть; но оже будеть без вины
убьен, то за холопа урок платити или за робу, а князю 12 гривне прода­
жи» 171. Такое разъяснение дает устав Владимира Мономаха, болев'
поздний, чем Правда Ярославичей, но вполне допустимо, что это пра­
вило действовало и до Мономаха. Очень хорошо понимаю, как опасно
делать выводы на основании штрафной сетки, но позволяю себе при­
бегнуть к этому приему только потому, что между данными Правды Яро­
славичей и законом Владимира Мономаха имеется убедительное и под­
купающее соответствие.
За убийство княжеского тиуна и старого конюха взыскивается вира,
даже в двойном размере. Стало быть, это либо не холопы, либо не всег­
да холопы, либо холопы, высоко поднявшиеся по социальной лестнице.
В составе рабочей части населения вотчины рядом со смердом
(крестьянином) и рядовичем (работающим по договору) стоит и хо­
лоп 172. Как правильно заметил С. В. Юшков, это сближение смерда с
холопом есть результат успехов феодализации общества (феодально за­
висимые группы крестьянства эксплуатировались в феодальной сеньо­
рии наряду и вместе с холопами) 173. Холоп начинает приобретать ха­
рактер средневекового серва; зависимый крестьянин, все больше теряя
свои права, приближается к серву.
171 Пространная Правда, ст. 89.
172 Краткая Правда, ст. 26.
173 См. С. В. Ю ш к о в . Очерки по истории феодализма в Киевской Руси, стр. 62.

154

Киевская Русь

Пространная Правда уделяет холопству очень много внимания. Если
в Древнейшей Правде челяди и холопу посвящено три статьи, в Правде
Ярославичей собственно холопу — три и две статьи — старостам и кор­
мильцам, которых мы как будто тоже имеем основание причислить к холо­
пам, то в Пространной Правде их 19, плюс две статьи о ремесленниках и
кормильцах, как будто тоже холопах. Уже это количественное увеличе­
ние статей о холопстве заслуживает внимания; на эту сторону дела и ука­
зал А. И. Яковлев 174.
Наибольший интерес представляют статьи, напйсанные после сове­
щания, созванного Владимиром Мономахом, так как они, как мы уже
видели, вносят в жизнь холопов много нового. Кроме статей, уже рас­
смотренных выше, об источниках холопства, где явно обнаруживается
намерение законодателя сузить круг этих источников и сделать их ме­
нее опасными для людей свободных, мы можем наблюдать и расшире­
ние правоспособности и судебной дееспособности холопов.
Мы видим здесь холопа торгующим по полномочию своего господи­
на, вступающим в денежные обязательства175, выступающим на суде
в качестве послуха 176, имеющим собственность.
Очень важно отметить и условия, помещенные русской стороной в
договоре с немцами 1195 г., документе, созданном 80 лет спустя после
Устава Мономаха о холопах. Это условие о защите чести рабыни: за по­
кушение на изнасилование установлен штраф, изнасилованная рабыня
получает свободу.
Перед нами дальнейшая эволюция холопьего права. Холопство на
наших глазах теряет прежние суровые черты и приближается к состоя­
нию крепостничества.
Эти выводы покоятся на понимании Русской Правды как кодекса,
созданного не для фиксации уже действующего права, а для введения
в жизнь назревших новых норм, либо совсем, либо частично отменяю­
щих старину.
В самом деле, зачем было собирать совещания «по Ярославе» и «но
Святополце», если тут речь шла только о записи всем хорошо извест­
ного обычая? В самой Правде совсем ясно говорится о том, что дети
Ярослава отменили некоторые законы, действовавшие при их отце 177,
что Владимир Мономах отменил законы своего предшественника Святонолка и заменил их новыми 178179. Только признав именно эту точку зре­
ния на наши законодательные сборники правильной, на чем я настаиваю
уже давно17Э, мы сможем наблюдать и в Русской Правде отдельные
этапы в развитии общественных отношений на Руси.
Не остается места для сомнений в том, что киевский период нашей
истории IX —XII вв.— это период изживания рабства, период роста и
укрепления феодальных отношений. Патриархальное домашнее рабство,
прекрасно известное славянскому обществу, хотя и продолжало сущест­
174 А. И. Яковлев насчитал в Пространной Правде 31 статью о холопах, но он в
эту цифру внес и статьи о закупах (А. И. Я к о в л е в . Холопство и холопы в Мос­
ковском государстве XVII в., т. I, стр. 19).
175 Пространная Правда, ст. 117: «Аже пустить холопа в торг, а одолжаеть...»;
ст. 116: «Аче же холоп где куны вылжить, а он будеть не ведая вдал...»
176 «...будеть ли послух холоп...» (Пространная Правда, ст. 85).
177 См. Пространная Правда, ст. 2 и 65.
178 См. там же, ст. 53.
179 См. Б. Д. Г р е к о в . Очерки по истории феодальных отношений в Киевском
государстве. М,— Л., 1937, стр. 130. К таким же выводам пришел и С. В. Юшков.

Общественные отношения Киевской Руси

155

вовать при дальнейшем развитии феодальных отношений, но все больше
и больше теряло свое значение.
Значительное количество рабов в этот период истории Руси не долж­
но нас смущать. Рабство уже стало обнаруживать явную тенденцию к
исчезновению. Несколько дольше оно продержалось в боярских и кня­
жеских вотчинах, дожив здесь как явление массовое приблизительно- до
конца XV в., когда и эти архаически организованные хозяйства стали
явно стремиться к освобождению от рабов, былого источника своей силы
я могущества, теперь превратившегося в свою противоположность и
ставшего несомненной причиной их слабости. На наших глазах рабство,
таким образом, завершает диалектический цикл своего развития 18018. Но
в IX —XII вв. оно еще не дошло до своего естественного конца, оно еще
яродолжает существовать в недрах успешно развивающегося феодаль­
ного общества.
В связи с процессом феодализации и крестьянская община претер­
певала заметные изменения. Рост имущественного неравенства разлагал
ее изнутри, заставлял обедневших членов общин искать прибежища у
богатых землевладельцев, а с другой стороны, развитие феодального
крупного землевладения ставило под удар независимость целых общин.
В таких случаях крестьяне-общинники, даже и не лишенные средств
производства, стали вместе со своей землей переходить под власть круп­
ных собственников. Многие из недавних полноправных членов общины,
обязанные барщиной своим новым господам, вынуждены были стано­
виться в ряды барской челяди; они не смешивались окончательно с ра­
бами, но в значительной степени, по крайней мере в глазах своих господ,
им уподоблялись. Именно об этом периоде раннего крепостничества
Энгельс говорил, что оно носило в себе еще много черт древнего рабства.
Русская Правда сохранила для нас ценнейшие указания на этот пе­
риод существования общества и позволяет нам изучить этот интерес­
нейший процесс, по крайней мере в основных его проявлениях.
Сейчас мы переходим к изучению нерабских элементов челяди.
Рядовичи
Мое понимание термина «рядович», поскольку оно идет вразрез со
значительной частью предшествующей научной трактовки этого предме­
та, нуждается в серьезном обосновании.
Я не буду разбирать всю литературу вопроса, но попытаюсь привести
мнения, особенно интересные или принадлежащие ученым, авторитет
которых до сих пор мало оспаривается.
У В. И. Сергеевича о рядовичах два мнения. Он считает рядовича, упо­
минаемого в Русской Правде, «рядовым» рабом на том основании, что «це­
нят его в 5 гривен, а это цена обыкновенного раба». Он же допускает, что
рядович — не всегда раб. «Рядович — всякий, по ряду (договору) у коголибо живущий» ш . Мрочек-Дроздовский видит в рядовиче несвободного
приказчика. Это несвободные подключники в княжеских, боярских или
иных владельческих имениях 182. Пресняков считает рядовича низшим
180 Холопы в XVII в. в подавляющем своем большинстве иного происхождения и
не связаны с патриархальными рабами киевского и докиевского периодов нашей ис­
тории.
181 В. И. С е р г е в и ч. Русские юридические древности, т. I, стр. 196, прим.
182 См. П. Н. М р о ч е к - Д р о з д о в с к и й . Исследования о Русской Правде. М.,
1886, стр. 20Q.

156

Киевская Русь

агентом хозяйственного или административного управления и в доказа­
тельство приводит известный текст из Даниила Заточника: «Тиун бо
его (князя) яко огнь трепетицею накладен, а рядовичи его яко искры».
«А сотским и рядовичем... не судити» 183. Леонтович признает рядовича
договорником 184. Гётц принимает толкование Сергеевича.
.Для меня в данном случае не столь важны функции рядовича (он*,
действительно, в некоторых источниках рассматривается в качестве низ­
шего агента вотчинной администрации), сколько его социальная природа.
Тут с Сергеевичем можно согласиться только наполовину. Целиком при­
емлемой -считаю его характеристику: «Рядович — всякий, по ряду у
кого-либо живущий». Стало быть, это не холоп. Соображения Сергееви­
ча, вытекающие из оценки рядовича, одинаковой с рабом, не убедитель­
ны. Тогда и смерда нужно считать рабом, потому что и его оценка равна
тем же 5 гривнам 185. Вообще исходить только из штрафной сетки, при­
меняемой к различным группам населения, для определения социального
положения различных категорий населения,— неосторожно. Мы, на­
пример, очень хорошо знаем, как Уложение Алексея Михайловича фик­
сирует эту сетку: «А деловым людем и монастырским и помещиковым
и вотчинниковым крестьяном и бобылем за бесчестье и за увечье учинити указ против государевых дворцовых сел крестьян», т. е. по 2 рубля.
Деловые люди, т. е. холопы, здесь стоят на одной доске с крепостными
крестьянами и бобылями, между тем как за «гулящего человека», т. е^
свободного, кормящегося временным заработком, взимается в два раза
меньше (Уложение, гл. X, ст. 94). Здесь оценка хозяйского холопа выше
оценки свободного работника, и этим смущаться совершенно нечего.
В самой Русской Правде имеются данные для объяснения социаль­
ной сущности рядовича. В ст. 110 Троицкого IV списка читаем: «А холопьств-о обелное трое:... поиметь робу без ряду, поиметь ли с рядомь, то*
како ся будеть рядил, на том же стоить. А се третье© холопьство: тивуньство без ряду или привяжеть ключь к собе без ряду; с рядомь ли*,
то како ся будеть рядил, на том же стоить». Совершенно ясно, что чело­
век, собирающийся жениться на рабе, имел полное основание предвари­
тельно заключить ряд с господином невесты. Так, по-видимому, чаще
всего и бывало на самом деле, как об этом, между прочим, очень ясно
говорит Закон Судный людем: «А се иже работаеть из робы. Тако иже:
работаеть из робы, овещаеть цену его пред послухы, да отпущается» 186„
Перед послухами, очевидно, заключается ряд о цене выкупа за жену —
рабу, который и погашается работой мужа рабыни. Так, по-видимому*.
было не только в 'Болгарии, но и у нас. Йо ряду можно было поступить включники или тиуны.
Надо думать, что этими указанными двумя случаями не исчерпы­
ваются все возможные виды ряда при поступлении на службу или на ра­
боту, потому что оба эти случая приводятся Русской Правдой только в
связи с происхождением обельного холопства и отнюдь самостоятельг
иого сюжета не составляют. Мы имеем еще одно довольно важное под­
тверждение высказанного положения. Статья Карамзинского списка^
183 А. Е. П р е с н я к о в . Княжое право в древней Руси. СПб., 1900, стр. 293*.
прим. 1.
184 См. Ф. И. Л е о н т о в и ч . Крестьяне Юго-Западной России. «Киевские универ­
ситетские известия», 1863, № 10, стр. 9.
185 Сергеевич считает, что в ст. 26 Русской Правды (Академический список)
речь идет о «смердьем холопе», с чем согласиться трудно.
186 Новгородская I летопись, стр. 479; Новгородская первая летопись старшего
и младшего изводов, стр. 501.

Общественные отношения Киевской Руси

157

озаглавлена: «О сиротьем вырядке», а под этим заголовком значится:
«А жонка с дчерию, тем страды на 12 лет, по гривне на лето, 20 гривен
и 4 гривны коунами» 187. Если отбросить расчет на 12 лет, примерно
взятый каким-то современным Правде «бухгалтером» вообще для всех
его вычислений ('«а от 20 овец и от двоу приплода на 12 лет...; а от 20 коз
и от 2 приплода на 12 лет...; а от трех свинеи приплода на 12 лет...»
и т. д.), и отбросить итоговые цифры, всюду сопровождающие его при­
мерные вычисления, то получим в этой статье очень краткое и вразу­
мительное содержание: жонка с дочерью вырабатывает по гривне на
год, и работают они в целях «вырядка», т. е. для того, чтобы получить
право ухода от своего хозяина, с которым муж этих оставшихся после
«его смерти «сирот» заключил ряд. Это — семья рядовича.
Аналогичное положение мы имеем в Псковской Судной грамоте:
«А оу которого человека оу государя изорник помреть в записи в покру­
ти, а жена у него останется и дети не в записи... а та им покрута пла­
тить по той записи» 188. В Русской Правде имеется в виду случай, когда
рядович умирает и жена его отрабатывает какие-то предусмотренные
рядом обязательства. «Выряд» — это аннулирование «ряда», выход из
зависимого положения, созданного рядом.
Итак, рядович — ни в коем случае не раб. Это, по московской тер­
минологии, один из видов серебреничества. В хорошо всем известной
грамоте середины XV в. князя Михаила Андреевича Кириллову мона­
стырю мы имеем довольно полный перечень поступающих на работу
в монастырь людей: это серебреники, половники, рядовые люди и юрь­
евские 189190. В грамоте разъясняется, что они могут уходить от своих гос­
под только при условии выплаты серебра. Стало быть, это все, строго
говоря, серебреники. «Рядовые люди» в этом перечне, по-видимому, те же
рядовичи.
Если рядович — не раб, то он также и не наемный рабочий капита­
листического общества. Его зависимость чисто феодальная, так как ря­
дович через договор вступает в зависимость качественно иного характе­
ра и становится принадлежностью зависимого населения вотчины ря­
дом с холопом, т. е. входит в состав челяди.
Именно эти соображения и не позволяют мне согласиться с крити­
ческими замечаниями по моему адресу С. В. Юшкова, который рассуж­
дает, как мне кажется, слишком формально. Отвергая мое толкование
«рядовича» от «ряда»-договора, он приводит следующие соображения:
««Ряд — договор; он предполагает какое-то конкретное содержание. До­
говор найма порождает наймитов; договор займа может породить закупов
и вдачей. Какие иные моменты могут быть предметом договора? Едва ли
смог вообще утвердиться самый термин «рядович», если под рядом по­
нимается ряд о женитьбе на рабыне» 19°. Во-первых, «ряд о женитьбе
на рабыне» — это не брачный договор, а обязательство работать извест­
ное время за невесту, как это ясно видно из «Закона Судного людем»
(«...иже работает из робы, свещаеть цену его пред послухи...»). Стало
быть, тут мы «конкретное содержание» имеем. Во-вторых, ряды мы
имеем в Русской Правде не только о женитьбе на рабыне, но и при по­
ступлении на службу в качестве тиуна или ключника. В-третьих,
в Правде приведены только те случаи, которые грозили превратить
I

187 Русская Правда, т. I, стр. 354
188 Псковская судная грамота, ст. 85.
189 ААЭ, т. I, № 48.
190 С. В. Ю ш к о в . Очерки по истории феодализма в Киевской Руси, стр. 131.

158

Киевская Русь

свободного человека в раба. Несомненно, в жизни были и другие варианты
ряда. Но дело не в происхождении термина, а в последствиях ряда, за­
ключающихся в том, что поряжающийся делался зависимым человекомЭто чисто феодальное право. Это и не договор найма и не договор займа,,
а договор поступления в феодальную зависимость — договор sui generis*
характерный для феодальных общественных отношений. Спор о том*
договор ли найма или договор займа лежал в основе трактовки рязан­
ской или московской кабалы, был в свое время так же бесплоден, как и
попытка объяснить рядовство путем применения норм, выросших в дру­
гой общественной обстановке. Не спорю, что рядович мог быть и «мел­
ким хозяйственным агентом, помощником тиуна». Но это его функция*
должность, а не социальная природа.
Институт рядовства по сравнению с рабством, несомненно^ явление
нового порядка, результат расслоения внутри общины, итог появившего­
ся там имущественного неравенства. Открепленные от средств произ­
водства недавние общинники вынуждены идти в эту кабалу. Положение
рядовичей, как это видно из Правды Ярославичей, очень приниженное«А в рядовници княже 5 гривен, а в смерде и в холопе 5 гривен»,— чи­
таем мы там (ст. 25 и 26). Эти 5 гривен не что иное, как возмещение
убытка, причиненного хозяину-господину убийством челядина, каковым
является и рядович.
Мы не знаем всех условий существования рядовичей, но летописи
дают нам основание думать, что их приниженное и тяжелое положение
в момент обострения классовых отношений в связи с усилением наступ­
ления землевладельцев на общину определило их позиции в народных
движениях X I—XII ®в., и особенно ярко проявившихся в 1113 г., после
чего в Киев был призван Владимир Мономах.
Он был вынужден обратить внимание и на рядовичей. Устав Вла­
димира Мономаха говорит не о рядовичах вообще, а только об их раз­
новидности — закупах, в которых нетрудно видеть все элементы со­
циальной природы тех же рядовичей.
Наша задача — возможно полнее рассмотреть правовую и экономиче­
скую природу закупа.
Закупы
Вопрос о закупах — один из самых беспокойных вопросов. О закупничестве много писали, много спорили, спорят и сейчас.
Не считаю необходимым приводить здесь всю литературу вопросаНо указать на основные труды, на разницу в постановке самой пробле­
мы между различными историками нахожу полезным.
Самое старое мнение о закупах, высказанное еще И. Н. Болтиным*
поддержанное потом Эверсом и А. Рейцом, сводится к тому, что закуп —
это временно «служащий по кабале» человек191. Это состояние, близ­
кое к тому, которое позднее стали называть кабальным холопством.
Эверс называет закупа «наемником», «на время закабаленным челове­
ком»; ролейного закупа он считает «наемным земледельцем», «наемным
слугой» 192.
А.
Рейц такого же мнения; он только прибавляет, что «служба по
условию была вроде неволи, хотя неполной». Иногда этого слугу он на­
191 См. И. Н. Б о л т и н . «Правда Русская». СПб., 1792, М., 1799.
192 См. И. Ф. Г. Э в е р с. Древнейшее русское право в историческом его»
раскрытии, стр. 391, 402—403.

Общественные отношения Киевской Руси

159

зывает «нанятым работником». А. Рейц допускает, что закуп заключал
условие о работе на всю жизнь, и сравнивает закупов с «кабальными
людьми», которые служили до смерти господина 193. Автор только не
учитывает, что, прежде чем наступил этот момент в истории кабальных
людей, т. е. до 80-х годов XVI в., кабала была срочной, обычно заклю­
чаемой на год. Срок продлевался в зависимости от возможности кабаль­
ного человека вернуть хозяину сумму, взятую при договоре.
Наемным человеком закупа считали и В. Н. Лешков 194 и В. И. Сер­
геевич 195. К позднейшем «серебреникам» их приравнивал и Н. П. Павлов-Сильванский 196.
Постепенно к этому определению закупа как наемного человека начи­
нает прирастать понятие долга. С. М. Соловьев так определяет закупа:
«Закупнем или наймитом назывался работник, нанимавшийся на извест­
ный срок и за известную плату, которую, как видно, он получал вперед, в
виде займа» 197. Так же рассуждают и Калачов 198 и И. Д. Беляев 199.
Н. А. Максимейко возражает против такой трактовки закупничества и на­
стаивает на том, что «с юридической точки зрения закуп был должником,
а не наймитом» 20°.
Понимание закупа начинает осложняться еще новым соображением о
«залоге самого себя» 201, о «запродаже себя» 202, «личном закладе» 203.
М. Ф. Владимирский-Буданов определяет закупничеетво как «резуль­
тат соединения договора займа с договором личного найма и найма иму­
щества» 204.
В.
О. Ключевский при определении закупничества тоже нагромоздил
немало юридических признаков: закуп у него и закладень, и арендатор
земли, и заемщик денег 205.
193 См. А. Р е й ц . Опыт истории российских государственных и гражданских за­
конов. М., 1836, стр. 194, 196.
194 В. Н. Л е ш к о в. Русский народ и государство. М., 1858, стр. 155.
195 В. И. С е р г е е в и ч . Русские юридические древности, т. I. СПб., 1890,
стр. 189—190.
196 Н. П. П а в л о в - С и л ь в а н с к и й . Феодализм в удельной Руси. СПб., 1910,
стр. 225—226.
197 С. М. С о л о в ь е в . История России с древнейших времен, кн. 1, стб. 230.
198 Н. К а л а ч о в . Предварительные юридические сведения для полного объяс­
нения Русской Правды, вып. 1, СПб., 1880, стр. 141.
199 И. Д. Б е л я е в. Крестьяне на Руси, стр. 12. Автор различает юридическую
природу закупов неролейных и ролейных.
200 Н. А. М а к с и м е й к о . Закупы «Русской Правды», «Науков1 записки науководослщчо! катедри ic T o p ii украшсько! культури», № 6, Харшв, 4927, стр. 46.
201 Д. М е й е р . Древнее право залога. Казань, 1855, стр. 7 и 8; Н. Д ю в е р н у а .
Источники права и суд в древней России. М., 1869, стр. 113, 428—120; Н. Х л е б ­
н и к о в . Общество и государство в домонгольский период русской истории. СПб.,
1872, стр. 241-242.
202 К. А. Н е в о л и н . Поли. собр. соч., т. I. СПб., 1857, стр. 189. Договор этот
автор определяет как «личный наем», при котором «свободный человек запродавал
себя другому во временное холопство», плата выдавалась ему «вперед в виде займа».
203 Б. Н. Ч и ч е р и н . Опыты по истории русского права, стр. 154.
204 См. М. Ф. В л а д и м и р с к и й - Б у д а н о в . Христоматия по истории русского
права, вып. I, стр. 59, прим. 97.
205 См. В. О. К л ю ч е в с к и й . Подушная подать и отмена холопства в России’
(«Опыты и исследования», сб. I. Пг., 1019, стр. 072—Э75). «Ролейный закуп — пахот­
ный закладень, съемщик земли со ссудой, уплату которой он обеспечивал личным
закладом, обязательною работой на владельца — кредитора». В своей «Истории сосло­
вий в России» В. О. Ключевский дает закупам более простое объяснение. Это хлебо­
пашцы, которые «получали от землевладельца ссуду на обзаведение и земельные уча­
стки в пользование, которые обрабатывали барским скотом и барскими орудиями, за:
что работали на землевладельца» (В. О. К л ю ч е в с к и й . История сословий в Рос­
сии. М., 1014, стр. 49). В своем «Курсе» он называет закупов: сельскими рабочими,.

160

К иевская Русь

Давно начались и попытки найти разъяснения закупничества путем
привлечения более поздних памятников, в частности памятников литовскорусского права. Особенно в этом отношении интересны работы М. Н. Ясин­
ского. На основании литовско-русских памятников XVI в. он приходит к
заключению, что закуп Русской Правды вполне соответствует закупному
или «заставному человеку» и «человеку в (у) пенязех» Литовской Руси
и определяет сделку о закупничестве как «сделку о займе..., сопровождав­
шемся личным залогом или закладом» 206.
Так же неверно понимает закупов и М. С. Грушевский. «Это был за­
клад человека,— пишет он,— самим собою или третьим лицом в обеспече­
ние денег, которые он отрабатывал своею работой» 207.
Против отождествления закупов Русской Правды с закупными людьми
Литовского статута выступил В. И. Пичета. Он указывает на то, что между
закупами Русской Правды (XII в.) и закупными людьми Литовского ста­
тута (XVI в.) большой хронологический промежуток, не позволяющий
говорить о тождестве двух общественных отношений, хотя сходных по
созвучию. В. И. Пичета далее подчеркивает необходимость изучения пра­
вового и хозяйственного положения закупных людей в связи с эволюцией
феодальных отношений XVI в.
Раздавались и голоса против формальной трактовки закупничества.
А. Е. Пресняков, не придавая большого значения разногласиям по вопро­
су о юридическом содержании договора и признав, что «содержание до­
говора и характер обязательств не ясны», высказался в том смысле, что
«положение закупа,— столь знакомое средневековому быту, двойственное
и внутренне противоречивое положение людей полусвободных» 208.
И. И. Яковкин, признав современную ему полемику по вопросу о закуп­
ничестве непродуктивной, предложил свой опыт рассмотрения закупниче­
ства, причем привлек к решению задачи скандинавские источники. Нор­
вежский термин «сайр» он неправильно считает занесенным в Русскую
Правду в виде «купы». Попутно И. И. Яковкин высказал много других на­
блюдений и замечаний, из которых некоторые имеют большую силу убе­
дительности. Ему, например, принадлежит толкование термина «найм» в
смысле лихвы 209.
Наконец, в послереволюционное время делались попытки подойти к ре­
шению вопроса с марксистских позиций.
Н. Л. Рубинштейн, признавая наличие в России феодальных отноше­
ний, с этой точки зрения убедительно упрекал своих предшественников в
«неправильном подходе»: они-де «давали анализ термина, ища объяснения
его в современных (им.— Б. Г.) юридических понятиях», не замечая, что
тут приходится иметь дело со «сложным явлением, заключающим в себе
элементы разных правоотношений в нерасчлененном виде». Но в ходе кон­
кретного решения вопроса Н. Л. Рубинштейн пришел к выводу, к сожале­
нию, не подтверждаемому фактами, даже иногда им противоречащему. За­
купа он решил приравнять к западноевропейскому прекаристу. Это «лицо,
селившимися на землях частных собственников, со ссудой от хозяев (В. О. К л ю ­
ч е в с к и й . Курс русской истории, ч. I, стр. 250. См. также В. О. К л ю ч е в с к и й .
Соч., т. I, ч. 1, стр. 245.— Ред.).
206 М. Н. Я с и н с к и й . Закупы Русской Правды и памятников западно-русского
права. «Сборник статей, посвященных М. Ф. Владимирскому-Буданову». Киев, 1904,
стр. 456—460.
207 М. С. Г р у ш е в с ь к и й. 1стор1я Украши-Pyci, т. III. Льв1в, 1905, стр. 319—323,
208 А. Е. П р е с н я к о в . Княжое право в древней Руси, стр. 300 и 301.
209 См. И. И. Я к о в к и н . Закупы Русской Правды. ЖМНП, 1913, апрель,
.стр. 236—295 и май, стр. 101—119.

Общ ест венны е

от нош ения

К иевской

Руси

161

имеющее свой участок, свое хозяйство, ставшее в зависимость от друго­
го лица, более сильного экономически и политически; оно отдает ему свою
землю и хозяйство с тем, чтобы получить их от него обратно уже как
милость или благодеяние» 21°.
В том же приблизительно плане идет и исследование П. А. Аргунова.
Отвергая построения представителей так называемой историко-юридиче­
ской школы и особенно обрушиваясь на норвежские сопоставления
И. И. Яковкина, он тоже находит у закупа собственность и собственное хо­
зяйство и приходит к заключению о наличии двух разновидностей заку­
пов: 1) ролейный закуп, работающий на господской пашне, господским
инвентарем, и 2) закуп, платящий своему господину оброк («купу»). Закупничество как правовое явление автор приравнивает эмфитеозису, т. е.
длительной или наследственной аренде под условием платежа оброка210211.
В своих книгах «Очерки по истории феодализма в Киевской Руси» и
«Общественно-политический строй и право Киевского государства»
С. В. Юшков отвел много места и закупничеству. В разделе «Закабаление
сельского населения» автор разбирает «институт, который был... одним из
главнейших источников феодальной зависимости в наиболее жестокой ее
форме — крепостничества». Это институт закупничества 212. «Закупничество — это особый институт, отношение sui generis, к которому нельзя под­
ходить с категориями римского или современного гражданского права» 213.
В итоге своего пересмотра вопроса автор приходит к выводу, что в основе
этого института лежат долговые обязательства, что «закуп делается заку­
пом в целях обеспечения и погашения этого обязательства» 214.
Раздел заканчивается заключением, очень близким к тому, которое
высказывал и Б. Н. Чичерин («Закупом назывался человек, который за
долг отдавался в работу до уплаты... Такое состояние скорее можно на­
звать личным закладом») 215.
Я приводил не исчерпывающий обзор литературы и в очень сжатом
виде не для того, чтобы разбирать все мнения или полемизировать о теми
авторами, с которыми я расхожусь в понимании предмета. Сделал я этот,
может быть слишком беглый, перечень многих существующих мнений ис­
ключительно с целью показать большой интерес к вопросу, трудность его
решения, наконец, опыты применения к его решению различных приемов
и методов.
Мне кажется даже такая справка полезной для тех, кто захочет глуб­
же ориентироваться в вопросе. Эта справка послужит извинением и мне,
«оже ся где буду описал, или переписал, или не дописал». Вопрос дейст­
вительно сложный и, как я думаю, может быть решен только тогда, когда
мы правильно поймем всю историческую обстановку, в которой рожда­
ются, живут и умирают явления древнерусской общественной жизни.
В некоторых редакциях Правды закуп называется «наймитом» 216, но,
210 Н. Л. Р у б и н ш т е й н . Нарис исторп КиТвськоТ Pyci. «1стор1я УкраТни», т. I,
Передкашталштична доба. Уфа, 1943.
211 См. П. А. А р г у н о в . О закупах Русской Правды. «Известия Академии наук»,
Отделение общественных наук, 1934, № 10, стр. 798.
212 См. С. В. Ю ш к о в . Очерки по истории феодализма в Киевской Руси, стр. 67.
213 Там же, стр. 75.
214 Там же, стр. 71.
215 Б. Н. Ч и ч е р и н . Опыты по истории русского права, стр. 154.
216 «Продасть ли господин закупа обель, то наймиту свобода во всех кунах...»
(Троицкий IV список, ст. 61). Еще в недавнее время на Украине «купить» иногда
значило «нанять». Крестьянин, нанимавший землю у помещика, «покупал», т. е. на­
нимал ее.
11 Б. д . греков, т. II

162

К иевская Русь

во-первых, этого недостаточно для решения вопроса о сущности закупничества, а, во-вторых, самый термин «найм» необходимо понимать так, как его
понимали современники Правды, а не так, как понимаем его мы.
Термины часто переживают свое первичное содержание, и их приспо­
собляют к условиям, совершенно не похожим па обстановку, их породив­
шую. Поэтому необходимо в изучении подлинных явлений жизни идти не
от терминов к выяснению фактов, а самую терминологию объяснять усло­
виями, «ее создавшими. В памятнике XII в. несколько раз встречается тер­
мин «найм» в смысле «лихвы», т. е. процентов, наряду с наймом в нашем
смысле. Это сближение двух понятий в одном термине само по себе знаме­
нательно.
В «Вопрошании Кириковом», на что обращали уже внимание
И. И. Яковкин 217 и А. Е. Пресняков218, мы имеем следующее место:
«А найм деля, рекше лихвы, тако веляше оучить: аже попа, то рци ему:
«не достоить ти слоужити, аще того не останеши»; а еже простьца (миря­
нин в -противоположность попу), то рци ему: «не достоить ти имати на­
йм...». Дажь не могоуть ся хабить (воздержаться), то рци им: «боудите милосерди, возмете легко; аще по 5 коун дал еси, а 3 коуны возми или 4»» 219.
В «Поучении» новгородского епископа Илии читаем: «А и еще слышно и
другие попы найм емлюще, еще священническому чину отинудь отречено».
В «Поучении, избранном от всех книг» имеем то же: «На наймы жь коун
не дай отинюдь, святый бо апостол Павел лихоимца с блудникы вменя­
ет» 22°. И в Житии Андрея Юродивого: «Ци наймы дея, си еси приял за
мзду» 221.
Совершенно ясно, что «найм» здесь, как весьма возможно и в Русской
Правде, нужно переводить термином «проценты», безуспешно запрещае­
мые церковными правилами в средние века и на Западе, и у нас.
Закуп, названный наймитом,— это человек, не просто продавший свою
рабочую силу, но при помощи «долга», через особого рода «ряд», т. е. дого­
вор, попавший в особого вида личную зависимость. Не следует, однако, на
мой взгляд, делать большое ударение и на понятие долга, так как мы и
здесь рискуем модернизировать явление и впасть в ошибку.
Договор займа совершенно ясно обрисован в Русской Правде, но за­
должавший человек еще не есть закуп. Закуп — зависимый человек, на­
ходящийся в тяжелых условиях зависимости. Это одна из обычных кате­
горий феодальной зависимости населения, в какой находились непосредст­
венные производители в средние века вообще. Этот «долг» в данном случае
играл ту же роль, что и при заключении договора о деревенской служилой
кабале в Русском государстве, т. е. был условием покупки рабочей силы в
форме феодальной кабалы и, может быть, и здесь, как безусловно в Моск­
ве, часто шел не кабальному человеку, а его господину, от которого он
переходил под такую же власть к другому. Это та самая кабала, о которой
писал в свое время В. И. Ленин 221а.
Такой же старый оттенок в понимании термина «наймит» мы, кажется,
имеем и в самом начале XIV в. в Москве. Великий князь Иван Данилович
Калита в своей жалованной грамоте печерским сокольникам освобождает
217 См. И. И. Я к о в к и н . Закупы Русской Правды. ЖМНП, 1913, апрель, стр. 258.
218 См. А. Е. П р е с н я к о в . Княжое право в древней Руси, стр. 209.
219 РИБ, т. VI. СПб., 1880, стб. 24—25.
220 ЖМНП, 1854, декабрь, стр. 189.
221 И. И. С р е з н е в с к и й. Материалы для словаря древнерусского языка по
письменным памятникам, т. II. СПб., 1902, стб. 287—288.
221а См. В. И. Л е н и н . Соч., т. 12, стр. 237.

О бщ ест венные

от нош ения

Киевской

Р уси

163

от платежа дани, между прочим, и наймитов, «кто стражет на готовых
конех, а в кунах» 222. Едва ли мы погрешим, если признаем в «готовых конех» аналогию с господским конем, на котором пахал хозяйскую пашню
закуп, а в «кунах» — те самые деньги, при посредстве которых закуп ста­
новился в особую зависимость от своего господина.
В воскрешенном С. В. Юшковым очень интересном памятнике, в со­
став которого входит частично и Русская Правда, этот предмет трактуется
также весьма вразумительно. Имею в виду «Правосудие Митрополичье» 223.
Ст. 27 звучит в несколько исковерканном старым переписчиком виде так
(знаки препинания и некоторые исправления мои.— Б. Г.): «А се стоит на
суде челядин — наймит, не похочет были у осподаря 224: несть ему вины,
но дати ему вдвое задаток. А побежит от осподаря, выдати его осподарю в
польницу». И ст. 28 и 29: «Аще ли убиет осподарь челядина полного, несть
ему душегубства... А закупного ли наймита, то есть душегубство». Из этого
текста видно, что закуп входит в состав челяди.
Здесь совершенно отчетливо различаются два вида челяди: челядин
полный, т. е. холоп обельный, и челядин — наймит, или «закупный», не­
сомненно, не кто иной, как хорошо известный нам закуп.
Напрашивается, естественно, сравнение со ст. 56 Русской Правды
(Троицкий IV список): «Оже закуп бежить от господы, то обель; идеть ли
искати кун, а явлено ходить или ко князю или к судиам бежить обиды
деля своего господина, то про то не роботять его, по дати ему правда».
И того же списка ст. 89: «А в холопе и в робе виры нетуть, но оже будеть
без вины убьен, то за холоп урок платити или за робу...». Аналогию имеем
в Уставной Двинской грамоте: «А кто осподарь огрешится, ударит своего
холопа или робу, и случится смерть, в том наместници не судят, ни вины
не емлют» 225. И закупа господин имеет право бить только «про дело» 226.
В «Правосудии Митрополичьем» челядин-наймит, или «закупный», сто­
ит на суде по делу о желании разорвать свои закупнические отношения с
господином. Он на это имеет право, но должен в этом случае вернуть свое­
му господину задаток в двойном размере. Обязанность возвращать при
уходе двойной задаток говорит, конечно, о зависимости и имеет полную
аналогию с изорниками Псковской Судной грамоты (ст. 63), с француз­
скими сернами, с германской Kurmede и т. д.
Тут закупный наймит выступает в виде зависимого человека, весьма
мало похожего на капиталистического рабочего, продавшего свою рабо­
чую силу. Задаток — это тоже не совсем то, что мы привыкли считать под
задатком. Наши древние памятники часто употребляют термины «задати»,
«задатися» в смысле отдаться, принять подданство, поступить под чьюлибо власть 227. «Задаток» — это и есть та сумма денег, которую закуп по­
лучил от своего господина при вступлении в зависимое состояние. Это не
совсем то, что мы сейчас называем ссудой.
Неустойчивость экономической природы крестьянина достаточно изве­
стна, чтобы о ней говорить снова. Если кроме внутренних экономических
222 ААЭ, т. I. СПб, 1886, № 3, стр. 1.
223 ЛЗАК за 1927—1928 гг, вьш. 35.
224 В напечатанном подлиннике «а осподарь». (См. «Памятники русского правда»,
вып. III. М, 1955, стр. 428.— Ред.)
225 Уставная Двинская грамота, ст. И.
226 Русская Правда, Троицкий IV список, ст. 62.
227 «Чтобы есте задалеся за князь великыи, а от Новагорода бы есте отнялеся»
(Новгородская I летопись, под 1397 г. и др.; Н. П. П а в л о в - С и л ь в а н с к и й . Фео­
дализм в удельной Руси, стр. 119). (См. также «Памятники русского права», вып. III.
М, 1955, стр. 428 и др.— Ред.)
11.*

164

К иевская Русь

процессов, способствовавших обеднению части крестьян, принять во вни­
мание, что в феодальный период крестьянина подстерегало много разнооб­
разных бедствий, связанных с феодальным строем, и прежде всего беспре­
рывные внутренние и внешние войны, то станет вполне понятным массо­
вое разорение смердов — одно из важнейших условий, порождавших закупничество и другие формы феодальной зависимости.
Но одними стихийными бедствиями нельзя, конечно, объяснить проис­
хождение ни этой, ни другой какой-либо формы зависимости. Нельзя забы­
вать, что сейчас мы имеем дело с таким обществом, где отношения зависи­
мости вырастают непосредственно из самого производства, где класс фео­
далов — земельных монополистов — прибегает к внеэкономическому
принуждению как к одному из самых действительных при данных услови­
ях средств подчинения новых групп непосредственных производителей.
Но едва ли в классовом обществе есть какая-либо форма хозяйства, кото­
рой было бы неизвестно и экономическое принуждение в качестве по край­
ней мере подсобного метода присвоения прибавочного продукта. Именно
таким экономическим путем попадал в подневольное положение и закуп.
Владимир Мономах, прибывший на киевский стол в момент восстания
низов против господствующих классов, и в частности должников против
своих кредиторов, рядом мер, в том числе и компромиссных, ликвидировал
восстание 228. Очень выразительным памятником его деятельности этого пе­
риода служит та часть Пространной Правды, которая носит заголовок:
«А се уставил Володимер Всеволодичь». Происхождение всех элементов
этого устава до сих пор определить не удалось, но не подлежит никакому
сомнению, что в своем основном содержании он касался прежде всего во­
просов о долгах во всех их формах, и закуп как человек, связанный со
своим господином все же через деньги, попал в устав на самом законном
основании.
Последняя по времени попытка точнее определить содержание Мономахова устава принадлежит М. Н. Тихомирову. Автор приходит к выводу,
что устав начинался сообщением о совещании в Берестове (1113 г.), вклю­
чал в себя законодательство о разах и закупах и заканчивался словами:
«а в мале тяже по нужи возложити на закупа» 229. Я думаю, что и устав
о холопах носит следы деятельности того же Мономаха.
Совершенно очевидно, что появление законодательства о закупах нахо­
дится в тесной связи с обострением классовой борьбы. Закупу формально
гарантировано право судиться со своим господином и право уходить от гос­
подина «искать кун»; довольно точно определены случаи ответственности
закупа за господское имущество, значительно защищены имущественные
и личные права закупа. Бросается в глаза рассчитанная на политический
эффект декларативность некоторых статей, касающихся закупа: господин
может безнаказанно бить закупа только «про дело», но отнюдь не «без ви­
ны», «не смысля» или под пьяную руку. Во всех этих «гарантиях» ясно
чувствуется безвыходное положение закупа до восстания 1113 г. Вместе с
228 И. И. Срезневский (И. И. С р е з н е в с к и й . Сказания о святых Борисе и
Глебе. СПб., 1860, стб. 86) приводит очень интересный текст, дополняющий краткое
сообщение Ипатьевской летописи о событиях 1113 г. и раскрывающий важные для
нас детали этого крупного восстания низов (широкое распространение движения,
участие киевской знати в приглашении Мономаха на киевский стол). Этим текстом
пользовались М, Д. Приселков в своих «Очерках по церковно-политической истории
Киевской Руси X—XII вв.», стр. 320—3(23 и М. Н. Тихомиров (по другому варианту)
в своем «Исследовании о Русской Правде», стр. 210.
229 М. Н. Т и х о м и р о в . Исследование О' Русской Правде, стр. 206—209.

Общ ест венные

от нош ения

Киевской

Руси

165

тем они не менее очевидно свидетельствуют о том, что законодатель был
вынужден идти на компромисс и «уступки», правда, по существу чисто
декларативные. Характер деятельности Владимира Мономаха довольно
ярко определен в послании митрополита Никифора, где Владимир высту­
пает в качестве «оустраяюща словеса на суде, хранящего истину в веки,
творяща суд и правду посреде земля» 230.
Если есть основание полагать, что эти «гарантии», сослужив свою служ­
бу, преданы были забвению, то едва ли можно сомневаться в полной реаль­
ности штрихов, характеризующих положение закупа в господском хозяй­
стве.
Закупу посвящен специальный отдел в уставе великого князя Владими­
ра Всеволодовича Мономаха, входящем в состав так называемой Простран­
ной Правды. Ввиду того что этот отдел Правды «О закупе» (по Троицкому
IV списку, ст. 56—62) — один из самых трудных для понимания вообще,—
почему в нашей литературе в толковании его и существует так много раэногласий,-— остановлюсь на наиболее важных его местах, именно для того,
чтобы в своих выводах не быть голословным.
Ст. 56 о том, что закуп за побег от господина превращается в раба, но
что он в то же время может открыто уходить «искать кун» или даже бежать,
в суд с жалобой на своего господина, достаточно ясна, если не считать не
совсем ясное «искание кун». Мне все же кажется, что здесь идет речь
о том случае, когда закуп по соглашению со своим господином отправляет­
ся раздобывать деньги, в данный момент необходимые закупу для выхода
из закупнического состояния. Закуп, стало быть, формально, юридически
имеет право ликвидировать свои отношения с господином, подобно москов­
скому кабальному человеку в ранний период существования института
кабального холопства. «Правосудие Митрополичье» вполне подтверждает
эту правовую реальность для закупа уйти от своего господина: «А се стоит
на суде челядин — наймит (это и есть «закупный».— Б. Г.), не похочет
быти у оеподаря». Закон ясно говорит: «несть ему вины», но с него в этом
случае господин имеет право взыскать «вдвое задаток». Вот для чего за­
купу необходимо «искать кун».
Две следующие статьи, 57 и 58, возбуждают много споров. Я не буду
разбирать каждое мнение в отдельности, а попробую изложить собственное
понимание этих двух статей, внутренне между собою связанных. Привожу
здесь эти обе статьи целиком. «А иже у господина ролеины закуп будетъ
а погубить воиски (в других вариантах «воинский», «свойскы») конь, то
не платили ему (но еже дал ему господин плуг и борону, от него же купу
емлеть, то то погубившу ему платити) 231; аще ли господин его отслеть на
свое орудие, а погибнеть и без него, того ему не платити господину (ст. 57).
Оже из хлева из забоя выведуть, то закупу того не платити; но оже погиб­
неть на поли или в двор не вженеть, где ему господин его велить, или ору­
дии своя дея, погубить, то ему платити» (ст. 58). Часть текста, взятая мною
в скобки, представляется мне пояснительной вставкой на том основании,
что она по содержанию и по форме вклинивается в текст Правды, говоря­
щий об очень определенном предмете.
Обе эти статьи говорят о ролейном закупе (стало быть, закуп может
быть и не ролейным, как и кабальный человек московский) и о господском
коне, с которым ролейный закуп не расстается в своей работе. Предусмат­
ривается здесь несколько случаев: 1) господский конь погиб в то время,
230 М. Н. Т и х о ми' р о в . Исследование о Русской Правде, стр. 2ill.
231 Скобки мои.— Б. Г.

166

К иевская Русь

когда закуп работал им на своего господина (на барщине); 2) господский
конь погиб в отсутствие закупа, посланного хозяином на другое дело;
3) коня украли из закрытого помещения, куда его загнал закуп, исполнив,
таким образом, свои обязанности; 4) коня украли по небрежности закупа
(он не загнал его, куда следовало); 5) хозяйский конь погиб в тот момент,
когда закуп работал им на себя. В первых трех случаях закуп за коня не
отвечает и убытков в случае погибели коня не возмещает; в двух послед­
них случаях закуп обязан выплатить хозяину стоимость коня.
Вставка относительно плуга и бороны, сделанная по аналогии с сюже­
том о коне, мне представляется, имеет следующий смысл: плуг и борону
господин закупу «дал», т. е. предоставил ему право пользования этими ору­
диями под условием возмещения убытка в случае их гибели. Это «дал»,
пи разу не приложенное к коню, показывает, что коня господин закупу не
давал, конь все время находился в господском хлеве или забое, закуп берет
его только тогда, когда требуется по ходу работы на хозяина и в отдель­
ных случаях на себя, конечно, с разрешения хозяина; между тем плуг и
борона «даны» хозяином закупу, и он держит их у себя дома, на своем уча­
стке, или оставляет их просто в поле, как это часто делалось и позднее.
Поэтому здесь не может быть никаких сомнений: хозяин дал и требует,
чтобы закуп ему вернул данную вещь или ее стоимость; никакие детали
пользования этими орудиями хозяина решительно не интересуют.
Такое понимание этого отдела Русской Правды требует некоторого ком­
ментария, особенно после выхода в свет академического издания Правды.
Совершенно прав С. В. Юшков, когда говорит о том, что до издания Прав­
ды по всем дошедшим до нас спискам исследователи обычно выбирали по
своему произволу то или иное разночтение (речь идет о коне «войском»,
«свойском» и «воинском») и в зависимости от этого выбора давали различ­
ную конструкцию институту закупничества. Прав он и тогда, когда утвер­
ждает, что «все древнейшие списки — Троицкий, Синодальный, Пушкин­
ский и все производные от них без всяких отступлений говорят только о
войском коне». Отсюда он выводит заключение, что термин «войский»
в Правде следует считать первоначальным 232.
Заключение это едва ли может вызвать у кого-либо возражения. Иначе
обстоит дело с попыткой расшифровки древнего термина «войский». Обще­
принято думать, что это слово имело в старину тот смысл, какой имеет
сейчас, и соответственно с таким пониманием иногда делаются очень
ответственные выводы вплоть до того, что закупа превращают в человека
военного и кавалериста. Между тем для подобных крайностей нет никаких
оснований.
Правда представляет дело четко. Общий смысл статей о ролейном заку­
пе заключается в том, чтобы оформить положение закупа именно в сель­
ском хозяйстве вотчинника: потому он и называется ролейным, потому
ему дается от господина плуг и борона, потому он и работает барским ко­
нем 233 на барской пашне, а с разрешения господина и на себя, потому
он и обязан загонять этого коня в хлев или забой и отвечает за его пропа­
жу, если виновен в его погублении.
Все это явно вытекает из текста Правды и, как я собираюсь показать,
нисколько не противоречит термину «войский». Надо только ближе оста­
новиться на истории этого термина.
232 С. В. Ю ш к о в. Очерки по истории феодализма в Киевской Руси, стр. 75—76.
233 Б. А. Романов считает, что одна из двух разновидностей закупа владеет своим
инвентарем, и конем в том числе. (Б. А. Р о м а н о в . Люди и нравы древней Руси,
стр. 91).

О бщ ест венные

от нош ения

Киевской

Руси

167

У западных славян «wojsko» обозначает «множество», «число» 234,
«wojski» значит — его, свой. У южных славян значение этого термина, сох­
ранившееся в некоторых местах и доныне, не менее интересно. У хорватов
vojska значит die Leute, homines, celjad, ljudi, liudstwo, narod, puk, swijet,
swijetina, domaci, familia, glota obitely, zupa, celjad (liudi, zene i dieca)
n. p. ovoj kuci ima mnogo vojska 235. У сербов и до настоящего времени
vojska означает то же, что zupa, домашний люд. Сербская женщина и сей­
час называет своего мужа «войно». По мнению Иречека, «воевода» =
вое + вода, т. е. начальник рода.
Стало быть, первоначальное значение слова «войско» у славян было —
люди, объединенные либо родством (куча), либо хозяйственными инте­
ресами (жупа). Отсюда и «войский» первоначально обозначало «домаш­
ний», «принадлежащий дапному хозяйству», «свой». Термин этот по мере
устарения был заменен совершенно равнозначащим «свойский», на юге
нашей страны и на Украине до сих пор употребляющимся в значении «до­
машний, принадлежащий данному хозяйству». Вероятно, на севере, где
этот термин не был знаком, переписчики, перестав понимать смысл слов
«войский» и «свойский», произвольно изменили его на термин «воинский»,
чем, несомненно, исказили первоначальный их смысл.
Мне думается, это — самое простое и естественное объяснение терми­
нов «войский» — «свойский», вполне соответствующее общему смыслу от­
дела Русской Правды, трактующего о закупах.
Итак, закуп в Русской Правде связан с конем не военным, а рабочим.
Этим конем он и барскую пашню пашет и работает на себя на предостав­
ленном ему от господина участке. Он не военный человек, а сельскохозяй­
ственный работник, не наемный в капиталистическом значении термина,
а феодально зависимый, сидящий на предоставленном ему от хозяина
участке земли, именуемом в Правде «отарицей».
Из разнообразных мнений о значении слова «отарица» наиболее прав­
доподобным представляется мне мнение, что это участок земли, данный
закупу хозяином.
Для такого именно понимания термина имеются достаточные основа­
ния: 1) оно соответствует общему социальному облику закупничества;
2) имеет подтверждение в источниках.
Суздальский архиепископ Дионисий в грамоте 1382 г. этим термином
переводит греческое слово 7uexoOXiov 236. Архиепископ Дионисий пишет
о недопустимости частной собственности в монастырях и указывает,
что институт собственности, или отдельного частного владения, посеян
диаволом и называется tcskouXiov, по-русски «отарица». ПвхоиХюу— это
«старый юридический термин, означающий имущество, которое pater
familias передает сыну или рабу во владение, но которое он может всегда
234 В. L i n d е. Slownik j§zyka polskiego. Wojsko czego, mnostwo, liczba, tlum,
tluszcza, chmura, eine grosse Menge, grosse Zahl. Wojski — jego.
235 Rjecnik Hrvatskoga jezika. Skupili i obradili dr. Ivekovic i dr. Ivan Kroz u Zagrebu 1901. Cp. также: M e y n e r t H e r m a n n . Geschichte des Kriegswesens und Heerverfassu-ngen in Europe. Wien, 1868, S. 35. «Zupa» bedeutet noch gegenwartig bei den
Dalmatinern das «Hausvolk» und ist gleichbedeutend m it den (serbischen) vojska, puk
(plk, pluk, plok), m it celed, zlachta, deti, detic, otroci u. dgl. Daher ist auch «Zupa»,
sowohl aJs «plk» m it dem deutschen «Sippe» und «Volk» nicht sprach, sondern auch
sachverwandt. In der Folge haben die Worte сёШ, wo jska, pluk, die engere Bedeutung des Kriegsvolks angenommen». Vgl. «Ueber Eigenthumsverletzungen und deren
Rechtsfolgen nach dem altbohmischen Rechte», von Dr. H e r m . J i r e c e k . Wien,
1885, S. 1.
236 Рукопись Московской синодальной библиотеки № 455, л. 64. РИБ, т. VI, СПб.,
1888, стб. 208, прим.

168

К иевская Русь

у него отнять. Права распоряжения этим имуществом владелец не имел.
Впервые смысл слова tcsxouXiov б ы л разъяснен законом при императоре
Августе 237.
В уставе Евфросина Полоцкого «отарица» расшифрована как «особина»:
«Итарица, еже есть особина» 238. Отарица закупа, стало быть, не что
иное, как участок земли, выделенный ему господином в пользование.
В разбираемом сейчас тексте Правды имеется еще термин, от того или
иного понимания которого зависит и наше представление о юридическом
и хозяйственном положении закупа. Это «купа» («...но еже дал ему гос­
подин плуг и борону, от него же «купу емлетъ»...). В литературе, особен­
но в последнее время, по этому предмету высказывались различные суж­
дения.
После некоторых колебаний в прошлом я прихожу к мнению, что
купа — это та сумма денег, которую закуп получает от господина при за­
ключении с ним договора. Такое толкование «купа» очень старо и широко
распространено. Так понимал «купу» еще Карамзин 239, и в настоящее
время это мнение принимается большинством исследователей.
Действительно, за это мнение имеется ряд серьезных аргументов. Мо­
жет противоречить ему лишь то, что в слове «емлет» предполагается
систематическая повторяемость действия, между тем как «купа» в смысле
денег, полученных от господина закупом, такой повторяемости как будто
не допускает. Однако и это «противоречие» устраняет, как мне представ­
ляется, совершенно правильное замечание профессора Г. О. Винокура.
В тексте «но еже дал ему господин плуг и борону, от него же купу емлет»,
Г. О. Винокур считает необходимым слова «от него же» переводить «от
которого». Что же касается «емлет», то он указывает на то, что глаголы
несовершенного вида в русском языке очень часто обозначают действие,
которое имеет значение какого-либо постоянного отношения. Например:
«он у него снимает комнату» в значении — «снял однажды и затем поль­
зуется вытекающим отсюда нравом». Наш текст он рекомендует перево­
дить «господин... от которого взял купу».
Коренное родство терминов «закуп» и «купа» говорит о предпочтитель­
ности именно такого понимания слова. Это деньги, при помощи которых
недавний смерд приобретал новую социальную оболочку и превращался
в закупа.
Ст. 59—62, рассматривающие случаи, когда господин, превышая свои
права, причиняет закупу некоторый ущерб, также помогают нам понять
общественную природу закупа. Вот какие «обиды» может причинить за­
купу господин: 1) изменить в свою пользу сумму, данную им закупу в,
момент заключения договора; 2) изменить, конечно в свою пользу, раз­
меры участка земли, отведенного закупу (отарица), может быть, отобрать
отарицу у закупа без достаточных оснований; 3) сделать попытку эксплу­
атировать закупа путем продажи или отдачи его внаймы; наконец, 4) по­
бить его не «про дело», а «несмысля, пьян, без вины». Замечание Влади­
мирского-Буданова о том, что здесь, в ст. 59—62, имеется в виду закуп
вообще, всякий закуп,— мне кажется очень приемлемым, за исключением
пункта об «отарице»: едва ли городскому закупу, работавшему во дворе
237 См. Ф р. Л ю б к е р . Реальный словарь классической древности. СПб.—М.,
1888.
238 Н. И. С е р е б р я н с к и й. Очерки по истории монастырской жизни в Псков­
ской земле. М., 1908, стр. 511. Устав Евфросина Полоцкого, § 5.
239 См. Н. М. К а р а м з и н . История государства Российского, т. II. СПб., 1816,
примечание 92.

О бщ ест венные

от нош ения К и ев ск о й

Руси

169'

своего господина, выдавался участок земли. Общий смысл этих статей
мне кажется ясным, не вызывающим сомнений.
В ст. 64 рассматривается случай совершения закупом кражи не у
своего господина, а на стороне. За него отвечает господин, но в этом слу­
чае сам закуп превращается в раба.
В Русской Правде есть еще ст. 66, которая решительно запрещает послушествовать холопу и разрешает в малых тяжбах в случае необходимо­
сти («в мале тяже по нуже») привлекать к послушеству закупа.
Вот, собственно говоря, и все, что нам известно о закупе.
Все наши наблюдения позволяют, как мне кажется, сделать ряд впол­
не обоснованных выводов.
1. Закуп — зависимый от феодала человек. 2. Зависимость устанавли­
вается договором, сопровождаемым выдачей господином закупу денег,
подлежащих возврату, если закуп пожелает уйти от хозяина. Зависимость
закупа срочная. 3. Закуп может выполнять самую разнообразную работу
на господина. Так называемый ролейный закуп связан целиком с сельским
хозяйством господина. По-видимому, либо этот вид закупничества был
особенно распространен, либо с ролейным закупничеством связывалось
большее количество казусов, влекущих за собой судебное вмешательство,
но факт остается фактом, что именно ролейному закупу в уставе Влади­
мира Мономаха отведено больше всего внимания. Ролейный закуп вне
барского двора и барского хозяйства не мыслится: он пашет господским
плугом барскую пашню, боронит господской бороной, запрягает в них
господского коня, стережет господских коней, загоняет их во двор и в
хлев, исполняет всякие другие хозяйские распоряжения; в то же время у
него имеется и свое собственное хозяйство на участке земли, полученном
от господина. Трудно более ясно показать форму эксплуатации закупа.
Перед нами один из видов отработочной ренты прежде всего.
Итак, по своему происхождению закуп — это в большинстве случаев;
недавний смерд, лишенный средств производства и вынужденный эконо­
мической необходимостью искать заработка у крупного землевладельца.
Это один из симптомов разрушения соседской общины под натиском фео­
дальных отношений.
Едва ли может быть какое-либо сомнение в том, что закуп — одна из
разновидностей рядовичей. Трудно также не согласиться и с тем, что за­
куп, постоянно работающий во дворе своего господина рядом с холопом,
входит в состав барской челяди.
Русская Правда дает нам возможность познакомиться еще с одной
разновидностью рядовичей. О них говорит ст. 111 Пространной Правды.
«А в даче240 не холоп, ни по хлебе работять, ни по придатце; но оже не
доходять года, то ворочяти ему милость; отходить ли, то не виноват есть».
Смысл этой статьи может быть передан так: долг, взятый хлебом или
деньгами, не превращает должника в раба: долг подлежит, в случае же­
лания работника уйти от хозяина раньше срока, либо отработке в опреде­
ленный срок, либо возврату.
Владимирский-Буданов полагает, что «здесь указывается источник од­
ного рода закупничества» 241. Сергеевич цитирует этот текст по списку
240 В различных текстах Правды тут имеются разночтения: «А вда чену» (Мяс­
никовский список), «А в дачь» (Троицкий IV список, где возможно и чтение «А
вдачь»). Б. А. Романов предпочитает «в даче». Для меня важен смысл этого выра­
жения. О форме не спорно.— Б. Г.
241 М. Ф. В л а д и м и р с к и й - Б у д а н о в . Христоматия по истории русского
права, выл. 1, стр. 78, примечание 160.

170

К иевская Русь

Мусина-Пушкина: «Вда цену не холоп...» и полагает, что эта статья имеет
в виду «рабочих, нанимаемых на определенный годовой срок и получаю­
щих вперед годовую плату. Плата эта дается или натурой (хлебом и
каким-то придатком к денежной наемной плате), или деньгами (вда
цену)» 242.
Едва ли, однако, можно согласиться с толкованием термина, предло­
женным Сергеевичем. Прежде всего недоказанным здесь является пони­
мание слова «придаток». Придаток ведь можно понимать и иначе. Влади­
мирский-Буданов, хотя и неуверенно, склонен под «придатком» разуметь
процент, и едва ли это будет неправильно. Б. А. Романов понимает
под «придатком» то, «что будет дано ему («вдачу») сверх» господского
хлеба.
Вся статья говорит не о найме в смысле капиталистического найма,
а о привлечении людей на работу путем выдачи хлеба или денег, что
вполне естественно подразумевает проценты, причем самая «дача» есть
один из способов привлечения рабочей силы. Вдач обязуется хозяину ра­
ботой на определенный срок в погашение долга, и совершенно необяза­
тельно, как думает Сергеевич,— годовой, потому что слово «год» значит
чаще всего время вообще, и в Русской Правде, когда требуется обозначить
определенное количество времени, равное году в нашем смысле слова,
употребляется термин «лето»: «А женка с дочерию, тем страды на 12 лет,
по гривне на лето» 243 и т. д.; так что естественнее всего здесь разуметь
бедного человека, берущего в долг хлеб или деньги и обязующегося при
этом отработать этот свой долг в определенный срок либо вернуть долг
хозяину в случае желания вдача уйти от хозяина раньше срока.
Не следует игнорировать и термина «милость», который, несомненно,
может приблизить нас к правильному пониманию всей статьи. Милостью
тут называется хлеб или деньги, вернее, все то, что бедный человек в тя­
желую для него минуту получил от зажиточного или богатого хозяина и
что он обязан ему отработать.
Мы знаем, что таким путем «работили» людей и в XVII веке 244. Рус­
ская Правда такой способ порабощения считает изжитым.
Во всяком случае «купа», если под нею разуметь деньги, при помощи
коих бедный человек попадал в кабалу, и «дача», о которой говорит ст. 111
Русской Правды,— понятия, очень близкие друг другу.
Смерды
В Правде Ярославичей среди рабочего состава барского имения упоми­
нается и смерд. Каким образом он попал сюда, каково его положение
здесь, станет ясным после того, как мы разберем вопрос о том, кто такой
смерд вообще.
О смердах наши историки писали больше, чем о каком-либо ином сю­
жете истории Руси.
С. В. Юшков сделал наиболее полный обзор литературы вопроса. Он
242 В. И. С е р г е е в и ч. Русские юридические древности, т. I, стр. 191.
243 Русская Правда, т. I, М.— Л., 1940, стр. 354.
244 «Годунов и инии мнози от вельмож..., многих человек в неволю к себе введше служить, инех же ласканием и дарми в домы своя притягнувше... И мнозии инии,
начальствующем последующие, в неволю поработиваютце кого мощно и написание
служивое силою и муками емлюще, инех же винца токмо испити взывающи — и по
трех или по четырех чарочках достоверен неволею раб бываше тем». (Сказание
Авраамия Палицына. РИБ, т. XIII, стб. 482—483. См. то же, изд. 1955 г., стр. 107.—
Ред.).

Общественные отношения Киевской Руси

171

предложил также и свой опыт классификации существующих мнений 245.
Я поэтому не буду делать перечня всех разнообразных соображений раз­
личных авторов, остановлюсь только на наиболее ярких.
Мне хочется показать, что эта разноголосица в мнениях о смердах объ­
ясняется состоянием нашей дореволюционной науки, ошибочными теоре­
тическими предпосылками, из которых логически выводились и конкрет­
ные суждения*но данному вопросу.
Для примера возьму небезынтересные для нас высказывания по пово­
ду этого сюжета В. Н. «Пешкова. «Соображая статьи устава (Русской Прав­
ды.— Б. Г .),— пишет он,— по которым всякий смерд, умиравший без­
детным, давал право наследовать в своем имуществе князю; или по кото­
рым умучение смерда без княжеского слова подвергало виновного
наказанию; по которым имущество смердов постоянно противополагалось
имуществу князя, наприм«ер, конь смерда — коню князя и борть смерда —
борти княжеской; и по которым были особые уроки смердам, оже платят
князю продажу,— мы заключаем, что смерды были люди князя, могли
быть только у князя, подобно тому, как холопы и закупы принадлежали
другим владельцам. Может быть, то были военнопленные, поселенные на
землях князя, или казны, как впоследствии в Новгородской земле» 246.
Итак, по «Пешкову, смерды могут быть лишь у князя, у других земле­
владельцев — только холопы и закупы, смерды исключаются.
Не говоря уже о том, что новгородские источники решительно опровер­
гают утверждение В. Н. Лешкова, что холопы в самой Русской Правде
показаны княжескими, боярскими и чернеческими 247 (стало быть,
:В. Н. Лешков сделал попытку лишить князя его холопов совершенно про­
извольно), достаточно лишь представить князя не только как главу госу­
дарства, но и владельца своего домена, как все рассуждение В. Н. «Пешко­
ва рухнет. Окажется, что князь как собственник домена владеет землей,
бортями и другими угодьями, что у князя есть свое собственное хозяйство,
отдельное от хозяйства зависимых от него по домену крестьян, что кня­
жеское хозяйство обслуживается трудом зависимых от него людей, уже
знакомой нам челядью. Другими словами, нам придется признать, что
князь в качестве землевладельца ничем принципиально не отличается от
других крупных землевладельцев, которым Даниил Заточник рекомендует
не приобретать земли в непосредственной близости к княжескому домену,
поскольку княжеские слуги, опираясь на авторитет князя, позволяют себе
много лишнего, для более скромных соседей неприятного. Стало быть,
►если представить в другом свете общественные и политические отноше­
ния Киевской Руси, понимание смерда будет неизбежно другим, чем у
Лешкова, да и вся Русская Правда заговорит иначе.
Не столь уверенно точку зрения В. Н. Лешкова поддерживает В. Ни­
кольский, книга которого вышла годом позже. Он признает, что прямого
ответа, кто такие смерды, источники не дают. А дальше рассуждает так:
«Если князь отбирал у бессыновно умерших смердов имущество, то, сле­
довательно, он имел на это какое-нибудь право, точно так, как смерды
обязаны были подчиняться этому праву — отдавать свое имущество». Но
вместо того чтобы определить, по какому именно праву князь наследовал
245 С. В. Ю ш к о в. К вопросу о смердах; е г о ж е. Феодальные отношения в
'Киевской Руси. «Ученые записки Саратовского государственного университета», т. I,
б ы п . 4, 1923 и т. III, вып. 4, 1925.
246 В. Н. Л е ш к о в . Русский народ и государство, стр. 156—157. Курсив везде«самого Лешкова.
ш Русская Правда, Троицкий IV список, ст. 46.

172

К иевская Русь

землю бессыновно умершего смерда, автор, решив про себя этот вопрос,,
пишет: «По существу и прямому смыслу постановления о заднице смердьей, мы необходимо должны признать, что смерды были люди обязанные
князю, следовательно, непосредственно от него зависимые».
Автор находит все же необходимым поставить трудный вопрос: «В чем
состояла эта зависимость?». В. Никольский не оставляет его без ответаНо ответ едва ли может кого-либо удовлетворить. Он заключается в том,
что когда бродящие варяжские князья осели, они заняли пустопорожниеземли, которые и «сделались одним из главных источников» дохода казны
вместо прежней дани. Князья начали заселять эти земли для их обработки
всякого рода людьми: военнопленными, рабами, обедневшими свободны­
ми. Это и есть «смерды, низший, рабочий, безземельный класс. Они были
как бы наймиты, закупы княжеские, работавшие на князя из хлеба и*,
следовательно, обязанные отдать ему все свои силы за полученную от него
землю, хлеб, жизнь, содержание и за защиту, которою пользовались как
люди бесприютные, беззащитные» 248.
В.
О. Ключевский всю княжескую землю считает государственной;
Смерда он видит только на государственной земле и потому называет его
государственным крестьянином. По его мнению, Русская Правда поль­
зуется термином смерд в двояком значении: это «свободный простолюдин
вообще и свободный крестьянин в частности. Правда указывает на бли­
жайшее отношение смерда к князю: князь наследовал имущество смердаг
не оставившего после себя сыновей. Позднее в Новгородской и Псковской
областях X III и XIV вв. смердом назывался вольный хлебопашец, поль­
зовавшийся казенной землей, т. е. государственный крестьянин. По-види­
мому, такое же значение имел этот термин и во время Русской Правды:
так назывался вольный хлебопашец, живший на княжеской земле» 249.
В 1935 г. эти основные положения взял под свою защиту С. Н. Чернов
в статье «О смердах Руси X I—X III вв.» 25°.
Иной взгляд на смердов высказывает другая группа ученых, среди
которых мы можем отметить имена М. Ф. Владимирского-Буданова,.
Д. Я. Самоквасова, Н. П. Павлова-Сильванского, Н. А. Максимейко. Всех
этих ученых объединяет признание двух категорий смердов: 1) смердысельчане, сидящие на старых общинных землях, еще не освоенных феода­
лами, и 2) смерды, зависимые от феодалов. Разъединяют — некоторыедругие стороны дела.
М. Ф. Владимирский-Буданов первую группу крестьян склонен
считать государственными или княжими251, тогда как Н. П. ПавловСильванский этих «княжих» смердов считает владельческими, поскольку
они сидят на земле княжеского домена и поэтому ничем принципиально от
смердов боярских не отличаются 252. Оба названных автора признают на­
248 В. Н и к о л ь с к и й. О началах наследования в древнейшем русском правее
М., 1859, стр. 357—359 (курсив автора).
249 В. О. К л ю ч е в с к и й . История сословий в России. Изд. 2-е, М., 1914, стр. 49:.
Короче ту же мысль В. О. Ключевский выразил в своем «Кратком пособии»: «Сво­
бодные крестьяне, жившие на княжеской государственной земле и обрабатывавшиеее своим инвентарем, назывались смердами» (В. К л ю ч е в с к и й . Краткое пособие
по русской истории. Владимир, 1909, стр. 40).
250 С. Н. Ч е р н о в . О смердах Руси XI—XIII вв. Сб. «Академия наук СССР ака­
демику Н. Я. Марру». М.— Л., 1935, стр. 761—777.
251 См. М. Ф. В л а д и м и р с к и й - Б у д а н о в . Обзор истории русского права*,
стр. 34—36.
252 См. Н. П. П а в л о в - С и л ь в а н с к и й. Феодализм в удельной Руси,
стр. 222—225.

О бщ ест венные

от нош ения

К иевской

Руси

173

личие прикрепленных смердов, хотя и по-разному понимают их. М. Ф. Вла.димирский-Буданов прикрепленными смердами считает и закупов, и по-ловников, и изорников.
Д. Я. Самоквасов, если внимательно разобраться в его оригинальной
терминологии, должен быть отнесен тоже к этой группе ученых. Он раз­
личает население «городских общин, обращенных в подданных завоева­
теля, обложенных данью», т. е. в тяглое состояние. Иногда это население
автор называет «горожанами-смердами» — это черные люди Русской зем­
ли дотатарского времени; в Москве называются они, по его мнению,
крестьянами. Он отмечает и владельческих крестьян и называет их раба­
ми. «Земледельцы рабского состояния княжеских сел в эпоху Русской
Правды назывались смердами в тесном смысле», позднее они стали назы­
ваться «дворцовыми крестьянами» 253.
В. И. Сергеевич, резко подчеркивая «свободу» смердов («смерды со­
ставляют свободное население»... «у смердов может быть собственность»
и т. д.), тем не менее признает, что некоторые смерды сидели на землях
землевладельцев и были обязаны им урочными работами 254.
Наличие двух категорий смердов признает и Н. А. Максимейко. В сво­
ей специальной работе «Про смерд!в Русько'! Правди» он высказывается
за то, что были смерды не только княжеские, жившие в княжеском доме­
не, но и частновладельческие. Под словом «смерд» в широком смысле
слова он понимает селянина, т. е. крестьянина вообще 255.
С некоторыми оговорками к этой же группе исследователей можно от­
нести и А. И. Никитского 256. «Под смердами в древней Руси,— пишет он,
например, в «Очерке внутренней истории Пскова»,— разумелись лица,
пользовавшиеся всеми правами свободных состояний, сами отвечавшие
перед судом за свои преступления и платившие судебные штрафы, виры
и продажи». Судя по терминологии, автор здесь имеет в виду смердов
Русской Правды. В дальнейших своих высказываниях он касается исклю­
чительно смердов псковских и новгородских.
Не исключена возможность, что А. И. Никитский видел некоторые
особенности в их положении по сравнению со смердами киевскими. Автор
подчеркивает, что смерды — плательщики дани, и считает необходимым
указать, что это и есть «собственно смерды», которые, по его мнению, оби­
тали «на землях Господина Пскова». Несколько ниже автор пишет:
«... смерды находились, кажется, в менее выгодном (по сравнению с поло­
вниками.— Б. Г.) положении; по крайней мере, постановления Правды
(автор имеет в виду Псковскую Судную грамоту.— Б. Г.) не имели отно­
сительно смердов никакого значения, так как обязанности последних к
землевладельцу определялись особенною, так называемою смердьею грамо­
тою, хранившеюся, наравне с другими бумагами, в архиве Троицкого со­
бора» 257. Как надо понимать соотношение «земель Господина Пскова» и
-земель «землевладельцев», автор не разъясняет и ставит в большое затруд­
нение тех, кто хотел бы узнать точно его соображения относительно смер­
дов. «Под смердами в древности,— говорится у того же автора в другой
ого книге,— разумелись люди, не имевшие собственной земли и принуж­
253 См. Д. Я. С а м о к в а с о в . Курс истории русского права, стр. 270, 286.
254 См. В. И. С е р г е е в и ч . Русские юридические древности, т. I, стр. 182.
255 См. М а к с и м е й к о . Про смерд1в Русько! Правди. «Пращ K o M ic ii для
изиучування ic T o p ii Захщньо-Руського та ВкраТнського права», вып. III, 1927.
256 Его книга «Очерк внутренней истории Пскова» вышла в 1873 г.
257 А. И. Н и к и т с к и й . Очерк внутренней истории Пскова. СПб., 1873, стр. 278,
.282 (курсив мой.— Б. Г.).

174

К иевская Русь

денные жить на чужой» 258. И в то же время автор отмечает наличие
«крестьянского землевладения»: «Было бы несправедливо думать, что...
самостоятельное крестьянское землевладение в настоящую эпоху (речь
идет о X III в.—JS. Г.) исчезло совершенно. Оно не только не исчезло,
но продолжало образовывать все еще заметную величину» 259. Как будто
А. И. Никитский и этих крестьян-землевладельцев склонен причислять к
смердам. Приходится говорить столь осторожно, потому что у автора нет
полной ясности в изложении его мнения о смердах.
Если, однако, взять на себя смелость изложить мысли автора, то при­
дется признать наличие трех категорий сельского населения, которые
могут быть подведены под понятие «смердов». Это будут: 1) земледельцы,
«снимавшие земли у частных собственников», 2) «собственно смерды,
обитавшие на землях Господина Пскова», т. е. на землях государственных,
однако освояемых и в значительной мере освоенных крупными землевла­
дельцами (как видно из разъяснения автора на стр. 282, и, наконец, по<
«Очеркам экономического быта Великого Новгорода»), 3) крестьяне-соб­
ственники.
Много над вопросом о смердах думал А. Е. Пресняков. Тонкий критик
разрушил ряд нагроможденных в исторической литературе предрассудков,,
но своего мнения о смердах в законченном виде не дал. Он согласился с
господствующим в его время мнением, что «слово смерды означает вскт
массу сельского населения», и в то же время как будто признает наличие
и зависимых от князя смердов, смердов княжеского домена. Но когда ему
пришлось подводить итоги своих наблюдений, он пришел к очень неуте­
шительному выводу: «Разрешение его (вопроса о смердах.— Б. Г.) пред­
ставляет трудности почти непреодолимые. Вопросу о древнерусских смер-1
дах суждено, по-видимому, оставаться крайне спорным — надолго, быть
может, навсегда. Причина тому в скудости данных, какими располагаем:
несколько случайных упоминаний в летописи, да тексты Русской
Правды» 26°.
В течение ряда лет над этой проблемой во многих отношениях очень
успешно работал С. В. Юшков. Ему принадлежит заслуга изучения пра­
вового положения зависимых смердов. Разъединяет меня с ним только то,
что он, признавая в Киевской Руси наличие свободного крестьянства,
отказывается видеть его под термином «смерды», на мой взгляд включаю­
щим в себя свободных и зависимых смердов. С. В. Юшков не считает тер­
мин «смерд» равнозначным с более поздним термином «крестьянин»,,
обозначающим на протяжении его истории два состояния: лично независи­
мое и зависимое крестьянство 261.
Последнее по времени мнение о смердах принадлежит Б. А. Романо­
в у 262. Несмотря, однако, на то, что автор этому предмету уделяет немала
внимания, очень трудно следить за его мыслью, так как он занял особую
оригинальную позицию для обозрения всех своих объектов, в том числе и
258 А. И. Н и к и т с к и й . История экономического быта Великого Новгорода.
М., 1893, стр. 41.
259 А. И. Н и к и т с к и й . Очерк внутренней истории Пскова, стр. 278, 281.
260 А. Е. П р е с н я к о в . Княжое право в древней Руси, стр. 287 и др.; е г о ж е .
Лекции по русской истории, т. I, стр. 192—193 и др.
261 С. В. Ю ш к о в . К вопросу о смердах. «Ученые записки Саратовского госу­
дарственного университета», т. I, выл. 4, 19128; е г о ж е. Очерки по истории феодллизма в Киевской Руси. М.— Л., 1939; е г о ж е. Общественно-политический строй и
право Киевского государства. М., 1949.
262 Б. А. Р о м а н о в . Люди и нравы древней Руси, стр. 116—117, 133—138, 142.

О бщ ест венные

от нош ения

Киевской

Р уси

175

смердов. Он совсем не стремится дать систематическое изображение
эволюции крестьянской массы на протяжении нескольких веков, а ставит
себе целью осветить эту проблему, «как она ставилась у давних современ­
ников древних смердов». Оставаться все время на этой позиции трудно, и
автор с нее неизбежно сходит. Читатель его книги часто находится в
большом затруднении, что надо относить к мыслям «современников древ­
них смердов» (конечно, в представлении самого Б. А. Романова) и что
принадлежит нашему современнику, желающему понять прошлое.
Например: «Смерд», с точки зрения... киевских господ, — это вроде
как бы и не человек», «...смерд равен зверю». Допустим, что это точка зре­
ния киевских господ. А чье мнение высказано несколькими строками
ниже о том, что статья 26 Правды Ярославичей «впервые» «смерда поды­
мала до холопа», что это «первая попытка защитить его жизнь», что Рус­
ская Правда «тянула смерда кверху»?
Однако чьи бы ни были эти соображения, я не могу их принять последующим мотивам: 1) Пословица («холоп не смерд, мужик не зверь»),
на которую, как на аргумент, ссылается Б. А. Романов, во-первых, позд­
няя, во-вторых, из нее совсем не вытекает, что смерд равен зверю;
2) Жизнь смерда всегда защищалась общиной (родовой и территориаль­
ной) и до Русской Правды и во время Правды и, конечно, самой Прав­
дой (как — это другой вопрос) и, что самое главное, эволюция правового
положения смерда шла не по линии повышения его до уровня раба, а по
линии низведения свободного общинника до положения крепостного, чему
способствовала и Русская Правда. В этом именно вся сущность феодали­
зации общества, которую полностью признает Б. А. Романов.
В дальнейшем мне придется по ходу дела сталкиваться с аргумента­
цией разных авторов, в том числе и с мнениями и аргументами С. В. Юш­
кова и Б. А. Романова.
В последнее время в общих трудах по истории Украины и Киевской
Руси вопросу о смердах отводится видное место, и, на мой взгляд, вопрос
близится к своему правильному решению.
На этом свой краткий обзор состояния литературы о смердах я считаю
возможным закончить и перейти к рассмотрению вопроса по существу.
Причина неудач в разрешении проблемы у исследователей крылась,
а отчасти и кроется, не столько в недостаточности источников, сколько в
неправильной постановке вопроса, т. е. дело не столько в материале,
сколько в методе исследования.
У нас имеются все основания полагать, что В. И. Ленин считал смердов
крестьянами и к тому же не однородной по своему хозяйственному и
правовому положению массой. Об этом говорят всем известные места из
его сочинений. «И «свободный» русский крестьянин в 20-м веке все еще'
вынужден идти в кабалу к соседнему помещику — совершенно так жег
как в 11-м веке шли в кабалу «смерды» (так называет крестьян «Русская
Правда») и «записывались» за помещиками!» 263. Отработки в России дер­
жатся «едва ли не с начала Руси (землевладельцы кабалили смердов еще
во времена «Русской Правды»)» 264. По мнению В. И. Ленина, крепостни­
чество существует на Руси с IX в. 265 Ясно, что В. И. Ленин тоже не счи­
тал всех смердов закабаленными, в крепостном состоянии оказалась
только часть смердов. Едва ли можно сомневаться в том, что В. И. Ленин:
263 В. И. Л е н и н . Соч., т. 12, стр. 237 (курсив мой.— Б. Г.).
264 В. И. Л е н и н. Соч., т. 3, стр. 170.

176

К иевская Русь

предполагал в этот период истории Руси наличие двух категорий смер­
дов — зависимых от землевладельцев и независимых, свободных. Что
В. И. Ленин смердов считал крестьянами, это тоже совершенно ясно.
Как мы могли убедиться даже из краткого историографического обзора,
значительная часть ученых искала единого юридического определения для
всех смердов. Так как источники, действительно, не позволяют дать такое
единое определение, то некоторые из ученых даже приходили к заключе­
нию о безнадежности исканий точного определения понятия смерд.
На мой взгляд, необходимо отказаться от попытки дать единую юриди­
ческую формулировку явлению, не имевшему и не могущему иметь един­
ства в конкретной действительности, поскольку мы имеем дело с динами­
ческим явлением, в процессе жизни которого неизбежны были изменения.
Необходимо подойти к решению задачи с мыслью о текучести, сложности и
разнообразии правовых положений в крестьянской среде. Необходимо в
каждый данный отрезок времени стараться найти место смерда в опреде­
ленной исторической системе производства.
По своей экономической природе крестьянин есть непосредственный
производитель, владеющий собственными орудиями производства и само­
стоятельно ведущий свое хозяйство, необходимое для реализации его тру­
да и для производства средств его существования, самостоятельно веду­
щий свое земледелие, как и связанную с ним сельско-домашнюю про­
мышленность 266, в противоположность рабу, работающему при помощи
господских средств производства и представляющему собой полную соб­
ственность своего господина.
Крестьяне могут быть либо свободными земледельцами, либо зависи­
мыми в разной степени и форме от землевладельцев как светских, так и
церковных. Общая тенденция в судьбе крестьянина в период феодализа­
ции общества есть превращение его из свободного в подвластного, платя­
щего оброк, отбывающего барщину или даже становящегося крепостным.
В Германии, например в X II—X III вв. только к востоку от Рейна нахо­
дилось некоторое количество свободных крестьян. Вся же масса крестьян
к этому времени оказалась в крепостной зависимости от феодалов.
И свободный и зависимый крестьянин сохраняет, однако, свою эконо­
мическую сущность. Это всегда владеющий средствами производства зем­
леделец. Только в этом смысле и можно говорить об исчерпывающем
определении этого класса.
Киевский и новгородский смерд есть не кто иной, как крестьянин в
смысле только что данного определения. Иначе никак нельзя понять ни
статей Русской Правды, ни известных мест летописей, и совершенно нет
никакого основания приходить в отчаяние от невозможности свести смер­
да к какому-либо единству юридического положения: смерд может быть и
свободным общинником, и зависимым, вырванным из общины человеком,
может оказаться в зависимости жне порывая связи с общиной, поскольку
вся общинная земля с сидящим на ней населением могла попасть и попа­
дала под власть любого землевладельца: князя, княжеского дружинника,
боярина, церковного учреждения. Характер зависимости совершенно не
мыслится обязательно во всех случаях однородным 267, как могут быть
266 См. К. М а р к с . Капитал, т. III. М., 1950, стр. 803.
267 Этим утверждением я отнюдь не собираюсь отвергать значения в феодаль­
ном обществе юридических признаков в положении любого из общественных клас­
сов и внутриклассовых прослоек феодального общества. В качестве показателей эво­
люционных этапов эти признаки, конечно, должны занять свое определенное место
В процессе изучения истории общественно-экономических отношений.

Общ ест венны е

от нош ения

Киевской

Руси

177

разнообразны и термины, обозначающие крестьянскую массу. Я не соби­
раюсь приводить здесь все известные места наших источников о смердах
полностью, но считаю нужным указать на те из них, которые могут пролить достаточный свет на темный вопрос.
Исходя из мысли, что между социальной природой киевского и новго­
родского смердов принципиальной разницы нет, дальнейшие выводы свои
относительно смердов я строю как на новгородском, так и па киевском
материале, конечно, с учетом особенностей в истории южной и северной
частей Руси.
Смерды — свободные члены общины
Под этой категорией я разумею ту часть сельского населения древней
Руси, которая еще не попала в частновладельческую зависимость и под­
чинялась только государству.
Считаю необходимым тут же сделать оговорку, что в документах, ка­
кими мне придется пользоваться для изучения свободных смердов, далеко
не всегда отграничена именно эта категория смердов. Часто источники
говорят обо всех смердах без деления их на отдельные прослойки. Иногда
бывает очень трудно различать, о каких именно смердах идет речь, осо­
бенно когда источники имеют в виду государственные повинности смердов;
ведь подати платили и зависимые и независимые смерды. Однако есть до­
кументы, приводимые мною ниже, совершенно четко говорящие именно о
смердах — свободных общинниках.
Но показательно уже и то, что в некоторых источниках термином
«смерд» обнимается все сельское земледельческое население, организован­
ное в общины. Если бы под смердами разумелась, скажем, только зависи­
мая от господ часть населения, такое словоупотребление было бы невоз­
можно.
Если судить по всем известным текстам договорных новгородских
грамот со своими князьями («кто купец, тот в сто, а кто смерд, а тот
потянет в свой погост. Тако пошло в Новегороде»), то совсем нетрудно
сделать вывод о том, что смерды — основная масса сельского тяглого
населения новгородских погостов с древнейших времен («тако пошло»).
В других местах тех же договоров встречается не менее показательное
противопоставление смердов как сельского населения горожанам («закладников не принимати, ни смерда, ни купчины»). Грамоты говорят и
здесь о том, что так «пошло», т. е. что это старина. Когда те же грамоты
хотят исчерпывающим образом назвать все новгородское население,
сельское и городское, то пользуются двумя терминами — «смерд» и «куп­
чина», под смердами, несомненно, разумея всю массу сельского населе­
ния. То же мы можем видеть и позднее.
Смердов-общинников мы можем видеть, например, в псковской грамо­
те X III в.: «...стояли Лочко и Иван и все рожитчане, тяжучися с Радишею
и с Кузьмою и с черньци спасовскими про мох, что черньци, Кузьма и
Радиш, почали лишати мха Лочка и Ивана и всех рожитчан. И Лочко и
Иван и все рожитчане выложили смердью грамоту аже в грамотах мох
Лочков и Ивань и всех рожитчан...» 268. Совершенно ясно, что Лочко и
Иван представляют собою всех рожитчан и что все они вместе несомнен­
ные смерды.
268
Имеется в виду остров Рожицкий у западного берега Пскогзского озера.
В XIX в. здесь было 5 дерейень с 35 дворами. См. «Грамоты Великого Новгорода и
Пскова», стр. 337—338.

12 в.

Д. Греков, т. II

178

К и е в с к а я Русъ>

Совершенно ясно показаны свободные смерды-общинники в давно на­
печатанной «ободной грамоте» 1375 г.: «Се докончаша мир в мир с Челмужским боярином з Григорием Семеновичем и с его детми... Староста
Вымоченского погосту Артемий, прозвищем Оря, со всем племенем, да
шунския смерда Иван Герасимов да Василей прозвищем Стойвов Глебо­
вы, да Игнатей прозвищем Игоча, да Осафей Перфирьевы дети, да и все
шунжане... мир взяли и межу в Челможском погосте урядили (дальше
идет определение границ спорной земли)... и не вступатися нам в тую
Григорьеву землю, да в ту межю... владети тою межою Челможскому боя­
рину Григорью и его детям во веки» 269. Если признать эту грамоту за служивающей доверия, в чем не сомневаюсь, то придется отметить, что
здесь изображены шунгские смерды в качестве общинников-землевладельцев, у которых был какой-то спор о земле с соседом, челмужским бояри­
ном, разрешившийся миром и новой фиксацией земельных границ.
Вот и другая аналогичная договорная запись архимандрита Юрьева
монастыря Григория с крестьянами Робичинской волости 1458—1472 гг.
В ней читаем: «... урядишася робичичане с архимандритом Григорием и
с попы и с чернци Юрьева монастыря, Федоре, Семене Онкудинове, Овдоте Максимове, Софонтеи Васильеве, Петре Сидорове и вси христьяне
робочичане давати им успы и житницю...» 27°.
После перечня нескольких крестьян Робичинской волости следует
обобщение: «и вси христьяне робичичане», совершенно так же, как в
предыдущих грамотах после перечня нескольких смердов прибавлено
обобщение «да и вси шунжане», «да и все рожитчане». Едва ли можно
сомневаться в том, что перед нами смерды-крестьяне, выступающие орга­
низованно.
Если крестьяне Робичинской волости находятся в феодальной зависимо­
сти от монастыря, то относительно рожитских и шунгоких смердов этого
сказать нельзя: в грамотах по крайней мере об этом ничего не говорится.
Можно предполагать тут смердов, еще не попавших в зависимость.
Смерды — плательщики даней. Не приходится сомневаться и в том, что
таких плательщиков дани имеет в виду Новгородская летопись в рассказе
о походе новгородцев на Югру, когда осажденная Югра в 1193 г. говорит
осаждающим: «... не губите нас, своих смердов и своей дани» 271.
В старинных переводах слову «смерд» соответствует греческое «1$ивтт;<;
^есоруос;», т. е. собственник-земледелец 272. Это основная масса сельского
населения. Это же и основная масса плательщиков дани. Под 1169 г. в
Новгородской I летописи записан поход новгородцев на Суздаль, где, между
прочим, сказано: «И отступиша новгородци, и опять ся всгротивше, взяшя
всю дань, а на суздальскых смердех другую» 273. Под 1229 г. в той же Нов­
городской летописи записано: «Прииде княз Михаил ис Чернигова в Новго­
род... и целова крест на всей воли новгородской и на всех грамотах Ярос269 Палеостров, его судьба и значение в Обонежском крае. Чтения ОИДР, ки. 1.
М., 1868, стр. 138—139. Ср. Н. С. Ч а е в . Северные грамоты. ЛЗАК за 1927—1928 гг.,
вып. 35, стр. 157, № 53; «Грамоты Великого Новгорода и Пскова», стр. 285.
270 М а к а р и й . Описание Новгородского Юрьева монастыря. СПб., 1862, стр. 66;
«Грамоты Великого Новгорода и Пскова», стр. 174.
271 Новгородская I летопись, под 1193 г.; Новгородская первая летопись старше­
го и младшего изводов, стр. 232.
272 А. С. Л а п п о - Д а н и л е в с к и й. Очерк истории образования главнейших
разрядов крестьянского населения в России. Сборник «Крестьянский строй», т. I.
СПб., 1905, стр. 5, прим. 2.
273 Новгородская I летопись, стр. 149; Новгородская первая летопись старшего и
младшего изводов, стр. 221.

О бщ ест венны е

от нош ения

Киевской

Руси

179

лавлих; и вдасть свободу смердом на 5 лет дани не платити, кто сбежал
на чюжю землю, а сим повеле хто зде живеть, како уставиле щэеднии кяязи, тако платите дань». Такой мерой князь Михаил рассчитывал вернуть
крестьян, разбежавшихся от притеснений, вызванных политикой посадни­
ка Дмитра Мирошкинича, результатом чего, по-видимому, и было
восстание 1209 г. 274 Что именно такое понимание этого текста летописи
единственно правильное, говорят многочисленные аналогичные факты из
жизни Русского государства. В грамоте Василия Васильевича Темного ми­
трополиту Фотию 1426 г. говорится: «... С того монастыря и с сел того мо­
настыря разошлись куды люди по которым местам и как придут опять на
свои места, ино им на пять лет не надобе никакая моя дань...» 275.
Совершенно аналогичный факт мы имеем в грамоте польского короля
Сигизмунда 1525 г. Пограничная с Псковской землей Себежская волость
пострадала от военных действий московского войска. Многие крестьяне
«з домов своих прочь разошлись», другие обнищали. Король принимает
меры к восстановлению жизни области и в своей грамоте пишет: «Мы, хотячи, абы они (крестьяне.— Б. Г.) зася на свои отчизны ся вернули... дали
им воли на чотыре годы» 276. Можно количество таких примеров и умно­
жить. Вопрос совершенно ясен. Для возвращения по тем или иным причи­
нам ушедших крестьян власть принимает наиболее действительное сред­
ство: облегчает крестьянские тяготы, конечно, на определенное только
время, так как освобождение крестьян от податей вообще было с точки
зрения господствующего класса делом совершенно немыслимым.
274 Новгородская I летопись, стр. 230; Новгородская первая летопись старшего и
младшего изводов, стр. 274. Никоновская летопись, как мне представляется, иска­
жает этот текст и передает так: «Даде всем людем бедным и должным льготы на
5 лет дани не платити, а которых из земли бежали в долзех, тем платити дань, ка­
ко уставили прежний князи, или без лихв полетья». Текст Новатородекой летописи
достаточно ясен и понятен. Здесь, несомненно, разумеется поощрительная мера для
беглых крестьян, которых князь желал вернуть на старые места жительства.
С. В. Юшков отдает предпочтение Никоновской летописи перед Новгородской, на мой
взгляд, без достаточных к тому оснований («Ученые записки Саратовского госу­
дарственного университета», т. I, вып. 4, стр. 73. С. В. Ю ш к о в. Очерки по истории
феодализма в Киевской Руси, стр. 102—103). Совершенно аналогичные случаи и
соответствующую тактику феодалов мы можем наблюдать и в XV в. Великии князь
Василий Дмитриевич крестьянам, перешедшим к нему из иных княжений, давал
льготу на 10 лет, а «тутошним» только на 3 года (ААЭ, т. I, № 21, 1423 г.). Углицкий
князь Андрей Васильевич в таких же случаях давал льготу на 10 и на 20 лет (ААЭ,
т. I, № 102, 1476 г., и т. д.). Новгород дорожит смердами прежде всего как пла­
тельщиками податей.
С. В. Юшков считает мою расстановку знаков препинания в этом тексте, а стало
быть, и его понимание, вызывающими «непреодолимое затруднение'» и предлагает
иное толкование. «А сим повеле», по его' мнению, «может быть отнесено только И
предыдущей фразе: «кто сбежал на чужю землю, а сим повеле...»». Мне думается,
что «непреодолимые затруднения» возникают именно при том понимании текста,
какое предлагает С. В. Юшков. Если согласиться с С. В. Юшковым, то получится
фраза, совсем неудобная по форме и странная по содержанию. Окажется, что к этим
«сим» относятся два придаточных предложения, одно спереди, другое сзади, но это
полбеды; самое главное, что эти придаточные предложения по смыслу противопо­
ложны и никак не могут относиться к одному определяемому. По Юшкову полу­
чается так: «Кто сбежал на чужую землю, а сим повеле, кто здесь живет ...платити
дань». Чтение С. В. Юшкова приводит и к другому затруднению: «сии» оказываются
в одно и то же время и беглыми и теми, кто никуда не бежал, а сидел «зде».
С. Н. Чернов полагает, что здесь смерды бегут с государственных земель на ча­
стные, но ничем своей мысли не доказывает (С. Н. Ч е р н о в . О смердах Руси XI—
XII вв., стр. 771).
275 М. И. Г о р ч а к о в . О земельных владениях всероссийских митрополитов...,
СПб., 1871. Приложения, стр. 11—12.
276 АЗР, т. II. СПб., 1848, № 138, стр. 159.

12*

180

К иевская Русь

Если мы примем во внимание факты, совершенно четко знающие сво­
бодных смердов-общинников, если допустим, что в тех случаях, когда го­
ворится в документах о смердах вообще, могут подразумеваться и смерды
независимые, наконец, если мы признаем всем хорошо известный факт
наличия на Руси крестьянства, не освоенного феодалами даже в более
позднее время, когда количество феодалов значительно выросло, то суще­
ствование в Киевской Руси свободных, независимых смердов станет для
нас совершенно очевидным.
Процесс освоения феодалами земли с сидящим на ней населением
(смердами) и заключался в том, что феодалы систематически при поддерж­
ке государства овладевали землей и подчиняли себе доселе независимых
смердов. Если мы не признаем этого повторяющегося во всей Европе про­
цесса, нам придется соглашаться с теми из наших исследователей, кто
считал, что землевладельцы занимали ненаселенную землю и ловили бро­
дячее население с целью водворения его на своих пустырях.
Мне кажется, что для этого решительно нет никаких оснований. О том,
что смерды самая значительная часть населения Древнерусского государ­
ства, весьма красноречиво говорит и топонимика. «Ни одно социальное
обозначение,— говорит по этому поводу автор специального исследова­
ния,— не дало столь богатого и столь разнообразного по форме производ­
ных отражения в топонимике, как слово «смерд»». Тот же автор указывает
огромные пределы распространения этого термина: на первом месте в этом
отношении стоит Новгородско-Псковская область, к ней примыкают север­
ная и северо-восточная части Двинской области и северо-западная часть
бывшей Вятской губернии; вторая большая группа земель, хорошо знаю­
щих этот термин,— Волынь, Подолия, Холмщина, Галичина, Малая Поль­
ша; к ним примыкают Познань, Силезия и Восточная Пруссия. Значитель­
но распространен термин в Белорусских и Литовских землях, в районах
Ковно, Вильно, Гродно. Очень редко встречается термин в Верхнем Повол­
жье (районы Твери, Владимира и Ярославля). Здесь термин замирает. На
Западе этот термин известен еще в некоторых частях Германии 277.
Казалось бы, что есть достаточно оснований для подтверждения мнения
о смердах как массе сельского населения, хотя термин этот и не исчерпы­
вает всех его категорий.
Такого именно мнения и держится большинство исследователей
(Н. А. Максимейко, С. Н. Чернов, М. Ф. Владимирский-Буданов, М. А. Дья­
конов и др.).
С.
В. Юшков о смердах думает иначе. Во многих своих трудах, где он
касается этого сюжета, и особенно в своих работах «Очерки по истории
феодализма в Киевской Руси» и «Общественно-политический строй и право
Киевского государства» он старается доказать, что под термином «смерд»
наши источники разумеют только зависимых людей. Само собой разумеет­
ся, многие из вышеприведенных мною источников он понимает по-своему.
Кроме того, в подтверждение своей основной мысли он выдвигает следую­
щие пункты: 1) «быстрое» исчезновение термина «смерд», что было бы не­
возможно, если бы этот термин обозначал большую массу сельского насе­
ления; 2) в известном тексте Никоновской летописи («несть бо свое кня­
жение град Владимир, но пригород есть наш, и наши смерды в нем живут
и холопы: каменносечцы, и древоделы, и орачи») якобы смерды противо­
поставляются орачам; это, по мнению С. В. Юшкова, должно обозначать,
277
См. Е. А. Р ы д з е в с к а я . Слово «смерд» в топонимике. «Проблемы источ­
никоведения», сб. 2. М.— Л., 1936, стр. 5—16.

О бщ ест венны е

от нош ения

К иевской

Руси

181

что термин «смерд» не покрывает всего сельского населения; 3) в поучении
Владимира Мономаха говорится, что неприятели «только семцю (земца)
яша единого живого, ти смерд неколико», где земцы, сельские жители, про­
тивополагаются смердам.
Вот как будто самые главные возражения С. В. Юшкова. На мой взгляд,
ни одно из них не колеблет опровергаемого С. В. Юшковым мнения.
1. Термин «смерд» не исчез «быстро». Только надо искать его там, где
он имел свое распространение. В Волжско-Окском бассейне он и не был
значительно распространен, как это видно из топонимических данных
Е. А. Рыдзевской и из письменных памятников. Новгородцы по-своему на­
зывали сельское население Суздалыцины смердами, а сами суздальцы, как
и вся Волжско-Окская территория, этим термином пользовались редко.
В Центральном Междуречье летописный термин «смерд» юга и северо-за­
пада Руси заменялся терминами «сирота» или «крестьянин». Возьмем хотя
бы знаменитое описание Долобского съезда, где дано классическое изобра­
жение смерда. Оно в Воскресенской летописи, составленной в Мосдве в
30—40-х годах XVI в. 278, передано с характерной заменой термина «смерд»
термином «крестьянин».
«И реша дружина Святополка: не годно ныне пойти на весне кони изморити, а христиан рольи лишити. И рече Володимир: дивно ми, о дружино, оже жалуете лошадей, ими же орете, и ролии христианские;
а сего о чем не Промыслите, егда начнуть люди орати...». Смерды = крестьяне = люди (достаточно широкое значение термина!).
Там же, где этот термин был в ходу издавна, как, например, в Новгоро*
де, он не исчез до самого конца новгородской независимости. «А купец
пойдет во сто, а смерд потянет в свой потуг» — стоит в договорной грамо­
те 1471 г. Нет никакого сомнения в том, что в быту этот термин держался
еще дольше. К сожалению, мы не знаем бытового языка, а в официальных
документах после присоединения Новгорода к Московскому княжеству
стала употребляться терминология, возникшая на Руси в X III—XIV вв., и
термин «смерд» был вытеснен термином «крестьянин». В 80-х годах XV в.
смерды под своим именем выступают и в Пскове.
В украинско-русских землях, отошедших к Литве и Польше, этот тер­
мин живет и в XIV в., встречается и в XVI в. Так, в переводе Вислицкого
статута имеется термин «смерд» («О смерде, который забьет другого смер­
дя», ст. 56). Смерд здесь противополагается рыцарю: «Много смердов из
одного села до другого села не могут без воли пана своего ити» (ст. 70).
Наконец, и в Москве жив этот термин в XVI в. В трактате Иосифа Волоцкого о неприкосновенности монастырских имуществ есть такое место:
«Того ради неции от вельмож зело не любяху мя и глаголаху: с собою ли
смерд принес?» (речь идет о монастырском имуществе) 279280. А Берсень-Беклемишев, осмелившийся высказать Василию III свое недовольство новы­
ми порядками, услышал от него в ответ: «Пойди, смерд, прочь — не надо­
бен ми еси!» 28°.
2. Смысл выступления ростовских бояр против города Владимира тоже
ясен. Ростовцы хотят показать, что Суздаль не город, а за­
висимый от них пригород и что живут там зависимые от них люди — смер­
ды и холопы, после чего указывают на тех же зависимых от них людей,
278 См. А. А. Ш а х м а т о в . Обозрение русских летописных сводов XIV—XVI вв.
М .-Л ., 1938, стр. 370.
279 См. А. П а в л о в . Исторический очерк секуляризации церковных земель в
России, ч. 1. Одесса, 1871, стр. 55.
280 ААЭ, т. I, № 172.

182

К иевская Русь

но уже по профессиональному признаку. Каменносечцы, древоделы и орачи — это занятия смердов и холопов. Никакого «противопоставления»
смердов орачам тут нет. Конечно, смерды тут подразумеваются зависимые,
о чем речь будет впереди.
3.
В «Поучении» Владимира Мономаха, наконец, приведено не совсем
ясное для нас выражение «семцю». Допустим— это «земец». Нужно со­
знаться, что о земцах даже более позднего времени (XV в.) мы знаем очень
мало. Насколько позволяют судить скудные источники, все же видно, что
это — мелкий землевладелец, но стоящий по своему достатку выше кре­
стьянина и отличающийся от него тем, что земец эксплуатирует в своем
небольшом хозяйстве крестьянский труд. В Псковской I летописи под
1431 г. называются земцы: «и земцы березкии даша мастером 300 рублев»
(речь идет об укреплении Гдова) 281. В Псковской II летописи то же место
сформулировано яснее: «а на гдовскых земцах, в кого тамо отчина, взяша
300 рублей в камену стену» 282. Земцев приходится, таким образом, рассма­
тривать как одну из низших прослоек господствующего класса. Это вотчин­
ники, а не крестьяне. Противоположение земца крестьянину уместно, но
оно не может поддержать мнения С. В. Юшкова о смердах.
Очень интересна своей терминологией Жалованная грамота сиротам
Терпиловского погоста 1411 г. Она называет население Терпилова погоста,
т. е. смердов, тремя однозначащими терминами: «Даша грамоту жаловалную, на веце на Ярославле дворе, сиротам Терпилова погоста: давати им
поралье посаднице и тысяцкого по старым грамотам, по 40 бел, да по 4 сева
муки, по 10 хлебов. А кто к р е с т ь я н и н Терпилова погоста в Двинскую
слободу войдеть, ино ему, м и р я н и н у , тянути в Двинскую слободу; а
который двинянин слободчанин почнет жити на земле Терпилова погоста,
а той потянет потугом в Терпилов погост 283. Члены Терпилова погоста на­
званы здесь и сиротами, и крестьянами, и мирянами. Если мы вспомним
новгородские документы, где неоднократно повторяется, что основное на­
селение погостов — смерды, то получим очень интересный ряд: смерд —
сирота — крестьянин — мирянин, а в сочетании с только что приведенны­
ми другими текстами получаем: смерды — сироты — крестьяне — миря­
не — люди. Терминология, обозначающая очень широкие слои сельского
населения.
Можно к вопросу подойти и с другой стороны. Предположим, вслед за
С. В. Юшковым, что смерды есть только один из разрядов зависимого от
феодалов населения — homines pertinentes. Тогда возникает вопрос — как
назывались крестьяне, не попавшие в зависимость? Где они? С. В. Юшков
предполагает наличие такого сельского населения. О «свободном крестьян­
стве» он говорит в связи с вопросом об увеличении размеров княжеского
землевладения («...земельный массив увеличивался по мере того, как
князья превращали свободное крестьянство в зависимое сельское населе­
ние») 284, но не находит для этого свободного крестьянства никакого на­
именования. В другом месте С. В. Юшков пишет: «Там, где сельское на­
селение окончательно превратилось из данников в рабочую силу княжеско­
го домена или церковной или боярской сеньории, ему присваивалось
281 Псковские летописи, вып. I, 1941, стр. 39.
282 ПСРЛ, т. V. СПб., 1851, стр. 27 (См. Псковские летописи, вып. II. М., 1955.—
Ред.).
283 АИ, т. I. СПб., 1841, № 17, стр. 26; «Грамоты Великого Новгорода и Пскова»,
стр. 146 (курсив мой.— Б. Г.).
284 См. С. В. Ю ш к о в. Очерки по истории феодализма в Киевской Руси,
стр. 45, 50.

О бщ ест венные

от нош ения

Киевской

Р уси

183

название смердов» 285. Стало быть, свободное сельское население, платящее
дань, по мнению автора,— не смерды. Смердами оно становится с момента
превращения в зависимую от сеньора рабочую силу.
Однако С. В. Юшков до конца не удерживает своих позиций,— на
стр. 128 он говорит: «...вначале, когда смерды еще не все были феодально зависимыми людьми,— платили только дань..., т. е. приблизительно в IX—
X вв...» (курсив мой.— Б. Г.). С. В. Юшков здесь очень близок к моей точке
зрения на смердов: он как будто признает, что смерды не всегда и не все
были феодально-зависимыми людьми и что часть их была свободными пла­
тельщиками дани.
Новгородских смердов С. В. Юшков выделяет и говорит о них иначе,
чем о киевских: « И в Новгороде,— пишет он,— даиыцики с течением вре­
мени стали называться смердами...» 286. Но, по мнению автора, новгородские
смерды находились в особом положении по отношению к князю. Очевидно,
таким способом автор подходил к пониманию известного места Новгород­
ской летописи о походе новгородцев на Югру: «Югра лестьбою рекуще
тако, яко копим сребро и соболи и ина узорочья, а не губите своих смерд
и своей дани».
Я думаю, что Югра, притворяясь покорною, назвала себя смердамиданыциками, учитывая, что это наиболее естественное состояние смердов,
населяющих погосты-потуги. Между новгородским смердом и киевским
установить какую-либо принципиальную разницу нет возможности.
Русская Правда, имея в виду и киевских, и новгородских смердов, знает
не только крепостных смердов, но, как мы уже видели, и свободных. Сво­
бодный смерд отвечает сам за свои преступления: «То ти уроци смердом,
оже платять княжю продажю», говорит ст. 45 Пространной Правды. Стало
быть, не все смерды платят князю продажу, т. е. отвечают за себя, а только
лично свободные. Зависимые смерды отсюда исключаются.
Как видно из этой главы, я сделал попытку доказать, что смерды Киев­
ской Руси — это широкая масса сельского населения, часть которого,
как и у всех народов Европы, в связи с процессом феодализации перехо­
дила и перешла из состояния свободных в положение зависимых и кре­
постных.
В Киевской Руси в IX—XII вв. этот процесс перехода смердов в зави­
симое состояние полностью и не завершился, и поэтому совершенно по­
нятно, почему мы находим на Руси в это время и свободных, и зависимых
смердов.
Все эти соображения я счел необходимым привести здесь, с тем чтобы
мобилизовать материал для решения проблемы о положении основной мас­
сы сельского населения в период развития феодальных отношений в Древ­
нерусском государстве. Не наша вина, если мы сейчас не можем ответить
на все вопросы, поставленные перед нами в связи с проблемой положения
смердов в древнейший период истории нашего общества. Но если мы не
можем ответить на эти вопросы полностью, то во всяком случае для нас
ясно, что смерды и в Древнерусском государстве были основным сельским
населением и переживали те же этапы в своем историческом развитии, что
и крестьяне любой феодализирующейся и феодальной страны.
Независимые смерды-общинники, хотя и под другим именем (кре­
стьян), сохранялись в течение многих столетий на севере Руси.
285 Там же, стр. 89.
286 Там же, стр. 240. К сожалению, С. В. Юшков не разработал этого вопроса с
такой же тщательностью, как вопрос о зависимых смердах.

184

К иевская Русь

Смерды зависимые
Если для большинства ученых смерды являлись основной массой сель­
ского населения, если многие специалисты-исследователи не сомневались
в наличии свободных смердов, а некоторые считали их только свободными
и независимыми, то вопрос о зависимых смердах оставался как бы в тени.
Если о зависимых смердах иногда и говорили, то не делали из этого при­
знания надлежащих выводов. Это ясно из вышеприведенной историографи­
ческой справки.
О «прикрепленных» смердах говорил М. Ф. Владимирский-Буданов.
Русская Правда и летописи, по его мнению, «содержат в себе... указания на
бесправное положение смердов, но такие указания относятся к смердам в
теснейшем смысле, т. е. прикрепленным. ...Положение свободных кре­
стьян... было далеко от гражданского полноправия и легко могло перейти
в состояние прикрепленных. Прикрепление могло быть или временное, или
всегдашнее. Временное прикрепление есть решенное , закупничество
Рус. Правды, которое образуется из долгового обязательства смерда зем­
левладельцу... Прикрепленные смерды были многочисленны уже в древ­
нейшее время: Рус. Правда древнейшая уравнивает штраф за убийство
холопа и смерда» 287.
Признавая, таким образом, наличие в Киевской Руси свободных и за­
висимых смердов, М. Ф. Владимирский-Буданов под последними разумеет
не только смердов в буквальном смысле термина, а и закупов.
О зависимых смердах писал Н. П. Павлов-Сильванский 288.
В сравнительно недавнее время появились работы, уделяющие этому
предмету серьезное внимание. Я имею в виду статью С. В. Юшкова «К во­
просу о смердах» и его книги «Очерки по истории феодализма в Киевской
Руси» и «Общественно-политический строй и право Киевского государ­
ства» 289290, работу Н. А. Максимейко «Про смерд1в Русьжп Правди» и др.
Здесь проблема ставится по-новому и, мне кажется, правильно, что не
мешает мне, однако, расходиться с некоторыми положениями этих авто­
ров. Спешу заранее оговориться, что основное расхождение с некоторыми
из указанных авторов заключается в том, что я различаю две группы смер­
дов: 1) смердов, не попавших в частную феодальную зависимость от зем­
левладельцев, и 2) смердов, находящихся в той или иной степени
зависимости от своих господ.
Доводы С. В. Юшкова в доказательство наличия зависимых и ограни­
ченных в правах смердов кажутся мне убедительными. Я совершенно со­
гласен с С. В. Юшковым в том, что крепостное состояние смердов — давно
сложившаяся практика 29°.
Процесс феодализации, развивавшийся на Руси давно, к IX—XI вв..
уже успел дать весьма определенные результаты. Значительная часть
смердов-крестьян к IX—XI вв. уже успела потерять свою независимость.
287 М. Ф. В л а д и м и р с к и й - Б у д а н о в . Обзор истории русского права,,
стр. 34—36.
288 См. Н. П. П а в л о в - С и л ь в а н с к и й . Феодализм в удельной Руси, стр. 222*
и сл.
289 С. В. Ю ш к о в . Очерки по истории феодализма в Киевской Руси, стр. 101’
и сл.; е г о ж е. Общественно-политический строй и право Киевского государства.
М., 1949, стр. 287 и сл.
290 «Ученые записки Саратовского государственного университета», т. I, вып. 4,
1923; С. В. Ю ш к о в . Очерки по истории феодализма в Киевской Руси, стр. 102*
и сл.

О бщ ест венны е

от нош ения

К иевской

Р уси

185“

Смерды в качестве одной из категорий зависимого от феодала населе­
ния вотчины по своему бесправному положению весьма близки к холопам.
Попробуем собрать указания источников по этому предмету.
Важные постановления Русской Правды о смердах содержатся в Прав­
де Ярославичей, т. е. в Правде по преимуществу княжой и имеющей на­
значение оградить прежде всего интересы княжеского двора и хозяйства;
в числе зависимых от князей людей, сидящих в его вотчине и обслуживаю­
щих ее, называются и смерды: «в рядовници княже 5 гривен, а в смерде и
в холопе 5 гривен» (ст. 25 и 26). Это расшифровка понятия «челядь»: ря­
довичи, смерды и холопы.
Однако решение этой важной и интересной проблемы упирается в
спорный вопрос источниковедческого характера. Дело в том, что в Троиц­
ком списке Русской Правды и в большинстве других этот текст читается
иначе: «за смердии холоп», «за смердьи холоп». В научной специальнойлитературе этому предмету уделялось и уделяется много внимания и по
причинам, вполне понятным. Ведь перед нами один из малочисленных ис­
точников, дающих возможность понять правовую и хозяйственную приро­
ду смерда. От того или иного чтения текста зависит и решение вопроса а
том, кто такой смерд (конечно, не вообще, а лишь в данном контексте):
зависимый ли это крестьянин, низведенный в социальном отношении до
уровня холопа, или же это свободный человек, владеющий холопом и экс­
плуатирующий холопа.
Как мы могли уже убедиться, Правда Ярославичей, где и помещен этот
текст, имеет в виду княжескую вотчину, княжеское хозяйство с разнооб­
разным составом княжеских слуг и непосредственных производителей.
Естественнее всего предполагать поэтому, что в этой Правде речь идет не
о смерде, самостоятельном и независимом, а о смерде, работающем в кня­
жеском домене вместе с рядовичами и холопами. Об этом говорит и штраф'
в 5 гривен, одинаковый за смерда, рядовича и холопа.
Даже если бы допустить, что в этой Правде говорится о независимом
смерде, то и тогда мы имеем все основания усомниться в том, что смерд
имеет своего раба. Теоретически, конечно, можно допустить, что независи­
мый смерд может эксплуатировать чужой труд, но фактически явление это
во всяком случае настолько редкое, что едва ли бы закон об этом стал го­
ворить. Все имеющиеся в нашем распоряжении источники рисуют намсмерда человеком бедным, требующим к себе снисходительного отношения.
В последнее время этот текст подвергся обстоятельному изучению.
Имею в виду крупнейшего знатока Русской Правды В. П. Любимова, ко­
торому принадлежат две остроумно задуманные работы 291. В «Палеографи­
ческих наблюдениях над Академическим списком Русской Правды» автор1
приходит к убедительному выводу о том, что весь комплекс статей Правды
Ярославичей, трактующий о людском составе вотчины от тиунов до смер­
дов и холопов, в древнейшем, не дошедшем до нас, тексте, с которого сни­
мал копию переписчик XV в., был объединен графически. Следовательно,
в сознании людей X I—XII вв. весь этот перечень слуг и непосредственных
производителей мыслился как комплекс людей, зависимых от вотчинника'
(что подтверждается и содержанием закона).
Ту же мысль с исчерпывающей убедительностью автор доказывает и в
другой своей специальной работе «Смерд и холоп». Тут автор в качестве
291
См. В. П. Л ю б и м о в . Палеографические наблюдения над Академическим’’
списком Русской Правды. «Историк-марксист», 1938, № 5, стр. 156—161; е г о ж е~
Смерд и холоп. «Исторические записки», 10, 1941, стр. 66—83.

1 86

К иевская Русь

аргументов пользуется и наблюдениям^: над языком Правды и ее содержа­
нием.
После этих работ, мне кажется, спор может считаться законченным и
решенным в пользу чтения «в смерде и холопе».
Тут же уместно напомнить, что в Пространной Русской Правде в ст. 46
в качестве владельцев холопов упомянуты: князь, боярин, церковные уч­
реждения. Смерды в этом качестве здесь не названы и, конечно, н*е слу­
чайно.
С другой стороны, в нашем распоряжении много фактов, говорящих
весьма определенно о том, что смерды и холопы очень часто трактуются
вместе, что сочетание смерда с холопом для уха современников Правды
‘было самым привычным.
Села, принадлежащие феодалам, в X в., по сообщению В. Н. Татищева,
имевшего на то серьезные основания, были населены холопами и смерда­
ми. Татищев сообщает, что по договору Владимира I с болгарами этим по­
следним запрещалось торговать непосредственно со смердами и огневщипой (челядью). Очевидно, феодалы сохраняют это право исключительно за
собой. В «Вопрошании Кириковом», памятнике XII в., мы имеем под­
тверждение слов Татищева. Там прямо сказано, что смерды населяют села.
’Замечательно, что Кирик о рабах не упомянул. Очевидно, главной массой
населения сел были все-таки смерды. «А смерд деля помолвих, иже по се­
лом живуть».
Князья требуют от Ростиславичей выдачи смердов и холопов: «а холо­
пы наши и смерды выдайта» 292. Ростовцы высокомерно говорили о влади­
мирцах: «Несть бо свое княжение град Владимер, но пригород есть нашь,
и наши смерды в нем живут и холопи...» 293.
Буквально то же мы видим и позднее в Новгороде, где по договору
Новгорода с Казимиром IV запрещается принимать жалобы на хозяев со
стороны смердов и холопов; в договоры, заключаемые с соседними госу­
дарствами, включается условие о выдаче сбежавших смердов и холопов 294.
Едва ли более высокое положение смердов можно усмотреть и в извест­
ном сообщении Новгородской I летописи под 1016 г., когда князь
.'Ярослав, отпуская новгородцев, помогавших ему овладеть киевским сто­
лом, «нача вой свои делити: старостам по 10 гривен, а смердом по гривне,
а новгородцом (т. е. горожанам.— Б. Г.) по 10 гривен всем» 295.
В различных редакциях Печерского патерика терминами «рабы» и
«смерды» переписчики пользуются альтернативно. Так, в «Слове о святых
и преподобных отцех Феодоре и Василии» рассказывается о том, как Ва­
силий заставил бесов работать на братию. Униженные таким образом бесы,
«аки рабы куплени, работають, и древа носять на гору». В этом месте
другой вариант патерика заменяет слово «рабы» словом «смерды» 296.
В докончапьи Новгорода с королем Казимиром, правда уже 1440 г., го­
ворится: «а межи собою нам, будучи в любви, за холопа, за робу, за долж­
ника, за разбойника и за смерда не стояти ни мне ни вам, а выдати его по
исправе» 297. Эти смерды должны выдаваться не в качестве преступников,
292 Ипатьевская летопись, под 1100 г., 1871, стр. 181.
293 Никоновская летопись, под 1177 г.
294 СГГиД, ч. I, № 87; АЗР, т. I, № 39.
295 Новгородская 1 летопись, стр. 84; Новгородская первая летопись старшего и
младшего изводов, стр. 175.
296 Патерик Киевского Печерского монастыря, стр. 118 и 230 (варианты). Такое
словоупотребление, вероятно, объясняется тем, что на церковном языке все слуги
назывались рабами.
297 АЗР, т. .1. СПб.. 1846, № 39; «Грамоты Великого Новгорода и Пскова», стр. 116.

Общ ест венные

от нош ения

К иевской

Р уси

187

о которых говорится особо, а именно в качестве смердов, которые и здесь
мыслятся рядом с холопами. Ганзейские купцы новгородских смердов счи­
тают принадлежащими их господам, которые и являются ответственными
за их преступления. «Смерды ваши,— говорят они новгородским боярам,—
и вы повинны по праву за них отвечать» 298.
Связь смерда с княжеским домениальным хозяйством обнаруживается
и в том факте, что княжеские кони, по-видимому, пасутся на одном лугу
со смердьими и отличаются от смердьих особым тавром — «пятно» 2" .
Смердов как рабочую силу княжеского домена и как зависимых от кня­
зя людей Правда запрещает мучить «без княжа слова», подобно тому как
и иных людей, принадлежащих к княжескому двору: огнищан, тиунов,
мечников 30°. Смерды-волхвы в 1071 г. ссылались на свое право: «Нама
стати перед Святославом, а ты,— обращались они к Яну Вышатичу,— не
можеши створити ничто же». Тут не может быть и речи о подданстве, так
как белозерцы были тоже под данью князя Святослава, а между тем невоз­
можно предположить, что без княжа слова княжеский воевода не мог су­
дить вообще белозерцев. По-видимому, княжие смерды, о которых здесь
идет речь, принадлежали к феодальной вотчинной юрисдикции князя.
Князья распоряжаются своей землей и населяющими ее смердами. Пря­
мых доказательств этого у нас нет, но достаточно убедительные косвенные
доказательства имеются. В 30-х годах X III в. рязанские князья Ингвар,
Олег и Юрий вместе с 300 бояр и 600 мужей дали монастырю «9 земель
бортных, а 5 погостов» с 1010 «семьями», несомненно не холопскими,
а именно крестьянскими, т. е. по терминологии киевской и новгородской —
смердьими301. Если признать правильным чтение и толкование грамоты
князя Изяслава Мстиславича Пантелеймонову монастырю 1136—1154 гг.,
предлагаемое С. В. Юшковым 302 (в этом предположении, конечно, остает­
ся место для сомнений): «село Витославицы и смерды» вместо прежнего
«и Смерды», т. е. если отказаться под словом «смерды» подразумевать
географическое наименование и понимать его как обозначение определен­
ного общественного класса, то мы получим еще одно прямое доказательство
того, что часть смердов в X—XII вв. уже находилась в феодальной зависи­
мости.
Положение смердов, зависимых не от князей, а от других феодалов,
принципиально ничем не отличается от положения смердов в княжеской
вотчине и не может быть качественно иным. Заинтересованность дружин­
ников в смердах, в их конях и пашне несомненна.
Трудно иначе понять запись в Ипатьевской летописи под 1111 г., когда
по инициативе Владимира Мономаха к Долобскому озеру приехал князь
Святополк с дружиной. «Седоша в едином шатре Святополк со своею дру­
жиною, а Володимер с своею. И бывшу молчанию. И рече Володимер: «бра­
те, ты еси старей, почни глаголати, како быхом промыслили о Русьской
земли». И рече Святополк: «брате, ты почни». И рече Володимер: «како я
хочу молвити, а на мя хотять молвити твоя дружина и моя рекуще: хощеть
298 «Smerdi vestri sunt et idcirco de jure tenemini respondere». S a r t o r i u s . Urkundliche Geschichte des Ursprungs Hanse, Bd. 2, T. XXIII, S. 165.
299 Русская Правда, Академический список, ст. 28.
300 Там же, ст. 33.
301 АИ, т. I, № 2, стр. 2.
302 См. С. В. Ю ш к о в. Феодальные отношения в Киевской Руси. «Ученые записки
'Саратовского государственного университета», т. III, вып. 4, 1025., стр. 30. (См. так­
же В. И. К о р е ц к и й. Новый список грамоты вел. князя Изяслава Мстиславича Нов­
городскому Пантелеймонову монастырю. «Исторический архив», 1955, № 5, стр. 204—

188

К иевская Русь

погубит смерды и ролью смердом...» 303. Этих подробностей нет в записи о
том же предмете под 1103 г. Между тем деталь, изложенная в тексте 1111 г.,
очень характерна. Чем объяснить заинтересованность дружинников в
смердьей пашне, как не тем, что эти смерды жили в селах дружинников и
были обязаны в той или иной форме отдавать часть прибавочного труда
своим господам? На это же обстоятельство намекают и другие места той же
летописи.
В 1146 г. «разграбиша кияне... домы дружины Игоревы и Всеволоже, и
села, и скоты...» Князь Изяслав говорит своей дружине в 1150 г.: «вы естепо мне из Рускые земли вышли, своих сел и своих жизней лишився». Тот
же князь в 1148 г. говорил своей дружине о черниговских князьях: «Се
есмы села их пожгли, вся, и жизнь их всю, и они к нам не выйдуть; а пой­
дем к Любчю, идеже их есть вся жизнь» 304. В этих селах, как мы видели,,
жили «огневщина» (челядь) и смерды. Несомненно и то, что вопрос о на­
боре смердьих коней не разрешается княжеской властью, а зависит от са­
мих дружинников. По-видимому, то же можно сказать и об участии в вой­
ске самих зависимых смердов. Эти зависимые смерды знают прежде всего
своих господ-феодалов.
О том, что отношения в княжеской и боярской вотчинах принципиаль­
но ничем не отличаются, говорит, хотя и не прямо, а косвенно, и характер­
ная приписка, сделанная к ст. 13—14 Пространной Правды Русской, где
идет речь о княжеских людях — сельском или ратайном тиуне и о рядови­
че: «А в сельском тиуне княже или в ратайном 12 гривен, а за рядовича
5 гривен» — «Тако же и за бояреск».
Совершенно ясный смысл этой приписки может быть распространен и
на смежные статьи, трактующие о других деталях княжеской вотчины.
Очень много споров вызывала и вызывает ст. 90 Троицкого IV и других
списков Пространной Правды: «Аже смерд умреть без детии (цитирую по
Троицкому IV списку), то задницю князю; аже будуть дщери у него дома,
то даяти часть на не; аже будуть за мужем, то не даяти части им». О каком
смерде здесь говорится? Это либо не зависимый непосредственно от феода­
ла, свободный член сельской общины, либо же это смерд княжеский, кре­
постной. Если принять последнее понимание текста, то статья делается
более понятной, но является вопрос: можно ли это правило распростра­
нить и на не княжеских смердов, зависимых от других феодалов? На этот
счет мы, кажется, имеем положительные показания в уставе князя Яросла^
ва Владимировича о церковных судах, где говорится обо всех «домовых»
людях, и церковных и монастырских, куда совершенно естественно вклю­
чить и смердов. «Безатщина» этих людей, т. е. их имущество, при отсут­
ствии прямых, надо думать, мужских наследников «епископу идет» 305.
В. И. Сергеевич находит невозможным проводить параллель между
епископской «безатщиной» и правом наследования бояр после бездетно
умерших их дружинников, ссылаясь при этом на чтение Пушкинского
списка Русской Правды, которому он отдает предпочтение. «Аще в боярстей дружини, то за князя задница не ийдеть...» 306. Но здесь идет речь
не о княжеских смердах, а о княжеских дружинниках, которым в случае
их бездетности наследовал когда-то князь, их сюзерен.
Мне кажется, что мы очень значительно приблизимся к правильному
303 Ипатьевская летопись, под 1)108 и 1111 гг., стр. 191 (курсив мой.— Б. Г,).
304 Ипатьевская летопись, под 1146, 1150 и 1174 гг., стр. 203, 284, 254.
305 Ср. положение Lex salica об исключении женщин из наследования земли:
вся terra salica переходила к мужскому полу (гл. LIX).
306 В. И. С е р г е е в и ч . Лекции и исследования по древней истории русского
права. СПб., 1910, стр. 558.

Общ ест венны е

от нош ения

К иевской

Руси

189

решению вопроса о наследовании после смерти бездетного смерда, приняв
во впимание аналогичную статью Польской Правды, которая совершенно
определенно говорит о том, что князь, как князь, тут ни при чем, что это
правило касается всякой феодальной вотчины этого периода. Это — хорошо
известное Западной Европе право мертвой руки. Здесь я хочу воспользо­
ваться аналогией с Польской Правдой только для уяснения ст. 90 Русской
Правды.
Русская Правда
Пространная
Аже смерд умреть (без детин), то задЕсли умрет крестьянин (Gebuer), не
имея сына, его господин (Негг) берет его ницто князю.
имущество (Gut). Однако он должен вы­
дать его жене ее подушки и покрывала
на скамью и то, что называется denicze,
на которой она спит. Также надлежит
оказать ей милость (eczliche Gnade) и
дать ей из имения (Gute) корову или
трое свиней или больше и что-либо из
иного скота для ее содержания...
Польская Правда

Если умирающий оставит дочку, тот
Аже будуть дщери у него дома, то
обязан дать ей приданое, кто получает
наследство, сын или господин (Негг) даяти часть на не; аже будуть за мужем,
то не даяти части им (ст. 90).
(ст. XXII).

Зависимость крестьянина по этим двум Правдам одинакова. Одинакова
и судьба, по крайней мере в основных чертах, польского и русского кре­
стьянина. Параллельный процесс шел не только в этих двух смежных сла­
вянских странах, а во всей Европе. Если челядь как основной контингент
эксплуатируемой в барской вотчине рабочей силы имела в той или иной
форме тенденцию к постепенному исчезновению, то эксплуатация непо­
средственного производителя, сидящего в деревне на своем участке земли,
интенсивно развивалась. Главный интерес феодалов переключался все
больше и больше на освоение новых пространств земли и на увеличение
количества подданных. Эти тенденции дали себя в совершенно четкой фор­
ме знать уже в X III—XIV i b b . Тогда и отношение земледельца к вопросу о
наследовании после бездетных смердов существенно изменилось. Но едва
ли есть основания сомневаться в том, что в XI и XII вв. и каждый русский
феодал-землевладелец, не только князь, наследовал имущество своего кре­
стьянина, не имеющего сыновей.
Изменения по вопросу о наследовании после бездетных смердов ярко
заметны в Вислицком (польском) статуте (XIV в.), который в особо при­
способленном и переведенном на русский язык виде был введен как дей­
ствующий закон и в Галицкой Руси, незадолго перед этим включенной в
состав Польского государства.
Вислицкий статут
Г а л и ц к и й его- в а р и а н т
(приводит старый закон Польской правКоли же некоторый люд, а либо иметь
ды, аналогичный Русской Правде)
(смерд) умрет без детей, тогда пан его
...Cum aliqui kmetones de hac vita увязуется в пустовщину.
absque prole decedunt, ipsorum omnia,
bona mobilia et immobilia nomine. Puscizna dom ini307 eorundem consveverint occupari 308.
307 В большинстве вариантов стоит здесь «domini».
308 Если какие-либо кхметы умрут, не оставив наследников ((без детей), то все
движимое и недвижимое имущество их в качестве пустовщины обычно передается
во владение их господина.

190

К иевская Русь

НОВЫЙ ЗАКОН
Вислнцкий статут
Unde nos eandem abusivam consvetudinem reprobantes, statuimus: quod de bonis eorundem
decedentium, si tantum
reperiatur in ejisdem (bonis) 309310 calix pro
marca cum dimidia dandus ecclesiae parochiali comparetur reliqua vero bona ad
proximiores consanguineos
vel ^ffines,
cessante quolibet
impediment*), devolvatur (Helcel. Starodawne prawa polskiego
pomniki, § 20) 31°.

Г а л и ц к и й его в а р и а н т
О пустовщине сельской, а либо местьской. Коли же- некоторый люд, а либо
кметъ умрет без детей, тагды пан его
увязуется в пустовщину. Про то мы ныне
укладаем тот обычай: с того имения,
будет ли, абы келих учинен был за 17г
гривны к церкви, где прибегал, а остаток, и то ближним и приятелем штобы
дано,

Совершенно очевидно, что Вислицкий статут называет вредным обык­
новением (abusiva consvetudo) закон обеих Правд (Русской и Польской)
о мертвой руке, потому что он одинаков в этих двух Правдах.
Почему право мертвой руки, существовавшее во всей Европе в те­
чение нескольких веков, в Польше в XIV в. стало казаться вредным и,
как выражаются некоторые варианты статута, нелепым и противореча­
щим справедливости, здесь можно и не разъяснять, так как сюжет вы­
ходит за рамки Киевской Руси.
Я привел эти тексты только для того, чтобы у читателя не оставалось
сомнений в том, что 1) польский и русский феодалы одинаково рассмат­
ривали зависимого смерда и свое право на его землю в случае его смерти
без сыновей и что 2) процесс развития феодальных отношений в Польше
и на Руси был аналогичен.
Я привел пример, взятый из истории Польши, потому, что Русская
и Польская Правды встретились при составлении галицкого варианта
Вислицкого статута и могли быть использованы здесь только ввиду бли­
зости их содержания.
Для изучения хозяйственного и правового положения смерда, мне
кажется, мы можем выйти и за пределы тех источников, которые трак­
туют непосредственно о смерде, называя его по имени. (Мы имеем осно­
вание сопоставить смердов с сиротами, сябрами, а иногда и с людьми.
Сироты, по-видимому, те же смерды, только живущие в северо-восточ­
ной Руси, хотя нужно сознаться, что терминология здесь не совсем вы­
держана. Здесь, на северо-востоке, термин «смерд» почти неизвестен.
Только новгородцы называют по-своему сельское население Суздалыцины смердами. Термин «сирота» известен и Новгороду и Суздальской
земле. В Суздальской земле официально он дожил до XV в., а в частном
быту им во всем Русском государстве пользовались крестьяне, именуя
себя иногда сиротами и в XVI и в XVII вв. Сирот мы видим, так же как
и смердов, и свободными и зависимыми.
О зависимых сиротах говорит, между прочим, новгородский архи­
епископ Илия (XII в.) в своем поучении: «А сирота не мозите великой
эиитемьи давати. Пишеть бо в заповедях: «сущим под игом работным
наполы даяти заповеди». Да не мозите отягчати заповедью, оть вси
каются. Иго бо христово легко есть», т. е. архиепископ запрещает на­
309 В большинстве вариантов здесь стоит «bonis».
310 Ввиду того что мы осуждаем этот вредный обычай, то постановляем: из иму­
щества, оставшегося после смерти таковых и в случае обнаружения этого, даровать
приходской церкви чашу стоимостью в U/2 марки, остальное же имущество должно
быть передано без всяких препятствий (проволочек) ближайшим родственникам
или ближним его.

Общ ест венны е

от нош ения

Киевской

Руси

1911

кладывать на сирот, как на людей, находящихся под «игом работным»,
стало быть, вынужденных к подневольному труду и не располагающих
полной свободой действий, большие эпитимии, для них невыполнимые
именно вследствие их подневольности.
Другой новгородский епископ, Лука Жидята (около 1036 г.), пишет:
«Помните и милуйте странныя и убогия и темничники и своим сиротам
милостивы будите».
О свободных сиротах и об их освоении говорит в своей проповеди
Серапион, епископ владимирский (X III в.), когда он упоминает о людях,
«именья не насыщающихся», порабощающих и продающих свободных
сирот311.
В Пушкинском виде Русской Правды имеется дополнительная статья
«О коне», где говорится: «А кто кощ> купить княжь боярин, или купель,
или сирота...». То же и в Новгородско-Софийском и в Археографическом
виде Пушкинской группы312. Тут краткий перечень населения: боярин,
купец, сирота. Последний термин, конечно, обозначает крестьянина.
Наконец, мы можем расширить круг наших источников привлече­
нием текста памятников, прямо не говорящих о смердах, но, несомнен­
но, их подразумевающих. Например, в завещании галицкого князя
Владимира Васильковича 1287 г. написано: «...дал есмь ей (жене.—
Б. Г.) село свое Городел и с мытом, а людье како то на мя страдало
(другой вариант — «яко на мя тягли»), тако и на княгиню мою по моем
животе; аже будеть князю город рубити, и ни к городу, а побором и татарыциною ко князю» 313. Последнее дополнительное распоряжение го­
ворит о том, что люди, здесь упоминаемые,— не рабы, а крепостные
смерды, или сироты. Они «страдают», т. е. работают на господина, или
же дают ему оброк и в то же время тянут тягло.
Едва ли мы будем очень неосторожны, если вспомним здесь древ­
нейшее сообщение Лаврентьевской летописи о том, что в 947 г. княгиня
Ольга по Мете и Луге устанавливала «погосты и дани», «оброки и дани».
Несомненно, что в погостах и тогда жили смерды, и княгиня Ольга, на­
ученная горьким опытом своего супруга, сочла за благо упорядочить,
взимание этих даней и оброков. Эта «реформа» была рассчитана на упо­
рядочение эксплуатации смердов прежде всего, и, конечно, не только *
смердов. Не будет большой натяжкой, если мы скажем, что здесь можно
подразумевать и некоторую организационную работу по устроению кня­
жеских доменов.
Если в нашем распоряжении имеется достаточно оснований видеть в.
наших источниках две категории смердов, из коих одна — это смерды,
находящиеся в непосредственной зависимости от своих господ-феодалов.
то нужно сознаться, что у нас слишком мало данных для того, чтобы
точно судить о характере этой зависимости.
Нам хорошо известно, что феодальное общество характеризуется
прежде всего наличием крупного землевладения и зависимого от земле­
владельцев крестьянства. Качество этой зависимости может быть, и в
действительности бывает, как нам тоже известно, самым разнообразным.
В какой зависимости находились рядовичи (закупы), мы уже видели.
Русская Правда дает нам материал для суждения об этом. Но о харак­
тере зависимости смердов мы знаем значительно меньше, да и то, о чем
311 РИБ, т. VI, стб. 356-357.
312 См. «Правда Русская», т. I. М.— Л., 1940, стр. 159, 289, 311.
313 СГГиД, ч. II, № 4—5; Ипатьевская летопись, изд. 1871 г., стр. 595.

192

Киевская Русь

говорят наши источники, может иметь, как мы могли убедиться, различ­
ные толкования.
Принимая во внимание, что в состав челяди входили рабы, более чем
вероятно, что землевладелец, имея в своем распоряжении крепостного
крестьянина, был мало склонен проводить какую-либо большую разни­
цу в степени своей власти над рабом и крепостным, считая и того и дру­
гого своими людьми. Но наличие крестьянской общины, этого оплота
крестьянской независимости, во всяком случае должно было сыграть
весьма определенную роль по отношению к массе свободных смердов,
задерживая темпы процесса феодализации, с одной стороны, и, с другой,
смягчая формы крестьянской зависимости.
Как конкретно протекал этот процесс в ранней своей стадии на тер­
ритории Восточной Европы, мы, к сожалению, ничего не можем сказать
точно. Во всяком случае нам известно, что свободный смерд, в результате
экономического и внеэкономического принуждения попадавший в зави­
симость от феодала, боролся против надвигающегося на него феодализ­
ма путем коллективных восстаний, в летописи по вполне понятным при­
чинам не нашедших себе полного отражения; протестовал он также и в
»форме индивидуальных действий, и прежде всего путем побега. Мы
могли видеть случаи бегства смердов, отмеченные Новгородской лето­
писью в начале X III в., знаем также меры, принимаемые новгородской
властью для борьбы с бегством смердов, холопов, должников и других.
Хотя у нас и нет никаких оснований думать, что эти меры были выра­
ботаны только в это время, хотя неизбежно предположить, что эти меры
подразумеваются уже в древнейших из дошедших до нас договорах Нов­
города с князьями, тем не менее это не прямые, а лишь косвенные до­
казательства.
Аналогия с положением польского зависимого крестьянина, которого
господин в X III в. мог не только возвратить из бегов, но и сильно нака­
зать за это314, тоже не прямое доказательство. Древнейшая Правда,
равно как Правда Ярославичей и Пространная Правда, ясно говорят
только о бегстве челядина, вполне вероятно включая сюда и смерда.
Устав Владимира Мономаха, помещенный в Пространной Правде, знает
бегство закупа, но ни одна из Правд не говорит прямо о бегстве смерда.
Это отсутствие ясного упоминания о беглом смерде может на первый
взгляд дать повод к заключению о независимости смердов вообще, но
это заключение будет решительно противоречить тому, что мы знаем о
зависимом смерде из всех других наших источников. Ведь в Простран­
ной Правде имеется статья: «А в холопе и в робе виры нетуть...» (Тро­
ицкий IV список, стр. 89), о том, что в зависимом смерде тоже нет виры,
в Правде нет ни звука. А между тем это так: за смерда, за холопа, за
рядовича, кормильца, кормилицу, сельского и ратайного старост, т. е.
за весь рабочий состав княжого двора, изображаемого в Правде Яросла­
вичей, взыскивается не вира, а вознаграждение за истребление ценно­
стей, в данном случае принадлежащих князю. Так понимает ст. 24—27
314
Potestates conferimus abbati homines suos ascriptioios a so fugientes, ubieunque
locorum eos deprehenderit, oapiendi, incarcerandi et in servitium perpetuum redigendi.
Codex diplomaticus Majores Poloniae. Цитирую no R. H u b e . Prawo Polskie w XIII w.
Warszawa, 1874, str. 43.
Там же см. и другие примеры более раннего времени. (Перевод: Даруем абба­
ту право крепостных людей его, бежавших от него, где бы они ни были бы пой­
маны, задерживать, арестовывать и возвращать к исполнению их вечных повин.ностей).

Общественные отношения Киевской Руси

193

Правды Ярославичей и Владимирский-Буданов 315316, с которым нельзя не
согласиться. Ст. 66 Пространной Правды говорит о том, что к послушеству нельзя привлекать холопа, закупа можно только в крайнем
случае. А зависимого смерда?—- Опять молчание. Если молчание повто­
ряется слишком часто, то это что-нибудь да значит. Почему Псковская
Судная грамота ни разу не говорит ни о смерде, ни о холопе, между тем
как существование в это время и смердов, и холопов нам очень хорошо
известно? Относительно молчания Русской Правды мы можем лишь
сказать, что это загадка, одно из решений которой в смысле независимости
всех смердов, или, точнее, в смысле отсутствия в это время, т. е. в XI —
XII ©в. (а надо думать, и раньше), зависимых смердов, исключается.
Выводы из молчания источника — вещь опасная и часто приводят
исследователя к ошибкам. Яркий пример тому — заключение на основа­
нии молчания Псковской Судной грамоты о холопах и смердах об от­
сутствии в Пскове тех и других и об изорниках, как об основном населе­
нии псковской деревни. Осторожность в выводах особенно необходима
при исследовании Русской Правды, лаконичной по существу, говорящей
далеко не о всех сторонах общественных явлений, ею затрагиваемых.
Молчание Русской Правды о побегах смердов, факты эти мы знаем
из других источников, быть может, объясняется тем, что в X I—XII вв.
количество крепостных смердов было еще сравнительно невелико, что
зависимость смердов носила разнообразный характер. Но что одна из
форм зависимости смерда вполне соответствует западноевропейскому
серважу, у нас нет сомнений. Наконец, мне кажется, в Русской Правде
имеется статья, в которой естественнее всего как будто понимать бегство
всякого зависимого человека вообще, за исключением холопа. Это
ст. 120 Троицкого IV списка. Предыдущая статья говорит о беглом хо­
лопе: «Аже холоп бегая будеть добудеть товара, то господину же и холоп
и долг, господину же и товар...». Следующая от. 120, начинающаяся с
красной киноварной буквы, что подчеркивает новую, отличную от пре­
дыдущего текста мысль, говорит: «Аже кто бежа, а поиметь что суседнее
или товар, то господину платити за нь урок, что будеть взял». Хочу
обратить внимание на употребление этого словосочетания во всем этом
отделе Правды, имеющем общий заголовок «О холопстве».
112.
ИЗ.
114.
115.
116.
117.
118.
119.
1120.
121.

Аже холоп бежить...
Аже кто переиметь чюжь холоп...
А кто сам своего холопа до сочиться...
Аже кто неведая чюжь холоп устрящеть...
Аже где холоп вылжеть куны...
Аже кто пустит холопа в торг...
Аже кто купить чужь холоп...
Аже холоп бегая добудеть товара...
Аже кто бежа...
Аже холоп кредетъ кого любо...

Шесть раз упоминается здесь «кто» и всегда не в смысле холопа.
Четыре раза говорится прямо о холопе. Очень похоже на то, что в
ст. 120 «кто» — не холоп. Однако у него есть господин. Под этим «кто»
может вполне скрываться и зависимый смерд зш.
315 М. Ф. В л а д и м и р с к и й - Б у д а н о в . Христоматия по истории русского
права, вып. 1, стр. 31, прим. 6.
316 В сокращенном списке Правды ст. 120—121 слиты в одну, в которую автор
сокращения влил свое собственное толкование текстов.
13

в. д.

Греков, т.

И

194

Киевская Русь

Нужно также отметить, что в Правдах имеются в виду три случая
пропажи холопа: кража холопа, бегство его после нанесения побоев
свободному человеку, т. е. укрывание от наказания, и просто бегство от
своего господина. Закупа, очевидно, никто не воровал, укрываться от
наказания, вероятно, и он был способен, хотя закон об этом молчит;
бегство закупа от господина закон знает. Закупов и смердов землевла­
дельцы могли переманивать к себе. Если смерда забирали в плен, он
отрывался от всех своих условий производства, превращался в живой
товар и приравнивался к рабу. Бежать смерд, конечно, мог и фактиче­
ски бегал, как мы это и видели, но Правды об этом ясно не говорят
ничего.
Итак, наличие зависимых смердов в Киевской Руси несомненно.
Появление зависимых смердов и дальнейшее распространение власти
феодалов над свободным сельским населением — неизбежный процесс во
всякой стране, знающей феодальный строй.
Необходимо, однако, сказать, что в современной нам литературе су­
ществуют мнения, отрицающие наличие зависимых смердов в Киевской
Руси. Имею в виду статью Б. И. Сыромятникова «О «смерде» древней
Руси» 317! и рецензию С. А. Покровского на первое издание моей книги
«Крестьяне на Руси» 317318.
Б. И. Сыромятников, считая Киевскую Русь обществом рабовла­
дельческим, полагает, что в киевском обществе именно не смерд, а раб
был основным производителем. Соответственно с этой своей совершенно
недоказанной и недоказуемой мыслью он старается тенденциозно истол­
ковать данные Русской Правды.
С. А. Покровский признает Киевскую Русь страной феодальной, но
феодально зависимыми людьми считает только закупов. Смердов-крестьян он признает свободными.
Состояние источников таково, что мы лишены возможности всесторон­
не рассмотреть правовое положение зависимого смерда. Однако этих
источников достаточно, чтобы расстаться со старым представлением о
независимости смерда-крестьянина на Руси до XVI или даже XVII в.
Источники совершенно определенно говорят о крепкой зависимости
попавшего под власть феодала смерда. Русская Правда знает институт
мертвой руки, и этого одного достаточно, чтобы понять характер этой
зависимости.
Русь в своем развитии шла с древнейших времен по тому самому
пути, по которому шли все народы средневековой Европы.
Заключение о смердах
В приведенном выше опыте изучения экономического и правового
положения двух категорий смердов затронуты были многие стороны
большой проблемы, в том числе и вопросы о месте смерда в произ­
водстве.
Ввиду особой важности именно этого сюжета, до сих пор вызываю­
щего, правда, у немногих исследователей, попытку решить вопрос по-ино­
му, будет небесполезно в заключение всего этюда о смердах еще раз
вернуться к тому же сюжету.
317 «Ученые записки Московского государственного университета. Труды Юри­
дического факультета», кн. 2, вып. 116, 1946.
318 «Известия Академии наук СССР». Отделение экономики и права, 1947, № 2.

Общественные отношения Киевской Руси

195

Для тех, кто верил, а может быть и продолжает верить, в то, что
Киевская Русь — страна рабовладения, что Русь в это время переживала
рабовладельческую формацию, основой производства должен представ­
ляться труд раба.
Для тех, кто считает Русь одним из средневековых государств, го­
сударств, выросших в борьбе с рабовладельческим миром и создавших
новый, более прогрессивный общественный порядок после краха рабовла­
дельческого строя, ясно, что в этих государствах раб не мог быть главной
производительной силой.
Свободный член общины, положение которого так сильно манило к
себе простолюдина римлянина и грека,— вот кто составлял производст­
венную базу у германцев и славян в дофеодальный период. Наступле­
ние феодализма несло свободному общиннику не рабство, а более мягкие
формы эксплуатации, которые характерны для всей средневековой Евро­
пы, они же появились рано и на Руси. В IX в. во всяком случае оно уже
не было новостью. Дальнейшее его развитие протекало быстро, но долго
еще рядом с крепостным смердом продолжали жить лично свободные кре­
стьяне, находившиеся под властью государства.
Смерд свободный и крепостной — это и есть основная производитель­
ная сила в Киевской Руси. Наличие рабства в это время нас смущать
не должно. Это спутник феодальных общественных отношений, имею­
щий тенденцию к ослаблению и в конечном счете исчезающий совсем.
Стоит заглянуть в наши источники, и мы в этом можем убедиться.
Смерды — главные плательщики даней и ренты. Никак иначе нельзя
понять хотя бы следующие тексты наших летописей: в 1169 г. новго­
родцы, ходившие в Суздальскую землю войной, взяли много дани,
потом снова вернулись и снова «взяшя всю дань, и на суздальскых смердех другую» 319320. В 1193 г. югра обращалась к наступавшим на нее нов­
городцам, с лукавой покорностью называя себя их данниками 32°.
Совершенно ясно, что пушнина, как и другие «узорочья», поступала
к князьям и их дружинникам от этих самых смердов, платящих со своих
дымов и плугов чаще всего белками, куницами, соболями и другими цен­
ными мехами, превращавшимися в руках князей и дружины в товар.
Как мы видели выше, платили они свои дани и деньгами.
Дань, и очень часто именно пушниной, в раннефеодальный период
истории Руси и была способом эксплуатации смердов государством в ин­
тересах господствующего класса. В связи с процессом освоения земли
различного типа феодалами и вместе с превращением свободного смерда
в зависимого, полукрепостного или крепостного возникает и утверж­
дается отработочная и натуральная рента. Смерд, попадавший под не­
посредственную власть феодала, привлекался и ко всевозможным рабо­
там на боярском дворе и для этого двора. В Правде Ярославичей мы
видели смерда рядом с холопом и рядовичем в княжеской вотчине.
К сожалению, Правда не дает нам материала для ответа на вопрос, как
именно эксплуатировался здесь смерд (закуп, несомненно, выполнял
барщинные работы). Мы можем только предполагать, что и смерд при­
нуждался к тем же работам. Но, конечно, не всегда. Позднее (X III—
XIV вв.) во всяком случае смерд, попадая в частную зависимость, отда­
вал своему господину продукты своего труда.
319 Новгородская I летопись, стр. 149; Новгородская первая летопись старшего
и младшего изводов, стр. 221.
320 См. Новгородская I летопись, стр. 167; Новгородская первая летопись стар­
шего и младшего изводов, стр. 232.
\Ъ *

196

Киевская Русь

Обе формы ренты, отработочная и продуктами, обычно живут парал­
лельно, хотя и находятся в различные периоды феодальных отношений
в известной друг к другу пропорции.
Усиление ренты продуктами за счет примитивной барщины знаме­
новало переход к следующему, высшему этапу в истории феодальных
отношений.
У нас нет недостатка в сведениях относительно стремления богачей
подчинить себе свободных смердов как основного источника своего бо­
гатства. Нет недостатка в сведениях и об эксплуатации смердов, об их
пауперизации и причинах, заставлявших часть их переходить на еще
более низкую ступень социальной лестницы и искать помощи у богатых
землевладельцев. Владимир Мономах, как мы уже видели, ставит себе
в заслугу, что он «худого смерда и убогие вдовицы не дал сильным обндети». Из поучения епископа Серапиона узнаем, что действительно было
от чего их защищать: сильные люди «имения не насыщаются, но и
свободные сироты (это и есть смерды.— Б . Г.) порабощают и прода­
ют» 321. Мы видели, что митрополит Климент в послании к пресвитеру
Фоме тоже говорит о ненасытных богачах, «славы хотящих, иже при­
лагают дом к дому и села к селам, изгои и сябры, и борти и пожни,
ляда же и старины». Сябры — это свободные крестьяне, независимые
смерды. Епископ тверской Симеон (умер в 1289 г.) в одной из пропове­
дей говорит: «Но глаголю вам царем и князем и наместником: утешайте
скорбящих, избавляйте убогих от рук сильных: сии бо от богатых обидиМи суть и притекают к вам яко защитником благим; но вы цари и князи
и наместници, подобии есте тучи дождевней, иже истечает над морем
во время ведра, а не над землею, жаждущею воды: вы тем более даете
и помогаете, у них же много злата и серебра, а не тем, иже не имуть ни
пенязя: бедных порабощаете, а богатым даете». Об этом епископе лето­
писец говорит: «Князя не стыдящеся пряся, ни вельмож... нищая же и
сироты жаловаше».
Эти сильные, энергичные, ненасытные люди ищут не рабов. Их взо­
ры обращены на села, населенные смердами. Им интересна земля смер­
дов и сами смерды, выросшие на этой земле, -сросшиеся с нею и от нее,
как правило, неотделимые. Захватить под свою власть эту производитель­
ную силу, заставить ее работать на себя — мечта и план каждого феодала.
Как нам хорошо известно из истории Европы (и не только Европы),
этот план был осуществлен полностью. Об этом, естественно, заботилась
и власть феодального государства. В процитированных источниках
перед нами раскрывается процесс освоения земли с населяющими ее
смердами различными категориями владельцев.
При этих условиях два основных типа смердов — еще не освоенные
феодалами и уже попавшие к ним в непосредственную зависимость —
есть факт столь же обычный, сколь и неизбежный. В одних феодальных
странах в разные периоды их истории оставалось больше не освоенных
321
«И ничтоже несть известно в человецех, но вся суть стропотна суть: иному
землю изхыти, а ин имение отъят, и того село слышавше, а дом иного ныне есть.
Друзии же- имения не наоыщашеся и свободные сироты порабощают и продают,
инии крадут и разбивают, а имения хощют собрати... богатство нам дал есть бог,
да от него неимущим подадим и убогим, мы же обидим еще сирот и вдовам наси­
луем и убогих отнимаем» (С е р а п и о н, епископ Владимирский. Слово о мятежи
жития сего. «Православный собеседник», кн. 2. Казань, 1858, стр. 481—483). Петухов
считает это «Слово» произведением домонгольского периода и отказывается считать
его автором Серапиона (Е. В. П е т у х о в . Серапион Владимирский, русский про­
поведник XIII века. СПб., 1888, стр. 12).

Общественные отношения Киевской Руси

197

феодалами крестьян, в других — меньше, но оба типа крестьян очень
хорошо известны всем этим странам. Судьба крестьянства в феодальной
Европе в основном одна и та же везде.
Попробуем подвести главнейшие итоги наших наблюдений над исто­
рией смердов.
1. Смерды есть основная масса русского народа, из которой в процес­
се классообразования выделились другие классы русского общества.
2. С появлением господствующих классов смерды оказались внизу
«общественной лестницы».
3. Источники киевского периода истории Руси застают их органи­
зованными в общины.
4. Победа феодальных отношений внесла в жизнь смердов очень
важные изменения и прежде всего разбила смердов на две части:
а) смердов-общинников, не зависимых от частных владельцев, и б) смер­
дов, попавших под власть частных владельцев.
5. Процесс внутреннего расслоения в общине привел часть смердов
к необходимости покинуть общину и искать заработка на стороне. Таким
путем у землевладельцев появились новые кадры рабочего населения
из смердьей среды.
6. Независимые от частных владельцев смерды продолжали сущест­
вовать, несмотря на систематическое наступление на общину привиле­
гированных землевладельцев-феодалов.
7. Независимые смерды попадали под власть феодалов при активном
содействии феодального государства.
8. Правовое положение зависимых смердов не поддается точному оп­
ределению. Во всяком случае есть основание считать их в своих правах
сильно ограниченными.
9. Форма их эксплуатации определяется условиями жизни смерда:
если он живет непосредственно в барской усадьбе, он работает на бар­
щине и входит в состав челяди; если он живет вдали от усадьбы, он
платит ренту продуктами.
10. В X II—XIV вв. весьма энергично растет рента продуктами в
связи с расширением землевладения феодалов, увеличением количества
их подданных и превращением вотчины в сеньорию.
Несколько замечаний
по поводу термина «смерд» 322.
Перед исследователем истории крестьянства прежде всего встает
вопрос, где в источниках искать следы его протекшей жизни, какими
терминами оставленная нам в наследство письменность обозначала зем­
ледельца, своим инвентарем ведущего свое небольшое хозяйство, какими
терминами обозначали источники различные прослойки той массы на­
рода, которая своим трудом кормила огромную страну. От того или иного
понимания терминов зависят и выводы исследователя.
Мы очень хорошо знаем, что все живущее изменяется. Имеют свою
жизнь и слова. Если бы мы могли познать жизнь слов, перед нами рас­
крылся бы мир во всей сложности своей истории. К сожалению, мы этого
сделать пока не умеем. В нашем распоряжении только отдельные попыт­
ки, иногда удачные, но в целом недостаточные для задач историка.
322
По сохранившемуся указанию покойного автора, текст замечаний взят из
книги Б. Д. Грекова «Крестьяне на Руси с древнейших времен до' XVII века» '(М,
{Ш ).-Р ед.

198

Киевская Русь

Наши источники знают много терминов, обозначающих сельское на­
селение: смерд, сирота, сябр, крестьянин, изорник, мирянин, изгой,
закуп, рядович, селянин, кмет, бобыль, половник, вотчич, человек (мно­
жественное число — люди). Различаются термины и по месту, и по вре­
мени, и по социальным оттенкам. Разобраться в этой пестроте совсем
не так просто.
Одним из древнейших терминов, обозначающих земледельца-крестьянина, является термин «смерд».
Слово «смерд» очень интересно: оно имеет свою длительную и пока­
зательную историю. Недаром на него обращали внимание крупнейшие
филологи.
Знаменитый славист П. И. Шафарик по этому случаю писал: «Древне­
русское смерд (смердь, rusticus), морданица (servitus), должно быть
сравнено с именем народа мордва, мордвин (корень обоих слов персид­
ский merd, т. е. человек, муж)» 323. Эти же сопоставления мы находим
и у А. А. Шахматова (мордовское mirde — муж, вотякское m urt — че­
ловек, авестийское mereta, новоперсидское mard — человек) 324.
Классовый смысл этот термин получил значительно позднее.
Термин имеет удивительно широкое распространение: иранское mard,
таджикское mard, коми — морт, мурт, удмуртское — мурт (отсюда
уд + мурт, морд + ва). Всюду этот термин обозначает в основном чело­
века, людей, в переносном смысле употребляется для обозначения людей
низшей социальной ступени, подобно тому как в русском языке и термин
«человек» употребляется в общем смысле и в более узком (человек —
слуга, в украинском чоловш — муж, супруг). Разумеется, что вторичное
значение термина могло возникнуть только значительно позднее, ког­
да появилось разделение людей на высший и низший слои.
Полную аналогию с подобной эволюцией семантики термина мы имеем
и в языке египетском, где слово «ромэ» первоначально обозначало че­
ловека вообще, а позднее стало обозначать слугу, зависимого человека,
раба, т. е. человека, социально приниженного 325.
При современном состоянии лингвистической науки едва ли можно
найти более убедительный путь к решению этого сложного и интересно­
го вопроса.
Правда, крупный славист прошлого века Миклошич, допуская два
возможные решения о происхождении слова «смерд» (от смород и от
персидского mord), отдает предпочтение первому 326. В наше время со­
глашаться с мнением Миклошича уже невозможно.
Сл1авяне и, \в частности, народ русский есть продукт сложного этногенического процесса, и в русском термине «смерд» сказывается глубочай­
шая древность в истории различных племен и народов, следы многих
этнических переплетений.
Одно это слово, сохранившееся на огромном пространстве от Пире­
неев до Ирана, от Черного моря до Прибалтики, заставляет нас серьез­
но задуматься над историей взаимоотношений народов Европы и Азии.
323 П. И. Ш а ф а р и к . Славянские древности, т. I, кн. 1. М., 1837, стр. 93.
324 А. А. Ш а х м а т о в . Введение в курс истории русского языка. Пг., 1916,
стр. 35.
325 За это сообщение приношу благодарность акад. В. В. Струве.
326 Кг. Ks. M i k l o s i c . Etymologisches Worterbuch der slavischen Sprachen. Wien,
18i86, стр. 310. Сторонники взгляда на происхождение термина «смерд» от слова
«смердеть» имеются не только в русской литературе. I. P e i s k e r («Zur socialgeschichte Rohmens», Weimar, 1806—liS97) тоже полагал, что слово «смерд» — общесла­
вянское, и производит его от слова «смердеть»

Общественные отношения Киевской Руси

199

Проследить в*есь путь, пройденный этим термином, у меня нет воз­
можности, да едва ли вопрос вообще разрешим сколько-нибудь полно.
По отношению к судьбе этого термина на Руси я решаюсь высказать
только некоторые предположения.
Если этот термин первоначально обозначал человека вообще, то в
процессе выделения из людской массы более богатой и знатной про­
слойки, т. е. в процессе образования классов, потребовались для обо­
значения социальных верхов новые слова. Для определения землевла­
дельца таким словом стало слово болярип, боярин, для княжеского
дружинника — княж муж и боярин, для купечества — гость. Масса, ос­
тававшаяся внизу, по-прежнему продолжала носить название смердов,
но этот термин в классовом обществе приобрел уже другой оттенок.
Его стали ассоциировать не со старинным smerd, merd, mard — человек,
а с глаголом смердеть, т. е. придали термину смерд уничижительный,
даже обидный смысл. В польском кошубском языке, как сообщает
С. М. Соловьев, smird значит бедный селянин 3271, в старой Латвии —
крестьянин.
Очень характерны аналогии с пренебрежительным наименованием
низших классов населения, обязанных работать на своих господ и лю­
дей знатных, у других народов. Homines lauti или mundi — люди опрят­
ные, мытые, богатые, homines grassi, popolo grasso — люди жирные,
богатые, в противоположность им — homines sordidi, sales, noir, т. e.
люди, рожденные в грязи, бедные, homines tenujores — люди худые
(нежирные), нуждающиеся, бедные 327328.
Некоторую аналогию с этой эволюцией семантики термина «смерд»
мы имеем и с термином «крестьянин».
Первоначально крестьянин есть не что иное, как «христианин», т. е.
человек, исповедующий христову веру. До появления на Руси татар это
слово не имело другого смысла. Когда же вместе с татарской властью
на Руси над массой русского христианского населения нависла прослой­
ка победителей, термином «христианин» стала обозначаться основная
масса русского населения.
В. Мацеёвский ссылается на мнение Карамзина, что именно татары
называли русских людей христианами (крестьянами) 329. Но и сами
русские люди крепко держались за этот термин, подчеркивая им свое
отличие от татар 33°.
Приблизительно такая же эволюция произошла и с термином «муж».
В Древнейшей Русской Правде этим термином обозначается понятие
свободного человека вообще («А убиет муж мужа...»). В литовсконрусском обиходе «мужик» обозначает крестьянина: «мужик покуль добр,
потуль есть отчич», «мужик у мужика земли на вечность купити не
может», «мужик простый не мает моцы земли господарской обель про­
давать».
В Литовском статуте встречается «мужик тяглый» 331, в обиходе
327 С. М. С о л о в ь е в . История России с древнейших времен, кя. 1, стб. 230,
прим. 1.
328 М. М. П о к р о в с к и й . Соображения по поводу изменения смысла слов. «Из­
вестия Академии наук СССР», 1936, № 4, стр. 90.
329 W а с 1 a w A l e x a n d e r M a c i e j o w s k i . Historja prawodawstw slowianskich, t. III. Warszawa i Lipsk, 11835, str. 179.
330 П. Я. Ч е р н ы x. О связи развития языка с историей народа. «Известия Ака­
демии наук СССР». Отделение литературы и языка, 1951, № 3, стр. 244.
331 Литовский статут 1529 года, разд. XI, арт. 1—4.

200

Киевская Русь

русском мужик иногда обозначает супруга, мужчину, а чаще это слово
имеет уничижительный характер — некультурный, грубый человек.
Нечто похожее произошло и с термином «кмет», «къмет». Это сла­
вянское слово обозначало свободного человека, далее в некоторых сла­
вянских языках «кмет» начинает обозначать людей, стоящих выше
народной массы («и паде голов о сте къметьства»— Новгородская I Ле­
топись по Синодальному списку, что в другом списке, Академическом,,
записано иначе: вместо «къметьство» стоит «доброименитых»).
У поляков это же слово рано стало обозначать селянина, крестья­
нина и свободного и зависимого. В песне Bogarodzica, в одном из древ­
нейших памятников польской литературы, встречается: «Adamie, ty bozy
kmieciu, ty siedzisz u Boga w wiecu» 332. «Божий кмет» здесь — божий
слуга», как сказал бы древнерусский книжник — «раб божий».
В Польской Правде (Ksi§ga Praw) этот термин не употребляется, оче­
видно, потому, что Правду эту записали немцы (она дошла до нас на
немецком языке). В Вислицком статуте, именно в том его варианте, ко­
торый приспособлен был для Галицкой Руси, «кметь» в смысле крестья­
нина
встречается
часто и иногда заменяется
словом «смерд».
А. Свентоховский считает происхождение этого термина до сих пор не­
выясненным. Он допускает, что это термин не польский, хотя несомненна
славянский, поскольку он рано упоминается у чехов, сербов, босняков,
черногорцев. «Кметь» в X III в. обозначал сЫора 333, крестьянина-оброчника. М. Кавчинский допускает, что «кмет» обозначал первоначально
человека оседлого, полноправного обывателя, участника вечевых собра­
ний и судов. Малецкий считает его за оброчника (czynszownika). Губе
указывает, что первое упоминание кмета падает на 1241 г. и под этим
термином разумелись люди свободные и несвободные 334. «Не объясне­
на также и перемена значения этого выражения, которое первоначально
обозначало, а у некоторых народов славянских и сейчас обозначает лю­
дей степенных, старцев, сановников, позднее, главным образом в Польше,
стало обозначать «poddanych», «людей зависимых». Термин этот имеет
обратный термину «дедич» путь: дедич сначала обозначал зависимого
(poddanego), а потом господина-землевладельца (рапа)» 335. Последняя
польская работа на эту тему, считающая термин «кмет» общеславян­
ским, принадлежит Яну Отрембскому 336.
В специальной работе П. Лавровский тоже пришел к заключению,
что «кмет» — термин весьма распространенный, известный у всех сла­
вян, имеющий свою историю и разные значения в зависимости от места
и времени 337.
Следует также иметь в виду, что рядом с термином «смерд» сущест­
вуют и другие равнозначащие: сирота, селянин, мирянин и др. Термин
«крестьянин» постепенно на Руси стал вытеснять другие аналогичные
по содержанию термины. Официально он завоевал полное право граж­
данства в Русском государстве с XV в., но в быту долго еще продолжали
существовать и старые слова «смерд» и «сирота».
332 В. L i n d e . Slownik j§zyka polskiego. Lwow, 1664—1860.
333 A. S w i § t o c h o w s k i . Historja chlopow, str. НО, прим. 1.
334 R. H u b e . Prawo polskie w XIII w., str. 62.
335 A. S w i § t o c h o w s k i . Historja chlopow, str. I'll, прим. 1.
336 J a n O t z § b s k i . О pochodzeniu wyrazukmiec Slavia Antiqua, t. I, Poznan,
1046, стр. 568—566.
337 П. Л а в р о в с к и й . Несколько слов о значении и происхождении слова
«кмет». «Москвитянин», 1853, т. VI, стр. 79—92.

Общественные отношения Киевской Руси

201

Не менее важный и сложный вопрос возникает при исследовании
терминов «человек» и «люди». Я не беру на себя решения этого вопроса.
Хочу только указать на то, что слово «человек» встречается у всех сла­
вянских народов: человек, члек; польск. czlowiek, czlek; чешек, clowek;
слов»ея. clowek; сораб. czlowek, czlowk, zlowek, zlojek. czloweck;
винд. zhlovek, zlovek; карн. zhlovek; далм. chyovik, cjovjek; рагузск.
cjovijek; славен, esovik; боен, glovjek. glovik.
Множественное число — люди, чешское lide, lidi; польск. ludzie; сораб. luze; винд. ludje; карн. ludji; славен, ljudi; хорватск. lyud; рагузск.
gljndi; баснийск. gljndi; немецк. Leute 338.
В каком отношении находятся эти слова к равнозначащему слову
merd, пусть решают вопрос филологи. У меня лишь возникает догадка:
поскольку в Восточной Европе встречались разнообразные народы Вос­
тока и Запада, на этой огромной территории для обозначения одного и
того же понятия могли появиться и вступить в конкуренцию несколько
терминов.
На Руси, впитавшей и претворившей в себе много культур, остались
оба термина приблизительно в одном значении, может быть, с некоторы­
ми оттенками, с течением времени принявшими более четкое содержа­
ние. «Люди» получило более широкое содержание, «смерд» — в своем
значении сузилось. Повторяю, что не претендую на решение важного
вопроса, и если решился его поставить, то исключительно с намерением
обратить внимание языковедов на эту важную проблему.
Этой справкой по истории терминов, обозначающих сельское земле­
дельческое население, я хотел лишь напомнить о том, что исследователь,
поставивший себе задачу изучить историю сельского земледельческого
населения, не может не обращаться к данным языка, отразившего следы
столь глубокой древности, какую не в состоянии показать нам никакие
письменные источники.
Изгои
До сих пор мы знакомились с отдельными прослойками сельского на­
селения, имея в виду расшифровку общего понятия «челядь».
Рядович, смерд и холоп — так раскрывает нам содержание этого по­
нятия сама Правда Ярославичей.
Но Древнейшая Правда, хотя и в более позднем дополнении к ст. 1,
называет в перечне различных групп новгородского населения и изгоя.
Изгоев мы встречаем и в других источниках. Это предмет, заслужи­
вающий серьезного внимания, особенно для того, кто поставил себе за­
дачей сделать обзор истории сельского населения на Руси.
Как мы сейчас убедимся, институт изгойства в Киевской Руси есть
новое доказательство того, что не рабский труд лежал в основе произ­
водства в Киевской Руси, что рабство здесь постепенно изживалось за
счет растущего крепостничества.
Едва ли я ошибусь, если скажу, что у современного читателя при сло­
ве «изгой» невольно вызывается в памяти знаменитый текст, где фигу­
рируют — не знающий грамоты попов сын, обанкротившийся купец, вы­
купившийся холоп и, наконец, даже осиротевший князь 339. Обычность
338 В. L i n d е. Slownik j§zyka polskiego.
339 Устав великого князя Всеволода (М. Ф. В л а д и м и р с к и й - Б у д а н о в .
Христоматия по истории русского права, вьтп. 1, стр. 245). См. «Памятники русского*
права», т. II, стр. '170 и др — Ред.

202

Киевская Русь

этих ассоциаций говорит, несомненно, о популярности приведенного тек­
ста, но и после ссылки на этот текст вопрос остается нерешенным, пото­
му что он гораздо сложнее, чем кажется с первого взгляда.
В ст. 1 Древнейшей Русской Правды в числе общественных катего­
рий, имеющих право на 40-гривенную виру, значится и изгой («аще будеть русин, любо гридин, любо купчина, любо ябетник, любо мечник;
аще изгой будеть, любо Словении, то 40 гривен положити на нь»). Обыч­
но наши исследователи не обращают внимания на то, что источники го­
ворят о разных изгоях — городских и деревенских; исследователи мало
также отмечают и ту эволюцию, какая происходит с изгоем на протяже­
нии времени, освещаемого памятниками, знающими этот термин. А меж­
ду тем совершенно очевидно, что между изгоем, имеющим право на
40-гривенную виру (а по Древнейшей Правде другой виры вообще и не
было), и между теми изгоями, которых князь Ростислав в 1150 г. пере­
давал вместе с с. Дросенским смоленскому епископу или которых, по со­
общению митрополита Климента, ловят в свои сети ненасытные богачи,
наконец, теми изгоями, которых церковный устав Всеволода начала
X II в. зачисляет в состав людей церковных, богадельных,— разница
очень заметная.
Уже в свое время Калачев высказал интересную мысль, отчасти под­
держанную Мрочек-Дроздовским, что «начало изгойства коренится... в
родовом быте». Несмотря на то, что Мрочек-Дроздовский не во всем, на
мой взгляд, удачно разрешает задачу, у него имеются очень интересные
и вполне приемлемые замечания. «Как явление историческое, — пишет
он,— изгойство жило и развивалось при наличности известных условий
быта и, поскольку менялись эти условия, постольку менялось и поло­
жение изгоя в древнем обществе». «Для определения положения изгоя
в обществе,— продолжает он дальше,— надобно знать, при каких усло­
виях и в какой форме общежития жило само общество. Это необходимо
вследствие того, что народ на различных ступенях своего развития
живет в данное время в различных общественных союзах, строй кото­
рых соответствует именно данной эпохе народной жизни. Первичной
формой общежития является род...; впоследствии, в силу различных
причин, родовая замкнутость исчезает, и на место рода... является общи­
на земская, обоснованная... поземельною связью» 340. Но Мрочек-Дроз­
довский, автор цитированных рассуждений, не вполне воспользовался
этими соображениями при решении задачи в целом. В итоге своего ис­
следования об изгоях он приходит к соловьевскому определению изгой­
ства («Изгоем был вообще человек, почему-либо не могущий остаться в
прежнем своем состоянии и не примкнувший еще ни к какому новому»),
хотя и считает, что этого определения недостаточно, так как в нем не
принята «в соображение среда, вытолкнувшая из себя изгоя, ни права
изгоя, различные при различных состояниях общежития» 341, между тем
как, по его же собственному признанию, только этот путь исследования
может быть плодотворным.
Есть еще любопытные мысли у Мрочек-Дроздовского: «Доброволь­
ные выходы из родовых союзов возможны лишь при условии надежды
найти какую-нибудь пристань вне рода, хотя бы такую, какую нашла
340 П. Н. М р о ч е к - Д р о з д о в с к и й . Исследования о «Русской Правде», при­
ложение к вып. 2, стр. 44, 47, 54. Но там же мы можем прочесть и такую фразу:
«Родовой быт скользнул по изгойству, как по зеркалу» (стр. 48).
341 Там же, стр. 7'5.

Общественные отношения Киевской Руси

203

птица, выпущенная праотцем Ноем из ковчега... Надежда на такой уго­
лок уже указывает на начало разложения замкнутых родовых союзов,
на начало конца родового быта...; самое стремление родича вон из рода
<есть также не что иное, как то же начало конца».
Наши источники ничего не говорят об изгойстве в связи с распадом
родовых отношений: никаких письменных источников в столь ранний
период нашей истории не было. Догадки Мрочек-Дроздовского основаны
не на документальных фактах, а на теоретических предположениях.
Тем не менее отказать им в вероятности нельзя.
Если ограничиваться областью фактов, то мы должны обратить вни­
мание прежде всего на факт характера филологического. Слово «изгой»
состоит из приставки и корня, обозначающего и сейчас в живых велико­
русском, украинском и белорусском языках понятие «жить». Изгой —
человек выжитый, или вышедший из обычного своего состояния.
Но этим определением изгойства удовлетвориться нельзя: оно слиш­
ком общо. Термин этот жил вместе с изгоем и наполнялся новым содер­
жанием. В конце концов он перестал обозначать то, что обозначал рань­
ше. Н. И. Ланге и М. А. Дьяконов едва ли не близки были к правильно­
му решению вопроса, когда высказывали смелую мысль о том, что изгой,
ведя свое филологическое происхождение от слова «гоить» — жить, стал
обозначать человека, не имеющего «жизни», «животов», т. е. человека
неимущего, так как, по понятиям древности, «жить» — значило иметь
средства к существованию. В 1150 г., например, князь Изяслав говорит
своей дружине: «Вы есте по мне из Русские земли вышли, своих сел и
своих жизней лишився» 342. Отсюда необходимость для изгоя искать при­
станища у землевладельцев, могущих предоставить ему эти средства
жизни на известных, конечно, условиях.
Близок к Ланге и Дьяконову и Сергеевич, считающий изгоями «лю­
дей, находящихся в бедственном положении», и указывающий на то, что
«отдельных видов таких людей может быть очень много» (из них
«Устав» Всеволода перечисляет только три вида). Далее Сергеевич го­
тов применять этот термин «вообще для обозначения низшего порядка
людей» 343. Но и Ланге, и Дьяконов 344, и Сергеевич говорят об изгоях де­
ревенских.
Может быть, если термин «изгой» действительно возник в родовом
обществе, чужеродные элементы принимались в родовые замкнутые
группы, но явление это стало особенно развиваться в процессе распаде­
ния родовых союзов и в Русскую Правду попало, несомненно, тогда, ко­
гда род уже был известен только в отдельных пережитках. Изгой, по-ви­
димому, и упомянут в Русской Правде в качестве одного из осколков
давно разбитого родового строя. Здесь изгой еще как будто считается
полноправным членом нового, по-видимому, городского общества и в не­
котором отношении стоит в одном ряду с дружинником и купцом. Нет ни­
чего невероятного также и в том, что это равноправие такого же проис­
хождения и так же относительно, как и право закупа жаловаться на сво­
его господина, если этот последний бьет его не «про дело», т. е. что это
есть компромиссная мера в целях успокоения общественного движения,
в данном случае имевшего место в Новгороде в 1015 г., после чего и,
342 Н. И. Л а н г е . Исследования об уголовном праве Русской Правды. СПб.,
1860, стр. 59, 60, 69, 70.
343 В. И. С е р г е е в и ч . Русские юридические древности, т. I, стр. 273.
344 См. М. А. Д ь я к о н о в . Очерки общественного и государственного строя
древней Руси, стр. 122, 123.

204

Киевская Русь

может быть, в значительной степени вследствие чего и приписано настоя­
щее прибавлению к первой статье древнейшего текста Закона русского.
Если это так, что весьма вероятно, то равноправие изгоев в начале XI в,
было уже для них потеряно, но не совсем забыто и, может быть, служи­
ло неписаным лозунгом общественных низов, по преимуществу город­
ских, в событиях 1015 г.
Но изгоев мы встречаем не только в городе, а гораздо чаще именно
в деревне, и нет ничего невероятного в том, что городские изгои в своем
положении отличались от деревенских, что первые были свободны, и
Древнейшая Правда в ст. 1 говорит именно о них.
Если нет ничего невероятного в том, что изгои могли появиться в
период разложения родового строя, то вполне очевидно, что они продол­
жали существовать и позднее; выходец из соседской общины, принятый
в другую, может быть принятый с некоторыми ограничениями в правах,,
мог оставаться здесь под именем и на положении изгоя.
Если искать аналогий для этого очень неясного явления древнерус­
ской жизни, то мне кажется допустимым сравнение деревенского изгой­
ства этой древнейшей поры с migrans Салической Правды. В тит. XIV
«De migrantibus» мы имеем следующее положение: «Если кто захочет
вселиться в виллу к другому, и если один или несколько жителей виллы
захотят принять его, но найдется хоть один, который воспротивится все­
лению, он не будет иметь права там поселиться» (§ 1); «если же вселив­
шемуся в течение 12 месяцев не будет предъявлено никакого протеста,,
он должен оставаться неприкосновенным, как и другие соседи» (§ 3).
Перед нами германская древняя община, которая имеет право прини­
мать и не принимать к себе чужого. Будучи принят, этот чужак являет­
ся полноправным членом общины. Может быть, изгой древнейшей поры
и представлял собой общественную фигуру, несколько напоминавшую
этого вселенца, но это было очень давно. В X I—XII вв. изгой уже ниче­
го общего с migrans не имеет.
В Полицкой общине-верви, кроме людей, связанных родством (боль­
шая семья, часто распадавшаяся на индивидуальные семьи), имеются
члены общины, не связанные родством, поселившиеся здесь и принятые
в общину очень давно.
Необходимо иметь в виду, что перечень групп, среди которых в Рус­
ской Правде обретается изгой, представлял собой уже тогда, когда он
составлялся, далеко не одинаковые по своей социальной значимости об­
щественные элементы, и прежде всего это замечание относится к изгоям.
Во всяком случае в деревне начало XII в. уже застает их в совершенно
ином общественном положении. Здесь они — прикрепленные к земле и
хозяину люди. Встречаем мы их <в числе людей церковных, богадельных,
стоящих на самой последней ступени общественной лестницы — после
вдовицы, пущенника и задушного человека.
С попыткой Преснякова восстановить первоначальный текст этого
места устава нельзя не согласиться 345. Тогда этот текст примет следую­
щий вид: «А се церковные люди: игумен, игуменья (следует перечень
церковнослужителей), слепец, хромец, вдовица, пущенник, задушный
человек, изгойской» 346. В этот первоначальный текст сделана вставка
неизвестного глоссатора: «изгои трои: попов сын грамоте не умеет, хо­
лоп из холопства выкупится, купец одолжает», к которой, по справед345 См. А. Е. П р е с н я к о в . Княжое право в древней Руси, сггр. 48.
346 Термин «изгойской» имеется в одном из вариантов устава.

Общественные отношения Киевской Руси

.205

ливому мнению Преснякова, приросло «лирическое» восклицание како­
го-то князя: «а се четвертое изгойство, и сего приложим: аще князь
осиротеет». Это не столько «лирическое», сколько ироническое воскли­
цание действительно нельзя принимать всерьез, так как едва ли осиро­
тевший князь мог попасть в число богадельных, находящихся под цер­
ковной юрисдикцией, людей.
Но и эта принадлежность к церковным людям не решает вопроса об
экономической сущности изгойства, так как среди церковных людей име­
ются, как мы видим, и игумен и игуменья, т. е. люди, возглавляющие мо­
настыри и принадлежащие в большинстве случаев к верхним слоям об­
щества. Наконец, как оказывается, изгои не обязательно люди церковные.
В церковном уставе перечислены подсудные церкви люди, в числе ко­
торых, действительно, имеются и изгои. Но нахождение изгоев среди
людей церковных не делает их исключительно церковными людьми. Мы
гораздо чаще встречаем изгоев в княжеских имениях. Князь Ростислав
Мстиславич дает смоленской епископии «село Дросенское, со исгои и
с землею... и село Ясенское, и с бортником и с землею и с исгои» 347. Митро­
полит Климент в послании к пресвитеру Фоме говорит вообще о ненасыт­
ных богачах, «ниже прилагают дом к дому, и села к селом, изгои же и
сяб|ры, и борти, и пожни, ляда же, и старины» 348. Ед»а ли церковными
людьми можно считать и тех изгоев, которые населяли некоторые части
Новгорода и были обязаны но разверстке с другими горожанами мостить
новгородские улицы. Псковская летопись упоминает княжеское с. Изгои
под 1341 г. Наконец, упоминание изгоев и изгойства мы имеем в нравоучи­
тельной духовной литературе, из которой решительно не видно, что речь
идет только о людях церковных, скорее можно предположить обращение
церкви по этому предмету именно к мирянам.
В «Наставлении» духовника кающемуся имеется перечень грехов в
их восходящей степени. В числе грехов упоминается неправедное обо­
гащение: резоимство тут поставлено на первое место. Этот грех считает­
ся большим, чем кража. Но выше и этого греха считается взимание из­
гойства: «И се паки горее всего емлющим изгойство на искупающихся
от работы: не имуть бо видети милости, не помиловавше равно себе соз­
данного рукою божиею человека, ниже насытившеся ценою уреченою» 349350. Изгойство по отношению к «цене уреченной» есть то же, что
проценты по отношению к «истому» (занятой сумме). Брать цену раба
при его выкупе позволяется, но брать сверх этой цены (это собственно
и считается изгойством) — большой грех. В этом же «Наставлении» имеет­
ся еще одна важная подробность. Церковь борется с теми, кто склонен
брать изгойство и с детей выкупившихся холопов, рожденных после их
освобождения. Пресняков справедливо склонен здесь видеть старый пе­
режиток, когда либертин продолжал оставаться под некоторой властью
своего господина 35°.
В памятниках нравоучительной церковной литературы подчеркивает­
ся происхождение изгойства из холопства и тем самым подтверждается
факт, отмеченный и уставом князя Всеволода («холоп из холопства
347 ДАИ, т. I, № 4 («Памятники русского /права», вьгп. II, стр. 41.— Ред.).
348 Н. Н и к о л ь с к и й . О литературных трудах Климента Смолятича, писателя
XII века. СПб., 1892, стр. 104.
349 РИБ, т. VI, стб. 824; С. И. С м и р н о в . Материалы для истории древне-рус­
ской покаянной дисциплины. Чтения ОИДР, кн. III. 1912, огд. II, стр. 50 («Аще кто
на изгои емлет куны»).
350 См. А. Е. П р е с н я к о в . Княжое право в древней Руси, стр. 275.

20Q

Киевская Русь

выкупится»). Если церковь говорит больше всего об изгоях именно этого
происхождения, то едва ли будет несправедливо вывести отсюда заклю­
чение, что главная масса изгоев — это вышедшие из холопства люди.
Стало быть, это главным образом вольноотпущенники, бывшие рабы, по­
саженные на господскую землю крепостные.
Здесь ясно отмечается процесс изживания рабства. Поскольку цер­
ковь раньше других землевладельцев сочла для себя выгодным отказать­
ся от рабского труда и перейти к более прогрессивным формам эксплуа­
тации, неудивительно, что именно в церкви оказалось много вакантных
мест для вольноотпущенников изгоев. От церкви, впрочем, в этом отноше­
нии мало отставали другие категории землевладельцев.
С. В. Юшков в трактовку вопроса об изгоях вносит много интересный
догадок. Прежде всего заслуживает, несомненно, внимания его остроум­
ное замечание о познавательной ценности знаменитого места об изгоях
в «уставе князя Всеволода». «Всякому, жившему в XII в., было прекрас­
но известно, что собой представляют изгойство и изгои, и поэтому, конеч­
но, в уставе не объясняют, кто такие изгои, а перечисляют их категории,
которые, по уставу, входят в состав церковных людей, находящихся под
патронатом церкви».
По мнению С.#В. Юшкова, устав имеет в виду только одну категорию
изгоев — церковных. Далее С. В. Юшков указывает и на другую катего­
рию — княжеских изгоев, изгоев, находящихся «под специальной защи­
той князя». Принимая безоговорочно первую категорию, я в то же вре­
мя считаю необходимым сделать несколько замечаний относительно вто­
рой. Обязательно ли обанкротившийся купец или либертин должны
мыслиться под патронатом церкви или князя? Не могут ли они оказаться
и под чьим-либо иным патронатом? Источники говорят, что могут. О та­
ких изгоях упоминает, например, киевский митрополит Климент Смолятич (1147—1154 гг.). Он, имея в виду крупных землевладельцев вообще,
а не одну какую-либо их группу, осуждает «славы хотящих, иже прила­
гают дом к дому и села к селам, изгои же, и сябры, и борти, и пожни, ляда
же и старины» 351.
Эти «славы хотящие» совсем не обязательно только князья и высшие
представители церкви. Митрополит в данном случае меньше всего гово­
рил о себе и церковных магнатах, а указывал на явление, широко рас­
пространенное в обществе.
Отсюда вытекает, на мой взгляд, необходимость значительного рас­
ширения второй, предлагаемой С. В. Юшковым, группы изгоев путем
включения в нее изгоев, живущих в качестве людей крепостных и в свет­
ских некняжеских вотчинах. К тому же у самого С. В. Юшкова есть одна
заключительная фраза, как будто говорящая, что он сам склонен выйти
из тесных рамок, им же самим и установленных. «Дальнейшая эволюция
изгоев всех категорий ясна,— пишет он.—Это путь постепенного пре­
вращения в рабочую силу феодальных владений» 352.
Но, конечно, не может быть сомнения в том, что церковь широко
пользовалась трудом изгоев. Поскольку в состав зависимых от церкви
людей входили и изгои, мы имеем право и к ним отнести правила устава
князя Ярослава Владимировича о церковных судах, где говорится обо
всех «домовных» людях (т. е. людях, принадлежащих архиерейским до­
мам), и церковных и монастырских. Их судит церковная власть. «Княжи
351 С. В. Ю ш к о в . Очерки по истории феодализма в Киевской Руси. М.— Л., 1980,
стр. 124.
352 Там же, стр. 123—124.

Общественные отношения Киевской Руси

207

волостели» в этот суд не вступаются, и «безатщина их епископу идет»,
т. е. их имущество при отсутствии прямых наследников переходит к епи­
скопу точно так же, как имущество княжого смерда в аналогичном
случае переходит к князю.
Из всего, что нам известно об изгоях, можно сделать следующее за­
ключение: 1) о городских изгоях мы почти ничего не знаем; 2) деревен­
ские живут в селах церковных, княжеских, боярских; 3) состав изгой­
ства сложен; очевидно, много путей вело в это состояние, из которых
наиболее проторенным в данный отрезок времени нужно считать путь, ве­
дущий в изгойство из холопства через отпуск-выкуп; 4) количество из­
гоев у землевладельца, между прочим, характеризует его богатство;
5) изгои прикреплены к владельцу и к земле, землевладелец распоря­
жается землей и населяющими ее изгоями; 6) изгои подлежат суду сво­
их господ; 7) к ним же, весьма возможно, переходит и имущество изгоев
при отсутствии наследников.
О хозяйственном использовании изгоев можно догадаться без особо­
го труда. Это чаще всего землевладельцы, обязанные работой на своих
хозяев, т. е. это категории людей феодально зависимых, крепостных.
Итак, наши очень скудные и сбивчивые источники позволяют отме­
тить довольно большой путь, пройденный изгоями от неизвестного naiM
момента их возникновения до X III в. (позднее этот термин уже не встре­
чается) .
К XII в. положение, по крайней мере деревенского изгоя, несомненно,
более или менее определилось, и мы видим изгоя уже в вотчине крупно­
го землевладельца в качестве крепостного, передаваемого в другие руки
вместе с землей; в новом своем положении он начал смешиваться с мас­
сой других зависимых от феодалов элементов и потерял вместе со своим
индивидуальным общественным лицом и свое особое наименование. На­
стаивать на тождестве зависимых сирот, смердов и изгоев, конечно, не­
возможно, но, несомненно, их объединяет некоторая общность положе­
ния: и сироты, и зависимые смерды, и изгои XII в.— люди если не все­
гда крепостные в обычном для нас узком понимании этого термина, то
во всяком случае находящиеся в достаточно крепкой зависимости от
своего землевладельца-феодала, люди, которых мы сможем смело отно­
сить к категории лично зависимых, люди, трудом которых живет круп­
ная вотчина.
В заключение очерка об изгоях не могу не сказать, что эта категория
зависимого населения Древнерусского государства меньше всех других
поддается изучению. Здесь поневоле приходится ограничиваться глав­
ным образом более или менее обоснованными предположениями.
Пущенники, задушные люди и прощенники
Среди зависимого от церковных учреждений населения наши источ­
ники называют еще несколько категорий: пущенники, задушные люди,
прощенники. Прощенники имеются не только в церковных вотчинах, но
и в княжеских 353— стало быть, и в боярских, так как у нас нет никаких
оснований предполагать какое-либо принципиальное различие между
вотчинами княжескими и боярскими.
353
Уставная грамота смоленского князя Ростислава смоленской епископии
1150 г. «А се даю святей Богородици и епископу прощеники с медом, и с кунами,
и с вирою и с продажами, и не над обе1их судити никакому же человеку» '(ДАИ, т. I,
№ 4; «Памятники русского права», вып. II, стр. 39).

208

Киевская Русь

Кто они, эти люди?
Задушный человек — это, по-видимому, холоп, отпущенный на волю
по духовному завещанию и данный в монастырь в качестве вклада с рас­
четом на молитвы братии «за душу» умершего вкладчика. Не подлежит
сомнению, что задушный человек при этом переставал быть холопом и
делался крепким монастырю крепостным.
Что касается пущенников, то нетрудно догадаться, что это люди, от­
пущенные из холопства и тоже ставшие крепостными.
Наших ученых давно уже занимает вопрос о соотношении этих пу­
щенников с прощенниками. В Церковном уставе Владимира термин
«прощенник», правда, встречающийся далеко не во всех вариантах этого
устава и, по-видимому, попавший сюда позднее 354, соответствует терми­
ну «пущенник» устава Всеволода (1125—1136 гг.), тоже дошедшего до
нас не в первоначальном своем виде. Если опираться на эту замену од­
ного термина другим, весьма вероятно, однозначащим, тогда придется
трактовать их рядом.
Принимая во внимание, что и прощенники, и пущенники в названных
документах считаются людьми церковными, можно было бы понимать
происхождение этой категории зависимых от церкви людей в том смы­
сле, что это люди, которым «прощены» или «отпущены» их грехи. Такая
терминология сохранилась в церковной практике и позднее.
В Соловецком монастыре, например, и в XX в. живали и работали на
монастырь не только люди, давшие обет во время болезни на случай вы­
здоровления, но и дети выздоровевших при таких же обстоятельствах
родителей. В старину такие случаи могли быть еще более частыми.
Герберштейн тоже так объясняет этот термин: «Владимир подчинил
власти и суду духовных... и тех, кто получил чудо от кого-нибудь из свя­
тых или был отпущен на волю ради спасенья чьей-нибудь души» 355. Ха­
рактерна в этом отношении и прибавка в других текстах к термину «про­
щенник» слова «божий» («прощенники божии») 356.
Если бы нрощенники-пущенники были только людьми церковными, то
вопрос разрешался бы довольно просто. Но дело в том, что мы имеем
«прощенников» и в княжеской вотчине. Смоленский князь Ростислав
передает их смоленской епископии. И это последнее обстоятельство ослож­
няет решение задачи.
С. В. Бахрушин предлагает понимать прощенников-пущенников так
же, как понимал их и В. О. Ключевский. Он называет их «людьми, либо
совершившими преступление, либо задолжавшими неоплатными долга­
ми, которые избавлялись от взыскания под условием пожизненной работы
(иногда даже потомственной) на землях церкви» 357. Но тут необъясненным остается, почему эти люди считаются «церковными» 358: ведь по­
пасть в неоплатные должники можно было и к светским вотчинникам,
особенно если принять во внимание, что церковных учреждений тогда
было не так много. К тому же Русская Правда ясно говорит нам, как за354 См. С. В. Ю ш к о в . Исследования но истории русского права, вын. '1, стр. 103.
Автор полагает, что в Устав Владимира прощенники первоначально не входили
совсем.
355 С. Г е р б е р ш т е й н . Записки о московитских делах. СПб., 1908, стр. 69.
356 А. Е. П р е с н я к о в . Лекции по русской истории, т. I, стр. 120.
357 С. В. Б а х р у ш и н. К вопросу о крещении Киевской Руси. «Историк-марк­
сист», 1937, № 2, стр. 66.
358 Может быть, потому, что Устав* говорит только о людях церковных, не каса­
ясь прощенников-пущенников светских вотчин.

Общественные отношения Киевской Руси

209

кон поступал в таких случаях с вдачами, отчасти закупами. Прощение
совершенного преступления могло происходить не только в монастырях
и церковных учреждениях: но главное тут в том, что отказ потерпев­
шей стороны от иска едва ли снимал с преступника ответственность за
преступление, а по мнению В. О. Ключевского — вовсе не снимал ее 3593601.
Пример прощенников, который приводит С. В. Бахрушин, ссылаясь
при этом на Ключевского, мне кажется, не совсем убедителен потому,
что в рассказе Поликарпа об иноке Григории нет «прощенья», а скорее
есть именно наказание. Один раз Григорий выкупил воров от государ­
ственного судьи: «властелин градский нача мучити их» (воров.— Б . Г.),
и выкупленные воры сами «вдаша себе Печерскому монастыреви»; в
другой раз тот же Григорий пойманных воров наказал сам, не доводя
дела до суда, «осуди (курсив мой.— Б. Г.) я в работу Печерскому мона­
стыреви». Воры, действительно, стали работать на монастырь «и с чады
своими». Ключевский тоже не считает этих воров «прощенниками». Он
этими примерами хочет лишь показать, как делались монастырскими
слугами и на каких условиях служили монастырю люди, отрывавшиеся
от общества или угрожаемые изгнанием из него 36°. Ключевский больше
склонен причислять этих «воров» к категории изгоев. Прощенниками
грамоты князя Ростислава Ключевский считает предположительно лю­
дей, «доставшихся князю в холопство за преступления или за долги,
может быть, приобретенных и какими-либо другими способами и им
прощенных (курсив Ключевского.— Б . Г.), отпущенных на волю без вы­
купа. Медовый и денежный оброк они платили, вероятно, за пользова­
ние бортными лесами и полевыми участками на княжеской земле, на ко­
торой они были поселены еще до освобождения и на которой остались,
получив свободу, подобно тому как в Византии сельские рабы иногда
получали личную свободу с обязательством оставаться на пашне в поло­
жении прикрепленных к земле крестьян» 36*.
В своих работах «Очерки по истории феодализма в Киевской Руси»
и «Общественно-политический строй и право Киевского государства» о
прощенниках высказался и С. В. Юшков. Он считает их людьми, «ко­
торые были превращены в холопов за долги, но впоследствии получили
прощение, свободу», однако каких-либо доказательств в пользу именно
такого объяснения он не приводит, ограничиваясь лишь критикой мне­
ния о прощенниках как людях, получивших «чудесное исцеление» 362.
Не скрывая трудностей в разрешении всех деталей вопроса, связанно­
го с расшифровкой понятия «пущенник-прощешшк», и не имея возможно­
сти сколько-нибудь убедительно истолковать применение этой терминоло­
гии к определенной категории церковных и не церковных людей, я хочу
подчеркнуть лишь то, что представляется мне несомненным.
Это люди, по тем или иным причинам и мотивам вышедшие из недав­
него своего состояния (точно неизвестно, какого именно: может быть,
это бывшие холопы, может быть, и свободные люди) и попавшие в за­
висимость от своих господ-феодалов (церковных и светских). Это люди,
по своему новому положению очень близкие к изгоям. Характерно, что

359 См. В. О. К л ю ч е в с к и й . Опыты и исследования, сб. I. Пг., 1918, стр. 320.
360 Там же, стр. 319.
361 См. там же, стр. 321.
362 См. С. В. Ю ш к о в . Очерки по истории феодализма в Киевской Руси,
стр. 119; е г о ж е. Общественню-политическ1ий строй и право Киевского государ­
ства, стр. 307.

210

Киевская Русь

они крепостные, а не рабы, и это последнее обстоятельство еще и еще
раз говорит об изживании рабства и замене рабского труда трудом более
прогрессивным — трудом крепостных.
Несколько обобщающих замечаний
Мне хотелось бы отметить еще несколько штрихов в истории рас­
смотренного нами отрезка времени.
Бросается в глаза факт, что наш летописец сам подчеркивает несколь­
ко периодов в истории Русской земли («Откуда пошла Русская земля»).
Он говорит, правда очень сбивчиво и туманно, о родо-племенном строе
восточного славянства, затем отмечает период образования Древнерус­
ского государства и, наконец, трактует об его расчленении. При этом ле­
тописец имеет в виду не только политические события, но и обществен­
ные отношения.
Составитель Начального свода писал уже в то время, когда феодаль­
ные отношения настолько созрели, что более ранний период (IX —X вв.),
успевший для него стать прошлым, вызывал у летописца сочувственные
идеализированные воспоминания. Вот как автор Начального свода гово­
рит об этом прошлом: «Вас молю, стадо христово, с любовию приклони­
те уши ваши разумно: како быша древний князи и мужие их, и како отбараху Руския земле, и ины страны придаху под ся; теи бо князи не
збираху много имения ни творимых вир, ни продаж въскладаху люди;
но оже будяше правая вира, а ту возмя, дааше дружине на оружье.
А дружина его кормяхуся, воююще ины страны и бьющеся и ркуще: «братие, потягнем по своем князе и по Рускои земле», глаголюще: «мало
есть нам, княже, двусот гривен». Они бо не складаху на своя жены зла­
тых обручей, но хожаху жены их в сребряных; и росплодили были зем­
лю Руськую». Вслед за этим летописец обращается уже к своему време­
ни и продолжает: «За наше несытоство навел бог на ны поганыя, а и
скоты наши и села наша и имения за теми суть, а мы своих злых дел
не останем. Пишет бо ся: богатество неправдою сбираемо извеется. И па­
ки: сбирает, и не весть, кому сбирает я. И паки: луче малое праведнику,
паче богатьства грешных многа». Отсюда он выводит мораль: «Да отсе­
ле, братия моя возлюбленая, останемся от несытьства своего, но доволни
будете урокы вашими, яко и Павел пишеть: емуже дань, то дань; емуже
урок, то урок; никому же насилья творяще...» 363.
Составитель Начального свода совершенно четко противопоставляет
один, более ранний период другому, более позднему, отдавая явное пред­
почтение первому. Такая «периодизация» летописца имеет, по-видимому,
некоторые основания.
Действительно, в длительном и сложном процессе становления фео­
дальных отношений на Руси можно проследить несколько этапов, отлича­
ющихся друг от друга и по своей социальной сущности (речь идет о раз­
личной интенсивности развития феодальных отношений), и по своей поли­
тической форме. Возникшее в IX в. Киевское государство явилось очень
важным событием в средневековой истории Восточной Европы. Однако
это событие не было ни началом, ни завершением процесса феодали­
зации древнерусского общества. Хорошо известно, что ростки феодальных
отношений появились задолго до IX в., а их интенсивное развитие про­
должалось в IX—XI вв. Признавая огромное значение самого факта обра­
зу Новгородская I летохгись, стр. 2; Новгородская первая летопись старшего л
младшего изводов, изд. 1950 г., стр. 103—104.

