А К А Д Е М И Я

НАУК

СССР

ИЗБРАННЫЕ
ТРУДЫ
том

I

И З Д А Т Е Л Ь С Т В О

академии

НАУК

МОСКВА

1 9

5 7

СССР

ПОД

РЕДАКЦИЕЙ

//. Н. Т р е т ъ я к о в а , И. В. Г р е к о в а

1" ^ П П ^ 5 7Г

БОРИС ДМИТРИЕВИЧ ГРЕКОВ
(1882— 1953)

Настоящей книгой Академия наук СССР начинает издание избран­
ных произведений крупнейшего советского историка-слависта — акаде­
мика Б. Д. Грекова.
Б: Д. Греков родился в Миргороде Полтавской губернии в' 1882 г.
В 1901 г. он окончил Радомскую гимназию и поступил на историко-фило­
логический факультет Варшавского университета, откуда в 1905 г. пере­
велся в Московский университет. Последний он окончил в 1907 г. В том жё
году он был прикомандирован для подготовки к профессорскому званию
к Петербургскому университету, где в 1910 г. сдал экзамены на звание
магистра. Таким образом уже годы детства и учебы связали Б. Д. Грекова
с тремя славянскими народами (украинским, польским и русским),
к историческим судьбам которых он обратится позднее как один из круп­
нейших славистов нашего времени.
В 1908 г. Б. Д. Греков впервые выступил в печати1. Его работа «Новго­
родские бобыли в XVI и XVII вв.» (1912), 20 статей в «Русском биогра­
фическом словаре», посвященные новгородским политическим деятелям
(1913—1914), его издания источников по истории Новгорода —1- «Новго­
родские бобыльские порядные», «Опись Торговой стороны в писцовой
книге по Новгороду Великому XVI века» (1912) — привлекли заслужен­
ное внимание. В 1914 г. он защитил при Петербургском университете
магистерскую диссертацию «Новгородский дом св. Софии. (Опыт изучения
организации и внутренних отношений крупной вотчины)». (Часть 1, Спб.,
1914).
Уже первые работы определили круг основных научных интересов
Б. Д. Грекова. Занятия в Московском университете и подготовка к про­
фессорскому званию при Петербургском университете проходили в среде
крупнейших представителей русской буржуазной исторической школы,
работавших в области русской и западноевропейской’ медиевистики.
В период усиленной разработки вопросов средневековой истории опре­
делился интерес Б. Д. Грекова к изучению истории русского феодализма..
Знакомство еще на студенческой скамье с «Капиталом» К. Маркса помогла
ему отказаться от обычной в то время формально-юридической трактовки
феодализма. Если Н. П. Павлов-Сильванский, выпустивший в 1907/ г,.
книгу «Феодализм в древней Руси», построил ее в плане формального, сопо­
ставления норм русского феодального права с западноевропейскими,
то Б. Д. Греков в своей работе перенес центр тяжести в область социально­
1
Рец.: Исторические карты К. Неслуховского. I. Карта великого, переселения
народов в III, IV, V и VI вв. 2. Европа в половине IX в. Изд. К.-. Неслухов­
ского и Ф. Соколова — Русск. школа, 1908, «N*2 4.

4

Борис Дмитриевич Греков (1882 — 1953)

экономическую. Сближение и сопоставление русского и западноевропей­
ского феодализма в этом отношении позволяли подойти к освещению
вопросов феодального развития. По авторитетному мнению академика
В. И. Пичеты, «впервые на большом фактическом материале он
(Б. Д. Греков. — В . Ш.) выявил те феодальные отношения, которые сла­
гались на почве крупной русской вотчины, и сопоставил их с фактами
западноевропейского феодализма» 2.
Полностью научно-исследовательская деятельность Б. Д. Грекова
развернулась лишь после Великой Октябрьской социалистической рево­
люции. С 1926 г. он публикует свои «Очерки по истории хозяйства Новго­
родского Софийского дома XVI—XVII вв. 1. Софийский двор в городе
Новгороде. 2. Собственное сельское хозяйство» 3. *
Разумея под Софийским домом сложную общественную организацию —
совокупность людей, экономически и юридически зависимых от новгород­
ского архиепископа, Б. Д. Греков рассматривает хозяйственную дея­
тельность этой организации. В первой части работы исследуется жизнь
городского софийского двора, который, приспособляясь к меняющимся
хозяйственным условиям, перестраивая свои учреждения и изменяя пра­
вовое и материальное положение своего рабочего состава, приобретает
ко второй половине XVI в. черты городского хозяйства крупного вотчин­
ника со всеми существенными признаками крепостных отношений; вторая
часть посвящена изучению деревенской основы городского софийского
двора, софийского сельского, собственно барского, хозяйства.
Еще рельефнее, нежели в магистерской диссертации, проступает
стремление автора трактовать избранную им частную тему в связи с общим
развитием народного хозяйства. Б. Д. Греков тщательно выясняет, как
хозяйственная жизнь изучаемой им вотчины закономерно подчиняется
общим явлениям, характеризующим хозяйственную жизнь страны в целом.
Вот почему его наблюдения над Софийским домом многое уясняют в пони­
мании того хозяйственного сдвига, который происходил в стране в XVI в.
Установленный им факт появления и развития софийской собственной
запашки является значительным вкладом в дело изучения перестройки
вотчинного хозяйства в XVI в. Весьма ценной стороной этой работы
является также и стремление рассмотреть вопросы русской жизни в связи
с одновременными явлениями, наблюдаемыми в жизни западноевропей­
ской. «Рассматривать Московское государство изолированно от Европы,—
пишет автор, — невозможно, и мы должны быть заранее готовы к тому,
что в русском обществе встретим явления, которые иначе, как параллельно
с аналогичными европейскими, рассматривать будет трудно. Прежде
всего это касается хозяйственной стороны жизни русского общества.
Расширение и оживление западноевропейских рынков, перемещение тор­
говых путей и центров, появление новых товаров, изменение в положе­
нии на рынке старых не могли не касаться Московского государства. . .
Хозяйственные процессы на русской почве аналогичны европейским,
и параллельное их рассмотрение методологически дает очень много пре­
имуществ в смысле углубления наших представлений о ходе развития
хозяйственных и общественных отношений в России» 4.
2 «Борис Дмитриевич Греков». «Материалы к библиографии ученых СССР. Серия
истории», вып. 2. М.—Л ., 1947, стр. 6.
3 «Летопись занятий Археографической комиссии за 1923— 1925 гг.», вып. 33..
Л ., 1926; «Летопись занятий Постоянной историко-археографической комиссии за
1926 г.», вып. 1 (34), Л., 1927.
4 «Очерки по истории хозяйства Новгородского Софийского дома X V I—XVII вв.».
«Летопись занятий Археографической комиссии за 1923— 1925 гг.», вып. 33, стр. 202.

Борще Дмитриевич Греков (1882— 1963)

5

В непосредственной связи с монографией о Софийском доме стоит
исследование Б. Д. Грекова «Помещичье хозяйство в XVI—XVII вв.
а Новгородской области», опубликованное им в 1928 г.5678 В нем Б. Д. Гре­
ков намечает один из важнейших этапов в развитии русской вотчины,
указывая на появление в ней в XVI в. собственной помещичьей запашки
и возникновение в середине XVII в. у помещиков стремления «жить
в усадьбах и вести свое хозяйство. . . не только для собственного потребле­
ния, но и на сбыт». Таким образом, и в этой работе автор стремится не
только нарисовать на богатом конкретно-историческом материале факти­
чески верную картину прошлой жизни, но и выяснить закономерности,
определяющие ее развитие.
Отмеченные черты ранних исследований Б. Д. Грекова в последующем
своем развитии способствовали превращению его в одного из крупнейших
советских историков, исследующего исторические судьбы нашей страны
в свете общих законов развития человеческого общества.
Начиная с середины 20-х годов, для Б. Д. Грекова характерен особый
интерес к положению непосредственного производителя материальных
благ русского феодального общества — русского крестьянина. В 1926 г.
он опубликовал статью «Юрьев день и заповедные годы» 6, в 1927 г. —
«Новые материалы о движении Степана Разина» 7, в 1930 г. — «Происхо­
ждение крепостного права в России» 8, в 1934 г. — «Земледелец и земле­
владелец в Пскове XV в.» 9 и т. д. От разработки отдельных проблем
Б. Д. Греков переходит к обобщениям, создает в 1940 г. свой очерк «Глав­
нейшие этапы в истории крепостного права в России». Венцом работ
Б. Д. Грекова в этом направлении является опубликованная им в 1946 г.
капитальная монография «Крестьяне на Руси с древнейших времен до
середины XVII в.», вышедшая в 1952—1954 гг. вторым изданием.
В этой книге Б. Д. Греков излагает историю крестьян как основного
производительного класса феодальной Руси с момента формирования
этого класса до середины XVII в., когда степень и формы крепостной зави­
симости русского крестьянства были закреплены Уложением 1649 г.
Впервые в русской исторической науке появилась обобщающая работа,
рассматривающая судьбы киевского и галицкого смерда, псковского изорника и северорусского крестьянина как единый исторический процесс.
Следуя ленинским указаниям о начале процесса закабаления русского
крестьянина, Б. Д. Греков, на основе нового прочтения таких источников,
как «Русская Правда», «Вислицкий статут», «Псковская судная грамота»,
судебники, Уложение и ряд других, смог связать воедино процесс крестьян­
ского закрепощения от времен киевского Ярослава до Уложения москов­
ского Алексея. Судьба русского крестьянства рассматривается ученым
в свете общих закономерностей, действующих на территории к востоку
от Лабы (Эльбы). Эта работа пронизана выяснением действия общих зако­
нов развития феодального общества. Разработка общей истории крестьян­
ства и решение ряда частных вопросов явились крупным шагом вперед.
Монография Б. Д. Грекова нанесла решительный удар по отжившим схе­
мам. Теперь уже невозможно рассматривать историю крестьянского закре­
пощения лишь как историю юридического оформления крепостного права;
5 «Ученые записки Института истории РА НИ ОН», т. VI, М., 1928.
6 «Известия АН СССР, 6-я серия», 1926, № 1-2.
7 «Летопись занятий Постоянной историко-археографической комиссии
1926 г.», вып. 1 (34). Л ., 1927.
8 В сб. «Крепостная Россия». Л ., 1930.
9 «Проблемы истории докапиталистического общества», 1934, № 5.

за

6

Борис Дмитриевич Греков (1882 — 1953)

ушел в прошлое постоянно существовавший в исторической науке разрыв
между киевским смердом и северорусским крестьянином. Едва ли кто после
работы Б. Д. Грекова попытается поддержать старую договорно-арендную
теорию; полностью разрушена легенда о бродяжничестве крестьян СевероВосточной Руси и т. д.
Наряду с разработкой общих положений автору пришлось поднять
немалое количество весьма существенных частных вопросов. В книгу
включены многочисленные этюды по отдельным проблемам, явившиеся
по характеру и постановке вопроса, использованному материалу, по све­
жести и оригинальности выводов новым словом науки. Таковы отделы
о монастырских «детенышах», о «серебре» и серебрениках, о сельском насе­
лении Галицкой Руси, о псковских изорниках, о «Вислицком статуте» и т. д.
На огромном полотне этой книги не все освещено до конца. Но автор
излагает материал таким образом, что подсказывает необходимость даль­
нейшего сбора материалов и дальнейшего исследования. Такие вопросы,
как развитие классовой борьбы крестьянства, его положение во второй
четверти XVII в. и другие, еще требуют изучения. К этому новому труду
автор призывает историков своей книгой. Вот почему при обсуждении
этой книги справедливо говорили, что она является итогом прошлого,
огромным шагом вперед и намечает перспективы для будущих работ.
Другой областью исследований Б. Д. Грекова являются его работы
по истории древней Руси. В 1929 г. появилась его работа «Повесть вре­
менных лет» — о походе Владимира на Корсунь 101, в 1933 г. — «Началь­
ный период в истории русского феодализма», а в 1935 г. он выпустил книгу
«Феодальные отношения в Киевском государстве». Этот труд вышел в не­
скольких изданиях. С каждым новым изданием растет объем исследова­
ния. Из небольшой книги 1935 г. в 136 страниц она превращается в 1949 г.
в капитальное исследование в 510 страниц. В книге не только расширяется
и углубляется рассмотрение поставленных в первом издании вопросов,
но и вводятся крупные новые разделы.
Усиленная работа над первыми изданиями книги являлась не только
естественным стремлением автора к совершенствованию своего труда,
но и результатом той острой борьбы, которая велась в те годы на истори­
ческом фронте. Со своей работой Б. Д. Греков выступил в тот момент,
когда среди советских историков неоднократно высказывались мнения
о рабовладельческом характере общества, создавшего древнерусское
государство, и когда в то же время еще были сильны традиционные
представления о древней Руси, созданные дореволюционной буржуазной
историографией. Необходимо было рассмотреть с точки зрения маркси­
стско-ленинской методологии всю совокупность вопросов, разобраться
в путанице противоречивых представлений, противопоставить ошибоч­
ным, созданным в дореволюционное и послереволюционное время, тео­
риям подлинно научную концепцию. Эту задачу и поставил перед собой
в названной работе Б. Д. Греков.
Из-под его пера, кроме указанных пяти изданий основной работы,
вышла серия статей, в которых с различных сторон рассматривается все
тот же основной вопрос — о характере и социальной природе древне­
русского общества. Эти статьи часто служили ответом его противникам,
я в них он подвергал критическому разбору их аргументацию. Так,
в статьях «Была ли древняя Русь рабовладельческим обществом?»и ,
10 «Известия Таврического общества истории, археологии и этнографии», 1929,

«N® 3.

11 «Борьба классов», 1935, № 3.

Борис Дмитриевич Греков (1882 — 1963)

7

«Была ли Киевская Русь обществом рабовладельческим?» 12й и в других
Б. Д. Греков убедительно показал несостоятельность работ тех истори­
ков, которые считали киевское общество обществом рабовладельческим.
Его статьи об освещении проблемы происхождения русского феодализма
М. Н. Покровским 13*были направлены против ложной трактовки исто­
рии киевского общества. Мысли, высказанные в этих статьях, были
включены затем в основную работу. Так, в результате большой научной
дискуссии рождалась «Киевская Русь» Б. Д. Грекова, рождалась и
крепла работа, и побеждали высказанные в ней мысли. В многочисленных
рецензиях, вызванных этой книгой, особенно в рецензиях на четвертое
издание, проходит красной нитью признание положений Б. Д. Грекова.
В «Киевской Руси» Б. Д. Греков анализирует вопросы хозяйственной,
социальной, политической и культурной жизни древнерусского ранне­
феодального общества, пользуясь совокупностью письменных, археоло­
гических, лингвистических и этнографических данных. Важнейшим поло­
жением книги является ныне общепризнанный тезис о непосредствен­
ном переходе восточных славян от первобытнообщинного строя к фео­
дальному, минуя рабовладельческую формацию. Так была сокрушена
теория о якобы рабовладельческом характере древнерусского общества.
Б. Д. Греков доказал в своей книге, что восточное славянство было земле­
дельческим народом с высокоразвитой культурой, — народом, который
сумел создать свое государство (древнерусское раннефеодальное госу­
дарство) не в результате внешнего воздействия, а в результате своего
внутреннего общественно-экономического развития. Таким образом,
в своей работе Б. Д. Греков разрушил легенду о пресловутой отсталости
«социально-экономического строя восточного славянства и нанес реши­
тельный удар по норманистской теории.
Кйига с большой полнотой и с бесспорной убедительностью раскрывает
процесс феодализации древней Руси в связи с процессом разложения
общины. При этом показано появление на русской почве землевладения
и землевладельцев, с одной стороны, и класса феодально зависимого
сельского населения, — с другой. Взаимоотношения этих двух форми­
рующихся классов феодального древнерусского общества даны в плане
изложения вопроса об организации крупной вотчины X—XI вв. Доказав
формирование основных феодальных классов, Б. Д. Греков вместе с тем
доказал наличие в древней Руси государства в подлинном смысле этого
•слова и определил значение древней Руси в истории русского, украин­
ского и белорусского народов как общей их колыбели. С этих позиций
Б. Д. Греков критиковал националистическую теорию М. С. Грушев­
ского. Он показал в то же время положительное значение древней Руси
во всемирноисторическом процессе, подчеркнув -таким образом связь
восточнославянского мира с историей других народов мира. Особенный
интерес при этом представляет изложение вопроса об отношениях сла­
вянства к Восточно-Римской империи. Проводя параллель между вне­
дрением славянства в пределы Восточно-Римской империи и внедрением
древних германцев в пределы империи Западно-Римской, Б. Д. Греков,
как и ряд других советских исследователей, приходит к выводу, что сла­
вяне, принеся в рабовладельческую Византию свой общинный строй,
ускорили падение рабовладельческих порядков в Европе и содействовали
установлению нового, более прогрессивного феодального строя.
12 «Историк-марксист», 1939, кн. 4.
«
18 «Историк-марксист», 1937, № 5-6; «Против исторической концепции М. Н. По­
кровского», ч. 1, 1939.

8

Борис Дмитриевич Греков (18$2— 19&3J

В тесной связи с «Киевской Русью» находятся две работы Б. Д. Грекова:
«Борьба Руси за создание своего государства» (1942) и «Культура Киев­
ской Руси» (1944).
В первой из этих работ Б. Д. Греков отвечает на старый вопрос, поста­
вленный «нашим первым историком» (автором «Повести; временных лет»):
откуда есть пошла Русская земля? Неясность и путаница, внесенные
в этот вопрос русской и иностранной буржуазной историографией,,
настойчиво требовали специального исследования. Отправляясь от теоре­
тических взглядов основоположников марксизма, Б. Д. Греков выясняет
постепенный процесс образования государственных начал у восточных
славян. На фоне широкой картины борьбы двух миров —>дряхлеющей
рабовладельческой Римской империи и молодых племен Восточной
Европы — Б. Д. Греков показывает развитие восточнославянского
общества, выходящего из состояния первобытнообщинного строя. В раз­
вивающихся в VI—VII вв. мощных славянских объединениях он видит
признаки объединений политических, носящих в себе элементы государ­
ственности. Так возникают первые славянские политические объединения,
постепенно перерастающие в государство феодальное. Таким образом,
как писал С. В. Юшков в рецензии на эту книгу, «придется признать, что
образование Киевского государства — это только один из этапов в исто­
рии государственности у восточного славянства, а не его начало» 14.
«Борьба Руси за образование своего государства» отодвинула начальнуюгрань изученщя государственной истории восточнославянского общества
еще на несколько веков и тем самым нанесла сильнейший удар цр псевдо­
историческим теориям, которые со времен Г. Байера, Г. Миллера, А. Шлецера и до А. Арне и В. Томсона настойчиво высказывались в кругах реак­
ционных историков.
Очень близка этой книге по концепции и вторая упомянутая работа
Б. Д. Грекова «Культура Киевской Руси». Еще в 1939 г. в одной из рецен­
зий на третье издание «Киевской Руси» 15 было высказано пожелание
пополнить книгу разделом о культуре. Автор выполнил это пожелание
читателей, выпустив специальное исследование. В том же году, соответ­
ствующая глава появилась и в четвертом издании «Киевской Руси». Так
впервые в науке появилась обобщающая характеристика русской куль­
туры, начиная от ее истоков и до конца XI в. В полном согласии с выска­
занными ранее положениями Б. Д. Греков в новой работе показывает
высокий уровень древнерусской культуры и выясняет ее национальную
самобытность. Особенно характерна с последней точки зрения глава
«Христианство на Руси. Защита Русью своей национальной культуры».
Признанное советской историографией положение о прогрессивном зна­
чении принятия Русью христианства сочеталось иногда с искони сложив­
шимся мнением о несамостоятельности русской культуры, которая явля­
лась якобы простым сколком с культуры византийской. Самый заголовок,
данный автором указанной главе, говорит об иной позиции иссле­
дователя. Он показывает в работе, что даже в специально церковных
вопросах Киев выдвигает идею национальной самостоятельности и успешно
противопоставляет ее византийскому влиянию. Используя элементы
византийской культуры, которая была в то время передовой в Европе,
древнерусское общество творило свою национальную культуру, пере­
довые образцы которой входили в общую сокровищницу мирового искус-*16
14 «Вопросы истории», 1946, № 1.
16 «Вестник древнего мира», 1939, № 4 (9).

Борце Дмитриевич Греков (1882 — 1958)

9'

ства ц культуры. Книга показывает, какой напряженной духовной жизнью
жило древнерусское общество, как глубоко оно сознавало значение своего
исторического прошлого и видело в нем залог для развития в будущем.
«Борьба Руси за создание своего государства» и «Культура Киевской
Руси», четвертое и пятое издания «Киевской Руси» подвели итог изыска­
ниям Б. Д. Грекова в области изучения раннего периода русского фео­
дализма. В этих работах Б. Д. Греков выступает не только как крупней­
ший знаток фактического материала и тонкий интерпретатор источника,
умеющий заставить источник рассказать ему значительно больше, нежели
он рассказывает другим, не только как острый полемист, разрушающий
старые представления, — но и как исследователь-патриот, воскрешающий
славные страницы великого прошлого нашей Родины.
В исследовательской работе Б. Д. Грекова за последние годы наме­
тился новый круг интересов. С 1946 г. он ведет систематическое изучение
древнейших правовых кодексов славянских народов. Не оставляя работы
над «Русской Правдой», Б. Д. Греков начал изучение других памятников
феодального права славян. В 1948 г. им выпущено в свет исследование
«Винодольский статут об общественном и политическом строе Винодола»,
а в 1951 г. Б. Д. Греков опубликовал исследование «Полица. Опыт изу­
чения общественных отношений в Полице XV—XVII вв.».
Выпуском в свет своих монографий, в которых дан глубокий анализ
четырех знаменитых памятников раннеславянского права («Русской
Правды», Вислицкого, Винодольского и Полицкого статутов), Б. Д. Гре­
ков сделал заметный шаг вперед в их изучении. Трудно переоценить
значение этой работы. По справедливому замечанию К. В. Базилевича,
«значение изучения славянских Правд. . . очень велико не только для
истории соответствующих славянских земель, но и с общеисторической
стороны, так как позволяет осветить многие темные стороны жизни ран­
нефеодального общества, выяснить общие закономерности его развития,
црцсущие каждому человеческому обществу в данном состоянии, и вместе
с тем выделить те особенности в самостоятельном развитии славянства,
которые порождались конкретными историческими условиями» 16.
Значительны также историографические интересы исследователя.
Глубокие историографические экскурсы — неотъемлемая часть всех
крупных работ Б. Д. Грекова. Помимо этого, у него есть ряд самостоя­
тельных историографических очерков. Среди них — очерк о корифее
русской науки М. В. Ломоносове 1617, в котором Б. Д. Греков подчеркивает
выдающееся значение Ломоносова как историка.
Интерес к, ранним судьбам восточного славянства в их связи с миром
античного рабства (Восточно-Римской империи) привлек внимание
Б. Д. Грекова к работам одного из крупнейших русских византинистов —
академика В. Г. Васильевского и к работам крупнейшего знатока антич­
ности на юге России — академика С. А. Жебелева. В результате появи­
лись историографические очерки: «История древних славян и Руси в рабо­
тах академика В. Г. Васильевского» 18 и «Значение работы С. А. Жебелева
„Последний Перисад и скифское восстание на Боспоре" для истории нашей
страны» 19. Большой очерк «Киевская Русь и проблема генезиса русского
16 «Славяне», 1948, № 12, стр. 53.
17 «Деятельность Ломоносова в Академии». «Известия Академии наук СССР.
Отделение общественных наук (ООН)», 1937, № 1, и «Ломрносов-историк». «Историкмарксист», 1940, кн. 11.
18 «Вестник древней истории», 1939, № J.
19 Там же, 1940, № 1.

10

Борис Дмитриевич Греков (1882— 1953)

феодализма у М. Н. Покровского» посвящен критическому раскрытию
взглядов М. Н. Покровского 20.
Помимо историографических очерков, посвященных отдельным пред­
ставителям науки, перу Б. Д. Грекова принадлежат обобщающие обзоры
советской исторической литературы по истории СССР. Это «Итоги изу­
чения истории СССР за 20 лет» 21, «Основные итоги изучения истории
СССР» 22, «Основные итоги изучения истории СССР за 30 лет» 23.
Все историографические очерки Б. Д. Грекова отличает одна общая
черта — действенный их характер. Это не некрополь науки, в них бьется
жизнь сегодняшнего дня: они обеспечивают дальнейшее движение научной
мысли. В них то ведется борьба с опасными ошибками, уйлекающими
науку на ложный путь (статьи об ошибках в работах М. Н. Покровского),
то выясняются достижения прошлого, использование которых полезно
и плодотворно (статьи о Ломоносове, Васильевском, Жебелеве), то очер­
чивается путь науки за последние десятилетия (статьи о достижениях
исторической науки).
Особое место среди историографических работ Б. Д. Грекова занимают
его работы, посвященные трудам классиков марксизма-ленинизма.
Помимо общего значения, они представляют большой интерес для пони­
мания творческого пути ученого. В них отчетливо раскрывается путь,
приведший исследователя от экономизма его университетских буржуазных
учителей (Д. М. Петрушевского и др.) к передовым позициям историкамарксиста.
Блестящим выражением того, как воспринимал Б. Д. Греков мар­
ксизм, помимо рассмотренных его основных трудов, является его речь на
Общем собрании Академии наук СССР в феврале 1944 г. «Ленин и исто­
рическая наука». Это исследование академик В. И. Пичета назвал вен­
цом историографических работ Б. Д. Грекова. По существу это не только
историографическое исследование, это научное credo передового совет­
ского историка.
Раскрывая приемы исследовательской работы
В. И, Ленина как ученого-историка, Б. Д. Греков подчеркивает, что
В. И. Ленин «определил для себя единственно верную, базирующуюся
на фактах действительного, естественно-исторического развития общества
теорию последовательного материализма и историзма, тесно и неразрывно
соединенных в историческом материализме», указал, что «марксизм —
единственное научное понимание общественной жизни». Характеризуя
книгу В. И. Ленина «Развитие капитализма в России», Б. Д. Греков видит
в ней «образец исторического исследования, образец сочетания теории
е изучением конкретного материала, где нет случайных тем, где все детали
глубоко продуманы и где выводы обоснованы и аргументированы». Разра­
ботанная Лениным на основе учения Маркса теория исторического разви­
тия общества и дает Б. Д. Грекову ключ к правильному пониманию обще­
ственно-политических вопросов, составляющих предмет исследования
историка. Б. Д. Греков утверждает, что лишь тот может правильно понять
историческое развитие общества, кто стоит на позициях марксизма-лени­
низма 24.
20 «Историк-марксист», 1937, № 5-6.
21 «Известия Академии наук СССР, ООН», 1937, № 5.
22 В книге «Двадцать пять лет исторической науки в СССР». М.—Л ., 1942.
23 В книге «Труды Юбилейной сессии Академии общественных наук, посвящен/ной ХХХ-летию Великой Октябрьской социалистической революции». М., 1948.
24 Дальнейшее развитие эти положения получили в статье «В. И. Ленин о неко­
торых вопросах истории России». См. «Вопросы истории», 1952, № 1.

Борис Дмитриевич Греков (1882 — 1953)

11

Именно на таких позициях стоит исследователь Б. Д. Греков в послед­
ние десятилетия. В своих работах он не только исходит из общих положе­
ний исторического материализма, но в каждом своем конкретно-истори­
ческом исследовании скрупулезно анализирует приемы применения этой
теории классиками марксизма к занимающим его внимание явлениям
или явлениям аналогичным. Примером подобного анализа может служить
упомянутая речь на Общем собрании Академии наук СССР, в которой
раскрыто понимание В. И. Лениным всего пути, пройденного русским
хозяйством с древнейших времен до установления в России капиталисти­
ческих отношений.
Другим примером подобного анализа Б. Д. Грекова является работа
•«Энгельс и проблема родового строя у восточных славян» 252б. В ней
Б. Д. Греков в свете положений знаменитого исследования Энгельса
пересматривает русскую историографию по вопросу о роде и общине
у восточных славян и подходит к строго научной разработке этой проблемы.
Многие места этой работы вошли затем в соответствующий раздел «Киев­
ской Руси». Б. Д. Греков не издал аналогичной работы в отношении дру­
гих трудов Энгельса и Маркса, но внимательный просмотр «Киевской
Руси» и «Крестьян на Руси» говорит о том, что «для себя» эта работа им
была проведена. Ознакомление с лабораторией ученого выявляет руково­
дящую в его работе мысль: подлинно научная теория и строго выверенный
конкретный факт — необходимые предпосылки исследования. Это и
делает столь убедительными его работы, всегда привлекающие внимание
свежестью и обилием конкретно-исторического материала и глубиной
его теоретического обобщения.
Последним по времени в этом ряду работ Б. Д. Грекова было его
исследование «И. В. Сталин и историческая наука» 26. В ней он стремится
показать значение работ И. В. Сталина для подлинно научного понимания
как исторического процесса в целом, так и отдельных конкретных явле­
ний истории нашей Родины.
Очерченные выше основные направления исследовательской деятель­
ности Б. Д. Грекова отнюдь не исчерпывают того, что создано им. Его перу
принадлежит более 200 опубликованных работ. Среди них легко вы­
являются основные направления его научных интересов, но от них идут
многочисленные ответвления. Б. Д. Грекова интересуют и вопросы круше­
ния рабовладельческих государств на юге нашей страны 27, и период раз­
ложения крепостнических отношений, и возникновение капитализма 28.
Таков хронологический размах интересов исследователя. Не менее
разнообразны тематика: и характер исследований. Историк русского
народа, славист, он издает в 1937 г. совместно с А. Ю. Якубовским капи­
тальную работу «Золотая Орда» (второе, дополненное издание под назва­
нием «Золотая Орда и ее падение» вышло в 1950 г.), в 1945 г. публикует
25 «Вопросы истории доклассового общества. Сборник статей к пятидесятилетию
книги Фр. Энгельса „Происхождение семьи, частной собственности и государства"».
«Труды Института антропологии, археологии и этнографии», т. 4, М.—Л ., 1936.
26 В книге «Иосифу Виссарионовичу Сталину — Академия наук СССР», М., 1949.
27 «Значение работы С. А. Жебелева „Последний Перисад и скифское восстание
на Боспоре" для истории нашей страны».
28 «Опыт обследования хозяйственных анкет X V III в.». В книге «Летопись заня­
тий Археографической комиссии за 1927— 1928 гг.», выл. 35. Л ., 1929; «Тамбовское
имение М. С. Лунина в первой четверти X IX в. Материалы к вопросу о разложении
крепостной системы хозяйства». «Известия Академии наук СССР, ООН», 1932, № 6
я 7 и др.

12

Борис Дмитриевич Греков (1882 — 1953)

статью «Волжские болгары в IX —X вв.» 29, в 1948 г. — «Перестройка
сельского хозяйства и судьбы крестьян в Европе XVI в.» 30 и т. д. Иссле­
дователь истории хозяйства и социальных отношений, он создает в то же
время теплые и тонко написанные страницы по истории русской культуры31
и др.
Очень крупным разделом научной деятельности Б. Д. Грекова является
его неустанная работа по обогащению нашей науки изданиями все новых
и новых исторических материалов. Начав эту работу еще в 1912 г. изда­
нием новгородских бобыльских порядных и описи Торговой стороны в пис­
цовой книге по Новгороду Великому XVI в.32, он продолжает ее до по­
следних дней жизни. С именем Б. Д. Грекова связано около 30 крупных из­
даний исторических материалов. Они посвящены основным проблемам
истории Союза ССР периода феодализма. Среди них следует особо отме*~
тить большую группу материалов по истории отдельных народов нашей
страны. Изучение истории отдельных народов Союза ССР началось только
в советское время. Издание материалов послужило сильным толчком для
развития этого раздела науки. Оно не только усилило научный интерес
к этим проблемам, но и дало возможность приступить к их разработке.
С этими изданиями связано появление отдельных работ, которое затем
привело к созданию обобщающих курсов. При непосредственном участии
и под редакцией Б. Д. Грекова были изданы: материалы по истории Татар­
ской АССР, материалы по истории Узбекской, Таджикской и Туркменской
республик, материалы по истории Мордовской АССР и др. Эти издания
нашли свое продолжение в работах, подготавливаемых в союзных респуб­
ликах уже силами местных научных работников.
Другую группу научных публикаций составляет многотомное издание
«Крепостная мануфактура в России». Вышли в свет тома: «Тульские и ка­
ширские железные заводы», «Олонецкие медные и железные заводы»,
«Дворцовая полотняная мануфактура XVII в.», «Социальный состав ра­
бочих первой половины XVIII в.», «Материалы по истории волнений на кре­
постных мануфактурах». Это одно из самых значительных изданий по исто­
рии экономического развития России, позволяющее изучать зарождение
в недрах феодального общества новых явлений.
Выдающееся место среди публикаций источников в нашей стране зани­
мает издание «Правды Русской». Она вышла в свет в 1940 г. под редакцией
Б. Д. Грекова и явилась результатом огромной работы по новому разы­
сканию списков памятника, их критическому изучению, определению
времени и места возникновения видов или редакций, классификации и
т. д. Издателям удалось довести количество известных списков памятника
до 112 (знаменитый знаток «Правды Русской» Н. Калачов знал 42 списка,
академик Н. К. Никольский в 1906 г. перечислил 69 списков), что дало
в руки исследователя наиболее полный материал для работы над источ­
ником. В 1940 г. вышел первый том этого издания с текстами памятника,
в 1947 г. — второй том, содержащий комментарии к тексту. В будущем
предполагается завершить издание выпуском тома с фототипическим вос­
произведением основных текстов.
29 «Исторические записки», 1945, т. 14.
30 В книге «Общее собрание Академии наук СССР, посвященное ХХХ-летдю Ве­
ликой Октябрьской социалистической революции». М., 1948.
31 «Исторические воззрения Пушкина». «Исторические записки», 1937, № 1:
«Автор „Слова о полку Игореве“ и его время». «Историк-марксист», 1938, кн. 4.
32 ЧОИДР, 1912,кн. 2; «Летопись занятий Археографической комиссии за 1911 г.»,
вып. 24, 1912.

Борис Дмитриевич Греков (1882— 1953)

13

Из других публикаторских работ следует указать на издание псков­
ских летописей, Хроники Ливонии Генриха Латвийского, материалов по
истории феодально-крепостного хозяйства («Хозяйство крупного феодалажрепостника XVII в.»), материалов для истории экспедиций Академии
наук в XVIII и XIX вв. и т. д.
Б. Д. Греков много работал и как редактор. Начиная с 30-х годов, он
проводит крупную редакционную работу отдельных монографий и сбор­
ников. Кроме того, он является постоянным редактором ряда ведущих
периодических, продолжающихся до сих пор изданий: «Исторических
записок», «Исторического архива», «Проблем источниковедения»; в тече­
ние ряда лет он был членом редакции ведущего исторического журнала
«Вопросы истории» и т. д.
Значительную часть своего времени Б. Д. Греков отдавал преподава­
тельской работе в качестве профессора-лектора и руководителя просеми­
нарских и семинарских занятий. С 1910 г. он — приват-доцент Петер­
бургского университета и постоянный преподаватель Высших женских
{Бестужевских) курсов в Петербурге. В 1914 г., после защиты диссерта­
ции, он получил звание профессора. Б. Д. Греков читал курсы и вел прак­
тические занятия во многих высших учебных заведениях страны: Ленин­
градском государственном университете, Московском государственном
университете, Академии общественных наук и др. Его лекции по истории
народов СССР (от IX до XVIII столетия), читанные в Ленинградском го­
сударственном университете, издавались Университетом в 1936, 1937 и
1938 гг. Когда перед историками СССР была поставлена задача создания
учебника по истории народов СССР для высших учебных заведений страны
(для исторических факультетов), Б. Д. Греков вошел в состав авторского
и редакторского коллектива. В учебнике («История СССР», т. I. М., 1939)
ему принадлежат главы: «Киевское государство до середины XI в.», «Раз­
витие феодальных отношений Киевской Руси в X I—XII вв.», соавторство
по главе «Народы СССР в эпоху монгольского владычества» и общая ре­
дакция учебника.
Особое значение в деле исторического образования В. Д. Греков при­
давал просеминарским и семинарским занятиям. Он пе только сам вел
практические занятия по разнообразной тематике своих научных интере­
сов; по учебным пособиям, составленным им самим или под его руковод­
ством, велись и ведутся семинары и просеминары и теперь в большинстве
высших учебных заведений страны. Таким необходимым пособием при
практических занятиях на исторических факультетах является подготов­
ленный Б. Д. Грековым к печати сборник документов «Феодальная де­
ревня Московского государства XIV—XVI вв.», учебное издание «Правды
Русской», вышедшее одновременно с упомянутым выше академическим
изданием, и др. На лекциях Б. Д. Грекова, на занятиях по составленным
йм материалам, на его научных исследованиях воспитывались сотни и ты­
сячи советских студентов. Наиболее талантливые из них, обнаружившие
склонность к научно-исследовательскому труду, поступив в аспирантуру
при высших учебных заведениях или научных учреждениях, проходили
у него подготовку к научной деятельности. Б. Д. Греков руководил рабо­
той аспирантов в Институте истории Академии наук СССР, в Институте
славяноведения АН СССР, в Московском государственном университете,
в Академии общественных наук в Москве.
Внедрение исторических знаний не ограничивалось у Б. Д. Грекова
стенами высших учебных заведений. Его публичные лекции привлекали
многочисленную аудиторию в Москве, Ленинграде, Казани, Ташкенте,

14

Борис Дмитриевич Греков (1882 — 1953)

Киеве, Тбилиси, Новгороде и в других городах страны. Печатное слово
Б. Д. Грекова о славном прошлом Родины появлялось не только в спе­
циальных научных изданиях. Он писал статьи для изданий, предназна­
ченных для самых широких масс. Таковы его работы: «Славяне. Возник­
новение и развитие Киевского государства», выпущенная Военным изда­
тельством для армейского читателя, статья «Древнейшие судьбы Западной
Украины», опубликованная в журнале «Новый мир», статья «Древний Нов­
город» в книге «Садко. Музыка Н. А. Римского-Корсакова» и т. д. Большое
значение в деле распространения исторических знаний имеют статьи
Б. Д. Грекова в теоретическом органе ЦК партии «Большевик», а также
журнале «Пропагандист» и в газетах.
Б. Д. Грекова интересовали самые разнообразные пути пропаганды
исторических знаний. Он писал статьи «История и кино», «Хорошее допол­
нение к учебе (к созданию исторических игр для детей-школьников)»,
рецензировал беллетристическую литературу по исторической тематике,
давал отзывы на исторические книги для детей и т. д.
Это сделало имя ученого популярным далеко за пределами академиче­
ской среды.
На развитие советской исторической науки Б. Д. Греков влиял не
только своей ученой, преподавательской и пропагандистской деятель­
ностью, но и своей научно-организационной работой. С 1937 г. и до конца
жизни он — бессменный руководитель ведущего научно-исследовательского»
исторического учреждения страны — Института истории Академии наук
СССР. Одновременно в 1944—1946 гг. он работал директором Института
истории материальной культуры Академии наук СССР. В 1946—1951 гг.
он — директор вновь созданного Института славяноведения, одним из;
инициаторов и создателей которого он и являлся. С 1946 г. и до последних
дней жизни Б. Д. Греков руководил работой Отделения истории и филосо­
фии Академии наук СССР.
С 1925 г. началась широкая общественная деятельность Б. Д. Грекова.
В этом году он был избран членом Василеостровского районного совета
депутатов трудящихся X III созыва (г. Ленинград), в 1926 г. — членом
Ленинградского городского совета XI созыва. В 1947 г. Б. Д. Греков был
избран членом Московского совета депутатов трудящихся и переизбран
вновь в 1950 г. В 1947 г. Б. Д. Греков был избран депутатом Верховного
Совета РСФСР, а в 1950 г. — депутатом Верховного Совета СССР. Совет
национальностей Верховного Совета СССР на своем заседании 12 июня
1950 г. избрал Б. Д. Грекова председателем комиссии по иностранным
делам.
В дни борьбы передового человечества против поджигателей войны
Б. Д. Греков активно включился в благородное дело защиты мира. В ав­
густе 1949 г. в Москве в Колонном зале Дома Союзов он в качестве предсе­
дателя Подготовительного комитета открыл Всесоюзную конференцию
сторонников мира следующими словами: «Нас всех собрало здесь одно»
стремление. . . Мы все хотим, чтобы восторжествовал мир во всем мире. . .
Советский народ умеет воевать, он не боится войны, он не просит .мира,
а борется за мир и демократическое существование миллионов простых
людей»33. Б. Д. Грекова избрали членом Советского комитета защиты мира
и членом его президиума. Советский ученый, яркий представитель мирного
труда становится в ряды активных борцов за мир. Призывы защитить мир
от поджигателей новой войны составляют содержание его важнейших вы33 «Известия», 1949, № 201.

Борис Дмитриевич Греков (1882 — 1953)

15

отуплений. С трибуны совместного заседания Совета Союза и Совета на­
циональностей 19 июня 1950 г. звучат его слова: «Борцы за мир во всем
мире! Знайте, что мы, советские люди, всегда и неизменно с вами, мы готовы
сделать все, что от нас зависит, чтобы спасти человечество от катастрофы»34.
Академик Б. Д. Греков был активными участником национальных кон­
грессов сторонников мира за рубежом и всемирных конгрессов сторон­
ников мира.
. Не ограничиваясь организационной работой и устными выступлениями,
Б. Д. Греков печатает ряд статей, разоблачающих поджигателей войны и
призывающих честных людей к борьбе за мир. Таковы его статьи: «Силы
мира растут и крепнут»35, «За пакт мира»36, «Во главе прогрессивного
человечества»37 и др.
Важной стороной общественной деятельности Б. Д. Грекова является
его большая работа по расширению и укреплению культурных связей
Советского Союза со странами народной демократии. Его работа в Славян­
ском комитете, во Всесоюзном обществе культурной связи с заграницей,
его неоднократные поездки в страны народной демократии и участие
в научной работе этих стран служили делу сближения и укрепления демо­
кратических сил мира. Именно эту сторону деятельности Б. Д. Грекова
подчеркнул президент Болгарской Академии наук Тодор Павлов словами:
«Нам необходимо широко использовать опыт Советского Союза, которым
с нами поделились такие выдающиеся советские деятели науки и культуры,
лучшие советские теоретики и практики, гостившие в нашей стране в связи
с месячником болгаро-советской дружбы, какими были члены советской
делегации во главе с выдающимся, известным, уважаемым и любимым
всеми нами академиком Б. Д. Грековым»38.
Характерная черта советского ученого — сочетание научно-исследо­
вательской деятельности с деятельностью общественной — определяет об­
лик Б. Д. Грекова. Годы его особенно напряженной государственной и
общественной деятельности были годами успешной научной работы. Горя­
чий поборник тесного культурного сближения стран народной демократии,
он начинает разрабатывать проблему общности древних славянских
«Правд». Борец за мир, он свою речь на годичном собрании Академии
наук СССР в 1952 г., посвященную изучению «Русской Правды», закан­
чивает призывом к борьбе с теми, кто принижает величие прошлого нашей
Родины, кто хочет помешать нашему мирному строительству и стремится
разжечь пожар третьей мировой войны.
Научно-исследовательская, педагогическая и общественная деятель­
ность Б. Д. Грекова нашла широкое признание в нашей стране и за ее
пределами. В 1934 г. он был избран членом-корреспондентом Академии
наук СССР, в 1935 г. — действительным ее членом. В 1939 г. Б. Д. Греков
избран действительным членом Академии архитектуры СССР, в 1947 г. —
почетным членом Белорусской Академии наук. В 1946 г. Б. Д. Грекова
избирают в действительные члены Болгарская и Польская Академии наук,
а в 1947 г. ему присуждает honoris causa степень доктора философии Праж­
ский университет.
Высоко оценило деятельность академика Б. Д. Грекова правительство
СССР, наградив его орденом Ленина (1944 г.), орденом Трудового Красного
34 «Правда», 1950, № 171.
36 «Правда», 1951, № 294.
36 «Славяне», 1951, № 8.
37 «Новое время», 1949, № 35.
38 Т. П а в л о в . Советская наука — великий пример нашим ученым. «Бол­
гарская культурная хроника», София, 1950, № 4-5, стр. 9— 10.

16

Борис Дмитриевич Греков (1882 — 1953)

Знамени (1945 г.), медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной
войне 1941—1945 гг.» (1945 г.). Трижды присуждалась ему Сталинская
премия за выдающиеся работы в области исторических наук — в 1946 г.,
за монографию «Крестьяне на Руси с древнейших времен до середины
XVII в.» — в 1947 г. и за монографию «Золотая Орда и ее падение» —
в 1952 г.
Борис Дмитриевич Греков, ученый-патриот, своей огромной творче­
ской деятельностью, ценными научными трудами, обширной научно-Организационной работой, воспитанием многих поколений историков внер боль­
шой вклад в дело развития науки, борьбы за мир и прогресс.
В . И . Ш у пк о в.

■чодтрвР’-

ОТ Р Е Д А К Ц И И

В данный том вошли все основные труды Б. Д. Грекова по славянове­
дению. Написаны они главным образом в последние годы его жизни, когда,
продолжая свои занятия по истории восточного славянства и истории фео­
дальной России, Б. Д. Греков проявлял все больший и больший интерес
к историческому прошлому западных и южных славян.
В последний период эти темы заняли едва ли не центральное место
в его исследовательской работе. Придавая огромное значение марксист­
ской разработке исторического прошлого отдельных славянских народов,
Б. Д. Греков вместе с тем считал одной из важных задач современной
славяноведческой науки параллельное изучение истории различных вет­
вей славянства, в частности сравнительное изучение аналогичных про­
цессов у славянских народов в период феодализма.
Ставя эту задачу перед собой, Б. Д. Греков исходил из факта этни­
ческой, языковой и исторической близости всех ветвей славянства, учиты­
вал не только единство их происхождения, но и близость тех конкретноисторических условий, в которых происходило социально-экономическое
и политическое развитие славянских народов. При этом он считал целе­
сообразным в первую очередь остановиться на.параллельном исследовании
таких законодательных памятников, как Русская Правда, Польская
Правда, Полицкий статут, Винодольский статут, Закон Судный Людем,
ранние чешские законы и т. п.
Б. Д. Греков полагал, что этот путь исследования, основанный на
привлечении новых данных раннеславянского законодательства, позво­
лит более полно отразить общие закономерности развития феодального
общества, чем это делалось раньше, когда основные этапы развития феода­
лизма изучались преимущественно по западноевропейским правовым
памятникам, а славянские кодексы привлекались часто только для того,
чтобы подчеркнуть якобы имевшее место заимствование славянами от­
дельных норм не свойственного и чуждого им феодального права.
Приступая к сравнительному изучению славянских кодексов права,
Б. Д. Греков рассчитывал, что этот путь исследования не только сделает
возможным раскрыть и уточнить некоторые стороны в общем процессе
становления феодализма, которые до сих пор вызывали споры в науке,
оставались еще темными и неясными, но и вместе с тем позволит показать,
что славяне прошли в своем историческом развитии в основном те же ста­
дии, что и другие народы.
Параллельным исследованием памятников славянского права Б. Д. Гре­
ков стремился выявить те общие черты, которые являются характерными
для исторического развития всего славянства, и одновременно проследить
2

Б. Д. Греков, т. I

18

От редакции

те особенности, которые придают своеобразие исторической жизни каждого
славянского народа.
Б. Д. Греков намеревался провести исследование ряда отдельных па­
мятников, а затем создать труд, обобщаюпщй результаты этих моногра­
фических исследований.
К сожалению, Б. Д. Грекову не удалось во всем объеме реализовать
свой замысел. Им были изданы две работы, анализирующие средневековые
законодательные памятники южного славянства \ а также подготовлено
к изданию исследование о Польской Правде, так называемой «Книге
права». Но и то, что успел Б. Д. Греков сделать в области изучения запад­
ного и южного славянства, в сочетании с проделанной им работой над
исследованием прошлого восточного славянства позволяет сказать, что
им были не только поставлены по-новому некоторые важные вопросы сла­
вяноведения, но и многие из них убедительно разрешены.
Касаясь теперь тех многих, больших и малых проблем славяноведе­
ния, которые интересовали Б. Д. Грекова, следует подчеркнуть, что все
они были объединены одной широкой темой — темой внутреннего соци­
ально-экономического и политического развития славянского мира в тот
период, когда славяне, активно участвуя вместе с другими «варварскими»
народами в ликвидации рабовладельческой формации, олицетворяемой
Римской империей, постепенно эволюционировали от первобытнообщин­
ного строя к строю классовому, феодальному, когда у славян восторжест­
вовали феодальные отношения и были созданы на этой основе первые мощ­
ные славянские государства, надолго определившие этническую и поли­
тическую карту Европы12.
Занимаясь длительное время ранней историей восточного славянства
и феодальной России, Б. Д. Греков сосредоточил свое внимание на узло­
вых, выдвигаемых марксистско-ленинской методологией, проблемах этого
периода. К числу их относится проблема развития производительных сил
у восточных славян, проблема эволюции славянской общины, вопрос
о феодальном землевладении и о положении различных категорий кресть­
янства в период становления и развития феодальных отношений, вопрос
об основных этапах социальной и политической истории восточного сла­
вянства, об основных этапах развития у славян феодальной государствен­
ности и т. п. Б. Д. Греков сохранил интерес к этим узловым проблемам
социальной и политической истории славян и тогда, когда он, расширяя
круг своих занятий, приступил к изучению истории южного и западного
славянства, находя здесь дополнительные данные для подтверждения ряда
своих гипотез и точек зрения, а также получая новый материал для расши­
рения и углубления наших представлений о социально-экономическом
и политическом развитии всего славянства в эпоху феодализма.
1 Б. Д. Г р е к о в . Вино дольский статут об общественном и политическом строе
Винодола. М.—Л ., 1948, 98 с. Е г о ж е. Полица. Опыт изучения общественных отно­
шений в Полице XV—XVII вв. М., 1951, 318 с. (При опубликовании этих работ в на­
стоящем издании учтены некоторые поправки Б. Д. Грекова, которые были им сделаны
на страницах сохранившихся авторских экземпляров названных работ).
2 Весь этот круг проблем разрабатывался Б. Д. Грековым в его книгах «Киевская
Русь», «Борьба Руси за создание своего государства» и т. д. Говоря о значении периода
древнерусского раннефеодального государства в истории нашей страны, Б. Д. Греков
писал, что «строго говоря, именно этот период в истории народа уже определяет место
данного народа в последующей его истории. Уже здесь намечается основная террито­
рия государства, сплачиваются народные силы как для внутреннего строительства,
так и для выполнения широких внешнеполитических задач» («Киевская Русь». ГоСполитиздат, .1953, стр. 321).

От редакции

49

Начав эту работу с изучения Винодольского статута 1288 г., Б. Д. Гре­
ков поставил перед собой следующие задачи. «Я хочу, — писал он, — по­
лучить ответ на следующие вопросы. Как Винодол удовлетворял свои мате­
риальные нужды, т. е. что и как производил? Как распределялись добытые
непосредственными производителями блага? Кто такие эти непосредствен­
ные производители? Их организация, отношение к господствующему классу
и государству? Что представлял собою класс господствующий? Его отно­
шение к общине? В какие политические формы облекалось винодольское
общество? Какова социальная природа власти? Что представлял собою
аппарат власти? Как организован был винодольский суд?. . »3.
Уже сформулированные таким образом цели исследования показывают,
что Б. Д. Греков подошел к этому знаменитому памятнику славянской ста­
рины, руководствуясь совершенно иными теоретическими предпосылками,
чем такие ученые, как О. Бодянский, Ф. Леонтович, В. Ягич и др.
Изучая данный памятник, они стремились найти в нем доказательства
своих идеалистических концепций об исключительной «самобытности»
славянства, об особой роли общины,в быту славян, якобы исключавшей,
по мнению одних, появление классов и классовой борьбы, по мнению дру­
гих, появление государственности и т. д.
В отличие от них Б. Д. Греков подошел к Винодольскому статуту как
к средневековому славянскому' памятнику, в котором прежде всего отра­
зилась общая закономерность развития феодализма у славян и в то же
время проявилось своеобразие исторического развития винодольского
общества.
Если старые ученые чаще всего стремились использовать только отдель­
ные положения статута для подтверждения своих предвзятых теорий,
то Б. Д. Греков, прежде чем делать те или иные далеко идущие выводы,
считал для себя обязательным изучить социальное содержание данного
памятника, представить себе весь хозяйственный, социальный и полити­
ческий уклад жизни Винодола.
В первых главах своей работы, анализируя хозяйственное состояние
винодольского общества, он приходит к выводу, что сельское хозяйство
играло здесь основную, ведущую роль. Ремесло и торговля хотя и полу­
чили некоторое развитие, но по сравнению с сельским хозяйством играли
меньшую роль в жизни этого края.
Переходя к анализу общественного строя Винодола, Б. Д. Греков кон­
статирует существование в винодольском обществе общины, однако об­
щины, находившейся далеко уже не на начальной стадии своего развития.
В Винодоле, по его мнению, существовала территориальная, соседская
община, знакомая с частной собственностью, имущественным неравенст*вом, вынужденная подчиняться и феодалам, и феодальному государству,.
От родовой общины прежнего времени сохранились только отдельные пе­
режитки. Субъектом права в Винодоле рассматриваемого времени «чаще
является семья. . . и значительно реже ближики» (т. е. родственники бо^
ковые).
Изучив социальное содержание памятника, Б. Д. Греков таким обра­
зом пришел к выводу, что тезис Ф. И. Леонтовича о том, что винодол^ское общество не знало якобы классовых различий, совершенно не оправ­
дан. Взгляд самого Б. Д. Грекова на этот вопрос сводится к тому, что
в Винодоле «люди племенитые» — это высший господствующий как эко­
номически, так и политически класс общества; это землевладельцы, встав­
3 Б. Д. Г р е к о в .

Винодол. М., 1948, стр. 9 (Избр. труды, т. I, стр. 37).

20

От редакции

шие на путь экономической и внеэкономической эксплуатации основной
массы сельского населения — кметов. Б. Д. Греков показывает, что кмет—
это крестьянин, продолжавший оставаться в составе территориальной
общины, но в полной мере ставший феодально-зависимым человеком. Он
обязан рентой своим феодалам-землевладельцам и в то же время выпол­
няет определенные повинности в пользу государства (князя).
Наряду с кметами, составлявшими основную массу феодально-зависи­
мого населения, Б. Д. Греков отмечает наличие и других категорий зави­
симого населения, в частности, небольшого количества рабов, правда, не
игравших в производственной жизни Винодола почти никакой роли.
Выяснив состояние социально-экономических отношений в Винодоле
X III в. Б. Д. Греков прослеживает также и судьбу политического строя
Винодола, входившего в состав Хорвато-Венгерского королевства. Здесь
он приходит к выводу, что Винодол — это уже вполне сформировавшееся
феодальное государство.
Глава этого государства — князь — имеет свой домен, свой аппарат
государственной власти; в качестве служилых людей он использует вино­
дольских феодалов — «людей племенитых».
Феодальное государство приспособило для своих нужд некоторые эле­
менты общинных отношений. Наличие этих отношений помогло государству
организовать и осуществлять контроль за исполнением повинностей насе­
лением, осуществлять судопроизводство и т. д. Однако государство часто
обходилось и без общины, обходило ее. Община в Винодоле, пишет по этому
поводу Б. Д. Греков, это «не мертвое учреждение, но достаточно одряхлев­
шее, уступившее многие свои функции государству и ему подчиненное»4.
В работе Б. Д. Грекова характеризуются и другие стороны жизни фео­
дального общества Винодола, в частности, положение церкви и духовенства,
организация суда, система судопроизводства и т. д. Используя весь этот
материал в целом, Б. Д. Греков счел возможным перейти к сопоставлению
Винодольского статута с другими памятниками средневекового славян­
ского законодательства и прежде всего с Русской Правдой.
Продолжая сравнительное изучение памятников средневекового права
славян, Б. Д. Греков предпринял исследование и другого южнославян­
ского правового кодекса — Полицкого статута XV—XVIII вв.
К этому кодексу славянского средневекового права проявляли большой
интерес хорватские и сербские историки: В. Ягич, М. Костренчич, В. Мажуранич и др. Занимались им и старые русские исследователи, в первую
очередь Ф. И. Леонтович 5. Их теоретические построения, базировавшиеся
на признании особой роли общины в социально-экономической и полити­
ческой жизни славян, исключавшей якобы появление классов, сословий
и даже государственности, конечно, теперь никого удовлетворить не могут.
То же следует сказать и об их исследовательских приемах — формальном
сопоставлении отдельных юридических норм из различных памятников без
учета конкретно-исторических обстоятельств, породивших тот или иной
правовой институт.
«Простое сопоставление отдельных правовых институтов, — писал по
этому поводу Б. Д. Греков, — нас удовлетворить уже не может. Марк­
систская наука требует не только констатации фактов, но и их объяснения.
А объяснять — это прежде всего значит понять происхождение тех или
4 Б. Д . Г р е к о в. Винодол, стр. 73 (Избр. труды, т. I, стр. 86).
5 Ф. Л е о н т о в и ч . Древнее хорвато-далматинское законодательство. Одесса,

От редакции

21

иных правовых норм, показать их дальнейшую эволюцию, выяснить
причины их изменений, т. е. поставить эту эволюцию права в связь с под­
линным течением всей общественной жизни, с ее экономикой, классовыми
отношениями, политическим строем в каждый данный момент»6.
Исходя из этих задач, Б. Д. Греков приступил к изучению социальноэкономической и политической жизни Полицы XV—XVII вв. по материа­
лам Полицкого статута. Следует подчеркнуть, что при этом им были уч­
тены конкретно-исторические и природные особенности той небольшой тер­
ритории, на которой жили поличане, составлявшие сравнительно немного­
численную часть хорватского народа. Горы и море изолировали эту не отли­
чавшуюся плодородием область от внешнего мира. Все это не могло не на­
ложить своего отпечатка на весь ход исторического развития Полицы, не ска­
заться на темпе развития ее производительных сил и общественной жизни.
Полица XV—XVII вв. не имела своих городов. Земледелие было гос­
подствующим занятием ее населения 7. «Совершенно очевидно, — отмечал
при этом Б. Д. Греков, — что перед нами обычное пашенное земледелие
трехпольной системы»8.
Наряду с выращиванием зерновых культур определенное место в хо­
зяйственной жизни поличан занимали виноградарство, виноделие и живот­
новодство. В исследовании Б. Д. Грекова приводятся данные, свидетельст­
вующие об известном развитии ремесла и торговли. Вместе с тем Б. Д. Гре­
ков подчеркивал, что темп жизни Полицы все же во многом отставал от
темпа жизни соседей, в том числе и остальной Хорватии, хотя он считал
абсолютно неправильным утверждать, что Полица вообще не знала дви­
жения вперед, не знала развития, а была, по выражению Леонтовича,
«поучительной для нас окаменелостью». «Полица, — писал Б. Д. Греков,—
жила, и следовательно, и изменялась в процессе жизни. Только процесс
этот протекал медленнее, чем у многих ее соседей»9.
Только учитывая эту особенность социально-экономического развития
полицкого общества, по его мнению, можно было понять, почему в По лице
«с таким большим упорством архаика боролась. . . с новыми требованиями
жизни»10 и почему в условиях развивающегося феодального строя продол­
жали существовать значительные элементы общинно-родовых отношений.
Предшественники Б. Д. Грекова видели в этих элементах основу об­
щественного строя Полицы, считали их специфическим проявлением «об­
щеславянских» начал в мировой истории. В противоположность им
Б. Д. Греков считал эти элементы только значительными пережитками
общинно-родовых отношений, усложнявших, но не менявших закономер­
ный ход феодализации данного общества.
Анализ Полицкого статута, сделанный Б. Д. Грековым, действительно
рисует нам очень сложную картину общественного развития Полицы.
«Нельзя забывать, — пишет Б. Д. Греков, — тех значительных формаль­
ного характера пережитков глубокой старины, которые, благодаря особым
условиям жизни Полицы, долго в ней держались, хотя старые формы были
заполнены уже иным содержанием»11.
Таким образом, если, например, Леонтович считал, что славянская
община — задруга — не знает значительного социального расчленения,
6 Б. Д. Г р е к о в. Полица. М., 1951, стр. 3 (Избр. труды, т. I, стр. 111).
7 Там же, стр. 15 (Избр. труды, т. I, стр. 120).
8 Там же, стр. 18 (Избр. труды, т. I, стр. 121).
9 Там же, стр. 8 (Избр. труды, т. I, стр. 114).
10 Там же.
11 Там же, стр. 135 (Избр. труды, т. I, стр. 208).

22

От редакции

что она якобы не была знакома с классовой структурой и классовой борь­
бой, то Б. Д. Греков, констатируя наличие в Полице ряда дофеодальных
пережитков, видел в полицком обществе реальное разделение общества
на классы и развитие феодальных отношений. «Совершенно очевидно, —
пишет он, — что в представлениях поличан XV—XVII вв. полицкое об­
щество делится на две основные группы — племенитых людей и кметичей.
Это и есть „господа" и „пук" (народ)»12.
Поставив перед собой задачу «определить социальное расстояние между
этими двумя классами», Б. Д. Греков под этим углом зрения стал анализи­
ровать Полицкий статут. «Властели и дидичи, — по его мнению, — зем­
левладельцы и в то же время . . . владельцы зависимых от них кметов»13.
Земельное владение, получаемое племенитыми людьми по наследству,
в статуте называется «племенщиной». Иногда они владеют целыми селами,
иногда только частью их (ст. 58).
При этом племенщиной владеют только люди племенитые — властели
и дидичи, у кметов нет племенщины. У них есть только «иманье» (под ко­
торым можно подразумевать как движимое имущество, так и недвижимое).
Племенитый человек может распоряжаться племенщиной, в то же время
он имеет ряд иммунитетных прав; так, в частности, выступая чуть ли не
единственной судебной инстанцией для своего кмета, племенитый человек
в то же время не позволял вмешиваться приставу в жизнь своего дома и
хозяйства (ст. 72в). Закон охраняет «сословную» честь племенитого чело­
века.
Все это обеспечивало племенитым людям руководящую роль в полити­
ческой жизни Полицы. Время от времени в Полице происходили собрания
властелей и дидичей, на которых решались вопросы политической и эконо­
мической жизни Полицкой республики. Из состава властелей выбирались
и катунары села, которые назывались в Полице также и князьями. Вы­
борность такого «князя» не исключала позднейшей передачи этого звания
по наследству, а также и приобретения этими «князьями» более широких
политических функций.
Зависимое, подчиненное положение кметов в Полице было для
Б. Д. Грекова совершенно очевидным. Их имущество и даже жизнь нахо­
дились в руках господина, племенитого человека. Хотя право выхода
кметов в XV—XVII в. и сохранялось, тем не менее оно было обставлено
такими условиями, что вряд ли кметы могли часто им пользоваться.
Кмет, например, должен был перед уходом отдать на усмотрение господина
все свое, как движимое, так и недвижимое, имущество, в частности и
«бащину», которую приобрел у господина 14.
Таким образом, Б. Д. Греков пришел к выводу, что хотя «кмет —
член общины, но не является полноправным членом ее: его господин, тоже
член общины, занял в ней командующее положение, устранил зависимого
от него кмета от непосредственного участия в жизни общины, взял на себя
ряд наиболее ответственных ее функций»15.
В политической жизни Полицы кмет почти не имеет никаких прав.
Вряд ли он участвовал на общих собраниях Полицкой жупы вместе с гос­
подами, а если и участвовал, то в роли пассивного наблюдателя. Кмет не
обладал также правом аппелировать в высшую судебную инстан­
12 Б. Д . Г р е к о в. Полица, стр. 37 (Избр. труды, т. I, стр. 135).
13 Там же, стр. 38 (Избр. труды, т. I, стр. 136).
14 Там же, стр. 48 (Избр. труды, т. I, стр. 144).

От редакции

23

цию, в «збор полички» (т. е. перед судом, состоящим из властелей Полицы)16.
К сожалению, Полицкий статут не содержит прямых данных для более
детальной характеристики производственной деятельности кмета, выпол­
нения им повинностей в пользу государства и феодала. Поэтому Б. Д. Гре­
кову пришлось использовать данные косвенные, которые, однако, не оста­
вили у него сомнения в том, что кмет был обязан рентой землевладельцамвластелям и различными повинностями в пользу Полицкой республики.
Полицкий статут не дает достаточно материала и для того, чтобы су­
дить о процессе превращения свободных общинников в феодально-зави­
симых крестьян. Б. Д.. Греков, однако, считал, что отдельные этапы этого
процесса могут быть зафиксированы и на основании показаний статута.
Так, анализируя текст статута, он пришел к выводу, что Полица знала не
только зависимого, но и свободного, еще не попавшего в феодальную за­
висимость, кмета. Ряд статей статута указывает на то, что свободный кмет
выступает то как независимый мелкий земледелец, то как человек, рабо­
тающий по найму. Однако тот факт, что статут нигде прямо не говорит
о широком распространении этого института в полицком обществе, дал
основание Б. Д. Грекову прийти к выводу, что свободных кметов было
вообще очень немного и что, следовательно, «в Полице процесс феодали­
зации сделал очень большие успехи» 17.
Отмечая в полицком феодальном обществе существование двух классовантагонистов, Б. Д. Греков в то же время не игнорировал тех весьма свое­
образных социально-экономических и политических условий, в которых
жила и развивалась полицкая община.
Своеобразие развития Полицы заключалось, между прочим, в том, что
в политической жизни Полицы племенитые люди и зависимые от них кметы,
олицетворяющие собой противоположные, полярные тенденции развития
феодального строя, продолжали, как уже указывалось, формально оста­
ваться членами одной общины. Хотя эти архаические формы политической
жизни и не меняли классовой сущности происходивших процессов, хотя
племенитых людей и кметов разъединяло и различное отношение к собст­
венности, и различное место в общественном производстве, тем не менее
в силу некоторой замедленности темпов общественно-политической жизни
Полицы эти классы-антагонисты продолжали свое формальное сосущест­
вование в рамках одной общины. В данном случае речь, конечно, идет
не о «Полицкой обчине» (общине), которая, судя по статуту, являлась
по существу Полицким государством (Полицкой республикой), а об об­
щине-селе — конкретной общественной ячейке, лежащей в основе всей
общественной жизни Полицы 18. В то же время Б. Д. Греков отдавал себе
полный отчет и в том, что структура этого села-общины отличается слож­
ностью: «здесь, — пишет он, — и живущие только в памяти пережитки
прошлого, явно умирающего, иногда давно уже умершего, и явления но­
вого порядка с перспективой на будущее. . . Рода, как такового, здесь уже
нет, но пережитки родовых отношений налицо. Сельская соседская об­
щина живет и заметно эволюционирует»19. В этом отношении весьма пока­
зательно, что «частная собственность доминирует в общественных отно­
шениях полицкого села»20.

24

От редакции

Следует, однако, иметь в виду, что далеко не весь земельный фонд
Полицы находился в полном распоряжении племенитых людей. Если зна­
чительная часть земель уже была прочно занята феодалами—племенитыми людьми (племенщина) и зависимыми от них кметами-крестьянами
(бащина), то оставались еще земли, находившиеся в ведении общины-села,
в ведении жителей села — селян. Так называемая «Племенщина вервная», или «Племенщина вервитея», — это те земли, которые находились
в коллективном владении либо всей общины-села, либо только ее части,
населенной «братьями вервными» или «вервной дружиной»21. Эти земли —
чаще пастбища и леса — могли использоваться коллективно, но могли
быть и предметом раздела между членами села. Б. Д. Греков предположи­
тельно допускал возможность переделов земли в селах-общинах. При та­
ких переделах большую часть леса и пастбищ, очевидно, получали те жи­
тели села, которые владели более крупными участками пахотной земли
(иными словами, обладали большим экономическим и политическим ве­
сом в обществе).
Существование «племенщины вервной» — земли, находящейся форма­
льно в ведении общины-села, по существу уже переделяемой с выгодой
для наиболее могущественных членов общины, — по-видимому, свидетель­
ствует о том, что в статуте нашел отражение переходный период в процессе
становления феодальных отношений. Это было время, когда класс фео­
далов уже существовал, но еще не овладел всеми основными земельными
богатствами страны, не добился еще установления полного экономиче­
ского и политического господства над крестьянами-общинниками. Поэтому
феодальный класс, осуществляя дальнейшее наступление на крестьянство,
вынужден был считаться с пережитками общинных отношений, должен
был, приспосабливаясь к ним, использовать их в своих классовых инте­
ресах.
На основании всех материалов статута Б. Д. Греков пришел к выводу,
что «вервные братья», «вервь» — это не родственная организация, а кол­
лектив людей, владеющих в силу общинных пережитков «вервной племенщиной». В связи с этим он отмечал, что хотя в полицком обществе и сохра­
нилась «большая семья», живущая как часть села-общины, она, однако,
никогда в статуте «вервью» не называлась
Основной самой распространенной ячейкой полицкого общества, по
мнению Б. Д. Грекова, являлась индивидуальная моногамная семья,
живущая в «куче». «. . . „Куча", — писал он,—это дом, усадьба, где жи­
вет семья. Это есть юридическое лицо, ведущее хозяйство»22. В ряде
мест статута термин «куча» обозначает не только постройку, а прямо се­
мью или род в нашем позднейшем смысле этого слова.
Ставя своей целью дальнейшее уточнение своих наблюдений над состоя­
нием общественных отношений в Полице, Б. Д. Греков в специальных гла­
вах рассмотрел вопрос о вещном и наследственном праве, вопрос об обя­
зательствах и договорах в Полице, а также проблему суда и судопроиз­
водства в полицком обществе.
Большое внимание он уделил и проблемам политического строя Полицкой республики. Здесь он пришел к выводу, что Полица — это уже сфор­
21 Б. Д. Греков подчеркивал, что «в Полице имеется земля властной собственности,
на которой хозяин может строить свою мельницу, и земля вервная, на которой отдель­
ное лицо может строить мельницу только с согласия верви, коллектива соседей. . . эти
две категории земельной собственности существуют параллельно в полицких селах».
Б. Д. Г р е к о в . Полица, стр. 85 (Избр. труды, т. I, стр. 172).
22 Б. Д. Г р е к о в . Полица, стр. 15 (Избр. труды, т. I, стр. 119).

От редакции

25

мировавшееся феодальное государство, сохранявшее, как он неоднократно
подчеркивал, в силу ряда причин некоторые пережитки общинно-родовых,
дофеодальных отношений. Преувеличивать демократичность «Полицкой
жупы», по его мнению, нет никаких оснований. Терминологию статута
и некоторые обычаи, например касающиеся общего веча и обращения
власти к народу за одобрением законопроектов, нельзя понимать бук­
вально. Это только устаревшая форма. При этом Б. Д. Греков подчерки­
вал, что при анализе политического строя Полицы, в частности при реше­
нии вопроса о роли вечевых собраний в общественно-политической жизни
Полицы, необходимо учитывать эволюцию классовых отношений, и осо­
бенно экономическое и политическое положение людей племенитых.
«Вечевые собрания Полицы, выросшие из народных собраний дофеодаль­
ного периода, — пишет он, — вместе с ростом феодальных отношений вы­
лились в собрания отдельных классов. . . «Купан», т. е. общий «збор»
(поличан. — Ред.) подпал под политическое воздействие племенитых лю­
дей и государственной власти»23.
Власть князя и аппарат его власти хотя и не успели настолько раз­
виться, чтобы сделать вечевые собрания ненужными, однако в общественнополитической жизни Полицы князья играли немалую роль, успешно кон­
курирующую с властью веча.
Полицкие феодалы — племенитые люди — таким образом использо­
вали в своих интересах и старое вече, и аппарат княжеской власти в об­
ласти политической жизни страны, так же как использовали общинные
пережитки и «вервную племенщину» в сфере социальной жизни Полицкой
общины.
Характеризуя подчиненное феодалам и феодальному государству по­
ложение широких слоев крестьянства, Б. Д. Греков вместе с тем призна­
вал необходимым считаться и с фактами активного классового сопротивле­
ния крестьянства, указывая на обострение классовой борьбы в полицком
обществе.
Внимание Б. Д. Грекова привлек еще один памятник славянского
права — так называемая Польская Правда, или «Книга права».
Этот источник был предметом специального изучения в работах це­
лого ряда историков: Гельцеля, Губе, Винавера, Бальцера и др. Трудами
этих историков было установлено, что данный документ был записан на
той части польской территории, которая была захвачена крестоносцами,
что действующее польское право было зафиксировано немцем для нужд
управления данным краем. Польские ученые еще в XIX в. доказали путем
различных сопоставлений, что запись «Книги права» полностью соответ­
ствует общественному и политическому строю других польских земель.
В своих работах названные историки отметили многие интересные факты
правовой жизни польского общества X III в. и сделали ряд важных наб­
людений, которые нельзя не учитывать при изучении «Книги права».
Однако, если их наблюдения по отдельным частным вопросам продол­
жают сохранять свое научное значение, то общеисторические взгляды
этих историков по вполне понятным причинам не могут быть приняты
современным славяноведением.
Известно, что для буржуазных историков XIX и XX вв., в том числе
и для историков-славистов, является характерным стремление не заме­
чать существования общих закономерностей в жизни человеческого об­
щества, стремление выдвигать на первый план своеобразие развития того
28 Б. Д . Г р е к о в. Полица, стр. 162 (Избр. труды, т. I, стр. 228).

От редакции

26

или иного народа, исключительность и неповторимость тех или иных исто­
рических явлений. Выдвигаемые буржуазными историками-славистами
разнообразные по своей форме концепции исторической жизни славян
по существу были различными вариантами отрицания закономерно­
го развития общества вообще и развития славянских обществ, в частно­
сти.
Таковы, например, концепции славянофилов, приписывавших славя­
нам какие-то особые, неизменные формы исторической жизни, или взгляды
историков, признающих решающими факторами истории внешние влияния,
завоевания («наезд»), рецепцию иностранного законодательства или тезис
ряда историков об исконности и стабильности институтов буржуазного
права на протяжении всей человеческой истории и т. д.
Данные концепции нашли то или иное отражение и в работах тех ста­
рых славяноведов, которые занимались древней историей Польши и каса­
лись «Книги права». Вполне понятно, что эти взгляды не могут быть при­
емлемы ни для современной польской исторической науки, ни для советской.
Б. Д. Греков подошел к изучению Польской Правды по-новому, осно­
вываясь на теории исторического материализма. Он исходил из того поло­
жения, что данный памятник польской правовой жизни X III в. отражает
один из закономерных этапов развития феодальных отношений в Польше,
связанный с установлением периода феодальной раздробленности в стране.
Учет этого обстоятельства и позволяет, по мнению автора, глубже понять
содержание нашего источника.
В данном исследовании Б. Д. Греков продолжает по материалам Поль­
ской Правды изучение того же круга проблем, которым он интересовался
в других своих славяноведческих работах. Охарактеризовав значение
«Книги права» как исторического источника, автор остановил свое внима­
ние на анализе состояния производительных сил польского общества в рас­
сматриваемое время. Б. Д. Греков показал, что и самая Польская Правда,
и последние наблюдения польских археологов позволяют считать основной
отраслью хозяйства древней Польши земледелие. Вместе с тем автор под­
черкнул, что полякам было также хорошо известно скотоводство, бортни­
чество и другие отрасли хозяйства. Далее автор раскрывает перед читате­
лем сложную социальную структуру феодальной Польши X III в., показы­
вает, что социально-экономическое и политическое развитие польского
общества к X III в. уже привело к созданию вполне оформившегося при­
вилегированного класса феодалов-земледельцев, внутри которого сущест­
вовали различные прослойки, а также к образованию класса крестьянства,
находящегося в той или иной степени зависимости от феодалов или от фео­
дального государства. Прослеживая судьбы различных категорий сель­
ского населения, автор отмечает наличие уже закрепощенной массы не­
посредственных производителей, а также существование крестьян, сохра­
нявших еще свободу от власти феодалов.
В работе автор останавливает свое внимание на вопросе о польской
общине, подчеркивая при этом, что в польском обществе X III в. общинная
организация еще сохранялась, однако она оказалась приспособленной
к нуждам феодального класса и государства. Сравнивая положение польской
общины с общиной у других славянских народов, Б. Д. Греков писал:
«Ополе, русский „мир" или „вервь" полицкая община, немецкая марка—
социальные явления одного и того же происхождения и в конечном счете
одной и той же судьбы с разницей лишь в темпах развития»24.
24 Б. Д . Г р е к о в .

Избр. труды, т. I, стр. 317.

От редакции

27

Стремясь шире и глубже охарактеризовать состояние общественных
и политических отношений в Польше X III в., Б. Д. Греков посвятил ряд
глав своего исследования изучению польской государственности, рассмот­
рению отдельных звеньев государственного аппарата. Определенное место
в его работе заняли вопросы уголовного и гражданского права (вопрос
об обязательствах и договорах, вопрос о преступлениях, суде, судопроиз­
водстве и т. д.).
Изучив социальное содержание ряда правовых памятников славян,
выяснив уровень социального развития каждого славянского общества,
отраженного в том или ином памятнике, Б. Д. Греков счел возможным при­
ступить к параллельному исследованию этих раннеславянских законо­
дательств, к изучению отдельных норм и институтов, зафиксированных
в этих правовых кодексах 25.
Тот факт, что рассматриваемые в работах Б. Д. Грекова славянские
законодательства являлись хотя и близкими по своему содержанию, но
все же разновременными памятниками, отчасти затруднил их сопоставле­
ние, но в то же время асинхронность памятников сделала их исследование
более эффективным. Это обстоятельство позволило проследить ряд зако­
номерно сменяющихся этапов феодальной формации у славянских народов,
сделала возможным наблюдать динамику развития феодализма в славян­
ском обществе.
Сопоставление этих социально близких правовых кодексов позволило
подробнее изучить процесс феодализации славянского общества, полнее
охарактеризовать положение классов-антагонистов в этом обществе—поло­
жение землевладельцев-феодалов и зависимых от них крестьян.
Изучая кодексы феодального права славян, Б. Д. Греков, как уже под­
черкивалось, большое внимание уделил выявлению той роли, которую иг­
рала крестьянская община в социальной, экономической и политической
жизни славянства.
Вопрос об общине в раннефеодальном славянском обществе оказался
крайне запутанным и в старой, и в новой историографии. Чаще всего
историки пытались решить эту проблему только на основании какоголибо одного памятника, хотя, конечно, один источник, как правило, не
давал исчерпывающих данных для решения этого вопроса. В Русской
Правде, например, этот сюжет излагается очень лаконично. Русская
Правда называет общину двумя терминами: «вервь» и «мир». По совокуп­
ности ряда данных Б. Д. Греков считал, что «вервь» и «мир» — это терри­
ториальная соседская община, коллектив людей, объединенных произ­
водственными и социальными интересами. С другой стороны, С. В. Юш­
ков утверждал, что вервь — это большая семья.
Продолжавшаяся долго полемика вступила в новую фазу лишь тогда,
когда Б. Д. Греков привлек для решения этого вопроса Полицкий статут.
Показав глубоко зашедший процесс феодализации общины в полицком
обществе, Б. Д. Греков пришел к выводу, что «вервь» и «вервные братья»
Полицкого статута — это не родственная организация, а коллектив лю­
дей, владеющий в силу общинных порядков «вервной племенщиной».
Б. Д. Греков, как мы видели, отмечал, что хотя Полицкому статуту и из­
25 Некоторые итоги такого сравнительного изучения были положены Б. Д. Гре­
ковым в основу речи, произнесенной им на годичном собрании Академии наук 1 фев­
раля 1952 г. и опубликованной затем в «Известиях АН СССР, серия истории и фило­
софии», № 2, т. IX , 1952 (эта речь публикуется.в т. II «Избранных трудов» Б. Д . Гре­
кова).

28

От редакции

вестна «большая семья» как сравнительно большой коллектив родствен­
ников, живущих в составе села-общины, но эта «большая семья» вервью
в статуте не называется. Таким образом, новые данные одного из памятни­
ков славянского законодательства позволили дать более развернутую и
более четкую характеристику такому институту древнерусской жизни,
как «вервь», подтвердив при этом правильность того взгляда, что «вервь»
является территориальной, соседской общиной, а не «большой семьей».
Показав еще раз, что древнерусская «вервь» — это соседская община,
Б. Д. Греков на основе привлечения других славянских кодексов права
значительно расширил наши представления о положении этой общины
в период раннего феодализма у славян. Русская Правда говорит о сущест­
вовании территориальной общины, о некоторых ее правах и обязанностях
в феодальном обществе. Она упоминает о защите членов общины, сообщает
об обязанности общинников разыскивать «воров» и «убийц» на террито­
рии «мира» — «верви», касается некоторых деталей, которые позволяют
установить полную аналогию с общинами польской и хорватской. Но более
полную и более развернутую характеристику территориальной общины,
ее функции дает Польская Правда. Здесь для нас полностью раскрывается
содержание термина «мир» — «вервь». Это соседская община, состоящая
из нескольких деревень, имеющая свою организацию. Если в Русской
Правде содержатся отдельные указания на существование такого инсти­
тута, как «гонение следа» (ст. 13 Краткой правды; ст. ст. 3 и 77 Простран­
ной Русской Правды), то в Польской Правде этот институт дан в более
развернутом плане (ст. VIII). Здесь выясняется, что процедура гонения
следа идет не в «большой семье», а в общине, состоящей из нескольких
сел, что община может быть зависимой и от государства (тогда убийцу
представляют судье), и от феодала (тогда убийцу представляют землевла­
дельцу). Таким образом, наличие территориальной общины у всех сла­
вянских народов в рассматриваемое время не вызывает сомнений. Корни
этого института уходят в дофеодальный период, настоящее данного яв­
ления прочно связано с феодальной действительностью.
Параллельное исследование памятников славянского права позволило
сделать ряд и других интересных наблюдений над процессом феодализа­
ции польского общества, в частности над эволюцией класса зависимого
крестьянства.
В своих работах по истории Киевской Руси Б. Д. Греков уделял боль­
шое внимание выяснению положения крестьянства. Буржуазная наука
в лице Преснякова объявила, что вопрос о положении крестьянинасмерда в Киевской Руси является будто бы неразрешимым. Опираясь
на высказывания В. И. Ленина о древнерусском крестьянине, всесторонне
анализируя русские источники, Б. Д. Греков по-новому охарактеризовал
положение смерда в древнерусском обществе. Известно, что в Русской
Правде вопроса о смердах касаются 6 статей. Из них наиболее важны
в Правде Ярославичей — ст. ст. 25 и 26, где имеется перечень непосредст­
венных производителей в феодальной княжеской вотчине (а в рядовници
княжие 5 гривен, а в смерде и в холопе 5 гривен) и в Пространной Русской
Правде ст. 90, гласящая, что если смерд умрет без сыновей, то его иму­
щество переходит к князю. В исторической науке эти статьи всегда вызы­
вали споры. В одном из списков древнейшей Правды первый текст звучит
иначе («А в смердьи в холопе»). В связи с этим возникает вопрос: какому
списку больше верить? Считать ли зависимого смерда приниженным до
уровня холопа или считать смерда рабовладельцем, эксплуататором чу­
жого труда? Для решения этого вопроса весьма полезным оказалось обра­

От редакции

29

щение к аналогичным славянским памятникам. Во всех славянских Прав­
дах зависимый крестьянин изображен в приниженном положении и экс­
плуататором чужого труда нигде не является. В Русской Правде, в Полицком статуте и в польской «Книге права» судьба крестьянина-общинника одинаково тяжела, всюду он является уже не хозяином своего
участка земли, а по существу лишь его держателем.
В Русской Правде имущество такого смерда передается князю, кото­
рый, по мнению Б. Д. Грекова, в данном случае выступает не как глава
государства, а как владелец своего домена, как феодал. Сравнение этого
порядка наследования Русской Правды с аналогичными нормами дру­
гих славянских кодексов убеждает в том, что эта точка зрения Б. Д. Гре­
кова оказалась в полной мере обоснованной. В Польской Правде есть та­
кая статья: «Если умрет крестьянин, у которого нет сына, его господин
берет его имущество. Тот же старый закон повторяет и более поздний поль­
ский статут Казимира Великого XIV в.: «Коли. . . кмет умрет без детей
(мужского пола), тогда пая его увязуется в пустовщину». Сравнение всех
этих аналогичных норм, взятых из различных памятников, не оставляет
повода для колебаний. Феодал-земледелец, стремясь обеспечить себе «бес­
перебойное» поступление ренты, «наследует» землю зависимого крестья­
нина, умершего без мужского потомства. Еще ярче отношение феодала
к имуществу своего крестьянина показано в Полицком статуте, который
предоставляет феодалу право на все имущество своего кмета-крестьянина.
Таким образом, параллельное изучение памятников славянского права
позволило Б. Д. Грекову сделать еще более убедительным его тезис о том,
что смерд — это феодально-зависимый крестьянин, а не рабовладелец,
как это предполагали некоторые историки права.
Сравнительное исследование кодексов славянского права убеждает
в правильности и другого тезиса Б. Д. Грекова: тезиса об отсутствии
в раннефеодальном обществе широкой эксплуатации рабского труда, об
изживании элементов рабства, о сажании рабов на землю и превращении
их в крепостных.
В результате сопоставления законодательных памятников славян
Б. Д. Грекову удалось сделать некоторые интересные наблюдения над раз­
витием прав феодального класса, в частности над порядком наследования
в феодальной среде. Старая русская историография в лице Циговича,
Сергеевича и других утверждала, что Русская Правда, например, якобы
не различает прав наследования в барской и крестьянской среде.
Б. Д. Греков возражал против этой точки зрения, считая, что порядок на­
следования у феодалов был диаметрально противоположным тем правилам
наследования, которые существовали в среде зависимого крестьянства.
Один из важных аргументов в пользу своего тезиса Б. Д. Греков нашел
в Польской Правде, где прямо указывалось на то, что крестьянская семья
в случае смерти крестьянина без мужского .потомства должна была отдать
свой участок земли феодалу, а семья феодала в случае отсутствия мужского
потомства после смерти главы дома сохраняла все права на свое имущество.
Прослеженный Б. Д. Грековым различный порядок наследования
в феодальной и крестьянской среде лишний раз указывал на полную не­
обоснованность попыток славянофилов идеализировать общественные от­
ношения славян в прошлом, и в то же время свидетельствует о том, что про­
цесс классообразования у славян развивался в результате внутренней
эволюции общества, а не в результате воздействия внешних факторов.
Параллельное исследование памятников славянского права позволило
сделать Б. Д. Грекову и ряд других наблюдений над развитием социальной

30

От редакции

и политической жизни славянства. Так, прослеживая эволюцию института
мести, Б. Д. Греков отмечал, что древнейшая часть Русской Правды еще
не знает мести, а Правда детей Ярослава ее уже отменила, что Польская
Правда не упоминает об институте мести, но предусматривает взимание
штрафа родственниками убитого за убийство. Б. Д. Греков прослеживает
и ряд общих для некоторых памятников славянского права приемах судеб­
ных доказательств. В частности, он указывал на процедуру испытания
«железом» и «водой», которая упоминается Русской Правдой и подробно
раскрывается Польской Правдой. Изучая памятники славянского права,
Б. Д. Греков обратил внимание на то, что в славянских законодательствах
хорошо прослеживается языковое родство славянских наций.
Таким образом, параллельное изучение памятников средневекового
славянского права, предпринятое Б. Д. Грековым, делает еще более оче­
видной тесную внутреннюю связь, существовавшую в социально-экономи­
ческом развитии славянских народов, и убеждает в том, что славянские
народы шли, в сущности, по одному и тому же пути исторического разви­
тия (если не считать некоторых отклонений в темпах и формах этого раз­
вития).
Основные выводы работ Б. Д. Грекова были направлены как против
попыток идеализации славянского быта славянофилами разного толка,
так и против нигилистического отношения отдельных реакционных идео­
логов западного мира к историческому прошлому славянских народов,
против теорий «неполноценности» славян.
Параллельное исследование кодексов славянского средневекового
права показало, что славяне в своей исторической жизни прошли в ос­
новном те же этапы, что и другие «варварские» народы, что в историческом
развитии Западной и Восточной Европы в период раннего феодализма
не было чего-то принципиально отличного или противоположного.

Избранные произведения академика Б. Д. Грекова будут выпущены
в 5 томах. В первом томе объединены его работы по истории средне­
векового права западных и южных славян, второй том включает ис­
следования по истории Киевской Руси, в третьем томе будет переиз­
дана монография «Новгородский дом св. Софии», в четвертом томе
предполагается поместить отдельные работы по истории СССР XVI—
XIX вв. и статьи по историографии, в пятом томе будет опубликована
работа «Крестьяне на Руси».

винодол
В ИН О Д О Л Ь С К И Й С Т А Т У Т
ОБ О БЩ Е СТ ВЕ НН О М И
ПО ЛИ Т ИЧ Е СК О М С Т РО Е ВИНОДОЛА

I. ВВОДНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ

Славяне начали проникать на Балканский полуостров давно; трудно
сказать, с какого именно времени. Но мы имеем все основания утверждать,
что в VI—VII вв. нашей эры они уже прочно здесь утвердились.
Помогла этому успеху не только организованность военных пред­
приятий славян, не только их уменье воевать, личная доблесть и вы­
носливость, о которых так ясно говорили византийские писатели, но
и сочувствие народных масс той державы, с которой славяне вступали
в борьбу.
Славяне шли на штурм рабовладельческого общества, видя в нем
исконного своего врага, готового в любой момент свободного и свободо­
любивого славянина превратить в раба, шли при полном сочувствии угне­
тенных классов рабовладельческой Римской империи.
Победителями в этой грандиозной борьбе оказались народы, стоящие
на более низкой по сравнению с Римом ступени развития, но они были
сильны своим общинным строем, который привлекал к себе простых
людей Римского государства.
Мы не можем проследить шаг за шагом как историю проникновения
на Балканы славян, так и их начальную жизнь среди местного неславян­
ского населения. Но мы знаем итоги этой совместной жизни. Нам изве­
стен отзыв Константина Багрянородного о том, что уже в VIII в. «вся гре­
ческая земля ославянилась, сделалась варварской. До нас дошел заме­
чательный византийский закон vóp.oę jewpjmóę, где мы видим de iacto
победу славянского общинного строя в Византии, что облегчалось нали­
чием общин и у византийского крестьянства. Мы, наконец, знаем, что
Балканский полуостров стал за некоторыми исключениями славянским
и по языку. Каким путем туземное население, говорившее до сих пор
преимущественно по-гречески и по-латыни, перешло на славянский
язык, мы тоже полностью проследить не имеем возможности, но очевид­
нейший итог этого ассимилирующего процесса пред нами налицо.
Хорваты — один из первых славянских народов — проникли в глубь
Балкан, продвинулись к Адриатическому морю и расположились на его
берегах и ближайших к ним островах.
Такова общая обстановка происхождения той узкой приморской по­
лосы, которая позднее получила наименование Винодола. Эта узкая полоса
земли, насчитывавшая в себе в конце XIX в. 28 тыс. населения, однако
к X III в. успела превратиться в маленькое государство — княжество.
В буржуазной литературе, в том числе и славянской, можно нередко
встретить взгляды на славян как на народ, неспособный к сплоче­
нию, к образованию сколько-нибудь значительных государств. Винодол
3 В. Д. Греков, т. I

34

Статут об общественном и политическом строе Винодола

с первого взгляда может показаться доказательством этой мысли. Но
мысль эта неверна в самой основе. Она опровергается многими фактами
образования больших славянских государств.
Иногда в доказательство неспособности славян к политическому едине­
нию указывают на то, что хорватская история X—XI вв. заполнена борь­
бой жупанов с королевской властью, бессильной подчинить жупанов.
Но ведь с точно такими же явлениями мы встречаемся в любой стране
в период складывания государства и сплочения отдельных племен в народ.
Вопрос надо ставить не о политических способностях того или иного
народа, а об условиях, в каких ему приходилось жить, об отдельных
периодах в их истории и, в частности, о том периоде, когда разъединен­
ность являлась характерной чертой эпохи.
Если в X в. по сообщению сербского летописца «иллирийские жупанства и военачальства в междоусобной брани забавляхуся, един другого
утесниваху, неколико князей воедино подчиняху» х, то мы тут можем
видеть либо период борьбы племен в момент сплочения их в государство,
либо войны уже феодальных владетелей. Наконец, нельзя забывать и
внешних факторов, весьма сильно влиявших на ход истории отдельных
народов.
Нельзя забывать, что значительная часть славян, занявших в VI—
VII вв. Балканский полуостров, попала под власть Византии. Византия,
несомненно, старалась руководствоваться советом Маврикия не допускать
славян до объединения.
Справедливо замечает Ф. И. Успенский, что «Византии не представ­
лялось выгодным способствовать образованию крупных центров славян­
ства; напротив, самые элементарные соображения выгоды склоняли ви­
зантийских государственных людей к тому, чтобы посеять рознь и вражду
между отдельными коленами — жупами, поддерживая одного славян­
ского вождя против другого» 12.
Если славяне сообщили Византии многие черты своей общественной
жизни, переродили Восточную Римскую империю внутренне, то с другой
стороны, сами славяне под давлением Византии не смогли достигнуть
того, чего легко бы достигли, не будь столь серьезных препятствий с ее
стороны.
Образование соседних с Балканами итальянских республик на западе
и Венгерского государства на северо-востоке также не могло не оказать
воздействия на дальнейшие судьбы той части славян, которая интересует
нас в данный момент. Прибрежные хорваты из-под византийской власти
перешли под власть Венгрии, а в начале XV в. — под власть Венеции 3.
Римская церковь в своем стремлении на восток тоже сыграла немаловаж­
ную роль в отрыве хорватов от сербов, что, конечно, никак не способство­
вало политическому объединению этих родственных народов.
Нет ничего удивительного в том, что Винодол предстает перед нами
в виде миниатюрного государства, сумевшего, однако, сохранить в себе
все черты своей собственной внутренней жизни, отстояв его от вмешатель­
ства иноземных сил.
Константин Багрянородный уже знал жупу Brebera, позднейший
Брибир, вошедший составной частью в Винодол. Во время Багря­
нородного, т. е. в первой половине X в., хорваты составляли 14 жуп.
В IX в. их было 11. Во главе всех их стоял великий жупан. Занимая
1 Гласник дружства србске словесности, V, 52.
2 У с п е н с к и й Ф. И. История Византийской империи, 1, стр. 676.
3 N о у a k G. Proślost Dalmacije. Zagreb, 1944, глава III.

Вводные замечания

35

приморскую часть хорватской земли от современного города Фиуме до
Нови, Винодол слагался из небольших, более или менее автономных
общин, каждая из которых группировалась вокруг своего города. Их
было во время составления Винодольского статута девять: Новый град,
Леденице, Брибир, Грижане, Дривеник, Хрилин, Бакр, Терсат (Црсат),
Гробник 4.
По памятникам X I—X II вв. Хорватская земля дробилась на 7 банатств,
каждое из коих представляло автономную политическую единицу, слабо
подчиненную хорватскому королю. До IX в. Хорватская земля находи­
лась в зависимости от Византии.
В 1102 г. пресеклась династия хорватских королей, и хорваты при­
знали над собой власть короля венгерского Коломана, присягнувшего
соблюдать старинные права хорватов. Первые дошедшие до нас письмен­
ные памятники истории хорватского народа относятся к IX в. Это грамоты
хорватских князей Трпимира (852 г.) и Мутимира (892 г.), данные
монастырю в Сплите, в которых содержатся также сведения о положении
древних хорватских князей, жупанов и других старшин; есть указания
относительно вечевых собраний.
Известно, что у хорватов в X в. были уже записаны.законы. Таково,
например, постановление сабора в Сплите (925 г.), регламентирующее
устройство хорватской церкви (суд епископа, права духовенства, право
наследования имуществ). От X—XI вв. имеется значительное число
актовых материалов, вышедших из рук хорватских королей. Начиная
с X II в., сохранился целый ряд, относящихся к Хорватии, грамот венгер­
ских королей.
Я нисколько не собираюсь перечислять и тем более рассматривать
письменное наследство хорватов. Этими небольшими справками я хотел
подчеркнуть почтенную древность хорватской культуры, чтобы таким
путем показать место Винодольского закона среди других памятников
хорватского права.
В 1288 г., при венгерском короле Ладиславе и великих мужах, госпо­
дах Фридерике, Иване, Леонарде, Дуйме, Бартоломее и Виде, князьях
крчских, винодольских и модрушских, в винодольском главном городе
Новом граде собралось совещание с целью составить запись «всех хоро­
ших, старинных, испытанных законов Винодола», для того «чтобы таким
образом отныне впредь прекратились заблуждения по этому предмету и
чтобы дети их на будущее время не имели сомнения в этих законах».
Дело в том, что в Винодоле «стали довольно часто замечать, что народ,
(люди) ошибаются в своих старинных и испытанных законах», и поэтому
все винодольцы «пожелали сохранить вполне те старые хорошие законы,
которые их предки всегда хранили нерушимо» 5.
Для выполнения этой задачи были избраны из каждого города вино­
дольского по нескольку человек, «не самых старших, а тех, про которых
известно было, что они помнят законы своих отцов и то, что слыхали от
своих дедов». В собрании участвовали люди (39 человек)6 светские и
4 Закон Винодольский, предисловие.
5 Это стереотипная формула. Она повторяется даже в XVI в. В предисловии к ста­
туту Вепринацкому (город Вепринац) 1507 г. значится: «Закони стари записат, ки есу ,
вазда били држани в том почтованом граду Вепринцу. . .» (Monumenta historicojuridica Slavorum meridionalium, vol. IV, p. I, str. 211).
6 Д-р Костренчич насчитывает 42. Эта цифра получилась у него оттого, что оц
«Микулу Драголюба» и «Дерга Влчина» считает не за двоих людей, а за четверых, и
присчитывает председателя ( K o s t r e n c i ć М. Vinodolski zakon. Rad Jugoslavenske
Akademije znanosti i umjetnosti, kn. 227, str. 118).

3*

36

Статут об общественном и политическом строе Винодола

духовные, представители общин винодольских («дворник», 9 «сатников»,
2 судей, 12 духовных лиц и 15 мирских) в присутствии, а может быть,
и под председательством представителя княжеской власти Чрна «дворника
всего Винодола и князей», что и полагалось по закону Винодольскому,
«ст. 57 которого гласит: «Ни одно совещание общинное или частное не мо­
жет состояться ни в городе, ни в другом месте. . . если не присутствует
тут же княжеский человек». Совещание происходило в Новом граде,
ь княжеском зале 6 января 1288 г. Совещание выполнило свою задачу,
составило сборник законов Винодольских. Сборник был одобрен «общиной
Винодольской», записан в книгу, копии с которой разосланы по всем
Винодольским городам.
Все эти подробности о составлении Винодольского статута взяты из
предисловия и послесловия самого статута. Источник, требующий расши­
фровки, так как работа совещания, равно как и повод к нему, изображены
в предисловии и послесловии в торжественных тонах, за которыми под­
разумевается сложная конкретная будничная обстановка. Само собой
разумеется, что в один день (6 января) нельзя было выполнить столь слож­
ную работу. Это, конечно, день последнего чтения и утверждения законо­
проекта. Не могло собрание ограничиться простой записью старинных за­
конов, даже если принять оговорку о том, что требовалась запись «хо­
роших, старинных, испытанных» законов («все добре, старе, искушене
законе»). Ведь понятие «хороший» в применении к закону весьма и весьма
относительно. Мы прекрасно знаем, что в классовом обществе закон может
быть даже очень «хорошим» для одного класса и весьма злым для другого.
Тут все дело в том, кто и в чьих интересах создает закон. Винодольский
статут, как будет показано ниже, несомненно, защищал интересы людей
племенитых прежде всего. Всякому историку ясно, что в течение много­
вековой жизни любого общества одни нормы отмирают, другие рождаются,
одни доживают свой век, другие идут ему на смену, и 39 человек, собрав­
шихся в январе 1288 г. в Новом граде винодольском, не столько должны
были рыться в своей памяти для того, чтобы записать нужное и ненужное,
а из памяти выбирать то, что казалось им для своего времени необходимым
и пригодным.
Не могли предки участников совещания жить «всегда» до совещания по
законам, одобренным в 1288 г. Если же об этом писалось в тексте закона,
то, как я думаю, писалось по особым соображениям.
Винодол прикрывался стариной, как это делалось всегда в аналогич­
ных случаях, для сохранения своей автономии, своих национальных осо­
бенностей, ввиду опасности, шедшей или возможной со стороны Венгрии,
которой Винодол был подчинен. Подобно тому, как русские люди в Га­
лицкой земле защищали свою старину от польского правительства или
в русских землях, попавших под власть Литвы, от литовских великих
князей, так и хорваты винодольские, подчеркивая старину, защищали
себя от иноземного влияния. Только так можно понять упорное подчер­
кивание старинности винодольских законов 7.
7
«Вышеописанные законы были произнесены и утверждены всеми вышеупомя­
нутыми представителями общин винодольских, которые постановили и утвердили их,
как старинные испытанные законы Винодола, в которых в сегд а ж и л и и о н и с а м и и и х
д е д ы и о т ц ы и все и х п р е д к т (ст. 76, курсив мой. — В , Г . ) . Думаю, что д-р Костренчич
прав, когда апелляцию к старине рассматривает как способ сообщения авторитета
закону, но мне кажется этого одного недостаточно для объяснения мотивов составле­
ния Винодольского статута ( K o s t r e n ć i ć М. Указ, соч., стр. 121).

Вводные замечания

37

Я счел необходимым высказать эти простые соображения, потому что
среди наших ученых есть люди (к счастью, их очень мало), продолжающие
настаивать на том, что даже Русская Правда, в некоторых отношениях
ушедшая вперед от Винодольского закона, есть запись обычного права,
что она сильно отставала от требований текущей жизни. И это несмотря
на неоднократные собрания законодательного характера, отмечаемые
как «Повестью временных лет», так и самой Русской Правдой, собрания*
имевшие задачей заменить старое новым.
Винодольский закон, несомненно впитавший в себя многое от старины*
неизбежно должен был отвечать вопросам своей современности.
После этих предварительных замечаний мы можем приступить к изу­
чению самого Винодольского статута.
К каждому источнику мы должны подходить с определенными запро­
сами. Другое дело, сможет ли он ответить нам на все наши требования.
Но исследователь, обращаясь к источнику, сам должен хорошо знать*
чего он хочет.
Я хочу получить ответы на следующие вопросы.
Как Винодол удовлетворял свои материальные нужды, т. е. что и как
он производил? Как распределялись добытые непосредственными произ­
водителями блага? Кто такие эти непосредственные производители? Их
организация, отношение к господствующему классу и государству? Что
представлял собою класс господствующий? Его отношение к общине?
В какие политические формы облеклось винодольское общество? Какова
социальная природа власти? Что представлял собою аппарат власти?
Как организован был винодольский суд и как протекал процесс по де­
лам уголовным и гражданским?
Заранее необходимо сказать, что на полноту ответов я рассчитывать
и не собираюсь. Это значило бы ожидать невозможного. Воспользуюсь
лишь тем, что дает нам закон Винодольский.

II.

хозяйство

Напрасно бы мы искали прямых указаний на хозяйственное состояние
Винодола в момент составления Винодольского закона и в период его
существования в качестве действующего права. Этот закон, подобно всем
другим Правдам аналогичного характера, интересуется
главным
образом вопросами уголовного права, судопроизводства и судебного
процесса.
Мы встречаем здесь только косвенные намеки на подлинную жизнь
Винодола, намеки, неизбежно проникающие в отдельные статьи о раз­
личных правонарушениях и способах борьбы с ними.
По этим случайно разбросанным указаниям источника, конечно,
нельзя составить сколько-нибудь полного представления ни об отраслях
хозяйства, ни о непосредственных производителях, занятых в хозяйстве,
тем менее о технике производства. Но поскольку закон говорит о лю­
дях, защищающих свои права-привилегии, о людях, нарушающих установ­
ленные законом нормы, поскольку закон раскрывает пред нами эти нормы
и дает нам некоторую возможность понять отношения людей в производ­
стве, — мы можем почерпнуть из него немало ценных сведений, позволяю­
щих нам хотя бы частично проникнуть в скрытую от нас подлинную кар­
тину экономики винодольского общества X III в.
Если мы хотим правильно понять общественную и политическую
жизнь Винодола, даже эти скудные, по крупицам собранные сведения о хо­
зяйстве дадут нам точку опоры. Иначе нам грозит опасность произволь­
ного истолкования многих явлений общественной и политической жизни
этой небольшой, но для историка интересной полосы славянской земли
на берегу Адриатического моря.
Ст. 5 Винодольского закона, разъясняя, что князь и епископ в своих
поездках по княжеству имеют право за плату брать для пропитания
своего и своей свиты (также и княжеской семьи) быков и баранов, каких
только можно найти и кому бы этот скот ни принадлежал, кметам ли,
или племенитым людям, или попам, или какому-либо другому человеку.
(«. . . тако од скота кметчего, так од племенитих луди, тако од попи и
од иних всяких луди»).
Ст. 50 отличает скот крупный («ошче од говед великих») от упоминае­
мого в ст. 49 скота мелкого («говедо мало»). Ст. 50 указывает на то, что
скотом владеют и княжеский двор, и княжеские служилые люди («служабници»).
Другими словами, скот можно встретить в любом хозяйстве от княже­
ского до крестьянского, скот крупный и мелкий (ст. ст. 5, 8, 49, 50), т. е.
обычный скот, разводимый в каждом сельском хозяйстве. Это волы (ст.

Хозяйство

39

ст. 51, 52, 58), овцы (ст. 27), бараны (ст. 5). Ст. 49 упоминает мясо мелкого
скота.
Наличие в значительных количествах скота, однако, нисколько не де­
лает винодольского общества скотоводческим. Как мы сейчас увидим,
оно главным образом земледельческое.
Сведения о земле и продуктах сельского хозяйства рассыпаны по
всему нашему памятнику. О земле говорят ст. ст. 23, 34, 45 и добавочная
более поздняя статья. Небезынтересно отметить, что о земле закон го­
ворит, как об ингредиенте, входящем в общее понятие «благо», т. е.
имущество, которое расшифровывается почти стереотипно: «Если бы у кого
было какое-либо имущество, какая-либо земля, какой-либо виноградник,
какой-либо сад («врт») \ или вообще имение. . .» (ст. 34). «Стража над
виноградником, землей, гумном и над другими предметами. . .» (ст. 23).
Ст. 45 предусматривает вознаграждение за раскрытие правонарушения
относительно земли, винограда и других предметов. «. . . Если кто станет
тягаться. . . о каком-либо имуществе, т. е. о виноградниках, или о земле,
или о доме, или о саде («врт»), или о любом недвижимом имуществе. . .»
(добавочная статья). Недвижимое имущество, стало быть, мыслится
прежде всего как земля, виноградник, сады, дом, гумно и, конечно, вся­
кие хозяйственные постройки (хлев и погреб упоминаются в ст. ст. 8 и
62 12). В четырех случаях раскрытия конкретного содержания понятия
«благо» два раза на первом месте поставлена земля и на втором месте
виноградник, два раза на первом месте стоит виноградник и на втором —
земля.
Наблюдение над этим чисто внешним показателем, мне кажется, гово­
рит о том, что в представлении законодательного совещания виноградар­
ство и обработка земли под хлеб были одинаково ценными отраслями
хозяйства. Такой вывод кажется мне совершенно верным. Самое назва­
ние изучаемого края «Винодол» говорит само за себя. Эго долина ви­
нограда и вина. Об охране виноградников говорится очень часто во всех
далматинских статутах. Такого же мнения о распространенности вино­
градарства и Ягич, хотя он как будто склонен большее значение прида­
вать скотоводству и землепашеству 3. Закон Винодольский в ст. 43 назы­
вает вино и виноторговцев двух категорий: виноторговец, торгующий
собственным вином («товернар»), и виноторговец, торгующий чужим
вином («подружник») 4.
1 Врт, вртоград — словенские и хорватские слова, встречаются в церковносла­
вянском языке: сад, hortus, садовник. Есть совершенно ненужная попытка произво­
дить «врт» от готского, древнегерманского и романского языков (Р е i s к е г I. Die
alteren Beziehungen der Slaven, стр. 83—84).
2 «Если бы кто ночью украл какой-нибудь скот в хлеву («осик»). .* .» (ст. 8). «Если
бы кто подложил в чей-нибудь дом или в лавку (может быть, погреб — «храм») или
в чей-нибудь хлев. . .» (ст. 62).
3 Я г и ч В. В. Закон Вино дольский, стр. 144.
4 «Още ниедан товернар HHj верован нрез сведочаства од ниедне крденче, ку би
он учинил од свога вина навлащнога невече солдини десет; а подружник, то е ки туе
вино продае, солдини педесет. И още имаю зврх тога присечи». Ягич переводит эту
статью так: «Ни один виноторговец (корчмарь) не считается достоверным, не имея
свидетельства, по кредиту (долгу), который им сделан кому-либо от своего собствен­
ного вина, если долг превышает 10 сольдинов; подружник же, т. е. продавец чужого
вина, — если долг превышает 50 сольдинов. Кроме того, они должны присягнуть
в этом».
Смысл статьи все же остается неясным. Почему подружник (иначе товарищ, ком­
паньон, socius. — Б . Г . ) заслуживает на суде большего доверия, чем товернар, даю­
щий в долг свое собственное вино?

40

Статут об общественном и политическом строе Винодола

Землепашество представлено в законе не более детально. Ст. 10 рас­
сматривает вопрос о краже из «мошуны» 5или о сожжении хлеба, стоящего
в поле (в копнах), или о краже сена из стога ночью («. . . от жита пожгания, ко стой на поли и од сена взетия на стогу в ночи. . .»). Жито названо
в ст. 8, по здесь говорится уже не о пожоге хлеба, стоящего в поле,,
а о краже хлеба из гумна.
Сообщения Винодольского статута о земледелии кратки и мало­
численны. О земледелии статут говорит как бы вскользь, как о предмете,,
всем хорошо известном, понятном и не требующем никаких особых разъяс­
нений.
Мы здесь встречаемся с тем же явлением, которое можем наблюдать
и в Русской Правде. Тут много говорится о продуктах земледелия лишь
в специальных частях: о «поконе вирном», об «уроках» огороднику и мостнику, чему параллелей в Винодольском законе вообще нет. Что же
касается указаний на земледелие в основной части «Правды», то они также
очень кратки и напоминают собою даже текстуально соответствующие
статьи Винодольского статута. Так, ст. 43 Пространной Правды чита­
ется: «Аже крадет гумно или жито в ям е...»; ст. 83: «Аже зажгут гумно. . .»*
Упоминаются здесь: ратайный староста, ролейная земля, ролейный закуп,
межа ролейная. Но нельзя забывать, что Русская Правда вообще содер­
жательнее закона Винодольского.
Что надо разуметь под термином «врт» — огород или сад, с полной
уверенностью сказать трудно. Крупнейший хорватский филолог Ягич
не отдает предпочтения ни одному из возможных пониманий термина.
Мне представляется более вероятным сад, потому что выделять огород
в особую деталь сельского хозяйства можно было бы в том случае, если
бы огород составлял самостоятельную отрасль хозяйства, что обычно вы­
зывается потребностями и спросом больших городов. Едва ли это условие
могло быть налицо в это время в Винодоле. Сад же, даже если он и не вы­
делялся во вполне самостоятельную отрасль хозяйства, представлял зна­
чительную хозяйственную ценность с его многолетними, требующими
специального ухода деревьями 6.
Такое решение вопроса подсказывает и содержание византийского
«земледельческого закона» (vóp,o<; ^есортчхос), неоднократно называющего
поля, виноградники и сады и ни разу не упоминающего огородов. А ведь
«земледельческий закон», несомненно, учитывал особенности хозяйства
на Балканском полуострове, конечно, и хозяйство славян.
Винодольский закон, как и Русская Правда, знает и пчеловодство.
Ст. 8 Винодольского закона говорит о краже меда, но считает почемуто полезным разъяснить, что это за вещь ульница — «место, где хранятся
пчелы». «Ульница», упоминаемая в тексте статьи, это улей. Зачем пона­
добилось объяснять значение этого всем хорошо известного предмета —
непонятно 7. Ягич считает, что здесь речь идет об «улейнике» (месте, где
пчелы помещаются), и в примечании объясняет, что значит слово улник —
5 Ягич не дает точного определения слова «мошуна». Не совсем уверенно он предла­
гает переводить этот термин «огород» (может быть «забор»). Костренчич понимает это
слово как «огороженное место на траве, дерне (tratina), близ дома» (Указ, соч.,
стр. 179, прим. 39).
6 В Словаре Бука Караджича врт — der Garten, hortus.
7 «Ошче ако нигде в ночи je украл в осику ники скот, вола, на гумни жито, вола
на улници (в мести, где се схранаю пчеле, мед): такое плати кнезу либр 50. . .» (ст. 8).
Речь идет не о краже улья, а краже меда. Разъяснительная, поставленная нами в скобки
фраза, — несомненно вставка.

Хозяйство

41

apiorium; сегодня — ульаник, улиньак, словинское ulnjak — vulnjak8.
Костренчич переводит это слово на современный хорватский язык: ulnij,
uliśte 9.
Считаю необходимым назвать здесь еще одну отрасль производства,
отмеченную в Статуте одним случайным замечанием. В ст. 49 говорится
о том, что в случае обнаружения при участии пристава украденного мел­
кого скота приставу полагается пара подметок («един пар подплат»).
При развитой системе денежных штрафов в Винодоле мы можем расцени­
вать эти подметки как архаизм, подсказывающий нам мысль о старом ис­
кусстве выделки кож, что вполне согласуется с фактом значительной на­
личности скота в Винодоле.
Вот и все, что дает нам наш источник для суждения о хозяйстве Винодола. Из кратких и отрывочных указаний Статута мы все же можем
сделать заключение, что Винодол — страна сельского хозяйства прежде
всего.
К сожалению, в Статуте нет прямых указаний на организацию ни
крупного, ни мелкого хозяйства. В нашем распоряжении только скудные
намеки по этому предмету. Упоминание дома, гумна, хлева, погреба, кла­
довой, хлеба, стоящего в поле, хлеба, лежащего на гумне, сена в стогах,
жита, крупного молочного и рабочего скота (бык), виноградника, вина,
сторожа виноградников, земель, гумен и других вещей, ключника — дает
нам для этой цели очень немного. Мы можем только думать, что сторож
мог обслуживать более или менее крупные хозяйства; мелкому крестьян­
скому хозяйству едва ли по силам было иметь специального сторожа.
Предполагать, что виноградник, земля и гумно принадлежат коллективу,
невозможно, так как в источнике нет ни одного намека на коллективное
хозяйство (не считая, конечно, тех форм совместного ведения хозяйства,
которые связаны с общинными институтами). Закон всегда имеет в виду
индивидуальное хозяйство, принадлежащее либо крестьянину, либо племенитому человеку.
Вот эта статья: «Паудария, т. е. стража, поставленная для охраны ви­
ноградников, земель (очевидно, подразумеваются поля. — В . Т7.), гумен
и других вещей, относительно которых паударии следует верить» (ст. 23).
Конечно, ставить стражу над полями, виноградниками, гумном мог только
состоятельный человек.
Очень кстати привести здесь и ст. 42 Винодольского статута, говоря­
щую о ключнике («клучар»): «Ни один ключник не может считаться за­
служивающим доверия (на суде) относительно вещей стоимостью свыше
20 сольдинов, о которых бы он утверждал, что он их дал, или подарил,
или взаймы дал, или каким бы то ни было способом отдал кому-нибудь иа
его кладовой (коноба) 10, за исключением лишь если у него есть надежные
свидетели».
Совершенно ясно, что ключник отвечает здесь за чужое имущество.
Он обслуживает чужое хозяйство, и конечно, человека состоятельного.
Я г и ч В. В. Закон Вино дольский, стр. 22, прим. 31.
9 K o s t r e n c i ć М. Указ, соч., стр. 179, прим. 34.
10 Костренчич считает, что коноба — винный погреб, и поэтому и ключаря пони­
мает как виночерпия (Указ, соч., стр. 186, прим. 88). Мажуранич, по моему мнению,
ближе к истине, когда считает ключаря человеком, охраняющим чужие вещи (dLsponsator, дворник). Мне кажется, что ключарь — это тот, кто «привяжет ключ к себе»
(Пространная Русская Правда, ст. 110). Иначе делается непонятным, почему в тексте
ст. 42 говорится не о вине, а о «ыиедне ричи», т. е. о различных вещах, находящихся
под его ответственностью.
ъ

42

Статут об общественном и политическом строе Винодола

Невольно здесь вспоминается ст. 21 Краткой Русской Правды: «Аже
убьют огнищанина у клети, или у коня, или у говяда, или у коровье
татьбы». Огнищанин, конечно, — не сторож, и не ключник, но и он тоже
отвечает за сохранность чужого имущества, в данном случае княжеского.
Как бы ни были скудны данные Статута об организации отдельных
хозяйств, мы все же можем на основании этих данных сказать, что Ста­
тут предполагает наличие хозяйств сранительно крупных, хозяева коих
имеют в своем распоряжении и пользуются услугами лиц, имеющих опре­
деленные поручения, выполняющих определенные функции.
Само собой разумеется, что в таких хозяйствах подразумеваются не­
посредственные производители, о которых речь будет особо.
Ягич приводит некоторые глаголические грамоты, где говорится о при­
вилегированных землевладельцах, которым крестьяне обязаны были об­
роком и барщиной. Выписки из этих грамот приведены у меня на
стр. 63—64, где речь идет о кметах. Правда, грамоты эти относятся уже
к XV в., но у нас имеются все основания предполагать наличие зависимого
крестьянства, обязанного своим трудом обслуживать землевладельцев и
в X III в. Показания Винодольского статута таковы, что иначе мы мыслить
по этому предмету не можем. Это положение сделается еще более прием­
лемым, когда мы ознакомимся с положением крестьянской массы и людей
племенитых. А сейчас в главе о винодольском хозяйстве необходимо ос­
тановиться на вопросе о внутренней и внешней торговле.
Что касается внутреннего рынка, то наличие девяти городов и обще­
ственного разделения труда внутри страны (виноградарь, например, как
правило не производил ни хлеба, ни мяса, но, несомненно, он питался
этими продуктами) делает его в той или иной мере неизбежным.
Закон Винодольский знает виноторговцев, продавцов собственного
вина и, может быть, продавцов скупаемого вина 11, знает таверну, как
будто называет и лавку в городе. О таверне шла речь выше (стр. 39).
О городской лавке, по-видимому, говорит ст. 7: «Если бы кто в граду храм
разбил в ночи или бы украл в ней что-нибудь. . .». Слово «храм» издатель
Винодольского закона Мажуранич и В. В. Ягич, исследователь этого
памятника с филологической его стороны, понимают как лавку или по­
греб 12. Костренчич понимает «храм» как оТхо<;. Он ссылается на академи­
ческий словарь, где это слово расшифровано, как «velika kuca», т. е.
большой дом, большой двор 13. Ф. Леонтович считает «храм» церковью,
чшестом хранения общинной казны»14.
Мнение Леонтовича не убедительно по целому ряду причин. 1. Закон
Винодольский в тех статьях, где речь идет о церкви, церковь никогда
храмом не называет, а пользуется словом «црпкав» (ст. ст. 17, 36, 58).
2. «Храм» закона Винодольского соответствует филологически «хоромам»
Русской Правды, где этим термином никогда не называется церковь.
3. Сопоставление, которое делает Леонтович, «храма» с Псковской Судной
грамотой, где говорится о «кромском» тате, не верно по существу, потому
11 «Подружник, то е ки туе вино продае». Выше сказано о содержателе таверны,
который дает в долг свое вино. Ягич и Костренчич о подружнике пишут, что объясне­
ние термину дано в тексте и предполагают, что «подружник» может означать товарища,
компаньона, socius’a (Я г и ч В. В. Указ, соч., стр. 61, прим. 122; K o s t r e n c i ć M .
Указ, соч., стр. 186, прим. 91). Парчич переводит слово «подружник» — sensuario.
(см. также выше прим. 4 на стр. 39). Нельзя ли под «подружником» разуметь подруч­
ного, приказчика, который торгует в таверне вином хозяина?
12 Я г и ч В. В. Закон Винодольский, стр. 19, прим. 24.
13 K o s t r e n c i ć М. Указ, соч., стр. 178, прим. 31.
14 Л е о н т о в и ч Ф. Древнее хорвато-далматинское законодательство, Одесса,
1868, стр. 29.

Хозяйство

43

что «кром» не имеет никакого отношения к храму. 4. Наконец, Винодоль­
ский закон знает кражу церковных вещей и налагает за это преступление
всемеро больше, чем за кражу вещей не церковных и не княжеских (равйо
как и его слуг). Между тем кража из «храма» по ст. 7 карается 50-либерной пеней в пользу князя, как за кражу скота в хлеве, хлеба из гумна
и из улья меда. Следует также обратить внимание на ст. 62, где сказано:
«Если бы кто подложил огонь в дом, или храм, или в чей-нибудь хлев,
за первое поджигательство платит двору (княжескому) 100 либр и воз­
награждение убытка тому, кому он сделал убыток пожаром...». Совсем
невероятно, чтобы между «домом» и «хлевом» в этом перечне оказалась
церковь (по Леонтовичу) или ошх; (по Костренчичу). Также невероятно,
чтобы за сожжение церкви взыскивалось вознаграждение убытка тому,
кому он причинен пожаром.
Более вероятно, что тут, в этом перечне, между «домом» и хлевом»
очутилась лавка, погреб или какое-нибудь иное сооружение для хране­
ния продуктов и других домашних вещей.
Так как Мажуранич и Ягич допускают понимание термина «храм»
я как лавку, и как погреб, то придется с ними согласиться. Может быть,
«храм» значит и то и другое, тогда было бы очень заманчиво видеть в ст. 7
городскую лавку, а в ст. 62 — кладовую или погреб обыкновенной сельской
усадьбы. Наличие в этом перечне хлева как будто подсказывает именно
такое решение вопроса. Напомню, что по-украински крам значит товар,
крамница значит лавка; чешское kram, хорватское kram — лавка 15.
Если даже допустить, что наше предположение о городской лавке тек­
стуально неверно, то и тогда сомневаться в наличии лавок в городе не
приходится. Уровень общественной жизни Винодола X III в. неизбежно
ведет нас к признанию внутреннего обмена, а следовательно, и лавок и
купцов. Об этом мы имеем самые точные указания самого Винодольского
закона. В ст. 44 читаем: «Ни одна счетная книга («квадерна») купца не
считается достаточным доказательством без добрых свидетелей, когда
долг превышает сумму в 50 либр; купец, кроме того, своей присягою на
евангелии должен подтвердить правильность своих счетных книг». Эта
отатья не только говорит нам о наличии купцов, но и о высокой технике
торгового дела. Лавки при этом условии совершенно неизбежны.
Несколько удивительным кажется мне замечание Ягича о том, что
в Винодоле «торговля должно быть была еще слабо развита». Свой вывод
Ягич делает на том основании, что в Винодольском законе мало говорится
о купцах и торговле. В Законе действительно об этих сюжетах говорится
мало, зато смысл того, что там сказано, достаточно убедителен и застав­
ляет нас несколько иначе думать о торговле в Винодоле. Конечно, это не
торговая республика вроде Венеции или Генуи, но это и не примитивное
общество, живущее натуральным обменом.
Д-р Костренчич с Ягичем не согласен. Из ст. 44 он выводит заключе­
ние, что «торговая жизнь в Винодоле была достаточно заметно развита» 16.
Считаю необходимым остановиться еще на одном доказательстве нали­
чия заметной, если прибегать к осторожным выражениям, торговли в Ви­
нодоле. Это наличие денег, распространенность денежных штрафов, почти
полностью вытеснивших штрафы скотом. Только в одном случае сохра­
нился штраф скотом: с неотправляющего без уважительных причин цер­
ковных служб попа взыскивается вол (ст. 58). В двух других слу­
15 L i n d e . Słownik języka polskiego (под словом «kram»).
16 K o s t r e n c i ć M. Указ, соч., стр. 196.

44

Статут об общественном и политическом строе Винодола

чаях вол может быть заменен деньгами: если бы пристав оказался обви­
ненным во лжи и не мог бы оправдаться, то с него взыскивается штраф
в пользу князя в 40 сольдинов, а приставу, участвующему на суде,
полагается с осужденного получить одного вола или 8 либр (ст. 51). Если
кто обвинит кого в ложном свидетельстве, но не докажет, платит князю*
2 либры, свидетелю же — одного вола или 8 либр (ст. 52) 17.
О тесных торговых связях Винодола с Италией говорят и названия
монет и мер веса. Либра — денежная итальянская единица, состояла из
20 сольдинов. Сольдин тоже термин итальянский. Врнез — монета, со­
ответствует монете veronensis. В самом Винодольском законе, в ст. 1
дважды прямо сказано: «врнез венетачких» (врнезы венецианские).
Боланча (ст. 1) — это тоже монета итальянская — balantia. Квадерна —
тетрадь, в данном тексте торговая книга (ст. 44) по-итальянски —
quaderno. Коденча (ст. 43) — кредит, тоже слово итальянское.
Ни одной монеты со славянским названием! Отчего это могло прои­
зойти, если не от систематических торговых связей Винодола с Италией,
стран столь непосредственно соприкасавшихся на протяжении многих
веков. Этим же объясняется и торговая терминология.
Может вызвать удивление, что Винодол, расположенный на берегу
Адриатического моря, отделенный узкими проливами от островов Крка,
Раба, Цреса и других более мелких, в своем Законе так скупо отразил
вопросы мореходства. В Законе только один раз вспомнили о пристани.
«Ошче ако ки силу учини в пристанишчу винодольском. . .» (ст. 11). Ягич
по этому поводу с некоторым удивлением замечает, что в Винодольском
законе «ни малейшего намека нет на морскую жизнь (торговлю, коммер­
цию и пр.) тамошнего населения. Даже об упоминаемом тут «пристанище»
не сказано подробнее, где оно находилось. Еще удивительнее, пожалуй,
молчание статута Крческого, в котором, кроме лимитации цен на рыбу*
раз только сказано несколько слов о навкире (nauclerus, navichiere, nocchiero), где уже название свидетельствует об иностранном происхожде­
нии этого занятия» 18.
О «происхождении этого занятия» по данным X III в. лучше не судитьу
так как «происхождение» уходит от X III в. далеко в прошлое. Что же ка­
сается более позднего времени, то нам известны причины, почему море­
ходство оказалось в руках итальянцев и морская терминология в сла­
вянских землях, соседних с Италией, восторжествовала. Что же касается
единичного упоминания в Винодольском законе «пристанищча», то я
считаю возможным понимать эту статью закона, как статью обобщающего
характера, распространяющую известную норму на все пристани Вино­
дола. Перечислять же эти пристани в Законе не было никакой надобности.
Вот эта статья: «Ошче ако ки силу учини в пристаничшу винодольском,
платити има кнезу либар педесет» (ст. И). Мое предположение нисколько
не противоречит тексту закона, не является какой-либо натяжкой и в то
же время дает, как мне кажется, наиболее удовлетворительное решение
вызывающей недоумение проблемы.
Ягич ссылается на глаголическую грамоту 1428 г. (№ 28), относящуюся
к одному из Винодольских городов — Брибиру, где имеются указания
на то, что население этой городской общины состояло из двух основных
17 Лол оценивался в X III в. в 8 либр в Винодоле, также и в Италии «un bue nel
secolo XI I I avrebbe valso circa 8 libre». Я г и ч В. В. Закон Винодольский, стр. 69,
прим. 137.
18 Я г и ч В. В. Закон Вино дольский, стр. 27, прим. 43

Хозяйство

45

трупп «плчане» и «властеле». «Плчане» были обязаны платить пошлину от
всех товаров, привозимых из-за моря, «властеле» же освобождались 19.
«Плчане» — это народ в отличие от высших классов общества. Доку­
мент очень интересный и показательный, но, к сожалению, довольно
поздний для того, чтобы отсюда сделать уверенное заключение о морской
торговле Винодола. Но без большого греха мы все же можем воспользо­
ваться и им, поскольку содержание Винодольского закона не только не
противоречит.показаниям этой глаголической грамоты, а целым рядом
косвенных данных их подтверждает.
Итоги, к каким приводит нас изучение источника по вопросу о хозяй­
стве Винодола, могут быть сведены к следующим положениям:
1. Винодол — страна сельского хозяйства.
2. Главнейшие его отрасли — хлебопашество и виноградарство.
3. Дополнительные отрасли сельского хозяйства — садоводство, разведение скота, пчеловодство.
4. Хозяйство ведется отдельными хозяевами. Никаких признаков
коллективного хозяйства в Винодольском законе нет.
5. Хозяйства различаются по своим размерам и по общественно-поли­
тическому положению хозяев. Имеются более или менее крупные хозяй­
ства, обслуживаемые чужим трудом, и мелкие крестьянские.
6. Имеются указания на производство вина и обработку кож.
7. Внутренняя торговля, обмен между городом и деревней, не подле­
жит сомнению.
8. Неизбежно подразумевается торговля внешняя, прежде всего
с итальянскими городами.
9. Купцы ведут свои торговые дела в достаточно высоких приемах
коммерции (наличие счетных книг).
10. Денежная система развита. На ней сказалось влияние Италии.
В заключение необходимо указать, что Винодольский закон слишком
мало внимания уделяет вопросам хозяйства, почему и наши итоги, есте­
ственно, носят очень скромный характер. Не желая пускаться в область
не подкрепленных источником догадок, я все же могу высказать несколько
вполне правдоподобных положений. Едва ли, например, у крестьянина
не было коня, о котором закон не обмолвился ни словом; вероятно, у него
был и осел; едва ли Винодол обходился без кузниц и кузнецов и других
ремесленников, без наличия которых не было бы и городов. Повторяю —
все это больше, чем вероятно, даже обязательно, но поскольку Статут
ничего об этом не говорит, исследователю приходится быть осторожным и
дальше предположений не идти.
19 Ягич В. В. Закон Винодолзский, стр. 145.

------------

III. ОБЩЕСТВЕННЫЙ СТРОЙ

1. ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ

Тут прежде всего надо найти правильный путь к объяснению вино­
дольской общины, без чего многое будет для нас непонятно.
Почти сто лет в историографии европейской и особенно русской термин
«община» часто заставлял исследователя настораживаться в ожидании
откровения. Многие из историков России были загипнотизированы этим
словом, отводили в своих построениях общине совсем не то место, какое
она занимала в подлинной жизни русского народа.
С неменьшим увлечением выступали их противники, возражая не
только против искусственных построений сторонников общинной теории,
но и против признания самого существования общины как на Руси, так
и в других странах Европы г.
Вполне естественно, что поклонники общины с очень большой охотой
обращались и к южнославянским памятникам, где, не в пример скудости
упоминаний об общине в русских источниках, слух исследователя ласкали
постоянные упоминания об общине. Таков, между прочим, и Винодоль­
ский статут. Здесь термин «община» встречается часто, то в виде суще­
ствительного, то в виде прилагательного. Наш долг разобраться в этой
терминологии, по возможности без всяких предвзятых мыслей и преуве­
личений.
Слово «община»в законе Винодольском употребляется в трех значениях:
1. В широком значении слова весь Винодол называется общиной:
«И ти вси писани, на вкуп скуплени, од воле опщипске и единим пристаненьем и нареением собраним все опщини винодолъске, ке буду здола писане вола ке су слишали од своих стариих» 12. Здесь «вся община Вино­
дольская» обозначает княжество Винодольское, весь Винодол.
2. Чаще встречается термин «община» в смысле города с землей его
округа, либо только города. Каждый диакон, желающий поступить в мона­
шеский орден, должен испросить разрешение князя и той общины города,
в которой он живет («об опщине града, гди е», ст. 16). Крестьянин может
уйти за какую-либо церковь, или за аббатство, или за монастырь только
с разрешения князя и общины («с волу кнеза и опщине», ст. 17). «Опщина
1 См. об этом подробнее: Г р е к о в Б. Д. Киевская Русь, изд. 4, стр. 52—54.
2 «Все эти здесь перечисленные (перечень стоит перед этой фразой. — Б . / \ ) ,
собравшись в одно место по воле о б щ и н ы и по единогласному приглашению и повеле­
нию собрания всей о б щ и н ы В и н о д о л ь с к о й (постановили), то, что записано ниже, что
они слышали от своих предков» (предисловие к Винодольскому закону; курсив наш.—
Б.

Г.).

Общественный строй

47

града, гди се та татба учини» (ст. 37), «. . . опщини оного града, в ком се
то учини» (ст. 58)3.
3.
Наконец, прилагательное «общинный» иногда значит общественный,
публичный в противоположность частному, индивидуальному. «Йошще
вси завези, ке би кнез од селе положил или прие учинил опщинским и
навлашщним законом. . .» (ст. 55) 4. «Още ниедни завези. . . опщински
вола навлашни» (ст. 14).
Наиболее старая и известная работа, специально посвященная изу­
чению древнего хорвато-далматского законодательства, принадлежит
Ф. Леонтовичу, которого мы имеем все основания причислить к исследо­
вателям, увлеченным теорией общинного быта славян и поэтому далеко
не объективного (книга вышла в 1868 г.).
Новейшая работа принадлежит перу д-ра Марко Костренчича «Вино­
дольский закон» 5. Автор сделал перевод Винодольского закона на совре­
менный хорватский язык, снабдил текст обширными примечаниями и
сделал новый опыт исследования этого ценнейшего памятника древне­
славянского права. Автор свободен от увлечений Леонтовича.
Вот что пишет Леонтович по поводу Винодольской общины: «Община
обнимает все общественные классы без исключительного господства одних
и порабощения других. Высшие классы не выделяются из общины и не
преобладают в ней, как это было в других, особенно приморских, далмат­
ских общинах: винодольские. . . племенитые люди составляли только
главную земскую силу и опору общин» 6. Подобные рассуждения рассы­
паны у Ф. Леонтовича по всему его труду, несомненно, в свое время
очень интересному, не потерявшему некоторого научного значения и
сейчас. Но уже Ягич в 1880 г., правда, филолог, но прекрасно знавший
Винодольский статут и не хуже историю своей родины, усумнился в пра­
вильности оценки Леонтовичем роли общины в Винодоле X III в. В своих
примечаниях он неоднократно с полным основанием возражал Ф. Леонто­
вичу, поскольку очень часто Леонтович неправильно понимал самый
язык Статута, в чем, конечно, Ягичу надо отдать первое место.
Например, в фразе «скупивше се вси на куп» в предисловии к Статуту
Леонтович понимает слово «куп» как «общую народную сходку всех вино­
дольских общин» и на основании этого текста и других, где встречается
термин «куп» (ст. 69), он строит очень ответственный вывод7. Он считает
«куп» не только законодательным собранием, но и местом общинного
суда. Он уверен, что «старые сходки славян основывались на непосред­
ственном участии в них всех членов общин». Между тем, по разъяснению
Ягича, такое понимание термина «не основано ни на чем». «На куп», «на
вкуп» значит «купно», т. е. вместе, заодно, una, simul. В доказательство
Ягич приводит много текстов из закона острова Крка и глаголических
грамот, где полностью разъясняется смысл этого термина 8. Наконец,
в самом Винодольском законе есть места, ясно подтверждающие мнение
Ягича. Например, в ст. 69 говорится о месте, где приносится судебная
3 См. также ст. ст. 14, 31.
4 «Публичным или частным способом». Так переводит Ягич (Указ, соч., стр. 75).
5 Напечатан труд д-ра Костренчича в Rad Jugoslavenske Akademije znanosti i
umjetnosti, кп. 227, Zagreb, 1923.
6 Л е о н т о в и ч Ф. Древнее хорвато-далматинское законодательство, стр. 9.
7 Там же, стр. 18.
8 «А ми не хотечи да би се крв али неприязан медю нами згодила, есмо ту пену
подтвердили ш ними на куп (с ними вместе), . . . даби се скупили на куп да оте на
куп службу служим» (чтобы сошлись вместе, чтобы заодно служить барщину). Закон
острова Крка ( Я г и ч , Указ, соч., стр. 3, прим. 5). Там же приведены и другие тексты.

48

Статут об общественном и политическом строе Винодола

присяга «када буду накуп на том месту обичайном, коди се роте чине».
Речь здесь идет не о народном собрании.
Однако д-р Костренчич переводит термин «вкуп» на современный
язык словом «скупщина», считая, что люди, собранные вместе (вкуп) для
обсуждения известных вопросов, могут быть названы скупщиной. Таким
образом, он отчасти примыкает к мнению Леонтовича9.
Для того, чтобы ясно представить, что собою представляла община
в Винодоле, необходимо произвести несколько дополнительных исследо­
ваний.
Надо обратиться к терминам «племе» и «ближики» прежде всего.
2. «ПЛЕМЕ» И «БЛИЖИКИ»

В Винодольском статуте этими терминами обозначаются обществен­
ные ячейки, связывающие своих членов родством. Племя — это то же, что
и ближики. Совокупность ближиков это и есть племя по терминологии
Винодольского статута. Ягич приводит несколько текстов из глаголиче­
ских грамот, где эта мысль подтверждается полностью: в глаголической
грамоте 1393 г. (№ 12) имеется выражение «ближичество племенско».
Отдельные члены племени или ближичества назывались братьями «ближ­
ними и дальними» (№ 32, 1433 г., № 48, 1447 г.). В племя входили: «сини,
братья, братучеди, стрици, синовци, ближни и* дальни» (№ 5 1 ,1448 г.) 10.
Нетрудно заметить, что перед нами тот самый перечень родственников,
который мы имеем в ст. 1 Краткой Русской Правды («А убьеть муж мужа,
то мьстить брату брат, или сынови отца, любо отцю сына, или братучаду,
любо сестрину сынови. . .»), но Русская Правда эту сумму родственников
никаким общим термином не называет. По составу перечисленных здесь
родственников мы можем заключить, что перед нами большая семья. Вино­
дольский же закон употребляет. термин «племе» в смысле родства, род­
ственной группы вообще. Отсюда и термин «племенитые люди», т. е., как
сказали бы мы сейчас, «родовитые люди», иначе люди знатные.
Но с родом, как таковым, термин «племе» имеет только генетическую
связь. В Винодольском законе рода в обычном научном значении слова,
иначе родовой общины, — уже нет.
Ягич приводит несколько интересных, взятых из глаголических грамот
фактов в доказательство того, что в Черногории в состав одного племени
входило «большое число отдельных семейств». Так, в грамоте № 51 (1448 г.)
племя Стрижичи включало в себе приблизительно 10 разных семейств
с различными названиями, но все они были Стрижичи. В грамоте № 48
1447 г. племя Неблюшко состоит из 4 колен и 22 семейств. Относительно
Винодола Ягич замечает, что «в Винодоле, стране приморской, племена
или братства, как кажется, не доходили до таких громадных размеров,
как глубже внутри страны» 11. Но тут дело не только в размерах.
И меня в данном случае интересуют не только размеры «племени» но
и степень сохранности в нем кровнородственных отношений.
Думаю, что между Винодолом и Черногорией в этом отношении дей­
ствительно есть разница. В примерах, приведенных Ягичем, показаны
случаи, когда черногорское «племя» дает разрешение одному из своих
членов продать свое недвижимое имущество. Стало быть, недвижимым
9 K o s t r e n c i ó М. Указ, соч., стр. 176, прим. 3.
10 Я г и ч В. В. Закон Винодольский, стр. 45.
11 Там же, стр. 46, прим. 90.

Общественный строй

49

имуществом, и прежде всего, конечно, землей, члены «племени» могли
распоряжаться только с согласия всего «племени». Естественно допустить,
что в случае смерти бездетного члена «племени» его имущество переходило
к «племени», которое и передавало это имущество другому члену «племени»
по своему усмотрению. Тут термин «племе» тождествен с научным понятием
рода.
Закон Вино дольский исключает такое положение, так как тут «ошастно» (выморочное имущество) поступает по закону в распоряжение князя.
За незаконное пользование «ошастным» взыскиваются возмещения в пользу
князя материального ущерба и штраф не с родственников, а с лица, не­
законно владевшего ошастным 12. Поскольку по закону наследует семья,
поскольку Винодольский закон знает и наследование по завещанию 13,
мы имеем право сделать вывод, что Винодол в своих общественных отно­
шениях, по сравнению с Черногорией, в развитии частной собственности
я изживания родовых пережитков сделал большой шаг вперед. Но Вино­
дольский закон сохранил старый термин «племя», когда-то обозначавший,
несомненно, род, потом большую семью, существующую, как и в Русской
Правде, параллельно с сельской общиной или в самой сельской общине,
но сохранил как старый пережиток, оставивший в жизни сравнительно
небольшой след, так как в Винодольском законе субъектом всевозможных
прав значительно чаще является семья (отец, мать и их дети мужского и
отчасти женского пола) и значительно реже ближики (т. е. родственники
боковые).
Для того чтобы убедиться, насколько Винодол в своих общественных
отношениях ушел вперед от родового строя, необходимо ознакомиться
с винодольским вещным и наследственным правом X III в.
3. ВЕЩНОЕ И НАСЛЕДСТВЕННОЕ ПРАВО

Следов коллективного родового имущества в Винодольском законе
нет совсем. «Благо» — общее название имущества, «рич» — вещь. Иму­
щество различается движимое и недвижимое, благоприобретенное и на­
следственное (благо отчино и материно). Имущество находится в частной
собственности. Собственниками являются: князь, церковь, племенитые
люди, кметы. Право собственности строго охраняется законом 14.
Все эти положения не трудно доказать. «Благо отчино и материно»,
передающееся цо наследству по законам сыновьям, а в случае их отсут­
ствия дочерям, мы встречаем в ст. 32. Ст. 34 гласит: если бы у кого-нибудь
было некоторое имущество: земля, или виноградник, или сад, от коих
князь имеет право получать доход, и если бы хозяин этого имущества
не дал князю дохода, неплательщик облагается штрафом, или же князь
сам может взять доход, если неплательщик не обнаружен.
12 Закон Винодольский, стр. 33.
13 Там же, добавочная статья.
14 Леонтович нашел в Винодольском законе упоминание общего имущества, как
расшифровывал он термин «збор» (ст. 13). Но после разъяснения Ягича под «збором»
решительно нельзя понимать имущество общее. В ст. 13 говорится: «Если какая-либо
«братшчина» делит «збор» между собою, она обязана давать десятину сполна». Леон­
тович под братчиной разумел задругу. Ягич убедительно разъяснил, что братчина
совсем не значит задруга, а церковная организация, в состав которой входили люди,
совсем не связанные никакими узами родства. В доказательство Ягич приводит вы­
писки из грамот XV в.: «виноград бращины светого Миховила», «в братшчину светого
Якова», «и в нем земле за оранье, кее купил од бращине свете Марие с Крка» и др.
Так же понимает «братчину» и д-р Костренчич (Указ, соч., стр. 180, прим. 45).
4 Б. Д. Греков, т. I

50

Статут об общественном и политическом строе Винодола

О движимом и недвижимом имуществе, находящемся в частной соб­
ственности, говорит ст. 51. «Если пристав оказался бы человеком нечест­
ным («крив»), он отвечает перед князем всем своим имуществом движимым
и недвижимым («. . .остани кнезу од всега свога блага, ча се гибле и не
гибле»). Ст. 57 налагает конфискацию всего («своего») имущества за устрой­
ство совещаний частных или общинных без присутствия на них уполно­
моченного от князя.
В том же нас убеждает и право наследования по закону. Наследствен­
ное право, как признает и Ф. Леонтович, «имеет строгий семейный харак­
тер». Ст. 32 устанавливает следующий порядок наследования. Наследства
получают «реди» 151б, т. е. наследники, коими по закону являются сыновья;
если нет сыновей, — дочери. Имущество от сыновей, умерших без наслед­
ников мужского пола, переходит к их сестрам. Ближики не наследуют.
Выморочным имущество считается, когда «реди» нет совсем, и тогда оно
переходит к князю. Ближикам и в этом случае не достается по закону
ничего.
В отдельных случаях ближики, однако, либо участвуют в платеже
штрафа за убийство, совершенное их сородичем, или же — в получении
компенсации за убитого. Если будет убит кмет, то убийца платит 100 либр,
которые распределяются так: детям убитого («дитца убиеного»), если
у него есть дети, 50 либр, 50 либр ближикам. Но эти 100 либр платит сам
убийца. Если убийца убежит, то 100 либр должны выплатить совместно
«ближики» и «реди» его в той же пропорции (50 и 50). Ближики освобо­
ждаются от всякого штрафа, если убийца будет найден до суда или между
пострадавшей стороной и стороной убийцы произойдет до суда полюбовное*
соглашение (ст. 31).
В состав ближиков входит семья в узком смысле слова и боковые
родственники, но при этом семья все же выделяется, не растворяется
в массе родственников. Мы имеем право утверждать существование семьи
отдельно от родственников («ближиков») и потому, что наследниками счи­
таются только члены семьи, а не родственники вообще.
Ст. 67 разъясняет, что братья и сестры совсем не обязательно живут
совместно и ведут общее хозяйство: «А брат сестри и сестра (брату) могу
бити сведоци ако стое всак по себи и раздилени есу мею собом» 16. Если
именно семья является субъектом всяких прав, то естественно вытекает
заключение о том, что «племе» — род уже успел распасться и существует
больше в терминологии, чем в подлинной жизни.
Способы приобретения прав на вещи полнее всего названы в так назы­
ваемой добавочной, несомненно, более поздней, статье. Тут примерно
перечислены и вещи, на которые лицо может иметь право. Это виноградник,
15 Итальянское слово erede, отсюда термин вино дольский: «аредитати» (ст. 32) —
ereditare. Я г и ч В. В. Указ, соч., стр. 49, прим. 96.
^
16 Слова, поставленные в скобки, вставлены Ягичем по догадке для придания
статье смысла. Ягич достаточно убедительно доказал возможность именно этой вставки
на месте пропуска, допущенного переписчиком (Закон Винодольский, стр. 91— 92,
прим. 172).
Д-р Костренчич признает эту вставку Ягича правильной и в переводе ст. 67 на
современный хорватский язык ее поместил тоже (Указ, соч., стр. 174).
Ф. Леонтович понимает эту статью еще более широко, чем Ягич. Он думает, что
«отец, сын, брат, сестра допускаются свидетелями один за другого только с тех пор,
когда, по выражению Винодольских законов, «стое всак по себи и раздилени есу мею
собом». Ягич же относит это условие только к отношениям между сестрами и братьями.
В данном случае меня интересуют не столько права братьев и сестер, сколько факт
их жизни в разделе, иначе степень прочности большой семьи. Она, несомненно, уже
успела дать большую трещину.