Общественные отношения Киевской Руси

’2 Й

зования Древнерусского государства в IX в. (но не фётйшйзйруя данного
факта, как это часто делают норманисты), мы должны рассматривать воз­
никновение этого государства как определенную веху в процессе феодали­
зации восточных славян, и фактор, обусловивший дальйёйшее развитие
феодальных отношений на Руси.
'
, ■,
Мы знаем, что Киевское государство времен Игоря, Святослава, Вла^
димира действительно успешно выполняло стоявшие перед ним задачй:
оно не только содействовало наступлению феодализирующёйся' зйати ца
крестьянство, но и вело систематическую борьбу за расширение государ­
ственной территории, ускоряло процесс сплочения отдельных востоЧнёславянских племен в единую народность. Именно этот период сильной кня­
жеской власти, период активной внешней и внутренней политики й вызы­
вал восхищение автора Начального свода. При этом следует иметь в виду,
что летописец, несомненно, приукрасил характер социального строя Русйгй
данную эпоху. Феодальные отношения в этот период бёсспорно существова­
ли (в это время известны «мужи» — землевладельцы, определённые каг
тегории зависимых людей, регулярные сборы дани и т. д.); однако, мы,
конечно, не можем утверждать, что в эту пору уже вся масёа сельского
населения находилась в состоянии частновладельческой зависимости. Нам
приходится считаться с тем фактом, что в данную ёпоху значительная
часть сельского населения, платившая дань государству, оставалась' пока
свободной от землевладельцев-феодалов. Вместе с тем мы должны учиты­
вать, что количество этих свободных крестьян-общинников пбд натиском
землевладельческой знати постоянно сокращалось.
К середине XI в. процесс феодализации древнерусского общества за­
метно продвинулся вперед. В этих условиях сложившиеся ранее формы
государственной жизни переставали удовлетворять окрепшую на местах
землевладельческую знать, становились для нее все более обременитель­
ными. Теперь значительная часть господствующего класса выступала про­
тив дальнейшего усиления власти великого князя, требовала предоставле­
ния большей независимости отдельным феодальным землям. Симптомы
расчленения Древнерусского государства заметны уже в ХГ в., а в XII в.
этот новый порядок восторжествовал. Основное стремление феодалов-вотчинников — увеличение своего богатства и своей политической силы, борь­
ба с центральной властью, когда-то опиравшейся на знать и помогавгйей ей
обогатиться,— теперь ставило под угрозу целостность всего Древнерусско­
го государства, вело страну к ослаблению ее внешнеполитических позиций
в международной жизни Восточной Европы.
[
Тем не менее и в это время наметившегося расчленения Древнерусского
государства все еще сохранялась тенденция централизации страны, оли­
цетворявшаяся великокняжеской властью. По существу, упомянутый выше
летописец, идеализируя начальный период в истории Киевской Руси, от­
ражал в данном случае настроения именно той части господствующего
класса, которая все еще выступала за централизацию политического строя
страны. Не один летописец отдал дань этим вполне понятным нёстроенияк.
Совершенно так же смотрел на прошлое и митрополит Иларион и ав^ёр
«Слова о полку Игореве». Увлечение прошлым было не чуждо й былинам,,
прекрасно умевшим разбираться в том, что добро и что зло, и сохранившим:
светлые предания глубокой старины. Эти образы и идеалы с новой сиДой
воскресли в Москве, когда на Куликовом поле родились надежды на объ­
единение всей Руси 364.
364
См. Д. С. Л и х а ч е в .
1945, стр. 75.

Национальное самосознание древнёй Руси. М.— Л.,
'
'; ' i

14*

212

Киевская Русь

Таким образом, у летописца были основания выделять два этапа в ис­
тории Киевской Руси, и он это сделал по-своему неплохо, увязав осмыс­
ление исторического прошлого с задачами идеологической борьбы внутри
господствующего класса.
Разумеется, что подлинное раскрытие социальной сущности эти двух пе­
риодов возможно лишь с учетом классовых сдвигов в древнерусском об­
ществе IX—XII вв. Как мы видели, давно начавшийся процесс освоения
земли и сидящего на ней населения делается особенно заметным в X—
XI вв. Эти явления нашли отражение в таком памятнике как Правда Ярославичей.
Несомненно, что самое появление Правды Ярославичей вызвано потреб­
ностью господствующих классов в защите завоеванных ими позиций, и
нетрудно видеть в Правде Ярославичей, против кого и чего направлено
острие этого закона.
Управляющий княжеским доменом (огнищанин), сборщик княже­
ских доходов (подъездной), заведующий княжескими конюшнями могут
быть убиты умышленно, с явным намерением расправиться с ними. Мо­
жет быть - произведено нападение на княжеское имущество, убиты его
слуги, уничтожен сельскохозяйственный живой и мертвый инвентарь,
запахана княжеская земля, разрушены приспособления, для ловли птиц
и т. д. Княжеское имение (конечно, и не только княжеское) вынуждено
принимать постоянные меры против растущего сопротивления крестьян.
Мы знаем, что крестьянин-общинник не мог быть спокоен: ему непосред­
ственно угрожали «буйные и гордые», «славы хотящие» и «имения ненасыщающиеся» богачи-землевладельцы. Об этом совершенно недвусмы­
сленно говорят наши источники. На наших глазах идет обострение борь­
бы основных двух классов феодального общества.
В процессе феодализации наступающей и побеждающей силой яв­
ляется Землевладелец (князь, дружинник, церковь), осваивающий зем­
лю, подчиняющий себе путем экономического и внеэкономического при­
нуждения свободного общинника-смерда. Жертвы и итоги этого процес­
са мы видели. Это закупы, изгои, рядовичи, сироты, попадавшие в непо­
средственную зависимость от феодалов смерды, нищие, бедные люди,
привлекаемые на работу к хозяевам через выдачу им вперед хлеба и де­
нег. Все эти категории зависимого населения выхвачены из рядов сво­
бодного крестьянства или рекрутируются из вольноотпущенников.
Совершенно понятно, почему именно на это время, время интенсив­
ного наступления феодалов на крестьянскую массу падают сведения о
крестьянских движениях, часто сочетающихся с выступлениями и го­
родских масс.
Рабских восстаний, характерных для античных обществ, мы в Древ­
нерусском государстве не видим. Единственный и мало правдоподобный
намек на восстание рабов, приводимый Герберштейном в его «Запи­
сках» 365 и отвергнутый в свое время Татищевым 366, едва ли может быть
серьезно учитываем. Во всяком случае, без предварительного специаль­
ного изучения происхождения этого предания считаться с ним сейчас нет
никаких оснований.
Как ни может показаться странным с первого взгляда, но это несом­
ненный факт, что мы киевский период нашей истории в отношении об­
щественного строя знаем лучше, чем следующее за ним время раздроб­
ленного существования Руси.
365 С. Г ©р бе р ш т е й н. Записки о московитских делах, стр. 119.
366 См. В. Н. Т а т и щ е в . История Российская, кн. 1. М., 1768, стр. 377—378.

Общественные отношения Киевской Руси

213

Тяжелое по своим последствиям расчленение государства, татарская
туча, повисшая затем над миром и всей своей мрачной тяжестью павшая
на Русь, и особенно северо-восточную, надолго повели восточное славян­
ство разными путями, еще больше разорвали его недавнее, хотя и не
очень прочное, политическое единство.
Положение историка, изучающего историю сельского населения Ки­
евской Руси, особенно трудное. Если в распоряжении нашей науки со­
хранились такие перлы, как русские летописи, дающие историку возмож­
ность следить за неугасающей политической жизнью огромной страны,
то надо признать, что летописцы очень мало уделяют внимания сельско­
му населению. Оно продолжало пахать землю, кормило своим хлебом се­
бя и тех, кто либо не мог, либо не хотел ходить за плугом, платило ис­
правно государственные подати, ходило на войну и чем исправнее нес­
ло свою службу, тем меньше привлекало к себе внимание летописца.
Иногда оно заставляло о себе говорить. Но это были моменты народного
гнева, когда земледелец терял терпение и когда в его руках самые мир­
ные орудия — коса и топор — превращались в грозное оружие против
его угнетателей.
А между тем для всех было ясно, что крестьянский труд — основа
жизни общественной и государственной.
Исследователь истории Киевской Руси обязан преодолеть трудности
и сделать все возможное, чтобы восстановить жизнь земледельческой на­
родной массы. Иначе будет непонятна и вся сложная история Руси.
3. ДВИЖЕНИЯ СМЕРДОВ

На свободного смерда-крестьянина со всех сторон надвигались тучи.
Крепнущее государство для осуществления стоящих перед ним задач
требовало людей и войско, всевозможных материальных средств, необ^
ходимых как для войны, так и для мирных целей. Росло число князей
и княжеских родственников, предъявлявших повышенные требования к
материальной стороне жизни, увеличивалось количество княжеских слуг,
боярство множилось, дружины княжеские и боярские осели на землю.
Земля была по-прежнему велика и обильна, обрабатывали ее по-прежне­
му только крестьянские руки. Но непомерно выросло и продолжало рас­
ти число людей, рассчитывавших на крестьянский хлеб.
Города, особенно большие, новые и старые (Киев, Новгород, Смо­
ленск, Полоцк, Чернигов, Ростов, Суздаль, Владимир, Галич и очень
многие другие) требовали от крестьянина продуктов. Разбогатевшие и
продолжающие богатеть землевладельцы устремлялись к тому же источ­
нику материальных благ. Новая религия учила народные массы терпе­
нию и повиновению: «Всяка душа властем предержащим да повинуется,
потому что «несть власти, аще не от бога», рабы повинуйтесь своим гос­
подам, кесарево отдавайте кесарю».
Все это звучало для еще непривычного уха крестьянина по-новому
и вызывало протест. Вполне понятно, что крестьянская масса предпочи­
тала свою старую веру, держалась своих волхвов и косо поглядывала
на прибывших из Византии и своих, русских архиереев, архимандритов,
священников, за которыми стояла сила государства.
Эта обстановка не могла не создавать недовольства народной и кре­
стьянской массы.
Так было не только на Руси. Буквально то же мы видим во всех евро­
пейских странах. Где позже, где раньше крестьяне выступали на защиту

т

Киевская Русь

С;Воих' прав (е протестом и против новых идей и против новых общест­
венных отношений, несущих крестьянским общинам не известный досе­
ле для них гнет.
Русские ^летописцы мало касаются настроения и поведения крестьян­
ства. Их интересуют больше всего огромные успехи Русского государ­
стве и подвиги государственных деятелей. Только в отдельных случаях
в летопись проникают отголоски народных будней, иногда приобретаю­
щие грозный для привилегированных классов смысл.
: Только новгородские летописцы с того момента, когда вече стало ру­
ководить политической жизнью края, стали отклоняться от торжествен­
ного стиля -первых историков Руси и сообщать отрывочные сведения о
жизни простого человека, через вече получившего возможность (и то не
всегда) официально заявлять о своих нуждах и чаяниях.
Неудивительно поэтому, что в единственном источнике, имеющемся
в нашем распоряжении,— «Повести временных лет», от которого мы
только могли бы ждать сообщений о том, как реагировал крестьянин на
нарушавшие его привычный уклад новшества, мы так мало находим ма­
териала по крестьянским движениям. Но он все же есть, и нам необхо­
димо с ним познакомиться,
В Лаврентьевской летописи под 1024 г. имеется запись: «В се же ле-.
то въсташа. воясви в Суждали, избиваху старую чадь по дьяволю нау­
щенью и бесованью, глаголюще, яко си держать гобино. Бе мятеж велик
(курсив мой.^—Б, Г.) и голод по всей той стране; идоша по Волзе вси
людье в болгары, и нривезоша жито и тако ожиша. Слышав же Ярослав
(находившийся тогда в Новгороде.— Б . Г.) волхвы, приде Суздалю; изъимав волхвы, расточи, а другыя, показни, рек сице: «Бог наводить по
грехом на куюждо землю гладом, или мором, ли ведромь, ли иною каз­
нью, а человек не весть ничтоже» Зб7, Под 1026 г., где повествуется об
окончании войны между Ярославом и Мстиславом, летописец делает за­
ключение: «И уста усобица и мятежь (курсив мой.— Б . Г.) и бысть ти­
шина велика в земли» Зб8. Если термином «усобица» обозначается обыч­
но феодальная война, то под словом «мятеж» всегда понимается народное
движение, направленное против власти и господствующих классов.
Мы прекрасно знаем, что протест народных масс против гнета при­
нимает форму восстания в моменты, когда по тем или иным обстоятель­
ствам обостряются отношения между классами. Голод — одно из таких
обстоятельств. Кроме голода, мы видим в данном случае и другой фак­
тор. Это длительная борьба сначала между Ярославом и Святополком
Окаянным, наводившим на Русь поляков и печенегов, потом между Яро­
славом и Брячиславом Полоцким и, наконец, между Ярославом и Мстисла­
вом. Этот тяжелый для Руси период тянулся десять лет и закончился
цменно в 1026 г.
Феодальные войны, особенно столь большого масштаба, как война
со Святополком Окаянным, переросшая в войну международную, не мог­
ли не разорять сельское население. Народ волновался, несомненно, по­
всюду, но летописец фиксировал суздальское движение потому, как мож­
но догадаться, что тут замешаны были в качестве вождей народного дви­
жения волхвы, естественные вожди народных масс, близкие им и для
них авторитетные. Так, летописец и сообщает «всташа волсви», «слышав
же Ярослав волхвы, приде Суздалю, изымав волхвы». Конечно, речь идет
о главарях движения, за которыми шла масса.
867 «Повесть временных лет», ч. I, М.— Л., 1950, стр. 99—100.
368 Там же, стр. 100.

Общественные отношения Киевской Руси

[215

Голодали общественные низы. «Старая чадь» — богатые люди не го­
лодали. У них были большие запасы: именно они скрывали «гобино» 369.
Против них и направлен был народный гнев.
В литературных произведениях X I—XII вв. мы не раз видели этих бо­
гачей. Не раз обращались к ним проповедники с призывами не злоупо­
треблять своей властью, не чинить насилий смердам, сиротам. Проповеди
эти нигде и никогда, как мы знаем, не достигали своих целей: унять
классовую борьбу было невозможно.
Движение киевлян в 1068 г. против Изяслава Ярославича в основном
было движением городских масс. Но не только в XI в., а и позднее отде­
лить городскую народную массу от сельского населения трудно. Необхо­
димо допустить, что и в этом движении принимало участие сельское
население, подобно тому как это, несомненно, было и в 1113 г. в Киеве.
Не случайно в начале 70-х годов 370371прибыл в Киев волхв, может быть
даже из Суздальской земли, где, очевидно, их было больше, чем в Поднепровье, в это время более глубоко христианизированном. Волхв и сю­
да явился «прельщен бесом». Он стал агитировать среди общественных
низов.
Автор «Повести временных лет» старается изобразить волхва в кари­
катурном виде и сообщает о нем детали, рассчитанные на то, чтобы при­
влечь симпатии читателя на свою сторону, посрамить волхва, а заодно
с ним и бесов. Но едва ли может быть какое-либо сомнение в том, что ле­
тописец пользовался в этом случае какими-то вполне конкретными све­
дениями о поведении волхва в Киеве. Летописец, желая представить
речи волхва в нелепом виде, уверяет, что волхв-де говорил, будто через
четыре года Днепр потечет вспять и предстоят большие международные
события («землям преступати на ина места, яко стати Гречьскы зем­
ли на Руской, а Русьскей на Гречьской, и прочим землям изменитися») 37Ч
Само собой разумеется, задача волхва заключалась не в том, чтобы де­
лать международный обзор и предсказывать будущее. Это только сред­
ство для возбуждения народной массы. По-видимому, миссия волхва
здесь не имела успеха: волхв ночью внезапно бесследно исчез («во едину бо нощь бысть без вести»).
Изложенный летописцем факт наводит его на размышления, и он по­
мещает в своем произведении большой трактат о бесах и об их воздейст­
вии на человека. Бесы человека подстрекают на зло, а потом насмехаются
над ним и ввергают его в «пропасть смертную». В доказательство своей
мысли автор приводит несколько фактов: 1) события в Ростовской земле,
где действовали по наущению дьявола волхвы; 2) происшествие в Чуд­
ской земле, куда один новгородец прибыл к кудеснику для волхвования;
3) выступление волхва в Новгороде при князе Глебе.
Факты эти приводятся без дат, иногда очень глухо («в си же времена,
в лета си, приключися некоему новгородцю прити в Чюдь...»), но сами
по себе они очень интересны и не вызывают сомнений в конкретности
•обстановки, их породившей. Бесы в изображении летописца чаще всего
смущают волхвов, а эти последние воздействуют на массы. Так было
в Ростовской земле и в Новгороде.
Особенно интересны ростовские события. С первого взгляда они вы­
369 «Гобино» — изобилие, по преимуществу хлебных злаков.
370 В «Повести временных лет» под 1071 г. записано: «В си же времена...», т. е.
без точной даты (ПВЛ, 1950, стр. 116).
371 Там же. Тут какие-то намеки на происходившие во второй половине XI в.
международные осложнения.

216

Киевская Русь

зывают подозрение. Не есть ли это то самое событие, которое описано
летописцем под 1024 г.? Тут тот же голод, те же волхвы, действующие на
смердов по наущению бесов. Но если всмотреться в рассказ ближе, то
нетрудно будет заметить и разницу, позволяющую считать излагаемые
тут ростовские события новыми, имевшими место в конце 60-х годов или
в самом начале 70-х годов XI в. 372. Во-первых, рассказ относится не к
Суздалю, а к Ростову, во-вторых, он упоминает князя Святослава Яросла­
вина, что говорит во всяком случае о времени после 1054 г.
В Ростовской области волхвы стали во главе движения смердов тоже
во время голода. Они и здесь повели крестьянскую массу против «лучших»,
т. е. богатых, людей, не только имеющих достаток во время голодовки, но
и скрывающих пищевые продукты (жито, мед, рыбу). Богатых людей уби­
вали, имущество их брали себе. Летописец говорит, правда, только об из­
биении «лучших жен» и о конфискации их имущества 373. Но вряд ли мы
сделаем большую ошибку, если несколько расширим круг богачей, постра­
давших во время этого движения смердов. Во-первых, едва ли имущество
женщин было строгой принадлежностью только их пола, во-вторых, едва
ли братья, сыновья и мужья могли оставаться спокойными зрителями ис­
требления их сестер, матерей и жен. Правда, летописец говорит, что
братья, сыновья и мужья «привожаху к нима (двум волхвам.— Б. Г.) сест­
ры своя, матере и жены своя... и [волхвы] убивашета многы жены, и именье
их отъимашета собе». Но ниже тот же автор рассказа дает нам основание
думать, что так поступали далеко не все братья, сыновья и мужья, что
скорее это были лишь единичные случаи. Такой вывод мы вправе сделать
из описания акта мести над волхвами. Тут именно мужчины-родственни­
ки расправились с волхвами («убиша я и повесиша я на дубе»). Едва ли
могло быть иначе. Ведь речь идет о богатой прослойке населения Ростов­
ского края, против которой выступили смерды, возглавляемые волхвами.
Совершенно естественно предположить, что богатые люди, которым угро­
жала смерть и конфискация имущества, не могли идти навстречу волхвам,
а должны были протестовать, как это и случилось в Белоозере, куда попа­
ли те же волхвы с тремястами вооруженных своих сторонников.
Эта история волхвов на Белоозере в летописи описана очень ярко. Белоозерцы обратились к военному человеку, боярину князя Святослава
Ярославича Яну Вышатичу с просьбой о помощи. Он, счастливо для бога­
тых белоозерцев, оказался в их земле, будучи послан своим князем за
данью. Белоозерцы пожаловались на бесчинства волхвов («яко два кудес­
ника избила уже многы жены по Волзе и по Шексне и пришла еста семо»).
Ян прежде всего разузнал, что это за кудесники (оказалось — смерды
князя Святослава), и потребовал их выдачи.
Тут обнаружилась вполне понятная вещь: одни белоозерцы жалуются
и просят военного вмешательства власти, другие — являются сторонника­
ми волхвов и не желают их выдавать. Совершенно ясно, что первые —
это богатые и знатные люди, вторые — смерды и близкие к ним слои на­
селения.
Ян стал на сторону «лучших» людей и выступил с оружием против
восставших смердов. Он победил. Волхвы были взяты, избиты, у них бы­
ли вырваны бороды. По предложению Яна, над волхвами была произведе­
372 Автор «Повести временных лет» не датирует и этих событий, а пишет: «Быв­
ши бо единою (т. е. однажды) скудости в Ростовьстей области...» («Повесть времен­
ных лет», 1950, стр. 117).
373 Тут, по-видимому, имеются в виду обычаи мордвы — у них общественные
запасы продовольствия хранили женщины.

Общественные отношения Киевской Руси

217

на расправа. Ян обратился к сопровождавшим арестованных волхвов с
вопросом: «Ци кому вас кто родин убьен от сею?». Они отвечали: «Мне
мати, другому сестра, иному роженье». Ян сказал: «Мьстите своих». Вол­
хвы были убиты и повешены на дубе. Летописец и делает вывод: «Отмьстье приимша от бога по правде» 374.
Тут же летописец рассказывает и о «мятеже», поднятом волхвом в Нов­
городе. И здесь волхв агитировал среди масс, главным образом городских,
но тут необходимо допустить и присутствие сельского населения.
Волхв агитировал против христианства, за старую языческую веру.
Замечательно, что «людье вси идоша за волхва; и бысть мятежь велик ме­
жи ими» 375. За христианство стали только князь Глеб и его дружина. Се­
крет именно такого разделения идеологических симпатий объясняется в
значительной степени тем, что народные массы с новой религией связы­
вали перемены, происходящие в их хозяйственном и правовом положе­
нии: князья и их окружение, т. е. наступающая на старую крестьянскую
общину сторона, освящали свое поведение новой религией, между тем как
волхвы отстаивали языческую старину, при которой смерд когда-то чув­
ствовал себя свободно.
Волхв действовал снова в Ростовской земле в 1088 г., но, по-видимому,
без успеха. В Новгородской IV летописи отмечается этот факт глухо и
дается лаконическое сообщение, что волхв «вскоре погыбе» 376.
Последний раз упоминаются волхвы как опасный для существующего
строя элемент под 1227 г. в Новгородской I летописи, где сообщается о
том, что в Новгороде на Ярославовом дворе были сожжены четыре волх­
ва 377 В чем их обвиняли, остается неизвестным. Их судили и казнили в
Новгороде, откуда мы можем сделать вывод, что их деятельность протека­
ла в Новгородской земле.
Очень интересно отметить, что одновременно с движением смердов на
Руси происходили такие же движения крестьян в соседней с Русью Поль­
ше, причем и там и здесь — под знаменем защиты язычества. Польские
источники датируют эти события 1034 и 1077 гг.378.
В самом крупном движении — в Киеве в 1113 г.— волхвы уже участия
не принимали. Оно было проведено низами городского киевского общества
при самом активном участии сельского крестьянского населения. Это дви­
жение интересно прежде всего в том отношении, что созрело в народной
массе и протекало без участия волхвов, имело более четкую и конкрет­
ную цель и ставило определенные требования, на которые и вынуждена
была откликнуться власть в лице крупного политика — Владимира Мономаха.
374 ПВЛ, 1950, стр. 119. Это восстание смердов под главенством волхвов было
предметом исследования не раз (А. В. А р ц и х о в с к и й и С. В. К и с е л е в . К исто­
рии восстания смердов 1071 г. «Проблемы истории материальной культуры», 1933,
№ 7—8; В. В. М а в р о д и н. К вопросу о восстаниях смердов. «Проблемы истории
докапиталистических обществ», 1934, № 6; А. В. А р ц и х о в с к и й . Миниатюры
Кенивгсбергской летописи. «Известия ГАИМК», т. XIV, выл. 2, 1932, стр. 34; е г о
ж е. Древнерусские миниатюры как исторический источник. М., 1944, стр. 36—37;
Н. Н. В о р о н и н . Восстание смердов в XI веке. «Исторический журнал», 1940, № 2;
М. Н. Т и х о м и р о в . Крестьянские и городские восстания на Руси в XI—XIII вв. М.,
1955.— Ред.).
375 ПВЛ, 1950, стр. 120.
376 Новгородская IV летопись, изд. 1915 г., стр. 135.
377 См. Новгородская I летопись, изд. 1888 г., стр. 224; Новгородская первая ле­
топись старшего и младшего изводов, стр. 270.
378 См. Г. Ш м и т т . История польского народа, т. I, СПб., 1864, стр. 38, 49—50.
А. Н. П ы п и н и В. Д. С п а с о в и ч . История славянских литератур, т. II. СПб.,
1881, стр. 457.

218

Киевская Русь

Это движение кратко описано в Ипатьевской летописи. Оно вспыхнуло
на другой день после смерти Святополка. Святополк делал все, чтобы воз­
будить против себя киевскую народную массу. Даже монахи Киево-Печер­
ского монастыря, воспитанные на принципах почитания власти, отзы­
вались о нем дурно («Много насилиа людем сотвори Святополк, домы
сильных до основания без вины искоренив, имениа многых отъем»). О его
алчности и злоупотреблении властью говорится и в других местах Патери­
ка 379. Вдова Святополка, по-видимому, ожидала народного взрыва и пы­
талась его предотвратить невиданной щедростью («княгини же его много
роздели богатьство монастырем и попом и убогым, яко дивитися всем че­
ловеком, яко такоя милости никтоже может створить»). Это не помогло:
утром 17 апреля (Святополк умер 16 апреля) «совет сотвориша Кияне,
послаша к Володимеру, глаголюще: «поиди, княже, на стол отен и деден»».
Обращение именно к Владимиру Мономаху было знаменательным само
по себе. Владимир Мономах был хорошо известен как сторонник целост­
ности Руси, как враг той части феодальной знати, для которой была вы­
годна политическая раздробленность. Со Святополком лично у него были
столкновения не раз: он выступал против Святополка, когда последний в
союзе с Давидом ослепил Василька Ростиславича; выступил на защиту
черноризца Прохора, когда Святополк хотел сослать его в заточение в Ту­
ров, и он бы это сделал, «аще бы Владимер Мономах на сего не востал» 38°.
В 1097 г. на Любечском съезде он изложил свою точку зрения. Как
реальный политик он не требовал невозможного. Он признал права, заво­
еванные феодалами, но считал нужным ограничить их в той мере, в какой
это было необходимо для целостности государства.
У Татищева имеется известие, что «совет», о котором говорится в
Ипатьевской летописи, был собран в Киевской Софии 381, А это значит,
что там собрались по преимуществу верхи киевского общества. В Сказа­
нии о Борисе и Глебе, помещенном в Синодальном Сильвестровском сбор­
нике и изданном И. И. Срезневским, имеется сообщение о событиях 1113 г.
и о роли киевской знати в приглашении Мономаха, «Святополку преставившуся... многу мятежи* бывшю и крамоле в людех и молве немале, и
тогда совокупившеся вси людие, паче же болшии и нарочитии мужи, шедше причтом всих людии, моляху Володимера, да шед оуставить крамолу
сущюю в людех. И вшед оутоли мятеж и голку людьскую» 382. «Большин
и нарочитии мужи», напуганные народным движением, решили призвать
князя, хотя и не имевшего, согласно решению Любечского съезда, никаких
прав на Киев, но популярного и в тех слоях феодалов, которые сочувство­
вали программе Мономаха.
Владимир Мономах от предложения отказался. «Кияни же,— продол­
жает летописец,— разграбиша двор Путятин тысячьского, идоша на жиды
и разграбиша я». Путята — самый близкий человек Святополку. Он и по­
страдал первым.
Последовало второе обращение к Владимиру: «Поиди, княже, Киеву.
Аще ли не поидеши, то веси, яко много зло уздвигнеться: то ти не Путя­
тин двор, ни соцьских, но и жиды грабити, и паки ти поидуть на ятровь
твою и на бояры и на манастыри, и будеши ответ имел, княже, оже ти
монастыри разграбить». Владимир согласился. «И вшед утоли мятеж и
379 См. Патерик Киевского Печерского монастыря. СПб., 1911, стр. 106, 107—108,
208.

380 Патерик Киевского Печерского монастыря, стр. 109.
381 См. В. Н. Т а т и щ е в . История Российская, кн. 2. М., 1773, стр. 211.
382 И. И. С р е з н е в с к и й. Сказания о святых Бооисе и Глебе. СПб., 1860, стр. 86.

Общественные отношения Киевской Руси

219

голку людьскую», как изображает следствие прибытия Мономаха в Киев
«Сказание о Борисе и Глебе».
«Мятеж и голка людьская» — это достаточно широкое определение
массового движения, куда можно включить не только горожан, но окрест­
ных сельчан, всегда так или иначе связанных с городом.
Но у нас есть более убедительные доказательства тому, что мы имеем
здесь движение, охватившее и город и деревню. Доказательства эти —
в законодательстве Владимира Мономаха. Чем, какими средствами «уто­
лил» Мономах «мятеж»? У нас нет точного, обстоятельного ответа на этот
вопрос. В Ипатьевской летописи об этом сказано слишком кратко. «Воло*
димер Мономах седе Киеве в неделю... и вси людье ради быша, и мятеж
влеже». Русская Правда дает для ответа на наш вопрос гораздо больше.
«Володимер Всеволодич по^Святополце созва дружину свою на Верестовем: Ратибора Киевского тысячьского (ненавистный народу Путята
был устранен), Станислава Переяславьского тысячьского, Нажира, Миро­
слава, Иванка Чюдиновича, Олгова мужа и уставили до третьяго реза...».
Совещание происходило непосредственно по прибытии Владимира Моно­
маха в Киев, так как киевские события не допускали промедления 383.
Совещание, несомненно, занималось рассмотрением мероприятий по
ликвидации народного движения. Ясно, что кроме мер репрессивных Вла­
димир прибег к средствам иного характера: он вынужден был пойти на
уступку требованиям народных масс, как городских, так и деревенских.
Вот тут мы и имеем доказательства того, что движение охватило и город
и деревню.
Если город страдал главным образом от гнета ростовщиков, то сельское
крестьянское население — от притеснений феодалов-землевладельцев. За­
кон, созданный на этом совещании, ответил на нужды и городских и дере­
венских угнетенных масс.
Уставы о процентах, о закупах и о холопах — это основное, что было
сделано в этот момент, и, по-видимому, этого одного было достаточно, что­
бы произвести успокаивающее впечатление на восставших и дать право
самому Владимиру Мономаху вписать в свою автобиографию фразу «и
худого смерда и убогие вдовице не дал еемь сильным обидети». М. Н. Тихохмиров приводит текст из послания митрополита Никифора к Владими­
ру Мономаху, подтверждающий именно такой характер деятельности Мо­
номаха 384.
383 М. Н. Тихомиров приводит доказательство тому, что совещание это было до
8 августа 1115 г. (по Лаврентьевской летописи; по Ипатьевской— 1 августа), когда
умер Олег Святославич (М. Н. Т и х о м и р о в . Исследование о Русской Правде,
стр. 209). Святополк умер 16 апреля 1113 г., 17 апреля началось восстание. Пере­
говоры с Владимиром Мономахом тянулись, вероятно, недели две. Когда именно
прибыл Владимир в Киев, неизвестно. Ипатьевская летопись сообщает события это­
го года без обозначения месяца и числа, и только под 1 сентября 1113 г. она сооб­
щает о том, что Владимир женил своего сына Романа. До этого правительство Вла­
димира Мономаха успело создать коалицию против половцев и прогнать их, про­
извело ряд перемен в управлении государством. Совещание, очевидно, предшест­
вовало Э1им его действиям; не мог Владимир заниматься этими делами, не ликви­
дировав предварительно народного движения в столице.
384 «Крепки молитвы покажи, пение, милостыню к нищим, отдаждь должником
долги. Аще ли то немощно, поне де великий рез остави, еже яко же змия изъедаюгь...
Аще ли постишися, емлеши рез па брате, никоея же ти пользы бысть... режа бо
жилы и закалая его злым ножем лихоманием неправедных мзды тяжкого реза...»
«Тобе мудраго нашего кормьчию, благочестиваго князя, заступника воистину востави, оустраяюща словеса на суде, хранящего истину в веки, творяща суд и правду
по среде земля... и оукраси законоположении, аки некими стенами чюдными свое
стадо крестьянское огради» (М. Н. Т и х о м и р о в . Исследование о Русской Правде,
стр. 210—211).

220

Киевская Русь

Если мы будем руководствоваться не формальными признаками,
которых, кстати сказать, у нас мало и недостаточно для выводов, а со­
держанием той части Русской Правды, которая озаглавлена «Устав
Володимерь Всеволодича», то нам станет ясно, что: 1) эта часть «Правды»
(в основном, конечно, позднейшие вставки возможны и даже неизбеж­
ны) действительно принадлежит инициативе Владимира Мономаха,
2) она проникнута единой мыслью и, несомненно, связана с события­
ми 1113 г.
Следы происхождения законодательства о должниках, закупах и холо­
пах, появившегося в условиях обострения классовых противоречий, очень
заметны. О должниках говорить много не приходится: закон до прозрач­
ности ясен. Относительно закупов речь была выше. Совершенно очевид­
но, что законодатель здесь пошел на компромисс и частично удовлетворил
требования деревенского простого люда, страдавшего от произвола бога­
тых землевладельцев. Холопы были и в деревне и в городе. Положение их
тоже было облегчено, и это служит доказательством, что в движении
1113 г. принимали участие и холопы 385.
Если мы захотим продолжить наши наблюдения и привлечем матери­
ал, не прямо, а косвенно говорящий об участии сельского населения в вы­
ступлениях против ложившегося на него гнета, то в нашем распоряжении
окажется еще несколько небезынтересных фактов. Известные события в
Новгороде 1136 г., положившие начало республиканским формам полити­
ческой жизни Новгорода, предполагают прежде всего выступление город­
ского населения, прекрасно изображенное новгородским летописцем, кото­
рый, однако, в одной детали дает нам понять, что движение одними город­
скими низами не ограничивалось, что в нем принимали участие и смерды.
Осужденному по нескольким пунктам обвинения князю Всеволоду вменя­
лось в вину прежде всего то, что он «не блюдеть смерд» 386, т. е. не обере­
гает интересов смердов, дает их «сильным обидети», как сказал 6bi но это­
му случаю Мономах. Трудно представить себе, чтобы пункт в защиту
смердов был внесен без всякого участия смердов.
Возможно, что некоторый намек на активный протест сельского насе­
ления заключается и в описании событий в Киеве, последовавших за
смертью Юрия Долгорукого. В Ипатьевской летописи есть такое сообще­
ние: «И много зла створится в то день: разграбиша двор его красный, и
другый двор его за Днепром разграбиша, его же звашет сам раем, и Василков двор сына его разграбиша в городе; избивахуть Суждалци по городом
и по селом, а товар их грабяче» 387.
В. В. Мавродин видит тут протест против бояр-суздальцев, которые,
по его мнению, «безнаказанно до этой поры закрепощали смердов». Мо­
жет быть, бояре-суздальцы, прибывшие сюда вместе с Юрием Долгоруким,
385 Об этом движении, которого, конечно, нельзя было не заметить, писали много.
М. Н. Покровский называл это движение «второй киевской революцией», подчерки­
вая участие в ней городской и деревенской бедноты (М. Н. П о к р о в с к и й . Рус­
ская история с древнейших времен, т. I, М., 1933, стр. 79—80). См. также Н. А. Р о ж ­
к о в . Русская история в сравнительно-историческом освещении, т. I. М.— Л., 1930,
стр. 184. Касался этого не раз и С. В. Юшков. Писал по этому вопросу и
В. В. Мавродин в статье «К вопросу о восстаниях смердов» («Проблемы истории до­
капиталистических обществ», 1934, № 6). Как я указывал выше, вопросом этим за­
нимался и М. Н. Тихомиров (М. Н. Т и х о м и р о в . Исследование о Русской Правде,
стр. 208—211).
386 Новгородская I летопись, стр. 129; Новгородская первая летопись старшего
и младшего изводов, стр. 209.
387 Ипатьевская летопись, стр. 336.

Общественные отношения Киевской Руси

221

действительно повинны в этом. Но, по-видимому, тут все же говорится о
суздальских купцах, а не боярах. Избивали суздальцев по городам и се­
лам, а товар их отбирали. Суздальские купцы, как это видно из различных
источников, между прочим и из договоров Новгорода с суздальскими кня­
зьями, отличались большой предприимчивостью, разъезжали со своими то­
варами по всей Руси великой, конечно, ездили и в Поднепровье. Им-то,
этим купцам, находившимся под покровительством князя Юрия, и доста­
лось после его смерти.
После убийства Андрея Боголюбского в событиях в Боголюбове, вы­
званных обострением классовых противоречий, принимали участие не
только горожане, но и сельчане («грабители же и ис сел приходяче грабяху»). Конечно, у боголюбовских сельчан оснований для протеста было
достаточно. Но это и не 1071 г. и не 1113 г.
Хорошую аналогию событиям этих годов мы имеем в Новгороде в
1209 г. Здесь перед нами подлинное выступление города и деревни, закон­
чившееся некоторыми политическими переменами в новгородском прави­
тельстве. Участие здесь смердов доказывается тем, что: 1) летописец пря­
мо указывает на тяжелое положение сельского населения как на одну из
причин восстания против Мирошкиничей и на бегство смердов, 2) когда
появился новый князь Михаил из Чернигова, он счел необходимым облег­
чить положение именно сельского населения. Он дал податную льготу бе­
жавшим смердам с целью вернуть их на их старые, покинутые ими места.
Меры, принятые Михаилом, достигли цели. Летописец счел необходимым
отметить: «Бысть легко по волости Новугороду».
Итак, едва ли у кого-либо может остаться тень сомнения в том, что
Киевская Русь знает крестьянские движения как форму протеста сельско­
го населения против тяжести своего положения. Это чисто антифеодаль­
ные народные движения, известные во всех европейских странах. Вызы­
ваются они в этот период истории феодализма энергичным натиском фео­
далов на крестьянскую общину, на крестьянскую землю и крестьянский
труд.
Для тех, кто не хочет видеть в Киевской Руси зависимых смердов, кре­
стьянские движения должны быть необъяснимы.
По мере роста городов, усиления городских вечевых собраний иници­
аторами народных движений делаются массы городского населения, за
которыми идет и деревня.
*

*

*

Если мы попытаемся обобщить наши наблюдения над хозяйством и
общественными отношениями Киевской Руси и, в частности, над положе­
нием сельского населения, то нам придется отметить следующие основные
положения.
1. Наша страна знает земледелие в качестве господствующего заня­
тия населения очень давно, и этот факт самым непосредственным образом
отразился на истории происхождения в нашем обществе классов и на
истории взаимных отношений.
2. Поскольку земледелие играло в истории нашей страны с давних пор
крупнейшую роль, вопросы о землевладении, его возникновении, органи­
зации вотчины, о категориях зависимого от вотчинника населения явля­
ются важнейшими вопросами, без изучения которых немыслимо понять
не только нашу древность, но и весь ход нашей истории в последующие
века.

222

Киевская Русь

3. Время появления частной собственности на землю точно датирова­
но быть не может. Во всяком случае в V II—IX вв. частная собственность
в бассейне Волхова — Днепра несомненна.
4. Для IX —XI вв. имеется уже вполне доброкачественный материал,
позволяющий нам составить достаточно цельное представление о характе­
ре древнерусской вотчины и внутривотчинных отношений в ней.
5. Княжеская, боярская или церковная вотчина, по данным XI в., яв­
ляется организованным сельским хозяйством, базирующимся на эксплуа­
тации крепостного и рабского труда, причем рабство очень заметно усту­
пает место более прогрессивному феодальному способу производства (кре­
постной труд).
6. В крупной вотчине ведется сравнительно небольшое господское зем­
ледельческое хозяйство, обслуживаемое непосредственным трудом челяди
(отработочная рента).
7. Расширять собственно барское хозяйство у крупных землевладель­
цев нет ни средств, ни побуждений, так как продукты сельского хозяйства
еще не успели занять сколько-нибудь видного места ни на внутреннем, нй
на внешнем рынках.
8. Стремившиеся к расширению своих владений богатые люди уже
успели создать необходимую для них надстройку (государство). Опираясь
на государственную власть, они путем заимок и княжеских пожалований
систематически увеличивают свои земельные владения и количество сво­
их подданных, подготовляя превращение вотчинника в «государя», вотчи­
ны — в сеньорию.
9. Значительную часть населения Киевской Руси IX —XI вв. все еще
составляют лично свободные крестьяне-общинники, в ходе интенсивного
развития феодализма систематически закрепощаемые.
10. Получившие в свое распоряжение землю дружинники увеличива­
ли кадры землевладельцев, следствием чего являлось систематическое
уменьшение количества независимых смердов.
11. Усиленное наступление феодалов на крестьянскую массу вызвало
в ней протест, выражавшийся как в постоянных актах враждебности по
отношению к своим угнетателям, так и в вооруженных против них спора­
дических выступлениях.
12. Русская Правда в системе наказаний за преступления направлена
на защиту интересов феодалов против недовольства угнетенной народной
массы и прежде всего крестьянства.

VI
ВАЖНЕЙШИЕ ЧЕРТЫ ПОЛИТИЧЕСКОГО СТРОЯ
ДРЕВНЕЙ РУСИ

1. ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ

Мы не будем приводить полностью историографию вопроса о полити­
ческой сущности Киевской Руси. Ограничимся лишь несколькими приме­
рами.
С. М. Соловьев в основу деления истории России на периоды кладет
междукняжеские отношения, которые, по его мнению, обнаруживают
«естественное развитие общества из самого себя». Первый период — от
«призвания Рюрика» до Андрея Боголюбского, когда «княжеские отноше­
ния носят характер чисто родовой». Второй период — от Андрея до Кали­
ты: «здесь обнаруживается стремление сменить родовые отношения,
вследствие чего начинается борьба между князьями северной и южной
Руси, преследующими противоположные цели; эта борьба после раздроб­
ления рода сменяется борьбою отдельных княжеств с целью усиления
одного за счет другого, окончательная победа остается на стороне княжест­
ва Московского». Третий период — от Калиты до Ивана III. Здесь «Мос­
ковские владетели все более и более дают силы государственным отноше­
ниям над родовыми», и, наконец, период четвертый — от Ивана III до
пресечения «династии Рюриковичей» — есть период, когда окончательно
торжествуют государственные отношения над родовыми, «торжество, куп­
ленное страшною кровавою борьбою с издыхающим порядком вещей» К
Но, несмотря на господство «родового быта», в первый же устанавли­
ваемый С. М. Соловьевым период нашей истории происходит событие, ко­
торое сам С. М. Соловьев называет началом Русского государства. Это —
пресловутое «призвание варягов». «Призвание первых князей,— пишет
С. М. Соловьев,— имеет великое значение в нашей истории, есть событие
всероссийское, и с него справедливо начинают русскую историю» 12. Стало
быть, С. М. Соловьев различает несколько периодов в истории восточнославянского государства, среди которых первый, хотя и с большими ого­
ворками, он тоже как будто склонен считать государственным (в началь­
ной стадии его развития).
В. И. Сергеевич, собственно говоря, никаких периодов в истории древ­
ней России не видит. Для него X или XVI вв. часто являются носителями
одних и тех же принципов общественной и политической жизни. «...Древ­
нейшие владетельные князья, известные нашей истории, родные братья
Святославичи (Святослава Игоревича.— Б. Г.), улаживают свои отноше­
ния либо ратью, либо миром. Это было во второй половине X века. Совер1 С. М. С о л о в ь е в . История отношений между русскими князьями Рюрикова
дома. М., 1847, стр. IX—X.
2 С. М. С о л о в ь е в . История России с древнейших времен, кн. I, стб. 103.

224

К иевская Русь

шенно то же наблюдаем и во все последующее время до полного исчезно­
вения удельных князей» (до XVI в,— Б . Г.) 3. В другом месте он пишет:
«Наша древность не знает единого «государства Российского»; она имеет
дело со множеством единовременно существующих небольших государств.
Эти небольшие государства называются волостями, землями, княжениями,
уделами, отчинами князей, уездами» 4.
Эти государства в лице своих князей находятся в известных отноше­
ниях, по мнению Сергеевича, устойчивых на протяжении нескольких ве­
ков. Отношения эти определяются двумя принципами: либо договорами,
либо семейным правом. Договоры действуют во взаимных отношениях
князей-родственников боковых во всех возможных степенях родства. Се­
мейное право определяет отношения князей-родственников в нисходящей
линии, так как в этом последнем случае мы видим отношения детей и ро­
дителей. «Подчинение детей родителям выражалось в том, что при жизни
отца сыновья никогда не были самостоятельными владетельными князь­
ями. Если бы им и была дана в управление самостоятельная волость, они
управляли ею в качестве посадников князя-отца, а не самостоятельных вла­
дельцев» 5.
Сергеевич, стало быть, не выделяет особого периода, предшествующего
периоду уделов, иначе, периоду феодальной раздробленности. Некоторая
разница в политическом строе доудельной Руси и Руси удельной заклю­
чается, по мысли Сергеевича, в том, что в доудельный период нет боко­
вых родственников князя, а имеются лишь сыновья одного отца, киевско­
го князя.
Иначе к вопросу подходит М. Ф. Владимирский-Буданов. Он считает,
что отдельные земли в форме союза волостей и пригородов под властью
старшего города являлись уже государствами и до «призвания варягов».
Князья-варяги застали везде готовый государственный строй 6. Владимир­
ский-Буданов не отрицает того, что династия Рюриковичей положила ос­
нование сближению между отдельными землями. Это выражалось в обя­
занности земель платить дань Киеву и в том, что они находились «под
рукою» князя киевского; но автор до того далек от мысли признавать
единство Древнерусского государства, что даже период уделов считает
временем большего слияния земель по сравнению с предшествующим их
состоянием.
М. А. Дьяконов .в этом отношении очень близко примыкает к
М. Ф. Владимирскому-Буданову. Он прямо говорит, что быт русских сла­
вян еще до «призвания варяжских князей» заключал элементы, необхо­
димые для признания наличия государства. В древней Руси «наблюдается
значительное число небольших государств, границы которых подверга­
лись постоянным колебаниям... Эти древнерусские государства носят
названия «земель», «княжений», «волостей», «уездов», «отчин»» 7.
В. О. Ключевский «первой местной политической формой, образо­
вавшейся на Руси около половины IX в.», считает «городовую область»,
т. е. торговый округ, управляемый укрепленным городом, который вме­
сте с тем служил и промышленным средоточием для этого округа. «Вто­
3 В. И. С е р г е е в и ч . Русские юридические древности, т. II. СПб., 1900, стр. 121.
4 Там же, т. I, Gn6., 1890, стр. 1.
5 Там же, т. II, стр. 121—122.
6 См. М. Ф. В л а д и м и р с к и й - Б у д а н о в . Обзор истории русского права,
стр. 14.
7 М. А. Д ь я к о н о в Очерки общественного и государственного строя древней
Руси, стр. 68, 70.

Важнейшие черты политического строя древней' Руси

225

ричной местной формой» были, по мнению того же автора, «варяжские
княжества»: «княжества Рюрика в Новгороде, Синеусово на Белом озере,
Труворово в Изборске, Аскольдово в Киеве... Рогволодово в Полоцке и
Турово в Турове». Ключевский полагает, что этот перечень не полон, что
«такие княжества появлялись и в других местах Руси, но исчезали бес­
следно». «Из соединения варяжских княжеств и сохранивших самостоя­
тельность городовых областей вышла третья политическая форма, завя­
завшаяся на Руси: то было великое княжество Киевское», сделавшееся
центром торговым и политическим и объединившее вокруг себя славян
и не-славян. Киевское княжество «стало зерном того союза славянских
и соседних с ними финских племен, который можно признать первона­
чальной формой Русского государства». «Русское государство основалось
деятельностью Аскольда и потом Олега в Киеве: из Киева, а не из Новго­
рода пошло политическое объединение русского славянства» 8.
Мнение А. Е. Преснякова по этому предмету нам известно из его
диссертации «Княжое право» и из его лекций по истории Киевской Руси,
читанных в 1907—1908 г. и 1915—1916 г. В лекциях он говорит о про­
цессе сложения Древнерусского государства, отмечая при этом различ­
ные этапы в истории его создания и укрепления. «Киевский центр,—
пишет А. Е. Пресняков,— уже при Игоре — прочный опорный пункт
княжеской власти, укрепленный центр в «горах киевских», связанный
с другими городскими пунктами, где сидели другие «князья» «под рукою
киевского князя». Тут же А. Е. Пресняков говорит об основном интересе
княжеской власти, который он формулирует так: «Господство над сла­
вянскими элементами, сбор с них дани и вербовка из них новой военной
силы, ее организация вокруг варяжского дружинного ядра для больших
походов на печенегов, на Византию» 9. По смерти Игоря тот же автор от­
мечает «стремление к прочной организации Киевского государства и
усвоению новой культуры» 101. «Киевский центр закончил подчинение ос­
тальных земель южной Руси ко временам Владимира», «завершителя ра­
боты прежних князей над созданием и утверждением киевской власти» п .
Владимир очертил границы своего государства — и «бе живя с кня­
зи околними миромь: с Болеславом Лядьскым и с Стефаном Угрьекымь
и с Андрихомь Чешьскымь» 12.
Те же мысли мы можем найти и в книге А. Е. Преснякова «Княжое
право в древней Руси». Там он говорит, что Древнерусское государство
8 В. О. К л ю ч е в с к и й . Курс русской истории, ч. I, стр. 131—144. (См. е г о ж е.
Соч., т. I, ч. 1. М., 1956, стр. 147.— Ред.)
9 А. Е. П р е с н я к о в . Лекции по русской истории, т. I, стр. 78—79. Ср. стр. 81.
Подчеркиваю здесь только то, что характеризует отношение автора к политической
организации Руси. Опускаю его мнение о южной торговле, осуществлению которой
якобы и служила эта организация.
10 Там же, стр. 80.
11 Там же, стр. 96 (курсив мой.— Б. Г.). В предисловии к «Лекциям» Преснякова
Н. Л. Рубинштейн едва ли удачно выбрал цитату для показа, как А. Е. Пресняков
определяет политический строй Киевской Руси: «Господство одного князя над ря­
дом волостей без внутренней органической их связи в единое государство».
Н. Л. Рубинштейн, по-видимому, хочет отсюда сделать вывод, что А. Е. Пресняков
(ср. «Историк-марксист», 1938, № 1, стр. 130 и др.) склонен только с большими ог­
раничениями признавать Киевскую Русь государством. Но, как мы могли убедиться,
это не так: то место, которое он процитировал, во-первых, говорит не совсем о том,
а, во-вторых, это текст А. Е. Преснякова наиболее устаревший. Ведь сам Н. Л. Ру­
бинштейн в своем предисловии к «Лекциям» отметил, что со 143-й страницы печа­
тается текст лекций, читанных в 1907—1908 гг., между тем как процитированные
мною места относятся к лекциям 1915—1916 гг.
12 Лаврентьевская летопись, под 996 г.; ПВЛ, ч. I, стр. 86.
16 Б. Д. Греков, т. II

226

Киевская Русь

создавалось в период до Ярослава: «Иначе было во времена до Ярослава,
когда все восточное славянство подчинялось нераздельной, хотя и внеш­
ней, власти киевского князя, и Киев можно было рассматривать как
центр создавшегося государства» 13.
М. С. Грушевский не только не сомневается в наличии Древнерусского
государства, но и дает его историю. Он посвящает ей несколько глав:
образование Киевского государства, его организация, история от Олега
до Святослава, государство при Игоре, Олеге и Святославе, окончание
образования государства при Владимире и распад государства в
X I—XII вв. 14. Я не касаюсь здесь его антинаучной концепции, а отмечаю
только факт признания им целого большого периода в нашей истории,
которую Грушевский путем явной фальсификации источников пытает­
ся приспособить к истории одной только Украины 15.
А.
А. Шахматов представляет Древнерусское государство как уже
не первый этап в истории государственности у восточных славян. До об­
разования Древнерусского государства, объединившего бассейн «великого
водного пути из варяг в греки», по мнению Шахматова, уже было два
государственных центра с Киевом и Новгородом во главе, и, кроме того,
другие «скандинавские государства», возникшие на восточноевропейской
равнине.
A. А. Шахматов признает и наличие более раннего политического
объединения восточных славян с центром в Волыни. «Уже в течение
X века,— пишет Шахматов,— завершается процесс объединения восточ­
нославянских земель вокруг Киева, получающего в силу своего положе­
ния возможность стать не только политическим, но и культурным цент­
ром для всего Поднепровья и прилегающих к Поднепровыо земель».
«Это показывает, что раздробленное в прошлом восточное славянство
слилось в одну семью, связанную политическими и культурными узами».
Эту семью Шахматов тут же называет «государственной организацией» 16.
Итак, из приведенных примеров мы можем убедиться, что, несмотря
на разнообразие мнений по вопросу о Древнерусском государстве и его
происхождении, все упомянутые мной наиболее видные буржуазные ис­
торики второй половины XIX и начала XX в. признавали киевский пе­
риод нашей истории государственным (С. М. Соловьев — с указанными
выше оговорками).
B. А. Пархоменко одним заголовком своей ранней работы «У истоков
русской государственности» (1924 г.) говорит о своем понимании Киев­
ской Руси. Содержание книги в этом отношении дает гораздо больше.
Сам автор в предисловии так излагает свою задачу: «Данная работа
представляет собою попытку рассмотреть вопрос о начале государствен­
ности у восточных славян с сосредоточением внимания и факторах, дейст­
вовавших на образование нашей государственности раньше норманизма
и помимо него» 17. Подходы автора к решению задачи мне кажутся за­
служивающими признания, потому что он представляет себе Киевское
13 А. Е. П р е с н я к о в . Княжое право в древней Руси, стр. 62—63.
14 М. С. Г р у ш е в с ь к и й. 1стор1я Украши-Pyci, т. I, изд. 3-е, Кшв, 1913; т. И,
изд. 2-е, Льв1в, 1905.
15 О моем отношении к «теории» М. С. Грушевского см. далее.
16 А. А. Ш а х м а т о в . Древнейшие судьбы русского племени. Пг., 1919, стр. 63;
е г о ж е. Очерк древнейшего периода истории русского языка. Пг., 1915, стр. XIX.
17 В. А. П а р х о м е н к о. У истоков русской государственности. Л., 1924, 'стр. 3;
е г о ж е. Характер и значение эпохи Владимира, принявшего христианство. «Уче­
ные записки ЛГУ», вып. 8, 1941, стр. 208, 214.

Важнейшие черты политического строя древней Руси

227

государство не выходящим в готовом виде из пены морской, а рождаю­
щимся в результате длительного процесса, изучать который нужно с
того момента, когда какие бы то ни было намеки источников (письмен­
ных и неписьменных) позволяют о нем говорить. Автору действительно
удается разыскать такие источники, и свою задачу — проследить древ­
нейшие судьбы восточного славянства до «призвания варягов» он в зна­
чительной мере выполнил.
Впрочем, надо отдать справедливость, от благих намерений автора
можно было ожидать большего: можно было думать, что, по крайней
мере, они приведут его к признанию хотя бы к концу X в. феодального
государства. На самом деле в последующей работе В. А. Пархоменко
этого не видно. Крайний и ничем не оправданный скептицизм по от­
ношению <к летописи, как к источнику, не позволил автору сделать вы­
водов, которые, казалось бы, напрашиваются сами собой. Время Влади­
мира Святославича у В. А. Пархоменко оказалось временем «перехода
от племенных княжений к новому государственному строю». «Империя
Рюриковичей» «распалась, не успев расцвести».
Насколько вопрос о характере Древнерусского государства не пере­
ставал интересовать исследователей, видно из помещенной в 1941 г. в
«Ученых записках Ленинградского университета» специальной статьи
М. Д. Приселкова — «Киевское государство второй половины X в.». Автор
имеет свое собственное представление о Древнерусском государстве.
М. Д. Приселков в названной статье ставит своей задачей изучить
Древнерусское государство второй половины X в. на источниках визан­
тийских, исходя из положений, что «Повесть временных лет» — источ­
ник «искусственный и мало надежный» и что греческие источники в
своих данных о Руси якобы «более надежны». К этим последним он при­
числяет: 1) договоры с греками, как известно, сообщенные отвергнутой
автором «Повестью временных лет», 2) сочинения Константина Багря­
нородного, известного русофоба и потому не могущего в своих сообщениях
о Руси быть, объективным, к тому же писавшего издалека, 3) «Историю»
Льва Диакона, которая о Руси говорит очень мало, сосредоточивая свое
внимание на болгарском походе Святослава.
Ограничив себя узким кругом источников и a priori признав визан­
тийские сведения более достоверными, чем русские, М. Д. Приселков сде­
лал опыт изображения Древнерусского государства столь же смелый,
сколь и неубедительный. Однако, насколько можно судить, автор при­
знает наличие Древнерусского государства в X в. Он пишет о росте
территории Древнерусского государства, о постепенном освоении киев­
ским княжеским домом отдельных областей, ликвидации местных
властей и водворении в покоренных областях сыновей князя Русской
земли. Этот процесс М. Д. Приселков отмечает «от середины X века до
второй половины XI в.», очевидно, не находя возможным говорить о
времени более раннем, без чего, однако, делаются непонятными и факты
из истории Древнерусского государства как первой половины X в., тац
и IX в. Он предполагает, что и во второй половине XI в. этот процесс
продолжался, чего, конечно, нельзя подтвердить фактами, так как во
второй половине XI в. Древнерусское государство не могло расти, по­
тому что оно в это время уже обнаружило явные признаки раздроб­
ления 18.
18
М. Д. П р и с е л к о в . Киевское государство второй половины X в. по визан­
тийским источникам. «Ученые записки ЛГУ», вып. 8, 1941, стр. 216—217, 240 и др.

15*

228

Киевская Русь

Особое место в историографии этого вопроса занимает М. Н. Покров­
ский. «Говорить о едином русском государстве,— пишет Покровский,—
в киевскую эпоху можно только по явному недоразумению». Дальше
оказывается, что автор не только отрицает существование единого Рус­
ского государства,— он не признает в этот период наличия государства
вообще. Трактуя о киевских смердах и опровергая точку зрения на
смердов как на «государственных крестьян», он прямо заявляет: «Там,
где не было государства, трудно найти государственное имущество,
живое или мертвое». «Никакой почвы для «единого» государства— и
вообще государства в современном нам смысле слова — здесь не было».
И это суждение не случайно. В другом своем труде Покровский выска­
зывается по этому предмету еще яснее. Он считает, что «общественные
классы появляются... в истории (России.— Б. Г.) довольно поздно». Он
относит это появление к «XVI, примерно, столетию». «А была ли какаянибудь государственная власть и раньше?»— спрашивает М. Н. Покров­
ский и на этот вопрос отвечает: «Нет, не было, потому что те, сначала
племенные, потом военно-торговые, позже феодально-земледельческие ас­
социации, какие мы встречаем в России до образования Московского
государства Ивана IV, весьма мало были похожи на то, что мы назыКаём «государством»» 19.
Самому М. Н. Покровскому иногда бывало тесно в рамках им же соз­
данной теории, но я не буду приводить примеров его же собственных от­
клонений от столь ярко выраженной точки зрения, чтобы и мне не поте­
рять рамок, намеченных настоящей книгой.
Перехожу к разбору трудов советских ученых, не согласных с моими
выводами.
После выхода в свет двух изданий моих «Феодальных отношений» по­
явилось несколько работ С. В. Бахрушина, прямо касающихся вопроса
о Древнерусском государстве 20, небольшая, но очень выразительная по
своему содержанию рецензия Н. Л. Рубинштейна и его же предисловие
к лекциям А. Е. Преснякова, трактующее тот же предмет21.
В представлении Н. Л. Рубинштейна «империя Рюриковичей» или,
что то же, «Киевское государство» — не период в истории нашей страны,
соответствующий периоду существования в Западной Европе большого
раннесредневекового государства, достигшего своего завершения при Кар­
ле Великом и давшего начало главнейшим западноевропейским государ­
ствам (Франции, Италии и Германии),— а лишь переходный момент от
родового общества к классовому, феодальному, под которым Н. Л. Рубин­
штейн понимает период феодальной раздробленности. Этот переходный
момент, по мнению Н. Л. Рубинштейна, длится около 30 лет, т. е. падает
на время княжения Владимира I. Те, кто представляет дело иначе и
склонны считать период существования Древнерусского государства более
19 М. Н. П о к р о в с к и й . Очерк истории русской культуры, ч. I. Пг., 1921,
стр. 245. На том же настаивает М. Н. Покровский в своей «Русской истории в самом
сжатом очерке» (М.— Пг., 1923). «Наказаний вначале не было, потому что город­
ская Русь X—XI века еще не знала общественных классов» (стр. 22).
20 С. В. Б а х р у ш и н . К вопросу о крещении Киевской Руси. «Историк-марк­
сист», 1937, № 2; е г о ж е. Некоторые вопросы истории Киевской Руси. «Историкмарксист», 1937, № 3; е г о ж е. Держава Рюриковичей. «Вестник древней истории»,
1938, № 2 (3).
21 Н. Л. Р у б и н ш т е й н . Рецензия на сборник документов «Памятники истории
Киевского государства». «Историк-марксист», 1938, № 1; е г о ж е. Предисловие'к
лекциям А. Е. Преснякова. А. Е. П р е с н я к о в . Лекции по русской истории, т. I.
М., 1938.

Важнейшие черты политического строя древней Руси

229

длительным (больше 200 лет) и сыгравшим в истории нашей страны более
существенную и заметную роль, по мнению того же автора, подвергаются
опасности возвратиться «к старой концепции распада единого государства,
упадка развитой Киевской Руси».
С.
В. Бахрушин более снисходителен к тем, кто готов признавать Киев­
скую Русь и «единой» и «развитой» (конечно, относительно и с учетом
эволюции «объединения» и «культуры»). Он признает, насколько можно
судить по его отдельным замечаниям, два периода ib истории Древнерусско­
го государства: «период эфемерного единства» и «период целостной орга­
низации». «До последней четверти X в.,— пишет он,— мы не наблюдаем
признаков существования прочно сложившегося государства» 22,— и в дру­
гом месте: «Эфемерное единство Руси... установилось едва ли раньше Свя­
тослава. Любопытно отметить,— продолжает он,— что в договоре Свято­
слава не фигурируют представители мелких князей, и упоминается один
Свенельд, о котором и летопись помнит как о самом могущественном из
вассалов Игоря». «Только с конца X в.,— заключает он,— и начинает, соб­
ственно, складываться государство как целостная организация» 23. В дру­
гой статье С. В. Бахрушин еще более осторожно говорит о складывании
в конце X в. феодализирующейся знати и называет эту знать «будущими
феодалами» (ср. с его же признанием Свенельда «самым могущественным
вассалом Игоря»), которым недоставало только христианства, чтобы «освя­
тить свои притязания на господствующее положение в Приднепровье» 24.
В 30-х годах XX в. С. В. Бахрушин еще считал, что та политическая
организация, которая заключала с греками договоры, при Олеге и Игоре
во всяком случае, а может быть, даже и при Святославе, государством еще
не была. Чем же была в это время Русь? На этот совершенно законный и
неизбежный вопрос автор отвечает в статье «Держава Рюриковичей», где
он определяет эту «державу» как сочетание «остатков военной демокра­
тии» с «элементами зарождающегося феодального государства» 25. Силу
русского князя этой поры, по его мнению, составляет дружина, а главное
его назначение — «военное предводительство» и «грабеж населения». Это­
му князю «противостоит вольный общинник, облагаемый данью», «закре­
пощения крестьянина» еще н е т 26.
В 40-х годах С. В. Бахрушин отошел от этих позиций 27.
Само собой разумеется, что раннесредневековые государства склады­
ваются при известных условиях, но уже на развалинах родового строя.
Мы можем указать на некоторые совершенно определенные признаки, от­
деляющие родовой строй от государственного. Для родового строя, конеч­
но, прежде всего характерна его бесклассовость. Последний период в исто­
рии родового строя характерен наличием следующих учреждений: народ­
ного собрания, совета родовых старейшин и военачальника.
22 С. В. Б а х р у ш и н . Некоторые вопросы истории Киевской Руси. «Историкмарксист», '1987, N° 3, стр. '167.
23 Там же, стр. 168.
24 С. В. Б а х р у ш и н. К вопросу о крещении Киевской Руси. «Историк-марк­
сист», 1937, N° 2, стр. 55.
25 С. В. Б а х р у ш и н . Держава Рюриковичей. «Вестник древней истории», 1938,
N° 2(3), стр. 98 и др.
26 Я не считаю нужным воскрешать полностью пройденный этап в обсуждении
этого важного вопроса. Каждый читатель моей книги без труда может убедиться
в том, что она представляет собой попытку понять Киевскую Русь совсем ина­
че. Большая работа Б. А. Рыбакова «Ремесло древней Руси» вполне подтверждает
мое понимание Киевской Руси.
27 «Под знаменем марксизма», 1943, N° 7—8, стр. 102—103.

230

Киевская Русь

С развитием классового строя эти учреждения перестают удовлетво­
рять потребности общества, некоторые из них делаются уже невозможны­
ми, и родовому устройству общества наступает конец. На его место ста­
новится государство, либо преобразующее учреждения родового строя,
либо заменяющее их новыми, конечно, не вдруг. Это процесс длительный.
Но если мы лишены возможности на нашем материале проследить отдель­
ные его этапы, то не имеем права закрывать глаза на факты, нам извест­
ные, и должны иметь смелость называть эти факты их именами. Если, на­
пример, родовые союзы уже заменились территориальными, если власть
отделилась от народных масс, если у власти успел встать наиболее силь­
ный экономически класс, если этот класс организовал аппарат властвова­
ния, то мы смело можем говорить о замене родового строя государствен­
ным, как о факте уже совершившемся.
В первых главах мне как будто удалось показать, что в VI — V III вв.
мы во всяком случае имели уже право говорить о возникновении классов,
в VIII — IX вв. эти классы делаются нам известны с достаточной ясностью,
о X—XII вв. нужно сказать то же, но с гораздо большей конкретностью.
Этим самым мною показаны основания, но которым мы имеем право го­
ворить и о возникновении государства 28.
Обратимся за некоторыми справками к нашим древним источникам.
Как летописец понимал Киевскую Русь? Считал ли он ее государством,
хотя бы и в своем собственном понимании термина? Это далеко не празд­
ный вопрос. Ведь летописец говорит все время и о таких государствах, ко­
торые не вызывают никаких возражений в праве их называться этим име­
нем даже у тех авторов, которые готовы отказать в этом праве Киевской
Руси. Летописец формулирует свою задачу следующим образом: «Повесть
временных лет: откуда есть пошла Русская земля, кто в Киеве нача первее
княжити и откуда Русская земля стала есть».
Что подразумевает летописец под термином «Русская земля»? Только
ли географическое понятие или же и политическое? А если и политиче­
ское, то какое именно? М. Ф. Владимирский-Буданов отвечает на этот во­
прос решительным утверждением, что летописец под термином «земля»
в данном случае понимал не географическое пространство, а обозначал
этим словом понятие государства. В доказательство своей мысли Влади­
мирский-Буданов приводит очень убедительные факты. Некоторые из них
я и позволю себе повторить здесь.
Он указывает на то, что именно термином «земля» летописец обозна­
чает соседние иностранные государства. Когда угры, победив славян,
основали свое государство, то «оттоле прозвася земля Угорьска». Князья
моравские прислали к византийскому императору просьбу дать им учи­
теля христианской веры и говорили так: «Земля наша крещена, и несть у
нас учителя». Игорь, помирившись с греками, «повеле печенегам воевати
Болгарскую землю», т. е. государство, враждебное Византии. В Польском
государстве по смерти Болеслава Великого возник «мятеж»; об этом наш
летописец говорит так: «Умре Болеслав великий в Лясех, и бысть мятеж
в земле Лядьске». В таком же смысле пользовался термином «земля» и
наш князь Святослав, когда говорил: «Хочю жити в Переяславци на Ду­
най, яко то есть среда в земли моей». «Для юридического значения (тер­
мина.— В . Г.) всего важнее знать,— пишет М. Ф. Владимирский-Буда­
нов,— как именуют государство того времени люди в трактатах, заклю­
ченных между двумя государствами. В договоре Олега выражаются так:
28
Более подробно я высказываюсь по этому предмету в книге «Борьба Руси
за создание своего государства». М.— Л ., 1945.

Важнейшие черты политического строя древней Руси

231

если греческий корабль потерпит крушение, то русские обязаны проводить
его «на землю крестьянску» (что однозначаще с «христианским царст­
вом», ст. 14), а если крушение случится близ земли русской, то «да про­
водим ю в Русскую землю». Когда послы Олега возвратились в Киев, то
«поведаша Олегу вся речи обою царю, како створиша мир и уряд положиша межю Грецкою землею и Русскою». То же словоупотребление и в
том же смысле мы имеем и в Правде Русской («Правда установлена Рус­
ской земли») и много раз в «Слове о полку Игореве» («полегоша за землю
Русскую», «погани... прихождаху с победами на землю Русскую», «тоска
разлилася по Русской земле» и т. д. и т. д.).
Приведенные здесь факты могут служить доказательством тому, что
термин «Русская земля» был в X—X III вв. тождествен понятию «Русское
государство»: поскольку древние авторы термин «земля» прилагали и
к Византии, и к Польше, и к Венгрии, и к Болгарии, и к Руси, мы вправе
допустить, что у них было какое-то основание выражаться именно так, а не
иначе. У всех перечисленных здесь политических организаций в глазах
наших древних авторов было нечто общее, и мне кажется, что это общее,
их объединяющее, заключалось в их государственности: все эти полити­
ческие организации были государствами.
Факт заключения договоров с их основной целью создания торговых
и политических связей, гарантируемых государственными санкциями
с обеих сторон, говорит о наличии в обеих договаривающихся странах
классов, заинтересованных в торговле и 1Нолитических между двумя госу­
дарствами отношениях, а также о наличии государственного аппарата,
способного обеспечить выполнение заключаемых договоров.
В договоре Игоря совершенно ясно названы общественные силы, боль­
ше других заинтересованные в создании торговых связей с Византией.
«А великий князь русский,— читаем в договоре,— и боляре его да посы­
лают в Греки к великим цесарем греческим корабли, елико хотят, со слы
и с гостьми». Это князь и «боляре его». Они имеют право посылать в Ви­
зантию свои корабли в неограниченном количестве ‘«со слы и с гостьми».
Едва ли мы ошибемся, если сделаем отсюда вывод, что хозяином положе­
ния, ответственным руководителем пресловутой торговли Руси с Визан­
тией, был князь и его бояре, богатые, влиятельные люди,— как мы уже
видели, крупные землевладельцы, имеющие свои дружины. Гости-купцы
играют тут роль довольно второстепенную. Бояре сажают их вместе со
своими «слами» на корабли, отправляемые в Византию. Конечно, в данном
пункте речь идет только о торговых сношениях Руси с Византией, и этим
не решается вопрос о роли купцов, равно как и боярства, в общественной
жизни Киевской Руси.
Само собой разумеется, что государства эти находились не на одном
уровне своего стадиального развития: нельзя ставить знак равенства, на­
пример, между Византией и Русью в X в. Само собой разумеется также,
что государства эти не оставались в неподвижности. Русь времен Олега
или Игоря не та, что Русь времен Владимира или Ярослава. Все это со­
вершенно правильно. Критики упрекают меня в том, что я в X в. вижу уже
создавшееся «территориально-политическое единство» (Н. Л. Рубин­
штейн) или «большое, хорошо организованное, феодальное государство»
(С. В. Бахрушин) 29. Относительное единство, несомненно, было. На этом
29
С. В. Бахрушин, правда осторожно, говорит только о том, что «создается
впечатление большого., хорошо организованного феодального государства» ((«Исто­
рик-марксист», 1937, № 3, стр. 167).

232

Киевская Русь

я настаиваю, но о «хорошей» организованности государства, если иметь
в виду государство централизованное, я не говорил и говорить не соби­
раюсь.
Я понимаю, что слов здесь недостаточно. Необходимы доказательства,
а источники слишком скудны. Ведь недаром по этому предмету спорили
раньше, спорят и сейчас.
Невольно хочется напомнить слова А. Е. Преснякова, сказанные им по
поводу состояния источников, относящихся ко времени княжения князей
Олега и Игоря: «Разве с отчаяния перед... сбивчивостью (источников.—
Б . Г.) можно пойти за А. А. Шахматовым, вовсе разрывая всякую связь
между Олегом и Игорем. Скорее, особенно под влиянием «еврейского до­
кумента», можно соблазниться, во всяком случае, остроумной догадкой
книжника-летописца, который создал то построение, какое находим в Нов­
городской I (летописи.— Б. Г.)» 30.
В работе В. В. Мавродина, вышедшей в 1945 г., без всяких оговорок
и колебаний Древнерусское государство изображается как раннесредне­
вековое государство, как крупное государство в средневековой Европе31.
О соображениях А. А. Шахматова и самого А. Е. Преснякова о «еврей­
ском документе» и т. д.— в своем месте. Сейчас я ставлю перед собой очень
скромную задачу — показать, в каком положении находится в настоящее
время вопрос о политическом строе Киевской Руси — даже не весь вопрос
в целом, а лишь одна его сторона: мне хотелось высказать несколько сооб­
ражений относительно взглядов авторов, либо совсем не склонных при­
знавать Киевскую Русь государством в качестве одного из этапов в исто­
рии нашей страны, либо признающих Киевскую Русь государством, но со
столь большими оговорками и ограничениями, что самое признание делает­
ся равносильным непризнанию.
Продолжаю рассмотрение вопроса в следующей главе, посвященной
специально положению княжеской власти в Древнерусском государстве,
причем предполагаю пользоваться главным образом договорами Руси с гре­
ками и некоторым другим актовым материалом, прибегая к летописному
рассказу лишь в редких случаях. Это ограничение в круге источников де­
лаю умышленно, чтобы избежать упреков в следовании за концепцией на­
шего первого историка-летописца, действительно не чуждого тенденциоз­
ности, особенно в вопросах, связанных с характеристикой деятельности
древнерусских князей.
В положении князя и в изменениях этого положения я постараюсь про­
следить эволюцию надстроечных явлений в связи с изменениями в базисе,
т. е. в экономическом строе общества на каждом этапе его развития.
2. КНЯЗЬ И КИЕВСКАЯ ЗНАТЬ

Все русские историки всегда интересовались вопросом о положении
князей в киевский период нашей истории. Неудивительно, что в этом отно­
шении у нас богатое наследие прошлого. Но едва ли нужно приводить здесь
все их мнения. Мне кажется вполне достаточным привести соображения
только тех авторов, у которых были продуманные концепции всего про­
цесса развития нашей страны.
Представители «родовой теории» выводили значение княжеской власти
киевского периода из принципа принадлежности власти всему «владетель­
30 А. Е. П р е с н я к о в . Лекции по русской истории, т. I, стр. 72.
31 В. В. М а в р о д и н . Образование древнерусского государства. Л., 1945.

Важнейшие черты политического строя древней Руси-

233

ному дому», считали всю землю Русскую «семейственным достоянием» и ее
князя — представителем княжеского рода’. Род Рюриковичей, пришлый
или призванный, был, по мнению С. М. Соловьева, необходимостью, вызван­
ной сознанием невозможности жить общей жизнью при наличии родовых
усобиц: «нужно было постороннее начало, которое условило бы возмож­
ность связи между ними, возможность жить вместе; племена знали по опы­
ту, что мир возможен только тогда, когда все живущие вместе составляют
один род, с одним общим родоначальником; и вот они хотят восстановить
это прежнее единство..., чего можно было достичь только тогда, когда этот
старшина, князь, не принадлежал ни к одному роду, был из чужого рода».
«Князь должен был княжить и владеть... он думал о строе земском, о ра­
тях, об уставе земском; вождь на войне, он был судьею во время мира; он
наказывал преступников, его двор — место суда, его слуги — исполнители
судебных приговоров; ...всякий новый устав истекал от него... князь соби­
рает дань, распоряжается ею». Князь собирал эту дань либо лично с дру­
жиной, либо получал ее от покоренных племен путем доставки ее самими
подвластными племенами («возить повозы»). Князь становился во главе
войска, собранного от зависимых от него племен и народов. Это и называ­
лось быть «нарядником земли» 32.
Иное представление о князе у противников школы «родового быта».
Чувствительный удар был ей нанесен В. И. Сергеевичем, его известной
книгой «Вече и князь», вышедшей в 60-х годах прошлого столетия. В пре­
дисловии к своей книге автор высказал исходные принципы своих главней­
ших положений. «Древняя история России распадается на два периода, не
одинакие по времени и различные по характеру своих учреждений. В тече­
ние первого, княжеского периода, Россия представляется разделенною на
множество независимых одно от другого княжений; в течение второго,
царского, она является соединенной в одно государство с политическим
центром в Москве» 33. В. И. Сергеевич, стало быть, не признает в истории
России особого периода существования Древнерусского государства, пред­
шествующего периоду раздробленности (уделов). И позднее В. И. Серге­
евич оставался на тех же позициях. В «Русских юридических древностях»
уже в начале XX в. он высказался по этому предмету с полной определен­
ностью: «Нашим древним князьям приходилось вращаться в очень слож­
ной среде. Они находились в известных отношениях к народу, к другим
владетельным князьям и, наконец, к своим вольным слугам». Отношение
к народу выражалось, по мнению В. И, Сергеевича, в отношениях князя
к вечу, которое его призывало, заключало с ним ряд, показывало ему
«путь чист на все четыре стороны», когда было им недовольно. Взаимные
междукняжеские отношения определялись договорами между князьями,
«правителями независимых одна от другой волостей» 34. В. И. Сергеевич
словно не хочет замечать того, что в IX —X и в первой половине XI в.
вече, за единственным исключением для Новгорода, где первое вече упо­
мянуто под 1016 г., не функционирует, что {князей народ не выбирает и не
изгоняет, что в то время нет еще независимых волостей, что князья друг
с другом никаких договоров не заключают. Наблюдения В. И. Сергеевича
ценны только для периода уделов (феодальной раздробленности). Князь
киевского периода, которого В. И. Сергеевич пытался втиснуть в рамки
удельного строя, по существу остался в его труде не отмеченным.
32 С. М. С о л о в ь е в. История России с древнейших времен, кн. I, сгб. 213—218.
33 В. И. С е р г е е в и ч . Вече и князь, 1867. М., стр. il.
34 В. И. С е р г е е в и ч . Русские юридические древности, т. II, стр. НО.

234

Киевская Русь

Так же, собственно говоря, рассуждает и М. А. Дьяконов: «Княжеская
власть — столь же исконный и столь же повсеместный институт, как и
вече. У отдельных славянских племен «княженья» упоминаются задолго
до призвания Рюриковичей. Корни этой власти скрываются в доисториче­
ском патриархальном быту...». Дав эту необходимую справку о корнях
княжеской власти, М. А. Дьяконов непосредственно за ней начинает гово­
рить об отдельных волостях-княжениях. «Князь — необходимый элемент
в составе государственной власти всех русских земель». «В составе госу­
дарственной власти каждого княжения князь занимал, по сравнению с ве­
чем, существенно иное положение, так как был органом постоянно и по­
вседневно действующим» 35.
Немногим отличаются от этих мнений и суждения М. Ф. Владимир­
ского-Буданова: «Происхождение княжеской власти доисторическое
...власть принадлежит не лицу, а целому роду... Члены княжеского рода
или соправителъствуют без раздела власти...» или «делят между собою
власть территориально... Этот последний порядок с конца X в. взял реши­
тельный перевес и создал т. н. удельную систему» 36. И у него княжеская
власть в ее историческом развитии полностью не изучена. Период Древне­
русского государства не отделен от последующего удельного.
В. О. Ключевский занял в данном вопросе особую, очень интересную
позицию. На смену «городовым областям» явилось «варяжское княжество»
и потом «Киевское государство», во главе которого стал киевский князь
со своей дружиной. Этот опыт политического объединения Русской земли,
по мнению В. О. Ключевского, был следствием того же интереса, который
стимулировал прежде создание независимых одна от другой городовых
областей, делом внешней русской торговли.
Киевское княжество, как и торговые области, ему предшествовавшие,
имело не национальное, а социальное происхождение, было создано не ка­
ким-либо племенем, а классом, выделившимся из разных племен. Руково­
дившая городовыми областями военно-торговая аристократия поддержала
самого сильного из конунгов, помогла ему укрепиться в Киеве. Та же ари­
стократия помогла киевским князьям распространить свою власть из Кие­
ва. «...Военно-торговая аристократия больших городов была самою дея­
тельною силою в создании политического единства Руси, которое тем и
началось, что этот класс стал собираться под знаменем вышедшего из его
среды киевского князя». «Пока новое правительство, князь с дружиной, не
укрепилось и нуждалось в помощи городской знати, из которой оно само
вышло, обе общественные силы стояли очень близко друг к другу. Весь
X век они действуют дружно... вместе воюют и торгуют, вместе обсуждают
в думе князя важнейшие вопросы законодательства». С половины XI в.
обнаруживается «взаимное удаление» княжеского правительства и город­
ской знати. Появление у княжеских дружинников («бояр») привилегиро­
ванной земельной собственности, признаки которой, по мнению В. О. Клю­
чевского, «становятся заметны с XI в., еще более удалило этот класс от го­
родского общества, владевшего торговым капиталом». Но и после Ярослава
князья, «за исключением Мономаха, став уже степными наездниками, бо­
ронившими Русскую землю от поганых, во многом оставались верны при­
вычкам и понятиям своих языческих предков IX и X вв., морских викин­
гов на русских реках... Двухвековою деятельностью в русском князе выра­
35 Мо А. Д ь я к о н о в . Очерки общественного и государственного строя древней
Руси, стр. 146, 148.
36 М. Ф. В л а д и м и р с к и й - Б у д а н о в . Обзор истории русского права, стр. 37,
38 (курсив автора.— Б. Г.).

Важнейшие черты политического строя древней Руси

235

ботался тип, завязавшийся в самом ее начале: это военный сторож земли,
ее торговых путей и оборотов, получавший за то корм с нее. Когда князей
развелось много, они стали делиться сторожевыми обязанностями и выго­
дами, сторожевыми кормами, деля между собою и меняя области по очере­
ди старшинства. Это очередное владение делало князя бродячим гостем
области, подвижным витязем, каким он был два века назад. Тогда стар­
шие города остались одни постоянными и привычными руководителями
своих областей... местные миры, стянутые к Киеву князьями X в., опять
потянули к своим местным центрам» 37.
У В. О. Ключевского, как легко в этом убедиться, период Древнерусско­
го государства выделен и объяснен. Однако не все в этом объяснении при­
емлемо. Вызывает прежде всего возражение принимаемая им за основную
движущую силу «внешняя русская торговля»; нельзя согласиться и с его
трактовкой княжеского боярства и городской знати, в положении которых
В. О. Ключевский отмечает два периода: первый до XI в., когда между
князем, его дружиной и городской знатью имеется общность торговых ин­
тересов, и второй с XI в., когда бояре становятся привилегированными
землевладельцами, а городская знать остается по-прежнему сильной своим
торговым капиталом. Неубедительной является и бойкая характеристика
князя и его метаморфозы: «морской наездник-викинг», «степной наезд­
ник», «военный сторож торговых путей», «бродячий гость области», «под­
вижной витязь» и пр.
В 1909 г. в своей книге «Княжое право в древней Руси» А. Е. Пресня­
ков подверг критике теорию Ключевского о торговом происхождении горо­
довых областей, а потом и Древнерусского государства и высказал свое соб­
ственное отношение к политическому строю Киевской Руси. А. Е. Пресня­
ков тоже выделяет «доярославов период» нашей истории как период суще­
ствования Древнерусского государства, сохранявшего единство путем кон­
центрации власти в руках князя, владевшего Киевом. Значение князя
А. Е. Пресняков склонен сильно преувеличивать. Тысяча и тысяцкий, сот­
ни, сотские, десятские — все это, по его мнению, княжеская администра­
ция, созданная князьями: князь — организатор общества в полном смысле
слова. Еще ярче те же мысли выражены им в его «Лекциях»: «Князь не
только начальник военных сил, охранитель земли от внешних врагов, он и
установитель «наряда», и это его значение растет по мере развития в жиз­
ни явлений, которые выходили за рамки сложившегося «по старине и пош­
лине» народного быта» 38. Но внимание А. Е. Преснякова здесь сосредото­
чено главным образом на Руси X I—XII вв., т. е. на периоде феодальной
раздробленности. Княжеская власть за время существования Древнерус­
ского государства рассмотрена им сравнительно очень бегло.
М. С. Грушевский, искусственно отрывая историю Украины от истории
русского народа, не считался с тем, что Древнерусское государство есть
период в истории всего русского — и не только русского — народа. Гру­
шевский останавливается на истории княжеской власти в период образо­
вания и существования Древнерусского государства.
Князья племенные, по его мнению, не играли сколько-нибудь заметной
роли. Только киевские князья приобретают видное значение. Они кон­
центрируют вокруг Киева «украинские» земли. Этот процесс концентра­
ции был очень труден. Киевская держава не была прочной. Ее единство
требовало постоянного подновления. «Проявить инициативу, собрать
37 В. О. К л ю ч е в с к и й . Боярская Дума древней Руси. М., 1902, стр. 32, 46.
38 А. Е. П р е с н я к о в . Княжое право в древней Руси, стр. 47, 196 и др.; е г о
ж е. Лекции по русской истории, т. I, стр. 183 и др.

236

Киевская Русь

соответствующие очень значительные силы мог только глава государства —
киевский князь: он организовывал пограничную сторожевую службу, со­
зывал полки от подвластных племен, спроваживал варяжских кондотьеров
и т. п. Поход в случае успеха давал большую добычу, от которой главная
доля поступала киевскому князю, но, как видно из фрагмента, вставлен­
ного в «Повести» под 907 г., не была забыта и дружина, не только мобили­
зованная для походов, но и остававшаяся на заставах. Таким образом, эти
походы, которые были венцом тогдашней дружинной организации, соеди­
няли в один организм всю дружинную организацию, раскинутую по всей
территории государства, давали чувствовать единство государства и тем са­
мым были для нее очень важны» 39.
Тенденциозно признав Древнерусское государство государством «укра­
инским», М. С. Грушевский лишил себя возможности правильно, согласно
с источниками, понять и историю этого государства.
Период «Киевской державы» — крупнейший и важнейший факт исто­
рии народов нашей страны, и прежде всего народа русского с его поздней­
шими разветвлениями на великорусов, украинцев и белорусов,— факт,
правильное понимание которого является непременным условием уразу­
мения дальнейшей истории этих народов и потому требующий самого тща­
тельного научного исследования.
Самым решительным образом я расхожусь и с теми из современных
историков, которые обнаруживают явную тенденцию недооценивать зна­
чение этого важното периода в истории нашей страны.
Перехожу к специальному рассмотрению положения и роли князя в
Древнерусском государстве.
Древнейшие сведения о власти у восточных славян мы имеем у Иорда­
на и византийских историков.
Иордан (умер в 552 г.), говоря о военных столкновениях аптов с гота­
ми в IV в., называет антского «короля» (тех) Божа, после одного неудач­
ного сражения попавшего к готам в плен, где он вместе со своими сыновья­
ми и 70 «старейшинами» (primates) был распят. Этот самый Бож умел на­
носить готам и поражения, стало быть, стоял во главе значительных сил.
Перед нами военный союз племен под начальством одного вождя. Особого
значения придавать титулу (гех), каким наделяет Божа Иордан, конечно,
нельзя.
Маврикий Стратег (в конце VI в.) говорит, что у славян и антов много
вождей
(p?iYsO> с которыми он рекомендует византийскому правитель­
ству считаться: привлекать подарками и обещаниями тех из них, кто нахо­
дится поближе к византийским границам, и при их помощи громить дру­
гих славянских и антских вождей. Он же указывает на опасность для Ви­
зантии в возможности объединения разрозненных славян и антов.
Прокопий Кесарийский (умер в 562 г.) подчеркивает, что славяне и
анты не имеют над собой единой власти (подобной византийской) и реша­
ют свои важные дела на общих народных собраниях.
Менандр, византийский историк VI в., указывает на знатного и могу­
щественного анта Мезамира, которого боялись авары, так как он среди
антов пользовался большим влиянием. Византийский же историк Феофилакт (первая половина VII в.) тоже 'знает славянских вождей и по имени
одного из них называет целую территорию «землей Ардагаста». Он назы­
вает и других вождей.
Из этих косвенных данных мы можем сделать заключение, что в VI в.
39 М. С. Г р у ш е в с ь к и й. IcTopin УкраТни-Pyci, т. I, изд. 3-е, стр. 428.

Важнейшие черты политического строя древней Руси

237

н. э. анты, т. е. восточные славяне, уже вышли из рамок родо-племенного
строя, что перед нами союз племен, «военная демократия».
Дальнейший ход развития племенных союзов может быть представлен
в следующих основных чертах.
Вожди со своими дружинами превращаются в высших представителей
государственной власти. Эти представители государственной власти, коро­
ли или князья (дело не в наименовании), выросшие из племенных вождей
в носителей монархической власти, превращают народное достояние —
землю — в свое имущество и помогают своим дружинникам в освоении
земли. Появившиеся в процессе разложения рода и общины крупные зем­
левладельцы поддерживают своих королей или князей, сами становятся
в ряды дружины и тем закрепляют свое общественное и политическое по­
ложение. Ввиду растущих размеров государства исчезают за ненадоб­
ностью и старые родовые органы управления. Совет старейшин заменяется
совещаниями с новой знатью, народное собрание замирает.
В обществе, где основной отраслью производства было земледелие, гос­
подствующий класс-, постепенно складывающийся вместе с ростом имуще­
ственного неравенства, мог быть лишь классом крупных землевладельцев,
и таковыми стали князья и окружающая их знать. Формой политического
господства при этих условиях могла быть только власть этой земельной
аристократии.
Нельзя забывать, что здесь мы имеем дело с надстройкой, порожденной
определенным экономическим строем общества, т. е. состоянием в данный
момент производительных сил и производственных отношений. Для наших
целей необходимо также помнить, что производственные отношения от­
стают от роста производительных сил, являясь их следствием. Нельзя за­
бывать и величайшей активной силы надстройки, содействующей своему
базису в его оформлении и укреплении.
Отлично понимаю, что это лишь социологическое построение, а не ре­
шение конкретного вопроса о политической структуре Древнерусского го­
сударства, а потому от теории перехожу к исследованию фактического ма­
териала, оставленного нам нашей древностью.
Если наши ученые совершенно справедливо заподозривают точность
летописных рассказов о событиях, особенно IX и части X в., и относятся
к фактам этого периода, занесенным в летопись, с вполне понятной осто­
рожностью, то относительно договоров с греками в нашей науке все твер­
же устанавливается мнение, что мы здесь имеем дело с документом ис­
ключительной ценности и источниковедческой объективности. Сейчас ни
у кого нет сомнения в том, что эти договоры действительно были заклю­
чены между двумя государствами, что в них отмечены те стороны руссковизантийских отношений, которые были важны в данный момент для обеих
сторон.
Совершенно определенно можно говорить о том, что договоры были на­
писаны по-гречески и одновременно переведены на русский язык. Перевод
договора 911 г. был сделан болгарином на болгарский язык и выправлен
русским справщиком; переводчиком договора 944 г. был русский книжник,
отразивший в своем переводе смешение и русской и болгарской книжной
стихии 40.
Этот источник давно был оценен нашими исследователями. А. Шлецер,
не признавая подлинности договоров, однако, отзывался о них восторжен­
но: «Сей трактат,— писал он,— если мы признаем его подлинность, есть
40
С. П. О б н о р с к и й . Язык договоров русских с греками. Сборник «Язык и
мышление», VI—VII. М.— Л., 1936, стр. 102—103.

238

Киевская Русь

одна -из величайших достопримечательностей среднего века, есть нечто
единственное во всем историческом мире».
По-видимому, не подлежит сомнению и то, что тексты договора храни­
лись как важнейший государственный документ в княжеском архиве в
Киеве. Составитель «Повести временных лет», поскольку он работал не
только с ведома князя, но, по-видимому, и по его поручению, имел доступ
в княжеский архив и получил возможность использовать ценнейший
источник, несомненно помогший ему ориентироваться в главнейших со­
бытиях X в. Автор «Повести» иногда делал свои пояснения к тексту до­
говоров. Как он поступал в таких случаях — делал ли он свои замечания,
исходя из смысла текста договоров, или же привлекал к комментирова­
нию этого текста другие материалы,— решить трудно, но во всяком случае
несомненно одно: между текстом договоров и замечаниями летописца
имеется согласованность.
К этому ценнейшему источнику я и перехожу.
Рассказывая о походе 907 г. на Царьград и о заключении договора, ле­
тописец комментирует текст договора так: «И заповеда Олег дати воем
на 2 000 корабль по 12 гривен на ключь, и потом даяти уклады на рускыа
грады: первое на Киев, та же на Чернигов, на Переаславль, на Полтеск,
на Ростов, на Любечь и на прочаа городы; по тем бо городом седяху велиции князи, под Олгом суще» 41. Это — сообщение летописца. Дальше идет
текст договора, где, между прочим, читаем: «... и тогда возмуть (русские,
прибывающие в Царьград.— Б. Г.) месячное свое,— первое от города Кие­
ва, и паки ис Чернигова и ис Переаславля» 42.
В договоре 944 г. повторяется та же фраза: «...тогда возмуть месячное
свое, съли слебное, а гостье месячное, первое от города Киева, паки из
Чернигова и ис Переаславля» 43.
В некоторых текстах того же договора прибавлено: «и прочий города»
или «и из прочих городов».
Вполне возможно, что летописец от себя прибавил к этому перечню
городов Полоцк, Ростов и Любеч. Очень возможно, что эта
прибавка сделана даже не автором «Повести», а его продолжателем —
компилятором. Но главное не в том, кто это сделал, а в том, имелось ли
к тому основание. Определенное сомнение вызывает наличие в этой при­
бавке Полоцка, который был присоединен к владениям киевского князя,
по-видимому, только при Владимире I в 980 г., конечно, если основывать­
ся на данных Лаврентьевской летописи.
Киев здесь поставлен на первое место не случайно. О Киеве как некоем
экономическом и политическом центре говорит и Константин Багрянород­
ный в своем труде «De administrando imperio»: «Однодеревки, приходящие
в Константинополь из внешней Руси (>5
‘РохЛа), идут из Невогарды
(Новгород), в которой сидел Святослав, сын русского князя Игоря, а так­
же из крепости Милиниски (Смоленск), из Телюцы (по-видимому, Лю­
беч), Чернигоги (Чернигов) и из Вышеграда. Все они спускаются по реке
Днепру и собираются в Киевской крепости, называемой Самвата»44.
В толковании на 62 канон Трульского собора Федор Вальсамон, извест­
ный греческий канонист, писавший около 1100 г., упоминает о ру­
салиях, весенних празднествах славян, как о празднестве, «справляемом
41 А. А. Ш а х м а т о в . Повесть временных лет, т. I, стр. 31; ПВЛ, ч. I, стр. 24.
42 Там же, стр. 32; ПВЛ, ч. I, стр. 26.
43 Там же, стр. 54; ПВЛ, ч. I, стр. 36.
44 К о н с т а н т и н Б а г р я н о р о д н ы й . Об управлении государством. «Изве­
стия ГАИМК», вып. 91, 1934, стр. 8.

Важнейшие черты политического строя древней Руси

239

по худому обычаю во внешних землях» 45. Внешняя Русь — это, по-моему,
(русские земли, лежащие за пределами Киевщины, в отличие от Руси в
узком понимании термина, т. е. Киевщины 46. Во всяком случае в пред­
ставлении Константина Багрянородного и внутренняя и внешняя Русь
есть Русь, а это для нас важно отметить. Арабский писатель конца IX или
начала X в. Джайхани, а также западноевропейские источники называют
также Русью страну, зависимую от Киева 47. И в изображении Константи­
на Киев — это центр страны.
Это центральное значение Киева подчеркивается у Константина тем,
что Киев — место сбора всех судов изо всей Руси, и тем, что здесь сидит
великий князь Игорь, посадивший, между прочим, своего сына в Новго­
роде в качестве подручника как представителя своей великокняжеской
власти.
С этим последним фактом связан и тот комментарий, которым снабжа­
ет летописец разбираемое нами место договора. После перечня городов он
замечает: «По тем бо городам седяху велиции князи под Ольгом суще».
Святослав Игоревич, сидя в Новгороде, несомненно, тоже находился «под»
Игорем, но едва ли летописец под упоминаемыми им «князьями» имел в
виду родственников киевского князя, хотя бы потому, что их тогда было
мало. Их всех можно было перечесть по пальцам, а летописец говорит об
их солидном числе.
Об этих подчиненных, зависимых от Олега князьях настойчиво говорят
тексты всех договоров. В договоре 911 г. после перечня «слов», отправлен­
ных Олегом в Византию для оформления договора, сказано: «Иже послани от Олта, великого князя р у ск ат, и от всех, иже суть под рукою его,
светлых и великих князь и его великих бояр». Дальше в договоре еще
несколько раз говорится о том же и в тех же выражениях: договор заклю­
чается «похотеньем наших великих князь и по повелению от всех иже
суть под рукою его сущих Руси,... да любим друг друга (византийцы и
Русь) от всеа душа и изволениа и не вдадим, елико наше изволение быти
от сущих подь рукою наших князь светлых никакому же соблазну или
вине. Тако же и вы, грекы, да храните тако же любовь ко князем нашим
светлым рускым и ко всем, иже суть под рукою светлаго князя нашего...»
О таких же «князьях», зависимых от киевского князя Игоря, говорит
и договор 944 г.: послы и гости были посланы в Византию «от Игоря, 1великого князя рускаго, и от всякоя княжья и от всех людии Руския земля».
А несколькими строками ниже о том же посольстве договор выражается не­
45 С. А. Г е д е о н о в . Варяги и Русь, ч. 2, стр. 425.
46 А. А. Шахматов определяет ее как страну зависимую, подвластную Руси,
Томсен — лежащую за Киевом, П. П. Смирнов — как волжскую, М. С. Грушевский —
как «провинциальную Русь», Н. И. Хлебников — «с той стороны».
47 М. Д. Приселков, на мой взгляд, неверно понимает терминологию летописей,
когда говорит, что они якобы называют Русью только Киевщину. Доказательств
этому можно привести много: Русская земля — конечно вся, а не только Киевщи­
на — постоянно противЪполагается Греческой земле. Только посадив в Новгороде
своего посадника, Ярополк Святославич мог считать себя князем всей Руси («Ярополк посадники своя посади в Новгороде и бе волюдея един на Руси»). Топонимика
новгородская оговорит об этом очень убедительно. Константин' Багрянородный счита­
ет Русью и Новгород, и Любеч, и Смоленск, и Чернигов и т. д. Но Киевская
область, действительно,— Русь по> преимуществу, центр Руси; более отдаленные от
Киева части Руси Константин называет у\ ££<*> ‘Po>at« (М. Д. П р и с е л к о в . Киев­
ское государство второй половины X в. по византийским источникам. «Ученые
записки ЛГУ», вып. 8, 1014, стр. 234—235. См. по этому вопросу содержательную и
убедительную статью Н. Н. Петровского «Кшвська Русь — спшьний початковий
пертд icTOpii росшського, украшського и бшоруського народ1в («Пращ шчнево!
c e c ii Акад. наук УРСР», 1942).

240

Киевская Русь

сколько иначе: «И великий князь наш Игорь, и князи и боляри его и
людье вси рустии послаша ны к Роману, и к Костянтину и к Стефану,
к великим царем гречьским, створити любовь с самеми цари, со всем болярьством и со всеми людьми гречьскими на вся лета, донде же съяеть
солнце и весь мир стоить».
И дальше в том же договоре упоминаются бояре Игоревы: «А великий
князь руский и боляре его да посылають в Греки к великим царем гречь­
ским корабли, елико хотять со слы и с гостьми...».
Двусторонняя присяга на договоре должна была служить гарантией
его выполнения: русская делегация присягала на том, «...яже суть напи­
сана на харатии сеи, хранити от Игоря и от всех боляр и от всех людий
от страны Русьскыя в прочая лета и въину.
Аще ли же кто от князь или от людий русьскых, ли хрестеян, или не
хрестеян, преступить ое, еже есть писано на харатии сей, будеть достоин
своим цружьемь умрети...» 48.
То же имеем и в договоре князя Святослава 972 г. Князь Святослав
заключает договор. Он говорит за себя и за тех, кто находится под его
рукою: «Иже суть подо мною Русь, боляре и прочий». Клянется он не
один: «...кляхся ко царем гречьским и со мною боляре и Русь вся... Аще
ли тех самех прежереченых не сохраним -аз же и со мною и подо мною,
да имеем клятву от бога, в его же веруем в Перуна и в Волоса, скотья
бога...» Характерно, что в договоре Святослава князья уже не упоминают­
ся, а называются только бояре.
С. М. Соловьев по этому поводу замечает: «Князьями же никогда не
называются простые мужи, но всегда только члены владетельных родов».
Но тут же С. М. Соловьев высказывает ни на чем не основанное положе­
ние, что эти князья, о которых говорят договоры,— «родичи» киевского
князя. Впрочем, он тут же и прибавляет: «Об отношениях этих родичей
к князьям мы ничего не знаем» 49. Поиски «родичей» увлекли нашего
крупнейшего историка на ложный путь и не позволили ему видеть то,
что было на самом деле.
Едва ли не правильнее будет признать в этих князьях с несколько раз­
украшенными византийской терминологией титулами местных князей,
которых систематически подчиняли себе, а иногда и истребляли киевские
князья. Когда писалась летопись, имена многих из этих князей уже были
забыты, имена других летописец не счел нужным называть, поскольку у
него была вполне определенная задача изобразить в наиболее привлека­
тельном виде историю князей «Рюриковой династии», несомненно враж­
дебной всем другим княжеским ветвям: мы знаем, как беспощадно расправй-лись киевские князья с непокорными им местными князьями.
Никаких «родовых» междукняжеских отношений здесь мы не видим.
Впрочем, и сам С. М. Соловьев, наиболее яркий защитник «родовых»
междукняжеских отношений, должен был сделать очень существенную
оговорку, что «эти отношения (т. е. отношения киевских князей IX—X вв.
к другим, не киевским князьям.— Б. Г.) не были подобны последующим
родовым отношениям княжеским, именно уже потому, что родичи (!)
Рюрика называются мужами его, что указывает на отношение дружинное,
следовательно, служебное, а не родовое» 50.
48 А. А. Ш а х м а т о в . Повесть временных лет, стр. 33, 35, 59—60; ПВЛ, ч. I,
1950, стр. 25, 26, 35, 38—39.
49 С. М. С о л о в ь е в . История отношений между русскими князьями Рюрикова
дома. М., 1847, стр. 41.
50 Там же.

Важ нейш ие

черты

полит ического

ст роя

древней

Руси

241

Если отбросить «родичей» Рюрика, которые якобы называются «мужа­
ми», как не доказанный, не доказуемый и не нужный даже самому Со­
ловьеву домысел автора, получится формулировка политического строя
Древнерусского государства X в., хотя и не исчерпывающая, но в основ­
ном правильная. «Мужи», сидящие по местам, оказываются в «служеб­
ных» отношениях к киевскому князю. Как мы сейчас увидим, не только
«мужи», но и князья ни в каком родстве с Рюриком не состояли.
Договор Игоря 944 г. дает нам очень интересные детали, по которым
мы можем несколько ближе всмотреться в тогдашние политические отно­
шения.
Мы имеем здесь не только общее место о том, что Игорь «посла муже
своя к Роману», или указание на то, что уполномоченные, явившиеся к
византийскому двору, были «посланы от Игоря, великого князя русского
и всякоя княжья и от всех людии Русския земля», но и перечень этих
уполномоченных «слов» и «купцов», над которым следует задуматься.
В данном случае нам особенно интересны «слы». Бросается в глаза их
высокое положение в «обществе и государстве: они и в договора стоят на
первом месте, имеют золотые печати и право на привилегированное поло­
жение в самом Царьграде как высокие представители своей страны. Но и
этого мало. Мы имеем здесь совершенно ясные указания, кого именно
представляют эти делегаты. Они ведь ехали в Константинополь не от сво­
его имени: Ивор являлся послом самого Игоря, великого князя русского.
Он стоит на первом месте и выделен особо. Он не смешивается с осталь­
ными «общими слами». Среди этих последних в порядке их упоминания
в договоре идут Вуефаст — посол Святослава, сына Игорева; далее назы­
вается посол жены Игоревой, княгини Ольги, и Игоря, племянника Иго­
рева; еще один представитель другого племянника Игоря — Якуна —
поставлен ниже. Здесь важно отметить, что послы даже жены Игоря и
его сына попали в число «общих слов». Этим подчеркивается особое зна­
чение великого князя киевского, что находится в полном согласии и с
другими имеющимися в нашем распоряжении показаниями источников.
Называются дальше, по-видимому, княжие мужи — бояре и знатные жен­
щины, имевшие своих представителей в этом посольстве,— Предслава и
жена Улеба Сфандра. Всех мужей названо 20. За ними идут купцы; их
30. О том, кто эти мужи, говорилось выше. Прежде всего необходимо под­
черкнуть их положение при князе и значение в качестве уполномоченных
от киевского княжеского правительства. Это ведь все знать, те самые
светлые князья и бояре, о которых так часто говорят договоры. Это те,
0 которых Святослав в договоре 972 г. сказал: «иже со мною», в отличие
от других, которые были «подъ ним. Не сами они едут в Византию, а по­
сылают своих людей, людей из своих собственных дворов, приблизительно
таких же, какие были у княгини Ольги и князя Святослава.
Что в договоре 944 г. представительство от князей и бояр — не случай­
ность, а система, видно из путешествия княгини Ольги в Царьград и
приема ее при дворе византийского императора, описанного Константином
Багрянородным. Ольга прибыла в Константинополь не одна, а с племян­
ником, людьми собственного двора (8 человек), представителями князя
Святослава, представителями («апокрисиарии») русских вельмож —
01 aTCoxpiaiapioi tqv apx^vxcov
(20 или 22 человека), купцами (43 или
44 человека). У представителей— апокрисиариев русской правящей
знати — собственная свита. Стало быть, эти люди не мелкие, но пред­
ставляют они еще более знатных людей. Здесь мы видим по сути дела
совершенно тот же принцип, что и в делегации 944 г. Там был особо
16 Б. Д. Греков, т. II

242

К иевспая Р усь

выделен князь Игорь, тут — княгиня Ольга; она называется в византий­
ских документах гегемоном и архонтиосой русов, т. е. так, как греки назы­
вали наиболее знатных и великих из иностранных гегемонов51; выделена
она и ценностью подарков, выданных греками всему посольству. Ей пода­
рили 700 милисиариев и золотое блюдо, украшенное драгоценными кам­
нями, (между тем как племяннику Ольги, получившему подарок, самый
ценный по сравнению с подарками, 1Полученными другими членами посоль­
ства, выдано было только 50 милисиариев; «апокрисиарии» русских Вель­
мож получили только по 24 мйлисиария, а купцы — по 2 0 52.
В русском народном эпосе хорошо запомнилась эта черта в политиче­
ском строе Киевской Руси.
«Гой еси, Иван Годинович!
Возьми ты у меня, князя, сто человек
Русских могучих богатырей,
У княгини ты бери другое сто» 53.

Становится понятным, почему у княгини Ольги свой собственный за­
мок Выпггород, свое с. Ольжичи («и есть село ее Ольжичи и доселе»); у
Рогнеды — двор на Лыбеди, а позднее г. Изяславль. Делается также понят­
ным, для чего дань от древлян была распределена так, что две ее части
поступали Киеву, а третья «ко Вышегороду». Сам летописец объяснил это
так: «Бе бо Вышегород град Вользин». Но все эти сообщения летописи —
только небольшие куски старой жизни* несомненно, вырванные, так ска­
зать, из контекста. Но и они в сопоставлении с другими материалами дают
пам основание утверждать, что князья и бояре имели свои дворы, земли
и хозяйство, во Всяком случае в IX—X вв., и что землевладение на Руси
в X в. явление отнюдь не новое.
В этом аспекте делается понятным во всей конкретности знаменитое
место летописи о путешествии княгини Ольги по Древлянской и Новгород­
ской землям.
После окончания войны с древлянами Ольга восстановила дань, нало­
женную на Них прежними князьями, в усиленном размере («и возложи па
ня дань тяжку»), а потом решила укрепить за собой Древлянскую землю
новыми мерами, не довольствуясь той связью, которая через дань устанав­
ливалась обычно победителем. «И иде Вольга по Деревьстей земли с сы­
ном своим и с дружиною, уставляющи уставы и уроки; и суть Становища
ее и ловища». Те же административно-политические меры она применяла
и к части новгородских земель в следующем году (947): «...и устави по
Мьсте повосты и дани и по Лузе оброки и дани; и ловища ея Суть по всей
земли, знаменья и места и повосты, и сани ее стоять в Плескове и до сего
дне, и по Днепру перевесища и по Десне, и есть село ее Ольжичи и доселе»
(Лаврентьевская летопись).
В Новгородской I летописи этот текст, особенно в части, касающейся
Новгородской земли, звучит еще показательнее: «Иде Олга к Новугороду,
и устави по Мьсте погосты и дань; и ловища ея суть по всей Земли, и зна­
мение и места по всей земли и погосты; а сани ея стоять во Пьскове и до
сего дни; по Днепру перевесища и села, и по Десне есть село ея и доселе».
В Ипатьевской: «Иде Ольга к Новгороду и устави по Мьсте погосты я
51 См. «Известия ГАИМК», выл. 91, ‘1934, стр, 71, прим. 117.
52 Там же, стр. 47—48.
53 К и р ш а Д а н й л о в. Древние русские стихотворения. М., 1938, стр. 138;
С. М. С о л о в ь е в . История России с древнейших времен, кн. 1, стб. 219.

Важнейшие черты политического строя древней Руси

243

дань и по Лузе погосты и дань и оброкы; и ловища ея по всей земли, и
знамения и места и погосты (и сани ея стоят в Плескове и до сего дне) и
по Днепру неревесища и по Десне, и есть село ее Ольжичи и до сего дни».
Что же собственно делает Ольга в Древлянской й Новгородской земле?
Мне кажется, она внедряется в толщу местного общества, старается в раз­
ных пунктах Древлянской и Новгородской земли создать особые хозяйст­
венно-административные пункты, поручаемые в управление своим людям,
долженствовавшим выполнять в то Же время и задачи политические —
укрепление власти киевского князя на местах.
Стоит ближе всмотреться в вышеприведенное сообщение летописи, чтобы основной его смысл сделался ясен. Летописец повествует в только что
процитированном тексте о двух моментах: один — прошлый, связанный
с непосредственной деятельностью Ольги, второй — современный, дожив­
ший до времени писания «Повести временных лет», т. е. до конца XI в.
Первый момент для Древлянской земли выражен летописцем так! «И иде
Вольга... уставляющй уставы и уроки», в I Новгородской — «й устави по
Мьсте погосты и дани и по Лузе оброки и дани». Что Же йз этого вышло?
В Древлянской земле: «суть становища ея и ловища», а в Новгородской!
«ловища ея суть по всей земли, знамения и места и повосты, и сани ее
стоять в Плескове и до сего дне, и по Днепру перевесища й по Десне*
и есть село ее Ольжичи и доселе». Летописец вынужден был даже несколь­
ко расширить территорию деятельности киевского князя (можеТ' быЩ
уже и не Ольгй даже), включив Днепр и Десну (где отоялй ОЛьЖиЧм)^
прихватив для своих итогов по аналогии следы деятельности й Других
князей.
ч I
Причем тут сани? Я думаю, что сани — это вещественное доказатель­
ство (предмет материальной культуры) того, что Ольга действительно
ездила по Новгородской земле. Сани эти берегли в Пскове, подобно Тому
как в Ленинграде сберегался бот Петра, в Новгороде хранилась баржа
Екатерины II и т. п. Ольга ездила в этих санях. Летописец это хорошо
знал или крейко в это верил. Он использовал этот факт в своих целях.
Дальше остались от времен Ольги «по всей земле» Новгородской — лови­
ща, знаменья, места, погосты, а по Древлянской земле — становища и ловища, по Днепру и Десне — перевесища и села.
Летописец понимает, что он пишет о прошлом, связывая e n v однако,
с настоящим, и поэтому в заключение опять прибегает к доказательству:
«И есть село ее Ольжичи и доселе». Но ведь Ольга «сел» как будто и не
устраивала! По крайней мере летописец об этом выше ничего не говорил»
Вот тут-то и необходимо присмотреться ближе к тому, что делала здесь
Ольга. Начнем с самого простого — с «погостов» (повосты). Конечно, Оль­
га их не устраивала, так как она их застала давно существующими. Не к
этом суть. Летописец говорит совсем о другом. Ему нужно сказать, что
Ольга известную часть погостов взяла на себя, освоила их. В состав пого­
стов входили и села. И вот в доказательство того, что это так и было, ле­
тописец приводит факт их наличия уже в его время. Более убедительного
доказательства он не смог привести, да и едва ли это было нужно.
Но кроме погостов и входящих в них сел Ольга брала на себя и «ме­
ста». Что это за места? На этот вопрос, мне кажется, удачно отвечает
И. И. Срезневский. «Не один раз находим в наших древних сказаниях,—
пишет он,— место в смысле особенного сельбища. Так, напр., в Повести
врем, лет читаем (стр. 68): «Ярослав црькви ставляше по градом й по ме­
стом», в Лавр, летописи (на стр. 118): «несть местй, ни ecu, ни сел тацех
редко, иде же (татарове) не воеваша»; в другой летописи (ИпДт. л., под
16*

244

К иевская Р усь

1290 г.) «въеха в место, а в город нельзе бьгсть въехати...»» (курсив авто­
р а . - Б. Г.) 54.
Основная мысль, заключенная в вышеприведенном тексте летописи об
Ольге,— освоение киевским князем земель населенных и ненаселенных на
периферии государственной территории.
Обращаю внимание еще на одно место того же текста: Ольга ездит по
Древлянской земле «уставляющи уставы и уроки». «Уставляет» она и по
Мете и Луге. Уставы эти, по-видимому, главным образом сводились к
определению повинностей населения по отношению к Киеву, киевскому
князю и, надо думать, местной знати, практическому осуществлению чего
и служили княжеские места, погосты и села. Вспомним Правду Ярославичей с ее изображением княжеского имения, где огнищанин, подъездной
(ездовой), вирник едва ли замыкаются в своей деятельности границами
княжеской вотчины.
Уставы и уроки нам очень хорошо известны по Русской Правде: «устав­
лена» была «Правда Русской земли», известны «уроки смердам, оже пла­
тят князю продажу», уроки о скоте, уроки ротные, мостовые, железные,
городнии и др.
Я думаю, мы имеем полное основание привести здесь и аналогичный
факт из времен Ярослава Мудрого. По отношению к Ростово-Суздальской
земле он вел, по-видимому, ту же политику, что и его не очень далекие
дредки по отношению к Древлянской земле и бассейнам Меты и Луги.
В Новгородской IV летописи отмечен факт: Ярослав в 1024 г. ездил по
Ростово-Суздальской земле и «устави ту землю». «Уставлять» значит
подчинять закону, вводить определенные законом нормы. Киевские князья
проявляют таким образом свою внутреннюю государственную деятель­
ность.
В связи с таким пониманием деятельности Ольги стоит наше отноше­
ние и к другим документам и, как мне кажется, прежде всего к мало из­
ученному уставу новгородского князя Святослава Ольговича 1137 г. Из
его содержания и заголовка видно, что новгородский храм св. Софии со
времен его построения содержался из средств княжеского двора55, что
Святослав Ольгович застал здесь уже хорошо налаженный порядок содер­
жания княжеского храма. Приехавший с юга князь в Уставе своем пишет:
«А зде в Новегороде, что есть десятина от даний, обретох уряжено прежде
мене бывшими князи». То, что он застал здесь, его не удовлетворило, и он
решил провести реформу: вместо неопределенной и, по-видимому, слиш­
ком большой суммы поступлений от княжеских вир и продаж, шедших
из его двора в пользу св. Софии, он решил выдавать св. Софии определен­
ную сумму в 100 гривен новых кун из доходов с Онежских земель, управ­
ляемых его уполномоченным ( «домажиричем из Онега») 56. И только
если у онежского «домажирича» не хватит средств выплатить всю сумму,
то 20 гривен князь обещает выплачивать по-прежнему из своей казны.
54
И. И. С р е з н е в с к и й . Чтения о древних русских летописях. «Записки
Академии наук», т. II, СПб., 1862, приложение № 4, стр. 35.
66 «Устав, бывший преже нас в Руси от прадед и от дед наших, имати писку­
ном десятину от даний, и от вир и продаж, что входит в княж двор всего»
(М. Ф. В л а д и м и р с к и й - Б у д а н о в . Христоматия по истории русского права,
выл. 1, стр. 255).
56 Доможирец, по Срезневскому,— домочадец. «Воздвиже господь... на Соломона
Адера, своего ему доможирца» (И. И. С р е з н е в с к и й . Материалы для словаря
древнерусского языка). Мне думается, что это не простой домочадец, а уже более
высокого ранга человек — дворецкий, огнищанин, что и подтверждается уста­
вом 1137 п

Важнейшие черты политического строя древней Руси

245

Далее идет перечень отдельных погостов и мест, расположенных в раз­
личных пунктах Новгородской земли, с которых князь решил отдавать
св. Софии десятую часть своих даней: «в Онеге на Волдутове погосте 2 со­
рочка, на Тудорове погосте 2 сорочка, на Ивани погосте с даром 3 сороч­
ка» и т. д .57.
Обращаю внимание на то, что часть имен географических в этом переч­
не происходит от имен личных, которые, по моему мнению, надо относить
к лицам, возвышавшимся над массой, может быть, даже к прежним
собственникам этих мест, теперь входящих в состав владений новгород­
ского князя Святослава, получившего эти земли после изгнания Всево­
лода.
К числу имен личных, либо давших наименования новгородским пого­
стам, либо возникших от территориальных названий, можно отнести сле­
дующие: Волдута, Тудор, Иван, Спирк, Вихтуй, Чюдин, Лигуй, Валдит
и др.
Конечно, ручаться за точность отделения географических названий о?
имен личных нельзя. Но, несомненно, здесь переплетение территориальных
наименований с именами людей, так или иначе связанных с землей.
Можно допустить, что «прежде бывшие князи» в Новгороде, т. е. пред­
шественники Святослава Ольговича, его «прадеды и деды» (отец Свято­
слава — Олег, дед — Святослав Ярославич, прадед — Ярослав Мудрый,
прапрадед — Владимир Святославич, дальше идут по восходящей: Святой
слав, Игорь и Ольга — это и есть «прадеды и деды» Святослава Ольго­
вича) «уставили» Новгородскую землю, т. е. завели здесь свои княжеские
погосты и села, обложили их «оброками и данями», ввели «уставы и уроки».
Иными словами, я допускаю, что освоение земли в Новгороде началось
57 Н. П. Барсов по поводу этого устава говорит: «Из устава 1137 г. видно, что
в это время колонизационная область новгородцев достигла на с.-в. только Пинеги*
и что славянское население было в ней крайне малочисленно и редко. На необозри­
мом пространстве от Онежского озера до Белого моря, Пинеги, Ваги и Сухоны этот
Устав насчитывает только двадцать шесть местностей, в которых успели тогдз
утвердиться новгородцы. Ясно, что конец XI века следует признать эпохою перво­
го утверждения новгородского славянства в Пооиежьи иПодвиньи» (Н. П. Б а р с о в .
Очерки русской исторической географии. Варшава, 1885, стр. ,202—203.)
Барсов, стало быть, считает, что в Уставе Святослава Ольговича названы все
места, занятые новгородскими славянами. Едва ли это на самом деле так, потому
что на основании разысканий самого Барсова видно, что тут названы места в
самых разнообразных пунктах новгородских владений: на севере по рекам Онеге,
Ваге, на р. Вытегре, на юге Онежского озера. Не исключена возможность наличия
и еще более южных мест (Барсов называет даже район Тихвина), на востоке —
р. (Вытегра и озеро Лача. Очень мало вероятно', чтобы «колонизация» шла такими
огромными и ничем не оправдываемыми скачками. Несомненно, что между Тихви­
ном и Онегой были и другие земли, принадлежавшие новгородцам. Но самое' глав­
ное возражение против толкования Устава Барсовым падает не на эти шаги коло­
низации, а на необходимость прибегать к колонизации вообще для объяснения
устава. Без колонизации устав объясняется, как мне думается, лучше. Перед нами
не славянскай колонизация, а освоение земли и сидящего на ней населения без
различия этнических его особенностей вооруженными дружинами новгородской
знати, тоже без различия этнической ее принадлежности. Все эти Волдуты, Тудоры,
Сфиркй и т. д. либо приходили в богатую пушниной и другими ценностями страну
из какой-либо соседней земли, либо, с такой же вероятностью, могли быть местной
знатью, как думает не без основания М. К. Любавский. И те, и другие, однако,
могли попадать и в дружину к русским новгородским князьям, что, несомненно, и
случилось с Чюдином и, возможно, с некоторыми другими.
Часть их владений могла перейти к древнерусским князьям по мере усиления
политического могущества этих последних.
Предлагаемое мною объяснение, конечно, гипотеза, но она кажется мне более
реальной, чем толкование, не менее гипотетическое, Барсова.

246

К иевская Р усь

давно и что Ольга «уставляла» лишь там, где этих княжеских владе­
ний еще не было. Если Ольга устраивала свои земли, погосты и села в
местах, мало окняженных (Деревская земля, бассейн Луги и Меты), то
центральные части владений киевского князя (земля полян прежде всего),
несомненно, были «устроены» раньше.
Итак, и князья киевские, и их окружение, бояре-мужи, не оторваны от
земли. Признавая над собой княжескую власть, они сами участвуют в
управлении страной. Но мужи-бояре не теряют в то же время своей «особности» (своего собственного лица). Едва ли мы ошибемся, если скажем,
что в лице Свенельда перед нами один из таких крупных представителей
знати. В. А. Пархоменко настаивает на том, что Свенельд был древлян­
ским князем и одно время сидел князем в Новгороде. А. А. Шахматов со­
гласно с летописью считает Свенельда боярином, мужем князя Игоря, по­
саженным Игорем в Деревской земле. Свенельд или, вернее, его сын
Мстислав Лютый убил Игоря, когда этот последний захотел нарушить
права Свенельда на древлянскую дань 58. Эта гипотеза, близкая к текстам
летописи, представляется мне вероятной.
А. А. Шахматов старается осмыслить поведение Свенельда и Игоря
в летописном рассказе о смерти Игоря и прибегает здесь к ряду
остроумных и правдоподобных догадок, но не меняет социальной природы*
героев. В. А. Пархоменко идет значительно дальше А. А. Шахматова. Я не
собираюсь разбирать весь этот интересный эпизод. Меня интересует Све­
нельд как княжой муж, по аналогии с которым мы смогли бы понять и
других мужей, посылавших по поручению князя Игцря своих уполномо­
ченных в Византию. Свенельд — богатейший человек, имеющий свою пре­
красно снабженную всем необходимым сильную дружину, за свои военные
и политические заслуги посаженный князем Игорем на очень ответствен­
ный пост представителя княжеской власти в далеко еще не замиренную
Древлянскую землю. У нас нет прямых показаний источников о том, что
он землевладелец, получающий ренту со своих вотчин. Но, поскольку нам
известно, что князья и княгини в это время уже владели замками и села­
ми, абсолютно не будет грехом, если мы допустим, что Свенельд и в этом
отношении обставлен не хуже своего сюзерена 59. Конечно, это одно из воз­
можных предположений.
Факты выступлений знати против князей или королей хорошо извест­
ны. Стоит вспомнить хотя бы знаменитого палатного мэра Пипина Корот­
68 В. А. П а р х о м е н к о . Начало! христианства Руси. Полтава', 1013, стр. 120;
А. А. Ш а х м а т о в . Разыскания о древнейших русских летописных сводах. СПб.,
1908, стр. 364-365.
59
С. В. Бахрушин указывает мне на то, что я, «несмотря на тщательный подбор
примеров..., для X в. смог привести только несколько указаний легендарного харак­
тера о княжеских селах этого времени, притом заимствованных из позднейшей
литературы» («Историк-марксист», 1937, № 3, стр. 169). Он держится мнения, что
собственное имя села княгини Ольги — Ольжичи — ничего общего с Ольгой не
имеет, кроме созвучия. Созвучие я легко могу уступить С. В. Бахрушину, но при­
надлежность этого села княгине Ольге, засвидетельствованная летописцем, остается
в силе до тех пор, пока кто-либо не докажет ошибочность мнения летописца, кото­
рый настойчиво уверяет нас, что это село считалось княжеским еще и в его время.
Дело не в названии: в Новгородской I летописи оно просто пропущено, цо на
Ольгином селе на Десне летописец настаивает. Замечание С. В. Бахрушина о том,
что с. Берестово, принадлежавшее Владимиру, упоминается автором не раньше
времен Ярослава, решительно не опровергает факта наличия у Владимира этого
села. Не обязательно, чтобы факты, сообщаемые авторами 30—40 лет спустя, были
неправдоподобными только потому, что они записаны с некоторым запозданием.
В таком же роде и третье возражение критика. Между тем у меня приведено не
три, а семь примеров княжеского землевладения в X в.

Важ нейш ие

черты

полит ического

ст роя

древней

Руси

247

кого, провозгласившего себя королем на место последнего Меровинга и
дважды помазанного римским папою. Свенельд с таким же успехом мог
бы стать родоначальником новой династии князей киевских, если бы ему
удалось одолеть Рюриковичей. Предположение свое я строю на гипотезе
Шахматова о серьезном столкновении Свенельда с Игорем. Но, может
быть, этого столкновения и не было. Сам Шахматов, очень остроумный в
своей догадке, говорит о существовании во время писания летописи «двух
различных сказаний»: «по одной версии он (Мстислав Свенельдич.—
Б. Г.) убил киевского князя (Игоря.— Б. Г.) и этим вызвал войну киев­
лян с древлянами, по другой — он убит древлянским князем, и это убий­
ство вызвало войну киевлян с древлянами» 60.
Во всяком случае Свенельд — один из знатных мужей, признававших
над собой власть князя Игоря, а позднее Святослава. Таких же знатных
мужей летопись называет нам не раз: таковы, например, Асмуд, Вышата
при Ярославе, сын Вышаты Ян, современник Свенельда Блуд, воевода
Ярополка, а потом Владимира, Георгий Симонович при Владимире Мономахе и др. У нас есть основание думать, что и те мужи, которые в качест­
ве «слов» названы в договорах Игоря и Олега, особенно те, которые упол­
номочивали «слов»,— такие же большие, знатные люди, вместе с которы­
ми действуют князья не только во внешних сношениях с другими
государствами, но и в делах внутренних.
Владимир постоянно совещается со своими боярами и старцами град­
скими, дети Ярослава созывают своих бояр для уставления Правды Рус­
ской. Подобных фактов много. Приводить их не буду.
Старый спор Ключевского, Сергеевича и Владимирского-Буданова о
том, обязан ли был князь совещаться с подручной ему знатью, отпадает
сам собой как совершенно бесплодный. Князь не мог действовать один,
поскольку он осуществлял прежде всего интересы растущего класса бояр.
Они шли вместе со своим вождем, великим князем, потому что иначе в дан­
ный период их существования они не могли достигнуть своих целей, т. е.
укрепиться в своих позициях. Это для данного момента единственно воз­
можная форма политического господства знати, но в то же время эта могу­
щественная знать являлась и залогом силы князя киевского. Сотрудниче­
ство этих сил неизбежно, поскольку государство возникло в интересах зем­
левладельцев и действовало в целях укрепления их имущественного и
политического положения. Надстройка в данный период полностью соот­
ветствовала состоянию базиса. Следующий период, период феодальной раз­
дробленности, есть период усиления независимости магнатов, роста поли­
тического значения горожан и ослабления княжеской власти.
Этот новый период пока еще не наступил. Киевский князь еще не по­
терял своей власти. Он — признанный глава государства. Но это не само­
держец. Он представитель правящей знати, признающей цад собою власть
великого князя, в своих собственных интересах разделяющей с ним власть.
Среди этой подручной великому князю знати мы видим и Святослава, сына
Игорева, который согласно сообщению Константина Багрянородного сидел
тогда (или во всяком случае был одно время) в Новгороде, самом настоя­
щем Новгороде Великом (иначе нельзя понять ясного смысла сообщения
Константина об r\
’Pcoafoc, где последовательно, вслед за Новгородом,
отправляющим свои однодеревки в Киев, идут Смоленск и Любеч).
Понятно, почему рядом с этой аристократией, возглавляемой князем,
мы не видим никаких конкурирующих политических учреждений,
60
А. А. Ш а х м а т о в . Разыскания о древнейших русских летописных сводах,
стр. 371-372.

248

К иевская Русь

Относительно данного периода нашей истории совершенно не прав
В. И. Сергеевич, говоря, что политический строй древней Руси характе­
ризуется «смешанной формой правления, в котором участвуют два элемен­
та, а именно: монархический в лице князя и народный в лице веча» 61.
Это определение политического строя может быть отнесено к периоду фео­
дальной раздробленности, да и то со значительными оговорками.
Вечевых собраний в период существования Древнерусского государст­
ва наши источники не знают, да и не могло их быть при известных уже
нам условиях. Они были во времена «военной демократии» и появляются
позднее на базе роста городов и политического значения горожан.
•Не прав В. И. Сергеевич и тогда, когда видит вечевое собрание в до­
говорах Руси с греками. По его мнению, факт, что для заключения догово­
ра в Византию отправляются послы не только от имени князя и его бояр*
но и от людей всех русских («людье вси рустии»), говорит о том, что и
здесь инициатором договора является вече. Сергеевич прямо так и говорит»
что «под людьми Игоря, принимающими участие в заключении договора,
надо разуметь все наличное население Киева, а не какую-либо тесную груп­
пу зависимых от Игоря людей». Но стоит нам только присмотреться бли­
же к тексту договора 944 г., и мы получим основание усомниться в пра­
вильности заключения В. И. Сергеевича. Эти тексты были приведены выше.
Там, действительно, после упоминания князя Игоря и бояр его названы
«и людье вси рустии». Но точно такой же перечень имеется здесь и при­
менительно к греческой стороне: цесари греческие, все боярство и «все
люди греческие...». «Людье вси рустии» здесь играют ту же самую роль»
что «все люди греческие», но никому ведь не придет в голову предполагать
тут константинопольское вече. Здесь перед нами представительство двух
правительств, говорящее от имени всех своих людей, и больше ничего. Тем
более, что в договоре 911 г. совершенно ясно выражено, кто именно заклю­
чает договор: послы для заключения договора посланы от Олега, великого
князя русского, и от всех, «иже суть под рукою его светлых и великих
князь и его великих бояр».
Договор 944 г. упоминает «всех русских людей» совсем с другими рас­
четами. Русский князь говорит о всех русских людях для того, чтобы креп­
че подчеркнуть непосредственно следующую за этой фразой мысль об обя­
зательности договоров для всех русских людей. Не от имени веча заключа­
лись договоры, а от имени князя и боярства, но князь стоит всегда на
первом месте.
В текстах всех договоров несколько раз подчеркивается мысль, что гре­
ческие цари имеют дело с великим князем русским, представляющим всю
свою страну. Русский великий князь Игорь имеет право посылать сколько
хочет кораблей в Грецию, но должен сообщать грекам в особой грамоте»
сколько именно кораблей он посылает. Это, конечно, для контроля, чтобы
под видом кораблей русского князя не проникли в Грецию корабли с враж­
дебными Византии целями. Договор предусматривает и случай прибытия
кораблей из Руси без грамоты. Тогда они задерживаются впредь до полу­
чения о них справок, для чего греческое правительство обращается к кня­
зю русскому. К нему же обращается византийское правительство и в иных
случаях. Другими словами, русский князь Игорь, по данным договора, яв­
ляется главой государства. Он разрешает недоразумения, возникающие
между двумя государствами, он запрещает своим послам творить бесчин­
ства в Греческой стране, он договаривается о военной помощи греческих
61
В. И. С е р г е е в и ч . Лекции и исследования по древней истории русского
права. СПб., 1903, стр. 130—143.

Важнейшие черты политического строя древней Руси

249

царей, он обязуется в свою очередь помогать военной силой грекам, что
русские князья неоднократно и делали, он гарантирует неприкосновен­
ность Корсунской страны, он же за всех своих людей обещает хранить в
неприкосновенности условия договора. «Игорь великий князь, да хранить
си любовь правую, да не разрушится, дондеже солнце сьяеть и весь мир
стоить нынешния веки и в будущая», т. е. здесь подчеркивается непрерыв­
ность власти: договор остается в силе и при преемниках Игоря.
Договор 972 г. князя Святослава в этом отношении еще ярче. Он начи­
нается с подчеркивания власти князя Святослава: «Аз Святослав, князь
русский, яко же кляхся, и утверждаю на свещанье семь роту свою: хочю
имети мир и свершену любовь...». Но это еще не значит, что Олет, Игорь
и Святослав, с именами которых связаны наши договоры,— самодержцы
в смысле неограниченности своей власти внутри страны. Самодержавие
в этом смысле — явление позднее, выросшее при других условиях. Власть
Олега, Игоря, Святослава и Владимира есть власть правящей киевской
знати, возглавляемой князьями. Эта власть росла до тех пор, пока ее рост
был в интересах господствующего класса. Киевский князь в этот период
нашей истории, как мы могли убедиться, решительно ничего общего не
имеет ни о «платным военным сторожем», ни с «политической случайно­
стью» и еще меньше с «блуждающей кометой», как он представлен у Клю­
чевского. Это глава государства, форма которого соответствовала состоянию
производительных сил и производственных отношений данного времени.
Здесь я не останавливаюсь на функциях князя в области законодатель­
ства, управления страной и суда. О его роли предводителя военных сил
страны речь будет ниже. Эти стороны деятельности киевского князя еще
больше подчеркивают значение его власти в политическом строе Древне­
русского государства.
Борьбу князей за единство территории я предполагаю показать на
конкретной политической истории Древнерусского государства, а сейчас
хочу отметить главнейшие моменты в истории княжеской власти.
1. Власть эта не оставалась неизменной на протяжении существования
Древнерусского государства. Она изменялась в связи с изменениями в ба­
зисе, ее породившем.
2. Несмотря на непрочность Древнерусского государства, несмотря на
неоднократные попытки отдельных его частей нарушить политическое
единство страны, эта власть в течение всего X и половины XI в. оказыва­
лась победительницей.
3. Это, хотя и неустойчивое, единство дало возможность отдельным сла­
вянским племенам сплотиться в один народ, созреть производительным
силам, образовать новые экономические и политические центры, что в ко­
нечном счете подготовило расчленение Древнерусского государства.
4. Землевладельческая знать, сумевшая усилить благодаря этой госу­
дарственной организации (несмотря на ее примитивность) свою матери­
альную и политическую независимость, сыграла решающую роль в про­
цессе раздробления государства.
Так в недрах Древнерусского государства таились и росли силы, создав­
шие новый период нашей истарии, период феодальной раздробленности.3
3. ОРГАНИЗАЦИЯ ВООРУЖЕННЫХ СИЛ ВОСТОЧНЫХ СЛАВЯН
И ДРЕВНЕРУССКОГО ГОСУДАРСТВА

История военных сил Древнерусского государства не может не отра­
зить в себе всех важнейших этапов в истории того народа, который создал
это государство. Учитывая путь, пройденный восточным славянством и

250

К иевская Русь

приведший в конечном счете к образованию государства, необходимо от­
метить несколько основных моментов: период максимально развитого ро­
дового строя, т. е. период военной демократии, период полупатриархальный-полуфеодальный, иначе период вызревания феодальных отношений,
И затем период феодальный. Поскольку каждый из этих периодов харак­
теризуется особым состоянием производительных сил, общественных и
политических отношений, естественно ожидать, что и состояние военных
сил будет соответствовать экономике и структуре общества в каждый из
указанных моментов.
Период военной демократии
В период перехода от первобытно-общинных отношений к обществу
классовому обособление отдельных племен идет на убыль, племена слива­
ются в народ. Во главе общества стоит военачальник, разделяющий власть
с народным собранием и советом старейшин. Это не значит, что исчезла
самая память о племенном строе. Это значит только, что племенной строй
уже перестал быть ведущим.
Народ в это время организован по-военному, потому что военная орга­
низация необходима для военных предприятий, в данный период являю­
щихся важной функцией общества. Война как постоянный промысел уси­
ливает власть верховного военачальника и содействует превращению ее
из выборной в наследственную. Так, родовые органы народной воли ста­
новятся государственными. Закладываются основы наследственной мо­
нархии и наследственного дворянства.
Вполне естественно, что в этот период у всех народов войско и народ —
понятия тождественные.
«Каждый свободный пользуется безграничным правом вооружения; от­
сюда каждый свободный муж называется «Wer», или «Were», его
земельный участок— «Were», совокупность его прав — «Gewere»»,— пи­
шет Мейнерт о германцах в своем труде «История военного строя в Евро­
пе» 62.
То же и у славян: у хорват vojska значит die Leute, homines, 6eljad,
ljudi, ljudstwo, narod, puk, svijet, svijetina, domaci, familia, glota, obitelj,
zupa. В Боке Которской vojska значит celjad (ljudi, zenie,dieca) w. p. ovoj
kuci ima mnoga vojska (в данной семье много членов) 63.
У сербов vojska до настоящего времени означает то же, что Zupa, т. е.
домочадцы, большая семья. Сербская женщина по настоящий день назы­
вает своего мужа vojno. Поэтому,— замечает Иречек,— voje + voda зна­
чит «начальник рода», «глава семьи» 64.
У западных славян wojsko значит «множество», «число», eine grosse
Menge, grosse Zahl. Wojski значит «его», «свой» 65. Полк, чешское pluk,
старославянское «плък», русское «полк», сербское «пук» до настоящего
дня у южных славян значит «народ вообще», «простой народ», как римское
vulgus, немецкое Volk. В древности оно было известно в этом же значении и
чехам. Военная служба в это время не была ни привилегией для одних, ни
бременем для других, но обязанностью всех. Военная сила складывалась
62 H e r m a n М е у п о г t. Geschichte des Kriegswesens und Heerverfassungen in
Europa. Wien, 1Щ8.
63 Rjecnik Hrvatskoga jezika. Skupili i obradili Dr. F. J v e k o w i c i Dr. I v a n
К г о z. Zagrebu, 1901.
64 H e r m e n g i l d J i r e g e k . Slovanske pravo u Cechach a na Morave, v Praze,
1863;
65 M, L i n d e . Samuel Bogomil. Slownik jezyka polgkiego. Lwow, 1854.

Важ нейш ие

черт ы

полит ического

строя

древней

Руси

251

из вооруженных людей; на войну шел (всякий, кто был способен. Об этом
свидетельствуют три названия: vojska, celjad, puk. Названия эти первона­
чально значили «людской состав дома или рода», а потом и ч<вооруженный
народ».
Об этом времени относительно славян и антов имеются у нас более
ясные свидетельства византийских писателей и историка готов Иордана,
изображающего антов и славян как раз в период военной демократии,
когда славяне и анты, как вооруженный народ, огромными массами
хлынули через Дунай в пределы Византии. Это было в VI в., но Иор­
дан сообщает приблизительно такие же сведения об антах и для IV в.
н. э., когда анты вели борьбу с готами. Прокопий говорит, что «эти
народы, славяне и анты, не управляются одним человеком, но издревле
живут в демократии и поэтому у них счастливые и несчастливые дела
решаются сообща». (Toe yap ёОл/Yj таОта UxXapYjvof те xaf "Avtat оах арестом
7гро<; avSpo; evoc, аХХ’ ev Црюхрат^ ex тохХаьоО ptoxeuooat, xat §ia to u t o auxotc
T(3v irpa^^TCov aet та те Jujxyopi xat та SusxoXa es xotvov a^STat)66.
Тот же Прокопий сообщает и о конкретном случае такого общего соб­
рания по вопросу о Хилвудии: «Когда этот слух, распространяясь в народе,
стал достоянием всех, по этому поводу собирались почти все анты, считая
это дело общим...».
В 577 г., по свидетельству Менандра, 100 тыс. славян переправились
через Дунай. Тот же Менандр сообщает интересный факт, свидетельствую­
щий о сознании славянами своей военной силы. Аварам на требование дани
вождь славян Добрит отвечал, что нет силы, способной заставить славян
кому бы то ни было покориться.
О военном строе и военных качествах антов много и специально говорит
Маврикий. В своем труде «Тактика и стратегия» Маврикий дает сведения
о тех народах, которые так или иначе опасны для Византии («которые
тягостны для Империи»),«для того, чтобы желающие воевать с ними могли
лучше приготовиться». Он рассматривает отдельно персов, «скифов, т. е.
аваров», турок и «подобные им народы», «рыжеволосые народы», т. е.
«франков, лангобардов», славян, антов и другие народы. Очень важно рас­
сматривать эти характеристики народов параллельно, чтобы яснее стал
удельный вес в глазах Маврикия каждого из этих народов. На фоне этих
характеристик изображение военного строя и военных качеств славян не
только не проигрывает, но имеет ряд преимуществ.
«Племена славян и антов,— пишет Маврикий,— сходны по своему обра­
зу жизни, по своим нравам, по своей любви к свободе; их никоим образом
нельзя склонить к рабству или подчинению; они храбры, преимуществен­
но в своей земле, и выносливы, легко переносят жар, холод, дождь, наготу,
недостаток в пище... находящихся у них в плену они не держат в рабстве,
как прочие племена, в течение неограниченного времени...» (дальше идет
хорошо известная характеристика быта славян и антов.— Б. Г.) 67.
Итак из приведенных свидетельств совершенно ясно, что у славян и
антов вооружены все мужчины, что вооружение их примитивно, что они
представляют собой пешее войско. Впрочем, у нас есть известия и о зна­
комстве славян с морем.
Правда, есть у Маврикия одно место, как будто способное несколько
опорочить военную характеристику славян и антов: «Это также возмож­
66 P r o c o p i i . De bello Gothico, III, 142г; П р о к о п и й К е с а р и й с к и й . Война
с готами. Перевод С. Ц. Кондратьева. М., 1050, стр. 297.
67 М а в р и к и й (Стратег). Известие о славянах VI—VII вв. Перевод С. А. Жебелева. «Исторический архив», 1936, № 2, стр. 05—36.

252

К иевская Русь

но,— пишет он,— когда неприятель и многочислен, но у него нет ни по­
рядка, ни предводителей, как, например, у славян и антов и других одно­
племенных с ними».
Но, во-первых, тут славяне и анты приведены лишь в виде примераг
стало быть это не исключение, и, во-вторых, у нас имеется много фактов,
опровергающих это положение. О предводителях славян и антов, между
прочим, достаточно говорит сам Маврикий, а относительно «порядка» мы
можем согласиться с Маврикием только условно: конечно, это не тот по­
рядок, какой был заведен издавна в римских войсках и который оставался
еще долго в Византии, но это был свой собственный порядок, соответство­
вавший уровню общественного состояния славян и антов. Иначе они не
могли бы победоносно занять значительную часть Восточной Римской им­
перии.
Чтобы понять этот «порядок», мы должны изучить организацию наро­
да-войска, исходя из того общего бесспорного положения, что толпа пре­
вращается в войско благодаря организации. И тут перед нами встает во­
прос, давно уже интригующий исследователей,— о десятичной системе (ты­
сячи, сотни, десятки), которая была хорошо известна Киевской Руси, но
происхождение которой до сих пор еще окончательно не определено. По
этому предмету существует значительное количество мнений, но нет ни
одного специального исследования.
Относительно десятичной системы организации войска в литературе
было высказано несколько мнений.
Н. И. Хлебников выводит сотенную организацию из глубокой древно­
сти и связывает ее с родовым строем. Но у него понятие о роде совершен­
но неясное: «Разделение на сотни возникло из того, что род разрастается
в целое племя, так что прежний порядок устройства уже неудовлетвори­
телен» 68.
М. Ф. Владимирский-Буданов считает, что «более древняя, чем кня­
жеская», система управления Руси была построена по «численному деле­
нию общества»: как целое государство составляло тысячу, а старшие
города и провинции делились на сотни и десятки, так и центральным пра­
вителем был тысяцкий, а подчиненные ему — сотские и десятские. Проис­
хождение должности тысяцкого — доисторическое; (можно принять гипо­
тезу о том, что тысяцкие заменили прежних племенных князей. Тысяцкий
есть «предводитель народного ополчения» 69.
По мнению Н. П. Павлова-Сильванского, «наши сотский и тысяцкий,
точно так же как германские centenarius и millenarius (иначе tiuphadus),
по своему происхождению связаны с древним военным делением племен на
сотни и тысячи» 70.
М. С. Грушевский, подчеркивая факт уже готового наличия десятичной
военной организации в X в. и указывая на аналогичные явления у других
народов, считает эту организацию более древней, чем позднейшая дружин­
ная. По его мнению, десятичная организация во времена Владимира Свя­
тославича переживает уже время своего упадка 71.
Такого же мнения придерживался и М. А. Дьяконов. «Сотни,— по его
мнению,— это сохранившийся пережиток исконного военного деления, ког­
68 Н. И. Х л е б н и к о в . Общество и государство в домонгольский период рус­
ской истории, стр. 96.
69 М. Ф. В л а д и м и р с к и й - Б у д а н о в .
Обзор истории русского права,
стр. 77—78.
70 Н. П. П а в л о в - С и л ь в а к с к и й. Феодализм в удельной Руси, стр. 98.
71 М. С. Г р у ш е в с к и й . IcTopin Ynpami-Pyci, т. I, стр. 390—392; т. III, Льв1в,
1905, стр. 233—236.

Важ нейш ие

черты

полит ического

строя

древней

Руси

253

да земли составляли тысячу, разделившуюся на сотни и десятки, Деление
на сотни известно всем европейским народам» 72.
С. В, Юшков считает, что тысяцкие и сотские, вероятно, существовали
с момента возникновения Древнерусского государства; что тысяцкие, сот­
ские и десятские — военного происхождения; у всех народов в определен­
ный период их общественного развития применялась десятичная система
при делении войска. «У восточного славянства при переходе к племенному
-строю, и тем более в период разложения племенных отношений, войско
делилось так же, как и у других народов, на тысячи, сотни и десятки, во
главе которых находились тысяцкие, сотские и десятские. При завоевании
ллемен киевские князья должны были ставить в племенных или в других
крупных центрах свои гарнизоны: в племенных и особо важных
центрах — более крупный гарнизон — тысячу, которая распадалась
на сотни (тысяцкий был начальником гарнизона, а сотники — командира­
ми отдельных частей); в городах меньшего значения — меньший гарнизон,
которым командовал сотский» 73. Тут неясно, как С. В. Юшков распоря­
жается теми тысячами и сотнями, которые находились у отдельных племен
до перехода их под власть киевских князей. Во всяком случае у С. В. Юш­
кова два слоя тысяч, сотен и десятков: у отдельных племен и у киевских
князей. Последние, расставляя свои гарнизоны по племенам и городам, оче­
видно упраздняли местные тысячи и сотни. С. В. Юшков тут ясности не
вносит. Из этих более или менее согласных мнений о древности происхож­
дения десятичной организации резко выделяется мнение А. Е. Преснякова.
Он считает десятичную систему учреждением княжеским, а «гипотезу о
доисторических народных тысяцких и тысячах необоснованной ни в рус­
ском материале, ни в сравнительно-исторических наблюдениях» 74. Кроме
того, он отделяет вопрос о тысяче от вопроса о сотне. Последнюю он счи­
тает учреждением городским и не военным, а судебно-административным.
Свое мнение А. Е. Пресняков основывает на отсутствии документальных
данных о древности десятичного деления, приводящего в смущение и не­
которых западноевропейских буржуазных ученых (Шверин и Ритшель).
С последним утверждением А. Е. Преснякова нельзя не согласиться.
Действительно, в источниках нет никаких указаний на происхождение этой
системы. Наши источники знают ее уже готовой. Но отсюда скорее можно
сделать именно тот вывод, к которому и приходит М. С. Грушевский: по­
скольку «эту десятичную военную организацию мы встречаем уже готовой
в первые, ближе нам известные времена Русского государства (конец
X века)», то ее следует считать «старой, пред-дружинной организацией
обороны».
Во всяком случае такое предположение будет более правдоподобным,
чем приписывание учреждения тысячи князьям. Ведь русские источники
тоже ничего не говорят об этом.
Что касается «сравнительно-исторических наблюдений», то они как
будто против А. Е. Преснякова. Самый заметный дефект в гипотезе
А. Е. Преснякова заключается в том, что он совершенно игнорирует огром­
ный период истории восточных славян, когда вооруженный народ и со­
ставлял войско. Это период военной демократии.
Из того, что при киевских князьях X—XI вв., как думает А. Е. Прес­
няков, уже не было «организованных народных ополчений», решительно
72 М. А. Д ь я к о н о в . Очерки общественного и государственного строя древ­
ней Руси, стр. 184.
73 С. В. Ю ш к о в . Очерки по истории феодализма в Киевской Руси, стр. 39.
74 А. Е. П р е с н я к о в . Княжое право в древней Руси, стр, 173.

254

Киевская Русь

не вытекает, что таких ополчений не было никогда, тем более что источ­
ники докиевского периода нашей истории, византийские по преимуществу,
говорят нам 'именно о том, что славяне и анты все вооружены и большими
массами во главе со своими вождями успешно наступают на Византию.
Побеждать византийцев и готов в неорганизованном виде, т. е. беспорядоч­
ной толпой, было, конечно, невозможно.
Попробуем все же собрать сравнительно-исторический материал о де­
сятичных организациях.
Перуанские племена знали деление на десятки, сотни и тысячи. По во­
просу о происхождении этого деления Кунов говорит: «Так как это (деся­
тичное.— Б . Г.) деление родов по десятичной системе едва ли могло про­
изойти от естественного расщепления старых родов, то приходится допу­
стить, что в прошлом, по каким-то особенным, не связанным с родством,
причинам имело место новое деление племен кечуа,— вероятно, по числу
боеспособных мужчин, которых могли выставить на случай войны отдель­
ные роды. Это тем более вероятно, что атуналью (главный род) называется
также уаранка... т. е. «тысяча»; обыкновенное алью (род) в то же время
назывался пачака... что значит сотня, а большая семья — чунка... т. е. де­
сяток; дело в том, как это точно выясняется, что в среднем обыкновенное
алью могло выставить сотню, а атуналью — тысячу взрослых мужчин...
Напрашивается предположение, что это (деление.— Б . Г.) произведено
было инками по военным мотивам» 75.
Путешественник Лапинский относительно адигейцев сообщает инте­
ресные сведения.
«По Своему внутреннему устройству адиге распадаются на три племе­
ни; самое многочисленное — шЗпсуги, затем следуют абаздехи, самые ма­
лочисленные — убыхи... Убыхи составляют только одно колено. Каждое
колено делится на известное число родов, а эти последние делятся на
семьи; но и колена и роды и семьи одного племени живут смешанно и в
каждом округе представляются все колена и роды. Административное деле­
ние, если можно употребить это выражение, есть сотня дворов или семей,
которые, таким образом, составляют деревню, разбросанную на целую
квадратную милю. Эти сотни составляют как бы отдельную республику,
иод управлением своих старейших... Каждая сотня дворов посылает в об­
щее представительство земли или племени двух своих представителей.
Внутри каждая сотня делится на десятки дворов, и десять представителей
вместе с иманом составляют совет и суд сотни... В каждом дворе живут
кроме отца с матерью женатые сыновья, а также неженатые сыновья и не­
замужние дочери». Число жителей в таком дворе доходит до с т а 76.
Это наблюдение над жизнью адиге, хотя и записанное, по-видимому, не
совсем точно, очень интересно. Тут, правда, не говорится о времени воз­
никновения десятичной организации, но видно, что она существует в пе­
риод распада родового строя и существования большой патриархальной
семьи.
Аналогичные явления мы видим и у монголов.
Монгольские нукеры получали в награду от хана «такое количество
кочевых аилов, которое могло бы выставить сотню или тысячу воинов, в
более редких случаях, десять тысяч. Сообразно этому все монгольские пле­
мена, все поколения, роды, кланы были поделены на «десятки», «сотни»,
75 Г е н р и х К у н о в . Всеобщая история хозяйства. Хозяйство первобытных и
полукультурных народов, т. I. М.— Л., 1929, стр. 250—251.
76 «Записки Русского Географического общества», т. I. СПб., 1863, стр. 15—16.

Важнейшие черты политического строя древней Руси

255

«тысячи» и «тьмы» — десятки тысяч, т. е. на группы аилов, которые могли
выставить десяток, сотню, тысячу й т. д. воинов. Конечно, деление это было
очень приблизительным, во всяком случае далеким от математической точ­
ности» 77.
Б. Я. Владимирцов, специалист но истории монгольского общества, ви­
дит в своих источниках совершенно то же самое, что и исследователи рус­
ских материалов: десятичная организация — это военная организация;
монгольские ханы застают ее уже готовой и лишь приспособляют ее для
своих целей.
Когда же эта система могла возникнуть? Самым естественным ответом
На этот вопрос, как мне кажется, будет предположение, что это деление на
десятки, сотни и тысячи возникло в тот момент, когда роды и племена объ­
единялись для общих целей в большие организации военного характера,
т. е. в период военной демократии, когда вооруженный народ выступал в
военных предприятиях. Эта десятичная система не отрицала целиком ро­
довых связей, но она их восполняла, вносила порядок в движение людских
масс, превращала толпу в войско. Так шли на Рим германцы, так и славя­
не десятками, а может быть, и сотнями тысяч переходили Дунай, отвое­
вывая каждый свой Шаг у византийской армии и разрушая византийские
крепости.
Какой-то отголосок организации народа по десятичной системе отра­
зился в европейских преданиях, о чем свидетельствует довольно поздняя
часть библии — «Исход».
Иофор, тесть Моисея, в целях упорядочения управления и суда над на­
родом, выведенным из Египта, посоветовал Моисею поставить над ним
(народом) тысяченачальников, стоначаЛьников, пятидесятиначальников и
десятиначальников 78. Это деление необходимо было и для военных целей.
В пути евреи сражались с амаликитянами 79 и победили их, что можно
было сделать не толпой, а только организованным войском.
Народ управлялся до сих пор старейшинами, упоминаются и общие
собрания: «Пусть заколет его (агнца) все собрание общества израиль­
ского» 80.
Не говорю сейчас о всем известных сотнях у германцев и о центуриях
римских.
Незачем род отождествлять с сотней, как это делает Дельбрюк81, пото­
му что родовое устройство само по себе не нуждалось в дополнительных
подразделениях на десятки, сотни и тысячи, ставших совершенно необхо­
димыми при более широких объединениях целевого, так сказать, назна­
чения. Большие массы людей для достижения поставленных в данном
случае военных целей должны были внести в свою организацию нечто но­
вое, родовому строю как таковому ненужное. Это и был Десятичный поря­
док вооруженного народа. Время зарождения десятичной системы падает
на Период «военной демократии». Эта система не отмерла целиком и в ран­
ний период существования Древнерусского государства, в распоряжении
которого были большие военные силы.
Было бы для дальнейших наших целей очень важно определить чис­
ленность восточного славянства, но это задача безнадежная. Мы можем об
77 Б. Я. В л а д и м и р ц о в . Общественный строй монголов. Л., 1934, стр. 103—
104.
78 См. «Исход», XVIII, ст. 21-24; XVII, ст. 8.
79 См. там же, XVII, ст. 8.
80 Там же, XII, ст. 6.
81 См. Г. Д е л ь б р ю к . История военного искусства, т. II. М, 1937, стр. 31—36.

256

К иевская Русь

этом говорить только приблизительно и без цифр. Попытка, сделанная
Дельбрюком, решить эту задачу по отношению к германцам не может счи­
таться убедительной. Мы знаем, что по сравнению с другими народами
славяне поражали наблюдателей своей численностью. Это действительно
самый многочисленный народ в Европе. Об этом говорит топонимика, это
подтверждает археология. Письменные свидетельства в этом отношении
тоже совершенно ясны. Особенно ярки показания византийских писателей
V I—VII вв. и историка готов Иордана. Последний пишет: «К нему (Ду­
наю.— Б . Г.) прилегает Дакия, как венцом огражденная высокими горами,
по левой стороне которых и от верховьев Вислы на неизмеримом про­
странстве обитает великий народ винидов» (per immensa spatia Winidarum natio populosa consedit) 82. «Хотя имя их и меняется теперь в зависи­
мости от племен и мест, но главные названия их — склавины и анты. Оклавины живут от города Новиодунского и так называемого озера Мурсийского
до Днестра и на север до Вислы; анты же, сильнейшие (fortissimi) между
ними,— над излучиной Черного моря от Днестра до Днепра» 83.
Прокопий в определении территории антов не расходится с Иорданом и
подтверждает их численность. «Меотийский залив впадает в Эвксинский
понт. Тамошние жители, известные прежде под именем киммериян, ныне
называются уже утургутами. Дальнейшие края на север занимают бесчис­
ленные антские народы» (е^Ьт) тa ’AvT^vap-STpa iSpiwai)8485.
Когда готы говорили о неизмеримом пространстве, занимаемом восточ­
ными славянами, то, разумеется, имели в виду пространство, настолько
значительное, что его ни готы, ни византийцы полностью узнать не могли.
Естественно, что и народ, сумевший занять столь огромное пространство,
должен был казаться готам и грекам «бесчисленным» (populosa natio, &ho<;
afASTpov).

Греческий военный писатель Маврикий, говоря о многочисленности ан­
тов, делал свои расчеты на возможность их разгрома, только учитывая по­
литическую раздробленность славян. «Так как у них много князей и они
между собой не согласны, то выгодно некоторых из них привлечь на свою
сторону или посредством обещаний, или богатыми подарками, в особенно­
сти тех, которые по соседству с нами (Византией.— Б. Г,) и имеют сно­
шения с другими, чтобы они не соединились вместе и не поступили под на­
чальство одного» (iva [Х7)тгр6<; гсЬтас
svwoiv, v) aovap^tav 7101/3 a?})86. О том
же вспоминал и Масуди в начале X в., когда восточные славяне в значи­
тельной мере осуществили то, чего так не хотели и боялись греки. «Если
бы славяне не были так раздроблены и если бы между отдельными их пле­
менами было менее несогласия, то ни один народ в мире не в состоянии был
бы им противиться».
Многочисленный народ — славяне и анты — в период своей борьбы с
готами и своего массового наступления на Восточную Римскую империю
были организованы по десятичной системе. Эта гипотеза кажется мне наи­
более убедительной.
Мы имеем некоторые данные, письменные и вещественные, и относи­
тельно вооружения славян и антов этого периода.
Ипатьевская летопись под 1114 г. сохранила запись старинного пре­
дания о том, что до изобретения способов ковки металлического оружияч
82 П. И. Ш а ф а р и к. Славянские древности, т. II, кн. III, Приложения. Свиде­
тельства о древних славянах, стр. 31—33.
83 Там же, стр. 36.
84 Там же, стр. 40.
85 Там же, стр. 43.

Важнейшие черты политического строя древней Руси

257

люди «палицами и камениемь бьяхуся» 86. Летописец имол все основания
думать, что в очень далекие времена таким оружием бились и его предки.
Наши самые ранние источники, однако, славян уже не застают в таком
состоянии.
В I в. н. э. Тацит, сомневаясь, к какой группе народов отнести вене­
дов — к германцам или к сарматам,— приходит к заключению, что их сле­
дует причислить скорее к германцам, ввиду того что они и дома прочно
строят, и щиты имеют, и прекрасно двигаются в пешем порядке, что со­
вершенно чуждо сарматам, всю жизнь проводящим в кибитке и на коне.
Здесь явное противоположение славян и германцев, мало связанных с вер­
ховыми лошадьми, тому конгломерату кочевых по преимуществу народов,
который подразумевается под термином «сарматы».
А уже Иоанн Эфесский сообщает, что те самые славяне, которые до
встречи с византийским войском сражались якобы одними дротиками,
к удивлению и огорчению этого сирийца быстро перевооружились по визан­
тийскому образцу и научились владеть римским оружием лучше, чем сами
византийцы (ромеи). В замечании Иоанна Эфесского, несомненно, есть
некоторое преувеличение: едва ли славяне рискнули бы и раньше высту­
пать против ромеев с одними дротиками. Конечно, у них были не только
дротики, но все же несомненно, что по сравнению с византийским войском
славяне были вооружены хуже и что, увидев преимущества византийского
оружия, они многое переняли у своего противника. Иначе победить гре­
ков они бы не смогли.
Прокопий сообщает, что славяне идут в бой обычно в пешем строю 87
со щитами и копьями в руках, но без панцирей 88. Маврикий, специалист
военного дела, указывает, что славянские воины вооружены парой корот­
ких копий для метания и нанесения удара, а также пользуются деревян­
ными луками и стрелами; некоторые из них имеют при себе большие и не­
удобные для ношения щиты 89.
Во весь период военной демократии вооружение народа-войска не оста­
валось неизменным. Под влиянием серьезных военных столкновений с вы­
сококультурным и прекрасно вооруженным противником славянский на­
род-войско старался (и не без успеха) перевооружиться по римскому об­
разцу.
Итак, VI в. застает славян и антов в состоянии военной демократии.
В этом же веке славяне и анты сделали большие успехи в военном деле,
позволившие им победить Восточную Римскую империю, подобно тому как
германцы за одно столетие до этого одолели Западную Римскую империю.
Античный мир, разлагавшийся внутри вследствие кризиса рабовла­
дельческого строя, нал под ударами рабских восстаний и варварских на­
шествий с запада, севера и востока. Роль варваров в этом процессе была
86 Ипатьевская летопись, стр. 200.
87 *Е?
^ xaD-taTctpsvoi
piv hz\ 'rou<; 7roXepi'oo<; ot tuoXXoi Vaaiv darci'Sia
xai axdvria ev ^speriv I^ ovtsc, &<bpaxa 8e o68ap.?) evSiSoaxovTai Procopii. De bello Gothico,
III, 1425. (Cm. Прокопий из К е с а р и и . Война с готами. М., 1950, стр. 297).
88 Hi tamen inter germanos potius referentur, quia et domosfigunt et scuta gestant
et pedum usu ac pernicitate gaudent quae omnia diversa Sarmatis sunt, in plaustra
equoque viventibus ( T a c i t u s . Germania. «Древние германцы». Сборник документов.
М., 1937, стр. 81). Перевод: «Однако их следует причислить скорее к германцам,
ввиду того что они и дома строят, и носят щиты, и сражаются пешими, что совер­
шенно чуждо сарматам, проводящим всю жизнь в кибитках и на коне».
89 «cOTuXt£ovTat 8г axovTtois [juxpots 8uatv ехаато<; avYjp. Tivs<; 8’aoT<bv xai exou•taptois yevvai'oic; piv ЗиаретахорлатоТ*; 8i». См. П. И. Ш а ф а р и к . Славянские
древности, т. И, кн. III. Приложения, стр. 42 (ср. «Исторический архив», 1936, № 2,
стр. 35).
17 Б. Д. Греков, т. II

258

К иевская Русь

всюду аналогична. Варвары несли с собой омоложение умиравшему ан­
тичному миру и благодаря своему общинному строю сделали большой шаг
вперед, идя по пути создания новых, более прогрессивных форм общест­
венных отношений — феодальных.
Войско Древнерусского государства
Предварительные замечания. Древнерусское государство объединило
огромную территорию Восточной Европы от Дуная и Черного моря до ве­
ликих северных озер включительно, и даже дальше — до океана, а с за­
пада на восток — от Прибалтики до Урала и Волги. Это государство и не
могло быть небольших размеров, поскольку оно объединило не только «бес­
численное множество» восточных славян, но и некоторые неславянские
народы.
Образовалось оно не вдруг. Оно имеет свою длительную историю, нам
в точности неизвестную, но хотя и с трудом и не совсем в ясных очерта­
ниях, все же восстанавливаемую.
В. О. Ключевский в свое время уже сделал попытку восстановить этот
часто игнорируемый участок нашей истории. На основании показаний
«Повести временных лет» о дулебах-волынянах, подтверждаемых свиде­
тельством Масуди, В. О. Ключевский приходит к убедительному выводу
о наличии уже в конце VI в. большого военного союза дулебов во главе с
их князем.
«Этот военный союз,— заключает Ключевский,— и есть факт, который
можно поставить в самом начале нашей истории; она... началась в VI в.
на самом краю, в юго-западном углу нашей равнины, на северо-восточных
склонах и предгорьях Карпат» 90.
После распада этого союза под ударами аваров мы можем на основании
арабских источников установить и другие политические образования во­
сточных славян в «докиевский период» их истории: Славия, Куявия,
Артания.
Мне важно напомнить здесь эту линию исторического развития восточ­
ных славян вплоть до образования Древнерусского государства, важно
показать, что, как и у других народов, военная демократия — уже
переходный этап к государству и что самое государство вслед за ней не
замедлило появиться в самой осязательной форме. Стало быть, восточное
славянство развивалось вполне закономерно, и никакого перерыва в исто­
рии от антов до Киева нет.
Это важно для моих специальных целей, так как военное дело, конеч­
но, развивалось вместе с обществом, и военная организация должна была
измениться в связи с образованием государства.
В этом раннефеодальном государстве полностью сохранилась старая
воинственность граждан. Раннефеодальные государства, как правило, рас­
полагают огромными военными ресурсами, благодаря чему этим государ­
ствам удается расширить и укрепить свои границы, сплотить разрознен­
ные части в политическое целое, дать народу возможность развивать свои
производительные силы.
Значение этих государств в истории народов Европы и Азии очень ве- t
лико. Строго говоря, именно этот период в истории народа уже определя­
ет место данного народа и в последующей его истории. Уже здесь наме­
чается основная территория государства, сплачиваются народные силы как
90 В. О. К л ю ч е в с к и й . Курс русской истории, ч. 1, М., 1956, стр. 110.

Важнейшие черты политического строя древней Руси

259

для внутреннего строительства, так и для выполнения широких внешне­
политических задач. Франкская монархия при Пипине и Карле Великом,
Армения при Тигране II Великом, Русь при Владимире — это блестящие
периоды в истории Западной Европы, Закавказья и Европы Восточной.
Конечно, нужно учитывать особенности исторического развития каж­
дого конкретного раннефеодального государства.
Перед Древнерусским государством стояли вполне определенные зада­
чи, не вымышленные, отнюдь не продиктованные случаем или авантюрны­
ми соображениями великих князей. Они бросаются в глаза при вниматель­
ном ознакомлении с жизнью этого государства. Это вопросы: древлянский,
хазарский, дунайский и византийский. Последние два были переданы
Древнерусскому государству от антов, для которых Дунай и Византия со­
ставляли главный объект длительной и упорной борьбы. Древлянская и
хазарская проблемы обострились в связи с ростом Древнерусского госу­
дарства.
Географическое положение дулебов — древлян было таково, что они
стали предметом борьбы со стороны Польского государства. Вопрос ставил­
ся весьма определенно: либо Польша, явно устремлявшаяся на восток,
поглотит восточнославянскую территорию — Галицкую, Волынскую и
Древлянскую, либо Русь соберет все восточнославянские земли и сумеет их
удержать за собой. Отсюда длительная и упорная борьба на западной гра­
нице.
Объединение с Киевом полян, северян, радимичей и вятичей, подпав­
ших под власть хазар, само собой разумеется, было проблемой самой жиз­
ненной и необходимой, равнозначащей вопросу — быть или не быть Древ­
нерусскому государству.
Борьба за включение в состав Древнерусского государства тиверцев и
уличей есть продолжение борьбы антов за Дунай и Черное море.
Авантюр мы здесь не видим. Русь выступала с оружием в руках про­
тив вооруженных соседей с вполне определенными задачами и система­
тически и неуклонно их разрешала. Не случайно русский народ навсегда
запомнил и с особой яркостью в эпосе отметил именно этот героический
период своей истории.
У раннефеодального государства, каким было Древнерусское, равно
как и у других европейских государств этого же типа, главным средством
разрешения стоявших перед ним задач была война. Следовательно, и воп­
рос организации военных сил был важнейшим.
В Древнерусском государстве старое демократическое военное устрой­
ство, при котором участие в войске было правом и обязанностью всех сво­
бодных, не сразу заменялось феодальной организацией войска. Поскольку
в начальный период истории Древнерусского государства было еще значи­
тельное свободное, хотя и постепенно закрепощаемое, крестьянство, пред­
полагать какие-либо резкие изменения в составе войска по сравнению с
предшествующим периодом не приходится. Правда, власть уже отделилась
от народа, народное собрание (вече) замолкло, но великий князь, окру­
женный знатью, как военный вождь все же стоял во главе не только своей
дружины, сравнительно небольшой и для крупных военных предприятий
решительно недостаточной, но и ополчения свободных общинников. Только
успехами феодальных отношений, когда сильно уменьшилось количество
свободного крестьянства, когда крепостное право заняло прочное место в
общественных отношениях, когда между князем и крестьянством стал
феодал, из вотчинника превратившийся в сеньера, а крестьянство было
значительно разорено внутренними войнами, окончательно оформляется
17*

260

Киевская Русь

феодальное войско, составленное из вассалов и подвассалов. Но и тогда в
экстренных случаях власть не раз обращалась к народным массам.
Для франкского государства этот период наступил приблизительно при
Карле Великом, который пользовался уже лишь небольшой квалифициро­
ванной армией. При его внуках народное ополчение окончательно отжило;
военное дело целиком стало покоиться на вассалитете; лишь в ландштур­
ме — в ополчении для защиты от вражеских нашествий — продолжала
жить воинская повинность 91. То, что было у франков, характерно в основ­
ном и для всякого феодального государства и, в частности, для Киевской
Руси.
Все историки, касавшиеся вопроса о военном строе Киевской Руси, от­
мечают факт двух основных элементов, входящих в состав войска: это
«дружина» и «вой».
Летописи, действительно, говорят об этом совершенно недвусмысленно.
«Се дружина у тебя отня и вой»,— говорят дружинники князю Борису в
1015 г. Но каждый из этих элементов имеет свою собственную историю, и
даже в период одновременного их существования необходимо различать
эти две неравные части киевского войска.

«Вой»
Если в период созревшего феодализма центр тяжести военных сил каж­
дого феодального владетеля лежал в его вооруженных вассалах, состав­
лявших его дружину, то в раннефеодальном государстве в князе еще со­
хранилось много черт народного верховного вождя времен военной демо­
кратии, а окружавшая его знать не была еще многочисленной и достаточно
политически сильной.
Наконец, что очень важно не забывать, самые задачи, разрешаемые
Древнерусским раннефеодальным государством, были настолько велики,
что выполнить их без участия народных масс было совершенно невозмож­
но. Но самое содержание понятия «народная масса» не всегда одно и то же.
Все наши источники говорят о том, что в результате распада родового
строя из его осколков создались соседские общины, связанные общностью
уже экономических, а не кровных интересов. Классы и эксплуатация
уже существовали; появилась знать, выросшая частью из родовых
старшин, частью из военных слуг князя; есть купцы. Внутренние процес­
сы, протекавшие в самих общинах при наличии частной собственности на
землю, способствовали усилению имущественного неравенства среди об­
щинников. Рост крупного землевладения и указанные сейчас процессы
медленно, но верно вели к установлению феодального строя. Но в началь­
ный период существования раннефеодального государства феодальное
войско еще не достигло полного развития.
Что во главе войска этого периода стояли князь и окружающая его
знать, что все'это люди военные, никаких сомнений у нас не вызывает.
Что у них имеются свои дружины, в этом тоже сомневаться нельзя.
С другой стороны, ясно, что дружин этих недостаточно для больших пред­
приятий Киевской Руси, что в большие походы шел по-прежнему народ,
хотя в целом и переставший уже быть войском, шел не весь народ, а из­
вестное количество «воев», по мере надобности то большее, то меньшее.
Неизбежно возникает вопрос об участии многочисленной части этого
народа, т. е. свободных членов общины.
91
См. Ф. М е р и н г. Очерки по истории войн и военного искусства. М., 1941,
стр. 67—68.

Важнейшие черты политического строя древней Руси

261

Как известно, в нашей науке до последнего времени существует спор
о том, каким термином в наших источниках обозначаются эти свободные
члены общины. Я принадлежу к той группе ученых, которые считают, что
одним из таких терминов было слово «смерд». Доказательства этому при­
ведены у меня выше. Поэтому и участие смердов в качестве «воев» мне
кажется непременным и подтверждаемым нашими источниками. Повто­
ряю, не все именно так решают этот вопрос. Приведу несколько примеров
из старой и новейшей историографии.
М. А. Дьяконов не сомневался в том, что смерды входили в состав «опол­
чения», «что смерды в составе ополчений являлись пешими воинами» 92.
М. Ф. Владимирский-Буданов вполне определенно говорит о том, что
«народное ополчение составлялось из всех взрослых мужчин городского и
сельского населения... Обыкновенно в поход выступало не все население
поголовно; но случаи действительно поголовного ополчения были» 93.
М. С. Грушевский считает, что в походах (в данном случае он имеет в
виду поход князей на половцев в 1103 г.) «кроме дружин принимали участие и земские полки из горожан и сельчан» 94.
Но есть и другие мнения, расходящиеся с только что приведенными.
Б. А. Романов в очень ранней своей работе 1908 г. различает новгород­
ских смердов и поднепровских. Он допускает участие смердов лишь в нов­
городском войске; что же касается киевских смердов, то Б. А. Романов,
различая народное ополчение, находящееся в распоряжении веча, и вой­
ско, находящееся в распоряжении князя, настаивает на том, что смердами
мог распоряжаться только князь, но не вече. Выделение новгородских
смердов Б. А. Романов мотивировал «своеобразием новгородского устрой­
ства в более поздние времена», что якобы «не позволяет и в более ранние
эпохи так, без дальних доказательств, переносить черты новгородского
быта на киевскую почву» 95.
С. В. Юшков в своем труде «Очерки по истории феодализма в Киевской
Руси» использовал мнение Б. А. Романова, отказавшись только от проти­
вопоставления новгородских смердов киевским. Он согласен с тем, что
даже в половецкий поход, дело защиты земли, общенародного блага, смер­
ды не идут, что cмqpды обязаны дать своих лошадей князьям, пожертво­
вать своей пашней, от которой живут и кормятся, по требованию князей
«и дружины», прибавляет от себя С. В. Юшков.
Оба мнения сходятся также и на том, что народное ополчение зависит
от веча, которое не имело права распоряжаться смердами, находившими­
ся во власти князей (Б. А. Романов), князей и их дружин (С. В. Юш­
ков) 96.
Мнение С. В. Юшкова о смердах хорошо известно. Он считает, что это
«особая, феодально-зависимая группа сельского населения», причем делает
особое ударение на «тесную связь смердов с княжеским хозяйством» и в
92 М. А. Дьяконов приходит к этому выводу на основании рассказа Ипатьев­
ской и Лаврентьевской летописей о Долобском феодальном съезде 1103 и 1111 гг. и
на основании записи Ипатьевской летописи под 1245 г.: «вшедшу ему собравши смер­
ды многи пешце...» (См. М. А. Д ь я к о н о в . Очерки общественного и государствен­
ного строя древней Руси. СПб., 1910, стр. 102, 104).
93 М. Ф. В л а д и м и р с к и й - Б у д а н о в . Обзор истории русского права,
стр. 86—87.
94 М. С. Г р у ш е в с ь к и й . 1стор1я Украши-Pyci, т. I, изд. 3-е, Ки1в, 1913,
с т р . 428.

95 Б. А. Р о м а н о в . Смердий конь и смерд. «Известия Академии наук. Отделе­
ние русского языка и словесности», т. XIII, кн. 3. СПб., 1908, стр. 23 и др.
96 С. Б. Ю ш к о в. Очерки по истории феодализма в Киевской Руси, стр. 98.

262

К иевская Русь

одном месте прямо называет их «группой домениального зависимого кре­
стьянства» 97.
Отсюда следует заключение его о том, что вече не имеет права призы­
вать смердов в войско, что набор их, конечно, зависит только от князей и
дружинников: отсюда и обращение к старому мнению Б. А. Романова.
В 1947 г. вышел труд Б. А. Романова «Люди и нравы древней Руси»,
где он снова коснулся этого вопроса. Тут автор заявляет, что старого тези­
са о мобилизации на случай военных походов лишь смердьих лошадей, а
не самих смердов он «не стал бы поддерживать сейчас в прежней катего­
рической форме».
Поэтому полемизировать с Б. А. Романовым по этому предмету сейчас
нет оснований. Если я все же разбираю его аргументацию, то делаю это
только для того, чтобы показать необоснованность мнения С. В. Юшкова
о смердах и их участии в войске.
Если присмотреться ближе к старой аргументации Б. А. Романова 98910, то
окажется, что основана она в сущности на особом понимании одного ва­
рианта рассказа о Долобском съезде, именно того, который помещен в
Ипатьевской летописи под 1103 г. (он же повторяется и в Лаврентьевской
и в Воскресенской летописях). Тут сказано: «... и начаша глаголати дру­
жина Святополка: не время весне воевати; хочем погубити смерды и ролью
им». В Лаврентьевской: «...яко негодно ныне весне ити, хочем погубити
смерды и ролью их». Под 1111 г. в Ипатьевской: «... не время ныне погу­
бити смерды от рольи», и ниже: «...хощеть погубити смерды и ролью
смердом» " . Дальше все тексты подчеркивают значение коня для крестья­
нина, причем рассказ 1 1 1 1 г. большее ударение делает на смерда и на
неотделимость его от земледельческого хозяйства, хотя вспоминает и коня
(«...хощеть погубити смерды и ролью смердом. Но се дивно ми, брате, еже
смердов жалуете и их коней»), тогда как под 1103 г. как будто несколько
большее ударение делается на коней, которыми смерды пашут.
Если признать вслед за Шахматовым, что текст 1103 г. послужил ис­
точником для рассказа 1 1 1 1 г., то возникает вопрос о том, мог ли летопи­
сец вложить в свой текст под 1 1 1 1 г. «совершенно иной смысл», как думал
когда-то Б. А. Романов 10°. Для людей XII в. смысл этих событий был со­
вершенно ясен, и никаких мотивов изменить его в рассказе 1103 г. тут
быть не могло. При внимательном чтении никаких разногласий между эти­
ми двумя текстами не обнаруживается.
Мне кажется, что еще Карамзин 101, а потом С. М. Соловьев и М. С. Гру­
шевский очень удачно схватили суть этого повествования. «Поход был уже
решен в принципе,— говорит М. С. Грушевский,— разногласия касались
(лишь) времени (выступления). Дружина Святополка считала весну не­
подходящим временем в связи с сельскими работами: погубим смердов и
нарушим («перебьемо») им земледельческую работу. Мономах утверждал,
что незачем считаться с этим обстоятельством, если земледельцы — «смер­
97 С. В. Ю ш к о в . Очерки по истории феодализма в Киевской Руси, стр. 101.
98 См. Б. А. Р о м а н о в . Смердий конь и смерд, стр. 16—17.
99 Курсив мой.— Б. Г.
100 Б. А. Р о м а н о в . Смердий конь и смерд, стр. 3. В его новом труде «Люди
и нравы древней Руси» (стр. 132—142) эти летописные тексты о Долобском съезде
1103—1111 гг. заново подвергнуты пересмотру. Автор пользуется этими текста­
ми не для решения вопроса о смердах вообще и, в частности, об участии их в
войске, а об отношении верхов киевского общества к смердам при Владимире
Мономахе. Мое отношение к трактовке Б. А. Романовым вопроса о смердах см.
разд. V, стр. 175 наст. изд.
101 См. Н. М. К а р а м з и н . История государства Российского, кн. I, т. II, стр. 80.

Важ нейш ие

черты

полит ического

ст роя

древней

Руси

263

ды» вообще не безопасны от половцев». «Итак, план Мономаха был при­
нят: поход назначен теперь же, т. е. весной» 102.
Войско действительно выступило в марте. С. М. Соловьев понимает этот
рассказ точно так же. В 1103 г. Владимир стал уговаривать Святополка
идти «весною на поганых». Дружина отвечала: «Не время теперь отнимать
поселян от поля...» и т. д . 103
Конечно, здесь речь шла прежде всего о времени выступления. Вопрос
о том, пойдут ли смерды или не пойдут, не дебатировался. О смердах гово­
рили потому, что князья и их дружина были заинтересованы в работе
смердов на полях князя и дружинников. Я совершенно согласен с Б. А. Ро­
мановым и С. В. Юшковым в том, что в данном случае речь шла не вооб­
ще о смердах, а о смердах, зависимых от князей и дружинников. Понятно
и ударение, сделанное на коней: смердов поголовно забирать не предпо­
лагали вообще, а коней, очевидно, предполагалось взять в таком количест­
ве, что это угрожало состоянию хозяйства князей и дружинников. Кони
нужны были главным образом для обоза, без которого двигаться в поход
не было никакой возможности. Конница была тогда немногочисленна и,
по-видимому, пополнялась княжескими конями, о чем имеются у нас све­
дения.
Но если признать, что смерды — это основная масса сельского земле­
дельческого населения, т. е. большинство русского народа, в Поднепровье
и Поволховье — безразлично, тогда весь вопрос об участии смердов в вой­
ске примет совсем иной оборот. Это во-первых. Во-вторых, в данном воп­
росе, как, впрочем, и в других, необходимо точно учитывать политический
строй Киевской Руси. Нетрудно, например, доказать, что в Древнерусском
государстве городское (а речь в данном случае может идти только о нем)
вече, как правило, не функционирует. Расцвет деятельности городских ве­
чевых собраний падает на период раздробления Древнерусского государ­
ства. Князь и вече, таким образом, не могут противополагаться друг дру­
гу, так как только князь и окружающая его знать решали вопросы войны
и мира, они же вербовали и войско, определяя его количество смотря по
надобности. В смысле государственного строя Новгород и Киев в X в. еще
не различались настолько резко, чтобы их можно было друг другу проти­
вопоставлять. Поэтому факты новгородской военной истории могут слу­
жить источником и для определения военной организации Древнерусского
государства в целом. Для Новгородской же земли факт участия смердов
в походе совершенно ясен.
Ярослав после удачного похода на Киев в 1016 г., когда новгородцы
помогли ему одолеть Святополка, «нача вой свои делите, старостам по
10 гривен, а смердом по гривне, а новгородцом по 10 гривен всем, и отпу­
сти их всех домов» 104.
Для Поднепровья ранних совершенно ясных фактов (подобных только
что приведенному новгородскому), удостоверяющих наличие в войске
смердов, нет. Они имеются лишь от конца XI — начала XII в. и позднее.
В «Поучении» Владимир Мономах пишет: «И едучи к Прилуку городу, и
сретоша ны внезапу половечьскые князи, 8 тысячь и хотехом с ними ради
битися, но оружье бяхом услали наперед на повозех и внидохом в город;
102 М. С. Г р у ш е в с ь к и й. IcTOpin Украши-Pyci, т. II, JIbBiB, 1905, стр. 102ЮЗ (курсив мой.— Б. Г.).
103 С. М. С о л о в ь е в . История России с древнейших времен, кн. 1, стб. 343
(курсив мой.— Б. Г.).
104 Новгородская летопись, под 1016 г.; Новгородская первая летопись старшего
я младшего изводов, 1950, стр. 175 (курсив мой.— Б. Г.).

264

Киевская Русь

только семцю яша одиного живого, ти смерд неколико» 105. Тут и сам
Б. А. Романов признает, что эти смерды находились в войске Владимира
Мономаха («смерды эти как будто в войске князя») 106.
Под 1159 г. рассказывается о битве под Ушицей, когда во время осады
города Иваном Берладником к нему перебежало 300 смердов («а смерди
скачуть через заборола к Иванови»). Б. А. Романов считал, что это место
летописи ничего не говорит ни за, ни против участия смердов в войске.
Мне думается, что поскольку речь идет о военных действиях и смерды
перебегали к Ивану Берладнику во время боя, то естественнее всего пред­
положить, что смерды перебегали к Берладнику не просто под его защиту,
а из одного войска в другое с намерением стать в ряды войска Берладника и qpaжaтьcя вместе с ним под его командой. «И перебеже их (смер­
дов.— Б . Г.) 300», т. е. на 300 воинов увеличилась военная сила Берладника.
В Ипатьевской летописи под 1245 г. прямо написано о Ростиславе:
«Вшедшу ему собравши смерды многы, пышьце, и собра я в Перемышль»;
в той же летописи под 1221 г. имеется описание ночного нападения Дани­
ила и Василька Романовичей около Белза и Червеня, где говорится: «Боя­
рин боярина пленивше, смерд смерда, град града, якоже не остатися ни
единой вси (веси.— Б . Г .) не пленене» 107. Здесь надо иметь в виду, конеч­
но, не только тех, кого брали в плен, но и тех, кто брал пленников, т. е.
войско Романовичей, в котором участвовали бояре, горожане и смерды.
Дело как будто разъясняется: участие смердов в войске источниками не
опровергается.
Наконец, а это очень важно в моей полемике с С. В. Юшковым, надо
подчеркнуть, что Б. А. Романов не отрицал вообще участия смердов в ки­
евском войске, а настаивал лишь на том, что «смерды не входят в органи­
зацию народного ополчения, собираемого по воле веча, не князя». Для
меня же в данном случае важно показать, что смерды участвуют в войске.
А кто их имел право собирать,— это другой вопрос, на который, однако,
ответить, как мне представляется, не трудно, если принять положение, что
в Древнерусском государстве, кроме князя, некому было собирать войско
вообще и мобилизовать смердов в частности.
Надо, конечно, признать, что прямых указаний источников за X в. об
участии смердов в войске у нас нет. Эти сведения появляются для Новго­
рода под 1016 г., для Поднепровья — в «Поучении» Владимира Мономаха,
т. е. в конце XI или начале XII в. У меня нет сомнения в том, что если
смерды-крестьяне участвовали в войске в XI в., то тем более они долж­
ны были участвовать в более раннее время, и чем раньше, тем боль­
ше, пока мы не дойдем до того момента, когда весь народ и был вой­
ском. Если мы признаем, что смерды — не только зависимые люди, а ос­
новная масса сельского населения, которая может быть зависимой и неза­
висимой, то именно эту массу сельского земледельческого населения мы
можем встретить в войске, но под терминами племенными.
Олег в 907 г. брал «множество варяг, и словен, и чюдь, и словене, и кри­
вичи, и мерю, и деревляны, и радимичи, и поляны, и северо, и вятичи, и
хорваты, и дулебы, и тиверци»; в 944 г. Игорь «совкупив вой многи, варя­
ги, русь, и поляны, словени, и кривичи, и тиверце, и печенеги».
105 Лаврентьевская летопись, изд. 1897 г., стр. 240; «Повесть временных лет»,
ч. I, стр. 160.
106 Б. А. Р о м а н о в . Смердий конь и смерд, стр. 25.
107 Ипатьевская летопись, стр. 341, 529, 494.

Важнейшие черты политического строя древней Руси

265*

Последние, как видно из дальнейшего повествования, были наняты Иго­
рем, который счел не лишним взять у них заложников.
Об условиях, предложенных греками, Игорь совещается только с дру­
жиной, но дань берет на «вся воя».
То же видим в отношении военных действий Ольги у древлян: древля­
не посылают к ней «лучыние» мужи числом 2 0 , а потом снова они послали
ей «лучыние мужи, иже дерьжаху Деревьску землю». О них древляне позд­
нее спрашивали: «Где суть дружина наша, их же послахом по тя?» Пере­
бив хитростью 5000 древлян, Ольга возвращается в Киев и «пристраивает
вой», чтобы идти в поход в Древлянскую землю. Поход этот состоялся.
Летописец опять говорит о «воях многих».
Владимир в 980 г. в поход на Полоцк «собра вой многи», «варяги и словени, чюдь и кривичи»; с тем же войском он, по-видимому, ходил на Киек
против Ярополка. Под 988 г. рассказывается о том, что Владимир строил
крепости на юге своего государства и «поча нарубати муже лучшие от словень, от кривичь, и от чюди, и от вятичь, и от сих насели грады». Это по­
следний раз летопись говорит о племенах, составлявших войско киевского
князя или выделявших своих «лучших мужей» для заселения крепостей.
В последнем случае так и сказано: «мужи лучшие», необходимые для
специального назначения; в других случаях, разумеется, привлечение в
войско свободного населения от различных племен, конечно, не всего, а
лишь некоторой части, количественно определяемой, очевидно, самим кня­
зем в связи с дальностью похода, серьезностью противника и другими воен­
ными соображениями.
При описании походов Ярослава летописец оперирует уже и другими
терминами: на Киев он идет во главе «новгородцев». «И воевода нача Святополчь, ездя возле берег, укаряти новгородце, глаголя: «Что придосте
с хромьцемь симь...» «Се слышавше новгородци...» (1016 г.). Не забывает
он и старых терминов: «Ярослав же, совокупив Русь и варягы и словене,
поиде противу Болеславу и Святополку» (1018 г.) «Ярослав, собра вой
многы — варягы и словени, приде Кыеву» (1036 г.). Но тут же, несколь­
кими строками ниже, термин «словене» заменен равнозначащим «новгород­
цы», а новгородцы, как мы хорошо знаем, это не только «словене», но и
частично кривичи. «Не было ни одной области,— как давно уже отметил
В. О. Ключевский,— которая бы состояла только из одного, и притом цель­
ного, племени. Большинство областей составилось из разных племен или
их частей» 108.
В самое последнее время археологические работы, проведенные
П. Н. Третьяковым и Б. А. Рыбаковым, дают нам возможность более кон­
кретно понимать повествования 'летописи о восточнославянских племенах.
Наблюдения П. Н. Третьякова и Б. А. Рыбакова позволяют говорить о том,
что во всяком случае с VII в. племенные названия уже носят характер
108
Интересно отметить, что Зонара, начальник гвардии византийского импера­
тора, а потом монах и историк, живший в конце XI и в начале XII в., сообщая о
прибытии русского войска на помощь Василию II в 988 г., называет этот русский
отряд Ха©д Фсотхе?. («...император напал на них с русским народом, и что он,
устроив родственный союз с князем их Владимиром через сестру свою Анну, полу­
чил оттуда вспомогательный военный отряд...»). Лев Остийский, хронист конца
XI в., использовавший и труд своего предшественника Амата, передавая рассказ о
войне 1019 г. в Италии, где в византийском войске находились русские, пишет:
«В первых трех сражениях норманны остались победителями, но в четвертой
битве, где им пришлось бороться с народом русским (cum gente Russorum), они
были побеждены, обращены в ничто...» (В. Г. В а с и л ь е в с к и й . Труды, т. I.
СПб., 1908, стр. 206). Gens Russorum и Xao<;cPcoaix6<;, конечно, говорят о русском на­
роде, из которого состояло войско.

266

Киевская Русь

географических, территориальных обозначений, говорят о местах, а не о
племенах в точном смысле слова 109. Стало быть, для IX—X вв. во всяком
случае «словене», «поляне», «кривичи»— это уже не старые племена, а
население той территории, на которой жили когда-то эти племена, т. е.
терминология летописца, безусловно, устарела и лишь медленно уступала
место новой (по названию городов).
В походы ходили вообще свободные люди, свободные члены общин, т. е.
и часть той массы населения, которая известна нам под термином «смер­
дов». Это предположение правдоподобно уже и потому, что не вносит ни­
какого отрыва от предыдущего периода, когда именно народная масса
составляла войско.
Войско по сравнению с периодом военной демократии изменилось в
двух направлениях: оно стало собираться по мере надобности и потеряло
прежнюю «демократичность», т. е. не привлекалось к решению общих
дел и оказалось в подчинении не у своих выборных или частично наслед­
ственных вождей, а у государства, во главе которого стояли князь и окру­
жающая его знать. Дальнейшее развитие организации войска заключалось
в постепенном освобождении войска от малоквалифицированных в воен­
ном отношении элементов и в усилении специального военного професси­
онального ядра. С ростом на Руси феодальных отношений смердов вытес­
няют (и то не совсем) феодальные дружины.
Я считаю, что участие в войске сельского населения, свободных общин­
ников, как бы мы их ни называли, доказано.
Кроме сельских жителей, в состав «воев» входили и горожане. Из
вышеприведенного сообщения Новгородской летописи под 1016 г. видно,
что в новгородском войске, помогшем Ярославу овладеть Киевом и про­
гнать Святополка, горожане-новгородцы участвовали несомненно. В том,
что горожане участвовали в войске Древнерусского государства, кажется,
не сомневался до сих пор никто.
У нас имеются сведения о том, что вооружение стоило дорого, и пото­
му, когда восставали новгородские низы, они старались раздобыть деньги
на вооружение бедной части новгородского населения. Горожане имели
больше возможностей получить лучшее оружие, производимое городскими
ремесленниками. К сожалению, письменные памятники о вооружении вой­
ска говорят односторонне, изображают больше князей и знать, очень мало
изображают войско в целом. Археологический материал грешит тем же
недостатком. Оружие клалось только в могилы воинов-профессионалов,
т. е. князей, знати, дружинников. Вот почему приходится пользоваться в
этом отношении лишь отдельными замечаниями источников.
Вооружение русского войска периода Древнерусского государства, как
можно предполагать a priori, должно было отличаться от вооружения
предшествующих периодов в сторону его усовершенствования. Так, конеч­
но, и было на самом деле. Князья, боярство и их дружины, несомненно,
стали вооружаться лучше, разнообразнее, дороже. Но когда, по мере на­
добности, собиралось большое количество воев, князья не могли вооружить
их так, как вооружались сами, как вооружали свою дружину. В таких
случаях у «воев» оставалось еще много старого вооружения.
На это намекает выражение Ипатьевской летописи под 1151 г., кото­
рое нельзя, конечно, понимать как реальность. Киевляне говорили князь­
ям Вячеславу, Изяславу и Ростиславу: «Ать же пойдуть вси, како можеть
и хлуд(кий.— В. Г.) в руци взяти; пакы ли хто не пойдеть, нам же и дай,
109 См. П. Н. Т р е т ь я к о в .
Восточнославянские
стр. 167. (То же, изд. 2-е1, М., 1953.— Ред.)

племена.

М.— Л.,

1948,

Важ нейш ие

черт ы

полит ического

ст роя

древней

Руси

267

ать мы сами побьемы» ио. В описании Липицкой битвы (1216 г.) Никонов­
ская летопись сообщает: «И удариша на Ярославлих пешцев с топорки
и с сулицами». Топоры, может быть, те самые, которыми смерды работа­
ли у себя дома. В миниатюре Радзивилловской летописи восставшие смер­
ды в 1071 г. изображены с топорами.
Но это только часть войска, вооруженная хуже основного ядра. Обычно,
когда иноземные наблюдатели говорят о русском войске даже IX в., они
подчеркивают более совершенное и разнообразное вооружение. Так, ИбнРусте о славянах IX в. говорит, что они имеют метательные копья, боевые
копья, что главное их оружие — меч, князья носят кольчуги110111.
Раскопки черниговских могил обнаружили значительное разнообразие
княжеского и боярского оружия. Тут имеются мечи, сабли, ножи, копья,
боевые топоры, железные стрелы, металлические шлемы, кольчуги, мед­
ные бляхи от кованых щитов.
Лев Диакон в своем труде о греко-болгаро-русской войне, где участво­
вал Святослав, много сообщает о вооружении русского войска.
Здесь упоминаются мечи и щиты. Подчеркивается та же особенность
этих щитов, о которой говорил за 400 лет перед этим Маврикий: «Щиты
у них... крепкие и для большей безопасности длинные, до самых ног». Но
Лев Диакон не считает их размеры неудобством, даже как будто одобряет
их назначение: «Тавро-скифы, сомкнув щиты и копья наподобие стены,
ожидали их (греков.— Б. Г.) на месте сражения».
Тот же автор упоминает и метательные копья, и длинные копья, броню,
кольчужную броню, стрелы и камни, пускаемые из метательных ору­
дий 11213.
Обоюдоострый меч давно был знаком восточным славянам. В летопис­
ной легенде о хазарской дани русский меч противопоставлялся восточной
сабле. Характерен рассказ «Повести» об обмене в знак дружбы подарками
между русским воеводой Претичем и печенежским князем. «И подаста
руку межю собою, и въдасть печенежский князь Претичю конь, саблю,
стрелы. Он же дасть ему броне, щит, мечь» пз. На оружии своем клялась
Русь в исполнении договоров с греками в 907, 911, 944 и 971 гг. Договор
944 г. расшифровывает это понятие — «оружие». «А некрещеная Русь
полагають щиты своя и мече свое наги, обруче свое и прочая оружья».
И в другом месте: «...да не ущитятся щиты своими и да посечени будут
мечи своими от стрел и от иного оружья своего».
Эти мечи находятся археологами в различных местах (Черниговщина,
Киевщина, Смоленщина и т. д.). Если в рассказе о Претиче подчеркнуты
национальные особенности вооружения Руси и тюркских кочевников, то
это отнюдь не должно обозначать, что такие отличия были резки и харак­
терны для всех периодов общения Руси со степняками: в «Слове о полку
Игореве» восточные сабли — уже самое распространенное среди русского
воинства оружие. Часть оружия привозилась с Запада и Востока. Но
основная масса его делалась несомненно дома 114.
Сельчане-смерды всегда изображаются в войске пехотинцами. На конях
сражаются князья и дружина, возможно, что и часть горожан. Под 1068 г.
киевляне («люди кыевскии») требовали от князя Изяслава: «Дай, княже,
110 Ипатьевская летопись, стр. 300.
111 См. Д. А. Х в о л ь с о н . Известия о хозарах, буртасах, болгарах, мадьярах,
славянах и руссах... Ибн-Даста. СПб., 1869, стр. 136.
112 См. М. П. П о г о д и н . Исследования, замечания и лекции, т. III. М., 1846,
стр. 239—241.
113 Лаврентьевская летопись, изд. 1897 г., стр. 65; ПВЛ, ч. I, стр. 48.
114 См. Б. А. Р ы б а к о в . Ремесло древней Руси, стр. 223—228.

268

К иевская Русь

оружие и кони, и еще 'бьемся с ними» (половцами.— Б. Г.). У князей,
как мы знаем, были для военных надобностей большие табуны лошадей.
Под 1146 г. в Ипатьевской летописи называется табун князей Игоря и Свя­
тослава в три тысячи кобыл стадных и одну тысячу коней. Можно думать,
что это не весь конский запас этих князей. Это факт довольно поздний,
но и в более раннее время, по Русской Правде в середине XI в., говорите#
о княжеских конях, княжеских конюшнях и конюхе. Надо, впрочем, отме­
тить, что конница начинает играть видную роль во всяком случае позднее.
Войско Святослава хотя и имело лошадей, но сражалось пешим и обнару­
жило, по словам Льва Диакона, неприспособленность к конному бою.
Мы не можем обойти вопрос о количестве «воев», собираемых князья­
ми для своих военных предприятий. Этот вопрос ставился не раз в нашей
литературе, но, мне думается, до сих пор еще не нашел своего разрешения.
М. П. Погодин, например, совершенно справедливо относясь с недоверие!#
к цифровым показателям источников, склонен признать максимальную
цифру войска для похода Святослава на Болгарию в 10 тыс. Выше этой
цифры, по его мнению, количество войск в Древнерусском государстве не
поднималось.
С. М. Соловьев ставит вопрос о численности войска, но решает его не
для периода существования Древнерусского государства, а для времени
его раздробления на отдельные княжения. Вполне естественно, что каж­
дое отдельное княжество уже не могло располагать таким многочисленным
войском, какое было в возможностях киевского князя до распада Древне­
русского государства. С. М. Соловьев оперирует цифрами, не превышаю­
щими 8 тыс. человек, а если указывает на 20 тыс. и 50 тыс., то разумеет
их как результат объединения военных сил нескольких княжеств. Области
Новгородская, Ростовская с Белоозером, Муромская и Рязанская могли
выставить 50 тыс. Великий Новгород, кстати сказать, не дробившийся на
части, во второй половине XII в. мог выставить 20тыс. 11516 М. Ф. Владимир­
ский-Буданов пользуется этими же цифрами И6.
Погодин сам не занимается рассмотрением этого предмета, а отсылает
своих читателей к специальному исследованию А. Черткова, действительно
привлекшего для решения вопроса обильный материал, который должен
был очень понравиться крайнему норманисту Погодину, поскольку оба
автора исходили из цифр бродячих норманских дружин. Но едва ли мы
можем удовлетвориться этими аргументами сейчас.
В доказательство того, что у Святослава в начальный момент похода на
Болгарию не могло быть больше 10 тыс. воинов, А. Чертков приводит восем­
надцать известий от IX—X вв. о набегах норманнов на берега Европы. Ока­
зывается по этим данным, что набеги совершались незначительными си­
лами: от 2, 3, 7, 12 лодей до 200. А. Чертков считает от 8 до 20 человек на
лодью и получает, таким образом, очень небольшие цифры. В рассужде­
ниях А. Черткова есть очень слабые места. Не доверяя ни одному из рус­
ских и византийских источников, он целиком доверяет западноевропей­
ским, ничем не объясняя своего пристрастия к западноевропейским хрони­
стам и их интерпретаторам. В 820 г., например, норманны на 13 судах
овладевают двумя островами против Пауту и опустошают «всю западную
часть Франции» 117. В 988 г. они же на трех судах завоевывают «многие
115 См. С. М. С о л о в ь е в . История России с древнейших времен, ни. 1, стб. 989.
116 См. М. Ф. В л а д и м и р с к и й - Б у д а<н о в. Обзор истории русского права,
стр. 87.
117 А. Ч е р т к о в . Описание войны великого князя Святослава Игоревича («Рус­
ский исторический сборник», VI, 1843, стр. 358).

Важнейшие черты политического строя древней Руси

269

места восточной Англии и распространяют ужас до самого Лондона» 118
и т. д. А. Чертков берет эти сведения из вторых рук, без всякой критиче­
ской проверки фактов, без попытки их критического осмысления. Правда,
насчет вместимости этих судов А. Чертков допускает большие варианты.
Мы можем допустить еще большие: русская летопись в лодью Олега поме­
щает 40 человек; Боплан (XVII в.) в казацкую лодью — даже 50 и 70.
Стало быть, если даже брать среднюю цифру на лодью 20 человек, то ока­
жется, что 60 человек терроризируют Англию до Лондона, а 260 человек
опустошают западную Францию. Не кажутся ли эти цифры подозритель­
ными?
Нет сомнений, норманны действительно были известны уменьем делать
набеги, но ведь это только набеги, дававшие успех лишь вследствие своей
внезапности и заканчивавшиеся быстрым отступлением хорошо вооружен­
ных и смелых отрядов. Все 18 фактов, приведенные А. Чертковым, ничего
не могут объяснить в истории военных предприятий киевских князей, по­
скольку тут мы имеем не набеги, а походы, продиктованные задачами го­
сударства, организованные совершенно иначе, рассчитанные на другой
эффект и, несомненно, дававшие совершенно иные результаты. А. Чертков
л е видит здесь никакой разницы и утверждает, что Святослав имел в виду
«только один грабеж, за условленную плату». Только-де после большого
успеха в Болгарии Святослав несколько изменил цели своего похода119120.
Источники, однако, противоречат такому пониманию похода Святосла­
ва на Болгарию. Византия побудила Святослава не к набегу, а к походу
в целях ослабления Болгарии. Ведь перед этим император Никифор сде­
лал попытку проникнуть с войском в Болгарию, но, испугавшись трудно­
стей похода, решил «не подвергать своих воинов опасностям в этих непро­
ходимых и сомнительных местах». Вместо этого он предпочел отправить
Калокира к «тавро-скифам», «которых мы (греки.— Б. Г .),— пишет Лев
Диакон,— обыкновенно называем руссами, с тем, чйюбы он... привел рус­
сов в Болгарию для завоевания этой страны». «Уговорить тавров (рус­
ских.— Б. Г.) оставить Мисию было дело невозможное», что видно не
только из слов Льва Диакона, но и из переговоров по этому предмету меж­
ду Святославом и императором византийским, приведших к войне меж­
ду Святославом и Византией.
Мы знаем из «Повести временных лет», какие планы были у Святосла­
ва. Он не только собирался здесь остаться навсегда, но и хотел перенести
на Дунай свою столицу 12°. Это совсем не похоже на внезапную высадку на
берег нескольких десятков или даже сотен вооруженных моряков, стрем­
глав увозящих свою добычу, чтобы ее у них не отняли. Перед нами подго­
товленный поход на Дунай, на тот самый Дунай, который был так хорошо
знаком славянам и антам еще в VI в.
Ликвидировать успехи Святослава было нелегко. Это прекрасно знало
византийское правительство. Лев Диакон сообщает, что Никифор Фока
очень серьезно готовился к походу против Святослава. Он усилил обуче­
ние войска, принял ряд экстренных мер и все же не был уверен в своей
победе. На всякий случай он стал укреплять Константинополь, учитывая,
конечно, возможность нападения Святослава на столицу империи. Среди
118 Там же, стр. 363.
119 См. там же, стр. 357.
120 Походы на Кавказ Святослава тоже хорошо известны, и акад. В. В. Бартольд
имел полное основание, опираясь на арабские источники, говорить о том, что мест­
ное кавказское население видело в Святославе не грабителя, а смотрело на него,
как на новую власть, которую они считали необходимым признать. Разгром Хазар­
ского царства — тоже не грабеж.

270

Киевская Русь

больших приготовлений к войне со Святославом Никифор пал жертвою за­
говора Иоанна Цимисхия.
Этот последний, несомненно, обладавший талантами полководца, тоже
не решается вступить в бой со Святославом и делает бесполезную попытку
уговорить Святослава покинуть Болгарию. Между тем русское войско, опу­
стошив Фракию, направлялось к' столице. Для обороны византийских зе­
мель Цимисхий, занятый войной в Малой Азии, выслал против Святослава
магистра Варду Склира с войском. Битва при Аркадиополе, по всем при­
знакам, не дала больших результатов, и Цимисхию пришлось посылать
против Святослава новое войско с распоряжением переждать зиму во
Фракии и Македонии, куда на весну обещал прийти сам Цимисхий с боль­
шими силами.
Покончив с восстанием Варды Фоки в Малой Азии, Цимисхий, нако­
нец, приступил к войне со Святославом. Чтобы изолировать армию Свято­
слава, он отправил на Дунай большой флот. Греческая дипломатия в то
же время подготовляла сочувствие и помощь болгар. Согласно данным
Льва Диакона, Цимисхий располагал, кроме флота, 15 тыс. пехоты и 13 тыс.
конницы. Если прибавить сюда флотский экипаж и болгарское войско, по­
могавшее Цимисхию, то окажется, что Цимисхий располагал войском не
меньшим чем 50 тыс.— 60 тыс. Тем не менее «победу» над Святославом
Цимисхий, по словам Льва Диакона, считал одержанной «сверх всякого
чаяния» и то лишь при помощи чудесного вмешательства св. Федора.
Только таким путем, путем учета сил противника, которые Льву Диа­
кону должны были быть известны лучше, чем силы русского войска, можно
приблизиться к более или менее точному определению численности Свя­
тославова войска. Оно не могло быть значительно меньше греческого. От­
сюда полная вероятность цифры, сообщаемой Львом Диаконом,— 60 тыс.
Лев Диакон не мог также не знать точной цифры той части русского вой­
ска, которая по договору с греками получила возможность уйти из Болга­
рии домой и снабжена была греками продовольствием: хлеба греки выдали
по договору на 22 тыс. человек. Пусть эти цифры, как и всякие другие, ка­
сающиеся подсчета войска, не абсолютно точны, но они не произвольны, а
обоснованы показаниями одного из наиболее компетентных писателей-историков и вполне оправдываются необходимым в данной обстановке соот­
ношением сил противника.
Если мы перейдем к другим фактам, говорящим о числе русского вой­
ска в известных нам значительных русских походах периода Древнерус­
ского государства,— к походу Владимира под Корсунь и к походу на по­
мощь императору Василию, когда против него восстало греческое войско,—
т о и тут мы должны будем твердо сказать, во-первых, что это не авантюра,
не набеги, а большие организованные походы, и, во-вторых, что в них уча­
ствовали значительные военные силы.
В. Г. Васильевский в своей работе «Варяго-русская и варяго-английская
дружина в Константинополе XI и XII веков», рассматривая вопрос об уча­
стии русского войска в войне императора Василия II с Вардой Фокой, на
стороне которого оказалась едва ли не вся византийская армия, указывает
на 6 тыс. русской гвардии, оставшейся после победы над Вардой Фокой на
службе у византийского императора. Сколько было людей в том русском
войске, которое спасло Василия II от грозившей ему гибели, мы не знаем.
Можно только с полным основанием предполагать, что тут было несрав­
ненно больше 6 тыс., потому что победить Варду Фоку нельзя было малы­
ми силами. Михаил Пселл, продолжатель Льва Диакона, говорит о «зна­
чительном военном отряде тавро-скифов, пришедших на помощь Василию».

Важнейшие черты политического строя древней Руси

271

Мы знаем, по данным Кедрина и Зонары, что именно это русское войско
сыграло решающую роль в военных действиях. Русское войско должно
было бы быть немалым.
Армянский историк Степанос Таронский, современник этих событий,
в своих писаниях человек очень точный, отмечает, что 6 тыс.— это те,
«которых просил царь Василий у царя рузов в то время, когда он выдал
сестру свою замуж за последнего» 121. Очевидно, это только часть русского
войска, участвовавшего в подавлении восстания Варды Фоки. Сам В. Г. Ва­
сильевский выражается по этому предмету очень осторожно: «Итак, факт
присутствия в Византийской империи с 988 года до первых годов XI сто­
летия большого русского военного корпуса — по крайней мере шеститы­
сячного — не подлежит ни малейшему сомнению» 122.
Все посланное в Византию войско едва ли Владимир согласился бы ос­
тавить на службе императора. В походе, несомненно, участвовали более
значительные силы. Поход Владимира на Корсунь, шестимесячная осада,
рассчитанная на полную изоляцию крепости, и взятие неприступного го­
рода тоже требовали не сотен, а многих тысяч людей. Само собою разумеет­
ся, что во всех этих и других больших походах участвовало большое на­
родное войско, где княжеские и боярские дружины играли лишь руково­
дящую роль. Мне думается, что мы можем воспользоваться и теми цифро­
выми данными более позднего времени, которыми оперировали С. М. Со­
ловьев и М. Ф. Владимирский-Буданов.
Если сложить цифры войск тех частей Руси, которые еще недавно вхо­
дили в состав Древнерусского государства, даже с учетом того, что эти от­
дельные княжества должны были больше напрягать свои силы, действуя
в одиночку, чем находясь в единой государственной системе, мы получим
значительные цифры, выражаемые в десятках тысяч, т. е. те цифры, кото­
рые уже приводились выше как наиболее вероятные.
Древнерусское государство, чтобы разрешить стоящие перед ним боль­
шие международно-политические задачи, и не могло иметь малочисленное
войско. Но это уже не был вооруженный народ периода военной демокра­
тии, поскольку и военная демократия ушла в прошлое. Власть отделилась
от народа. В руках власти оказались огромные материальные ресурсы, по­
зволявшие ей на свой счет вооружать собранных для похода людей.
Об этом ясно говорится в «Повести временных лет», когда Владимир
Святославич обсуждал со своими советниками вопрос о мести и о вирах:
«...и реша епископи и старци: рать многа; оже вира, то на оружьи и наконих буди» 123, с чем Владимир не мог не согласиться. Ввиду растущих воен­
ных потребностей ему пришлось предпочесть институту мести штрафную
систему.
Подтверждением тому же положению служит и другое место «Повести»
под 1068 г., уже цитированное выше. После поражения, нанесенного полов­
цами, «людье кыевстии прибегоша Кыеву, и створиша вече на торговищи,
и реша, пославшеоя ко князю (Изяславу Ярославичу.—Б. Г . ) : «Се половци
росулися по земли; дай, княже, оружье и кони, и еще бьемся с ними»» 124.
У князей, несомненно, имелись запасы оружия и коней. Но не всегда
этих запасов хватало. В некоторых случаях сами князья, как мы видели,
предлагали народу, привлекаемому к войне, вооружаться, кто чем может.
Единства вооружения для всех «воев» при таких условиях быть не могло.
121 В. Г. В а с и л ь е в с к и й . Труды, т. I. СПб., 1908, стр. 200—201.
122 Там же, стр. 203.
123 Лаврентьевская летопись, изд. 1897 г., стр. 124; ПВЛ, ч. I, стр. 87.
124 Там же, стр. 166; ПВЛ, ч. I, стр. 114.

212

Киевская Русь

Итак, на основании наших наблюдений над той частью киевского вой­
ска, которая носила наименование «воев», мы можем прийти к следующим
выводам:
1. Неизбежна значительная преемственность в военной организации
войска от того периода (до образования раннефеодального государства),
когда весь народ выступал как вооруженная сила, к последующему — госу­
дарственному.
2 . Главное изменение, происшедшее в црганизации военных сил ран­
нефеодального государства по сравнению с предыдущим периодом, заклю­
чалось в том, что войско перестало быть «вооруженным народом» и пре­
вратилось в аппарат государственной власти.
3. «Вой» не существуют как постоянная армия,— их собирают всякий
раз по мере надобности и в различных, смотря по обстоятельствам, количе­
ствах.
4. В состав «воев» набираются как сельчане, главную массу которых со­
ставляют смерды, так и горожане.
5. Для решения больших международно-политических задач, стоявших
перед Древнерусским государством, требовались очень значительные во­
оруженные силы. В большие походы отправлялись под водительством кня­
зей и бояр десятки тысяч вооруженных людей.
6 . Несмотря на то, что киевский князь имел в своем распоряжении
большие запасы оружия и коней, необходимых для войны, для вооружения
всей массы «воев» у него не всегда хватало этих запасов. Горожанам при­
ходилось иногда вооружаться за свой счет.
Дружина
Древнейшее значение термина «дружина», сохранившееся в некоторых
славянских языках и до сих пор,— это домочадцы, челядь, затем вообще
община, объединение, товарищество.
В Русской Правде есть отголоски этого старого значения термина: «Будеть ли головник их в верви, то зань к ним прикладываеть, того же деля
им помагати головнику, любо си дикую виру; но оплати им вообчи 40 гри­
вен, а головничьство самому головнику; а в 40 гривен ему заплатити ис
дружины свою часть» 125, т. е. если вервь не может разыскать или выдать
убийцу, то она должна платить виру сообща. Допускается в некоторых слу­
чаях рассрочка этого плетежа. Но виру платит вся община, весь коллек­
тив; каждый член верви платит свою часть. Это и называется платить «ис
дружины свою часть».
Дружина в значении домочадцев, челяди перерастает в понятие двора
крупного землевладельца-боярина и обозначает слуг вельможи, по преиму­
ществу военных. Само собой разумеется, что в этом последнем понимании
дружина могла появиться вместе с появлением тех, кто мог ее содержать,
т. е. вместе с выделением знати из массы свободного населения. Дружин­
ники иногда так и называются «слугами» 126. Впрочем, едва ли этим тер­
мином покрывалось понятие всей дружины: верхи дружины, так называе­
мая старшая дружина, сюда, по-видимому, не входили.
Дружина, как правило, неотделима от своего главы, вождя, хозяина.
Она может переходить по наследству от отца к сыну, оставаясь, так ска125 Пространная Правда, ст. 5.
126 «Петр же поеха в град, и приеха на княжь двор, и ту снидоша противу ему
х сеней слугы княжи вси в черних мятлих...» (Ипатьевская летопись, стр. 319).

Важ нейш ие

черты

полит ического

строя

древней

Руси

273

зать, принадлежностью дома-фамилии. В этом отношении она совсем не
похожа на воев, которых обычно собирают ad hoc. Очень характерны лето­
писные термины: «Поиде Олег, поим воя многи»; «Игорь... нача совокупляти вое многи»; Ольга «собра вой много»; «Володимер же собра вой мно­
ги»; Ярослав «совокупи воя многы» 127 и т. д.
Войско набирается из народной массы по мере надобности. Дружина —
постоянная организация. Ее никогда «не собирают». Дружина всегда при
своем вожде. Он с нею «думает», ходит в походы. Правда, «думающие» —1
это только часть дружины, и очень небольшая 128. Главная масса дружин­
ников — это не советники, а соратники князей и знати.
Очень показательны сообщения Цезаря и Тацита о военных организа­
циях у германцев. При Цезаре дружин у германцев в узком и точном зна­
чении термина еще не было: «... когда кто-либо из первых лиц в племени
(ex principibus) заявляет в народном собрании о своем намерении предво­
дительствовать (в военном предприятии) и призывает тех, кто хочет сле­
довать за ними, изъявить свою готовность к этому, тогда поднимаются те,
кто одобряет и предприятие и вождя, и, приветствуемые собравшимися,
обещают ему свою помощь» 129130.
Германцы в это время жили доклассовым строем. Principes — это пле­
менные старшины. Они призывают желающих свободных германцев в по­
ход. Каждый из давших свое согласие живет совершенно независимо от
вождя. Это — товарищество военных людей, созданное для данного воен­
ного предприятия. Это еще не дружина.
Наличие дружин отмечает спустя лет полтораста Тацит. Здесь дру^жина — уже постоянная организация при влиятельных и богатых людях.
Вождь «кормит» свою дружину, для чего старается приобрести средства
«грабежом и войной». «Дружинники же от щедрот своего вождя ждут себе
и боевого коня, и обагренное кровью победоносное копье, а вместо жало­
ванья для них устраиваются пиры,— правда не изысканные, но обильные.
У германских племен существует обычай,— читаем дальше у того же ав­
тора,— чтобы все добровольно приносили вождям некоторое количество
скота и земных плодов. Это принимается как почетный дар, но в то же вре­
мя служит для удовлетворения потребностей (вождя и его дружины.—
£>. Г.). Каждый из вождей старается, чтобы у него была лучшая и по чис­
ленности большая дружина» 13°.
В германском военном строе вообще и, в частности в положении дру­
жины времени Тацита сохранилось еще много черт старого, поскольку и
в самом общественном строе германцев I в. н. э. еще не был изжит пол­
ностью родовой строй.
По сообщению Тацита, «их турмы и клинья (конные и пешие части вой­
ска.— Б . Г .) представляют собой не случайные скопления людей, а состав­
ляются из семейств и родов, а вблизи находятся милые их сердцу существа,
и оттуда они слышат вопль женщин и плач младенцев; для каждого это
самые священные свидетели, самые ценные хвалители: свои раны они не­

127 Лаврентьевская летопись, изд. 1897 г., стр. 22. 44, 56, 74, 140; ПВЛ, ч. I,
стр. 20, 33, 42, 54, 97.
128 Об этом можно судить по фактам совещаний князей со своими дружинни­
ками: «в едином шатре» собрались два князя со своими дружинниками у Долобского озера. Совещания по пересмотру Русской Правды тоже были немногочисленны.
129 С а е s а г. De bello gallico, lib. VI, cap. 23.
130 T a c i t u s . Germania, cap. 13—15. «Древние германцы». Сборник документов,
стр. 63—64.
1 8 Б. Д. Греков, т. II

274

К иевская Р усь

сут к матерям и женам, а те не боятся считать их и осматривать; они же
носят сражающимся пищу, а также поощряют их» 131.
На основании всех сообщений Тацита вытекает общий вывод о том, что
перед нами догосударственное состояние общества, военная демократия с
народным собранием, советом старейшин, племенной знатью и высшим
военачальником, объединявшим группы племен.
Дружины в этом процессе сыграли очень важную роль. Из временных и
частных объединений превратившись в постоянные, дружинники, образуя
военные и хорошо обученные кадры, усиливали власть вождей и сами при­
обретали видное положение в обществе.
В «Истории» Аммиана Марцелина, где описываются события IV в. н. э.
(353—378 гг.), автор дает яркое изображение германской дружины. В бит­
ве при Страсбурге, где алеманы потерпели поражение, их король Ходономар сдался в плен римлянам: «200 дружинников (comites) и трое бли­
жайших друзей, считавших позором пережить короля или не умереть за
короля, если бы того потребовали обстоятельства,— тоже добровольно по­
зволили заковать себя в кандалы» 132. Тут мы видим два слоя дружины:
amici iunctissimi, т. е. ближайшие его помощники — «друзья» и comites —*
рядовые дружинники.
Очень близка к этому положению и дружина у монголов времен Чингис-хана. Род еще был там в силе, несмотря на ряд признаков, свидетель­
ствующих о наличии классов. Войско еще строится по родам, как и у
германцев эпохи Тацита. Члены рода в строю стояли вместе, образуя от­
дельные отряды. У вождей-ханов имеются свои дружины — нукеры, что
по-монгольски и значит «друзья». Дружинники живут вместе со своими
вождями, на их иждивении, являются «домашними людьми» и вместе
со своими вождями выступают в походы. У знатных сподвижников ханов
имеются свои собственные дружины 133.
Точно таких же друзей — «асхаб», по сообщению Ибн-Фадлана, имел
в начале X в. и царь Волжской Болгарии 134. Это, несомненно, его собст­
венная дружина, отличающаяся от войска, которое собиралось и здесь по
мере надобности. Это факты столь обычные и понятные, что приводить их
в большем количестве излишне.
К сожалению, на русском документальном материале мы лишены воз­
можности проследить по этапам этот интересный процесс даже в такой
степени, как это можно сделать для германцев по данным Цезаря и Та­
цита.
Византийские источники V I—VII вв., правда, дают нам возможность
убедиться в наличии в то время всех черт, характерных для так называе­
мого периода «военной демократии», но Русская Правда, договоры с
греками, летописные повествования начиная с IX в. вводят нас уже в отно­
шения сложившегося государства, где дружины, успевшие выполнить
большую роль в деле создания княжеской власти и политического усиле­
ния окружавшей ее знати, существуют как вполне созревший элемент по­
литического строя раннефеодального Древнерусского государства.
Наличие дружины у русских князей подтверждено таким большим ко­
личеством летописных сообщений, что доказывать это положение не нуж131 T a c i t u s . Germania, cap. VII, стр. 59.
132 A m m i a n u s M a r c e l i n u s , lib. XVI, § 60. «Древние германцы», стр. 177.
133 См. Б. Я. В л а д и м и р ц о в . Общественный строй монголов, стр. 87—
93 и др.
134 См. «Путешествие Ибн-Фадлана на Волгу». М.— Л., 1939, стр. 67 (изд. 2-е,
1956 г., стр. 131.— Ред.).

Важнейшие черты политического строя древней Руси

275

но. Оно совершенно очевидно. О дружинах русских вельмож X—XI вв. све­
дений у нас меньше, но все же достаточно, чтобы считать и это явление
столь же обычным, как и дружины у князей. Вот знатнейший и могущест­
веннейший вельможа, способный конкурировать с самим князем,— знаме­
нитый Свенельд. Его дружина своим обмундированием и вооружением пре­
восходила княжескую и даже вызывала у последней зависть: «...рекоша
дружина Игореви: отроци Свеньлжи изоделися суть оружьем и порты, а
мы нази. Поиди, княже, с нами в дань, да и ты добудеши и мы» 135. У Яна
Вышатича, собиравшего дань в Белозерье в пользу своего князя Святосла­
ва и там же усмирявшего восстание смердов 1071 г., были «свои отроки»,
т. е. своя дружина 136. У Ратибора, боярина князя Всеволода Ярославича,
также была своя дружина 137. В Житии Феодосия Печерского изображен
боярин, совершивший со своей дружиной набег на Печерский монастырь
с целью извлечь оттуда своего сына, убежавшего из дому в монастырь. Тут
следует вспомнить также о твердо установившейся практике посылать в
Византию представителей как от самих князей, так и от крупнейших знат­
ных фамилий, принимавших участие в государственной власти. «Ивор, сын
Игорев (уполномоченный.— Б. Г.) великого князя русского, Вуефаст Святославль — сына Игорева (т. е. Вуефаст являлся представителем сына Иго­
рева Святослава.— Б. Г.), Искусеви — Ольги княгини, Слуды — Игорев,
нети (племянника.— Б. Г.) Игоря, Улеб — Володиславль (т. е. Владислав
уполномочил Улеба.— Б. Г.), Каницарь — Передславин» (т. е. Передслава уполномочила Каницара.— Б. Г .) и т. д. 138.
Откуда можно было брать этих видных и верных людей, которым пору­
чалось столь ответственнейшее политическое дело? Это не родственники
уполномочивающих, а, несомненно, видные члены их дворов, иначе дру­
жинники. Мы видим тут интереснейшее явление, когда после смерти глав
этих крупных боярских фамилий дружинники (часть их дли все) остают­
ся в составе того же двора и служат фамилии, возглавляемой в данный мо­
мент женщиной.
В эпосе этот момент хорошо отражен, о чем говорилось выше 139140. Нали­
чие дружин у знатных людей мы видим и в скандинавских сагах, когда
речь заходит о Руси. Ингигерда, невеста Ярослава, требует от него для сво­
его родственника Рагнвальда Ладогу с областью, куда Рагнвальд, конечно,
отправлялся не один, а со своей дружиной. Ингигерда ставила условие,
чтобы Рагнвальд пользовался на Руси саном и силой, какие имел на роди­
не. В Эймундовой саге изображен Эймунд в качестве вождя своей дружи­
ны, которую он называет «мои люди» и от имени которых он заключает
с Ярославом договор 14°. Эймунд с этой дружиной участвует на стороне Яро­
слава в нескольких боях.
Наконец, в Русской Правде имеются очень ценные, обобщающего харак­
тера данные. К сожалению, статья, трактующая об этом предмете, имеет
несколько вариантов, дающих различные оттенки основной мысли закона.
135 Лаврентьевская летопись, изд. 1897 г., стр. 53.
136 Там же, стр. 53, 171; ПВЛ, ч. I, стр. 39, 117.
137 См. Лаврентьевская летопись, изд. 1897 г., стр. 198, 219.
138 Договор с греками 944 г.
139 «Гой еси, Иван Годинович! Возьми ты у меня, князя, сто человек русских
могучих богатырей; у княгини ты бери другое сто». В саге об Олаве, сыне Триггвиевом, находится известие: у русов жены княжеские содержали половину дружи­
ны и получали из казны деньги для ее содержания (К. А. Н е в о л и н . История
российских гражданских законов, т. I. СПб., 1851, стр. 109—110, прим. 292).
140 См. А. И. Л я щ е н к о . «Eymundar Saga» и русские летописи. «Известия Ака­
демии наук СССР», 1926, серия VI, т. XX, № 12, стр. 1070, ЮТ1 и др.

18*

276

К иевская Русь

Имею в виду ст. 91 Пространной Правды «О заднице боярьстеи и о дружьнеи». Статья гласит: «Аже в боярех любо в дружине, то за князя задниця не идеть; но оже не будеть сынов, а дчери возмуть» (Троицкий
I список). В Археографическом II списке заголовок передан иначе: «О задници боярстии или людстии». В текст статьи, именно в начальную фразу
«Аже в боярех любо в дружине», Пушкинский список вносит изменение:
«Аще в боярстеи дружине».
Общий смысл статьи может быть правильно понят только при сопостав­
лении ее с предыдущей ст. 90 — «Аже умреть смерд»: «Аже смерд умреть
безажю» (Пушкинский список), т. е. без мужского потомства, «то задницю кцязю; аже будуть дщери у него дома, то даяти часть на не; аже будуть
за мужемь, то не даяти части им» 141. В. Н. Никольский и А. Е. Пресняков
обратили внимание на «отрицательную форму статьи о боярском и дру­
жинном наследстве», что, по мнению Преснякова, «вызывает представле­
ние, что перед нами отмена порядка, прежде бывшего обычным: наследство
дружинника шло князю при отсутствии сыновей. Перед нами смягче­
ние прежней нормы в пользу дочерей-наследниц. Права же князя на на­
следство смердов касаются княжих смердов, населения княжеских зе­
мель 142.
Замечания В. Н. Никольского и А. Е. Преснякова совершенно правиль­
ны. Нет никаких сомнений в том, что был период в истории дружины, ког­
да она находилась на княжеском иждивении, пользовалась и его землей на
праве бенефиция, т. е. пожизненно. Совершенно понятно, что при этих ус­
ловиях не могло быть и речи о праве наследования дружинника. Когда же
дружинник окреп на земле и бенефиций превратился в феод, старое пра­
вило должно было быть отменено. Пространная Правда начала XII в. уже
отмечает эту перемену. Мы лишь не можем сказать, вносит ли она или
только фиксирует это -сравнительно новое явление. Усиление экономиче­
ской самостоятельности дружинников — факт, давно отмеченный в нашей
науке.
Положение зависимых смердов пока еще оставалось прежним. Для Га­
лицкой земли отмена этого положения падает на середину XIV в. Намек
на первоначально сходное в некоторых отношениях положение княжеских
смердов и дружинников имеется в Правде Ярославичей: «Или смерд уму­
чат, а без княжа слова, за обиду 3 гривны; а в огнищанине и в тивунице
и в мечници 12 рривен» (ст. 33).
Должны были произойти значительные изменения в хозяйственной и
политической жизни всей страны, для того чтобы так сильно изменилось
положение дружипы. Об этих изменениях речь шла в другом месте. Сейчас
нам необходимо ближе всмотреться в состав дружины ранней поры.
Бросается в глаза факт неоднородности этого состава. Тут интересна
терминология источников. К термину «дружина» прилагаются эпитеты:
большая, лепшая, лучшая, передняя, старейшая, молодшая. Кроме того,
в наших источниках встречаются отдельные слова для обозначения дру­
жины или ее части: чадь, гридь, гридьба, отроки, детские, дворяне, слуги,
мужи и княжьи мужи, бояре. Одни эти термины уже говорят о наличии
отдельных прослоек в дружине и отчасти об их назначении.
141 «Правда Русская». Учебное пособие. М.— Л., 1040, стр. 28—20.
142 А. Е. П р е с н я к о в . Лекции по русской истории, т. I, стр. 188; В. Н и к о л ь ­
с к и й . О началах наследования в древнейшем русском праве. М., 1859, стр. 364.
Совершенно прав в этом вопросе и С. В. Юшков (С. В. Ю ш к о в . Очерки по истории
феодализма в Киевской Руси, стр. 156).

Важ нейш ие

черт ы

полит ического

строя

древней

Руси

277

Вопрос этот в нашей науке изучен достаточно хорошо. Поэтому я при­
веду лишь те общие выводы, к которым пришли исследователи этого воп­
роса и которые мне кажутся вполне обоснованными.
Старшая («старейшая») дружина — это действительно старшая во всех
смыслах; очень часто это часть дружинников, добывших себе славу и вы­
сокое положение на службе у своих князей и бояр или же, что также быва­
ло, перешедших уже с большими заслугами от отцов этих князей и бояр,
Это опытные люди и в войне и в совете. Имя дорожат, с ними считаются.
Они носят и особое наименование. Это бояре, мужи (если речь идет о кня­
жеской дружине, то княжи мужи). Вполне возможно, что между боярином
и мужем есть некоторая иерархическая разница. Во всяком случае обе эти
группы составляют высший и сравнительно немногочисленный слой дру­
жины в отличие от более численной, возрастом, заслугами и обязанностя­
ми, но более скромной части дружины, именуемой «молодшей дружиной».
Она состоит из отроков и детских, носящих в зависимости от отдельных
поручаемых им обязанностей и специальные наименования — мечников,
метальников и др.
В военном отношении между старшими и младшими дружинниками
наблюдается большая разница. Младшие — это рядовые воины, основные
кадры постоянных дружин; старшие — опытные командиры, обычно про­
шедшие свой стаж в младших дружинниках. Из старших дружинников —
бояр и мужей — обычно выделяются и командиры «воев». Вышата, Вуды,
Блуд, Свенельд, Претич, Перенег, Никифор, Микула, Чудин и другие —
это все княжие мужи, бояре, старшие дружинники князей. Они стояли и
во главе навербованного войска в качестве «воевод», т. е. предводителей
«воев».
Они же и советники князей, входящие в состав той знати, которая
окружала князей и без которой князья не принимали никаких важных
решений. О них шла речь в главе «Князь и киевская знать».
История дружины, если ее рассматривать в самых главных и основных
чертах, заключается в том, что, начав свою жизнь в качестве членов княже­
ского или боярского двора на иждивении своих хозяев, дружинники посте­
пенно превращаются в землевладельцев — сначала на праве бенефиция,
потом феода, в связи с чем меняется и их политическое значение.
Выросшее экономическое и политическое значение знати позволило ей
занять в Древнерусском государстве самостоятельную, независимую от цен­
тральной власти позицию и в конце концов выступить против этой власти
и тем самым подготовить раздробление государства на отдельные феодаль­
ные княжества, во главе которых стали свои собственные князья.
В этом усилении киевского боярства и младших членов киевского кня­
жеского дома дружины сыграли решающую роль. Осевшая на землю часть
дружины перестала отличаться от местного боярства, выросшего непосред­
ственно из земли в процессе укрепления и укрупнения частной собствен­
ности на землю. Боярство, какого бы оно ни было происхождения, превра­
щается в господствующий класс крупных феодалов — сеньоров, в вассаль­
ной зависимости от которых очутились их военные слуги — «послужильцы»,
заменившие собою прежних дружинников 143.
143
В последнее время вопросом о дружине занимался С. В. Юшков (С. В. Ю шк о в . Очерки по истории феодализма в Киевской Руси, стр. 31—33, 144—150 и др.).
Основные выводы автора кажутся мне вполне приемлемыми. Я бы только возражал
против выражения, применяемого С. В. Юшковым к пополнению кадров дружин­
ников,— «набор». Для дружины именно характерно то, что она не «набиралась», как
«вой», а пополнялась путем рождения от старых членов дружины и путем приема

278

Киевская Русь

Военная терминология в общем по всей Руси одинакова, но в Новгороде
она имеет некоторую особенность. Именно в новгородских источниках мы
имеем термин «гридь», «гридьба» (Новгородская летопись и включенная
в нее Краткая Русская Правда). И в Киев вместе с продвижением сюда
новгородского князя Владимира Святославича попали слова «гридница»
и «гридь», но они встречаются здесь только один раз в связи с рассказом
о пирах Владимира — рассказом, быть может, составленным по новго­
родским сказаниям.
В Древнейшей Русской Правде, написанной для Новгорода, читаем:
«Аще будет русин любо гридин, любо купчина...» В Новгородской I летопи­
си о пирах Владимира говорится: «... и приходити бояром и гридем и сочкьгм и десячьскым и нарочитыя мужи...» (В Церковном уставе Ярослава
термину «нарочитые люди» соответствует «градские люди»). В той же ле­
тописи далее встречается уже успевшая закостенеть формула для обозна­
чения высшего слоя новгородского общества: «огнищане, гридь, купце
вячшее» (1166 г.); «огнищане и гридьба и купцы» (1195 г.); «огнищане
и гридьба и кто купець и гости» (1234 г.). В этой формуле, как и
в предыдущих, купец занимает неизменно третье место, гридь повсюду,
без исключения,— второе, на первом месте стоят люди, именуемые
то (русью, то боярами, то огнищанами — терминами, имевшими хожде­
ние в Новгороде для обозначения самых богатых, знатных и влиятель­
ных людей.
В Новгороде в Х1Г—X III вв. термином «гридь» стали обозначать, повидимому, не только дружинников в узком значении слова, т. е. военных
слуг князей и бояр, а тот слой средних землевладельцев, который образо­
вался путем смешения осевшей на землю дружины с теми землевладель­
цами, которые ни у кого никогда в составе дружины не бывали. Не лишено
вероятия предположение, что, когда этот термин окончательно вышел из
употребления даже в Новгороде, его заменил другой, чисто русский,—
«житьи люди», по-прежнему остававшиеся промежуточным звеном между
боярством и купечеством.
Вспомогательные военные части
Кроме «воев» и дружины, в числе военных сил киевских князей мы
встречаем и наемные отряды, и федератов. Для усиления войска нанима­
лись дружины варяжские, т. е. воинственные скандинавские отряды со
своими вождями во главе, а также отряды тюрков-кочевников. О найме ва­
ряжских дружин дает несколько сообщений «Повесть временных лет».
Имеются показания «Повести» о варягах, приглашаемых в большие похо­
ды Игорем, Олегом, Владимиром, Ярославом (Святослав, по данным «По­
вести», к варягам не обращался). Очень яркую картину переговоров с
варяжской дружиной князя Ярослава дает Эймундова сага.
Ярослав переживал тяжелое время борьбы с братом, Святополком
Окаянным, действовавшим в союзе с польским королем Болеславом и пе­
ченегами. Эймунд со своей варяжской дружиной, готовой за деньги служить
любому князю, вовремя предложил свои услуги Ярославу. Тот ответил:
новых людей, в которых нуждался князь или боярин и которые сами стремились
попасть в состав княжеского и боярского двора, скажем, подобно тому Анбалу-ключнику, который заведовал воем домом Андрея Боголюбско1го. К нему обращается вер­
ный князю Кузьмище: «...помнишь ли... в которых портех пришел бяшеть? ты ныне в
окоамите стоиши, а князь ваг лежит...». Анбал сам пришел и, очевидно, просился на
службу к князю. Его не «набирали».

Важнейшие черты политического строя древней Руси

279

«...очень нуждаемся мы в вашей дружине и распорядительности, потому
что вы храбрые мужи-норманы; но мне неизвестно, сколько потребуете вы
жалованья за вашу службу». Эймунд пояснил: «Во-первых, ты пожалуешь
на дом для нас и для всех наших людей и не откажешь нам нй в ка­
ком добре из лучших своих припасов, в которых будем мы иметь на­
добность», «На (это иждивение я согласен»,— сказал Ярослав. Эймунд
прибавил: «...сверх того, должен ты отпускать на каждого нашего вои­
на по унции серебра, а каждому начальнику людей платить еще по
полунции».
Ярославу показалось дорого, и он ответил отказом. Эймунд предложил
копромисс: «Вместо серебра — меха бобров и соболей и другое добро, ка­
кое здесь, в вашей земле водится в изобилии; оценку же им будем произ­
водить мы сами, а не ваши воины. А если случится какая добыча,— про­
должал Эймунд,— тогда можете отпустить нам пенязи. Если будем сидеть
без дела, то добра жаловать нам менее». Договор на этих условиях был
заключен на 12 месяцев. Когда истек этот срок, Эймунд обратился к Яро­
славу: «Мы уже прожили, господарь, несколько времени в твоих владе­
ниях; теперь избирай, будет ли наш договор стоять далее или желаешь ты
уничтожить-свое товарищество (соглашение.— Б . Г.) с нами, и мы должны
искать себе другого начальника, ибо пенязи медленно были нам отпускае­
мы». Ярослав ответил: «...я полагаю, что теперь мне нет такой, как прежде,
надобности в ваших людях. Для нас слишком великая трата богатства да­
вать вам такую большую плату, как та, которой вы домогаетесь». Эймунд
напомнил Ярославу, что главный его враг Святополк еще жив, после чего
Ярослав согласился продлить договор еще на год. По истечении этого срока
Эймунд со своей дружиной заключил договор с Брячиславом Полоцким,
врагом Ярослава.
Много ли было варягов в дружине Эймунда? Точных цифр у нас нет.
Но косвенные данные говорят о том, что их было немного. Для них был
согласно договору построен в Новгороде один дом-двор9 будто бы камен­
ный, как сообщает Эймундова сага,— в чем можно и усомниться,— обитый
внутри красным сукном. Эта деталь Эймундовой саги подтверждается и
сообщением «Повести» под 1015 г., рассказывающей о возмущении новго­
родцев поведением варяжской дружины и ее избиении: «Хотящю Володимеру ити на Ярослава (после отказа Ярослава и новгородского боярства от
платежей Киеву); Ярослав же, послав за море, приведе варягы, бояся отца
своего». Вот эти самые варяги, находясь в Новгороде без дела, «насилье
творяху новгородцам и женам их. Вставше новгородци, избита варягы во
дворе Поромони». Наемный отряд варягов был истреблен на одном дворе.
Очевидно, это и был тот дом или ему подобный, о котором сообщает любо­
пытные подробности Эймундова сага.
Но дело тут не в количестве: русские князья, приглашая к себе на
службу варяжские дружины на известных условиях, смотрели на них как
на подсобную военную силу, но составленную из людей в военном отно­
шении опытных.
Относительно этих наемных вспомогательных варяжских отрядов необ­
ходимо подчеркнуть еще одну очень важную деталь. За вспомогательными
отрядами обращаются к варягам только в Новгороде, только новгородские
князья — Игорь, Олег, Владимир и Ярослав. Киев не приглашал варягов.
Святослав, собираясь в свои большие походы, согласно летописным дан­
ным, ни разу не обращался к варягам.
С Ярославом прекращается практика приглашения вспомогательного
варяжского войска и в Новгороде. Если новгородцы в отдельных случаях

280

Киевская Русь

приглашали к себе военные отряды скандинавов, то Киев в таких же слу­
чаях обращался к народам тюркским.
Когда Игорево войско в 944 г. шло в поход на Византию, то болгары ш>
обязанности сообщили византийскому императору Роману: «Идуть Русь?
и наяли суть к собе печенеги» 144. Очевидно, Русь не особенно доверяла
этому наемному войску, потому что, как сообщает летопись, Игорь взял
у них заложников 145. Святополк Окаянный в борьбе с Ярославом действо­
вал совместно с печенегами. Были ли тут печенеги в качестве наемников
или союзников — сказать точно нельзя 146. Вернее, думаю, первое.
Василько, князь Теребовльский, собираясь в поход на Польшу, пригла­
сил к себе берендеев, печенегов и торков. И тут мы не знаем, на каких
условиях эти тюркские военные отряды участвовали в походе русского»
князя.
Мы можем только отметить, что участие тюркских вспомогательных
военных сил было явлением настолько частым, что ни в какое сравнениес числом приглашений новгородцами варягов идти не может.
Мы имеем все основания думать, что эта помощь русским князьям ока­
зывалась в порядке либо общих военных предприятий, либо найма вспомо­
гательных военных сил, либо поселения кочевников на границах Руси на
определенных условиях, т. е. на положении федератов.
Киевская Русь пользовалась военными отрядами кочевников, с которы­
ми наш юг был связан беспрерывно в течение многих веков.
Очень характерный факт записан в Ипатьевской летописи под 1116г.:
«В се же лето бишася с половци и с торкы и с печенегы у Дона и секошася два дни и две нощи и придоша в Русь к Володимеру торци и печенеги».
Разбитые половцами торки и печенеги пришли на Русь к Владимиру Мономаху. А под 1121 г. в той же летописи читаем: «Прогна Володимер берендичи из Руси, а торци и печенеги сами бежаша». В Лаврентьевской ле­
тописи то же событие изображается несколько иначе: «В то ж лета
(1120 г.) бежаша торци, берендичи из Рускые земли; и тако мятущеся едеи онде, и тако погыбоша».
Из этих сообщений нетрудно усмотреть, что речь идет не обо всех бе­
рендеях, торках и печенегах, а лишь о тех военных отрядах, которые вое­
вали в 1116 г. с половцами. Разбитые половцами военные отряды (конечно,
со своим скотом, кибитками, женами и детьми, как кочевали обычно тюрк­
ские орды) не могли поселиться на русской земле без разрешения киевско­
го князя Владимира Мономаха, который едва ли занимался в данном слу­
чае благотворительностью, а поселил их у себя на известных, выгодных для
себя условиях.
Всего вероятнее, что торки и берендеи были поселены в пограничных
местах под условием защиты русских границ, на положении федератов. На
это указывает и факт изгнания берендеев из Руси через пять лет после
их поселения в ее пределах. Здесь видна одна и та же волевая рука, разре­
шающая и запрещающая, приглашающая и изгоняющая. Решающая роль
принадлежит Мономаху. Это он находит полезным для себя соглашение с
кочевыми отрядами берендеев, торков и печенегов и поселяет их на своих
границах.
Очевидно, нарушение федератами условий заставило Мономаха изгнать
144 Лаврентьевская летопись, изд. 1897 г., стр. 45; ПВЛ, ч. I, стр. 34.
145 «И тали у них поя» (Лаврентьевская летопись, изд. 1897 г., стр. 44; ПВЛ,
ч. I, стр. 34).
146 См. Лаврентьевская летопись, изд. 1897 г,, стр, 138—140; ПВЛ, ч. I, стр.
96—97.

Важ нейш ие

черты

полит ического

ст роя

древней

Руси

281:

берендеев, а торки и печенеги, оказавшись в одинаковом с берендеями по­
ложении, решили не дожидаться изгнания и сами покинули отведенныеим на Руси места.
Однако случаи изгнания были едва ли не единичными. У нас есть мно­
гочисленные доказательства тому, что кочевники, особенно берендеи вг
торки, прочно оседали на территории Древнерусского государства.
Об этом совершенно ясно говорит топонимика: в Черниговщине — Печенюги (Новгород-Северский уезд), Печеники (Стародубский уезд),
в Харьковщине — с. Печенеги (Чугуевский уезд), гора Печенега около
Чугуева, Торчиново городище (Богодуховский уезд), с. Торское (Купянский уезд), в Киевщине — урочище Торч (Киевский уезд), Торчин и
р. Торчанка, приток Уши (Радославльский уезд), Торчица на р. Торчице,
с. Торчевский степак (Таращанский уезд), р. Торча, приток Тикича, Торчицкое взгорье, села Великое и Малое Половецкое (Васильковский
уезд), Кумановка и Берендичев (сейчас Бердичев), Печенежец около Росавы; на Волыни — Торчии (Луцкий уезд), с. Половецкое (Житомирский
уезд); в районе Бреста — с. Половцы; в Черной Руси — с. Торчицы; в Подолии — Торчин, Куманивцы, Куманов, Куманевка (Липецкий уезд),
Торков (Браславский уезд); в Галицкой земле — Берендовичи и Торки
(Перемышльский повет), Печенежин (Коломыйский п.), могила Печенеги
около Звенигорода, Половцы (Чортковский п.), урочище Половец около
Мановца, Торки (Сокальский п.), Торчиновичи (Самборский п.), Куманев
(Тишаневский п.) 147. М. С. Грушевский, у кого я позаимствовал эти топо­
нимические данные, отмечает, что все эти названия распространены в по­
граничной лесостепной полосе, причем в стороне леса их очень мало..
Кочевники оседали на окраинах Руси, предпочитая, по вполне понят­
ным причинам, лесу степь.
Город Торчек в Поросье в истории военных столкновений князей
удельного периода играет крупную роль центра, к которому тянули другие^
тюркские поселения. Тут в конце XII в. встречаем «торцького князя» Кондувдыя. Его арестовал Святослав Всеволодович по ложному доносу. За нега
вступились другие русские князья, как за человека храброго и полезного
Руси. Обиженый Святославом Кондувдый навел на Русь половцев. Года
через полтора Кондувдый перешел на службу к другому русскому князю,
Рюрику, который дал ему г. Дверень на Роси «Русское земли деля», т. е.
для того, чтобы он охранял Русскую землю.
Совершенно ясные указания на служебные отношения «черных клобу­
ков» (собирательный термин для обозначения конников-кочевников) к
русским князьям мы имеем в Ипатьевской летописи.
Под 1151 г. «черные клобуки», обращаясь к князьям Вячеславу, Изяславу и Ростиславу, говорили: «Хочем же за отца вашего за Вячьслава,.
и за тя, и за брата своего Ростислава, и за всю братью, и головы свое сло­
ж и т , да любо честь вашю налезем, пакы ли хочем с вами ту измрети, а
Гюргя не хочем». О том же говорит и другая запись той же летописи под
1155 г. Половцы подошли к Каневу, где в это время был Юрий Долгорукий,
и просили его, чтобы он приказал берендеям выдать половецких пленников.
Юрий ничем половцам помочь не мог, так как берендеи ему весьма опреде­
ленно заявили: «Мы умираем за Рускую землю с твоим сыном и головы
своя складываем за твою честь».
Совершенно очевидно, что берендеи, о которых идет речь, находились
на службе у Юрия на каких-то договорных условиях. Половцы, от которых
147 М. С. Г р у ш е в с ь к и й. Истор1я Украши-Pyci, т. II. Льв1в, 1905, стр. 584—585..

•282

К иевская Русь

в данном случае Русь при помощи берендеев и защищала свои границы,
обращаются не к берендеям, а к Юрию. Но и пределы власти Юрия над
берендеями были обусловлены договорными условиями, среди которых не­
трудно заметить одно: это — право федератов на военную добычу. Юрий,
как сказано тут же в летописи, «не сотвори им насилья».
Под 1159 г. в той же летописи передается очень интересный случай,
когда начальники берендеев — Тудор Сатмазович, Каракоз Мнюзович и
Карас Кокей — сочли для себя выгодным перейти на службу от одного
князя (Изяслава) к другому (Мстиславу). Они послали к Мстиславу ска­
зать: «Аже ны хощеши любити, якоже ны есть любил отець твой, и по
городу ны даси по лепшему, то мы на том отступим от Изяслава». Мстислав
согласился и, стало быть, дал им по лучшему городу, несомненно по Роси,
где и были поселены все эти конники-кочевники.
Под 1117 г. в Ипатьевской летописи отмечается взятие половцами
«6 городов береньдиць». Мы не имеем никаких оснований утверждать, что
это те самые города, которые были даны берендеям Мстиславом, но самый
факт наличия названных в летописи берендеевыми городов очень пока­
зателен. Посаженные на русскую территорию кочевники, несомненно,
меняли кочевой образ жизни и постепенно входили в состав русского
общества и государства. Они делались, по выражению летописи, «сво­
ими» 148.
Все эти, поселенные на правах федератов народы составляли «пол­
ки» 149, т. е. были организованы по-военному.
Вполне естественно, что долгая совместная жизнь двух народов поро­
дила и общие интересы. В конечном счете мы видим, что «черные клобу­
ки» принимают самое активное участие и в политической жизни Русской
земли, ставшей им второй родиной. Сын Юрия Долгорукого Ростислав
после неудачного опыта службы у киевского князя Изяслава обращается
к своему отцу в 1149 г.: «Слышал есмь (в Киеве.— Б . Z7.), оже хощет тебе
вся Русская земля и черные клобукы» 15°. Смерть киевского князя Изясла­
ва оплакивали «вся Руская земля и вси черные клобуцы», а когда на киев­
ский стол прибыл Ростислав Мстиславич (внук Владимира Мономаха), то
«быша ему ради вси, и вся Руская земля, и вси чернии клобуци обрадовашася» 151. После смерти Ростислава киевляне и «черные клобуки» пригла­
шают Мстислава. Подобных фактов много.
Совершенно ясно, что «черные клобуки» находились в самых тесных
отношениях с Русью.
Хотя все наиболее яркие факты относительно печенегов, торков, берен­
деев и других тюркских народов, иногда объединяемых в наших летописях
общим термином «черные клобуки», относятся к периоду феодальной раз­
дробленности, т. е. не непосредственно к Древнерусскому государству, все
же эти факты помогают нам понять, хотя бы отчасти, положение этих на­
родов и в Древнерусском государстве.
148 «У Давыда же в граде много бяше дружины своей... и Глеб князь прислал
бяше Григория, тысячного своего, с помочью, и половци диции, Кондак с родом
•своим, и свои берендичи, Бастеева чадь». «Дикие половцы» противопоставляются
«своим берендичам». Бастеева чадь упоминается еще под 1170 и 1171 гт. «Пакы поиде
Изяслав к Чернигову, скупя силу свою... и скупя вси свои полкы берендее...» (Ипать­
евская летопись, стр. 375, 254).
149 «...И тяу приехаша к нему (князю Глебу.— Б. Г.) вси чернии клобуци с радоютию великою всеми своими полкы» (Ипатьевская летопись, стр. 276).
150 Ипатьевская летопись, стр. 262, 323, 324.
151 «...Киане от себе послаша, черные клобукы от себе послаша» (Ипатьевская
летопись, стр. 365).

Важнейшие черты политического ,строя древней Руси

283

Связи восточного славянства с тюркскими кочевниками очень стары.
Русские письменные источники вводят нас в события, имеющие уже очень
почтенную давность. О торках, например, «Повесть временных лет» упо­
минает впервые под 985 г., когда Владимир Святославич со своим дядей
Добрыней шел в поход против волжских болгар. С ними шли и торки. Об
этом сказано очень характерно: «А торки берегом приведе на коних». Стало
быть, уже в состав Владимирова войска, как обычно для этого времени су­
хопутного, в качестве конницы входили и торки. Поскольку они находи­
лись под командой самого Владимира, естественно предположить, что тор­
ки входили в состав киевского войска. Здесь не говорится, что Русь и торки
участвуют в совместных действиях впервые.
Торческ в первый раз упоминается в Поросье как город под 1085 г. Но
мы вправе высказать предположение, что он существовал и раньше, а мо­
жет быть возник в связи с широким строительством укреплений южных
границ государства.
Печенеги впервые названьгв «Повести» под 915 г. как враги. Мы мо­
жем думать, что торки раньше вступили в договорные отношения с Русью.
Торки и берендеи помогали Руси отражать печенегов точно так же, как
несколько позднее сами печенеги вместе с торками и берендеями стали по­
могать Руси отражать половцев.
Сложившиеся к X I—XII вй. отношения неизбежно должны иметь свою
историю. Печенеги, как мы уже видели, в 944 г. ходили с Игорем в гре­
ческий поход в составе русского войска. Столь продолжительное и тесное
военное сотрудничество Руси с кочевыми народами имело не только коли­
чественное значение как пополнение военных сил, которыми могло распо­
лагать Древнерусское государство, но также и качественное. Вспомогатель­
ные военные отряды тюрков были конные, а их вооружение было привезе­
но из Азии 152. Этой стороны дела я сейчас не касаюсь и хочу лишь под­
черкнуть, что историку русского войска древней поры нельзя забывать,
что система вооружения русского войска, учитывая ее самобытную древ­
ность, в дальнейшем развивалась не изолированно, а под влиянием мирных
и военных отношений с Византией, Востоком и Западом. История восточно­
го славянства гораздо сложнее, чем ее себе часто представляют специали­
сты, не желающие затруднять себя экскурсами в столь далекое прошлое.
А между тем без учета всей этой сложности нельзя понять и Киевской
Руси.
Попробуем подвести главнейшие итоги.
1. Военный строй Киевской Руси непосредственно вытекает из всего
длительного предшествующего развития восточного славянства.
2. По письменным источникам можно восстановить, хотя и не в полной
мере, военный строй периода военной демократии, периода образования
государств, и в частности Древнерусского государства, наконец, периода
феодальной раздробленности.
3. Основы военного строя Древнерусского государства были заложены
в период военной демократии, когда войско от народа никак не было отде­
лено, когда вооруженный народ и был войском.
4. Вместе с образованием государства, т. е. с отделением власти от на­
рода, войско делается принадлежностью аппарата государственной власти,
не теряя, однако, в своей организации многих черт предыдущего пе­
риода. Войско по-прежнему — народ, но не весь, а собираемый по мере
152
Пример в Ипатьевской летописи под 1146 г.: «...въехаша берендици взад
полку с саблями и почата- я сечи...» <(стр. 232).

284

Киевская Русь

надобности и в количестве, определяемом размерами и задачами данного
военного предприятия, частично вооружаемый за счет государства. Народ­
ное войско распускается, когда надобность в нем минует.
5. Большие задачи, стоявшие перед Древнерусским государством, за­
ставляли киевских князей собирать значительные военные силы.
6. У богатых и знатных людей появляются дружины, способствующие*
укреплению их экономического и политического могущества.
7. Происходит процесс роста крупного землевладения, бенефициальной и ленной систем.
8. Кроме «воев» и «дружин», в состав войска Древнерусского государ­
ства входят приглашаемые на различных условиях вспомогательные воен­
ные части — варяжские и гораздо чаще тюркские.
9. Новгород знает практику найма варяжских военных отрядов.
10. Киев не приглашал варягов. Он пользовался для военных надобно­
стей помощью кочевых народов Востока, очень рано вошедших в сопри­
косновение с Русью.
11. Кочевники принимались в качестве военной силы киевским князем
либо как наемные отряды, либо как федераты, поселенные на границах
Руси для их защиты.
12. История русского войска древнейшей поры без учета этих нерус­
ских военных элементов не может быть правильно понята.
4. НЕСКОЛЬКО ЗАМЕЧАНИЙ О ДРЕВНЕРУССКОМ ВЕЧЕ

В этой книге, посвященной Древнерусскому государству, писать о вече
можно только с оговоркой по той простой причине, что в Древнерусском
государстве, как таковом, вече, строго говоря, не функционировало; рас­
цвет вечевой деятельности падает уже на время феодальной раздроблен­
ности. Только в конце периода Древнерусского государства можно наблю­
дать в некоторых городах вечевые собрания, свидетельствующие о росте
городов, готовых выйти из-под власти киевского великого князя.
Оправданием этого раздела служит лишь тот факт, что в литературе
по вопросу о вече далеко не всегда различаются два периода в истории
нашей страны: период Древнерусского государства, когда вече молчит,
и период феодальной раздробленности, когда оно говорит, и даже до­
статочно громко. Для того чтобы отметить эти два периода, показать их со­
отношение как двух периодов, обусловливающих друг друга, но тем не
менее существенно различных, несколько замечаний о древнерусском вече,
мне кажется, будут не лишними. Но замечания эти играют лишь служеб­
ную роль по отношению к разделам, посвященным политическому строю
Древнерусского государства.
О древнерусском вече писали очень много. Можно сказать, что ни один
историк древней Руси не обходил молчанием этот институт.
В нашей литературе имеется ряд специальных работ, посвященных
этому предмету 153.
153
См. С. М. Ш п и л е в с к и й. Об участии земщины в делах правления до
Иоанна IV. х<Юридический журнал», 1861, № 5, отд. И; В. Д ь я ч а н . Участие народа
в верховной власти в славянских государствах до изменения их государственного
устройства в XIV и XV вв. Варшава, 1882; А. Л и м б е р т. Предметы ведомства
«веча» в княжеский период древней России. Варшава, 1877; В. И. С е р г е е в и ч .
Вече и князь. М., 1867; е г о ж е. Русские юридические древности, т. II; е г о ж е.
Первичные народные собрания у германцев и греков. «Журнал министерства юсти­
ции», 1907, X; И. А. Л и н н и ч е н к о . Вече Киевской области. Киев, 1881;

Важнейшие черты политического строя древней Руси

285

В самом объемистом и полном исследовании по этому специальному
предмету В. И. Сергеевича, которое по праву занимало в досоветской исто­
рической литературе первое место, как раз и выявлено было много сторон
дела, требующих новых дополнительных разысканий.
Я не ставлю пе!ред собой задачи пересмотра вопроса в целом, а хочу
лишь остановиться на вопросе о периодизации в истории этого института,
поскольку это важно для определения характера Древнерусского госу­
дарства.
В. И. Сергеевич полагает, что вече существовало на протяжении всей
нашей древнейшей истории до татар. Ссылаясь на известный текст Лав­
рентьевской летописи под 1176 г. («Новгородци бо изначала и смольняне,
и кыяне, и полочане, и вся власти, якоже на думу на веча сходятся...») и
на другие места летописей, он делает решительное заключение: «Итак, по
мнению начального летописца и позднейшего, жившего в конце XII в.,
вече было всегда». И дальше, пытаясь доказать этот в сущности уже при­
нятый им тезис фактами, он продолжает: «Но мы можем привести и офи­
циальные документы X века, свидетельствующие об участии народа в об­
щественных делах того времени. Это договоры Олега и Игоря с греками.
Первый договор заключен был не только от имени князей, но «и ото всех,
иже суть под рукою его сущих Руси» (911 г.). Для заключения второго
договора послы были отправлены «и ото всех людей Русския земли». Выше
он выражается по этому предмету не менее решительно: «Вече как явле­
ние обычного права существует с незапамятных времен» 154, и приводит в
доказательство как слова Лаврентьевской летописи об «изначальности»
этого обычая, так и факты о полянах, «сдумавших» якобы дать хазарам от
дыма меч, о поведении древлян в переговорах с княгиней Ольгой, об осаде
Белгорода печенегами и др.
Так вече в изображении В. И. Сергеевича существует в древней Руси
беспрерывно. Лишь татарское завоевание, по мнению В. И. Сергеевича,
очень решительно разрывает историю веча. «Событием первостепенной
важности,— пишет В. И. Сергеевич,— проложившим путь к новому поряд­
ку вещей, является татарское завоевание... Нашествие татар впервые по­
знакомило русские княжения с властью, с которой нельзя входить в согла­
шение, которой надо подчиняться безусловно. Почва для развития вечевой
деятельности была сразу уничтожена» 155. Вопрос слишком серьезный, что­
бы над ним не задуматься еще и еще раз.
В работах более поздних, писанных после выхода в свет книги В. И. Сер­
геевича «Вече и князь», имеются образцы иного подхода к теме. Так,
М. Ф. Владимирский-Буданов в своем «Обзоре истории русского права»
разбивает историю веча на несколько «эпох». Это видно из заголовков
соответствующего отдела его книги: «Происхождение и первая эпоха в ис­
тории развития народных собраний», «Вторая эпоха в развитии на)родных
собраний», «Третья эпоха вечевых собраний». Первая эпоха — V I—
М. В. Д о в н а р - З а п о л ь с к и й . Вече. «Русская история в очерках и статьях».
Под ред. Довнар-Запольского, т. I, стр. 226—247; М. Ф. В л а д и м и р с к и й - Б у д а ­
н о в . Обзор истории русского права, XII, глава о вече и Дополнения к 1 части:
«О законных и незаконных вечевых собраниях», «Об отношении пригородного веча
к вечу старшего города»; Ф. В. Т а р а н о в с к и й . Отзыв о сочинении В. И. Серге­
евича «Древности русского права». Юрьев, 1911, стр. 45—68; С. В. Ю ш к о в . Очерки
по истории феодализма в Киевской Руси, стр. 35—36, 193 и сл.; М. Н. Т и х о м и р о в .
Древнерусские города. «Ученые записки МГУ», выл. 99, 1946, стр. 215—220.
154 В. И. С е р г е е в и ч . Русские юридические древности, т. II, стр. 33 (курсив
мой.— Б. Г ).
155 Там же, стр. 34.

286

Киевская Русь

IX вв.— характеризуется тем, что здесь живут «племенные сходки», вто­
р а я — IX —X вв.— «кереход от племенного собрания к городскому», когда
«для решения дел сходятся в старший город лучшие люди всей земли и об­
суждают • земские вопросы в присутствии граждан этого города», и тре­
тий период— X I—X III вв.— «есть эпоха полного выделения (этой формы
власти в самостоятельную и полного развития ее прав. Она совпадает со
временем окончательного установления власти старших городов» 156.
Близко примыкает к М. Ф. Владимирскому-Буданову и М. В. ДовнарЗапольский в своей специальной статье «Вече»: «Древнерусское вече но
зародилось на глазах истории: начало его лежит в древнейших обычаях
славян». Дальше автор приводит ссылку на Прокопия, вспоминает древлян,
договоры с греками и «изначальность вечевого строя» по цитате из Лав­
рентьевской летописи, т. е. идет здесь за В. И. Сергеевичем. Но в дальней­
шем он расходится с ним и пользуется работой М. Ф. Владимирского-Буда­
нова, внося, однако, в нее немаловажные поправки и дополнения. По еп>
мнению, «за исключением Новгорода и Киева, т. е. новгородских славян и
полян, в среде остальных племен русские князья держались военной силой.
Когда князь господствовал с помощью наемного войска, притом большей
частью иноземного, то голос веча не мог сказываться. Однако вечевая
жизнь не была совершенно подавляема военной силой. Вече продолжало
ведать дела, касающиеся племени или отдельных городов, так как князья
совершенно не вмешивались в управление, довольствуясь одною данью...
С развитием княжений вече теряет свой племенной характер, потому что
княжества не всегда совпадали с древними границами племени. В эту
эпоху, т. е. с конца XI в., начинается быстрое развитие вечевых отно­
шений».
Причины падения вечевых собраний для Московской Руси и для Ли­
товской неодинаковы. Для Восточной Руси «одной из серьезнейших при­
чин» было татарское завоевание, второй причиной М. В. Довнар-Запольский считает особый характер Московской Руси. «Вече,— пишет он,—
создание городовой Руси, создание подвижного торгового населения. В Се­
веро-Восточной Руси условия жизни были совершенно иные: это — земле­
дельческая Русь, противоположность торговой Днепровской и Волховской.
Сельскому человеку трудно было откликаться на все явления политической
жизни...» В Западной Руси «вече работает более спокойно и, за немногими
исключениями, мирно уживается с наследственной княжеской властью».
После включения этой Западной Руси в состав Литовского государства
«вече некоторое время продолжало свое существование... хотя, конечно,
лишенное своего политического значения. Потеря политической самостоя­
тельности превратила здесь вече из органа политического в местную са­
моуправляющуюся единицу», и в конечном счете вече превращается в
«сейм».
Как мы видим, история веча у М. В. Довнар-Запольского, как, впрочем,
и у других авторов, связана с представлением обо всем процессе развития
древней Руси: городская торговая Русь в бассейне Днепра и Волхова про­
тивополагается Руси деревенской, земледельческой, северо-восточной;
племенной строй, по его мнению, существует во время Древнерусского го­
сударства и распадается лишь во время уделов, иноземная военная сила
князей, за непонятным с этой точки зрения исключением Киева и Новгоро­
да, препятствует развитию вечевого строя, князья самым явным образом
156
М. Ф. В л а д и м и р с к и й - Б у д а н о в .
стр. 50—53.

Обзор

истории

русского

права,

Важнейшие черты политического строя древней Руси

287

«не вмешиваются в управление» и пр. Однако попытки рассматривать вече
в его развитии и желание внести периодизацию в жизнь этого института у
автора, несомненно, имеются.
Периодизацию в истории веча мы имеем и у В. О. Ключевского. Он счи­
тает, что веча волостных городов появляются с XI в. и «все громче начина­
ют шуметь с конца этого века, делаясь повсеместным явлением». Вечевые
собрания появились в связи с упадком авторитета князей «вследствие
усобиц» и усиления областей с их главными городами. До XI в. вечевых
собраний В. О. Ключевский не отмечает. В. О. Ключевский специально
историей веча не занимался, а высказывал свои соображения в общем кур­
се. Период возникновения и усиления городских вечевых собраний у него
указан, на мой взгляд, совершенно правильно.
У М. Н. Покровского, с одной стороны, мы видим признание, что вече
имеет свою историю. «Было бы очень неосторожно,— пишет он,— думать,
что вече на всем протяжении своей истории всегда было одним и тем же».
Но он же и отказывается изучать эту историю: «Мы не будем пока касать­
ся вопроса о происхождении вечевого строя, ни эволюции последнего...»,—
говорит он, а в другом месте объясняет, почему он это делает: «Мы отделя­
ем это древнейшее племенное вече... от позднейшего городского», так как
«связывать эти два явления как последовательные звенья одной цепи раз­
вития» нет оснований: «Киевское городское вече возникает, можно ска­
зать, на наших глазах в совершенно определенной социально-экономиче­
ской обстановке: нет ни малейшего смысла искать ему отдаленных пред­
ков» 157.
Высказав правильную мысль о том, что киевское вече XII в. отлично от
веча родового общества, Покровский едва ли поступает правильно, отказы­
ваясь искать хотя бы и отдаленных предков киевского народного собрания
XII в. Ведь задача историка прежде всего и заключается в том, чтобы
изучать общественные явления в их последовательном развитии. М. Н. По­
кровский не пожелал этим заниматься. Изложив свои принципиальные
соображения и успокоившись на том, что нет смысла углубляться в прош­
лое для изучения вечевых собраний XII в., он в своих рассуждениях о ве­
чевом строе города ограничивается лишь фактами XII в. «Древнерусские
республики,— пишет он,— начали аристократией происхождения, а кон­
чили аристократией капитала. Но в промежутке они прошли стадию, кото­
рую можно назвать демократической. В Киеве она падает как раз на пер­
вую половину XII в. В этот период хозяином русских городов является
действительно народ» 158.
В последнее время о вече высказался также С. В. Юшков в «Очерках по
истории феодализма в Киевской Руси». Он делит историю вечевых собра­
ний на периоды — племенной строй, Киевское государство и «феодальная
монархия», как он определяет политический строй княжеств, на которые
распалось Древнерусское государство. В трактовке вечевых собраний в
первый и третий периоды их истории у меня с С. В. Юшковым больших
разногласий нет. Относительно второго есть. Я думаю, что В. О. Ключев­
ский был прав, когда отрицал, вопреки мнению С. В. Юшкова, функцио­
нирование вечевых собраний в Киевской Руси в X в.; сам С. В. Юшков
157 М. Н. П о к р о в с к и й . Очерки истории русской культуры, ч. I. Пг., 1921,
стр. 247.
158 Критику взглядов Покровского я даю в сборнике «Против исторической кон­
цепции М. Н. Покровского», ч. I. М.—Л., 1989, стр. 70—116 (см. также «Киевская
Русь и проблема происхождения русского феодализма у М. Н. Покровского» — дан­
ный том, стр. 440—477.— Ред.).

‘288

К иевская Русь

говорит, что, кроме известия 997 г. о вече в осажденном печенегами Белго­
роде, никаких других известий для X в. нет. А это — единственное изве­
стие такого характера, что не позволяет делать вывода о функционировании
вечевых собраний как явлении обычном и распространенном. Не является
выходом из трудного положения и замечание С. В. Юшкова о том, что
«в этот период на вече в достаточной степени проявлялись начала перво­
бытной демократии», потому что говорить о «первобытной демократии»
для X в. в Древнерусском государстве нет оснований, так как никакой
«демократии» в период существования Древнерусского государства не
было. Между тем С. В. Юшков совершенно четко говорит: «...вече, веду­
щее свое происхождение от племенных сходок, продолжало существовать
и в Киевском государстве» 159160.
С характеристикой последнего периода в истории вечевых собраний я
-согласиться полностью с С. В. Юшковым тоже не могу, так как С. В. Юш­
ков слишком решительно устраняет из числа участников вечевых собраний
«широкую городскую демократию, торговцев и ремесленников», признавая
основной силой, на которую опиралось вече, лишь феодальные верхи горо­
да. Тут я вижу недооценку значения городов в политической жизни кня­
жеств, подтверждаемого фактами, о чем речь у меня идет ниже.
В 1946 г. вышла книга М. Н. Тихомирова «Древнерусские города», в ко­
торой автор отводит специальный параграф вопросу о вече. Никаких прин­
ципиальных расхождений между мною и М. Н. Тихомировым нет. Сам
М. Н. Тихомиров об этом говорит так: «Наша точка зрения на вечевые со­
брания в основном сходна с воззрениями Б. Д. Грекова, высказанными
им в новом издании его книги «Киевская Русь»» 16°.
Важнейшие периоды в истории народных собраний на Руси мне пред­
оставляются в следующем виде.
К V II—V III вв. у народов, населявших бассейн Волхова — Днепра,
уже Налицо процесс классообразования, родовой строй постепенно уходит
в прошлое. В нескольких местах этой большой территории уже в V II—
V III вв. наметились политические объединения. К сожалению, мы очень
мало знаем о внутреннем строе этих политических объединений.
К IX в. можно говорить о существовании раннефеодального Древне­
русского государства, беспрерывно и быстро растущего в течение X и пер­
вой половины XI в. Высшая точка развития этого государства есть в то же
время и момент созревания сил, способствовавших феодальной раздроб­
ленности. Расчленение этого государства обусловлено ростом отдельных
его частей с крупными городами во главе.
Этот рост связан не только с повышением экономической силы этих го­
родов, но и с подъемом политического значения городской массы, с которой
вынуждены считаться не только верхи общества, но и размножившиеся
князья. Дальнейшая история частей расчлененного Древнерусского госу­
дарства определяется соотношением классов в каждой из них. Эти пред­
посылки, доказательства которых приводились выше, я кладу в основу
пересмотра вопроса о периодах в истории древнерусского веча.
Итак, из приведенной историографической справки выясняется, что с
'периодизацией истории веча дело обстоит неблагополучно. Причина этого
совершенно ясна. Нельзя отделять историю веча от истории Руси в целом:
^вопрос о вече только деталь, хотя и очень важная, общего исторического
159 С. В. Ю ш к о в . Очерки по истории феодализма в Киевской Руси, стр. 194.
160 М. Н. Т и х о м и р о в . Древнерусские города. «Ученые записки МГУ»,
?вьш. 99, 1946,, стр. 218.

Важнейшие черты политического строя древней Руси

289

процесса, и потому неудивительно, что мы имеем в нашей литературе зна­
чительные разногласия в трактовке столь сложного предмета.
Но и этого мало. Нетрудно даже из очень краткой историографиче­
ской справки, приведенной выше, убедиться в том, что не все авторы, пи­
савшие о вече, вкладывают в этот термин одинаковое содержание.
М. Ф. Владимирский-Буданов, например, находит возможным считать ве­
чем и те совещания, которые устраивал князь Владимир в Киеве, созы­
вая для этого старцев и бояр и «люди многы». Сам М. Ф. ВладимирскийБуданов видит опасность в этом понимании термина «вече» и спешит
предупредить читателя, что в подобных «общеземских думах» совме­
щаются два будущих учреждения — боярская дума и вече. Не совсем
понятно, почему автор говорит здесь о «будущих» учреждениях, включая
сюда и вече, если он считает, что эта «общеземская дума» есть «второй
этап» в истории веча и представляет собой «переход от племенного соб­
рания к городскому». Несколько разъясняет это недоумение лишь то, что
автор городское народное собрание считает вечевым собранием с наибо­
лее развитыми формами этого органа власти.
Термин «вече» происходит от корня «ве», откуда — «вещать», совер­
шенно соответствующее терминам «colloquium, parlamentum». Это — на­
родное собрание для обсуждения и решения важных общих дел.
На мой взгляд, нет никаких оснований прибавлять к этому определе­
нию какие-либо разъяснительные дополнения вроде собрания «старшего
города» или собрания «племенного»; сужением термина будет и опреде­
ление его как «органа государственной власти», потому что тогда естест­
венно возникает вопрос: можно ли считать вечем народные собрания
догосударственного периода нашей истории?
Для удобства и ясности дальнейшего изложения необходимо остано­
виться на определенном понимании предмета нашего изучения. В качест­
ве исходного положения мне кажется необходимым применять определе­
ние термина «вече» как народного собрания (классового и доклассового
общества) для обсуждения и решения общих дел. Предполагается —
важных, поскольку по пустякам народное собрание не созывается.
Отсюда вытекает неизбежность изучения народного собрания на про­
тяжении веков с самым внимательным учетом условий, при которых жи­
ло вече. Характер этих условий определяет и периодизацию в истории
этого важнейшего института нашей древности.
Если и буржуазные историки на основании показаний источников скло­
нялись к признанию «племенного веча», то нам, если мы примем во вни­
мание огромный материал, собранный Морганом, придется не только
признать это древнее происхождение вечевых собраний правильным, но
и значительно углубить самую проблему. Мы имеем специальную ра­
боту Ф. Энгельса, построенную на этом богатейшем материале, где ав­
тор дает свои соображения об эволюции доклассового строя, о появлении
классового общества и государства с главнейшими его учреждениями.
Месту вечевых собраний в этом процессе уделено специальное внимание.
Сейчас мы можем говорить о том, что при родовом строе роль народного
собрания зависела от той ступени развития, на какой этот родовой строй
находился в данный момент. Эти ступени следующие: 1) управление пле­
менем — через совет вождей, избранных родами, 2) координирование
между советом вождей и высшим военачальником, 3) управление советом
вождей, народным собранием и высшим военачальником. Этот порядок
продолжал существовать до «учреждения политического общества», т. е. го­
сударства.
19

Б . д . Греков, т. II

290

К иевская Русь

«По общему правилу совет (вождей.— Б. Г.) был открыт для каждо­
го частного лица, пожелавшего высказаться на нем по поводу общеиз­
вестного дела... Но решение выносилось советом».
Несмотря на то, что совет избирался племенем пожизненно, члены его
могли всегда быть смещены; поэтому, естественно, в совете «народный
элемент неизбежно должен был иметь доминирующее влияние» 161.
Появление государства изменяет эту систему.
Начальный момент в истории образования государства Ф. Энгельс для
германского общества изображает в следующих чертах: 1) «наступил
момент для превращения власти военачальника в королевскую власть, и
это превращение совершилось»; 2) «совет старейшин, если он не исчез
давно, не мог бы собираться и был вскоре заменен постоянными прибли­
женными короля»; 3) «старое народное собрание продолжало для вида
существовать, но также становилось все более и более собранием лишь
низших военных начальников и вновь нарождающейся знати» 162.
Конечно, в разных частях Европы, у разных народов от этой схемы,
естественно, должны были быть некоторые отклонения, но в основном
эти этапы в развитии государственной власти верны и для других народов.
Древнейшие, и притом достаточно ясные, сведения о политическом строе
славян мы имеем у Прокопия (середина VI в.): «Славяне и анты,— пи­
шет он,— не управляются одним лицом, но с давних времен живут в
демократическом правлении» и поэтому у них всякие дела решаются об­
щим собранием. Об этом общем собрании (вече) Прокопий рассказывает
по поводу событий, связанных с именем греческого воеводы Хилвудия.
Для решения вопроса собрались «почти все анты». Они решили действо­
вать сообща. Тут же они принуждают псевдо-Хилвудия принять на себя
роль подлинного Хилвудия и намечают поход на Византию и подунайских славян.
Маврикий (конец VI в.) характеризует славян приблизительно так же:
«Они не имеют правления,— пишет он,— и живут во вражде между со­
бою; у них много начальников, которые не живут в мире, поэтому полезно
привлекать некоторых из них на свою сторону обещаниями, словами или
подарками, в особенности ближайших к нашим границам, и тогда напа­
дать на других славян, чтобы общая война их не спаяла и не объедини­
ла под одну власть» 163.
У Иордана (VI в.) 164 мы имеем очень интересное сообщение о наличии
у антов князя или короля (гех), который упоминается здесь вместе с
70 старейшинами, вождями (primates). Остготский Винитар воюет с ан­
тами, анты его бьют, но потом ему удается взять их князя Божа (regem
eorum Boz nomine) в плен. Этого Божа вместе с сыновьями и 70 старей­
шинами он распинает.
Анты, вне всяких сомнений,— славяне, жившие главным образом в
среднем Поднепровье и на юго-запад от него. Бож — несомненно, воена­
чальник значительных сил, старейшины — едва ли не вожди, избранные
родами. Трудно как-либо иначе понять эти сообщения.
В IX в. существование раннефеодального Древнерусского государства
не вызывает у нас никаких сомнений. Тут, как мы уже видели, налицо
власть киевского князя с подчиненными ему князьями и боярами. Имеет­
161 Л. Г. М о р г а н. Древнее общество. Л., 1934, стр. 70.
162 Ф. Э н г е л ь с . Происхождение семьи, частной собственности и государства,
стр. 157, 158.
163 M a u r i c i i . Strategicum, XI, 4, 5.
164 И о р д а н . De origine actibusque Getarum. Momimen/ta Germaniae historic**
vol. V, 1882.

Важнейшие черты политического строя древней Руси

291

ся при князе совет старейшин, в экстренных случаях, быть может, в го­
родах собирается и вече (точных сведений у нас нет), но во всяком
случае это уже не то вече, о котором упоминал Прокопий. Ни в X в., ни
в первой половине XI в. для развития вечевого строя благоприятных ус­
ловий в Киеве нет. Власть киевского князя слишком сильна, город поли­
тически еще слишком слаб, чтобы рядом с княжеской властью могло
процветать городское вече. Если не считать исключительных случаев,
известий о вечевых собраниях в X в. у нас нет. Исключительные случаи
я вижу в описании двух осад городов печенегами (Киева в 968 г. и Бел­
города в 997 г.) в отсутствие князей с их дружинами.
Под 968 г. описывается осада печенегами Киева в то время, когда
Святослав с войском воевал в Болгарии Дунайской. В описании этой оса­
ды ни разу не называется вече, но оно как бы подразумевается. Осажден­
ные оказались в безвыходном положении. «И въстужиша людье в граде
и реша: «несть ли кого, иже бы могл на ону страну дойти и рещи им:
аще не подступите заутра, предатися имамы печенегом». И рече один
отрок: «аз прейду»; и реша: «иди»». Перед нами народное! совещание, со­
званное ad hoc ввиду крайней необходимости, совещание, на котором об­
суждается тяжелое положение города и способы спасения. Другой подоб­
ный случай — осада печенегами Белгорода в 997 г. Сообщение об этом
событии, несомненно, легендарного характера. Тут вече называется пол­
ным своим именем.
В рассказе об осаде Белгорода отмечены некоторые черты городского
строя X в., надо думать, сильно переплетенные с фактами того же рода
XI в. Тут мы имеем старейшин градских и людей-горожан. Нетрудно за­
метить руководящую на вече роль старейшин градских. Белгород — это
княжеский любимый город-замок. Осада его печенегами происходит в от­
сутствие князя и дружины. Горожанам пришлось выдержать осаду и
проявлять свою инициативу. Собирается вече; оно выносит решение о
необходимости сдачи города. Один старец, не бывший на вече, но имев­
ший свой собственный план защиты города, желает приостановить реше­
ние веча и обращается с этой целью к «старейшинам градским». Старей­
шины с радостью отменяют вечевое решение («Они же ради обещашася
послушати»). Надо думать, что если они с такой легкостью отменяют реше-1
ние веча, то, очевидно, они имели силу провести отмену решения. Для
суждения о вече с этими фактами, конечно, необходимо считаться. Необ­
ходимо также обратить внимание и на другую сторону дела: если бы был
здесь в это время князь с дружиной, едва ли бы вообще понадобилось
собирать вече. Князь с дружиной действовал бы по собственной инициа­
тиве, как это вытекает из многочисленных аналогичных случаев. Как
правило, в X в. при наличии князя в городе вече не собирается. При князе
мы видим всегда совет старейшин города или, иначе, старцев градских,
бояр и дружину.
Со старейшинами и боярами Владимир решает вопрос о принятии хри­
стианства; по совету старцев и бояр он отправляет послов в Византию для
ознакомления о христианским культом, перед ними же, старцами и боя­
рами, отчитываются эти послы в исполненном поручении, князь со стар­
цами и боярами решает вопрос о преимуществах вир перед местью.
Летописец, подводя итоги политической деятельности Владимира, гово­
рит о нем так: «Бе бо Володимер любя дружинуу и с ними думая о строи
земленем, и о ратех, и о уставе земленем» 165. Но нельзя все-таки сказать,
165 Лаврентьевская летопись, изд. 1897 г., стр. 124; ПВЛ, ч. I, стр. 86.
19*

292

Киевская Русь

что народ безмолвствует даже в это время наибольшей силы княжеской
власти в Киеве. Мы уже видели, как этот народ вел себя в осажденном
печенегами Киеве в 968 г. «Люди» киевские активно участвуют в различ­
ных киевских событиях, хотя и не играют здесь решающей роли. Под
983 г. в летописи записан рассказ о двух варягах-христианах, сыне и отце,
погибших вследствие нежелания отца выдать своего сына в жертву язы­
ческим славянским богам. По предложению «старцев и бояр» был брошен
жребий, который и выпал на юношу-варяга. Когда же отец его решительно
отказался принести в жертву своего сына, посланные от «старцев и бояр»
обращаются к «людям» («...шедше поведаша людем»), которые здесь в это
время присутствовали. Они то и «розъяша двор около его» 166167.
Конечно, это не вече. Это не народное собрание, это возбужденная на­
родная масса, энергично реагирующая на создавшееся положение.
Под 987 г. сообщается в летописи аналогичный факт. «Старцы и бояре» сообщают свои впечатления о религиях разных стран и народов в при­
сутствии князя и народа: «И бысть люба речь (их) князю и всем людем»,
т. е. тем, которые здесь в это время присутствовали. Разумеется, и здесь
нет никакого веча. Это люди, которых часто приглашал к себе Владимир.
Под 996 г. летопись рассказывает, как Владимир праздновал крупные
события своего княжения: после постройки Десятинной церкви он «ство­
ри праздник велик в тъ день боляром и старцем градским...»; после побе­
ды над печенегами он «створи праздник велик, варя 300 провар меду.
Ц съзываше болярьъ своя, и посадникы, старейшины по всем градом, и
люди многы»; на «Успенье святые богородица, и ту паки сотворяше празд­
ник велик», сзывая «бещисленое множество народа...» ш . «И тако по вся
лета творяше». Нужно помнить, что рассказы эти не современны своим
сюжетам. Кого подразумевать под этим народом, мы точно сказать не мо­
жем. Ясно все-таки, что это не бояре, не старейшины, не посадники, т. е.
не верхи киевского общества, а городские люди,— очевидно, те самые, ко­
торые несколько позднее будут говорить с князьями иным языком и при
иных политических условиях. Необходимо здесь подчеркнуть, что даже
самый сильный из князей этого периода нашей истории считается с го­
родской массой и, но-видимому, не может не считаться. Так обстояло
дело в Киеве.
Но не будем забывать, что Древнерусское государство — государство,
отличающееся лишь относительным единством. Уровень общественного
развития в его отдельных частях не был одинаков.
У соседних древлян, например, в X в., по-видимому, родо-племенной
строй не был еще до конца изжит. «Деревьская земля» (под этим терми­
ном можно разуметь народное собрание), а не деревские князья посылают
к Ольге своих послов. Совещания вождей и народного собрания здесь
весьма вероятны. О том же как будто говорит и множественность равно­
правных князей у древлян («наши князи добри суть...») 168. Если мы и
можем здесь подразумевать вече, то оно имеет характер старого народно­
го собрания.
Весьма вероятны такие собрания и у других, более отсталых племен,
включенных в состав Древнерусского государства. Так, например, еще в
XII в. черниговские князья Давидовичи «созвавши вятиче» 169 для привле­
чения их к совместным действиям.
166 Лаврентьевская летопись, изд. 1897 г., стр. 80—81; ПВЛ, ч. I, стр. 58.
167 Лаврентьевская летопись, изд. 1891 г., стр. 122. ПВЛ, ч. I, стр. 85—86.
168 Лаврентьевская летопись, изд. 1897 г., стр. 54 и др.; ПВЛ, ч. I, стр. 40 и др.
169 Ипатьевская летопись, стр. 240.

Важнейшие черты политического» строя древней Руси

293

Эти народные собрания древлян надо отличать от совещаний киевского
князя с боярами. Первые — это еще не изжитые остатки родового строя,
вторые — следствие укрепления княжеской власти, отделения власти от
народных масс, уже успевших выйти из рамок родового общества.
Нас не должно смущать то обстоятельство, что оба явления наблю­
даются параллельно в одно и то же время. Наша страна и в этот период
времени была огромна и в смысле уровня развития отдельных своих ча­
стей пестра.
Было бы ошибкой не считаться с этими фактами и рассматривать все
части громадной территории Руси как стадиально однородные. Вот поче­
му нельзя не возражать против построения В. И. Сергеевича, совсем не
склонного признавать эти различия в отдельных частях обширного Древ­
нерусского государства.
Для В. И. Сергеевича все равно: недатированное ли сообщение лето­
писца о временах далекой древности («сдумавше поляне и вдаша от дьша
меч»), датированное ли 945 г. событие о переговорах древлян с княгиней
Ольгой («и послаша древляне лучыпие мужи...»), наконец, факты догово­
ров с греками (907—911 гг.), относящиеся к Киеву, к киевскому обществу
и киевскому князю. В. И. Сергеевич ставит все эти разновременные и от­
носящиеся к различным частям территории факты в один ряд и делает
из них общий вывод. Против такого исследовательского приема необхо­
димо во имя научной методологии самым решительным образом про­
тестовать.
'Правильно отметив черты архаического строя у полян до IX и у древ­
лян до середины X в., В. И. Сергеевич совершенно произвольно пыта­
ется те же черты присвоить и Киеву X в., с его уже несомненно государ­
ственным устройством. Договоры с греками X в. он считает тоже плодом
вечевого решения. По мнению В. И. Сергеевича, как мы уже видели, факт,
что для заключения договора в Византию отправляются послы не только
от имени князя и его бояр, но и от людей всех русских («людье вси
рустии»), говорит о том, что и здесь инициатором договора является вече.
В. И. Сергеевич прямо так и говорит, что под людьми Игоря, принимаю­
щими участие в заключении договора, надо разуметь все наличие населе­
ния Киева, а не какую-либо тесную группу зависимых от Игоря людей 170.
Но стоит нам только присмотреться ближе к тексту договора 944 г., и
мы получим основание усомниться в правильности заключения В. И. Сер­
геевича. Вот текст полностью: «И великий князь наш Игорь, и князи, и
боляри его, и людье вси рустии послаша ны к Роману, и Костянтину и к
Стефану, к великим царем гречьским, створити любовь с самеми цари,
со всемь болярьством и со всеми людьми гречьскими...».
«Людье вси рустии» здесь играют ту же самую роль, это «все люди
гречьские», но и здесь, как и там, вече не имеется в виду.
В договоре 911 г. совершенно ясно выражено, кто именно и с кем за­
ключает договор. Послы для заключения договоров посланы от Олега, ве­
ликого князя русского, и от всех, «иже суть под рукою его, светлых и вели­
ких князь и его великих бояр». «Тако же и вы, грекы,— читаем в том же
договоре обращение к грекам,— да храните тако же любовь ко князем на­
шим светлым рускым и ко всем, иже суть под рукою светлаго князя на­
шего».
Если и учитывать возможность некоторых перемен в объеме и ха­
рактере власти киевского князя за протекшие 34 года (911—944 гг.), т. е.
от договора Олега до договора Игоря, то, во всяком случае, не в сторону
170 См. В. И. С е р г е е в и ч . Русские юридические древности, т. II, стр. 33—34.

294

К иевская Русь

умаления ее, а как раз в обратном направлении: сила княжеской власти,
несомненно, росла приблизительно до середины XI в., и вече Ихмело все
меньше возможностей проявлять себя в политической жизни государства.
Договор 944 г. тоже упоминает «всех русских людей» 171, но совсем не
в том смысле, какой придает этому упоминанию В. И. Сергеевич, а с
другими расчетами. Русский князь говорит о всех русских людях для
того, чтобы крепче подчеркнуть обязательность соблюдения договоров для
всех русских людей. «И иже помыслит от страны Руские разрушити таку
любовь», принявший ли христианство или некрещеный (т. е. буквально
всякий русский), «да не имуть помощи от бога, ни от Перуна...». Вот для
чего понадобилось вспомнить о русских людях «всех». То же относится,
надо думать, и к другой стороне, заключающей договор. Договоры от име­
ни Руси заключало не вече, а киевский князь со своим правящим окруже­
нием.
Подъем значения вечевых собраний падает на вторую половину XI
и на XII в. 172. Если говорить об исключениях, то они имеются только для
Новгорода, где упоминание о вече относится к 1016 г. Это «исключение»
вполне закономерно и понятно, потому что тот процесс, который обна­
ружился в других частях Древнерусского государства во второй половине
XI в., для Новгорода стал уже несколько более ранним фактом.
Чем объяснить факт энергичного проявления вечевых собраний имен­
но со второй половины XI в.? Мне кажется, это явление стоит в связи с
раздроблением Древнерусского государства.
По мере упадка значения Киева как политического центра, объеди­
няющего значительные пространства, по мере усиления отдельных частей
Древнерусского государства, в этих последних поднимается политиче­
ское значение крупных городов, способных играть роль местных центров
и отстаивать независимость своей области от притязаний старой «матери
городов русских». В этих городах вырастает значение вечевых собраний,
с которыми приходится считаться и пригородам, и князьям.
Но как же относиться к тому классическому месту в Лаврентьевской
летописи, на которое ссылаются все наши историки в доказательство
исконности вечевых собраний у восточных славян?
Это знаменитое место летописи под 1176 г. действительно говорит о
городских народных собраниях, но отнесение этого института в глубокое
прошлое («изначала») без серьезных оговорок невозможно. Этот текст
требует комментария. Под 1176 г. в Лаврентьевской летописи помещен
удивительный по яркости рассказ о борьбе владимирских ремесленников
и мелких купцов с ростовским и суздальским боярством. Победа влади­
мирских «новых», «мезинных» людей над старым родовитым боярством
Ростова и Суздаля вдохновила летописца, и он стал размышлять по этому
171 «...от Игоря, великого князя рускаго, и от всякоя княжья и от всех людий
Руокия земли». «И великий князь наш Игорь, и князи, и боляри его, и людье вси
рустии послаша ны к Роману...» (Договор 944 г.).
172 Известия о вечевых собраниях X—XII вв. встречаются в наших летописях
под годами: в Белгороде — 997 (легендарный рассказ об осаде Белгорода печенегами);
в Киеве — 1068, 1113, 1146, 1447, 1150; во Владимире-Волынском — 1097; в Звенигоро­
де — 1147; в Полоцке — 1159, 1185; в Смоленске — 1185; в Ростове — 1157, 1175; в Суз­
д ал е-1 1 5 7 , 1175; во Владимире на Клязьме — 1157, 1175, 1176; в Переяславле —
1175; в Рязани — 1177; в Новгороде Великом (если не считать рассказ, вызывающий
сомнения, о приглашении на стол Владимира, записанный в летописи под 970 г.) —
1016, 1436, 1187. Замечание А. Е. Преснякова о том, что до XI в. в наших источниках
отсутствуют «всякие указания на вечевую деятельность», нужно- признать правиль­
ным, если не считать двух свидетельств, вызывающих справедливое недоверие, о чем
говорилось выше.

Важнейшие черты политического строя древней Руси

295

поводу: всегда-де и везде было так, что пригороды подчиняются реше­
ниям старших городов, а здесь вышло как раз наоборот. Это просто «чудо».
«Мы же да подивимся чюду новому и великому и преславному матере
божья,— пишет летописец,— како заступи град свой от великих бед и
гражаны своя укрепляеть: не вложи бо им бог страха и не убояшася кня­
зя два имуще и власти (волости.— Б. Г.) сей и боляр их прещенья ни во
что же положиша, за 7 недель без князя будуще в Володимери граде,
толико возложыпе всю свою надежю и упование к святей богородице и
на свою правду. Новгородци бо изначала, и смолняне, и кыяне, и полочане, и вся власти, якоже на думу на веча сходятся, на что же старейший
сдумаютъ, на том же пригороди станутъ, а зде город старый Ростов, и
Суждаль, и вси боляре хотяще свою правду поставити, не хотяху створити правды божья, но «како нам любо», рекоша, «такоже створим, Володимерь есть пригород наш...»; «...не разумеша правды божья исправити
Ростовци и Суждалци давнии, творящеся старейший; новии же людье мезинии Володимерьстии, уразумевше, яшася по праву крепко...» 173; «...не
хотяче покоритися Ростовьчем и Суждальцем, зане молвяхуть: пожьж(емь
Володимер, аль пак иного посадника в нем (городе Владимире.— Б. Г.)
посадим; то суть наши холопе каменьници» 174 (в Никоновской летописи
ртот перечень расширен: «холопи, каменносечци и древодельци и орачи»).
Отсюда с полной очевидностью вытекает, что, по мнению летописи,
собрания в Ростове и Суздале были издавна, что в этих собраниях решаю­
щая роль принадлежала старой знати, ростовскому и суздальскому бо­
ярству, что знать через эти собрания старшего города до сих пор всегда
держала в повиновении пригороды. Так, уверяет нас летописец, было «из­
начала». А сейчас произошло нечто новое, до сих пор небывалое. Это
«изначала» относится не столько к существованию вечевого строя (о хро­
нологии вечевых собраний летописец едва ли здесь думал), сколько
к обычной обязанности пригородов подчиняться городам, к господству
ростовской и суздальской знати над владимирцами — людьми «мезиняыми». На этом во всяком случае логическое ударение летописного рас­
сказа. Упоминаемая здесь знать и есть те «светлые бояре», представите­
лем которых в договорах с греками являлся в свое время великий князь
киевский. До известного времени этот «изначальный» порядок держался.
Затем в нем появилась трещина.
Раздробление Древнерусского государства на так называемые «уделы»
объясняется тем, что на Руси к известному времени успели образоваться
области, достаточно окрепшие, чтобы не только перестать нуждаться в
помощи киевского князя, но и осознать свою местную выгоду в отделении
от Киева. Такова судьба всех так называемых раннефеодальных монархий.
У каждой из крупных частей ранее относительно единого Древнерусского
государства появились свои собственные интересы, идущие вразрез с не­
давним политическим строем. Зачем, в самом деле, вмешиваться Новго­
роду, Смоленску, Полоцку и др. в запутавшиеся дела Киева, зачем платить
ему дань, когда и деньги, и войско так нужны им самим, новгородским,
смоленским, полоцким боярам, для осуществления их собственных задач,
с которыми они сейчас, как им казалось, могут справляться и самостоя­
тельно, без помощи Киева.
Но ведь дело-то не только или не всегда в боярах. Мы видим на при­
мере ростовско-владимирских событий 1176 г. новую силу, победившую
бояр,— это город с его купеческим и ремесленным населением. С этой
173 Лаврентьевская летопись, изд. 1897 г., стр. 358—359.
174 Ипатьевская летопись, изд. 1871 г., стр. 405.

296

Киевская Русь

силой вынуждены считаться и князья. Окрепшие области стараются обза­
вестись собственными князьями. Многим князьям ото тоже наруку. Долго
они были подручниками киевского великого князя. Теперь пришло новое
время. Они только не всегда учитывали, что окрепшие области продолжа­
ют расти и благодаря своей силе начинают распоряжаться сами своей
судьбой, пытаясь превратить и князей в орудие своих планов. Но это уда­
ется им далеко не всегда: в одних местах мы видим полное низведение
князей на служебное положение — это там, где сильное боярство со свои­
ми собственными дружинами захватывает в руки власть (Новгород в сере­
дине XII в.; неудавшаяся попытка сделать то же в Ростове и Суздале и
убийство князя Андрея), в других местах городские низы — ремесленники
и купечество — в борьбе с боярством опираются на помощь князей и кня­
жеских дружин. Здесь княжеская власть крепнет (Галицко-Волынское
княжество в первой половине X III в.), а иногда и забирает <в свои руки
власть (владимирскоекняжение, особенно при Всеволоде Большое Гнездо).
Время расцвета новых городских центров и есть период господства того
вечевого строя, который нам хорошо известен. Этот период для разных об­
ластей длится не одинаково долго: новгородское боярство, хотя и вынуж­
денное считаться с городской массой и вечевым строем города, сумело,,
однако, занять в стране господствующее положение, и в течение несколь­
ких веков (до 1478 г.), за исключением моментов бурного выступления
городских низов, не выпускало из своих рук власти, всегда, без всяких ис­
ключений, поставляя из своей среды выборных посадников и тысяцких,
весьма успешно пользуясь при этом вечевым строем как своим аппара­
том. Здесь вече умирает одновременно с боярской республикой. То же мы
видим и в Пскове. Во Владимире вече прекращает свою жизнь сравни­
тельно рано.
Вечевой строй долго существовал только в западных и северо-западных
областях бывшего Древнерусского государства, сопредельных с Литвой и
Польшей, где прочно и надолго закрепилось господство можновладства, а
потом и шляхты: «республиканские» учреждения, ограничивавшие власть
князей и королей, здесь и там имеют одну и ту же почву.
В своем труде «Вече и князь» В. И. Сергеевич собрал очень большой
материал, не теряющий значения и сейчас, сделал немало интересных и
глубоких замечаний. Главнейшим недостатком его труда, мне кажется,
надо считать слабый учет конкретно исторических условий существова­
ния веча в разных частях территории Руси и в разные периоды ее истории
вплоть до полного исчезновения вечевого строя.
Нельзя согласиться с ним и тогда, когда он приписывает татарам реша­
ющую роль в прекращении вечевых собраний, о чегм шла уже речь выше.
Сергеевич утверждает, что татары впервые познакомили русские кня­
жения с властью, с которой нельзя входить в соглашение, которой надо
подчиняться безусловно, и что ханы татарские не входили в соглашение
с «народом» 175. Тут неверно то, что «русские княженья» впервые познако­
мились с властью, которой необходимо было подчиняться без «соглаше­
ния»; с «народом» не входили в соглашение не только ханы татарские, но
и князья киевские до середины XI в. Если бы можно было говорить о
«соглашении», во всяком случае очень своеобразном, то оно заключалось
не с народом, а с правящими верхами включаемых в состав государства
племен и народов. Наконец, «почва для вечевой деятельности» там, где
имелась база для ее существования, ни в какой мере не была уничтожена
175 См. В. И. С е р г е е в и ч . Русские юридические древности, т. II, стр. 34.

Важнейшие черты политического строя древней Руси

297

и при татарах. Я имею в виду Новгород, тоже познавший «прелести» та­
тарской власти, очень хорошо усвоивший на практике необходимость без­
условного подчинения Орде и тем не менее не думавший прекращать прак­
тику вечевых собраний. Причины этого прекращения иные и с татарами
не связаны.
^ итоге пересмотра материала о народных собраниях мы должны:
придти к основному выводу, что эти народные собрания у нас, как и везде,
имеют свою историю. Эта история неразрывно связана с этапами жизни
всей страны. Периоды в истории веча — это периоды в истории народов,,
образовавших Древнерусское государство. Основные выводы можно свести:
к следующим положениям.
1. Вече ведет свое происхождение от родового строя.
2. С появлением государства вече теряет благоприятную почву для сво­
его существования. В достаточной степени сильная власть киевского князя
не входит в «соглашения» с народом и ограничивается совещаниями с дру­
жиной, преимущественно старшей. Вечевые собрания (сведений точных
у нас нет) вероятны лишь в исключительных случаях, когда, например,,
города, предоставленные в отсутствие князя собственной инициативе, ока­
зывались в трудном положении.
3. В различных частях Древнерусского государства историческое раз­
витие протекает неравномерно. Киевский центр в этом отношении в IX—
X вв. идет впереди. В то время, когда в древнерусском центре в X в. вече­
вых собраний мы почти не видим совсем, эти собрания существуют в болен
отсталых частях государства и носят характер племенных собраний.
4. Вечевые собрания в городах оживляются со второй половины XI в.
в связи с ростом и по мере роста отдельных частей Древнерусского госу­
дарства и, в частности, городов.
5. Вечевые собрания живут долго на северо-западе (Новгород, Псков,.
Полоцк) как результат определенного соотношения классовых сил, при ко­
торых феодальная знать, захватившая в свои руки власть и ограничившая
в своих интересах власть князей, не была в силах уничтожить народное со­
брание, но была достаточно сильна, чтобы превратить его в орудие своих
интересов.

VII
ИСТОКИ РУССКОЙ КУЛЬТУРЫ И КУЛЬТУРА
КИЕВСКОЙ РУСИ

Если вы, собираясь осмотреть киевскую Софию, заранее решили отнес­
тись снисходительно к умению наших далеких предков выражать великое
и прекрасное, то вас ждет полная неожиданность.
Переступив порог Софии, вы сразу попадете во власть ее грандиозности
и великолепия. Величественные размеры внутреннего пространства, стро­
гие пропорции, роскошная мозаика и фрески покорят вас своим совершен­
ством, прежде чем вы успеете вглядеться и вдуматься во все детали и по­
нять все то, что хотели сказать творцы этого крупнейшего произведения
архитектуры и живописи. О нем без всякого преувеличения говорил рус­
ский митрополит Иларион: «Церковь дивна и славна всем округным стра­
нам, яко же ина не обрящется во всем полунощи земленем от востока до
запада». Даже в перестроенном виде, после значительных повреждений
в XVII в., этот храм возбуждал удивление иностранцев. «Вся загадка в
том,— пишет Павел Алепский (был в Киеве в 1653 г.),— откуда они (рус­
ские.— Б. Г.) добывают этот мрамор, эти огромные колонны, находящие­
ся вне церкви, потому что во всей этой стране нет ничего похожего на
ломки мрамора. Оказывается, что они возили его через Черное море из
.Marmora, находящегося в окрестностях Константинополя, и потом подни­
мались большою рекою Niepros, впадающей в это море, выгружали же в
городе Киеве».
Ваше удивление возрастет еще больше, если к этим впечатлениям до­
бавить, что София — не единственный, а может быть, и не лучший памят­
ник этого рода. Рядом с Софией стоял другой храм, рухнувший во время
осады города Батыем, так называемый Десятинный, известный также и
под именем Софии.
Он занимал большое пространство (1542,5 кв. метра, а Ярославова Со­
фия — 1325, правда без галерей) и, судя по остаткам строительного мате-,
риала и орнамента, был отделан не беднее Софии Ярославовой. Множе­
ство кусков мрамора (летопись даже называет этот храм «мраморным»),
мелкие обломки мраморных баз и капителей, куски яшмы, по-видимому,
привезенной из Крыма, остатки пола из разноцветных мраморов, куски
стекол и крупного шифера, доставленного, вероятно, с Карпат, частицы
•стенной мозаики, фрагментов греческих надписей — все это вместе взятое
не оставляет сомнений относительно характера здания.
Остатки рухнувшей, вероятно тогда же, нецерковной большой построй­
ки, условно называемой дворцом княгини Ольги, говорят о таком же ве­
ликолепии княжеского жилища. Это — двухэтажное кирпичное здание, в
числе украшений которого на пожарище найдены тонкие кирпичные плит­
ки, окрашенные в светло-коричневый цвет, мрамор, красный шифер, мо­
заика, фрески, стекло и т. д.

Истоки русской культуры и культура Киевской Руси

299

«Дворец» выстроен раньше Десятинной церкви, т. е. приблизительно в
середине или даже в первой половине X в.
Владимир, заинтересованный в построении в своем государстве хри­
стианских храмов, что требовалось для придания Руси христианского обли­
ка, отлично понимал и ценность античного искусства. Он не мог отказать
себе в том, чтобы не увезти из взятого им Корсуня античные статуи, два
капища и квадригу («Взя же ида медяне, две капищи и 4 кони медяны,
иже и ныне стоят за святою Богородицею *, якоже наведуще мнят я мраморяны суща») и поставил их на самом видном месте, где они и стояли,
украшая столицу до взятия ее Батыем.
Совершенно так же по инициативе Карла Великого его столицу Аахен
украшала статуя Теодориха, похищенная Карлом в Равенне, а увезенная
из Константинополя конная квадрига до сих пор украшает фасад церкви
св. Марка в Венеции.
Не менее сильное впечатление производит и Новгород Великий, сумев­
ший сохранить до наших дней свою Софию, воздвигнутую в 1045—1051 гг.
взамен сгоревшей деревянной тринадцатиглавой. Чернигов гордился своим
Спасом, построенным счастливым соперником Ярослава, его братом Мсти­
славом. Столица этого последнего — Тмутаракань, к сожалению, не со­
хранила древних культурных ценностей. Полоцк сильно переделал свою
Софию, но мы и по дошедшим до нас следам можем составить представле­
ние об архитектурном замысле ее создателя. Нет нужды перечислять всех
сокровищ Киева, Новгорода, Чернигова, Полоцка, Галича и других древ­
них городов Руси. И без этого перечня бросается в глаза не только высо­
кий уровень русской культуры X—XI вв., но и широкое ее распростране­
ние на огромных пространствах Восточной Европы.
Откуда же этот размах и столько вкуса в произведениях искусства?
Очень часто на сцену в таких случаях выводят греческих инженеров и
мастеров. Но этот ответ нас удовлетворить не может. Крупные сооруже­
ния требуют не только опытных инженеров, а и достаточно квалифициро­
ванных рабочих, которых, конечно, из Греции не привозили. На Руси в
это время было немало своих мастеров-художников. Слава о них шла да­
леко по земле уже в IX и X вв. В известном трактате Теофила (конец
X в.), посвященном технике различных художественных (ремесл, в почет­
ном списке передовых стран Европы и Востока Русь поставлена на втором
месте после Византии, впереди Англии, Италии, Франции и Германии.
О более позднем времени и говорить не приходится.
В сказании о Борисе и Глебе (XII в.) отмечается мастерство русского
художника, который «тако украси (раку Бориса и Глеба.— Б. Г.) добре,
яко не могу,— пишет автор,— сказати оного ухищрения по достоянию
довольно, яко многим, приходящим от Грек и иных земель глаголати:
«нигде же сицея красоты бысть!»» Византийский поэт XII в. прославлял
русскую резьбу по кости и сравнивал русского мастера с легендарным Де­
далом. Итальянец Плано Карпини, немало перевидавший изящных вещей
у себя на родине, не мог не отметить бросившийся ему в глаза при дворе
Гуюк-хана ханский трон, сделанный русским мастером Козьмой: «Трон...
был из слоновой кости изумительно вырезанный; было там также золото,
дорогие камни, если мы хорошо помним, и перлы» 12.
Инженер только выполняет заказ, а заказчиком в данном случае было
Древнерусское государство, заинтересованное, в том, чтобы Киев стал не
1 Десятинная церковь.
2 Б. А. Р ы б а к о в . Ремесло древней Руси, М., 1948, егр. 532.

300

Киевская Русь

хуже Константинополя, чтобы свои собственные Софии появились в круп­
нейших городах Руси, и прежде всего в ее столице, чтобы великолепие и
грандиозность столичных зданий могли вызывать в русском человеке соз­
нание величия своего народа и государства.
По этим случайно уцелевшим показателям высоты и блеска культуры
Древнерусского государства мы вправе судить и о других сторонах жизни
общества, неизбежно находящихся в известной взаимосвязи. И все то, чта
имеется у нас в руках,— будь то предмет домашнего обихода, украшение
костюма, оружие, поэма, проповедь или повествовательное литературное
произведение,— одинаково говорит о том, что не случайно, а вполне законо­
мерно появились в столине Руси и в других русских городах в X—XI вв. ве­
личественные постройки, их талантливые строители и яркие художники,
Конечно, внезапно все это явиться не могло. Эти достижения — ре­
зультат длительной жизни народа, умевшего трудиться, богатого инициа­
тивой и талантами, сумевшего создать условия для своего дальнейшегороста.
Мы можем проследить главнейшие этапы развития этой культуры, дав­
шей столь четкие показатели своей зрелости уже в X —XI вв.
*

*

*

Когда речь идет о культуре того или иного народа, то приходится учи­
тывать не только непосредственные достижения самого этого народа, но и
то наследство, которое он получил от своих этнических предшественни­
ков, из элементов которых создавался и сам данный народ.
Мы не можем точно сказать, как именно и когда образовались славя­
не, но мы с полной убежденностью можем утверждать, что их происхожде­
ние корнями и ветвями входит в доскифское и скифское время. Предками
славян были земледельческие и скотоводческие неолитические племена
Восточной Европы.
Имеем ли мы право, изучая культуру славян, игнорировать наследство*
их предков, которые знали уже земледельческие орудия, были знакомы со*
многими видами хлебных злаков, пользовались силой прирученных жи­
вотных, знали секрет добывания и обработки металлов, выработали из­
вестные представления о мире земном и загробном, в связи с чем у них
успели сложиться строго соблюдаемые религиозные обычаи?
Такого права мы не имеем. Пусть многое изменилось в условиях этногенического процесса, завершившегося формированием древнерусской на­
родности, но всех культурных достижений новое этническое образование*
забыть не могло, и мы сделали бы очень большую ошибку, если бы отка­
зались от изучения этого старого наследства, без которого не может быть
понята история культуры славян.
Это замечание относится ко всем народам мира. Нет народа без пред­
ков. Не может быть и истории без учета ценностей, созданных этими
предками.
Только идя по этому пути, мы сможем избежать тех грубых ошибок,,
которыми наполнена наша историография по интересующему нас вопросу.
Например, немецкому историку XVIII и начала XIX в. А. Шлецеру
(1735—1809 гг.) восточноевропейская равнина до IX в. представлялась
«ужасно дикой и пустой». «Конечно,— продолжает он,— люди тут были,
бог знает с каких пор..., но люди, не отличавшиеся ничем, не имевшие ни­
каких сношений с южными народами, почему они и не могли быть замече­
ны и описаны ни одним просвещенным южным европейцем».

Истоки русской культуры и культура Киевской Руси

301

Мнение А. Шлецера, поддержанное немецкими учеными, приглашен­
ными для работы в русскую Академию наук, а также и некоторыми рус­
скими специалистами, имело в свое время широкое распространение. Не­
бесполезно в нем разобраться.
«Прославленному» Шлецеру, конечно, следовало бы знать, что эти
люди, которых он считал дикарями, были в разное время связаны с самы­
ми культурными народами мира — эллинами, римлянами, арабами, грека­
ми (византийцами) и другими, что и арабы и византийцы прекрасно «за­
мечали» и по мере надобности «описывали» своих соседей — славян, что,
наконец, более культурные народы были поставлены в необходимость не
только замечать, но и для своей же пользы внимательно изучать славян,
которые отнюдь не казались им подобными зверям и птицам. Правда, не­
мецкие же ученые, современники А. Шлецера, ему не верили, и Генрих
Шторх (1766—1835 гг.), например, не мог не напомнить А. Шлецеру, что
восточные славяне вели значительную торговлю с Востоком и Западом уже
в V III в. Но Шлецера это нисколько не смущало. Он называл рассужде­
ния Шторха не учеными и уродливыми и считал, что этим приемом он
решает спор в свою пользу.
Сам А. Шлецер в упорном отстаивании своего представления о древней
Руси встречался, казалось бы, с сокрушающими его взгляды доводами.
Как могла Византия заключать договоры с Русью, почему Русь свою мо­
реходную терминологию в значительной степени получила от Византии,
а не от норманнов, от которых, по теории Шлецера, она должна была ее
получить, почему норманны так быстро ославянились? Иногда Шлецер
расправляется с этими фактами довольно решительно. Олегов договор он
объявляет подлогом, византийскую морскую терминологию на Руси он
называет явлением случайным, а почему норманны ославянились, он про­
сто отказывается объяснить («явление, которого и теперь еще,—пишет
он,— совершенно объяснить нельзя»).
Спор тянулся долго, велся с большой остротой и упорством более
100 лет. Советские ученые могут смело сказать, что сейчас вопрос решен
окончательно и бесповоротно — и не в пользу А. Шлецера.
Внимательное и систематическое добывание, собирание и осмысление
археологического материала, сопоставление его о письменными памятни­
ками иноземного и русского происхождения привели историческую науку
к заключению, что славяне, как и другие народы, складывались в резуль­
тате длительного исторического развития. На основании археологических
наблюдений устанавливается история развития общества, сидящего в Поднепровье, на восток и на запад от него, от Карпат до Дона, цепь от скиф­
ского времени до Древнерусского государства включительно.
Скифский период, хотя и не связан непосредственно с историей восточ­
ных славян, однако сообщил им ряд штрихов, наложил некоторый отпеча­
ток на быт восточного славянства: похоронный обряд, скифо-сарматские
ритуальные изображения, перешедшие в русскую народную вышивку,
зооморфные и антропоморфные фибулы (застежки), мотивы скифских
терракот на глиняных русских игрушках и т. д.
Приблизительно со II в. н. э. в вещах, находимых на интересующей
нас территории, обнаруживаются предметы, носящие на себе следы рим­
ского воздействия.
V I—VII вв.— это время выявления собственной оригинальной восточ­
нославянской, иначе антской, или русской, культуры. С этого времени во­
сточные славяне в письменных источниках именуются антами, а один из
сирийских писателей, Захария, называет их «рос». Весьма вероятно, что

302

Киевская Русь

один из правых притоков Днепра, носящий имя Рось, связан с названием
народа—рос. На эти предположения наводят и археологические факты:
именно в Поросье найдено наибольшее количество антских вещей. Именно
здесь, в стране чернозема, в полосе перехода леса к степи, имелись налицо
условия для более быстрого роста культуры по сравнению с северной лес­
ной полосой.
Не случайно именно тут, но обоим берегам Днепра, расположены кур­
ганы скифов-пахарей, т. е. одной из наиболее культурных частей скифских
племен. Тут позднее мы застаем славянские племена полян, уличей (до их
переселения на юго-запад) и северян.
Скифские курганы отделены от славянских более чем тысячелетием,,
но тип скифских могил Киевщины и Полтавщины остается в основном]
тем же.
Расцвет Среднего Поднепровья в скифское время выразился, между
прочим, в усовершенствовании кузнечного и литейного дела (изготовле­
ние оружия, серпов, наконечников для стрел и т. д.), ювелирного искус­
ства, гончарного производства и т. д. Скифское производство встретилось
с мастерством греческих причерноморских колоний, распространивших
свое влияние на окрестное скифское население.
Удар, нанесенный вторжением сарматов, выразился в заметном упад­
ке греческих городов и некотором упадке культуры скифов-пахарей.
Но никакие катастрофы не смогли уничтожить культурных достижений
Поднепровья, которое, несмотря ни на что, продолжало идти впереди
северной лесной полосы. Старые корни поднепровской культуры оказались
весьма стойкими и жизнеспособными. Когда в связи с ростом Римской дер­
жавы изменилась карта мира и римские города, крепости и гарнизоны
распространились от нынешней Венгрии до Приазовья, именно Поднеировье оказалось наиболее подготовленным к восприятию элементов рим­
ской культуры. Именно здесь найдено наибольшее количество римских
монет II и начала III в. Очевидно, этот земледельческий район издавна:
вступил в интенсивные торговые связи с восточными провинциями Рим­
ской империи, что сказалось, между прочим, и на русской системе мер
сыпучих тел; русский четверик есть не просто перевод римского термина
quadrantaiis, но и совершенно точно соответствует его размеру. Обе эти
меры содержат в себе по 26.26 литра, точно так же как медимна равна
пол-осьмине, т. е. 52,52 литра. Русская пол-чюьмина равна 2 четверикам3.
Столь точное совпадение, филологическое и цифровое, нельзя объяснить,
какой-либо случайностью.
Непосредственным носителем культуры этого периода было раннее*
славянское население, оставившее своеобразные погребальные памятники,,
так называемые поля погребальных урн (I—V вв.).
Основной район распространения полей погребальных урн — это Поднепровье, Волынь, Галичина, Западное Побужье. В низовьях Днепра поля
погребальных урн встречаются в сочетании с прямоугольными городища­
ми римского времени.
Таким образом, Среднее Поднепровье I —V вв. заключает в себе зна­
чительную совокупность показателей, говорящих о серьезном распростра­
нении здесь римских изделий и о воздействии римских 'Производственных'
навыков на местное ремесло. Особенно заметно это последнее на керами­
ческом и ювелирном производствах.
Окончательное падение Западной Римской империи, массовое движе­
3 См. Б. А. Р ы б а к о в . Ремесло древней Руси, стр. 43.

Истоки русской культуры и культура Киевской Руси

303

ние славян через Дунай в пределы Восточной Римской империи и в связи
с этим последним некоторая передвижка славянских племен, нашествие
аваров, против которых выступает крупный союз славянских племен под
главенством дулебов,— все эти важнейшие события мирового масштаба от­
ражаются как на судьбах славян вообще, так и, в частности, на его восточ­
ноевропейской ветви.
Начинается новый период в истории восточных славян. Период этот
подводит нас непосредственно к объяснению блестящей культуры Киев­
ской Руси.
Я имею в виду V I—V III вв.— период, без перерыва идущий в Киев­
ское время, когда Среднее Поднепровье характеризуется усилением связи
с Востоком и развитием местного производства, достигающего высокого*
уровня.
Археологические работы по раскрытию этого интереснейшего периода
в истории культуры докиевской Руси далеко не закончены. Но и то, что
уже сделано, дает нам право на обоснованные научные выводы.
Центрами этих культурных достижений являются Приднепровье и
Приильменье 4, откуда кругами они расходятся на значительные простран­
ства, по мере отдаления от центров несколько бледнея в своей яркости^
но не изменяя основному своему принципу. Наши археологи отмечают, что
единство орнаментального рисунка керамических изделий остается в ос­
новном неизменным на очень значительной территории от Днепра до Оки
и Дона.
Давно начавшиеся связи Поднепровья с Азовско-Причерноморским^
миром подготовили историко-культурную общность Чернигова и Тмута­
ракани.
Еще ярче этот процесс распространения ремесленно-художественного'
творчества на большой восточнославянской территории прослеживается
на ювелирных изделиях. Изготовленные на Днепре, и именно в Поросье,
так называемые лучевые фибулы расходятся вдоль правого берега Днепра
на юг от Киева до Чигирина. Находки этих фибул совпадают террито­
риально с упоминаемыми летописью русскими городами, т. е. не выходяг
за пределы русских поселений.
То, что перед нами не случайность, а результат общности культуры,,
доказывается совпадением этой же территории с областью распростране­
ния других мелких предметов V I—V III вв.: особого стиля подвесок
(в форме трапеции), лунниц, колокольчиков, гладких и прорезных бля­
шек, спиралей, браслетов и т. п.
Эти предметы русскими археологами (буржуазным исследователем
А. А. Спицыным, советским ученым Б. А. Рыбаковым и другими) счи­
таются характерными именно для антов и антской культуры. Как раз на
этой территории помещались, согласно свидетельству Прокопия Кесарий­
ского, «бесчисленные племена антов». Именно тут было найдено наиболь­
шее количество кладов с византийскими и восточными изделиями из*
золота и серебра V I—VII вв.
Термин «ант» известен на одной боспорской надписи, а также в кабар­
динском и балкарском фольклоре в значении «великан», «герой», что
напрашивается на сопоставление с известием сирийца Псевдо-Захарии
середины VI в. о том, что на запад от Дона в его время жил народ рос
(рус), люди столь больших размеров, что лошади не могли носить их
4
Право на признание Приильменья одним из крупных культурных центров Руси
дают последние раскопки Старой Ладоги (В. И. Равдоникас) и Новгорода (А. В. Арциховский).

:304

Киевская Русь

вследствие их тяжести. Небезынтересно и сопоставление с другим тер­
мином «пол», откуда «сполы», «полы», «поляне»; таким образом, назва­
ние восточнославянского племени в русском фольклоре ассоциируется с
понятием богатыря, героя (исполин, полник, поляница удалая) 5. Инте­
ресно отметить, что свидетельство Прокопия Кесарийского об антах
(и славянах) как о людях «очень высокого роста и огромной силы» (III,
14),— обычное явление, когда название народа, имеющее определенное
значение, переводится на различные языки с сохранением своей основ­
ной семантики.
Памятники поднепровского художественного ремесла V I—VII вв. мно­
гочисленны и интересны. Материалом для изделий служили преимущест­
венно бронза и серебро. Иногда применялась позолота путем растворения
золота в ртути, свойства которой на Руси узнали от римских ювелиров.
В художественном отношении особенно интересны и показательны
литые изделия с изображением человека. Голова сделана умелой рукой.
Бросается в глаза костюм: рубаха с длинными рукавами, штаны до щи­
колоток. На груди рубаха имеет широкую вышивку, доходящую до поя­
са. Вышивка имеется и на рукавах. Такая одежда характерна для всего
населения Поднепровья на протяжении многих столетий; живет она и
сейчас на Украине и в Белоруссии. У мужских голов совершенно рус­
ский, крестьянский тип лица, окаймленного волосами, подстриженными
в скобку. Это — производство полянских-антских-русских мастеров.
Изделия эти, конечно, требовали от мастеров серьезных навыков, опы­
та, знаний и таланта. Очень важно отметить не только уменье мастеров
и масштабы производства, но и широкий диапазон заказа. Спрос на эти
художественные вещи был немалый. Район их сбыта, определяемый ар­
хеологическими находками, падает не только на пространство между
,Днепром и Доном, но и на Крым и бассейн Оки.
Северная часть Восточной Европы, именно территория словен, кри­
вичей, части вятичей, дреговичей и древлян, в своем развитии отставала
от антов и лишь постепенно приближалась к уровню культуры Поднепро­
вья. Но и здесь можно наблюдать в V I—V III вв. выделение кузнечного
ремесла в особую специальность, победу пашенного земледелия, переход
литейно-ювелирного дела из рук женщин в руки мужчин. Образцами
,для ювелирного производства здесь служили предметы русского Юга.
В это же время завязываются тесные культурные связи антов с Ви­
зантией и Востоком. Предметы византийского и восточного происхожде­
ния- (главным образом иранского) появляются на территории антов в
V II—V III вв. Это были прежде всего предметы роскоши, изделия из
бронзы, серебра и золота (пряжки, украшения конской сбруи, женские
украшения, поясные бляшки, оружие, топоры, кольчуги, шлемы). Мест­
ные антские мастера начинают творчески использовать эти образцы.
Камские болгары являются посредниками в связях антов-руси со стра­
нами Востока. Очень показательно в этом отношении проникновение в
Восточную Европу в огромных количествах восточных диргемов V III и
даже VII вв., особенно усилившееся после ослабления в V III в. Визан­
тийской империи. Восточные писатели проявляют большой интерес к Во­
сточной Европе, стараются изучить страну, откуда они вывозили высоко­
ценную пушнину, лен, называемый русским шелком, воск и другие
предметы, недостающие или полностью отсутствующие на Востоке.
5
«Отпусти в поле третью сторону... витязей... и иных ведомцов, поляниц», Мамае­
во побоище (И. И. С р е з н е в с к и й . Материалы для словаря древнерусского языка
по письменным памятникам, т. II, стр. 1153).

Истоки русской культуры и культуры Киевской Руси

305

С другой стороны, легенды о богатствах далекого Востока начинают
распространяться по всей территории Руси и манят к себе наиболее энер­
гичных ее обитателей. Центром этого движения на Восток делается Киев.
Норманны, появившиеся в пределах Руси довольно поздно (уже в
IX в.), были привлечены сюда не только богатством русской страны, но
и возможностями; через нее общаться с Византией, Ираном, арабами.
Загадка создания русских городов, как мы видели, успешно разре­
шается. Факт наличия большого числа городов в нашей стране, отчего
она уже в IX в. носила название страны городов — Гардарик, всегда
удивлял исследователей. Одни из них видели в многочисленных древних
русских небольших городах места культа, не отрицая существования и
более значительных городов-крепостей (Ходаковокий), другие призна­
вали в древности наличие значительных городов, лишь позднее запустев­
ших (Самоквасов). Леонтович считал древнерусские города убежищами,
куда кочевое население рода собиралось только на случай военной опас­
ности, и лишь значительно позднее, по его мнению, в период существова­
ния княжеств (XI в.), эти города стали населенными пунктами,
получившими политическое значение центра. Можно назвать еще ряд мне­
ний по этому предмету.
Наша советская наука подходит к решению этой проблемы иначе.
Прежде всего мы оперируем с определенным понятием города, как посе­
ления ремесленников и торговцев, отделенного от деревни, и этим самым
устанавливаем границы исследования. Во-вторых, мы знаем, что города
могут появиться только на определенном уровне развития общества 6.
Из рассмотренного выше состояния восточнославянского общества
V II—V III вв. мы могли вынести убеждение, что в это время на главнейлей магистрали Днепр — Волхов племенной строй был уже изжит, су­
ществовали классы, велась торговля, возникали первые непрочные
государства — предшественники Древнерусского государства с центром
в Киеве. Нет ничего более естественного, что именно в это время начи­
нают появляться и города, либо ремесленные и торговые поселения, часто
в военных целях укрепляемые, либо крепости, обраставшие ремесленным
и торговым населением. Все это говорит о далеко не низком культурном
состоянии Руси в докиевскую пору. Количество новых фактов, под­
тверждающих эту мысль, благодаря работам наших археологов растет с
каждым годом. Язык археологических материалов делается все более яс­
ным. В общем их смысле уже сомневаться нельзя.
Прошло много веков в далеко не бесплодных человеческих усилиях
улучшить условия своей жизни. Если мы не обратим самого серьезного
внимания на эти достижения, то окажемся бессильными понять высокий
уровень культуры последующих веков, и Киевской Руси в частности.
Этот интересный процесс не отражен в русской письменности. А дру­
гие, более культурные народы, близкие к Руси, а иногда и очень далекие
от нее, в общении с Восточной Европой не имели особых побуждений
углубляться в изучение строя жизни Руси, Для их целей им было вполне
достаточно знакомства лишь с теми сторонами деятельности восточноев­
ропейских племен и народов, которые их интересовали непосредственно.
Эллины были прекрасно осведомлены о скифском хлебе, который их кор­
мил. Арабов привлекали великолепные меха европейского Севера, и они
очень точно изучали пути, ведущие в страну пушного богатства. Визан­
тийцы интересовались не только торговыми связями со славянами, но
6

См. К. М а р к с и Ф. Э н г е л ь с . Соч., т! 3, стр. 49—50.

2 0 Б, Д, Греков, т. IL

306

К иевская Р усь

и их помощью против многочисленных врагов, угрожающих слабеющей
державе. Арабы отметили лишь отдельные, современные им факты, бро­
савшиеся в глаза. Византийские историки и политики записали из жизни
славян главным образом то, что им знать было необходимо в целях само­
защиты, лишь в отдельных случаях выходя из этих рамок.
Геродот, например, посетивший эллинскую колонию у южного Буга,
заинтересовался бытом и отчасти историей окружающих Ольвию наро­
дов, но, не зная местных языков, он мог узнать при посредстве перевод­
чиков сравнительно очень немного.
Но даже если учесть все письменные известия о предках славян, о них
самих и, в частности, о восточных славянах, то этих известий будет не­
достаточно, чтобы составить себе представление о росте их культуры, о
преемственной связи культур различных народов, связанных с культурой
русской. Археологический материал несравненно богаче и последова­
тельнее. Надо только уметь заставить его заговорить языком, нам понят­
ным. Надо, конечно, уметь предъявить ему наши четкие требования.
На основании археологических данных можно притти к следующим вы­
водам 7.
1. Хотя связь между культурой скифов и восточных славян и не мо­
жет считаться непосредственной, тем не менее полностью игнорировать
ее мы не имеем никаких оснований.
2. С первых веков нашей эры восточные славяне сталкиваются с Римом.
3. Начиная с VI в. памятники позволяют говорить более определенно
о характере собственной и в достаточной степени определившейся культу­
ры восточного славянства, известного с этого времени под именем антовруси.
4. В этот же период анты-русь входят в непосредственное общение с
Византией и народами Востока и завязывают с ними постоянное общение.
5. В V II—VIII вв. появляются у восточных славян города.
Итак, восточные славяне-анты-русь до образования Древнерусского
государства, т. е. до второй половины IX в., имели уже свою значитель­
ную историю и успели достигнуть весьма заметных успехов в области
материальной культуры.
Мы очень хорошо знаем, что материальная культура — это основа
общественной жизни. Поэтому, исходя из известных нам фактов в об­
ласти производства, мы легче можем расшифровать и понять те отры­
вочные и даже иногда противоречивые, идущие к нам из далекого прош­
лого известия иноземцев об общественном строе и культуре восточных
славян.
Когда, например, крупный византийский историк VI в. Прокопий Ке­
сарийский говорит, что анты и славяне не управляются одним человеком,
а живут в демократии, решают свои дела на народных собраниях, что
«у обоих этих... племен вся жизнь и узаконения одинаковы» (Прокопий
III, 14), и сообщает при этом некоторые из этих узаконений [например,
вернувшийся на родину из плена, куда он был продан в рабство, «соглас­
но закону» становится свободным (III, 13), анты с соседями заключают
«договоры» и крепко их соблюдают (III, 13)], то мы, привлекая добытые
археологами факты вынуждены признать, что общественный строй антов
далеко не примитивен, что если перед нами военная демократия, то не в
начальной своей стадии, а в последней, так как сравнительно развитая
7
Пользуюсь наблюдениями и выводами Б. А. Рыбакова (Б. А. Р ы б а к о в . Ре­
месло древней Руси).

Истоки русской культуры и культуры Киевской Руси

30?

техника ремесленного производства, средоточие ремесленников в опреде­
ленных пунктах, т. е. явные признаки намечающихся городов, действи­
тельно не замедливших появиться, говорят об условиях, оправдывающих
появление значительных политических объединений и крупных вождей,
способных вести большие, организованные по-военному, человеческие мас­
сы на серьезные военно-политические предприятия. Делается понятным,
почему так быстро антский народ-войско смог использовать византийское
вооружение, после того как антам пришлось столкнуться с византийским
войском на поле брани.
Успех антского оружия был подготовлен количеством добываемого
металла, выучкой их ремесленников, распространенностью ремесленных
навыков и, конечно, способностью антов быстро усваивать и развивать
технические знания, способностью, удивлявшей иностранных наблюда­
телей и в более поздние времена.
Перестает вызывать удивление факт, отмеченный в середине X в!
Константином Багрянородным, факт проникновения в печенежский язык
русского — очень показательного — термина «закон» («КогДа печенеги
дадут царскому чиновнику клятвы по своим законам» —хата та Сахаvoc
аитат).
Именно от руси взяли печенеги это недостававшее им слово,
подобно тому как в венгерский язык проникли термин «воевода» и
и все термины, относящиеся к земледелию (скотоводческие термины у
них свои). Византиец Маврикий Стратег пользуется славянским терми­
ном «плот», обозначающим у славян одно из широко используемых ими
средств для речных переправ. Маврикий дает совет в походах подготов­
лять пловучие мосты для переправы через многочисленные славянские
реки («...
шшахеи&ауи, г» ouvatov, та<; Xsyofxevaf; ттХсатсг;»— если
возможно заготовлять мосты, называемые плотами») 8.
Все это ясно говорит о сравнительно высоко развитой технике, о зем­
ледельческом народе, распространявшем земледельческую культуру среди
соседних народов, кочевых и полукочевых, об известном уровне общест­
венных отношений, о наличии элементов в понимании права.
При этих условиях делается исторически неизбежным и образование
первых известных нам политических объединений — союза дулебов в При­
карпатье (конец VI в.), а несколько позднее — Славии, Куявии и Артании. Эти более ранние, чем Древнерусское государство, политические
образования, упоминаемые арабскими писателями, в совокупности разъ­
ясняют нам загадку высокой культуры Киевской Руси.
Не только А. Шлецер в XVIII в. останавливался в недоумении перед
проблемой культуры древней Руси; останавливались и значительно более
ранние наблюдатели жизни славян. Не кто иной, как знаменитый Тацит,
знаток истории Рима и народов, с ним так или иначе соприкасавшихся,
сначала было заколебался, куда ему отнести славян (венедов)— к более
отсталым сарматам или к достигшим уже некоторого заметного культур­
ного уровня народам. Но это был только момент. Когда он ближе при­
смотрелся к славянам, то перестал колебаться и отнес их к европейским
оседлым народам. «Они,— говорит Тацит,— и дома строят, и щиты носят,
и сражаются пешими 9 («...et domos fingunt et scuta gestant et pedum usu
8 Mauricii artis militaris, lib. duodecim. Ed. I. Schefferus. Uppsaliae, 1664, p. 277.
За сообщение приношу благодарность H. В. Пигулевокой.
9 Так совершенно правильно переводит выражение «pedum usu ас pernicitate
gaudent» С. М. Соловьев (С. М. С о л о в ь е в . История России с древнейших времен,
кн. I, стб. 44).

20*

308

Киевская Русь

ас pernicitate gaudent»). Все это совершенно отлично от сарматов, живу­
щих в кибитке и на лошади» 10.
Гораздо труднее проникнуть в сердце и мозг славянина столь далекой
от нас поры. В этой области мы располагаем гораздо менее обильным ма­
териалом. Конечно, погребальные обычаи, например, вскрытые археолога­
ми, говорят о многом; есть заметки византийцев, наконец, в нашем распоря­
жении имеются пережитки, как проникшие в более позднюю русскую пись­
менность, так и оставшиеся бытовать в сказках, песнях, былинах, обычаях.
Прокопий Кесарийский довольно конкретно рассказывает о религиозных
представлениях антов. «Они считают,— пишет он,— что один только бог,
творец молний, является владыкой над всем, и ему приносят в жертву
быков и совершают другие священные обряды. Судьбы они не знают и
вообще не признают, что она по отношению к людям имеет какую-либо
силу, и когда им, охваченным ли болезнью или попавшим на войне в
опасное положение, вот-вот грозит смерть, то они дают обещания — в слу­
чае если спасутся, тотчас же принести богу жертву за свою душу, и,
избегнув смерти, приносят в жертву то, что обещали, и думают, что спа­
сение ими куплено ценою этой жертвы. Они почитают и реки, и нимф, и
всякие другие божества, приносят жертвы всем и при помощи этих жертв
производят гадания».
Трудно согласиться с уверенностью Прокопия, что он «достаточно»
сказал о религии и быте антов и славян («считаю достаточным сказан­
ное об этом народе»). Сказано тут немного и, по-видимому, не совсем
точно. Однако достойно внимания, что христианин Прокопий, который не
мог, конечно, сочувственно отнестись к языческой религии, в данном
случае ее и не осмеял и не охулил.
У антов один бог — владыка над всем и какие-то почитаемые ими
«духи». Бог христиан, конечно, не похож на бога-громовержца, творца
молний, несомненно Перуна, почитаемого всеми славянскими народами
в дохристианское время. «Другие божества» тоже совершенно не похожи
на христианских дьяволов. Это не злые духи, а второстепенные божества,
которых славянин чтил, приносил им жертвы и по жертвам гадал, т. е.
пытался узнать будущее.
Перед нами уже достаточно развитая религия. В «Слове о том, како
первее погани суще языци кланялися идолом», есть указания и на более
ранний этап славянской религии: «И ти (славяне.— Б . Г.) начата требы
класти Роду и Рожаницам преже Перуна, бога их, а прежде того клали
требу упирем и берегиням». Сначала тотемическое почитание упырей и
берегинь, затем бога Рода и Рожаниц, и уже позднее появляется Перун.
Требовать от византийского историка полноты изображения религи­
озных представлений антов, конечно, мы не можем. Едва ли даже Проко­
пий и знал их. Он сообщил, однако, нам самое существенное, указав на
единого, главного бога, владыку всего — Перуна. Тут Прокопий едва ли
ошибся. От антов и славян, с которыми, несомненно, встречался он лично,
так как они попадали даже на высокие должности императорской служ­
бы в Константинополе, он знал, что это именно так. Ему было также
известно, что кроме этого верховного бога у славян есть и второстепенные
боги, которые на наших уже глазах повышаются в рангах и становятся ря­
дом с Перуном.
Три века спустя мы видим значительные изменения в религиозных
представлениях антов-руси. Русские люди на договорах с греками в самом начале X в. клянутся именами Двух богов — Перуна и Волоса. Олег
10 T a c i t u s . Germania, cap. XLVI.

Истоки русской культуры и культуры Киевской Руси

309

и его мужи присягали «по Русскому закону, кляшася оружиехМ своим и
Перуном богом своим и Волосом, скотьим богом» (договор 907 г). Тут
следует обратить внимание на два момента: Перун стал своим богом для
Олега и его носящих оружие мужей. Это их бог по преимуществу. Они
же или, может быть, какая-то часть их клянутся и другим богом, кото­
рого Прокопий не упомянул и которого ни Олег, ни его мужи своим не
назвали, а говорили о нем, как о скотьем боге, т. е. о боге скота, успевшем
стать и богом денег, богатства, торговли и купцов, поскольку и термин
«скот» успел изменить свое первоначальное значение. Это подтверждает­
ся и сообщениями «Повести временных лет».
Когда Владимир Святославич сделал попытку использовать религию
для укрепления единства Древнерусского государства, он сделал это ши­
роко и обдуманно: «своего» княжеского и дружинного бога он решил
сделать общим для масс, вынес его из своего терема. «И постави кумиры
на холму вне двора теремного: Перуна древяна, а главу его сребрену,
а ус злат, и Хорса-Даждбога, и Стрибога, и Симаргла, и Мокошь». Одно­
временно Владимир послал Добрыню в Новгород с аналогичным поруче­
нием. «И пришед Добрыня Ноугороду постави кумира над рекою Волхо­
вом, и жряху ему людье Ноугородьстии...»
В этом новом святилище — очень много заслуживающего самого вни­
мательного к себе отношения.
Во-первых, тут нет Волоса,— конечно потому, что ему и не надлежало
тут быть. Он стоял в другом месте, на рынке, на Подоле, у самого берега
р. Почайны. Авраамий Ростовский встретил этого бога и в Ростовском
крае. Волос, по-видимому, фигурирует и у Ибн-Фадлана в изображении
русских купцов, молящихся идолу о послании к ним хорошего купца с
серебряными и золотыми деньгами. Присяга русской делегации в Кон­
стантинополе двум богам т- одному княжескому, дружинному, военному,
другому купеческому — вполне понятна, так как и делегаты состояли из
двух категорий: княжеских мужей и купцов.
Во-вторых, в числе Владимировых богов, поставленных на видном
месте для общенародного почитания, находятся не только русские боги:
между Перуном и Даждьбогом, богом солнца, стоял Хоре, тоже бог солн­
ца народов Востока, Средней Азии, откуда пошли названия — Хорезм,
Хорасан и другие. Поставлен тут был и Симург — божество, упоминаю­
щееся в эпосе народов Средней Азии. Тут же находилась и Мокошь —
богиня финских племен (отсюда — Мокша).
Глава Древнерусского государства, в состав которого входили как наро­
ды Востока, так и народы финского языка, несомненно, сделал серьезный
политический шаг.
Это не была надуманная мера, волевой порыв смелого политика. Сли­
яние разнородных богов в едином пантеоне подготовлено было исподволь
длительным и тесным общением народов, вошедших в состав Древне­
русского государства. Когда христианство было объявлено государствен­
ной общеобязательной религией, русские и нерусские люди еще долго
продолжали признавать всех тех богов, которых Владимир утвердил в
Киеве на холме и позаботился об их утверждении в других местах своего
обширного государства. Автор «Слова о том, како первое погани суще
языци кланялися идолам», уже в XI в. вынужден был констатировать
факт: «... и ныне по украинам молятся ему, проклятому Перуну и Хорсу,
и Мокоши, и Вилам. И то творят отай».
Даже по скудным данным наших источников мы все же не можем не
заметить эволюции языческой религии.

310

Киевская Русь

Первый известный нам период — это поклонение упырям и береги­
ням, потом Роду и Рожаницам, т. е. предкам. Затем идет распростране­
ние культа Перуна, причем с появлением и укреплением господствующе­
го класса Перун присваивается этим классом себе и превращается в бога
княжеского и дружинного. Бог скота Волос по мере усиления роли скота
как средства обмена, как меновой денежной единицы, превращается в бо­
га богатства и торговли. И, наконец, в момент расцвета Древнерусского
государства в связи с потребностью внутреннего объединения страны со­
здается общий для всей страны пантеон, где княжеский бог становится
богом общегосударственным, где боги главнейших народов, вошедших в
состав Древнерусского государства, получают права гражданства. К боль­
шому ущербу для науки усердие в истреблении язычества после приня­
тия христианства лишило нас возможости глубже изучать языческие
верования наших предков, особенно интересные тем, что это продукт
собственного творчества народов Древнерусского государства и прежде
всего народа русского.
Очень рано к восточным славянам стали проникать не только языче­
ские религии иранских или финских народов, но и религии более высоко
развитые, каковы еврейская, магометанская, римско-католическая, визан­
тийско-православная. Со всеми этими религиями Русь была знакома
благодаря постоянному общению о хазарами, арабами, народами Средней
Азии, Западной Европы и Византии.
Принятие христианства именно от Византии было подготовлено всей
предшествовавшей историей восточного славянства и Руси. Сведения о
проповеди христианства восходят к первым векам нашей эры и в преда­
ниях связываются с именем апостола Андрея. Сведения эти из какого-то
источника попали и в «Повесть временных лет» («Ондрею учащю в Синопии и пришедшу ему в Корсунь... и пройде в устье Днепрское и
оттоле пройде по Днепру горе...»). Апостол Андрей якобы поставил крест
па месте будущего Киева и предсказал, что тут возникнет «град велик,
и церкви многи бог воздвинути имать».
Это известие находит себе отголосок у церковных писателей IV—V вв.
У Евсевия Кесарийского (ум. 340 г.) записано, что ученики Иисуса Христа
рассеялись для проповеди Евангелия и что «Скифия» (так называли ви­
зантийцы по традиции нашу страну еще и в X в.) досталась Андрею.
У Евхерия Лионского (ум. 449 г.) тоже говорится о том, что «Андрей
смягчил проповедью скифов». У Епифания Кипрского (IV в.) тоже есть
указание на то, что Андрей был у скифов. Академик В. Г. Васильевский,
у которого я и беру эти ценные наблюдения, приводит еще много фактов,
подтверждающих это положение. Специальная работа В. Г. Васильевского
оправдывает внесение в нашу летопись этого интереснейшего предания.
Не касаясь вопроса о том, какой народ или какие народы жили в пер­
вом веке в «Скифии», мы имеем все основания считать, что проповедь
христианства была занесена сюда рано, хотя христианство стало тут
господствующей религией значительно позднее.
Греки, несомненно, стремились распространять христианство среди
своих соседей, и у нас есть основание думать, что на тиверцев, уличей
и полян раньше, чем на другие восточнославянские племена, было обра­
щено внимание греческих проповедников. Территория, несколько позже
занятая уличами и тиверцами, при императоре Траяне (101—107 гг. н. э.)
попала под власть Римской империи (не удивительно, что память о Траяне
сохранилась навсегда в преданиях славянских и русских: Русская земля
в «Слове о полку Игореве» даже называется «Землей Трояней») и вошла

Истока русской культуры и культуры Киевской Руси

311

в состав задунайской Нижней Мизии, где христианство уже известно было
во II в. В III в., после ухода отсюда римлян, тиверцы и уличи продолжа­
ли находиться в непосредственном общении с Нижней Мизией, известной
под именем «Малой Скифии». Тут в городе Томи уже существовала при
Диоклетиане (284—305 гг. н. э.) епископская кафедра. При устье Днест­
ра находилась греческая христианская колония Тира и другие греческие
колонии. Константин Багрянородный сообщает, что в его время на ниж­
нем Днепре видны были развалины шести городов, в которых сохрани­
лись остатки разрушенных церквей и высеченные на камнях кресты.
Автор «Повести временных лет» счел нужным отметить наличие городов
у тиверцев и уличей и в его время («Суть гради их и до сего дне»).
При императоре Юстиниане (527—565 гг.) уличи и тиверцы находятся
в постоянном общении с Византией, то служа в византийских войсках, то
совместно с другими славянами нападая на империю. Поляне хотя и не
были непосредственными соседями греков, но находились в самом тесном
с ними общении. Весь юг нашей страны до Дона греки называли Скифией,
римляне — Сарматией; церковные писатели I I I —V вв.— Тертулиан
(ум. 240 г.), Афанасий Александрийский (ум. 373 г.), Иоанн Златоуст
(ум. 405 г.), Иероним (ум. 420 г.) считают Скифию, или Сарматию, в числе
стран, где христианство было уже водворено: «Холода Скифии пылают
жаром веры» (Иероним).
Конечно, нельзя на основании этих данных делать заключение о сте­
пени проникновения христианства в «Скифию» и в среду славянских на­
родов Руси, но факт знакомства этих народов с государствен­
ной религией империи и, до некоторой степени, с кругом христианских
идей не подлежит сомнению.
Никаких сомнений не вызывает у нас и сообщение константинополь­
ского патриарха Фотия 11 о том, что. Русь 12 «переменила эллинское не­
честивое языческое учение... на чистую и неподдельную христианскую
веру». Стало быть, христианство делало на Руси несомненные успехи
и до официального признания его здесь господствующей государствен­
ной религией.
Само собой разумеется, что христианство было неизбежно связано с
распространением книжности. Но письменность была на Руси и до при­
нятия христианства.
Богослужение отправлялось на языке греческом, но можно предпола­
гать частичное проникновение сюда языка славянского, а после заверше­
ния дела братьев Кирилла и Мефодия богослужение ведется уже пол­
ностью на языке славянском, следовательно по книгам славянским. Столь
сильно смущающее исследователей сообщение Жития Кирилла о том, что
Кирилл в Корсуни встретился с одним «русским» и видел Евангелие и
Псалтырь, писанные «русскими письмены», мне кажется, можно пони­
мать буквально. Это был настоящий русский человек, и книги могли быть
писаны на языке русском. Мы только не имеем никаких данных о том,
какими буквами были написаны эти книги. В хронике епископа Христина
упоминается о том, что у него в руках была какая-то русская летопись
(на русском языке), писанная греческими буквами 13. Во всяком случае,
11 Фотий был патриархом дважды: в 858—867 и в 878—886 гг. Его замечание о Ру
си написано в 866 г. В это время Кирилл (827—869 гг.) уже завершил свое дело соз­
дания славянской грамоты.
12 Никита Пафлагонянин (IX в.), говоря о нашествии Руси на Царьград в IX в.,
называет русь «скифским народом».
13 И. Ж д а н о в . Русский былевой эпос. СПб., 1895, стр. 99, прим.

312

Киевская Русь

как указано, потребность в письменности на Руси появилась уже давно,
и целый ряд хотя и не совсем ясных известий говорит нам о том, что
письменами русские люди пользовались и до признания христианства
государственной религией.
Договоры с греками, составленные на греческом языке, тогда же были
переведены и записаны по-русски. В договоре Олега с греками говорится
о письменных завещаниях, которые делались русскими людьми. Договор*
Игоря упоминает о грамотах, которыми русский князь должен был -снаб­
жать свои посылаемые в Грецию корабли. Ибн-Фадлан видел надпись,
составленную над прахом знатного руса. Ибн-аль-Нэдим видел русскуюнадпись на куске дерева. Черноризец Храбр, говоря о славянах вообще,
делает общее недатированное замечание: «Прежде убо словене не имяху
книг, но чертами и резами чьтяху и гадаху, погани суще». Это замечание
о дохристианском состоянии письменности у славян может быть отнесеново всяком случае к VIII в., потому что славяне западные и южные в IX в.
уже официально считались христианами.
Интересная находка была сделана советским археологом Д. А. Авдусиным в 1949 г. во время раскопок Гнездовских курганов под Смоленском.
Это надпись на глиняном сосуде, датируемом первой четвертью X в. Эта
надпись расшифровывается как «горухща», или «горушна» (пряность).
Гнездовская надпись близка по начертаниям букв к болгарским надпи­
сям X в. 14.
Славяне пользовались также первоначально латинскими и греческими
буквами. «Римскими греческими письмены нуждахуся писати словеньску
речь без устроения». «...И тако беша многа лета», прибавляет Храбр. Тут
же он указывает, в чем заключается это «неустроение»: «како может он
словеньски писати добре греческими письмены: бог, или живот, или цер­
ковь, или чаяние, или широта...». Действительно, в греческом и латинском
алфавитах нехватает многих знаков для обозначения славянских звуков,,
отсутствующих в греческом и латинском языках. Кирилл и Мефодий
устранили этот явный недочет. Кирилл «сотвори письмена тридесят и
осмь, ова убо по чину греческих письмен, ова же словеньстей речи».
Стало быть, Кирилл не письменность ввел, а только создал славянскую*
азбуку. Письменность была и до него. Христианство, давно известное
среди славян и, в частности, восточных, стало лишь одним из факторов,
усиливающих потребность в письменности и, несомненно, ускоривших
усовершенствование своего собственного алфавита.
Русь и для Рима, и для Константинополя всегда представлялась доста­
точно заманчивой добычей. Когда Владимир, овладевший Корсунем, вел
переговоры с греками об иерархическом устройстве русской церкви, папа
прислал в Корсунь своих послов с целью отклонить Владимира от церков­
ного союза с греками и привлечь Русь на свою сторону. Хотя это посоль­
ство успеха не имело, но Рим не считал своего дела окончательно потерян ­
ным и сделал в княжение Владимира еще две попытки в том же направле­
нии. К Владимиру были направлены из Рима посольства в 991 и в 1000 гг.
Папское посольство 991 г. сопровождали послы от королей польского
и чешского, второе — 1000 г.— послы от королей чешского и венгерского.
Если вспомнить замечание «Повести временных лет» о том, что Владимир
жил «с князи околними миромь, с Болеславом Лядьским и с Стефаном
Угорьским и с Андрихом Чешьским и бе мир межю ими и любы» (Лав­
рентьевская летопись под 996 г.), то нам будет понятно это стремление*
14
Д. А. А в д у с и н и М. Н. Т и х о м и р о в . Древнейшая русская надпись. «Вест­
ник Академии наук», 1950, вып. 4, стр. 71—79.

Истоки русской культуры и культуры Киевской Руси

31 а

западных соседей Руси привлечь ее на свою сторону. В ответ на оба по­
сольства Владимир посылал в Рим своих послов в 994 и в 1001 гг.
Посольство 1000 г. в Киев посылал папа Сильвестр II, видный ученый
своего времени, учитель императора Оттона III, родного племянника.
жены Владимира Анны (его мать была родной сестрой Анны). Стало быть,
связи Руси с западными странами и Византией были весьма оживленны­
ми; у папы и западных католических государей могло быть много надежд
на Владимира, но Русь вела свою собственную политику и предпочитала
оставаться верной своему союзу с греками. Первый русский митрополит
грек Леон, при котором приезжали папские послы на Русь , даже написал
обличительное сочинение против латинян как бы в оправдание поведения
Владимира.
Не так далек от конкретности рассказ об испытании вер, помещенный
в «Повести временных лет». Многочисленные посольства из разных
стран — между прочим и по вопросам веры — более чем вероятны.
Русь предпочитала византийскую ориентацию, считая ее более выгод­
ной, чем подчинение Риму. Проиграла ли она от этого? Для русской исто­
риографии это вопрос не новый, один из так называемых «вечных» во­
просов. Оставляю в стороне все суждения по этому предмету и подчеркну
только одну сторону дела. Византийская церковь была, несомненно, тер­
пимее римской; в противоположность последней она допускала существо­
вание национальных церквей, давала значительную возможность их само­
стоятельной жизни. И это обстоятельство не замедлило сказаться в исто­
рии культуры тех стран, которые избежали нивелирующей руки Ватикана.
Интересно, что те самые чехо-моравы, король которых хлопотал перед
Владимиром об объединении Руси с Римом, за сто с лишним лет перед
этим, находясь в составе католической церкви, сами обращались в Визан­
тию с просьбой перевести греческие богослужебные книги на славянский
язык, т. е. ставили практически перед собой очень серьезный вопрос о соз­
дании своей национальной церкви.
Мнение историка русской церкви Голубинского о том, что в этом деле
инициатива принадлежала Кириллу против желания греков и при полной
инертности моравов, представляется мне совершенно не убедительным.
Без желания самих моравов и содействия Византии как можно было осу­
ществить посылку крупнейшего книжника, знавшего славянский язык,
в Моравию, с вполне определенной целью? Мы знаем, что деятельность.
Кирилла в Моравии прозвучала призывным лозунгом и для других сла­
вян — и хронологически прежде всего для вассала германского импера­
тора, славянского князя Коцела Блатенского.
Как бы то ни было, христианство на Руси, заимствованное от греков
и в то же время не отмежеванное полностью от Запада, оказалось в конеч­
ном счете не византийским и не римским, а русским. И это обрусение
христианского вероучения и церкви началось очень рано и шло в двух
направлениях. Борьба за свою национальную'церковную организацию ве­
лась в верхах русского общества; в ней принимали участие князья, окру­
жающая их знать, высшее духовенство и отдельные церковные учрежде­
ния. Борьба за свою народную веру шла в народных массах, принимая
здесь и форму активных выступлений под главенством волхвов за старую*
веру и форму сохранения в своем быту старых верований, вопреки вся­
ким проповедям и воздействиям власти. Обе струи в конечном счете при­
водили к одному результату.
В последние годы XI в., т. е. сто лет спустя после признания византий­
ского христианства государственной религией на Руси, здесь вводится,.

314

Киевская Русь

например, русскими церковными и светскими властями праздник перене­
сения мощей Николая Чудотворца — праздник, не признанный ни в Ви­
зантии, ни в римско-католической церкви, признанный папой только как
местный праздник в Бари. Русская церковь проявила тут свое собствен­
ное отношение к Николаю Чудотворцу, давно уже весьма популярному
па Руси. Очень рано также политические и церковные деятели начали
осуществлять целую программу канонизации своих русских святых, и ха­
рактерно то, что первые русские святые были возвеличены, как совершен­
но справедливо утверждает Голубинский, «по причинам политическим,
не имеющим отношения к вере», даже вопреки желанию официального
главы русской церкви митрополита Георгия, правда, грека по националь­
ности и, конечно, византийца по ориентации.
Власть явно стремилась сделать свою церковь от Византии независи­
мой. Это сказалось на том положении, в каком очутились первые митро­
политы, присланные на Русь из Византии. Они встретились здесь с явной
тенденцией к самобытности.
Мы точно не знаем, на каких условиях выехало в русскую землю гре­
ческое духовенство при Владимире, но имеем возможность убедиться, что
уже Владимир принял меры к созданию достаточного контингента обра­
зованных людей, которые могли бы избавить его от необходимости обра­
щаться всякий раз в Византию. Эти меры имели большой успех, и сын
Владимира Ярослав уже мог сделать попытку заменить митрополита гре­
ка своим русским кандидатом.
Под 1051 г. в Лаврентьевской летописи имеется краткая запись: «По­
стави Ярослав Лариона митрополитом русина в святей Софии, собрав епи­
скопы». В Ипатьевской вместо «русина» написано «Руси». Смысл записи,
конечно, в обеих летописях один и тот же. Ярослав по своей инициативе
собрал епископов и предложил им своего кандидата в митрополиты. Епи­
скопы, среди которых, несомненно, были и греки, эту кандидатуру вынуж­
дены были поддержать.
Кандидатом этим был образованный и талантливый русский человек,
священник княжеского подгородного с. Берестова, Иларион. После смерти
Ярослава его сменил снова грек Ефрем, по-видимому вызвавший протест
среди русских епископов, выразителем которых явился новгородский епи­
скоп из русских Лука Жидята, произносивший какие-то «неподобные
речи», за что и был по доносу своего слуги осужден Ефремом.
Вторая попытка посадить на митрополичью кафедру русского человека
относится к очень беспокойному и политически острому моменту борьбы
Мономаховичей с Ольговичами. Мономаховичи крепко вели национальную
линию, и в 1147 г. великий князь Изяслав Мстиславич, внук Владимира
Мономаха, «постави митрополитом Клима калугера русина особь с
шестью епископы» (Лаврентьевская летопись). В Ипатьевской летописи
есть подробности: «...постави Изяслав митрополитом Клима Смолятича,
вывед из Заруба, бе бо черноризеч скимник, и бысть книжник и философ
так, якоже в Русской земли не бяшеть». Опять инициатива исходит от
князя. Его энергично поддерживает черниговский епископ Онуфрий.
Сочувственно к кандидату отнеслись и другие епископы, кроме смоленско­
го Мануила (грека) и новгородского Нифонта. Последний, правда, был не
доволен не кандидатом, а тем, что кандидат не был утвержден греческим
патриархом (патриарх на этот акт не соглашался). Онуфрий Чернигов­
ский, очевидно при поддержке князя, находил возможным обойтись и без
патриаршего благословения, ссылаясь на наличие в Киеве мощей св. Кли­
мента. Этого якобы было вполне достаточно, чтобы нового митрополита

Истоки русской культуры и культуры Киевской Руси

315

сделать полноправным: ведь и сами греки в таких случаях тоже обраща­
ются к мощам. Большинство епископов с этим доводом согласилось «и
тако сгадавше..., главою святого Климента поставиша митрополитом»
(Ипатьевская летопись).
Но этим дело на закончилось. Время было бурное. События быстро
менялись, вызывая непосредственный отклик в Западной Европе и
Византии. Заняв на короткое время Киев, враг Изяслава Юрий Долгору­
кий изгнал Климента. В продолжение 1150 г. Изяслав дважды сгонял с
престола Юрия, и столько же раз возвращался с ним в Киев и митрополит
Климент. На этом месте Климент оставался до самой смерти Изяслава
(13 ноября 1154).
Юрий получил из Константинополя нового митрополита — грека Кон­
стантина, который начал свою деятельность в Киеве с того, что предал
проклятию князя Изяслава, тогда уже покойного, и все русское духовен­
ство, поставленное Климентом.
Через год после этого умер Юрий. Киевским столом овладел сын пре­
данного проклятию Изяслава, и митрополиту Константину пришлось спа­
саться бегством. Снова послали было за Климентом, но появились препят­
ствия к его возвращению. Борьба приняла очень острую форму, и киев­
ский князь вынужден был пойти на компромисс: он принял вместо
Климента греческого кандидата по настоянию византийского императора,
но, по словам В. Н. Татищева, который не мог выдумать этого факта, хотя,
быть может, и пересказал его несколько тенденциозно, твердо заявил, что
впредь ежели патриарх без ведома и определения его, киевского князя, на
Русь поставит митрополита, то он, киевский князь, грозит присланного
кандидата не принять и вообще радикально изменить отношения русской
церкви к константинопольскому патриарху.
Тут мы видим несомненные попытки обрусить церковную власть, осво­
бодив ее от политической зависимости от Византии.
Другая, не менее важная и значительно более мощная струя шла из
народа, хотя и принявшего из Византии новую веру, но не могущего за­
быть и своей старой, давно успевшей войти глубоко в его быт. Новая вера
не могла вытеснить полностью того, что было частью самого народа. Быт
не заимствуется, а слагается, и мы можем совершенно четко видеть, как
он «слагался» на новом своем этапе, как он претворял в себе новую
стихию.
В «Слове о том, како первое погани суще, языци кланялися идолам»,
есть очень характерное место, навеянноеподлинной русской жизнью XI в.
Тут говорится о славянах, конечно о русских прежде всего: «По святом
же крещении Перуна отринута, а по Христа бога яшася, но и ноне по
украинам молятся ему, проклятому богу Перуну, и Хорсу, и Мокоши,
и Вилу, и то творят отай. Сего не могут ся лишити проклятого ставленья
вторые трапезы, нареченные Роду и Рожаницам...», т. е. рядом с христиан­
ской верой, недостаточно еще в массах крепкой и даже в таких городах,
как Новгород, тем более в глуши («по украинам»), долго был жив культ
старых богов. Язычество на Руси, веками создаваемое самим народом,
было религией, выросшей в бесклассовом обществе, в котором не освяща­
лись элементы классового угнетения, в отличие от религий более позд­
них. В силу этого язычество и не могло исчезнуть вдруг. Человеку хоте­
лось знать будущее, человек в борьбе с природой искал помощи, веруя в
возможность воздействовать на природу таинственным способом. Отсюда
вера в гадания, приметы, волшебство, с которыми безуспешно боролись
проповедники христианства.

316

Киевская Русь

Человек привык присматриваться и прислушиваться: «храмина тре­
щит, ухозвон, воронограй, куроклик, окомиг, огнь бучит, пес воет, мыший
писк, мышь порты грызет, жаба кычет, кошка мявкает, сон страшит, чернца сретит, свинью сретит, огнь пищит» и пр.— таков бесконечный список
упоминаемых в так называемых «книгах ложных» (апокрифах) языческих
гаданий о будущем по приметам. Волхвы и кудесники владеют тайной
узнавать будущее, влиять на судьбу человека.
Русский человек не мог отказаться вдруг от своих убеждений, даже
если бы действительно христианские идеи достигли до самых народных
глубин. Но ведь как раз этого и не было: христианизация медленно шла
из городов по деревням и весям и, проникая в толщу народных масс, сли­
валась со старым, привычным образом мыслей и чувств. Под пером старых
и новых русских книжников это были две веры, живущие рядом, «двоевеоие», но в подлинной жизни этого не было и быть не могло: это была одна
синкретическая вера, явившаяся результатом претворения христианства
в русской народной среде, иначе — его обрусение.
Совершенно недвусмысленно об этом говорят русские праздники. Язы­
ческие годовые праздники тесно сплетались с христианскими. Праздник:
нового года, весны, носил римское имя Calendae — Коляда и совпадал с
христианским Рождеством Христовым. Обрядовая сторона празднования
осталась чисто языческой: в рождественский сочельник у болгар, сербов,
украинцев, белорусов и во многих местах Великороссии устраивалась да
самого недавнего времени обрядовая трапеза, символизирующая моление*
о плодородии и благополучии наступающего года. Святочные гадания со­
провождали этот период от Рождества до Крещения.
Масленица, христианской церковью совсем не узаконенная, продол­
жала жить самочинно. Праздник лета связан с праздником Ивана Купалы.
Чисто христианский праздник Пасхи был соединен с праздником Солнца
и Перуна. В некоторых местах России «святая неделя» называется «гремяцкой неделей»; существует примета, что гром на «святой неделе» — к
урожаю. Место Перуна-громовержца занял пророк Илия. В Греции он же
вытеснил Зевса. Самочинно продолжают жить и праздник Ярилы («всесвятское заговение», с которым'боролся еще Стоглав), и праздник Лады
(«Фомино воскресенье»). В честь Лады праздновалась и пятница — обы­
чай, долго сохранявшийся на Украине, где недельным праздником было
еще в XVI в. не воскресенье, а именно пятница, откуда и почитание в рус­
ском народе св. Параскевы Пятницы.
Полностью вошли в обрусевшие христианские представления так на­
зываемые «черные» боги, соответствующие языческим богам зла, причи­
нявшим людям несчастья. Колдуны и ведьмы, эти орудия черных богов,
остались в народном обиходе, несмотря на борьбу с ними.
Обрядовая сторона язычества окаменела в многочисленных бытовых
пережитках.
Нигде так ярко не отразились верования русских людей, не только*
одних «низов», но и «верхов», теоретически хорошо знакомых с христиан­
ской догматикой, как в «Слове о полку Игореве». Автор его — несомненно
христианин по своему мировоззрению: прославляя князей и дружину,
«поборая за христианы на поганые полки», он противополагает христиан
«поганым» и направляет своего героя после избавления от плена «к свя­
той Богородице Пирогощей». Но в то же время он проникнут старыми рус­
скими традициями: русский народ он называет внуками Даждьбога, Бон­
на — внуком Велеса, ветры — внуками Стрибога. На политические собы­
тия у него своя, нецерковная точка зрения: он чужд понятия греха и в;

Истоки русской культуры и культуры Киевской Руси

317

несчастиях Руси видит не божие наказание, а следствие княжеских
усобиц.
Христианство было своеобразно усвоено русскими, как и все, что так
или иначе попадало извне к русскому народу. Способность русского наро­
да творить свою собственную культуру и претворять взятое у других на­
родов обнаруживается на примере судьбы христианской религии на Руси
не менее ярко, чем в вопросе ославянения варягов и некоторых других
народов.
Эта способность русского народа к восприятию и переработке воспри­
нятого ясно сказалась и в области искусства.
Едва ли в какой-либо другой стране средневекового мира можно
встретить так много перекрестных культурных влияний, как на
Руси. Византия, народы Востока и Кавказа, Западная Европа и Сканди­
навия кольцом окружали Русь. Персидские ткани, арабское серебро, ки­
тайские материи, сирийские изделия, египетская посуда, византийская
парча, франкские мечи и т. д. шли на Русь и, конечно, служили не только
предметами потребления богатых классов русского общества, но и образ­
цами для художественного творчества русских мастеров.
Все эти элементы были претворены художественным гением Руси и
вышли в русло оригинального русского искусства. Этот несомненный факт
имеет свое объяснение в исконности и прочности собственных традиций
русского народа.
Языческие идолы, капища, требища, княжеские дворцы, большие и
красивые дома, городские стены и башни созидались по определенно выра­
ботанной системе, определенными техническими приемами и в определен­
ном стиле.
Стиль каменных зданий, появившихся позднее, генетически связан со
старым, докаменным каноном. Дохристианскому быту известна была и
какая-то живопись. О ее наличии говорит позднейшая запись о том, что
русь языческая «молятся пищуще в человеческ образ тварь». Образец
языческой скульптуры сохранился в одной из пещер на берегу реки Буж,
впадающей в Днестр. На стене пещеры находится большой и сложный
рельеф, изображающий коленопреклоненного мужчину, молящегося перед
священным деревом с сидящим на нем петухом. Сбоку от него изображен
олень, возможно, приносимая человеком жертва. Вверху, в особом обрам­
лении, неразобранная надпись. Вся композиция имеет явные черты ан­
тичности.
Когда в связи с признанием христианства государственной религией
в Киев прибыли греческие инженеры и художники, им пришлось считаться
и сообразовываться со вкусами князя и русской знати, имевших свое мне­
ние о том, какими должны были быть дорогостоящие столичные соору­
жения.
Ни в Византии, ни на Западе нельзя было встретить храмов с большим
количеством куполов. Это — чисто русское явление, наследие деревянного
зодчества, перенесенное на каменную постройку. Первая София — в Нов­
городе — была дубовая, тринадцатикупольная. Киевская София, уже ка­
менная, имела те же 13 куполов. Десятинная церковь, тоже каменная,
имела 25 куполов. Эта старая традиция жила в деревянном зодчестве очень
долго и, между прочим, дошла до нас в деревянной 23-главой церкви
Кижского погоста. На примере черниговского Спаса можно видеть, как
элементы Востока и Запада вылились в своеобразную русскую форму.
В живописи мы можем проследить то же самое явление. Где бы ни
учились русские художники, они перенимали только технику, интересо­

31 8

К иевская Русь

вались стилем, но пользовались чужими образцами и приобретенными
навыками оригинально. В книге избранных сочинений философского содер­
жания, сделанной для одного из сыновей Ярослава, князя Святослава, в
1073 г., сохранилось изображение Святослава и его семьи, созданное по
типу византийских семейных групп владельцев или заказчиков книг, но
все члены княжеской семьи изображены здесь в русских костюмах. Гре­
ческий художник, изображая портреты Ярослава и его семьи в киевской.
Софии, конечно вынужден был считаться с русскими национальными
особенностями княжеского быта.
Наряду с изображениями княжеской семьи в «Изборнике» и на стенах
Софии интересно отметить изображение княгини Ольги перед византий­
ским императором на одной из фресок лестницы киевской Софии 15.
Киевские иконописцы уже в XI в. разнесли свое высокое искусство по>
всей Руси — в Галич, в Ростов, Суздаль. Художники Киевской Руси соз­
дают типы русских святых — Бориса, Глеба, Антония, Феодосия, Влади­
мира, Ольги. Первоначальные их изображения, упоминаемые в литератур­
ных источниках, до нас не дошли. Сохранились, однако, близкие к ним
повторения X II—X III вв., представляющие русскую переработку ви­
зантийской иконографии и стиля. Таковы фресковые изображения
князей Бориса и Глеба в крещальне киевской Софии, Бориса —
в Успенском соборе Старой Ладоги, Ольги и Владимира — в наружной фре­
ске Спасо-Нередицкой церкви в Новгороде, Антония и Феодосия — наиконе Печерской богоматери X III в. и т. д. Эти же художники уже в XII в.
создают оригинальные художественные композиции на темы, не извест­
ные в Византии. Таково изображение праздника Покрова, дошедшее донас в памятниках X III в. на одном из клейм Суздальских врат и в Суз­
дальской иконе X III в. «Покров» 16.
Очень показательно отношение русских живописцев к образу Николая
«чудотворца». Этот чистокровный грек под кистью русских мастеров пре­
вратился в типичного русского старичка, решительно лишенного всех:
своих собственных национальных признаков.
Во всех произведениях архитекторов, живописцев, книжных миниатю­
ристов мы можем встретить черты византийские, сассанидские, армян­
ские, грузинские, романские, но все они претворены в особую русскуюсистему архитектуры и живописи.
То же необходимо сказать и о языке.
Мы застаем древнейший русский язык в Русской Правде. В это время
язык уже приобрел известное богатство изобразительных средств. Это под­
линный язык народных масс, простой и ясный, но в то же время уже вы­
работавший в себе твердые этимологические и синтаксические формы.
Этому языку не страшны были никакие влияния. Он мог только обога­
щаться новыми словами или оборотами, нисколько не теряя своего нацио­
нального облика.
Подлинные болгарские книги или переводы, насыщенные болгаризмами, находили отражение в русском книжном языке. Много болгаризмов
вошло в состав языка образованных людей, отчасти и в народный язык,
но они не изменили его русской сущности. Язык величайшего русского
произведения нашей древности — «Слова о полку Игореве» корнями
своими уходит в народную устную поэзию, откуда автор черпает свои
удивительные образы, эпитеты, сравнения и метафоры.
15 Д. В. А й и а л о в. История древнего искусства (Киев — Царьград — Херсонес)
«Известия Таврической ученой архивной комиссии», № 57, Симферополь, 1919, стр. 202..
16 За эти сообщения приношу свою благодарность В. И. Антоновой.

Истоки русской культуры и культуры Киевской Руси

319*

Для истории русской культуры важно подчеркнуть еще одно обстоя­
тельство. Русский литературный язык при наличии особенностей народ­
ных говоров прочно внедрялся на всей огромной территории Руси. От
холодных берегов северных морей до согретого жарким солнцем Черногоморя, от Карпат до Волги и Оки, где только ни жил русский человек,
в юридических ли документах, в исторических ли повествованиях, в стихах
или прозе, всюду звучал тот же точный, гибкий, интимный и образный язык.
Достойно быть отмеченным и то, как русский человек, умевший вла­
деть пером, выбирал себе форму выражения своих мыслей и чувств.
Игумен Даниил, ведший дневник своего путешествия в Иерусалим
(1106—1107 гг.), заявляет, что собирается писать «не хитро, но просто»,
т. е. сознательно отказывается от словесного витийства. Но лучше всяких
литературных украшений непосредственная теплота его патриотического
чувства. Как просто и трогательно звучит его обращение к королю Балдуину, тогдашнему владыке Иерусалима: «Господине княже! молюся тебе
бога ради и князей... русских — хотел бы и аз поставити кандило свое
над гробом господним за вся князи наша и за всю Русскую землю, за вся
христианы Русскыя земли». Поставить «кандило» за Русскую землю ему
было разрешено.
Несомненно, однако, что официальное принятие христианства, как и
было рассчитано, ввело Русь в еще более тесное общение с христиански­
ми народами. Это общение, как и самое учение христианское, несомнен­
но, внесло в русскую общественную среду много нового, заставило заду­
маться над рядом новых проблем, вызвало к жизни много новых запросов
и явилось гранью в истории русской культуры. Все это совершенно верно.
Нельзя забывать только того, что и самое христианское вероучение и со­
путствующие ему требования перестройки некоторых сторон жизни не
были простым пересаживанием чужого на новую почву, а воспри­
нимались как назревшая потребность русского общества, способного само­
стоятельно разобраться, что именно ему в данный момент нужно для даль­
нейшего роста своей собственной культуры.- Было бы большой наивностью
считать, что греческое духовенство научило русских людей думать и
строить свою собственную культуру.
Создание славянской азбуки и перевод греческих книг на русский
язык дали Руси тоже очень много. Но это отнюдь не начальный момент
русской культуры. Ведь и до появления письменности и некоторое время
после этого живет дописьменная культура, на которую часто — и совсем
незаслуженно — не обращают внимания.
А между тем, чем объяснить, например, сохранение для далеких
потомков «Илиады» и «Одиссеи» тысячи фактов из различных сторон
жизни народа, лишь частично записанных в более позднее время, как не
тем, что у каждого народа есть свой период дописьменной культуры, очень
интересный и заслуживающий самого серьезного к себе отношения.
Вот что пишет Цезарь о галльских друидах. Они освобождаются от
государственных повинностей, в том числе от военной и податной. На их
обязанности лежит длительное учение, продолжающееся около 20 лет.
Они заучивают наизусть в стихах всю сумму сведений по астрономии и по
географии, по естественной истории и богословию. Они обязаны передать
знания своим ученикам. Они считают недопустимым пользоваться письмом,
потому что не хотят, чтобы их знания стали достоянием масс и потому, что
записанное уже меньше удерживается в пам яти17. То же повторял
17 С а е s а г. De belle Gallicd, lib, cap. XIV.

320

Киевская Русь

несколькими десятилетиями позже Сенека: «Certior est memoria; quae
nullum exstra se subsidiam habet» 18.
To, что вся сумма заучиваемых сведений облекалась в стихи, очень
характерно, так как они легче и точнее запоминаются: из песни слова не
выкинешь.
Во времена, предшествующие письму, определенный круг песен имел
и значение истории: для ориентировки в событиях у разных народов упо­
треблялись шнурки, завязанные узлами,— прототип современных чёток,
пережиток чего сохранился и в нашем обычае завязывать для памяти
узелок.
Главная задача устного творчества на исторические темы — это сохра­
нение в памяти народа героев, их имен и подвигов; большое внимание
уделялось также генеалогии героев, незаметно переходившей в хронику
событий, связанных с определенным историческим лицом. На придворных
пирах обычно присутствовали певцы-сказители, прославлявшие князей и
королей, их сахмих и их предков.
Это явление общечеловеческое. Естественно, что оно имело место и у
славян, и у антов-руси в частности.
Нас в данном вопросе интересует не только факт наличия поэтов и
певцов на исторические темы, а и то, что именно воспевали эти сказители,
сюжетный материал исторических песен, былин и сказаний. Интерес к
своему прошлому, потребность связывать настоящее с прошлым говорит
уже об известном состоянии культуры, об умении сознавать свою принад­
лежность к этническому и политическому целому.
Сведения об антских сказителях идут издалека.
Византийский хронист Феофан (751—818 гг.) в своей хронике, между
прочим, сообщает, что в 583 г. н. э. греки захватили трех славян «без вся­
ких железных доспехов, с одними только гуслями... 19 Эти славяне гово­
рили, что носят гусли и не умеют облекаться в доспехи, потому что страна
их не знает железа. Маврикий (император.— Б. Г.), подивившись их
росту и похвалив их величавую наружность, отослал их в Гераклею».
Эти гусляры сказали, что они 18 месяцев шли из своей родины, находя­
щейся «у края западного океана».
Трудно сказать, откуда именно были родом эти три славянина, с како­
го именно участка Прибалтики, но совершенно ясно, что они были гусля­
рами и певцами, так как обычно пение сопровождалось аккомпанементом
на гуслях.
Что касается непосредственно Руси, то у нас, кроме известных былин,
песен и сказаний, вошедших в письменную литературу, имеются опреде­
ленные указания и на имена мастеров этого дела.
Боян, знаменитый «соловей старого времени», пел свои песни тоже в
сопровождении гуслей, слагая их в честь исторических личностей, просла­
вивших себя своими деяниями. «Аще, кому хотяше песнь творити... тогда
иущашеть 10 соколов на стадо лебедей...: песнь пояше старому Ярославу,
18 S e n e c a . Ер., 88, 28. «Более верна память, которая не имеет никакой опоры
вне себя».
19 Гусли — инструмент общеславянский: древнерусское гЖсль», сербское и бол­
гарское «гусле»; хорватское gusle; словенское gosle; чешское housle; польское g§sle.
У поляков g§sle называется и песня или стих (В. L i n d e . SJownik jgzyka polskiego,
ч. II, стр. 40—41); «Божия песни в гуслех», Григорий Назианзин XI в.; «Пойте богу
в гуслех», Пандект Антиоха XI в.; «Пески и гусли», Георгий Амартол; «Ефроус Фрачевский, девнических Гуслей сказатель», Хроника Малалы и др. (И. И. С р е з н е в ­
с к и й . Материалы для словаря древнерусского языка по письменным памятникам,
т. 1, стр. 610).

Истоки русской культуры и культуры Киевской Руси

321

.храброму Мстиславу... красному Романови Святослазичю». Живые струны
Бонна «князем славу рокотаху». Неизвестный нам по имени автор «Слова
о полку Игореве», хотя и поставил себе задачу петь «по былинам сего вре­
мени, а не по замышлению Бояню», т. е. быть более конкретным, чем рас­
текавшийся мыслию по древу Боян, но по существу был тем же певцом
исторических событий и великих людей. И мы можем без труда убедить­
ся в том, как выполнялась эта. задача. Без всяких преувеличений можно
сказать, что перед слушателями певца-поэта проходила в поэтической фор­
ме подлинная история, с глубоким пониманием событий, тонкой характе­
ристикой политических деятелей и обоснованной оценкой людей и их дел.
Мы не сделаем никакой ошибки, если допустим, что Боян, его совре­
менники и его предшественники так же внимательно следили за течением
жизни, отмечали знаменательные факты и передавали их в песенной фор­
ме тем, кто интересовался своим прошлым и настоящим.
После победы Даниила Галицкого над ятвягами герой победы воспевал­
ся современными ему невцами-поэтами («песнь славну пояху има», т. е.
0МУ> Даниилу, и его отцу Роману). «Словутный певец» Митусь, взятый в
плен Даниилом у владыки Перемышльского, отказался цеть перед пленив­
шим его князем («за гордость не восхоте служить князю Даниилу»). Это,
правда, уже X III век, но это старая традиция, живущая параллельно с
письменностью. Несомненно, такие же песни пелись и про Божа (Буса), и
про Олега, и про Святослава; пелись подобные песни и гораздо раньше.
Певцы слагали свои песни и пели, потому что сюжеты их интересовали
слушателей, пробуждая интерес к деяниям героев. Так создавалась и хра­
нилась дописьменная история Руси. Если бы не так поздно стали собирать
и записывать русский эпос, мы располагали бы несравненно большим бо­
гатством этих ярких показателей глубокого патриотизма народных масс,
их непосредственного интереса к своей истории, умения делать правиль­
ную оценку лиц и событий.
Полное внимание к серьезному значению устных преданий в форме
исторических песен, сказаний и былин обнаруживают наши первые исто­
рики-летописцы, делавшие попытки обобщить известный им материал и
тем самым ответить на политические и культурные запросы своих совре­
менников.
«Народная киевская сага,— пишет Ключевский,— проходит яркой
китьюкакодиниз основных источников свода («Повести временных лет».—
Б. Г.) по IX и всему X в.; следы ее заметны даже в начале XI столетия,
именно в рассказе о борьбе Владимира с печенегами. По этим уцелевшим
в своде обломкам киевской былины можно заключать, что в половине
Xf в. уже сложился в Киевской Руси целый цикл историко-поэтических
преданий, главное содержание которых составляли походы Руси на Визан­
тию» 20. Если бы В. О. Ключевский не вышел из хронологических рамок,
здесь им намеченных, то мце пришлось бы внести в этот текст поправку.
Но сам он говорит несколькими страницами дальше о том, что и более ран­
ний, докиевский период истории русского народа сохранен для нас в тех
же песнях. Слышится «отдаленный отголосок целого цикла славянских пе­
сен об аварах, сложившегося на карпатских склонах» («Сказание об обрах», конец VI и начало VII в.— Б . Г.) 21.
Мне незачем много говорить здесь об известных местах «Повести», взя­
тых из песен и былин. Этих мест немало: сказание о Кие, Щеке и Хориве,
20 В. О. К л ю ч е в с к и й . Курс русской истории, ч. I, М., 1956, стр. 86.
21 Там же, стр. 110.
£1 Б. д . Греков, т. II

322

Киевская Русь

о мести Ольги, о пирах Владимира, взятии Корсуни, женитьбе Владимира
на Рогнеде, единоборстве Мстислава с Редедей, характеристика Святосла­
ва и др. Наши специалисты-литературоведы даже находят некоторые
остатки стихотворной формы в летописных записях, почерпнутых из уст­
ных источников. Не только правдоподобно, но и вполне закономерно такое
прямое воздействие устного стиха на письменную прозу. Наши первые
историки-летописцы считали народное творчество вполне доброкачествен­
ным материалом, которым можно пользоваться для задач правдивого изо­
бражения прошлого, и придавали этому материалу силу доказательства.
Так было не только на Руси. Старые песни народов Полинезии, как заме­
чает миссионер, хорошо знавший их быт, «нечто вроде неоспоримого клас­
сического авторитета, к которому они обращаются для установления каж­
дого спорного факта своей истории». То же мы имеем и в скандинавских
сагах.
И нужно прямо сказать, что во время сравнительно малого распростра­
нения письменности значение поэта как историка было гораздо выше, чем
впоследствии, и от безграмотного поэта-историка требовалось даже не­
сравненно больше таланта, чем от грамотных фиксаторов отдельных фак­
тов. Понятно, почему последним не приходилось обращаться к музам:
ведь Зевс посылал только «людям высокого духа по воле своей вдохно­
венье». А протокольную запись мог вести человек, лишенный всяких
дарований.
Чтобы не вызвать упрека в бездоказательности, привожу тут отрывок
из Франкской амандской 22 летописи.
687. Война Пипина в Тестри, где он победил франков.
688, 689, 690... 701 (пустые).
702. Смерть короля Гильдеберта.
703—707 (пустые).
708. Умер Дрогон весной.
709. Выступил Пипин в Швабию против Вилария.
710. Опять ходил Пипин в Швабию против Вилария и т. д.

Подобные этим записи велись и у нас на Руси задолго до составления
первого обобщающего труда по истории Русской земли. Этого требовал
княжеский двор, центр, откуда расходились нити княжеского управления
Русской землей и где решались и осуществлялись вопросы внутренней и
международной политики.
Давно уже в нашей специальной по истории летописания литературе
установилось положение, что краткие заметки о крупных событиях дела­
лись первоначально отрывочно, без установления связи между ними. Фак­
ты эти регистрировались и хранились в княжеской канцелярии подобно
тому, как хранились там же государственные документы, постоянно не­
обходимые для выполнения задач текущей политики.
Трудно установить, когда началась эта практика. Можно лишь с уве­
ренностью сказать, что она утвердилась с того времени, когда окрепла го­
сударственная власть в крупных политических центрах, и особенно, когда
Киев стал столицей большого Русского государства, т. е. со второй поло­
вины IX в.
22 Монастырь св. Аманда.

Истоки русской культуры и культуры Киевской Руси

323

По мере расширения международных связей Руси, но мере усложне­
ния аппарата и техники управления страной необходимость точно фикси­
ровать политические события должна была делаться все более и более на­
стоятельной. Для облегчения этих записей существовали как на Западе,
так и у нас особые календарные таблицы, где под соответствующими года­
ми и отмечались нужные факты. Есть все основания думать, что каждый
новый киевский князь заводил свои собственные записи.
В «Повести временных лет», кажется, есть ясные намеки на это обсто­
ятельство. Под годом 915, например, записано: «Приидоша печенези пер­
вое на Рускую землю». Под годом 968 повторяется та же фраза. Выходит,
что печенеги впервые появлялись на Руси дважды. И. И. Срезневский, как
мне кажется, совершенно правильно объясняет это тем, что тут мы имеем
самостоятельные записи двух моментов жизни Руси: один княжеский чи­
новник писал при Игоре, другой — независимо от первого, спустя 53 года,
и, очевидно, не справившись в записях своего предшественника. Первое
появление печенегов не произвело на русских людей такого впечатления,
чтобы оно могло надолго остаться в народной памяти. В 915 г. пришли пе­
ченеги, «сотворивше мир с Игорем», и последовали к Дунаю. Второе появ­
ление в 968 г. было очень серьезным событием, грозившим уничтожить
большой успех Святослава в Болгарии. Святослав тогда нанес печенегам
очень чувствительный удар.
В той же «Повести» есть следы и каких-то обобщающих события сво­
док, тоже необходимых для практических целей. В «Повести» вводятся
особые разделы: «От смерти Святое л авля до смерти Ярославля лет 85; а от
смерти Ярославля до смерти Святополчи лет 60». И. И. Срезневский не без
оснований полагает, что мы имеем здесь некоторый современный опыт
обобщения фактов от Святослава до Ярослава, сделанный одним лицом, и
от Ярослава до Святополка — другим. Но это, во-первых, не первый опыт
и, во-вторых, это еще не исторический труд.
Если это так, то как же быть с греками, которые, по мнению ‘одних,
создали нашу писаную историю, а по мнению других — научили нас, как
надо ее писать?
Первое мнение, как совершенно ни на чем не основанное и противоре­
чащее всем известным нам фактам, должно быть решительно отвергнуто.
Второе должно быть значительно уточнено.
Конечно, русские люди многому научились у греков, в том числе по­
знакомились и с формами литературных произведений. Русские люди рано
начали читать греческих хронистов. Русь изучала труды греческих масте­
ров, использовала их при составлении собственных летописных памят­
ников.
Но это касается только формы. Если же говорить о содержании, то по­
добно всем другим народам русские люди без всяких влияний и воздей­
ствий на известном этапе своей собственной культуры почувствовали по­
требность оглянуться назад, на свое прошлое, осмыслить его для самих
себя. Эта потребность очень стара. Ее удовлетворяли в свое время поэты,
певцы, сказители. Сейчас сделан был общественный заказ на историю
родной земли и появилась к тому возможность. Образцы подобного ро­
да литературы были налицо в переводах с греческого. Подготовительная
работа была давно готова, таланты и вдохновение родились среди самого
русского народа.
Если для регистратора фактов достаточно было одной грамотности, то
для осмысления фактов, создания цельной системы истории своего народа
и государства понадобились не только таланты, но и образование.
21*

324

Киевская Русь

Талантов у антов было много. Не могли, например, грек? поручать
командование своим флотом человеку неспособному, а между тем ант Доброгаст в середине VI в. в звании «военного трибуна» стоял во главе Понтийского флота в ответственный момент войны Византии с персами. Это,
конечно, не массовое явление, но и не единственный случай.
Когда же и как появились на Руси образованные люди, которым было
по плечу создание обобщающего труда по истории своей страны?
Нам хорошо известно, что со времени Владимира Святославича офици­
ально существует в Киеве государственная школа. Тотчас же по возвра­
щении из корсунекого похода он «нача поимати у нарочитые чади дети и
даяти нача на учение книжное».
Необходимо понять точный смысл термина «учение книжное». Иначе
мы впадем в неизбежную ошибку. Это не простая грамотность, а система­
тическое образование, обучение тогдашним наукам. О митрополите-греке
Иоанне II (ум. в 1089 г.) «Повесть временных лет» отзывается с величай­
шими похвалами: «Бысть муж хитр книгам и ученью... и сякого не бысть
прежде в Руси, ни по нем не будет сяк». Митрополит Кирилл II, тоже уче­
ный (ум. в 1223 г.), по отзыву той же «Повести» был «учителей зело и
хитр учению божественных книг». О двух русских митрополитах «По­
весть» выражается так же: знаменитый Иларион «бе муж благ, книжен и
постник». Климент «бысть книжник и философ так, яко же в Руской зем­
ле не бяшеть». В то же время о князе Борисе Владимировиче Нестор го­
ворит гораздо скромнее: князь «бяше бо и грамоте научен», но о прохож­
дении им «книжного учения» тут не говорится ничего; о митрополите гре­
ке Иоанне-скопце, несомненно человеке хорошо грамотном, сказано: «Был
муж не книжен, умом прост и просторен».
Совершенно ясно, что «учение книжное» — это не обучение простой
грамотности, а систематическое школьное преподавание. Грамоте обуча­
лись не в этой школе. Грамотность была известна на Руси задолго до Вла­
димира. Детей «нарочитой чади», т. е. старших дружинников, княжих
мужей, бояр набирали не для того, конечно, чтобы воспитать из них поно­
марей или даже рядовых священников, а для того, чтобы создать образо­
ванных людей и государственных деятелей, способных поддерживать обще­
ние с той же Византией и другими странами.
Кроме этой государственной школы в Киеве, было много возможно­
стей учиться и в других городах. Так, Феодосий Печерский в детстве, оче­
видно в Курске, учился у «единого от учитель» и, по словам Нестора
{может быть, несколько и преувеличенным), «вскоре извьгче вся граматикия», т. е. обучился не одной грамоте, а прошел какой-то курс уче­
ния.
. Несколько иначе можно понять сообщение «Повести»' об учреждении
Ярославом государственной школы в Новгороде: Ярослав «прииде в Новугороду, собра от старост и поповых детей 300 учити книгам». Поскольку
речь идет о «поповых детях», можно думать, что тут разумеется подготов­
ка образованного духовенства.
Насколько эти шкоды оправдывали свое назначение, видно; например,
из переписки того самого митрополита Климента Смолятича, которого так
усердно поддерживал князь Изяслав Мстиславич, со смоленским пресви­
тером Фомой. Обиженный митрополитом Фома написал ему укорительное
послание, в котором упрекает митрополита в тщеславии, выразившемся
в том, что митрополит хочет показать себя философом и, оставив отеческие
пиедния, обращается к Омиру, Аристотелю и Платону. Митрополит не
отрицает факта, а старается оправдаться тем, что пользуется Гомером,

Истоки русской культуры и культуры Киевской Руси

325

Аристотелем и Платоном только как средством для более глубокого пони­
мания священного писания, для вскрытия его духовного смысла 23.
Для продолжения и углубления образования, а также и для самообразо­
вания, служили библиотеки. Они были введены в русские монастыри вме­
сте со студийским монастырским уставом. Библиотека находилась в веде­
нии особого брата-библиотекаря. Братия по его распоряжению должна
была являться в определенные часы для чтения книг. Часть братии зани­
малась списыванием книг. При Феодосии в Печерском монастыре был монах
Илариоы, «хитрый писать книги». Никон переплетал их. А в углу его стола
обычно по вечерам пристраивался сам Феодосий и прял нити, необходимые
для переплета. Некоторые из братии имели собственные библиотеки. Уче­
ник Феодосия Григорий не имел ничего своего, но не мог удержаться от
приобретения книг. У него их стали воровать. Чтобы не вводить воров в
искушение, он часть своих книг подарил «властелину града», а другую
продал; вырученные деньги роздал нищим. Но тяга к книге не прошла.
Он снова стал собирать библиотеку.
Монах Никита, будучи в монастыре, наизусть выучил Ветхий завет.
Дамиан не спал ночи и читал книги. Феодосий поощрял «почитанье книж­
ное». Книги накоплялись и тщательно хранились. Для литературных ра­
бот, выходивших из этого монастыря, они, конечно, были необходимы.
Ярослав, по свидетельству летописи, много книг «положи в Святей
Софии, юже сам созда». Он сам был большим любителем книг и понимал
значение книжных собраний. Сын его Святослав наполняет свои клети
книгами. Князь Святополк (Святоша) тратил на книги свою казну и да­
рил их Печерскому монастырю.
Не менее тщательно собирались и хранились архивы. При церкви Илии
в Киеве хранились архивные документы. При других церквах в большей
или меньшей степени сохранились записи о случаях, лицах, в том или
ином отношении замечательных. При церквах велись и пасхальные табли­
цы с заметками об отдельных событиях. При соборных храмах в Киеве,
Новгороде, Полоцке, Ростове и других были свои библиотеки и архивы.
Киевская София в этом отношении особенно интересна. Ведь здесь, как и
в Новгородской Софии, совершалось посажение на стол князей, тут сходи­
лись князья для переговоров, в ее дворе собиралось вече. При таком зна­
чении храма зациси о событиях, здесь происходивших, должны были иметь
характер политический.
«Повесть» в том виде, в каком она дошла до нас, есть произведение,
над которым трудилось несколько поколений летописцев, пересматривав­
ших и продолжавших работу своих предшественников. Каждый из них
был сыном своего времени и своей среды, но все они были детьми одной
матери Родины и отвечали в сущности на один вопрос: как сложилось ве­
ликое государство, «ведомое и слышимое всеми концами земли».
Но прежде чем появился этот вопрос, должно было вырасти самое го­
сударство и занять свое место в тогдашнем мире. Только народ, осознав­
ший самого себя, мог создать произведение, достойное себя.
Древнерусское государство, колыбель великорусского, украинского и
белорусского народов, явилось результатом длительной предшествующей
23
Хрисанф Л о п а р е в. Послание митрополита Климента к смоленскому
пресвитеру Фоме. СПб., 1892. (Памятники древней письменности, вып. ХС, СПб., 1892);
Н. Н и к о л ь с к и й . О литературных трудах митрополита Климента Смолятича, пи­
сателя XII в. СПб., 1892. Малоосновательны соображения по этому предмету Голу­
бинского (см. Е. Е. Г о л у б и н с к и й . История русской церкви, т. I, первая поло­
вина. М., 1901, стр. 846—847).

326

Киевская Русь

истории, корнями своими уходящей в туманную глубь веков, с VI в. н. э.,
однако, уже довольно ясно распознаваемой.
Когда Киев в княжение Олега был объявлен «матерью городов рус­
ских», Русь уже имела богатое прошлое. Она могла рассказать и о новго­
родских славянах, и о неславянских народах Прибалтики, о постоянном
общении славян с арабами и с соседними скандинавскими странами, то
мирными, то враждебными. Еще больше можно было рассказать о Киеве,
одном из старейших городов русских, о его международном положении
на путях с высококультурного тогда Востока на Запад, о его связях с Ви­
зантией, Кавказом и Средней Азией, о первых его князьях, о попытках
варягов овладеть этим крупным центром на Днепре и т. п. Но все эти ин­
тересные и важные факты в глазах наших первых историков-летописцев
отошли на второй план по сравнению с фактом объединения отдельных
частей Руси в единое государство под главенством новой династии Рюрико­
вичей, вернее Игоревичей, поскольку династическая связь с Рюриком в
«Повести» установлена очень сбивчиво и искусственно, а митрополитом
Иларионом игнорируется совсем. Событие это настолько подчеркнуто в тру­
дах наших первых историков-летописцев, работавших под непосредствен­
ным наблюдением этой самой династии и в ее интересах, в это время не
отделимых, по убеждению летописцев, от интересов всей Руси, что надол­
го загипнотизировало и последующих историков, без всякого оправдания
забывавших более ранний период истории русского народа. Такова сила
«Повести временных лет» — сила традиции.
Успехи археологии, этнографии, языкознания и критики письменных
источников эту «традицию» разбили окончательно. Читая ту же «По­
весть временных лет», мы открываем сейчас в ней новый смысл, понимаем
ее не так, как понимали А. Шлецер, Н. М. Карамзин, даже С. М. Соловьев.
«Повесть» не только не противоречит нашему современному представ­
лению об основных фактах истории России, но несомненно его подтвер­
ждает.
Сознание блестяще пройденного длительного пути, неизменные и за­
метные успехи в области культуры и политики не могли не вызвать чув­
ства законной гордости за свою страну и свой народ.
От VI до XII в. у русских и нерусских авторов, у друзей и врагов сла­
вянства и Руси мы слышим о славянах, а затем о русских людях и Русской
земле в сущности одно и то же: это народ многочисленный, могучий, с
огромными возможностями и такими же великими достижениями.
Каким глубоким убеждением проникнуты, например, слова летописца:
«Кого бо тако бог любит, яко же ны возлюбил есть? Кого тако почел есть,
якоже ны прославил есть и вознесл? Никого же». Русская земля «паче
всех почтена и паче всех просвещена была».
Те же мысли и чувства мы слышим и в «Слове» митрополита Илариона:
«Похвалим же и мы по силе нашей малыми похвалами великая и див­
ная сотворшего, нашего учителя и наставника, великого кагана нашел
земли, Владимира, внука старого Игоря, сына же славного Святослава,
иже в своя лета владычествующа, мужеством же и храбрьством в страных
многих и поминаются ныне и словут: не в худе бо и не в неведоме земли
владычествоваша, но в Русской, яже ведома и слышима есть всеми концы
земля».
Чтобы высказывать столь убежденно подобные мысли, их авторы дол­
жны были иметь для этого серьезные основания. Основания эти у них, не­
сомненно, имелись. Право Руси на всеобщее признание ее национальной

Истоки русской культуры и культуры Киевской Руси

327

чести завоевывалось в очень сложной общественно-политической обстанов­
ке. Русь действительно знали во всех концах земли. И не только знали,
но и признавали. Иерусалимский король Балдуин прибывшему к нему про­
стому русскому игумену оказал, например, исключительное внимание, ко­
нечно, не как игумену, а как представителю Русского государства. Король
на пасху провел его в своей свите через толпу паломников в церковь Гро­
ба господня «и повеле поставити высоко над самыми дверьми гробными»;
по распоряжению короля игумена пускали туда, куда никому не было раз­
решено входить 24. Арабы со своей стороны оказали русскому игумену зна­
ки внимания: «Старейшина срациньской сам с оружием проводил ны онде
до Вифлиема и та места вся тоже ны проводил».
Других примеров признания Руси на Западе и Востоке (брачные сою­
зы, политические соглашения, военное сотрудничество, торговые и куль­
турные связи) можно привести множество. Они хорошо всем известны.
О Руси была прекрасно осведомлена — больше, чем кто-либо — и про­
свещеннейшая среди государств тогдашнего мира Византия. Ее старые
связи с Русью определили принятие Русью христианства от Византии.
Но именно этот шаг и грозил очень не дешево обойтись Руси. Ведь Рус­
ская земля стала одной из митрополий константинопольского патриарха,
а в Византии церковная и светская власть находились в тесном союзе. Им­
ператор возглавлял и империю, и церковь. Совершенно понятно, что митро­
полит, присланный из Византии в Киев, становился во главе русской церк­
ви, оставаясь прежде всего и больше всего представителем власти констан­
тинопольского патриарха и тем самым византийского императора. Такое
положение киевского митрополита, конечно, не могло не вызвать и в рус­
ских князьях, и в русском обществе конфликтов по очень принципиальным
вопросам.
Поэтому совершенно понятна попытка Ярослава покончить с этим дву­
смысленным положением. Ярослав старается поднять значение своего
стольного города и устроить его по образцу Константинополя; он заклады­
вает новый кремль, строит Золотые ворота, сооружает св. Софию, а за нею
ряд церквей и монастырей.
Тринадцатиглавая деревянная София уже давно перед этим (с 989 г.)
стояла в Новгороде и не замедлила появиться в Полоцке, символизируя
культурное и политическое единство трех крупнейших центров Руси.
Не забудем, что в Новгороде и Киеве, а весьма возможно и в Полоцке, на­
саждался когда-то единый культ Перуна. Св. София идейно связывала Русь
-с Византией, но отсюда совсем не вытекала, как показывают факты, готов­
ность Руси стать в подчинение Византии и потерять свое собственное лицо.
Ярослав очень определенно вел свою национальную линию, и конфликт
его с Византией вылился в поход против нее русского войска под началь­
ством сына Ярослава Владимира, поход, который один из византийских
политиков назвал войной варваров против гегемонии греческой. Поход
1043 г. для Руси был неудачен, но Ярослав не складывал оружия и в
1051 г. решился на очень смелый шаг — поставления в митрополиты рус­
ского человека. Этот шаг Ярослава греки поняли очень правильно, но не
решались на полный разрыв и пошли на компромисс: Киев принял к себе
митрополита грека, а сын Ярослава Всеволод женился на дочери импера­
тора из рода Мономахов.
24
«Блюдуть же его («столп Давидов».— Б. Г.) вельми, не дадять никому же влезти в онь; но мне худому пригоди бог влезти в столп той святый и одва возмогох с
особою ввести единого от людей моих именем Сдеслава Иванковича, а иных не впу<ушша никого же».

328

Киевская Русь

«Не по мнозех днех» после поставления Илариона возник и Киево-Пе­
черский монастырь. Антоний, его основатель, поселился первоначально
даже в той самой пещере, где подвизался перед ним Иларион.
Около Антония стали собираться крупные люди, которым в разное вре­
мя пришлось играть серьезную роль в церковно-политической жизни Руси.
Здесь мы видим «великого Никона», продолжателя древнейшего летопис­
ного свода, очень заметную общественно-политическую фигуру, Феодосия,
Варлаама, сына знатного киевского боярина, Ефрема, впоследствии епис­
копа Переяславского. Через четыре года Киево-Печерский монастырь уже
был хорошо известен. Между монастырем и княжеским двором установи­
лось постоянное общение. Старший сын Ярослава Изяслав уже приходил
в монастырь с дружиною просить у Антония молитвы и благословения,
конечно, на дела значительной политической важности.
С момента своего основания монастырь стал поддержкой Ярослава в его
стремлении к церковной самостоятельности, центром русской националь­
ной мысли, рассадником и школой русских иерархов. «Мнози епископи
(около 50.— Б. Г.) постав лени быша во всю Русскую землю» именно отсю­
да, как подчеркивал это епископ Симон в своем письме к черноризцу Поликарпу около 1225 г.
Рост политического значения монастыря и направление его деятельно­
сти 25 не могли, конечно, не вызвать беспокойства у митрополита-грека,
новая паства которого оказалась не таким уж «варварским стадом», как
склонны были первоначально думать константинопольские власти, а живым
и деятельным народом, совсем не намеревавшимся итти на поводу у гре­
ков и имеющим к тому все материальные и духовные возможности.
«Великий Никон», в связи с осложнениями между монастырем и митро­
политом, вынужден был покинуть монастырь и три года провел в Тмутара­
кани. Вынужденно пришлось покинуть монастырь и Антонию.
Во время восстания киевлян против Изяслава в 1068 г. монастырь и сам
Антоний, несомненно, принимали в движении какое-то участие, и, когда
Изяслав при помощи польских феодалов вернул себе киевский стол, Анто­
ний, опасаясь княжеского гнева, принужден был ночью тайно покинуть
город и был увезен Святославом Черниговским. Феодосий тоже не оставал­
ся пассивным, хотя его отношение к Изяславу было иным. Он его призна­
вал до конца, но его беспокоили еимпатии Изяслава к католичеству и Поль­
ше. До нас дошло «Послание» Феодосия к Изяславу с обличением и пре­
достережением. «Ты же, чадо, блюдися кривоверных,— писал Феодосий,—
и всех их словес, занеже исполнилася и наша земля злых тоя веры». «Не
подобает же, чадо, хвалити чюжие веры: аще хвалит хто чужу веру, то
обретается свою веру хуля... Ты же, чадо, блюдися их и свою веру непре­
станно хвали, ни свойся к ним, но бегай их и подвизайся в своей вере
добрыми делы». Прямо по адресу Изяслава, женатого на католичке-польке,
поддерживавшего постоянные связи с Польшей и окруженного поляками
(даже у его сына Мстислава были польские телохранители), направлены
слова, требующие «блюсти своих дочерей, не давати за них, ни у них поимати» 26.
25 Для изучения направления деятельности этого монастыря у нас, к сожалению,
слишком мало точных данных. Опыт, предлагаемый здесь, построен в значительной
своей части лишь на намеках источников, в свое время использованных М. Д. Приселковым.
26 Дочь Владимира Святославича Мария Доброгнева была замужем за польским
королем Казимиром I. Сын Казимира и Марии был женат на русской княжне. Изяс­
лав Ярославич женился на сестре Казимира.