Общественный строй

51

земля, дом, сади любое недвижимое имущество («од когагоди пошишиона»).
Способы приобретения прав на вещи тут же указаны следующие: купля
от определенного, названного по имени лица, дарение (тут два термина,
трудно различимых: «. . .рече, да му е дан та пошишион вола дарован. . .»),
заклад, завещание.
Не трудно показать, что все эти виды обязательств известны не только
добавочной статье, но и самому Винодольскому закону.
О купле-продаже шла речь в параграфе о хозяйстве Винодола. Тут
мне хочется отметить, что и Русская Правда в удостоверение законности
купли-продажи тоже требует указания купившего на лицо, у кого куплена
вещь. Купля удостоверяется свидетельством двух свободных мужей или
мытника. Если человек не может указать, у кого он купил вещь, требуется
присяга видоков 17.
О дарении упоминает и ст. 42. Ни одному «ключарю» нельзя верить,
если он скажет, что дал или подарил или каким-либо способом отдал
(«. . .е дал или приказал, или посулил») кому-нибудь какой-либо предмет
из помещения, находящегося в его ведении («коноба»), иначе под его
ключом, если стоимость вещи превышает 20 сольдинов. Необходимо,
чтобы ключник выставил достоверных свидетелей. Если вещь стоит
меньше 20 сольдинов, ключник сам должен присягнуть на евангелии.
Предполагается, конечно, что ключник в данном случае отвечает не за свои
собственные вещи, которыми он имел полное право распоряжаться, а за
чужие, ему доверенные. «Коноба» — это cellarium, кладовая с разными
припасами. Ключарь — cellarius 18.
Заклад тесно связан с договором займа. На этом предмете Винодоль­
ский закон останавливается достаточно внимательно. Смысл ст. 14, если
его правильно уловил Ягич, сводится к следующему: «Частные лица
какого-либо состояния в Винодоле не. имели права без позволения князя,
в отсутствие его чиновников, вступать в какие бы то ни было обязательства
или заключать договоры; всякий залог, представленный по такому случаю
перед общиною или частным лицом, поступает в пользу казны общины и
княжеских людей» 19.
17 Пространная Русская Правда, ст. ст. 37, 39.
18 Я г и ч В. В. Указ, соч., стр. 59, прим. 116, 117.
19 Т а м ж е , стр. 29—30, прим. 46. Статья сформулирована очень неясно. Ягич
сделал попытку ее истолкования. «Още ниедни завези од ке годи ричи не могу се првич
мею кими годи луди кнежства завезати или заговор положити,опщински вола навлашни:
онога завеза пол гре опщини, а пол господи оного града гди буде то учинено». Заго­
вор — залог, заклад. Что же касается «завези», то тут уж е разногласие. Леонтович
считает, что завези и заговори означают пени, определявшиеся не законом, но дого­
вором или соглашением (заговор, завез — отсюда и самое название пеней) сторон
с судьей ( Л е о н т о в и ч . Древнее хорвато-далматинское законодательство, стр. 38).
Ягич утверждает, что это неточно и дает свое объяснение. Он подчеркивает, что завез—
обязательство, но тут же прибавляет, что «с объективной точки зрения такой завез
заключался в известной сумме денег, назначаемой как пени (штраф) на случай неис­
полнения завеза». Иначе говоря, Ягич считает, что завез может значить и обязатель­
ство и неустойку по обязательству. В связи с этим Ягич и предлагает свое понимание
статьи. К сожалению, Ягич в статью вводит от себя некоторые части, совсем отсутст­
вующие в законе. Таковы, например, «без позволения князя», «в отсутствие его чинов­
ников». Ягич по поводу своего допущения пишет: «Странно, что в статье опущено
именно то слово, которое важнее всего — «през воле кнеза». Надо согласиться, что
с этой прибавкой статья получает ясный смысл. Далее Ягич оставил без учета слово
«првич», заметив лишь, что «не видно противоположности к слову првич (впервые*
во-первых, первый раз)».
Д-р Костренчич считает «заговор» и «завез» синонимами (Указ, соч., стр. 181*
прим. 46).

52

Статут об общественном и политическом строе Винодола

/: Это не перевод, а лишь общий смысл статьи, каким он представляется
Ягичу, допустившему здесь ряд вставок от себя. Если попытаться пере­
мести статью дословно, то получится, будто ст. 14 запрещает всякие дого­
воры и заклады. Но мы знаем, что этого не было и быть не могло: дого­
воры заключались на самом законном основании. Следовательно, статью
эту понимать буквально нельзя и, если принять домысел Ягича, то при­
дется сопоставить ст. 14 со ст. 57, в которой читаем: «Никакое совещание,
общинное или частное, не может состояться ни в.городе ни в другом месте
ни по каким делам, касающимся общины, если на совещании не будет
присутствовать княжий человек. Решая какие бы то ни было дела вопреки
этому постановлению, они потеряют все свое имущество, которое достается
князю».
Ягич проводит параллель, «напоминающую» смысл 14-й статьи из
истрианской грамоты и из статута Крчского 20.
г. Но может быть правильнее будет ст. 14 сопоставлять не со ст. 57, а со
ст. ст. 55 и 75, где говорится, что все «завези», которые бы князь отселе
положил или раньше установил общинным и частным способом («законом»),
должны принадлежать князю (ст. 55). Во всех «бандах, заговорах и раче­
ниях» князь имеет полную власть (ст. 75). Леонтович так и полагал, что
ст. 14 имеет в виду пени, назначаемые не князем, но договором или согла­
шением сторон с судьей 21. Но и в понимании Леонтовича статья не выиг­
рывает в ясности.
, Много внимания уделил толкованию этой трудной статьи и д-р Костренчич. Основная его мысль сводится к тому, что этой статьей князь
подтверждает свое право на половину «конвенциональных штрафов» 22.
i. Оставляя нерешенным вопрос об исправности текста ст. 14 (вопрос,
требующий специального исследования, а может быть и вообще неразре­
шимый), мы, возвращаясь к нашему очередному вопросу о характере
обязательств по Винодольскому статуту, имеем полное право ссылаться
на ст. 14, как на доказательство существования договоров, сопровождае­
мых пенями или неустойками, что предметом договоров могут быть какие
угодно вещи («ке годи ричи»), что имеются в виду договоры, где сторонами
могут быть как общины, так и частные люди. Эти же выводы полностью
подтверждаются и ст. ст. 55 и 75.
К этим статьям мы должны прибавить еще статьи о договоре займа.
В ст. 43 упоминается содержатель таверны («товернар»), который дает
в долг вино, и его«подружник»(может быть, подручник, приказчик). Ст.44
имеет в виду купцов, дающих в долг, очевидно, либо товар, либо деньги.
Наконец, ст. 63 говорит о долге, сделанном подкняжином или вообще
кем-либо йз княжеского двора («дворский официал»).
Ст. 43 называет договор займа итальянским словом «крденче». Ягич
приводит в параллель этой статье постановление одной южноитальянской
общины: «Quicunque tabernarius dixerit, se accredisse vinum alicui et ipsi
tąbernario iuerit negatum per debitorem, credatur eidem tabernario solo
20
Statuimus ne quis Sclavus aut Rusticus utriusque sexus aliquid immobile vendere
valeat vel donare vel aliquo modo alienare. Ibi subsequenter additum est: nec etiam pignorare aut modo aliquo vel ingenio obligare (Cod. dipl. Istriano, circa ann. 1300). «Отчасти
подходит к тенденции этой статьи, продолжает Ягич, постановление статута Крчского:
«ниедан лист, ни би писан од ких коли ричи, ни ина ниедна правда не мози бити стаповита, ако не буде пена вложена» (Arkiv, И , 288. Я г и ч В. В. Указ, соч., стр. 30,
прим. 46).
' ' ■21 Л е Oi н т о в и ч Ф. Древнее хорвато-далматинское законодательство, стр. 38.
22 K o s t r e n c i ó М. Указ, соч., стр. 180—181, прим. 46.

Общественный строй

S3

cum suo Sacramento usque ad grana decern, et si ultra decern grana dićtus
tabernarius dixerit se auredisse, probet per testes idoneos» (Delie consuetudtal1
e degli Statuti Municipali nelle provincie Napolitane, N. Al 1i a n e l li. Napoli,’
1873, pag. 153) 23. Действительно, мы тут имеем очень большое сходство;
почти тождество, не только в содержании, но и в терминологий.
Вот и все, что дает нам Винодольский закон о договоре займа. По срав­
нению с Русской Правдой, где этот сюжет рассмотрен широко и обстоя-1
тельно, Винодольский статут кажется нам бедным. Несомненно, в самой
жизни этот договор играл немаловажную роль. Краткость закона,вероятно,
объясняется тем, что не было специального повода говорить об этом пред-1
мете более подробно. Русская Правда вынуждена была заговорить о дол­
гах и процентах столь подробно, потому что в связи с событиями 1113 г.,
когда обострились классовые отношения, и, в частности, должники вос­
стали против своих кредиторов, правительству пришлось итти на компро­
мисс и внести в закон много нового, идущего навстречу требованиям вос-^
ставших.
О праве распоряжения своим имуществом Винодольский закон, кай
мы могли в этом убедиться, говорит не раз. Естественно предполагать, что
собственник мог распорядиться своим имуществом и по завещанию. Ода
нако Винодольский статут упоминает завещание только один раз в доба-^
вочной, т. е. более поздней статье. В ней среди перечня способов приобре­
тения имущества названо и завещание («за душу суеио»). Ягич приводит
много случаев завещания из глаголических грамот. В этих грамотах,
между прочим, упоминается и князь винодольский, дающий монастырям
земли, виноградники и мельницы «за душу». Частные лица нередко таким
же способом обеспечивали себе посмертные молитвы монастырей. В купчих
грамотах иногда встречаются характерные детали: «Онмози. . . удржати*'
уживати и даровати и заложите и за потрибу свою продати и за душу
оставите» 2425. Но к сожалению все эти примеры относятся ко времени
после составления Винодольского статута и не могут помочь нам опреде­
лить время появления в практике завещаний.
Полицкий статут знает тестамент, но и Полицкий статут более поздний;
Полицкий статут, однако, ограничивает право завещаний несколькими
условиями: отец имеет полное право распоряжаться только той частью
имущества, которую он приобрел лично, т. е. имуществом благоприобре-'
тенным, а не полученным по наследству от предков 26. Наследственное иму^
щество он тоже может разделить по своему усмотрению, но с оговорками:
если он делит перед смертью «. . .ние триби, да единому мимо другога
прем све на смрти оиде 26, а другога сасвим ухили, него оиако како ё
достойно и подобно». Если же он, находясь в добром здоровье, собирается
делить имущество, то волен во Есем своем («да колико у добру животу,
човикь je волань своим свим») 27.
23 Я г и ч В. В. Закон Винодольский, стр. 60, прим. 121. Тут же приведено "еще
одно параллельное место из муниципального статута Ровиньи.
24 Я г и ч В. В. Указ, соч., стр. 101, прим. 188. Тут приведено значительно боль­
шее количество подобных примеров.
25 «Да ча годи човик принаиде и прибави али прикупи али издвори, али инако
како годи достигне собом и (си) своим трудом ча би принчшао, топ сваки законь хоче,
да е тим волань и слободань и у смрть и у животь, или му за путь или за душу, или ча
му годи угодно о-тогаи учинити, рекучи оной ча е онь особито нашао и добио или
прибавио поели дила с ким дло има у плементцини. . .», ст. 49а. (Monumenta historicojuridica Slavorum meridionaJium, pars I, vol. IV, str. 56).
26 «. . .He следует, чтобы одному помимо другого. . .».
27 Там же, ст. 49в.

54

Статут об общественном и политическом строе Винодола

Итак, о праве распоряжаться имуществом путем завещания Винодоль­
ский закон сообщает слишком мало. Мы можем только догадываться, что
и в Винодоле, как это было и в Полице права завещателя были ограничены.
Но в какой мере, мы этого не знаем.
Защите собственности посвящено много статей Закона (ст. ст. 7—11,
35—37, 49, 50 и др.). Этот сюжет разработан в Винодольском законе с осо­
бой тщательностью. Татьба ночью и татьба днем, татьба с «кличем» и без
него, татьба в городе, татьба на пристани и татьба вне города, татьба
вещей, принадлежащих князю, его двору, служилым людям или церкви,
и татьба вещей, принадлежащих кметам, — все эти виды татьбы рассмат­
риваются особо и наказуются неодинаково.
Закон больше всего защищает имущество привилегированного класса.
«Если кто украл вещь, принадлежащую князю или его двору, или подкнежину, или служабнику, или кому-нибудь другому из вышеупомя­
нутых (должностных лиц.— Б . Г.) 28, он должен заплатить князю «осуд»
от татьбы, как выше сказано; пострадавшему же выплатить всемеро»
(против стоимости украденной вещи. — Б . Г .; ст. 35) 29. К татьбе кня­
жеских вещей приравнена и татьба вещей церковных, о чем и говорит
ст. 36: «. . .Если бы кто украл вещь какой-либо церкви, или монастыря,
или аббатства, подлежит штрафу («осуд»), как от кражи вещей княжеских
или вышеупомянутых служилых людей».
Кража кметского имущества карается значительно легче: постра­
давший от кражи кмет получает возмещение убытка только в двойной
стоимости украденного. («Да кмет вазме за тадбу од едного два» ст. 50).
О ночной и дневной татьбе в городе говорится в ст. ст. 7 и 8: «Если бы
кто в городе ночью разбил лавку или бы украл в ней (что-нибудь) и был бы
тут кричавший «помогайте», преступник должен платить князю 50 либр.
Кричавшие «помогайте» считаются заслуживающими доверия, если под
присягой («с роту») скажут, что того преступника узнали. Если же при
атом крика (о помощи. — Б . Г.) не было, то преступник не должен пла­
тить более 40 сольдинов и обязан вознаградить потерпевшего, как выше
сказано (вдвое. — Б. Г .). Когда же это злодеяние совершено днем,
преступник не должен платить более 40 сольдинов, если это можно дока­
зать достоверным свидетелем» (ст. 7). «Если кто ночью украл какой-либо
скот из хлева, жито из гумна или мед из улья, платит князю 50 либр,
если при этом был клич «помогай». Днем — 40 сольдинов. Точно так же
и ночью, если не было крика. Вознаграждение убытка вдвойне, как уже
писано. Крик же должен быть удостоверен» (ст. 8). Ст. 24 разрешает
каждому взывать о помощи, когда он видит, что совершается злодеяние.
Крик, сопровождающий поимку правонарушителя, весьма распро­
странен у славян. В Русской Правде прямых указаний на это обстоятель­
ство нет, но нет и противопоказаний. Мы вправе подразумевать его во
время гонения следа (Краткая Русская Правда, ст. 20, Пространная
Русская Правда, ст. ст. 70 и 77). В Польской Правде о крике говорится
совершенно ясно: убийцу преследуют из деревни в деревню «mit Geschrey»
(ст. 19). Пастух должен был кричать, если волк нападал на стадо. Если
пастух этого не делал, то подвергался штрафу (ст. 31) 30.
В статуте города Сплита об этом говорится тоже очень подробно. «Ubicunque in campo spalatino iieret. . . aliqua proclamatio derobationis vel
28 Разумеется перечень в ст. ст. 29, 30. Там названы: подкнежины, дворцовые
княжеские слуги, прманы, служабники.
29 Князь в таком случае получал 50 либр; ст. ст. 6, 7, 8.
30 Н е 1 с е 1. Starodawne prawa Polskiego pomniku, t. II, 56, ст. ст. 19, 31.

Общественный строй

55

violentiae vicini alterius contratae illi, qui audierint proclamationem,
teneantur in continents ireet succurrere ad detensionem illius, qui receperet
talem iujuriam vel violentiam et ad eum adjuvandum et deiendendum
bona tide, sine fraude» (Mon. hist.-jurid., I, 2, pag. 1§7).
Жртель острова Пага об этом говорит: «Omnes audientes rumorem et
ad eum non euntes reputantur latrones et talis condicionis quales sunt dam­
num volentes inlerre» (Mon. hist. Slav., II, 242) 31.
Кража на пристане Винодольской карается штрафом в княжескую
казну в размере 24 либры (ст. 11). Наказания за кражу в городе от на­
казания за кражу в сельской местности отличаются тем, что штраф за
кражу сельскую идет в пользу князя, штраф же за кражу городскую
взыскивается в пользу городской общины, «опщини града, гди се та татьба
учини». И в том и другом случаях штраф платит сам правонарушитель (ст. 37).
Возьмем ст. 62: «Если бы кто-нибудь подложил огонь в чей-нибудь
дом, или в лавку, или в хлев, за первое поджигательство платит осуд кня­
жескому двору 100 либр и вознаграждение за убытки тому, кому причи­
нен ущерб; если же ему нечем заплатить, пусть будет осужден на смерт­
ную казнь». Поскольку земля находилась в частной собственности,
поскольку возмещение ущерба идет тому, кто пострадал от поджога,
вполне естественно, что и дом, лавка и хлев тоже являются частной соб­
ственностью. Отношения, возникающие из договоров по имуществу,
подтверждают это положение.
Как мы уже видели, добавочная статья упоминает договоры: куплипродажи, дарения, заклада, знает и завещание. Чего-либо совершенно
нового добавочная статья не заключает. В законе Винодольском мы
встречаем те же договоры.
Ст. 42 говорит о передаче вещи другому лицу различными способами:
хозяин вещи может ее дать, подарить, ссудить или отдать «каким бы то
ни было способом» (по ки годи закон). Ст. 42 имеет в виду ключника, у ко­
торого обнаружена нехватка вещей, находящихся под его ключом. Уда­
рение здесь сделано на стоимость недостающих вещей: если стоимость
вещи не превышает 20 сольдинов, ключник в своей невинности присягает
перед евангелием, если превышает означенную сумму, он должен предста­
вить заслуживающих доверия свидетелей. Предполагается, что в случае
обвинения ключник будет оправдываться. В законе приведены пример­
ные варианты объяснений: «Да е дал или приказал или посулил вола да
би дал ж нега коноби 32ван, по ки годи закон. . .»33. Статья предполагает
и другие возможные варианты, здесь не названные.
Ст. 43 говорит о виноторговце, отдавшем свое вино в кредит и, ве­
роятно, о человеке, торгующем вином, взятым в кредит, ст. 44— о бух­
галтерских торговых книгах в качестве судебного доказательства по де­
нежному иску, ст. 45 — о сделках на землю, виноград и другие пред­
меты, при которых возможны злоупотребления, ст. 63 — о долгах и их
взыскании.
Все это вместе взятое позволяет нам сделать вывод о том, что частная
собственность в Винодоле приобрела прочное право гражданства, что
имущественное неравенство пустило корни достаточно глубоко и что
расстояние между классами обозначилось вполне определенно. На суде
отдельное лицо отвечает за себя лично, родственники от ответственности
31 Я г и ч В. В. Закон Вино дольский, стр. 19—20, прим. 25.
82 См. выше, стр. 51.
33 Закон — здесь conditio, условие, способ (там же, прим. 118).

56

Статут об общественном и политическом строе Винодола

освобождаются. «Если присужденные к пене или штрафу не имеют
никаких средств уплатить упомянутые пени и штрафы («пени и банди»),
господин князь может распоряжаться их жизнью, как ему будет угодно»
(ст. 74). Обвиненный в убийстве для своего оправдания должен очи­
стить себя присягою сам — 50 (ст. 68). Хозяин дома, защищая свой
дом, может безнаказанно убить разбойника на месте преступления
(ст. .71).
Только в случае убийства княжеских мужей («од подкнежников или
од слуг од обители 34 кучне господина кнеза од прманов. . . »), если пре­
ступник скрылся и найти его нельзя, князь получает «вражбу» («вражду»)
деньгами в количестве, ему угодном; половину с родственников преступ­
ника («зврх племени злотворца»), потому что родственники не обязаны
вносить больше, чем половину, с самого же преступника — другую
половину. Если же поймают убийцу, то князь или его уполномоченный
может наказать, его по усмотрению, но родственники убийцы от наказа­
ния свободны (ст. 29) 35. Статья, очевидно, предполагает, что лич­
ность скрывшегося убийцы известна, поскольку половина «вражбы»
взыскивается с его родственников, а другая половина — с имущества
убийцы. Если убийца найден, родственники не платят ничего. Почти то же
самое происходит, если кто-либо убьет кмета или кого-либо из кметского
состояния. Если убийца задержан, он и платит «осуд» полностью. Если
не задержан, но (подразумевается) опознан, то платят половину осуда
наследники, половину ближики (ст. 31). Разница между ст. 29 и 31 лишь
та, что в первом случае «вражба» идет князю и размеры «вражбы» опреде­
ляет сам князь, во втором «осуд» — семье — 50 либр, ближикам —
50 либр и общине — 2 либры. Размеры осуда определяет закон. Стало
быть, родственники (семья и ближики) отвечают за убийство только в един­
ственном случае, когда убийца известен и скрылся.
Параллель с Русской Правдой: «Аще убьют огнищанина в обиду,
то платити за нь 80 гривен убийци, а людем не надобе. .. » (ст. 19 Краткой
Русской Правды). «Аще убьют огнищанина в разбои или убийца не ищут,
то вирное платить в ней же в вири (верви) голова начнет лежати» (ст. 20
Краткой Русской Правды).
С небольшими изменениями то же и в Пространной Русской Правде:
«Аже кто убиет княжа мужа в разбои, а головника не ищют, то виревную
платити, в чьей же верви голова лежит, то 80 гривен; паки ли людин,
то 40 гривен» (ст. 3). «Будет ли головник их в верви. . . а головничьство
самому головнику» (ст. 5).
«Подкнежники» и «слуги од обители купче господина кнеза, од прма­
нов» Винодольского закона соответствуют огнищанину и княжу мужу
Русской Правды. Кметы и люди «од рода кмет» — «людям» Русской Правды.
На этом сходство и кончается. Дальше идет серьезная разница. Русская
Правда никаких родственников в данном случае уже не знает, имеет дело
с людьми. Как мы дальше увидим, и ближики — племя не соответствуют
верви Русской Правды.
Подведем итоги.
1.
Винодольский статут употребляет термин «община» в широком
и узком смысле слова. Этим термином он обозначает и все государство,,
и отдельные его части.
34 Обитель, по разъяснению Ягича, это людской состав княжеского двора
(Я г и ч В. В. Закон Винодольский, стр. 43, прим. 87).
85 Здесь термин «племе» Ягич переводит словом «род».

Общественный строй

57

2. Термины «племя» и «ближики», обозначающие одно ш то же, яв­
ляются пережиточными терминами, когда-то обозначавшими род, в X III в.
обозначают большую семью.
3. Большая семья в Винодоле X III в. уступила место моногамной
семье, хотя и продолжала существовать в виде пережитка.
4. За преступления отвечает сам преступник. Ближики обязаны
участвовать в платеже штрафа за убийство, совершенное их сочленом,
только тогда, когда убийца скрылся, но и то в половинном размере штрафа.
Вторую половину вносит семья убийцы.
5. В такой же пропорции получают ближики и семья убитого компен­
сацию.
6. Следов коллективного родового имущества в Винодоле X III в. нет
совсем. Имущество движимое и недвижимое принадлежит частному лицу.
7. Частные лица имеют право распоряжения своим имуществом.
8. Ближики по закону не наследуют. Выморочное имущество пере­
ходит князю. По закону семья имеет право на наследство. Сыновья насле­
дуют преимущественно перед дочерьми.
9. Частное лицо может распорядиться своим имуществом и по заве­
щанию, но с некоторыми ограничениями, о которых Винодольский статут,
однако, не говорит ничего. Мы можем об этом судить только по аналогии
со статутом Полицким, который различает: 1) имущество, полученное
завещателем от своих предков, и имущество благоприобретенное, 2) со­
ставление завещания в состоянии здоровья и в состоянии болезни (при
смерти).
10. Винодольский закон знает отношения, возникающие из договоров
по имуществу: купля-продажа, заем, дарение, заклад.
11. Винодольский закон защищает имущественные права частных
лиц, отдавая в этом отношении преимущества людям княжеским и племенитым в отличие от кметов.
Полученные выводы позволяют с еще большей уверенностью говорить
об институте частной собственности, как явлении, глубоко вошедшем
в жизнь винодольского общества. Частная собственность успела породить
имущественное неравенство. При этих условиях вполне понятно наличие
классов, а поскольку мы имеем дело не с обществом капиталистическим,
то, следовательно, и сословий.
Нам остается выявить в Винодольском законе все то, что дает нам
возможность судить о классовой структуре винодольского общества.
4. ЛЮДИ ПЛЕМЕНИТЫЕ

О них Ф. Леонтович писал так: «Племенитые люди, подобно кметам,
составляли собственно фактический разряд, имели в своих общинах
положение высшего класса людей, но не пользовались никакими юриди­
ческими . преимуществами перед другими общинными людьми. . . Не
видно, чтобы с званием племенитых людей соединялись какие-либо исклю­
чительные привилегии» 36.
Ягич высказывался по этому предмету очень кратко, почти вскользь,
но совсем по-иному. На вопрос, «какие были преимущества «племенитых»
людей сравнительно с «кметами», Ягич отвечал: «Разница заключалась
в том, что кмет был крепостным князя, племенитый же, владея землей
36 Л е о н т о в и ч Ф. Древнее хорвато-далматинское законодательство, стр. 18.

58

Статут об общественном и политическом строе Винодола

по праву собственности, не платил никаких податей князю от земли» 37.
Иными словами, Ягич находит «юридические преимущества» племенитых
людей «перед другими общинными людьми» в праве владеть землей как
собственностью и в податных привилегиях.
Д-р Костренчич о племенитых людях пишет: «Племенитых людей,
как развитой социальный класс, мы не находим в Винодольском законе.
На основании этого мы полагаем, что под племенитыми людьми нужно
подразумевать не кого иного, как княжеских служилых людей». Князья-де
были заинтересованы в том, чтобы их служилые люди были отграничены
от кметов 38
Попробуем заглянуть в Винодольский закон. Здесь племенитые люди
упоминаются в трех статьях (5, 54, 75).
В ст. 5 говорится о том, что князь и епископ во время своих поездок
по Винодольскому княя^еству имеют право пользоваться для пропитания
своего и своей свиты и княжеской семьи быками и баранами, кому бы
этот скот ни принадлежал: кметам, «племенитым людям», попам или комулибо иному, но князь и епископ должны платить за взятый ими скот.
Из этой статьи вытекает, что «племенитые люди» владеют скотом (быками
и баранами), следовательно, у них есть свое хозяйство.
Отсюда же вытекает и то, что племенитые люди — люди местные,
отличающиеся от людей княжеского двора, с которыми князь ездит по
княжеству.
Ст. 54 запрещает кмету на суде быть защитником (одговорник) племенитого человека и также племенитому человеку выступать на суде
в защиту кмета, если на это нет специального разрешения князя. Стало
быть, закон признает и подчеркивает социальную разницу между двумя
классами — крестьянством и племенитыми людьми, которых Ягич не без
основания называет дворянами.
Ст. 75 подчеркивает полное право князя на все виды штрафов и иных
поступлений («од всих банди, заговори и речени»), с кого бы они ни взы­
скивались — с людей племенитых, церковных, кметов или со всех иных
людей.
Вот и все, что мы имеем о племенитых людях в Законе Винодольском.
Очень немного. Но все же отчаиваться не приходится. Если мы знаем
общую хозяйственную обстановку, если мы имеем данные о классах вино­
дольского общества, если у нас есть возможность определить соотношение
этих классов между собою, то нам уже не очень трудно более расширенно
понимать и те краткие указания, которые дает нам о племенитых людях
Винодольский закон. К тому же в данном случае мы имеем и некий до­
полнительный к Винодольскому закону материал.
Когда Ягич настаивает на том, что племенитые люди — привилеги­
рованные землевладельцы, дворяне, то он опирается не столько на дан­
ные Винодольского закона, сколько на показания глаголической грамоты
1428 г. (№ 28), где, как он пишет, «вместо ,,кметов“ и ,, племенитых “ нашего
статута. . . различались в городе Брибире (в Винодоле) ,,плчане“ и ,, вла­
сте ле“ » 39.
Но, если нельзя сомневаться в том, что кмет есть действительно пол­
чанин (полк — народ), то отождествление «властелей» с людьми племе­
нитыми требует дополнительных доказательств и может быть принято
37 Я г и ч В. В. Закон Винодольский, стр. 144.
3 8 K o s t r e n c i ć М. Указ, соч., стр. 188, прим. 104.
89 Я г и ч В. В. Закон Виыодольский, стр. 144— 145.

Общественный строй

59

-только как гипотеза. Ведь «властелями» могли называться и-люди, нахо­
дящиеся на княжеской службе, о привилегиях которых Винодольский
.закон говорит совершенно ясно. Так, между прочим, и думает д-р Костренчич, ссылаясь при этом на Кркский статут, где «сотник» отнесен к кате­
гории «властелей» 40 (в Винодольском законе сотник не входит в состав
властелей).
Дополнительным материалом для решения этого вопроса в значитель­
ной мере может служить Полицкий статут, тоже знающий людей «племенитых». Но знает он их в двух разновидностях: «властеле» и «дидичи»,
иногда называвшихся «племенитыми властелями» и «племенитыми дидичами» [ст. ст. 23а (17), 91 (250)]. Они считались классом землевладель­
ческим, под властью которых находились кметы. «Ако човик племенит
и има кмете свое, пристав тадь не има се похитити на кучу иегову, него
на кмета иегова» [ст. 723в (141) ] 41.
Поскольку население Полицы — это те же хорваты, которые населяли
Винодол, поскольку Полица и территориально лежит недалеко от Винодола, поскольку, наконец, общественные отношения здесь и там раз­
вивались приблизительно параллельно, мы имеем право использовать по­
казания Полицкого статута о племенитых людях как дополнительный к Ви­
нодольскому закону источник, тем более, что в самом Винодоле, в городе
Брибире, мы встречаем терминологию Полицкого статута.
Вообще же терминология источников, подобных Винодольскому закону,
Полицкому статуту, Русской и Польской Правдам,— вещь довольно
-относительная: часто одни и те же или очень близкие по содержанию
предметы тут называются разными терминами в зависимости от места, где
переписывался или редактировался документ. Таковы, например, тер­
мины Русской Правды: мир и вервь, рядович и закуп, огнищанин и княж
муж, войский и свойский конь и др.
Показания Полицкого статута в том, что «племенитые» люди состоят
из двух основных слоев — «властелей» и «дидичей», находит полную ана­
логию в Киевской Руси, где мы имеем тоже два основных слоя знати:
бояре и старци. Последних иногда называют земскими боярами. Мне
кажется, что то же видим и в хорватском обществе X III в. Теоретически
рассуждая, иначе и быть не могло: прежде чем служба королям и князьям
«стала создавать новую знать, старая знать — «старци», «нарочитые мужи»,
«старейшины» — уже имела длительную свою историю.
В ожидании, когда специалисты разрешат окончательно вопрос о пле­
менитых людях на более широком материале, мы все же попробуем сделать
несколько обобщающих выводов, не всегда претендуя на их полную точ­
ность.
1. В Винодоле высший класс общества носил название людей пле­
менитых.
2. Племенитые люди — это экономически и политически наиболее
сильные люди.
3. Они пользуются рядом привилегий: владение землей и крестьян­
ским, живущим на этой земле, населением, некоторыми податными льго­
тами.
4. Этот класс, мы имеем все основания считать в то же время и сосло­
вием, поскольку он обладает не только экономическими, но и правовыми
привилегиями.
40 Там же, стр. 188, прим. 104.
41 Monumenta historico-juridica Slavorum meridionalium, vol. IV, pars I, str. 36,
79, 95.

60

Статут об общественном и политическом строе Винодола

5.
К числу племенитых людей, подобно тому как это имело места
н Полице, можно отнести и людей, вступивших на службу князю, его
«двор».
Эту последнюю категорию племенитых людей необходимо рассмотреть
особо.
5. СЛУЖИЛЫЕ ЛЮДИ КНЯЗЯ

Большое количество статей Винодольского закона посвящено князю
и княжескому окружению, его «двору», в смысле комплекса служилых
людей, выполняющих как государственные, так и хозяйственно-админи­
стративные функции по княжескому домену. О князе говорит больше
чем тридцать статей, о княжеском дворе — около двадцати пяти.
Князь всегда окружен своими служилыми людьми. Когда он едет па
своему княжеству, его сопровождают его двор и семья. Он имеет право
за плату требовать от населения продукты питания, необходимые для
него самого, для его семьи и для двора («за се и за свою обител и за вес
свои двор»; ст. 5). Служилые люди обязаны службой княжескому двору.
Князь следит за тем, чтобы служба выполнялась добросовестно и иногда
поручает своему агенту за особую плату открыть злоупотребления по
службе («знаити ники худ официр>, ст. 45). «Официя» — это не додать,
не рента, а именно служба. Никто не может требовать долга у подкиежина
или какого-либо «дворского официала», если не заявит своего требования
в течение года после прекращения его службы («изшаст]ем истога официа»;
ст. 63) 42. Таковы, например, сотник, грашчик и бусович. «Официал» — слу­
жилый человек. «. . . личба 43 ест верована (доказана, признана за верную),
и море бити пред господином кнезом и пред всаким нега официалом. . . »
(ст. 61). Если бы кто-либо незаконно держал выморочное имущество
(«ошастно»), которое по закону принадлежит княжескому двору, и если
князь или его «официал» обнаружили бы это, ответчик должен платить
князю за каждый год незаконного пользования ошастным (ст. 33).
«Официю» выполняют и люди, служащие не непосредственно князю,
а несущие службу общинную 44. Но эти облеченные властью от общины
лица стоят рангом ниже княжеских служилых людей, «служабников».
Закон об этом говорит совершенно ясно. Одинаковому с кметами нака­
занию за драку, причинение ран и побоев подлежат сотник, грашик и бу­
сович, которые в данном случае приравнены к кметам, а не служилым
людям («. . . Од сатника и грашщика и бусовища, ки в сих есут под закон
и под правду кметску, а не от служабники. . . », ст. 25). В случае кражи
кмет от вора получает возмещение убытка в двойном размере, княжие
люди — в семикратном (ст. 50). За покушение из засады на жизнь кня­
жеских служилых людей («подкнежников, или служабников, или прман»)
полагается 50 либр. За побои и раны, причиненные княжеским служилым
людям, положено 25 либр, за отсечение какой-либо части тела, отчего
пострадавший не мог бы уже восстановить здоровье, князь наказывает
по своему усмотрению (ст. 30). В случае нанесения побоев и причинения
42 Термин прилагается и к обязанностям попа: «. . .Всаки поп, ки има црикав
в граду, дужан je всаки дан служити машу и свети други о ф и ц и и . . .» (ст. 58).
43 То же, что «лице» Русской Правды — поличное. (Пространная Русская Правда,*
ст. ст. 22, 34, 36—39, 44 и др.).
44 «. . .Сатнику и грашчику и бусовичу нима се веровати в ниединой речи, ка би
учинена в них вримя, ка би пристоела к них о ф и ц и ю , невече едним летом, ко приде
по них изшастю о ф и ц и а » (ст. 26).

Общественный строй

61

ран кмету налагается на виновного не свыше 40 сольдинов, князю и
пострадавшему — два барана и за лечение (лекарство) (ст. 25). Убийство
княжого человека карается по усмотрению самого князя (ст. 20); за
убийство кмета взыскивается 100 либр (50 детям убитого, 50 родствен­
никам) и 2 либры общине (ст. 31).
Совершенно очевидно, что служилые люди резко отличены от народ­
ной массы. Из сопоставления ст. 31 со ст. 29 не трудно сделать вывод,
что служилые люди успели значительно оторваться от общины (штраф
за убийство служилого человека идет только князю), тогда как крестьян­
ская масса продолжает еще держаться некоторых пережитков общинных
старых обычаев (штраф за убийство кмета идет его родственникам и
семье,.а частично и общине). Но и в самой служилой среде есть свои ранги
и положения. Таковы: «дворник»- (начальник двора, palatinus), подкнежин, судац, прман. Их назначает князь. Винодольский закон не сообщает,
из какой среды берет князь своих официалов, но мы можем догадаться, что
едва ли высокие должности при княжеском дворе заполнялись людьми из
кметского класса. Могли, конечно, быть и исключения, но, как правило,
итого никогда не бывало ни в одном классовом государстве и, естественно,
не могло быть и в Винодоле.
Так как эти должностные лица составляли аппарат княжеской власти,
то мы и вернемся к рассмотрению их места в государственном строе Ви­
нодольского княжества в главе об аппарате княжеской власти.
Итак, Винодол знает высшее сословие «племенитых людей» — земле­
владельцев. Нетрудно догадаться, кто работает на землях племенитых
людей. Это, несомненно, крестьяне, которые в Винодольском статуте
называются кметами. Винодольский закон уделяет специально кметам
значительное внимание.
6. КМЕТЫ

Винодольский закон называет кметов в ст. ст. 5, 17, 25, 31, 36, 50, 54,
73, 75. Он же говорит о «кметской правде» или о «кметском законе» (ст. 25)
и один раз дает понять, что, кроме кметов в узком смысле слова, есть еще
люди, приближающиеся по своему положению к кметам. «Ошче ако би
ки убил никога кмета или од рода кмет» (ст. 31). Ни о каком роде, как
-общественной ячейке, объединяющей своих членов узами родства, здесь
речь не идет. Совершенно правильно переводит этот текст Ягич: «Если бы
кто убил какого кмета (крестьянина) или человека кметского рода (при­
надлежащего крестьянскому состоянию). . .» 4б. Мы уже видели, что
в Винодольском законе употребляется другой термин для обозначения
родства — это «племе» и «ближики».
Очень много для понимания правового положения кмета дает ст. 17.
«Ошче ниедан од кмет и од луди опчинских не море пойти пребивати
и в ниедну црикав, ни в ниедну опатию, или в молстир служити или се
онде положити за обарителника, яко HHj с волу кнеза и опщине» (ни один
кмет и общинник не может уйти (из общины) ни в какую церковь, ни
в какое аббатство, чтобы там жить, или в монастырь работать, или на­
няться куда-либо в сторожа, иначе как с разрешения князя и общины).
Этой статьей оберегаются права общины на свою целостность. Тут
рассматриваются кметы и люди общинные вместе, как члены одной общины.
Только князь и сама община могут разрешать общинникам уход из
“ Ягич

В. В. Закон Винодольский, стр. 47—48.

62

Статут об общественном и политическом строе Винодола

общины. Община заинтересована в том, чтобы сохранить своих членов.
Так как здесь имеется в виду община территориальная, иначе соседская,
связывающая своих членов интересами частью хозяйственными, частью
правовыми (общая ответственность за преступления своих членов, право
на получение некоторых штрафов, участие в поимке преступников, подат­
ные повинности и т. п.), то естественно, конечно, полагать, что община
как коллектив, заинтересована в том, чтобы сохранить cl ой людской состав,
уменьшение которого увеличивало тяжесть повинностей всей общины.
Другого объяснения этой статьи найти трудно.
Кмет есть член общины.
Очень важна для нашей темы ст. 31, к сожалению, дошедшая до нас
в испорченном виде.
Ст. 31: «Ошще, ако би ки убил никога кмета или од рода кмет, да би се
не могал ети: впади в осуд либр сто ближикам онога града, ки е убиен,
опщини либри д еи . Од тих либар 100 има имити: дитца убиенога, ако
има дитцу, имаю имит половицу, а други пол нега ближийц. Та осуд
кривац плати. Ако убигне: имаю нега ближике осуд платит пол, а пол
нега реди, ако е има. Да ако се ети море приа нер се вражба плати, вола
ако е учинена направа: буди од нега мащени, а нега ближики будите
прости» 46.
Ягич, разбирая эту статью, находит в ней пропуски и вставки и пред­
лагает иное чтение текста: «. . . Ако би ки убил никога кмета или од рода
кмет, впади в осуд либар 100 ближикам онога, ки е убиен, опчини града
в ком е убиен либри 2. Од тих либар стоима имити дитца убиен ого, ако има
дитцу, имаю имит половицу, а други пол нега ближики»47. Смысл статьи
ясен. Если кто убил какого-либо кмета, осуждается на пеню в 100 либр
родственниками убитого и 2 либры в пользу общины. Тут же разъясняется,,
как следует распределить штраф в 100 либров: половина его идет детям
убитого, если у него есть дети, другую половину получают родственники.
Две либры причитаются общине, к которой принадлежал убитый.
Чтение, предлагаемое Ягичем, осмысляет текст и не противоречит
всему тому, что мы знаем и об общине, и о кметах.
Выясняется, что у крестьянина есть своя семья, которая имеет право
получить половину штрафа за убийство ее главы, есть и родственники —
ближики, которым причитается вторая половина. Убийство крестьянина,
члена общины, наносит ущерб и самой общине, которая тоже получает,
правда очень небольшую по сравнению с основной суммой штрафа,
компенсацию.
Ст. 25 касается кметов и кметской среды, как особой группы общества,
отличающейся своими правами от привилегированной его части.
Ст. 25: «Още од биене, ранене и од стучене мею кмети нш банд него
солдини четрдесет, ке кривац има платити кнезу; а оному, ки буде биен,
два брава тер ликарию.
46 Перевод Ягича: «Если бы кто убил какого кмета (крестьянина) или человека
кметского рода (принадлежащего крестьянскому состоянию), он подпадает под пеню
100 либр родственникам убитого и 2 либры общине. Половину этой сотни либр (т. е.
50 либр) должны получить (у Ягича «достать») дети убитого, если у него есть дети,
другую же половину (т. е. 50 либр) — его родственники. Эту пеню (осуд, штраф) упла­
чивает преступник (виновный). Если же он убежал, в таком случае родственники его
должны уплатить половину, другую же половину его наследники, если у него есть
таковые. Если же удастся поймать его, прежде чем вражда оплачена, или же будет
заключена полюбовная сделка, в таком случае ограничиваются наказанием убийцы,
родственники же его да будут свободны».
47 Я г и ч В. В. Закон Винодольский, стр. 48.

Общественный строй

63

Атотакоеодсатника играшщика и бусовища, ки в еих есутпод закон
и под правду кметску, а не от служабники, и по закону кметщскому
судет се и ним е за уражене задоволе учинено» 48.
Ягич смело утверждает, что под «законом и правдой кметской» нельзя
разуметь какого-либо законодательного сборника: «О leges rusticae,
vó[xo; ']feu)p']4*ó<; Византийской империи здесь нельзя думать» 49. У Ягича
есть свои основания, но невольно вспоминается здесь наличие в Пскове
«смердьих грамот», по-видимому трех, разного времени,' причем наиболее
ранняя из них может быть отнесена не позднее, чем в 30-м годам XII в. 50
Нельзя тут не вспомнить также уставы о холопах или о закупах,
вошедших в состав Пространной Русской Правды.
Если даже допустить, что Ягич прав, и что в Винодоле не было пись­
менного устава о кметах, то, несомненно, существовала «кметская правда»,
хранимая в памяти знатоков права тех, о которых говорит Винодольский
закон, что они «помнят законы своих отцов и то, что слушали от своих
дедов»51.
Этот, допустим, неписанный закон указывает на то, что в сознании
общества кметы выделены в особую часть населения со своими особыми
правами. Эту мысль подтверждает и ст. 54, запрещающая кмету выступать
на суде в качестве защитника племенитого человека (дворянина, именитого
человека.— Б . /\) , равно как и «племенит» не может быть защитником
кмета. Это разрешается только с дозволения князя («не море. . . през
прошчене двора»). В свете этих показаний совсем неубедительно звучит
мнение Ф. Леонтовича о том, что между племенитами и кметами «еще
в полной мере господствует идея общинного равенства, без резких сослов­
ных разграничений. Племенитые люди, подобно кметам, составляли
собственно фактический разряд, имели в своих общинах положение
высшего класса людей, но не пользовались никакими юридическими пре­
имуществами перед другими общинными людьми» 52.
Ягич о кметах мыслит не очень отчетливо, но совсем по-иному. На
поставленный им самим вопрос: «Какие были преимущества племенитых
людей сравнительно с кметами», он отвечает: «Разница заключалась в том,
что кмет был крепостным князя (курсив мой.— Б . Г .), племенитый же,
владея землею по праву собственности, не платил никаких податей князю
от земли» 53.
Винодольский закон не дает сколько-нибудь полных материалов
для суждения о правовом положении кмета. Ягич, высказавший столь
определенное и в то же время рискованное мнение о кмете, как о «крепост­
ном князя», имел в виду не текст Винодольского закона, а несколько
очень важных грамот более позднего времени, уже XV в. «В 1450 г. . .
кмет винодольский,— пишет Ягич,— был обязан „вознею и поклоном",
т. е. должен был сваживать разные предметы в „двор" князя или „мона­
стыря", „покланять", т. е. дарить или отдавать известную долю всех своих
48 От драки, ранения и побоев между кметами не полагается пеня свыше 40 сольдинов, которые виновный должен платить князю; а тому, кто будет побит, 2 барана
и лекарство. Тому же подлежит сатник, гращик и бусович, которые в этом случае
находятся под законами правды кметской, а не «служабники». Их (сатника, гращика
и бусовича) судят по закону кмете кому и им за «уражение» (повреждение. — Б . Г .)
в достаточной мере установлено. (Ягич переводит иначе: «И им достается удовле­
творение только за повреждения»).
49 Я г и ч В. В. Указ, соч., стр. 39.
60 Г р е к о в Б. Д . Смердьи грамоты. Исторические записки, № 24.
51 Закон Винодольский, изд. Ягича, стр. 4.
5 2 Л е о н т о в и ч Ф. Древнее хорвато-далматинское законодательство, стр. 18.
63 Я г и ч В. В. Закон Винодольский, стр. 144.

64

'

Статут об общественном и политическом строе Винодола

доходов и, наконец, «тяжать» (тежать, сл. тягло), т. е. обрабатывать землю,
по крайней мере виноградники своего властелина (см. Acta Croatica,
№ 52). В грамоте 1457 г. (ibid, № 64) глагол «чинити службу», встречаемый
в Законе Винодольском, выражен лучше: „Потежати се на нашу службу",
а доходы одного имения («доходки и приходище») обособлены следующими
выражениями: „бира, осуд, разлога, повоз, десетина"; слова «бир» и
«вино» (т. е. «десетина» от вина) обозначают повинность «барскую» в гра­
моте 1455 г. (ibid., № 62)» 54.
В 1381 г. князь Стефан освободил Спасский монастырь в Вельле от
податей с виноградников. В 1455 г. князь Дуям освободил другой мона­
стырь от подати мельничной. Братчины (религиозные общества) при
дележе имущества должны были давать князю десятую часть. Стало быть,
это все хозяева, собственники и прежде всего, конечно, землевладельцы бб.
Уже из приведенных Ягичем текстов видно, что никаких оснований
нет для того, чтобы признать кметов «крепостными князя». Кмет может быть
обязан повозом одинаково как князю, так и монастырю, а стало быть,
и другим землевладельцам. То же надо сказать и относительно обработки
земли. Сам Ягич пишет о повинностях «барских». А барин — не только
князь. Стало быть кмет обязан был повинностями, должен был платить
ренту своему хозяину-землевладельцу, кто бы он ни был: князь, монастырь,
официал — служилый человек. Зависимость кмета в этом случае абсо­
лютно неизбежна: добровольно кмет не стал бы работать не на себя.
XV в. от X III в. в этом отношении принципиально ничем не отличается.
Если в X III в. налицо классы-сословия, из коих один высший привилеги­
рованный, землевладельческий, то совершенно ясно, что этот высший
класс-сословие живет за счет эксплоатации другого, приниженного,
обязанного под давлением закона, на страже которого стоит государство.
Этот поставленный в зависимость класс и обозначен в Винодольском
законе термином «кметы».
Д-р Костренчич говорит о кметах в главе о правах и положении князей
винодольских и их «двора» («obitelji») и упоминает кметов в связи с во­
просом о княжеских доходах, «ео ipso и доходах его служилых людей».
Стало быть, д-р Костренчич в своей трактовке кметов примыкает к Ягичу.
Д-р Костренчич отмечает, что в Винодольском законе «мало говорится
. . . об обязанностях кметов по отношению к своему господину»б6.
Для освещения вопроса о хозяйственном положении кмета Винодоль­
ский закон дает очень мало материала. Ст. 5 называет кметский скот,
быков и баранов. Ст. 50, рассматривая вопрос о краже скота и других
предметов, между прочим, называет и «говедо великое». Из дальнейших
указаний видно, что этот крупный скот может принадлежать как кметам,
так и княжим мужам («двор кнеж или служабници»). За покражу скота
кмет получает возмещение убытка в двойном размере против цены скота,
княжие мужи — в семь раз. Больше прямых указаний на хозяйство кме­
тов в Винодольском законе нет. Но есть много косвенных.
Когда Закон говорит об общинниках, о людях всяких, то, конечно,
подразумевают и кметов. Ст. 66, например, посвящена людям, живущим
вне городов («вани из града») и называет их пастырями и орачами. Речь
идет, конечно, о сельском населении, т. е. крестьянстве, которое, как видно
из нескольких указаний Закона, занимается земледелием и скотоводством.645
64 Я г и ч В. В. Указ, соч., стр.
65 Там же, стр. 129.

JL W V )

ЛЛ^/ U A U V 1 U U H V •

Общественный строй

65

Мы уже имели случай познакомиться с хозяйством Винодола и могли
убедиться в том, что Винодольскяй закон подразумевает два основных
типа хозяйства: более или менее крупное, принадлежащее людям племеяитым, и мелкое крестьянское.
Так как Винодол — страна земледельческая, той хозяйство крестья­
нина, конечно, обычное сельское хозяйство; кроме земли, обработанной
под хлеб, у кое-кого из крестьян может быть и сад и даже виноградник,
но едва ли это могло быть явлением общим. Виноградник и сад в скольконибудь значительных размерах требуют специальных навыков и большой
затраты труда, что едва ли могло быть доступно среднему крестьянину,
вынужденному в поте лица добывать себе прежде всего хлеб.
Несомненно, тот же крестьянин, попадая в зависимость от землевла­
дельца (князь, племенитые люди, монастырь) вынужден был своим трудом
кормить и своего хозяина.
К сожалению, Винодольский закон на этой стороне дела не остана­
вливается, и мы ничего определенного об этом не знаем.
Равняться по Полицкому статуту, где есть совершенно ясные указания
на зависимость кметов, мы, конечно, можем, и едва ли тут будет допущена
с нашей стороны большая вольность. Но в таком случае пользоваться
подобным способом доказательства мы должны со специальной оговоркой.
Ст. 72в (141) Полицкого статута мы уже цитировали на стр. 59. Там гово­
рится о племенитом человеке, у которого есть «свои кметы» и который
пользуется иммунитетом. Впрочем, на то же ясно намекают и те грамоты,
которые привел Ягич в доказательство наличия зависимых кметов.
Все ли кметы находятся в таком положении или еще осталась какаялибо часть кметов независимых — вопрос пока остается открытым. Од­
нако мы имеем все основания считать винодольское общество классо­
вым, и класс крестьян антагонистичным классу людей племенитых.
Косвенным подтверждением именно таких общественных отношений
может служить Мощеницкий статут, в предисловии которого о целях
составления Статута сказано: «I zato za mime je zivet kmeti s gospodum
i gospoda s kmeti da vieki, oće bit zapisano sve ovde sdola pravo i verno,
kako se je prvo ovrsevalo» 57, т. e. увековечены мирные отношения между
господами и кметами.
Итак, что же нам дает Винодольский статут по вопросу о кметах?
1. Кмет — несомненно крестьянин.
2. Кмет — член территориальной общины.
3. У кмета своя семья, но он связан еще и с боковыми родственни­
ками.
4. Права кмета зафиксированы в особой кметской правде, все равно,
была ли она записана или хранилась в памяти.
5. Кметство — приниженный класс феодального общества — защи­
щается Винодольским законом значительно меньше, чем тот же закон
защищает людей племенитых.
6. Кметы (часть или все — неизвестно) обязаны рентой в пользу
своих хозяев — землевладельцев и в то же время несут повинность в пользу
государства.
Перед нами феодальное общество, и естественно, что винодольское
кметство ничем по существу от крестьян других феодальных стран соот­
ветствующего времени не отличается.
57 K o s t r e n c i ć М. Указ, соч., стр. 125.
5 Б. Д, Греков, т. I

66

Статут об общественном и политическом строе Винодола

7. РАБЫ

Винодольский статут рабов ни разу не упоминает. Но это совсем не
значит, что Винодол в этом отношении представляет исключение. Рабство
известно у всех европейских народов в определенную пору их истории,
в том числе и у славян.
Винодольский закон вообще слишком краток и многих сюжетов не
касается вовсе. Вероятно, это объясняется тем, что статут составлялся
в особой обстановке и с особыми целями: вероятно, винодольские общины
старались гарантировать от покушения иноземной власти те свои уста­
новления, которыми могла заинтересоваться иноземная власть. Инсти­
тут рабства, везде распространенный в это время, очевидно, не возбуждал
в законодательном собрании никаких опасений.
Мы имеем все основания полагать, что в Винодоле X III в. рабы были«Servi et ancillae» упоминаются в грамоте короля Трпимира 852 г.58,
в грамоте короля Мутимира 892 г.5960,в грамоте короля Свинимира 1076 г.6а
Грамоту жупана Беляка и воеводы Радича о передаче земли в 1391 г.
писал: «раб жупана Беляка и воеводы Радича».
В грамоте 1458 г. король Боснии дает логофету Стефану Остоичу
«у нашем русагу сто куч луди, лакочере да их има у бащину, како и оваи
ви же писана села, онь и иегова детца и негови последни у веки векомь» 61.
Полицкий статут знает рабов, но упоминает их только один раз 62.
Видимо, в Полице XV—XVII вв. их было немного.
Итак, несмотря на молчание Винодольского закона, мы не имеем права
отрицать наличия рабов в Винодоле. Мы только можем высказать пред­
положение, что рабы в винодольском хозяйстве играли скромную роль.
Иначе закон сказал бы о них хотя бы несколько слов.
Но ведь Винодольский статут ни словом не обмолвился вообще о не­
посредственных производителях в имениях людей племенитых, и только
на основании специально сверх статута привлеченных источников мы
имели возможность убедиться, что винодольские землевладельцы пользо­
вались трудом зависимых от них кметов. Тут же, очевидно, работали
и рабы.
8. ГОРОД И ОБЩИНА

Теперь, после того как мы ознакомились с состоянием винодольского
общества, с его классами-сословиями, нам легче будет понять и характер
винодольских общин, и отношение их к городам.
Винодольский закон очень часто пользуется выражением «община
града» 63. Это обозначение требует расшифровки.
Нам известно, что Винодол в момент составления Статута состоял
из девяти «градов». О селах или деревнях, как впрочем и о многом весьма
существенном другом, Винодольский закон прямо не говорит совсем.
Значит ли это, что население Винодола было сосредоточено в городах
5 8 K u k u l e v i ć I. Jura regni Croatiae, Dalmatiae et Slavoniae, p. 1, str. 3.
59 Там же, стр. 6.
60 Там Же, стр,, 19.
6 1 M i k l o ś i c h Fr. Monumenta serbica spectantia historiam Serbiae, Bosniae,
Ragusii. Yienne, 1858, str. 219, 481 и др.
62 Monumenta historico-juridica, p. I, vol. IV, str. 116.
63 «Опчина оного града, где буде учиннено» (ст. 14), «од опчине града, гди е»
(ст. 16), «опчина града, где се та татба учини» (ст. 37), «опчини онога града, в ком се
то учини» (ст. 58) и др.

Общественный строй

67

и не знало ни сел, ни деревень? Конечно, не значит. В грамотах самого
начала XIV в. упоминаются селения Повиле (в окрестностях Новиграда),
Буковдол (там же). В середине XIX в. Повиле и Буковдол известны в ка­
честве сел. В грамотах XV в. упоминаются села Цриквеница, Белград,
Злобин, Копор, Мартинщица, Сельце и др.64 О наличии сельского на­
селения говорят и другие показания самого Винодольского закона.
Ст. 66 говорит о жителях «вне града» (вани из града) и называет их
пастырями и орачами. Отсюда мы можем сделать вывод, что в городах
жили не пастыри и орачи, по крайней мере не они составляли основную
массу городского населения 65. Трудно согласиться с Ф. Леонтовичем,
когда он утверждает, что «кмети» — общее название городских и сельских
жителей («орачей и пастырей») 66.
Стало быть, несмотря на молчание Статута или, точнее, на основании
не совсем ясного его намека, мы смело можем утверждать наличие в Винодоле и городов и сел, а следовательно, и городского и сельского насе­
ления.
Мы уже видели это сельское население, когда рассматривали поло­
жение винодольских кметов, и могли убедиться, что кмет — общинникселянин. Полезно здесь напомнить некоторые сочетания понятий: кметы
и люди кметского рода [«Ошче ако би ки убил никого кмета или од рода
кмет» (ст. 31)], кмет и общинный человек [«Ошче ниедан от кмет и од луди
опчинских. . .» (ст. 17)].
Какая разница между кметом и человеком «опчинским» или кметом и человеком «од рода кмет»? Этим вопросом уже интересовался Ягич
и отвечал в том смысле, что существенной разницы здесь нет. Как кметов,
так и людей «опчинских» он считал «простым народом»67. Едва ли можно
сомневаться в том, что кмет поставлен рядом с человеком общинским
по семантической близости этих двух понятий, подобно тому как кмет
и человек кметского состояния. Кмет и человек общинский, конечно,
члены общины. Но какой? Сельской или городской? Или, может быть,
город вместе с прилегающими к нему селами составлял тоже общину? 68
Винодольский статут дает возможность ответить на эти вопросы. О го­
роде Статут говорит часто. В ст. 3 упоминается город в связи с визитацией
епископа: если епископ приедет в какой-либо город винодольский, попы
этого города должны дать епископу один обед и один ужин. Однако же
они не обязаны выносить этот обед или ужин из пределов города («ван из
именье онога града»). «Ван из . . .града» статьи 3-й — это то же, что
«вана из града» статьи 66-й. Город и то, что лежит вне города, где живут
орачи и пастухи, различаются здесь достаточно ясно.
Кража в городе и вне города тоже различается: «Йошче ки би в граду
храм (лавка) разбил в ночи вола ако би украл у нем. . .» (ст. 7). «Ошче ако
нигдо в ночи ie украл в осику (хлев. — Б . Г.) ники скот, вола на гумну,
жито, вола ва-улници. . . мед. . .» (ст. 8). Здесь, во-первых, не случайно
говорится два раза в двух смежных статьях (ст. ст. 7 и 8) о краже, за ко­
64 Я г и ч В. В. Закон Вино дольский, стр. 143—144.
66 «Иоще вани из града пастыри и орачи и ини луди. . .» (ст. 56).
6 6 Л е о н т о в и ч Ф. Древнее хорвато-далматинское законодательство, стр. 18.
67 «Кто были люди общинские сравнительно с кметами? Вероятно, также простой
народ, только что их земля непосредственно принадлежала общине или, может быть,
не было у них земли» ( Я г и ч В. В. Закон Винодольский, стр. 32, прим. 50). Догадка
Ягича о земле ничем не подтверждена и едва ли может считаться удачной.
68 Знаменитое обращение кн. Ольги к древлянам: «. . . Вси ваши гради предашася
мне. . . и делают нивы своя и земли своя» имеет в виду города-убежища («Повесть
временных лет», под 946 г.).

5*

68

Статут об общественном и политическом строе Винодола

торую полагается в пользу князя одинаковый штраф в 50 либр; во-вторых,
по предметам кражи и помещений, из которых она произведена, видно,
что речь идет о городе и деревне; ограбление лавки в городе (ст. 7), огра­
бление хлеба, гумна, места, где хранится мед (сг. 8) — это, несомненно,
больше похоже на деревню, чем на город.
Ст. 37 еще раз напоминает о разнице в татьбе, происшедшей в городе
или деревне. Штраф идет общине города, где совершилась кража 69.
По ст. 48 половину штрафа за превышение причитающегося вознагражде­
ния за труд пристава последний должен внести городу, в котором он живет
(«град, гди буде»).
Это противоположение города и деревни, штрафов в пользу городской
общины и в пользу князя заслуживает большого внимания. Объяснение
Ф. Леонтовича едва ли может быть принято.По его мнению, право город­
ской общины на штраф за кражу в городе «говорит о силе и крепости
самих общин, куда в обыкновенных случаях еще мало проникала власть
князей. Им непосредственно подчинялись только лица, находившиеся
в ближайших к ним отношениях»7071.Леонтович не объяснил, почему имен­
но сельское население.находится в более близких отношениях к князьям,
чем городское; не раскрыл, что такое «обыкновенные случаи», не допус­
кавшие проникновения княжеской власти в жизнь общины; не уточнил,
что значит «еще» в фразе о недостаточном проникновении княжеской
власти в жизнь общины. Ягич уже в 1880 г., т. е. 12 лет спустя после
выхода в свет труда Леонтовича, высказал свое замечание: «. . . Отно­
шения винодольского князя к общинам винодольским совсем не были
такие, как их рисует почтенный историк русского права» п .
Последний по времени исследователь Винодольского закона д-р Костренчич тоже разошелся с Леонтовичем. Д-р Костренчич в своей работе
несколько раз подчеркивает разлагающее влияние княжеской власти
на общинный строй. Он говорит также о том, что феодальные отношения
шаг за шагом подтачивали общинный строй 72.
В городе организована специально городская система охраны, в ко­
торой граждане обязаны участвовать принудительно. Об этом говорит
ст. 15: «Каждый поп обязан стоять на страже ночью в городе («стражу
стричи в ночи в граду») наравне со всяким другим человеком» 73.
В городах живут власти, компетенция которых, однако, распростра­
няется и за пределы города. Так, на законодательном собрании 6 января
1288 г. участвовало 9 «сатников», от каждого города по одному. Когда
князь или епископ приезжают в какой-нибудь город они обращаются
к «ситнику» этого города («сатник оного града») за провизией (ст. 5). При­
став тоже живет в городе. Если он берет за свои услуги больше, чем ему
полагается, он должен платить штраф и в пользу города, в котором живет
(ст. 46). Ст. 14 говорит о «господе» данного города. Одна половина за­
69 Ни за одну татьбу, случившуюся днем, не назначается более 40 сольдинов.
Столько же и за татьбу ночную, за исключением, если. . . татьба совершилась в городе
(ст. 37).
70 Л е о н т о в и ч Ф. Древнее хорвато-далматинское законодательство, стр. 34.
71 Я г и ч В. В. Закон Винодольский, стр. 82, прим. 158.
72 K o s t r e n c i ć М. Указ, соч., стр. 200.
73 Статут Сплита говорит об этом еще подробнее: «Dicti custodes debeant esse
cives et habitatores dictae civitatis spaJati et majores aetate decern et octo annorum. . .
non teneatur orphani uiduae et miserabiles personae, quae non habent in eorum domo
vel familia aliquem masculum sufficientem ad ipsam custodiam» (Monumenta hist.jurid., I, vol. II, p. 47).

Общественный строй

69

клада, незаконно сделанного, идет в пользу общины, другая половина —
«господи оного града, гди буде то учинено».
О том, что город является административным центром, свидетельствует
я тот факт, что списки Винодольского закона были разосланы по всем
девяти городам (ст. 77). Вполне естественно, что в городе происходят
и свои городские вечевые собрания, о чем и говорится в ст. 57. «Ни одно
вече общинное или частное не может состояться ни в городе ни в какомлибо другом месте. . ., если тут же не присутствует княжеский человек».
Винодольский закон находит нужным сказать, что есть некоторая
разница между положением церкви в городе и вне города, в обязанностях:
духовенства городского и сельского. «. . . Всаки поп, ки има црикав
в граду», обязан каждый день служить обедню (ст. 58). Очевидно, чта
в сельской церкви ежедневные службы не обязательны.
Итак, у нас не должно остаться ни малейшего сомнения в том, что
город, как таковой, Винодольский статут отличает от того, что лежит
внр города, за городской чертой. В этом мы еще раз сможем убедиться,
когда будем рассматривать политический строй Винодола.
Однако город не отрезан от деревни. Он, имея свою собственную*
городскую структуру и, живя своей собственной жизнью, в то же время
является и центром, объединяющим весь сельский округ, тянущий к своему
городу. В этом последнем смысле город и его сельский округ представляют
некое органическое единство, которое винодольский закон именует «общи­
ной града». Так, в предисловии к закону рассказывается, по какому
поводу и для чего собиралось совещание «од всякого, града винодолъскога»
(тут же дан и перечень этих градов). В конце составленного на этом со­
вещании статута сказано вст. 76: «вышеписанные законы были.. . утвер­
ждены всеми вышеупомянутыми представителями названных общин
винодольских («по речених опчинах винодольских»). И дальше в ст. 77:
«В память этого события на будущее время. . . община Винодольская прика­
зала этот свод постановлений записать в книгу и сохранить по одному
списцу в «каждом городе».
«Реченные опчины винодольские» (ст. 76) соответствуют тем городам
винодольским, от коих были представители на законодательном совеща­
нии. Девять городов, возглавлявшие девять общин винодольских, и со­
ставляют всю «опчину винодольскую» (ст. 77), иначе все княжество Ви­
нодольское.
Мы сейчас знаем, кто жил в этих общинах в X III в. Жили тут и бо­
гатые люди и бедняки, люди привилегированные и люди, ограниченные
в своих правах, землевладельцы и орачи, низшее духовенство, купцы,
пастухи. Княжеские «официалы» не входили в состав общины, поскольку
княжеский двор всегда противопоставлялся общине. То же следует ска­
зать и о высшем духовенстве, которое имело свою собственную мощную
организацию. Леонтович прав, когда говорит, что община обнимает
«все общественные классы», но он совсем не прав, когда утверждает,
что община обнимала всех «без исключительного господства одних и пора­
бощения других», что «племенитые люди составляли только главную
земскую силу и опору общин». Мы могли видеть, что племенитые люди,
и особенно служилые княжеские люди составляли привилегированное
сословие, владевшее землей и зависимыми от них людьми. Это не значит,
что все привилегированные люди разорвали связи с общиной, но они,
несомненно, на пути к выходу из нее и во всяком случае составляют в ней
командующую силу, не «опору общин», а угрозу их дальнейшему суще­
ствованию.

70

Статут об общественном и политическом строе Винодола

Легко можно разглядеть социальный состав выбранных на законо­
дательное совещание 1288 г. от общин. Выбраны были: дворник (дво­
рецкий князя), 9 сатников (сотников), 2 судей, 12 духовных особ и 15 лиц
без обозначения их положения и происхождения. В числе 12 духовных
особ 5 попов, 1 «првад» — пресвитер, 1 «архипрвад» и 5 «плованов».
Простые попы (их было тут 5) по закону в некоторых отношениях прирав­
нены к кметам. Остальные названные духовные лица принадлежат к выс­
шему духовенству. Кто такие 15 оставшихся без всякого определения —
сказать трудно. Но можно высказать предположение, что если среди них
и были кметы, то в очень ограниченном числе. Большинство состояло из
людей племенитых.
Д-р Костренчич делает несколько иной расчет этого собрания: 12 ду­
ховных особ, 9 сатников, 2 судей и далее насчитывает еще 19 «других
людей», вероятно, кметов и ремесленников (obrtnici) 74, т. е. почти по­
ловину участников совещания отводит простым людям, деревенским и
городским. Трудно, однако, предположить, что это законодательнре
собрание было столь демократично. Во всяком случае аналогии, какие
мы имеем, говорят о другом.
Когда составлялся статут Врбанский и всего острова Крка в 1388 г.,
князем Стефаном и князем Анжем было поручено господину Ловренацу,
господину Ивану и господину Павлу и подкнежину Докшу созвать подкнежинов острова Крка и «добрых мужей с Крка». В 1470 г. с аналогичным
поручением князь Крческий Иван де Франкапан посылает «разумнога
отца духовнога господина Юре, опата светого Миховила с Крка и почтованога и разумнога и племенитога мужа подкнежина Мартина Моиссеевища и племенита человика подкнежина Филипа з Башке» 75.
Во всяком случае на содержание, закона присутствие кметов, если
допустить, что они тут были, никакого влияния не оказало. Иначе как
можно объяснить целый ряд постановлений, узаконивших приниженное
положение кметов?
Перед нами, несомненно, территориальная община, успевшая в своем
развитии пройги значительный путь. Она существует в государстве,
и постольку, поскольку государство это допускает. Она служит государ­
ству, выполняя некоторые функции, отчасти государством терпимые,
отчасти государством возложенные. Она сохранила от глубокой старины
и многие архаические черты, даже некоторые черты родовой общины,
правда только в виде отдельных пережитков.
Все это станет еще более ясным, когда мы ознакомимся с политическим
устройством Винодольского княжества.
74 K o s t r e n c i ć М. Указ, соч., стр. 118.
7d Monumenta historico-juridica, vol. IV, str. 147, 160

IV. ОБЩИНА И ЦЕРКОВЬ

Винодол не представлял собою отдельной епархии. В церковном
отношении он зависел от епископа либо крбавского, либо модрушского,
либо сеньскогог. В Винодольском статуте о епископе упоминается в пяти
статьях, но нигде не указывается, где живет этот епископ 12. Ясно, что
он в Винодоле не живет, а только время от времени посещает эту часть
своей епархии. Он ездит сюда для освящения церквей, для суда над под­
чиненным ему духовенством и для собирания причитавшихся ему доходов.
Бросается в глаза факт, что Винодольский закон говорит не об обязанно­
стях епископа, которые, конечно, определялись Римом, не о том, что
епископ должен был делать, а о том, чего он не должен был делать. Можно
сказать даже так, что о функциях епископа мы из Винодольского статута
узнаем попутно, когда речь идет о различных ограничениях епископской
власти, вернее его произвола. Это положение можно доказать всеми че­
тырьмя статьями, трактующими о епископе.
В ст. 1 говорится об освящении общинных церквей. От освящения
церкви епископ не имеет права получать больше 40 сольдинов венециан­
ских (врнезов), один обед и один ужин, сопутствующий епископу диакон—
не более 15 баланч (врнезов). Ст. 2 запрещает епископу налагать на церкви,
аббатства и монастыри винодольских общин какие-либо налоги, запре­
щает от них чего-либо требовать, кроме того, что казначеи этих церков­
ных учреждений дадут ему добровольно.
Ст. 3 запрещает чего-либо требовать и брать у попов винодольских
общин. Духовенство города должно дать епископу только один обед и один
ужин, но отнюдь не обязано выносить еду за пределы города. Епископ
не может с духовенства брать никаких денег, кроме чисто церковных
штрафов, не превышающих 40 сольдинов венецианских.
Ст. 4 разрешает епископу при его поездках по Винодолу требовать,
очевидно от населения, семь верховых лошадей и восьмую вьючную
(ст. 4). Д-р Костренчич предполагает, что лошадей должно было давать
винодольское духовенство 3.
Епископу, наконец, когда он ездит по епархии, разрешается пользо­
ваться мясом быков и баранов, но получать мясо он может только через
1 Я г и ч В. В. Указ, соч., стр. 138. — Костренчич полагает, что Винодол был
разделен между двумя епископами — модрушским и сеньским (Указ, соч., стр. 193).
2 Некоторым намеком на место жительства епископа может быть подчеркивание
в законе того, что епископу полагается платить «венецианскими» деньгами (ст.ст. 1—4).
3 K o s t r e n c i ć М. Указ, соч., стр. 194.

72

Статут об общественном и политическом строе Винодола

сотников и с условием оплачивать стоимость этих продуктов
(ст. 5) 4.
Винодол признает власть епископа, но в то же время старается обезо­
пасить себя от слишком больших его притязаний.
От этих притязаний закон защищает своих местных общинных духов­
ных лиц и церковные учреждения — попов, церкви, аббатства, монастыри.
• О попах мы знаем, что они в некоторых своих правах приравнены к кре­
стьянам — кметам, « . . . кмети и попи од татби мею собу ими jTe едан
закон» (ст. 36), но церковное имущество охраняется законом так же, как
и княжеское: «Да аки ки украде рич нику никои црикви или молстиру
или опатии, држан е в осуду ким je држан од ричи кнежих или службеиики. . .» (ст. 36), т. е. за кражу крестьянина у попа или наоборот потер­
певший вознаграждается вдвое против стоимости вещи, за кражу церков­
ного имущества — всемеро.
«Ошче всаки поп држан je стражу стрищи в ночи в граду, како
ини чловик» (ст. 15). Отсюда видно, что попы очень сильно приближены
к массе населения. Очевидно, и в своем быту они мало чем отличались
от своих пасомых кметов, подобно тому как это было и на Руси даже
в XVI в.5
Но самая крепкая связь низшего духовенства с массовым населением
Винодола состояла в том, что винодольское духовенство служило службу
на славянском, всем понятном языке, по глаголическим церковным кни­
гам, тогда как ставленник папы, по всей вероятности, был итальянец,
может быть даже и не знавший славянского языка и общавшийся с ви­
нодольским населением только в отдельные моменты своих визитаций,
причем в самой неприятной для винодольского населения и духовенства
форме, форме всевозможных требований, суда и судебных штрафов.
Делается вполне понятной позиция, занятая Винодольским статутом по
отношению к епископу, и защита интересов своего населения. Понятно
также, почему местное духовенство заняло зыачи1 ельное число мест на
законодательном совещании 1288 г.— 12 из всех 39.
Эти «попы», «плованы» 6, «првады», «архипрвады» 7, несмотря на то,
что внутреннего единства в общинах уже не стало, что верхи духо­
венства стали сливаться с людьми племенитыми и отрываться от на­
рода в узком значении термина, все же могли представлять инте­
ресы своих общин, хотя бы и не всегда в полной мере. Во всяком
случае это были люди местные, образованные, пользовавшиеся аторитетом среди своей паствы. Интересно отметить, что на совещание 1288 г.
попал только один архипрвад, а простых Попов 5, «плованов» — тоже 5.
Едва ли мы ошибемся, сказав, что чем ниже рангом в церковной иерархии
стояло духовное лицо, тем ближе оно было к массам и тем больше вы­
зывало у них доверия. Только один город не послал на совещание ни
4 Впрочем, ст. 5, которая говорит о князе и епископе вместе, когда дело касается
оплаты мяса, почему-то называет только князя. Но трудно допустить, что епископ
питался бесплатно, а князь должен был платить.
5 Судебник Ивана Грозного в ст. 88 о крестьянском отказе нашел полезным вспом­
нить и попов: «А попу пожилого нет и ходити ему вон бессрочно воля».
6 «Плован» от латинского pJebanus, итальянского plevanto — приходской священ­
нике
7 «Првад» и «архипрвад» — presbyter, archipresbyter. «Првады» упоминаются
в актах в качестве писцов или письмоводителей общин и епископов. Под 1375 г. назы­
вается «Мирша првад, ки сам писан опщи» (писец общины. — Б . Г .), под 1420 г. «Пред
првадом Дуймом, официалом господина бискупа»; под 1426 г.: «Я првад Иван Рамкович, писац опщини Башке» ( K u k u l e v i c I. Acta Croatia, №№ 8, 20, 26).

Община и церковв

73

одного духовного лица. Это город Дривеник. Он вручил свою судьбу
в руки сотника и двух светских граждан; к сожалению, нам совсем неиз­
вестно, к какому классу-сословию они принадлежали. Это Драголюб и
Прибиниг8. Общины, равно как и князь, были заинтересованы в том, чтобы
духовенство выполняло свои обязанности, неодинаковые в городе и де­
ревне.
В городе каждый поп, имеющий церковь, обязан служить обедню
и выполнять другие обязанности ежедневно. За невыполнение своих
обязанностей он штрафуется волом, половина которого идет князю,
другая — городу (ст. 58). В деревне едва ли возможна ежедневная служба.
Трудно точно вскрыть мотивы, какими руководствовался закон, когда
запрещал каждому дьякону («жакон») поступать в какой-либо монаше­
ский орден иначе как с согласия князя и общины города (ст. 16). Можно
только догадываться, что если попы часто приравнивались к кметам,
то тем более дьяконы. Весьма возможно, что дьяконы были городскими
тяглецами.
8 Monumenta historico-juridica. .

vol. IV, pars I, p. 5.

У. ГОСУДАРСТВЕННЫЙ СТРОЙ

Здесь надо иметь в виду, что государственный строй, каким он отражен
в Винодольском статуте, имеет очень значительную предшествующую
историю. В книге проф. Новака (Proślost Dalmacjie (od najstarijih vremena do kandijskoga rata»), вышедшей в 1944 г., сделана попытка вскрыть
эту историю. Начиная от времен неолита, он доводит свое исследование
до конца XVI в. Ославянение Далмации, в состав которой входил и Винодол, падает на VI—VII вв. В самом начале IX в. известны имена хор­
ватских, уже принявших крещение князей: около 800 г.— Вышеслав,
с 810—821 гг. князь Борна, за которым следовали Владислав и Мислав г.
От 852 г.12 дошла до нас хорватская грамота князя Трпимира, где
хорватский князь именуется dux Chroatorum ваипеге divino (божиею
милостью князь Хорватии). В это время Далмация уже покрыта городами,
среди них есть и город Брибир, позднее вошедший в состав Винодола.
Этот город, как мы уже видели, упоминает и Константин Багрянородный
в первой половине X в.
Я считаю полезным напомнить все эти факты для того, чтобы не по­
терять исторической перспективы, чтобы материал, заключенный в Ви­
нодольском статуте, не оказался оторванным от текущей жизни и нашел
свое место во времени.
Итак, конец X III в. для Винодола — это далеко не начальный период
истории края и его части, именуемой Винодолом.
Поскольку мы ознакомились с состоянием винодольского общества,
с его классовой структурой, нам будет вполне понятным наличие развитой
политической организации. Проф. Новак находит возможным утверждать
государственные формы жизни хорват уже в VIII в. 3 Речь идет, конечно,
о славянском государстве, а не о дославянской судьбе этого края, вхо­
дившего в состав Римской империи. Мы знаем, что славяне переходили
Дунай и занимали Балканский полуосгров в догосударственный период
своей истории, именно в период военной демократии, являющейся пред­
дверием ‘государства. Заняв новый край, вступив в непосредственное
общение с местным неславянским населением, уже давно жившим в го­
сударстве Римском, славяне, и в частности хорваты, оказались достаточно
сильными, чтобы защитить и укрепить принесенные сюда с собой обще­
ственные отношения. Они нашли здесь сочувствие масс простого несла­
1 N о v a k G. Proślost Dalmacije, 1944, str. 95—96.
2 По Леонтовичу — 837 г. (Л е о н т о в и ч Ф. Древнее хорвато-далматинское
законодательство, стр. 2).
3 N о v a k G. Указ, соч., стр. 95.

Государственный строй

75

вянского народа, до этих пор живущего под тяжелым игом рабовладель­
ческого Римского государства. Эти массы сумели оценить преимущества
общественных отношений, которые славяне унаследовали от времен до­
классового строя. Славянская община давала и местному неславянскому
населению гарантии дальнейшего экономического и социального роста,
чего не имел простой народ в условиях рабовладельческого режима.
Вполне понятно, почему в Винодольском статуте мы встречаем вполне
сложившиеся формы государственной жизни, уживавшиеся с общинными
отношениями, ставшими, однако, в подчинение государству.
1. КНЯЗЬ

Винодол называется княжеством («кнежство»), во главе которого
стоит князь 45. Князь живет в главном городе — Новом граде. Это, не­
сомненно, столица. Тут княжеский двор, здесь «княжеский зал», в котором
совершаются важнейшие государственные акты. Тут заседала и законо­
дательная комиссия 1288 г., создавшая статут 6 «пред образом тога истога
кнеза Леонарда, згора именована»6.
Предисловие к Статуту называет несколько княжеских имен: Федрига, Ивана, Левнарда, Дуйма, Бартола и Вида, но упоминание это
сделано в целях обозначения времени и обстоятельств, при которых
происходило собрание комиссии: 1288 г., в 6-й день января, «во время
короля Ладислава, преславного короля угорского. . . во время же вели­
ких мужей, господ. . . (идет перечень. — В . Г.) князей крчских, вино­
дольских и модрушских»7.
Мы имеем здесь аналогию не с тем упоминанием «светлых и великих
князей и его великих бояр», от имени которых великий князь Олег за­
ключал договор с греками в 912 г. или великий князь Игорь в 944 г.,
а с родственниками великих князей более поздней поры, родственниками,
уже не имеющими власти, но не перестававшими претендовать на нее.
Но как в русском государстве эти «светлые князья», так и позднейшие
родственники великих князей были подчинены великому князю, так и
пять из шерти перечисленных в Винодольском статуте князей, несомненно,
не играли никакой сколько-нибудь заметной самостоятельной роли,
потому что в Винодольском законе всегда и неизменно называется только
<один князь, глава Винодольского княжества.
О поездке по Винодольскому княжеству говорится только об одном
князе, а не о князьях во множественном числе. Князь едет по Винодоль­
скому княжеству со своей семьей и двором. Это его деловая поездка
{ст. 3).
Относительно положения князя в Винодоле существуют разногласия.
Леонтович, увлеченный идеей общинности у славян, видит в винодольском
князе «не столько государя, сколько старшину, в лице своем объеди­
нявшего отдельные общины». «Влияние князя на главнейшие общинные
дела весьма слабо, преобладание до значительной степени остается за
общиной, народом». Леонтович считает, что «винодольские князья на
деле сходны с князьями новгородскими. . .». Но тут же автор вынужден,
4 «Ошче яко господин кнез у Винодолу . . . би пошал по кнежству по винодолском. . .» (ст. 5; см. также ст. ст. 3, 12, 16 и др.).
5 «Би начинено в Новом Граду, на сали кнези згора именованих лета мисеца дне
индиционе речене» (ст. 77).
6 Предисловие к Статуту.
7 Там же.

76

Статут об общественном и политическом строе Винодола

в сущности, отрицать то, о чем он только что говорил. Он вынужден:
признать, что княжеская власть в Винодоле наследственна, и что она
«пользовалась, по крайней мере de jure, самостоятельным положением.
Франгепаны (династия винодольских князей. — В . Г.) получили в 1260 г.
наследственную власть на Винодол с правом «tenendi et possidendi»,
как прежде владели Винодолом короли венгерские» 8. Читатель остается
в недоумении, чему же верить: тому ли, что винодольские князья —
общинные старшины, зависящие от общины, или тому, что они пользо­
вались властью, подобно венгерским королям? Так ярко сказалось здесь
пристрастное отношение Леонтовича к славянской общине.
Иначе, но тоже не совсем убедительно, представляет положение князя
в Винодоле Ягич. Он признает, что в Винодольском законе «всегда речь
идет только об одном князе» и в то же время, правда не очень уверенно,
допускает очередность в замещении княжеского престола между крчскими, винодольскими и модрушскими князьями-родственниками
(«княжеская задруга») 9.
Ягич считает винодольского князя «представителем рода и его власти».
Это очень похоже на представление С. М. Соловьева о княжеской власти
Рюриковичей 10.
Д-р Костренчич совершенно четко говорит о том, что у винодольских
князей в руках находилась судебная и административная власть 11г
что князья подчиняли своей власти общину 12.
Обратимся к нашему источнику.
Какая же речь может идти о «преобладании» над князем власти об­
щины, если в ст. 57 ясно сказано, что ни одно вече, общинное или частное,
и ни по каким общинным делам не может состояться ни в городе, ни в ка­
ком-либо другом месте, если в нем не будет присутствовать человек от
князя (в противном случае те, кто рискнет таким образом решать дела,
лишаются всего своего имущества, которое переходит тогда князю);
если по ст. 40 никакой, ни оправдательный, ни обвинительный приговор,
не может быть вынесен без воли князя или им уполномоченного для этого
дела человека; если по ст. 54 только с разрешения князя крестьянин мог
выступать на суде в защиту человека племенитого и племенитый в защиту
крестьянина; если только князь может разрешить вновь выступать сви­
детелем человеку, однажды запятнавшему себя ложными показаниями
(ст. 52); если только князь может восстановить в должности пристава,
уличенного в недобросовестности (ст. 51); если не общине, а князю идет
выморочное имущество (ст. 33).
Этот перечень условий, опровергающий положение Леонтовича, мо­
жет и должен был расширен. К нему мы вернемся в отделе о суде, о пре­
ступлении и наказании. Но и сейчас уже совершенно ясно, что именно
княжеская власть в Винодоле является государственной властью, ото­
двинувшей на второй план права общины.
Винодольский закон усерднее всего занимается вопросами, связанными
с прерогативами княжеской власти. Больше 55 статей (из всех 77) говорят
либо о князе, либо о его дворе.
8 Леонтович
Ф.
Древнее
хорвато-далматинское
законодательство,,
стр. 20—21.
9 Я г и ч В. В. Указ. соч.
10 «Князья считают всю Русскую землю в общем, нераздельном владении целого
своего рода» ( С о л о в ь е в С. М. История России с древнейших времен, изд. «Общ.
польза», I, стр. 2).
11 К о s t г е п с i с М. Указ, соч., стр. 191, 213.
12 Там же, стр. 195.

Государственный строй

77

При таком обилии материала мы имеем возможность изобразить место
князя в политической и общественной жизни Винодола полнее, чем ка­
кой-либо иной предмет, затрагиваемый тем же памятником.
Мы уже видели, что княжеский двор находится в столице, в Новом
граде, что княжеский двор — это не только дворец, место жительства
князя, а и высокое государственное учреждение. Отчасти мы знакомы
с составом княжеского двора (см. стр. 60—61).
Во главе двора, как учреждения, стоит княжеский «дворник» (palatinus, мажордом). Подобно тому как всем Винодолом управляет один
князь, так точно в Винодоле имеется и один мажордом, начальник кня­
жеского двора 13. В предисловии к Винодольскому статуту, где гово­
рится о делегатах на законодательное совещание, так и сказано: «з Новога Града: Чрна дворник всега Винодола и от кнези згора речених». По­
скольку «дворник всего Винодола» являлся в то же время и представи­
телем всех титулованных родственников князя Леонарда, мы можем
допустить, что и эти титулованные родственники тоже входили в состав
княжеского двора. Княж двор в Винодольском законе является сино­
нимом термина «князь». «Службу» население должно нести «двору»
(ст. 32), «двору» идет выморочное имущество (ст. 33), штрафы за престу­
пления получает двор» (ст. ст. 27, 28), перед «двором» идет суд (ст. ст.38,
47, 51, 53) 14, во «двор» обращаются с жалобами: «. . . ако се ки прикаже
пред двором притче (causa, событие, вызывающее судебное дело) показане, има помакнути сведоки и указати да тако ест» (ст. 22): «. . . ако би
ки отел показати никога зла творене пред двором вола од никога и инога
банда или нике ине ричи, има тако речи двору» (ст. 60)15; перед двором
приводятся к присяге поротники (ст. 73).
Термины «двор» и «князь» нередко заменяют друг друга. Если какойнибудь мужчина оскорбит женщину, он платит 50 либр, из коих 40* сольдинов, т. е. 2 либры, идут «князю». Если женщина оскорбит женщину,
платит «двору» 2 либры. Ясно, что в обоих случаях штраф идет в одно
место, т. е. в княжескую казну 16.
Что князь является и судьей, об этом говорится в Законе часто. Все
«завези», по Ягичу пени (заклады), которые князь определил бы отныне,
или которые он до сих пор назначил публичным или частным способом,
13 Ягич высказывает, хотя и нерешительно, другое мнение. Он ясно видит, что
в Винодоле был «один только дворник», «но, мне кажется, — продолжает он, — что
такой вывод был бы не точен. Судя по нарочному указанию относительно острова Крка
(Mon. h ist., I, 220), можно, напротив, утверждать, что и в Винодоле у каждого города
был свой дворник» ( Я г и ч В. В. Закон Винодольский, стр. 134). Если согласиться
с Ягичем, то придется допустить, что в каждом городе винодольском был и княж двор,
на что мы не имеем никаких указаний в источнике. Почему же тогда только один двор­
ник представлял весь Винодол? Почему ни от одного из остальных 8 городов не был
выбран на собрание ни один дворник?
14 «Ошче кади не би била тужба, ни ниедан осуд, ни се нима стиснути ниедан учинити нику тужбу од нике ричи п р е д д в о р о м или инди, невеще ако е щ нега добру волу»
(«Где не было иска, не может быть и пени, и никто не может быть приневолен подавать
жалобу по какому-либо предмету перед двором или где-либо в другом месте, если не
по его доброй воле») (ст. 38); «. . .ако би ки п р е д д в о р о м показал, вола поставил сведоке. . .» (ст. 47); «. . . ако нега (пристава. — Б . Г .) гдо еме п р е д д в о р о м или инди
за фалсо. . .» (ст. 51); «. . . ако е ники сведок помакнен за нику рич п р е д д в о р о м . . .»
(ст. 53).
15 «Если бы кто хотел показать на кого-нибудь перед двором по какому-либо зло­
деянию или какому-либо другому преступлению или предмету, он должен обратиться
к двору следующим образом. . .» (ст. 60).
16 О штрафах, идущих князю, говорят ст. ст. 7, 8, И , 12. 19, 25, 27, 29, 30, 33, 35,
48, 51, 52, 54, 55, 58, 59.

78

Статут об общественном и политическом строе Винодола

пусть будут его и должны итти ему 17. Не совсем ясно, что означаег
слово «завез». Но ясно, что речь идет все-таки о каких-то поборах,
принадлежащих князю. Совершенно ясен обобщающий смысл ст. 75:
«. . . Од всих банди, заговори и речени (пени, заклады, выручки. —
Б . Г.) господин кнез има правду и пуну область (полное право распо­
ряж ения.— Б . Г.) тако зврху племенитих, тако зврху луди цриквених
и зврху кмети и зврху всих иних луди, како се згора удржи». Князь
имеет полное право распоряжаться различными видами штрафов и поступ­
лений от всех людей Винодола.
В руках князя суд. Это ясно из ст. 61, где говорится о поличном,
выявленном перед князем. Ст. ст. 59 и 70 подчеркивают право князя
наложить любое наказание на приготовителей ядов, на изменника. «Мащение», русское мщение, месть, — обычай давно уже превратившийся
в наказание по суду, — совершает князь. В случае поимки убийцы «има. . .
кнез или ники мисто нега учинити ко годи мащени» (ст. 29). То же и в слу­
чае с изменником (ст. 70). Князь имеет право и на имущество изменника
(ст. 70) и несостоятельного плательщика штрафа (ст. 74). Воля или раз­
решение князя равняется воле или разрешению двора 18.
Одним словом, чрезвычайно трудно или, вернее, невозможно прове­
сти разделительную линию между князем и его двором. Князь стоит во
главе государства и, конечно, своего двора. Князь называется «господи­
ном кнезом натуральским», как переводит этот термин Ягич, «господином
князем, натуральным владетелем»19. Тут, как мне кажется, вложена
мысль о том, что князь — это носитель верховной власти по самой своей
природе. На Руси в таких случаях говорилось «прирожденный». Ему
служат племенитые люди, в его казну поступают подати и штрафы, он
распоряжается этой казной, он владеет своим доменом и имеет феодаль­
ное право на всю землю Винодольскую.
Прямых указаний на княжеский домен в Винодольском законе нет,
но имеются указания косвенные, подтверждаемые другими документами..
Поскольку должностные лица имеют свое имущество, поскольку
имуществом владеют люди племенитые и церковные учреждения, мы,
естественно, должны думать, что и князь является владельцем имущества
движимого и недвижимого.
Косвенно на наличие княжеского домена намекает ст. 33 «Ако би ки
држал ошастно (выморочное имущество. — Б . Т7.), то е рич нику, ка би
нич1а била и има к двору прити през заповиди дворске вола прошчене
(позволение. — Б . Г .), тер би се могло найти от господина вола од нега
официала, држан ie платит кнезу за приходак од едного седам за всако
лето, ко би држал то исто благо ошастно тер едан осуд солдини четрде­
сет на всако лето; а оно ошастно има се обратити под дгор кнеж».
Выморочное имущество («ошастно») поступает по закону во двор
княж. Князь этим имуществом пользуется так же, как и всякий другой,
умеющий извлекать из него для себя пользу. Поэтому за незаконное
владение ошастным и полагается платить именно князю «за приходак»,
т. е. за тот доход, который потерял князь. Платить должен незаконный
владелец ошастного за каждый год владения по 40 сольдинов. Ошастно
от него отбирается в пользу князя.
17 « . . . Вси завези, ке би кнез од селе положил или прие учинил опчинским и
навлашчним законом, будите нега и нему да HMajy прити» (ст. 55). Эту статью затруд­
нился точно перевести даже Ягич (главное затруднение в слове «завези»).
18 Ст. ст. 10, 52, 54.
19 Я г и ч ’ В. В. Закон Винодольский, стр. 95.

Государственный строй

79

К князю поступают и все конфискованные имущества. Все имущество*
движимое и недвижимое («гибле и не гибле») недобросовестного пристава
идет князю (ст. 51), все имущество устроителей вечевых совещаний без
присутствия на них княжеского человека (ст. 57) и изменника (ст. 70) тоже
идет в пользу князя.
Ягич приводит несколько документов, где прямо говорится о том,
что княжеские кметы обязаны были оброком и барщиной в пользу кня­
жеского двора. В 1450 г. винодольский кмет должен был выполнять «возню
и поклон» в пользу княжеского двора и обрабатывать землю (Acta Croatica,
№52) 20. Очевидно, на основании данных, имевшихся в его распоряжении,
Ягич совершенно уверенно пишет, что у винодольского князя были соб­
ственные земли, «обрабатываемые, должно быть, им самим», конечно,
не лично, а его кметами21.
Об
обязанности удовлетворять нужды княжеского домена, по-види­
мому, говорит ст. 32. Она рассматривает вопрос о наследстве по закону.
Дочери имеют право на наследство только тогда, когда у них нет братьев.
Дочери, получившие наследство, должны нести обязанности, связанные
с наследуемым имуществом «чинечи всю службу ону, ку есу имили служити двору отци и матери их». Кто эти отец и мать, обязанности коих
по отношению к двору переходят на наследников?
В законе ясно сказано: «Чинить. . . службу. . . двору». Если бы тут
имелись в виду только мужчины, можно было бы допустить, что тут
речь идет о службе в княжеском дворе, о служилых людях, «официалах».
Но так как здесь говорится и о женщинах рядом с мужчинами, то такое
предположение исключается. Единственное возможное понимание «чинения службы» в данном контексте — это признание, что тут разумеются
повинности подвластного княжескому домену населения.
Еще одно доказательство наличия у князя домениальных владений
и феодального способа эксплуатации зависимого населения.
Кроме доходов со своих домениальных земель, князь имел какое-то
не совсем ясно обозначенное в Статуте участие в доходах от земель своих
некоторых подданных.« ... Ако би ки држал ко благо, нику землу, вола
виноград или пошишион или врт, од тих пошишиони би имел господин
кнез учесте и ако би га не дал, држан ie в том осуду згора реченом вола
од учестного. . .» (ст. 34). Если бы кто-нибудь владел каким-либо иму­
ществом: землей, или виноградником, или садом, или вообще имением
(«пошишион»), от чего князь имеет право получать некоторый доход, и
если бы владелец этого имущества не выполнил своих обязанностей по
отношению к князю, т. е. не выплатил ему причитающейся части дохода,
то подлежит штрафу, или же сам князь вознаградит себя из имущества,
о котором идет речь («од учестного»). Здесь не имеется в виду нормаль­
ная государственная подать, так как иначе не было бы сказано «если бы
кто-нибудь держал некое имущество», так как подать ложилась, как пра­
вило, на всех за отдельными только изъятиями.
Несмотря на многочисленные упоминания в Законе о князе и его
дворе, из коих выясняется многое, в положении винодольского князя
все же остаются стороны этого сюжета, совсем не освещенные Статутом.
Так, например, в Статуте нет ни одного намека на военные обязанности
князя, ни слова не говорится о войске вообще. Удивляться тут не при­
ходится, так как в подобного рода сборниках законов о войске и военных
обязанностях князей, как правило, не говорится вообще. В Русской
20 Я г и ч В. В. Закон Винодольский, стр. 128, примечание.
21 Там же, стр. 129.

80

Статут об общественном и политическом строе Винодела

Правде, например, только один раз вскользь упомянута война в ст. 54
о купце, потерявшем «чужие куны» по независящим от него обстоятель­
ствам («истопится любо рать возмет») и вскользь названо оружие
(ст. ст. 13 и 18 Краткой Русской Правды, ст. 34 Пространной Русской
Правды).
Некоторый намек на наличие военных слуг у князя мы имеет в
ст. ст. 5 и 29, где говорится об «обители кучной господина». Об этом речь
идет в следующем параграфе.
Не останавливается Винодольский закон сколько-нибудь подробно
и на деталях деятельности князя по управлению страной. Из ст. ст. 16
и 17 мы только узнаем, что князь заинтересован (точно так же, как и
община) в том, чтобы ни один крестьянин и вообще ни один общинник не
покидал своих общин и не уходил бы из общины. Очевидно, князь имел
здесь в виду интересы фиска. Община, как мы уже видели, оберегала
таким путем себя от уменьшения количества тяглецов 22. На основании
текста ст. 17 мы можем думать, что община, отпуская своего члена, должна
была запросить согласие князя («с волу кнеза и опчине»). Такая же про­
цедура требовалась и тогда, когда дьякон собирался постричься в мо­
нашеский орден. Объясняется это тем, что попы и дьяконы законом
Винодольским в правах приравнены к кметам, наравне с которыми, оче­
видно, они несли повинности государству 23.
Фискальные повинности общин подтверждаются и тем, что от этих
обязанностей не освобождались, как правило, и церковные ймения.
В 1381 г., например, князь Стефан освободил монастырь Спасский от
подати с виноградников, в 1445 г*, князь Дуям освободил другой мона­
стырь от подати мельничной 24.
Я старался извлечь все, что дает Винодольский закон о княжеской
власти в Винодоле. Сейчас на очереди вопрос об аппарате княжеской
власти в Винодоле.
2. АППАРАТ КНЯЖЕСКОЙ ВЛАСТИ

В распоряжении князя, конечно, находился аппарат, о котором Ви­
нодольский закон дает некоторое понятие.
В перечне должностных лиц Статут на первом месте всегда называет
подкнежипа (vicecomes) 25.
Но из этого еще не вытекает, как думает Ягич, что подкнежин — пер­
вое лицо после князя. Стоит обратить внимание хотя бы на то, что подкнежины в Законе называются во множественном числе [(«. . . Ако би ки
убил од подкнежинов», «. . . ако би учини заседание од речених подкнежинов (ст. ст. 29, 30)]. Стало быть, их было несколько. Между тем «дворник
(palatinus) один на весь Винодол (дворник всега Винодола и од кнези
згора речених. . .» (предисловие).
22 «. . . Ниедан од кмет и од луди опчинских не море поити пребивати в ниедну
црикав ни в ниедину опатию (аббатство. — Б . Г . ) или в молстир служити или се онде
положити за обарйтелника, ако Hnj с волу кнеза и опчине» (ст. 17).
23 «. . . Ниедан жакон (дьякон. — Б . Г . ) не море приети светих реди (святой
орден. — Б . Г . ) кнежства, ако hhj* од воле кнеза и од опчине града, где е» (ст. 16).
24 Примеры взяты у Ягича (Закон Винодольский, стр. 129).
26
«Если бы кто убил кого-нибуль из числа подкнежинов или слуг дворцовых или
прманов» (ст. 29); «если бы кто из засады покусился на жизнь подкнежинов, служабников или прманов» (ст. 30); «если кто украл вещь, принадлежащую князю, или его
двору или же подкнежину, или кому-нибудь из вышеупомянутых служабников» (ст.35);
«никто не может требовать долга от подкнежина или какого-либо дворцового официала»
(ст. 63).

Государственный строй

81

Леонтович думает, что именно к подкнежинам относится предписание
Винодольского закона о непременном присутствии княжеского человека
на всяком собрании (ст. 57) 26. Такого же, в сущности, мнения держится
и Ягич 27.
Нисколько не сомневаюсь в том, что подкнежин — княжеский че­
ловек. Тем не менее у меня возникает вопрос, почему же Закон в ст. 57 не
назвал подкнежина, как такового, а говорит о «кнезове чловике»
вообще, куда в это общее понятие мог входить, конечно, и подкнежин.
Закон гораздо чаще пользуется принятой номенклатурой должностей,
и в таком важном предмете, как вече, едва ли закон мог бы выразиться
так неопределенно. Я беру на себя смелость высказать иное предположе­
ние: для того, чтобы узаконить любую сходку, любое вече, необходимо
было присутствие любого княжеского чиновника, а не непременно столь
важного должностного лица, каким был подкнежин.
О.
Бодянскийг сообщает, что в его распоряжении имелся список
с акта 1459 г., где было написано: «Почтовани муж подкнежин Шимун
Саганит, наместник кнеза Мартина (Франкапана)»28.
Едва ли можно сомневаться в том, что и в X III в. подкнежины были
княжескими наместниками в городах.
И Ягич тоже приводит несколько цитат из глаголических грамот,
где упоминаются подкнежины. И здесь подкнежины рисуются очень
значительными должностными лицами. В грамоте 1381 г. мордушский
князь Стефан пишет: «Ми заповидамо тврдо нашим подкнежином».
Характерно, что и здесь множественное число. Из грамоты 1419 г. видно,
что иногда должность эта переходила от отца к сыну («Пред подкнежином
Петром, сином подкнежина Влчини бившего»). Из этих же грамот вытекает
что подкнежин участвовал на суде в числе судей, иногда был председателем
суда 29. Впрочем, едва ли это могло быть его основной обязанностью,,
так как у нас имеются основания думать, что в это время суд от админи­
страции еще не отделялся.
Винодольский статут в числе княжеских чиновников называет
прмана, но не дает ясного определения его обязанностей.
В ст. 5 говорится о том, что князь должен оплачивать взятые во время
поездки по Винодолу продукты питания через своих прманов («от своих
прман»). Ст. ст. 29 и 30 упоминают прманов в числе княжеских долж­
ностных лиц, имея в виду случаи их убийства или покушения на их жизнь
из засады. Ст. 29 выражается о прмане так: «. . . Ако би ки убил од подкнежинов или слуг од обители кучне господина кнеза од прманов. . .»
«Обитель кучна» означает не только членов семьи, но всю familia, всех
домашних, иначе всю сумму слуг, в данном случае княжеских. Следо­
вательно, прманы входили в состав этой «обители кучной господина
князя» и стояли не на первых местах здесь, а на последних. Леонтович
имел все основания сравнивать прманов с русскими отроками и детскими30.
Больше ничего Винодольский статут о прманах не сообщает.
26 Л е о н т о в и ч Ф. Древнее хорвато-далматинское законодательство, стр. 21.
27 «. . . Едва ли можно сомневаться в том, что в статуте вино дольском сколько
раз ни говорится о необходимости присутствия княжеского человека, везде прежде
всего имеется в виду подкнежин» ( Я г и ч В. В. Закон Вино дольский, стр. 133).
28 Б о д я н с к и й О. Винодольский закон. Чтения в имп. обществе истории
и древностей Российских при Московском университете, 1846, № 4, Матер, ино­
странные, стр. 40.
29 Я г и ч В. В. Закон Вино дольский, стр. 133.
80 Л е о н т о в и ч Ф. Указ, соч., стр. 21.
6

Б. Д. Греков, т. I

82

Статут об общественном и политическом строе Винодола

Винодольский закон ничего прямо не говорит о винодольском войске.
А между тем Константин Багрянородный сообщает, что Хорватия в X в.
выставляла 60 тыс. конницы и 100 тыс. пехоты, и что она владела значи­
тельным флотом, и Винодол выделял, несомненно, некоторую часть воен­
ных сил. Весьма возможно, что цифры Константином преувеличены и
округлены 31, но факт наличия военных сил у хорватов сомнению не под­
лежит. В Винодольском статуте есть термин, в котором Леонтович ви­
дит «княжескую дружину»32. Это «обитель кучна господина кнеза».
Больше чем вероятно, что в состав княжеского двора входили военные
слуги, составлявшие личную охрану князя и свиту, исполнявшие раз­
личные поручения князя. Мы можем предположить, что это обученные
военные кадры, что они становились во главе войска, собираемого по
мере надобности, как это было в то время и в других феодальных странах.
В новелле Романа II (935 г.) совершенно ясно говорится об обязанности
общин выполнять военную службу: «Крестьянские общины. . . выпол­
няют многочисленные полезные функции как платежом государственных
налогов, так и отбыванием воинской повинности»33.
Итак, Винодольский закон указывает на наличие княжедких служи­
лых людей, им самим назначаемых для исполнения его поручений, и
очень мало разъясняет, в чем именно заключались их функции.
Ясно одно, что князь не находится в подчинении у винодольских
общин, а является верховной властью в государстве, которой подчинены
винодольские общины.
Для того, чтобы это стало еще яснее, необходимо ближе присмотреться
к отношению общин к княжеской власти.
3. КНЯЗЬ И ОБЩИНА

Винодольский закон в двух статьях упоминает трех должностных
лиц, в своем ранге стоящих ниже княжеских официалов. Это «сатник,
гращик и бусович». О них в ст. 25 сказано, что за драку, причинение ран
и побоев между кметами полагается пеня не свыше 40 сольдинов в пользу
князя и 2 барана и лекарство в пользу потерпевшего. Тут прибавлено:
«А то такое од сатника и грашчика и бусовича, ки в сих есут под закон и
под правду кметску, а не от служабники, и по закону кметскому судет
се и ним е за уражене задоволе учинено»34.
В следующей ст. 26 (не забудем, что на статьи Винодольский закон
поделен Мажураничем, а в своей натуре закон никакого деления на
статьи не имеет) опять идет речь об этих трех должностных лицах.
«Йоще сатнику и грашчику и бусовичу нима северовати в ниединой ричи,
ка би учинена в них вриме, ка би пристоела к них официу, невече едним
летом, ко приде по исшастю официа»35.
31 У с п е н с к и й Ф. И. История Визант. империи, I, стр. 669.
32 Л е о н т о в и ч Ф. Указ, соч., стр. 17; Винодольский закон, ст. ст. 5, 29.
33 К. Z a c h a r i a e v . L i n g e n t a l . Jus Graeco-Romanorum. Leipzig, 1856—
1886, III, str. 247. Взята цитата у Л и п ш и ц E. Э. Византийское крестьянствои славянская колонизация. Византийский сборник, 1945, стр. 142.
34 «Такому же наказанию в этом случае подлежат сотник, гращик и бусович, ко­
торые в этих преступлениях имеют один закон и одно право с кметами (крестьянами),
а не с княжескими чиновниками; их судят по кметскому закону и им достается удов­
летворение только за повреждения» (перевод Ягича).
33 «Сотник, гращик и бусович считаются достоверными по делам, случившимся
во время их службы, которые относятся к их должности, не долее как в продолжение
одного года, следующего по оставлении ими должности» (перевод Ягича).

Государственный строй

83

В этих статьях сотник, гращик и бусович по существу противопо­
ставлены княжеским служебникам. В тех же случаях за княжеского
служебника взыскивается штраф в 25 либр, т. е. в 1054 раз больше, чем
за кмета, сотника, гращика и бусовича (ст. 30).
Что же это за должностные лица, поставленные так низко по сравне­
нию с княжескими чиновниками? Это должностные лица, избранные
общиной и выполняющие в общине функции, не совсем ясно выявленные
или совсем никак не выявленные в Статуте.
Начнем с «сатника».
«Сатник»— это несомненно, сотник36. В каждом винодольском го­
роде был свой сотник. Все 9 сотников участвовали в законодательной
комиссии 1288 г. Сотник официально представлял свою общину. В 1309 г.
две смежные общины в Вциодоле имели тяжбу по землег Интересы Леденичской общины должен был представлять «сатник леденички Ногаль».
Он на суд не явился, и леденицкая община проиграла дело. В 1413 г.
община Башка на острове Крке подарила землю монастырю. Предста­
вителем общины опять был «сатник Иванола. . . с волю опчини"Башке»37.
По ст. 5 Винодольского статута сотник является защитником материаль­
ных интересов общины: когда князь или епископ приезжают в какуюлибо общину, они могут получать продовольствие только через сотника.
Поличное обнаруживается в присутствии либо самого князя, либо его чи­
новников, либо сотника, либо даже его жены, в случае отсутствия самого
сотника (ст. 61). Больше о сотнике Статут не говорит ничего. Ягич сообщает,
кроме двух приведенных выше фактов, взятых из грамот, еще один случай,
когда житель города Крка поймал крестьянина на месте преступления
и повел его к сотнику. Последний препроводил его под стражей в суд
в город Крк 38.
0. Бодянский считает сатника сотником centurio, и сообщает, между
прочим, что «ныне в Брибире и Новом (городе Винодола. — Б . Г.) сатник
смотрит за чистотой улиц и дорог, колодцев, свежестью и добротой съест­
ных припасов, равно как верностью в продаже их и т. п.» 39. Конечно,
сатник в течение пяти веков мог проделать значительную эволюцию,
но нам хорошо известно, что высокие должности либо исчезали, либо
упразднялись, но не доходили до низведения на такой низкий уровень.
Трудно представить новогородскогд посадника, дошедшего до роли блю­
стителя чистоты улиц.
Ягич сообщает одну важную деталь. Жители жаловались Венециан­
ской республике на то, что кркские князья назначают сотников, между
тем как сотники должны избираться городами. Венецианские власти
распорядились, чтобы сотник избирался городом, но утверждался бы
князем40. То же, по всей вероятности, было и в Винодоле.
Из всего сказанного вытекает:
1. Сотник — представитель общины.
2. Сотник избирается общиной и утверждается князем.
3. Сотник выполняет второстепенные государственные функции.
36 В латинских грамотах^ древнейших времен это слово передается setnie, sitnic,
setenic, setinic. В хорватской летописи: «И учинише сатнике, ки сатници бише над
стотину людий. . .» («. . .et sednicos, id est centurianes») ( Я г и ч В. В. Указ, соч.,
стр. 136).
87 Я г и ч В. В. Указ, соч., стр. 136.
88 Там же, стр. 137.
89 Б о д я н с к и й О. Вино дольский закон, Чтения О. И. и Д. Р ., 1846,
№ 4, Материалы иностр., стр. 41.
40 Я г и ч В. В. Указ, соч., стр. 135— 136.

84

Статут об общественном и политическом строе Винодола

После наших наблюдений особенно странно звучит определение роли
«сатника», сделанное Леонтовичем. Он уверяет, что сатник равняется
русскому посаднику. Он находит «замечательное сходство в самых на­
званиях (сатник — посадник)». Он думает, что винодольские сатники и
русские посадники сходны между собой и в том отношении, что «в ряду
общинных должностей они играли в равной мере первенствующие роли»41.
Не трудно показать, что филологически сатник ничего общего не имеет
с посадником. Не трудно убедиться и в том, что между положением
новгородского, скажем, посадника и винодольским сатником разница
тоже огромных размеров. Леонтович заранее создал себе преувеличенное
и неверное представление о винодольской общине, не мог отрешиться
от своего гипноза и при рассмотрении отдельных деталей памятника.
О двух других общинных должностных лицах, гращике и бусовиче,
мы можем сказать еще меньше. Ст. ст. 25 и 26, упоминающие гращика
и бусовича, выше приведены полностью 42. На основании их мы можем
сделать заключение о том, что это тоже выборные общиной должностные
лица, что служба их срочная.
Мажуранич сообщает, что он знал этих должностных лиц в первой
половине XIX в., что в это время гращик барабанным боем созывал на­
селение и сообщал о распоряжениях правительства, публичных торгах
и пр. *
Ягич указывал на то, что слово gradiscic уже встречается в грамотах
XI в. и живет в Хорватии долго 43.
Ни Мажуранич, ни Ягич решительно ничего больше о гращиках
сказать не могут. Леонтович тоже заявляет, что «значение гращиков и
бусовитов неизвестно»44.
Ягич о бусовиче лишь прибавляет, что бусович «какой-то низкий чи­
новник или служитель общины», но сущность его положения и для Ягича
«остается пока темной». Впрочем Ягич приводит один важный текст из
Крчского статута: «Когда буде граду ка потриба виче (вече. — Б . Г.)
имати мею собого, да буде зван вас плк (весь народ. — Б . Г.) по бусовичи».
Здесь бусович похож на русских бирючей. Филологически Ягич склонен
выводить термин «бусович» из итальянского глагола bussare — стучать,
толкать 45.
Таковы выборные от общин должностные лица.
Конечно их наличие говорит о том, что в винодольских общинах име­
ются свои выборные должностные лица. Что же касается их положения
по сравнению с княжескими чиновниками, то всякому беспристрастному
исследователю бросается в глаза их весьма скромное место. Самый вид­
ный из них — сотник — утверждается князем, значит находится под
его контролем, выполняет второстепенные государственные функции,
главным образом полицейского характера. Его здоровье и жизнь охра­
няются наравне с крестьянством, т. е. основной массой общинников, и
очень низко стоит в этом отношении по сравнению с княжескими долж­
ностными лицами.
Этого не могло бы быть, если бы община играла в жизни Винодола
какую-либо значительную роль. Это совсем не похоже на то, что говорит
41 Л е о н т о в и ч Ф. Древнее хорвато-далматинское законодательство, стр. 20.
42 См. стр. 82.
43 Я г и ч В. В. Указ, соч., стр. 137.
44 Л е о н т о в и ч Ф. Указ, соч., стр. 20.
45 Я г и ч В. В. Указ, соч., стр. 137.

Государственный строй

85

по этому предмету Леонтович. По его мнению, сатиики, гращики и бусовиты — «орган народоправства винодольских общин»46.
Все, что мы до сих пор видели, ни о каком народоправстве говорить
не позволяет.
Увлеченный своей идеей Леонтович преувеличивает и значение общин
в деле суда. Очень уверенно Леонтович заявляет: «Винодольским зако­
нам вполне известны основные начала древнего славянского суда —
начала, в силу которых общины по внутренним своим делам пользовались
правом самосуда, предоставляя князьям судебную деятельность во внеш­
них отношениях общин, в особенности при всех столкновениях и спорах
между членами различных общин». «Преступления, учиненные в граде,
подлежали суду общинных органов». Автор здесь ссылается на ст. ст.
14, 31 и 37.
Заглянем в эти статьи.
Ст. 14 несколько трудна для перевода и понимания, но все же из нее
решительно ничего нельзя вывести в доказательство тезиса Леонтовича.
«Още ниедни завези (вероятнее всего — неустойка. — Б . Г .) от ке годи
ричи не могу се првич мею кими годи луди кнежства завезати или заговор
положити опчински вола навлашни: онога завеза пол гре опчини, а пол
господи онога града, гди буде то учинено». Тут говорится о запрещении
составлять обязательства по какому-либо предмету между людьми
княжества, о запрещении делать заклады. Нарушение этого запрещения
влечет потерю заклада, половина которого идет общине, а половина —
«господе» города, в котором произошло нарушение этого правила. Ни слова
о суде и судьях.
Ст. 31 говорит об убийстве кмета. Убийца платит по 50 либр семье и
родственникам убитого и 2 либры общине. О суде общины и здесь ничего
не сказано.
Наконец, ст. 37 касается вопроса о татьбе в городе, дневной и ночной.
Положен штраф 40 сольдинов в пользу города, где совершилась кража.
И тут о суде ничего не говорится.
Леонтович полагал, что если штраф идет в пользу общины, ю значит,
и суд был по данному делу общинным. Однако стоит сопоставить ст. 37
со ст. 7 и 8, и мы увидим нечто другое. В ст. 7 рассматривается тоже слу­
чай кражи в городе. Если кража совершена ночью и был при этом «клич»,
положен штраф в 50 либр князю, если днем, то не более 40 сольдинов.
Ст. 8 говорит о краже в деревне ночью — штраф 50 либр князю, если днем —
40 сольдинов.
Ст. 37 обобщающего характера говорит о всякой татьбе в городе днем
и ночью, но подчеркивает другую сторону дела, на которую и обратил
свое внимание Ягич. Он высказал предположение, что «вероятно, одна
и та же кража имела последствием то, что виновный, кроме вознагражде­
ния убытка, должен был платить часть пени (40 сольдинов) князю, часть
же (тоже 40 сольдинов) общине» 47. Предположение Ягича весьма правдо­
подобно, так как Винодольский закон иногда прямо говорит о разделении
в известной пропорции штрафов между князем и общиной (ст. ст. 31, 48,
58).
Признак, по которому Леонтович имел суждение о наличии общинного
суда, оказывается под большим сомнением.
46 Л е о н т о в и ч Ф. Указ, соч., стр. 19.
47 Я г и ч В. В. Указ, соч., стр. 55, прим. 109.

86

Статут об общественном и политическом строе Винодола

Этим я не собираюсь категорически утверждать, что община вообще
не могла судить, но полагаю, что высшей судебной инстанцией был всетаки князь, а не община. У общины, несомненно, были свои и несудебные
дела, которые обсуждались на общих собраниях, но при непременном
присутствии княжеского чиновника.
О
делах общины упоминает ст. 57, та самая статья, которая запрещает
все собрания, если они происходят без «кнезова человека». В этой статье
и сказано, что запрещаются собрания, где бы они ни происходили и по
каким бы то ни было общинным делам («од ниедних дел, ке би пристоеле
к опчини»).
Какие же это могли быть дела? Их было, конечно, немало: выборы долж­
ностных общинных лиц, часть коих подлежала утверждению князя 48,
обсуждение вопросов об отпуске из общины отдельных ее членов, заявив­
ших свое желание 49, обсуждение поведения духовенства и общинных долж­
ностных лиц, нарушающих свои обязательства б0, распределение штра­
фов между семьей потерпевшего и его родственниками 51. Если община
отвечала за правильность распределения подателей и внесения их в кня­
жескую казну, о чем в Законе нет ни слова, но что вполне вероятно, то и
эти все вопросы должны были быть рассматриваемы на общинных собра­
ниях.
Нет сомнения, что община — не мертвое учреждение, но достаточно
одряхлевшее, уступившее многие свои функции княжеской власти и ей
подчиненное.
Для полноты представления об общественной и политической жизни
Винодола нам остается рассмотреть винодольский суд.

48
49
50
51

Сотник, гращик, бусович.
Ст. ст. 15 и 17 о кмете и дьяконе, желающих уйти из общины.
Ст. ст. 25, 58.
Ст., ст. 31, 37.

VI. СУД

Винодольский закон, как и всякий закон, подобный ему (Русская
Правда, Законы града Загреба, Болгарский закон Судный людем, Польская
Правда, Lex Salica и др.), представляет собою, главным образом, свод
постановлений, относящихся к уголовному праву и процессу. Все подоб­
ные сборники законов можно назвать руководством для судей и
отчасти для правителей, обычно облеченных и властью судебной. Вполне
понятно, почему такие важные стороны жизни как хозяйство, клас­
совые отношения, государственный строй в подобных памятниках
всегда остаются на втором: плане, вернее улавливаются исследователями
сверх плана, потому что в план кодификатора эти вопросы не входили
совсем.
Но зато судоустройство, процесс, понятие о преступлении, система на­
казаний неизбежно дают нам материал для суждения не только об уголов­
ном праве и процессе, но и о других предметах, для историка весьма инте­
ресных и важных.
Я и ставлю себе задачу не только рассмотреть судоустройство и судо­
производство в Винодоле, но на сюжетах, относящихся к суду, еще раз
подвергнуть проверке положения, высказанные в предшествующих главах
1. СУД -КНЯЗЯ

Князю принадлежит и власть судебная, точно так же, как и по Рус­
ской Правде г. Княжой двор — главное место суда. Если кто спраши­
вает кого перед судом («пред двором на полачи»): так ли или нет, или
обращается к нему с вопросом о каком-нибудь преступлении, тот имеет
право либо сказать, либо умолчать (ст. 21). Если кто явится во дворец
(«пред двором») с показанием о преступлении, должен представить сви­
детелей и доказать, что это действительно так (ст. 22). Перед двором
разбирается дело по насилию или по татьбе. . . (ст. 9). Дворец в качестве
места суда называется и в ст. 23, 47, 60 и др. Вероятно, во дворце имелась
судебная палата («полача»), названная в ст. 21.
Княжеский дворец и, по всей вероятности, особая палата во дворце —
не единственное место, где судит князь или его уполномоченный. Надо
думать, что многие из княжеских чиновников* имели право суда. (О «судаце» будет речь особо в сл. параграфе). Наконец, сам князь не сидел не­
подвижно в своей столице и в своем дворце. Закон Винодольский прямо
указывает на то, что князь разъезжал по княжеству и во время своих по-1
1
«. . . Аще ли до света держат (татя. — Б . Г .), то вести его на к н я ж двор» (Крат­
кая Русская Правда, ст. 38. То же и в Пространной Русской Правде, ст. 40).

88

Статут об общественном и политическом строе Винодола

ездок, несомненно, судил. «Если господин князь. . . или епископ. . . по­
едут по винодольскому княжеству, они имеют право во всяком городе, в ка­
кой бы ни приехал кто из них, получить через сотника для продовольст­
вия своего и своей семьи быков и баранов («говед и брав»), каких только
можно найти, кому бы этот скот ни принадлежал, кметам ли, или дворянам
(«племенитих луди»), попам или какому-либо другому человеку. Однако
господин князь обязан заплатить через своих прманов за то, что он взял
для себя, своей семьи и для всего своего двора. . .» (ст. 5).
Что князь и епископ во время своих поездок судили, об этом ясно го­
ворит ст. 3. Когда епископ едет по общинам, он имеет право на обед и
ужин от духовенства. Закон категорически запрещает брать с духовен­
ства что-либо сверх обеда и ужина, «разве, прибавляет закон, если бы кто
из них впал в какую-нибудь вину или преступление, за которое он дол­
жен был заплатить пеню. Тогда епископ может за прегрешение брать
40 сольдинов венецианских в качестве пени. . .». Правда, тут говорится
только о суде епископа. Но поскольку епископ и князь в поездках по Винодолу рассматриваются вместе, мы вправе заключить, что и князь
с семьей и двором (в смысле людского его состава) не путешествует по кня­
жеству, а едет в длительную деловую поездку. В числе его дел, едва ли
не первое — суд.
Все важнейшие преступления подсудны суду князя: измена2, поджог 3,
изготовление ядов и отравление4, разбой5. Все княжеские служилые люди
подлежат суду князя. Если бы кто убил кого-нибудь из подкнежинов или
дворцовых слуг («от слуг од обители кучне господина кнеза»), из прманов
и убежал, князь имеет право взять вражду в угодном ему размере; если
же убийцу поймают, то князь или тот, кому он поручит, может подверг­
нуть его наказанию («мащене»), каким найдет нужным (ст. 29). Покушение
на убийство княжеских людей и членовредительство их карается пеней
тоже по усмотрению князя (ст. 30).
2. СУД ОБЩИНЫ

Когда в 1288 г. выбирались в общинах люди для участия в законода­
тельном совещании, то от двух городов в числе других избранных оказа­
лись судьи: из города Хрилина «Живина судац» и от города Трсата «До­
миник судац».
Кто эти судьи? Избраны ли они общиной или назначены князем?
Если назначены князем, то они, конечно, и осуществляют скорее суд
княжой, чем общинный.
Вопрос очень серьезный и требует специального рассмотрения.
Леонгович решает этот вопрос очень определенно. «Суд общинный, —
пишет он, — как ясно видно из Винодольских законов, был самостоятедь2 «Если бы кто оказался изменником господину князю натуральному, господин
князь имеет полную власть над ним и его имуществом, чтобы совершить над ним на­
казание («мащенье») по своей воле» (ст. 70).
3 «Если бы кто подложил огонь в дом, лавку или в хлев, в первый раз двору пеня,
в 100 либр, во второй раз — конфискация имущества и смерть» (ст. 68).
4 Ядосоставительница и отравительница в первый раз наказуется в 100 либр
князю, за повторное преступление «господин князь пусть накажет ее по своей воле»
(ст. 59).
5 «Если пред двором будет разбираться дело по насилию («от сили») или по татьбе,
истец же не имеет доказательств и будет дозволена обвиняемому присяга, то в таком
случае обвиняемый должен присягнуть по разбою («од рубаньа») сам — 25, а по татьбе
сам — 20» (ст. 9).

Суд

89

ным учреждением. Указание на него дают статьи, говорящие о суде «пред
двором и инди (38, 51), о судебном купе (69), также о пенях исключи­
тельно в пользу общины (14, 31, 37, 48, 58). . . Для суда в общинах наз­
начались в осрбенности судцы (судац), бывшие в числе общинных выбор­
ных на Законодательном вече 1288 г. . . . Сатники также упоминаются
_ в числе учреждений, имевших участие в общинной администрации и суде» 6.
Однако аргументы Леонтовича не могут быть приняты. Мы, например,
уже видели, что сатник не судил, а только доставлял в суд обвиняемого.
Мы могли убедиться, что «куп» значит совсем не то, что думает Леонтович:
это не учреждение, а просто наречие, «вместе», «вкупе» и ничего больше.
Выражение «пред двором и инди» может обозначать и суд княжеский,
но совершаемый не в судебной палате дворца, а в любом другом месте, осо­
бенно во время поездок князя по Винодолу. Пени в пользу общины, как
мы видели, присуждались и в княжеском суде. Остается вопрос о «судцах».
Ягич приводит ряд важных факторов, отнюдь не подтверждающих
мнение Леонтовича. В глаголической грамоте № 11 (1381 г.) говорится:
«Ми заповидамо тврдо вашим подкнежином, судцем, сатником и всаке
врсте официалом»; в грамоте № 29 (1430 г.) князь винодольский говорит:
«За то всим подкнежином, судцем, сатником, дворником и иним нашим
официелом, зданним и тим, ки наприд поставлени буду по Винодоли тврдо
заповидамо».
Здесь «судцы» включены в состав княжеских официалов, назначаемых
князем.
На острове Крке были однако и «iudex comitum», и «iudex communis»,
т. е. судья княжеский и судья общины. Ягич полагает, что двое судей было
только в главном городе, по городам же (castrum) князь сам назначал
судей: «Duo comites regentes facere sollumodo debent in quelibet castra
de hominibus illius loci unum dvornicum et unum judicem».
На острове Цресе участвовали в избрании судей «homines dictae in­
sulae» вместе с князем; избранных же утверждал князь (глаголическая
грамота 1283 г.).- На остров Паге одного судью назначал князь, другого
выбирали; последний назывался «iudex populi».
Ягич не может не признать, что источники говорят и о назначаемости и
о выборности судей, но на том основании, что в Винодоле власть князя
была менее ограничена, чем на островах, он считает «доказанным, что
большая часть судей по городам состояла по назначению князя» 7.
К наблюдениям Ягича можно прибавить еще несколько фактов, взятых
из других хорватских статутов. Например; в Вепринацком статуте 1507 г.
имеется ст. 27: «Закон наш е: да на дан трех крали има мали комун с плованом жупана и судце и сатника изабрат; и те трих мужи има плован ротит на правду» 8. В Врбанском статуте (1362—1599 гг.) имеется статья
1526 г. под заголовком «Како е има судац у Врбнину барати», где гово­
рится об утверждении Венецией одного из двух выбранных кандидатов.
Хотя этот параграф статута довольно поздний, но по своему содержанию
настолько интересен, что передать его содержание я считаю полезным.
1
октября 1526 г. к венецианскому провизору, светлейшему господину
Августину Валерио в зал его дворца явились представители города Врбника
с просьбой разрешить их спор. Дело в том, что в городе Врбнике образо­
6 Л е о н т о в и ч Ф. Древнее хорвато-далматинское законодательство, стр. 22.
7 Я г и ч В. В. Указ, соч., стр. 133—134.
8 Monumenta historico-juridica, vol. IV, р. I, str. 215.

90

Статут об общественном и политическом строе Винодола

вались две партии, из которых каждая выбрала своего судью. Обе партии
настаивали на утверждении своих кандидатов. Предвиделись волнения
в городе.
Провизор, желая предотвратить волнения и создать мирную и спокой­
ную обстановку в городе, постановил, чтобы в городе Врбнике было со­
звано новое собрание в присутствии вицекомеса (это и есть подкнежин)
и господина плебана, на котором и должно пробаллотировать кандида­
тов. Получивший большинство голосов и будет судьей на текущий год.
Так следует поступать из года в год 9.
Тут мы видим выборность судей сроком на год. Выборы происходят
в присутствии подкнежина и представителя церкви. Выборы утвержда­
ются князем.
Документ очень вразумительный, но, к сожалению, поздний.
Несмотря на привлечение значительного, дополнительного к Вино­
дольскому статуту 1288 г., материала, мы все-таки не находим строго
определенного решения вопроса о выборности или назначаемости судей
в Винодоле. Они чаще выбирались, чем назначались, но и самые выборы
происходили в присутствии княжеского чиновника (по ст. 57 ни одно
собрание не считается правомочным без присутствия княжеского человека),
выборы утверждались князем, т. е. общинный суд находился под контро­
лем государственной власти.
Соотношение между княжеским судом и судом общины не носит ха­
рактера противопоставления двух принципов: суд общины выполняет ту
же функцию, что и суд князя, и под контролем князя.
Не следует забывать ст. 40, где ясно сказано, что ни один оправдатель­
ный или обвинительный приговор не может быть вынесен без воли князя
или того человека, которому князь это поручил.
3. ПРЕСТУПЛЕНИЕ И НАКАЗАНИЕ

Где нет иска (жалобы), не может быть и присуждения пени. Никого
нельзя принуждать предъявлять иск (жалобу) по какому бы то ни было
делу перед двором или где-нибудь в другом месте («инди»). Жалоба должна
подаваться по доброй воле. Кто тяжбу начал, тот должен довести ее до
конца. Таков смысл ст. 38. Он может послужить исходной точкой для
суждения о понятии преступления в Винодоле X III в.
Здесь не государство преследует правонарушителя, а пострадавшее
лицо обращается в государственный суд. Но в Винодольском статуте есть
и другая статья, которая говорит о том, что государство откликается не
только на жалобу пострадавшего, а и на совершенное «зло», если о нем
доложит в суд всякий человек, не обязательно пострадавший. Это статья
■60-я. Она очень интересна, и я привожу ее в подлиннике. «Йочше ако
би ки отел показать никога од никога зла творене пред двором вола от
никога инога банда или нике ине ричи, има тако речи двору: иа теби покажую такова од такове ричи; или: тебидим, да таков е учинил такову рич.
Ни другога указане вола показание не вридно. И ако би ники показал
никога двору, а не могал указати га, остани двору ону пену, ку би остал
он ки би остачен бил, и остачени буди прост» 1о.
9 Monumenta historico-juridiea, vol. IV, pars. I, str. 173— 174.
10 Перевод Ягича: «Если бы кто хотел донести на кого-нибудь пред двором по
какому-либо злодеянию или какому-нибудь другому преступлению или по какому,
либо предмету, он должен доложить двору следующим образом: я доношу тебе на та_

Суд

91

В очень обобщенной форме {кто-нибудь, на кого-нибудь, какое-либо
злодеяние или по какому-либо иному предмету и т. д.) говорится в этой
статье о заявлении в суд. Не только потерпевший здесь имеется в виду,
а всякий человек, действующий, можно допустить, даже не по личной
заинтересованности, а по соображениям характера общественного. И суд
обязан реагировать на подобное заявление. Закон ставит условие, чтобы
заявление было доказано. В противном случае доносчик подлежит тому
же наказанию, какое было бы наложено на преступника, если бы его
преступление было доказано.
Наконец, мы имеем возможность убедиться и в том, что само государ­
ство в лице князя по своей инициативе иногда принимает меры к раскры­
тию преступлений. В ст. 45 говорится о вознаграждении за помощь в рас­
крытии правонарушений. Вознаграждение не должно превышать 40 сольдинов. Исключение возможно только в том случае, если сам господин князь
захочет разведать какое-либо преступление по службе («ники худ официи»)
или открыть что-либо другое, имеющее отношение к князю.
Тут речь идет о двух вещах: 1) о раскрытии преступлений по службе
и 2) о раскрытии преступлений, относящихся к личности князя или его
двора. В данном случае меня больше интересует пункт первый.
Тут же следует указать вообще на преступления должностных лиц,
привлекаемых к суду по инициативе государства. Так, пристав, уличен­
ный в недобросовестности («крив»), привлекается к суду и наказывается
-лишением всего своего движимого и недвижимого имущества (ст. 51).
Недобросовестный свидетель отвечает перед судом и штрафуется 8 либрами
или одним волом (ст. 52).
Все это свидетельствует о достаточно высоком уровне представлений
вынодольского общества об уголовном праве.
Не подлежит также сомнению, что государство, как.классовая органи­
зация, в данном случае класса землевладельцев-феодалов, защищает этот
класс тоже по своей инициативе, путем установления более высоких на­
казаний за причинение лицам этого класса ущерба материального, члено­
вредительства, убийства и т. п.
Наказание по Винодольскому статуту — не только возмещение ущерба,
но и возмездие, налагаемое за преступление государственной властью.
Для Винодола X III в. уже давно прошло то время, когда господствовала
родовая месть. Только в терминологии Винодольского статута сохрани­
лась связь с этим уже успевшим отмереть институтом. Наказание, нала­
гаемое государственной властью, в Статуте называется старым термином
«мащение» — мщение 11. Не надо, однако, упускать из виду, что рядом
со столь высокими представлениями об уголовном праве в Винодольском
статуте еще живучи и старые пережитки. Мы можем на ряде статей убе­
диться в том, что еще довольно часто преступление понимается и как при­
чинение материального ущерба, «шкоды», наказание — как возмещение
.этой «шкоды».
кого-то по такому-то предмету; или же: я говорю тебе, что такой-то сделал такое-то
дело. Другого донесения нет, или донесение считается недействительным.
Если же кто-нибудь донесет на кого-либо в двор, но не будет в состоянии доказать
свой донос: да будет приговорен к уплате той же пени двору, к которой приговорил
бы того, который был бы обвинен, а обвиненный да будет свободен» (Указ, соч.,
стр. 84—85).
11
Если поймают убийцу, князь, или по его полномочию кто-либо другой, судит
и налагает наказание по своему усмотрению [«. . . има. . . кнез или ники мисто нега
учинити ко годи мащени буде хотил. . .» (ст. 29)]. То же в ст. ст. 31 и 70.

92

Статут об общественном и политическом строе Винодола

В этом отношении характерно употребление термина «шкода». Дословно
это значит ущерб, убыток. Термин этот, перенесенный в область уголов­
ного права, говорит о том, что преступление в некоторых случаях рас­
сматривается именно как причинение убытка, требующее возмещения.
Ст. 71 в этом отношении интересна и по содержанию, и по своей архаи­
ческой форме. «Если я застану ночью разбойника у моей «шкоды», причи­
няющего мне «шкоду», и не буду в состоянии поймать его живого или не
знаю его, чтобы жаловаться в суд, и его убью, не подлежу никакому осуж­
дению. . .» Но и здесь предполагается, что если бы защищающий свое
имущество мог поймать преступника, то последний был бы представлен
в суд и судим по закону. Закон не карает убийства по необходимости во
время защиты имущества 12.
Закон строго различает преступление, совершенное в первый раз и
повторно. Составители ядов и отравители в первый раз караются штра­
фом в 100 либров или сжигаются, если у них нечем заплатить. За повто­
рение преступления князь может наказать по своему усмотрению
(ст. 59). Поджог в первый раз карается штрафом в 100 либр и обязательством
уплатить пострадавшему стоимость сожженных вещей или же конфиска­
цией имущества, во второй раз — смертная казнь и конфискация имуще­
ства (ст. 62).
Степень тяжести преступления различается также и по времени его
совершения: кража ночью с кличем 13 карается в 50 либр, без клича —
не больше 40 сольдинов и двойное возмещение убытка; кража днем — не
больше 40 сольдинов и двойное возмещение убытка (ст. ст. 7 и 8). Стало
быть, понятие вменения не совсем чуждо винодольскому закону.
Закон различает социальное положение пострадавшего: за убийство
княжего человека суд налагает наказание по своему усмотрению, за убий­
ство кмета — 100 либр и 2 либры общине (ст. ст. 31 и 29). За ранение кня­
жего человека взыскивается штраф в 25 либр (ст. 30), за кмета — не выше
40 сольдинов, т. е. в 12/4 раз меньше, плюс оплата лечения (ст. 25). .
Винодольский закон считает наказуемым оскорбление словом. Если
мужчина или женщина скажут неприличное слово («неподобно рече») или
станут ругать мужчину или женщину, и это будет доказано свидетелем или
свидетелями, виновный принуждается к уплате 2 либр двору и 2 либр
обиженному (ст. 28).
Закон называет следующие преступления: 1) против личных прав —
убийство, отравление, разбой, членовредительство, личные обиды, 2) про­
тив имущественного права — татьба, грабеж, поджог, 3) преступления по
должности и 4) государственная измена.
Один этот перечень уже говорит о сложности общественной и поли­
тической жизни Винодола, о многообразии задач, стоявших перед госу­
дарством по обереганию общественного строя, созданного предшествую­
щими веками. На незначительной береговой полосе Адриатического моря
мы можем наблюдать процесс, в своей основной сущности повторяемый,
и на других огромных пространствах земли.

12 Ср. Краткую Русскую Правду, ст. 21: «Аже убьют огнищанина у клети, или
у коня, или у говяда, или у коровье татьбы, то убити во пса место. . .» и Простран-*
ную Русскую Правду, ст. 40: «Аже убиют кого у клети или у которое татбы, то убиют
во пса место. . .».
13 «Клич» иначе «вопай» — Geschrey Польской Правды. Крик, призывающий на
помощь всех слышавших этот крик. На помощь обязаны были являться все слышав­
шие клич.

Суд

93

Рассматривать все виды перечисленных преступлений я не собираюсь.
Для моих задач гораздо больше даст более де!альное изучение системы
наказаний.
Леонтович полагает, что преступление и наказание «определяется. . .
прежде всего с частной точки зрения. Старый частный характер наказания
проглядывает в самом названии его «мащение». . . Общественная власть
мстит виновнику преступления. . .» 14 Мы могли уже убедиться на рас­
крытии понятия преступления, что это не так. «Мащение» Леонтович по­
нимает неправильно, и на это уже указал в свое время Ягич, который
считает, что это «просто на просто церковно-славянское слово, означаю­
щее «наказание. . .» 15.
Термин «мащение» встречается в Винодольском законе три раза в ст.
ст. 29, 31 и 70. По ст. 29 князь учиняет «мащение» над пойманным убийцей
княжого человека, т. е. подвергает его наказанию по своей воле. По ст.
31 пойманный убийца кмета подвергается наказанию (уплате 100 либр
родственникам убитого и 2 либры общине). По ст. 70 по отношению к преда­
телю применяется «мащение» по воле князя [«Господин кнез имии пуну
облает зврху нега (предателя) и зврху иегова блага за учинити мащение
зврху нега на CBojy волю»].
Несомненно, в ст. 31 мы имеем денежный выкуп, пережиток глубокой
древности. Но можно ли из этого случая сделать вывод к какому пришел
Леонтович? Значит ли, что здесь наказание имеет «частный характер», что
«общественная влаеть мстит виновнику преступления»?
На основании этой статьи и нескольких других, говорящих о штра­
фах, идущих в пользу пострадавшего или его родных, делать такое реши­
тельное заключение невозможно. Невозможно потому, что огромное ко­
личество других фактов стоит в противоречии к такому заключению.
Все содержание Винодольского статута свидетельствует о наличии государ­
ства, достаточно сильной государственной власти, государственного суда,
понимания преступления, как нарушения закона, и наказания, основан­
ного на вменении. Следовательно, при этих условиях не может быть и речи
о мести, как явлении, определяющем характер винодольского уголовного
права. Речь может итти лишь о пережитках, пережитках очень любопыт­
ных, заслуживающих самого внимательного к ним отношения.
Мы уже видели, что за убийство кмета взыскивается штраф — «осуд»
в пользу семьи и родственников убитого (50 либр семье, 50 либр родствен­
никам) и 2 либры в пользу общины (ст. 31).
За изнасилование женщины положен штраф в 50 либр в пользу князя
и столько же пострадавшей женщине (ст. 56). Оскорбленная женщина
(мужчина скинул с нее покрывало или накидку) получав! 48 либр, кроме
того 2 либры идут князю (ст. 27). Если женщина женщине скинет покры­
вало, она платит обиженной 2 овцы и князю 2 либры (ст. 27).
За оскорбление словом виновный обязан платить князю 2 либры и
оскорбленной стороне тоже 2 либры. За побои и раны между кметами
обиженный получает 2 барана и на лечение, и князю не свыше 40 сольдинов (2 либры) (ст. 25). Вот и все случаи, когда штраф за преступление идет
потерпевшему, но никогда только ему одному, а всегда и князю, т. е. ни
14 Л е о н т о в и ч Ф. Древнее хорвато-далматинское законодательство, стр. 30.
15 Правда, Ягич прибавляет тут же: «И «месть» по собственному произволу»
( Я г и ч В. В. Указ, соч., стр. 95, прим. 176). Эта прибавка малопонятна. «Мащение»,
т. е. наказание производилось по воле князя (ст. ст. 29, 70) или по предусмотренной
законом шкале наказаний (ст. 31). Но и в том, и в другом случае, это не месть,
а именно наказание, налагаемое государственной властью.

94

Статут об общественном и политическом строе Винодола

разу в законе мы не встречаем чистой композиции, а всегда в сочетании
с наказанием от государственной власти.
Винодольский закон знаег случаи, когда штраф платит не сам преступ­
ник, а его родственник. Существовало даже общее правило, что родствен­
ники обязаны платить только половину штрафа, «зач племе ни држано
нере од пол» 16. Если кто убьет княжого человека и сам скроется, то по­
ловину штрафа, причитающегося за убийство, платят князю родствен­
ники убийцы. Если убийца пойман, он сам и платит, а родственники
убийцы в таком случае не платят князю ничего (ст. 29). Если убит кмет,
и убийца скрылся, половину штрафа платят родственники, половину —
наследники, если у него есть таковые (т. е. семья). Кому? В данном слу­
чае, очевидно, семье убитого и его родственникам (по 50 либр) и 2 либры
общине. Если убийца будет пойман до уплаты штрафа его родственниками
и наследниками, наказанию подвергается сам убийца, а его родственники
свободны от платежа (ст. 31).
Между законом о наказании убийцы привилегированного человека
и законом о наказании за убийство кмета — принципиальная разница.
В первом случае штраф идет князю, во втором — родственникам и наслед­
никам убитого кмета и 2 либры общине. Разница очень важная; приви­
легированные люди, если не совсем, то в очень значительной степени
порвали связи с общиной, крестьянин крепко за нее держится. В истории
крестьянской сельской общины любого народа можно наблюдать то же
явление: богатые люди выделяются из общины и живут обособленной от
нее Своей собственной жизнью.
Итак, Винодольский закон далеко ушел от того первобытного состо­
яния общества, когда преступление носило характер частный и когда наказание-сводилось к мести и композициям. Но в крестьянской среде сохра­
нились еще значительные следы прошлого. Тут невольно вспоминается
Русская Правда с ее очень ясной оговоркой: «Аще убьют огнищанина
в обиду, то платити за нь 80 гривен убийци, а людем не надобе. . .»(Краткая
Русская Правда, ст. 19). «Будет ли стал на разбои без всякоя своды,
то за разбойника люди не платят, но выдадят и всего с женою и с детьми
на поток и разграбление» (Пространная Русская Правда, ст. 7).
Воспоминание о сравнительно недавнем прошлом и утверждение но­
вого, настоящего: отмена общинной ответственности за убийство, если
убийца оказался налицо.
Но весьма существенная разница в том, что в Русской Правде гово­
рится «о людях», в Винодольском статуте — о «ближиках», «племени»,
т. е. о родственниках. В Пространной Русской Правде статья об убийстве
княжого мужа, к числу которых относился, конечно, и огнищанин, ска­
зано несколько иначе: «Аже кто убиеть княжа мужа в разбои, а головника
не ищют, то виревную платити в чьей же верви голова лежит, то 80 гривен;
паки ли людин, то 40 гривен» (Пространная Русская Правда, ст. 3).
Из сопоставления этих статей видно, что «людьми» называются члены
верви, которая платит виру только в случае отсутствия убийцы. Стало
быть, русская вервь не кровное объединение, а территориальная сосед­
ская община. «Чем дольше жил род в своем селе. . ., тем больше родствен­
ный характер связи отступал на задний план перед территориальным;
род исчезал в марке, в которой, впрочем, еще достаточно часто заметны
следы ее происхождения из родственных отношений членов общины»17.
16 «. . . Потому что родственники не обязаны вносить более, чем половину» (ст. 29).~
17 Э н г е л ь с Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства..
Собр. соч. Маркса и Энгельса, т. X V I, ч. 1, стр. 128.

Суд

95 -

В Винодольском обществе X III в. этих следов осталось несравненно
больше, чем на Руси XI в. Предположительное объяснение этому я дам
в заключительной части этого очерка.
4. ПРОЦЕСС

Судебный процесс отразил на себе состояние общественных отношений
так же, как и судоустройство. И здесь мы прежде всего можем отметить
факт классового подхода к сторонам на суде. Ст. 54 запрещает кмету быть
на суде полномочным представителем («одговорником») племенитого че­
ловека и племенитому человеку представлять на суде кмета. Только
князь может разрешить отступление от этого правила. Нарушитель этой
статьи подвергается штрафу в 8 либр, половина коего идет князю, поло­
вина — тому, кого незаконно представлял нарушитель. 8 либр могут
быть заменены 2 волами (вол стоил 4 либры).
О классовых различиях в правах на суде говорит как будто и ст. 66.
В ней написано: «Вне города, т. е. в сельских местностях пастух и орачи
и иные люди «добра гласа» считаются достоверными свидетелями по делам
о разбое, грабеже и других злодеяниях («в рубани тако в силах и ва ином
злу»). Если из этой статьи прямо и не вытекает, что в городе орачи и па­
стухи и другие, конечно сельские, люди не имеют права быть свидетелями,
то во всяком случае выделение сельских жителей в особую статью говорит
о том, что сельские люди — в основном, кметы — в своих правах чем-то
отличаются от не-крестьян, и ясно, что не в сторону расширения этих
прав, а в сторойу их ограничения, поскольку кметы, как класс, постав­
лены ниже людей племенитых и служилых 18.
В своих деталях процесс для племенитых людей и кметов ничем не
отличался-. На суде выступали либо лично, истец и ответчик, или же «одговорники», «одветники». Последние выступали на суде за плату: от боль­
ших дел не больше 10 сольдинов, от малых — 5 сольдинов 19.
Истец и ответчик называются сторонами («страни», ст. ст. 51, 52, 53).
Ответчик называется иногда «страна супротивна» (ст. 47). Истец назы­
вается «парад» (ст. 9).
Процесс вчинялся или вследствие заявления в суд («тужба»), или
вследствие поимки виновного на месте преступления и предъявления его
в суд 20.
Судоговорение называлось «пра» — прение или «правда» 21. Эти тер­
мины обозначали и гражданский иск (ст. ст. 48 и 54). Этим же термином
Статут пользуется и. для обозначения уголовного процесса22. Иногда про­
цесс носит название «тужба» 23, но этим термином обозначался, по-види­
18 Леонтович считает, что сословные различия не имели места в делах свидетель­
ских показаний: пастырь, орачи и «ини люди добра гласа» допускались в сведоки на
общем основании (Древнее хорв.-далм. законодательство, стр. 42—43).
19 Большим иском называется иск, превышающий 40 сольдинов (ст. 48).
20 «Ошче кади не би била тужба, ни ниедан осуд ни се нима стиснути» (где нет
иска, там нет и штрафа) (ст. 38). «Тужити» — подавать в суд жалобу (ст. 23).
21 «Пра» *и «правда» часто синонимы. Например, в ст. 48 читаем: «. . .Ниедан
пристав не море вече (больше. — Б . Г .) взети разви 10 солдини от наивече (наиболь­
шей. — Б , Г . ) п р е , а ниевеча правда отричи, ке годи как е вридна наивече солдина 40,
а од наиманше п р е , ка е такое солдина 40. . .» Здесь два раза «пре» и один раз «правда»
употреблено в одном и том же значении. В добавочной статье: «. . .Ако правда, згоди
се в двори» (если тяжба, суд произойдет во дворе). См. также ст. ст. 53, 75.
22 «От силы пра», т. е. процесс о разборе или грабеже (ст. 9). Леонтович без доста­
точного основания считает, что «пра» относится только к процессу гражданскому.
23 Например, в ст. 27.