Истоки русской культуры и культуры Киевской Руси

329

Насколько благородно национальное чувство у этого печерского черноризца, видно из того места «Послания», где автор делает характерную ого­
ворку: «Милуй не токмо своя веры, но и чюжия: аще видиши нага или го­
лодна или зимою или бедою одержима, аще ти буде жидовин, или срацин,
или болгарин, или еретик, или латинянин, или ото всех поганых,— всяко­
го помилуй и от беды избави я, яже можеши». Это — не узкий национа­
лизм.
«Послание» мало помогло: очутившись вторично за границей в качест­
ве изгнанника, Изяслав ищет помощи не только у своего родственника —
польского короля Болеслава, но обращается и к германскому императору
Генриху IV, и к самому папе Григорию VII, которому обещает в случае
благополучного возвращения в Киев признание его власти.
Знал или не знал Феодосий о заграничных похождениях Изяслава,
во всяком случае он обнаружил большую твердость в отстаивании его прав
на киевский стол, когда этот последний был занят братом Изяслава Свято­
славом. Обострение отношений между монастырем и княжеским двором
доходило до угрозы разрыва. Святослав готов был заточить Феодосия. Вме­
шательство вельмож и выступление братии спасло положение. Феодосий
примирился со Святославом и разрешил поминать его в церковных служ­
бах, но все-таки на втором месте после Изяслава. Никон не пошел на со­
глашение и предпочел удалиться в Тмутаракань.
Святослав, со своей стороны, обнаружил готовность итти навстречу мо­
настырю: он дарит монастырю соседнее с ним княжеское поле, лично уча­
ствует в закладке фундамента каменной монастырской церкви. А когда
Феодосий очень скоро после этого безнадежно заболел, Святослав со своим
сыном Глебом прибыл к умирающему и выслушал его последнюю волю.
Феодосий просил князя взять монастырь под свою защиту. Это было очень
важно, так как митрополиты-греки продолжали косо смотреть на деятель­
ность Печерской обители. Феодосий знал, конечно, что Святослав в этом
отношении его единомышленник, так как князь выступал не раз против
византийских притязаний на Руси. При нем митрополит даже не жил в
Киеве, а предпочел находиться в Переяславле у грекофила Всеволода, на­
строенного враждебно и против Святослава.
Феодосий умер в 1074 г., а через два года отошел в вечность и Свято­
слав. На киевском столе водворился Всеволод, а через полгода вернулся из
изгнания и Изяслав, интересы которого так усердно защищал Печерский
монастырь. Отражением смены князей на киевском столе явилась неиз­
бежная смена игуменов: сменивший Феодосия Стефан был изгнан братией
и вместо него посажен Никон, успевший к этому времени (после смерти
Святослава) вернуться в Киев. Но неожиданная смерть Изяслава на поле
брани (3 октября 1078 г.) снова спутала все карты и расчеты политиче­
ских кругов Киева. Власть оказалась в руках Всеволода, давно крепкими
узами связанного с византийским императорским двором и пользовавшего­
ся большим вниманием императора Михаила VII Дука. Два письма его к
Всеволоду, до нас дошедшие, говорят об этом совершенно ясно.
По вполне понятным причинам между Всеволодом и митрополичьей ка­
федрой установились доброжелательные отношения, а для Печерского мо­
настыря опять настали трудные времена. Всеволод, в противовес Печер­
скому монастырю, устроил свой собственный — Михайловский Выдубицкий и проявил большую заботу о его процветании. В празднике освящения
каменной церкви этого нового монастыря самое активное участие прини­
мал митрополит, в то время как он уклонялся от проявления какого-либо
внимания по отношению к монастырю Печерскому.

330

Киевская Русь

Игумену пришлось пережить немало. К сожалению, до нас не дошел
летописный труд Никона, писанный в это время. Труд его, конечно, был
проникнут духом Печерского монастыря, т. е. был насыщен общерусским
патриотическим чувством, столь неприемлемым для киевского митрополи­
та и его сторонников.
Тут же в монастыре еще при жизни Феодосия писались и другие про­
изведения. Мних Иаков писал «Память и похвалу святому Владимиру»,
-ему же приписывается «Сказание о Борисе и Глебе». Оба произведения
-были проникнуты глубоким патриотическим чувством, затрагивали и ре­
шали весьма острые вопросы.
Не секрет, что греки не приветствовали появление русских святых и
всячески мешали стремлению русских людей выдвинуть святых из своего
народа.
Только с трудом и нехотя митрополит вынужден был признать святость
Бориса и Глеба 27. Долго и решительно греки противились канонизации и
Ольги, и Владимира, и Феодосия. Широкая борьба велась вокруг этих сю­
жетов. Решался вопрос первостепенной важности: быть ли Русской земле
культурно самостоятельной или продолжать находиться под опекой греков?
Греки не могли не замечать, какое применение русская их паства дела­
ет из первого своего завоевания. Бориса и Глеба очень быстро и охотно
признала вся Русская земля. Русские люди, князья и не князья, стали
строить в честь их храмы, заботились о великолепии этих храмов.
Борис и Глеб стали явными конкурентами Софии. Садко, новгородский
'богатый гость, воздвигает на свои средства в Новгороде грандиозный ка­
менный храм в честь Бориса и Глеба и выбирает для него, конечно, с со­
гласия новгородского веча и епископа, место в Кремле, где когда-то стояла
первая деревянная София, как раз напротив новой каменной Софии, слов­
но бросая ей вызов. В Новгороде же в разное время было построено еще
семь церквей во имя тех же канонизированных князей.
В Киеве, где сидел митрополит-грек, проделать эту демонстрацию было
труднее. Но храм Борису и Глебу появился в старой любимой подгородной
резиденции киевских князей — Вышгороде, куда с исключительной тор­
жественностью были перенесены мощи Бориса и Глеба. В память этого
события установлен был специальный праздник перенесения мощей Бориса
и Глеба, и ему был придан глубокий политический смысл. Храм Бориса и
Глеба в Вышгороде занял самое почетное место среди храмов Киева.
Це случайно Владимир Давыдович Галицкий, прибыв в Киев вместе с Юри­
ем Долгоруким, счел необходимым явиться прежде всего в Вышгород:
«...еха... Вышегороду к свято-ма мученикама поклониться; и тако поклонися святому мученику, и приеха к святой Софии». София оказалась в дан­
ном случае на втором плане.
В память этих князей строятся храмы на Альте, месте убиения Бори­
са, в Переяславле Русском, в Ростове, Чернигове, Рязани, Пскове, Гродно,
Полоцке и в других городах. Исключительное отношение русского обгцест27
Согласи*) летописной записи он сомневался в их святости, и только когда их
мощи были перенесены в новую церковь в Вышгороде, сооруженную князем Изяславом, и когда церковь при этом якобы «исполнися благоухания», митрополита объял
ужас: «бе бо не тверд верою к нима», как отмечает это обстоятельство русский пат­
риот-летописец. Митрополит-грек, «над ниц, просяще прощения». Память их праздно­
валась весьма торжественно, и день 24 июля причислялся к великим годовым празд­
никам: «...праздник Бориса и Глеба, еже есть праздник новый Русьскыя земля»
(Лаврентьевская летопись, под 1093 г.). Следующим русским святым стал Феодосий
Печерский, который внесен был в синодик по распоряжению киевского князя Святонолка Изяславича.

Истоки русской культуры и культуры Киевской Руси

331

:ва к этим первым русским святым видно из установленных дней их празд­
нования: 2 мая, 20 мая, 24 июля, И августа, 12 августа, 5 сентября, т. е.
.шесть раз в году. Совершенно необычное явление. Праздник Бориса и Гле*ба считался великим праздником на Р у си 28.
Очень интересно отметить, что через несколько лет после прославления
на Руси Бориса и Глеба их культ был установлен в Чехии: в Созавском
.монастыре был построен в честь их специальный придел. Культурно-поли­
тические связи, установленные между двумя славянскими народами, на­
шли новое свое выражение. Очень скоро откликнулась на это событие
Армения, включив в свой «Пролог» Жития Бориса и Глеба. В конечном
счете признал их и Константинополь.
Печерский монастырь откликнулся на «праздник Русской земли» со­
ставлением Жития Бориса и Глеба. Дело было поручено крупнейшему из
-литературных талантов, каким только располагал монастырь, черноризцу
Нестору.
Упорство греков в нежелании поощрять в этом направлении стремле­
ния русского правительства совершенно понятно. Но также понятно и то,
почему русские люди не складывали своего оружия и продолжали борьбу.
Уже давно и в достаточно определенной форме печерским мнихом
Иаковом была разработана в его «Памяти и похвале св. Владимиру» мысль
о том, что князь Владимир и его мать Ольга ничем не хуже императора
Константина и его матери Елены и вполне достойны канонизации. Эти
мысли и чувства подхватил Иларион в своем «Слове о законе и благодати».
Греки сочли это предложение за вызов и приняли его. .
Общая обстановка, создавшаяся вокруг этого вопроса на Руси, подска­
зала грекам их тактику. Они поняли, что одними запрещениями нельзя
■ограничиться в среде, где люди умели думать и подкреплять свои мысли
уничтожающей силы аргументами. Приходилось бороться тем же оружием
:и по инициативе греков готовить коцтрвыступление. Появляется пасквиль
на Владимира, где автор пытается показать, что Владимир только разврат­
ник, всеми средствами добывающий себе материал для удовлетворения не­
насытной похоти. Мало ему было его гаремов. Он обесчестил Рогнеду и бро­
сил ее. Так же расправился он и с дочерью корсунского князя: обесчестив
девушку, он отдал ее в жены своему дружиннику. Тот же Владимир требу­
ет себе сестру византийского императора, лживо обещая ей брак, и толькоде чудо спасло ее от бесчестия; постигшая Владимира глазная болезнь за­
ставила его одуматься и исполнить свое обещание относительно женитьбы.
Какой же это кандидат в святые, если не добрая воля, а лишь трудные об­
стоятельства привели его к крещению? Какой же это русский Константин?
Так же греки пытались парировать и другой выпад против них того же
Печерского монастыря. Нестор выпустил свое Житие Феодосия, где весьма
определенно и убедительно доказывал необходимость его канонизации.
В ответ на это неприемлемое для греков предложение появилось Житие
Антония, где отодвигались заслуги Феодосия и на первое место ставилась
креатура греков — Антоний. Житие Антония подчеркивает исключитель­
ную заслугу в истории русского христианского просвещения греческого
.Афона, от имени которого якобы действовал на Руси Антоний. Он-де под­
линный основатель Печерского монастыря; он, а не Феодосий, ввел в мо­
настыре греческий монастырский устав, он заложил каменную церковь и
кельи. Одним словом, Печерский монастырь — дело рук греков.
28
Е. Е. Г о л у б и н с к и й . История канонизации святых в русской церкви. М.у
4903, стр. 49.

332

Киевская Русь

Оба выступления греков против Печерского монастыря не нашли при­
знания среди русских людей и скоро были забыты. А из неоспоримых фак­
тов Антониева Жития печерские монахи сделали другой вывод. Если Афон
принимал участие в насаждении культуры на Руси, то, поскольку самый
Афон не находился во власти патриарха, а непосредственно зависел от им­
ператора, то и Печерский монастырь должен зависеть от русского князя
и ни в коей мере от митрополита грека.
Князь Всеволод, несмотря на свои связи с Византией, был человек рус­
ский и не мог быть равнодушным к стремлениям своих соотечественников.
Игумен Печерского монастыря Иван сумел добиться, хотя уже и в конце
княжения Всеволода, некоторого расположения к своему монастырю: князь
разрешил перенести «мощи» Феодосия в каменную церковь, хотя ни сам,
ни члены его семьи на этом торжестве не присутствовали.
Печерский игумен Иван в своем летописном своде решил сказать не­
сколько слов в оправдание уже покойного к этому времени Всеволода;
он-де был больной и дряхлый, делами ведал не он, а молодая часть его дру­
жины. Очевидно, ни с той, ни с другой стороны не было достигнуто взаим­
ного понимания.
С вокняжением Святополка Изяславича, враждебно настроенного про­
тив Всеволодовичей, игумен Иван за выступление против Святополка был
арестован и сослан в наследственный город Святополка Туров.
Несмотря на многие отрицательные свойства как в характере, так и в
поведении, у этого князя был один плюс, нашедший себе признание в Пе­
черском монастыре и, в частности, у Нестора; Святополк оказался сто­
ронником той общерусской традиции, которая, как неугасимый огонь, неиз­
менно поддерживалась в древнейшем русском монастыре. Эта симпатия к
Печерскому монастырю подогревалась разладом Святополка с митрополи­
том Николаем (1096—1101 гг.) и его преемником Никифором.
Святополк, наконец, решился на шаг, которого давно ожидали русские
патриоты. Он согласился, хотя и не на полную канонизацию Феодосия.
Игумен монастыря был повышен в ранге и стал архимандритом. Рука кня­
зя Святополка чувствовалась и здесь.
А в это время в своей келье Нестор, автор Житий Бориса и Глеба и
* Феодосия, готовился к новому труду, приступить к которому вскоре полу­
чил официальное поручение.
Мы можем совершенно точно ответить на вопросы, поставленные
А. Шлецером: «Как пришло Нестору на мысль написать временник своей
земли и на своем языке? Каким образом этот русс вздумал быть историком
своего народа?».
Для А. Шлецера, искаженно представлявшего себе историю и состояние
русской культуры, не желавшего допустить наличия договоров с греками
и потому признавшего эти договоры подлогом, только что приведенные
вопросы вполне оправданы: он не мог их не поставить.
Нам на эти вопросы ответить очень нетрудно.
Мысль написать историю своей родной земли была внушена Нестору
культурными запросами самого русского общества. Нестор не только взду­
мал стать историком своего народа, но и стал им потому, что был к этому
подготовлен своим образованием, а труд его был облегчен специальной ра­
ботой его предшественников; литературный русский язык к этому времени
был уже настолько развит, что вполне мог служить требованиям как науч­
ной книги, так и поэтического произведения любого жанра.
Есть имена, успевшие стать символами. Таково и имя Нестора. Даже
те, кто сомневается в наличии конкретного Нестора-летописца, должны

Истоки русской культуры и культуры Киевской Руси

333

признать, что тень великого старца не только жила и живет, но и популяр­
на, как имя Гомера.
А. Шлецер, не имевший никаких специальных побуждений к прослав­
лению автора «Повести», познакомившись с нею, выделил ее среди других
произведений того же рода.
«Этот русс,— писал он,— в сравнении с исландцами и поляками так
превосходен, как рассудок, иногда затмевающийся, в сравнении с беспре­
станной глупостью». Только для А. Шлецера величие этого произведения
было неразрешимой загадкой, для нас же — это вполне понятная законо­
мерность.
Нестор понял свою задачу очень широко. Он и переделал, и завершил
труд своих предшественников, значительно раздвинул его хронологические
рамки и уделил много внимания самому князю Святополку, затушевав
темные стороны его деятельности и подчеркнув положительные,— к этому
побуждало его несомненно чувство благодарности за доброе отношение к
Печерскому монастырю и за поддержку его программы.
Нестор сильно поплатился за это выражение своих симпатий к Свято­
полку, как только власть после смерти Святополка перешла к его против­
нику Владимиру Мономаху.
Владимир Мономах во многом расходился со своим предшественни­
ком. На киевский стол он сел уже 60-летним мужем. Блестяще для свое­
го времени образованный, многоопытный в делах ратных и международ­
ных, изучивший людей, его окружавших, и в то же время ознакомленный
грозными событиями с нуждами народной массы, он сумел составить
план действий со строгим учетом реального политика. Он добивался ос­
новной цели — задержать процесс политического раздробления Русского
государства ценою необходимых компромиссов. Обособившиеся владе
тельные князья получили возможность на узаконенном основании сидеть
в своих вотчинах-княжениях при условии признания власти киевского
князя, олицетворявшего единство Русской земли.
Очень хорошо понимая значение различных политических течений,
борьба которых обострилась в последние годы княжения Святополка и
столь бурно проявила себя в первые дни после его смерти, Мономах не­
одобрительно относился к деятельности Печерского монастыря и Нестора,
в частности.
Дело летописания было передано в фамильный монастырь Всеволо­
довичей и попало в руки игумена Михайловского Выдубицкого монастыря
Сильвестра. Ему дано было поручение не просто продолжать труд пред­
шественников, а переделать его заново по указанию самого Владимира
Мономаха. Этим распоряжением власти было высказано недоверие к Не­
стору и его монастырю, осуждался курс, взятый им и положенный в осно­
ву труда его жизни. Сделан был шаг, по, своим последствиям далеко вы­
ходивший за пределы печерской монастырской стены, за пределы самого
Киева, имея значение общерусское. Имя Нестора после этого надолго ста­
ло одиозным. Оно было выброшено и из книги, строго говоря, ему при­
надлежащей,— разрешалось лишь подразумевать его под анонимом «чер­
норизца Феодосьева монастыря Печерского». И много должно было
пройти времени, пока это имя воскресло и прозвучало на весь мир.
Так сложилась общественно-политическая обстановка, в которой рож­
дался первый систематический труд по истории Руси. Он все-таки по­
явился, и те трудности, какие приходилось преодолевать его авторам,
говорят нам о понимании его важности. Они боролись за каждую мысль,
потому что она была им не безразлична.

334

Киевская Русь

Киево-Печерский монастырь, не желая мириться с создавшимся для
него положением, постарался восстановить свое морально-политическое*
значение в глазах правительства и ценою значительного компромисса до­
бился того, что дело летописания снова перешло к нему; продолжалось оног
впрочем, одновременно и в монастыре Выдубицком.
Если мы примем во внимание, что параллельно с этой основной лини­
ей русского летописания шли боковые, что составлялись своды и в Нов­
городе, и в Галицкой земле, и в Переяславле, что летописным делом
занимались и духовные люди (при монастырях и епископских кафедрах) ^
и светские (при княжеском дворе), то нам станет совершенно очевидным
огромный интерес к вопросам своей истории в различных уголках Рус­
ской земли.
«Повесть временных лет» — это одно из произведений человеческого
гения, произведение, которому судьба предназначила неувядаемый ин­
терес на протяжении веков. Книгу читали с волнением и интересом иг
тогда, когда она только что вышла из рук автора, читают и сейчас.
Кроме многочисленных русских изданий, «Повесть временных лет»
печаталась и переводилась за границей: в 1860 г. в Вене она была издана*
Миклогаичем. Одновременно с изданием Миклошича предпринято было
в Киеве издание Кротковского с переводом на польский язык. В 1812 г.
был сделан перевод «Повести» на немецкий язык Иосифом Миллером &
Берлине, в 1834 г. Луи Пари — на французский язык в Париже, в 1849 г.—
на шведский язык в Гельсингфорсе, в 1864 г. Яромир Эрбен в Праге пе­
ревел летопись на чешский язык, в 1869 г. Смит в Копенгагене — на
датский. В 1868 г. часть летописи была переведена на французский язы к
Луи Ложе и приложена к его докторской диссертации «О Несторе». Им
же сделан перевод всей летописи в 1884 г. В том же году вышел во Льво­
ве перевод К. Лучаковского на латинский язык. В 1916 г. «Повесть»
почти полностью переведена на венгерский язык. Имеется перевод и на>
английский язык.
Чем объяснить столь большой и неумирающий интерес к труду, писан­
ному 900 лет назад в Киеве? Чем объяснить его исключительное влияниена последующую историографию о России как русскую, так и нерусскую?'
Для читателя X I—XII вв. это было живое слово о родине, о ее прош­
лом и настоящем, о великих трудах предшествующих поколений, завер­
шенных образованием могущественного государства. В наше время — этоисточник для познания прошлого Руси, источник в своем роде единствен­
ный, дающий, правда, неполное, но стройное, последовательное, хотя и не­
лишенное тенденциозности, изображение хода древнего периода истории
Русской земли.
Русская земля жила не изолированной жизнью, она росла, крепла w
завоевывала свое место в мировой истории, постоянно соприкасаясь с дру­
гими народами. Ее первые историки не могли не интересоваться этими
связями, так как они входили в жизнь народа русского. Отсюда и всеоб­
щий интерес к «Нестору» в собирательном значении слова. П о с к о л ь к у
история Древнерусского государства — это очень крупная часть всемирной'
истории, постольку и книга, написанная автором-киевлянином, посвящен­
ная своему государству, не могла и не может не представлять интереса
для историка любой европейской и азиатской страны.
Я не собираюсь долго останавливаться здесь на всем богатом содер­
жании «Повести временных лет». Мне кажется необходимым лишь под­
черкнуть главнейшие идеи, положенные в ее основу, и указать на технику
выполнения.

Истоки русской культуры и культуры Киевской Руси

335*

Нас поражает прежде всего глубина постановки вопроса о месте Руси
в мировой истории. Нестор, придавший скромным по замыслу записям
характер широких обобщений всемирно-исторического масштаба, поль­
зуясь данными библии, рисует грандиозную политическую и этническую
картину мира. Среди народов мира он отыскивает место славян, чтобы
таким путем последовательно подойти к восточным славянам.
Отдав дань идее славянского единства, бросив клич о славянском куль­
турном единении через язык и грамоту как раз в то время, когда славян­
ство переживало тяжелые времена (Моравская держава была разбита
венграми в начале X в., Болгарское царство — Византией в начале XI в.,
полабские балтийские славяне уступали немецкому напору и вместе с че­
хами и поляками — католическому влиянию), Нестор спешит перейти к
главному предмету своего исследования — судьбам народа русского. Он
очень хорошо знает географию страны. Он знает, что «из Оковьвского*
леса» текут три крупнейшие реки, игравшие в истории России решающую'
роль: Днепр, Западная Двина и Волга. Он знает, что по Днепру, через:
систему сближающихся рек, идет путь от Балтийского моря к Черному,
от стран скандинавских к Царьграду и Риму, Двина ведет на запад, к
Балтийскому морю, а Волга — далеко на восток в страны при- и закас­
пийские. Так он очерчивает место, на котором намерен изобразить, жизнь
своих соотечественников, но главное внимание обращает на тот период,
их истории, когда вокняжилась новая династия киевских князей.
Ученые XVIII и XIX вв. не заметили того, что Нестор оставил бе&
освещения очень большой период истории Руси до образования Древнерус­
ского государства. Это говорит об ограниченности запросов дворянских и
буржуазных историков, об отсутствии у них теории, обязывающей ставить
вопросы глубоко.
Нестор, сославшись на первое упоминание о своем народе в «Летописаньи греческом» при императоре Михаиле, так и говорит: «Мы... скажем,,
что ся (на Руси.— Б . Г.) здея в лета си, якоже преже почали бяхом пер­
вое лето Михаилом», и под 858 г. помещает сообщение о том, что «Ми­
хаил царь изиде с вой берегом и морем на Болгары», а под следующим
годом приводит факт из русской истории, но факт явно не начальный, а.
вырванный из середины, о том, что прибалтийские народы, в том числе и
славяне, платили якобы дань варягам и что хазары брали дань с некото­
рых южных русских племен. О тех частях Русской земли, которые никому
не платили дани, он молчит, тем самым показывая, что сообщаемые им
факты имеют в его повествовании служебное, узкое назначение. Авто­
ру лишь надо показать, при каких обстоятельствах появился в Новго­
роде легендарный Рюрик и почему новая династия столкнулась с ха­
зарами.
Крепкая княжеская власть киевского князя, по убеждению автора,
спасла русский и многие нерусские народы от «усобиц», она «великим
трудом» способствовала сколачиванию государства, она же должна и сей­
час, когда «усобицы» с новой силой разъедают Русь, спасти политическое
единство страны. Эта идея пронизывает всю тогдашнюю и последующую
литературу, доводя ее до высшего своего выражения в «Слове о полку
Игореве».
Гордость за свое прошлое, опасение за будущее и призыв к защите це­
лостности родины — этот идейный стержень «Повести временных лет»
свидетельствует о политической зрелости как ее автора, так и тех, для
кого она была писана.
В этом труде историк русской культуры должен отметить и другую*

336

Киевская Русь

не менее важную сторону — уменье справляться с делом составления
истории своего государства и народа, степень подготовленности автора к
большому самостоятельному творческому труду.
•к к к

Образованных и талантливых людей на Руси в это время было уже
много. Конечно, не все были Иларионами или хотя бы приближающимися
по силе таланта к неизвестному нам по имени автору «Слова о полку
Игореве», но ведь люди, им подобные, ни в какое время и ни в какой стра ­
не не считаются дюжинами.
Нестор — не поэт и не первоклассный оратор. Это только мастер своей
специальности, человек, много учившийся, много знающий и умеющий
структурно и литературно оформлять свои мысли. Не вещие персты возла­
гал он на живые струны. В его руках было только перо и... великий рус­
ский язык — инструмент, уже тоща достаточно совершенный, позволяю­
щий автору просто, правдиво и доходчиво изображать «земли родной
минувшую судьбу».
Нестор — это ученый своего времени, историк, умевший подниматься
до сознания связи мировых явлений.
Прежде чем браться за столь ответственный труд, он долго и упорно
проделывал подготовительную работу. В его распоряжении писания его
предшественников, от которых ему, однако, удается шагнуть далеко впе­
ред. Он изучает греческие хроники и среди них особенно внимательно
хронику Амартола и его продолжателя Симеона Лагофета. Знает он «Хро­
нограф», Никифоров «Летописец вскоре», «Житие Василия Нового»,
«Откровение Мефодия Патарского», славянское сказание «Об обретении
грамоты словенской», источники об апостоле Андрее, просветителе скифов,
договоры с греками; он знает народные предания, исторические песни
и другой фольклорный материал. Наконец, он сам наблюдает и постоян­
но общается с современниками, делавшими историю и, безусловно, ему
помогавшими как личными беседами, так и материалами. Конечно, не кто
иной, как князь Святополк Изяславич допустил Нестора в свой княже­
ский архив, где он видел не только договоры с греками, но и другие исто­
рические документы.
Наконец, в самом Печерском монастыре был свой источник обще­
ственной и политической мысли. Монахи раньше кого бы то ни было
узнавали не только о крупных деяниях власти, но и часто о ее намере­
ниях. Тот же Святополк Изяславич взял себе за обычай, «коли идяше на
войну или инамо, толи поклонився у гроба Феодосиева и молитву взем у
игумена, тоде идяше на путь свой». В 1107 г., например, 12 августа рус­
ские полки одержали победу над половцами, а через два-три дня князь
Святополк прямо с поля боя был уже в Печерском монастыре с радост­
ной вестью. Юрий Долгорукий назначил своему союзнику Владимиру
свидание в Печерском монастыре, где они «сотвориста любовь межи со­
бою велику». Таких фактов можно привести много. Нестор умеет крити­
чески разбираться в фактах, конечно, тогда, когда факты были у него
в руках. Он же находит между ними связь и восстанавливает хронологию.
С каким признанием несторова мастерства относились последующие
историки-летописцы к его труду, видно, между прочим, и из того, что
каждый из них труд Нестора вставлял в свое произведение, лишь иногда
допуская некоторые вставки и изменения. Мы имеем и прямую его оцен­
ку простым обывателем Ростовской области, очень скромным любителем

Истоки русской культуры и культуры Киевской Руси

337

истории. Он выражался так: «Еще же молю... чтущих и послушающих
книгы сиа, еже аще обрящет кто много недостаточное, или неисполненное,
да не иозазрит ми: не бо бехь Кианинь родом, ни Новаграда, ни Владимера, но от веси Ростовских областей, и елико обретох, толиколюботрудне
нанисах; а елика силе моей невозможно, то како могу наполнит, егоже
не видев пред собою лежащаго? не имам бо многыа памяти, ни научихся
дохторскому наказанию, еже сьчиняти повести и украшати премудрыми
словесы, якоже обычай имут ритори; а яже аще Бог поручит в руде мои,
то прьвых лет напоследок вьпишем» 29.
«Аще хощеши вся уведати,— писал епископ Симон черноризцу По­
ликарпу в 20-х годах X III в.,— почти летописца старого ростовского».
Каждый читатель летописи, кто бы он ни был, знал, что эта книга
надежная, доброкачественная и необходимая.
Всякий образованный русский человек X I—XII вв. не только должен
был хорошо владеть литературным русским языком, не только разби­
раться в догмах своей христианской веры, иметь понятие о логике (это
все и есть «докторское» искусство), но прежде всего хорошо знать исто­
рию своей страны. Доказательств тому мы имеем много: высшее духо­
венство, князья, боярство, может быть и не все (нам это не известно),
писатели и поэты знают историю Руси. Иларион превосходно осведомлен
в этой области. А автор «Слова о полку Игореве» нас просто удивляет не
только широтой своих исторических познаний, но и глубиной понимания
исторических событий.
У кого могли учиться своей истории русские люди XII в. и даже го­
раздо позднее? Откуда у них эта осведомленность?
Ответить на вопрос нетрудно: источник их знаний — «Повесть времен­
ных лет, откуда есть пошла Русская земля».
В Галиче ли Прикарпатском, или Великом Новгороде, Владимире Во­
лынском или Клязьменском, в далекой Тмутаракани — одним словом вез­
де, где только жили русские люди, по этой книге учились познавать свое
национальное и культурное единство, уважать и любить свое прошлое,
гордиться общими предками, своею кровью сумевшими отстоять незави­
симость родицы.
Светильник, зажженный в XI в. в честь Русской земли, освещал ей
дальнейший путь. Не угас он и сейчас.
Великорус, украинец, белорус, обращаясь к своему прошлому, не­
пременно кладет перед собой «Повесть временных лет» и находит там
самого себя; необходима эта книга и для каждого славянина, и для венг­
ров и греков, и для многих народов Азии. С интересом ее читают и другие
народы Европы. В докиевской и в Киевской Руси великорус, украинец
и белорус ясно видят корни, откуда пошел их народ с присущими всем
трем ветвям Руси благородными свойствами: умом, самоотверженностью,
широким размахом натуры. Только такой народ мог освоить неизмери­
мые пространства на двух материках и в постоянных встречах с народами
нерусскими находить с ними общий дружественный язык.
Блестящая и глубокая культура Киевской Руси есть итог многовеко­
вой жизни великого и творческого народа.
29 ПСРЛ, т. XV. Тверская летопись (за годы 1019—1021). СПб., 1863, стр. 142.

УШ
КРАТКИЙ ОЧЕРК ПОЛИТИЧЕСКОЙ ИСТОРИИ
ДРЕВНЕРУССКОГО ГОСУДАРСТВА

1. НАРОДЫ И ПЛЕМЕНА ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ И РУСЬ

Говоря о народах, частью вошедших в состав Древнерусского государ­
ства, частью так или иначе с ним связанных, мы должны прежде всего
помнить, что каждый народ есть продукт очень сложной и весьма дли­
тельной истории. Задача историка — проследить, насколько возможно,
процесс образования известных нам народов, но нужно сознаться, что эта
задача по своей трудности целиком невыполнима.
К тому же и наши письменные источники говорят о народах очень
невразумительно: называют один и тот же народ разными именами, иног­
да смешивают различные народы; наконец, говоря о народах, уже более
или менее сформировавшихся, не дают материала для суждения о про­
цессе их образования. Поэтому и в предложенном изложении краткой
политической истории Древнерусского государства о народах говорится
далеко не в том масштабе, какой кажется автору необходимым.
Древнерусское государство в конце X в. уже занимало огромное про­
странство, на котором жило много народов, стоявших на различных сту­
пенях развития. Это огромное, хотя лишь относительно единое государ­
ство в своем территориальном росте, на пути включения в свой состав
различных этнических единиц (имевших свою собственную историю и до
этого включения), в конце X в. доходит и до своих, так сказать «естествен­
ных» границ, перейти которые в целях дальнейшего своего расширения
оно не имеет достаточно сил.
На северо-востоке граница Древнерусского государства соприкасается
с Болгарским (на Волге) государством. Несмотря на то, что источники
об этом говорят сбивчиво, иногда смешивая дунайских и волжских бол­
гар, у нас нет основания отвергать факты общения киевских князей и их
дружин как с дунайскими, так и с волжскими болгарами. Как бы то ни
было, волжские болгары в состав Древнерусского государства не входили,
а вступали с Киевом в договорные торговые отношения.
На севере и северо-западе Древнерусское государство частью втянуло
в свой состав ряд племен финской группы языков и племя ятвягов, дойдя
до Балтийского Mqpn и прокладывая пути к Белому; на юге его границы
в отдельных пунктах доходили до Черного моря. Во всяком случае Черное
море было хорошо известно Киеву. На западе киевские владения сопри­
касались с Польшей.
Южная часть Древнерусского государства по своей сложности вооб­
ще представляет для историка большой интерес и не меньшие трудности.
Она была населена издавна кочевыми и оседлыми народами, из которых
древнейший народ из известных нам — киммерийцы — был завоеван, а

Краткий очерк политической истории Древнерусского государства

339

частью и вытеснен отсюда приблизительно около VI [I в. до н. э. скифами.
О скифах мы имеем особенно полные известия греческого этнографа й
историка Геродота, посетившего нашу страну в V в. до н. э. Эти свиде­
тельства Геродота дополняются археологическими материалами.
Скифы — это собирательное имя многих народов и племен, живших в
Восточной Европе, именно в юяшой и отчасти в средней полосе нашей
страны. Греки называли эти народы и племена скифами. Сами они назы­
вали себя разными именами, различая племена и народы,— сколотами, са­
ками и т. д. Но и греки под общим именем скифов иногда различали от­
дельные народы и племена, входившие в их состав. Та европейская
Скифия, которую описывает в своем знаменитом труде Геродот, обнимала
приблизительно следующие земли: Бессарабию, Одесскую, Запорожскую,
Днепропетровскую области, Крым, Подолию, Полтавщину и части Чер­
ниговщины, Курской и Воронежской областей. Геродот имел сведения,
правда не очень точные, и о более северных частях нашей страны. Бли­
жайших к греческому городу Ольвии скифов он называет каллипидами.
Они жили к западу от Днепра, выше них жили алазоны. Это народы осед­
лые и земледельческие. Геродот отмечает, что каллипиды сильно затрону­
ты греческой культурой. Это «эллинизированные скифы». К северу от
алазонов до истоков Южного Буга жили скифы-пахари; на левой стороне
Днепра — борисфениты (Борисфеном называли Днепр). Степи к востоку
отсюда были заняты скифами-кочевниками.
В областях Черниговской, Курской, Харьковской, Воронежской, Пол­
тавской и Днепропетровской жили «царские скифы», по определению Ге­
родота,— храбрейший и многолюднейший народ, властвовавший над дру­
гими скифскими народами. За Доном к востоку жили сарматы, или савроматы.
Среди греков было распространено мнение, что скифы пришли из
Азии, хотя имеются данные и об автохтонности части скифов. В конце
VI в. до н. э. скифы столкнулись с персами. Персидский царь Дарий не
мог покорить этот народ, хотя, по-видимому, имел дело не со всеми ски­
фами, а лишь с частью их, со скифами-кочевниками. Во главе скифских
полчищ, сумевших защитить себя от грозного завоевателя, стоял скиф­
ский вождь Иданфирс.
Само собой разумеется, что все эти племена и народы, объединяемые
общим именем скифов, стояли не на одинаковой ступени культуры, в эт­
ническом отношении они тоже не представляли единства. Это положение
доказывается и археологическими материалами.
Часть территории будущего Древнерусского государства Геродот на­
блюдал непосредственно.
Привыкший к пейзажу своей гористой и безречной ' страны, ученый
грек был удивлен равнинностью Поднецровья и поражен могучестью на­
ших рек. Вот как описывает он Днепр:
«Река Борисфен (Днепр) — самая прибыльная, доставляет стадам
прекраснейшие и очень питательные пастбища, превосходные луга и ры­
бу в огромном количестве. Вода очень приятна на вкус и отличается чи­
стотой среди мутных рек Скифии. Вдоль нее тянется превосходная пахот­
ная земля или растет очень высокая трава там, где почва не засевается,
В устье ее есть сама собой залегающая соль, в ней ловится для соления
большая рыба без костей» (по-видимому, осетр.— Б. Г.). Страна скифов*—
говорит далее Геродот,— производит хлеб, чечевицу, лук, чеснок, лен,
коноплю. Из животных здесь водятся лошади, быки, кабаны, олени, зай­
цы, козы и т. д.
22*

340

Киевская Русь

Кроме Геродота, изображение отдельных скифских племен и народов
мы имеем также и у других греческих и римских писателей (Страбон,
Гиппократ, Клеарх Солийский, Плиний). Так как они наблюдали различ­
ные народы, то понятно, почему их описания не сходятся между собою.
Страбон говорит об умеренности их жизни, Клеарх — об их роскоши, Гип­
пократ— об их кочевом образе жизни и о полигамии, Геродот — о моно­
гамии и оседлости.
Между греками и скифами было установлено общение. Греки получа­
ли от скифов хлеб, скот, мед, воск, соленую рыбу, металлы, янтарь и ра­
бов, а привозили в Скифию изделия своего производства: предметы рос­
коши, находимые сейчас нашими археологами, вино, масло, глиняную
посуду, ткани.
Но не только мирные отношения характеризуют связи скифов с грека­
ми. Нам известны и их военные столкновения. Филипп Македонский и
один из преемников Александра Македонского Лисимах воевали со скифа­
ми, и иногда им удавалось облагать скифов данью.
На роскошных вазах и других предметах, найденных в могилах скиф­
ских царей, имеются изображения скифов, из которыхмы можем получить
представление об их антропологическом типе, одежде, вооружении, кон­
ской сбруе и пр. Во II в. до н. э. скифы еще господствовали в Причерно­
морье и Приазовье, но могущество их было сломлено здесь Боспорским
царством и наступлением на них савроматов.
Итак, греки называли скифами не какой-либо один народ, а ряд пле­
мен и народов, живших в южной и срединной частях нашей страны. Воз­
можно, что предки восточных славян входили в состав объединения не­
которых племен скифского времени.
Характерно, что и значительно позднее у византийских писателей тер­
мином «скифы» или «тавро-скифы» обозначается народ русский. Лев
Диакон один только раз говорит о руси, а обычно пользуется для обозна­
чения руси термином «тавро-скифы»; Зонара выражается очень опреде­
ленно: «некий скифский род русь»; Анна Комнина о русских поселенцах
по Дунаю говорит: «какое-то скифское племя» 1.
В период от II до IV в. н. э. в нашей стране становятся известными
готы, история которых, несомненно, в сильно приукрашенном виде изо­
бражена придворным историком готов Иорданом (VI в.). Он ставил своей
задачей прославление своего короля Германариха и стремился к этой
цели путем явного преувеличения его военных подвигов и размеров го­
сударства.
Подлинный древний народ, носивший наименование готов, по-види­
мому, жил на нижней Висле и к северо-востоку по побережью Балтийско­
го моря. Части этих готов удалось проникнуть отсюда в бассейны рек
Днепра и Днестра. Здесь они смешались с гетами2, родственными ким­
мерийцам, и с некоторыми сарматскими и другими жившими здесь пле­
менами. Античные писатели называли всю 'эту совокупность народов то
скифами, то готами.
Иордану известны и славяне. Он называет их «мощными своей чис­
ленностью» и знает их под тремя именами (венеты, анты и склавины), но
ничего не говорит об их происхождении. Иордан поселяет славян «от го­
рода Наветунского (дельта Дуная) и озера Муршанского (близ р. Дравы)
1 В. Г. В а с и л ь е в с к и й . Труды, т. I. СПб., 1908, стр. 38 и др.,
2 Византиец Феофилакт Симокатта (VII в.) гетов считает славянами. «Вестник
древней истории», 1941, № 1, стр. 265.

Краткий очерк политической истории Древнерусского государства

341

по самый Днепр, а на север — по Вислу». «Могущественнейшие,— по его
словам,— из антов живут близ лукоморья Понта от Днестра до Днепра».
Прокопий, византийский писатель также VI в., говорит о «бесчислен­
ных антских народах». Все эти авторы отмечают большую близость меж­
ду антами и славянами: они-де говорят на одном языке, не отличаются
по наружности, у них одни и те же обычаи.
Анты жили в VI в. на территории от северо-восточного склона Карпат
до Дона и далеко к северу (ни Прокопий, ни Иордан северной границы
не указывают, очевидно потому, что она была неизвестна), т. е. они за­
нимали основную территорию будущего Древнерусского государства. Это
обстоятельство заставило Б. А. Рыбакова обратить самое серьезное вни­
мание на историю антов, поскольку эта история есть история восточных
славян.
Б. А. Рыбаков в своей специальной работе «Анты, славяне и Византия
в IV—VII вв.» 3 на основании письменных и археологических источников
приходит к заключению, что от истории антов к истории Древнерусского
государства идет непрерывная линия развития. Это одна и та же этни­
ческая масса, говорившая на одном языке, верившая в Перуна, плававшая
на «моноксилах» (однодревках), сжигавшая рабынь на могиле умершего
князя. Он считает центром области антов Среднее Поднепровье и бассейн
р. Роси, где найдено наибольшее количество антских вещей V I—VIII вв.
Он склонен искать здесь и народ рос-рус, упоминаемый Псевдо-Захарией
в VI в. 4. Он указывает, что даже направление походов антов VI и Руси
X вв.— одно и то же.
Антское общество VI в. уже знает частную собственность, знакомо
с социальным расслоением общества. Внутренний процесс эволюции антов
привел к образованию государства Куявии, предшественника обширного
Древнерусского государства с центром в Киеве.
Нам важно по возможности показать тот общественно-политический
процесс, который нельзя игнорировать при решении нашей основной за­
дачи — истории образования и жизни Древнерусского государства.
В разделе II настоящей книги об этом предмете уже говорилось. Сейчас
мне кажется необходимым подчеркнуть, что вся предшествующая Древ­
нерусскому государству общественная и политическая жизнь народов юга
нашей страны связана с последующими событиями, развернувшимися на
той же территории.
Важный мотив, проходящий через сумму крупных и мелких фактов
этой предыстории Древнерусского государства,— это борьба двух миров:
античного рабовладельческого и так называемого варварского общинного;
общества более высокой культуры, носителями которой было меньшинство
свободных граждан античного общества (cives, тсоХстз^а), живших за счет
рабского труда, и примитивной народной, однако, несмотря на свою при­
митивность, имевшей возможность дальнейшего прогрессивного развития
и вызывавшей симпатии и надежды угнетенных масс античных государств.
Факты перехода римских рабов и римского плебса да сторону наступавших
на Рим варваров нам хорошо известны. Известны нам и восстания рабов
в рабовладельческих государствах, поддержанные варварами.
Германарих был последним представителем готской власти на юге
нашей страны. Е'ще при его жизни началось распадение его государства.
3 Этой работой я пользовался и при оценке сообщений Иордана о готах.
4 A. IL Д ь я к о н о в . Известия Псевдо-Захарии о древних славянах. «Вестник
древней истории», 1939, № 4, стр. 83—90.

142

Киевская Русь

<т* Разбитые гуннами в 70-х годах IV в., готы потеряли даже и то свое
политическое значение, которое они имели, и вынуждены были отодви­
нуться на -запад, частью смешавшись с, другими племенами Восточной Ев­
ропы.
■ Юг нашей страны в то же .время находился в постоянных сношениях
с народами Кавказа и Средней Азии.
2. НАРОДЫ КАВКАЗА ^

Историческая судьба народов Кавказа необычайно сложна. Основной
факт, бросающиеся в глаза каждому,— это большая этническая пестрота
Кавказа. Трудность изучения народов Кавказа осложняется и тем, что на­
роды эти за время, доступное исследованию, всегда находились на различ­
ных ступенях своего общественного развития и в очень сложных отноше­
ниях как между собой, так и с окружающим их миром. Тут мы имеем
большой период древней истории с характерными признаками рабовла­
дельческого способа производства, здесь параллельно развиваются и наро­
ды,, которые в своем историческом развитии пошли по пути формирования
феодального общества.
Исследователи Древнего Востока единодушно признают Ванское цар­
ство халдов, иначе государство Урарту, государством рабовладельческим 56.
Государство Урарту (приблизительно с XIV по VI в. до н. э.) со столи­
цей в г. Тушпа (ныне г. Ван), занимавшее территорию нынешних Армян­
ской и частично Грузинской ССР, было древнейшим государством в Закав­
казье. В разных местах Закавказья сохранились высеченные на скалах
и камнях клинописные надписи о походах халдских царей и о массовых
угонах халдами людей в плен и рабство. Государство это прекратило свое
самостоятельное существование частью под разрушительным натиском
киммерийцев и скифов, частью под ударами армян. Ослабленное государ­
ство халдов подпало под власть мидян и персов в VI в. до н. э.
Об армянах впервые говорят клинописные надписи персидского царя
Дария (522—486 гг. до н. э.),Это народ, совершенно отличный от халдов и
в своем 'общественном развитии стоявший в это время ниже халдов. Дли­
тельная совместная жизнь халдов и армян под властью мидян, а потом и
персов, способствовала их взаимному сближению.
В V II—VI вв. до н. э. в политической жизни Передней Азии произошли
существенные изменения. На смену государствам Древнего Востока — Ас­
сирии, Вавилону, Урарту и Египту — появились новые государства мидийцев и персов.
Ксенофонт в своем «Анабазисе» описал значительную часть Армении,
по которой проходил с войском в 401—400 гг. до н. э. Армяне, живя родо­
вым строем, занимались тогда главным образом земледелием, скотовод­
ством и садоводством. Сообщения Страбона, Плутарха, Тацита и Плиния
дают материал для суждения о дальнейшей эволюции общественных отно­
шений у армян. К I в. до н. э. мы видим здесь огромное государство, воз­
главляемое Тиграном Великим (96—95 гг. до н. э.).
В этот период в Армении развиваются рабовладельческие отношения.
Однако рабство, игравшее весьма значительную роль, по всем имеющимся
письменным источникам никогда здесь не вытесняло крестьянского труда.
5 За помощь, оказанную мне И. П. Петрушевским и А. Ю. Якубовским в состав­
лении глав о народах Кавказа и Средней Азии, приношу им глубокую благодарность.
6 В. В .. С т р у в е. Урарту древнейшее государство на территории СССР. «Уче­
ные записки ЛГУ», № 19, 1939, стр. 141—143.

Краткий очерк политической истории Древнерусского государства

-343

Внешнеполитическая обстановка была тогда крайне неблагоприятной
для этой страны: Армения в конце I в. до н. э. очутилась между двумя со­
перничавшими между собой государствами— Римом, и Парфией, с которы­
ми она вела упорную борьбу.
Аналогичным представляется мне и развитие иберов, предков нынеш­
них картвелов — грузин, которые во второй половине первого тысячелетия
до н. э. господствовали в нынешней Грузии. Греческие писатели называли
народы Восточного Закавказья общим именем албанцев, а страну их — ны­
нешний Советский Азербайджан — Албанией. В I I I —-I вв. до н. э. в Ибе­
рии и Албании были уже свои цари и государственная власть. Страбон
(вторая половина I в. до н. э. и начало I в. н. э.) сообщает, что население
Иберии состояло из четырех основных групп: базилевсы, жрецы, воиныземледельцы, простолюдины (oi ХаоI).
«Имущества у них,— говорит
Страбон,— общи по родам. Управляет же и распоряжается имуществом
старейший». По согласному мнению акад. И. А. Джавахишвили, акад.
Я. А. Манандяна и акад. С. Н. Джанашиа, X» ol — зависимые крестьяне,
положение которых приближалось к колонату. Рабов Страбон здесь не на­
зывает, но в их наличии в это время сомневаться не приходится. Но не ра­
бы, а крестьяне-общинники и здесь были главными производителями всего
необходимого для жизни общества. Грузия, так же как и Армения, весьма
энергично, хотя и безуспешно, боролась с рабовладельческим Римом.
На Кавказском побережье Черного моря был ряд греческих колоний:
Фазис, Диоскурия, Питиунт.
За обладание Закавказьем, через которое пролегали пути европейскоазиатской торговли, боролись, с одной стороны, Рим (I в. до н. э.— IV в.
н. э.), позднее Византия (V—VII вв.), с другой стороны,— Парфянское
царство в Иране (ок. 250 г. до н. э.— 226 г. н. э.), позднее — Среднеиран­
ское царство (династия Сасанидов, 226—651 гг. н. э.). В IV в. в Армении,
Иберии (Грузии) и Албании христианство стало государственной религией
феодального общества; в связи с этим усилились существовавшие уже за­
долго до того культурные связи этих стран с греко-римским миром. В Ар­
мении и Грузии были созданы алфавиты (в первой половине V в.) и стала
развиваться письменность. Впрочем, существует мнение, что письменность
в этих странах существовала еще до принятия христианства на базе ара­
мейского (сирийского) алфавита. Создан был, по преданию, и албанский
алфавит.
В IV—VI вв. н. э. Закавказье находилось под властью сасанидского
Ирана, и царства Армянское (с 428 г.), Албанское (ок. 491 г.) и Грузин­
ское (с 532 г.) прекратили свое существование. В I —IV вв. н. э. страны
Закавказья подвергались нападениям живших на Северном Кавказе ала­
нов (предки нынешних осетин), в V в.— гуннов, в VI в.— савиров, потом
тюрок, с VII в.— хазар, образовавших сильное государство с центром в
г. Итиле (в устьях Волги). Большая часть Северного Кавказа в V II—X вв.
находилась под властью Хазарского царства.
С 641 г. начались завоевания арабов в Закавказье; к началу VIII в.
Армения, Албания (до Дербента включительно) и Восточная Грузия проч­
но вошли в состав Арабского халифата; постепенно стало распространять­
ся мусульманство.
Арабские мусульманские феодалы, разделяя власть на местах с армян­
скими и грузинскими христианскими феодалами, усиливали эксплуатацию
крестьянства. Это вызвало ряд почти непрерывных крестьянских восста­
ний, главным образом в прикаспийских областях (V III—X вв.). Символом
восставших крестьян было красное знамя (впервые в 778 г.). Наибольшее

344

Киевская Русь

Значение имело восстание крестьяне и ремесленников в 816—837 гг. в
Азербайджане и Западном: Иране — так называемое восстание ЯурреМйтов
во главе с талантливым вождем Бабёком. Оно глубоко потрясло Арабский
халифат и было подавлено с большим трудом.
Период V II—X вв. в Закавказье связан с развитием здесь городов, реМесл и торговли (особенно в X в .). Крупнейшими городами тогда считались»
Бердаа (в нынешнем Азербайджане), Дербент, Тифлис (Тбилиси), Двин
(в Армении), Гянджа (ныне Кировабад) и другие. Из Закавказья вывози­
лись в восточные страны шелк, шерстяные и хлопчатобумажные ткани,,
ковры, марена, кошениль, меха, плоды, мед, рыба, лошади, ослы, бараны.
Большое развитие получила торговля закавказских городов со странами
Восточной Европы, в частности со славянами. Арабские купцы заходили
по Волге очень далеко на северо-запад, по разным речным системам доби­
рались до берегов Балтийского моря, а на юго-западе доходили до Днепра
й за Днепр. В Дербенте и других городах Закавказья продавались для вы-1
воза в восточные страны в огромном количестве рабы — хазарские, даге­
станские, осетинские, русские (и вообще славянские), печенежские. С Х в ;
вывозилась бакинская нефть, употреблявшаяся главным образом для целей
военной техники (метательные сосуды с зажигательным веществом, за­
менявшие нынешнюю артиллерию).
Для защиты Закавказья от нападений северных народов у Дербента
еще иранскими царями в V—VI вв. н. э. были выстроены мощные укреп­
ления — стены, восстановленные арабами в 733 г. и сохранившиеся в раз­
валинах поныне. Тем не менее в V II—IX вв. в Закавказье не раз вторга­
лись хазары.
В X в: в Закавказье совершали морские походы руссы (походы 912 и
943—944 гг.); во время последнего похода руссы дошли до крупнейшего*
города Закавказья — Бердаа. После разгрома Хазарского царства киев­
ским князем Святославом усилилось влияние руссов на Северном Кавказё(русское княжество в Таматархе или Тмутаракани).
С распадом Арабского халифата на ряд феодальных государств в За­
кавказье создалось несколько отдельных государственных образований,
частью христианских, частью мусульманских. В Армении образовалосьпять царств; самое значительное из них — Ширакское (династия Багратидов, 864—1045 гг.) со столицей в Ани (с 961 г.), одном из величайших и
красивейших городов Передней Азии; развалины Ани, тщательно изучен­
ные советскими кавказоведами — акад. Н. Я. Марром и акад. И. А. Орбели, являются настоящим музеем армянского средневекового искусства:
В 1045 г. большая часть Армении с г. Ани была присоединена к Византии,,
но уже в 1064—1071 гг. была завоевана тюрками-сельджуками.
Образовавшиеся в IX в. в Грузии царства, так называемое Абхазское*
(т. е. Западногрузинское), Тао-Кларджийское и Картлийское в конце X в:
слились в единое Грузинское царство. Рост политического могущества
Грузии, задержанный в XI в. нашествием сельджуков и внутренней борь­
бой между царской властью и крупными владетельными феодалами, осо­
бенно заметен в XII — начале X III в. При царе Давиде II Строителе*
(1089—1125 гг.) был проведен ряд реформ, усиливших царскую власть пу­
тем ограничения привилегий феодальной знати и церкви; было создано,
между прочим, наряду с феодальным ополчением постоянное наемное вой­
ско из 40 тыс. кипчаков (половцев), которые с тех пор стали играть за­
метную роль в истории Закавказья. В 1122 г. грузины отвоевали Тифлис у
местного мусульманского эмира, в 1123 г. подчинили Ширван (северо-во­
сточная часть нынешнего Советского Азербайджана), в 1173 г. окончатель­

Краткий очерк политической истории Древнерусского государства

345

но заняли Айи, принадлежавший до того курдским эмирам из династии
Шеддадидов; при этом армянское население оказало активную помощь
родственным им по культуре грузинам, встретив их как освободителей.
Больших успехов Грузия достигла при царице Тамаре (1184—1213 гг.).
Ее власть признавалась во всем Закавказье, кроме Дербента. В ее цар­
ствование было завершено освобождение Армении от власти курдских и
сельджукских эмиров. Сельджуки Малой Азии потерпели страшное пора­
жение (1203 г.). Грузины предпринимали походы в глубь Ирана; Актив­
нейшую роль играла Грузия и в создании полугреческой, полугрузинской
Трапезундской «империи» (1204—1461 гг;).
Как Грузия, так и Армения, составившая под властью Грузии особые
наместничества князей Мхаргрдзели (Долгорукие, Захариды), достигли
3 этот период значительного процветания. XII — начало X III в. для обеих
стран были периодом й культурного расцвета. В Грузии в этот период,
жили философ-неоплатоник Иоанн Петрици и великий мировой поэт Шота.
Руставели.
В XII — начале X III в. северо-восточную часть Азербайджана занима­
ло государство шйрваншахов (Шйрван) со столицей в Шемахе, служив­
шей центром торговли шелком, в частности с Италией; Шйрван находился
в вассальной зависимости от Грузии; политические, хозяйственные и куль­
турные связи между обоими государствами были очень тесны.
Южная и юго-западная части Азербайджана находились под управле­
нием азербайджанских атабеков (династия Ильдегизидов — 1136—
1225 гг.) со столицей в Тебризе.
В X I—XIV вв. завершился долгий процесс формирования азербай­
джанского народа в результате скрещения албанцев и других коренных
племен Восточного Закавказья с проникавшими сюда в разное время ара­
бами, кипчаками и туркменскими кочевыми племенами. Тем не менее язы­
ком феодальной культурь* и поэзии в X I—X III вв. был непонятный мас­
сам персидский язык; на нем писали в XII в. и азербайджанские поэты с
Мировой известностью.
Сношения Руси со странами Закавказья были значительны. Грузинская
царица Тамара в первом бракё была женою Георгия (Юрия), сына Ан­
дрея Боголюбского. В 1175 г. ширван-шах Ахситан в союзе с грузинскими
Войсками одержал близ Баку морскую победу над русским флотом из 70
кораблей, находившимся на службе у эмира дербентского; Влияние грузи­
но-армянского искусства отразилось в строительстве В Ростово-Суздаль­
ской Руси (Дмитриевский собор во Владимире).
Народы Закавказья, и прежде всего армяне и грузины, в период, когда
у них господствовал первобытно-общинный строй, тесно соприкасавшиеся
с восточными рабовладельческими государствами, несмотря на многие осо­
бенности в своем развитии, в основном все же развивались аналогично с
теми новыми европейскими народами, которые относятся не к античному
Миру и не погибли вместе с ним* а пошли по новому пути, создали новый
общественный строй, приведший их в конечном счете к более прогрессив­
ным общественным отношениям — феодальным.
3. НАРОДЫ СРЕДНЕЙ АЗИИ

В Средней А&ии уже в первом тысячелетии до н. э. находились бога­
тые области, расположенные по долинам рек Сыр-Дарьи, Зеравшана,.
Кашка-Дарьи, Аму-Дарьи, Мургаба, Теджана. Это были земледельческие*
оазисы, культурная жизнь которых держалась на искусственном opoine-

■Ш

Киевская Русь

нии, основанном на выведении каналов из рек, берущих свое начало в го­
фрах. По соседству с оазисами в степях жили разноплеменные кочевники.
Жившее здесь население, согдийцы — по рекам Зеравшану и Кашка.Дарье, хорезмийцы — по нижнему течению Аму-Дарьи, бактрийцы — к
югу от Аму-Дарьи, принадлежало к народам, упоминающимся с глубокой
древности. Уже с VI в. до н. э. мы встречаем имена этих народов в составе
.древнеиранского (Ахеменидского) государства. В конце IV в. до н. э.
Александр Македонский после завоевания Ирана отправился в области
“Средней Азии и покорил их, в том числе и существовавший тогда Самар­
канд. Греческие писатели, бывшие в походе Александра Македонского,
оставили свои записи, из которых видно, что уже тогда эта земледельческая
страна имела много городов. Впоследствии, к VI в. н. э., наибольшей из­
вестностью стали пользоваться Мерв, Бухара и Самарканд. Через эти го­
рода проходил старинный торговый путь из Ирана и Кавказа в Монголию
и дальше, в Китай. По всей стране, которую называли тогда Туркестаном
и на территории которой в настоящее время находятся наши братские со­
ветские республики — Узбекская ССР, Туркменская ССР и Таджикская
'ССР,— раскинуты были замки крупных землевладельцев-феодалов, назы­
вавшихся тогда дехканами 7.
В зависимости от дехкан находилось земледельческое население, тру­
долюбиво обрабатывавшее оазисы, где, наряду с пшеницей и ячменем,
культивировали хлопок, рис, виноград, шелковичные и плодовые деревья.
Существовала письменность (много документов на согдийском языке
дошло до нашего времени). Благодаря транзитной торговле укреплялись
культурные связи с Передней Азией, Кавказом, Ираном, Индией, Китаем,
что выразилось в распространении в городах Средней Азии христианства,
-зороастризма, манихейства, буддизма.
В 60-х годах VI в. н. э. в степях нынешнего Казахстана сложилась мощ­
ная держава кочевников-тюрок, подчинившая себе и культурные оазисы.
В половине VII в. арабы завоевали нынешний Туркменистан, а в на­
чале V III в.— области к северо-востоку от р. Аму-Дарьи (Мавераннахр —
буквально «то, что за рекой»). Арабы разбили и отбросили как тюркских
кочевников, так и проникших было в район Ферганы китайцев. После рас­
пада Арабского халифата в Средней Азии образовалось государство Самайидов (874—1005 гг.) со столицей в г. Бухаре, в котором главную роль
играл таджикский элемент. В V III—X вв. оазисы Средней Азии достигли
высокого расцвета; развилась городская жизнь; Мерв, Бухара, Самарканд,
Ургенч и др. стали большими и богатыми городами. Нам известны выдаю­
щиеся деятели культуры: знаменитый математик Мухаммед аль-Хоре(зми
(конец V III — начало IX в., с алгеброй и логарифмами Европа впервые
познакомилась по его трудам), географ Ахмед-аль-Бальхи (половина IX—
начало X в .), величайший ученый мусульманских стран Бируни (половина
X — начало XI в.), вольнодумный философ Ибн-Сина (Авиценна; конец
X — начало XI в.), писавшие на арабском языке; великими поэтами были
Рудаки и Дакики (X в.), писавшие на таджикском языке.
В конце X — начале XI в. Средняя Азии к востоку от р. Аму-Дарьи была
завоевана кочевыми тюркскими племенами, принявшими ислам и объеди­
ненными под властью династии Караханидов. Области к западу от АмуДарьи (нынешняя Туркмения) после падения государства Саманидов не­
которое время входили в состав государства Газневидов, объединявшего
нынешний Афганистан, Восточный Иран и северо-западную Индию, но
7 В настоящее время словом «дехкане» обозначают среднеазиатских крестьян.

Краткий очерк политической истории Древнерусского государства

347

после битвы при Денденакане (1040 г.) были завоеваны туркменами, во
главе которых стоялд династия Сельджуков. Цосле распада Сельджукской
империи (1092 г.) Мерв стал столицей восточного удела Сельджуков.
В 1141 г. тюрки-караханиды должны были подчиниться «язычникам» каракитаям — кочевому народу, вероятно, монгольского происхождения, не­
задолго до того вытесненному из Северного Китая и осевшему в нынешнем
Синцзяне (китайский Туркестан). Со второй половины XII в. заметно уси­
ление Хорезмийского государства (в низовьях р. Аму-Дарьи). Хорезм-шаху
Текешу (1172—1200 гг.) удалось завоевать нынешнюю Туркмению и поч­
ти весь Иран; хорезм-шах Мухаммед (1200—1221 гг.) в союзе с племенем
найманов, вытесненных Чингисханом из Монголии, разбил и разгромил
государство кара-китаев и присоединил Бухару, Самарканд и другие райо­
ны к северо-востЪку от Аму-Дарьи к своим владениям (1210 г.). Таким об­
разом, незадолго до монгольского нашествия вся Средняя Азия и весь
Иран входили, в состав Хорезмийского государства с центром в г. Ургенче.
Между народами Средней Азии и Русью издавна установились разнооб­
разные отношения. В степях Приазовья и Причерноморья беспрерывно
появлялись азиатские скотоводы-кочевники, с которыми Русь то воевала,
то мирилась, выступала в совместных походах, заключала соглашения о
службе, отводя им для поселения свои земли, и в постоянном общении не­
которых из них превращала в своих граждан. Между странами Востока
и народами восточноевропейской равнины до самых берегов Балтики, осо­
бенно во время существования Арабского халифата, по Волге установилась
оживленная торговля и культурное общение.
4. ГРЕЧЕСКИЕ КОЛОНИИ В ПРИЧЕРНОМОРЬЕ

Греки, как мы уже видели, очень рано (с начала VII в. до н. э.) по
Черному морю стали проникать в нашу страну. С VI в. возникают на по­
бережье постоянные поселения греков. Греческие колонии буквально усея­
ли берега Черного и отчасти Азовского морей и обнаруживали явную тен­
денцию распространиться и дальше на север.
Эти очаги высокой по тогдашнему времени культуры не могли не ос­
тавить заметного следа на развитии окружавших их более отсталых сосед­
них народов. Постоянное общение между эллинами и Варварами на почве
экономических интересов осложнялось тем, что греческие рабовладельче­
ские государства старались пополнять кадры необходимых им рабов из
варварской среды, которая по мере успехов в собственном развитии дела­
лась все более и более опасной для самого существования рабовладельче­
ских государств. Восставшие рабы Боспорского царства опирались, несо­
мненно, на сочувствие и поддержку варварского мира.
Если греческие колонии в середине первого тысячелетия до н. э. элли­
низировали скифов, и в III в. часть скифов, живших по соседству с грека­
ми, так и называлась рДеХХт^зс, т. е. полугреками, «не чистыми эллина­
ми», то в конце I в. н. э. мы имеем основание говорить о варваризации са­
мих греков.
«Город борисфенитов (Ольвия.— Б . Г.) по величине не соответствует
своей прежней славе,— пишет Дион Хрисостом (вторая половина I и на­
чало II в. н. э.),— вследствие неоднократных разорений и войн: находясь
уже так давно среди варваров, и притом почти самых воинственных, он
постоянно подвергается нападениям и несколько раз уже был взят врага­
ми; последнее и самое сильное разорение его было не более как за 150 лет:
геты взяли и его и остальные города по левому берегу Понта вплоть до

348

Киевская Русь

Аполлония. Вследствие этого дела тамошних эллинов пришли в крайний»
упадок: одни города совсем не были восстановлены, другие — в плохом
виде, и при этом нахлынула в них масса варваров...».
Друг Диона, борисфенит Каллистрат, как рассказывает Дион, выехал к!
нему на коне. «Он был опоясан большим всадническим мечом, одежду его
составляли шаровары и прочее скифское убранство, на плечах был неболь­
шой тонкий черный плащ, какой обыкновенно носят борисфениты. И другая одежда у них по большей части черного цвета, по примеру одного скиф­
ского племени, которое, как мне кажется, от этого получило у эллинов на­
звание меланхленов». Маленькая, но очень яркая иллюстрация к тому, что
происходило в начале нашей эры на юге нашей страны. Воинственный Рим,
взяв под свою защиту рабовладельцев и поддерживая рабовладельческий
строй, задержал гибель античного общества еще на три столетия, но колесо»
истории совершенно определенно повернулось в другую сторону, в сторону
врагов рабовладельческого Рима, в сторону тех новых народов, которые
несли с собой обновление умирающему рабовладельческому миру и кото­
рых римские граждане пренебрежительно называли варварами.
Как мы можем убедиться, аналогичные процессы в разное время при­
текали и в других концах нашей страны — в Средней Азии и на Кавказе,,
а за пределами нашей страны — в Западной Европе й Передней Азии.
Среди многочисленных греческих колоний особенно известны: Тира
(в устье Днестра, или Тирасы), Ольвия (в устье Южного Буга или Гипайиса), Херсонес, Феодосия, Пантикапей, Тамань, Фанагория, Диоскурия и
другие. Все это рабовладельческие полисы, города-государства, характер­
ные для греческой античности.
Одна из греческих колоний — Пантикапей — в IV в. до н. э. стала цент­
ром большого рабовладельческого государства, в состав которого вошли и
некоторые из греческих причерноморских городов. Это — Боспорское*
царство. Границы этого государства менялись. В цветущий период своего
существования Боспорское царство простиралось с запада на восток, от
Херсонеса до Кубани, а на север — до устья Дона. Как видно из террито­
риальных границ этого царства, в него входили и народы, населявшие
издавна эти пространства. Боспор вел широкие торговые сношения с Ат­
тикой и малоазиатскими городами южного побережья Черного моря. Пред­
метами вывоза отсюда служили: хлеб, рыба, лес, меха, кожи, шерсть и
другое сырье. Особенное значение имели торговые связи с Афинской рес­
публикой. Скудная хлебом Аттика получала из Боспора половину нужного-,
ей хлеба.
Во II в. до н. э. Боспорское царство находилось в сфере влияния Рим­
ской державы. В III в. н. э. ослабевшая Римская империя оказалась не в
состоянии осуществлять свой контроль над Причерноморьем. Конец почти
тысячелетнему существованию Боспорского царства положили готы.
5. ХАЗАРСКИЙ КАГАНАТ

В V I—V III вв. н. э. степи, простирающиеся от Каспийского и Араль­
ского морей до Монголии включительно, заняты были кочевымц тюркски­
ми народами, которые образовали обширное тюркское государство* распавп
шееся постепенно на ряд независимых кочевых владений. Одно из них —
на территории от Нижней Волги до Днепра с захватом Северного Кавка­
за — известно было под именем Хазарского и до X в. играло крупную
роль в политической жизни юго-восточной Европы. Ведя полукочевое, полуоседлое хозяйство, население этого государства втянуто было в большую

Краткий очерк политической истории Древнерусского государства

349

по тому времени торговлю, в которой принимали участие купцы как мест­
ного происхождения, так и приезжие с Кавказа, из Средней Азии, Ирана,
с одной стороны, и Киевской Руси, Новгородского края — с другой. Про­
изводилась торговля мехами, воском, кожами, идущими из районов Камы
и более северных мест, в обмен на ткани и оружие из областей Кавказа и
стран Азии. Торговля шла главным образом речным путем, по Волге. На
территории государства хазар находилось много городов. Главными из них
•считались Семендр и позднее — Итиль, развалины которого, если только
они сохранились, надо искать где-то около современной Астрахани. На
Дону стояла хазарская крепость Саркел.
Хазарское государство было многоплеменным: в его состав входили
^болгары, тюрки, славяне, евреи и др. Славян здесь было много.
С X в. особенно энергично стали проникать сюда славяне из Киевской
Руси в связи с победоносными походами на хазар киевского князя
«Святослава. К XI в. Саркел стал, во всяком случае городом преимуще­
ственно со славянским населением. Арабский ученый XI в. ал-Бекри
(ум. в 1094 г.) пишет, что хазары из-за смешения со славянами говорили
по-славянски наравне с другими народами севера 8*. Константин Багряно­
родный в своем произведении «De administrando imperio»; между прочим,
пишет о печенегах, что в их язык проникают славянские слова. То же надо
'Сказать и относительно языка венгерского. По этому поводу византолог
J. Bury замечает, что на юге «славянский язык в эту эпоху был вообще
«своего рода lingua franca для неславянских народов по Дунаю и Днеп­
ру» 9-ю Востоковед акад. Френ относительно истории хазар выразился, что
эта история есть часть древней истории Руси, настолько истории этих двух
государств переплетаются.
В первой половине V III в. хазары были вытеснены арабами из За­
кавказья. Это большое многоплеменное государство не всегда имело доста­
точно средств для того, чтобы держать в повиновении покоренные им
народы и защищать свои владения от нападения соседей. Иногда за по­
мощью оно обращалось к Византии. В X в. начинается распад этого го«сударства.
6. ТОРГОВЫЕ СВЯЗИ ВОСТОЧНЫХ СЛАВЯН
С ДРУГИМИ НАРОДАМИ

Та часть территории Восточной Европы, которая стала ареной дея­
тельности славянских племен, т. е. Поднепровье, Поильменье и ОкскоВолжский бассейн, издавна служила местом оживленного торгового обме­
на. Археологические данные говорят об очень почтенной древности этой
торговли. Поднепровье связывалось с Кавказом уже в V—IV вв. до н. э.
.Приблизительно в то же время установилась связь Поднепровья с грече­
скими причерноморскими колониями. В I —III вв. н. э. мы видим здесь
римлян. Клады римских монет встречаются по водоемам рек Кубани, Дона,
Днепра и Вислы. Позднее (III—IV вв. н. э.) мы можем наблюдать торго­
вые отношения с готами. С VIII в. завязываются особенно энергичные
сношения с арабами, точнее с теми народами Востока, которые вошли в
состав Арабского халифата. Этот арабский период торговли продолжается
8
«И главнейшие из племен севера говорят по-славянски, потому что смешались
с ними, как, например, племена ал-Трешкин, и Анклий и Б адж анакия и Русы и хаза­
ры». К у н и к и Р о з е н . Известия ал-Бекри. М.— Л., 1878, стр. 54; Н. Я. М а р р .
Этно- и глоттогония Восточной Европы, М.— Л., 1935, стр. 98.
^ - 10 «Известия ГАИМК», вып. 91, 1934, стр. 8 и 52.

350

Киевская Русь

приблизительно до X в. В IX в. параллельно с арабской торговлей заметно
оживляется торговля Руси е Византией — сначала с Корсунем, потом не­
посредственно с Константинополем.
Одновременно завязываются отношения и с Западной Европой. Тор­
говля с народами Востока шла главным образом по Волге и ее прито­
кам. С верховьев Волги восточные купцы шли дальше, к Балтийскому
морю. Самым 'западным пунктом восточной торговли был остров Гот­
ланд на Балтийском море. На этом острове и на шведском берегу
найдено 24 тыс. арабских цельных монет и 14 тыс. обломков, а визан­
тийских — около 200. Огромная масса их относится к X в., часть — к IX и
XI вв. Здесь же находят и монеты западных стран, что говорит о постоян­
ных встречах на этом острове западноевропейских, византийских и восточ­
ных купцов. Несомненно, здесь торговали и русские купцы.
Самым северным пунктом этой обширной торговли являются берега
Балтийского моря, самым южным, как мы уже отмечали,— византийские>
владения и Хазарское царство. Последнее представляло собой паразитар­
ное государство, расположенное между низовьями Волги и Дона и страна­
ми Кавказа п .
Ведя грабительское полукочевое хозяйство, население этого государ­
ства втягивалось и в торговлю, которую вели купцы с Кавказа, из Средней
Азии, Ирана, с одной стороны, и Киевской Руси, Новгородского края,—
с другой. Эти купцы производили торговлю мехами;, воском, кожами, иду­
щими из районов Камы и более северных мест, в обмен на ткани и ору­
жие из областей Кавказа и стран Азии. Торговля шла главным образом
речным путем, по Волге. На территории государства хазар находились
города Семендер и позднее Итиль, развалины которого надо искать
где-то около современной Астрахани. На Дону стояла хазарская крепость
Саркел.
На Средней Волге и отчасти в Прикамье находилось государство Бул­
гар, основную массу населения которого составляли тюрки. Под их власть
попали окрестные финские и славянские племена. Это государство, вла­
девшее волжским путем, находилось в постоянных торговых сношениях
с хазарами, арабами, варягами, славянами и финнами.
Совершенно естественно, что оживленное торговое движение на всей
территории, занятой славянами, движение по главнейшим рекам восточно­
европейской равнины, не могло не оказать своего влияния на славян.
Славянский крестьян, питавшийся от плодов земных, добываемых его
собственными руками, не имевший ни излишков для продажи, ни денег
для покупки, мало был заинтересован в этой торговле, в заграничных пред^
метах роскоши. В другом положении находились представители класса
господствующего. Князья, бояре и купцы очень дорожили возможностью
активно участвовать в торговле: князья, таким образом, сбывали дань,
вносимую им подвластным населением, бояре продавали воен­
ную добычу и оброки, взимаемые с зависимого от них населения, купцы
торговали продуктами и товарами, попадавшими к ним в руки разными
путями.
С IX в. особенно выгодным и важным для славян путем стал путь из
Балтийского в Черное море. Летописец считает необходимым подробно
описать его и показать его значение. Путь этот очень длинен. Из моря Бал,тийского он идет по Неве в великое озеро Нево (оно стало позднее назы-1
11
Б. А. Р ы б а к о в . Русь и Хазарин. Сборник статей «Академику R Д. Грекову
ко дню 70-летия». М., 1952, стр. 76—88.— Ред.

Краткий очерк политической истории Древнерусского государства

351*

ваться Ладожским от г. Ладоги на Волхове) и отсюда по Волхову, озеруИльмень и впадающей в это озеро р. Ловати, которая отделяется неболь­
шим пространством суши от верховьев Днепра, впадающего, как известно,
в море Русское (Черное), Балтийским морем можно было также ехатьдо Рима, а от Рима — другим морем к Царьграду и оттуда уже Черным
морем до Днепра.
Значение того места, откуда вытекает Днепр, прекрасно оценено лето­
писцем, превосходно знавшим экономическую географию своей страны.
Здесь в «Оковском» лесу берут начало наиболее мощные и важные дляэкономики всей страны реки: Днепр отсюда течет на юг, Западная Дви­
на — на запад, к Балтийскому морю, а Волга — на восток, где впадает 70
«жерелами» в море Хвалисское (Каспийское). Этими путями,— говорит
летописец,— можно итти во все страны к разным народам. По этим путям
возникли главнейшие русские города. Разнообразные торговые связи этих
городов имели большое значение в истории их экономического и политиче­
ского роста. Не случайно эти города очень рано, до появления в Европе
варягов, стали центрами, объединившими либо группы славянских племен,,
либо их части. Наиболее мощные центры расположены были на двух кон­
цах этого великого водного пути: Новгород — на севере, Киев — на юге.
7. П ЕРВЫ Е СВЕДЕНИЯ О КИЕВЕ И НАЧАЛЕ
ДРЕВНЕРУССКОГО ГОСУДАРСТВА

Древнерусское государство, стало быть, образовалось не на пустом ме­
сте. Образование Древнерусского государства есть политический ф акт
сравнительно позднего времени. Это одно из последних звеньев в цепи по­
литических событий в Восточной и особенно Юго-восточной Европе V I—
IX вв.
В центре этого государства стал город Киев.
Но прежде чем наша страна и народы, издавна ее населявшие, начали
объединяться под властью Киева, в разных частях этой огромной страны
уже намечались политические объединения со своими особыми центрами.
Первый факт этого порядка сообщается у Иордана. В 375 г. вождь остготов
Винитар, «желая показать свое удальство, вторгся с оружием в руках в.
пределы антов» и был ими разбит. Впоследствии Винитару удалось побе­
дить антов, взять в плен их князя (regem) Божа, которого он распял на
кресте вместе с его сыновьями и 70 старейшинами. Это сообщение говорит
нам о появлении уже в IV в. у антов сильных военных вождей, распростра­
нявших свою власть если не на всех антов, то по крайней мере на весьма^
значительную их часть.
Мы должны сознаться, что точных сведений о дальнейшей политиче­
ской жизни восточного славянства у нас очень мало. Однако перед нами
возникает совершенно неизбежный вопрос: что происходило у восточ­
ных славян, которых византийские писатели и Иордан считают среди сла­
вян самыми многочисленными, могущественными и храбрыми в то время,,
когда у чехов и болгар уже обнаруживались явные признаки государствен­
ной организации.
Наша летопись кое-что об этом помнит, но очень неясно. Однако пер­
вый датированный факт «Повести временных лет» под 859 г. говорит о
событиях на Руси, долженствовавших иметь свою предшествующую исто­
рию. «Имаху дань варязи... на Чюди и на Словенех, на мери и на весь,
и на кривичех..., а козари имаху на полянех, и на северех, и на вятичех...»
Как и когда могло случиться, что народы Прибалтики и северные славяне
оказались под данью варягов, а часть южных — под данью хазар? Ясно,,

352

Киевская Русь

что между походами антов на Византию и подчинением хазарам и варягам
должны были произойти какие-то события.
Дальнейшие события древней жизни восточных славян частично перед
нами раскрывают та же «Повесть временных лет» и некоторые свидетель­
ства арабов.
«Повесть временных лет» рассказывает о том, что славяне жили на
Дунае и «придоша от скуф, рекше от козар, рекомии болгаре и седоша по
Дунаеви, и населници словеном быша», т. е. болгары-тюрки пришли сюда
тогда, когда славяне здесь уже утвердились окончательно. «Посемь придо­
ша угри белии» и они тоже «наследища землю словеньску». Они «погнаша
волохи», которые «преже прияша землю словеньску. Си бо угри почаша
быти пр[и] Ираклии цари... В си же времяна быша и обри, иже
ходиша на Ираклия царя и мало его не яша. Си же обри воеваху
на словенех, и примучиша дулебы,, сущая словены... и бог потреби я* и
помроша вси, и не остася ни един обрин...» 12. Это известие «Повести»
перекликается с арабским известием Масуди. Весьма добросовест­
ный и компетентный арабский историк-географ в своих «Золотых Лу­
гах» рассказывает о том, что одно из славянских племен некогда господ­
ствовало над другими славянами. У этого племени был верховный дарь
Маджак, которому повиновались все прочие цари. Потом это политическое
образование распалось вследствие внутренних раздоров, и каждое племя
выбрало себе отдельного царя. Господствовавшее некогда славянское пле­
мя Масуди называет волынянами 13. А из «Повести временных лет» видно,
что волыняне — это и есть дулебы. Ключевский давно уже установил внут­
реннюю связь этих известий. «Можно догадываться,— пишет он,— почему
киевское предание запомнило одних дулебов из времен аварского наше­
ствия. Тогда дулебы господствовали над всеми восточными славянами и
покрывали их своим именем, как впоследствии все восточные славяне ста­
ли зваться русью — по имени главной области в русской земле, ибо Русью
первоначально называлась только Киевская область. Во время аварского
нашествия еще не было ни полян, ни самого Киева, и масса восточного
славянства сосредоточивалась западнее, на склонах и предгорьях Карпат...
Итак, мы застаем у восточных славян на Карпатах в VI в. большой
военный союз под предводительством князя дулебов. Продолжительная
борьба с Византией завязала этот союз, сомкнула восточное славянство в
н-ёчто целое. На Руси во время Игоря (когда и писал Масуди.— Б. Г.),
еще хорошо помнили об этой первой попытке восточных славян сплотить­
ся, соединить свои силы для общего дела, так что арабский географ того
времени успел записать довольно полное известие об этом. Сто лет спустя,
во времена Ярослава I, русский повествователь отметил только поэтиче­
ский обрывок этого исторического воспоминания. Этот военный союз й есть
факт, который можно поставить в самом начале нашей истории: она...
началась в VI веке на самом краю, в юго-западном углу нашей равнины,
на северо-восточных склонах и предгорьях Карпат» 14.
Ключевскому можно кое в чем и возразить: это не «самое начало на­
шей истории». Русью называлась не только Киевская область,— поляне,
более чем вероятно, в VI в. уже существовали, но основная мысль Ключев12 Лаврентьевская летопись, изд. 1897 г., стр. 10—11; ПВЛ, ч. 1, 1950, стр. 14.
13 А. Я. Г а р к а в и. Сказания мусульманских писателей о славянах и русских,
стр. 135.
14 В. О. К л ю ч е в с к и й . Курс русской истории, ч. I, стр. 103—104 (то же, изд.
1956 г., т. I, ч. 1, стр. МО.— Ред.).

Краткий очерк политической истории Древнерусского государства

353

ского верна. Об этом говорит прежде всего многочисленность дулебов.
Топонимика указывает нам на громадную площадь, занимаемую дулебами.
Возражение Ф. Вестберга и А. Е. Преснякова, что якобы известие летописи
и Масуди о дулебах относится к Чехии, так как там была небольшая тер­
ритория, населеннная дулебами, во-первых, противоречит топонимическим
данным: главная масса названий с корнем «дулеб» падает на Прикар­
патье; во-вторых, на что обратил свое внимание и А. А. Шахматов, русская
летопись в перечне восточнославянских племен знает русское племя ду­
лебов, и тут же она ссылается на пословицу, бытовавшую именно на Руси
(«...и есть притча в Руси и до сего дне»). Лелевель также рашительно на­
стаивал на русских дулебах, отмечая ряд общих географических названий
в местности на восток от Молдовы, на юг от Сазавы в Чехии и в бассейнах
Днестра и Припяти, на Волыни и в восточной Галиции. Нидерле тоже
указывает на широкое распространение дулебов в нижней Панйонии, в Хорутании 15.
А.
А. Шахматов в своих наблюдениях над судьбами русского народа
приходит к важному выводу: «Звуковые черты, объединяющие русский
язык во всем его составе, могут свидетельствовать о тесном единении на­
селения в пределах этой прародины. Трудно сомневаться в том, что жизнь
его сосредоточивалась вокруг какого-нибудь племенного центра, ставшего
основанием и для политической организации... Всего вероятнее, что та­
ким центром была Волынь, Волынская область» 16.
Итак, анты, подобно тому как и южные и западные славяне, уже в V I—
VII вв. создали свою политическую организацию, вполне своевременную
при тех условиях, о которых мы уже говорили выше. Следующее известие
падает на более позднее время. Оно принадлежит арабскому географу
Джайхани, писавшему в начале X в., но пользовавшемуся более ранними
источниками. Он сообщает, что в восточноевропейской равнине существо­
вали три славянских союза, у каждого из коих был свой царь. Один из этих
союзов — Куявия с г. Куява. Союз этот вел торговлю с соседними народами
и допускал на свою территорию иноземных купцов; другой — Славия,
а третий — Артания, лежавшая поблизости к «Хозару»; эта последняя —
воинственная страна, не допускавшая к себе иноземцев, сумевшая нало­
жить дань на пограничные области Рума (Византии).
Нетрудно догадаться, что тут имеются в виду Киевская земля, Новго­
родская ‘земля и, по-видимому, Причерноморская и Приазовская Русь,
может быть с городом ‘Pcooia во главе (см. стр. 356), очень скоро попав­
шая под власть хазар и вследствие этого переставшая существовать как
самостоятельная политическая единица, а потому и не фигурирующая в ка­
честве таковой в последующих известиях. Киевская и Новгородская земли
продолжали жить самостоятельной жпзнью до их объединения под главен­
ством Киева во второй половине IX в. Если припомнить наши наблюдения
над хозяйственной и общественной жизнью восточного славянства, то это
предположительное построение политической истории докиевского перио­
да восточного славянства не должно казаться нам невероятным.
Как бы мы ни относились к отдельным фактам из жизни восточного
славянства V I—V III вв., не подлежит сомнению наличие у них в предкиевский период их истории уже не родового, а классового общества с соответ­
ствующими политическими организациями в виде отдельных, пока еще
15 А. А. Ш а х м а т о в . Древнейшие судьбы русского племени. Пг., 1919, стр. 20—
21, прям. 3.
16 А. А. Ш а х м а т о в. Очерк древнейшего периода истории русского языка. СПб.,
1915, стр. XIX (курсив мой.— Б, Г.).
23 б . Д. Греков, т. II

354

Киевская Русь

непрочных государств, которые, однако, помогли дальнейшему формирова­
нию феодального строя.
Наш летопиоэц не знал арабских источников и поэтому не пользовался
ими. Когда он заинтересовался вопросом о начале своего родного города,,
игравшего тогда очень заметную роль в политической жизни европейских
и азиатских государств, ему пришлось пользоваться лишь кое-какими уст­
ными преданиями, ходившими в его время в различных вариантах. Преда­
ния эти вели его к лицу, основавшему этот город.
Несмотря на очевидную легендарность Кия, мы все-таки и сейчас не*
можем обойти его молчанием, если хотим правильно поставить перед собой
задачу изучения политической истории Киева с древнейших времен. Болес
чем вероятно, что никто этого героя никогда и не видал, но он стал совер­
шенно необходимым, когда понадобилось дать ответ на вопрос, кто же пер­
вый начал в Киеве княжить.
Предание о Кие, конечно, легенда, но она возникла для того, чтобы объ­
яснить происхождение несомненного существования Полянских князей да
образования Древнерусского государства с центром в Киеве, подобно тому
как понадобились Ромул и Рем для объяснения несомненно существовав­
шего дореспубликанского Рима и римских царей, как понадобились Попель
и Пяст для объяснения происхождения совершенно реальных польских
князей и т. д. Местные князья долго продолжали сидеть на своих местах
у тех славянских племен, которым удалось сохранить свою независимость
от покушений крепнувших соседних княжеств. Но все они погибли после
подчинения их более сильным соседям.
Летописец рассказывает нам о двух братьях Радиме и Вятке, которые,
по его сведениям, были «в лясех», т. е. у поляков, и потом пришли в нашу
землю. Радим сел на Соже, а Вятко на Оке. Это несомненная параллель к
Кию, Щеку и Хориву, говорящая нам как о характере исторического
мышления Летописца, так и об упорной традиции, о древних связях поля­
ков и руси, традиции, жившей еще в то время в народных преданиях. Но
мы имеем и менее легендарные персонажи: Иордан называет князя антов
Божа, нам известен князь волынян Маджак; у древлян мы тоже знаем кня­
зей, один из них известен нам даже по имени. Это всем хорошо известный
Мал, так неудачно сватавшийся за Ольгу (X в.). В конце XI в. мы видим
у вятицей Ходоту и его сына. В Житии Стефана Сурожского называется
новгородский князь Бравлин (начало IX в.). Не называя имен, летописец,
однако, утверждает установление такой же местной по происхождению
княжеской власти у древлян, дреговичей, новгородских славян и полочан.
Вернемся, однако, к полянам. «Быша 3 братья,—рассказывает летопи­
сец,— единому имя Кий, а другому Щек, а третьему Хорив, и сестра их
Лыбедь. Седяше Кий на горе, где же ныне увоз Боричев, а Щек седяше на
горе, где же ныне зовется Щековица, а Хорив, на третьей горе, от него же
прозвася Хоревица. И створиша град во имя брата своего старейшаго, и нарекоша имя ему Киев... И по сих братьи держати почаша род их княженье
в полях...» 17.
Это был вариант предания, летописца, однако, не удовлетворивший. Он
сообщает и другой, ему известный, но им совершенно определенно отвер­
гаемый: «Ини же, не сведуще, рекоша, яко Кий есть перевозник был, у
Киева бо ,бяше перевоз тогда с оноя стороны Днепра, темь глаголаху: на
перевоз на Киев». Летописец, тут же и критикует этот вариант: если бы
17. Лаврентъерская летописьг изд. 1926 г., стр. 1.0; «Повесть временных лет», ч. I,
1950, стр. 12—13.

Краткий очерк политической истории Древнерусского государства

355

это было так, то Кий не мог бы ходить в Царьград, но «се Кий княжаше в
роде своемь, и приходившю ему ко царю, якоже сказують, яко велику честь
приял есть от царя». В Радзивилловском списке летописи еще яснее обна­
руживается затруднительное положение летописца («... ко царю, не свемы,
но токмо о сем вемы, якоже сказуют»).
Итак, летописец совершенно не склонен считать эти факты достоверны­
ми и отнюдь не настаивает, чтобы читатель его труда принимал их на веру.
И тем не менее, мне кажется, эти предания заслуживают внимательного к
себе отношения. Они говорят нам о том, что русский народ начало своей
истории связывал в то время не с варягами, а с фактами своей местной ис­
тории, протекавшей задолго до варягов и совсем независимо от них. Преда­
ние подводит нас к объяснению и другого важного для нас факта — быст­
рого растворения в славянской среде появлявшихся здесь с севера варягов.
Если же говорить о старых связях Киевской земли с соседями не-славянами, то надо иметь в виду не варягов, а болгар, хазар, Крым, Кавказ,
Византию, т. е. страны южные и юго-восточные, а не северные. С Севером
и варягами здесь устанавливаются связи позднее.
Совсем другую традицию мы имеем на севере, в «Славии» Масуди.
Новгородский летописец повествует о своей истории по-иному. «... Новгородстии людие, рекомии словени, и кривици и меря: словене свою волость
имели, а кривици свою, а мере свою; каждо своим родом владяше, а чюдь
своим родом; и дань даяху варягом от мужа по белей веверици; а иже бяху
у них, то ти насилье деяху словенам, кривичем и мерям и чюди. И всташа
словене и кривици и меря и чудь на варягы, и изгнаша я за море; и нача­
т а владети сами собе и городы ставити. И всташа сами на ся воевать, и
бысть межи ими рать велика и усобица, и всташа град на град, и не бяше
в них правды» 18.
Относительно варягов мы можем сказать только, что это, несомнен­
но, скандинавы, очень хорошо известные в это время всей Европе, что их
непосредственное соседство с Новгородской землей обусловливало и связи
этих народов между собою.
Эти связи прекрасно известны по западноевропейским источникам.
Скандинавы и датчане очень рано стали ездить сухим путем в страну «Ве­
ликих озер» (Ладожское, Онежское, Ильмень), огибая Ботнический залив.
Франкские летописи упоминают крупного военноморского вождя Рэрика
Датского, известного своими набегами на западноевропейские страны, ус­
певшего утвердиться на Скандинавском полуострове в г. Бирке на озере
Мелар. Но отождествлять этого Рэрика с летописным Рюриком нет доста­
точных оснований 19.
Русь, которую летописец иногда неправильно (в летописи этот вопрос
чрезвычайно запутан) отождествляет с варягами, до сих пор является
предметом исканий историков.
О каком-то «русском» центре, как мы уже видели, говорит йраб Джайхани. Его цитируют более поздние арабские писатели, у одного из которых,
Ибн-Русте, мы имеем очень интересное указание: «Что касается до Русии,
то находится она на острове, окруженном озером. Остров этот, на котором
живут они (русь), занимает пространство трех дней пути; покрыт он леса­
18 Новгородская летопись, изд. 1888 г., стр. 4—5; Новгородская первая летопись
старшего и младшего изводов, стр. 106.
19 К. Т и а н д е р. Поездка скандинавов в Белое море. СПб., 190)5; Ф. К. - Г. К р уз е. О происхождении Рюрика, ЖМНП, 1836, сентябрь; М. П. П о г о д и н . Исследова­
ния, замечания и лекции о русской истории, т. И. СПб., 1846, стр. 157—166; т. III,
стр. 33—34 и др.

23*

356

Киевская Русь

ми и болотами; нездоров он и сыр до того, что стоит наступить ногою на
землю, и она уже трясется по причине обилия в ней воды. Они имеют царя,
который зовется хакан-Рус. (Другой арабский писатель, Хордадбе, говорит
о том, что «царь славян называется князь».—Б. Г.) 20. Они производит на­
беги на славян, подъезжают к ним на кораблях, высаживаются, забирают
их (славян) в плен, отвозят в Хазран и Булгар и продают там» 21. Этот
древнейший арабский источник, знающий Русь, отличает русь от славян,
но под Русью он как будто разумеет Киевщину, под славянами — славян
новгородских 22.
Не совсем ясно, где искать этот «русский» остров. Одни приурочивают
его к Новгороду, который скандинавы называли Holmgard, т. е. островной
город, другие — к Старой Руссе, третьи переносят его в междуречье Волги
и Оки или на Каспийское море. И этим далеко не исчерпывается разнооб­
разие мнений по этому предмету. Дать сейчас точное определение места
нет возможности.
Не разрешает этой загадки и Томсен, указывающий на часть Швеции
против Финского задива — Упланд, к северу от озера Мелар, где прибреж­
ная полоса называлась «Рослаген» 23.
Это созвучие не решает проблемы славянской руси, давшей наимено­
вание русскому народу в трех его разветвлениях.
Нам необходимо направить свои поиски в другую часть Восточной
Европы.
Нам известен южный народ, под именем СР<~К. Этот народ называет и
Лев Диакон. Сюда же надо отнести известных тоже на юге роксолан, воз­
можно росалан. О том же говорит и очень интересное, сообщенное проф.
А. П. Дьяконовым, известие так называемого Псевдо-Захарии, писавшего
в 555 г. Ему был известен южный народ рус (рос), живший на северо-за­
паде от Нижнего Дона, т. е. приблизительно в Приднепровье (ср. р. Рось):
«Народ, им (амазонкам.— Б. Г .) соседний, суть рос — люди, наделенные
членами тела больших размеров. Кони не могут носить их вследствие их
тяжести» 24. Едва ли это не намек на тяжелое вооружение этого народа и
предпочтение пешего строя конному.
Не случайно и Волга называлась Рось, и в устье Дона стоял город
Рсоа£а25. Мы знаем целый ряд южных рек, связанных по названию с этим
именем «рос»: Оскол-Рось, Рось — приток и Днепра и Нарева, Роска на
Волыни и много других.
20 А. А. Ш а х м а т о в , Древнейшие судьбы русского племени, стр. 56, прим. 4.
21 Там же, стр. 55.
22 В «Словаре тюркских языков» Махмуда ал-Кашгари, составленном в 70-х годах
XI в., но, несомненно, на основании более ранних источников, кроме текста, имеется
и карта.
Тут мы встречаем ценные данные, между прочим о русах, славянах, варягах, пе­
ченегах и о других. Русы помещаются на карте на северо-запад от Каспийского
моря, а в тексте сказано, что не то рукав Волги, не то Дон «течет против (или мимо)
русов» и что русы — соседи печенегов; славяне помещены на север от русов, а еще
севернее обозначены варанги.
Поскольку тут строго различаются печенеги, русы, славяне и варяги, поскольку
на карте нет никаких масштабов и самый мир помещается в круге, то, хотя и с боль­
шим риском, я считаю возможным расшифровать сообщение ал-Кашгара так: за пе­
ченегами к северу лежит Киевская Русь (русы), за ней к северу следует Новгород­
ская земля (словене), и, наконец, еще севернее — варяги. См. статью И. Умнякова в
«Трудах Самаркандского гос. пед. ин-та», т. I, вып. 1, 1940.
23 В, Т о м с е н . Начало русского государства. М., 1891, стр. 68.
24 А. П. Д ь я к о н о в . Известия Псевдо-Захарии о древних славянах. «Вестник
древней истории», 1939, № 4, стр. 84.
25 В. Г. В а с и л ь е в с к и й . Труды, т. III, стр. CLXVI.

Краткий очерк политической истории Древнерусского государства

357

Корень «рос» и «рус» в топонимике Прикарпатья и Закарпатья, на
что часто обращали и обращают внимание ученые русские и нерусские,
говорит, несомненно, о Руси южной. Спор идет лишь о том, с какого
времени появился этот корень в топонимике Прикарпатской и Закар­
патской территорий.
Хвольсон полагает, что «имя Русь не было дано нынешней России
варягами, но было туземным у нас именем и употреблялось уже очень
рано в обширнейшем смысле». Можно, однако, нисколько не сомневаться,
что IX в. застает уже название народа «русь» на юге и юго-ностоке
нашей страны существующим без всякого участия варягов. Мы уже
видели, что этот термин вошел в употребление задолго до IX в.
Очевидно, эту южную сР6>с имел в виду и константинопольский пат­
риарх Фотий как в своих проповедях 860 г., так и в своем «Окружном
послании» 866 г., когда говорил о нашествии этого народа на Византию 2в.
Он называет этот народ то сРыс, то скифами. сРйс, или скифы, рису­
ются Фотием большим, всем известным народом, за последнее время
усилившимся благодаря завоеванию соседних народов.
Существует в Нашей литературе и мнение о том, что «русь» и СР<3<:—
термины разного происхождения: русь — северного, СР(Г><; --ю жного, что
оба эти термина волею исторических судеб встретились и продолжают
мирно жить вместе в словах «Россия» и «русский». Такого мнения дер*
жался В. А. Брим*27. Самым уязвимым местом в ётой Теории является
то, что «русь» и сРбс — филологически термины тождественные. Гипоте­
за В. А. Брима, следовательно, должна отпасть.
Тот же автор указывает на мнение, существовавшее и раньше, что
русью звали в древности не какое-либо варяжское йлемя, а варяжские
дружины вообще. Константин Багрянородный, рассказывая, как русские
князья ездили в полюдье, говорит, что князья отправляются [хёт<£ itavrm
tc 3 v cP g>c (со всею Русью, т. е. со всею дружиною). Этой терминологией,
по-вйдимому, пользовался и летописец, говоря о Рюрике и его братьях:
«И избрашася 3 братья с роды своими и пояша по себе всю русь» (было
бы нелепо думать, что легендарный Рюрик забрал с собою весь народ!).
В. А. Брим старается показать, что слово «русь» происходит из скан­
динавского корня «drot», что значит «дружина», или, вернее, от слова
«drotsmenn» — «дружинники». Этот термин, прежде чем попасть в сла­
вянскую среду, предварительно прошел через финскую, где неизбежнб
и закономерно потерял первую согласную и последний слог, отчего и
получилось rotsi по аналогии с riksi из riksdaler. А уже из rotsi у сла­
вян получилось на законном филологическом основании — «русь».
Однако совсем не нужны эти излишне тонкие, но неверные филологиче­
ские построения, когда мы имеем термин «русь» на юге во всей откровен­
ной форме, не требующей никаких филологических комментариев.
В 1940 г. С. В. Юшков напечатал свою статью «К вопросу о происхож­
дении Русского государства» 28, где он путем остроумных догадок пытается
истолковать по-новому основные источники, на которые в свою пользу ссы­
лаются норманисты. К сожалению, автор не все аргументы норманистов
подверг своему разбору. Основной вывод, к какому он пришел: русь — не
20 П о р ф и р и й У с п е н с к и й . Четыре беседы Фотия. СПб., 4864, стр. 8 и 53.
27 В. А. Б р и м . Происхождение термина «Русь». Исторический сборник «Россия
и Запад», N° 1. Пб., 1923, стр. 5—10.
28 См. С. В. Ю ш к о в . К вопросу о происхождении Русского государства. «Уче­
ные записки Московского юридического института НКЮ СССР», вып. 2, 1940,
стр. 37—59.

358

Киевская Русь

варяги, а славяне. «И византийские, и арабские истопники,— пишет он,—
говорят о руои, как о народе, жившем или неподалеку от Черного моря
цли же даже на побережье Черного морй. МасуДи.. называет руссов «ве­
ликим народом»..., «памятники говорят о руси, как о многочисленном на­
роде»... Ибн-Хордадбе говорит, что русские «суть племя из славян» 29 и т. д.
Мне думается, что ссылки эти действительно подтверждают мысль автора,
что русь есть народ. Но дальше С. В. Юшков хочет показать, что это этни­
ческое название более позднее, что в V III—IX вв. у восточных славян была
!«особая социальная группа», носившая это имя и потом передавшая его на­
роду. Эту социальную группу! он называет купцами, причем, по его мне­
нию, эти купцы «являлись организаторами первых государств, возникших
на территории восточного славянства» 30. Далее к купцам автор присоеди­
няет и профессиональных воинов, и ремесленников, и родо-племенную
знать и поселяет их в городах. В заключение он пишет: «С течением вре­
мени эти социальные группы, говорившие на особом, более развитом, не­
жели наречия славянских племен, языке, имевшие более высокую культу­
ру, развивавшуюся под значительным арабским и византийским влиянием,
настолько резко стали отличаться от массы общинников, которая их окру­
жала и цоторая платила им дань и находилась под их властью, что возник­
ла необходимость в особом названии этих групп. Так возникло название
русь»31.
Поскольку мы имеем основание считать этнический термцн «русь» бо­
лее ранним, чем наименование тем же термином «социальной группы», от­
мечаемой нашими источниками, признать убедительной догадку С, В. Юш­
кова мне представляется преждевременным.
В 1947 г. появилась статья М. Н. Тихомирова «Происхождение назва­
ний «Русь» и «Русская земля»», где автор убедительно доказывает, что
Д) термин «Русь» имеет значение этническое и территориальное и 2) из
области полян он распространился на все Древнерусское государство, по­
скольку именно Полянский город Киев стал столицей этого государства.
«Осевшие в нем (Киеве.— Б. Г.) варяги и словени (новгородцы.— Б. Г .)
прозываются Русыб потому, что они стали жить в Киеве». Так М. Н, Тихо­
миров, на мой взгляд, правильно толкует текст «Повести временных
лет»: «И седе Олег, княжа в Киеве, и рече Олег: се буди мати
градом русским; беша у него варяЗи и словени и прочи, прозвашеся
Русью». М. Н. Тихомиров подкрепляет свое мнение о распространении тер­
мина «Русь» из среднего Поднепровья на все Древнерусское государство
аналогией с другими славянскими народами: «наиболее обычным был,
как известно,— пишет он,— порядок, когда «название небольшого племе­
ни становилось названием целого народа,,как, например, чехов и поляков»»
(ссылка на /. Р e r w о If. Slavische Volkernamen. «Archiv fur slavische
Philologie», 1884, B. 8, S. 26) 32.
8. ОБРАЗОВАНИЕ ДРЕВНЕРУССКОГО ГОСУДАРСТВА

Под Древнерусским государством мы понимаем то большое раннефео­
дальное государство, которое возникло в результате объединения Новгород­
ской Руси с Киевской Русью.
Мы уже видели, что до этого объединения у восточных славян было
29 С. В. Ю ш к о в . К вопросу о происхождении Русского государства. «Ученые
записки Московского юридического института НКЮ СССР», вып. 2, 1940, стр. 48—49.
30 Там же, стр. 54—55 (курсив мой.— Б. Г.).
31 Там же, стр. 56—57.
32 М. Н. Т и х о м и р о в. Происхождение названий «Русь» и «Русская земля».
«Советская этнография», № 6—7, 1947, стр. 62 и др.

Краткий очерк политической истории Древнерусского государства

359-

несколько политических союзов (дулебский союз, Славия, Куявия, Артан и я ), которые мы имеем все основания считать примитивными предшест­
венниками большого общерусского государства о центром в Киеве, оставив­
шими заметный след в процессе феодализации страны.
Наша старая дореволюционная историческая наука за редкими исклю­
чениями начинала историю государственной жизни нашей страны с пре­
словутого «призвания варягов» (чаще всего о национальности варягов
были споры), т. е. некритически следовала за «Повестью временных лет».
Сейчас мы решительно разорвали с этой традицией, поскольку она проти­
воречит и фактам и теории.
Мы не можем признать приемлемым наивное представление 6 том,
«будто государства образуются отдельными людьми-героями. Мы знаем, что
образование государств — не внезапное происшествие, а результат дли­
тельного общественного процесса. Мы знаем, что государства появляются
в то время, когда общество успело уже разделиться на классы, когда между
классами стали обостряться отношения, когда наиболее сильный экономи­
чески класс берет в руки власть и подчиняет себе народную массу.
Следовательно, в попытке решать задачу о происхождении Древнерус­
ского государства мы должны, отказавшись от старых ненаучных пред­
ставлений по этому вопросу, следить не за появлением тех или иных ге­
роев, якобы способных основать государство, а за историей самого народа.
Мы до сих пор и занимались тем, что изучали хозяйство и обществен­
ные отношения, созидавшиеся веками русским народом (в старом, объеди­
няющем все три позднейшие ветви этого народа понимании этого терми­
н а). И для нас должно быть совершенно ясно, что значительно раньше
IX в. на Руси созрели необходимые для образования государства предпо­
сылки, успевшие дать определенные результаты. Объединение Новгорода
ш Киева — это только важное событие в истории Руси, но отнюдь не на­
чальное, а вытекающее из всей предшествующей истории Руси.
Наконец, если мы дадим себе труд критически подойти к сообщениям
но этому предмету «Повести временных лет», мы сможем убедиться в том,
что наш летописец находился в большом затруднении при решении вопро­
са о начале государственности на Руси, что он воспользовался ходячей в
то время «теорией» о происхождении государств, и что эта «теория» порой
оказывалась в противоречии с сообщаемыми летописцем фактами.
Как мы уже могли убедиться, составитель летописного свода, использо­
вавший более старые летописи, новгородские и киевские, мало интересо­
вался местной жизнью общества, и северного, и южного. Его интересует
прежде всего история династии Рюриковичей. До «призвания Рюрика» ле­
тописец повествует, так сказать, скачками, сообщает нам лишь отдельные,
вырванные из общего хода исторического процесса факты. Совершенно не
объяснив нам, откуда взялись варяги, как они могли на некоторое время
-завладеть новгородскими славянами, кривичами, чудью и мерею, лишь
мельком коснувшись вопроса о подчинении хазарами полян, северян и вя­
тичей, киевский летописец использует запись новгородского летописца о
«призвании Рюрика», но, как легко можно убедиться, приспособляет нов­
городское сказание к своим собственным целям.
В Новгородской летописи после рассказа о том, как новгородцы, кривиг
чи, меря и чудь, вынужденные одно время платить варягам дань, их про­
гнали и «начата владети сами собе и городы ставити» (т. е. укреплять
•свои границы), как у них начались внутренние войны между собой,— сооб­
щается о «призвании» новгородцами трех братьев: Рюрика, Синеуса и:
Трувора.

360

Киевская Русь

Киевский составитель свода пропустил место о насилиях варягов, но
все же указал на их изгнание, на появление «усобиц», сделавших призва­
ние князей, по его мнению, целесообразным и даже необходимым.
Прибытие трех братьев перенесено из Новгородской летописи в Киев­
ский свод. Ранняя смерть Синеуса и Трувора делает Рюрика единым пред­
ставителем власти в Новгороде.
Киевский летописец не упомянул о неудачном восстании против Рю­
рика новгородцев во главе с Вадимом, не упомянул он также и о том, что,
согласно Никоновской летописи, использовавшей, несомненно, более ста­
рые источники, движение против Рюрика в Новгороде длилось довольно
долго: под 867 г. мы здесь имеем характерную заметку: «Того же лета избежаша от Рюрика из Новгорода в Киев много новгородских мужей». Эта
новгородская традиция шла враарез с тенденцией киевского сводчика.
Легенду о «призвании» мы можем и должны подвергнуть критике, но
не следует игнорировать при этом отношения к ней автора киевской лето­
писи. Летописцу пришлось искусственно приспособлять известные ему
предания к своей политической схеме.
О Рюрике мы имеем немного сведений в наших летописях.
Следует также обратить внимание на то, что митрополит Иларион,
имевший целью прославить династию русских князещ Рюрика даже и не
вспомнил: перечисляя предков Владимира, он называет только Святослава
и Игоря. Этого не могло быть, если бы в представлении Илариона, образо­
ваннейшего человека своего времени, Рюрик играл роль в истории Руси.
Рюрикова преемника (по версии летописи) Олега знают и византийские 33:
и хазарские источники *34.
Есть большое основание сомневаться в точности предания о Рюрике, о
котором тенденциозно говорят наши летописи. Несомненно, призвание
трех братьев — ходячая легенда, весьма популярная в X I—XII вв. 35.
Возможно предположить лищь факт найма новгородцами варяжских
вспомогательных отрядов. Такого рода факты имели место и при Владими­
ре и Ярославе. Но это совсем не «призвание», на котором базируются норманисты.
При Владимире призванные варяги сделали попытку использовать свое
участие в походе Владимира на Киев. Приглашенные Владимиром варяги,
если верить летописному рассказу, помогли ему занять Киев, но они же и
заявили Владимиру: «Се град наш, мы прияхом й...». Однако умелое пове­
дение Владимира спасло положение, и приглашенные варяги проследовали
дальше на Царьград, покинув Киев.
Изображение летописцем целей и обстоятельств «призвания» Рюрика
имеет свое объяснение в общей тенденции летописца, о чем уже приходи­
лось говорить выше..
К тому же у нас нет оснований говорить о том, что именно Нестор по­
винен в столь тенденциозном освещении вопроса о начале Русского^
государства. В «Повести» имеется немало противоречивых и крайне за­
путанных суждений по этому предмету.
Если быть очень осторожным и не доверять деталям, сообщаемым
летописью, то все же можно сделать из дошедших до нас легендарных
83 Договоры Олега с греками 907, 911 гг. См. А. А. Ш а х м а т о в . Повесть времен­
ных лет, т. I, стр. 9;
34 П. К. К о к о в ц о в . Еврейско-хазарская переписка в X в. Л., 1932, стр. 118;
е г о ж е. Новый еврейский документ. ЖМНП, 1913, ноябрь.
35 Б. Г р е к о в . О роли варягов в истории Руси. «Новое время», 1947, № 30,стр. <12—15; A. S t e n d e r - P e t e r s e n . Die Varagersage als Quelle der Altrussischem
Chronick. Leipzig, 1934; Кар. I, II, S. 9—42 folg.

Краткий очерк политической истории Древнерусского государства

361.

преданий гипотетический вывод о том, что варяжские викинги, допустим,
были даже призваны на помощь одной из борющихся сторон в качестве
вспомогательного отряда. Но ведь это случайное явление совсем не гово­
рит об образовании ими государства. Варяги, очутившиеся в мощной
славянской среде, удивительно быстро ославянились, и русская обществен­
но-политическая жизнь пошла своим чередом без признаков влияний
извне.
Гранью, и весьма существенной в истории Руси, является объединение
Новгорода и Киева, т. е,. Слаовии и Куявии, в одно большое государство без
всякого участия варягов.
Если верить летописной традиции, то именно северные князья заняли
Киев, который с этого времени и делается «матерью городов русских»,
центром Древнерусского государства. Это событие, согласно летописным
данным, произошло в 882 г. (конечно, датировка весьма относительная),
когда новгородский князь Олег собрал большое войско из варягов, чуди,
мери, веси, кривичей и новгородских славян, хитростью захватил Киев,
предварительно заняв Смоленск и Любеч. Этому летописному рассказу
некоторые ученые противопоставляют свои соображения о малой вероят­
ности похода из Новгорода в Киев и считают более вероятным поход из
Киева и подчинение ему Новгорода (М. С. Грушевский, В. А. Пархо­
менко) . Нельзя не сознаться, что в этом летописном рассказе есть много
оснований для сомнений, тем не менее очень похоже на правду то, что
именно Новгород сумел накопить достаточно сил, чтобы совершить боль­
шой поход на юг и занять Киев, Не вдаваясь в разбор (этого предания, я хочу
лишь подчеркнуть, что независимо от того, когда и как произошло объ­
единение двух центров по великому водному пути из Балтийского в Чер­
ное море, самое объединение — факт несомненный и по своим результа­
там чрезвычайно важный.
Перед Новгородом Киев бесспорно имел ряд преимуществ. Он был
ближе к Византии, интерес к которой, качественно меняясь, увеличивался
по мере хозяйственных и политических успехов Киевской Руси. Из про­
стой приманки для всяких, в том числе и русских, вооруженных искате­
лей добычи Царьград для Руси заметно превращался в пункт торговых
и культурных связей двух государств: одного — дряхлеющего носителя
мировой культуры, другого — молодого, но энергично растущего. Путь к
Византии с берегов Днепра был проложен еще антами. Киев был близок
и к другим странам, расположенным по побережьям Черного и Азовского
морей (Дунайская Болгария, Крым, Хазарское царства). Наконец, Киев
был удобным центром, откуда можно было держать в своих руках и да­
лекий Новгород.
Согласно летописному рассказу, князь Олег, обосновавшись в Киеве,
проявляет энергичную завоевательную деятельность. Прежде всего он
старается укрепиться в новой своей столице и огораживается сетью кре­
постей. При нем были установлены определенные дани с ильменских
славян, кривичей и мери, на Новтород наложена ежегодная денежная
дань. После этого началось включение в состав крепнувшего государства
соседних славянских племен — древлян, северян и радимичей.
Древляне, жившие по правую сторону Днепра, до этого времени не
знали власти киевских князей. У них были свои собственные князья,
выросшие из родовых старшин и вождей. Они долго и упорно защищали
свою независимость. Несмотря на это, Олег их все^таки «примучил» и
заставил платить себе дань. Древляне, однако, ждали случая скинуть с
себя эту власть и свергли ее тотчас же после смерти Олега. Древлянская

362

Киевская Русь

проблема обострилась, весьма вероятно, в связи с притязаниями Польши
на восточнославянскую территорию.
Объединяя славянские земли, Олег разбил хазар, включил в состав
Древнерусского государства северян и радимичей. Затем Олег направил
свои дружины в земли, лежавшие между Днестром и Дунаем. Часть их
долго сопротивлялась и сдалась только преемнику Олега Игорю.
Согласно летописным данным, войско Олега ходило на Царьград. Ле­
тописец рассказывает, что Олег собрал для этого похода огромные полчи­
ща из ильменских славян, кривичей; древлян, радимичей, полян, северян,
хорват, дулебов, тиверцев, чуди и мерян, подчиненных Олегу или прим­
кнувших к нему в качестве союзников (например хорваты и дулебы).
Поход, по летописным данным, был оддовременно и морской, и сухопут­
ный. Греки, по-видимому, не сумели защититься и вынуждены были
пойти на невыгодный для себя мир, после чего был заключен письменный
договор, определявший отношения между Древнерусским государством
и Византией.
В нашей науке не высказывалось сомнений в том, что договор с гре*
ками был заключен Олегом, нет сомнений и в том, что договор этот был
выгоден для Руси. Казалось бы, всего проще объяснить эти выгоды след­
ствием удачного похода Олега на Царьград. Но некоторые из наших исто­
риков сомневаются в том, был ли этот поход на самом деле. С. В. Бахру­
шин, например, называет его «фантастическим»36. М. С. Грушевский
считает и дату (907 г.), и детали легендарными, но в то, же время допу­
скает, что «были какие-то походы Руси на византийские земли в начале
X века, и может быть не один..., походы счастливые, выгодные («здобичш»), которые дали повод к разрисовке их народной фантазией, а Визан­
тию принудили к платежу контрибуции и заключению новых очень вы­
годных для Руси договоров» 37. А. А. Шахматов ж А. Е. Пресняков факта
похода не. отрицают, но высказывают очень понятные сомнения в его
летописной датировке и других деталях, сообщаемых летописью.
Для того чтобы распутать этот вопрос, у нас есть: 1) датированный
договор с греками от 2 сентября 911 г., 2) содержание договора, несомнен­
но, говорящего о достигнутых Русью военных успехах, 3) договор 944 г.,
внесший изменения в предыдущий договор, изменения в сторону умень­
шения преимуществ Руси по сравнению с договором 911 г., что связывает­
ся с не совсем удачными походами на Византию Игоря. Отсюда ясно, что
доход не фантастичен, спутана только его дата летописцем, не видевшим
договоров в подлиннике; дата была исправлена другим летописцем, имев­
шим возможность использовать подлинный договор 38.
Стало быть, мы имеем полное основание сделать вывод, что договор
911 г. есть следствие успешного для Руси похода на Византию. В этом
нас убеждает и следующее место у Константина Багрянородного: «Когда
царь Ромейский (византийский император.— Б. Г.) живет в мире с
печенегами, то ни Русь, ни турки не могут совершать враждебных напа­
дений на Ромейскую державу (Византию.— Б. Г .); не могут они и тре­
бовать от ромеев чрезвычайно больших денег и вещей в уплату за мир,
боясь силы, которую царь при помощи этого народа может противопоста­
36 С. В. Б а х р у ш и н . Некоторые вопросы истории Киевской Руси. «Историкмарксист», 1937, N° 3, стр. 172.
37 М. С. Г р у ш е в с ь к и й. 1стор1я Украши-Pyci, т. 1> стр. 430.
38 А. А. Ш а х м а т о в . Несколько замечаний о договорах с греками Олега и
Игоря. «Зап. неофилол. общ-ва при Петрогр. ун-те», 1915, вып. VIII, стр. 385 и сл.;
А . Е. П р е с н я к о в . Лекции по русской истории, т. I, стр. 69—73.

Краткий очерк политической истории Древнерусского государства

363

вить им в случае их похода на ромеев. А печенеги, связанные дружбой
с императором и побуждаемые им посредством посланий и даров, легко
могут нападать на землю руссов и турков, брать в рабство их женщин и
детей и опустошать их земли» 39. Это картина с натуры. Тут имеется в
виду не какой-нибудь один поход Руси на Византию, а целая система
русско-византийско-печенежских отношений.
На основании соглашения с греками 9 И г. русские могли приезжать
в Царьград и торговать беспошлинно. Русские послы и купцы в течение
шести месяцев получают в Царьграде хлеб, вино, мясо, рыбу и овощи;
имеют право мыться в греческих банях «елико хотят», получают на
обратный путь провизию, якоря, веревки, паруса и все, что им нужно.
Но в то же время Византия выговаривает условия, гарантирующие ей
безопасность от приезжающей «руси»: русские купцы должны были
останавливаться в предместье города; там их переписывали поименно
греческие чиновники и затем уже впускали в город без оружия в одни
ворота партиями по 50 человек 40.
На этом договоре поклялись обе стороны: Русь присягала по своему
обряду (клялась славянскими богами Перуном и Волосом), греки по
-своему — христианскому 41.
В год смерти Олега 42 Древнерусское государство охватывало уже зна­
чительную территорию.
В каких отношениях к Киеву стояли вошедшие в состав государства
племена и народы, точно определить трудно. Мы знаем, однако, что зави­
симые от Киева земли вынуждены были признавать над собой власть
киевского князя, т. е. платить дань и помогать ему в его военных пред­
приятиях. Далекий Новгород был связан с Киевом в основном такими
же узами. На востоке киевский князь имел своего представителя в обла­
сти мери, где давно уже был г. Ростов, построенный, по-видимому, новго ­
родцами. Крайними южными землями, в которых еще велась война, были
земли тиверцев и уличей. Местная знать видела преимущества сильной
государственной власти как для упрочения своей экономической и поли­
тической мощи, так и для отражения постоянной внешней опасности.
Мы знаем, как высоко оценивали период расцвета этого государства автор
«Слова о полку Игореве» и автор «Повести временных лет»; Население
вошедших в состав государства земель обязывалось платить Киеву дань
и давать киевскому князю военную силу. Эта дань в руках князей и
дружинников превращалась в товар и шла главным образом за границу
и прежде всего в Византию; часть ее тратилась на укрепление границ
государства, на вооружение дружины и «воев» и другие нужды быстро
растущего государства.
Связь отдельных земель этого государства не могла быть очень проч­
ной. Как только не стало Олега, древляне поднялись против Киева, и
преемник Олега Игорь снова подчиняет их своей власти, налагает на них
дань еще большую, чем Олег, и сажает здесь своего мужа, Свенельда,
39 К о н с т а н т и н Б а г р я н о р о д н ы й . Об управлении государством. «Из­
вестия ГАИМК», выл. 91, 1934, стр. 6. М. Д. Приселков именно так понимает это место.
40 Новгород также принимал некоторые предосторожности по отношению к не­
мецким купцам.
41 Упомянул этих богов летописец в своем комментарии к договору, имея, одна­
ко, на это основание: договор Игоря 944 г. уже в своем собственном тексте упомина­
ет Перуна в том же смысле и контексте.
42 Год этот нам неизвестен: по Лаврентьевской летописи — 912, по Новгород­
ской I летописи — 922.

364

Киевская Русь

недавнего победителя уличей. У Свенельда, таким образом, оказалась в
руках большая территория уличей и древлян. Сам находясь «под рукою»
киевского князя, он представлял собой тип богатейшего из бояр. У него
свои владения, своя прекрасно вооруженная и снабженная всем необхо^
димым дружина. Даже дружинники самого князя Цгоря указывали сво­
ему князю на Свенельдову дружину, говоря: «Отроци Свенельжи изоделися суть оружием и порты, а мы нази». Этими словами они якобы подби­
вали своего князя в поход.
А.
А. Шахматов высказывает догадку о том, что Игорь столкнулся со
своим боярином Свенельдом из-за древлянской дани и был в этом столкно­
вении убит. Летописец рассказывает о смерти Игоря так: Игорь отпра­
вился собирать дань с тех самых древлян, которых он отдал Свенельду.
На обратном пути из земли древлян он якобы сказал своей дружине:
«Идете с данью домови, а я возвращуся, похожю и еще». Древляне со
своим князем Малом обсудили положение и решили, что волка надо
убить: «Аще ся ввадить волк в овце, то выносить все стадо, аще не убьють
его: так и се, аще не убьем его, то вся ны погубить». Игорь был убит древ­
лянами около древлянского города Искоростеня (945 г.). Ольга, его жена,
жестоко расправилась с древлянами. Положение их стало еще тяжелоз.
В княжение Игоря русские вооруженные силы побывали два раза на
Кавказе и, если верить летописи, два раза в Византии,
В 913 г. мы видим их на берегах Каспийского моря. Войдя предвари­
тельно в соглашение с хазарами и обещав им половину ожидаемой добычи,
русское войско прошло через землю хазарскую, обрушилось на плохо за­
щищенные берега Каспия и дошло до Баку. Добыча была огромна. Поло­
вину ее Русь действительно отдала хазарскому кагану, но свою половину
ей не пришлось довезти до дому, так как русские были ограблены и в
значительной степени перебиты по пути через Северный Кавказ. В 943 г.
мы видим русских снова на Кавказе, куда они проникли сухим путем ш
овладели городом Бердаа. На этот раз им удалось довезти добычу домой.
Дважды (по летописи),* в 941 и 944 гг., войска Игоря ходили на Царьград. Первый раз — очень неудачно. Его ладьи были сожжены «грече­
ским огнем», Спаслись немногие. Они потом рассказывали, что «грече­
ский огонь», словно молния, спускался на их суда и зажигал их. По всем
признакам, греки применили взрывчатые вещества, тогда уже известные.
Взятые в плен воины Игоря были казнены в Константинополе. Второй
поход был несколько удачнее. До боя дело не дошло, так как греки, как
утверждает летописец, предложили выкуп, после чего в 944 г. был заклю­
чен между греками и Русью договор «на вся лета, донде же солнце съяеть
и весь мир стоить» 43.
43
С.. В. Бахрушин в своих возражениях мне и этот поход считает фантазией ле­
тописца на том основании, что о нем нет сведений в греческих источниках, между
тем как поход 941 г. греческие источники знают. Грекам незачем было писать об
этом походе, который был ими, так сказать, перехвачен на пути и от которого они
предпочли откупиться. Если мы учтем обстановку, создавшуюся в это время в Кон­
стантинополе, то летописный рассказ примет вполне заслуживающий веры характер.
Борьба с арабами и болгарами сильно ослабила империю. Императорский дворец в
это время представлял собою сплошной клубок интриг и заговоров. Договор 944 г.,
согласно «Повести», подписывал Роман с двумя своими сыновьями Стефаном и Кон­
стантином. Честолюбивый и способный командир флота, армянин Роман хитростью
и насилием добился того, что «законный» император Константин Багрянородный,,
женатый на дочери Романа, возвел своего тестя на престол, а сам низведен был на
пятое место в дворцовой иерархии. Роман заточил мать императора в монастырь,,
трех своих сыновей и внука венчал на царство, а четвертого своего сына посадил
на патриарший престол.

Краткий очерк политической истории Древнерусского государства

365

Этот новый договор Руси с греками отравил в себе новое соотношение
сил между договаривающимися сторонами. Русь вынуждена была отка­
заться от прежних своих преимуществ, между прочим должна была пла­
тить торговые пошлины и взять на себя ряд обязательств по отношению
к грекам. Игорь обязался защищать Византию и, в частности, не пускать в
Крым, где были византийские владения, болгар (намек на наличие рус­
ских владений в Тмутаракани), вынужден был обещать и сам не нападать
на византийские владения в Крыму (Корсунская страна).
После смерти Игоря его жена Ольга в 957 г. сама с большой свитой ез­
дила в Константинополь44. Мы не знаем точно, какие именно цели в дан­
ном случае руководили Ольгой, но нам известно, что она ездила в Констан­
тинополь с большим числом купцов и что она обещала византийскому им­
ператору Константину прислать «вой в помощь», т. е. мы может догадаться,
что Ольга ездила тоже договариваться с Византией и что условия ее
договора включили по крайней мере главнейшие пункты договора ее
мужа.
Отношения Древнерусского государства к Византии не были ровными,
раз навсегда установленными. В 959 г. Ольга, учитывая враждебную по­
литику Византии и сложную международную обстановку, предпринимает
дипломатический маневр: она обращается по вопросу об организации в
„Древнерусском государстве христианской церкви к германскому импе­
ратору. Оттон прислал в Киев своего епископа с запозданием, именно в
961 г., когда между Византией и Русью снова наладились более тесные
отношения. Преемник Константина Роман II просил у Ольги военной
помощи для участия в предпринятом им походе на Крит. В 961 г. русское
войско действительно было отправлено в Византию.
Особенной силы достигло Древнерусское государство при Святославе
(умер в 972 г.) и его сыне Владимире (978—1015 гг.).
Растущая Киевская держаДа стремится распространить свои владе­
ния возможно шире и в этом отношении достигает значительных успехов.
Политика князя Святослава Игоревича принципиально ничем не отли­
чается от политики его отца. Святослав только вол ее с еще большей
настойчивостью и неутомимостью. Он со своим войском передвигался
быстро и в своих военных предприятиях не знал неудач. Он ходил на Оку
и Волгу, к вятичам, к болгарам (камским и дунайским), на хазар, в
Дарьград и на Кавказ.
Непрекразцающиеся заговоры с целью восстановить права Константина Роман
раскрывал и карал беспощадно. Не мог он только раскрыть заговор в своей собст­
венной семье и был арестован и сослан в монастырь на один из Принцевых остро­
вов своими собственными сыновьями Стефаном и Константином, не без ведома
Константина Багрянородного. А уже через месяц с небольшим, 27 января 945 г.,
Роман с горькой усмешкой встречал в своем заточении обоих своих сыновей, сверг­
нутых в свою очередь приверженцами Константина Багрянородного.
Последний заговор сыновей против отца и встреча их на Принцевых островах
падают на конец 944 и январь 945 г. А поскольку, согласно «Повести», договор с
Русью подписывали Роман, Стефан и Константин вместе, то сделать это в 945 г.,
как обычно датируется этот договор, они, конечно, не могли: поход Игоря и заклю­
чение договора, несомненно, падают на 944 г., т. е. на то самое время, когда назре­
вали крупные события в правящих кругах Византии. Они и объясняют нам, почему
правители Византии предпочли мирное соглашение с Игорем войне, которая на этот
раз, по донесениям болгар и корсунян, должна была быть очень упорной. Договор
944 г. есть следствие этого компромиссного соглашения Руси с греками. Договор
построен на принципе компромисса, менее выгоден для Руси, чем договор 911 г.,
но в нем нет следов поражения Руси, что было бы неизбежно, если бы Игорь заклю­
чил его после своей полной неудачи в 941 г.
44 Лаврентьевская летопись, изд. 1910 г., стр. 61; ПВЛ, ч. I, 1950, стр. 44.

366

Киевская Русь

Сообщив дод 964 г., что Святослав начал «вой совкупляти
многи и храбры», летописец тут же рисует перед нами главнейшие
свойства этого князя. Он необычайно вынослив в походах, неприхотлив
в быту; он может спать под открытым небом, подложив под голову
седло; он невзыскателен в пище, быстр и решителен в своих движениях*
нападает на врага не из-за угла, а предупреждает его: «хочу на вы идти»,
и всегда остается победителем.
Эта характеристика очень похожа на устойчиво сложившееся преда­
ние, на песнь в честь Святослава, вышедшую из дружинной среды. Во­
прос лишь в том, насколько эти песенные черты Святослава соответство­
вали действительности.
Сведения о Святославе мы имеем не только в русской летописи, но и
у византийского историка Льва Диакона и в трудах византийских авто­
ров Кедрена и Скилицы (конец X I—начало XII в.). Лев Диакон, совре­
менник Святослава, описывает подробно войну Святослава с греками и
рассказывает о Святославе гораздо больше, чем наш летописец. Восточ­
ные источники тоже знают Святослава. Следовательно, мы можем сообще­
ния нашего летописца подвергнуть проверке по всем пунктам.
Уже один тот факт, что Святославом интересуется весь тогдашний
мир, что его хорошо знают и на Западе и на Востоке, говорит о серьез­
ной роли Руси в тогдашних международных отношениях45.
В отличие от первых князей — Олега и Игоря — Святослав более
заметно и глубоко включился в международные отношения Европы и
Азии. Он является одним из. участников крупнейших международных со­
бытий, причем часто действует не по собственной инициативе, а по со­
глашению с другими государствами, участвуя, таким образом, в разреше­
нии задач европейской, а отчасти и азиатской политики.
Если мы посмотрим на карту его походов, то увидим, что это походы
грандиозного размаха. У нас есть основания думать, что Святослав воевал
на северо-востоке от Киева и доходил, по-видимому, до Волги. Здесь он
встретился с народами, подчиненными Хазарскому каганату, почему ему
и пришлось воевать с хазарами.
Современник Святослава арабский географ Ибн-Хаукаль (писал в.
70-х годах X в.) в этом отношении очень хорошо дополняет нашу летопись.
Он говорит, что Русь разрушила Булгар и опустошила буртасов. «Теперь не
осталось и следа ни от Булгара, ни от буртасов, ни от хазар,— пишет
Ибн-Хаукаль,— потому что Русь уничтожила всех их, отобрала от них и
присоединила к себе их край, а те, кто спасся от рук (Руси), разбежались
по окрестным местам в надежде договориться с Русью и стать под ее
власть».
45
Характеризовать Святослава как «вождя бродячей дружины, постоянно ищу­
щего добычи и славы» (С. В. Б а х р у ш и н . Держава Рюриковичей. «Вестник древ^
ней истории», 1938, № 2 (3), стр. 95) или называть походы Святослава «военными
авантюрами» (С. В. Ю ш к о в. Очерки по истории феодализма в Киевской Руси*
стр. 31) неправильно уже по тому, что Святослав стоял во главе многих
народов Восточной Европы, и прежде всего восточного славянства, водил в^ походы,
как нам хорошо известно, не только дружину, но и многочисленное войско (по
Льву Диакону, в Болгарию он вел 60 тыс. человек. Это. уже не дружина!). Венгры
признали Святослава своим вождем и под его начальством сражались в решитель­
ной битве при Аркадиополе. Святослав ходил на Болгарию не из склонности к бро­
дяжничеству, а в итоге сложной международной обстановки. Наконец, во всей внеш­
ней политике Святослава, как и его предшественников, не трудно видеть известную
систему по осуществлению задач, поставленных не усмотрением того или иного кня­
зя, а растущим Древнерусским государством. Об. этом подробнее см. в моей книге
«Борьба Руси за создание своего государства» (М.— Л., 1945).

Краткий очерк политической истории* Древнерусского государства

36?

Война окончилась разгромом хазарского царства. Тот же Ибн-Хаукаль
сообщает о взятии и разрушении русскими хазарских укрепленных горо­
дов — Саркела, Итиля и Семендера. Хазарский каганат прекратил свое
существование. Остатки его на Нижней Волге известны под именем
саксинов и уже не играют сколько-нибудь заметной роли; какую-то
хазарскую колонию летопись вспоминает в XI в. у Тмутаракани. В Лав­
рентьевской летописи под 1083 г. читаем: «Приде Олег из грек Тмутараканю и я Давида и Володаря Ростиславича и седе Тмутаракани и исече козары...» Под 1079 г. тут же еще раз называются хазары.
Наш летописец очень кратко рассказывает, как Святослав разбил
хазар, разрушил их столицу, пошел дальше в их владения на Северный
Кавказ и там завоевал ясов и косогов, т. е. осетин и черкесов.
Наш
крупнейший
специалист
по
истории
Средней
Азии
акад. В. В. Бартольд в своем курсе и в одной статье отводит значительное
место походу Святослава на Восток.
' Он пользуется восточными источниками и на основании их приходит
к заключению, что удар, нанесенный хазарам, был настолько силен, что
отразился на известной части всего мусульманского мира.
Во время наступления Святослава жители Северного Кавказа бежали
и вернулись обратно на свои места по окончании войны. Они возвраща­
лись с твердой уверенностью, что Хазарское царство больше не воскрес­
нет, что власть Святослава настолько крепка, что остается только ее при­
знать, подчиниться ей и возвратиться к своему мирному труду. Святослав
всем своим поведением поддерживал эту уверенность населения и прини­
мал меры к тому, чтобы создать условия для нормального экономического
развития вновь завоеванного края. Такие выводы делает акад. Бартольд
из восточных источников.
Хазарская проблема, возникшая вместе с Древнерусским государством,
поскольку борьба за обладание славянскими племенами, вынужденными
платить хазарам дань, началась очень давно и во всяком случае известна
нам со времени Олега, была окончательно разрешена Святославом. Эта
восточная политика Святослава была прервана, так как серьезные сообра­
жения отвлекли его на Запад. Он принял большое участие в делах Визан­
тии, переживавшей тогда тяжелые времена.
На западе Византийской империи возникло в VII в. государство Бол­
гарское, в основном славянское, но с примесью слоя тюрков. Византия
называла эту страну Мизией. В IX—X вв. Болгария усилилась, стала
организованным и сильным в военном отношении государством. Византия
опасалась этого соседства.
Особенно возвысилась Болгария при царе Симеоне Борисовиче (885—
927 гг.). Свое детство и юность он провел при византийском император­
ском дворе, воспитывался вместе с сыновьями императора Михаила.
Симеон был единственным наследником болгарского престола, и греки
уговорили его принять монашество в надежде после смерти его отца Бо­
риса включить Болгарию в состав своих владений. Но как только умер
Борис, Симеон сбросил рясу и бежал в Болгарию, унося с собой непри­
миримую вражду к греческим правителям.
Болгария достигла при нем высшей степени своего могущества. Она
едва не овладела даже Константинополем. Императоры Лев и Роман Лекапин вынуждены были платить Болгарии дань. Болгария отняла у
Византии большую территорию: у греков в Европе оставался один
лишь Константинополь, со всех сторон окруженный болгарскими владе­
ниями.

368

Киевская Русь

Напрасно константинопольский патриарх Николай Мистик отправлял к
Симеону унизительные послания, написанные «не чернилами, а слезами».
Напрасно патриарх пытался запугать Симеона союзом Византии с Русью,
печенегами, аломанами, венграми — болгарские войска продолжали под­
ходить к столице Византии. Если бы не внезапная смерть Симеона, может
быть вызванная греками же, то на Византию мог обрушиться решитель­
ный удар.
При преемнике Симеона, Петре Кротком, Болгария стала Мерять
свое могущество и распалась на две части. Император Никифор Фока
продолжал вести борьбу с болгарами и старался втянуть в эту борьбу
Святослава.
Византийское правительство обратилось к Святославу с предложением
организовать поход на Болгарию, для чего предлагало поддержку золо­
том. Византия в это время вела войну в Сирии. К Святославу был послан
«человек смелый и хитрый» Калокир, которому, по словам Льва Диакона,
было поручено передать Святославу 1500 фунтов зоДота. Калокир пытал­
ся обольстить Святослава надеждой завоевания Болгарии для себя.
«Горячий, смелый, стремительный и деятельный» (характеристика
Льва Диакона), Святослав не требовал особых поощрений. Он оценил
все выгоды, вытекающие из похода на Болгарию, и на предложение со­
гласился. Однако служение интересам Византии было ему чуждо.
Расчет Византии был, ио-видимому, довольно прост: она думала, что
Святослав, начав войну с Болгарией, нанесет материальный ущерб и себе,
д Болгарии, два сильных соседа Византии, таким образом, ослабят друг
друга во взаимной борьбе, а Византия воспользуется этим и восстановит
свои прежние границы.
Но византийское правительство сильно ошиблось. Первый же поход
Святослава в Болгарию рассеял надежды Византии. Святослав быстро
/овладел в Болгарии многими городами (по данным летописи — 80), цро^ник в центр страны и в самом южном пункте Дуная, в г. Переяславце 46,
решил обосноваться, мотивируя свое решение тем, что сюда «вся благая
сходится: от Грек злато, паволоки, вина и овощеве разноличные, из Чех
же, из Угорь серебро и комони, из Руси же скора и воск, мед и челядь».
Перед Болгарией встал вопрос, кто для нее опаснее — Византия или
Русь. Болгары знали, что Русь натравлена на них Византией. Болгары по­
шли на соглашение со Святославом, который не видел никаких основа­
ний поддерживать Византию против Болгарии.
Византийскому правительству пришлось принимать новые меры. Ви­
зантия направила на Киев печенегов, кочевавших в причерноморских,
отделявших Русь от Византии, степях.
Печенеги были очень хорошо известны Византии. Византийский импе­
ратор Константин Багрянородный (род. в 905 г., ум. в 959 г.) счел даже
необходимым написать для своего сына целый трактат о том, как следует
жить с этим народом и пользоваться им с выгодой для себя в сложных
международных отношениях. Он полагал возможным использовать пече­
негов в интересах Византии в противовес Руси.
Святослав вынужден был покинуть Болгарию и идти в Киев прогонять
печенегов. Он быстро выполнил эту задачу и решил возвратиться обратно
в Переяславец.
И вторая война с Болгарией началась для Святослава очень удачно.
Лев Диакон и Скилица сообщают, что отряды болгар стали действовать
46
О месте нахождения этого пункта, прельщавшего Святослава, существуют
разногласия. Возможно, что он находился в устье Дуная.

Краткий очерк политической истории Древнерусского государства

369

имеете с Русью против Византии* К Руси и болгарам присоединились и
венгры. Болгарский царь Борис, с которым у Святослава было соглаше­
ние, оставался на престоле. Святослав так же, как и болгары, стремился
изгнать византийцев с Балканского полуострова. Таким образом, воен*
ное содружество русских, и болгар и общая их борьба против врага сла­
вянских народов Византии восходят к древнейшим временам.
Военные действия развернулись очень широко. Святослав взял Филиппополь и прошел Балканы. Новый византийский император Иоанн Цимис­
хий, по соглашению с императрицей Феофаной убивший императора Ники­
фора Фоку, сначала хотел покончить со Святославом мирным соглашени­
ем, но Святослав не шел на невыгодные для него предложения. На угрозк
Цимисхия Святослав ответил угрозой же взять Царьград. Так повествует
об этих событиях Лев Диакон. Русское войско опустошило Фракию и
действительно приблизилось к столице Византии. Цимисхий послал про­
тив Руси войско под начальством Варды Склира, который, однако, не мог
справиться со своей задачей. Цимисхий послал ему на помощь новые вой­
ска, но восстание Варды Фоки в Малой Азии заставило Цимисхия ото­
звать эти войска назад. Святослав; занял Македонию.
Только в начале 971 г., разбив Фоку, Цимисхий вступил в борьбу с
болгарами и русскими. Войска Цимисхия взяли Большой Преслав, кото­
рый защищали русские и болгары. Лев Диакон по этому поводу замечает:
болгары «помогали русским из ненависти к ромеям, считая последних
виновниками нашествия русских на их землю», Одержав здесь победу,
Цимисхий двинулся к Доростолу (Силистрия), где тогда находился с
войском Святослав. Видя военный перевес на стороце Византии, часть
болгарской знати отказалась от союза со Святославом.. Святослав оказал­
ся в очень тяжелом положении.
В боях русские проявили, по словам Льва Диакона, удивительную
стойкость. Греки среди убитых русских находили и женщин, павших
геройской смертью в бою. Сам Святослав был ранен.
Греческий историк Лев Диакон специально посвятил значительную
часть своего труда описанию борьбы Византии с русским князем Свято­
славом. Несмотря на то, что Лев Диакон писал о враге своего государст­
ва, он отдал должное как самому Святославу, так и его войску. Вот как
он описывает эти события: «Святослав, надменный одержанными побе­
дами над мисянами (болгарами.— Б. Г.), исполненный варварской своей
гордости, ибо он совершенно уже овладел их страною, устрашивший ц
изумивший их..., дал послам Римским (византийским.— Б. Г.) следующий
гордый ответ: что он не оставит сей богатой области, если не дадут (гре­
ки.— Б. Г.) ему великой суммы денег... Ежели римляне (византийцы.—
Б. Б.), говорил он, не захотят мне столько заплатить, то да переселятся
они из Европы, им не принадлежащей, в Азию; да не мечтают, что тавроскифы (русские— Б. Г.) без сего примирятся с ними».
Иоанн Цимисхий послал к Святославу второе посольство с мирными
предложениями. Он указывал на то, что между обеими странами давно
уже установились мирные отношения, в которых «сам бог был посредни­
ком» (намек на клятвенное освящение договоров.—Б. Г.). Император
советовал русским, как «друзьям, немедленно и без всяких отговорок
выступить из земли, совсем им не принадлежащей». «Не послушав сего
совета,— говорил император,— вы разорвете союз наш, а не мы». Далее
Цимисхий напомнил Святославу о неудачном походе Игоря, «которьш,
презревши клятву (опять намек, очевидно, на договор Олега, якобы нару­
шенный Игорем.— Б. Г.), с великим Ополчением на 10 000 судов иодсту2 4 Б. Д. Греков, т. II

370

Киевская Русь

пил к царствующему граду Византии и едва только успел с 10 ладьями
убежать..». Напомнил он и о насильственной смерти Игоря, якобы «пле­
ненного на войне с германцами(!)»,— явная ошибка Льва. В заключение
Цимисхий прибавил: «Не думаю, чтоб и ты мог возвратиться в свое
отечество, если принудишь выступить против себя все римское войско».
Святослав на это ответил: «Не вижу никакой необходимости, побуж­
дающей римского государя к нам идти; по сему да не трудится путешест­
вовать в нашу землю: мы сами скоро поставим шатры свои перед
византийскими воротами, обнесем город крепким валом, и если он (Ци­
мисхий.— Б . Г.) решится выступить на подвиг, мы храбро его встретим,
покажем ему на самом деле, что мы не бедные ремесленники, живущие
одними трудами47, но храбрые воины, побеждающие врагов оружием,
хотя по невежеству своему он считает русских слабыми женщинами и
хочет устрашить их своими угрозами, как пугают грудных детей разными
чучелами».
Военные действия стали неизбежны.
«Войска сошлись,— пишет Лев Диакон о сражении при Доростоле,—
и началась сильная битва, которая долго с обеих сторон была в равнове­
сии. Россы, приобревшие славу победителей у соседних народов, почитая
ужасным бедствием лишиться оной и быть побежденными, сражались
отчаянно...». Оказавшись в очень трудном положении, Святослав не терял
мужества. Когда часть его мужей заговорила о необходимости отступле­
ния, Святослав,— пишет Лев Диакон, — вздохнув от глубины сердцау
сказал: «Погибнет слава, спутница оружия россов, без труда побеждавшего
соседние народы и без пролития крови покорявшего целые страны, если
мы теперь постыдно уступим римлянам. Итак, с храбростью предков
наших и с тою мыслию, что русская сила была до сего времени непобеди­
ма, сразимся мужественно за жизнь нашу. У нас нет обычая бегством
спасаться в отечество, но или жить победителями, или, совершивши зна­
менитые подвиги, умереть со славою» 48.
Дальше Лев Диакон пишет: «Говорят, что побежденные тавро-скифы
никогда живые не сдаются неприятелям..., что сей народ отважен добезумия, храбр, силен, что нападает на всех соседних народов; то многие
свидетельствуют и даже божественный Иезекииль о сем упоминает в
следующих словах: «се аз навожу на тя Гога и Магога, князя Росс»».
Однако превосходство сил неприятеля, голод и отрезанность от родины
заставили Святослава пойти на уступки. Лев Диакон говорит, что из
60 тыс. приведенных в Болгарию русских осталось только 22 тыс., но и
из этого числа едва ли более половины было способных к бою.
Цимисхий хотел мира не менее Святослава. Лев Диакон пишет об этой
«победе», как одержанной «сверх всякого чаяния».
При заключении договора состоялось свидание Святослава с императо­
ром. Они встретились на берегу Дуная. Цимисхий явился в позлащенном
оружии, на коне; за ним следовала свита в блестящих доспехах. А Свято­
слав подъехал к берегу в лодье. Греки с любопытством рассматривали
наружность русского князя.
47 «. . . «)<; 01 (3dvao<jo( Tives атсохеьроРкЬтоь . . .» Leonis Diaconis Historiae, libri
decern. Bonnae, 1828, p. 107. 2: Migne, стр. 1816 (курсив мой.—Б. Г.)
48 В Лаврентьевской летописи эта речь передана так: «Уже нам некамо ся детиу
волею и неволею стати противу; да не посрамим земле Руские, но ляжем костьми;
мертвый бо срама не имам. Аще ли побегнем, срам имам. Не имам убежати, но ста­
нем крепко, аз же пред вами пойду: аще моя глава ляжеть, то промыслите собою»
(Лаврентьевская летопись, изд. 1897 г., стр. 69; ПВЛ, ч. I, 1950, стр. 50).

Краткий очерк политической истории Древнерусского государства

371

«Видом он был таков: среднего роста, ни слишком высок, ни слишком
мал, с густыми бровями, с голубыми глазами, с плоским носом, с бритою
бородою и с густыми длинными висящими на верхней губе волосами. Го­
дова у него была совсем голая, но только на одной ее стороне висел локон
волос, означающий знатность рода; шея толстая, плечи широкие и весь
стан довольно стройный. Он казался мрачным и суровым. В одном ухе
висела у него золотая серьга, украшенная двумя жемчужинами о руби­
ном, посреди их вставленным. Одежда на нем была белая, ничем, кроме
чистоты, от других не отличная». «...Поговорив немного с императором
о мире, сидя в ладье на лавке, он переправился назад» 49.
Святослав отступил с твердым намерением возобновить войну: «пойду
в Русь и приведу боле дружины»,— передает летописец слова Свято­
слава. Греки «это знали и постарались воспрепятствовать планам Свято­
слава.
Итак, объединенным силам греков и болгар удалось достичь того, что
Святослав вынужден был на время покинуть Болгарию. Правда, он не был
разгромлен, он ушел домой с войском, снабженным греческим провиан­
том, но, во всяком случае, второй поход окончился не в его пользу. Восточ­
ная Болгария опять попала под власть Византии. Создавалось положение,
при котором новый поход Святослава мог найти благоприятную почву.
Эти интересные события описаны и в двух византийских хрониках
Кедрена и Зонары.
Договор, заключенный Святославом с Византией в 972 г . 50,— послед­
ний из договоров Руси с греками — совсем иного типа, чем договоры
Олега и Игоря. Он уже говорит не об обязательствах Византии по отно­
шению к Руси, а лишь о ненападении Святослава на страну греческую,
корсунскую и болгарскую и о помощи, которую Святослав обещает грекам
в случае нападения неприятеля на Византию.
Содержание договора ясно говорит о крушении надежд Святослава,
связанных с обладанием Болгарией.
Говоря о Святославе, следует указать еще один, очень интересный,
хотя и не очень ясный документ, который был найден в 1819 г. визан­
тинистом Газе. Подлинник сейчас потерян, но он много раз был напечатан.
Это дневник путешествия топарха, называемого в литературе то грече­
ским, то готским. Он был небольшим владетельным князьком, весьма
возможно в Крыму 51 (хотя имеются показания и в пользу Придунавья)
и, теснимый хазарами, решил искать помощи у «царствующего на севере»,
«гордого своими победами» Святослава. Правда, имени Святослава он не
называет, но по совпадению хронологии и по ряду других признаков не­
трудно догадаться, что речь идет именно о Святославе.
Святослав встретил этого князька дружелюбно и охотно обещал ему
помощь. Святославу легко было это сделать, так как он сам готовился
в поход против хазар для нанесения им сокрушительного удара и ему
важно было иметь в лице топарха союзника. Святослав дал ему денег,
обещал в дальнейшем свое покровительство и, самое для нас интересное,
49 «История Льва Диакона Калойского и другие сочинения византийских писа­
телей». Перевод с греческого Д. Попова. СПб., 1820, стр. 47—48, 65—66, 87, 93—94, 97
(курсив мой.— Б. Г.).
50 Относительно дат похода Святослава, его договора с греками и года смерти
существует полемика. См. Н. Л а м б и н , А. К у н и к и В. В а с и л ь е в с к и й .
О годе смерти Святослава Игоревича. СПб., 1876.
51 За Крым, между прочим, говорит и поход Владимира на Корсунь, который
едва ли бы мог быть столь успешным, если бы у Владимира не было опорной базы
в Крыму. Как будто на это же намекает и договор Игоря с греками 944 г.

24*

372

Киевская Русь

прибавил ему одну сатрапию, т. е. к владениям топарха прибавил еще
новую территорию. Стало быть, в Крыму были тогда русские владения.
О них, впрочем, очень прозрачно говорит и договор Игоря с греками
944 г . 52.
Итак, Святослав — это крупный политический деятель, а не просто
предводитель бродячих удальцов, ведущий походы с целью поживиться
на чужой счет. Конечно, тогдашние войны в значительной степени пре­
следовали и эту цель, но этим одним нельзя ограничиться, иначе мы непра­
вильно поняли бы политическую роль Святослава и международное поло­
жение Руси. Иго деятельность связана с восточными и западными стра­
нами, он принял непосредственное участие в разрешении крупнейших и
сложнейших вопросов тогдашней политики.
Заключив с Византией. мир, Святослав отправил своего воеводу Свенельда с войском в Киев, а сам остался зимовать в Белобережье, на Ду­
нае. Весьма вероятно, что эта длительная остановка Святослава на Ду­
нае была связана с его дальнейшими политическими планами. На дне­
провских порогах он был встречен печенегами, которые направлены были
сюда, надо думать, греками, очевидно знавшими о намерении Святослава
вернуться снова в Болгарию с новыми силами.. Печенеги перебили не­
большую дружину Святослава и убили его самого. Это произошло в 973 г.
Святослав погиб в расцвете сил: ему было тогда около 35 лет.
После смерти Святослава встал вопрос о том, кому властвовать в Кие­
ве. Отправляясь в 970 г. в поход на Болгарию, Святослав оставил в Киеве
своего старшего сына Прополка. Второй его сын Олег был поставлен прави­
телем в древлянской земле, третий, Владимир,— в Новгороде. После смер­
ти Святослава все три брата в течение нескольких лет сидели каждый
на своем месте. В 977 г. Ярополк пошел против Олега. Олег был убит
в бою. Владимир испугался за себя и бежал «за море» нанимать вспомо­
гательный отряд варягов. Он, действительно, собрал там дружину, вер­
нулся в Новгород, отправился на юг и завладел Киевом. Ярополк был
коварно убит.
В этих крупных политических событиях, несомненно, была своя логи­
ка, скрытая от нас в слишком лаконичной передаче летописца. Очевидно,
Ярополк, сидевший в Киеве после смерти отца, имел основания быть не­
довольным братьями. Можно, думать, что Олег неохотно подчинялся
Прополку и, может быть, предполагал от него отложиться. Древляне вооб­
ще не прочь были поднять оружие против Киева, чтобы освободиться от
его власти. Возможно, что и князь Олег вместе с представителями древ­
лянского общества решил отделиться от Киева. Однако это только наши
предположения: точных фактов мы не имеем.
Наш летописец причину войны Ярополка и Олега видит в ссоре и
убийстве Олегом сына воеводы Игоря Свенельда. На самом деле для
этого столкновения были, несомненно, более серьезные причины. Это
видно из того, как ведет себя Владимир. Узнав, что Ярополк убил Олега,
и чувствуя, очевидно, свою причастность к замыслам Олега, он испугал­
ся, хотя и находился далеко в Новгороде.
В конце концов Владимиру удалось ликвидировать все осложнения и
стать во главе всего государства.
Эти факты говорят о том, что Киев был еще достаточно силен, чтобы
отстоять свое положение «матери городов русских» (т. е. столицы Древне­
русского государства).
52
Разрешить окончательно проблему о месте нахождения владений топарха
очень трудно. Тут широкое поле для более или менее обоснованных догадок.

Краткий очерк политической истории Древнерусского государства

373

9. ДРЕВНЕРУССКОЕ ГОСУДАРСТВО И КОЧЕВНИКИ
ЮЖНЫХ СТЕПЕЙ

В изучаемое нами время в азиатских степях происходили крупные
события, известные нам, к сожалению, только в отрывочных показаниях
скудных источников. Вполне поэтому понятно, почему мы не знаем всех
причин, побуждающих тюркские народы покидать азиатские степи и пе­
реходить в Европу. Но нам хорошо известен факт появления в южных
причерноморских и приазовских степях тюркских выходцев из соседней
Азии — печенегов, торков, берендеев, объединяемых иногда общим тер­
мином «черные клобуки» (каракалпаки), половцев и, наконец, монголовтатар.
Как мы уже видели, Причерноморье и до этого имело свою большую
историю. Здесь кочевали и оседали различные племена, известные нам
со времен скифов. Здесь в свое время было Боспорское царство. Позднее
население этих степей частью входило и в состав Хазарского государства.
Из этих племен, появившихся под стенами Киева довольно рано, печенеги,
по свидетельству византийского императора Константина Багрянород­
ного, кочевали между Волгой и Яиком (Уралом) по соседству с хазара­
ми. В отрядах степной конницы, нападавшей на Киев, весьма вероятно,
были не одни печенеги, так. как обычно в таких походах участвовали раз­
ные племена, считавшие для себя черноморские степи родными.
Летописец называет 915 г., когда «придоша печенези первое на Рускую землю», но хазарам они были известны и раньше. В V III и IX вв.
между хазарами и печенегами шла упорная борьба. Хазары с трудом обо­
ронялись от нападений печенегов. В начале X в. мы видим печенегов уже
кочующими между Доном и Дунаем. Один день пути отделял их от' Киев­
ской земли. Император Константин говорит, что печенеги часто грабят
Русь и причиняют ей много вреда и убытков. Руссы стараются жить
с ними мирно, потому что в случае войны с ними они чувствуют себя
отрезанными от юга, главным образом от Царьграда. Враждебные пече­
неги в таком случае ждут русских у днепровских порогов и здесь, поль­
зуясь их затруднительным положением при переходе порогов, избивают
их или обращают в бегство; поэтому, чтобы избавиться от их вражды и
воспользоваться их помощью, славяне избегают воевать с печенегами и
иногда вступают с ними в союз. То же делают и греки. И греки, и славя­
не торгуют с печенегами. Русь покупает у них скот.
За время с 915 по 1036 г. киевские князья воевали с печенегами 16 раз,
не считая мелких столкновений. Обычно печенеги нападали на Киев,
когда он бывал беззащитен. Соседство с печенегами заставило киевских
князей отодвинуть южную границу Киевской земли несколько к северу,
почти к самому Киеву, где по рекам Десне, Осетру, Трубежу, Суде и
Стугне Владимир построил для защиты от печенегов ряд крепостей.
В этих крепостях посажены были отряды, частью из тех же печенегов
и других кочевников (торков, берендеев), которые нанимались на службу
к киевскому князю и защищали русские границы от нападения своих же
единоплеменников. Основная масса печенегов ушла к Дунаю и за Дунай.
По следам печенегов на запад шли другие племена — торки и половцы.
Конечно, эта борьба с печенегами не была легкой. Но, несомненно, пече­
неги для Древнерусского государства не представлялись непобедимыми.
Древнерусское государство справилось с этой опасностью, сумело защи­
тить себя, но это говорит не о слабости печенегов, а о силе русского
народа.

Киевская Русь

374

Совсем другое впечатление производили те же кочевники на Визан­
тию. Совершенно справедливо замечает В. Г. Васильевский в своей работе
«Византия и печенеги», что от изучения истории печенегов и половцев
зависит более правильное понимание русскснвизантийоких отношений и,
конечно, истории самой Руси.
Отношения Руси, печенегов и Византии очень сильно переплетаются.
Я не собираюсь здесь пересказывать всего богатого содержания указан­
ной работы В. Г. Васильевского, хочу только подчеркнуть тот ужас, какой
внушали печенеги Восточной Римской империи. Византийский император
Алексей Комнин, доведенный печенежской и турецкой опасностью до от­
чаяния, обращается за помощью и на Запад, и на Восток. Знаменательно
его послание к западным государствам: «Святейшая империя христиан
греческих,— пишет он,— сильно утесняется печенегами и турками. Они
грабят ©е ежедневно и отнимают ее области. Убийства и поругания хри­
стиан, ужасы, которые при этом совершаются, неисчислимы и так страш­
ны для .слуха, что способны возмутить самый воздух... Почти вся земля
от Иерусалима до Греции и вся Греция с верхними (азиатскими) обла­
стями... подверглись их нашествию... Константинополь подвергается опас­
ности не только с суши, но и с моря. Я сам, облеченный саном императо­
ра, не вижу никакого исхода, не нахожу никакого спасения: я принуж­
ден бегать перед лицом турок и печенегов, оставаясь в одном городе, пока
их приближение не заставит меня искать убежище в другом.
Итак, именем бога и всех христианских провозвестников умоляем вас,
воины Христа, кто бы вы ни были, спешите на помощь мне и греческим
христианам. Мы отдаемся в ваши руки; мы предпочитаем быть под
властью ваших латинян, чем под игом язычников. Пусть Константинополь
достанртся лучше вам, чем туркам и печенегам... Спешите со всем ва­
шим народом, напрягите все усилия, чтобы такие (выше они пере­
числялись.-—Б. Г.) сокровища не достались в руки турок и печене­
гов...». Вот с каким призывом обращался император Алексей «во все сто­
роны».
Откликом на этот призыв был первый крестовый поход; по первона­
чальному плану поход прежде всего должен был быть направлен против
печенегов на спасение Константинополя. «В 1091 г. предполагалось, что
западное рыцарство явится... на берегах Босфора для запреты Византий­
ской империи и Константинополя, что император Алексей Комнин отдаст
в руки франков судьбу своей империи и столицы... довольный
тем, что спасается от печенежского плена... Два половецких ха­
на, в соучастии быть может с одним из князей русских, решили вопрос
иначе» 53. Ханы эти — Туторкан и Боняк, а русский князь — это тот
самый Васильке Ростиславич, которого в 1097 г. так жестоко и вероломно
ослепили Давид и Святополк.
Как мы легко можем убедиться, печенеги не вызывали на Руси ника­
кой паники. Русь их успешно отбивала и осваивала, включая в состав
подвластных Киеву народов.
Естественно, что торки не могли выдержать борьбы с печенегами, сла­
вянами и половцами и частью были перебиты в боях, частью перемерли
во время бегства — одни от холода, другие от голода, третьи от болезней.
Южные русские князья ходили на торков два раза. Часть тюрков вместе
с печенегами стала служить киевским князьям. Переяславское и южные
части Киевского и Черниговского княжеств сплошь были усеяны торк53 В. Г. В а с и л ь е в с к и й .

Труды, т. I, стр. 90—91, 96.

Краткий очерк политической истории Древнерусского государства

375

скими поселениями. Они заходили еще севернее — в Рязанское и
даже Суздальское княжества. Очень много торкских названий речек и
населенных мест являются и до сих пор следами их поселений.
На следующий год после поражения торков появились в пределах Ки­
евской земли половцы (куманы). Они появились в Европе в 30—40-х го­
дах XI в., оттеснив основную массу печенегов на запад, в Угрию. Первая
мирная встреча Руси с половцами отмечена в летописи под 1054 г.
С 1061 г. начинается ряд половецких набегов на Русь. Особенно сильной
становится половецкая опасность в конце XI в., когда половцы обруши­
лись на Киевскую и Переяславскую земли. Города были сожжены, насе­
ление было частью перебито, частью разбежалось. Половцам удалось от­
резать Тмутаракань от Черниговщины, и с этого времени Тмутаракань
делается русским островом среди нерусских земель.
В начале XII в. мы уже видим другую картину: русские переходят в
наступление. В 1103 г. половцам нанесено было поражение, вслед за
ним — еще три. Эти удачные для Руси походы были связаны с деятель­
ностью Владимира Мономаха, сумевшего организовать отпор степным ко­
чевникам.
Половцы отодвинулись на Дон, Волгу и Яик. Часть их осталась
в непосредственном соседстве с Киевом, многие из них получили от ки­
евских князей землю и стали служить им в качестве вассалов. Полов­
цы начинают играть значительную роль в борьбе русских князей меж­
ду собой. Но в конце XII и начале X III в. мы снова видим половецкое на­
ступление, снова без перерыва идет с ними война вплоть до появления
татар.
Половцы представляли очень большую опасность и для Византии, по­
этому Византия старается поддержать связь с Русью для совместной борь­
бы против них.
В XII в. в связи с расчленением Древнерусского государства и ослабле­
нием военной мощи страны половцам удается в Причерноморье и При­
азовье положить начало своему собственному государству Дешт-и-Кипчак,
границы которого простирались на запад до Днепра, на юге включали в
себя Крым, на северо-востоке — Булгар и на юго-востоке — устье Вол­
ги 54.
Положение Киева и особенно Переяславля на границе со степью де­
лало жизнь этих княжеств полной военных тревог. То половцы нападали
на русские села, то русские дружины шли на половецкие вежи (стоянки).
Вечное напряжение выработало в жителях этих земель и особые свойст­
ва. В своей речи на Долобском съезде князей Владимир Мономах пре­
красно охарактеризовал жизнь южного крестьянина: выедет смерд в поле
пахать, а половчин внезапно на него нападет, убьет его самого, заберет
лошадь, отправится в его село и там разграбит крестьянский скарб, сож­
жет гумно, заберет в плен жену смерда и его детей.
Однако Древнерусское государство имело достаточно сил, чтобы не
только отражать врагов, но и превращать их в орудие своей защиты от
других подобных же врагов. Печенеги, торки, половцы не только воевали
с Киевом, но и входили с ним в различного рода мирные отношения;
«черные клобуки» как граждане Древнерусского государства принимали
иногда живое участие в делах киевских и не раз изъявляли готовность
сложить свои головы за землю Русскую.
54 См. К. В. К у д р я ш о в . Половецкая степь. М., 1948.— Ред.

376

Киевская Русь
10, ВРЕМЯ КНЯЗЯ ВЛАДИМИРА СВЯТОСЛАВИЧА

Княжение Владимира (980—1015 гг.) есть время высшего подъема
Древнерусокого государства.
Владимир продолжал старую традиционную политику. Он осущест­
вляет юбе главнейшие функции государства: способствует укреплению бо­
ярства, держит в своих руках власть над покоренными народами, взимая
с них дань, расширяет границы государства, защищает границы от напа­
дения врагов, и прежде всего печенегов.
До нас дошел очень интересный рассказ о войне Владимира с камски­
ми болгарами в 984 г. 55. Осматривая пленных, воевода Добрыня обра­
тил внимание князя на то, что все болгарские пленники в сапогах. От-'
сюда воевода сделал вывод, что болгары не будут платить дани, и пред­
ложил искать «лапотников».
Сапоги — это признак известной высоты культуры. Добръшя понял,
что, несмотря на то, что разбить болгар в бою удалось, включить их в со­
став своих подданных не удастся.
Летописец указывает ряд походов Владимира на поляков, вятичей,
ятвягов и хорватов.
В 981 г. «иде Володимер к ляхом и взя грады их Церемышль, Червен
и ины грады, иже суть и до сего дне под Русью. В сем же лете и вятичи
победи, и возложи на ня дань от плуга, яко же и отець его имаше».
В следующем году он снова идет против восставших вятичей. В 983 г.
«иде Володимер на ятвягы, и победи ятвягы и взя землю их». В 992 г:
«иде Володимер на хорваты».
За этими краткими сообщениями кроется длительная и не­
легкая борьба. Краткость этих сообщений иногда граничит с неясностями
и неточностями. Побужье, например, по населению — древняя русская
зем ля56, за которую шла длительная борьба между Польшей и Русью.
Когда началась эта борьба, мы точно не знаем. Но во всяком случае, при
Владимире Святославиче, когда в Польше сидел Болеслав Храбрый, эта
борьба, как мы видим, приняла определенные формы. Она продолжалась
и после смерти Владимира, когда Болеславу удалось отобрать Червенские
города. Германские источники тоже говорят о войне между Польшей и
Русью. В 992 г. Владимир имел перевес в борьбе с Польшей, после чего
установились мирные отношения между двумя государствами, и польский
князь Болеслав даже выдал свою дочь замуж за сына Владимира Свято55 Относительно того, какие это были болгары, камские или дунайские, суще­
ствуют разные мнения. Однако с достаточной убедительностью можно утверждать,
что это были болгары камско-волжские, потому что в походе вместе с Владимиром
участвуют торки, которых в это время нельзя представить себе живущими около
Дуная. В похвале Владимиру эти болгары называются «серебряными», т. е. волж­
скими. Наконец, невероятно, чтобы Владимир, будучи в это время врагом Византии,
стал бы помогать ей громить дунайских болгар.
56 Та часть Западной Украины, которую «Повесть временных лет» называет
«городами Червецскими», была заселена русским народом. Это видно из следующе­
го: 1) древнее население этого края — ветвь восточного славянства, дулебы; 2) ар­
хеологические, Лингвистические и юридические данные говорят о единстве культуры
От Карпат до Днепра; 3) современное украинское, по преимуществу сельское, насе­
ление края не пришлое, а туземное; абсолютно ни из чего не видно, чтрбы здесь
раньше украинцев жили поляки. Стремление Польши завладеть этой землей не­
сомненно. Борьба Польши с Древнерусским государством началась, по-видимому,
до X в. Когда летописец говорит «и зая грады их», то имеет в виду города-кре­
пости, по-видимому, воздвигнутые поляками или только занятые польскими гар­
низонами и в значительной мере колонизованные польскими феодалами в резуль­
тате их стремления продвинуться на восток.

Краткий очерк политической истории Древнерусского государства

377

полка. Титм-ар говорит, что Святополк вошел в тайные сношения с Боле­
славом и готовил с его помощью восстание против отца. Владимир рас­
крыл заговор и арестовал Святополка с его женою и ее духовником, епи­
скопом Рейнберном, приставленным к ней -самим Болеславом. У Болесла­
ва, несомненно-, были свои намерения использовать в своих целях дочь и
зятя, и недаром в 1013 г. >он выступил в поход против Владимира.
Владимиру действительно удалось расширить пределы государства.
Распространять владения на север было невозможно: чтобы властвовать
над таким слишком отдаленным районом, не хватало организационных
средств. Владимира, вероятно, и не особенно тянуло туда: никаких со­
блазнов он там не видел. Это — дело собственной политики Новгорода,
осуществлявшего свои задачи независимо от Киева.
Что касается запада, то Владимир, покорив ятвягов, продвинулся по
направлению к Балтийскому морю. Отношения с Польшей не позволяли
двигаться дальше на запад.
Границу между Русью и Польшей определяет завещание королевы Оды
(992—966 гг.), где сказано, что Польша граничит с землею рруссов,
«usque in locum qui dicitur Russe et fines Russe extendente usque ni Cracca
et ab ipsa Craccoa usque ad flumen Oddere» 57.
Владимир не только расширяет пределы государства, но и укрепляет
связь отдельных его частей. Достигает он этой цели различными сред­
ствами: сначала путем приспособления язычества к своей объединитель­
ной политике, затем путем принятия христианства в качестве единой
государственной религии и изменения системы управления частя­
ми государства.
По-видимому, Владимиру удалось почти везде (кроме вятичей) заме­
нить местных «светлых и великих князей» либо своими мужами, либо
своими детьми. Сыновей у него было много. Летописец называет нам две­
надцать. Новгород он поручил сначала Вячеславу, а потом Ярославу,
Псков — Судиславу, Полоцк — Изяславу, Смоленск — Станиславу, Туров
(Дреговическая земля) — Святополку, Владимир Волынский — Всеволоду,
Тмутаракань (Подонье, Крым и Северный Кавказ) — Мстиславу, Ростов
(в земле мери) — Ярославу, потом Борису, Муром — Глебу. Это факты,
сообщаемые летописью. В ученой литературе иногда оспаривается пребы­
вание в указанных местах Бориса и Глеба. Сам Владимир сидел в Киеве
и отсюда держал власть над всеми, в той или иной мере подчиненными
ему землями. Надстройка действовала весьма энергично и разносторонне
на базис.
В своей статье В. А. Пархоменко, превратив Владимира в «личность
легенды, предания, а не истории», пытается и Древнерусское государство
времен Владимира представить в виде некоей политической протоплазмы.
Территория государства, по мнению автора, «очень неясная и расплывча­
тая», походы киевских князей на «радимичей, вятичей и червенские го­
рода» (тут автор не случайно пропустил походы на северян, потому что
это противоречило бы его утверждению, что Чернигов к Киевской дер­
жаве не принадлежал) — это только «набеги характера Святославовых
походов за данью». Говорить о «покорении», о «присоединении» этих тер­
риторий к Русскому государству или о «включении в состав его» — «не со­
ответствует духу и характеру данной эпохи» 58. При Ярославе терри57 М. С. Г р у ш е в с ь к и й . IcTopia Украши-Pyci, т. I, стр. 492. «До места, кото­
рое называется Русь, и по границе Руси, простирающейся до Кракова, и от самого
Кракова до реки Одры».
58 В. А. П а р х о м е н к о . Характер и значение эпохи Владимира. «Ученыезаписки ЛГУ», вып. 8, 1941, стр. 208—209.

378

Киевская Русь

тория тоже еще не освоена. «Государство — это только Днепровский бас­
сейн с выходом к северу». «Поддержка иноземных купцов и иноземной
дружины дала Ярославу возможность укрепиться в торговом Киеве и
организовать здесь феодализирующееся государство». Отсюда оконча­
тельный вывод автора: «нечему было распадаться».
Однако «дух и характер данной эпохи» устанавливается не интуици­
ей, а фактами. А факты в данном случае говорят против В. А. Пархо­
менко. Особенность творчества В. А. Пархоменко, впрочем, заключает­
ся именно в том, что он обычно отводит факты под видом недостоверных
и таким путем получает возможность беспрепятственно строить свои ги­
потезы. Этим я не хочу сказать, что отвергаю вообще значение критиче­
ского отношения к источникам, но в данном случае автор не приводит
обоснований своему скепсису. Между тем вся сумма фактов и общее по-,
ложение Древнерусского государства в Европе X в. решительно говорят о
другом.
Владимир очень хорошо знает границы своего государства и успешно
их защищает. Древнерусское государство есть одно, причем самбе крупное
из раннесредневековых государств.
С фактами, изложенными «Повестью временных лет», подтверждаемы­
ми к тому же источниками византийскими, польскими, западноевропей­
скими, арабскими, надо считаться.
Владимир — фигура очень хорошо известная всему тогдашнему миру.
Он не ограничивается обычной традиционной политикой киевских* кня­
зей — расширением и обереганием границ и обложением данью подвласт­
ного населения. Подобно Святославу, он принимает участие в европейских
делах того времени. Как и Святославу, ему пришлось иметь дела с Ви­
зантией.
После смерти Иоанна Цимисхия покоренные им болгары, воспользо­
вавшись затруднениями империи, восстали. Во главе восставших стал
энергичный правитель Западной Болгарии Самуил.
Новый византийский император Василий II долго терпел неудачи.
Только с конца X в. он стал одолевать болгар. За свою жестокую распра­
ву с болгарами (он ослепил 14 тыс. болгар) Василий получил про­
звище Болгаробойцы. В 1018 г. Болгарское царство было превращено в ви­
зантийскую провинцию.
Но в 80-х годах X в., когда в Киеве княжил Владимир Святославич,
положение императора Василия II стало весьма критическим. Кроме внеш­
них, появились и серьезные внутренние осложнения. Поднявший восстание
против Василия Варда Фока, имея на своей стороне почти всю Малую
Азию, подошел с востока к самой столице. Победоносные тогда болгары уг­
рожали ей с севера. Василий обратился за помощью к Владимиру.
Перед Владимиром встал очень серьезный вопрос. До сих пор мы не ви­
дели, чтобы он как-либо менял курс международной политики, намечен­
ный его отцом. Арабский писатель Яхья решительно утверждает, что
накануне этих переговоров отношения между Русью и Византией были
враждебные. Владимир взвесил обстоятельства и решил на известных
условиях вмешаться в сложные и трудные византийские дела. Тем самым
он шел на перемену своего курса в отношениях с Византией. Какие это
были условия, нам, к сожалению, неизвестно. Мы можем только догады­
ваться, что одним из условий была выдача замуж за Владимира сестры
византийского императора Анны.
Такое условие с первого взгляда может показаться несерьезным. Одна­
ко стремление породниться с византийским императорским двором было

Краткий очерк политической истории Древнерусского государства

379

важным политическим шагом, к которому стремились и европейские дво­
ры. Германский император Оттон сватал своего сына за греческую царев­
ну, но получил от византийского императора отказ. Последний заявил, что
ото неслыханная вещь, чтобы «багрянородная» (т. е. рожденная в багря­
ной палате византийского дворца) породнилась с варваром. Четыре года
тянулось это дело, пока Иоанн Цимисхий в 971 г., в целях облегчения
борьбы со Святославом в Болгарии, не решил нарушить традицию и со­
гласился выдать замуж Феофану, сестру малолетних императоров Васи­
лия и Константина, вместе с которыми он царствовал, за сына Оттона I
Оттона И.
Константин Багрянородный давал в общей форме своему сыну со­
вет: «Если какой-либо народ из этих неверных и презренных северных
жителей и попросит породниться с царем Ромеев или взять в невесты его
дочь или дать свою дочь в жены царю или царскому сыну, то такую неле­
пую их просьбу следует отклонить». В данном случае с Владимиром дело
сложилось иначе. Василию грозила опасность лишиться престола и жиз­
ни. В таких тяжелых обстоятельствах он, по-видимому, пошел на уступки.
.Но вряд ли Владимир ограничился только одним этим условием.
Соглашение было достигнуто, и Владимир послал на помощь Васи­
лию II отборное русское войско. Это нам известно по греческим источни­
кам. Русское войско блестяще справилось со своей задачей. Армия вос­
ставших после двух крупных сражений была разгромлена и Фока убит.
ВасилийН, спасенный русскими войсками, укрепив свою власть, оче­
видно, не выполнил всех условий и, может быть, как раз отказал Вла­
димиру в выдаче замуж своей сестры. Мы точно этого не знаем, но мо­
жем догадываться об этом по связи событий. Владимир, союзник Василия,
только что спасший его от политической, а может быть и от физической,
гибели, вдруг после этого идет в Крым и осаждает греческий город Кор<сунь — по-гречески Херсонес, представлявший собой очень сильную кре­
пость. Осада продолжалась несколько месяцев, и город был -взят. Василий
опять был вынужден заговорить другим языком. Он сейчас же, несмотря
на слезы Анны, посадил ее на корабль и доставил в Херсонес. Здесь, в
Херсонесе, произошло бракосочетание, но Анна, по рассказу летописи, по­
требовала, чтобы Владимир предварительно крестился. За Анной, конечно,
стояло греческое правительство, считавшее принятие христианства из Ви­
зантии фактом, равносильным подчинению принявшей христианство стра­
ны византийскому патриарху и через него — византийскому императору.
И. ПРИНЯТИЕ ХРИСТИАНСТВА

Запутанный вопрос о крещении Руси еще не разрешен во всех по­
дробностях историками. Запутанность этого вопроса объясняется прежде
всего тем интересом, который он возбуждал уже у современников. Чем
больше интересовались данным кругом фактов, тем больше осложнялась
трактовка вопроса.
Принятие христианства — это факт, несомненно, первостепенной важ­
ности, а летописец со своей особой точки зрения считал это обстоятельство
грандиозным. О крещении Руси писали много и в X, и особенно в XI в.;
писали по-разному, вследствие чего мы знаем об этом событии мало точ­
ного. Где крестился Владимир — неизвестно: не то в Корсуни, не то в Кие­
ве, а может быть в Василе|ве, под Киевом. Относительно крещения киевлян
одни уверяют, что это происходило в Днепре, другие говорят, что киевля­
не крестились в Почайне — критике Днепра. Таким образом, вопрос о де­
талях остается неясным.

380

Киевская Русь

Вопрос о христианстве не исчерпывается, конечно, вопросами о томг
когда и где крестился Владимир и в какую реку погружали киевлян во*
время крещения. Это все мелочи. Гораздо важнее, каким образом Древне­
русское государство перешло от старой веры к новой, кто перешел, как<к
вы были тому причины и какие отсюда вытекают следствия? Тут мы не так
беспомощны: в этих вопросах мы можем ориентироваться.
Принятие христианской религии свидетельствует о большом сдвиге*
в области идеологии киевского общества. Языческая религия, созданная
в родовом строе, не похожа на религию классового общества. Религия ро­
дового строя не знает классов и не требует подчинения одного человека
другому, не освящает господства одного человека над другим; классовая
религия имеет иной характер.
Русь давно уже была знакома с религиями, появившимися в классовом
обществе — еврейской, христианской, магометанской. Принять какую-ни­
будь из них было для классового общества Руси делом неизбежным, но
какую именно принять — в этом заключался вопрос большой политиче­
ской важности, разрешенный на Руси как положением ее среди других
европейских и неевропейских народов, так и самим характером христи­
анской религии, так как* «отрицая... все национальные религии и общую»
им всем обрядность, обращаясь ко всем народам без различия, христиан­
ство само становится первой возможной мировой религией» 59.
Христианство стало проникать к нам задолго до X в. У Ольги и ее
сына Святослава на этой почве возникали большие осложнения. Свято­
слав был врагом христианства. Мы знаем, что и Владимир в начале свое­
го княжения был приверженцем старой языческой веры, которую он пы­
тался приспособить к своим государственным целям. Исходя из полити­
ческих мотивов, он хотел собрать всех богов, которым поклонялись раз­
личные племена, и составить из них в Киеве пантеон, обязательный для
всего государства. Владимир желал создать такую религию, которая мог­
ла бы крепче объединить все его государство. Но благодаря особой между­
народной обстановке этот вопрос был решен иначе.
Наш летописец в драматизированной форме передает, как Владимир
знакомился с различными верами. Факт этот вполне правдоподобен. Вла­
димира окружали люди, исповедовавшие еврейскую, магометанскую и хри­
стианские — западную {римскую) и восточную (византийскую) — рели­
гии. Факт раннего знакомства Руси с христианством известен, но не все
тут для нас ясно. Из окружного послания константинопольского патри­
арха Фотия середины IX в. (866 г.) хорошо известно, что Фотий уже
тогда совершенно определенно говорил о скифах-руси, которые начали
принимать веру христианскую — византийскую:
«Не только оный народ (болгары) переменил древнее нечестие на веру
во Христа, но и народ, часто многими упоминаемый и прославляемый...г
я говорю о русах, которые, покорив окрестные народы, возгордились щ
возымев о себе высокое мнение, подняли оружие на Римскую державу.
Теперь они сами переменили нечестивое языческое суеверие на чистую
и непорочную христианскую веру и ведут себя в отношении нас почтитель­
но и дружески, тогда как незадолго перед тем беспокоили нас своими раз­
боями и учинили великое злодеяние».
Нам не совсем ясно, к,ого именно территориально разумел Фотий под.
этими русами, так как он в послании не упомянул ни одного географиче­
ского названия. В нашей науке по этому поводу существуют два взгляда::
59 К. М а р к с ж Ф. Э н г е л ь с . Соч., т. XV, стр. 609.

Краткий очерк политической истории Древнерусского государства

381

первый, что замечание Фотия относится в основном к Киеву, поскольку
Киев был тогда главным центром Руси; второй, что речь идет о Тмутараканекой Руси, наиболее близкой к Византии.
Во всяком случае, какая-то часть Руси уже в IX в. приняла христианст­
во. Нет ничего невероятного в том, что Фотий указывал именно на Древне­
русское государство. С начала же X в. христианство в Киеве было пре­
красно известно, и в договоре Игоря 944 г. прямо говорится о той Руси,
которая уже приняла христианство: она на договоре клялась по христи­
анскому обычаю («Мы же елико ... крестилися есмы...»), а те, которые
не крестились, клялись на оружии богами Перуном и Волосом.
Этот ценнейший документ показывает, что еще при Игоре христиан­
ство на Руси было хорошо известно. Но дело не только в том, что христи­
анство уже давно стало проникать на Русь, а в том, что в конце X в.
власть Древнерусского государства сочла необходимым признать эту веру
обязательной, государственной.
Наш летописец рассказывает, что в XI в. в Новгороде произошел
следующий эпизод: представители старой языческой религии восстали
против епископа и хотели его убить. Епископ с крестом вышел к восстав­
шим вместе с князем и дружиной и обратился к народу с речью: «Иже
хощеть веру яти волхву, то да идеть за нь; аще ли веруеть кто, то ко кре­
сту да идеть». За епископом пошли князь и дружина, а за волхвом — вся
народная масса; В данном случае отношение классов к новой и старой ре­
лигии определилось совершенно четко.
Если христианство все же сделалось господствующей религией, то это
значит, что господствующий класс был достаточно сильным и многочис­
ленным, что у него в руках была крепкая власть. Если бы тут заинтере­
сованы были только единицы, тогда принятие христианства в общегосу­
дарственном масштабе сделалось бы невозможным.
Мы знаем классовую структуру киевского общества, знаем, что пред­
ставителей господствующего класса, особенно в больших городах, было
в это время более чем достаточно, что в руках знати, возглавляемой кня­
зем, была подлинная государственная и совсем не эфемерная власть. Вся
предыдущая история классов и процесс феодализации в Древнерусском
государстве создали базу для признания христианства в качестве гос­
подствующей религии. Из факта принятия христианства в качестве гос­
подствующей религии вытекает много важных последствий.
Во-первых, христианство как религия, общепринятая в Европе, еще
больше сблизило Древнерусское государство с остальной Европой.
Во-вторых, церковная организация, создание которой взяли на себя
греки (византийцы), заняла весьма определенное место в историй киев­
ского общества и стала новым и сильным орудием воздействия на массы
в целях дальнейшего их подчинения государственной власти.
В-третьих, христианская церковь подняла значение княжеской власти
в Киеве на большую высоту и упрочила связь между частями государства.
В-четвертых, византийская церковь, стараясь приобщить Русь к веко­
вой византийской культуре, способствовала поднятию культуры в нашей
стране.
После крещения Руси договоры с Византией сделались уже ненужны­
ми, потому что между обоими государствами установились более тесные
отношения. Эта связь между двумя странами значительно окрепла через
церковный аппарат, организованный греками на Руси.
Первые епископы и священники поставлены были из Корсуня и са­
мой Византии. Вначале все они были греки. Церковная организация вну­

382

Киевская Русь

три Древнерусского государства находилась в руках константинополь­
ского патриарха, ставшего большой политической силой на Руси.
Наш летописец довольно подробно рассказывает, как укреплялось и
развивалось христианство. Он пишет по этому поводу:
«Яко же бо ее некто землю разореть, другый же насееть, ини же пожинають и ядять пищю бескудну,— тако и сь. Oreifb бо сего (Яросла­
ва.— Б. Г.) Володимер землю взора и умягчи, рекше крещеньем просве­
тив. Сь же (Ярослав.— Б . Г.) насея книжными словесы сердца верных людий, а мы пожинаем, ученье приемлюще книжное.
Велика бо бываеть польза от учения книжного...».
Христианство в качестве господствующей религии привилось не вдруг.
Понадобилось приблизительно 60—70 лет, пока плоды, о которых говорит*
летописец, проявились в четком виде. Уже при Владимире были, например,
устроены школы для детей «нарочитой чади», т. е. высокопоставленных
людей. Стала распространяться книга; особенно много содействовал ее
успеху Ярослав. Тут важны не столько греческие книги, сколько пере­
воды на местный славянский язык. Наш летописец с особой любовью под­
черкивает эту черту Ярослава: он любил книги и распространял их.
Мы имеем в летописи в связи с изображением просветительной дея­
тельности Ярослава целый панегирик книге: «...книгами бо кажеми и учими есмы пути покаянью, мудрость бо обретаем и воздержанье от словескнижных. Се бо суть рекы, напояще вселеную, се суть исходищя мудро­
сти; книгам бо есть неищетная глубина; сими бо в печали уте!шаеми есмы;
си суть узда воздержанью..».
Чисто русские таланты литературного слова появились уже при Яро­
славе. Проповеди епископа Илариона (XI в.) и Кирилла Туровского’
(XII в.), до нас дошедшие, ясно говорят о той высоте культуры, на кото­
рую поднялись в это время слои общества, имевшие возможность учиться.
Но мало того. «Слово» Илариона поражает не только красотой и строго­
стью построения, оно замечательно и своей философской тематикой. Не­
сомненно, Иларион имел перед собой и соответствующую аудиторию. Он
сам говорит, что обращается не к каким-либо людям несведущим, а к «пре^
излиха насытившимся сладости книжной». Вспоминая князей Игоря, Свя­
тослава и Владимира, Иларион говорит, что они «прослыли в странах
многих». «Не в плохой стране, и не в неведомой земле были они влады­
ками, но в русской, которая ведома и слышима во всех концах земли» 59.
59
Для образца стиля Илариона приведу в моем переводе отрывок из его «Сло­
ва», заключающий обращение к князю Владимиру:
«Встань, благородный муж, из своего гроба! встань, отряси свой сон, потому что
ты не умер, а только спишь до общего всех пробуждения!
Встань, ведь ты не умер, потому что ты и не мог умереть, веруя во Христа, все­
го мира жизни. Отряси сон, возведи очи, чтобы видеть какой чести господь сподобил
тебя на небе и какую славу по тебе создал среди сынов твоих.
Встань, взгляни на дитя твое Георгия, взгляни на свой собственный отпрыск,
взгляни на своего милого, на того, кого господь создал из твоей плоти и крови,
взгляни на украшающего престол твоей земли и возрадуйся и возвеселись. Посмотри
также и на благоверную сноху твою Ирину, на внуков твоих и правнуков, как они
живут, как хранит их господь, как хорошо исповедуют веру, тобой завещанную, как
часто они посещают святые церкви, как славят Христа и поклоняются его имени.
Взгляни, наконец, и на город, величеством сияющий, на церкви цветущие, на
христианство растущее, взгляни на город, святыми иконами освещаемый, блистающий,,
овеваемый благоуханным темьяном, хвалами и божественным пением оглашаемый.
И видя все это, возрадуйся и возвеселися и похвали благого бога, всего этого*
создателя». (См. Н. К. Г у д з и й . История древней русской литературы. Изд. 6-е,.
М., 1956, стр. 84. Перевод автора.— Ред.)
Не забудем, что это писалось за 150 лет до «Слова о полку Игореве».

Краткий очерк политической . истории Древнерусского государства

383

О той же высоте культуры говорят и архитектурные памятники, и ре­
месленные изделия, и роскошь оформления книги. Можно думать, что на­
чало деятельности знаменитого поэта и музыканта, от которого до нас
не дошло, правда, ни одной строчки, им написанной, падает на время Яро­
слава. Мы знаем только его имя — это Боян, «песнетворец старого вре­
мени», и, имеем его характеристику, которой можем верить, потому что*
она сделана другим хорошо известным нам поэтом, жившим после Бонна,—
автором «Слова о полку Игорево». Боян, по его словам, так владел
своими живыми струнами, что они, эти чудесные струны, лишь от легкого
прикосновения его вещих перстов рокотали сами.
Высшее проявление подлинного искусства всегда производит впечат­
ление необычайной легкости. И только отвлекшись от очарования, мы уже
умом начинаем постигать, какой путь надо было пройти целым поколе­
ниям, какие необходимы были условия, чтобы достигнуть этой непринуж­
денности.
В XI в. Русь не была культурно отсталой страной. Она шла впереди
многих европейских стран, опередивших ее только позднее, когда Русь
оказалась в особо тяжелых условиях, приняв на себя удар монгольских
полчищ и загородив собою Западную Европу.
12. ВЫЗРЕВАНИЕ НОВЫХ ФОРМ ГОСУДАРСТВЕННОГО
СТРОЯ

По мере роста производительных сил и вызываемых этим ростом изме­
нений в производственных отношениях, иначе говоря, по мере перемен в
базисе старая надстройка все меньше удовлетворяла потребностям обще­
ства и обнаруживала признаки приспособления к новым условиям жизни.
Боярство из княжеских слуг превратилось в государей своих сильно
разросшихся вотчин. Форма эксплуатации зависимых крестьян измени­
лась: примитивная отработочная рента стала заметно отступать перед
рентой продуктами, что само собой говорило об общем подъеме во всех
сторонах общественной и политической жизни страны. Выросли города,,
городское население стало играть серьезную политическую роль, в связи
с чем усилилось значение городских вечевых собраний, образовались круп­
ные городские центры в различных местах огромной страны, готовыевступить в борьбу с Киевом, зависимость от которого начинала их тяго­
тить. В связи с новыми задачами, возникшими перед экономически и по­
литически выросшими отдельными частями Древнерусского государства,
усиливалось значение местной власти. Киев в своем распоряжении не
имел средств управлять страной при новых условиях.
В то самое время, когда расширялись границы Древнерусского госу­
дарства, внутри этой огромной державы шел процесс, подготовлявший ее
расчленение.
Окрепшие и продолжающие крепнуть отдельные области успели на­
столько усилиться, что смогли противопоставить себя власти Киева, пере­
стали делиться с ним своими доходами и обнаружили явную тенденцию
к автономному существованию.
Так подготовлялось расчленение Древнерусского государства на ряд от­
дельных княжений, т. е. новая форма государства,— явление, хорошо зна­
комое и другим феодальным странам на известном этапе их развития.
Чем же объяснить это повторяющееся явление расчленения ранне­
феодальных государств. Очевидно, тут есть какая-то закономерность. Если
мы продумаем процесс и причины расчленения, то придем к выводу, что

384

Киевская Русь

оно было действительно неизбежно. В частности, Древнерусское государ­
ство не могло долго существовать в таком виде, в каком мы его до сих пор
видели.
В данном случае нужно учесть два момента: во-первых, судьбу Киев­
щины — тех частей, которые непосредственно примыкали к городу Кие­
ву, и во-вторых, историю отдельных земель, которые входили в состав
Древнерусского государства.
Для Киевщины в узком смысле мы должны говорить об упадке, кото­
рый находится, между прочим, и в связи с крестовыми походами, продолжавшимися в Западной 'Европе более 200 лет. Они имели следствием
ознакомление Западной Европы с целым рядом стран, проложение новых
торговых путей, создание новых мощных торговых организаций. Киев,
крупный торговый центр на великом водном пути из Балтийского в ,Чер­
ное море, от этого перемещения торговых путей сильно пострадал. Он по­
терял значение торгового центра и вследствие этого должен был обед­
неть. Обеднел он и вследствие того, что перестал быть центром большого
государства, куда сходились «дани» от всех частей этого госу­
дарства.
Но об упадке всей огромной страны говорить нельзя, так как мы ви­
дим в это время как раз весьма заметный рост отдельных ее частей. Киев
как город легко справился бы с временным упадком, если бы не было разъ­
единения государства, если бы одновременно не происходили и другие
события, отразившиеся на судьбе всего Древнерусского государства. От­
дельные части, включенные в его состав, в силу своих особых причин, эко­
номических и политических, достигли такого состояния, что зависимость
от Киева делалась для них не только ненужной, как раньше, но даже
тягостной.
Знать, которая до недавнего времени крепко держалась за власть свое­
го вождя, киевского князя, по мере роста крупного землевладения и
в связи с изменением системы хозяйства становится все более независи­
мой и требовательной, тем самым делаясь угрозой целостности государ­
ства .
Вспомним такую крупную часть Руси, как Новгород. У него появились
свои собственные большие задачи. Он вел политику освоения севера и
северо-востока. Ему нужно было защищать свои границы от нападения
шведов, позже — Ливонского и Тевтонского орденов. Киев ничем не мог
помочь Новгороду, но требовал от него для себя дани и людской силы,
т. е. именно того, что необходимо было самому Новгороду.
То же самое в той или иной мере переживали и другие части, вхо­
дившие в состав Древнерусского государства.
В отдельных его частях растут большие города, объединяющие вокруг
-себя целые области. Перед этими областями возникают самостоятельные
политические задачи.
Киев помог созреть этим новым организмам, но, созрев в недрах Древ­
нерусского государства, эти организмы разваливают его как скорлупу,
в которой им становится тесно.
Это справедливо и относительно других европейских средневековых
государств. Почему Италия, Франция, Германия и другие разъединились,
перестали жить общей жизнью, какой они жили при Карле Великом?
Потому что каждая из них в своем развитии не стояла на месте: новые
явления в области производственных отношений уже не могли мириться
<со старым политическим строем, потому что у каждой из них появились
новые задачи, которые они стали выполнять независимо друг от друга.

Краткий очерк политической истории Древнерусского государства

„ 385

Непрочная спайка, существовавшая: при Карле Великом, сделалась в из­
вестный момент ненужной и даже мешала дальнейшему росту этих частей.
Уже в конце княжения Владимира обнаружились явные признаки,
угрожающие целостному существованию Древнерусского государства. Речь
идет о Поведении Новгорода, где в качестве посадника, подручника киев­
ского князя, сидел в это время сын Владимира Ярослав. Долго живя здесь,
он крепко сросся с местными, узко новгородскими интересами. Неудиви­
тельно, что у Ярослава, хотя и подручного отцу, возникли политические
планы, навеянные общей обстановкой новгородской жизйй. Ярослав идет
не с отцом, а с новгородскими1боярами. В этом отношении, он не пред­
ставлял собой исключения. Его бр&тья — Глеб Муромский, Святослав
Древлянский и Мстислав Тмутараканский — каждый в своей области были,
по-видимому, в своих отношениях к Киеву и в планах на будущее соли­
дарны с ним.
В 1015 г., незадолго до омертй Владимира, новгородцы вместе с кцязем Ярославом прекратили платеж дани Киеву. Киевское правительство
оценило поведение новгородцев как первый шаг к отделению от Киева.
Владимир, твердо держась старых позиций, решил собрать войско и
военной рукой, заставить Новгород подчиниться его требованиям. Новго­
родцы также ста ли ^готовиться к войне. Для усиления обороноспособно­
сти они не только мобилизовали свои внутренние силы, но и наняли ва­
рягов. Варяжская наемная дружина прибыла в Новгород, но новгородцы,
воспользовавшись отсутствием Ярослава, находившегося в то время в сво­
ем подгородном имении (с. Ракома), варягов перебили.
Новгородский летописец объясняет это событие тем, что «начата варязи насилие деяти на мужатых женах», а новгбродцы-де заявили: «Сего
мы насилья не можем смотрити». Вернувшись в город, Ярослав отомстил
цовгородцам и перебил тех, кто участвовал в истреблении варягов. В раз­
гаре этих кровавых событий Ярослав получил тайное известие от сестры
из Киева о том, что отец умер и похода на Новгород не будет*
В Киеве в это время создалось очень серьезное положение. Вместо
Владимира на киевский стол сел брат Ярослава Святополк, начавший
угрожать своим братьям. Это тот самый Святополк, который вместе со сво­
ей женой, дочерью польского короля Болеслава, и ее духовником, епи­
скопом Рейнберном, участвовал в заговоре против своего отца Владимира.
Как мы уже знаем, он был лишен свободы, но затем освобожден. Перед
смертью отца он находился на свободе, но без дела, так как отеЩ по-ви­
димому, не рисковал давать ему поручения.
По получении известий из Киева Ярослав тотчас же экстренно послал
предупредить Глеба Муромского об опасности.
Чем объяснить это беспокойство и солидарность братьев Святополка?
Святополк, очевидно, стал проводить политическую линию своего отца,
й поэтому его братья, не разделявшие этой программы и уже обнаружив­
шие свое отношение к ней, естественно, стали опасаться за себя.
Святополк, прозванный «Окаянным», успел убить Бориса, Глеба Му­
ромского, Святослава Древлянского и, очевидно, готовился то же сделать
и с Ярославом. Летопись так о Святополке и говорит, объясняя его наме­
рения: «...избью братию мою и приму власть русскую един».
Ярослав созвал в Новгороде вече и изложил новгородцам положение
дела. Ярослав просил у веча прощенья за избиение новгородцев, участво­
вавших в восстании против варягов, и предлагал совместно подумать над
создавшимся положением. Он заставил их серьезно задуматься над вопро­
сом, что делать дальше: идти ли за Святополком и, следовательно, сохра­

386

Киевская Русь

нить старые отношения с Киевом, т. е. платить ему дань, или же поддер­
жать его, Ярослава, с именем которого связывались надежды на полити­
ческую автономию?
«Любимзая моя и честная дружина,— передает вечевую речь Ярослава
летописец,— юже вы исекох вчера в безумии моем, не топерво ми их
златом окупите... Братье, отець мои Володимир умерл есть, а Святополк
княжить в Киеве; хощю на него поити, потягаете по мне».
Новгородцы выразили свое согласие. После этого Ярослав отправился
на юг с четырехтысячной дружиной (цифра по Новгородской летописи)
и вместе с привлеченными им печенегами. Святополк был разбит у Любеча и бежал в Польшу к своему тестю, польскому королю Болеславу. По­
следний всегда охотно вмешивался в киевские дела, желая поживиться
за счет соседней Руси, в частности вернуть отвоеванные Владимиром
земли.
Ярослав заключил союз с германским императором Генрихом II и вме­
сте с ним пошел на Польшу. Болеслав успел, однако, заключить с Генри­
хом мир и пошел вместе со Святополком на Киев против Ярослава
(1018 г.). В его войске участвовали наемные немцы и венгры, кроме того
Святополк привлек к себе и печенегов.
Ярослав вышел навстречу врагам и встретился с ними у Западного Бу­
га, где потерпел поражение и бежал с четырьмя дружинниками в Новго­
род. Однако и польское войско недолго оставалось в Киеве. Польские за­
хватчики вызвали среди населения Киевщины возмущение; русские
стали избивать польских феодалов «отай», т. е. тайно от властей, которые
по вполне понятным причинам при создавшемся положении не могли от­
крыто стать на сторону восставших. Болеслав вынужден был поспешно
возвратиться к себе домой, захватив, однако, Червенские города, недавно
отвоеванные у Польши Владимиром Святославичем.
Согласно новгородскому преданию, Ярослав хотел ехать «за море» и
нанять там снова варяжскую дружину, как это делал его отец и еще так
недавно он сам, но новгородцы порубили его ладьи, не пустили его за мо­
ре, обещали ему помочь и действительно помогли. Интересный факт актив­
ного участия новгородских городских масс в крупных политических собы­
тиях! Тут же мы видим и подлинное отношение новгородцев к варягам.
Хотя новгородское известие и не согласуется с данными Титмара, однако
оно вполне вероятно.
Торжество Святополка длилось недолго. Ярослав с новгородцами снова
разбил его и занял Киев. Святополк бежал к печенегам и вместе с ними
снова пошел на Ярослава. На р. Альте Ярослав нанес ему решительное
поражение. Святополк бежал с поля битвы неизвестно куда. После этих
крупных событий Ярослав стал владеть Киевом («Ярослав же седе Кыеве,
утер пота с дружиною своею, показав победу и труд велик») 60. После этих
событий Ярослав многое стал понимать иначе. Теперь он сам стал опасен
для тех, кто стремился отделиться от Киева, и в том числе для недавних
своих единомышленников.
Против Ярослава выступил полоцкий князь Брячислав, племянник
Ярослава. В 1021 г. он напал на Новгород и с добычей возвращался к себе.
Ярослав догнал его, отобрал добычу, но скоро помирился с Брячиславом
и даже отдал ему Усвят и Витебск. Хотя с полоцким князем и установились
с этого времени мирные отношения, но Полоцкое княжество стало жить
автономной жизнью, вступив в длительную борьбу с Киевом.
60
Лаврентьевская летопись, под 1019 г. ПСРЛ, т. I. Изц. 2-е, Л., 1926, стб. 146;
ПВЛ, ч. 1, 1950, стр. 98.

Краткий очерк политической истории Древнерусского государства

387

Против Ярослава поднялся еще один его брат, тмутараканский князь
Мстислав, который оказался противником очень грозным и серьезным.
Летописец посвящает ему несколько ярких строк для того, чтобы показать
его героем, похожим на деда его Святослава. Он такой же воинственный,
мужественный и сильный человек. В борьбе киевского и тмутараканского
князей победителем оказался последний. Это произошло в 1023 г. (битва
при Листвице около Чернигова).
В этом столкновении нам важно подчеркнуть следующее: Мстислав
одолел Ярослава и мог бы завладеть Киевом и всем Древнерусским госу­
дарством, но этого не случилось, во-первых, потому что Мстислава «не
прияша кияне», а во-вторых, потому что Мстислав был равнодушен 1с
Киеву и не хотел бороться с «киянами», несмотря на явное превосходство
своих сил. Он ограничился лишь расширением своих владений до Днепра
и стал независимым от Киева владетелем.
Отсюда мы имеем право сделать выводы: 1) горожане («кияне») начи­
нают говорить более громко, политическое значение горожан растет, с
этой силой уже приходится считаться и князьям; 2) Мстислав, отрываясь
от Киева, ведет себя как представитель нового политического порядка (фе­
одальная раздробленность); 3) началось раздробление Древнерусского го­
сударства.
Ярослав в благодарность за помощь действительно выполнил свой
обещания новгородцам. Тут дело, конечно, не в его личной честности. Ой
держался, как мы указывали, мнения, что Новгороду нужно предоставить
самостоятельность для выполнения стоявших перед ним задач.
Нам известно, что Ярослав дал новгородцам особые грамоты, которые,
к сожалению, до нас не дошли. Ими новгородцы дорожили в течение всей
своей самостоятельной истории. При заключении договоров с князьями
новгородцы уже в период существования боярской республики требовали
присяги от князей «на всех грамотах Ярославлих», которые они считали
основой своей «конституции».
После смерти Мстислава Тмутараканского (1036 г.) Ярославу удалось
завладеть его землей, и Древнерусское государство сделалось .опять необъ­
ятным по размерам и «единым».
Благодаря хорошим личным отношениям с Новгородом Ярослав посто­
янно поддерживал с ним тесную связь: посадив туда князем сына своего
Владимира, он и сам часто ездил в Новгород. Ярослав построил храм Со­
фии в Киеве, его сын Владимир Ярославич — в Новгороде. В новом Со­
фийском храме в Новгороде были погребены жена Ярослава и сын Влади­
мир с женой.
Связь между Киевом и Новгородом не была резко порвана.
Ярослав принимал энергичные меры к поддержанию столькими уси­
лиями достигнутого «единства» государства.
Другого своего брата, Судислава, может быть ничего и не замышляв­
шего против него, Ярослав стал подозревать во враждебных намерениях
и по какому-то доносу в 1036 г. посадил в тюрьму, где .Судислав просидел1
больше 20 лет.
Разделавшись с врагами, Ярослав стал «самовластием». Дорого обо­
шлось ему это «самовластие». Перед смертью, учитывая опыт и подводя
итоги своей жизни, он имел полное основание гЬворить своим сыновьям:
«...аще ли будете ненавидно живуще, ов распрях и которающеся, то погыбнете сами, и погубите землю отець своих и дед своих, юже налезоша тру­
дом своим великым».

388

Киевская Русь

13. КИЕВ И ЗАПАДНАЯ ЕВРОПА ПРИ ЯРОСЛАВЕ 61

Если до 1000 г. Европа отставала в своем развитии от Византии и Араб­
ского халифата, то с начала второго тысячелетия начинается поворот в
жизни Европы. В ней наблюдается сильный подъем экономический, поли­
тический и культурный 62.
Древнерусское государство при Владимире (980—1015 гг.) и Ярославе
(1036—1054 гг.), объединившее все восточнославянские племена, было
самым обширным и сильным государством Европы. Князья киевские Вла­
димир Святославич и Ярослав Владимирович пользовались большим ве­
дом в международной политике.
Русско-польские отношения
Отношения Киевской Руси с Польшей были весьма разнообразны. На­
ши источники говорят о торговых связях Руси с Краковом, о чем свиде­
тельствует Ибн-Якуб. Летописи сообщают о военных союзах Руси и Поль­
ши для совместных военных выступлений против Германии и ее союзни­
ков (поход Руси и Польши против Германии и Чехии в 1076 г.), о вмеша­
тельстве поляков в дела русские (поддержка польскими феодалами из­
гнанного из Киева Изяслава Ярославича) и русских в дела польские (по­
мощь Ярослава Казимиру, «Восстановителю Польши», походы Ярослава
в Мазовию 1041 и 1047 гг. в помощь тому же Казимиру). Наконец, нельзя
не отметить здесь частые браки между двумя правящими домами, русским
и польским, что, конечно, делалось в целях политических.
Противоречий между Польшей и Русью было немало. Отсюда и частые
нарушения мира между двумя соседними государствами.
Мы уже видели столкновения между Польшей и Древнерусским госу­
дарством во времена князя Владимира и при Святополке Окаянном в пе­
риод борьбы его с Ярославом. Пока шла эта борьба, Ярослав был бессилен
защищать свои владения от притязаний Польши, но когда власть его не­
сколько окрепла, он начал энергично стремиться к возвращению отнятых
Болеславом земель (Червенские города). Ярослав ходил на Польшу в
1022 г. при жизни Болеслава, а после его смерти (1025 г.) — на сына его
Мешка. В 1030 и 1031 гг. в два похода на Польшу Ярославу удалось вер­
нуть себе Червенские города; в 1040—1041 гг. он снова ходил в Польшу,
по-видимому на помощь сыну Мешка Казимиру, получившему прозвание
«Восстановитель Польши».
Ярослав, таким образом, помог восстановлению Польши, находившейся
тогда в упадке. Он выдал за Казимира свою сестру, а сестра Казимира вы­
шла замуж за сына Ярослава Изяслава. Ярослав помог Казимиру спра­
виться с восстанием в Мазовии: он два раза ходил на Мазовию — в 1041 и
1047 гг.
Наша летопись под 1047 г. по этому поводу отмечает: «Ярослав иде на
Мазовшаны и победи, и князя их уби Моислава и покори я Каземиру».
Русско-чешские отношения
Уже Святослав Игоревич в мотивировке своего стремления на Дунай
отметил заинтересованность Руси в торговле с Чехией. Русь получала
61 Сюжет этой главы, несмотря на то, что его касались не раз, далеко не раз­
работан как следует. Здесь помещаются только самые общие сведения, дающие ос­
новные контуры международного положения Киевской Руси.
62 См. Р. Ю. В и п п е р . История средних веков. М., 1947.

Краткий очерк политической истории Древнерусского государства

389

«из Чех и из Угор серебро и кони». Из других источников мы знаем о том,
что из Чехии шло на Русь стекло и олово. Русь вывозила сюда меха, воск,
медь, челядь и другие товары.
Подводя итоги дипломатической деятельности Владимира, автор «По­
вести временных лет» указывает на то, что Владимир,жил «с князи окольними миром; с Болеславом Лядским, и с Стефаном Угорским, и с Андрихом Чешским, и бе мир межю ими и любовь». Русь находилась в довольно
тесных отношениях с этими «околними» странами, в том числе и с Чехи­
ей. Есть указания в грамоте Болеслава II Чешского (X в.) на то, что гра­
ницы Чехии соприкасались в это время с Галицко-Руоской землей. Русь и
Чехия обмениваются посольствами. О сношениях Руси с Чехией свиде­
тельствуют и брачные связи между чешским и киевским княжескими до­
мами: одна жена (а может быть даже две) Владимира была чешка. От
нее у Владимира был сын Вышеслав. Дочь Владимира от Рогнеды Предслава вышла замуж за чешского князя Болеслава III Рыжего. Брачные
связи повторялись и в XII в.
Между Чехией и Русью в это время нам известно только одно воен­
ное столкновение. Причина этого столкновения неясна. Однако можно
предположить, что, поскольку Чехия в это время подпадает под полити­
ческое влияние Германии, iV^b в союзе с Польшей выступает против
Чехии как против союзницы Германии. Под 1076 г. в «Повести времен­
ных лет» имеется запись: «Ходи Владимир, сын Всеволода (Мономах) и
Олег, сын Святослава, ляхом в помочь на Чехи». Сын Всеволода Владимир
Мономах этот факт подтверждает в своем «Поучении».
Киев и Германия
Во время борьбы со Святополком и польским королем Болеславом щ
в 30-х годах, в борьбе с польским королем Мешком, Ярослав заключал
союзы с германским императором Генрихом III. В 1040 и в 1043 гг. мы
видим русские посольства в Германии.
Посольство 1043 г. имело целью устроить брак Генриха с дочерью
Ярослава. Этот брак не состоялся, но зато в XI в. были заключены дру­
гие брачные союзы с Германией. Святослав Ярославин женился на
сестре трирского епископа Бурхарта, два других русских князя (оче­
видно младшие Ярославичи) женились — один на дочери саксонского
маркграфа Оттона, другой (кто, именно, неизвестно) на дочери Леопольд
да, графа штадского. Сын от этого последнего брака Вратислав жил в
русской земле. Внучка Ярослава вышла замуж за германского импера­
тора Генриха IV.
Кроме этих отрывочных известий, говорящих о тесных связях Киева
с Германией в XI в., мы имеем много известий о торговых и политиче­
ских отношениях Древнерусского государства с Германией и в X, и в
XI вв.
О торговле Руси с немецкими землями упоминают ранние таможен­
ные уставы (Раффельштеттенский устав 903 г.), в которых устанавли­
ваются пошлины для русских купцов, провозивших через Чехию в
область Среднего Дуная воск и рабов.
Путь из Киева в немецкие земли лежал через Краков и Прагу. Важ­
нейшим центром торговли Руси с Германией в XI в. был Регенсбург*
который о давних пор являлся исходным пунктом дорог в славянские
земли. В Регенсбурге даже образовалась особая корпорация купцов, тор­
гующих с Русью, так называемых «русариев». Киев привлекал немецких

390

Киевская Русь

купцов роскошью и обилием товаров как русского, так и восточного и ви­
зантийского происхождения.
О связях Киева с Западом, и в частности с Германией, по вопросам
церковным говорилось выше.
Киев и Франция
Меньше сведений имеется у нас о связях Руси с Францией. Хорошо
известен всем брак французского короля Генриха I с дочерью Ярослава
Анной. Она пережила своего мужа и вторично вышла замуж во Франции
за графа де Крепи. Пережив и этого мужа, она вернулась к своему сыну,
французскому королю Филиппу. Сохранились ее собственноручные под­
писи на французских документах 1063 г.
Киев, Скандинавия и Прибалтика
Гораздо более тесные связи установились со скандинавскими странами.
Дрослав не раз приглашал скандинавские дружины. Король норвежский
Олаф нашел приют в Киеве во время своего изгнания из Норвегии. Сын
его с русской помощью вернул себе престол. Сам Ярослав был женат на
Ингигерде, дочери шведского короля Олафа (Schosskonig). При дворе
Ярослава жил и другой знаменитый викинг, Гаральд, после громких во­
енных подвигов в Сицилии и Италии ставший королем Норвегии и сло­
живший свою голову в Англии. Он женился на дочери Ярослава Елизаве­
те. В честь ее он сложил песню из 16 строф, каждая из которых оканчи­
валась фразой: «Только русская девушка в золотой гривне пренебрегает
мною» 63.
Неудивительно, что первые наши летописи, начавшие составляться
при Ярославе, так много внимания уделили варягам.
В 1030 г. Ярослав ходил на Чудь, занял чудские земли и построил
здесь город Юрьев.
14. ПОПЫТКИ ПРЕДОХРАНИТЬ ГОСУДАРСТВО
ОТ РАЗДРОБЛЕНИЯ. «ТРИУМВИРАТ»

Внутренний процесс расчленения Древнерусского государства, иначе —
процесс роста отдельных его частей, продолжался, и сепаратизм их уси­
ливался.
По смерти Ярослава Мудрого (1054 г.) мы видим явные признаки фео­
дального раздробления.
63 Для образца привожу одну строфу в переводе К. Н. Батюшкова:
Мы, други, летали по бурным морям,
От родины милой летали далеко,
На суше, на море мы бились жестоко,
И море, и суша покорствуют нам!
О, други, как сердце у смелых кипело,
Когда мы, содвинув стеной корабли,
Как птицы неслися станицей веселой
Вкруг пажитей тучных Сиканской земли!..
А дева русская Гаральда презирает!
(К. Н. Б а т ю ш к о в .

Соч. Изд. 5-е, СПб., 1887, стр. 1(7—108).

Краткий очерк политической истории Древнерусского государства

391

У Ярослава было пять сыновей. Умирая, Ярослав думал, что дети его
будут подчиняться старшему брату Изяславу, которому он поручил самые
главные части земли — Киев и Новгород. Но надежды Ярослава не сбы­
лись. Следующие по старшинству братья Изяслава оказались во главе
достаточно сильных владений, чтобы не считаться со старшим своим бра­
том. Святослав владел Черниговом и землями, охватывавшими в общей
сложности громадное пространство от Чернигова до Рязани и Мурома,
включая сюда и землю вятичей. Ему же досталась и далекая Тмутара­
кань. Всеволод получил самую южную землю — Переяславскую, земли по
Волге, а также Ростов, Суздаль и Белоозеро. У остальных двух братьев
были сравнительно небольшие владения и, естественно, со старшими
братьями они конкурировать не могли. Эти три старших брата заключают
между собою союз, образуют «триумвират» и, таким образом, стараются
поддерживать мир и единство огромной территории Восточной Европы.
После смерти Ярослава эти три его старших сына начинают действо­
вать совместно. Они втроем составили устав об управлении княжескими
имениями, так называемую Правду Ярославичей. Они сообща' вносят
существенные изменения в Правду Русскую, окончательно отменив, меж­
ду прочим, месть и заменив ее денежным штрафом. Втроем они распоря­
жаются судьбами отдельных княжений, земли одних князей они пере­
дают по своему усмотрению другим, некоторые, особенно ценные,
оставляют за собой в общем владении. Сообща они переводят своего брата
Игоря из Владимира Волынского в Смоленск, сообща Освобождают из
тюрьмы своего дядю Судислава, заточенного Ярославом, вместе предпри­
нимают поход на торков.
Втроем они делают попытку снова подчинить себе княжество Полоц­
кое. Мы не видим, чтобы старший из братьев, Изяслав, как-либо выделял­
ся в своей деятельности. Однако из дальнейших событий выясняется, что
едва ли он удовлетворялся ролью равного среди трех, и весьма вероятно,
что именно попытка использвать свое старшинство окончилась для него
изгнанием.
В своем разборе моей книги «Феодальные отношения в Киевском го­
сударстве» С. В. Бахрушин упрекал меня в том, что я пользуюсь терми­
ном «триумвират», не соответствующим исторической действительности
середины XI в. Я не настаиваю на необходимости именно этого термина,
пущенного в оборот впервые Д. Е. Пресняковым64, но настаиваю на фак­
те совместной деятельности трех договорившихся между собой князей.
Лаврентьевская летопись не знает, конечно, термина «триумвират»,
но пользуется равнозначащим ему словом «трие»65. Поведение трех
братьев-князей решительно говорит о взаимной их договоренности.
М. Д. Приселков, склонный сильно преувеличивать влияние Византии на
Русь, высказал предположение о том, что это триединство поддержива­
лось не без ведома Византии, боявшейся распада страны, хорошо охра­
нявшей целостность империи с севера66.
Нет ни малейшего основания сомневаться в наличии «триумвирата»
на Руси в 50—60-х годах XI в., как бы мы его ни называли.
Но «триумвират» оказался непрочным. Первую брешь в нем пробило
антифеодальное выступление киевской городской массы в 1068 г.

64 См. А. Е. П р е с н я к о в . Княжое право в древней Руси.
66 Лаврентьевская летопись, под 1067 г.; ПВЛ, ч. I, 1950, стр. 111.
66 М. Д. П р и с е л к о в . «Слово о полку Игореве» как исторический источник.
«Историк-марксист», 1938, № 6, стр. 124—125.

392

Киевская Русь
15. УСИЛЕНИЕ ПОЛИТИЧЕСКОЙ РОЛИ ГОРОДОВ 67

X I—X III века есть время заметного роста городов и усиления их поли­
тического значения, выразившегося в деятельности городских вечевых
собраний.
Летописи неоднократно сообщают нам о городских вечевых собрани­
ях, иногда весьма бурных. Мы можем здесь наблюдать, особенно в жизни
городов, ставших центрами особых княжений, на которые раздробилось
Древнерусское государство, проявление у горожан большого интереса к
судьбам как своего города, так и своего княжества. Горожане выступают
здесь как серьезная политическая сила, то вступающая в союз с местным
боярством и побеждающая княжескую власть для того, чтобы оказаться
в конечном счете во власти боярства (Новгород Великий), то поддержи­
вающая княжескую власть в ее борьбе с боярством и отодвигающая поли­
тическую роль последнего на второе место (Владимир на Клязьме).
Но в какой бы группировке ни участвовало городское купечество и
ремесленники, какие бы следствия ни получались в результате выступ­
лений горожан, они, эти выступления, всегда свидетельствуют о растут
щем политическом значении городов.
К сожалению, наши летописи останавливают свое внимание главным
образом на бурных вечевых собраниях. Отсюда у некоторых исследовав
телей и получалось впечатление, что вечевые собрания неразрывны с
смертоносными боями.
В описаниях вечевых собраний мы ясно видим столкновения классов
и мотивы этих столкновений.
16. ДВИЖЕНИЕ ГОРОДСКИХ МАСС В КИЕВЕ

1068 год был годом первого большого половецкого нашествия на Русь.
Все трое Ярославичей, вышедшие навстречу степнякам на р. Альту, были
разбиты и с остатками своих дружин бежали — Изяслав со Всеволодом
в Киев, Святослав к себе в Чернигов.
Разбитое киевское ополчение, созвав вече на торговой площади в Кие­
ве, обратилось к Изяславу с такой речью: «Се полоовци росулися по зем­
ли: дай, княже, оружье и кони, и еще бьемся с ними». Вече хотело соз­
дать новую армию из той части населения, которая не имела ни оружия,
ни коней, т. е. из массы городского и сельского простого люда. Изяслав
отказался исполнить требование веча, и это послужило поводом к восста­
нию народных масс в Киеве. Восстали «людие», простая «чадь». Восстав­
шие обвиняли не только князя, но и его воеводу Коснячка, который
жил в Киеве в возвышенной аристократической его части, «на горе».
Люди бросились искать воеводу, но он вовремя успел скрыться. Часть
восставших устремилась в тюрьму и освободила заключенного там полоц­
кого князя Всеслава. Другая часть восстанших направилась к княжескому
дворцу «претися (спорить) со князем». Изяслав сидел с дружинниками
во дворце у раскрытого окна. Народ стоял внизу и сильно шумел. Дру­
жинники угадывали опасность, и один из них, очень близкий князю че­
ловек, советовал принять меры к охране в тюрьме Всеслава. Другие
советовали еще раз обмануть Всеслава, подозвать его к тюремному окон­
цу и здесь пронзить мечом. Князь отказался от этого предложения, да
и было уже поздно что-либо предпринимать, так как восставшие больше
не ждали. Прервав свои переговоры с князем, парод бросился на помощь
67
На этом сюжете останавливается М. Н. Тихомиров в своей книге «Древне­
русские города», гл. IV. (См. изд. 1956 г., стр. 185—211.— Ред.).

Краткий очерк политической истории Древнерусского государства

393

тем, кто осаждал тюрьму. Изяслав и Всеволод решили спасаться бегством.
Освобожденный Всеслав стал киевским князем по воле веча. Изяслав
бежал в Польшу, где надеялся найти помощь (польский король прихо­
дился ему племянником). Надежды Изяслава оправдались: с польской
помощью ему удалось вернуться в Киев. Посаженный народом князь
Всослав, пользуясь ночной темнотой, тайно покинул выступившее с ним
против Изяслава войско и бежал в Полоцк. Утром войско узнало, что ос­
талось без вождя, и отступило к Киеву. Вече отправило посольство к Свя­
тославу и Всеволоду с требованием явиться немедленно в Киев и всту­
пить в переговоры с Изяславом, угрожая в противном случае сжечь город
и уйти в «Греческую землю».
Угроза уйти в «Греческую землю» не случайна. В. Г. Васильевский
и М, Д. Приселков достаточно убедительно показывают, что половецкий
вопрос отнюдь не касался только русских интересов, но в той же мере
имел отношение к Византии и Болгарии, на земли которых половцы также
не раз направляли свои удары. Эти государства принимали против полов­
цев общие меры. Связанность международной политики здесь сказывает­
ся очень сильно 6869.
От Изяслава киевские городские люди, очевидно, ждали жестокой
расправы. Святослав и Всеволод взяли на себя роль посредников. Они об­
ратились к своему брату с предложением не водить поляков на Киев,
потому что в этом нет никакой нужды: «Всеслав ти бежал, а не води Л я­
хов Кыеву, противна бо ти нету; аще ли хощеши гнев имети и погубите
град, то веси, яко нама жаль отня стола».
Изяслав сделал вид, что готов исполнить предложение братьев, но в
конечном счете обманул их. Он послал вперед своего сына Мстислава,
который произвел расправу: 70 человек из тех, кто освобождал из тюрьмы
Всеслава, Мстислав казнил, многих ослепил, часть уничтожил без суда.
По трупам вошел он в Киев и продолжал расправу. Между прочим, он
велел перенести торг, где народ обычно собирался на вече и откуда гро­
зил самому князю Изяславу, в другое место, на гору, где жили бояре и
дружинники, всегда готовые выступить в случае нового народного возму­
щения. Восстание было подавлено, но сила сопротивления угнетенной мас­
сы не была сломлена. Через три года движение проявилось с новой силой.
Это первое упоминание выступления вечевого собрания в Киеве. Оно
ясно говорит нам о росте политического значения горожан.
Усмиренные жестокими мерами городские низы притихли, но не сда­
лись. В Киеве было неспокойно. По городу ходили зловещие слухи и тол­
ки. Явился какой-то волхв и стал смущать народ своими предсказаниями:
скоро-де Днепр потечет обратно, Греческая земля станет на место Рус­
ской, а Русская — на место Греческой, и другим землям тоже предстоят
всякие перемены.
Слухи эти о Греческой и Русской землях, на первый взгляд кажущиеся
нелепыми, по-видимому, имели серьезные основания. Византия не могла
оставаться равнодушной зрительницей ослабления политической и воен­
ной мощи Древнерусского государства, в чем она была сильно заинтере­
сована. Вероятно подготовлялись крупные события в плоскости руссковизантийских отношений, которые преломились на Руси в виде слухов,
попавших и на страницы наших летописей 60.
68 См. В. Г. В а с и л ь е в с к и й . Труды, т. I, гл. «Византия и печенеги»,
стр. 175.
69 М. Д. П р и с е л к о в . «Слово о полку Игореве» как исторический источник.
«Историк-марксист», 1938, № б, стр. 112—133.

394

Киевская Русь

Летописец не мог скрыть, что город был полон каких-то тревожных
и непонятных для него ожиданий.
О восстании киевлян в 1113 г. и о выступлении городских низов по
вопросам, связанным с кандидатурами на киевский стол, речь идет ниже.
Все эти факты подтверждают уже высказанную мысль о росте полити­
ческого значения древнерусских городов.
То, что происходило в Киеве, не есть специфика Киева.
Общественная и политическая жизнь Новгорода в этом отношении
не менее ярка. То же мы можем наблюдать, хотя и не в столь ярко вы­
раженных формах, и в Полоцке, и в Смоленске, и в Галиче Южном, и во
Владимире на Клязьме 70.
Усиление политического могущества городов — это один из симпто­
мов ослабления власти киевского князя и расчленения Древнерусского
государства.
Факты политической жизни Киевского государства X I—XII вв. гово­
рят об этом совершенно ясно.
17. РАСПАДЕНИЕ «ТРИУМВИРАТА». УСИЛЕНИЕ
ОТДЕЛЬНЫХ ФЕОДАЛЬНЫХ КНЯЖЕСТВ

Союз трех наиболее сильных княжеств, некоторое время поддержи­
вавший единение и мир в восточноевропейской равнине, существовал
недолго. После событий 1068 г. стало известно, что Изяслав не имеет
поддержки в народе и очень слабую имеет — у своих братьев. Сам Изяслав,
водворившийся в Киеве при помощи польских феодалов, стал понимать
свое положение и заботиться об его упрочении, но все меры, им приня­
тые, не принесли желаемых плодов. Летописцу пришлось вспомнить
диавола, который якобы перессорил братьев. На самом деле у Святослава
и Всеволода, действительно изгнавших из Киева Изяслава, были, по-видимому, для этого очень серьезные основания. Возможно, что тут играли
роль и полонофильские тенденции Изяслава и склонность его к католи­
честву. В этом нас убеждает, между прочим, и «Послание» Феодосия Пе­
черского 71 к князю Изяславу, где автор упрекает Изяслава в его ориен­
тации на латынян-поляков.
«Ты же, чадо,— пишет Феодосий Изяславу,— блюдися кривоверных
и всех их словес, зане же исполнилася в наша земля злыя тоя веры».
Тут же Феодосий советует «блюсти своих дочерей, не давать за них
(не выдавать замуж за латынян.— Б . Г.), ни у них поимати» (не женить­
ся на латынянках.— Б . Г.) — несомненный намек на вовлечение поль­
ских феодалов во внутриполитическую борьбу в Киевской земле и на брак
Изяслава с сестрой польского короля Казимира.
Летопись, сообщая об изгнании Изяслава, говорит глухо: «Святослав
же бе начало выгнанию братню, желая болыпия власти». Он повлиял и
70 М. Н. Т и х о м и р о в . Древнерусские города. М., 1946, стр. 197—212. (То же,
изд. 2-е, М., 1956, стр. 185—211.— Ред.)
71 Относительно того, какому Феодосию принадлежит это послание — Феодосию
Печерскому (XI в.) или Феодосию Греку (XII в.),— существует разногласие. Голу­
бинский, Шахматов, Яцимирский и другие приписывали его Феодосию Греку. Собо­
левский, А. Павлов, Шевырев, еп. Макарий и другие — Феодосию Печерскому. Послед­
няя критическая работа, посвященная этому спорному вопросу, И. П. Еремина «Из
истории древнерусской публицистики XI в.» («Труды отделения древней русской
литературы Института русской литературы АН СССР», т. II, М.— Л., 1935, стр. 21—38)
убеждает меня в том, что послание действительно принадлежит Феодосию Печер­
скому и адресовано князю Изяславу Ярославичу.

Краткий очерк политической истории Древнерусского государства

395

на Всеволода, убедив его в том, что Изяслав готовится к выступлению
против них в союзе с Всеславом Полоцким; «Аще его не вариве (если мы
его не предупредим),— говорил Святослав,— имать нас прогнати» (то он
нас прогонит). Возможно, что мысль о создании общерусской единой вла­
сти была в это время и в Полоцке.
Против Изяслава были и киевские горожане, с которыми Изяслав
сталкивался не один раз. Святослав и Всеволод, как мы уже видели, сто­
яли к городским массам ближе. К ним обращались городские низы с
просьбой предотвратить карательную экспедицию Изяслава, шедшего с
польским войском на Киев в 1068 г. Киевляне «створиша вече, и послашаоя к Святославу и к Всеволоду глаголюще: «Мы уже зло створили
есмы, князя своего прогнавше, а се ведеть на ны Лядьскую землю...».
И рече им Святослав: «Ве послеве к брату своему; аще поидеть на вы
с ляхы губити вас, то ве противу ему ратью...»» 72. (Мы послали к брату
своему: если он пойдет на вас с ляхами, чтобы убить вас, то мы высту­
пим против него войной.)
Из рассказа летописца можно даже сделать вывод о том, что киевская
городская масса была активным участником этих событий. Она вела себя
достаточно выразительно, если Изяслав вынужден был покинуть Киев
раньше, чем прибыли туда Святослав и Всеволод.
После изгнания Изяслава «триумвират» распался. Святослав оказался
крупным политическим деятелем. Оставаясь князем черниговским, он
занял Киев. Всеволод отошел на второй план. Летописец, хотя и очень
сочувствует Всеволоду (не будем забывать, что Сильвестр писал летопись
по поручению и под контролем сына Всеволода Владимира Мономаха), но
тем не менее указывает на его пассивность (Святослав его «прельсти
и взрости» на Изяслава).
Став господами положения, Святослав и Всеволод стали распоряжаться
Древнерусским государством вдвоем. Изгнанный Изяслав отправился в
Польшу, но на этот раз польский король как будто не спешил защищать
своего родственника. Вопрос об отношении Болеслава к Изяславу в это
время темен. Летопись говорит, что Болеслав, забрав у Изяслава огром­
ные богатства, с которыми он выехал из Киева, «показа ему путь от себе».
Это известие подтверждается и буллою папы Григория VII к Болеславу,
где говорится о деньгах, отнятых у «русского короля».
Но есть основание допускать, что Болеслав начал было военные дейст­
вия в защиту Изяслава и только вследствие изменившейся международ­
ной обстановки прекратил их и даже заключил союз с Святославом и
Всеволодом, виновниками изгнания Изяслава. На поведение Болеслава
могла оказать влияние и политика Святослава Ярославича, который не
жалел денег, чтобы расстроить планы Изяслава. Узнав, что Изяслав об­
ратился за помощью к германскому императору Генриху IV, вассалом
которого он готов был себя признать, Святослав послал Генриху «по­
дарки».
Немецкий хронист отмечает, что никогда никто в Германию не при­
сылал столько сокровищ, сколько принесли Генриху в дар от Святослава.
Генрих отказал Изяславу в помощи. Изяслав после этого обращается к
врагу Генриха IV, папе Григорию VII.
Польский король не ошибся в расчетах. Его новые союзники Свято­
слав и Всеволод помогли ему в войне с чехами. В этом самом году сы­
новья Святослава и Всеволода ходили с войском на помощь полякам.
72 Лаврентьевская летопись, изд. 1926 г., стр. 173; ПВЛ, ч. I, 1950, стб. 115—116.

396

Киевская Русь

Умер Святослав и похоронен был не в Киеве, а в своей вотчине Чер­
нигове (1076 г.). Киев перешел в руки Всеволода, но ненадолго.
После долгих странствований по Западной Европе, и хлопот перед
дворами польским, германским, папским Изяслав нашел, наконец, под­
держку у римского папы Григория VII. Папская курия, враг славянских
народов, хотела поживиться за счет Руси. Секрет расположения папы
к Изяславу объясняется тем, что Изяслав, изменив родине, дал присягу
папе в том, что он в случае возвращения ему Киева признает власть
папы и Киевскую Русь сделает леном св. Петра. Действительную помощь
Изяславу оказал польский король, нашедший для себя удобным снова
вмешаться в киевские дела.
В то время, когда Изяслав предавал интересы Руси, искал помощи в
Западной Европе, отдельные части Древнерусского государства успели
настолько усилиться, что некоторые из них совершенно открыто прояв­
ляли свои стремления к освобождению от власти Киева. На первом месте
среди княжеств, весьма определенно обнаруживавших свое враждебное
отношение к Киеву, надо поставить княжество Полоцкое. Проявляли те
же стремления, хотя и в разной степени, и другие князья. Центр недо­
вольных Киевом князей сосредоточился в Тмутаракани.
Это было как раз в то время, которое так красочно обрисовал наш зна­
менитый поэт, автор «Слова о полку Игореве». «Тогда при Ользе Гориславичи сеяшеться и растяшеть усобицами, погибашеть жизнь Дажьбожа внука, в княжих крамолах веци человеком скратишася. Тогда по
руськой земли редко ратаеве кыкахуть, но часто врани граяхутъ, трупиа
себе деляче, а галици свою речь говоряхутъ, хотять полетети на уедие».
Что же, собственно, сделал Олег Святославич, которого автор «Слова»
переделал в Гориславича? Он, действительно, много сделал для ускоре­
ния расчленения Русской земли. Но мы сейчас собираемся не столько
его судить, сколько проникнуть в мотивы его действий. Как могло слуг
читься так, что не один Олег, а группа князей объединилась для прове­
дения в жизнь своих планов и целей, в конечном счете приведших к
раздроблению государства?
«Триумвират», хотя и с большим трудом и не всегда успешно поддер­
живавший единство страны, очутился в крупном противоречии с окру­
жающей политической обстановкой: не желая подчиняться киевскому
князю, «триумвиры» в то же время стремятся держать в подчинении
всю территорию государства и продолжают рассматривать других князей
как своих подручных; иными словами, они не признают за другими
князьями тех прав, которых достигли и которыми дорожили сами.
Нет ничего удивительного в том, что эти противоречия очень скоро
вскрылись.
Ростислав, сын Владимира Ярославича, посаженного отцом в Новго­
роде, не захотел подчиниться князьям-«триумвирам» и, поддержанный
новгородским боярством, ушел с войском в Тмутаракань, где тогда сидел
князь Глеб, сын одного из «триумвиров» — Святослава Ярославича. Рости­
слав прогнал Глеба и, несмотря на то, что за Глеба вступился отец, всетаки остался в Тмутаракани в качестве тмутараканского князя. Рости­
слав ведет здесь энергичную и независимую от Киева политику, подчи­
няет себе косогов и пользуется влиянием в Корсуни. Насильственная
смерть от руки корсунянина, может быть не без ведома Киева, прекра­
тила его деятельность.
После смерти Ростислава Глеб Святославич снова вернулся в Тмута­
ракань. Отсюда его перевели в Новгород.

Краткий очерк политической истории Древнерусского государства

397

Братья Глеба, знаменитые Олег и Роман, уже после смерти своего
отца тоже отказались повиноваться Киеву. Олег не захотел ехать в Му­
ромо-Рязанскую землю, куда посылали его дядья, а самовольно отпра­
вился в Тмутаракань к брату Роману. Кроме Олега и Романа в Тмутара­
кани оказался в таком же положении и с враждебными намерениями по
отношению к Киеву князь Борис, сын Вячеслава Ярославина Смоленского.
Олег и Борис наняли в помощь себе половцев, двинулись против Все­
волода и разбили его на р. Сожице (1078 г.). Побежденный Всеволод,
недавно выступавший против вернувшегося с польской помощью в Киев
Изяслава, обратился теперь к нему за содействием. Недавние враги уви­
дели, что им надо не ссориться, а объединиться для защиты и себя, и той
политической системы, которую они до сих пор представляли.
Братья — один, возвращающийся с польской силой изгнанник, дру­
гой, разбитый своими же родственниками в союзе с половцами,— при
встрече расцеловались, и Всеволод стал рассказывать Изяславу печаль­
ную повесть последних лет: как отдельные феодальные княжества не
признают авторитета Киева, действуют по своему усмотрению и согласно
своим собственным интересам, не останавливаясь перед заключением со­
юза с половцами.
Изяслав, сам перенесший в изгнании много невзгод, понял, что поло­
жение Всеволода, с которым он еще недавно делил власть, серьезно по­
шатнулось. Он даже стал утешать Всеволода, хотя утешение его носило
характер, граничащий с безнадежностью: «Аще будеть нама причастье в
Русской земли, то обема; аще лишена будеве, то оба». Изяслав мот лишь
твердо обещать быть с братом неразлучным и в беде, и в счастье. Изя­
слав сдержал свое обещание: он пал в первом же бою с коалицией враж­
дебных князей (1078 г.).
Эта битва с ее последствиями описана в '«Слове о полку Игореве»:
Олег «ступает в злат стремень в граде Тмуторокане* Той же звон слыша
данный великый Ярославль сын Всеволод, а Владимир (сын Всеволо­
да.— Б. Г.) по вся утра уши закладаше в Чернигове. Бориса же Вячеславлича слава на суд приведе (он был убит.— Б. Г .) и на ковалу зелену
паполому постла за обиду Ольгову храбра и млада князя. С тоя же Каялы Святополк (сын Изяслава.— Б. Г .) полелея отца своего между
угорскими иноходцы ко св. Софии к Кыеву» (привез труп отца в
К и е в .- Б . Г.),
Борьба двух систем продолжалась. Число противников старой систе­
мы росло.
К Олегу и Роману Святославичам присоединились три сына умерше­
го Ростислава и Давид Игоревич. При помощи наемных половцев и черке­
сов снова ходили они против Всеволода и сына его Владимира Мономаха.
Всеслав Полоцкий угрожал с севера. Положение Всеволода было трудное.
Всеволод хотя и победил, но уже не мог восстановить прежнего зна­
чения Киева. Летописец говорит о нем так: «Седящю бо Кыеве, пе­
чаль бысть ему от сыновець (племянников.— Б. Г.) своих, яко начата
ему служати, хотя власти ов сея, ово же другие; сей же, омиряа их, раз­
давая власти им. В сих печаль всташа и недузи ему и приспеваше ста­
рость к сим: и нача любити смысл уных, совет творя с ними: си же
начата заводити и негодовати дружины своея первый и людем не доходити княже правды, начата ти унии грабити люди и продавати; сему не
сведуще в болезнех своих» 73.
73 ПСРЛ, т. I, изд. 2-е. Лаврентьевская летопись, стб. 216—217.

398

Киевская Русь

Всеволоду на старости лет пришлось переменить курс своей политики.
Он принужден был разойтись со своими старыми советниками, старши­
ми членами своей дружины. Место их заняли более демократические
слои дружины, которым летописец; самым явным образом не сочувству­
ет. Эти новые люди, ставшие у власти, внесли, несомненно, и новые при­
емы и методы властвования. По утверждению летописца, эта новая власть
была непохожа на старую. Тут нам приходится еще раз подчеркнуть
факт, о котором уже шла речь выше, факт противопоставления старого
времени новому. Нам нетрудно вскрыть главный признак различия между
этими двумя периодами: это перемена в организации крупного хозяйства
и в формах эксплуатации зависимого населения: новые люди стали «гра­
бить» и «продавать» людей, т. е. обрушились на свое же зависимое от
них население как на объект эксплуатации. Летописец думает, что это,
по крайней мере отчасти, объяснимо старостью и болезненностью Всево­
лода: будь он силен и молод, он бы этого не допустил. Но дело, конеч­
но, не в старости и болезнях князя, а в том, что времена переменились,
и киевский князь для отсрочки окончательной гибели должен был идти
на компромисс.
С.
М. Соловьев совершенно верно подметил факт крупных перемен в
общественной и политической жизни Древнерусского государства в это
время; только объяснил он эти перемены по-своему, со своей «родовой»
точки зрения. «Первые усобицы на Руси,— пишет он,— произошли от
отсутствия отчинного права в отдельных волостях, от стремления осироте­
лых князей-изгоев установить это право и от стремления старших не допу­
стить до его установления» 74.
С. М. Соловьев правильно подметил настоящий мотив выступлений
князей против Киева: борьба велась за созидание и укрепление обособ­
ленных от Киева вотчин-княжений, борьба, в которой Киев отстаивал
свое положение главы государства, старой «матери городов русских».
В этой борьбе он оказался побежденным.
Но С. М. Соловьев но понял самого главного. Он не интересовался
тем, что происходило в области производства и общественных отноше­
ний, требовавших изменения и в государственном строе. Не «отсутствие
отчинного права» решало вопрос о целостности Древнерусского государ­
ства, а изменения в хозяйственном строе и общественных отношениях.
Отдельные феодальные княжества настолько усилились, что управлять
ими из Киева было уже невозможно. На смену гегемонии Киева прихо­
дит сепаратизм вотчин-княжений и как неизбежное следствие практика
княжеских феодальных съездов.
18. КНЯЖЕСКИЕ ФЕОДАЛЬНЫЕ СЪЕЗДЫ

Первый княжеский съезд происходил в 1097 т. в г. Любече. Давно уже
князья чувствовали потребность договориться относительно своих вза­
имоотношений. Святополк Изяславич Киевский и Владимир Всеволодо­
вич Мономах приглашали одного из самых энергичных князей, Олега
Святославича Черниговского в Киев на совещание: «Поиди Кыеву, да поряд положим о Русьстей земли пред епископы и пред игумены и пред
мужи отець наших и пред людьми градьскими, да быхом оборонили
Русьскую землю от поганых». На приглашение Олег дерзко отвечал:
«Несть мене лепо судити епископу, ли игуменом, ли смердом», и не по­
слушал своих братьев, внимая, как объясняет летописец, лишь своим
74 С. М. С о л о в ь е в . История России с древнейших времен, кн. I, стб. 304.

Краткий очерк политической истории Древнерусского государства

399

«злым советникам». Он имел полное основание думать, что на съезде его
будут «судить». Это было в 1096 г.
Святополк и Владимир Мономах пошли на Олега и выгнали его из
Чернигова. Теперь он ушел в Муромо-Рязанскую землю и стал отсюда
угрожать соседям. Он успешно завоевал Ростово-Суздальскую землю, но
успех его продолжался недолго. Сын Владимира Мономаха Мстислав,
сидевший тогда в Новгороде, положил конец притязаниям Олега. Он
дважды разгромил его войско, после чего Олег стал сговорчивее и явил­
ся на княжеский съезд в г. Любеч. Здесь съехались князья с тем, чтобы уст­
роить и укрепить между собой мир. Решили, чтобы каждый из князей
«держал свою вотчину», т. е. полученную от отца землю, и не покушался
бы на чужое. «Целовали крест» на том, что если ктоннибудь из князей под­
нимется на другого, то «все князья должны встать на зачинщика.
На этом съезде уже совершенно четко было констатировано нали­
чие нового политического строя. Было официально произнесено и при­
знано съездом: «Кождо да держать отчину свою». Съезд признал этот
факт основой дальнейших политических междукняжееких отношений.
Но лишь только князья разъехались, как между двумя князьями,
присутствовавшими на съезде, разыгралась кровавая драма. Давид Иго­
ревич Владимиро-Волынский при содействии самого Святополка Изяславича вероломно и коварно поступил с князем Теребовльским Василь­
ком. Пригласили его в гости, сковали, и Давид велел выколоть ему гла­
за. Василько был сильный и храбрый человек. Много удачных походов
совершил он против польских феодалов и стал среди князей вызывать
подозрения в своих дальнейших замыслах.
Уже. слепой, Василько, вспоминая прошлое, говорил: «Се слышу,
оже мя хощет дати ляхом Давыд; то се мало ся насытил крове моея,
а се хочет боле насытитися, оже мя вдаст им. Аз бо ляхом много зла
творих и хотел есмь створити и мстили Русьскей земле. А аще мя ©даст
ляхом, не боюся смерти...». Можно думать, что между Святополком и
Давидом, с одной стороны, и Польшей с другой,— относительно Василь­
ка велись какие-то переговоры. Иначе совсем непонятна угроза выдать
Василька полякам. Святополк и Давид, несомненно, боялись, что, объ­
единившись с Владимиром Мономахом, он может быть опасен другим
князьям. Его и решили они погубить.
Владимир Мономах принял меры для наказания виновных. Он осу­
дил поведение Давида и Святополка и с войском отправился на Киев.
Святополк хотел бежать, но его не пустило киевское вече. Оно протесто­
вало против осады Киева и связанного с нею кровопролития. В резуль­
тате переговоров пришли к компромиссному решению — велели одному
из соучастников преступления преследовать другого. Святополк должен
был идти против Давида. Святополк долго медлил и, наконец, пошел
устраивать свои собственные дела, отвоевывая для себя у родственни­
ков ослепленного князя волости. Давид с помощью половцев получил
возможность еще больше усилиться.
Через три года был созван второй съезд в Витичеве (1100 г.), куда
вызван был и Давид. На этот раз против него стояла северная коалиция
князей. Лишенный Владимиро-Волынского княжества, он должен был
повиноваться и довольствоваться назначенной ему новой, сравнительно
небольшой волостью.
На съездах решались и другие вопросы, касающиеся всех княжений.
На съезде 1103 г. у Долобского озера ставился вопрос о совместных дей­
ствиях против половцев, и Владимиру Мономаху пришлось убеждать

400

Киевская Русь

Святополка в необходимости похода. Прошли те времена, когда Влади­
мир I посылал своих подручных князей, куда считал необходимым.
Дружина Святополка протестовала, указывая на то, что весной нельзя
брать крестьянских лошадей, необходимых армии в случае похода, и от­
рывать крестьян от полевых работ, от чего страдали не только смерды,
но и их хозяева — землевладельцы, в том числе и дружинники.
Мономаху удалось опровергнуть эти соображения и доказать, что
лучшая защита крестьянского хозяйства — это разгром половцев, по­
стоянно угрожавших тому же крестьянству.
Княжеские съезды оказались неспособными примирить противоре­
чивые интересы феодальных владетелей. Среди них продолжало господ­
ствовать право сильного. Сильный феодал имел возможность игнориро­
вать и постановления съездов. Феодальная раздробленность сделалась
фактом очевидным. Неизбежным ее следствием явились хронические
феодальные войны. Закончился «киевский период» истории Руси. Но преж­
де чем успел окончательно восторжествовать новый политический строй,
характеризуемый обособленностью княжеств, на которые раздробилось
Древнерусское государство, Владимир Мономах сделал еще одну попытку
удержать Русь от расчленения, построив свою власть на новых началах.
19. ВОССТАНИЕ В КИЕВЕ В 1113 г . 75

Не только, летописец замечал перемену в форме эксплуатации зави­
симого населения. Крестьянские общины, встретившие наступление фео­
далов восстаниями, продолжали спорадически выступать с протестом и
позднее. Но крестьянские восстания по своей природе, особенно в столь
далекое время, не могли быть сколько-нибудь мощными, хотя бы только
в виду распыленности крестьянских сил. Гораздо более внушительны­
ми рисуются в наших источниках выступления городских масс.
В 1113 г. в Киеве вспыхнуло одно из крупных восстаний: воспользо­
вавшись смертью князя Святополка Изяславича, поднялись мелкие город­
ские люди; их поддержала деревня. Этот князь умел отталкивать от
себя даже своих близких. Высокого роста, худой, с острым взглядом и
длинной бородой, он даже на пиру был мрачен: болезнь не позволяла
ему нормально есть, а пил он только по необходимости, «для других».
Сребролюбив и скуп он был необычайно, имел постоянные связи с ро­
стовщиками, поддерживал их, давал им льготы. Однажды, когда в Кие­
ве подорожала соль, Святополк пограбил всю соль в Пече'рском монасты­
ре, чтобы продавать ее по высокой цене и нажиться. Когда же игумен
стал обличать его корыстолюбие и жестокость, князь заточил своего
обличителя. Даже киевские монахи, обычно почтительные к своим вла­
стям, плохо отзывались о своем князе Святополке: много насилия видели
от него люди, великое было тогда нестроение и грабеж беззаконный.
Сын Святополка Мстислав был во всем похож на отца. До него както дошел слух, что двое печерских монахов нашли клад в монастыре.
Мстислав мучил их без пощады, требуя выдачи клада.
Как только Святополка не стало, народ в Киеве восстал и прежде
всего бросился на двор киевского тысяцкого Путяты, который всегда
держал сторону Святополка и его сына. Потом разгромили дворы сотских
и ростовщиков. Имущие слои испугались. Спешно они отправляют по­
сольство за посольством к Владимиру Мономаху, который не очень хо­
тел вмешиваться в киевские дела. Тогда растерявшиеся представители
75 См. также главу «Движения смердов».

Краткий очерк политической истории Древнерусского государства

, 401

господствующего класса стали указывать Мономаху на возможность
углубления восстания. Они велели передать Владимиру, что если он не
явится немедленно в Киев, то будут разграблены не только отдельные
дворы родственников князя, правящей знати и ростовщиков, но и мона­
стыри, за допущение разграбления которых Мономаху придется отвечать
перед богом.
Владимир явился, вынужденный нарушить правило, принятое на
Любечском съезде князей, что каждый князь должен держаться своей вот­
чины. Киев не был вотчиной Мономаха. Владимира выбрало вече, соб­
равшееся на этот раз не на площади, где господствовал восставший
народ, а в храме св. Софии76, вместившем в себя боявшуюся народного
гнева «степенную» публику.
«Степенная» публика, однако, даже укрывшись за крепкими стенами
Софийского храма, не могла не считаться с желаниями и требованиями
киевской народной массы. Выбор нал на князя, который был приемлем
для этой народной массы. В своей деятельности Владимир Мономах дей­
ствительно обнаружил явную тенденцию идти. навстречу требованиям
горожан. В киевских событиях 1113 г. находит свое выражение едва ли
не впервые тенденция к союзу между горожанами и сильной великокня­
жеской властью, своим острием обращенной против феодальных усобиц.
Эта опора на горожан Киева является основным источником политиче­
ской силы Владимира Мономаха.
Создавшееся положение подсказало ему, что необходимо прежде все­
го несколько облегчить положение должников, стонавших под игом ростов­
щических процентов, и тех, кто за взятые у господ вперед деньги должны
были гнуть свои спины на барской работе, т. е. закупов. Владимир сде­
лал и то, и другое.
Однако, хотя его меры были направлены в сторону некоторого облег­
чения тяжелого, положения угнетенных горожан и сельчан, он отнюдь
не собирался уничтожать привилегии господствующих классов. От его
реформы не должны были, как мы сейчас увидим, страдать ростовщики
и землевладельцы. Об этом компромиссном характере мероприятий Мо­
номаха говорится и в послании к нему Никифора: «...отдаждь должни­
ком долги. Аще ли немощно... великий рез остави...» 77. Владимир именно
так и поступил: не решившись полностью ликвидировать долги, он
действительно устранил «великий рез». Немедленно по прибытии
в Киев он собрал в княжеском загородном дворце в княжом селе Берестове
своих наиболее видных дружинников; пригласил и представителя от чер­
ниговского князя, знаменитого Олега Святославича; они сообща обсуди­
ли создавшееся положение и выработали Устав. По этому уставу тот, кто
взял деньги в долг на 50% годовых, должен платить эти проценты только
два года. Кто уже уплатил эти проценты за три года, делается свободным
от всего своего долга.
Как мы уже видели, Владимир Мономах вынужден был обратить вни­
мание на безвыходное положение закупов и всякого рода рядовичей. Это
обстоятельство, по-видимому, и дало повод Владимиру Мономаху отме­
тить в своем «Поучении»: «Тоже и худаго смерда (сюда можно отнести
и закупа.— Б. Г.) и убогые вдовице не дал есмь силным обидети» 78.
76 В. Н. Т а т и щ е в . История Российская с самых древнейших времен, кн. 2.
М., 1773, стр. 211.
77 М. Н. Т и х о м и р о в . Исследование о Русской Правде, стр. 210.
,
78 Лаврентьевская летопись, изд. 1910 г., стр. 242; ПВЛ, 1950, ч. I, стр. 163.
26 в. д. Греков, т. И

402

Киевская Русь

Свидетельством этого курса внутренней политики Мономаха служит
и устав о холопах Пространной Правды. Здесь Мономах, идя навстречу
требованиям хозяйственного развития страны, обнаруживает тенденцию
сократить источники рабства.
Некоторые из этих новых правил оказались неисполнимыми, потому
что трудно было следить за всеми господами, пользующимися трудом за­
висимого от них населения. Но тем не менее новые правила создавали
совершенно определенное впечатление, что времена Святополка минова­
ли. Народ на время утих.
На некоторое время утихли и князья-феодалы и боярство. Они поня­
ли, что им грозит много опасностей, и среди них опасность народных дви­
жений; поняли также, что феодальные войны подготовляют почву для
этих движений. В лице Владимира Мономаха они нашли князя, который
не без их, конечно, содействия сумел укрепить власть киевского князя
и поставить в вассальную от себя зависимость князей вотчинников 79.
20. ВЛАДИМИР МОНОМАХ (1113—1125 гг.)

Задолго до прихода на киевский стол Владимир Мономах был изве­
стен не только Киеву, но и Европе, и степям причерноморским (особен­
но половцам), и Византии. Мы уже видели его популярность, могли за­
метить также его исключительную активность на княжеских съездах и
во всех вытекающих из них политических положениях. Важно отметить
также его родственные связи с европейскими государствами и Византией.
Его мать была дочерью византийского императора, сестра была замужем
за германским императором Генрихом IV, сам он был женат на дочери
английского короля.
Не случайна была молва, что Владимир в союзе с ослепленным Ва­
сильком могут стать опасными соперниками Святополку. И если бы Святополк только мог, он постарался бы расправиться и с Владимиром так,
как он расправился с Васильком. Но Владимир был очень силен и уни­
чтожить его было трудно.
Международная и внутренняя обстановка складывалась так, что Вла­
димир стал во главе государства по приглашению Киева, несмотря на то,
что Киев не был вотчиной ни Владимира, ни его отца Всеволода. Да и став
киевским князем, Владимир Мономах не лишался своей вотчины, т. е.
оставался по-прежнему князем переяславским и ростово-суздальским.
Владимир сделал попытку восстановить поколебавшееся положение Ки­
ева, поднять авторитет власти киевского великого князя путем подчине­
ния себе на вассальных условиях князей-вотчинников. Таким образом,
не нарушая принципа Любечского съезда «каждо да держать отчину
свою», Владимир Мономах прибрал к своим рукам феодальных владете­
лей и создал для них обстановку, обязывающую их к повиновению.
Малейшую попытку неподчинения себе Владимир пресекал в корне
и распоряжался другими князьями как своими подчиненными. Минского
князя Глеба Всеславича, который переступил северную границу Киев­
ской земли, Мономах в 1116 г. быстро усмирил. Побежденный минский
князь обещал повиноваться Владимиру, но слова не сдержал. Владимир
тогда отобрал у него Минск, а его самого перевел к себе в Киев (1119 г.),
где тот и умер. Так же круто расправился Мономах и с владимиро-волын79
См. М. Н. Т и х о м и р о в . Крестьянские и городские восстания на Руси XI—
XIII вв. М., 1955.- Ред.

Краткий очерк политической истории Древнерусского государства

403

ским князем. Даже Новгород Великий, стоявший вдали от княжеских
счетов, должен был признать над собой власть Владимира и принять к
себе от него посадника.
Половцы, не раз испытавшие на себе оружие дружин Владимировых,
прекратили свои нападения.
При Владимире и его сыне Мстиславе Киев снова стал на некоторое
время политическим центром большого феодального государства. Во вся*
ком случае отдельные феодальные владетели серьезно считались с ним.
Но это политическое положение длилось очень недолго. Новые экономии
ческие условия, при которых в XII в. продолжали существовать входив^
шие в состав Древнерусского государства отдельные феодальные княже­
ства, и их борьба между собой создали новую политическую карту Вос­
точной Европы, где Киеву отведено было болеэ скромное место. Это уже
период феодальной раздробленности, или, иначе, период уделов.
Новые политические центры успели образоваться во многих местах
Киевской Руси и тем самым совершенно ясно обозначились самостоя*
тельные княжения: Новгородское, Ростово-Суздальское, Муромо-Рязан­
ское, Смоленское, Киевское, Черниговское, Северское, Переяславское,
Волынское, Галицкое, Полоцкое и Турово-Пинское. Эти княжения в свою
очередь дробились на более мелкие части.
Все Причерноморье и Приазовье с Северным Кавказом вошло в со­
став Половецкого государства, в восточных источниках называемого
Дешт-и-Кипчак (Половецкая или Кипчакская степь).
21. ПОЛИТИЧЕСКОЕ РАЗДРОБЛЕНИЕ ДРЕВНЕРУССКОГО
ГОСУДАРСТВА

Древнерусское государство, подобно другим раннесредневековым го­
сударствам, было недолговечно. Огромная территория с разнообразным
по экономическим, этническим и культурным признакам населением,
объединенная властью Киева, как мы уже видели, рано стала обнаружи­
вать тенденцию к расчленению на части. Но пока соотношение сил Кие­
ва и подчиненных ему частей явно склонялось в пользу Киева, пока в
сильной власти киевского князя была заинтересована местная знать,
Киев всегда торжествовал над этими центробежными стремлениями. Да­
же в начале X II в., несмотря на то, что на Любечском съезде (1097 г.)
был узаконен новый политический строй, еще живы были притязания
Киева на главенство над всеми княжествами: Владимиру Мономаху и
отчасти его сыну Мстиславу (1125—1132 гг.) удалось на некоторое вре­
мя поддержать авторитет Киева.
Но мы не должны забывать, что расчленение Древнерусского госу­
дарства есть прежде всего результат роста отдельных его составных ча­
стей, каждая из которых стала проводить свою собственную политику,
преследуя свои собственные цели. Киев не только не располагал необхо­
димыми средствами для содействия дальнейшему росту отдельных зе­
мель, но своими требованиями с мест людей и денег, несомненно, задержи­
вал этот рост.
Неизбежное при этих условиях обособление частей Древнерусского
государства лишало киевского князя даней-податей, издавна поступав­
ших в Киев со всех включенных в состав государства племен и народов;
т. е. в то самое время, когда Киеву для борьбы с сепаратистскими тен­
денциями отдельных его земель особенно необходимы были материальные
средства, он систематически их лишался. Но этого мало. Параллельно
26*

404

Киевская Русь

происходили события международного характера, в своем итоге нанес­
шие серьезный удар экономическому положению Киева.
В XI в. в Европе началось движение, окончившееся тем, что торговые
пути в Западную Европу из Византии и Малой Азии значительно укоро­
тились и пошли мимо Днепра.
В 1082 г* византийский император Алексей Комнин дал грамоту Ве­
неции, оказавшей императору военную помощь в сицилийской войне. Этой
грамотой Венеция была поставлена в торговых своих сношениях с Визан­
тией в более выгодные условия, чем собственные подданные императора.
Свободная от всякцх пошлин торговля, отвод для венецианских купцов
особых кварталов в Константинополе и особых морских пристаней спо­
собствовали превращению Венеции в мировую торговую державу. Киев­
ская торговля, транзитная по преимуществу, стала отодвигаться на вто­
рой план 80.
/“Крестовые : походы сильно содействовали также успеху торговли
итальянских, южнофранцузских и рейнских городов, получивших в свои
руки средиземноморские пути, до тех пор находившиеся в руках арабов
игшизантийцев. Восточные товары стали перевозиться в Европу итальян­
цами по Средиземному морю, а по Рейну эти товары достигали Централь­
ной Европы. Рейнские города образовали охвативший своими конторами
всю Балтику торговый союз, на крайнем северо-восточном участке кото­
рого оказался Новгород, один из русских городов, для которого эта пере­
движка мировых торговых путей несла в себе компенсацию за утрачен­
ное положение на великом водном пути «из варяг в греки».
Города по Среднему Поднепровью с, перемещением торговых путей
стали глохнуть. Ярче всего это обстоятельство сказалось на большом тор­
говом городе Киеве. Лишенный старого своего экономического значения,
он в то же время терял и значение политическое.
К середине XII в. (особенно ко второй его половине) процесс укре­
пления и обособления новых политических центров, с одной стороны, и
ослабления Киева — с другой, пошел настолько далеко, что 1£иев оконча­
тельно не только перестал быть стольным городом большого, хотя и не­
прочного государства, но оказался и не на первом месте среди городов
других княжеств. Но в глазах народа всей Руси он по-прежнему занимал
центральное место как символ недавнего величия Древнерусского госу­
дарства.
v Этот процесс образования отдельных феодальных княжений, в конеч­
ном счете приведший к раздроблению Древнерусского государства, про­
текал далеко не мирно.
Уже в конце XI или начале X II в. наш летописец, оглядываясь назад
и подводя итоги прейденному Русью историческому пути, счел необхо­
димым подчеркнуть разницу между своим настоящим и прошедшим. Он
совершенно явно отдает предпочтение прошлому. В старые времена (он
разумеет период роста и расцвета Древнерусского государства) князья
и их мужи расширяли границы Русской земли, но сами вели скромный
образ жизни. Обращаясь к своему времени, летописец подчеркивает пре­
жде всего заметную перемену в отношениях господствующего класса к
зависимому от него населению; он указывает на его: ненасытную алчность
и, обращаясь к богачам, говорит: «За наше ненасытство навел бог на ны
поганые; а и скоты наша и села наша и имения за теми суть, а мы своих
злых дел не останем».
ч 80 М. Д. П р и с е л к о в . Византия и Русь в XI в. (рукопись).

Краткий очерк политической истории Древнерусского государства

405

Здесь уместно напомнить и более поздние оценки -этого прошлого.
Автор «Слова о полку Игореве», оплакивая бедственное состояние фео­
дально-раздробленной Руси, обращается к славному прошлому, вспоми­
нает «первую годину» и «первых князей». Почему нельзя было навсегда
удержать в Киеве «старого Владимира»? 81 Автор другого поэтического
произведения, «Слова о погибели земли Русской», вдохновляется тем же
историческим сюжетом прошлого.
Действительно, уже в конце XI в. появилось в общественных и поли­
тических отношениях много таких явлений, которые не могли не обра­
тить на себя внимания.
Мы уже видели, что произошли перемены в формах эксплуатации за­
висимого населения. Усилилось экономическое и политическое значение
знати на местах. Если мы учтем факт роста городов и как его следствие
пробуждение деятельности вечевых собраний, особенно главных городов,
вечевые решения которых были обязательны для всей зависимой от них
территории, если мы не забудем, что эти города являлись также и местом
жительства землевладельческой знати, становившейся в известные отно­
шения к городской народной массе, то нам станет совершенно ясной
основная линия того процесса, который протекал в XI в. в Киевской Руси
и который по-своему, но достаточно четко отметил и летописец. Он имел
полное основание указывать на значительную разницу между своим на­
стоящим и еще сравнительно недавним прошлым.
Борьба русского народа за свою независимость в этот период стано­
вится особенно острой; перемены, происходившие в Древнерусском госу­
дарстве, и прежде всего ослабление его военной мощи в связи с обособ­
лением земель, еще недавно признававших власть киевского князя, бу­
дили надежды у соседних народов, готовых расширить свои владения за
счет Русской земли.
Половцы, отодвинутые было за Дон во время Мономаха, снова начи­
нают надвигаться на южные пределы Руси, и с 60-х годов XII в. этот
напор степных кочевников достигает огромной силы.
Историческая жизнь древней Руси не удержалась на первоначальной
территориальной базе, сдвинулась к северу и северо-востоку, северо-за­
паду и западу, постепенно теряя прежнюю ориентировку на юг, и стала
группироваться вокруг нескольких новых центров, имевших уже не обще-:
русское, как Киев, а местное значение.
Каждая из обособившихся земель обращается в целую политическую
систему со своей собственной иерархией землевладельцев (князей и бо­
яр), находящихся в сложных взаимных отношениях. Эти разрозненные
ячейки, все больше замыкаясь в тесном пространстве своих узких инте­
ресов по сравнению с недавним большим размахом международной поли­
тической жизни Древнерусского государства, заметно мельчали. Однако
внутренняя жизнь этих политически разрозненных миров текла интен­
сивно и подготовила базу для образования новых государств в Восточной
Европе и самого крупного из них —- Русского централизованного госу­
дарства.
Мы уже отмечали в истории Древнерусского государства в XI в. обо­
стряющуюся борьбу двух систем: старой, выражающейся в стремлении
удержать господство Киева над огромной территорией с русским и час­
тично нерусским населением, и новой, отрицающей право Киева раепо81
А. В. С о л о в ь е в . Политический кругозор автора «Слова о полку Игореве».
«Исторические записки», 25, 1948, стр. 85.

406

Киевская Русь

ряжаться силами всего государства и выдвигающей новый принцип су­
веренного существования каждой волости-княжества.
Мы видели, как протекала эта борьба при первых Ярославичах. Моно­
мах с сыном могли только задержать дальнейшее углубление начавше­
гося раздробления Древнерусского государства, но не прекратить его
совсем.
Естественнее всего было бы ожидать, что Мстислав передаст Киев
своему сыну таким же порядком, как он и сам получил его от своего отца
Мономаха. Но вышло не так.
В Лаврентьевской летописи под 1132 г. по этому поводу написано:
«Преставися Мстислав сын Володимерь месяца априля в 14 день и седе
по нем брат его Ярополк княжа Киеве: людье бо кыяне послаша по нь».
Вопрос о преемстве киевского стола решили сами «людье-кыяне», т. е.
городское киевское вече. В цветущее время Дренерусского государства
ничего подобного не было.
Дети Мстислава Владимировича оказались в распоряжении дяди —
Ярополка. Он попытался было обеспечить племянников и рассадить их по
более выгодным городам, но встретил решительный протест своих собст­
венных братьев. Особую энергию проявил брат Ярополка Юрий по прозви­
щу Долгорукий, владевший тогда Ростово-Суздальской землей, но не пере­
стававший мечтать о Киеве.
Один из племянников Ярополка, Изяслав Мстиславич, считавший себя
обиженным дядьями (Ярополком и Юрием), вошел в соглашение с князь­
ями черниговскими, знаменитыми Ольговичами, потомками одного из
«триумвиров», Святослава Ярославича. Это был союз, для Киева не пред­
вещавший ничего хорошего, так как Ольговичи были самыми энергичны­
ми и принципиальными сторонникамзи нового политического порядка,
столь определенно выраженного в постановлении Любечского съезда
(«каждо да держать отчину свою»). Ольговичи и сейчас заявили Ярополку, что они желают владеть тем, чем владел их отец («что ны отец
держал... того же и мы хочем»). Если же Ярополк будет этому противить­
ся и настаивать на праве распоряжаться всей Русской землей, то они
снимают с себя ответственность за последствия: «...то вы виновати, то на
вас буди кровь». Протестовал против действий Ярополка и Новгород: вече
новгородское судило Всеволода Мстиславича за то, что он послушал рас­
поряжения Ярополка и бросил было Новгород для Переяславля. Вече
изгнало Всеволода и пригласило к себе Ольговича Святослава, которого
вече имело основание считать сторонником суверенности отдельных кня­
жеств. Новгородцы были заинтересованы в прекращении войны и посла­
ли своего посадника в Киев «мирить кыян с церниговцы».
Ольговичи черниговские в союзе с Изяславом и его братом Святополком Мстиславичами и половцами выступили против Ярополка. Борьба
закончилась торжеством Ольговичей. Они утвердились' в Черниговщине,
а в 1139 г., после смерти Ярополка, Всеволод Ольгович даже занял и
Киев, прогнав оттуда попытавшегося было там утвердиться Вячеслава,
родного брата умершего Ярополка.
В итоге этой борьбы укрепила свою независимость от Киева не только
Черниговская земля, но и Галицкая, и Полоцкая, и Ростово-Суздальская.
Ольговичи выросли в большую силу, т. е. новый порядок стал явно тор­
жествовать.
Энергичный политик, прекрасно умевший использовать с выгодой для
себя очень трудные и запутанные положения и побеждать одних своих
врагов при помощи других, Всеволод Ольгович (1139—1146 гг.) достиг

Краткий очерк политической истории Древнерусского государства

m

очень больших успехов. Он, оставаясь князем черниговским, владел и
значительной частью бывшего Древнерусского государства. Однако
характер его властвования в Киеве говорит о том, что он смотрел на
Киев как на свою добычу, и немудрено, что киевская городская масса
относилась к нему враждебно. Не имея возможности восстать, против свое­
го угнетателя, она смогла лишь воспользоваться его смертью, чтобы
расправиться с ненавистными ставленниками Всеволода. Очень харак­
терно враждебные ему киевские массы мотивировали свое отрицательное
отношение к Ольговичам вообще: «...не хочем быти (у Ольговичей) аки
в задничи». Киевляне, уже испытавшие свою силу и значение в вопросе
выбора себе князя, были недовольны тем, что Всеволод и его брат Игорь,
которого пытался навязать им Всеволод в качестве своего преемника, об­
ращаются с Киевом, как с наследственной собственностью (ото и есть
«заднйца»).
Двенадцать дней, последовавшие за смертью Всеволода, весьма пока­
зательны. Всеволод заранее уже подготовлял почву для посажения на
киевский стол своего брата Игоря. Опираясь на свои силы, умело при­
влекая на свою сторону верхи киевского общества, он, однако, не учел
выросшего значения киевских купцов и ремесленников. Выступление этих
последних аннулировало волю Всеволода Ольговича.
Городские народные низы собрали вече и решительно отвергли поста­
новление предыдущих собраний аристократических сторонников Игоря.
Это вече привлекло к ответу ставленников Всеволода и прежде всего
самого князя Игоря. Игорь боится этого веча, боится также и игнориро­
вать «приглашение» на вече. Он идет на собрание с дружиной, становится
с нею в засаду, а на вече посылает более нейтральную фигуру — своего
брата Святослава. Святославу пришлось выслушать народные жалобы на
насилия предыдущего княжения и обещать от имени своего брата Игоря
устранить злоупотребления ставленников Всеволода Ольговича. На этом
условии вече согласилось признать своим князем Игоря. Но совершенно
очевидно, что вопрос этот был решен далеко не единодушно, так как сей­
час же вслед за этим решением киевские городские низы начали распра­
ву с княжеской администрацией, и, по-видимому, вошли в соглашение
с другим князем, для них более приемлемым, именно — с внуком Влади­
мира Мономаха Изяславом Мстиславичем, князем переяславским.
Изяслав Мстиславич с войском двинулся на Киев, разбил выступив­
шего против него Игоря и вступил в Киев «о великою славою и честью».
Игорь был низложен и арестован. Изяслав не препятствовал проявлению
народного гнева («взяша имения много в домах и в монастырях»).
Ольговичи пытались создать коалицию' из своих сторонников против
Изяслава. Святослав Ольгович, брат низложенного Игоря, в свою очередь
вошел в соглашение с Юрием Долгоруким, князем Ростово-Суздальской
земли.
Началась упорная борьба, в которой принимали участие не только
русские, но и венгры, поляки, «черные клобуки», половцы.
В ходе этой борьбы мы можем еще раз явно видеть вы­
росшую роль городов. Изяслав был уверен, что киевские горожане, а
поскодьку решение веча главного города было обязательно и для приго­
родов с деревнями, то и смерды пойдут за ним против Святослава Оль­
говича и Юрия Долгорукого. Но ему пришлось скоро убедиться, что это
не совсем так. Горожане Киева и Владимира-на-Клязьме смотрели на эту
борьбу своими собственными глазами, и Изяслав в ответ на предложение
киевлянам выступить вместе с ним против Юрия и Святослава услышал

408

Киевская Русь

от киевского веча решительный отказ. В течение этой борьбы Юрий три
раза завладевал Киевом и только в последний раз (1156 г.) остался там
навсегда, т. е. до смерти, последовавшей 15 мая 1158 г.
Лишь только умер Юрий, в Киеве вспыхнуло народное движение.
«Много зла створися в то день,— пишет летописец,— разграбиша двор
его (Юрия) красный, и другый двор его за Днепром разграбиша, его же звашет сам раем, и Василков двор сына его разграбиша в горо­
де; избивахуть суждалци по городом и селом, а товар их грабяче». Это
движение не было неожиданным. Юрий силой завладел Киевом, а киев­
ляне давно уже заявляли, что им «с Гюргем не ужити».
Чем же собственно владел Юрий на юге, в Киевщине? Этот вопрос
далеко не праздный. Юрий владел только небольшим пространством по
р. Горыни, Турово-Пинской землей, впрочем, очень скоро тоже обосо­
бившейся, собственно Киевом с окрестностями и преддверием к Киеву —
Переяславлем. На большее Юрий претендовать не мог, так как осталь­
ные земли были уже независимы и имели достаточно сил, чтобы отстоять
свою независимость.
Юрий, прибыв в Киев, рассадил своих сыновей не очень далеко от
себя: Андрея — в Вышгороде, Ростислава — в Переяславле, Бориса — в
Белгороде, Глеба — в Каневе; только Василько был посажен в Суздале.
Земли-волости вне границ Киевщины уже жили своей собственной
жизнью, не считаясь с киевским князем.
Княжение Юрия Владимировича с полным правом может быть назва­
но тем историческим моментом, когда раздробление Руси вполне опреде­
лилось, причем Киевская земля в системе феодально-раздробленной Руси
заняла малозаметное место. Киевщине не пришлось даже сложиться в
особое политическое целое и выработать внутреннюю организацию иод
управлением своей местной династии. Князья, осевшие в своих уделах,
ревниво смотрели за тем, чтобы никому из них не досталась Киевщина
в самостоятельное княжение. После смерти Юрия на киевском столе
сидели последовательно: Изяслав Давидович Черниговский, отпрыск рода
черниговских Святославичей (1158—1160 гг.), затем Ростислав Мстиславич Смоленский (1160—1168 гг.), Мстислав Изяславич Волынский (1168—
1169 гг.), но все они, владея Киевом, не рвут своих связей со своими кня­
жениями, где они чувствуют себя прочно в своих вотчинах.
Мстислав Изяславич из Волыни добывает себе Киев. Но Волынь ос­
тается его опорным пунктом и убежищем в тяжелые моменты жизни
и его постоянным владением. Если до недавнего времени Киев стремился
держать в своих руках Волынь и действительно ее держал, то теперь,
как мы видим, Киев и Волынь поменялись местами.
Мстислав был человек энергичный и предприимчивый, любитель
книг и талантливый, неустрашимый полководец. Ему удалось организо­
вать поход на половцев, в котором приняло участие 13 названных лето­
писью по именам князей — владетелей княжений и «инии мнози».
В походе принимали участие и «черные клобуки», давно уже связавшие
свою историческую судьбу с Русью. Победа над половцами была пол­
ная 82. Но и этому князю не удалось отстоять Киев от силы, выросшей за
это время в междуречье Волги и Оки.
Поводом к войне между Андреем Владимирским и Мстиславом Киев­
82
Весной 1168 г. Мстислав созвал князей и побуждал их: «ножальтеси о Руской
земли... оже (половцы.— Б. Г.) несуть хрестьяны на всяко лето у веже свои, а с нами
роту взимаюче, всегда переступаюче; а уже у нас и Гречьский путь изотимають, и
Соляный, и Залозный» (Ипатьевская летопись, стр. 368).

Краткий очерк политической истории Древнерусского государства

409

ским послужил Новгород. Владимирский князь, заинтересованный в своем
владении Новгородом, не мог мириться с тем, что Мстислав предпринял
весьма определенные шаги к тому, чтобы удержать Новгород в своих ру­
ках: Мстислав Изяславич посадил своего сына Романа в Новгороде, в то
время как Андрей Юрьевич Боголюбский имел там в качестве князя сво­
его ставленника. К тому же Роман стал вести враждебную политику по
отношению к союзникам Андрея. Андрей решил нанести одновременно
удар и Новгороду, и Киеву. Новгородцы сумели себя защитить и 25 фев­
раля 1170 г. праздновали свою победу над суздальско-владимирской
ратью, но до этого, 8 марта 1169 г., Киев пал под ударами той же направ­
ляющей руки.
Князь Андрей (1157—1174 гг.), сын Юрия Долгорукого, с 1154 г. уже
князя Киевского, сидевший около отца в старинном княжеском замке
Вышгороде, отказался даже жить на юге и предпочел ему Ростово-Суз­
дальскую землю. Он тайно от отца ушел из Вышгорода во Владимир-наКлязьме (в нескольких километрах от Владимира, в Боголюбове, он
построил себе новый замок, от которого и получил прозвище Боголюбского). В 1169 г., как мы видели, Андрей Боголюбский организо­
вал против Киева большой поход.
Во время разгрома «матери городов русских» погибли не только ма­
териальные ценности: наша наука лишилась богатого письменного на­
следства.
Вторично Киев подвергся разрушению приблизительно тридцать
лет спустя, в 1203 г. 83. Батыев погром в этом отношении закончил нача­
тое феодальными войнами дело. Этим в значительной степени объясняется
скудость письменных источников этого богатого событиями периода на­
шей истории.
О походе андреевых войск на Киев С. М. Соловьев писал: «Андрей не
сам привел войска свои к Киеву, не пришел в стольный город отцов и
дедов и после, отдал его, опустошенный, младшему брату, а сам остался
на севере, в прежнем месте своего пребывания, во Владимире на Клязь­
ме. Этот поступок Андрея был событием величайшей важности, событием
поворотным, от которого история начинала новый ход, с которого начинал­
ся на Руси новый порядок вещей» 84, подготовленный, однако, как мы
видели, предшествующим ходом событий.
С. М. Соловьев и здесь правильно констатировал факт, объяснив лишь
его со своей «родовой» точки зрения: до сих пор, по его мнению, Русью
владел большой княжеский род при наличии «общности интересов всех
князей». Сейчас Андрей Боголюбский, по мнению С. М. Соловьева, создал
себе во Владимире независимое, могущественное положение.
Мы уже видели, что не княжеский «род» владел Древнерусским го­
сударством, что князья, несмотря на свое родство, давно уже стали стре­
миться каждый к созданию для себя «независимого» положения и что
многие из них успели достигнуть своей цели до Андрея Боголюбского;
Андрей — не исключение, а один из наиболее ярких примеров вновь
83 «Взят бысть Кыев Рюриком, и Олговичи, и всею Половецьскою землею.
И створися велико зло в Русстей земли, якого же зла не было от крещенья над
Кыевом, напасти были и взятья, не якоже ныне зло се сстася: не токмо одино
Подолье взяша и пожгоша, ино Гору взяша, и митрополью святую Софью разграбиша, и Десятиньную святую Богородицю разграбиша, и манастыри все, и иконы
одраша, а иные поимаша, и кресты честныя, и ссуды священыя, и книгы, и порты
блаженых первых князьи, еже бяху повешани в церквах святых, на память собе...»
(Лаврентьевская летопись, под 1203 г. ПСРЛ, т. I. СПб., 1846, стр. 176).
84 С. М. С о л о в ь е в . История России с древнейших времен, кн. 1, стб. 490.

410

Киевская Русь

создавшегося положения вещей, т. е. перемен в надстройке под влиянием
перемен в базисе. Если Андрей чем-либо и отличался от других ему по­
добных князей, то лишь своей силой, с которой другие князья вынужде­
ны были считаться.
Однако в деятельности Андрея Боголюбского мы можем заметить
черты, роднящие его с будущими политическими деятелями Москвы,
которым удалось сделать то, что было еще не по силам Андрею. Москва
достигла своих успехов на новой базе, еще не созревшей в XII в.
Особое положение владимирского князя было следствием условий,
сложившихся благоприятно для роста княжеской власти именно на севе­
ро-востоке. Сильная княжеская власть в этот период «всеобщей пута­
ницы», несомненно, способствовала процессу образования национального
государства. Но прежде чем этот процесс успел достигнуть скольконибудь заметных результатов, Русь стала жертвой нашествия татарских
ханов, власть которых над Русью надолго задержала дальнейшее разви­
тие русского народа.

ОТДЕЛЬНЫЕ
РАБОТЫ

«ПОВЕСТЬ ВРЕМЕННЫХ ЛЕТ»
О ПОХОДЕ ВЛАДИМИРА НА КОРСУНЬ
Посвящаю
Арсению Ивановичу
М ар кев и ч у
по случаю 50-летия
его научно-педагогической
деятельности

В настоящее время нет разногдасий относительно исключительной
важности изучения Византии, игравшей в европейской истории несрав­
ненно более крупную роль, чем это обычно принято думать. Тем досад­
нее сознаваться в том, что эта дисциплина находится далеко не в блестя­
щем сбс^оянии. Не место здесь объяснять причины этого пробела в науке,
но на одной из них я позволю себе остановиться. Дело в том, что Запад­
ную Римскую империю подвергли всестороннему изучению ее наслед­
ники, отчетливо усвоившие мысль о невозможности построения истории
позднейших политических образований без предварительного обследова­
ния Рима. За работу принялись дружно и достигли успехов значитель­
ных.
Ясно, что ближайшие и непосредственные соседи Византийской им­
перии для решения ряда загадок из древнейших периодов своего сущест­
вования стоят в такой же мере перед необходимостью знать подлинную
историю восточной половины Римского государства; но пока эта работа
по плечу далеко не всем народам, утвердившимся на территории исчез­
нувшей империи. Едва ли будет национальным самохвальством утверж­
дение, что из всех прямых наследников Византии мы имеем наибольшие
возможности в этом отношении и что на нас главным образом и лежит эта
обязанность.
Только сравнительной молодостью русской исторической науки вообще
можно объяснить относительно слабую разработку этого предмета у нас.
Во всяком случае в работах А. А. Куника, В. Г. Васильевского, Ф. И. Ус­
пенского, С. П. Шестакова, А. А. Васильева и других мы имеем ясную
постановку задач и ряд попыток их разрешения. Названные авторы ре­
шительно и убедительно показывают (к тому же приходят и специалисты
по истории России), что древнейшие судьбы русского племени по рус­
ским источникам исследованы быть не могут, что среди византийцев
есть Цезари и Тациты, которые могут дать для уразумения нашей древ­
ней истории не меньше того, что дают подлинные Цезарь и Тацит для
истории западноевропейского германского мира.
В последнее время в области изучения германо-римских отношений
произошли серьезные изменения: старый спор романистов и германистов,
после того как ученым удалось заменить эту дискуссию исследованием

414

Отдельные работы

конкретной обстановки образования так называемых варварских госу­
дарств на территории Римской империи, как будто бы потерял смысл.
Теперь мы знаем, что при основании своих новых государств германцы не
просто восприняли культуру Римской империи, а явились сюда со своим
общественным строем, со своей культурой. Все это сделало для них воз­
можным обмен культурными благами с Римом.
Успехи изучения исторического прошлого германцев не могут не затра­
гивать и наших русских научных интересов, потому что не только касают­
ся аналогично близких нам сюжетов, но и вносят новые приемы в эту об­
ласть исследования старых вопросов, после чего историческая перспектива
становится неизмеримо шире, даль прошедшего, доступная нашему зна­
нию, отодвигается назад на многие тысячелетия, и то, что казалось чуть
ли не начальным звеном легко обозримой цепи развития, нередко оказы­
вается одним из звеньев цепи, уходящей в далекое прошлое, почти недо­
ступное нашему взору.
Русские славяне, теснейшим образом связанные с этими старыми
культурами, очень давно уже находились в непосредственных отноше­
ниях с северными, западными и южными европейскими странами и азиат­
ским Востоком, в общении с ними вырабатывали свою собственную
культуру, почти катастрофический перерыв в которой объясняется
крупнейшими событиями общемирового характера. Но наш летописец
фактом своего существования говорит о высоте этой культуры гораздобольше, чем своими весьма скудными и бледными по сравнению с окру­
жавшей его жизнью сообщениями.
Непосредственное соприкосновение с осколками нашей давно прошед­
шей жизни, вроде Русской Правды, проповеди Илариона или поэмы о по­
ходе Игоря, дает нам более яркое ощущение подлинной старой русской
культуры.
Греки, германцы, арабы, наблюдая эту нашу старую жизнь, воспри­
нимали ее в другом аспекте, и потому без особых доказательств делает­
ся совершенно понятной необходимость для уразумения нашего прошлого
знать, что цисали о нас более культурные наши соседи. Сопоставление
этих данных с русскими источниками, несомненно, помогло бы нам глуб­
же и точнее воспринять многие факты нашей истории. «Вместо наивных
представлений летописца-монаха,— говорит один из крупнейших наших
византологов В. Г. Васильевский,— мы познакомились бы о широким кру­
гозором византийской политики», с приемами умной и ловкой диплома­
тии, этим наследием старой культуры, недоступным пониманию «просто­
душных летописцев не только русских, но и всяких других» 1_2. Подобно
тому как за эпитафией, начертанной рукой нашего летописца, мы раскры­
ваем большую красочную жизненную драму Евпраксии, «Всеволожей дщи»,
переплетенную с событиями мирового значения, так точно в лаконических
сообщениях того же автора, вроде «в лето 6473 [965] иде Святослав на козары... одоле... и град их и Белу Вежю взя» 1*3, при помощи аппарата визан­
тийских и готских источников мы читаем полную политического смысла
историю отношений русского князя Святослава к Византии, крымским
готам и хазарам, и факт этот в цепи этих сложных отношений приобретает
для нас новый реальный и глубокий смысл. Необходимо, наконец, самым
серьезным образом учесть и использовать успехи археологии, с каждым
1- 2 В. Г. В а с и л ь е в с к и й . Труды, т. И, вып. 1. СПб., 1909, стр. 63—64;
М. Э. Ш а й т а н . Германия и Киев в XI в. ЛЗАК, вып. 1 (34). Л., 1927, стр. 3—26.
3 ПВЛ, ч. I. М.— Л., 1950, стр. 47.— Ред.

«Повесть временных лет» о походе Владимира на Корсунь

415

годом обогащающей наш скудный инвентарь письменных памятников на­
ходками ценнейших предметов и надписей.
В настоящей специальной заметке нет возможности рассматривать
сколько-нибудь подробно русско-византийские отношения. Заинтересован­
ный в освещении одного только эпизода в истории этих отношений, при­
чем в очень ограниченных рамках проверки одного нашего летописного
сказания, я предварительными справками имею в виду восстановить толь­
ко тот общий фон, на котором разворачивались события, приведшие кня­
зя Владимира к походу на Корсунь. Прежде всего мне кажется необходи­
мым решительно подчеркнуть, что Русь IX в. «из самых отдаленных сла­
вянских стран» (Ибн-Хордадбе) не со вчерашнего дня прекрасно знала
дорогу в Крым. К «Римскому морю» русские славяне не просто ездили с
делами то мирными, то враждебными, а находились с ним в постоянных
самых тесйых отношениях. Не случайно это «Римское море» арабы Масуди и Аль-Якуби называют «морем Русским», причем первый из них гово­
рит даже о том, что никто кроме русов не плавает по этому и соединенно­
му с ним Азовскому морю. Если это, может быть, и не совсем точно, то
весьма характерна. Поэтому я не могу принять за неоспоримую оговорку
И. П. Козловского о том, что поход новгородского князя Бравлина на Сурож не мог исходить из Новгорода Великого и что поэтому какой-то осо­
бый Новгород нужно искать в Крыму 4. Уместным считаю напомнить здесь
и того «гречина готфина», с которым в XII в. встретился именно в Новго­
роде Великом Антоний Римлянин» А. А. Васильев с полным основанием
считает этого новгородского гостя крымским готом. Если знаменитый
князь Глеб, меривший в Тмутаракани море, в XI в. прекрасно мог совер­
шать рейсы из настоящего Новгорода Великого в Крым и обратно, то по­
чему бы его не столь известному предшественнику с таким же успехом
не проделать этого пути? Правда, таким допущением разрушается наше
привычное представление о начальных моментах Руси, но я глубоко убеж­
ден, что эти представления уже отжили свое время и на наших глазах уже
начали разрушаться. Последняя работа М. Э. Шайтана еще раз подчерк­
нула необходимость решительного пересмотра древнейшего периода на­
шей истории.
Для моих специальных целей важно остановиться на событиях 963 г.,
связанных с именем князя Святослава. Именно в этом году Сатурн «про­
ходил около начала Водолея» и был предметом наблюдения застигнутого
зимней бурею в пути анонимного начальника крымских готов 5. Готский
вождь, благосклонно принятый Святославом, возвращался к себе домой.
Где именно он виделся со Святославом, в Киеве или Переяславле Дунай­
ском, в данном случае безразлично. Важен факт свидания, приведший к
соглашению двух сторон, и обстановка, при которой эти события происхо­
дили. Необходимо признать, что в первой половине X в. в Крыму стала
особенно сильно ощущаться русская опасность: иначе одно из условий
договора с Игорем 945 г. «о Корсуньстей стране» было бы совсем непонят­
ным. Побежденный Игорь обязуется эту страну, «елико же есть град на
той части», не тревожить своими нападениями и отказаться от власти над
ней. С другой стороны, если на Корсунь будут нападать «черные болга­
ры», Игорь обязуется не допускать их причинять «пакости» Корсунской
4 И. П. К о з л о в с к и й . Тмуторокань и Таматарха — Матарха — Тамань. «Из­
вестия Таврического общества истории, археологии и этнографии», т. II (59), Симфе­
рополь, 1928, стр. 63.
5 В определении территории властвования топарха всецело присоединяюсь к
мнениям Куника, Вестберга, Шестакова, Васильева, помещающих ее в Крыму.

416

Отдельные работы

стране, т. е. предполагается, что русские не только могут беспокоить Корсунь и его окрестности своими набегами, но и защищать его. А это воз­
можно только в том случае, если владения Игоря находились поблизости
от «черных болгар» и Корсуня, как это давно уже было отмечено А. А. Куником, М. Ф. Владимирским-Будановым и В. Г. Васильевским 6. Вся об­
становка последующих за моментом договора годов складывалась, однако,
не в пользу захваченных Византией земель: в Крыму область готского топарха в силу общих условий, в каких очутилась сама Византия, предостав­
лена была себе самой и под влиянием острой хазарской опасности вынуж­
дена была обращаться «к царствующему на севере от Истра, могучему
многочисленным войском и гордому боевой славой», русскому князю Свя­
тославу. К нему же четыре года спустя обращалась с предложением
выступить против Болгарии сама Византия, втягивавшая таким образом
Святослава в свою сложную международную политику. Послом от Визан­
тии был на этот раз корсунянин Калокир (об этом свидетельствуют Лев
Диакон, Кедрин, Зонара), Еще несколько позднее Византия снова ищет
помощи уже у русского князя Владимира,
Решение обратиться к Святославу в 963 г. подсказано было готскому
топарху какими-то соседями, которые «никогда не были причастны к цар­
скому благорасположению и пренебрегали греческими порядками», и в то
же время сами жили в соседстве с северным владыкой и разделяли с ним
обычаи его народа. На совещании было постановлено заключить с этим
владыкой договор и «предаться» ему. Святослав — а это именно был он —счел для себя предложение приемлемым и «это дело самым важным»,
охотно возвратил топарху власть над его землей, прибавил еще целую
сатрапию и посадил топарха на свое ежегодное жалованье. Готский топарх
стал в прекарные отношения к Руси.
Во всех этих деталях виден Святослав, «муж горячий в действиях, сме­
лый, сильный и деятельный», как характеризует его в полном согласии с
нашей летописью Лев Диакон. Хазарский вопрос в данный момент дей­
ствительно очень интересовал Святослава, что ближайшими событиями
прекрасно подтвердилось.
А. А. Васильев отсюда делает вывод, что с зимы 963 г., когда состоя­
лось это соглашение, «и надо считать начало русского протектората из
Киева над Крымской Готией. Каких-либо данных допускать установление
такого протектората в более ранние годы у нас,— продолжает А. А. Ва­
сильев,— нет оснований». Если говорить о протекторате над Готией, то
А. А. Васильев совершенно прав, но если иметь в виду русские владения в
Крыму вообще и по соседству с Готией в частности, то придется обратить
самое серьезное внимание на факт пожалования Святославом топарху «це­
лой сатрапии» в придачу к его старым владениям. Святослав мог пожало­
вать только то, что ему принадлежало, т. е. мы должны признать факт вла­
сти Святослава, неизвестно когда установленной над некоей территорией
в Крыму, смежной с Готией, или во всяком случае недалеко от нее отсто­
ящей: иначе это пожалование не могло бы иметь реального значения.
Поэтому я не могу согласиться с мнением А. А. Васильева о том, что
русские, жившие в Крыму уже в первой половине IX в., «не шмели, если
не считать родства племенного, ничего общего с русскими, входившими
6
См. М. В. Л е в ч е н к о . Ценный источник по вопросу русско-византийских от­
ношений в X веке (Записка греческого топарха). «Византийский временник»,
вып. IV, 1951, стр. 42—72; А. Н. Н а с о н о в . Тмуторокань в истории Восточной Ев­
ропы X века. «Исторические записки», 6, 1940, стр. 79—99.— Ред.

«Повесть временных лет» о походе Владимира на Корсунь

417

в состав государства Святослава» 7. А. А. Васильев несколько ниже допу­
скает возможность, что сатрапия, прибавленная Святославом, могла быть
областью, занятою крымскими русскими8, Шестаков по этому поводу
высказывается гораздо определеннее. «Записка готского топарха, содер­
жащая определенное указание на протекторат русского князя на крым­
ской территории, по времени, к которому относятся описываемые ею со­
бытия, прекрасно отвечает настойчивости представлений византийского
правительства в договорах 945 и 972 гг. Корсунская страна оберегается
Византиею от русского влияния, как зеница ока, очевидно, ввиду дейст­
вительности такового в местностях, ближайших к Корсуню» 9, С этим по­
следним замечанием, конечно, необходимо согласиться.
Мог ли Святослав не использовать этот момент для начатой им борьбы
с хазарами? Конечно, нет. И в результате этого соглашения с Крымом,
имея в тылу у противника точку опоры, Святослав в следующем году
делает энергичный натиск на хазар, окончившийся блестящей победой;
столица царства оказалась в руках победителя, который вслед за хазара­
ми подчиняет себе и юго-восточных их соседей, ясов и косогов. Окружен­
ная со всех сторон подчиненными Святославу племенами, Хазария обре­
чена была на гибель.
Итак, есть все основания утверждать, что страна Корсунская подверг­
лась нападению русских и после договора Игоря и несмотря на него. Ко­
гда могущество Святослава пошатнулось, Иоанн Цимисхий заставляет
Святослава снова повторять обещание о неприкосновенности Корсуня.
Святослав должен был клясться: «Николи же помышлю на страну вашю,
ни сбираю вой, ни языка иного приведу на страну вашю». В число обере­
гаемых от русского влияния земель опять введена и Корсунская область
«и елико есть городов их» 101. Последние слова точно соответствуют догово­
ру 945 г., где говорилось о Корсунеких градах. Вытекает ли отсюда, что
Святослав вынужден был отказаться и от всей власти над Крымской Готией и над теми частями Крыма, откуда он выкроил новую добавочную
сатрапию для готского топарха, сказать трудно. С несомненной ясностью
вытекает лишь то, что у Руси в Крыму было много интересов, настойчиво
осуществлявшихся Игорем и Святославом, и, как мы сейчас увидим, и
Владимиром. Трудно поэтому согласиться с А. Л. Бертье-Делагардом и
вслед за ним и с А. А. Васильевым, что Херсонес совсем ни на что был не
надобен Владимиру, и скорее, на мой взгляд, правы те, кто утверждал,
что Владимир «воскресил старые притязания на Таврические гавани и
Херсонские климаты».
Нельзя забывать, что Корсунь — очень удобный центральный пункт
для связи с Византией. Сообщения южного Крыма с Византией искони и
до наших дней всегда шли на перевал через Черное море к Синопу, а уж
оттуда вдоль Анатолийского берега. Перевал занимает сутки. В хорошую
погоду, по уверению Бертье, видны с середины моря оба берега; дуют пе­
ременные днем и ночью бризы, очень облегчающие движение парус­
ников и .
7 А. А. В а с и л ь е в . Готы в Крыму, «Известия ГАИМК», т. V, 1927, стр. 246.
8 Там же, стр. 247.
9 С. П. Ш е с т а к о в . Очерки по истории Херсонеса в VI—X вв. «Памятники
христианского Херсонеса», выл. III. М., 1908, стр. 81—82.
10 ПВЛ, ч. I, стр. 52.— Ред.
11 А. Л. Б е р т ь е - Д е л а г а р д . Как Владимир осаждал Корсунь. «Известия
Отделения русского языка и словестности Академии Наук», т. XIV, кн. 1, СПб., 1909,
стр. 297.

27 в.

Д. Греков, т. И

418

Отдельные работы

Непосредственные связи Крыма с Русью были нарушены, но не пре­
кращены появлением в Северном Причерноморье печенегов. Через пять
лет после поездки топарха к Святославу, т. е. в 968 г., «придоша печене­
ги на Русскую землю первое», и ©то обстоятельство в истории русскокрымских отношений сыграло огромную роль. По данным Константина
Багрянородного, эти отношения, несмотря на создавшиеся вторжением
печенегов затруднения, продолжаются, что с несомненностью доказывает
прочность этих отношений. На основании сообщений Константина Багря­
нородного легко восстановить их в первоначальном виде, до печенежского1
вторжения. На Днепре, близ Кичкаса, Русь переправляется через реку,
чтобы следовать в Херсонес. Товар, идущий на Русь из Византии черев
Херсонес: шелковые ткани, перевязи (TcpavSioc), муслин, бархат (aYj(xsvTa)r
перец, красные парфянские кожи. Из Руси через Херсонес идут меха и
воск по преимуществу. «Если Херсониты не будут ездить в Романию (Ма­
лая Азия) и продавать шкуры и воск, которые скупают у печенегов, то
не могут существовать» 12. Если отбросить здесь печенегов, мы получим
картину прямого торгового хорошо налаженного общения Херсонеса с
Русью.
Большой торговый путь Руси в Византию по Днепру, описываемый
Константином в 9-й главе трактата «De administrando imperio», с ранних
пор вел к сближению и к столкновениям херсонесцев с Русью. В низовьях
Днепра Русь и корсунцы встречались систематически о незапамятных вре­
мен. Договоры знают уже этот факт существующим. Важно отметить и еще
одно замечание Константина относительно сепаратистских стремлений
Херсонеса. «Должно знать,— пишет Константин в 53 главе,— что если бы
жители города Херсона когда-нибудь восстали или пожелали совершить
что-либо противное царским повелениям, то все, какие окажутся в столи­
це, херсонские корабли с их грузом, должны быть конфискованы, а матро­
сы и пассажиры — херсониты должны быть закованы и заключены в
тюрьму. Затем должны быть посланы три царских чиновника — один на
побережье фемы Армениаков, другой — на побережье Пафлагонской фемы и третий — на побережье фемы Вукеллариев, чтобы захватить все
херсонские суда и конфисковать груз и -самые суда, а людей заковать и
заключить в государственные тюрьмы... Сверх того, эти царские чиновни­
ки должны воспретить кораблям пафлагонским, вукелларийским й побе­
режным понтийским отправляться в Херсон с хлебом, вином и какими бы
ни было другими нужными продуктами или предметами» 13. Меры, напра­
вленные на прекращение херсонской торговли (а мы знаем, что она была
посреднической между Русью и Византией), должны смирить непокорных,
так как без этой торговли они остаются лишенными всяких средств суще­
ствования. По Константину, стало быть, Херсонес живет посреднической
торговлей между Русью и Ромейской страной. Через Херсонес шла тор­
говля не только морская, но и сухопутная (как это доказано у Е. Е. Голу­
бинского, А. А. Васильева и С. П. Шестакова).
При постоянном и несомненном стремлении Руси в Византию, при за­
вязавшихся прочных экономических отношениях между двумя странами
и при наличии иных русских владений в Крыму, Корсунь, этот ключ, от­
пиравший ближайший и удобнейший путь в Малую Азию, не мог быть
«ни на что не нужным» Владимиру.
12 К о н с т а н т и н Б а г р я н о р о д н ы й . Изложение царского чина. «Известия
ГАИМК», выл. 91, 1934, стр. 7, 44.— Ред.
13 Там же, стр. 44.— Ред.

«Повесть временных лет» о походе Владимира на Корсунь

41 9

После этих кратких справок об интересах Руси в Крыму и об отноше­
ниях ее к Византии будет легче понять краткий, наивный, но весьма точ­
ный и правдивый рассказ нашего летописца о том, как Владимир появился
в Крыму, обложил и взял Херсонес. Но предварительно — несколько слов
об обстоятельствах, сопутствующих этому походу.
В 986 г. весьма серьезный удар нанесен был Византии болгарами в бело
при Средце. Параллельно с этим в Византии идет грозное восстание Вар­
ды Склира и Варды Фоки. Последний подошел к самому Константинопо­
лю. Император Василий в конце 987 г. или в начале 988 г. обращается за
помощью к русскому князю Владимиру, к чему его, по словам Пселла,
подтверждаемым и арабскими известиями, «побудила нужда»: «они же,
т. е. Руссы, были его [царя Василия] врагами» (Аль-Макин). Переговоры
о военной помощц привели к договору о свойстве, которое и состоялось
после принятия Владимиром христианства. «Царь руссов со всеми своими
войсками отправился к услугам царя Василия». Объединенными силами
они разбили восставших при Хрисополе и Абидоссе. Последняя битва да­
тирована арабским писателем Яхьей 13 апреля.
Греческие источники в сообщении этих событий страдают понятной
скромностью, доходящей до стыдливости, а потому замалчивают ряд не­
приятных для своего национального самолюбия моментов. Арабские по­
вести более объективны и правдивы, но они не говорят об интересующих
нас деталях, прежде всего молчат о взятии Владимиром Херсонеса, огра­
ничиваясь только глухим указанием на какие-то враждебные отношения
между Византией и Русью накануне последовавшего между ними согла­
шения. Можно, однако, допустить, что именно в \этих указаниях Яхьи
и Аль-Макина заключен и факт взятия Владимиром Кореуня.
Перехожу к летописному рассказу об этом событии. Привожу и парал­
лельный текст «Жития особого состава», так как весьма вероятно, что оба
эти повествования пользуются одним источником.
Летопись
«В лето 6496 [988] иде Вл а димер с вой
на Корсунь, град гречьский, и затворитася
корсуняне в граде. И ста Володимер об он нол
града в лимени, дали града стрелище едино,
и боряхуся крепко из града. Володимер же
обстоя град. Изнемогаху в граде людье, и
рече Володимер к гражаном: «аще ся не вдасте
имам стоячи и за 3 лета». Они же не послуташ а
того.
Володимер же изряди вое свое, и повеле
приспу сьшати ко граду. Оим же спущим, кор­
суняне подкопавше стену градьскую, крадуще
сыплемую перьсть, и нотпаху к собе в град,,
сыплюще посреде града. Воини же присыпаху
боле, а Володимер стояше. И се мужь корсучянин етрели, имянем Настас, напсав сице на
стреле: «Кладязи, яже суть за тобою от вос­
тока, ис того вода идеть по трубе, копав
перейми».
Володимер же, се слышав, возрев на небо,,
рече: «аще се ся сбудеть, и сам ся крещю».

27*

420

Отдельные работы
А ту абье нов еле кошати преки трубам, и
перешла воду. Людье изнемогоша водною жажею
Л предашася...» 14
Ж и т и е особого* с о с т а в а

Кънязь же Владимиръ въбързе събьра воя своя, Варягы и Словены и Кривиче и
Българы Чьрные и иде на Корсоунь, градъ Грьчъскьш, и затворишася Корсоуняне въ
граде. И ста Владимиръ объ онъ пол града въ лимени, въдале града стрелище едино.
И боряхоуся крепъко гражане. И рече Владимиръ къ гражаномъ: аще ся не
въдасте, имамь стояти сьде за три лета. Они же не лослоушаша того. И стояше Владимиръ 6 месяць, й не истомишася гладъмь Корсоуняне. Бе же въ Корсоуни моужь
варяряжинъ, именьмь Шьдьбернъ. Сии же стрели в пълкъ къ Варягомъ и рече: доне­
сете стрелоу сию кънязю Владимироу. Напьса же сице на стреле: къняже Владимире,
приятель твои Жъдьбернъ велзикоу сягоу имееть къ тебе, нъ о семь ти възвещаю: аще
стоипш ты съ силою подъ градъмь год или дъва или три, не им анти гладъмь истомзитй Корсоуня; корабльници бо приходять поутьмь эемлянымь съ питие мь и с
кърмъмъ въ градъ, есть же лоуть тъи оу твоею воиньства отъ въстока. Кънязь же
Владимиръ оуведевъ поуть Варяжинъмь, абие повеле й прекопати. И людие йзнемогоша гладъмь и водьною жаждею и по трьхъ месязцихъ предаш ася15.

Дальше следует несколько деталей, свидетельствующих о доброкаче­
ственности греческого источника, находившегося в руках летописца.
Повествование действительно незатейливое и внушающее тем большее
доверие. Правда, тут есть заключение, ясно выдающее общую тенденцию
автора, его центральную идею — желание осмыслить все княжение Влади­
мира: для него, конечно, Владимир — креститель всей Русской земли пре­
жде всего, все остальное только путь промысла божия, ведущий своего
избранника к определенной цели. Летописец, как и очень многие историки
всех времен и народов, пользовался по своему усмотрению фактами во имя
общей идеи, положенной в основу исследования.
Спешу оговориться, что не претендую на полную разгадку приемов
творчества нашего летописца. И едва ли в полной мере дано нам это знать
вообще. Укажу только на то, что кажется мне бесспорным. Не представ­
ляет, например, никаких сомнений факт пользования летописцем источ­
никами, факт сопоставления их и попытка их согласования. Думаю, что
с некоторым риском можно делать и другие, более конкретные выводы
относительно тех или иных построений летописца, но это дело спе­
циалистов, к которым я себя ни в коем случае причислить не могу. Тем
не менее позволю себе высказать ряд сомнений, возникших у меня при
чтении авторов* разбиравших эти тонкие и ответственные сюжеты. Я, на­
пример, решительно отказываюсь признать основательность рассуждений
Н. И. Костомарова по вопросу об изложении летописью осады Корсуня;
кажутся мне также неубедительными и некоторые, весьма, впрочем, су­
щественные, замечания А. А. Шахматова по этому же сюжету. Вот что
говорит по поводу летописного рассказа о взятии Корсуня Костомаров:
«Победитель [Корсуня] Владимир требует себе именно того, чем удов­
летворяется обыкновенно герой наших колядок,— девицы». Его слова,
обращенные к осажденным корсунянам,— «если не сдадитесь, буду стоять
и три года», по мнению того же автора, «сразу отзываются народною поэ­
14 ПВЛ, ч. I, 1950, стр. 75—76.— Ред. *
15 А. А. Ш а х м а т о в . Корсунская легенда о крещении Владимира. СПб., 1906.
стр. 110—111.

«Повесть временных лет» о походе Владимира на Корсунь

421

зией уже потому, что здесь число три выступает на первый план... Луще­
ние стрелы с надписью о перерыве (воды есть такой, можно сказать, изби­
тый образ, который легко найти и прежде и после Владимира». Отсюда и
соответствующее заключение: «Принимая все это во внимание, мы (т. е.
Костомаров.— Б. Г.) считаем весь рассказ о взятии Корсуня чисто песен­
ным вымыслом» 16.
Академик А. А. Шахматов признал справедливыми эти рассуждения.
В рассказе о походе на Корсунь, по мнению А. А. Шахматова, выступают
эпические, бытовые, исторические и агиографические мотивы. «К эпиче­
ским (цитирую А. А. Шахматова), как указано Костомаровым, относится
самая ц е л ь похода на Корсунь — добывание жены. Но эпические черты
выступают и в частностях: угроза Владимира стоять «за три лета», в слу­
чае город не сдастся; эпизод со стрелой, пущенной из осажденного горо­
да; обмен послами при переговорах о женитьбе и при сватовстве Владими­
ра — это все черты народно-былевой поэзии... Рассказ не исчерпывается
указанными мотивами...» В нем выступают еще черты историко-битовые:
«...И ста (Володимер об он пол града в лимене», Владимир крестился в
церкви, стоящей в Корсуне на месте «посреде града, идеже Корсуняне
торг деють». Составителю рассказа известно, что Владимирова палата
«въскраи церкви стоить и до сего дни, а царицына за алтарем есть и до
сего дни». Ему известно еще, что Владимир поставил церковь в Корсуне
на горе, которую корсуняне насыпали посреди града из земли, служившей
Владимиру для насыпи, сооружавшейся им перед стенами, и церковь эта
«стоит и до сего дне». Рассказчику известно также, что Владимиром взя­
то из Корсуня два капища и четыре медных коня. К бытовым данным,
выступающим в рассказе, относится указание на то, что царевна Анна в
Царьграде, отправляясь в Корсунь, села «в кубару» (особый вид корабля,
русскими не употреблявшийся) 17. Эти подробности заставляют А. А. Шах­
матова признать в составителе рассказа, бывшего в качестве источника у
летописца, непременно корсунявина.
Наконец, А. А. Шахматов отмечает и исторические черты рассказа о
крещении Владимира. Факт осады и взятия Корсуня Владимиром можно
считать историческим ввиду указаний греческих источников. Брак Влади­
мира с Анной представляется, конечно, событием достоверным. Достовер­
но также известно о взятии Владимиром из Корсуня попов и между ними
Анастаса, потому что корсунские попы упоминаются и ниже, при креще­
нии киевлян и еще в других двух случаях.
К агиографическим мотивам он причисляет: 1) попытку поставить кре­
щение в связь с обетом Владимира, данным во время осады Корсуня;
2) попытку объяснить крещение требованием византийских царей, соглас­
ных при этом условий выдать свою сестру за Владимира замуж; 3) совет
царевны, данный Владимиру, чтобы избавиться от болезни; 4) плач царев­
ны перед отправлением в Корсунь и покорность ее судьбе по мотивам
миссионерского характера.
В дальнейшем путем сличения летописи с Житием Владимира так на­
зываемого «особого состава», А. А. Шахматов делает попытку установить
соотношение между (этими двумя памятниками в вопросе об осаде Корсуня
и крещении Владимира, придерживаясь приема, котрым автор пользовал­
ся и при разборе летописи, прибавляя также некоторые соображения, взя­
тые ш реальных комментариев к тексту, подсказываемых топографией го­
рода.
16 См. А. А. Ш а х м а т о в . Указ, соч., стр. 76, 79, 80.
17 Там же, стр. 80—81.

422

Отдельные работы

Категорию исторических фактов А. А. Шахматов считает достоверной,
потому что она подтверждается греческими источниками; бытовой элемент
он склонен признать тоже правильным, потому что ему внушают доверие
те конкретные сообщения из бытовой обстановки осады и взятия Корсуня,
которые трудно выдумать, К эпическим и агиографическим он относится
как к выдумке, либо взятой из народных песен, либо навеянной приемами
житийной литературы. Попробуем ближе всмотреться в ход мыслей
А. А. Шахматова и отчасти Н, И. Костомарова, поскольку мнения обоих
авторов иногда совпадают.
К эпическим моментам А. А. Шахматов, как мы видели, относит сле­
дующие: 1) цель похода — добывание жены, 2) угроза стоять хотя бы и три
года, 3) эпизод со стрелой, 4) обмен послами при переговорах о женитьбе,
Все четыре момента, отнесенные А. А. Шахматовым к эпическим, ка­
жутся мне необоснованными. Сам А. А. Шахматов по первому пункту оп­
ровергает себя тем, что пишет: «Цель Владимирова похода на Корсунь в
летописи не выяснена» 18. А раз это так, что несомненно, то я не вижу необходим'ости идти за Костомаровым, навязывающим летописцу то, чего у
него действительно нет. Итак, первый «эпический» момент отпадает сам
собой. Второй пунцт — угроза стоять хотя бы три года — зачислен в эту
категорию тоже как будто без достаточных оснований: в факте угрозы сом­
неваться не приходится, так как она была не на словах, а на деле, а что
касается числа три, то и оно встречается не только в песнях и пословицах,
но и в реальной жизни. Если бы даже Владимир и пользовался числом,
взятым из песни, то в этом ничего опорачивающего смысл его больше чем
правдоподобных переговоров с осажденными не видно. Переписка через
стрелу попала в песни и сказки как явление, очень хорошо известное на­
шим предкам, т. е. взята из реальной жизни, стало быть, и здесь нет ничего
невероятного. Что касается обмена послами при переговорах о женитьбе,
то ничего более реального и представить себе нельзя. Это повторялось
всегда, повторяется и в наши дни. Таким образом, вся эта категория за­
подозренных А, А. Шахматовым фактов вполне мощет считаться подлин­
ной былью.
С агиографическими чертами дело обстоит несколько иначе: автор ле­
тописи, цскущенный в писаниях житий, конечно, не только мог внести в
свой труд обычные для житий приемы, но и внес их несомненно. Это его
стиль. Вся летопись окрашена в этом отношении в определенный цвет.
Искренняя вера в чудесное, в промысл, руководящий историческими собы­
тиями, грубоватый прагматизм в процессе согласования отдельных фак­
тов — все это особенности творчества автора летописи, с которыми нам
необходимо считаться; но в то же время мы должны выработать свои соб­
ственные приемы расшифровки его построений, в основе которых могут
оказаться вполне безупречные факты. На каком, например, основании
А. А. Шахматов сомневается в правдивости изображения психического со­
стояния царевны Анны перед отправлением ее в Корсунь? Почему кубара
внушает А. А. Шахматову больше доверия, чем слезы царевны? Разве мы
не знаем «жертвы политического расчета» Елены Ивановны, жены литов­
ского Великого князя Александра? Или Ядвига но отношению к Я г е д л о
разве не находилась в таком же точно положении, как и Анна? Примера­
ми браков по политическим и вероисповедным расчетам насыщена вся ис­
тория Европы, и едва ли есть какое-либо основание считать изображение
скорби царевны Анны только литературным приемом летописца. Об отно­
18 А. А. Ш а х м а т о в . Указ, соч., стр. 78.

«Повесть временных лет» о походе Владимира на Корсунъ

423

шении летописца к чудесному отчасти уже была речь выше. Если летопи­
сец сам искренне верит в чудо, то едва ли есть у нас основание упрекать
его в пользовании «литературной рутиной» и склонности к выдумкам. Он
добросовестно передал то, что слышал и чему поверил.
Единственно, что мы во имя научной, в современном понимании слова,
правды можем с полным основанием сделать,— это разбить прагматический
летописный рассказ на составные элементы и попробовать их переконстру­
ировать, заставив их отвечать на вопросы, поставленные нашим време­
нем. А. А. Шахматов пользуется и этим приемом и таким путем получает
новые, весьма ценные наблюдения.
Как я уже сказал выше, эта сторона дела подверглась разбору
А. Л. Бертье-Делагарда, за которым нужно признать ряд преимуществ, не
бывших в распоряжении А. А. Шахматова. Так, А. Л. Бертье-Делагард
прекрасно знал местность и технические приемы военного искусства. Ряд
его положений настолько бесспорен и убедителен, что их можно признать
целиком, но некоторые его соображения вызывают у меня сомнения. Ввиду
того, что они касаются сюжетов весьма существенных, от которых зависит
наше отношение к летописи, я решаюсь остановиться на них подробнее.
Первый вопрос, на котором я считаю нужным остановиться,— это во­
прос о способе осады Корсуня и о месте высадки Владимировой армии.
Эти моменты выдвинул сам А. А. Шахматов и на решении их основывает
свои рассуждения относительно соотношения летописи и Жития «особого
•состава».
Познакомившись детально с летописью, я вместе с Бертье считаю, что
А. А. Шахматов делает большую ошибку, допуская возможной осаду Кор­
суня с моря. За деталями отсылаю интересующихся к работе Бертье. Здесь
только укажу, что никаких оснований ни в житии, ни в летописи для по­
добного заключения нет. Все данные имеются для того, чтобы утверждать
противное. Если Владимир вошел в залив (лимен), если он угрожал, что
будет стоять хотя бы и три года, если он действительно, согласно житию,
стоял девять месяцев, то из этих сообщений совершенно ясно, что речь
идет об осаде города с суши. Место, где был центр лагеря Владимира, его
штаб, было хорошо известно и корсунянам, и в летописи и в житии об этом
говорится ясно. Летопись говорит: «Кладязи яже суть за тобою от восто­
ка». Очевидно, отсюда наряжались отряды, выходившие на позиции, и
сюда возвращались с постов на отдых. Есть, конечно, намеки и на дейст­
вия Владимира с моря, без чего трудно мыслить правильную блокаду, но
морская часть блокады по техническим условиям не могла быть полной и
беспрерывной. Поэтому совершенным правдоподобием звучит сообщение
жития о том, что «корабленици... приходят путем земляным с питием и с
кормом в град, есть же путь той у твоего воинства от востока». Тут отме­
чается два момента: 1) доставка провианта к городу морем и 2) пронос
его в самый город потаенным «путем земляным», который Владимир потом
велел «прекопати». Я подчеркиваю только «некоторую» неполную свобо­
ду моря: иначе провиант можно было бы доставлять с моря, преодолев за­
труднения, связанные с причалом к неудобному берегу и разгрузкой судов.
Очевидно, эту длительную, но все же по существу возможную, операцию
вследствие неудобности сделать было нельзя, так как русские суда стерег­
ли и море; проскользнуть же как-нибудь ночью в один из нескольких зали­
вов, более или менее близких к Корсуню, для отдельного судна, надо пола­
гать, было доступно. Об этом и говорит житие. Является загадочным «зем­
ляной путь». Можно ли видеть в нем обычную сухопутную дорогу, проти­
вополагаемую морскому пути, при условии тщательной блокады с суши,

424

Отдельные работы

как думает Бертье? Не заметили ли бы осаждающие такого подвоза про­
вианта раньше осажденных? Как, наконец, нужно понимать это «преко­
пание»? Не следует ли в «земляном пути» видеть хода подземного, не вид­
ного снаружи и неизвестного Владимиру? Такие подземные пути в Корсунскую крепость проложить было не очень трудно, и корсуняне умели их
создавать, как это видно из их каменных могил и из обширных подземелий
в разных местах города, высеченных в скале.
Итак, Владимир подошел к крепости с моря, высадился на берегу и по­
вел правильную осаду города. Мог ли он пользоваться также и сухопут­
ным сообщением со своей базой, я скажу ниже. А сейчас хочу остановиться
на пункте, в трактовке которого у меня имеется полное расхождение с
Бертье. Это вопрос о месте высадки Владимирова десанта и расположения
его лагеря, правильное решение которого стоит в связи с тем или иным
нашим отношением к правдивости показаний летописи. В последней чи­
таем: «И ста Володимер об он пол города в лимени, дали града стрелище
едино» 19.
А. Л. Бертье-Делагард в нескольких местах своей статьи говорит о,том,
что «он пол града» непременно нужно определять с моря. «Он пол», по его
мнению, обязательно должен находиться в тылу города, если смотреть на
него с моря, и прибавляет, что «никакого иного решения нельзя приду­
мать». Не могу с этим согласиться по целому ряду причин. Сейчас я ука­
жу только на одну из них. На мой взгляд, не исключена возможность ино­
го исходного пункта для определения лагеря Владимира.
Если автор греческого источника, которым пользовался летописец, был
корсунянин, как думает А. А. Шахматов, то от Корсуня «он пол» будет не
в том месте, где думает Бертье; если допустить вместе с Бертье, что автор
был из лагеря осажденных, необязательно, чтобы он рассуждал о топогра­
фии местности, имея в виду базу с моря; наконец, если даже и определять
«он пол» со стороны моря, совсем не вытекает отсюда, что это будет юж­
ная часть города. Гораздо правдоподобнее, что автору греческого источ­
ника нужно было указать, в какой именно бухте остановился Владимир^
так как бухт здесь много, и Владимир, имея цель осады Корсуня, мог вы­
садиться в одной из трех бухт, близких к Корсуню. Автор греческого ис­
точника хотел сказать, что Владимир высадился не в той бухте, в которой
стоит город, а в лимени об он пол града, т. е. в бухте, лежащей по другую
сторону города. Это и будет лимен «об он пол града». Необходимо также
иметь в виду, что здесь, по-видимому, идет речь не только о месте распо­
ложения лагеря, а прежде всего о месте десанта, который совсем невозмо­
жен «об он пол града», если понимать его так, как делает это Бертье. Это,
следовательно, бухта ни в коем случае не Карантинная, где лежит Херсонее, а Стрелецкая, потому что Севастопольский рейд лежит сильно поодаль,
и никак не подойдет под понятие «оного пола». На одной стороне мыска,
омываемого Карантинной и Стрелецкой бухтами, стоял Херсонес, на другой
(по отношению к городу это и будет «он пол») высадился десант Влади­
мира. Стрелецкая бухта, так же как Карантинная, хорошо укрыта, достаточ­
но велика, стоянка здесь тихая при всякой погоде. Одним словом, все ка­
чества, важные для Владимира, имеются в одинаковой мере и здесь.
Но некоторые соображения, о которых я скажу ниже, заставляют от­
дать предпочтение бухте Стрелецкой. А если это так, то придется отказать­
ся от признания правдоподобности нарисованной Бертье картины входа
Владимира в бухту. По его мнению, это «зрелище было истинно грозное,,
19 ПВЛ, ч. I, 1950, стр. 7 5 .- Ред.

«Повесть временных лет» о походе Владимира на Корсунь

425

когда стая ладей, окрыленных парусами, при свежем попутном ветре, уда­
рив в весла для ускорения хода, влетала во вражий порт с криком и зво­
ном оружия наполняющих их воинов». «Однако,— продолжает Бертье,—
само это предприятие, блестящее в военном смысле, отважное по дерзости,
не было опасно: входящие ладьи... могли поражаться с городских стен
только на очень малом протяжении пробега.;. Такой подвиг обнаруживает
незаурядные военные способности вождя и воинов, указывая на очень уме­
лую разведочную службу...» 20 С последним замечанием нельзя не согла­
ситься: Владимир, безусловно, знал, что делает, и имел сторонников не
только в Крыму, но и в самом Корсуне, как это видно, между прочим, хотя
бы и из поведения тех, кто сообщил Владимиру о водопроводе. А если это
так, то Владимиру не могло не быть известным, что в Карантинной бухте
стоял флот корсунский, а если даже почему-либо он там в данный момент
и не находился, то в наличии его у корсунян Владимир не мог сомневаться.
А. Л. Бертъе-Делагард сам допускает, что корсуняне знали о готовящемся
против них походе и даже сделали все приготовления к долгой осаде21.
Корсунские корабли, согласно житию, поставляли тайно провиант в город.
Владимир именно потому, что он имел военный опыт, не мог залезать в
эту Карантинную ловушку, где ничего не стоило запереть ему выход очень
небольшим морским силам неприятеля, к тому же, весьма вероятно, вла­
девшего секретом греческого огня, накануне уничтожившего русскую фло­
тилию. Надо думать, что Владимир все это учел и не ставил себе Задачей
изображать «грозное зрелище», а имел в виду без лишних потерь пристать
в соседней бухте и расположиться лагерем «дали града стрейшце едино»
или «мало вяшше». И вообще мне кажется непонятным положение Бертье,
что для десанта Владимиру требовался залив, непременно «лежащий у са­
мого города».
Наконец, если доверять летописи — а у нас и к этому есть полное осно­
вание,— то ведь мы знаем, что дело обошлось не без сопротивления кор­
сунян: «боряхуся крепко гражане». При этих условиях картина, нарисо­
ванная Бертье-Делагардом, представляется еще менее вероятной. Пристав:
к Стрелецкой бухте и, естественно, устроив лагерь неподалеку от стоянки
своих судов и приняв меры к их охране, Владимир должен был заняться'
блокадой города и, конечно, прежде всего с суши, а затем уже, насколько*
возможно, и с моря; все детали осады, известные нам по летописи, больше*
говорят о сухопутных, чем о морских военных действиях осаждающих.
Осада с суши, помимо ее технической необходимости, важна еще и в дру­
гом отношении: Владимир без сухопутной связи с окрестным населением и,
может быть, даже с материком не мог обойтись. У нас нет никаких данных,
опровергающих эту возможность. Мы знаем сухопутные далекие походы
Руси на Византию и до Владимира. В 944 г. Игорь, «совкупив вой многи,
варяги, Русь, и поляны, словени, и кривичи, и тиверьце и печенеги наа»
(нанял), предварительно для верности взяв у них заложников, и «поидо'
на Греки в лодьях и на коних» 22. И дальше весьма знаменательное сооб­
щение летописи: корсуняне донесли царю Роману, что «се вдуть Русь
бещисла корабль, покрыли суть море корабли», а болгары «послаша весть,,
глаголюще: «Идуть Русь, и наяли суть к собе печенеги»» 23. Здесь, несом­
ненно, говорится о двух вещах: корсуняне сообщили о морском походе, бол­
гары о сухопутном. Так, конечно, и было на самом деле: иначе пришлось
20 А. Л. Б е р т ь е - Д е л а г а р д . Указ, соч., стр. 250—251.
21 Там же, стр. 255—256.
22 ПВЛ, ч. I, стр. 33—34.— Ред.
23 Там же, стр. 34.

•426

Отдельные работы

бы допустить, что Игорь на свои суда погрузил и лошадей, С другой сто­
роны, я не могу согласиться с утверждением Бертье, что поход на «ни на
что ненадобный» и «предоставленный своим силам город» был сделан Вла­
димиром «очертя голову» 24. Это положение опровергается всем ходом со­
бытий. Совершенно ясно, что простоять девять месяцев под Корсунем,
взять его и сохранить после этого боеспособное и доказавшее свою мощь
в а деле войско без серьезной подготовки не смог бы ни один полководец.
Тут мы, естественно, должны остановиться прежде всего на вопросе о
снабжении армии Владимира. Необходимо допустить соглашение с насе­
лением Крыма, живущим к северу от Корсуня, русским и нерусским, и в
частности с теми самыми готами, которые по их собственной инициативе
в свое время находились под протекторатом Святослава,
Между тем у Бертье, согласно высказанным им суждениям, и этот су­
щественнейший вопрос разрешается очень примитивно и с обстоятельства­
ми дела несогласованно. Бертье изображает дело так, что Владимир кор­
мился грабежом, опустошая окрестности 25, и когда окрестности этим по­
рядком были им в достаточной мере использованы, началась бескормица,
болезни и связанная с этим дезорганизация армии; тогда Владимир заго­
ворил с осажденными, предлагая им сдаваться, угрожая в противном слу­
чае стоять хотя бы и три года, на что корсуняне ответили отказом, «не послушаша того». Тут явно внутреннее противоречие: трудно представить,
чтобы разлагающаяся от голода и болезней армия, окруженная враждебным, обороняющимся от грабителей населением, серьезно могла угрожать
длительной осадой. А между тем угроза эта была поддержана соответст­
вующими действиями Владимира. Тут едва ли было так, как изображает
Бертье. В летописи сказано: «Изнемогаху в граде людье», Владимир по­
пробовал завести переговоры о сдаче. Получив отказ, он приступил к энер­
гичным действиям, усилил осадную работу, повелел «приспу» сыпать. Но
оказалось, что и корсуняне не потеряли способности к сопротивлению: на
усилившуюся деятельность осаждающих они ответили энергичным проти­
водействием. «А Володимир стояше» (т, е. продолжает осаду),— повеству­
ет летопиезц. Автор жития прибавляет: «Стояше Владимиръ 6 месяць и не
истомишася гладъм Корсоуняне». Осажденные, конечно, не могли не то­
миться осадой, но, очевидно, у них были еще какие-то ресурсы, они надея­
лись на какую-то помощь и даже, быть может, действительно ее получили
(«корабленици» жития), так что сведения Владимира об изнеможении
осажденных оказались преувеличенными. Это часто бывает.
Все детали осады и переговоров говорят о том, что русское войско до
самого конца находилось в состоянии боеспособном; это значит прежде все­
го, что одна из важнейших сторон в организации всякого войска — продо­
вольствие — разрешалась для него благополучно. Конечно, о грабеже окре­
стностей в целях снабжения войска не могло быть и речи, потому что Вла­
димир едва ли мог быть столь легкомыслен, чтобы рассчитывать прокор­
мить своих воинов путем грабежа соседнего населения, сам .удаленный от
своей базы и могущий всегда стать легкой добычей крымского населения,
доведенного им же до отчаяния, Дело, конечно, нужно представлять ина­
че: без нейтралитета, а вернее — сочувствия и содействия соседнего насе­
ления нельзя было пускаться в серьезное предприятие. Я вполне допускаю
постоянную связь Владимира по сухому пути с какой-либо питательной
базой в Крыму или даже на материке, что и сообщало силу осаждающим и
24 А. Л. Б е р т ь е - Д е л а г а р д . Указ, соч., стр. 293, 299, 280.
25 Там же, стр. 279, 304 (прим. 1).

«Повесть временных лет» о походе Владимира на Корсунь

427

давало уверенность в возможности длительной осады. Между прочим, Про­
копий, писатель VI в., сообщает, что крымские готы много и успешно за­
нимаются земледелием. Симпатии готов могли быть весьма полезны Вла­
димиру. Ни одного- намека на разложение русской армии в наших источни­
ках не имеется и, наоборот, есть полное основание утверждать, что войско
Владимира сохранило свою боевую мощь и блестяще доказало ато в деле
при Хрисополе и Абидоссе. Обстоятельства, следовательно, сложились так,
*что обе стороны могли пребывать неопределенное время в создавшемся
-status quo.
Но у Владимира нашлись сторонники в самом Корсуне. Весьма возмож­
но, что, как думает Бертье, между показаниями летописи и жития но это­
м у вопросу нет противоречий: и Анастас, и Ждеберн могли действовать
единовременно и даже сообща. Во всяком случае летописец передает факт
не только вероятный, но неоднократно повторявшийся в истории осады го­
родов. Нет ничего удивительного, что в Корсуне оказалась группа лиц,
имеющих «великую сягу» к Владимиру: мы уже видели добровольную
связь готов со Святославом, отмечали также факт постоянных опасений
Византии за судьбу Херсонееа, в верности коего так сильно сомневался
Константин Багрянородный и о неприкосновенности которого императоры
-знаменательно заводили речь только после своих побед над Русью. С дру­
гой стороны, тяга Руси к Херсонесу не прекращалась в течение всего X в.
и понятно, что,, идя на Корсунь, Владимир мог полагаться не только на
силу своего оружия. При этих условиях нет ничего удивительного, что в
среде осажденных появилась группа лиц, стоявших за сдачу Владимиру.
“Способ сношений осажденных с осаждающими через стрелу, примененный
в данном случае и Анастасом, а по житию и Ждеберном, несомненно, по^
пал в сказку из самой подлинной жизни. Дальнейшая судьба Анастаса в
качестве близкого лица к Владимиру вполне подтверждает его важную
роль в борьбе Владимира за Корсунь.
Не менее реальны, чем стрела, и другие детали осады, записанные
летописцем: «приспа» и водопровод. Существование последнего блестяще
доказано раскопками. Водопроводная труба в несколько верст длиною по­
ставляла воду в город. Можно ли сомневаться в том, что Владимир взял
город, именно лишив жителей воды, и что без указания корсунян он не
мог найти водопроводной трубы? Следовательно, сообщение летописи об
этих деталях так же верно, как и о походе Владимира на Корсунь. БертьеДелагард уже обратил в свое время на это обстоятельство внимание, но с
одним его весьма существенным замечанием в связи с водопроводом едва
ли можно согласиться. Дело в том, что Бертье встретил в летописи опро­
вержение своего положения о месте высадки и стоянки Владимира, и в це­
лях сохранения этого своего мнения старается заподозрить летописный
рассказ. Между тем, может быть было бы плодотворнее, раньше чем ис­
кать ошибки в летописи, проверить собственную свою гипотезу. В летопи­
си читаем: «Кладязи, яже суть за тобою от востока...». По этому поводу ав­
тор замечает: «В этом сообщении есть одно слово «от востока», явно невоз­
можное и с местностью несогласимое ни при каких предположениях». По
«его мнению, это «вставка летописца, попавшая не на свое место» 26. Поче­
му Бертье так энергично настаивает на невозможности нахождения труб
к востоку от стоянки Владимира, понятно. Это происходит оттого, что
Бертье высадил Владимира в Карантинной бухте и тут же поместил era
лагерь. Следовательно, водопровод от этого места будет не к востоку,
26 А. Л. Б е р т ь е - Д е л а г а р д . Указ, соч., стр. 270.

428

Отдельные работы

а к западу. При создавшемся -положении автору ничего не остается боль­
ше, как подыскивать искусственные доказательства и силой импрессии за­
менять недостающую аргументацию.
Если же мы признаем Стрелецкую бухту местом высадки десанта и
лагерь Владимира поместим где-нибудь поблизости, то нам не придется
упрекать летописца в ошибке. Самое простое и во всех отношениях вероят­
ное объяснение событий есть то, которое сообщено летописью: труба нахо­
дилась к востоку от стоянкц, следовательно, стоянка была к западу от во­
допровода, т. е. где-либо по направлению к бухте Стрелецкой. Такое пред­
положение более вероятно и по соображениям военно-техническим, как
было об этом сказано выше.
Итак, на основании пересмотра летописных данных о походе Владими­
ра на Корсунь, как мне кажется, можно прийти к следующим основным
выводам.
1. Между Русью и Крымом и через Крым с Византией к X в. успели
сложиться постоянные экономические и политические отношения.
2. В Крыму в X в. были поселения русских и владения Руси.
3. Владимир имел в Крыму серьезные интересы, и Корсунь был ему
нужен.
4. Предпринятый поход Владимира был хорошо организован.
5. Высадился Владимир в Стрелецкой бухте и, обложив город с суши
и отчасти с моря, не терял сухопутной связи с населением Крыма и, мо­
жет быть, даже с Русью.
6. Фактической стороне летописного рассказа об осаде города можно»
доверять вполне; необходимо, однаЗко, учитывать тенденцию летописца
в выборе фактов и в связывании их в причинный ряд.
Впервые опубликовано в вИзвестиях Таврического общества истории, археоло­
гии и этнографии», т. III (60), Симферополь, 1929, стр. 99—112.

АВТОР «СЛОВА О ПОЛКУ ИГОРЕВЕ»
И ЕГО ВРЕМЯ 1

Непревзойденный памятник древней русской словесности не одинок.
Высокое мастерство ораторского искусства (Иларион, Кирилл Туров­
ский), величие архитектурного замысла и исполнения (храмы Киева,
Новгорода, Владимира), гармония красок и яркость мысли в живописи,
роскошь рукописей, тонкость ювелирной техники и широкий размах
международной политики, соперничество древнего Киева с Константино­
полем, блеск двора князя Ярослава, к которому тянутся связующие нити
европейских и азиатских царственных дворов, и многое другое — все
это — проявление высокого уровня общественной, государственной и
культурной жизни нашей страны и одаренности нашего народа.
Волнующая красота и удивляющая глубина «Слова» — не чудо, а за­
кономерность. У «Слова», как и у страны, его породившей, было большое
прошлое. Недаром гениальный поэт несколько раз восторженно вспоми­
нает своего предшественника Бояна — «песнотворца старого времени» —
и его «старые» произведения. Мы можем поверить отзыву величайшего
нз поэтов о ближайшем своем предшественнике. Боян так владел своими
живыми, чудесными струнами, что они от легкого прикосновения его
вещих перстов рокотали сами.
Высшее проявление подлинного искусства всегда производит впечат­
ление необычайной легкости, и только отвлёкшись от очарования, мы
умом начинаем постигать, какой путь надо было пройти целым поколе­
ниям, какие необходимы были условия, чтобы достигнуть этой непри­
нужденности.
В мою задачу не входит раскрытие замечательных, неисчерпаемых и
покоряющих художественных ценностей «Слова». Мне надо остановить­
ся на характеристике того периода, когда жил творец «Слова», и пока­
пать отношение последнего к событиям, ему современным и предшество­
вавшим.
С первых же строк поэмы мы видим, как широк круг времен и собы­
тий, охватываемых ее автором. Он обращается постоянно к прошлому,
чтобы ярче оттенить настоящее. Он воспринимает жизнь в ее текучести
и внутренней связанности. Он из настоящего умеет выдвинуть уроки
будущему. Он знает, кого и за что надо клеймить и кого надо венчать.
У него нет равнодушия, нет колебаний, потому что он видит перед собой
одну цель, единственную, неизменную ценность.
Хотя Игорь, Святослав и Ярославна — центральные фигуры поэмы,
но высоко над ними стоит идея, насквозь пронизывающая «Слово»,— это
1
Настоящая статья является результатом обработки доклада, прочитанного
автором 26 мая 1938 г. на заседании группы истории Отделения общественных наук
Академии наук СССР.

430

Отдельные работы

любовь к своей страдающей Русской земле, призыв к объединению для
борьбы с врагом.
«О! стонати Руской земли, помянувшие пръвую годину и пръвых кня­
зей!» 2.
«Почнем же, братие, повесть сию от стараго Владимера до нынешняго
Игоря» 3.
Почему поэт именно так очерчивает хронологические рамки своей
поэмы: от Владимира Мономаха до Игоря Святославича?
На этот вопрос отвечает он сам.
Боян был певцом времен «старого Ярослава», «храброго Мстислава»
и «красного Романа Святославича», т. е. отобразил XI в. Автор «Слова»
живет во второй половине XII в. Его волнуют современные ему темы. Он
собирается продолжать дело своего предшественника. Это его главная
задача. Он ее блестяще выполнил.
Но весь склад его творческого процесса таков, что он всегда в настоя­
щем видит итоги прошлого. Современность так тесно у него переплетается
с прошлым, что он часто вынужден выходить из рамок намеченной хро­
нологии и забегать в XI в., во времена Ярослава Владимировича. Вели­
кий творец исторической поэмы не мог мыслить иначе.
Его интересует прежде всего вопрос, как случилось, что несомненная
и всегдашняя доблесть русского народа перестала приносить свои плоды,
как потомки могли «выскочить из дедней славы», как случилось, что вре­
мя Владимира Мономаха сменилось другим, на него совсем непохожим?
Почему не удалось «того стараго Владимира... пригвоздити к горам киевьскым» 4 навсегда? Как и откуда пошла рознь в Русской земле?
У князей ведь осталось храброе войско, их стяги реют как будто попрежнему, но это на самом деле не так: «Сего бо ныне сташа стязи Рю­
риковы, а друзии — Давидовы, нъ розно ся им хоботы пашут. Копиа
поют!» 5, что в несколько вольном переводе одного из поэтов XIX в. зву­
чит так:
Да, пришли времена! Поделить знамена
Князья Рюрик с Давидом решили,
Был Владимиров стяг, трепетал его враг,
А теперь этот стяг поделили...

Не исчезла сила русского народа, но изменилась политическая физио­
номия государства, и это привело Русь к бедственному состоянию, с ко­
торым автор «Слова» примириться не может и не хочет.
Скольких ошибок избежали бы наши современные историки, если бы
поучились у автора «Слова» и признали бы вместе с ним, что в Киевской
Руси было чему распадаться, было о чем жалеть, что времена Ярослава —
итог длительной и весьма содержательной предшествующей истории на­
шей страны — представляют большую ценность, крупное звено в истории
способного к государственной и культурной жизни народа.
Народ в своих оценках пережитого не ошибается и не может ошибать­
ся. Он, активный участник исторических событий, субъект своей собствен­
ной истории, прекрасно и лучше чем многие историки понимает, что
было в его прошлом добром и что злом. Народу нельзя никакими пи­
саниями внушить, что татарское иго несло ему прогресс, что киевский
2 «Слово о полку Игореве». М.— Л., 1950, стр. 26.—Ред.
3 Там же, стр. 10.
4 Там же, стр. 26.
5 Там же.

Автор «Слова о полку Игореве» и его время

Ш

период его истории — не более не менее как миф. Он хорошо запомнил
ярмо татарских ханов и совсем не случайно глубоко и любовно сохранил
память о киевском периоде своей истории.
Народ крепко и навсегда запомнил «собаку» и «злодея» татарского
Калина-царя, думающего «думушку недобрую», «как бы разорить столь­
ный Киев-град», куда стремятся лучшие люди земли: Илья Муромец,
Добрыня Никитич, Алеша Попович. Крестьянский сын Илья из далекого
Мурома, с берегов Оки, стремится в этот Киев, чтобы стать вместе с кня­
зем Владимиром на защиту своей родной земли, идет через непроходимые
вятические леса, преодолевая все препятствия, идет именно в Киев, по­
тому что это колыбель политического могущества всей страны, всего
русского народа,— не украинского, не великорусского, не белорусского,а именно всего русского народа. Замечательно, что свою историю, в поэ­
тических образах рассказанную им самим, сохранил народ вдали o r
Киева, на далеком Севере 6:
Порой историк вводит в заблужденье,
Но песнь народная звучит в сердцах людей.

Звучит, потому что она правдива, искренна, непосредственна.
У автора «Слова» нет расхождений с народной оценкой своего прош­
лого, чего, к сожалению, мы не можем сказать о многих историках дав­
них, недавних и современных. Автор «Слова» вспоминает прошлое, срав­
нивает его со своей современностью. Он видит в недавнем прошлом
сильную страну, способную защищать себя от покушений соседей-врагов,
потерявшую свою мощь по причинам, в которых доблестный народ совсем
неповинен. Не он растащил по частям свою землю и тем сделал ее безза­
щитной — растащила ее знать и прежде всего князья. Автор «Слова»
вспоминает Олега Святославича. Вот кто активный виновник распада
Киевского государства! «Тъй бо Олег мечем крамолу коваше и стрелы ш>
земли сеяше» 7. От его действий звон слышен по всей Русской земле,
и прежде всего в центре тогдашней политической жизни страны — в~
Киеве. «Тоща при Ользе Гориславичи сеяшется и раетяшеть усобица­
ми, погибашеть жизнь Даждьбожа внука; в княжих крамолах веци чело­
веком ократишась. Тогда по Руской земле редко ратаевз кикахутъ, ночасто врави граяхуть, трупиа себе деляче, а галици свою речь говоряхуть,
хотять полетети на уедие... не веселая година въстала... Въстала обида...
вступила девою на землю..., въсплескала лебедиными крылы на синем
море у Дону плещучи, упуди жирня времена» 8.
Причина бедствий, надвинувшихся на Русскую землю, в княжеских
усобицах, в том, что каждый князь стал заявлять своему брату-князю:
«Се мое, а то мое же», в том, что князья произвели по-своему переоценку
ценностей: «Начяша князи про малое «се великое» молвити, а сами йа
себе крамолу ковати. А погании со всех стран прихождаху с победами на
землю Рускую» 9. Эту основную мысль автор «Слова» повторяет много*
раз: «Тоска разлияся по Руской земли, печаль жирна тече средь земли
Рускыи. А князи сами на себе крамолу коваху, а погании сами, победа­
ми нарищуще. на Рускую землю...» 10""п .
6 Л. Н. М а й к о в. О былинах Владимирова цикла. СПб., 1863, стр. 7, 8.
7 «Слово о полку Игореве», стр. 15.
8 Там же, стр. 16, 17.

432

Отдельные- работы

Автор «Слова» прекрасно знает, что так было не всегда. Были лучшие
времена, когда существовало Киевское государство, когда во главе его
стояли князья, объединявшие всю Русь. Поэт называет не всех этих кн я­
зей, а только последних, так сказать, закончивших героический период
нашей древней истории: Ярослава Владимировича Мудрого и Владимира
Всеволодовича Мономаха. После них уже не объединялась Русь в единое
политическое целое: растерзанной лежала она перед глазами современни­
ков и, конечно, перед глазами самого автора «Слова».
Не увлекается ли певец «Слова», не преувеличивает ли он значения
происшедшего, не приносит ли он в жертву яркости изображения дей­
ствительный ход нашей истории? Нисколько. Он передает совершенно
точно события. Он вполне объективно рисует перед нами картину тогдаш­
ней Руси и, насколько позволяет характер его труда, по-своему совершен­
но правильно передает нам причины, приведшие Русь к состоянию фео­
дальной раздробленности. Переоценка ценностей* новая психология кня­
зей — это продукт подлинной истории нашей страны.
Попробуем заглянуть в другие источники и проследить главнейшие
моменты нашей древней истории, и мы убедимся, что в «Слове» правда
не принесена в жертву поэзии. Так могли писать только величайшие
представители мировой литературы. Так творил и Пушкин.
Не хочу злоупотреблять апелляцией к нашим летописям.
Остановлюсь на источниках, менее всего вызывающих справедливые
подозрения. Я имею в виду археологические материалы, а из письмен­
ных — договоры с греками, актовый материал и Правду Русскую.
Археологический материал говорит нам, что у наших предков задолго
до образования Киевского государства важнейшей отраслью производ­
ства было земледелие. Это положение, крепко обоснованное археологией
и подтверждаемое письменными источниками, определяет характер даль­
нейшей истории общественных отношений. Самое образование классов
при условии решающего значения земледелия могло происходить в связи
с освоением земли и расширением земельных владений нарождающейся
знати. Начало этого процесса в Верхнем Поволжье может быть отнесено
приблизительно к V I—VII вв. н. э,, в Среднем же Поднепровье, надо
думать,— раньше.
Успешное развитие процесса образования классов на известном этапе
делает неизбежным образование государства. Я не могу сейчас следить за
этим процессом шаг за шагом. Я хочу только показать, что он начался
давно. К IX —X в. наличие Киевского государства несомненно.
О договоре с греками 911 г. Шлецер, которого Шахматов называет
-«великим», высказался так: «Сей трактат, если мы признаем его подлин­
ность, есть одна из величайших достопримечательностей среднего века,
•есть нечто единственное во всем историческом мире». Если мы даже от­
кажемся от признания столь исключительной важности этого источника,
мы все же должны будем признать, что этот договор, датированный 2 сен­
тября 911 г., есть неопровержимое свидетельство соглашения двух госу­
дарств, Киевского и Византийского, что в этом договоре изображены не­
которые черты политического строя Киевской Руси, позволяющие нам
твердо признать наличие государства с Киевом во главе. Этот договор за­
ключен Русью после удачного похода на Византию и содержит в себе, по
словам Маркса, «позорные для достоинства Восточной Римской империи
условия мира». Следующий договор, 945 г., уже не столь выгодный для
Руси, говорит о том же. Эти договоры с полной очевидностью убеждают

Автор «Слова о полку Шгореве» и его время

433

нас в том, что киевский князь — глава единого (не обязательно прочного)
государства.
Греческие цари имеют дело с великим князем русским, представляю­
щим всю свою страну. Русский великий князь имеет право посылать в
Византию сколько хочет кораблей, но должен снабжать их особыми гра­
мотами, без которых греки имеют право задерживать корабли, прибы­
вающие к ним из Руси, впредь до выяснения, что это за корабли. В таких
случаях греческое правительство обращается к князю русскому. Князь
разрешает недоразумения, возникающие между двумя государствами, он
отвечает за поведение экипажа русских кораблей, плавающих в Византию.
Русский князь просит военной помощи у греческих царей и в свою очередь
обязуется помогать грекам своими военными силами (и мы знаем, что
<это были не только слова: русское войско не раз спасало Византийскую
империю), он гарантирует неприкосновенность византийских владений
в Крыму, он за всех своих людей обещает хранить неприкосновенность
условий договора «дондеже солнце сьяеть и весь мир стоить в нынешния
веки и в будущая» 12_13, т. е. имеет к виду гарантию договора и после своей
смерти, что подразумевает беспрерывность государственной власти неза­
висимо от лица, в данный момент ее осуществляющего.
Князь действует не один. Он окружен знатью, которая связывает свои
интересы с интересами своего вождя-князя. Это все крупные землевла­
дельцы, каждый из которых имеет свой особый «двор», т. е. сумму слуг
невоенных и военных, среди которых мы можем видеть людей немало­
важных. В этом отношении очень характерны те делегации, которые от­
правлялись в Грецию русскими князьями.
Договор 945 г. заключали Ивор, представитель самого князя Игоря,
вместе с «общими слами», среди которых на первом месте стоит предста­
витель игорева сына Святослава, и представитель двора княгини Ольги,
жены Игоря, далее идут представители дворов двух игоревых племянни­
ков и представители дворов русской знати.
Очень важно подчеркнуть здесь, что в Византию своих представите­
лей посылают и женщины, очевидно вдовы. Путешествие княгини Ольги
в Царьцрад обставлено было совершенно так же.
В Константинополь Ольга прибыла не одна, а во главе большого по­
сольства. Кроме ее собственной свиты и слуг, с ней находились «oi атгохроoiaptoi twv ap^6vxcov», т. е. уполномоченные русской правящей знати (20 или
22 человека), и собственная свита этих уполномоченных; были зДесь и
купцы, не то 43, не то 44 человека *14. Если эти апокрисиарии, ездившие
в Царьград заключать договор по поручению князя Игоря, и вместе с кня­
гиней Ольгой — по не менее важным политическим делам, имеют свои
собственные свиты, то это говорит о том, что сами они люди важные, но
в то же время они являлись представителями еще более знатных людей.
Кто же они, эти русские архонты? Несомненно, это устойчиво сложившая­
ся знать, облеченная властью. Со смертью главы знатной фамилии, за отсут­
ствием мужчин, ее представляют женщины, но боярское гнездо не рас­
сыпается.
У нас имеются все основания утверждать, что эта знать — крупные
землевладельцы, владельцы своих замков-дворов в самом обыкновенном
для феодального времени значении этого термина. Замки русских князей
12- 13 ПВЛ, ч. I, М.— Л., 1950, стр. 34.— Ред.
14
Константин Багрянородный.
ГАИМК», вып. 91, 1934, стр. 47—48.
28

в. д.

греков, т.

И

Изложение царского чина. «Известия

434

Отдельные работы

и княгинь X в. нам хорошо известны. Княжеский или боярский дворзамок — это хозяйство, коллектив слуг невоенных и военных, разных
рангов и положений, но зависимых в той или иной мере от своего гла­
вы — князя, княгини, боярина или боярыни.
Правда Русская для середины XI в. дает нам полное описание этого
княжеского или боярского двора-замка, к этому времени уже вполне за­
конченного в своей организации.
Во главе его стоит сам князь либо его уполномоченный — огнищанин.
Тут же сборщик княжеских доходов, заведующий конюшнями,
приказчики, наблюдающие за барской пашней, за сельским населени­
ем, зависимым от князя: рабами, крестьянами и договорниками (рядо­
вичами) .
Правда дает нам ясно понять, что все эти люди, от верхов и до низов,
находятся под княжеской юрисдикцией. Тут же мы видим хозяйственные
постройки, домашний скот, домашнюю птицу, охотничьих собак и птиц
(ястреба и соколы).
Перед нами вполне законченная феодальная вотчина, которая суще­
ствует не со вчерашнего дня. Для того чтобы могла появиться такая орга­
низация, нужны века. Это итог длительного процесса развития клас­
совых отношений на базе земледельческого хозяйства. Земледельче­
ские продукты, находимые в раскопках и упоминаемые письменными
памятниками, особенно арабскими, тоже говорят о длительном време­
ни (речь идет о веках), необходимом для культивирования этих расте­
ний.
У нас имеются и другие материалы, позволяющие подкрепить это
положение.
Мне важно сейчас подчеркнуть, что наша страна к X в. успела пройти
очень большой путь в своем развитии, что явления политической жизни
X в. есть неизбежное следствие этого развития.
В стране, где земледелие было решающей отраслью производства,
господствующий класс, п о с т е п е н н о с к л а д ы в а в ш и й с я в м е ­
с т е с р о с т о м и м у щ е с т в е н н о г о н е р а в е н с т в а , мог быть лишь
классом крупных землевладельцев, и т а к о в ы м и с т а л и к н я з ь я
и н а р о д и в ш а я с я з н а т ь . Формой политического господства при
этих условиях могла быть только власть этой земельной аристократии.
Политический строй Киевского государства есть строй, где господ­
ствует эта земельная аристократия со своим вождем-князем во главе.
Дальнейший рост экономического и политического могущества этой зем­
левладельческой знати привел к распаду государства, совершенно" явные
признаки чего мы видим уже во второй половине XI в.
Но в X в. эта земельная аристократия окружает своего вождя, киев­
ского князя, в свою очередь на нее опирающегося.
Это прекрасно выражено в тех же договорах с греками. Они заклю­
чаются от имени князей и бояр, находящихся, однако, под рукою князя
киевского. Это не простая словесность, не политическая декорация,
а несомненный, самый реальный, конкретный факт, подтверждаемый всем
наличием наших источников. Растущее государство достигает своего
расцвета на рубеже X—-XI вв. Ко двору киевского князя стремятся евро­
пейские государи. Киевский князь в XI в. был связан родственными
узами путем браков со всеми крупными европейскими королевскими дво­
рами, и не случайно знаменитый проповедник, старший современник
Ярослава, митрополит Иларион в своем «Слове» подчеркнул, вспоминая
князей Игоря, Святослава и Владимира, что они «не в худе бо и не в

Автор <tСлова о полку Игореве» и его время

435

неведоми земли владычьствовани, но в Русской, яже ведома и слышима
есть всеми конци земля» 15.
.
Первая половина XI в. для Киевского государства, с одной стороны,
является периодом наибольшей политической эффективности, и в то же
время это момент созревания сил распада, таившихся в недрах этого ско­
роспелого и непрочного по своей внутренней структуре государства.
Это по своему стилю варварское государство, сколоченное главным
образом при помощи военной силы 1б, не было крепко спаяно внутренней
связью. Каждая из частей этого лоскутного государства продолжала жить
своей собственной жизнью, и чем дальше, тем скорее вырастали эти силы
распада.
Они время от времени проявлялись в виде выступлений отдельных
князей, не желавших довольствоваться ролью подручных киевского кня­
зя, но Киев в те времена всегда оставался победителем. Иные условия
наступили в XI в. Новгород, по-видимому, раньше других частей Киев-»
ского государства перерос организационные возможности Киева. У неге
появились настолько серьезные собственные задачи, и хозяйственные,
и политические,— осуществлению которых Киев уже не только не помо^
гал, но своими требованиями денег и людей несомненно мешал,— чтр
Новгород стал помышлять об автономии.
В 1015 г., когда в роли посадника сидел сын киевского князя Влади^
мира Ярослав, новгородская знать столковалась с ним, очевидно посулив
ему независимое положение новгородского князя, и прекратила платея$
положенной Киеву дани* Владимир выступил было в защиту государ­
ственных интересов своей державы, но смерть помешала ему довести дело
до конца. Ярослав в полном контакте с новгородской знатью выступил
против Святополка и после упорной борьбы занял Киев, гарантировав в
то же время Новгороду автономию.
j
Опасность Киеву грозила не только с севера.
Утвердившись в Киеве, удовлетворив новгородскую знать, Ярослав
скоро смог убедиться в том, что в далекой от Киева Тмутаракани назре­
вают аналогичные новгородским события. Другой брат Ярослава, Мсти­
слав, поднял руку на Киев, и после успешных военных действий оторвал
днепровское левобережье, присоединил его к своим тмутараканским вла^
дениям и стал самостоятельным главой своего особого княжества* Только
со смертью Мстислава в 1036 г. Ярославу удалось вернуть иод свою власть
это новое политическое образование, успевшее, однако, показать еще один
пример возможности другого политического строя, чем тот, который под­
держивался властью Киева до сих пор.
Если Ярослав все же умирал главой Киевского государства, из состава
которого лишь отчасти вышел Новгород, связанный с Киевом не дошед­
шими до нас грамотами Ярослава, то его дети уже не смогли сдержать
распадающееся государство, несмотря на приложенные к этому усилия.
Они еще держатся за Киев, но в то же время укрепляются в своих соб­
ственных владениях и не дают никому из своей среды сесть на киевский
стол так, как сидели на нем Святослав, Владимир и Ярослав.
Три старшие сына Ярослава — Изяслав, Святослав и Всеволод — сле­
дят друг за другом и, чтобы не дать никому усилиться, договариваются
действовать заодно. В нашей литературе есть попытка объяснить проис­
15 А. В. Г о р с к и й . Памятники духовной литературы времен великого князя
Ярослава I. М., 1844, стр. 32.
16 См. Б. Д. Г р е к о в . Киевская Русь. Госполитиздат, 1953, стр. 517—534.

28 *

436

Отдельные работы

хождение этого «триумвирата» не только внутренними русскими поли­
тическими условиями, но и влиянием Византии, боявшейся намечавшегося
распада Киевского государства (М. Д. Приселков), которое защищало
е севера Византию от народов тюркских 17. Как бы то ни было, а «триум­
вират» возник, существовал и действовал. И летопись называет этот союз
«трие» (Лаврентьевская летопись под 1067 г.). Мы видим трех братьев
неоднократно выступающими вместе и во внутренних и во внешних
предприятиях. Таким путем братья пытались предотвратить распад госу­
дарства.
Хотя и с большим трудом поддерживаемое, единство государства все
же было единством и давало соответствующий эффект во внешней и
внутренней политике. Полоцкий князь Всеслав вынужден был отказаться
от облюбованной им «девицы» — Новгорода, торки потерпели оконча­
тельное поражение, Правда Русская была пересмотрена и частично со­
ставлена заново, и многое другое было достигнуто тремя братьями благо­
даря их союзу.
Однако в «триумвирате» оказались крупные противоречия: не желая
видеть кого-либо из своей среды на киевском столе «в отца место», т. е.
не желая подчиняться Киеву, они в то же время стремятся держать в
подчинении всю территорию государства и продолжают рассматривать
других князей как себе подручных, другими словами, они не признают
за другими князьями тех прав, которых достигли и которыми дорожили
сами.
Центром, где сосредоточивались враждебные «триумвирам» силы,
стала Тмутаракань.
Ростислав, сын Владимира Ярославича, посаженный отцом в Новгоро­
де' не захотел подчиняться князьям-«триумвирам» и, поддержанный
новгородским боярством, уходит с войском в Тмутаракань, где тогда сидел
князь Глеб, сын одного из «триумвиров», Святослава Ярославича.
Ростислав прогнал Глеба и, несмотря на то, что Глеб был поддержан
самим Святославом, все-таки остался в Тмутаракани. В качестве тмутараканского князя Ростислав ведет энергичную и независимую от Киева
политику, подчиняет себе Корсунь и касогов. Насильственная смерть от
руки корсунянина, может быть не без ведома Киева, прекратила его дея­
тельность.
В Тмутаракань снова вернулся Глеб Святославич. Отсюда его пере­
вели в Новгород.
Братья Глеба, знаменитые Олег и Роман, уже после смерти своего
отца, тоже отказались повиноваться Киеву. Олег отказался ехать в Муро­
мо-Рязанскую землю и самовольно отправился в Тмутаракань к брату
Роману. Кроме Олега и Романа, в Тмутаракани оказался в таком же
положении и с такими же намерениями князь Борис, сын Вячеслава Яро­
славича Смоленского.
В самом «триумвирате» произошли крупные перемены. Изяслав был
изгнан и блуждал за границей в тщетных поисках помощи против изгнав­
17
Г. А. Ильинский предполагает, что этот союз троих в «Слове» называется
«Троян». «На седьмом веце Трояни връже Всеслав жребий о девицю себе любу».
(«Слово о полку Игореве», стр. 25). Девица, которую захотел добыть себе Всеслав
Полоцкий,— это Новгород. Седьмой век Троянов — это седьмой год существования
триумвирата. Летописные даты этому предположению не противоречат. Всеслав на­
пал на Новгород в 1066 г., а семь лет назад, в 1059 г., «триумвират» уже проявляет
себя в действии (см. Г. А. И л ь и н с к и й . Хто Троян у «Слов! о полку 1горевш»?
«Украща», кн. 41, 1930, травень-червень, стр. 13—18).

Автор «Слова о полку Игореве» и его время

437

ших его братьев; в конце концов ему помог вернуться в Киев его родст­
венник, польский король (1077 г.), когда умер другой член «триумвира­
та» Святослав (1076 г.); против уцелевшего Всеволода готовились к вы­
ступлению силы в Тмутаракани.
Олег и Борис наняли в помощь себе половцев, двинулись против Все­
волода и разбили его на р. Сожице (1078 г.). Побежденный Всеволод
обратился к только что вернувшемуся с польской помощью в Киев Изяславу. Недавние враги увидели, что им надо не ссориться, а объединиться
для защиты и себя, и той политической системы, которую они до сих пор
представляли. Братья действительно примирились. Изяслав, утешая сво­
его брата Всеволода и приводя в пример свою собственную жизнь, произ­
носит знаменательные слова: «Аще будеть нама причастие в Руской
земле, то обема; аще лишена будеве, то оба» 18. Утешение это граничит с
безнадежностью. Изяслав обещал брату быть с ним заодно и в счастье и
в беде.
Оба брата собрали войско и двинулись на князей, только что нанес­
ших Всеволоду поражение. Всеволод оказался на этот раз победителем.
Изяслав в бою, как и обещал своему брату, сложил свою голову.
Эта битва с ее последствиями описана в «Слове».
Олег «ступает в злат стремень в граде Тьмуторокане,
той же звон слыша давный великый Прославь,
а сын Всевюложь Владимир 19
по вся утра уши закладывав в Чернигове.
Бориса же Вячеславлича слава на суд приведе 20
и на Канину зелену паполому постла
за обиду Олгову.
храбра и млада к н я зя .
С тоя же Каялы Святоплък21 повеле яти отца своего
междю угорьскими иноходьци
ко святей Софии к Киеву» 22 (привез труп отца в Киев).

Борьба двух систем продолжалась. Число противников старой систе­
мы росло. К Олегу и Роману Святославичам присоединились три сына
умершего Ростислава и Давид Игоревич. При помощи наемных половцев
и черкесов снова ходили они против Всеволода и его сына Владимира
Мономаха. Всеслав Полоцкий угрожал с севера. В это тревожное время
умер Всеволод (1093 г.).
Олег Святославич после греческой ссылки снова был в Тмутаракани
и отсюда повел свою дружину и половцев на сына Всеволода — Влади­
мира Мономаха. Он оказался победителем, и Чернигов перешел к нему.
Владимир Мономах переяславский и Святополк киевский приглашали
Олега совместно выступить против половцев. Олег отказался. Отказался
он и явиться на совещание по вопросу о том, как защитить Русскую
землю от половцев. Он дал гордый ответ: «Несть лепо мене судити епи­
скопом и чернъцем или смердом» 23.
18 ПСРЛ т. II, СПб., 1908, стб. 192.
19 Его сын.
20 Он был убит.
21 Сын Изяслава.
22 «Слово о полку Игореве», стр. 15—16.
23 ПСРЛ, т. II, стр. 220.

438

Отдельное работы

Тогда Святополк и Владимир пошли на Олега и выгнали его из Чер­
нигова. Олег ушел в Муромо-Рязанскую землю и здесь стал забирать
силой земли Ростовскую и Суздальскую. Сын Владимира Мономаха
Мстислав, сидевший тогда в Новгороде, военной рукой положил конец
притязаниям Олега. Он дважды разгромил его войска, после чего Олег
стал сговорчивее и явился на княжеский съезд в Любече (1097 г.).
Любечский съезд узаконил новый политический строй, но это не зна­
чит, что борьба прекратилась, что сторонники старой политической систе­
мы, прежде всего сам Владимир Всеволодович Мономах, отказались от
своего убеждения в необходимости единения всей Русской земли. После
смерти киевского князя Святополка поднялась народная масса в Киеве.
Восстание было столь сильным, что растерявшиеся верхи киевского об­
щества обратились к Владимиру Мономаху с призывом явиться в Киев.
Мономах правил Киевом 12 лет, и эти 12 лет воскресили старые времена
Киевского государства. При помощи суровых мер Владимир поддерживал
единство земли. Он вел несколько войн с русскими князьями и вынудил
их к подчинению.
Этот период особо отмечен в «Слове» как период сравнительного успо­
коения Русской земли, сравнительной безопасности от половцев и других
внешних врагов.
Предмономаховское время автор «Слова» справедливо считает нача­
лом общенародных бедствий, началом распада Киевской Руси. Мономаховы 12 лет — счастливое, но слишком краткое мгновенье: увы, нельзя
было Владимира навеки удержать в Киеве!
А после него ойять та же тяжелая картина: беспрерывные и бессмыс­
ленные феодальные войны снова губят Русскую землю.
Святослав киевский уже не имеет власти над Русской землей. Он мо­
жет только мечтать о единстве Русской земли. В тоске и без всяких
надежд на успех он обращается к тогдашним крупным политическим
деятелям раздробленной Руси с призывом. Это его думы вслух. Они очень
интересны, очець характерны, но это только думы. Спасти Русскую землю
они не могли. Вот могучий, сильнейший из всех русских современных
князей Всеволод III владимирский. Он мог бы многое сделать, но не де­
лает. Храбрецы Рюрик и Давыд Ростиславичи, высоко вознесенный
Ярослав галицкий, волынский князь Мстислав Романович, трое Мстиславичей — тоже не из худого гнезда князья. Много умных, храбрых и
влиятельных людей. Да что в них? Каждый занят своим собственным де­
лом. Вступитесь же за обиду своего времени, загородите ворота острыми
стрелами за землю Русскую, за раны Игоревы!
Автор «Слова» хорошо понимает, что призыв останется втуне, потому
что стяги князей смотрят в разные стороны.
Это подлинная и точная картина политического состояния Руси в
конце XII в.
Весь юг. и с Тмутараканью попал под власть половцев, которые здесь
образовали свое особое государство Дешт-и-Кипчак. Автор «Слова» по­
мнит, что тут много русских земель, крторые перестали быть русскими
и стали для Руси землями незнаемыми: Волга, Поморье, Посулье, Сурож,
Корсунь и Тмутаракань. На севере разрослась Новгородская боярская
республика, на юге обособилась Галицкая земля, в междуречье Волги и
Оки в г. Владимире, ставшем центром Владимиро-Суздальского княже­
ства, наметился очень важный процесс объединения Русской землй, не
успевший, однако, дать больших результатов. Очень важно отметить, что
городские низы, те самые купцы и ремесленники, цоторых ростовское

439

Автор «Слова о полку Игореве» и его время

боярство называло своими смердами и холопами, в союзе с княжеской
властью готовились обновить Русь, собрать ее вместе, но не успели: не
хватило сил — ушли они на тяжелую борьбу с татарскими ханами.
Не случайно, что еще в 1307 г. русские патриоты цитировали «Слово»,
применяя к себе как раз то самое горькое место, где говорится о разоре­
нии Русской земли от княжеских усобиц, о том, что замолкли окрики
пахарей и громко заговорили над трупами вороны 24.
Призыв автора «Слова» будил многие поколения русских людей, и чем
тяжелее было положение Руси, тем чаще вспоминали русские люди завет
своего далекого предка. Только вокруг Москвы собрались силы русского
народа: Москва повела стяги русских дружин на Куликово поле, Москва
разгромила татарскую орду во всех ее разветвлениях, встала за Русскую
землю Москва.
Наступило совсем иное время. Автор «Слова» его не мог знать, но он
верил в то, что Русская земля не погибнет, что в русском народе заложены
великие силы для дальнейшей жизни.
Итак, мы могли убедиться, что автор «Слова» конкретен, точен и
правдив, что он с необычайной глубиной умеет проникать в самую суть
общественных и политических явлений, отыскивать их корни и совер­
шенно правильно ориентироваться в сложной обстановке своего времени.
Не раз наша страна переживала критические моменты, не раз вставал
перед нею вопрос: «что делать?»
И всегда среди массы народной в ней находились люди, которые умели
правильно на него отвечать.
Одним из таких людей, способных ответить на самую острую проблему
своей современности, был, несомненно, и автор «Слова».
Если же свою правду он сумел передать в форме художественной по­
эмы, где словесные образы доходят до тонкости музыкального выражения;
то это уже сверх программы: поэтом он мог и не быть, оставаясь правди­
вым историком и крупным политическим деятелем. Безукоризненная
поэтическая форма его труда — это уже исключительный дар автора,
делающий его песнь неувядаемой.
Впервые опубликовано в журнале «Историк-марксист», 1938,
24 «Слово о полку Игореве», стр. 16,

«Л6 4,

стр. 10—Ж

КИЕВСКАЯ РУСЬ И ПРОБЛЕМА ПРОИСХОЖДЕНИЯ
РУССКОГО ФЕОДАЛИЗМА У М. Н. ПОКРОВСКОГО

Задача настоящей статьи — показать, как М, Н. Покровский изобража­
ет тот период России, который мы называем периодом существования Ки­
евского государства, или «империи Рюриковичей», т. е. период вызревания
и оформления феодальных отношений, показать, как представления
М. И. Покровского об этом предмете отразились на его схеме истории Рос­
сии домосковского и отчасти московского времени.
1. УПРАЗДНЕНИЕ М. Н. ПОКРОВСКИМ
«ИМПЕРИИ РЮРИКОВИЧЕЙ»

Киевское государство, или «империя Рюриковичей»,— варварское го­
сударство, которое сумело подчинить себе огромные пространства, насе­
ленные различными народами, преимущественно восточными славянами.
Это варварское государство сменило собой родовой строй с наличием мно­
гочисленных племен, находившихся в хроническом состоянии войны друг
с другом и тем самым ослаблявших себя и делавшихся легкой добычей
более сильных соседей. По сравнению с родовым строем период существо­
вания Киевского государства был периодом сплочения сил, грозных для
окружавших его складывающихся или уже сложившихся государств.
Этот киевский период в истории нашей страны оставил глубокий след
в памяти народа, запечатлелся в созданной^самим народом истории, дошед­
шей до нас в форме былинного эпоса. Все известные богатыри древности
стремятся в стольный Киев-град, к киевскому князю Владимиру. Среди
них народный любимец — крестьянский сын Илья Муромец. Он никогда
не забывает того, что он крестьянский сын, за крестьян он готов драться
и с самим Владимиром; но если враги грозят русской земле, Илья идет
защищать ее вместе с другими богатырями. Илья не щадит врагов и не
знает поражений. Он создает славу и Киеву, и князю Владимиру.
Киевский период истории России не случайно очень ярко отображен в
нашем былинном эпосе.
К.
Маркс, указывая на значение киевского периода в истории Восточ­
ной Европы, подчеркивает прежде всего беспрерывное возраста­
ние «империи» с IX по XI столетие, которое вызывало тревогу в сосед­
них государствах. Он проводит аналогию между империей Карла Велико­
го и Киевским государством, считая роль этих двух варварских государств,
одного — в истории Западной Европы, другого — в Восточной, в основном
одинаковой. Эти империи были предшественницами европейских государств.
После их распада начинают образовываться главнейшие современные
государства в Западной и Восточной Европе. Маркс уделил большое вни­

Проблема происхождения русского феодализма у М. Н. Покровского

т

мание этому вопросу, у М. Н. Покровского мы обнаруживаем игнориро­
вание столь большого политического факта нашей истории.
В важнейшем труде М. Н. Покровского «Русская история с древнейших
времен», (т. I) Киевского государства совсем нет. М. Н. Покровский дела­
ет это вполне сознательно. В главе «Образование Московского государст­
ва» он пишет: «Говорить о едином «русском государстве» в киевскую эпо­
ху можно только по явному недоразумению» *. Автор не только отрицает
существование единого русского государства: он не признает в этот период,
наличия государства вообще. Трактуя о киевских смердах и опровергая
точку зрения на смердов, как на «государственных крестьян», он прямо за­
являет: «Там, где не было государства, трудно найти «государственноеимущество» живое и мертвое» 12. «Никакой почвы для «единого» государст­
ва — и вообще государства, в современном нам смысле слова,— здесь не
было» 3. И это суждение не случайно. В другом своем труде — «Очерк исто­
рии русской культуры» — он высказывается по этому предмету еще яснее.
Он считает, что «общественные классы появляются... в истории (России.—
Б. Г.) довольно поздно». Он относит появление классов к «XVI примерно*
столетию». А была ли какая-нибудь государственная власть и раньше? —
спрашивает М. Н. Покровский и отвечает на этот вопрос: «Нет, не былог
потому что те, сначала племенные, потом военно-торговые, позже феодаль­
но-земледельческие ассоциации, какие мы встречаем в России до образо­
вания Московского государства Ивана IV, весьма мало были похожи на
то, что мы называем «государством»» 4.
Такой ответ объясняется в значительной мере и тем, что автор исходит
из немарксистского понимания государства. Он считает, что «отличитель­
ным признаком (государства.— Б . Г.) являются единство территории и
единство верховной власти» (курсив Покровского.— Б. Г.). Дальше мы
встречаем у Покровского совсем неожиданные открытия. Оказывается, в
государственное время «большая семья» или иначе «род» нашей летописи
совпадает с понятием государства 5. Нечего и говорить, как далеки эти
взгляды Покровского на государство от определения основоположников и
классиков марксизма 6.
Отрицая за Киевской Русью право называться государством, М. Н. По­
кровский все же немало страниц посвящает именно этому периоду исто­
рии России. Киевскую Русь он называет то «некоторым целым» 7, то «во­
енно-торговой ассоциацией»8, то «своеобразной формой военно-тор­
говой республики» 9. Наиболее пространное определение Киевской Руси
1 М. Н. П о к р о в с к и й . Русская история с древнейших времен, т. I. М., 1920,
стр. 170.
2 Там же, стр. 95.
3 Там же, стр. 81.
4 М. Н. П о к р о в с к и й . Очерк истории русской культуры, ч. 1. Изд. 3-е, М.,
1919, стр. 245. На том же настаивает Покровский и в «Русской истории в самом
сжатом очерке»: «Наказаний вначале не было, потому что городская Русь X—XI вв.
не знала общественных классов» (изд. 4-е, М., 1921, стр. 22).
5 М. Н. П о к р о в с к и й . Очерк истории русской культуры, ч. 1, стр. 244—245,
6 Разбираемые книги Покровского написаны до появления в свет работ
В. И. Ленина «Государство и революция» и «Лекция о государстве». Однако и в по­
следующих изданиях М. Н. Покровского эти работы не использованы. Но в распо­
ряжении М, Н. Покровского во всяком случае была книга Энгельса «Происхождение
семьи, частной собственности и государства».
7 «Князья только представители некоторого целого, которое вовсе не думало от­
чуждать в их пользу все свои права» (М. Н. П о к р о в с к и й . Русская история
с древнейших времен, т. I, стр. 80).
8 Там же, стр. 81.

442

Отдельные работы

у М. Н. Покровского следующее: ««Великое княжение» Олега было
временным соединением в руках одного лица власти над многими само­
стоятельными политическими единицами» 101. Но несколькими строками
ниже он своим разъяснением этой «самостоятельности политических еди­
ниц» в сущности аннулирует весь смысл своего утверждения: «...юридиче­
ски ни Олег, ни Мономах,— пишет он,— никогда не упраздняли этой
самостоятельности,— им, по всей вероятности, это и в голову не приходи­
ло, как не приходило в голову тогдашнему боярину, объединив в своей
вотчине сотни крестьянских дворов, лишить, хотя бы один из них, его
хозяйственной самостоятельности» п . Это сравнение власти киевского кня­
зя с властью боярина-вотчинника над своими крестьянами совершенно
уничтожает приведенное выше определение Покровским политического
строя федерации, потому что сущность феодальной вотчины и состоит*
именно в том, что хозяйственно самостоятельные крестьянские дворы
благодаря внеэкономическому принуждению объединяются политиче­
ской властью хозяина. Между хозяйственной и политической самостоя­
тельностью огромная принципиальная разница, у М. Н. Покровского одно
понятие подменяется другим.
Однако Покровский все же говорит и о «государственном строе» Киев­
ской Руси, очевидно, позабыв свое категорическое отрицание не только
государства, но даже почвы для его образования. ««Федеративный» и «рес­
публиканский» характер древнерусского государственного строя,— пишет
Покровский,— на самых ранних, из известных нам, ступенях его раз­
вития устанавливается таким путем вполне определенно» 12. Значит, Киев­
ская Русь есть федерация республик, т. е. государство. Как Покровский
пришел к этому выводу? В каком отношении этот вывод находится с от­
рицанием государства в этот же период? Чтобы проследить путь, которым
шел М. Н. Покровский, мы должны будем прежде всего обратиться к его
исходным положениям и проследить нить его рассуждений.
Несмотря на то, что М. Н. Покровский полемизирует с теми, кто до
него считал торговлю осью, около которой вертелась вся политическая ис­
тория киевского периода (Шторх, Ключевский), он сам является ярким
последователем именно (этого направления. Древняя Русь — это Русь
«городская» 13. Война князей — это «своеобразная форма первоначального
накопления торгового капитала» 14. Сочетание войны, торговли и разбоя
объясняет происхождение древнерусских городов, о которых Покровский
говорит тоже очень сбивчиво: город у него то «военный стан» князя, то
«просто стоянка разбойников, хоронивших здесь награбленное ими добро,
которым они готовились торговать в чужих землях 15, то Киев и Новгород
у него — «мировые коммерческие центры 16». Если даже для Киева и Нов­
города сделать исключение, хотя Покровский говорит о всех городах «ве­
ликого водного пути» вообще, то остальные города оказываются зачислен­
ными в «стоянки купцов-разбойников», в «типичные паразиты» по
отношению к своей стране.
Чтобы проследить появление общественных отношений, существовав­
ших в X—XI вв., М. Н. Покровскому надлежало бы вспомнить определе10 М. Н. П о к р о в с к и й . Русская история с древнейших времен, т. I, стр. 80.
11 Там же, стр. 81.
12 Там же.

Проблема происхождения русского феодализма у М. Н. Покровского

443

кие рода и его дальнейшей эволюции в работах Моргана и Энгельса. Но
Покровский считает, что оперировать с родом и родовым строем значит
возвращаться к идеалистическим теориям Соловьева и его последователей.
Тут Покровский не учитывает того, что Соловьев и его последователи не
выдумали рода, а только неправильно его трактовали.
На место рода и сельской общины-марки Покровский вводит «печища»
-XVI в., открытые А. Я. Ефименко на севере. Он убежден, что «в некото­
рых местах русской равнины географическая обстановка IX—X вв. сохра­
нилась почти в полной неприкосновенности до очень позднего, сравнитель­
но, времени: таковы были великорусский север, нынешняя Архангельская
губерния до XVII в. и западнорусское Полесье до XVI приблизительно
века» 17. «Печище» на севере, «дворище» в Полесье Покровский принима«ет за остатки первобытного коммунизма и старается при помощи этих,
несомненно, пережиточных явлений объяснить далекое прошлое народов,
образовавших «союз федеративных республик». «Печища и огнища»
•{иначе «дворища»), по мнению Покровского,— это уцелевшие на велико­
русском севере и в западнорусском Полесье осколки первобытной ком-г
мунистической общины, по которым можно судить о далеком прошлом
русского народа вообще. «В дворищном землевладении мы имеем перед
<юбою остаток подлинного коммунизма» 181920,— пишет М. Н. Покровский.
Яо «к началу исторической жизни» славяне, по мнению Покровского, уже
успели образовать патриархальную большую семью, где кровные элемен­
ты значительно разбавились пришлыми членами, принимавшимися по
экономическим соображениям.
Эта «хозяйственная организация семьи,— пишет Покровский,— необ­
ходимо предполагала военную организацию для охраны продуктов хозяй­
ства» 1д. Во главе этих организаций стоит «отец», глава, «самодержец в
широчайшем значении этого слова». «Разрастаясь естественным путем,
семья могла при благоприятных обстоятельствах сохранить свое хозяйст­
венное единство... Так образовывалось племя, члены которого были связа­
ны общим родством, а, стало быть, и общей властью» 2Q. При этом глава
семейства становился уже племенным князем. С другой стороны, «печитце», по мнению Покровского, могло эволюционировать либо в вотчину,
либо в город. Если «печищу» удавалось сохранить характер «самодовлею­
щего экономического целого», оно превращалось в вотчину. Если этого
«основного экономического условия» не было, образовывался город. По­
кровский старается убедить своего читателя в том, что город этого перио­
д а представлял собор совокупность «печищ» или «огнищ», которые вели
коллективное хозяйство, но занимались не земледелием 21 и промыслами,
я торговлей и разбоем. Так как торговля того периода была «разбойничь­
ей» (Raubhandel), то отсюда и характеристика города как стоянки разбойников-купцов, как «паразита» по отношению к окрестной стране.
Эти «разношерстные», новые по отношению к «печищам» элементы,
уверяет нас Покровский, не входили в туземные организации «печищ»,
а составляли особую «искусственную военную организацию», «сотню».
17 М. Н. П о к р о в с к и й . Русская история с древнейших времен, т. I, стр. 13.
18 Там же, стр. 81.
19 Там же, стр. 17 и 18; ср. С. М. С о л о в ь е в . История России с древнейших
времен, кн. 1. Изд. «Общественная польза», СПб., б/г, стр. 54, где С. М. Соловьев гово­
рит 6 роде и неограниченной власти главы рода.
20 Там же, стр. 19.
21 М. Н. Покровский убежден, что город IX—X вв. никогда не был связан с де­
ревней.

444

Отдельные работы

Так рядом со «старцами градскими» появляются десятские, сотские и ты­
сяцкие, которые начинают играть главную роль22.
Покровский свою «городскую Русь» делит на два периода. Стоянкой
разбойников-купцов русский город был, по его мнению, не всегда.
«Разбойничья торговля, на которой зиждилось благополучие русского
города», относится к периоду V III—X вв. 23, после чего город, не переста­
вая быть паразитом, приобретает черты демократической республики. Две*
«революции» (1068 и 1113 гг.) 24, из коих последняя, по мнению Покров­
ского, «демократическая», «юридически закрепляют успех киевской на­
родной массы, которая недаром с тех пор является полной хозяйкой на
политической сцене». В доказательство своего вывода Покровский указы­
вает на годы 1146—1147, которые, по его мнению, дают нам такую пол­
ную картину «народоправства», какой мы не найдем и в источниках нов­
городской истории. На самом же деле едва ли можно тут найти скольконибудь заметные следы «народоправства»; выступления народные были
в Новгороде нередки, иногда они имели грозный характер, но народ в
управлении страной участвовал весьма и весьма относительно.
Киевскую Русь и после X в. Покровский трактует как Русь городскую*
паразитическую, лишь весьма медленно «перегнивающую» в Русь дере­
венскую. Покровский считает, что своеобразный городской строй, сущест­
вовавший в Киевской Руси, сохранился почти целиком до татарского'
погрома. Только «татарский разгром одним ударом закончил» этот про­
цесс25, причем «ничего иного', кроме распадения города, здесь не требова­
лось» 26.
Таким образом, вместо Киевского государства М. Н. Покровский уста­
навливает в общей схеме истории России особый период господства «го­
родской власти» и «городского права» 27 в противоположность следующе­
му периоду — татарскому ц московскому, где, по мнению Покровского*
утверждается деревня и «право деревенское» 28. Этот период «городской:
волости», у Покровского, заменяет собой период Киевского государства*.
Есть ли основания для того, чтобы в какой-либо мере согласиться о
положениями Покровского? Мне кажется, что таких оснований нет. Преж­
де всего все имеющиеся в нашем распоряжении материалы опровергаютположение Покровского о том, что Киевская Русь была бесклассовым об­
ществом. Так, например, в Русской Правде, даже в древнейшей ее части*
мы находим наличие классов; в Правде Ярославичей приблизительно
середины XI в. мы находим господ и зависимое от них население — рабов:
и не рабов; в летописных сообщениях о X—XI вв. так же имеется много»
убедительных материалов о наличии классов и о классовой борьбе. Если
же оказывается несостоятельным тезис Покровского, что Киевская Русь
была бесклассовым обществом, отпадает и его утверждение, что Киевская
Русь не была государством.
Нет также достаточных аргументов и в защиту представления Покров­
ского о Киевской Руси, как «Руси городской», в том смысле, как она у
него обрисована. В наличии городов в IX —X вв. на территории Киевского*
1 М. Н. П о к р о в с к и й. Русская история с древнейших времен, т. I. М., 192Q;
23 Там же, стр. 96—97.
24 М. Н. Покровский злоупотребляет термином «революция» и в других своих
работах по истории древней России.
25 М. Н. П о к р о в с к и й . Русская история с древнейших времен, т. I, стр. 105.
26 Там же, стр. 102.

Проблема происхождения русского феодализма у М. Н. Покровского

445

государства сомневаться не приходится: 30 названий городов известны
пам из разных исторических источников этого периода, но и этими назва­
ниями далеко не исчерпывается список существовавших тогда городов.
Известно также, что города эти были не только стоянками разбойников.купцов, а ремесленными и торговыми пунктами и выполняли они также
военные и административные функции, т. е. играли крупную политиче­
скую роль.
Возникновение города есть показатель определенной ступени в развитии
общества. Покровский, строя свою схему, игнорирует факты. А между
тем письменные источники и памятники материальной культуры позво­
ляют нам говорить о возникновении городов в Восточной Европе в резуль­
тате того же самого экономического и политического процесса, который
протекал и в Западной Европе, если не считать тех городов Западной
Европы, которые она унаследовала от Римской империи. Археологические
данные дают возможность говорить о том, что наши города древнего пе­
риода имели связь с окружающими их деревнями и селами, что эти города
•были ее только торговыми пунктами, но и производственными ремеслен­
ными центрами.
Ключевский, внушивший Покровскому идею о городской Руси, рас­
суждает несколько осторожнее своего горячего последователя. Ключев­
ский, собственно говоря, грешен тем, что он внешнюю торговлю делает
первопричиной возникновения городов. Но, во-первых, он оперирует толь:ко шестью крупными городами, во-вторых, он не видит столь резкого раз­
рыва между городом и деревней. Покровский же не только построил свою
схему на самом слабом положении Ключевского, но и довел его до абсур­
да. Пакрюского и Ключевского в представлении о городах IX —X вв. объ­
единяет то, 'что оба они считают происхождение наших городов не резуль­
татом внутреннего развития, а следствием внешнего толчка, следствием
движения на юг норманнов, «типичных представителей разбойничьей
торговли» 29_3°.
Исходя из этих основных положений, Покровский идет по тому же
пути еще дальше Ключевского и оказывается в чрезвычайно затрудни­
тельном положении, для выхода из которого требуется совершенно исклю­
чительное средство. Понадобилось татарское нашествие, которое, по мне­
нию Покровского, разрушением городов-паразитов облагодетельствовало
Русь и вернуло ей ее, так сказать, нормальный облик. На самом же деле
наличие городов в Киевской Руси не дает нам никаких оснований для
признания за городами той роли, какую отвел им Покровский, а также и
для отрицания значения деревни. В средние века деревня политически
доминирует над городом, потому что, в конечном счете, в городе хозяева­
ми положения являются бояре, могущество которых корнями уходит в
деревню. Этот тезис остается в силе и для государства Киевского.
Неправильное положение Покровского в этом важном вопросе тем
удивительнее, что он в другом месте того же своего труда признает нали­
чие бояр, крупных землевладельцев и в X, и XI вв., признает и их полити­
ческое значение, говорит он и об угнетенных бедняках в Киеве. Разве это
не классы? Разве это не база для государства?
Города Киевского государства имеют свою историю, показывающую
рост экономической и политической жизни в стране. Покровский проводит
неправильную, ненаучную мысль о необходимости уничтожения киевских
городов для дальнейшего роста нашей страны, тогда как удар, нанесенный
гэ-эо

н П о к р о в с к и й . Очерк истории русской культуры, ч. 1, стр. 54.

446

Отдельные работы

этим городам татарскими ханами, был ударом по экономике нашей страны
и политическому ее положению, ударом, надолго задержавшим дальнейшееее развитие.
Покровский не понял Киевской Руси. Не понял он и дальнейшего хода
истории России. Иначе он не мог бы утверждать, что история Московского
государства и история «империи Рюриковичей» — это не этапы в разви­
тии одного и того же процесса, а два параллельных процесса.
2. ДЕРЕВНЯ В ОСВЕЩЕНИИ М. Н. ПОКРОВСКОГО В ПЕРИОД
ЕГО «ГОРОДСКОЙ РУСИ» И ВОПРОС О ФЕОДАЛИЗМЕ
В РОССИИ

Процесс феодализации земледельческого общества прежде всего вы­
ражается в создании таких общественных отношений, при которых круп­
ные земельные собственники монополизируют право на землю и присваи­
вают себе право на труд непосредственного производителя, владеющего
всеми условиями производства кроме земли. Класс феодалов прибегает
для этого к внеэкономическому принуждению. Последнее достигается либо
при помощи открытого насилия, либо через органы государства, т. е. орга­
низованной власти земледельцев-феодалов.
М. Н. Покровский в своей «городской Руси» уделяет деревне очень не­
заметное место. Деревенская Русь и победа деревенского права, по По­
кровскому,— явление более позднего времени. В то же время, когда
процветали города, паразитировавшие за счет деревни, деревня, в изо­
бражении Покровского, не играет никакой сколько-нибудь существен­
ной роли.
«Крупное землевладение,— пишет Покровский,— в России мы встреча­
ем уже в очень раннюю эпоху. Более полная редакция «Русской Правды»
в основном своем содержании никак не моложе X III в., а отдельные еестатьи и гораздо старше. А в ней мы уже находим кружную боярскую вот­
чину с ее необходимыми атрибутами: приказчиком, дворовой челядью и
крестьянами, обязанными за долг31 работать на барской земле («закупа­
ми»), Боярин «Русской Правды» — прежде всего крупный землевладе­
лец» 32. Стало быть, уже в X II—X III вв. Покровский видит наличие круп­
ного землевладения. Если его в этом убеждает Пространная Русская Прав­
да, то нельзя не высказать удивления, почему он игнорирует Правду Ярославичей середины XI в., откуда Пространная Правда заимствовала
основной материал о крупной вотчине. Это тем более удивительно, что
сам Покровский считает бояр даже первой половины X в., времени догово­
ров Руси с греками, тоже крупными землевладельцами33.
Если признать наличие крупного землевладения в X—XI вв., чтог
в конечном счете, и делает Покровский, «печищам» и «дворищам» прихо­
дит конец, по крайней мере в тех районах, где боярство успело освоить
землю, поскольку сам Покровский говорит о дроблении «печища» как по­
казателе того способа, каким возникала крупная вотчинная собственность
древней Руси» 34. Но городская Русь у него начинает «перегнивать» в де­
31 Покровский не признает, что некоторая часть крестьян уже в это время ра­
ботала на своего хозяина не только за долг.
32 М. Н. П о к р о в с к и й. Русская история с древнейших времен, т. I, стр. 27—28.
Вопреки мнению Покровского, основной костяк Пространной Правды относится н е
к XIII, а к XII в.
33 М. Н. П о к р о в с к и й . Очерк истории русской культуры, ч. 1, стр. 62.
34 М. Н. П о к р о в с к и й . Русская история с древнейших времен, т. I, стр. 37.

Проблема происхождения русского феодализма у М. Н. Покровского

447

ревенскую сколько-нибудь заметным образом только при татарах и при их
содействии.
Приходится недоумевать, когда Покровский, сделав свое заключение
о сравнительно раннем появлении крупного землевладения в России и
именно на основании ясных показаний Русской Правды, сейчас же словно
забывает об этом и совершенно спокойно принимает трактовку Русской
Правды по Ключевскому.
Ключевский считает, что общественная среда, которая выработала
право, послужившее основанием Русской Правды,— это «большой торго­
вый город». Село в Русской Правде остается в тени, на заднем плане.
«Русская Правда есть по преимуществу уложение о капитале» 35. Покров­
ский просто его повторяет: «Правда Русская,— говорит он,— сложилась
в чисто городской обстановке, она не занимается сельскими жителями» 36.
Этот тезис, очевидно, и для Покровского, и для Ключевского имеет решаю­
щее значение: если Русская Правда действительно выросла в городе и для
горожан, тогда исходный пункт их дальнейших рассуждений не должен
вызывать сомнений. Ну, а что, если это совсем не так, если Русская Прав­
да имеет в виду больше всего и прежде всего деревню? Тогда построение
Покровского и Ключевского рушится само собой не только в основном
своем костяке, но и во всех деталях.
Нетрудно доказать, что Правда Ярославичей действительно имеет дело
преимущественно с деревней. Она изображает крупную вотчину с мерт­
вым и живым, в том числе и человеческим,.инвентарем. Можно думать,,
что это — специальное законодательство о княжеских вотчинах, распро­
страняемое, однако, и на всякую крупную вотчину. Так как Правда Яро­
славичей относится приблизительно к середине XI в. и так как в ней изо­
бражается вотчина в уже сформированном виде, то возникает вопрос о том,
когда же она успела приобрести такие яркие черты. Само собой разумеет­
ся, что для этого необходимо время. Следовательно, и в Правде Ярослава,
памятнике значительно более раннем, необходимо признать наличие вот­
чины, хотя бы и не в столь законченном виде.
В Пространную Правду в основном вошло все законодательство Правды
Ярославичей о вотчине и получило тут несколько дополнений. Между
прочим, в Пространной Правде имеется ценнейшее указание на то, что
эакон, трактующий о княжеской вотчине, распространяется и на вотчину
боярскую. Устав Мономаха еще больше расширяет наше представление
о вотчине.
Конечно, в Правдах отражен и город, но ни одна из них. ни в коем
случае городским кодексом названа быть не может. Правды отражают
различные этапы в развитии киевского общества, занявшего территорию
в бассейнах Волхова — Днепра, причем и деревне и городу там отведено
соответствующее место. Есть полное основание утверждать, что боярство,
живущее часто около князя в городе, было сильно именно своей связью
с деревней. Здесь корни их экономической мощи и политического значе­
ния. Поэтому неудивительна, что Русская Правда так много внимания
уделяет именно деревне. Она не является исключением среди известных
нам европейских варварских Правд. Ни о каком специальном периоде,
когда господствовал город со своим особым городским правом, противопо­
лагаемым праву деревенскому, здесь речи нет.
35 В. О. К л ю ч е в с к и й . Курс русской истории, М., 1914, ч. 1-я, стр. 304—306.
(См. также Соч., т. I, изд. 1956, стр. 247.— Ред.)
36 М. Н. П о к р о в с к и й . Русская история с древнейших времен, т. I, стр. 82.

448

Отдельные работы

При изучении общественных отношений древней Руси прежде всего
возникают вопросы об общине, о появлении частной собственности на зем­
лю, об образовании крупного землевладения и судьбе в процессе феодали­
зации общества мелкого производителя-крестьянина. У Покровского мы
находим весьма сбивчивые замечания по этим вопросам.
Все наши археологические и письменные источники позволяют при­
знать совершенно правильным утверждение Покровского о том, что «в
нынешней Московской или Владимирской губерниях существовало зем­
леделие с незапамятных времен» 37389. Почему бы Покровскому не проверить
этого своего утверждения и не продолжить изучение земледелия и в дру­
гих районах Киевского государства? Несомненно, Покровский должен был
бы прийти к тем же выводам и о Поднепровье. Но он колеблется: с одной
стороны, он принимает на веру мнение Ключевского о том, что «славяне
исстари были народом промысловым и промыслы их были преимущест­
венно, если не исключительно, лесные» 33; с другой стороны, он склонен
признать и показания письменных источников. «Если мы,— пишет он,-^
•обратимся к древнейшим письменным свидетельствам о восточных славя­
нах, к древнейшим текстам, мы найдем в них полное подтверждение при­
веденной выше характеристики этих славян как народа земледельческо­
го, но стоящего в то же время на очень невысокой степени культуры»
и тут же, через одну страницу, опять возвращается к Ключевскому: «Ха­
рактер славян как лесного народа, живущего, между прочим, и даже на
первом месте, бортничеством (курсив автора.— Б . Г.), также выступает
у арабского географа очень выпукло» 40. (Покровский имеет в виду ИбнДаста, показания которого о земледелии у славян он приводит.) Несмотря,
однако, на эти колебания, Покровский отмечает, что земледелие было у
славян занятием далеко не второстепенным. Он пишет: «Для XII века мы
имеем уже несомненные свидетельства того, что пахота с помощью лоша­
ди была общераспространенным явлением в южной Руси». Если для XII в.
«сторонник промысловой Руси считает возможным признать земледелие
при помощи лошади, а значит и соответствующего пашенного орудия, об­
щераспространенным,— это очень много значит. Несомненно, Покровский
вспоминает здесь речь Владимира Мономаха на Долобском съезде, где
Мономах так ярко нарисовал идущего за своим конем пахаря-смерда. Но
ведь Долобский съезд — это сам;ое начало XII в.. Почему же не признать
пашущего конем смерда и для ХГ и для X вв.? Ведь в Правде Ярославичей
лсмерд имеет своего коня, и, конечно, конь ему нужен не для чего, иного,
как именно для пашни.
Несмотря на все это, М. Н. Покровский продолжает игнорировать де­
ревню. Но как ни старается он отодвинуть деревню на второй план, дерев­
ня сама заставляет о себе говорить, стремится занять принадлежащее ей
до праву место. Говоря о своих городских демократических республиках,
Покровский, между прочим, указывает, что в городах, возглавлявших эти
республики, князья были «наемными сторожами», те же князья в деревне
были хозяевами-вотчинниками. По мнению Покровского, это и была «по­
литическая антиномия», которую приходилось разрешать Киевской Руси.
Покровский считает, что вопрос, какое из двух прав — городское или де­
ревенское — возьмет верх, «в дальнейшем развитии был роковым для
37 М. Н. П о к р о в с к и й . Русская история с древнейших времен, т. I, стр. 6.
38 Там же, стр. 9.
39 Там же.
40 Там же, стр. И.

Проблема происхождения русского феодализма у М. Н. Покровского

449

всей судьбы русских республик» 41. Нетрудно представить себе всю безна­
дежность этой «антиномии» в самой схеме Покровского.
Признавая наличие княжеского землевладения в довольно раннее вре­
мя и детально разрабатывая вопросы организации вотчины, Покровский,
казалось бы, должен был правильно понять и развитие феодальных отно­
шений в России. Но заранее усвоенная точка зрения на этот процесс ме­
шает ему видеть то, что отражено в наших источниках. Он твердо верит
в особые пути развития русской деревни.
«Здесь (в Западной Европе.— Б. Г .),— пишет он,— картина рисуется
приблизительно такая. В самом начале оседлого земледелия земля нахо­
дится в руках тех, кто ее обрабатывает... Исходной формой поземельной
собственности была собственность не личная, а общинная. Мало-помалу,
однако же, общинная собственность разлагалась, уступая место индиви­
дуальной; параллельно с 'этим шла дифференциация и среди самого насе­
ления общины. Более сильные семьи захватывали себе все больше и
больше земли, более слабые теряли и ту, что была в их руках первона­
чально, попадая в экономическую, а затем и в политическую зависимость
от сильных соседей. Так возникла крупная феодальная собственность.
Для некоторых стран — Англии, например,— свободная община как
первичное явление, феодальное имение, как вторичное, позднейшее, счи­
таются в настоящее время доказанными. О России этого никак нельзя
сказать» 42. Почему? Потому что вопрос о русской общине, по мнению
Покровского, еще не решен. М. Н. Покровский тоже его не решает и не
может решить, потому что он считает одним из наиболее типических при­
знаков общины — переделы. А так как переделов в древней Руси, как это
прекрасно показано у Павлова^Сильванского43, не было, то и русскую
общину Покровский берет под сомнение и делает следующее заключение:
«...у нас феодализм (и крупное землевладение как неотъемлемая его при­
надлежность.— Б. Г.) развился непосредственно на почве того коллектив­
ного землевладения, которое мы определили как первобытное,— землевла­
дения «печищното» или «дворищного». Так как, по мнению Покровского,
«в печище не было индивидуальной собственности», а это была «комму­
на», то Покровский видит своеобразие русского исторического процесса
прежде всего в том, что Россия, обойдя сельскую общину, сделала непо­
средственный скачок от первобытного коммунизма к феодализму. Как это
произошло, у Покровского указаний нет.
Источники, и среди них прежде всего Русская Правда, говорят нам о
том, что Россия развивалась совершенно так же, как и другие европейские
страны, что и ей была известна сельская община-марка.
Покровский почему-то не обратился непосредственно к этим источни­
кам. А между тем, уже тогда, когда Покровский писал свою книгу, было
известно мнение Энгельса о русской сельской общине. «Только около де­
сяти лет тому назад,— пишет он,— было доказано существование таких
больших семейных общин и в России; теперь все признают, что они столь
же глубоко коренятся в русских народных обычаях, как и сельская общи­
на (курсив мой.— Б . Г.). Они упоминаются в древнейшем русском своде
законов, в «Правде» Ярослава, под тем же самым названием (вервь), как в
далматских законах; их можно также найти в польских и чешских исто­
41 М. Н. П о к р о в с к и й . Русская история с древнейших времен, т. I, стр. 96.
42 Там же, стр. 34.
43 Н. П. П а в л о в - С и л ь в а н с к и й . Феодализм в удельной Руси. 1СП6., 1910,
стр. 105, 120 и сл.

29

б.

д.

Греков

450

Отдельные работы

рических источниках» 44. Покровскому, который считал себя марксистом,
конечно, следовало бы знать и мнение Маркса о русской общине. Маркс
дал точный ответ на этот вопрос. Он писал, что все в русской общине
«...абсолютно, до малейших деталей, тождественно с первобытной герман­
ской общиной» 45. Еще яснее он высказывался по этому предмету в пись­
ме к Засулич. Не учел Покровский и работы Павлова-Сильванского о рус­
ской общине и его критических замечаний на исследование А. Я. Ефименко.
Отсюда у Покровского и отрицание общины-марки, ничем не аргумен­
тированное, построенное на игнорировании источников и работ своих пред­
шественников.
Не будь этого крупного и произвольного допущения, Покровский,
может быть, избежал бы многих других ошибок и прежде всего противо­
поставления русского исторического процесса западноевропейскому.
Отрицая наличие в древней России общины-марки, Покровский непра­
вильно подходит к дальнейшей истории деревни и к вопросу о крестьян­
стве в России.
Крупное имение без крестьян — это то же, что фабрика без рабочих,
говорил Покровский. Это, конечно, бесспорная истина. Но как представ­
ляет себе Покровский имение древнерусского вотчинника (князя, бояри­
на, монастыря и т. п.)? Как Покровский подходит к вопросу о рабочей
силе древнерусской вотчины, т. е. к крестьянству?
«Общее название для массы сельского населения в древнерусских па­
мятниках— «смерды»»46,— замечает Покровский. Но вопрос о смердах
ему представляется очень простым: по его мнению, «тексты дают нам
довольно отчетливые признаки их юридического положения». «Нужна
была обширная литература,— говорит он,— чтобы создать «вопрос» о
смердах» 47. Для Покровского это, стало быть, вопрос в кавычках. Смерд
для него — это лишь крестьянин-данник. Дань — «коренной признак»
смерда 48. Но дальнейшие наблюдения Покровского над смердами показы­
вают, что дело совсем не так просто. Покровский, например, обращает
внимание на то, что «в дипломатических переговорах» «смерд» оказывает­
ся чем-то вроде «княжеского холопа», что о смердах спрашивают, чьи они,
между тем как о свободном горожанине нельзя было задать такого вопро­
са. Покровский устанавливает «более тесную зависимость смердов от кня­
жеской власти», но успокаивается на том, что эта зависимость и есть на­
хождение смердов под данью. «Положение смерда как данника и делало
его специально княжеским человеком» 49. Это, конечно,— не решение во­
проса, потому что Покровский не показывает самого важного: в каком от­
ношении находился древнерусский крестьянин-смерд к крупным вотчин­
никам вообще? Покровский даже и не упоминает о том, что не только в
дипломатических переговорах, но и в Русской Правде середины XI в. сре­
ди рабочего инвентаря крупного имения смерд и холоп тоже поставлены
рядом. Следовательно, и тут смерды трактуются как «что-то вроде холо­
па». Только в примечании к перечню «возможных рабовладельцев» в
Киевской Руси («князь, боярин, монастырь») в «Очерке истории русской
культуры» Покровский, упоминая об известном спорном месте в Правде
Ярославичей, говорит: «Благодаря ошибке переписчика в одном из спи44 К. М а р к с и Ф . Э н г е л ь с . Соч., т. XVI, ч. 1, стр. 42.
45 Там же, т. XXIV, стр. 126—127.
46 М. Н. П о к р о в с к и й . Русская история с древнейших времен, т. I, стр. 93.
47 Там же.
48 Там же, стр. 95.
49 Там же, стр. 96.