96

Статут об общественном и политическом строе Винодола

мому, и акт вчинения процесса. «. . .Кади не би била тужба, ни ниедан
осуд. . . ниедан учинити нику тужбу од нике речи пред двором или инди,
невече ако е ш него добру волу. Ту тужбу ки учини, има ю на конац припелати» [Где не было иска, не может быть и пени. . .никто не может быть
принуждаем вчинять иск по какому-либо поводу перед двором или
где-нибудь в другом месте, если не по доброй воле. Кто (тяжбу) иск
вчинил, должен довести тяжбу до конца (ст. 38)].
Наиболее интересная сторона процесса — это система судебных до­
казательств. Закон знает в качестве таковых: собственное признание,
письменные документы, показание свидетелей, присягу, поличное и улики.
Обвиняемый может сам сознаться или отречься. «. . .Ако ки пита (спраши­
вает. — Б . Г.) никога пред двором на полачи (перед судом.—Б . Г.) и
рече: е тако, вола ни? (так это или не так? — Б . Г.). . . он (обвиняе­
мый. — Б . Г.) «волан ie повидать вола таити» (волен отвечать или мол­
чать. — Б . Г .).
Один письменный документ, фигурирующий на суде в качестве дока­
зательства, назван в ст. 44. Это счетные тетради виноторговца.
Присяга — «рота» — как средство доказательства весьма распростра­
нена. Рота упоминается в ст. ст. 7, 9, 44, 56, 64, 69. К «роте» прибегают на
суде главным образом когда нет свидетелей. «Рота» приносилась «такнув у свето евангеле» (ст. 42), т. е. дотронувшись до святого евангелия.
Поличное и улики являлись достаточным доказательством сами по
себе (ст. ст. 23, 71), но некоторые улики требовали подтверждения сви­
детельскими показаниями или присягой. Например, если кто покажет
свою кровь, которая причинена ему со злым намерением, кровь считается
доказательством («Крв му е верована»). Однако же окровавленный должен
«ротой» подтвердить, если у него нет свидетелей (ст. 44).
Улики должны быть предъявлены в суд не позже 3 дней после их обна­
ружения (ст. 41).
Наиболее сложной и разработанной частью судебных доказательств
является показание свидетелей и связанный с ним институт поротников
(conjuratores, послухи). Наиболее полную силу доказательства имеют
свидетельские показания.
В Винодольском статуте по этому предмету имеется обобщающего ха­
рактера статья. Если кто является в суд с заявлением о преступлении,
должен представить свидетелей (ст. 22).
От свидетеля по Винодольскому закону требуются прежде всего мораль­
ные качества, позволяющие доверять свидетелю. Обычно в статуте предъяв­
ляется к свидетелю требование, чтобы он был «верован», т. е. достоин
доверия 24, или «добрым» мужем или «доброй» женой 25, человеком «добра
гласа» 26, женой «добра гласа» 27. Свидетель, однажды оказавшийся не­
добросовестным, штрафуется в пользу князя 8 либрами или одним волом
и впредь лишается права быть свидетелем до особого разрешения князя.
Для того, чтобы доказать недобросовестность свидетеля, нужны показа­
ния трех заслуживающих доверия людей (ст. 52).
Разрешается приводить свидетельство уже умерших свидетелей, если
есть живые люди, слышавшие от умерших об обстоятельствах разбирае­
мого на суде дела (добавочная статья). Принималось во внимание служеб­
24
26
26
27

Ст. ст. 7, 23, 59.
Ст. 27.
Ст. 66.
Ст. 18.

Суд

97

ное положение свидетеля: сотник, грашчик и бусович считаются досто­
верными свидетелями по делам, случившимся во время их службы и отно­
сящимся к их компетенции. Но они теряют право быть свидетелями по
этим делам спустя год по оставлении ими должности (ст. 26).
Совершенно запрещается свидетельствовать жене тяжущегося: «Никто
не может брать себе в свидетели свою жену: ни по какому предмету она
не считается свидетелем достоверным» (ст. 20).
Точно так же отец о сыне, сын об отце и дочь об отце не могут быть
свидетелями. Брат же для сестры и сестра для брата могут быть свидете­
лями только в том случае, когда живут отдельно, в разделе («ако стое всак
по себи и раздилени есу мею собом»), самостоятельно ведут свое хозяй­
ство (ст. 67). Иными словами, ближние родственники, члены одной семьи
не могут свидетельствовать на суде друг за друга до раздела семьи
на части, до выхода из семьи сыновей и дочерей, очевидно, успев­
ших создать свою собственную семью.
Процветает институт поротпиков, соответствующих послухам Рус­
ской Правды 28.
Поротниками назывались люди, своей присягой удостоверявшие «доб­
рокачественность» лица, за которого они выступали. Чем большее обвине­
ние предъявлялось обвиняемому, тем больше поротников он должен был
выставить за себя, чтобы оправдаться.
В случае обвинения в убийстве обвиняемый должен очистить себя
сам — 50 29, найдя себе поротников, как лучше знает и может. Если он
не имеет полного числа поротников, пусть сам присягнет столько же раз
вместо тех, которых не достает ему (ст. 68).
Когда дело идет об изнасиловании, пострадавшая, если у нее* нет сви­
детелей и она вообще заслуживает доверия, должна присягнуть сама —
25, кладя руку на евангелие. Поротников она должна найти сама, как лучше
знает. Если она их в должном числе не найдет, то сама должна присяг­
нуть вместо тех, которых ей недостает. Поротники в этом специфическом
случае должны быть женщины (ст. 56).
По обвинению в разбое обвиняемый для своего очищения должен при­
сягать тоже сам — 25 (ст. 9).
Обвиняемый в татьбе должен присягнуть сам — 12 (ст. 9). То же по­
лагается сделать и обвиняемому в насилии, произведенном на винодоль­
ской пристани (ст. 11). Наконец, обвиняемый в краже из «мошуны» или
в сожжении хлеба, стоящего в поле, или в краже сена из стога ночью
должен присягнуть сам — 6.
Итак, по нисходящей линии от сам — 50 до сам — 6.
Леонтович высказал мысль о том, что эти цифры указывают на mini­
mum : если обвиняемый может найти большее количество поротников, тем для
него лучше. Он исходил из толкования следующих мест закона: «Найдуч
своих поротники, како найболее ви и море» (ст. 68), «Ке поротнике та жена
найди, како боле ви» (ст. 56), «найди поротнике, како боле море» (ст. 10).
28 Проф. Мацеёвский без достаточных оснований утверждал, что только Русская
Правда различает «видоков» и «послухов», а другие славянские законодательства будто
бы знают только «свидетелей». M a c i e i o w s k i W. A. Historija prawodawstw
słowiańskich, t. III, § 217, str. 243. Леонтович считает этот институт «вполне сродным
с очистниками и помочниками старочешских законов, Русской Правды и других сла­
вянских законодательств». Л е о н т о в и ч Ф. Древнее хорвато-далматинское зако­
нодательство, стр. 43.
29 В издании Винодольского закона под ред. Рачкого — сам — 40 (Monumenta historico-juridica, р. I, vol. IV, str. 22). Леонтович ошибочно оперирует с «сам — 85»
(Указ, соч., стр. 44).

7 Б. д. Греков, т. I

98

Статут об общественном и политическом строе Винодола

Леонтович считает, что «найболе» и «боле» обозначает количество30. Ягич
понимает эти выражения иначе: он видит здесь указание на образ действия
ищущего себе поротников. Ищущий поротников естественно проявляет
большую энергию в своих поисках, насколько хватает у него сил и воз­
можностей.
Соображения Леонтовича не кажутся мне убедительными, потому что
во всех раннесредневековых правдах всегда точно указывается количество
необходимых в каждом случае соприсяжников. Едва ли Винодольский
статут представляет в этом отношении исключение. Наконец Ягич, круп­
нейший филолог своего времени и к тому же хорват, тонкости своего языка
понимал, по-видимому, в совершенстве. Естественно, что с его трактовкой
терминов и вообще языка Винодольского закона мы имеем все основания
считаться весьма серьезно.
Если мы сравним институт поротничества с аналогичным институтом
других народов, то увидим, что и в Русской Правде положено определен­
ное число послухов (7 или 2). У чехов (Rad prawa zemskeho) истец должен
представить 9 послухов, из коих ответчик может отвести двоих; сам же
он должен выставить своих семь. В Lex Salica при обвинении в нападении
на чужую виллу и ее ограблении обвиняемый очищается при помощи 25
соприсяжников (tit. XLII, § 5). При поджоге требуется 20 соприсяжни­
ков (tit. XVI, § 4, приб. 3).
Не minimum необходимых поротников указывается в Винодольском
законе, a maximum, потому что закон не закрывает глаз на го, что полное
количество поротников не всегда может быть найдено и потому добавляет
оговорку об обязанности не нашедшего полного числа поротников присягать
столько'раз, сколько недостает ему поротников 31. Трудно предположить,
чтобы в подобных случаях не нашлось ни одного поротника и, скажем,
обвиненному в убийстве пришлось бы присягать 50 раз.
Институт поротников очень старый. Он идет от родового строя. Род­
ственники выступали на защиту члена своего рода. С другой стороны,
этого требовал характер процесса, где количество соприсягающих имело
решающее значение. В Винодольском законе, как и в Русской Правде,
поротники и послухи уже не являются родственниками, а людьми по­
сторонними, которых нужно искать 32*. Ясно, что родовые отношения
в винодольском обществе — это далекое прошлое, хотя и не столь да­
лекое, как на Руси не только в это же время, но и в период Русской Правды,
где родственники фигурируют только один раз в 1-й статье древнейшей
Правды, в статье, трактующей об умирающем институте кровавой мести.
Очень трудная для понимания и в то же время очень интересная
ст. 69 дает нам важные подробности о присяге сторон и поротников. Ока­
зывается, что присяга происходила в торжественной обстановке, пуб­
лично и в обычном месте [«када буду накуп (вместе) на ном месту обичайном, коди се роте чине»]. Стороны могли помириться или одна из сто­
рон могла откупиться до «роты». «Рота», как и весь суд, происходила
в присутствии княжеского человека. Все это выясняется из данной
статьи с точностью. Неясность имеется в вопросе о деньгах, о какой-то
плате, без которой могут быть отпущены поротники. Говорится о каких-то
деньгах, взыскиваемых с прощенного (если дело идет о примирении до
30 Л е о н т о в и ч Ф. Указ, соч., стр. 44.
31 «Ако поротники нима, вол а и х т о л и к о н е м о р е и м и т и , та жена присечи е држана
за оних, ки joj манкаю» (ст. 56).
32 Мужу, жене, братьям и сестрам запрещено выступать свидетелями друг за
друга.

Суд

99

«роты»). Тут много неясного. Возможно допустить, что при примирении
обвиняемый выплачивал известную сумму («и прост буди онде уготован
за толико, за колико остане. присечи»)33. Но совсем мало понятными
остаются слова о поротниках. «Да все ине поротнике море пустити през
ниедне цине». Перевести их не трудно, но понять, о чем речь — нелегко.
«Что касается прочих поротников, то их можно отпустить без какой-либо
платы»3435. Ягич понимает это место так: ответчик выкупается от «роты»,
всех же прочих соприсяжников (т. е. которые должны были быть пособ­
никами присягавшего) может истец отпустить «без цены», т. е. без уплаты
какой-либо выкупной таксы. В словах «без цены» я вижу прямую проти­
воположность к словам «буди онде уготован за толико, за колико остане
присечи». Итак, прочие «без цены» освобождаются от обязанности при­
сягать, главный же ответчик «с ценою». Но есть и в Полицком статуте
указание на то, что освободиться можно было выкупом; в ст. 149 гово­
рится ясно: «Тому яки би се тко искупио али одмолио и пусти ли га страна
у право, име той како да би присегао», т. е. по словам Полицкого статута
даже отдельный поротник мог выкупиться или выпроситься Зб. Очевидно,
дело обстояло так: поротники вообще выступали бесплатно; но в слу­
чае, когда сторона, за которую они пришли присягать, получала деньги
за прекращение иска, они тоже могли претендовать на часть этой суммы.
Закон это запрещает.
Впрочем, откуп допускался только в неважных делах («. . . ка рота
би била за малу рич», ст. 69).
На суде в качестве представителя власти присутствовал пристав.
Он предпринимает некоторые необходимые действця до суда: созывает
свидетелей: «. . . Ниедан сведок. . . нима свидочити, ако нии прво питан
од пристава». Нарушитель этого правила штрафуется в 40 сольдинов
в пользу князя (ст. 19). Пристав участвует в поимке украденного скота
(ст. ст. 49 и 50).
Пристав — официальное лицо. Сторона, нуждающаяся в его услу­
гах, должна брать его «од двора» (ст. 50). Государственная власть, от
имени которой пристав участвует в суде, берет на себя ответственность
за добросовестность пристава и строго карает пристава за нарушение его
служебного долга.
Предполагается, что пристав вообще честен, но он может и согре­
шить. Ст. 65 об этом и говорит: «Още пристави. . . есу веровани, ако
крива не найду». Пристав заслуживает доверия до тех пор, пока не ули­
чен в кривде.
Если бы пристав оказался недобросовестным, он отвечает перед кня­
зем всем своим движимым и недвижимым имуществом и лишается права
быть приставом до особого разрешения князя. Сторона, против которой
пристав выступал ложно, оправдывается (ст. 51).
Наказание суровое 36. Но преступление пристава должно быть до­
казано. Недоказанное обвинение пристава карается штрафом в пользу
83 Ягич сильно затрудняется понять это место и решается его перевести так:
«Прощенный да будет приготовлен тут же внести столько, насколько он был обязан
присягнуть (т. е. смотря по тому, сколько раз следовало бы ему присягнуть)».
( Я г и ч В. В. Указ, соч., стр. 93—94, прим. 175). Нельзя сказать, чтобы тут чтолибо разъяснено полностью.
84 Перевод Ягича.
35 Я г и ч В. В. Указ, соч., стр. 94—95, прим. 175.
36 В Полице недобросовестному приставу по «старому закону» вырезали три ребра.
Полицкий статут, ст. 67 е (126).
7*

100

Статут об обгцественном и политическом строе Винодола

князя в 40 сольдинов и в пользу пристава в 8 либр, которые могут быть
заменены одним волом (ст. 51).
От государства пристав, по-видимому, не получал ничего. В законе
имеются указания на то, что от участия в суде, равно как и в досудебных
действиях, пристав получает некоторое вознаграждение от истца.
Если цристав участвовал в разыскании украденного мелкого скота,
он от истца получает пару подметок. Если разыскиваемое животное пристав
находил мертвым, но еще в свежем и целом виде, пристав получал чет­
вертую часть мяса. Если животное оказывалось уже не в целом виде,
все мясо поступало приставу (ст. 49). Если же пристав участвовал в ра­
зыскании украденного крупного скота, приставу полагалось 5 соль­
динов за каждую голову без различия, живо или мертво животное.
Если пристав разыскивает украденные вещи, то размеры его гоно­
рара зависят от стоимости разыскиваемой вещи. Если вещь стоит 40 соль­
динов, пристав получает 5 сольдинов; если вещь стоит меньше 40 соль­
динов, приставу полагается 2 со льдина (ст. 50).
Относительно вознаграждения пристава есть статья общего харак­
тера: «Ни один пристав не может брать более 10 сольдинов от самой боль­
шой «пре». Большая — касается предметов, стоимость которых превы­
шает 40 сольдинов, небольшая — по предметам, не превышающим стои­
мость в 40 сольдинов. По этим последним искам пристав имел право по­
лучить 5 сольдинов (ст. 48).
Если сопоставить ст. ст. 50 и 48, то мы получим следующую шкалу
денежного вознаграждения пристава 10—5—2 сольдинов. Мясо и под­
метки надо, очевидно, поставить тоже в этот ряд, но на последнем месте.
Роль пристава, его отношение к общине полнее обрисованы в Полицком статуте, но, может быть, здесь и нет необходимости привлекать
этот более поздний материал, поскольку права и обязанности пристава
достаточно ясно обрисованы самим Винодольским законом.
Расценки услуг пристава говорят о сравнительно небольшой роли
его в процессе.
Итак, пристав — служитель суда. «Дать пристава» (Acta Croat.,
№ 3, 4, 18, 33 и пр.) это значило начать предварительную судебную про­
цедуру- Пристава упоминаются уже в грамотах X I—X II вв. (Monumenta
spectantia hist. Slavorum merid., V II, 89. Cod. diplom., II, 90, 140).
Попробуем подвести некоторые итоги.
1. Суд в Винодоле производится самим князем или от имени князя.
2. В общинах есть и местный суд.
3. Все важнейшие дела разбираются в суде княжеском.
4. Только княжескому суду подсудны дела служилых княжеских
людей.
5. В общинах избираются судьи, но всегда с утверждения князя.
Иногда судьи назначаются князем. Общинный суд находится под кон­
тролем князя.
6. Преступление рассматривается не только как нарушение чьих-либо
личных интересов, но и как нарушение закона.
7. Наказание — не столько возмещение ущерба, сколько возмез­
дие, налагаемое государственной властью за преступление. Принцип
вменения, несомненно, известен статуту.
8. Винодольский закон в первую очередь защищает интересы людей
племенитых и служилых.
9. Месть отошла в область преданий. Остался только термин «мще­
ние», обозначающий в Статуте «наказание» по закону.

Суд

101

10. Имеются пережитки древней системы композиций.
11. Родственники сторон участвуют как в платеже композиций, так
и в получении их. В крестьянской среде участие родственников заметно
больше, чем в среде людей привилегированных.
12. Процесс носит на себе некоторые пережитки родового строя.
Об этом прежде всего говорит развитой институт соприсяжников.
13. Однако соприсяжники — поротники в Винодоле X III в. — уже
не родственники, а люди посторонние, которых сторонам приходится
искать и находить не без труда.
14. На суде присутствует от князя пристав, что еще раз подтверждает
мысль о том, что суд находится под контролем государства.

VII. ВАЖНЕЙШИЕ ВЫВОДЫ

В результате изучения Винодольского статута мы приходим к ряду
выводов.
Винодольское общество далеко не примитивное. Винодольская об­
щина в X III в. — община территориальная, сохранившая лишь неко­
торые пережиточные черты, ведущие свое происхождение от родового
строя.
Родственники убитого кмета продолжают получать возмещение
ущерба от убийства их сородича в размере половины штрафа. Однако
в случае убийства привилегированного человека весь штраф идет князю.
В случае ненахождения убийцы его родственники платят половину
штрафа независимо от того, кто был убитый — кмет или племенитый
человек. Относительно убийцы кмета прибавлено, что родственники
обязаны платить только при отсутствии наследников, т. е. семьи, потому
что наследуют по закону не родственники, а именно семья, самая настоя­
щая моногамная христианская семья.
Кстати, Винодольский статут ни разу не упомянул термин «задруга»,
хотя в термине «племя» мы могли заметить некоторые черты большой
семьи, иначе задруги, но лишь с большими оговорками: отдельные малые
семьи существуют и самостоятельно, выделившись из большой семьи.
Брат и сестра могут быть свидетелями друг за друга, если они живут
сами по себе, в разделе. Предполагается, что они могут жить и вместе,
но тогда они не имеют права выступать свидетелями друг за друга.
Конечно, при определении состояния винодольского общества нельзя
не считаться и с этими пережиточными чертами, но нельзя забывать,
что перед нами лишь остатки прошлого, что они нисколько не опреде­
ляют основного характера данного общества.
Необходимо помнить, что Винодол X III в. прекрасно знает частную
собственность, передачу движимого и недвижимого имущества по на­
следству, наследование по закону семьи и полное отсутствие прав на
наследство родственников, право распоряжения имуществом незави­
симо от родственников, переход выморочного имущества государству.
Налицо и следствия, рожденные институтом частной собственности, —
имущественное неравенство и классы.
Вполне понятно, что при данных условиях неизбежно должно было
появиться и государство. Оно и появилось. Явные следы существования
Хорватского государства мы можем наблюдать еще до IX в.
Истории одной из частей этого государства посвящена недавняя ра­
бота проф. Г. Новака, сумевшего собрать большой материал и осветить

Важнейшие выводы

103

историческую жизнь Далмации со времен неолита до XVI в. включи­
тельно.
Как отметил В. И. Пичета \ главное внимание автора этой книги
обращено на политическую судьбу Далмации. Внутренние отношения
остались в книге нерассмотренными.
Для меня в настоящей работе наблюдения проф. Г. Новака имеют
большое значение. Он сообщает факты политической жизни хорватов на
Адриатическом побережье, северную часть которого занимал Винодол.
Эти факты отсутствуют в изучаемом мной источнике, богатом зато мате­
риалом по истории общественных отношений. И сейчас я с большой уве­
ренностью могу делать свои собственные выводы, которые в свою оче­
редь подводят базу под политическую историю хорватов на побережье
Адриатического моря.
Считаю необходимым прежде всего напомнить, что эта часть Бал­
канского полуострова, находясь в составе Римской империи, пережила
период рабовладельческого строя. Славяне, появившиеся здесь в поло­
вине VI в., начали сливаться с иллирами, привлекая их на свою сторону
некоторыми чертами своего общественного строя, столь непохожего
на рабовладельческий.
На новых местах славйне оказались в сложных и трудных условиях.
Однако, насколько можно судить по результатам последующего времени,
славяне с этими трудностями справились.
Наследие от времен прошлых, успешный рост собственных произво­
дительных сил, наконец, внешняя опасность — подготовили почву для
создания нескольких балканских государств раннесредневекового стиля.
Это были уже не рабовладельческие государства, а государства, вырос­
шие в борьбе с рабовладением, государства, какие в период раннего
средневековья возникали во всей Европе на развалинах рабовладель­
ческой Римской империи. Мы имеем все основания считать эти государства
полупатриархальными-полуфеодальными, иначе феодализирующимися.
Их часто называют довольно неопределенным, мало выразительным тер­
мином — дофеодальными. Сущность их заключается в том, что в недрах
этих государств, где еще полностью не успели созреть феодальные отноше­
ния, осталось много элементов общинно-патриархального строя, заметно
уступавшего, однако, под натиском растущего феодализма 12.
По мере созревания феодализма обнаруживались его следствия. Ок­
репшие экономически и усилившие свое политическое могущество фео­
далы обессилили власть королей, часто приводили государство к рас­
паду.
Ту же картину мы моЩем наблюдать и в истории хорватского фео­
дального государства, именовавшегося в средние века «Королевство
Хорватия, Далмация и Славония».
Винодол, представлявший часть этого королевства, несомненно,
такого же происхождения. Благодаря усилиям своего собственного
феодального класса он постепенно превратился в полусамостоятельную
политическую единицу, подобную тем, на какие дробились и другие го­
сударства Европы в период ослабления власти королей и усиления мо­
гущества феодалов.
Постоянные покушения со стороны на суверенитет этого неболь1 П и ч е т а В. И. Вопросы истории, 1947, № 4, стр. 126— 129.
2 С. В. Юшков сделал попытку изучить структуру таких государств (Вопросы
истории, 1946, № 7, стр. 45—66).

104

Статут об общественном и политическом строе Винодола

того и не способного оборонять себя от более сильных соседей кня­
жества заставили винодольских феодалов искать защиты у соседей, ка­
кими были Венеция и Венгрия. От последней винодольские князья на­
ходились в зависимости, начиная с XII в.
Но винодольцы дорожили своим старым правом и сумели отстоять
его от всяких покушений извне. В такой обстановке, как мы уже видели,
появился Винодольский статут. Содержание его, довольно детально
представленное в настоящей работе, может быть правильно оценено
только при учете всех обстоятельств внутренней и внешней жизни Ви­
нодола.
Не может быть никакого сомнения в том, что в X III в. в Винодоле
черты патриархального строя стушевались весьма значительно и усту­
пили место феодальным. Перед нами, несомненно, только пережитки
патриархального строя, пережитки, в научно-познавательном отношении
очень интересные.
Мы имеем все основания обращаться к Винодольскому статуту в це­
лях уточнения наших представлений об общине вообще и славянской
в частности. Но мы далеки от тех мечтательных преувеличений значе­
ния общины, о которых говорил В. И. Ленин в своей борьбе с народни­
ками 3.
Винодол — один из многих образчиков феодального княжества,
выросшего на рубеже античности и средневековья, и вместе с тем Вино­
дол славянское княжество, т. е. интересный объект для изучения ме­
диевисту вообще и историку-слависту в частности.
Но в то же время нельзя забывать, что община отнюдь не только сла­
вянское учреждение. Уже Маркс в свое время категорически возражал
против забавного предрассудка, будто бы форма первобытности об­
щинной собственности является специфически славянской45. Община
в России — «абсолютно, до мельчайших деталей, писал Маркс,
тождественна с первобытной германской общиной»6. Русская об­
щина — эквивалент германской общине6. Византийская община, на­
ходившаяся в состоянии глубокого упадка, расцвела новой жизнью
в связи с появлением и победой славян на территории Византии. Как
мы могли не раз в этом убедиться, хорватская община, как и община
в других частях Византии, стала опорой феодального государства.
И нужно отдать справедливость, византийская власть прекрасно поняла
значение общины и опасность от усиления феодальной знати. Визан­
тийские императоры X—XI вв. защищают общину от покушения фео­
далов, общинную землю — от освоения феодалами, крестьян — от пол­
ного закрепощения.' Правда, феодалы продолжали свое наступление,
но они, несомненно, должны были считаться с политикой император­
ской власти. Изучение Винодольского статута не только не расходится
с этими положениями7, высказанными в недавней ценной работе Е. Э. Лип­
шиц, но полностью их подтверждает.
Выше мне уже приходилось указывать на то, что Винодольский за­
кон не дает нам сведений о внутреннем строе общин. Только по косвенным
8 См. Л е н и н
4 См. М а р к с
стр. 19.
5 М а р к с К.
6 См. там же,
’ Липшиц
стр. 142— 143.

В. И. Соч., т. I, стр. 246 и сл.
К. К критике политической экономии. Госполитиздат, 1952,
иЭнгельс
Ф. Соч., т. X X IV , стр. 126— 127.
т. X X V II, стр. 693—694.
Е. Э. Византийское крестьянство и славянская колонизация,

Важнейшие выводы

105

указаниям нашего источника мы можем видеть, что община в значитель­
ной мере уступает требованиям жизни и постепенно теряет свои архаи­
ческие черты. В X III в. мы застаем ее в состоянии, далеко не целостном.
Однако она живет, выполняя ряд функций, необходимых государству.
Государственная власть, насколько можно судить по Винодольскому
статуту, имеет дело не с мелкими общинными единицами (село, деревня),
а с довольно значительными объединениями этих единиц под главенством
города.
Изучение славянского общественного и политического строя в настоя­
щее время уже не преследует тех широких, неразрешимых и произвольно
поставленных целей, какие ставили перед собой старые слависты, наивно
уверенные, что, например, путем совокупления наблюдений над жизнью
всех славянских народов можно понять «дух» славянства вообще. Не­
сомненно, этими мечтателями-славистами руководило желание понять
исторические судьбы славянских народов, но несомненно и то, что они
подходили к решению своей задачи не с теми средствами, какие могли бы
гарантировать им успех.
Тем не менее люди, подобные Мацеёвскому, Коллару, Шафарику,
Бодянскому, Погодину и многим другим, несмотря на их увлечения,
сделали большое дело. Они подняли интерес к славянству, заставили
историков всех народов считаться со славянством, как с творцом своей
собственной самостоятельной культуры, ниоткуда не заимствованной,
со славянством, внесшим большой вклад в мировую культуру.
Мы сейчас прекрасно знаем, что славяне, как и другие так называе­
мые «варварские» народы на рубеже античности и средневековья играли
роль омолодителей одряхлевшей цивилизации. На востоке раньше, чем
на западе, началась борьба с рабовладельческим строем. Там принимали
в этой борьбе участие армяне, иберы и другие народы Закавказья. Сла­
вянам пришлось завершить эту борьбу. Ославянение значительной части
Восточной Римской империи, ее феодализация — это дело славян.
Отказываясь от увлечений старого поколения славистов, мы отнюдь
не отказываемся от самого тщательного изучения всех сторон культур­
ной, общественной и политической жизни всех славянских народов.
В процессе этого изучения мы убеждаемся в наличии некоторой куль­
турной общности славян, и этот вполне обоснованный вывод позволяет
нам смелее ставить и решать вопросы в истории каждого из славянских
народов.
К числу таких вопросов, между прочим, относится и пресловутый
норманизм, игравший в изучении России столь заметную роль начиная
с XVIII в. и едва ли не до наших дней.
Чем глубже мы знакомимся с историей славян, чем больше привлекаем
славянских источников для решения проблемы об эволюции права сла­
вянских народов, тем яснее становится для нас и содержание Русской
Правды.
Едва ли кто-либо станет сейчас повторять заблуждения старых
ученых, увлеченных норманской теорией, о том, что Русская Правда
создана варяжскими князьями по образцу северных германских законов 8.
Эту старую норманскую теорию разрушили не только новые, хотя и очень
скудные показания письменных источников, не только красноречивые
материалы археологические, но и значительные успехи славяноведения.
8 S t г u b е. Discours sur 1’origine et les changements des lois
То же у Шлецера, Погодина и других норманистов.

Russiennes.

106

Статут об общественном и политическом строе Винодола

Кому придет в голову, например, повторять грубую ошибку Н. П. Ба­
уера, объяснявшего происхождение термина Русской Правды «скот»
от древнегерманского Scatta, Scatts, Scattre — деньги 9, когда этот тер­
мин Русской Правды просто и убедительно объясняется из славянской
старины, когда скот у славян в древности и был деньгами, подобно тому,
как pecus у римлян дал pecuniae. В Винодольском статуте штрафы взи­
маются нередко альтернативно — либо деньгами, либо скотом (волами),
либо просто волами, овцами 1о.
В этой связи на одну из статей Винодольского статута обратил свое
внимание и Ягич. Это статья 49, очень напоминающая ст. 16 Краткой
Русской Правды. Ст. 16 Русской Правды говорит о разыскивании про­
павшего челядина. После третьего «свода» истец может взять челядина,
а тот, кто его купил, добросовестно не зная, что это беглый, должен искать
свои деньги при помощи свидетельских показаний («а ты своего скота
ищи при видоце»). В ст. 49 Винодольского статута говорится о поисках
украденного скота с участием пристава. Если животное будет найдено
мертвым, и частью мяса его уже кто-нибудь воспользовался, то остав­
шееся мясо переходит к приставу, а хозяин убитой скотины пусть ищет
своей правды («ищи свое правди»). Совершенно справедливо по поводу
этой статьи и замечает Ягич. Она, по его мнению, «носит отпечаток глу­
бокой старины, она напоминает те времена, когда еще «скот» и тому по­
добные вещи в действительности употреблялись в смысле денег (сл. «скот»
Русской Правды)». «Впрочем, — продолжает тот же автор, — подобные слу­
чаи повторяются часто и в других статутах. . .» 11 (далее идут примеры. —
Б. Г .). Кому приходилось читать русские купчие XV в. и даже XVI в.,
несомненно бросались в глаза факты приплаты («пополнок») за купленную
вещь мелким скотом.
Это только один пример. Но ведь мы уже могли убедиться, что таких
примеров можно привести очень много. Если бы мы поставили себе задачу
провести параллели между Русской Правдой и древними славянскими
законами, мы убедились бы, что право славянских народов имеет общие
корни не только в отдельных институтах, но и в терминологии. Таковы,
например, термины: вервь, ближики, братучадо, говедо, вражда, знаме­
ние, правда, закон, клич, месть, рота, татьба, тяжа (тужа), ураженье и др.
Когда мы встречаем эти термины у южных славян, с норманнами не
имевших ничего общего, то раз навсегда отпадают все старые попытки
объяснить происхождение, например, терминов «вервь» от германского
корня Warf или Hwarf, «вира» — от Vergeld, скот — от Scatt и т. д. Одного
Винодольского статута для каких-либо широких обобщений, конечно,
мало. Однако и он, как источник, аналогичный Русской Правде, позво­
ляет заглянуть во внутреннюю жизнь одного, хотя и очень миниатюрного,
славянского княжества, сохранившего в себе много черт старины, уже
успевших исчезнуть в Русской Правде.
Перед нами стоит очень интересная проблема. Чем объяснить, что
в Русской Правде, памятнике, в основном X I—X II вв. (если не считать
более ранней части Краткой Правды), осталось пережитков родового
строя значительно меньше, чем в Винодольском статуте, совершенно точно
датируемом 1288 г.
9 Бауер
Н. П. Денежный счет Русской Правды. . Вспомогательные истор.
дисциплины, 1937.
19 Ст. ст. 51, 52, 58.
11 Я г и ч В. В. Закон Винодольский, стр. 67, прим. 133.

Важнейшие выводы

107

Мне кажется, что решение этой задачи подсказывается общими усло­
виями, заставлявшими Русь жить более интенсивной жизнью. Успешное
создание огромного по размерам Киевского государства, грандиозные
задачи, стоявшие перед ним в деле защиты от внешних врагов, потребность
в организации внутригосударственных отношений — несомненно уско­
ряли рост производительных сил.
Не может быть никаких сомнений в том, что в отдельных частях Киев­
ского государства, особенно вдали от магистрали Днепр—Волхов, об­
щественные отношения стояли на более низком уровне, чем те, которые
отражены в Русской Правде, кодексе, составленном в наиболее культур­
ных, центрах Руси (Киев—Новгород).
Винодольское княжество развивалось в условиях гораздо менее слож­
ных и не столь бурных. Кроме того, винодольское общество, вынужден­
ное подчиняться чуждой власти, было весьма .заинтересовано в том, чтобы
сохранить в своем обиходе как можно больше родных, освященных ста^
рияой черт. И это стремление винодольцев увенчалось успехом. Статут
донес и до нашего времени осколок славянской старины, для всякого исто­
рика, не только слависта, весьма интересный и ценный.

ПОЛИЦА
ОПЫТ И ЗУ ЧЕ Н И Я
О Б Щ Е С Т В Е Н Н Ы Х ОТНОШЕНИЙ
В ПО ЛИЦЕ ХУ—XVII в в.

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

Настоящее исследование предпринято мною с целью преодолеть изоли­
рованность усилий отдельных историков и историков права в разрешении
неясных для каждого из них вопросов старой славянской жизни.
Ученый хорват, углубившийся в изучение Полицкого Статута, рас­
сматривающий этот замечательный памятник изолированно от других
аналогичных памятников славянской старины, так же ограничивает свои
возможности, как и русский исследователь Русской Правды, не привле­
кающий данных других славянских Правд, и не только одних славянских.
Были попытки сравнительного изучения славянского права. Прежде
всего надо назвать известный труд польского историка права Мацеёвского,
поставившего перед собой очень интересную задачу — сделать параллель­
ный обзор правовых институтов всех славянских народов.
Для своего времени этот труд несомненно был значительным шагом впе­
ред в изучении истории славян. И сейчас мы им пользуемся как добросо­
вестно составленным справочником.
Но перед нами встали иные задачи. Простое сопоставление отдельных
правовых институтов нас удовлетворить уже не может. Марксистская
наука требует не только констатации фактов, но и их объяснения. А объяс­
нять — это прежде всего значит понять происхождение тех или иных пра­
вовых норм, показать их дальнейшую эволюцию, выяснить причины их
изменений, т. е. поставить эту эволюцию права в связь с подлинным тече­
нием всей общественной жизни, с ее экономикой, классовыми отношениями,
политическим строем в каждый данный момент.
Таких работ в славяноведческой науке еще нет.
Я не льщу себя надеждой, что мне удалось справиться с этой большой
задачей. Но я думаю, что не бесполезна даже эта, далеко не исчерпываю­
щая работа, поскольку в ней не использован огромный актовый материал,
а изучен лишь текст Полицкого статута.
Эта работа, пусть даже найдутся в ней мысли, на которые последуют
возражения, во-первых, показывает плодотворность параллельного
изучения памятников славянского права, во-вторых, заостряет внимание
исследователей на некоторых весьма важных предметах и тем самым при­
глашает интересующихся историей славян принять участие в их дальней­
шей разработке.
«. . . Нельзя отрицать, — указывает И. В. Сталин, — что языковое
родство, например, таких наций, как славянские, не подлежит сомнению,
что изучение языкового родства этих наций могло бы принести языкозна­
нию большую пользу в деле изучения законов развития языка» х. Это
стр.

1 Сталин
33—34.

И.

Марксизм

и вопросы

языкознания.

Госполитиздат,

1950,

112

Опыт изучения общественных отношений в Полице X V —X V II вв.

положение товарища Сталина нужно иметь в виду при изучении явлений
общественной жизни славянских народов.
Наконец, мне кажется, что настала пора ученым специалистам раз­
личных стран, особенно связанных между собою узами дружбы и един­
ством целей, более реально включиться в общую работу по исследованию
вопросов, до сих пор изучавшихся без достаточной взаимной помощи.
Эти соображения, как мне кажется, оправдывают появление настоящей
книги.
Считаю своим долгом принести благодарность И. У. Будовницу и
Ю. В. Бромлей за помощь, оказанную при подготовке к печати этой книги.

ГЛАВА

ПЕРВАЯ

ОБЩИЕ СВЕДЕНИЯ О ПОЛИЦЕ
И ПОЛИДКОМ СТАТУТЕ

Небольшой треугольник, основанием которого служит часть Адриати­
ческого моря почти от города Сплита (Сплет) до Омиша (Алмиссы) и далее
по реке Цетине до крутого ее изгиба на северо-восток, а вершина которого
несколько не доходит до города Синь, издревле носил название Полицы.
Существует предание, что, когда «в 944 г. восставший бан Прибина
убил короля Мирослава, его три сына Елем, Тишимир и Крешимир бежали
из Боснии и нашли прибежище в горах, где и заложили основание жупе
Полицкой» 1.
Первые достоверные известия о Полице относятся к 1070 г. В числе
12 послов, отряженных в 1102 г. Хорватской землей к венгерскому королю
Коломану, упоминается и «Comes Pribislavus de genere Politchorum» 2.
В одной грамоте 1185 г. в числе приходов епископа Сплитского значится
и «tota Polizza»3.
Длительная борьба за обладание далматинским побережьем между
венгро-хорватскими королями и Венецией в середине XV в. закончилась
победой последней, и Полица, сохраняя свою внутреннюю автономию,
признала покровительство Венеции 4*.
В XVI в., когда начались набеги турок на побережье Далмации,
лоличане неоднократно бывали вынуждены признавать верховную власть
их (например, в 1513, 1570 гг.), но никогда не теряли своей внутренней
самостоятельности б*8.
С конца XVII в. венецианскому господству в Далмации уже не угро­
жает серьезная опасность со стороны турок, и Полица находится в за­
висимости от Венеции вплоть до 1797 г. В том же году Далмация перешла
к Австрии. А в 1805 г., как известно, сюда вступили наполеоновские вой­
ска. «И поскольку французы, — как пишет А. Павич, — не считались
с законами и обычаями Полицы, дело дошло до вооруженного восстания,
имевшего для Полицы печальный исход. Самые знатные и уважаемые
вожди были приговорены к смерти, среди них также последний великий
князь полицкий. Однако ему удалось избежать казни: он нашел убежище
на русском корабле и последние дни свои провел в России» 6. После кру­
шения Наполеона Полица снова вошла в состав Австрии.
1 P a v i c h A. Beitrage zur Geschichte der Republik Poljica bei Spalato. Wissenschaftliche Mitteilungen aus Bosnien und der Herzegowina, Bd. X , S. 158.
2 К u k u 1 j e v i ć-S a k s i n s k i J. Jura regni Croatiae, D alm atiaeetSlavoniae,
vol. I, p. 24.
8 Там же, стр. 32.
4 М о д е с т р J. Полица. «Народна енциклопеди^а српско-хрватско-словеначка»,
кньига II, str. 470.
6 Там же.
e P a v i c h А. Указ, соч., стр. 160.
8

Б. Д. Греков, т. I

114 3

Опыт изучения общественных отношений в Полице X V — X 'V ll вв.

В 1662 г. 20 марта на общем собрании всей Полицы было принято реше­
ние, под которым подписались представители и поручители от 18 полиц­
иях сел. Есть основание думать, что в Полице в это время сел было больше,
так как некоторые поручители ручались за весь свой катунь (вся Полица
в 1623 г. состояла из 12 катуней7, в каждой из которых было по нескольку
сел). В Полицком статуте названо в середине XVII в. всего 18 доюльно
крупных селений. На карте, приложенной к труду А. Павича, Т. Матича
и М. Решетара «Statut der Poljica» 8, помечено 35 сел, из коих только 12
совпадают по названиям с перечнем в документе от 20 марта 1662 г.
Не всегда число сел было одинаковым. Ст. 58 Полицкого статута
предусматривает возможность возникновения новых сел: «Никто не имеет
права устроить новое село, за исключением случая, когда село принадле­
жало бы одному человеку, который волен на своей наследственной земле
(«племенщина») селить больше людей. Также если бы сельчане договори­
лись сообща и единодушно, они могли бы устроить в своем селе что им
угодно, кроме «града» или новой таможни («царина») или торговой пошли­
ны («торговина»), но никакого новшества, вредного Полицкой общине»
(«которая была бы против общины»). Поэтому нет никакой возможности
точно определить количество сел в Полице ни до XV в., ни два века спустя.
Мы можем только приблизительно и предположительно устанавливать
это число. Во е сяк ом случае оно в общем очень невелико (не больше 35)
при полном отсутствии городов, — факт, требующий особого рассмо­
трения.
Перед нами Полицкий статут — зеркало общественной жизни этой
оригинальной республики. На протяжении нескольких веков она старалась
сохранить свои старые обычаи и законы. В значительной степени это ей уда­
валось: замкнутая в горах, отгородившаяся от участия в политике скольконибудь значительного масштаба, она могла жить изолированно, сохра­
нившись, по выражению Ф. Леонтовича, как «поучительная для нас ока­
менелость».
Но, конечно, не следует понимать это сравнение буквально. Полица
жила, а следовательно, и изменялась в процессе жизни. Только процесс
этот протекал медленнее, чем у многих ее соседей. Для исследователя
Полицкий статут представляет исключительный интерес, так как едва ли
можно найти в наследии средневековой Европы документ, который бы
так ярко знакомил нас с формами общественных отношений, где с таким,
большим упорством архаика боролась бы с новыми требованиями жизни.
Дошел до нас Полицкий статут далеко не в первоначальном своем
виде. Из показаний самого текста видны отдельные его разновременные
части.
Первая часть датирована: «(У име господина) бога амень 789. Статуть
поличк(и) (изучи) Статуть и-старога 10 нови (чинимо) (на ли)та г(оспо)д(и)на
Исукрста y8(m)», т . е. 14(40) 11: В ст. 30 имеется запись: «Лито господне
YfcVie, л дань мисеца децембра (1485 г. 30 декабря). Во име боже амень 12
Овои Полица купно и договорно учинише и узаконите штатуть свои и
законе свое, наипри стрнечи и тврдечи законе и обичае, кое имаю у листах
7 Monumenta historico-juridica Slavorum meridionalium, vol. IV, p. I, str. 95—
96, ст. 91, 92a: «Да у Полицах у сву дванадесте катунари». Нумерация статей у меня
везде по этому изданию Статута.
8 W issenschaftliche Mitteilungen aus Bosnien und Herzegowina, Bd. X II, S. 328.
9 В некоторых списках: «Закон нарви од кнеза. У име господина бога амен».
10 В некоторых списках: «из стараго».
11 «. . .настоящий статут вновь составлен из старого в лето от Р. X . 1440».
19 В некоторых списках тут стоит: «Поличани учинише статут».

Общие сведения о Полицком статуте

^ --х

.

v

... "/А

'••, ,, ,, ч |и и » ч и ш . f ^ h b n p i h

4
s.... ................
Ж ровница
/
............' W n W

1 СПЛИТ

115

H /..

' '/ л , '" / / ,

Д о л а ц дольний
1 р о в н и ц а ___/ w
n t ó
/Й Й Р С \ ч * % . П Ч
\
Я ° „П утиш и ч
/ó v
с « г ной * С и т н о г о р н о е * '
°
А 4 у ? ЛоН® »

^

%Л

**

**& %

оС р и я Г

>>

^
^ С т 2 и н и & ' ' й ; . Д У б Р а в а ' ^ . ^ ///
— П о д с т рана-..

о Долац

0

v *

,о р н ы й Т р н в у ш и Ч у

03 а к у ч . ц » . ^ | ^ у

= = = ^ ^ ч е ° Х ^ ,> ^ Г Ч->2^ 1Р0ВИ‘1а '" 3 ----- к

VftSfc.....
:=А-,

4

„Н остан ьХ

-- 5>

Т7Л»»щ

и у записихь од господе прлдне, а потвриене по саданему нашему присвитлому госпоцтву бнетачкому по бривележихь» (ст. 30) 13. Поводом для пе­
ресмотра Статута, надо полагать, послужило подчинение Полицы Венеции.
Далее в Статуте излагаются записи законов, принятых Полицей
в 1475 г. 5 августа (ст. 19), в 1476 г. 20 ноября (ст. 47), в 1482 г. 14 февраля
(ст. 96), в 1485 г. 28 июля (ст. 48), в 1576 г. 8 августа (ст. 87), в 1605 г.
4 сентября (ст. ИЗ), в 1623 г. 17 июня (ст. 91), в 1655 г. (ст. 115). И при­
ложения: 1662 г. 20 марта (ст. 255), 1664 г. 15 января (ст. 269), 1665 г.
10 февраля (ст. 272), 1665 г. 20 февраля (ст. 273), 1670 г. 21 декабря
(ст. 274), 1676 г. 12 октября (ст. 282), 1685 г. (ст. 276), 1725 г. 19 августа
(ст. 277, 278).
Причем эти вставки в Полицкий статут расположены далеко не всегда
в строго хронологическом порядке, что, конечно, говорит о том, что он
переделывался и переписывался не раз. В доп. 4 есть на этот счет интерес­
ные указания: «Ово нека се зна, како приписасмо ови п. статут из старога
у ови вирно и право, ни узмакнув ни примакнув, него да се богЬле разуми
арвацки и латински, здоговором сви п. властелин п-ни дидичи и са свим
пуком. А то i e за кнеж'Ье п. г. кнеза Ьуре Синовчича, кнеза великога,
и п-на вогЬводе Ивана Беховича, с осталими главари и с пуком, како
te згора. 1665 фебрара на 20 у По'Ьлици провинцией» 14.
13 «. . . Полица совместно и согласно составила и узаконила свой статут и законы
свои, прежде всего законы и обычаи, которые имеются в листах и записях от прежних
господ властей и которые утверждены нашим теперешним пресветлым правительством
венецианским».
14 «Каждый должен знать, что мы переписали этот почтенный Статут из старого
верно и точно, не прибавив и не убавив, для лучшего понимания по-хорватски и полатыни, по соглашению со всеми почтенными властелями и почтенными диддчами и со

8*

' 116

Опыт изучения общественных отношений в Полице X V —X V I I вв.

Все эти особенности дошедших до нас текстов Статута очень затрудняют
исследование, поскольку мы не знаем точно, что принадлежит более
раннему времени и что относится к более позднему.
В дошедшем до нас тексте Статута имеются данные, говорящие о том,
что его содержание было когда-то значительно шире. Например, еще
в середине XVII в. на собрании дидичейсправлялись по Статуту, настоящий
ли дидич Степан Стазич, относительно которого был пущен порочащий
его принадлежность к состоянию дидичей слух. Справка по Статуту
подтвердила его дидичество. Следовательно, в Статуте были материалы
подобного рода. Сейчас их нет, если не считать приложений XVIII в.
с поименным перечнем знатных фамилий.
Над текстом Полицкого статута необходима большая предваритель­
ная источниковедческая работа, подобная той, какую проделали наши
специалисты над текстами Русской Правды15 или О. Бальцер над текстами
Статута Казимира Великого (посмертное незаконченное издание) 16. На
неудовлетворительность состояния публикаций Полицкого Статута ука­
зывал еще Ф. Леонтович в 1868 г. 17. Впервые отрывок Полицкого ста­
тута был опубликован Н. Кукульевичем-Сакцинским в 1857 г., а через
два года И. Кукульевич-Сакцинский совместно с М. Месичем издали
полностью Полицкий статут (V книга «Arkiv za povjestnicu Jugoslavensku»).
В 1890 г. появилось новое издание Статута, приготовленное В. Ягичем по всем имевшимся у него девяти вариантам. Дело более глубокого
изучения памятника несомненно подвинулось вперед, но основная задача
еще не разрешена. Состав памятника, хронология его частей до сих пор
де ясны.
Ф. Леонтович полагал, что «первые 24 статьи (по нумерации Ягича 29)
Статута. . . принадлежат древнейшей, может быть, первоначальной его
редакции». Автор находит, что для этого его утверждения «есть основания»
и тут же их раскрывает: «Эти статьи,— пишет он,— стоят особняком от
последующих; между ними заметна большая связь и последовательность;
основа их — по большей части старые обычаи и законы» 18. Ф. Леонтович
даже видит здесь сходство с первой частью (первые 17 статей) Краткой
Русской Правды, так как в первых 24 статьях Статута речь также идет
об уголовном праве и процессе (едва ли убедительный признак!). Впрочем,
сам Ф. Леонтович допускает, что эти «первоначальные статьи потерпели
значительные изменения во время последующих редакций Статута».
Несомненно эти первые 29 статей древнее последующих, но, во-пер­
вых, это следует отнести далеко не ко всем 29 статьям, среди которых есть
несомненно более поздние, а, во-вторых,и среди последующих, более
поздних статей безусловно есть и части ранние, о чем говорит сам Статут.
Одна из статей (19) датирована 1475 г. 5 августа. Следующая статья
(20) уже знает «хорач», платимый «туркам». Это тоже показатель, говоря­
щий о времени после турецкого вторжения на Балканы. Наконец, ст. 1
яровозглашает «первый Закон Полицкий», т. е. основной, «возимати
кнеза од господина, ки е господину вирань, а Полицем угодань». Госпо­
дин, от которого поличане получают себе князя, есть венецианский дож
веем народом. А это есть в княжение почтенного господина князя Юрия Сиповчича,
князя великого, и почтенного воеводы Ивана Беховича с остальными главарями и
с народом, как выше писано» (ст. 273).
is Правда Русская. Изд. Института истории АН СССР, 1940.
16 Statuty Kazimierza W ielkiego w opracowanju Oswalda Balcera, 1947.
17 Л е о н т о в и ч Ф. Древнее хорвато-далматинское законодательство, Одесса,
1868, стр. 65.
18 Там же.

Общие сведения о Полицком статуте

117

(см. стр. 126). Следовательно, закон этот составлен уже при венецианской
власти. Заметим попутно, что необходимо сделать поправку к дате подчи­
нения Полицы Венеции, предложенную Шафариком, а именно 1483 г.
Это подчинение должно было произойти приблизительно на 43—45 лет
раньше, поскольку дошедшая до нас редакция Статута датируется 1440 г.
Вместе с тем можно и следует подходить к решению вопроса о хронологии
отдельных частей памятника, исходя и из его содержания.
Закон не мог оставаться неизменным. Это так ясно, что и доказывать
не надо. Но когда примеры изменений в законе бросаются в глаза, трудно
удержаться, чтобы не отметить эти любопытные факты. Например, ст. 55
гласит о том, что за отсечение носа полагается штраф в 50 либр и за обезображение лица — еще 50 либр, итого 100 либр. А в 1685 г. в Статут
был внесен казус: некто Сучич в день св. Арнира без всякого основания
отсек нос Марку Кухачичу. Полица постановила, что Сучич, его «куча»
(дом, семья) и его «колено» лишаются права участвовать на вече и быть
в судьях. «Если кто-либо поднял бы вопрос о помиловании Сучича, то
этот человек должен быть побит каменьями и так же, как Сучич, внесен
в Статут» (ст. 276). Старый закон умер. Родился новый. К сожалению,
мы не можем определить времени, когда это произошло. Но, может быть,
задача эта и не столь безнадежна.
Для того, чтобы определить, хотя бы приблизительно, время проис­
хождения отдельных статей Полицкого статута, необходимо привлечь
другой датированный материал, с которым можно было бы сличать со­
держание статей Статута. Этой работы еще никто не сделал. Не будучи
в силах выполнить эту необходимую предварительную работу, я хочу
ограничиться здесь самым простым выявлением тех статей, которые сами
себя называют «старыми».
В первых 29 статьях, которые не без некоторого основания Ф. Леонтович считает более старыми, словесного обозначения этой старины нет.
В дальнейшем попадаются отметки о том, что данный закон «старый».
Иногда это делается для того, чтобы подчеркнуть разницу между старым'
и тут же приводимым новым, иногда просто отмечается старина, не заме­
ненная ничем новым. Таких статей с отметками о старине в подкрепление
авторитета закона в Статуте — 12 и в добавлении — 4.
Например, ст. 67с и ст. 67d, первая — старая, вторая — новая.
«Если бы кто обвинял пристава, и особенно присяжного, и доказал, что
пристав недобросовестен, то есть старый закон — вырезать ему (приставу)
три ребра, и он больше не достоин доверия. Если же тот, кто обвинял,
пристава не изобличит, и пристав окажется правым, наказание переходит
на того, кто обвинял пристава» (ст. 67с). Это старый закон.
Полица создала новый, более «милостивый закон»: вместо вырезы­
вания ребер — штраф, «мертвая вражда», иначе штраф за убийство (т. е.
240 либр): половина пострадавшей стороне, половина Полицкой общине.
Если обвинение пристава окажется недобросовестным, то же наказание
падает на того, кто недобросовестно его обвинял (ст. 67d). А вот старые
неотмененные законы: где бы ни случилось убийство «хоче законь стари»
штраф в 240 либр. Здесь разумеется, «если кто подерется с кем или один
другого убьет» (ст. 37а). «По старому закону мельница состоит из пяти
частей». «Той е законь стари» (ст. 80с. См. стр. 122).
Уже по этим и по другим подобным признакам (в ожидании более
глубокого исследования текстов) можно все же следить за эволюцией
общественных отношений Полицы.

ГЛАВА

ВТОРАЯ

ХОЗЯЙСТВО п о л и ц ы

Подобно всем сборникам законов этого рода Полицкий статут не ставит
своей задачей показать, чем жили поличане, как они добывали и изго­
товляли необходимые им предметы питания, одежду, орудия производства,
вещи домашнего обихода и т. д. Данный сборник законов имел совсем
иные цели: он прежде всего фиксирует нормы уголовного, отчасти граждан­
ского права и судебную процедуру.
Поскольку без ознакомления с хозяйственным состоянием Полицы
кы либо очень мало, либо неверно поймем внутреннюю жизнь Полицкой
общины, нужно использовать все скудные, часто случайные указания
источника, даже его намеки с тем, чтобы по возможности яснее представить
себе ту материальную базу, на которой основывались общественные отно­
шения Полицкой жупы.
В Статуте такие указания рассыпаны по многим его статьям. Возьмем
статью 37d, которая может ввести нас довольно полно в хозяйственную об­
становку поличанина: «Если бы кто учинил кровь мертвую или живую при
своем имуществе (при защите своего имущества), или при доме («куче»),
йли убил бы того, кто его грабил,— такой же закон (т. е. штраф за убий­
ство платит Полица, как видно из предыдущей ст. 37с); или у скота или
где инде,— такой же закон; или при жите, или при винограде, или у фрук­
товых деревьев,— такой же закон, Полица за него платит. Если же вор
будет схвачен во время воровства, должен быть повешен, как это ниже
сказано о воровстве» х.
Если исключить упоминаемый в этой статье термин «свое именье»
(свое имущество), слишком широкий и мало определенный, то мы имеем
здесь «кучу», скот, жито, виноград, фруктовые деревья, а, может быть,
и огородные овощи, т. е. достаточно выразительный перечень предметов,
способный дать нам уже некоторое понятие о хозяйстве полицкого об­
щества. Полицкий статут знает и другие очень показательные детали этого
хозяйства (поля, леса, домашняя птица, звериные и рыбные ловли, оде­
жда и др.). На каждом из этих предметов необходимо остановиться вни­
мательно.
«КУЧА»

«Куча» — это прежде всего дом, постройка. В Статуте есть специальный
параграф «Что есть недвижимое и движимое (имущество)?» В ст. 50а
й 50Ь этого параграфа помещен примерный перечень вещей недвижимых
и движимых: «Движимым называется то, что движется или что легко1
1 В ст. 78 об этом ясно сказано.

Хозяйство Полицы

119

можно двигать, а недвижимым то, что с места не движется, например,
земля или «куча», «полача», известью оштукатуренная или из бревен
сложенная, или в селе «полипа» 2, или церковь, или костел, или непередвигаемая печь («ка е становита»). Это недвижимые и стабильные («стабула») вещи, а все прочее называется движимым: «и куча, ча би гомионица» 3, покрытая соломой; нельзя иначе назвать, как вещью движимой;
а мельница или иное сооружение с колесами («коловая») есть вещь недви­
жимая («стабула»).
И все иное на свете называется движимым, потому что оно может
легко двигаться с места.
Здесь различаются «кучи»: куча, сложенная из бревен, оштукатурен­
ная и, может быть, слепленная из глины, наконец, куча — «гомионица»,
покрытая соломой, которую закон отказывается даже называть недвижи­
мой вещью. Есть «кучи», которые разгребают куры (ст. 53) 4. Но куча
не только постройка. Ст. 32 рассматривает вопрос об отлучении от церкви:
«Если бы кто-нибудь, к несчастью, оказался официально отлученным от
церкви и был объявлен таковым, не может общаться и жить с другими
людьми, за исключением семьи того дома, в котором он живет» («одложе
челади од оне куче, гди стой»). Дополнительный § 6 (значительно более
поздний, от 12 октября 1676 г.), налагая на преступника наказание за
измену — смертную казнь, часть ответственности распространяет и на
его «кучу». Закон требует, чтобы «од иегове куче» никто не имел
права принимать участие ни в каких собраниях или вечах. В тот же
параграф внесен конкретный случай: появился непристойный слух о по­
чтенном воеводе Степане Стазиче и о «иегове п. куче», будто он не дидич.
Тут же занесен в Статут и другой случай: некто Сучич отрезал нос
у Марка Кухачича. Наказание — ни он сам и никто «од иегове куче»
не может никогда участвовать на вече, ни быть в судьях.
Здесь «куча» обозначает не постройку, а либо семью, либо род в нашем
позднейшем смысле этого слова.
Мы имеем все основания сделать вывод, что «куча» — это дом, усадьба,
где живет семья. Это есть юридическое лицо, ведущее хозяйство. Ф. Леонтович о полицкой «куче» другого мнения. Он «племя», «кучу», «ближиков» и «братство» считает вервью, под которой разумеет задругу — се­
мейную общину 5. В дальнейшем нам придется специально останавли­
ваться на разъяснении смысла этих терминов. Сейчас я только скажу,
что куча ни в коем случае не вервь.
Естественно при куче подразумевать землю и хозяйственные при­
стройки разного назначения. Ст. 37d упоминает скот, который обычно
помещается в особых скотных дворах или загонах. Далее та же статья
называет жито, виноград и фруктовый сад, что ясно свидетельствует
и о земледелии, и о виноградарстве, и о садоводстве. Статут этим пред­
метам посвящает достаточное внимание.
2 Слово мало понятное. Ягич об этом термине говорит: «не знаю, что значит»
(Monumenta historico-juridica Slavorum meridionalium, vol. IV, p. I, str. 239). Мажуранич считает испорченным словом (Prinosi za Hrvatski pravno-povjestni rjećnik). А. Павич, Т. Матич и М. Решетар, ссылаясь на сообщение Иванишевича, что в Полице слово
«полип» употреблялось для обозначения грязи, пристающей к обуви, высказывают
предположение, что «полипа» есть хижина, слепленная из глины (Wissenschaftliche
MitteiJungen, Bd. X II, S. 353). Это предположение кажется мне весьма приемлемым,
особенно если принять во внимание филологическую сторону дела. Слово «полипа»,
надо думать, связано с славянским словом «лепить».
3 Гомионица — casa, tugurium congestis lapidibus factum — крестьянская изба.
4 О «куче» как о постройке говорят ст. 63а, 80е, 88, И З и дополнительные §§ 1,5.
5 Л е о н т о в и ч Ф. Указ, соч., стр. 71.

20

Опыт изучения общественных отношений в Полице X V —X V I I вв.

ЗЕМЛЕДЕЛИЕ, ВИНОГРАДАРСТВО И ВИНОДЕЛИЕ

Как видно из Полицкого статута, земледелие было господствующим
занятием населения в Полице. В стране, состоящей из 2—3 десятков сел,
это совершенно понятно. Рассыпанные по всему Статуту сведения о зем­
леделии позволяют составить полную картину и о системе земледелия,
и о хлебных злаках, и об отношениях к земле земледельцев.
Прежде всего обращает на себя внимание наличие двух основных
категорий сельского населения Полицы: это люди племенитые и кметы.
Первые владеют не только землей, но и рабочей силой — кметами. Есть,
по-видимому, и независимые кметы. Об этом специально речь идет в соот­
ветствующих разделах книги. Сейчас моя задача заключается в том, чтобы
по возможности точнее изобразить характер земледелия и ряд примы­
кающих к нему отраслей полицкого хозяйства.
Наследственное имущество племенитого поличанина, его «племенщина» состоит прежде всего из недвижимого имущества, прежде всего
земли. Ст. ст. 30а и 50Ь специально разъясняют, что по полицким пред­
ставлениям называется недвижимым и движимым имуществом. Земля
стоит на первом месте, как часть племенщины, наиболее ценимая.
В некоторых статьях племенщина противополагается вещам движи­
мым 6.
Ст. 59а раскрывает некоторые элементы, входящие в состав племен­
щины. «Основное правило» при дележе племенщины заключается в том,
«чтобы на старые законные жеребьи, на сады 7 и на приусадебные участки
(подворнице) 8 приходилась часть леса».
Довольно полный перечень элементов, входящих в обычное хозяйство
поличанина, мы имеем в ст. 30, в отделе подзаголовком «Табла», заключаю­
щем в себе перечень заголовков законов, внесенных в Статут в 1485 г.
30 декабря. Здесь читаем: «Законы о потраве в винограднике до сбора
винограда, после сбора или зимой, в засеянном поле («на житу»), в саду
(«у вртлу»), на лугу («на синокоши») в лесу, изобилующем желудями
(«У дубрави, ка роди жиром»)».
Земля пахотная и земля под виноградником — имущество, наиболее
ценимое в Полице. «Закон о племенщине таков: если есть старая «бащина»,
унаследованная от предков, те, кто ею владеют, должны ее обрабатывать
и пользоваться ею. Не подобает ее потерять или растратить без великой
неволи, как велит старый закон»,— наставляет ст. 49а Полицкого за­
кона.
6 За измену преступник отвечает сам: «Никому из его родственников не должнопричинять никакого зла, напротив, вся его (преступника) часть, будет ли это племен­
щина или движимая вещь. . .» достается родственникам (ст. 79). Поличанин, уча­
ствующий в раздорах и волнениях, лишается имущества: «движимое идет общине,
а племенщина ближнему» (ст. 88). Ст. 52Ь говорит о том же: «Если бы кто-либо с кемлибо поменялись из племенщины одним куском земли. . .».
7 «. . . н а старе и законите жрибове и сада и подворнице има поити дио га'Ьа».
Слово «сад» Мажуранич толкует в двух смыслах: 1) planlatio, а также особо молодой
виноградник, и 2) фрукты, яблоки, овощи ( M a ż u r a n i ć V. Prinosi za Hrvatski
pravno-povjestni rjećnik). А. Павич, T. Матич и M. Решетар указывают на то, что в на­
стоящее время в Полице «сад» обозначает возделанный молодой виноградник, кото­
рый еще не плодоносит. В Статуте, по их мнению, под «садом» разумеется вообще ви­
ноградник (Wissenschaftliche Mitteilungen, Bd. X II, S. 359).
8 Подворница, по Мажураничу, земля под двором. Так же понимают этот термин
А. Павич, Т. Матич и М. Решетар. Леонтович переводит как двор. (Л е о н т о в и ч Ф.
Указ, соч., стр. 112).

Хозяйство Полицы

121

Не трудно догадаться, как пользуются землей в Полице. Неоднократно
мы встречаем в Статуте «поля» (ст. 17а), иногда называемые «житом»
(ст. ст. 30 и 60а), упоминание об обработке поля.
В Статуте есть целый отдел «Од земаль пополних»9 (О пашенной земле).
«Если бы кто имел в одном селе или в котаре 10 того села «землу пополну»
или их несколько, но не имел бы ни виноградника («сада»), ни «подворнице» (см. стр. 120, прим. 8), он имеет право в то время, когда он обраба­
тывает землю («теже и оре»), пасти волов в лесу. . . Имеется в виду лес
того села, где есть наиближайший сельский лес» (ст. 59с).
Тут перед нами и пахарь, и обрабатываемая им земля, и волы, которыми
он пашет; кроме того — виноградник, и приусадебная земля, и дубовый
лес. Дополняет эту картину сельского хозяйства ст. 60с. «Закон о свиньях»:
«Если свинья окажется на ниве прежде, чем жито взошло, тогда тот,
чье жито, волен ее убить и принести на место, где она рыла, и там ее
оставить. Если же жито уже взошло, он волен свинью убить и исполь­
зовать для себя, потому что свинья имеет два орудия: косу и мотыгу («косу
и мотику»). . . Если свинья окажется в винограднике с гроздьями, . . .
можно ее убить и использовать».
«Села, которые имеют свои пастбища («котаре») 11 отделенными и
отгороженными по границам от иных сел, и имеют свои старые и законные
(«законите») леса, которые охраняют. . . »(ст. 56а). Ясное указание на
то, что земля огораживается и находится на строгом учете.
Дом, домашний скот, жито в смысле нивы, виноградник, фруктовый
сад (войе) 12 упоминаются в ст. 37. В том же смысле жито названо
в ст. ст. 54, 60Ь, 60с, 85.
Ст. 107 дает нам перечень, очевидно, наиболее распространенных
хлебов — «пшеница, рожь и ячмень («озимаць»)» 13. Пшеница и рожь —
хлеба озимые, ячмень — яровой. Овес не назван. Далее упоминается
немолоченное «жито» в снопах, «жито» в зерне (ст. 60е). Мякина на­
зывается в ст. 54.
Как мы уже видели, Статут знает и волов, конечно, как тяговую силу
(ст. ст. 101, 50с).
Совершенно очевидно, что перед нами обычное пашенное земледелие
трехпольной системы (пшеница и рожь — хлеба озимые, ячмень — яро­
вой).
Зерно промалывается на местных мельницах с водяным двигателем.
Мельницы принадлежат частным лицам, хотя и строятся иногда с согла­
9 «Земля пополна» по Мажураничу — крестьянские поля, земля, лежащая за
виноградником и приусадебной землей. Ср. Псковскую Судную Грамоту, ст. 9: «А коли
будет с кем суд о земле ополней, или о воде, а будет на кои земли двор, или нивы розстрадни. . .»
10 «Котар» имеет очень широкое значение; по Мажураничу — territorium, districtum, fines, limes, жупа, княжество, княжеское владение, пространство, окрестность
города, владение, имущество, село, луг и др. Ягич определяет котар как 1) districtus
и 2) ager publicus.
11 Может быть, общинное пастбище.
12 Bohe — фрукты и овощи.
13 «На пшеницу и рожь и «озимац» какая цена была летом, та же цена может дер­
жаться для продажи и купли до Рождества. . .» (ст. 107d). Термин «озимац» А. Павич,
Т. Матич и М. Решетар переводят Winterfrucht, и затем прибавляют, что в Полице
под словом «озимида» понимают Winterkorn, т. е. озимь (Wissenschaflliche Mitteilungen, Bd. XII, S. 385). Но «озимица» и «озимац» не одно и то же. Пшеница ми рожь
как раз хлеба озимые, стало быть, незачем было выделять еще какой-то озимый хлеб.
Ягич переводит слово «озимаць» — ячмень (Monumenta historico-juridica, v. IV,
р. I, str. 238). По Мажураничу тоже — ячмень (Prinosi, str. 877).

122

Опыт изучения общественных отношений в Полице X V —X V I I вв.

сия соседей. Вопрос о мельницах разработан в Статуте сравнительно
очень подробно. Мы имеем здесь два специальных отдела: 1) «Законь
од коловаи» (Закон о мельницах) и 2) «Законь од реда у млину» (Закон
об очереди на мельницу). «Коловаи» (от слова «коло») различаются «млинске» и «ступне», а, может быть, они являются лишь двумя частями одной
и той же мельницы, как это наблюдается всегда в водяных и ветряных
мельницах сейчас.
Закон прежде всего подчеркивает право собственности на мельницу:
«коловае млинске али ступне», старые и кому-либо принадлежащие,
не могут быть отобраны без суда. Если бы они прежде и издавна обвет­
шали и стояли бы непочиненными, необходимо рассмотреть, чьи они и кто
их держал; они должны перейти к потомкам (собственника) (ст. 80а).
«Если кто-либо захочет поставить новую «коловаю», где ее прежде
не было, то, если она строится на его отдельном участке, он волен ее на
своем (участке) строить. Если же между братьями или другими вервными сочленами («. .. меу братЬом али иным дружином врвигЬом»,
см. стр. 164) кто-либо захотел строить «коловаю», а другие члены («дионици») протестуют и заявляют, что и тут есть их часть («дио»), тогда
он единолично не может строить без тех, кому приходится здесь часть»
(ст. 80а).
«Если бы кто-либо строил на общинной земле («на опченом») и ему
никто не возражал, и не протестовал, и не заявлял, строил спокойно без
всяких протестов «млинь», мельничное колесо или водяную мельницу
и пустил их в ход,— тогда у него уже нельзя их из рук взять, но можно
ему их «у миру поставити» 14 и включить в его часть. Нельзя мельницу
ставить втайне, ни легко и скоро соорудить» (ст. 80Ь). Далее в том же
отделе даются подробности о составных элементах мельницы. Их пять:
1) земля, на которой мельница ставится, 2) вода, 3) строения, 4) жер­
нова и железные части, 5) мастер (ст. 80с).
Статьи 81 (а, Ь, с), объединенные общим заголовком, трактуют об
очереди при помоле зерна на мельнице. Кроме обычного правила о том,
что тут сохраняется живая очередь, дается ряд интересных случаев,
когда разрешается нарушение очереди. Очередь может быть нарушена:
1) когда сам хозяин мельницы для помола принесет или пришлет мешок
зерна, 2) для поминок или заготовки муки по случаю войны, потому
что необходимость не знает закона, 3) кузнец может молоть вне оче­
реди, потому что в кузнице также изготовливаются без очереди желез­
ные части для мельницы.
Наличие мукомольных и крупнодерных мельниц, конечно, служит
важным дополнением к полученным нами впечатлениям относительно
полицкого земледелия, но в то же время дает нам возможность судить
в более широких масштабах о средствах производства в Полице, о чем
речь будет ниже.
Землю не только вспахивали под хлеб. В Полице весьма распростра­
нено виноградарство и садоводство. Как мы уже имели случай видеть,
виноградник, как и сад, входил в состав племенщины (ст. 59а).
Старый закон о потраве скотом тоже имеет в виду виноградники,
хлебные поля, сады, луга и дубовые леса (ст. 30). Группа статей 37 (а, Ь,
с, d, е, 1) под общим заголовком «О крови» предусматривает случай избие­
14
В понимании этих слов имеется разногласие. Ягич переводит: «оставить в мире,
в покое»; А. Павич, Т. Матич и М. Решетар читают здесь вместо мира — мера, и тол­
куют текст: «измерить и включить в часть строителя».

Хозяйство Полицы

123

ния до крови или убийства при защите своего имущества «при доме»,
ч<у скота», «при жите», «при винограде» или «у фруктовых деревьев
(у войу)». Убийство и ранение в таких случаях не считаются деяниями
преступными, и родственникам убитого или раненого вора компенсацию
выплачивает сама Полица 15. Ст. ст. 53 и 54с говорят о курице в виноград­
нике. Статья о попаше (60а, Ь, с) рассматривает потраву скотом крупным
и мелким в обработанных полях так же, как и в виноградниках. Причем
различается время зимнее, когда гроздей винограда нет, и время, когда
появляются побеги винограда и гроздья; в первом случае хозяин скота
платит штраф, во втором хозяин виноградника имеет право убить ско­
тину (крупный скот — «говедо», кони, ослы и мелкий — овцы, козы,
«свиньи). Ст. 86а прибавляет еще собаку.
Ст. 109 «О воре в селе» говорит о сельском воре, который «обкрадывает
сады и виноградники, скот из загонов, хлеб с поля. . .»
Наконец, ст. 103 имеет в виду случай, когда виноградник разводится
поличанином не на своей земле, а на чужой, за что он обязан собствен­
нику земли выплачивать «часть дохода». Как будто мы имеем здесь дело
с явлением, аналогичным с русским половничеством.
Полицкий статут упоминает «сусло» (ст. 86а) и имеет целый отдел
под заголовком «О продаже вина» (ст. 92а, Ь). Отдел очень интересный.
«Когда наступит время продажи вина во всех 12 катунах в Полице, ни­
кто не должен выходить из своего села в другое навстречу скупщикам
вина, не должен также в своем селе у другого села их перехватывать,
но иметь дело с теми скупщикам, с которыми раньше было соглашение».
Иначе все вино поличанина, нарушившего это постановление, может
<быть у него отобрано любым поличанином и даже неполичанином (ст. 92а).
«Вино не должно продаваться дороже, чем в Сплите и в сплитскую
меру, исключая ярмарки», когда князь и воевода делают на этот счет
•свои распоряжения (ст. 92Ь).
Здесь имеются в виду виноделы и торговцы вином, скупающие вино
у виноделов. Устанавливаются цены: не выше тех, какие существуют
в Сплите, не входившем в состав Полицы, а подчинявшемся непосредственно
Венеции.
Что может означать эта политика по отношению к полицкому вину?
Кому она выгодна? Кто ее создатель? Очевидно, диктует цены и устана­
вливает меры Венеция. Венецианские купцы в Сплите заинтересованы
в том, чтобы цены на вино в Полице держались на одном и сравнительно
низком уровне («не дороже сплитских»), чтобы выгоднее скупать полицкое
вино и при перепродаже получать прибыль.
Очевидно также, что венецианские скупщики для своего удобства
заботятся о том, чтобы вино, произведенное в определенном селе, оста­
валось у известных им виноделов данного села, которые имеют непосред­
ственную связь с сплитскими купцами и, возможно получают от них
деньги вперед. Этот закон, выгодный для венецианских (сплитских)
купцов, был создан ими же и утвержден венецианским правительством.
Мне кажется, что это объяснение не стоит в противоречии с фактами.
Итак, мы смело можем сказать, что после хлебопашества виногра­
дарство и виноделие в Полице стоит на самом видном месте.
15
Статья, очень напоминающая ст. 21 Краткой Русской Правды: «Аже убьют
огнищанина у клети, или у коня или у говяда, или у коровье татьбы, то убити в пса
место. . .» Сопоставление этой статьи Русской Правды со ст. 37 Полицкого Статута
подтверждает мнение тех, кто, вопреки большинству, считали, что тут речь идет о не­
наказуемом убийстве вора при защите собственности.

124

Опыт изучения общественных отношений в Полице X V —X V I I вв.
САДЫ

Сады в хозяйстве Полицы играли тоже довольно значительную роль.
Об этом свидетельствует целая глава Статута, озаглавленная «Законь
од вртла» (Закон о саде)*
«О садах такой же закон, как и о виноградниках. Если время урожая
(«поврьтальа», в одном из вариантов «плода»), когда может любое живот­
ное причинить ущерб саду, мелкое животное можно убить. Прежде всего
требуется, чтобы сад был хорошо огорожен, а затем, чтобы хозяин сада
заявил, что ему причинен ущерб, после чего он может мелкое животное
убить, а крупное задержать» (ст. 54а).
«Свиней волен убить, как и овец; и если великий ущерб был причинен
в саду, волен (хозяин) овцу и свинью, как и в винограднике, убить и
съесть» (ст. 54Ь).
«Если курица причиняет ущерб в саду или в винограднике, тогда хо­
зяин, оповестив, может ее убить и съесть, а если их (кур) больше, то и
больше. Если между ними петух, может убить курицу, но не петуха»
(ст. 54с).
Ст. 109 «Од лупежа у селу» (О воре в селе) указывает на вора, который
«обкрадывает сады и виноградники, ворует скот из загонов, хлеб с поля. . .»
Итак, возделывание хлебов, винограда, садоводство и весьма вероятно
огородничество (на приусадебных землях) — обычные занятия поличан.
СКОТ

О скоте и птице Статут говорит часто, но всегда о домашнем скоте ж
домашней птице.
Скот в Статуте различается: 1) крупный и 2) мелкий. Крупный скот —
это волы, коровы («говедо»), кони и ослы. Мелкий скот — это свиньи, овцы,
козы. О волах уже шла речь. Мы видели их за вспашкой земли и пасу­
щимися в соседнем лесу в период обработки поля (ст. 59с). К этой статье
естественно прибавить ст. 101, где упоминается вол в ярме («Деревен­
ская дорога должна быть такой, чтобы могли проходить два вола в ярме»).
Остальные статьи, в которых упоминаются волы, говорят либо о мене
(ст. 52а), либо о пастьбе быков и ялового скота в лесах (ст. 56а), либо
о воле как о предмете штрафа за похищение мелкого скота («а кто украдет
козу или овцу должен отдать вола. . .», ст. 78а).
Наконец, Статут говорит о мясе различных животных, в том число
о мясе «двухгодичного большого рогатого скота» (ст. 107а). «Жирноо
мясо воловье и козье нельзя продавать дороже орлака» 16 (ст. 107с).
16
Стоимость орлака точно определить как будто никому не удалось. М. Решетар
предположительно говорит, что орлак (от слова «орел», изображаемый на монете) —
больше, чем 5 беч, т. е. 2*/2 содина. Такая оценка орлака вызывает сомнение потому,,
что тогда содержание отдела «Закон о мясе, которое продается в мясной лавке» и от­
дела «О торговле мясом» расходятся. В первом отделе имеется такая расценка мяса:
фунт молодого барана — 1 со дин
»
»
козла — 10 пинсз
»
»
быка — 10 пинез
»
»
овцы — 1 содин
»
»
козы — 10 пинез
И тут же сказано: «всякое другое мясо нельзя продавать дороже, чем 8 пинез». Это
ст. 107а, а в ст. 107с написано: «Мясо воловье и козье жирное продавать не дороже
орлака». Трудно допустить, что «мясо воловье и козье жирное» может стоить в 2 1/г
раза дороже самого дорогого мяса — молодого барана (1 содин) и раза в 3 дороже
молодого быка. 1 содин по Реш етару=12 пинез (R е ś е t а г М. Munzen in Statute der
Polica).

Хозяйство Полицы

125

Конь упоминается в Статуте три раза: 1) как предмет мены (ст. 52а),
2) как животное, могущее причинить потраву в винограднике (ст. 60а),
и 3) как животное, могущее ранить или убить человека (ст. 105).
Осел назван один раз в качестве животного, могущего п р и ч и н и т ь по­
траву в винограднике.
Других сведений о крупном скоте Статут не дает. Само собой разу­
меется, что скот держат либо как тяговую силу (волы, кони, ослы), необхо­
димую в сельском хозяйстве для обработки земли или для перевозок,
либо как молочный скот (коровы), либо как скот мясной. Все это принад­
лежность обычного земледельческого хозяйства.
О мелком скоте Статут говорит более детально, особенно о свиньях.
В Статуте даже есть отдел под особым заголовком «Закон о свиньях».
Тут упоминается свиное стадо, свинья-матка с поросятами, откормленные
свиньи. Видна забота о сохранении свиного приплода. В случае, если
свинья портит ниву до всхода зерна, пострадавший может убить свинью,
но обязан принести ее на то место, где она рыла; если же жито уже взошло
и свинья портит всходы, хозяин может убить свинью и использовать ее
мясо. Причем туг различается просто свинья и свинья-матка с порося­
тами или целое свиное стадо. Закон запрещает убивать свинью-матку,
запрещает убивать из стада лучшую откормленную свинью и разрешает
убивать свинью похуже, причем только одну свинью в каждое «застанье».
Если же попадется на потраве одна откормленная свинья, без других,
пострадавший должен призвать свидетелей и потом только ее убить и
использовать тушу для себя. Это одинаково относится к потраве поля или
виноградника.
Если бы свинья оказалась принадлежащей человеку крепостному,
обязанному отдать голову свиньи своему господину, то захвативший
свинью на потраве и ее убивший обязан отдать голову тому господину,
кому она по закону причитается, т. е. господину собственника свиньи.
При этом необходимо исследовать точно, есть ли в желудке у свиньи
следы виноградных гроздьев или жита, если свинья попалась в жите
(ст. 60с и d). О праве убить свинью, попавшуюся в саду («вртлу»), говорит
и ст. 54Ь, но уже без таких подробностей.
Следует обратить внимание на то, что мясо свиное продается по воль­
ной цене, «како се када пригоди и каково кое месо», между тем цены на
мясо других животных (баранина, козлятина, говядина) строго регламен­
тируются (ст. 107g). Отсюда в виде предположения можно притти к вы­
воду о том, что свиное мясо было самым обычным и распространенным.
Очевидно, свиней откармливали в каждом полицком хозяйстве.
Овец и коз в Полице разводили, очевидно, в не меньшем количестве, чем
свиней. Это видно не только из довольно частых упоминаний о мелком
скоте, где фигурируют кроме свиней овцы и козы, но также и из того, что
полицкому князю в каждый его приезд полагается наиболее ценное мясо —
по 30 овец, а в течение года за три поездки 90, приставу по 3 овцы еже­
годно. Цена мяса молодого кастрированного барашка самая высокая 17.
Наблюдение за продажей мяса ведется внимательно: мясо больных
животных или мертвечину запрещено продавать под угрозой штрафа
в 5 либр. Три дня во время Рождества Христова и 3 дня во время карна­
вала разрешается торговать мясом без меры, а просто на глаз, т. е. отме­
няется на эти 6 дней такса на мясо.
17 См. предыдущую страницу, прим. 16.

126

Опыт изучения общественных отношений в Полице X V —X V I I вв.

ПТИЦЕВОДСТВО

Из домашних птиц Статут называет только кур и петухов. О них Ста­
тут говорит главным образом по случаю возможного вреда, причиняемого
этими представителями пернатого царства.
«Если курица в винограднике, ее можно убить и съесть; если она раз­
гребает «кучу» (дом, хижина), можно ее убить» (ст. 53). «Если курица при­
чиняет ущерб в саду («вртлу») или винограднике, тогда хозяин, оповестив,
может ее убить и съесть, а если их больше, то и больше. Если между ними
петух, может убить курицу, но не петуха» (ст. 54с).
«Если это случится в жите, которое куры уже могут клевать, то хо­
зяин жита должен оповестить, а потом убить. Если хозяин жита даст
тому, чьи куры, кварту отрубей («мекинь»), тогда волен во всякое заста­
ванье курицу убить и съесть» (ст. 54d.)
Ст. 78а, имеющая в виду воровство, гласит: «если бы поличанин оказался
вором, который бы воровал в Полице: кто бы украл курицу — должен
отдать козу; а кто украдет козу или овцу — должен отдать вола или
соответствующую стоимость». Других домашних птиц Статут не упоминает,
но едва ли можно сомневаться в наличии в Полице в это время уток и
гусей.
РЫБОЛОВСТВО

О рыболовстве Статут говорит только в одной статье, но зато очень
ясно: «Где есть чье-либо «ловище али рибнак, заточь», там никто не имеет
права без разрешения хозяина ловить (рыбу). Нарушение этого правила
карается так, как будто (рыба) взята из дома (хозяина)» (ст. 87).
Стало быть, поличане устраивали специальные приспособления для.
разведения рыб («рибнаки») или же для удобства их ловли (ловища и
заточи).
В Полице и в настоящее время приспособления для рыбной ловли разно­
образны 18. А так как способы ловли рыбы очень устойчивы, то мы смело
можем утверждать, что те же способы в основных их чертах были харак­
терны и для XV в. и даже для более раннего времени.
ОХОТА

Охота — занятие населения, весьма распространенное. Это не раз­
влечение, а промысел. Ст. 111 под заголовком «Закон о зверином лове»
утверждает некоторые правила охоты, выработанные старой практикой.
Статья так и начинается: «Старый закон требует («tone»), чтобы всякий:
(убитый) зверь принадлежал тому охотнику, который его выследил, за
исключением случая, когда охотник позвал кого-нибудь (в помощь себе),
тогда должен дать часть ему (помощнику)».
Как сказано, всякий зверь есть того, кто его выследил; и только мед­
ведь или лисица принадлежат тому, кто их убьет; а те, кто поспешил (на
помощь), должны получить вознаграждение, которое называется «поточ­
ное».
«Если кто-нибудь убьет зверя на чьей-либо земле, по закону (хозяину
земли) надо дать четвертую часть. «Поточное» должно быть различное,
18
G u r c i e V. Die volkstiimliche Fischerei in Bosnien und der Herzegovina m it
besonderer Beriicksichtigung der Savefischerei bei Donja Dolina (Wissenschaftliche Mitteilungen, Bd. XII, S. 490—589).

Хозяйство Полицы,

127

согласно участию в охоте: если бы кто из охотников проявил больший
труд или больший риск, как, например, в воде или как-либо иначе, ему
причитается и большая часть; если это «поточник» (тот, кто загонял),
то получает больше».
Из этой статьи видно, что охота ведется как на общинных землях (оче­
видно, лесах), так и на частновладельческих, что охотники привлекают
к себе помощников и оплачивают их труд долей добычи, согласно степени
участия в охоте и размерам риска.
Этот «старый» закон был перенесен и в XV в., очевидно, действовал он
и в более позднее время. Может быть, действует и сейчас, потому что
в нем нет элементов, которые могли бы скоро и заметно устаревать.
Ст. 95а и Ь под общим заголовком «Закон о волке» сообщает нам еще
некоторые детали, не прямо касающиеся охоты, а лишь косвенно с нею
связанные, о защите домашних животных от хищников.
«Если бы кто-нибудь отнял у волка («оте^о») что-либо и отнял в цело­
сти, то тому, кто отнял, следует шкура и голова (животного); если—растер­
занное (животное), то следует ему мясо; если же (животное) осталось жи­
вым и не укушено», то отнявший получает, очевидно, от собственника
(«господара») затравленного волком животного угощение (ст. 95а). «Господар» взят мною из ст. 95Ь и перенесен в ст. 95а. Только тогда ст. 95а стано­
вится ясной.
Аналогичная статья 95Ь трактует о хищных птицах. Тут сказано:
«Если бы кто-нибудь отнял что-либо («оте^о») у птиц, закон тот же, как
и о волке. Если кю-либо поймает то, что уносит вода (очевидно, подразу­
мевается убитая птица), тот, кто поймает, получает половину (птицы), а
другая (половина идет) собственнику («господину»); если же (убитаяптица)
лежит на дне и до нее нельзя добраться, (птицу) получает тот, кто ее из­
влечет со дна».
Общее заключение об охоте может быть сведено к следующим поло­
жениям: 1) охота в Полице — не забава, а промысел ; 2) хозяева участков
земли, на которых возможна охота, нанимают охотников-специалистов
из части добычи; 3) для охоты на медведя или лисиц иногда привле­
каются помощники тоже из части добычи.
РЕМЕСЛО

Полицкий статут мало говорит о ремесле. Называет кузнецов-ковачей,
кузницу (ст. 81с), мельничного мастера, который «мельницу строит,
держит, исправляет и за ней наблюдает» 19 (ст. 80с). Ряд косвенных дан­
ных позволяет нам дополнить эти случайные свидетельства источника.
Статут знает: воду, искусственно проводимую к месту, назначенному
для постройки мельницы, здания, в том числе и каменные; строительный
материал — дерево, железо, жернова (ст. 80а), колеса мельничные, ступы
мельничные (ст. 80а); мешки для зерна (ст. 81а), «рибнак» и «заточь»
(ст. 87), ярмо (ст. 101), повозки (ст. 60с), штукатурку домов (ст. 50а),
оружие (ст. 71Ь), платье (ст. ст. 52а, 71Ь, 98), печеный на продажу хлеб
(ст. 107е). С неизбежностью подразумевает: приспособления для виноде­
лия, для рыбной ловли, орудия земледельческие, орудия для изготовле­
ния домашней утвари, обуви, печения хлеба и пр. Как выражается Статут,
«нельзя все предусмотреть» в законе 20.
19 «. . . чини и држи и начина и настои».
20 « . . . се не могу све ствари изьименовати».

128

Опыт научения общественных отношений в Полице X V —X V I I ее.

Для выделки всех этих вещей были необходимы: кузнецы, плотники,
столяры, штукатуры, каменщики, колесные мастера, ткачи, портные,
оружейники, виноделы, рыболовы, сапожники, шорники, пекаря, мяс­
ники и др.
Не может быть ни малейшего сомнения в том, что все эти и другие,
здесь не перечисленные специальности, были хорошо известны в Полице.
Но нас должен интересовать не только этот перечень, а характер про­
изводства всех этих необходимых поличанам вещей. В каких отношениях
к потребителю стояли производители этих вещей? Можем ли мы в данном
случае говорить о ремесле и, если можем, то о каком именно? Домашнее
ли это ремесло, имеем ли мы здесь производство на заказ или же мелкое
товарное производство на рынок?
Есть одно обстоятельство, затрудняющее ответы на эти вопросы.
При первом знакомстве с содержанием Статута бросается в глаза стран­
ный факт: в XV—XVII вв. в Полице не было ни одного города. Значит ли
это, что маленькая республика жила какой-то особенной жизнью, не спо­
собствовавшей созданию города? Неужели здесь в течение нескольких ве­
ков существования классового общества никак не обозначилась противо­
положность между городом и деревней, которая, по словам Маркса и
Энгельса, «.. .начинается вместе с переходом от варварства к цивилизации,
от племенного строя к государству. . .» 21.
Ф. Леонтович крепко верил в то, что Полица представляет такое исклю­
чение. «Полица исстари чуждалась городов и городской жизни, — писал
Ф. Леонтович. — Статут положительно запрещает учреждения «градов»,
видит в них «новщину, ча би проти опчини». Причину такого, казалось
бы, странного явления Ф. Леонтович видит в особых «местных обстоятель­
ствах и обстановке». «Грады», — пишет он, — у старых славян имели
значение огороженных и укрепленных мест, служивших убежищем для
волостных жителей на случай внешних нападений. . . Грады были суще­
ственной необходимостью в равнинах. . ., общины горные, закрытые,
с крепкими природными границами, мало нуждались в искусственных
мерах для защиты и обороны союза. Такие общины не заводили у себя
градов, жили по исконному обычаю предков. . . Такой характер издревле
имела и доселе имеет Полица. Историческая ее жизнь представляет по­
следовательное развитие сельско-общинного быта, которым жили когда-то
все славяне» 22.
Не трудно заметить основную ошибку Ф. Леонтовича и не только
его одного. Он считает, чю город — военного происхождения и существует
главным образом для целей защиты территории. Он совершенно чужд
мысли о том, что город есть результат общественного разделения труда.
Леонтович стоит на чисто славянофильских позициях в представлении
об общине как основе общественной я^изни славян, в том числе, конечно,
и русского народа, на протяжении всей их истории.
Однако, несмотря на то, что с Леоытовичем в этом отношении согла­
ситься решительно невозможно, необходимо признать справедливым его
замечание, что в Полице нет селений, официально называемых городами.
Может показаться подтверждением мнения Леонтовича и то, что ст. 58
Статута запрещает в Полице строить «грады». По этой статье разрешается
жителям села, по взаимному соглашению, устраивать в своем селе что им
21 М а р к с К. и Э н г е л ь с Ф. Соч., т. IV, стр. 40.
22 Л е о н т о в и ч Ф. Указ, соч., стр. 68— 69.

Хозяйство Полицы

129

угодно, «кроме града23, новой таможни или «трговины»24. Но уже
в этом запрещении вскрывается не совсем то, о чем говорит Леонтович.
Ведь запрещается устраивать новые таможни или создавать новые
пошлины на привозимые товары. О старых ничего не говорится. Они
несомненно были и против них никто не возражал.
Под словом «град» в этой статье разумеется, конечно, не город в обще­
ственно-экономическом смысле, а именно крепость. И не трудно дога­
даться, почему появилось это запрещение. Ведь Полица политически
находилась в это время в зависимости от Венеции. Не в интересах вене­
цианского правительства было допускать постройку крепостей на зави­
симой от него территории. Было бы наивно думать, что в Полицком статуте
не отразилось влияние Венеции, особенно в политической сфере.
Мало того, оно несомненно отразилось и в экономической области:
запрещение устраивать новые таможни и вводить новые пошлины на при­
возные (очевидно, из Венеции) товары, конечно, исходило из интересов
венецианских купцов. Когда мы коснемся вопросов торговли, об этом
придется говорить еще раз и полнее.
Не следует забывать и еще одной детали — наличия двух венециан­
ских, сравнительно крупных городов, сдавливавших с двух сторон Полицкую жупу. Эго Сплит и Омиш-Алмисса. Их наличие и местоположе­
ние в значительной степени мешали возникновению собственно полицких
городов.
Однако мы должны к вопросу о ремесле в Полице подходить не фор­
мально, а по существу.
У нас как будто есть все основания утверждать, что ремесло, как
в форме производства на заказ, так и в форме мелкого производства на
рынок, в Полице несомненно существовало, следовательно, и предпосылки
отделения ремесленного труда от земледельческого несомненно имелись.
Как, например, понимать ст. 107е: «Крух койи би кухали у По'Ьлицих
(в трех вариантах: «ки се миси на продажу, миру учинити»; в одном:
«койи кухайу на продажу») да имайу миру чинити, како йе у Омишу, и
ако освидоче два човика прид великим кнезом да йе майна мира, да се
има разйагмити у наш одговор» 25, т. е. «на хлеб, который пекут в По­
лица на продажу, должна быть учинена мера, какая есть в Омише; и
если два человека перед великим князем удостоверят, что мера меньше,
хлеб на нашу ответственность можно отобрать».
Если допустить, что Ягич прав, то эта статья происхождения 1623 г.,
но она ясно говорит о производстве хлеба на рынок, которое, конечно,
началось не с 1623 г., а несколько раньше. Печение хлеба на продажу —
симптом весьма показательный: какая-то часть населения Полицы уже
не имеет возможности заниматься собственной пашней и покупает пече­
ный хлеб на рынке. Над выпечкой хлеба устроен контроль: хлеб должен
выпекаться определенных размеров, стало быть определенного веса. Этот,
размер должен соответствовать омишскому размеру. Венецианский го­
род диктует свои условия Полицкой общине.
28
«Град» Ягич переводит агх — крепость; А. Павич, Т. Матич и М. Решетар —
Burg.
24 «Трговина» А. Павич, Т. Матич и М. Решетар переводят Warensteuern, т. е.
пошлина на товар, Ягич — tributum, quod pro mercibus allatis in locum solvitur, t . e.
пошлина, которую платили с привозимых на место товаров (Monumenta historicojuridica, vol. IV, p. I, str. 245).
25 Эта статья содержится между более поздними прибавлениями древнейшей ру­
кописи. Ягич предполагает, что эта статья есть часть постановления 1623 г. (Monu­
menta historico-juridica, vol. IV, str. 107).
9 Б. Д. Греков, т. I

1 30

Опыты изучения общественных отношений в Полице X V — X V I 1 вв.

То же мы можем наблюдать и относительно продажи зернового хлеба..
Тут конкурируют две меры — сплитская и омишская кварты. Омишская
в два раза меньше сплитской. Собрание плсменитых властелсй и племенитых дидичей отдало предпочтение сплитской мере. На кварте должно
быть клеймо полидкой жупы (ст. 91, постановление 1623 г.).
То же и относительно продажи вивд. Оно должно продаваться в сплит­
скую меру и не дороже, чем в Сплите (ст. 92а).
Совершенно ясно, что эти два города, принадлежавшие Венеции
и не входившие в состав Полиды, экономически (конечно, и поли­
тически) были теснейшим образом связаны с Полидей.
Если мы примем во внимание это обстоятельство, диктуемое интере­
сами венецианского купечества, нам станет понятно, почему сама Полица
ни одного из своих поселений не назвала городом.
Сплит не только диктует свои цены, не только устанавливает свои за­
коны, действуя через полидких плсменитых людей (закон 1623 г. был принят
именно ими), но и является местом, где живет представитель власти Ве­
неции, с которым полидкий князь вынужден считаться. Ст. 64 и ст. 66
прямо говорят, что если сторона не будет удовлетворена решением полицкого князя, она может апеллировать к господину князю Сплитскому**
Сплитский князь, наконец, утверждает выборы Полидкого князя (ст. 1).
Мы подошли уже к вопросу о торговле.
ТОРГОВЛЯ

В Статуте имеется специальная статья (107Ь) под заголовком «Тарговац». Статья, очевидно, сравнительно поздняя. Она приписана в древней­
шей рукописи другой рукой к ст. 109 «Од лупежа у селу» (О воре в селе)
под заголовком «Од тарговад» 26. В ст. 107Ь она имеет следующее содер­
жание: «купец, который находится в каком-либо селе, должен прежде
всего обслужить тем, что предназначено к продаже, свое село; а обслу­
жив свое село, (может обслуживать) чужих. Если он поступит иначе,
его товар можно открыто («опЬено») отобрать» 27.
Едва ли можно иначе объяснить это желание обеспечить товаром
прежде всего «свое» село, как недостатком товаров, недостаточной разви­
тостью рыночных отношений. Очевидно, спрос на товар был больше
предложения.
При этих обстоятельствах цены на товары должны были бы повышаться,
конечно, при условии, что они определяются свободным соотношением
спроса и предложения. Однако у нас имеются основания думать, что
этого условия в Полице не было. Если желание обеспечить товаром в пер­
вую очередь «свое» село могло диктоваться интересами этого самого села,
то установление сплитских цен на продукты сельского хозяйства объяс­
няется заинтересованностью сплитских купцов. Мы уже видели, как дело*
обстояло с продажей вина: оно не должно продаваться дороже, чем в Сплите,
и в сплитскую меру (ст. 92Ь).
26
В издании под редакцией Ягича эта статья (с небольшими вариантами) поме­
щена дважды: ст. ст. 107Ь и 109.
• 27 Ст. 109, хотя смысл ее одинаков со ст. 107Ь, звучит несколько иначе: «Купец,
который находится в каком-либо селе, должен прежде всего обслужить тем, что пред­
назначено к продаже, свое собственное село. Если он поступит иначе, его товар можно
открыто отобрать». Этот текст А. Павич, Т. Матич и М. Решетар справедливо считают
испорченным.

Хозяйство Полицы

131;

Но не только этим установлением интересен отдел Статута, озаглавлен­
ный «Од продаже вина» (О продаже вина). «Когда наступит время продажи
вина во всех 12 катунарах в Полице, никто не должен выходить из своего
села в другое навстречу скупщикам вина, не должен также в своем селе
у другого села их перехватывать, но иметь дело с теми скупщиками, с ко­
торыми раньше было соглашение» (ст. 92а).
В моем переводе этого текста есть некоторые домыслы, которые я обя­
зан оправдать. Подлинный t c k c 'j звучит так: «Кад буде вриме од продаже,
вина, у сву дванадссте кагунарих у По'Ьлидиях, да нима нитко из свога,
села у друго пойи прид турму ни у свому селу приузети другому турму,
него с ким се на'Ьпри погоди».
Здесь очень ответственных два термина: «турма» и «се на'Ьпри погоди».:
А. Павич, Т. Матич и М. Решетар «турму» переводят «die Weinhandler»,
«се на'Ьпри погоди» — «haudclseinig geworden ist» 28.
Мажуранич термин «турма» считает латинским словом «turmą» тер­
мином, взятым из военного обихода (часть воинского отряда); в перенос­
ном смысле — толпа, множество, группа 29; «погодите се» — convenire,
pacisci — сговариваться, вступать в соглашение 30<
Принципиального расхождения у названных авторов здесь нет* но
могут быть тут некоторые важные для нас оттенки.
Конечно, можно ограничиться при переводе термина «турма» Мно­
жественным числом «die Weinhandler» (виноторговцы), но, быть может*
правильнее будет ближе придерживаться текста и говорить о «множестве,
скупщиков вина». Мне кажется, что можно оправдать и термин «скупщик»
на том основании, что закон разрешает продавать свое вино только тем*
с кем было соглашение раньше.
Тогда можно будет понимать эту часть ст. 92 так: закон запрещает
перехватывать к себе в село скупщиков и отваживать их от других сел,
т. е. закон запрещает поличанам, имеющим вино на продажу, проявлять
какую-либо инициативу и предоставляет полную свободу действий скуп-,
щикам, в большом количестве появляющимся в Полице осенью в то время,
когда собранный виноград уже превращен в вино.
Очень интересен и термин, определяющий этот период времени «вриме,
од продаже вина». Так можно выражаться только в том случае, когда
«продажа вина» настолько стала устойчивым повсеместным и обычным
явлением, что им можно определять часть года, подобно тому, как го­
ворят «время сенокоса», «время жатвы» и т. п.
Итак, не может быть пи малейшего сомнения в том, что вино в Полице >
стало товаром. Было бы очень важно определить, кто эти скупщики, ко­
торые заранее вступают в договорные отношения с полицкими виноде­
лами, точнее с поличанами вообще, потому что, как мы уже видели, вино­
градарство — занятие, повсеместно распространенное в Полице.
Кто же это устремляется и в столь заметном количестве в Полицу,
едва почувствует запах готового к продаже вина? Едва ли это полицкие
скупщики. Скорее можно допустить, что это далматинско-венецианские
купцы и именно сплитские. Они заранее договариваются с поличанами,
может быть, даже дают им и деньги вперед (иначе трудно понять, в чем
заключается предварительное соглашение сторон). Для этих скупщиков.
28 Wissensch aft liche Mitteilungen, Bd. X II, S. 378.
29 M a ż u r a n i ć V. Prinosi, str. 1475. Ягич слово «турма» переводит здесь,
как «turmą mcrcatorum» — группа купцов (Monumenta. .
str. 245).
30 Там же, стр. 972.
9*

132

Опыты изучения общественных отношений в Полице X V —X V I I вв.

важно, чтобы мера была им знакомая, близкая, именно сплитская. Они же
заинтересованы и в том, чтобы цены на полицкое вино не поднимались
выше сплитских. Только во время ярмарки сплитские скупщики теряют
свои привилегии, и закон разрешает поличанам торговать по правилам,
на это время устанавливаемым полицким князем, воеводой и прочими
«главарями».
За неисполнение закона «О продаже вина» грозит серьезное наказание:
если владельцы вина начнут перехватывать купцов к себе или отваживать
От других сел, эти нарушители закона лишаются своего вина 31.
Ст. 92Ь, запрещающая продавать вино по цене дороже сплитской и не
по сплитской мере, устанавливает еще более тяжелое наказание: за на­
рушение этого постановления вино отбирается, нарушитель предается
суду и суд его штрафует.
Полицкие виноделы едва ли могли сочувствовать тяжелым условиям,
в какие поставил их закон. При составлении подобного закона необходимо
здесь предположить солидарность между наиболее влиятельной частью
Полицкой жупы и венецианским купечеством.
Кроме вина, на полицком рынке в качестве товара мы видели мясо,
хлеб зерновой и хлеб печеный.
О продаже мяса говорит довольно большой отдел под особым заголов­
ком «Законь од меса, ко се продае на бинарная».
i «Викария» — это итальянское слово «beccheria» и обозначает мясную
Лавку. Мы имеем основание предполагать, что, кроме продажи мяса
в лавках, была в Полице и внелавочная торговля мясом, и что этим
мясом была свинина, наиболее распространенная в Полице и продавав­
шаяся по вольной цене. Мясо, «ко се продае на бикарийя», продается
по установленной таксе, и продажа его обусловлена другими прави­
лами.
' Ст. 107а этого отдела так и говорит, что продажа мяса в лавке не един­
ственный возможный способ торговли мясом.
«Если кто-либо продает мясо в мясной лавке, где угодно на полицкой
территории, не будучи связан каким-либо условием, как, например,
Соглашением или иным договором, и продает его «на миру»32 должен
продавать мясо по следующим ценам и не дороже».
Очевидно не все желающие продать мясо продавали его в мясной лавке.
Мясом торговали не только в лавке, а по соглашению между владельцем
мяса и купцом, по всей вероятности в значительных количествах, оптом,
если можно так понять содержание договора, упоминаемого в законе
(«. . . уговорь, него да га продае на миру»).
Факт торговли мясом в мясной лавке «бикарии» указывает на наличие
специальных торговых мест, в которых продажа мяса регламентировалась:
1) мясо «овна», т. е. заколотого молодого кастрированного барашка 33,
nó 1 содину фунт, 2) мясо молодого кастрированного козла — 10 пинез,
3) также молодого двухгодичного быка 34 — 10 пинез, 4) мясо молодой
i
Р1 «. . . ко буде намирник (Ягич переводит «обыватель», incola) од По-Ьлиц али
ва'Ьнанин (неполичанин)* да раз'Ьагме и попи'Ьу вино, не боФчи се госпоцке глобе, у
у наш одговор слободно да пружи руке свак» («полицкий обыватель или неполичанин
[могут] забрать и выпить вино, не боясь штрафа господину, под нашей ответственностью,
Свободно»).
32 А. Павич, Т. Матич и М. Решетар переводят «на миру» — «nach Gewicht»,
вес, по весу. Ягич «мира» переводит mensura — мера. Мажуранич согласен с Ягичем.
38 Так переводит «овен младошкопец» Ягич (Monumenta. . ., str. 235).
34 «Юнета млада» Ягич переводит juvenus — молодой бык.

Хозяйство Полицы

133

овцы 35зб, как и мясо «овна», т. е. 1 содин, 5) мясо молодой козы 36, как
и кастрированного козла. «А всякое иное мясо нельзя продавать дороже^
чем 8 пинез».
Далее следует санкция: «если бы, кто нашелся, кто бы продавал
(мясо) дороже, есть закон полицкий: каждый раз как это обнаружится*
он должен быть оштрафован в 5 либр и теряет то мясо, которое продает».
Тут мы можем высказать два предположения: либо мясная лавка —
не коммерческое предприятие какого-либо одного лица, скупающего
товар и потом его продающего, а пуша, где каждый, желающий продать
свое мясо, получал место за прилавком и право продавать мясо по таксе?;
либо тут подразумевается владелец мясной лавки, который штрафуется
каждый раз при обнаружении нарушения таксы, и у него конфискуется
то мясо, которое он продавал не по таксе.
За первое предположение говорит замечание закона о том, что наруг
шитель «за свако нашастье» (за каждое обнаружение) штрафуется и «губи
оной месо, кое продае» (теряет то мясо, которое продает).
Далее идет разъяснение, как распределяется конфискованное мясо:
половина тому, к го обнаружил нарушение таксы, другая половина офи­
циалам, т. е. должностным лицам, которые производят конфискацию.
Денежный штраф распределяется так: половина идет общине, а другая —
судьям и официалам, которые присуждали штраф. Если нарушитель кметич, то половина штрафа идет его господину, а остальное общине, судьям
и официалам. Вот это последнее замечание как будто еще больше подтвер­
ждает наше предположение относительно значения термина «бикария»:
едва ли зависимый кмет мог иметь свою мясную лавку. Гораздо более
вероятно, что этот зависимый кмет принес свое мясо с целью его продать,
но не владельцу лавки — купцу, а тому, кто явится на базар и зайдет
в мясной ряд.
i
Кроме предметов, здесь уже названных в качестве товара, надо напом­
нить хлеб зерновой, хлеб печеный, о чем уже шла речь выше (стр. 429).
Этим перечнем предметов торговли полицкие товары, конечно, не исчерт
пываются. Не может быть сомнения в том, что, скажем, домашние жит
вотные и птица, конечно, и продавались и покупались. Об этом, правда,
косвенно, но достаточно убедительно говорит глава о мене, где называются
кони, волы и другие животные, одежда. Если эти предметы служили
объектом мены, они неизбежно должны были быть и объектом торга.
О торговле в Полице говорит и наличие ярмарок и базаров, упоминае­
мых в Статуте.
Не будем забывать, что сама земля уже стала предметом мены и про­
дажи, причем не только благоприобретенная, но и наследственная (плет
менщина), о чем речь идет дальше.
)
МОНЕТНАЯ СИСТЕМА

Разбирая вопрос о торговле в Полице, нельзя игнорировать еще одну
специальную сторону дела. Это децьги, бывшие в ходу в Полице в XV—
XVII вв.
Полицкий Статут знает либру, беч, боланчу, динар, орлак, пинез,
содин и талор.
35 «Шилегвица» Ягич переводит о vis juvenis молодая овца.
36 «Ъарица» Ягич переводит capella — коза.

134

Опыт изучения общественных отношений в Полице X V —X V I I вв.

Либра — итальянская монета по названию, но по своей ценности от­
личается от либры далматинской. Содин, боланча (balantia), беч (bezzo) —
также итальянские названия монет.
Славянские названия монет и, вероятно, самые монеты: орлак (от
орел), пинез (пенязь, pieniędzy).
Талор — талер.
Полица сохранила только две свои славянские монеты или, быть мо­
жет, только их названия. Большинство монет итальянского происхожде­
ния, что совершенно понятно: Полица находилась под властью Венеции,
Венеция контролировала полицкую торговлю.
Венецианские монеты, как и венецианские сплитские меры, говорят
о систематических торговых связях Полицы с Венецией. Конечно, эти
же деньги ходили и в самой Полице. Деньги чисто полицкие — орлаки
и пинези — возможно, ходили только в Полице.
По расчету М. Решетара,
1 либра= 20 содинов
1 содин=12 пинезей
Веч=^ 2 содина 37.
*

*

*

Из всех наблюдений над полицким хозяйством, отраженным в Статуте,
можно сделать следующие выводы:
1. Главная отрасль производства в Полице — земледелие, т. е. произ­
водство хлебных злаков.
2. Земледелие ведется по трехпольной системе.
3. Второй, весьма распространенной отраслью производства является
виноградарство и производство вина.
4. При усадьбах имеются сады и огороды.
5. Скотоводство в Полице не есть самостоятельная отрасль хозяйства,
за исключением скотоводов-влашичей (см. стр. 153). Сюда же надо отне­
сти и птицеводство.
6. Рыболовство в достаточной мере развито: рыба не только ловится
в естественных водах, но и в искусственных водоемах, где рыба разво­
дится специально.
7. Охота служит подспорьем к сельскому хозяйству.
8. Основной единицей, ведущей хозяйство, является «куча», т. е.
дом, где живет семья.
9. Хозяйство связано не только с местным рынком, но и с рынком со­
седних двух венецианских городов, скупающих у поличан вино и зерно
(может быть, и другие продукты).
10. Несомненно наличие ремесленников как производящих на заказ,
так и на местный рынок (мелкое товарное производство).
87R e ś e t a r

М. Указ, соч., стр. 397—400.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ОБЩЕСТВЕННЫЙ СТРОЙ

ЛЮДИ ПЛЕМЕНИТЫЕ: ВЛАСТЕЛИ И ДИДИЧИ

Ст. 23а довольно полно вводит нас в структуру полицкого общества:
ч<И приняли поли чане все единодушно и повелели всем племенитым властелям и дидичам и кметичам и влашичам, кто бы из них когда-либо пошел
на войну вместе с турками или мартолосами х; и если дидич или власте­
лин — следует поймать и повесить, а все движимое имущество в общину,
а ближнему племенщина. А если кмети влашич с турками или мартолосами
стали бы воевать, то следует поймать и повесить, половина их имущества—
общине, а половина — господину. Само собой разумеется, кто идет на
войну 12, тот и рискует своей головой, а прочие родственники («челадь»)
головой не рискуют». Ст. 91 дает нам возможное!ь уточнить термины
ст. 23а. В ст. 91 (статья датирована 1623 г., стало быть, она более поздняя
по сравнению со ст. 23а) называются «племенитые властели и плсменитые
дидичи». Ст. ст. 8, 15, 39а, 66, 72Ь говорят просто о людях племенитых.
Обычно племенитые люди противопоставляются кметичам. Ст. 39а го­
ворит о таскании за волосы и повержении на землю «между людьми племенитыми», и тут же рядом в ст. 39Ь говорится: «если бы кметич учинил
такую срамоту племенитому человеку. . .». Ст. 66 трактует об апелля­
ции в судебном процессе племенитых людей и тут же сообщает, как быть
в аналогичном случае, если суд идет против кметича, у которого есть
свой господин.
Совершенно очевидно, что в представлениях поличан XV—XVII вв.
полицкое общество делится на две основные группы — племенитых людей
и кметичей. Это и есть «господа» и «пук» (народ) 3.
Первые состоят из двух прослоек — властелей и дидичей, о вторых
закон не дает столь точных разъяснений. Исследованию вопроса о кметичах посвящен ниже особый параграф.
Ягич переводит термин «племенитый человек» — homo liberae gentis,
Мажуранич — nobilis, generosus.
Однако для определения общественной природы племенитых людей
этих словесных определений недостаточно: для этого нам необходимо
знать их имущественное и правовое положение.
1 Мартолосы от греч. слова аррлтсоХос — жандарм (oruźnik), воин, забияка (bojnik) поставлены рядом с турками вследствие их одинаковой жестокости и склонности
к насилию (М a z u г a n i с V. Prinosi, str. 633). А. Павич, Т. Матич и М. Решетар
считают это слово турецким греч. происхождения martolos и обозначающим турецких
пограничных солдат (Wissenschaftliche Mitteilungen. Bd. X II, S. 339).
2 Здесь и выше война понимается как поход, сопряженный с грабежом.
3 Статут, доп. I (Monumenta historico-juridica, vol. IV, str. 116).

136

Опыт изучения общественных отношений в Полице X V —X V I I вв.

К этому вопросу в свое время подходил Ф. Леонтович. Он писал:
«. . . племеиитые люди, в существе вещи, немногим отличаются от других
свободных классов (редовников), пользовавшихся (хотя и в меньшей
степени) политическими правами и полной гражданской правоспособно­
стью. Податные льготы везде становятся принадлежностью высших клас­
сов, чуть только они начинают приобретать положение в государстве, —
между тем, полидкие властели и дидичи никогда не пользовались исклю­
чением из числа податных лиц» 4.
Леонтович сопоставляет племенитых людей с редовниками, под кото­
рыми разумеет «класс свободных людей, занимавших средину между
племичами и людьми зависимыми». Признать правильным это определе­
ние нет оснований, так как редовниками сербы и хорваты называют духов­
ных лиц.
Закон противопоставляет племенитых людей кметичам. Но этого да­
леко недостаточно: нам надлежит определить социальное расстояние
между этими двумя классами, а потом изучить и внутренние прослойки
в каждом из этих двух основных классов феодального'общества. Что это
общество именно феодальное, мы можем окончательно убедиться в итоге
рассмотрения структуры всей Полицкой жупы.
Ст. 72Ь очень показательна: «Если племенитый человек имеет своих
кметов, пристав тогда не имеет права применять силу к его дому> но к его
кметам»5. Ясно, чю племенитый человек владеет кметами, т. е. живет за
счет труда зависимых от него кметов и имеет право на их имущество,
Племенитые люди являются среди массы поличан людьми наиболее бо­
гатыми. А поскольку мы знаем, что имущественная основа у всех поличан заключается прежде всего в земле, то совершенно ясно, что властели
и ди ди ч и — землевладельцы и в то же время, конечно, владельцы зави­
симых от них кметов.
Недвижимое имущество — прежде всего земля, полученная по наслед­
ству от предков. В Статуте она известна под термином «племенщина»..
Племенщиной владеют люди племенитые. У кметов нет племенщины..
У них есть «иманье» 6. Племенщина отбирается только за большие пре­
ступления, но ьсегда при этом передается ближним родственникам
преступника (исключение в ст. ст. 8 и 15, где за измену и за «меусобщину»
племенщина отбирается «у опчину поличку». Эта статья позднее была
отменена, и племешцину за измену и за «меусобщину» стали отбирать
и передавать родственникам преступника (ст. ст. 78с и 79). Споры о племенщине разбираются исключительно в суде князя (ст. 63а). Племенщиной
при известных условиях можно распоряжаться: продавать, менять и
т. п. (ст. ст. 51а, 52Ь, 58). Племенщину родственники в течение года после
ее продажи могут выкупать (ст. 51Ь). Права на племенщину оформляются
письменным документом (ст. 73а). Без суда племенитый человек не может
быть лишен племенщины (ст. 62).
Кроме племенщины, которой владеют племенитые люди на правах
частной собственности, в Статуте отмечается и племенщина «вервная»,
т. е. земля, находящаяся в общинном владении верви (см. стр. 171).
4 Л е о н т о в и ч Ф. Указ, соч., стр. 71.
5 «Ако човик племенит (и) има кмете свое, пристав тадь не има се похитити на куЬу
иегову, него на кмета иегова». «Похитити се» Ягич переводит vim inferre, aggredi, т. е.
причинить насилие.
6 «Иманье» вообще значит имущество. В ст. 109 под «иманьем» разумеется скот,,
может быть, еще точнее овцы. «Если окажется в селе вор, который крадет. . . у тору
имане. . .» «Торь» Ягич переводит ovile, т. е. овечии хлев; Мажуранич — crates,,
ovile, ograda za stoku, т. e. изгородь, овчарня, загон для коз и овец.

Общественный строй

137

Возвращаясь к людям племенитым, полицким привилегированным
землевладельцам и владельцам кметов, мы имеем все основания причислить
к племенитым людям и тех людей, которых Статут называет не племенитыми людьми, а господами, имеющими «своих кметов». Владение кметами —
несомненный признак племенитого человека.
Из ряда статей выясняется,.что племенитый человек, владеющий кме­
тами, является и их судьей: «если бы кто обвинял кмета, он должен прежде
всего (в первый срок — «први рок») обвинять его перед господином, ко­
торому кмет принадлежит. Если же господин этого человека разберет
дело не согласно с законом, он (истец) волен апеллировать к судьям и
ротникам. Если же господин этого человека (т. е. кмета) не захочет учи­
нить суд, кому причинен ущерб (истец) пусть идет к ротникам и позовет
своего обвиняемого» (ст. 22). «Если кмет кому-нибудь должен будет, его
господин обязан разобрать дело и вынести приговор; если господин этого
не учинил, тот, кому кмет должен, может обратиться к Полице на госпо­
дина кметова, чтобы ему приказали суд (правду) учинить. Если господин
все-таки не захочет, тогда — «на Полицу» 7 (ст. 72d). «Из всякого (судеб­
ного) штрафа половина идет стороне (выигравшей дело), другая — общине,
а приставу — десятая часть. Если бы это был кмет, который имеет господ
дина, тогда половина идет прежде всего господину, а другая — (выиграв­
шей) стороне» (ст. 74а). «. . . Если бы кто имел суд против кмета, который
имеет своего господина и для которого его господин является законным
(«подобай») судьей, тогда следует явиться перед его господином и как он
рассудит, то и хорошо. Если господин не захочет суд учинить («правду»),
тогда истец может обратиться к «збору» (общее собрание) на этого госпо­
дина, который не хочет учинить суда («правду»). Если же господин
все еще отказывается (учинить суд), истец может итти дальше искать своей
правды. Если бы господин учинил суд и решил дело между ними, т. е.
между человеком своим (т. е. кметом) и тем, который жалуется, — тогда,
если бы этот человек (т. е. кмет) был недоволен решением своего господина,
он не может никоим образом (на своего господина) апеллировать до тех
пор, пока он его человек и от него зависит. Решение господина должно
быть исполнено полностью. Если бы (кмет) ушел от него (господина),
волен законным путем искать, если ему была учинена несправедливое!ь
(«криво») или неподобающее. . . Если истец выиграет дело, господин не
должен платить (штраф) из своих средств, но из средств своего человека,
признанного виновным» (ст. 66).
Если кмет совершит преступление (грабеж, измена), он отвечает го­
ловой, половина его имущества идет его господину, а остальное в об­
щину (ст. ст. 23Ь, 15, 74а, 78с, 107а). Зависимый кмет обязан повиноваться
своему господину.
Совершенно очевидно из ст. 72 и ст. ст. 22, 74а и 66, что мы имеем перед
собой иммунитет племенитого человека: его дом не подлежит вмешатель­
ству пристава; племенитый человек является «законным» судьей своих
крепостных. Он же имеет право распоряжаться их имуществом. Закон
еще раз подчеркивает право господина на имущество зависимого кмега
в ст. 89а. Если кмет захочет уйти от своего господина, он обязан предъ­
явить все свое имущество господину и заявить: «1осподин! все это божие
и твое; ты волен что-либо оставить или не оставить». 1 осподин может
по своей воле часть этого имущества отдать уходящему от него кмету.
7
Очевидно, подразумевается перенесение дела о взыскании долга на суд всей
Полицкой общины.

.138

Опыт изучения общественных отношений в Полице X V —X V I I вв.

Чссвь племенитого человека оберегается больше, чем непломенитых.
Честь кметов закон как будто не защищает совсем (ст. ст. 39Ь, 39с, 44).
Едва ли у кого-либо может остаться хотя бы тень сомнения в том, что
племенитые люди имеют большие правовые привилегии, т. е. это не класс,
а класс-сословие.
Вызывает удивление замечание по этому предмету Ф. Леонтовича:
«Простота и непосредственность отношений, — пишет он, — заметна в ор­
ганизации общественных разрядов — племичей (племенитые люди. —
Б . Г.), кметей и пр. Их нельзя называть сословиями в теперешнем смысле;
это не более как фактические классы, без особенно резких различий между
чюбой. Полицких племенитых людей. . . скорее всего можно ставить в па­
раллель с нашими древними боярами» 8.
Какие же нужны еще более «резкие различия» между господином и его
крепостными людьми, чтобы признак племенитых людей, равно как рус­
ских бояр, находившихся в таком же положении, сословием?
Чем глубже мы будем производить наблюдения над показаниями Ста­
тута, тем яснее будет становиться ошибка Ф. Леонтовича. Выше уже было
сказано, что племенитые люди, которых мы с полным правом могли на­
зывать по-русски родовитыми людьми, состоят из двух слоев: властелей
и дидичей.
Термин «властелин» Ягич переводит nobilis, термин «племенитый»
он определяет как homo liberae geiitis. Властели и дидичи чаще всего ста­
вятся рядом в Статуте. Но поскольку существует два термина, иногда
все же различаемые, мы вправе предположить некоторую разницу в их
положении.
Мажуранич в этом не сомневается. Он пишет: «У. . . нас (хорватов. —
Б . Т7.), особенно в Полице, различаются все-таки дидичи от настоящих
.(«pravih») племичей или властелей» 9. А. Павич, Т. Матич и М. Решетар
тоже различают эти две прослойки. Они думают, что «властели» — это
венгерская знать в точном этническом смысле. Названные авторы выска­
зывают предположение, что это были выходцы из той части Хорватии,
которая с 1102 г. находилась под скипетром венгерских королей. Дидичи
же, по их мнению, это местная знать (боснийская). «Властелин» происхо­
дит от слова «власть», дидич — связано с понятием наследования (сло­
венское dedic, русское — ghgun, чешское dedió, польское dziedzic)10.
Ф. Леонтович утверждает, что «Статут в подробностях не определяет раз­
личия между обоими классами» 11.
Ф. Леонтович прав в том, что Статут «в подробностях» не определяет
этого различия, но Статут и не смешивает этих двух прослоек знати. Иначе
лак понять, например, ст. 21: «И постановила Полица, чтобы 4 властеля
и 9 дидичей, какая бы тяжба перед этими судьями ни происходила,. . . они
обязаны все дела по имуществу разбирать. А если бы в тяжбе о племенщине кто-нибудь захотел ввести какое-либо новшество, эти судьи должны
препятствовать и рассмотреть». Почему в суде такое неравенство в пред­
ставительстве — 4 и 9? Прежде всего напрашивается ответ, что властели
стоят выше дидичей, 4 властеля как будто равны 9 дидичам, либо, может
быть, дидичей было больше, чем властелей. Впрочем, не настаиваю на
таком решении вопроса.
8 Л е о н т о в и ч Ф. Указ, соч., стр. 75.
9 М a ż u г a n i ć V. Prinosi, str. 245.
10 W issenschaftliche MitteiJungen, Bd. X II, S. 338.
11 Л е о н т о в и ч Ф. Указ, соч., стр. 71.

Общественный строй

139

Правда, ст. 24 как будто отменяет это цифровое соотношение: «Поличане единодушно, все властели и вся община полицкая, постановили
^следующее: учинить (в качестве судей) по 4 властеля и по 4 дидича сро­
ком на 3 месяца, по истечении трех месяцев пусть сменяются другими так,
-чтобы всегда было по 8 вышеуказанных (судей)». Не могу не обратить
внимания на формулировку «все властели и вся община полицкая». Мо­
жет быть властелями здесь названы обе прослойки господствующего класса.
Но обычно во всех текстах, где называются властели и дидичи, властели
стоят на первом месте.
Косвенным доказательством тому, что властели стояли выше дидичей,
может служить «Додатак из рукописи с», напечатанный в виде приложе­
ния к Полицкому статуту Ягичем. Тут имеется «Naredba prisvitle gospodę
prięasne provineije Polięke gniovj ęestitj plemena i plemeniti immenaa.
Na vjkovjtu uspomenu od narodaa» 12.
В этом «Установлении» («наредба») упоминается несколько раз «gos­
poda jedne i drughe varste», т. e. господа, знать одного и другого разряда,
или состояния. Имеются в виду две прослойки знати, вероятно, известные
нам властели и дидичи, но в перьчне имен этой знати по всем 12 катуням,
или иначе селам, дидичи названы только один раз и то альтернативно 13.
Обычно называются только властели: «gospoda alliti vlastelle» (господа
иначе властели) 14 или «vlastelle alliti gospoda» 15. Тут действительно раз­
личается две прослойки знати: венгерская и боснийская. Например,
ч<Катуиь иначе село Есеничи. . . Племена и кучи пресвсшой знати вен­
герской (идет перечень имен — Дуйта, Сугича, Лозича), племена и кучи
пресветлой знати боснийской» (идет перечень имен — Билинича, Дидича,
Силавича, Бартуловича, Юриновича) 16. Некоторые из них имеют житель­
ство в Сплите. Этот список знатных фамилий полипких обращает на себя
внимание и тем, что в нем отмечено много «князей».
Эти князья встречаются уже в Приложении № 1, датированном 20 марта
1662 г. Тут перечислены все главные села, а также и селения, входившие
в состав каждого из этих сельских округов (катуни): 1. Дольний Долец,
2. Горний Долец, 3. Костанье, 4. Свечайно, 5. Чичла, 6. Гатта, 7. Дуброва,
S. Ситно, 9. Сринин, 10. Дуче и Труше, 11. Ясеницы, 12. Пострана. Все
это «катуни или иначе села» полицкие.
В каждом из этих катуней или иначе сел имеется по нескольку приле­
гающих к ним селений. О Сринине, в вышеуказанной «нередбе» 1778 г.
сказано так: «Kattun allitivam sello ęasvin Dołącz, Uume i Srignine,
sto iest sve jedna knexija», т. e. «катун иначе село Часвин Долац, Ууме и
Сринин, что все есть единая жупа» (княжество, «knexija») 17.
Далее за этим заголовком следует: «Pocimgliu dakle od ovoga sella
gniove gospodę alliti vlastelle ęestita plemena i glasovita imena
12 «Установление пресветлой господи славной провинции Полицкой, его племена
и имена племенитых людей. На вечную память для народа» (Monumenta historicojuridica, vol. IV, str. 129).
13 В заголовке перечня знатных фамилий катуна Гатта сказано: «. . . gospodę
alliti vlastelle. . . knezovi», а в конце перечня о тех же фамилиях сказано уже иначе:
«plemenna i kuchie ozgor immenovane iessu didichi, sto chie rechi stareniczi alliti plem ichi gospoda bosanska» («Вышепоименованные суть дидичи, иначе старейшины, или
племичи, господа боснийские»). Ясно, что между властелями и дидичами разница
стиралась. Обе прослойки входят в состав полицкой знати.
14 Monumenta historico-juridica, vol. IV, str. 136— 139.
15 Там же, стр. 140.
16 Там же, стр. 138.
17 Мажуранич переводит термин «кнежия» — comitatus, жупа, жупания (Prinosi, vol. IV, str. 516).

140

Опыт изучения общественных отношений в Полице X V —X V I I вв.

knezovi ungarski i basanski». Такие же замечания имеются перед переч­
нями знати всех катуней.
В следующих за подобными замечаниями перечнях обычно князья
по именам не названы: как правило, говорится о «племени и куче» такогото называемого по родовому имени с прибавлением «и его потомки» («i gnegovi poslidujuchi»). Иногда перед этими именами ставился эпитет «prisvitla gospoda». В большинстве случаев этот эпитет опускается. Правда,
есть и такие указания: «Pleme neko velliko Martichia, od kogha izhode
knezovi i vojvode». «Pleme velliko Sięichia, od kogha izhode knezovi
i vojvode».
Имеется один катун исключительной важности. Перечень его знати
начинается со специального заголовка, похожего на предисловие: «Роęetak Tissimira, kattun alliti sello Tervis, reęeni Sveęagn, koj izhodi od
iasne glassovite kuchie velikoga kneza Tissimira Miroslavihia, poglavitoga
vitnika kraglia bosanskoda» 18. В перечне имен, между прочим, обозначены:
«pleme neko velliko Martichia, od kogha izhode khezovi i vojvode. . .» «Pleme
velliko Sięichia, od kogha izhode knezovi i vojvode. . .» И тут же: «druha tri
plemena mala tako se sad zovu, koją od iste Karstoevichia kuchia izhode»
(выше эют Карстоевич упоминался, другое имя Карстоевичей —Мартичи
и Сигичи). Далее идет: «pleme i kuchia Drasinovichia reęeni knezovi Bozichi. . . pleme i kuchie knezova Ivangnichia» 19. В таком же стиле тут же
упоминаются князья босанские (боснийские).
Тут мы тоже видим роды знати великие и роды малые (конечно «роды»
в нашем современном смысле слова, потомство) и князей, ведущих свое
происхождение от Тишимира Мирославича, великого князя.
Если отбросить великих князей, о которых речь будет ниже, то перед
нами полицкая знать — властели, часть которых имеет титул князей.
К счастью для нас, в том же документе есть и разьяснение этого термина.
7 апреля 1777 г. состоялось общее собрание, куда явились все главари от
Полицы, «to jest prisvitli gospodin knez veliki Ivan Ieronęich i prisvitli
gospodin vojovoda Antun Martich i 4 procuratura i 12kattunara alliti knezova
od sella. . .». Стало быть князья — это катунары села20. Документ, которым
я сейчас пользуюсь, подписан 12-ю «куратами» (духовный пастырь) и
князьями от каждого катуня-села 21. Но если князь это выборный катунар*
то все-таки он выбирается из властелей, т. е. из полицкой знати. Нако­
нец, князья, очевидно, сохраняли за собой этот титул и после отбывания
своей должности, а, сможет быть, передавали свой титул своим детям.
В числе подписавших постановление общего собрания от 20 марта 1662
года от катуна Сринина оказались князь Иваниш Новакович и катунар
Иваниш Делисина 22. Тут князь Новакович не катунар, а катунар
Делисина — не князь.
Повторяю, в документе ХУIII в. дидичи и властели уже почти не раз­
личаются. Если бы дидичи, как предполагают А. Павич, Г. Матич и М. Решетар, отличались от властелей своим происхождением (первые от бос­
18 Monumenta historico-juridica, vol. IV, str. 132: «Род (потомство) Тишимира,
катун, иначе село Тервиз, называемое Свечан, который исходит от светлого и знамени­
того дома великого князя Тишимира Мирославича, чрезвычайного советника короля
боснийского».
19 Там же, стр. 133.
20 Мажуранич переводит термин «катунар» — praefectus cantonis, жупан, к н язь
в селе (Prinosi, str. 491)’.
21 Monumenta historico-juridica, vol. IV, str. 140— 141.
22 Там же, стр. 117.

Общественный строй

141

нийской знати, вторые от венгерской), то непонятно, почему в нашем
документе XVIII в., где упоминаются потомки и венгров и боснийцев,
дидич назван только один раз и то альтернативно. Но в XVII в. эти два
слоя знати еще различались, но не по национальному, а по социальному
признаку. В середине XVII в. в Полице на Козеике собралось специаль­
ное собрание дидичей («збор дидичски») для того, чтобы разобрать слух
о воеводе Стазиче, пущенный князем Иваном Синовчичем, о том, будто
Степан Сгазич не есть «дидич». На собрании дидичей раскрыли Статут, и
по Статуту и по закону собрание вынесло решение, что Стазич есть на­
стоящий «брат-дидич» и что из его «племени» выбирались судьи и раньше
и теперь. На этом собрании властели, очевидно, не присутствовали.
Есть в Полицком статуте глухой намек, который можно понять так,
что у «властелей» юже могло быть свое собрание. Имею в виду ст. 66,
где говорится о праве апеллировать: если истец подал жалобу на кмета,
имеющего своего господина, конечно, этому же господину, поскольку
последний являлся единственным законным судьей зависимого кмета, и
остался бы недовольным решением этого господина, истец может итти
дальше и апеллировать «прид судце и остале властеле и купан збор полички» (т. е. перед судьями, и перед остальными властелями и перед об­
щим собранием Полицы). Тут как будто в восходящем порядке изобра­
жены три инстанции: суд, властели (возможно, собрание властелей),
и наконец, оЗщее собрание Полицы.
Подчеркиваю, что это только одно из возможных пониманий источника,
на котором настаивать я не собираюсь, так как термином «властели» могла
обозначаться вся знать, т. е. и властели и дидичи.
Если мы имеем некоторое основание предположить наличие особых
собраний властелей и дидичей, то имеем совершенно точные данные и о на­
личии совместных собраний властелей и дидичей: 17 июня 1623 г. в день
св. Киприана состоялось собрание. Племенитые властели и племенитые
дидичи приняли на нем решение о введении во всех 12 катунарах сплит­
ской меры на жито в качестве обязательной (ст. 91). Нажегся, что и закон
о продаже вина проведен был на том же собрании (с. 92а, и 92Ь).
То же происходило и 12 октября 1677 г., когда собрались «все» властели
и дидичи. Дальше идет перечень собравшихся: великий князь Пава Сучич,
воевода, 4 прокуратора (все они князья) и все 12 катунаров (все поимено­
ваны; кроме воеводы, все тоже оказались князьями). Итого 18 человек.
Может быть, это действительно «все властели и дидичи»? Для точного ре-,
шения вопроса у нас нет твердых данных 23.
О руководящей политической роли племенитых людей мы можем до­
гадаться и на основании ст. 8: «И кто бы оказался изменником нашего
места, т. е. кто бы передал самого себя и наше место другому господину,
против согласия прочих племенитых людей («него ohe ини племенити луди
поличане»), — пусть будет выдан как изменник («невиран») нашей господе
и нашему месту, пусть будет изринут вон, а племенщина его пусть будет
взята в Полицкую общину, а он сам да не будет больше поличанином».
Почему тут говорится о «прочих племенитых людях»? Потому что
статья, по-видимому, имеет в виду измену именно племенитого человека.
Племенитые люди играют видную роль и в выдаче изменника. Трудно
представить кмета в такой роли.
23
А. Павич, Т. Матич и М. Решетар ставят после «все властели и дидичи» двоето­
чие, т. е. перечень лиц, присутствовавших на этом заседании, считают «всеми» власте­
лями и дидичами( W issenschaft liche Mitteilungen, Bd. X II. S. 394), но в перечнях
X V III в. их гораздо больше.

142

Опыт изучения общественных отношений в Полице X V —X V I I вв.

Если мы не можем не замечать разницы между общественным положен
нием властелей и дидичей, то, с другой стороны, мы не можем не признатьг
что разница зла была не очень велика, по крайней мере, в пределах вре­
мени составления, и действия Полицкого статута.
Во всяком случае в 8 статьях (21, 23а, 24, 55а, 91, доп. 1, 4, 6), назы­
вающих и властелей и дидичей, они поставлены рядом; в одной статье
упомянуты только властели (ст. 66) и в одной — только дидичи (доп. 7)..
Как мы видели, в XVIII в. дидичи почти не упоминаются. Но и в ста­
тьях, где властели и дидичи стоят рядом, их положение не тождественно.
Мы уже видели, как по ст. 21 полагается выбирать 13 судей: 4 власгеля
и 9 дидичей, по ст. 24 — но 4 властеля и но 4 дидича. Тут не смешиваются
эти две прослойки, но их объединяет то, что из них выбираются судьи.
Ст. 23а в случае гибели на войне различает властелей и дидичей, а эти
обе прослойки противопоставляет кметам и влахам, т. е. привилегирован­
ный класс классу людей либо подневольных, либо во всяком случае сто­
ящих внизу общественной лестницы.
Ст. 55а уравнивает в сущности всех поличан, поскольку речь идет
об измене Венецианской республике: если бы властелин или дидич, или
духовное лицо, или какого угодно общественного состояния человек,
оказался бы неверным венецианскому правительству — должен быть,
сожжен. То же приблизительно в ст. 14. Здесь племенитый человек и кмет
одинаково могут обнаружить воровство и передать дело в суд. Наконец,
мы видим властелей и дидичей участвующими на общих собраниях веек
Полиды.
В доп. 1 к Статуту говорится о том, что 20 марта 1662 г. на Гаине со­
брались на «опченый збор» и договорились «все почт, властели и почт,
дидичи со всем народом», («пуком»). То же видим и в доп. 4.
Подведем итоги нашим наблюдениям.
1. В Полице несомненно имеется класс людей привилегированных.
Это люди племенитые. Они состоят из двух прослоек: властелей и ди­
дичей.
2. Властели по всем прямым и косвенным данным стоят выше
дидичей, но большой принципиальной разницы в их общественном поло­
жении нет.
3. Племенные люди — землевладельцы, живущие за счет труда
зависимых ог них кметов.
4. Племенитые люди, владеющие кметами, являются для своих кме­
тов единственными законными и безапелляционными судьями.
5. Из числа властелей и дидичей выбираются судьи в Полицкий суд.
6. Властели и дидичп имеют свои особые собрания.
7. Властели и дидичи выносят постановления, обязательные для
всех поличан.
8. Властели и дидичи участвуют также и в общих собраниях поличан.
9. Имена властелей и дидичей вносятся в особые книги, прилагаемые
к Статуту, и принадлежность властелей и дидичей к данному состоянию
по мере необходимости проверяется по этим книгам.
10.
К XVIII в. термин «дидич» становится редким, но наличие среди
полицких нлеменитых людей двух прослоек подтверждается документами.
КМЕТЫ

Разбирая общественное положение людей нлеменитых, мы могли видеть,,
что в числе многих привилегий этого высшего в Полице сословия было п
право владеть кметами.

Общественный строй

143;

Происхождения слова «кмет» до сих пор точно определить не удалось..
Несомненно, что слово это старо-славянское. Ему, но-вндимому, род­
ственно чешское слово kmcn-plemt? (Ягич).
Во всех славянских языках известно это слово, однако в различных зна­
чениях: у чехов — это член земского суда (conventus Ьагогшш); на Руси —*
военный человек, дружинник; у поляков — крестьянин; в Сербии — по­
селянин сравнительно высокого положения, он собирав! подати, чинит
суд, объявляет народу приказы правительства; в Черногории — народ­
ный судья; в Боснии — крестьянин, живущий на чужой земле в чужом
доме. В Полиде, как мы сейчас увидим, это несомненно крестьянин, в по­
давляющем числе случаев зависимый, попавший в зависимость из сво­
бодного состояния члена полидкой общины.
Относительно происхождения и эволюции семантики этого термина
я могу высказать лишь предположение, что этот термин у славян обозна­
чал человека, члена общины, раньше родовой, потом территориальной.
В связи с образованием классов этот термин либо остался за людьми,возвысившимися над общиной, либо за людьми, составлявшими массу
общинников в отличие от высших классов, присвоивших себе новые наиме­
нования: ^всякий есть кмет от своих предков»24. В Полиде, повидимомуг
это имя осталось за массой сельских жителей — земледельцев.
Судьбы крестьян в эпоху феодальных общественных отношений нам
хорошо известны. Процесс феодализации общества в том и заключался,,
что свободный крестьянин путем внеэкономического, а также экономи­
ческого принуждения превращался в зависимого различных оттенков,,
вплоть до крепостничества. Но в каком бы правовом положении ни нахо­
дился крестьянин, он всегда сохраняет свою экономическую сущность:
эго земледелец, владеющий средствами производства, самостоятельно
ведущий свое сельское хозяйство и связанную с ним деревенско-домашнюю
промышленность.
Наша задача сейчас заключается в том, чтобы рассмотреть вопрос о по­
ложении полицкого кмега-крестьянина, насколько оно отразилось в По­
ли дком статуте.
Эту нашу задачу можно сформулировать еще точнее: нам надо получить
ответы на следующие вопросы:
1. Как глубоко прошел процесс феодализации в Полице XV—XVII вв.?
2. Осталось ли еще в это время в Полице независимое крестьянства
или оно целиком было поглощено людьми племенитыми?
3. В какой мере сохранилась связь крестьянина-кмета со своей об­
щиной?
4. Какие обязанности нес крестьянин-кмет по отношению к общине и
своему землевладельцу — хозяину? В какой форме он эксплоагировался
этим последним?
Можно заранее сказать, что сколько-нибудь полно ответить на всо
эти вопросы не придется, так как наш источник не ставит цели обри­
совать положение крестьянина сколько-нибудь полно. Статут, как
и все другие законодательные памятники средневековья, есть прежде
всего судебник, из которого мы лишь попутно можем черпать сведения,
в той или иной связи нас интересующие. Однако мы можем сказать, что
Статут довольно часто упоминает крестьянина-кмета. Семнадцать статей
Статута либо называют кмета, либо трактуют специально о нем.
* 24 Мажуранич приводит, очевидно, чешскую пословицу: «Svaki ima b iti kmet ad
svych predkov» (Prinosi, str. 508).

144

Опыт изучения общественных отношений в Полице X V —X V I I вв.

С содержанием части их мы уже познакомились, когда рассматривали
положение людей племенитых.
Мы уже видели, что племенитые люди владеют зависимыми от них
кметами, имеют право распоряжаться их имуществом, являются для зави­
симых кметов единственной судебной инстанцией.
Сейчас нам остается после этого напоминания собрать все, чем могут
быть дополнены наши уже раньше полученные сведения.
Что кмет, как правило, имеет своего господина, т. е. находится от
господина в зависимости, это видно из ст. ст. 15, 22, 23b,66, 72b, 72d, 74а,
78с, 107а, где совершенно четко и ясно говорится о кмете, имеющем своего
господина.
Ст. 72Ь, несмотря на то, что она уже однажды цитировалась, нельзя
не повторить в главе, где речь идет специально о кметах. «Ако човик племенить (и) има кмете свое, приставь тадь не има се похитити на куЬу ие­
гову, него на кмета иегова». Власть пристава, стало быть, ограничена:
он не может применять силы к вотчине племенитого человека, а лишь
к зависимым от него кметам. Племенитый человек защищен иммунитетом.
Его кметы судятся у него самого.
Однако кмет еще в 70-х годах XVI в. имел право уйти от своего госпо­
дина, правда, на очень тяжелых для кмета условиях.
В Статуте есть специальный отдел «Када кметиЬ гре одь господара
свого» 25. Далее следует текст: «Когда кмет задумает уходить от своего 26
господина, он должен прежде всего собрать в своем дворе или доме все
имущество, что имеет: и животных, и иное имущество движимое, и «бащину», которую при нем (у него) приобрел, пригласить своего господина
и сказать ему: «Господин! все это божие и твое; ты волен что-либо (из
имущества) оставить (себе) или не оставить». И когда кмет все это сделает,
если бы господин у него что-нибудь взял, волен взять или все или некую
часть; если же (господин) ему что-либо даст, то после уже не может взять
обратно то, что он ему однажды дал» (ст. 89а).
Стало быть, уходящий от господина кмет мог лишиться буквально
всего своего имущества. Все зависело только от усмотрения господина.
Это законный уход, «отказ», по терминологии русских Судебников. Мы
не знаем деталей, как уходил от своего господина русский крестьянин.
Знаем только, что русский крестьянин при «отказе» должен был платить
хозяину «пожилое». В какой мере он мог забрать при «отказе» 27 и свое иму­
щество, у нас сведений нет. Полицкий кмет, правда, при отказе «пожилого»
своему хозяину не платил, но отдавал на усмотрение хозяина буквально
все свое имущество.
«Если же (кмет) бежал тайно («се крео отаи»), где бы господин его ни
настиг, он волен у него все отобрать и его связать (может быть зако­
вать — «вазети»), как нарушителя верности («како невирна»)» (ст. 89Ь).
Заключительная статья этой главы очень интересна. Она рекомен­
дует разобраться, «господин ли гонит кмета, или кмет от господина бежит
без основания. Нужно расценивать эго по-разному. Волен человек бежать
от зла, если к этому принужден» (ст. 89с). Это последнее замечание очень
напоминает ст. 56 Пространной Русской Правды: «Аже закуп бежит от
господы, то обель; идет ли искать кун, а явлено ходит, или ко князю, или
25 Этот заголовок имеется не во всех рукописях (Monumenta historico-juridica,
IV, str. 94).
26 «Своего» не во всех рукописях (там же).
27 Пользуюсь русской терминологией («пожилое», «отказ»), как наиболее понят­
ной нашему читателю и полностью передающей смысл полицкого закона.
Y o l.

Общественный строй

145

к судьям бежит обиды деля своего господина, то про то не роботять его,
но дати ему правду».
О праве господина на имущество своего кмета говорит ряд статей,
имеющих в виду преступление кмета, караемое конфискацией имущества.
В Статуте сформулировано общее правило: «Из всякого штрафа половина
идет стороне, другая — общине, а приставу по закону — десятая часть.
Если бы это был кмет, который имеет господина, тогда половина идет
прежде всего господину, а другая — стороне» (ст. 74а) 28. Но от этого
общего правила бывают отклонения. Иногда общине идет гА часть иму­
щества кмета, а господину %.
В случае взыскания долга с племенитого человека, имеющего своих
кметей, пристав не имеет права применять силу к дому племенитого че­
ловека, но к его кмегям (ст. 72Ь).
Если кмет будет обвинен в «меусобщине»29, его имущество конфис­
куется и делится так: % господину, А общине и, очевидно, из общинной
части какая-то доля прокураторам (ст. 15).
Если кмет оказался в селе местным сельским вором («у селу меусобаць»),
его имущество делится пополам: половина идет господину, половина
общине (ст. 78с; различие между ст. 15 и 78с в распределении штрафа не
совсем понятно). Из этой статьи вытекает, что такое преступление может
быть наказано и смертью («обишеньем»), если кмет обокрал своего
господина. Статья не совсем ясна (см. стр. 150). Если кмет пойдет на гра­
беж вместе с турками или с турецкой пограничной стражей «мартолосы»
(не забудем, что речь идет о времени, когда турки господствовали на Бал­
канах) и если его возьмут в плен и повесят, половина его имущества идет
общине, а половина господину (ст. 23а).
Остается ли что-либо семье — неясно. В ст. 78с имеется косвенное
указание на то, что семья кмета в случае конфискации его имущества всетаки не лишалась всего, «Если бы он (кмет) обокрал своего господина,
отвечает головой и имуществом. Если бы кто-либо обокрал господина,
у которого находится в найме, отвечает «дупло» (т. е. вдвое)». Здесь речь
может итти только о двойном размере конфискованного имущества. Стало
быть у семьи кмета не все имущество конфисковалось, а только какая-то
его часть.
Если кмет добррвольно грабил вместе с турками или мартолосами.
или предался туркам или пошел в турки («у турке пошао»), он отвечает
головой, половина его имущества идет господину, а другая половина —
общине (ст. 23Ь).
Из приведенных здесь статей о конфискации имущества кмета выяс
няется, что 1) кмет имеет своего господина, 2) имеет свое имущество,
3) связан с общиной.
Если первые два вывода совершенно точны и ясны, то третий нуж­
дается в дополнительном исследовании. К сожалению, Статут не дает до­
статочно материала для суждения по этому вопросу. Из данных Статута
выясняется, однако, что кмет — член общины, но не является полноправ­
ным членом ее: его господин, тоже член общины, занял в ней командующее
положение, устранил зависимого от него кмета от непосредственного
‘
28 Эта статья, по-видимому, была отменена и заменена другой — 74с. Об этом см.
стр. 206.
29 А. Павич, Т. Матич и М. Решетар «меусобщина» переводят heimische Diebstahl
(Wissenschaftliche Mitteilungen, Bd. X II. S. 337). Однако «меусобщина» имеет и иной,
более глубокий смысл (см. стр. 173).
10 Б. д. Греков, т. I

146

Опыт изучения общественных отношений в Полице X V —X V I I вв.

участия в жизни общины, взял на себя ряд наиболее ответственных ее
функций.
Статут не говорит, участвовали ли зависимые кметы на общих собра­
ниях Полицы. Ф. Леонтович убежден, что они участвуют: «По Полицкому
Статуту, — пишет он, — исключаются из числа венчиков одни изменники
(традитуры) и лица, лишенные за преступления права быть вечниками,
не иначе однако ж, как по приговору самого веча» 30.
Мне кажется, что Леонтович неправ. Вообще мало вероятно, чтобы
зависимые люди участвовали вместе со своими господами на одном и том
же собрании. Косвенные показания Статута такое предположение под­
тверждают. Зависимый кмет на суд общего собрания во всяком случае не
допускался: его судил его господин. Если кмет был недоволен решением
господина, он ни в коем случае («никамор») не имел права апеллировать
в высшую инстанцию, в данном случае в «збор», до тех пор, пока он,
кмет, остается человеком своего господина и ему «подложан», т. е. нахо­
дится у него в зависимости (дословно — в подданстве). Только после своего
освобождения он может искать правду в высших инстанциях.
Если же истец — не кмет или, во всяком случае, независимый кмет —
жалуется на господского кмета и остался недоволен решением господина,
такой истец имеет право апеллировать к остальным властелям («остале
властеле») и в «купан збор полички».
Разница в правах независимого от господской власти человека и за­
висимого весьма существенна.
Мне кажется, что этого косвенного показания источника игнорировать
ни в коем случае нельзя.
Из ст. 60d видно, что зависимый кмет, когда колол свою свинью, обя­
зан был свиную голову отдавать своему господину. К сожалению, мы
в Статуте не имеем других показаний об обязанностях зависимого кмета
по отношению к своему господину. Но и того, что дает Статут, достаточно,
чтобы составить некоторое представление об этих обязанностях.
К счастью для нас, мы имеем возможность воспользоваться сообщением
горицкого архидиакона XIV в. Ивана. О форме эксплоатации кметов
он пишет: «Весною каждый кмет должен пахать 2 дня землю своего госпо­
дина, посеять овес, взборонить его, 2 дня косить его и складывать в скирды,
а когда его на господский счет измолотят, то должен [кмет ] на свой счет
доставить его в Загреб или куда господин прикажет. А осенью опять
2 дня пахать под пшеницу или другой хлеб и, когда он созреет, убрать его
и перевезти своему господину. Также кмет должен своему господину обра­
ботать и виноградник, т. е. 2 дня резать, 2 дня окапывать первый раз,
2 дня подставлять колышки, 2 дня окапывать второй раз, 2 дня очищать
лозы и перевязывать их и 2 дня окапывать по третьему разу. А сверх того,
должен еще каждый кмет поставить в господский виноградник 100 кольев.
Кметы обязаны также убирать лозы, выдавить виноград, насколько
возможно, и виноградное сусло доставить в Загреб, или куда прикажет
им господин.
Кметы также обязаны 2 дня косить траву, высушить ее и отвезти сено
туда, куда им прикажет господин.
Должен каждый [кмет ] еще оградить частоколом имение или двор, или
виллу и сад господский и привезти [господину] из господского леса дерево
для строительства и отопления таким образом, что, если кмет имеет одного
вола, то должен доставить один воз, если же имеет два — два воза и т. д
30 Л е о н т о в и ч

Ф . У к а з, с о ч ., стр. 77.

Общественный строй

147

Наконец, [кмет] должен предоставить своему господину, когда он при­
езжает на его (кмета) участок, соответствующую трапезу, но это не более,
как два раза в год.
С другой стороны, господин обязан кормить кмета в те дни, когда он
занимает его работой, а если он [кмет] питается сам, то [господин]
должен заплатить за день полдинара. Во время сбора винограда кмегы
по обычаю получают от своего господина мясо, а те, кто возил сусло,
получают хлеб и мясо, но зато кметы должны кормить господ­
ского управляющего, когда он наблюдает за сбором винограда. Как обя­
занные куновиной должны были приносить дары капитулу, так и кметы
своим господам, и сверх того привезти все сообща на Рождество один воз
дров, а на Степанов день ему один мешок овса и построить ему на дворе
один летник.
От всякого прироста хлебного или винного господин может потребо­
вать от своего кмета одну часть, но все же эта часть должна быть менее
десятины. Кмет же может сделать и завещание, но он должен придти в ка­
питул с даром. Все это, конечно, относилось только к движимому имуще­
ству, а недвижимое имущество оставалось капитулу, который оставлял
детям кмета, если он их имел, или давал его кому-нибудь другому» 31*
Это чрезвычайно ценное сообщение прямо к Полице не относится. Но
оно касается того же хорватского народа, который жил и в Полице, и не­
сомненно отражает, хотя бы приблизительно, то, что происходило во всей
Хорватии. Зависимый крестьянин в XIV в. выполнял повинности на
своего господина во всех отраслях сельского хозяйства: вспашка земли,
посев, жатва, обработка виноградника, приготовление вина, доставка хлеба
и вина на месте, указанные господином, заготовка строительного материала
и дров, плотничьи работы, необходимые в господском дворе и саду и т. п.
Одним словом, крестьянин делает для своего господина все, что требуется
для удовлетворения его потребностей, несомненно и сверх потребностей
его двора, так как например, вино, хлеб и мясо, как мы уже видели, шли
и на рынок. Получал господин oi своих кметов и кое-что из продуктов.
Но преобладающей формой эксплоатации крестьянина уже в XIV в.,
тем более в XV—XVI в., была форма отработочной ренты, но не той при­
митивной отработочной ренты, которая покоилась на неразвитости всех
общественных производительных сил труда, на примитивности самого
способа труда, а той вторичной отработочной ренты, которая на восток
от Лабы (Эльбы) стала развиваться в связи с требованиями внутреннего
и отчасти внешнего рынков и завершилась установлением в этой части
Европы полного закрепощения крестьян.
Как попал в зависимость кмет-крестьянин, владевший необходимыми
ему средсавами производства и имевший все возможности жить незави­
симо от всяких господ, догадаться не трудно. Это, конечно, внеэко­
номическое принуждение сделало свое дело. Сильные экономически и
политически люди при содействии государства подчинили себе еще
недавно свободную массу крестьянства.
Но кроме внеэкономического принуждения во всяком феодализирующемся и феодальном обществе действовало и другого рода принуждение.
Это принуждение экономическое. Обедневшие крестьяне-кметы, не спо­
собные больше вести свое крестьянское хозяйство, вынуждэ ются итти
в кабалу к людям богатым, в свою очередь нуждающимся в рабочих руках,
3 1 T k a l ć i ć J. Odpór i buna radi desetine (Rad.
znanosti i um jetnosti, kn. 49, str. 185—186).

Iugoslavenske

Akademije

10*=

148

Опыт изучения общественных отношений в Полице X V —X V I I вв.

Которые они и стараются привлечь к себе на выгодных для себя и очень
тяжелых для обедневшего кмета условиях.
Таковы на Руси рядовичи-закупы, позднее люди кабальные.
Заранее можно сказать, что и в Полице были такие же обедневшие
Кметы, вынужденные принимать на себя обязанности зависимых от го­
спод людей. Похож на такого зависимого человека наемник («нарамник»)
по старому закону (ст. 93). Он должен был находиться в зависимости от
своего господина определенное время. В случае ухода от своего «господара» до этого срока он лишается всякой платы за свой труд. Конечно,
это не совсем закуп Русской Правды, и в то же время не наемный рабо­
чий обычного типа, каким стал «нарамник» несколько позднее, уже по
новому закону (см. стр. И З—114).
Намек на наличие в Полице людей, попавших в зависимость путем
экономического принуждения, имеется в ст. 69а, где говорится о долж­
нике, зависимом от своего господина. Конечно, под этим должником можно
разуметь и задолжавшего кмета, но столь же допустимо видеть здесь и
лицо, аналогичное русскому закупу, к тому же и названное в Статуте не
кметом, а «человеком» («ако не би неговь човик»),
Ф. Леонтович полагает, что Статут знает закупа под термином «сужань».
Но стоит внимательно всмотреться в те два текста, которые знают термин
«сужань», чтобы отказаться от такого определения.
В Статуте есть специальная статья (82), озаглавленная «Законь од
сужань». Вот она целиком: «Между другими законами полицкими есть
закон, который говорит о «сужанах». Если бы какой «сужань» случайно
ушел от своего господина, будучи кем-либо похищен, или от него ушел,
а другой снова его похитил (и держал) в течение одной ночи, он будет
принадлежать тому, кто его вторично похитил, если этот новый хозяин
этого захочет. Если бы этот «сужань» унес от прежнего господина какуюлибо вещь, он должен вернуть ему эту вещь». В ст. 49с, где говорится о 13
случаях, когда отец может лишить своих сыновей наследства, упомянуты
два случая, имеющих отношение к «сужанству». Отец может лишить сыно­
вей наследства, между прочим, и тогда, когда сыновья не хотят поручиться
за отца, попавшего «у сужанство», и когда сыновья не позаботятся
выкупить отца, который находится «у сужанству». О «сужанах и «сужанстве» Статут больше не говорит ничего.
Ягич переводит «сужань» — captivus ч(взятый в плен), «сужанство» —
captivitas (плен). В сербско-русском словаре Мичатека «сужань» перево­
дится как пленник, арестант; «сужаньство»— как плен. Мажуранич, ссы­
лаясь на Миклошича, производит термины от корня «уж» — «с’ужити»;
suzanjstvo он переводит словом «captivitas». Он же допускает и другое зна­
чение слова — «раб».
Как будто нет сомнений в том, что тут речь идет о плене, пленных,
их побегах и их выкупе.
Конечно, пленный, живя у хозяина, на него работал, но работал именно
как пленный, которого его собственные сыновья морально обязаны были
выкупить.
Ф. Леонтович из этих текстов создал достаточно внушительное здание,
которое, к сожалению, не опирается ни на какое убедительное доказа­
тельство. Вот что пишет Ф. Леонтович 32: «Под именем сужань разуме­
лись в Полице люди, состоявшие «у сужаньству» — временной зависи­
мости по долгам и преступлениям. Подобно закупам Русской Правды,
Леонтович

Ф. У каз, соч., стр. 74.

Общественный строй

149

они обязывались отслуживать свой долг или имущественный вред, нане­
сенный другому. По Статуту поличане могут держать «своего брата»
(поличанииа) не в «робстве», но только во временной зависимости до вы­
купа и отработки (труд, ризик, плача — ст. ст. 82, 98) 33. Детям дозво­
лялось выкупать своих родителей из сужаньства или отслуживать вместо
них долг и пр. (ст. 49с). Институт сужних, бывших «у сужаньству», изве­
стен и другим южным славянам (Mikloś, 170, 171, 369; Пудич, 1, 46, 49,
76, 85, 96; Закон Душана по изд. Mikloś., 98, 99)» 34.
С содержанием ст. ст. 82 и 49с, на которые ссылается Леонтович, мы
уже знакомы. Они решительно ничего не говорят о том, что хотел бы в них
видеть Леонтович. В ст. 98 его пленили, очевидно, рассуждения о том, что
«каждый труд должен вознаграждаться», что надо различать, какой труд
и какой риск вообще, чтобы и вознаграждение соответствовало количеству
труда и риска. Все это очень хорошо, но только никакого отношения
к сужанству не имеет. Ссылка на Закон Душана тоже не удачна. Ст. ст. 112,
113, на которые ссылается Леонтович, говорят о «сужних», но имеют
в виду арестантов, убежавших из темницы. Они имеют право убежища
на царском и на патриаршем дворах.
Ни о какой «временной зависимости по долгам и преступлениям»
Статут не говорит. Рассуждения Леонтовича — его личный домысел.
Итак, о зависимых кметах статут говорит достаточно ясно.
КМЕТЫ НЕЗАВИСИМЫЕ

Перед нами стоит серьезный вопрос, были ли в Полице, кроме зависи­
мых кметов, и независимые крестьяне-кметы? Закон не считает нужным
об этом прямо говорить, так как подобные стороны общественной жизни
Полицы были слишком хорошо всем известны. Только на основании от­
дельных намеков источника мы можем ответить на этот вопрос утверди­
тельно.
Мы видели, что зависимый кмет может уйти от своего господина. Каза­
лось бы, что после своего освобождения от власти господина кмет стано­
вился свободным кметом. Такой свободный кмет имеется в виду в ст. 66,
где говорится о том, что зависимый от господина человек не может апел­
лировать на суд своего господина, пока этот зависимый человек находится
в подданстве у господина («нему подложан»). После освобождения от за­
висимости он получает право апелляции. Если закон счел необходимым
заговорить о кмете, получившем свободу и до какой-то степени восстано­
вленном в правах свободного человека, естественно думать, что категория
кметов независимых существовала.
Но тут мы наталкиваемся на серьезное соображение. Мы видели, что
кмет от своего хозяина уходит едва ли нес пустыми руками. Стало быть,
никакого самостоятельного хозяйства он завести не может. Кто же он
в таком случае? Он либо обедневший кмет, вынужденный итти в кабалу
к другому хозяину, либо, что едва ли могло быть частым и обычным явле­
нием, он так или иначе успевал обзавестись средствами производства,
необходимыми для ведения крестьянского хозяйства.
Наличие независимых кметов можно видеть и в ст. 78с, где читаем:
«Если это кмет [оказался «меусобцем»], тогда половина его имущества
.идет господину, а другая общине (сам кмет подлежит повешенью). Если бы
33 Леонтович пользуется другим изданием текста Полицкого статута. Я перевел
номера статей на нумерацию Ягича, чьим изданием я все время пользуюсь»
34 По изданию Новаковича это будут ст. 112, И З.

150

Опыт изучения общественных отношений в Полице X V —X V I I вв.

обокрал своего господина, отвечает головой и имуществом. Если бы
обокрал господина, у которого работал по найму, отвечает в двойном раз­
мере». Всего вероятнее предполагать работающим у господина по найму
именно свободного кмета.
Некоторый намек (только намек) на существование независимых кметов
дают ст. ст. 103 и 47. Первая говорит о винограднике на чужой земле, вто­
рая о земле, сданной в наем. Кто прежде всего нуждался в найме чужой
земли? Естественнее всего предположить безземельного или малоземель­
ного независимого кмета, потому что зависимый сидел на господской земле.
Некоторое очень неясное указание на наличие независимых кметов
дается в ст. 14, где читаем: «И если бы был обнаружен домашний вор
(«лупежь меусобаць»), племенитый человек или кмет, они (прокураторы)
могут его привлечь к суду перед князем, или перед судьями (поротниками)
или перед «збором». . .». Так как зависимые кметы судились у своих гос­
под, то нужно допустить, что здесь идет речь о кмете независимом.
Конечно, это только предположения. Ст. 14 можно понимать и иначе
(см. стр. 173). Не случайно Статут при упоминании кмета считает нужным
прибавлять «у которого есть господин» (ст. ст. 66, 74а). Очевидно, все-таки
были кметы, и не имевшие своего господина. В подавляющем большинстве
случаев все же кметы упоминаются в связи с их господами.
Не называя кмета, он тем не менее имеет в виду его ст. 60d, деталь из
«Закона о свиньях». Чужую свинью, которую хозяин застал на своем
«жите» или на своем винограднике, он может убить и утилизировать.
Если собственник этой свиньи «имел господина», которому он был обязан
отдать свиную голову, то тот, кто застал в своем хозяйстве чужую свинью
и по закону ее убил, должен все-таки свиную голову отдать господину
собственника свиньи. А кто будет тот, кто не «имел господина»? Незави­
симый кмет и здесь вероятен.
Еще одно косвенное, но немаловажное соображение говорит о нали­
чии в Полице независимых кметов. Если только мы правильно поняли
сущность полицкой верви, т. е. той части населения села, которая еще
не разорвала связей с общинной землей (см. стр. 94 и др.), то естественно
поставить вопрос, кто именно входил в состав верви. Племенитые бога­
тые люди из нее успели выйти и связаны были с селом лишь общностью
некоторых прав и повинностей, взяв в свои руки наиболее из них почет­
ные. Стало быть, вервными братьями могди быть и бедные родственники
людей племенитых, а также и независимые кметы. К сожалению, мы
слишком мало знаем о населении полицких вервей.
Итак, несмотря на отсутствие прямых показаний источника, косвен­
ные данные позволяют нам притти к заключению о наличии в полицком
обществе и независимого кметства.
Поскольку, однако, Статут нигде ясно не говорит о наличии незави­
симых кметов, мы можем полагать, что их в Полице было немного. От­
сюда мы можем сделать наиболее вероятный вывод, что в Полице про­
цесс феодализации сделал очень большие успехи.
СВОБОДНЫЕ ЛЮДИ, ПРОДАЮЩИЕ СВОЙ ТРУД

Полицкий статут совершенно отчетливо говорит о договоре найма
личных услуг, причем различает два периода в истории этого договора.
Это «Законь од нарамника» (ст. 93). По старому закону наемник какого
угодно социального положения («кое xoh врсте»), нанимавшийся за ка­
кую угодно цену или на какую угодно работу, не получал от господина

Общественный строй

151

никакой платы, если он уходил от своего хозяина, не отработав срока и
без уважительного повода. Если же хозяин без достаточного основания
прогоняет наймита до срока, он должен был заплатить работнику пол­
ную плату. Это старый закон.
Полица учинила новый закон, который Статут называет «милостивым».
Он заключается в том, что работник, живя у хозяина и не учинив за это
время хозяину никакого зла или ущерба, может в любое время от него
уйти и имеет право получить от хозяина плату за проработанное время.
Хозяин тоже имеет право в любое время рассчитать своего работника,
уплатив ему деньги за проработанное наемником время. Тут же имеется
интересное замечание, объясняющее новый закон: «а той за той, нека
е свак слободань» (это так потому, что всякий есть свободен).
Мне кажется, что то, чего искал Леонтович и чего он не нашел, можно,
конечно, при некотором допущении, найти в ст. 93. Имея в виду закупничество.
Содержание данной статьи значительно шире. Кого мы можем подра­
зумевать под наймитом «кое xoh врсте»? 35 Если бы тут шла речь об одно­
родной группе людей, вынужденных итти на работу, к тем кто нуждается
в рабочих руках, то незачем было бы и говорить «кое xoh врсте». Здесь
действительно имеются в виду разные категории людей, могущих подойти
к понятию наймита. Если искать аналогии с Русской Правдой, как это
сделал Леонтович, то закупа, мне кажется, скорее уж надо искать именно
здесь, а не среди «сужан», конечно, если иметь в виду старый закон. По
старому закону наймит какого угодно состояния, за какую бы цену он
ни поступал на работу, на какую бы работу он ни поступал и на какое
угодно время, на год или меньший или больший срок («на годище али на
мане али на вече»), наймит не может уйти от хозяина до срока или без
уважительной причины. Иначе он лишается своей платы. Правда, и
господин без достаточного основания не может выгнать наймита, разве
только выплатив ему всю договоренную сумму денег.
Нужно сознаться, что этот наймит по существу похож на закупа. Вспом­
ним, что и закуп называется в Русской Правде наймитом. Наемника
Полицкого статута роднит с закупом феодальная оболочка договора
найма, временное закрепление работника за хозяином.
К какому времени относится старый закон к сожалению, нам неиз­
вестно. Можно думать, что в XIV—XV вв., потому что в начале XVII в.
этот устаревший закон был заменен новым, очистившим договор найма
от феодального налета.
Новый закон, который мы имеем основания относить к началу XVII в.36,
разрешает наймиту уходить от хозяина свободно в любое время и полу­
чать свои заработанные деньги. И хозяин, в свою очередь, получил
право свободно распоряжаться своим работником. Закон, как мы видели,
исходит из положения, что «всякий свободен».
Не лишним считаю напомнить, что и в Русском государстве законом
1680 г. была изменена форма служилой кабалы в том же направлении
очищения от феодальных условностей договора найма.
35 «Врста» по Ягичу — genus. По Мажураничу — ordo, aetas, conditio, linea,
stadium и др. В Статуте употребляется применительно к общественным отношениям
в смысле ordo — разряд, сословие, класс, звание, «...властелин, али дидич, али редовник, али ини кое хочь врсте човик...» (ст. 55а). И в ст. 93 сомнительно, чтобы
можно было разуметь «врсту» как-либо иначе — различных специальностей ремеслен­
ников, например.
36 Новый закон помещен вслед за сообщением об общем собрании 17 июня 1623 г.

152

Опыт изучения общественных отношений в Полице X V —X V I I вв.

И там и здесь это симптом изживания феодальных отношений.
У нас есть основание думать, что Статут имеет в виду наем на сель­
скохозяйственные работы. Об этом говорится в примечании, заключаю­
щем весь «Закон о наемниках»: «Само собой разумеется, нужно иметь
в виду время года, потому что зимой с харчем труднее, чем летом, а лето
для работы важнее, чем зима». Замечание: «лето для работы важнее,
чем зима» относится прежде всего к сельским работам. Едва ли мы оши­
бемся в нашем предположении и потому, что, как уже нам известно,
Полица вела земледельческое хозяйство по преимуществу.
СИРОМАХИ

В Полицком статуте в дополнениях (1 и 6) называется два раза при­
лагательное «сиромашский», один раз (доп. 6), как определение к слову
вече, другой раз (доп. 1) — к слову «непослух» (по Ягичу inobedientia).
Но нигде в Статуте нет никаких объяснений, что такое сиромах. В За­
коннике Стефана Душана (ст. 95) есть небольшое разъяснение: «Кто
сирома не има баштине». Отсюда мы можем извлечь лишь то, что «сирома» или «сиромах» — это человек неимущий.
Несомненно, мы здесь сталкиваемся с очень важной для нас стороной
в жизни полицкого общества, именно с категорией бедных людей, вынуж­
денных продавать свой труд. Мы видим, как правовое положение этих
людей эволюционирует, освобождаясь от черт феодального права. Ко­
нечно, здесь можно видеть перемену, продиктованную интересами поку­
пателя человеческого труда: ему легче было распоряжаться работни­
ком, нанимать и отпускать его. Но мы не можем игнорировать и другой
стороны того же процесса — борьбы продающего свою рабочую силу
за улучшение условий этого договора. В Статуте мы можем наблюдать
и столкновение интересов противоположных классов общества и неодно­
кратные попытки властей примирить непримиримые интересы и, нако­
нец, некоторую организацию бедных людей, добивавшихся права на за­
щиту своих интересов. Под последним имею в виду «сиромашское вече»,
т. е. собрание сиромах для обсуждения своих дел, и закон о защите си­
ромах, на который племенитые люди и их власть, очевидно, вынуждены
были пойти, как на компромиссную уступку низам полицкого общества
(доп. 1, 6).
Вопрос о сиромахах — очень интересный вопрос — до сих пор в ли­
тературе, насколько мне известно, не разработан 37.
ВЛАХИ

Полицкий статут, перечисляя состав населения Полицы, как мы уже
видели, на самом последнем месте ставит влахов, или иначе влашичей:
племенитые властели, дидичи, кметичи и влашичи (см. ст. 23а).
О влашичах или влахах очень категорически говорит ст. 25: «И то
приняли все поличане сообща, будучи заодно «на окупу»: да ни один
поличанин не может держать влаха ни в Полице ни на полицком («у Полицих ни на поличном»), только может держать «на свом и о свом» не иначе,
как по доброй воле по договоренности».
87 Со всей существующей хорватской и сербской литературой я ознакомиться не
имел возможности.

Общественный строй

153

Статья трудная для понимания. Что значит запрещение держать
влах «у Полицких ни на поличном»? Что значит разрешение держать
влаха «на свом и о свом»? Ведь если понимать последнюю фразу «на своей
собственности и на свои средства», как это понимают А. Паьич, Т. Матич и М. Решетар 38, то ведь эта собственность тоже лежит в пределах
Полицы, значит «у Полицих», что запрещено тем же постановлением. Лу­
кас объясняет это запрещение держать влахов тем, что эта статья падает
на время после завоевания Боснии в 1463 г., когда масса населения под
напором турок двигалась на запад и север 39. Но это объяснение все же
мало способствует пониманию данного текста. Ф.Леонтович, по-видимому,
тоже затрудняется понять этот текст. «Мы объясняем, — пишет он, —
это место в таком смысле, что никто не может держать влаха на общинных
землях (на поличном) — их допускается селить только на частных зем­
лях, и то по доброй воле, на чем уговорятся». Но даже и при таком наи­
более вероятном толковании текста мы не получаем возможности понять
социальное положение влахов.
Ягич переводит этот термин rusticus pastor — крестьянин-пастух.
Ряд авторов указывает на этническое происхождение этого термина*
Это романизированное туземное население Иллирии, Мэзии, Фракии.
С появлением славян на Балканах влахи стали входить в состав хорват­
ского народа, однако не совсем с ними ассимилировались. Ф. Леонтович
находит влахов у всех южных славян. В латинских источниках влахи
называются vlachi vel villani 4°. Новакович считает влахов румынами,
но осербившимися. Это пастухи, переходившие с места на место со своими
стадами 41.
В Законнике Стефана Душана мы имеем некоторое разъяснение об­
щественного положения влахов. Ст. 32 говорит об отобрании земли у
церкви, которая разогнала «меропхе црковне и влахе». С. Новакович
к этой статье дает подробный комментарий. Он приводит несколько при­
меров монастырских хозяйств, где жили меропхи и влахи. Во времена
Душана Дечани владели 40 селами, заселенными меропхами, и 9 катуней 42, заселенных влахами. Архангельский Душанов монастырь имел
60 сел меропских и 17 катуней «влаха и арбанаса»43. Святостефановский
монастырь имел 67 сел меропских и 9 катуней влашских 44*.
Поскольку в ст. 32 Законника влахи поставлены рядом с меропхами,
несомненно зависимыми крестьянами, можно думать, что и влахи находи­
лись в той же зависимости, только несли иного рода, чем меропхи, обя­
занности по отношению к своему господину. Конечно, мы не имеем права
переносить эти наблюдения на Полицу. Но сопоставить данные Закон­
ника Душана со ст. 25 Полицкого статута вполне допустимо.
Поличанам в их собственных хозяйствах закон разрешает держать
влахов по договоренности. Этот договор, несомненно, касался условий,
на которых влах входил в состав работников данного хозяйства.
88 Wissenschaftliche Mitteilungen, Bd. X II, S. 339.
39 L u k a s. O postanju Polica, 1908.
40 K u k u l j e v i c - S a k c i n s k i I. Jura regni Groatiae, Dalmatiae et Slavoniae, vol. I, p. 126.
41 Н о в а к о в и Ь G. Законик Стефана Душана, 1898, стр. 165, 192, 195.
42 K u k u l j e v i c - S a k c i n s k i I. Указ, соч., стр. 3, 6, 19.
43 М i k 1 о ś i с h Fr. Указ, соч., стр. 481.
44 По С. Новаковичу, катуни отличались от сел тем, что в селах велось земледель­
ческое хозяйство, в катунях — скотоводство. Катуни располагались обычно в лесистых
горах (там же, стр. 160).

154

Опыт изучения общественных отношений в Полице X V —X V I I вв.

В жалованной грамоте сербского короля Стефана Уроша III Дечанскому монастырю 1330 г. среди перечня пожалованных сел читаем: «и
приложивь кралеинство ми село Рьзинике и сь вс'Ьми мегями и 2 катоуна
влах». И в другом месте той же грамоты: «и еслико ми бысть вьзможьно
приложите храмоу сему сель и катоунь вьлашьких и арбанашьких
(албанских)». Тут же дан характерный признак влаха: «влах, кто
кобиле пасе»45. Это тоже не Полица, однако это близкая к Хорватии
территория, заселенная сербским народом, сохранившим в данном слу­
чае ту же терминологию. Без особых натяжек мы можем сделать вывод,
что влахи — зависимые от господ люди, занимавшиеся не столько земле­
делием, сколько разведением и пастьбой скота.
РАБЫ

Полицкий статут точно так же, как и Винодольский закон, прямо
говорит о рабах только один раз (доп. ст. 1). Можно подумать, что в По­
лице их было мало. Ничего невероятного в таком предположении нет,
если мы примем во внимание время, когда составлялся тот Статут, который
дошел до нас. Что в более отдаленные времена в Полице как и везде
в славянских и не только в славянских странах, было много рабов, это
бесспорно. Мы имеем упоминание о рабах (servi, ancillae). Таковы гра­
моты короля Терпимира 837 г., грамота короля Мутимира 892 г., грамота
короля Свинимира 1076 г.46.
Упоминается раб и в грамоте жупана Беляка и воеводы Радича 1391 г.
В грамоте 1458 г. король Боснии дает логофету Стефану 100 куч людей
в бащину 47.
Весь вопрос в том, были ли рабы в Полице в XV—XVII вв*, не успели
ли они исчезнуть, будучи вытеснены более прогрессивным трудом зави­
симых кметов, влахов и наймитов. Молчание источника, достаточно под­
робно отражающего общественные отношения Полицы, во всяком слу­
чае знаменательно.
Стараясь бщть весьма осторожным в выводе, я могу только предпо­
ложить, что если в указанное время рабы в Полице и были, то как явле­
ние умирающее, о котором Статут не считает нужным много говорить.
Только один раз Статут, правда уже в XVII в., заговорил о запрещении
как-либо содействовать или участвовать в продаже и покупке челяди
(доп. 1), ссылаясь, однако, на старинный обычай.
Не следует также забывать наличия в Полице пленных («сужан»),
которых мы имеем основание рассматривать как несвободную рабочую
силу до момента выкупа или бегства, что и отмечено на стр. 148.
ЧЕЛЯДЬ

Несомненно также, что рабы входили в состав челяди. Однако термин
«челядь» обозначает довольно сложное понятие и этим напоминает «че­
лядь» Русской Правды и русских летописей.
Статут называет этот термин в 4 статьях (ст. 23а, 32, 37f, доп. 1). В пер­
вых двух статьях челядь понимается как familia, т. е. как семья со всеми
чадами и домочадцами. В ст. 23а говорится, как мы уже не раз видели,
46 Арбанас — албанец.
46 Н о в а к о в и Ь С. Указ, соч., стр. 165.
47 М i k 1 о s i с h Fr. Monumenta serbica spectantia historiam Serbiae, Bosniae,
Ragusii, Yiennae, 1858, p. 91, 97, 98.

Общественный строй

155

о наказании за грабеж, причем подчеркивается мысль, что правонару­
шитель лично отвечает за себя («главом да е дужань»), отнюдь не его
семья: «а ина челадь да не дужна главом». По ст. 32 — «од проклецтва»
(об отлучении от церкви) — отлученный не может общаться с иными
людьми, кроме как со своей челядью («одложе челади од оне куЬе, гди
стой»). Куча — это дом, семья, состоящая из челяди. Здесь челядь упо­
мянута в том же смысле, что и в ст. 23а.
Почти то же понятие вложено в термин «челядь» и в ст. 37f. Под об­
щим заголовком «Од крви» здесь рассматриваются случаи убийства и
нанесение побоев («крвь мртва и жива»). Между прочим, тут сказано:
ч<Ако ли би му био челадь, али му кое ино надворе учинио на куЬи, о-тога
е речено напридь». (Если бы кто-либо бил его челядь или иное какое-либо
нападение учинил на кучу, — об этом сказано выше). Нападение на дом
(«надворе») тут связывается с избиением челяди. Тут мы можем подра­
зумевать не только кровных членов семьи, но весь личный состав кучи,
куда входят и слуги, в том числе, по всей вероятности, и рабы.
Наконец, в доп. 1 говорится о запрещении всякого содействия в про­
даже или покупке челяди. Тут уже несомненно мы имеем дело с рабами.
Ф. Леонтович пытается привлечь для решения вопроса о положении ра­
бов в Полице еще ст. 98, но, на мой взгляд, совершенно произвольно,
так как ст. 98 говорит не о рабах. Между тем Ф. Леонтович пишет: «За­
висимость челяди и рабов возникает, по Статуту, только из плена (воисци плинь). В старое время (стари е законь био) пленные принадлежали
тому, кто их взял; но дозволялось брать за них выкуп (приамшину).
Статут вовсе запретил обращать поличан в рабов и вместе с тем устано­
вил, чтобы «робе» могли отслуживаться за «трудь или ризак», сравняв
таким образом челядь с обыкновенными кабальными людьми». На са­
мом деле ст. 98, как мне представляется наиболее вероятным, трактует
о том, как быть, если при нападении на Полицу поличане будут в порядке
защиты отбирать у грабящего неприятельского войска награбленное
имущество поличан и тех неполичан, которые живут в Полице. Тот,
кто отберет, с риском, конечно, для себя, у неприятеля вещи, по старому
закону приобретал права собственности на эти вещи (кроме платья)48.
Причем различаются тут два случая: 1) отобрание имущества, уже при­
несенного в неприятельский лагерь, и 2) отобрание имущества на пути
к неприятельскому лагерю. В первом случае отобранное имущество,
кроме платья («одолже ако би робе»), должно принадлежать тому, кто
отобрал, во втором — за отобрание похищенного имущества отобрав­
шему полагается только вознаграждение. Отобранные вещи, очевидно,
возвращаются их собственнику.
Это старый закон.
По новому закону полагается за труд и риск только вознаграждение
в размере затраченного труда и риска.
Отмечается здесь и случай, когда поличанин спасет вещи неполичанина. Этот поступок вознаграждается больше.
Где же здесь рабы? Где тут выкуп? Где запрещение обращать поличан
в рабство и установление, что «робе» могли отслуживаться за «трудь и
ризик»? Автор этих утверждений Ф. Леонтович ссылается на статьи
Статута, нами рассмотренные (ст. ст. 23а, 82, 98 и доп. 1), в которых ни­
чего о рабах не говорится. Позволю себе высказать догадку, что Ф. Леонтовича ввело в заблуждение слово «плинь» («да ако присти у войсци43
43 Может быть «кроме пленных».

156

Опыт изучения общественных отношений в Полице X V —X V I I вв.

плинь»), которое он перевел как плен. На самом деле «плинь» значит
praeda 49, rapina, spolatio, spolium, т. е. военная добыча, добыча граби­
теля и т.. п. Может быть, и слово «робе» смутило автора? Но «робе» зна­
чит не рабы, a vestimenta — платье *б0. Если даже допустить, что «робе»
написано вместо «po6je», т. е. пленники, то и тогда нельзя делать тех
выводов, какие сделал Ф. Леонтович, потому что в ст. 98 ни слова не ска­
зано, что делать с этими пленниками, кроме того, что они не должны
принадлежать тому, кто их захватил. Насколько можно ул о б и т ь общий
смысл статьи (она действительно трудна для понимания), речь идет о вы­
ручке и спасении вещей, взятых неприятелем, а не об отнятии пленных
у неприятеля. Что делать с «платьем», тоже не ясно. Во всяком случае
смелое построение Ф. Леонтовича не подтверждается документами.
Итак, о рабах в Полице мы знаем слишком мало, чтобы иметь возмож­
ность охарактеризовать их роль в производстве. Общее впечатление
от всего, что нам по этому предмету известно, что рабов в Полице мало,
что они исчезают на наших глазах, что закон борется с этим институтом,
как отжившим и ставшим тормозом в дальнейшем развитии произво­
дительных сил.
Для полноты представления об общественных классах-сословиях и
о внутриклассовых прослойках полезно будет напомнить здесь и то,
о чем говорилось раньше в главе о хозяйстве.
Имею в виду ремесленников и купцов. В наличии тех и других сомне­
ваться не приходится. Мы уже упоминали о наличии в Полице кузне­
цов, плотников, столяров, штукатуров, каменщиков, колесных мастеров,
ткачей, портных, оружейников, виноделов, рыболовов, сапожников, шор­
ников, пекарей, мясников и др. Все ли эти профессии обособились от
сельского хозяйства или некоторые специальности входили в домашнюю
промышленность полицкого крестьянина, мы точно сказать не можем.
С уверенностью об отделении ремесла от сельского хозяйства можно
говорить в отношении кузнецов, мельничных мастеров, оружейников,
(если оружие выделывали не кузнецы) пекарей, портных, сапожников.
Это деревенские ремесленники.
Купцов мы тоже встречали: скупщиков вина, торговцев мясом, куп­
цов, обязанных обслуживать свои села (см. стр. 30—33).
Надо прибавить сюда некоторое и, по-видимому, немалое число неполичан, живших, однако, в Полице, но не принятых в Полицкую жупу
в качестве полноправных ее членов. Следует тут вспомнить и небольшую
категорию лиц, бывших поличан, за различные преступления лишенных
права считаться поличанами.
О правах и обязанностях полицких граждан, а также и неполичан,
живших в Полице, речь идет в особом отделе.
На этом мы можем закончить наши наблюдения над классовым со­
ставом полицкого общества и подвести некоторые предварительные итоги.
1. Полицкое общество делится на два основных класса: господа,
иначе племенитые люди (властели и дидичи) и «пук» — народная масса.
2. Племенитые люди это класс-сословие людей привилегированных.
3. Народ — это все неплеменитые люди. Народ — «пук», однако,
не есть однородная масса. Он состоит из нескольких прослоек — кметы,
4 9 M a ż u r a n i ć V. Prinosi, str. 949.
60 Там же, стр. 1253. Мажуранич в ст. 98 Полицкого статута считает возмож­
ным чтение «robje», что действительно значит пленники. А. Павич, Т. Матич и М. Решетар понимают «плин» как Beute, т. е. добыча, и robe как Kleider, т. е. платье (Wissenscbaftliche Mitteilungen, Bd. X II, S. 381).

Общественный строй

157

купцы, люди, работающие по найму (в феодальном понимании термина),
влахи, ремесленники.
4. Кметы — земледельцы.
5. Основная масса кметов находится в феодальной зависимости от
господ. Эксплоатируются кметы, главным образом, в форме отработочной
ренты.
6. Спрос на рабочие руки, с одной стороны, и наличие обедневших
людей, вынужденных искать работы на хозяина — с другой, создают
значительную группу наймитов.
7. В судьбе наймитов можно отметить два этапа: первый, более ран­
ний, в форме найма, облеченного в средневековую оболочку, второй,
более поздний, постепенно освобождающийся от этой оболочки.
8. Влахи; тоже зависимы от своих господ. Занимаются они главным
образом уходом за скотом.
9. Деревенское ремесло достаточно развито. Часть специальностей
несомненно отделена от сельского хозяйства.
10. Имеются указания на наличие рабов. Однако институт рабства
имеет тенденцию к исчезновению. Закон борется с этим институтом
БОЛЬШАЯ СЕМЬЯ, ВЕРВЬ, СЕЛО И «ОПЧИНА
(ЖУПА) ПОЛИЧКА»

Ознакомление с классовыми отношениями в полицком обществе дает
нам право говорить о наличии в нем феодального строя.
Но этого для нас недостаточно. Нам важно знать, в какой стадии раз­
вития находятся полицкие феодальные отношения, сколько пережитков
предшествующего общественного строя сохранила в себе эта миниатюрная
республика, какие ростки новых общественных отношений успели по­
явиться в недрах феодального строя.
С того времени, когда славянофилы и западники дискуссировали
по интересному, но непосильному для них вопросу о роде и общине,
историческая наука успела пойти значительно вперед. Выяснились по­
нятия рода и общины, их взаимная связь. Сейчас уже никто не сомне­
вается, что род есть действительная основа общественного порядка
у всех первобытных народов, что на высшей ступени развития родового
строя, а именно при отцовском роде, возникает патриархальная семей­
ная община, охватывающая несколько поколений потомков одного отца
вместе с их женами, живущих на одном дворе и сообща ведущих свое хо­
зяйство, что с распадом родовых отношений возникает сельская община,
при которой, однако, в течение длительного времени продолжает жить
и патриархальная семейная община, или иначе, большая семья.
«Чем дольше жил род в своем селе..., — пишет Энгельс, — тем
больше родственный характер связи отступал на задний план перед тер­
риториальным; род исчезал в марке, в которой, впрочем, еще достаточно
часто заметны следы ее происхождения из родственных отношений членов
общины» 51.
Мы также знаем, что родовое общество дальше союза племен не пошло,
что союз племен означает уже начало его разрушения. Территориальное
деление, идущее на смену племенному, и имущественное неравенство
вместо равенства — это уже предпосылки государственного строя.
51 М а р к с

К. и Э н г е л ь с

Ф. Соч., т. XVI, ч. I, стр. 128.

158

Опыт изучения общественных отношений в Полице X V —X V I I вв.

Но несмотря на несомненные успехи исторической науки, остаются
еще не совсем решенными детали этого процесса в истории отдельных
конкретных обществ.
К таким вопросам относятся вопросы о- большой семье и отношение
ее к сельской общине. До сих пор, между прочим, нет согласного пони­
мания термина Русской Правды «вервь». Не только в старой домар­
ксистской исторической литературе было два мнения относительно пони­
мания этого термина (К. Н. Бестужев-Рюмин, А. Я. Ефименко, Г. Ф. Блюменфельд, Ф. Леонтович и др. считали вервь семейной общиной-задругой;
М. Ф. Владимирский-Буданов, А. Е. Пресняков, В. Лешков, И. Д. Бе­
ляев — общиной территориальной), но и сейчас в марксистской литературе
имеются разногласия. Я не буду касаться мнений всех советских истори­
ков, но не могу не назвать здесь С. В. Юшкова, с которым по этому пред­
мету у меня идет давнишний спор. И в вышедшей в 1949 г. работе
«Общественно-политический строй и право Киевского государства»
С. В. Юшков кратко, скорее энергично, чем убедительно, старается
опровергнуть мою точку зрения на вервь Русской Правды как на синоним
другого северного термина «мир», причем не касается всех моих аргу­
ментов, а ограничивается лишь упоминанием некоторых б2. Этот спор,,
конечно, говорит о неразработанности вопроса и о трудности его решения,
прежде всего вследствие очень ограниченного количества источников и
неясности трактовки в них этого предмета.
Мы имеем определение сущности большой семьи Энгельса: «Юго­
славянская задруга представляет собою наилучший живой образец такой
семейной общины. Она охватывает несколько поколений потомков одного
отца вместе с их женами, причем все они живут в одном дворе, сообща
обрабатывают свои поля, питаются и одеваются из общих запасов и сообща
владеют излишком дохода» 5253. Исходя из этого определения, мы и должны
искать в наших источниках большую семью.
Полицкий статут знает большую семью. Она раскрывается в ст. 33
под заголовком «Законь о диленьа»: «Если делятся братья, ближние
или дальние, или сыновья от отца, или иные «ближики», кому захочется
разделиться, тогда, если это имущество движимое, то его легко справед­
ливо разделить. Однако, если имеется в виду уплата или вознаграждение
«од господе», то оно следует тому, кому предназначено (т. е. выслуженная
часть не делится).
Если есть племенщина, то делить надо по головам, а младшему
«старо огнище» 54.
А когда разделятся справедливо, тогда каждый свое должен держать.
И если потом (снова) будут делиться или перемеривать, каждый волен
делить и перемеривать, как кому угодно. Само собой, каждый волен вла­
деть своим жеребьем.
Если братья или иные участвующие в дележе («ини дионици») пока
еще не разделились, то у них все общее: и добро, и зло, и прибыль, и
убытки, и долги, кому они должны и кто им должен. Все это общее, пока
не разделились; а когда разделились, тогда каждому своя часть». В основ52 Например, С. В. Юшков не объяснил, как надо, по его мнению, понихчать про­
цедуру «искания татя по верви», если вервь есть большая семья, как понять институт
«дикой виры». Не касаюсь пока других соображений автора ( Ю ш к о в С. В. Обще­
ственно-политический строй и право Киевского государства, М., 1949, стр. 87).
53 М а р к с К. и Э н г е л ь с Ф. Соч., т. X V I, ч. I, стр. 42.
64
Ср. Пространная Русская Правда ст. 100: «А двор без дела отень вс як мень­
шему сынови».

Общественный строй

159

ной рукописи имеется приписка: «а сестры в дележе не участвуют, если
имеют братьев или от них детей, но одежда и приданое остается
за ними («него рухо и оброк на ода^у»)».
Что здесь имеется в виду большая семья, как будто ясно; об этом
говорит перечень членов большой семьи — отец, его сыновья и дочери,
также боковые («братья дальние») 55. У них до дележа все общее. Но де­
леж не только возможен, но и легко осуществим. Достаточно только
этого захотеть («ким'се подоба раздилити»). Перед нами, несомненно,
большая семья. Возникает вопрос, называлась ли большая семья в дан­
ный отрезок времени вервью. Во всяком случае нам надлежит очень
внимательно следить за эволюцией родственных отношений. В част­
ности это касается прежде всего Руси в эпоху записи Русской Правды.
Мы должны внимательно всмотреться в Русскую Правду, определить,
в какой степени родственные отношения успели отступить на задний
план перед территориальными, в какой мере в сельской общине
оставались еще следы старых родственных связей между ее членами.
Ведь и «вервь» не могла на протяжении веков оставаться неизмен­
ной.
Для решения этого трудного вопроса расширение круга источников,
способных разъяснить суть дела, конечно, надо всячески приветство­
вать. ‘
Цолицкий статут в этом отношении может оказать исследователю
некоторую услугу. Термин «вервь» хорошо известен По лице. К сожале­
нию, историки России мало пользовались этим источником. Правда,
делались не раз глухие ссылки на. этот источник (см. стр. 253—254).
Обстоятельное и единственное исследование Статута, и в частности вопроса
о верви, мы имеем только у Ф. Леонтовича.
Мы уже знакомы с исходными точками зрения этого автора. Они ска­
зались и на его суждениях относительно «верви». Леонтович думает,
что «вервь, дружина, племя — различные названия одного и того же
учреждения семейной общины», а через несколько строк он уже пишет:
«членами. . . верви могут быть не только ближние, соединенные между
собой братством, но и другие лица, по своему происхождению чуждые
между собой, без всяких кровных связей» 56.
В другой своей работе «О значении верви по Русской Правде и Полицкому статуту сравнительно с задругою юго-западных славян», он же
о верви, иначе (по его мнению) семейной общине-задруге, выражается
так: «Приняв в себя элементы, чуждые семье, коренясь отчасти в отно­
шениях договорных, задруга отодвинула на второй план связи кровные,
патриархальные» 57.
Стало быть, по Леонаовичу задруга у юго-западных славян прибли­
зительно в XV—XVI вв. в значительной степени потеряла свой кровно­
родственный харак гер.
Но тогда как можно утверждать, что «вервь» и «племя» обозначают
одно и то же?
65 Состав большой семьи можно видеть и в документе 1488 г., приводимом Мажураничем под словом «bliżnji» «...zgora receni, Striżici vsi imenom i u kipih vsih svojib
sinov, brat je, bratucedov, stricev i sinovac, bliżnjih i dalnjih» (Prinosi, str. 67; cp. ст. 1
Краткой Русской Правды).
66 Л е о н т о в и ч Ф. Указ, соч., стр. 108.
67 Л е о н т о в и ч Ф . О значении верви по Русской Правде и Полицкому ста­
туту. — ЖМНП, 1867, апрель, стр. 18.

160

Опыт изучения общественных отношений в Полице X V —X V I I вв.

По Винодольскому статуту племя и ближики — понятия тождествен­
ные. Совокупность ближиков — это и есть племя. Отсюда выражение
«ближичество племенско» 58.
Едва ли в Полице понятие племени могло быть иным. «Племе» в Полицком статуте Ягич переводит латинским термином gens. Этот перевод
тоже не разъясняет сути дела, так как gens — это дословно — род, тер­
мин, на протяжении веков меняющий свое содержание. О роде — род­
ственном коллективе, ведущем сообща свое хозяйство, в Полицком ста­
туте речи итти не может: в XV—XVI вв. мы видим здесь классовое об­
щество, уже насчитывающее длительный период своего существования.
Племя здесь уже не род доклассового общества. Сг. ст. 3 и 11 Полицкого
статута называют три «племени» полицких, из которых должны выби­
раться судьи и прокураторы (Тишемиры 59, Лимичи и Кременичи).
Это же понимание термина «племя» сохранялось во второй половине
XVII в. В текстах XVIII в. вместо термина «племя» употребляется термин
«куча» в том же значении, но не вервь.
В это время, например, появился слух, будто воевода Степан Стазич
не дидич. На собрании дидичей выяснилось, что Стазич настоящий дидич
и что из его «племени» до сих пор выбирались судьи.60 Здесь под
«племенем» нужно разуметь много поколений, ведущих происхождение
от одного далекого предка. В каждый же данный момент это — семья или
несколько семейств, живущих вполне самостоятельно, но помнящих
о единстве своего происхождения 61.
Вервь по Полицкому статуту — совсем не похожа на «племя».
Совершенно не случайно Леонтович стал изучать значение термина
«вервь» по Русской Правде и Полицкому статуту.
Разрешить этот вопрос совсем не легко ни по Русской Правде, ни по
Полицкому статуту, особенно если брать каждый из этих источников
в отдельности. Вполне понятной делается попытка рассмотреть парал­
лельно оба памятника, знающие «вервь», и таким путем расширить воз­
можности разрешения трудной задачи.
Автор историко-правового хорватского словаря В. Мажуранич обратил
внимание на близость хорватской и русской историко-правовой терминоло­
гии. Под словом «вервь» он пишет: «каково тесное родство наших старых
наречий со старым русским языком, показывает несколько сот слов и вы­
ражений хорватских и русских, которые я сам заметил. Один я не имею
сил обработать и подготовить этот большой материал. Для этого необ­
ходим специалист-языковед»62.
В. Мажуранич поступил так же, как и Леонтович: оба они, пытаясь
раскрыть сущность термина «вервь», исследуют параллельно Полицкий
статут и Русскую Правду. В. Мажуранич пишет: «О русской верви (вервинина, вервинна: «по вервинине, веру платити» и т. д.) со значением об­
щина, объединение связанных круговой порукой людей, следует искать
разъяснения у Буданова 74, 75, 276, 452 и Сергеевича 138—140, 231, 232,
58 Я г и ч В. В. Закон Винодольский, стр. 45.
59 Род Тишемира упоминается и в X V III в.: «Poęetak Tissimira, Katun a lliti
sello Tervis, reęeni Sveęagn, koj izodi od iasne i glassavite kuchie, velikoga kneza
Tissimira Miroslavichia, poglavitoga vitnika kraglia bosanskoga» (Monumenta historicojuridica, vol. IV, p. I, str. 132).
60 Полицкий статут, доб. 7.
61 В этом смысле в русских памятниках в XV —XVI вв. и позднее называется
«род».
'
' 62 М a ż u г a n i ć V. Prinosi, str. 1613— 1614.

Общественный строй

161

С. М. Соловьев устанавливает, я думаю, с полным основанием, этимоло­
гическую связь слова «вервь» с веревкой. Мне было бы очень ценно,
если бы я сам мог ознакомиться и с исследованием Леонтовича (ссылается
на него покойный доктор Строгаль-Prav. povj. dalm. grad, 240); не было
у меня в руках, к сожалению, и исследования М. Радосавлеьича «Evolucije srpske zadr age», наконец, с Русской Правдой Гетца II. 36.
В Русской Правде 1, ст. 17 в самом старом источнике, для самой ма­
ленькой административной единицы («upravna jedinica») имеется назва­
ние «мир» («в своем миру»). Кроме того, в старой России для обозначения
общины есть еще названия: весь, погост, село, губа, а, вероятно, и кона».
Мажуранич тут же вспоминает изгоя, которого считает «человеком
без мира или верви»63. Ясно, что Мажуранич ставит знак равенства между
русскими «мир» и «вервь» и считает, что эти термины обозначают общину.
Что касается хорватского термина «вервь», то Мажуранич затруд­
няется точно определить его значение, высказывая при этом только свои
предположения. Он приводит любопытный текст из документа 1451 г.:
о процессе между вервными братьями на суде перед бановцем в Тнине:
«Ро vrvi me dopada polovica vinograda. . . vrv hocu vrvju pokazati i
naiti. . . onoga zgora recenoga Iandrija Kovaca . . . i tu parnu biśe pritegnula vrv, ku on Martin vojase k onomu Jurja i takoj k Iandriju», т. e. «по
верви мне причитается половина винограда. . . вервь хочет вервью пока­
зать и найти. . . того вышеназванного Андрея Ковача. . . и эту тяжбу
взяла на себя вервь, когда Мартин явился к тому Юрию, а также к Анд­
рею».
Суд отказал жалобщикам и Юрию, который поднял тяжбу против со­
племенника Мартина и Андрея Ковача, родственника обеих тяжущихся
сторон, которого («и рагпи») в тяжбу привлекла вервь и т. д. И в заключе­
ние в постановлении суда значится: «клянясь вечными муками, сохраняя
всегда вервь между собой, как по закону должно быть между ними»64.
Отсюда Мажуранич делает вывод: «Мне кажется, что из этого источника
ясно, что здесь идет речь о родственной связи, существующей между верв­
ными братьями, которая охватывает уже давно разделенных членов
(«dionika») когда-то общей баштаны. Члены нашей верви, возможно, то же
самое, что «diona», разделенные (отделенные) братья, по Вербанскому
статуту Iratres condivisionale. Некогда для них дедина была общей, в ре­
зультате раздела получилось несколько баштин-племенщин. Родственные
связи во всяком случае могли оставаться не разорванными окончательно.
Остаются еще неразделенными земли, особенно леса и луга».
Пока сохраняется память об общем происхождении, все «братья», как
думает Мажуранич, являются потенциальными наследниками по непре­
рывной линии родства, т. е. по верви, пока не исчезнет какая-либо часть
наследства общего предка. Как гарантия этого земельного наследствен­
ного права, каждому вервному брату по степени родства принадлежит
в случае продажи племенщины, в прошлом принадлежавшей общей дедине,
право перекупки. Эта продажа, как мы видим, обставлялась определенной
процедурой: «Сохранять всегда вервь между собою» (документ 1451 г.,
на который ссылается Мажуранич) — это и значит, по Мажураничу, не
забывать своих родственных связей. Как долго сохраняется эта память,
видно из следующего текста, взятого Мажураничем у Verbovc’a (Perg, I,
63 Mażuranić V. Prinosi, str. 1614.
64 «Vicuvicno mucannje kladući, shranjujući vazda vrv mej njim i, ka zakonno mej
njimi im a biti» ( M a ż u r a n i ć V. Prinosi, str. 1614).
11 Б. Д. Греков, t . i

162

Опыт изучения общественных отношений в Полице X V —X V I I вв.

t. 47); «всякое имение между братьями разделено, если оно существует
в таком виде 100, 200 или больше лет. Но если бы только после 4-го колена
один другого дочь или какой другой род взял, это имение — второму
живому брату»ь&. До Ь0 лет назад stirps genealogiae можно доказать с по­
мощью свидетелей. Более старое родстьо нужно засвидетельствовать пись­
менным документом.
Нежелание признавать родство считается преступлением: кто скроет
в тяжбе родство с своим «братом», скажет ложно, что ему не родственник,,
скроет родословную («list»), — виновен в отречении от братской крови.
А если и не присягнет, теряет имущество и подлежит наказанию: того, кто
отдал свою кровь (отказался от родства) сверх его срамоты и худой славы—
veto. Такой изменник навеки лишается и имущества и «шагйа» и почте­
ния; имущество его передается тому, от которого он отказался. «Брат»у
от которого он отказался, с этого имения до его смерти должен его кормить
и одевать, как члена своей семьи.
После этих предварительных наблюдений Мажуранич переходит к тол­
кованию мест Нолицкого статута, упоминающих термин «вервь».
Нужно признать, что и после этих разысканий Мажуранича значение
полицкой верни остается не совсем ясным.
В вышеприведенном документе 1451 г. о родстве членов верЕи во вся­
ком случае ничего не говорится. Часть виноградника, причитающегося
по верви, можно понять и без допущения принципа родства.
Впрочем, как мы сейчас увидим, Мажуранич не настаивает на родстве
очень сильно. Но, несомненно, в Полице родство понималось и призна­
валось в очень широком масштабе. Институт родства — бытовое явление
в Полице; здесь он поддерживался обычаем гораздо дольше, чем, скажем,
в русском обществе, где только древнейшая часть Русской Правды еще
считается с большой семьей, как живым институтом. Правды детей Яро­
слава и Пространная уже не имеют никакого дела с большой семьей, хотя
мы и можем допустить, что память о происхождении от одного предка не#
исчезла совсем и даже в более позднее время, равно как продолжала жить
в некоторых местах обширного Русского государства и большая семья,
вервью однако не называемая.
Затрудняет решение вопроса то, что в источниках мы встречаем термин
«вервь», во-первых, в разных значениях, во-вторых, на разных этапах
в развитии этого института.
В Полицком статуте можно подметить три значения этого термина:
1) веревка в качестве приспособления для измерения земли, 2) нисходя­
щая линия наследников и 3) соседско-хозяйственная организация.
В смысле веревки ■
=— измерительного прибора термин «вервь» высту­
пает, например, в ст. 62 («Од племеиыцинь»). Здесь говорится о том, что
без суда никто никого не может лишить племенщины, а после никем не ос­
париваемого владения племенщиной в течение 30 лет никакие иски о племенщине не принимаются. Но если спор о племеищине возникнет между
«братьями ближними или дальними, или нервными», тогда дело обстоит
иначе. В частности, если речь идет о братьях нервных «него се море вазда
меу братЬом врвном врьвъ посопи и примирити, гди се кому криво еиди ,
и свака се правда двигнути, ча е о племенщину, как е врвигЬа». Этот текст
можно понять так: если спор возникнет между «братьями вервными», то
нужно взять веревку и измерить землю, чтобы обнаружить нарушение прав
отдельных членов и восстановить нарушенное право.65
65 Четвертое колено в том же смысле фигурирует у чехов в X III—XIV вв.

Общественный строй

163

«Племенщина вервитея» — это имущество (земля), когда-то находив­
шаяся в общем владении верви, но разделенная на участки для пользования
отдельным ее членам, а, может быть, подлежащая и переделам. Проце­
дура восстановления нарушенных прав свидетельствует об уже когда-то
состоявшемся разделе или переделе племенщины. Обнаруженная неточ­
ность могла Я1 иться результатом допущенной ошибки, как при разделе
земли, так, что еще более вероятно, и вследствие нарушения границ
участков в течение последующего после раздела времени. Поделившиеся
члены верви могут восстановить нарушенное право: вновь перемерить
веревкой свои участки 66.
Вервь в смысле веревки известна и на Руси. Веревкой измерялась
земля и в XVI в., на основании чего и составлялись «веревные книги»67.
«Вервь» в смысле нисходящей линии наследников отмечается Статутом.
В этом можно убедиться из ст. 59а, где речь идет о разделе лесов. Здесь
предусматривается случай, когда вервь знает, как шел раздел племен­
щины «внутри села» («меу селом»)68 «по мири и по врви од бащине». Тогда
не надо искать другого принципа для раздела лесов, как только «по пра­
вой врви («по правди» в другом варианте) и по мири. . . , како годир гре
врвь («право» в другом варианте) од бащине». «По врви од бащине», оче­
видно, надо понимать — по линии наследования, по праву наследования.
«Вервь», в смысле кровно-родстгенной организации, ведущей общее
хозяйство полностью, в Полице XV—XVII вв. уже не сохранилась.
В Полицком статуте, правда, встречаются родственные хозяйственные
коллективы, но Статут их вервями не называет. Это идущая к разрушению
большая семья. Имею в виду ст. 33 («И да братьа али ини дионици докле
си годир не раздили, тада им е све заедно. . . », см. стр. 67).
В ст. 62 хорошо раскрыто понятие братства: «да ако е з братком ближном, али даоном, али врвном». Есть три категории братьев: 1) братья
кровные, 2) братья дальние (двоюродные, троюродные и, может быть,
четвероюродные) и 3) братья, родством в тесном смысле слова не связанные,
но обязанные соседстгом и общими соседскими интересами, односельчане.
В ст. 80 называются братья «вервные» и дружина «вервная». Это, не­
сомненно, не родственники, а владельцы отдельных участков земли, свя­
занные общностью соседских, хозяйственных интересов. Придавать бук­
вальное значение слову «брат» ни в коем случае нельзя. Статут несколько
раз дает понять, что братья «присные» или «ближние» (iratres carnales)
«не прем присные» или «дальние» — двоюродные или троюродные братья,
отличаются от братьев «вервных» — не родственников 69.
Вервные в перечне других категорий населения всегда стоят на пос­
леднем месте.
66 Об этом говорит и ст. 59а, апеллирующая к памяти верви для определения спо­
соба деления леса по принципу давно уже состоявшегося раздела земли (см.
стр. 75—76).
67 Е ф и м е н к о А. Я. Исследования народной жизни, вып. 1. М., 1884.
68 «Меу собом» — внутри себя, отсюда «меу селом» внутри села. Ср. текст ст. 59а,
приведенный на стр. 75—76.
69 «Ако ли би тко убио б р а т а п р и с н о га . . ., не има Belie бити поличанинь, а пле­
менщина неговь дио, ако ю има, ближнему, кому пристои по башини. . .» (ст. 36а).
«Ако ли би тко убио б р а т а н е п р е м п р и с н о га . . ., толико има бити тирань, колико му
е био близу у братцтву» (ст. 36в). «Ако ли би тко убио ближнего али в р е н о га за циЪа
племенщине, да нему остане, ка би га имала пристоати по башини, да тому убоици не
има бити они дио, него иному кому пристои по разлогу от племена» (ст. 36 с).
А. Павич, Т. Матич и М. Решетар тоже считают, что в Полицком статуте термин
«брат» обозначает не только кровного брата, но и члена общины (Wissenschaftliche
Mitteilungen, Bd. X II, S. 344).
И*

164

Опыт изучения общественных отношений в Полице X V —X V I I вв.

Термин «брат», «братья» в Статуте имеют очень широкое значение,
часто не имеющее никакого отношения к родству. Например, в ст. 116
братьями называются все жители села: Всякое село по соглашению со
своим катунаром должно выставить («да поставе») «два добра и права
брата» под присягу. Эти два «брата» должны следить за исполнением за­
кона в селе. Тут можно разуметь «вервных» братьев. Иначе они назы­
ваются «дружина вервит^Ьа» (ст. 80а). Термин «дружина» употребляется
только в применении к верви 70.
Гораздо, яснее употреблен термин «брат», в самом широком смысле
слова в доп. 6, где говорится о неверности «братьям», т. е. всей Полице.
В смысле полицкого гражданина братом назван в доп. 7 и воевода Стазич —
«почтовани брат дидич». О том же говорят, например, такие выражения,
как помогать и заступаться за преступника «за брацтво» (ст. 55е) или пре­
следовать убийцу неполичанина «брацки» (ст. 36d), т. е. всей Полицей.
«Изворан из меу браче» — изгнан из полицового общества; «невирник братимски» — изменник Полице и т. д.
Члены общины называются также «диониками», т. е. владельцами своих
жеребьев. Это обычно неродственники (исключение в ст. 33)71.
Из понятия племенщины, т. е. наследованной земли и разделенной
среди родственников, членов одной семьи, выделена «племенщина врвигЬа».
Эта «вервная племенщина» связана с «братьями вервными», т. е. односель­
чанами: если родственники при разделе племенщины или при исправле­
нии нарушенных границ собственности, очевидно, руководствуются прин­
ципом, положенным в основание первоначального раздела земли, то
«вервные братья» восстановляют нарушенные границы своих участков по
какому-то другому принципу, к сожалению, нам не совсем ясному.
Нельзя не заметить также, что в Полице коллективы очень непрочны:
в'любой момент они готовы распасться.
В. Мажуранич, как мы видели, думает, что под вервью в Полицком
статуте разумеется совокупность нескольких поколений родственников
различных степеней родства, помнящих общность своего происхожде­
ния. Может быть, Мажуранич и имеет некоторое основание так понимать
полицкую вервь, но, как мы без особого труда можем убедиться, эта родст­
венность в верви, если и подразумевается, если и живет в памяти членов
верви, не является основным связующим ее элементом, хотя это не зна­
чит, что Полица в XV—XVII вв. уже перестала дорожить сознанием важ­
ности кровных уз.
Мы уже видели, как поличане берегли эту память об общности проис­
хождения, каким позором считался отказ от этой родственной связи. Но
не эти полуотвлеченные рассуждения могут разрешить сложную загадку
о сущности верви.
В Полицком статуте есть ст. 59а. Текст статьи настолько важен, что
я считаю необходимым, несмотря на его значительные размеры, привести
его целиком.
«Ако би се згодило, да би кое село хотило меу собом раздилити гаи али
котарь, рекуЬи ако не могу али не те заедно пасти али држати, той ест
ако би едань али их веЬе просили од онога села (в тексте «инога», в др.
вариантах правильно «оного») дила, ки их море доити, али пакь ако би
70 Термин «дружина» Ягич переводит — societas, иначе община («Monumenta
historico-juridica», vol. IV, р. I, str. 231.
71 «Дионин» по Ягичу particeps (там же), по Мажураничу — dielnik, particeps,
^consors, socius ( M a ż u r a n i c V. Prinosi, str. 248).

Общественный строй

165

све село было куньтенто, да се раздили и да виде ча е чигово: наипрво
ча е испаша, ,гди ние raba, то се не море делити меу собом, ере се и тако ли
не би могло од селанина бранити пасти, не такам од свога селанина, да и од
сусиднега села не има се бранити по закону пасти по испаши, не будучи
ис прико третьега котара, како е и приа речено; а ча е гаи, той се има
дилити овакои и по ови путь: наипрво ако би се знала врвъ, и дио, како
гре од племеныцине меу селом, по мири и по врьи од бащине, тада не би
триби инога ни инака дилениа изискивати од гаев, него по правой верви
и по мири од главь и подворниць и племеныцине, како годирь гре ьрвь
(в 4-х вариантах прибавлено «сви'Ьна») од бащине, тако има и га^а дио
поити. Ну ли се не зна ни се море знати врвъ меу собом од
племеныцине, како се находи, гди е веЬе диониковь у селу, томуи се има
овако дилити га: наипрво и наипочеоние почело од искони на старе и законите жрибове и сада и подворнице има поити дио га'Ьа»72 (курсив мой. —
Б. Г .).
Текст очень интересный, единственный в своем роде, так как только
он один в Статуте называет полным именем термин «вервь». Несколько
других статей знают только производные прилагательные от этого корня.
Но этот текст труден для понимания.
Его пытался объяснить и Леонтович. Вот смысловой перевод этого,
текста, сделанный Леонтовичем: «Прежде всего, если вервь владеет племенщиной, вступающею в раздел по бащине между селами, то дележ
производить не иначе, как по вервями «мири» — по хозяйствам, дворам
и племенщинам: сколько верви идет по бащине, столько должно отойти
к ней и по дележу гая. Если вервь не владеет племенщиною, как это бы­
вает в селах со многими участниками, то гай делить так: прежде всего и
наиболее, как ведется исстари, делить их на старые и законные жеребьи,
но раздел может соразмеряться и с дворами»73.
У Леонтовича допущен здесь целый ряд произвольных домыслов, со­
вершенно не вытекающих из текста закона.
По мнению Леонтовича, в раздел «вступает пледоенщина по бащине
между селами, но дележ производит не иначе, как по вервям и «мири» —
по хозяевам, дворам и племенщинам: сколько верви идет по бащине,
столько должно отойти к ней и по дележу гая». Речь идет о разделе леса.
Как можно делить по вервям лес «между селами», если даже сам Леонто­
вич уверяет, что вервь — это часть села, а делит лес согласно точному
смыслу статьи именно село, внутри себя, по желанию сельчан? «Меу се­
72 «Если бы случилось, чтобы какое-либо село захотело между собой разделить
лес или пастбища, ссылаясь на то, что они не могут или не хотят совместно пасти или
держать, т. е. если бы один или больше просили от этого села части, которая им мог
жет достаться, или если бы все село захотело бы разделиться, пусть разделят и пусть
смотрят, что есть чье: прежде всего пастбище, где нет леса, не может быть разделено
между собой (сельчанами), потому что нельзя по закону селянам возбранять пасти,
не только жителям этого самого села, но также и соседнего села, поскольку они лежат
не за третьим селом, как было выше сказано; если есть лес, им можно делиться следую­
щим образом: прежде всего, если бы знала вервь части, причитающиеся от племенщины
внутри села по мере и по верви по праву наследования, тогда не надо изыскивать ни­
какого иного деления леса, как только по правой верви и по числу голов, подворниц
и племенщин; как идет вервь по праву наследования, так надо и лес делить. Если же
вервь не знает и не может узнать частей внутри себя из племенщины, как это обычно
встречается там, где («како се находи гди е вече диоников у селу») есть в селе больше
членов, участвующих в разделе, тогда лес делится так: прежде всего и первоначально
издавна есть правило, чтобы на старые законные жеребьи, на сады и на подворницы
приходилась часть леса».
73 Л е о н т о в и ч Ф. О значении верви по Русской Правде и Полицкому статуту,
стр. 7.

166

Опыт изучения общественных отношений в Полице X V —X V I I вв.

лом» это то же, что «меу собом», трижды упоминаемом альтернативно
в той же статье, т. е. между собой, внутри села, конечно, а не между се­
лами, которые в этой процедуре вовсе и не участвуют (ведь речь идет об
одном селе). Дележ производится не по «вервям» (об этом в тексте ни
звука), а между сельчанами, не желающими больше пользоваться лесом
сообща, предпочитающими поделить лес между собой.
Принцип деления Леонтович тоже определил произвольно. В статье
рассмотрено два случая: 1) вервь знает, как делилась когда-то племенщина (земля), 2) вервь не знает, не помнит, не может этого знать. В первом
случае и лес надо делить по тому же уже известному принципу. Во втором
случае и когда в селе находится больше участников дележа, тогда надо
делить лес пропорционально их старым и законным жеребьям, в состав
коих входит не только земля, но и сады и подворницы.
Отсюда совсем не следует вывод, к какому пришел Леонтович, будто
леса «делятся по вервям — частям сел, а в ней (очевидно, в верви) — по
жеребьям или числу хозяев, дворов и племенщин (т. е. вообще хозяйств)».
Это тенденциозное толкование важнейшей и единственной статьи Статута,
прямо говорящей о «верви», толкование, навеянное предвзятой мыслью
о том, что вервь в Полицком статуте есть задруга, т. е. большая семья, ве­
дущая коллективное хозяйство.
Даже для Леонтовича ясно, что его понимание верви не может быть
оправдано ни этой статьей, ни другими статьями закона. Поэтому ему при­
ходится говорить о двух различных видах вервей (а в дальнейшем, как
мы увидим, даже о трех й больше). На основании своих рассуждений, свя­
занных с разбираемой статьей, он приходит к выводу: «Вервь, владеющая
племенщиной сообща, по бащине, отличается от верви, состоящей из от­
дельных участников (диоников), владеющих отдельными жребиями
(участками, «жерибове»). В обоих случаях вервь обнимает «главы и под­
ворницы»74. И через страницу тоже читаем: «Вервь состоит из братьев,
живет на племенщине без раздела или распадается на участки (дио). Племенщина имеет значение общего семейного имущества братьев, состоящих
в союзе верви»75. Второе определение выведено автором, правда, из дру­
гой статьи Статута (ст. 62). К ней мы вернемся специально. Сейчас же
нужно констатировать факт, что Леонтович, собственно говоря, дал верви
два определения, взаимно друг друга исключающих.
В самом деле, если вервь — семейно-хозяйственный коллектив, то
группа отдельных хозяев, ведущих самостоятельное хозяйство, — не
вервь. Это две совершенно различные по своему внутреннему строю орга­
низации. Но на этом рассуждении автор не останавливается. Несколь­
кими строками ниже он уже пишет: «Полицкий статут различает три
главные (курсив мой. — Б. Г.) формы верви (стало быть, есть еще и не­
главные формы. — Б . Z7.),
различию обладания племенщиною. Братья
вервные могут жить на общей племенщине, владея ею сообща, без раздела
по хозяйствам и дворам, подобно семье в строгом смысле. Но вервная дру­
жина, как целое село, «рекучи, ако немогу али не те заедно држати»76,
может разделить между собой землю (собственно поля, котарь) на отдель­
ные жеребьи, оставаясь при общем пользовании гаями и испашами, — мо­
жет также разделить и леса, при общем владении пастбищами. В послед­
п о

74 Л е о н т о в и ч Ф . О значении верви по Русской Правде иПолицкому статуту,
стр. 7.
75 Там же, стр. 9.
76 Перевод: «говоря, что не могут или не хотят совместно пасти или держать»
(«пасти» у Леонтовича пропущено).

Общественный строй

167

нем случае пастбище (испашь) считается главной хозяйственной связью
верви. Устав запрещает делить испашь, где есть соседи, живущие «зае­
дино, опчено»77.
Первые две формы нам уже знакомы; третья у Леонтовича определяется
тем, что отдельные хозяева поделили между собою не только пахотную
землю, но даже и леса, оставив в общем пользовании только луга.
Не трудно выразить такое же сомнение и относительно третьей формы,
какое было высказано по поводу второй.
Так дело обстоит у Леонтовича в связи с толкованием им статьи 59а
(с^при влечением к этому толкованию и других статей).
Попробуем ближе всмотреться в эту действительно нелегкую для по­
нимания статью.
Прежде всего надо уяснить, о чем тут идет речь 78.
Село по желанию одного или нескольких «селян», или же по единодуш­
ному желанию всех селян, иначе всего села, желает разделить леса и паст­
бища, находившиеся до сих пор в общем владении и пользовании всего
села. Стало быть, речь идет о коллективе, до сих пор владевшем сообща
лесами и пастбищами. Таким коллективом в данном тексте является «село».
Большая семья (задруга), в качестве коллектива, сообща владеющего ле­
сами и пастбищами, здесь безусловно исключается, потому что леса и
луга, о которых идет речь, до возникновения вопроса об их разделе нахо­
дились в общем владении не большой семьи — задруги, а села. Именно
-село, а не задруга, проявляет в данном случае инициативу раздела лесов.
Это исключается и потому, что речь здесь идет не о родстч енниках, входя­
щих в состав большой семьи (братья ближние и дальние), а о селянах,
между собою родством не связанных, также о лицах, появившихся в верви
со стороны («гди е веЬе диоников у селу»), но имеющих право участвовать
в дележе.
Следовательно, именно село имеет право делить лес, селяне имеют право
проявить в этом отношении свою инициативу, наконец, и речь идет о иму­
ществе, принадлежащем именно селу.
Дальше, когда речь заходит о принципе дележу и о технике дележа,
терминология в тексте осложняется и появляется термин «вервь»: если бы
вервь знала, как делить лес по принципу раздела земли-племенщины, то
«селу» так и следует делить лес, если же «врвь» «меу собом» не знает этого,
а в «селе» находятся люди, никогда раньше не участвовавшие в разделе
данной земли-племенщины, «как это обычно встречается», т. е. люди, поя­
вившиеся в селе после раздела земли-племенщины, тогда надо делить лес
7 7 Л е о н т о в и ч Ф. О значении верви. .
стр. 9.
78
В заголовке статьи говорится о лесах и «котаре». В тексте статьи речь идет о де­
леже лесов и пастбищ. И больше ни о каких объектах, подлежащих дележу, не гово­
рится ни слова.
Мажуранич, наиболее компетентный судья в определении терминов древнего хор­
ватского права, указывает на два значения термина «котар»: 1) территория и 2) граница,
межа. Второе значение в данном случае не подходит, а первое слишком широко. Под
понятие территории Мажуранич подводит и дистрикт и жупу, и княжество, и имение,
и село, и даже «obseg», что по-хорватски обозначает объем, пространство вообще, при­
чем автор прибавляет: «всегда разумеется под обсегом жупа, община, село, о б щ и н ­
ное п а с т б и щ е и т. д.» (М а г u г a n i ć V. Prinosi, str. 529. Курсив мой. — Б . Г . ) .
Ягич переводит «котар» как 1) districtus и 2) ager publicus.
Мне кажется, мы имеем некоторое основание, последовав за разъяснением Ягича,
в данном тексте остановиться на переводе слова «котар», как «общинное пастбище».
Основание это подкрепляется и тем, что закон под лесами и котаром разумеет только
леса и пастбища.

168

Опыт изучения общественных отношений в Полице X V —X V I I вв.

по старым и узаконенным жеребьям, по садам и подворницам, т. е. пропор­
ционально размерам земельных участков, садов и подюрниц.
Два ли субъекта подразумеваются здесь или один? Иначе, «село» и
«вервь» здесь синонимы или же это разные вещи? Ответить на этот вопрос
не так просто. С одной стороны, инициатива дележа и ее выполнение при­
надлежит одному субъекту — селу. Но, с другой стороны, мы видим,
что село в данном случае обращается за справками к какой-то части
сельчан, либо, может быть, связанным в прошлом между собою
в разных степенях родством и помнящим, как когда-то они сами или их
отцы и деды делили между собой землю — племенщину, до раздела нахо­
дившуюся в общем владении, либо связанным не кровными, а какими-то
иными узами.
Мы видели, что села в Полице по размерам различны. В больших могут*
жить большие семьи 79 и малые индие идуальные, явившиеся либо в итоге
раздела большой семьи, либо прибывшие сюда извне. Большие села иногда
объединяют несколько селений. Маленькие иногда принадлежат одному
собственнику («Никто не должен устраивать нового села, за исключением
случая, если бы все село принадлежало одному челш еку: тогда он волен
на своей племенщине поселить больше людей» — ст. 58).
Конечно, делить лес может только село, не принадлежащее одному
лицу. А тут справка о том, как делилась когда-то земля, считается очень
полезной для руководства и по разделу леса: он должен делиться про­
порционально с размерами земли у каждого селянина.
Леонтович пытается изобразить строй большого полицкого села, но,,
к сожалению, не на основании точных данных источника, а при помощи
своих собственных необоснованных домыслов. «В селах, — пишет он, — раз­
делявшихся на верви и дио (из которых каждый участок имеет право на
свою племенщину), земли и гаи делятся по числу вервей и участков,
а в них — по хозяевам, дворам и племенщинам (собственно хозяйствам),
смотря по тому, сколько каждой верви идет в бащину. В селах со многими
участками, без отдельных вервных племенщин, дележ производится по обы­
чаю (по чело од искони) — земля делится на «старе и законите жрибове>у
(тут сделана ссылка на разбираемую нами ст. 59а)80.
Далее, в той же специальной статье «О значении верви» Леонтович
ссылается еще на несколько статей, где упоминаются прилагательные,.
производные от корня «вервь».
«Ако ли би тко убио ближнего али врвного за цийа племенщине, да
нему остане, как би га имала пристоати по бащини, до томуи убоици не*
има бити они дио, него иному, кому пристои по разлогу од племена»81,
(ст. 36с).
Леонтович совершенно правильно отмечает, что «ближний отличается
от вервного»82. Ближний — это несомненно близкий родственник, член
семьи. Кто же тогда вервный?
Для того, чтобы понять ход мыслей Леонтовича, необходимо иметь
в виду его же высказывания по тому же предмету в другой его работе
«Древнье хорвато-далматинское законодательство/, где он пишет: «Ближ­
ние и дальние (братья. — Б . Г .) . . . отличаются от вервных (врвни),
79 Большая семья, как мы видели, в Полицком статуте подразумевается в ст. 33(«Законь о диленьа»).
80 Л е о н т о в и ч Ф. Древнее хорвато-далматинское законодательство, стр. 112.
81 «Если бы кто убил ближнего или вервного, чтобы получить племенщину, ко­
торая ему причиталась бы по праву наследования, тому убийце части не полагается^
но часть идет тому, кому будет предназначена по распределению племени».
82 Л е о н т о в и ч Ф. О значении верви. . ., стр. 7.

Общественный строй

169*

называющихся вервными братьями, вервью, вервной дружиной и племе­
нем. Верьь, дружина, племя — различные названия одного и того же уч­
реждения семейной общины. Если ближние и дальние соединены между
собою братством, единым происхождением от одного лица, то вервные
сближены соседством, принадлежностью к одному союзу (курсив мой. —
Б . jГ.), живущему на одной племенщине, «ка е врвигЬа (врвна»). Членами
(главе, дионики, братьа) верви могут быть не только ближние, соединен­
ные между собой родством, но и другие лица, по своему происхождению
чужие, без всяких кровных связей. Название вервной дружины одина­
ково применяется ко всем, кто бы ни жил на вервной племенщине. . .
Вервный союз основан на начале равноправия членов и солидарности
интересов союза и отдельных его братьев»83.
Тут рядом с очень ценными соображениями (например, «вервные сое­
динены соседством, принадлежностью к одному союзу»; «вервный союз
основан на начале равноправия и солидарности интересов союза и отдель­
ных его братьев»), немало недоразумений. Во-первых, Леонтович не дока-^
зал, что племя и вервь обозначают одно и то же: для этого нет никаких ос­
нований. Очень странно, что Леонтович не замечает крупного противоре­
чия в своем объяснении «верви»: он определяет ее как «семейную общину»
и тут же опровергает это свое определение, говоря, что «вервные сближены
соседством», а не родством. Какая же это «семейная община», если автор
считает, что верьь — «соседский союз, живущий на одной племенщине».
По определению самого Леонтовича, племенщина есть «имущество на­
следственное»8485. «Вервная племенщина имеет значение общего семейного
имущества, составляющего собственность не вервного главы (господаря),
но целого союза»)8&. Опять недоумение. Оказывается, вервь — соседская
община, живущая на общей земле, т. е. соседская община без индивидуаль­
ной собственности на землю. Здесь же Леонтович раскрывает нам, откуда
он вывел свое оригинальное заключение: он ссылается на ст. 33: «И да
братья али ини дионици докле се годирь не раздиле, тада им е све заедно:
и добро, и зло, и користь, и щета, и дузи, кому су дужни и тко е ним дужань; то им е заедно опЬено, докле се раздиле; а када се раздиле, тада
е свакому свои дио». Эта статья о верви вообще ничего не говорит и, надо
думать, не случайно. Стало быть, неосторожно пользоваться этой статьей
для решения вопроса о сущности полицкой верви.
В статье «О значении верви» тот же автор привлекает для решения воп»
роса о верви и ст. 80а «О коловаи» (О водяной мельнице): «Если кто-либо
захочет поставить новую мельницу, где ее прежде не было, то, если она
строится на его отдельном участке, он волен ее на своем (участке) строить».
Если же «меу братеом али ином дружином врвитеом», тогда надо получить
согласие «диоников». Однако автор заключает, что «братьям вообще про­
тивополагается вервная дружина. Она состоит из отдельных участников
(«дионикоь»). И тут же следует мало понятная мысль: «Братья и дружина
живут на одном участке, в отличие от отдельных лиц, на «особитых дионицах», не принадлежащих к союзу верви»86.
Если же братья и дружина не одно и то же и даже противополагаются
друг другу, как думает Леонтович, то зачем же их сажать на один участок?
Ведь «участок — есть то, чем владеет лицо по разделу («дио»). Другое
83
84
85
86

Леонт
Там же,
Там же,
Леонт

о в и ч Ф. Древнее хорвато-далматинское законодательство, стр. 108,
стр. 110.
стр. 109.
о в и ч Ф. О значении верви. . ., стр. 8.

170

Опыт изучения общественных отношений в Полице X V —X V I I вв.

дело, если допустить, что и те и другие живут в одном селе, что гораздо
естественнее, так какчмельницу едва ли строили не в селе.
Наконец, тот же автор привлекает еще одну ст. 62: «Тко држи племен.щину, не море се из држаниа изнети брезь правде. И ако е држао мирно
през оповида годищ 30, тада се не може изь тогаи усиловати ни прити.
Да ако е з братЬом ближним, али даоном али врвном, тада не море бити
пристойно но нигдарь, него со море вазда меу братком врвном врьвь поати
и примирити, где се кому криво види, и свака се правда двинути, ча е о
племеныцину, ка е врвитЬа».
Последнюю часть текста Леонтович переводит так: «Если племенщиной владеют братья ближние, или дальние, или вервные, то споры между
братьями вервными разбираются только вервью. Б^й принадлежит суд по
кривдам (гди се кому криво види), особенно всякий суд по племенщине,
принадлежащей верви».
Отсюда автор делает свое заключение: «Различаются братья близкие
ждальние (по другим статьям — «присные и не прем присные») от вервных.
Вервь обнимает тех и других, владеет отдельно племенщиной нервной.
Ясно раскрывается автономический характер верви — главного судьи
по спорам между вервными братьями. Племенщина нервная стоит на ряду
с отдельною (особитой, по другим статьям), бывшею во владении лиц,
не принадлежавших к верви».
И после этого автор, использовав таким образом все статьи Статута,
упоминающие термин «вервь», и производные от него — «братья вервные»,
«дружина вервитея», «племенщина вервитея», приходит к окончатель­
ному выводу: «Вот прямые указания Полицы на вервь. Приводя их к од­
ному знаменателю, мы прежде всего видим, что вервная дружина имеет
две существенные стороны, является с характером семьи и общины»87.
Совершенно ясно, что Леонтович проблемы не решил: не может быть
вервь одновременно и семьей и общиной. Скорее Леонтович доказал то,
чего не хотел доказывать: он очень близок к пониманию верви как общины.
Для более точного решения вопроса надо очевидно иначе подходить
к сообщениям Статута.
Другую попытку делает В. Мажуранич. Он по-иному объясняет те
самые статьи Статута, с которыми не справился Леонтович, и самую важ­
ную ст. 59а о ‘разделе селом лесов. «Если известны размеры (частей.—
Б . Г .), — пишет В. Мажуранич, — на которые некогда делились предста­
вители отдельных вервных ветвей («pojedinih loza vrvnih»), тогда в том же
соотношении должен делиться и лес»88.
По Мажураничу, стало быть, сейчас в селе никаких вервей, или ка­
кой-либо общзственной организации нет. Но когда-то вервь как родствен­
ное объединение существовала. Она перестала существовать с момента,
когда «представители отдельных вервных ветвей» поделили между собой
землю.
Ст. 59а имеет в виду дележ леса, — последнего, если не считать паст­
бищ, свидетельства о когда-то имевшем место коллективном хозяйстве.
Итак, по Мажураничу, в Полицком статуте вервь уже потеряла преж­
нее значение родственно-хозяйственного коллектива. Перед нами только
пережитки этого старого института.
В Полице жива и весьма активно говорит о своем существовании сель­
ская община, в ст. 59а отмечаемая под термином село. Тут живут «селяне»,
87 Л е о н т о в и ч Ф. О значении верви. . ., стр. 8.
88 M a ź u r a n i ć V. Prinosi, sir. 1614.

Общественный строй

171

«тсть их, возможно, связана родством; эта часть помнит свое происхождедие от одного предка, когда-то они, надо думать, и жили в родственной
организации, но это было давно. Сейчас живут они обособленно, впере­
мешку с соседями неродственыиками, ведут индивидуальное хозяйство на
собственной земле, но продолжают еще пользоваться общим пастбищем
м лесом; по желанию одного из селян, чаще, очевидно, по общему жела­
нию, они готовы разделить и лес.
Конечно, вопрос о разделе леса предварительно обсуждается на сель­
ском общинном собрании. Вервь, если бы это, допустим, была большая
семья, не могла бы решить вопрос, касающийся всего села, о чем и говорит
Статут. Село — конкретная общественная ячейка, лежащая в основе всей
общественной жизни Польши.
Верви в этой роли в Статуте мы не видим. Единственное упоминание
«верви», как таковой, в ст. 59а скорее может быть понято именно, как орга­
низация той части селян, которая живет на «вервной племенщине» и в Ста­
туте называется «вервными братьями». Статут говорит и еще о каких-то
организациях, называемых «вервными дружинами» («меу брагбом али ином
дружином врвигЬом», ст. 80а). Но эти последние организации связаны
не родством, а именно соседством: просто «братья» — эю не «присные
братья» и не «не прем присные».
В ст. 62 «братья вервные» выделены особо с тем, чтобы их не смешивали
с «братьями ближними или дальними». Та же мысль проводится в ст. 80а
«Законь од коловаи». В этой последней говорится о случае, когда возникает
вопрос о постройке водяной мельницы на отдельном частновладельческом
участке, что является правом каждого владельца, и на вервной земле,
когда вопрос решается самими членами верви: «если же между братьями
или иной «дружиной вервной» кю-либо захотел строить мельницу, а дру­
гие члены («дионици») протестуют и заявляют, что и тут есть их часть,
тогда он единолично не может строить без тех, кому приходится здесь
■часть» (ст. 80а). «Если бы кю-либо строил на общинной земле, и ему никто
не возражал и не протестовал. . . , тогда у него нельзя из рук взять (мель­
ницу), но можно. . . включить в его часть» (ст. 80Ь).
Здесь необходимо еще раз вспомнить о «вервной племенщине», о чем
уже шла речь выше (см. стр. 164). «Вервная племенщина» — это, по-види­
мому, и есть та земля, на которой без согласия «братьи или иной дру­
жины вервной» закон запрещает строить мельницу. Хозяевами этой племенщины и являются вервные братья. О вервной племенщине в ст. 62,
как мы уже видели, сказано, каким способом надо восстанавливать нару­
шенное право: «. . . меу брагЬомврвнымврвьпоятии примирити, гди се кому
криво види, и свака се правда двигнути, ча е о племеныцину, ка е врвигЬа».
Сопоставляя показания ст. 62 и 80, мы имеем основание сделать вывод,
а если быть очень осторожным, то поставить вопрос о существовании
в селах-общинах переделов: иначе трудно понять заинтересован­
ность всех вервных братьев в судьбе вервной земли, факт владения отдель­
ными участками «братьи» или иной «дружины вервной», возможность на­
рушения прав отдельных членов общины и указание на способы восстанов­
ления нарушенных границ участков, наконец, факт включения построен­
ной на вервной земле мельницы в часть вервника.
Именно подобное явление имел в виду Энгельс, когда писал об эзолю
ции сельской общины, или марки « с индивидуальной обработкой и с пер­
воначально периодическим, а затем окончательным переделом пахотной
земли и лугов»89.
89 М а р к с К. и Э н г е л ь с Ф. Соч., т. XV I, ч. I, стр. 43.

172

Опыт изучения общественных отношений в Полице X V —X V I I ев.

Все это относится только к «племенщияе, на е врвигЬа». Но мы не
должны забывать, что рядом с этой племенщиной существует полная,
частная собственность, резулыат старого и окончательного раздела родо­
вой земли.
«Племенщина вервитея» — это пережиток, напоминающий о прошлом
и являющийся этапом в грядущей окончательной победе частной собст­
венности.
Вервь здесь рисуется неродственным коллективом.
Подходя к решению вопроса о верви исторически, мы вполне можем
допустить, что в древние времена она была организацией кровной, позд­
нее из нее выделилась часть обособившихся от нее членов. В Полицком ста­
туте мы можем наблюдать эту выделившуюся часть, живущую в селе ря­
дом с вервью.
Итак, стало быть, в Полице имеется земля в частной собственности,
на которой хозяин может строить свою мельницу, и земля вервная, на ко­
торой отдельное лицо может строить мельницу только с согласия верви,
коллектива соседей.
На основании данных ст. 59а можно заключить, что эти две категории
земельной собственности существуют параллельно в полицких селах,,
конечно, не во всех.
Таким образом, за исключением тех сел, которые принадлежат одному
собственнику и населены либо его крепостными, либо привлеченными сюда
по его усмотрению людьми на тех или иных, нам не всегда известных усло­
виях, о чем говорит ст. 58 (разрешение владельцу села селить у себя в селе
людей по своему усмотрению), полицкое обычное село по своей внутренней
струюуре —=■организация сложная: тут живут племенитые люди, как
правило, владеющие землей на частном праве, тут же продолжают жить
и «вервные братья», владеющие вервной землей, здесь могут жить и иногда
и живут неполичане, тут живут люди крепостные и люди, служащие по>
найму, и, наконец, кое-где и рабы.
Несмотря на эту социальную пестроту, село — общественная единица,
имеющая свои права и обязанности. Село, несмотря на пестроту своего
состава, представляет собою общинную организацию. Все эти села нахо­
дятся на учете Полицкой республики. «Никто не должен устраивать но­
вого села, за исключением случая, если бы все село принадлежало одному
человеку». Тогда он имеет право на своей земле («племенщине») селить
людей. Если бы все сельчане («дионици од села сви») единодушно догово­
рились, они имеют право устроить в своем селе что им угодно, кроме кре­
пости, новой таможни или пошлины, но ничего нового, что было бы во
вред общине («али пакь нике ине повщине, ча би проти опчини») (ст. 58)..
Ст. 62 раскрывает нам еще некоторые дополнительные детали внутрен­
них отношений к общине. «Кто владеет племенщиной, не может быть ли­
шен права владения без суда. Если он владел в течение 30 лет без протеста,
никто не может ему ни предъявлять протеста, ни обжаловать в суд».
Позднее, в 1664 г., это правило было распространено на все вещи:
«если кто владел какою угодно вещью мирно без протеста («у миру през
парне») в течение 30 лет, то это должно быть (его) навеки твердо и законно
(«у вике твердо и добро»), за исключением, если бы нашлось какое-либо
законное основание («разлог подобай»)» (доп. 2).
Село-община наблюдает за соблюдением ее членами обычая и права
владения племенщиной. Каждый член общины может заявить протест,
если заметит нарушение обычая и права. Но заявлять он может только
суду. Да и суд не всегда слушает дело: по истечении 30-летней давности

Общественный строй

173

владения уже никто не может оспаривать в суде права владельца на племенщину.
Община следит за жизнью своих членов. Это видно, например, из ст.
80Ь отдела Статута, озаглавленного «Законь од коловаи». Мы уже видели,
что члены общины могут не позволить строить мельницу на общинной
земле. Если же член общины все же построил на общинном участке мель­
ницу («на опЬеном») и ему при этом никто не возражал, такую мельницу
нельзя у него отобрать, а надо «му се у миру поставит и и у дио неговь»90
(измерить и включить в его часть), т. е. мельница тогда поступает в его
долю. «ОпЬеное» в данном случае надо понимать, как общинное, а не полицкое вообще, как обычно понимаются термины «опЬина» и «опЬиный», потому что все действие, несомненно, происходит на территории
села.
В статьях, трактующих о воровстве, специально выделяется особого
рода «воровство» в селе. Вор этот называется «лупеж меусобаць» (ст. 14)
иля «лупеж. . . у селу меусобаць» (ст. 78с), воровство в селе — «меусобщина» (ст. 15), в отличие от воровства, которое называется просто «лупещиной» или «лупешство».
«Меусобщина» карается более строго, чем «лупещина» «За «лупещину»,
смотря по обстоятельствам, полагается либо конфискация имущества,
либо повешенье. О «меусобщине» в ст. 78с (основная часть главы «од лупежи») после рассмотрения вопроса о «лупеже» специально сказано:
«если бы нашелся вор в селе «меусобац», он карается не только повешеньем,
но и полной конфискацией имущества», т. е. подвергается наказанию не
только он лично, но и его семья (племенщина и здесь переходит «ближ­
нему»). Эту статью надо рассматривать совместно со ст. 109, имеющей
в виду тоже вора на селе («Од лупежа у селу»), но вора не «меусобца».
Наказание по ст. 109 значительно легче: село получает с вора штраф в раз­
мере причиненного ущерба и штраф в пользу «господы».
Объяснить разницу в наказании вора в селе и вора — «меусобца»,
мне кажется, можно тем, что под «меусобцем» разумелся не просто вор,
а человек, выступавший против существующего общественного строя,
против племенитых людей, человек активно выражающий свое сочувствие
тем, кто в 1572—1573 гг. поднял оружие против своих угнетателей.
В понятие «меусобца» входил элемент преступления политического.
Итак, полицкое село-община достаточно сложная, вернее пестрая
организация: здесь и живущие только в памяти пережитки прошлого,
явно умирающего, иногда давно уже умершего, и явления нового порядка
с перспективой на будущее. Нам только надо разобраться, где тень прош­
лого и где новые ростки будущего. Несомненно, перед нами эволюция ро­
дового строя, ушедшая достаточно далеко вперед. Рода, как такового,
здесь уже нет, но пережитки родовых отношений налицо. Сельская сосед­
ская община живет и заметно эволюционирует. Моногамная семья с инди­
видуальным семейным хозяйством существует здесь прочно.
Доказательства этим положениям уже частично приведены были выше.
Некоторые из этих положений, однако, необходимо аргументировать.
Пережитки родовых отношений можно видеть, например, в том, что паст­
бища до сих пор не делятся, а остаются в общем пользовании, хотя и не
всегда. В ст. 59а ясно об этом говорится: «пастбище», где нет леса, не мо­
жет быть разделено (в частную собственность) между собою, потому что
нельзя селянам возбранять пасти не только жителям этого села, но также
90 См. стр. 132, прим. 32.

174

Опыт изучения общественных отношений в Полице X V —X V I I вв.

и соседнего села». То же подчеркнуто и в ст. 56а. Там, где нет леса, нельзя
запрещать пасти скот соседнему селу. Стало быть, пастбища не могут быть
разделены только там, где нет леса. А где есть лес, в котором тоже пасется
скот, там можно делить и пастбища.
Сохранился институт мести, но он осуществляется под контролем го­
сударственной власти или, что в данном случае одно и то же, под контро­
лем Полидкой общины. Если бы поличанин убил неполичанина из мести
(«за крвь придну»), за такого убийцу выступает Полица (ст. 36е). Если же
убьет не из мести, то отвечает он сам за себя (ст. 361). Если неполичанин
убьет поличанина не из мести, Полица его преследует (ст. 36g). Если жа
из мести, — Полица не преследует (ст. 36g). Полица платит штраф за
убийство или ранение в случае, если убийство или ранение произошло но
в порядке мести (ст. 37с).
Село получает по суду вознаграждение за причиненные селу убытки
от вора. Об этом говорит ст. 109 («Од лупежа у селу» — о воре в селе).
Тут сказано, что село имеет право получить с вора штраф в размере,
удовлетворяющем село, смотря по размерам причиненного вреда. Стала
быть, село рассматривалось как лицо юридическое. Вервь в Статуте
в этом смысле никогда не фигурирует (ср. все же стр. 160—161).
Не трудно заметить, что частная собственность на землю, включая:
сюда и сады и подворницы — твердая база, из которой исходит закон
при установлении принципа раздела леса.
Из размеров частной собственности на землю закон (ст. 59а) рекомен­
дует исходить и при дележе леса.
Именно частная собственность на землю доминирует в общественных
отношениях полицкого села.
Частная собственность у отдельных членов общины могла появиться
не только путем раздела племенщины. Об этом говорит ст. 73а, трактую­
щая о судебной процедуре по делу о племенщине. Истец на суде, обращаясь
к ответчику, заявляет: «држишь мое, али моих првихь, ча пристои мене;
хотио бихь с правдом, да би била мени моа племенщина». Ответчик на эта
возражает: «паче i a држим племеныцину мою и моих старшЬихь, кою сам
имио и држао од вика» или же: «да сам купио или издворио законом викувичним, а не држим ни посидуем твога ни твоихъ првихь, не дай бог»91Жеребьи, разными путями оказавшиеся в руках отдельных членов об­
щины, в ст. 59а называются «старыми и законитыми», что, конечно, гово­
рит о том, что частная индивидуальная собственность на землю существует
уже давно и освящена законом. Ст. 33 так и говорит: «Свакь е волань
стати на сво'Ьои ждрибенице». Но, конечно, это не означает выхода из об­
щины.
В Статуте есть специальная глава «Од племеныцинь» (ст. 62), где из­
лагаются общие принципы владения племенщиной: «Ki о владеет племенщиной, не может быть лишен права владения без суда». Tyi же мы видим,
и косвенные указания на запрещение нарушать границу чужого владения.
Еще яснее и прямее об этом говорит ci. 94.
Бывали и более тяжелые преступления в целях незаконного получения,
племенщины: «если бы кто убил родственника («ближнега») или «врвнога»,
чтобы получить племенщину, которая ему причиталась бы по праву на­
91
«Ты владеешь тем моим или моих предков, что принадлежит мне;
по справедливости (может быть, по суду), чтобы моя племенщина была моей».
чик: «Напротив, я держу свою племенщину и моих предков, которую имею и
от века», или иначе: «я сам купил или выслужил по закону вековечному, а не
и не владею твоим и твоих предков, не дай бог».

я хотел бы
Ответ­
держу
держу

Общественный строй

175

следования, тому убийце эта часть (племенщина) не должна итти, а идет
иному, кому будет предназначена по распределению родственников («по*
раз логу од племена»)» (ст. 36с).
Здесь опя 1Ь мы имеем явление, подтверждающее общее правило, что
слова живут дольше, чем породившие их конкретные обстоятельства. Се­
мантика слова меняется, уступая требованиям текущей жизни.
Дословно «племенщина» — это имущество (земля), полученное от
предков по линии родства. В XV—XVI вв. «племенщина» (речь идет не
о вервной племенщине) — это просто собственная земля данного лица и
больше ничего.
Полная параллель с эволюцией значения термина «вервь». Насколько
можно ее установить вообще, когда-то это, по-видимому, коллектив родст­
венников. В XV—XVI вв. это уже организация, построенная на экономи­
ческой базе. Это часть села-общины, сохранившая, однако, в себе много*
архаических черт.
В Русской Правде мы видим ту же эволюцию семантики этого слова.
На юге и юго-западе Киевской Руси вервью называется северный «мир» —
община. Но, очевидно, этот термин в значении общины был неудобен*
и поэтому он не привился, а исчез, вытесненный более распространенным*
и живучим термином «мир».
Прав был А. С. Пресняков, который объяснял раннее исчезновение тер­
мина «вервь» на Руси тем, что термин оказался неудобным, поскольку
в более старое время он обозначал объединение родственников и не под­
ходил к чисто территориальной единице, в состав которой входили уже
главным образом неродственники 92.
Очевидно, племенщина была предметом весьма ценным. Об этом оченькрасноречиво говорит ст. 49а под заголовком «Капитул од бащинь».
«Закон о племенщинах таков: если есть старая «бащина» («стара бащина»),
унаследованная от предков, те кто ею владеет, должны ее обрабатывать
и пользоваться ею. Не подобает ее потерять или растратить без великой
неволи, как велит старый закон и обычай: пусть она остается там, где она
находится (да ю оиди ойде, гди е и застао)».
Как мы уже видели, в Статуте есть указание и на другие, кроме на­
следования, способы приобретения или получения племенщины: племенщину может получить поличанин неожиданно в результате передачи ему
отобранной у его родственника за преступление, можно племенщину купить,
можно получить ее и за услуги, оказанные Полицкой жупе или венециан­
скому правительству. Последний случай соответствует русскому понятию»
выслуженной вотчины. Ст. 73а недвусмысленно говорит об этом: во время
спора на суде о правах на племенщину обвиняемая сторона может заявить:
«да сам кунио али издворио» (выслужил) племенщину.
Из этих достаточно убедительных фактов мы можем сделать вывод,
что племенщина по своему происхождению есть имущество, прежде всего
земля 93, либо полученная по наследству от предков, либо купленная
или выслуженная, наконец, полученная по суду в результате конфискации
ее у одного из родственников.
Несмотря на весьма выразительную рекомендацию Статута по воз­
можности сохранять племенщину в своих руках, она всегда находится
под угрозой раздела, продажи, мены, конфискации. Правда, родствен­
92 П р е с н я к о в А. Е. Лекции по русской истории, т. I, стр. 55.
93 О том, что под племенщиной подразумевается прежде всего земля, ясно ска­
зано в ст. 52в и 52с. В ст. 52в «лапат племеныцине» тут же называется «землей».

176

Опыт изучения общественных отношений в Полице X V —X V I I вв.

никам предоставляется право ее выкупа в течение года, но едва ли эти слу­
чаи были часты, так как сама продажа происходила с ведома родственни­
ков, которые, конечно, ее бы купили, если бы смогли или захотели. Рас­
поряжаться племенщиной ее собственник мог по своему усмотрению.
Итак, данные Статута по вопросу о племенщине говорят совершенно
убедительно о больших успехах частной собственности в Полицкой жупе.
В общине хозяевами стали люди племенитые. Только сентиментальное
отношение к славянской общине заставило Ф. Леонтовича изображать
внутренние отношения в общине самым неправдоподобным образом. Он
различает «общину территориальную» и общину — вервь, имевшую зна­
чение семейной общины. Эта вервь, по мнению того же автора,
«. . .вообще организуется по типу общины территориальной, к которой
относится как часть к целому. Вервь живет на общей или вервной (врвигЬа) племенщине, имеющей для нее значение, как попольная земля для
общины территориальной. Племенщина врвная может оставаться в общем
обладании союза или вступать в раздел по участкам (ждрибенице, дио)».
Тот же автор о полольной земле говорит: «Отдельное село живет на опченой, пополной земле — общей собственности целой общины — в без­
раздельном обладании сел находится вся общинная земля»94.
Помимо нечеткости выражения мысли автора, здесь много просто не­
верного.
Община-село уже рассматривалась нами выше. Сейчас с учетом
наблюдений над племенщиной мы можем понять ее еще яснее. Прежде
всего надо подчеркнуть, что к изучаемому нами времени она успела
пережить очень многое и в процессе эволюции растерять многие свои ар­
хаические черты. Насколько село-община считается с волей отдельных
своих членов, можно судить по тому, что достаточно одаому члену селаобщиыы просить о разделе лесов или пастбищ, и его желание должно
быть исполнено. При разделе должно учитываться «ча е чигово», т. е. пред­
полагается, что у каждого полноправного члена общины есть своя собст­
венность, либо владение, с чем по закону и необходимо считаться. Усиле­
ние прав феодала на землю, подчинение себе крестьянской массы — это
черты, которые мы не можем не заметить.
Важно отметить, что кроме термина «село» в Полицком Статуте нет
другого, который бы обозначал общину в обычном понимании слова, если
не считать «верви», входящей в состав села-общины. Есть термин «опчина»,
но он всегда обозначает всю Полицу, всю Полицкую республику и ни разу
не упоминается в смысле общественной ячейки, из суммы которых состоит
вся Полицкая «опчина».
В селе, как мы видели, может жить и большая семья. Но Статут эту
организацию вервью не называет.
Основное различие между внутренними отношениями в селе-общине
и большой семье заключается в том, что в большой семье (до ее раздела)
действительно все общее, между тем как в селе общие только пастбища и
леса. Но и они могут разделяться при известных условиях. Что касается
садов и подворниц, то поскольку они являлись принадлежностью кучидома, то можно с уверенностью говорить о том, что они принадлежали
своим хозяевам на правах собственности.
В древнейшей части Русской Правды, приблизительно V III—IX вв.,
большая семья сохранилась в целостном виде: мы имеем тут перечень
состава большой семьи: отец, сыновья, они же по отношению друг к другу
94 Л е о н т о в и ч Ф. Древнее хорвато-далматинское законодательство, стр. 70.

Общественный строй

ill

родные братья, двоюродные братья по мужской и женской линии
(в По лице: отец, ближние братья, дальние братья, т. е. двою­
родные).
В Пространной Правде большой семьи уже не упоминается. Здесь мы
идаеем надиндивидуальную семью. Глава этой семьи имеет право распоряжения своим имуществом: «Аже кто умирая разделит дом евой детем, на
том же стояти» (ст. 92). Но меньший сын имеет право по закону на двор,
точно так же, как и в Полице: младшему «старо огнище», в отличие от но­
вых приобретений, которыми хозяин мог распоряжаться по своему усмот­
рению.
Члены общины обязаны выполнять многие общинные обязанности,
в число коих входит и обязанность «гонения следа» («А след гнати с чюжими людьми, а с послухи»). Гонение следа практиковалось еще и в XV в.
в Галицкой Руси. При определении границ владений перемышльского
епископа ссылались на то, что «владычни люди след гонят по Лисичий
брод и уздают топольничаном, занеж топольничане имеют оу владыкого
границю» 95.
Русь в своем общественном развитии переживала в основном те же
этапы, что и Полица, но только более интенсивно. На Руси старина более
энергично вытеснялась ростками новых форм жизни. Пережитков здесь
осталось значительно меньше, чем в Полице.
От полицкого села-общины следует отличать «всю Полицкую общину».
«Сва опЬина поличка» — понятие совершенно ясное. Оно обозначает всю
Полицу, всю Полицкую республику. Когда Статут называет «опчинного
пристава», «опчинного канчилира», «опчинного прокаратура», или гово­
рит об «опченной ствари» (деле), об «опченном зборе» (собрании) — ника­
ких сомнений тут не возникает. Не требуется здесь и никаких коммента­
риев. Полицкая республика существует, живе-i, выполняет свои функции,
имеет свою власть располагающую своим аппаратом.
Но в Статуте (ст. 8) систематически говорится о том, что во многих слу­
чаях штрафы идут в сельскую общину, один раз, по-видимому, в более
архаичной статье, говорится даже о том, что в случае измены племенитого
человека его племенщина переходит в «опЬину поличку». Других подоб­
ных случаев перехода племенщины в общину полицкую в Статуте неа.
Весьма вероятно, что этот закон был заменен другим. Как будто на это
указывает ст. 79 «За невирство». Изменника (учинившего «невиру али сра­
моту») закон карает отобранием племенщины, но идет она не общине Полицкой, а родственникам. Если в ст. 79 не подразумевается иное пре­
ступление (хотя несомненно ему родственное), чем в ст. 8, можно видеть
усиление имущественных прав отдельных семей за счет ослабления прав
Полицкой общины.
Штрафы же и движимое имущество за правонарушения переходят
в Полицкую общину очень часто. Это самое обычное явление. Денежные
штрафы идут в республиканскую казну и тратягся на нужды республики.
Относительно движимого имущества вопрос не столь ясен. Мы не знаем,
как была организована его приемка и что делалось с этим поступающим
в распоряжение полицких властей движимым имуществом. Может быть,
оно продавалось и деньги поступали в казну. Никаких указаний на этот
счет у нас нет.
Подведем итог нашим наблюдениям над большой семьей, вервью, се­
лом-общиной, общиной Полицкой.
95 См. ААЭ, т. I, № 18, 21, стр. 236—238. (Тоиольцы — село под Самбором).
12 Б. Д. Греков, т. I

J78

Опыт изучения общественных отношений в Полице X V —X V I I ее.

1. «Вся община Полицкая», иначе Полицкая жупа или просто Полицаг
состоит из сел-общин, в которых живут люди не одинакового обществен­
ного состояния.
2. Село — это сельская община в научном понимании термина.
3. В общине живут люди племенитые и народ («пук»). Положение тех
и других далеко не одинаково.
4. Люди племенитые — богатые землевладельцы, пользующиеся мно­
гими правами-привилегиями. Это несомненно класс-сословие.
5. В числе этих привилегий есть право-привилегия владеть кметами.
6. В Статуте есть косвенные указания на существование кметов, неза­
висимых от господ, племенитых людей.
7. Мы можем наблюдать здесь специфику феодальной земельной соб­
ственности. Кмет владеет учас!ком земли, работает на себя и на своего гос­
подина, но в случае ухода от господина лишается своего участка и иму­
щества, если этого захочет господин: Собственником земли является племенитый человек.
8. Статут знает племенщину двух родов:
а. Племенщина — земельная, частная собственность племенитого че­
ловека. Она передается по наследству родственникам. Она же может про­
даваться и обмениваться. В случае конфискации имущества племенитого
человека, племенщина передается его родственникам. Только в одном слу­
чае (измена) она передавалась одно время в распоряжение Полицы.
б. «Вервная племенщина» — это предположительно общинная земля,
распределяемая между братьями вервными, весьма возможно, во времен­
ное пользование. Статут не дает возможности сделать точное определение
«вервной племенщины».
9. В селе-общине живут организации кровного и некровного харак­
тера: 1) индивидуальная семья как явление преобладающее, 2) большая
семья, 3) люди, связанные не кровными, а соседскими интересами,
«братья нервные».
10. Вервь в Полицком статуте имеет три значения: 1) веревка — снасть
для измерения земли, 2) нисходящая линия наследников, 3) часть села,
где живет коллектив, члены которого ведут хозяйство по отмеряемым вер­
вью (веревкой) жеребьям; коллектив, объединенный соседскими интере­
сами.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ВЕЩНОЕ И НАСЛЕДСТВЕННОЕ ПРАВО

Мы уже видели, что имущество может принадлежать не только отдель­
ному лицу, но и коллективу родственников, пока он не разделился («И да
братьа али ини дионици докле се годирь не раздиле, тада им е све заедно,
и добро и зло, и користь и щета, и дузи кому су дужни и тко е им дужаиь:
то им е заедно onheno, докле се раздиле»). После раздела «тада е свакому
свои дио» (ст. 33). Мы также могли убедиться в том, что такие коллек1 ивы родственников распадаются с большой легкостью.
Среди полицкои знати племенитых людей господствует индивидуальная
семья, владеющая племенщиной и имуществом движимым на правах соб­
ственное! и. Право распоряжения племенщиной несколько отличается
от права распоряжения имуществом благоприобретенным.
При преобладании прав собственности на имущество полицкое село
сохраняет еще пережитки коллективной собственности не только в боль­
шой семье, но и в общине, которая составляется из семей больших и малых
индивиду ал ьных.
Все эти стороны общественной жизни Полицы требуют более тщатель­
ного рассмотрения.
В Статуте имущество называется по-разному: благо (17а, 18, 37Ь и др.),
иманье (26, 37d, 84а, 85, 109 и др.), стварь (50Ь, 61 и др.), ричь (ричь гибуйа — движимое имущество 50Ь, 50с).
Это термины самого общего характера. В них тонут оттенки правовых
признаков каждого вида имущества. В Статуте встречаются и другие на­
именования имущества, о которых и идет главным образом в нем речь: это
племенщина, бащина, парчия — имущество наследственное и имущество
благоприобретенное. Хотя о племенщине уже шла речь выше, в данной
главе необходимо на этом предмете ос!ановиться вновь. Племенщина —
наследственное имущество, прежде всего земля. Термин «племенщина»
конечно, происходит от общеславянского слова «племя»12. Отсюда русское
1 Термину — «племенщина» соответствует русский термин «вотчина», или еще
точнее — «родовая вотчина». «Кто вотчину продаст, и детем его, и внучатом до тое
вотчины дела нет, и не выкупити ее им. А братья будут или племянники в тех купчих
в послусех, и им и их детем и внучатом до тое отчины по тому ж дела нет. А не будет
братьи в послусех или племянников, и братья или сестры или племянники ту вотчину
выкупят» (Судебник 1550 г., ст. 85).
2 В Псковской Судной Грамоте племя употребляется в смысле боковых родствен­
ников. «А у которого человека помрет жена, а муж ея оженится, и ження мать„
или сестра, или иное племя, а имуть искать платья. . .» (ст. 90). «А у котораго умерша, а будет отец, или мать, или сын, или брат, или сестра, или кто
ближнего племени. . ., а только не сторонние люди. . .» (ст. 15). То же читаем
и в Судебнике 1550 г., но в иных несколько терминах. «А который человек умрет
12*

180

Опыт изучения общественных отношений в Полице X V —X V I I ее.

«племянник», что в старину означало всех боковых родственников вообще.
Перевести на язык древнерусского права термин «племенщина» точнее
всего можно словами «родовая вотчина»., поскольку она отличается от
вотчин пожалованных, купленных, дарственных, закладных, т. е. приобре­
тенных тем или иным способом, но не полученных по наследству от
предков.
В ст. 59а раскрывается содержание понятия племенщины. Тут ска­
зано, что леса должны делиться пропорционально размерам племенщины.
Если же возникают при дележе осложнения, вытекающие из неизвестности
для общины этих пропорций или наличия большего числа участников в де­
леже леса, чем владельцев племснщин, тогда надо делить лес пропорцио­
нально размерам старых и «законитых» жеребьев, садов и «подворниц».
Под жеребьями разумеются участки пахотной земли, под «подворницами» — приусадебные огороженные земельные участки. Термин «сады»
комментария не требует.
Племенщина обычно противополагается имуществу движимому (ст. 73h:
«Той се разуми тако изь племеныцине, толико и из блага гибуйеги3,
taKO из крви, тако из дуга, тако из сваке ине ствари. . .». Речь идет
о суде).
Было также указано (см. стр. 136 и др.), что племенщиной владеют люди
родовитые, «племенитые». Это подтверждают статьи Статута — 23а и 78с.
В первой из них говорится о конфискации имущества за разбой и грабеж
вместе с турками и мартолосами. При этом у племенитых людей (властелей
и дидичсй) конфискуется «племенщина», у кметей и влахов — «иманье».
Ст. 78с дает нам то же: в случае обнаружения местного сельского вора
имущество его конфискуется «ако има племеныцину, ociae ближнему
й ино благо опЬини. Ако ли е кметич, тад му господару по (половина)
иманья, а друга опйини». И здесь имущество кмета названо не племен­
щиной, а иманьем.
Случайно ли это? Конечно, не случайно.
Мы имеем здесь дело с феодальной расчлененной собственностью
на землю. Владельцами земли являются и непосредственные производи­
тели— кметы и их господа, племенитые люди, и в конечном счете вся Полицкая жупа. Но фактически зависимый кмет владеет землею, пока нахо­
дится в зависимости от господина. Полицкая жупа — это собственник номи­
нальный. Настоящим, реальным хозяином земли является племенитый
человек и, может быть, та небольшая часть кметов, которая либо не по­
пала в феодальную зависимость, либо сумела от нее освободиться.
На вервной племенщине могут жить и кметы, во всяком случае незави­
симые. Зависимые кметы племенщиной не владеют. У них может быть
«иманье», которое зависимому кмету едва ли даже принадлежало на
Правах собственности, потому что зависимому кмету уже успели внушить
мысль, чго у него нет ничего своего, что при уходе от своего господина
(русский «отказ») он должен отказаться от имущества, которым он владел,
так как все оно принадлежит господину («Господине! то е све боже и твое,
волань ча оставити, волань не оставити», ст: 89а).
без духовные грамоты, а не будет у него сына, ино статок весь и земли дочери; а не
будет у него дочери, ино взяти ближнему от его роду» (Судебник 1497 г., ст. 60). «Ближ­
нее «племя» Псковской Судной Грамоты в Москве передано «ближний от его рода».
«Род и племя» часто употребляются вместе с одним и тем же значением. Ср. Судебник
1550 г., ст. 85. Это отзвуки глубокой старины, получившие в XV—XVI вв. уж е иное
содержание.
8
В основном тексте «тако из инога гибучега», но в четырех других текстах —
«толико и из блага гибучега» (см. Monumenta historico-juridica, vol. IV, р. I, str. 83).

Вещное и наследственное право

181!

Нам надлежит разобраться в сущности этих прав подробнее. Плёменитые люди крепко держатся за свою землю. Закон стоит на страже их
интересов. Ст. 94 строго запрещает нарушение земельных границ. Предпо­
лагается тут покушение на чужую землю: «. . . если бы кто-либо нашелся,
кто бы нарушил тайным образом границу или бы ее уничтожил тайно без
суда, или же, если кто-либо учинил или нарезал новую границу тайно
и своевольно, без дозволения суда, если бы кто такое правонарушение со­
вершил, отвечает рукой и теряет такую часть своей племенщины, какую
хотел захватить». Здесь мы имеем указания на старину и на новшества,
на племенщину, или по-русски вотчину, наследственно-родовую и вотчинуплеменщину благоприобретенную, на право выкупа родовой вотчины и,
наконец, на право распоряжения как той, так и другой.
Старый закон и обычай велит, чтобы наследственная родовая вотчина
без «великой неволи» не отчуждалась: ее надо обрабатывать и ею пользо­
ваться (ст. 49а). Но в то же время тот же старый закон настаивает лишь
на том, чтобы* пЛеменщина не продавалась и не закладывалась тайно,
особенно от родственников («од ближнега»). Она может продаваться
открыто, средь бела дня («билодано») и с предупреждением родственни­
ков («ближнега свога»). Этот старый закон требует, чтобы желающий
продать родовую вотчину оповестил об этом на трех собраниях («по три
зборе») или же трижды в присутствии князя по следующей формуле:
«Я хочу продать это. Если кто-либо из родственников («кои ближни»)
хочет купить,— пусть выступит; а если нет, то я продаю, кому хочу»*
Проданную племенщину уже выкупить обратно нельзя (ст. 51а, Ь)*
Это старый закон.
>
Полица создала новый закон о том, что родственник может выкупить
родовую вотчину в течение года (ст. 51Ь). Если найдется еще более близ­
кий родственник («ближе од оногаи ки е искупио»), он имеет право вы­
купить от первого выкупившего (ст. 51с). Если оба будут одинаково
«ближни», или если бы оказалось большее число одинаково ближних.;
тогда они должны поделить племенщину так, как они делили бы свою
племенщину (ст. 51d). При этом должна производиться справедливая
оценка племенщины (ст. 51е).
С первого взгляда может показаться странным то, что право выкупа
родовой вотчины-пдеменщины появляется в качестве нового закона,
а старый закон выкупа не допускал. На самом деле это совсем не странной
Старый закон возник в итоге изживания родовых пережитков, в процессе
укрепления частной собственности на землю. Русская Правда, например,
тоже не знает родового выкупа.
Родовой выкуп, как явление новое, есть результат борьбы господствую­
щего землевладельческого класса за сохранение и расширение своих
имущественных прав, которым, очевидно, грозила опасность. Опасность
грозила и самим привилегированным землевладельцам, от которых в силу
разных причин, главным образом экономического характера, из-под ног
уплывала почва, обусловливающая племенитость, т. е. экономическое их
благосостояние и политическое могущество. На Руси право родового выку­
па можно предполагать только в конце XV в. по Судебнику 1497 г.; в Полице, по-видимому,— тоже в конце XV в. 4. Царский Судебник 1550 г.
устанавливает давность выкупа родовой вотчины родственниками в 40 лет;
4
Ст. 51 следует после датированной 1476 г. (20 ноября) ст. 47. Можно думать,
что и последующие статьи вплоть до 88, датируемой 8 авг. 1576 г., относятся прибли­
зительно к 7*0—90-м годам XV в. Впрочем, это только догадка, требующая проверки.

Опыт изучения общественных отношений в Полице X V —X V I I вв.

182

Таковы законы о продаже и выкупе родовых вотчин на Руси и в По­
лице.
Благоприобретенная вотчина находится в ином положении: «Если
какой-либо человек. . . каким-либо способом собственными усилиями
добудет («достигав собом») и своим трудом,— закон хочет: пусть будет
над этим волен и свободен и в течение жизни и при смерти распорядиться
или за грешное тело, или за душу («или му за путь 5 или за душу»6),
или что ему угодно с этим учинить» (ст. 49а). Очевидно, чтобы высказан­
ная мысль была еще яснее, тут же прибавлено «т. е. относительно того,
что он нашел, приобрел или прибавил, чго он получил после раздела
С теми, с кем он делил племенщину, все равно с одним или их было больше,
он свободно, как приобрел, так может и распоряжаться свободно, как
ему угодно» (ст. 49а).
Совершенно ю же мы видим и на Руси. Ст. 85 Судебника 1550 г.,
трактующая о праве выкупа родовых вотчин, категорически заявляет: «и
до купель дела нет, а кто куплю продаст, и детем, и братьи, и племянни­
ком тое купли не выкупити».
Племенщину полицкий закон разрешает менять: «если кто с кем
меняется из племенщины одним куском земли или большим количеством
по справедливости без придатка, он должен меняться открыто, среди бела
дня, и волен меняться с кем ему угодно. Если же перед меной и перед
окончательным ее заключением явился бы родственник («ближни») од­
ного из меняющихся и сказал: «брат! я хочу тебе дать также равноценную
землю: поменяйся со мною», этого он не может отклонить» (ст. 52Ь).
Закон, стало быть, оказывает преимущество родственнику, но мены с неродственником не запрещает.
На своей племенщине ее хозяин волен делать все, что хочет. Запре­
щается только на своей племенщине строить крепость, устраивать новую
таможню или вводить новые пошлины (ст. 58). Эти новшества считаются
{очевидно, венецианским правительством) вредными для всей Пилицкой
общины.
Отобранная по суду за различные преступления пломенщина никогда
не конфискуется в пользу Полицы, а всегда, после отобрания у правона­
рушителя, передается родственникам. Только в одной более ранней
ц позднее отмененной ст. 8 говорится о конфискации племенщины в пользу
Полицкой общины. Такой каре подвергается изменник, покушавшийся
предать Полицу «иному господину», т. е. пытавшийся отторгнуть Полицу
от Венеции.
Племенитые люди приблизительно с конца XV в., как можно предпо­
лагать, стали оберегать и расширять привилегии своего класса. В целях
гарантии получения долгов они повели наступление и на неприкосновен­
ность племенщины.
В случае нехватки движимого имущества для погашения долга по
суду, пристав может удовлетворить истца и из племенщины (ст. 71а).
Племенщину можно отобрать только по суду: «кто владеет племенщиной, не может быть лишен владения без суда» (ст. 62).
Спорные вопросы о племенщине разбираются в самой высшей инстан­
ции, т. е. перед князем. «Если кто кого привлекает по закону о племен­
щине, мала она или велика, должен прежде всего привлекать по закону
и обычаю полицкому, когда князь приходит к горе (делает объезд)». Если
5 В семи списках «за путь» нет.
Очевидно, подразумевается пожертвование земли в церковь по душе.

6

Вещное и наследственное право

185

обе стороны не смогут сговориться относительно племенщины, они не имеют
нрава обращаться к другим судьям, кроме князя (ст. 63а). Та же мысль
лодчеркнута и в ст. 66, трактующей об апелляции: «если (речь идет о суде)
же о племенщине — (апеллировать) к полицкому князю»; если ж об
имуществе движимом, то можно апеллировать к судьям, к другим властелям и к общему собранию («купан збор»).
Особое положение дел о племенщине по сравнению с другими пред­
метами видно из ст. 70Ь, где говорится о вызове в суд и неявке по причинам
неудовлетворительным: за первую незаконную неявку в суд взимается
10 боланч, за вторую — 1 либра, за третью — потеря дела («губи правду»),
но это только тогда, когда дело идет не о племенщине. Очевидно, что если
идет речь о племенщине, то закон о «гибели правды» не применяется.
Итак, племенщина есть наследственная родовая (в позднейшем по­
нимании слова) земля, находящаяся в собственности у людей племенитых.
Они имеют полное право ею распоряжаться. Государственная власть
оберегала их права, и сама, кроме одного случая (государственная из­
мена), в свою пользу эти земли не конфискует. В случае преступлений
людей племенных, их племенщина отбирается, но идет в пользу не го­
сударства, а родственников. Последние имеют преимущественное право
ее покупки у продающего родственника, они же по новому закону
получали и право родового выкупа. Господствующий класс полностью
гарантировал свои интересы.
Статут знает еще один термин, который Леонтович считал тождествен­
ным с термином племенщина. Это термин «бащина». У Леонтовича фор­
мальное основание для такого утверждения как будто есть: в ст. 49а
под заголовком «Капитул од бащинь» говорится и о племенщине. Но от­
сюда совсем не вытекает, что племенщина и «бащина» одно и то же.
Ст. 49а начинается так: «Закон о племенщинах таков: если это старая
«бащина», унаследованная от предков», ее нужно обрабатывать. Далее
эта бащина противополагается имуществу благоприобретенному.
Для того чтобы правильно понять смысл термина «бащина», следует
обратиться к другим текстам того же источника. Возьмем, например,
ст. 36с. Если бы кто убил родственника («ближнега») или (человека)
«врвнога», чтобы получить племенщину, которая ему причиталась бы
до праву наследования («по бащини»), тому убийце эта часть (длёменщины) не должна итти, а идет иному, кому будет предназначена по распре­
делению родственников 7 («по разлогу от племена»). «По бащини» здесь
значит по праву наследования. Буквально в том же смысле употреблено
то же выражение и в ст. 36а и в ст. 39а — «од бащине». В ст. ст. 49с
и 89а под бащиной разумеется наследство вообще («Есть 13 оснований,
по которым отец может по духовному завещанию лишить своих сыновей
«<бащины», т. е. наследства»).
Следовательно, и в вышеприведенной ст.. 49а, которая навела Леонтопича на ложный след, под «бащиной» надо понимать наследство, не обя­
зательно только племенщину, хотя племенщина тоже переходит по на­
следству, т. е. «по бащине», и является унаследованным имуществом,
наследством.
У зависимого кмета тоже может быть «бащина», но у него нет племен­
щины. Если зависимый кме! собирается уходить от своего господина,
о>н обязан собрать в свой двор все свое имущество («иманьа или жирине
7 Даю перевод смысловой, а не буквальный.

184

Опыт изучения общественных отношений в Полице X V —X V I I вв.

или инога блага гибуЬега или и 'Ьоще, ако би бащиые, ку би под ним стекао»)8
призвать господина и заявить ему, что все это божие и его господина
и зависит от его распоряжения> взять ли себе или отдать все или часть
кмету (ст. 89а).
Кмет получал наследство и владел им, пока жил у своего господина
и находился в его зависимости. Но мог лишиться всего, когда уходил,
от своего господина. Совершенно в том же смысле, что и «бащина», упо­
треблено один раз в Статуте слово «дидинство») (ст. 49а). «Бащина» про­
исходит от слова батя, батько, т. е. отец, «дидинство» — от слова «дед»Имущество, полученное по наследству от отцов и дедов, так и называется
«бащина» и «дидинство».
Один раз Статут упоминает «парчию». Леонтович полагает, что под
«парчией» следует понимать имущество благоприобретенное 9, в отличие
от имущества унаследованного. Для такого суждения основания есть»
Этот термин упомянут в ст. 49с «Закон од синов и отац». Тут перечислено
13 случаев, когда «отац може по души уилити (лишить) свое сынове
од башЬине». В заключение, после перечня этих 13 случаев, сказано:
«Ово су узроци, за кое родите'Ьли могу закрати[ти] дидинство или парЬиу
своему породу» 1о. Стало быть, парчиа не дидинство. Если дидинство есть
имущество, полученное по наследству, парчиа, вероятнее всего, есть
имущество благоприобретенное.
В ст. 49а имеется, как мы видели, перечень способов приобретения
имущества: «да ча годи човик принаиде и прибави, али прикупи, али
издвори, али инако како годи достигне собом и своим трудом ча би принаш ао... ». И ниже: «. . . ча е онь особито нашао и добиоилиприбавио. . ,».
Точно расшифровать все эти способы приобретения имущества до­
вольно трудно, так как Статут не дает для этого почти никаких показаний.
Слова «принаиде» и «особито нашао» могут быть поняты как заимка новой
еще неразработанной земли; покупка — совершенно ясна и не требует
комментария; то, что получено своим трудом и прибавлено к наследствен­
ному имуществу, хотя конкретно и не совсем ясно, но понято может
быть без особого труда. Остается то, что кто-либо «издвори». «Издворити»
значит добыть службой. Этот способ увеличить свое материальное со­
стояние требует объяснения. Ст. 33, имея в виду процедуру раздела иму­
щества, между прочим, говорит: «него само ако би сода али провижиунь
од господе, той гре оной глави, кому е писано». Ст. 79 несколько дополняет
содержание ст. 33. В ст. 79 говорится о поличанине, который, будучи за
границей, «био на соди али у служби» и каким-либо способом опозорил
свою власть («господару учинио кою невиру али срамоту»).
Сода 11 — это жалованье, уплата какой-либо суммы. Тут, стало быть,
можно предполагать посылку поличанина за границу с какой-либо целью
по поручению власти, может быть, в командировку. «Служба» есть служба,
но в данном случае служба «Господину». Преступление против него («невира», «срамота», «обругание»; все это квалифицируется, как «худоба
и нечисточь»), наказывается конфискацией племенщины и движимого
имущества. Естественнее всего предположить здесь служилых людей
8 Здесь бащина обозначает наследование: «иманье, живина, иное благо движимое*
или и еще что-либо, если кмет получил но наследству».
9 Л е о н т о в и ч Ф. Древнее хорвато-далматинское законодательство, стр. 110.
10 Таковы основания, по которым родители могут лишить своих детей наслед­
ственного или благоприобретенного имущества.
11 Ягич переводит это слово stipendium (Monumenta historico-juridica, vol. IV*
p. I, str. 244).

Вещное и наследственное право

185

княжеских, подобных тем, какие имелись у Винодольского князя. Служат
люди, имеющие племенщину, стало быть, люди племенитые. Ст. 33 тоже
предполагает раздел имущества, в том числе и племенщины. При разделе
имеются в виду и пожалования от власти («сода али провижиунь од гос­
поде»). «Провижиуыь» можно понимать как пожалование от власти,
вероятно, земельное. Что это так, видно из объяснения, содержащегося
в четырех редакциях Статута, к слову «провижиун» — «даровщина» 12.
Стало быть, в Полице мы имеем еще один вид собственности, анало­
гичный русской выслуженной вотчине.
Как мы могли убедиться, институт частной собственности в Полицкой
жупе — явление доминирующее. Само собой разумеется, что и хозяй­
ство здесь в основном ведется индивидуально, по-семейно. Правда, нельзя
забывать о наличии в Полице и больших семей, продолжающих вести
коллективное хозяйство- Однако мы имели возможность убедиться, с ка­
кой легкостью в Полице происходит раздел общинной и большесемейной
собственности.
Преувеличивать значение общинного устройства Полицы, как это
делает, например, Леонтович, у нас нет никаких оснований, как нет осно­
ваний и отрицать наличие общинного имущества. Несомненно, в общем
пользовании общин находятся пастбища, леса, пути сообщения и воды,
так называемые «воды живы». В общинном владении находится и «вервная
племенщина». Но и тут мы должны сделать оговорку: леса и пастбища,
как мы уже видели, часто делятся, воды тоже могут находиться в частной
собственности, если они проведены усилиями отдельных лиц 13. Стало
быть, остаются в общем владении только пути и естественные водные
бассейны (реки, озера, море) и «вервная племенщина».
До сих пор нам приходилось больше всего говорить о семейном иму­
ществе и о хозяйстве, коюрое ведет индивидуальная семья. Но и в семье
имеется раздельное имущество. Это имущество мужа и жены. Женщина,
выходя замуж, от своей семьи получает «рухо и оброк на ода^у» 14 (при­
бавление к ст. 33), т. е. платье и приданое. Пока она живет с мужем или,
овдовев, не выходит вновь замуж, она пользуется имуществом семьи,
т. е. имуществом мужа и своим приданым. Если же она после смерти
мужа захочет выйти вторично замуж, она не имеет права ничего брать
из имущества мужа, только свое приданое («доту»), ёсли оно еще не истра­
чено, и то, что оставит ей муж по завещанию («багатела»).
В праве распоряжения своим имуществом отец семейства несколько
ограничен. Правда, находясь в здоровом состоянии, он имеет право
распорядиться «своим свим» (всем своим). Находясь при смерти и рас­
пределяя свое имущество детям, он тоже «е волан све од тога учинити»,
т. е. закон как будто еще не стесняет, но следует предсмертное распоря­
жение сделать, «како е достойно и подобно». Это «при смерти»,— прибавляет
закон и далее разъясняет, что, находясь «у добру животу», человек «е волань своим свим»(ст. 49Ь). Тут мы не чувствуем властного вмешательства
закона в волю завещателя: воля завещателя ограничивается только
обычаем («како достойно и подобно»).
12 Там же, стр. 45, прим. 8.
13 «И вода жива, ка нигдарь не присише. . . А ча е вода рвеница, ка е руками
учинена. . .» (ст. 50с).
14 Леонтович переводит этот текст иначе: « . . . одежду и имущество, дававшееся
при выходе в замужество» ( Л е о н т о в и ч Ф. Древнее хорвато-далматинское за­
конодательство, стр. 121, прим. 1).

186

Опыт изучения общественных отношений в Полице X V —X V I I вв.

Однако следующая ст. 49с «Закон од синов и отац» говорит о другом:
«Есть 13 оснований, по которым отец может по завещанию лишить своих
сыновей наследства («бащины»). Само собой разумеется, что при отсутствии
этих 13 оснований отец не может лишить наследства своих сыновей. Закон
этот несомненно связывает волю завещателя.
Эти 13 оснований следующие: «1) когда сын поднял руку на родителей;
2) когда он учинил родителям некое бесчестье («непощон'Ье»); 3) когда
он обвинил родителей в поступке, который не касается ни веры, ни на­
чальников мирских (правительства); 4) когда он «злочинац» или сообщник
со «злочинцами»; 5) когда он отравой или каким-либо другим способом
покушался на жизнь родителей; 6) если он осквернил отцовское ложе;
7) если через обвинение родителей причинил им тяжелые издержки;
8) когда не хочет поручиться за отца, попавшего в плен 15; 9) когда
препятствует родителям составить завещание; 10) если он занимается
нечестным и унизительным занятиехМ, которым его родители не занима­
лись, как, например, станет комедиантом («глумцем»), т. е. «цавом»;
И) если дочь или внучка, не достигшая 25 лет и имеющая возможность
выйти замуж, изберут постыдный образ жизни; 12) когда он не заботится
о своих родителях, лишившихся ума («у манениу») 16; 13) когда не ста­
рается выкупить отца, попавшего в плен». Достаточно много пунктов,
на которые может ссылаться отец, не желающий оставить наследство
одному из своих детей.
Мы здесь подходим к очень важному вопросу о наследственном праве,
на основании которого мы еще раз сможем проверить наши выводы отно­
сительно прав поличан на вещи.
Ст. ЮОЬ упоминает «тестамент»: «Если бы (вдова) снова вышла замуж,
мы постановляем, чтобы она из имущества первого мужа ничего не брала,
только приданое («доту»), которое она ему принесла и которое еще не
истрачено, а также «багагелу», которую оставил ей муж по завещанию
(«по тестаменту»)». Здесь говорится о вещах, завещанных мужем жене.
Но естественно возникает вопрос, какими вещами имеет право распоря­
жаться завещатель. Не ограничен ли он в своих правах завещателя?
Мы могли убедиться в том, что завещатель действительно был ограничен
в своих правах: только в 13 случаях закон давал ему право лишить своих
детей наследства. Все это случаи чрезвычайного порядка, когда дети
оказываются недостойными наследства.
Ну, а если дети не совершают по отношению к родителям никаких
предосудительных поступков, что, конечно, бывало чаще всего, когда
они не заслуживают наказания, как тогда быть?
Леонтович утверждает, что отец мог распоряжаться, а следовательно,
отдавать по завещанию только имущество благоприобретенное. Наслед­
ственного же имущества, племеящину-бащину, он якобы по завещанию
передавать не имел права. «Статут говорит о тестаменте, предметом
которого может быть одна парчиа, т. е. имущество благоприобретенное» 17.
Однако Статут не дает основания для такого рода категорического
утверждения. Полицкий закон (ст. 49а) действительно не рекомендует
16 Леонтович переводит и это место совсем иначе, исходя из неправильного пони­
мания термина «сужань»: «Когда не хочет вместо отца вступить в «сужаньство» (закупничество — Русская Правда) ( Л е о н т о в и ч Ф. Древнее хорвато-далматинское
законодательство, стр. 108).
16 Леонтович переводит «манениа» — бедность, Ягич — vesania, сумасшествие,
Мажуранич — amentia, т. е. безумие.
“ Л е о н т о в и ч Ф. Древнее хорвато-далматинское законодательство, стр. 116.

Вещное и наследственное право

187

расточать отцовское, полученное по наследству имущество, но признает,
что бывает «великая неволя», т. е. такие тяжелые обстоятельства, когда
приходится нарушать это рекомендуемое правило. Когда же Статут ка­
сается вопроса о передаче имущества по наследству, то он совершенно
ясно говорит, что отец при жизни, находясь «у добру животу», т. е. в здо­
ровом, нормальном состоянии, «волань своим свим» (ст. 49Ь). Как будто
мы имеем право понимать буквально то, что тут написано: завещатель,
находясь в здравом уме и твердой памяти, может распоряжаться всем
своим имуществом, не только благоприобретенным.
Мы уже видели, что племенщину-дидину-бащину закон разрешает
делить, менять, продавать, конфисковать, делать с нею что угодно (кроме
устройства на ней крепости и таможни). Если это так, то на каком осно­
вании допускать мысль о запрещении акта завещания?
A priori можно предположить, что племенитые люди, заинтересован­
ные в наиболее широких правах на свою землю, едва ли мирились бы
с искушением на их право распределить по завещанию землю между
своими детьми. Ограничение в этих правах, как мы видели, касается
только выхода земли из рук данной семьи или рода (в позднейшем смысле
слова), что, конечно, было в интересах знати не только нолицкой, но и
всякой другой, в том числе и русской. Приходилось уже выше отмечать,
что в этом направлении заинтересованность землевладельцев-феодалов
растет по мере усиления опасности обеднения знатных родов (право
родового выкупа).
Если не считать тех 13 случаев, когда отец может лишить наследства
своих сыновей и дочерей (такое имущество, очевидно, поступает родствен­
никам боковым), как правило, племенщина остается за нисходящими,
иногда за боковыми, либо по закону, либо по завещанию. Родственники,
по-видимому, принимали участие в составлении завещания.
В одной старой хорватской грамоте говорится об обычае составлять
завещания по соглашению с родственниками-наследниками: «ki testa­
ment est ućinil buduci v mali moći a v plni svoei pameti, ki testament e
ućinil s moju dobru volju i dopuscenem vsih ki koli nas i naśe hiże pristoe
Miźnih i dalnih» 18.
Полностью соответствует этому правилу ст. 51а Статута, запрещаю­
щая продавааь или закладывать племенщину тайно, без ведома родствен­
ников, которым принадлежит право первой заявки на желание приоб­
рести продаваемый участок вотчинной земли. На наследование племенщины могут претендовать не только члены семьи (большой или индиви­
дуальной), но и более далекие родственники, живущие отдельно. Как
будто такой случай можно допустить в ст. 36с: «Ако ли би тко убио ближяега али врвнога за циЬа племенщине да нему остане, как би га имала
лристоати по бащини, да томуи убоици не има бити они дио, него иному
кому пристои по разлогу од племена» 19. Убийца, очевидно, рассчитывал
путем убийства, т. е. насильственного устранения одного из наслед­
ников, получить его часть племенщины. Закон его, конечно, карает как
убийцу и, между прочим, лишает его права на наследство, которое пере­
ходит к другим родственникам, согласно правилам наследования не по
завещанию, а по закону —■*обычаю.
18 Arkiv za pov. jugosl., kn. I, str. 207. Взято у Леонтовича (Древнее хорвато-дал^
матинское законодательство, стр. 117). У него дата не проставлена.
19 «Если бы кто убил родственника или «вервного», чтобы получить племенщину,
которая ему нричиталась бы по нраву наследования, тому убийце не должна идти,
л идет тому, кому будет предназначена по распределению родственников», , .
;

1 88

Опыт изучения общественных отношений в Полице X V —X V I I вв.

Необходимо отметить право завещателя отдавать свое благоприобре­
тенное имущество «за душу», что легче всего можно понимать, как даре­
ние церкви (ст. 49а). Правда, тут речь идет только о благоприобретенном,
имуществе, а не о племенщине.
Леонтович вслед за Иречеком считает, что «завещательные порядки
наследования имуществ» развились у славян путем заимствования: «у нас
(т. е. на Руси) под влиянием права византийского, у славян западных —
права римского и германского» 20. У хорватов, если развивать эту мысль.
Леонтовича и. Иречека дальше, «завещательные порядки» явились, оче­
видно, тоже под влиянием или Венгрии, или Венеции, т. е. под чьим,
угодно влиянием, но отнюдь не самостоятельно. Мысль, конечно, совер­
шенно нелепая. Почему же римляне, греки или германцы могли притти:
к завещанию, а славяне без посторонней подсказки никак не сумели по­
нять необходимости завещания?
На самом деле никаких «влияний» тут не было, да и не нужны былш
они: у каждого народа с появлением частной собственности возникало»
и право распоряжения ею, одним из видов которого есть завещание.
Завещание, таким образом, не привозный продукт, а естественное след­
ствие развития института частной собственности у всех народов.
Полицкий Статут знает и наследование по закону, чего отчасти при­
ходилось касаться выше. Если нет завещания, или же в завещании не*
предусмотрены последующие обстоятельства, наследованйе имущества,
определяется законом. Прежде всего определяется положение женывдовы. Если она не выходит вторично замуж, она пользуется имуществом
мужа до своей смерти (ст. 100а). Если выйдет вторично замуж, то изимущества мужа не берет ничего, кроме своего приданого и той частиг
которую ей завещал муж (ст. ЮОЬ).
Если умрет сын вдовы, вышедшей замуж, то его имущество переходит
не к матери, но к его братьям, а если их нет, то к сестрам, если нет и.
сестер, то к его родственникам (ст. 100с).
Завещание по закону имеется в виду и в ст.ст. 36а и 36с, о чем речь
отчасти шла выше. В названных статьях, правда, не раскрывается точно
смысл завещания по закону, но совершенно ясно подчеркивается наличие
такого закона. В случае убийства брата братом (имеется в виду брат
«присный», т. е. родной), его племенщина переходит «ближнему, кому
пристои по бащини», как будто убийца умер (ст. 36а). Если бы убил ктолибо ближнего или вервного, убийца лишается племенщины. Последняя
поступает «иному, кому пристои по разлогу од племена» (ст. 36с). Пред­
полагается право наследования по закону, хорошо всем в Полице из­
вестному. Может быть «разлог од племена» допускает усмотрение самих
родственников? И ст. 59а, хотя говорит не о наследовании, а о дележе*
лесов и «котара», однако предполагает какой-то существующий обычай,,
который по всей вероятности применялся и при разделе имущества после
смерти собственника, не оставившего завещания. Дележ происходит
«по мири и по врви од бащине», «како гре (идет) врвь од бащине». Под
вервью здесь может разуметься измерительная веревка, размеряющая
участки согласно праву наследования по обычаю, как «почсло од искони»*
и линия, по которой идет наследование.
Как уже указывалось, племенщина всегда идет родственникам, зас.
одним только исключением (конфискация племенщины в пользу Полицы
за измену венецианской власти, ст. 8).
20
Леонтович
Иречек, SI. рг. II, 280.

Ф. Древнее хорвато-далматинское законодательство, стр. 117.

Вещное и наследственное право

189

На это обстоятельство обращал в свое время внимание и Леонтович,
но что для него характерно, приписывал это особым свойствам славян.
«Семейное наследс!венное право славян,— писал он,— имело до такой
степени строгий характер, семейное имущество так тесно связывалось
у них с семьей и отдельными ее членами, что считалось почти немыслимым
делом выход его из семейного круга. Оно было главным хозяйственным
элементом старой славянской семьи,— без своей племенщины семья те­
ряла под собой почву: удержание племенщины во владении семьи было
капитальным интересом всей общественной жизни славян»21.
Совсем нетрудно понять основной порок рассуждения Леонтовича.
Ведь совершенно очевидно, что перед нами одна из закономерностей в раз­
витии человеческих обществ. На базе института частной собственности вы­
росли общественные классы. Крепко держались они за свою собственность.
Так было у всех народов, выросших из стадии родового бесклассового
строя. Никакой «славянской» специфики тут, конечно, нет.
Итак, несмотря на наличие в Полицкой жупе отдельных общин, не­
смотря на наличие внутри их больших и индивидуальных семей, право
наследования имуществ идет главным образом по нисходящей линии;
от отца к его жене, сыновьям и дочерям. Интересы родственников, бли­
жайших и дальних, соблюдаются во вторую очередь. Отсюда можно сде­
лать вывод о том, что в Полице именно индивидуальная семья есть наи­
более распространенная форма семьи.
Несомненно, право наследования касалось и боковых родственников,
либо выделившихся из большой семьи, либо продолжавших жить в боль­
шой семье. Категорически исключается наследование общины.
В Статуте нет ни одного намека на то, чтобы племенщина или благо­
приобретенное имущество так или иначе (после смерти собственника или
в результате конфискации его имущества по суду) поступало в общину 22.
Всегда в таких случаях на сцену выступают родственники. В общине
остались только некоторые пережитки родового строя: коллективное
владением пастбищами и лесами, наличие вервной племенщины.
Итак:
1. Полицкий статут знает наследование по завещанию и по закону.
2. Завещатель, отец — глава семьи, несколько ограничен в своем
праве: а) он не может лишить своих детей наследства без достаточных
оснований, предусмотренных законом; б) при составлении завещания
принимается во внимание голос родственников, в том числе и боковых.
3. При отсутствии завещания по закону наследуют: жена до вторичного
яыхода замуж, затем сыновья и сестры и, наконец, боковые родствен­
ники, если нет прямых.
4. Наследование по закону неполно освещено в Законе: очевидно,
оно было всем ясно и не требовало разъяснения.
5. Право «родового» выкупа появляется в Статуте, как «новый закон».
«Старый закон» этого права не знает. «Новый», устанавливая это право,
дает годичный срок для выкупа проданной племенщины.
21 Л е о н т о в и ч
Ф.
Древнее
хорвато-далматинское законодательство’
стр. 118—119.
22 В ст. 8 говорится о конфискации племенщины в пользу Полицкой жупы, кото^
рую необходимо отличать от общины-села. Да и эта статья была заменена позднее
солее выгодной для людей племенитых: племенщина стала в таких случаях переходить
к родственникам (ст. 88, доп. 1).