Проблема происхождения русского феодализма у М. Н. Покровского

451

сков Русской Правды получилась возможность говорить о «смердьем», т. е.
крестьянском, холопе. Но увы! На самом деле данное постановление дока­
зывает лишь, что крестьянин и холоп в глазах древнерусского закона име­
ли одну и ту же цену» 50. Так как Покровский не выделяет особой катего­
рии смердов, то можно подумать, что он здесь говорит о всех смердах, но
тогда возникает естественный вопрос с том, как быть с приведенным выше
онределением смерда как данника.
Как же все-таки Покровскому рисуется положение с рабочей силой в
крупном имении? Он говорит, что крупное землевладение раннего пери­
ода сочетается с мелким хозяйством: «Каждая отдельная деревня (входя­
щая в состав крупной вотчины.— Б. Г.), каждый отдельный крестьян­
ский двор... пахали свой отдельный участок земли, а сам вотчинник со
своими холопами довольствовался одной «деревней» или немногим боль­
ше» 51. У этого хозяйственного типа есть одно существенное сходство
с «печищем» или «дворищем». И там и тут данная хозяйственная группа
стремится удовлетворить все свои потребности своими средствами, не при­
бегая к помощи извне и не нуждаясь в ней. Но есть и очень существенное
различие: там плоды общего труда шли «тем, кто сам же трудился: про­
изводитель и потребитель сливались в одном тесном кружке людей. Здесь
производитель и потребитель отделены друг от друга: производят отдель­
ные мелкие хозяйства, потребляет особая группа — вотчинник с его двор­
ней, чадами и домочадцами» (курсив мой.— Б . Г.) 52. Это уже типичная
феодальная вотчина. Покровский ее так и называет, но не делает отсюда
соответствующих выводов. Он знает, что мелкие хозяйства, обязанные
кормить боярина-феодала,— это крестьянские, смердьи хозяйства, находя­
щиеся под властью вотчинника*, что не один князь является вотчинником,
и все-таки продолжает уверять нас, что смерд — это княжеский данник,
тогда как совершенно очевидно, что называть эти обязанности крестьян
по отношению к своим вотчинникам «данью» нельзя. В определении смер­
да, сделанном Покровским, отразилась его трактовка процесса возникно­
вения и развития феодальных отношений. 47-я глава «Капитала» не
оказала на него никакого влияния. Он остался грубым экономическим
материалистом, и только в одной из совсем поздних своих статей встал
в этом вопросе на более правильный путь 53.
Конечно, одним признаком обложения данью юридическая природа
смерда не может быть определена: вопрос гораздо сложнее, чем думает
Покровский. Смерд — это настоящий крестьянин, который может быть и
свободным, и зависимым, может быть и княжеским, и боярским, и цер­
ковным.
У Покровского такая манера излагать свои мысли, что не всегда легко
разобрать, к какому периоду он относит свои рассуждения о тех или иных
явлениях. В данном случае свои выводы о вотчине Покровский иллюстри­
рует фактами из новгородских писцовых книг XV в. и из других источ­
ников еще более позднего происхождения. Но поскольку он считает
крупную вотчину одним из необходимых элементов феодализма и пола­
гает, что феодализм в России вырос «непосредственно» вслед за перво­
бытным коммунизмом, мне кажется, мы имеем основание отнести
вотчинные порядки, нарисованные Покровским, и к раннему периоду
50 М. Н. П о к р о в с к и й . Очерк истории русской культуры, ч. 1, стр. 45.
51 М. Н. П о к р о в с к и й . Русская история с древнейших времен, т. I, стр. 29.
52 Там же, стр. 31—32.
53 См. М. Н. П о к р о в с к и й . Марксизм и особенности исторического развития
России, 1925, стр. 84.
29*

452

Отдельные работы

феодализма. Тем более что «мужей» времени договоров с греками он
считает крупными землевладельцами.
Совершенно несомненно, что часть смердов, именно смерды, вошедшие
со своими дворами и деревнями в вотчину, были людьми зависимыми;
возможно, эта зависимость имела особый характер. Но не требует ни­
какого доказательства то обстоятельство, что феодальная вотчина немыс­
лима без зависимого крестьянства.
Ошибки Покровского в этом вопросе не ограничиваются его непра­
вильными заключениями по поводу положения смердов. В вотчине —
на барской пашне, в барском хозяйстве — работали не только смерды,
но и другие категории зависимого населения, вынужденные работать на
своего господина. М. Н. Покровский из этой категории вотчинных людей
останавливается лишь на закупах.
По мнению Покровского, закупничество есть результат деятельности
капитала в деревне54. Покровский видит аналогию между известным
процессом на севере России с его черносошным крестьянством XVII в.
и Киевской Русью в том, что здесь и там он находит независимое от зем­
левладельцев крестьянство. Процесс образования крупной земельной
собственности на русском севере XVII в. путем поглощения мелкого
землевладения Покровский рассматривает как образчик такого же процес­
са, отраженного в Русской Правде X III в . 55 и Псковской грамоте XV в.
««Русская Правда»,— пишет Покровский,— знает уже особый разряд кре­
стьян, очень смущавший всегда наших историков-юристов. Это так назы­
ваемые закупы. Они занимали промежуточное положение между свобод­
ным крестьянином, «смердом», и холопом и превращались в холопов
с большою легкостью».
М. Н. Покровский не удовлетворяется таким расплывчатым определе­
нием и пытается представить хозяйственную и правовую природу закупа,
но и тут он впадает в противоречия и в конце концов наделяет закупа
следующими чертами: это крестьянин, имеющий «лично ему принадле­
жащую лошадь и свое собственное имущество, в том числе и земельный
участок, и какое-то собственное хозяйство». В то же время это крестьянин,
вынужденный для уплаты долга работать на барщине и настолько утра­
тивший «свою самостоятельность, что на суде стоял почти на одном
уровне с холопом». Если мы обратимся к Русской Правде, единственному
(если не считать «Митрополичьего Правосудия») источнику, сравнитель­
но полно рисующему положение закупа в древнерусском обществе, то мы
найдем там совершенно иную характеристику закупа.
Дело в том, что у закупа нет имущества: ни коня, ни плуга, ни даже
бороны. Это недавний крестьянин, который разорился настолько, что
продолжать свое крестьянское существование уже не может и вследствие
этого вынужден идти в кабалу. Он получает от хозяина некоторую сумму
денег (вероятно, это и есть «купа», как полагают М. Н. Покровский и ряд
его предшественников, включая и Карамзина) 56 и начинает работать
54 «Что капитал работал не только в городе, а и широко вокруг него, об этом
мы можем судить по развитию среди сельского населения закупничества» (М. Н. П ок р о в с к и й . Русская история с древнейших времен, т. I, стр. 88).
55 М. Н. Покровский без всяких на то оснований относит Русскую Правду
к XIII в. На самом деле, хотя отдельные части Русской Правды и возникли разно­
временно, но тем не менее хронологически дальше XII в. ни одна из ее частей не вос­
ходит, если, конечно, не считать отдельных вставок.
56 М. Н. П о к р о в с к и й . Русская история с древнейших времен, т. I, стр. 43.
Очень интересна попытка объяснить один из вариантов термина «купа» — «хова»
{см. Н. А. М а к с и м е й к о. О закупах Русской Правды).

453

Проблема происхождения русского феодализма у М. Н. Покровского

на своего господина в господском хозяйстве: господским конем пашет гос­
подскую землю, ухаживает за господским скотом и т. д. Положение его
действительно довольно близко к холопу, хотя он и не холоп. Это, по
терминологии Русской Правды, «закуп ролейный». Есть закупы не ролейные, т. е. такие, которые работают не на господской пашне, а выполняют
другие поручения своего господина и даже живут, быть может, в городских
барских усадьбах. Таким образом, становится понятным, что именно гонит
педавнего крестьянина в кабалу — крайняя нужда, полная невозможность
вести свое собственное хозяйство.
Возникает вопрос: мог ли хозяин, крупный землевладелец, ограничить­
ся трудом холопов и закупов? Если речь идет о собственной, небольшой
для того времени, барской запашке, то, быть может, и мог, но ведь мы пре­
красно знаем, что крупное землевладение того периода всегда сочеталось
с мелким хозяйством, что крупный землевладелец-феодал всегда стремил­
ся расширить свои владения именно с тем, чтобы возможно большее коли­
чество мелких крестьянских хозяйств, способных отдавать хозяину часть
своего продукта или труда, включить в состав своей вотчины. *
Дав правильную картину организации феодальной вотчины, М. Н. По­
кровский проглядел в феодализме одну очень важную черту — именно спе­
цифическое для феодализма положение крестьянина.
Отмечая три основных признака феодализма: господство крупного зем­
левладения, связь с землевладением политической власти и наличность
известной иерархии землевладельцев 57,— Покровский опускает наиболее
существенный признак феодализма — зависимость крестьянства. Про­
пуск объясняется тем, что М. Н. Покровский в данном случав шел за
нашими историками-юристами значительно послушнее, чем, например,
Павлов-Сильванский, для которого, несмотря на то, что он тоже принад­
лежал к школе историков-юристов, было ясно, что при феодальных
отношениях совершенно неизбежна та или иная степень зависимости
крестьянина.
Послушно следуя за плеядой крупных историков-юристов, замыкаемых
блестящей фигурой В. О. Ключевского, Покровский продолжает говорить
о задолженности крестьянина как источнике крепостничества и фактически
исключает внеэкономическое принуждение. Идя за Ключевским, Покров­
ский вопрос о возникновении крепостного права относит к XVI—XVII вв.
Это закрепощение,— пишет он,— «было заключительным моментом длин­
ной драмы», а «сейчас», т. е. как раз в период возникновения и разраста­
ния феодальных отношений, «мы,— продолжает Покровский,— еще до­
вольно далеки от этого момента» 58. Другими словами, Покровский оказал­
ся несостоятельным защитником феодализма в России.
Неверно поняв весь процесс древнейшей истории нашей страны, начи­
ная с представления о сущности родового строя и крестьянской общины,
он неверно представил и весь феодальный период. К тому же он неправиль­
но понимает самую сущность феодальных общественных отношений. Не­
которые его утверждения поистине удивительны. То он говорит, что Рос­
сия от первобытного общества непосредственно пррешла к феодализму,
характерным признаком которого он сам считает крупное землевладение,
уже существовавшее в X в., то вдруг оказывается, что в X—XI вв. у нас
еще не было классов.
57 М. Н. П о к р о в с к и й .
стр. 27.

58 Там же, стр. 44.

Русская

история

с

древнейших

времен,

т.

I,

454

Отдельные работы
3. ПОЛИТИЧЕСКИЙ СТРОЙ «ГОРОДСКОЙ РУСИ»
М. Н. ПОКРОВСКОГО

Ef «Очерке истории русской культуры» М. Н. Покровский период Ки­
евского государства называет «блестящим моментом» нашей истории, вы­
сокая материальная культура которого выдерживает сравнение с совре­
менной ей западноевропейской, что, однако, не мешает ему настаивать на
отсутствии классов в этот период. Но так как труд Покровского, можно
сказать, соткан из противоречий, то не приходится удивляться тому, что
он довольно подробно изображает государственный строй того общества,
государственное бытие которого сам же отрицает.
Для Покровского не имеет значения тот факт, что на Волхове прибли­
зительно к середине IX в. уже успел образоваться некий политический
цен;гр, объединивший северо-западных славян (ильменских и кривичей),
народы Прибалтики (чудь) и северные народы мерю и весь, что эти на­
роды в то время с переменным счастьем уже вели борьбу со скандинава­
ми, что Рюрик, и это возможно вполне, был приглашен на помощь одной из
борющихся сторон в сложной обстановке рождающегося государства, по­
добно тому как и позднее варяжские дружины приглашались на помощь
борющимися сторонами в том же Новгороде. Не интересует его и несом­
ненный факт еще более сложной истории южной Руси, известной греческим
источникам альтернативно то под термином «скифы», то под термином
срС<3. Он готов признать под Куябой Ибн-Даста Киев, но не делает из этого
никаких выводов. Покровский совершенно игнорирует факт нашествия
«Руси» или скифов на византийское побережье Русского (Черного) моря
и на самый Константинополь, старые связи южной Руси с Хазарским цар­
ством, наличие «Руси» на Северном Кавказе. Вместо учета всех этих со­
бытий, без которых нельзя понять образования Киевского государства,
Покровский довольствуется очень поверхностным разбором легенды о
призвании Рюрика и двумя-тремя весьма сомнительными замечаниями о
князьях Рюриковичах. Читатель, не имеющий возможности пользоваться
источниками, желающий познакомиться с фактами древнерусской жизни
по цниге Покровского со столь многообещающим заголовком, несомненно,
будет введен в заблуждение.
Как ни мало интересуется М. Н. Покровский конкретной политической
историей своей «городской Руси», он все же не может пройти мимо самых
доказательных сторон ее политической организации. Я имею в виду вече и
князя — предметы, которым М. Н. Покровский отводит довольно значи­
тельное место и о которых им высказано много оригинальных, но, к сожа­
лению, далеко не всегда верных замечаний.
П о к р о в с к и й о д р е в н е р у с с к о м к н я з е . «Сторож в городе,
вотчинник в деревне» — эта характеристика положения князя, отчасти
навеянная Ключевским 59, кажется недостаточной и самому М. Н. Покров­
скому. Он старается показать древнерусского князя с различных сторон,
по все же «военный сторож» у него доминирует.
По мнению М. Н. Покровского, князья только воевали и «рубили горо­
да». «Ни одного факта внутреннего строительства ни для Рюрика, ни для
его ближайших преемников,— пишет Покровский,— летописец привести
не сумел: то немногое, что мы от него узнаем, сводится к тому, что Рюрик
69 О «военном найме» князей, о «наемных охранителях», «наемниках» В. О. Клю­
чевский говорит не раз, между прочим в «Курсе русской истории» (М., 1918, т. I,
стр. 166). См. также изд. 1956 г., т. I, стр. 163—164 — Ред.

Проблема происхождения русского феодализма у М. Н. Покровского

455

«срубил город над Волховом» и продолжал то же в других местах, везде
«срубая города» и ставя в них варяжские гарнизоны. Олега, Игоря, Свято­
слава мы встречаем опять-таки лишь в роли руководителей военных дей­
ствий..., и лишь по поводу Ольги мы узнаем кое-что о внутренней работе
княжеской власти, но эта внутренняя работа сводилась к установлению
«даней и оброков»... Чтобы найти князя-реформатора, так или иначе пы­
тавшегося установить в земле порядок, нам нужно подняться до первой
половины XII столетия, где в лице Владимира Всеволодовича мы и найдем,
по всей вероятности, оригинал портрета, в различных вариантах повторяе­
мого летописью» 60. Покровский считает, что летописец изображал всех
древнерусских князей по образу и подобию единственного известного ему
Владимира Всеволодовича Мономаха. Но оказывается, что и этот «рефор­
матор» — прежде всего «храбрый и удачливый генерал». Ну, а раз «гене­
рал», значит, для роли реформатора и он не годится. Да и не нужны эти
реформаторы, так как «внутренний порядок население умело поддержи­
вать само: когда в Новгородской земле суд вечевого города сложился в
свою окончательную форму, княжеская инициатива из него была во­
все устранена». «И в X III в., как и в IX, князь был нужен, прежде всего,
для другого, для ратного случая» 61.
М. Н. Покровский не допускает мысли, что князь мог быть нужен не
только для ратного случая, что он вырос как историческая необходимость,
что князь возглавлял государство, т. е. организованное господство одного
класса над другим, что он не мог отказаться от «внутренней» деятельности,
поскольку существование князя вызвано было борьбой классов и оправды­
валось наличием этой борьбы. Наконец, и «ратный случай», о котором По­
кровский склонен говорить с явным пренебрежением, требует к себе более
внимательного и более научного отношения.
Читатель вправе требовать серьезного освещения истории «империи
Рюриковичей», включая сюда и войны. Грубо и варварскими средствами
сколоченное государство Рюриковичей было все же явлением более прогрес­
сивным по сравнению с тем состоянием Руси, о котором повествует Мав­
рикий, когда все мелкие племенные славянские начальники (а их было
множество) воевали друг с другом беспрерывно, ослабляли друг друга и
легко делались добычей более сильных соседей. Недаром византиец Мав­
рикий советовал поддерживать среди славян именно этот строй, выгод­
ный для Византии, недаром он боялся, как бы общая война «не спаяла их
под одну власть».
История Новгорода периода республики говорит нам лишь о перемеще­
нии государственных функций, а не об их упразднении или их отсутствии.
Вече и его аппарат в данном случае до некоторой степени заменили князя,
поскольку новгородское боярство нашло эту форму своего господства более
соответствующей своим интересам.
Вместо того чтобы изучить происхождение и эволюцию княжеской вла­
сти в связи с происходящими изменениями в общественных отношениях,
М. Н. Покровский ограничивается только некоторыми вскользь брошенны­
ми сомнительного свойства замечаниями. «Настоящие князья,— говорит
он,— не потомки местных патриархальных владык, а люди, пришлые из
Швеции» (т. е. варяги). Они пришли «с родом своим», что Покровский
понимает как «переселение целого небольшого племени», а не как прибы­
тие Рюрика со своими родственниками.
60 М. Н. П о к р о в с к и й . Русская история с древнейших времен, т. I, стр. 77—78.
61 Там же, стр. 78—79.

456

Отдельные работы

Если «настоящие князья» — варяги, то, стало быть, местные князья не
настоящие. Что же это за князья? В каких они отношениях находятся к
«настоящим»? На эти вопросы мы у Покровского ответа не находим62.
Много внимания М. И. Покровский уделяет появлению новой династии,
«призванию» Рюрика.
Чтобы объяснить это событие, Покровский рекомендует придержи­
ваться летописного предания, но сам толкует этот летописный текст весь­
ма произвольно: новгородские славяне «приняли к себе на известных
условиях одного из варяжских конунгов е его шайкой, с те)м чтобы он обо­
ронял их от прочих норманских шаек» 63; у славян «был заключен ряд с Рю­
риком и братьями» 64 (термином «призвание» автор пользуется несколько
ниже), а дальше оказывается, что все это и есть не что иное, как «завоева­
ние». Зато Покровский, буквально идя за летописцем, относится с полным
пренебрежением к местным князьям. Летописцу это было нужно, так как
он обслуживал династию Рюриковичей и ставил себе задачу оправдать не
только их существование, но и их политику. Что руководило Покровским,
когда он местных князей объявил ненастоящими, неизвестно. Нужно от­
дать справедливость, что и Рюриковичам он уделяет немного внимания,
совершенно не учитывая, что то или иное положение князя является пре­
красным показателем эволюции общественного и политического строя Ки­
евского государства. Покровский пользуется этим ценным материалом
по-своему, с явными натяжками, и, естественно, приходит к неприемле­
мым выводам.
Несомненно, что летописец, представитель определенного класса, имеег
свои политические взгляды, осуществляет определенные политические за­
дачи. Поэтому отношение наше к летописи как к историческому источнику
должно быть сугубо осторожным. Но в нашем распоряжении кроме лето­
писи имеются договоры с греками, документы, непосредственно созданные
конкретными интересами договаривающихся сторон — Византии и Руси.
Обе договаривающиеся стороны фиксируют здесь условия, которыми
они собираются руководствоваться в течение определенного времени. Эти
договоры имеют для нас большую ценность.
При просмотре византийско-русских договоров прежде всего бросается
в глаза то, что договоры эти заключаются от имени князя, выступающего к
качестве полномочного представителя своей страны, хотя и с ведома и со­
гласия своих подручных. Договор 907—911 гг. заключен делегатами, по­
сланными «от Олега, великого князя русского, и от всех, иже суть под ру­
кою его светлых бояр...» В договоре 944 г. послы князя Игоря к византий­
скому двору говорят о себе так: «Мы от рода Рускаго... послании от Иго­
ря, великого князя Рускаго, и от всякоя княжья и от всех людии Руоския
земля...» Они прибыли «к великим цесарем Гречьским, створити любовь
с самеми цесари со всемь болярьством и с всеми людьми Гречьскими на вся
лета». Власть византийского императора нисколько не умаляется от того,
что рядом с упоминанием цреческих царей стоят «все боярство» и «все
люди греческие».
В договорах неоднократно упоминаются русские светлые князья и
бояре, находящиеся «под рукою» великого князя. Напрасно М. Н. Покров­
ский, вслед за Соловьевым, старается уверить читателя, что только Андре­
62 Впрочем, в другой своей книге М. Н. Покровский трактует историческую роль
князя иначе и, нужно сказать, лучше. Он указывает на то, что князь стал «сторо­
жем» только приблизительно в XII в. («Очерк истории русской культуры», стр. 248).
63 М. Н. П о к р о в с к и й . Русская история с древнейших времен, т. I, стр. 20.
64 Там же, стр. 21.

Проблема происхождения

русского

феодализма

у

М.

Н. П о к р о в с к о г о

457

ем Боголюбским было произнесено «роковое слово подручник в противопо­
ложность князю». Подручник — это и есть тот, кто находится «под рукою»,
а «под рукою князей Олега, Игоря и Святослава находилось много«княжья» и боярства. Эти князья, по-видимому, не были ни в каких род­
ственных отношениях с династией Рюриковичей. Скорее всего, это уцелев­
шие от уничтожения местные князья, местное боярство и те «мужи», ко­
торых киевские великие князья сажали в завоеванных ими областях и
городах. В договорах именно эти князья являлись представителями государ­
ства. Русский великий князь поддерживает отношения с византийским им­
ператором, великому князю император сообщает о всех недоразумениях,
возникавших в связи с невыполнением условий договора, великий князь по­
сылает русские корабли в Византию, он же снабжает их удостоверениями
о том, что они посланы именно от него, а не прибыли сами по себе, запре­
щает своим послам и гостям делать бесчинства в «Греческой стране», он
может просить помощи у греческих царей, и сам дает обязательство в слу­
чае нужды помогать своей военной силой грекам, он гарантирует непри­
косновенность «Корсунской страны» и дает от своего имени обещание хра­
нить «любовь правую», «дондеже солнце сьяет и весь мир стоит».
Святослав в договоре 971 г. говорит: «Аз Святослав, князь Руский, яка
же кляхъся, и утверждаю на свещанье семь роту свою: хочю имети мир и
свершену любовь».
Конечно, власть великого князя не была еще самодержавной: самодер­
жавие выросло позднее и на другой почве, но эта власть была достаточна
сильна, чтобы, опираясь на знать, гарантировать привилегированным клас­
сам их господство над зависимым населением и возможность получения
новой добычи и дани, иногда превращавшейся в ренту. Власть первых Рю­
риковичей — это, конечно, не абсолютизм Людовика XIV, но она, во вся­
ком случае, похожа на власть Карла Великого.
Покровский допускает ошибку, когда функции этих князей старается
ограничить только военным делом.
Нет никаких сомнений в том, что князья и их подручники — в первую
очередь люди военные, «генералы», как их определяет М. Н. Покровский^
но ведь для того, чтобы быть «генералом», недостаточно бряцать оружием.
У каждого средневекового рыцаря, с ног до головы обвешанного оборони­
тельным и наступательным оружием, предполагается земля, на которой
сидят зависимые от него люди, обязанные своим трудом снабжать всем не­
обходимым своего хозяина и тем самым делать его боеспособным. Государ­
ство гарантирует каждому рыцарю эти возможности, но тот «генерал» или
те «генералы», которые стоят во главе государства, должны по необходи­
мости принимать меры к тому, чтобы государство не рассыпалось, чтобы
оно не стало жертвой агрессии соседа. «Генерал», не выполнявший этого,
рисковал очень многим. Поэтому за шумом битв необходимо различать по­
вседневную политическую работу, без которой немыслимо существовании
никакого государства. И такую работу князья со своими боярами, несом­
ненно, вели систематически. Летописец говорит о ней мало, потому что она
сама собой разумеется. Он останавливает свое внимание на фактах небуд­
ничного значения и только вскользь дает понять, что скрывается за круп­
ными событиями, то радостными для его родины, то печальными.
М. Н. Покровский с некоторым пренебрежением и очевидной недооцен­
кой упоминает о фактах построения новых городов первыми Рюриковича­
ми. Лишь для Ольги он делает исключение, но и тут самым явным образом
умаляет смысл ее работы, низводя ее только на установление даней и об­
роков.

458

Отдельные работы

В летописи мы находим много указаний на то, что Рюриковичи строи­
ли новые города, овладевали чужими городами.
Рюрик занял чужие города и действительно «раздал мужем своим гра­
ды». Летописец поясняет, что основное население в этих городах не варяги,
а в Новгороде — славяне, в Полоцке — кривичи, в Ростове — меря, в Белоозере — весь, в Муроме — мурома. Рюрик посадил там представителей
своей власти, и только осуществление этой операции дало право летописцу
заявить, что «теми всеми обладаше Рюрик». Так же действует и преемник
Рюрика: Олег по занятии Смоленска и Любеча сажает там «муж свой».
В одном из вновь занятых городов, Киеве, сел сам Олег и заявил, что это
будет его столица. Покорение города означало подчинение всей земли,
связанной с городом, так как деревня сама по себе была беззащитна.
Олег не довольствуется завоеванием чужих городов. Он строит новые,
без чего он не может осуществлять своей власти. Сам Покровский очень
удачно отметил эту связь устроения городов с вопросами дани. В летописи
мы находим: «Се же Олег нача городы ставити и устави дани словеном,
кривичем и мери...».
О деятельности Ольги в этом отношении летописец сообщает еще боль­
ше фактов.
Не только М. Н. Покровский, но и другие историки не обратили вни­
мания на самое важное указание в летописи: «И иде Вольга по Деревстей
земли с сыном своим и с дружиною, уставляющи уставы и уроки; суть
становища ее и ловища... и устави по Мете повосты и дани и по Лузе об­
роки и дани; ловища ее суть по всей земли, знаменья и места и повосты,
и сани ее стоять в Плескове и до сего дня, и по Днепру перевесища и по
Десне, и есть село ее Ольжич и доселе» 65. Летописец говорит тут о двух
хронологических моментах: о прошлом, современном Ольге, и о настоя­
щем, современном летописцу. Факты настоящего здесь носят характер до­
казательства несомненности фактов прошлого. Таков творческий прием
летописца. Что хочет доказать летописец? Для Деревской земли он гово­
рит об установлении уставов и уроков, для Новгородской — по Мете пого­
стов и даней и по Луге оброков и даней. Термины очень ответственные.
По-видимому, речь здесь идет, по существу, об одном и том же, но выра­
жения употреблены разные. Едва ли, например, в Мстинском, в Лужском
районах Ольга устанавливала нечто разное, а между тем по Мете оказыва­
ются «погосты», тогда как по Луге — «оброки». Я думаю, что между пого­
стом и оброком есть разница, но в известном аспекте это, может быть, одно
и то же. Это видно из итогов «реформ» Ольги: в Деревской «суть (т. е. и
сейчас, при летописце, есть.— Б. Г.) становища ее и ловища», в Новгород­
ской — «ловища ее суть по всей земле знамения и места и погосты, и сани
ее стоять в Плескове и до сего дня, и по Днепру перевесища и по Десне, и
есть село ее Ольжичи и доселе». Тут летописец даже расширил террито­
рию, где «внутренняя деятельность» киевского князя имела еще при нем
явные следы, включив Днепр и Десну. Именно по Десне и стояло это
Ольгино село — Ольжичи б6.
65 Лаврентьевская летопись, под 946 и 947 гг. В Новгородской I летописи под
947 г. то же место читается несколько иначе: после путешествия ее по Деревской
земле «Иде Ольга к Новугороду и устави по Мете погосты и дань (дани), и ловища ее
суть по всей земли и знамение и места по всей земли и погосты: а сани ее стоять во
Пьскове и до сего дни; по Днепру перевесища и села, и по Десне есть село ее и до­
селе».
66 Н. П. Б а р с о в . Очерки русской исторической географии. Варшава, 1885,
стр. 143.

Проблема происхождения русского феодализма у М. Н. Покровского

459

Оказывается, вся территория Киевского государства имеет следы путе­
шествия Ольги. Сани Ольги стояли в Пскове. Их берегут в память об
Ольге, берегут, конечно, те, кому дорога эта память, т. е. те* в чьих инте­
ресах проводилась «реформа». Это служит доказательством того, что Оль­
га действительно объезжала эту землю; можно предположить, что с. Ольжичи названо так в честь Ольги; оказывается, что есть «доселе» и погосты.
Но ведь погостов Ольга устроить не могла: она застала их готовыми, так
как установление их относится к глубокой старине. Но суть тут не в са­
мих установлениях (погосты, знамения, ловища, места, села и прочее), а
в том, что все это связывается с именем Ольги. Смысл «реформы» Ольги
заключался не только в устройстве городов, но и в проникновении в самую
толщу местной деревенской жизни. Отбирая для себя погосты, села, места,
т. е. населенные пункты городского типа (украинское «мюто»), ловища,
обозначая их своим «знамением», Ольга в разных пунктах наименее проч­
но освоенной территории старается создать хозяйственно-административ­
ные пункты, взять их на свое имя и передать в управление людям, обязан­
ным в то же время выполнять и задачи политического укрепления власти
киевского князя на местах. Так поступали всегда и позднейшие князья
и цари, хотя в другой уже обстановке.
Покровский не замечает, что устроение городов не было нейтральным
явлением. Это было связано не только со стратегией, но и с экономикой и
политикой. Известно, что Владимир строил города, так сказать, по плану.
«Се недобро, еже мало город около Киева,— говорил он,— и нача ставити
по Десне, и по Востри, и по Трубежеви, и по Суле, и по Стугне; и поча
нарубати мужи лучыпии от словен, и от кривич, и от чюди, и от вятич, и
от сих насели прады; бе бо рать от печенег, и бе воюяся с ними и одоляя
им» 67. Еще интереснее краткая заметка летописца под 991 г.: «Володимер заложи град Белгород и наруби в не от инех городов и много людий
сведе в онь; бе бо любя град сь».
Тут можно сделать несколько интересных выводов: 1) города необхо­
димы как защита от врага; 2 ) в города вербуются «лучшие мужи» (не­
сомненно, предполагается, что эти «лучшие мужи» явятся в города со сво­
ими дружинами); 3) «лучшие мужи» вербуются не только из славян, но и
из народов Прибалтики (чудь); 4) о варягах здесь ничего не говорится;
5) одними «лучшими мужами» дело не ограничивается: привлекаются из
других городов «люди». Особенно это вероятно для Белгорода, княжеского
замка, где гарнизонную службу несла княжеская дружина. Под «людьми»
здесь, скорее всего, можно разуметь ремесленников и купцов. Во всяком
случае, археологические данные позволяют нам видеть, по крайней мере
в большинстве городов, ремесленное производство, обслуживавшее опре­
деленный район.
Итак, оказывается, что княжеская власть в Киевском государстве не
может быть сведена к формуле Покровского: «наемный сторож в городе,
вотчинник в деревне». Если ничего нельзя возразить против второй части
этой формулы (вотчинник в деревне), то очень много возражений вызывает
ее первая часть: во-первых, она решительно не подходит к периоду суще­
ствования «империи Рюриковичей», когда киевский князь был несомнен­
ным главой не только своей дружины, но и всего варварского государства;
во-вторых, если она годится для последующего периода, то далеко не для
всех феодальных государств и полу государств, на которые распалась «им­
перия Рюриковичей». Ни Даниил Романович Галицкий, ни Всеволод III
67 Лаврентьевская летопись, под 988 г.

460

Отдельные работы

Большое Гнездо, ни Александр Невский не подходят под понятие наемных
сторожей городов. В Новгороде, где после событий 1136 г. значение князя
действительно было очень умалено и функции его сильно сужены, эта фор­
мула могла бы быть до некоторой степени принята, и то если бы она вооб­
ще могла выразить существо правового положения князя. На самом деле
мы этого не видим. Это — не столько определение, сколько простая остро­
та, которыми вообще изобилуют труды Покровского. Неудовлетворитель­
ность решения этой проблемы у М. Н. Покровского обнаружится еще ярче,
если мы рассмотрим его рассуждения о другой силе (о вече), с которой в
период феодальной раздробленности князьям постоянно приходилось стал­
киваться.
В е ч е у М. Н. П о к р о в с к о г о . После трудов Моргана и Энгельса
не остается никаких сомнений в том, что народное собрание ведет свое*
происхождение от родового строя.
Но и при родовом строе роль народного собрания зависела от той сту­
пени развития, на какой он находился в данный момент. Морган указыва­
ет на три таких этапа: 1 ) управление племенем, советом вождей, избран­
ных родами; эта форма господствовала, по общему правилу, у племен, стоя­
щих на низкой ступени варварства; 2 ) координирование между советом
вождей и высшим военачальником; этот порядок сложился на средней сту­
пени варварства; 3) на высшей ступени варварства наблюдается управле­
ние советом вождей, народным собранием и высшим военачальником; этот
порядок продолжал существовать до «учреждения политического обще­
ства», т. е. государства.
«По общему правилу, совет (вождей.— Б . Г.) был открыт для каж­
дого частного лица, пожелавшего высказаться на нем по поводу общеиз­
вестного дела... Но решение выносилось советом».
Так как совет избирался племенем пожизненно, но члены его могли
всегда быть смещены, то, естественно, в совете «народный (элемент неизбеж­
но должен был иметь доминирующее влияние» 68.
Появление государства изменяет эту систему.
Начальный момент в истории образования европейских государств Эн­
гельс изображает в следующих чертах: 1 ) «наступил момент для превра­
щения власти военного вождя в королевскую власть, и это превращение
совершилось»; 2 ) «совет старшин, если он давно не исчез, не мог бы со­
бираться и был вскоре заменен постоянными приближенными короля»;
3) «старое народное собрание продолжало для вида существовать, но также
становилось все более и более собранием лишь низших военных начальни­
ков и вновь нарождающейся знати» 69.
Конечно, в разных частях Европы, у разных народов от этой схемы,
естественно, должны быть некоторые отклонения, но в основном эти эта­
пы в развитии государственной власти верны и для других народов. Древ­
нейшие и притом достаточно ясные сведения о политическом строе славян
мы имеем у Прокопия (середина VI в .) : «Славены и анты не управляют­
ся одним лицом, но с давних времен живут в демократическом правлении
(hdruxoxpoc'doc), и поэтому у них всякие дела решаются общим собра­
нием» 70. Об этом общем собрании (вече) Прокопий рассказывает по пово­
ду событий, связанных с именем греческого воеводы Хилвудия. Для реше­
ния вопроса собрались «почти все анты». Они решили действовать сообща.
68 Л. М о р г а н . Древнее общество. Л., 1934, стр. 70—71.
69 К. М а р к с и Ф. Э н г е л ь с . Соч., т. XVI, ч. 1, стр. 129.
70 P r o c o p i u s . De bello Gotico, III, 14. См. также русское изд. П р о к о п и й и з
К е с а р и и . Война с готами. Перевод С. П. Кондратьева. М., 1950, стр. 2 9 7 Ред.

Проблема происхождения русского феодализма у М. Н. Покровского

461

Тут же они принуждают Псевдо-Хилвудия принять на себя роль подлин­
ного Хилвудия, намечают поход на Византию и подунайских славян.
Маврикий (конец VI в.) славян характеризует приблизительно так же:
«Они не имеют правления,— пишет он,— и живут во вражде между собою:
у них много начальников (ср%г<;), которые не живут в мире, поэтому
полезно привлекать некоторых из них на свою сторону обещаниями, словаMH(X6yot<;) или подарками, в особенности ближайших к нашим цраницам,
и тогда нападать на других славян, чтобы общая война их не спаяла и не
объединила под одну власть» 71.
У Иордана (VI в.) мы имеем очень интересное сообщение о наличии у
антов князя или короля (гех), который упоминается здесь вместе с 70 стар­
шинами, вождями (primates). Остготский Винитар воюет с антами, анты
ого бьют, но потом ему удается взять их князя (regem eorum) Божа в плен.
Этого Божа вместе с сыновьями и 70 старшинами (cum filiis suis et LXX
primatibus) он распинает72.
Анты, вне всяких сомнений,— славяне, жившие на территории совре­
менной Украины. Бож, несомненно,— военачальник, значительных сил,
старшины — едва ли не вожди, избранные родами. Трудно как-либо иначе
понять эти сообщения.
Перед нами славянское общество высшей ступени варварства.
В X в. наличие Киевского государства тоже не вызывает у нас ника­
ких сомнений. Тут, как мы уже видели, налицо власть киевского князя с
подчиненными ему князьями и боярами. Имеется, по-видимому, и совет
старейшин, в экстренных случаях, быть может, в городах собирается и вече
{точных сведений у нас нет), но во всяком случае это уже не то вече, о
котором упоминал Прокопий. Ни в X, ни в первой половине XI в. для раз­
вития вечевого строя благоприятных условий в Киеве нет. Власть киевско­
го князя слишком сильна, чтобы рядом с нею могло процветать вече. Если
не считать исключительных случаев, для X в. известий о-вечевых собрани­
ях у нас нет. Исключительные случаи я вижу в описании двух осад горо­
дов печенегами (Киева в 968 г. и Белгорода в 997 г.) в отсутствие князей
с их дружинами.
Под 968 г. описывается осада печенегами Киева в то время, когда Свя­
тослав с войском воевал в Болгарии Дунайской. В описании этой осады
ни разу не называется вече, но оно легко подразумевается. Осажденные
оказались в безвыходном положении. «И вьстужиша людье в граде и реша:
«несть ли кого, иже бы могл на ону страну дойти и рещи им: аще не под­
ступите заутра, предатися имамы печенегом». И рече един отрок: «Аз пре­
йду»: и реша: «иди»». Перед нами народное совещание, на котором обсуж­
дается тяжелое положение киевлян и способы спасения. Другой подобный
случай — осада печенегами Белгорода — рассматривается ниже. При на­
личии князя в городе вече в X в. не встречается. При князе мы видим всег­
да совет старейшин города, или, иначе, старцев градских и бояр.
Бояре участвуют в заключении договоров с греками, со старейшинами
и боярами Владимир решает вопрос о принятии христианства, о посылке
послов в Византию для ознакомления с христианским культом; перед ними
же, старцами и боярами, отчитываются эти послы в исполненном пору­
чении, князь со старцами и боярами решает вопрос о преимуществах вир
перед местью. Так дело обстояло в Киеве.
Но у соседних древлян в том же X в., по-видимому, родо-племенной
71 M a u r i c i u s . Strategicum, XI, 5.
72 «Jordanis Romana et Getica». Rec. Th. Mommsen. M. G. H. Auct. ant. t. V, 1882
(cap. 48).

462

Отдельные работы

вечевой строй еще жив. Древлянские князья X в. еще очень похожи на
вождей и военачальников периода высшей ступени варварства. «Деревская земля» (под этим термином прежде всего можно разуметь народное
собрание), а не деревские князья, посылает к Ольге своих послов. Сове­
щание вождей и народного собрания здесь весьма вероятно, о том же как
будто говорит и множественность равноправных князей у древлян («наши
князи добри суть...»).
По мере упадка Киева как политического центра, объединяющего зна­
чительные пространства, по мере усиления отдельных частей империи Рю­
риковичей, в этих последних поднимается политическое значение круп­
ных городов, способных играть роль местных центров и отстаивать неза­
висимость своей области от притязаний старой матери городов русских.
В этих городах вырастает значение вечевых собраний, с которыми прихо­
дилось считаться и пригородам, и князьям 73.
М. Н. Покровский знает, что вече имеет свою историю и по этому пово­
ду говорит: «...было бы очень неосторожно думать, что вече на всем про­
тяжении своей истории всегда было одним и тем же...» 74. «Мы отделяем
древнейшее племенное вече... от позднейшего городского»,— пишет он в
«Очерке истории русской культуры». Все это очень приемлемо. Но фраза,
которая следует за только что процитированной, вызывает у нас некоторое
смущение. Покровский отделяет племенное вече от городского, потому что
«связывать эти два явления, как последовательные звенья одной цепи
развития», он не видит никаких оснований: «Киевское городское вече воз­
никает,— пишет он,— можно сказать, на наших глазах в совершенно опре­
деленной социально-экономической обстановке: нет ни малейшего смысла
искать ему отдаленных предков» 75. Покровский прав в том, что киевское
вече XII в.— не то, что вече родового общества полян. Но едва ли он прав,
когда говорит, что нет ни малейшего смысла в поисках хотя бы и отдален­
ных предков киевского народного собрания XII в. Ведь более позднее го­
родское вече генетически связано с народным собранием более ранней
поры. Задача историка прежде всего и заключается в том, чтобы изучать
общественные явления в их развитии. Если стать на точку зрения Покров­
ского, то нам придется, пожалуй, отказаться и от признания естественной
связи социально-экономической обстановки киевского периода с предше­
ствующим периодом в истории того же общества, т. е. поступить так, как
историк поступать не должен. Покровский как раз так и поступает. Вы­
сказав свои принципиальные соображения и успокоившись на том, что нет
смысла углубляться в прошлое для изучения вечевых собраний XII в., он
в своих рассуждениях о вечевом строе городов ограничивается лишь фак­
тами XII в. да и то в очень ограниченной дозе.
Представляет он себе дело так: «Древнерусские республики начали
аристократией происхождения, а кончили аристократией капитала. Но в
73 Известия о вечах X—XII вв. встречаются в наших летописях под следующими
годами: в Белгороде — 997 (легендарный рассказ об осаде Белгорода печенегами);
в Киеве — 1015 (не совсем ясный намек), 1068, 1113, 1146, 1147, 1150; во Владимире
Волынском — 1097; Звенигороде — 1147; Полоцке — 1159, 1186; Смоленске — 1185; Ро­
стове — 1157, 1175; Суздале — 1157, 1175; Владимире-на-Клязьме — 1157; 1175, 1176;
Переяславле — 1175; Рязани — 1177; Новгороде Великом — 970 (рассказ, вызываю­
щий сомнения, о приглашении на стол Владимира), 1016, 1136, 1137.
Замечание А. Е. Преснякова о том, что до XI в. в наших источниках отсутствуют
всякие указания на вечевую деятельность, можно признать правильным, если не счи­
тать двух свидетельств, вызывающих справедливое недоверие, о чем говорилось
выше.
74 М. Н. П о к р о в с к и й. Русская история с древнейших времен, т. I, стр. 73—74.
75 М. Н. П о к р о в с к и й . Очерк истории русской культуры, ч. 1, стр. 247.

Проблема происхождения русского феодализма у М. Н. Покровского

463

промежутке они прошли стадию, которую можно назвать демократической.
В Киеве она падает как раз на первую половину XII в. В этот период хо­
зяином русских городов является действительно народ» 76. Вот тут-то, есте­
ственно, и проявляется у Покровского интерес к вечевым собраниям. Пок­
ровскому, конечно, известно, что наши источники до XII в. вече упоми­
нают очень редко: для начала XI в. мы имеем вече в Новгороде (1016 г.),
для конца века — одно в Киеве (1068 г.), для X в. одно, несомненно, ле­
гендарное, сочиненное позднее (осада Белгорода печенегами). Упрекать
Покровского в том, что он отдает свое внимание вечу XII в., мы не соби­
раемся. Упрек наш относится лишь к принципиальному отказу изучать
вече в его историческом развитии, несмотря даже на то, что наши источ­
ники дают для этого материал, хотя, надо сознаться, и не очень обильный.
Таковы всем хорошо известные факты о полянах, «сдумавших» дать
хазарам от дыма меч, о древлянах, которые посылали своих лучших мужей
к Ольге («реша же древляне: посла ны Деревска земля»). Несмотря на то,
что эти факты совсем разновременные — один неизвестного времени, во
всяком случае до IX в., второй X в.,— подразумевать вече и там и здесь
возможно, потому что мы имеем дело с племенами, стоявшими на разной
стадии культурного развития: поляне шли впереди древлян, и то, что было
возможно у древлян в X в., вполне допустимо для полян IX в. Но совсем
мало вероятно, чтобы в .Х в. в Киеве и у древлян был один и тот же поли­
тический строй. Поэтому неправы те исследователи, которые и в Киеве
X в. склонны видеть те же архаические отношения, что и у древлян того
же времени. Такую ошибку делает, между прочим, В. И. Сергеевич. Совер­
шенно верно отметив черты архаического строя у полян до IX в. и у древ­
лян середины X, он пытается те же черты присвоить и Киеву X в. с его
уже несомненно государственным устройством. Договоры с греками X в.
он считает плодом вечевого решения. По мнению Сергеевича, факт, что
для заключения договора в Византию отправляются послы не только от
имени князя и его бояр, но и от людей всех русских («людье вси рустии»),
говорит о том, что и здесь инициатором договора является вече. Сергеевич
прямо так и говорит, что «под людьми Игоря, принимающими участие в
заключении договора, надо разуметь все наличное население Киева, а не
какую-либо тесную группу зависимых от Игоря людей» 77. Но стоит нам
только присмотреться ближе к тексту договора 945 г., и мы получим осно­
вание усомниться в правильности заключения В. И. Сергеевича. Вот текст
полностью: «И великий князь наш Игорь и боляре его и людье вси рустии
послаша к Роману и Костянтину и к Стефану, к великим царем греческим,
створити любовь с самеми цари, со всем боярством и со всеми людьми
греческими...».
«Людье вси рустии» здесь играют ту же самую роль, что «все люди
цреческие», но никому ведь не придет в голову предполагать тут констан­
тинопольское вече. Не проще ли здесь видеть представительство двух пра­
вительств, говорящее за «всех своих людей». Тем более, что в договоре
911 г. совершенно ясно выражено, кто именно заключает договор: послы
для заключения договора посланы от «Ольга, великого князя русского, и
от всех, иже суть под рукою его светлых и великих князь и его великих
бояр». «Такоже и вы, греки, да храните таку же любовь ко князем нашим
светлым руекым и ко всем, иже суть под рукою светлого князя нашего».
Если уже учитывать возможность некоторых перемен в объеме и характере
76 М. Н. П о к р о в с к и й . Русская история с древнейших времен, т. I, стр. 73—74.
77 В. И. С е р г е е в и ч . Русские юридические древности, т. II. СПб., 1893,
стр. 33—34.

464

Отдельные работы

власти киевского князя за протекшие 34 года (911—945 гг.), то во всяком
случае не в сторону умаления ее, а как раз в обратном направлении: сила
княжеской власти росла несомненно до начала или даже до середины XI в.,
и вече, может быть, не умирая совсем, все меньше имело возможности
проявлять себя в политической жизни государства.
Договор 945 г. упоминает «всех русских людей» совсем с другими рас­
четами. Русский князь говорит о всех русских людях, для того чтобы креп­
че подчеркнуть непосредственно следующую за этими фразами мысль об
обязательности правил договоров для всех русских людей. «И иже помыс­
лит от страны Руские разрушити таку любовь»,— принявший ли хри­
стианство или не крещеный (т. е. буквально всякий русский), «да не имуть
помощи от бога, ни от Перуна...». Вот для чего понадобилось вспомнить
о русских людях «всех». То же относится, надо думать, и к другой сторо­
не, заключающей договор.
То знаменитое место Лаврентьевской летописи под 1176 г., которое
обычно приводят в доказательство исконности вечевых собраний, действи­
тельно говорит о городских народных собраниях, но отнесение этого ин­
ститута в глубокое прошлое («изначала») без серьезных оговорок невоз­
можно. Этот текст требует комментария. Под 1176 г. в Лаврентьевской ле­
тописи помещен удивите ггьный по яркости рассказ о борьбе владимирских
ремесленников и мелких купцов с ростовским и суздальским боярством.
Победа владимирских «новых», «мезинных» людей над старым родовитым
боярством Ростова и Суздаля вдохновила летописца, и он стал размышлять
по этому поводу: всегда-це и везде было так, что пригороды подчиняются
решениям старших городов, а здесь вышло как раз наоборот. Это просто
ч<чудо». «Мы же да подивимся чюду новому и великому и преславному матере божья,— пишет летописец,— како заступи град свой от великих бед
и цражаны своя укреплять: не вложи бо им бог страха и не убояшася кня­
зя два имуще в власти (волости.— Б . Г,) сей и боляр их прещенья ни во
что же положиша, за 7 недель безо князя будуще в Володимери граде, толико возложыпе всю свою надежю и упованье к святей богородице и на
свою правду. Новгородци бо изначала и Смольняне и Кыяне и [Полочане],
и вся власти яко же на думу на веча сходятся, на что же старейшин сдумають, на том же пригороды станут, а зде город старый Ростов и Суждаль
и вси боляре хотяще свою правду поставити, не хотяху створити правды
божья, но «како нам любо», рекоша, «тако же створим, Володимерь есть
пригород наш... не разумеша правды божья псправити Ростовци и Суждалци, давнии, творящеся старейшин; новии же людье мезинии Володимерьстии, уразумевше, яшася по правду крепко,... — не хотяще покоритися Ростовцем, зане молвяхуть: «пожьжем и паки ли посадника в нем
{г. Владимире.— Б. Г.) посадим: то суть наши холопи каменьници»
(в Никоновской летописи этот перечень расширен: холопи, каменносечци,
древодельци, и орачи).
Отсюда с полной очевидностью вытекает, по мнению летописца, что
вечевые собрания в Ростове и Суздале были издавна, что в этих собраниях
решающая роль принадлежала старой знати, боярству, что знать через
вечевые собрания старшего города до сих пор всегда держала в повинове­
нии пригороды. Так, уверяет нас летописец, было «изначала». А сейчас
произошло нечто новое, до сих пор небывалое. Это «изначала» относится
не только к существованию вечевого строя, а прежде всего к обязанности
пригородов подчиняться городам, господству знати над людьми «мезинными». Здесь во всяком случае логическое ударение летописного рассказа.
Упоминаемая здесь знать и есть те «светлые бояре», представителем ко-

Проблема происхождения русского феодализма у М. Н. Покровского

465

торых в договорах с греками являлся в свое время великий князь Киев­
ский. До известного времени этот «изначальный» порядок держался. За­
тем в нем появилась трещина.
Распад Киевского государства на так называемые «уделы» объясняет­
ся тем, что к известному времени успели образоваться области, достаточно
окрепшие, чтобы не только перестать нуждаться в помощи киевского кня­
зя, но и осознать возможность отделения от Киева. Такова судьба всех
скороспелых варварских монархий. У каждой из крупных частей бывшего
Киевского государства появились свои собственные интересы, идущие враз­
рез с недавним политическим строем. Зачем, в самом деле, вмешиваться
Новгороду, Смоленску, Полоцку и другим в запутавшиеся дела Киева, за­
чем платить ему дань, зачем посылать свои войска в распоряжение киев­
ского князя, когда и деньги и войско так нужны им самим, новгородским,
смоленским, полоцким боярам, для осуществления их собственных задач,
с которыми они сейчас могут справляться и самостоятельно, без помо­
щи Киева?
Но ведь дело-то не только в боярах или не всегда в боярах. Мы видим
на примере ростовско-владимирских событий 1176 г. новую силу, победив­
шую бояр,— это город с его купеческим и ремесленным населением. С этой
силой вынуждены считаться и князья. Окрепшие области стараются
обзавестись собственными князьями. Многим князьям это тоже наруку. Долго они были подручниками киевского великого князя. Теперь
пришло новое время. Они только не всегда учитывали, что окрепшие
области продолжают расти и благодаря своей силе начинают распоряжать­
ся сами своей судьбой, пытаясь превратить и князей в орудие своих пла­
нов. Но это удается им далеко не всегда и не везде: в одних местах мы ви­
дим полное низведение князей на служебное положение — это там, где
сильное боярство со своими собственными дружинами захватывает й рукй
власть (Новгород в середине XII в., неудавшаяся попытка сделать то же
в Ростове и Суздале — убийство князя Андрея), в других местах город­
ские низы, ремесленники и купечество, в борьбе с боярством, нуждаются
в помощи княжеских дружин, здесь княжеская власть крепнет (ГалицкоВолынское княжество в первой половине X III в.), а иногда и забирает в
свои руки власть (Владимирское княжение, особенно при Всеволоде III).
Это и есть период расцвета того городского вечевого строя, который нам
хорошо известен. Этот период для разных областей длится не одинаково
долго: новгородское боярство, хотя и вынужденное считаться с городской
массой и вечевым строем города, сумело, однако, занять в стране господ­
ствующее положение и в течение нескольких веков (до 1478 г.), за исклю­
чением моментов революционного выступления городских низов, не вы­
пускало из своих рук власти, всегда без всяких исключений поставляя из
своей среды выборных посадников и тысяцких, весьма успешно пользуясь
при этом вечевым строем как своим аппаратом. Здесь вече умирает вместе
со смертью боярства. То же мы видим и во Пскове. Во Владимире вече
прекращает свою жизнь сравнительно рано.
Вечевой строй долго продолжал существовать только в западных и севе­
ро-западных областях бывшего Киевского государства, сопредельных с Лит­
вой и Польшей, где хорошо и надолго запомнилось время господства можновладства, а потом и шляхты: «республиканские» учреждения, ограничи­
вавшие власть князей и королей, здесь и там имеют одну и ту же почву.
В своем труде «Вече и князь», не теряющем значения и сейчас,
В. И. Сергеевич собрал очень большой материал, сделал немало интерес­
ных и глубоких замечаний. Главнейшим недостатком его труда, мне ка3 0 Б. Д. Греков, т. II

466

Отдельные работы

жется, надо считать недостаточный учет конкретно-исторических условий
существования веча в разные периоды истории древней России вплоть до
его исчезновения.
Трудно, например, согласиться с ним, когда он, приписывая татарам
решающую роль в прекращении вечевых собраний, пишет: «Нашествие та­
тар впервые (курсив мой.— Б . Г.) познакомило русские княжения с вла­
стью, с которой нельзя входить в соглашение, которой надо подчиняться
безусловно. Почва для развития вечевой деятельности была сразу уничто­
жена. Ханы татарские не имеют надобности входить в соглашение с на­
родом. Они достаточно сильны, чтобы приказывать ему» 78. Тут, во-первых*
не верно, что «русские княженья» впервые познакомились с властью, ко­
торой необходимо было подчиняться без «соглашений»; во-вторых, с «на­
родом» не входили в соглашение ни ханы татарские, ни князья киевские
X—XI вв. Если бы можно было говорить о «соглашении», во всяком слу­
чае очень своеобразном, то оно заключалось не с народом, а с правящими
верхами покоряемых племен и народов. Наконец, в-третьих, «почва для
вечевой деятельности» ни в какой мере не была уничтожена и при тата­
рах там, где имелась база для ее существования. Я имею в виду Новгород,
прекрасно познавший прелести татарской власти, очень хорошо усвоивший
на практике необходимость безусловного подчинения Орде и, тем не менее,
и не думавший прекращать практику вечевых собраний. Причины этого
прекращения иные и с татарами никак не связаны.
Уже до Покровского вопрос о вече был предметом серьезных размыш­
лений. Покровский мог использовать современную ему литературу и вне­
сти в нее свои поправки. Он этого не сделал, а если что-либо и пытался
сделать, то нельзя сказать, чтобы удачно. Основная причина, не позволив­
шая ему разрешить вопрос,— это отсутствие в его творчестве подлинного
историзма.
М. Н. Покровский не замечает или не хочет замечать всей сложности
общественной и политической жизни в различных частях Киевского госу­
дарства 79, не учитывает и изменений, происходящих во времени. Для него
«политические нравы Владимира, несмотря на то, что это был новый город,
а может быть, благодаря именно этому, ничем не отличались от таких же
нравов Киева и даже Новгорода» 80, «борьба Владимира и Ярополка Свято­
славичей в 977—980 гг. или Ярослава Владимировича с братьями (Святополком, Мстиславом и Брячиславом Полоцким) в 1016—1026 гг. нисколько
не менее... заслуживает названия «княжеских усобиц», нежели распря Изяслава Мстиславовича с Ольговичами или Юрием Долгоруким в половине
XII в.» 81.
Конечно, при таком отношении к делу неудивительно, что у М. Н. По­
кровского не получилось необходимой четкости в изображении отдельных
периодов истории нашей страны. Сделав совершенно правильное замеча78 В. И. С е р г е е в и ч . Русские юридические древности, т. II, стр. 34.
79 В. И. 'Сергеевич много потрудился, чтобы показать эту сложность, но, к со­
жалению, и он представляет себе положение князя неизменным в течение несколь­
ких веков нашей древности. Формула, которая, по мнению Сергеевича, определяет
существо междукняжеских отношений,— это улаживание своих столкновений вой­
ной или договором. «Договорное начало,— пишет он,— в княжеских отношениях про­
ходит через всю нашу историю». Это верно только отчасти. Верно только для перио­
да так называемых уделов. Но ведь этому периоду предшествовал другой, когда эта
формула^ уже не пригодна, когда не договаривались князья друг с другом, а один
киевский великий князь требовал признания своей власти и рядом с собой другой
подобной власти не терпел («Русские юридические древности», т. II, стр. 119).
80 М. Н. П о к р о в с к и й . Русская история с древнейших времен, т. I, стр. 99.
81 Там же, стр. 97.

Проблема происхождения русского феодализма у М. Н. Покровского

467

ние относительно того, что не на всем протяжении существования веча оно
было одним и тем же, отметив также, правда очень своеобразно и, к сожа*
лению, неверно («древнерусские республики начали аристократией про­
исхождения, а кончили аристократией капитала»), существенные перемены
на протяжении известного времени в структуре древнерусского общества,
он не только не стремится углубить свою мысль и показать ее на конкрет­
ных материалах, а можно сказать, при соприкосновении с фактическим
материалом ее забывает. Он, конечно, не стал бы возражать против того>
что древнерусским князьям «приходилось вращаться в очень сложной сре­
де, что они находились в известных отношениях к народу, к другим вла^
детельным князьям и, наконец, к своим вольным слугам». Но М. Н. По­
кровский делает, хотя и на свой особый манер, в сущности ту же ошибку,
что и В. И. Сергеевич, т. е. не учитывает отдельных периодов в истории
России, имеющих свои особенности, требующие специального изучения.
Покровский не отмечает специфики политического строя России в пе­
риод созидания и расцвета «империи Рюриковичей», потому что он не за­
метил этого периода, и, верный своему изображению древней Руси как го­
родской, он изображает вече как «городское ополчение», иначе «вооружен­
ный город», «народное ополчение с правами верховного учредительного
собрания», «самодержавную армию». Князь, по мнению Покровского, —
«главнокомандующий этой армией», который был «самодержавным», пока
эта самодержавная армия его «слушалась», и становился «бессильнее, чем
любой сельский староста», когда это послушание прекращалось. И в то же
время вече и князь у него «совершенно равноправные силы», хотя почемуто тут же обнаруживается, что «древнерусская демократия» (вече) «в спо­
ре с князьями всегда оказывалась более сильной до тех самых пор, пока...
городские ополчения не уступили место крестьянско-дворянской армии
великого князя московского».
«Какое бы мы вече ни взяли,— пишет Покровский в заключение,— юж­
норусское или даже позднейшее, новгородское, мы встретим в общих чер^
тах ту же картину» 82.
На самом деле это совсем не так: нельзя сводить деятельность вечевых
собраний к «спорам с князьями». Эти «споры» далеко не всегда оканчивав
лись победой вечевых собраний, вече — не народное ополчение и тем менее
похоже на самодержавную армию и т. д. и т. д. Удивленный читатель па
крайней мере может подумать, что эти оригинальные и неожиданные мыс­
ли есть результат большой предварительной работы автора над изучением
имеющихся в изобилии фактов. На самом же деле оно построено лишь на
одном факте, на изображении в летописях (главным образом в Ипатьев­
ской) событий 1146—1147 гг., которые при ближайшем рассмотрении не
дают оснований для этих выводов. В этом не трудно убедиться.
Во-первых, события 1146—1147 гг. протекают в особой политической
обстановке, не похожей на обстановку, характзрную для периода «империи
Рюриковичей». XII век — это время распада «империи», время оформле^
ния новых политических образований, время расцвета городских вечевых
собраний. Судить по XII веку о том, что было раньше, сославшись при
этом на летописный текст, об «изначальности» вечевых сходок, без особых
оговорок невозможно.
Но прежде чем рассматривать события 1146—1147 гг., мы попробуем
разобрать основной тезис Покровского, явившийся исходным и для пони­
мания им этих событий. Имею в виду его убеждение, будто в XII в. «хо­
зяином русских городов является, действительно, народ». На вопрос^
82 М. Н. П о к р о в с к и й . Русская история с древнейших времен, т. I, стр. 74—76.

30*

468

Отдельные работы

кто именно является подлинной силой на вечевых собраниях, отве­
тить совсем не так просто, как (это сделал М. Н. Покровский. Возьмем
хотя бы для примера происшествие в г. Звенигороде (около Львова) 83.
Князья Всеволод и Игорь Ольговичи в 1146 г. осадили его. На второй день
Осады «створиша вече звенигородьчи, хотяче ся передати. И бе у них вое­
вода Володимирь муж Иван Халдеевич, изоима у них мужи 3 (в другом
списке «изыма у них муж») и уби я и когождо их перетен напол, поверже
я из града; тем и загрози. И начата ся звенигородьци оттоле бити 84 без
лести» 85. В Звенигороде, очевидно, главную роль на вече играл не «народ»,
если достаточно было казнить нескольких «мужей», чтобы изменить реше­
ние вечевого собрания. И в более раннюю пору мы увидим приблизитель­
но то же. Если мы возьмем сообщение о вече, помещенное в летописи под
997 г., но записанное, несомненно, позднее, уже в XI в., то и там не заме­
тим, чтобы хозяином был народ. Имею в виду вече в Белгороде, осажден­
ном печенегами в 997 г.
В легендарном рассказе об осаде этого города отмечены некоторые чер­
ты городского строя. Тут мы имеем старейшин градских и людей — горо­
жан. Не трудно заметить и здесь руководящую на вече роль старейшин
Арадских. Белгород — это княжеский любимый город-замок. Осада пече­
негами происходит в отсутствие князя и дружины. Горожанам пришлось
выдержать осаду и проявлять свою инициативу. Собирается вече, оно вы­
носит решение о необходимости сдачи города. Один «старец», не бывший
йа вече, но имевший свой собственный план защиты города, желает при­
остановить решение веча и обращается с этой целью к «старейшинам град­
ским». Старейшины с радостью отменяют вечевое решение («они же ради
обещашася послушати»). Надо думать, что если они с такой легкостью от­
меняют решение веча, то, очевидно, они, во-первых, очень активно участ­
вовали в принятии первого решения и, во-вторых, имели силу провести от­
мену решения. Для суждения о вече с этими фактами необходимо считать­
ся. Необходимо так?ке обратить внимание и на другую сторону дела: если
бы был здесь в это время князь с дружиной, едва ли бы вообще понадоби­
лось собирать вече. Князь с дружиной действовали бы по собственной ини­
циативе, как это вытекает из многочисленных аналогичных случаев.
В киевских событиях 1146 г. мы легко различаем два совершенно раз­
ных по своему составу веча: одно—собрание несомненных сторонников кня­
зя Игоря, которого брат его Всеволод Ольгович хотел насильно навязать
киевскому народу, другое — враждебное первому. Первое целует крест
Игорю и обнаруживает полную готовность его поддерживать. Это вече со­
бирается по зову князя в самой аристократической части города, «на горе»,
ь «Ярославовом дворе». Тут смело можно подозревать сильную боярскую
группу, руководившую собранием. Второе собралось по собственной ини­
циативе у Туровой божницы. Это вооруженные люди на конях, готовые
К бою. Вызванный на это вечевое собрание князь идет с дружиной, стано­
вится в засаду и посылает на вече для переговоров своего брата. Это вече
не просто ведет переговоры с князем, а призывает его к ответу, судит его
и, в Конце концов, приглашает другого князя. Тот факт, что собравшиеся
на этом вече были на конях, говорит о том, что тут опять-таки не весь на­
род киевский, так как мы хорошо знаем, что далеко не у всех киевлян
были лошади. Кто были эти собравшиеся, с уверенностью сказать трудно.
83
С. М. С о л о в ь е в . История России с древнейших времен, т. I. М., 1873, стр. 336,
црим. 4.
'
84 В другом списке: «битись».
88 Ипатьевская летопись, ПСРЛ, т. И, стр. 22.

Проблема происхождения русского феодализма у М. Н. Покровского

469

Я не собираюсь сейчас решать едва ли не самый сложный в истории
древней России вопрос — вопрос о вече, но из всего вышесказанного хочу
сделать несколько заключений. Они могут быть сведены к следующим по­
ложениям:
1 . Вече ведет свое происхождение от родового строя.
2. С появлением варварского государства вече теряет благоприятную
почву для своего существования. В достаточной степени сильная власть
киевского князя не имеет нужды входить в «соглашения» с народом и огра­
ничивается совещанием с дружиной, преимущественно старшей. Вечевые
собрания (сведений точных у нас нет) вероятны в тех случаях, когда го­
рода, предоставленные собственной инициативе, оказывались в трудном
положении.
3. Вечевые собрания в городах оживляются с конца XI в. в связи с ро­
стом отдельных частей Киевского государства и, в частности, возглавляю­
щих эти части городов.
4. Вечевые собрания живут долго на северо-западе (Новгород, Псков)
как результат определенного соотношения классовых сил, при котором
феодальная знать, захватившая в свои руки власть и ограничившая в сво­
их интересах власть князей, не могла уничтожить народное собрание,, но
была достаточно сильна,, чтобы превратить вече в орудие своих интересов.
Очень хорошо понимаю, что эти положения требуют большего аппара­
та доказательств, чем тот, который, по условиям места, я мог привести в
настоящей статье. Допускаю даже, что я в чем-нибудь здесь и неправ. Но,
несомненно, я прав в одном: вече имеет свою историю, ее надо изучить, а
не отказываться разыскивать для веча XII в. «отдельных предков», как
это делает Покровский. В этом его несомненная ошибка.
Произвольное, противоречащее фактическому материалу представление
о «некотором целом», которое Покровский не решается даже назвать госу­
дарством, не дало ему возможности понять и правильно изобразить полити­
ческий строй Киевской Руси. Даже наиболее яркие стороны политического
строя Киевского государства — князь и вече — в «городской Руси» По­
кровского приобрели искаженные черты. G одной стороны, это искажение
стоит в прямой зависимости от общей схемы Покровского, с другой,— мы
должны констатировать факт невыдержанности построения даже и в рам­
ках его же собственной схемы: в то время когда, по схеме, города должны
были бы обнаруживать признаки упадка (XII в.), поскольку приблизи­
тельно с этого времени уже начинается «перегнивание городской Руси» в
«деревенскую» (см. ниже), оказывается, что в результате победы город­
ской демократии города в это время обнаруживают наибольшую силу. При
таких условиях взаимные отношения князя и веча не могли получить пра­
вильного освещения.
4. УПАДОК «ГОРОДСКОЙ РУСИ» У М. Н. ПОКРОВСКОГО

При любом изображении общественных отношений и политической ор­
ганизации древней Руси, при любой характеристике дофеодальной и фее
дальной Руси вопрос об изживании одного.периода и переходе к следую­
щему всегда остается вопросом первостепенной важности.
Поскольку у Покровского нет Киевского государства, естественно, мы
не найдем у него и распада этого государства, т. е. перехода к периоду
феодальйо раздробленного существования Руси. Покровский так и говорит
о своем союзе федеративных республик, что здесь «рассыпаться было не­
чему», т. е., другими словами, его федерация республик, несмотря на то,

47 0

Отдельные работы

ч ш он иногда ее называет «некоторым целым», оказывается в пермаНеВтнЬ рассыпанном состоянии.
^ Но М. Н, Покрбвский все же замечает, что в X I—XII вв. на самом деле
произошло нечто серьезное: если не распад, то упадок. Но что именно,—
это из книги ЦокровскогО не так легко понять. С одной стороны, речь идет
будто об упадке городов, поскольку с упадком городов связывается у
Покровского новый этап в развитии русского общества — победа деревен­
ского правд над городским (знаменитое «перегнивание» «Руси городской»
в <<Русь деревенскую»). Но, с другой стороны, оказывается, что тот же пе­
риод был и периодом расцвета городской демократии.
^ Разобраться в том, Вто, собственно, здесь происходило, по книге Пок­
ровского действительно очень трудно. Мы так и не знаем точно, что же это
за упадок, как его понять й оценить, шаг ли это назад или шаг вперед. По­
кровский в свой «упадок» вносит существенные ограничения. «...Упа­
док,— пишет он,— был больше кажущийся, ибо те способы производства и
обмена, к каким переходит с одной стороны суздальская, с другой,— нов­
городская Русь X III в., сравнительно с предыдущим периодом были не­
сомненным экономическим прогрессом» 86. Стало быть, «упадок» касается
не всего Киевского государства, а лишь «киевских волостей». Но и здесь
возникает вопрос, как этот «упадок» городов, даже только Киевской обла­
сти, согласовать с утверждением Покровского о росте демократии, об улуч­
шении юридического и экономического положения низших классов, о пре­
вращении городов-паразитов в города — центры демократических рес­
публик.
Попробуем пойти за Покровским дальше и проследить дальнейший ход
его мысли.
По поводу замечания В. О. Ключевского о «торжествующих» в XII в.
над Русью кочевниках М. Н. Покровский задает совершенно естественный
вопрос: «Почему же эти кочевники, над которыми торжествовали князья
X—XI столетия, сами стали торжествовать в XII веке?»
Он не соглашается с Ключевским, установившим две причины: 1) «юри­
дическое и экономическое принижение низших классов», 2 ) «княжеские
усобицы». Покровский считает, что «положение низших классов в XII в.
не ухудшилось, а улучшилось по сравнению с XI в.», а второе, что усоби­
цы были и в X и XII вв., т. е. тогда, когда Русь торжествовала над кочев­
никами. Мы ниже вернемся к разбору этих возражений Покровского. По­
кровский считает, что причинами, обусловившими торжество кочевников,
были: 1 ) «разбойничья торговля», «внеэкономическое присвоение», иначе
«хищническая эксплуатация страны... могла продолжаться только до тех
пор, пока эксплуататор мог находить свежие, нетронутые области захва­
та»: «неограбленных земель» больше не осталось, пришлось довольство­
ваться более «элементарными формами экономической, а с ней и всякой
иной культуры» 87; «опустошив все вокруг себя своей хищнической поли­
тикой, древнерусский город падал, и никто не мог задержать этого паде­
ния» 88; 2 ) потеря значения «великого водного пути из варяг в греки» в
связи с крестовыми походами, вследствие чего Киев и «все остальные из
этапных пунктов на большой дороге международного обмена превратились
в захолустные торговые села на проселке» 89; 3) «грандиозный татарский
86 М. Н. П о к р о в с к и й . Русская история с древнейших времен, т. I, стр. 98
87 Там же, стр. 97—98.
88 Там же, стр. 102.
89 Там же, стр. 110.

Проблема происхождения русского феодализма у М. Н. Покровского

471

погром, содействовавший прев|ращению городской Руси в деревенскую 90
и нанесший последний «удар» стране, уже ослабленной половецкими на­
бегами 91.
Выше мы уже говорили о «городской Руси» Покровского, и сейчас я не
хочу возвращаться к этой части основного его тезиса. Хочу обратить вни­
мание на другую сторону вопроса. Верно ли, что в основе процесса пере­
хода к феодально раздробленному существованию Руси лежит обнищание
страны? Это положение, следствием которого якобы явилось «падение го­
родов», не соответствует действительности. Если мы дадим себе труд при­
смотреться к фактическому процессу отпадения отдельных частей от вла­
сти Киева, то нам сразу бросится в глаза факт, что отпадают от Киева
экономически наиболее мощные части (Новгород, Полоцк, Ростово-Суздаль­
ская земля, Галицко-Волынская и др.), причем города здесь отнюдь не па­
дают, а растут. Если говорить об экономическом упадке, то это справедли­
во лишь по отношению г. Киева, который должен был обеднеть по двум
причинам. Первой причиной было то, что Киев, лишившись политического
привилегированного положения, лишился и права собирания даней, кото­
рые шли раньше Киеву, а сейчас оказались перехваченными новыми по­
литическими центрами. Вторая причина, хронологически возникшая не­
сколько позднее первой,— это передвижка торговых путей, прошедших
мимо Киева.
Если мы согласимся с тем, что история России, несмотря на несомнен­
ное наличие индивидуальных черт, в основной линии своего развития ничем
принципиально не отличается от других европейских стран, что деревня
и город находятся здесь в, так сказать, нормальных отношениях, что «за­
граничная» торговля, игнорировать которую мы не имеем никаких основа­
ний, не нарушает существа этого развития,— тогда мы должны будем, от­
несясь отрицательно к «городской Руси» Покровского, отвергнуть и ее
«перегнивание» в «Русь деревенскую». Само собой разумеется, что и татар­
ское завоевание, которое, по мнению Покровского, помогло «перегниванию» и сыграло в истории России прогрессивную роль, нам придется рас­
ценивать по-иному.
Для нас Киевское государство, или «империя Рюриковичей»,— не миф,
а подлинный исторический 4 >акт, доказываемый всеми имеющимися в на­
шем распоряжении материалами, факт, имеющий многочисленные анало­
гии во всемирной истории и прежде всего в варварской империи Карла Ве­
ликого. Проблемой являются лишь причины распада варварских скороспе­
лых монархий. Эти монархии, создаваемые при помощи концентрации ма­
териальных ресурсов и военных сил в определенном центре и дающие воз­
можность господствующим классам расширять свои владения и укреплять
свою власть на местах, падают в тот момент, когда отдельные части грубо
сколоченного, «лоскутного» государства перерастают организационные
средства своего центра, становящегося из-за этого помехой их дальнейше­
му развитию. Варварская монархия помогает созреть тем силам, которые
затем ее и разрушают.
Рост отдельных частей заключается в их экономическом подъеме, в из­
менении соотношения классов (развитие крупной частной собственности
на землю, расширение кадров эксплуатируемых, изменение форм эксплуа­
тации и рост городов), в появлении своих собственных политических за­
дач, идущих часто вразрез с политическими интересами объединяющего их

472

Отдельные работы

центра. Так распалась монархия Карла Великого, так распались Польша,
Золотая Орда, Дунайская Болгария и другие государства того же типа.
Что касается распада Киевского государства, то он лишь совпадает с упад­
ком Киева как значительного центра международной торговли, и это об­
стоятельство делает процесс раздробления Киевского государства более
интенсивным. Совершенно верно, что столкновения в княжеской среде
были и в X и в XI вв. В этом отношении Покровский прав, но он решитель­
но неправ, отождествляя факты X и X II—X III вв. Ошибка очень серьез­
ная, и она вытекает из неправильного представления о политической
структуре Киевского государства, из отрицания варварской «империи Рю­
риковичей».
Здесь особенно ярко выразилось отношение М. Н. Покровского к кон­
кретной истории России ©того периода. Покровский словно ее забыл, забыл,
что историю делают люди, что историк обязан учитывать поведение этих
людей, считаться с мотивами их действий, иначе многочисленные факты
политической истории этого периода, несомненно, предостерегли бы По­
кровского от ошибок. Отсюда его абстрактные схемы, не выдерживающие
соприкосновения с фактами.
Разве не вытекает из фактов, что IX —X вв. были периодом сложения
огромного варварского государства, сумевшего сплотить разрозненные и
враждующие между собой племена, стать грозным для внешних врагов и
дать возможность дальнейшего развития страны? В X в. положение Киева
и его князя было достаточно прочно.
Понятно, почему все столкновения между князьями X и первой поло­
вины XI в. (да их и было за два века, в сущности, только два — после смер­
ти Святослава и смерти Владимира) оканчивались торжеством Киева, и
только с середины XI в. мы видим иную картину. Тут уместно, перефра­
зируя Покровского, поставить вопрос: почему в X и в значительной части
XI в. Киев торжествует над сепаратистскими тенденциями родственников
(и не родственников) киевского князя, а в XII в. эти родственники тор­
жествуют над Киевом? Почему на Любечском съезде вполне официально
прозвучал новый принцип в междукняжееких отношениях: «кождо да дер­
жит отчину свою», несмотря на энергичные вооруженные попытки Киева
защитить старый строй, несмотря на осуждение этого принципа рядом тог­
дашних политических деятелей, среди которых был сам Владимир Всеволо­
дович Мономах? Об этом ясно говорит и летописец конца XI в., противо­
поставляя прошлое своему настоящему. Политика древних князей удостаи­
вается признания летописца. Он даже готов их идеализировать за то, что
они «расплодили... землю Русскую». Современные летописцу политические
факты его далеко не радуют: «За наше несытьство навел Бог на ны пога­
ные, а скоты наши и села наши и имения за теми суть, а мы своих злых
дел не останем» 92. Осуждал новый порядок 80-х годов XII в. и автор
«Слова о полку Игореве»: «Тогда при Ользе Гориславичи сеяшется и растяшеть усобицами, погибашеть жизнь Даждьбожа внука, в княжих крамо­
лах веци человеком скратишась. Тогда по Руской земле редко ратаеве
кикахуть, но часто врани граяхуть, трупиа... себе деляче, а галици свою
(речь гово|ряхуть, хотять полетети на уедие». «Усобица князем на поганые
погыбе, рекоста бо брат брату: «се мое, а то мое же». И начата князи про
малое «се великое» молвити, а сами на себе крамолу ковати. А погании со
всех стран прихождаху с победами на землю Русскую» 93.
92 Новгородская I летопись, 1888, стр. 2.
93 «Слово о полку Игореве». Изд. «Academia», 1934, стр. 68.

Проблема происхождения русского феодализма у М. Н. Покровского

473

Он явно не сочувствовал этому положению вещей.
Ни один из современников этих крупных политических событий нашей
истории, конечно, не мог бы повторить слов Покровского о том, что «рассы­
паться было нечему». Они ясно видели распад государства, но задержать
его было невозможно, потому что дело здесь не в «княжеских усобицах»,
а в выросшей самостоятельности новых центров, которые, как мы видели,
часто самостоятельно вели свою политическую линию и принуждали и
своих князей признавать эту политику. «Княжеские усобицы» — это лишь
внешнее проявление могучего внутреннего процесса, нервом которого были
противоречивые интересы отдельных, обособившихся от Киева частей. На­
ивно думать, что особые интересы и отличия политического строя, скажем,
Новгорода, Владимирского, Галицко-Волынского или Рязанского кня­
жеств есть следствие распада Киевского государства, а не его причина.
Перед нами продолжающийся, но лишь более интенсивно, старый процесс
внутреннего роста отдельных областей Киевского государства, в XII в. по­
лучивших возможность вести свою собственную политику без оглядки на
Киев. Внутри этих обособленных частей, кроме роста городов, наиболее
заметным фактом является наступление вотчинников-феодалов на общин­
ную крестьянскую землю, расширение боярского землевладения, укрепле­
ние политического значения бояр, столкновение боярских интересов с ин­
тересами растущего города и возникающая отсюда борьба. Политическая
сила феодала покоилась не столько на успехах его «грабительской» тор­
говли, сколько на расширении его власти на землю и увеличении эксплуа­
тируемых кадров крестьянства. Факт политического преобладания деревни
в средние века остается непоколебленным, несмотря на попытки Покров­
ского его аннулировать. Не надо забывать, что в городах в той или иной
степени хозяйничают те же феодалы, сила которых в земле, т. е. в деревне.
Отсюда возникает важнейший вопрос — необходимость изучения форм
эксплуатации, т. е. изучения эволюции форм земельной докапиталистиче­
ской ренты. Покровский на эту сторону дела* не обратил ни малейшего
внимания, а между тем тут разгадка сложнейшей проблемы. Само собой
ясно, что формы земельной докапиталистической ренты не неизменны: их
эволюцию можно проследить на конкретном материале. Конечно, сделать
это нелегко, так как наши источники не дают возможности решить вопрос
окончательно, но, тем не менее, они могут помочь нам покончить с абст­
рактными представлениями Покровского.
В Русской Правде мы находим и отработочную ренту (эксплуатация
челяди — рабов и рядовичей всех типов), и ренту продуктами не только в
виде перерождающейся в натуральную ренту дани, но и как следствие за­
хвата внеэкономическим путем земель крестьянской общины и превраще­
ния свободных крестьян-юбщинников в зависимых и крепостных. Резуль­
таты этого процесса совершенно четко видны в Вислицком статуте и дру­
гих более поздних памятниках. Тут, конечно, приходится весьма внима­
тельно изучать и формы зависимости эксплуатируемой массы. Покровский
сделал это весьма неудачно, а между тем по тому же вопросу так много и
ярко писали и Маркс, и Энгельс, и Ленин.
М. Н. Покровский прошел мимо всех замечаний и предостережений.
Нельзя в общей и категорической форме говорить ни о «принижении низ­
ших классов» (Ключевский), ни об «улучшении» их положения (Покров­
ский), необходимо каждый раз учитывать отдельные слои эксплуатируемой
массы и говорить не «вообще», а о каждой категории населения в отдель­
ности и тогда уже делать вывод. Это замечание относится не только к
начальному моменту истории крепостничества, а к истории крепостного

474

Отдельные работы

права в целом — ко всему периоду существования феодальных отношений,
немыслимых без зависимого крестьянства.
Распад варварской «империи Рюриковичей» был неизбежен, так как она
не только не имела средств обеспечить дальнейшее развитие своих отдель­
ных частей, но скорее мешала их росту, выкачивая из них деньги, продук­
ты и людей. Следствием этого распада неизбежно явилось ослабление воен­
ной мощи государства в целом. Каждая из частей бывшего Киевского го­
сударства располагала уже значительно меньшими военными силами, к
тому же расходовала их на борьбу друг с другом. Вот почему как раз в это
время начинают «торжествовать» кочевники.
Несколько слов о кочевниках.
Покровский слишком много значения придает «торжеству» то Киева
над ними, то их над Киевом. Дело тут не только в военных столкновениях.
Нельзя всех кочевников считать по отношению к русским внешней си­
лой — это несомненное упрощение вопроса и неверное его освещение: не­
обходимо учесть то, что значительная часть этих кочевников уже давно
осела на территории Киевского государства, в значительной степени раст­
ворившись в массе русского (славянского) народа, а наиболее сильные из
этих кочевников сумели организовать как раз в период распада Киевского
государства свое собственное государство (Кыпчакское). С ними в первую
очередь и столкнулись татарские орды в 1223 г.
Так наступил период «настоящего феодализма», период феодальной
раздробленности. Вопреки утверждению Покровского, это был особый пе­
риод по отношению к периодам предшествующему («империи Рюрикови­
чей») и последующему (объединение земель вокруг Москвы) 94. В период
наибольшего ослабления сил русского народа (этот термин для того вре­
мени можно употреблять только в смысле этническом) появляются пре­
красно организованные и технически оснащенные войска татарских ханов.
Даже перед лицом этой несомненной опасности раздробленные феодаль­
ные единицы не сумели сплотиться: противоречивые интересы отдельных
частей бывшего Киевского государства, соотношение классовых сил и по­
литической структуры отдельных княжений, являвшиеся причиной непрекращающихся войн и безнадежной запутанности взаимных отноше­
ний,— все это делало сплочение разрозненных частей невозможным даже в
такой грозный момент, когда сильный враг находился на территории этих
враждующих государств и полугосударств.
Кыпчаки, первые получившие смертельный удар, обратились за по­
мощью к русским, а русских как организованной силы и не оказалось: вме­
сто них были киевляне, рязанцы, черниговцы, суздальцы, новгородцы и
т. д., очень часто находившиеся друг с другом в непримиримой вражде,
исключавшей возможность объединения. Торжество татарских ханов здесь
находит исчерпывающее свое объяснение.
Панегирик татарским ханам, пропетый М. Н. Покровским, вытекающий
из его ложного представления о дофеодальном и феодальном периодах на­
шей истории, ни на чем не основан и при первом соприкосновении с фак­
тами рушится, как карточный домик.
Вот какую картину рисует М. Н. Покровский: «Татарщина шла не
только по линии разложения старой Руси, а по линии сложения Руси но­
вой — удельно-московской (терминология!! — Б. Г.). Татары организовали
правильную систему раскладки (податей.— Б. Г .), которая на много веков
94
Покровский отрицает и это. «Рассыпаться было нечему, стало быть, нечего
было и собирать» («Русская история с древнейших времен», т. I, стр. 171).

Проблема происхождения русского феодализма у М. Н. Покровского

475

пережила самих татар;... первые упоминания о «сошнбм пи сьм е»..;вяза­
ны с татарской данью X III в.: раньше, по всей вероятности, огулом пла­
тила вся «вервь»... Московскому правительству впоследствии ничего не
оставалось, как развить далее татарскую систему, что оно и сделало».
«Татары... внесли глубокие изменения и в социальные отношения. В клас­
сическую пору Киевской,Руси «под данью» было только сельское населе­
ние, городское не платило постоянных прямых налогов;... в татарское «чис­
ло» попали все горожане и сельчане безразлично».
Тут каждая мысль, каждая формулировка вызывают справедливые воз­
ражения. Откуда взял Покровский, что татары ввели «сошное письмо»?
Если бы он не поленился развернуть Лаврентьевскую летопись, он бы уви­
дел, что летописцу очень хорошо известпа система раскладки дани по «ды­
мам», «ралам» и «плугам». Олег, освободив от власти хазар северян и ра­
димичей, стал брать с них дань, «якоже хозарам даяху», т. е. от «дыма».
Святослав сделал то же самое с вятичами, узнав от них, что они пла­
тят дань хазарам «по щьлягу от рала». Владимир повторил поход на
вятичей, победил их и «возложи на нь дань от плуга, якоже и отец его
имаше».
Можно привести бесконечное количество примеров, однако и этих фак­
тов достаточно, чтобы показать полную произвольность и необоснованность
утверждения Покровского и установить, что московское правительство
пользовалось своей, известной уже в киевский период истории, системой
обложения. Само собой разумеется, что эта система не могла быть застой­
ной: она изменялась и в киевское время и позднее.
Чтобы установить, что города и до нашествия татар облагались данью,
обратимся к тому же источнику XI в.
В летописном рассказе о войне Ольги с древлянами говорится: «Древ­
ляне затворяшася в граде и боряхуся крепко из града». Ойьга посылает к
осажденным искоростенцам сказать: «Что хочете доседети? a ecu гради
ваша предашася мне, и ялися по дань (курсив мой.— Б. Г,) и делают нивы
своя и земле своя, а вы хочете измрети гладом, не имучеся по дань». Ког­
да же эти переговоры возымели действие, Ольга говорит искоростенцам:
«Дайте ми от двора по 3 голуби да по 3 воробьи...». Ольга довольна. Она
говорит доставившим эту дань искоростенцам: «...идете в град, а я заутра
отступлю от града...» Они «внидоша в град... и обрадовашася люди в ipaде...». Затем следует пожар в Искоростени. Ольга «старейшины града изнима и прочая люди овых изби, а другие работе предасть мужем своим, а
прок их остави платити дань».
Конечно, рассказ о мести Ольги — опоэтизированное предание, попав­
шее в летопись не позже XI в., но от этого детали рассказа не теряют сво­
его значения. Несомненно, что город так же, как и деревня, платил дань.
Чем в этом отношении город того периода отличался от деревни — это
вопрос будущих исследований, но, во всяком случае, нет никаких основа­
ний делать такие определенные заключения, какие мы видим у М. Н. По­
кровского: город — гнездо разбойников-купцов, город — паразит, город —
центр демократической республики, городское право, противоположное
деревенскому, и пр., и пр. На самом деле город, кроме пяти-шести круп­
ных городов, как экономическая единица в X—XI вв. во всяком случае
еще не столь резко отделился от деревни, как позднее, и потому делаются
вполне понятными слова Ольги: «Вси гради ваша предашася мне и ялися
по дань и делают нивы своя и земле своя». Не спасет Покровского и его
замечание в «Очерке по истории русской культуры», где он говорит, что
«если на город накладывается дань, это имело такое же значение, как

476

Отдельные работы

современная контрибуция» 95., Ольга обложила все древлянские города
данью, и ни один источник не сообщает, что эта была мера экстренная*
единовременное взыскание контрибуции.
Никаких изменений в социальный строй русского общества татары на
внесли и не могли внести, так как сами очень скоро переняли способ произ­
водства покоренных ими народов южных степей, Крыма, Северного Кав­
каза и Поволжья. Нам также хорошо известно, что сбор дани татары по­
ручили русским князьям. Очень странными кажутся рассуждения
М. Н. Покровского относительно раскладки татарами дани в русских горо­
дах. М. Н. Покровский пишет о Новгороде: «Татарские данщики ездили по
улицам и считали дома: каждый дом, кому бы он ни принадлежал, платил
одно и то же» (курсив мой.— В. Г .). Это происходило якобы оттого, чтотатары не умели учитывать раэмеры торгового капитала, и «новгородские
капиталисты могли на этом спекулировать: «и творяху бояре себе легко*
а меньшим зло»» 96.
Почему татары не умели учесть торгового капитала, непонятно: мы
хорошо знаем, что с купцами и торговым капиталом татары прекрасно
были знакомы и во всяком случае «учитывали» их очень хорошо: купцы
служили татарам как разведчики, защита торговли была одним из обыч­
ных приемов политики татарских ханов.
Покровский утверждает, что татары сами распределяли дани по новгсь
родским улицам и домам. Если принять это положение, то становится не­
понятным, как же могло случиться, что именно новгородские бояре делали
«себе легко, а меньшим зло» 97. Наконец, кто бы ни «учитывал», а дворы
новгородских граждан не платили одинаково одно и то же, как утверждает
Покровский, а платили по-разному, по несправедливой раскладке новго­
родского же боярства.
Успех татарского войска объясняется, конечно, тем, что ханы не встре­
тили на Руси организованного отпора, в то время когда сами были много­
численны и организованны. Феодальная раздробленность — вот основная
причина поражения разрозненных русских и нерусских дружин. В смысле
общественного строя победители стояли ниже побежденных. Кроме гнета
«неминуемой дани» 98, легшей новой тяжестью на плечи непосредствен­
ного производителя как в городе, так и в деревне, власть татарских ханов
русскому народу ничего не дала. А те несомненные успехи русского наро­
да, которые были достигнуты им в течение двухсотлетнего владычества
Орды, достигнуты вопреки Орде и послужили средством для освобождения
от ее власти. Не следует, конечно, забывать и того процесса внутри татар­
ского государства, который вел эту варварскую империю к распаду и тем
ослаблял ее мощь как раз в то самое время, когда Русь объединялась во­
круг Москвы в новую политическую силу. Разрушение татарами городов*
превращение культурных очагов в пустыню есть обычный итог варварского
вторжения, и решительно ничего прогрессивного, как уверяет нас
М. Н. Покровский, в этом не было.
95 М. Н. П о к р о в с к и й . Очерк истории русской культуры, ч. 1, стр. 185.
96 М. Н. П о к р о в с к и й . Русская история с древнейших времен, т. I, стр. 107.
97 В Новгородской I летописи действительно есть фраза: «И почаша ездити окаяньнии но улицам, пишюче домы христьянские», но эта фраза стоит после замеча­
ния: «Тцоряху бо бояре себе легко,* а меньшим зло». Возможно, что раскладку де­
лали бояре, а татарские писцы ездили с боярами и вели учет дани по указанию бояр.
Иначе непонятно, как бояре смогли переложить тяжесть дани с себя на народную
массу.
98 ААЭ, т. I, № 35 и др.

Проблема происхождения русского феодализма у М. Н. Покровского

477

Теория Покровского о «городской Руси и перегнивании ее в деревен­
скую», созданная им взамен истории возникновения, созревания и распа­
да «империи Рюриковичей», обнаруживает свою несостоятельность во всех
своих частях — как начальной, так и завершающей. Специальное рассмот­
рение последней, завершающей части приводит нас к необходимости от­
вергнуть ее основную мысль целиком и заняться восстановлением подлин­
ной истории Руси, как она представлена нашими источниками.
Не отрицая особо выгодного международного торгового положения
некоторых русских городов (Киева и Новгорода прежде всего), мы долж­
ны признать, что отношения между городом и деревней в Киевском госу­
дарстве не дают основания для установления особого периода «городской
Руси» Покровского, что процесс вызревания феодализма шел у нас в ос­
новном тем же путем, как и в других соседних европейских странах, что
варварская «империя» сыграла в этом отношении свою роль и распалась
тогда, когда она оказалась не способной поспевать за новыми требования­
ми жизни. Причем этот распад связан отнюдь не с упадком городов, а с не­
сомненным мощным подъемом в их развитии.
Что касается деревни, то она, как известно, тоже переживала в этот
период новый этап своей истории. Рост крупного землевладения (увеличе­
ние количества крупных землевладельцев и расширение их земельных вла­
дений) при условии сочетания его с мелким хозяйством выразился: 1 ) в ов­
ладении новыми пространствами крестьянской земли, т. е. в превращении
свободных общинников в людей, находящихся в разной степени зависи­
мости, до крепостничества включительно, и 2 ) в доминирующем значении
ренты продуктами.
Но этот этап не был итогом «перегнивания городской Руси в деревен­
скую», а явился результатом длительного старого процесса, начавшегося
в момент образования классов в земледельческом обществе, каковым и
было, несомненно, общество славян V III—IX вв.
Итак, во всех четырех разделах настоящей статьй мы видели расхож­
дение построений Покровского с фактами и ненаучный подход к этим
фактам.
В заключение мне хотелось бы указать на то, что своей неверной трак­
товкой Киевской Руси М. Н. Покровский сыграл на руку тем, кто хотел
видеть в России варварскую страну, создавшуюся где-то на глухом севе­
ро-востоке, не имеющую права включиться в число европейских госу­
дарств. Отрицание факта существования Киевского государства лишает нас
сильного оружия в борьбе с извращениями прошлого народов нашего
Союза.
Возвращение к подлинным фактам прошлого этих народов дает нам
совершенно определенную картину одного из важнейших моментов нашей
истории.
Впервые опубликовано в сборнике «Против исторической концепции М. Н.
кровского», ч. I. М.—Л., 1939, стр. 70—116.

Яо-

ДРЕВНЕЙШИЕ

СУДЬБЫ ЗАПАДНОЙ

У К РА И Н Ы 1

В связи с последними международными событиями и продвижением на­
шей доблестной Красной армии в родные нам украинские и белорусские
земли все чаще стали называться имена городов — Львов, Перемышль,
Луцк, Владимир-Волынский, Брест; все чаще можно слышать названия
рек — Западный Буг, Гучва, Горынь, Вепрь, Сан.
Каждое из этих названий родит тысячи ассоциаций у всякого, кто хотя
бы поверхностно знаком с историей нашей страны.
В наших летописях г. Владимир впервые упоминается под датой 988 г.>
когда Владимир I, великий князь киевский, посадил здесь своего сына Все­
волода; г. Волынь на р. Гучве, впадающей в Западный Буг, помечен под
990 г. и затем под 1018 г. в связи с битвой между Ярославом и Святополком, приведшим с собой польское войско; Берестье — под 1019 г., Дорого­
буж известен Русской Правде (там было имение Изяслава Ярославича);
Луцк упоминается под датой 1077 г., Червень, Перемышль и другие так
называемые Червенские города (будущая Галицко-Волынская земля) —
под 981 г. и т. д. и т. д.
Все это старейшие русские города, имеющие сложную судьбу.
Историю этого края можно разбить на несколько периодов: самостоя­
тельное существование восточнославянских племен — до VII в. н. э.; обра­
зование политических объединений с городами Волынь, Бужск, Червень —
V II—IX вв.; период вхождения этой территории в состав Киевского госу­
дарства — X—XII вв.; период феодальных самостоятельных княжений —
X II—XIV вв.; подчинение их Литве и Польше — XIV — XVIII вв.; вхож­
дение Западной Украины в состав Австрии и России — XIX — начало
XX в.; период существования Западной Украины в созданной Версальским
миром Польше и, наконец, освобождение Западной Украины от польского
ига и включение ее в состав СССР.
Задача моего сообщения заключается в том, чтобы напомнить древней­
шие судьбы этого края вплоть до включения его в состав Литвы и Польши.
Предгорья Карпат, откуда текут в разные стороны Днестр, оба Буга
(Западный и Южный), правые притоки Припяти и Верхней Вислы, явля­
ются центром современной Западной Украины. Эта территория в древно­
сти, еще до образования украинской народности, была заселена ветвью
восточного славянства, известной под именем дулебов, или дулибов.
На юг от них до Черного моря, которое тогда называлось морем Рус­
ским, жили уличи и тиверцы («Уличи и тиверци седяху по Бугу и по Днеп­
1
Сообщение, прочитанное на заседании Отделения истории и философии Акаде­
мии наук СССР 26 октября 1939 г.— Ред.

Древнейшие судьбы Западной Украины

479

ру и приседяху к Дунаеви; и бе множество их, седяху бо по Бугу и по
Днепру оли до моря») 2.
До наших дней в топонимике этого края сохранилась память этого боль­
шого славянского племени. Селения с названием «Дулибы» можно встре­
тить около городов Острога, Ковеля, Владимира-Волынского, Львова и дру­
гих мест.
Уличи и тиверцы тоже здесь оставили следы своего существования: на
устье Днестра — Белгород (Аккерман3, древняя Тира), Черн против Ак­
кермана, с. Яски на Днестре выше Аккермана, Романов торг (ныне Романна-Пруте) в Молдавии, Немеч на Молдове, притоке Прута, на левом берегу
Дуная — Текуч, Малый Галич. Современные турецко-татарские географи­
ческие имена представляют собою перевод старых славянских названий:
Угол (угличи) — по-турецки Буджак, Белая крепость (иначе Белгород) —
по-турецки Ак-Керман. Кроме названий крупных поселений городского
типа, встречается много и других древних славянских географических
названий: Купила, Бык, Добруша, Студенка, Ракитна, Черный поток и др.
Дулебы, часть уличей, тиверцев, древлян и дреговичей — этнографиче­
ская база будущей Западной Украины и части Западной Белоруссии. Здесь
приблизительно в V II—VIII вв. н. э. мы встречаем несколько крупных го­
родских центров, которые были расположены главным образом по Запад-г
ному Бугу и его притокам. При впадении р. Гучвы в Западный Буг стоял
один из древнейших славянских городов — Волынь, а ниже его, на той же
реке,— Червень; у истоков Западного Буга — Бужск. Отсюда и названия
политических объединений: волыняне, чв|рвяне, бужане.
Само собой разумеется, эти изменения в жизни края произошли в ре­
зультате общественно-политической эволюции: полная аналогия с судьба­
ми других восточных славян, когда на смену полянам, древлянам, дрегови­
чам, северянам и другим пришли киевляне, смольняне, черниговцы, новго­
родцы и др.
В нашей Начальной летописи имеется древнейшее известие об этом
крае. Летописец вспоминает аваров-обров, обрушившихся на эту террито­
рию.
«Си же Обри воеваша на Словены и примучиша дулебы, сущая словены
и насилье творяху женам дулебьскым... потреби я бог и помроша вси и не
оста ни един обрин. И есть притча в Руси и до сего дни: погибоша аки обри,
их же несть ни племене ни наследка» 4.
Это было при императоре Ираклии, т. е. в VII в. н. э.
Хорошо известно, что значит у монаха-летописца ссылка на бога. Но
если мы дадим себе труд перевести эту терминологию летописи на кон­
кретный язык фактов, то окажется, что дулебы прекрасно справились с
грозившей им опасностью. Они не дали себя в обиду.
Арабский историк-географ Масуди тоже рассказывает о господстве не­
когда волынян над другими славянами и об их царе Манджаке. Позднее
это политическое объединение распалось.
В.
О. Ключевский считает древний Волынский союз «начальным» фак­
том истории нашей страны. Эта история, по его мнению, началась в VI в.
в юго-западной части нашей равнины, на северо-восточных склонах и пред­
горьях Карпат 5.
Отказываясь от точного определения места, где «началась» наша исто2 ПСРЛ, т. II, СПб., 1908, стб. 10.
3 Ныне Белгород-Днестровский.
4 ПСРЛ, т. И, стб. 10.
5 В. О. К л ю ч е в с к и й . Соч., т. I, ч. 1, М., 1956, стр. 108.— Ред.

480

Отдельные работы

рия, мы вместе с В. О. Ключевским смело можем сказать, что один из древ­
нейших и крупнейших очагов исторической жизни Руси, несомненно,—
Добужье и Предкарпатье. Это древняя Русь.
Греческий историк VI в. Прокопий говорит, что в древности народ
этот назывался «спорами».
«И некогда даже имя у славян и антов было одно и то же,— пишет
он.— В древности оба эти племени называли спорами» («рассеянными») р\
Греки именовали споров скифами, а сам себя этот народ, правда не­
сколько позднее, называл Русью. Это и есть Русь, которая дала имя всей
нашей стране, занявшей огромные пространства в Восточной Европе и
Азии. В Западной Украине и до сих пор в названиях мест очень часто
встречается в различных сочетаниях старый термин «Русь».
В XII в. епископ краковский Матвей в одном из своих писем говорил:
«Русское племя по своей бесчисленности подобно звездам» 67. Часть насе­
ления в Западной Украине до сих пор называет себя русинами.
Даже находясь под властью Польши до ее разделов, эта земля состав­
ляла воеводство Русское. В Закарпатье Угорская Русь — тоже Русь, хотя
она никак и никогда не была связана с варягами.
Тут мы неизбежно сталкиваемся с неразгаданной и до сих пор загад­
кой происхождения термина «Русь».
Но ясно одно: спутанные и скудные данные составителя Начальной ле­
тописи сейчас настолько обогатились весьма обильными новыми фактами*
что старый спор о значении термина «Русь» должен решаться новыми сред­
ствами.
Сейчас мы смело можем утверждать, что Русью называл себя тот мно­
гочисленный народ, который занял огромные пространства от левых при­
токов Вислы до Кавказа и далеко к северу по течению Днепра до Волхова
и Ильменя включительно.
Западная Украина изучена плохо. Археологические исследования поч­
ти отсутствуют. Австрийцы и поляки не проявляли никакого энтузиазма
в деле изучения этого края. Труд львовского историка Дениса Зубрицкого
«История древнего галичско-русского княжества» 8 был одно время запре­
щен австрийской властью.
Неудивительно, что мы еще сравнительно мало знаем эти интересней­
шие страницы нашей истории.
Наш летописец, заинтересованный главным образом судьбами Киева,
касается Западной Украины мимоходом, лишь в тех случаях, когда эта
часть Руси непосредственно соприкасается с политикой киевских князей.
Под 981 г. (некоторые историки предпочитают 979 г.) в летописи записа­
но сообщение о походе Владимира I на Польшу и о занятии им Перемышля, Червеня и других городов.
С этого момента мы во всяком случае можем считать установленным
включение Прибужья в состав Киевского государства.
Владимир много заботился об укреплении границ своего государства.
Он укрепил и западные пограничные города. Доказательством может слу­
жить г. Владимир-Волынский, которому суждено было позднее стать цент­
6 А. В. М и ш у л и н . Древние славяне в отрывках греко-римских и визан­
тийских писателей по VII в. н. э. «Вестник древней истории», 1941, № 1 (14),
стр. 237.— Ред.
7 «Regesta diplomatica пес non epistolaria Bohemia© et Moraviae», pars I. Ed. Y. Erben. Pragae, 1855, N 281. (См. также «Historika Russiae Monumenta», t. I. СПб.,
1841, № 33.— Ред.)
8 Д. И. З у б р и ц к и й . История древнего галичско-русского княжества, ч. 1—2.
Львов, 1852.

Древнейшие судьбы Западной Украины

484

ром Волынской земли. Это был большой и хорошо укрепленный город.
Венгерский король, увидев его, правда в 1231 г., заявил, что такого города
он не встречал и в западноевропейских странах. В 1261 г. 9 Владимир был
разрушен до требованию татар.
Поляки долго стремились отвоевать Побужье у киевского князя.
Титмар, епископ мерзебургский, сопровождавший в 1007 г. немецкое
войско в походе против польского князя Болеслава и поместивший в своей
«Хронике» много интересных сведений о русско-польских отношениях кон­
ца X и начала XI в., говорит, между прочим, и о походе Болеслава на Русь
в 1013 г. Очевидно, поход был организован с целью отнять у Руси Червенские города. Поход для Болеслава Храброго оказался неудачным. У Тати­
щева есть сообщение о прибытии к русскому князю Владимиру в следую­
щем (т. е. в 1014) году польского посольства. Очевидно, польский князь
предпочел заключить мир с Киевом, но, можно думать, своих намерений
не оставил. Он стал лишь действовать иными средствами.
Тот же Титмар дает интереснейшее сообщение о том, как Владимир же­
нил одного из своих сыновей (Святополка, по прозвищу Окаянного) на
дочери польского князя Болеслава. Вместе с дочерью Болеслав отправил
в Русь епископа колобережского Рейнберна. Владимир, узнав, что Рейнберн по наущению Болеслава возбуждает сына против него, заключил всех
троих (Святополка, его жену и Рейнберна) в темницу. Рейнберн и умер
в заключении. Узнав об этом, Болеслав, насколько мог, начал мстить Вла­
димиру. После всех этих событий Владимир, уже старик (plenus dierum),
умер. Титмар не датирует этих сообщений; но поскольку он говорит, что
Владимир умер непосредственно после описанных событий, можно вполне
допустить, что это и было так на самом деле 101. После неудачных военных
действий против Руси Болеслав выбрал другое оружие, чтобы вмешаться
в политическую жизнь Киевского государства. Но и здесь его ждала не­
удача.
Однако после смерти Владимира, когда на время власть в Киеве пере­
шла в руки Святополка, польская политика добилась некоторого успеха.
Недаром окружающая Владимира знать скрывала смерть Владимира
именно от Святополка. Владимир,— записано в Лаврентьевской летопи­
си,— «скончася месяца нуля в 15 день. Умре же на Берестовемь (замок
князя Владимира.— Б . Г.) и потаиша и, бе бо Святополк в Кыеве» и .
Дружинники обращаются к Борису: «Се дружина у тобе отня и вой: пой­
ди сяди Кыеве на столе отчи». Другими словами, они предлагали Борису
военной силой прогнать Святополка. Борис не согласился «възнятй рукы
на брата своего старейшаго» 12. Тогда войско его покинуло. Он стал без­
защитен и сделался жертвой политики Святополка.
Святополк очень хорошо понимал враждебное к себе отношение киев­
лян и старался привлечь их на свою сторону: «созва кыяны и нача даяти
им именье. Они же приимаху». Но, прибавляет летописец, «не бе сердце их
с нимь». После вокняжения Святополк снова созывает людей и «нача дая­
ти овем корзна (богатые одежды.— Б. Г.), а другая кунами и раздая множьство» 13. Куда на этот раз склонилось сердце киевлян, летописец не го­
ворит, но из дальнейшего повествования ясно, что никакие подарки не
изменили политических соображений киевского веча.
9 Точная дата 1259 т.— Ред.
10 «Kronika Thietmara». Poznan, 1953, str. 573.
11 ПСРЛ, т. I, вып. 1, Л., 1926, стб. 130.
12 Там же, стб. 132.
13 Там же, стб. 132, 140.

482

Отдельные работы

Святополк, и раньше находившийся в контакте со своим тестем Боле­
славом Польским, обратился к нему за помощью. Вполне естественно пред­
положить, что за помощь Святополк обещал тестю Червенские города.
Рассказ о событиях 1018 г. встречается в нашей летописи, у Титмара
и у первого польского историка Мартина Галла Анонима, панегириста
Болеслава Храброго.
Если первые два источника можно считать правдивыми, то послед­
ний вызывает много сомнений. Этот автор не стесняется в обращении с
фактами. Он воспевает даже и несуществующие польские победы, широко
злоупотребляя вымыслами, и впадает поэтому в грубые противоречия с са­
мим собою.
Критический разбор сказаний о походе Болеслава на Русь в 1018 г. в
защиту интересов своего зятя Святополка и, несомненно, своих собствен­
ных приводит нас к установлению некоторых несомненных фактов, из
коих для нас особенно ценны: 1) начальный успех Болеслава, 2) вынуж­
денное отступление его из Киева, 3) получение Болеславом Червенских
городов, 4) разгром Святополка и вокняжение в Киеве Ярослава.
В польской литературе есть попытка объяснить стремление поляков:
захватить Русь «культуртрегерскими» побуждениями, но эти авторы забы­
вают, что в X I—XII вв. Русь по своей культуре стояла выше Польши.
Червенские города, т. е. теперешняя Западная Украина,— одна из бо­
гатейших по своим природным данным частей Киевского государства.
Прекрасный чернозем, залежи соли, великолепные леса, населенные раз­
нообразным зверем, удобные пути сообщения, связывающие эту террито­
рию как с Киевом, так и с Западной Европой.
Русское население на всем пространстве Киевского государства, осо­
бенно южной и юго-западной его части, говорило на одном языке, молилось
одним и тем же богам — Перуну, Даждьбогу, Волосу, а затем вместе со
всем народом Киевского государства приняло христианскую религию по
восточному обряду из Византии.
Основным занятием населения здесь, как и в других частях Руси, было
земледелие. Лесные и речные промыслы являлись дополнительными отрас­
лями производства. Край рано был втянут в торговые связи со странами
Востока и Запада.
Памятники материальной культуры, добываемые в археологических
раскопках, дожившие до нашего времени наземные памятники архитекту­
ры и живописи, наконец, письменные источники, русские и нерусские, со­
вершенно определенно говорят о том, что перед нами тот же народ, с тою
же созданной им культурой, которую мы можем изучать и в Поднепровье,
т. е. в самом могущественном центре политической и общественной жизни
Киевской Руси.
Русская Правда — первый записанный закон Киевского государства —
была действующим законом и в этой части Руси.
Это ответственное утверждение мне не хотелось бы оставлять бездока­
зательным, несмотря на то, что оно и без особого аппарата доказательств
едва ли может вызвать сомнения.
Закон русский — Русская Правда выросла из условий жизни создав­
шего ее общества. Хозяйство, классовые отношения, политическая органи­
зация восточнославянского общества нашли свое отражение в Русской
Правде, а поскольку край был составной частью Руси, поскольку здесь жил
тот же земледельческий народ и развивался параллельно с развитием Поднепровья, то естественно, конечно, что нормы Русской Правды должны
были действовать здесь так же, как и в других частях Руси (не мешая

9

Древнейшие судьбы Западной Украины

483

развиваться местным особенностям, в конечном счете приведшим Киев­
ское государство к распаду).
Но, кроме этих соображений общего характера, есть и конкретные им
подтверждения.
В XIV в. редактировался в Польше Вислицкий статут и приспособлял­
ся к только что включенной в состав Польши части Западной Украины —
Галицкой земле. Переводчик закона, предназначенного и для Западной Ук­
раины, стремясь сделать закон более понятным для галицких украинцев,
пользовался нормами и языком Русской Правды. Он брал из нее специфи­
ческую и хорошо знакомую галичанам терминологию. В Вислицком ста­
туте, приспособленном для украинского населения, встречаются такие
специальные термины Русской Правды, как «свада», «копа», «уражен»,
«рана кровавая и сияевая», «смерд» и др. Вислицкий статут отменяет,
между прочим, знаменитую статью о «смердьей заднйце» (о мертвой ру­
ке) 14, характерную как для Русской, так и для Польской Правды.
Литовский статут, распространявший свое действие на другую часть
Западной Украины, Волынскую землю, и на Западную Белоруссию, кор­
нями своими уходит в ту же Русскую Правду.
Эти факты могут быть объяснены только тем, что перед включением
Западной Украины в состав Польши и Литвы здесь царила Русская
Правда.
Об единстве культуры Западной Украины и Киевской Руси весьма
красноречиво говорит и Галицко-Волынское летописание.
Бросается в глаза, что это летописание представляет собою ветвь киев­
ского. В основе его лежит та же «Повесть временных лет»: приемы изложе­
ния и язык одни и те же.
На основании наших источников можно восстановить основные черты
общественных отношений этого края.
Главная масса населения, своим трудом кормившая страну,— крестья­
не — здесь называлась смердами, совершенно так же, как и в других ча­
стях Руси. И до сих пор в названиях различных мест этого края сохранил­
ся термин «смерд»: Смердово, Смердовичи, Смердомка, Смердомля, Смердынь... Специальный исследователь вопроса (Е. А. Рыдзевская) отмечает
распространенность этих названий на Волыни, в Подолии, Холмщине, Га­
лиции и Малой Польше, также в районах Ковно, Вильно, Гродно и других
местах 15.
И в этом отношении очень характерно Волынское и Галицкое летопи­
сание. Волынская летопись повторяет «Повесть временных лет» без всяких
терминологических изменений и, в том числе, пользуется .и термином
«смерд». В частях, написанных, несомненно, уже в Галиче, терминология
нисколько не меняется.
С интересными подробностями Ипатьевская (Галицко-Волынская) ле­
топись развивает рассказ о Долобском съезде, где фигурируют смердыкрестьяне — главный предмет спора князей.
Описывая борьбу Ярослава Галицкого с Иваном Берладником, лето­
пись под 1159 г. упоминает смердов, активно выступавших на стороне
Берладника. Под 1221 г. галицкий летописец рассказывает о битве около
14 О праве наследования господином имущества смерда, умершего без муж­
ского потомства.
15 См. Е. А. Р ы д з е в с к а я . Слово «смерд» в топонимике. «Проблемы источни­
коведения», сб. 2. М.—Л., 1936, стр. 5—16.

31*

Отдельные работы

484

Белза и Червеня в таких выражениях: «Вся земля подленена бысть:
боярин боярина пленивше, смерд смерда, град града, якоже не остатися
ни единой веси не плененей» 16. Тут полный перечень классов ГалицкоВолынской земли: бояре, смерды, горожане. Под 1245 г. тот же летописец
рассказывает о Ростиславе Галицком, собиравшем в Перемышль «смерды
многи пешьце».
Под 1240 г. мы имеем указание на приниженное положение смердов, к
которым боярство относится пренебрежительно. Называя двух богатых
откупщиков галицких соляных копей, Лазаря Домажирича и Ивора Молибожича, летописец не забывает подчеркнуть, что они «от племени смердья»
л что, стало быть, получили куш не по чину 1718.
Совершенно та же картина общественных отношений, какую можно
встретить в Киевской Руси и, в частности, в более детальном изображении
Русской Правды!
Русская Правда знает смердов двух видов: свободное крестьянство,
живущее в своих общинах, и крестьянство, зависимое от богатых людей —
землевладельцев. Зависимый крестьянин-смерд находится в положении
приниженном, приближающем его к положению раба.
Высший слой населения этого края — бояре-землевладельцы. Им как
классу экономически наиболее сильному принадлежала власть. Несмотря
да то, что боярство признавало над собой верховную власть сначала киев­
ского князя, а в XII в., с распадом Киевского государства, власть своих
собственных князей — галицких, волынских и других, оно хорошо созна­
вало свою собственную силу. В некоторых частях Руси боярам удалось за­
хватить власть и превратить князей в послушное орудие своих политиче­
ских планов. Такова боярская Новгородская республика. В других местах
боярство в борьбе с княжеской властью, опиравшейся на горожан и кре­
стьян, вынуждено было отступить, как это, например, произошло во Вла­
димиро-Суздальском княжестве при Андрее и Всеволоде III.
Боярскую попытку забрать власть в свои руки мы видим и в ГалицкоВолынском княжестве. Нельзя сказать, чтобы эта попытка боярам вполне
удалась. Здесь бояре не смогли сделать того, чего достигли бояре в Новго­
роде. Все же галицкий летописец, сторонник сильной княжеской власти,
не без основания отмечает, что бояре только называли своих князей князь­
ями, а фактически сами держали всю землю.
Сила боярства была в их земельных владениях, а земля обрабатывалась
руками смердов. Зависимость смердов от землевладельцев при этих услови­
ях неизбежна.
Купечество, торгующее как внутри страны, так и с соседними государ­
ствами, известно здесь так же хорошо, как и в Киеве и других городах
Киевской Руси.
. Многочисленные ремесленники и их значение в жизни города прекрас­
но подчеркнуто в Ипатьевской летописи при описании постройки Холма:
«Нача (князь Даниил.— Б. Г.) призывати прпхожае немцы и русь, иноязычникы и ляхы; идяху день и во день и уноты (дословно «юноши», мо­
лодежь; здесь, быть может, «ученики».— Б. Г.) и мастери всяции бежаху
ис татар, седелницы и лучници и тулници и кузнице железу и меди и среб­
ру; и бе жизнь, и наполниша дворы окрест града поле и села...» 18_19.

16 ПСРЛ, т. II, стб. 739.
17 Там же, стб. 797.
18- 19 ПСРЛ, т. II, стб. 843.

Древнейшие судьбы Западной Украины

485

Классовые противоречия, нараставшие вместе с успехами феодальногообщества, совершенно те же, что и в других частях Руси, но здесь они про­
являются в более резкой форме, поскольку для обогащения бояр и купцов
условия тут были особенно благоприятны.
В конце XI в., когда Киевское государство стало распадаться на отдель­
ные феодальные княжества, нынешняя Западная Украина тоже отделилась
от Киева и тоже распалась на части.
Самые крупные княжества, образовавшиеся на этой территории, были
Галицкое и Волынское.
Самостоятельное политическое существование Галицкой и Волынской
земель оформилось на Любечском съезде в 1097 г. Русские князья съеха­
лись сюда по инициативе Владимира Мономаха, энергичного борца за един­
ство Руси, чтобы решить, какими средствами покончить с феодальными вой­
нами, ставшими хроническим злом после распада Киевского государства,
Волынь досталась внуку Ярослава Мудрого Давыду, Галицкая земля,
разбитая на две части,— правнукам Ростиславичам, Володарю и Васильке.
Володарь утвердился в Перемышле, Василько — в Теребовле. В Киеве в
это время сидел внук Ярослава Свято полк Изяславич, а его двоюродный
брат Владимир Всеволодович Мономах был князем переяславским.
Святополк Киевский так же, как и его отец Изяслав, находился в тес­
ных отношениях с Польшей. Изяслав был женат на сестре польского ко­
роля Казимира, дважды наводил польские войска на Киев, и, будучи из­
гнан братьями из Киева, пытался передать Киевское государство в лен
(римскому папе, с тем чтобы тот помог ему восстановить его потерянное
положение в Киеве.
Не случайно игумен Киево-Печерского монастыря Феодосий писал спе­
циальное послание Изяславу, упрекая его в польско-католических симпа­
тиях.
«Ты же, чадо,— писал он Изяславу,— блюдися кривоверных и всех их
делее, зане же исполнилася и наша земля злыя тоя веры людий» 20. Это на­
мек на поляков, которых ввел Изяслав в 1069 г. в Киев. Но не прошло и
года, как польские войска вынуждены были уйти: население Киевской зем­
ли принялось их истреблять. Весь Киево-Печерский монастырь относился
к полякам так же, как и игумен.
Святополк в этом отношении очень походил на отца. Давыд Волынский
был его единомышленником. Они сговорились действовать совместно про­
тив самых видных князей — Владимира Мономаха и Василька Ростиславича.
Давыду удалось убедить Святополка в том, что против него якобы з а ­
мыслили выступить Владимир и Василько и что их надо уничтожить.
Не успели князья разъехаться с Любечского съезда, где они выработали
меры для восстановления порядка в стране, как Давыд со Святополком
разрушили всякую надежду на порядок и соглашение.
Святополк пригласил к себе Василька: «Прииди ныне да целуеши мя
и поседимы вси с Давыдом» 21. «Сидели», однако, недолго. Василько был
схвачен, окован и ослеплен. Владимир был осторожнее, и схватить его не
удалось.
Позже Василько, уже слепой, говорил о своих делах и планах: он
«ляхам много зла створих и еще есмь хотел створити и мьстити Русьскую
20 И. П. Е р е м и н. Из истории древнерусской публицистики XI в. «Труды Отдела
древнерусской литературы Института русской литературы АН СССР», т. II, М.—Л ,
1935, стр. 36.

Отдельные работы

землю»;22. Решительно отрицал он какие-либо враждебные замыслы про­
тив Святополка и Давыда, угрожавших теперь выдать его, Василька, на
расправу полякам. Дальнейшие события показали связь Святополка и
Давыда с Польшей.
Когда новый съезд князей постановил, чтобы Святополк, успевший оп­
равдаться в злодеянии и свалить всю вину на Давыда, пошел против него
с войском, Святополк вместо этого отправился в Берестье (Брест) на гра­
ницу с. Польшей для свидания с польским королем Владиславом. Туда же
поспешил и Давыд. Король взял большие деньги и с Давыда, и со Свято­
полка, но ничем не помог ни тому, ни другому.
В Берестье же Святополк и Владислав договорились о заключении браг
ка между дочерью Святополка Сбыславой и сыном короля Болеславом.
Ростиславичи — Володарь и слепой Василько — крепко стояли за зем­
лю Русскую. Святополк со своими союзниками венграми потерпел страш­
ное поражение под Перемышлем в том же 1097 г. Сын Святополка Яро­
слав бежал в Польшу через Берестье. Ему на совещании князей в 1100 г.
досталась Волынь.
Ростиславичи продолжали борьбу против Польши и Венгрии.
Святополк умер в Киеве в 1113 г. Народ киевский восстал. Это было
одно из самых больших народных восстаний, какое знало Киевское госу­
дарство. С этого года в Киеве вокняжился Владимир Мономах. Он вместе
е частью общества, сочувствовавшей единению Руси, укрепил мощь Киев­
ского государства, защитил его не только от разорительных и бессмыслен^
ных феодальных войн, но и от врагов внешних.
Двенадцать лет сидел Мономах на киевском столе, и эти двенадцать
лет Русская земля была единой (за исключением Черниговщины). Влади­
мир Мономах боролся со всякими проявлениями сепаратизма. Он подчи­
нил себе и Волынское княжество, поставив волынского князя Ярослава в
зависимое от себя положение. Мономах лишил Ярослава всякой инициа­
тивы и разрешил ему являться в Киев только тогда, когда он сам позовет
его к себе.
Волынское общество тяготилось властью Ярослава Святославича. Боярг
ство его покинуло. Тогда Владимир Мономах сначала посадил на Волыни
своего сына Романа, а после его смерти другого своего сына, Андрея. Из­
гнанный Ярослав снова повел на Русскую землю поляков, угров и че­
хов. Во время осады Владимира-Волынского Ярослав был убит двумя
поляками по мотивам, нам не известным. Волынское княжество осталось
за Андреем, сыном Мономаха, и линия Мономаха надолго водворилась на
Волыни.
В княжение Владимира Мономаха, хотя и на короткий срок, был вос­
становлен политический строй Киевского государства. Гениальный автор
«Слова о полку Игореве», горячий патриот и сторонник единения всего
русского народа, с грустью восклицает: «О стонати Руской земли, помянувше первую годину и первых князей! Того стараго Владимира нельзя бе
приговоздити к горам Киевьским» 23.
Но то, чего достиг Мономах при благоприятных условиях за двенад­
цать лет, не могло продолжаться дольше: Киевское государство, подобно
другий варварским государствам, распалось на части. Сторонникам едине­
ния всей Руси оставалось только вспоминать времена старого Владимира
и надеяться. Это стремление к единству через тысячи препятствий, преодо22 ПСРЛ, т. II, стб. 240.
23 «Слово о полку Игореве». М.—Л., 1950, стр. 26.— Ред.

Древнейшие судьбы Западной Украины

487

донных народом, в конце концов из мечты превратилось в действитель­
ность.
Из Мономаховичей наиболее значительными людьми были Роман Мстиславич (1199—1205 гг.) и его сын Даниил (1238—1264 гг.). Среди галицких князей выделяется внук Володаря Ярослав, по прозвищу Осмомысл
(1152-1187 гг.).
Автор «Слова о полку Игореве», прекрасно знакомый с политической
обстановкой XII в., так характеризует этого князя: «Галицкий Осмомысле
Ярославе! высоко седиши на своем златокованном столе, подпер горы Угорскыи своими железными полки, заступив королеви путь, затворил Дунаю
ворота... суды рядя до Дуная. Грозы твоя по землям текут, отворявши Кие­
ву врата, стрелявши с отня злата стола салтани за землями» 24.
Здесь подчеркивается сила Галицкой земли, неприступность ее границ,
широта власти галицкого князя — от Дуная до Киева, его успешно выпол­
няемая сторожевая по отношению ко всей Руси служба.
С 1199 г. Роман Волынский по приглашению галичан стал одновремен­
но князем галицко-волынским. В результате этого объединения Роман
■стал крупной политической фигурой в Европе.
Византия обращалась к нему за помощью против половцев, к нему
спешил изгнанный из Византии будущий император Алексей, папа Инно­
кентий III предлагал ему корону. Роман распоряжается Киевом, успешно
умешивается в польские дела. Он погиб в бою с поляками в 1205 г.
Автор «Слова о полку Игореве» хорошо знал Романа только в ранний
период его деятельности и не мог учесть его самых серьезных политиче­
ских успехов.
«А ты буй Романе и Мстиславе! (Мстислав — князь луцкий.— Б . Г.)
Храбрая мысль носит ваш ум на дело... Суть бо у ваю железный паробци
под шеломы латиньскими. Теми тресну земля и многы страны: Хинова,
Литва, Ятвязи, Деремела и Половци сулици своя повергоша, а главы своя
лодклониша под тыи мечи харалужныи» 25.
Внутренняя политическая деятельность Романа связана с его упорной
и успешной борьбой с галицким боярством. Роман, опираясь на сочувствие
городов, стремился сломить выступавших против него бояр и успевал в
этом деле. Полагая, что «не передавив пчел меду не ясти», он давил
«пчел» беспощадно.
После его внезапной смерти боярство долго преследовало его сына Да­
ниила, которому все же удалось использовать помощь горожан и сесть в
Галиче на отцовском столе.
Когда Даниил подошел к Галичу, где затворились от него бояре, горо­
жане, по словам летописца, «пустишася (к Даниилу.— Б. Г.) яко дети к
отцу, яко пчелы к матце, яко жажющи воды ко источнику». «Любяхуть
же и Даниила гражане» — прибавляет летописец26.
Княжение Даниила Романовича справедливо считают целой эпохой в
истории Галицко-Волынской земли. Он вел неустанные войны с литовца­
ми, сумел овладеть Киевом, укрепил свое государство и завязал тесные
связи с Западной Европой.
Но дальнейшему росту Западной Украины помешали татары. На­
прасно Даниил укреплял свои города, напрасно надеялся на помощь
^соседей и римского папы. Никто не решился помочь Даниилу, и папский
24 «Слово о полку Игореве», стр. 22.— Ред.
25 Там же, стр. & .— Ред.
26 ПСРЛ, т. И, стр. 777.

488

Отдельные работы

призыв не нашел отклика 27. Татары настояли на разрушении всех кре­
постей. Уцелел только созданный Даниилом и любимый им г. Холм.
В середине XIV в. прекратилась ветвь Мономаховичей, властителей
Галицко-Волынского княжества. За их наследство около сорока лет шла
борьба между Литвой, Польшей и Венгрией. В 70-х гг. XIV в. Волынь
досталась Литве, а Галиция — Польше.
Польское законодательство вынуждено было, однако, как мы уже ви­
дели, считаться с нармами Русской Правды, которая здесь действовала
издревле.
Народный эпос древней Руси был сохранен народом Великоруссии.
На севере передавались из уст в уста былины о Киеве, Галиче и Волыни.
В былине о Дунае Ивановиче великорусский народ тепло вспоминает
Галич и Волынь:
Из-за моря, моря синего,
Из славна Волыяца, красна Галича...

или
Как из далеча было из Галичья,
Из Волыыца города из Галичья...28

Свою старую культуру народ Западной Украины сумел сохраните
несмотря на усилия Польши (особенно в XVI—XVIII вв.) полонизиро­
вать край, ополячить западных украинцев. Поддались только верхи об­
щества. Народ остался верным себе до конца, сохранив свою самобыт­
ность.
Русский народ никогда не забывал кровного родства со своими дале­
кими братьями. Никогда не забывали родства с ним и украинский и бело­
русский народы. Вот почему в великие сентябрьские дни 1939 г. населе­
ние Западной Белоруссии и Западной Украины так горячо приветство­
вало свое воссоединение со своими единокровными братьями.
Это новая дата не только в истории Украины и Белоруссии, но и в
истории всей нашей великой страны.
Впервые опубликовано в журнале «Новый .мир», 1939, № 10-11, стр. 248—25627 О Галинко-Волынсжой Руси XIII в. и агрессивной политике в отношении ее
папской курии см. В. Т. П а ш у т о . Очерки по истории Галицко-Волынской Руси.
М., 1950.— Ред.
28 «Памятники мировой литературы», т. I, Былины. Под ред. М. Сперанского.
М., 1916, стр. 266, 329.

ДРЕВНЕЙШИЕ СУДЬБЫ СЛАВЯНСТВА
В ПРИКАРПАТСКИХ ОБЛАСТЯХ 1

Уже с глубочайшей древности интересует нашу историографию во­
прос о месте Прикарпатья и Придунавья в истории нашей страны и,
в частности, в истории восточного славянства.
Как бы мы ни решали вопрос о происхождении славян, историю сла­
вян на известном ее этапе от Дуная отделить нельзя. На Дунае и в При­
карпатье происходили крупнейшие события в истории народов нынеш­
ней Европы, и в том числе славян западных, южных и восточных;
в периоды, предшествующие образованию Киевского государства, во
время образования этого огромного государства, в течение его истории и
позднее карпато-дунайская территория играет важнейшую роль. На этой
территории в результате кризиса Римской империи, в данном случае
восточной ее части, образовались варварские государства, по преимуще­
ству славянские.
К сожалению, судьбы русской исторической науки, которой, казалось
бы, следовало серьезно разрабатывать этот вопрос, сложились так, что
дунайско-карпатский участок Руси далеко не всегда пользовался тем
вниманием, какого он, несомненно, заслуживал и заслуживает.
Основной источник для решения древнейших судеб Русской земли —
это наша «Повесть временных лет», источник действительно ценнейший,
но, к сожалению, дошедший до нас в значительных переделках.
В «Повести» вопрос о Руси, несомненно, запутан, несомненны здесь
и противоречия. Ученые могли, ссылаясь на Нестора, строить разнообраз­
ные гипотезы. Неудивительно, что основной текст летописи по этому во­
просу («и идоша за море к варягом, к руси...») 2 был, по выражению
Ф. И. Успенского, «яблоком раздора и непримиримой вражды между
научными направлениями. Целая фаланга ученых, начиная с прошлого
столетия, боролась до изнеможения, отстаивая всеми силами неприкос­
новенность этого места летописи. Много таланта и остроумия потрачено
было на то, чтобы сделать его недоступным для нападения противников.
Борьба около этой своего рода крепости в русской исторической науке
не окончилась и поныне, но не потому, чтобы ее твердыни оказались дей­
ствительно неуязвимыми против новых орудий исторической критики,
а более потому, что враждующие стороны утомились и к тому же созна­
ли, что с завладением этим местом немного выиграет ни та, ни другая
партия, так как позади него выросли новые укрепления, господствующие
над позицией» 3. Успенский разумеет здесь борьбу норманистов и анти1 Доклад на сессии Отделения истории и философии Академии наук СССР 25 сен­
тября 1940 г.
2 ПВЛ, ч. 1, М.—Л., 1950, стр. 18.— Ред.
3 Ф. И. У с п е н с к и й . Русь и Византия в X в. Одесса, 1888, стр. 3.

490
t __

Отдельные работы

норманистов, официально начавшуюся в середине XVIII в., не закончен­
ную и сейчас.
Я не собираюсь изображать здесь ход этой борьбы в целом. Мне ду­
мается, что сейчас будет своевременным напомнить только тот момент
этого столь длительного научного спора, который связан с Прикарпатьем.
Конкретно мне хочется показать, как в ученой литературе рассматривал­
ся вопрос о Прикарпатской Руси, что здесь уже сделано, чего еще не
успели или не сумели сделать и что надлежит делать сейчас. Речь, в ко­
нечном счете, идет не больше не меньше как о нерешенном и доселе во­
просе, «откуда пошла Русская земля». И сейчас он манит своей загадоч­
ностью, как и первых наших историков, пытавшихся решить его 900 лет
назад.
Посмотрим, что говорит о Прикарпатье и Дунае автор «Повести вре­
менных лет»: «Идоша угри мимо Киев горою, еже ся зоветь ныне Угорьское, и нришедъше к Днепру сташа вежами... Пришедше от въстока и
устремишася черес горы великия... и почаша воевати на живущая ту
волохи и словени. Седяху бо ту преже словени, и волохове прияша землю
словеньску. Посем же угри прогнаша волъхи, и наследиша землю ту,
и седоша с словены, покоривше я под ся, и оттоле прозвася земля Угорьска. И начаша воевати угри на греки, и поплениша землю Фрачьску и
Макидоньску даже и до Селуня. И начаша воевати на мораву и на чехи.
Бе един язык словенеск: словени, иже седяху по Дунаеви, их же прияша
угри, и морава, и чеси, и ляхове, и поляне, яже ныне зовомая Русь» 4.
Летописец тут ничего не припоминал и ничего не выдумывал. Он взял
это место из чехо-моравского источника, который акад. А. А. Шахматов
условно озаглавливает «Сказание о преложении книг на словенский
язык». Сказание это очень хорошо осведомлено о делах, имевших место
в Йридунавье, точно упоминает названия народов и племен, устанавли­
вает точную последовательность фактов 5.
В вводной недатированной части «Повести временных лет» о более
ранних событиях, но связанных с этим же сюжетом, сказано: «Словень­
ску же языку, яко же рекохом, живущю на Дунай, придоша от скуф,
рекше от козар, рекомии болгаре, и седоша на Дунаеви и населници словеном быша. Посемь придоша угри белии, и наследиша землю словеньску.
Си бо упри почаша быти при Ираклии цари, иже находиша на Хоздроя,
царя перьскаго. В си же времяна быша и обри, иже ходиша на Ираклия
царя и мало его не яша. Си же обри воеваху на словенех и примучиша
дулебы, сущая словены... По сих же придоша печенези...» 6,
Это место взято из византийской хроники Георгия Амартола и тоже
не вызывает сомнений в смысле точности передачи фактов, хорошо из­
вестных грекам. Перечень славянских племен в этом тексте заканчивает­
ся: «а Уличи и Тиверьци седяху по Днестру приседяху к Дунаеви. Бе
множество их. Седяху бо по Днестру оли до моря, и суть гради их и до
сего дне...». В Переяславской летописи: «и суть гради их и ныне сны»
(т. е. в развалинах) 7.
Города, о которых здесь идет речь, тоже известны. В Воскресенской
и Новгородской летописях помещен их перечень под общим заголовком
«А се имена всем градом рускым, далним и ближним». Начинается пере4 ПВЛ, ч. 1, 1950, стр. 21.
6
А. А. Ш а х м а т о в . Разыскания о древнейших русских летописных сводах.
СПб., 1908.
6 ПВЛ, ч. 1, 1950, стр. 14.
7 А. А. Ш а х м а т о в . Древнейшие судьбы русского племени. П., 1919, стр. 32.

Древнейшие судьбы славянства в прикарпатских областях

491

чень с городов придунайских: «На Дунай: Видычев град о седми стенах
^каменных, Мдин. И об ону страну Дуная: Тернов, ту лежить святаа Пят­
ница. А по Дунаю: Дрествин, Дичин, Килиа. А на усть Дунаа: Новое
село, Аколякра. На море: Карна, Каварна. А на сей стороне Дунаа, на
усть Днестра над морем: Белгород, Черн, Ясьскый торг на Пруте реце,
Романов торг на Молдове, Немечь в горах, Корочюнов камень, Сочява,
Серет, Баня, Чечюнь, Коломыя, Городок на Черемоше. На Днестре Хо­
день. А се Болгарьскыи и Волоскыи гради» 8. «Повесть временных лет»
связывает возникновение русских городов на Дунае с Кием, легендарным
основателем Киева. После возвращения из Византии Кий «приде к Дунаеви, и возлюби место, и сруби градок мал, и хотяше сести с родом
своим, и не даша ему ту близь живущии; еже и доныне наречють дунайци
городище Киевець» 9.
Очень хорошо известно стремление Святослава к Дунаю. Можно сме­
ло думать, что Святослав был не политическим фантазером, а реальным
политиком, когда он стремился перенести на Дунай свою столицу. На
основе византийских и западноевропейских источников крупнейший бур­
жуазный историк Византии акад. В. Г. Васильевский признал, что Свя­
тослав действительно имел царственное положение на севере Дуная и
что от него зависели и печенеги, и венгры, участвовавшие в его походах 101,
и, конечно, покоренные им болгары. Есть все основания согласиться с
теми историками, которые признают исторические сюжеты в «Слове о
полку Игореве» не поэтическими образами, а подлинными историческими
фактами, с которыми были хорошо знакомы и автор, и его образованные
русские современники, о чем убедительно писал акад. Н. С. Державин
в последней своей статье ««Троян» в «Слове о полку Игореве»» п . В «Сло­
ве» несколько раз говорится о Дунае, который мыслится его автором
весьма связанным q историей Киевского государства. «Галичкы Осмомы­
сле Ярославе! Высоко седиши на своем златокованнем столе, подпер горы
Угорскыи своими железными полки, заступив королеви путь, затворив
Дунаю ворота, меча бремены чрез облакы, суды рядя по Дуная» 12. «Девици поют на Дунай,— вьются голоси чрез море до Киева» 13.
Если Дунай не входил тогда непосредственно в состав Киевского го­
сударства, то связи с придунайскими областями у киевских князей, не­
сомненно, поддерживались беспрестанно. Вспомним хотя бы замечание
летописца о временах Владимира I: «И бе живя с князи околними (т. е.
соседними.— Б. Г.) миромь, с Болеславом Лядьскымь, и с Стефаном
Угрьскымь, и с Андрихомь Чешьскымь. И бе мир межю ими и любы» 14.
Польша, Венгрия, Чехия — вот непосредственные соседи Киевской Руси.
Сегодня мир, завтра война, но связь с Карпатами и Дунаем не преры­
вается. Русь непосредственно связана с этими и другими странами.
Автор «Слова о полку Игореве» не случайно сказал: «Ту немци и венедици, ту греци и морава поют славу Святославлю, кають князя Игоря» 15.
8 Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М.—Л., 1950,
стр. 475; см. М. Н. Т и х о м и р о в . Список русских городов дальних и ближних.
«Исторические записки», 1952, 40, стр. 214—259.— Ред.
9 ПВЛ, ч. 1, 1950, стр. 13.
10 В. Г. В а с и л ь е в с к и й . Труды, т. II, вып. 1. СПб., 1909, стр. 210.
11 Н. С. Д е р ж а в и н . «Троян» в «Слове о полку Игореве». Сборник статей и ис­
следований в области славянской филологии. М.—Л., 1941, стр. 5—60.— Ред.
12 «Слово о полку Игореве». М.—Л., 1950, стр. 22.
13 Там же, стр. 30.
14 ПВЛ, ч. 1, 1950, стр. 86.
15 «Слово о полку Игореве», стр. 18.

492

Отдельные работы

Великолепный комментарий акад. В. Г. Васильевского к двум письмам
византийского императора Михаила VII, которые В. Г. Васильевский о
полным основанием считает адресованными русскому князю Всеволоду
Ярославину, вскрывает перед нами несколько интереснейших страниц из:
далекого прошлого русско-византийских отношений. Делается не столь
дикой легенда об апостоле Андрее, проповедовавшем христианство в Ви­
зантии и заходившем в пределы Руси, кажется более понятным и преда­
ние о регалиях императора Константина, посылаемых великому русскому
князю. «Ибо научают меня священныя книги и достоверный истории,—
пишет Михаил VII сыну Ярослава Мудрого,— что наши государства оба
имеют один некий источник (начало — Б. Г .) и корень...»16. В. И. Ламанский в «Славянском сборнике» развил этот сю ж ет17. Тут, прав­
да, идет речь главным образом о религии, но отношения церковные в то
время — это только одна сторона отношений политических и междуна­
родных.
На Дунае не один раз встречалась Русь с византийскими императо­
рами. 1116 год был годом оживленных действий Руси на Дунае. Наши
летописи (особенно Ипатьевская) отмечают несколько характерных фак­
тов: Леон Диоген, царевич византийский, женатый на сестре Владимира
Мономаха, восстал против своего правительства и с помощью Владимира
Мономаха добывал себе область на Дунае. Несколько городов ему уж&
сдались. Император Алексей подослал к нему двух арабов, которые и
убили Леона в Доростоле. Владимир Мономах хотел удержать дунайские*
владения за своим родом для внука своего Василия и потому послал сво­
его воеводу Ивана Войтинича, который и посажал по городам дунайским
русских посадников. Доростол был уже захвачен к этому времени Алек­
сеем Комнином, и для взятия Доростола был послан сын Мономаха
Вячеслав с воеводою Фомой Ратиборовичем. По одним известиям (Ипать­
евская летопись), предприятие это не увенчалось успехом, по другим
(Воскресенская летопись), оно имело успех, и Алексей Комнин поспешил
заключить с Владимиром Мономахом мир, прислав для переговоров мит­
рополита Ефесского Неофита. С. М. Соловьев считает это последнее из­
вестие вполне вероятным18. В 1122 г. русско-византийские отношения
скреплены были новым браком: внучка Мономаха вышла замуж за одного*
из членов династии Комнинов.
Что славянство исторически тесно связано с Дунаем и Карпатами,
в этом никто никогда не сомневался; что та часть славянства, которая с
неизвестного для нас времени получила название Руси, имеет прямое
отношение к Карпатам и Дунаю,— это тоже несомненно. Спор идет лишь
о том, когда и какими путями восточные славяне получили это свое имя
и как объяснить наличие Руси в Закарпатье и в Прикарпатье уже в хо­
рошо известное нам время.
В Западной Европе имя Руси упоминается в источниках уже с IX в.
Памятник второй половины X в. «Schedula diversarum artium» пре­
свитера Феофила, современника Святослава, ставит Русь на второе ме­
сто после Византии в ряду других европейских государств и говорит, что*
Русь славится изготовлением эмалей и черней («Если ты внимательно*
изучишь [трактат], то найдешь.., что тщательности эмалей или разнооб16 В. Г. В а с и л ь е в с к и й . Труды, т. И, вып. 1, стр. 11.
17 В. И. Л а м а н с к и й. Видные деятели западнославянской образованности...
«Славянский сборник», т. I. СПб., 1875, стр. 413—585.
18 С. М. С о л о в ь е в . История России с древнейших времен, кн. 1. Изд. «Обще­
ственная польза», СПб., б/г., стб. 355—356.

Древнейшие судьбы славянства в прикарпатских областях

493

разйя черни открыла Русия...») 19. О какой части Руси здесь говорится,
точно неизвестно. Другие западноевропейские источники позволяют по­
нимать под Русью именно Карпатскую Русь.
Сыновья короля английского Эдмунда—Эдмунд и Эдвард сосланы были,
по словам Адама Бременского (ум. в 1076 г.), в Русь — «in Russiam exilio
sunt damnati» 20.
В собрании английских законов Эдуарда Исповедника говорится, что
Эдмунд, сын Эдуарда, бежал «ad regnum Dagorum, quod nos melius vocamus Russiam» (другой вариант — «ad regnum Rugorum, quod nos melius
voeamus Russiam»).
Виппо (Wippo) (ум. в 1056 г.), немецкий летописец, говорит про
польского короля Мечеслава I, что он около 1025 г. «fratrem suum Ottonem, quoniam Regis (Conradi) partibus favebat, in Ruhhiam provinciam
pepulit»21 (другой вариант — «expulerat eum in Russiam»). Rugia и
Russia в данном случае, по-видимому, тождественны: продолжатель Ре­
гиона называет нашу княгиню Ольгу «Regina Rugorum» 22.
Чешский писатель Пулавка (ум. в 1380) о Святополке Моравском
пишет: «Eidem etiam Regi suberant terrae, videlicet Polonia et Russia...».
О том же говорит и позднейший писатель Эней Сильвий (XV в.): «Нипgari, Bohemi, Russani, Polonique Moravorum prinoipi paruerunt» (Princips
Moravorum — это Святополк). Длугош тоже говорит, что молдаване за­
няли территорию, до них населенную Русью (Rutheni). Здесь, несомнен­
но, имеется в виду Русь, смежная с западными странами, т. е. Русь
Карпатская.
Наконец, в русском народном эпосе Дунай занимает определенное
место и, конечно, не случайно. Об этом очень хорошо говорил в свое
время и П. И. Шафарик.
Таковы документальные факты, причем далеко мною не исчерпанные.
Когда Русь успела утвердиться на Карпатах? Что это за Русь? Имеет ли
юна отношение к русскому народу? На эти вопросы пыталась ответить
наука.
Венгерские ученые XVIII в. (Бел и Сирмай) не имели никаких со­
мнений в том, что русский народ, живущий в так называемой Угорской
Руси, есть остаток древнейших обитателей страны.
М. В. Ломоносов полагал, что в Иллирике, т. е. по правую сторону
Дуная, жили славяне издавна, что они под натиском римлян отошли к
северу й после ослабления Рима вернулись обратно к Дунаю. Он ссы­
лается при этом на Плиния, который говорит, что ему «названия иллирических народов выговаривать трудно». Ясное доказательство, делает
заключение Ломоносов, что «ни от греческого, ни от латинского языка
взяты, в коих он без сомнения был искусен. Городы многие издревле
показывают славенский голос с делом согласный и возводят вероят­
ность на высочайший степень» 23. Ломоносов имеет поддержку в нашей
19 Т h е о р h i 1 u s. Schedule diversarum artium. Praebatio. Wien, 1874, p. 9—10.
Датировка сочинения Феофила окончательно не установлена.— Ped.
20 Ma g . A d a m B r e m e n s i s . Gesta Nammaburgensis Ecclesiae pontificum, ed.
B. Schmeidler в изд. Scriptores Rerum germanicarum. Hannoverae et Lipsiae, 1917.—
Ped.
21 C m. W i p o n i s . Gesta Chuonradi, II, 9. Ed. Breslau. Hannoverae, 1878, p. 24.—
Ped.
22 Continuatio Regionis, ad. an. 960—962. Ed. Fr. Kurze. Hannoverae, 1800, p. 170
и сл.— Ped.
23 M. Л о м о н о с о в . Древняя Российская история. СПб., 1766, стр. 16. См. также
М. В. Л о м о н о с о в . Поли. собр. соч., т. VI. М.— Л., 1952, стр. 482.— Ped.

494

Отдельные работы

летописи. В «Повести временных лет» под 898 г. читаем: «И апостол Павел
учил ту; ту бо есть Илюрик, его же доходил апостол Павел, ту бо бета
словене первое» 24.
В 1822 г. будущий академик П. И. Кеппен мимоходом отметил нали­
чие в его время русских в Придунавье. Н. И. Надеждин в 1840—1841 гг.
совершил путешествие по славянским землям. 22 марта 1842 г. он читал
отчет о своем путешествии: «Я понимаю теперь,— говорил он,— как наш
достопочтенный Нестор мог говорить о расселении славяно-руссов на
север с Дуная: это взял он не из преданий отдаленной древности, как
думают обыкновенно, но из живого наглядного познания придунайской
стороны, которая в его время, без сомнения, еще ощутительно трепетала
чистой русской жизнию. Я понимаю даже сказку о Кие, основателе Кие­
ва, которую многие из восторженнейших читателей древнего летописца'
считают баснею, вымышленною из патриотического хвастовства. Понимаю
известный список «Русских городов, дальних и ближних», сохранившийся
при некоторых наших летописях: эту загадку сфинкса, которая до сих
пор не находила еще счастливого Эдипа. Понимаю образование древней
нашей иерархии, пугающее исследователей своей темнотою и недостовер­
ностью» 25.
Тут же Надеждин пытался объяснить, почему наша наука перестала
интересоваться судьбами Карпатской Руси: «С самого рождения у на о
исторической критики,— писал он,— она приняла у нас исключительное,
одностороннее направление на север, махнув рукою на юг, обратившись
к нему решительно тылом. Наши изыскатели древности как будто при­
колдованы к Балтике, к одной Балтике; кружатся вокруг нее, в туманах
Финляндии и Скандинавии, и много, много, если иногда отваживаются
нисходить до болот и лесов Северной Германии. Там ищут они главного
ключа к разрешению тайн нашей отечественной старины». Даже привле­
чение источников византийских и арабских, по мнению Надеждина, нё
помогло делу: «Ясные показания и этих источников укладывались в про­
крустово ложе саг скандинавских» 26.
В своей статье Н. И. Надеждин высказал весьма определенную мысль
о том, что Карпаты и Дунай дают ключ к пониманию нашей древней
истории.
С ним согласился и знаменитый славяновед П. И. Шафарик.
Н. И. Надеждин с полным удовлетворением писал по этому поводу:
«К неописанному моему удовольствию объявил (Шафарик Надеждину.—
Б . Г.), что он сам, путем своих исследований, дошел до предчувствия
того же самого результата во всем его объеме, *и с тем вместе открыл мне
свои драгоценные портфели и сообщил из них другие новые доказатель­
ства, им открытые, которые, в связи с моими, ставят мои выводы на
крайнюю степень исторической достоверности» 27.
Но голос Надеждина, несмотря на полную поддержку Шафарика, не
оказал влияния на развитие нашей науки. Почему?
Как раз в это же время (1844—1845 гг.) вышел труд акад. Э. Куника «Die Berufung der schwedischen Rodsen durch die Finnen und Slawen». Куник стал на другую точку зрения и повел за собой науку на дру­
гой путь, тот самый, с которым так резко боролся Ломоносов. Основные
24 ПВЛ, ч. 1, I960, стр. 23.
25 Н. И. Н а д е ж д и н . Записка о путешествии по южнославянским странам
ЖМНП, 1842, июнь, стр. 103—105.
26 Там же.
27 Там же, стр. 105.

Древнейшие судьбы славянства в прикарпатских областях

495

положения Куника заключались в том, что: 1) термин «Русь» — север­
ный, финский; 2) где бы он ни встречался, он указывает на свое северное
происхождение; 3) восточнославянский мир пробужден к политической
жизни норманнами. Отсюда имя Руси в Закарпатье «имеет более церков­
ный, чем политически-национальный смысл, в основе его не лежит «жи­
вая Русь», ибо за «Карпатами не было никогда русского государства» 28.
Вся Русь, где бы она ни была, есть, по мнению Куника, Русь не на­
стоящая, это «псевдорусь». Он не пощадил даже нашего народного героя
Илью Муромца. У него этот сын русского крестьянина — норманского
происхождения.
За год до появления книги Куника (в 1843 г.) появилась работа
И. И. Срезневского, где он доказывает племенное единство угорских ру­
саков с остальной Русью 29.
Куник знал статью Срезневского, но воспользовался ею крайне одно­
сторонне, предвзято, цитировал из нее отдельные вырванные из контек­
ста фразы, и тем становился в явное противоречие с основным смыслом
убедительной статьи И. И. Срезневского.
Срезневский писал: «Едучи с запада на восток по южным отлогостям
Карпатского хребта, в Ужгороде (Ungvar) путешественник слышит уже
южнорусское наречие как господствующее в народе. Русинов по вере
(русинами в королевстве Венгерском называют всех униатов и православ­
ных без различия, точно ли они Русины, или Словаки, или Мадьяры, лишь
бы не были Сербы и Волохи) я уже встречал и прежде в столицах (Varmegye) Гоморрской, Спишской, Шаришской и Землянской (в Пряшовской епархии считается вообще униатов до 180 000); но это русины по
вере, а по языку, по народности — словаки. Тут же, напротив, русины —
в полном смысле слова родные братья малороссиян, однокровные дети
старой Руси и по народности и большею частию по самым воспоминани­
ям. Отсюда на север и восток, а отчасти и на юг, простираются они в
Галицию и Буковину» 30.
Мысль Срезневского абсолютно ясна. По его мнению, на южных отло­
гостях Карпат живут издревле в полном смысле однокровные дети старой
Руси, в отличие от других народностей именуемые русинами только по
признаку православной’ веры.
Куник взял у Срезневского только то место, где он говорит о русинах
по признаку веры, и опустил самое главное, на чем настаивал Срезнев­
ский.
Это оригинальное пользование чужой книгой отметил В. И. Ламанский в своем большом исследовании «О славянах в Малой Азии, в Африке
и в Испании». Этот огромный труд В. И. Ламанского вышел в 1859 г.
В нем уделено особое внимание разбору книги Куника.
Ламанский приходит в основном к следующим выводам: 1) слово
«русь» не обличает финского происхождения ни своею формой, ни своим
употреблением, в смысле этнографическом и географическом, ни произ­
водным от него словом — русин; 2) выдержка из статьи Срезневского,
приведенная Куником в подтверждение того, что слово «русский» имеет
в Угорской Руси вероисповедное, а не народное значение, неточна;
3) есть основание полагать, что русские поселения простирались далеко
28 E r n s t К u n i k. Die Berufiung der schwedischen Rodsen durch die Finnen und
Slawen, 1 Abth. SPb., 1844, S. 176.
29 И. И. С р е з н е в с к и й . Донесение о путешествии по словенским землям.
ЖМНП, 1843, февраль, отд. IV, стр. 39—74.
30 Там же, стр. 46—47.

496

Отдельные работы

на запад, что, следовательно, с течением времени народность русская в
Венгрии не возрастала, а, напротив того, уменьшалась31.
В 1852 г. львовский историк Д. И. Зубрицкий, автор трехтомной
Истории Галицкой Руси, тоже считал «неимоверным, чтобы от трех
князей-пришельцев и от их... дружины столько больших или меньших
славянских племен и на столь обширном пространстве земли название
свое заимствовало». Он же указывал на то, что в «закарпатских странах,
в Венгрии никогда не господствовали варяги, а жители тамошние и всег­
да назывались и доселе называются руссами» 32.
Этим же аргументом оперировал позднее и Д. И. Иловайский в своей
книге «Разыскания о начале Руси» 33.
Что это не патриотическое увлечение, а научно обоснованное мнение,
видно хотя бы из того, что к таким же выводам пришел в 1871 г. и не­
мецкий историк Роберт Рёслер. В своей книге «Romanische Studien» он
доказывает, что древнейшее население как Молдавии, так и Трансильваййй, было русское. Рёслер считает это свое утверждение новым, способ­
ным «вызвать возражения у раздражительных румынских литераторов»,
но он на нем настаивает и приводит убедительные аргументы. Ссылается
он на обозначения границ славянских поселений (антов) у Прокопия и
Иордана, на Маврикия, который обозначает придунайскую славянскую
территорию: «земля, по которой в Дунай текут четыре параллельных
реки» (Прут, Серет, Димбовица, Алюта) 34.
Пользуясь топографическими данными, Рёслер считает живущих
здесь славян русскими. Топография, по его мнению, «непререкаема». Она
доказывает прежнее жительство русских на почве Молдавии в ее. древнем
объеме, когда к ней принадлежала и Буковина. «Реки и многие участки
земли сохранили славянские звуки, идущие от древнего населения. По­
добно надгробным памятникам, сохраняют они память о нации, которая
жила на этой почве». «Из таких названий рек и ручьев,— пишет Рёслер,—
еще существующих в Молдавии, я привожу ради примера: Бахлуец,
Быстрйца, Достана (Достаница — река в Седьмиградии), Йелан, Иеланец, Иезеру, Кросна, Молдова, МолдовиДа, Ракова, Шакавец, Сланик,
Стибник, Студенец, Сушица, Тополица, Тутова. Имена мест: Белка, Кукова, Липова, Лунка, Младина, Табор, Тройца, Немцы...
В Валйхии русские, вероятно, были в меньшем числе... Однако встре­
чается названия рек: Димбовица, Яломица, Олтец, Милков; названия
местностей: Крайова, Красна, Яблоница, Рибрицены, Тирговиште, Рымник и т. д.
На почве Седьмиградья мы
также встречаем многочисленные
названия местностей, в которых хранится память о прежнем славянском
населении (идет перечень названий)» 35.
Но еще убедительнее, по мнению Рёслера, доказывают присутствие
русских в Седьмиградье те имена, в которых продолжает жить корень
слова «русский» (немецкое Reussen, венгерское Orosz), Reusdorf,
Reussdorfchen, Reussen, Reussmarkt, Russberg, Russholz, Orosz-faja, Oroszfalu, Orosz-mezo, Orosz-teluk.
81 В. И. Л а м а н с к и й. О славянах в Малой Азии, в Африке и в Испании. СПб.,
1859, стр. 39—56.
' 32Д. И. З у б р и ц к и й . История древнего галицко-русского княжества, ч. 1.
Львов, 1852, стр. 122—123, прим. 17.
33 Д. И. И л о в а й с к и й . Разыскания о начале Руси. М., 1882.
34 R. R o e s l e r . Romanische Studien, Leipzig, 1871, S. 322.
35 Там же, стр. 325.

Древнейшие судьбы славянства в прикарпатских областях

497

Против могущего возникнуть возражения, что эти названия поздние,
Рёслер заявляет, что эти имена «в большинстве принадлежат древнейшим
поселениям, что названия рек встречаются при начале венгерско-саксон­
ской культуры, что уже в XII в. наряду с собственными географическими
именами попадаются и нарицательные — поток, ручей, холм 36.
Рёслеру возражал чешский ученый Томашек. Он соглашался с тем,
что славянских элементов в румынском языке много, но они-де проникли
не из языка русского; русское племя появилось на Дунае позднее. Тома­
шек думает, что до Руси там были болгары 37.
Акад. В. Г. Васильевский, ознакомившись с аргументацией Рёслера
и Томашека, заявил: «Легко усмотреть, что возражения чешского ученого
слабее, чем доказательства немецкого. Томашек упустил из виду ряд слов
чисто русских и местностей, выдающих себя и теперь русскими, на ко­
торые указывал Рёслер, которые находятся и в СедьМиградье, и даже в
Валахии». Труд Рёслера В. Г. Васильевский называет «замечательным
исследованием» 38.
Тут же В. Г. Васильевский прибавляет и свои наблюдения, из которых
делает вывод, что в X I—XII вв. на Дунае не только живут русские, но
«несомненно, являются новые русские поселения, и если там существова­
ла русская жизнь искони, то оживляют ее, если же существовала только
родственная стихия славянская, то накладывают на нее специальную
русскую окраску. Русские свидетельства о господстве русских князей и
о жительстве русских на Дунае в XII в. известны» 39.
Пересмотр византийских источников приводит В. Г. Васильевского к
следующим результатам: Атталиота, византийский историк середины
XI в., говорит, что в его время в городах было преобладание славянских
элементов. Анна Комнина ясно дает понять, что это были русские. Вла­
стителем одного из придунайских городов был Всеслав; русские перешли
через Дунай под натиском половцев 40.
В 1896 г. вышла книга И. Ц. Филевича «История древней Руси» (т. I.
Территория и население). Автор построил свой труд главным образом
на изучении топонимики Карпатского края и пришел к выводу, что:
«1. Название Русь есть коллективное обозначение славяно-русских ко­
лен, занимавших весь бассейн древнего Русского моря от Дуная до
Днепра;
2. Русью припонтийской объясняется древнее название Черного* моря;
Русью карпато-дунайской объясняются названия от корня рус, рассеян­
ные по всему пространству карпато-дунайской территории;
3. Эти данные языка земли представляют этнографические показания
и вполне соответствуют ряду других как этнографических, так и истори­
ческих свидетельств».
По мнению И. Филевича, древняя Русь — это юг; Русь северная —
это уже новая Р усь41.
В 1898 г. появился первый том «1сторП Украши-Pyci» М. С. Гру­
шевского. Пересмотр огромного материала дал ему возможность устано­
вить наличие восточных славян-антов на запад от Днестра и на Дунае с
36 R. R о е s I е г. Указ, соч., стр. 326—327.
37 T o m a s z e k . Zeils'*hrift fur die Osterreichen Gymnasien. Wien, 1872, S. 141—157
(Рецензия на книгу Рёслера).
38 В. Г. В а с и л ь е в с к и й . Труды, т. I. СПб., 1908, стр. 129.
39 Там же, стр. 130.
40 Там же, стр. 130—132.
41 И. П. Ф и л е в и ч. История древней Руси, т. I. Варшава, 1896, стр. 373, 374.
3 2 Б.

д.

Греков, т. II

498

Отдельные работы

конца VI в, Прикарпатье было занято восточнославянскими племенами 42,
которых Грушевский уже для того времени (конец VI или первая поло­
вина VII вв.) считает украинцами 43.
Упадок византийской историографии с VII в. не позволяет Грушев­
скому следить за дальнейшими судьбами славянства на Карпатах. Толь­
ко «Повесть временных лет» дает возможность наблюдать восточных сла­
вян на Карпатах, но и этих сведений для решения проблемы недостаточ­
но. Обращается Грушевский к археологии и диалектологии, но констати­
рует факт малой разработанности вопроса.
Общий вывод Грушевского заключается в признании имени «Русь»
более древним, чем «варяги».
Параллельно с этим антинорманистским течением в нашей науке раз­
вивалась и нюрмавистская теория. Наиболее ярким представителем этой
школы в последнее время был акад. А. А. Шахматов. В своей последней
работе «Древнейшие судьбы русского племени» он отстаивает финское
происхождение слова «Русь», стараясь уверить, что варягам-руси удалось
«создать великую славянскую державу» 44, но в то же время, едва ли не
противореча самому себе, подчеркивает, что «быстрое исчезновение имени
варягов на севере показывает, как кажется, что оно не имело здесь ника­
кого этнического основания» 45.
Несмотря на эту большую дань норманизму, у А. А. Шахматова мы
найдем прекрасное изображение древнейшей жизни восточных славян,
между прочим и на территории Прикарпатья. Именно он выступил На
защиту принадлежности дулебов к русскому племени против утвержде­
ния Вестберга и других ученых (в том числе А. Е. Преснякова) о том,
что упоминание в «Повести временных лет» дулебов относится не к Руси,
а к Чехии. Шахматов решительно пишет: «...отвергаю эту догадку о дуле­
бах, во-первых, потому, чго летопись знает русское племя дулебов, вовторых, потому, что летопись тут же ссылается на пословицу, жившую
на Руси» 46. «Дулебы были одним из восточнославянских (русских) пле­
мен» 47. «...Сожительство всего восточного славянства (т. е. русских.—
Б. Г.) в тесной области, ограниченной Днестром и средним течением
Днепра, должно было быть продолжительным; определяем его по крайней
мере двумя столетиями (VII, V III)» 48. «Хотя государственная жизнь во­
сточного славянства началась не под теми влияниями, которые шли с не­
мецкого запада, но-, конечно, зарождение ее стоит в прямой зависимости
от сокрушения аварской державы Карлом Великим» 49 (курсив мой.—
Б. Г .). Норманская теория отчетливо сквозит в этих словах Шахматова,
но упорные факты заставляют его делать уступки в пользу самостоятель­
ного происхождения русской государственности и именно на юге, и именно
в среде дулебов, т. е. прежде всего в Прикарпатье.
Одним из препятствий отказаться от мысли о норманнах как основате­
лях русского государства и отдать должное южной Руси, возникшей вне
всяких связей с варягами, в построении А. А. Шахматова является его
42 М. С. Г р у ш е в с ь к и й. IcTopin Украши-Pyci, т. I. Льв1в, 1898.
43 Оценку М. С. Грушевского как украинского буржуазного националиста см. в
настоящем издании, стр 235—236.— Ред.
44 А. А. Ш а х м а т о в . Древнейшие судьбы русского племени. Пг., 1919,
стр. 45.

Древнейшие судьбы славянства в прикарпатских областях

499

искусственное деление истории нашей страны на подлинную историю и
доисторию. Эта подлинная история связывается у него с варягами, доистория обходится без них.
«Историческая жизнь русского племени,— пишет он,—начинается с
момента появления достоверных свидетельств об его бытии и его вы­
ступлениях на сцене всемирной истории» 50, т. е. начало исторической
жизни А. А. Шахматов обусловливает состоянием источников, конечно
всегда условным. Этим самым периодизацию истории страны А. А. Шах­
матов ставит на очень неустойчивое основание.
Ведь нам хорошо известно, Что Киев разрушался в течение X II—
X III вв. трижды (1169, 1203, 1240 гг.) и всякий раз весьма основательно.
Гибель княжеских и монастырских архивов и библиотек несомненна. Нам
известно, что и с византийскими источниками дело обстоит очень неблаго­
получно. Наконец, разве памятники материальной культуры, язык земли,
живой язык, которым говорит и говорил народ, разве это не достоверные ,
источники?
/
’
Грань между историей Руси и ее доисторией у А. А. Шахматова не мо­
жет не быть искусственной. Основываясь на своей предпосылке, он полага-.,
ет, что поскольку «достоверные источники» появляются во второй подовине
IX в., то все, что относится ко (времени до этой даты, по его .мнению, есть
доистория.
, ,,
................
Мне кажется, что А. А. Шахматов своим трудом сдм опровергает это
положение, прекрасно находя источники более ранние и используя их
так, как это умел делать А. А. Шахматов.
. •>-,
Мне думается, что его труд дает право передвинуть установленную им
грань несколько назад и признать вместе с ним начало государственности
у восточных славян без всякого демиурга в лице каких бы то нй было
иноземных элементов. Восточные славяне создали свое государство сами
в тот момент, когда оно понадобилось в результате известного состояния
производительных сил и классовых отношений.
Я далеко не исчерпал всего., что можно было ,бы сказать о состоянии
научной разработки места Карпатской Руси в истории нашей страны. Мне
хотелось показать только наличие двух основных течений в нашей науке,
наличие длительного спора, небесполезного, но и далеко не нейтрального.
Я хочу поставить вопрос: необходимо ли закрывать глаза на не­
сомненное наличие древней Руси на юге нашей страны, в среднем Поднепровье и на Карпатах прежде всего, совершенно независимое от варягов?
Я думаю, что в этом никакой необходимости нет.
Наша страна так велика, ее населяет столько народов, соприкасалась
она исторически со столь многими государствами и народами, что разы­
скания о ее древнейших судьбах должны вестись с разных концов. Вопрос
о Руси Карпатской и Руси Поднепровской может и должен решаться неза­
висимо от северных варягов.
Здесь свои собственные источники, которые необходимо изучать са­
мым внимательным образом, с тем чтобы получить возможность подвести
потом итоги.
Напомню слова В. О. Ключевского, тоже норманиста, который, однако,
с полным убеждением мог сказать, что история (не доистория) России
«началась в VI в. иа самом краю, в юго-западном углу нашей родины, на
северо-восточных склонах и предгорьях Карпат» 51.
50 А. А. Ш а х м а т о в. Древнейшие судьбы русского племени, стр. 3.
51 В. О. К л ю ч е в с к и й . Соч., т. I, ч. 1, М., 1956, стр. 111.
32 *

500

Отдельные работы

Сейчас больше, чем когда-либо, мы располагаем возможностями по­
ставить изучение истории Карпатского края на должную высоту. Соеди­
ненными усилиями археологов, лингвистов, этнографов и историков мы
можем решить эту очередную нашу задачу. Объект изучения у этих дис­
циплин один. Разные пути приведут к одной поставленной цели. История
и археология пойдут ют древности к объяснению последующего и настоя­
щего; этнография — от настоящего к прошлому. При этих условиях все
эти родственные науки обязательно, с математической точностью, должны
встретиться и свои наблюдения слить в один научный вывод. Надо только
не терять времени, надо спешить наверстать потерянное.
Наша задача — мобилизовать свои силы и собрать по возможности
больший материал, без которого вопросы, нас волнующие, решены быть
не могут.
Необходимо использовать и новые письменные источники. Много, в
частности, должны даль венгерские источники по истории древней Руси,
а между тем, ими у нас никто не занимается. Новые материалы, несомнен­
но, имеются и в льводс^их собраниях рукописей.
Словом, наш научный долг — восполнить пробел старой науки, недо­
четы которой нам хорошо известны. Крупный специалист по истории сла­
вянства К. Я. Грот еще в 1914 г. писал: «Что касается изучения карпатодунайской территории в современной и исторической этнографии, этноло­
гии и археологии, то эта область остается в нашей науке совершенно еще
неразработанной и едва лишь затронутой (да и то главным образом в ее
восточной, Карпатской окраине) работами немногих русских историков и
филологов...» 52.
Сейчас, работая в совершенно иных условиях, чем старое поколение
ученых, мы можем этот пробел заполнить.
Впервые опубликовано в «Вестнике Академии наук СССР», 1940,
стр, 27—37.

«М 11-12,

52
К. Я. Г р о т. Австро-Венгрия или Карпато-дунайские земли в судьбах славян­
ства и в русских исторических изучениях. Пг., 1914, стр. 107.

ПЕРВЫЙ ТРУД ПО ИСТОРИИ РОССИИ 1

Первым трудом по истории России мы все имеем право считать «По­
весть временных лет», этот действительно первоклассный памятник на­
шей культуры. Успешнее всего и больше всего занимался этим трудом по­
койный акад. А. А. Шахматов. Сделал он очень много. Его друзья и уче­
ники продолжали его дело. А. А. Шахматов изучил до мельчайших под­
робностей состав наших летописей, взаимоотношение их частей, заметил
все детали в составе этого величайшего произведения. Он рассматривал
«Повесть временных лет» приблизительно так, как анатом рассматривает
труп человека. Но на «Повесть временных лет» можно смотреть и с дру­
гой точки зрения: как на живое произведение, не анатомируя его, а вос­
принимая его как нечто цельное.
Начну свое изложение ссылкой на историков X VIII в,
Акад. Г. Ф. Миллер, имевший официальное звание русского.историо­
графа, почти 200 лет тому назад писал: «Нестор и продолжители его вре­
менника составляют связь руския истории, которая так полна, что ни од­
на нация не может похвалиться, чтобы имела такое сокровище, которое
продолжалось бы беспрерывно чрез такое множество лет» 2. «Слова, эти
сильны,— комментирует их другой историк X V III—XIX вв. А. Шлецер,— но их говорил человек, знавший и русскую и иностранную ис­
торию» 3. В том же своем труде Шлецер полностью соглашается с Мил­
лером.
Русская нация, по его словам,— «единственная владетельница столь
важнаго не токмо для нее, но и для всей занимающейся историею публики,,
сокровища, которым она может и должна гордиться» 4.
Так отзывались о «Повести временных лет» немецкие ученые, как хоро­
шо известно, не питавшие особенно нежных чувств к России и склонные
1 Использованные источники и литература: Летописи Лаврентьевская и Р1патъевская (ПСРЛ, т. I, вып. 1—2. Л., 1926, 1927; т. II. СПб., 1908); «Слово о прлку Игореве». М.— Л., I960; «Послание Феодосия Печерского». «Труды отдела древнерус­
ской литературы Института литературы АН СССР», т. II, М.—Л., 1935, стр. 34—38;
И л а р и о н. Слово о законе и благодати. «Памятники древнерусской церковно-учи­
тельной литературы». Под ред. А. И. Пономарева, вып. 1. СПб., 1894, стр. 59—78;
М. Д. П р и с е л к о в . Нестор-летописец. Пг., 1923; В. О. К л ю ч е в с к и й . Курс рус­
ской истории, ч. 1. М., 1937; А. Ш л е ц е р . Нестор, ч. I—III. СПб., 1809, 1816, 1819;
И. П. Е р е м и н . Из истории древнерусской публицистики XI в. «Труды, отдела
древнерусской литературы Института литературы АН СССР»,, т. И. М.— Л., 1935,
стр. 21—38; Житие Феодосия Печерского Патерик Киевского Печерского монастыря.
СПб., 1911; J u l i u s C a e s a r . Commentarii de bello gallico. Berlin, 1890.
2 См. А. Л. Ш л е ц е р . Нестор, ч. I. СПб., 1809, Введение, отд. V, § 33.
3 Там же.
4 Там же.

502

Отдельные работы

смотреть на ее культуру сверху вниз. И они вынуждены были признать,
что «Повесть временных лет» — явление исключительное.
Вот что, между прочим, говорит Шлецер: «Нестор, еще раз смело по­
вторяю, на всем этом обширном поприще (выше автор говорил о состоянии
европейской историографии, современной Нестору.— Б. Г.) есть один
только настоящий (подчеркнуто Шлецером.— Б. Г.), в своем роде полный
и справедливый (выключая чудес) летописатель. Один только Гейнрих
Латыш может еще быть поставлен подле него, хотя описываемый им пред­
мет и не столь обширен» 5.
Но для Шлецера, который не мог или не хотел видеть глубоких ис­
токов русской культуры, вполне закономерно приведшей к созданию «По­
вести», она, естественно, должна была казаться чудом, и Шлецер ставит
вопрос прямо: «Как ему (Нестору) пришло на мысль написать временник
своей земли и на своем языке?»
Тут два вопроса: 1) как Н.естеру пришло в голову стать историком
своего народа и 2) как он смог это сделать на своем родном русском
языке.
На второй вопрос ответить легче, и поэтому я на него отвечу раньше,
чем на первый.
Мы застаем древнейший русский язык в Русской Правде. В это время
язык уже приобрел известное богатство изобразительных средств. Это
язык, близкий языку народных масс, простой и ясный, но в то же время
уже выработавший в себе твердые этимологические и синтаксические
формы. Этому языку не страшны были никакие «влияния». Он мог толь­
ко обогащаться новыми словами или оборотами, нисколько не теряя свое­
го национального облика. Известно, что болгарские книги и переводы с
болгарского действительно оказали некоторое воздействие на русский
книжный язык, цо нисколько не изменили его сущности. Язык величай­
шего русского,произведения нашей древности «Слова о полку Игореве»
корнями своими уходит в народную устную поэзию, откуда автор черпает
и свои удивительные эпитеты и метафоры.
Русский литературный язык при наличии особенностей народных го­
воров устойчиво держится на огромной территории всей Руси. От берегов
северных морей до Черного моря, от Карпат до Волги и Оки, где только
ни жил русский человек, в юридических документах, в исторических по­
вествованиях, в стихах и прозе звучал тот же точный, гибкий и образный
язык.
Достойно замечания и то, что русский человек, умевший владеть пе­
ром, мог выбирать себе форму выражения своих мыслей и чувств.
Игумен Даниил в своем дневнике путешествия в Иерусалим (1106—
1107 гг.) заявляет, что собирается писать «не хитро, но просто», т. е. соз­
нательно отказывается от словесного витийства 6.
Создание славянской азбуки и переводы греческих книг на русский
язык дали Руси очень много. Но это отнюдь не начальный момент рус­
ской культуры. Ведь и до появления письменности, а затем некоторое
время после ее появления, параллельно с нею живет система дописьменной культуры, на которую часто и совсем незаслуженно не обращают вни­
мания.
5 А. Л. Ш л е ц е р . Нестор, ч. I, Введение, отд. II. Современную оценку «Хро­
ники» Генриха, идеолога немецких рыцатэей-захватчиков, см. Я. Я. З у т и с . Очерки
по историографии Латвии, ч. I. Рига, 1940, стр. 6—17 — Ред.
6 «Житье и хожёнье Даниила Русьскыя земли игумена». «Палестинский сбор­
ник», вып. 8. СПб., 1884, стр. 126.

Первый труд по истории России

503

Чем, например, объяснить сохранение для далеких потомков Илиады
и Одиссеи тысячи фактов из различных сторон жизни каждого народа,
лишь частично записанных в более позднее время, как не тем, что у каж­
дого народа есть свой период дописьм1енной культуры, очень интересный
и заслуживающий самого серьезного к себе отношения?
Вот что пишет Цезарь о галльских друидах. Они освобождаются от го­
сударственных повинностей, в том числе от военной и податной. На их
обязанности лежит длительное учение, продолжавшееся около 20 лет. Они
заучивают наизусть в стихах всю сумму сведений и по астрономии, и по
географии, по естественной истории и богословию. Они обязаны передать
знания своим ученикам. Они считают недопустимым пользоваться пись­
мом, потому что не хотят, чтобы их знания стали достоянием масс, и пото­
му, что записанное уже меньше удерживается в памяти 7.
То же повторял несколькими десятилетиями позже Сенека: «Certior
est memoria, quae nullum extra se subsidium habet» 8.
To, что вся сумма заучиваемых сведений облекалась в форму стиха,
очень характерно, так как стихи легче и точнее запоминаются. Из песни
слова не выкинешь.
Во времена, предшествовавшие письму, определенный круг песен имел
значение истории. Главная задача устного творчества на исторические
темы — это сохранить в памяти имена и подвиги героев. В таких произ­
ведениях уделялось также большое внимание генеалогии героев, незамет­
но переходившей в хронику событий, связанных с определенным историче­
ским лицом. На придворных пирах обычно присутствовали певцы-скази­
тели, прославлявшие князей, королей и их предков. Это — явление общечеловеческое1. Естественно, что оно имело место и у славян, и у актов,
и у руси в частности.
Но нас в данном случае интересует не только факт наличия в очень
древнее время поэтов и певцов на исторические темы, а и то, что именно
воспевали эти сказители, сюжетный материал для исторических песен,
былин и сказаний. Интерес к своему прошлому, потребность связывать
настоящее с прошлым говорят уже об известном состоянии культуры, о
сознании у данного поколения своей принадлежности к этническому и
политическому целому, корнями уходящему в далекое прошлое. Сведения
об антских сказителях идут издалека.
Что касается непосредственно Руси, то у нас, кроме дошедших до нас
былин, песен и сказаний, вошедших в письменную литературу, имеются и
определенные указания на имена мастеров этого дела. Баян, знаменитый
«соловей старого времени», пел в сопровождении гуслей, слагая свои пес­
ни в честь исторических личностей, прославившихся своими деяниями:
«Аще, кому хотяше песнь творити... тогда пущашеть десять соколов на
стадо лебедей... песнь пояше старому Ярославу, храброму Мстиславу...
красному Романови Святъславличю». Живые струны Баяна «князем сла­
ву рокотаху» 9. Неизвестный нам по имени автор «Слова о полку Игореве»
хотя и поставил себе задачу петь «по былинам сего времени, а не по замышлению Бояню», т. е. быть более конкретным, чем растекавшийся мыслию по древу Баян, но, по существу, был тем же певцом исторических со­
бытий и великих людей. И мы можем без труда убедиться в том, как
7 «Записки Юлия Цезаря». Перевод и комментарии акад. М. М. Покровского,
М.— Л., 1948. Гальская война (Beltum gallicum), кн. 6-я, стр. 126.— Ред.
8 L. A. S е п е с a. Epistulae morales ad Lucilium, 88, 28. Lpz. 1898.— Ред.
9 «Слово о полку Игореве». М.—Л., 1950, стр. 11, 9, 10.— Ред.

504

Отдельные работы

выполнялась эта задача. Без всяких преувеличений можно сказать, что
перед слушателями певца-поэта проходила в поэтической форме под­
линная история, с глубоким пониманием событий, с тонкой характери­
стикой политических деятелей, обоснованной оценкой людей и их
дел.
После победы Даниила Галицкого над ятвягами герой победы воспе­
вался современными ему певцами-поэтами («Песнь славну пояху има» 1(\
т. е. Даниилу). «Словутный певец Митус», взятый в плен князем Дани­
илом у владыки Перемышльского, отказался петь перед пленившим его
князем («За гордость не восхотеста служити князю Данилу») п . Этот
факт относится уже к X III в., но это старая традиция, жившая парал­
лельно с письменностью. Несомненно, подобные же песни пелись и про
Олега, и про Святослава; пелись они и гораздо раньше. Певцы слагали
свои песни и пели их, потому что было о чем петь, и их охотно слушали,
и у многочисленных слушателей был интерес к деяниям своих героев. Так
создавалась и хранилась дописьменная история Руси.
Серьезное внимание уделяли устным преданиям в форме историче­
ских песен, сказаний и былин и наши первые историки-летописцы, де­
лавшие попытки обобщить известный им материал и тем самым ответить
на политические и культурные запросы своих современников.
«Народная киевская сага,— пишет В. О. Ключевский,— проходит яр­
кой нитью как один из основных источников свода («Повести временных
лет».— Б. Г.) по IX и всему X веку; следы ее заметны даже в начале
XI столетия, именно в рассказе о борьбе Владимира с печенегами. По
этим уцелевшим в своде обломкам киевской былины можно заключить,
что в половине XI в. уже сложился в Киевской Руси целый цикл истори­
ко-поэтических преданий, главное содержание которых составляли похо­
ды Руси на Византию» 1012. Если бы Ключевский сам не вышел из хроно­
логических рамок, им намеченных, то мне пришлось бы внести в этот
его текст поправку. Но сам Ключевский говорит несколькими страницами
дальше о том, что и более ранний, докиевский период истории русского
народа сохранен для нас в тех же песнях: слышится «отдаленный отго­
лосок целого цикла славянских песен об аварах, сложившегося на Карпат­
ских склонах» 13.
Незачем много говорить об известных местах «Повести», взятых из
песен и былин. Этих мест немало: сказание о Кие, Щеке и Хориве, о мес­
ти Ольги, о пирах Владимира, взятии Корсуня, женитьбе Владимира на
Рогнеде, единоборстве Мстислава с Редедей и др. Наши специалисты-ли­
тературоведы даже находят некоторые остатки стихотворной формы в
летописных записях, почерпнутых из устных источников. Такое прямое
воздействие устного стиха на письменную прозу не только правдоподоб­
но, но и вполне закономерно.
Нужно прямо сказать, что в дописьменное время и во время сравни­
тельно малого распространения письменности значение поэта как исто­
рика было гораздо больше, чем впоследствии. От безграмотного поэтаисторика требовалось несравненно больше таланта, чем от грамотных
фиксаторов отдельных фактов. Понятно, почему последним не приходи­
лось обращаться к музам: ведь Зевс посылал вдохновение только «людям
10 ПСРЛ, т. II. СПб., 1908, стб. 813.

11 Там же, стб. 794.
12 В. О. К л ю ч е в с к и й . Курс русской истории, ч. 1. М., 1937, стр. 79; изд
1966 г., стр. 86.— Ред.
13 Там же, ст>р. 103; изд. 1956 г., стр. 110.— Ред.

Первый труд по истории России

505

высокого духа»* А протокольную запись мог вести и человек* лишенный
всяких дарований.
Чтобы не вызвать упрека в бездоказательности, привожу тут отрывок
из Франкской амандской летописи:
687. Война Пипина зв Тестри, где он победил франков.
688, 680, 690... 701 (пустые).
701. Смерть короля Гильдеберта.
703—707 (пустые).
708. Умер Дрогон ьесной.
709. Выступил Пипин в Швабию против Вилария.
710. Опять ходил Пипин в Швабию против Вилария и т. д.

Подобные этим записи велисн и у нас на Руси задолго до составления
первого обобщающего труда по истории Русской земли. Этого требовав
княжеский двор, центр, откуда расходились нити княжеского управления
Русской землей и где решались и осуществлялись вопросы внутренней и
международной политики.
Трудно установить время, с какого началась эта практика. Можно
лишь с уверенностью сказать, что она утвердилась с toro времени, когда
окрепла государственная власть в крупных политических центрах и осо­
бенно когда Киев стал столицей большого русского государства, т. е. со
второй половины IX в.
По мере расширения международных связей Руси, по мере усложне­
ния аппарата и техники управлений страной необходимость точно фикси^
ровать политические события становилась все более и более настойчивой.
Для облегчения этих записей существовали как на Западе, так и у нас осо­
бые календарные таблицы, где под соответствующими годами отмеча­
лись нужные факты. Есть все Основания предполагать, что каждый новый
киевский князь заводил свои собственные записи. В «Повести временных
лет» есть ясные намеки на это обстоятельство.
В той же «Повести» есть й следы обобщающих события сводок, тоже
необходимых для практических целей. В «Повести» вводятся особые раз­
делы: «От смерти Святослава до смерти Ярославля лет 85, а от смерти
Ярославля до смерти Святопойка 60». И. И. Срезневский не без основания
полагает, что мы имеем здес!> некоторый современный опыт обобщения
фактов от Святослава до Ярослава, сделанный одним лицом, к от Яросла­
ва до Святополка — другим 14. Но это, во-первых, не первый опыт и, вовторых, это еще не исторический труд.
Как же быть с греками, которые, по мнению одних, создали нашу
писанную историю, по мнению других, научили нас, как надо ее писать?
Первое мнение, как совершенно ни на чем не основанное и противо­
речащее всем известным нам фактам, должно быть решительно отвергнуто. Второе имеет некоторые основания, но должно быть уточнено*
Конечно, русские люди многому научились у греков, й том числе по­
знакомились и с формами литературных произведений. Русские люди
рано стали читать и греческих хронистов. В этом отношении Русь была
ученицей греческих мастеров.
Но это касается только формы. Если же говорить о содержании, то,
подобно всем другим народам, русские люди без всяких влияний и воз­
действий на известном этапе своей собственной культуры почувствовали
14
И. И. С р е з н е в с к и й . Чтения о древних русских летописях. «Записки
жмд. Академии наук», т. II, СПб., 1862, прйлож* № 4, стр. 7—8.

306

Отдельные работы

потребность оглянуться назад, на свое прошлое, осмыслить его для са­
мих себя. Эта потребность очень стара. Ее удовлетворяли в свое время
поэты, певцы, сказители. Затем сделан был общественный заказ на си­
стематическую историю родной земли и появилась к тому возможность.
Вот как пришла Нестору в голову мысль написать историю своей
земли!
Нам хорошо известно, что со времен Владимира Святославича в Киеве
существовала государственная школа. Тотчас же по возвращении из корсунского похода, когда Владимир прибыл в Киев с женой, сестрой грече­
ского императора, окруженный свитой образованных греков, он «нача
поимати у нарочитые чади дети и даяти нача на ученье книжное» 15.
«Ученье книягаое» — это не простое обучение грамотности, а система­
тическое образование, обучение тогдашним наукам. О митрополите-греке
Иоанне II «Повесть временных лет» отзывается с величайшими похвала­
ми: «Бысть... мужь хытр книгам и ученью... и сякого не бысть преже в
Руси, ни по немь не будеть сяк» 16. Митрополит Кирилл, тоже ученый, по
отзыву «Повести» был «учителей зело и хытр ученью божественных
книг» 17. О двух русских митрополитах «Повесть» выражается так же:
знаменитый Иларион «бе... мужь благ, книжен и постник» 18; Климент
«бысть книжник и философ так, яко же в Русской земле не бяшеть» 19.
В то же время о князе Борисе Владимировиче Нестор говорит гораздо
скромнее: «Князь бяше бо и грамоте научен», «книжного учения» он не
проходил; о митрополите-греке Иоанне-скопце, несомненно, человеке хо­
рошо грамотном, сказано: «Был муж не книжен, умом прост и просторек».
Грамотности обучали не в той школе, где преподавалось «учение
книжное». Грамотность была известна на Руси задолго до Владимира.
Детей «нарочитой чади», т. о. старших дружинников, княжих мужей,
бояр, конечно, набирали не для того, чтобы сделать из них пономарей или
даже рядовых священников, а для того, чтобы создать из них образован­
ных людей и государственных деятелей, способных поддерживать обще­
ние с той же Византией и другими странами.
Кроме этой государственной школы в Киеве, была возможность учить­
ся и в других городах. Так, Феодосий Печерский в детстве учился в Курс­
ке у «единого от учитель» и, по словам Нестора (может быть, несколько и
преувеличенным), «вскоре извыче вся граматикия» 20, т. е. обучился не
одной грамоте, а прошел какой-то курс учения.
Несколько иначе можно понять сообщение «Повести» об учреждении
Ярославом государственной школы в Новгороде. Ярослав, «прииде к Новугороду, собра от старост и поповых детей 300 учити книгам» 21. Посколь­
ку речь идет «о поповых детях», можно думать, что тут разумеется подго­
товка образованного духовенства.
Для продолжения и углубления образования, а также и для самообра­
зования служили библиотеки. Они были введены в русские монастыри
вместе с студийским монастырским уставом. Библиотека по уставу находи­
лась в ведении особого брата-библиотекаря. Братия по его распоряжению
15 ПВЛ, ч. 1. М.— Л., 1950, стр. 81.
16 Там же, стр. 137.
17 ПСРЛ, т. I, выл. 2. Л., 1927, стб. 447.
18 ПВЛ, ч. 1, стр. 105.
19 Там же, стр. 137.
20 Патерик Киевского Печерского монастыря (далее — Патерик), СПб., 1011,
стр. 17.
21 ПСРЛ, т. V, выл. 1, Л., 1925, стр. 126.

Первый труд по истории России

507

должна была являться в определенные часы для чтения книг. Часть братии
занималась списыванием книг. При Феодосии, в Печерском монастыре был
монах Иларион, «хитрый писать книги». Никон переплетал их. А в углу
его стола по вечерам обычно пристраивался сам Феодосий и прял нити,
необходимые для сшивания книг.
Некоторые из братии имели свои собственные библиотеки. Ученик Фео­
досия Григорий не имел ничего своего, но не мог удержаться от приобре­
тения книг. У него их стали воровать. Чтобы не вводить воров в искушение,
он часть своих книг подарил «властелину града», а другую продал. Вы­
рученные деньги раздал нищим. Но тяга к книге продолжалась. Он снова
стал собирать библиотеку.
Монах Никита, будучи в монастыре, наизусть выучил Ветхий завет.
Дамиан не спал ночи и читал книги; Феодосий поощрял «почитанье
книжное». Книги накоплялись и тщательно хранились. Для литератур­
ных работ, выходивших из зтого монастыря, они, конечно, были необгходимы.
Ярослав, по свидетельству летописи, много книг «положи в Святей
Софии». Он сам был большой любитель книг и понимал значение книж­
ных собраний. Сын его Святослав наполнял свои клети книгами. Князь
Святополк— Николай Давыдович («Святоша») — тратил на книги свою
казну и дарил их Печерскому монастырю.
Только в среде, очень тонко понимавшей значение книги, мог появить­
ся человек, сказавший о книге крылатые слова, и сейчас украшающие
читальный зал Государственной публичной библиотеки в Ленинграде:
книги «суть рекы, напаяюще вселеную» 22.
Не менее тщательно хранились и архивы. При церкви Илии в Киеве
хранились архивные документы. При других церквах в большей или мень­
шей степени сохранялись записи о случаях и лицах, в том или ином отно­
шении замечательных. При церквах велись и пасхальные таблицы с замет­
ками об отдельных событиях. При соборных храмах в Киеве, Новгороде,
Полоцке^ Ростове и других были свои библиотеки и архивы. Киевская Со­
фия в этом отношении особенно интересна. Ведь здесь, как и в Новгород­
ской Софии, совершалось «посажение на стол» князей, тут сходились
князья для переговоров, в ее дворе собиралось вече. При таком значении
храма записи о событиях, здесь происходивших, должны были иметь ха­
рактер политический.
«Повесть» в том виде, в каком она дошла до нас, есть произведение,
над которым трудилось несколько поколений летописцев, пересматривав­
ших и продолжавших работу своих предшественников. Каждый из них был
сыном своего времени и своей среды, но все они были дети одной материродины и отвечали, в сущности, на один вопрос: как сложилось великое
государство, «ведомое и слышимое всеми концами земли».
Но прежде чем возник этот вопрос, должно было вырасти самое го­
сударство и занять свое место в тогдашнем мире. Только народ, о со зн ав ­
ший самого себя, мог создать произведение, достойное себя.
Когда Киев властным распоряжением князя Олега был объявлен «ма­
терью городов русских», Русь уже прошла большой исторический путь.
Она могла рассказать и о новгородских славянах, и о народах Прибалтики,
о постоянном общении Руси с арабами и с соседними скандинавскими
странами, то мирными, то враждебными, о приглашениях варяжских наем­
22 ПВЛ, ч. 1, I960, стр. 102.

\508

Отдельные работы

ных дружин 23. Еще больше можно было рассказать о Киеве, одном из
старейших городов русских, о его международном положении на путях
с высококультурного Востока на Запад, о ёго связях с Византией, Кавка­
зом и Средней Азией, о первых киевских князьях, о попытках варягов
овладеть этим крупным центром на Днепре и т. д.
Но все эти интересные и важные факты в глазах наших первых историков-летонисцев отошли на второй план по сравнению с фактом объ­
единения отдельных частей Руси в единое государство под главенством
новой династии Рюриковичей, вернее Игоревичей, поскольку династиче­
ская связь с Рюриком в «Повести» установлена очень сбивчиво и искус­
ственно.
Событие это настолько подчеркнуто в трудах наших первых историков-летописцев, работавших под непосредственным наблюдением этой
самой династии и в ее интересах, что надолго загипнотизировало и после­
дующих историков, без всякого оправдания часто забывавших дофеодаль­
ный период истории русского народа. Такова сила влияния «Повести вре­
менных лет», сила традиции.
Успехи археологии* этнографии, языкознания и критики письменных
источников разбили эту «традицию». Читая ту же «Повесть временных
лет», мы открываем сейчас в ней новый смысл, понимаем ее не совсем
так, как понимали ее А. Шлецер, Н. М. Карамзин и даже С. М. Соловьев.
О Руси была прекрасно осведомлена* и больше чем кто-либо, просве­
щеннейшая среди государств тогдашнего мира Византия. Ее старые связи
с Русью определили и принятие Русью христианства от Византии. Но
именно этот шаг и грозил очень недешево обойтись Руси. Осложнения,
возникшие на этой почве, сильно волновали общественную мысль X I—
XII вв. В самом деле! Русская церковь в организационном отношении ста­
ла одной из митрополий константинопольского патриарха, а в Византии
церковная и светская власти находились в тесном союзе: император воз­
главлял и империю и церковь. Совершенно понятно, что митрополит, при­
сланный из Византии в Киев, становился во главе русской церкви, оста­
ваясь прежде всего и больше всего представителем власти константино­
польского патриарха и тем самым византийского императора. Такое
положение киевского митрополита, конечно, не могло не вызвать и у рус­
ских князей, и в русском обществе конфликтов по очень принципиаль­
ным вопросам.
Поэтому совершенно понятна попытка Ярослава покончить с этим
двусмысленным положением.
Ярослав, стараясь поднять значение Своего стольного города, устраи­
вает его по образцу Константинополя: он закладывает новый кремль,
строит Золотые ворота, сооружает св. Софию, а за нею ряд церквей и мо­
настырей. Киев соперничает с Константинополем.
Тринадцатиглавая деревянная София, уже давно перед этим (с 989 г.)
стоявшая в Новгороде, не замедлила появиться й в Полоцке, символизи­
руя культурное и политическое единство трех крупнейших центров Руси.
Не забудем, что в Новгороде и Киеве, а весьма возможно й в Полоцке,
насаждался когда-то единый для всей Руси культ Перуна. Св. София
идейно связывала Русь с Византией; но отсюда совсем не вытекала, как.
показывают факты, готовность Руси стать в подчинение Византии и по­
терять свое собственное лицо.
23
Позднее Б. Д. Греков уточнил трактовку этого вопроса, см. «Очерки истории
СССР IX -X I1 I вв.». М., 1953, стр. 71-79.—Ред.

Первый труд по истории России

509

Ярослав очень определенно вел свою национальную линию, и конфликт его с Византией вылился в поход против нее русского войска под на­
чальством сына Ярослава Владимира, поход, который один из византий­
ских политиков назвал войной «варваров против гегемонии греческой».
Поход 1043 г. был для Руси неудачен, но Ярослав не сложил оружия и в
1051 г. решился на очень смелый шаг — возвести в митрополиты русского
человека. Этот шаг Ярослава греки поняли очень правильно, однако не
решились на полный разрыв и пошли на компромисс: Киев принял к себе
митрополита-грека, сын Ярослава Всеволод женился на дочери импера­
тора из дома Мономахов.
Тем не менее Ярослав не изменил курса сйоей политики. При нем и
при его содействии «не по мнозех днех» после поставления Илариона
возник новый очаг русской культуры — Киево-Печерский монастырь.
Антоний, его основатель, поселился первоначально даже в той самой пе­
щере, где подвизался до него Иларион.
Около Антония стали собираться крупные люди, которым в разное
время пришлось играть серьезную роль в церковно-политической жизни
Руси. Здесь мы видим «великого Никона», продолжателя древнейшего ле­
тописного свода, очень заметную общественно-политическую фигуру, Фео­
досия, Варлаама, сына знатного киевского боярина, Ефрема, впоследствии
епископа Переяславского. Через четыре года Киево-Печерский монастырь
уже был хорошо известен. Между монастырем и княжеским двором уста­
новилось постоянное общение. Старший сын Ярослава Изяслав уже прихо­
дил в монастырь с дружиной просить у Антония молитвы и благослове­
ния на дела значительной политической важности. И другие князья,
бояре, епископы, купцы приходили в монастырь преподобного Феодосия за
благословением перед началом дела, для благодарственной молитвы по
его окончании, молились, просили иноческих молитв, жертвовали «от име­
ний своих на утешение братии и на строение монастырю», рассказывали,
размышляли вслух, исповедуя игумену и братии свои помыслы.
Печерский монастырь был «собирательным фокусом, объединявшим
рассеянные лучи русской жизни, и при этом сосредоточенном освещении
наблюдательный инок мог видеть тогдашний русский мир многостороннее,
чем кто-либо из мирян» 24.
Монастырь стал с момента своего основания горячим сторонником
Ярослава в его стремлении к церковной самостоятельности, центром рус­
ской национальной мысли, рассадником и школой русских иерархов.
«Мнози епископи (около 50.— Б. Г.) поставлени быша и осветиша всю
Русскую землю святым крещением» именно отсюда, как подчеркивал это
епископ Симон в своем письме к черноризцу Поликарпу около 1125 г.25.
Рост политического значения монастыря и направление его деятель­
ности не могли не вызвать беспокойства у митрополита-грека, новая паст­
ва которого оказалась,не таким уж «варварским стадом», как, по-видимо­
му, склонны были первоначально думать константинопольские власти, а
живым и деятельным народом, совсем не намеренным идти на поводу у
греков и имеющим к тому все материальные и духовные возможности.
Несколько фактов позволят нам почувствовать степень остроты об­
щественной борьбы того времени.
«Великий НиКон» в связи с осложнениями между монастырем и митро­
24 В. О. К л ю ч е в с к и й . Курс русской истории, ч. 1, 1937, стр. 78; изд. 1956 г.,
стр. 85.— Ред.
25 Патерик, стр. 76.

510

Of дельные работы

политом вынужден был покинуть монастырь и три года провёл в Тмута­
ракани. Недобро-вольно пришлось покинуть монастырь и Антонию.
Напомню, что после смерти Ярослава власть оказалась в руках трех
его сыновей — Изяслава, Святослава и Всеволода, которые заключили
между собой соглашение. Но «триумвират» этот не был прочен. У каждого
из «триумвиров» были свои политические взгляды и планы. Несомненный
западник Изяслав, к тому же женатый на польке, тянул к Польше и За­
паду. Всеволод, женатый на гречанке из царственного дома Мономахов,
был ориентации византийской. Русские национальные интересы находили
наибольший отклик в Святославе.
Во. время восстания киевлян против Изяслава в 1074 г. монастырь и
сам Антоний, несомненно, принимали в движении какое-то участие; когда
Изяслав при помощи поляков вернул себе киевский стол, Антоний, опа­
саясь княжеского гнева, принужден был ночью тайно покинуть город. Ха­
рактерно, что Антоний был увезен своим почитателем и единомышленни­
ком князем Святославом черниговским. Феодосий тоже не оставался пас­
сивным, хотя его отношение к Изяславу было иным. Он его признавал и
оставался в этом отношении твердым до конца, но и его беспокоили сим­
патии Изяслава к католичеству и Польше 26. Феодосий избрал более без­
опасный, увещевательный образ действий. До нас дошло послание Феодо­
сия к Изяславу с обличением и предостережением. «Ты же, чадо, блюдися кривоверных,— писал Феодосий,— и всех их словес, зане же
исполнилася и наша земля злыя тоя веры... Не подобает же, чадо, хвалити
чюжее веры: аще хвалить хто чюжю веру, то обретаеться свою веру хуля...
Ты же, чадо, блюдися их и свою веру непрестанно хвали, ни своися к ним,
но бегай их и подвизайся в Своей вере добрыми делы» 27. Прямо по адресу
Изяслава, женатого на католичке-польке, поддерживавшего постоянные
связи с Польшей и окруженного поляками (даже у его сына Мстислава
были польские телохранители), направлены слова, требующие «блюсти
своих дочерей, не давати за них, ни у них поимати» 28 (дочь Владимира
Мария Доброгнева была замужем за польским князем Казимиром, сын
Казимира и Марии был женат на русской княжне, Изяслав Ярославич
женился на сестре Казимира).
Насколько благородно национальное чувство у этого печерского черно­
ризца, видно из того места «Послания», Гдё автор делает характерную
оговорку: «Милуй не токмо своея веры, но и чюжия: аще видиши нага или
голодна или зимою, или бедою одержима, ащи ти будет жидовин, или
срацин, или болгарин, или еретик, или латинянин, или ото всех пога­
ных,— всякого помилуй и от беды избави я, яже можеши» 29. Это не узкий
национализм.
«Послание» мало помогло: очутившись вторично за границей в качестве
изгнанника, Изяслав ищет помощи не только у своего родственника, поль­
ского короля Болеслава, но обращается и к германскому императору Ген­
риху IV, и к самому папе Григорию VII, которому обещал, если он будет
содействовать возвращению Изяслава в Киев, признать власть Ватикана.
26 «Повесть временных лет по Лаврентьевскому списку», СПб., 1910, стр. 188.
Op. М. Д. П р и с е л к о в . Очерки по церковно-политической истории Киевской Руси
X—XII вв. СПб., 1913, стр. 177—178; И. П. Е р е м и н . Из истории древнерусской пуб­
лицистики XI в. «Труды Отдела древнерусской литературы», т. II, М.— Л., 1935,
стр. 33.
27 И, П. Е р е м и н . Из истории древнерусской публицистики XI в., стр. 35—36.
«Послание Феодосия Печерского к князю Изяславу Ярославичу о латинянах».
28 Там же, стр. 34.
,
;
29 Там же, стр. 36.

Первый труд по истории России

511

Знал или не знал Феодосий о заграничных похождениях Изяслава,
во всяком случае он обнаружил большую твердость в отстаивании его прав
на киевский стол, когда последний был занят братом Изяслава Святосла­
вом. Отношения между Феодосием и княжеским двором настолько обо­
стрялись, что дело доходило до угрозы разрыва. Святослав готов был за­
точить Феодосия. Вмешательство вельмож и выступление братии спасло
положение. Феодосий примирился со Святославом и разрешил поминать
его в церковных службах, но все-таки на втором месте после Изяслава. Ни­
кон не пошел на соглашение и предпочел удалиться снова в Тмутаракань.
Ценя национально-политическое направление монастыря и учитывая
удельный вес его в обществе, Святослав обнаружил готовность идти на­
встречу монастырю: он дарит монастырю соседнее с ним княжеское поле*
лично участвует в закладке фундамента каменной монастырской церкви.
А когда Феодосий очень скоро после этого безнадежно заболел, Свято­
слав со своим сыном Глебом прибыл к умирающему и выслушал его по­
следнюю волю. Феодосий просил князя взять монастырь под свою защи­
ту. Это было очень важно, так как митрополиты-греки продолжали косо
смотреть на деятельность Печерской обители. Феодосий знал, конечно,
что Святослав в этом отношении — его единомышленник, так как князь
выступал не раз против византийских притязаний на Руси. При нем мит­
рополит даже не жил в Киеве, а предпочитал находиться в Переяславле,
у грекофила Всеволода, настроенного враждебно и против Святослава 30.
Феодосий умер в 1074 г., через два года скончался и Святослав. На
киевском столе водворился Всеволод, а через полгода вернулся из изгна­
ния и Изяслав, интересы которого так усердно защищал Феодосий.
Отражением смены князей на киевском столе явилась неизбежная
смена игуменов: Стефан был изгнан братией, и вместо него посажен вер­
ный Изяславу Никон, успевший к этому времени (после смерти Свято­
слава) вернуться в Киев. Но неожиданная смерть Изяслава на поле брани
снова спутала все расчеты политических кругов Киева. Власть оказалась
в руках Всеволода, давно связанного крепкими узами с византийским
императорским двором и пользовавшегося большим вниманием импера­
тора Михаила VII Дука. Два письма Михаила к Всеволоду, до нас дошед­
шие и блестяще прокомментированные В. Г. Васильевским, говорят об этом
совершенно ясно 31.
По вполне понятным причинам между Всеволодом и митрополичьей
кафедрой установились доброжелательные отношения, а для Печерского
монастыря опять настали трудные времена. Всеволод в противовес Печер­
скому монастырю устроил свой собственный Михайловский Выдубицкий
мойастырь и проявил большую заботу о его процветании. В празднике
освящения каменной церкви этого нового монастыря самое активное уча­
стие принимал митрополит, который в то же время уклонялся от прояв­
ления внимания по отношению к монастырю Печерскому.
Печерскому игумену Никону пришлось пережить немало. К сожале­
нию, до нас не дошел летописный труд Никона, писанный в то время.
Труд его, конечно, был проникнут духом Печерского монастыря, т. е. был
30
Роль Киево-Печерского монастыря в это время очень ярко изображена в бро­
шюре М. Д. Приселков а «Нестор-летописец», мною в данном случае использованной.
(В данной работе М. Д. Приселкова имеются некоторые ошибки, в частности
идеализация Киево-Печерского монастыря, переоценка его общественно-политиче­
ского значения, непонимание социально-экономических основ борьбы государства
и церкви в средние века.—Ред.).
81 В. Г. В а с и л ь е в с к и й . Труды, т. II, выл. 1. СПб., 1909, стр. 3—55.