ГЛАВА ПЯТАЯ

ОБЯЗАТЕЛЬСТВА И ДОГОВОРЫ

Если мы хотим глубже понять характер общественных отношений:
в Полице и в то же время расширить и проверить наши предшествующие
наблюдения и выводы, нам следует ознакомиться с системой обязательств^
и договоров, действовавших в Полиде во время составления и жизни
Статута. Тут перед нами раскроются отношения людей к вещам и друг
к другу.
В Статуте имеется отдел «Од пристави», в начале которого помещено
разъяснение назначения пристава: «Пристави су, по ких се чине позови
по закону и правде и питаю (в других четырех вариантах: «и правде
пима'ЬуЬи сваку*) и поротьа, и продае, и такмине, и свидочаства и сваке
ине ствари и дугованьа меу лудми» Ч Тут достаточно ясно говорится
о наличии в Полиде разнообразных обязательных и договорных отноше­
ний, часть коих здесь же и названа.
В Статуте раскрываются различные виды обязательств и договоровДАРЕНИЕ

В Статуте отмечено дарение благоприобретенного имущества в церковь
по душе (ст. 49а). Надо думать, что этим видом дарения не исчерпывается
все разнообразное содержание этого обычно весьма распространенного
акта. Однако Статут больше о дарении не говорит ничего, если не считать
пожалования от государства.
МЕНА

Договор мены очень хорошо обрисован в Статуте. Предметом мены
может быть имущество движимое и недвижимое, благоприобретенное
и племенщина. Мена для того, чтобы стать действительной, обставляется,
соответствующими условиями. Мена племенщины согласно закону, как
это уже указывалось выше, должна совершаться открыто, средь бела дня
(«свитло, билодано»), paria paribus («утакам»). Есть еще одно условие —
это право родственников заявить о своем желании путем мены приобрести
участок земли, предлагаемый к обмену. Отказать родственнику, сделав­
шему это заявление, нельзя: родственник имеет преимущество перед,
неродственником.1
1 «Пристава суть те, через которых по закону делаются вызовы в суд, происходит
суд, испытывается правда и производятся присяга и купля-продажа, договоры, сви­
детельства, всякие иные дела и обязательства между людьми» (ст. 67а).

Обязательства и договоры

191

Договор скрепляется письменным актом или присутствием при сделке
пристава. Требовалось, чюбы при мене соблюдалось согласие сторон,
отсутствие хитрости и обмана. Если бы одна из сторон при мене земли
недоплатила денег или нарушила цену меняемой вещи, тогда родственник
в течение года может по закону полицкому выкупать землю (ст. 52Ь, 52с).
Мена движимым имуществом совершается при более простых усло­
виях: мена конями, волами или другими животными, или одеждой, или
какой-либо другой движимой вещью, если мена произошла справедливо,
с придатком или без придатка, и обе стороны удовлетворены сделкой,
разошлись по домам и там переночевали, считается окончательной и анну­
лированию не подлежит, за исключением случая, когда состоялась
предварительная особая оговорка или особое соглашение о проверке
качества вещи (имеются в виду, конечно, животные прежде всего), или
особая оговорка о сроке.
КУПЛЯ-ПРОДАЖА

О предметах торга шла речь выше. Сейчас перед нами стоит задача
раскрыть правовую сторону договора купли-продажи, как она изобра­
жена в Статуте.
Особенно сложна по Статуту купля-продажа племенщины. Этому
вопросу посвящен целый отдел под заголовком «Од продае племенщинь»,
отдел, состоящий из 5 статей. Такое внимание закона объясняется, конечно,
важностью вопроса. Ведь закон в ст. 49а говорит, что нлеменщину про­
давать не следует, и разрешает ее отчуждение только при «великой не­
воле». Естественно, что акт продажи обставляется рядом условий. Племенщина не может продаваться тайно и прежде всего без ведома родствен­
ников. Ее можно продавать открыто, средь бела дня («свитло, билодано»),
с предупреждением родственников. Желающий продать племенщину
обязан трижды сделать заявление о своем намерении либо на общем собра­
нии, либо при князе. Продавец должен в первую очередь обратиться
к родственникам с заявлением: «я хочу продать это; если из родственников
кто-либо хочет купить, — пусть выступив. Если родственники мол­
чат, продавец может продавать землю кому хочет. Сделка является окон­
чательной: «тот, кто продал, уже не может выкупить обратно» (ст. 51а, Ь).
Как уже было выше указано, Полица создала новый закон, разрешаю­
щий не продавцу, а его родственникам выкупить землю в течение года.
Если окажется родственник, еще более близкий продавцу, то он имеет
права выкупа от только что купившего более дальнего родственника
(ст. ст. 51Ь, 51с). Если окажется несколько одинаково близких родствен­
ников, они могут выкупить землю по частям, по каким они и свою пле­
менщину делят («тада имаю онакои и на они дио искупити, каконои свою
племенщину диле», ст. 51Ь)2. Наконец, закон требует, чтобы продаваемая
земля была предварительно оценена достойными оценщиками. Только
тогда продажа считается справедливой и законной («права и законита»,
ст. 51с).
Куплю-продажу скрепляет пристав (ст. 67а).
При продаже вина имеется в виду предварительное соглашение со
скупщиком, которому, согласно договоренности, винодел только и может
продавать свое вино (ст. 92а). Остальные предметы торга совершаются
просто, без особых процедурных условий.
2 Ковкретво понять эту статью трудно, так как Статут не раскрывает в конкрет­
ности и деления племенщины (ст. 33).

192

Опыт изучения общественных отношений в Полице X V —X V I I ев.

НАЕМ

Статут различает наем имущества и наем рабочей силы. Наем иму­
щества — это не что иное, как аренда. Но в Полицком Статуте это еще не
аренда в капиталистическом понимании термина, а аренда, не освобожден­
ная от феодальной оболочки. В Статуте имеется ст. 103 под заголовком
«Од винограда на земли ту^ой» (О винограднике на чужой земле). Статья
не датирована и потому трудно определить время ее составления. По­
скольку в ней содержится ряд условий, стесняющих деятельность арен­
датора, можно думать, что она не очень позднего происхождения. Содер­
жание статьи очень интересно: «Если кто-либо, имея виноградник на
чужой земле, хозяину которой должен давать «доходак» (разумеется плата
не деньгами, а натурой, т. е. часть сбора), пошел собирать виноград тайно
без ведома хозяина земли, т. е. воровским образом, и собственник поймает
его на этом преступлении, собственник волен отобрать у него («аренда­
тора») и годовой доход и виноградник, как у вора».
Эту статью может дополнить и разъяснить ст. 47, датированной 20 но­
ября 1476 г., когда на общем собрании Полицы приняли, узаконили
и записали в Статут следующее постановление: «если какая-либо земля
находится «у застави», от нее нужно давать «доходак господару, ки ю ie
заложио», и притом так, чтобы он получил половину «очестьа» (урожая),
на которую имеет право». Это значит, что собственнику земли договор
гарантирует 50% урожая. А дальше, очевидно для уточнения, идут до­
вольно неясные для нас детали, общий смысл которых заключается в том,
что наем земли происходит не всегда на одних и тех же условиях, за
исключением 50%, идущих хозяину земли: «да ка е земла на по, да се има
од не давати четврто; а ка е на третье, да се има от не давати шесто; а ка
е на четврто, да се од не дае осмо; а ка е на пето, да се дае од не десето;
ли по таи начинь удиле од оста лога».
Трудно понять в этом тексте выражения: «ка земла на по» (наполовину),
«ка е на третье», «ка е за четврто», «ка е на пето». Может быть, тут нужно
разуметь качество участков земли: чем хуже земля, тем менее разработан
участок, тем более льготны условия аренды. При договоре со съемщиком
земли, очевидно, учитывалось это качество земли.
Так было на Руси, так было и в Полице. Да едва ли и могло быть гделибо иначе. Если у одной части населения Полицы нет земли или ее не­
достаточно, то для поддержания жизни своей и своей семьи он должен
искать землю у тех, кто ее имеет с избытком и не может ее обработать своими
средствами. Имущественное неравенство — источник этих взаимоот­
ношений.
Статут знает и совершенно явный договор найма рабочей силы. В нем
имеется специальный отдел под заголовком «Законь од нарамника».
Отдел этот делится на две части: 1) старый закон и 2) новый закон.
Старый закон сформулирован так: Кто бы нанял наемника какого
угодно рода и за какую угодно цену или на какую-либо работу, на год
или на меньший или больший срок, старый закон требует: если наемник
уйдет от хозяина, не закончив своего срока и без всякого уважительного
повода,— хозяин волен ему не заплатить ничего. Если же «господарь
без достаточного основания прогнал его до окончания срока, должен ему
заплатить сполна». Это старый закон, хорошо знакомый московским
судебникам (Суд. 1497 г., ст. 54; Суд. 1550 г., ст. 83; Суд. царя Федора,
ст. 198).

Обязательства и договоры

193

«А теперь Полица узаконила «милостивый» закон такой: если бы
наемник работал («стао» — оставался) некоторое время, не причинив
(хозяину) никакого зла или ущерба, он может просить у «господара»
часть платы соответственно проработанному времени и уйти от него,
хорошо простившись («лицо цоклонивь се»).
Если бы «господару» захотелось в любое время учинить расчет со
своим наемников, он должен, заплатив ему за проработанное время,
отпустить его. Так постановили, потому что каждый свободен. Само собой
надо учитывать время года, так как зима труднее лета в смысле харча,
а лето ценнее для работы, чем зима». Вот и вся эта очень содержательная
93 статья.
Договор найма в его эволюции обрисован здесь с полнейшей чет­
костью. По старому закону человек не только продавал свою рабочую
силу, но и сам становился в некоторую зависимость от покупателя рабо­
чей силы. Это чисто феодальная черта. Новый закон отменил эти фео­
дальные черты, чем констатировал факт чистого договора найма без вся­
кой примеси феодальных признаков. Интересна и мотивировка нового
закона — «каждый свободен». Но мы не должны принимать на веру это
замечание. В Полице в изучаемое время, как мы видели, далеко не «ка­
ждый свободен». Наконец, надо иметь в виду и то, как законодатель
б
данном случае понимал термин «свобода».
У нас есть все основания утверждать,что поличане не успели еще понять
содержание этого слова так, как понимали его и продолжают понимать
в капиталистическом обществе. В Полице XV—XVIII вв. больше еще
доверия оказывали феодально-зависимому человеку, чем свободно-на­
емному. Ст. 78с прямо противополагает феодально-зависимого кмета
наемнику: «если бы он (кмет) обокрал своего господина, отвечает го­
ловой и имуществом; если бы кто-либо обокрал господина, у которого
находится в найме, отвечает вдвойне».
К свободному труду доверия еще было мало. Феодалы предпочитали
иметь дело с людьми, от них зависящими.
По аналогии вспоминается русский указ от 11 октября 1555 г., но
которому государство отказывалось преследовать наемного человека,
■если на него поступала жалоба в суд о краже. Закон возлагал полную
ответственность на хозяина: «что чего пропало, то у себя сам потерял,
того для, что вольному человеку верил и у себя держал без крепости» 3.
Психология феодала неизменна повсюду.
Несмотря на наличие наемного труда и договора найма, мы все же
должны признать в Полице господство зависимого крестьянского труда
как основного признака феодального способа производства.
ЗАКЛАД («ЗАСТАВА»)

В Статуте для обозначения залога употребляется термин «застава».
«Застава» трактуется в Статуте в нескольких смыслах. В ст. 9 подра­
зумевается заклад имущества перед князем и перед судьями для предо­
хранения на случай ограбления («И тко се застави прид кнезом и прид
суци од силе (курсив мой.— Б . Г .), що имену^е заставе. . . »). Статья'не
очень ясная, но все же говорит как будто о «поклаже» Русской Правды
(ст. 49 Пр. Правды).
Термин «застава» употребляется и в смысле залога имущества в обеспе­
чение долга. В ст. 51а такое понимание термина «заставы» ясно.
8 Т а т и щ е в В. Н. Судебник, ст. 17.
13 Б. Д, Греков, т. I

194

Опыт изучения общественных отношений в Полице X V —X V I I вв.

Эта статья запрещает продавать и закладывать («не море ни продати ни заложите») племенщину тайно от родственников. Можно это
делать только открыто и предупредив заранее родственников на общем
собрании или перед князем. Возможно, что именно в этом смысле употре­
блен термин «заложите» в ст. 51а, касающейся племенщины. Племенщину
можно шродать или заложить»при соблюдении известных условий (стр. 111).
Племенитых людей заставляет и продавать и закладывать землю нужда
в деньгах. Такое понимание ст. 51а во всяком случае не противоречит
ее содержанию.
За нарушение условий «заставы» полагается штраф, величина которого
определяется размерами взятых на себя обязательств теми, кто брал
в «заставу» землю или какое-либо другое имущество. Об этом говорится
дважды в Статуте. Ст. ст. 44 и 74Ь повторяют одно и то же, даже в тех же
выражениях «Осудь заставни (курсив мой.— Б . Г.), у колико се тко од
кога застави по закону како е достойно» (ст. 44). Ст. 74Ь, ссылаясь,
очевидно, на ст. 44, гласит: «како е речено од осуда заставнога, у колико
се тко застави по закону, каконо е достойно и законито, у толикь осудь
упада они ки учини прико заставе» 4.
Сделка «заставы» заключалась в присутствии судей в заседании об­
щины или даже в присутствии самого князя. Ст. 74с об этом говорит
ясно: заставной штраф идет тому суду и той инстанции, перед которыми
была совершена «застава» и расследовано дело («Ли той ономуи суду и пи­
танью, придь кими буде учинена застава и допитана»). Общее положение
о распределении штрафов сказывается и в данном случае: «И тако тогаи
осуда и свакого осуда гре по (половина) страни (стороне), а друга по
(половина) оним судцем, ки той буду судили. Ако е о кнезу, тада кнезу
и судцем. . .' Ако ли е придь збором, тада опчини» (ст. 74с).
О «заставе» в смысле залога имущества Статут, как мы легко в этом
убеждаемся, говорит обстоятельно. Мы вправе сделать вывод, что договор
«заставы» в жизни Полицы играл немаловажную роль.
В Статуте термины «застава», «заставите се» имеют еще и иное зна­
чение. Они, по-видимому, напоминают русские термины «заклад» и «заложиться», относительно понимания которых возникало немало споров,
особенно обострившихся после выхода в свет статьи Н. П. Павлов-Сильваыского «Закладничество-патронат».
В самом деле, как надо понимать ст. 8 Полицкого статута? Она оза­
главлена «Од традитура и заставе и силе» (Об изменнике, «заставе» и на­
силии). Слова «застава» в данном заголовке предполагаю оставить без
перевода, потому что тут требуется серьезный комментарий.
Почему рядом с изменником поставлена «заетава»? Почему изменник
и человек «заставившийся» рассматриваются вместе? Почему оба пре­
ступления квалифицируются одинаково?
Ответ на эта вопросы заключается в тексте ст. 8: «И тко би се наша
традитурнашего миста, рекуЬи тко би придава сам себе и мисто наше иному
господину, него ohe ини племенити луди поличани, ди се ода невиран
господи нашое и мисту нашему, да се изрене ван, а племеншЬина иегова
у опЬину поличку да се зау^ме, а он веЬе да ни поличанин» 56.
4 «Как было сказано о штрафе заставном, во сколько кто заставил себя по закону,
как полагается и законно, под такой штраф он и попадает, если учинит против дого­
вора о заставе».
6
«И кто бы оказался изменником нашего места (Полицы), т. е. кто бы п е р е д а л са м
себ я и наше место (Полицу) другому господину против согласия прочих племенитых
людей — пусть будет выдан как изменник нашей господе и нашему месту, и пусть

Обязательства и договоры

195

Передать самого себя (в чужое подданство) это и есть «заставите се».
Вот почему и стоит в заголовке «застава». Это незаконная, преступная
«застава», потому что она предполагает измену венецианскому прави­
тельству, переход в подданство другого государства.
Но тут естественно возникает вопрос, не могло ли быть в Полице
как это было и на Руси, «заставы» (заклада) законной. Ведь вполне естественно во время господства феодальных общественных отношений, что
бедный поличанин, побуждаемый теми или иными мотивами, мог заложиться за богатого и могущественного человека, стать в его подданство,
не изменяя Полице. Богатый поличанин-феодал приобретал таким обра­
зом нового подданного, которого он мог эксплоатировать либо в качестве
военного слуги, либо в своем хозяйстве в качестве плательщика докапи­
талистической земельной ренты.
Если бы это предположение оправдалось, тогда связь между съемщи­
ком земли и коммендировавшимся человеком устанавливается довольно
близкая. Теоретически такое толкование термина вполне допустимо.
В Статуте, кроме ст. 8, никакая другая статья об этом ничего не говорит,
хотя об измене Венеции говорит ст. 55а, но без всякого упоминания закладника. Изменяется здесь и санкция: вместо исключения из полицкого^
общества и отобрания племенщины, назначается смертная казнь через
сожжение.
Не настаиваю на своем предположительном толковании последнего
значения термина «застава», но считаю, что необходимо для решения
этого вопроса привлечь другие источники, если они имеются вообще.
ЗАЕМ

Договору займа и взысканию долгов в Полицком статуте уделяется
много места. О сущности договора займа Статут не говорит ничего, так
как не было в этом никакой надобности: все очень хорошо знали, что такое
долг, как заключается договор займа и какие он на должника наклады­
вает обязательства. Статут говорит главным образом о казусах, встре­
чающихся в судебной практике по взысканию долга.
В Статуте есть большой отдел, состоящий из 10 статей, под заголовком
«Од дуговь и позововь» (о долгах и вызовах в суд). Первая статья этого
отдела (ст. 69а) запрещает самосуд по взысканию долга: «если бы кто
кому был должен («у благо дужань»), мало или много, никто не может
самочинно взыскивать долг, если только он (должник) не человек креди­
тора («ак о не би неговь човик»); да никто не должен сам суд («правде»)
чинить. Но если он найдет своего должника на собрании или у князя,
тогда он волен там же его обвинить («на нь говорите»), а должник дол­
жен ему там же отвечать. И если он (кредитор) его тут уличит («достигне»),
может испросить пристава, который и взыщет его долг, если должник сам
добровольно ему долг не отдает».
Смысл закона совершенно ясен. Взысканием долгов занимается госу­
дарственная власть. Исключение предоставляется господам, владеющим
своими людьми, очевидно кметами: они подсудны своим господам. «Если
кмет кому-нибудь должен будет, его господин обязан разобрать дело
и вынести приговор; если господин этого не учинит, тот, кому кмет дол­
жен, может обратиться к Полице (с жалобой) на господина кметова,
он будет изринут вон, а племенщина его пусть будет взята в Полицкую общину, а он
сам да не будет больше поличанином».
13*

196

Опыт изучения общественных отношений в Полице X V —X V I I вв.

чтобы ему приказали учинить суд. Если господин все-таки не захочет,
тогда «на Полица» (на общее собрание Полицы)» (ст. 72(1). Злостного
неплательщика долга можно вызвать и из дома, куда должен быть на­
правлен пристав по ходатайству истца. Пристава берут от князя или от
судей (ст. 69Ь).
При этом тут может быть два случая: 1) лицо признает себя должни­
ком, 2) лицо не признает себя должником. В первом случае следовало
с помощью пристава взыскать долг; во втором случае пристав привле­
кает неплательщика к суду (ст. 70а). При взыскании долга пристав,
если у должника нет денег для уплаты долга, может воспользоваться
движимым имуществом должника, а если его не хватит для погашения
долга, может удовлетворить истца из племенщины, если она у должника
имеется (ст. 71а). Конфискации не подлежит оружие и женское платье,
потому что неприлично лишать юнака оружия и снимать с женщины
платье. Можно брать только излишнее оружие или платье, которое долж­
ник отдает добровольно. Но эти вещи можно брать только в залог и опре­
делять при этом срок залога (ст. 71Ь). Если должником является человек
племенитый, имеющий своих кметов, то пристав не имеет права применять
силу к его дому, а только к его кметам (ст. 72Ь).
ПОРУКИ

Тесно с вопросом о долгах и о их взыскании стоит вопрос о поручи­
тельстве в уплате долга. Об этом предмете трактует особая статья (61)
«Капитул од изступа» (Глава о поручительстве): «Человек за человека
волен поручиться, будет ли это речь о племенщине или о вещи движимой,
или о крови, или относительно всякой иной вещи. Есть старый закон:
от взятого поручительства нет отказа.
Это надо понимать так: поручительство должно быть таким и в таком
месте, чтобы противная сторона только (по закону) могла устранить
того, кто поручается. Потому и говорится, что от взятого поручитель­
ства нет отказа. Конечно, перед невозможным никто не обязан («од неузможного ииткорь ние дужань»)».
Здесь не сказано, что поручителями должны быть родственники долж­
ника или правонарушителя. По-видимому, никакой родственной соли­
дарности в подобных делах и не было, а если она и была, то как явление
не очень распространенное. Правда, в ст. 33 в высоком стиле говорится
о том, что, пока братья не разделились, у них все общее: «и добро и зло,
и користь и щета, и дузи, кому су дужни и тко е ним дужань. . ., а когда
разделились, тогда каждому свое». Каждый должен был по своему усмот­
рению искать себе поручителей: очевидно, на родственную помощь в по­
добных случаях рассчитывать было нельзя. Явно господствует личная
ответственность за долги. Процедура вызова должника в суд и судебный
процесс рассматриваются в особой главе.
*

*

*

Итак, дарение, мена, купля-продажа, наем имущества, наем рабочей
силы, заем, заклад, поручительство — вот основные виды договоров,
раскрываемые Статутом. Они свидетельствуют о том, что отношения
поличая к вещам и к людям, своим соседям-поличанам, приняли харак­
тер, весьма далекий от отношений не только кровнородственных, но и «то-

Обязательства и договоры

197

варищественных», о которых, несмотря ни на что, считает возможным
твердить Леонтович.
Он утверждает, что «договорное начало лежало в основании вервных
дружин, имеющих характер товариществ, поземельных ассоциаций».
В доказательство этой своей предвзятой мысли он приводит факт выне­
сения общего постановления сельского схода. Он имеет в виду ст. 58, где
сказано: «Или паке ако би дионици од сви села се ставши и договорили
се опКепо за едно, и тако би могли учинити у свому селу ча им драго» (кур­
сив Леонтовича). Этим он подчеркивает основной свой аргумент. Между
тем в приведенном Леонтовичем тексте заключена много раз в Статуте
повторяемая мысль о единодушном 6 решении различных вопросов,
подлежащих ведению общинных собраний. Единодушие, конечно, это
только формула, но она во всяком случае говорит о принятии того или
иного постановления, обязательного для всех — самое обычное и рас­
пространенное у всех народов, где сохранились еще подобные сходы,
явление.
Леонтович идет дальше и из этого же текста выводит еще более ответ­
ственное и еще менее вероятное заключение о происхождении верви «из
взаимного договора диоников одного села» 7. Наличие пережитков ро­
довых отношений, растворение рода в марке, сущность соседской общинымарки как естественного продукта разложения рода—все эти соображения,
основанные на большом фактическом материале, были чужды Леонтовичу,
писавшему свой труд в 1868 г. Он полностью был во власти славянофиль­
ских взглядов на общину, и это не могло не сказаться на всем его труде.
На самом деле в Полице нет никакой славянофильской романтики.
В этом нас убеждает все, что до сих пор мы имели возможность наблю­
дать. К этому можно еще прибавить некоторые весьма характерные сооб­
щения Статута. Очень показательно постановление Полицы от 6 августа
1576 г. (ст. 88). На этот раз собрание было далеко не спокойным, потому
что разбирался вопрос о ярком проявлении классовой борьбы.
«Между другими полицкими законами Полица приняла и утвердила
и нижеследующий закон, так как между поличанами появились некие
(„разликедеференьцие и сметне исваде меу ове луди ништо за ничь а ништо
за крви и квистьуне и скандале и нике лиге и парти од мнозихь да мнозихь") различные несогласия (раздоры), неспокойствия и свады между
людьми из-за различных дел или из-за крови (убийство) или из-за спор­
ных вопросов („квистьуне" — quaestio) и скандалов, также появились
и некоторые объединения („лиге") и партии многие между многими. Вот
почему Полица в день вышеуказанный, собравшись на общее собрание
(„у купну збору") единодушно и сообща („складно и единно") учинила
и узаконила так: пусть будет единодушие и мир, и братство, и единение,
как было раньше, твердо и нерушимо принято, т. е. там, где речь идет
об общинном („у стварь опчену") деле, пусть каждый стоит на почве за­
кона открыто, пусть каждый ищет своего по закону, как полагается по
обычаю и закону. Что же касается скандалов и различных волнений, то
пусть каждый по праву и закону спокойно и мирно устраивает свои дела;
и пусть никто из доличан не чинит смуты или раздоров, не создает объеди­
6 В Статуте об этом говорится очень часто: «то им е заедно опЬено» (ст. 33), «и
приаше поличане сви единьео» (ст. 23а), «приаше поличане будучи сви за едно»(ст. 24),
«примите поличане сви опйено будуЬи заедно» (ст. 25), «и приаше Полица сви купно»
и т. д. и т. д.
7 Леонтович
Ф.
Древнее
хорвато-далматинское
законодательство,
стр. 124.

198

Опыт изучения общественных отношений в Полице X V —X V I I ее.

нений или партий, из чего в Полице могут произойти скандалы8, волнения,
смуты, или непотребные клеветы, убийства или новшества. Этого не надо
делать под страхом нарушения верности Господину и Полице и потери
всего своего имущества, которое в таком случае отойдет — движимое
в общину, а племенщина — родственнийу („ближнему"), а его дом да
будет сожжен, а он сам да будет осужден на изгнание» (ст. 88).
Очень интересно другое постановление «опЬеного збора» на Гаине
20 марта 1662 г. После достаточно внушительного перечня всяких пре­
ступлений (измена, воровство, клевета, уход к туркам и к гайдукам,
содействие в торговле рабам, выступление против Полицкого закона),
назначения за них суровых наказаний, в заключении говорится: «а что
было до сих пор каждому все простила пресветлая господа и почтенная
жупа полицкая» (доп. 1). Другими словами, пресветлая господа и почтен­
ная жупа полицкая расписались в собственном бессилии справиться
с «правонарушителями», очевидно весьма умножившимися в Полице.
Они предлагают все прошлое предать забвению и начать новую жизнь
в наивной уверенности, что новая жизнь принесет Полице то, чего так
желали полицкие племенитые люди, т. е. прекращения классовой борьбы.
В этой связи здесь вспоминается «меусобщина». преступление, сначала
караемое конфискацией имущества, а позднее смертной казнью через
повешение и конфискацией имущества.
Что такое «меусобщина», Статут не разъясняет полностью. Объясне­
ния комментаторов — далеко не достаточны. А между тем термин заслу­
живает большего внимания.
Мажуранич переводит термин «меусобщина» буквально: «Ne će biti
samo kradła, śto ju u kuci ucini koji ad domaćih, već je pojam puni śiri».
«Меусобац» по Мажураничу — tur, tatro internus, domesticus, domaci
tat, razbojnik9. Леонтович считает «меусобщину» кражей в своем селе 1о.
Ягич переводит термин «меусобац» — лупеж internus, domesticus tatro,
«меусобщину» — internum, domesticum latrocinium vet maeeficium 11.
А. Павич, T. Матич и M. Решетар, ссылаясь на понимание термина
Ягичем (internus, domesticus tatro), прибавляют от себя: «Под меусобцем
следует понимать не только домашнего вора, но вора, который воровал
в своей деревне» 12. Но остается неясным, что надо разуметь под «домаш­
ним вором», «внутренним разбойником» (tatro internus) или еще более
неопределенным «domesticum maleiicium».
Мне кажется, что понятие меусобщины и меусобца сложнее. Оно
связано скорее с нарушением внутреннего мира в Полице, т. е. имеет
характер преступления политического (см. стр. 173).
Откуда эти нервозность, страх и призыв к общественному миру и единению?^ Откуда эти «лиги» и партии, нарушающие мирное течение жизни?
Не так, очевидно, гладко шла жизнь на этом небольшом клочке земли,
отгороженном от соседей горами и политической автономией, как это
могло бы с первого взгляда показаться исследователю полицких законов,
особенно подходящего к ним с заранее сложившимся мнением, будто
Полица — это образчик древнеславянской идиллии. Оказывается, под
видимо гладкой поверхностью далеко не все было спокойно. Там зрели
силы, готовые нарушить кажущееся спокойствие, и они в XYI в., как
8 «Шкандали мею плком» отмечены и в Вепринацком статуте 1507 г.
9 М a ź u r a n i б V. Prinosi, str. 644.
10 Л е о н т о в и ч Ф. Древнее хорвато-далматинское законодательство, стр 134.
11 Monumenta historico-juridica, vol.«IV, р. I, str. 235.
12 W issenschaftliche Mitteilungen, Bd. X II, S. 337, прим, к ст. 14.

Обязательства и договоры

199

мы можем видеть из приведенного документа, выступили в достаточно
четком виде, чтобы напугать тех, кто дорожил стариной, своим привыч­
ным домашним укладом, привилегированным положением. Нам нетрудно
догадаться, в чем тут дело: там, где есть люди подневольные и принижен­
ные на одном полюсе и люди богатые, знатные и власть держащие на
другом, не может быть сколько-нибудь прочного согласия, мира, братства
и единства, к чему счел необходимым призывать закон 8 августа 1576 г.
Нельзя допустить, что закон 8 августа 1576 г. возник без всяких к тому
поводов.
Нам хорошо известно, что XVI в. в значительной части Европы на
восток от Лабы (Эльбы) — время крупных перемен в судьбе зависимых
крестьян в худшую для них сторону. Нам хорошо известно, что перемены
эти заключались в усилении барщинных обязанностей крестьян в связи
с перестройкой хозяйственной системы в имениях феодалов, в изменении
правового положения крестьян.
Нам, наконец, известно, что крестьяне не оставались в таких случаях
пассивными и часто отвечали на нажим со стороны землевладельцев
вооруженными восстаниями.
Хорватское крестьянство, несомненно, переживало этот же процесс.
Тут в XVI в. мы можем наблюдать у землевладельцев расширение бар­
ской запашки, очень серьезное увеличение крестьянской барщины (до
6 дней в неделю) 13.
Что касается крестьянских движений этого времени, то одно из них
известно. Это восстание крестьян в Славонии и Хорватии 1572—1573 гг.
Во главе восставших крестьян стали Матиа Губец, Иван Пасанец
и Иван Магаич. Матиа Губец был провозглашен королем. Под их знамена
собралось около 20 000 человек. Насколько можно выяснить из следствия
по этому делу, цель восставших была: общее равенство и свобода всех
людей, всеобщее распределение налогов, всеобщая воинская повинность,
отмена пошлин и таможенных сборов племелитых людей. Так формули­
рует эти цели М. Прелог и отсюда заключает, что восставшие стремились
к уничтожению феодализма.
Восстание было жестоко подавлено. Главари были замучены. Около
6000 восставших пало в боях 14.
Эту важную сторону дела необходимо исследовать самым тщательным
образом. Но и сейчас уже делается ясным, почему полицкие племенитые
люди заволновались и приняли свои меры к предупреждению и пресе­
чению крестьянских протестов против усиливающегося гнета.
Полица — это действительно миниатюрный мирок, но в нем проис­
ходит то же, что и во всем большом мире. Закономерности общественного
развития и здесь те же, уже знакомые нам из опыта других народов.
Ни одно из дошедших до нас раннесредневековых законодательств,
славянских и неславянских, не дает исследователю столь широких воз­
можностей, какие представляет Полицкий статут, для наблюдений над
внутренними отношениями в сельских общинах.
Для нас Полица представляет исключительный познавательный ин­
терес.
13 К таким выводам пришел Ю. В. Бромлей в своей работе «Эволюция докапита­
листической ренты в Хорватии второй половины XV и XVI вв.» (Ученые записки Ин-та
славяноведения АН СССР, т. IV) на основании хорватских урбариев. Выводы эти
серьезно аргументированы.
14 Прелог М. Сельачка буна 1573 г. — Народна Енциклопеди]а Српско-ХрватскоСловеначка, кн. IV, стр. 109—116.

ГЛАВА

ШЕСТАЯ

ПОЛИТИЧЕСКИЙ СТРОЙ

Мы уже знаем общественные отношения в Полице. Поскольку племенитые люди — господствующий класс в Полице, поскольку главным
образом им принадлежит земля и сидящее на этой земле население на­
ходится под их господской властью, поскольку в Полице нет своих
сколько-нибудь заметных городов,— мы a priori можем сказать, в чьих
руках находится политическая власть.
Однако мы не имеем права игнорировать и другую сторону дела:
Полица, из-за которой долго шла борьба между Византией и Венгрией \
в середине XV в. подчинилась Венеции. Полицкий статут в том виде,,
в каком он имеется в нашем распоряжении, относится ко времени вене­
цианской власти. И мы совершенно отчетливо видим, как Венеция про­
никает в жизнь Полицы, как венецианское правительство оберегает
свою власть от возможных покушений со стороны поличан.
Конечно, это не по своей инициативе поличане приняли закон о сжи­
гании того, кто помыслит об отложении от «господи присвитлои бнетачкои (венецианской) али них*> режетуром». Сжигать «без всякого милосер­
дия», несмотря на возможные просьбы полицкого князя или какого-либо
иного господина, несмотря на возможную мольбу владык или чью угодно
на свете мольбу (ст. 55а)! Если бы кто-либо вступился за виновного из-за
братства или по каким-либо личным побуждениям («за ину приазань»), он
считался соучастников в преступлении (ст. 55Ь). Более строгого нака­
зания в Полице не положено ни за одно преступление.
Ясно, что с этой стороной дела при изучении политического строя
Полицкой жупы нельзя не считаться.
Нельзя, конечно, игнорировать и те изменения в политическом строе
Полицы, которые являлись неизбежным следствием общественной жизни
Полицы. Поразительный пример полного игнорирования именно этой
стороны дела, отрицание историзма мы можем видеть у Леонтовича.
По его мнению, жизнь в Полице стоит на месте, начиная с VI в. н. э. Вот
что он пишет: «Слова Прокопия о народоправстве древних славян (идет
известная цитата из Прокопия о народоправстве славян VI в.— Б . А ),
находят буквальное подтверждение в данных, сообщаемых Полицким
статутом о системе управления полицкой жупы. О поличанах XV и сле­
дующих веков можно с полной справедливостью сказать, что они, как
все славяне времен Прокопия, «не повинуются одному властелю, но изна­
чала живут при народном правлении» 12. Неужели же за 1000 лет в сла­
1 Г р о т К. Я. Из истории Угрии и славянства, стр. 418 и др.
2 Л е о н т о в и ч Ф. Древнее хорвато-далматинское законодательство, стр. 76.

Политический строй

201

вянской Полице ничего не изменилось по сравнению со временами Про­
копия? Можно заранее сказать, что этого быть не могло и, конечно, не
было. Путь, пройденный славянством за этот отрезок времени, нам со­
вершенно ясно обозначен двумя конечными точками — от военной де­
мократии до развитых форм феодальных общественных отношений.
Попробуем, однако, ближе присмотреться к нашему источнику —
Полицкому статуту.
КНЯЗЬ

Первая статья Полицкого статута посвящена князю. И, как мы сей-*
час увидим, не случайно. Эта первая статья сама себя называет «первым
законом Полицким», т. е. главнейшим законом. «Први законь полички есть
вазимати кнеза од господина 3, ки е господину вирань, а Полицемь угодань.
А законь га е до годища обирати три крать и на свако пришасте дати
му овань 30, да ихь е до годища 90; отогаи приставу опЬеному 3 овна 45
на годище, зачь их купи» б. В том же смысле о господине говорит и ст. 88,
датированная 8 августа 1576 г., запрещающая всякое проявление клас­
совой борьбы, как противные верности «господцке и поличке». О каком
«господине» здесь идет речь?
Ф. Леонтович, опираясь на один текст, где написано «вазимати кнеза
господина», понимает весь этот текст очень оригинально: «Звание вели­
кого князя,— пишет он,— имело в Полице издавна характер выборной
должности», и тут же приводит текст первой статьи: «Први законь полички
есть вазимати кнеза господина, ки е господину вирань, а Полицем угодань,
а закон га е до годища обирати». Отсюда автор делает вывод: «От князя
требуется два главных условия: он должен быть верен Господу (т. е.
богу.— Б . Г.) и угоден поличанам» 6.
Здесь у Леонтовича ряд крупных недоразумений: 1) автор ничем не
доказывает преимущества чтения «возимати кнеза господина» перед чте­
нием «возимати кнеза од господина»; 2) совершенно непонятно, почему
автор под вторым упоминанием в приведенном тексте «господина» разу­
меет бога; 3) наконец, автор довольно произвольно обошелся с текстом
источника, он оборвал его на полуфразе, неправильно истолковал термин
«обирати», чем и придал тексту неожиданный и совсем неверный смысл.
Полный текст, как мы легко можем убедиться, решительно противо­
речит толкованию Леонтовича. «Обирати» совсем не касается выборов
князя, а говорит о праве князя собирать с населения овец во время своих
поездок по Полице, по 30 овец в поездку, всего 90 овец в год, поскольку
он должен ездить три раза вгод. Этих овец собирает, конечно, не сам князь,
а пристав, за что и полагается ему три овцы в год, т. е. в каждую поездку
князя по одной овце 7.
Господин, от которого поличане должны получать своего князя, ко­
нечно, не бог, а венецианский дож, в зависимости от которого тогда
находилась Полица. Доказательства этому мы можем видеть и в письме
3 В одной рукописи: «кнеза господина».
4 «Овен» полагался и вирнику по Русской Правде.
5 «Первый закон Полицкий есть — князя получать от господина,который (князь)
был бы господину верен и Полице угоден. И закон есть [князю] в течение года соби­
рать три раза, на каждый его приезд, по 30 овец, чтобы ежегодно он получал 90. Об­
щинному приставу за то, что он их (овец) собирает, на год 3 овцы».
6 Л е о н т о в и ч Ф. Древнее хорвато-далматинское законодательство, стр. 83.
7 Ср. Винодольский закон, ст. 5. Вино дольский князь и епископ во время своих
поездок тоже имели право получать «говед и брав», правда, за особую плату.

202

Опыт изучения общественных отношений в Полице X V —X V I I вв.

дожа Франца Фоскари к сплитскому князю (comes) Христофору Марцеллюсу от 6 марта 1444 г.: «Ceterum quia in electione comitis Policiensis, qui de numero nobilium debet eligi et ire ad reddendum jus eis iuxta
suas consuetudines, continetur quod electio debeat placere comiti Spalati
et nostro dominio, uolentes parcere expensis et laborious dictorum eiectorum
et illius, qui electus fuerit, sumus contenti et placet nobis quod illius co­
mitis electio confirmetur per vos comites nostros Spalati quousque aliud
iussimus super hoc» 8.
Стало быть, полицкий князь избирается из полицких людей племенитых, утверждается сплитским князем (comes) по полномочию вене­
цианского дожа. Полицкий князь находился в некоторой зависимости
от сплитского comes’a и во время отправления своих функций в Полице.
Ст. 64 «Об апелляции» прямо на это указывает: «Кто бы остался недоволен
решением общего собрания Полицы, имеет право вести дело дальше
и апеллировать к полицкому князю во время его поездок; в его воле
ждать до следующего собрания, если он хочет апеллировать. Если бы
одна из сторон была недовольна решением полицкого князя во время его
поездок, она может апеллировать «перед господином князем сплитским...».
Тут следует обратить внимание не только на суть дела, но и на форму
его изложения. Суть заключается в том, что сплитский comes, несомненно
венецианец, посаженный в Сплите венецианским дожем, является по
отношению к суду полицкого князя высшей инстанцией. То же соотно­
шение этих двух представителей власти видно и в терминологии этого
текста: в то время как полицкий князь называется просто «кнез» (дважды
он так назван тут), сплитский comes назван более торжественно «госпо­
дин кнез». Конечно, это не случайно9.
О княжеском дворе говорится в Статуте глухо и только два раза.
К сожалению, Статут дает нам очень мало подробностей об обстановке,
в какой жил князь в Полице. Мы даже не знаем, где он имел свое пребы­
вание. Возможно, что он и после своего избрания и утверждения оста­
вался в своем собственном доме, в котором жил до избрания. На это на­
мекает запись постановления общего собрания от 20 марта 1662 г. (время,
конечно, несколько позднее): «А в то время был князь великий почтованый господин Юра Синович». И тот же Юра Синович в том же собрании
участвует и в качестве представителя своего «катуна: из Дубраве почтованый кнез Ъура Синович» (доп. 1). Юра Синович был великим князем,
не порывавшим связи со своим катуном.
Два раза Статут упоминает княжеский «двор»: «никто, ни одно село,
не может устроить новый лес или то, что не было лесом, сделать лесом;
исключение, если надлежащим образом получено разрешение князя
и судей и полного двора» («достойно од кнеза и судаць и пуна двора»)
(ст. 56с). Второй раз упоминается «пуни двор» во вставке между 29 и 30
статьями, в старом издании обозначенной 262: в 1482 г. 14 февраля полиц8 «Кроме того, так как относительно выбора князя полицкого, который должен
выбираться из числа знати и приступить к исполнению обязанностей согласно своим
обычаям, значится, что выборы должны быть одобрены (утверждены) князем сплит­
ским и нами, желая щадить и труды упомянутых избирателей и того, кто будет избран,
мы удовлетворены и соизволяем, чтобы выборы этого князя были утверждены через
вас, князей наших сплитских, до тех пор, пока мы пе дадим по этому предмету иных
распоряжений» (взято у А. Павича, Т. Матича и М. Решетара — Wissenschaftliche
Mitteilungen, Bd. X II, S. 332, прим. 3).
9 Во всем Статуте такое обозначение титулов соблюдается. Только однажды,
в ст. 55а, и полицкий князь назван господином. Но тут же венецианский дож име­
нуется «господин пресветлый».

Политический строй

203

кий князь Дуе Папалич собрался в свой первый путь по Полице со «сво­
ими судци и с пуним двором правде чинеЬи по закону». Отсюда мы можем
сделать вывод, что княжеский двор — это не просто место пребывания
князя, а учреждение, в состав которого, кроме князя, входят трое судей,
с ним вообще неразлучных, и еще какие-то дворцовые должностные люди,
о которых из-за лаконичности источника можно только сказать, что они
тоже входили в состав княжеского двора.
Мажуранич приводит еще несколько текстов из других источников,
знающих княжеский двор: «Knez poljicki i pun dvor, s punm kraljevim
dvorom» и др. Он же сопоставляет этот термин с другими — «kralev stoi»101.
Полицкий Статут знает и этот последний термин, но как будто в несколько
другом значении: «есть закон полицкий: да не может обвинять один
поличанин другого ни по какому делу, как только прежде всего перед
полицким столом («напри на поличном столи»). И никакой иной человек
(неполичанин) не может обвинять поличанина нигде, как только «на столи
поличном. . .» (ст. 4а). Поскольку основная функция полицкого князя —
оуд, то и «стол» в данном случае может обозначать княжеский двор, где
происходит суд. Впрочем, необходимо сказать, что в трех вариантах
при слове «стол» есть разъяснительное прибавление «алити збор», т. е.
иначе собрание. Но мы знаем, что на многих собраниях присутствовал
и князь.
Нельзя забывать, что княжеский «двор», как включающий в себя,
кроме князя и его семьи, судей и других должностных лиц, подвижен.
Три раза в год он обязан объезжать всю Полицкую жупу, причем места
его остановок, где он исполняет свои, прежде всего судебные, функции,
по-видимому, заранее всем известны. В ст. 63 указывается такое одно
место, но, к сожалению, крайне неопределенно. Иск о племенщине дол­
жен представляться князю, когда он «идет к горе» («када кнезь гре око
горе»)1А. Может быть, здесь имеется в виду самая высокая в Полице гора
Мозор. Может быть, то же место подразумевается и в ст. 64, где дважды
говорится об апелляции к князю, когда он появляется в определенном
месте («кадь иде», «када кнезь полички гре около») 12. Текстуальное со­
поставление набранных курсивом текстов убеждает нас в допустимости
такого предположения.
За то, что места остановок князя были заранее определены и всем
поличанам заранее известны, говорит простая целесообразность: иначе
поличане должны были бы всякий раз разыскивать своего князя в раз­
ных местах, чтобы обратиться к нему по своим делам.
К тому же у нас есть и доказательство, кроме упоминания выше­
названной «горы». В дополнении 1778 г. к Статуту имеется интересное
место, касающееся катуна, иначе села, Гата: «в этом селе,— читаем
здесь,— устраивается два собрания: одно — скупщина духовная у ка­
федральной церкви св. Киприана, которою управляет( „vlada“) досто­
почтенный честный господин викарий, который прибывает из той же про­
винции, который управляет [совместно] с неполицкой (izvagnkom) дер­
жавой сплитской. Другая скупщина, иначе собрание, происходит под
Грачем, где господа собирает вече своих главарей под властью пресветлой Венецианской республики» 13.
10 M a ż u r a n i ć V. Prinosi, str. 294.
11 Monumenta historico-juridica, vol. IV, p. I, str. 70.
12 Там же, стр. 72.

204

Опыт изучения общественных отношений в Полице X V —X V I I вв.

В более ранних сообщениях документа середины XVII в. называются
и другие места общих собраний: Гаине 14, Гать 15, Грац 16, Козина 17,
Мачино18, Облик 19, что заставляет нас осторожнее отнестись к высказан­
ному предположению о заранее определенных местах собраний. Впрочем,
в 1670 г. 21 декабря князь и воевода собрали собрание подымное под
Грацем, «на мисту обича^ном» 2о. Стало быть, обычное место собраний
все-таки было, но, очевидно, были собрания и в местах необычных.
Что касается «горы», куда направляется князь для отправления пра­
восудия, то у нас едва ли могут возникнуть какие-либо сомнения в том*
что это обычное, всем хорошо известное место, где бывает князь ежегодно,
может быть, даже по три раза в год.
Выше был процитирован текст Статута, сообщающий о том, что «лито
од Рождства Iłero 1482 ден 14 вебруариа. Будуч господин Ду^е ПапалиЬ дигнул се и одеЬи у први пут по Полици са своими судци и с пуним двором, правде чинеЬи по закону и пооде'Ьчи сва Полица у около
и ме'Ьаше ниове (межи и границы) кои су од старини» (дальше идет точное
обозначение границ Полицы).
Князь отправляется в объезд Полицы со своим «полным двором».
Главная цель его поездки — чинить суд по закону и осмотреть границы
Полицы. Последняя задача объясняется тем, что князь, вступив в испол­
нение своих обязанностей, отправлялся в первый свой путь по Полице.
Едва ли была необходимость в каждую поездку князя проверять гра­
ницы Полицкой жупы. Основной задачей князя во время его поездок был
суд.
Из 22 статей, упоминающих князя, 10 статей говорят или прямо или
косвенно о княжеском суде. В ст. 3 совершенно четко говорится о том,
что при князе должно быть троеприсяжных судей от трех знатных родов 21,
Тишемиричей, Лимичей и Кременичей. Они вместе с князем вступают
в свои обязанности и вместе с князем уходят со своих постов 22.
Хорошим комментарием к этому тексту является ст. 11 Статута. Там
сказано, что Полицкая община должна ставить трех прокураторов от
трех племен (очевидно, тех же, что и в ст. 3), по одному от всякого пле­
мени «како и суце, на годишЬе». Вот эти последние слова и позволяют нам
решить задачу о сроке полномочий не только прокураторов, но и судей
и самого князя.
Ясно, что власть полицкого князя не наследственна. Она связана
только со своим определенным классом полицкого общества и, весьма
возможно, даже с определенными знатными фамилиями. Из данных
XVII в. можно заключить, что один и тот же князь в своем звании пре­
бывал во всяком случае не очень короткий срок. Под 1662, 1665 и 1670 гг.
называется один и тот же князь Юра Синович. Можно думать, что все эти
8 лет он стоял у власти, а может быть и дольше (нам неизвестны ни время
14 Monumenta historico-juridica, vol. IV, р. I, str. 116.
15 Там же, стр. 119.
16 Там же, стр. 121.
17 Там же, стр. 123.
18 Там же, стр. 62, ст. 55а.
19 Там же, стр. 122.
20 Там же, стр. 121.
21 Конечно, здесь род в нашем современном понимании термина, т. е. сумма че­
редующихся во времени семей, происходящих от одних предков.
22 Леонтович отсюда выводит заключение, что «одно лицо могло быть князем не­
сколько раз» ( Л е о н т о в и ч Ф. Древнее хорвато-далматинское законодательство,
стр. 83).

Политический строй

205

его избрания, ни время окончания его полномочий). Но, очевидно, его
избирали повторно.
Из показаний дополнительных материалов XVIII в. к тому же источ­
нику видно, что князей выбирали обычно из одних и тех же знатных
родов поличан. Так, в Приложении (1778 г.) к Статуту, где перечислены
знатные полицкие роды, есть отдел под заголовком: «Потомство (род)
Тишимира, катунь или иначе село Тервис, называемое Свечань, которое
{потомство) идзт от светлого и знаменитого дома («кучи») великого князя
Тишимира Мирославича 23, чрезвычайного советника короля босний­
ского». Тут в перечне потомков Тишимира, между прочим, значится:
«потомство (род) великое Мартича, от которого выходят («izhode») князья
и воеводы. . . ». «Потомство .(род) великое Сичича, от которого выходят
князья и воеводы». Далее идут титулованные роды — Драсиновичи,
именуемые князья Божичи, князья Иваничи.
В других катунах, или селах, тоже встречаются князья, которые
называются здесь боснийскими и венгерскими. Поскольку документ
поздний, мы не можем, основываясь на нем, делать каких-либо ответ­
ственных выводов, кроме одного: положение князя в Полице не оставалось
неизменным. Если, однако, вопрос о происхождении полицких князей
остается для нас неясным, то функции полицкого князя очерчены в Ста­
туте с достаточной четкостью.
Насколько можно судить по данным XVII в., князь вместе с воево­
дой созывали общие собрания Полицы: «будуЬи кнез велики п. гн. Ъура
^Синовий и во'Ьвода п. Матий КухачиЬ учинише збор подимни на мисту
обичаЬном под Грацем. . . » (доп. 5, 1670 г.). Однако это не исключает
и собраний, организуемых по инициативе самих общин.
Но особенно ярко бросаются в глаза судебные функции князя. Мы не
могли не заметить, что по ст. 3 полагается одновременно с князем выбирать
из трех наиболее знатных родов трех судей. Они являются неизменными
спутниками князя за все время пребывания его у власти. В ст. 2 прямо
сказано, что князь вместе со своими судьями присуждает штрафы («А осуди,
ча осуди кнезь и суци. . . »). Причем штрафы эти делятся на две части:
половина князю, половина судьям; одна десятая выделяется* приставу.
Княжеский суд разбирает дела как уголовного, так и гражданского
характера. Полицкое общество прекрасно усвоило, что уголовные пре­
ступления не могут оставаться не наказанными. Княжеский суд обязан
разобраться в уголовных делах и выяснить, кто виновен: тот ли, на кого
поступила жалоба в уголовном деле («сила»), или же сам жалобщик,
может быть, в несправедливом обвинении, может быть, в участии в пре­
ступлении (это в законе не выясняется) 24.
«Если бы был обнаружен «лупежь меусобаць» 25, племенитый человек
или кмет они (прокураторы) могут его «меусобца» привлечь к суду перед
князем, или перед судьями, или перед общим собранием («збор» ст. 14).
Гражданские иски особенно детально рассмотрены в Статуте.
«Кто бы получил какое-либо движимое имущество по суду, равным
образом должен дать пошлину князю и общине полицкой» (ст. 18). Об
23 Весьма вероятно, что этот Тишимир тоже из рода Тишимиров, о котором и го­
ворится в ст. 3. Но там идет речь о выборе из этого рода не князей, а судей при князе.
24 «Если кто предъявит жалобу о каком-либо злодеянии перед князем и перед
судьями, дело о злодеянии не может быть оставлено без внимания; оно должно быть
взыскано либо с того, на которого поступила жалоба, либо с того, кто принес жалобу»
( ст . 10, перевод не буквальный, а смысловой).
25 О понимании этого термина см. стр. 173.

206

Опыт изучения общественных отношений в Полице X V —X V I I вв.

оспариваемом недвижимом имуществе говорится в ст. 63а: «если кто
кого привлекает по закону о племенщине, мала ли она или велика, должен
прежде всего привлекать по закону и обычаю полицкому, когда князь
идет к горе; потому что без согласия обеих (спорящих) сторон не могут
вмешиваться в дело о племенщине иные судьи, кроме князя» («зачь се
не могу уложити у племенщину ини, него кнезь, суци не будуЬи вола
обию странь»).
Иск о взыскании долга с недобросовестного должника разбирается
перед князем (ст. ст. 69а, 69Ь), если этот должник не находится в феодаль­
ной зависимости от господина (в противном случае дело разбирает гос­
подин). Исключительно княжескому суду подлежат дела о племенщине.
А так как племенщиной владеют только люди племенитые, стало быть
племенитые люди (по делам о племенщине) судятся только у князя (ст. 63а).
Самосуд законом запрещен. И тут прибавлена деталь: речь идет о времени,,
когда князь прибыл для исполнения своих обязанностей («када е о кнезу»).
Если кто недоволен решением суда полицкого князя, может апелли­
ровать к князю сплитскому. Полицкий князь является, в свою очередь,
высшей инстанцией по отношению к суду общего собрания Полицы (ст. 64).
От своей судебной деятельности князь имеет, по-видимому, значительный
доход, потому что ему идет по закону половина всех штрафов (ст. ст. 2
и 74с) 26.
В присутствии князя совершаются различные договоры: застава-за­
клад, купля-продажа племенщины и, вероятно, другие. Если племенитый человек собирался продавать или закладывать свою племенщинуг
он мог это делать только после того, как открыто трижды заявит о своем
желании перед общим собранием или перед князем (ст. 51а). В присут­
ствии князя происходит и всякая «застава», как бы мы ее ни понимали
(см. стр. 193—195). Ст. 9 имеет в виду именно эту мысль: «И тко се застави
прид кнезом и прид суци од силе, що имену^е заставе — ако тко упаде у за­
ставу, що се застави прид кнезом и прид судци, од заставе пол кнезу,
а друга пол опЬини поличко'Ь, изнимайе опЬеного пристава дигЬо». Об
этой статье речь шла выше (см. стр. 193). Как бы мы ее ни понимали, ясно,
что и эта сделка происходит перед князем и судьями, и штраф за невы­
полнение обязательств тоже идет в половинном размере князю. Отсюда
понятно, почему документ, вышедший, как сказали бы мы сейчас, из
княжеской канцелярии, считается первым и самым сильным доказатель­
ством на суде (ст. 73а говорит об этом так: «ако ли има листе столачке
али капитуоске. . ., не море се лахько супроЬь тому и парна здвигнути»).
В данном контексте для нас именно это обстоятельство и важно под­
черкнуть.
Князь участвует вместе с общим собранием в издании законов и делает
административные распоряжения. 1475 г. 5 августа в Статут был внесен
закон об апелляции, о создании которого в Статуте записано так: «И сле­
дующее установил («одлучи») князь полицкий со всей Полицей («са
свими Полици»): если кто будет апеллировать против решения князя
и Полицы и если апеллирующий в течение месяца не призовет того, кому
вынесен приговор, его апелляция теряет силу» (ст. 19).
Статья, разъясняющая обязанности прокураторов, сообщает очень
для нас ценные сведения и о деятельности князя в порядке управления.
Оказывается, что князь может разрешить устроить новый лес, заградить
26
Ст. 74с вносит некоторые детали по сравнению со ст. 2. Надо думать, ст. 2 —
более ранняя.

Политический строй

207

старую дорогу, провести новую (ст. 13) 27, даже если заграждена старая
и проведена новая дорога по решению собрания («збором»), но без раз­
решения князя. Князь вместе с воеводой и остальными главарями может
устанавливать цены на вино в период ярмарки (ст. 92Ь). В остальное
время года должен соблюдаться закон, продиктованный сплитскими
купцами. Входя в состав «господы», князь вместе с «гоСподой» разбирает
дела о нежелательных членах сел или жуп по заявлению сел или жуп
(ст. 108), о ворах (ст. 190) и, очевидно, многие другие.
Стало быть, положение полицкого князя не столь приниженное и за­
висимое от общего собрания, как это представляет себе Леонтович, утвер­
ждая, что князь — простой «старшина», «нисколько не выделяющийся
из состава общинных должностей» 28.
Исполнитель княжеских решений, пристав находится в полном рас­
поряжении князя. Выигравшая дело сторона испрашивает пристава
у князя (ст. 69Ь). Для привлечения ответчика к княжескому суду тоже
необходимо испросить у князя или у судей пристава (ст. 5а).
Так как князь избирается из полицкой знати, т. е. людей богатых,
то никакими специально княжескими ресурсами он не располагает,
кроме этих причитающихся ему штрафов. Если судить по изменению
титула полицкого князя в сторону большей его торжественности, то
можно полагать, что и политическое значение полицкого князя росло.
До середины XVII в. полицкий князь именовался просто князем полицким, только, кажется, один раз Статут назвал его господином князем
(ст. 55а); с середины XVII в. полицкий князь именуется «великим кня­
зем», и события, происходящие в Полице, относят ко времени княже­
ния того или иного «великого князя»: «А то гЬе за кнежи'Ье п. г. (почтованого господина. — Б . Г.) кнеза Ъуре Синовчича, кнеза великога. . .»
(доп. 4, 1665 г. 20 февраля); «БудуЬи кнез велики п. гн. Ъура СиновчиЪ...»
(доп. 5, 1670 г. 21 декабря).
Рядом с князем обозначается и имя воеводы.
Венецианское правительство, ставя Полицу и, в частности, полицкого
князя под наблюдение сплитского comes’a, в некоторых случаях, грозя­
щих Венеции отложением от нее Полицы, устраняет полицкого князя
от вмешательства в вопросы о наказании поличанина за измену Венеции.
Заступничество полицкого князя, равно как епископа и других прави­
телей Полицы, не принимается во внимание в случае обвинения в измене
всякого поличанина, кто бы он ни был: властелин, дидич, духовное лицо
или иной кто. Венеция требует безусловной казни изменника через сож­
жение (ст. 55а).
Рассуждения Леонтовича, сводящиеся в основном к тому, чтобы до­
казать, что в положении полицкого князя нет никакого «намека на су­
веренное значение княжеской власти», сталкиваются с противоречивым
утверждением того же автора, будто полицкие князья «больше всего
сходны по своему положению и правам с князьями винодольскими, нов­
городскими, псковскими и в особенности с дубровницкими»: «Полица
со своим вечем, князем и другими главарями тянет к старому порядку,
к эпохе полного господства народных сходок у всех славян, которые,
27 «. . .и тко би заградило пут стари и учинио нови през допущЬена кнеза збором».
Это относится к тем, кто без разрешения князя заградил старую дорогу и провел но­
вую. Имеется в виду незаконное решение местного схода о закрытии старой дороги
и проведении новой.
28 Л е о н т о в и ч Ф. Древнее хорвато-далматинское законодательство, стр. 84.

208

Опыт изучения общественных отношений в Полице X V —X V I I ев.

по словам Прокопия, «не повиновались одному властелину, но жили
in populari imperio»» 29.
Леонтович не замечает, что Полица XV—XVII вв. живет не в период
военной демократии, что имел в виду Прокопий, а в период достаточно
развитого классового общества с явно обозначившимися чертами феода­
лизма, что полицкие князья избираются исключительно из людей племенитых, т. е. класса господствующего, крепко державшего в своих
руках власть над кметами, т. е. над народной массой. Полицкий князь
едва ли имеет много сходства с князьями винодольскими, новгородскими,
псковскими и дубровницкими, которых Леонтович без всяких оснований
поставил в один ряд. Положение каждого из перечисленных здесь кня­
зей определялось соотношением классов в каждом из названных обществ,
и все они, конечно, ничего общего с военной демократией времен Про­
копия не имеют.
Но, с другой стороны, нельзя забывать и тех значительных формаль­
ного характера пережитков глубокой старины, которые, благодаря осо­
бым условиям жизни Полицы, долго в ней держались, хотя старые формы
были заполнены уже иным содержанием. Формы эти, действительно на­
поминающие далекое прошлое, несомненно, интересны, но их надо по­
нимать именно только как форму, приспособленную к новым обществен­
ным отношениям.
ВОЕВОДА

Несомненно первое лицо в Полицкой жупе после князя — воевода 30.
Он по своему происхождению принадлежит к привилегированной части
Полицы; несомненно к людям племенитым. Даже слух о том, что один
из воевод, Степан Стазич, якобы не дидич, взволновал сословие дидичей.
Они собрались на дидичское собрание, «отворили Статут» и «по Статуту
и по закону» доказали, что воевода Степан Стазич действительно настоя­
щий дидич, что из рода Стазичей избирались и до настоящего времени
судьи. Слух о неполноценности происхождения воеводы пустил князь
Иван Синовчич из фамилии венгерского происхождения Синовчичей.
В XVIII в. эту фамилию называли «господами пресветлыми и племенитыми». Из этой фамилии, очевидно, не раз выбирались и полицкие
князья. В 1662, 1665 и 1670 гг. полицким князем был Юрий Синовчич,
как раз в то время, когда его родственник Иван Синовчич пустил не­
справедливый слух о воеводе Степане Стазиче.
Воевода — ближайший сотрудник князя. В добавлениях XVII в.,
где помещены дополнительные статьи к Статуту, для обозначения времени,
кроме даты, указываются имена великого князя полицкого и воеводы:
«1670, декабря 21. БудуЬи кнез велики п. гн. Ъура СиновчиЬ и воевода
п. МатиЪ КухачиЬ учинише збор подимни. . . »; «А у то вриме би^аше
кнез велики п. гн. Ъура СиновчиЬ и воевода Иван Бео^евий. . .» (1662 г.
20 марта) 31.
Нетрудно заметить, что при князе Юрии Синовчиче в 1662 г. был вое­
вода Иван Бео^евич, а при том же князе в 1670 г. — уже другой воевода.
Конечно, тут могли быть какие-либо случайности, скажем смерть одного
воеводы и необходимость посадить на его место другого, но могло быть
29 Л е о н т о в и ч
Ф.
Древнее хорвато-далматинское
стр. 84—85.
30 Ягич переводит слово «воевода» — dux.
31 Monumenta historico-juridica, vol. IV, p. I, str. 118, 121.

законодательство,

Политический строй

209

и иначе: воеводы могли меняться независимо от перемены князя. К сожа­
лению, у нас нет материалов для точного решения этого вопроса.
Подобно тому как князь, будучи князем, не терял связи со своим
катунем-селом, так и воевода не терял этой связи. В собрании 20 марта
1662 г., организованном при князе Юре Синовчиче и воеводе Иване БеоЬевиче, присутствовали оба эти представителя власти не только в этом
своем качестве, но и в качестве уполномоченных от своих сел: от Дуб­
ровы был сам князь Юра Синовчич, от Гаты — воевода Иван БеогЬевич.
От Дубровы вместе с князем Юрием Синовчичем присутствовал и подпи­
сывал документ и еще какой-то «воевода» Степан Башич. Едва ли
одновременно могло быть в Полице двое воевод: об этом решительно
ничего не говорит Статут. Может быть, воевода Степан Башич — быв­
ший воевода, сохранивший за собой этот титул, подобно тому, как новго­
родские посадники сохраняли за собой звание и после ухода с поста
степенного посадника.
Значительную часть функций воевода разделяет с князем. Например,
цены на вино во время ярмарок в отмену сплитской таксы определяют
князь, воевода и остальные главари (ст. 92Ь). Но, кроме того, у воеводы
есть и свои специальные обязанности, к сожалению слишком скудно
освещенные в Статуте.
У воеводы есть помощники, называемые в Статуте его «товарищами».
Можно догадаться, что они люди военные, хотя и все мужчины в Полице
не расстаются с оружием («ние подобно распасати оружа 'Ьунаку», ст. 71Ь),
что они возглавляют какую-то военную организованную силу. В ст. 72а
рассматривается случай, когда злостный должник прогоняет («одбио»)
пристава, явившегося в дом должника для взыскания долга. Такой ока­
завший сопротивление власти должник подлежит штрафу (штраф этот
так и называется подбойным»). К такому должнику, очевидно в це^ях
его обуздания, посылается «воевода с товаришьством». В четырех редакциях
вместо «с товаришьством» стоит «з дружбсш», т. е. с дружиной 32.
Воевода освобождается от своих податных обязанностей: «А тко е воивода полички, да нима ниедань данакь давати, одложе десетину тере
вражду тере када се турком харачь дае: отогаи не може се простити, а
ино све да му е слободно свакому воиводи» (ст. 20) 33.
Ввиду скудости данных о воеводе в Полицком Статуте, приходится
ограничиваться этой очень неполной характеристикой роли воеводы
в общественно-политической жизни Полицы, где ему несомненно отведено
было значительное место.
ПРОКУРАТОР

Как уже указывалось, в дополнениях к Статуту, в которых записаны
постановления общих собраний Полицы от середины XVII в. и до первой
четверти XVIII в., принята манера обозначать эти постановления не только
указанием на год и число, но и сообщением о том, кто тогда находился
у власти: «А в то время был князь великий'п. гн. Юра Синовчич и п. вое­
вода Иван БесгЬевич, прокураторьк п. князь Иваниш Новакович и п. Стипан Башич» (дальше идет перечень 12 катунаров) 34*. Собрание 12 октября
32 «Дружба», по Мажураничу, — societas, socii; «дружина» — тоже socii, fami­
lia. По Linde — рагузск. значение — collega, товарищество (Linde Słownik jqzyka
polskiego).
33 «А кто есть воевода полицкий, не должен давать никакой подати, за исключе­
нием десятины, «вражды» и хараджа, когда дается туркам. От этого он не может быть
освобожден, а от всего прочего воевода свободен».
34 Доп. 1, 1662 г. 20 марта.
14 Б. Д, Греков, т. I

210

Опыт изучения общественных отношений в Полице X V —X V I I вв.

1676 г. происходило при великом князе Паве Сучиче, воеводе Миховио
Петровиче и при прокураторах: кн. Иванише Вицичевиче, кн. Луке
Борничевиче, кн. Фране Го'Ьсаличе и кн. Юре Башиче 35 (дальше идет
перечень 12 катунаров, среди которых находится и кн. Пава Сучич).
Из этого перечня мы можем сделать вывод, что прокураторы стоят на
третьем месте после князя и воеводы и что это место определяет и их
положение в иерархии представителей власти в Полицкой жупе. Нельзя
не обратить внимание на число этих представителей власти: в ст. 11 ска­
зано, что надо выбирать трех прокураторов из трех главных фамилий полиц­
кой знати сроком на год. Между тем в 1662 г. их было двое, а в 1676 г. —
четыре. Последняя цифра наводит на мысль, что кроме этих трех про­
кураторов, предусматриваемых законом, могли быть и другие прокура­
торы, может быть иного качества. Такое предположение имеет основание
в самом законе. В ст. 6 рассматривается случай, когда ответчик на суде
заявит, что он нуждается в помощи прокуратора и будет просить от­
срочки для того, чтобы найти прокуратора, так как сам за себя говорить
не умеет («нека найду прокаратура, не умим сам говорити»), ответчику
следует дать новый срок. Если ответчик к этому новому сроку найдет
прокуратора, прокуратор должен выступить от лица ответчика. Если же
не найдет, ответчик должен сам отвечать на суде. Дальнейшую отсрочку
закон не разрешает.
Если должник, привлеченный к суду, болен и не может явиться в суд
к сроку он может вместо себя послать прокуратора, который тут же
называется «неговь прокаратурь», т. е. его поверенный (ст. 70Ь). Тут
речь идет не об одном из тех прокураторов, которые должны ежегодно
выбираться из знатных полицких фамилий, временем пребывания которых
в прокуратуре обозначаются документы, а о каком-то другом прокура­
торе, которого нужно искать и искать без уверенности в возможности
его найти. Наконец, сама роль прокуратора, предусматриваемая ст. 6, это
роль простого адвоката, приглашаемого стороной, неспособной высту­
пить на суде в свою защиту («не умим сам говорити»). Не случайно
такой прокуратор и называется прокуратором того лица, которое при­
гласило его по своему делу («неговь прокаратурь»).
Стоит сравнить, ст. 6 и ст. 70Ь со ст. ст. 13—14, имеющими в виду
именно тех трех прокураторов, которых закон велит выбирать ежегодно
из трех знатных фамилий, и мы убедимся, что тут разумеются не поверен­
ные по делам, а лица, облеченные гораздо более серьезными обязанностями.
Этих прокураторов не надо искать, они сами являются туда, где совер­
шено какое-либо преступление. В ст. 13 о прокураторах сказано: «Они
обязаны расследовать и возбуждать судебные дела („искати и прити сем)
против всякого, кто учинит преступление (,,кривину“), а именно: кто
совершит убийство (,,крв“) или устроит новый лес без разрешения князя,
полицкого или кто загородит старую дорогу и устроит новую без раз­
решения князя на собрании; если бы кто кого бил, и побитый жаловался бы
прокураторам, или же сами прокураторы видели своими глазами это
избиение, или на какой-либо дороге произойдет разбой („сила") и жа­
лоба придет прокураторам, они (прокураторы) должны расследовать
эти дела и привлекать [виновных ] к суду». Ст. 14 говорит об обнаружен­
ном воровстве в среде племенитых людей — в этом случае прокураторы
должны привлечь вора к суду перед князем или перед судьями или перед
общим собранием («збор»).36
36 Доп. 6.

Политический строй

211

Такие прокураторы сами могут вести суд даже по наиболее тяжелым
преступлениям — убийство, разбой, «зла воля». И на решение этого
суда апеллировать нельзя (ст. 65).
Если позволено будет сравнить эти обязанности трех прокураторов
с организацией надзора в современных государствах, то мы тут имеем
некоторую аналогию с современной прокуратурой 36.
Итак, в Полице есть два вида прокураторов: прокураторы, отправляю­
щие функции надзора, которых в Полице в XV в. было три, а в XVII в.
число их, по-видимому, увеличилось, и прокураторы — частные поверен­
ные по делам.
Прокуратор первого типа, весьма возможно, соответствует ябетнику
Русской Правды.
ПРИСТАВА

Пристава — это главным образом второстепенные органы суда. В этой
роли они и рассматриваются в главе о полицком суде. Но кроме судебных
функций у них есть и другие. О них и должна идти сейчас речь. Полицкий
статут знает приставов общинных и княжеских. В ряде статей Статута
называются «пристава опченые». «Опченый пристав» обязан поставлять
ежегодно 90 овец, причитающихся по закону князю, во время трех его
годичных поездок по Полице (ст. 1). «Опченому приставу» полагается
1/ю часть от суммы штрафов, налагавшихся княжеским судом (ст. ст. 2,9).
Ст. 68с упоминает «пристава кнежа» 37. Пристава различаются еще
и по другому признаку: есть пристава «ротни», т. е. присяжные, есть при­
става и не присяжные. Присяжный пристав выделяется законом от при­
ставов не присяжных. «Относительно пристава есть закон, чтобы от
каждого судебного разбирательства („пре"), где участвует пристав, вы­
игравший дело, будь оно о племенщине или о чем-либо ином, приставу
идет десятая часть: если приставов больше, тогда им всем вместе идет
1/ю часть». Если «пристав ротни» и вместе с ним есть еще другие не рот­
ные пристава, тогда ротному приставу половина десятой части, а всем
остальным приставам другая половина (ст. 68а). Присяжный пристав
при наличии других приставов, участвующих в судебном деле, один
получает столько же, сколько все другие вместе.
Выделяется также и значение присяжного пристава на суде. Выступле­
ния приставов «кои надежны („подобии") и достойны доверия, особенно
„ротни", расцениваются как письменный документ, и достойны доверия
там, где они в большем числе и где они более согласно высказываются.
Если между ними „ротни-пристав", тем лучше, и если они высказываются
согласно, заслуживают доверия, лишь бы не было обнаружено какоголибо обмана или хитрости» (ст. 67а).
Начало этой же статьи раскрывает перед нами обязанности пристава
вообще: «Пристава суть те, через которых по закону делаются вызовы
в суд, испытывается правда („правде питаю") и производится присяга
(„поротья"), и купля-продажа, договоры, свидетельства („свидочаства"),
всякие иные дела и обязательства между людьми» (ст. 67а). Этот текст
88 По одному постановлению 1725 г. 19 авг., Марко Борич отправлял одновре­
менно должность прокуратора и канчилира. Можно думать, что здесь имеется в виду
прокуратор второго ранга (Статут, доп. 9).
37
«Той како е речено од пристава и иегове приставщине, разуми се тако о кнезу,
како иньда, и тако од пристава кнежа, како свога инога пристава» (То, что сказано
о приставе и его приставщине, относится и ко времени посещения князя к княже­
скому приставу и к каждому другому приставу).
14*

212

Опыт изучения общественных отношений в Полице X V — XVII-ев.

достаточно полно показывает участие приставов в делах. Ст. 68Ь продол­
жает перечень дел, от которых приставу полагается 1/ю часть: «уводное»,
«одбойное», штраф за сопротивление приставу, «ослуха» (неповиновение
закону), «узрок»38, взыскание долга (ст. ст. 68Ь, 69а).
Важно отметить, что приставов заинтересованные стороны испраши­
вают либо от общего собрания, либо от князя и судей, находящихся
при князе: «Если бы кто кому был должен что-либо („благо"), мало или
много, никто не должен самочинно взыскивать долг, если только он
(должник) не „человек" кредитора; да никто не должен сам „правда чинити"... Если истец привлекает его (должника) из дома („од дома"),
должен привлечь его при помощи присяжного пристава („с приставом
ротним*) или иного пристава, испросив его у князя и судей, или у судьи,
когда это во время пребывания князя. Каждый в любое время имеет право
взять пристава от судьи или от большего числа судей, чтобы тем лучше
успеть в своем деле о взыскании долга» (ст. ст. 69а, 69Ь).
Если заинтересованные стороны или одна из них испрашивает пристава
от князя или у судей, участвующих в суде вместе с князем, то естественно
предполагать, что тут мы имеем дело с приставами именно княжескими.
У нас, таким образом, имеются все основания некоторую часть приставов
считать принадлежащими к аппарату княжеской власти.
Статут называет еще приставов «облубленых», по старорусской тер­
минологии — «излюбленных». Они принимают участие в судах «облу­
бленых», где творят суд «суци облублени». Это третейский суд. Стороны
сами выбирают себе судей и, естественно,приставов. «Облубленый» пристав
получает от своих обязанностей вознаграждение вдвое меньше, чем при­
става других судов.
«КАНЧИЛИР»

28 июля 1485 г. По лица постановила держать общинного присяж­
ного канчилира, которому полагалось ежегодно по 20 овец или за
каждую овцу 39 боланч. Кроме того, от каждого документа, ис­
ходящего из канцелярии («од канчарилие»),— 5 боланч, от каждого
постановления, где поставлена печать на бомбицине,— 10 боланч, за су­
дебный акт («лист столачки») — 1 либру. Канчилир сверх того освобо­
ждается от всех податей, кроме хараджа (ст. 48).
Перед нами канцелярия и ее начальник «канчилир». Содержит его
Полица. Канцелярия обслуживает, очевидно, все полицкое правительство,
так как делопроизводство в Полице ведется письменно.
Мы имеем несколько документов, вышедших из этой канцелярии и
подписанных канчилирами.
Так, 4 сентября 1605 г. состоялось постановление общего собрания
о запрещении умыкания девиц. Акт подписан так: «И 'Ьа дом. (очевидно,
сокращенное dominus) Лука ИванислевиЬ, канчилир почтовое опЪине
поличке по заповиди (т. е. по поручению) писах» (ст. ИЗ). Иванислевичи,
по данным XVIII в., — это племенитые господа, князья боснийские.
Постановление общего собрания от 12 марта 1662 г. о недопущении
Нарушений полицких законов подписал Марко Жуелевич, «ротни кан­
чилир». Постановление общего собрания от 21 декабря 1670 г. подписал
тот же «канчилир» Марко Жуелевич, «канчилир ротни». Жуелевичи —
38
Не поддается точному определению. Слово употребляется в очень разнообраз­
ных смыслах. Тут, по-видимому, подразумевается какое-то нарушение права. Мажуранич указывает 12 возможных пониманий этого термина (Prinosi, str. 1528— 1529).

Политический строй

213

тоже фамилия достаточно знатная. Под 1676 г. упоминается князь Тадия
Жуелевич, катунар. На постановлении от 12 октября 1676 г. значится:
«Я дом. Иван Лозич писал по распоряжению, будучи канчилиром п. жупы
Полицкой в то время». Наконец, постановление от 19 августа 1725 г.
подписал Марко Борич,«прокаратур и канчилир п. провинции Полицкой. .»
Марко Борич — тоже князь-катунар (доп. 6). Лозичи — тоже знатная
фамилия, происходящая из Венгрии («prisvitle gospodee ungarske») 39.
Стало быть, канцелярия находится в руках людей племенитых. Кан­
целярию мы должны причислить к аппарату власти Полицкой жупы.
Великий князь, воевода, прокураторы, судьи и канчилир — это и есть
«поглавица» Полицкая, иначе «господа». Правда, она в некотором отно­
шении зависит от общего собрания Полицы. Но поскольку .общие собрания
не могут быть постоянным действующим органом, «поглавица» по сути
является полицким правительством. *
Отношение «поглавицы» к общему собранию Полицы рассматривается
ниже.
ВОПРОС О ВОЙСКЕ

Когда мы говорим об аппарате власти, естественно возникает вопрос
о войске. Но Статут о войске не говорит ничего. Можно думать, что спе-,
циально полицкого войска и не было, если не считать дружины у вое­
воды, а поличане привлекались в венецианское войско по мере надоб­
ности. Но надо учитывать, что все мужчины в Полице носили оружие,
и как они им пользовались, можно судить по встречам поличан с турками.
ВЛАСТЬ НА МЕСТАХ

На местах, в катунях-селах, представителями власти являлись князьякатунары, которых мы не можем прямо отнести к аппарату власти, так
как это выборные должности, предназначенные следить на местах за ис­
полнением закона. Но и отделить этих старшин-князей от власти Полиц­
кой республики, возглавляемой князем, нам тоже не представляется воз­
можным, так как власть, утвержденная Венецианской республикой,
была ответственна за Есе, что творилось в Полицкой жупе и, конечно,
в каждом из полицких катуней. Тут связь между «великим» полицким
князем и другими органами верхо1 ной власти и князьями-катунарами на
местах должна была поддерживаться непрерывно и систематически.
О князьях-катунарах, возглавлявших села, Полицкий статут говорит
ясно. 20 марта 1662 г. было созвано общее собрание для выработки неко­
торых новых законов и подтверждения старых. Этот документ подписали
предстаг ители всех 12 катуней, за каждый катунь подписывался катунский князь. От одного катуня, правда, не один, а Еместе с другими пред­
ставителями катуня-села. Но в заключительной части документа, где
названы все офипиальные представители Есех 12 сел-катуней, названы
только князья-катунары.
Эти князья-катунары либо избирались надолго, либо переизбирались
часто. Такое предположение возникает потому, что в результате сличения
двух полных списков катунаров-князей 1662 и 1676 гг., т. е. в промежутке
14 лет, из 12 князей-катунаров повторяются 5 человек (кн. Фране Го^салич, кн. Пава Станич, кн. Юра Драгачевич, кн. Юра Мианович, кн. Пава
Сучич). Остальные 7 в течение 14 лет могли либо умереть, либо оказаться
переизбранными.
Monumenta historico-juridica, vol. IV, р. I,. § 10, str. 137.

214

Опыт изучения общественных отношений в Полице X V —X V I I вв.

«Свако село (катунь. — Б . Г.) складно сводим катунаром да поставе
два добра и права брата под роту, да има^у добру помну за ову наредбу,
да се има обслужават, а два пристава по све годишЬе на евреи дви^ух
мисецих по ,свсгЬ жупи да обходе ове 'Ьлуди под роту, ако би не имали
помне за ове наредбе, да се жупи оповиде» (ст. 116) 40.
Как понимать этот контроль над избранными и приведенными к при­
сяге двумя представителями катуня? Конечно, здесь мы видим контроль
республики и, в частности, княжеской власти, осуществляемый через
приставов над деятельностью избранных катунем лиц.
Вот и все, что можно сказать о положении княжеской власти в Полице.
Бросается в глаза его более скромная роль, чем роль князя Винодоль­
ского. Это положение станет для нас еще яснее, когда мы ознакомимся
со значением общего собрания Полицкой жупы.
ВЕЧЕВЫЕ СОБРАНИЯ

В главе Статута, озаглавленной «Од невирства супроЬ господи» (ст. 55а,
Ь, с), где настойчиво повторяется мысль о преступности словом, де­
лом и помышлением измены «господи присвитлои бнетачкои» (венециан­
ской), употребляются альтернативно два термина: «купан збор» и «виЬе».
Ф. Леонтович сообщает, что и в его время, т. е. в 60-х годах XIX в.,
«хорваты доселе называют свои сходки вечами» 41.
Но все же надо учитывать, что в Полицком Статуте для обозначения
народного собрания употребляются различные термины едва ли случайно
и безразлично. Ниже мы попробуем разобраться в этой терминологии.
При первом соприкосновении с текстом Статута обращает на себя
внимание, что вече в жизни полицкого общества играет весьма видную
роль. Этим вероятно и объясняется заключение по этому предмету Ф. Леонтовича: «Народоправство старых общин нигде не сохранилось в такой
свежести и целости, как в Полице с ее сбором и вечами — главными ор­
ганами общинной власти. Ни у одного из южнославянских пародов
сходка не пользовалась такими широкими правами, какими издавна
(курсив мой. — Б . Г.) обладало полицкое вече» 42. Мы уже имели случаи
видеть, как понимает Леонтович это «издавна». Оно ведет Леонтовича ко
временам Прокопия Кесарийского, т. е. к VI в. н. э. 43 «Полицкое вече
напоминало не сеймы польские или чешские с их аристократическим
устройством, но демократические сходки славян (т. е. те, о которых говорит
Прокопий. — Б . Г .) или позднейшие веча Новгорода и Пскова. Пук,
народ, община — главная сила, заправлявшая всеми действиями веча
новгородского и полицкого» 44.
Не один Леонтович считал новгородское или псковское вече учрежде­
нием демократическим. Целая полоса в русской историографии повинна
в этом недоразумении. Объясняется это полным непониманием природы
классового общества. Едва ли сейчас придет кому-либо в голову всерьез
считать новгородское вече, за все время существования Новгородской
40 «Каждое село вместе со своим катунаром должно выставить двух заслуживаю­
щих доверия и справедливых братьев под присягу, чтобы они внимательно наблюдали
за исполнением этого постановления, а два пристава должны в течение целого года
по два месяца по очереди наблюдать за этими под присягой назначенными людьми и
извещать жупу о забвении этого постановления».
41 Л е о н т о в и ч Ф. Древнее хорвато-далматинское законодательство, стр. 76.
42 Там же, стр. 81.

Политический строй

215

республики не выбравшее в посадники и тысяцкие ни одного предста­
вителя народа, а всегда выбиравшего на эту должность бояр демокра­
тическим. Тут форму нельзя смешивать с содержанием. Не всякое вече
обозначает одно и то же. Прокопий, когда говорил о т) Втцгохрах^а,
разумел совсем не то, что понимал под термином «вече» новгоро­
дец XIV—XV вв. или поличанин XV—XVII вв.
О каком народоправстве можно говорить в Полице, когда большин­
ство населения Полицы, кмехы-крестьяне, находились в зависимости от
людей племенитых, когда кметов судило не вече, а их господа. Говорить
о демократии в феодальном обществе нет никаких оснований.
Удельный вес Полицкого веча раскрывается в отделе под общим за­
головком «Од апела» (Об апелляции). Здесь сказано, что если кто не­
доволен судебным решением веча, может вести дело дальше («волан се
ie двигнути») и апеллировать к князю полицкому во время его приезда
(«кадь иде»). Невольный может также ждать другого веча, если он хочет
апеллировать. Если сторона не убудет довольна решением полицкого
князя, она может апеллировать к господину князю Сплитскому (ст. 64).
Ст. 66, разъясняет, что здесь речь идет об апелляции в делах между поличанами племенитыми людьми или если бы дело разбиралось по обвине­
нию племенитого поличанина. Если же обвиняется кмет, его судит без­
апелляционно господин. Если бы господин не захотел судить, на него
можно подать жалобу вечу. Если господин не подчинится и решению веча,
тогда обвинитель может итти дальше («море по^ти наприда изискавати
мисто правди сво'Ьо'Ь»). Это «дальше» разъясняется ниже: обвинитель, воз­
будивший дело против господского кмета, если он недоволен решением
господина, «се море двигнути наприда и апелати прид судце и остале властеле и купан збор полички» (может итти дальше и апеллировать
перед судьями и другими представителями власти и перед вечем), но это
только тогда, когда дело идет о вещах движимых. Если же дело более
серьезное, касающееся племенщины, то апеллировать можно к полиц­
кому князю, а если понадобится, то и к князю сплитскому. Дела по апел­
ляции разбираются в учреждениях, располагаемых в следующем восхо­
дящем порядке:
1. Суд господина над кметом безапелляционен.
В случае отказа господина судить своего кмета, обвинитель кмета
обращается: по делам мелким — к судьям и вечевому суду, по делам
крупным — сначала к князю полицкому, затем, в случае необходимости, —
к князю сплитскому.
2. Когда обе стороны — люди племенитые или когда обвиняемый —
человек племенитый, на решение веча можно апеллировать: к полицкому
князю, а затем, в случае необходимости, — к князю сплитскому.
Самая высокая инстанция, стало быть, — сплитский князь, за ним
идет князь полицкий, ниже стоит вече.
Одного этого примера достаточно, чтобы рассеять преувеличенное
представление об исключительной важности вечевых собраний в обще­
ственной жизни Полицы.
Надо иметь в виду, что вечевые собрания в Полице имеют свою дли­
тельную историю, что при консервативности полицкого общества, на что
были свои основания, они сохранились до позднего времени, но что они
не могли не испытать на себе значительных изменений, вызванных измене­
ниями в общественных отношениях Полицы. Совершенно ясно, что если
бы, например, новгородские бояре видели в новгородском вече реальную
угрозу своим боярским интересам, они не остановились бы перед тем,

216

Опыт изучения общественных отношений в Полице X V —X V I I вв.

чтобы уничтожить это старое учреждение. Но мы знаем, что этого не слу­
чилось: вече продолжало жить вплоть до момента, когда Иван III вместе
с ликвидацией новгородского боярстьа, как враждебного его политическому
курсу, ликвидировал и вече. Новгородское вече разделило судьбу боярства.
Полицкий господствующий класс, люди племенитые, не уничтожал
веча потому, что не только не видел в нем опасности для своих интересов,
но и находил возможным Именно через него поддерживать свой автори­
тет и свои привилегии.
Ни о какой демократичности подобного политического строя говорить
совершенно невозможно. Стоит присмотреться к характеру Статута,
к основным его положениям, чтобы стало ясно, что он стоит на страже
интересов людей племенитых. Статут оберегает права племенитых людей
на землю, заботится о сохранении земли за данной знатной фамилией,
блюдет их честь и безопасность, укрепляет их права на зависимое от
них крестьянское население.
Совершенно очевидно, что этот закон могли поддерживать только
люди племенитые. Едва ли полицкий кмет мог быть автором закона о том,
что при желании кмета уйти от своего господина все имущество кмета
должно поступать в распоряжение господина. Едва ли кмет мог считать
благом для себя находиться в зависимости от господина. Нас не должно
.смущать то, что в Статуте есть указание на обращение к массам для одо­
брения Статута. Эти указания имеются в ст. ст. 115 и 116.
Ст. 115 — повествовательного характера. Тут бывший князь Юра
Синовчич рассказывает, что в бытность князем, когда воеводой был Пава
Бартичевич, 1 октября он получил от господина Марка (Вуковича) («о —
до — Марка») 45 69 листов Статута. Это было в 1655 г. Позднее, в 1660 г.,
когда названный господин Марко передал этот Статут («ови п. статут»),
в нем недоставало 2 листов, которые ссудил (би'Ьа загЬа») Юра Синовчич
перед членами братства матери божией Тугарской в Застенье. Очевидно,
имеются в виду 2 листа чистого пергамента, на которых и вписали соответ­
ствующий текст утерянных двух листов. В 1668 г. на празднике св. Юрия
Юра Синовчич вместе с воеводой Иваном Беховичем по закону передал
почтенной жупе все в порядке.
Далее следует ст. 116, предлагающая селу-катуню по соглашению со
своим катунаром выставить двух заслуживающих доверия и справедли­
вых людей и подвести их под присягу в том, что они будут следить за ис­
полнением этого устава («ову наредбу»). А в заключении говорится:
«Все, что мы все единодушно („'Ьедино сви колици") постановили, мы
посылаем, чтобы каждый капеллан в назначенный праздник прочел
народу („пуку"), согласно ли каждое село с данным постановлением
(,,наредба“). И пусть они подпишутся на этой книге (в других вариан­
тах вместо „книга" стоит „карта", т. е. лист: „на этом листе"), что
они ее принимают. Объявив ее и получив подписи, ее надлежит вер­
нуть опять к нам, а мы, получив это постановление („наредбе"), вста­
вим его в Статут Полицкий».
Мы, собственно говоря не знаем, в чем заключается эта «наредба»;
можем только догадываться, кто ее составил и кто распорядился о рас­
сылке ее по приходам. Ясно, что речь идет о каком-то Уставе, кото­
рый должен быть внесен в Полицкий Статут после того, как прихожане
его одобрят.46
46
«Do» здесь сокращенное от dominus, а «о» — вместо od («od dom. Marka»). В По­
лице, как и во всей Далмации, обычно ставится «dom», перед именем священника.

Политический строй

217

Мы видим, что устав Юрой Синовчичем, бывшим князем, был пере­
дан «почтенной жупе», стало быть «почтенная жупа» и рассылала устав
по приходам и собиралась внести его в «Статут по'Ьлички». Естественнее
всего допустить, что «мы все», которые единодушно сочинили этот устав,—
это и есть «почтенная жупа». Но кто она, эта жупа, составляющая устав,
рассылающая по приходам, имеющая право вписывать новые статьи в Полицкий Статут? Это не вече, орган, действующий спорадически и не ну­
ждающийся в одобрении своих постановлений в приходах. Под «жупой»
в данном случае проще всего разуметь власть, стоящую над жупой, по­
стоянный орган власти, именуемый в Статуте «господой», «поглавицей»
(т. е. великий князь, воевода, прокураторы, судьи,* канчилир). Они и вы­
работали устав. А для того чтобы соблюсти старый обычай, разослали
устав капелланам с тем, чтобы они ознакомили с ним народные
массы.
Тут же мы имеем и отклики «народа» на этот устав, конечно, в передаче
капелланов. Вот один из них, Бариша Куйначич, сообщает, что распо­
ряжение он выполнил, «наредбу» перед «пуком» в день св. Якова прочел,
и «всем было дорого и угодно, и сказали, что это хорошо и пусть
это исполняется». Другой капеллан, Матия, проделал то же и сообщил,
что все были довольны. Третий и четвертый сообщили по существу то же.
В Статуте помещены сообщения только от четырёх капелланов, несмотря 4
на распоряжение властей, чтобы даны были сведения о «каждом селе»
(«ie ли доброволно свако село ово^ наредби»). Можем ли мы быть уверены
в том, что новый устав, присланный капелланам для сообщения «пуку»,
подвергался настоящему обсуждению? Не вернее ли будет предположить,
что капеллан в церкви после службы (дело происходило во время празд­
ника) прочел прихожанам текст устава, снабдив его своим комментарием.
Народ, обычно признававший авторитет своего священника, с ним со­
гласился, что и дало право капеллану ответить о полном одобрении устава
прихожанами. Такое предположение мы можем сделать на основании того,
что все капелланы отвечали одно и то же, словно сговорились. Никаких
следов обсуждения в этих кратких сообщениях нет.
На то, что народная масса находилась в подчинении знати, что знать
являлась силой, державшей в своих руках село, намекает сообщение от
20 марта 1662 г. об общем собрании Полицы. На Гаине собрались «ьсе»
поличане, договорились со всеми властелями и дидичами и со всем народом
(«са свим пуком»), подтвердили Статут и вынесли решение об изменниках,
ворах, клеветниках, о беглых к туркам или к гайдукам, о содей­
ствии в продаже и покупке челяди, или о чем-либо ином, что может
причинить вред народу или господе. Решение это подписали пору­
чители и ответственные люди за свои села. За все 12 катуней поручились
и взяли на себя ответственность едва ли не в большинстве люди племенитые.
Например, за «всех» долне-долчан (катун Долний Долец): князь Иван
Шушич, Матия Радичич, Микула Брао'Ьвич, князь Пава Стазич. «Из
Ситного почт, князь Юра Ми^аноЕич со всеми селянами обещали своими
руками схватить и представить почт, жупе «нехарника»46, если он окажет­
ся в их селе. Поручившиеся за все село, конечно, брали на себя ответствен­
ность, и в их обязанность входило наблюдение за жителями села. Есте­
ственно, поручители выделялись среди сельчан. Бедняк или зависимый
кмет, конечно, за село ручаться не могли, так как поручительство сопря­
46 «Нехарник» ЯгичиМажуранич переводят ingratus— противный, неприятный.

218

Опыт изучения общественных отношений в Полице X V —X V I I вв.

жено было с риском платить штраф в случае нарушения обязательства.
В ст. 114 мы видим подобных поручителей, но ручающихся не за все село,
а только за свой род 47. Фране Ковачич под угрозой штрафа в 10 талеров
обязался представить в суд всякого, кто в его роде окажется вором. То
же сделали Тадия Матиев и Пера Сироткович. Бывали случаи, когда
никто не хотел ручаться за «недоброкачественного» человека, а иногда
даже за всех его родственников. Так никто не хотел поручиться за всю
родню Драгишича (ст. 114). Иногда поручитель ручался за всех своих ро­
дичей, за исключением кого-либо из них. Так, Матия Гринович пору­
чился за свое племя, но не хотел ручаться за Матия Кордича. Стало быть,
сознание ответственности, связанное с поручительством, было достаточно
ясным. Наличие поручителей за отдельные роды («племена») и за отдель­
ные села-общины говорит о том, что коллектив села стал уже не столь
мощным, чтобы организовать свою собственную самозащиту и взять на
себя ответственность за село и за каждого его члена в отдельности. Эту
роль выполняют доверенные лица под угрозой штрафа.
Отсюда вытекает и другое положение: если община уже не прежний
дружный и сильный коллектив, ответственный за поведение своих членов,
то это ослабление внутренней организации общины не могло не сказаться
и на других сторонах жизни. Она не могла не потерять и долю своего уча­
стия в сфере законодательства. Она не могла не потерять и значительную
долю интереса к вечевым собраниям, поскольку голос народа здесь заглу­
шался могуществом знати.
Решения вечевых собраний, во всяком случае в XVII в., утвержда­
лись господою, без чего эти решения не имели силы. Так, постановление
общего вечевого собрания («скупай опЬени збор») в Гати 15 января 1664 г.
«з главари и капелани» было утверждено «господою», («будуЬи скупай
опЬени збор у Гати з главари и капелани, учинисмо сви здоговорно и
складно, а то ie будуЬи потвардила господа све наше законе и разлоге
и статут, тако и ми примамо вазда у вике уздаржати, како ie било од
старине»).
Как будто ясно, что постановление вечевого собрания утверждалось
господою. Леонтович, согласно со своим общим положением о том, что
«во главе Полицы стоит народная сходка, от которой зависят главари» 48
и этот текст, противоречащий его утверждению, комментирует по-своему.
Он уверяет, что «Статут разумеет под господою не только всю совокуп­
ность властей, т. е. веча и главарей, но и одних главарей, непосредственно
„господствовавших", управлявших общинами»49. Источник позволяет
принять только вторую часть этого суждения: главари, т. е. князь, вое­
вода, княжеские судьи, прокуратор и канчилир, действительно непосред­
ственно «господствуют» и управляют общинами. Вече сюда не входит и
господой не называется. Как мы можем видеть, вече и главари находятся
в некотором иерархическом соотношении. Если бы под «господой» под­
разумевалось и общее собрание и главари, то как же тогда понимать
утверждение господою решения общего собрания?
Конечно, здесь в Полице дело не зашло так далеко, как в Винодоле,
где ни одно собрание не могло состояться без присутствия уполномочен­
ного от князя, но вечевые собрания и здесь, в Полице, не имели того зна­
чения, какое приписывает ему Леонтович.
47 В тексте — «племя», что обозначает род в позднейшем смысле слова.
48 Л е о н т о в и ч Ф. Древнее хорвато-далматинское законодательство стр. 76.
49 Там же, стр. 82.

Политический строй

219

Надо, однако, признать, что Статут относительно народных сходок
разного типа говорит очень скупо, считая излишним разъяснять то, что
каждому было известно.
^
Если мы попытаемся собрать все высказывания Статута о полицких
сходках, мы сможем получить некоторое представление и об их месте
в политической жизни Полицы, об их составе и разновидностях.
Термины, обозначающие сходки, довольно разнообразны: «збор», «вече»,
«станак», «окунь», иногда просто «Полица»50. «Збор» иногда называется «ку­
пан», «опчени», «подимни», «дидичски»; «вече братимско», «вече сиромашко».
В этой терминологии надо разобраться. Самое распространенное обозна­
чение народной сходки это «збор». В главе «Од невирства супроч господи»
альтернативно употребляются термины: «купан збор» и «виче поличко».
Можно думать, что «купан збор» и «виче поличко» — это одно и то же.
Но в доп. 6, датированном 12 октября 1676 г., как будто различаются
«збор» и «виче»: изменник лишается права участвовать в «зборе» и ни в ка­
ком «виче братимском ни сиромашком». Ягич переводит термины «збор» —
congregation, Мажуранич — conventus, congressus, concio. «Вече» Ягич
переводит — consilium, Мажуранич — виче-вече — consilium, senatus,
svet, sbor и др. Но переводы эти не дают точного понятия о существе дела.
Однако они говорят о некоторых оттенках в содержании этих терминов
«збор» и «вече». Вероятно, и сами поличане не всегда со строгим разли­
чием пользовались этими терминами (ср. главу Статута «Од неверства
cynpoh господи»), но тем не менее какая-то небольшая разница тут все же
была: «братимско и сиромашко вече» Статут едва ли случайно не назвал
«збором». А. Павич, Т. Матич и М. Решетар переводят «виче братимско
и сиромашко» дословно «Rat der Briider und Armen», оставляя без разъ­
яснения, что это за собрание. А между тем было бы очень важно
заняться более внимательно этим предметом. Если под братьями часто
в Статуте разумеются либо родственники ближние и дальние, либо члены
общины, т. е. соседи, не родственники («Свако село складно своЬим катунаром да поставе два добра и права брата под роту. . .», ст. 116; « . . . и
ако би се тко нашао, кои би биЬа изворан измеу браЬе. . .», доп. 6), то
что значит «сиромаха» и «виче сиромашко», определить гораздо труднее.
Ягич переводит слово «сиромашка» — pauper, по Мажураничу, слово
siromah—pauper, miser, nevoljan, ubog и т. д. Тот же автор указывает на
то, что кметы иногда называются сиромашскими, убогими. На беру на себя
смелости отождествлять сиромахов с кметами, но рискую высказать пред­
положение, что под сиромахами понимаются люди небогатые по сравне­
нию с людьми племенитыми, бедные, среди коих могли быть и кметы.
О них племенитые люди вынуждены были заговорить весьма серьезно.
Возможно, что «виче сиромашко» — результат компромисса, на который
пошли племенитые люди после движения крестьян 70-х годов XVI в.
Сиромахи создали свое собственное вече и заставили племенитых людей
пойти на уступки.60
60 Леонтович без достаточных оснований прибавляет еще несколько терминов:
куп, саим, пук, опчина, садане. Но терминов «куп», «садане» Статут не знает. «Саим»
Ягич переводит nundianae, conventus populi, т. е. базар, ярмарка, собрание народа;
Мажуранич — nundinae «трг», «пазар»; А. Павич, Т. Матич и М. Решетар — Jahrmarkt, и указывают на то, что в итальянском тексте это хорватское слово соответствует
fiera.
Поэтому «саим» считать особым видом вечевого собрания очень рискованно. «Пук»
обозначает народ, конечно, участвующий и на собраниях, но не самое народное собра­
ние, «Опчина» — это община, а не народное собрание.

220

Опыт изучения общественных отношений в Полице X V —X V I I вв.

«Каждый должен знать, что все почтенные властели и почтенные ди­
дичи собирались на Облику в день св. Андрея (идет поименный перечень:
великий князь, воевода, 4 прокуратора и 12 катунаров). И эти все выше­
поименованные высказали и решили своей верой и своими душами, что
они по отношению к сиромахам будут всегда держаться твердо; и если
бы кто нашелся исключенным из братии („изворан измеу 6pahe“) 61
или была бы обнаружена от кого-либо измена, должен считаться как
изменник братству („невирник братимски") и пусть будет вписано в Ста­
тут, что он изменник, и пусть отвечает головой, из его дома пусть не уча­
ствуют в„зборе“ и нив одном вече братимскомили сиромашском» (доп.6).
Это событие произошло в 1676 г. 12 октября. Здесь естественно вспоми­
наются события 1572—73 гг. и 1576 год, когда на «купном зборе» разби­
рался вопрос об устранении раздоров, смут, скандалов, партий и других
признаков усилившегося проявления классовой борьбы (стр. 197). Этого
мало. Необходимо подчеркнуть, что в Статуте не раз прорывается беспо­
койство по поводу могущих возникнуть общественных раздоров. Такой,
например, мотивировкой начинается ст. 100а, регулирующая закон о вдо­
вах и сиротах: «И еще постановляет наш полицкий закон: чтобы не было
между поличанами раздоров (,,карбе“) *52 и чтобы каждый знал закон,
мы записали в этом Статуте: если бы вдова осталась с детьми и не вы­
ходила вновь замуж, может пользоваться имуществом своего.мужа до
смерти».. Очевидно, и на этой почве были «раздоры» между поличанами.
На имущество умершего главы семейства, вероятно, претендовали боковые
родственники. Закон утверждает права вдовы и детей.
Как понимать попытку власти усилить в Полице наблюдение за испол­
нением закона? Если бы в Полицкой жупе все было спокойно, то незачем
было бы принимать экстренные меры. А.они, несомненно, принимались.
Каждое село по договоренности со своим катунаром должно выбрать
двух заслуживающих доверия и справедливых людей, привести их под
присягу, чтобы они внимательно следили за исполнением этого закона.
А над этими двумя стражами закона поставлено еще два пристава, которые
по очереди круглый год в течение двух месяцев каждый должен следить
за исполнением обязанностей этими двумя блюстителями закона (ст. 116).
Стало быть, одного катунара в селе-общине оказалось недостаточно. По­
надобилась двухэтажная надстройка, чтобы сохранить в Полице внутрен­
ний мир.
Наконец, нельзя не обратить внимания на то, как часто возвращается
Статут к вопросу об «изменниках» Полице, к каким жестоким мерам при­
бегает закон для борьбы с «невирством». Правда, тут больше всего имеется
в виду политическая сторона дела, измена Венеции, но нетрудно Еидеть
в этом «невирстве» проявление протеста против режима, оберегаемого
Венецией при помощи полицких властей, призванных в конечном счете
выполнять волю Венеции. Ст. 8 прямо говорит о попытке передать «самого
себя» иному господину. Ст. 55с «невирником и тридитуром поличким»
называет всякого, кто выступает против полицкого веча. Приравнивается
к «неверному» и кмет, тайно бежавший от своего господина (ст. 89Ь).
«Невирой» считается и нарушение условий найма чужой земли под вино­
Р
51 До сих пор слово «изворан» не объяснено. Ягич признал всю эту группу слов
непонятной («не ушцем речи, што значи» — Monumenta historico-juridica, vol. IV,
р. I, str. 233). Мажуранич высказал свои соображения, но только в виде догадок. Он
полагает, что слово «изворан» происходит от глагола «изврести» — excludere.
«Изворан» может значить человека, исключенного из братства (Prinosi, стр. 454).
52 «Карба» по Ягичу rixa, discordia.

Политический строй

221

градник (ст. 103). Вообще можно сказать, что «невира» понятие довольно
широкое. В доп. 6, где записано очень важное постановление о сиромахах,
так и сказано: «. . . тер би се познала од кога когЬа невира», т. е. какаялибо «невира». Если бы «невирство» было понятием узко определенным,
то говорить о нем так было бы невозможно.
Статут неоднократно возвращается к этому сюжету: ст. ст. 8, 55а,
79, доп. 1, 6.
В обстановке напряженных классовых отношений родилось, по-види­
мому, и вече сиромашское. Оно во всяком случае имело назначение легаль­
но охранять интересы общественных низов Полицы. Никакой идиллии,
созданной славянофильски настроенными кругами, в Статуте нет. О Полице, этом маленьком славянском мирке, можно смело сказать, что ничто,,
свойственное человеческому, а в данном случае феодальноку обществу,
ему не было чуждо.
Если о вече сиромашском мы имеем основание высказать более или
менее обоснованное мнение, то труднее решить вопрос о том, что такое
«вече братимско». Как уже говорилось выше, братьями назывались и
родственники и неродственники. Собрание родственников едва ли вообще
могло называться вечем. Скорее можно допустить, что под «вичем братимским» понимается сход сельский, поскольку члены села-общины назы­
ваются братьями.
Леонтович полагает, что «вече братимско и сиромашско» существовали
наряду со «збором». «Такие веча и сборы, — пишет он, — очевидно,
имеют связь со «станами», или отдельными сходками властелей, дидичей
и кметей, которые (конечно, сходки. — Б . Г .), по словам Энгеля, соби­
рались в Полице до позднейшего времени 53. Ежегодные сборы, учре­
ждавшиеся главным образом для выбора старшин, позже разделялись на
станы по каждому сословию отдельно» 54.
Верно здесь то, что несколько видов народных собраний в Полице
существуют рядом. Надо согласиться и с тем, что эти народные собрания
с какого-то не известного нам времени стали приобретать классово-со­
словный характер. Во всяком случае в Статуте следы этого явления уже
имеются. Единственное сомнение вызывает у меня вече кметей. Если
кмет в XV—XVIII вв. находится в крепостной зависимости от господина,
если господин является единственным судьей кмета, едва ли полицкие
племенитые люди могли бы мириться с наличием кметского веча, которое,
если бы оно существовало, едва ли бы поддержало закон, по которому
кметы обязаны повиноваться своим господам и кормить их своим тяжелым
трудом, на чем усиленно настаивали люди племенитые и их Полицкий
Статут. Как уже говорилось, сиромахи — скорее бедная часть свободного
полицкого населения, часто ведущая свое собственное сельское хозяй­
ство (если и кметы, то свободные, независимые), часто вынужденная про­
давать свою рабочую силу людям богатым (см. стр. 152).
Итак, если отбросить «братимско и сиромашско» веча, все остальные
виды народных собраний носят наименование «зборов». «Зборы» в Статуте
называются «купни», «опчени», «подимни», «дидичски». Упоминаются
в Статуте «зборы» и без всяких эпитетов. Так назван «збор» 12 октября
1676 г., на котором собирались одни властели и дидичи. О нем только
что шла речь. Другой такой же збор не датирован: «. . . купан збор
Полиць на Мачину и тоту сви единьно и складно властеле и дидиЬи сви*64
53 E n g e l . Staatskunde und Geschichte von Dalmatien, Croatien und Slavonien,
1798.
64 Л е о н т о в и ч
Ф. Древнее хорвато-далматинское законодательство.

222

Опыт изучения общественных отношений в Полице X V —X V I I вв.

купно приаше и узаконите. . .» (ст. 55а). То же и в ст. 91 от 1623 г.:
«. . . сташе се По'Ьлица племенити властели и племенити дидиЬи на станку
при блаженому светлому Чубри^ану, поставите разлог. . .». То же
происходило и в 1676 г., когда собрались «все почт, властели и почт,
дидйчи на Облику в день св. Андрея». Тут мы имеем и поименный пере­
чень собравшихся (князь, воевода, 4 прокуратора и 12 катунаров) (доп. 6).
По-видимому, то же происходило и тогда, когда вынесено было решение
об избрании в каждом селе по два добрых и справедливых человека для
наблюдения, за исполнением закона. Это решение принимало не общее со­
брание: иначе и незачем было бы посылать по приходам, хотя в тексте
и сказано, что это учинили «едино сви колици (!)».
Это собрания классово-сословные. О них в Статуте говорится совер­
шенно четко в доп. 7. Собрались дидичи, чтобы разобрать свой специально
касающийся их сословия вопрос о принадлежности воеводы Степана Стазича
к сословию дидичей. По справке он оказался подлинным почтенным дидичем, и из его фамилии выбирались до сих пор почтенные судьи. Этот
последний решающий признак был сословной привилегией.
В 1670 г. 21 декабря было собрано особое собрание, наименование
которого в Статуте упоминается только один раз. Это собрание названо
«подымным». Собрано оно было по очень экстренному поводу. В это
время, как сообщает Статут, венецианский дож учинил мир, по которому
менялась граница Полицы. Так как при этом шел спор между турками и
венецианцами, то поличане все «совокупно и единодушно, духовенство и
главари со всем народом решили верой и душами отстаивать свой дома и
свои законы». Они решили прекратить давать подати кому бы то ни было
до тех пор, пока не выяснится, под чьей властью окажется Полица (доп. 5).
Положение создалось действительно сложное. Вот почему и созван был
«збор подимни». «Подымный», конечно, от слова дым, а дым — это старая
славянская единица обложения, хорошо знакомая и восточным славянам,
уплачивавшим подати тоже «от дыма» 5556.
Ягич переводит термин «подимни збор» — congregatio per focum, т. е.
собрание по единицам обложения б6. Мажуранич «подимни» переводит
дословно — fumalis. Термин «подимица» он переводит — daca od dima,
т. е. подать от дыма, и приводит в доказательство ряд текстов из различ­
ных документов 5758. Естественнее всего думать, что это собрание платель­
щиков податей б8.
Но кроме этих собраний были и общие собрания всей Полицы. Оче­
видно, в подлинном смысле «купан сбор» состоялся в 1605 г. 4 октября,
когда «в княжение господина Степана Никулина и при воеводстве Ивана
Сичича. . .» постановила вся почтенная община Полицкая единодушно и
согласно. . . (ст. ИЗ). Несомненно, «опчени збор» состоялся на Галине
в 1662 г., когда собрались все поличане «на опчени збор» на Галине, до- 1
говорившись со всеми почтенными властелями и почтенными дидичами,
со всем народом («пуком») (доп. 1). В 1665 г. 20 февраля тоже было такое
же собрание, где договорились все почтенные властели и почтенные ди­
дичи и со всем народом в княжении почтенного господина великого князя
Юры Синовчича и почтенного воеводы Ивана Беховича и остальными
главарями с народом (доп. 4).
65 «Повесть временных лет», под 859 г.
56 Monunienta historico-juridica, vol. IV, р. I, str. 239.
67 M a ż u r a n i ć V. Prinosi, str. 961.
58 Название «подымное» может указывать также и на цель собрания, т. е. собра­
ние для решения вопроса о «подымном».

Политический строй

223

В 1475 г. был «збор», по-видимому, «опчени». О нем сказано, что князь
полицкий «установил со всей Полицей» (ст. 19). Иногда та же мысль
выражается еще проще: «И Полица постановила» (ст. 21); «И приняли
поличане все единодушно» (ст. 23а); «Полица приняла и утвердила»
8 августа 1576 г. (ст. 88); «Полица узаконила» (ст. 93, 94); «Постановила
Полица» (ст. 98). «Опченый збор», по-видимому, подразумевается в ст. 74с,
где говорится о судебных штрафах, идущих тому суду, который в данном
случае судил: «ако ли е (суд) придь збором, тада (штраф идет) опчини».
Это собрания всей Полицы, облеченные широкой властью. Эти собра­
ния происходят в присутствии господы, а часто в присутствии князя и
всего его окружения. В 1482 г. 14 февраля полицкий князь Ду^е Папалич
отправился в первый свой объезд Полицы «со своими судьями и с полным
двором». Надо думать, что он созывал в это время и общее собрание. Об
этом в данном тексте, правда, ничего не говорится, но на такое предположе­
ние наводят некоторые соображения: князь со своим окружением часто
присутствует на общих собраниях; есть указание на то, что он может и
созывать их (доп. 5). Со всеми делами к князю надлежит обращаться именно
во время трех его годичных поездок по Полице. А отсюда вполне допустимо
и предположение о том, что и общие собрания тоже происходили во время
княжеских объездов, конечно, исключая экстренных случаев, вроде того,
который приведен выше о собрании «подымном». На то, что «зборы» устраи­
вались и в другие сроки, не приуроченные к княжеским объездам, указы-,
вает ст. 64, где говорится: если кто недоволен решением «купного збора»,
имеет право продолжать дело и апеллировать к князю во время его объезда
(«кадь иде»). Трудно предполагать, что апелляция к князю на решение
«збора», в котором участвовал и князь, будет адресована снова к князю.
«Зборы» несомненно происходили чаще, чем три раза в год. Но как
часто, мы сказать не можем. Леонтович, желая доказать, что общие со­
брания в Полице происходили «часто», ссылается «на несколько дат
(в Статуте. — Б . Г.), которые указывают на сборы, следовавшие один
за другим через несколько месяцев, иногда и недель». Но проверка этого
заключения совсем его не подтверждает. Вот все датированные собрания
Полицы и по Статуту: 5.VIII 1475, 20.XI 1476, 14.11 1482, 28.VII 1485,
ЗО.ХП 1485, 20.III 1662, 15.1 1664, 20.11 1665, 21.X1I 1670 59, 19.VIII
1725.
Только в 1485 г. обозначены два «збора» — один в июле, другой в де­
кабре.
Кто имел право присутствовать на этих общих народных собраниях?
Теоретически на этот вопрос ответить нетрудно, — все граждане Полицы.
Но конкретно решить этот вопрос совсем непросто, точно так же, как и
ответить на аналогичный вопрос o t h o c h i ельно народных собраний Нов­
города, Пскова, Киева и других городов древней Руси.
Едва ли крепостные крестьяне и рабы могли участвовать на вечевых
собраниях. Свободные и независимые люди, конечно, имели на это право.
Но у нас есть основание предполагать, что своим правом они пользовались
далеко не всегда и едва ли охотно. На такие мысли, способные огорчить
сторонников славянофильских увлечений, наводит следующее новое по­
становление общего собрания 15 января 1664 г., собранного в Гате с гла­
59 В Статуте есть еще одна дата — 10. II 1665 г. — записи проверки границ при
помощи показаний стариков (доп. 3). Никаких указаний на собрание здесь нет. По
аналогии со статьей, помещенной в издании Ягича между 29 и 30, где говорится тоже
о проверке границ, можно сделать вывод, что эту проверку производил князь со своим
двором.

224

Опыт изучения общественных отношений в Полице X V —X V I I вв.

варями и капелланами и утвержденное господою: «если какой-либо катунар не явится на собрание, будучи извещен, пусть платит за каждую не­
явку 2 толара; а если он запротестует — вдвое» (доп. 2). Катунар — ведь
это избранный представитель всего катуня. Казалось бы, ему-то прежде
всего надлежало бы интересоваться общими собраниями. На самом деле
было не так. Приходилось принимать репрессивные меры для того, чтобы
заставить катунаров являться из собрания. Если такими мерами обеспе­
чивалось посещение собраний катунарами, то едва ли основное население
горело желанием их посещать. Но, с другой стороны, Статут, правда,
в очень поздних решениях, как одно из самых серьезных наказаний,
вводит лишение права считаться «вичником» Полицкой жупы. Мы уже
знакомы с постановлением 12 октября 1676 г. об изменниках, которые за
преступление должны отвечать головой, а весь их дом теряет право уча­
стия в «зборе» и в вечах братимском или сиромашском.
В 1685 г. Полица исключила из своего состава Сучича за то, что он
без всякого на то законного повода отсек у Марка Кухачича нос, от чего
Полица якобы потерпела большой ущерб. Полица постановила, чтобы ни
сам Сучич, ни его семья, ни его родственники («ни од 'Ьнегове куЬе ни
од 'Ьнихова колина») никогда не были бы ни «вечниками», ни судьями
(«ние виЬник ни судац у жупи полицкой») (доп. 8).
19 августа 1725 г. было вынесено Полицей два решения: Фране Сучича
за измену Полице исключили из состава поличан, «да ни^е виЬник он
ни 'Ьнегов након (потомство) Ьнега нигдар». Такое же решение вынесли и
относительно Перше Марки'Ьевича за то, что он покинул Полицу и перешел
на остров Врач (доп. 9 и 10). Относительно Фране Сучича возникает во­
прос. Ведь он принадлежал к фамилии Сучичей, уже в 1685 г. лишенной
права считаться «вичником» полицким за то, что один из Сучичей отсек
нос Марку Кухачичу. Может быть, он был восстановлен в правах и про­
винился в 1725 г. снова, — об этом нам ничего неизвестно. В перечне
знатных фамилий 1778 г. по катуню Долний Долац значится «pleme
i kuchie SuSsichia i koj od gni slide» (т. e. фамилия и дом Сучичей с их по­
томством). Трудно найти здесь какое-либо объяснение этой загадки.
Суть, впрочем, не в ней, а в том, как понимать термин «вичник» и формулу
лишения политических прав провинившегося поличанина. Очевидно,
каждый свободный поличанин считался «вичником», т. е. имел право уча­
ствовать как на своих особых собраниях соответственно своей классово­
сословной принадлежности, так и в общем собранииПолицы. Лишение этого
права равнялось изгнанию из полицкого общества. Когда человека из­
гоняли из полицкой общественной среды, лишали политических прав, то
прибегали к формуле «да ни^е виЬник он ни 'Ьнегов након ^яега нигдар».
Из этой формулы мы не можем извлечь никаких точных указаний на
степень посещаемости собраний. Мы можем высказать только догадку, что
народная полицкая масса, зная по опыту, что на общие собрания, где
господствуют высшие классы общества, им, т. е.«пуку», полагаться особенно
нельзя, по мере углубления классовых противоречий охладевала к этой
старой форме политической жизни Полицы. Это отношение к «зборам»
проявлялось даже среди катунаров.
В приложении 1778 г. есть любопытная деталь. Речь идет о катунеселе Гата. В конце перечня знатных фамилий этого катуна сообщается,
что в этом селе устраивается два «збора»: один — это «скупщина духов­
ная» при кафедральной церкви св. Киприана, на которой председатель­
ствует почтенный господин викарий, приезжающий сюда из Сплита;

Политический строй

225

другая скупщина, иначе «збор», устраивается под Грачем, где господа
устраивает вече и свою «поглавицу» (собрание главарей) под председа­
тельством представителя Венецианской республики («pod vladaniem
privedre republike mletacke).
Конечно, это относится уже. ко второй половине XVIII в. Но то, что
мы видим в XVIII в., показывает, в каком направлении текла полицкая
общественно-политическая жизнь в XVI—XVII вв. Вечевые собрания
перерождались и постепенно делались органами господствующих клас­
сов, находящихся под воздействием венецианской власти. Сплитский ви­
карий — это такой же агент Венеции, как и тот, который председатель­
ствовал на вече главарей под Грачем, а оба они являются представителями
власти, стоящей над полицкой народной массой.
Если эти черты были уже заметны в XVI и в XVII вв., а это более чем
вероятно, то неудивительно, что полицкий «пук» был либо равнодушен,
либо враждебен к собраниям господ. В таком свете общие собрания Полицы уже не представляют того интереса, какой они возбуждали у сен­
тиментально настроенных славистов старого поколения. Но эти собрания
представляют большой интерес для историка, исследующего развитие
общественных отношений и вскрывающего его закономерности.
Леонтович, загипнотизированный словами Статута: «приаше Полица»,
«примите поличане сви опчено будучи заедно на окупу», и т. д., с умиле­
нием замечает: «из Статута ясно видно, что составление законов на вечах,
при участии всего народа, было исстаринным обычаем Полицы. Община
считалась до позднейшего времени главным деятелем в сфере законода­
тельной; о законодательной власти князя, помимо общины, нзт нигде ни
слова.Только в немногих листах говорится ясно об участии князя в законо­
дательстве вместе с народом» 6061. В данном случае важно не забывать са­
мого главного, что закон в классовом обществе есть «. . .выражение воли
господствующих классов...» и что «.. .никакой закон не может связать вы­
ражения воли господствующих классов» el.
Участие народа в законодательной деятельности в Полице надо пони­
мать так же, как мы понимаем это участие, скажем, в Новгородской рес­
публике, где вече законодательствовало, но решительно не мешало бо­
ярству создавать законы, им необходимые, с той оговоркой, что вечевое
решение в Новгороде считалось окончательным решением, между тем
как решения полицкого веча утверждались господой (доп. 2) и правитель­
ством венецианским. Ст. 30 совершенно ясно говорит о том, что Полиц­
кий Статут, а также и другие законы, находящиеся «в листах и в записях
от прежних господ (очевидно, подразумевается венецианских), которые
подтверждены («потвриене») нашим теперешним пресветлым венецианским
правительством («госпоцтво бнетачке») по привилегиям («по бривележих»)62.
Вполне понятно, почему существуют в Полице вечевые собрания властелей и дрдичей, отдельно дидичей, вече «подымное», вече побратимское,
вече сиромахов, позднее вече духовное и вече главарей, иначе правитель­
ственное совещание, наконец, «збор», только формально объединяющий
власть представителей господствующих классов и народа. Эта пестрота
видов вечевых собраний отражает сложность полицкого общества, в своей
80 Л е о н т о в и ч Ф. Древнее хорвато-далматинское законодательство, стр. 79.
61 Л е н и н В. И. Соч., изд. 4, т. 15, стр. 149.
62 «Бривилежь» Ягич переводит — privilegium (Monumenta historico-juridica,
vol. IV, p. I, str. 229), А. Павич, T. Матич и M. Решетар — «Privilegien». Какие при­
вилегии здесь имеются в виду — не ясно.
15

В. Д, Греков, т. I

226

Опыт изучения общественных отношений в Полице X V —X V I I вв.

эволюции идущего не к единению, а к дальнейшему углублению классо­
вого расслоеция.
Предметы ведомства вечевых собраний весьма разнообразны, даже*
если судить по далеко не полным данным Статута, который не ставил
себе целью определить компетенцию вечевых собраний. Само собой разу­
меется, что говорить об этой компетенции вообще, имея в виду разно­
образие вечевых собраний, невозможно: у каждого из видов веча были и
свои предметы ведомства. Если мы не имеем возможности их точно опре­
делить, то во всяком случае и смешивать их не имеем никакого права.
«Купан», или «опчени» збор, — это общее собрание поличан. Он, как
мы уже видели, составляет проекты законов, выбирает кандидата в князья
(доп. 2, ст. 30), судей (ст. 1 и 3), прокураторов (ст. И ); в случае бездея­
тельности главарей выполняет функции им принадлежащие, вносит кор­
ректив в деятельность главарей, о чем и говорит ст. 108. «От явного кле­
ветника 63, которого не хочет [иметь в своей среде] село или жупа, сле­
дует без милосердия отказаться и передать его «господе». Если «господа»
ему ничего не учинит, мы передаем его общине 64, чтобы она на него нало­
жила руку так же, как и на вора» («лупежа»). Очевидно, здесь предпола­
гается суд, от выполнения которого почему-то отказалась «господа».
Суд предполагается и в ст. 84с: «В каждом селе должно быть два пристава,
которые должны публично выступить и в случае, если никто не захочет
женщин (уличенных в содомском грехе) взять, связать и отвести „перед
общину"» (ст. 84с).
О полицком суде в настоящей работе речь идет в специальной главе,
поэтому сейчас я ограничиваюсь только констатацией факта, что суд был
одной из обязанностей вечевого собрания.
Несомненно, «купан», или «опчени збор», играл в жизни Полицы вид­
ную роль. Признавая полностью это положение, я тем не менее не могу
согласиться с оценкой роли этих «зборов», сделанной Ф. Леонтовичем.
Он пишет: «К предметам ведомства вечевых сходок относились, наконец,
все общие административные дела, касающиеся целой Полицы. Важней­
шие дела финансовые, полицейские и иные решались большим и малым
вечем. Община на своей сходке определяет полицкие «мейаши (межи) и
границы», наблюдает за их сохранением и целостью; без дозволения веча
(общины) запрещалось «стискивать путь опчени велики крозь жупу» 65;
община разрешает учреждение новых путей и заведение лесов, предпри­
нимает меры ради общего благосостояния и земского мира, например,
устанавливает цены припасов, побуждает жителей «поутити сву жупу
помоч на злей люде» и пр. Так думает Леонтович 66. Но факты говорят
о другом. Нет, например, основания утверждать, что границы определялись
и охранялись вечем. Есть все основания думать, что этим занимался князь
со своим двором.
В 1482 г. 14 февраля именно князь Дуйе Папалич выехал в первый
свой объезд Полицы для дел судных и для осмотра границ (ст. йо старому
делению 262; она помещена у Ягича между ст. 29 и 30). В 1665 г. 10 фев63 Здесь в тексте стоит «музувир». Ягич переводит этот термин calumniator —
ябедник (Monumenta historico-juridica, vol. IV, р. I, str. 235). А. Павич, T. Матич, М. Решетар со слов проф. Пивчевича сообщают, что этот термин и сейчас в ходу в Полице;
им обозначается доносчик (Wissenschaftliche Mitteilungen, Bd. Х П , S. 385).
64 Под термином «община» в данном контексте можно разуметь общее собрание
Полицы.
65 Сужать общественную великую дорогу через жупу (Полицкую).
66 Л е о н т о в и ч Ф. Древнее хорвато-далматинское законодательство, стр. 79.,,

Политический строй

227

раля проверялись границы по указаниям стариков (90—95-летних). Тут
не сказано, по чьему поручению это делалось. Как бы то ни было, но отстра­
нять князя от столь ответственного и важного дела никак нельзя.
Полицкое вече, несомненно, приняло закон о соблюдении границ,
но каких? Отнюдь не государственных, а лишь границы между земель­
ными владениями племенитых людей (ст. ст. 94, 56а). Охрана дорог тоже
принадлежала не только компетенции веча. Ст. 101 выражается по этому
предмету не очень решительно в пользу веча: «И никто без разрешения
„опчине али суда" дорогу сужать или перемещать не может». Если бы под
«судом» здесь разумелся суд общины, то незачем было бы й отделять этот
суд от общины. Стало быть, тут подразумевается суд не общинный, не
вечевой, а суд княжеский.
Не община, а князь разрешает заградить старую дорогу или провести
новую (ст. ст. 13, 56с). Ст. 13 запрещает это отдельным местным вечам
(см. стр. 207, прим. 27). Точно так же князь разрешает и устройство нового
леса (ст. 13). Цены на вино в период ярмарки устанавливает тоже князь.
Тенденция Ф. Леонтовича, проводимая им через всю свою работу,
преувеличить значение веча и умалить роль князя с тем, чтобы показать,
что поличане в XV—XVII вв. будто бы живут по Прокопию Кесарийскому,
6v &7)|AoxpaTtą, — очевидна. Так же очевидна и явная натянутость его
доказательств.
Мы уже имели возможность убедиться в наличии, а отчасти и в компе­
тенции, других видов народных собраний: местных, классово-сословных
и собраниях по специальным вопросам. Мы не собираемся умалять значе­
ния этих собраний. Нам необходимо только иметь в виду* что этот пережи­
ток глубокой старины не оставался неизменным, что он эволюционировал
вместе с эволюцией общественных отношений в Полице, что направление
этой эволюции определялось экономическим и политическим усилением
людей племенитых и принижением народной массы. В этих условиях
старые пережитки могли существовать только постольку, поскольку ойи
не мешали полицкой знати держать в своих руках власть и таким nyteśM
обеспечивать свои интересы.
Конечно, тут может естественно возникнуть вопрос, почему эта знаФь
не прикончила вечевых собраний полностью? Это объясняется' тем, чФо
племенитые люди не могли не считаться с народной массой, далеко, как
мы видели, не инертной. Не в интересах племенитых людей было обострять
свои отношения с народом. Компромисс оказался наиболее удобной фор­
мой отношений двух антагонистических классов. Так было далеко не
в одной Полице. Не надо забывать и еще одну силу, играющую значитель­
ную роль в исторических судьбах Полицы. Это Венецианскую республику,
очень дорожившую, насколько можно судить по данным Статута, Полицей,
как своим владением.
Венеция опиралась не на вече, а на князя, на выборы которого она не­
сомненно влияла, которого она утверждала, контролировала и считала
ответственным за верность ей поличан.
Если мы откажемся от предвзятого мнения славянофильской школы,
если подойдем к нашему источнику со строго научной объективностью,
нам не может не броситься в глаза дуализм в организации полицкой власти.
Князь и вече — вот две силы, определяющие сущность власти в Полице.
Вече, это многоголовое учреждение, упоминается в Статуте часто, от­
ношение к нему закона весьма почтительное. Но поличанин, склонный
беречь свою старину, должен был удовлетворяться наличием этого старин­
ного учреждения и в то же время чувствовал на себе руку полицкого князя,
15*

22 8

Опыт изучения общественных отношений в Полице X V —X V I I вв.

над которым стоял князь сплитский и еще выше — дож венецианский.
Богатая аристократическая Венецианская республика умела блюсти
свои интересы.
Попробуем подвести главнейшие итоги:
1. При решении вопроса о роли вечевых собраний в общественнополитической жизни Полицы необходимо учитывать эволюцию классовых
отношений и, в частности, экономического и политического положения
людей племенитых.
2. Вечевые собрания Полицы, выросшие из народных собраний дофео­
дального периода, вместе с ростом феодальных отношений вылились
в собрания отдельных классов (властелей и дидичей вместе, только дидичей,
сиромахов). «Купан», т. е. общий «збор» подпал под политическое воздей­
ствие племенитых людей и государственной власти.
3. Терминологию Статута и некоторые обычаи, касающиеся общего
веча или обращения власти к народу за одобрением законопроектов,
нельзя понимать буквально. Это только устаревшая форма, запол­
ненная уже другим содержанием.
4. Законопроекты, выдвинутые вечевым собранием, утверждаются
«господою».
5. Чрезвычайные и частные меры, принимаемые властью для наблю­
дения за исполнением законов, неоднократное подчеркивание наличия
партий, свар и раздоров, говорят о напряженности классовых отношений
в Полице XVI—XVII вв.
6. Наличие обостренной классовой борьбы объясняет нам появление
веча сиромахов.
7. Власть князя и аппарат его власти, хотя и не успели настолько раз­
виться, чтобы сделать вечевые собрания ненужными, однако в общественнополитической жизни Полицы играли роль, успешно конкурирующую
с властью веча. Это видно, например, на праве апелляции: на решение
веча можно апеллировать к полицкому князю, на решение этого послед­
него — к князю сплитскому, агенту Венецианской республики.
8. Венецианская республика имеет свою опору в полицком князе,
утверждаемом венецианским дожем. По настоянию венецианского прави­
тельства, в Полицкий статут вносятся и неоднократно повторяются суро­
вые законы против всяких проявлений недовольства венецианской властью.
9. Преувеличивать демократичность Полицкой жупы нет оснований.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

СУД

СИСТЕМА ПОЛИЦКИХ СУДОВ

Полицкий статут, как и все законы раннефеодального и в значительной
части феодального периода, это сборник законов о суде, преимущественно
по делам уголовным. Понятно, что судопроизводство и судоустройство
представлены здесь лучше, чем какие-либо другие стороны общественной
жизни и могут быть изучены с наибольшей полнотой.
Но в данном случае меня интересует не столько устройство судов
и течение судебного процесса, сколько возможность еще раз присмот­
реться к характеру общественных отношений в Полице, положению
отдельных классов, их взаимоотношениям, общим целям, какие пресле­
дует суд.
Обязанности суда лежали: 1) на князе и тех судьях, которые спе-1
циально выбирались одновременно с князем, чтобы составлять судебную
коллегию вместе с князем (ст. 3); 2) на «зборе», т. е. на вечевом собрании;
3) на особых судьях-ротниках из властелей и дидичей числой 13, а позд­
нее 8 (ст. ст. 21 и 24); 4) на господах-племенитых людях, если подсуди­
мым являлся зависимый от них человек (кмет); 5) на третейских судьях
(«правда облублена», «суци облублени») (ст. 68е) *.
Стороны, как и общественный обвинитель — прокуратор, могли об­
ращаться в любой из вышеуказанных четырех судов, за отдельными ис­
ключениями, обусловленными либо родом дел, либо специальным' по­
ложением сторон.
Так, ст. 63а запрещает обращаться по делам о племенщине в какиелибо иные суды, кроме княжеского. А так как по делам племенщины
могли судиться только люди племенитые, то, стало быть, они и должны
были судиться по делам племенщины только перед князем. Зависимый
кмет не имел права обращаться в какие-либо иные суды, кроме суда
господина. Последний, как мы уже видели, судил своего кмета безапел­
ляционно (ст. 66).
1
Ф. Леонтович говорит еще о суде «вервном». Напомню, что вервь он понимал,
как большую семью (хотя делал при этом значительные отступления). Но доказатель­
ства наличия вервного суда у него не.убедительны. Он ссылается на ст. 62, где сказано
«да ако ез братком ближном ал и даоном ал и врвном. . . се море вазда меу братком
врвном врвь поати и примирити, гди се кому криво види, и свака се правда двигнути,
ча е о племеныцине, ка е врвигЬа». Тут идет речь не о вервном суде, а об обязанности
верви следить за соблюдением справедливости при распределении общинной собствен-,
ности между членами верви или при возникновении споров между ними после раздела,
этой собственности (луга и леса). Вервь в данном случае следила за нарушениями,
границ участков членов верви и принимала меры к исправлению границ. Но-это ,не>
суд.

230

Опыт изучения общественных отношений в Полице X V —X V I I вв.

Нельзя не заметить, в чьих руках находится суд: княжеский суд,
суд 13—8 властелей и дидичей и суд господский без всяких прикрытий
находятся в руках людей племенитых. Третейский суд, в зависимости
от желания сторон, может состоять либо из людей племенитых, либо из
людей другого класса. Суд вечевого собрания, если не прямо состоял
из людей племенитых, то находился под их контролем и воздействием,
как все вече. Наблюдение очень поучительное для тех, кто продолжал бы
вслед за Леонтовичем верить в демократичность Полицкой жупы.
СУД КНЯЗЯ И СУД ВЕЧЕВОЙ ПОЛИЦКОЙ ЖУПЫ

Для того чтобы еще раз проверить наши наблюдения над отношениями
между князем и вечевым общим собранием Полицы, небесполезно оста­
новиться на их отношениях в области суда.
Увлеченный общей идеей о приоритете общины перед княжеской
властью в общественно-политической жизни Полицы, Леонтович пола­
гает, что «Статут ограничивает судебную деятельность князя учрежде­
нием выборных от общин, участвовавших в княжеском суде». Эти выбор­
ные «заклетвенные судцы» будто бы не принадлежали к двору. «Мало
завися от князя, заклетвенные судцы отправляют свою должность и
после того, как князь «проминую», оставит свою должность»2. Тут Леон­
тович ссылается на ст. ст. 3, 4, 74с, 96 и статью, помещенную Ягичем
между 29-й и 30-й.
Во-первых, здесь в рассуждениях Леонтовича бросается в глаза про­
тиворечие в трактовке положения князя в Полице. На стр. 84 Леонто­
вич уверяет читателя, что «полицкий князь зависит от общины на таком же
основании, как и другие главари, нисколько не выделяется из состава
общинных должностей. На стр. 85 он заявляет, что полицкие князья
это «простые народные старшины без малейших притязаний на главенство
и преобладание в своих общинах». Если это так, то зачем же ограничи­
вать судебную должность князя и приставлять для контроля этой долж­
ности «заклетвенных судцев»? Совершенно неверно и то, будто бы «за­
клетвенные судцы» действуют самостоятельно и после прекращения пол­
номочий князя. Ст. 3 совершенно четко говорит о другом: «И они (заклет­
венные судцы) се достаю, када и кнезь, и проминую» 3. О совместной
и нераздельной судебной деятельности князя и заклетвенных судцев
говорит ясно и ст. 74с: «И всякого штрафа половина идет стороне, а дру­
гая половина тем судьям, которые судили: если судил князь, тогда князю
и судцам (курсив м ой .—г Б . Г .)*, если судьи ротные (13—8 выборных
от властелей и дидичей), тогда им; если суд происходил перед собранием —
общине». Трудно еще яснее подчеркнуть, что князь и заклетвенные судцы
действуют единовременно и совместно.
Статья,, поставленная Ягичем между ст. ст. 29 и 30, нисколько не под­
тверждает мысли Леонтовича. Там сказано, что в 1482 г. 14 февраля
князь Дуям Папалич пошел в первый свой объезд Полицы «са своими
(курсив мой.—Б . Г .) судци и с пуним двором правде чинечи по закону...».
И ст. 96 тоже не служит подтверждением мысли Леонтовича. Она в изда2 Л е о н т о в и ч Ф. Древнее хорвато-далматинское законодательство, стр. 96.
3 А. Павич, Т. Матич и М. Решетар, несомненно прекрасно знаюшие хорватский
язык, переводят этот текст так: «Und sie (заклетвенные судци) werden gleichzeitig m it
dem Kileze ingesetzt und gewechselt»: «Заклетвенные судци одновременно с князем
вступают в свою должность и покидают ее». Очевидно, Леонтович неправильно понял
слова «се ‘доетаю».

Суд

231

яии Ягича, по непонятным причинам, оторвана от только что цитирован­
ной. Между тем, она озаглавлена в ряде текстов «Лист ки учини кнез
Ду^ам ПапалиЬ при светому Мартину меу Дочани» и относится к тому же
времени (1482 г. 14 февраля). Тут мы читаем: «.. .когда господин Дуям
Папалич, князь Полицкий совершал первый путь по Полице «с судци
своими и с пуним двором», разбирая дела по законам полицким и будучи
в Дольнем («у Донем», это и есть дочане) поле у св. Мартина, принял
в судьи племенитых людей поличан, которые зовутся Лимичи, всех тех,
которые среди них дают десятину («оне све, ки даю меу ними десетину»)
и до сих пор не участвовали в судебной деятельности. Так их приняли
и поручили им всем участвовать в «судстве» и в других почетных обязан­
ностях в Полице. Хотя некоторые из них возражали, однако большинство
решило это сообща 4. И князь и судьи и прочие члены Полицкой общины
(«остала опчина поличка») постановили и утвердили и распорядились
записать в Статут, что им принадлежит «судство» в Трвижи. А они тут
все по именам записаны: прежде всего господин Давид Кричкович, Будачич Юрко с братьями, Богавчичи, Слидиничи, Толеновичи, Радиновичи,
Еловчич, Боровина, Зечичи, Добиживовичи и дети Павла Томасовича».
«Судци» здесь названы «своими», т. е. в данном случае княжескими.
Никаких оснований считать их поставленными для контроля над князем
у нас нет. Тут же выясняется, что именно князь принял племенитых людей
Лимичей в число судей.
Если эти два положения, выведенные из данных статей Статута, едва ли
могут вызвать какие-либо сомнения, то другие стороны ст. 96 трудно под­
даются пониманию. Прежде всего возникает вопрос, почему пришлось
говорить о назначении в судьи Лимичей и утверждать, что они до сих пор
не участвовали в отправлении правосудия, когда ст. 3 ясно указывает
на то, что трое заклетвенных судей должны были вместе с князем изби­
раться из трех фамилий — Тишемировичей, Лимичей и Кременичан.
Причем эта статья относится к первой половине XV в. Остается предпо­
лагать, что здесь речь идет не о выборе от Лимичей одного заклетвенного
судьи, а о пожаловании Лимичей (о них говорится несколько раз «все»:
«оне све, ки даю меу ними десетину»; «учинише им свим дио суцтва») при­
вилегией отправлять суд и другие почетные обязанности в Полице.
Не меньшее затруднение для понимания текста представляет указа­
ние на то, что судебные должности Лимичам предоставлены в определен­
ном месте, в Трвиже. Князь прибыл в Дольнее поле к св. Мартину и на­
значил племенитых людей Лимичей судьями в Трвиже.
Непонятно и то, зачем понадобился поименный перечень Лимичей.
Он тоже вызывает недоумение: ведь тут названы рядом с отдельными
лицами и группы лиц (Богавчичи, Слидиничи, Толеновичи и другие
вышеназванные). Столь неопределенный и расплывчатый состав пожало­
ванных, привлеченных князем и подтвержденных вечевым собранием,
подтверждает нашу мысль о пожаловании, вероятно, не всех Лимичей
определенной привилегией, а только той части этой фамилии, которая
Выполняла усердно свой долг перед римским папой («оне све, ки даю меу
ними десетину» 5), что являлось, очевидно, лучшим в представлений
4 « . . . да ли у веЬи дио учинише опЬено»* А. Павич, Т. Матич и М. Решетар пере­
водят так: «. . . doch di Mehrheit beschlofi es gemeinschaftlich» (W issenschaftliche
Mitteilungen, Bd. X II, S. 380).
5 Десятина — это установление римской церкви; по Полицкому статуту обязан­
ность поличанина, от которой не освобождается никто. Воевода полицкий, например,
«освобожден от всех податёи, за исключением десятины, «вражды» и хараджа (ст. 20).
В ст. 31 о десятине тоя*ё сВДЗ&но достаточно ясно: «Десятина должна выплачиваться

23.2

Опыт*изучения общественных отношений в Полице X V —X V I I вв.

полицких племенитых людей и венецианского правительства свидетельством
благонадежности гражданина 6. Во всяком случае и из ст. 96 видно, чт<*
судьи не противополагаются князю, не являются контрольным органом
общины. Ведь именно князь Дуям Папалич принял («прииме») Лимичей.
Князь и его судьи здесь поставлены на первое главное место, и затем уже
прибавлено «и остала опчина поличка».
Если бы община Полицкая действительно контролировала княжеский
суд, то этот последний должен был бы считаться низшей судебной инстан­
цией по отношению к суду общины. На самом деле мы не видим никаких
признаков, способных подтвердить такое положение. Даже Леонтович,
при всей своей тенденциозности в пользу прав общины, вынужден при­
знать, что «суд на зборе не означал высшей судебной инстанции» 7. А мы
уже видели, что апелляция на решение вечевого суда вела именно к князю
(см. стр. 215).
Изъятие дел о племенщине из всех судов и предоставление их исклю­
чительно княжескому суду определенно говорит, что племенитые люди
предпочитали доверять свою судьбу больше княжескому суду, чем вече­
вому. Ведь вопрос о племенщине относится к числу вопросов, связанных
с материальной базой племенитых людей, т. е. для племенитых людей самых
насущных. Отдавать их на суд собрания Полицы, где участвовали не
только племенитые люди, они, очевидно, не хотели 8.
Итак, князь и его судьи это нераздельная коллегия, одной из главней­
ших обязанностей которой является суд. Ст. 96 еще раз подтверждает
высказанное выше положение о том, что суд находится в руках людей
племенитых. Племенитые люди и составляют законы, они же стоят и на
страже их выполнения.
СУД «СУДЕЙ-РОТНИКОВ*

Так эти судьи названы в ст. 74с: «Ако ли су судци ротници, тада ним.. .»„
Речь идет о половине штрафной суммы, которая должна поступать в пользу
того суда, который разбирал дело: если княжеский суд — князю и
как указано святым отцом и записано». Прокуратор должен наблюдать «прежде всего»,,
чтобы собиралась десятина во-время, когда приходит срок. За нарушение срока —
штраф в 5 либр и взыскание десятины (ст. 12).
Не лишена правдоподобия и догадка, что не все Лимичи были столь преданы рим­
скому престолу, что часть их оставалась верной византийскому православию, пресле­
дуемому Венецией. На такое предположение наводят следующие слова ст. 96: «онедаю све, ки меу ними десетину». Значит, среди них были и такие, которые не давали*
десятины. Если принять это предположение, тогда станет понятен и приведенный по­
именный перечень тех из Лимичей, которые признавали авторитет папы. Зачем бы было*
помещать этот перечень, если бы все без исключения Лимичи были пожалованы этой
привилегией?
6 Можно было бы толковать это пожалованье в том смысле, что из фамилии Ли­
мичей, начиная с 1482 г. и впредь, будут выбираться ежегодно судьи, если бы не ст. 3^
где сказано, что Лимичи уж е имеют эту привилегию. Может быть, ст. 3 более поздняя,
чем разбираемая сейчас ст. 96, датированная 14 февраля 1482 г. Это было бы наиболее
простым решением задачи. Но для этого необходимо предварительное изучение состава*
Статута. Эта работа, насколько мне известно, еще никем не сделана.
7 Л е о н т о в и ч Ф. Древнее хорвато-далматинское законодательство, стр. 95
8 Леонтович объясняет подсудность дел о племенщине только княжеским судам»
тем, что дела о земле якобы удобнее решать на местах, куда приезжал князь во время»
своих объездов Полицы (там же, стр. 97). Едва ли, однако, здесь имелось в виду простое*
удобство, тем более, что далеко не все дела о земле требуют решения на месте. На место*
могли явиться и уполномоченные от веча пристава. Наконец, ст. 21 ясно говорит о том*
что и «судьи-ротники» в отдельных случаях принимают участие ц делах о племенщине*.
но только тогда, когда, речь идет о попытке внести «новппшу»*
*ч .

Суд

233>

судьям (трем по ст. 3), если суд «судей-ротников» — им, если суд. веча —
общине.
О том, кто эти «судьи-ротники», говорят ст. ст. 21 и 24: «И приаше
Полица да 4 властеле и 9 дидиЬь, да ка коли тужба прид те суде доходи,
што би се тко тужио прокарату ром или би сами тко тужи 'Ьим се, да они
питаю у благо ода свега, а од племенщине тко бы што хотио новщину
учинити, да ти суди уставлаю и разгледаю. А осудь да е, тко би силу
учинио, осудь либарь 25» 9 (ст. 21). Несколько позднее: «. . .учинише по
4 властеле и по 4 дидиЬе за три мисеце, наконь три мисеце да се друзи
промине, ли такое удиле по 8 тихе згора писаних. . .» 10 (ст. 24).
Нет никаких сомнений в том, что перед нами особое судебное учре­
ждение: но распознать его компетенцию чрезвычайно трудно. Статут для
этого дает слишком мало. Леонтович считает, что этому суду подлежали
все дела, кроме дел о племенщине, разбиравшихся в суде княжеском11.
Ссылается он при этом на ст. 21, где действительно сказано, что эти судьиротники «питаю у благо ода свего» и на ст. ст. 13 и 14, которые касаются
обязанностей прокураторов. Леонтович не обращает внимания на то, что
ст. 21 говорит здесь только о всех делах по имуществу движимому. Дела
о племенщине, как мы уже видели, разбираются в суде княжеском. Тут
в суде «судей-ротников» рассматриваются только случаи, когда кто-либоо племенщине «хотио новщину 12 учинити», т. е. совершил или собирался
совершить деяние, направленное ко вреду Полицкой общины, в частности
связанное с племенщиной. Не случайно тут фигурирует прокуратор, на
обязанности которого лежит следить за исполнением закона, пресекать
преступления и представлять суду преступника.
В ст. 14 указывается, в какие суды должны обращаться в случае
обнаружения преступлений. Тут назван суд князя, суд «судей-ротников»
и суд веча. На эту же статью ссылается Леонтович и Н доказательство'
подсудности «судьям-ротником» по уголовным делам («лупеж меусобадь») 13*18 людей племенитых и кметей. Действительно, в этой статье
сказано: «если бы был обнаружен «лупеж меусобаць», племенитый чело­
век или кметич, они (прокураторы) могут его привлечь к суду перед кня­
зем, или перед судьями или перед «збором». . .». Это единственный случай,
когда кмет привлекается к суду не своего господина, а к одному из судов
Полицкой республики. Это можно понять либо так, что тут имеется в виду
9 «И постановила Полица, чтобы 4 властеля и 9 дидичей, какая бы тяжба перед
этими судьями не происходила, будет ли эта тяжба возбуждена прокуратором или
самолично, — они (4 властеля и 9 дидичей) обязаны все дела по имуществу разобрать.
А если бы кто захотел по племенщине «новщину учинить», эти же судьи решают и
рассматривают».
10 «. . . учинить по 4 властеля и по 4 дидича сроком на 3 месяца; по истечении
3-х месяцев пусть сменяются другими так, чтобы всегда было по 8 (судей) вышеука­
занных. . .».
11 Л е о н т о в и ч Ф. Древнее хорвато-далматинское законодательство, стр. 99.
12 «Новщина»— термин очень загадочный Ягич переводит этот термин буквально—
novitas, res novae, не комментируя его. Впрочем, on и не брал на себя задачи коммен­
тирования терминов. Между тем, этот термин несомненно нуждается в комментарии.
«Новщина» встречается в шести статьях (21, 34, 56Ь, 58, 88, 99). В ст. ст. 34, 88 и 9£
термин употреблен в сочетании «сила али новщина», а 56Ь — «позлобица али новщина»,
в двух статьях (21 и 99) новщина упоминается когда речь идет о племенщине, в ст.
говорится об «иных новщинах, кои направлены ко вреду Полицкой общины». «Сила» —
это не просто vis, как переводит буквально Ягич, а насилие, злодейство, преступление.
Сопоставление силы с новщиной говорит о том, что «новщина» — это тоже преступ­
ление. Можно лишь догадываться, в чем оно состояло: это нарушение норм Статута
попытка изменить закон во вред тем, кого призван был зашишать этот закон.
18 См. стр. 173.

234

Опыт изучения общественных отношений в Полице X V —X V I I вв.

тяжесть преступления, караемого смертью (повешенье по ст. 78с) (госпо­
дин едва ли добровольно согласится лишиться своего крестьянина), либо
так, что тут подразумевается км:ет независимый. Статут знает и случаи,
когда господин отказывается судить своего кмета (ст. 22). Первое наше
предположение имеет наиболее значительную вероятность.
Зависимые кметы, вопреки утверждению Леонт'овича, к суду «судейротников» обращаться не могли. Ст. 22, на которую ссылается Леонтович,
говорит о другом: «Если бы кто обвинял кмета, он (истец) должен прежде
всего обвинять его перед господином, которому кмет принадлежит. Если
.же господин этого человека разберет дела несогласно с законом, он (истец)
волен апеллировать к этим судьям княжеским и «судьям-ротникам».
Если же господин этого человека не захочет учинить суд, тот, кому при­
чинен ущерб, пусть идет к «судьям-ротникам» и позовет своего «кривца»
{правонарушителя; в данном случае — кмета)». Стало быть, не кмет
в качестве истца может обращаться в суд «судей-ротников», а кмета привле­
кают к этому суду в качестве обвиняемого и то только в том случае, если
господин*не захочет судить своего кмета.
Эти судьи называются ротниками потому, что они давали присягу
(роту) перед вступлением в свои обязанности. Поэтому их можно назвать
судьями присяжными. Судьи эти отправляли свои обязанности всего три
месяца, по истечении коих они слагали с себя обязанности, и вместо них
выбирались новые 13 или позднее 8 судей. Возможно, что трехмесячный
срок их полномочий был определен позднее, именно тогда, когда и число
их определилось в 8 человек, поровну по 4 от властелей и дидичей. Когда
их было 13 (ст. 21), не имелось никаких указаний о сроке их полномочий.
«Судьи-ротники» избирались только из людей племенитых. Для орга­
низации полицкого суда — явление это очень важное. Оно еще раз под­
черкивает, что общественная жизнь Полицы протекала под контролем
людей племенитых.
СУД ГОСПОДСКИЙ (ВОТЧИННЫЙ)

Относительно господского суда, которым судились зависимые от господ
.люди, мы знаем тоже очень немного. Настойчивые упоминания (ст. 66)
о том, что зависимые кметы и люди обязаны судиться только у своих господ,
ясно говорят нам как о правовом положении зависимых кметов, так и о
правах их господ. Но как протекал этот суд, в Статуте ничего не гово­
рится.
Мы только имеем сведения о том (ст. 74а), что половину судебного
штрафа с обвиняемого получал господин («Из всякого штрафа половина
идет стороне, а другая — общине, а приставу — десятая часть. Если бы
это был кметич, который имеет господина, тогда половина идет господину;
а другая — стороне»), а ст. 15, рассматривая тяжелое преступление
«меусобщину», указывает и на кмета-меусобщика; в случае его осуждения
три четверти штрафа идет его господину, четверть — общине и какая-то
часть — прокуратору.
Если часть штрафа присуждаемого господским вотчинным судом все же
идет общине, следовательно господский суд рассматривается как суд, входя­
щий в систему судов Полицкой жупы. Об этом же говорят и другие стороны
дела. Суд господина не только его право, но и обязанность: если он отказы­
вается судить зависимых от него людей, на него можно жаловаться перед
-«збором»; если господин все же упорно не желает выполнять своих обя-*
занностей, истец может обращаться еще выше, т. е. к князю полицкому

Суд

235

<{ст. 66). Если господин разберет дело не по закону, дело в апелляционном
порядке переносится в суд «судей-ротников» (ст. 22).
Мы имеем все основания считать господский суд входящим в систему
судов Полицкой жупы.
«ПРАВДА ОБЛУБЛЕНА»

О «правде облубленой» и о судьях «облубленых» на основании Ста­
тута можно сказать очень немного: 1) они существовали; 2) пристав,
участвовавший при разбирательстве таких дел, получал причитающееся
ему вознаграждение («приставщину») в два раза меньше, чем в обычных
судах; 3) «приставщина», называемая в Статуте «облубленой», шла от
выигравшей дело стороны; 4) этот третейский суд несомненно отличается
от судов другого порядка, выше уже рассмотренных и называемых Статутом
«правдой законной» (ст. 68е).
Больше никаких данных об этом суде Статут не дает. Но и из показа­
ний Статута видно, что третейский суд играл в организации суда в Полице
роль второстепенного суда. Надо думать, что в этих судах и дела разбира­
лись второстепенного значения.
Такова система судов в Полицкой жупе.
Такое разнообразие судов, такая сложная система между судебными
учреяедениями в республике, состоящей из 20—30 селений, невольно на­
талкивает на вопрос, чем это вызвано. Отчасти разгадку этого явления мы
уже видели. Разнообразие гражданских сделок (дарение, мена, купляпродажа, наем, заклад, заем, поруки) само по себе не могло не вызвать
различных осложнений, требующих вмешательства суда. Не можем мы
забывать и того сложного переплетения пережитков старины с новыми
требованиями жизни (наличие в недрах общины большой семьи с ее кол­
лективным хозяйством, имеющим явную тенденцию к распаду на отдель­
ные индивидуальные семьи и хозяйства, наличие верви с общим владе­
нием — «вервной племенщчной», а предположительно, и с переделами
земли, разделы лесов), вызывающего многочисленные столкновения инте­
ресов. Мы видели также и обострение классовой борьбы, растущее бес­
покойство господствующих классов и повышенную бдительность вене­
цианского правительства. Все это делает понятным возникновение столь
значительной сети судов.
Изучение характера предусмотренных Статутом разновидностей право­
нарушений и способов борьбы с ними даст возможность глубже понять
-сущность противоречий в обществе Полицкой жупы.
ПРЕСТУПЛЕНИЕ И НАКАЗАНИЕ

Вполне уместным и оправданным должен быть тут же поставленный
вопрос о том, как Статут понимает самое понятие преступления.
Перед нами закон феодального общества. Он защищает интересы людей
племенитых прежде всего. Он вскрывает различные виды преступлений,
показывает, как господствующий класс квалифицирует различные виды
преступлений.
Преступление и налагаемое судом наказание дают нам возможность
глубже всмотреться в подлинные отношения между классами полицкого
общества и таким образом еще раз проверить основные положения настоя­
щего исследования. Характер наказаний, наконец, дает нам представле­
ние о стадиальном состоянии данного общества: институт мести, например,
или система композиций в этом отношении весьма показательны.

236

Опыт изучения общественных отношений в Полице X V —X V I I вв.

Преступление в Полицком статуте-называется «кривина» 14, преступ­
ник — «кривац». В ст. 13 говорится о прокураторах, которые должны при­
влекать к суду всякого, кто учинит «кривину». Тут же помещен пример­
ный перечень преступлений: «кровь» (убийство. — В . Г .), устройства
леса без разрешения полицкого князя, заграждение старой дороги и учинение новой без разрешения князя, побои, разбой.
Преступление Полицкий статут понимает как проявление злой воли,,
опасное для членов Полицкой жупы. Отсюда и учет степени этой злой:
воли. Отсюда идея уголовного вменения, совершенно четко показанная
в Статуте. «Если бы кто-либо убил кого-либо в разбое или предательски,,
или из-за угла, или убил из-за какого-либо имущества или корысти, или
убив, ограбил, то осуждается на вражду («. . . туи имаю поити вражди»).
И если бы смогли такого разбойника («такови ашашинь али разбойник»)
поймать, — его следует повесить или четвертовать, будь это поличании
или неполичанин» (ст. 37Ь). «Если бы убил один другого в борьбе («рвучи
се оба се и на себи») при отсутствии мести или какого-либо иного повода,,
эту кровь, мертвую или живую, оплачивает Полица» (ст. 37с), т. е. неволь­
ный убийца преступником не считается.
Полица оплачивает убийство, учиненное при защите своего имущества,,
при доме, или у скота, «или при жите, или при винограде или у фруктовых
деревьев». Если такой вор будет захвачен на месте преступления, он дол­
жен быть повешен (ст. 37d). Убийство при самозащите или защите своего'
имущества преступлением не считается.
«. . . Если каким-либо образом умышленно или не умышленно чело­
век человеку причинил какой-либо ущерб в имуществе живом, движимом
и недвижимом, или в жите или в какой угодно вещи, справедливость
требует, чтобы ему (пострадавшему) заплатили или его удовлетворили
соответственно.
Если кто учинит (ущерб) ненамеренно, это принимается во внимание.
Если кто учинит (ущерб) намеренно или нарочно, подлежит тяжелому
наказанию («има тежу покору поднести»)» (ст. 85).
Закон различает также покушение и исполпёние злого умысла. «Если
бы кто покусился кого-либо ударить рукой, или палкой, или кнутом на
базаре, или на собрании, или перед князем, штрафуется в 50 либр»*
(ст. 75Ь.) «Если бы ударил — штрафуется в 100 либр» (ст. 75с).
Повторное преступление карается сильнее, чем первое. «Если бы явно*
обнаружилась какая-либо ведунья, или чаровница, или ворожея, на
первый раз — выпороть; если снова попадется, — должна быть сож­
жена» (ст. 112).
Различаются также преступник и его помощники-пособники. Такг
в 1605 г. 4 сентября был оштрафован на 50 толор Степан Качунич за то,,
что похитил чужую невесту для своего сына. Соучастники похищения
были оштрафованы по 10 толоров, один из них, очевидно, более активный—
в 20 толоров (ст. ИЗ). В других случаях, где говорится о соучастии,,
закон не столь точен. Так, в отделе, озаглавленном «Од лупежа
у селу» (О воре в селе), сказано, что вор в селе, который крал сады, иа
овчарни овец (или, может быть, из загона скот «у тору иманье», см. стр. 136),
на ниве жито, село должно получить (по суду) с него вознаграждение
в размере, удовлетворяющем село, смотря по причиненному вреду*
Господа налагает штраф в размере, какой найдет нужным. «И кто за
14
Леоптович считает, что преступление в Статуте называется также «стварью»*
с чем согласиться трудно. «Стварь» — это не преступление, а вещь.

Суд

237

вора заступится, считается соучастником и штрафуется штрафом господ­
ским, потому что он словом или делом помогал вору» (ст. 109). Штраф
с соучастника не подлежит сомнению, но его размеры и количественное
его соотношение с размерами штрафа с вора остаются неясным.
Правда, с такой же неопределенностью говорится здесь и о штрафе
с вора. Статут оценивает преступление с учетом его мотивов. В ст. 35Ь,
озаглавленной «Од рань» (О ранах), дается расценка штрафов в зависи­
мости от характера ран и их опасности для жизни.
В заключительной части статьи высказана общая мысль: «если бы
случились casus’bi, слишком запутанные, надо их расценить посредством
оценщиков («има се процинити по циньцихь») либо по закону, либо по
мысли (разуму) и совести и разобраться, почему это произошло и с какой
целью» (ст. 35Ь).
Та же мысль повторена и в следующей ст. 35с «Од рань у руци» (О ранах
на руке). После рассмотрения некоторых деталей идут общие соображе­
ния: «Нужно рассмотреть, где, в каком месте, по какой причине и по
какому поводу; поскольку полностью все (в законе) написать невозможно,
нужно судить по совести».
К необходимости разбирать дела конкретно, с учетом всех обстоя­
тельств , Статут возвращается не раз. Особенно тщательно рассмотрен вопрос
•о ранах в ст. 40: «. . . какова бы рана ни была, одна или больше и в каком
угодно месте, Полица узаконила следующее: если между сторонами не
будет никакого соглашения, тогда те, кто будет оценивать раны, должны
осмотреть, разглядеть и, обдумав, оценить либо по закону и обычаю, либо
по домыслу и совести; если они не смогут полностью всякие дела по закону
разобрать, разрешить, измерить и предусмотреть, и так как в Статут не
могут быть внесены все вещи, нужно рассмотреть и расценить, какая рана
тяжелее или лютее, или опаснее для жизни, более болезненная или труд­
ная, или требующая больших издержек или лекарств, или убыточна; если
удастся, нужно посмотреть кости или легкие, или мозги, или другие
пасти тела — все это нужно обдумать и принять в расчет, потому что не­
возможно всех вещей поименовать, как сказано выше».
С неменьшей детальностью разработан вопрос о квалификации пре­
ступления против женщин — «Од разбиациа женскога». «Если бы кто
напал на женщину и изнасиловал ее, закон требует, чтобы насильник во
©сяком случае отвечал головой. Но нужно разобрать, как и каким обра­
зом, и по какой причине, и что за человек, какого общественного положе­
ния. Так же и о женщине — какого она состояния («од ке е прави»), какого
поведения, чем занималась («од кога гласа и од кое работе»). Все это надо
разобрать и взвесить, как и что есть, потому что нельзя все вещи преду­
смотреть» (ст. 110). За изнасилование положено наказание, как за убий­
ство. Если это женщина замужняя, то кроме штрафа за убийство, взи­
мается еще штраф в пользу мужа. Если это девушка, не просватанная, а
насильник не женат, он должен на ней жениться или выдать ее замуж,
дав ей приданое, соответственно ее общественному состоянию.
Может показаться, что принцип, положенный в определение квалифи­
кации преступлений в Полице, совершенно объективен и распространяется
•одинаково на всех поличан. Но это первое впечатление разрушается, если
мы дадим себе труд пристальнее всмотреться в содержание Статута.
Прежде всего Статут выделяет некоторые преступления, при квалифи­
кации коих отказывается от принципа вменяемости. Это преступления
публичного характера, в первую очередь «невирство». Под «невирством»
разумеется измена. Но этого перевода термина недостаточно, чтобы понять

238

Опыт изучения общественных отношений в Полице X V —X V I I ев.

его подлинный смысл. Под изменой прежде всего подразумевается попытка*
передать По лицу из рук венецианского дожа «иному господину» (ст. 8),
нарушение верности «нашои господи присвитлои бнетачкои» (т. е. вене­
цианской) (ст. 55а). Очевидно, по мере роста опасений, что именно такие
попытки будут иметь место, Полицкий статут усиливает наказание.
В ст. 8, как можно думать, более ранней, чем предыдущие, поличанин,
выступающий против власти Венеции, лишается права быть поличанином,
его племенщина конфискуется в пользу Полицы, т. е. ответственностьпадает не только на самого «невирника», но и на его семью и на его род­
ственников, ймевших по закону право на его племенщину. Тут имеется
в виду измена племенитого человека, во-первых, потому, что владение
племенщиной есть признак племенитого человека, во-вторых, потому,
что в самом законе сказано, что это преступление сделано против воли
прочих людей племенитых («него ohe ини племенити луди поличани»).
Позднее «властели и дидичи» нашли необходимым принять и узаконить
за измену Венеции сожжение изменника и даже запрещение ходатайство­
вать перед полицким князем о помиловании кому-либо из привилегиро­
ванного класса, высшей духовной власти и вообще кому бы то ни было
(ст. 55а). Закон постановляет считать преступником всех тех, кто захотел
бы по тем или иным мотивам оказать помощь «изменнику». И здесь пред­
полагается, что покушение на власть Венеции может исходить прежде
всего от людей привилегированных: «если бы кто нашелся или властелин
или дидич или редовник (духовное лицо) или иной кто, какого угодно*
состояния («врсте») человек, который бы или лично, или через посредство^
другого, или письменно, или устно. . . нарушил верность нашему госпо­
дину пресветлому Венецианскому. . .» (ст. 55а).
Понятие «невирника» распространено и на того, кто выступает против.
Полицкого веча, «той е невирник и традитурь полички» (ст. 55с). По­
скольку эти обе статьи являются подразделами главы «Од невирства.
супроч господи», то возникает вопрос, не одно ли и то же наказание поло­
жено за оба эти преступления (измена Венеции и выступление против.
Полицкого веча, очевидно как органа, принявшего закон о «невирстве»)15Наказание очень сурово не только по отношению к лицу, совершившему
«невирство», но и по отношению к его семье и его родственникам. Племенитые люди добились того, что при всех видах преступлений, караемых
конфискацией племенщины, племенщина оставалась за родственниками
преступника, т. е. не выходила из рода (в позднем смысле слова). Ст. 79’
«За невирство» имеет в виду «невирство» не против Венеции и потому
карается более мягко, во всяком случае по отношению к родственникам
«невирника». Ст. 79 предусматривает случай, когда поличанин, находясьна службе и на жалованьи за границей, «учинил «господарю» (не ясно,
какой «господарь» здесь имеется в виду) какую-либо «невиру али срамоту»,
или его обругал, или причинил ему какое-либо зло, — виновный должен
быть преследуем и обнаружен. Никому из его родственников не должно
причинять никакого зла, напротив, •вся его часть, будет ли это племен­
щина или движимые вещи, для него пусть будет потеряна и пустьдостанется ближайшим родственникам, чтобы никто не приучался к такйм
порокам и постыдным деяниям».
В данном контексте необходимо вспомнить закон, принятый Полицей
6 августа 1576 г. Он был вызван крупными событиями в Хорватии 1572—
15
Леонтович в перечне преступлений, караемых сожжением,
случай (Древнее хорвато-далматинское законодательство,' стр-. 137

Суд

239

1573 гг., вселившими в полицких племенитых людей страх и неуверенность
в незыблемости старого и привычного общественного строя (см. стр. 122).
Обострились противоречия между классами, появились лиги и партии,
выросло количество деяний, расцениваемых с точки зрения закона как
преступление. Племенитые люди требуют, чтобы волнующиеся массы
вернулись к старому времени, когда, по мнению законодателей, не было
в Полице «скандалов». Эти нарушения общественного спокойствия закон
считает нарушением верности Господину (венецианскому дожу) и Полице,
подводит эти признаки народных волнений под статьи о невирстве и уста­
навливает кару: конфискация имущества, сожжение дома, изгнание
виновного из Полицы и прибавляет при этом, что конфискованная племенщина идет родственникам правонарушителя. Стало быть, предпола­
гается, что в «скандалах» принимают участие и люди племенитые.
В середине XVII в., насколько можно судить по постановлению об­
щего вечевого собрания 20 марта 1662 г., племенитые люди — поличане
еще раз подчеркнули мысль о недопустимости конфискации племенщины
в пользу общины и об обязательной передаче ее в случае конфискации
родственникам осужденного.
В постановлении ясно сказано: «если бы нашелся поличанин, который
в чем бы то ни было оказался бы «невиран» или вором, или клеветником...,
или другое что-нибудь, что могло бы причинить вред народу или господе,
или кто бы пошел против правды полицкой... отвечает головой. . ., движи­
мое имущество взять в общину, а племенщина пойдет ближнему...» (доп. 1).
Едва ли можно сомневаться в том, что закон был принят властелями
и дидичами по настоянию венецианского правительства и получил некото­
рое смягчение в пользу родственников «невирника» под влиянием заинте­
ресованных в этом племенитых людей.
Преступлений, предусматриваемых Статутом, очень много. Не сле­
дует забывать, что Статут — прежде всего кодекс уголовного права.
Не трудно распределить все виды преступлений по тем или иным кате­
гориям, как этб и сделал Леонтович: 1) преступления с публичным харак­
тером (невирство, разврха, застава, робство, новщина, преступления па
службе), 2) преступления церковные, 3) преступления частные: а) против
права на жизнь (убийство и разбой); б) против прав личных (зарва, раны,
свада, бой, заточь, модрица, скубана, срамота); в) против прав семей­
ственных («разбиание женске», «грих неподобии (содомски)», «умицание
жен»); г) против прав имущественных («креа и лупещина» (меусобщина),
сила, надворе, новщина, самосег, сича, попаша, щета и шкода)16.
В эту классификацию следует внести ряд поправок. Например, «за­
точь» совсем не преступление, а специальное приспособление в реке для
рыбной ловли («Гди е чие ловище, али рибнакь, али заточь тада ниткорь
не море с правдом през иегове воле оньде ловити. . .» 17 (ст. 87). «Мод­
рица» — это тоже не преступление, а просто синяк (ст. 35а), который мо­
жет быть причинен и без всякой злой воли, даже независимо от другого*
лица. То же и «скубана» — это вырывание волос, упоминаемое в Статуте
в главе «Од женьскога нагЬахиваньа на човика» (О нападении женщины
на мужчину): «ну ли би ка женьска глава на кога наскакала боем али,
ком зарвом на скубану. . .»18 Тут преступлением может считаться «зарва»,,
16 Л е о н т о в и ч Ф. Дрернее хорвато-далматинское законодательство, стр. 127.,
17 «Где есть чье-лцбо место рыбной ловли (тоня), или рыбный садок, или загоро­
женное место в реке для рыбной ловли, там никто не имеет права без разрешения хо-^
зяина ловить (рыбу). . .».
'
18 «Если бы какая-либо женщина: наскочила боем или вцепилась в волосы. . .»-

240

Опыт изучения общественных отношений в Полице X V —X V I I вв.

т. е. нападение, а не самое вырывание волос, поскольку эта операция
может быть совершена и без злого умысла.
По какому-то недоразумению попала в число преступлений против
прав имущественных «сича». «Сича» (ст. 30, Табла) — эта резня и к на­
рушению имущественных прав не относится. Да и сам Леонтович на
стр. 137 своего труда сичей называет уже не преступление, а «членовреди­
тельское наказание». Если Леонтович имеет в виду «самосеч» — само­
управство, то это тоже не есть преступление против прав имущественных.
«Щета» и «шкода» (убыток, ущерб) — не обязательно преступления.
Содомский грех скорее относится к преступлениям церковного характера,
чем против семьи. Таких поправок можно было бы внести еще не­
сколько .
Но можно подойти к классификации и по-иному. Можно показать,
какие преступления считаются наиболее тяжелыми и как они располага­
ются по нисходящей линии. Мы тогда можем увидеть, чего больше всего
боялись законодатели, в чем именно они видели для себя наибольшую
опасность, в каких формах проявлялся протест народных масс, недоволь­
ных своим положением и существующим законом. Преступление ведь
не есть явление внеклассовое, внеисторическое. Понятие преступления
менялось и продолжает менять свое содержание.
Если подойдем к изучению преступлений, отмеченных в Статуте
с этой именно точки зрения, — классифицировать виды преступлений
придется по-иному. Как мы уже видели, самым тяжелым преступлением
® Полице считалась измена венецианскому правительству. Она каралась
сожжением без всякого милосердия. Такой же каре подвергались реци­
дивисты волшебники (ст. 12), повинные в содомском грехе, и женщины,
убийцы своих детей (ст. 84Ь).
Далее в нисходящем порядке (ст. 84а) следует разбой, караемый либо
четвертованием, либо повешением. Очевидно, здесь принимаются в рас­
чет обстоятельства преступления (ст. 37Ь). Столь суровому наказанию
подвергается разбойник в случае его поимки. Если же разбойник не пой­
ман, его семья должна платить «вражду», что соответствует «вире» Рус­
ской Правды. Из ст. 37Ь вытекает, что «вражда» взыскивается, как правило,
всегда, а казнь разбойника совершается только тогда, когда он
пойман.
Повешением и конфискацией имущества карается вор («лупежь»)
член общины. «Если бы обнаружился вор в селе «меусобац» («у селу меусобаць»), он карается не только повешеньем, но и конфискацией всего, что
имеет» (ст. 78с). Наказание различается по времени составления закона
и по социальному положению преступника. В более ранней ст. 15 смерт­
ной казни нет: если совершена «меусобщина» племенитым человеком,
он подвергается конфискации имущества: % идет общине, % — трем про­
кураторам. Если «меусобщина» совершена кметом, % его имущества
идут его господину, Ы — общине и какая-то (не сказано, какая именно)
часть — прокураторам.
Позднее, после восстания кметов 1572—1573 гг., очевидно, в связи
•с движением кметов и обострением классовой борьбы, наказание усили­
лось: преступнику грозит повешенье и конфискация имущества (ст. 78с).
Если это племенитый человек, то его племенщина идет родствен­
никам («ближнему»), а все остальное — общине. Если это кмет,
тогда половина его «иманья» идет его господину, а другая половина —
общине. Если кмет обокрал своего господина, отвечает головой и иму­
ществом, если наемник обокрал своего хозяина, то наказывается вдвойне.

Суд

241

Как точно понять это вдвойне «дупло», — не ясно 19. Не ясно также,
как понимать различие между кражей кмета вообще и кражей у своего
господина. Отвечает ли он головой в первом случае? Вор — «меусобац»
отличается от обыкновенного вора тем, что последний карается только
штрафом и возмещением убытка потерпевшему (ст. 109, см. стр. 173).
Повешению подлежат также — вор, схваченный на месте преступле­
ния, когда в его намерение входило или не исключалось убийство (ст. 37d),
вор, укравший больше, чем на сумму в 100 либр (ст. 78а), кмет и наймит,
обокравшие своих господ (ст. 78).
Убийству Полицкий статут уделяет много внимания, потому что при
рассмотрении дел об убийстве возникали случаи, требующие особого рас­
смотрения. Дело в том, что в полицком обществе еще не отмер окончательно
институт кровной мести, и суд должен был это обстоятельство учитывать.
Глава под заголовком «Од крви» 20 рассматривает различные случаи
убийства: убийство родного брата (карается лишением права быть поличанином, конфискацией имущества и казнью убийцы, если он будет
пойман — ст. 36а), убийство «брата» не совсем родного («не прем приснога»)
(карается более легко в зависимости от степени родства с убитым, — ст.
36Ь); за убийство «ближнега али врвнога» (ст. 36с) наказание в Статуте
не обозначено. Если произошло убийство неполичанина поличанином
из мести («за крвь придну»), Полица должна за такого убийцу стать
(«за той имаю Полица стати»— ст. 36е). Если же произошло убийство
«незаимито», т. е. не в порядке мести, убийца сам и отвечает (ст. 36f).
Если неполичанин убьет поличанина не в порядке мести, Полица
его преследует, если же в порядке мести, — не преследует (ст. 36g).
Убийство наказуется, стало быть, по-разному и даже совсем не наказуется (месть). Ст. 37с предусматривает случай убийства в борьбе, грудь
с грудью («рвуйи се оба се и на себи»), без каких-либо намерений («не
будуЬи била томуи крвь придна незаимита али ники ини таковь подобань
узрокь»), в таком случае вознаграждение семье убитого платит сама Полица.
Рассуждая об убийстве по Полицкому статуту, Леоитович пишет:
«Статут представляет в учении об убийстве капитальное различие от Рус­
ской Правды и большинства других славянских памятников в том отно­
шении, что в нем убийство не определяется сословными началами, имев­
шими место в учении об убийстве почти по всем средневековым законо­
дательствам. В Статуте определенно сказано: «ако ли би грихом убио
поличанинь поличанина у Полицихь али иньди, еднако носи» (ст. 36d),
т. е. «убийца подлежит одинаковому наказанию, где бы ни был убит и
к какому бы состоянию не принадлежал убитый» 21.
Но статья, на которую ссылается Леонтович, ничего не говорит о «со­
стояниях», а имеет в виду только место совершения убийства. «Состояние»—
19 Ст. 37d относится к серии статей и глав под заголовком «Од крви» (Об убийстве).
Эта статья ссылается на другие статьи «Од лупежи» (О воре) (ст. 78а, Ь, с), где рассмат­
риваются различные случаи воровства, караемые то штрафами, то повешеньем в за­
висимости от обстоятельств. Здесь есть мало понятная деталь: если кмет ограбит своего
господина, отвечает головой и имуществом («главом и благом»), если наймит обокрадет
своего господина, онотвечает вдвойне («дужан е дупло»). Как надо понимать это «дупло»,
если кмет, ограбивший своего господина, отвечает своей единственной головой и
своим имуществом? «Дупло» может касаться не головы, а только имущества. У кметавора отбирается имущество очевидно не все, часть оставлялась его семье, которая
иначе не могла бы продолжать работать на своего господина.
20 Понятие «крвь» в Полицком статуте весьма широкое: тут подразумевается не
только убийство, но преимущественно все же убийство.
21 Л е о н т о в и ч Ф. Древнее хорвато-далматинское законодательство, стр. 129.
16 Б. Д. Греков, т. I

2 42

Опыт изучения общественных отношений в Полице X V —X V I I вв.

это домысел Леонтовича. Это, во-первых; во-вторых, сравнение с Рус­
ской Правдой здесь неточно. Ст. 1 Краткой Правды ясно указывает на
40-гривенную виру, накладываемую за убийство представителя всех клас­
сов общества от русина до словенина. Только в Правде Ярославичей и
в Правде Пространной встречаем мы 80-гривенную виру за убийство выс­
ших сословий общества. Стало быть, Русская Правда знает такой период,
в истории русского общества, когда вира для всех предполагалась одна
и та же. Наконец, и Полицкий статут не стоял на одном месте, а разви­
вался в том же направлении, что и Русская Правда. Леонтович этого но
заметил. Нельзя забывать того, что ни один сборник законов, особенно
средневековых, никогда не говорит всего. Исследователю дается возмож­
ность уловить лишь основные черты состояния данного общества в опре­
деленный период его истории, иногда вскрывающие главнейшие этапы
в его развитии, и на этом фоне изучения отдельных деталей давать ответы
и на вопросы, прямо в законе не поставленные. Ясное понимание состоя­
ния общественных отношений в каждый данный момент — это компас,,
не позволяющий исследователю сбиться с пути.
В Полице XV—XVI вв. мы несомненно имеем феодальное общество и
уже не ранней поры. Следовательно, все типически феодальное не может
быть чуждо Полице. При феодальном сословном строе не может быть ра­
венства. Если сословное неравенство мы видели в различных проявлениях
общественно-политической жизни Полицы, то это неравенство должно
с неизбежностью отразиться и в уголовном праве. Даже Леонтович,
несмотря на всю свою предвзятость, вынужден делать уступку, хотя и
незначительную, но все же уступку своим идиллическим представлениям
об общественных отношениях Полицы. «Нужно вообще заметить, —
пишет он, — что в уголовном праве Статута весьма мало (курсив мой. —
В . Г.) развиты сословные различия» 22.
Что же мы видим на самом деле в Статуте? Ст. 39а гласит: «Если бы
кто из поличан схватил племенитого человека за волосы. . . без какоголибо злого умысла. . ., за такую срамоту» отвечает штрафом в 120 либр.
В конце статьи еще раз подчеркнуто: «той се разуми меу лудми племенитими».
А непосредственно тут же следует: «если бы кмет племенитому чело­
веку учинил такую срамоту, тому наказание строже» (ст. 39Ь). «Если бы
кмет на своего господина поднял руку, лишается правой руки» (ст. 39с).
Принимается- во внимание и социальное положение «меусобца»,.
в селе: тут различаются три случая: «меусобац», имеющий племенщину,
т. е. племенитый человек, «меусобац»-кметич и, наконец, «меусобац»,,
работающий у господина по найму.
Самое тяжелое наказание налагается на последнего («дужан е дупло»);
«меусобац»-кметич лишается жизни и имущества, т. е. страдает он сам
и его семья; меусобац, племенитый человек, лишался жизни, имущество
идет ближнему (семья, стало быть, не страдает) (ст. 78с). Зависимый кмет,
обокравший своего господина и убежавший от него* рассматривается
как «невирник» и подлежит повешенью.
При разборе дела об изнасиловании женщины суд тоже принимает во
внимание социальное положение мужчины и женщины: «нужно разо­
браться. . ., что за человек, какого общественного положения («тко е
чловик и ке врсте»); также о женщине («и женьека глава од ке е прави и
Л е о н т о в и ч Ф. Древнее хорвато-далматинское законодательство, стр. 129.

Суд

243

од кога гласа и од кое работе»). Все это надо разобрать и взвесить, как и
что есть, потому что нельзя все вещи предусмотреть («зачь се не могу
све ствари изьименовати»)» (ст. 110).
Очень характерна в этом отношении глава «Осуди» (ст. 44), в которой
говорится: «Штраф за оскорбление словом («псость»). Если кто оскорбил
своего друга где бы то ни было без уважительной причины, (штра­
фуется в)—5 либр. Если кметоскорбил племенитого человека, то—вдвойне.
Если бы кмет оскорбил своего господина, кмету отрезать язык, или он
должен откупиться 100 либрами», тогда как за такое же деяние племенитый человек штрафуется 10 либрами (ст. 44).
Число примеров можно было бы увеличить, но и приведенных вполне
достаточно, чтобы показать, насколько феодальный закон верен своему
принципу сословно-классового подхода в определении наказаний за
преступления.
За убийством, следующими по значимости преступлениями, которым
Статут уделяет много внимания, являются преступления против имуще­
ственных прав (грабеж, воровство, порча чужого имущества и т. п.).
Очень показательно в этом отношении нарушение границ земельных
владений именно потому, что речь здесь идет главным образом о наруше­
нии границ племенщины, т. е. касается людей племенитых.
Полица приняла закон: «если бы кто-либо нашелся, кто бы нарушил
тайным образом границу, или бы ее уничтожил тайно без дозволения
суда, или же если кто-либо учинил (подобное преступление) или наре­
зал новую границу тайно и своевольно, без дозволения суда, если бы
кто такое правонарушение совершил, отвечает рукой (лишается руки) и
теряет такую часть своей племенщины, какую хотел захватить» (ст. 94).
Речь, стало быть, идет о покушении на чужую земельную собствен­
ность — племенщину. Наказание достаточно суровое, если принять
во внимание, что закон в данном случае имеет в виду людей племенитых,
покушающихся на земли соседей, таких же племенитых людей. Можно
не сомневаться, что если бы речь шла о кмете, захватившем землю пле­
менитого человека, наказание было бы еще строже.
Преступления по службе тоже характеризуют состояние полицкого
общества. Полица заинтересована в том, чтобы должностные лица, со­
стоящие на службе общественной или государственной, добросовестно
выполняли свои обязанности. Недобросовестному приставу по старому
закону вырывали три ребра и лишали его права занимать эту должность.
Новый закон, более мягкий, вместо членовредительского наказания
установил высокий штраф — «мертвую вражду», т. е. 240 либр (ст. 67с).
Налагается штраф в 1 толор на катунара, если он, будучи оповещен,
не явится на собрание, если катунар будет протестовать, то сумма
штрафа удваивается (ст. 270; постановление 15 января 1664 г.).
Наконец, надо упомянуть церковные преступления и налагаемые
церковной властью наказания. Люди, уклоняющиеся от ежегодного
причастия (ст. 32), подвергаются отлучению от церкви: вещуньи, воро­
жеи и чаровницы (ст. 112), уличенные в первый раз, подвергаются порке,
в случае рецидива — подлежат сожжению.
Наказания в Статуте могут быть классифицированы следующим об­
разом: 1) смертная казнь, простая и квалифицированная (сожжение,
четвертование), 2) лишение политических прав (лишение права быть
судьей или участвовать на вече), 3) членовредительские наказания
(отсечение руки, вырезание языка, вырывание ребер), 4) изгнание
из Полицы, 5) конфискация имущества, 6) денежные штрафы.
16*

244

Опыт изучения общественных отношений в Полице X V —X V I I вв.

К этому перечню наказаний безусловно надо прибавить и месть. Этот
пережиток родового общества не исчез в Полице и в XV—XVI вв., когда
полицкое общество несомненно было классовым и в этом отношении
в достаточной степени развитым. Месть это наказание, произведенное
руками потерпевшего.
«Если бы поличанин убил неполичанина из мести („за крвь придну"),
Полица за него должна стать» (ст. 36е). «Если же не из мести, то дело
того, кто пролил кровь» (ст. 36). «Если неполичанин убьет поличанина
из мести („за .придну пизму"), Полица его не преследует» (ст. 36d). «Если
бы убил один другого в борьбе, не из мести, или какого-либо иного по­
вода, эту кровь «мертвую или живую» 23, оплачивает Полица» 24 (ст. 37с).
Власть, стало быть, признает законным убийство из мести и считает
это убийство законным наказанием. Месть находится под контролем го­
сударственной власти. Суд рассматривает вопрос, по какому поводу
произошло убийство. Но тем не менее нельзя отрицать и того, что в ин­
ституте мести слиты частные и государственные элементы наказания.
То же слияние мы можем заметить и в системе денежных штрафов.
Обычно штрафы делятся на две части. Ст. 74с об этом говорит совершенно
ясно. Половина всякого штрафа идет пострадавшей стороне, а другая —
тем судьям, которые судили. И в другом месте: «если кто обвиняет при­
става и докажет, что он сфальшивил, пристав наказуется „мртвом враждом“, половина которой идет стороне, а другая общине» (ст. 67d). «Из
всякого штрафа („осуд") половина идет стороне, другая — общине, а при­
ставу — десятая часть. Если бы это был кмет, который имеет господина,
тогда половина идет прежде всего господину, а другая — стороне» (ст. 74а).
Тут мы можем ясно различить часть штрафа, идущего в пользу государства,
и другую — частному потерпевшему лицу в виде вознаграждения.
«Поток и разграбление» Русской Правды в Полицком Статуте рас­
крывается достаточно конкретно. Наказание это состоит в сожжении
или разрушении дома, где жил преступник, и в изгнании его самого
из Полицы, в лишении его прав полицкого гражданства. В ст. 88 это на­
казание за нарушение «единодушия, мира, братства и единения» изо­
бражено так: «дом („куча") его (преступника. — В . Г.) да будет сожжен,
а он сам да будет осужден на изгнание».
За нарушение полицкой «правды» (имеется в виду главным образом
измена) община должна разрушить кучу (преступника), а имущество
взять в общину (подразумевается полицкую) (доп. 1). Сам преступник
отвечает «головой».
В ст. ИЗ за умыкание девиц о наказании говорится так: «пусть поч­
тенная община пойдет к его (преступника) „куче" и развалит ее, а иму­
щество возьмет в общину полицкую». Сам нарушитель закона об умы­
кании девиц, в данном случае Степан Качунич, не был изгнан, и дом его
не был разрушен. Он отделался штрафом в 50 то лор, а его сообщники —
23 «Мертвая кровь» — убийство; «живая кровь» — ранение.
24 В ст. 35Ь сказано: «если бы не доставало двух членов, — платить два раза по
стольку». Отсюда можно сделать вывод, что если за одну руку или ногу или за один
глаз взимается 120 либр, то за две руки или ноги или за два глаза — вдвое, т. е. 240
либр, иначе — полная «мертвая вражда». Объяснение такому расчету дано тут же:
«плохая жизнь для человека хуже смерти, которая похищает человека сразу». Впро­
чем, эта статья, говорящая о повреждениях человеческого тела вообще, в своем перечне
доходит до б повреждений, причем тогда в 6 раз увеличивается и штраф. Эти 120 либр
за повреждение обеих рук следует и по другой статье (35с). Тут рука расценивается
в 60 либр, но отсечение,или повреждение двух рук приравнивается по ст. 35а к «мерт­
вой вражде», т., е,. штрафу в 240 либр.

Суд

245

в 20 и 10. Это было в 1605 г. Очевидно, либо к этому времени указанный
закон уже был изжит, либо тут сыграло роль привилегированное поло­
жение правонарушителя.
Наибольший штраф налагался за убийство, разбой, «отсечение или
повреждение» обеих рук, ног или двух глаз — эта «мртва крвь», или
«мртва вражда», что соответствует «вире» Русской Правды, — равна
240 либрам («Где бы случилась мертвая кровь, старый закон постано­
вляет 240 либр», ст. 37а). «Жива вражда», или кровь— 120 либр («Если бы
кто кого изувечил рукой так, что тот лишился бы руки, ноги или
глаза, платит половину вражды („по вражде"), что есть 120 либр»
(ст. 35а).
За остальные преступления, караемые штрафами, взимаются штрафы
в следующих размерах: грабеж без убийства — 200 либр (100 потерпев­
шему, 100 Полицкой общине, ст. 41а). За отсечение носа штраф разби­
вается на две части: за рану 50 либр, за обезображение лица столько же,
а всего 100 либр 25. 50 либр взыскивается за отсечение уха; если еще
при этом человек и оглох, — то 100 либр. Вообще причинение человеку
различных телесных повреждений рассмотрено в Статуте очень детально.
Можно предполагать, что подобные случаи встречались в судебной прак­
тике часто.
Шкала подобных преступлений весьма большая: от 240 либр до 5 либр;
последнее — за маловажные побои, небольшие раны, царапины.
Штрафы взимаются не только за убийства и ранения, но и за преступ­
ления другого порядка. Например, 5 либр взыскиваются за незаконную
продажу мяса (ст. 107а), 10 либр — за нанесение оскорбления словом
(«осудь езичии», ст. 44), 100 либр — за оскорбление словом кметом своего
господина и т. д. и т. д.
Если мы сопоставим с таксой рыночных цен на мясо, фунт которого
в среднем стоил 8 пинез, то, по расчету Милана Решетара (см. стр. 134),
на 5 либр можно было в Полице в конце XVв. или в XVI в. (точно устано­
вить время не удалось) купить около 4 пуд. мяса, а на 100 либр — около
80 пуд., на 240 либр — около 200 пуд.
К числу пережитков глубокой старины надо отнести то, что Полицкий
статут дает намек на возможность преступлений и со стороны животных.
Это любопытно уже потому, что М. Ф. Владимирский-Буданов, круп­
нейший знаток истории русского и польского права, решительно отри­
цал у славянских народов наличие подобных случаев, которые он отно­
сил к показателям степени развития уголовного права 26.
«Если пес кого-нибудь покусает, и этот укушенный вследствие этого,
к несчастью, умрет или останется с каким-либо израненным членом,
то собственник собаки, если он эту собаку берет, и раненому, или, в слу­
чае его смерти, оставшимся в живых членам его семьи („негову остатку")
передает ее и говорит: „вот твой обидчик" („криваць"), после чего он ос­
тается свободным и спокойным. Если он этого не сделает, пострадавший мо­
жет собственника собаки за кровь привлечь к ответу и может сказать:
„твой питомец причинил мне вред". Это касается также лошади и всякого
25 Леонтович почему-то считает здесь 150 либр (Древнее хорвато-далматинское
законодательство, стр. 138).
26 «У древних и германских народов находим множество случаев суда и наказа­
ния животных и неодушевленных предметов за вред, нанесенный человеку; у славян­
ских народов не встречается вовсе подобных случаев; здесь весьма рано (сравнительно)
преступление оценивается по количеству злой воли деятеля ( В л а д и м и р с к и й Б у д а н о в М. Ф. Обзор истории русского права, изд. 7, стр. 307—308).

246

Опыт изучения общественных отношений в Полице X V —X V I I вв.

другого животного, если оно таким путем кому-либо кровь учинило,
если бы чего иного при этом не случилось» (ст. 105).
Итак, подводя итоги, мы можем сказать, что:
1. Полицкое общество понимало преступление как проявление злой
воли, опасное для членов Полицкой жупы и венецианского правительства.
2. Полицкому статуту не чуждо понятие вменяемости и понятие со­
участия.
3. Наиболее тяжелым преступлением Статут считает измену Вене­
цианской республике.
4. За ним следуют в нисходящем порядке убийство, изнасилование
женщины, детоубийство, «меусобщина», разбой, кража, нанесение ран,
оскорбление словом и
др.
5. Наказание в Статуте понимается как возмездие, налагаемое за
преступление судебной властью, и как ответственность перед потерпевшей
стороной.
6. Статут исходит измысли,что в законе предусмотреть всего нельзя,
и требует от суда самого тщательного изучения обстоятельств дела и
соответственного вынесения приговора.
7. Несмотря на достаточно высокое понимание сущности преступления
и наказания, в Статуте имеются следы, указывающие на наличие пред­
ставления о возможности преступления животных.
8. Кроме лишения политических прав, статут знает наказания церков­
ного и физического характера и широко развитую систему денежных
штрафов.
9. Статут, как закон феодального общества, защищает главным образом
людей племенитых, борется с нарастающим недовольством народной
массы.
10. В Полице в XV—XVI вв. продолжает существовать еще институт
мести, хотя и введенный под контроль государства.
ПРОЦЕСС

И этот вопрос следует рассматривать в связи с общественными отно­
шениями в Полице. Участие в судебном процессе тех или иных слоев
полицкого общества еще раз должно показать взаимные отношения клас­
сов-сословий. Характер процесса может также служить материалом для
суждения об общественном и политическом состоянии Полицкой жупы.
Статут ясно заявляет: «да ниткорь [никто] не има сам себи правде
чинити»(ст. 69а). Имеется в виду обязательность суда государственного.
Этот общий принцип требует некоторого комментария. Нельзя забывать,
что народная масса, которая в основном состояла из зависимых кметов,
вся находилась в юрисдикции своих господ, племенитых людей, которые
и судили своих подданных. Суд этот, хотя и входил в систему полицких
судов, но имел свои особенности.
Как происходил этот господский, вотчинный суд, мы, к сожалению,
сказать не можем за отсутствием показаний источника. Можно только
утверждать, что этот суд, протекая в рамках народных обычаев на основе
Полицкого статута (см. стр. 234—235), несомненно допускал усмотрение
господина.
Мы знаем, как много личного вносили в этот суд феодалы. До нас до­
шли даже «уставы» отдельных феодалов, в которых суду отводится зна­
чительное место. Таков, например, польский устав пана воеводы Гостомского, Домострой попа Сильвестра, наказы боярина Б. И. Морозова,

Суд

247

.инструкция В. Н. Татищева, инструкция барона Н. Г. Строганова вот­
чинным приказчикам и др. Да иначе и не могло быть, мы имеем дело с
^сеньором, владеющим своими подданными. Но поскольку суд господский
рассматривается в Статуте как обязанность господина, от которой он не
имеет права отказываться, поскольку предполагается возможность жалобы
на господина, если он отказывается от разбора дела своего кмета (ст. 22),
мы должны с ним считаться.
Поэтому, рассматривая судебный процесс, как он обрисован в Статуте,
мы будем подразумевать все существующие в Полице суды.
Несколько слов о сторонах, по терминологии Статута, — «странах».
Это по нашей современной терминологии истец и ответчик. Они хорошо
известны Статуту, но называются описательно: «той ови ки позива» —
истец, «ови кого позиваю» — ответчик.
Статут провозглашает принцип нелицеприятия суда, доступность
правды для всех («да не има правда свога миста, ко4а се свакому има
еднако дилити», ст. 63Ь). Принцип звучит очень торжественно. Но так ли
было на самом деле? Мы на этот вопрос можем ответить: верно, что «правда»
доступна для всех, но самое понятие «правды» не для всех было одно
ж то же, да и не всякий мог искать своей «правды» одинаковыми путями.
Леонтович не так смотрит на дело. Он убежден, что «пред судом все равны»27.
«Каждый племич, кметь и лица других состояний, — пишет он, — могут
отыскивать свои права общим судебным порядком». И тут же прибавляет:
«Все различие людей, зависимых от племенитых и редовников, заклю­
чалось в том, что они (зависимые. — Б . / \ ) в значении ответчика под­
лежали прежде всего суду господскому, от которого могли затем обра­
титься к правде жупской» в порядке апелляции 28.
Но ведь это «различие» совсем не маленькое. Зависимому кмету до­
браться до суда князя или общины было совсем не так легко. Обойти суд
своего господина он никак не мог. Это то же, что мы имеем в Русской Правде,
разрешающей закупу жаловаться на своего господина в княжеский
суд.
Лозунг Статута об одинаковой доступности «правды» для всех напоми­
нает такой же лозунг Уложения Алексея Михайловича, где в предисло­
вии сказано, «чтобы Московского государства всяких чинов людем, от
болыпаго до меныпаго чину, суд и расправа была во всяких делех всем
ровна», чему, однако, полностью противоречит все содержание Уложения.
Равенство всех перед судом в феодальном обществе невозможно. Для
-феодально-зависимого человека преодолеть власть своего господина —
задача почти невыполнимая. Владимир Мономах вынужден был сделать
уступки восставшим зависимым людям. Он их и сделал, но, вероятно, он
сам и его феодальное окружение прекрасно понимали условность этой
уступки. Так же дело обстояло и в Полице. Феодальный суд не мог быть
равным для всех, и он и не был таковым на самом деле.
Обычно по Статуту, как правило, сторонами являются физические
.лица. Но иногда в качестве истца выступает по Статуту и лицо юридиче­
ское, коллектив, село или даже группа сел, (катунь), целая жупа. «От
явного клеветника („музувира очита"), которого не хочет село или жупа
(иметь в своей среде), без милосердия отказаться и предать его „господе".
.Если „господа" ему ничего не учинит, мы передаем общине, чтобы она
наложила на него свою руку так же, как и на „вора"» (ст. 108).
27 Л е о н т о в и ч
28 Там же.

Ф. Древнее хорвато-далматинское законодательство, стр. i чО.

248

Опыт изучения общественных отношений в Полице X V —X V I I вв.

Здесь истцом является село или жупа. Очень важно отметить, что ни
разу в такой роли в законе не фигурирует вервь, что было бы естественно,
если бы вервь в Полице являлась самостоятельной организацией, не рас­
творенной в селе. Попытка Леонтовича изображать дело иначе есть его
домысел, не подкрепленный документально29.
Вместо себя стороны могут посылать в суд прокураторов, например,
в случае болезни истца или ответчика (ст. 70Ь), или когда сторона заявит
о своем неумении участвовать в процессе («не умим сам говорити», ст. 6),
наконец, просто по желанию ответчика или истца (ст. ст. 14, 21).
В судебном процессе по Полицкому статуту различаются два варианта:
процесс, когда преступник пойман с поличным и следовательно его пре­
ступное деяние является очевидным, и второй, когда нет поличного, и
суд сам должен разобрать дело по существу.
Когда преступник пойман с поличным, закон разрешает произвести и
наказание тут же на месте: «если вор будет схвачен во время воровства —
должен быть повешен» (ст. 37d) 3о. «. . . Если бы кто учинил кровь мерт­
вую или живую при своем имуществе или при доме, или убил бы того, кто
грабил, — такой же закон; или у скота или где инде, такой же закон;
или цри жите или при винограде или у фруктовых деревьев («войу»),
такой же закон. Полица за то платит», т. е. расправа с вором, пойманным
на месте, считается законом дозволенной. Штраф за убийство, идущий, как
мы знаем, частично семье убитого, выплачивает не убивший вора, а сама
Полица. «. . . Если собственник поймает вора лицом. . ., он (хозяин)
волен взять свое», т. е. взять украденное без судебного разб ирательства
дела (ст. 77). «Если же (зависимый) кметбежал тайно (от своегогосподина),
где бы господин его ни настиг, он волен у него все отобрать и его связать*
как нарушителя верности» («како невирна») (ст. 89Ь).
Закон разрешает самовольно расправиться с чужим животным, при­
чинившим ущерб хозяину земли, если он застанет животное на своей
территории, но в таких случаях хозяин должен оповестить о своем намере­
нии свидетелей (ст. 60d, 54а, b, с, d и др.).
Тут возникает вопрос, касаются ли эти правила о праве на месте рас­
правиться с преступником, пойманным с поличным, всех классов полицкого общества или только кметов. Вопрос возникает потому, что в ст.
78с есть намек на то, что с племенитым человеком как будто такая расправа
запрещается. «Если бы кто оказался вором — «меусобцом» в селе, он
карается не только повешеньем, но и конфискацией всего, что имеет.
Если он (вор) имеет племенщину, то она остается ближнему, а остальное
имущество общине.
Если это кмет — половина имущества господину, а половина общине.
Если бы он (кмет) обокрал своего господина, отвечает головой и имуще­
ством. . .».
В первом случае вор владеет племенщиной, значит человек племенитый. Его нельзя повесить на месте преступления. А кметича, очевидно,
можно (ст. 37d говорит о праве повесить вора на месте преступления и
29 В доказательство своей мысли о верви как юридическом лице, Леонтович при­
водит ст. 70Ь, где говорится совсем не о том, что хотелось бы Леонтовичу. Речь идет
о вызове в суд. «Если бы [пристав] не нашел [должника] дома, он может войти в дом
и сделать вызов». Дом — не вервь, должник — не коллектив.^
30 Эта статья очень напоминает ст. 21 Правды Ярославичей: «А иже убиють огни­
щанина у клите, или у коня, или у говяда, или у коровьи татбе, то убити за пса
место».

Суд

249'

ссылается на ст. 78а, Ь, с, где мы и видим эту оговорку о кметиче и племенитом человеке). Вопрос неясен 31.
Если преступник не пойман с поличным, суд разбирает дело по суще­
ству. Это по терминологии Статута «парна» (рус. пря, прение. — Б . Г.)
или «тужба» (рус. тяжба. — Б . Г.). Здесь закон высказывает несколько
общих положений: если обвинение окажется ложным, то обвинитель
подвергается тому наказанию, которое грозило обвиняемому, если бы
обвинение было добросовестным (ст. ст. 45,67с). Некоторое смягчение этого
правила дано в ст. 76, где говорится о тяжбе, грозившей обвиняемому,
смертью. Если обвинение будет ложным, то недобросовестный обвинитель
не подлежит смертной казни, а должен выплатить «полную вражду»,,
т. е. 240 либров.
Начатое в суде дело надо доводить до конца. До окончания одного
дела нельзя тем же сторонам возбуждать другое, кроме случая учинения
одной из сторон насилия во время процесса (ст. 34). Закон запрещает
возбуждать дела по вопросам, за давностью уже забытым (ст. 34).
Суд предварительно собирает сведения о предстоящем деле. Истец
должен был это знать и перед тем как начинать иск позаботиться о по­
дыскании свидетелей. Истец должен также предъявить в суд подроб­
ности того дела, которому он возбуждал иск. Для этого он просит у суда
пристава и вместе с ним собирает необходимые для суда сведения. Так
предварительно должны были быть осмотрены и весьма детально и внима­
тельно раны, обстоятельства, при которых они нанесены, и т. п. (ст.
35а, Ь, с и др.), предварительно рассматриваются обстоятельства изна­
силования женщины (ст. 110), достойными оценщиками оценивается
отчуждаемая племенщина (ст. 51с). Показания приставов, которые за­
служивают доверия, особенно присяжных, расцениваются на суде как
письменный документ и являются доказательством (ст. 67а).
Итак, мы можем констатировать факт, что истец, прежде чем затеять
дело в суде, должен был озаботиться собиранием необходимых суду дан­
ных. Правда, он обращается к помощи пристава, но и сам непосредственно'
участвует в этих предварительных судебных действиях.
То же мы видим и в процедуре вызова в суд ответчика. Истец и здесь
играет активную роль. «И кто хочет судиться с другим, должен его поз­
вать три раза, взяв пристава от князя или от судей» (ст. 5а). Пристав
выступает с истцом, но инициатива вызова, а иногда и самый вызов и
даже назначение срока судебного разбирательства принадлежат самому
истцу. Истец, если сам найдет своего должника на собрании у князя
(очевидно, разумеются судебные собрания жупы или заседания княже­
ского суда), волен тут же предъявить свой иск, и ответчик должен
тут же ему отвечать. И если истец выиграет процесс, тогда он просит
себе пристава только для того, чтобы последний взыскал с ответчика
по постановлению суда долг (ст. 69а).
Вызов бывает двух родов: простой и «по закону и обычаю». Вызов
простой делает истец вместе с приставом, явившись в дом ответчика,
и говорит так: «вызываю тебя на такой-то именно срок, и ты должен мне
отвечать на то, что я буду на тебя говорить». Вот и все. Ответчик может
согласиться без всяких возражений. Но он может потребовать, чтобы
31
Леонтович толкует это место более уверенно: «Частная расправа допускается
главным образом в отношении к людям зависимым, пойманным при лице. Лицован­
ный преступник из племичей немедленно отводится пред судей. . .» (Древнее хорвато­
далматинское законодательство, стр. 142).

:250

Опыт изучения общественных отношений в Полице X V —X V I I вв.

вызов был «по закону и обычаю». Ответчик в таком случае говорит: «вы­
зывай меня по закону». Тогда его надо вызывать три раза, согласно ст. 5.
Если истец с приставом не застали ответчика дома, вызов объявлялся
•его семье. Срок назначался такой, чтобы ответчик имел возможность
явиться к месту суда во-время.
Если ответчик не являлся без уважительной причины в первый срок,
»его штрафовали в ЗР боланч, во второй раз — в 2 либры. За неявку в тре­
тий срок ответчик проигрывал процесс, если суд шел не о племенщине;
если о племенщине, — то обе стороны должны были договориться. Дела
о племенщине могли разбираться только в княжеском суде и в те сроки,
.когда князь приезжает «к горе» (см. стр. 128).
Явка в суд ответчика обеспечивалась не только угрозой штрафа,
но, очевидно, если на этом настаивал истец, поручительством. Взявший
.^ответчика на поруки уже не мог отказаться от своего обязательства
..{«иступь не има одступа», ст. 61).
Только тяжелая болезнь, нахождение в далеком пути и другие по­
добные уважительные причины признавались судом оправдывающими
неявку в суд ответчика.
Истец тоже обязан был явиться в суд в определенный срок и ждать
ответчика до темноты, разложить огонь и звать другую сторону. Отсюда
•следует вывод, что судебное разбирательство происходило под открытым
небом (ст. 73f).
Когда собраны предварительные необходимые для суда данные, когда
-явились стороны, иногда с прокураторами, начиналось разбирательство
дела. Оно состояло в выслушивании и взвешивании доказательств, вы^-ставленных сторонами.
Доказательства бывают разной силы. Одни считаются убедительными
и достаточными,
другие — требующими
дополнительных данных,
третьи — неудовлетворительными.
Ст. 73а дает примерное изображение этой процедуры: «Когда все
приготовления («ствари») закончены и стороны уже начали прения, за­
щищая свои права, истец говорит: «ты владеешь моим и моих предков,
'Что принадлежит мне; я хотел бы по справедливости, чтобы моя племенщина была моей». А ответчик так отвечает: «напротив, я держу свою
племенщину и моих предков, которую имею и держу от века», или го­
ворит: «я сам купил или выслужил по закону вековечному и не держу
т не владею твоим и твоих предков, не дай бог».
Вслед за этой драматической частью идет рассмотрение доказательств.
Дело может быть решено либо через клятвенное подтверждение, либо
через поротников, либо при помощи документов: чем документ древнее,
чтем большую он имеет силу. Если спор ведется о земле, то имеет значение
и длительное, никем не оспариваемое владение ею, давность.
Самое лучшее доказательство — это документ «столачке» или «капитулске» 32, или от какого-либо господина или еще какой-либо достой­
ный документ. Против такого документа возражать нельзя, разве только
у противной стороны есть тоже соответствующий документ или же, если
достойный пристав будет свидетельствовать или же явится иное какоелибо доказательство 33.
Итак, все дело в силе доказательств. Они могут быть разнообразны.
Наиболее убедительными считаются: письменные акты, присяга порот82 От слов «стол» (разумеется княжеский) и «капитул» (собрание духовенства,
«синод).
83 Статью 73а я передал здесь своими словами, точно придерживаясь ее смысла.

Суд

251

ников, свидетельские показания и, конечно, улики. О поличном уже
говорилось выше.
Акты на суде считаются самыми лучшими доказательствами. Отвести
якт можно только доказав его подложность. Ст. 73Ь говорит об этом
очень ясно: «Если кто имеет владение и убедительные оправдательные
документы к нему, — не может быть „рота" против документа, если пред­
варительно документ не будет признан подложным („кривым"). Тогда
;могла бы быть и „рота", но не против неопороченного документа. Если и
другая сторона имеет подобные документы, необходимо рассмотреть и
разглядеть, какие документы более убедительны и более стары и в боль­
шем порядке составлены и действительно ли по ним произошло введение
во владение».
Такое предпочтение письменному акту, конечно, говорит о большом
пути, пройденном полицким обществом в культурном отношении: пред­
варительно должна была появиться письменность, должна была прочно
жглубоко войти в быт, наконец, занять важное место в общественной жизни.
Вслед за документом по нисходящей линии в степени доказательности
вдет присяга поротников — институт, идущий из глубины веков, из
дописьменного времени и живущий в По лице XV—XVI вв. параллельно
<с новыми явлениями. «Поротник» — это «послух» Русской Правды, сопjurator Салической Правды, чешский «помочник», «очистник». «Поротник»—
не простой свидетель, не очевидец факта. Он своей присягой лишь под­
креплял доверие к показаниям истца или ответчика. Он свидетельство­
вал не о факте, а о личности истца или ответчика. «Поротники» допуска­
ются по всем тяжбам, кроме случаев совершенно очевидных, для суда
не представляющих никаких затруднений: когда преступник пойман
-с поличным, когда на суд предъявлены письменные неопороченные до­
кументы.
«Поротниками» могут быть властели, «луди», «човики», что соответст­
вует «мужикам» Русской Правды, не находящиеся ни в родстве, ни в при­
ятельских отношениях к сторонам «ни^е од 'Ьнегове (истца или ответ­
чика. — Б . Г.) куЬи али при'Ьате'Ьл» (ст. 17Ь) 34. Число «поротников»
определяется законом в зависимости от характера преступления. Ст. 17а
гласит: «если бы что-либо было украдено из-под порога, для ведения дела
должны быть привлечены поротники по закону — сам-12. Если воровство
сбудет учинено на поле. . . — сам-6, если дело будет вестись об имуществе,
тоже — сам-6». Число «поротников» по тяжбе о племенщине установлено
статьей 73d — сам-10. Почему-то в ст. 17а, где как будто устанавливается
•общее правило, об этом ничего не сказано. Возможно, что статья 73d
более поздняя, а процесс о племенщине регламентирован тоже позднее.
Процедура присяги была обставлена торжественно. Она происходила
на определенном месте, куда приносили специально для присяги мощи.
К присяге на мощах «поротников» приводил пристав.
Дело, решенное при участии «поротников», считалось решенным
•окончательно и пересмотру не подлежало (ст. 65).
Полицкий статут знает обоюдную «пороту» тяжущихся. «Пороту»
одна сторона могла «вратити» (вернуть) другой стороне, причем подряд
несколько раз обе стороны имели право возвращать друг другу «пороту»,
всякий раз с уменьшающимся числом «поротников»: сначала сам-12,
потом — сам-6, затем — сам-3, сам-друг и в конечном счете сторона
истца могла уже присягать и без всяких «поротников» (ст. 73d). Каждое
84 Этот текст встречается не во всех вариантах.

252

Опыт изучения общественных отношений в Полице X V —X V I I вв.

возвращение пороты последовательно упрощало судебную процедуру.
Но такая процедура допускалась не по всем делам. Она запрещалась
в делах о татьбе: «И не море се ис покре'Ье рота узврнути» (ст. 76). Мо­
жет быть, и при других преступлениях не допускалось возвращение
«пороты». Закон об этом не говорит.
От присяги «поротников» Статут отличает простую присягу сторон,
«роту». Это присяга, подкрепляющая заявление сторон, особенно необ­
ходима тогда, когда отсутствовали другие доказательства, или если
письменные документы были недостаточно убедительны. «Рота» может
быть обоюдная или односторонняя. Это зависело от сторон. Иногда одна
сторона прямо заявляла другой: «иди на роту или пусти меня на роту;
выбирай, что тебе более угодно» (ст. 73с). Это великое судебное доказа­
тельство, читаем в той же статье, и против него никто не может легко
возражать, разве если бы противная сторона выставила такое доказа­
тельство, которое могло бы удовлетворить обе стороны.
Роль судей, в присутствии которых происходила борьба сторон, сво­
дилась к рассмотрению доказательств и вынесению приговора («одлука»,
«сентенция»).
Исполнение приговора предоставлялось выигравшей дело стороне,
которая приглашала для этого пристава за особое вознаграждение
(ст. 68а, b, d, е). Иногда вся община выполняла решение суда. Поток и
разграбление, например, приводила в исполнение сама община (ст. ст.
88, 113, доп. 1).
Ордалии и «поля» Полицкий статут уже не знает.
На остается подвести некоторые итоги:
1. Полицкий статут различает два вида процесса: а) когда преступ­
ник пойман с поличным и б) когда нет поличного и суд должен разби­
рать дело по существу, доискиваться правды.
2. В первом случае, строго говоря, процесса судоговорения нет:
пойманный на месте преступник тут же подвергается наказанию. Закон
разрешает убивать преступника на месте преступления. Есть основание
предполагать, что для племенитого человека в этом случае делается
исключение.
3. Во втором случае дело расследуется, причем обе стороны — истец,
и ответчик—играют здесь активную роль. Они подыскивают свидетелей,
или, если надо, «поротников». Истец должен озаботиться о собирании
сведений об обстоятельствах дела. Ему помогает в этом случае пристав.
4. Вызов в суд может быть либо упрощенным, либо «по закону и.
обычаю», когда вызов делается три раза.
5. За неявку в суд ответчик подвергается штрафу.
6. Стороны вместо себя могут выставлять прокураторов.
7. Доказательствами на суде являлись: поличное, сознание преступ­
ника, клятва, присяга «поротников», свидетельство пристава, письмен­
ные документы.
8. Предпочтение оказывается письменному документу. Наиболее
старый неопороченный документ имеет наибольшую силу.
9. Процедура присяги изображена в Статуте с достаточной полнотой.
10. Статут знает своеобразный институт «возврата пороты».
11. Число «поротников» определяется степенью тяжести преступле­
ния. Наибольшее число «поротников» — 12, наименьшее — 3.
12. Исполнение судебных решений предоставлялось выигравшей
дело стороне, действующей при помощи пристава.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ПОЛИЦКИЙ СТАТУТ И РУССКАЯ ПРАВДА

Побуждение сравнить Полицкий статут с Русской Правдой возникло
не у меня одного. Хорватский ученый В. Мажуранич, составитель хор­
ватского историко-юридического словаря, писал: «насколько тесно
сродство нашего старого языка со старым русским, это показывает не­
сколько сотен слов и выражений хорватских и русских, которые я лично
отметил» х.
В данном случае нас интересуют не просто русские слова, встречаю­
щиеся в хорватском языке древних хорватских памятников, а термины
и слова Полицкого статута, встречающиеся и в Русской Правде: вражда,
говедо, правда, челядь, свада, овен, ближний, вервь, рота, дружина,
дым (подымный) и др.
Очень важно было бы найти объяснение терминологической бли­
зости этих двух памятников славянского права. Почему у других древних
памятников славянского законодательства нет такого совпадения? Слу­
чайным это обстоятельство быть не могло. Такое совпадение заставляет
предполагать какую-то длительную близость культурных отношений
русского и хорватского народов.
Повесть временных лет включает хорватов в число восточно-славян­
ских племен и помещает их между вятичами и дулебами 12. А. А. Шах­
матов пишет: «Хорваты жили, несомненно, в Галиции, в бассейне
Днестра» 3.
Вопрос очень интересный, но и очень трудный для разрешения.
Мажуранич признал, что у него нет сил решить эту важную проблему.
Автор настоящей работы должен, к сожалению, повторить признание
хорватского ученого и лишь поставить перед историками, филологами и
археологами эту проблему как очередную. Может быть, общими уси­
лиями историков, лингвистов и археологов удастся хотя бы частично
разгадать эту загадку.
Однако есть вопросы, решения которых откладывать нельзя. К ним
относится давно поставленный вопрос о «верви». Несколько поколений
ученых обращалось к нашим двум памятникам, поскольку именно в
них фигурирует этот термин и несколько производных от этого корня
слов.
Так, профессор Новороссийского университета Ф. Леонтович пишет
в 1867 г. специальную работу: «О значении верви по Русской Правде и
1 M a z u r a n i c V. Prinosi, str. 1613— 1614.
2 «Повесть временных лет», изд. 1910 г., стр. 12.
3 Ш а х м а т о в А. А. Древнейшие судьбы русского племени, Пг., 1919, стр. 33.

2 54

Опыт изучения общественных отношений в Полице X V —X V I I вв.

Полицкому статуту сравнительно с задругою юго-западных славян» Заг.
Проф. О. Миллер годом раньше утверждал, что для решения вопросао сущности древнерусской верви надо обратиться к югославянским ана­
логиям, и приводил пример из современного сербского языка, где слово«врьвник» обозначает родственник, подобно древнему ужику. О. Миллер
этим сопоставлением указывает только на происхождение термина. Рус­
скую же вервь он понимает как «известный круг людей, обитавших
в пространстве, измеренном вервью. В свою очередь вервь подразде­
ляется на дымы, сохи, рала, тягла — ряд выражений, указывающих
или на сожительство, или на сотрудничество и соучастие в тяготе, а вовсе
не на сродство в кровном смысле» 45.
К Полицкому статуту для решения вопроса о верви обращался
в 1884 г. и Блюменфельд в своей книге «О формах землевладения в древ­
ней России», но тут он некритично следовал за Леонтовичем б. М. Ф. Вла­
димирский-Буданов, принципиально расходясь с Леонтовичем, тоже
связывал происхождение термина вервь с сербским «врьвник» 6.
Очень внимательно отнесся к Полицкому статуту и А. Е. Пресняков:
«„Вервные братья" у хорватов (Полицкий статут), — писал он, члены
кровнородственной группы, которая связана экономически, делит земель­
ные угодья по верви — линиям родства по отцух 7.
И в наше время можно встретить попытку сопоставить эти два зна­
менитые памятника древнего славянского права. Так, например, в своем
издании Русской Правды М. Н. Тихомиров, комментируя статью Про­
странной Правды «О долзе>, ссылается на далматинское законодатель­
ство8.
Энгельс, говоря о большой семье, счел необходимым указать на’ Рус­
скую Правду и на далматинские законы: «Только около десяти лет тому
назад было доказано существование таких больших семейных общин и
в России; теперь все признают, что они столь же глубоко коренятся
в русских народных обычаях, как и сельская община. Они упоминаются
в древнейшем русском своде законов, в «Правде» Ярослава, под тем жесамым названием (вервь), как в далматских законах; их можно также найти,
в польских и чешских исторических источниках» 9.
Обращение к Полицкому статуту историков древней Руси главным:
образом объясняется желанием разрешить нелегкий вопрос о значении
термина Русской Правды «вервь». Этот термин и производные от него
встречаются еще только в Полицком статуте и в некоторых хорватских
актах. Такой подход к знаменитому хорватскому памятнику древнего
права вполне понятен и совершенно себя оправдывает. Но тем не менеея считаю необходимым сделать серьезную поправку: во-первых, одним
термином «вёрвь» тут дело не может ограничиваться, во-вторых, термин
«вервь», взятый в отдельности, не может быть правильно понят, если мы
не дадим себе труда разобраться в сложном вопросе о стадиальном соз а Л е о н т о в и ч Ф. Вервь по Русской Правде и Полицкому статуту. —ЖМНПГ
1867, апрель.
4 Миллер
О. Опыт исторического обозрения русской словесности. СПб.г
1866, стр. 136— 137 и прим. 1.
5 Б л ю м е н ф е л ь д Г. Ф. О формах землевладения в древней России. Одесса г
1884, стр. 9— 10.
6 В л а д и м и р с к и й - Б у д а н о в М. Ф. Рецензия на книгу Блюменфельд»
«О формах землевладения в древней России».
’ П р е с н я к о в А. Е. Лекции по русской истории, т. I, стр. 55.
8 Т и х о м и р о в М. Н. Русская Правда. М., 1941, стр. 60.
9 М а р к с К. и Э н г е л ь с Ф. Соч., т. XVI, ч. I, стр. 42.

Полицкий статут и Русская Правда

255

стоянии Руси и Полицы, отраженном в Русской Правде и Полицком ста­
туте.
Ведь и Полица и Киевская Русь в процессе своей жизни изменялись.
Жили обе эти страны в разных условиях. Одна — самое большое го­
сударство в Европе, другая — миниатюрная республика, занимающая
площадь всего в 248,4 кв. километра. Одна жила интенсивной жизнью,
разрешала крупнейшие задачи своей внутренней и внешней политики,
играла выдающуюся роль в тогдашней Европе, другая — с самого на­
чала XII в. служила придатком то Венгрии, то Венеции и стремилась
только к тому, чтобы сохранить нетронутым свой внутренний мир, от­
стоять свой национальный язык и быт. Правда, ей не всегда и не во всем
это удавалось: она вынуждена была отступить перед натиском римской
церкви, в связи с чем ей пришлось отказаться от своего старого алфавита —
глаголицы и кириллицы и перейти к латинскому алфавиту, вынуждена
она была пожертвовать и своей экономической самостоятельностью,
очутившись в тисках двух венецианских соседних городов (Сплит и Омиш)
должна была подчиниться политическому режиму Венецианской респуб­
лики и венецианскому торговому капиталу. Можно бы и еще назвать ряд
неизбежных уступок, связанных с зависимостью от богатой Венециан­
ской республики, но не эту сторону мне сейчас важно подчер­
кнуть.
Несмотря на эти уступки, внутренний быт Полицы сохранил в себе
так много архаизмов, как, пожалуй, нигде. Объясняется это тем, цто
ни сначала Венгрия, ни потом Венеция не были заинтересованы в томг
чтобы нарушать бытовые традиции Полицы. Но если эти политические
хозяева Полицы не трогали ее быта, он поддавался требованиям самой
жизни: хотя и медленно, но и здесь росли производительные силы, ме­
нялись общественные отношения. Незаметно для самих поличан они
оказались в новом положении и могли утешаться только тем, что у них
сохранилась старая терминология. Пожалуй, трудно найти другой такой
сборник законов, где бы так сильно терминология обманывала исследо­
вателя, конечно если он лишен представления о текучести и изменяе­
мости всего существующего на земле.
Мы сможем правильно понять то, о чем говорится и в Русской Правде
и в Полицком статуте, только тогда, когда учтем весь пройденный путь
русским и полицким обществом до момента составления наших знамени­
тых кодексов, если мы дадим себе отчет, с каким именно общественным
строем мы имеем дело в момент записи этих «Правд», если мы сумеем
заметить и в самих этих «Правдах» следы эволюции и сможем определить
ее направление. Возьмем* для примера институт родовой мести. В Рус­
ской Правде его уже нет совсем: древнейшая часть Правды, условно
именуемая Правдой Ярослава, имеет дело не с родом, а с большой семьей
(об этом говорит перечень родственников, имеющих право мстить: «брату
брата, или сынови отца, любо отцю сына, или братучаду, любо сестрину
сынови», ст. 1) 10, рядом с которой существует сельская община —
мир («Аще поиметь кто чужь конь, любо оружие, любо порт, а по­
знает в своем миру. . .», ст. 13; курсив мой. — Б. Г.). Уже Владимир
Святославич ставил вопрос о степени целесообразности оставления этого
обычая и решил его отменить в интересах фиска, т. е. по государственным
10
В XV в. в По лице мы имеем точно такой же перечень состава хорватской боль­
шой семьи: сыны, братья, братучада, стрии, сыновцы. . . (М a z u г a n i с V. Prinosi, str. 67).

256

Опыт изучения общественных отношений в Полице X V —X V II вв.

соображениям («и реша епископи и старци: «рать много;’ оже вира,
то на оружьи и на коних буди». И рече Володимер: «тако буди») 11.
Однако обычай был крепок. Очевидно, он скоро воскрес, а вернее,
и не умирал и детям Ярослава снова пришлось решать тот же вопрос:
«По Ярославе же, паки совокупившеся сынове его. . ., и отложиша
убиение за голову, но кунами ся выкупати» (ст. 2 Пространной Правды).
Государство и раньше, контролировавшее институт мести, сейчас с от­
меной мести взяло на себя карательные функции. Термин «месть» про­
должал жить, но уже в значении суда, в данном случае княжеского.
В Полицком статуте еще в XV—XVII вв. месть существует, хотя и
находится под контролем полицкого суда. Всякое убийство рассматри­
вается в суде, в том числе и убийство из мести. Но если убийство в раз­
бое или из-за угла карается высшей мерой наказания, то убийство из мести
не наказуется. Больше того, Полица его защищает: «если поличанин
убил неполичанина из мести („за крвь придну“), Полица за него должна
стать» (ст. 36е).
Мстителем является здесь не род, потому что рода, как такового,
в Полице XV—XVII вв. не существует. Закон различает убийство «род­
ного брата», «не совсем родного брата» и «вервного». И наказание нала­
гается в зависимости от степени родства: чем более близкое родство, тем
сильнее наказание. Мстит родственник как будто до четвертого колена.
Объясняется это тем, что, несмотря на отсутствие рода как общественной
организации, память о происхождении от общего предка в Полице дер­
жалась очень долго; возможно, что держится и сейчас. Перед нами судьба
одного и того же института мести. На Руси он с XI в. по закону уже пе­
рестал действовать, в Полице действует еще в XV—XVII вв. Но изжи­
вание его все же идет и в Полице: суд наблюдает и контролирует действия
мстителя, частная инициатива в вопросах наказания сужается, самый
подход к квалификации преступлений не остается неизменным.
Возьмем право наследования. Русская Правда знает наследование
по завещанию и по закону, но не знает наследования по закону боковых
родственников. Полицкии статут знает наследование по закону боковых
родственников, но только в случае отсутствия прямых.
В Полицком статуте можно наблюдать интересное явление — уста­
новление права «родового» выкупа. Тут различается два момента: старый
закон «родового» выкупа не знал. Этот закон устанавливается, как но­
вый. Русская Правда тоже не знает «родового выкупа». Закон о родовом
выкупе на Руси появился только в конце XV в. По этому вопросу, в по­
рядке объяснения факта, существует значительная литература. М. Ф. Вла­
димирский-Буданов, например, с оттенком некоторого недоумения го­
ворит о «нескладной» теории Неволина, по мнению которого выходило,
что при господстве родовых отношений после смерти отдельных членов
рода имущество переходило в род, после распада родовых отношений и
укрепления семьи и частной собственности наследуют дети, а потом снова
родичи 12.
На самом деле «нескладности» здесь нет никакой, только надо отли­
чать значение термина «род», как организацию первобытного общества,
от рода в классовом обществе, когда под родом разумелась группа род­
ственников, чаще всего отдельных семейств, связанных общностью про11 «Повесть временных лет. ; . », изд. 1910 г., стр. 124.
12 В л а д и м и р с к и й - Б у д а н о в
М. Ф. Обзор истории русского права,
изд. 7, стр. 478, прим. 1.

Полицкий статут и Русская Правда

257

похождения от одного далекого, часто мифического предка. Обычно это
знатные роды, стремящиеся не только сохранить, но и приумножить свое
материальное положение и политическое значение. Эта знать в феодаль­
ном обществе, как нам известно, до определенного времени действительно
преуспевала и завоевывала новые позиции, начинавшие, наконец, угро­
жать государственной верховной, власти, которая и вступала с нею
в борьбу, как правило, успешную (за отдельными исключениями). Так
было во всей феодальной Европе. Вот в этот-то период борьбы феодальной
знати за свое материальное положение и политическую власть и появ­
ляется право родового выкупа, совершенно ненужное и полностью отсут­
ствующее в родовом первобытном обществе, а также в период его разло­
жения, когда укрепился институт частной собственности. Возникнове­
ние права родового выкупа не есть, стало быть, возврат к прошлому,
а явление новое, рожденное феодальным общественным строем в опреде­
ленный период его существования.
Как мы уже видели, особенно важно в познавательных целях сопо­
ставить показания Русской Правды и Полицкого статута о верви.
Старый спор в исторической науке, не улегшийся и сейчас в науке
марксистской, может быть, если не окончательно разрешен, то в значи­
тельной мере продвинут вперед путем параллельного изучения этого явле­
ния по названным обоим источникам.
Русская Правда называет термин «вервь» и производные от этого
корня («вервная», «виревная», «по вервинне», «вирное») — семь раз 13,
Полицкий статут термин «врвь» и производные от него (вервные братья,
вервная племенщина и др.) — 11 раз. Ни Русская Правда, ни Полицкий
статут не дают никаких указаний на происхождение этого термина, если
не считать косвенных. Русская Правда знает вервь в двух смыслах: 1) вервка («О перевесех. Аже кто подотнеть вервь в перевесе, то 3 гривны про­
дажи, а господину за вервь гривна кун», ст. 80 Пространной Правды);
2) общественно-территориальная организация.
Вервь — веревка филологически и логически связывается с вервью —
общественной организацией. Наличие самой этой общественной организа­
ции, именуемой в Русской Правде вервью, несомненно и в По лицком статуте.
Для Русской Правды вопрос, как мне кажется, решается довольно
ясно. Достаточно сопоставления нескольких текстов, чтобы доказать,
что вервь, мир и люди — это термины, говорящие об общине, а не о за­
друге — большой семье 14*17. «Аще убьют огнищанина в обиду, то платити
13 Не считая термина «вира» того же корня. Лешков насчитал до 15 статей, гово­
рящих о верви. Правда, он подбирал статьи, трактуя широко этот термин: «Люди,
мир и вервь суть различные выражения для одного и того же понятия» (Л е шк о в В. Русский народ и государство. М., 1858, стр. 99). Лешков в этом отношении
совершенно прав.
14 Вот все тексты Русской Правды, где встречается термин «вервь». Краткая Правда:
«А иже убьють огкищанина в разбои, или убийца не шцуть, то вирное платити в ней
ж е вири (верней) голова начнет лежати» (ст. 20). Пространная Правда: «Аже кто убиеть
княжа мужа в разбои, а головника не ищють, то виревную (вирьвную, вирное, вирную)
платити, в чьей же верви голова лежить, то 80 гривен; паки ли людин, то 40 гривен»
(ст. 3); «Которая ли вервь начнеть платити дикую виру, колико лет заплатить ту виру,
зане же без головника им платить» (ст. 4); «Будеть ли головник их в верви, то за нь
к ним прикладываеть, того же деля им помагати головнику, любо си дикую виру;
но сплати (сплатити) им вообча 40 гривен, а головничество самому головнику; а в 40
гривен ему заплатити ис дружины свою часть» (ст. 5). «Но оже будеть убил или
в сваде или в пиру явлено, то тако ему платити по вервиныне, иже ся нрикладывають
вирою» (ст. 6); «А по костех и по мертвеци не платить верви, иже имене не ведают,
ни знают его» (ст. 19); «Аже будет росечена земля или знамение, им же ловлено,
или сеть, то по верви искати татя ли платити продажю» (ст. 70).
17

Б. Д. Греков, т. I

258

Опыт изучения общественных отношений в Полице X V —X V II вв.

за нь 80 гривен убиици, а людем не надобе...» (Краткая Русская Правда,
ст. 19). «Аще убьют огнищанина в разбои, или убийци не ищуть (ко­
нечно, «люди». — Б. Г.), то вервное платити в ней же вири (верней)
голова начнет лежати» (Кр. Пр., ст. 20). В одном случае вервь платит
виру, в другом не платит. В первом случае вервь и названа вервью (хотя
и в несколько искаженном переписчиком виде), в другом этот термин
заменен соответствующим эквивалентом: вместо «вервь» названы «люди».
Возьмем ст. 70 Пространной Правды, рекомендующую «татя» искать по
верви. Она тоже не вяжется с представлением о верви как большой семье.
«По верви искать татя» — это то же, что «гнать след», процедура очень
хорошо известная как на Руси, так и в Полице и в Польше. В большой
семье осуществить эту процедуру просто невозможно, да и незачем. Речь,
несомненно, идет об общине. Не лишним считаю указать и на то, что
ст. 13 Краткой Правды («Аще поимется кто чюжь конь, любо оружие,
любо порт, а познает в своем миру, то взять ему свое. . .») перекликается
с более поздней ст. 70 Пространной Правды. В Краткой Правде пропав­
шую вещь ищут в «миру» («. . . в своем миру, то взяти ему свое»), в ст. 34
Пространной Правды о том же читаем: «Аще кто конь погубит или ору­
жие или порт, а заповесть на торгу, а после познает в своем городе, свое
ему лицем взяти. . .» «Мир» здесь заменен «городом», т. е. городским рай­
оном 1516. Если прибавим сюда, что по ст. 70 Пространной Правды «татя»
ищут по верви, то станет совершенно очевидно, что тут речь идет не о не­
большом семейном коллективе, а о территориальной общине. Это и есть
«гонение следа» ст. 77 Русской Правды, хорошо известное и очень детально
описанное в польской «Книге права».
Обязанности верви-общины по отношению к государству значительны.
О них я сейчас говорить не буду 1в.
Хочу остановиться на институте «дикой виры», которую даже мой
оппонент С. В. Юшков считает «серьезным затруднением» для призна­
ния верви большой семьей. «Аже кто не вложится в дикую виру, тому
люди (т. е. община. — Б . Г.) не помогают, но сам платит». Это говорит,
что к XII в. члены верви перестали быть равными в правах и обязанностях,
что среди них выделялись группа, надо думать, людей более зажиточных,
которые могли платить все штрафы без помощи общины. Это несомненный
симптом разложения общины. Стоит тут вспомнить сообщение Новго­
родской I летописи под 1209 г. Новгородская народная масса, восстав­
шая против насилий бояр Мирошкиничей, формулировала свое обви­
нение так: они-де Мирошкиничи заставляли «на новгородьцих сребро
имати, а по волости куны (в тексте, по-видимому, ошибочно — «куры»)
брать по купцем виру дикую и повозы возити, и все зло»17. «Дикую виру»
берут здесь с купцом, т. е. с людей состоятельных и даже богатых, а не
с крестьян-общинников.
«Дикая вира» Русской Правды может отчасти напоминать «заставу»
Полицкого статута. Ст. 9 Статута гласит: «И тко се застави прид кнезом
и прид суци од силе, що имену'Ье заставе, ако тко упаде у заставу, що
се застави прид кнезом и прид судци, од заставе пол кнезу, а друга пол
опЪини поличко'Ь, нанима^е опЬенога пристава ди'Ьо». Тут речь идет
15 Уже в начале X IX в. Эверс счел нужным заметить, что под словом «город»
в России до X V III в. разумелась «целая полоса земли. . . и довольно часто значи­
тельная» ( Э в е р с И. Ф. Г. Древнейшее русское право, стр. 24, прим. 1). Кня­
гиня Ольга так же понимала древлянские «грады», делающие нивы свои.
16 Об этом см. Г р е к о в Б. Киевская Русь, изд. 5, стр. 85 и сл.
17 Новгородская I Летопись, изд. 1888 г., стр. 191.

Полицкий статут и Русская Правда

259

о «заставе» перед князем и судьями на случай ограбления (может быть,
и убийство), т. е. о своего рода страховке, что имеет в виду и статья
о «дикой вире» Русской Правды.
Едва ли можно сомневаться, что вервь в Русской Правде не задруга —
большая семья, а именно сельская община. Но это совсем не значит, что
Киевская Русь не знает больших семей. Сам С. В. Юшков указывает, что
большие семьи, долго сохраняющиеся на севере России, назывались пе­
чищами, а на Украине — дворищами. Почему же не вервями? Этого во­
проса С. В. Юшков не ставит.
Но в Русской Правде большая семья-задруга упоминается только
в древнейшей части Правды, именно в ст. 1, где дается перечень родствен­
ников, имеющих право мести. В Правде Ярославичей говорится об ответ­
ственности за убийство не большой семьи, а «верви», иначе людей, живу­
щих в общине и связанных круговой порукой. «Люди» — это не родствен­
ники, а соседи. Перед нами соседская территориальная община.
Большая семья отмечена и в раскопках города Ладоги. В более раннем
жилом слое Ладоги V II—VIII вв. раскрыты В. И. Равдоникасом дома
площадью от 50 до 100 кв. метров с соответствующими по размерам хо­
зяйственными постройками, в то время как в более позднем слое IX—X вв.
больших домов уже нет; вместо них тут обнаружены дома очень небольших
размеров — от 3,7 X3,9 до 5,5x6 м. Иначе, как вытеснением большой
семьи индивидуальной моногамной семьей, объяснить этого явления
нельзя.
Как назывались эти большие семьи, мы, к сожалению, не знаем.
На периферии, вдали от наиболее культурных центров Поднепровья
и Поволжья, большая семья, несомненно, сохранялась гораздо дольше
и дожила в отдельных, местах до XX в., однако вервью не называлась.
Правда Ярославичей, как и Правда Пространная, ничего не говорит
о большой семье-задруге. Эти обе «Правды», изображают общество, где
безусловно доминируют индивидуальная семья, частная собственность
на землю, крупное землевладение, крестьянская зависимость и другие
признаки развития феодального строя*
Энгельс указывает на то, что семейная община играет переходную роль
«между матриархальной и индивидуальной семьей» и является «...переход­
ной ступенью, из которой развилась сельская община или марка с инди­
видуальной обработкой и с первоначально периодическим, а затем окон­
чательным переделом пахотной земли и лугов» 18. Конечно, высказывая
свою мысль, Энгельс не думал о том, что большая семья исчезает бесследно.
Он указывает здесь на главную линию, по которой шел процесс отмирания
кровнородственных организаций и замены их территориальными. Об этом
он совершенно ясно высказался в другом месте: «Чем дольше жил род
в своем селе. . ., тем больше родственный характер связи отступал на зад­
ний план перед территориальным; род исчезал в марке, в которой, впрог
чем, еще достаточно часто заметны следы ее происхождения из родствен­
ных отношений членов общины» 19.
Как нетрудно убедиться, очень большая часть историков Руси и исто­
риков русского права понимали «вервь» как общину. Такого же мнения
были и польские историки: Мацеёвский, сравнивший русскую вервь со
старопольским opole, или włośc‘bio 20, и Раковецкий.
18 М а р к с К. и Э н г е л ь с Ф. Соч., т. X V I, ч. I, стр. 43.
19 М а р к с К. и Э н г е л ь с Ф. Соч., т. X V I, ч. I, стр. 128.
20 M a c i e j o w s k i . Pierwotne dzieje, str. 133.

260

Опыт изучения общественных отношений в Полице X V —X V II вв.

Некоторые историки допускали происхождение русской верви из кров­
ного союза 212, но считали вервь Русской Правды общиной. Вервь, конечно,
могла объединить тех родственников, которые при помощи веревки раз­
делили пахотные земли на жеребьи. Родственный коллектив превратился
в коллектив отдельных хозяев, объединенных в соседской общине. В та­
ком предположении нет ничего невероятного. Действительно, есть основа­
ния считать термин «вервь», как и термин «уж», связанным с понятием
родства (вервник, ужик в старину — родственник).
Ф. Леонтович считает подобные суждения не имеющими никаких проч­
ных оснований, «кроме неясных указаний самой Правды». Но сам Леон­
тович в эти, допустим, «неясные» указания внес слишком много своих про­
извольных домыслов. Его рассуждения едва ли даже требуют серьезного
разбора, настолько они явно неубедительны. «Нам кажется,— пишет он,
что роды Нестора можно понимать именно в смысле задруг и вервей-общин
с семейным характером. Такими общинами славяне издавна «володели»,—
каждый жил с своею задругой, или лучше, в своей верви, на своих местах.
Общинный характер семьи не совсем утратился у нас даже в период мо­
сковских законов. На это указывает царский Судебник, сопоставляя
семьи и роды наряду с заговорами, стачками и артелями. Остатки задруг
можно находить даже в современном быту простого народа восточной и
юго-западной России». Эту мысль автор иллюстрирует в примечании:
«Устройство теперешней великорусской семьи во многом напоминает
сербскую задругу. Можно тоже указать на соседей и подсоседников,
утвердившихся в крестьянском быту юго-западной России до поздней­
шего времени, как остаток от старых задруг. У малороссов доселе удер­
живается обычай жить в чужих людях. По литовско-русскому праву
подсоседки составляли особый класс в сельском населении» 2а.
Упоминания Нестора о родовом строе едва ли имеют в виду большую
семью, ссылка на Судебник 1550 г. тоже неубедительна, потому что ни
род, ни племя статьи 70 не говорят о большой семье, а «заговорщики»
ст. 47 скорее напоминают «дикую виру» Русской Правды или заставу Полицкого статута, а не большую семью. Наличие подсуседников в крестьян­
ском дворе или работа и жизнь у «чужих людей» не только не говорят
о задруге, а скорее опровергают мысль Леонтовича. Все эти домыслы нужны
ему для того, чтобы показать тождество полицкой и русской верви. Автор
не использовал своего же собственного весьма ценного замечания. Уве­
ренный в том, что Русская Правда и Полицкий статут «говорят об одном
и том же институте», он тут же прибавляет: «но только в разные эпохи
его развития» 23.
Если бы йвтор не был ослеплен своей предвзятой идеей, он без труда
мог бы заметить, что в темпах развития Руси и Полицы огромная разница.
Разница между русским и полицким законами имеется и в отношении
к старине. Русь шла гигантскими шагами вперед и не задумывалась пе­
ред отменой старых норм общественной жизни и заменой их новыми. Так,
решительно объявляется борьба института мести (в Черногории нача­
лась малоуспешная борьба с этим институтом лишь в начале XIX в.) 24,
21 Ч е б ы ш е в - Д м и т р и е в .
Исследование о преступном действии по рус­
скому допетровскому праву, стр. 43; М и л л е р О. Опыт исторического обозрения
русской словесности, стр. 136— 137.
22 Л е о н т о в и ч Ф. О значении верви. . ., стр. 19 и прим. 2.
28 Там же, стр. 2.
24 П о п о в А. Путешествие в Черногорию, СПб., 1847, стр. 135 и др.

Полицкий статут и Русская Правда

261

не менее резко был поставлен вопрос и об уменьшении ростовщических
процентов, и о сокращении источников рабства, и о правах дружинника
на землю и пр. и пр. Русская Правда — не простая запись старого закона,
а публикация новых законов по преимуществу.
Не то мы видим в Полице. Полицкий статут — это уже не X I—XII вв.,
а XV—XVII вв. Полицкий статут гораздо более архаичен. Темпы разви­
тия полицкого общества по сравнению с русским чрезвычайно замедлены.
Материальная база, опять-таки по сравнению с Русью, до крайности
бедна. К тому же поличане жили в условиях, когда им приходилось на­
прягать все свои силы, чтобы уцелеть под напором венгров, турок, вене­
циан. Политически они себя защитить не смогли, но свой язык и быт
они в значительной степени сохранить сумели. Все поличане — братья
(так же как и черногорцы и чехи, как и другие славяне, хотя и не в одина­
ковой степени сохранялась эта терминология у всех славян), они верят
в то, что живут по своим собственным старым законам 25, не желая заме­
чать того, что и их законы изменялись и продолжали изменяться. Весьма
заметно пристрастие полицких кодификаторов к архаической терминоло­
гии, которая часто очень затрудняет исследователя.
Леонтович всего этого не учел, несмотря на свое верное теоретическое
утверждение о необходимости считаться с разностью, как он выражается,
эпох.
Не раз вопрос о верви ставился и в литературе славянских народов.
Радосавлевич в своей книге «Еволущуа српске задруге» высказывает мысль
о том, что вервь есть общественная организация, более широкая, чем
задруга — большая семья, организация, больше всего подходящая под
понятие села. К. Кадлец возражает Радосавлевичу. Возражает он и Леонтовичу, как мы знаем, пытавшемуся доказать, что вервь есть большая
семья, но вынужденному сделать так много отступлений от своего пред­
положения, что в сущности от него почти что ничего и не осталось
(см. стр. 170) 26.
Что касается термина вервь в Русской Правде, то К. Кадлец считает,
что здесь вервь есть организация территориального характера, имеющая
ряд судебных функций подобных honitvy чешского права или opola права
польского 27.
Вопрос в литературе все же остается нерешенным.
Несмотря на то, что как у восточных славян, так и у хорватов вервь, повидимому, одного и того же происхождения, но Полицкий статут в отличие
от Русской Правды сохранил некоторые намеки, связывающие хорват­
скую вервь XV—XVII вв. с далеким прошлым. Так, ст. 36с, указывает
на то, что находились люди, готовые убить «ближнего али вервного» в целях
захватить племенщину, землю, которая могла бы придтись им «по бащине»,
т. е. по закону о наследовании. Очевидно, тут имеется в виду случай,
когда «вервный» не рассчитывал в законном, нормальном порядке полу­
чить племенщину и решил прибегнуть к насильственному устранению
более близких и, стало быть, имеющих больше прав на наследование пре­
тендентов. Но все же и здесь мыслится, что не только «ближний», но и
«вервный» имеют надежду на наследование.
25 «Слеи Полипа купво и догогорно учиввше и узаконите штатуть свои и законе
свое, наипри сарнеЬи и тврдеЬи законе и обичае, кое имаю у листихь и у записихь од
господе придне. . .» (ст. 30). «Статуть полички (изуЬи) статут и(з) старога нови (чи­
нимо). . .» (ст. 1).
26 К a d 1 е с К. Rodinny nedil, ciii zadruha v pravu slovanskem, 1898, str.
45—46.
27 Там же, стр. 45, прим. 5.

262

Опыт изучения общественных отношений в Полице X V —X V I I вв.

Ближние, несомненно, значительно отличаются от вервных. Понятие
ближних и дальних выясняется из документа 1488 г., приведенного
В. Мажураничем и процитированного в настоящей работе на стр. 161,
прим. 64 28. Мы имеем как раз перечень этих ближних и дальних. Ближ­
ние — это, несомненно, единокровные, дальние — двоюродные, тро­
юродные и даже родственники до четвертого колена. Вервных тут нет,
потому что это совсем не родственники, либо очень отдаленные родствен­
ники, связанные во всяком случае не кровными, а соседскими интересами.
Мы уже могли убедиться в том, что «вервные» один раз названы «брать­
ями» (ст. 62), но это не должно нас смущать, так как все поличане назы­
вали себя братьями, независимо от родственных связей. По отношению
к вервным Статут применяет и термин «дружина» (м^у братеом али ином
дружином врвит'Ьом», ст. 80а). В состав «дружины вервитей» входят не
ближние или дальние братья, а «дионики», т. е. владельцы земель­
ных участков вервной племенщины, о чем речь шла на стр. 74. Это,
конечно, община, а не родственное объединение. «Большую семью» мы
видим в ст. 33 29, но она вервью не называется.
Факты, сообщаемые Полицким статутом, настолько противоречат задружной теории, что не могли не повлиять даже на такого ярого сторон­
ника задружной теории, как Леонтович, который, как мы видели, дол­
жен был признать, что «вервная дружина имеет две существенные сто­
роны, является с характером семьи и общины» 30, т. е. в сущности
разрушить свое собственное построение о верви как задругз.
Характерно, что вервь, по Полицкому статуту, никогда не выступает
активно, как лицо юридическое. Всегда в таких случаях мы видим село
и кучу. Село по суду получает вознаграждение за причиненные ему убытки,
село владеет сообща лесами и лугами, село имеет право делить лес по сво­
ему усмотрению, село имеет право изгнать от себя нежелательного для
него члена, село выбирает должностных лиц для наблюдения за испол­
нением в селе закона и т. д.
Самой мелкой единицей, выступающей в качестве юридического лица
в полицкой общественной жизни, является «куча» — дом, место житель­
ства индивидуальной семьи, ведущей свое собственное хозяйство.
Отлученный от церкви лишается права общения с другими поличанами, кроме своей «кучи», где он живет в своей семье. В случае тяжелого
преступления, за которое полагается поток и разграбление, разрушается
«куча», и ее владелец прогоняется из Полицы.
Куча и совокупность куч, объединенных соседскими интересами в село,
т. е. в общину* — вот какие организации играют в общественно-полити­
ческой жизни Полицы главную активную роль. Вервь мы здесь видим
в составе села. Перед нами вервь в своей эволюции. От ретроспективновосстанавливаемого прошлого, к сожалению, не освещенного ни в Рус­
ской Правде, ни в Полицком статуте, когда вервь рождалась из кровно­
родственного объединения, ведшего коллективное хозяйство, до терри­
ториальной общины, ясно показанной в Русской Правде и в Полицком
статуте, — вот дуть, пройденный вервью.
Полицкий статут несомненно помогает нам в решении этой сложной
и трудной задачи, но, надо4сознаться, не дает возможности восстановить
этапы, вервью пройденные.
28 M a ż u r a n i ć V, Prinosi, str. 1614.
29 «И да братья. . . докле се годирь не раздиле, тада им е све заедно. . .» (ст. 33).
30 Л е о н т о в и ч Ф. О значении верви. . ., стр. 8.

Полицкий статут и Русская Правда

263

Переходя к другим сторонам жизни двух рассматриваемых нами
живых общественных организмов, мы не можем не отметить, что Русская
Правда по сравнению с Полицким статутом касается значительно большего
количества сюжетов и рассматривает их в более широком масштабе, чем
это было доступно Полице.
Купеческие корпорации, торговля на паях, участие в ней не только
купцов, но и бояр и самого киевского князя, растущий город, политиче­
ская роль горожан, организация крупной феодальной вотчины, следы
воздействия государства на общественные отношения Руси и многое дру­
гое, что имеется в Русской Правде, либо полностью отсутствует в По лицком Статуте, либо отражено в минимальных размерах.
Почему это так, вполне понятно. Об этом уже приходилось говорить
выше. Тут мы имеем не только различные стадии исторического процесса,
но и различные условия его течения, чего мы не учитывать не имеем права.
Необходимо отметить также, что Русская Правда завершила свое фор­
мирование в XII в., тогда как Полицкий статут пополнялся новыми ста­
тьями еще в XVII и даже в XVIII вв.
Только признав эти различия, мы с большой пользой для научного
исследования можем смело пользоваться этими двумя знаменитыми памят­
никами древнего славянского права, так ярко свидетельствующими не
только о славянской общности в языке, но и об общности в области обще­
ственных отношений.

ПОЛЬСКАЯ ПРАВДА
ОПЫТ ИЗУЧЕНИЯ
ОБЩЕСТВЕННОГО И ПОЛИТИЧЕСКОГО СТРОЯ
ПОЛЬШИ XIII в.
ПО ПОЛЬСКОЙ ПРАВДЕ («КНИГЕ ПРАВА»)

П РЕДИ СЛОВИ Е

Рассматриваемый нами памятник не имеет своего собственного за­
главия. В польской исторической и юридической литературе его назы­
вают «Księga prawa zwyczajowego polskiego», иногда сокращенно «Księga
prawa» или «Księga Elblągska» (по месту ее хранения).
В настоящей работе этот памятник назван «Польской Правдой» по ана­
логии с названиями памятников раннего средневековья «Русская Правда»,
«Салическая Правда», «Рапуарская Правда», «Полицкая Правда» и т. п.
До настоящего времени запись раннесредневекового польского права
ни в старой России, ни в СССР не издавалась.
Между тем не подлежит никакому сомнению важность этого памят­
ника не только для историков-славистов, но и для специалистов по исто­
рии СССР периода феодализма, а также по истории средневекового права
вообще.
Историки русского феодализма очень часто сравнивали Русскую Правду
о западноевропейскими источниками и очень редко привлекали славян­
ские законодательные памятники, теряя таким образом очень много воз­
можностей к лучшему выяснению норм Русской Правды.
Если сравнительное изучение славянских законодательных памятни­
ков обогащает наши сведения по истории славянских народов и плодо­
творно вообще, то сравнительное изучение Польской и Русской Правд дает
особенно много для понимания спорных, иногда очень неясных, текстов
обоих этих источников.
Сопоставление содержания двух Правд, Польской и Русской, сделано
в последней главе настоящей книги. Из этого сопоставления делается
-совершенно ясной общность происхождения норм обоих законодательных
памятников и сходство их дальнейшего развития.
Основное внимание в книге уделено изучению на основе Польской
Правды общественных отношений в Польше X III в.
Исследование отнюдь не ставит своей задачей разрешение чисто пра­
вовых вопросов, которые заслуживают специального рассмотрения, но
автору приходилось касаться и некоторых правовых сюжетов, если они
помогали ему осветить ту или иную сторону в истории общественных от­
ношений в Польше X III в.
Автор настоящей работы льстит себя надеждой, что данное издание
будет замечено и историками славянских стран и прежде всего историками
Польши, которые, я уверен, согласятся с тем, что игнорирование Русской
Правды при изучении истории Польши также неосмотрительно, как и иг­
норирование Польской Правды при изучении Руси в этот период ее ис­
тории.

268

Общественный и политический строй по Польской Правде

Польские историки имеют все основания упрекнуть автора настоящей
книги в том, что он не использовал в должной мере богатую польскую науч­
ную литературу. Упрек будет совершенно справедливым, но тут все же
надо принять во внимание задачу, стоявшую перед автором. Она заклю­
чалась не в том, чтобы показать богатство и разнообразие мнений польских
авторов-исследователей по вопросам, связанным с содержанием Польской
Правды. Задача заключалась в том, чтобы, учитывая м н ен и я наиболее
видных польских специалистов по этому вопросу, на основании самостоя­
тельного изучения Польской Правды охарактеризовать, насколько она
позволяет, основные черты общественного и политического строя фео­
дальной Польши X III в. и затем произвести сопоставление норм Польской
Правды с нормами других аналогичных кодексов феодального права
у славян.
В приложении к исследованию автор счел целесообразным поместить
текст Польской Правды и его перевод на русский язык, с тем чтобы обе­
спечить дальнейшее изучение этого замечательного памятника славян­
ского права.
Несколько слов о переводе текста на русский язык.
Перевод подобных памятников на любой из языков — дело очень
трудное. Тут всегда будут неточности, субъективизмы, вытекающие из*
понимания текста переводчиком.
И настоящий перевод, хотя автор и стремился к максимальной точно­
сти, не лишен указанных недочетов.
Начинал работу по переводу текста сотрудник Института истории
Джервис-Бродский, заканчивал, уточнял и приводил в систему тер­
минологию памятника автор настоящей книги. Завершала работу по
переводу и его редактированию К. А. Левковская*.
Поскольку кроме перевода публикуется здесь и подлинный немецкий
текст памятника, у исследователя, желающего заняться его изучением,,
имеется полная возможность каждый раз проверять перевод и вносить,
если понадобится, свои уточнения.
Немецкий текст следовало бы издать заново по подлиннику, поскольку
между двумя имеющимися изданиями немецкого текста (Гельцеля и
Фолькмана) есть, хотя и небольшие, расхождения.
К сожалению, этого сделать сейчас было нельзя, так как подлинник,
хранившийся в Эльбленгской библиотеке, до сих пор не обнаружен.
При издании текста автор настоящей книги оставил старое гельцелевское деление на статьи, так как оно уже прочно вошло в научный обиход,
но решил ввести внутри каждой статьи более дробное деление, руковод­
ствуясь желанием выделить сюжеты, входящие в состав гельцелевских
статей. Статьи по делению Гельцеля обозначены римскими цифрами, бо­
лее дробные подразделы — арабскими.
Пусть этот опыт параллельного изучения двух Правд, памятников
права двух соседних славянских народов, памятников, столь близких
друг другу по содержанию, послужит новым звеном научного сотрудни­
чества между нашими странами.
Считаю своим долгом выразить свою большую благодарность
проф. И. Матушевскому за сообщение мне польской библиографии, касаю­
щейся вопросов, связанных с изучением Польской Правды.
*

*

*

В 1825 г. на публичном аукционе городской советник города Эльбленга
Ф. Нейман купил рукопись, принадлежавшую библиофилу Грюбенау.

Предисловие

269

ТЗ этой рукописи оказалось 186 страниц. В ней были помещены копии
четырех интересных документов: 1. «Любекское право» города Эльбленга (Эльбинген). 2. Прусско-немецкое право. 3. Запись древнего поль­
ского права. 4. Древнепрусский словарь.
Ф. Нейман в течение 42 лет хранил у себя рукопись и никому ее не по­
казывал. Только в 1867 г. гр. Адаму Сераковскому удалось получить раз­
решение ознакомиться с рукописью и снять с нее копии.
Копия с записи древнего польского права в 1868 г. была направлена
в Краков известному краковскому юристу-историку Гельцелю для напе­
чатания ее в издаваемых им «Starodawnych prawa polskiego pomnikach».
Гельцель дважды проверял текст, а с некоторых мест, которые у Гельцеля
вызывали сомнения, были сняты fac simile.
В 1868 г. начал печататься в Кракове том II «Pomników» (том вышел
в свет только в 1870 г. *), где и была помещена (Księga prawa zwyczajewego polskiego z wieku X III, spisana prsez bezimiennege Niemca». Тут же
«был напечатан и сделанный Гельцелем перевод на польский язык немец­
кого текста и дано небольшое предисловие гр. Адама Сераковского, в ко­
тором рассматриваются вопросы о месте и времени составления этого
сборника раннесредневекового польского права, а также и вопрос об его
.авторе.
В начале мая 1868 г. сам Нейман, предчувствовавший свою близкую
кончину (Нейман, действительно, умер 6 мая 1868 г.), подарил рукопись
Эльбленгской городской библиотеке под условием, чтобы она никогда
не выходила из стен этой библиотеки 12.
В 1869 г. учитель Эльбленгской гимназии Фолькман выпустил свое
издание той же рукописи.
Таким образом, почти одновременно вышло два издания Записи полького раннесредневекового права.
Что касается места и времени записи самого подлинного текста, то
после работ А. Гельцеля 3, Р. Губе 4, Е. Фолькмана 56, А. Сераковского в,
Н . Бруннера 7, В. Мацеевского 8, В. Кентшинского 9 и М. Винавера 10
можно с полным основанием утверждать, что наш памятник возник не
позже X III в. (наиболее вероятно между 1230 и 1250 гг.), написан немцем
‘быть может для нужд немецкой администрации на польской (хелминской)
и отчасти на прусской земле, где продолжало действовать местное право,
которым должны были руководствоваться немецкие крестоносцы при
управлении занятым ими краем. Так смотрят на эту запись польского
1
2
3
4

Книга вышла в самом начале 1870 г., за несколько дне i до смерти Гельцеля.
Н е 1 с е 1 A. Starodawne prawa polskiego pomniki, t. II. Krakow, 1870, стр. XIV.
H e 1 с e 1 А. Указ, соч., т. II, стр. 8.
H u b ę R. Prawo polskie w wieku X III. Warszawa, 1874, str. 265. Изд. 2; e г o
■ж e. Pisma, t. II. Warszawa, 1905, str. 559—571.
6
V o l c k m a n n E. Das alteste geschriebene polnische Rechtsdenkmal. Elbląg
und Stettin, 1869.
6 S i e r a k o w s k i A. Przemówienie w przedmiocie rękopisu Elblągskiego za­
wierającego w siebie najdawniejsze prawo zwyczajowe Polskie: H e 1 с e 1 А. Указ. соч.
т. II, стр. X III—X IX .
7 B r u n n e r N. Kritische Vierteljahrschrift fiir Gesetzgebung und Rechtswissenschaft, 1870, № 12, S. 118—123.
8 Maciejewski
W. A. Antoni Zygmunt Helcel, jako prawnik-historyk.
Warszawa, 1876.
9 K ę t r z y ń s k i W. O ludności polskiej w Prusiech niegdyś krzyżackich.
Lwów, 1882, str. 35—43.
40 В и h а в e p M. Исследование памятника обычного польского права X III в.
Варшава, 1888.

270

Общественный и политический строй по Польской Правде

права П. Дембковский и др 1А. Но категорически утверждать официаль­
ное происхождение памятника все же будет неосторожно. Крестоносцы:
как будто бы должны были ознакомиться с правом занятой им польской
земли, населенной поляками. Понятно, почему именно здесь и на немец­
ком языке могла появиться запись польского права X III в.
Но нельзя не считаться с вполне справедливыми соображениями
О. Бальцера, который указывает на форму записи, противоречащую
официальному назначению памятника. Он имеет в виду предисловие, на­
писанное в стихах и не отвечающее требованиям официальной записи,
а имеющее только литературное значение 112. О том же могут говоритьи историко-повествовательные справки, разбросанные в разных местах
текста.
Однако какого бы назначения ни была имеющаяся в наших руках
запись польского права X III в., она не вызывает с познавательной точки
зрения никаких сомнений.
Стихотворное предисловие само по себе не лишено интереса. Оно,,
правда, не имеет прямого непосредственного отношения к Польской
Правде, но зато прекрасно характеризует взгляд немецких крестоносцев;
на историю права вообще и, в частности, отношение крестоносцев к поль­
скому народу и его праву.
Согласно этому предисловию в далекие времена, когда люди стали
враждовать между собой, совет мудрецов учредил суды. Бог составил
закон для евреев. Затем наступил период беззакония. Римляне начали
новую эру. Они создали законы, которые были приняты также и гре­
ками, поскольку они стояли перед необходимостью сломить свое­
волие народа, как это делается теперь во многих местах («Und do*
man mete mochte twingen des volkes obir mut, alz man manchen stetin nu
tut»). Римляне покорили многие немецкие народы и передали им свои за­
коны. У немцев оказались соседями поляки, народ очень значительный
(«Еуп vole, daz waz sere suer»). Хотя сейчас он и одурачен, все же твердо*
сохранил свои законы и свою политическую независимость «Alleine sy
is nu vornarret, zo hat doh beharret, daz iz mit synen geslechte an synem
rechte dy keinem lande ist undirtan»)* Законы этого народа, составлен­
ные мудрецами этого народа, автор этих стихов и сообщает («Syn
recht tun ich euwch hy bekant»).
Следы того, что не поляк, а немец сообщает польское право, видны и
в самом тексте сообщаемого закона. Оно записано на немецком языке,
введена в текст немецкая терминология. Для поляка не надо было объяс­
нять, что такое «староста» или «володарь». А в тексте эти термины остав­
лены польскими, но при них появился немецкий комментарий: «. . . sta­
rostę, daz ist der edilste in dem dorffe, adir der vloder, daz ist der scheffeny
(ст. IV, 6) 13. Первые три статьи источника вообще носят разъяснительный
характер некоторых особенностей польской истории и судебных устано­
влений Польши, могущих представлять интерес для иностранца, а отнюдь
не для поляка.
11 В широких масштабах польское право действовало на территории крестонос­
цев, где польским правом руководствовались польское рыцарство и крестьянство.
Это обстоятельство и вызвало необходимость записи известного памятника польскогообычного права X III в. D ą b k o w s k i P . Prawo prywatne polskie, t. I, str. 3—4.
12 Рецензия Бальцера на указанную книгу Винавера. (Kwartalnik Historyczny,
Rocznik, t. IV, zeszyt I. 1890, str. 157)^
13 «С т а р о с т а , т. e. самый благородный в деревне, или в о л о д а р ь , т. е. управляющий
(шеффер)». То же и в ст. XV.

Предисловие

271

Такой же разъяснительный характер имеет и ст. X III, где говорится
о том, что закон относительно пчел не одинаков во всей Польше.
В ст. XV объясняется, что называется в Польше проселочной дорогой
(dorfwege), т. е. дорога, которая идет от одной деревни к другой. В ст. XX
дается подробное объяснение происхождения штрафа, так называемого
в Польше «триста». В ст. XXI сообщается о том, что жены польских ры­
царей обыкновенно сами ткут. В ст. XXIV при описании процедуры испы­
тания железом дана историческая справка, совсем ненужная даже немец­
ким судьям. «В прежнее время два присутствующие священника имели
обыкновение вести человека, когда он ступал по железу». «Некогда был
обычай петь обедню, которая для этого была установлена». Ст. I содержит
целое повествование об отношении к папскому престолу: «Тем, кто хочет
знать польское право, да будет им известно, что поляки с начала своего
христианства были подчинены римскому престолу — папе, а не импе­
ратору. . . В знак этого они ежегодно уплачивают вышеназванному пре­
столу некоторую сумму денег, что называется пфенигом св. Петра» (ст. I).
Тут же мы имеем довольно пространное объяснение некоторых особен­
ностей польского суда по сравнению с немецким: «И так как их (польский.—
Б. Г.) суд происходит не от императора, как у немецких князей и судей,
то у них нет такого обычая, чтобы производить свой суд от верховной
власти, как имеют обыкновение делать немецкие судьи. Но то, что они
постановят или что перед ними будет признано или опровергнуто, это
имеет такую же силу, как у маркграфов и каких-либо немецких князей,
которые не производят своего [собственного] суда: так как этот суд во
всех отношениях имеет в подвластной им области силу законно произве­
денного суда» (ст. И). «Да будет также известно, — сообщает дальше со­
ставитель книги, — что у польского судьи нет обыкновения иметь шеффенов». Он приглашает к участию в суде людей по своему усмотрению и
«судит по своему разумению, как он считает наиболее правильным»
(ст. III).
Особенно подробно обрисованы польские ордалии, испытания же­
лезом и водой. Тут приведены даже те заклинания-молитвы, которыми со­
провождаются эти ордалии. Поляки во всех этих объяснениях не нуждались.
Если бы автором записи польского права был поляк, он бы обошелся без
всех этих деталей подобно тому, как обходились без них составители
Русской Правды. Из-под пера польского автора запись была бы совер­
шенно другого стиля.
Кому нужны были эти сообщения? Автор «Книги права» как будто
отвечает на этот вопрос в первой строке своего труда: «Тем, кто хочет
знать польское право». Запись польского права X III в. могла быть важна
не только немцам юристам-практикам, а в некоторой степени и людям,
«теоретически» интересующимся состоянием права у соседнего народа.
Во всяком случае юристу-практику едва ли нужны были вышеприведен­
ные исторического характера сообщения.
Польская Правда дошла до нас не полностью, и трудно сказать, какая
именно ее часть. Текст обрывается на незаконченной фразе: «Waz sich ouch
vrier luthe undir suz gatane etc. et finis hujus. . .» 14.
Объяснение этой незаконченности дошедшей до нас копии «Книги
права» дает проф. Р. Губе: «видно, что предмет этот (свободные крестьяне.—
14
«Что же до свободных людей, среди подобного рода [людей] и т. д. и конец
этому. . .». «Et finis hujus» — вероятно позднейшая приписка переписчика.

272

Общественный и политический строй по Польской Правде

iВ. Г.) во время* когда делалась копия, потерял уже практическое значе­
ние» 15.
Это мнение повторил и М. Винавер. Он полагает, что переписчик со­
знательно прервал свой труд на незаконченной фразе, так как тут начи­
налась речь о свободных крестьянах, а между тем во время работы пере­
писчика (т. е. в конце XIV или начале XV вв.) «вследствие разных причин
класс свободных крестьян исчез, и сведения о нем не могли уже представ­
лять большого интереса».
Трудно согласиться с таким мнением уже по одному тому, что в XV в.,
когда снималась копия, вообще весь этот памятник уже потерял практи­
ческое значение. Ведь сам М. Винавер говорит, что Вислицкий статут
XIV в. во многом уже разнился от норм X III в., записанных в Польской
Правде. О том же говорят и разница в монетной системе, и в системе дока­
зательств на суде (исчезновение ордалий), и отсутствие пени «trzysta»,
и многое другое. Совершенно естественно, что в общественных отношениях
Польши X III и XV вв. должна была образоваться значительная разница,
и стало быть переписчик Польской Правды в начале XV в. не мог руко­
водствоваться принципом степени актуальности той или иной ее статьи.
Наиболее правдоподобным объяснением оборванности копии на полуфразе может служить либо дефектность подлинника, либо, что тоже
вполне возможно, отсутствие у переписчика полного текста, в связи
с чем скопированной оказалась лишь часть текста.
Перепесчик работал в конце XIV или в начале XV в., как это по по­
черку устанавливают Сераковский и Фолькман 16. В конце всего пере­
писанного им текста (не только «Księgi prawa») есть его запись: «Expliat
per manus Petri Holezwascher de Marienburg», т. e. «Закончено рукой
Петра Гольцвассера из Мариенбурга». Имя копииста нам, стало быть,
известно. Едва ли копиист мог умышленно, сознательно не закончить
переписки части своего подлинника.
Как бы то ни было, перед нами только часть памятника польского
права X III в. Однако и эта дошедшая до нас часть представляет несомненно
большой научный интерес.
Большой знаток истории польского прада Р. Губе называет этот па­
мятник «любопытным и важным», «единственным в своем роде памятником
польского права», «одним из наиболее интересных памятников». В ре­
зультате сопоставления данных «Книги права» с другими польскими источ­
никами Губе приходит к выводу, что данные «Книги права» полностью
совпадают с показаниями этих источников, и в то же время значительно
расширяют представления исследователя 17.
Это первое систематическое изложение польского права X III в. пред­
ставляет большой интерес не только для изучающего историю польского
общества, но для каждого, кто интересуется историей славян в целом.
Будучи сопоставлено с другими аналогичными славянскими памятниками,
оно и само выигрыват в глубине его понимания, и помогает правильнее
и глубже понять памятники других славянских народов: Закон суд­
ный людем, Русскую Правду, Винодольский статут, Полицкий ста­
тут, Законы Розенберга и др.
Специальных исследований этого памятника очень немного. Мне
известен только один специальный труд М. Винавера: «Исследование
15 Н u b е R. Pisma, t. II, str. 571.
16 Н е 1 с е 1 А. Указ, соч., т. II, стр. X III.
17 H u b ę R. Pisma, t. II, str. 561, 563, 571 и др.

Предисловие

273

памятника Польского обычного права X III в., написанного на немец­
ком языке». Книга вышла в Варшаве в 1888 г. Написана она с позиций
юридической школы и в настоящее время во многом устарела. В ней
имеются явно неоправданные положения, вроде отрицания сословий
в Польше X III в., деление населения по чисто правовым признакам
(свободные, полусвободные, несвободные); экономике здесь не уделено
должного внимания. Вместо отдела о хозяйстве помещена глава
«Бытовая сторона», куда вошло все, хотя и очень бегло, относи­
тельно материальной стороны жизни рыцарства, крестьянства. Автор
думает, что из «Книги права» вытекает: будто «юридическое поло­
жение меняется раньше фактического», и объясняет это тем, что развитие
общественной жизни в Польше было результатом «внешнего, искусствен­
ного влияния, а именно влияния церкви». Конечно, автор, находясь в за­
висимости от состояния современной ему науки, совершенно не догады­
вается, что имеет дело с феодальным строем, с его специфическими обще­
ственными отношениями.
Книга ценна лишь тем, что довольно полно исчерпала фактическое
содержание источника.
Р. Губе в своем известном труде «Польское право в X III веке» посвятил
в приложении отдельную главу о «Книге обычного польского права
X III века», где краако сообщает о самом памятнике как историческом источ­
нике, давая высокую оценку памятнику. Тот же автор в своем вышена­
званном труде неоднократно привлекает данные «Книги права» для своих
выводов.
Предпринимая исследование основных моментов жизни польского
общества, насколько они отображены в Польской Правде, я хочу
подчеркнуть, что не собираюсь выходить за пределы этого источника
(разве только в исключительных случаях), так как не ставлю себе задачи
писать историю польского общества, а хочу лишь ознакомить читателя
с содержанием памятника и осмыслить эго содержание в свете маркси­
стско-ленинской теории.
*

*

*

Наш источник — «Книга права» — отражает состояние польского фео­
дального общества в X III в. К этому времени польский народ имел по­
зади несколько веков своего существования, он прошел вместе с осталь­
ными ветвями славянства, а также с другими «варварскими» народами
Европы большой и сложный исторический путь. Для того чтобы правильно
понять содержание нашего источника, мы должны сосредоточить свое
внимание не только на анализе общественного и политического строя
Польши X III в., но также иметь в виду главные этапы предшествующего
развития польского народа.
Обращаясь к раннему периоду истории польского общества и к ранней
истории славян в целом, к длительному периоду перехода от первобыт­
нообщинного строя к строю классовому, феодальному, мы видим, что каж­
дому этапу социальной жизни славянства соответствовал, с одной стороны,
определенный уровень производительных сил, а с другой, определенная
стадия политического развития данного общества.
Характеризуя раннюю историю славянства, мы не можем не считаться
с тем фактом, что возникновение классов у славян, как и других «варва­
ров», протекало в условиях, несколько отличных от условий, существо­
вавших в свое время в странах древнего Востока и античного Средизем­
номорья. Если в последних общество очень рано достигло такого уровня
18

Б. Д. Греков, т. I

27 4

Общественный и политический строй по Польской Правде

в развитии своих производительных сил, при котором стал возможным
переход к классовой структуре, — начало этого процесса связывается
с эпохой бронзы и образования классового общества в Вавилоне, Египте,
на Крите, то народы, населяющие более северные части Европы, должны
были пройти несравненно более трудный и длительный путь в развитии
своих производительных сил, прежде чем труд непосредственных произво­
дителей стал давать не только необходимый, но и прибавочный продукт,
прежде чем появилась возможность перехода от бесклассового общества,
к классовому.
Этот пер!еход, как мы знаем, произошел уже в эпоху развитого железа,
иными словами, он произошел на более высоком уровне развития произ­
водительных сил, чем в античных странах. Историк, уловивший эти различия в ходе исторического развития средневековой Европы и антич­
ного рабовладельческого общества, не можег не признать, что среди ряда
причин, определяющих темпы этого развития, существенную, хотя, ко­
нечно, далеко не главную роль играют условия материальной жизни об­
щества. Особенно заметно их влияние на ранних ступенях развития. В самом
деле, чем тяжелее были условия материальной жизни общес!ва, чем суровее
климат, короче лето и длиннее зима, чем сложнее было обрабатывать землю
и выращивать на ней те или иные культуры, тем больше труда нужно было
затрачивать людям для добывания необходимых жизненных средств,
тем совершеннее должны были быть те орудия производства, которые
могли обеспечить в данных условиях получение не только необходимого,
но и прибавочного продукта, тем, следовательно, медленнее должна была
протекать социальная революция этих народов, тем позже появились
у них условия для зарождения классового общества. «... Естественные усло­
вия, — писал К. Маркс, — должны быть таковы, чтобы части рабочего
времени, которым они (непосредственные производители.— Б . Г.) распо­
лагают, хватало для их воспроизводства и самосохранения,... чтобы произ­
водство необходимых им жизненных средств не поглощало всей их рабочей
силы. Плодородие природы представляв! здесь одну границу, одну ис­
ходную точку, одну основу. Другую же представляет развитие обществен­
ной производственной силы труда» 17а. Изучая развитие производительных
сил у славян в ранний период их истории, мы должны учитывать, что на
территории «варварской» Европы непосредственному производителю
приходилось затрачивать больше труда для получения необходимого про­
дукта, чем затрачивалось труда для этой цели в античных странах-Среди­
земноморья. Не удивительно поэтому, что на территории Европы, насе­
ленной «варварами», эпоха развития производительных сил в условиях
бесклассового общества оказалась значительно более продолжительной,
чем в античном Средиземноморье.
Состояние производительных сил в «варварском» обществе определяло
и характер производственных отношений. Замедленное по сравнению
с античными странами развитие производительных сил у «варваров»,
при котором люди длительное время вынуждены были ограничиваться
добыванием необходимого продукта и при котором накапливание массы
прибавочного продукта происходило крайне медленно и в незначительных
размерах, превращало общину в экономически необходимый и истори­
чески устойчивый институт социальной жизни «варваров». В этих усло­
виях была исключена возможность широкого применения рабского труда.
Правда, рабство было известно «варварскому» миру, но оно носило здесь
17а М а р к с

К. Капитал, т. III. Госполитиздат, 1950, стр. 647.

П редисловие

275

иной характер, чем в античном обществе. У «варваров» получило неко­
торое распространение патриархальное рабство, рабы содержались и экс­
плуатировались чаще всего целым коллективом (общиной, большой
семьей и т. д.). Энгельс подчеркивал, что «варвары» (он имел в виду в дан­
ном случае германцев, хотя в этом отношении они ничем, по его мнению,
не отличались от славян), несмотря на наличие рабов, не довели у себя
эту зависимость до вполне развитого рабства . . . до античного трудового
рабства 18. Таким образом, рабство в «варварском» обществе не имело
условий для своего развития, здесь оно было нерентабельным. Результаты
трудовой деятельнос!и раба, лишенного инициативы и какой бы то ни
было заинтересованности в труде, не могли покрывать затрат на его со­
держание. Поэтому поступательное движение общества в средневековой
Европе могло происходить не на основе гипертрофированного развития
рабских форм эксплуатации, массового обезземеливания крестьян-общинников и превращения их в рабов, а на основе такой формы эксплуа­
тации населения, которая бы сохраняла элементы общинного строя и ко­
торая могла бы в целях производства как небходимого, так и прибавоч­
ного продукта использовать груд крестьянина-общинника, его инициа­
тиву, заинтересованность и вековые земледельческие навыки.
Обращаясь к ранней истории «варваров», мы должны также учиты­
вать и ту общеевропейскую историческую среду и ту международную об­
становку, в которой жили и развивались различные группы славян и гер­
манцев. Мы знаем, что в то время как в странах древнего Востока и ан­
тичного Средиземноморья сложилось несколько рабовладельческих го­
сударств, «варварские» народы Европы в течение долгих столетий разви­
вались в условиях первобытнообщинного строя. Мы знаем, что рабовла­
дельческий мир и мир «варваров» чаще всего находились во враждебных
друг к другу отношениях. В этом не было ничего удивительного. Объеди­
ненные Римом рабовладельческие силы видели в «варварах» едва ли не
основной источник пополнения рабов. Это и было стимулом их почти не
прекращавшегося наступления на территории, населенные «варварами».
С другой стороны, и «варвары», отстаивая свою свободу и общинные по­
рядки, вели напряженную борьбу с натиском римлян, создавая тем самым
преграду для распространения рабовладельческой системы вширь.
Сначала наступающей стороной был рабовладельческий Рим, оборо­
няющейся — мир «варваров». Однако с учением времени положение из­
менилось. В самой Римской империи уже в начале и в середине первого
тысячелетия нашекэры стали все заметнее проявляться симптомы упадка
производительных сил, все ощутимее становились признаки разложения ра­
бовладельческого общественного строя, усиления классового антагонизма,
обострения классовой борьбы. В то же время в «варварской» среде про­
исходило медленное поступательное развитие социально-экономического
строя, происходила консолидация отдельных групп «варваров» в полити­
ческие союзы. В результате всего этого в исторической борьбе двух ми­
ров произошел перелом: варвары перешли от обороны к наступлению,
которое, как известно, в конце концов завершило крах рабовладельче­
ского строя в Европе.
В историческом столкновении двух миров самую активную роль иг­
рали германцы и славяне. Как мы знаем, значительная часть германцев
проникла на римскую территорию, перенеся туда осколок настоящего
18 См. Э н г е л ь с
дарства, стр. 162.

Ф. Происхождение семьи, частной собственности и госу­
18*

276

Общественный и политический строй по Польской Правде

родового строя в форме Марковых общин. То же самое произошло и на
Балканском полуострове, куда проникла большая группа славян, пере­
несших сюда свои общинные порядки. Хотя далеко не все германцы и не
все славяне участвовали в столкновении с рабовладельческим миром,
тем не менее эта борьба характеризовала определенным образом весь мир
«варваров», всех германцев и всех славян. Тот факт, что сельская общинамарка была перенесена в Италию и на Балканы только отдельными груп­
пами германцев и славян, свидетельствовал о том, что га же община была
господствующей формой социальной жизни и тех «варваров», которые про­
должали жи!ь на территории Англии, Северной Франции, Саксонии,
а также тех «варваров», которые оставались на Висле, Волхове, Днепре,
Оке и Волге. Этот факт говорит о том, что весь мир германцев й славян
был отрицанием социальной системы, олицетворявшейся рабовладель­
ческим Римом, и что весь мир «варваров» осуществлял свое поступатель­
ное движение вперед на основе эволюции общинного строя к строю фео­
дальному, минуя рабовладельческую стадию развития. Не случайно про­
цесс становления классов и государственности у «варваров» не устранил
общины, а сохранил ее в несколько модифицированном виде. Появление
классов и государственности у славян не привело к ликвидации общины.
Земледельческая масса населения, организованная в общины, продолжала
свое существование. В этих новых условиях община стала своего рода
гарантией регулярного поступления ренты феодалам-землевладельцам
и дани феодальному государству. Таким образом, длительное и непре­
рывное развитие общины, берущей свое начало в родовом строе и про­
должающей свою жизнь в несколько видоизмененном виде в феодальном
обществе, свидетельствовало о том, что «варвары» эволюционировали от
первобытнообщинного строя непосредственно к феодальному.
Ранняя история польских славян не представляет в этом отношении
какого-либо исключения. Анализ имеющихся в нашем распоряжении
материалов, в частности последних данных польской археологии, а также
показаний письменных источников] позволяет рассматривать середину
и вторую половину первого тысячелетия нашей эры как период значитель­
ных сдвигов в развитии производительных сил, в эволюции общественных
отношений и в политической жизни польских славян. Эти сдвиги знаме­
новали собой наступление качественно нового этапа в истории славян­
ства вообще и польского славянства, в частности. Это было время, когда
достигнутый уровень производительных сил позволил перейти данному
обществу от производства необходимого продукта к производству при­
бавочного. В этой обстановке родоплеменная знать наряду с военно-поли­
тическими функциями стала осуществлять и другие функции: она все чаще
под тем или иным предлогом (сборы на военные нужды, подарки, штрафы
и т. д.) практиковала изъятие прибавочного продукта от непосредственных
производителей в свою пользу. Появившаяся возможность такого обога­
щения одной части населения за счет другой постепенно превратила эпи­
зодические сборы в регулярные, сделала власть вождей наследственной,
подготовила условия для эволюции родоплеменной знати в класс землевладельцев-феодалов. Одновременно с этим шел процесс превращения в землевладельцев-феодалов и усилившихся экономически общинников.
Медленный процесс феодализации польского общества был ускорен
возникновением в это время у польских славян политических объедине­
ний, содействоваших дальнейшему упрочению экономических и полити­
ческих позиций землевладельческой знати. Сначала создавались неболь­
шие, малопрочные политические союзы, позднее стали возникать все бо­

Предисловие

277

лее обширные и более устойчивые политические образования. Так, воз­
никавшие на протяжении VII—IX вв. отдельные очаги польской госу­
дарственности (наиболее известны из них объединения, образовавшиеся
на территории Западного Поморья, Малой Польши, Силезии, Великой
Польши и т. д.) подготовили почву для создания обширного раннефео­
дального польского государства в X в. Это последнее сыграло очень важ­
ную роль в судьбах польского народа, ускорив процесс феодализации
польского общества и подготовив условия для наступления периода фео­
дальной раздробленности в стране. Именно этот период и отражен в нашем
источнике — «Книге права».

I. «КНИГА ПРАВА» О ХОЗЯЙСТВЕННОМ СОСТОЯНИИ
ПОЛЬСКОГО ОБЩЕСТВА

Было бы совсем излишним при современном уровне развития польской
исторической науки стараться по данным Польской Правды восстанав­
ливать хозяйство польского общества X III в.; история польского хозяй­
ства с древнейших времен изучалась не раз, и последний по времени по
этому предмету труд принадлежит крупнейшему специалисту проф.
Я. Рутковскому, автору книги «Historia gospodarcza Polski» *.
И тем не менее при исследовании самого памятника для его характери­
стики нельзя обойти столь важной стороны жизни польского общества,
отраженной в данном памятнике. То обстоятельство, что не поляк записал
эту Правду, а немец, не для нужд польского общества, а для потребностей
немецкой власти на польской земле, делает наш памятник в некоторых
отношениях более обстоятельным, чем это было бы необходимо кодификатору-поляку, хорошо знающему польскую жизнь и потому склонному
опускать общеизвестные каждому поляку детали. Это бросается в глаза
при сопоставлении Польской Правды с Правдой Русской или с Законом
Винодольским, аналогичными памятниками, отличающимися значитель­
ной лаконичностью.
Несмотря на то, что записавший польское право немец не ставил себе
задачей показать материальную базу, на которой покоилась вся обще­
ственная жизнь Польши, черты хозяйственной жизни польского общества
X III в. с неизбежностью пронизывают содержание нашего памятника.
Такова природа общественной жизни всякого народа. Если бы даже ко­
дификатор старался обойти хозяйственную сторону жизни, она независимо
от его воли проникла бы в любой правовой сборник.
Что касается нашего памятника, то тут прежде всего бросается в глаза,
что перед нами страна земледельческая. Сельское хозяйство едва ли не
пронизывает все сюжеты, каких касается составитель нашего памят­
ника. Оно изображено здесь достаточно ясными и яркими штрихами.
В тексте «Правды» земледельцы-крестьяне в своих деревнях, на своих
нивах встречаются на каждом шагу. Они своим трудом не только кормят
своих господ, они обязаны также на своих лошадях перевозить своего
господина от деревни к деревне. В каждой деревне меняются лошади,
меняются возницы, которые продолжают везти своих господ дальше. За
точным исполнением подводной повинности отвечает управляющий шеффер. В случае невыполнения этой крестьянской повинности шеффер берет1
1
R u t k o w s k i J. Historia gospodarcza Polski, t. 1. Czasy ęrżedrozbiorowe.
W ydanie trzecie rozszerone. Poznan, 1947 (см. также Р у т к о в с к и и Я . Экономиче­
ская история Польши. М., 1 9 5 3 .— П р и м . р е д . ) .

«Книга права» о хозяйственном состоянии польского общества

279

с них сумму в размере невыполненной повинности. Крестьяне должны также
.огораживать двор своего господина, три дня во время сенокоса косить
его сено. Крестьянские женщины обязаны во время жатвы жать господ­
ское поле, по три дня каждая. У господ имеются и холопы («Dy abir
des herren eigen sint»). Они должны исполнять всякие работы, какие им при­
кажут их господа. Некоторые из них работают во дворе господина в течение
месяца и имеют право уйти со двора только тогда, когда им на смену явятся
,другие люди того же состояния. Работают во дворе эти люди (eigene),
находясь на собственном содержании. Живут они в указанных им деревнях
и своим трудом кормят сами себя.
Хлеб на полях 2 и молотьба сжатого хлеба упоминаются в ст. XVIII.
Эта же статься говорит о десятине в пользу князя, которая берется с кре­
стьянского хлеба. Пахоту и запашку чужой межи знает ст. XIX. Кроме
хлеба «Правда» называет лен (ст. XXI).
«Księga prawa» упоминает также сады и фрукты. Ст. XXVII говорит
о «крестьянских садах», о плодах на деревьях, о хмеле, растущем в тех
же садах. Сады огораживаются. Разработаны правила об отношении сосе­
дей к смежным садам 3.
Закон упоминает рабочий, молочный и всякий другой скот, обычный
в сельском хозяйстве (ст.ст. XXI, XXVI), быков (ст. XXVI), коров
(ст. XXVI), свиней (ст. XXII). Есть упоминание пастбищ, иногда нахо­
дящихся уже в частной собственности (ст. XII); называв!ся ту г и домашняя
птица (ст. XX), а также пчелы, причем рядом с примитивными колодами
называются и «поставленные колоды» («gesaezte stocken»); в законе гово­
рится и о погоне за улетающим роем (ст. X III), что, конечно, указы­
вает на наличие рядом с бортничеством более культурного пчелой
водства.
О других отраслях хозяйства в «Правде» говорится очень бегло. По
упоминанию предметов, необходимых в хозяйстве и домашнем быту, можно
догадываться о наличии ремесла и домашнего производства. Так, упоми­
нание повозки (wagen) в ст.ст. XIV и XXI позволяет сделать заключение
о наличии колесников и кузнецов, может быть, и других специалистовремесленников, необходимых для сооружения повозки. Обувь, шапки,
шейные платки (ст. IV), платье (ст. XXI, 2) тоже предполагают наличие
сапожника, ткача (если это не домашнее производство), портного. Пере­
чень обычного домашнего имущества, принадлежащего жене, как то:
платье, покрывала, ковры, занавески, подушки, кровать (denicze, do
man uife sleiet) тоже заставляет предполагать и ремесленный труд, и до­
машнее женское производство. О домашнем ткачестве говорит наличие
среди домашних вещей ткацкого станка (webeczowe) 4. Тут же прямо и ска­
зано, что на этих станках «жены польских рыцарей по большей части
обычно ткут сами» (ст. XXI, 4).
Относительно основной отрасли хозяйства в Польше — земледелия —
в немецкой, а отчасти и в старой польской исторической литературе до
недавнего времени существовало мнение, что оно стало господствующим
в Польше сравнительно поздно5.
2 Поля упоминаются в ст. VIII. Подразумеваются они во многих статьях, напри­
мер, ст. X V III и др.
3 Księga prawa, st. X X V II.
4 Helcel А. переводит слово «Webeczowe» — przędziwo — прядево.
5 Z a k r z e w s k i St. Historia polityczna Polski I. Encykl. Polska; PAU, t. I.
.Kraków, 1920, str. 191; B o b r z y ń s k i M. Dzieje Polski w zarysie, t. I, Warszawa,
d920, str. 50.

2 80

Общественный и политический строй по Польской Правде

Благодаря успехам польской археологии последнего времени появился
твердо обоснованный взгляд на земледелие как весьма старую отрасль
производства в Польше 6.
Огромный материал по этому предмету собран в книге проф. Ю. Костржевского «Kultura prapolska» 7, и сейчас можно считать, что спорный
вопрос недавпо решен окончательно в пользу древности земледелия
в Польше.
Ю. Костржевский во втором параграфе главы «Хозяйство» справедливо
критикует старые взгляды, указывая на то, что некоторые немецкие авторы,,
стоявшие на старой точке зрения, были тенденциозны, часть же польских
историков исходила из общего теоретического представления о состоянии
культуры у первобытных народов вообще. Сам Ю. Костржевский тут же
заявляет, что мнения писателей VI—XI вв., которые представляли сла­
вян народом земледельческим, подтверждаются достижениями современ­
ной археологической науки.
Поэтому среди отраслей польского хозяйства древнейшей поры автор
на первое место ставит земледелие. Фактов, приведенных в этой главе,
достаточно, чтобы признать основное положение Ю. Костржевского вполне
обоснованным.
В польской исторической науке заметен тот же сдвиг, что и в совет­
ской науке. Сейчас как перед польской, так и перед советской наукой стоит
задача дальнейшего изучения истории земледелия.
В наше время уже нельзя довольствоваться перечнем открытых архео­
логами хлебных злаков, культурных растений, орудий производства.
Надо попытаться установить последовательность в эволюции отдельных
сторон хозяйственной жизни народа, попытаться объяснить причины,
вызвавшие те или иные изменения в земледельческом хозяйстве, указать
на следствия этих перемен. Одним словом, надо создавать научную историк*
сельского хозяйства и в частности историю земледелия. Недостаточно,
например, указать на то, что рожь появляется у славян позднее пшеницы
и ячменя. Надо объяснить, почему это произошло. Ю. Костржевский де­
лает попытку объяснить это тем, что рожь якобы стала известной в Европе
как сорняк среди пшеницы и ячменя и затем стала специально культи­
вироваться там, где по климатическим условиям пшеница и ячмень росли
с трудом. Конечно, климатические условия очень важны, но нельзя
забывать и другую сторону дела: пшеница и ячмень — хлеба яровые,
рожь — хлеб озимый. Победу ржи можно объяснить следствием пере­
мены в системе хозяйства: озимые и яровые поля — это чаще всего уже
трехполье. И этот несомненный шаг вперед в системе земледелия не мог
не отразиться и на общественных отношениях, как это имело место зна­
чительно раньше с заменой огневого земледелия пашенным. Если первое
главным образом связано с родовым строем, с обработкой земли вручную
без помощи тягловой силы животного, при наличии больших коллективов,
вынужденных вкладывать огромное количество труда в коллективное
хозяйство, то пашенное земледелие связано с новыми пахотными ору­
диями, с привлечением тягловой силы животных, с появлением сельской
общины, основанной на синтезе индивидуального и коллективного
землепользования,— это совершенно новый этап в истории земледелия,
связанный у славянских народов с развитием феодальных отношений..
6 J a r o n В. Średniowieczne szczątki roślinne z wykopalisk w Gnieźnie. Poznańr
1939; M o l d e n h a w e r . Szczątki roślinne z X w. z wykopalisk na Ostrowie Tumskim?
w Poznaniu Przegląd Archeol., t. VI. Posnaó, 1939, str. 222—231 и др.
7 K o s t r z e w s k i J. Kultura prapolska. 1947, str. 25—41.

«Книга права» о хозяйственном состоянии польского общества
*

*

281

*

«Книга права» указывает на место рынка в хозяйственной жизни
страны.
О производстве на рынок и о торговле можно судить по тому, что
«Книга права» дважды называет рынок. «Если рыцарь будет избит на
рынке. . .» («marckt»), «если крестьянин будет избит на рынке . ..» (ст. XV,
9, 10). О рынке говорят и сообщения источника о продаже и поставке
различных вещей: в ст. XXI, где упоминается между прочим о правах
вдовы рыцаря в случае ее вторичного замужества, сказано, что «женщины
иногда собирают от льна и от других продуктов почвы деньги, которые
принадлежат им лично, и на них они могут покупать служанок, или
скот, или платья, или ковры, ткани, или занавеси, которыми они владеют,
или различные вещи, которые связаны с их обиходом, как то: свои ковры,
свои покрывала на скамьи и свои подушки и занавеси, которые она
[жена ] принесла мужу, или которые с того времени приобрела; все это
следует ей отдать».
Чего больше в домашнем обиходе шляхтича, покупных ли вещей или
дома произведенных, много ли продавал рыцарь или его жена продуктов
своего хозяйства, источник не дает материала для ответа. Но очевидно,
что если домашнее хозяйство рыцаря в некотором отношении и связано
с рынком, то в основном в этот период оно замкнутое, натуральное.
В том, что закон налагает особое наказание за нанесение побоев на
рынке, можно видеть свидетельство наличия особого рыночного права,,
что заставляет предполагать и наличие городов, о которых, однако, закон
говорит очень глухо. Так, в ст. XXVIII упоминается город на немецком
праве в связи с бегством польских зависимых крестьян и холопов: «если же
у кого-либо. . . сбежит собственный человек (eigen man) или служанка
(dime) в другую польскую землю. . . Если же они убежали в немецкую
землю или в какой-либо город (stat) или деревню (dori), где действует
немецкое право. . . »
В источнике есть еще один термин, указывающий на наличие города,
это borggreveschaft. Этот термин Гельцель переводит — gród. Из кон­
текста видно, что тут речь идет о месте пребывания, landes herr и borggreven (kasztelan)8. Около таких бургов-замков возникали и настоящиегорода.
Из того факта, что в законе нет подробных данных о польских городах,
было бы несправедливо выводить заключение об отсутствии в Польша
в это время городов. Польская Правда, во-первых, записана не совсем
точно не известным нам немцем, во-вторых, она имеет в виду прежде всего'
деревню, ее господ-собственников (феодалов), крестьянскую массу и хо­
лопов. Что касается городов, то весьма вероятно они жили особой жизнью,
лучше известной немцам. Право городское либо помещено было в н&
дошедшей до нас части «Правды», либо записано особо, но до нас не до­
шло: ведь и имеющаяся в нашем распоряжении запись дошла до нас не
в полном виде (только часть), и только в одном экземпляре. В этом от­
ношении — полная аналогия с Псковской и Новгородской судными гра­
мотами: первая сохранилась только в одном экземпляре, вторую мы имеем
тоже в одном экземпляре, и только часть.
Начальный период истории польских городов изучен, к сожалению,,
очень мало. Проф. С. Кутшеба относит процесс возникновения городов
8 Ст. X X III. Каштелян от слова «castellum» — крепость, укрепленный город.