512

Отдельные работы

насыщен общерусским патриотическим чувством, столь неприемлемым для
киевского митрополита-грека и его сторонников.
Тут же в монастыре, еще при жизни Феодосия, писались и другие про­
изведения. Мних Иаков писал «Память и похвалу св. Владимиру» и «Ска­
зание о Борисе и Глебе». Оба произведения далеко не академичны; про­
никнутые глубоким патриотическим чувством, они затрагивали и решали
весьма острые вопросы32.
Канонизированные Борис и Глеб стали явными конкурентами св. Со4>ии. Садко, богатый новгородский гость, воздвиг на свои средства в Нов­
городе грандиозный храм в честь Бориса и Глеба, выбрал для него, разу­
меется с согласия новгородского веча и епископа, место в кремле, где
когда-то стояла первая Деревянная София, как раз напротив новой Софии,
.словно бросая ей вызов. В Новгороде же в разное время было построено
«еще семь церквей тем же святым.
В Киеве, где сидел митрополит-грек, проделать подобную демонстра­
цию было труднее 33.
Но храм Борису и Глебу появился в старой любимой загородной рези­
денции киевских князей Вышгороде, куда с исключительной торжествен­
ностью были перенесены их мощи. В память этого события установлен был
специальный праздник, и ему был придан глубокий политический смысл.
'Храм Бориса и Глеба в Вышгороде занял самое почетное место среди свя­
тынь Киева. Не случайно Владимир Давыдович Галицкий, прибыв в Киев
вместе с Юрием Долгоруким, счел необходимым явиться прежде всего в
Вышгород: «...еха... Вышегороду к святыма мученикома поклониться; и
'тако поклоняйся святою мученику и приеха к святой Софьи» 34. София ока­
палась в данном случае на втором плане.
Этим же святым строились храмы на Альте, месте убиения Бориса,
в Переяславле-Русском, Ростове, Чернигове, Рязани, Пскове, Гродне, Му­
роме и других городах.
Шесть раз в году по тем или иным поводам праздновали память Бо­
риса и Глеба. Ни один святой не удостаивался такого почета.
Очень интересно отметить, что через несколько лет после прославления
на Руси Бориса и Глеба их культ был установлен в Чехии: в Созавском
монастыре был построен в честь их специальный придел. Исторические
•связи этих двух славянских народов нашли новое свое выражение. В конце
XI в. Житие Бориса и Глеба включили в свой житийный сборник армяне.
Очень скоро и греки сочли полезным признать первых русских святых.
Печерский монастырь откликнулся на «праздник Русской земли» со­
ставлением Жития первых русских святых. Дело было поручено чернориз­
цу Нестору — крупнейшей литературной силе монастыря.
Уже давно и в достаточно определенной форме печерским мнихом
Иаковом была разработана в его «Памяти и похвале святому Владимиру»
мысль о том, что князь Владимир и его мать Ольга ничем не хуже импера­
тора Константина и его матери Елены и вполне достойны канонизации.
Эти мысли и чувства подхватил знаменитый и непревзойденный Иларион,
повторив их с высоты митрополичьей кафедры, когда она была в его ру­
ках. Греки сочли это предложение за вызов.
32 Далее опущена часть текста, который ныне устарел.— Ред.
83 Русские церковники постарались обзавестись и собственными «святыми», рас­
считывая таким образом усилить свое влияние на народ. Греческое духовенство, со­
перничая с русским, противилось этому.
34 ЛСРД, т. II, стб. 403. • • ■ , ,
-

Первый труд по истории России

513

Общая обстановка, создавшаяся вокруг этого вопроса, подсказала гре­
кам и их русским сторонникам соответствующую тактику. Они поняли,
что одними запрещениями нельзя было ограничиться в среде, где люди
умели думать и подкреплять свои мысли аргументами большой силы. По
инициативе греков стряпается контрвыступление. Появляется пасквиль на
Владимира, где автор пытается всячески порочить его.
Так же греки пытались парировать и другой выпад Печерского мона­
стыря против них. Нестор выпустил свое Житие Феодосия, где весьма
определенно и убедительно доказывал необходимость канонизации достой­
ного русского подвижника Феодосия. В ответ на это неприемлемое для
греков предложение появилось Житие Антония, где отодвигались заслуги
Феодосия и на первое место ставилась креатура греков, Антоний. Житие
Антония подчеркивает исключительную заслугу в истории русского хри­
стианского просвещения греческого Афона, от имени которого якобы дей­
ствовал на Руси Антоний. Он-де подлинный основатель Печерского мона­
стыря, он, а не Феодосий, ввел в монастыре греческий монастырский
устав, он заложил каменную церковь и кельи, он чудесным образом про­
должает пещись о монастыре и по смерти. Одним словом, Печерский мо­
настырь — дело рук греков.
Оба выступления греков против Печерского монастыря не нашли при­
знания среди русских людей и скоро были забыты. А из неоспоримых
фактов антониева Жития печерские монахи сделали другой вывод. Если
Афон принимал участие в насаждении культуры на Руси, то поскольку
сам Афон не находился во власти патриарха, а непосредственно зависел
от императора, то и Печерский монастырь должен зависеть от русского
князя и ни в коей мере — от грека-митрополита.
Князь Всеволод, несмотря на свои связи с Византией, был человек
русский и не мог быть совсем равнодушным к стремлениям своих соотече­
ственников. Игумен Печерского монастыря Иван сумел добиться, хотя уже
и в конце княжения Всеволода, некоторого расположения к своему мона­
стырю: князь разрешил перенести мощи Феодосия в каменную церковь,
хотя ни сам, ни члены его семьи при этом не присутствовали.
Печерский игумен Иван в своем летописном своде решил сказать не­
сколько. слов в оправдание Всеволода, к тому времени уже покойного:
он-де был больной и дряхлый, делами ведал не он, а молодая часть его
дружины. Очевидно, ни с одной, ни с другой стороны не было достигнуто
взаимного понимания.
С вокняжением Святополка Изяславича, враждебно настроенного' про­
тив Всеволодовичей, игумен Иван за выступление против Святополка был
арестован и дослан в наследственный город Святополка Туров.
Несмотря на многие отрицательные свойства как в характере, так и
в поведении, у этого князя был один плюс, нашедший себе признание в
Печерском монастыре и, в частности, у Нестора. Святополк оказался сто­
ронником той общерусской традиции, которая, как неугасимый огонь,
неизменно поддерживалась в древнейшем русском монастыре. Эта симпа­
тия к Печерскому монастырю подогревалась разладом Святополка с мит­
рополитами Николаем (1096—1101 гг.) и его преемником Никифором.
Святополк, наконец, решился на шаг, которого давно ожидали русские
церковники. Он согласился на канонизацию Феодосия, хотя и не на полную.
Игумен монастыря был повышен в ранге и стал архимандритом. Рука
князя Святополка чувствовалась и здесь. Даже по этим отрывочно до­
шедшим до нас фактам мы чувствуем сильно повышенный пульс общест­
венной жизни.
3 3 Б. Д. Греков, т. II

514

Отдельные работы

А в это время в своей келье Нестор, автор Житий Бориса и Глеба и
Феодосия, готовился к новому труду, приступить к которому вскоре полу­
чил официальное поручение.
Нестор понял свою задачу очень широко. Он и переделал и доделал
труд своих предшественников, значительно раздвинул хронологические
его рамки, уделил также много внимания самому князю Святополку, за­
тушевав темные стороны его деятельности и подчеркнув положительные,—
к этому побуждало его несомненное чувство благодарности за доброе от­
ношение к Печерскому монастырю и за поддержку его программы.
Нестор сильно поплатился за это выражение своих симпатий к Свято­
полку, как только власть после смерти Святополка перешла к его против­
нику Владимиру Мономаху.
Владимир Мономах во многом расходился со своим предшественником.
На киевский стол он сел уже 60-летним мужем. Блестяще для своего вре­
мени образованный, многоопытный в делах ратных и международных,
изучавший людей, его окружающих, он успел составить план действий
со строгим учетом реального политика, понимавшего разницу между же­
лаемым и возможным. Своей основной цели — спасти русское государство
от полного распада ценою необходимых компромиссов — он достиг: обо­
собившиеся владетельные князья получили возможность сидеть в своих
вотчинах-княжениях при условии признания киевского князя, олицетво­
рявшего единство Русской земли.
Очень хорошо понимая значение различных политических течений,
борьба между которыми обострилась в последние годы княжения Свято­
полка и особенно бурно проявилась в первые дни после его смерти, Моно­
мах неодобрительно относился к деятельности Печерского монастыря и
Нестора в частности.
Дело летописания было передано в послушный Владимиру фамильный
монастырь Всеволодовичей и попало в руки игумена Михайловского Выдубицкого монастыря Сильвестра. Ему дано было поручение — не просто
продолжать труд предшественников, а переделать его заново, по указанию
самого Владимира Мономаха. Этим распоряжением высказывалось недове­
рие к Нестору и его монастырю, осуждался курс, им взятый и положенный
в основу труда. Сделан был шаг, по своим последствиям далеко выходив­
ший за пределы печерской монастырской стены, далеко за пределы самого
Киева. Он имел значение общерусское. Имя Нестора после этого надолго
стало одиозным. Оно было выброшено и из книги, строго говоря, ему
принадлежащей; разрешалось лишь подразумевать его под анонимным
«черноризцем Феодосьева монастыря Печерского». И много должно было
пройти времени, пока это имя воскресло и прозвучало на весь мир.
Т ак сложилась общественно-политическая обстановка, в которой рож­
дался первый систематический труд по истории Руси. Он все-таки появил­
ся, и трудности, какие приходилось преодолевать его авторам, ясно гово­
рят нам о понимании всей его важности. Происходила борьба за каждую
его мысль, потому что она была небезразлична.
Киево-Печерский монастырь не желал мириться с создавшимся для
него положением, постарался восстановить свое морально-политическое
значение в глазах всего русского мира и ценою значительного компро­
мисса добился того, что дело летописания снова перешло к нему, продол­
жаясь, впрочем, одновременно и в монастыре Выдубицком.
Если мы примем во внимание, что параллельно с этой основной линией
русского летописания шли и боковые его линии, что составлялись своды
и в Новгороде, и в Галицкой земле, и в Переяславле, летописным делом

Первый труд по истории России

515

занимались и люди духовные (при монастырях и епископских кафедрах)
и люди светские (при княжеском дворе), то нам станет совершенно оче­
видным огромный интерес к вопросам своей истории в различных уголках
Русской земли.
Писали много, но труд Нестора оставался незыблемым фундаментом
всех последующих исторических трудов.
«Повесть временных лет» — это одно из произведений человеческого
гения, которому судьба предназначила неувядаемый интерес на протя­
жении веков. Книгу читали с волнением и интересом и тогда, когда она
только что вышла из рук автора. Равнодушно ее не читают и сейчас.
Кроме многочисленных русских изданий, «Повесть временных лет»
печаталась и переводилась заграницей. Отрывки «Повести» были переве­
дены Герберштейном, в 1771 г. был сделан перевод в Геттингене на
немецкий язык. В 1860 г. в Вене она была издана Миклошичем. Одновре­
менно с Миклошичем предпринято было в Киеве издание Котковского с
переводом на польский язык. В 1812 г. был сделан перевод «Повести»
на немецкий язык Иосифом Миллером в Берлине; в 1834 г. ее перевел на
французский язык и издал в Париже Луи Пари; в 1849 г. в Гельсингфорсе
она переведена на шведский язык; в 1864 г. Яромир Эрбен в Праге пере­
вел ее на чешский язык; в 1869 г. в Копенгагене Смит — на датский язык;
в 1868 г. часть летописи была переведена на французский язык Луи ЛоЖе
и приложена к его докторской диссертации «О Несторе»; в 1884 г. вышел
во Львове перевод ее на латинский язык К. Лучаковского 35:
Чем объяснить столь большой и неумирающий интерес к труду, писан­
ному 900 лет тому назад в Киеве? Чем объяснить его исключительное
влияние на последующую историографию о России, как русскую, так и
нерусскую? Ведь не секрет, что схема, выработанная «Повестью», оказа­
лась столь живучей, что от нее не могли уйти ни Карамзин, ни Соловьев,
ни Ключевский.
Для читателя X I—XII вв. это было живое слово о родине, о ее прошлом
и настоящем, о великих трудах предшествующих поколений, завершенных
образованием могущественного государства. В наше время это источник
для познания прошлого Руси, источник в своем роде единственный, даю­
щий хотя и не полное, но стройное, правдивое и последовательное изобра­
жение хода древнего периода истории Русской земли.
Русская земля жила не изолированной жизнью: она росла, крепла й
завоевывала свое место в мировой историй, постоянно соприкасаясь 6
другими народами. Ее первые историки не могли не интересоваться этими
связями, так как эти связи входили в жйзнь народа русского. Отсюда и
всеобщий интерес к «Нестору» (в собирателЬйом значении слова). По­
скольку история Киевского государства — это очень крупная часть все­
мирной истории, постольку и книга, написанная айтором-киевлянином,
посвященная Киевскому государству, не могла и не может не представить
интереса для историка любой европейской и азиатской страны.
Я не собираюсь долго останавливаться здесь на всем богатом содержа-*
нии «Повести временных лет». Мне кажется необходимым лишь подчерк­
нуть главнейшие идеи, легшие в основу этого произведения, и указать
на технику его выполнения.
35
в 1980 г. вышло английское издание «Повести временных лет»: «The Russian
Primary Chronicle» by S. H. Cross. Harvard Studies and Notes in Philology and Lite­
rature, vol. XII. Cambridge, 1930 (о нем см. «Вопросы истории», 1951,. № 7, стр. 120—
121). См. также немецкое издание R. Trautmann. Lpz., 1931—1935.—Ред.
33*

Отдельные работы

516

Нас'поражает прежде всего широта постановки вопроса о месте Руси
в мировой истории. Нестору, собственно, мы и обязаны тем, что в скром­
ных по замыслу записях он дает широкие обобщения всемирно-историче­
ского масштаба, пользуясь данными библии, рисует грандиозную полити­
ческую и экономическую картину мира. Среди народов он отыскивает ме­
сто славян, чтобы таким путем последовательно подойти к восточным
славянам.
Отдав дань идее славянского единства, бросив клич о славянском куль­
турном единении через язык и грамоту как раз в то время, когда славян­
ство переживало тяжелые времена (Моравская держава была разбита
венграми в начале X в., болгарское царство — Византией в начале XI в.,
полабские и балтийские славяне уступали немецкому напору и вместе с
чехами и поляками — католическому влиянию), Нестор спешит перейти
к главному предмету своего исследования — судьбам народа русского.
Очень хорошо зная географию своей страны, он точно очерчивает ме­
сто, на котором намерен изобразить жизнь своих соотечественников. Но
главное внимание он обращает на тот период их истории, когда вокняжилась новая династия.
Нестор, сославшись на первое упоминание о своем народе в летописа­
нии греческом при императоре Михаиле, так и говорит: «Мы... скажем,
што ся зде (т. е. на Руси.— Б . Г.) здея в лета си яко же преже почали
бяхом первое лето Михаилом»; под 858 г. помещает сообщение о том, что
«Михаил царь изиде с вой берегом и морем на Болгары» 36, а под следую­
щим годом приводит факт из русской истории, но факт явно не началь­
ный, а вырванный из средины, о том, что прибалтийские народы, в том
числе и славяне, платили дань варягам и что хазары брали дань с неко­
торых южных русских племен. О тех частях Русской земли, которые ни­
кому не платили дани, он молчит, тем самым показывая, что сообщаемые
им факты имеют в его повествовании служебное, узкое назначение. Автору
лишь надо показать, при каких обстоятельствах появился в Новгороде
варяг Рюрик и почему новая династия столкнулась с хазарами.
Династия, по мнению историка-летописца, спасла русский и многие
нерусские народы от «усобиц», она «великим трудом» сколотила госу­
дарство, она же должна и сейчас, когда усобицы с новой силой разъедают
Русь, спасти политическое единство страны. Эта идея пронизывает всю
тогдашнюю и последующую литературу, доводя ее до высшего своего
выражения в «Слове о полку Игореве».
Гордость за свое прошлое, опасение за будущее и призыв к защите
целостности родины — этот идейный стержень «Повести временных лет»
свидетельствует столько же о политической зрелости ее авторов, сколько
и тех, для кого она была писана.
В этом труде историк русской культуры должен отметить и другую,
ре менее важную сторону,— уменье справляться с делом составления
истории своего государства и народа, подготовленность автора к большому
самостоятельному творческому труду.
Образованных и талантливых людей на Руси в это время было уже мнодо. Конечно, не все были Иларионами или хотя бы приближающимися по
силе таланта к неизвестному нам по имени автору «Слова о полку Игореве», но ведь люди, им подобные, ни в какое время и ни в какой стране не
насчитываются дюжинами.
• Нестор — не поэт и не первоклассный оратор. Это только мастер своей
36 ПВЛ, ч. 1, 1950, стр. 17.

Первый труд по истории России

51Т

специальности, человек, много учившийся, много знающий и умеющий
структурно и литературно оформлять свои мысли. Не вещие персты возла­
гал он на живые струны. В его руках было только перо и ... великий рус­
ский язык, инструмент, уже тогда достаточно совершенный, позволявший
автору просто, правдиво и доходчиво изображать «своих отцов минувшую
судьбу».
Нестор — это ученый своего времени, историк, умевший подниматься
до сознания связи мировых явлений.
Прежде чем браться за столь ответственный труд, он долго и упорно
проделывает подготовительную работу. В его распоряжении писания его
предшественников, от которых ему, однако, удается шагнуть далеко впе-^
ред; он изучает греческие хроники, и среди них особенно внимательно —
хронику Амартола и его продолжателя Георгия Мниха; знает он Хроно­
граф Никифоров «летописец вскоре», Житие Василия Нового, Откровение
Мефодия Патарского, славянское сказание об обретении грамоты словен­
ской, источники об апостоле Андрее — просветителе скифов, договоры с
греками; он знает народные предания, исторические песни и другой фольк­
лорный материал. Наконец, он сам наблюдает и постоянно общается с со­
временниками, делающими историю и, безусловно, ему помогавшими как
личными беседами, так и материалами. Конечно, не кто иной, как князь
Святополк Изяславич, допустил его в свой княжеский архив, где Нестор1
видел не только договоры с греками, но и другие исторические документы.
Наконец, в самом Печерском монастыре бил свой собственный ключ об-^
щественной и политической мысли. Монахи прежде кого бы то ни было
узнавали и рассуждали не только о крупнейших Деяниях власти, но часто
и о ее намерениях. Тот же Святополк ИзясАавич взял себе за обычай,
«коли идяше на войну или инамо, оли поклонився у гроба Федосьева и мо­
литву взем у игумена..., тоже идяше на путь свой» 37. В 1107 г., например',
1 2 августа русские полки одержали победу над половцами, а через дватри дня князь Святополк прямо с ноля боя уже был в Печерском монасты­
ре с радостной вестью. Юрий Долгорукий назначил своему союзнику Вла­
димиру свидание в Печерском монастыре, где они и «сотвориста любовь
межи собою велику» 38. Таких фактов можно привести много.
Нестор умеет критически разбираться в фактах. Он же создает и±
связь и восстанавливает хронологию.
С каким признанием несторова мастерства относились последующие
историки-летописцы к его труду, видно, между прочим, и из того, что каж­
дый из них труд Нестора вставлял в свое произведение без всяких умыш­
ленных изменений. Мы имеем и прямую его оценку простым обывателем
Ростовской области, очень скромным любителем истории. Он выражался
так: «Молю вас, братья, которые будут читать и слушать эти книги: если
кто найдет здесь многое недостаточное, или неполное, да не позазрит мне,
ибо не киевлянин я родом, ни из Новгорода, ни из Владимира, но селянин
Ростовских областей. Сколько нашел, столько и написал. Чего силе моей
невозможно и чего не вижу перед собою лежащего, то как могу наполнить?
Богатой памяти не имею, дохторскому искусству не учился... Мне что бог
поручит в руки, то в первые лета и после впишем» 39.
37 ПСРЛ, т. II, стб. 258-259.
38 Там же, стб. 403.
39 «Еще же молю... чтущих и послушающих книты сиа, еже аще обрящет кто
много недостаточное, или неисполненное, да не позазрит ми: не бо бехь Кианжнь
родом, ни Новаграда, ни Владимера, но от веси Ростовских областей, и елико обретох, толико люботрудне написах; а елика силе моей невозможно, то како могу на-

518

Отдельные работы

«Аще хощеши вся уведати,— писал епископ Симон черноризцу Поли­
карпу в 20-х годах X III в.,— почти летописца старого ростовского» 40.
Каждый читатель «Повести», кто бы он ни был, знал, что это книга на­
дежная, доброкачественная и необходимая.
Всякий образованный русский человек X I—XII вв. не только должен
был хорошо владеть литературным русским языком, не только разбирать­
ся в догматах своей христианской веры, иметь понятие о логике (это все
и есть «дохторское искусство»), но прежде всего хцрошо знать историю
своей страны. Доказательств тому мы имеем много: высшее духовенство,
князья, боярство, может быть и не все (нам это неизвестно), писатели и
поэты знают историю Руси. Иларион превосходно осведомлен в этой об­
ласти. А автор «Слова о полку Игореве» нас просто удивляет не только
широтой своих исторических знаний, но и глубиной понимания историче­
ских событий.
У кого все они учились? Откуда эта осведомленность?
Ответить на вопрос нетрудно: источник их знаний — «Повесть времен­
ных лет», «откуда есть пошла Русская земля».
В Галиче ли Прикарпатском или Великом Новгороде, Владимире Во­
лынском или Клязьменском, в далекой ли Тмутаракани — одним словом,
везде, где только жили русские люди, по этой книге они учились познавать
свое национальное и культурное единство, уважать и любить свое прошлое,
гордиться общими предками, своей кровью сумевшими отстоять независи­
мость родины.
Светильник, зажженный в XI в. в честь Русской земли, освещал ее
дальнейший путь. Не угас он и сейчас.
Великорус, украинец, белорус, обращаясь к своему прошлому, непре­
менно кладет перед собой «Повесть временных лет» и находит там самого
себя. В докиевском и Киевском государстве он ясно видит корни, откуда
пошел его народ с присущими всем трем ветвям Руси благородными свой­
ствами: умом, самоотверженностью, гигантским размахом натуры. Только
такой народ мог освоить неизмеримые пространства на двух материках, на
протяжении всей своей истории успешно защищать свое собственное госу­
дарство и в постоянных встречах с народами нерусскими находить с ними
общий дружественный язык.
Впервые опубликовано в «Историческом журнале», 1943, № 11-12, стр. 57—67.
полнити, его же не видев перед собою лежащего? Не имам бо многыа памяти, ни научихся дохторскому наказанию, еже съчиняти повести и украшати премудрыми словесы, якоже обычай имут ритори; а яже аще Бог поручит в руде мои, то прьвых
лет напоследок вьпишем». ПСРЛ, т. XV. Тверская летопись. СПб., 1863, стр. 142 (за
годы 1019—1021).
40 Патерик, стр. 76.

T & J7 г

ВОЛЖСКИЕ БОЛГАРЫ В I X - X вв.

ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ

Берега Волги много могли бы рассказать о себе с тех пор, как появился
тут человек. Связывающая два материка могучая водная магистраль очень
давно стала служить удобным путем для торгового и культурного общения
Средней Европы с народами Кавказа и далекого Востока. Русь тоже пре­
красно знала, что из ее центра по Волге можно итти «в Болгары и Хвалисы», и дальше на восток — «в жребий Симов», т. е. в мусульманские стра­
ны. Во времена арабского владычества этот великий водный путь, по ко­
торому Европа посылала в Азию меха, мед и воск в обмен на шелк, сереб­
ро, пряности, заметно оживляется.
Одно из государств Среднего Поволжья явилось особенно заметным по­
средником в сношениях Восточной и Северной Европы с азиатскими му­
сульманскими странами. Это и было государство болгар, одно из многочис­
ленных европейских средневековых государств, выросших в результате
общественно-экономического развития нескольких народов, издавна зани­
мавших берега среднего течения Волги и ее притоков. Тюрки-болгары в
процессе созидания этого поволжского государства играли ведущую роль.
Время его образования и общая историческая обстановка в Европе того
времени не могли не сказаться на характере развития общественных отно­
шений у болгар. Распад первобытно-общинного строя, образование классов
и дальнейшая история классовых отношений у болгар ничем принципиаль­
но не отличались от аналогичных процессов у других средневековых евро­
пейских обществ. Мы хотя и не имеем прямых тому доказательств, но фак­
ты более поздних времен из жизни болгар с полной очевидностью подтвер­
ждают данное положение.
Общие черты в развитии средневековых государств предполагают
бесконечные варианты в истории каждого средневекового общества и госу­
дарства, что прежде всего относится к Болгарскому государству с его рез­
ко бросающейся в глаза спецификой в виде весьма заметных еще в X в.
пережитков кочевания.
Изучение истории Болгарского государства именно благодаря этим его
особенностям представляет большой научный интерес.
К сожалению, мы лишены возможности сделать это так, как хотелось
бы, как заслуживает самый предмет исследования: у нас нет достаточных
для этого источников.
Правда, в нашем распоряжении имеется сравнительно богатый археоло­
гический материал. Но при полном отсутствии собственно болгарских пись­
менных памятников этого раннего периода и при противоречивости и ма­
лой достоверности большинства рассказов иностранных, в основном араб­

520

Отдельные работы

ских ученых и путешественников, археологический материал не может
дать ответа на все многочисленные, встающие перед исследователем во­
просы.
Самыми надежными письменными источниками для наших целей слу­
жат сообщения Ибн-Руста и Ибн-Фадлана.
Ибн-Руста, писавший в начале X в. (до 913 г.), был перс, жил в одной
из северных областей Персии, может быть в Хорасане или «Ховарезме»,
как думает Д. А. Хвольсон, знал хорошо жизнь приволжских народов, так
как сношения государства Саманидов с народами Поволжья к X в. достиг­
ли высшего своего развития.
Известия этого автора, по словам его исследователя, «отличаются про­
стотой, трезвостью взгляда и достоверностью; по крайней мере, насколько
мы можем проверить их по сообщениям европейских писателей, они боль­
шею частью верны, что нам дает право верить и тем его показаниям, по­
верка которых невозможна» 1.
Ибн-Фадлан, один из членов посольства арабского халифа к болгарам,
интересен тем, что лично посетил Болгарию в 922 г., имел возможность
наблюдать жизнь болгар в различных ее общественных слоях и в различ­
ных проявлениях. Его сообщения при этих условиях приобретают исклю­
чительный интерес. К тому же именно сейчас, когда в Эрмитаже с 1935 г.
находится фотоснимок с недавно найденной рукописи, мы имеем в своем
распоряжении текст Ибн-Фадлана не в передаче Якута, которым прихо­
дилось пользоваться до самого последнего времени, а копию XVI в. с под­
линного произведения самого автора. Новый текст прекрасно издан и пере­
веден А. П. Ковалевским под редакцией акад. И. Ю. Крачковского в
1939 г. 2
Значительным подспорьем в изучении древнего периода истории Бол­
гарии являются русские летописи, явно свидетельствующие о большой за­
интересованности этих двух соседних государств во взаимном общении.
Значительность русских известий о Болгарии и самый характер болга­
ро-русских отношений, проливающий свет на историю Болгарии, оправды­
вают помещение в настоящей работе специального параграфа, несколько
нарушающего ее архитектонику.
Положение исследователя болгарского общества и государства ранней
поры нельзя считать легким.
Тем не менее при общей скудости письменных источников все же мож­
но создать представление о хозяйстве, общественных и политических от­
ношениях Болгарского царства, хотя и не столь полное, как требует этого
важность изучаемого объекта.
ХОЗЯЙСТВО

1. Земледелие, скотоводство, промыслы
Ибн-Фадлан посетил Болгарию тогда, когда она представляла собой уже
государство, т. е. когда она успела пройти в своей истории значительный
путь. Общинно-первобытный родовой строй для Болгарии в начале X в.
1 «Известия о хазарах, буртасах, болгарах, мадьярах, славянах и руссах АбуАли Ахмеда бен-Омар Ибн-Даста..., арабского писателя начала X века. В первый
раз издал, перевел и объяснил Д. А. Хвольсон» (далее — «Известия Ибн-Даста»).
СПб., 1869, стр. 13.
2 «Путешествие Ибн-Фадлана на Волгу». Перевод и комментарии под
ред. И. Ю. Крачковского (далее — «Путешествие Ибн Фадлана»). М.— Л., 1939.
(См. то же, изд. 2-е, 1956 г.: А. П. К о в а л е в с к и й . Книга Ахмеда Ибн-Фадлана о
его путешествии на Волгу в 921—9122 гг. Харьков, 1956.— Ред.),

Волжские болгары в IX—X вв.

521

уже был в прошлом. Болгарский народ в это время в значительной мере
не только «жил на земле», но и успел ее освоить. Ибн-Фадлан застал здесь
налаженное земледелие и индивидуальное освоение земли. Его предшест­
венник по описанию Болгарии, Ибн-Руста, использовавший письменные
источники IX в., решительно подтверждает замечания Ибн-Фадлана.
Ибн-Фадлан, отметив наличие у болгар «в большом количестве» проса,
пшеницы и ячменя, прибавляет: «Каждый, кто что-либо посеял, берет это
для самого себя» 3. Ибн-Руста говорит еще более определенно: «Болгары г—,
народ земледельческий и возделывает всякого рода, зерновой хлеб, как то:
пшеницу, ячмень, просо и другие» 4. Его замечание относительно хозяйства
непосредственных соседей болгар, буртасов, еще резче оттеняет основную
мысль автора. Буртасы, несомненно, отставали от болгар в своем экономии
ческом развитии. Они, пишет Ибн-Руста, «имеют верблюдов, рогатый c k o j ,
и много меду; главное же богатство их состоит в куньих мехах. Занимаются
они и землепашеством, но главное их богатство составляют мед, меха куньи
и мех вообще» 5.
В русской «Повести временных лет» под 1024 г. записан факт, что во
время голода в Суздальской земле русские люди отправились в «Болгары и
привезоша жито и тако ожиша» 6. Археологические данные, находки сощч
ников, не только полностью подтверждают показания письменных источ­
ников, но позволяют составить некоторое представление о технике земле­
делия. Соха — орудие, взрыхляющее землю, т. е. пашенное орудие,— свиг
детельствует о довольно высоком уровне земледельческой техники. Очень
вероятно, что подсека не была в это время окончательно ликвидирована»
но, несомненно, что более совершенный способ обработки земли при по­
мощи пашущего орудия был в X в. болгарам уже хорошо известен и прочно
вошел в жизнь.
Если же мы примем во внимание высокое качество земли этого края,
дающей хорошие урожаи даже и без удобрения, то нам станет совершенноясно, что труд земледельца здесь оправдывался вполне и что земледелец
кормил своим хлебом не только себя и своих соплеменников, по роду заня­
тий не могущих обрабатывать землю, но в случае нужды имел возможность
отдать излишек своего хлеба и тем самым помочь другому народу, оказав­
шемуся вследствие неурожая в беде, как это и засвидетельствовано русской
летописью.
О земледельческом быте народов Поволжья говорят и названия их ме­
сяцев. Весенние месяцы — март, апрель, май (не совсем точно совпадают
щие с делением года у чувашей и мари) — носят характерные названия;
норуз-ойых (от нау — новый, руз — день), за ним идет пож-ойых (от но­
жа — пустой, праздный, свободный; татарское — буж, киргизское — босг
алтайское — нош), т. е. месяц, свободный от земледельческих работ; да­
лее ага-ойых (от ага — косуля, плуг; ак — пахать плугом, поднимать новь;
турецкое — эк, киргизское — ек, татарское — иген), т. е. месяц пашни и
сеяния ярового хлеба. Месяцы июнь, июль, август (часть) составляют три
летних месяца, из которых: первый по-чувашски — сьуртьмэ-ойых, т. е.
паровой месяц, пора удобрения (от слова сьурть — гноить), у мари месяц
унаваживания; второй — месяц сенокоса; третий — месяц серпа или жат­
вы. У мари, кроме того, есть еще различие: месяц жатвы ржи и особо
8 «Путешествие Ибн-Фадлана», стр. 72; то же, изд. 2-с, стр. 136.
4 «Известия Ибн-Даста», стр. 23. '
5 Там же, стр. 21.
6 ПВЛ, ч. 1, 1950, стр 99—100.— Ред.

522

Отдельные работы

месяц жатвы овса. Осенние месяцы — это месяц сбора льна, месяц молоть­
бы, овинный месяц7*
У кочевников-киргизов календарь совсем другого характера: месяц,
когда ягнятся овцы (кои коздаиды), месяц, когда начинают доить кобыл
для кумыса (буе баилаиды), месяц стрижки овец (кузом), месяц, когда
режут скот в зимний запас (созум), и т. д. 8
Нет никаких оснований думать, что эти названия месяцев позднего про­
исхождения.
Ибн-Фадлан, говоря об основной пище болгар, отмечает: «Пища их —
просо и мясо лошади, но и пшеница и ячмень в большом количестве, и
каждый, кто что-либо посеял, берет это для самого себя. У царя нет на это
[эти посевы] никакого права, кроме лишь того, что они платят ему в каж­
дом году от каждого дома шкуру соболя» 9.
Ибн-Руста о податях и других сборах у болгар сообщает несколько ина­
че: «Подать царю своему платят они лошадьми и другим. От всякого из
них, кто женится, царь берет себе по верховой лошади...» 101.
Полезно также обратить внимание и на самые распространенные на­
питки у болгар, свидетельствующие о второстепенном (по сравнению с
земледелием) значении скотоводства. Обычные напитки здесь приготов­
ляются из меда (о медовом напитке Ибн-Фадлан говорит два раза) и из
ячменя («они делают из ячменя мучной напиток, который пьют маленьки­
ми глотками»), пьют они также и березовый сок. Ни разу Ибн-Фадлан не
назвал молочного напитка — кумыса или чего-нибудь в этом роде, т. е.
обычного напитка истых кочевников-скотоводов.
Несколько неожиданно стоит замечание испанского путешественника
XII в. ал-Гарнати: «Болгары питаются медом, мясом бобров и белок» и .
Непонятно, почему ал-Гарнати ничего не сказал о хлебе или о мясе более
обычных для еды животных. Может быть, он хотел подчеркнуть обилие
меда у болгар, действительно отмечаемое многими авторами, и из мясной
пищи назвал лишь ту, которая его удивила своей необычайностью и кото­
рая, по его мнению, давала болгарам способность переносить большие хо­
лода.
Несомненно, земледелие в X в. заняло ведущее место в хозяйстве наро­
дов, вошедших в состав Болгарского ханства, но скотоводство как само­
стоятельная отрасль хозяйства (а не как подсобная к земледелию) еще
имело место и, по-видимому, очень значительное. Ибн-Фадлан отмечает
один важный в этом отношении факт, который нельзя иначе понять, как
указание на кочевание самого царя болгар, его приближенных и поддан­
ных: царь болгар «переехал от воды по имени Халджа (три озера.—
Б. Г .) к реке, называемой Джавашир, и оставался около нее два месяца.
Потом он захотел [снова] переехать и послал племени, называемому Са­
ван [или Савар], приказание ехать вместе с ним» 12.
Эл-Балхи отмечает то же самое: у них «дома... деревянные и служат
зимними жилищами; летом же жители расходятся по войлочным юртам» 13.
7 Н. И. З о л о т н и ц к и й . Корневой чувашско-русский словарь, 'Сравненный с
языками и наречиями разных народов тюркского, финского и других племен. Казань,
1875, стр. 192—198.
8 Н. Н. И л ь м и н с к и й . Материалы к изучению киргизского наречия.
9 «Путешествие Ибн-Фадлана», стр. 72; изд. 2-е, стр. 136.
10 «Известия Ибн-Даста», стр. 24.
11 Там же, стр. 88.
12 «Путешествие Ибн-Фадлана», стр. 76; изд. 2-е, стр. 139.
13 «Известия Ибн-Даста», стр. 82.

Волжские болгары в IX—X вв.

523

Для правильной оценки этого сообщения надо принять во внимание
наличие у болгар этого времени городов, постоянных поселений и пашен­
ного земледельческого хозяйства. Тем не менее нельзя отрицать значения
скотоводства (связанного с кочеванием) как самостоятельной отрасли хо­
зяйства.
Итак, из всех показаний источников явствует, что: 1) основная отрасль
хозяйства у болгар — земледелие; 2 ) скотоводство у болгар не было лишь
необходимым придатком к сельскому хозяйству, а имело самостоятельное
хозяйственное значение.
Последнее заключение получает подтверждение и в том, что, как нам
известно даже из более поздних источников, в южной части этой террито­
рии кочевание скотоводов было явлением обычным.
Из косвенных показаний арабских источников нетрудно вывести заклю­
чение и о предметах собственного производства болгар.
Так как у болгар было много скота, то, вполне естественно, у них дол­
жна была развиться обработка шерсти и кож. Так оно и было. На Востоке
хорошо выделанная кожа носила специальное название болгарской юфти.
Этот продукт шел за границу и одновременно пользовался широким рас­
пространением среди болгарского населения.
Очень характерен рассказ «Повести временных лет» о том, что после
победы, одержанной Владимиром Святославичем над болгарами в 985 г.,
воевода Владимира и его дядя Добрыня обратил внимание на обувь бол­
гарских пленных: они все оказались в сапогах.
Прекрасно умели болгары выделывать из шерсти животных войлоки.
Ибн-Фадлан видел болгарские юрты, сам жил в них, посещал болгарского
царя, который принимал его в своей собственной огромных размеров-юрте.
Выделывали болгары и войлочные шапки.
По имеющимся у нас сведениям, болгары вывозили на Восток не шку­
ры животных, а выделанный мех; выделка мехов тоже составляла само­
стоятельную отрасль местного производства.
С полным основанием можно предполагать, что болгары выделывали из
березового дерева, в изобилии растущего у них, стрелы, необходимые им
для охоты и войны. Конечно, изделия из дерева не ограничивались одними
стрелами: деревянные предметы домашнего обихода производились на ме­
сте, о деревянных домах, которые строились, конечно, самими болгарами,
уже говорилось выше.
На месте производились и посуда, глиняная и медная, замки, женские
украшения, сбруя и многое другое, о чем свидетельствуют археологические
находки как самих произведений болгарского ремесла, так и тех инстру­
ментов, порой очень тонких, которые употреблялись ремесленниками в раз­
личных производствах.
Нет никакой возможности по состоянию наших источников сделать
сколько-нибудь полный перечень производств ни ремесленников, ни кре­
стьян. Здесь можно только строить более или менее обоснованные догад­
ки 14, чего я делать не собираюсь, но не могу не высказать общего впечат­
ления от разрозненных замечаний различных арабских авторов и от
добытых археологами вещей: все они в совокупности говорят совершенно
отчетливо о значительном развитии ремесла и домашней деревенской
промышленности.
14
Самую полную в этом направлении попытку мы имеем в статье А. П. Смир­
нова «Очерки по истории древних булгар» («Труды Государственного исторического
музея», Выл. XI, М., 1940, стр. 55—136).

524

Отдельные работы

2. Торговля
Старый водный торговый международный путь по Волге, очень хорошо
известный народам Европы и Азии, особенно энергично использованный
арабами, наложил весьма заметный отпечаток на хозяйство народов По­
волжья и, прежде всего, на хозяйственный облик Болгарского ханотва.
Арабские известия о народах Поволжья, в частности о болгарах, пест­
рят сообщениями о торговле болгар с различными странами, не только со­
седними, но и весьма отдаленными. Они же (эти известия) дают понятьг
что торговля с Болгарией вызвана к жизни гораздо в большей степени за­
интересованностью далеких стран в специфических богатствах европей­
ского Севера, Среднего Поволжья и Руси, чем потребностью в сбыте своих
продуктов самой Болгарии.
Несмотря на то, что болгары имели свой речной флот и плавали по Вол­
ге и ее притокам на север к народу весь, а также по Волге и Оке в русские
земли, все же от чтения источников остается такое впечатление, что более
активная роль в торговом общении на Волге принадлежала Руси, хазарам
и мусульманским восточным странам. В руках последних была и караван­
ная торговля, хотя и из Болгарии караваны ходили на Восток. Ибн-Фад­
лан ясно говорит: «И когда прибывает корабль из страны хазар в страну
сдавян (Ибн-Фадлан так называет болгар.— Б. Г.), то царь выезжает вер­
хом и пересчитывает то, что в нем, берет из всего этого десятую часты
А когда прибывают руссы или же другие из прочих племен с рабами, то
царь ... выбирает для себя из каждого десятка голов одну голову» 15. Руссы
«прибывают из своей страны и причаливают свои корабли на Атиле, а это
большая река...» 16.
.
О караванах, направляющихся из Болгарии на Восток, говорит Масуди.
Караваны шли и с Востока в столицу Хазарского царства, и к болгарам.
Ибн-Фадлан совершил свой путь в Болгарию на верблюдах.
С пародом весью торговля велась меновая.
«Из земли Веси также ввозились в Болгарию разные меховые то­
вары, как-то: меха соболий, бобровый и беличий»,— сообщает Якут. От
Якута же мы узнаем, что для закупки этих товаров купцы отправлялись
в страну Веси обыкновенно водой по Волге. Захария Казвини (X III в.)
сообщает, что «булгары доставляют туда к Вису (Весь.— Б . Г.) в трех ме­
сяцах дороги от Булгары, где ночь иногда продолжается не более часа, а
цногда бывает очень длинна. Всякий кладет свои товары с особенным зна­
ком на место и оставляет. Потом приходит опять и находит товар, нужный
для его страны, подле. Если доволен им, то берет его в промен и оставляет
за него свой товар. Если нет, то берет его назад. Покупатель и продавец
не видят друг друга» 17. Батута, который сам бывал в Болгарии в 20-х годах
XIV столетия, описывает эту торговлю почти так же, присоединяя любо­
пытное описание путешествия на собаках в эту «землю мрака» 18.
Полную аналогию этому виду торговли мы имеем и в описании новго­
родской торговли с югрой: «Угра же суть людье язык нем и соседятся с
Самоедью на полунощных сторонах... Суть горы зайдуче в луку моря, им
же высота акы до небеси, и в горах тых кличь велик, и говор, и секуть гору
15 «Путешествие Ибн-Фадлана», стр. 78; изд. 2-е, стр. 140—141.
16 Там же, стр. 7-9; изд. 2-е, стр. 142.
17 Цит.: М. П. П о г о д и н . Исследования, замечания и лекции о русской
истории, т. Ш . М., 1846, стр. 274. Погодин ссылается на Френа.
В. Г. Т и з е н г а у з е н . Сборник материалов, относящихся к истории Золо^
той Орды, т. I. СПб., 1884, стр. 297.

Волжские болгары в IX—X вв.

525

хотяще цросечися; и есть в горе той просечено оконце мало, и туда молвять, не разумети языку их, но кажють железо и помавають рукою, прося­
ще железа; и аще кто дасть им железо, или ножь, или сокиру, и они дають
скорою противу» 19.
В приведенных двух известиях изображены новгородцы и болгары в их
сношениях с далекими народами Севера, югрой и весью. Само собой разу­
меется, что эти приемы торговли вызваны особенностями общественных от­
ношений у веси и югры и не могут характеризовать состояния и общепри­
нятых приемов торговли ни в Новгороде, ни в Болгарском ханстве.
Даже самое раннее известие о болгарской торговле, принадлежащее
Ибн-Руста, изображает эту торговлю иначе: «Хозаре ведут торг с болга­
рами,— пишет он,— равным образом и Русь привозит к ним свои товары.
Все из них [руссов], которые живут по обоим берегам помянутой реки (Вол­
ги.— Б . Г.), везут к ним [болгарам] товары свои, как-то: меха собольи, гор­
ностаевые, беличьи и другие» 20. Руссы своих пленников «отправляют... в
Хазеран и к болгарам и продают там» 21. «Когда приходят к ним (болга­
рам.— Б. Г.) мусульманские купеческие суда, то берут с них пошлину, де­
сятую часть [товаров]»22. «Главное богатство их (болгар.— Б . Г .) состав­
ляет куний мех. Чеканной монеты своей у них нет. Звонкую монету заме­
няют им куньи меха. Каждый мех равняется двум диргемам с половиной.
Белые круглые диргемы приходят к ним из стран мусульманских путем
мены за их товары» 23.
Эл-Балхи, писавший в первой половине X в., дает довольно подробный
перечень товаров на рынках Болгарии и указывает торговые пути, связы­
вающие Болгарию с другими странами: невольники и меха идут сюда из
стран славян, хазар и других, соседних с ними. Из Болгарии эти товары
направляются на Восток — «в Саманидское государство и оттуда в отда­
леннейшие места исламских земель» 24. Из Болгарии же в Хазарию идет
также мед и воск.
Арабский географ конца X в. Мукаддеси к этому перечню товаров, иду­
щих из Болгарии, прибавляет рыбу, стрелы, шапки, белужий клей, рыбьи
зубы, бобровую струю, янтарь, юфть, орехи, мечи, кольчуги, березовый лес,
овец, рогатый скот 25. Часть этих товаров не местного производства, а при­
возные из других стран.
Болгары, по этому сообщению, торгуют с Русью, хазарами и мусуль­
манскими странами. Главный товар, привозимый из Руси,— меха. Товар
очень показательный: болгары для своего потребления в русских привоз­
ных мехах не нуждались, следовательно, Русь посылала свои меха сюда
для дальнейшего направления их вниз по Волге на Восток. Хазары своих
мехов не имели. Они брали меха с подвластных им славянских племен в
виде дани и препровождали их между прочим и через Болгарию для тех
же восточных стран.
У нас есть некоторые сведения о том, что именно привозили сюда куп­
цы из восточных стран. Ибн-Руста говорит, что болгары носили кольчуги.
Д. А. Хвольсон полагает, что кольчуги эти шли с Востока. Эль-Балхи сооб­
щает, что одежда хазар и соседних с ними народов состоит из курток и
19 ПСРЛ, т. II, стб. 225.
20 «Известия Ибн Даста», стр. 23.
21 Там же, стр. 35.
22 Там же, стр. 24.
23 Там же, стр. 24—25.
24 Там же, стр. 161.
25 «Материалы по истории туркмен и Туркмении», т. I.. М.— Л., 193'9, стр. 202.

526

Отдельные работы

верхнего платья. «Одежда хазар, болгар и печенегов — совершенные*
[длинные] куртки». «Сами же они не изготовляют материй для платья, а их
привозят к ним из Джорджана (на правом берегу Аму-Дарьи.— Б. Г .) 7
Табаристана, Армении, Азербайджана и Византийского государства» 26.
Ал-Гарнати говорит о необделанных клинках, которые привозились в
Болгарию из «исламских владений» 27.
О восточных товарах, привозимых арабами в Болгарию, можно судить
и по тем вещам, которыми арабское посольство одаряло нужных им лиц,
встречаемых по пути в Болгарию и в самой Болгарии. В 922 г. командую­
щему гузским (тюркским) войском арабы поднесли шелковые и парчевые*
одежды, изюм, орехи, перец, просо, 50 динаров, мускус, кожи, куртки, са­
поги, шелковые покрывала, перстни 28.
У тюрков был обычай принимать мусульманина в качестве гостя толь­
ко тогда, когда ему назначат «друга», у которого мусульманин и должен
остановиться; при этом он дарит своему хозяину-«другу» привезенные «изстраны ислама одежды, а для жены его покрывало, немного перца, проса,
изюма и орехов» 29. Болгарскому царю и царице послы халифа дарили бла­
говония, одежды, жемчуг, халаты 30.
Вероятно, перед нами обычный и довольно полный ассортимент вещей,
привозимых арабами с Востока.
Мы знаем еще одну вещь, которой чрезвычайно дорожили и Русь, и;
хазары, и болгары,— это арабские круглые (белые) серебряные монеты.
В них была большая нужда.
Хазары никогда не имели собственной чеканной монеты, болгары и
Русь чеканили ее в очень небольших количествах. Арабские диргемы ходи­
ли и тут и там в изобилии. Ибн-Руста по этому поводу замечает, что руссы
продавали в Болгарии и Хазарском каганате меха и невольников за налич­
ные деньги и завязывали их накрепко в свои пояса 31. Ибн-Фадлан тоже
рассказывает, как руссы молились своим идолам, чтобы боги послали им
«купца, имеющего многочисленные динары и дирхемы» 32.
Дирхемы в придворном ритуале болгарского царя играют очень замет­
ную роль. При встрече с послами халифа царь осыпал их дирхемами. Ког­
да послы облачили царицу в привезенные ей в подарок дорогие одежды и
возложили на нее драгоценности, придворные женщины «рассыпали на нее
дирхемы» 33. По сообщению того же автора, богатство руссов измерялось
количеством имеющихся у них дирхемов: «если человек владеет десятью*
тысячами дирхемов, то он справляет своей жене одно монисто (в один
ряд), а если владеет двадцатью тысячами, то справляет ей два мониста, и
таким образом каждые десять тысяч, которые у него прибавляются, при­
бавляются в виде [одного] мониста у его жены» 34.
Это обилие арабских монет в Болгарии необходимо сопоставить с заме­
чанием Ибн-Руста относительно куньего меха в качестве денег у болгар.
Нет ничего удивительного, что куньи меха имели хождение в качестве
денег в IX и первой половине X в., а может быть и позднее. Так было не
только в Болгарии. Но значит ли это, что других денег в Болгарии в
26 «Известия Ибн-Даста», стр. 169—170.
27 Там же, стр. 190.
28 «Путешествие Ибн-Фадлана», стр. 64; изд. 2-е, стр. 129.
29 Там же, стр. 61; изд. 2-е, стр. 126.
30 Там же, стр. 67—68; изд. 2-е, стр. 132.
31 «Известия Ибн-Даста», стр. 35—36.
32 «Путешествие Ибн-Фадлана», стр. 79—80; изд. 2-е, стр. 142.
33 Там же, стр. 67, 68; изд. 2-е, стр. 132.
84 Там же, стр. 78—79; изд. 2-е, стр*. 141.

Волжские болгары в IX—X вв,.

527

это время не было? Совсем не значит: во-нервых, потому, что араб­
ские диргемы в достаточной мере наводняли Болгарию* во-вторых,
в нашем распоряжении имеются и собственные болгарские монеты, обсле­
дованные Френом. Самая ранняя из дошедших до нас — 949—950 гг.,
позднейшая — 976 г. Затем идет перерыв в чеканке. Это и застав­
ляет многих исследователей предполагать, что чеканка собственной моне­
ты скоро на некоторое время прекратилась совершенно, подобно тому, как
это было и в Киевской Руси и в Швеции. Перерыв в чеканке говорит о том,
что особой нужды в ней не было: Русь вместо монет пользовалась, напри­
мер, гривнами (т. е. слитками серебра определенного веса) и их частями.
Правда, надо сказать, что сведения Ибн-Руста о монетах относятся к IX в.,
когда у болгар своей монеты, по-видимому, действительно не было. Дирге­
мы вполне удовлетворяли болгарский и русский рынки. На последний по­
падало также немало монет западных: вятичи платили хазарам, а потом и
Киеву «по щьлягу» (шилинг), поляне, северяне и вятичи хазарам «по беле
и веверице», где «бела» и есть «белый круглый дирхем» Ибн-Руста. На та­
кое именно понимание текста наводит и факт, записанный в Ипатьевской
летописи под 1257 г.: «Данило после Коснятина... да побереть на них [ятвягах] дань. Ехав же Коснятин, пойма на них дань: черные куны и бель
(«и бело» в другом варианте) сребро, и вдасть ему» 35. Ятвяги в X III в.
платили дань мехами и серебряной монетой, конечно, не собственной че­
канки.
В «Истории Татарии в материалах и документах» приведены изображе­
ния болгарских монет собственной чеканки и таблица, составленная Н. Ка­
лининым, из которой видно, что в середине X в. болгарские монеты чека­
нились в болгарских городах Суваре и Болгаре 36.
3. Торговые й политические связи с Русью
Многочисленные арабские монеты, находимые в различных частях
Восточной Европы, не раз были предметом ученых размышлений и гипо­
тез. Никто никогда не сомневался в том, что это свидетель живых сноше­
ний Европы с мусульманским Востоком, по своей культуре в рассматри­
ваемое нами время стоявшим выше Европы.
Но редко ставился во всю ширь вопрос о взаимоотношении этих двух
культур с точки зрения воздействия их друг на друга и обоюдной заинте­
ресованности.
Глубокий знаток арабских источников Д. А. Хвольсон, например, без­
условно недооценивает хорошо всем известный факт нахождения куфиче­
ских монет на русской почве V II—VIII вв. Он просто сомневается в воз­
можности торговых сношений Руси с Востоком в это время.
Исходя из предвзятого положения, что эти сношения могли иметь ме­
сто только с IX в., он старается объяснить очевидный факт, противореча­
щий этому положению, довольно искусственными, на мой взгляд, сообра­
жениями: монеты V II—-VIII вв. попадали-де на Русь позднее, именно в
IX в., потому что «восточные страны старались сбывать иностранцам ста­
ринные, не имеющие больше ходу монеты» 37. Мне думается, что объясне­
ние это понять довольно трудно: во-первых, непонятно, что это за «ста­
ринные» монеты, якобы потерявшие свое значение денег и в то же время!
36 ПСРЛ, т. II, стб. 835.
36 «История Татарии в материалах и документах», М., 1937, стр. 21—22.
37 «Известия Ибн-Даста», стр. 165.

528

Отдельные работы

имеющие большой спрос и сбыт в иноземной торговле! Такой случай едва
ли возможен вообще, а при постоянных и налаженных торговых связях Во­
стока с Европой тем более. Во-вторых, непонятно, каким образом и кто
именно в Болгарии держал негодную монету в течение двух веков в пред­
видении, что в IX в. ее можно будет сбыть за границу.
Зачем понадобились эти натяжки, ответить нетрудно: автор уверен, что
до IX в. русский народ находился на таком низком уровне развития, что
общение с ним более культурному Востоку было ненужно и неинтересно,
а посему и общения этого не могло быть и не было.
Ну а если стать на другую точку зрения и серьезно посчитаться с нали­
чием на Руси и до IX в. городов, ремесел и торговли (что не трудно обос­
новать фактами)? Как быть тогда? Тогда не понадобится никаких натя­
жек, а факты займут подобающее им место 38. Мне кажется, что именно так
и надо поступить в данном случае. Наличие куфических монет в большом
числе на русской территории в V II—V III вв. следует использовать как
одно из многих доказательств известного уровня хозяйства Руси до IX в.
Этот пример недооценки культурного уровня Руси до IX в. может быть
использован и для установления, как мне кажется, более справедливого
критерия в вопросах, связанных с историей камско-волжских болгар. Толь­
ко дальнейшая трагическая судьба этого государства в связи с нашествием
татар объясняет нам скудость материалов о нем, полное отсутствие собст­
венно болгарских письменных памятников и целый ряд недоговоренностей
о нем в исторической науке.
Болгары были заинтересованы в торговле с Русью не только потому,
что они из Руси получали вышеперечисленные товары. Русь была инте­
ресна болгарам и как рынок сбыта, куда они, очевидно, возили товары,
главным образом идущие с далекого Востока.
Только так можно понять очень ценное и заслуживающее полного до­
верия известие Татищева о договоре, заключенном Владимиром Святосла­
вичем с Болгарией. В 1006 г. «прислали болгары [волжские] послов с дары
многими,— читаем в «Истории» Татищева,— дабы Владимир позволил им
в городех по Волге и Оке торговать без опасения, на что им Владимир охот­
но соизволил и дал им во все грады печати, дабы они везде и всем вольно
торговали, и русские купцы с печатьми от наместников в Болгары с торгом
ездили без опасения. А болгаром все их товары продавать во градех куп­
цом и от них купить, что потребно. А по селам не ездить тиуном, вирником.
Огневшине и смерди не продавать и от них не купить» 39.
Торговое соглашение с Болгарией было заключено, очевидно, на более
или менее равных условиях. Купцы обоих соседних государств согласно
договоренности должны были торговать беспрепятственно. Русская сторона
разрешала торг у себя только в городах. Это совершенно естественное и
обычное условие вызывалось именно тем, что в городах можно было орга­
низовать сбор торговых пошлин, в селах и деревнях этого сделать было
нельзя.
Поскольку мы здесь имеем дело не с подлинным текстом, а с вольной
передачей его Татищевым, к тому же и изданным не совсем верно, нельзя
38 По воцросу о датировке появления городов на Руси см. Примечание к
стр. 80.— Ред.
39 Этот важный текст из напечатанной «Истории» Татищева был сличен с под­
линной рукописью, и выяснилось, что напечатан он неверно. Я привел его в ис­
правленном по подлиннику виде. См. М. М а р т ы н о в . «Договор» Владимира с
волжскими болгарами L006 г. «Историк-марксист», 1941, № 2, стр. 116—117.
Ср. С. Л. П е ш т и ч . О «Договоре» Владимира с волжскими болгарами 1006 г. «Исто­
рические записки», 1946, 18, стр. 327—335.

Волжские болгары в IX—X в в.

529 ^

ручаться за каждое слово сообщения, за точность передачи текста. Можно
быть лишь уверенным, что Татищев договора не выдумал и не исказил его
основного содержания. Поэтому неясную деталь относительно «тиунов» и
«вирников» можно даже оставить без рассмотрения. Я думаю, что запре­
щение «по селам не ездить», не продавать и «не купить» относится только
к болгарским купцам.
Очень вероятно, что даже печати, о которых говорит договор, до нас
дошли. Об этом говорит составитель комментария к первому отделу «Исто­
рии Татарии в материалах и документах» 40.
Торговое соглашение Руси с Болгарией свидетельствует также и о
том, что Русь была тоже заинтересована в получении таких продуктов,
которых ей не хватало, которые не производились на Руси. Многие пред­
меты, изготовленные на Востоке, таким образом очутились в нашей
стране и сейчас частично хранятся в наших музеях.
Договор знаменовал также прекращение недавних военных действий
между Русью и Болгарией (война 985 г.) и вступление обоих народов в
полосу мирного сотрудничества.
Относительно этого похода в нашей науке существуют разные мнения
Е. Е. Голубинский в своей «Истории русской церкви» 41 высказал мнение,
что Владимир ходил не на волжских болгар, а на дунайских, так как
иначе не может быть понятна летописная запись под 985 г.: «Иде Володимер на болгары с Добрынею... в лодьях, а торкы берегом приведе на
коних». Е. Е. Голубинскому казалось в высшей степени странным, как
Владимир мог «идти в лодьях» и вести торков «берегом» до Болгарии
Волжской. По его мнению, конница и не могла пробраться из Руси по
лесам. Отсюда автор полагает, что поход был сделан на Балканы. Такого
же приблизительно мнения и Н. П. Барсов 42.
За Е. Е. Голубинским идет в последнее время М. Н. Тихомиров 43,
который, разделяя сомнения Голубинского, прибавляет от себя, что-де и
торки жили к югу от Киева. Замечание «Памяти и похвалы Иакова»,
памятника, безусловно, заслуживающего доверия, о том, что Владимир
ходил на болгар «серебряных», т. е., несомненно, волжских, М. Н. Тихо­
миров отводит тем, что в некоторых вариантах «Похвалы» имеется на­
писание «серебряны и болгары», т. е. якобы здесь и — не окончание,
а союз. Не говоря о том, что начертание и несколько поодаль от ы еще
не дает права превращать это окончание в союз, автор не обращает вни­
мания на то, что тогда вся фраза теряет смысл. Неужели же Владимир
сделал два похода на каких-то «серебряных», а потом на болгар? Не толь­
ко «Похвала», но и летопись говорит о «серебряных» болгарах («Победа
болгаром, иже по Волзе») 44.
Другого мнения держался М. С. Грушевский. Он подчеркивал, что речь
идет о «серебряных», т. е. именно волжских болгарах, и считал этот поход
продолжением похода Святослава. Поход на Балканы М. С. Грушевский
считает невозможным по общей международной ситуации данного момен­
та, ссылаясь при этом на арабское свидетельство Я хьи45. Насчет неве­
роятности похода конных торков «берегом» и Владимира на ладьях в
40 «История Татарии в материалах и документах», стр. 36, примеч. 69.
41 Е. Е. Г о л у б и н с к и й . История русской церкви, т. I. М., 1901, стр. 167.
42 Н. П. Б а р с о в . Очерки русской исторической географии. Варшава, 1885,
стр. 286.
43 М. Н. Т и х о м и р о в . Исторические связи южных и восточных славян в
древнейшее время. «Исторический журнал», 1941, № 10-11, стр. 67.
44 ПСРЛ, т. VII. СПб., 1896, стр. 296; ПСРЛ, т. II, стб. 625.
45 М. С. Г р у ш е в с ь к и й. IcTopia Украши-Pyci, т. I. Кшв, 1913, стр. 486.
34

б.

Д. Греков, т. II

530

Отдельные работы

волжскую Болгарию лучше всего говорит Ипатьевская летопись под
1182 г. Когда Всеволод Юрьевич тоже шел на «серебряных» болгар, здесь
были опять торки, и шли они в поход «на конех», и русская рать шла
частью в ладьях, частью «на конех в землю Болгарьскую к великому
городу Серебреных болгар» 46.
Наконец, в «Повести временных лет», где говорится о главных речных
системах Русской земли, предусмотрен водный путь именно с Днепра в
Болгарское царство: «Тем же и из Руси может ити по Болзе в Болга­
ры...» 47. Так ходили русские люди очень давно.
Мне кажется, что нет оснований отвергать поход Владимира именно
на болгар волжских.
К сожалению, мы лишены возможности следить за возникновением
и развитием этих отношений между двумя народами и государствами.
Повинен в этом общий характер русских летописей, скудость арабских
сообщений и полное отсутствие собственно болгарских. Русские летописи
говорят о Болгарии очень односторонне: почти исключительно рассказы­
вают о военных столкновениях с Русью, хотя тут есть и интересные
исключения.
В недатированной части «Повести временных лет», где автор подчер­
кивает, что из Руси можно идти по Волге «в Болгары и в Хвалисы и на
восток дойти в жребий Симов», ярко обнаружено не только четкое знание
автором «Повести» географии своей страны, но и показана заинтересован­
ность его родины в связях с болгарами, прикаспийскими народами, Сред­
ней Азией, а может быть и с еще более далекими странами, поскольку
«жребий Симов» автор «Повести» раскрывает как Персию, Бактрию и
«даже и до Индии» 48. Многие из этих путей были проложены Русью
ранее, чем они попали на страницы первой русской истории.
Другое известие летописи о том, что в 1024 г. во время голода на Руси
русские люди ездили в Болгарию за хлебом, было приведено выше.
О летописной записи относительно мученика Аврамия скажем ниже.
Собственно это и все, если не считать договора Руси с Болгарией, отсут­
ствующего в дошедших до нас летописях и сообщенного по неизвестным
нам источникам Татищевым. В наших летописях в общем даже, несом­
ненно, оживленные торговые связи .двух государств очень мало освещены.
А между тем торговое общение между ними началось очень давно, о чем
говорит запись в недатированной части «Повести временных лет», конеч­
но, до IX в. Куфические монеты V II—
--VIII вв., находимые на Руси, это
подтверждают полностью. Ибн-Руста, использовавший источники IX в.,
рассказывает о торговле Руси с Болгарией как о явлении старом, о связях
хорошо налаженных.
«Хазаре,— читаем у него,— ведут торг с болгарами, равным образом
и Русь привозит к ним свои товары. Все из них [т. е. руссов], которые жи­
вут по обоим берегам помянутой реки (Волги.— Б. Г.), везут к ним
[болгарам] товары свои, как то: меха собольи, горностаевые, беличьи и
другие» 49. Эл-Бекри тоже говорит о том, что «хозары ведут торговлю с
болгарами и также руссы» 50.
Куяба (Киев) давно известен арабам. Они пишут о нем до появлении
46 ПСРЛ, т. Л1, стб. 625; ср. также Никоновскую летопись. ПСРЛ,
1885, стр. 9.
47 ПВЛ, ч. 1. М .- Л., 1950, стр. 12.— Ред.
48 Там же.
49 «Известия Ибн-Даста», стр. 23.
60 Там. ж е/ стр. 99.

X. СГГб.,

Волжские болгары в IX—X вв .

531

древнерусских князей на нашей исторической сцене и, конечно, не из
простого любопытства. Эл-Бекри называет Киев большим городом «боль­
ше Болгара», городом известным, столичным, где живет царь руссов,
куда стекаются люди («по делам торговым», прибавляют арабские ком­
ментаторы) 51.
Старые связи Болгарии с Киевом подтверждаются сообщением ЭлБалхи и тогда, когда он указывает на расстояние от Болгара до Итиля,
столицы хазар, с которой болгары были связаны экономически и полити­
чески, и от Болгара до Киева, о котором не было бы никакой нужды упо­
минать, если бы болгары не имели постоянных сношений с этим послед­
ним: «от Итиля до Болгара расстояние по степям — около одного месяца
пути; водою же вверх по реке около 2 месяцев, вниз по реке около
20 дней... от Болгара до Куябы [Киева] около 20 дней пути» 52.
Первое крупное событие, связанное с политической судьбой Болгарии,
отмеченное «Повестью временных лет»,— это поход Святослава Игореви­
ча на хазар.
В самом начале своей политической деятельности (по летописи в
964 г.) Святослав ходил на Оку и Волгу и отвоевал у хазар вятичей.
Арабский писатель Ибн-Хаукаль, современник Святослава, об итогах его
походов писал более подробно: «В наше время ни у болгар, ни у буртасов, ни у хазар не осталось ничего, потому что руссы напали на них
и взяли у них все эти страны. Беглецы живут в соседнем крае, надеясь
впоследствии возвратиться на родину как подданные руссов» 53.
Ибн-Хаукаль имел в виду не один поход 964 г. на Волгу и Оку, а ито­
ги военно-политической деятельности Святослава на Востоке.
Святослав, положив конец самостоятельному существованию Хазар­
ского каганата, освободил тем самым Болгарское царство от ига хазар.
С этого времени буртасы, по-видимому, объединились с Болгарией, так
как мы не имеем никаких признаков ни их политической самостоятельно­
сти, ни их вхождения в состав Киевского государства.
Далее «Повесть» говорит о походе Владимира Святославича 985 г.
Сообщение носит некоторые следы легенды, успевшей овеять не вызыва­
ющий сомнения факт. Князь Владимир-с дядей своим Добрыней ходил в
поход на ладьях, а конное войско торков пустил берегом, т. е. проделал
военную операцию, повторявшуюся не раз по одному и тому же техниче­
скому и стратегическому плану. Конечно, только так и можно было по­
дойти к Болгарии, т. е. водой и сушей, «берегом». Победа осталась з&
Владимиром, но воспользоваться ею так, как обычно пользовались киев^
ские князья, т. е. включением побежденных в состав своей державы, не,
пришлось якобы по совету Добрыни, заметившего материальную силу и
известную высоту культуры противника: «Соглядах колодник, оже суть
вси в сапозех. Сим дани нам не даяти, пойдем искать лапотников» 54.
Мир был заключен на неизвестных нам условиях, но болгары не верили
в его прочность. «То ли не будеть межю нами мира,— говорили они,—
елико камень начнеть плавати, а хмель почнеть тонути» 55.
В ближайшее, однако, после договора время мир между двумя госу­
дарствами не нарушался. Согласно сообщению «Повести», в 986 г, при­
ходили в Киев болгары с целью склонить Владимира к принятию магоме^*
51
м
м
м
*

«Известия Ибн-Даста», стр. 171.
Там же, стр. 83.
Там же, стр. 84.
ПВЛ, ч. 1, 1950, стр, 59.
Там же.

ш

•Отдельные* работы

танства. Думать, что это были болгары дунайские, невозможно, так как
дунайские болгары официально приняли христианство за полтора столе­
тия перед этим. Автор «Повести», ведя свой рассказ дальше, передает,
что в следующем году Владимир посылал делегацию в разные страны для
непосредственного ознакомления с религиозными культами разных наро­
дов* «Идете первое в Болгары,— якобы говорил Владимир,— идете паки
в Немцы..¥ и оттуде идете в Греки» 56.
Можно подвергнуть сомнению самый факт диалога болгарских про­
поведников ислама с Владимиром, но не прекращающиеся сношения Кие­
ва с «серебряными» болгарами едва ли можно отрицать: только на этой
иочве могла возникнуть эта деталь в самом сказании о выборе веры. Не
вызывает сомнения и факт, сообщаемый Татищевым, о заключении Вла­
димиром договора с болгарами, о чем уже говорилось выше.
Итак, не только военные, но и торговые и культурные нити издревле
связывали обе страны.
Я напомнил все эти хорошо известные факты исключительно с целью
показать, что даже в рассказах «Повести временных лет», отнюдь не
имевшей задачи изобразить экономические связи Болгарии и Руси, скво­
зит этот экономический интерес к мирным отношениям, он же является
причиной и военных столкновений.
Казалось бы, что взаимная заинтересованность в продолжении торго­
вых отношений между двумя государствами могла бы послужить основой
для их мирного сотрудничества, но это только при поверхностном взгляде
на вещи. Если всмотреться в этот предмет глубже, то, пожалуй, придется
согласиться с тем несомненно умным и дальновидным болгарином, кото­
рый высказал сомнение в возможности длительного мира между Русью и
Болгарией. Ведь речь шла не просто об обмене продуктами между двумя
странами к обоюдной выгоде обеих. Из характера торговых отношений
Руси и Болгарии можно легко сделать вывод о неизбежном столкновении
обеих стран в двух пунктах: 1) добывание на европейском Севере пуш­
нины, 2) торговля с восточными исламскими странами. Лучшие, наиболее
ценные меха (чернобурая лисица, соболь) добывались и Русью и Болга­
рией в одном и том же месте, одинаково обе страны были заинтересованы
и в связях с Востоком, куда вел единственный путь — Волга, часть ко­
торой находилась издавна в руках русских (верхнее течение), другая —
в руках болгар (среднее течение), а низовье — в руках хазар. После раз­
грома последних Русь утверждается в прикаспийских степях и заходит
на Северный Кавказ. Среднее течение Волги остается в руках болгар.
Две конкурирующие страны с явным перевесом сил на стороне Руси не
могли иметь долгого мира. Понимали это обе стороны. Болгары высказали
свои мысли вслух. Поведение Руси тоже было совсем не двусмысленным.
По мере укрепления Северо-восточной Руси, по мере продвижения ее
к Волге, военные столкновения делаются чаще, и сообщения о них более
детальны. В 1088 г. болгары взяли Муром57. В 1095 г. в Муроме уже
упоминается снова русский князь Изяелав Владимирович и посадник
князя Олега Святославича 58. Стало быть болгары не долго владели Му­
ромом. Есть известие о том, что они безуспешно наступали на Суздаль в
1407 г.; в 1120 г. Юрий Долгорукий «ходи на болгары и взя полон мног
и полк их победи». Еще большего успеха достиг сын Юрия Андрей в
86 ПВЛ, ч. 1, стр. 74.
57 ПСРЛ, т. I, вып. 1, стб. 207.
58 Там же, стб. 229.

Волжские болгары & IX—X вв.

533

1164 г. Он с сыном своим Изяславом и с братом Ярославом совместно с
муромским князем Юрием совершили большой и удачный поход на бол­
гар 59.
Через восемь лет, в 1172 г., Андрей, уже князь владимирский, орга­
низовал новый поход против болгар. Он сговорился с князьями муром­
ским и рязанским, и все они втроем послали своих сыновей в поход зимой.
Неохотно сыновья выполняли волю своих отцов, потому что зимний по­
ход на болгар был очень труден. Собрались они на устье Оки и две не­
дели ждали войска, но не дождались и выступили лишь с небольшой
дружиной. Тем не менее им удалось взять шесть сел и один город, какой
именно, не сказано в летописи. Узнав, что русская рать очень велика,
болгары сделали попытку контрудара, но успеха не имели60.
По сообщению Тверской летописи, в боярском заговоре против Андрея
участвовала и жена Андрея, родом болгарка. Она якобы мстила своему
мужу за то, что он «много воева... Болгарскую землю, и сына посыла,
и много зла учини болгаром» 61.
В 1184 г. сам Всеволод Большое Гнездо с большим войском в союзе о
муромским и рязанским князьями пошел в землю Болгарскую. На этот
раз суздальский летописец более словоохотлив. «Высед на берег, пойде
к Великому городу и ста у Тухчина городка». Отсюда после двухдневной
стоянки на третий день направился он к «Великому городу». Тут русское
войско встретило половцев, которые просили разрешения присоединить
свои силы к русским для совместных военных действий. Половецкие де­
легаты сообщили очень интересную деталь: половцы пришли «со князем
болгарским воевать болгар». Соглашение было достигнуто, и русская рать
вместе с половцами и каким-то болгарским князем пошли к «Великому
городу» 62.
Что это за болгарский князь, выступивший против Болгарии, мы не
знаем. Однако совсем не обязательно думать, что этот князь — один из
тех, кто признал над собой власть болгарского хана. Вполне вероятно,
что это один из соседних с Болгарским царством князей, которые были
самостоятельны и выступали смотря по обстоятельствам то в союзе с
болгарским ханом, то против него. Это, может быть, те «околнии» или
«иные» болгары, о которых говорит Ипатьевская летопись под 1182 г.
С распадом Киевского государства и с появлением новых политиче­
ских центров на Руси, уже не Киев сносится с болгарами, а русские кня­
жества, находящиеся с ними в соседстве. Политические интересы Руси
раздробились: перед Новгородом стоит задача защищать свои владения
с запада и расширять их на северо-восток, Галицкая земля борется с
Польшей и Венгрией, Владимирско-Суздальское княжество в союзе с
Муромом и Рязанью пробирается к Волге и на север. По русским лето­
писным материалам мы видим отдельные этапы в наступательном Дви­
жении северо-восточной Руси к Волге и к богатому Северу, где Русь все­
гда сталкивалась с Болгарией.
59 ПСРЛ, т. I, вып. 2, стб. 292, 352.
60 Там же, стб. 364.
61 ПСРЛ, т. XV, стр. 250—251.
62 ПСРЛ, т. I, выл. 2* стб. 380. В Ипатьевской летописи это же событие изобра­
жено под 1182 г. с некоторыми подробностями. «Околнии же городе болгарьскии собекуляне и челмата, оовокупишася со инеми болгары, зовемыми темтюзи и совокунившеся их 5000, идоша на Исады (в летописи описка: на сады), а ис Торьцького на
коних приехавшим на лодье Руское и вышедше на остров тот и поидоша на Русь»
(ПСРЛ, т. II, стб. 626). В Лаврентьевской летописи нет ни численности войска, ни
сообщения о темтюзях.

534

Отдельные работы

Для защиты своих интересов и укрепления своих позиций Русь вы­
строила в конце XII или в начале X III в. г. Устюг. Болгары взяли его
в 1218 г., но удержать не смогли. Через два года мы видим устюжан и
ростовцев воюющими Болгарскую землю с севера, куда они двинулись в
помощь суздальской рати, пришедшей к «Великому городу» Волгой 63.
Лаврентьевская летопись в одной своей краткой заметке рисует нам
интересный для политики владимирских князей штрих. Имею в виду
сообщение летописи под 1229 и 1230 гг. о «мученике болгарском» Аврамии. Это был богатый купец («имеяше именья много, гостешбу дея по
градам»). Кто он был по национальности, летописец не говорит, ограни­
чиваясь указанием лишь на то, что он «бысть иного языка, не русского».
Прибыл он в «Болгарский град», который тут же называется «Великим»,
Здесь он был схвачен. В течение нескольких дней его принуждали «лас­
канием и прещением» отступить от веры христовой. Он отказался и был
1 апреля 1229 г. умерщвлен. Христиане, вернее всего русские люди, жив­
шие в болгарском «Великом городе», взяли тело его и «положиша в гро­
бе, идеже вси хрестьяне лежат», т. е. похоронили на болгарском христи­
анском кладбище 64.
После этого в «Великом городе» начались систематические пожары,
выгорел почти весь город и «товара погоре множество бещислено», «за
кровь мученика Христова», комментирует это событие суздальский лето­
писец. А почти через год, 9 марта 1230 г., «принесен бысть христов
мученик Аврамий Новый из Болгарьские земли в славный град Володимерь». «И взяты быша мощи святого страстотерпца Аврамья, и принесен
быв в Володимерь, и великий князь благочестивый Георгий усрете й перед
городом за версту с великою честью с свещами, и епископ Митрофан со
всем клиром и со игумены, и княгыни з детьми, и вси людье. И поло­
жен бысть в церкви святЫя богородицы, в монастыри великие княгины
Всеволожие» 65.
Событие, происшедшее в Болгарии 1 апреля 1229 г., было очень живо
воспринято во Владимире. Торжественная встреча тела Аврамия всем
великокняжеским семейством и помещение его в фамильный великокня­
жеский монастырь похожа на политическую демонстрацию и, естествен­
но, вызывает к себе большой интерес.
У нас невольно возникает вопрос, за что он собственно пострадал.
Ведь христиан за исповедание христианской веры в Болгарии как будто
не преследовали. В Болгарии жило немало православных русских людей.
О наличии христиан среди болгарского населения говорят не только рус­
ская летопись, но и более ранние известия арабов Ибн-Хаукаль и ЭлБалхи: «Между внутренними болгарами есть христиане и мусульмане».
Д. А. Хвольсон считает, что это замечание относится к болгарам при­
волжским 66.
В религиозной терпимости болгар не сомневается и советский иссле­
дователь Болгарского царства А. П. Смирнов 67. Стало быть Аврамий не
мог быть замучен только потому, что он был христианином. Почему вслед
за умерщвлением Аврамия кто-то начал систематически поджигать го­
род? Наконец, чем объяснить такой большой интерес к этому событию
63 ПСРЛ, т. VII, стр. 126—128.
64 ПСРЛ, т. I, вып. 2, стб. 452.
65 Там же, стб. 453.
66 «Известия Ибн-Даста», стр. 83.
67 А. П. С м и р н о в . Очерки по истории древних булгар. «Труды Государствен­
ного Исторического музея», выл. XI, М., 1940, стр. 82.

Волжские болгары в IX—X вв.

535

великого князя владимирского? Не лишено вероятия, что Аврамий зани­
мался в Болгарии какой-то для болгарского правительства неприемлемой,
а для владимирского князя очень интересной деятельностью. Вероятность
такого предположения может быть подтверждена многочисленными ана­
логиями не только из истории России, когда вслед за купцом в чужую
страну проникали воин и служитель культа. Тогда делаются понятными
ж осведомленность владимирского князя о событии, его хлопоты об отпу­
ске из Болгарии в Русь мощей Аврамия и их торжественная встреча во
Владимире.
4. Несколько замечаний о болгарских городах
Русские источники XI в. часто говорят о болгарских городах, но редко
называют их точно. Не раз тут встречаем мы и название «Великий го­
род». Очевидно, это — центральный, главный город. Обычно принято
думать, что «Великий город» — это г. Болгар, развалины которого, ле­
жащие в с. Успенском, по дороге из Спасска в Тетюши, в 6 км от Волги,
сейчас с большим успехом изучаются нашими археологами.
Город был укреплен валом в 7 км окружностью, в нем было много
каменных зданий. Составитель «Географическо-статистического словаря
Российской империи» П. Семенов не сомневается, что г. Болгар и есть
«Великий город» русских летописей. Нельзя, однако, умолчать о том, что
в литературе нет согласного мнения по этому вопросу. Ф. Вестберг, на­
пример, под «Великим городом» разумеет не г. Болгар, а г. Ошел. Соста­
витель примечаний к текстам по «Истории Татарии» совершенно спра­
ведливо отмечает, что сведения арабских авторов о болгарских городах
противоречивы 68. Русские источники, заметим от себя, тоже не отлича­
ются ясностью.
Между тем для нашей задачи — составить возможно ясное представ­
ление о хозяйственном и общественном строе Болгарского царства —
вопрос о городах имеет большое значение.
Русские источники говорят о болгарских городах очень кратко, как
о предмете всем известном. Эта краткость не позволяет нам точно раз­
местить болгарские города на карте.
Сообщая о том, что в 1164 г. русское войско разбило болгар, суздаль­
ский летописец прибавляет детали: и «стяги их поимаша, и одва в мале
дружине утече князь болгарский до Великого города». Что разуметь
под «Великим городом», мы не знаем.
В 1172 г. Андрей взял один какой-то болгарский город и шесть сел.
В 1184 г. русское войско подошло к «Великому городу». «И приде князь
к городу,— читаем в Лаврентьевской летописи,— и перешед Черемшан,
в 1 день наряди полкы, а сам поча думати с дружиною» 69. Многое тут
неясно. Неясно, какой Черемшан тут разумеется, Большой или Малый,
неясен и маршрут князя («приде князь к городу и перешед Черемшан»).
Трудно определить поэтому и местоположение «Великого города». Из
дальнейшего рассказа видно, что этот болгарский город был укреплен
«плотом», очевидно деревянной стеной, имел «ворота городные», что в
защите от нападения Руси участвовали и соседние болгарские племена.
Так как главный бой шел поблизости от берега Волги и так как
г. Болгар находился где-то очень недалеко от Волги, то отсюда можно как
будто бы предполагать, что «Великий город» и есть г. Болгар. Впрочем,
68 «История Татарии в материалах и документах», стр. 35, прим. 52.
59 ПСРЛ, т. I, вып. 2. стб. 389.

536

Отдельные работы

под эти условия подходит и г. Ошел, осада которого в 1220 г. в своих де­
талях очень напоминает только что описанную. Князь Святослав Всево­
лодович пришел «под град их (болгар.— Б. Г.) Ошел, и изидоша из лодьи
все полки пеши. Видевше же... болгаре изидоша из града противу». Дей­
ствие происходит очень недалеко от Волги, опять фигурирует «плот» го­
родской и городские «врата»70. Городские укрепления городов были
похожи друг на друга, а по берегам Волги стоял не один этот болгарский
город. И тут мы не имеем никаких разъясняющих вопрос данных.
Но русские источники (это XI, даже преимущественно XII в.) выхо­
дят за пределы хронологических рамок данного очерка. Для IX—X вв.
в нашем распоряжении только арабские известия.
Ибн-Фадлан о болгарских городах говорит настолько туманно, что мы
даже затрудняемся точно ответить на вопрос, касается ли он вообще бол­
гарских городов. У Ибн-Фадлана читаем, между прочим, такую фразу:
«Жители этого поселения сообщили мне, что действительно, когда бы­
вает зима, то ночь делается по длине такой же, как [летний] день...». Ком­
ментатор текста под этим «поселением» разумеет то поселение, которое
исследователи называют г. Булгаром71, очевидно потому, что весь диалог
о явлениях природы, заинтересовавших Ибн-Фадлана, ведется на том
месте, где Ибн-Фадлан встречался и вел беседу с царем болгар. Но вся
беда в том, что мы не можем определить этого места.
При дальнейшем чтении повествования Ибн-Фадлана не только не
рассеивается это недоумение, а возникают новые.
В только что процитированном тексте «поселение» по-арабски обозна­
чено словом «балад-белед». В другом тексте несколькими строками ниже
те же собеседники Ибн-Фадлана говорят ему: «И мы не покидаем города,,
пока ночь длинна, а день короток». Переводчик и комментатор преду­
преждает, что он переводит здесь «по смыслу», а не буквально. В араб­
ском тексте стоит «балад», что может обозначать и город, и поселениег
и страну. «В данном случае,— читаем в примечании 460,— по-видимому,
речь идет все же о городе Болгар». Обоснованность этого предположения
вызывает законное сомнение.
В нашем распоряжении уже частично приводившееся замечание дру­
гого арабского писателя, современника Ибн-Фадлана, Эл-Балхи: «Болгар...
имя города, в котором находится главная мечеть. Недалеко от этого го­
рода лежит другой город Сивар [или Сивара], где также находится глав­
ная мечеть... Дома... деревянные и служат зимними жилищами; летом же
жители расходятся по войлочным юртам».
«Внешний Болгар есть маленький город, не занимающий большого
пространства и известный только тем, что он есть главнейший торговый
пункт этого государства» 72.
Ибн-Фадлан, посетивший страну болгар именно летом, ни звука не
говорит о деревянных домах, а выражается очень определенно: «Все они
[живут] в юртах, с той только разницей, что юрта царя очень большая,
вмещающая тысячу душ, устланная в большей части армянскими ковра­
ми. У него [царя] в середине ее [стоит] трон, покрытый византийской пар­
чей» 73. Очень характерно в этом отношении описана и встреча посоль­
ства. «Когда же мы, т. е. арабское посольство, были от него (места летней
стоянки царя.— Б . Г.) на расстоянии двух фарсахов, он встретил нас
70 ПСРЛ, т. I, вып. 2, стб. 444.
71 «Путешествие Ибн-Фадлана», стр. 71, 112 (прим. 454); ср. изд. 2-е, стр. 135.
72 «Известия Ибн-Даста», стр. 82.
7а «Путешествие Ибн-Фадлана», стр. 73; изд. 2-е, стр. 137.

Волжские болгары в IX—X вв.

537

сам, и когда он увидел нас, он сошел (на землю, очевидно, с коня.— Б . Г.)
и пал ниц, поклоняясь с благодарением Аллаху великому, могучему... Он
водрузил для нас палатки и поселился в них (у Якута поправка: «и мы
поселились в них».— Б . Г.)... Итак, мы оставались воскресенье, понедель­
ник, вторник и среду в палатках, которые были разбиты для нас, пока
он не собрал царей, предводителей и жителей страны» 74. Дальше описы­
вается прием посольства и чтение письма халифа, происходившее в па­
латке царя.
«Когда же прошло некоторое время, он прислал за нами, и мы вошли
к нему, когда он был в своей палатке» 75.
Действие, очевидно, происходит не в городе. О городах Ибн-Фадлан
говорит так неопределенно, что это дало повод автору предисловия к
академическому изданию «Путешествия Ибн-Фадлана» совершенно
справедливо заметить, что прежде чем трактовать о г. Волгаре, «сначала
нужно решить довольно трудный вопрос, о чем, собственно, говорит ИбнФадлан в каждом отдельном случае: о временной ли стоянке царя, о го­
роде ли Булгаре или о каком-либо другом поселении...» 76.
Ибн-Фадлан прекрасно знает, что такое город, так как у себя на ро­
дине он видел много городов. В начале своего повествования, когда он
объясняет, при каких обстоятельствах было организовано посольство от
халифа в Болгарию, он пишет, что болгарский царь просил повелителя
правоверных: 1) прислать к нему проповедников ислама, 2) построить
для него мечеть, 3) воздвигнуть «минбар» (кафедру), «чтобы соверша­
лась на нем молитва за него в его городе и во всем государстве», 4) по­
строить крепость, «чтобы он укрепился в ней от... своих противников» 77.
Комментатор в примечании 10 не сомневается, что в данном случае
имеется в виду настоящий город78. Но он же нисколько не сомневается
в значении этого термина у Якута в его фразе: «у царя хазар [есть] огром­
ный город на реке Атиль. Он состоит из двух частей [сторон, «концов»] —
в одной из этих двух частей [живут] мусульмане, а в другой части — царь
и его приближенные» 79. Но когда этот термин встречается в той части
повествования Ибн-Фадлана, где он делится своими собственными впе­
чатлениями от страны болгар, переводчик и комментатор расшифровы­
вает его без всякой уверенности, а в примечании 756 прямо подчерки­
вает «различные значения этого слова» — значения, всякий раз заново
им определяемые «из сопоставления разных мест». «И когда прибывает
корабль из страны [города] хазар в страну [город] славян (так называет
Болгарию Ибн-Фадлан.— Б. Г.), то царь выезжает верхом... и берет из
всего этого десятую часть» 80. Слова, стоящие в скобках (кроме послед­
него, моего замечания), принадлежат переводчику, который здесь, оче­
видно, колеблется и, несомненно, больше склоняется к пониманию терми­
на в смысле страны, а не города.
Весьма вероятно, что хазарский корабль, о котором упоминает ИбнФадлан, именно тут и приставал. Здесь, очевидно, и стоял город. Поэтому
я отбросил бы колебания переводчика и «албалад» уверенно перевел бы
здесь словом «город». Постоянный рынок, на котором много разнообраз­
74 «Путешествие Ибн-Фадлана», 67, 105 (прим. 303); изд. 2-е, стр. 131.
75 Там же, стр. 68; изд. 2-е, стр. 132.
76 Там же, изд. 1-е, стр. 33.
77 Там же, стр. 55; изд. 2-е, стр. 121.
78 Там же, изд. 1-е, стр. 88; ср. изд. 2-е, стр. 121, 161 (прим. 18—19).
79 Там же, стр. 85; изд. 2-е, стр. 147,
80 Там же, стр. 78; изд. 2-е, стр. 140—141.

538

Отдельные работы

ного и «полезного» товара (очевидно, рынок главный, поскольку сам
царь обнаруживает к нему особый интерес), таможня («когда приходят
к ним мусульманские купеческие суда, то берут с них пошлину, десятую
часть»,— по сообщению Ибн-Руста), мечеть — все это вместе взятое гово­
рит за наличие тут постоянного поселения, с постоянными жилищами
купцов и ремесленников, с лавками и мастерскими. Едва ли этот пункт
не был укреплен.
Другой вопрос, что это за город.
Мукаддеси, писавший около 985 г., знает о трех городах Болгарского
царства. «Болгар,— но его мнению,— лежит на обоих берегах реки,
и строения там из дерева и камыша... Ночи там коротки. Главная мечеть
«тоит на рынке. Мусульмане уже давно завоевали его. Болгар лежит у
реки Итиля [Волги] и находится ближе к морю, чем к столице»81.
Д. А. Хвольсон не сумел понять этого места. Он так и пишет: «Что араб­
ский географ разумеет под столицей,— я не могу объяснить, ибо Итиль,
столица хазар, лежала почти на самом береге моря». Мне же кажется,
что текст этот можно расшифровать, признав, что в начале фразы («Бол­
гар лежит на обоих берегах реки...») Мукаддеси разумеет не город, а всю
страну, которая действительно лежала по обоим берегам Волги. Отсюда
делаются понятными и последующие замечания автора о постройках из
дерева и камыша и о краткости ночей. Эти замечания касаются ведь не
города, а всей страны. Второе упоминание Болгара, очевидно, относится
к городу, но неизвестно, к какому именно, потому что тот город, который
мы называем сейчас Болгаром, от моря находится очень далеко и так же
далеко от столицы, если под последней разуметь столицу Хазарского цар­
ства, в какой-то зависимости от которого находилось Болгарское ханство.
Тут недоумение Д. А. Хвольсона вполне понятно.
Далее Хвольсон сообщает, что «Мукаддеси упоминает и о городе Сиваре и говорит, что этот город также лежит на Волге, что тамошние строе­
ния суть войлочные юрты и что у жителей много полей и имущества.
Мукаддеси говорит еще об одном городе в стране Болгар», имени кото­
рого Д. А. Хвольсон не мог разобрать в рукописи. Он только передает,
что, «по словам Мукаддеси, этот город лежит на одном берегу реки и
'больше обоих вышеупомянутых городов. Жители, продолжает он (Мукад­
деси), которые сперва были евреями и потом сделались мусульманами,
когда-то отправлялись к берегу моря, но теперь возвратились в этот го­
род» 82. Это временное переселение болгар к берегу моря, т. е. на юг,
Д. А. Хвольсон, как мне кажется, совершенно убедительно сопоставляет
'С походом русского князя Святослава и считает последствием его. Это
беженцы, что и подтверждается полностью сообщением Ибн-Хаукаля:
«...беглецы живут в соседнем крае, надеясь впоследствии возвратиться
на родину» 83, куда они и вернулись.
Мечеть, которая стояла на рынке, тоже была, очевидно, деревянная.
Иначе Мукаддеси сказал бы об этом что-нибудь и выделил бы ее из общей
характеристики деревянных и Камышевых построек.
Ибн-Фадлан все-таки либо лично не видел этих городов, либо не счел
их заслуживающими описания (о большом хазарском городе он, напри81 «Известия Ибн-Даста», стр. 84. В переводе Д. А. Хвольсон от себя прибавил
к слову «Болгар» термин «город».
82 Там же, стр. 84—85.
83 А. Я. Г а р к а в и. Сказания мусульманских писателей о славянах и русских.
СПб., 1870, стр. 218.

Волжские болгары в IX—X вв.

539

.мер, говорит очень вразумительно84). Упоминает он, впрочем, как мы
.уже видели, и большой рынок, стоящий на Волге.
Если принять во внимание изменение русла Волги, которое в X в.
•было, по-видимому, ближе к месту теперешних развалин г. Болгара,
и если учесть замечание Эл-Балхи, что именно г. Болгар был главнейшим
торговым пунктом государства (хотя Эл-Балхи и называет этот город
-небольшим), то можно будет предположить, что город, куда приставали
хазарские суда, и был Болгар. Можно было бы допустить, что этот город
быстро разросся, и в XII в. русские люди стали его называть «Великим
городом». Как будто это предположение подтверждает и рассказ Лав­
рентьевской летописи о мученичестве Аврамия. Тут альтернативно упо­
минается «Великий град» и «Болгарский град» 85. Под Болгарским гра­
дом, быть может, и следует разуметь г. Болгар. Такое предположение
подтверждается и археологическими наблюдениями. А. П. Смирнов от­
мечает, что «культурный слой Булгарского городища принадлежит мон­
гольской эпохе. Слой домонгольский весьма невелик и незначителен по
протяжению. Там найдены отдельные вещи X—XI вв.». Но А. П. Смирнов
■считает, что «Великий город» — это не разросшийся Болгар, а Биляр 86.
Однако наши затруднения на этом не кончаются.
Под 1164 г. в Лаврентьевской летописи, где описан поход Андрея
Боголюбского на болгар, говорится об отступлении князя болгарского
-«до Великаго града» после первого натиска русского войска. Второй на­
тиск окончился взятием «града их славного Бряхимова». Самое естест­
венное предположение, что «Великий град» и «славный град Бряхимов» — это не два города, а один и тот же 87.
Но, с другой стороны, Ал-Гарпати заявляет, что Болгар и Биляр —
•это одно и то же. Биляр — более старое название Болгара. О том же го­
ворит и Абульфида: «Биляр находится на самом севере обитаемой земли и
лежит в долине на расстоянии одного дня пути от гор, немного к северо-во­
стоку от Волги» 88,—довольно точное определение местоположения Болгара.
Создается крайне затруднительное положение. В конечном счете, бу­
дучи уверены в наличии в X—XII вв. в Болгарии городов, мы все же не
можем точно определить их местонахождение и даже установить, как
назывался и где лежал главный их город.
Конечно, это очень досадно. Но для моей узкой задачи — изображе­
ния лишь общего контура хозяйственного состояния Болгарии IX—X вв.—
и этих скудных и неточных сведений достаточно. Мы можем сказать, что,
несмотря на летние кочевки, у болгар в X в. были уже города, где в де­
ревянных постройках проводили зиму владельцы земли и стад и где,
несомненно, имели постоянное жительство ремесленники и купцы. Эти
-города или часть их были также и крепостями.
В начале X в. болгарские власти хлопочут о постройке у них камент
ной крепости. Очень знаменательна в этом отношении просьба болгарско­
го царя к арабскому халифу. Ибн-Фадлан счел нужным даже переспро­
сить болгарского царя об этом обстоятельстве. «Однажды я спросил его,—
пишет Ибн-Фадлан,— и сказал ему: «государство твое обширно и...
•средства твои изобильные и доход твой многочислен, так почему же ты
84 «Путешествие Ибн-Фадлана», стр. 85; изд. 2-е, стр. 147.
185 ПСРЛ, т. I, вып. 2, стб. 452.
86 А. П. С м и р н о в . Очерки по истории древних булгар. «Труды Государствен­
ного Исторического музея», вып. XI, М., 1940, стр. 91.
87 ПСРЛ, т. I, вып. 2, стб. 352—353.
88 «Известия Ибн-Даста», стр. 88.

540

Отдельные работы

просил султана, чтобы он построил крепость на свои неограниченныесредства?»».
Ответ последовал дипломатический: «Я видел, что держава ислама
стоит впереди [других] и что их средства берутся каждым, кто управляем
ими, и вот потому я и обратился с просьбой об этом. Если бы, действи­
тельно, я хотел построить крепость на свои средства, на серебро или золото^
то нет для меня в этом трудности. И право же, я только хотел получить бла^
шсловение от денег повелителя правоверных и просил его об этом» 89.
Трудно в этом рассказе Ибн-Фадлана разобрать, что тут правда, что
лесть или дипломатическая уловка. Наиболее правдоподобно предполо­
жение, что болгары хотели построить у себя крепость такую, на какую у
них не было уменья: ведь они просили прислать не только средства, но и
людей, которые могли бы это сделать, т. е. градостроителей. Тут невольно
вспоминается аналогичное обращение хазар за столетие перед этим к
Византии с просьбой построить им крепость Саркел.
Хотелось болгарам также иметь и хорошую мечеть. У них была ужедеревянная и тоже, по-видимому, построенная не ими самими,— конечно,
не по недостатку технического уменья (деревянные здания болгары ведь
строили), а, очевидно, потому, что мало опытные в магометански* обы­
чаях и требованиях ислама, они не могли знать, как надо строить специ­
альное культового назначения здание. У Ибн-Фадлана читаем: «Для них
построили мечеть из дерева, чтобы они молились в ней» 90. «Для них
построили» можно понимать только так, что кто-то другой построил ме­
четь, а не они сами. Очевидно, болгарскому царю, прозелиту ислама,,
хотелось иметь у себя мечеть каменную, архитектурно оформленную так*,
как это умели делать на мусульманском Востоке.
Итак, несмотря на скудость нарративных письменных источников, не­
смотря на их порой противоречивые показания, все же хозяйственная:
жизнь Болгарии IX—X вв. может быть восстановлена, хотя и со значив
тельными, иногда досадными пробелами.
ОБЩЕСТВЕННЫЕ ОТНОШЕНИЯ

Судить об общественных отношениях в Болгарском ханстве IX—X вв^
еще труднее, чем по крупицам восстанавливать черты его хозяйственного*
строя. Наши источники эту сторону жизни Болгарии освещают еще болеескудно.
Основные предпосылки у нас есть, поскольку хозяйственная физионо­
мия страны уже не представляет для нас совершенно темного места.
Если нам удалось твердо установить факт, что болгары — в основном
народ земледельческий, то необходимо сделать и следующий шаг, т. е.
допустить, что у них, как и у других земледельческих народов, богатстве
и политическое значение знати обусловливалось появлением собственно­
сти на землю и ростом частного землевладения.
К сожалению, нет никакой возможности заметить начальный момент
этого важного процесса нй в одном обществе и в частности в болгар­
ском.
В X в. мы уже имеем Болгарское государство, конечно, выросшее нat
базе классовых отношений. Источники дают нам только отдельные штри­
хи общественной структуры и политического строя Болгарского) ханства..
89 «Путешествие Иби-Фадлана», стр. 78; изд. 2-е, стр. 14L
90 Там же, стр. 74; изд. 2-е, стр. 138.

Волжские болгары в IX—X вв.

541

Бросаются в глаза более зрелые формы общественных отношений у
•болгар по сравнению, например, с соседними буртасами.
Ибн-Фадлан относительно первых говорит ясно: «Каждый, кто чтолибо посеял, берет это для себя, и у царя нет на это [эти посевы] никакого
права, за исключением того, что они платят ему в каждом году от каж­
дого дома шкуру соболя» 91.
Это совсем похоже на то, что сообщает «Повесть временных лет» от­
носительно славян и некоторых народов финского языка, вынужденных
одно время платить дань варягам и хазарам. Варяги и хазары «имаху по
беле и веверице от дыма».
Ибн-Фадлан дает нам основание считать, что русский «дым» вполне
«соответствует болгарскому «дом». «На царе славян92 (т. е. болгар.—
Б . Л ) [лежит] дань, которую он платит царю хазар, от каждого дома в
его государстве — шкуру соболя...». «Сын царя славян (т. е. болгар.—
£ . Г.) [находится] заложником у царя хазар» 93. И болгары, и буртасы,
жак и часть восточнославянских племен, находились под властью, что потогдашнему означало «под данью», одного и того же хазарского кагана.
1Ибе-Руста замечает о буртасах: «Буртасы подчиняются царю хазар и
^выставляют в поле десять тысяч всадников».
Болгары обложены постоянной податью. Платежная их единица —
дом. «Если гроза ударит на дом,— читаем у Ибн-Фадлана,— в усадьбу
одного из них, то они не приближаются к нему и оставляют его таким,
гкак он есть, и все, что в нем [находится],-—человека и имущество и все
прочее, пока не уничтожит его время,— и они говорят: это дом, на жите­
л я х которого лежит гн ев94. Здесь дом (бейт) — несомненно, жилище
отдельной семьи. «Гнев» (божий) тоже простирается не на весь коллек­
тив, а только на отдельную семью — дом. Поскольку этот дом — одно­
временно и податная единица, постольку не приходится сомневаться, что
мы тут имеем индивидуальное хозяйство, отвечающее и перед богом,
и перед государством само за себя.
Несмотря на наличие индивидуального хозяйства, частной собствен­
ности на землю, имущественного неравенства и выделившейся из массы
-знати, в обществе болгар IX—X вв. заметны еще значительные пережитки
родовых отношений. «...Если у сына [какого-либо] человека родится ре­
бенок,— читаем у Ибн-Фадлана,— то его забирает к себе его дед, прежде
его отца, и дед говорит: я имею на него большее, чем его отец, право в
его доле, пока он не сделается [взрослым] мужем; если из них умрет че­
ловек [муж], то ему наследует его брат прежде его сына». Ибн-Фадлан
нашел этот обычай неправильным и, как он сам повествует, «наставил
щаря, что это не дозволено, и наставил его, каковы [правильные] права
наследования, пока он их не уразумел» 95.
Как нам известно, Ибн-Фадлан наставлял болгарского царя й в дру­
гих вопросах, прививая мусульманину-прозелиту требования мухамедова
закона. Весьма вероятно, что и по вопросу о земледелии Ибн-Фадлан
тоже давал наставления своему «ученику».
Пережитки родового строя позволяют нам с уверенностью говорить
о процессе распада родового строя и превращения родовой общины в
сельскую, хотя письменные источники и не дают нам возможности про*
91 «Путешествие Ибн-Фадлана», стр. 72; иэд. 2-е, стр. 136.
92 Мы уже указывали, что Ибн-Фадлан называет болгар славянами.
93 «Путешествие Ибн-Фадлана», стр. 78; изд. 2-е, стр. 140.
94 Там же, стр. 73, 117 (прим. 553); изд. 2-е, стр. 137, 213—214 (прим, 534).
95 Там же, стр. 73; изд. 2-е, стр. 137.

542

Отдельные работы

следить этот процесс. Только археологические данные могут пролить
некоторый свет на эту важную сторону дела. Но формы поселений и жи­
лища болгар данного периода исследованы еще мало.
Несомненно, однако, что в начале X в. болгарское общество было уже
классовым. Ибн-Фадлан неоднократно противополагает знать «простому"
народу». Когда он описывает обряд погребения у болгар, то прибавляет::
«Это [так происходит], если он (умерший.— Б . Г .) был из [числа] глава­
рей, что же касается простого народа, то они делают со своими мертвыми:
[только] кое-что из этого [обряда]» 96.
Процедура похорон знатного человека дает нам некоторый материал?
для суждения об общественных отношениях болгар этого времени. Для
знатного покойника могила устраивается очень тщательно: очерчивается
определенное пространство земли, выкапывается яма, в ней делается
боковая пещера, куда и кладется покойник. «И таким же образом они
[жители] поступают со своими мертвыми. Женщины не плачут над мерт­
вым, но их [жителей] мужчины плачут над ними (покойниками.— Б. Г.)~
Они приходят в день, в который он умер (очевидно через год.— Б. Г.) с
Таким образом они останавливаются у дверей его палатки и шумят самым?
гнусным плачем, и самым диким, каким только могут плакать. Это [люди|
свободные. Когда же закончится их плач, приходят рабы [неся] с собою
сплетенные кожи (плети.— Б . Г.) и непрерывно плачут и бьют свои бока,
и задние части своих тел этими соболями (плетьми.— Б . Г.), пока на их:
телах не образуются [следы] битья бичом. Им [жителям] надлежит водру­
жать на дверях его палатки знамя; они приносят оружие и кладут вокруг
его могилы и не прекращают плача два года. Когда же закончатся два.
года, они снимают знамя и отрезают [часть] от своих волос, и родственник
ки мертвого созывают званый пир, посредством которого дается знать об:
окончании их печали (траура*— Б. Г.), и если у него была жена, то она
выходит замуж. Это [так происходит], если он был из [числа] главарей, что»
же касается простого народа, то...» обряд значительно сокращается в сво­
их деталях 97. Таким образом, перед нами раскрываются некоторые сторо­
ны социальной жизни болгарского общества. Здесь мы видим «главарей»(«рейсы»), представителей знати, видим и «простой народ», в составе ко­
торого можно различать как людей еще свободных от частновладельческой
зависимости и обязанных лишь выплачивать государству регулярную дань
(«от каждого дома шкуру соболя»), так и людей, уже оказавшихся в зави­
симом от знати состоянии (степень этой зависимости различна, в числе
зависимых были, видимо, и рабы).
Главари пользуются привилегиями. Им отдают известные почести
после их смерти; стало быть, при жизни они тоже занимали преимуще­
ственное положение.
Это богатые люди, окруженные сонмом слуг самого разнообразного
назначения. Мы об этом можем догадываться на основании одного инте­
ресного замечания Ибн-Фадлана. Ибн-Фадлан и его спутники знали и
Болгарии очень богатую фамилию Аль-Баранджар. Домочадцев этого
«дома» (бейт) было 5 тыс. душ женщин и мужчин. Считать эту фамилию
родом невозможно: такое предположение противоречило бы всем извест­
ным нам фактам хозяйственного и общественного строя Болгарии. Этот
«дом» очень напоминает нам, скажем, «дом» Симона-варяга, прибывшегона службу к киевскому князю с 3 тыс. своих дворян, или «дом» киевского
9в «Путешествие Ибн-Фадлана», стр. 77—78; изд, 2-е, стр. 140.
97 Там же, стр. 77; изд. 2-е, стр. 140.

Волжские болгары в IX—X вв .

54а

вельможи Родиона Несторовича, пришедшего на службу к московскому
князю с 1700 человек. И Симон, и Родион у себя на родине, несомненно,
могли насчитать еще большее число «домочадцев». Это все богатые и
знатные фамилии.
О болгарской знати Ибн-Фадлан говорит и в других местах своего
труда.
Для встречи арабских послов и слушания письма халифа царь собрал
к себе: 1) «царей», 2) «предводителей» и 3) «жителей своей страны». Все
эти люди, окружавшие в данный момент царя, несколькими строками
ниже обобщены под термином «знатные лица из жителей его государ­
ства»: когда пришел момент чтения письма халифа, передает Ибн-Фадлан,
«встал на ноги он сам (царь.— Б. Г.) и присутствовавшие знатные лица
из жителей его государства». Исключить из числа этих знатных лиц
государства, вероятно, надо только приглашенных «царей». Их присут­
ствовало лишь четыре, и по всему видно, что они были в особом положе­
нии. О царях этих Ибн-Фадлан говорит, что они находились под его
[царя] властью: «...он послал для нашей встречи четырех царей, находя­
щихся под его властью, своих сотоварищей (по-видимому, дружинников.—
Б . Г.) и своих детей» 989. Это не просто жители Болгарского государства,
хотя бы и очень знатные, а представители власти отдельных частей, на
тех или иных условиях вошедших в состав Болгарского царства.
Под «простым народом», как видно из вышеприведенного текста, ИбнФадлан разумеет массу свободного населения. Эти незнатные, рядовые'
люди занимают в обществе скромное место; соответственно с их положе­
нием им полагается и скромный похоронный обряд — кое-что из пышногообряда знати.
О рабах, на основании данных Ибн-Фадлана, можно сказать еще мень­
ше. Они в болгарском обществе существуют: в похоронном обряде над.
могилой знатного покойника рабы этого последнего выполняют опреде­
ленные действия.
О рабах у болгар упоминают и другие авторы. Ибн-Руста сообщает:
«...они [русы] производят набеги на славян, подъезжают к ним на кораб­
лях, выходят на берег и полонят народ, который отправляют потом в
Хазеран и к болгарам и продают там...» " .
Эл-Балхи сообщает о том, что из Болгарии вывозились невольники в
Среднюю Азию и дальше на восток: «...к товарам, вывозимым из озна­
ченных стран, принадлежали: невольники из стран славян, хазар и дру­
гих соседних с ними, далее — куньи, собольи, лисьи, бобровЬге и другие
меха. Все эти товары вывозились из стран болгар и хазар в Саманидское
государство и оттуда в отдаленнейшие места исламских земель»100. О том
же говорит и Мукаддеси: «Меха собольи, беличьи, горностаевые, куньи
и лесных куниц, лисьи, бобровые, зайцы, козьи шкуры, воск, стрелы,
крупная рыба, шапки, белужий клей, рыбьи зубы, бобровая струя, янтарь,
юфть, мед, орехи, барсы, мечи, кольчуги, березовый лес, славянские не­
вольники, овцы, рогатый скот... Все эти товары из Болгарии» 101. Иными
словами, рабы здесь рассматриваются как товар. Тот факт, что источники
гораздо чаще называют их как предмет торговли, говорит нам о том, что
не рабы были главными непосредственными производителями в Волжской:
98 «Путешествие Ибн-Фадлана», стр. 67; изд. 2-е, стр. 131.
99 «Известия Ибн-Даста»,, стр. 35.
100 Там же, стр. 161.
т «История Татарии в материалах и документах», стр. 19, 20 и др..

•544

Отдельные работы

Болгарии, а эксплуатировавшиеся в тех или иных формах крестьявге-общинники, широкие слои «простого народа», о котором говорил ИбнФадлан.
Под этим термином «простой народ» надо разуметь как земледельцев,
так и ремесленников. Последние жили, по-видимому, оседло и в значи­
тельной своей части, очевидно, в тех поселениях, которые источниками
называются или «поселением», или «городом», строгое различие между
коими установить не удается. Земледельцы частью занимались оседлым
земледелием, частью кочевали 102.
Очень определенно источники говорят о болгарских купцах: «У них
много купцов,— пишет Ибн-Фадлан,— которые отправляются в землю
турок, причем привозят овец, и в страну, называемую Вису, причем при­
возят соболей и черных лисиц» 103. Даже если бы не было этого прямого
свидетельства о многочисленности в Болгарии купцов, признать этот
'факт нас бы принудили все свидетельства об оживленной торговле Бол­
гарии с различными странами Европы и Азии. Купцов тут должно было
быть много. Мы знаем, чем они торговали и каков был характер этой тор­
говли. Остаются неизвестными размеры торговли, степень богатства
купцов, их организация. Но тут жаловаться трудно, так как за столь
ранний период и даже более поздний мы не имеем этих интересных све­
дений и для купечества других стран.
Несмотря на скудость, неполноту, а иногда и противоречивость источ­
ников, мы все же можем с уверенностью сказать, что общество болгар
в IX—X вв. было, безусловно, классовым, что из массы «простых» людей
уже успела выделиться знать; с другой стороны, на самом низу обще­
ственной лестницы мы видели людей так или иначе зависимых. Основным
производителем здесь остается свободный человек — общинник.
Хотя источники прямо об общине не говорят, но, поскольку они сви­
детельствуют о наличии очень заметных пережитков родового строя,
община обязательно подразумевается как дальнейший этап в эволюции
рода.
ПОЛИТИЧЕСКИЙ СТРОЙ

Те же источники дают нам возможность, по крайней мере в общих
чертах, изобразить и устройство Болгарского государства.
Во главе его стоит представитель верховной власти, называемый раз.личными арабскими авторами по-разному. Русские источники называют
его русским термином «князь», Ибн-Фадлан (в переводе «Путешествия»
под редакцией акад. И. Ю. Крачковского) — «царем». Тот болгарский
князь-царь, при котором приезжало посольство халифа в Болгарию, но•сил имя и титул Алмус Ибн-Шилки Балтавар или Алмашин Ибн-Шилки
Балтавар. Акад. Френ толковал «балтавар» как «блатаваз» или «владавец». Так же понимали это слово Сенковский и Рёслер: Шильки — Силь­
но — Василько 104. Отсюда вероятность чтения и толкования: Алтуссын
Василько, владавец Болгарии, но это только вероятность.
По приезде Ибн-Фадлана и при его содействии царь Болгарии пере­
менил свое имя и стал называться Джафар Ибн-Абаллах, повелитель
102 Характеристику общественных отношений и политического строя волжской
Болгарии см. также «Очерки истории СССР XIV—XV вв.». М.—Л., 1953, стр. 423—
427.— Ред.
юз «Путешествие Иби-Фадлана», стр. 74; изд. 2-е, стр. 138.
104
R. R o e s l e r . . Romanische Studien. Leipzig, 1871, S. 245; «Путешествие Ибн«Фадлана», стр. 88, прим. 8; иад. 2-е, стр. 129.

В олж ские болгары в I X — X

вв.

545

Булгара 105. Проникновение славянских слов к болгарам не должно вы­
зывать у нас удивления, так как общение со славянами народов Болга­
рии было давнее и значительное. Не случайно Ибн-Фадлан называет
Болгарию страной славян, а Ди-Мешки сообщает данные, из которых
явствует, что болгары — это смешанный народ из тюрков и славян 106.
Болгарское государство, по-видимому, образовалось в результате сли­
яния под властью одного главы еще недавно самостоятельных частей;
четыре «царя», находившиеся под рукой «главного» царя, представителя
всего государства,— это обломки недавнего времени, свидетельствующие
о процессе объединительной политики Болгарского царства.
Эти четыре «царя» еще пользуются некоторыми политическими пре­
имуществами, видными хотя бы из того, что болгарский царь счел необхо­
димым оповестить их о прибытии арабского посольства и посадил их в сво­
ей палатке с правой стороны около своего трона. Эти подручные «цари»
были посланы болгарским царем для почетной встречи арабских послов 107.
И в более позднее время упоминаются какие-то части Болгарии, еще
не вошедшие в состав этого государства, но как будто находившиеся с
ним не то в договорных отношениях, не то самостоятельные, а иногда и
враждебные ему. Мне кажется, что именно так можно понимать место в
Ипатьевской и Лаврентьевской летописях (под 1182—1184 гг.), где гово­
рится о походе на Болгарию Всеволода Большое Гнездо. Болгары против
большого русского войска «не могоша стати» и затворились в крепости.
Им на помощь пришли «окольнии» собекуляне, челмата и темтюзы, ко­
торых русские летописи называют болгарами: «Окольни же городе Болгарьскии Собекуляне и Челмата, совокупишася с инеми болгары, зовемыми
Темтюзи, и совокупившеся их 500 идоша...» 108.
О собекулянах и челмате мы ничего точного не знаем. Кто такие тем­
тюзы, русский летописец считает необходимым объяснить: это «иные
болгары», «зовемые темтюзи», т. е. такие болгары, о которых надо спе­
циально говорить, так как они в общее понятие болгар сами собой, оче­
видно, не входили 109.
В этом же военном столкновении Руси с болгарами участвовал, как
уже говорилось, и какой-то болгарский князь, имени которого русская
летопись не называет, но указывает его враждебное выступление против
Болгарского государства совместно с половцами.
Возможно, что этот болгарский князь был тоже самостоятельным вла­
детелем. Думать, что тут мы имеем результат феодального дробления
Болгарского государства, трудно, так как у нас нет никаких для этого
данных. Они имеются только для более позднего времени: в конце X III
и в XIV вв. Болгария распадается на две части — Булгарское и Жукотинское княжества. Татар в 1223 г., как мы увидим ниже, Болгария встре­
чала еще сплоченной массой.
105 Там же, стр. 68—69; изд. 2-е, стр. 433.
106 А. Я. Г а р к а в и. Сказания мусульманских писателей о славянах и рус­
ских, стр. 94, 99.
107 «Путешествие Ибн-Фадлана», стр. 67; изд. 2-е, стр. 132.
108 ПСРЛ, т. II, стб. 625—626.
109 С. М. Шпилевский в своем специальном труде «Древние города и другие булгарско-татарские память яки в Казанской губернии», сличая девять вариантов этого
текста в различных летописях и привлекая к решению вопроса сообщение В. Н. Та­
тищева, приходит к заключению, что собекуляне (автор считает, что под этим тер­
мином разумеются две части — соба и куль), челмата, темтюзы — это «отделы булгарского народа», или племена, т. е. части болгарского народа. См. С. М. Ш п и л е в ­
с к и й . Указ. соч. Казань, 1877, стр. 139—140.
3 5 Б. Д. Греков, т. II

546

О т дельны е работы

Ибн-Фадлан после упоминания этих «царей» называет еще «предво­
дителей», которые также были приглашены для приема посольства. Эти
«предводители» стоят на втором месте после четырех «царей», а далее,
вслед за «предводителями», тут же названы «жители страны». Поскольку
под этими «жителями» не приходится разуметь всю свободную массу
населения, которых и нельзя было, да по-видимому и незачем было, со­
бирать по данному случаю, самым простым будет предположение, что
это знатные люди, с которыми царь привык совещаться по различным
вопросам.
Под «предводителями» естественнее всего подразумевать знать, обле­
ченную полномочиями, поставленную царем в различных пунктах госу­
дарства в качестве представителей центральной власти на местах, вероят­
но очень похожих на тех «мужей», которых сажали киевские князья в
главных городах своего государства.
У Якута предводители названы «его знатью», «его избранными»,
«приближенными» по.
Наконец, Ибн-Фадлан указывает еще и царских «сотоварищей», «дру­
зей» ш . Наиболее точно на русский язык можно перевести этот термин
словом «дружина». Этот перевод точен филологически и вполне соответ­
ствует общему характеру организации аппарата власти болгарского царя
в рассматриваемое нами время: своих дружинников царь вместе с четырь­
мя «царями» и своими детьми отправил для встречи посольства. Щ пФадлан особо говорит о войске, не смешивая его с дружиной.
«Если же он (царь болгарский.— Б. Г.) прикажет дружине [совер­
шить] набег на какую-либо из стран, и она (дружина.— Б. Г.) награбит,
то он (царь.— Б . Г.) имеет вместе с ними (дружинниками.— Б. Г.)
долю». Тут в тексте стоит «ахван», что значит «отряд войска от пяти
человек до трех и четырех тысяч», «отряд кавалерии около четырех тысяч
всадников» 1011213. У Табари упоминается «сария» в 400 человек, посланная
во времени 10-го года Хиджры.
Дружина — это военные люди, живущие на средства своего вождя.
Войско — это часть вооруженного и обученного военному строю народа,
первоначально, в период военной демократии,— весь народ. В данном
случае, когда мы имеем дело с государством, говорить о военной демо­
кратии не приходится, но различать дружину и войско совершенно необ­
ходимо. Так было у всех европейских и, по-видимому, неевропейских
народов. Ибн-Руста говорит о болгарах, что они «ездят верхом, носят
кольчуги и имеют полное вооружение» пз. Так отзывался о болгарах
110 «Путешествие Ибн-Фадлана», стр. 105, прим. 312.
111 Там же, стр. 67; изд. 2-е, стр. 131—132.
112 «Путешествие Ибн-Фадлана», стр. 72, 115 (прим. 509); изд. 2-е, стр. 136.
В переводе «Пугешествия» под ред. акад. И. Ю. Крачковского здесь едва ли
удачно поставлено слово «дружина». Не различает дружину от войска и А. II. Смир­
нов. «Войско,— пишет он,— необходимый институт в каждом классовом обществе,—
носило у болгар феодальный характер. Целый ряд документов указывает на суще­
ствование дружин» (А. П. С м и р н о в . Очерки по истории древних булгар. «Труды
Государственного Исторического музея», вып. XI, стр. 82). Тут автор цитирует ЙбнРуста и Ибн-Фадлана («Булгаре ездят верхом, носят кольчуги и имеют полное воо­
ружение») и вышеприведенное свидетельство Ибн-Фадлана об отряде, получающем
приказание от царя выступить в поход. Первое свидетельство решительно не говорит
о дружине, второе — более чем вероятно, тоже имеет в виду не дружину, а часть
войска. Свидетельства русских летописей, приводимые тут же, говорят лишь о том,
что у болгарских князей были свои дружины, в чем сомневаться не приходится
Но сказанным не отрицается наличие и войска.
113 «Известия Йбн-Даста», стр. 24.

Волж ские болгары в I X — X

вв.

54-7=

арабский писатель, получивший свои сведения от третьих лиц, но, тем
не менее, весьма правдоподобные. Едва ли только в это время был воору­
жен весь болгарский народ; но некоторая его часть, вероятно и состав­
лявшая кадры, из которых набиралось войско, была вооружена. Это заме­
чание Ибн-Руста относится во всяком случае к народу, а не к царской
дружине.
Дружина обычно находится при царе и сопровождает его в походах.
Войско, если его не ведет сам царь, выступает с определенным заданием
по указанию царя, под водительством своих начальников. Так, по-види­
мому, и было в тех случаях, которые имеет в виду Ибн-Фадлан. Часть
военной добычи идет царю. То же мы можем видеть и у хазар. По сооб­
щению Ибн-Руста, хазарский царь «сам распоряжается получаемыми
податями и в походы свои ходит со своими войсками... Когда добудут
добычу, то собирают ее всю в лагерь; тогда Иша (хазарский царь.— Б . Г.)
выбирает, что ему нравится, и берет себе; остальную же часть добычи
предоставляет воинам разделить между собою» 114.
Хазарское войско, несомненно, многочисленно. Одни подчиненные ха­
зарскому кагану буртасы якобы обязаны были, по показанию Ибн-Руста,
выставлять в поле 10 тыс. всадников. Мы не знаем, обязаны ли были
болгары поставлять военную силу хазарам, и если были обязаны, то и
каком количестве и на каких условиях. Мы знаем только, что болгары и
буртасы до уничтожения Святославом Игоревичем Хазарского каганата
в политическом отношении были зависимы от кагана. Характер этой за­
висимости нам тоже неизвестен. Но очевидно, что если даже болгары и
должны были предоставлять кагану вооруженную силу, то и сам болгар­
ский царь располагал еще более значительными силами. Из сообщения
Ибн-Руста с ясностью вытекает, что болгары стояли по своему общест­
венному устройству и политической организации значительно выше буртасов. О буртасах Ибн-Руста прямо говорит: «Нет у них верховного гла­
вы, который бы управлял ими и власть которого признавалась бы закон­
ною; есть у них в каждом селении только по одному или по два старшины,,
к которым обращаются они за судом в своих распрях. Настоящим обра­
зом подчиняются они царю хазар. Если один из них [буртасов] обидит
другого или оскорбит, или поранит ударом или уколом, соглашения и
примирения между ними не бывает, прежде чем понесший вред не ото­
мстит обидчику» 115. Родовая месть, ничем, по-видимому, не ограничен­
ная, старшины, едва ли не родовые, отсутствие самостоятельного поли­
тического объединения и замена его подчинением соседнему государ­
ству — все это говорит о значительной отсталости по сравнению с
болгарами, у которых, несомненно, налицо разделение общества на классы
и свое собственное государство со своим царем во главе.
В распоряжении болгарского царя имелась казна, регулярно попол­
нявшаяся податями, торговыми пошлинами и военной добычей.
Подати, по Ибн-Фадлану, собирались с каждого «дома» по соболю 116г
по Ибн-Руста, «болгары подать царю своему платят лошадьми и др. Ог
всякого из тех, кто женится, царь берет по верховой лошади». В показа­
ниях источников по этому предмету явное разногласие. Поскольку ИбнРуста писал с чужих слов, а Ибн-Фадлан сам посетил Болгарию, мне ка­
114 Там же, стр. 18—19.
115 Там же, стр. 20.
116 «Путешествие Ибн-Фадлана», стр. 72; изд. 2-е, стр. 136. Этот текст в передаче
Якута изменен: подать якобы состояла в воловьей шкуре с дома.
36*

548

О т дельные работы

жется, надо отдать предпочтение показаниям этого последнего; оно обстоя­
тельно и наиболее вероятно. Лесная и земледельческая страна, соседняя
русским славянам, естественно, платит своему правительству то же, что и
русский народ и с одинаковой единицы обложения. Сообщение Ибн-Руста,
может быть, и не совсем неверно, но едва ли может быть распространено
на всю массу населения: не у всех вступающих в брак могут быть свои
лошади. Зато сам Ибн-Руста говорит: «Главное богатство их (болгар.—
Б. Г.) составляет куний мех».
Царская казна пополнялась и за счет торговых пошлин, которых, долж­
но быть, было немало, если принять во внимание, что болгары усердно тор­
говали с соседними и отдаленными странами. Арабам это было прекрасно
известно. Ибн-Руста здесь совершенно точен. «Когда приходят к ним,—
пишет он,— мусульманские купеческие суда (стало быть, прежде всего
арабские.— Б . Г.), то берут с них пошлину, десятую часть» 117. О характе­
ре торговых отношений болгар с Русью, между прочим, свидетельствует
сообщение В. Н. Татищева, почерпнутое из недошедшего до нас источни­
ка, но, тем не менее, не вызывающее у нас никаких сомнений в своей до­
стоверности. Из этого сообщения нетрудно сделать заключение, что если
русский князь имел в виду удобство сбора торговых пошлин с болгарских
товаров, то и болгарская сторона делала то же самое.
Мы видели также, что и часть военной добычи тоже шла в казну бол­
гарского царя.
Такими путями в царской казне собирались значительные суммы, если
отнестись с доверием к вышеприведенному рассказу Ибн-Фадлана о его
беседе с болгарским царем относительно мотивов, заставивших этого по­
следнего обратиться к халифу с просьбой построить в Болгарии крепость
и мечеть. Конечно, в диалоге между Ибн-Фадланом и болгарским царем
могут быть неточности и преувеличения, но сомневаться в значительности
материальных средств болгарского царя все же не приходится.
Несмотря на все эти стороны организации Болгарского государства,
свидетельствующие о несомненных политических успехах болгар, в нача­
ле X в. здесь было еще много следов прошлого, когда племена (тюркские,
финские и славянские), прежде чем войти в политическое объединение под
главенством болгар, жили своей собственной жизнью.
Попытка использовать ислам как средство более тесного объединения
государства не дала заметных результатов. Нам известно из более поздних
источников, что ислам еще долго оставался здесь религией только господ­
ствующих классов, народная же масса продолжала пребывать в язычест­
ве, что говорит о довольно медленном процессе политической нивелировки
болгарского народа.
Ибн-Фадлан рассказывает и другой характерный случай. Во время од­
ной из своих кочевок болгарский царь, прожив два месяца у озер, захо­
тел переехать в другое место и приказал племени савар (или саван) ехать
вместе с ним. «Они же отказали ему, и они разделились на две группы»:
одна группа с некоторым племенем (в переводе: родом.— Б. Г.), над кото­
рым как будто был предводителем (в переводе: царем.— Б. Г.) человек «по
имени Вираг», отказалась повиноваться царю. На это неповиновение бол­
гарский царь ответил угрозой: «кто будет мне противоречить, то я встре­
чу его с мечом». Другая группа под предводительством Аскала повинова­
лась 118.
117 «Известия Ибн-Даста», стр. 24.
118 «Путешествие Ибн-Фадлана»^ стр. 76; ср. изд. 2-е, стр. 136, 223 (прим. 509).

Волж ские болгары в I X — X

вв.

549

Этот Аскал, правда, довольно случайно, но попал позднее в родствен­
ники царя: когда дочери царя болгар грозила опасность насильственного
выхода замуж за хазарского кагана, отец поспешил выдать ее за Аскалаг
человека «из числа находившихся под его [царя] властью» 119.
Факт неисполнения приказания царя целой значительной группой на­
селения (по-видимому, племенем) и необходимости браться за меч для
подкрепления своего распоряжения — это тоже свидетельство недостаточ­
но окрепшего авторитета центральной власти и наличия некоторой само­
стоятельности племен. Трудно, конечно, угадать, кого разумел Ибн-Фадлан под этими «предводителями», которые в переводе даже названы ца­
рями.
Ибн-Фадлан говорит о «предводителях» несколько раз: для встречи
арабского посольства и слушания письма халифа болгарский царь послал
«царей», «предводителей» 120 и свою знать; Ибн-Фадлан «вручил ему (царю
болгар.—-Б. Г.) подарки для него, для его жены, для его детей, для его
братьев, для его предводителей...» 121. Царя, стало быть, постоянно окружа­
ют, кроме родственников и четырех особо выделенных «царей», еще «пред­
водители» и знать (выше уже говорилось, что так, по-видимому, надо рас­
шифровывать термин «жители его страны»). Но подарки были предназ­
начены только для ближайших родственников царя и «предводителей».
Значит «предводители» были особо приближенными людьми. Может быть,
это начальники его дружины, его военные соратники и наиболее близкие
советники, в отличие от знати, представляющей при дворе царя рею бол­
гарскую землю.
Может быть, мы и тут имеем два слоя знати, подобные русским «боя­
рам» и «старцам» («земским боярам»).
НЕКОТОРЫЕ ОБЩИЕ ВЫВОДЫ

Вот что можно извлечь из источников об общественном и политическом
строе болгар. Нужно сознаться, не много.
Очень важные стороны жизни болгарского общества источниками со­
всем не освещены, а те, которые обратили на себя внимание арабских на­
блюдателей, описаны часто на основании непроверенных рассказов и слу­
хов, почему и переполнены значительными противоречиями. Поэтому иног­
да приходится говорить по вопросам, нас интересующим, с большими
оговорками, без уверенности в точности обобщений, часто прибегать к ги­
потезам.
Тем не менее предмет интересен и важен, оставить его, ссылаясь на
скудость материалов, без рассмотрения нельзя.
Что же мы все-таки можем сказать о Болгарском ханстве бесспорного?
1. Болгары — народ тюркского происхождения — сумели к X в. поли­
тически объединить под своим главенством несколько племен и народов
тюркских, славянских и финских.
2. Не все из этих объединенных под властью болгар народов находи­
лись на одинаковом уровне развития: в то время как, нащример, буртасы,
политическая связь которых с болгарами не освещена источниками, еще
не совсем расстались с родовым строем, болгарское общество было, несом­
ненно, классовым.

550

Отдельные работы

3. Болгарское общество к началу X в. успело выделить свой господст­
вующий класс (по терминологии Ибн-Фадлана «знатные лица», «предво­
дители», «главари»). Масса населения отмечается тем же автором как
«простой народ», здесь есть «свободные люди», есть и зависимые, несом­
ненно среди последних наличие рабов. Наблюдается развитие ремесла и
торговых отношений, существование ремесленников и купцов, наличие го­
родов, быстро развивающихся и вновь возникающих в X—XII вв.
4. Торговые связи с Западом, Севером и Востоком, с ближайшими сосе­
дями и очень далекими странами (Средняя Азия и Иран, например) ожив­
ляют экономическую жизнь Болгарии, но сама она является не столько
производителем товаров, сколько посредником в торговле между различ­
ными странами Европы и Азии.
5. Несмотря на бросающуюся в глаза роль торговли, не она определяла
хозяйственный облик страны: основными отраслями болгарского хозяйства
в IX—X вв. были земледелие и скотоводство, последнее не как принадлеж­
ность сельского хозяйства, а как имеющее самостоятельное значение. От­
сюда и неизжитое кочевание, что роднило Болгарию с соседней Хазарией.
6. Основными, непосредственными производителями в этом обществе
IX—X вв. являются «свободные люди», «простой народ». Рабы отмечаются
источниками чаще как товар, идущий за границу, чем как рабочая сила.
7. К началу X в. Болгария представляет собой в политическом отно­
шении государство, о чем свидетельствует ряд фактов: появление земле­
владельческой знати и наличие эксплуатации непосредственных произво­
дителей, отделение власти от народа, прекращение народных собраний и
замена их совещанием носителя верховной власти с окружающей его
знатью, налоговая система и т. д.
Нам надлежит только определить стиль и характер этого государства.
Попытку решить эту задачу мы находим в труде А. П. Смирнова. Проделав
очень большую работу по обобщению археологических материалов, автор
приходит к заключению, что «Болгарское государство является типичным
феодальным государством» 122. Отдавая должное работам известного совет­
ского археолога А. П. Смирнова, я все же считаю нужным уточнить неко­
торые его в целом правильные положения, имея в виду не феодальное об­
щество вообще, а раннефеодальное общество, каковым и было Болгарское
ханство в данный период.
В самом деле, какие существенные признаки входят в понятие феодаль­
ного государства? Способ производства, основанный на труде зависимого
и крепостного крестьянина, стало быть и ведущая роль крупного земле­
владения и вытекающая отсюда политическая сила крупных землевладель­
цев, в той или иной форме отражающаяся на организации государственной
власти.
При феодализме, как, впрочем, и при других общественно-экономиче­
ских формациях, имеются и остатки старых, отживающих общественных
отношений я элементы развивающихся новых. Поэтому недостаточно кон­
статировать в том или ином обществе в определенный момент его истории
наличие отдельных признаков феодального строя, а надо учитывать сте­
пень их распространения и утверждения, их удельный вес.
Если в теоретическом понимании сущности феодальных общественных
отношений у меня с А. П. Смирновым расхождения нет, то я вправе все
же высказать некоторую неудовлетворенность по поводу недостаточно ши­
рокой аргументации сформулированных автором положений. А. П. Смир­
122 См. выше, примечание к стр. 523.— Ред.

В олж ские болгары в I X — X

вв.

551

нов сам вынужден заявить: «Правда, мы мало знаем о взаимоотношениях
крестьян с феодалами и, кроме известия Ибн-Даста (Русте.— Б . Г.) — «по­
дать царю своему платят они шкурами и скотом» — мы ничего не можем
сказать» 123. На основании этого известия мы, строго говоря, должны
констатировать, что действительно мало знаем о взаимоотношениях кре­
стьян с феодалами, потому что фраза Ибн-Русте об этих отношениях гово­
рит весьма глухо. Она указывает главным образом на податные отношения
широких слоев болгарского народа к верховной власти, выражающиеся в
обязательстве населения платить дань своему царю.
Но признавая недостаточность данных, характеризующих социальные
отношения Болгарского ханства, мы неизбежно должны прибегать к гипо­
тезам, основанным на том или ином толковании письменных источников.
Поскольку Ибн-Фадлан говорит о частном хозяйстве, необходимо предпо­
лагать и частное землевладение: мелкое крестьянское и более крупное
болгарской знати. Предполагать наличие обширного собственно феодаль­
ного хозяйства для данного времени трудно. Однако, по-видимому, сравни­
тельно небольшое барское хозяйство существовало и оно обслуживалось
зависимыми людьми, в том числе и упомянутыми Ибн-Фадланом рабами.
В дальнейшем исследовании процесса феодализации у волжских болгар
следует все более широко использовать открытия археологов, которые мо­
гут дать важный материал для характеристики социального строя данной
страны. На основании археологических наблюдений уже высказаны неко­
торые гипотезы об общественных отношениях у болгар в рассматриваемое
время. «Среди городищ домонгольской эпохи,— пишет А. П. Смирнов,—
обращают на себя внимание небольшие городища, обнесенные мощной си­
стемой обороны. Эти городища не могут быть причислены к убежищам
(детинцам) по своим незначительным размерам, а предположить, что они
являлись убежищем небольшой родовой группы, нельзя, так как постройка
солидных укреплений не по силам небольшому коллективу. Эти городища
могут быть замками князей феодалов: их укрепления — показатель труда
крепостного населения» 124.
Предположения относительно замков я не отвергаю, подобные факты
говорили о наличии знати, владеющей укрепленными усадьбами. Однако
у нас нет данных утверждать, что эти замки построены только руками
крепостных и что к этому строительству не привлекались как независимые
от феодалов крестьяне, так и упомянутые Ибн-Фадланом рабы. Возможно,
что обнаруженные археологами замки воздвигались людьми всех этих
категорий. Вопрос о непосредственных производителях, обслуживающих
эти усадьбы, несомненно требует дальнейшего углубленного изучения.
Бесспорно, что здесь речь должна идти о развивающемся процессе закре­
пощения свободного крестьянства.
Итак, Болгарское ханство — это типичное раннефеодальное государ­
ство, подобное раннесредневековым государствам славян, германцев и т. д.
Эти раннефеодальные государства, сплачивая доселе разрозненные пле­
мена, устанавливая свои политические границы и организуя силы для их
защиты, дают возможность для дальнейшего роста производительным си­
лам страны, способствуют расширению и усилению крупного землевладе­
ния за счет крестьянских общин, увеличению числа крупных землевладель­
цев, распространению их власти над целыми общинами и отдельными их
123 А. П. С м и р н о в . Очерки по истории древних булгар. «Труды Государствен­
ного Исторического музея», вып. XI, стр. 81.
124 Там же, стр. 75.

552

О т дельны е работы

членами, создавая таким образом условия и предпосылки для развития
крепостнического строя.
Труд зависимых крестьян в раннефеодальном государстве в итоге
длительного процесса делается господствующей формой общественного
производства.
Раннефеодальные государства, располагая большими массами воору­
женного народа, обычно ведут широкую наступательную политику. Таковы
государства Меровингов и Карла Великого, Киевское государство, империя
Чингисхана, монархия Тиграна Великого и др. Таково и Болгарское цар­
ство IX—XII вв.
Именно этим обстоятельством объясняется сравнительно значительная
военная сила этого дофеодального, еще не раздробленного государства, спо­
собного выставить в поле большое подчиненное единому вождю войско.
В то время как в феодально-раздробленной Руси каждое выделившееся
из состава Киевского государства феодальное княжество встречало татар­
ские полчища в одиночку и гибло с честью в неравных боях, Болгарское
царство, по своим ресурсам гораздо более слабое, чем Киевское государство
в период своего расцвета, т. е. в свой раннефеодальный период, держалось
дольше.
В 1229 г. передовые болгарские отряды встретились с татарами на Яике
и вынуждены были отступить. Тем не менее хазары (саксины) и половцы
ввиду татарской угрозы еще рассчитывали получить помощь именно от
болгар. В Лаврентьевской летописи по этому поводу под 1229 г. записано:
«...саксини и половци взбегоша из низу к болгарам перед татары, и сторожеве болгарскыи прибегоша, бьена от татар близь реки, ей же имя Яик» 125.
В аналогичном случае в 1223 г. половцы обратились к русским князь­
ям. Потерпевшие поражение при Калке и осведомленные о том, что болга^
ры не пустили татар в свою землю и сумели ее защитить в 1223 г., полов­
цы шесть лет спустя обращаются за помощью уже не к Руси, а к болгарам,
очень возможно потому, что, во-первых, им был известен факт поражения
татар, нанесенного им болгарами в 1223 г . 126, во-вторых, они, вероятно,
были хорошо осведомлены о политическом состоянии раздробленной Руси,
не только бессильной оказать помощь половцам, но и защитить себя. Мы
не знаем, доходили ли татары в этом году до Болгарии. Но через три года
они подходили к болгарской столице. Лаврентьевская летопись сообщает
под 1232 г.: «Татарове... зимоваша, не дошедше Великого града Болгарьского» 127. Наконец, в 1236 г. «придоша от восточные страны в Болгарьскую землю безбожнии татари и взяша славный Великый город Болгарьскый и избиша оружьем от старца и до унаго и до сущего младенца, и взя­
ша товара множество, а город их пожгоша огнем и всю землю их
плениша» 128.
Более поздние известия о Болгарском ханстве очень немногочисленны
и мало исследованы 129. Д. А. Хвольсон называет путешественника, посе­
тившего Болгарию в X III в., Хасана-Руми, записи которого, однако, до нас
не дошли и о котором лишь упоминает Кади эл-Омари, писавший уже в
XIV в. Называет Д. А. Хвольсон и известия о болгарах Ахиеда эл-Туси, све­
225 ПСРЛ, т. I, вып. 2, стб. 453.
126 Летопись Ибн-Эл-Асира. См. В. Т и з е н г а у з е н .
Сборник материалов,,
относящихся к истории Золотой Орды, т. I, СПб., 1884, стр. 28.
127 ПСРЛ, т. I, вып. 2, стб. 459.
128 Там же, стб. 460.
129 См. «Очерки истории СССР XIV—XV вв.», ч. II. М., 1953, стр. 423—427 и др.—
Ред.

Волж ские болгары

в IX —X

ев.

553

дения которого, по мнению Д. А. Хвольсона, не имеют никакого значения,
так как он не знает даже, где лежит Болгария. Интересное сообщение о
Болгарии извлекает Д. А. Хвольсон из сочинения космографа XIV в. Шемсэд-дин Ди-Мешки. На вопрос, обращенный к болгарам, что они за народ,
они ответили: «Мы народ, родившийся между тюрками и славянами», что
акад. Френ понимал как народ, смешанный из тюрок и славян. Д. А. Хволь­
сон склонен понимать это место так же.
Д. А. Хвольсон указывает на замечание Хаджи Халфа о том, что якобы
язык и нравы болгар сходны с языком и обычаями русских, и о том, что
болгары обращались в Ховарезм к мусульманским ученым за разъяснени­
ем некоторых богословских вопросов. Упоминает Д. А. Хвольсон и ученого
болгарина Бурхана-эд-дина Ибрахима Ибн-Юсуфа Болгари и его коммен­
тарий к книгам по риторике и медицине.
Для углубления изучения истории Болгарии, несомненно, следовало
бы более детально ознакомиться с этими и другими сочинениями арабов.
Может быть, тогда мы получили бы возможность хотя в какой-либо степе­
ни проследить эволюцию феодальных отношений в этом государстве. Осо­
бых надежд, впрочем, на это возлагать, по-видимому, нельзя, так как ина­
че Д. А. Хвольсон, читавший эти произведения, не скрыл бы их содержа­
ния от читателей своей интересной книги. Автор ее, однако, счел нужным
подчеркнуть, что на фоне этих более поздних скудных данных выигрывают
довольно обильные и содержательные замечания Ибн-Руста.
Документы самого Болгарского ханства очевидно погибли во время та­
тарского нашествия.
Дальнейшие судьбы болгарского общества приходится рассматривать
уже в связи с общей судьбой Золотой Орды, в состав которой вошла и Бол­
гария.
Впервые опубликовано в вИсторических записках», кн. 14, 1945, стр. 3 —37.

О РОЛИ ВАРЯГОВ В ИСТОРИИ РУСИ
(по поводу статьи шведского профессора Туре Арне)

В шведской газете «Дагенс нюхетер» появилась 26 апреля нынешнего
года 1 статья известного шведского ученого-археолога Туре Арне под весь­
ма громким и претенциозным заглавием: «Теория о том, что в России было
государство еще до викингов, не имеет доказательств». В доказательство
столь ответственной мысли автор пишет: «В летописи Нестора сказано, что
русское государство организовали в 862 году варяги, то есть шведы».
Попытку показать наличие русского государства до варягов автор счи­
тает «попыткой национализировать историю». Я согласен с тем, что «на­
ционализировать» историю не следует ни в каком случае, и думаю, что для
избежания всякой «национализации истории», с какой бы стороны она ни
исходила, шведской или русской, надо подходить к вопросу о возникнове­
нии государства (какого бы то ни было) с современной научной точки
зрения.
200 лет небезуспешно идет работа над разгадкой так называемого ва­
ряжского вопроса. В первые сто с лишним лет историки пытались разре­
шить задачу об этническом происхождении варягов, игравших известную
роль в истории Руси. В последнее полстолетие вопрос стал ставиться поиному и сводился к проблеме образования государства вообще и русского
в частности. Решение этого большого вопроса в духе возможности основа­
ния государства отдельными героями (Ромул и Рем, Генгист и Горза, Попель и Пяст, Рюрик с братьями и др.) и в какой-либо определенный год
решительно перестало удовлетворять исследователей. Казалось бы, успе­
хи теоретической мысли, археологии, лингвистики и истории должны га­
рантировать науку от возврата к наивным представлениям наших предков.
Правда, к этой отжившей теории еще совсем недавно возвращались не­
мецкие нацисты с целью показать, будто славяне, в том числе и русский
народ,— народ не исторический, не способный к государственному и куль­
турному строительству. Но ведь все это делалось предвзято, в полном отры­
ве от науки.
Уместно напомнить, что эти немецко-фашистские теории в предвоен­
ные годы и особенно в первый период второй мировой войны пропаганди­
ровались и в некоторых шведских реакционных газетах, в частности в той
же «Дагенс нюхетер».
Сейчас как будто для всех стало ясно, что образование государства
ость не внезапное происшествие, а процесс, причем процесс длительный.
Этот процесс заключается в образовании наиболее сильного экономически
и политически класса, который берет в свои руки власть над массой насе­
ления, организует эту массу.
1947 г.— Ред.

О роли

варягов

в ист ории Р у с и

555

В свете этих бесспорных положений кажутся нам весьма наивными
представления древних летописцев, в том числе и Нестора.
Как прекрасно и убедительно показал датский профессор Ad. StenderPetersen в своей книге, вышедшей в 1934 г., «Die Varagersage als Quel­
le der altrussischen Chronik» («Варяжские саги как источник древнерус­
ской хроники»), легенда о призвании трех или двух братьев была в свое
время весьма распространенной, и нет ничего удивительного, если Нестор
оказался в курсе ходячих теорий и использовал их для заполнения перио­
да своей родной истории, для него покрытого мраком неизвестности.
Критическое отношение к теории Нестора высказывали неоднократно
и специалисты по русской истории (В. О. Ключевский, М. Ф. Владимир­
ский-Буданов, Д. И. Иловайский и др.). Все они признавали наличие госу­
дарства на Руси до варягов. В вышедшей в 1946 г. небольшой, интересной
по своему замыслу книжке Н. К. Чадвик «The Beginning,of Russian Histo­
ry. An Enquiry into Sources» («Начало русской истории: разыскание в ис­
точниках») автор, нисколько не устраняя варягов, даже иногда преувели­
чивая их влияние на русскую жизнь, тоже признает, что «история цивили­
зации в России началась гораздо раньше того периода, для которого мы
имеем письменные источники», что Киев возглавлял свою собственную
«местную политическую организацию» и в доваряжскую пору, что варяги
застали на Руси и города, и местную землевладельческую знать, и развитое
земледельческое хозяйство. Основная мысль этого автора сводится к тому,
что история России уже перед приходом варягов была историей старой.
Государственный аппарат, пишет Н. К. Чадвик, мог быть организован
только при помощи местной русской аристократии... При таких обстоятель­
ствах не было ничего удивительного в том, если бы славяне пригласили
своих предприимчивых соседей для помощи или в качестве наемников 2.
H. К. Чадвик, как мы видим, очень далека от мысли приурочивать об­
разование русского государства к какому-либо году или приписывать в
этом процессе решающую роль варягам, несмотря на то, что ее к антинорманистам причислить никак нельзя.
Что же мы, оставаясь на объективных, научных позициях, можем ска­
зать сейчас по этому вопросу?
I. Славяне, как и другие народы средневековья, образовали свои госу­
дарства в тот переходный период, когда рухнул рабовладельческий антич­
ный мир. Славяне в разрушении этого мира и созидании нового принимали
активнейшее участие.
2. Восточные славяне не только не отставали в своем хозяйственном,
общественном и политическом развитии от других славян, но, по отзывам
Иордана и Прокопия Кесарийского (VI в.), их превосходили.
3. Археологические данные убедительно говорят о том, что уже три­
польская культура, т. е. культура неизвестного нам народа, за две-три ты­
сячи лет до нашей эры жившего на восточнославянской территории, была
земледельческой и сравнительно высокой. Археология и письменные источ­
ники свидетельствуют о высокоразвитом земледелии на той же территории
у скифов-пахарей. У нас нет никаких оснований предполагать, что эти
культуры исчезли без следа. Археология дает основание утверждать, что
родовой строй заметно изживался среди восточных славян уже в середине
I тысячелетия н. э., на что указывают: а) новые формы (уже не родовых)
поселений, б) зачатки общественного разделения труда, в) появление по­
селений, приближающихся к типу городских. Делается понятным, почему
2 Оценку книги Н. К. Чадвик см. в рецензии М. Н. Тихомирова («Врпросы исто­
рии», 1948, № 4, стр. 112—115).— Ред.

556

О т д е л ь н о е работы

в «доваряжское время Нестор насчитывает несколько десятков горо­
дов.
4. В нашем распоряжении, кроме ценнейших археологических данных,,
имеются письменные и довольно ранние арабские известия. Появление их
объясняется тем, что арабы раньше других соседей Руси завязали с ней
торговые связи, причем вели торговлю не меновую, а на деньги (отсюда —
цоражающее обилие в нашей стране диргемов V II—X вв.).
5. Русские письменные источники, из коих наиболее древние — дого­
воры с греками (начало X в.), рисуют Русь как уже достаточно развитое
классовое общество: бояре, купцы, неизбежно подразумевается и огромная
масса крестьянства, о котором упоминать в договорах, конечно, не было
нужды.
Перед нами знать, уже оформившаяся, успевшая приобрести прочность
в своем материальном и правовом положении. Незначительное количество
славянских имен в перечне окружения князя в договорах смущать нас не
должно, так как славяне далеко не единодушны были в признании над собой
власти Рюрика. У нас имеются точные данные об энергичной борьбе нов­
городцев против узурпатора Рюрика. Политические эмигранты из Новгоро­
да бежали в Киев еще несколько лет спустя после захвата власти Рюриком.
6. Наличие политических объединений до образования Киевского госу­
дарства, совершенно неизбежное при наличии господствующего класса, осо­
бенно в обстановке, требующей военной бдительности, не может быть под­
вергнуто сомнению. У всех народов мира родовые старшины, а затем вож­
ди периода военной демократии превращаются в конечном счете в князей
или королей. Русь в этом отношении не представляет никакого исключе­
ния. У древлян был свой князь Мал, у новгородцев перед «призванием» —
известный нам Бравлин и позднее крупный вождь Гостомысл, в Киеве точ­
но так же, несомненно, были свои князья до Аскольда и Дира, о чем и го­
ворит летописец. На наличие политических, более широких и не племен­
ных, а именно государственных объединений задолго до Рюрика указывают
и факты языковые: словене и кривичи и некоторые народы неславянские
стали называться новгородцами (от г. Новгорода), дулебы — волынянами
(от г. Волыни). Червенскими городами стали называться города, вошед­
шие в политическую зависимость г. Червеня.
7. Нестор не датирует начало русского государства. Он сообщает дату
только призвания варягов, чем он хочет объяснить появление новой дина­
стии. Нестор говорит о том, что новгородские славяне и северные несла­
вянские народы благодаря каким-то неизвестным нам причинам пришли
в смятение, между ними началась какая-то внутренняя борьба, вызвавшая
приглашение варяжской вспомогательной военной силы, подобно тому, как
это бывало не раз и позднее, при Владимире и Ярославе. Надо подчерк­
нуть, что за вспомогательной военной силой к варягам обращался только
Новгород. Киев никогда варягов не нанимал, а в необходимых случаях об­
ращался к коннице тюрков, печенегов, половцев. Скандинавские саги твер­
дят о том, что русские князья нанимают на время варяжские дружины.
Это — вспомогательное войско. Но оно в то же время и притязательное
войско. Владимир чуть было не поплатился властью, когда варяги заявили
свои претензии на Киев. Того, чего счастливо избежал Владимир, очевидг
но, не удалось избежать Гостомыслу и его сторонникам. После длительной
борьбы власть оказалась в руках Рюрика, который, конечно, никакого го­
сударства не организовал. Он укреплял лишь свою власть в стране, уже
давно знавшей государственную власть, и ее аппарат. Варяжская дружи­
на очень хорошо поняла, чтб необходимо для удержания в своих руках

О роли

варягов

в ист ории Р у с и

557

захваченной власти, и варяги заговорили на русском языке, стали молиться
русским богам, называть своих детей славянскими именами и выполнять
задачи, давно поставленные перед русским государством всем ходом пред­
шествующей истории.
Объединение Новгорода и Киева (по арабским источникам — Славии
и Куявии), освобождение из-под власти хазар славянской территории, про­
никновение к Дунаю и к Черному морю, установление ранее неустойчивой
западной государственной границы — таковы в самых общих чертах эти
задачи.
Возьмем Русскую Правду. Ведь мы имеем все признаки наличия госу­
дарства даже в древнейшей части Правды. Что касается Правды Ярославичей, то перед нами уже зрелые формы феодальных отношений. Когда
же все это успело образоваться? Нет никаких сомнений, что такие города,
как Новгород, Киев, Волынь, Червень, играли роль политических центров,
были местами пребывания власти.
Поэтому совершенно правдоподобно звучит сообщение Масуди (40-е
годы X в.) о том, что одно из восточнославянских племен (волыняне) не­
когда господствовало над прочими, что во главе этого объединения стоял
князь (царь), которому повиновались все прочие князья. Масуди описы­
вает это политическое объединение в терминах, соответствующих его по­
ниманию государства.
Еще В. О. Ключевский обратил внимание на то, что это сообщение Ма­
суди подкрепляется «Повестью временных лет», где говорится о том же со­
юзе во главе с волынянами. Сопоставление двух поддерживающих друг
друга свидетельств заставило В. О. Ключевского прийти к выводу:
«Мы застаем у восточных славян на Карпатах в VI веке большой воен­
ный союз под предводительством князя дулебов... Этот военный союз и
есть факт, который можно поставить в самом начале нашей истории: она...
началась в VI веке на самом краю, в юго-западном углу нашей равнины,
на северо-восточных склонах и предгорьях Карпат» 3.
К такому же выводу пришел и А. А. Шахматов на основании филоло­
гических данных.
«Трудно сомневаться в том,— пишет он,— что жизнь его (русского на­
селения.— Б. Г.) сосредоточивалась вокруг какого-нибудь племенного
центра, ставшего основанием и для политической организации... Всего ве­
роятнее, что таким центром была Волынь, Волынская область» 4.
Так объясняет Шахматов наличие звуковых черт, объединяющих рус­
ский язык во всем его составе.
Если мы вспомним, что все славянские государства начали свою госу­
дарственную жизнь приблизительно в это же время — Сербия, Болгария,
Чехия, Далмация, Истрия, Фессалия (Польша требует дополнительных ис­
следований),— если мы вспомним замечания по этому поводу Ф. И. Успен­
ского о том, что «все эти явления среди славянского мира падают на
половину VII века, и можно думать, что они находятся в некоторой
причинной связи» 5, то нам станет совершенно ясно, что восточное славян­
ство развивалось с той же закономерностью, как и другие славянские на­
роды. Будут вполне понятны и арабские сообщения о наличии на Руси
8 В. О. К л ю ч е в с к и й . Курс русской истории, ч. 1. М., 1937, стр. 104 (см. также
изд. 1956 г., стр. 110—111.— Ред.).
4 А. А. Ш а х м а т о в . Очерк древнейшего периода истории русского языка. Пг.,
1915, стр. XIX.
5 Ф. И. У с п е н с к и й . История Византийской империи, т. I, СПб., 1913,
стр. 767-768.

558

О т дельны е работ ы

трех политических объединений, возникших после распада Волынскогосоюза,— Куявии, Славии и Артании, имевших, если судить но арабским
текстам, все признаки государственной организации.
Мы можем подвести итоги.
Роль варягов в Европе IX в. хорошо известна. Ее отрицать никто не со­
бирается. Новгородская Русь их знает прекрасно. Но от этого признания
далеко до утверждения, будто Рюрик в 862 г. создал русское государство.
Государственная жизнь началась на Руси, так же как и у других народов,
на известном этапе развития общественных отношений. Рюрик застал в
Новгороде государственный строй уже существующим. Киев в это время
был центром своего среднеднепровского государства. Объединение
этих двух государств в одно было началом создания мощного Киевского го­
сударства. Это не «националистический» домысел, а обоснованное добро­
качественными фактами положение. И в свете этих фактов статья профес­
сора Арне не может не вызвать удивления.
Впервые опубликовано в журнале «Повое время», 1947, М 30 (116), стр. 12—15.

■vo<3f7rj5^7r

АНТИНАУЧНЫЕ ИЗМЫШЛЕНИЯ ФИНСКОГО
ПРОФЕССОРА

Заглавие статьи профессора В. Кипарского «Викинги у Днепра», поме­
щенной в реакционной финской газете «Хувудстадсбладет», само по себе
не вызвало бы ни у кого сомнений, если бы автор ограничился констата­
цией всем хорошо известного факта появления викингов приблизительно
в IX в. в различных частях Европы, в том числе и на Днепре.
Но В. Кипарскому захотелось пойти дальше и сделать вывод, что восточ­
ными славянами руководили иноземцы, именно «неславянский народ рус­
сы», и что языком этого народа был древний шведский язык. Таким ут­
верждением он заканчивает свою статью. Автор не скрывает того, что вы­
ступает против антинорманистов, в защиту норманской теории. Он думает,
что достаточно показать наличие викингов на Днепре и сделать попытку
убедить легковерного читателя в том, что названия порогам дали шведы,—
и антинорманисты повержены во прах!
Между тем вопрос обстоит гораздо сложнее. Под норманизмом мы по­
нимаем «теорию», «доказывающую» неполноценность русского народа, его
неспособность создать свою культуру и государственность, утверждающую
за варягами-норманнами роль основателей русского государства и творцов
русской культуры. Всерьез защищать эту «теорию» в настоящее время,
при нынешнем уровне исторической науки (имею в виду подлинную про­
грессивную науку), попросту невозможно. Но В. Кипарский отваживается
на это. Естественно, у каждого читателя возникает вопрос: на чем основа­
ны столь ответственные выводы В. Кипарского? Оказывается, они получе­
ны автором из своеобразного филологического толкования названий по­
рогов, приведенных Константином Багрянородным в его произведении
«De administrando imperio».
Перед тем как перейти в атаку на антинорманистов, В. Кипарский про­
водит некоторую подготовку. Он старается убедить читателей, во-первых,
в том, что в конце прошлого и начале нынешнего века антинорманисты
якобы «даже в России сложили оружие» и только-де после второй мировой
войны «борьба была возобновлена советскими историками и филологами»,
и, во-вторых, в том, что советские историки и филологи «обходят молчани­
ем» сообщение Константина Багрянородного о днепровских порогах.
Автор, очевидно, попросту не знаком с русской историографией, ни до­
революционной, ни советской, или намеренно ее игнорирует. В. Васильев­
ский (жил во второй половине XIX в.) никак не может быть причислен к
норманистам; ярко выраженными антинорманистами были также Д. Ило­
вайский, С. Гедеонов и другие дореволюционные историки.
Советские историки в довоенные годы не только вели борьбу с норма­
низмом в отдельных исследованиях, но и обобщили эту свою точку зрения
в учебниках как для средней, так и для высшей школы. Ина^е и быть не

560

О т дельны е работ ы

могло, поскольку марксистско-ленинская теория исторического процесса
предельно ясно доказывает всякому непредубежденному человеку всю ан­
тинаучность «теорий» норманистов. Да и тысячи новых фактов, главным
образом археологических, подкрепляют именно эту точку зрения, начи­
сто опровергая основное положение норманистов об образовании русского
государства варягами (см. книгу Б. А. Рыбакова «Ремесло древней Руси»
и другие труды советских ученых).
Таким образом, В. Кипарский, утверждая обратное, допускает грубую
ошибку.
Ошибается он и во втором своем утверждении, будто советские ученые
«обходят молчанием» название днепровских порогов в сообщении Констан­
тина Багрянородного. Автору следовало бы познакомиться с работами
С. В. Юшкова «К вопросу о происхождении русского государства» (1940)
или М. Н. Тихомирова «Происхождение названия «Русь» и «Русская зем­
ля»» (1947), где дается новое и совершенно убедительное толкование этой
проблемы.
У В. Кипарского имеются и другие ошибки, рассыпанные в его неболь­
шой, но обильной ненаучными утверждениями статье. Он считает, напри­
мер, что вся навигация по Днепру находилась в X в. в руках шведов, так
как русские люди, по его мнению, «за исключением беломорских поморов,
научились навигации лишь заботами Петра I». Но такое утверждение ре­
шительно противоречит всем фактам и прежде всего тем, какие, казалось
бы, должны быть известны всякому, кто берется за толкование текстов
X в. Ведь именно к X в. относятся походы славян-руси по Днепру в Чер­
ное море и к Константинополю. Сохранились договоры с греками и ком­
ментарии к ним русского летописца XI в.
Таким образом, в разбираемой статье В. Кипарского множество заме­
чаний, которые обнаруживают его случайное прикосновение к источникам
и важнейшим фактам, связанным с его темой, и полную произвольность его
утверждений. Почему он, например, так уверен, что русский летописец на­
зывает антов Иордана уличами? На каком основании он убеждает нас в
том, что в южном Поднепровье не было антов? Почему он считает «совер­
шенно невероятным», что славяне жили в южном Поднепровье даже до по­
явления здесь печенегов? Почему он отвергает мнение финских ученых
Хуго Пиппинга и Т. Э. Карстена о том, что названия порогов, приведенные
Константином на двух языках, имеют одинаковое значение и что славян­
ские формы во всяком случае более старые? Ответить на все эти «почему»
совсем нетрудно. Лишь потому, что автору во что бы то ни стало хочется
опровергнуть антинорманистские взгляды советских историков и филоло­
гов и сделать ставку в данном серьезном вопросе на неосведомленность
своих читателей. Повторяем: прежде чем браться за перо, В. Кипарскому
следовало бы, конечно, познакомиться с тем, что пишут советские ученые
и чем они аргументируют свои положения. В. Кипарского, видимо, это и не
интересует, ибо без ознакомления с аргументами советских ученых, конеч­
но, легче упражняться в безответственных писаниях. Но серьезных и доб­
росовестных историков Финляндии ознакомление с трудами советской нау­
ки не интересовать не может!
Прежде всего необходимо иметь в виду, что ни один советский историк
не станет отрицать присутствие варягов в Новгороде и частично в Киеве.
Точно так же никто из советских историков не будет оспаривать скандии
навское или датское происхождение викингов. Но вместе с тем никто из
советских историков не согласится признать Рюрика основателем русского
государства, по той простой причине, что советские историки не могут по­

Антинаучные измышления финского профессора

561

вторить басни об отдельных личностях — основателях государств, к какой
бы национальности эти личности ни принадлежали.
Для решения вопроса о происхождении государств советские историки
ищут материалы, позволяющие судить о степени развития общественного
строя данного народа, а поскольку письменных источников для столь ран­
них периодов как правило всегда недостаточно, то историки, естественно,
обращаются к археологии.
Советская археология дает нужный материал. Он позволяет утверждать
о разложении родового строя у восточных славян уже в середине I тыся­
челетия н. э., о возникновении городов в V II—V III вв. (раскопки Старой
Ладош, Пскова и др.), что могло иметь место лишь в классовом обществе и
при наличии государственных форм жизни у восточных славян. Ведь город
возникает в итоге отделения ремесла от сельского хозяйства и появляется
вместе с переходом от племенного строя к государству, а это означает, сле­
довательно, что русская государственность существовала значительно
раньше появления варягов в Европе и, в частности, на Руси.
Наконец, термин «Русь» не так просто расшифровывается, как пытается
нас уверить В. Кипарский. Об этом существует и старая, и новая лите­
ратура, опять-таки старательно игнорируемая В. Кипарским. Не следовало
ли бы В. Кипарскому с гораздо большим основанием посчитаться с теми
арабскими писателями IX—X вв., которые иначе думают о Руси, чем
В. Кипарский? Масуди, например, называет руссов «великим народом»;
Ибн-Хордадбе говорит, что «русские суть племя из славян». В соответствии
с этими и другими данными востоковед Хвольсон давно уже заявлял, что
«имя «Русь» не было дано нынешней России варягами, но было туземным
именем и употреблялось уже очень рано в общепринятом смысле».
В нашем распоряжении карта XI в. Махмуда аль-Кашгари, на которой
обозначены народы в Европе, где строго различаются печенеги, руссы,
славяне и варяги. За печенегами к северу лежит Древнерусское государ­
ство с центром в Киеве (руссы), за ним к северу идет Новгородская земля
(словене) и, наконец, еще севернее — варяги. Тут руссы отнюдь
не норманны, а основное население Поднепровья, т. е. Древнерусско­
го государства (см. статью И. Умнякова в «Трудах Самаркандского госу­
дарственного пединститута», т. I, вып. 1, 1940).
Западноевропейские источники тоже знают Русь — народ. «Баварский
географ» (конец IX ов.) знает русских (ruzzi) как народ, соседящий с хаза­
рами. Количество доказательств можно значительно увеличить.
Наконец, сам Константин Багрянородный в труде, который привлек
внимание В. Кипарского, не один раз Русью называет народ русь, а не ва­
ряжских викингов.
Константинопольский патриарх Фотий в 866 г. говорил о народе рос,
как о большом известном народе, за последнее время усилившемся благо­
даря завоеванию им соседних народов. Не случайно Волга называлась
Рось, а в устье Дона стоял город Росия; названия целого ряда южных рек
также происходят от корня «рос»: Оскол — Рось, Рось — притоки Днепра и
Нарева, Роска на Волыни, Росава и др. Южный народ русь упоминает и
Псевдо-Захария (VI в.), и Лев Диакон (X в.). Правда Русская — это
не сборник норманских законов, а первый законодательный сборник
русского народа.
Не следует также забывать и другой серии фактов, где «рос» обозначает
дружину.
Из названий порогов у Константина Багрянородного ясно то, что вы­
сказали финские историки Карстен и Пиппинг и что вполне согласно с
3 6 Б. Д. Греков, т. II

562

О т дельны е работы

мнением руских историков: пороги называли именами автохтоны этого
края, восточные славяне, плававшие по Днепру и прекрасно знакомые с
условиями этого плавания.
Какой-то варяг, очевидно, тоже служивший в войске византийского им­
ператора, сообщил названия порогов византийскому императору на двух
языках: на славянском и в переводе некоторых этих названий на скандинав­
ский язык. По какой причине этот варяг назвал скандинавский язык рус­
ским,— это совершенно особый вопрос, не имеющий никакого отношения к
той роли варягов на Руси, какую приписывают им норманисты.
Важно здесь подчеркнуть другое обстоятельство: варяги весьма быстро
и бесследно растворились в славянской среде, не внеся даже военных или
морских терминов в русский язык (за отдельными единичными исключе­
ниями, не идущими ни в какое сравнение с терминами русскими, гречески­
ми и терминами восточных народов). Если бы прав был В. Кипарский и те,
кого он повторяет, то положение неизбежно было бы иным.
Не блещут убедительностью и приводимые В. Кипарским филологиче­
ские толкования названий днепровских порогов. Порогов этих семь, но на­
звания большинства из них по-славянски звучат очень ясно и не требуют
комментариев: первый — Эссупи (более позднее название Будило), вто­
рой — Островунипрах, третий — Геландри, что по-славянски, как говорит
Константин Багрянородный, значит «шум порога», четвертый — Неясыть,
позднее Ненасытец, пятый — Вульнипрах, шестой — Веруци от древне­
славянского «вручий», т. е. кипящий, седьмой — Напрези (Настрези — от
русского слова стреж, стрежень).
Нельзя забывать, что у Константина Багрянородного названия поро­
гов на обоих языках переданы неточно, что, конечно, усложняет понима­
ние этих названий. Сам Константин Багрянородный название двух поро­
гов затруднялся записать или объяснить. Это Эссупи и «шум порога».
Ясно, что большинство названий порогов звучит по-славянски. Имели
ли пороги и другие, параллельные названия или же их со славянского
языка перевел какой-то варяг, сообщивший свои сведения Константину
Багрянородному,— неясно. Но поскольку в Поднепровье автохтонным на­
селением были скифы, а позднее славяне, то естественно сделать вывод,
что славяне и дали наименование порогам.
Несмотря на это, В. Кипарский без всяких доказательств произвольно
утверждает, что первичное название порогов было скандинавское и лишь
позднее эти названия были переведены на славянский язык.
В заключение своего экскурса в область филологии В. Кипарский го­
ворит: «Я не буду в связи с этим входить дальше в лингвистические аргу­
менты, заставляющие меня принять весьма осторожное отношение к этим
утверждениям» (о славянском происхождении названий порогов.— Б. Г.).
Трудно связать эту оговорку автора с якобы вытекающим из его фило­
логических домыслов совсем неосторожным выводом о том, что «неславян­
ский народ русы» руководил большим славянским коллективом. В чем же
фактически выразилось это руководство? Автор об этом ничего не сказал,
и его вывод никак не связан с его лингвистическими упражнениями, а лишь
опять-таки свидетельствует о его желании во что бы то ни стало объявить
свой тезис во всеуслышание, нисколько не заботясь о его убедительности.
Но какая подлинная наука может осмелиться сейчас утверждать, что
Ромул основал римское государство, Попель и Пяст — польское, Само —
чешское, Рюрик — русское и т. д.?! Государства образуются не отдельны­
ми людьми, а вырастающим из недр родового общества классом, способ­
ным взять в свои руки власть и установить свое господство. И, разумеется.

А нт инаучны е и зм ы ш лен и я ф инского проф ессора

563

не скандинавские викинги были этим классом: этот класс был русским, ро­
дившимся из русского родового общества, классом, как и весь русский на­
род ко времени появления на Руси варягов, уже имевшим длительную ис­
торию, чем и объясняется то, что варяги столь бесследно растворялись в
этой русской достаточно зрелой среде.
Исследование столь сложной проблемы, конечно, надо продолжать, но
оно может быть плодотворным только в том случае, если исследователь
хорошо знает свой предмет, если он действительно горит желанием постичь
истину, если он с вниманием и без пристрастия следит за всеми новейшими
трудами в этой области и отрешился от старых, уже разоблаченных и раз­
венчанных теоретических представлений. Все эти качества в статье В. Кипарского полностью отсутствуют. Из нее лишь видно, что отнюдь
не научные цели руководили ее автором, а совершенно иные, не имеющие
с подлинной наукой ничего общего.
Впервые опубликовано в «Литературной газете», 1950, М 46,

БОЛЬШАЯ СЕМЬЯ И ВЕРВЬ РУССКОЙ ПРАВДЫ
И ПОЛИЦКОГО СТАТУТА

Вопрос о славянской верви — старый вопрос. Давно историки и истори­
ки права интересовались этой проблемой.
Славянофильствующие буржуазные юристы и историки интересовались
сущностью и судьбами верви в убеждении, что это — явление специфиче­
ски славянское. Труды Ф. Энгельса, который использовал некоторые на­
блюдения М. Ковалевского, показали, что данное явление свойственно
всем народам при переходе от родового общества к классовому; долго жи­
вет оно и в классовом обществе. Такая постановка придает этому вопросу
гораздо большее значение.
Вопрос о славянской верви — это вопрос об этапах разложения родово­
го общества и дальнейшей эволюции общества, уже классового. Мы хорошо
внаем эти этапы по признакам эволюции семьи: матриархальная семья,
большая патриархальная семья, индивидуальная семья.
Патриархальная большая семья, иначе семейная община,— еще зна­
чительный пережиток родовых отношений. Она живет в одном большом
„дворе, сообща владеет своим полем и обрабатывает его, ведет коллектив­
ное хозяйство.
Индивидуальная семья есть порождение частной собственности на зем­
лю и победы индивидуального семейного хозяйства, большой шаг вперед
в истории общественных отношений.
Признание большой семьи промежуточным звеном в цепи развивающих­
ся общественных отношений, сделанное М. М. Ковалевским,— это шаг впе­
ред в исторической науке. Но это признание, как отметил Энгельс, «создает
новые трудности и вызывает новые вопросы, которые еще требуют своего
разрешения. Здесь,— продолжает Энгельс,— могут привести к окончатель­
ному решению только новые исследования...» 1. Эти трудности встают перед
исследователем истории общественных отношений каждой страны. Недо­
статка в попытках разрешить проблему верви в литературе русской, хор­
ватской и других славянских народов нет. Обращение в таких случаях к
Русской Правде и Полицкому статуту обычно, поскольку эти два памятни­
ка знают термин «вервь».
Профессор О. Ф. Миллер в 1865 г. утверждал, что для решения вопроса
ю сущности древнерусской верви необходимо обратиться к югославянским
аналогиям, и приводил пример из современного сербского языка, где слово
«врвник» обозначает «родственник» подобно древнему же «ужику».
О. Миллер этим сопоставлением указывал только на происхождение тер­
мина. Русскую вервь времени Русской Правды он понимал как известный
1 Ф. Э н г е л ь с. Происхождение семьи, частной собственности и государства.
М., 1952, стр. 146—147.

Больш ая

сем ья

и

вервь

Русской

П равды

и П олицкого

статута

565

круг «людей, обитающих в пространстве, измеренном вервию», т. е. в дан­
ном случае веревкой в качестве измерительного средства. О. Миллер, далее,
полагал, что «в свою же очфедь вервь подразделяется на дымы (т. е. до­
ма) , сохи, рала, тягла — ряд выражений, указывающих или на сожитель­
ство, или на сотрудничество и соучастие в тяготе, а вовсе не на сродство,
в кровном смысле» 2.
Этому же вопросу специальное исследование посвятил русский буржу­
азный ученый Ф. И. Леонтович. Однако, ослепленный славянофильскими
тенденциями, он видел в Полицком статуте и в Русской Правде не то, что
там написано. Славянская задруга как специфическая форма славянских
общественных отношений настолько увлекала автора, что он находил ее
даже там, где ее при более беспристрастном изучении памятников невоз­
можно найти.
«Вервь, дружина, племя,— писал Ф. И. Леонтович,— различные назва­
ния одного и того же учреждения семейной общины» 3, т. е. задруги. Но до­
кументы, которыми располагал Ф. Леонтович, заставили автора столь зна­
чительно отойти от этого своего определения, что по сути дела от него
мало что и осталось. В другой своей работе он уже говорил иное: «Приняв
в себя элементы, чуждые семье, коренясь отчасти в отношениях договор­
ных, задруга отодвинула на второй план связи кровные, патриархаль­
ные» 4. И на этом определении автор не останавливается. В той же своей
работе он дает несколько определений верви: «Вервь, владеющая племенщиною сообща, по батщине, отличается от верви, состоящей из отдельных
участников (диоников), владеющих отдельными жребиями (участками,
«ждрибове»)» 5. Тут уже дано два определения: по одному, вервь — кол­
лектив, владеющий сообща родовой (в позднем смысле слова) наследствен­
ной землей (племенщина), и по другому вервь — община, объединяющая
отдельных хозяев, индивидуально владеющих землей.
А дальше тот же автор различает уже «три главные формы верви».
Третья форма заключается в том, что село может «разделить между собою
землю (собственно поля, котарь) на отдельные жеребьи, оставаясь при об­
щем пользовании гаями и испашами, может также разделить и леса при
общем владении пастбищем. В последнем случае пастбище («испашь») счи­
тается главною хозяйственною связью верви» 6.
Совершенно очевидно, что Ф. Леонтовичу, вопреки его желанию пони­
мать вервь как семейную общину (большая семья, задруга), источники
не позволяют оставаться на своей позиции и заставляют отойти от нее
очень далеко. В самом деле, что же это за большая семья, если «главной
связью» ее является связь не кровная, а хозяйственная, и именно общее
владение пастбищем — столь характерный признак сельской общины?
Упрекать Ф. Леонтовича в отходе от его первоначального мнения
нельзя: он сдал свои позиции под натиском убедительных фактов. Упре­
кать автора можно лишь в том, что он сделал это недостаточно реши­
тельно и четко, оставив себе путь к отступлению: три противоречащие
Друг другу мнения не могут существовать одновременно.
2 О. Ф. М и л л е р . Опыт исторического обозрения русской словесности. СПб.,
1865, стр. 136—137, прим. 1.
8
Ф. Л е о н т о в и ч . Древнее хорвато-далматское законодательство. Одесса, 1868,
стр. 108 (курсив мой.— Б. Г.).
4 Ф. И. Л е о н т о в и ч . О значении верви по Русской Правде и Полицкому ста­
туту сравнительно с задругою юго-западных славян. ЖМНП, 1867, апрель, стр. 18.
6 Там же, стр. 7.
6 Там же, стр. 9.
i

566

О т дельны е работы

В 1884 г. в книге «О формах землевладения в древней России»
Г. Ф. Блюменфельд, определяя сущность верви, некритично следовал за
Ф. Леонтовичем7. М. Ф. Владимирский-Буданов, принципиально расхо­
дясь с Леонтовичем, тоже связывал происхождение термина «вервь» с
сербским «врвник» 8.
Очень внимательно отнесся к Полицкому статуту и А. Е. Пресняков.
««Вервные братья» у хорватов,— писал он,— члены кровнородственной
группы, которая связана экономически, делят земельные угодья по
врви — линиям родства по отцу». Вервь Русской Правды он считал об­
щиной 9. В. Н. Лешков писал, что «люди, мир и вервь» есть различные вы­
ражения для одного и того же понятия 101. И. Д. Беляев считал, что «рус­
ская земля в то время (эпоха Русской Правды.— Б. Г.) была разделена
на общины, называвшиеся вервями, члены которых были связаны круго­
вой порукой, так что в случае совершения преступления одним из ее
членов виру платила вся община» и . Ссылался на далматинские законы
и советский ученый М. Н. Тихомиров в своем комментарии к статье
Русской Правды «О долзе» 12.
Среди хорватских ученых, интересовавшихся значением термина
«вервь», надо назвать В. Мажуранича, автора историко-юридического
хорватского словаря. Он занимался параллельно русской и хорватской
вервью. Русскую вервь он считает общиной, ставит знак равенства между
«вервью» и «миром»; хорватскую — в сущности он тоже считает общи­
ной, но с прибавлением соображения о том, что члены хорватской верви —
люди, связанные экономическими связями, ведущие раздельно свое
хозяйство, но помнящие свое происхождение от общего предка 13.
Ученые-исследователи разделились на две группы по данному вопро­
су: К. Н. Бестужев-Рюмин, А. Я. Ефименко, Г. Ф. Блюменфельд. Ф. И. Леонтович, в советское время В. В. Мавродин 14, считают вервь большой
семьей, семейной общиной, иначе задругой; М. Ф. Владимирский-Буда­
нов, А. Е. Пресняков, В. Н. Лешков, И. Д. Беляев, из советских ученых
М. Н. Тихомиров — общиной территориальной.
Эти разногласия не случайны: источников, знающих вервь, мало,
и они говорят о верви не совсем ясно, что позволяет исследователям тол­
ковать тексты в связи со своими общими представлениями о ходе разви­
тия славянских народов; следовательно, причины разногласий лежат не
только в понимании терминов, но и в методологии исследования.
Энгельс выяснил роль большой семьи в процессе общественного раз­
вития и тем самым положил методологическое основание исследованию
фактического материала. «Чем дольше жил род в своем селе...,— пишет
Энгельс,— тем больше родственный характер связи отступал на задний
план перед территориальным; род исчезал в марке, в которой, впрочем,
еще достаточно часто заметны следы ее происхождения из отношений
7 См. Г. Ф. Б л ю м е н ф е л ь д . О формах землевладения в древней России. Одес­
са, 1884, стр. 9—10.
8 См. М. Ф. В л а д и м и р с к и й - Б у д а н о в . Рецензия на книгу Г. Ф. Блюменфельда «О формах землевладения в древней России». «Университетские известия»,
№ И , Киев, 1885.
9 А. Е. П р е с н я к о в . Лекции по русской истории, т. I. М., 1938, стр. 55.
10 См. В. Н. Л е ш к о в . Русский народ и государство. М., 1858.
11 И. Д. Б е л я е в. Лекции по истории русского законодательства. М., 1888, стр. 189.
12 См. М. Н. Т и х о м и р о в . Пособие для изучеция «Русской Правды». М., 1953.
стр. 98.
18
W. М a z u г a n i с. Prinosi za Hrvatski pravnopovieetni RieCnik. 1920, str
1613—1614.
14 См. «Вестник ЛГУ», 1947, № 10, стр. 109.

Больш ая

сем ья

и

вервь

Русской

П равды

и П олицкого

статута

567

родства членов общины» 15. О большой семье Энгельс в 1884 г. писал:
«Только около десяти лет тому назад было доказано (М. Ковалевским.—
Б . Г.), что такие большие семейные общины сохранились и в России;
теперь все признают, что они столь же глубоко коренятся в русских на­
родных обычаях, как и сельская община. Они фигурируют в древнейшем
русском своде законов, в «Правде» Ярослава, под тем же самым назва­
нием (вервь), как и в далматских законах; их (большие семьи.— Б. Г.)
и указания на них можно найти также в польских и чешских историче­
ских источниках» 16.
Далее Энгельс указывает, что семейная община, иначе большая семья,
играет переходную роль «между семьей с материнским правом и отдель­
ной семьей» и является «переходной ступенью, из которой развилась
сельская община, или марка, с обработкой земли отдельными семьями и
с первоначально периодическим, а затем окончательным разделом пахот­
ной земли и лугов» 17.
Часто исследователи вопроса обращают главное внимание на фразу
Энгельса о том, что в Русской Правде и в Полицком статуте большая
семья якобы называется вервью. Но весь смысл суждения Энгельса за­
ключается не в этих словах, а в основной мысли о наличии больших семей
в России уже в глубокой древности, о связи их с сельской общиной и о
месте большой семьи в эволюции семьи от матриархальной к индивиду­
альной.
Последние исследования, особенно археологические открытия, полно­
стью подтверждают это положение Энгельса.
Я имею в виду раскопки города Ладоги, где в более раннем жилом
слое, V II—V III вв., раскрыты В. И. Равдоникасом дома площадью от
50 до 100 кв. метров, с соответствующими этим размерам значительными
хозяйственными постройками, в то время как в более поздних слоях,
IX —X вв., больших домов уже нет; вместо них обнаружены дома очень
небольших размеров — от 3,7 X 3,9 метра до 5,5 X 6 метров. Иначе как
вытеснением большой семьи индивидуальной моногамной семьей объяс­
нить это явление нельзя.
Вопрос о том, каким термином называлась большая семья и что надо
понимать под словом «вервь» в Русской Правде и далматских законах,
не касается существа проблемы, и то или иное решение последнего во­
проса совсем не меняет глубокого и оправданного фактами смысла заме­
чания Энгельса.
В нашей советской историко-юридической литературе вопрос о значе­
нии термина «вервь» продолжают обсуждать. Большинство историков,
если не все, основываясь на данных Русской Правды, понимают вервь
в смысле сельской общины.
Не согласен с этим пониманием С. В. Юшков. В своей работе, вышед­
шей в 1949 г., С. В. Юшков снова вернулся к полемике со мной по этому
вопросу. Повторив часть прежних своих аргументов, автор счел беспо­
лезным продолжать полемику со мной, как «с историком, который отка­
зывается уловить различие между большой семьей или семейной общи­
ной и крупной патриархальной семьей» 18.
15 Ф. Э н г е л ь с . Происхождение семьи, частной собственности и государства
стр. 156—157.
16 Там же, стр. 59.
17 Там же, стр. 60—61.
18 С. В. Ю ш к о в . Общественно-политический строй и право Киевского государ­
ства. М., 1949, стр. 87.

68

Отдельные работы

Я, действительно, в четвертом издании своей «Киевской Руси» писал
о том, что большая семья и есть патриархальная семья, возражая
С. В. Юшкову, утверждавшему, что «вервь» (т. е., по Юшкову, большая
семья)... в этот период стала распадаться на крупные патриархальные
семьи».
Поскольку я имел в виду терминологию Энгельса, от которой отказы­
ваться нет никаких оснований, то считаю полезным напомнить ее и
здесь 19. В своем труде «Происхождение семьи, частной собственности и
государства» Энгельс пишет: «Во всяком случае патриархальная домаш­
няя община с общим землевладением и совместной обработкой приобре­
тает теперь совсем иное значение, чем раньше. Мы уже не можем под­
вергать сомнению важную переходную роль, которую она играла у куль­
турных и некоторых других народов Старого света в период между семьей
с материнским правом и отдельной семьей» 20.
Иногда для краткости большую патриархальную семью Энгельс назы­
вает просто «патриархальной семьей», «большой семейной общиной»,
«большой семьей», «семейной общиной».
Совершенно ясно, что у Энгельса «патриархальная большая семья»,
«патриархальная семья» — это то же, что и просто «большая семья». Она
характеризуется наличием общинного землевладения и совместной обра­
боткой земли и является переходной формой от древней матриархальной
семьи к современной индивидуальной семье. Это признает и сам С. В. Юш­
ков, называя большую семью семейной общиной. Но чем она, эта «боль­
шая семья или семейная община», по терминологии С. В. Юшкова, отли­
чается от его же «крупной патриархальной семьи» (С. В. Юшков здесь
употребляет, вместо «большой» — «крупной»,— единственный, но едва ли
существенный отход от терминологии Энгельса), автор не говорит. Да
едва ли и можно тут что-либо сказать иное, кроме того, что мы имеем
у Энгельса и что соответствует конкретным этапам в истории семьи:
между большой семьей и большой патриархальной семьей (даже если за­
менить «большой» словом «крупной») никакой разницы нет. Стало быть,
большая семья не могла распадаться на крупные патриархальные семьи.
Отказ С. В. Юшкова продолжать дальнейшее обсуждение этого вопроса
не оправдан. Я считаю продолжение обсуждения небесполезным.
В настоящей статье я расширяю круг источников по сравнению с тем,
которым я пользовался в «Киевской Руси». Имею в виду хорватский
Полицкий статут, знающий термин Русской Правды «вервь».
На это совпадение в терминологии двух памятников, русского и хор­
ватского, обратил внимание В. Мажуранич. «Насколько тесно сродство
нашего языка со старым русским,— пишет В. Мажуранич,— показывает
несколько сотен слов и выражений хорватских и русских, которые я лич­
19 К. М а р к с и Ф. Э н г е л ь с . Соч., т. XVI, ч. 1, стр. 41. Поскольку и я и
С. В. Юшков пользовались старым изданием, цитирую по изданию 1937 г. Следует
отметить, что в новом издании, тщательно проверенном по подлиннику, это место
переведено следующим образом: «...патриархальная домашняя община (patriarchalische Hausgenossenschaft), встречающаяся теперь еще в Сербии и Болгарии под на­
званием «задруга» (означает примерно содружество) или «братство» и в видоизменен­
ной форме у восточных народов, образовала переходную ступень от семьи, возник­
шей из группового брака и основанной на материнском праве, к отдельной семье
современного мира» (К. М а р к с и Ф. Э н г е л ь с . Избранные произведения, т. II,
М., 1955, стр. 205—206, а также Ф. Э н г е л ь с . Происхождение семьи, частной соб­
ственности и государства, стр. 58).
20 Ф. Э н г е л ь с . Происхождение семьи, частной собственности и государства
стр. 60.

Больш ая

сем ья

и

вервь

Р усской

П равды

и П олицкого

статута

569

но отметил» 21. В данном случае нас интересуют не просто русские слова,
встречающиеся и в хорватском* языке, а совпадения историко-юридиче­
ских терминов Русской Правды, «Повести временных лет» и Полицкого
статута, вроде: «вражда», «говедо», «правда», «челядь», «свада», «овен»,
«ближний», «вервь», «рота», «дружина», «дым» («подымный») и др.
Почему в других древних законодательных памятниках славянского
права такого совпадения нет? Случайным это обстоятельство быть не мог­
ло. Такое совпадение заставляет предполагать какую-то длительную
близость культурных связей русского и хорватского народов.
Русские источники позволяют установить, хотя лишь до некоторой
степени, эти связи. «Повесть временных лет» включает хорватов в число
восточнославянских племен и помещает их между вятичами и дулеба­
ми 22. Она же указывает на неоднократное участие хорватов в походах
восточных славян, руси, на Византию. А. А. Шахматов считал, что «хор­
ваты жили несомненно в Галиции в бассейне Днестра» 23.
Вопрос интересный и настойчиво поставленный. Нужно надеяться,
что он в конечном счете будет решен общими усилиями историков, фило­
логов и археологов. Сейчас нам остается серьезно считаться с фактом
общности терминологии двух знаменитых памятников — Русской Правды
и Полицкого статута — и попытаться при помощи их показаний разо­
браться и в вопросе о значении термина «вервь», а также об отношении
верви к большой семье. Термин «вервь», конечно, связан с понятием
веревки, верви. Но эта филологическая справка не разъясняет дела, ибо
вервь как в Русской Правде, так и в Полицком статуте обозначает не
только веревку, но и общественную организацию, о сущности которой и
идет сейчас спор.
То, что термин «вервь» в последнем смысле упоминается, кроме Рус­
ской Правды, и в Полицком статуте, давно всем хорошо известно, и даже
в нашей исторической литературе имеется опыт параллельного рассмот­
рения этих двух источников. Но трудность разрешения вопроса заклю­
чается в значительной неясности трактовки этого сюжета в обоих на­
званных памятниках. Вот почему старые разногласия в понимании сла­
вянской верви до сих пор не изжиты полностью.
Этот вопрос в последнее время затрагивался рядом исследователей,
между прочим, и мною, и С. В. Юшковым, и М. Н. Тихомировым. Однако
исследователи до сих пор по-разному понимают сущность верви по Рус­
ской Правде. Что же касается данных Полицкого статута, то они не при­
влекались к решению проблемы в должной мере начиная с 1867 г., когда
вышла упомянутая выше работа Ф. Леонтовича.
В Русской Правде «вервь» и производные от этого корня называются
минимум семь раз. В Краткой Правде: «А иже убьют огнищанина в раз­
бои, или убийца не ищуть, то вирное платити в ней же вири (верней)
голова начнет лежати» (ст. 20). В Пространной Правде: «Аже кто убиеть
княжа мужа в разбои, а головника не ищють, то виревную (вирьвную,
вирное, вирную) платити, в чьей же верви голова лежать, то 80 гривен;
паки ли людин, то 40 гривен» (ст. 3). «Которая ли вервь начнеть плати­
ти дикую виру, колико лет заплатить ту виру, зане же без головника
им платити» (ст. 4). «Будеть ли головник их в верви, то зань к ним прикладываеть, того же деля им помагати головнику, любо си дикую виру;
21 W. М а z u r a n i c . Указ, соч., стр. 1613—1614.
22 ПВЛ, изд. 1910. г., стр. 12; то же, изд. 1950 г., стр. 14.
23 А. А. Ш а х м а т о в. Древнейшие судьбы русского племени. Пг., 1919 г., стр. 33*

570

О т дельны е работ ы

но оплати (сплатити) им вообчи 40 гривен, а головничьство самому
головнику; а в 40 гривен ему заплатити ис дружины свою часть» (ст. 5).
«Но оже будеть убил или в сваде или в пиру явлено, то тако ему платити по верви ныне (вервинне, вервине) 24, иже ся прикладывають ви­
рою» (ст. 6). «А по костех и по мертвеци не платить верви, аже имене
не ведають, ни знають его» (ст. 19). «Аже будеть росечена земля или
знамение, им же ловлено, или сеть, то по верви искати татя ли платити
продажю» (ст. 70).
Сюда же надо присоединить и ст. 19 Краткой Правды, несмотря на то,
что она термина «вервь» и не знает. «Аще убьють огнищанина в обиду,
то платити зань 80 гривен убиици, а людем не надобе...». Вслед за этой
статьей идет следующая, 20-я, по содержанию теснейшим образом с ней
связанная. Из ст. 20 видно, что за убийство огнищанина «в разбои» и при
непринятии мер по разысканию убийцы виру должна платить та вервь,
на территории которой найдено мертвое тело. А в ст. 19 рассматривается
случай с тем же огнищанином, когда убийца отыскан. Вервь в таком слу­
чае виры не платит. Отвечает за убийство сам убийца. Ясно, что в этих
двух статьях говорится о верви, но в первом случае она подразумевается
под термином «люди», во втором — под собственным термином «вервь».
Вервь-люди. Та же вервь-люди разумеется и в ст. 19 Правды Простран­
ной. «А по костех и по мертвеци не платить верви (людям.— Б . Г.), аже
имене не ведають, ни знають его».
Из сопоставления этих текстов Русской Правды можно сделать отно­
сительно верви следующие выводы:
1. Вервь — это определенная территория, на которой может быть най­
дено мертвое тело, по которой идет «гонение следа» (искание татя), сле­
довательно, территория довольно значительная. Процедура «гонения
следа» нам хорошо известна по польскому источнику «Ksi§ga prawa» и по
галицким источникам XV в. (Acta grodzkie i ziemskie, t. XII, 187 и др.).
2. Вервь в то же время — общественная организация, в ней живут ее
члены, именуемые в Русской Правде «людьми», имеющие свои права и
обязанности.
3. Никаких намеков источника на то, что вервь есть кровнородствен­
ный коллектив, большая семья, нет.
Однако эти как будто бесспорные положения оспаривались и в бур­
жуазной литературе, оспариваются и сейчас (С. В. Юшков, В. В. Мавродин).
Для решения вопроса не случайно привлекались и тексты из хорват­
ского Полицкого статута, единственного после Русской Правды знаю­
щего термин «вервь» и от этого корня производные («вервные братья»,
или просто «вервные», «вервная племенщина», «дружина вервная»),
Полицкий статут подвергался исследованию Ф. Леонтовича, но и его вы­
воды, как мы могли увидеть, объективными и убедительными признать
невозможно.
Очень важно привести здесь главнейшие тексты статута и сделать
новую попытку их истолкования.
Вот статья 59-а, единственная, которая упоминает вервь как общест­
венную организацию: «Ако би се згодило, да би кое село хотило меу собом раздилити га али котарь, рекуйи ако не могу али не те заедно пасти
24
В издании Русской Правды обычно передают термин «по верви ныне», к чему
нет никаких оснований; «по вервинне», по «вервине», «по вервиныне» — это значит
по вервной линии, по обычаю верви. Полицкий статут знает аналогичный другой
термин, «по правой врви», иногда «по правди», «како гре врвь».

Больш ая

семья

и

вервь Р усской

П равды

и П олицкого

статута

571

али држати, той ест ако би едань али ихь вейе просили од инога села
дила ни Ъихь море доити, али пакь ако би све село било куньтенто, да се
раздили и да виде ча е чигово: наипрво ча е испаша, гди ние гаЪа, той се
не море дилити меу собом, ере се и тако ли не би могло од селанина бранити пасти, не такам от свога селанина, да и од сусиднега села не има се
•бранити по закону пасти по испаши, не ,будуйи ис прико третьега котара,
како е и приа речено; а ча е гаи, той се има дилити овакои и по ови путь:
наипрво ако би се знала врвь и дио како гре од племеныцине меу селом,
по мири ц по врви од бащине, тада не би триби инога ни инака дилениа
изискавати от гаевь, него по правом врви и по мири од главь и подворниць и племеныцине, како годирь гре врвь (в 4 вариантах прибавлено
ч<сви'Ьна») од бащине, тако има и гаЪа дио поити. Ну ли се не зна ни се
море знати врвь меу собом од племеныцине, како се находи гдиевейе диониковь у селу, томуи се има овако дилити гаи: наипрво и наипочеоние
почело од искони на старе и законите жрибове и сада и подворнице има
поити дио гаЪа» (курсив мой.— Б. Г.) 25.
Здесь прежде всего бросается в глаза, что инициатором раздела леса
является' либо село, либо отдельные жители села. Далее здесь речь идет
не о родственниках, а именно о селянах, связанных между собой не род­
ством. И тут же называют и вервь, которая может помнить и знать, как
делились сельчане раньше. Наконец, речь идет здесь об имуществе, при­
надлежащем селу, а не какому-либо иному отдельному лицу или кол­
лективу.
Нелегко ответить на вопрос, о двух или об одном субъекте здесь идет
речь. Иначе, «село» и «вервь» здесь — синонимы или разные вещи?
€ одной стороны, инициатива дележа, ее выполнение, объект дележа го­
ворят только о селе. Но в то же время село обращается за справкой о
принципах раздела леса к верви, которая мыслится в данном контексте
частью села. Закон говорит, что упомнить этот принцип тем труднее, чем
больше членов села, имеющих право участия в дележе, причем связывает
эту мысль именно с вервью: «Если же вервь не знает и не может узнать
частей внутри себя... как это обычно встречается там, где в селе есть
больше членов, участвующих в разделе...». Вервь и село здесь друг от
друга неотделимы.
Мы имеем основание признать, что вервь есть часть села. Мы можем
и догадаться, что это за часть, если вдумаемся в другие термины Полиц­
кого статута, связанные с корнем «вервь». Возьмем ст. 80-а «О коловаи»,
т. е. о мельнице: «Если кто-либо захочет поставить новую мельницу, где
25
Перевод ст. 59-а: «Если бы случилось; что какое-либо село захотело бы между
собой разделить лес или котарь, ссылаясь на то, что они не могут или не хотят
совместно пасти или держать, т. е. если бы один или больше просили от этого села
части, которая может им достаться, или если бы все село захотело бы разделиться,
пусть разделят и пусть смотрят, что есть чье: прежде всего пастбище, где нет леса,
не может быть разделено между собою, потому что нельзя по закону селянам воз­
бранять пасти, не только жителям этого самого села, но также и соседнего села,
поскольку они не находятся по ту сторону котара, как было сказано выше; если
есть лес, им можно делиться следующим образом: прежде всего если бы знала вервь
части, причитающиеся от племенщины внутри села по мере и по верви по праву
наследования, тогда не надо изыскивать никакого иного деления леса, как только
по правой верви и (по числу) голов, подворниц и племенщины, как идет вервь по
праву наследования, так надо и лес делить. Если же вервь не знает и не может
узнать частей внутри себя из племенщины, как это обычно встречается там, где («ка­
ко се находи гди е вечедиоников у селу») в селе есть больше членов, участвующих в
разделе, тогда лес делить так: прежде всего и первоначально издавна есть правило,
что раздел леса шел по старым узаконенным жеребьям и садам и подворницам».

572

Отдельные работы

ее прежде не было, то, если она строится на его отдельном участке, он
волен ее строить на своем участке». Если же он захочет строить мельницу
«меу братЪом али ином дружином врвитЪом», тогда надо получить их
согласие.
Перед нами отдельные хозяева, живущие на своих земельных участ­
ках, и «дружина вервитея», какой-то коллектив, который может и не по­
зволить строить мельницу на своей вервной земле. Эта вервная земля,
иначе «племенщина вервитея», встречается в ст. 62-а, где говорится о
случае, когда возникает какой-либо спор о вервной земле; тогда «надо
взять вервь (здесь веревка, измерительный прибор) и перемерить, где
кому несправедливость видится, всякую правду двинут там, где речь
идет о вервной племенщине».
Эта «вервная племенщина» в ст. 80-а (входящей в отдел «Закона оц
коловаи») называется землей общинной («опйена»). «Если бы кто-либо
построил (мельницу.— Б . Г.) на общинной земле (продолжается
развитие мысли закона, изложенной в ст. 80-а), и ему никто не возражал,
и не протестовал, и не заявлял, строил млин спокойно без всяких про­
тестов и мельничное колесо или водяную мельницу и пустил их в ход,—
тогда у него нельзя (мельницу.— Б. Г.) из рук взять, но можно ему их
у миру поставити26 и включить в его часть». Нам здесь важно отметить
наличие «вервной племенщины», т. е. общинной земли, право членоь
верви разрешать или не разрешать строить на их общинной земле мель­
ницу.
Отсюда мы получаем основание заключить, что вервь — та наиболее
архаичная часть села, которая владеет еще не разделенной или частична
разделенной землей. Она, эта часть, естественно, больше может помнить
старину и принцип раздела земли. Но может, конечно, и не помнить.
В. Мажуранич сделал попытку определить сущность верви. Он обра­
тил внимание на общность терминов в русском и хорватском языках, на
отказался дать объяснение своему совершенно точному наблюдению.
Действительно, термин «вервь» встречается только в русских и хорватских памятниках. В. Мажуранич, так же как и Леонтович, пользуется
Русской Правдой и хорватским Полицким статутом для определения сущ­
ности понятия «вервь»; ему знакома и русская литература вопроса. Его
определение не отличается ясностью и убедительностью. Мажуранич пы­
тается сгладить противоречия: он не может не видеть, что члены хорват­
ской верви уже давно разделили когда-то общую землю. «Некогда для
них,— пишет он,— дедина была общей, в результате раздела получилось
несколько баштин — племенщин». Но «родственные связи,— продолжает
он,— могли оставаться не разорванными окончательно». И прибавляет:
«Остаются еще неразделенными земли, особенно леса и луга» 27.
Предполагаемое Мажураничем родство сохраняется, по его мнению,,
в «памяти об общем происхождении». Но ведь речь должна идти не а
«памяти об общем происхождении», а о конкретных связях, соединяющих
вервь в единое целое вообще. Ссылки на то, что члены верви называют
себя братьями, не убедительны, потому что все поличане называют себя
братьями. Полицкий статут, однако, различает братьев, во-первых, прис­
ных, иначе ближних, во-вторых, «не прем присных», иначе дальних, иг
в-третьих, вервных. Первые две категории братьев — родственники кров26 В литературе имеются разногласия: Ягич переводит «оставить в мире, т. е. в
покое» Павич, Матич, Рсшетар «мира» переводят «мера» и понимают текст «изме­
рить и включить в его часть».
27 W. M a z u r a n i c . Указ, соч., стр. 1614.

Большая семья и вервь Русской Правды и Полицкого статута

573

.яые и двоюродные или троюродные и, может быть, родственники до чет­
вертого колена. Третьи — не родственники вообще. Вервные братья всегда
отделяются от «ближних и дальних», иначе «присных и не прем прис­
ных», т. е. родственников.
В Полице существуют две категории земельной собственности: част­
ная, индивидуальная, и коллективная, «вервная». Последняя тоже весьма
непрочна и готова всегда к разделу. Перед нами процесс распада старой
верви и победы индивидуального хозяйства. Именно это и имел в виду
Энгельс, когда писал об эволюции сельской общины, или марки, «с обра­
боткой земли отдельными семьями и с первоначально периодическим,
я затем окончательным разделом пахотной земли и лугов» 28. Все основ­
ные положения Энгельса остаются в силе и подкрепляются наблюдения­
ми над текстом Полицкого статута.
Полицкий статут, как мы сейчас увидим, знает большую семью, но
вервью ее не называет. Большая семья (по новому изданию 1953 г.—
оемейная община), по определению Энгельса, «охватывает несколько
поколений потомков одного отца вместе с их женами, причем все они
живут вместе в одном дворе, сообща обрабатывают свои поля, питаются
и одеваются из общих запасов и сообща владеют излишком дохода 29.
Ст. 33 Полицкого статута дает нам сведения о большой семье. Этот
отдел статута имеет заголовок «Законь о диленьа» (закон о разделе):
«Если делятся братья, ближние или дальние, или сыновья от отца, или
иные ближики (родственники.— Б . Г.), кому захочется разделиться, тог­
да, если это имущество движимое, то его легко справедливо разделить...
Если есть племенщина (разумеется, земля прежде всего.— Б . Г.), то
делить надо по головам, а младшему «старо огнище»; а когда разделятся
справедливо, тогда каждый свое должен держать. И если потом будут
делиться или перемеривать, каждый волен делить и перемеривать, как
кому угодно. Само собой, каждый волен владеть своим жребием.
Если братья (подразумевается, ближние и дальние.— Б . Г.) или иные
участвующие в дележе пока еще не разделились, то у них все общее:
и добро и зло, и прибыль и убытки; и долги, кому они должны и кто им
должен. Все это общее, пока не разделились; а когда разделились, тогда
каждому своя часть. А сестры в дележе не участвуют, если имеют брать­
ев, или от них дети, но одежда и приданое остаются за ними («рухо и об­
рок на ода'Ёу»)».
Трудно яснее изобразить большую семью, чем это сделано в ст. 33:
отец, сыновья и иные «ближики», т. е. родственники «ближние» — пря­
мые, кровные, и «дальние» — двоюродные, может быть, и троюродные.
Состав большой семьи определен и в одном хорватском документе 1488 г.,
приведенном у В. Мажуранича: «Сыны, братья, братучада, стрии и сыновцы, ближние и дальние» 30. Конечно, тут подразумевается и отец. Тот
же перечень мы имеем и в ст. 1 Краткой Русской Правды («отец, братья,
сыновья, браточада, сыновья сестер»).
Необходимо обратить внимание на присутствие в хорватской большой
семье и людей, не родственников («И да братьа али ини дионици»).
В большую семью начали проникать не родственники, имеющие, однако,
право участвовать в разделе общего имущества. Это, конечно, признак
28 Ф. Э н г е л ь с . Происхождение семьи, частной собственности и государства,
стр. 60—61.
29 Там же, стр. 59.
30 W. M a z u r a n i c . Указ, соч., стр. 67. «...Sinov, bratje, bratucedo, stricev i sinovac bliznih i dalnih».

574

Отдельные работы

разложения большой семьи. О непрочности полицкой большой семьи го­
ворит и легкость ее раздела: члены семьи имеют полное право «захотеть
разделиться», и этого желания, по-видимому, достаточно, чтобы раздел
произошёл.
Ст. 33, таким образом, несомненно, имеет в виду большую семью, но
статут не только не называет ее вервью, а противополагает ее верви;
«ближние» в состав верви не входят. Членов верви статут всегда именует
вервными братьями и трактует их, как мы видели, иначе чем родственни­
ков, отделяя вервных ф атьев от родственников.
Всех этих данных вполне достаточно, чтобы распутать запутанный в
литературе вопрос и перестать видеть в верви большую семью. В. Мажуранич по отношению к русской верви этого не делает. В хорватской верви
он видит лишь следы старых, еще не забытых родственных отношений.
Трудно проверить, в какой степени они были забыты в Полице XV—
XVIII вв., но возможность этих воспоминаний не кажется нам неверо­
ятной.
Но суть дела не в том, помнят ли члены полицкой верви в XV—
XVIII вв. свое происхождение от одного предка, а в том, что собой пред­
ставляла вервь в то время, какие связи соединили ее членов — родствен­
ные или экономические.
Ст. 59-а и другие вышеприведенные как будто достаточно ясно гово­
рят о том, что члены верви, по терминологии Полицкого статута, вервные
братья, не родственники, что вервь есть часть села, именно та, жители
которой живут на «вервной племенщине», либо находящейся пока в общем
владении, но всегда готовой распасться на индивидуальные участки, либо
уже распавшейся и владеющей сообща лишь лесами и лугами. Члены
верви готовы и к разделу леса. Лугов пока делить нельзя, поскольку
лугами пользуется по обычаю и закону не только данное село, в составе
которого живет и данная вервь, но и смежные села. Леса делить закон
разрешает.
Все эти данные позволяют нам считать вервь и по Полицкому статуту
и по Русской Правде не большой семьей, а сельской общиной, в различ­
ные периоды ее существования. В полицкой верви больше признаков ее
разложения, чем в верви Русской Правды, хотя уверенно об этом гово­
рить нельзя, поскольку Русская Правда не вводит нас во внутреннюю
структуру верви. Однако исчезновение термина «вервь» в русских источ­
никах X III в. не говорит ли нам о том, что и на Руси вервь переживала
тот же процесс разложения, что и в Полице?
Вервь, правда под другим названием, могла жить и жила еще долго,
но ее можно видеть уже под термином «мир». Русская Правда дает нам
основание считать оба термина, «вервь» и «мир», тождественными. Ст. 70
Пространной Правды, например, говорит о том, что «аже будеть росечена
земля... то по верви искати татя». Эта статья по содержанию перекли­
кается со ст. 13 Краткой Правды, где читаем: «аще поиметь кто чюжь
конь, любо оружие, любо порт, а познаеть в своем миру, то взяти ему
свое...». Речь в этих двух статьях идет о поисках татя; разумеется, что
татя ищут в аналогичной обстановке: там, на юге,— в верви, здесь, на
севере,— в миру.
Позднее, по-видимому, эти термины в Русской Правде были заменены
другим, более созвучным современности. «Аче кто конь погубить, или
оружье, или порт, а заповесть на торгу, а после познаеть в своем городе,
свое ему лицемь взяти» (ст. 34 Пространной Правды). К отождествлению
верви и мира мы получаем право прибавить еще «город», понимая этот

Большая семья и вервь Русской Правды и Полицкого статута

575

термин в смысле городского округа, т. е. того же мира, во главе которого
стал город. Сельский мир стал городским округом, что вполне закономер­
но. Рост производительных сил изменил общественную обстановку, вместе
с чем соответственно изменилась и терминология.
Вервь-мир в процессе своей жизни меняла свою структуру. Большая
семья имеет свою судьбу. Но смешивать эти два явления в рассмотренных
нами памятниках нет никаких оснований31.
<

Впервые опубликовано в журнале «Вопросы истории», 1951, № 8, стр. 27—37,
31
Целесообразность сопоставления норм Полицкого статута с русскими законо­
дательными памятниками обнаруживается не только в вопросе о верви. Полицкий
статут помогает понять и другие стороны средневековой русской жизни. Как на при­
мер хочу указать на ст. 51-в, которая выкуп родовых вотчин считает законом новым,
что подтверждает старую мысль К. Неволина и И. Д. Беляева. Последний прямо
говорит о том, что выкуп известен стал только по Судебнику 1497 г. (в нем «было
узаконение о праве выкупа вотчины, но там не были определены ни сроки выкупа,
ни условия его». И. Д. Б е л я е в . Лекции по истории русского законодательства,
стр. 428). В своей книге «Полица» (М., 1951, стр. 98) я по недосмотру повторил туже
мысль. На самом деле Судебник 1497 г. не «оформляет» выкуп, а лишь позволяет
предполагать наличие выкупа. «Оформляет» только Судебник 1550 г. Не будь указа­
ния Полицкого статута о том, что право выкупа есть новость, разногласия по этому
вопросу оставались бы еще долго в силе. Это пример не единственный.

'ЧЩЪ'у и У '

РУССКАЯ ПРАВДА И ЕЕ СЛАВЯНСКОЕ
ОКРУЖЕНИЕ 1

Еще в XVIII в. в западноевропейской националистической литерату­
ре получила широкое распространение антинаучная теория о «неполно­
ценности» и «неисторичности» славянских народов. Особое место эта
теория заняла в исторических построениях немецкой идеалистической
философии. Так, например, Гегель утверждал, что славяне до сих пор
не выступали «как самостоятельный момент в ряду обнаружения разума
в мире»2. Иными словами, Гегель отводит славянским народам роль
«неисторических» народов.
Общеизвестно, что эта теория была важнейшей составной частью
идеологии фашизма. Ныне она пропагандируется идеологами англо-аме­
риканского империализма. Не случайно этой антинаучной концепции
следуют многие буржуазные историки как в прошлом, так и в наши дни.
Особенно фальсифицируется в их «трудах» ранняя история славян, в част­
ности период возникновения раннеславянских государств. В свое время
эта «теория» о «неполноценности» славян проникла даже и в славянские
страны, находя здесь благоприятную почву в дворянско-буржуазной
науке.
Академик Ф. И. Успенский, например, писал: «Болгарский народ есте­
ственно подчинился культурному влиянию Византии и с помощью завое­
вательного тюркского элемента развил в себе те начала, каких недоста­
вало славянам: военное сословие, центральную власть хана и националь­
ную церковь» 3. Ф. И. Успенский, стало быть, убежден, что: 1) славяне
подчинились влиянию Византии, 2) болгары только благодаря тюркам
создали у себя военное сословие, центральную власть и даже националь­
ную церковь. Историю славян тот же автор называет «бойкой, цветистой,
многообещавшей, но оказавшейся пустоцветом, а потому и бесплодной
до IX в.» 4. Почему же именно до IX в.? Вероятно потому, что, по мне­
нию автора, варягам в IX в. удалось создать мощное Русское государ­
ство, в силе и жизнеспособности которого Ф. И. Успенский уже не сом­
невается.
Все эти и им подобные рассуждения объясняются не только влиянием
Гегеля и немецких историков, между прочим и тех, которые были вызва­
ны в XVIII в. в Россию и работали над ее историей, но также и методо­
логической беспомощностью тогдашней исторической науки.
1 Речь, произнесенная на годичном собрании Академии наук СССР 1 февраля
1952 г.
2 Г. В. Ф. Г е г е л ь . Соч., т. VIII. М.— Л., 1935, стр. 330.
3 Ф. И. У с п е н с к и й . История Византийской империи, т. I. СПб., 1913, стр. 660.
4 Там же, стр. 673.

Русская Правда и ее славянское окружение

577

Правда, М. В. Ломоносов резко протестовал против искажения истории
нашей Родины, но и он лишь гениально прозревал истину.
Фальсифицируя и извращая историю русского и других славянских
народов, дворянско-буржуазные историки иногда доходили даже до отри­
цания славянского происхождения самой Русской Правды.
М. П. Погодин, например, знал Русскую Правду, неоднократно ее
цитировал и даже целиком поместил две ее части в III томе своих «Ис­
следований, замечаний и лекций», однако он увидал в. ней совсем не то,
что в ней действительно существует. Погодин пытался уверить читателя,
что Русская Правда германского происхождения. То же писал, например,
и другой представитель дворянско-буржуазной науки, Морошкин: «Ду­
маю, что Русская Правда есть чадо одной семьи с варварскими кодексами,
особенно близкое к Саксонскому, Англо-Веринскому, Фризскому и Сали­
ческому. Может быть, и она прибыла к нам вместе с Руссами (варяга­
ми.— Б. Г.) в каком-либо письменном виде». М. П. Погодин прибавляет:
«Бесспорно принадлежащие Ярославу статьи являют германское проис­
хождение» 5.
Что же германского в Русской Правде? Погодин находит германскими
следующие ее элементы: «Месть, пени за побои, повреждения, постанов­
ления относительно холопов, коней, значение 12 мужей в роде присяж­
ных, и проч.». Свою основную мысль он пытается доказать: «Кровавая
месть — закон по преимуществу Скандинавский»; «Денежные пени за
телесные повреждения... скандинавское учреждение»; «Суд 12 граждан
был в Скандинавии»; «Закон о езде на чужом коне есть чистый сканди­
навский»; «Испытание железом... перешло к нам из Скандинавии»;
«Слово обельный (холоп.— Б . Г.) есть чисто норманское»; и т. д. и т. п. 6
Словом, творчеству русского народа не осталось ничего. Авторы, разде­
лявшие эту точку зрения, не задумывались над тем, почему же прибыв­
ший вместе с варягами германский закон написан на чистейшем древнем
русском языке 7, почему в этом законе нет ни одного слова, которое бес­
спорно могло бы считаться германским? Наконец,— что тоже очень зна­
менательно,— почему все эти авторы обращаются к германским сборни­
кам права и никто из них не поинтересовался славянскими Правдами?
Между тем обращение только к германским законодательствам при
изучении Русской Правды совершенно не оправдано. Стремясь глубже
понять Русскую Правду,— памятник, порожденный всем ходом социаль­
но-экономической и политической жизни восточного славянства, мы долж­
ны иметь в виду прежде всего правовые кодексы других славянских наро­
дов, учитывая при этом и общность происхождения этих народов и извест­
ный параллелизм их исторического развития.
Игнорирование славянских Правд — это внушение немецких ученых,
авторитет которых долго считался непререкаемым. Как тяжело было Ломо­
носову вести борьбу с ними, между прочим, и по вопросу о роли славянруссов в создании своего государства.
Еще на заре своей истории различные ветви славянства, связанные
не только этническим родством, но и близостью культурного развития,
сыграли очень видную и важную роль в жизни всей Европы. Это было
время, когда греки и римляне, создавшие свои рабовладельческие госу­
5 См. М. П. П о г о д и н . Исследования, замечания и лекции о русской истории,
т. III. М., 1846, стр. 378—379 и сноска 870.
6 М. П. П о г о д и н. Указ, соч., стр. 379—386.
7 См. С. П. О б н о р с к и й . Очерки по истории русского литературного языка
старшего периода. М.—Л.? 1946, етр. 6.

37 в. д. Греков, т.

II

578

Отдельные работы

дарства, считали себя расой господ, а все остальные соседние с ними
народы называли варварами. Греческие и римские рабовладельцы рас­
суждали так: «Варвар — это существо гораздо более низкого интеллекта,
грубое, признающее только физическую силу». Аристотель в своей «По­
литике» развивал следующие мысли: для грека свобода — органическая
потребность; варвару она не свойственна и не нужна; господство эллинов
над варварами — закон природы; равенства между греком и варваром не
может быть, как не может быть его между человеком и домашним жи­
вотным.
Греческие и римские рабовладельцы не только так думали, но и дей­
ствовали согласно этому своему убеждению. Они ловили варваров для
превращения их в рабов, в свою рабочую силу, без которой не могли суще­
ствовать они сами и их рабовладельческие государства. Платон и Аристо­
тель и не представляли себе нормального, с их точки зрения, обществен­
ного и государственного строя без рабства. Хроническую войну с
варварами они считали столь же естественной, сколь и неизбежной.
А этими варварами были по преимуществу будущие германцы и славяне.
Варвары иначе, как на своих врагов, на рабовладельцев смотреть не могли.
Во время существования величайшей рабовладельческой Римской дер­
жавы славяне переживали еще стадию первобытно-общинного строя. Здесь,
в «варварской» среде, на основе постепенного развития производительных
сил происходили сдвиги в эволюции социального и политического строя,
родовая община уступала место территориальной, отдельные группы сла­
вян консолидировались в военно-политические союзы, все более энергично
выступавшие против империи. Наблюдая все эти процессы у славян, наи­
более дальновидные противники «варваров» проявляли все большее бес­
покойство. Недовольный славянскими успехами в военном деле, Иоанн
Эфесский писал о том, что славяне, еще так недавно не знавшие иного
оружия, кроме дротика, усвоили себе военную технику ромеев, стали
сражаться лучше, чем они, завели много золота, серебра, ценного оружия,
табуны лошадей, стенобитные орудия8. Историк готов Иордан (VI в.)
вынужден признать, что «теперь по грехам нашим они свирепствуют по­
всюду, но тогда (он имеет в виду IV в.— Б. Г.) все подчинялись прика­
зам Германариха». «От истока реки Вислы,— пишет тот же автор,— на
неизмеримых пространствах основалось многолюдное племя венедов» 9.
Эта фраза указывает на то, что Иордан имеет в виду как польские, так и
восточнославянские племена.
Греческий историк Прокопий Кесарийский (VI в. н. э.) также отме­
чает успехи славян: они перешли Дунай, обратили в позорное бегство
римское войско и в этот поход взяли во Фракии и Иллирии много крепо­
стей, тогда как «прежде славяне никогда не дерзали подходить к стенам
крепостей или спускаться на равнины для открытого боя» 101.
Военный византийский писатель Маврикий Стратег о славянах и антах
(последние относятся к восточным славянам) отзывается так: «Они храб­
ры, преимущественно в своей земле, и выносливы, легко переносят жар,
холод, дождь, наготу, недостаток в пище... Находящихся у них в плену
они не держат в рабстве, как прочие племена...» и .
8 См. А. В. М и ш у л и н. Древние славяне в отрывках греко-римских и визан­
тийских писателей по VII в. н. л. «Вестник древней истории», 1941, № 1, стр. 252.
9 Там же, стр. 232.
10 П р о к о п и й и з К е с а р и и . Война с готами. М., 1950, кн. VII (III), гл. 38.
11 М а в р и к и й
( С т р а т е г ) . Известие о славянах VI—VII вв. Перевод
С. А. Жебелева. «Исторический архив», 1939, № 2, стр. 36.

Русская Правда и ее славянское окружение

579

Большой интерес представляют прямые свидетельства о том, как отно­
сились к славянам не рабовладёльцы, не господствующие классы римского
и греческого общества, а массы простого народа Римской империи.
Вот свидетельство марсельского священника Сальвиана, писавшего в
V в., почти накануне падения Римской державы: «У всех римлян (про­
стых людей.— Б. Г .) одно желание, чтобы им не пришлось перейти в
римское подданство. Римский плебс там единодушно заявляет о том, что­
бы ему по-прежнему было позволено жить с варварами... Итак, наши
братья (римляне.— Б. Г.) не только совершенно не хотят перебегать от
них к нам, но, наоборот, оставляют нас, чтобы перебежать к ним...» 12.
Если под варварами Сальвиан здесь разумел главным образом германцев,
то Прокопий Кесарийский говорил о славянах в своей «Тайной ибтории»:
«Народ (византийский.— Б. Г.) большими толпами... убегал... к варварам...
Чтобы только скрыться из родной земли, каждый из них охотно менял ее
на... чужую землю, как будто их родина была захвачена врагами» 13.
Прокопий, может быть сам того не понимая, был близок к истине:
массы простого народа, находившиеся под властью римских и греческих
рабовладельцев, действительно видели в них своих врагов и потоку охот4но бежали к славянам.
Что же происходило?
Рабовладельческий мир умирал, разлагаясь изнутри:. Варвары подня­
лись против него и, наконец, его одолели. Рабовладельцы были ликвиди­
рованы. Жало рабства было притуплено. Туземные народные массы йашли общий язык с пришельцами. Если говорить 0 Восточной Римской
империи, то этими щришельцами-победителями были славяне. Tyf
ются в виду и восточные славяне, предки русского народа, принимавшие
участие в этом движении как «самые могущественные среди славян»
отзыву тех же византийцев.
1 тал/
Все эти факты убеждают нас в том, что славяне уже в то время играш*
важную роль в судьбах Европы. Выступая против рабовладельчесй&Мэ
мира, сохраняя в основном свой общинный строй, славяйе переживали
закономерный процесс классообразования. Все новые и новые результаты
археологических исследований позволяют наметить основные вехи соци­
ального развития славянских народов, позволяют проследить Основные
этапы в процессе становления классовых, феодальных отношений; Не
случайно у восточных, южных и западных славян уже в V I—VII вв. по­
являются первые политические объединения, выполнявшие определенные
функции государства. Неужели же эти славяне нуждались в варягах или
тюрках для того, чтобы создать с чужеземной помощью государство,
право и т. д.? Неужели они не могли создать своей собственной надстрой­
ки в виде государства, законодательства и беспомощно ждали, когда
придут иноземцы, создадут им государство и привезут с собой сборник
законов и даже (как думал Морошкин) именно Русскую Правду?
Такое объяснение нас, разумеется, ни в коей мере удовлетворить не
может.
Сейчас советские историки, вооруженные передовой марксистсколенинской теорией, опираясь на успехи нашей археологии, имеют все
основания для того, чтобы не только ответить на эти вопросы решитель­
ным отрицанием, но и воссоздать процесс становления феодализма у сла­
вянских народов.
12 «Хрестоматия по истории средних веков», т. I, М., 1949, стр. 81.
13Ц р о к о п и й и з К е с а р и и . Тайная история, гл. XI, § 38—39. «Вестник
древней истории», 1938, № 4, стр. 309.

37*

Отдельные работы

580

Мы хорошо знаем, что надстройка порождается базисом. Государство
у славян появилось после того, как образовались антагонистические клас­
сы. Господствующий класс, оказавшийся над народной массой, создал
свой новый закон, обеспечивающий его собственные интересы, помогаю­
щий ему закрепить за собой землю и сидящих на ней земледельцев.
Оформлению и укреплению феодального базиса славянских народов
служили такие дошедшие до нас памятники законодательства, как Рус­
ская Правда, Закон Судный людем, Польская Правда, Винодольский и
Полицкий статуты, древнейшие чешские уставы.
Совершенно очевидно, что сравнительное изучение памятников сла­
вянского законодательства в большей мере, чем изолированное их иссле­
дование, может помочь как выяснению общих закономерностей развития
феодализма у славянских народов, так и наиболее полному раскрытию
социальной истории каждого славянского народа в отдельности. Парал­
лельное изучение этих памятников позволяет глубже понять и эволюцию
ц характер некоторых общих для них институтов, выяснить в каждом
элементы нового и старого. Такое исследование памятников славянского
права позволит расширить круг наблюдений над развитием феодальных
отношений у европейских народов, обычно изучавшихся по германским
материалам.
Вместе с тем такое исследование помогает разоблачать как антинауч­
ные измышления западноевропейских и американских псевдоученых
«теорий» о «неполноценности» славянских наций, так и распространенные
в буржуазной историографии идеалистические, славянофильские теории
о «самобытности» исторического развития славянства.
Разумеется, что всех проблем, возникающих при сравнительно-исто­
рическом изучении славянского законодательства, сейчас нельзя даже
поставить. Остановлюсь только на некоторых, свидетельствующих, как
мне кажется, о плодотворности параллельного изучения памятников сла­
вянского права.
Исторические корни Русской Правды уходят в далекое прошлое. Еще
Прокопий Кесарийский в VI в. заметил, что у славян и антов (предки
русского народа) «вся жизнь и законы одинаковы» 14. Конечно, подразу­
мевать под этими «законами» Русскую Правду нет никаких оснований,
но признать наличие каких-то норм, по которым текла жизнь антов и
которые запоминались знатоками обычаев и сохранялись родовыми вла­
стями, необходимо. Недаром русское слово «законы» перешло к печене­
гам и было у них в обиходе в X в.
Можно с уверенностью сказать, что, например, кровная месть была
хорошо известна в это время и вошла, хотя и в урезанном виде, в Русскую
Правду, где жила до законодательной отмены в XI в. Не приходится сом­
неваться и в том, что родовая община с ее обычаями в процессе разложе­
ния под влиянием частной собственности на землю превратилась в общи­
ну соседскую с определенным кругом прав и обязанностей, найдя свое
отражение в Русской Правде. Едва ли можно сомневаться и в том, что
уже тогда существовали суд и некоторая система судебных доказательств,
так называемые ордалии, т. е. испытание водой и железом, что тоже от­
ражено в Русской Правде. Система денежных выкупов, сменившая месть,
корнями уходит в глубокую древность.
Не ставя себе задачи разрешить вопрос об элементах, из которых в
порядке своего развития сложилась Русская Правда, равно как и другие
14 П р о к о п и й и з

К е с а р и и . Война с готами, кн. VII (III), гл. 14, § 22.

Русская Правда и ее славянское окружение

581

славянские законодательные сборники, хочу лишь указать, что Русская
Правда — этот содержательнейший сборник восточнославянских, иначе,
русских, законов слагался длительное время и отражает следы разви­
тия русского общества на протяжении многих веков. Они отражены в
Русской Правде, как в зеркале.
Русская Правда состоит из трех частей. Первая, древнейшая ее часть
не датирована и на основе сопоставления с открытиями советских архео­
логов может быть отнесена к V I—V III вв.
Вторая часть Русской Правды датирована временем смерти Ярослава
и совещания его сыновей, составивших новую Правду на основе старой,
т. е. серединой XI в.
Третья часть — в большей мере продукт законодательной деятельно­
сти Владимира Мономаха, явившегося в Киев в связи с известным вос­
станием горожан и сельского населения 1113 г. Следы компромиссной
политики Владимира Мономаха, вынужденного сделать ряд уступок вос­
ставшим массам, очень заметны в этой «мономаховой» Правде.
Если глубже всмотреться в три части Русской Правды, то не трудно
будет заметить, как по этапам развивается русское общество, как отми­
рают пережитки родового строя, как интенсивно происходит процесс фео­
дализации русского общества, как феодальная надстройка помогает
оформиться и укрепиться феодальному базису.
Русская правда — закон феодальный. Он защищает интересы господ^
ствующего класса феодального общества, т. е. крупных землевладельцев,
укрепляет их права на землю и сидящих на этой земле земледельцевкрестьян, которых тогда называли смердами.
Само собой разумеется, что смерды протестовали, иногда, как сообщает
летопись, брались за оружие. Нам известны большие восстания древне­
русского крестьянства, попадавшего все в большую зависимость от феодалов-землевладельцев. Такие восстания происходили в 1068—1071 гг;
и в 1113 г. Крестьяне боролись со своими господами и другими, мейее за­
метными, но систематически действовавшими средствами: запахивали
городскую межу, перехватывали господскую птицу и домашних животных,
иногда убивали господских приказчиков. Власть находилась в руках гос­
под, и они старались через свой закон ответить на выступления крестьян
суровыми наказаниями.
Много важных деталей из жизни как высших классов общества, так
и низов отмечено в Русской Правде. Мы можем войти в жилище феодала,
увидеть его хозяйство, непосредственно зависимых от него производите­
лей разных категорий (смерды, рядовичи, холопы и др.). Можем увидеть,
как и в каких условиях работают эти люди, как трудно им живется, как
дешево ценится их жизнь.
Вместе с тем мы видим здесь купцов, купеческие товарищества, това­
рищества на паях, большие торговые дороги («гостиница великая»),
участие в торговле князей.
Содержание Русской Правды очень богато и разнообразно. Этот па­
мятник богаче судебников Русского централизованного государства XV
и даже XVI нв., хотя они и созданы более развитой общественной средой.
С Русской Правдой в смысле богатства содержания может конкурировать
только Псковская судная грамота.
Но исследователь сталкивается с одним досадным обстоятельством.
До XII в. включительно можно изучать русское общество достаточно под­
робно. Затем источники прерываются до XV в., когда в наши руки по­
падают такие памятники, как Судебник 1497 г., Псковская и Новгород­

582

Отдельные работы

ская судные грамоты, т. е. весь период так называемой феодальной раз­
дробленности остается почти не освещенным, если не считать летописей,
характеризующих главным образом политическую сторону жизни Руси.
На помощь исследователю приходит Польская Правда. Это сборник
польского права, записанный немцем на немецком языке в середине
X III в. Составлен он для нужд управления той частью польской земли,
которую в то время заняли крестоносцы.
Польские ученые доказали, что запись эта полностью соответствует
польскому праву, что в ней нет ни искажений, ни привнесений чего-либо
чуждого Польше. Памятник этот все больше и больше входит в оборот
польской исторической науки. Известен он стал сравнительно поздно,
только в 1869 г., когда и был впервые напечатан.
Перед русскими историками возникает соблазнительная задача: нель­
зя ли воспользоваться Польской Правдой X III в. для продолжения во
времени изучения Русской Правды, обрывающейся, как было сказано,
на XII в.? Но тут же возникает и опасение: возможно ли это вообще и
если возможно, то в какой степени?
Чтобы разрешить эти сомнения, надо сравнить оба памятника с уче­
том их разновременности.
Польский народ жил всегда в непосредственной соседской близости
с народом русским. Мы уже видели, что историк готов Иордан рассмат­
ривает славян, живущих от истоков Вислы и дальше на восток, как одно
целое, стало быть, объединяет будущих поляков и русских. Родство поль­
ского и русского языков несомненно. Развивались эти народы синхрон­
но. Вполне естественно, что и дохристианская религия и многие обычаи,
в том числе правовые, у этих двух народов должны быть весьма близ­
кими.
Если мы сопоставим нормы Русской Правды и Польской Правды, то
убедимся в этом окончательно. Коснусь только нескольких примеров.
Возьмем хотя бы вопрос об общине у славянских народов. В Русской
Правде этот сюжет излагается очень лаконично: составители Правды не
имели побуждений быть особенно детальными, так как предметы, о кото­
рых они говорили, были всем и без того хорошо известны. Русская Прав­
да называет сельскую общину двумя терминами: «мир» и «вервь». Совре­
менники Русской Правды прекрасно понимали, о чем шла речь в данном
случае. Но мы сейчас находимся в более трудном положении, выход из
которого подсказывают нам Правды других славянских народов: поляков,
хорватов и других. Русская Правда, не давая развернутого определения
«мира»-«верви», говорит, однако, о некоторых функциях этих организа­
ций: она упоминает о защите членов общины, сообщает об обязанности
общинников разыскивать «воров» и «убийц» на территории «мира»-«верви», касается некоторых деталей, которые позволяют установить полную
аналогию с общинами польской и хорватской.
В Польской Правде община называется «ополе» и выполняет те же
функции, что община Русской Правды. Но польский источник дает более
развернутые сведения об этом институте. Немец, записавший Польскую
Правду, сделал это так подробно, что для нас полностью раскрывается
содержание термина «мир»-«вервь». Это соседская община, состоящая из
нескольких деревень, имеющая свою организацию.
Дальнейшие этапы развития общины у славян прослеживаются по
Винодольскому и Полицкому статутам. Все признаки соседско-террито­
риальной общины можно наблюдать в Винодольском обществе X III в.
Здесь община успела пройти значительный путь в своем развитии. Она

Русская Правда и ее славянское окружение

589

была, как и у других народов, поставлена феодальным государством на
службу господствующим классам 15.
Что касается Полицкого статута, то этот своеобразный памятник фео­
дального законодательства, содержащий архаические черты, свидетель­
ствует вместе с тем о дальнейшей эволюции общины-«верви». Анализ
Полицкого статута показывает, что нет никаких оснований идеализиро­
вать внутренние отношения в общине, подобно тому как это делали сла­
вянофилы (Леонтович и др.). Община выступает не как коллектив род­
ственников, не знающих внутренних противоречий, а как организация,
в общественных отношениях которой доминирует частная собственность
на пахотную землю. Пастбища, луга и леса все еще находятся в общем
пользовании села-общины. Однако уже начался раздел общинных лесов
в частную собственность. Мы не можем также не заметить, что основная
масса крестьян-общинников оказалась подчиненной феодалам 16.
Таким образом, сопоставление всех этих данных славянских законо­
дательств позволяет раскрыть более обстоятельно основные закономерно­
сти развития общины вообще и славянских народов в частности.
Возьмем положение крестьян как феодально-зависимого класса по этим
славянским Правдам. На основании Русской Правды В. И. Ленин впервые
вскрыл положение смерда-крестьянина в Киевской Руси. Сделать это было
нелегко, так как буржуазная наука настолько запутала вопрос, что в ко­
нечном счете в лице А. Е. Преснякова признала его неразрешимым.
Если мы поставим изучение социально-экономического положения
крестьян-смердов на более широкую базу источников, если мы будем при­
влекать славянские Правды, то замечательный вывод В. И. Ленина най­
дет новое неоспоримое подтверждение.
В Русской Правде смердов касаются шесть статей. Из них наиболее
важны в Правде Ярославичей ст. 25 и 26, где имеется перечень непосред­
ственных производителей в феодальной княжеской вотчине («А в рядовници княже 5 гривен, а в смерде и в холопе 5 гривен»), и в Пространной
Правде — ст. 90, гласящая, что если смерд умрет без сыновей, то его иму­
щество переходит князю.
Но эти статьи всегда были спорными. В одном из списков Древнейшей
Правды первый текст звучит иначе («А в смердьи в холопе»). Возникает
серьезный вопрос: какому списку больше верить? Считать ли зависимого
смерда приниженным до уровня холопа или смерда считать рабовладель­
цем, эксплуататором чужого труда? Во всех славянских Правдах зависи­
мый крестьянин изображен в приниженном положении и эксплуататором
чужого, труда нигде не является.
В отношении ст. 90 Русской Правды возникает другой вопрос: как
смотреть на князя (в данном случае) — как на носителя верховной власти
или как на собственника своего домена, т. е. как на крупного феодала? И в
решении этого вопроса помогают славянские Правды, прежде всего Поль­
ская. В Польской Правде есть буквально та же статья: «Если умрет кре­
стьянин, не имея сына, его господин берет его имущество». Тот же старый
закон повторяет и более поздний польский статут Казимира Великого
XIV в.: «Коли... кмет умрет без детей (мужского пола.— Б. Т7.), тогда пан
15 См. Б. Д. Г р е к о в . Винодольский статут об общественном и политическом
строе Винодола. М.— Л., 1948, стр. 51 (см. также Б. Д. Г р е к о в . Избр. труды, т. I.
М., 1957, стр. 38—107.— Ред.).
16 См. Б. Д. Г р е к о в . Полица. Опыт изучения общественных отнршений в По­
лине XV—XVII вв. М., 1951, стр. 94—98 и др. (см. также Б. Д. Г р е к о в . Избр. труды,
т. I, стр. 135—137.— Ред.).

584

Отдельные работы

его увязуется в пустовщину». Тут нет никакого повода для колебаний.
Именно феодал наследует землю зависимого крестьянина, умершего безмужского потомства. Отношение феодала к имуществу своего крестьянина
еще ярче показано в Полицком статуте, который предоставляет феодалу
право на все имущество своего крестьянина.
Далее, в Русской Правде ясно показано, что в XII в. рабство идет на
убыль, в Польской Правде X III в. мы видим сажание рабов на землю и
почти полное отсутствие рабов среди зависимых непосредственных произ­
водителей.
Параллельное изучение славянских законодательств позволяет сделать
целый ряд и других наблюдений. Так, следует подчеркнуть, что языковое
родство славянских наций очень хорошо прослеживается в памятниках
раннеславянского законодательства. Это языковое родство является одним
из свидетельств исторической общности русского, польского, чешского,
словацкого, болгарского, хорватского, сербского и других славянских на­
родов.
В частности, бросается в глаза языковое родство русского и хорватско­
го народов. Так, хорватский ученый Мажуранич, составитель историко­
юридического словаря Хорватии, писал: «...насколько тесно родство нашего
старого языка со старым русским..., показывает несколько сотен слов и вы­
ражений хорватских и русских, которые я лично отметил». В этом нет ни­
чего удивительного. По-видимому, хорваты длительное время жили в не­
посредственной близости от восточного славянства. «Повесть временных
лет» даже включает хорватов в число восточнославянских племен, поме­
щая их между вятичами и дулебами.
Не случайно мы находим большое число общих терминов в Русской
Правде и в Полицком статуте. Таких терминов довольно много: вражда,
говедо, правда, челядь, свада, овен, ближний, вервь, рота, дружина, дым
(подымный) и другие. За некоторыми из этих общих терминов скрывают­
ся и тождественные социальные институты. Все это лишний раз подчерки­
вает существование культурно-исторических связей русского и хорватского
народов, уходящих своими корнями в очень далекое прошлое.
Сопоставление славянских Правд позволяет отметить еще ряд инте­
ресных моментов. Так, в Древнейшей Русской Правде есть еще месть, в
Правде сыновей Ярослава она уж отменена, Польская Правда уже не знаег
мести, но еще предусматривает взимание штрафа родственниками убитого
за убийство. Это пережиток, следующий за отменой мести.
В Русской Правде в числе судебных доказательств только называются
«железо» и «вода». Польская Правда подробно, как ни один памятник в
мире, изображает процедуру испытания железом и водой. В присутствии
духовного лица, которое произносит особые молитвы (помещенные в Поль­
ской Правде полностью), испытуемого ведут по раскаленным кускам желе­
за, расположенным на расстоянии шага друг от друга, сожженные места
ног заливают воском, поят испытуемого священной водой, а через несколь­
ко дней специалисты осматривают раны и решают вопрос о виновности или
невиновности испытуемого. Не менее детально описано и испытание водой.
Не остается ни малейшего сомнения в том, что подобная процедура
имела место и на Руси.
Правила наследования имущества по Русской Правде и Польской Прав­
де одни и те же.
Думаю, что приведенные примеры доказывают, во-первых, возможность
и целесообразность параллельного изучения славянских Правд, а также
большую пользу такого изучения, поскольку оно облегчает правильное

Русская Правда и ее славянское окружение

585

,

понимание всех Правд, во-вторых, эти примеры говорят о славянской общ­
ности, и наконец, что мне кажется наиболее важным, они свидетельствуют
о высоком уровне славянской культуры как во время вызревания норм
права, позднее записанных, так и во время законодательного творчества
славян в период существования у них государств.,
Право — это надстройка над базисом. Если по базису мы можем судить
о надстройке, то и надстройка может многое сказать о базисе. В данном
случае в нашем распоряжении есть материал, доказывающий справедли­
вость этого положения. Если Б. А. Рыбаков показал в своей книге «Ре­
месло древней Руси» высоту материальной культуры Руси, то Русская
Правда говорит о таком же высоком уровне правовой надстройки. О том
же говорит и наша первая книга по истории Руси «Повесть временных
лет», о которой академик Г. Ф. Миллер сказал, что она «так полна, что ни
одна нация не может похвалиться таким сокровищем». То же повторил и
другой ученый, работавший в России, А. Л. Шлецер: «Русская нация —
единственная владетельница важного не только для нее, но и для всей, за­
нимающейся историей публики, сокровища — она может и должна им гор­
диться; ...Нестор во всей европейской науке — только один настоящий в
своем роде полный и справедливый летописец».
Русская Правда — такая же жемчужина в истории русской культуры.
Взятая в окружении других славянских законодательных памятников, она
делается для нас понятнее, яснее и величественнее.
Изучение ранней истории славянства на основе известных нам пись­
менных, лингвистических и археологических данных убеждает нас в том,
что Русская Правда и другие аналогичные славянские памятники явились
результатом не иностранного влияния, а итогом внутреннего социальноэкономического развития каждого славянского народа. Мы видим, что па­
раллельное изучение этих памятников позволяет более полно раскрыть об­
щие закономерности развития феодализма у славян, оно позволяет расши­
рить наши представления о социальной истории каждого славянского*
народа в отдельности, позволяет проследить эволюцию отдельных общих
для них институтов. Сопоставление Русской Правды с Правдами других
славянских стран делает еще более очевидной нелепость всех рассуждений
Погодина или Морошкина о том, что Русская Правда — это варяжский за­
кон, привезенный к нам варягами в IX в. Изучение социальной истории
славян в период становления у них феодализма, исследование раннесла­
вянских законодательств наносят еще один удар по уже разрушенной у
нас «теории», которую, однако, вопреки фактам на западе Европы и в
Америке все еще продолжают повторять.
Впервые опубликовано в журнале «Известия Академии наук СССР», серия ис­
тории и философии, 1952, т. IX, № 2, стр. 105—114.

**£?*W7r

ПРИНЯТЫЕ

ПРИ

СОКРАЩЕНИЯ,
У К А З А Н И Я Х НА

ИСТОЧНИКИ

ААЭ — Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археогра­
фическою экспедициею Академии наук.
АЗР — Акты, относящиеся к истории Западной России.
АИ — Акты исторические, собранные и изданные Археографическою экспедициею.
ДАИ — Дополнения к актам историческим, собранные и изданные Археографическою
экспедициею.
ЖМНП — Журнал Министерства народного просвещения.
Известия ГАИМК — Известия Государственной Академии истории материальной
культуры.
ЛЗАК — Летопись занятий Археографической экспедиции и Летопись занятий
постоянной историко-археографической комиссии.
ПВЛ — Повесть временных лет.
ПСРЛ — Полное собрание русских летописей.
РИБ — Русская историческая библиотека.
СГГиД — Собрание государственных грамот и договоров, хранящихся в Государст­
венной коллегии иностранных дел.
Чтения ОИДР — Чтения в Обществе истории и древностей российских при Москов­
ском университете.

УКАЗАТЕЛЬ

Жарке К. 8, 80, 85, 176, 305, 380, 432,
440, 450, 460, 473, 568
«Энгельс Ф. 5, 26, 27, 29, 63, 69, 71, 80, 85,
93,97, 289,290,305, 380, 432, 441, 443,
449, 450. 460, 473, 564, 567, 568, 573
Л енин В. И. 162, 175, 176, 441, 473, 583
’С талин И. В. 29
Абульфида, арабский историк X III—
XIV вв. 539
Абу-Али Ахмед бен-Омар ибн-Даста,
арабский писатель см. Ибн-Руста
Август, римский император 168
Авдусин Д. А., археолог 312
Авраамий Новый, «мученик болгарский»
530, 534, 535, 539
Авраамий, ростовский архимандрит 309
Адам
Бременский,
северогерманский
хронист XI в. 20, 493
А дер, «доможирец» Соломона 244
Айналов Д. В., историк 318
Аксаков К. G., писатель 61—63
Ал-Баранджары, фамилия знатных лю­
дей в Волжско-Камской Болгарии 542
Ал-Бекри Абу Обеид Абдаллах, испа­
но-арабский географ XI в. 349, 530, 531
Ал-Гарнати Абу-л-Хамид ал-Андалуси,
испано-арабский путешественник и геог­
раф X II в. 522, 526, 539
Ал-Джайхани, арабский писатель и гео­
граф IX —X в. 88, 92, 239, 353, 355
Ал-Истахри Абу-Исхак Ибрахим ибнМухаммед, арабский путешественник,
историк и географ X в. 91, 92
Ал-Макин, арабский историк X в. 419
Ал-Мукаддеси (Ал-Макдиси) Абу-Абдаллах Мухаммед, арабский географ X в.
525, 538, 543
Ал-Хорезми Мухаммед бен-Муса, узбек­
ский математик, астроном и историк
V III— IX в. 346
Ал-Якуби Ахмед ибн-Якуб, арабский
историк и географ IX в. 415
Александр,
византийский
император
(нач. X в.) 101
Александр, вел. князь литовский 422
Александр Македонский 340, 346
Александр Ярославич Невский,
вел.
князь владимирский и новгородский
460
Александр II, русский император 3

ИМЕН

Алексей I Комнин, византийский импера­
тор 374, 404, 487, 492
Алексей Михайлович, царь 156
Алеша Попович, богатырь былинного
эпоса 431
Алмус (Алмашин) ибн-Шилки Балтавар
(он же Джафар ибн-Абаллах), царь
(«владавец») Волжско-Камской Бол­
гарии 544—545
Амартол Георгий, византийский историк
и хронист 4, 320, 336, 490, 517
Амат, византийский хронист 265
Аммиан Марцеллин, историк античного
мира IV в. 274
Анастас Корсунянин, греческий священ­
ник 419, 421, 427
Анбал, ключник князя Андрея Боголюбского 278
Андрей, апостол 310, 336, 492, 517
Андрей Васильевич, князь углицкий 179
Андрей Владимирович, князь волынский,
486
Андрей Владимирович (Добрый), князь
владимирский 408
Андрей Юрьевич Боголюбский, вел.
князь владимиро-суздальский и вышгородский 112, 220, 223, 278, 296,
345, 408—410, 457, 465, 484, 532, 533,
535, 539
Андрих (Удальрих), чешский король 225,
312, 389, 491
Анна, сестра византийского императора
Василия II, жена вел. князя Владимира
Святославича 313, 378, 379, 390, 421, 422
Анна Комнина, дочь византийского им­
ператора Алексея I Комнина, историк
265, 340, 497
Анна, дочь Ярослава Владимировича
(Мудрого), жена французского короля
Генриха I 21, 390
Антиох X I, сирийский царь 320
Антоний, основатель и игумен КиевоПечерского монастыря 42, 318, 328,
‘331, 332, 509, 510, 513
Антоний «Римлянин», церковный дея­
тель X II в. 56, 144, 148, 415
Антонова В. И., историк 318
Антонович В. Г., археолог 39
Аппиан, римский историк I—II вв. 29
Апубьксар, посол вел. князя Игоря 110
Аргунов П. А., историк 130, 131, 161

588

Указатель имен

Ардагаст, славянский вождь 236
Аристов Н. Я ., историк 126, 133, 150
Аристотель, древнегреческий философ
IV в. до н. э. 324, 578
Арне Туре, шведский археолог 10,554, 558
Артамонов М. Н., археолог 84
Артемий (Оря), староста Вымоченского
погоста 170
Арциховский А. В., археолог 24, 67, 88,
89, 216, 303
Аскал, племенной вождь волжских булгар
549
Аскольд, князь киевский 65, 66, 225, 556
Асмуд, княжий муж 247
Атталиота, византийский историк XI в.
497
Афанасий Александрийский, церковный
писатель IV в. 311
Ахмед эл-Туси см. Наджиб Хамадани
Ахситан, ширваншах 345
Бабек, вождь хуррамитов (участников
антифеодального движения) в Запад­
ном Азербайджане и Иране 344
Багратиды, династия армянских царей
344
Балдуин, иерусалимский король X II в.
319, 326
Барсов Н. П ., историк 245, 458, 529
Бартольд В. В., историк 269, 367
Батута, арабский путешественник XIV в.
см. Ибн-Батута
Батый, хан Золотой Орды 298, 299, 409
Батюшков К. Н ., поэт 390
Бахрушин С. В., историк 31, 105, 208,
209,228,229,231, 246,362, 364, 366, 391
Бел, венгерский ученый 493
Беляев И. Д ., историк 63, 69, 133, 159,
566, 575
Беляев П. И ., историк 143
Бенешевич В. Н ., историк 104
Берладник Иван Ростиславич, князь
звенигородский, сын кн. Ростислава
Владимировича Перемышльского 264,
483, 484
Берсень-Беклемишев, московский боя­
рин 181
Бертье-Делагард А. Л ., историк 417,
423—427
Бестужев-Рюмин К. Н ., историк 23, 24,
68, 566
Билярский П. С., историк 17
Бируни Абу-Рейхан-Мухаммед ибн-Ахмед, хорезмийский ученый-энциклопе­
дист X—XI вв. 346
Блуд см. Будый
Блюменфельд Г. Ф., историк 68, 566
Богословский М. М., историк 121
Богусевич В. А., археолог
Бож (Бус), антский князь и воена­
чальник 236, 290, 321, 351, 354, 461,
588
Болеслав I Великий, он же Храбрый,
польский князь, затем король 103, 136,
225, 230, 265, 278, 312, 376, 377, 385,
386, 388, 389, 481, 482, 491

Болеслав II Смелый, польский король
329, 395, 510
Болеслав III, польский князь 486
Болеслав II, чешский князь 389
Болеслав III Рыжий, чешский князь 389*
Болтин И. Н., публицист и историк 31 г
158
Бонифаций, епископ Майнцский 92
Боняк, половецкий хан 374
Боплан Гийом Левасер де, французский
инженер, историк и географ XVII в.
269
Борис Владимирович, князь ростовский
116, 260, 299, 318, 324, 330, 331, 377,.
481
Борис Вячеславич, князь тмутараканский 397, 436
Борис Федорович Годунов, царь 170
Борис Юрьевич, князь белгородский и
туровский 408
Боян
(Баян),
«песнетворец старого»
времени» 316, 320, 321, 383, 429, 503»
Бравлин, князь новгородский
354г
415, 556
Брим В. А., историк 357
Брячислав Владимирович, князь полоц­
кий 466
Брячислав Изяславич, князь полоцкий
279, 386
Будый (Блуд), княжий муж, киевский
воевода 247, 277
Будята (Будута), богатый новгородец 111
Бурхан-эд-дин Ибрахим ибн-Юсуф Болгари, булгарский ученый 553
Бурхарт, трирский епископ 389
Валц С. Н., историк 55, 56
Вальсамон Федор, греческий каноник 23S
Варда Склир, византийский вельможа,
предводитель восстания 270, 369, 41 &
Варда Фока, византийский вельможа,
предводитель восстания 29, 270, 271г
335, 369, 378, 379, 419
Варлаам, епископ, игумен Хутынского*
монастыря 59, 112, 144, 148, 152
Варлаам (Василий), сын киевского боя­
рина, инок Киево-Печерского мона­
стыря 328, 509
Василий, князь, внук Владимира Мономаха 492
Василий Новый, «святой» 336, 517
Василий I, византийский император IX в»
100
Василий I Дмитриевич, вел. князь мос­
ковский 179
Василий II Болгаробойца, византийский
император X—XI в. 265, 270, 271, 378,
379, 419
Василий II Васильевич Темный, велкнязь московский 179
Василий III Иванович, вел. князь мо­
сковский 181
Васильев А. А., историк 413, 415, 416—
418
Васильев Сафонтей, крестьянин Робичинской волости 178

Указатель
Васильевский В. Г., историк 100,
270, 271, 310, 340, 356, 371, 374, 393,
413, 414, 416, 491, 492, 497, 511, 559
Василько Романович, брат Даниила
Галицкого, князь волынский 264
Василько (Василий) Ростиславич, князь
теребовльский 135, 218, 280, 374,
399, 402, 485, 486
Василько Юрьевич (Василий Георгие­
вич), князь суздальский, сын Юрия
Долгорукого 220, 408
Вейнемейнен (Вяйнемяйнен), герой фин­
ского эпоса 57
Вернадский Г., историк 9
Вестберг Ф., историк 353, 415, 498, 535
Видукинд Корвейский,
англо-саксон­
ский хронист 23
Виларий 322, 505
Винитар, остготский вождь 290, 351,
461
Винокур Г. О., историк 168
Виппер Р. Ю., историк 21, 387
Виппо, немецкий хронист 493
Вираг, вождь булгарского племени «савар» 549
Вихтуй, новгородец 245
Владимир Андреевич, князь дорого­
бужский 112
Владимир Василькович, князь владимиро-волынский 135
Владимир Василькович, князь галицкий
191
Владимир Володаревич, князь галицкий,
внук Юрия Долгорукого 191
Владимир Всеволодович Мономах, вел.
князь киевский 19—22, 43, 59, 103,
112, 116, 121, 123, 135, 153, 154, 158,
164, 165, 169, 181, 182, 187, 192, 196,
217—220, 234, 247, 262—264, 280,
281, 314, 333, 347, 375, 389, 395,
397—403, 405—407, 430, 432, 437,
438, 442, 447, 448, 455, 472, 485, 486,
492, 514, 581
Владимир Давыдович, князь галицкий
330, 512
Владимир Мстиславич, князь дорогобуж­
ский 112
Владимир Святославич, вел. князь ки­
евский 15, 16, 36, 56, 58, 76, 103,
105, 109, 111—114, 149, 150, 186, 208,
211, 225—228, 231, 238,245—247,249,
252, 259, 265, 270, 271, 278, 279, 28S,
289, 291, 292, 299, 309, 312—314,
318, 322, 324, 326—328, 330, 331, 365,
371—373, 376—382, 385, 386, 388, 389,
400, 405, 415—428, 430, 431, 434—
436, 440, 459, 461, 462, 466, 472, 475,
478, 480, 481, 486, 487, 491, 504,
506, 512, 513, 523, 528—532, 551,
556
Владимир Ярославич, князь галицкий,
сын Ярослава Владимировича Осмомысла 483
Владимир Ярославич, князь новгород­
ский, сын Ярослава Мудрого 387,
396, 436, 509

и м ен

589

Владимирский-Буданов М. Ф., историк
права 42, 68, 103, 132, 140, 141, 143,
148, 150, 152, 168, 169, 170, 172, 173,
180, 184, 193, 201, 224, 230, 234, 244,
247, 252, 261, 268, 271, 285, 286, 289,
416, 555, 566
Владимирцов В. Я ., историк 255, 274
Владислав, польский король 486
Владислав, славянин, участник русского
посольства в Византию 107, 275
Вознесенский С. В., историк 7
Воик, славянин, участник русского по­
сольства в Византию 107
Волдута, новгородец 245
Володарь Ростиславич, князь перемышльский 135, 367, 485—487
Волос (Велес), языческий бог 101,
308—310, 316, 363, 381, 482
Воронин Н. Н ., историк 80, 87, 98,
216
Востоков А. X., историк 132
Вратислав (Воротислав), чешский князь,
сын Леопольда Штадского 389
Всеволод Владимирович, князь владимиро-волынский 377, 478
Всеволод Мстиславич, князь новгород­
ский и смоленский, 56, 112, 220, 245,
406
Всеволод Ольгович, князь черниговский,
позднее вел.
князь киевский 188,
406, 407, 468
Всеволод Юрьевич III Большое Гнездо,
вел. князь владимирский и ростово­
суздальский 151, 202, 203, 206, 208,
296, 437, 459,460, 465, 484, 530, 533,
545
Всеволод Ярославич, сын Ярослава Муд­
рого, князь переяславский, позднее
вел. князь киевский 20—22, 116, 117,
120, 275, 327, 329, 332, 389—398, 401,
435—438, 492, 509—511, 513
Всеволодовичи, русские князья, потомки
вел. князя Всеволода Ярославича 332,
514
Всеслав, владетель одного И 8 придунайских городов 497
Всеслав Брячиславич, князь полоцкий
392, 393, 395, 397, 436, 437
Вугинич А., историк 9
Вуефаст, дружинник князя Святослава
Игоревича, посол в Византию 241 ? 275
Вышата, княжий муж, дружинник кн.
Ярослава 247, 277
Вышеслав Владимирович, князь, сын
Владимира Святославича 389
Вятко, легендарный предок (родоначаль­
ник) племени вятичей 354
Вячеслав Владимирович, князь полоцкий,
сын вел. князя Владимира Святосла­
вича 377, 466
Вячеслав Владимирович, князь туровский, вел. князь киевский (сын
Владимира Мономаха) 266, 281, 406,
492
Вячеслав Ярославич, князь смоленский
397, 436

590

Указатель имен

Гагемейстер Л. А., ученый и путешест­
венник 109
Газе, ученый-византинист 371
Газневиды, мусульманская (афганская)
династия в Индии 346
Галл Аноним,
польский
хронист
482
Гамченко С. С., археолог 39
ГаральД, скандинавский викинг, ко­
роль Норвегии 21, 390
Гаркави А» Я ., историк 92, 352, 538, 545
Гегель Георг-Вильгельм-Фридрих, немец­
кий философ 576
Гедеонов С. А., историк 17, 36, 238, 559
Гельмольд (Босовский), немецкий хро­
нист X II в. 36
Генгист,
легендарный
предводитель
англо-саксонских дружин и завоева­
тель (V в.) 554
Генрих Латыш, немецкий хронист 502
Генрих I, французский король 21, 390
Генрих II, германский император 386
Генрих III, германский император 389
Генрих IV, германский император 21,
329, 389, 395, 402, 510
Георгий «мних», хронист 517
Георгий, митрополит киевский 140, 314
Георгий Амастридский 100
Георгий (Юрий) Андреевич, князь нов­
городский и суздальский 345
Георгий (Ярослав) Владимирович, вел.
князь киевский—см. Ярослав Влади­
мирович
Георгий Симонович, «знатный муж» Вла­
димира Мономаха 247
Герасимов Иван, шунгский смерд 178,
247
Герберштейн Сигизмунд, писатель, пу­
тешественник 208, 212, 515
Германарих, король готов (VI в.) 340,
341, 578
Геродот, греческий историк и этнограф
V в. до н. э. 33, 34, 51, 306, 339,
340
Гильдеберт, король 322, 505
Гицпократ, греческий врач и естество­
испытатель V— IV вв. до н. э. 340
Гита Гаральдовна, дочь англо-саксон­
ского короля, жена Владимира Все­
володовича Мономаха 21
Глеб Владимирович, князь муромский,
сын вел. князя Владимира Свято­
славича 110, 116, 282,
299, 318,
329—331, 377, 385
Глеб Всеславич, князь минский 135, 136,
402
Глеб Святославич, князь тмутараканский, позднее новгородский 215, 217,
329, 396* 397, 415, 436, 511, 512, 514
Глеб Юрьевич, князь каневский, сын
Юрия Долгорукого 408
Голубинский Е. Е., историк церкви 109,
112, 114, 313, 314, 325, 331, 394, 418,
529
Голубовский IL В., историк 112
Гомер, греческий поэт 324, 333

Горзе (Горза), легендарный предводи­
тель англо-саксонских дружин 554
Горислава см. Рогнеда
Горский А. В., историк 435
Горчаков М. И., историк 179
Гостомысл, новгородский посадник IX в.
(летоп.) 556
Готье Ю. В., историк 31
Грацианский Н. П., историк 70
Греков Борис Дмитриевич — passim
Григор, тысяцкий князя Глеба Муром­
ского 282
Григорий, архимандрит Новгородского*
Юрьева монастыря 178
Григорий, инок Киево-Печерскбго мо­
настыря, ученик игумена Феодосия
209, 325, 507
Григорий V II, римский папа 329, 396,.
510
Григорий Назианзин (Назон), деятельвосточноримской
церкви,
писатель
XI в. 320
Григорий Семенович, челмужский боя­
рин 178
Громова В. И., историк 41
Грот К. Я., историк 500
Грушевський М. С., историк 31, 46,47,.
160, 226, 235, 236, 239, 252, 253,
261—263, 281, 361, 362, 497, 498, 529
Губе Р ., историк 200
Гудзий Н. К., историк литературы 382Гуды, славянин, участник русского по­
сольства в Византию 107
Гуюк, татарский хан 299
Давид II Строитель, царь Грузии 344
Давыд Игоревич, князь владимиро-волынский, сын Игоря Ярославича 399’
Давыд Ростиславич, князь волынскип
438, 485, 486
Давыд Святославич, князь чернигов­
ский 135, 367
Давыдовичи, черниговские князья 292
Давыд Ярославич, киевский боярин, ты­
сяцкий 103
Даждь-бог, языческий бог 14, 309, 316,.
396, 472, 482
Дакикй Абу-Мансур Мухаммед Ахмат,
таджикский поэт X в. 346
Дамиан, монах Киево-Печерского мона­
стыря 325, 507
Даниил, игумен, писатель и путешест­
венник (начала X II в.) 319, 502
Даниил Заточник, писатель 121, 156,
171
Даниил Романович, князь галицкий 5,
35, 264, 321, 459, 484, 487, 488, 504
Дарвин Чарлз Роберт, английский уче­
ный, естествоиспытатель 17
Дарий, царь персидский, 339, 342
Де Крепи, граф, муж Анны Ярославны
390
Дебольский Н. Н., историк права 126Дедал, герой греческой мифологии, отец
Икара 299
Дельбрюк Г., военный историк 256

Указатель имен
Державин Н. С., историк-славист 255,
256, 491
Джавахишвили И. А., историк 343
Джанашиа С. Н., историк 343
Джафар ибн-Абаллах см. Алмус
Диоклетиан, римский император III—
IV вв. н. э. 311
Дион Хрисостом, греческий писатель
I—II вв. 347, 348
Дионисий, суздальский архиепископ 167
Дир, князь киевский 65, 66, 556
Ди-Мешки Шемс-эд-Дин, арабский кос­
мограф XIV в. 545, 553
Длугош Ян, польский историк XV в.
493
Дмитр, боярин, новгородский посадник

ИЗ

Добрит, славянский вождь 251
Доброгаст, ант 324
Добрыня Никитич, киевский воевода,
герой былинного эпоса 15, 149, 150,
283, 309, 376, 431, 523, 531
Довнар-Запольский М. В., историк 31,
34, 285, 286
Долгорукие, князья 345; см. также Мхаргдзели
Дрогон 322, 505
Дунай Иванович, герой
былинного
эпоса 488
Дювернуа Н., Историк 159
Дюлорье Ш.-П. Франсуа Эдуард, во­
стоковед 46
Дьяконов А. П., историк 341, 356,
367
Дьяконов М. А., историк 105, 133, 134,
140, 141, 180, 203, 224, 252, 261
Дьячан В., историк 284
Евпраксия (Адельгейда) Всеволодовна,
дочь вел. князя Всеволода Ярославича,
жена Генриха IV 21, 414
Евсевий Кесарийский, церковный пи­
сатель IV в. 310
Евфросин Полоцкий 168
Евфросиния (Предслава), княгиня, дочь
Георгия Всеславича Полоцкого, осно­
вательница Спасского (близ г. По­
лоцка) монастыря 112
Евхерий Лионский, церковный писатель
V в. 310
Елизавета Ярославна, дочь Ярослава
Мудрого, жена норвежского короля
Гаральда 21, 390
Екатерина II Алексеевна, императрица
243
Елена, царица, мать византийского импе­
ратора Константина Великого 331,
512
Елена Ивановна, княгиня, жена вел. кня­
зя литовского Александра 422
Епифаний Кипрский, церковный пи­
сатель IV в. 310
Еремин И. П., историк литературы 394,
485, 501, 510
Ефименко А. Я., историк 68, 443, 450,
566

591

Ефрем, инок Киево-Печерского мона­
стыря, позднее епископ переяславский
328, 509
Ефрем, киевский боярин 114
Ефрем, митрополит киевский, грек 314
Жданов И., историк 311
Ждьберн, варяг 420, 427
Жебелев С. А., историк 28, 137, 578
Захариды, грузинские князья 345; см.
также Долгорукие
Захария (Псевдо-Захария), сирийский
писатель VI в. 301, 303, 341, 356,
561
Захария Казвини, космограф X III в.
524
Зевс, языческий бог 316, 321, 504
Золотницкий Н. И., историк 522
Зонара, византийский историк и хронист
X I—X II в. 265, 271, 340, 371, 416
Зубрицкий Д. И., историк 480, 496
Зутис Я. Я., историк 110, 502
Иаков, праотец библейский 134
Иаков-мних, инок Киево-Печерского мо­
настыря,
писатель 24,
330, 331,
512
Ибн-эл-Асир, арабский историк X II—
X III вв. 552
Ибн-аль-Нэдим, арабский писатель 312
Ибн-Батута, арабский писатель и путе­
шественник XIV в. 524
Ибн-Даста см. Ибн-Руста
Ибн-Руста (Рустэ) Абу-Али Ахмед ибнОмар (Ибн-Даста), арабский географ
и путешественник I X— X в. 35, 36,
45, 141, 267, 365, 448, 454, 520—522,
525—527, 530, 531, 534, 536, 538,
539, 542, 543, 546, 548, 551
Ибн-Сина (Авиценна) Абу-Али, ученыйнатуралист, философ и поэт народов
Средней Азии X—XI вв. 346
Ибн-Фадлан Ахмад, арабский путешест­
венник и писатель X в. 92 274, 309,
312, 520—524, 536, 53Г, 539—551
Ибн-Хаукаль Абу-л-Касим, арабский
географ и путешественник X в. 366,
367, 531, 534, 538
Ибн-Хордадбе Абуль-Касим Убайдаллах ибн-Абдаллах, арабский историк
и географ IX— X вв. 35, 356, 358,
415, 561
Ибн-Якуб Ибрагим, испано-еврейский
ученый и путешественник X в. 44, 388
Иван, игумен Киево-Печерского мона­
стыря 332, 513
Иван, псковский смерд-общинник 177
Иван, рожитчанин, смерд-общинник, 177
Иван Данилович Калита, вел. князь
московский 161— 162, 223
Иван III Васильевич, вел. князь москов­
ский 108, 223
Иван IV Васильевич Грозный, царь 21,
441
Иван Войтинич, киевский воевода 492

592

Указатель имен

Ингвар Игоревич, князь рязанский 187
Иван Халдеевич, звенигородский воевода
Ингигерда (Ирина), дочь шведского ко­
468
Иванко Чудинович, киевский боярин 219
роля Олафа, жена Ярослава Мудрого
275, 390
Ивор, дружинник вел. князя Игоря, по­
Иннокентий III, папа римский 487
сол в Византию 106, 241, 275, 433
Иоанн, игумен Киево-Печерского мо­
Ивор Молибожич, см. Молибожич
настыря, летописец 516
Игнатий (Игоча) Перфирьев, см. ИерИоанн I Цимисхий, византийский им­
фирьев
ператор X в. 270, 369, 378, 379
,Игоревичи, династия русских князей
326, 508
Иоанн II Грек, митрополит киевский 324,
Игорь, великий князь киевский 35, 79,
506
Иоанн III Скопец, митрополит киевский
85, 101,102, 106,108, 110, 147,151, 211,
225, 226, 229—232, 238—242, 245—249,
324, 506
Иоанн Златоуст, архиепископ константи­
264, 265, 268, 273, 275, 278—280,
нопольский, церковный писатель V в.
283, 285, 294, 312, 323, 326, 352, 360,
362—366, 369, 371, 372, 380, 381, 414,
311
Иоанн Петрици, грузинский философ416, 417, 425, 426, 433—435, 455—
неоплатоник X I—X II вв. 345
457, 463
Игорь Ольгович, вел. князь киевский,
Иоанн Фракийский см. Скилиций
сын Олега Святославича чернигов­ Иоанн Эфесский, антиохийский епископ,
ского И З, 407, 468
писатель 257, 578
.Игорь Святославич (Гориславич), князь
Иордан (Иорнанд), историк готов VI в.
новгород-северский 188, 429, 435,491
236, 251, 290, 340, 341, 351, 354, 461,
Игорь, племянник вел. князя Игоря 241
496, 555, 578, 582
Игорь Ярославич, князь владимироИосиф, игумен волоцкий, религиозно­
волынский 391
политический деятель и писатель XV—
Иданфирс, скифский вождь 339
XVI вв. 181
Иезекииль, библейский пророк 370
Иофор, тесть Моисея (библ.) 255
Иероним, церковный писатель V в. 311
Ираклий, византийский император VII в.
Изяслав Андреевич, князь, сын Андрея
352, 479, 490
Юрьевича Боголюбского 532
Иречек Г., историк 167, 250
Изяслав Владимирович, князь муром­ Ирина, княгиня, жена кн. Ярослава
ский 532
Владимировича киевского 382
Изяслав Владимирович, князь полоцкий
Искусеви, дружинник вел. княгини
377
Ольги, посол в Византию, 110, 275
Изяслав Давыдович, князь черниговский,
Иша, хазарский царь 547
позднее вел. князь киевский 408
Изяслав Мстиславич, вел. князь киев­ Кавелин К. Д ., историк права 60, 61
ский, сын. вел. князя Мстислава Вла­ Кавчинский М., историк 200
Кади эл-Омари, арабский писатель и пу­
димировича 55, 56, 107, 112, 187,
тешественник XIV в. 553
188, 203, 266, 281, 282, 314, 315, 324,
Казимир I, польский князь, сын коро­
406, 407, 466, 485
ля Мешко (XI в.) 136, 328, 388, 394, 485,
Изяслав Ярославич, вел. князь киевский,
510
старший сын Ярослава Мудрого 35,
Казимир
Великий,
польский король
111,114,116,117, 120, 214, 271, 328, 329,
(XIV в.) 583
388, 391—397, 435, 437, 478, 509—511
Казимир IV, Ягеллончик, князь литов­
Иконников В. С., историк 21
ский польский король (XV в.) 186
Иларион, митрополит, писатель 20, 211,
Калачев Н. В., историк права 159,
298, 314, 324, 326—328, 331, 336, 337,
202
360, 381, 414, 429, 434, 501, 506, 509,
Калин-царь, персонаж былинного эпоса
512, 516, 518
431
Иларион, монах Киево-Печерского мо­
Калинин Н ., историк 527
настыря 325, 328
Каллистов Д. П., историк 29
Илия, архиепископ новгородский 190
Каллистрат, борисфенит 348
Илия, епископ перемышльский 70
Калокир, корсунянин, византийский по­
Иловайский Д. И., историк 100, 496, 555,
сол к вел. князю Святославу Игоре­
559
вичу 269, 368,
Ильдегизиды, династия азербайджанских
Каницар, дружинник, посол в Византию
атабеков X II—X III вв. 345
110, 275
Ильинский Г. А ., историк 436
Канут, датский конунг 21
Ильминский Н. Н ., историк 522
Карамзин Н. М., историк 14, 46, 168, 199,
Илья, писец 126
262, 326, 452, 508, 515
Илья Муромец, богатырь былинного
Каракоз Минюзович, начальник берен­
эпоса 15, 16, 58, 431, 440
деев 282
Илья пророк, культовое имя у славян
Кара сКокей, начальник берендеев 282
45, 316

Указатель имен
Караханиды, тюркская династия X в. 346
Карл Великий, франкский король, за­
тем император 74, 228, 259, 260, 299,
385, 440, 445, 457, 471, 472, 498,
552
Каролинги, династия франкских коро­
лей 30
Карстен Т. Э. Ф., историк, 560, 561
Кедрен Георгий, византийский хронист
XI —XII вв. 36, 271, 366, 371, 416
Кеппен П. И., историк 494
Кий, легендарный основатель Киева 34,
35, 65, 95, 322, 354, 355, 491, 504
Кипарский В., историк 559, 560—563
Кирик, доместик Антониева мопастыря
в Новгороде, писатель X II в. 186
Кирилл Туровский, епископ, писатель и
проповедник X II в. 58, 381, 429
Кирилл
(Константин),
первоучитель
славянский IX в. 311—313
Кирилл II, митрополит киевский 324,
506
Кирша Данилов, собиратель произве­
дений русского
народного
эпоса
242
Клавдий Птолемей, греческий ученый см.
Птолемей
Клеарх Солийский, греческий философ,
ученик Аристотеля 340
Климент, новгородец 42
Климент Смолятич, митрополит Киев­
ский, писатель X II в. 196, 202, 205,
206, 314, 315, 324, 325
Ключевский В. О., историк 13, 14, 16,
31, 34, 45, 47—49, 66, 67, 83, 141—143,
159, 172, 208, 209, 225, 234,
235,
247, 249, 258, 265, 287, 321, 352, 442,
445, 447, 448, 453, 454, 463, 470, 473,
479, 480, 500, 504, 509, 515, 555,
557
Ковалевский А. П., историк 520
Ковалевский М. М., историк-социолог
5, 13, 14, 16, 63, 564, 567
Козловский И. П., историк 415
Козьма, русский мастер-косторез 299
Коковцов П. К., историк 360
Комнин Алексей, византийский импера­
тор см. Алексей I
Комнины, династия византийских им­
ператоров 492
Конрад, польский князь 135
Кондратьев С. Г1., переводчик 15, 250
Кондувдый, князь торкский («торцьский»)
281
Константин (Великий), византийский им­
ператор IV в. 331, 512
Константин V II, Багрянородный, визан­
тийский император X в. 25, 29, 45,
106, 107, 227, 238—241, 247, 307,
311, 349, 357, 362—365, 368, 373,
379, 418, 427, 433, 559—562
Константин, митрополит киевский 315
Кончак (Концак), половецкий хан 282
Корецкий В. И., историк 187
Коснячко, княжий муж 117
Костомаров Н. И., историк 420—422
38 в. д. Греков, т. II

593

Котковский Юлиан, киевский издатель
летописи Нестора 334, 515
Коцел Блатенский, славянский князь
313
Крачковский И. Ю., востоковед 520,
544, 546
Крузе Ф. К .-Г., историк 355
Ксенофонт, древнегреческий историк
V— IV вв. до н. э. 342
Кудряшов К. В., историк 375
Кузьма, чернец 177
Кузьмище, слуга князя Андрея Боголюбского 278
Куник А. А., историк 349, 371, 413,
415,416,494,495
Кунов Генрих, немецкий этнолог 254
Лависс Эрнест, французский историк 46
Лавровский П., историк 200
Л азарь Домажирич, откупщик галицких
соляных копей 484
Ламанский В. И., историк-славист 492,
495
Ламбин Н., историк 371
Ланге Н. И., историк права 104, 203
Лапинский, путешественник 254
Лаппо-Данилевский |А . С., историк
178
Лев Диакон^ Калойский, византийский
историк X в. 228, 267—270, 340, 356,
366, 368—371, 416, 561
Лев Остийский, византийский хронист
XI в. 265
Лев VI Философ (Мудрый), византий­
ский император I X—X вв. 45, 92, 101,
367 $3
Левченко М. В., историк 416
Лелевель Иоахим, польский историк
353
Леон, первый
русский митрополит
р- (грек) 313
<
■
Леон Диоген, византийский царевич
101, 492
Леонтович Ф. И., историк права 62,
68, 156, 305, 565, 566, 569, 570, 572,
583
Леопольд, граф штадский 389
Лешко, польский князь 135
Лешков В. Н ., историк 68, 69, 159, 171,
566
Либеиауер, баварский купец 21
Лигуй, новгородский боярип 110, 245
Лидул, посол князя Олега 110
Лимберт А., историк 284
Линде Б ., польский ученый 167, 200,
201, 334, 515
Линниченко И. А., историк 284
Липшиц Е. Э., историк 29, 43
Лисимах, греческий полководец 340
Лихачев Д. G., историк 23, 211
Ловмянський Г., историк 10
Ломоносов М. В. 6, 17, 493, 494, 577
Лопарев X. М., историк 325
Л очка, псковский смерд-общинник 177
Луи Ложе, французский ученый 334,
515
•

594

Указатель имен

Луи Пари, французский ученый, пере­
водчик «Повести временных лет» 334,
515
Лука Ж идята, новгородский епископ
191, 314
Лучаковский К ., историк, переводчик
«Повести временных лет» 334, 515
Любавский М. К ., историк 31, 110,
245
Любимов В. П ., историк 185
Любкер Ф., историк 168
Людовик XIV, французский король
457
Лявданский А. Н ., историк 24, 39, 40,
54, 89
Маврикий Стратег, византийский, им­
ператор, военный писатель VI—V II вв.
15, 35, 45, 92, 93, 137, 139, 141, 147,
236, 251, 252, 256, 257, 267, 290, 307,
320, 455, 461, 496, 578
Мавродин В. В ., историк 216, 220, 232,
566
Маджак,
князь волынян,
«славян­
ский царь» 352, 354, 479
Мажуранич В ., хорватский ученый 566,
568, 569, 572—574, 584
Макарий, историк 116, 126, 178, 394
Максименко Н. А., историк 159, 172,
173, 180, 184, 452
Максимов Овдот, крестьянин Робичинской волости 178
Майков Л. Н ., историк литературы 13,
14, 431
Мал, древлянский князь 354, 364, 556
Малала Иоанн, византийский историк,
хронист 320
Малецкий, историк 200
Малк Любечанин, отец киевского вое­
воды Добрыни 149
Малуша, ключница вел. княгини Ольги
111, 149
Манандян Я. А ., историк 30, 46, 343
Манджак, «царь западных
славян»
см. Маджак
Мануил, епископ смоленский 314
Мариан св., основатель Регенсбургского
монастыря 35
Мария Доброгнева, дочь вел. кн. Вла­
димира Святославича,
жена
Ка­
зимира I 328, 510
Маркевич
А. И ., педагог, ученый
413
Марко Поло, венецианский морепла­
ватель X I I I — XI V вв.
Марр Н. Я ., языковед 172, 344, 349
Мартынов М., историк 528
Марцеллин см. Аммиан Марцеллин
Масуди
Абу-ль-Хасан
Али ибн-ал
Хусейн, арабский путешественник,
исторцк и географ X в. 256, 258, 352,
355, 358, 415, 479, 524, 557—561
Матвей, епископ краковский 480
Матич Т ., историк 572
Махмуд ал-Кашгари, арабский лекси­
кограф XI в. 356, 561

Мацеевский В. А., историк права 36,
199
Мезамир, «знатный ант» 236
Мейер Д ., историк 159
Мейнерт Г., историк 167, 250
Менандр Протиктор, византийский исто­
рик VI в. 45, 236, 251
Меринг Ф., историк, 167 260
Меровинги, первая королевская дина­
стия франков 30, 247—552
Мефодий, первоучитель славянский 311,
312
Мефодий Потарский, греческий писа­
тель III в. 336, 517
Мечислав I, польский король 493
Мешко, польский король, сын Болесла­
ва Храброго 388, 389
Миклошич Франтишек (Франц), словен­
ский филолог 198, 334, 515
Микула, княжий муж 277
Микула Селянинович, герой былинного
эпоса 57, 58
Миллер Г. Ф., историк 17, 501, 585
Миллер И., ученый, переводчик «По­
вести временных лет» 334, 515
Миллер О. Ф., историк литературы 564,
565
Милюков П. Н ., историк 85
Мирослав, киевский боярин, дружинник
Владимира Мономаха 219
Мирошкинич Дмитр, новгородский по­
садник 179
Мирошкиничи,
новгородские
бояре
221
Митридат VI Евпатор, царь Понтийского
царства II— I вв. до н. э. 28, 29
Митрофан, владимирский епископ 534
Митусь, «словутный певец» 321, 504
Михаил Андреевич, князь верейский
157
Михаил Всеволодович, князь Чернигова
ский 178, 179, 221
Михаил VII Д ука, византийский им­
ператор 329, 335, 367, 492, 511,
Михаил Пселл, византийский философ
см. Пселл
Мишулин А. В., историк 29, 40, 480,
578
Моисей Хоренский, армянский историк
IV—V вв. 344
Моисей, библейский пророк 255
Моислав, князь Мазовии 388
Мокош, богиня языческих финских пле­
мен 309, 315
Молибожич Ивор, галицкий соляной от­
купщик 484
Молчанове кий Ф. Н ., историк 39
Мольнар Э., историк 10
Мономахи, династия греческих импера­
торов, 21, 314, 327, 509, 510
Мономаховичи, русские князья 487,
488
Монпансье, французский герцог 21
Морган Льюис Генри, американский
ученый, исследователь истории пер-

Указатель имен
побитного* общества 5, 63, 239, 289,
443, 460 '
Морошкин, ученый 577, 579, 585
Мрочек-Дроздовский П. Н ,, историк
права 155, 202, 203
Мстислав Владимирович, вел. князь
новгородский, позднее вел. кннзь ки­
евский, старший сын Владимира Мономаха 56, 112, 399, 403, 406
, Мстислав
Владимирович
Храбрый,
князь тмутараканский,
сын
вел.
князя Владимира Святославича, 137,
148, 214, 299, 321, 322, 377, 385, 387,
430, 435, 438, 466, 503, 504
Мстислав Изяславич, князь волынский,
затем вел. князь киевский 328, 393,
408, 409, 510
.Мстислав Лютый, сын Свенельда 246,
247
Мстислав Мстиславич Удалой, князь
торопецкий и новгородский, князь
Галицкий 109
Мстислав Романович, князь волынский
438
Мстислав Ростисдавич Храбрый, князь
смоленский 321 .
.Мстислав Святополкович, вел. . князь
Киевский 400
Мстислав Ярославич (Немой), князь
луцкий 487
Мурзакевич , Н. Н ., историк права
170
Мусин^Пушкин А . И ., ученый 170
Мухаммед, хорезмийекий шах 347.
Мхаргрдзели (Долгорукие, Захариды),
грузинские князья 345
Мэрик Датский, северный военно-мор­
ской вождь 355
Надеждин Н. И ., критик и журналист
494
Наджиб Хамадани (Ахмет эл-Туси), пер­
сидский писатель X II в. 553
Нажир, киевский боярин, дружинник
Владимира Мономаха 219
Насонов А. Н ., историк 416
Неволин К. А., историк права 159, 275,
575
Неофит, митрополит Эфесский 492
Нестор, игумен Киево-Печерского мо­
настыря, летописец 23, 146, 324,
331—336, 489, 494, 501, 502, 506,
512—517, 554—556
Низами Ганджеви, азербайджанский
поэт X II в. 346
Пидерле Любор, чешский археолог и
историк 353
Никита, монах Киево-Печерского мо­
настыря 325, 507
Никита Давид Пафлагонянин (Фило­
соф), византийский писатель и агиограф IX в. 311
Никитский А. И ., историк 173, 174
Никифор, княжий муж, старший дру­
жинник 117, 277

595

Никифор, митрополит киевский 165,
219, 332, 401, 513
Никифор Фока, византийский импе­
ратор X в. 269, 270, 368, 369
Николай Мистик, патриарх константи­
нопольский 368
Николай, митрополит киевский 332 ,
Николай «чудотворец» (Никола) 45,93,
314, 318
Никольский I В. Н ., историк 171, 17?,
276
Никольский М. Н ., историк 45
Никольский Н. К ., историк 18, 23, 205,
325
Никон, игумен Киево-Печерского мо­
настыря, летописец 325, 328—330,
507, 509, 511
*
Нифонт, епископ новгородский 66,
314
г
Новакович С., сербский историк 79
Обнорский С. П., языковед 18, 237, 577
Огановский Н. П., историк-экономист
47, 48
Ода, польская королева 377
Олаф,король шведский 21, 275, 390
Олег, князь 65, 85, 101, 110, 147, 225,
226, 231, 232, 238, 239, 247—249,
264, 269, 273, 278, 279, 285, 293, 301,
308’, 309, 312, 321, 326, 358, 360—363,
' 367, 371, 442, 455—458, 463i 475, 504,
507
,
*Олег, князь рязанбкйи 187
Олег Гориславич см. Олег Святославич,
князь черниговский
Олег СвятЬблавич, князь древлянский,
сын вел. князя Святослава Игоревича
372
Олег Святославич, князь новгородский,
позднее вел. князь киевский 34, 245,
' 504, 507
Олег Святославич (Гориславич), князь
черниговский, сын вел. князя Свято­
слава Ярославича 14, 135 , 219, 245,
367, 389, 396—399, 401, 431, 432, 436,
4 3 8 /4 7 2 ,5 3 2
Ольга (Больга), жена великого князя
Игоря, вёл. княгиня киевская 35, 43,
67, 68, 72, 77, 79, 101,. 102, 105—107,
109, 111, 191, 241—246, 265, 273., 275,
285, 292, 293, 298, 318, 321, 330,
331, 354, 364, 365, 380, 433, 455, 457—
459, 463,
475, 476,
493, 504,
512
Ольговичи, черниговские князья 103,
314, 406, 407, 409, 466
Омир — см. Гомер
Онкудинов Семен, крестьянин Робцчинской волости 178
Онкудинов Федор, крестьянин Робичинской волости 178
Онуфрий, черниговский епископ 3 l i
Орбели И. А., исторйк-востоковед
344
Отрембский Ян, польский ученый 200
Оттон, сайсонский маркграф. 389
38*

596

Оттон
378,
Оттон
Оттон

Указатель имен
I, германский император 365,
379
II, германский император 379
III, германский император 313

Павел, апостол 494
Павел Алеппский, архидиакон, писа­
тель 298
Павел Диакон (Варнефрид), историк
лангобардов (VIII в.)
Павич А., историк 572
Павлов А., историк 181, 394
Павлов-Сильванский Н. П., историк 68,
101, 159, 164, 172, 184, 252, 449, 450,
453
Палицын Авраамий, келарь ТроицеСергиева монастыря, писатель 170
Параскева Пятница, культовое имя
316
Пдрхоменко В. А., историк 226, 227,
' 24ё, 361, 377, 378Иассок Т. С., археолог 32, 33,48
Пашкевич Г., историк 10
Пашуто В. Т., историк 488
ПеринеГ, старший дружинник 117, 277
Перисад, боспорский царь II в. до н. э.
Перун, языческий бог 308—310, 315,
316, 327, 341, 363, 381, 464, 482,
508
Перфирьев Игнатий (Игоча), шунгский
смерд 178
Перфирьев Осафий, шунгский смерд
178
Петр I, Алексеевич, император 243,
560
Петр Кроткий, болгарский царь 368
Петровский Н. Н ., историк 239
Петрушевский И. П., востоковед 342,
414
Петухов Е. В., историк литературы
196
Пештич С. Л ., историк 528
Пигулевская Н. В., историк 30, 307
Пипин,франкский король, основатель ди­
настии каролингов 246, 259, 322,
505
Пиппинг Хуго, финский историк 560,
561
Пичета В. И., славяновед 160
Плано Карпини Иоанн де, францискан­
ский монах, папский посол в Монго­
лию 299
Платон, древнегреческий философ V—
III вв. до н. э. 324, 578
Платонов С. Ф., историк 101
Плиний (Старший), римский ученый и
географ I в. н. э. 27, 340, 342, 493
Плутарх, древнегреческий писатель 342
Погодин М. П., историк 101, 133, 267,
268, 355, 524, 577, 585
Покровский М. М., историк 199, 503
Покровский М. Н ., историк 4, 6, 7, 31,
49, 50, 85, 220, 228, 287, 440—460,
462, 463, 466—477

Покровский С. А., историк права
194
Поликарп, смирнский епископ 509, 518
Поликарп, черноризец 328, 337
Пономарев А. И., историк 501
Попель, легендарный основатель поль­
ского государства и польской княже­
ской династии 354, 554, 562
Попов Д ., историк 371
Предслава, знатная славянка 107, 241,
275
Предслава Владимировна, дочь вел.
князя Владимира Святославича III,
жена Болеслава ИГ 389
Пресняков А. Е ., историк 68, 70, 106,
111, 128, 155, 156, 160, 162, 174, 204,
205, 208, 225, 226, 228, 232, 235, 253,
276, 294, 353, 362, 391, 498, 566,
583
Претич, старший дружинник, русский
воевода 267, 277
Приселков М. Д ., историк 23, 100г 164,
227, 239, 328, 363, 391, 393, 404, 436,
510, 511
Прокопий Кесарийский, византийский
историк VI в. 15, 45, 47, 93, 236,
251, 257, 286, 290, 291,303, 304, 306,
308, 309, 341, 427, 460, 461, 480, 496,
555, 578—580
Прохор, «черноризец» 218
Псевдо-Захария
Ритор,
сирийский
хронист см. Захария
Пселл Михаил, византийский философ
XI в. 270, 419
Птолемей Клавдий, греческий (Алек­
сандрийский) астроном и географ
II в. 27
Пулавка, чешский писатель XIV в.
493
Пушкин А. С. 6, р432
Путята Вышатич, киевский воевода, ты­
сяцкий 218, 219
Пыпин А. Н ., историк литературы
217
Пяст, легендарный основатель поль­
ского государства и династии поль­
ских князей и королей 354, 554, 562
Равдоникас В. И., археолог 24, 36, 38,
40, 41, 54, 86, 87, 89, 303, 567
Радим, легендарный родоначальник пле­
мени радимичей 354
Радиша, псковский чернец 177
Рангвальд, родич Ингигерды шведской
275
Ратибор, боярин вел. князя Всеволода
Ярославича, тысяцкий 219, 275
Редедя, касожский князь 322, 504
Рейнберн, польский епископ 377, 385,
481
Рейц А., историк 158, 159
Рем, брат Ромула 354, 554
Репников Н. И ., историк, археолог 41
Рёслер Р ., немецкий историк 496, 497,
545
Решетар М., историк 572

Указатель имен
Рогволод \(Рогвольд),# полоцкий князь
150, 225
Рогнеда Рогволодовна, полоцкая кня­
жна, жена вел. князя Владимира Свя­
тославича 111, 150, 242, 322, 331, 389,
504
Родион Нестерович. киевский боярин
542
Рожков Н. А ., историк 31, 34, 35, 45,
. 47, 48, 220.
Розен В. Р ., историк 349
Роман I Лекапин, византийский им­
ператор 101, 240, 241, 293, 294, 364,
367, 425, 463
Роман II,
византийский император
365
Роман Владимирович, князь волынский,
сын Владимира Мономаха 219, 486,
487
Романов Б. А ., историк 132, 166, 169,
170, 174, 175, 261—264
Роман Мстиславич, князь галицко-волынский 321, 487
Роман Мстиславич, кпязь новгородский,
сын вел. князя Мстислава Изяславича 409
Роман Святославич, князь тмутараканский 321, 397, 430, 436, 503
Ромул, легендарный основатель рим­
ского государства 354, 554, 562
Ростислав, князь 264
Ростислав Владимирович, князь перемышльский 281
Ростислав Владимирович, князь нов­
городский, сын Владимира Яросла- вича 396, 436, 437
Ростислав Михайлович, князь галицкий
484 : :
Ростислав Мстиславич, князь смолен­
ский, вел. князь киевский 112, 127,
202, 205, 207— 209, 281, 408
Ростислав Юрьевич, князь переяславльский, Сын Юрия Долгорукого 282,
408
Ростиславичи (Володарь и Василько),
сыновья Ростислава Всеволодовича
186-486
Рубинштейн Н. Л ., историк. 160, 161,
225, 228, 231
Рудаки Абульхасан, таджикский поэт
IX—X в. 346
Руставели Шота, грузинский поэт X II й.
34а
,
Рыбаков Б. А ., историк-археолог 24,
40, 67, 81, 84, 107— 109, 220, 265,
267, 299, 302, 303, 306, 341, 560,
584
Рыдзевская Е. А ., историк 180, 181,
483
Рэрик, датский викинг 355
Рюрик, князь новгородский, легендар­
ный бенователь Русского государства
3, 22, 23, 42, 78, 223, 225, 240,.241,
281, 326, 335, 355, 357,. 359, 360;
400, 430, 454—456 , 458, 508 ; 554, 556;
558, 562 1
- '

597

Рюрик Ростиславич, князь тмутараканский 438
Рюриковичи, русские князья 22, 23,
62, 223, 224, 227—229, 233, 234, 240,
247, 326, 359, 440/ 454—459, 467, 471,
474, 477, 508
Садко, новгородский гость 330, 512
Сальвиан, марсельский священник, пи­
сатель V в. 578, 579
Сам:аниды, династия правителей Мавераннахра и Хорасана (Северный Иран)
IX —X вв. 346, 520
Само, легендарный основатель Чешского
государства 562
Самоквасов Д. Я ., историк права, ар­
хеолог 39, 133, 172, 173, 305
Самуил, правитель Западной Болгарии
378
Сасаниды, династия иранских шахов
I I I —VI вв. 343
Сбыслава,
княжна,
дочь киевского
князя Святополка Изяславича 486
Свенедьд, киевский воевода 246, 247,
275, 363, 364, 372
Свентоховский А., историк 200
Святополк, моравский князь 493
Святополк Ярополкович (Окаянный),
князь туровский, позднее вел. князь
киевский 103, 214, 265, 266, .278—
280, 376, 377, 385, ЗЙ6, 388, 389, 435,
466, 478, 481, 482
Святополк II Йзяславич, вел. князь
киевский 135, 181, 187, 218, 219, 262,
330, 332, 333, 336, 374, 398—400, 402,
, . 437, 438, 485, 486, 505, 513,
514,
517
Святополк Мстиславич, князь волыйский
406
Святослав (Николай) Давыдович (Свя?
тоша), князь Городецкий 323, 507
Святослав Вдадимирювич, князь древ­
лянский 385
Святослав Игоревич, вел. князь киев­
ский 9, 35, 36, 55, 107, 110, 137, 149,
154/ 211, 214, 223, 226, 227, 229,,
230, 238 — 240, 241, 245, 247, 249,
267—270, 275, 278, 291, 321,' 322,.
326, 344, 349, 360,
365 — 372,
377, 381,
386,
387,
414 — 418,
427,
434, 435, 455, 457,
461,.
472, 475, 491, 504, 505, 531, 538, ,547
Святослав Ольговцч, князь новгородский
князь черниговский 108—110, И З,
134, 136, 244, 245,, 406, 407
Святослав Ярославич, сы н; Ярослава
Мудрого, князь черниговский, позднее
вел. князь киевский 115—117, 120, 187,
216, 245, 275, 318, 325, 329, 389,
,391 — 396,
406, 429,
436, 437*
/ 507, 510, 511,
Святославичи;,
сыновья,
Святослава
Игоревичи 2^3, 4р8 (
Сдеслав Иванкович, черниговец, па? „
ломник в Иерусалим 327

598

Указатель имен

Сельджуки, туркменские племена огузов 347
Семенов П., составитель геогр.-статист.
словаря 535
Сенека Луций Анней, римский философ
и политический деятель VI— III вв.
до н. э. 320, 503
Сенковский О. И., востоковед 545
Серапион, владимирский епископ, про­
поведник 59, 191, 196
Сергеевич В. И., историк права 63,131—
133, 141, 155, 156, 159, 170, 173, 188,
203, 223, 224, 233, 247, 248, 284—286,
293, 294, 296, 463, 465, 467
Серебрянский Н. И., историк 168
Сигизмунд I, польский король 179
Сидоров Петр, крестьянин Робичинской
волости 178
Сильвестр, игумен Михайловского Выдубицкого монастыря, летописец 19,
22, 23, 333, 395
Сильвестр И , римский папа 313
Сильвий Эней, римский писатель XV в.
493
Сим, библейский праотец 519, 530
Симаргл
(Симург),
языческий
бог
309
Симеон, тверской епископ 196
Симеон Борисович, болгарский царь
IX—X вв. 367, 368
Симеон Лагофет, греческий хронист
336
Симокатта Феофилакт, византийский
писатель V II в. 236, 340
Симон, варяг 542
Симон, епископ 328,
337, 509, 518
Синеус, брат Рюрика, русский князь
225, 359, 360
Сирмай, венгерский ученый X V III в.
493
Скворец, былинный персонаж 16
Скилиций (Скилица)
Иоанн, визан­
тийский историк XI —XI I вв. 366,
368
Слуды, дружинник вел. князя Игоря,
посол в Византию 275
Смирнов А. П., археолог 523, 534, 539,
546, 550, 551
Смирнов И. И., историк 44
Смирнов П, П., историк 44, 84,
239
Смирнов С. И., историк 205
Смит Генрих, датский ученый, перевод­
чик «Повести Временных лет» 334,
515
Соболевский А. И., историк 394
Соколов Ю. М., историк 58
Соловей-Разбойник,
былинный
пер­
сонаж 16
Соловьев А. В., историк 405
Соловьев С. М., историк 60—62, 65, 125,
126, 159, 199, 223, 226, 233, 240—242,
262, 263, 268, 271, 307, 326, 398, 405,
409, 443, 456, 492, 508, 515
Соломон, иудейский царь (библ.) 121,
244

Спасович В. Д ., историк 217
Сперанский М., историк права 488
Спирк см. Сфирк
'
Спицыц А. А.,
археолог 24, 303
Срезневский И. И .,историк права 23, 24,
66, 162, 164, 218, 243, 244, 304, 320,
323, 495
Станислав, переяславльский тысяцкий
219
Станислав
Владимирович, сын вел.
князя Владимира !, князь смолен­
ский 377
Станислав Доброй Тудкович, киевский
боярин см. Тудкович
Стендер-Петерсен А., ученый 36Q, 555
Степанос Таронский, армянский исто­
рик 271
Стефан, архиепископ сурожский 100,
354
Стефан, византийский император (X—
X I вв.) 240, 293, 364, 365, 463
Стефан, игумен Киево-Печерского мо­
настыря 329, 511
Стефан, князь угорский (король вен­
герский) 225, 312, 389, 491
Стефан, новгородский епископ 146
Стойвов Василий Глебовых, шунжанин
178
Страбон, древнегреческий географ и
историк (I в. до н. а.) 340, 342,
343
Стрибог, языческий бог 309, 316
Струве В. В., историк 198, 342
Струмилин С. Г.,
историк-экономист
31, 151
Судислав Владимирович, князь псков­
ский 377, 387
Сухомлинов М. И., историк 23, 24
Сфандра, жена княжеского посла Улеба
241
Сфирк (Спирк), новгородский боярин
110, 245
Сыромятников Б. И., историк 194
Табари, арабо-персидский историк IX—
X вв. 546
Тамара, грузинская царица (X II—
XI I I вв.) 345
Таранове кий Ф. В., историк 285
Татищев В. Н ., историк
108, 186,
212, 218, 315, 401, 528 — 530, 548
Тацит Корнелий, древнеримский исто­
рик I —II в. 27, 257, 273, 274, 307,
308, 342, 413
Текеш, хорезмийский шах XI I — XI I I вв.
347
Теодорих, король остготов (V—VI вв.)
299
Теофил, греческий писатель X в. 299,
492, 493
Тертуллиан Квинт Септимий Флоренс,
христианский богослов II— III вв.
311
Тиандер К ., историк 355
Тигран II Великий, царь Армении
VI в. до н. э. 259, 342, 552

Указатель имен

Тизенгаузен В. Е., археолог и востоко­
вед 524
Титмар, епископ мерзебургский, хро­
нист X—XI вв. 20, 386, 481, 482
Тихомиров М. Н ., историк 56, 59, 83—
85, 116, 141, 164, 165, 216, 219, 220,
285, 288, 312, 358, 391, 394, 401,491,
529, 555, 560, 566, 569
Томашек Вильгельм, чешский ориента­
лист и географ 497
Томсен В., лингвист 239, 356
Третьяков П. Н ., археолог 24, 29, 37,
38, 50—52, 58, 66, 67, 97, 102, 265
Траян, римский император I— II в.
310
Трувор, брат Рюрика, князь изборский
225, 359, 360
Тугоркан, половецкий хан 374
Тудкович Станислав Доброй, киевский
боярин 103, 374
Тудор, новгородский боярин 110, 245
Тудор Сатмазович, начальник берендеев
282
Тур, князь 225
Тыменецкий К ., историк 10
Уваров А. С,, граф, археолог 58
Улеб, славянин, участник русского
посольства в Византию 107, 241,
275
Умняков И ., историк 356, 561
Успенский П ., историк 100, 357
Успенский Ф. И ., историк 36, 43, 413,
482, 557, 576
Ута, славянин, участник русского по­
сольства в Византию 106
Федор, влад миро-суздальский епископ
112
Федор, крестьянин Робичинской во­
лости 115, 178
Федор, «преподобный» 186, 270
Федор Вальсамон, греческий канонист
X II в. см. Вальсамон
Федоровский А., историк 38, 39
Федотов-Чеховский А. А ., историк права
137
Феодосий, игумен Киево-Печерского мо­
настыря, писатель X I в. 43, 55, 104,
114, 146, 275,
318, 324, 325,
328—331, 336, 394, 485,501, 506, 507,
509—513, 517
Феодосий Грек, церковный писатель
X II в. 394
Феофан, византийский хронист VI t l —
IX вв. 320
Феофана, византийская императрица
369, 379
Филевич И. П ., историк 497
Феофилакт Симокатта см. Симокатта Ф.
Филипп, французский король, сын Ген­
риха I и Анны Ярославны 390?
Филипп I, французский король 21
Филипп II, царь Македонии (отец Алек­
сандра Македонского) 340

599

Фирдоуси, персидский поэт X— XI вв.
Флоринский Т ., историк 79
Фляксбергер К. А., археолог 37, 39
Фома Ратиборович, киевский воевода
492
Фома, смоленский пресвитер 196, 205,
324
Фотий, патриарх константинопольский
100, 311, 357, 380, 381, 561
Фотий, митрополит киевский 179
Френ X. Д ., арабист 349, 524,527, 545,
553
Фюстель де Куланж, историк 63
Хаджи Халф (Хажджи Халифа), ту­
рецкий географ 553
Хасан Руми, путешественник X III в.
553
Хвольсон Д. А., историк-востоковед
35, 267, 357, 525, 534, 538, 553,
561
Хвойко В. В., археолог 32, 33, 37, 88
Хилвудий, греческий воевода 251, 290,
460, 461
Хлебников Н. И., историк 104, 105,
159, 239
Ходаковский 3. Я ., историк 305
Ходономар, король алеманов 274
Ходота, князь вятичей 354
Хомяков А. С., писатель 63
Хорив, брат Кия, Полянский князь
(летоп.) 34, 35, 95, 322, 354, 504
Хорс-бог (он же Даждь-бог), языче­
ский бог 309
Храбр, «черноризец» 312
Христин, епископ, хронист 311
Чадвик Н. К ., историк 555
Чаев Н. С., историк 178
Черепнин Л . В., историк 9, 130
Чернов С. Н ., историк 172, 179, 180
Черных П. Я ., филолог 199
Чертков А., историк 268, 269
Чингисхан Темучин, монгольский за­
воеватель 274, 347, 552
Чичерин Б. Н ., историк права 133, 139,
140, 159, 161
Чудин Николай, киевский боярин 110,
245, 277
Чурило Пленкович, герой былинного
эпоса 98
Шайтан М. Э., историк 35, 414, 415
Шаскольский И. П ., историк
Шафарик П. Й., словацкий историк и
лингвист 198, 256, 257, 493, 494
Шахматов А. А., историк литературы и
языковед 18, 19, 23, 64, 147, 150,
151, 181, 198, 226, 232, 239, 240,
246, 247, 262, 353, 356, 362, 364, 420—
424, 432, 490, 494, 498, 499, 501,
557, 569
Шверин, ученый 253
Шеддадиды, династия курдских эмиров
345

600

Указатель имен

Шевырев С . П., критик и публицист
394
Шемс эд-дин ди-Мешки см. Ди-Мешки
Шемс эд-Дин
Шестаков С. П ., историк 413, 415, 417,
418
Ширваншахи,
правящая
династия
в Ширваые (Восточный Азербайджан)
344 345
Шлецер А .-Л. историк 31, 237, 301,
307, 326, 332, 333, 432, 501, 502, 508,
585
Шмитт Г., историк 217
Шпилевский С. М., историк, 284, 545
Шторх Г., ученый 301, 442

Юстиниан,
византийский император
VI в. 311
Юшков С. В ., историк права 69, 70, 76,
82, 83, 130— 132, 144, 145, 148, 152,
154, 157, 161, 166, 170, 171, 174, 179,
180— 184, 187, 206, 208, 209, 220, 253,
261—264, 276, 277, 285, 287,288,357,
358, 366, 560, 567—570

Юлий Цезарь 27, 273, 274, 319, 413,503
Юрий Владимирович, князь муромский
533
Юрий Владимирович Долгорукий, князь
ростово-суздальский, позднее
вел.
князь киевский 220, 281, 282, 315, 330,
336, 406 — 409, 466, 512, 516, 532,
534
Юрий Дмитриевич, князь галицкий 70
Юрий, князь рязанский 187

Ягелло, вел. князь литовский, король
польский 422
Ядвига, польская королева 422
Ягич В. В., филолог и историк 77, 86
Яковкин И. И., историк права 160— 162
Яковлев А. И ., историк 144, 145, 147
Якубовский А. И ., историк-востоковед
44, 342
Якун, племянник вел. князя Игоря
241
Якут ибн-Абдаллах ал-Багдади алХамави, арабский географ и путеше­
ственник XI I I в. 520, 524, 537, 546, 548
Ян Вышатич, боярин вел. князя Свя­
тослава Ярославича 187, 216, 247
Ярила, языческий бог 316
Ярополк Владимирович, вел. князь ки­
евский 103, 110, 247, 265, 406
Ярополк Изяславйч, князь владимироволынский 110— 112
Ярополк Святославич, вел. князь ки­
евский 239, 247, 265, 372
Ярослав Владимирович (Мудрый), вел.
князь киевский 20, 21, 103, 109,
111, 116, 117, 119, 120, 126, 130, 136,
137, 144, 148, 154, 186, 188, 206, 214,
226, 231, 243—247, 263, 265, 266,
267, 277—280, 298, 299, 321, 323—325,
327, 328, 347, 352, 360, 377, 378, 381—
391, 429, 430, 432, 435,436, 447, 449,
466, 478, 482, 485, 492, 505—510, 567,
577, 581, 584
Ярослав
Владимирович (Осмомысл),
князь галицко-волынский 5, 438, 483,
487, 491
Ярослав Святополкович, князь владимиро-волынский 486
Ярослав Юрьевич (он же Ростислав Ге­
оргиевич), сын Юрия
Владимиро­
вича Долгорукого 532
Ярославичи, потомки Ярослава Мудрого
54, 56, 117, 120, 244, 389, 392, 406
Ярославнд, жена князя Игоря Свято­
славича 429
Ясинский М. Н ., историк 160
Яхья ибн-Саид, арабский писатель 378,
419, 529
Яцимирский, историк 394

Bremensis А. 20Д493
Bury J. 349
Caesar 273, 319
Gotz S. H. 515
Helmoldi 36
Hermann M. 167

Hube R. 192, 200
Ivekovid F. 167, 250
Лгебек H. 167, 250
Kroz I. 167, 250
Kunik E. 495
Linde B. 167, 200, 250

Щек,^ брат К ия, славянский князь
(летоп.) 34, 35, 322, 354
Щербатов М. М., историк 31
Эверс И. Ф. Г., историк права 60, 61,
77, 158
Эдвард,
сын
английского
короля
Эдмунда 493
Эдвин, сын английского короля Эдмунда
21

Эдип, царь Фив (греч. мифол.) 494
Эдмунд, сын английского короля Эду­
арда 21, 493
Эдмунд Железный Бок, английский ко­
роль 21, 493
Эдуард Исповедник, английский ко­
роль 21, 493
Эдуард, сын английского короля Эд­
мунда Железный Бок 21
Эймунд, герой скандинавского эпоса
275—279
Эл-Балх (Балхи) Абель Касим, араб­
ский писатель и географ I X—X в. 346,
522, 525, 531, 534, 536, 539, 543
Энгельман И ., историк 63
Эрбсн
Я .,
пражский
переводчик
«Повести
временных
лет»
334,
515

Указатель имен
Maciejowski W. А. 199
Mazuranid W. 566, 568, 569, 572—574,
584
Marcelinus A. 274
Mauricius 15, 46, 290 :
Meynert H. 167, 250
Miklosk- К. K. 198
Otzebski J. 200
Peisker I. 198
Perwolf J. 358
Procopius 15, 250, 460

Roesler R. 496, 497, 545
Seneca L. A. 320, 503
Steoder-Petersen A. 360, 555
Swigtochowski A. 200
Tacitus c. 273, 274, 307, 308, 342
Tlieophilus 299, 492, 493
Tomaszek 497
Trautm an R. 349, 515
Wipponis 493

601

УКАЗАТЕЛЬ
ГЕОГРАФИЧЕСКИХ И ЭТНОГРАФИЧЕСКИХ
НАЗВАНИЙ

Ахен, город в Западной Германии 299
Абадзехи, адигейское племя на Кавка­
зе 254
Абидосса (Абидос, Авадус), митрополия
Константинопольского патриархата 419,
427
Абхазское (западногрузинское) царство
в Закавказье 344
Авары (аваро-обры), тюркские племена
на Дунае 251, 321, 479
Адигейские племена
(адиге,
касоги,
черкесы) на Северном Кавказе 254
Адриатическое море 72
Азербайджан 343—345, 526; см. также
Албания,
Азербайджанцы 345!
Азия 198, 258, 283, 337, 339, 349, 350,
366, 369, 373, 480, 508, 519, 524, 544
Азовское (Сурожское) море 347, 361,
415
Аккерман (позднее Белград Днестров­
ский), город 479
Аколякра (летоп.), город в устье Дуная
491|
Алазоны (Геродот) 339
Аланы (ясы), иранское племя, предки
осетин 343, 367
Албания (Албанское царство. Азер­
байджан), албанцы 343
Алеманы, народ 274, 368
Алюта, река, приток Дуная 496
Альта, река и урочище 330, 386, 392,
512
Амандский (св. Аманда)] монастырь 322
Амаликитяне 255
Амастрида 100
Америка 63, 585
Аму-Дарья, река 345—347, 526
Анатолийский берег Малой Азии 417
Англия 21, 268, 269, 299, 390, 449
Ани, город, столица Ширакского цар­
ства 344, 345
Анты (русы, рось, россы), восточные сла­
вяне, древние насельники (II—VII вв.)
Среднего Поднепровья и междуречья
Дуная и Днестра 15, 30, 45, 47, 236,
237, 251, 252, 256—259, 290, 303, 304,
306—308, 320, 340, 341, 351, 352, 354,
361, 460, 461, 480, 560
Арабский халифат 343, 344, 346, 347, 349,
388

Арабы 30, 92, 100, 137, 301, 305, 306, 310,
327, 343—349, 350, 352, 364, 404,
414, 507, 524, 526, 548, 556
Аральское море 348
Аркадиополь
(Аркадиуполь),
архие­
пископство 270, 366
Армения (Армянское царство) 30,259,331,
343—345, 526
Армяне 30, 46, 146, 342, 345
Армянская ССР 342, 343
Артания, древняя территория (страна)
восточных славян в Причерноморье 85,
89, 258, 307, 353, 359; см. Докиевская
Русь, а также Волынский союз
Архангельская губерния 16, 443
Ассирия 342
Астрахань, город 349, 350
Аттика, область древней Греции 348
Афганистан 346
Афинская республика 348
Афон (Афонский греческий монастырь)
331, 332, 513
Ахеменидское (древнеиранское) госу­
дарство 346
Бактрийцы, древние племена бассейна
р. Аму-Дарьи 346
Бактрия, область древней Персии по
р. Аму-Дарье 530
Баку, город 345, 364
Балканский полуостров (Балканы) 29,
92 369 529
Балтийское море 27, 335, 338, 340, 344,
345, 350, 351, 361, 377
Балтийские славяне 320, 335, 516
Банцеровское городище (под Минском)
37
Баня (Родна), город в Галицкой обла­
сти (между реками Серетом и Коломыей) 491
Бари (Бар), город в Южной Италии
314
Бахлуец, ручей в Молдавии 496
Бела Вежа, хазарский город 414; см.
также Саркел
Белгород, княжий город-замок близ Кие­
ва 44, 285, 288, 291, 294
Белгород (Белая Крепость, Тира, Ак­
керман), город в Дунайской Болга­
рии (ныне Белгород Днестровский)
408, 459, 461—463, 468, 479, 491

У к а з а т е л ь гео гр аф и ч еск и х и э т н о г р а ф и ч е с к и х н а зв ан и й

Белз (Белза), город в Галиции на реке
Сороке 264, 484
Белка, населенный пункт в Молдавии
496
Белобережье, территория на
Дунае
372
Белое море 245, 338
Белозерский край (Белозерье) 275
Белоозеро (Белозерье, Белое озеро) 79,
85, 216, 225, 268, 391, 458
Белоруссия (белорусские земли) 16, 180,
304, 488
елорусский народ (белорусы) 16, 236,
316, 337, 431
Белые хорваты 94
Бердаа, город в Закавказье 344, 364
Бердичев, город 39, 281; см. Берендичев
Березники (Березняки) поселок 37, 38,
50, 97, 587
Берендеи (берендичи), кочевники тюрк­
ского племени 280—283, 373
Берендичев (ныне Бердичев), населен­
ный пункт в Киевщине 281
Берендовичи, населенный пункт в Га­
лицкой земле 281
Берестово, княжеское село-крепость на
южной окраине Киева 80, 111, 164,
219, 246, 314, 401
Берестье (позднее г. Брест), город на Зап.
Буге 281, 478, 486
Берлин, город 334, 515
Бессарабия 339
Биляр, город Волжско-Камской Болга­
рии 539; см. Великий город
Бирк, город (на Скандинавском полу­
острове) 355
Блудники, село в Галицкой земле 70
Богодуховский уезд 281
Боголюбов, город в Ростово-Суздаль­
ской земле 112, 220
Боголюбово, село близ Владимира на
Клязьме 409
Болгар (Булгар, Болгары), город, столица
Волжско-Камской Болгарии 54, 355,
366, 375, 527, 531, 535—539; см. также
Биляр и Великий город
Болгария Волжско-Камская (Булгарское
ханство, Болгарское царство, Булга­
рин) 36. 274, 335, 338, 35С, 365, 366,
368, 519—553
Болгария Дунайская (Малая Скифия»
Мизия Задунайская) 30, 36, 156, 230,
231, 268—270, 291, 311, 323, 361, 367,
368, 371, 372, 379, 393, 461, 472, 516,
557, 568
Болгары волго-камские (тюрко-болгары)
18, 36, 283, 304, 352, 365, 375, 519—
553
Болгары дунайские 137, 280, 316, 338, 351,
355, 361, 364, 365, 367, 369—371, 376,
378, 380, 497, 529, 532, 576
Болгары серебряные (хвалисы), волж­
ские болгары 338, 349, 350, 376, 529,
530, 532
Большой Преслав, город 369
Большое Половецкое село см. Великое

603

Борисфен, река в Скифии см. Днепр
Борисфениты
(Герод.),
левобережные
скифы 339
Боричев увоз (летоп.) 354
Боспор Киммерийский (греческое назва­
ние Керченского пролива) 28, 29
Боспорское государство на территории
Причерноморья 28, 340, 347, 348, 373;
см. Византийская империя
Босфор Фракийский, древне-греческое на­
звание Константинопольского пролива
28, 29, 374
Ботнический залив 355
Брацлавский уезд в Подолии 281
Брест (Брест-Литовск), город 281, 478;
см. также Берестье, село
«Бретания» 65
Бритты 23
Буг Западный, река, приток Вислы 317,
386, 478, 479
Буг Южный (Гипанис), река, впадает
в Черное море 33, 306, 348, 478, 479
«Будутина Весь» (Бадутино), княжеское
село 111
Будятина пристань в Новгороде 111
Будятино, княжеский замок-усадьба под
Новгородом 80
Буджак (Угол) 479
Бужане 94
Бужск, город в верховьях Западного
Буга 478
Буйце, село 112
Буковина 495, 496
Булгарское городище 539
Булгарское царство см. Болгария Волж­
ско-Камская
Буртасы (черемисы) 36, 366, 520, 521,
531, 541, 547
Бухара, город, столица Саманидского
государства 346, 347
Бык, река в Молдавии, приток Днестра
479
Быстрица, река в Молдавии 496
Вавилон, столица древневавилонског
царства 342
Вага, река, приток Северной Двины 245
Валахия 496, 497
Ван (Тушпа), озеро в Турецкой Армении
341
Ванское царство халдов см. Урарту
Варяги (скандинавы, норманны) 4, 6, 8, 9,
17, 19—23, 25, 36, 87, 101, 111, 224, 264,
265, 268, 269, 278—280, 284, 292, 301,
305, 317, 326, 335,350, 351, 352,355 —
361, 372, 385, 386, 390, 420, 480, 496,
498, 499, 516, 541, 554—556, 558, 560—
563, 579, 585
Василев, город на р. Стугне 379
Васильковский уезд 281
Ватикан 313
Великие озера (Ладожское, Онежское,
Ильмень) 355
Великий, водный путь «из Варяг в Греки»
85, 226, 404, 470
Великий, город в Волжско-Камской Бул-

604

Указатель географических и этнографических названий

гарии 533—535, 538, 553; см. также
Болгар и Биляр
Великий Устюг, г. на р. Сухоне 534
Великое Половецкое (Большое Поло­
вецкое) село в Киевщине (Васильков­
ского у.) 281
Великороссия (Россия) 16, 316
Великоруссы 46, 236, 337, 431, 488; см.
также Русский народ
Вена, город 334, 515
Венгерское королевство 495
Венгрия 21, 75, 231, 302, 488, 496, 533
Венгры (угры) 335, 337, 366, 368, 369,
386, 407, 486
Вендская земля 36
Венедский залив 27
Венеды, народ 27, 307, 340
Венецианская республика 75
Венеция, город 299, 404
Вепря (Вепреж), река, приток Вислы
478
Верхнее Поволжье 34, 38, 180, 432
Верхний Днепр см. Днепр
Верхняя Висла см. Висла
Верхняя Месопотамия 30
Весь, финское племя 85, 351, 361, ч54,
458, 524
«Видычев град» на Дунае (летоп. 491
Византийская империя (Византия, Во­
сточная Римская империя, Рум, Боспорское царство, Ромейская держава)
15, 18, 19, 21, 23, 27—30, 35, 36, 43,
66,93,100,101, 107, 108, 110, 146, 152,
209, 213, 225, 230, 231, 236, 239, 241,
246, 248, 251, 252, 254, 256, 259, 269,
271, 275, 280, 283, 290, 291, 293, 294,
299, 301, 304—307, 310, 311, 313—315,
317, 318, 321, 324, 326, 327, 335, 343,
344, 349, 350, 352, 353, 361 — 376,
378—381, 388, 391, 392, 402, 404, 413,
414, 416— 419^ 425, 427, 433, 436,
455—457, 461, 463, 482, 487, 489, 491,
492, 504, 506, 508, 516, 526,1532,540,
569, 576, 579
Византийское побережье Черного моря
454
Византийцы (ромеи) 369, 404 см. также
греки
Вильпо, город на р. Вилии 180, 483
Виниды, народ 256
Виса (Казвин), страна народа Весь 524,
544
iq*
Висла (Вистла, Вистула), река, впадает
в залив Фришгоф Балтийского моря
27,256,340,341,349,478, 480, 578,582
Витебск, город 89, 386
Витославицы, село 187
Вифиния, область в с.-з. части Малой
Азии 43
Вифлеем, город 327
Владимир-Волынский, город на р. Луге
294, 337, 377, 391, 462, 478—481, 518
Владимир-на-Клязьме (Залесский), го­
род 112, 180, 181, 186, 213, 294—296,
337, 345, 392, 394, 407, 409, 429, 438,
462, 464—466, 478, 517, 518, 534, 535

Дмитровский собор , 345
Владимирская губерния 448
Владимиро-Волынское княжество 399
Владимиро-Суздальское (Владимирское)
княжество 438, 465, 473, 484, 533
Волга (Итиль, Рось), река 16, 37, 51,
214, 258, 319, 335, 338, 343, 344, 347,
349—351, 356, 365 — 367, 373, 375,
391, 408, 438, 502, 519, 524, 525, 528—
530, 532, 534, 536—539, 561
Волго-Камский район 40, 54
Волдутов погост в Заонежье 109,110, 245
Волжская
Болгария
см.
Болгария
Волжско-Камская
Волжско-Окский бассейн (территория) 184
Волжское низовье 16
Волохи 352, 490, 495
Волхов, река, впадает в Ладожское
озеро 24, 43, 54—56, 221, 286, 288,
305, 309, 351, 447, 455, 480
Волынская земля (Волынское княже­
ство, Волынь) 180, 226, 259, 281, 302,
353, 481, 483, 485, 486, 488
Волынское княжество 403, 408, 485,
486, 557, 559
Волынский союз славянских племен
;Артания, Куявия, Славия) 479, 558
Волынь, город при впадении р. Гучвы
в Зап. Буг 79, 478, 556, 557
Волыняне (дулебы) 85, 94, 352, 556, 557
Воронежская область 339
Восток 45, 88, 89, 106, 110, 201, 267,
283, 301—306, 309, 317, 326, 327, 347,
349, 350, 366, 367, 374, 482
Восточная Галиция 353
Восточная Грузия 343; см. Иберия
Восточная Европа 16, 24—26, 32, 37,
[ 58, 67, 97, 98, 192, 201, 210, 211,
258, 259, 299, 300, 304, 305, 338, 339,
342, 344, 349, 351, 356, 366, 391, 403,
^ 0 5 , 440, 445, 480, 519, 527
Восточная Пруссия 180
Восточная Русь 286
Восточная Римская Империя 252, 256,
257, 303, 374, 432, 489, 491, 492, 579;
см. также Византийская империя
Восточные славяне (анты-русь) 4, 9, 18,
19, 24, 26, 30, 34, 35, 46, 48, 102, 110,
249* 253, 256, 267, 283, 286, 294, 303—
306, 310, 335, 340, 341, 351—353* 358,
359, 366, 376, 478, 479, 489, 498, 499,
, 541, 555, 561, 562, 569
Восточное Закавказье 343, 345
Восточный Иран 346
Востра (Остер), река, приток Десйы 478
Вроцлав (Бреславль), город на р. Оде­
ре 377
Выдубицкий монастырь см. МихайловВыдубицкий монастырь
Вытегра, река, впад. в Онежское озера
245
Вышгород («Вользин град», Выпщград),
княжье село на Днепре 76, 80, 107,
109, 110,116, 238, 242, 330, 408, 409, 512
Вятичев, город 399
Вятические леса 16

Укааателъ географических и этнографических названий
Вятичи 24, 35, 36, 40, 45, 90, 304, 351,
359, 365, 376, 377, 475, 527, 531, 569
Вятская губерния 180
Галицкая Русь (Галицкая земля, Гали­
ция, Галичина) 70, 122, 180, 189, 191,
200, 259, 276, 302, 334, 389, 406, 438,
483, 485, 488, 495, 514, 533, 569
Галицкое княжество 296, 403, 485
Галицко-Волынское княжество 296, 484,
488
Галич-Вояынский (Южный, Прикарпат­
ский), / город при впадении р. Луквы
в Днестр, столица Галицко-Волынского княжества 213, 299, 318, 337,
394, 483, 487, 488, 519
Гардарика, «страна городов» (сканди­
навское название Руси) 275, 305
Гдов, город в Псковской области 182
Гельсингфорс, город 334, 515
Гераклея (Ираклия), город в Вифинии
320
Германия 21, 35, 92, 176, 180, 228, 299,
384, 388, 389, 390, 395
Германцы (древ, нар.) 7, 26—28, 91, 92,
101, 146, 255—257, 273, 290, 370, 444,
579
Герр, река в Скифии (Герод.) 33
Геттинген, город 515
Геты, придунайское племя 340
Гипакирь, река в Скифии (Герод.) 33
Гипанис см. Буг Южный
Гирры, народ (Плин.) 27
Гнездовские курганы под Смоленском
312
Город ел, село в Галиции 191
Горынь, река, приток Припяти 408,
478
Готия см. Крымская Готия
Готланд, остров на Балтийском море 350
Готы, древнегерманское племя 236, 251,
256, 340, 341, 332, 348, 349, 427
Греки (ромеи, римляне, византийцы)
18, 25, 29, 99— 101, 106, 151, 195, 227,
230, 239, 242, 248, 256, 267, 269, 270,
286, 293, 295, 301, 305, 310—314, 320,
323, 324, 330—332, 336, 337, 339, 340,
347, 362—365, 367, 370, 371, 414,
425, 432, 434, 461, 463, 480, 512, 513,
560
Греция (Греческая земля) И З, 215, 226,
231, 239, 240, 248, 299, 311, 316, 374,
392, 393, 433
Греческие колонии в Причерноморье
347—349
Гриневская волость Смоленского уезда
39
Гродно, город на р. Немане 180, 330,
483, 512
Грузинская ССР 342
Грузия (Иберия, Картли, Грузинское
царство), грузины 30, 342—345
Гунны, 95, 342, 343
Гучва, река, приток Западного Буга
478, 479
Гянджа (ныне Кировабад), город 344

605

Дакия 256
Далмация 557
Датчане 355
Дверень, город на р. Рось 281
Двин, город в Армении 344
Двинская область 180
Двинская слобода 182
Денданакан, н. п. в Средней Азии
347
Дербент, город 44, 45, 106, 343—345
Деревская волость 110, 112
Деревская земля см. Древлянская земля
Деревяница, река, приток Волхова 56
Десна, река, приток Днепра 35, 58, 242,
243, 246, 273, 458, 459
Дешт-и-Кипчак, половецдое государство
375, 403, 409, 438 .
Джавашир, река в Булгарин 522
Джорджан, провинция по р. Аму-Дарье
526
Диоскурия, греческая колония на Кав­
казском побережье 343
Димбовица, река в Валахии 496
Дичин (летоп.), н. п. на Дунае 491
Днепр (Niepros, Борисфен), река 24,
33—35, 51, 54, 58, 66, 84, 87, 215, 220,
221, 242, 243, 256, 286, 288, 302т-305,
310, 311, 326, 335, 339, 340, 341, 344,
> 348, 349, 351, 354, 361, 375, 376, 379,
387,
393, 404, 408, 418, 447, 458, 478—
480, 490, 559, 560, 562
Днепровские пороги
(<Эссупи, он же
Будило, Островунипрах, Теландри,
Неясыть, он же Ненасытец, Вулънйпpaxt Веруци, Напрези, он же Настрези)
371, 561, 562
Днепропетровская область 339
Днестр (Тирас), река 33, 256, 311, 317,
340, 341, 348, 353, 362, 478, 479, 491,
497, 498, 569
Днестровско- Днепровский бассейн 33
Добруша (Добруджа), область между
Нижним Дунаем и Черным морем 479
«Докиевская Русь» (Славия, Куявия, Артания) 26, 83, 99, 139
Долобское (Дулебское) озеро на левой
стороне Днепра 187, 273, 399
Дон (Танаис), река 16, 33, 280, 301, 303,
304, 311, 341, 348—350, 356, 373, 375,
405, 431
Донец, река, приток р. Деревяницы,
впадающей в Волхов 56
Донецкое городище 38
Дорогобуж, город на р. Горыни 111,
112, 478
Дорогобуж, город на Днепре 117
Доростол (Силистрия), город на Дунае
369, 370, 492, 592
Достана, река в Молдавии 496
Достаница, река в Семиградье 496
Драва, река, приток Дуная 340
Древляне 34, 35, 39, 43, 65, 72, 79, 95, 98,
101, 102, 247, 259, 264, 265,285, 286,
292, 293, 304, 354, 361—364,
372,462,
463, 475, 479, 556
Древлянская (Деревская) земля 79, 102t

606

У к а з а т е л ь гео гр аф и ч ески х и э т н о гр а ф и ч е с к и х н а зв а н и й

242—247, 259, 264, 265, 285, 286, 292,
293, 304, 372, 458, 463
Дреговическая земля 377
Дреговичй 40, 95, 96, 304, 354, 479
Дрествин (летоп.), город на Дунае 491
Дросенское, село Смоленского княже­
ства 128, 202, 205
Дулебский союз восточных славян (Артания, Куявия, Славия) 353, 359
Дулебы (дулибы, волыняне), воет, сла­
вяне 79, 85, 258, 259, 264, 303, 307,
352, 353, 362, 376, 478, 479, 498, 556,
557, 569, 584
Дунай (Истр), река 33, 137, 251, 255,
256, 258, 259, 269, 270, 303, 323, 340,
349, 352, 362, 368, 370, 372, 373, 376,
388, 389, 416, 479, 487, 489—494, 496,
497, 557, 578
Дунайская Болгария см. Болгария Ду­
найская
Дунайское Карпатская Русь 489
Дятловы горы £ Мордовской земле 1б
Еврей 255, 349
Европа 8, 21, 26, 27, 3 0 ,£ 7 ,5 1 , 75, 87,96,
99,139,145,152, 180,183,189,194— 196,
198, 232, 256, 258, 268, 29Q, 299, 337,
348, 351, 355, 367, 369, 373, 375, 378,
381, 388, 402—404, 422, 460, 487,
489, 519, 524, 527, 528, 544, 550, 558.
559, 561, 577, 585
Египет 255, 342
Екатеринослав (Днепропетровск), го­
род 32
Житомирский уезд 281
Жукотинское княжество
Болгарии 545

в

Волжской

Закавказье 30, 259, 342—345, 349
Закарпатье 357, 480, 492, 495
Западная Белоруссия 479, 482, 488
Западная Болгария 378
Западная Двина, река 335, 351
Западная Европа (Запад) 23, 62, 63, 109,
152, 180, 189, 201, 228, 259, 267, 283,
301, 310, 313, 315, 317, 323, 326, 327,
348, 350, 366, 367, 374, 382, 384, 387,
390, 396, 404, 440, 445, 449, 482, 487,
492, 496, 510, 550
Западная Римская империя 21, 27—30,
257, 302, 413, 414, 578
Западная Украина 376, 478—480, 482,
483, 485, 487, 488
Западное Побужье 302
Запорожская область 339
Звенигород, город (около Львова) 281,
294, 462, 468
Зеравшан, река в Средней Азии 345, 346
Золотая орда (Орда) 44, 297, 466, 472,
476, 553
Иберия (Картли), иберы (картвелы, картлийцы) 146, 343
Ибрагимов (Абрамов), город в Мордов­
ской земле 16

Иванов погост (Ивань-погост) в Онё>Йском крае 109, 245
Иерусалим, город 319, 327, 374, 502
Изборск, древнерусский город близ
Пскова 225
Изгои, княжеское село в Псковской зем­
ле 205
Изяславль (Заславль), княжеская усадь­
ба-замок в Полоцко-Волынской земле
80, 111, 242
Иелан, река в Молдавии 496
Иеланец, ручей в Молдавии 496
Иллирия (Иллирика), страна на право­
бережье Дуная 493, 578
Ильмень, озеро 355, 480
Индия 346, 530
Иран (Персия) 198, 305, 343, 345—347,
349, 350, 520, 530, 550
Иранские народы 310
Искоростень (Коростень), древлянский
город на р. Уже, притоке Припяти
35, 79, 364, 475
Исландцы, 333
Йстр см. Дунай
Истрия, полуостров в северной части
Адриатического моря 557
Италия, итальянцы 21, 228,’ 265, 299,
345, 384, 390, 404
Итиль, город, столица Хазарского ка­
ганата 343, 349, 350, 531, 538
Кавказ 269, 317, 326, 342, 346, 348—
350, 355, 364, 365, 480, 508, 519
Кавказское побережье Черного моря 343Казанские татары 46
Казань, город 545
Казахи 46, 52, 53
Казахстан 346
Калка, река, впадает в Сурожское (Азов­
ское) море 552
Каллипиды, народ (Герод.) 339; см.
также Скифы
Кама, река, приток Волги 349, 350
Камская Булгария см. Болгария Волж­
ско-Камская
Камские болгары см. Болгары волжскокамские
Канев, город на Днепре 281, 408
Каракалпаки см. Черные клобуки
Каракитаи, монголы-кочевники 347 ’
Карантинная бухта 424, 425, 427
Карачарово, село близ г, Мурома 16, 58
Карачев, город Черниговского княж е
ства 16
Карачевка, село близ Харькова 38
Карелия 40
Карпатская Русь (Карпато-Дунайские
земли, край) 494, 497, 499
Карпаты (Угорские горы) 258, 298, 301,
319, 341, 352, 376, 478, 479, 487, 491—
495, 499, 500, 502, 5Q4, 557
Картвелы, народ . 343; см. также Иберы
Картлийское царство (Картли), древнее
государство Восточной Грузии 344;
см. также Грузия
Касоги, народ Северного Кавказа 254,

У казатель

геогр аф и ч еск и х и з т н о г р а ф и ч е с к и х н а зв а н и й

т

367, 396, 436; см. также Адигейские
Колбяги 98, 129
Коломийщенское поселение (Коломийплемена
Каспийское (Хвалынское, Хазарское,
щина) в Среднем Поднепровье 33 4
Хвалисское, Джурдана) море 100, 348,
Коломыйский повет (в Галицкой земле)
281
351, 356, 364
Коломыя (летоп.), город на р. Прут 491
Кафа, греческая колония в Крыму 348
Константинополь (Царьград), столица
Кашка-Дарья, река в Средней Азии 345,
Византийской империи 20, 101, 107,
346
* 108, 134, 238, 241, 269, 270, 298—
Каяла, река, впад. в Азовское море397,437
300, 308, 309, 311, 315, 327, 331, 335,
Киев (Куяба, Куява) 13, 15, 16, 19—23,
350, 351, 360—365, 367—369, 373,
35, 55, 67, 72, 79, 87—89, 95, 101, 103,
374, 404, 421, 429, 433, 434, 454, 508,
109, 110, 113, 114, 116, 117, 121, 125,
560
126, 149, 158, 213—215, 217—219,
Копенгаген, город 334, 515
224—226, ,230, 231, 234, 235, 238, 239,
Коростень см. Искоростень
242, 244, 247, 248, 258,259, 263, 265,
Корочюнов Камень (летоп.), н. п. близ
266, 271, 277, 279, 280, 282, 286, 287,
р. Сочавы 491
289—295, 298, 299, 303, 305, 309, 310,
Кореунская крепость 424
313, 314, 317, 322—327, 329, 330, 333,
«Корсунская страна», византийские вла-*
334, 338, 341, 351—354, 358—361, 363,
дения в Крыму 249, 365, 415, 417,
365, 366, 368, 372—375, 377—381,
457; см. также Византийская империя
383—388, 390—398, 400—409, 415, 429,
Корсунь (Херсонес), город 270, 271, 299,
431, 432, 435—438, 440, 442, 454, 458,
310—312, 321, 326, 350, 371, 379, 381,
459, 461—463, 465, 466, 470—474,
396, 415—417, 419—428, 436, 438, 504
477, 480, 481, 482, 484—488, 491, 494,
Крайний север 64
499, 530
Краков, город на р. Висле 377, 388, 389,
Золотые ворота 126, 327, 508
480
Подол (Подолье) 309, 409
Крайова, местность в Валахии 496
Путятин двор 208
Красна, местность в Валахии 496
Софийский собор 126, 218, 299, 314,
Кривичи 22, 58, 85, 87, 264—266, 304, 351 *
317, 318, 325, 327, 330, 387, 397,
355, 359, 361, 362, 420, 454, 458, 556
401, 409, 437
Кросна, река в Молдавии 496
Турова божница 468
Крит, остров 365
Хоревица, район 354
Крым 28, 298, 304, 339, 355, 361, 365,
Церковь св. Георгия 125
371, 372, 375, 377, 379, 415, 419, 425,
— св, Илии 325, 507
426, 428, 433, 476
— Десятинная» 76, 109, 292, 293,
Крымская Готия 416, 417
299, 317, 409
Кубань, река, впад. в Азовское море
Щековица% район 354
348, 349
Ярославов двор 468
Кукова, н. п. в Молдавии 496
Киевец (летоп.), городище на Дунае 491
Куликово поле 211, 439
Киево-Печерский монастырь 21, 22, *55,
Кумакская волость в Казахстане 53
И З, 114, 136, 146, 152, 209, 275, 325,
Куманев, н. п. Тишаневского повета 281
327—334, 336, 400, 485, 507, 509,
Куманевка, н. п. Липецкого у. 281
511—514, 517
Куманивцы, н. п. Липецкого у. 281
Киевская область (Киевщина) 40, 267,
Куманы см. Половцы
281, 302, 352, 382, 386, 408, 470
Купила, древнеславянское географиче­
Киевская Русь (Киевская земля, дер­
ское название 479
жава, Киевское государство). Passim
Купянский уезд 281
Киевский уезд 281
К урск, город на р.Тускари104, 324, 506
Киевское княжество 225, 374, 403
К урская область 339
Кижский погост в Карелии 317
Кустанай, город на р. Тоболе (и уезд) 53
Килия, город в устье Дуная 491
Куяба (Куява) см. Киев
Киммерийцы (утургуты), древние обита­
Куявия, территория восточных славян в
тели Северного Причерноморья 256,
Поднепровье 258, 307, 341, 353, 361
338, 340, 342
Кириллов-Белозерский монастырь в Нов­ Кыпчаки см. ПолЬвцы
Кыпчакское государство см. Дешт-игородской земле, на р. Кирилке 126,457
Кипчак
Киселевка, село под Киевом 88
Китай, китайцы 346
Кичкас, перевоз на Днепре 418
Ладога см. Старая Ладога
Княжая Гора, поселение на р. Рось 39
Ладожское озеро (Нево) 351, 355
Ковель, город на р. Турин, притоке При­
Лангобарды, древнегерманское племя 251
пяти 479
Латвия 199
Ковно (Каунас), город на р. Неман 483
Лача, озеро 245
Ковшаровское городище Гриневской вол.
Ленинград 243, 507
Смоленского у. 39
Ливонский орден 384

608

У к а з а т е л ь гео гр аф и ч еск и х и э т н о г р а ф и ч е с к и х н азв ан и й

Липецкий уезд 281
Липова, н. п. в Молдавии 496
Лисичий (Лисий) брод в Галицкой зем­
ле 70
Листвица, н. п. близ Чернигова 387
Литва (Литовское государство, Литов­
ская Русь, Литовские земли) 160,
180, 286, 296, 465, 478, 483, 487, 488
Ловать, река, впадает в оз. Ильмень 54,
351
Лондон 268, 2691
Луга (Луза), река, впадает в Лужскую
губу Финского залива 191, 242—244,
246, 458
Лужский район 458
Лунка, н. п. в Молдавии 496
Луцк, город на р. Стыри 478
Луцкий уезд 281
Лучьская волость под Киевом 110, 112
Дыбедь, река, приток Днепра 111, 242,
354
Львов, город 334, 468, 478, 479, 515 ,
Любеч, город в Черниговской земле
(на Днепре) 79, 101,112,188, 218, 238,
239, 247,- 361, 385—386, 398, 399, 438,
458
Ляхи см. Поляки
Лядьская земля см. Польша
Мавераннахр, территория междуречья
рек Аму-Дарьи и Сыр-Дарьи 346
Мадьяры 36, 495, 520; см. также Венгры
Мазовия (Мазовецкая земля), польская
территория по рекам Висле, Бугу и
Цареву 388|
,
Македония 43, 270, 490
Малая Азия (Романия) 43,^270, 345,
369, 378, 403, 418
Малая Польша 180, 483
Малая Скифия (Мизия Нижняя) см .Бол­
гария Дунайская
Малое Половецкое село в Киевщине 281
Малый Галич, город 479
Мановец, н. п. в Галицкой земле 281
Марийцы (мари, черемисы) 46, 521
Марка св. храм в Венеции 299
Мдин, город на Дунае 491
Мелар, озеро в Швеции 356
Меотийский залив Эвксинского понта
(древнее название Азовского моря)
256
Мёрв, город в Туркмении 346, 347
Меря, восточнофинское племя 22, 85,
264, 351, 355, 359, 361, 362, 379, 454,
458
Мидяне (мидийцы) 342'*’*"™“
Мизия (Мисия), область в с.-з. части Ма­
лой Азии 269 i
Мизия Задунайская (Нижняя) см. Бол­
гария Дунайская
Милкова, река в Валахии 496
Минск, город на р. Свислочь 37, 135,
402
Михайлов Выдубицкий монастырь близ
Киева 22, 329, 333, 334, 511,, 514
Младина, н. п. в Молдавии 496

Мойшинская земля «в Погоновичах»,
вотчина Смоленской епископии 128
Мокша (мордва), финское племя 309
Молдаване 493
Молдавия 479, 496
Молдова, река, приток Серета 353, 479,
491, 496
Молдовица, река в Молдавии 496
Монголия 346
Монголо-татары 373
Моравия (моравская держава) 313, 335,
516
г
Моравы 313, 490, 491; см. также Чехоморавы
Мордва 216; см. также Мокша
Мордовская земля 16
Моровск, город Черниговского княже­
ства 16
Москва, 151, 173, 181, 211, 323 , 410,
439
Московская губерния 448
Московское княжество, Московская Русь,
181, 228, 286, 441, 446, 476
Мета, река, впадает в оз. Ильмень 191,
242—244, 246, 458
Мстинский район 458
Мургаб, река в Средней Азии 345
Муром, город 16, 377, 391, 431, 458,
512, 532
Мурома, народ 458
Муромская область 268
0
Муромо-Рязанская земля (Муромо-Ря­
занское княжество) 397, 403, 436,
438, 533
Мурсийское озеро 256
Муршанское озеро (близ р. Дравы) 340
«Наветунский город» в устье Дуная
'Иорд.) 340
Найманы, народ 347
Нарев, река, приток Вислы 561
Неольская волость под Киевом 110, 112
Нева, река 350
Нево, озеро см. Ладожское озеро
Невогард см. Новгород
Немочь, город на р. Молдове 479, 491
Немцы, н. п. в Молдавии 496
Немцы, народ 250, 386, 484, 491
Нижний Новгород (Горький), город 16
Нижпяя Волга 348, 367
Нижняя Мизия (Малая Скифия), терри­
тория Задупавья 311
Нижняя Паннония, Римская провинция,
бассейна Среднего Дуная 353
Новгород Великий (Невогард) 22, 23,
40 67 79, 85, 95, 105, НО, 111, 117,
150, 152, 177— 179, 181, 183, 186, 213—
215, 217, 220, 221, 225, 226, 233, 238,
239,242, 245, 246, 247, 263, 264,268, 278,
279, 286, 294—297, 299, 309, 315, 318,
324, 325, 330, 334, 335, 337, 351, 356,
360, 361, 663, 372, 377, 381, 384—387,
390,
394,
396,
399, 404,
406,
409, 415, 429, 435—438, 442, 444,
454, 455, 458, 460, 462, 463, 465, 466,

У казатель

гео гр аф и ч еск и х и э т н о г р а ф и ч е с к и х н а зв ан и й

609

469, 506—508, 512, 514, 517, 518, 551,
Оскол-Рось, река 356, 561
556—558, 560
Остготы, народ 290, 351
Бориса и Глеба церковь 330
Остров, город на р. Великой 479
Пантелеймонов монастырь 55, 187
Ошел, город Волжско-Камской БолгаПарамонов двор 111, 279
4 :р чии 535, 536
Софийский собор 108, 109, 244, 245,
299, 317, 325, 327, 387, 508, 512 Пантикап, река в Скифии (Герод.) 33
Спаса Преображения
церковь в Пантикапей, столица Боспорского цар­
Нередицах 318
ства 348
, Турова божница 468,
Паралаты* народ 34
Юрьев монастырь 54, 56, 112, 115,
Париж, город 334, 515
163, 178
Парфянское царство (Парфия) 343
Ярославов двор 217
Певкины, народ (Плин.) 27
Новгород-Северск, город на р. Десне 281
Передняя Азия 342, 344, 346, 348
Новгород-Северский уезд 281
Перемышль, город и крепость на р. Са­
Новгород-Северское княжество 403
не 264, 376, 47?, 480, 484, 486
Новгородская „земля (Новгородская Русь,
Перемышльский повет в Галицкой земле
Славия, «Словены»), новгородцы 43,
281
44, 49, 51, 58, 68, 79, 85, 89, 103, 109,
Переяслав (Переяславль южный, рус­
110, 217, 242—245, 258, 263, 303, 307,
ский, киевский), город на р. Трубеже,
349, 350, 353, 355—359, 361, 403, 455,
левом притоке Днепра 22, 79, 101,
458, 471, 473, 476, 477, 484, 556—558
И З, 114, 238, 294, 329, 330, 334, 375,
Новгородская область (край) 44, 268,
406, 408, 462, 511, 512, 514
349, 350, 353—356, 358
Переяславец, город на Дунае 137, 230,
Новгородская республика 438
368, 415
Новгородские славяне 58, 85, 96, 103,
Переяславское (Переяславля южного)
245, 556
княжество (земля) 374, 375, 403
Новгородский край 349, 350, 353, 355,
Пермская губерния 16
356, 358
Персия см. Иран
Новгородское княжество 263, 303, 403
Персы 251, 324, 339, 342
Новгородско-Псковская область 180
.Перуанские племена 254
Новиодунский славянский город 256;
Печенега, гора близ г. Чугуева 281
ср. «Наветунский город»
Печенеги (тюрки-кочевники) 214, 230,
Новое село в устье Дуная 491
264, 278, 280, 281, 283, 285, 288, 291,
Норвегия 390
292, 294, ,307, 321, 323, 349, 356, 362,
Норманны (шведы, норвежцы, датчане),
363, 368, 372—375, 385, 386, 418, 425,
северогерманские племена 6, 21, 268,
461—463, 468, 504, 526, 556, 560, 561
269, 301, 305; см. также Варяги
Печенеги, могильник в Галицкой земле
г 281
Печенеги, н. п. Чугуевского у. 281
Обонежский край 178
Печенежец, н. п. в Киевщине около РоОбры см. Авары
савы 281
Огузы (гузы, туркмены, торки), тюрк­
Печенежин, н. п. в Галицкой земле (Коское племя 344, 345
ломыйского повета) 281
Одер (Одра), река в Чехословакии и Поль­
ше, впад. в Щецинский залив Балтий­ Печеники, село в Черниговщине (Стародубского у.) 281
ского моря 377
Печенюги, село в Черниговщине (НовОдесская область 339
город-Северского у.) 281
Ока, река, приток Волги 16, 51, 58, 303,
Пинега, река, приток Северной Двины
304, 319, 354, 356, 408, 431, 438, 502,
245
524, 528, 533
Питиунт, греческая колония на Кавказ­
«Оковский лес» (летоп.) 351
ском побережье 343
Олонецкая губерния 16
Побужье 376, 431
Олтец, река в Валахии 496
Ольвия,
древнегреческая колония в Поволжье 476, 520, 521, 524
Поволховье 58, 77, 81, 90, 96, 263
устье Южного Буга 28, 306, 339, 347,
Погоновичи, местность в Смоленской
348
земле 128
Ольжичи, княжеское село в Киевской
Подвинье 245
земле на р. Десне 80, 107, 111, 242,
Поднепровье 54, 59, 77, 81, 90,95,215,220,
243, 246, 458
226, 263, 264, 281, 283, 290, 302—304,
Онежская земля (Онега) 109, 244, 245
339, 349, 358, 448, 482, 561, 562
Онежское озеро 245, 355
Поднестровье 32
Опсикий, область в Малой Азии 43
Подолия 180, 281, 339, 483
Орск, город на р. Урал 53
Подонье 377
Осетины (аланы, касоги, ясы), народ
Познань 180
343, 367; см. также Адигейские племена
Покословцы, село в Галицкой земле 70
Осетр, река, приток Оки 373
3 9 Б. Д . Греков, т. II

то

У казатель

гео гр аф и ч еск и х и э т н о г р а ф и ч е с к и х н а зв ан и й

Полабские славяне 516
Полесье 443
Полинезия 322
Ш лица, хорватская республика на бе­
регу Адриатического моря 71, 72, 74,
125
Половец, н. п. в Галицкой эемле 281
Половецкая (Кипчакская)
степь 402,
403
Половецкое государство см. Дешт-иКипчак
Половецкое, село на Волыни 281
Половецкое Малое, село Васильковско­
го у. 281
Половцы (кыпчаки, куманы) 219, 268,
281—283, 336, 344,345, 373—375, 392,
396, 397, 402, 406—408, 437, 438, 439,
487, 497, 533, 552, 556
Половцы, село на Волыни (в районе
Бреста) 281
Полоцк (Полтеск, Полотеск), город на
Западной Двине 79, 85, 89, 101, 112,
И З, 225, 238, 265,
294,295,297,299,
325, 330, 377, 393,
394,458,462,465,
471, 507
Полоцкая земля 406
Полоцкое княжество 386, 391, 396, 403
Полтавская область (Полтавщина) 302,
389
Польша (Лядьская земля, польское го­
сударство) 21, 77, 122, 137, 148, 181,
188— 190, 217, 230, 231, 259, 280, 296,
328, 338, 358, 362,
376,377,386,388,
389, 393, 395, 465,
472,478,480,482,
483, 485, 486, 488, 491, 510, 557,
582
Поляки (ляхи) 137, 148, 200, 214, 320,
333, 335, 354, 358, 376, 388, 389, 393,
395, 398, 407, 480—482, 484, 486, 490,
510, 582
Поляне 35, 64, 65, 95, 259, 266, 285, 286,
293, 302, 311, 352, 354, 359, 362, 479,
490, 527
Поморье 438
Понт Эвксинский см. Черное море
Понтийское царство в Малой Азии (ю.в. берег Черного моря) 28, 29
Поонежье 245
Поросье, территория в Поднепровье 281,
283, 302, 303
Посулы (Посулье), область по р. Суде,
левом притоке Днепра 438
Почайна, река, приток Днепра 309, 379
Прага, город 334, 389, 515
Предкарпатье] 480
Предславино, княжеское село на р. Лыбеди 80, 111
Приазовские степи 373
Приазовье 302, 303, 340, 347, 375, 403
Прибалтика (Балтика) 198, 258, 320,
326, 347, 351, 390, 404, 454, 459,494,
507
Прибужье 480
Приднепровье 84, 356
Придунавье 371, 489, 490, 494
Приильменье 303, 349

Прикамье 350
Прикарпатская Русь (Прикарпатье) 30,
307, 353, 357, 489, 490, 492, 498
Прикарпатские волости 489
Прикаспийские области 343
Прикаспийские степи 532
Приладожье 109
Прилуки, город в Черниговщине 263
Принцевы острова на Мраморном море 365
Припять, река, приток Днепра 353, 478
Причерноморье 28, 340, 347, 348, 353,
373,375, 403
Пруссия 46
Пруссы 46, 377
Прут, река, приток Дуная 479, 491, 496
Псков (Плесков), город 89, 173, 174,
193, 242, 243, 296, 297, 330, 377, 458,
459, 465, 469, 512, 561
Псковская земля 68, 179
Псковская область 172
Псковское озеро 177
Пуату, старинная французская провин­
ция 269
Путивль, город на р. Сейме 113, 133, 136
Равенна, город в Италии 299
Радимичи, восточнославянское племя^на
территории Верхнего Поднепровья' и
р. Сожь 40, 65, 259, 264, 361, 362, 377,
475
Радославльский уезд 281
Райки, село близ г. Бердичева 39
Райковецкое городище на Украине 39, 98
Ракитна, н. п. Курской губ. 479
Ракова, река в Молдавии 496
Ракома, княжье село под Новгородом
80, 111, 385
Ракуль, погост 109
Регенсбург, город на Дунае 35, 389
Рейн, река 176, 404
Рибрицены, местность в Валахии 496
Римляне (латиняне) 250, 301, 311, 313,
493
Римляне (ромеи, греки, византийцы) 27
Римская держава, Римская империя
27, 91, 92, 146, 302, 306, 307, 310, 312,
341, 343, 348, 351
Римская республика 26
Римское море см. Черное море
Робичинская волость в Новгородской
земле 115, 178
Рожицкий остров в западной части Псков­
ского озера 177
Роксоланы, народ 356
Романия см. Малая Азия
Романов Торг (затем Романов на Пруте),
город 479, 491
Ромейская держава см. Византийская
империя
Рос, народ см. Русский народ
Росава, н. п. в Киевщине 281, 561
Росия, город в устье Дона 353, 356, 357,
561
Роска, река на Волыни 356, 561

У катщ еяъ

гео гр аф и ч еск и х и э т н о г р а ф и ч е с к и х н азв ан и й

611

^ослаген, прибрежная местность в Шэе- Самборский повет в Галицкой земле
281
, дай 356Сортов, город 79, 85, 101, 213, 215, 238,
Самвата, киевская крепость 238
294—296, 318, 325, 330, 363, 377, 390,
Самоядь (самоеды) 524
438, 458, 462—465, 507, 512
Сан, река в Польше, приток Вислы 478
Ростово-Суздальская земля 112, 215,
Сангария, река в Вифинии (Малая Азия)
217, 244, 309, 345, 398, 406, 471
43
Ростовская область (край) 42, 215, 268,
Саркел (Белая Вежа), хазарская кре­
пость на Дону 349, 350, 540
309, 336, 337, 415, 517
Рось, река, приток Днепра 137, 144, 148,
Сарматия (Скифия), территория Север­
281, 282, 302, 341, 356, 561
ного Кавказа и степного Поволжья
27, 311
Рось, река, приток Нарева 356, 561
Сарматы (савроматы, скифы), кочецые
Русины, украинцы Восточной Галиции
племена на территории Северного
480, 495
Кавказа и степного Поволжья 27,
Русский народ (руссы, русь, рос, gens
257, 302, 307, 308, 339, 340
russorum, ра>е, рус, русские, вели­
Сарское городище 84
корусы) 15, 16, 18, 26, 31—36, 99—101,
Свевы, народ 27
137, 141, 242, 264, 265, 269, 275, 293,
Св. Мама, предместье в Константинопог
294, 301, 308, 311, 316, 317, 319, 323,
326, 332,
335,337,340,341, 353—358, ле 134
363, 364, 368, 369, 370, 373, 375, 380,
Св. Пятница, город на Дунае 491
386, 388, 407, 409, 414, 417, 419, 426,
Себежская волость 179
431, 439, 480, 484, 496, 497, 505, 518,
Север 355, 431
532, 561, 568, 569, 582; см. также
Север европейский 305, 524, 525, 532,
Скифы, Тавро-скифы, Восточные сла­
533, 550
вяне
Север скандинавский НО
Русское море см. Черное море
Северная Германия 494
Руссы (скифы, тавро-скифы, восточные Северная Бвропа 519
славяне) см. Русский народ
Северная Русь (Север русский) 71, 223
Русь (Русия, Русская земля, Русское Северо-Восточная Русь 190, 286
государство, Россия) 34—36, 39, 45,
Северо-Западная Индия 346
47—50, 58—64, 66, 68, 69, 71, 77, 78,
Северо-западные славяне см. Ильмен­
81, 84, 85, 88—90, 94, 97— 101,
ские славяне, Кривичи
105, 106, 113, 116, 122, 134, 135, 137,
Северное Причерноморье 418
139, 141, 144— 149, 152, 154, 155, 160,
Северный Кавказ 343, 344, 348, 367,
173, 175, 177, 179— 181, 184, 188, 190,
377, 403, 532
194, 195, 197,201, 210—213, 215, 217,
Северный Китай 347
218, 220, 223—225, 228, 230—234,
Северское княжество см. Новгород-Се*
238, 239, 241, 244 248 252 253, 259,
верское княжество
>
266, 267, 271, 275, 277, 280—283, 285,
Северяне 34, 35, 39,65,112,259,264,302,
287, 288, 293—296, 299, 301, 303—305,
359, 361, 362, 377, 475, 479, 527
307, 310—338, 341, 345, 347, 349, 350,
Семиградье (Трансильвания) 496, 497
352, 353, 355—357, 359—382, 386, 389,
Селунь, город 490
391, 393, 396, 397, 399, 400, 404, 409,
Сельджукская империя
(в Средней
410, 415, 417—419, 425, 428, 430—
Азии) 345, 347
432, 435—440, 444—446, 449, 450,
Сельджуки, туркменские племена огузов
454—467, 469—472, 476, 477, 479—
(в Средней Азии) 347
482, 484—489, 492, 493, 495, 497—499,
Семендер (позднее Итиль), город Хазар-*
520, 525, 526, 543, 561
ского ханства 349, 350, 367
Рымник, река в Валахии, приток Серета Сербия 30, 557, 568
496
Сербы 167,495
Рязанская область (край) 268, 309
Серет, река, приток Дуная 496
Рязанское княжество 375, 473
Серет, город в Прикарпатье (Буковине)
Рязань, город 294, 330, 391, 462, 512, 533
491
Сибирь 16
Саван (Савар), булгарское племя (Ибн- Сивар, город Волжско-Камской Булга­
рин 536
Фадл.) 522, 548
Силезия 180.
Савиры 343
Синоп, город, греческая колония на юж­
Сазава, река в Чехии 353
ном берегу Черного моря 417
Саки см. также Скифы 339
Синопия, 310
Саксины, народ, остатки Хазарского
Синцзян (китайский Туркестан) 347
каганата 367; см. также Хазары
Сирия 30, 368
Саксы (саксонцы) 98
Саманидское государство в Средней Азии * Сицилия 21, 390
Скандинавия (Скандинавский полуостров)
525, 543
21, 317, 335, 355, 390, 494, 577
Самарканд, город 346, 347

39*

612

У к а з а т е л ь гео гр аф и ч еск и х и э т н о г р а ф и ч е с к и х

Скандинавы 355, 356, 454; см. также Ва­
ряги
Скиры, народ (Плин.) 27
Скифия
(Южная
Русь,
Сарматия,
Тавро-Скифия) 29, 33, 223, 310, 340,
347, 454
Скифы (сарматы, саки, сколоты, тавроскифы, каллипиды, Русь), кочевые и
земледельческие племена южнорусской
территории 27—29, 34,' 51, 100, 251,
271, 301, 302, 306, 310, 339, 340, 342,
348, 352, 357, 373, 380, 454, 480
Скифы-пахари (паралаты, сколоты) 34,
302, 339
Скифы «царские» 339
Склавины, народ 256, 340
Славия
(Новгородская Русь) 89, 258,
307, 353, 355, 359, 361, 557
Славяне западные (оботриты) 36, 167,
353, 489, 579
Славяне <южные. 167, 353, 489, 579
Славянские колонии в Малой Азии 43
Славянские племена (славяне, русь) 7,
&, 9, 14, 15, 23„ 26—31, 36, 42, 43, 45—
48, 62, 65, 90, 139, 146, 147, 225, 230,
236, 238, 250—252, 254, 256, 257, 286,
290, 301—308, 311, 312, 320, 323, 326,
335, 337, 340, 344, 349—352, 355, 356,
358, 359, 373, 374, 414, 459, 461, 477,
489, 493, 496, 498, 516, 520, 541, 543,
545, 553—555, 561, 576, 578, 579
Сланик, ручей в Молдавии 496
Словаки 495
Словены (новгородские приильменские
* славяне) 14, 22, 85, 264,265,266,304,
351, 354—359, 361, 362, 420, 454, 458,
460, 490, 556
Смердовйчи, н. п. в Западной Украине 483
Смердово, н. п. в Западной Украине 483
Смердомка, н. п. в Западной Украине 483
Смердомля, река в Новгородской земле
483
Смердынь 483
Смоленск, город* 37, 67, 89, 127, 213,
238, 239, 247, 294, 295, 312, 361, 377,
391, 394, 458, 462, 465
Смоленская губерния 24, 39, 40
Смоленская епископия 112, 127, 128
Смоленская земля (княжество) 112, 403
Смоленская область (Смоленщина) 40, 267
Смоленский уезд 39
Собекуляне, народ (летоп.) 533, 545
Согдийцы, народ 346
Сожица (Сожь), река, приток Днепра
354, 397, 437
Созава (Сазава), река в Чехии 353
Созавский монастырь в Чехии 331, 512
Соловецкий монастырь на острове Белого
моря 208
Сокольский повет в Галицкой земле 281
Сонохта, река, приток Волги 37
Сочава, река, приток Серета 491
Спасск, город на территории Волжской
Болгарии 535
Спйрков погост в Новгородской земле
на р. Свири 110

н азв ан и й

Среднее Поволжье 519, 524
Среднее Поднепровье (Приднепровье)
32—37, 59, 84, 97, 302, 303, 341, 404,
432
Средняя Азия 44, 45, 88, 106, 309, 310,
326, 342, 345—350, 367, 508, 530, 550
Средце, н. п. 419
Старая Ладога (Ладога), город на
р.Ладожке, притоке Волхова 36, 38, 40,
41, 54, 86—90, 303, 318, 351, 361, 567
Успенский собор 318
Старая Русса, город на р. Полнеть 356
Стародубский уезд 251, 281
Стибник, ручей в Молдавии 496
Страсбург, город 274
Стрелецкая бухта 424, 425, 428
Струг, урочище 39
Стугна, река, приток Днепра 39, 373,
459
Студенка, н. п. в Подольской губ. 479
Студенец,' ручей в Молдавии 496
Сувар, город Волжско-Камской Бол­
гарии 527
Суздаль, город в Ростово-Суздальской
земле 178, 294—296, 318, 391, 462,
463,465, 532
Суздальская земля (Суздалыцина) 111,
181,190,195, 213—215, 390, 438, 521
Суздальское княжество 375, 384
Сула, река, приток Днепра 377, 459
Сурож (Сугдея), город, греческая коло­
ния в Крыму 100, 415, 438
Сурожское море см. Азовское море
Сухона, река в Вологодском крае 245
Сушица, река в Молдавии 496
Сыр-Дарья, река в Средней Азии 345
Табаристан, провинция на южном побе­
режье Каспийского моря 526
Табор, н. п. в Молдавии 496
Таврические гавани 417
Таврия
(Таврида), прибрежная тер­
ритория Крыма 99, 100
Тавро-скифы (тавры, русь, рос), древние
насельники Тавриды 29, 99, 100, 267,
269, 270, 340; см. также Скифы
Таджикская ССР 346
Тамань, греческая колония на Таман­
ском полуострове 348
Таматарх, русское княжество на Север­
ном
Кавказе; см. тмутараканская
Русь
Танаис, река см. Дон
Тао-Кларджийское (кларджетское) цар­
ство в ю.-з. Грузии 344
Таращанский уезд 281
Татария 528, 529, 535
Татары 284, 296, 297, 466, 474—476, 481,
485, 487, 488
Тверь, город на Волге 180
Тебриз, город, столица Иранского Азер­
байджана 345
Тевтонский орден 384
Теджан, река в Средней Азии 345
Темтюзи (летоп.), народ 533, 545
Текуч, город на Дунае 479

У к а за тел ь , геогр аф и ч ески х ц этн огр аф и ч еск и х н азв ан и й

Теребовль, город в Галицко-Волынской
земле 485
Терпилов погост 182
Тестри 322
Тетюпш, город на Волге 535
Тиверцы, славянское племя междуречья
Днестра и Дуная 264, 310, 311, 362,
363, 478, 479, 490, 491
Тикич (Гнилой), река в Киевщине 281
Тира (позднее Аккерман), греческая
колония в устье р. Днестра 311, 348,
479
Тирас см. Днестр
Тирговиште, местность в Валахии 496
Тифлис (Тбилиси), город 344
Тихвин, город в Новгородской земле 245
Тишаневский повет в Галицкой земле
281
Тмутараканская Русь
(Тмутаракань,
Таматарха), русское княжество по во­
сточному берегу Керченского пролива
(Подонье, Крым, Северный Кавказ)
299, 303, 328, 329, 337, 344, 365, 367,
375, 377, 381, 391, 396, 397, 415, 435—
438, 510
Томь, город в «Малой Скифии» 30
Тополица, река в Молдавии 497
Торки, н. п. в Галицкой земле (Сокальского повета) 281
Торки, н. п. в Галицкой земле (Перемышльского повета) 281
Торки (тюрки), кочевые народы Прид­
непровской степи к югу от р. Рось
280—283, 373—376, 391, 529, 530
Торков, н. п. в Подолии ( Брацлав­
ского у.) 281
Торское, село в Харьковщине (Купянского у.) 281
Торч, урочище в Киевщине (Киевского
у.) 281
Торча, река в Киевщине, приток Тикича
281
Торчанка, речка в Киевщине, приток р.
Уши (Ушицы) 281
Торчевский Степан, село в Киевщине
(Таращанского у.) 281
Торческ (Торцькой), город в Поросье 281,
283, 533
Торчин, н. п. на Волыни (Луцкого у.)
281
Торчин, н. п. в Киевщине 281
Торчин, н. п. в Подолии 281
Торчин, н. п. Радославльского у. 281
Торчиновичи, н. п. в Галицкой земле
(Самборского повета) 281
Торчиново, городище в Харьковщине
(Богодуховского у.) 281
Торчица, н. п. Таращанского у. 281
Торчица, река в Киевщине 281
Торчицкое взгорье 281
Торчицы, село в Черной Руси 281
Трансильвания, область в Прикарпатье
496, 497; см. также Семиградье
Трапезундская империя, греческое госу­
дарство в восточной части Малой Азии
345

613

Тройца, н. п. в Молдавии 496
Троицк, город 53
Трубеж, река, приток Днепра 373, 459
Тургайская область 52, 53
Тудоров погост в Онежской земле 110,
245
Туркестан, страна 346
Турки 362, 363, 374
Туркменистан
(Туркмения, Туркмен­
ская ССР) 345—347
Туров, город на р. Припяти 225, 332, 377,
513
Турово-Пинская земля ^403, 408
Тутова, река в Молдавии 496
Тухчин, городок 533
Тушпа (Ван), город, столица Ванского
царства 341
Тюрки, кочевые народы 65, 267, 278,
280—284, 343—350, 367, 373, 545, 546,
552, 553, 556, 576, 579
Тюрки-караханиды 347
Тюрки-сельджуки 344, 345
Тюрко-болгары; см. Болгары волго-кам­
ские
Убыхи, адигейское племя 254
Уветичи (Витичев), город в Киевской зем­
ле 135
Угла (Ерель, Орель), река,приток Днепра
479
Угол см. Буджак
Угорская Русь (Угорская земля, Угрия)
в Закарпатье 230, 368, 375, 389, 480,
490, 495
Угорские горы, Карпаты 487
Угры (белые, черные) 230, 352, 486, 490,
493, 524; см. также Венгры
Уда, река 38
Ужгород, н. п. на южных склонах Кар­
пат 495
Узбекская ССР 346
Украина 16, 39, 161, 167, 175, 226, 235,
304, 316, 461, 488
Украинцы 16, 236, 316, 337, 376, 431,
498, 518
Уличи, восточно-славянское племя 302,
310, 311, 363, 364, 478, 479, 490, 560
Упланд, территория Швеции 356
Урал 258
Урарту (Ванское царство халдов), ра­
бовладельческое государство в За-*
кавказье 146, 342
Ургенч, столица Хорезмийского государ­
ства в Средней Азии 346, 3.47
Усвят, город 386
Успенское, село 535
Утургуты (киммерийцы), народ 256
Уша (Ушица), река, приток Днестра 281
Ушица, город в Галицкой земле 264
Фазис, греческая колония на Кавказ­
ском побережье 343
Фанагория, греческая колония на Таман^
ском полуострове 348
Феодосия (Кафа), греческая колонця
в Крыму 348
>

614

У к а н т е л ь 9г е о г р а ф и ч е с к и х и э т н о г р а ф и ч е с к и х н а з в а н и й

Фергана, город 346
Фессалия, область Северной Греции 557
Филиппополь (Пловдив), город на р. Марице 369
Финляндия 494, 560
Финские племена 27, 65, 225, 310, 350
Финский залив 356
Фракия 270, 369, 578
Франки 251, 260, 322, 374, 505
Франская монархия 259, 260, 490
Франция 21, 228, 269, 299, 384, 390
Хазарское море см. Каспийское море
Хазарское царство (Хазарский каганат,
Хазария) 35, 269, 343, 344, 348—350,
353, 361, 364, 367, 373, 524—526, 538,
547, 550
Хазары (саксины) 23, 34, 35, 285, 310,
335, 343, 344, 349—353, 355, 359, 362,
364—367, 371, 373, 414, 516, 525—527,
531, 540, 541, 546, 561
Хазран (Хазеран) 525
Ханаанская земля 134
Харьков, город 38, 39
Харьковская область (Харьковщина) 281,
339
Хвалисское море см. Каспийское море
Хвалисы, территория прикаспийских на­
родов 530
Херсонес Таврический (Корсунь), Древ­
негреческая колония в Крыму 28, 348,
379, 418, 419, 424, 427
Хйнова (Китай) 487
Ховарезм, область Северной Персии 553
Холм Галицкий, город 84, 85, 318, 484,
488
Холмская Русь (Холмщина) 180, 483
Хорасан, провинция с.-в. Ирана 309
Хорватия, историческая область Юго­
славии 584
Хорваты (хорватский народ) 86, 250,
264, 362, 376, 569, 584
Хорезмийское государство (Хорезм) в
Средней Азии 309, 347
Хорезмийцы 346
Хорутания 353; ср. Нижняя Паннония
Хотень, город на Днестре 491
Хрисополь, город древней Греции 419,
427
Царьград см. Константинополь
Центральная Европа 404
Челматы, народ (летоп.) 533, 545
Челможский погост в Обонежне 178
Червенские города 79, 137, 376, 377, 386,
388, 478, 482, 556
Червень, город на р. Гучве, притоке
Западного Буга 79, 264, 376, 478—480,
484, 556, 557
Черемисы (мари), народ 46
Черемошь, река (летоп.) 491
Черемшан Большой, река, приток Волги
535
Черемшан Малый, приток Б. Черемшана
535

Черкесы см. Адигейскйе племена
Черн, город на Днестре 479, 491
Черная Русь, область по р. Нёманч
281
Чернигов, город на р. Десне 67, 79, 104,
112, 213, 238,239, 256, 258, 259, 282,
298, 299, 303,319, 330, 335, 377, 386,
390,
392, 395, 397, 437, 438, 512
Спасов собор 317, 398
Черниговская земля 267, 281, 375, 406,
486
Черниговская область (Черниговщина)
339
Черниговское княжество 374, 377, 403
Черное море (Понт, Эвксинский Понт,
Римское, Русское море) 28, 40, 99, 100,
198, 256, 258,259, 298, 319, 335, 338,
341, 343, 347,350, 351, 358, 361, 384,
415, 417, 454, 478, 497, 502, 560
Черные болгары 415, 416
Черные клобуки (каракалпаки), коче­
вое («конное») племя тюрков 281, 282,
373, 407
Черный поток (летоп.) 479
Чехи 137, 250, 335, 351, 358, 395, 480,
490
Чехия 30, 331, 353, 368, 388, 389, 491,
512, 557
Чехо-моравы 313
Чигирин, город в Киевской земле 303
Чечунь (летоп.), н. П. 491
Чортковский повет в Галицкой земле
281
Чуваши 46, 521
Чугуев, город на р. Северный Донец
281
Чугуевский уезд 281
Чудин погост в Новгородской земле 110
Чудская земля 215
Чудь (финское племя) 22, 109, 264, 265,
351, 355, 359, 361, 362, 390, 454,
459
Шапсуги, адигейское племя 254
Шарковское (Шаргородское) городище
в Поднепровье 37
Швабия 322
Шведы 384, 560
Швеция 356, 455, 527
Шемаха, город, столица Ширвана 345
Шексна, река, приток Волги 37
Ширакское царство в Армении 344
Ширван, феодальное государство (хан­
ство) в с.-в. Азербайджане 344, 345
Шокавец, ручей в Молдавии 496
Эвксинский Понт см. Черное море
Эллины (греки-язычники) 301, 305, 347,
348
Югорская земля (Югра) и народ 195,
525
Юго-Восточная Европа 348, 351
Южная Русь см. Скифия
Южное Поднепровье 59, 560

У к а за т е л ь геогр аф и ч ески х и этн огр аф и ч еск и х н азв ан и й

Южный Буг (Гипанис), река, впадает
в Черное море 34
Юрьев (Тарту), город 390
Яблоница, местность в Валахии 496
Яик (Урал), река, впадает в Каспийское
море 373, 375, 552
Якуты 46, 98

615

Яломица, река в Валахии 496
Ярославль, город на Волге 20, 42, 180
Ясенское, село в Смоленском крае 128,
205
Яски, село на Днестре 479
Ятвяги, древнелитовское племя 359 321,
338 376, 377, 487, 527

ПРЕДМЕТНО-ТЕРМИНОЛОГИЧЕСКИЙ
УКАЗАТЕЛЬ

Аил, кочевая семейная группа у монголь­
ских племен 254
Апокрисиарии, представители правящей
знати в посольствах 41—42, 107, 241,
242, 433, 434
Археологические раскопки (могильники,
курганы,
памятники материальной
культуры) 16, 17, 24, 25, 28, 32—41, 48,
51, 54, 58, 66, 67, 81, 86—90, 92, 97,
102, 265, 266, 301—306, 312, 326, 414,
434, 445, 459, 482, 519, 523, 550, 554,
555, 561, 581, 585
Архитектура см. Зодчество
Барская пашня 66, 94, 195, 196, 452
Барская челядь 169
Барщина 4, 166, 195, 452
Батщина 188, 207
Бель см. Монеты
Берегини 310
Библиотеки (монастырские, княжеские)
325, 502; см. также «Книжное учение»
Ближники (ближние) 573, 574
Бобровые гоны 41
Бобыли 156, 198
Богадельные люди 204
«Большая семья» 90, 564—575
Борошно 42
Бортничество (борти) 20, 47, 67, 110,
118, 206, 448
Борть княжеская 118
Боярские вотчины см. Землевладение
Боярство (бояре-огнищане, «светлые»,
земские бояре) 5, 20, 102, 103, 106, 107,
118, 191, 235, 246, 276, 277, 439, 455,
456, 461, 464, 465, 476, 487, 556
Брак (групповой, моногамный, парный)
65, 68, 568; см. также Семья
Братья (вервные, присные, «не премприсные») 572—573
Брачные связи великокняжеского дома
21, 328, 376, 379, 388—391, 421, 481,
510, 511

357—362, 456, 457, 498—500, 554, 559,
560
Вдач 149, 170
Веверица 34, 35
Вервная дружина 570
Вервная племенщина 73, 570, 572; см.
также Община патриархальная
Вервные братья 73, 570
Вервь
68—74,
119, 272, 564—575.
См. также
Община
крестьянская
Вервь правая 571
Вече (вечевой строй, городские собрания)
6, 103, 108, 221, 229, 248, 250, 259, 261,
263, 264, 284—288, 296, 297, 385, 392,
406, 407, 455, 460—469, 482
Вира (вирное) 70, 73, 108, 109, 112, 118,
119, 130, 153, 163, 183, 192, 202, 207,
210, 244, 272, 461, 566, 569
Вира дикая 70, 74, 272, 569
Вирник 42, 244
«Внешняя Русь» 238—239
Военная организация (воинское дело,
устройство) 167, 250—272, 474, 578
Военные
«вспомогательные» войска и
отряды (варяжских и южных кочев­
ников) 6, 278—284, 286, 357, 373—
375, 386, 390, 425, 507, 556, 557
Военно-торговая знать 234
Вой (наряд, набор), их вооружение, со­
став, численность 18, 225, 257—273,
278, 363—365, 370, 474
Войский (свойский) конь 166, 167
Войско (семантика термина; параллель­
ная терминология у других славянских
народов) 250
Волости-княжения 224, 234
Волхвы (волхвование) 213—217
Вотчина крупная (боярская, княже­
ская) 56, 116— 128, 221, 222, 471
Вотчич («государь») 198
Выкуп-откуп (отпуск) 207, 580
Выряд (вырядок) 157, 166— 167, 169,
191, 193, 194

Варварские монархии, варвары (не-римляне) 27—29, 90, 91, 100, 146, 256,
258, 413, 459, 465, 472, 474, 476, 477,
509, 577—579
Варварские кодексы 577
Варяго-русский вопрос (варяго-русская
теория, норманизм) 6, 17, 119, 223, 227,

Гай 565
Гобино (изобилие в хозяйстве) 214
Говедо 569, 584
Голка людская см. Народные движения
Головник (головничество) 272f 569
Гонение следа (искание татя, убийцы)
70, 570

П р е д м е т н о -т е р м и н о л о г и ч е с к и й у к а з а т е л ь

Город, горожане 76—90, 124, 220, 247,
272, 294, 305, 391, 392, 394, 406—407,
439, 443—448, 458, 459, 465, 470, 471,
473, 475, 477, 484, 487, 490, 491, 494,
556, 561, 581
Города булгарские 535—540
Города старшие 464
Городища 37—40, 82, 102, 551
Городовая область 224
Городская знать 235
Городские народные собрания см. Вече
Гости см. Купечество
Гостиница великая (торговая дорога) 581
«Государь» (семантика термина) 222
Готская теория происхождения Руси
100
Град, грады («хоромы»), укрепленная фе­
одальная усадьба 76, 77, 80—82, 90,
99, 104, 120, 124, 130, 305, 409, 434,
468, 551
Гридин (гридь, гридьба) 202, 278
Губа ср. Жупа 68,
Гулящие люди 150
Гусли (инструмент общеславянский) 320
Данники 182, 195
Дань, подать (виды, раскладка) 34—36,
42, 43, 67, 79, 104, 105, 109, 112, 128,
179, 183, 191, 195, 210, 211,242, 243,
, 245, 286, 335, 363, 450, 455, 457,
473—476
«Дача» 170
Движения смердов 213—222
Двухполье см. Земледелие
Десятичная система войсковой органи­
зации 252—255
Десятки 252, 253
Десятские 235, 252, 444
Детские см. Дружина молодшая
Диргемы арабские 35, 89, 304, 526, 556;
см. также Монеты
Договоры княжеские 18, 79, 99, 100—
, 103, 106, 107, 110, 117, 137, 147, 150,
151, 224, 230—233, 237—240, 248, 274,
249, 285, 306, 312, 362—365, 369—372,
380, 415, 417, 433—435, 452, 456, 457,
. 461, 463, 464, 556
Доклассовое общество 91
Дом-вотчина 115,123
Дом-дым см. Подымная подать
Домажирич 108, 244
Домочадцы 66
Дописьменная культура 319—322, 502,
503, 504; см. также Народное творчество
Древнерусское государство 3, 6—8, 14—
20, 24—26, 30, 32, 36, 48, 60, 61, 63, 88,
89, 95, 96, 98, 102, 104, 107* 110, 120,
135, 139, 143, 146, 152, 180, 210, 211,
212,223,224,226—229,232,234—238,241,
248, 249, 253, 255, 258—260, 263,264,
266, 268, 270—272, 274, 277, 281—286,
288, 290, 292—297, 299—301, 305—
307, 309, 310, 325, 334, 338, 339, 341,
351, 353, 358, 359, 361—363, 365, 372,

617)

375, 376, 379, 381, 383, 384, 386—
388, 393—397, 398, 400, 403—406, 409,.,
442, 444, 449, 450, 466, 497, 561,
566
Дружина (боярская, княжеская), дру­
жинники 176, 195, 203, 212, 273, 274,
357, 363, 465
Дружина старшая, «летная» (бояре,.
княжьи мужи, старцы, нарочитая,
чадь) 42, 75, 82, 102, 103, 105, 107, 109,
112, 114, 115, 126, 176, 218, 234—237,.,
241, 246, 259—261, 263, 265, 271—278, .
363, 452, 457—459, 461, 465, 468, 506,
509, 546, 569, 584
Дружина молодшая (дворяне, детские,
гридь, отроки, слуги, чадь) 103, 112,
121, 122, 214, 276—278
Д ружинники-пос лужил ьцы (домочадцы,.
огневщина, слуги, челядь) 277
Дым см. Подымная подать
Живописное мастерство 317, 318
Житьи люди 278
Жупа 68, 75
Задница 114, 123, 172, 188, 276, 483
— боярская 276
— дружинная 276
— людская (смердья) 123, 172, 276, 483
Задруга семейная см. Община патриар­
хальная
Задружный быт 565
За душные люди (отпущенные «за упокой
души») 204, 207—210
Заимка 222
Займ 159
Закладень (личный заклад) 159—161
«Закон Русский» 102^, 204, 482
Закуп (закупень, наймит) 71, 122— 124,
128, 131, 132, 145, 158— 170, 193, 194,
198, 203, 208, 212 219, 220, 446,
452
Закуп городской 168
Закупы княжеские 172
Закупничество (закупы, вдачи) 122,
160— 162, 166, 169
Звероловство 33—35, 38, 40, 41, 48; см^
также Пушной промысел
Земельная собственность (индивидуаль­
ная, вервная-общинная) 573
Землевладение, землевладельцы 20, 97—
И 6, 120— 128, 169, 176, 197, 220, 222,
246, 272, 445—447, 450, 452, 453, 473,
477, 550, 552
Землевладельческая знать 98, 201, 247,
249, 277,434, 435, 452, 484, 581
Земледелие (сельское хозяйство) 32—34,
46—60, 94, 105, 221, 300, 307, 434, 446,
482, 521, 522, 561, 579
Земледелие
— двухпольное 53
— мотыжное
— пашенное 38, 58, 448
— переложное 49, 50, 52, 53
—- подсечное (огневое) 37, 38, 40, 43, 49,
51, 52, 54, 58, 59

618

П р е д м е т н о -т е р м и н о л о г и ч е с к и й у к а з а т е л ь

Земледелие трехпольное 49, 53
Земледельческая техника (орудия и при­
надлежности сельского хозяйства) 33,
37—42, 48—59, 78, 448
Земледельческие
продукты
(хлебные
злаки, зерно) 33, 37—45, 48, 53, 300,
434
Земский строй 233
Земцы 182
Земяне 70
Знаки собственности 107
Знамения княгини Ольги 79, 242, 243,
458, 459
Зодчество (архитектура) 298, 299, 327,
330, 482, 508, 512
Изгои (изгойство) 41, 127, 128, 142, 196,
198, 201—209, 212
Изгои богадельные 202
— городские 202
— деревенские 202, 204
— церковные 205, 206
Изорник 125, 157, 193, 198
Испашь 565
««Испытание водой и железом» 577, 580,
584
Истома 205
Кабала (кабальные люди) 158, 159, 175,
452
Кабала служилая 162
Кабальное холопство 158, 159, 165
Капища 317
Клады 110, 303, 304, 349; см. также Архе­
ологические раскопки
Классовое общество (его становление) 4,
18, 24, 25, 29—32, 78, 89, 91, 94, 95,
97, 98, 102, 230, 231, 260, 353, 542,
556, 564
Классовые отношения (классы, классо­
вая борьба) 5, 6, 9, 91, 99, 288, 305, 392,
444, 445, 453, 471, 474, 482, 484, 547,
563
Кмет (кметь, кметьство) 198, 200. Терми­
нологические параллели у других сла­
вянских народов 200
«Книжное учение» (введение славянской
азбуки, библиотеки, архивы, школы,
переводы греческих книг) 57, 311, 318,
319, 324, 325, 381, 382, 502—508
Княжеские съезды 218, 262, 375, 398—
400, 402, 403, 438, 448, 472, 483, 485
Князь 232—249,
Князь «военный сторож земли» 235
Князь «нарядник земли» 233, 235, 249
Князья пришельцы 496
Колонизация («брожение») крестьян 46,50,
68, 78
Копа 483
Корзна 481
«Кормильцы» 154
Котар (поле, пастбище) 72, 73, 565, 570,
571
Крепостничество (крепостной труд, «кре­
стьянская крепость») 16, 26, 27, 49,
141, 142, 175, 176,195, 221, 473, 551,552

Крестьяне (вотчинные, монастырские, по­
мещичьи) 5, 6, 20, 94, 116, 146, 156,
198, 200, 212, 222, 450, 453, 484, 556
Кровный союз 68
Кубара (вид корабля) 421, 422
Культура Киевской Руси 297—337; см.
также «Книжное учение»
Куна 35, 127, 130, 150, 157, 163—165,
193, 207, 244, 481
Купа (сумма, взятая закупом) 123, 126,
161, 168, 170, 452
Купечество (купцы, купчины, гости,объ­
единения их) 20, 101, 102, 151, 177, 191,
200, 203, 220, 231, 241, 260, 392, 439,
465, 484, 485, 508, 528, 544, 550, 556,
581
Курганы см. Археологические раскопки
Летоп сание (его историческая роль, от­
дельные известия) 18—25, 31, 32, 35,
42, 57, 65, 78, 79, 99, 107, 110, 111, 113,
117, 210, 211, 213, 214, 216, 218, 220,
227, 230, 232, 238, 241, 243, 250, 257,
265, 313, 321—323, 326—329, 332—337,
354, 355, 359—372, 376, 381, 382, 386,
388, 392, 395, 404, 414, 419—428, 456—
458, 464, 468, 472, 475, 484, 490—496,
498, 501—517, 521, 530—539, 553, 554,
581, 585
Галицко-Волынское летописание 483,
484
Ловища (зверовые, рыбные) 35, 59, 79,
242, 243, 458
«Люди» (рабы, холопы) 91, 459; см. также
«человек»
Люди (домовные, монастырские, церков­
ные) 188, 204, 206
Лядина 53
Марка см. Община сельская
Материнское право (матриархат) 65
Межа (бортная, дворная, ролейная) 56
Место (сельбище) 79, 244, 459; см.также
Посад
Месть (мстители) 67, 117, 461, 547, 577,
580, 584
Месячина 101, 102, 238
«Милость» 170
Мир (миряне) 72, 75—77,198, 200, 205; см.
также Общинный строй
Можновладство 465
Монеты (восточные, западные, русские,
бели) 35, 88, 89, 304, 349, 350, 526—530,
556
Мужи 42, 75—78, 82, 98, 102, 103, 199,
218, 235, 246, 452, 457—459, 468; см.
также Дружина
Мыт 191
Мятеж см. Народные выступления
Набор см. Вой
Наемный труд (найм, личный найм9
лихва) 8, 26, 126, 131, 159—162, 170,
320, 321, 354
Наймит см. Закуп
Народное ополчение 261

П р едм етн о - тер м и н ологи ч ески й у к а з а т е л ь

Народные движения («мятежи», «толка
народная») 20, 202, 218—221, 386, 392—
394, 400, 407, 444
Народное (устное) творчество (былины,
сказания, предания, песни, певцысказители) 13— 16, 57, 58, 242, 318—
322, 404, 429—432, 439, 487, 491, 503—
506, 516
«Слово о Полку Игореве» 14, 15, 19,
211, 231, 310, 316, 318, 363, 396, 404,
429—439, 472, 486, 487, 491, 501, 502
Ногата 42, 126, 141
Обельное холопство (обель) 130, 132, 137,
147, 163, 199; см. также холопство
-«Обилие» 42
Оброк (оброчник) 4, 191, 242, 245, 455,
457, 458
Общинный строй (общины, общинники)
5, 7, 26—30, 77, 101, 175, 176, 250,
259—261, 266, 473, 477, 519
Община градская 77
Община крестьянская (вервь, мир) 9,
27—29, 60—64, 68, 75—78, 94 116, 155,
192, 195, 197, 211, 221, 449, 450, 473,
544, 582, 583
Община патриархальная (семейная, ро­
довая, задруга) 27—30, 51, 60—64,
66, 68—78, 90, 97, 116, 119, 155, 175,
195, 197, 272, 449, 541, 564—568, 575
Община сельская (марка), территори­
ально-соседская 27, 50, 63—73, 78,
90, 94, 104, 105, 116, 119, 169, 175,
449, 450, 565—568, 573, 582
Огнища (огнищане) 70, 73, 105, 119,211,
244, 276, 278, 434, 439, 443, 569
Одерень 93
Ораница 55, 58
Орачи 180
Особина 168
Оседание кочевых народов. Данные то­
понимики 281, 283
Отарица 167, 168
Отроки см. Дружина молодшая
Отчина 224
Охота 33—35, 38, 40, 41, 48
Пал 58
Памятники материальной культуры 298—
306, 382; см. также Археологические
раскопки
Перевесища 35, 41, 242, 243
Печища (огнища) 443, 449, 451, 455
Письменность 18, 25, 311—313, 318, 323,
502—507
Племенной (родоплеменной) строй, племенщина 24, 67, 79, 237, 250, 286, 287,
561, 570, 573; ср. Родовой строй
Племенные вожди и старшины 15, 82, 237
Плоты (средство переправы) 307
Плуговой оброк (плуг) 36, 67, 68, 78, 475
Погородье 128
Погосты (повосты) 79, 109, 177, 242, 243,
245, 458, 459
Подворница 73, 571
Подключник 155

619

Подручники 457
Подымная подать (дым) 34—36, 40, 41, 67,
78, 195, 279, 475, 476, 541, 548, 584
Подъезд (взнос) 118
Подъездной (подъездчик, ездовой) 118,
119, 211, 244, 434
Половник (половничество) 157, 198
Полюдье 58, 357
Поля погребений 94,302; см. также Архео­
логические раскопки
Поральная подать (рало) 36, 67, 78, 475,
565
Посад 79, 83, 84
Послужильцы см. Дружинники-послужильцы
Послухи (послушество) 130, 141, 144, 149,
154, 156
Послы (слы, слы общие) 101, 102, 106,
231, 240, 241, 248, 461, 462
Право «мертвой руки» 194, 483
Право семейное 142, 224
Право холопское 16, 141, 142, 144, 145
Придаток 170
Принятие христианства (двоебожие) 45,
101, 140, 310—319, 363, 379—381
Продажи 108, 244
Протор 129
Прощенники (пущенники) 207—210
Птичья охота, птицы 35, 41
Пустовщина 189
Пушной промысел, охота (меховой товар,
пушнина) 33—35, 38, 40, 41, 47, 48,
110, 111, 195, 204, 209, 304, 305
Пущенники см. Прощенники
Пятно 187
Рабовладельческие
города-государства
(полисы) 29, 577
Рабовладельческий строй (рабовладение,
рабовладельческое общество, рабовла­
дельцы) 4, 7, 8, 26—30, 90, 139, 141,
143,145, 148, 194, 195, 201, 206, 257, 348,
450, 542, 551, 577, 578, 579, 583
Рабы (рабский труд, рабство) 28, 29, 66,
67, 84, 90, 91, 92, 93, 118, 120, 122, 123,
130, 132— 158, 165— 170, 176, 186, 189,
191, 192, 194, 195, 206, 209, 210, 212,
221, 444, 473, 484, 542, 544, 550, 578
Рабы чернеческие 152
Ратаи 124
Резана 42
Религиозные представления антов-руси
101, 308—310
Ремесло (ремесленно-художественное про­
изводство, творчество) 8, 66, 81, 83, 87,
88, 122, 299, 303, 304, 317, 318, 358,
370, 523, 561
Ремесленники (свободные ремесленники)
124, 392, 439, 465, 484, 544
Д ревод ельцы 182, 464
Гончары 38
Каменосечцы 181, 182, 464
Керамики (мастерство) 312
Кузнечные мастера 304
Литейно-ювелирные мастера (мастер­
ство) 304

620

П р е д м е т н о -т е р м и н о л о г и ч е с к и й у к а з а т е л ь

Лучники 485
Мечники 202, 277
Мостники 124
Седельники 485
Серебренники 157, 158
Ремесленно-торговые поселения 305
Рента земельная 195, 473
— натуральная 195— 197, 473
— отработочная 95, 169, 196, 222
«Род» (его культовое почитание) 310
Род патриархальный 50, 61, 64—66, 70,
71, 90, 202, 251, 252, 544, 551
«Родичи» киевского князя 240, 241
Родовая месть см. Месть
Родовой (родоплеменной, бесклассовый
строй, родовое общество, родовой быт)
5, 7, 8, 25, 27, 31, 45, 54, 61, 64—68, 71,
78, 81, 82, 203, 228—230, 232, 252,
255, 287, 288, 297, 305, 315, 358, 469,
541, 562, 564, 566; ср. Племенной строй
Родовые союзы 203
Родовые старшины 102, 107, 547, 556
Рожаницы 310
Ролейная земля 55, 115
Ролейный закуп (пахатный закладник)
158, 159, 161, 165— 167, 169, 453
Ростовщики 20, 219
Русалии 238
Рыболовство (речной промысел) 33, 38,
45, 482
ряд (договор) 138, 148, 155, 233, 456
Рядовичи (рядовники) 71, 118, 122— 124,
128, 138, 139, 155— 158, 169, 185, 187,
191, 192, 195, 198, 212, 434, 473, 581
Свада 483, 569
Села феодалов 107, 110, И З, 114
Сельское население (бобыли, вотчичи,
закупы, изгои, изорники, кметы, кре­
стьяне, миряне, половники, рядовичи,
—селяне, сироты, смерды) 198, 200, 221;
см. эти категории отдельно
Семья индивидуальная (моногамная) 5, 7,
. 65, 68, 567, 568
Семья полигамная (пуналуальная) 05
Сиротий вырядок 151
Сироты (селяне, миряне) свободные и за­
висимые 181, 182, 190, 191, 196, 198,
200, 207, 212
Скотоводство 33, 37, 522
Скора 35, 42, 137
Слебное (продовольствие послам) 101, 102,
238
Слы см. Послы
Смерд (значение термина; терминологи. ческие параллели у других славян­
ских народов) 171— 175, 198—199
Смердий конь 119
Смерды (крестьяне) свободные (сябры)
и феодально-зависимые 32, 36, 43, 59,
78, 118, 119, 122— 124, 127, 128, 133—
139, 151—153, 156, 162, 170— 177, 180,
183, 184, 188, 190—201, 207, 212, 214,
221, 222, 244, 260—266, 276, 450—452,
483, 484, 581, 583
Смерды беглые 192

Смерды-вои 261
Смерды-волхвы 192
Смерды-горожане 173
Совет старейшин при князе 229, 237„
250, 274, 461
Сотни 68, 235, 252—253, 443
Сотские 156, 202, 252—253, 278, 444
«Соха» (податная едйница) 565
Становища 242, 243, 458
Старая чадь 214
«Старейшины града» (старцы) 70, 103*
255, 444, 461, 475
Старосты (сельский, ратайный) 118*.
192
Страдники (крепостные холопы) 144
Суд, судебные доказательства (орда­
лии) 580
Суды церковные 206
Супряга 53
Сябры 190, 196, 206, 214; см. Смерды
«Тверди» (рефугиумы) 98
Территориальное и этническое происхож­
дение термина Рос, Рус 356—357
Татьба (тать) 72, 121, 129, 151
Темники (темничники) 191
Тиуны 119, 121, 122, 125, 143, 158, 185*
188
Торговая пошлина 548
Торговля восточных славян (внешняя,
обменная; торговые связи, пути, пред­
меты торговли) 81, 87, 88, 99, 110,
231—234, 235, 267, 349—358, 388, 389,
418, 432, 443, 470, 471, 476, 524—530,
532, 543, 550, 556, 581
Тотемизм (культ родовых богов) 45,310*
Требища 317
Тысяцкие 235, 252, 253, 278, 444, 465
Тысяча 103, 250, 252, 253
Тьмы 254
Уделы («удельный строй») 6, 14, 224, 233*
234, 286, 465, 466
«Уезды» 224
Узорочье 195
Ужик 564
У ражен 483
«Уроки» 67, 144, 233, 243—245, 455*
458
Усобицы (княжеские распри) 14, 20, 22*
109, 130, 153, 214, 277, 287, 316, 335,
355, 439, 466, 470, 472, 473, 516
«Уставы» 67, 233, 243—246, 458
Устав земский см. Земский строй
Фемы, военно-административные округа
- в Византии 418
Хова 452
Холопство (обельное холопство), холопы
76, 78, 93, 118, 122— 124, 128—149*
151— 156,' 163, 169, 170, 181, 184—
187, 192—195, 201, 205, 206, 219, 220*
450, 452, 453, 464, 581, 583
«Хоромы» см. Град
«Христианин-крестьянин» 199, 231

П р е д м е т н о -т е р м и н о л о г и ч е с к и й

Чадь простая’ (селяне) 103, 392
Частная собственность 564
«Человек» («люди») 198, 201; ср. то же
у других славянских народов 201
Челядин 42, 107, 129— 132, 137, 163
Челядин беглый 152
Челядин полный 130— 134
Челядок 136
Amici junctissimi 274
5Av?>pd7uo?)a 66

>Атсоctxsui] (apparatum) 137
Castrum 77
Centenarius 252
Cils (Geschlecht) 136
Gives 341
Comites 274
Dienerschaft 134
AvjjxoxpaTia 460
Oepa7ueia 134—136
Fam ilia 66, 134, 136— 138
Gegenote 74
Grod 77
Hausgenossenschaft 69
Homines grassi 199
Homines lauti 199
Homines sordidi 199
Homines tenujores 199
Yea)PT°<; 178
K eltis (genus) 136
Majores natu 103
Mard 199
Merd 199

указатель

621

Челядь 42, 43, 66, 67, 76, 84, 93, 112, 123,
124, 127—129, 133—139, 142, 154, 155,
158, 169, 171, 185
«Шляг от рала» 36
Шляхта 465
Ябетник 202
Miasto 79
Xaot 343
Mt£eXX7]vs<; 347
Millenarius (tiuphadus) 252
Mord 198
OlxsTat 66
Orosz 496
Patriarchalische Hausgenossenschaft 69
Patriarchalische Familie 69
Patris familias 136, 167
nExouXi'ov 167, 168
CP
15
Populus 134
Prim ates 290
сРш<; 99, 100, 356, 357
cPco<j(a 353

Refugia 79, 81
Rex 290
Reussen 496
Schuld 74
Senatores terrae 103
Seniores 103
Servus 152
Smerd 199
Terra salica 188
Warf 68

СОДЕРЖАНИЕ
От р е д а к ц и и ...................................................................... : ...................................

• •

3

КИЕВСКАЯ РУСЬ
I. Предварительные з а м е ч а н и я ................................................................................
№
II. Место Древнерусского государства во всемирнойи с т о р и и .....................
25
III. Сельское хозяйство древней Р у с и .......................................................................
32
1. Место земледелия в хозяйстве древней Р у с и ...........................................
32
2. Техника сельского хозяйства в древней Р у с и ...........................................
48
IV. Общественный строй восточных славян до образования Древнерусского
г о с у д а р с т в а ..............................................................................................
60
1. Древнерусская о б щ и н а .....................................................................................
60
2. Предпосылки образования городов на Р у с и ...........................................
78
3. Несколько общих з а м е ч а н и й .......................................................................
90
V. Общественные отношения Киевской Р у с и ....................................................
97
1. Крупное землевладение и зем л евлад ел ьц ы ...............................................
97
2. Организация крупной вотчины IX—XII вв....................................................... 116
Ч е л я д ь .........................
129
Р а б ы ............................ ; .................................................................................
139
Р я д о в и ч и ...........................................................................
155
З а к у п ы .............................................................................................. : . . .
158
С м е р д ы ................................................................................................................
170
Смерды — свободные члены о б щ и н ы .........................................................
177
Смерды з а в и с и м ы е ................................................................................. .... .
184
Заключение о с м е р д а х .....................................................................................
194
Несколько замечаний по поводу термина « с м е р д » .................................
197
И з г о и .......................................................................................................................... 201
Пущенники, задушные люди и п р о щ е н н и к и ................................................. 207
Несколько обобщающих з а м е ч а н и й ....................................................................210
3. Движения с м е р д о в ...........................................................................................
213
VI. Важнейшие черты политического строя древней Р у с и ...................................223
1. Предварительные з а м е ч а н и я ..................................................................................223
2. Князь и киевская з н а т ь ...................................................................................... 232
3. Организация вооруженных сил восточных славян и Древнерусского
г о с у д а р с т в а ................................................................................................................249
Период военной д ем о к р а ти и ..................................................................................250
Войско Древнерусского г о с у д а р с т в а ................................................................... 258
« В о й » ................................................... ...............................................; . . .
260
Д р у ж и н а .................................................................................................................... 272
Вспомогательные военные ч а с т и ........................................................................ 278
4. Несколько замечаний о древнерусском в е ч е .................................................284
VII. Истоки русской культуры и культура Киевской Р у с и .............................. 298

Содержание
VIII.

623

Краткий очерк политической истории Древнерусского государства . . 338
1. Народы й племена Восточной Европы и Р у с ь ...........................................
338
2. Народы К а в к а з а ................................................................................................
342
3. Народы Средней А з и и ................................................................................ *
345
4. Греческие колонии в П ричерном орье.........................................................347
5. Хазарский к а г а н а т ..................................................................................................348
6. Торговые связи восточных славян с другими н а р о д а м и ............................. 349
7. Первые сведения о Киеве и начале Древнерусского государства . . .
351
8. Образование Древнерусского го с у д а р с т в а ..........................................................358
9. Древнерусское государство и кочевники южных с т е п е й ........................
373
10. Время князя Владимира С в я т о с л а в и ч а ...........................................................376
11. Принятие х р и с т и а н с т в а .........................................................................................379
12. Вызревание новых форм государственного с т р о я ..................................383
13. Киев и Западная Европа при Я р о с л а в е .................................................... 388
Русско-польские о т н о ш е н и я ..................................................................................388
Русско-чешские о т н о ш е н и я ..........................................
388
Киев и Германия . . . : ............................................................................
389
Киев Ш Ф р а н ц и я ...............................................................................................
389
Киев, Скандинавия и П р и б а л т и к а .................................................................... 390
14. Попытки предохранить государство от раздробления.«Триумвират»
390
15. Усиление политической роли г о р о д о в ............................................................ 391
16. Движение городских масс в К и е в е ....................................................................392
17. Распадение «триумвирата». Усиление отдельных феодальных княжеств
394
18. Княжеские феодальные с ъ е з д ы ......................................................................... 398
19. Восстание в Киеве в 1113 г................................................................................
400
20. Владимир Мономах (1113—1125 г г . ) ................................................................ 402
21. Политическое раздробление Древнерусского г о с у д а р с т в а ..........................403
ОТДЕЛЬНЫЕ

РАБОТЫ

«Повесть временных лет» о походе Владимира на К о р с у н ь .................................
413
Автор «Слова о полку Игореве» и его в р е м я ..........................................................
429
Киевская Русь и проблема происхождения русского феодализма у М. Н. По­
кровского ........................................................................................... . . . . .
440
Древнейшие судьбы Западной У к р а и н ы ............................................................................. 478
Древнейшие судьбы славянства в Прикарпатских о б л а с т я х .............................489
Первый труд по истории Р о с с и и ............................................... ....
................... 501
Волжские болгары в IX—X вв.......................................................................................... 519
О роли варягов в.истории Р у с и ........................................................................................... 554
Антинаучные измышления финского п р о ф е с с о р а .......................................................... 559
Большая семья и вервь Русской Правды и Полицкого с т а т у т а .............................564
Русская Правда и ее славянское о к р у ж е н и е ............................................................. 576
Сокращения, принятые при указаниях на и с т о ч н и к и ...........................................586
Указатели . . . .
(составитель А. П. В ин оградова).......................................
587
Указатель и м е н .................................................................................................................
600
— » — географических и этнографических н а з в а н и й .......................................
602
— » — предметно-терминологический.....................................................................
616

Борис Дмитриевич Греков
Избранные произведения, том II
У т верж ден о
О бщ им собранием О т деления
ист орических н а у к

Редакторы издательства Ю . В . Б р о м л е й , У . М . П о д г о р н е н с к а я
Технический редактор Т. А , П р у с а к о в а

РИСО АН СССР Кв 23—7В. Сдано в набор 10/ХИ 1958 г.
Подписано к печати 20/Ш 1959 г.
Формат Ю х Ш Ч н . Печ. л. 39=52,43. Уч.-издат. л. 54,1
Тираж 3000 экв. Т-00053. Изд. № 2927. Тип. эак. Кв 1263.
Ц е н а 34 р . 60 к .

2

Издательство Академии наук СССР. Москва Б-62, Подсосенский пер., 21
-я типография Издательства АН СССР. Москва Г-99, Шубинский пер., 10

ОПЕЧАТКИ И ИСПРАВЛЕНИЯ

Стр.

Строка

Напечатано

112
217
282
527

17
26
5
18

Федорца
1034 и 1077
тяу
после

св.
сн.
сн.
св.

Должно быть

Федора
1037 и 1038
ту
посла