Г282

Общественный и политический строй по Польской Правде

к концу XII в., полагая при этом, что польские города возникли не путем
эволюции существовавших в Польше элементов, необходимых для созда­
ния города, а через рецепцию городских учреждений Западной Европы,
в готовом виде, вдруг, перескочив через несколько этапов развития
польского общества 9.
В последнее время вопрос этот стал пересматриваться польскими
историками и археологами. Наличие городов в X в. и даже в IX в. де­
лается очевидным 1о. Вопрос, однако, очень сложный. Он требует дальней­
шего изучения. При этом, видимо, целесообразно привлечь материалы
•о городах в других славянских странах, в частности, о древнерусских
городах, которым посвящена большая работа М. Н. Тихомирова11.
Как мы можем убедиться, «Правда» немного сообщает об экономи­
ческой жизни Польши. Но. и того, что она дает, вполне достаточно, чтобы
определить точно и без всяких оговорок основную отрасль хозяйства
в Польше X III в.
В настоящее время при современном состоянии науки едва ли следует
вспоминать мнения тех ученых, которые считали земледелие в Польше
до X III в. занятием второстепенным, а главную отрасль хозяйства видели
в охоте. Точно такое же направление, возглавляемое В. О. Ключевским,
имелось и в русской исторической науке. Едва ли кто-либо найдется сей­
час среди русских и польских историков, кто будет защищать этот ни
на чем не основанный тезис.
Относительно Польши проф. Я. Рутковский пишет: «Число людей,
нанятых в различных отделах звероловческого хозяйства, было в то
время (имеется в виду X II—X III вв. — Б . Г.) относительно больше,
чем в более поздние времена, начинаясXIII в., однако уже взгляд, будтобы
люди, занимавшиеся земледелием еще в XII в., считались исключениями,
.сейчас уже не может быть поддержан» 12.
После трудов проф. Ю. Костржевского «Kultura prapolska» и «Prad­
zieje Polski», построенных на археологических материалах, мы легко
.можем убедиться в полной несостоятельности мнений старых историков:
Закржевского, Добржинского и др., о якобы ничтожной роли земле­
делия в Польше X III в.
В главе о хозяйственном состоянии Польши X III в., поскольку оно
отражено в «Книге права», необходимо коснуться и вопроса о деньгах.
«Книга права» постоянно говорит о денежных штрафах, причем определенно
заявляет, что суммы штрафов — это традиция, нарушенная современным
памятнику курсом денег. Например, 3 марки-гривны штрафной сетки
♦соответствуют только 1 «настоящей» марке-гривне, 6 марок = 9 скойцам
,{ст. XX, 1).
Марки текста, записанного немцем, переводятся всеми польскими
исследователями как гривны. Если 6 марок-гривен = 9 скойцам, то, сле­
довательно, 1 марка-гривна=1,5 скойцам. Такой расчет делает «Книга
права».
9 K u t r z e b a S. Historia ustroju Polski. Korona. W ydanie 8, Warszawa, 1949,
-str. 85.
10 W i d a i e w i c z J. Położenie Jamsberga. Kwartalnik Historyczny. 1934, str.
•239—240.
11 Т и х о м и р о в M. H. Древнерусские города. «Ученые зап. M. Г. У.», вып. 99.
М., 1946. (См. также второе издание этой книги, выпущенное Госполитиздатом
в 1956 г . — П р и м . р е д . ) .
12 R u t k o w s k i J. Pomorze zachodnie w stosunku do Polski. Poznań, 1946,
str. 17: G ó r s k i . Pamiętnik VII zjazdu, t. I. «Przegląd archeologiczny», 1949, t. V III,
jz.
I. Poznań, 1949, str. 114; P e 1 c z a r M. Polski Gdańsk. Gdańsk, 1947, str. 20.

«Книга права» о хозяйственном состоянии польского общества

283

Проф. Я. Рутковский считает, что во второй половине XI в. польская
гривна=24 скойцам и что в начале XIV в. существовало примерно то же
соотношение между гривной и скойцем 13.
Чем объяснить такое расхождение между указаниями «Книги права»
и расчетами проф. Я. Рутковского, в книге последнего не указано.
Даже этот, слишком краткий очерк о хозяйственном состоянии поль­
ского общества X III века, какой позволили сделать попутные указания
-«Книги права», значительно облегчает задачу изучения материала нашего
источника, который говорит об общественных отношениях в Польше того
времени.

---- 19

19 R u t k o w s k i

J. Historia gospodarcza Polski, t. I. Poznań, 1947, str. 53,100.

И. ОБЩЕСТВЕННЫЙ СТРОЙ ПОЛЬШИ XIII В.
ПО ДАННЫМ «КНИГИ ПРАВА»

Об общественном строе Польши в польской научной литературе пи­
сали очень много. Мобилизован большой фактический материал, имеются
попытки его использования с различных теоретических точек зрения.
Сейчас предо мной стоит задача не разбираться снова в истории изуче­
ния данного вопроса в целом, а лишь извлечь из интересующего нас
источника все то, что он дает об общественном строе Польши X III в.,
и сделать попытку осмыслить эти данные.
Такая попытка уже была специально сделана М. Винавером в его
труде «Исследование памятника польского обычного права X III века,
написанного на немецком языке» 1.
В названной работе есть отдел «Государственное право», в составе
которого автор включил параграф «Общество».
В этом параграфе М. Винавер допускает много неожиданного и по
существу неверного. Но на его рассуждениях следует остановиться хотя бы
уже потому, что это, пожалуй, единственный специальный труд, построен­
ный исключительно на основе изучения нашего памятника.
Автор считает, что «основным вопросом, требующим разрешения раньше
других, является вопрос о существовании сословий» в Польше X III в.,
и тут же замечает, что в изучаемом им памятнике «нет ни одного прямого
замечания по этому поводу», словно забывая, что в средневековых па­
мятниках далеко не всегда имеются «замечания» по подобным «пово­
дам».
Далекий от нашего понимания сущности таких понятий как класс
и сословие автор при исследовании вопроса исходит из следующих теоре­
тических предпосылок: «Основную черту сословного строя общества состав­
ляет разделение его на несколько замкнутых разрядов, которые пользуются
известными исключительными, передаваемыми по наследству, правами и
преимуществами, и доступ к которым разрешается только государственной
властью. . . », «Где. . . при неравноправности граждан, переход из одного
разряда в другой возможен на основании одних фактических условий
без наследования и без признания государственной властью, — там мы
имеем право предполагать только существование классов, а не сосло­
вий»2.
Подобрав ряд фактов из источника, автор приходит к заключению,
что «польское общество X III в. не было сословным в настоящем смысле
1 В и н а в е р М. Указ
2 Там же, стр. 69—70.

соч.

Общественный строй Польши X I I I в . по данным «Книги права»

285

слова» 3. Польское общество X III в., по мнению автора, составляли:
-«класс свободных, полусвободных и несвободных».
Типичное для так называемой историко-юридической школы построение.
Автор стоял на тех же теоретических позициях, которые характерны для
мсториков-юристов второй половины XIX в.—начала XX в. в России.
М. Ф. Владимирский-Буданов, В. И. Сергеевич, М. А. Дьяконов, И. А. Линниченко, П. Н. Милюков примерно так же понимали общественный строй
раннефеодальной и феодальной Руси 4. Все они видели в древнерусском
обществе только наличие различных социальных групп, но не видели
сословий. В польской исторической литературе тоже есть подобные рас-суждения относительно польского общественного строя. Проф. С. Кутшеба относительно XII в. и даже более позднего времени говорит, что
польские nobiles (польского термина для этого времени, как утверждает
проф. С. Кутшеба, нет) «не представляли, однако, какого-либо замкну­
того сословия (warstwy zamkniętei); всегда был открыт доступ в ноби­
литет для тех, кто умел занять сильнейшее положение, приобрести боль­
шую экономическую силу, особенно через поддержку князя; но также
равным образом можно было и потерять свое положение нобиля через
обеднение вследствие раздела имения или вследствие потери княжеской
милости» 5.
Современные нам исследователи смотрят на общественный строй тог­
дашней Польши по-другому. Они знают, что польское общество в X III в.
сословное. Например, уже проф. В. Гейнош началом процесса превра­
щения Польши в сословное государство считал первую половину X III в .6
Важнейшие указания для решения этого вопроса мы находим
у В. И. Ленина. «Известно,—пишет он,— что в рабском и феодальном об­
ществе различие классов фиксировалось и в с о с л о в н о м делении населе­
ния, сопровождалось установлением особого ю р и д и ч е с к о г о места
в государстве для каждого класса. Поэтому классы рабского и феодаль­
ного (а также и крепостного) общества были также и особыми сосло­
виями. Напротив, в капиталистическом, буржуазном обществе юридически
все граждане равноправны, сословные деления уничтожены (по крайней
мере в принципе), и потому классы перестали быть сословиями. Деление
общества на классы обще и рабскому и феодальному и буржуазному
обществам, но в первых двух существовали классы-сословия, а в послед­
нем классы бессословные» 7.
Посмотрим, что дает нам наш памятник для решения этого вопроса.
Памятник называет следующие прослойки общества: рыцари (ritter) 8,
равные рыцарю люди (rittermeszig) 9, купцы (kaufman)1о1, крестьяне (gebuer)X1, холопы (eigene lute; dim e)12, бродячие работники, напоминающие
3 В и н а в е р М. Указ, соч., стр. 71.
4 В л а д и м и р с к и й - Б у д а н о в М. Ф. Обзор истории русского права, изд. 7.
Киев, 1915, стр. 26; С е р г е е в и ч В. И. Русские юридические древности, т. I,
стр. 381; Д ь я к о н о в М. А. Очерки общественного и государственного строя
древней Рури, СПб., 1910, стр. 94; Л и н н и ч е н к о И. А. Черты из истории сосло­
вий в Юго-Западной (Галицкой) Руси X IV —X V вв. М., 1894, стр. 87; М и л ю ­
к о в П. Н. Очерки по истории русской культуры, т. II, СПб., 1904, стр. 223.
5 K u t r z e b a St. Указ, соч., стр. 53—54.
8 H e i n o c z W. Jus Ruthenicale. Lwów, 1928, str. 29.
7 Л е н и н В. И. Соч., т. 6, стр. 97, прим.
8 Ст. XV, X X II и др.
9 Ст. XV, 5.
10 Ст. XV, 3.
11 Ст. XV и др.
12 Ст. X X I, 2.

286

Общественный и политический строй по Польской Правде

батраков (ledige) 13. В «Книге права» называются еще люди, имеющие^
собственную землю, на которой сидят крестьяне (Hot ein man ouch
ein eigen, do gebuer uife sitczen 14). Это, несомненно, землевладельцы,
имеющие зависимых от них крестьян. Чем эти землевладельцы отличаются
от рыцарей или rittermeszigen, решить не легко. Об этом придется речьвести особо, равно как и о каждой из названных в источнике групп.
ЗЕМЛЕВЛАДЕНИЕ И ЗЕМЛЕВЛАДЕЛЬЦЫ

В обществе, где основной отраслью производства является земледелие,господствующий класс не может быть иным, как только землевладель­
ческим. В польском феодальном земледельческом обществе, каким оноу
несомненно, было в X III в., не могло быть иначе, и поэтому рыцари,
равные рыцарю люди, люди, «имеющие собственность, на которой сидят*
крестьяне», наконец церковь со всеми своими учреждениями — несомнен­
ные землевладельцы, на земле которых живут зависимые от них крестьяне,
обязанные в силу экономического и внеэкономического принуждения своим
трудом добывать продукты земли для того, чтобы кормить своих хозяев.
Таков феодальный способ производства, таковы феодальные общественные
отношения. Иначе, таков феодальный базис.
Конечно, так было далеко не всегда.
Феодальному периоду предшествовал период бесклассового родового*
строя и переходный период от родового общества к классовому, в данном
случае феодальному, поскольку поляки, как и все славяне, как и германцы,
в своем развитии миновали рабовладельческую формацию. Но памятник,
которым мы сейчас занимаемся, уже не застал этого дофеодального пе­
риода.
Сравнительно совсем недавно в польской историко-юридической лите­
ратуре вопрос о происхождении земельной собственности привилегиро­
ванных классов считался одним из наиболее спорных. Проф. М. Счанецкий так и начал свой труд, вышедший в 1938 г .: «Вопрос о происхождении,
земельной собственности у рыцарей относится к проблемам, наиболее
спорным в польской истории права. Наиболее существенной и очень*
трудной является задача определить роль княжеских пожалований в по­
явлении этой собственности. Разногласия в польской литературе особенно*
ярко сказывались в наличии двух точек зрения: 1) мнение Пекосинскоге
и Бобржинского, выводивших земельную собственность рыцарей из кня­
жеских пожалований, и 2) мнения других ученых, отводивших роли»
княжеских пожалований в этом процессе второстепенное место» 15.
В 1925 г. проф. С. Арнольд выступил со статьей «Можновладствов Польше X I—XII веков и его хозяйственно-общественные основы».
В этой статье проф. С. Арнольд очень убедительно доказывает правиль­
ность именно этого второго мнения, относя происхождение крупной зе­
мельной собственности ко времени появления частной собственности;
и распада родовых отношений.
Проф. М. Счанецкий произвел специальное исследование о княжеском
пожаловании рыцарям земли в Польше до конца X III в. в надежде по­
мочь разъяснению всего вопроса в целом.
13 Ст. X II, 5.
14 Ст. X X III, 6.
15 S c z a n i e c k i М. Nadania ziemi
X III wieku. Poznań, 1938, str. 1 и след.

na rzecz rycerzy w Polsce do

końca*

Общественный строй Польши X I I I в . по данным «Книги права»

287

Уже в своем предисловии он высказал замечание, что теория о проис­
хождении земельной собственности у рыцарей исключительно из кня­
жеских пожалований «в настоящее время в науке полностью оставлена».
По его мнению, сейчас речь может идти лишь о количественном соотно­
шении земель, освоенных рыцарями в предгосударственный период
истории польского народа, и земель, полученных рыцарями от государ­
ства, а также и о том, когда начались эти пожалования и когда они прак­
тиковались особенно усиленно.
В основе главнейших разногласий лежит понимание сущности и про­
исхождения государства. Пекосинский и Бобржинский в своих рассу­
ждениях, строго говоря, исходили из убеждения, что государство создало
классы, что князья были верховными собственниками земли и раздавали
ее тем, кому считали нужным (прежде всего дружине). Так якобы появи­
лась собственность у польских рыцарей 16.
Нельзя не считать большим достижением польской историко-юриди­
ческой науки отказ от положений Пекосинского и Бобржинского. Проф.
Я. Рутковский, Инглёт, Тыменецкий, Арнольд и особенно Счанецкий
в его вышеназванном труде отказались от старой и совершенно неверной
точки зрения. Правда, М. Счанецкий не говорит о том, что государство
является надстройкой, что оно порождается своим базисом, что базисом
в данном случае является экономический строй общества, осно­
ванный на отношениях господства, именно землевладельцев, частных
собственников, и подчинения им крестьянства. Тем не менее его
работа знаменовала собой важный шаг в изучении этой про­
блемы.
Когда появились эти крупные земельные собственники, способные
подчинить себе крестьянскую массу, никто, в том числе и Счанецкий,
точно сказать, конечно, не может, потому что это результат длительного
процесса распада родовых отношений и возникновения классового об­
щества. Письменные источники об этом не говорят, археологам все чаще
удается найти вещественные свидетельства, но эти свидетельства могут*
быть датированы лишь приближенно. Ведь даты здесь выражаются не
десятилетиями, а целыми веками.
О всех этапах возникновения крупной земельной собственности
проф. М. Счанецкий не говорит. Однако его книга дает немало для ре­
шения данной проблемы. Автор сосредоточил свое внимание на вопросе
о пожалованиях земли уже в возникшем государстве. Проф. М. Счанец­
кий собрал едва ли не весь имеющийся в распоряжении исследователей
материал X I—X III вв. От XI в. его оказалось очень мало (два-три сви­
детельства, не больше), для XII в. — около 100 и для X III в. материалов
оказалось значительно больше 17. Автор распределил этот материал
хронологически по территориям, отделил пожалования от подтверждения
прав на землю и от меновых сделок на землю. Для X III в. оказалось
всего 142 свидетельства (пожалований 94, подтверждений 8 и мен 40).
При этом обнаружилось, что к концу X III в. количество пожалований
растет.
В заключении своего труда автор приходит к выводу, что имеющиеся
материалы не дают оснований для решения вопроса о происхождении
крупной земельной собственности из пожалований. Появление крупной
1 6 B o b r z y ń s k i М. Dzieje Polski w zarysie, t. I. Warszawa, 1887; P i e k o s i ń s k i Fr. O powstaniu spolieczenstwa polskiego. «Rozpawy. . .», XIV , 1881.
17 S c z a n i e c k i M. Указ, соч., стр. 128 и след.

288

Общественный и политический строй по Польской Правде

земельной собственности надо относить на более ранний период истории
польского народа, к периоду, называемому автором периодом «свободной
оккупации», когда земля была res nullius. С появлением государства уже
о земле как res nullius, по его мнению, говорить трудно, так как в это время
вся незанятая земля считалась собственностью князя, что якобы доказы­
вается необходимостью утверждения князем всякого владения землей.
Тут, конечно, естественно поставить вопрос о том, действительно ли
подтверждение государственной властью прав на землю предполагает
право собственности носителя верховной власти на всю еще не занятую
землю, не есть ли эта практика утверждения властью прав только актом
узаконения и, стало быть, укрепления прав на ‘землю граждан данного
государства, гарантией на случай оспаривания этих прав другим лицом.
Прямолинейному суждению об освоении всей земли князем проф. Буяк
противопоставил факты X III в., когда еще происходила свободная
заимка неосвоенных земель, как res nullius18. Впрочем, сам проф. М. Счанецкий указывает на то, что «Книга Генриховская» «попросту кишит фактами
самовольного освоения земли рыцарством и злоупотреблений их в об­
ласти прав на землю» 19.
Труд проф. М. Счанецкого разрешил очень многое и доказал полную
несостоятельность мнений Бобржинского и Пекосинского по данному
вопросу.
Эту же проблему затрагивает в своем исследовании и К. Колянчик,
где имеется и специальная глава «Происхождение и развитие земельной
собственности» 20. Автор принимает основные положения М. Счанецкого.
В 1952 г. вышла интересная работа Ю. Бардаха «Uwagi о «rodowym»
ustroju społeczeństwa i prawe blizszosci w Polsce średniowiecznej», где автор
касается и вопроса о происхождении крупной земельной собственности.
Он поддерживает взгляд на этот предмет С. Арнольда и очень убеди­
тельно критикует тех, кто происхождение шляхетских фамилий выводил
непосредственно из институтов родового строя, не связывая этот вопрос
сопроцессом становления феодальной собственности 21.
В нашем памятнике, как это будет совершенно очевидно в итоге рас­
смотрения общественных отношений Польши данного периода, отражен
уже совершенно оформившийся феодальный строй. Предшествующие
ему раннефеодальные общественные отношения были в X III в. уже давно
пройденным этапом.
Если мы с достаточным основанием полагаем, что в Польше X III в.
существовали города, на что имеются в «Правде» только отдельные на­
меки, то мы на основании многочисленных фактов, рассеянных в нашем
памятнике, должны признать, что вся Польша покрыта деревнями, орга­
низованными в общины, что деревни населены земледельцами-крестьянами, большая часть которых была уже вынуждена работать не столько
на себя, сколько на своих господ.
Напрасно мы бы искали в «Правде» изображения богатой господской
усадьбы с ее хозяйством подобно тому, что дает Русская Правда Ярославичей по отношению к княжескому имению. Но в Польской Правде все же
18 В u j a k F. Studia nad osadnictwem Małopolski. «Rozprawy Wydz. H ist.-fil.
PAU», t. X LV II. Kraków, 1905, str. 327.
1 9 S c z a n i e c k i M. Указ, соч., стр. 145.
20 K o l a ń c z y k К. Studia nad relictami wspólney własności ziemi w najdawnieszei Polsce. Poznań, 1950.
21 B a r d a c h J. Uwagi o «rodowym» ustroju społeczeństwa i prawie «blizczośći»
w Polsce średniowiecznej «Czasopismo Prawno-historyczne», t. IV, Posnań, 1952.

Общественный строй Польши X I I I в. по данным «Книги права»

289

достаточно данных для составления представления о том, на какой базе
зиждится материальное благополучие и политическое значение поль­
ского феодала.
Вот ст. VI, 2, где указано, какое существует наказание, если бы ктонибудь связал «какого-либо человека в его имении (ul synem gute»). . .»,
или в ст. X III, 3, где говорится о «рое пчел, осевшем на земле чужого
имения (ul eynes andirn mannes gute). . .». Это далеко не единственные
упоминания имений в «Книге права». Но нам этого мало. Хотелось бы
заглянуть внутрь этих имений и выяснить, что они представляют собой,
как они организованы.
Удовлетворить полностью наше вполне естественное желание памят­
ник не дает нам возможности. Но ряд отдельных и разрозненных сооб­
щений памятника до некоторой степени идет нам навстречу. Так, например,
из довольно подробного изображения в памятнике положения женщинывдовы мы можем узнать многое и по интересующему нас предмету. Если
она желает вторично выйти замуж, то ее дети-сыновья должны отдать
ей то имущество, которое входило ингредиентом в состав «имения» ее мужа.
Тут называются: кони, повозка, ее слуги и служанки, которых она сама
купила, будучи замужем за первым мужем. У жены могут оказаться
деньги, вырученные ею от продажи льна и других продуктов, которые
ей лично принадлежат. Ст. XII, 4 называет кладовую рыцаря («fitter
clette»).
Наличие барского имения и отчасти его организацию может характе­
ризовать и упоминание в «Книге права» володаря («yloder daz ist der
scheller). Здесь немецкий составитель «Книги права» пользуется поль­
ским термином, тут же переводя его на немецкий язык.
В ст. IV, 6 об этом влодаре говорится так: «Староста, т. е. самый бла­
городный в деревне или влодарь, т. е. управляющий (scheller), может
иметь свой посох в руках, когда он отвечает (на суде.— Б. Г.) перед
своим господином („vor synem herren"), но не перед другим господином».
Ст. XV, 12 дополняет сведения о влодаре: «Если в корчме до вечерни
будет избит влодарь, т. е. управляющий, или коморник („vloder, daz
ist der scheller adir der kemmerer") не до смерти, то за это платят 6 марок
пени, если обнаружится, что он находился здесь по делам своего госпо­
дина. . . Если же вышеупомянутый коморник („kemmerer") будет избит
в корчме не до смерти после вечерни, за это платят триста пени, если
обнаружится, что он пришел туда для выпивки. . . ».
Vloder — scheller — kemmerer — это, несомненно, эконом, управляю­
щий, дворецкий или кто-либо в этом роде22. Но какому бы из этих переводов
мы ни отдали предпочтение, ясно, что перед нами лицо, участвующее
в управлении барским имением. У негр есть свой господин, перед этим
«своим» господином он отвечает на суде, по делам «своего» господина
он может очутиться в корчме.
Если мы прибавим к этим данным некоторые сообщения «Книги права»
о княжеском имении, в своей организации принципиально ничем не
отличающемся от богатого барского феодального имения, мы можем до­
полнить намеченную уже картину. Имею в виду лошадей из княжеского*19
22
О «влодаре» существует в польской и русской литературе полемика. Разногла­
сия имеются по вопросу о том, относится ли «влодарь» к княжеской администрации
или же это упомянутое лицо находится в частном, не княжеском имении* (Н е 1 с е 1 А.
Указ, соч., т. II, стр. 14; H u b ę R. . Pisma, t. II, str. 485, 496; В и н а в е р М.,
Указ, соч., стр. 101— 102). Спор мне представляется совершенно не нужным: влодарьэконом мог быть и, конечно, был и в княжеском, и в рыцарском хозяйстве.
19

Б. Д. Греков, т. I

290

Общественный и политический строй по Польской Правде

стада, княжеский погреб, княжескую кухню, княжеский замок (sloss),
У нас составляется довольно ясное представление об Имении богатого
и. средней руки землевладельца. Оно представляет собой обычного типа
феодальную барскую усадьбу с ее хозяйством, где пахотная земля, луга
и леса составляют основу, где имеется и домашняя промышленность.
В центре имения, если оно княжеское или, может быть, очень богатого
рыцаря, стоит «замок»; если это средней руки землевладелец, то, очевидно,
господский двор, в котором живут хозяин и его слуги.
Таким рисует нам наш источник материальную базу рыцаря, равного
рыцарю землевладельца, всякого крупного и не особенно крупного зем­
левладельца (сюда надо отнести и церковные учреждения).
Поскольку мы имеем дело с обществом феодальным, то всякие сомнения
в том, является ли рыцарство сословием или не сословием, должны отпасть:
в феодальном обществе класс в то же время есть и сословие.
Доказательств этому положению в нашем памятнике сколько угодно.
Напомню, что под сословиями мы понимаем социальные группы, имеющие
правовые признаки, переходящие по наследству.
Едва ли не наиболее важной привилегией рыцаря-землевладельца,
а также и других привилегированных землевладельцев надо считать
его право на землю.
В доказательство можно сослаться на ст. XXI, 1, 3, где сказано: «если
умрет рыцарь, имеющий одного сына?, или двух, или больше, которые будут
владеть наследством, то они обязаны оставить своей матери такую же власть
над имуществом (gut), какая у нее была раньше, до тех пор пока она хо­
чет быть без мужа». «Если же муж (подразумевается рыцарь. — Б . Г.) не
оставил сына, то жена остается в имении (gut) до тех пор, пока захочет
быть без мужа; когда она умрет, то господин ее мужа (может быть князь,
может быть вообще сеньор, что делается совершенно понятным при усло­
вии признания характера феодальной собственности как собственности
расчлененно-иерархичной.— Б . Г .), берет наследство (erbe); если же
он оставил дочерей, то господин должен им дать подобающее приданое,
а также должен дать те вещи, какие имела их мать, как упомянуто выше».
Чтобы понять смысл этой статьи как привилегию рыцарского сословия,
необходимо сравнить ее со следующей статьей XXII, где говорится о на­
следовании в крестьянской среде.
Согласно этой статье по смерти отца имущество крестьянина перехо­
дит к сыновьям, если они у крестьянина есть; если же их нет, то к его
господину. Неимущим дочерям получивший наследство должен дать
приданое.
В рыцарской среде по смерти отца имущество переходит по наследству
к сыновьям (конечно, если они есть). Мать владеет имуществом мужа
совместно с сыновьями до вторичного замужества. Если у рыцаря не
было сыновей, то имущество переходит к жене в пожизненное владение.
Государственная власть (князь) берет имущество только при отсутствии
и сыновей, и жены, т. е. в том случае, когда данное имущество является
выморочным. Но и князь обязан дать дочерям умершего приданое и
вещи матери.
И в крестьянской среде мать-вдова остается при сыновьях до вторичного
замужества. Понятно, что о полном тождестве этих явлений говорить
не приходится.
Разумеется, что разница между правом наследования у рыцарей
и у зависимых крестьян значительная. Имущество зависимого крестья­
нина при отсутствии сыновей переходит к его господину. Рыцарское

Общественный строй Польши X I I I в. по данным «Книги' права»

291

имущество в аналогичном случае остается за женой до ее вторичного
замужества.
В Русской Правде мы видим примерно то же, но с некоторым разли­
чием: «иже в боярех или же в боярстеи дружине, то за князя задниця
не идеть; но оже не будеть сыновъ, а в дщери возмуть» (Троицк. IV спи­
сок, ст. 91). «Оже смерд умреть без дети, то задниця князю; оже будуть
дщери у него дома, то даяти часть на ня; ож будет замужем, то не дети им
части» (тот же список, ст. 90). «Аже жена сядеть по мужи, то дети на ню
часть, а у своих дети възати часть: а что на ню муж возложил, тому же
есть госпожа а задниця ей мужня не надобе» (там же, см. ст. 93). В ст<
ст. 90 и 91 Русской Правды вызывает вопрос упоминание князя. В каком
смысле он здесь упомянут? Является ли он в данном случае носителем
верховной власти или он здесь выступает в качестве собственника своего
домена, т. е. как крупный феодал?
Н. П, Павлов-Сильванский, В. Никольский считают более правиль­
ным видеть здесь князя в качестве вотчинника, что находит полную ана­
логию в ст. X X II Польской Правды. То же подтверждает и Вислицкий
статут. Я тоже держусь такого же мнения, потому что думаю, что здесь
речь идет о смерде, зависимом от князя-вотчинника. Трудно допустить,
чтобы тут разумелся смерд вообще, всякий смерд, даже находящийся
в зависимости не от князя, а от всякого феодала; землевладелец вряд ли
потерпел бы, чтобы всякий раз, когда у него умирал смерд без сыновей,
он должен был отдавать землю князю. Значит, тут можно разуметь либо
смерда, прикрепленного к доменной княжеской земле, либо смерда,
еще не попавшего в феодальную зависимость, находящегося под
верховной властью князя. Польские аналогии склоняют меня к решению
в пользу первого варианта. И это не та аналогия, о которой совершенно
справедливо говорят, что аналогия не есть доказательство. Тут мы имеем
слишком много совпадений с нормами русского права, что нельзя счи­
тать случайностью. Вислицкий статут еще раз подтверждает это пред­
положение.
Русские бояре, находившиеся на службе у князя в составе его дру­
жины (были и бояре, не входившие в состав княжеской дружины, так
называемые бояре земские), весьма вероятно, в отношении наследования
находились до X II в. в таком положении, при котором их имущество
в случае отсутствия сыновей переходило к князю, их сюзерену, но прибли­
зительно с X II в. бояре окрепли в своих позициях, стали собственниками
своих земель и приобрели право передачи ее пожизненно жене.
Право на землю эволюционировало, и мы не всегда можем отметить
отдельные этапы этой эволюции.
В польской литературе по вопросу о праве наследования существуют
различные мнения, но они в старой польской литературе рассматрива­
лись совсем в иной плоскости. Вопрос шел о том, как понимать право
наследования в Польше X III в.: как право польского происхождения
или как право крестоносцев, привитое Польше. Кентржинский23 и
Дунин 24 решали вопрос в первом смысле, Смолька 25 — во втором. Рус­
ский исследователь вопроса М. Винавер примкнул к мнению первых двух
23 K ę t r z y ń s k i W. О pierwotnym ustroju społecznym w Polsce (Z powodu
dzieła d-ra Smolki). Ateneum, rok 1881, t. II, str. 473.
24 D u n i n K. Dawne mazowieckie prawe. Warszawa, 1881, str. 137— 138.
26
S m o l k a S. Rozprawy i sprawozdania Akademii Umiejętności w Krakowie,
t. X IV , str. 190.

292

Общественный и политический строй по Польской Правде

названных ученых 26. Вопрос возник из несоответствия прав наследо­
вания по некоторым польским грамотам и по нашему памятнику.
К этому сюжету придется вернуться в другом месте исследования^
Сейчас нам важно лишь показать, что предметом наследования является
прежде всего земля, что борьба русских, равно как и польских бояр за
право передачи по наследству земли дочерям есть борьба за более проч­
ное овладение именно землей, что во всех славянских и не только сла­
вянских странах в период средневековья вопрос о земле занимал столь же
значительное место и развивался в основном по тем же этапам и под
влиянием одних и тех же внутренних причин. Обращаться к каким-либо
влияниям извне совершенно незачем.
Из всего сказанного ясно, что класс-сословие польских крупных
землевладельцев-феодалов по сравнению с кресгьянином-общинником
имеет привилегированное право па землю. Государство оберегает эти
права крупного землевладельца.
Второй важной привилегией крупного землевладельца-феодала, тесно
связанной с правом собственности на землю, является право владения
крестьянином, веками воспитанного в труде над обработкой земли. Земля
без крестьянина в феодальном обществе не представляет ценности. Про­
цесс феодализации и заключается прежде всего в овладении сильными
людьми не просто землей, а землей, населенной крестьянами. Не засе­
ленная крестьянами земля, если и представляла ценность, то только
в том смысле, что она давала ее собственнику возможность ее заселить
при первой к тому возможности.
О зависимых от землевладельцев крестьянах «Книга права» говорит
часто: «1st ouch, daz keyn gebuer siczczit under eynem herren, und beclaget wirt vor eynem andirn herren, so sal her sprechin, her ensulle nirgen
entworton, den vor synem; do welle her im gerne entworten: zo sal her in
czu rechte nicht vorbas twingyn, zo mus im volgen vor synem herren der
hy uf in clagete, und clagen do ut in, ab her rechtis bekemyn wib>. «Если же
случится, что какой-либо крестьянин сидит под одним господином, а на
него поступила жалоба другому господину, то он должен сказать, что
он не обязан нигде отвечать, кроме как перед своим [господином] —
перед.ним он ответит охотно: тогда он (истец?) не должен по праву
впредь принуждать его к ответу, и тот, кто на него (крестьянина. — В. Г.)
пожаловался, должен следовать за ним крестьянином. — Б. Г.) к его гос­
подину и здесь жаловаться на него, если он хочет получить правосу­
дие» 27. Тут зафиксировано не только право господина на крестьянина,
но и подчеркнуто право господина судить своего крестьянина.
Ст. X X II, 1, с которой мы уже имели дело, указывает на право гос­
подина получить после крестьянина, умершего без наследников мужского
пола, крестьянское имущество (gut), т. е. прежде всего землю.
Ст. XXIX перечисляет некоторые из обязанностей крепостного крестья­
нина по отношению к своему господину: он обязан подводной повин­
ностью, обязан огораживать господский двор, три дня косить барское
сено во время сенокоса, крестьянские женщины повинны жать три дня
во время жатвы.
Этих данных вполне достаточно, чтобы констатировать факт присвое­
ния землевладельцем труда крестьянина.
Известно нам также что землевладелец владел и личностью крестья­
нина. В X III в. беглых возвращали и наказывали, иногда в наказание
26 В и н а в е р М. Указ, соч., стр. 225.
27 Ст. VI, 1.

Общественный строй Польши X I I I в. по данным «Книги права»

293

обрекали на вечную зависимость 28. По-видимому, часть крестьян еще
имела право «выхода».
На основании всех этих данных мы имеем полное основание сделать
вывод, что перед нами крестьянин, находящийся в сильной зависимости,
несмотря на право «выхода». Это вторая, очень существенная привилегия
крупного землевладельца.
Не менее существенной привилегией шляхты в X III в. было право
не платить податей. Проф. 3. Войцеховский по этому предмету пишет:
«. . .имеются следы, позволяющие признать, что еще в период предиммунитетиый (разумеется время выдачи шляхте иммунитетных грамот,
обеспечивающих свободу от податей. — Б . Г.) отдельные категории
рыцарских владений пользовались свободной от некоторых податей.
Нам точно известно, что первоначально, во всяком случае еще перед
X III в., земля, вспахиваемая волами рыцаря, эксплуатируемая в форме,
напоминающей фольварочную систему, была свободна от церковной
десятины. Освобождение же от десятины в древности связано было с осво­
бождением от податей» 29.
«Земля, вспахиваемая волами рыцаря, эксплуатируемая в форме,
напоминающей фольварочную систему», конечно, еще не фольварочная
система, а хозяйство, в котором зависимые от хозяина люди эксплуати­
ровались в форме примитивной отработочной ренты.
Сейчас не место рассматривать детально вопрос о времени появления
податных привилегий польской шляхты. Нам важно подчеркнуть лишь
факт существования этого рода привилегии в X III в. К этим привиле­
гиям надо прибавить увеличенное наказание за преступления против
крупных землевладельцев: за убийство крестьянина взимался штраф
в 30 гривен, за убийство рыцаря в 50 гривен '(ст. VIII). За побои, нане­
сенные крестьянину, платили самый ничтожный штраф («trzysta»), за
побои, нанесенные рыцарю,— 6 гривен. За побои, нанесенные в корчме
рыцарю, крестьянину или священнику, тоже штрафы были неодинаковы;
за рыцаря взыскивалось 8 скойцев, за крестьянина — 3 скойца (ст. XV).
Наш памятник не дает полного представления о всех привилегиях
господствующего сословия. Но они были хорошо известны и охватывались
общим понятием «plenum jus militare» (полное рыцарское право) 30.
«Книга права» дает нам возможность определить, какие именно слои
общества входили в понятие крупных привилегированных землевладель­
цев. Это князья, рыцари, люди, равные рыцарям, духовенство. Ст. XII
говорит о княжеских лугах и конях, о княжеском замке, погребе, кухне;
в ст. X X III, 9 читаем: «. . . польские епископы и священники, которые
имеют крестьян (gebuer), и настоятели и пропеты должны являться в с^д и
вести дело своих крестьян перед князем (vor den landes herren) и перед
каштеляном и доставлять своих людей в каштелянство (berggreveschalt)
и должны посылать за них биться [на поединок], если их кто-нибудь
вызовет».
Епископы, настоятели монастырей, пропеты (ксендзы) мыслятся здесь
как землевладельцы и владельцы своих крестьян.
«Книга права» в этом отношении имеет многочисленные подтверждения
в других источниках. Р. Губе по этому предмету пишет: «По отношению
28 См. H u b ę R. Pisma, t. II, str. 360. прим. 5, 6.
29 W o j c i e c h o w s k i Z. Państwo Polskie w wiekach średnich. Poznań, 1948,
str. 92.
30 «Inspecto fideli servitio Raslai filii Domeslai, eum liberum facimus cum tota
posseritate, dantes ei et Remissio ejus filio in omnibus plenum jus militare». 1276. Zbiór
dyplomatów prof. Pawińskiego.

294

'

Общественный и политический строй по Польской Правде

к владению имуществом и сидящими на нем людьми духовенство настолько
выделялось, что князья предоставляли ему обычно свободу, простираю­
щуюся дальше, чем права рыцарства. Церковь на этом поприще обычно опе­
режала шляхту. Достаточно вспомнить, что епископ краковский в своих
замках (grodach) уже рано имел полные права княжеские (jus ducale) и
рыцарские (jus niilitare)». Ссылается автор на документ 1254 г., где ска­
зано: «в замках (castra) епископа, в которых он имеет все права княже­
ские и рыцарские (опте jus ducale et militare), это наблюдается» 31.
В польской «Хронике Галла» в гл. 11 читаем: «Король Болеслав такую
ревность проявлял церкви божией, также в строительстве костелов,
организации епископств и предоставлении царквам бенефициев, что за
его время Польша имела двух митрополитов вместе с их суфраганами»32.
К сообщениям Галла о ревности короля Болеслава к церкви проф. 3. Войцеховский относится скептически, но он же приводит совершенно точный
факт, что монастырь Генриховский в X II в., во-первых, имел свои земли,
что у него была тяжба о земле, и что князь становился на сторону мона­
стыря 33. При этом 3. Войцеховский ссылается на Liber fundationis claustri s. Mariae Virginis in Heinrichów. Этот источник, кстати сказать,
в некоторых отношениях аналогичен разбираемой нами «Книге права».
Liber fundationes составлена была в целях ориентировки немецкого мо­
настыря в польской среде.
Владение недвижимостью и людьми, сидящими на освоенной так и л и
иначе земле, для X II—X III вв. представляется несомненным. Что касается
времени появления земли во владении церковных учреждений, то в поль­
ской исторической литературе этот вопрос долгое время обсуждался
и дискутировался.
Подобно тому как и на Руси, в Польше первоначальной формой обеспе­
чения церковных учреждений была десятина от княжеской казны. Но
сравнительно рано в качестве материальной базы существования епископств
и монастырей появилась и населенная земля. Проф. 3. Войцеховский
ссылается на буллу 1136 г., многократно подчеркивающую право собствен­
ности епископии на недвижимость» 34.
«Книга права» упоминает, кроме шляхты-рыцарей 35, еще некоторые
прослойки привилегированных землевладельцев; кроме Ritter встре­
чается здесь один раз термин «Rittermeszig», а также формула слишком
широкая и мало определенная: «.. .человек, имеющий собственность, на
которой сидят крестьяне» («Hot ein man ouch ein eigen do gebuer uffe
sitczen», или сокращенно «Ein man der eigen hette». 36).
За отсутствием каких-либо точных данных разобраться в этих терми­
нах совсем не так просто.
Гельцель термин Ritter переводит на польский язык словом
рыцарь, a Rittermeszig — szlachcic 37. Р. Губе и О. Бальцер между
терминами szlachta (nobiles) и rycerz (miles) ставят знак равенства 38.
31 Н u b е R. Pisma, t. И, str. ‘369.
82 Monumenta Poloniae historica, wyd. A. Bielowski, t. I. Lwów, 1864. Galii Chronicon, L. I, cap. II, p. 407.
33 W o j c i e c h o w s k i Z. Указ. соч. стр. 62
34 Там же.
85 Терминология, обозначающая привилегированное сословие в Польше, очень
пестра, поскольку тут переплетаются термины латинские, польские и немецкие.
36 Ст. X X III, 6. 7.
3? H e l c e l A. Starodawne prawa Polskiego pomniki, t. II, str. 22.
38 H u b e R. Pisma, t. II, str. 354; B a l z e r O. Kwart, h ist., 1890, rocznik IV,
str. 158. /

Общественный строй Польши X I I I в. по данным «Книги права»

295

Несмотря на то, что между понятиями «рыцарь» и «шляхтич» разница
не велика, Гельцель, по-видимому, прав: если под рыцарем (nobiles)
разуметь шляхтича, пользующегося juse militare, т. е. землевладельца,
находящегося па княжеской военной службе, то остается еще значитель­
ное количество землевладельцев, не находящихся в кадрах княжеского
войска, обязанных лишь являться в поход в случае военной необходи­
мости. Это не рыцари в узком смысле слова, но в социальном отношении
близкие к рыцарям люди. Это, так сказать, рыцареподобные люди. По
сообщению «Книги права», Rittermeszig, действительно, приравнен
к рыцарю в правах-привилегиях: за убийство его на проселочной дороге
назначается пеня, одинаковая с пеней за убийство на такой же дороге
рыцаря,— 50 гривен в пользу его родственников. Если случится это
с крестьянином, то штраф в 30 гривен. Больше ничего по этому предмету
в «Книге права» не сказано. Нам остается лишь довольствоваться пред­
положением Гельцеля, которое принял и М. Винавер 39.
В книге Генриховского монастыря встречаются сведения о людях,
о которых говорят, что они подобны рыцарям, равны рыцарям: «Hic
Henricus kabebat pro milito et habuit terminos usque ad riv u lu m ... Hie
rivulus tluendo transit nunc ipsam villam Heinrichów et dividebat tunc
Janusów et predictum militellum Heinricum» 40. (Этот Генрих считался
равным рыцарю и имел землю, [простирающуюся] до ручейка. . . Этот
ручеек протекает теперь через деревню Генрихов, а тогда отделял Яиишев
от [владений] вышеупомянутого «рыцарика» Генриха).
Очень интересно отметить, что автор Генриховской книги не решился
назвать этого Генриха рыцарем, а назвал его один раз уменьшительно
(militellus), а другой раз определил его социальное положение описа­
тельно (считался равным рыцарю и имел землю). ' .
Едва ли ошибемся, если в этом Генрихе признаем фигуру, которую
«Книга права» называет Rittermeszig.
Остается рассмотреть формулу «ein man, der eigen hette», поскольку
к другому варианту этой формулы есть очень важное прибавление: «do
gebuer uiłe sitczen». Мы обязаны под этим землевладельцем подразумевать
тоже привилигированного землевладельца, поскольку он владет крестья­
нами. Этого мало. «Книга права» сообщает еще одну деталь: «если у че­
ловека имеется собственность, на которой сидят крестьяне, и он возбудит
дело, по которому следует поединок против одного из своих крестьян,
то он может послать на поединок одного из своих крестьян или другого
человека вместо себя, ибо он сам не может вступать в поединок со своим
крестьянином.
Если бы также случилось, что человек, у которого есть собственность,
будет обвиняться крестьянином другого человека (господина), и жалоба
приведет к поединку, то тот может посласть на поединок вместо себя
своего крестьянина или другого человека» (ст. X X III, 6, 7).
Из этих текстов с полной очевидностью вытекает, что «человек, у ко­
торого есть собственность, на которой живут крестьяне», — это человек,
принадлежащий к господствующему классу-сословию, человек, счи­
тающий для себя унизительным сражаться на поединке с крестья­
нином.
Тут возникает вопрос, кто же этот «man, der eigen hette»? Почему «Книга
права» не назвала его рыцарем: ведь у рыцаря тоже есть и земля, и си­
8& В и н а в е р М. Указ, соч., стр. 73.
*°. Księga Henrykowska. Institut zachodni. 1949, str. 252.

296

Общественный и политический строй по Польской Правде

дящие на ней крестьяне? Тем не менее составитель «Книги права» не
воспользовался в ст. XXIII термином Ritter, столь часто употребляе­
мым в нашем источнике, а счел необходимым прибегнуть к целому длин­
ному выражению, очевидно с целью отличить этого типа землевладельца
от рыцаря (miles).
М. Винавер сделал попытку ответить на этот вопрос. Он считает, что
между землевладельцами и рыцарями есть «известное различие». «По­
этому,— пишет он,— мы и выделяем землевладельцев как особый класс».
Суждение очень решительное, но, к сожалению, лишенное конкретного
содержания: автор не указал ни одного признака этого «особого
класса».
Не будет ли более правильным признать наличие единого класса-со­
словия привилегированных землевладельцев, в составе которого нахо­
дятся некоторые прослойки. Люди, имеющие собственность, на которой
сидят их крестьяне,— понятие родовое, ritter, rittermeszig — видовое.
Итак, «Книга права» отразила в себе состояние сословия привилеги­
рованных землевладельцев и их внутренние прослойки достаточно опре­
деленно. Сопоставление данных «Книги права» с данными грамот и исто­
рико-повествовательной литературы («Хроника Галла») приводит нас
к выводу, что, поскольку «Книга права» не расходится с показаниями
других источников, перед нами источник, несомненно, первоклассного
познавательного значения. А поэтому к тем дополнениям, которые делает
«Книга права» к другим источникам, мы должны отнестись с полным до­
верием.
КРЕСТЬЯНЕ

«Книга права», как мы уже не раз это видели, при упоминании при­
вилегированных землевладельцев говорит и о крестьянах.
Большинство, если не все польские историки считают, что значитель­
ная часть польских крестьян в X III в. уже сидела на «чужих» землях.
Как правило, в старой, домарксистской польской исторической литературе
различались три категории сельского населения: свободные, полусво­
бодные и несвободные, т. е. эти категории рассматривались по чисто
правовым признакам, без учета или почти без учета их места в производ­
стве и происхождения тех или иных правовых признаков в связи с эволю­
цией общественных отношений.
Между тем в истории крестьянства, в широком понимании термина,
невозможно ориентироваться, не учитывая именно этой последней сто­
роны дела.
Говоря о ранних стадиях развития общества, надо признать существо­
вание целого периода в истории народов, когда еще не было классов,
когда вся народная масса жила в родовых союзах. Это положение в полной
мере относится к истории славян вообще, и к истории польских славян
в частности. В самом родовом обществе на известном этапе его развития
с возникновением частной собственности на землю появляются более
зажиточные слои; они осваивают землю, приобретают политическое зна­
чение, окружают себя дружинами и при помощи своих дружин про­
должают захватывать общинную землю, подчиняя себе живущих на ней
доныне свободных земледельцев. Надо признать, что экономическому
усилению образующегося класса крупных землевладельцев на ранней
стадии процесса способствует эксплуатация не только крестьян-общинников, но и рабов, правда, в специфических формах (патриархальное
рабство, рабы, посаженные на землю). Однако следует отметить, что

Общественный строй Польши X I I I в. по данным «Книги права»

297

экономическое значение последних постепенно падает в связи с усили­
вающимся процессом закрепощения крестьянства, иначе в связи с углуб­
лением процесса феодализации.
Сейчас не место подтверждать все эти положения фактическим мате­
риалом, поскольку перед нами не стоит задача изучения проблемы ста­
новления феодализма в Польше, проблемы возникновения польского
крестьянства как класса в целом. Только в целях наиболее правильного
понимания положения крестьян, отображенного в «Книге права», я счи­
таю необходимым напомнить эти этапы в истории крестьян. Иметь перед
собой общеисторическую перспективу совершенно необходимо для пра­
вильного понимания каждого отрезка времени, в данном случае первой
половины X III в., запечатленной в нашем источнике.
Процесс феодализации польского общества, как и других обществ,
есть процесс длительный. Не все общинные земли попали сразу в руки
феодалов, и не все свободные крестьяне одновременно стали в зависимое
от них положение. Но для того чтобы удержать за собой попавшую в за­
висимость крестьянскую массу, для того, чтобы иметь возможность рас­
ширять земельные владения я увеличивать контингент зависимых людей,
крупные землевладельцы создают свой аппарат властвования, т. е. госу­
дарство. Поскольку это государство служит интересам феодалов, мы
вправе считать его феодальным. Однако элементов патриархальных
в обществе этого периода еще много. X III век во всяком случае еще знает
общинников, не находящихся в зависимости от феодал ов-землевладельцев.
Наша задача привлечь все показания источника, чтобы возможно
полнее представить себе положение польского крестьянина в X III в.
Начнем с крестьян, еще не попавших в зависимость от феодалов.
Крестьяне независимые
Обращаясь к истории независимого крестьянства на ранних этапах
развития феодализма, необходимо прежде всего учитывать, что мы имеем
дело с длительным процессом, в течение которого количество свободного
общинного крестьянства постепенно уменьшалось, пока его наличие не
свелось к нулю или к весьма незначительной цифре, с которой серьезно
считаться не приходится.
«Книга права», однако, знает еще оба слоя крестьянства: свободное
и зависимое. Она употребляет для обозначения крестьянства два тер­
мина: luthe и gebuer. Видимо, это люди и смерды Русской Правды. Пер­
вый термин более широкого содержания, второй более специфичен. Под
людьми можно разуметь всю народную массу, противопоставленную
привилегированным классам. Крестьяне-смерды входят, конечно, и в по­
нятие «люди». «Аще убьють огнищанина в обиду, то платити за нь 80 гри­
вен убиици, а людем не надобе» (ст. 19. Правды Ярославичей). «Будетьли
стал на разбои без всякоя свады, то за разбойника люди не платять,
но выдадять и всего с женою и с детми на поток и на разграбление». «Аже
кто вложиться в дикую виру, тому людье не помогають, но самплагить»(ст.
ст. 7 и 8 Простр. Правды). Тут говорится об общине-верви, ответс!венной
за убийство, совершенное на ее территории. Люди тут — члены общиныверви, населенной в основном крестьянами-смердами. «Аще убьють татя
на своем дворе, любо у клети, или у хлева, то той убит; аще ли до света
держать, то вести его на княжь двор; а, оже ли убьють, а люди будуть
видели связан, то платити в немь» (ст. 38 Правды Ярославичей). Здесь

298

Общественный и политический строй по Польской Правде

тоже имеются в виду община и люди в качестве членов общин. Но не исклю­
чена возможность видеть здесь и просто «людей», свидетелей данного
факта.
Другой, более узкий термин для обозначения крестьянина, известный
Русской Правде, — это смерд; после перечня взысканий за убийство раз­
личных видов скота прибавлено: «то ти уроци смердом, оже платять
князю продажю» (ст. 45 Простр. Правды), а далее в следующей статье
(ст. 46) о холопе сказана фраза, разъясняющая смысл предыдущей: хо­
лопов «князь продажею не казнить, зане суть не свободни». Отсюда видно,
что продажу платят князю только люди свободные. Стало быть, смерды
в данном случае — свободные от власти феодалов люди. Но не все: ст. 45
имеет в виду, что свободны только те смерды, кои платят князю продажу.
В остальных во всех статьях Русской Правды, где встречается термин
«смерд», подразумевается смерд зависимый или крепостной.
Почему так неравномерно распределено внимание памятника к двум
категориям смердов, легко можно понять: класс, для которого составлялся
закон, больше интересовали вопросы, относящиеся к зависимым крестья­
нам. Точно так же внимание законодателей распределялось во всех сред­
невековых записях права: Судебники XV и XVI вв. совсем не упоминают
свободных крестьян, не интересуется ими и Уложение Алексея Михайло­
вича. Специально ничего не говорит о них и Полицкий статут. По тем же
причинам мало уделяет внимания и польская «Книга права».
В «Книге права» о них сказано в последней (в дошедшем до нас тексте
памятника) незаконченной статье, где они названы «vrier luthe».
Что это крестьяне, можно предполагать на основании контекста всей
статьи. Статья говорит о подводной повинности крепостных крестьян (тут
крестьянин назван gebuer), обязанности их огораживать господский
двор, затем говорится об обязанностях господских собственных людей
(eigen) и тут же непосредственно сказано: «что касается людей свободных
(vrier luthe undir suz gatane. . . ) среди подобного рода [людей]. . . »
Такое предположение подтверждается другими местами «Книги права»,
где свободные кресаьяне названы тоже. Это сг. XXVI, 1, где имеется
в виду крестьянская свободная община. Община здесь названа не прямо,
а описательно: «Wo gebuer zcu zamme ziczen» — «Где крестьяне живут
(сидят) вместе».
Из дальнейшего текста вытекает, что здесь мы имеем дело именно
с общиной. «Где крестьяне живут вместе, они не имеют обыкновения
нанимать общих пастухов, но сами стерегут свой скот по очереди. Когда
(человек, пасущий скот. — Б . Г.) потеряет чью-либо скотину, кото­
рую отнимут у него волки или грабители, если он при этом кричал,
то за нее он не платит, если же он не кричал, должен за нее платить. Крик
свой он должен засвидетельствовать самое меньшее двумя человеками
так, чтобы он был сам — третий. А если скот окажется на земле другой
деревни, сельской марки («ul eynesandern dories markę»)41, то за это пастух
не платит, если они (крестьяне) считают, что при этом, очевидно, он
(скот) не был перегнан туда намеренно (ст. XXVI, 1). «Если бы также слу­
чилось, что какой-нибудь человек, который пасет скот в свой черед,
свяжет быка, или корову, или лошадь какого-либо мужчины или жен­
щины, которым он враг, и не даст ей (скотине) наесться сколько нужно,
и тот обвинит его в этом, и этот признает себя виновным перед судьей,
41
Слово «шагке», вставленное здесь составителем «Книги
имеет немецкое значение, обозначающее общинную землю.

права» — немцем,

Общественный строй Польши X I I I в. по данным «Книги права»

299

он должен заплатить пени триста; но если бы [он] захотел присягать
по этому поводу, то пусть он сделает это один, или же пусть даст слово,
что он невиновен.
Но если он искалечит скотину какого-либо человека во время своей
пастьбы, и если тот (пострадавший) имеет свидетелей, что она (скотина)
была пригнана к нему (пастуху) здоровой, он (пастух) должен возме­
стить ему убыток по усмотрению крестьян» 42.
Что тут говорит об общине?
1. Крестьяне живут вместе, т. е. представляют собой общество.
2. Скот пасут вместе, распределяя между собой очередь в пастьбе
общего стада.
3. Крестьянин, в свой черед пасущий общий скот, в случае намерен­
ного причинения вреда животным своих недругов, членов общины, от­
вечает перед «судьей», а не перед «господином». Это ясно говорит о том,
что перед нами не зависимые от господина крестьяне, а свободные, так
как зависимые судились перед своим господином, независимые — перед
государственным судом.
4. В случае повреждения здорового животного крестьянин, пасущий
общественный скот, возмещает убыток в размерах, определенных об­
ществом.
Этих данных вполне достаточно, чтобы признать наличие свободной
общины, а вместе с тем и наличие свободного крестьянства, еще не освоен­
ного феодалами.
Наличие свободных общин подтверждается в ст. X «Книги права».
В этой статье говорится о том, что если кто-либо утонет, и никто трупа
из воды не вытащит, то господин или судья призывает ополе (общину).
Господин или судья может вызвать к себе общину. Господин в том слу­
чае, если ополе (община) входит в состав его владений, судья — когда
ополе не принадлежит частному владельцу.
Наличие еще свободного от феодалов крестьянства в Польше X III в.
можно считать доказанным. Независимое крестьянство — это в основном
крестьянство, ведущее свою историю с древнейших времен, со времен
превращения родовой общины в общину территориальную, сбседскую,
крестьянство, еще не попавшее в зависимость от феодалов.
Крестьяне зависимые
«Книга права» знает всех крестьян под термином «gebuer». Большая
часть этих «gebuer», как можно установить по «Книге права» и другим
документам X III в., находилась в зависимости от своих господ, крупных
землевладельцев: князей, рыцарей, людей, равных рыцарям, духовенства.
Перед исследователем возникает вопрос, как, при каких обстоятель­
ствах свободное крестьянство очутилось в зависимости? Чтобы убеди­
тельно ответить на этот вопрос, надо предварительно остановиться на
другом, не менее важном вопросе о происхождении и укрупнении част­
ной собственности на землю. Основой феодализма являлась именно
феодальная собственность на землю. Освоивший землю, разбогатевший член
общины подчинял себе своих же соседей, поскольку ему необходимы
были рабочие руки, без которых и сама земля была для него бесполезна,
причем такие рабочие руки, которые бы работали на своего хозяина
бесплатно. Ведь ни у хозяев не было в то время денег для найма рабочей
42 Опять возможен намек на общину (см. прил. ст. X X V I, 3, 4).

300

Общественный и политический строй по Польской Правде

силы, ни на рынке еще не появлялось рабочей силы в количестве, способ­
ном удовлетворить спрос. Мы имеем дело с процессом образования осо­
бого способа производства, именуемого феодальным.
Происхождение крупной земельной собственности и подчинения
крупным собственником до этого свободной крестьянской массы — это
две стороны процесса становления феодализма. Как в старой русской исто­
рической литературе, так и в польской домарксистской вопросу о происхо­
ждении крупной собственности на землю не уделялось должного внимания.
Часто считаются лишь с фактом наличия такой собственности, делая
отсюда и свои выводы. Иногда считают его явлением исконным (В. И. Сер­
геевич, Фюстель де Куланж и др.), не требующим исследования его про­
исхождения.
Между тем это вопрос совсем не столь нейтральный, чтобы его можно
было обходить молчанием или считать решенным, не заслуживающим
специального рассмотрения.
Перед историками стояла задача не только выяснить пути появления
феодально-зависимого сельского населения, но и определить, какой путь
был наиболее распространенным; нужно было выяснить, привлекался ли
чаще безземельный крестьянин на землю, уже принадлежавшую крупным
землевладельцам, или крестьянин, имея свою землю, попадал в феодаль­
ную зависимость главным образом в результате захвата его земли фео­
далом. Оба эти пути в период становления феодализма играли значитель­
ную, хотя и не одинаковую роль.
Следует отметить, что если в первом случае при «оседании» крестья­
нина на «чужую» землю действовал в большей мере фактор экономического
принуждения, то во втором случае крестьянин попадал в зависимость
от феодала главным образом путем внеэкономического принуждения.
Приступая к рассмотрению этих вопросов на конкретном истори­
ческом материале, следует иметь в виду, что эти проблемы не получили
должного освещения ни в старой русской исторической науке, ни в домар­
ксистской польской историографии. Крупный польский историк-юрист
проф. С. Кутшеба едва ли не глубже других специалистов подходил
к этой проблеме.
Он начинает свое исследование «Historia ustroju Polski» с родового
строя, рассматривает процесс разложения родовых отношений и пере­
ходит затем к обществу классовому и государству. Политический строй
древней, уже классовой, Польши у него представлен очень убедительно.
«Уже при первых исторических Пястах,— пишет он,— княжеская власть
была очень сильна», и дальше продолжает: «мы не знаем точно процесса
образования отношений князей к родам; правдоподобно, однако, что
князья стремились освободиться от зависимости от родов прежде всего
при помощи военных или через организацию дружины, а потом войска» 43.
Говоря здесь о «родах», проф. С. Кутшеба имеет в виду, конечно, не
родовой строй в научном понимании термина, а наличие знатных фамилий,
возникших в итоге распада родового строя. Это «нарочитые люди» рус­
ской «Повести временных лет». Далее уже в другом разделе под заго­
ловком «Wojowie-Szlachta» автор о X II—X III вв., для которых существуют
более ясные источники, говорит, что в это время общество уже далеко
ушло вперед от первобытного строя. В это время уже совершенно ясно
обнаруживается высший класс общества: «. . .рядом с князем и цер­
43 K u t r z e b a

St. Указ, соч., стр. 32.

Общественный строй Польши X I I I в. по данным «Книги права»

301

ковными учреждениями они выступают как собственники земли; латин­
ские источники называют их mobiles» и «milites» 44. Эту собственность
автор называет «индивидуальной», хотя и ограниченной правом «bliższości krewnych męskich» (право родового выкупа. — Б. Г .), являющимся,
по мнению автора, пережитком древней общей родовой собственности 45.
Еще раз автор отказывается указать, каким именно путем получились
результаты разложения рода. Однако на основании аналогии он выска­
зывает предположение, что процесс этот шел в двух направлениях:
1) внутри рода выдвигались сильные, энергичные люди, ищущие осво­
бождения от связывающих уз рода, и 2) извне действовала княжеская
власть стремящаяся освободиться от родовых отношений. «Освобождение
от родовых связей было возможно, когда уже существовала государ­
ственная власть, которая могла обеспечить защиту вместо защиты,
которую в старину оказывал род» 46. Автор, очевидно, считает, что
государство появилось во время существования родового общества,
хотя и на последней стадии его эволюции.
Основную мысль автора можно было бы признать правильной, если бы
он при этом учитывал активнейшую роль феодализирующегося государ­
ства не столько в борьбе с «родовой» знатью, сколько в закабалении
свободного крестьянства. Но из рассуждений автора не видно, чтобы он
именно так понимал процесс «освобождения от родовых связей».
Несмотря на то, что у автора много верных замечаний, в его построе­
нии не хватает одного весьма существенного звена. Правда, автор уси­
ленно подчеркивает неизвестность, какими именно путями протекал процесс
разложения родовых отношений, и делает скачок от родовых отношений
к X II—X III вв., когда уже родовой строй исчез и существуют классы и
государство.
Совершенно верно, что в распоряжении исследователя нет таких источ­
ников, по которым можно было бы проследить этот важнейший в истории
каждого общества процесс.
Верно и то, что следить за появлением классов и государства очень
трудно уже потому, что они появляются не вдруг, а незаметно. Но тем не
менее есть ряд фактов, использованных в труде Фр. Энгельса «Происхожде­
ние семьи, частной собственности и государства», для решения этой проб­
лемы очень важных. Род в связи с появлением частной собственности на
землю уступает место моногамной семье в рамках соседской общины.
Хотя проф. Кутшеба отмечает, что при первых Пястах княжеская
власть в Польше была «очень сильна», однако он не раскрывает подлин­
ную роль этого государства в развитии и укреплении феодальных отно­
шений. Эта роль хорошо видна на примере Киевского древнерусского
государства ранней поры: власть Игоря, Святослава или его сына Вла­
димира — это, несомненно, власть сильная.
Но кому же эта сильная власть была нужна? Кто ее создал и для чего?
Почему она весьма заметно ослабела позднее?
44 K u t r z e b a S t. Указ, соч., стр. 51.
45 Известные нам факты требуют более осторожного подхода к этому вопросу.
Русская Правда не знает родового выкупа. Не знает его и старый закон Полицкий.
Право родового выкупа появляется позже; в России оно появляется, возможно, в конце
XV в., но оформляется лишь в середине XVI в. (Судебник 1550 г.), в Полицеоно тоже
является «новостью» лишь в конце XV в. Право родового выкупа есть результат борьбы
господствующего землевладельческого класса за сохранение и расширение своих вла­
дельческих прав, которым, очевидно, грозила опасность. Может быть, в Польше уси­
ление позиций знати произошло раньше. Księga Henrykowska, как будто, дает осно­
вание думать именно так.
46 K u t r z e b a St. Указ, соч., стр. 52.

302

Общественный и политический строй по Польской Правде

Над этим вопросом необходимо задуматься всем, кто интересуется
переходным периодом от родового общества к раннефеодальному государ­
ству, а затем и к расчленению этого государства на части.
Совершенно очевидно, что сйльная власть была необходима классу,
выросшему из родового общества, ставшему над распадающимся изнутри
родом и стремящемуся укрепить и расширить свои экономические и поли­
тические позиции. Этот класс есть класс крупных землевладельцев, имев­
ших возможность содержать свои дружины, в походах приобретавших
добычу, значительная доля коей доставалась именно им, крупным землевла­
дельцам, в том числе, и пленников, используемых крупными землевла­
дельцами либо в качестве рабочей силы, либо как предмет, за который
можно было получить выкуп.
Рабы своим трудом увеличивали экономические возможности своих
господ. Экономическая мощь позволяла господам расширять кадры своих
дружин и при их помощи (и заинтересованности, поскольку дружина в этот
период жила на иждивении своих господ 47) распространять свою власть
на новые территории, удобные для обработки и населенные земледель­
ческим людом.
Сильная власть для этих богатых и знатных людей, не насыщающихся
уже приобретенным богатством и всегда опасающихся народной массы, иэ
недр которых они недавно вышли, была необходимостью. Они ее и создали.
Не королевская власть создает феодальный «нобилитет», а «нобилитет»
создает государство и стремится усилить его власть в своих собственных
интересах. Нобилитет же ее и разрушил, когда эта власть не только пе­
рестала быть для феодалов необходимостью, но даже стала мешать их
дальнейшему усилению.
Наличие частной собственности на землю, дальнейшее укрепление
моногамной семьи, существование государственной власти, защищающей
интересы собственников, огромное число крестьян, либо вышедших из об­
щины, либо вместе со своей общиной попавших в зависимость от крупных
землевладельцев, — это именно то, что мы видим и в «Книге права». Она
говорит нам о том, что польское общество к X III в. успело пережить все
те этапы в своем развитии, о которых мы только что напоминали.
В самом деле, что дает нам по вопросу о зависимых крестьянах «Книга
права»? Надо сказать, что достаточно много и, что еще более для нас важно*
совершенно четко. Тут не может быть двух мнений.
Мы уже имели случай касаться ст. XXII, 1. Тут написано: «. . .если
умрет крестьянин (eyn gebuer), у которого нет сына, то его господин берет
его имущество». Однако он должен выдать вдове ее личные вещи, а также
оказать ей милость и «дать ей одну корову или три свиньи или больше,
или что-либо из иного скота, от чего она могла бы прокормиться». Если
умерший крестьянин оставил «также дочерей, то им должен дать приданое
тот, кто берет его наследство, будь то сын или господин» (ст. XXII, 4).
Очень интересно сопоставить этот текст со ст. 90 Пространной Рус­
ской Правды: «Аже смерд умреть (без детии), то задниця князю; аже будуть дщери у него дома, то даяти часть на не; аже будуть за мужемь, то не
даяти части им».
Польский Вислицкий статут (XIV в.) вспоминает этот старый польский
закон (следовательно, автор «Книги права» передал его совершенно точно):
47
Очень характерно в этом отношении заявление дружин князя Игоря, побуждав­
шее его идти в новый поход против древлян: «Отроци свенельзи изоделися суть порты,
а мы нази. Поиди княже, да и мы б добудем и ты».

Общественный строй Польши X I I I в. по данным «Книги права»

303

«Если какие-либо кметы умрут, не оставив наследников (без детей, т. е.
сыновей. — Б . Г .), то все движимое и недвижимое имущество их (omnia
bena mobilia et immobilia), именуемое «puścizna», обычно передается
господину (domini)» 48.
Казимир великий счел этот старый закон вредным и отменил его, пре­
доставив крестьянину передавать свое имущество ближайшим родствен­
никам или близким умершего.
Мы могли бы в порядке аналогии привлечь сюда же показания Полицкого (хорватского) статута, где совершенно ясно сказано, что иму­
щество крестьянина полностью принадлежит его господину, что зависит
исключительно от воли господина уделить крестьянину какую-либо часть
этого имущества в случае, если крестьянин уходит от своего господина,
что за свои долги господин отвечает имуществом своего крестьянина 4950,
Можно было бы привести и другие аналогии б0. Но и без них совершенно
ясно, в чем тут дело: в данный период польский крестьянин пользуется
землей, на которой просидел всю свою жизнь он сам, его отцы и деды,
только до тех пор, пока он полезен своему господину, т. е. пока земля на­
ходится в сильных мужских руках, в данном случае в руках крестьянского
сына, такого же работника, как и его отец, и дед, и прадед. Наследницы
крестьянина дочь или жена не могут гарантировать феодалу поступле­
ние прибавочного продукта в прежнем объеме. Кроме того, наследницы
могут выйти замуж за крестьянина, принадлежащего другому господину.
Поэтому феодальный закон не допускает передачи земли крестьянина
в женские руки. Этот закон характеризует одну из существенных черт
феодальных отношений в Польше рассматриваемого периода. Анализ
всех приведенных данных позволяет сделать вывод, что крестьяне, о ко­
торых идет сейчас речь, находятся в очень крепкой зависимости. Мы имеем
основание считать их по существу крепостными.
Возьмем ст. VI, 1: «Если же случится, что какой-либо крестьянин си­
дит под одним господином (gebuer siczczit under eynem herren), а на него
(крестьянина.— Б. Г.) поступит жалоба другому господину, то он (кре­
стьянин. — Б . Г .) должен сказать, что он не обязан нигде отвечать, кроме
как перед своим [господином]; перед ним он ответит охотно; тогда он
(истец. — Б . Г .) не должен впредь принуждать его (крестьянина. — Б. Г.)
к ответу и тот, кто на него пожаловался, должен следовать за ним к его
(крестьянина. — Б. Г.) господину и здесь жаловаться на него, если хочет
получить правосудие». В случае нарушения этого правила, т. е. если бы
крестьянин стал судиться перед чужим ему господином, такой крестьянин
подлежал штрафу в 6 гривен в пользу своего господина.
И тут нет ни малейшего повода к сомнениям. Господин является судьей
своего крепостного.
48 Тот же текст передан в Вислицком статуте, переведенном на язык Галицкой
Руси, и приспособлен для этой части Руси так: «Коли же некоторый люд, а либо кметь
(в другом варианте «смерд». — Б . Г . ) умрет без детей, тогда пан его увязуется в пустовщину». (Акты, относящиеся к Западной России, т. I, СПб., 1846, стр. 11). Непонятно,
откуда взял Никольский, что «в Польше до Вислицкого статута наследство после кметов шло в пользу князя». «Книга права» говорит совершенно о другом. Неверно и дру­
гое суждение того же автора, будто Вислицкий статут признал наследование князя
после умершего без сыновей смерда «несправедливым и допустил к наследованию
их родственников (consanguineos vel affines)». Вислицкий статут отменил именно за­
кон «Книги права», по которой, как мы видим, имущество бессыновно умершего кмета
переходило не к князю, а к господину кмета (смерда).
49 Г р е к о в Б. Д. Полица, стр. 48—49 (Избр. труды, т. I, стр. 144).
50 По Lex salica, вся terra salica переходит только мужскому полу.

304

Общественный и политический строй по Польской Правде

Это положение очень хорошо известно и другим славянским законо­
дательным памятникам. Особенно ясно об этом говорится в Полицком
статуте. Ст. 66 этого статута в этом отношении совершенно ясна:
«Если бы кто имел суд против кметича, который имеет своего госпо
дина и для которого его господин является законным судьей, тогда сле­
дует явиться перед его господином, и как он рассудит, то и хорошо.
Если господин не захочет суд учинить, тогда истец может обратиться
к собранию (вечу. — Б. Г.) на этого господина, который не хочет учинить
суда.
Если же господин все еще отказывается, истец может идти дальше ис­
кать своей правды.
Если бы господин учинил суд и решил дело между ними, т. е. между
человеком своим и тем, который жалуется, тогда, если бы его человек
был недоволен решением своего господина, он не может никоим образом
апеллировать до тех пор, пока он его человек и от него зависит. Решение
господина должно быть исполнено полностью» 5А.
Зависимый от господина крестьянин обязан на него работать. Это со­
вершенно ясно даже и без специальных указаний источника. «Книга
права», однако, не оставляет нас без доказательств и этого положения.
Ст. XXIX, 2 об этом говорит достаточно выразительно. Прежде всего
из нее вытекает, что зависимые крестьяне находятся под непосредствен­
ным наблюдением господского эконома, управляющего (scheller). В слу­
чае уклонения крестьянина от его обязанностей по отношению к госпо­
дину шеффер взыскивает с крестьянина сумму, соответствующую невы­
полненной крестьянской повинности.
Крестьянские повинности, перечисленные в этой статье, следующие:
1. Подводная: крестьянин обязан на своих лошадях возить своего"
господина от деревни, в которой живет господин, до ближайшей деревни,
принадлежащей тому же господину; в свою очередь крестьяне этой по­
следней деревни обязаны везти своего господина до следующей. Итак, от
деревни к деревне, пока не привезут господина к его усадьбе (houfe)
или туда, где господин хочет остаться.
2. Другие натуральные трудовые повинности: крестьяне обязаны огора­
живать барскую усадьбу (houle), косить сено в течение трех дней во время
сенокоса, крестьянские женщины должны три дня жать во время жатвы.
Больше ни о каких крестьянских повинностях «Книга права» не упоми­
нает. Но отсюда совсем не вытекает, что этим перечнем исчерпываются
все повинности крестьян в пользу своего феодала. Мы вправе допускать,
что этот перечень далеко не полон.
В X III в. зависимые крестьяне обязаны были не только отработочной
рентой, но и рентой продуктами. Губе приводит тому убедительные дока­
зательства. «Кроме выполнения своих служб, — пишет он, — все без
исключения крепостные люди платили за землю, которой владели, чинш,
отчего и называли их чиншевиками»5152. Земледельцы (крестьяне в узком
смысле слова.— Б . Г .) этот чишн выплачивали в определенных мерах
зернового хлеба и иных продуктов 53. Эти службы и повинности называ­
лись servitus villana, т. е. сельскими повинностями. Их документы
обобщали под термином «omnes servitutes villanae».
51 Полицкий статут, ст. 66.
52 H u b ę R. Pisma, t. II, str. 360 («'Commutavit villam hominum censitorum et
separavit dictos censitos, qui dicuntur conare», 1254),
53 «Tenentur modium avene mensuram tritici, tres citas lini», 1251. Этот текст взят
у Р. Губе ( H u b ę R. Pisma, t. И, str. 360).

Общественный строй Польши X I I I в . по данным «Книги права»

305

Крепостные крестьяне сидели на своих жеребьях и владели, как пра­
вило, ими потомственно и в некоторых случаях имели право распоряжа­
ться своей землей 54. Р. Губе полагает, что крепостные не имели права
выхода, были прикреплены к своей земле.
Тут, конечно, может возникнуть другой вопрос о том, все ли зависи­
мые крестьяне находились в таком именно положении.
М. Винавер, верный установкам буржуазной юридической школы,
подходит к решению этого вопроса с чисто формальной, юридической мер­
кой: он делит польских крестьян X III в. на три категории: 1) свободные
(«vrier luthe»), 2) полусвободные («gebur») и 3) несвободные («dy abir des
lierren eigen sint») 55.
О.
Бальцер, возражая М. Винаверу на его трехчленное деление кре­
стьянства, в сущности, однако, разделял его некоторые положения.
О. Бальцер считал доказанным наличие только двух категорий крестьян­
ства: 1) зависимых и 2) независимых56. При этом зависимых и неза) исимых
крестьян он считал по существу свободными. «В понятиях того времени, —
говорит Бальцер, — крестьян, обязанных некоторыми незначительными
повинностями и работами (в пользу господина. — Б. Г.) можно назвать
свободными» 57.
Естественно, что такое решение вопроса вряд ли может быть для
нас приемлемо.
Для характеристики положения отдельных категорий сельского на­
селения недостаточно отметить их правовые различия. При этом следует
иметь в виду место каждой из этих категорий в производств; вместе
с тем следует учитывать тот факт, что, несмотря на существование неко­
торых различий в правовом положении отдельных групп сельского на­
селения, крестьянство в целом все интенсивнее втягивалось в феодальные
производственные отношения, все в большей мере испытывало на себе
натиск феодального класса.
К этому времени значительные массы крестьянства, вовлеченные в фео­
дальное производство, уже фактически были крепостными.
Те группы крестьян, которые еще сохраняли элементы формальной
свободы, в действительности находились в зависимости от феодального
государства и были вынуждены выполнять те или иные феодальные по­
винности. Возможность использования их свободы становилась ьсе более
ограниченной.
Те зависимые люди, которые свое происхождение веди от рабов или
холопов, в этот период времени, как правило, оказывались посаженными
на землю, являясь таким образом одной из категорий крепостного кре­
стьянства. Об этой последней группе зависимого населения наш памят­
ник говорит довольно глухо, тем не менее нам надлежит рассмотреть и
эти данные «Книги права».
«Книга права» называет людей, представляющих собой собственность
господина «eygene lute», или просто «eigene» (см. ст. XXVIII, 1, 2 и ст.
XXIX, 3). О них специально сказано в ст. XXIX, 3: «А те, кто являются
собственными людьми господина (des herren eigen sint), обязаны работать,
когда им прикажут. Однако некоторые собственные господина люди (eigene
lute) работают каждый по месяцу на городском дворе (zcu hoile), и каждый
54 «Ascripticii res suas libere vendant». Привилей князя Конрада Плоцкому костелу,
1237. См. H u b ę R. Pism a., t. И, str. 362.
65 В и н а в е р М. Указ, соч., стр. 77—90.
56 Б а л ь ц е р О. Рецензия на книгу М. Винавера, стр. 159.
57 Там же.
20 Б. Д. Греков, т. I

306

Общественный и политический строй по Польской Правде

уходит со двора не раньше, чем придет туда на его место другой. Эти люди
живут вместе в деревнях, которые им назначены и работают на свое про­
питание; потому что все те, кто имеет обыкновение заниматься подобной
работой, должны быть на своих харчах на (господском) дворе». Об этих
людях говорит и ст. XXVIII, 1, 2: «Если у какого-либо господина убегут
его собственные люди (eygene lute) в другую землю (in eyn andir lant)
и если он пошлет тогда своего посланного со своим письмом, или извест­
ного (заслуживающего доверия.— Б. Г.) посланного без письма к пра­
вителю той земли (zeu dem landesherren), то он (landesherr. — Б . Г.) возврат
щает ему их (беглых. —Б. Г.). Но если бы посланный захотел захватить
(беглых. — JS. Г.) людей силой там, где бы он их ни встретил, на дороге, на
земле князя (in des herren lande) без разрешения правителя земли (ко­
нечно, удельного князя, если пользоваться русской терминологией. —
Б . Г\), он должен заплатить 50 марок пени. Если не случится, что он
(князь) простит ему насилие ради уважения к его господину.
Если у какого-либо другого человека убежит его собственный человек
(eigen man) или служанка (dime) в другую польскую землю, и он (по­
сланный от потерпевшего. — Б . Г.) схватит их опять на дороге без раз­
решения (правителя земли.— Б. Г.), он платит 50 марок. Но если оци
убежали в немецкую землю или в какой-либо город или деревню, где дей­
ствует немецкое право, он платит пеню, сколько там обычно платят. Куда
бы он ни убежал, он (посланный от потерпевшего.— Б. Г.) может вернуть
его (беглого. — Б. Г.) через жалобу (в суд. — Б. Г.) (mit clage). Если он
(посланный от потерпевшего. — Б. Г.) жалуется на него (беглого. — Б. Г.)
по польскому праву, он должен это сделать со свидетелями сам-семь.
Если свидетели будут опорочены, то он (истец. — Б. Г.) платит 50 марок
пени и каждый свидетель 6 марок, а тот (беглый. — Б. Г.) остается сво­
бодным».
Нельзя не заметить, что удельные князья, несмотря на имеющиеся
в их взаимных отношениях противоречия, очень солидарны в вопросе
о зависимых людях. Они поддерживают здесь друг друга и безусловно
выдают беглых. Совершенно тоже, что мы видим как во взаимных отноше­
ниях русских удельных князей, так и в отношениях их с литовским пра­
вительством: «А холоп или половник збежит в Тверскую волости (из
Новгородской. — Б . Г .), а тех, княже, выдати»58. То же видим в договор­
ной грамоте Пскова с литовским князем Казимиром Ягелловичем 1440 г .:
«А межи собою будучи в любви, за холопа, за рабу.. ., за смерда... не стояти ни мне (в. князю литовскому. — Б . Ź7.), ни вам (псковичам.— Б. Г.)>
а выдатипо.исправе»59. Тут речь идет о всех видах зависимых от феодала
людей.
Из показаний вышеприведенных текстов «Книги права» видно, что
перед нами мероприятия по возвращению беглых крестьян, сидевших
на своих жеребьях и обязанных платить чинш и частично работать на сво­
его господина.
«Книга права» называет эту категорию мужчин eigene lute, а женщин—
dime или eigene dime (ст. XXVIII). Об этих последних ст. XXVIII сооб­
щает очень важную подробность: эти dime могут быть либо приданым
жены, либо купленными ею после ее замужества (dime selben gekauft
hat). О покупке dime сообщается вместе с покупкой скота, одежды, ковров.
58 Договор Новгорода с Тверью 1307 г. Собр. Гос. грамот и договоров, т. I.
59 Акты, относящиеся к истории Западной России, т. I, № 38, стр. 51.

Общественный строй Польши X I I I в. по данным «Книги права»

307

тканей, занавесей и т. п. Все эти предметы, в том числе и dime переходят
к вдове в наследство по закону.
Совершенно очевидно, что dime — служанки, приближающиеся по
своему положению к рабыням.
Тогда кто же — eigene lute, поставленные в законе рядом с dime?
Гельцель в этом тексте: «Entrinnet abir einem andern mannę zine
eigen man adir dime. . .» термины «eigen man» и «dime» переводит: «czlowek poddany», «dziewka służebna».
Так переводит эти термины и проф. 3. Войцеховский: «pański poddany»,
«kmiecie poddany pańskie».
Правилен ли этот перевод? Проф. 3. Войцеховский приводит интере­
сующий нас текст в отделе, где он трактует вопрос о невольниках «niewol­
nicy», а дальше в том же параграфе он включает «przypisańców» и говорит
уже о prsypisancach и niewolnikach вместе, называя их kmieciami poddannymi.
Подчеркивая, что «рабство в собственном смысле слова нам (полякам.—
Б. Г .) было не известно» 6061, Губе' рассматривал сервов как одну из кате­
горий зависимого населения. Он приводит текст 1243 г., где ясно гово­
рится о сервах: «promieserunt eciam, quod si servi nostri. . . ad terras
eorum fugerint, reddantur». Тут автор рекомендует сравнить этот текст
с «Книгой права», ст. XXVIII, выше нами приведенной, т. е. статьей,
трактующей вопрос о бегстве «eygene lute». Возможно, что у автора была
мысль о том, не о людях ли, ведущих свое происхождение от рабов, го­
ворит «Книга права» в ст. XXVIII.
Но Губе заранее высказал свой взгляд на рабство в Польше и потому
не мог решить и вопроса об «eygene lute» и «dime» в смысле их рабского
происхождения.
С. Кутшеба иначе смотрит на этот предмет. Вопрос о рабах в Польше
он начинает рассматривать со времен родового строя.
Род состоял из свободных людей. Но рядом с людьми свободными суще­
ствовали в это время и рабы, находящиеся в зависимости от людей свобод­
ных. С. Кутшеба не берется решать вопрос, принадлежало ли право соб­
ственности на рабов родовому коллективу или отдельным членам рода.
Но для него ясно по аналогии с другими народами, что раб юридически
был лишен прав и сам был объектом собственности. Но фактически раб
иногда владел различными вещами, юридически принадлежавшими его
господину. За преступление раба отвечает его господин, что в ьиде пере­
житков сохранялось и позднее. «Мы не знаем, — пишет С. Кутшеба, —
сажали ли тогда рабов на землю подобно тому, как это было позднее,
с тем чтобы рабы могли кормить себя и свои семьи, излишки отдавая в рас­
поряжение своего господина». Автор считает такое положение вполне
допустимым уже и тогда, так как позднее система осаживания рабов на
землю была весьма распространена. Само собой разумеется, что господин
в каждый момент мог отобрать эту землю у раба, перевести его на другой
участок, приспособить к иной работе, мог отобрать у раба все, что у него
было, требовать от него работы, какой только хотел 81.
Признает наличие посаженных на землю рабов и 3. Войцеховский.
Указывая на два источника рабства — задолженность и плен,^ автор
подчеркивает, что сажание пленников-рабов на землю есть типичное
60 «. . . . niewola, we w łaściw em znaczeniu tego wyrazu, była nam nieznaną».
H u b ę
R. Pisma, t. II, str. 357.
61 К u t r z e b a St. Указ, соч., стр. 23—24.

308

'Общественный и политический строй по Польской Правде

явление в Польше X I—XII вв. Такие посаженные на землю рабы имелись
в имениях княжеских, церковных и шляхетских.
И действительно, едва ли иначе мощно понять и смысл ст. ст. XXVIII
и XXIX «Книги права». Мы здесь имеем, по-видимому, людей, ведущих
свое происхождение от рабов, посаженных на землю и обязанных выпол­
нять все работы, на которые пошлет их господин.
Работая на господина и, по-видимому, чаще всего на господском дворе,
они в тоже время должны кормить своим трудом и себя, и свои семьи, для
чего им отводятся участки земли в указанных господином деревнях.
Конечно, о праве этой категории зависимого населения покинуть своего
господина не может быть и речи. Беглого ловят, наказывают и. возвращают
в прежнее состояние.
Факт сажания рабов на землю легче всего понимать, как свидетельство
изживания рабства в условиях интенсивно развивающихся феодальных
отношений — явление, очень хорошо известное во всей Европе.
В «Книге права» очевидна тенденция к сближению бывшего раба с кре­
постным. Но рабские черты еще здесь заметны. Особенно ясно это в отно­
шении dime: их на землю не сажают, они выполняют работу по господ­
скому дому, их продают я покупают; если они убегают, их ловят и воз­
вращают обратно.
Таким образом «Книга права» дает возможность проследить положе­
ние -различных категорий зависимого сельского населения.
«LEDIGE»

«Книга права» знает еще одну категорию населения, главным постав­
щиком которой являлось, по-видимому, крестьянство.
Ст. XII называет «ein ledig knecht», у которого имеется только котомка
или мешок и никакого другого хранилища для своих вещей. Эта статья
дает определение «ledige»очень неточное: это — дене рыцарь и не крестья­
нин. А кто же он, об этом источник не говорит. Мы, однако, можем дога­
дываться, что это деклассированный элемент, предпролетариат, возможно,
элемент, вышедший из крестьнской среды в результате расслоения кре­
стьянства.
«Книга права» не дает полной характеристики этой категории насе­
ления, а гозорит о них только в том смысле, что они и не рыцари, и не
крестьяне, но в то же время дает ясно понять, что это люди, ничего не
имеющие 02. Очень возможно, что они появились оттуда же, откуда и
русские рядовичи, т. е. это обнищавшие крестьяне по преимуществу.
«Книга права» подтверждает это положение упоминанием о бродячем ра­
ботнике, у которого украли содержание его мешка, и тут же приводит
очень любопытный текст (ст. X II, 6): «Если кто украдет из мошка или
котомки у рыцаря или у крестьянина, который не зовется бродячим че­
ловеком или работником. . .». Отсюда необходимо сделать вывод, что
именно крестьянин по своему материальному положению мог прибли­
зиться и походить на бродячего работника, кроме котомки или мешка
ничего не имеющего (ст. X II, 5). Стало быть, расслоение шло в крестьян­
ской среде и к X III в. достигло значительного размера. Вся ст. XII, в ко­
торой говорится о деклассированной части населения Польши в X III в.,
касается кражи и наказания за нее. Тут целая шкала преступлений и62
62 Księga prawa, st. X II, 5, 6.

Общественный строй Польши X I I I в. по данным «Книги ' права»

309

наказаний и в то же время перечень, хотя и не полный, социального со­
става польского общества X III в.
Пеня
Кража
»
»
»
»
»

кобылы из стада (с пастбища) кн язя . . . .
из княжеских п ал ат .................................................
из княжеского погреба или к у х н и .................
из чьего-нибудь д о м а .............................................
у бродячего р а б о т н и к а .........................................
у рыцаря или крестьянина, который не зо­
вется бродячим работником или слугой («кнехт»)

70 марок
70
»
50
»
12
»
12
»
6

»

Количество
соприсяжников
Не указано
Сам-12
Сам-9
Не указано
Сам-6
Сам-3

С переводом термина «ledig», какой делает Гельцель (lidig= холостой),
согласиться трудно. В той же ст. X II, 6 стоит фраза: «wer abir stilt eyme
ritter adir eyme gebuer, der nichr eyn ledig man adir knechte heiset. . .»
Конечно, «ledig», значит и холостой, но, во-первых, это не единственное
и даже не первичное значение слова, а, во-вторых, что самое главное,
из контекста совершенно не вытекает, что речь здесь идет о неженатом
человеке. В русском быту под «бобылем» тоже подразумевается человек
одинокий, но для XV—XVII вв. этот термин имеет социальное значение.
Несомненно, «Книга права» разумеет здесь не человека холостого,
а какую-то социальную категорию, правда, трудно определимую. В са­
мом деле, кто этот не рыцарь и не крестьянин, который не является также
и кнехтом?
В ст. X II, 5 говорится о том, что «ein ledig knecht» является обладате­
лем котомки, сумки или мешка. Он называется здесь кнехтом, что может
обозначать работников вообще, иногда холопа. С прибавлением «ledig»
этот кнехт может обозначать отпущенного холопа или человека, по своему
положению похожего на русских людей, «бродящих меж двор», людей
неимущих, кормящихся случайной работой.
Проф. С. Кутшеба говорит относительно XV в. о людях, так назы­
ваемых «люжных» (luźni), и определяет их положение так: «так называе­
мые люжные, ищущие случайного заработка во время срочных земледель­
ческих работ в деревне (на фольварках или в крестьянских хозяйствах),
иногда и в городе, бродячие, вышедшие из-под власти владельцев дере­
вень, из которых они происходили и, возможно, в которых работали» 63.
Но эта категория людей уже известна и «Книге права», т. е. в X III в.
Гельцель в своем переводе «Книги права» тоже прибегает к тому же
термину: он говорит «luzniem pachole», но прибавляет «bezzennem», что,
несомненно, затемняет смысл этого общественного явления.
С этими терминами, на мой взгляд, и можно связать тех «ledige»,
о которых говорит ст. X II, 5 и 6 «Книги права». Мне кажется, это наиболее
вероятное решение загадки.
Сейчас передо мной не стоит задача изображать все разновидности
сельского населения. Я имею в виду только то, что содержится в «Книге
права».
Из данных нашего источника вытекает, что в раннесредневековоц
феодальной Польше, так же как и в других государствах Европы этого
63 К u t г z е b a St. Указ, соч., стр. 171.

3 10

Обгцественный и политический строй по Польской Правде

времени, можно наблюдать значительную пестроту в слоях сельского
населения, что изживается позднее в процессе слияния этих прослоек
в единую, хотя и относительно, крепостную крестьянскую массу.
«OPOLE»

«Книга права» дает интересный и четкий материал для суждения
о крестьянской общине. Она называется в тексте «gegenote». Гельцель
переводит этот немецкий термин польским «opole». Для такого перевода
имеется достаточно оснований. Стоит всмотреться в содержание ст.ст. VIII
и IX, и вопрос станет ясным.
В ст. V III, 2, 3, 4, 5 читаем: «Если же убитый человек останется ле­
жать на поле или на дороге, и если не знают, кто его убил, тогда господин
(der hcrre) призывает к себе ополе (gegenote) и возлагает на него вину за
убитого; и если ополе не может переложить убийство ни на кого другого,
то оно должно заплатить за убитого, как об этом было сказано раньше.
Если же ополе укажет на какую-либо деревню, что убийство про­
изошло оттуда, а деревня скажет, что она неповинна, она должна оправ­
даться через поединок или заплатить за убитого.
Но если деревня укажет на какую-либо семью (geslecht), что это про­
изошло по ее вине, а семья скажет, что она неповинна, тогда она должна
оправдать себя череа поединок или заплатить за убитого.
Если же семья укажет на какого-либо человека, что он совершил это
убийство, а он скажет, что неповинен, то он должен выйти на поединок
либо подвергнуться испытанию железом. Если он будет ранен (wirt her
vorwunden), то должен заплатить, как было сказано выше».
Перед нами раскрываются отдельные ячейки сельской части польского
общества: ополе, деревня, семья.
В польской литературе по этому предмету есть и иные мнения.
О. Бальцер, например, трактует эти показания «Книга права» несколько
иначе. «Последовательное перекладывание ответственности (за убийство. —
Б . Г .), — пишет он, — идет к все более узкому кругу: от ополя к деревне,
. . . от деревни к роду, который в ней (деревне. — Б. Г.) вел еще общее
хозяйство, наконец, от рода к самому правонарушению». И тут же автор
прибавляет, что эта последовательность «свидетельствует о слишком
осмысленной организации следственной политики» 64, что не похоже на
условия первобытного строя. Не трудно заметить, что О. Бальцер про­
пускает в своем перечне семью, заменяя ее родом, что тоже надо признать
противоречащим тогдашнему уровню социального развития Польши.
Стройность перечня, данного «Книгой права», необычайно ясна. Для
X III в. «род» как таковой в точном научном значении термина уже полный
анахронизм. Термин «Geslecht» надо понимать скорее как семью. Может
быть иногда как совокупность людей, связанных общностью происхожде­
ния от одного предка. Такая совокупность обозначается в «Книге права»
обычно термином «frunt», но это не род в научном понимании термина (об
этом см. ниже. — Б. Г.).
О. Бальцер совершенно точно и правильно понимает Gegenote, пере­
водя этот термин польским словом «opole». Тут же автор совершенно пра­
вильно замечает: «Самое слово opole не имеет никакого отношения к объ­
единению родовому, в нем заключается только понятие территориального
64
В а 1 z е г О. R*ewizya teoryi о pierwotnem osadnictwie. «Kw. hist.», 1898, rocz­
nik X II, zeszyt. I, str. 29 и след.

Общественный строй Польши X I I I в. по данным «Книги права»

311

соседства». И еще ниже: «Opole не есть единица родовая, а территориаль­
ная» 65. Каким образом тот же автор включает в состав ополя и род,
остается непонятным. Индивидуальная семья здесь будет больше соответ­
ствовать данной общественной обстановке. Vicini — это живущие по
соседству моногамные семьи польских крестьян.
Но О. Бальцер совершенно правильно ставит opole в генетическую
связь с родовой общиной старого времени и этим аргументом бьет тех
своих противников, которые отрицают существование в древности родо­
вого строя. В то же время он допускает в своих суждениях крупное про­
тиворечие. «Opole, — пишет он, — как объединение большего количества
соседних деревень (osad) есть тем самым объединение большего количества
родов» 66. В другом месте своего труда он ставит знак равенства между
родом и первобытным селом67. Делает это мимоходом, очевидно, не при­
давая этому замечанию решающего значения. Учение об общественно­
экономических формациях было чуждо крупному польскому специалисту
по истории права.
«Книга права» называет еще один термин, имеющий прямое отноше­
ние к перечню ст. V III. Этот термин — «Frunt» («Frund»), который упо­
требляется в смысле группы родственников.
В словаре Benecke древненемецкое слово «frunt» переводится тер­
мином «consanguinei», т. е. сородичи 68. Несмотря на этот перевод, не­
вольно хочется сопоставить слово «Frunt» (Frund) с другим немецким
словом «Freund». Это будут товарищи-друзья и отдаленные родственники.
По-латыни это будет amici. Губе считает этих amicos отдаленными род­
ственниками 69.
Генриховская книга подтверждает такое понимание термина. Некий
рыцарь Стеш, женатый на сестре некоего Нипоша, после смерти этого
последнего добился того, что стал опекуном сыновей Никоша. Несмотря
на это, другие родственники (amici) энергично домагались того же 70.
Что под термином «frunt» «Книга права» понимает родственников,
видно из ст. XV, где говорится о взыскании штрафа с убийцы. Здесь в не­
скольких случаях стереотипно повторяется, что штраф идет в пользу
«frunt» (frund). Только в случае отсутствия этих frunt штраф идет князю.
Стало быть, понятие «frunt» может быть сопоставлено с понятием
geslecht — родственники, признающие себя и признаваемые обществом,
происходящими от одного предка, находящиеся в разных степенях родства
и в виде пережитка пользующиеся некоторыми уже обреченными на уми­
рание правами,
С термином «geslecht» надо обращаться очень осторожно.
М. Винавер без достаточных оснований считает, что оба термина обо­
значают одно и то же, именно «родственный союз» 71. Но что он понимает
под «родственным союзом», из его труда совсем не ясно. Подразумевать
тут большую семью в классическом ее понимании трудно, так как для
этого надо доказать наличие большой семьи — задруги в Польше этого
65 В а 1 z е г О. Rewizya teoryi. .
str. 49.
66 Там же, стр. 54.
67 Там же, стр. 49, 50, 53.
68 B e n e c k e G. F. Mittelhochdeutsches Worterbuch der althochdeutschen Sprache. Berlin, 1834—1846.
69 H u b e R. Pisma, t. II, str. 386. Здесь приведен соответствующий текст: «Gumsu is filiis, propinquis, cognatis et amicis». Codex diplom.
70 Księga Henrykowska, § 128, str. 312.
71 В и н а в е р M. Указ, соч., стр. 213.

312

Общественный и политический строй по Польской Правде

времени. Этот вопрос не может считаться достаточно разработанным в поль­
ской исторической литературе (см. стр. 320 исл.).
Вернемся снова к gegenote-opole.
Это настоящая община, полностью соответствующая другим общинам
славянским (конечно, не только славянским) и в том числе верви Рус­
ской Правды.
Ополе, так же как вервь, отвечает за убийство в случае нахождения
на его территории убитого человека, убийца которого не известен: «Аже
кто убиеть княжа мужа в разбои, а головника не ищють, то виревную
(вирное) платити, в чьей же верви голова лежить, то 80 гривен; паки ли
людин, то 40 гривен» (Пространная Русская Правда, ст. 3) 72.
«Книга права» дает некоторые детали, отсутствующие в Русской
Правде, которые, однако, мы имеем основание допустить и в древнерус­
ской практике. Понимать искание «головника» легче всего именно так,
как записали польскую практику для своих нужд немцы. Искать «голов­
ника» можно в самой верви, в деревнях, входящих в ее состав, и, на­
конец, дойти до отдельной семьи или даже до физического лица, против
которого имеются убедительные улики 73.
«Книга права» дает одну весьма существенную деталь, отсутствующую
в Русской Правде: некоторые ополя зависят от «господина» (herr). Госпо­
дин привлекает такие ополя (конечно, их уполномоченных) и предъявляет
обвинение.
Нам важно определить, кто этот «господин»? Гельцель переводит
слово текста «hem как «пан», что означает несомненно феодала, владельца
территории, на которой находится данное ополе. Но, быть может, надо
понимать под термином «hem не только просто крупного землевладельцафеодала, а и князя, стоящего во главе одного из княжеств, на которые
распалось к X III в. Польское государство 74. Однако такое предположе­
ние не будет правильным, так как в той же ст. V III, 2 сказано о том, что
крестьяне, если они поймают убийцу, должны отвести его к господину
(herr) или к судье (richter). Господин судит ему подвластных крестьянг
судья — свободных, независимых от господ людей. Herr здесь, несомненно,
не князь, а крупный землевладелец-феодал.
О том же говорит и ст. X: «Если же случится, что какой-либо человек
утонет, [то тот ] кто вытащит его из воды без разрешения судьи, тот дол­
жен платить за мертвого. Если же никто его не вытащит, то господин или
судья привлекает ополе; оно должно доказать, кто его утопил, совершенно
так же, как было сказано выше о мертвом человеке, или же оно (ополе)
должно заплатить за него».
И здесь вызывает к себе ополе либо господин, либо судья. Поскольку
судья (richter) судит в государственном суде, то под господином есте­
ственнее всего разуметь крупного землевладельца-феодала, имеющего
право суда патримониального.
Надо признать, стало быть, что существуют ополя свободные, зависи­
мые только от государства, и ополя, находящиеся во власти крупных
землев л адельцев-феодалов.
72 То же в Правде Ярославичей: «А иже убьють огнищанина в разбои, или убийца
не ищуть, то вирное платити в ней же вири (верней) голова начнеть лежати» (ст. 20).
73 О значении термина «вервь» см. «Вопросы истории», 1951, № 8, стр. 27—37;
«Киевская Русь». 1953, стр. 547—560 ( п р и м . р е д . ) .
74 Относительно времени этого распада в польской литературе существуют раз­
ногласия: одни ученые относят его к 1138 г. (Шуйский), другие — к 1180 г. (Кутшеба)
или к 1241 (Божбжинский), третьи— к 1214—1215гг. (Бальцер), а Семенский и 3. Войцеховский — к 1228 г.

Общественный строй Польши X I I I в. по данным «Книги права»

313

Несомненно, какая-то часть общин-ополей, и, вероятно, весьма значи­
тельная, представлена в «Книге права», находящейся во власти феода­
лов.
Ополе обязано активно искать убийцу.
Об этом очень ясно говорится в ст. ст. VIII и IX, прекрасно раскры­
вающих конкретный смысл «гонения следа» Русской Правды 76: «. . . Если
человек будет убит около деревни, и они (крестьяне, что вытекает из
предыдущей фразы. —Б. Г.) не смогут схватить того, кто совершил пре­
ступление, то гонятся [за ним] с криком до другой деревни, и тогда они
(крестьяне.—Б. Г .) освобождаются от ответственности по этому делу;
но тогда эта деревня должна гнаться далее с криком до следующей деревни.
И так каждая деревня должна гнаться [за ним] до другой до тех пор,
пока не будет схвачен тот, кто совершил преступление. Та деревня, ко­
торая не будет гнаться, когда таким образом крик дойдет до нее, должна
заплатить за убитого» (ст. VIII, 7).
«Таким же образом гонят след и в случае разбоя или воровства, от ополя
к ополю, от деревни к деревне, как здесь сказано выше» (ст. IX). Послед­
няя фраза разъясняет нам, что речь идет о гонении следа между ополями
и внутри ополя между деревнями.
Обычай этот сохранялся еще в XV в. в Галицкой Руси. В акте 1422 г.,
составленном в связи с жалобой перемышльского владыки Илии, отме­
чается, что король производил расследование вопроса о спорных грани­
цах епископских владений. Епископ утверждал, что его церковная
земля идет по Лисичий брод, что было и при князе Юрии, и при «иных
многих державцах». Спор был решен показанием «земян и старцев», под­
твердивших заявление владыки. «Земяне и старцы» показали, что «владчии люде следъ гонять по Лисий брод и уздають тополничаном, занеже топольничане имеют су владыкою границю» 76.
Крестьяне перемышльского владыки издавна знали границу, до ко­
торой они обязаны были (от обязанности этой они не освобождены и сей­
час, т. е. в XV в.) «гнать след» 77. В грамоте 1413 г., написанной тоже
по-русски, границы сел Покословцы и Блудники определяются точно по
такому же признаку: «а поколе ты то границы, потоле имет пан Мирослав
и слид примажи и одгонити (курсив мой. —Б . /\) , поколи ему тот войчич
вывил з старми людьми».
В 1440 г. львовский городской суд требует от шляхтича Николая до­
казательства свидетелями, что он не отбил вора у крестьян трех королев­
ских сел: Сокольники, Солонки и Журавки, гонявших след 78. Прекрас­
ные примеры не только определения границы общины, но и живучести
общинных обязанностей, ведущих свое происхождение от очень давних
времен, и отражены как в^ «Книге права», так и в Русской Правде.
Ст. XI говорит о разыскании пропавшей вещи. Если пропадет конь
или какая-либо иная вещь и обнаружится у кого-нибудь, то судья тре­
бует к ответу того, у кого вещь найдена. Если обвиняемый скажет, что он
эту вещь купил, то судья требует к себе от обвиняемого поручителей.
В этой статье имеется нарративное сообщение: «В некоторых онолях
76
«Не будеть ли татя, то по следу женгуть. . .; а след гнати с чюжими людми
а с послухи. . .» (Пространная Русская Правда, ст. 77).
76 Akta grodzkie i ziemskie, t. VII, N 32.
77 Dodatek tygodniowy do Gazety Lwowskiej, 1852. См. Л и н н и ч е н к о
И. А. Черты из истории сословий в Юго-Западной (Галицкой) Руси X IV —
XV вв., стр. 159—161 и след.
78 Akta grodzkie i ziemskie, t. XIV , sir. I.

314

Обгцественный и политический строй по Польской Правде

(Gegenoten) установлено, что он должен привести своих поручителей на
границу данной земли (an das Gemerke des Landes): где это не установлено,
там он должен доставить его, куда определит судья; однако настолько
близко, чтобы он (вызванный к суду. —Б . Г.) без труда мог прийти туда
и обратно».
Чем объясняется эта формула, указывающая на то, что в некоторых
общинах есть свои установления? Конечно, только тем, что некоторые
общины-ополя жили своими обычаями. «Księga prawa» об этом говорит
совершенно ясно: «Doch isfc zcu wissene, daz in etlichin gegenoten eyn
sunderliche willekoer ist gesaczt uf daz vorgenante Ion des kemerers» 7?.
(Однако следует знать,что в некоторых ополях имеется особое установ­
ление относительно вышеуказанного вознаграждения коморнику.)
Есть еще два места в нашем источнике, где говорится об особых уста­
новлениях, но без указания, кто выносит эти постановления. Но по ха­
рактеру, по крайней мере, одного из этих установлений можно судить
о том, что они могли быть сделаны общиной-ополем: «Is ist doch eczwo
gewillekoret» 7980. Тут речь идет о нахождении диких пчел в имении другого
владельца. Мы вправе предположить, что это последнее постановление
вынесено в ополе.
М. Винавер в наличии подобного права польской общины нисколько
не сомневается. Весьма определенно ему возражает О. Бальцер. Он вы­
сказывает мысль о том, что Willkiir — это не устав, составленный ополем,
а лишь обычное право, которое в некоторых местах продолжало суще­
ствовать. «Современное сознание, — говорит О. Бальцер, — еще не
могло подняться до понимания происхождения обычного права и стара­
лось всякие правовые нормы относить к какому-либо конкретному источ­
нику. Отсюда и мнение о том, что якобы обычаи, живущие в ополе, исходят
из какого-либо устава (Willkiir)» 81.
Возражения, сделанные О. Бальцером Винаверу, кажутся мне вполне
убедительными 82.
Нет ничего невероятного в том, что некоторое разнообразие в правовом
положении отдельных ополей есть старый пережиток того времени, когда
создавалось право отдельными родовыми, а потом и соседскими общинами.
Эта черта очень интересная для характеристики отношения общин
к государству. Государство, очевидно, не находило нужным или не су­
мело подчинить все общины одному режиму.
Настаивая на праве польской общины издавать свои уставы, Винавер
приходит последовательно и к другому, еще менее правдоподобному,
выводу, будто польская община имела право не выдавать преступника,
опираясь на право внесения платы за убийство.
Русская Правда по этому предмету тоже ме дает совершенно ясных
показаний: «Аще кто убиеть княжа мужа в разбои, а головника не ипцоть,
то виревную платити, в чьей же верви голова лежить. . .» (ст. 3 Простран­
ной Русской Правды).
Вервь обязана искать также и татя: «Аже будеть росечена земля или
знамение, им же ловлено, или сеть, то по верви искати татя, любо платити
продажю» (ст. 70 Пространной Русской Правды).
Но если из этих текстов нельзя вывести вполне определенного заклю­
чения о непременной обязанности верви искать правонарушителя, то та­
79 Księga prawa, st. IV, 1.
80 Księga prawa, st. X III, 4.
81 C m . Kwartalnik historyczny, 1890, г. IV, z. 1, str. 159.
82 Там же, стр. 160.

Общественный строй Польши X I I I в . по данным «Книги права»

315

кой вывод необходимо сделать из общего смысла закона. Конечно, закон
требует поимки преступника: не штраф интересует законодателя, а именно
обнаружение и поимка преступника. Штраф — это скорее наказание за
неисполнение вервью своих обязанностей по поимке правонарушителя.
Закон не предполагает, что штрафом можно откупиться от обязанности
искать разбойника или татя.
Что тут имеется в виду обязанность искания, а не право откупиться
от этой обязанности, видно из практики, сохранившейся в Галицкой Руси
от времен Русской Правды. За уклонение от обязанности искания татя
следовало наказание. В Вислицком статуте записан такой случай. Некто
Нагот подал жалобу на своих соседей (членов общины. — Б . Г.) в том,
что когда ночью у него уведена была лошадь, Нагот начал розыски и
обратился к соседям-крестьянам, чтобы они гнали след для поимки вора;
однако соседи-крестьяне отказались гнать след, и вышеупомянутый На­
гот потерял вора вместе с лошадью. «Мы в таком случае постановляем
присудить соседей-крестьян к уплате стоимости коня названному На­
готу» . Этот параграф в Volumina legum имеет в разных вариантах раз­
личные заголовки, для наших целей небезразличные. Вот некоторые
из них: «О наказании крестьян, которые, будучи криком призываемы, не
преследуют вора». «О кметах, не желающих преследовать вора», «О при­
говоре относительно украденного коня, догнать которого соседи не по­
желали».
Можно сослаться и на документ, опубликованный М. Карпинским,
датируемый им: «раньше 1435 года», где тоже говорится об обязанности
крестьян участвовать в гонении следа и о штрафе в 3 гривны «в случае
нежелания выполнить свои дела» 8384.
Отсюда с полной определенностью вытекает, что гонение следа есть
обязанности общины, как русской, так и польской. Определяя ополе как
общину, мы не ошибаемся. Кроме «Книги права» у нас имеются и другие
источники, подтверждающие наше определение.
В Кодексе Малопольском 1277 г. в документе за № 93 читаем: «. . .opole,
id est vicinia». To же в Кодексе Великопольском 1278 г. 85 Мацеевский
приводит текст 1291 г., взятый у Лелевеля: «. . . vicinia, quod vulgariter
opole dicitur»86. И в Кодексе Малопольском под 1257 г. читаем: «strosa
duarum provinciarum quod opole vulgariter appelantur» (Кодекс Мало­
польский, док. № 44) 87.
«Книга права» дает указания на то, что ополя имели свои строго опре­
деленные границы, на которых прекращалось гонение следа и тем самым
прекращалось преследование преступника. Преступник мог считать себя
в новом ополе сравнительно безопасным. Закон предусматривает такой
случай и борется с ним: «Wer eynem man vuret von einem lande in daz
andir, adir von eyner geyenote in dy andir, der einen man roubet adir im
steli t, der buszet zeblinczig marg» — «Кто из одной земли в другую или из
одного ополя в другое приведет человека, который кого-либо ограбит
или обокрадет, тот платит семьдесят марок пени» (ст. X II, 2).
Общины-ополя, спаянные внутри себя, обособлены друг от друга.
Государство стремится связать их в единое политическое целое.
83 Volumina legum, t. I, 1844, str. 10.
84 K a r p i ń s k i M. Ustawodawstwo partycularne ruskie w XV wieku. Pamięt­
nik historyczno-prawny pod red. P. Dąbkowskiego, t. X II, z. 7, str. 31.
85 S m o 1 k a S. Mieszko Stary i jego wiek, str. 517—518.
8 6 M a c e i j o w s k i W. A. Historya prawodawstw słowiańskich, t. III, str. 264.
87 S m o 1 k a S. Mieszko Stary. .
str. 518.

316

Общественный и политический строй по Польской Правде

В источниках X III в. имеются указания на эволюцию польской об­
щины. Состав населения общины становится более сложным: либо в нес
вливаются новые люди со стороны, либо часть недавних общинников вы­
ходит в той или иной мере из общины, не теряя, однако, всех связей с ней.
Мыв этом могли убедиться из фактов, рассмотренных выше: из общины
успела выделиться шляхта (может быть еще не полностью), из общины
вышли, за невозможностью нести общинные повинности, ledige, появи­
лись зависимые от господ люди, недавние свободные общинники, суд над
ними попал в руки феодалов.
В свое время (первая половина и середина XIX в.) Мацеёвский указы­
вал на то, что шляхта выделилась из ополя, но все же еще была связана
с ним некоторыми узами: вместе с общинниками она продолжала высту­
пать по делам нарушения земельных владений, на вечевых собраниях
она тоже участвовала, где играла главенствующую роль88. Замечание
справедливое. Оно подтверждается и Русской Правдой и Полицким ста­
тутом, трактующими о славянской (во всяком случае южнорусской и
хорватской) верви.
Признаки распада верви по Русской Правде можно видеть в наличии
дикой виры, в которую вкладывались не все члены верви 89, В Полицком
селе живут не только члены верви, хранители старых традиций и помня­
щие их, а и люди, не связанные вервью.
В этом отношении очень интересна ст. 59а Полицкого статута, озаглав­
ленная: «Закон о разделе леса или «котара» между собой».
«Если бы случилось, что какое-либо село захотело между собой разде­
лить лес или общинные пастбища, ссылаясь на то, что они не могут или
не хотят совместно пасти или держать, т. е. если бы один или больше про­
сили от этого села части, которая им может достаться, или если бы все
село захотело разделиться, пусть разделят и пусть смотрят, что есть чье:
прежде всего пастбища, где нет леса, не могут быть разделены между со­
бой, потому что нельзя селянам возбранять пасти, не только жителям этого
самого села, но также и соседнего села, поскольку они не находятся за
третьим селом («ис прико третьего котара»), как было выше сказано.
Если есть лес, им можно делиться следующим образом: прежде всего
если бы знала вервь части, причитающиеся от племенщины внутри села
по мере и по верви по праву наследования, тогда не надо изыскивать
иного никакого деления леса, как только по правой верви и по числу го­
лов, подворниц и племенщин, как идет вервь по праву наследования,
так надо и лес делить.
Если вервь не знает и не может узнать частей внутри себя из племен­
щины, как это обычно встречается там, где есть в селе больше членов,
участвующих в разделе, тогда лес делится так: прежде всего и первона­
чально издавна есть правило, чтобы на старые законные жеребьи, на сады
и «подворницы» (приусадебные участки) приходилась часть леса»90.
88 «Когда рыцарь над земледельцем. . . брал верх, тогда подточенной органи­
зации ополя все больше и больше грозил распад, что уже наступило в X III в.».М аc i e i e w s k i W. A. Historya prawodawstw słowiańskich, t. IV, str. 91.
89 Пространная Русская Правда, ст. 8.
90 Полицкий статут, ст. 59а. «Котар», о котором идет здесь речь, имеет два значе­
ния: 1) districtus и 2) ager publicus (см. Словарь, приложенный к статуту, изданному
под ред. Ягича). В данном случае речь идет о желании села разделить ager publicus,
Но имеется в виду не пашенная земля, уж е поделенная между отдельными сельчанами,
а входящее в дего общинное пастбище. Статья 59а Полицкого статута приведена здесь
целиком.

Общественный строй Польши X I I I в. по данным «Книги права»

317

Полицкое село-община здесь изображено достаточно сложной органи­
зацией: в состав его входят вервь, община в узком и подлинном смысле,
а также люди, не потерявшие связи с вервью, но от нее обособлен­
ные.
Село как совокупность всех своих жителей, имеющих свои права и
обязанности, живет общей жизнью. По инициативе всего села или даже
одного из селян могут быть разделены леса и пастбища, находящиеся
в общем пользовании села. Часть села, именуемая здесь «вервью», может
знать, по какому принципу когда-то делилась общинная земля, и может
напомнить этот принцип при предстоящем разделе леса. Но может и не
знать, что случается тогда, когда в «верви» находятся не только старые
ее члены, но и новые люди, не знакомые со старыми традициями. Стало
быть, и в «верви», т. е. наиболее архаичной части села-общины, уже есть
пришельцы, новые люди, что, конечно, является признаком распада об­
щины. Таким признаком является и самый факт раздела леса и лугов,
этого подлинного связующего членов общины звена.
Полицкая община XV—XVII вв. находится в таком же состоянии внут­
реннего перерождения, как и польское ополе и русская вервь.
М. Винавер ставит мимоходом вопрос о происхождении польского
ополя и о характере связи его членов. Однако не решает его. Он ссылается
на мнение Smolki 91, который, основываясь на латинском термине vicinia, обозначающем opole, утверждает, что связь между членами ополя —
соседство. О происхождении ополя последний высказал гипотезу, сводя­
щуюся к тому, что в первобытные времена люди селились островками среди
лесов и болот, и эти островки не могли иметь связей между собой. Между
жителями этих островков крепли внутренние связи, и таким путем обра­
зовались ополя.
Винавер относится безразлично к этой гипотезе. «Верно ли это объясне­
ние или нет, — пишет он, — во всяком случае несомненно то, что opole
создано самой жизнью, что государственная власть нашла его уже готовым
и воспользовалась им для своих административных целей» 92.
Если принять во внимание, что тогда, когда М. Винавер писал свою
книгу, было в достаточной мере распространено мнение (хотя и энергично
оспариваемое), будто община создана государством 93, то мнение М. Винавера можно признать более удачным, чем мнение о государственном
происхождении общины.
В настоящее время, при современном состоянии науки, мнение Винавера требует значительных уточнений.
Нельзя также оставить без возражений и объяснение происхождения
ополя Smolki. Дело, конечно, не в лесах и болотах, мешавших общению
разбросанных людских поселений, а в том, что соседская, иначе сельская,
община есть результат эволюции общины родовой, которая не могла не
измениться в связи с появлением частной собственности на землю: работы
М. Ковалевского, Моргана и, наконец, обобщающая и основополагающая
книга Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государ­
ства» положили конец всяким гипотезам и шатаниям по этому предмету.
Ополе, русский «мир» или «вервь» Полицкого статута, немецкая
марка — социальные явления одного и того же происхождения и в ко­
нечном счете одной и той же судьбы с разницей лишь в темпах развития.
91 S m о 1 k a S. Mieszko stary. . . , str. 124.
92 В и н а в е р М. Указ, соч., стр. 98.
" С е р г е е в и ч В. И. Древности русского права, т. III. 1903, стр. 408 и др.

318

Общественный и политический строй по Польской Правде

Итак, согласно данным «Книги права», польское ополе — община
в X III в. еще живет достаточно полнокровной общественной жизнью.
Ополе ничем принципиально не отличается от соседских общин других
средневековых стран. Это не результат творчества государства, а искон­
ное древнее явление, ведущее свое происхождение от родовых общин.
X III век застает ополе в состоянии дальнейшей эволюции, с явными
признаками разложения.
Поскольку ополе состоит из совокупности нескольких деревень, при­
чем каждая из деревень имеет свои права и обязанности, наш долг при­
смотреться ближе и к этой организации.
ДЕРЕВНЯ

Деревня, несмотря на то, что она входит в состав ополя, не раство­
ряется полностью в ополе; составляя часть ополя, она вместе с тем жи­
вет своей собственной общественной жизнью. Это совершенно точно по­
казано в ст. ст. V III и X.
С содержанием ст. VIII мы уже встречались. В ней речь идет о на­
хождении трупа в поле или на дороге, когда убийца не известен. Тут
может быть два случая: 1) земля ополя принадлежит частному лицу,
«господину» (der herr); 2) земля принадлежит государству.
В первом случае активную роль в расследовании дела и выполнении
приговора играв! «господин» (der herr), во втором — судья (der richter).
Тут деревне отводится едва ли не большая роль, чем ополю. Дело
начинается с того, что «господин» вызывает к себе ополе, конечно, его
уполномоченных или должностных лиц. Если ополе не может переложить
убийство ни на кого другого, оно и должно заплатить за убитого. Но ополе
может указать на одну из своих деревень. Тогда уже деревня должна
или оправдаться, или заплатить за убитого. Но она же может указать
на какую-либо семью, подразумевается — живущую в данной деревне.
Тогда отвечает эта семья, если не сможет указа!ь на какое-либо опре­
деленное физическое лицо, повинное в убийстве. Тогда отвечает это лицо.
Деревня играет в этой процедуре активную роль.
А дальше говорится о том, как конкретно идут поиски преступников.
Ни в одном славянском законодательстве нет деталей, так хорошо разъ­
ясняющих сущность «гонения следа» Русской Правды, как в «Книге права».
Если человек будет убит около деревни и жители деревни не смогут
поймать того, кто совершил преступление, жители деревни (все или но
все, закон не говорит) должны преследовать «с криком до другой деревни».
Эта последняя деревня в свою очередь должна проделать ту же самую
процедуру, т. е. преследовать крестьянина «с криком» до следующей
деревни. «И так, — говорит закон, — каждая деревня должна гнаться
(за преступником) до другой до тех пор, пока не будет схвачен тот, кто
совершил преступление. Та деревня, которая не будет гнаться, когда
таким образом крик дойдет до нее, обязана заплатить за убитого».
Такая же процедура гонения следа обязательна и при розысках вора.
Итак, след идет от ополя к ополю, от деревни к деревне, но наиболее
активную роль играет здесь все же деревня. Именно крестьяне (жители
деревни) обязаны «гнать след» «с криком», т. е. на них (крестьян) возла­
гается ответственность в разыскании убийцы или вора. У государства,
очевидно, еще нет достаточных средств вести все следствие при помощи
своего аппарата. Ополе и деревня имеет эти средства, созданные дли­
тельной практикой, восходящей еще ко временам родового строя.

Общественный строй Польши X I I I в. по данным «Книги права»

319

. Ополе, объединяющее группу таких деревень, в данном случае играет
больше роль распорядительную.
Деревня в большей мере организована. Во главе ее стоит «староста».
«Книга права» говори! об этом довольно глухо, но все же дает авердое
основание утверждать наличие в деревне старосты: «. . . ein starostę,
das ist der edilste in dem dorile» (ст. IV, 6). Конечно, это наиболее видный
в селе человек, облеченный доверием деревни, иначе ничем нельзя объ­
яснить характеристику («edilste»), данную ему нашим источником.
Едва ли можно сомневаться в том, что это выборный представитель де­
ревни. Особенно это делается ясным, если мы сопоставим приведенный
текст со следующим, идущим непосредственно за ним; после «старосты»
закон указывает и другое должностное лицо в деревне: «adir der vloder,
daz ist der Scheller, der mag synem stab in den henden wol habin vor synen herren, wen her entwertet, undnicht vor eynem andirn herren» (ст. IV, 6). Стало
быть, староста, как и влодарь, мог стоять перед своим господином с пал­
кой в руках. Влодарь упоминается в «Книге права» еще раз уже в другой
связи. «Если же в корчме до вечерни будет избит влодарь, т. е. шеффер
(управляющий), или коморник не до смерти, то за это платят VI марок
пени, если обнаруживается, что он находился здесь по делам своего гос­
подина. . .» Если же после вечерни, «то за это платят триста пени, если
обнаружится, что он пришел туда для выпивки. . .» (ст. XV, 12).
Tyi влодарь назван также шеффером, но прибавлена очень существен­
ная для нас деталь: влодарь мог прийти в корчму не для собственного
удовольствия, а по делу своего господина («synes herren gescheltenisse»).
Совершенно ясно, что влодарь — служащий у господина, тогда как
«староста» — предъявитель деревни.
Что это именно так, никто, кажется не сомневается. Возникает только
вопрос о том, выборный ли это представитель деревни или, если деревня
принадлежит феодалу-землевладельцу, то назначенный феодалом, или же,
как думает О. Бальцер, это родовой старшина.
О. Бальцер рассуждав! так: староста — «не княжеское должностное
лицо. . ., не представитель власти частного владельца, так как «Книга
права» старосту противопоставляет влодарю; не был он и выбранным от
сельского общества, понимаемого как совокупность жителей некоего
места, не связанных кровными узами, потому что самоуправление со­
седских общин начинается в Польше только с момента немецкой колони­
зации и является одним из самых главных признаков, отличающих по­
селения на немецком праве от старых польских селений». Путем исклю­
чения этих возможных решений вопроса автор приходит к выводу:
«остается еще только одно возможное предположение, что источник,
из которого вытекали функции сельского старосты, есть родовое объе­
динение жителей определенной местности». А поскольку «Книга права»
называет старосту самым первым в селе, автор отсюда делает вывод:
«в это время еще родовые связи некоторых селений были обычными, т. е.
население каждого такого поселения исключительно или преимущест­
венно было между собой связано узами крови» 94.
Старосту выбирал либо род, либо назначал вместо себя предшествен­
ник данного старосты, уступающий ему свои прерогативы.
Нельзя, конечно, отрицать преемственную связь между родовой и сель­
ской общинами. Кое-какие учреждения родовых общин могли сохраниться и
сохранились в сельской общине, но надо считаться с тем, что мы здесь имеем
94 В а 1 z е г О. Rewizya teoryi. . . ., str. 25—26.

Общественный и политический строй по Польской Правде

320

два разных качества, две разные эпохи, порожденными новыми условиями
хозяйственной жизни общества. Сельская община есть продукт частной
собственности на землю, господства моногамной семьи и индивидуаль­
ного хозяйства.
Сам О. Бальцер на гой же цитируемой выше странице своего труда под­
черкивает, что «собственность на землю была в это время в преобладающей
мере индивидуальной».
Все содержание «Книги права» вводит нас в такое время, когда говорить
о столь значительных остатках родового строя в Польше невозможно.
Родовые отношения — это очень давнее прошлое. Польша успела пере­
жить несколько веков существования государства с сильной центральной
властью, успела распасться на феодальные «полу государства», что было
вызвано ростом производительных сил на местах. Все это никак не
вяжется с картиной, нарисованной О. Бальцером. Староста не мог быть
в этс время выборным от родовой общины.
Если мы соберем все сведения, разбросанные в нашем* памятнике
относительно деревни, то придем к выводу, что деревня, будучи частью
ополя, т. е. настоящей сельской соседской общины, выполняла свои
функции: она отвечала за случившееся в ополе убийство или воровство,
она принимала активное участие в поисках убийцы или вора, она имела
своих выборных должностных лиц, которые представляли деревню на
суде господском и, очевидно, государственном, а также, надо полагать,
и в других государственных инстанциях.
Все это еще больше убеждает нас в том, что не только ополе в целом,
но и его составные части — деревни — вполне жизнеспособные орга­
низмы, выполняющие ряд общественных функций и за их выполнение
отвечающие.
Поскольку из всех данных «Книги права» вытекает, что мы имеем
в Польше X III в. строй феодальный, т. е. общественные отношения, воз­
никшие на развалинах родового строя, говорить о деревне как о родовой
организации (даже и как явлении неповсеместном) нет никаких основа­
ний: источники на это не уполномочивают.
Ст. VIII «Книги права», как мы видим, раскрывает перед нами отдель­
ные составные элементы сельской части польского общества: ополе,
деревня, семья и, наконец, физическое лицо.
Мы имели уже случай ознакомиться с этими организациями. Сейчас
надлежит нам ознакомиться с правовым положением в польском обществе
семьи и индивидуума (jednostki). Без рассмотрения прав и обязанностей
семьи и физического лица мы не сможем полностью представить себе об­
щественные отношения в Польше, как они отражены в изучаемой нами
сейчас «Книге права». Мы таким образом решим и другую задачу —
глубже проникнуть в содержание нашего памятника.
ВОПРОС О «БОЛЬШОЙ СЕМЬЕ» В ПОЛЬШЕ XIII в.

Наличие в средневековой Польше «большой "семьи» Губе категори­
чески отрицает. «. . .общее владение имуществом, — пишет он, — на­
ходится только между братьями, общее владение между двоюродными —
совершенно исключается» 95.
Проф. С. Кутшеба в этом отношении очень осторожен. Он признает
наличие в Польше групп родственников, живущих «на одном хлебе» и
95 Н u b е

R. Pisma, t. II, str. 400.

Общественный строй Польши X I I I в. по данным «Книги права»

321

называемых «хлебоедцами» даже в XV в., но считает, что это были только
исключительные явления и только на окраинах страны. Проф. С. Кутшеба идет даже дальше: он не видит коллективного хозяйства и при ро­
довом строе, будучи убежден, что каждый член рода владел своим же­
ребьем (sors) и вел свое собственное хозяйство 96.
Проф. О. Бальцер защищает наличие в Польше и Чехии большой
семьи. Он совершенно точно определяет ее сущность. «Под названием
задруга мы понимаем, — пишет он, — коллектив лиц, связанных кров­
ными узами, который под руководством своего главы ведет общее хозяйство
на общей земле» 97. Нельзя не присоединиться к автору, когда он ука­
зывает на то, что задруга построена на принципе коллективного труда
для достижения определенных хозяйственных целей 98. Нельзя не стать
на сторону автора в его острой полемике с Пойскером и Новаковичем,
отрицающими наличие даже при родовом строе общей собственности
на землю и утверждающими, что строго индивидуальная собственность
на землю у славян (конечно, не только у славян. — Б . Г.) была исконной,
первоначальной, и коллективная собственность появилась лишь позднее
под влиянием фискальной политики Византии и турок.
Это точка зрения, на которой стояли Фюстель де Куланж, Сергее­
вич и др., считавшие признание наличия общей собственности даже
в древности признаком «коммунизма». О. Бальцер не раз успокаивает
своих противников, указывая на то, что речь идет не о «коммунизме»,
а лишь об общей собственности, которая, как известно всем, в задруге
существует и сейчас 99 (речь идет о конце XIX в.).
Перед О. #Бальцером стоит задача показать наличие задруги у по­
ляков.
Автор в этом не сомневается и ищет в польских источниках доказа­
тельств. Но в процессе исканий он начинает забывать свои правильные
первоначальные представления о задруге, вносит новые свои добавления,
с которыми соглашаться уже нельзя. К таким неприемлемым домыслам
автора надо отнести: 1) далеко не четкое различение рода и задруги,
2) признание наличия рода в классовом обществе, 3) признание всякой
группы родственников, ведущих совместную жизнь при неразделенности
досаавшегося от отца имущества, задругой, даже и в шляхетской среде100.
Можно заранее сказать, что при таких допущениях автора вопрос
не может быть решен правильно. Нельзя не заметить в этих утверждениях
О. Бальцера смешение различных эпох и понятий, в нашей современной
исторической науке достаточно строго установленных.
Здесь необходимо напомнить соображения Ф. Энгельса о задруге,
соображения, принятые нашей наукой и предостерегающие исследова­
теля от ошибок, подобных тем, какие мы видим у проф. О. Бальцера.
Вот что по этому предмету пишет Ф. Энгельс: «. . .патриархальная
большая семья, какую мы теперь еще встречаем в Сербии и Болгарии
под названием «задруга» (означает примерно содружество) или «братство»
и в видоизмененной форме у восточных народов, явилась переходной
ступенью от семьи, возникшей из группового брака (курсив мой. — Б. Г.)
и основанной на материнском праве, к индивидуальной семье современ­
ного мира».
98
97
98
99
ш

K u t r z e b a St. Указ, соч., стр. 17— 18.
B a l z e r 0 . 0 zadrudze slawiańskiej. Kwart. hist, rocznik X III, z. 2, str. 183.
Там же, стр. 255 и др.
Там же, стр. 223 и др.
B a l z e r О. О zadrudze. . . , str. 239, 243 i dr.

21

Б. Д. Греков, т. I

322

Общественный и политический строй по Польской Правде

И в другом месте того же труда читаем: Мы уже не можем подвергать
сомнению важную переходную роль, которую она (патриархальная боль­
шая семья. — Б . Г.) играла у культурных и некоторых других народов.
Старого Света в период между матриархальной и индивидуальной семьей
(курсив мой. —Б . Г.). Тут же Ф. Энгельс дает очень обстоятельную харак­
теристику строя и функций задруги: «Она охватывает несколько поколе­
ний потомков одного отца вместе с их женами, причем все они живут
в одном дворе, сообща обрабатывают свои поля, питаются и одеваются
из общих запасов и сообща владею! излишком дохода. Община находится
под высшим управлением домохозяина (домачина). . . Он избирается
и отнюдь не обязательно должен быть старейшим. . . высшая власть
в общине сосредоточена в семейном совете, в собрании всех взрослых
членов, как женщин, так и мужчин. Перед этим собранием отчитывается
домохозяин. . .» 101.
Вот эти соображения и должны нам помочь в раскрытии сущности
задруги, у какого бы народа и под каким бы именем она не встречалась.
Энгельс указывает на наличие задруг у славян, германцев, кельтов,
французов, индийцев, у народов Кавказа, в Алжире и Америке.
Первый вывод, какой мы должны из этого сделать, это отказаться от
признания задруги явлением исключительно славянским. Второй —
задруга очень древнее явление, рожденное обстановкой переходного пе­
риода от матриархальной семьи к индивидуальной отцовской семье и
продолжающее жить у некоторых народов только в виде пережитка, под­
держиваемого, при известных условиях, целесообразностью ведения кол­
лективного хозяйства. Третий — задруга есть трудовой коллектив,
члены которого, подчиненные домачину, по его указанию работают лично.
Отсюда с полной ясностью вытекает необходимость строго отличать за­
другу от всяких других форм совместного владения землей, примеры
чего мы могли бы встретить и в XX в., очень часто именно в дворянской
среде, где о личном труде не могло быть и речи, где оправданием совмест­
ного владения служили цели, решительно не имеющие ничего общего с
задругой. Нераздельность дворянских имуществ порождалась не жела­
нием коллективно трудиться для получения необходимых для жизни
продуктов, а желанием сохранить за собой имущество, которое легче
было потерять при разделении его на отдельные, сравнительно мелкие
части, т. е. желанием уцелеть в обстановке, когда дворянству грозило
разорение. Возможность разорения «вследствие раздела имения» отмечает
С. Кутшеба 102.
Видеть во всяком нераздельном владении землей задругу — значит
неправильно понимать сущность задруги.
Наконец, что также необходимо помнить, возникновение этих форм
совместного владения решительно не похоже на подлинное происхожде­
ние задруг. Совместное владение землей (особенно это ясно для дворян­
ских семейств) явилось либо путем объединения индивидуальных владе­
ний, либо результатом нежелания детей делить индивидуальное владе­
ние преуспевшего в деле расширения своих владений отца.
Не удивительно, что О. Бальцер, исходя из вполне приемлемого поло­
жения о наличии задруг и у поляков, приводит неубедительные доказа­
тельства, так как приведенные им источники не дают для этого убедитель­
ного материала. Например, автор цитирует Длугоша, у которого упоми-

Общественный строй Польши X I I I в. по данным «Книги права»

323

нается два королевских имения: Едльня и Монкосы. О Едльне там
написано: «. . . in qua (villa) sunt multi campi et multi cmethones et coloni,
quorum agri in laneos, plus enim venatoriae arti, quam agrariae culturae
extant dediti, non sunt distincti». Относительно Монкосов сказано: «. . . in
qua non sunt dismensurati lanei kmethonales, sed agri passim per venatores,
regios coluntur» 103. Речь идет о королевских имениях, населенных коро­
левскими охотниками, поля которых не поделены на ланы.
>
О. Бальцер относи!ельно Едльни замечает, что у Длугоша здесь упо­
минаются хозяева и некоторые другие выделенные земельные участки.,
Никакой задруги здесь, конечно, нет. Перед нами феодальное королев­
ское имение, населенное ловчими, крестьянами и «колонами» короля,
построенное по феодальному образцу, т. е. обеспечиваемое трудом фео­
дально-зависимого населения. Задруги здесь нет: ей здесь не место.
Автор ищет доказательств и в более ранних документах. Чаще всего
он обращается к «Генриховской книге», где, действительно, очень много
интересного. Но и тут задруги не видно.
Ссылается автор, например, на случай, изображенный в «Генриховской
книге», случай, который использован им как доказательство наличия
большой семьи в Польше X II в. «Генриховская книга» повествует о четы­
рех братьях (Зупчи, Гневко Вода, Ян Ржезник и Цешко). Это служилые
люди князя. Они были коморниками (судебными приставами) и своими
злоупотреблениями часто притесняли бедных людей. Они владели сообща
имением Рачицы. Один из братьев, Зупчи, выделился и получил А часть
владения. Трое остались жить и хозяйничать совместно. Двое из них
(Ян Ржезник и Цешко) умерли, и имение их осталось Гневке Воде, «по­
тому что упомянутые три брата жили вместе и никогда не собирались
делиться. Это и есть причина того, что Гневка Вода стал владеть тремя
четвертями имения» («quod predicti tres iratres insimul permanserant,
nec aliquando se dividere intendebant ab invicem. Et hec est racio, quare
idem Gnevko Woda possedit tres porciones hereditatis predicte»). У Гневка
Воды от двух жен было 5 сыновей. Когда он скоропостижно умер, его
сыновья стали владеть его имением, т. е. теми 3/4 Рачиц, которые доста­
лись ему вышеуказанным способом.
Очень интересна и судьба той
имения, какое по выделении получил
Зупчи. Она похожа на судьбу владений Гневка Воды. У него оказалось
5 сыновей. После скоропостижной смерти Зупчи один из его пяти сыновей
«выкупил постепенно» («exemit successive») части своих братьев и стал
единоличным хозяином всего имения.
Скоропостижность смертей двух братьев — Гневка Воды и Зупчи —
очень ярко описана в «Генриховской книге»: Зупчи, стоя на суде в Герма­
нии (in Nemptz), внезапно испустил дух («expiravit»). Гневко, сидя в ста­
рой монастырской кухне за столом и закусывая, внезапно скончался
(«subita morte prenentus est»). Очень похоже на то, что изображение этих
внезапных смертей сообщены для объяснения, почему они не оставили
завещания.
Князь Болко, к которому перешло это имение, всех тех, кто называл
себя отчичами, постановил изгнать, и только заступничество шляхты
помогло этим отчичам остаться на месте под условием военной службы
князю.
Судьба всего имения Рачицы едва ли говорит о наличии здесь задруги.
Скорее, здесь мы имеем временное совместное владение братьев, служилых
^ B a l z e r

О. О zadrudze. .

str. 242.

324

Общественный и политический строй по Польской Правде

людей, владений, которое на наших глазах делится и перекупается по
личной инициативе того или иного из братьев 104.
В защиту положений О. Бальцера о польской задруге выступил
А. Шеленговский. Он исходит из неточных теоретических позиций. В до­
казательство можно сослаться, например, на следующее понимание им
очень важных текстов «Книги права»: «Памятник обычного права (это и
есть наша «Книга права» — Б . Г .), записанная на польских землях,
оказавшихся под властью крестоносцев, во второй половине X III века
еще считает род как единицу, из совокупности которых складывается село,
село как единицу, из совокупности которых складывается ополе, и ополе
как часть земли (княжества.—Б . Г.)». Очевидно, А. Шеленговский пере­
водит термин Geslecht в «Книге права» термином «род», что, конечно, не
может быть верным, поскольку в X III в. в Польше род как таковой уже
не сохранился. Geslecht надо понимать иначе (см. стр. 326).
Одно Допущенное недоразумение последовательно вызывает другие,
и А. Шеленговский вынужден, ссылаясь на «Книгу права», говорить об
уголовной ответственности рода («w razie niewykrycia .przestępcy rod
jest odpowiedzialny»). Далее отсюда он выводит право bliższości, т. е.
право так называемого родового выкупа (под родом здесь надо разуметь
не род в первоначальном значении термина, а в более позднем 105).
Между тем стоит заглянуть в «Книгу права», чтобы убедиться, что не
род, а община, ополе отвечает за правонарушения, происходящие на ее
территории (см. стр. 312 исл.).
Придется разойтись с А. Шеленговским и в толковании некоторых
мест «Генриховской книги», которые он считает доказывающими наличие
в Польше X III в. задруги.
В §32 «Генриховской книги» рассказывается о месте, на котором воз­
ник Генриховский монастырь. Жили здесь когда-то княжеские крестьяне
(«ducis rustici») и владели значительным пространством земли. Среди них
оказались два крестьянина, которые выделялись своей состоятельностью.
Звали их Крепиш (Crepis) и Зух (Such), почему и место это стало назы­
ваться Зуховицы. Эти состоятельные люди в драке убили друг друга.
После их смерти все другие крестьяне, здесь живущие, разошлись. С раз­
решения князя этой землей завладел пан Николай, обменявшийся своей
землей с рыцарем Генрихом, на земле которого и возник монастырь.
Пан Николай сделал и другую операцию. Увидев, что его соседи,
крестьяне селения Колачева, живут в бедности, он выжил их с их владений
«bona voluntate», т. е. якобы с их доброго согласия, дав им подарки. Вся
их земля оказалась таким образом в руках пана Николая 106107.
Проф. А. Шеленговский отсюда заключает: «Если бы Зуховицы не
были родовым коллективным владением, а индивидуальной частной соб­
ственностью крестьян, мы бы не могли понять, почему по смерти Зуха
остальные крестьяне не продолжали оставаться на своем старом хозяйстве.
Мы имеем перед собой еще в X III веке следы родственных коллективов,
имущественную общность. Имеем право предполагать совместную жизнь
в одном доме, совместные постройки, совместное право на землю и коллек­
тивный труд на пашне» 107.
104 Księga Henrykowska, Poznaó-Wrocław, 1949, str. 341—342, §§ 165, 166, 167.
106 S z e l ą g o w s k i A. Chłopi dziedzice we wsiach na prawie polskiem. Lwów,
1899, str. 8.
w Księga Henrykowska, §§ 33, 34, 36, 38; str. 252—255.
107 S z e 1 ę g o w s k i А. Указ, соч., стр. 10.

Общественный строй Польши X I I I в. по данным «Книги права»

,325

*И дальше в том же труде проф. А. Шеленговский говорит о том, что:
«случаи увеличения собственной земли в коллективе. . . являются ред­
костью» 108, но, значит, все-таки были. Мы уже видели, как КрепишиЗух
выделились своим богатством, как крестьяне селения Колачева обеднели
и, в конце концов, совсем разорились при содействии пана Николая и
вынуждены были покинуть насиженные свои места. Почему крестьяне
после смерти Крепиша и Зуха разошлись, нам не известно: может быть,
по той же причине, что и крестьяне селения Колачева.
О. Бальцер ссылается также и на «Книгу права», но не по вопросу о
задруге, о которой «Книга права» не говорит ничего, а только о «старосте»109,
которого он считает начальником рода, представляющим задругу, т. е.
тоже группу родственников, живущих в одном общем хозяйстве. Останав­
ливаться еще раз на аргументах О. Бальцера, обильно приведенных в его
работе, нет надобности (см. стр. 321).
Здесь следует рассмотреть лишь его аргументацию тезиса о шляхетской
задруге, тезиса наиболее сомнительного.
О. Бальцер даже считает, что у чехов и поляков количество следов
родственных коллективов, в которых он видит задруги шляхетские,
больше, чем крестьянских. Автор не замечает, что это его наблюдение
опровергает, а не поддерживает тезис, который он собирается доказать.
Автор для доказательства своего положения берет историю <:<рода Неслуховских». Под 1456 г. об этом роде имеется в актах городских и земских
следующая запись: «. . . nobiles Olechno et Iohannes, tratres germani, et
Ostaschko, Maczek ac Fyedorko, fratres patruales, indivisi de Nyesluchow. . .» 110. Автор следит за дальнейшей жизнью этого «объединения»,
из которого некоторые члены уходят, выделяясь или же продавая свои части.
Этот шляхетский «род» (в позднейшем смысле слова) старается пользо­
ваться своей землей и эксплуатировать ее совместно, по возможности не
делясь. И больше ничего о характере взаимных отношений этого «рода»
сказать нельзя. Никакой «задруги» тут, конечно, нет. Это не трудовой
коллектив, а шляхетское хозяйство, делить которое на части наследники
находили для себя не нужным.
О подобных «родах» в Польше высказывался и 3. Войцеховский. Он
полагал, что род в древнем смысле слова «с течение^ времени распался
на ряд «родов», сознающих свою общность и с вытекающими отсюда след­
ствиями. В X III в. . . . в границах одной деревни был уже ряд таких
родов» 111. Но это уже не «роды», а семьи.
Я не имел возможности ознакомиться со всей польской научной ли­
тературой, касающейся этого предмета. Однако то, что мне известно, позво­
ляет сказать, что вопрос оставался до последнего времени только поставлен­
ным., но не разрешенным.
В томе IV «Czasopisma prawno-historycznego» 1952 г. в очень содер­
жательной статье Ю. Бардаха этому предмету посвящено достаточно вни­
мания, и вопрос, как мне представляется, решен правильно. Эти «роды»
автор очень решительно называет «разросшейся семьей, ничего общего
не имеющей с подлинным родом» 112.
Однако, несмотря на то, что главный защитцик наличия задруги
в Польше О. Бальцер в своих построениях далеко не всегда убедителен,
108
109
119
111
112

Там же, стр. 10.
B a l z e r О. О zadruze. .
str. 220.
Acta qrodzkie i ziemskie, t. XIV , N 3685.
W o j c i e c h o w s k i Z. Указ, соч., стр. 11.
B a r d a c h J. Указ, соч., т. IV, стр. 440.

326

Общественный и политический строй по Польской Правде

нельзя не признать плодотворной большую его работу, его энергичную
борьбу с теориями* ведшими науку назад, защищающими тезисы, научно
не обоснованные и не могущие быть обоснованными. Таков, например,
тезис об отсутствии коллективных хозяйств в древней Польше и у сла­
вян в целом, об изначальном господстве индивидуальной собственности
(тезис Кадлеца и Новаковича), теория Пекосинского о так называемом
«наезде» как причине, вызвавшей образование классов в Польше, и др.
В острой борьбе со своими противниками О. Бальцер иногда заходит,
как мы видели, слишком далеко; аргументация и выводы его не всегда
убедительны.
Признавая неубедительными приведенные О. Бальцером и А. Шеленговским доказательства и вместе с тем не решаясь полностью отрицать
возможность существования каких-то элементов больших семейных сою­
зов в Польше X III в., я считаю необходимым обратить самое серьезное
внимание на термин «Книги права» «frund». Из ст. XV, 2 и 5 ясно, что это
родственники. Именно они получают вознаграждение за убитого.
Конечно, думать, что мы имеем здесь дело с задругой— большой семьей
нельзя уже по одному тому, что ст. XV, 5 имеет в виду убийство рыцаря
или равного рыцарю человека. Рыцарь-шляхтич — это феодал, не свя­
занный узами большой семьи, которая мыслится ведущей коллективное
хозяйство с личным участием ее членов в труде, что с понятием рыцарства
решительно не связывается. Тем не менее, «frund» — родственники,
кровно между собой связанные, люди, помнящие свое происхождение от
одного предка и имеющие именно на этом основании некоторые права:
получение возмещения за убийство своего родственника, право родового
выкупа и, может быть, и другие, остающиеся нам не известными. Конечно,
это пережиток глубокой старины, но это не задруга.
Если трудно доказать наличие в Польше X III в. большой семьи, хотя
предполагать ее наличие и возможно, то совершенно напрасно мы бы
искали в это же время родовую общину, давно уже изжитую в Польше
к X III в., несмотря на встречающийся в документах этого времени тер­
мин «genus» — «род».
«Księga Henrykowska» знает термин «род» — «genus», но совсем не
в смысле родовой о'бщины: «. . . comes Albertus ex parte patris de genere
Gzurbanorum a Thethonia, ex parte matris Romanus. . .» 113. Здесь ука­
зывается происхождение комеса Альберта со стороны отца и матери.
Род как родовая община тут совершенно не при чем.
В том же источнике есть еще термин «cognatie». Так, рассказывая
об основателе Генриховского монастыря и называя при этом имя познанского епископа, «Księga Henrikowska» говорит о нем, что он был «de cognatione domini Nicolai», тв e. происходил из рода некоего Николая. Но
и здесь нет никаких намеков на родовую общину 114. Подобных употреб­
лений термина «cognatie» в названном источнике несколько. И ни в одном
из них о роде как родовой общине нет даже и намека.
* Поэтому я считаю более правильным переводить термин «geslecht»
термином «семья». В случае обвинения в убийстве семья должна или
оправдать себя через поединок (очевидно, прежде всего глава семьи
имеется в виду, затем её члены мужского пола), или в случае невозможно­
сти платить штраф за убитого. Следующей юридической инстанцией по
113 « . . . комес Альберт был со сторон# отца из рода Чурбанов из Тевтонии,
а со стороны матери римлянином». Księga Henrikowska, § 55, str. 260.
114 Księga Henrikowska, § 21, str. 249.

Общественный строй Польши X I I I в. по данным «Книги права»

327

восходящей линии, обязанной отвечать за убийство, как мы уже видели,
является деревня, несомненно состоящая из отдельных семейств, но
связанная общностью некоторых интересов. Она тоже либо оправдывает
себя через поединок (деревня уполномочивает для этого одного из своих
членов), либо коллективно платит за убийство.
МОНОГАМНАЯ СЕМЬЯ И ПРАВА ЕЕ ЧЛЕНОВ

Коллективы, поглощавшие в себе отдельного человека, — род, община,
семья — все это этапы в истории человечества. Польское общество, как и
всякое другое, тоже пережило эти этапы. Появление и укрепление частной
собственности было важнейшим стимулом для перехода древнего общества
из одного состояния в другое. Моногамная семья — это порождение
новых экономических условий, «.. .именно победа частной собственности
над первоначальной, естественно выросшей, общей собственностью» 115.
«Моногамия возникла вследствие сосредоточения больших богатств в од­
них руках — притом в руках мужчины — и из необходимости передать эти
богатства по наследству детям этого мужчины, а не другого» 116.
Эти разбросанные в труде Фр. Энгельса «Происхождение семьи, част­
ной собственности и государства» мысли здесь важно напомнить, чтобы
оправдать и появление настоящей главы, цель которой рассмотреть все,
что дает нам «Книга права» по вопросу о положении польской моногамной
семьи и отдельных ее членов. Эти наблюдения помогут нам проверить все
предшествующие выводы относительно состояния и взаимоотношений
классов польского общества X III в.
Мы сейчас вступаем в область гражданского права и, конечно, должны
иметь в виду, что «гражданское право. . . существует только для иму­
щих» 117, поскольку оно касается главным образом отношений человека
к вещам.
Для обозначения имущества «Книга права» знает два термина: «gut»
и «eigen» 118. Гельцель переводит термин «gut» словом «imienie» (имение),
a «eigen» — словом «własność» (собственность).
Оба эти термина в сущности обозначают одно и то же — это частная
собственность, по преимуществу на землю, которая может принадлежать
(правда, на различных условиях) как крестьянину, так и господину.
В некоторых текстах даже трудно определить, о чьей собственности
идет речь. Например, «если какой-либо человек найдет пчел, которые сами
собой осели в дереве (дупле) или в колоде, которые сами по себе пусто­
телы (стояли пустыми) и для этого не приготовлены в имении (gut)
другого человека, так что он подумает, что это в его имении (gut),
и если это будет сообщено тому человеку, из имения (gut) которого
пчелы вылетели, и он обвинит того в том, что он взял его пчел, а тот
(обвиняемый. — Б . Г.) скажет, что нашел их в своем собственном имении
(gut); и если это будет доказано соседом или какими-либо другими
способами, что это-пчелы того (истца), то он (ответчик) должен вернуть
ему рой со всем прибытком, который он от него получил» (ст. X III,
3). Конечно, пчелы могли быть и в господской, и в крестьянской
усадьбах.
115
116
117
118

М а р к с К. и Э н г е л ь с Ф. Соч., т. X V I, ч. I, стр. 47.
Там же, стр. 56.
Там же, стр. 53.
Księga prawa, st. st. X IIIt X X III.

32 8

Общественный и политический строй по Польской Правде

Термин «eigen» имеет характерное разъяснение в тексте: «Hot ein man
ouch ein eigen, do gebuer uiie sitczen» (ст. X X III, 6). Такой господинземлевладелец в случае необходимости судебного поединка не может
драться со своим крестьянином, а может послать на поединок одного из
своих крестьян или другого кого-либо вместо себя. Тут ясно, в отличие
от предшествующего текста, идет речь о земельной собственности госпо­
дина, владеющего крестьянами.
Совершенно понятно, почему феодальный закон наибольшее внимание
уделяет именно господской земельной собственности: он ведь и возник,
и существует для того, чтобы поддерживать интересы феодала. Итак,
как будто представляется возможным различать «gut» и «eigen». Первое
понятие родовое: «gut» — это всякое имущество вообще; «eigen» — поня­
тие видовое, это имение привилегированного землевладельца-феодала.
«Книга права» дает нам возможность определить, из чего именно
состоит «gut» и «eigen».
Тут на первом месте надо поставить поля (ст. VIII, 1 и 2; ст. XVII, 2,
ст. X V III, 1, 2), пастбища (ст. X II, 1; ст. XXVIII), сады (ст. X II, 3). Здесь
же мывидимижилшцеземлевладельцев-феодалов: замки (sloss) (ст. X II,3),
барский двор (houf — ст. XXIX, 3), иногда просто дом (clette — ст. X II,
4). Можно отметить, что барский двор (ст. XXIX, 3) крестьяне обязаны
огораживать.
Говоря о замке, «Книга права» имеет в виду замок князя (landes herr —
ст. XX, 3), и княжеский замок противополагается дому (clette) рыцаря
или крестьянина. Кража в княжеском замке карается (50 гривен) выше,
чем то же преступление в рыцарском доме, и, разумеется, выше, чем
в крестьянском доме (12 гривен) (ст. XXI, 4). Впрочем, не совсем ясно,
как надо понимать термин «clette»: может быть, это не дом, а клеть, где
люди не живут, а лишь хранят свои припасы. Однако, как бы ни понимали
этот термин, мы должны допустить наличие дома в усадьбе рыцаря или
крестьянина, если бы он даже и вовсе не упоминался в «Книге права».
До сих пор мы имели дело с недвижимым имуществом. Что касается
движимого, то оно весьма разнообразно и в достаточном количестве пере­
числено в нашем источнике: тут и домашние животные, и птица, и пчелы,
хлеб в зерне, овощи и плоды, платье, домашняя утварь и оружие.
Имущество движимое и недвижимое покупается, продается, дарится,
передается по наследству, т. е. его собственник имеет право распоряжаться
им. Однако право наследования было связано обычаем, несколько огра­
ничивающим право распоряжения собственника.
Тут надо строго различать право наследования в рыцарской среде и,
может быть, крестьян независимых и право наследования зависимых
крестьян.
В рыцарской среде наследование происходит согласно указанию
«Книги права», о чем уже шла речь выше (стр. 290), следующим образом:
«Если умрет рыцарь, имеющий одного сына, или двух, или больше, кото­
рые будут владеть наследством, то они обязаны оставить своей матери
власть над имуществом, какая у нее была раньше, до тех пор, пока она
хочет быть без мужа» (стр. XXI, 1). Если она выходит снова замуж, то
она получает коней, служанок, ей раньше принадлежавших и ею самой
купленных, деньги, вырученные ею от продажи принадлежащего ей зерна
и льна, а также костюмы и всю домашнюю утварь, которой она пользо­
валась до второго замужества (ст. XXI, 2).
Это — если у умершего рыцаря остались сыновья. Если же сыновей
у него не оставалось, а оставались только дочери, то все имущество пере­

Общественный строй Польши X I I I в . по данным «Книги права»

329

ходит к жене пожизненно. После ее смерти имущество переходит к сюзе­
рену ее мужа. Дочь же, если она была, получает от сюзерена приданое
и имущество матери. Это в том случае, если вдова остается вдовой до
смерти. Если же выходит вновь замуж, то сюзерен обязан выдать ей все
ее личные вещи (ст. XXI, 3, 4).
Польская юридическая литература интересовалась этим предметом.
Наследственное право в рыцарских имениях представляется М. Винавером по памятнику так: «. . . наследство переходит к нисходящим только
в мужской линии, женщины не имеют прав на наследство» 119. Что ка­
сается дочерей, то это, конечно, так: дочери не наследуют. Что же ка­
сается жены, то это, как мы видели, не совсем так: овдовевшая жена, остаю­
щаяся во вдовстве, продолжает владеть, хотя и не является собственницей,
всем имуществом покойного мужа. Это ясно из ст. XXI, где сказано, что
после смерти мужа его сыновья «musen ere mutir in dem gute alzo gewaldig losen, alz ze vor waz», т. e. сыновья должны оставить своей матери
власть над тем имуществом, какое у нее было раньше, т. е. до смерти мужа.
Какова была эта власть до смерти мужа, из «Книги права» не видно. Но
есть другие источники, разъясняющие этот предмет. Губе приводит не­
сколько очень выразительных документов X III в .: «Comes Р. cum consensu
uxoris mee contuli Iratribus in Paradiso» (1236); «preterea signilicamus quod
etiam tunc temporis coram nobis uxor M. voluntarie consenserit ad hoc
factum» (1246) 12°. Тут же приводится еще несколько подобных текстов
из документов X III в., преимущественно первой его половины. В выше­
приведенных текстах, когда речь шла о пожертвовании в монастырь или
о продаже недвижимого имущества (второй документ 1246 г.), ясно го­
ворится о добровольном согласии жены на отчуждение имущества («сит
consensu», «voluntarie consenserit»). Как будто, отсюда следует, что муж
и жена в рыцарской среде владели и распоряжались имуществом сообща.
Против такого понимания возражает О. Бальцер. Он ссылается на то, что
вдова, выходя вторично замуж, должна была оставить все имущество умер­
шего мужа сыновьям от первого брака, кроме некоторых вещей, ей не­
посредственно принадлежащих. Жена имела лишь право пользоваться
имуществом умершего мужа. Право пользования не говорит об общей с
мужем собственности 121. С мнением О. Бальцера можно было бы согла­
ситься, если бы в нашем распоряжении не было актового материала,
приведенного Губе и только что здесь процитированного. Как видно из
«Книги права», у жены было и свое особое имущество, принадлежащее
ей безусловно, даже и после вторичного замужества. Выморочное иму­
щество, каковым считалось имущество, оставшееся после смерти владельца
и вторичного выхода замуж его жены при отсутствии у них сыновей,
переходит в распоряжение князя (ст. XXI, 3).
Перед нами признаки феодальной, т. е. расчлененной, собственности,
где одновременными собственниками являлись князь и его вассал—ры­
царь.
Дочери в рыцарской среде не наследуют.
Расширение рыцарских прав сказалось, однако, и в отношении права
наследования по женской линии. Проф. 3. Войцеховский приводит при­
мер из документа 1252 г.: Болеслав Стыдливый дает иммунитетную гра­
моту Клеменсу из Рущи, где, между прочим, сказано, что пожалование
распространяется на все виды имущества: родовые, выслуженные и куп­
119 В и н а в е р М. Указ, соч., *стр. 222.
180 Н u b е R. Pisma, t. И , str. 377—378, прим. 5.
121 В а 1 z е г О. Рецензия на книгу Винавера: Kwart, hist., 1890, г. IV, z. I, str. 164.

Общественный и политический строй по Польской Правде

330

ленные («patrimoniales et deservitae et pecunia comparatae»), причем
право наследования этим имуществом распространяется на наследников
обоего пола («omnibus posteris еjus utriusque sexus»). Проф. 3. Войцеховский объясняет эти новости влиянием развивающихся феодальных отно­
шений. Конечно, речь здесь идет о расширении прав феодала и, между
прочим, о расширении его прав наследования по закону. До X III в.
наследовать по закону женщины не могли, с X III в. верховная власть
идет навстречу интересам феодалов и начинает утверждать в правах на­
следия и дочерей феодала.
В XIV в., как утверждает проф. 3. Войцеховский, это право устана­
вливается прочно: «Род (в позднейшем понимании термина) с начала
XIV в. держит право на землю крепко. Формирование шляхетства на
родовой основе стоит в связи с этим явлением» 122. Несомненно, это новое
достижение шляхты: государство в данном случае помогает базису окреп­
нуть и уничтожить стесняющие дальнейший рост базиса условия.
Русская Правда знает то же самое. Разница только в том, что это право
завоевано было русскими феодалами уже в XII в.: «Аже в боярех любо
в дружине, то за князя задниця не идеть; но оже не будеть сынов, а дчери
возмуть» 123.
Губе указывает на перенесение прав наследования и по женской линии,
имея в виду только вотчины выслуженные. Вотчины наследственно родо­
вые, по его мнению, в ином положении. Здесь наследниками по закону счи­
тались дети мужского пола от отца; если их не было, то родственники от
деда и даже прадеда 124. Доказательство этого положения можно видеть
в «Книге Генриховской», где об этом сказано: не имеют права на наследо­
вание по закону люди не из рода первого владельца земли. «Книга Генриховская» приводит несколько конкретных фактов, подтверждающих это
право. Право детей на наследование имущества отца подтверждается и
тем, что для узаконения отчуждения земли отцом требовалось согласие
его сыновей. Этого, по сообщениям «Книги Генриховской», совсем не тре­
бовалось при наследовании купленных вотчин: тот, кто купил землю, мог
ею распоряжаться свободно.
Возвращаясь к нашему памятнику, мы имеем право сказать, что
«Книга права» значительно упрощает вопрос. Она констатирует только
одну сторону в праве наследования, не касаясь весьма показательных
деталей. Очевидно, немецкий юрист, записавший польское право, многого
не заметил или не считал необходимым записывать наследственное право
более подробно, поскольку это право, надо думать, оставалось в руках
польских властей и мало интересовало немецкие учреждения, вводимые
немцами в землях, оторванных ими от Польши. «Книга права» сообщает
нам только о праве наследования по закону имуществ родовых и совсем
ничего не говорит об имуществах выслуженных или купленных. Но
в то же время «Книга права» сочла необходимым указать на разницу
в праве наследования в крестьянской среде. Русская Правда тоже под­
черкивает эту разницу 125. Разница в праве наследования рыцаря и за­
висимого крестьянина (речь здесь идет именно о зависимом крестьянине)
заключается прежде всего в том, что в рыцарской среде выморочная земля
переходит к князю, а в крестьянской среде — к господину крестьянина.
122
123
124
126

W o j c i e c h o w s k i Z. Указ, соч., стр. 190— 191.
Пространная Русская Правда, ст. 91.
Н u b е R. Pisma t. II, str. 385.
Об этом уж е шла речь выше.

Общественный строй Польши X I I I в . по данным «Книги права»

331

Второе отличие заключалось в том, что господин не оставлял вдову на
крестьянском участке, а в сущности изгонял ее с участка, оказывая при
этом «милость» («eczłiche gnade»), заключавшуюся в выдаче ей коровы,
свиней или чего-нибудь из скота по своему усмотрению. Только сын,
вступающий в наследство по смерти отца, мог оставить у себя свою
мать-вдову (ст. X X II, 2). В случае выхода ее вторично замуж сын выда­
вал ей ее домашние вещи и «что-нибудь другое» по своему усмотрению
(ст. XX II, 3).
Формально говоря, разница в праве наследования в рыцарской среде
и в среде зависимых крестьян очень невелика: права князя на имущество
своего вассала почти те же, что и права господина на имущество
своего крестьянина. По существу, однако, разница значительная. Феодал
постепенно укреплял и расширял свои права на землю, крестьянин
вынужден был «сокращать» свои права на земельный участок. Так, в ча­
стности, шляхта добилась расширения своих прав в наследовании доче­
рей. Крестьянин остался в прежнем положении. Подобная перемена для
его хозяина-господина на той стадии развития феодализма была бы не­
выгодна, так как в этом случае его земля легко могла уйти из рук феодала.
В классовом, в данном случае феодальном, обществе, покоящемся
на эксплуатации феодалом своих зависимых крестьян, иначе, конечно, не
могло и быть. Во всех феодальных странах мы наблюдаем подобные яв­
ления.
Поэтому очень странным является рассуждение М. Винавера, изучав­
шего довольно внимательно и специально «Книгу права», о том, что право
жены на пожизненное владение имуществом польского рыцаря развилось
под влиянием римского права, что это результат иноземного влияния,
сказавшегося на правовом положении жены рыцаря и не оказавшего ника­
кого воздействия на положение жены крестьянина. Так рассуждает М. Винавер, возражая на мнение о том, что этот порядок имеет якобы «черты
чисто славянские» 126.
«Книга права», как мы могли убедиться, знает лишь право наследова­
ния по закону. О завещании она не говорит ничего. Вообще вопросы,
связанные с наследованием, в «Книге права» изложены бегло, упрощенно и
далеко не полно. Очевидно, эти стороны жизни польского общества мало
интересовали немцев.
Тем не менее, «Книга права» дает нам полную возможность видеть
социальную структуру польского общества X III в. во всей ее сложности.
Мы видели здесь территориальную общину, моногамную семью, нако­
нец правовое положение каждого отдельного члена семьи. На основании
всех наших наблюдений мы имеем основание сделать вывод о том, что
польское общество к X III в. прошло длительный путь в своей истории,
что классовое общество к этому времени достигло уже высокого уровня
в своем развитии. Государство, созданное феодалами в своих собственных
интересах, активно выполняло свои функции. В чем они заключались,
мы увидим в одной из последующих глав.
Сейчас мы переходим к вопросу о системе обязательств, что позволит
глубже всмотреться в характер классовых и внутриклассовых обществен­
ных отношений в Польше.*
*2в В и н а в е р М. Указ, соч., стр. 216—228. — Вообще нужно сказать, чтб
отношение рыцаря к недвижимому имуществу в польской юридической литературе
рассматривалось главным образом для решения вопроса о том, было ли у польского
рыцаря право собственности или только право владениц.

3 32

Общественный и политический строй по Польской Правде

ДОГОВОРЫ

Мы уже подготовлены к тому, чтобы в нашем источнике встретить
систему договоров, могущую уточнить рассмотренный нами характер
общественных отношений в Польше X III в.
Договоры, какие знает «Книга права», это: договор купли-продажи,
договор найма, договор займа. Как приходилось уже отмечать выше,
польское гражданское право мало интересовало составителя «Книги
права». Немец, записавший польское право, очевидно отметил только то,
что было необходимо знать немецким властям, хозяйничавшим в Хелмин
ской и других польских землях, т. е. прежде всего судоустройство и уго­
ловное право. Поэтому в «Книге права» мы встречаем только отдельные
намеки на существование тех или иных договоров.
Договор купли-продажи
Ст. XXI, 2 памятника содержит в себе довольно значительный пере­
чень покупаемых и продаваемых предметов. Статья говорит о вдове,
желающей вновь выйти замуж. Она в таком случае имеет право взять с
собой, кроме своего приданого, также и все вещи, ею купленные в период
первого замужества. Тут сказано, что она может взять с собой «служанок
(dime), которых она. . . сама купила». Тут же говорится о собственных
деньгах, которые она собрала от продажи льна или зерна, ей особо при­
надлежащих; кроме того, тут же названы: скот, платье, ковры, ткани,
занавеси, покрывала на лавки, подушки. Часть этих вещей входила в ее
приданое, часть сделана ею собственноручно — «жены польских рыцарей...
обычно ткут сами» (ст. XXI, 4), многое куплено ею.
«Книга права» ничего не говорит о купле-продаже земли. На причину
игнорирования столь важного предмета купли-продажи мы уже указы­
вали. Но у нас нет ни малейшего сомнения в том, что земля в это время
продавалась свободно, правда, с некоторыми оговорками. Об этом совер­
шенно четко говорит «Книга Генриховская». Аббат Генриховского мона­
стыря, желая обеспечить за монастырем право собственности на лес,
искал законного способа утвердить за собой это право. Каменецкий
препозит («prepositus»), основатель Каменецкого монастыря, объяснял
аббату Генриховского монастыря: «Вы должны знать, господин аббат, что
у наших прадедов и отцов с давних времен есть установление, если ктолибо из поляков продаст какую-либо свою вотчину, то его наследники
могут позднее ее вернуть. Может быть, вы, немцы (аббат Генриховского
монастыря был немец.—Б . Г.), совсем не знаете, что такое вотчдна.
Чтобы вы это полностью уразумели, я вам объясню: если я владею тем,
что мой дед и отец оставили мне в собственность, это и есть моя подлинная
вотчина. Если я кому-нибудь ее продам, мои наследники имеют по нашему
(польскому.—Б. Г .) праву требовать ее возвращения. Если же какоелибо владение пожаловал мне князь за мою службу либо по своей милости,
то я его продаю, кому хочу, независимо от воли моих родственников,
потому что мои наследники не имеют права выкупа по отношению к та­
кого рода собственности» 127.
Здесь совершенно ясно различаются вотчины родовые и вотчины вы­
служенные. Ряд фактов, приводимых в том же источнике, подтверждают
ото право.
127 Księga Henrykowska, § 86.

Общественный строй Польши X I I I в. по данным «Книги права»

333

Так, в 1239 г. четыре брата, совместно владевшие селением Боболицы,
обвиненные в разбое и приговоренные к повешению, для выкупа от казни
вынуждены были продать монастырю свою собственность, селение Бобо­
лицы. Для этого они согласно польскому праву предложили своим род­
ственникам купить селение Боболицы, и только когда родственники отка­
зались от покупки, купил эту землю монастырь. Князь Шлензка, Кракова
и Великопольский утвердил куплю-продажу и выдал привилей, лишав­
ший родственников четырех упомянутых братьев права выкупа.
В тексте интересующее нас место звучит так: «Qui cum suam hereditatem more Polonico suis parentibus venalem prebuissent, dixerunt cegnati:
«Vendite, cui volueritis, quia non habemus', unde colla vestra redimamus» 128.
Когда свою наследственную собственность (вотчину) по польскому
праву они своим родственникам предложили купить, родственники
сказали: «Продавайте, кому хотите, потому что мы не имеем
[средств ] выкупать ваши шеи». Братья назвали здесь Боболицы своей
наследственной собственностью (sua hereditas). Их родственники здесь
названы parentes cognati. Этот mos Polonicus в том же смысле в «Генриховской книге» упоминается еще дважды129. Оба раза очень выразительно.
Генриховский монастырь для округления своих владений около мона­
стыря выменял у владельцев земли в селении Брукалицы, братьев Богуша и
Павла, на такое же количество земли под Старогродом в месте, называе­
мом Охля. Мена произошла в присутствии родственников (двух других
братьев Якуба и Петра). Богуш и Павел скоро убедились в полной для
себя невыгодности этой сделки и заявили монастырю, что они на этой
земле никаким способом прожить не могут, что сделку они произвели
по своему неразумию. Монастырь ответил, что если братья жить не умеют,
пусть продадут свою землю, кому хотят. Шлензкий князь Генрих дал
монастырю добрый совет купить Охлинскую землю «more Polonico», а
чтобы монастырь не боялся претензий родственников Богуша и Павла,
князь обещал выдать специальный привилей о запрещении родственникам
выкупить землю, о которой идет речь 13°. Княз> и монастырь действовали
заодно.
Подобную же картину мы видим и в другом случае, при приобретении
монастырем земли в селении Скалицы. Братья Николай и Стефан частью
подарили, частью продали свои жеребьи монастырю. Князь Генрих дал
привилей о том, что родственники названных братьев лишаются права
выкупа этой земли. Тем не менее, сын Стефана Ян, бывший малолетним
во время заключения сделки, подрос, заявил протест и стал настаивать
на выполнении moris Polonici. «Но, — пишет откровенно автор Генриховской книги, — поскольку [этот Ян ] был всегда беден и жил в недо­
статке, его бедность (malicia) помешала ему достигнуть того, чего он
хотел» 131. И все же монастырю пришлось задобрить претендента: игумен
монастыря дал Яну два лана земли в вечное владение и потребовал от
Яна «добровольного» отказа от всяких претензий на выкуп отцовской
земли 132.
Право родственников на выкуп родовых недвижимых имуществ полно
обрисовано и в Полицком статуте. Полицкий статут раскрывает перед
нами очень интересную картину. Наследственную родовую (в позднейшем
128 Księga Henrykowska, § 58, str. 261.
128 Там же, §§ 71, 116.
180 Там же, § 116.
131 Там же, § 71.
132 Там же, § 72.

334

Общественный и политический строй по Польской Правде

смысле слова) вотчину там рекомендуется не продавать. Если же в этом
есть нужда, то надо предварительно на трех собраниях или же трижды
в присутствии князя сделать заявку и предупредить родственников на
случай, если они захотят купить землю. Если они не обнаружат такого
желания, то продавец волен продать землю, кому хочет. «Родового» вы­
купа нет. Но приблизительно в XV или XVI вв. создан был «новый закон»
о том, что родственники могут выкупать родовую вотчину в течение одного
года по справедливой оценке.
В Русской Правде мы тоже не видим права родового выкупа. Оно появ­
ляется позднее, но когда именно, сказать трудно. Судебник 1550 г. уста­
навливает лишь срок выкупа (40 лет) и ничего не говорит о самом праве.
Возможно, что это право появилось во второй половине XV в. Некоторые
грамоты говорят о существовании этого права в XV в.
Объяснить это явление как будто не трудно.
В период изживания родовых пережитков и укрепления частной соб­
ственности на землю родового выкупа нет. Это право появляется в про­
цессе борьбы господствующего землевладельческого класса за сохранение
и расширение своих имущественных прав в связи с появившейся опас­
ностью обеднения целых знатных родов. Вот почему при наблюдении
над правом родового выкупа в польском обществе естественно возникает
вопрос о том, не было ли и в Польше чего-либо подобного. Для ответа
на этот вопрос у нас нет данных. Нам, однако, известно, что в середине
X III в. mos Polonicus, о котором шла речь выше, является обычаем дей­
ствующим, что самый термин «mos» как будто говорит о давности его воз­
никновения. Тогда придется признать, что Польша в этом отношении не
походила ни на Русь, ни на Хорватию. Проф. 3. Войцеховский считает
право родового выкупа прямым пережитком древнеродового строя 133.
Действительно ли мы имеем здесь пережиток или, может быть, явление
новое, на этом предмете следует остановиться специально.
Сам проф. 3. Войцеховский совершенно справедливо замечает, что
«род как родовая община распался в период «доисторический», а в период
строго исторический начала развиваться собственность индивидуальная».
Однако автор признает наличие пережитка старых родовых отношений
в более позднее время и видит такой пережиток в преимущественном праве
родового выкупа недвижимости. Действительно, это преимущественное
право родового выкупа совершенно ясно выражено в Генриховской книге,
т. е. в X II в. Приблизительно такого же мнения держится и проф. С. Кутшеба: «Пережитком права родовой собственности на недгижимости, т. е.
на землю, было право «bliższości krewnych» (ius propinquitatis), кото­
рое в течение многих веков удерживалось в Польше и позднее, хотя право
собственности на землю от давних времен получило характер индиви­
дуальной собственности» 134. А в другом месте своего труда тот же автор
высказывается еще раз по этому предмету: «В XII в. и позднее мы встречаем
сильно упроченное среди знати понятие родовой собственности рядом
с еще другими правами и обязанностями, связанными с этой собственно­
стью. . . Не было уже, однако, родовой организации с вечами и родовыми
старостами во главе ее, собственность на недвижимость была в основном
индивидуальной, хотя и ограниченной правом «bliższości krewnych» по муж­
ской линии, будучи пережитком древней общей родовой собственности»135*
133 W o j c i e c h o w s k i Z. Указ, соч., стр. 9.
134 К u t г z е b a St. Уйаз. соч., стр. 17.
135 Там же, стр. 52.

Общественный строй Польши X I I I в . по данным «Книги права»

3 35

«Bliższości krewnych» (ius propinquitatis) соответствует русскому праву
родового выкупа. Это то же, что «Księga Henrikowska» подразумевает
под «mos Polonicus».
Отсутствие в Русской Правде указаний на право родового выкупа
можно было бы объяснить умолчанием Русской Правды об одном из суще­
ствующих институтов, если бы не было в нашем распоряжении Полицкого
статута, который прямо говорит о праве родового выкупа как о новом
установлении. Ст. 51-а говорит о продаже племенщины, о процедуре
этой продажи (с предварительным предупреждением родственников);
ст. 51-в заявляет; « . . . а тот, кто продал, уже не может выкупить обратно».
Эту часть закона «о продаже племенщины» статут называет «старым за­
коном». Ст. 51-в сообщает о том, что теперь Полица узаконила: если есть
ближний (родственник.—Б . Г.), он волен выкупить в течение года136137.
Вот это сообщение Полицкого статута и заставляет нас иначе относиться
к молчанию Русской Правды о родовом выкупе. Больше, чем вероятно,
что мы имеем в Русской Правде тоже старый закон, а новый появился,
может быть, в конце XV в., сформулирован в Судебнике в XVI в., т. е.
почти одновременно с новым законом Полицкого статута. Странного тут
ничего нет: государство, созданное феодалами в целях упрочения своих
экономических и политических позиций, решительно помогало им укре­
питься в правах собственности на землю и не допускало в их интересах
никаких ограничений этого права. В XV в., имею в виду Россию, вместе
с ростом внутреннего рынка, заявлявшего свои требования, к которым,
как правило, не умела приспособиться богатая феодальная знать, ей стало
явно угрожать разорение. Крупные землевладельцы, все больше ощущая
приближение разорения, позаботились о том, чтобы так или иначе спасти
*свои родовые гнезда, и провели закон о праве родового выкупа, причем
в очень широком масштабе по сравнению с Полицей: ст. 85 Царского
Судебника 1550 г. установила 40-летнюю давность выкупа родовых вотчин.
Польские феодалы (если допустить, что они миновали период, когда
у других народов отсутствовало право выкупа) очевидно очень рано,
после распада родовых отношений, вместе с ростом земельной собствен­
ности приняли закон о праве выкупа. Государственная власть очевидно
поддержала стремление феодалов укрепить право собственности на землю
за своим потомством прямым и боковым. Но и в Польше, так же как
и в других странах, право родового выкупа не есть пережиток перво­
бытно-родовых отношений, а явление новое, выросшее в процессе рас­
ширения прав на землю собственников-феодалов.
В исторической литературе этот вопрос трактовался по-разному.
К. Неволин, например, видит в этом праве не пережиток прежнего общего
владения первобытно-родовыми имуществами, а меру, установленную
государством для искусственной поддержки знатных фамилий 137. Это,
на мой взгляд, правильное мнение оспаривалось многими представите­
лями юридической дореволюционной науки. М. Ф. Владимирский-Буданов,
как и некоторые другие, стоял на другой точке зрения, рассматривал
право родового выкупа как пережиток родового строя, точно так же как
136 Г р е к о в Б. Д Полица, стр. 238—241.
137 Н е в о л и н К. Полное собр. соч., т. V, стр. 343 и след. — Аналогичное
мнение мы видим и у И. Д. Беляева. Ь своих «Лекциях по истории русского законо­
дательства» (1888, стр. 428) он пишет: «В прежнем Судебнике (1497 г. — Б . Г . ) также
было узаконение о праве выкупа вотчин, нотам не были определены ни сроки выкупа,
ни условия его. в Царском же Судебнике это установление приведено к возможной
ясности и определенности».

3 36

Общественный и политический строй по Польской Правде

это делают и многие историки Польши. Владимирский-Буданов одним
из аргументов в пользу своего взгляда высказывает мысль о том, что
«самодержавное Московское государство вообще не склонно было под­
держивать аристократические фамилии»138. Замечание, конечно, спра­
ведливое, но нельзя забывать того, что «аристократические фамилии»
в XV и первой половине XVI в. были еще достаточно сильны, чтобы
отстоять свои интересы. Польские короли тоже не склонны были под­
держивать аристократию, но были к этому вынуждены: они шли на уступки
вопреки своей воле.
Как бы то ни было, но и в Польше мы имеем явные доказательства
наличия права родового выкупа уже в XII в. «Mos Polonicus» распростра­
нялся не только на аристократические фамилии, но был в ходу и у людей
менее знатных, однако не принадлежавших к крестьянскому классу.
С этим положением согласился и О. Бальцер: «Право согласия на отчуж­
дение недвижимости подтверждается средневековыми источниками только
по отношению к имуществу рыцарского сословия, но не крестьян» 139.
На примерах, взятых мной из Генриховской книги, это обнаружи­
вается с полной ясностью. В самом деле, кто эти братья Богуш, Павел,
Якуб и Петр, собственники самих Бруковиц, или братья Николай и Сте­
фан, собственники селения Скалицы? О первых четырех братьях Генриховская книга сообщает: «Когда в давние дни господства княжата Слензской
провинции в разных местах раздавали шляхте и владыкам 140 вотчины и
поместья («hereditates et predia»), был настоящий чех по имени Богуслав.
Служил он князю Болеславу Старому. . . Этот князь дал в этом месте,
которое сейчас называется Брукалицы, упомянутому Богуславу кусок
земли в 4 вола». У этого чеха Богуслава было три сына: Рацлав, Якуб и
Мстислав. У Рацлава было два сына: Богуш и Павел 141.
О братьях Николае и Стефане из того же источника известно, что
Николай был ксендзом и настоятелем костела в Генрихове. Стефан, его
брат, был человеком светским и жил в своем имении в Скалицах, будучи
в очень скромных достатках 142. Ни из чего не видно, чтобы Николай
и Стефан не принадлежали к шляхте.
Шляхта и полушляхта в X II в. имели основания защищать свои родо­
вые вотчины от распыления.
В польской исторической и юридической литературе вопросу о праве
родового выкупа (prawo bliższości) посвящено немало трудов, в которых
высказываются различные суждения по этому предмету, объединяемые,
однако, одной общей им предпосылкой, вытекающей из неверного пред­
ставления о сущности родового строя и его древнейшей эволюции. С одной
стороны,,есть мнения о том, что свобода распоряжения имуществом от­
дельным лицом есть факт естественный и изначальный, а ограничения
этого права интересами семьи и рода (в позднейшем смысле) есть явление
позднейшее, вторичное. С другой стороны, высказываются суждения сов­
сем противоположные: право родственников на наследование имущества,
138
В л а д и м и р с к и й- Б у д а н о в М. Ф. Обзор истории русского народа,
стр. 552.
с
189 В а 1 z е г О. Rewizya teoryi. . . , str. 31.
140 «Владыки» — общественная прослойка, стоящая несколько ниже шляхты
(scartabelli, media m ilitia, media nobilitas-полушляхта). K u t r z e b a S. Указ,
соч., стр. 63.
141 Księga Henrykowska, § 113.
142 К о Г a ń с z у к К. Studia nad relictami wspólnej własności ziemi w najdaw­
niejszej Polsce. Studia nad Historią prawa polskiego, t. X X , Zeszyt 2. Poznań, 1950,
str. 3—4.

Общественный строй Польши XI I I в. по данным «Книги права»

337

корнями якобы уходящее в период родового строя, было так сильно, что
не могло быть нарушено волей завещателя. Отсюда наследование по заве•щаяию и по устному распоряжению завещателя было сильно ограничено
и допускалось только постольку, поскольку оно не нарушало прав род­
ственников.
Так, Дунин очень недвусмысленно в свое время писал: «. . . право
распоряжения своим имуществом собственника при жизни есть, безус­
ловно (niezawodnie), факт изначальный, элементарный, который создала
и узаконила сама сущность предмета, потребность» 143.
Такого же мнения и П. Домбковский, который пишет: «Первоначально
распоряжение (недвижимым имуществом.—Б . Г.) через завещание было
дозволено потому, что не было людей, имеющих более сильные права на
наследство, чем воля завещателя. Распоряжение недвижимым имуществом
по завещанию. . . понималось как причина и следствие права собствен­
ности на землю, как об этом ясно говорят источники. . ., а князья в своих
пожалованиях частным лицам давали им право распоряжения этим иму­
ществом тоже через завещание» 144. «Ограничение права распоряжения
через завещание недвижимыми имуществами образовано с течением вре­
мени» 145.
Необходимо, однако, сказать, что в другом месте своего труда
проф. П. Домбковский значительно смягчил это свое утверждение. «Право
родственников на наследование, — пишет он в отделе об общих положе­
ниях наследственного права, — было так сильно, что не могло быть нару­
шено волей завещателя; отсюда наследование по завещанию и устному
распоряжению было сильно ограничено и допускалось только, поскольку
не нарушало прав наследников» 146. Тут автор ссылается на сообщение
Тацита о германцах (haeredes tamen saccessoresque sui et nullum testamentum) и далее указывает и на то, что ни «Книга права», ни Статут
Казимира Великого совсем не упоминают о завещаниях 147.
Проф. К. Тыменецкий поддержал последние высказывания П. Домбковского. Тыменецкий говорит о значительных ограничениях в праве раслоряжения «родовой собственностью», о правах родственников как наслед­
ников и о невозможности завещания в ранний период истории Польши148.
В возражениях П. Домбковскому о праве рыцарей свободно распоря­
жаться своим движимым имуществом недостатка не было (3. Войцеховский, К. Коляньчик и др.).
О. Бальцер внес очень существенное разъяснение: невозможность
завещания он признает только по отношению людей, не связанных ника­
ким родством с собственником имущества, передаваемого по наследству.
Что касается круга родственников, то свобода распоряжения в нем через
завещание была в старом польском праве очень широкой как пережиток
власти родовых старшин 149150.
Против П. Домбковского выступил в своей большой работе и К. Ко­
ляньчик 15°. Он высказал даже удивление по поводу взглядов П. Домбков143 D u n i п К. Dawne mazowieckie prawo. Warszawa, 1881, str. 141.
144 D ą b k o w s k i P. Prawo priwatne, t. II, str. 74—75.
145 Там же, стр. 74.
146 Там же, стр. 8—9.
147 Там же, стр. 136, 151.
148 T y m i e n i e c k i К . Społeczeństwo Słowian lechickich. Zwów, 1928, str.
35—36.
149 В а 1 z e г O. O zadrudze. . . , str. 189.
150 K o l a ń c z y k К. Studia nad relictami wspólney własności ziemi w naj­
dawniejszej Polsce. Poznań, 1950, str. 20—22.
22 Б. Д, Греков, t . I

338

Общественный и политический строй по Польской Правде

ского о наличии свободы распоряжения землей в начальный период исто­
рии польского права, указав на то, что эти мысли не соотьетстьуют состоя­
нию польской науки, ушедшей далеко вперед от возможности обосновать
подобное мнение. Автор ссылается тут на работу О. Бальцера о сущест­
вовании в Польше родового строя как в период «предысторический», так
и в виде пережитков и в более поздний период. Автор ссылается здесь и
на мнение Энгельса о том, что завещания противоречат старому родовому
строю 151.
К. Коляньчик отдает большую дань влиянию родовых отношений на
институты совсем другой эпохи, выросшие на почве иных общественных
отношений.
Проф. К. Коляньчик в своей книге «Studia nad relictami wspólnej
własności ziem i.. .» несколько раз касается вопроса о праве родового выкупа
(prawo bliższości). Он исходит из положения, что право собственности,
появившись в итоге распада родового строя с его коллективной собст­
венностью на землю, не было полной собственностью типа римской или
капиталистической, а особой средневековой ограниченной собствен­
ностью. Это право исключало право свободного распоряжения. Оно
обязано было считаться с мнением родственников. Отсюда автор и вы­
водит право родового выкупа, оговариваясь однако, что еще нет иссле­
дования, которое бы осветило происхождение, развитие и значение этого
важного явления 1521534.
Однако в том же своем труде автор делает попытку осветить эти воп­
росы и, несмотря на различные оговорки, все же ведет происхождение
права родового выкупа от родового строя. «Было бы грубым недоразу­
мением, — пишет он, — если бы мы хотели, связывая генетически
происхождение права родового выкупа с праславянской эпохой родового
коллективизма, трактовать его в средневековье как только пережиток,
обреченный в силу вещей на постепенное омертвление». «Быть может, —
продолжает он, — что первоначально, до X III века, право родового
выкупа оставалось некоторым образом в состоянии спящем, поскольку
не было достаточно интенсивных стимулов, которые бы побуждали это
право к действию» 1б3.
Церковь, заинтересованная в утверждении индивидуального права
на землю, и политики светской власти вызывают опасения рыцарства за
свою землю, и оно противопоставляет церковной концепции свою орга­
низацию семейную и родовую не только в целях обороны, но также и
в порядке выступления против грядущих изменений, подсказываемых
ходом жизни 1б4.
Из рассуждений автора можно сделать вывод, что он как будто не
склонен прямолинейно выводить prawo bliższości из родового строя, что
ему не чужда мысль если не о появлении, то во всяком случае усилении,
возрождении к жизни этого находившегося в забвении права. Проис­
ходило это возрождение под влиянием интересов феодалов, опасающихся
потери земли, которой они владели, конечно, на феодальном праве, т. е.
праве условном, иерархичном. Но все эти оговорки — лишь отступление
от основных взглядов автора, отдающих неоправдываемую дань родо­
вому строю.
151
К о 1 a ń с z у к К. Studia nad relictam i wspólnej własności ziemi w najdaw
niejszej Polsce. Poznań, 1950, стр. 2 1 ; Э н г е л ь с Ф. Происхождение семьи, частной
«собственности и государства, стр. 195.
162 К о 1 a ń с z у к К. Указ, соч., стр. 174.
153 Там же, стр. 245—246.
154 Там же, стр. 246.

Общественный строй Польши X I I I в. по данным «Книги права»

339

Если мы примем во внимание утверждение О. Бальцера, что право
согласия на отчуждение недвижимостей в польских средневековых ис­
точниках касается только имуществ рыцарских, но не крестьянских 155г
тогда мысль о значительном влиянии родового строя на право родового
выкупа окажется еще более сомнительной.
В польской юридической литературе этому предмету посвящено немало
работ. Большинство из них все же склоняется к тому, чтобы выводить
право родового выкупа из глубин родового строя. Только проф. Ар­
нольд высказался за позднее появление этого права 156.
Несмотря на то, что в польской исторической литературе мнение
проф. Арнольда сильно оспаривалось, мне представляется его аргумен­
тация заслуживающей большого внимания.
Во-первых, проф. Арнольд связывает право родового выкупа (prawo
Jbliższości, prawo retracta) с правом наследования. Он ставит вопрос очень
определенно: «Кто принимает участие в осуществлении права retracta,
весь род (конечно, в позднейшем понимании слова) или только те, кто
имеет право наследования», и отвечает на этот вопрос очень убежденно
с привлечением доказательств, что только имеющие право на наследство.
Во-вторых, проф. Арнольд доказывает, что круг этих наследников
с течением времени расширяется.
Отсюда, конечно, вытекает вывод, что родовой строй тут не при чем,
что право retracta росло вместе с ростом аппетитов землевладельцев к рас­
ширению своих владений и сохранению их за данной фамилией.
Сравнение этого института с аналогичными институтами у других
народов укрепляет автора в его суждении: у южных славян это право
появилось довольно поздно — в XIV—XV вв., еще позднее в России —
XV—XVI вв., в Литве — в XVI в., причем здесь оно было слабо развито.
Заключение звучит у автора очень категорично: « . . . в Польше
XII века этот институт нов, он только возникает».
В праве родового выкупа трудно видеть пережитки родового строя.
Это только средство, помогающее знатным фамилиям удержать в руках
свои владения, появившиеся в свое время как отрицание родовых отно­
шений. Польские шляхетские роды-фамилии выросли на развалинах
подлинно родового строя и не имели никаких побуждений возвращаться
к этому строю. Они явно оберегали материальную базу своих фамилий.
В терминах «род» и «родовой» выкуп мы слышим только словесное напо­
минание о родовом строе. По существу эти позднейшие роды ничего об­
щего с подлинным родовым строем не имеют.
Вполне понятно, что вместе с проблемой родового выкупа ставился
и вопрос о происхождении польских шляхетских фамилий, очень рано
украсившихся особыми гербами.
За отсутствием каких-либо источников, вопрос решался при помощи
той же сомнительной гипотезы, сводящейся к тому, что шляхетские роды
ведут свое происхождение со времен родового строя. Авторы, удовлет­
ворявшиеся именно таким решением задачи, искаженно представляли
себе сущность первобытно-общинного строя и его историю; они
просто пропускали огромный период в истории человечества, когда го­
сподствовал родовой строй, под влиянием роста производительных
сил начавший распадаться и наконец уступивший место новой, более;
165 В а 1 z е г О. Rewizya teoryi. . . , str. 31.
156
А г n о 1 d S. Moźnowladstwo w Polsce. Przegląd Historyczny, 1925, t. 25,
str. 5—8.

340

Общественный и политический строй по Польской Правде

прогрессивной, общественно-экономической формации, в основе которой ле­
жало индивидуальное хозяйство моногамной семьи, откуда только и могла
появиться шляхта и укрепиться ее отдельные фамилии. Без распада
родовых отношений этого произойти не могло. Стало быть, родовой строй
в создании польских шляхетских родов никакой роли играть не мог.
В работе Ю. Бардаха это очень хорошо показано 157158. Имею в виду
опубликованную им в 1952 г. работу, которая значительно продвигает
вперед изучение этой проблемы. Он считает необходимым (и это облег­
чает решение проблемы) расчленить понятие права biiższości на его со­
ставные элементы. Это будут: 1) согласие родственников (имеющих
право на наследство.—Б . Г.) на отчуждение имущества; 2) преимуще­
ственное право на выкуп проданного имущества; 3) право отобрания
проданного имущества; 4) в более позднее время право отобрания с вы­
платой уплаченных за имущество денег. Ни один из этих элементов,
будучи взят отдельно, с родовым строем решительно не связан. Все они —
порождение института частной собственности на землю.
Понятно, почему автор решительно и убедительно отвергает мнение
своих предшественников о связи права biiższości с родовым строем.
«Право biiższości, — пишет автор, — может возникнуть только тогда,
когда родовой строй пал, а родовая коллективная собственность под­
верглась разложению», и далее продолжает: «Это право существует
в качестве живого учреждения в период, когда развитие товарно-денеж­
ных отношений и связанный с ним кризис феодальной земельной соб­
ственности рыцарства поставили в порядок дня создание средств, охра­
няющих защиту недвижимой собственности господствующего класса
феодалов от перехода ее в чужие руки» 1б8.
В этой интересной статье автор дает очень полно историографию
всего вопроса и снабжает достаточным количеством аргументов, позво­
ляющих оправдать его выводы.
Итак, вотчины родовые продаются и покупаются с некоторыми огра­
ничениями, вотчины выслуженные и купленные — без всяких ограни­
чений.
В «Книге права» нет никаких указаний на оформление договора куплипродажи. Но эта сторона дела представляет немалый интерес. Поэтому
будет небесполезным привести здесь сведения, прекрасно изображенные
в исследовании Губе в его книге: «Prawo polskie w wieku trzynastym» 159.
Губе рассматривает процедуру купли-продажи применительно к куплепродаже имущества недвижимого.
При заключении договора купли-продажи составлялся письменный
акт. Акт составлялся в присутствии князя и его окружения (nobiles, barones), иногда в костеле. Продающий публично недвижимость заявлял
о желании продать свою землю, называя ее по имени и указывая
на лица, кому он ее продает. Тут же он объявлял, какого рода земля
имеется в виду: наследственно-родовая, выслуженная или купленная.
При этой процедуре присутствовали сыновья продающего, его жена и
родственники; своим присутствием они заявляли о своем согласии на
продажу. Даже если эти родственники не присутствовали, об их согласии
на продажу требовалось оповещение.
Деньги за купленную землю либо выплачивались тут же, либо допу­
скалась рассрочка. Деньги проверялись и взвешивались. Продаваемая
157 B a r d a c h
158 Там же.
159 См. H u b ę

J. Указ, соч., стр. 440—443.
R. Pisma. t. И .

Общественный строй Польши X I I I в. по данным «Книги правая

341

земля предварительно осматривалась, и отмечались ее границы. Акт
утверждался князем с приложением своей печати и перечнем присутство­
вавших свидетелей. Если продажа совершалась не в присутствии князя,,
то ему все-таки предъявлялся акт продажи для утверждения.
Считаю лишним приводить здесь многочисленные ссылки на доку­
менты, которыми очень полно снабдил свое исследование Губе.
Книга Генриховская содержит очень много актов, удостоверяющих
договор купли-продажи, скрепленный княжеской печатью и удостов еренный свидетелями.
Очень важно отметить, что Генриховский монастырь, привилегиро­
ванное в феодальном обществе учреждение, заботился о том, чтобы по­
лучить от княжеской власти привилей, аннулирующих право родового
выкупа. Отсюда мы вправе сделать вывод, что право родового выкупа
было дорого далеко не всем земЛевладельцам-феодалам: церковные фео­
далы были заинтересованы в его отмене.
Точно такая же процедура купли-продажи отображена и в Полицком
статуте. И здесь земля может продаваться только открыто, с ведома род­
ственников. Договор совершается в присутствии князя или на вечевом
собрании 16°.
Русские памятники не сообщают нам столь детально о процедуре
договора купли-продажи. Но из совокупности рассыпанных фактов мы
можем заключить, что и здесь договор купли-продажи обставлялся фор­
мальностями. По Русской Правде, даже продажа движимых вещей со­
вершалась в присутствии двух свидетелей или мытника 160161. Что касается
недвижимостей, то здесь требовался письменный акт. До нас дошли не­
которые из таких актов 162.
Наем
В понятие найма входят: наем имущества и личный наем. «Книга
права» ничего не говорит о найме имущества. Губе приводит несколько
примеров найма имущества 163.
Личный наем «Книге права» известен. Здесь необходимо прежде всего
напомнить то, о чем уже говорилось выше. Имею в виду категории на­
селения, называемые в «Книге прав» кнехтами и «ledige manner»: «Wer
abir stilt eyme ritter adir eyme gebuer, der nicht eyn ledig man adir knechte heiset» (ст. XII, 6).
Knecht — это слуга, поскольку у него есть, хотя бы и скудное, иму­
щество, и собственность которого охраняет закон. Естественнее всего
думать, что это наемный слуга, хотя для такого утверждения в нашем
памятнике нет прямых указаний.
Ledig — это в изображении «Книги права» не рыцарь, и не кресть­
янин, и не кнехт, а очевидно просто бедняк, у которого нет постоянного
жилища, все имущество которого помещается в его мешке. По-видимому,
это бродячий работник. Совершенно очевидно, что ledige живут про­
дажей своей рабочей силы, нанимаются на случайную работу. Они, ко­
нечно, свободны переходить с места на место, наниматься на работу то
здесь, то там. Может быть, они иногда нанимаются и пасти чужое стадо.
О найме пастуха говорит ст. XXVI, 1: «Где крестьяне живут (сидят)
160
161
162
163

Г р е к о в Б. Д. Полица, стр. 111—112, 238.
Русская Правда Пространной редакции, ст. 39.
Купчая Антония Римлянина.
Н u b е R. Pism a, t. II, str. 445.

342

Общественный и политический строй по Польской Правде

вместе, они не имеют обыкновения нанимать общих пастухов». Тут же
речь идет об общине. В общине пастушескую обязанность выполняют
сами крестьяне по очереди. Ясно, что если иметь в виду не общину, то
наем пастухов делается необходимым.
Из той же ст. XXVI мы можем определить и положение наемного
пастуха, если судить по аналогии с обязанностями и ответственностью
крестьянина-общинника, пасущего общинный скот в свой черед. Пастух
обязан охранять стадо от волков и грабителей, в случае их нападения
на стадо пастух обязан криком звать на помощь. Если он не кричал, платит
штраф. Крик должен быть удостоверен минимум двумя свидетелями.
Пастух не должен в порядке мести хозяину скотины привязывать быка,
корову или лошадь, чтобы лишить их возможности питания, как сле­
дует. Иначе он подлежит суду и по суду штрафуется штрафом «триста».
Если пастух искалечит животное, он возмещает убыток по оценке общины.
Здесь приблизительно то же, что и относительно коня и закупа Рус­
ской Правды 164. Закуп отвечает за исправность коня точно так же, как
пастух за вверенное ему стадо. Едва ли мы ошибемся, заключив, что на­
емный пастух так же, если не больше, был ответственен за сохранность
и невредимость стада.
Не исключено, что ledig нанимался на различные работы, возможно
также, что в своем мешке он носил и свои орудия производства. Но к со­
жалению, у нас нет опреденных данных, раскрывающих производствен­
ное и юридическое положение наемного работника и, в частности, ха­
рактер его деятельности и формы оплаты.
Полицкий статут в эту сторону дела вносит некоторую ясность:
по старому закону наниматель мог не заплатить работнику ничего, если
работник не доработал своего срока. Но если хозяин прогнал рабочего
до окончания срока без достаточного для этого основания, хозяин обя­
зан заплатить работнику все сполна. По новому закону наниматель обя­
зан заплатить работнику за проработанное время; работник имеет право
уйти с работы и до срока, не теряя своей заработной платы. Очень
интересен и мотив этого «нового» закона: «Так постановили, потому что
каждый свободен» 165. Как феодальный закон пришел к подобному
заключению, догадаться не трудно: в обстановке обострения классовой
борьбы феодал отступил под натиском самого трудового народа (крестьян
и наемных работников) 166.
На Руси было приблизительно то же: положение рядовича-закупа
было до восстания 1113 г. очень незавидным. Закон 1113 г. сделал ряд
уступок, хотя иногда чисто словесных, но все же уступок. Й здесь по­
явился новый закон, как выражается Полицкий статут — «милостивый
закон», вынужденный признать, что старый был по отношению к работ­
нику немилостивым.
«Книга права» напоминает еще раз о найме человека для участия
в судебном поединке. Ст. X X III, 8: «Если бы также случилось, что дол­
жен биться на поединке человек, равный тому (с кем он должен биться. —
Б . Г .), и он был бы до того слаб, что не мог бы биться, то он может также
нанять («wol einen andern man myten») драться другого человека, который
бился бы [на поединке] вместо него».
Нельзя, конечно, ставить в ряд эти оба вида найма. Первый — это
наем работника для выполнения производственного задания. Тут имеется
164 Русская Правда Пространной редакции, ст. ст. 57, 58.
165 Г р е к о в Б. Д. Полица, стр. 281 (Статут, ст. 93).
166 Там же, стр. 121— 122.

Общественный строй Польши X I I I в. по данным «Книги права»

343

в виду человек, умеющий работать и вынужденный продавать свою рабо­
чую силу. Во втором случае мы имеем человека, совсем не обязательно
вынужденного наниматься и подвергать свою жизнь или здоровье опас­
ности. В таком случае, скорее, мыслится человек, умеющий владеть ору­
жием, может быть человек военный, не обязательно работник или кре­
стьянин, скорее рыцарь или полу рыцарь (scartabellus).
«Книга права» знает еще один термин, в котором можно подразуме­
вать человека, пришедшего в Польшу и, весьма возможно, ищущего здесь
работы. Это «gast». «Если кто-либо убьет гостя («gast») на общественной
(государственной) дороге, то он платит 50 марок пени; их берут родичи
убитого; если у него здесь нет родственников, то их (деньги.—Б . Г.)
берет князь данной земли» 167.
Вся статья XV, откуда и приведена выше ее часть, рассматривает,
строго говоря, один случай в разных вариантах: убийство и побои на
дороге или в корчме различных по социальному положению людей, гостя
(gast), купца (koufman), рыцаря (ritter), равного рыцарю человека (rittermeszig), священника (pfaffe), крестьянина (gebuer). О всех этих людях,
отчасти, речь шла уже выше, и не трудно разгадать, кто они. Что касается
гостя (gast), то не легко распознать, кого именно здесь подразумевает
закон. Это не купец, не рыцарь и не крестьянин, очевидно и не ledig
(иначе бы его так и назвал закон). Кто же он? В ст. V III есть одно указа­
ние по этому предмету: «Ver eynen duetsehen man, d.en heysen dy polen
gast». В случае его убийства в поле или на дороге тот, кто его похоронит,
платит 30 гривен. За рыцаря и купца в таком случае штраф 50 гривен.
Но здесь разъясняется только одна сторона дела — принадлежностью
гостя к определенной национальности. Однако нас сейчас интересуют не
эти детали. В ст. XV, 2 есть еще одно показание, но и оно такого же по­
рядка. Там сказано: «. . . если у него (гостя.—Б . Г.) здесь нет родствен­
ников. . .» Это «здесь» подсказывает нам, что он иноземец. Но нам важно
знать другое. В связи с этим следует несколько подробнее остановиться на
трактовке термина «гость» в исторической литературе.
М. Винавер касается вопроса относительно гостя в отделе о «гостяхиностранцах» и в главе о «полусвободных» людях, и в главе о «несвободных».
В первой главе он определяет их так: «Эти иностранцы, известные в гра­
мотах дод именем «hospites, ad venae», селились на землях богатых земле­
владельцев и за известную плату возделывали им поля. И они, таким
образом, служили Другим на основании договора» (курсив везде мой. —
Б . Г.) 168. В главе о несвободных он о тех же гостях пишет: «. . . под
словом gast в ст. V III понимаются иностранцы (немцы)-крестьяне; это
те hospites, о которых говорят памятники: слово gast является прямым
переводом латинского hospes. Hospites же, как мы знаем, исполняли
известные службы на основании договорного отношения» 169.
Почему автор отнес гостей к категории людей несвободных (о hospites
как о несвободных он говорит ниже совершенно ясно) и в то же время лю­
дей, работающих по договору, станет понятным, когда мы ближе познакомимся с теоретическими представлениями автора (стр. 345).,^
167 За убийство гостя — 50 гривен (ст. XV, 2), за похороны убитого гостя —
30 гривен (ст. VIII). Эту неясность пытается объяснить М. Винавер тем, что во втором
случае под гостем разумеется гость-крестьянин, в нервом — не крестьянин ( В и н а ­
в е р М. Указ, соч., стр. 89).
168 В и н а в е р М. Указ, соч., стр. 82.
169 Там же, стр. 90.

344

Общественный и политический строй по Польской Правде

Дроф. С. Кутшеба говорит об этих гостях (hospites) достаточно ясно:
«В XII в. . . . человек вольный обозначал человека, который, будучи
свободным, обрабатывал чужую землю. . . Одну из категорий среди них
называют гостями (hospites), именно тех, кто, прибыв из разных мест,
осаживались в деревне. Отношение этих вольных к земле определялось
договором, обозначавшим держание. Они давали землевладельцу определен­
ные взносы, излишки оставались за ними, что заставляло их повышать
производительность. Как свободные они подлежали суду и администра­
ции государственным» 17°.
Проф. 3. Войцеховский о них же говорит еще более определенно: «Люди
эти, оставаясь еще вольными. . ., в поисках работы оседали либо в дерев­
нях на положении вольных держателей, либо искали работы в торговых
поселениях» 170171,.т. е. причисляет их к людям, ищущим работы, к людям
неимущим и вынужденным продавать свою рабочую силу.
Особое мнение о hospites высказал О. Бальцер. Он исходит из своего
недоказанного положения о наличии в X II—X III вв. в Польше родовых
общин. Hospes он определяет как выходца из одной родовой общины и
перешедшего в другую, где он полноправным положением уже не поль­
зуется: «. . . hospes (на новом месте.—Б . Г.) занимает положение обособ­
ленное как выключенный за пределы родовой организации» 172. Но
дальше О. Бальцер говорит о hospites как о крестьянах, которых паны
изгнали из сел, забрав их земли для себя, вынужденных искать себе при­
станища где-либо в других селах.
Если бы мы не знали, что автор под селом склонен разуметь род, то
его последнее утверждение можно было бы принять полностью. Не проще
ли под hospites разуметь обедневших, лишенных земли крестьян, которые
в поисках пристанища вступают в договорные отношения с землевладель­
цами, ищущими рабочих рук. И с мнением М. Винавера мы можем согла­
ситься только в той его части, где он трактует гостя (gast) как человека,
работающего по договору найма.
В 1951 г. вышла статья польских историков 3. Качмарчика и М. Счанецкого «Колонизация на немецком праве в Польше и развитие феодаль­
ной ренты», где авторы касаются и вопроса о так называемых «liberi
hospites». Авторы, ссылаясь на специальную работу Р. Гроденкого 173,
говорят о «liberi hospites» как о людях, работающих не на своей земле,
имеющих право выхода, связанных договором держания («opatrzeni
w kontracty dzierżawna») и платящих чинши 174. кТут же авторы при­
водят факт из жизни монастыря в Загостье 1166 г., где крепостные люди
были посажены на правах «liberorum hospitum», но уже без права вы­
хода. Авторы здесь напоминают, что проф. Тыменецкий еще раньше вы­
сказался в том же смысле. «Уже задолго перед колонизацией на праве
немецком, — цитируют они проф. Тыменецкого,—институт свободных дер­
жателей. . . был повсюду известен» 175. Такого же мнения и проф. Б у я к 176.
170 K u t r z e b a St. Указ, соч., стр. 73.
171 W o j c i e c h o w s k i Z. Указ, соч., стр. 84.
172 B a l z e r О. Rewizya teoryi. . ., str. 34.
173 G r ó d e c k i R. Kziązęca w łość trzebnicka na tle organizacji majątków ksią­
żęcych w Polsce w X II w. Lwów, 1913, str. 8.
174 K a r c z m a r c z y k Zd., S c z a n i e c k i M. Kolonizacja na prawie nie­
mieckim w Polsce a rozwoj renty feudalnej. «Czasopismo prawno-historyczne», 1951,
t. III, str. 67.
175 T y m i e n i e c k i K. Majętność książęnca w Zagosciu, Kraków, 1912.
176 В u j a k F. Studia nad osadnictwem Małopolski. «Rozprawy Wydz. H ist,
fil. PAU», t. X LV II. Kraków, 1905.

Общественный строй Польши X I I I в. по данным «Книги права»

345

Мне кажется, что 3. Качмарчиком и М. Счанецким вопрос решен пра­
вильно. Единственное сомнение, возникающее у меня, это относительно
квалификации договора, связывающего hospitis с землевладельцем.
Действительно ли здесь мы имеем договор аренды или, быть может, чтолибо иное. Ведь безземельных людей землевладелец приглашает для того,
чтобы они у него, на его земле и для него работали, а не просто арендовали
для себя его землю. Об этом говорит и очень раннее лишение их права вы­
хода (1166 год в монастыре в Загостье). С арендаторами едва ли бы можно
было проделать подобную юридическую операцию. Не будем ли мы ближе
к истине, если признаем здесь поступление безземельных людей в зависи­
мость через договор найма, подобно тому как в Русской Правде вступает
в договорные отношения закуп. Это, согласно Русской Правде, не чистый
договор найма, а договор найма, осложненный феодальной оболочкой,
т. е. наем, связанный с поступлением в личную зависмость от хозяина.
Итак, судя по всему, мы имеем основание гостя (gast) причислить к ка­
тегории людей, нанимающихся в той или иной форме на работу.
Больше о договоре найма «Книга права» не говорит ничего. Однако
в связи с теми материалами, которые сообщает нам «Книга права», в исто­
рической литературе есть попытки преувеличить значение и роль наем­
ного труда в Польше X III в.
Такую попытку делает, между прочим, М. Винавер. Им высказана
целая теория, в рамки которой он вставляет и вопрос о наемном труде.
Он убежден, что «отношение подчиненности было известно полякам, как
и всему славянскому миру, в форме рабства и в форме закупничества, но
не в форме крепостной зависимости». «Рабство у славян имело такой же
характер, как и в античном мире, закупничество же было оригинальным
славянским институтом» 177. Закупничество, по его мнению, есть след­
ствие «займа денег». «Оригинальность этого института, — по мнению
М. Винавера, — состояла в том, что должник до времени уплаты долга
обязан был исполнять в пользу кредитора известные службы, становился
отчасти его собственностью и находился в состоянии, среднем между
состоянием свободного и раба» 178.
Автор в «Книге права» усматривает «один из замечательнейших момен­
тов процесса образования польского общества, один из переходных фа­
зисов, который пришлось пережить этому обществу» 179. Сущность этого
процесса заключается, по мнению М. Винавера, в переходе польского
общества «к западноевропейскому крепостничеству».
Тут он выдвигает следующие причины: 1) междоусобные войны пе­
риода политической раздробленности Польши способствовали объедине­
нию части народа и заставляли идти в зависимость от людей богатых и
сильных; 2) иностранцы (hospites, advenae) селились на землях богатых
землевладельцев и за известную плату возделывали их поля; 3) подъем
религиозного духа в Польше под влиянием крестовых походов и татарских
нападений. «Духовенство, воспитанное? в духе римского права, привыкшее
к западноевропейскому крепостничеству, обнаружило стремление привить
к польской почве крепостное начало, которое гораздо более соответствовало
интересам духовенства, нежели существовавшие в Польше отношения».
Класс свободных таким образом попал в состояние крепостных. С другой
стороны, церковь, «исходя из принципа христианской любви и равенства
177 В и н а в е р М. Указ, соч., стр. 80.
178 Там же, стр. 81.
179 Там же.

346

Общественный и политический строй по Польской Правде

всех людей, восстала против рабства. Из слияния свободных и рабов
получился тип крепостного» 180.
Исходя из этих более чем оригинальных теоретических соображений,
автор переходит к конкретной действительности Польши X III в. Обычные
во всех феодальных обществах повинности крестьян в пользу своих фео­
далов (огораживание господского двора, кошение сена, жатва) автор рас­
сматривает как признак перехода от свободного состояния к несвобод­
ному. Рабы превращаются в закупов, причем, как настойчиво уверяет
автор, все это не является «плодом самостоятельного, внутреннего раз­
вития общественной жизни, а результатом внешнего, искусственного влия­
ния, а именно: влияния церкви»181. Автор верит, что феодализм— явление
только «западноевропейское», что славянство развивалось совершенно по
особому пути. Изображая в таком плане состояние общественных отно­
шений в Польше, он считает, что подобные отношения были будто бы
свойственны всему славянству. Ограниченность теоретических представле­
ний автора — это не столько его личная вина, сколько следствие состоя­
ния исторической науки в 80-х годах XIX в., когда писал свою книгу
М. Винавер. Опровергать все его своеобразные построения вряд ли нужно.
Вполне понятно, что настоящая работа, как и труды польских совре­
менных нам историков, имеют в своей основе другие теоретические пред­
ставления. Без признания феодализма как этапа в истории европейских
обществ, характеризуемого своей особой общественной структурой, не­
возможно разобраться во всех интересующих нас показаниях нашего
источника. В частности, возвращаясь к вопросу, поставленному в заго­
ловке данного раздела, мы должны иметь в виду, что договор найма фео­
дального общества имеет ряд существенных отличий от подобного дого­
вора периода капитализма. Речь здесь должна идти не только о совер­
шенно различной степени распространенности этого явления в эпоху
феодализма и в эпоху капитализма, но и о качественных, принципиаль­
ных различиях. Мы не можем забывать, что договор найма в феодальном
обществе фиксирует принудительный, низкооплачиваемый наем, являв­
шийся, по существу, одной из форм феодальной эксплуатации. Дого­
вор найма в капиталистический период носит, как известно, иной ха­
рактер.
Вместе с тем, говоря о существовании договора найма у различных
народов в период феодализма, мы не должны упускать из виду и того
обстоятельства, что этот договор в условиях разложения феодализма и
вызревания капиталистических отношений мог стать одной из форм уже
чисто капиталистической эксплуатации.
Что касается Польши X III в., то, отмечая существование здесь до­
говора найма, мы, разумеется, должны помнить, что эта форма эксплуа­
тации населения была далеко не основной. Определяющим социальную
структуру польского общества X III в. был крепостной труд, не связан­
ный с договором найма. Этот труд крепостного крестьянина был характе­
рен для всех феодальных стран того времени. Как и повсюду в это время,
так и в феодальной Польше X III в. не было и, естественно, не могло быть
условий для развития наемного труда в таких масштабах, при которых
этот наем перестал бы носить феодальный характер, а приобрел бы черты
капиталистического найма и превратился в основную форму эксплуата­
ции.
180 В и н а в е р
181 Там же.

М. Указ, соч., стр. 83.

Общественный строй Польши X I I I в. по данным «Книги права»

347

То, что мы видели в Польше X III в., это результат социально-экономи­
ческого и политического развития феодальной страны. В появлении обед­
невших, обезземеленных крестьян, готовых идти в наем к феодалу, сле­
дует видеть действие многих факторов как социального, так и политиче­
ского порядка. Здесь сказались и имущественная дифференциация кре­
стьянства, и усиление эксплуатации крестьянства со стороны феодалов,
а также сказалось действие таких явлений, как постоянные междоусо­
бицы, внутренние и внешние войны, голод, эпидемии и т. д.
По мере дальнейшего развития производительных сил, по мере расши­
рения и упрочения феодального хозяйства, увеличивалось общее количе­
ство феодально-зависимых людей, видоизменялись формы феодальной
эксплуатации крестьянства. Отработочная рента уступала место ренте
продуктами. В этих условиях привлечение (на договорных основах) без­
земельных крестьян для возделывания не использовавшихся ранее земель
феодала становилось все более частым явлением. По существу, это при­
влечение крестьянства было одной из форм внутренней колонизации,
этапом в образовании поселений на так называемом «немецком праве».
На эту сторону обратили внимание польские историки Карчмарчик и Счанецкий.
«Под конец XII века и в начале X III века, — пишут они, — крупная
земельная собственность стремится ко все более интенсивному поднятию
своих доходов за счет зависимых от них крестьян; в этих целях входит
в расчеты землевладельцев как изменение формы эксплуатации всех за­
висимых от них людей, так и присвоение всяких возможных княжеских
доходов. Они также стремятся к использованию еще не тронутых обработ­
кой пространств, к корчеванию лесов и заселения пустырей. . .» «Расши­
рение обработанных пространств земли связывается с так называемой ко­
лонизацией на праве польском, начало и характер которой еще недоста­
точно изучены. Однако мы допускаем, — пишут те же авторы, — что
речь здесь идет о более широком заселении пустырей, связанном с привле­
чением свободных поселенцев, договорников, в том числе и чиновников,
и, быть может, привлечением liberos hospites или крепостных» 182. Здесь
авторы ссылаются на статью Р. Гродецкого «Wole i lgoty» 183.
Наблюдения Счанецкого и Карчмарчика, как нам кажется, весьма су­
щественны для понимания происхождения и сущности так называемого
«немецкого права», нашедшего себе распространение в феодальной Польше.
Мы сталкиваемся и в нашем источнике с рядом явлений, которые свиде­
тельствуют о становлении и развитии новых форм эксплуатации сельского
населения в Польше X III в., о все более широком распространении в поль­
ском обществе ренты продуктами, а также и о появлении ренты денежной.
Все эти явления, обусловленные внутренней жизнью феодальной
Польши, создали предпосылки для начинавшегося процесса образования
поселения на «немецком праве».
Для пополнения наших представлений по этому вопросу «Книга права»
дает, к сожалению, весьма мало материала. Это обстоятельство особенно
бросается в глаза при рассмотрении вопроса о системе договоров и обяза­
тельств.
Гражданским правом, как уже отмечалось, немецкие правители инте­
ресовались очень мало. Отсюда и скудные сообщения о договорах, из­
вестных Польше в X III в.
182 K a r c z m a r c z y k Zd., S c z a n i e c k i М. Указ, соч., стр. 67—68.
183 G r ó d e c k i R. Stud ja z historji społecznej i gospodarczej poświęcone prof,
dr. Fr. Bujakowi. Lwów, 1931, str. 45—65.

348

Общественный и политический строй по Польской Правде

Польша X III в. прекрасно знала и договор найма, и поруки, и наемг
и заклад 184, как это явствует из показаний многочисленных актов и ча­
стично из данных Генриховской книги. Но в «Книге права» мы всего
этого не находим. Только договор найма и договор купли-продажи обо­
значены здесь, и то, как мы могли убедиться, лишь мимоходом.
Наша попытка рассмотреть все это, что относится к договорам, была не
самоцелью, а лишь желанием уточнить и углубить наше представление
о классах и их взаимных отношениях. По мере возможности мы это и сде­
лали, т. е. изучили на основе данных «Книги права» базис польского обще­
ства X III в.

184 Н u b е

R. Pisma, *t. II, Oddział VII, str. 441—452.

III. ПОЛИТИЧЕСКИЙ СТРОЙ

СОСТОЯНИЕ ПОЛЬСКОГО ГОСУДАРСТВА В XIII В.

Польское государство X III в. — это далеко не раннефеодальное го­
сударство. В истории польского государства это уже период феодальной
раздробленности. Стало быть, до X III в. Польское государство уже имело
позади несколько веков своего существования. Сказать точно, когда
именно образовалось государство в Польше, нет никакой возможности:
государство возникает незаметно. Но в нашем распоряжении имеется ряд
признаков, по которым мы можем судить о существовании государствен­
ной организации в любом обществе. Для того чтобы государство могло
возникнуть, необходимы определенный уровень производительных сил,
наличие достаточно оформившихся классов-антагонистов.
Напрасно мы искали бы соответствующих указаний письменных источ­
ников. Письменные источники появляются в каждой стране значительно
позже образования государства. Свидетельства иностранцев говорят о су­
ществовании того или иного государства только тогда, когда оно чемнибудь себя проявляет во внешнем мире. Поэтому нет ничего ошибочнее,
как определять время возникновения того или иного государства по пер­
вым сведениям, сообщенным своими или чужими письменными памятни­
ками.
Нам надлежит помнить, что появившийся класс богатых возвышаю­
щихся над народной массой людей был заинтересован в том, чтобы укре­
пить за собой свое привилегированное положение и ликвидировать
остатки прежнего строя, создать и свой аппарат, активно помогающий
ему.
Поставив своей задачей приписать решающую роль в деле формирова­
ния польского законодательства и государства деятельности немцев-кодификаторов, автор стихотворного предисловия старался подкрепить свою
концепцию специально подобранными историческими параллелями. Так,
в частности, указывая на широкое распространение римского законода­
тельства в средиземноморских странах древнего мира (между прочим, и
в Греции), автор явно стремился при этом подчеркнуть аналогичную роль
немецких «законодателей» для Польши. Так, греки, по мнению автора,
решили подчиниться Риму, между прочим, для того, «чтобы он (Рим. —
В . Г.) соизволил им прислать законы, которые были бы для них пригодны,
и которыми было бы можно сломить своеволие народа, как это делается
теперь во многих местах» 1. Верно уловив социальное назначение государ­
1 Księga prawa («Recht. . . do man mete mochte twingen des volkes obir mut.
.alz m an manchen stetin nu tut»).

350

Общественный и политический строй по Польской Правде

ства, автор стихотворного предисловия, конечно, весьма далек от правиль­
ного понимания сложного и длительного процесса возникновения клас­
сов и государства в Польше.
Проблема образования древнепольского государства всегда интере­
совала польских историков. В течение XIX —начала XX в. было пред­
принято немало попыток в той или иной форме решить эту проблему.
Однако хотя в работах польских историков этого времени и было собрано
много весьма ценных и важных наблюдений, в целом эти работы далеко
не всегда могут нас удовлетворить. И действительно, поиски начала поль­
ской государственности старшим поколением польских ученых не дали
сколько-нибудь удовлетворительных результатов. Крупнейший польский
историк-юрист С. Кутшеба писал: «Мы только знаем, что в IX в. существо­
вал какой-то князь Вислян, который подчинился власти Великоморав­
ского государства, что уже в это время появилась государственная орга­
низация в бассейне Вислы» 2. С. Кутшеба писал это в 1905 г.
В 1947 г. вышел специальный труд проф. И. Видаевича «Państwo
Wislan». Труд построен на очень тщательном изучении письменных источ­
ников. Автор ищет первых упоминаний в источниках и первых намеков
на существование Польского государства и находит их в житии Мефодия
IX в. и в письме немецких епископов римскому папе 900 г.
В житии Мефодия имеется упоминание какого-то «языческого князя,
очень могущественного», по которым ряд исследователей, и в том числе
И. Видаевич, готовы разуметь польского князя вислян. В письме немецких
епископов папе встречаются слова «neofita gens», завоеванная Святополком
чешским, куда был послан в качестве епископа Вихинг. Под этим только
что крещенным народом (neofita gens) тоже разумели вислян на том осно­
вании, что других соседей Чехии нельзя здесь подразумевать. Подразу­
меваемый князь вислян в письменных источниках нигде не назван по
имени.
Допустим, что все эти догадки справедливы, и, действительно, в се­
редине IX в. князь вислян был уже очень могущественным. Тогда возни­
кает вопрос, когда он успел достигнуть своего могущества. И. Видаевич,
желая ответить на этот вопрос, относит появление государственности
у вислян на грань между VIII и IX вв. 3
Исследования показаний письменных источников о начале польской
государственности, в частности упоминаний о существовании «языческога
могущественного князя», разбитого чехами и взятого ими в плен, могли бы
быть дополнены результатами археологических изысканий последнего
времени. Археологи могли бы показать, к какому времени относятся
появления погребений богатых и знатных людей, когда появляются их
укрепленные жилища, когда появляется отделение сельского хозяйства
от ремесла, иначе образование города. Эти данные могли бы сослужить
историку большую службу, указать”более твердую почву, на которой
только и могло возникнуть государство.
Польские современные археологи это сейчас и делают. Несомненног
они в содружестве с историками и разрешат нелегкий вопрос о времени
создания Польского государства.
Каждый год успешной работы польских археологов приносит все но­
вые материалы для решения проблемы образования Польского государства.
2 K u t r z e b a St. Указ, соч., стр. 20.
s W i d a j e w i e z I. Państwo W iślan. Kraków, 1947, str. 131— 132.

Политический строй

351

Поэтому совершенно неизбежны поправки и уточнения в первоначальные
опыты решения этой важной проблемы.
Что же можно сказать по этому предмету уже сейчас, ограничиваясь
по необходимости лишь предварительными построениями? Прежде всего
можно сказать, что в свете современных знаний окончательно рухнули
старые представления, так называемая теория «najazdu», иначе теория,
объясняющая образование Польского государства путем завоевания 4.
Шайноха и Пекосинский даже считали основателями Польского государ­
ства завоевателей-норманов, один из хорошо знакомых русскому чита­
телю вариантов норманской теории, давно уже опровергаемой в России
и окончательно погребенной в советское время.
Правда, и в Польше эта теория вызывала уже во второй половине XIX в.
серьезную критику. В начале XX в. и сейчас эта теория среди польских
историков уже нигде не встречает поддержки. Лишь во время разгула
фашизма националистические немецкие историки пытались воскресить
отвергнутую теорию в целях дискриминаций славян вообще. С одинако­
вым рвением они поддерживали и теорию о варягах как основателях Рус­
ского государства, и теорию образования Польского государства через
завоевание норманов.
Но даже и та многочисленная часть польских историков, которая от­
казалась от теории завоеваний, еще не могла полностью решить задачу,
так как была связана с буржуазным пониманием сущности государства,
продолжая считать его учреждением надклассовым. Только сейчас в на­
роднодемократической Польше началась подлинно научная разработка
этой проблемы.
Благодаря помощи польских археологов, мы можем представить
в следующем схематическом виде течение процесса, приведшего к образо­
ванию Древнепольского государства.
Мы должны обратить внимание прежде всего на созревание того ба­
зиса, который создал свою надстройку в виде государства и права. По­
нятно, что не на всей территории, занятой польскими племенами, одно­
временно создавались необходимые для этого условия. В свете исследова­
ний польской археологии мы можем сейчас наметить несколько пунктов,
где с особенной ясностью обнаруживаются успешный рост производитель­
ных сил и складывание вытекающих отсюда производственных отношений.
К таким пунктам мы можем отнести Западное Поморье. К IX в. здесь уже
можно наблюдать наличие выделившейся из массы знати. Знать в земле­
дельческой среде, каковую представляла собой Польша, могла быть только
землевладельческой и эксплуатирующей труд земледельца. Здесь же
обнаруживается и наличие поселений городского типа, что говорит об
отделении сельского хозяйства от ремесла. Тут же наблюдается и немало­
важное явление уже надстроечного происхождения — наличие силь­
ного жреческого сословия. Знать в своих собственных интересах должна
была позаботиться об организации своего властвования, что она, несом­
ненно, и сделала. Перед нами один из очагов зарождения Древнепольского
государства.
Другой не менее мощный пункт, где рост производительных сил и со­
ответствующие производственные отношения вызвали к жизни государ4
M a c e i j o w s k i W . Pierwotne dzieje Polski i Litwy. Warszawa, 1846; S z a j ­
n o c h a K. Lechicki początek Polski. Lwów, 1858; P i e k o s i ń s k i ' Fr. O powstaniu
społeczeństwa polskiego w wiekach średnich. «Rozprawy Wydz. H ist.-fil. PAU», t. XIV.
Kraków, 1881.

352

Общественный и политический строй по Польской Правде

ственыую организацию, — Малая Польша. Здесь к началу IX в. можно
наблюдать большое оживление вокруг Кракова, ставшего центром, от­
куда власть вислянской знати стала успешно распространяться на со­
седние племена. Нет никаких оснований сомневаться в том, что мы
и здесь имеем право видеть признаки растущего Малопольского госу­
дарства. Но, несмотря на свои успехи, оно не было еще достаточно
прочным, чтобы защитить себя от ударов Великоморавского государства,
и вынуждено было в конце IX в. временно подчиниться последнему. При­
нятие в Малой Польше в конце IX в. христианства говорит о большом
сдвиге в общественных отношениях и надстроечных явлениях в Малой
Польше. Те же в основном явления можно наблюдать и в Силезии, и в Мазовии, и особенно в Великой Польше, где центром политической жизни
стал город Гнезно 5.
Итак, сведения о политической жизни польского народа, сообщаемые
анонимом—Галлом, есть не начальная история Древнепольского государ­
ства, а продолжение давно начавшегося процесса складывания феодаль­
ного базиса, процесса, пережившего период полупатриархального полу­
феодального строя и в конце концов приведшего к усыновлению феодаль­
ного базиса, для которого стало необходимым и феодальное Древнеполь­
ское государство.
Сейчас не место излагать историю этого государства. Справки, приве­
денные мной имеют лишь целью показать ошибочность приурочения обра­
зования Польского государства к X в.
Итак, не в Хв. и даже не в IX в. начался процесс образования Польского
государства, а значительно раньше. Это нам необходимо знать для того,
чтобы составить себе перспективу для правильного подхода к пониманию
сообщений «Книги права», в которой мы видим отражение далеко ушедшей
вперед эволюции государственного строя Польши. Несколько этапов
этого процесса были уже пройдены. Остался позади период сильной кня­
жеской власти Мешко и Болеслава подобной той, какую знала Русь
при Игоре, Святославе, Владимире и которая позднее ослабла под влия­
нием усиления власти боярства на местах.
Организация власти и в раннем Польском государстве неизбежно должна
была быть организацией сильной, потому что еще не совсем окрепшая
в своих позициях землевладельческая знать нуждалась в сильной власти,
которая могла бы обеспечить этой знати их господство. Так и изображает
власть проф. С. Кутшеба: «Уже во время первых исторических Пястов
княжеская власть была очень сильна» 6.
Сильная княжеская власть выполнила свое назначение: она помогла
окрепнуть землевладельческому феодальному классу, укрепила за
ним право на землю, узаконила его привилегии, т. е. помогла созданию
на местах богатой и властной феодальной аристократии, которая стала
уже тяготиться своим подчиненным положением по отношению к князю.
Подготовлялся распад Польского государства на отдельные части со
своими собственными князьями во главе. Эта новая форма государства
удовлетворяла интересы феодалов на новом этапе их истории.
Когда именно начался распад Польского единого государства, этот воп­
рос, обсуждаемый в польской историографии, не разрешен окончательно.
Шуйский называл год 1138, опираясь на завещание Кривоусыго,
Бобжинский связывал дату со временем нашествия монголов (1241 г.),
5 В данном случае пользуюсь выводами, к каким пришли авторы «Истории Польши»
{рукопись), составленной в Институте славяноведения АН СССР.
6 K u t r z e b a St. Указ, соч., стр. 32—33.

Политический строй

35Й.

Бальцер связывал этот момент с выдачей иммунитетных привилегий ду-'
ховенству (1214-^-1215 гг.), Кутшеба приурочивал к смерти последнего
Пяста (XIV в.), впрочем он также указывал как на вероятность 1180 г.
Семенский видит момент перелома в привилее Лясконогого (1228 г.). Градецкий относил к X II в., имея в виду начало иммунитетных привилеев 7.
Проф. 3. Войцеховский считает наиболее приемлемой дату Семенского и объясняет распад Польского t государства влиянием иммуни­
тетов, сначала для духовенствд, а потом и светских лиц 8.
Как этого нельзя не заметить, в исторической литературе вопрос о вре­
мени появления феодальной раздробленности связывается с различными,
причинами, вызвавшими это явление. По этому предмету имеются выска­
зывания отдельных авторов.
С.
Смолка старается в факте распада Польского государства видеть
своего рода закономерность, хотя и ограничивает ее славянскими стра­
нами. «Принцип раздела был общим славянским государствам как явле­
ние при тогдашних политических условиях неизбежное. — пишет он
и продолжает, — Чехия и Русь даже опередили Польшу в этом отноше­
нии лет на 90» 9. Но, как видно из дальнейших соображений автора, Русь
и Чехия сумели якобы удержать князей отдельных частей государства
в повиновении своим сюзеренам, чего не сумела-де сделав Польша. Объяс­
няет это автор тем, что там, «где в традиции народа и государства во всем
его общественном и политическом строе не было почвы для феодализма,
там не могла привиться форма ленной зависимости». При ааком толко­
вании сущности феодализма понятным делается и мысль автора, облечен­
ная им в поэтическую форму: «Когда день 18 октября (день смерти Кривоустого. — Б . Г.) этого памятного года (1113. — Б . Г.) клонился
к закату, монархия Болеслава уже не была той самой, какой застало ее
в этот день восходящее солнце» 10.
В действительности дело обстояло сложнее. Целые десятилетия
восходящее «солнце» освещало Польскую землю, заметно подготовлявшуюся
к перемене политического строя. Росли и выросли производительные силы
на местах. Происходили сдвиги в социальных отношениях: Усиливались
крупные землевладельцы, росли и разрослись города. Отдельные части
сараны созревали и, наконец, созрели для самостоятельного политиче­
ского существования. Сыновья Кривоустого не без причины и оснований
выступили с оружием в руках за новый политический строй. Вполне за­
кономерно Владислав потерпел от них поражение, и тем самым ознамено­
валось оформление нового политического ci роя Польши.
Соседняя с Польшей Русская земля переживала аналогичный этап
своего развития. Представление о якобы упадочном состоянии. Руси,
в этот период ее истории было и у русских историков домарксистской
историографии. Только когда перед историками-марксистами возник во­
прос о том, как же именно и в силу каких социально-экономических при­
чин произошло раздробление могущественного Киевского государства,
тогда пришлось решительно отвергнуть.в качестве причины этого явле­
ния завещание Ярослава Мудрого.
Нельзя было не заметить, что расчленение единого раннефеодального
государства на отдельные более или менее самостоятельные части не есть
7 Справку о состоянии литературы вопроса беру у проф. 3. Войцеховского. Указ,
соч., стр. 24.
8 W o j c i e c h o w s k i Z. Указ, соч., стр. 25—27.
9 S m о 1 k a S. Mieszko Stary. . ., str. 199.
10 Там же, стр. 205.
23 Г. Д. Греков, т. I

354

Общественный и политический строй по Польской Правде

явление только славянское, как думал С. Смолка, а закономерность,
проявившаяся в историческом развитии всех европейских феодальных
стран.
Необходимо было изучить те процессы в жизни раннефеодальных
государств, которые приводили государство к расчленению, к периоду
так называемой феодальной раздробленности.
Историки-марксисты пришли к единодушному выводу, что причина
была обусловлена интересами тех слоев общества, которым раздроблен­
ность была выгодна. А это были разбогатевшие и политически усилившиеся
землевладельцы-феодалы прежде всего.
Совершенно ясно, кому именно дорог был сепаратизм отдельных кня­
жений. Они, эти крупные землевладельцы, и создали феодальную раз­
дробленность. В чем именно был их интерес, когда они выступили против
власти Киевского великого князя или великого князя Польского, сидев­
шего тогда в Краковском Вавельском замке?
Изменилось хозяйственное и политическое положение землевладель­
ческой знати. Феодал периода раннефеодального государства еще не
окреп в своих земельных владениях, еще не стал государем (сеньором)
в своей вотчине, не успел превратить всех людей, сидевших на освоен­
ной им земле, в своих подданых, к чему, несомненно, стремился и достиг
при содействии сильной государственной власти. Когда же его стремле­
ния осуществились, его интересы неизбежно должны были столкнуться
с центральной великокняжеской властью. Политический строй раннефео­
дального государства сослужил свою службу и отжил свое время как более
уже не соответствующий новым требованиям магнатства, в руках кото­
рого еще до распада раннефеодального государства уже фактически очу­
тилась власть. Не надо думать, что эта власть в отдельных княжениях
была эфемерной. Местная знааь как наиболее тогда могущественная сила
нуждалась во власти, способной защищать добытые ею права. Необхо­
димо было защищать и всю территорию вновь созданных княжеств, так
как соседние княжества, организованные по тому же принципу, всегда
готовы были (и это постоянно и делали) использовать малейшую оплош­
ность своего соседа, чтобы усилиться за его счет.
Ог этого порядка, конечно, страдали народные массы, крестьянство и
горожане, но они еще не были достаточно сильны, чтобы изменить суще­
ствующий строй.
Как мы уже видели, в польской исторической литературе (Гродецкий)
была попытка связать распад государства с началом иммунитетных привилеев. Мысль имеет некоторое оправдание, так как иммунитеты, не­
сомненно, говорят об укреплении правового положения класса землевла­
дельцев. Но вопрос на самом деле сложнее. Здесь надо иметь в виду и
другую сторону дела, это вопрос о происхождении самих иммунитетов.
Что такое иммунитет? Результат ли это деятельности государства, через
пожалования создавшего этот институт, или же это подтверждение госу­
дарством уже ранее приобретенных крупными магнатами прав? Конечно,
так прямолинейно ставить проблему «или — или» нельзя: знать не раз
выпрашивала и даже вымогала у князей получения иммунитетов, расши­
ряющих старые права магнатов, включая сюда и церкви, получала иногда
и то, чего не имела раньше. Но для четкости постановки вопроса можно
формулировать задачу и в несколько упрощенном виде. Речь идет не
о позднейших иммунитетных грамотах, оформляющих правовое положе­
ние шляхты, а о происхождении иммунитетов.

Политический строй

355

Проф. С. Кутшеба в параграфе «Привилеи», между прочим, выска­
зывает совершенно правильную мысль: привилеи «подтверждали военным
людям то, что власть признает прежние привилеи и обычаи» 1Х. Преж­
ние привилеи, надо думать, тоже подтверждали «обычаи» (zwyczaje).
Можно думать, что проф. С. Кутшеба не считает возможным объяснять
происхождение привилеев без учета созданных давно и успевших пре­
вратиться в обычай прав военного сословия.
Проф. 3. Войцеховский высказывается по этому вопросу достаточно
ясно. Он пишет: «.. .имеется основание признать, что уже в период предыммунитетный определенные категории рыцарских владений пользовались
освобождением от некоторых податных обязанностей» 112 (идет перечень
таких привилегий). В одном из привилеев 1291 г. Вацлава II, приведен­
ных 3. Войцеховским, так прямо и написано, что утверждение права
сделано «iuxta antiquam consuetudinem», т. е. согласно древнему обычаю 13.
В русской исторической литературе вопрос о происхождении иммуни­
тетов сейчас уже не дискутируется: историки пришли к заключению, что
на первых порах государственная власть не создавала иммунитеты, а лишь
оформляла старые права землевладельцев 1415. Ведь не государство созда­
вало господствующий класс, а господствующий класс создавал свою,
необходимую ему, надстройку с вполне определенными целями, среди
которых вопрос об укреплении их прав был первым. Стало быть, говорить
об иммунитетах как причине, вызвавшей феодальную раздробленность
Польского государства (равно как и всякого другого), не приходится,
хотя нельзя, конечно, отрицать значения иммунитетов в процессе укреп­
ления прав феодалов.
Когда немецкий юрист составлял запись польского права, в Польше
еще очень свежа была память о единой, нераздробленной Польше, о ее
великом князе (пользуясь русским термином,) о Кракове как столице
Польского государства. В борьбе за новый политический строй совсем не­
давно оказались победителями знать, высшее духовенство и младшие
потомки великих князей, готовые возглавить отдельные части государ­
ства, небольшие княжения, на которые распалось Польское раннефео­
дальное государство.
Только память о недавнем прошлом была жива и служила надеждой
на восстановление «рассыпанной храмины». Эти надежды ясно высказаны
в житии св. Станислава: Как прославлено тело мученика епископа (Ста­
нислава), «так в будущем по его заслугам раздробленному государству
вернется старое единство, укрепится справедливость, украсится славой
и честью. Бог. . . знает, когда смилуется над поляками и уничтожит их
раздробленность, а до этого времени все королевские инсигнии, корона,
скипетр и пики хранятся в ризнице Краковского кафедрального собора,
поскольку Краков есть город и резиденция королевская, хранятся до
той поры, когда появится тот, которого призовет бог. . .» 1б.
Наш источник знает только раздробленное состояние государства.
Неоднократно памятник упоминает части этого государства под термином
11 K u t r z e b a st. Указ, соч., стр. 62.
12 W o j c i e c h o w s k i Z. Указ, соч., стр. 92.
13 Там же, стр. 94.
14 Сравнительно недавно шла полемика между С. Б. Веселовским и А. Е. Прес­
няковым по этому вопросу. Пресняков убедительно оспаривал мнение Веселовского
о государственном происхождении иммунитетов. См. П р е с н я к о в А. Е. Вотчин­
ный режим и крестьянская крепость. «Летопись занятии постоянной историко-архео­
графической комиссии», выл. 1(34). Л ., 1927, стр. 186.
15 Текст взят у 3. Войцеховского. Указ, соч., стр. 37.

356

^

Общественный и политический -строй по Польской Правде

land..Знает он и князей, возглавляющих эти земли,, называя их landscherr,, или иначе herr des landes. «Книга права» дает понять, что отдельные
землц-княжения. имеют свои определенные границы: .«In etlichin gegenoten
istgewillekort, das her syne geweren angeseczmmusdasgemerkedes landes» le.
Речь .идет о представлении обвиняемым в суд своих поручителей, или
соприсяжников (что. именно надо понимать под термином «gewere», ска­
зать трудно 1617). «Gemerke der landes» ясно говорят о границах- княжений*
Есть основание думать, что с этими границами строго .считались.
Ст. XXVIII, 1 говорит о бегстве от господина его «собственных людей»
в другое княжество («in eyn andir lant»). Потерпевший господин обра­
щается к князю княжества, куда бежали его люди, либо через посла, либо
через письмо, посылаемое через посла, и князь возвращает, ему беглых.
В таких случаях запрещается самоуправство посла. Посол в противном
случае штрафуется в 50 марок, если, прибавляет закон, киязьиз уважения
(«dorch.sines herren НЬе») не простит послу нарушения его суверенных
княжеских прав. Это уважение относится не к господину, от которого
убежали люди, а к князю того княжества, где живет потерпевший
господин 18.
Ст. XXVIII, 2, в сущности, касается того же предмета, т. е. бегства
зависимых людей в другое княжество, но уточняет понимание термина
«andir lant». Тут прямо говорится: «polensch lant» (польское княжество),
которому противопоставляется «еуп dutsch lant» (немецкая земля — город
или деревня, где действует немецкое право).
Однако не надо представлять себе взаимные отношения, между, поль­
зуясь русским термином, удельными князьями в духе любви и уважения.
Этому противоречат известные нам факты: «бессмысленные феодальные
войны» были не менее знакомы Польше, чем и другим феодальным стра­
нам. «Книга права» тоже предостерегает нас от подобных идиллических
представлений. Ст. XI, 3, например, прямо говорит, что «служба князю
другой земли не может ему в этом деле (неявки в суд.—Б . Г.) служить
извинением».
Сепаратизм отдельных княжеств — факт несомненный.
Каждое княжество представляло собой небольшое государство или
«полугосударство» со своей правящей феодальной верхушкой. В обстановке
политической раздробленности, постоянны* княжеских междоусобиц и
феодальных войн, в условиях развивающихся феодальных, отношений
положение крестьянства становилось все более тяжелым. Не удивительно
поэтому, что в широких кругах польского народа сохранялась память
о том периоде его истории, когда существовало единое Древдепольское
государство и когда процесс феодализации польского общества еще не
зашел так далеко, как в X II—X III вв. Несмотря на политическую раз­
16 Księga prawa, st. X I, 2.
17 В ст. X I, 1 рядом упоминаются borgen и geweren. Речь идет о разборе дела
о краже коня. Судья приказывает обвиняемому, утверждающему, что он коня купил,
через 14 ночей представить в суд того, у кого обвиняемый купил коня. Обвиняемый
при этом должен представить borgen, очевидно поручителей в том, что он снова явится
в суд и приведет своих «geweren», по-видимому, соприсяжников. Едва ли нужны были
свидетели при присутствии на суде самого продавца коня. Гельцель переводит geweren-zachodźca — поручителей, что можно понимать и как соприсяжников.
18 Księga prawa, ст, X X VIII, 1. Эти тексты «Книги права» делают более понятной
и ст. 39 Пространной Русской Правды, где сказано: «А из своего города в чюжю землю
свода нетуть. . ,.». Под городом разумеется здесь городской округ, прежний мир,
а прд «чужой! землей»— соседние княжества. Пространная Правда, несомненно*
своим содержанием значительной частью относится к периоду феодальной раздроб­
ленности.

Политический строй

3bl

дробленность, польский народ никогда не переставал считать себя единым
народом, говорящим на одном языке, исповедующим одну веру, помня­
щим старые предания о былом политическом единстве, живущим надеж­
дами на объединение разрозненных частей страны в одно целое. Эти на­
строения в какой-то мере отразились и в житие св. Станислава.
Однако историческая действительность в Польше X III в. была иной.
Польская Правда рисует нам польское общество в период расцвета фео­
дальной раздробленности.
КНЯЗЬ В СВОЕМ УДЕЛЕ 1»

Landsherr — удельный князь, стоящий во главе своего княжества,
в силу своей природы должен был служить интересам класса, благодаря
которому landsherr очутился у власти, т. е. класса крупных феодалов,
которые с определенного времени стали тяготиться зависимостью от вели­
кого князя (по выражению проф. 3. Войцеховского «Księcia zwierzch­
niego») 1920.
Оберегать интересы феодалов, прежде всего укреплять их власть над
землей и . людьми, на ней сидящими, поддерживать выгодный феодалам
порядок — это значило оберегать внутренний мир, предохранять от вся­
ческих нарушений установленный порядок, которому всегда могли уг­
рожать попавшие в зависимость от феодалов крестьяне и другие катего­
рии населения, так или иначе попадавшие в ту же зависимость.
Мотив сохранения существующего строя, обеспечивающего привиле­
гированное положение господствующих классов, мы можем встретить
во многих статьях «Книги права», но в ней имеются отдельные штрихи,
особенно ярко его подчеркивающие. Так, ст. XV, 1, например, говорит
о «lant strose», в переводе Гельцеля «gościniec publiezny», что соответ­
ствует «гостинице Беликовой» Русской Правды.
Ст. XV, I начинается с заявления о том, что «dy lant strose ist bevredet mit dem vrede des herren des landes», т. e. «Государственная дорога огра­
ждена миром князя». И дальше говорится не менее вразумительно: если
«кто-нибудь совершил бы там какое-либо беззаконие, тот нарушил кня­
жеский мир. Поляки называют это княжеской рукой». Дорога, о которой
здесь идет речь, называется «lant strose», т. е. дорогой княжества, иначе
государственной дорогой 21, в отличие от проселочных дорог, ведущих
«от одной деревни к другой»22. Государственная дорога оберегается
князем. Понятие «княжеского мира» включает в себя, надо думать, не
только охрану государственных путей сообщения, но и других сторон
общественной жизни княжества. Здесь следует иметь в виду две основные
функции государства. В той же ст. XV, 5, 8, 10 имеется примерный пере­
чень правонарушений («unrechtis»), составляющий нарушение «княже­
ского мира»: убийство на дороге иностранца-немца, купца, рыцаря, рав­
ного рыцарю человека, крестьянина. При определении наказания (штраф)
всегда прибавляется дополнительный штраф «за нарушение княжеского
мира». Убийство, совершенное на деревенской проселочной дороге, тоже
рассматривается как «нарушение мира» на дороге. Штраф, правда, в этом
случае получает .не князь, а суд, рассматривавший это дело. Но ведь и
суд чаще всего был именно государственным (о судах см. см. 368 и сл.).
19 Пользуясь термином «удел», имею в виду термип русский.
20 W o j c i e c h o w s k i Z. Państwo Polskie, str. 33.
21 Księga prawa, st. XV, 1, 2, 3.
22 Там же, ст. XV, 5, 6, 7, 8.

358

Обгцественный и политический строй по Польской Правде

Охрана порядка на рынке тоже входила в компетенцию князя: «. . . если
крестьянин будет избит на рынке не досмерти, то за это уплачивают
[штраф] триста, за нарушенный мир на рынке VI марок» 23.
Случайно или умышленно, но корчма не попала под защиту «княже­
ского мира», будет ли избит в корчме рыцарь, или священник, или кре­
стьянин, или влодарь, правонарушитель платит штраф «триста», а за «на­
рушение мира» — ничего 24.
«Книга права» дает нам некоторые сведения о функциях княжеской
власти: это судебные, административные, военные и финансовые.
О суде специально говорится в настоящей работе (стр. Зб8 и сл.).
Поэтому в данной связи я обязан лишь кратко указать, что в объем
княжеской власти прежде всего входит суд.
Княжеский суд в Польше X III в., как это очень хорошо показано
у Губе, был двух видов: 1) княжеский суд коллегиальный, где князь
председательствовал в Судебной коллегии, и 2) княжеский суд дворцо­
вый, где князь часто судил лично либо от его имени им специально назна­
ченный на это уполномоченный.
О первой разновидности княжеского суда «Книга права» не говорит
ничего, О второй достаточно ясно. Ст. IV, 4 имеет в виду случай, «если же
он (ответчик. — Б . Г.) вызван к самому князю и если он находится на его
службе, там, где [в данное время] пребывает господин (князь), и
если истец находится там же, то он (ответчик) отвечает лично, если госпо­
дин (князь) захочет тогда судить, или где, или когда господин (князь)
ему прикажет явиться». Здесь речь идет о вызове в княжеский суд самого
ответчика.
Ст. XI, 4 говорит о представлении в суд поручителей («geweren») перед
самим князем. Поручители должны в таком случае быть представлены
обязательно туда, где находятся князь, где князь сам укажет. Само со­
бой разумеется, что если речь идет о представлении поручителей перед
князем по судебному делу, то и суд неизбежно, предполагается, ведет
сам князь. Вот, строго говоря, и все, что имеется в «Книге права», по во­
просу о судебных функциях князя.
Есть, правда, еще одна статья X X III, 5: «Если князь сам в чем-нибудь
обвиняет какого-либо человека, и если для этого человека дело доходит
до поединка, то князь посылает биться за себя одного из своих людей,
кого он хочет: будь то [его] собственный или свободный [человек]».
Трудность понимания этой статьи заключается в том, что тут мы ви­
дим князя и в качестве обвинителя (прокурора), и в качестве судьи. Но
может быть, этим смущаться нечего: едва ли расчленение судебных
обязанностей в X III в. достигло большой четкости.
Конечно, вышеприведенных двух статей (ст. IV, 4 и ст. XI, 4) мало,
для того чтобы составить ясное понятие о судебной функции князя. Но
и в этих двух статьях бросается в глаза особое привилегированней поло­
жение князя в роли судьи: он, князь, может назначать место суда по сво­
ему усмотрению, к нему поручители ответчика должны являться бесприкословно во время и место, назначенное самим князем. Напомнить сле­
дует и то, о чем шла уже речь выше: князь являлся сберегателем «кня­
жеского мира», т. е. стоял на страже нужного феодалам закона.
Все это, вместе взятое, позволяет нам говорить о том, что «Книга права»
хотя и очень неполно, но правильно изобразила положение князя в делах
судных.
23 Księga prawa, st. XV, 10.
24 Там же, стр. XV, И и 12.

Политический строй

359

Хотя об этом в «Книге права» нигде и не говорится, но по некоторым
косвенным намекам источника и по аналогии с положением князей в дру­
гих странах можно думать, что князь стоял во главе войска. «Службу
князю», о которой памятник говорит несколько раз, естественнее всего
рассматривать именно как службу военную, часто сочетаемую со службой
в различных ролях при дворе. Об этом подробнее см. стр. 361 и сл.
Очевидно также, что князь в своем распоряжении имел казну, кото­
рая пополнялась из доходов домена, податей и штрафов. О наличии кня­
жеского домена по «Книге права», можно судить на основании косвенных
ее показаний: ст. X II, 3 называет княжеский замок («slosse»), княжеский
погреб («herren keller»), княжескую кухню («kuchin»), ст. X II, I — кня­
жеский чулан или какое-нибудь другое помещение для хранения запасов
(«катете»). Замок без собственного хозяйства немыслим. Та же статья
X II, I знает княжеское пастбище («landes herren sait»)25 и пасущихся на
нем княжеских коней («kobei»). Наконец, «Книга права» говорит о зави­
симых людях князя, которых она называет «своими», князя людьми: «если
князь сам в чем-либо обвиняет кого-либо, и если дело дойдет до поединка,
то князь посылает на поединок кого-либо из своих людей («еупеп sупег
тап») кого он хочет: будь то [его] собственный («eigen») или свободный
(«угу») [человек ]» 26. Конечно, «свободный» противополагается здесь че­
ловеку, находящемуся в «собственности» князя, «свободный» входит в об­
щее понятие княжеских людей, т. е. это зависимые люди от князя не как
носителя верховной власти, а как крупного землевладельца-феодала.
Упоминание княжеских замков является указанием на местожитель­
ство князя. Обычно у князей был не один замок. В главном городе княже­
ства была главная резиденция князя. В других замках, разбросанных
на территории княжества, князь живет временами. «Книга права» пред­
полагает частые передвижения князя и его двора: «Если же он (обвиняе­
мый. — Б. Г.) вызван к самому князю и если он находится на его службе
там, где [в данное время] пребывает князь («do der herre zcu kegenwerte
ist»), и если истец находится там же, то он (ответчик.—Б . Г.) отвечает
там лично, если князь захочет судить, или где, или когда ему князь при­
кажет явиться» 27.
С. Смолка, комментируя сообщения Галла о княжеских поездках по
стране, очень ярко изображает обременительность этих поездок для кре­
стьян. «Не даром, — пишет он, — Галл среди похвал Болеславу Храб­
рому отдавал ему должное за то, что он не любил шататься по полям и
палаткам, как номад, но беспрерывно живал в городах и замках». «Это
была рабская критика обычных княжеских привычек, которым следовал
Кривоуст, как и его предшественники, критика придворного, как это
свойственно Галлу, его перу официального историографа, склонному
к восхвалению великого прадеда царствующего монарха». А дальше
Галл раскрывает, в чем именно преимущество для народа сидения князя
в городах и замках: « . . . в его время не прятали крестьяне своего скота,
волов и овец, при известии о приближении княжеского двора, но каждый
богатый и бедный с радостью ожидали прибытия монарха. . .» 28.
25 Фолькман в своем издании этот текст передает иначе: «andes herren stut» и пере­
водит не «пастбище», как Гельцель, а «стадо». Но стадо все равно предполагает паст-:
бище.
26 Księga prawa, st. X X III, 5.
27 Там ж е, st. IV, 4.
28 S m o l k a S. Mieszko Stary. .
str. 142.

360

Общественный и политический строй по Польской Правде

Из рассуждений С* Смолки можно понять, что он не отрицает
-наличия у князей своих доменов, но он отграничивает княжеского
домена от всей земли княжества,. еще не попавшей в руки отдельных
феодалов. В одном месте своего труда он говорит о двух разных источ­
никах материальной мощи князей: «. . .огромные княжеские, владе­
ния и подати и барщинные повинности всего населения княжества» 29.
А из дальнейшего видно, что автор под княжескими владениями разумеет
цсю землю княжества: «За исключением владений частных и церковных,
все пространство края было владением исключительно князя». Несмотря
на то, что автор как будто склонен считать Польшу времен Мешко Ста­
рого феодальной, и говорит о княжеских владениях под титулом «фео­
дализм», он вкладывает в этот термин содержание совсем не то, каким
пользуемся сейчас мы. Ему чуждо понятие феодальной иерархической
собственности, где на землю имеется несколько соподчиненных собствен­
ников, вверху которых стоит носитель верховной власти — князь. В ко­
нечном счете он начинает даже отрицать феодальный порядок в Польше 30.
Князь, стоящий во главе своего княжества, несомненно, был верховным
собственником земли всего княжества, но в то же время он был и собст­
венником своего домена, в этом отношении ничем принципиально не от­
личавшимся от других крупных феодалов. «Книга права» дает достаточно
материала, чтобы судить об этом положительно.
Кроме материальных благ, получаемых со своего домена, князь полу­
чал со всего своего княжества доходы от судебных штрафов, от вымороч­
ных рыцарских имений, получал с крестьянских полей хлеб, собираемый
в княжескую казну десятинником.
О судебных штрафах в пользу князя речь идет в другом месте (стр. 390),
Относительно поступления к князю выморочных имений рыцарей тоже
шла речь (стр. 290), но здесь об этом напомнить можно еще раз. В ст. XXI,3 сказано: «. . . если же муж (подразумевается рыцарь. —Б . Г.) не оста­
вил (умирая.—Б . Г.) сына, то жена остается в имении до тех пор, пока
захочет быть без мужа; когда она умрет, то господин ее мужа («der mannes herre») берет наследство. . .».
Наконец, мы уже видели, что крестьянин не имел права без разрешения
десятинника собрать хлеб со своего поля. Тут указано, для чего это де­
лается: «. . . чтобы десятинник мог собрать свою десятину», как мы уже ви­
дели, в пользу князя (ст. X V y i, 1).
Этими источниками княжеских доходов ограничиться нельзя: их было,
несомненно, больше. Согласно задаче настоящего исследования мы огра­
ничиваем себя только теми данными, которые сообщает нам «Книга
права». Стоит заглянуть в любое исследование, касающееся княжеской
казны X III в., и мы увидим, что князю поступал так называемый «nar­
zaz» (нарез) от обычая делать нарезки на дереве для обозначения взятой
g населения подати. Narzaz состоял в получении с населения скота, зерна,,
меда; из narzaz’a выделялось poradlne (взнос хлеба «от рала»). Если пла­
тили в пользу князя не отдельные лица, а община, тогда и взнос назы­
вался опольным: «корова опольная», «баран опольный». Князь собирал
также торговые пошлины на торговых путях и на рынках. Князь полу­
чал большой доход от понижения стоимости монеты: в X II—X III вв.
трижды в год менялась эта стоимость. Князь получал доход с рудников
и соляных копей. Натуральные взносы имели явную тенденцию вместе
29 Smolka S. Meeszko Stary. . . str. 116.
30 Там же, стр. 205.

Политический строй

361

с ростом производительных сил заменяться деньгами 31. Этих важных для
учета всех источников дохода князя сведений «Книга права» не дает.
Но для правильной оценки тех скудных данных, которые по этому пред­
мету сообщает нам «Книга права», мы по мере необходимости учитываем
и факты, добытые исследователями из других источников.
Казна польского князя X III в. была достаточно мощной, что, несом­
ненно, служило целям возвеличения княжеского престижа в глазах его
подданных. Закон охраняет этот престиж.
Закон назначает самое тяжелое наказание за измену. Под изменой
разумея: 1) ввод неприятеля с целью опустошения государственной тер­
ритории, 2) тайный вывод польских граждан из Польши и 3) составление
заговора против жизни князя. Эти три пункта обозначены в привилее Познанскому .костелу 1232 г.32. Их, надо думать* знал и составитель «Книги
права». «Книга права» в ст. X X III, 4 говорит: «. . . если на поединке де­
рется обвиняемый в измене и будет побежден, то его побивают камнями».
Так закон защищает преступления против государства и против его
главы — князя. Не забудем, что речь идет не об общепольской верховной
власти, а только о князе одного из княжеств, возникших в результате по­
литического раздробления Древнепольского государства. Господствую­
щие классы, через закон проводившие нужные им меры, считали необхо­
димым защищать своих удельных князей.
Как отмечалось уже выше, для господствующего класса власть князя
в каждом из княжений, на какие расчленялось раннефеодальное госу­
дарство, была совершенно необходима. Мы уже имели возможность наб­
людать в нашем памятнике характер княжеской власти в X III в. Наше
представление о власти в отдельных феодальных княжествах Польши,
несомненно, расширится и уточнится, если мы дадим себе труд рассмот­
реть аппарат, каким пользовалась власть князей. Об этом хотя и скудно,
все же «Книга права» сообщает несколько сведений.
АППАРАТ КНЯЖЕСКОЙ ВЛАСТИ

Как и повсюду, княжеский двор не был лишь жилищем князя, а был
настоящим государственным учреждением, где сосредоточены были дела
управления, военные, судебные, финансовые и др. Во главе этого учре­
ждения стоял сам князь. Но само собой размуеется, один князь не мог
справляться со столь сложными обязанностями. Рядом с ним как его «al­
ter ego» стоял управляющий княжеским двором, мажордом, по польской
терминологии «kmieć pałacowy», функции которого были столь же разнооб­
разны, как и функции самого князя.
Очень интересно отметить, что уже сделал проф. 3. Войцеховский, что
из семи мажордомов X I—XII вв. пять были казнены, либо ослеплены,
либо изгнаны за выступления против князя, как думает проф. Войцехов­
ский, а два уцелели лишь потому, что «не было тогда в Польше князей,
достаточно могущественных, чтобы их (мажордомов.—Б . Г.) могли пока­
рать»3334. Это одно уже говорит о значительной роли мажордома при поль­
ском княжеском дворе.
31 K u t r z e b a st. Указ, соч., стр. 126— 128.
32 «Monumenta Poloniae historica», vol. II, p. 558; H u b’e R. Pisma, t. II, sir.
461,
33 W o j c i e c h o w s k i Z. Państwo Polskie, str. 68—69 (цитата из книги:
W o j c i e c h o w s k i Т. О Piaście i piaście).
34 Там же, стр. 67.

Общественный и политический строй по Польской Правде

3 62

Рядом с дворцовым кметом и под его началом существовал ряд других
должностных лиц: стольники, чашники, коморники, ловчие, нотариусы
и др. Проф. 3. Войцеховский считает появление при польском княжеском
дворе этих должностных лиц результатом влияния каролингского двора,
даже слово «кмет» он готов признать происходящим от латинского,
правда, сообщает, что голландский славист ван Вийк выводит этот термин
из славянского корня. То же делает и чешский ученый В. Ванечек.
Тем настойчивее возникает вопрос, есть ли какое-либо основание объяс­
нять появление этих должностей заимствованием? Мне думается, что нет.
Тут термины чисто славянские, и функции этих должностных лиц совер­
шенно просто объясняются потребностями любого двора крупного магната
и князя прежде всего. Не проще ли, чем заглядывать во двор Карла Вели­
кого, заглянуть в Русскую Правду, где мы найдем ябетника, мечника,
конюшого, огнищанина, подъездного, посадника, ездового, емца, детского,
вирника, метальника, наместника, писца, тысяцкого, дворского тиуна
и др. Не трудно в этих названиях видеть различных должностных лиц,
иногда под другими наименованиями встречаемых и в польской практике.
Все эти лица возникли из совершенно понятных и неизбежных потребно­
стей дворов крупных феодалов, без всякого заимствования откуда бы то
ни было. Не может быть сомнения в том, что и польский княжеский, как
и магнатский, двор обзавелся необходимым штатом разнообразных слуг,
совершенно независимо от Карла Великого и его преемников. Если что
и было заимствовано Польшей, то только латинская терминология, однако
не убившая совершенно и польской (comes palatinus-kmieć pałacowy,
camerarius-komornik, thesaurarius-skarbnik,
agase-koniuszy, venatorłowczy и т. д.). Но такова история Польши, связанной с Римом и католи­
ческим духовенством. Не случайно и польские летописи писаны на латин­
ском языке: польские средневековые историки тоже писали по-латыни,
грамоты составлялись на том же языке. Но под латинским оформлением
всегда скрывается чисто польская действительность, не всегда легко рас­
познаваемая, под латинской оболочкой.
«Книга права» написана не по-латыни, а по-немецки. И здесь с термино­
логией не легко справляться исследователю, но ни у кого не возникает
сомнение в том, что перед нами запись подлинно польского права. По этому
вопросу писал Губе: «. . . все положения, известные из («Книги права».—
Б . Г.) полностью соответствуют положениям старого польского права,
обнаруженного нами (т. е. самим Губе.—Б. Г.) в других современных
«Книге» источниках»36.
ВОЙСКО

Князь щ>ежде всего человек военный. В его распоряжении находится
войско.
Войско служило не только опорой власти, но и осуществляло вторую
главнейшую задачу государства. В аппарате княжеской власти войско
играло главнейшую роль. Войско давало возможность осуществлять
функции государства: держать в повиновении эксплуатируемое боль­
шинство, расширять территорию за счет территорий других государств
и защищать территорию своего государства от нападений со стороны дру­
гих государств. X III век застает польское войско в состоянии, соответствующем-хюстоянию общества и государства. Государство, как мы уже
видели, в X III в. представляло собой систему феодальной раздроблен­
36 H u b ę

R. Pisma, t. II, str. 570—571.

Политический строй

3 63

ности, явившейся следствием значительного роста производственных сил
на местах. Феодальная раздробленность есть форма государства, вызван­
ная состоянием базиса в данный период времени.
Мы должны учитывать то обстоятельство, что предшествующее этому
периоду время знало другие формы и государства и его аппарата. В период
так называемой военной демократии, т. е. в последний предгосударственный период, войско — это вооруженный и по-военному организованный
народ. Это не военная государственная повинность, а право каждого муж­
чины носить оружие и обязанность выступать в поход по требованию своих
вождей. Войско по своей численности в это время могло быть и было очень
большим. Славянский термин «войско» первоначально обозначал народ,
что сохранилось и до наших дней: у хорват «vojska» значит «die Leute»,
«homines», «1judi», «naród», «puk»36; у сербов женщина до сих пор назы­
вает своего мужа «войно»; у западных славян «wojsko»значит «множество»,
у поляков «wojsko» значить «его», «свой» 37.
В начальный период существования государства войско — вооружен­
ный народ — еще продолжает существовать, но уже в качестве аппарата
государственной власти, служа интересам класса державшего в своих
руках власть. Оно претерпело некоторые изменения: оно стало собираться
по мере надобности и потеряло прежнюю «демократичность», о которой
повествуют Прокопий Кесарийский, Псевдо Маврикий и др.; оно уже
не привлекается к решению общих дел, а исполняет веление государства.
Это войско позволяло князьям решать очень крупные задачи по защите
и расширению границ государства, по объединению доселе разрозненных
племен в народ, позволяло государству принимать участие в международ­
ной политике широкого масштаба.
Так было в Киевском государстве в IX —X вв., так было и при поль­
ских Пястах вплоть до Кривоустого. С. Смолка совершенно/правильно
подметил факт перемены в строе государства, но объяснил его неверно:
после раздела III «Państwo» он озаглавливает раздел IV «Monarchia
zachwiana» (Государство в период упадка). На самом деле период фео­
дальной раздробленности ни в коем случае не есть период упадка, а как
раз период дальнейшего роста производительных сил, позволившего ок­
репнуть местам, создать свои крупные городские центры, созреть в полити­
ческом отношении, правда, за счет силы и могущества старой столицы.
На местах создаются кадры крупных землевладельцев, перед которыми
стояла задача укрепить свою власть на земле и над зависимым от них на­
селением. Землевладельцы, конечно, использовали силу великого князя
«с его войском, но в данный момент они сами обзавелись своей собственной
военной силой, зависящей исключительно от них, поскольку ату военную
силу крупные землевладельцы-сеньоры имели возможность содержать
на собственный счет. Вот когда появилась дружина.
Первоначально дружина — это домочадцы, челядь, объединение, това­
рищество. В Пространной Русской Правде в ст. 5 говорится, что, если
вервь-община не может разыскать и выдать убийцу, то она должна пла­
тить виру сообща: каждый член верви должен выплачивать свою часть.
Это и называет Русская Правда платить «из дружины свою часть». Дру­
жина в значении домочадцев по мере обогащения землевладельца превра­
щается в «двор», т. е. совокупность всяческих слуг и в том числе и прежде
36 Полк, пук (ср. немецк. Volk) значит «народ».
37 L i n d e М. Słownik języka polskiego.

364

Общественный и политический строй по Польской Правде

всего военных. Военная часть этих сил есть дружина прежде всего. Дру­
жинники иногда даже носят название «слуг».
Дружина жила за счет своего вождя. Однако очень рано князья на­
чали раздавать своим дружинникам населенную землю, с тем чтобы слу­
жилый человек мог нести свою службу уже не за счет своего князя,
а на доходы, получаемые с земли, т. е. от подвластного ему населения. Так
подготовлялось слияние в один класс старых землевладельцев, ведущих
свое происхождение со времен появления частной собственности и распада
рода, и новых землевладельцев, получивших за свою службу землю от
государственной власти. Создавалось княжеское феодальное войско.
Дружина, как правило, неотделима от своего главы — вождя, хо­
зяина. Она может переходить по наследству от отца к сыну, оставаясь при­
надлежностью данной фамилии. Дружину не собирают ad hoc, как это
делается с войском.
Наличие таких дружин помогало сеньору удерживать власть над.
своими подданными, придавала сеньору политическую значимость и в ко­
нечном счете подготовляла расчленение государственного тела на мелкие
удельные княжества 38*. Но это не упадок страны, а лишь изменение поли­
тического строя, вызванное ростом экономики и развитием общественных
отношений на местах.
«Книга права» застает Польшу именно в этот период.
О войске она говорит очень мало, но все же дает ясно понять, что оно
существует и выполняет свои функции.
Как мы уже видели из ст. XI.3: 1) «служба» князю («des landes herren dinst») считается настолько важной обязанностью, что она извиняет
неявку в суд, за что при неуважительной причине человек штрафуется
в 6 гривен; 2) что у каждого князя есть свои «слуги» (подразумеваются
военные); «служба другому князю» («eines andirn landes herren dinst»).
не считается уважительной причиной неявки в суд. Болезнь, тюрьма
и служба князю — вот единственные законные причины, оправдывающие
неявку в суд. Тюрьма и болезнь, т. е. физическая невозможность явиться
в суд, приравнивается службе князю. Едва ли можно сомневаться в том,
что служба князю сама по себе является важной обязанностью; кроме
того, не трудно сделать отсюда вывод и о том, что служащий человек
связан строгой служебной дисциплиной, иначе он мог бы на время отлу­
читься со своего поста.
«Книга права» очень часто говорит о рыцарях, рисуя их землевладель­
цами, имеющими ряд своих прав и обязанностей.
Кроме рыцарей, «Книга права» знает и полурыцарей, называемых ею
«Rittermeszig» (ст. XV, 5). Предполагается, что и рыцари, и Rittermeszig—
это по своему общественному положению люди военные, находящиеся
на службе князя (ст. XI, 3). Не все рыцари служат непосредственно князю.
Некоторые из них служат другим сеньорам, которых «Книга права» знает
и называет «herr des mannes», «под последним разумея рыцаря: «если муж
(рыцарь. —Б . Г.) не оставил сына, то жена остается в имении до тех пор,
пока захочет быть без мужа (вдовой.—Б . Т7.); когда же она умрет, то
господин ее мужа («des mannes herre») берет наследство. . . » (ст. XXI, 3).
38
Нет никаких оснований объяснять происхождение польских, как и всяких
других, дружин влиянием чужеземным, как это делает проф. 3. Войцеховский, утвер­
ждая, что «образчик дружинной системы следует искать. . . в государстве Франкском
через посредничество великоморавское и чешское». W o j c i e c h o w s k i Z. Pań­
stwo Polskie, str. 89.
89 H u b e R. Pisma, t. II, str. 570—571.

Политический строй

365

Гельцель переводит здесь термин «Ьегг» — «pan jej męża (monarcha)»,
т. e. имеет в виду князя. Обычно все-таки в «Книге права» князь обозна­
чается термином «landesherr». А в данном случае говорится о «господине
ее мужа». Едва ли так можно было именовать князя. Ведь князь был гос­
подином всей земли, всего княжества, значит и «ее мужа», между тец
гкак тут говорится о каком-то другом господине, именно господине ее мужа.
Мне кажется, проще понимать это выражение как указание на наличие
феодальной иерархии, как наличие у кнджеских вассалов своих подвас<салов.
Тут тоже подразумевается военная служба.
Из воинов, зависимых от княжеских вассалов и их подвассалов скла­
дывались княжеские военные силы.
Итак, хотя «Книга права» и не дает материалов для сколько-нибудь
полного представления о княжеском войске, но и не оставляет исследо­
вателя в полной беспомощности по этому предмету. Войско польское удель­
ного князя ничем принципиально не отличается от военных сил, напри­
мер, русского удельного князя. Организация войска того и другого роди­
лась на собственной родной почве и ниоткуда не заимствована.
«Книга права» знает представителей княжеской власти, сидящих по
кащтеляниям и называющихся каштелянами. Термин происходит от ла­
тинского «castellum», т. е. «крепость», «укрепленный город».
Появление каштедянии есть результат того же процесса, какой спо­
собствовал образованию отдельных княжеств. Это итог развития городов.
Сомневаться в этом не приходится. Проф. 3. Войцеховский приводит очень
важные факты, имеющие полную аналогию и на Руси. Он указывает, как
менялись названия территорий, полученные от племен, в связи с образо­
ванием городов: территория слежан стала называться Влоцлавской, требовян — Лезницкой, дзядошан — Глагово-бытомской, бобжан — Болеславецкой, ополян — княжество Опольское40. Совершенно то же, что
и на Руси. Словене превратились в новгородцев, дулебы — в волынян,
поляне — в киевлян и т. д. Как можно иначе объяснить эти перемены в на­
званиях, как не уходом в прошлое племенных названий, вытесненных на­
званиями значительных городов? Естественный процесс роста произвог
дитедьных сил на местах. Ничего другого не могло быть и не было
в Польше. Поэтому странно читать у крупнейшего знатока истории обпщственных отношений в Польше проф. С. Кутшебы, когда он образование
городов в Польше объясняет влиянием Западной Европы: «Эта пере­
мена (превращение торговых мест в города.—Б . Г.), однако, не была
осуществлена путем эволюции, через развитие существующих уже эле­
ментов, но через рецепцию городских учреждений от Западной Ев­
ропы на почву Польши. Перенесены в Польшу значительно более зрелые
формы городской жизни от немцев»41.
Конечно, если иметь в виду только форму, то это до некоторой сте­
пени так. Но дело тут не в форме, а в существе дела. И здесь согласиться
с проф. С. Кутшебой нельзя; городская жизнь имеет свои закономер­
ности; все «элементы» общественных отношений в польском городе, необ­
ходимые для создания городского самоуправления, несомненно, имелись,
иначе бы не возник в Польше и город.
Даже если говорить о так называемом Магдебургском праве, то и тут
надо сделать ударение не на Магдебург, а на систему городского самоуправ­
40 W o j c i e c h o w s k i Z. Хказ. соч., стр. 72.
41 K u t r z e b a st. Указ, соч., стр. 85.

3 66

Общественный и политический строй по Польской Правде

ления, неизбежно долженствовавшую явиться в самой Польше, как ска­
жем, и на Руси: в Новгороде, Пскове, Полоцке и других городах,, без вся­
кого участия Магдебурга возникли городские учреждения, если не то­
ждественные, то во всяком случае вполне аналогичные магдебургским..
Они были созданы в результате роста городов, имущественного расслое­
ния горожан, классовой борьбы и т. д.
Проф. 3. Войцеховский, говоря совершенно правильно о происхожде­
нии каштеляний, когда доходит до объяснения появления в Польше каштелянов, опять вспоминает каролингов: «С этой должностью связано.. .
однако влияние каролингское. Каштелян как «comes», управляющий опре­
деленной территорией есть несомненно также отблеск «comesa» каролинг­
ского»42. Будто у поляков с выдвижением центрального города области не
могло появиться вполне самостоятельно лицо, начальствующее над этой
областью, без всяких иноземных влияний.
Каштелянии появились в наиболее значительных, центральных горо­
дах и стали выполнять здесь государственные функции по полномочию*
от князя: военные, судебные, финансовые. К сожалению, «Книга права»*
только однажды упоминает о наличии каштеляний и имеет в виду каштеляна в качестве судьи. Ст. X X III, 9 гласит: «Да будет также известно,
что некоторые польские епископы и священники, которые имеют крестьян
и настоятели (монастырей.—Б . Г .), и приходские ксендзы (благочин­
ные, пропеты) должны являться в суд и вести дело своих крестьян перед
князем и каштеляном («borggreven») и доставлять своих людей в каштелянию («borggreveschaft») . . .» 43. В X III в. уже вся Польша была поделена
на каштелянии.
Каштелян называется в «Книге права» немецким термином «borggreve»,
а каштеляния — «borggreveschaft». Может быть, этим термином и могли бы
воспользоваться польские ученые, склонные обращаться к немецким влия­
ниям. Но ведь и новгородского тысяцкого немцы называли так же, как
польского каштеляна, burggraf-borggreve. Но из этого совершенно не сле­
дует, что тысяцкий появился под чьим-либо иноземным влиянием.
Поляки совершенно самостоятельно создавали свои города, иногда
лишь заимствуя отдельные учреждения, необходимость в которых созре­
вала в Польше вполне самостоятельно. Термины тоже очень часто заим­
ствовали с Запада, в частности от немцев. Но все это не дает основания
говорить об отсутствии в Польше своей собственной эволюции, приведшей
к созданию городов и городского права.
«Книга права» называет еще одно должностное лицо — сборщика
десятины (czendener) и говорит о нем, так же как и о каштеляне, очень
мало.
Этому сюжету посвящается ст. XVIII, 1 памятника: «Если какой-либо
человек смелет свой сжатый хлеб и не уведомит сборщика десятины, чтобы
он (сборщик. — Б . Г .) сначала взял свою десятину, за это он должен
заплатить VI марок пени; если же он известит сборщика десятины один
раз, второй раз, третий раз перед крестьянами, чтобы он (сборщик. — Б . Г .)
взял свою десятину, и если сборщик десятины этот упустит [сделать], то
тот (сжавший свой хлеб. —Б . Г.) сам определяет десятину и не терпит ни­
какого ущерба за это, если сборщика десятины постигнет поэтому
убыток».
«Когда же начинается жатва и какой-либо человек нуждается в хлебе
42 W o j c i e c h o w s k i Z. Указ, соч., стр. 73.
43 Księga prawa, st. X X III, 9.

Политический строй

367

и сожнет для хлеба свое зерно, не спросив позволения на это у сборщика
десятины, то за это он уплачивает триста. Если же сборщик десятины
обвинит его в том, что он сжал свой хлеб без его позволения, то по поводу
этого он должен присягать сам-друг. . . » (ст. XVIII, 2).
Стало быть, без разрешения czendener’a (сборщика десятины) крестьянин
не имел права снять свой хлеб. Тут возникает ряд вопросов: 1) все ли на­
селение Польши не имело права снимать свой урожай без разрешения сбор­
щика десятины; 2) все ли население Польши обложено было десятиной
и 3) в чью пользу собиралась эта десятина — в пользу государства или.
в пользу церкви.
Проф. С. Смолка об этой десятине пишет: «. . . десятинники были,
вероятно, увядшим уже давно пережитком старой организации, когда на
каждый десяток вновь посаженных крестьян одному из них поручались
надзор и обязанность сбора жатвы. Возможно, что это было первоначаль­
ное учреждение, кто знает, не во времена ли еще лехитских княжеств рас­
цветшее, которому время и установление более высокого государственного
строя нанесло смертельный удар. Потому что, если десятинники были
излишними уже в княжении Храброго, то так же терялось их значение
вследствие разрастания населения в поселках, которые первоначально
занимали десять крестьян»4445. С. Смолка, стало быть, считает, что обязан­
ность давать десятину падала на крестьян. Мнение ото подкрепляется и
тем, что говорится в «Книге права» в ст.XVIII, 2 о чел-овекегк началу жатвы
уже оставшемся без хлеба. Конечно, это не крупный землевладелец, у ко­
торого хлебные запасы были достаточны, чтобы их могло хватить на круг­
лый год. Речь тут может идти только о крестьянине.
Проф. С. Смолка считает, что десятина, о которой идет речь, — очень,
старое установление, и что она шла в пользу государства. Это подтвер­
ждается приведенными С. Смолкой документами XII и X III вв. Можно
принять его мнение и при толковании ст. XVIII «Книгж.права»„ несмотря
на то, что десятина, как правило, была податью в пользу церкви.
Из ст. XVIII абсолютно не видно, что десятинник собирает десятину
в пользу церкви. Можно думать, что десятинник, czendener — это сборщик
данной подати и является государственным должностным лицом, т. е. вхо­
дит в состав аппарата княжеской власти.
В этом нас убеждает и приведенный Гельцелем привилей, выданный
крестоносцами польской шляхте, обитавшей в Прусской земле, подтвер­
жденный в 1278 г. Конрадом из Тирберга, заместителем магистра кресто­
носцев 4б. Больше об аппаратае княжеской власти «Книга права» не сооб­
щает ничего. Она, как и все подобного типа сборники законов, главным об­
разом интересуется судоустройством, и судопроизводством по уголовным
делам больше всего.
Поскольку нам известно, что одна из главнейших функций княжеской
власти был суд, то, естественно, мы должны будем встретиться с судебным
аппаратом князя и при рассмотрении вопроса о польских судах в том,
конечно, масштабе, в каком он дан в изучаемом нами памятнике.
44 S ш о 1 k a S. Mieszko Stary. . ., str. 59.
45 «Ouch setcze wir wellende, das beide dy gedachten Ritther, und^ouch Ire undirsasen, noch den vorgangen tagen und cziet Irer fnh eit, von alle dem, das ingewachssen
ist uf den ackern, die sy m it eigener erbeit unde czerung geackert habin,
unserm huse den czehenden do von gebin an des Gzinses stad, unde dorumbe ouch
die undirsassen der vorbedachten ritther, uns gebin sollen von iclichen hoken eyn
scot, und ouch so v il flachses ais eyn Twitich polnisch ist genant, und von iclichem pflug&
II scot und glicher wieś czwei Twitich. . .» (H e 1 с e 1 А. Указ, соч., т. II. стр. L10).

3 68

Общественный и политический строй по Польской Правде .
СИСТЕМА СУДОВ

«Книга права» знает суд княжеский, куда надо включить и суд капь
телянский, поскольку он отправлялся от имени князя, и суд вотчинный
патримониальный.
О том большом интересе, который проявил составитель «Книги права»
к польскому уголовному праву, очень ярко выразился Р. Губе: «. . . все,
что мы могли бы сказать о нашем (польском.—Б . Г.) старом уголовном
праве, было бы очень недостаточно, если бы не приходила нам на помощь
«Книга права», в которой мы находим не только большое количество дета­
лей, но, что важнее, систематическое изложение всего нашего старого
уголовного права, как оно практиковалось в X III в. в польских судах
на земле, захваченной крестоносцами»46.
Княжеский суд
Как уже приходилось говорить выше, в объем прав князя входит прежде
всего суд.
Суды княжеские были двух родов: 1) суд коллегии баронов, где пред­
седательствовал князь, и 2) суд дворцовый, где судил либо лично сам
князь, либо по его полномочию дворцовый судья (Judex curiae).
«Книга права» ничего не сообщает о судах первого вида, о втором —
говорит, хотя и очень немного. Так, в ст. XI, 4 имеется в виду, несом­
ненно, суд самого князя, поскольку здесь говорится об обязанности истца
доставить поручителя перед самого князя («von 47 dem landes herren selbir»).
О том же свидетельствует ст. X X III, 9, в которой говорится обеписко-*
пах, священниках, настоятелях монастырей, возглавляющих приход
благочинных («probiste»), имеющий своих крестьян и обязанных являться
в суд для защиты своих крестьян на суде князя или каштеляна.
Немного, но достаточно, чтобы видеть князя в качестве судьи. К сожа­
лению, «Книга права» ничего не говорит по существу о делах, подсудных
князю.
Совершенно определенно закон высказался о том, что суд по делам кре­
стьян духовенства судит не только князь, но и каштелян, что суд этот
происходит в каштелянии, т. е. там, где живет постоянно каштелян и куда
временами наезжает князь, это укрепленный город («castellum» — «borggreveschaft»).
Но каштелян («borggreve»), так же как и «richter», — это лица, от­
правляющие правосудие от имени верховной власти. Этот аппарат власти,
поскольку суд — это только одна из сторон Juris ducalis, княжеского
права 48.
Нет никаких оснований сомневаться в справедливости этой мысли,
высказанной Р. Губе, но необходимо в целях более точной характеристики
нашего источника сообщить, что «Книга права» говорит по этому предмету
несколько иначе.
«И так как и их (польский. —Б . Г.) суд происходит не от императора,
как у немецких князей и судей, то у них (поляков. —Б . Z7.), нет такого
46 H u b ę R. Pisma, t. II, str. 453..
47 Так, в тексте Гельцеля ( H e l c e l A . Указ, соч., т. И , стр. 20), может быть,
будет вернее «vor», как в других аналогичных текстах (см., например, ст. X X III, 9).
48 H u b ę R. Pisma, t. II, str. 488—489,

Политический строй

3’6 9

обычая, чтобы производить свой суд от верховной власти («von obirgewalt»), как имеют обыкновение делать немецкие судьи. Но то, что они
^польские судьи.—Б . Г.) постановят или что перед ними будет признано
или опровергнуто, это имеет такую же силу, как у маркграфов и какихлибо немецких князей, которые не производят своего [собственного] суда
(т. е. судят от имени верховной власти. — Б . Г.), а их приговор во всех от­
ношениях имеет в подвластной им области силу законно произведенного
•суда»49. Это рассуждение немецкого составителя «Книги права» навеяно,
во-первых, сравнением с немецкими судами, хорошо знакомыми немец­
кому юристу, и, во-вторых, общим представлением о польских законах, из­
ложенных в ст. I: «Тем, что хочет знать польское право, да будет им изве­
стно, что поляки с начала своего христианства были подчинены римскому
престолу папы, а не императору».
Польский суд изображен немцем, записавшим польское право, под
своим углом зрения. Но он не замечает или не хочет заметить, что в едином
Польском государстве польский великий князь вполне соответствовал не­
мецкому императору, и поэтому польский суд в качестве прерогативы вели­
кокняжеской власти ничем принципиально не отличался от немецкого.
Суд каштеляна или richter’а отправлялся от имени верховной власти
точно так же, как и суд немецких судей.
К сожалению, наш источник о суде каштеляна говорит лишь то, что мы
только что отметили. Гораздо чаще источник упоминает судей («richter»).
По всем признакам можно утверждать, что наиболее доступное населению
•судебное учреждение был суд richter’а.
«Когда какой-либо человек является к своему судье («vor synem rich­
ter») и жалуется на кого-либо, кто тогда отсутствует, судья его спра­
шивает, хочет ли он (истец. — Б . Г.) вызвать его (ответчика) и если
тот (ответчик. — Б . Г .) говорит, что он охотно его вызвал бы, то
судья велит коморнику («kemmerer»), чтобы тот вызвал его; тогда истец
должен дать коморнику вознаграждение и два башмака с ним или вместо
башмаков 20 пфеннигов, если тот, кого вызывают, живет в другой деревне
или ополе («gegenote»), чем та, в которой пребывает он (коморник. —
Б . Г .). Если же коморник и человек, которого вызывают, оба живут в од­
ной деревне, то коморника вознаграждают 2 пфеннигами. Однако следует
знать, что в некоторых ополях имеется особое установление относительно
вышеуказанного вознаграждения коморнику»50.
Здесь изображен richter при исполнении своих обязанностей. Прежде
всего следует обратить внимание на то, что истец знает «своего судью»,,
т. е. мы имеем право утверждать наличие некоторых судебных округов,
которые всего вероятнее соответствуют каштеляниям, т. е. округам, тя­
нущим к определенному городскому центру. Каждый истец знал, куда
именно ему надлежит обращаться. Не менее важно и другое, на что об­
ращает внимание и составитель записи польского права: « . . . у польского
судьи нет обыкновения иметь шеффенов», т. е. присяжных заседателей
(ст. III). «Но если он видит возле себя полезных людей, когда он судит,
их он призывает к себе и дает им высказаться; и если он (судья — Б. Г.)
считает, что речь кого-либо из них правильна, то он судит согласно с ней;
а если ему не понравится ничья речь, то он судит по своему разумению
{«noch synem zynne»), как он считает наиболее правильным» (ст. III).
49
Księga prawa. st. II.
. г>° Там же, st. IV, 1.
24 Б. Д. Греков, т. Г

370

Общественный и политический строй по Польской Правде

У польского судьи («richter») есть подчиненный ему аппарат. Источник
называет в ст. IV, 1 коморника («kemmerer»), которого судья посылает
с, поручением представить в худ ответчика. У судьи имеется если не кан­
целярия в полном смысле слова, то лицо, записывающее свидетелей. Со­
вершенно определенно говорит об этом источник. Представленных и не
отведенных свидетелей «судья велит записать». «Тому, кто записывает сви­
детелей, дает 6 пфеннигов тот, кто их приводит» (ст. V, 2).
Надо назвать здесь также того, кто хранит крест, необходимый для
присяги. Истец обязан дать 2 пфеннига тому, «кто хранит крест» (ст. V, 3).
Кого и по каким делам судят судьи?
Памятник говорит, не называя, однако, судебного учреждения, о&
убийстве (ст. ст. VIII и XV), побоях (ст. XV), воровстве (ст. ст. IX, X I),5152
разбое (ст. IX), поджоге (ст. X II, 2), каком-то неопределенном преступ­
лении, подразумевающемся под термином «насилие» (ст. X II, 2) нанесении
ран (ст. XVI), оскорблении словом (ст. XIX), нарушении правил вы­
платы десятины хлебом (ст. XVIII). Весьма возможно, что судья обязан был
разбирать и спорные дела о наследовании, но об этом, как и вообще о гра­
жданских делах, разбираемых в суде, «Книга права» молчит.
i Судья данного округа имел обязанность не только судить, когда к нему
обращался потерпевший, но и находить виновного, не дожидаясь обраще­
ния потерпевшего в суд. Ст. X, например, имея в виду случай обнаруже­
ния утопленника в воде, устанавливает, что без разрешения судьи его
нельзя извлекать из воды. Очевидно, судья или кто-либо из его штата
должен был предварительно расследовать дело (нет ли тут с чьей-либо
стороны какого-нибудь умысла) и только тогда разрешать извлекать тело
и предать его погребению. Об этом тут же говорится довольно ясно: если
труп утопленника еще не вытащен из воды, судья (тут прибавлено «или
господин». — Б . Г.) обращается к ополю. Ополе «должно указать, кто
его утопил, совершенно так же, как было сказано выше о мертвом убитом
человеке, или же оно должно заплатить за него».
Роль судьи здесь совершенно ясна. Возникает вопрос, при чем тут
der herr и кто он в данном случае. Самый простой и естественно возникаю­
щий ответ, что der herr здесь есть крупный землевладелец-феодал, кому
принадлежали земля и вода, где найден труц, в зависимости от кого нахо­
дилось и данное ополе.
Ст. VIII в аналогичном случае, касающемся нахождения трупа в поле
или на дороге, называет только одного «господина» и не упоминает судьи.
М. Винавер считает, что это простой «пропуск»62. Может быть, М. Винавер
и прав. Возможно, однако, и другое объяснение, впрочем, столь же пред­
положительного свойства. (См. ниже).
Суд вотчинный
При господстве феодальных общественных отношений, в период,
когда эти отношения достигли значительной степени своего развития,
когда едва ли не вся земля оказалась в руках крупных землевладельцевфеодалов, когда они распространили свою власть над еще недавно незави­
симым крестьянским населением, когда они превратились в сеньоров, го­
сударей в своих вотчинах, их «подданные» вынуждены были считаться
51 В ст. X I, 1, посвященной вопросу о краже лошади, говорится прямо о судье:
«. . . судья приказывает ему (обвиняемому) отвечать».
52 В и н а в е р М. Указ, соч., стр. 116.

Политический строй

37 ł

с властью своих господ. Эти последние в очень значительной степени за­
слонили от своих подданных верховную власть. Жалованные иммунитетные грамоты, утверждали ли они уже раньше существовавшие права фео­
дала или создавали их вновь, давали результат один и тот же: права
феодала росли, права крестьянства таяли и, наконец, превращались в одни
воспоминания. При этих условиях, характерных для всякой феодальной
страны, суд вотчинника над своими «подданными» вполне понятен и неиз­
бежен. Наша «Книга права» застала именно такое состояние польского
общества. О патримониальном суде она говорит не раз.
Тут и лежит, между прочим, разгадка вопроса, поставленного в преды­
дущем параграфе, о том, случайный ли пропуск судьи мы имеем в ст. VIII
или это не пропуск, а результат своего рода конкуренции между судом
государственным, княжеским и судом вотчинника-феодала, судом патри­
мониальным. Не исключено наличие разницы в отношениях феодала к земле
и воде. Земля, вспаханная (поле), дорога, пролегающая среди барских
полей, — это собственность феодала, и труп, найденный здесь, подлежит
ведению именно его, феодала. Другое Дело — вода. В Полицком статуте,
например, строго различаются естественные водные источники и водоемы,
сделанные рукой человека. Первые «должны быть общими, где бы, на
чьей бы земле они ни находились». «Вода, полученная через раскопку,
есть собственность того, кто ее на своей земле раскопал»63. Если данная
аналогия убедительна, тогда понятно, почему ст. VIII, 2 при обнаружении
трупа в поле или на дороге в качестве судьи называет господина, а ст. X
при обнаружении утопленника — господина или судыо. Тут* в ст. VIII
никакого пропуска может и не быть. Здесь всего вероятнее точная запись
действующего права, оставшаяся без разъяснения составителем «Книги».
Такое предположение, на мой взгляд, имеет за собой оснований больше,
чем домысел М. Винавера.
Патримониальный суд — это суд феодала в период развитых феодаль­
ных отношений. «Книга права» называет в таких случаях феодала «der
herr».
В ст. VIII, 6 сказано: «. . . если какой-либо человек будет убит в де­
ревне или около деревни, и крестьяне схватят того, кто совершил преступ­
ление, и сообщат господину или судье («den *54 herren adir dem richter»),
то они не несут ущерба за это». Крестьяне, очевидно, имели какой-то кри­
терий для решения вопроса, куда им обращаться, в суд княжеский или
в суд вотчинный.
В ст. XV, 5 об этом сказано еще яснее: «. . . если на деревенской (про­
селочной) дороге, которая идет от одной деревни к другой, будет убит до
смерти рыцарь или равный рыцарю человек, то за него уплачивается 50
марок родственникам, а тому кому принадлежит суд («dem dez gerichte
1st»), за мир, нарушенный на дороге дают VI марок». Тут совсем не указано,
кому подсудно это дело. Одинаково можно предполагать как суд княже­
ский, так и суд вотчинный. Вопрос о нарушении княжеского мира, как
будто, должен был разбираться в княжеском суде, и за это правонарушение
взыскивалось в пользу князя 50 марок (ст. XV, 2—4). В нашем же случае
за нарушение княжеского мира взыскивается только 6 марок (ст. XV, 5).
Тот же штраф и за нарушение мира при убийстве на проселочной до­
роге крестьянина (ст. XV, 6), при избиении рыцаря (ст. XV, 7), при избие­
нии рыцарем крестьянина на деревенской дороге (ст. XV, 8).
58 Г р е к о в Б. Д. По лица, стр. 287 (статут, ст. 104).
54 Так в тексте Гельцеля, вернее будет «dem».

372

Общественный и политический строй по Польской Правде

Разница в штрафах очень значительная: 50 или 6 марок. Очевидно, тут
различалось нарушение княжеского мира на большой государственной
дороге й на проселочной деревенской.
Кто разбирает эти дела, какой суд — в памятнике не сказано ничего.
Но памятник все же дает понять, что суд может принадлежать не какомулибо строго определенному судебному учреждению, а может принадлежать
различным судебным учреждениям.
По поводу защиты княжеского мира на дорогах Р. Губе высказал со­
ображение: «Подобным миром, согласно «Книге права», охранялись
также и дороги деревенские. В старые времена, вероятно, это был мир,
на страже которого стояло ополе, позднее это был мир, который охранял
каждый господин-собственник (każdy pan prywatny swoją ziemi) своей
земли»бб. Не будет большой натяжкой, если и мы допустим, что охрана
мира на деревенских дорогах принадлежала суду феодалов. Только что
цитированный автор, крупнейший знаток старопольского права, по по»
воду ст. XV, 5 высказал такое же мнение. Текст «тому, кому принадлежит
суд» он комментирует так: «. . . суд этот был уже в то время в руках част­
ных владельцев земли»66, т. е. суд этот был патримониальным судом фео­
дала.
Р. Губе имел полное основание так утверждать, так как в его распоря­
жении были материалы, ясно подсказывающие ему высказанное им мне­
ние. Он приводит, например, документ 1304 г., где говорится, что «Земовит,
князь добржинский, жалуя некоему Андрею из Кракова землю, дает ему
право суда преступлений, совершенных на дороге»67.
Патримониальный суд феодала разумеется и тогда, когда в ст. VIII, 2
«Книга права» говорит об обнаружении тела убитого человека в поле или
на дороге, причем убийца не известен. В этом случае господин («der herre»)
призывает к себе ополе и возлагает на него вину за убитого («gibt der schuld
umb der toten»). Der herr — это, несомненно, феодал-землевладелец, на
земле которого обнаружен труп. Дорога пролегает по земле феодала. Он
в данном случае выступает и как общественный обвинитель, и как судья.
Это одно из проявлений прав и обязанностей польского феодала (jus
militare). Они заключались в том, что за рыцарем-шляхтичем утвержда­
лось право полной собственности на землю, освобождение от государ­
ственных повицнс!стей (кроме военной), право эксплуатации своих поддан­
ных и право суда над ними б8.
Р. Губе приводит несколько привилеев X III в., данных шляхте, где
подчеркивается право патримониального суда, часто по преступлениям
очень тяжелым, караемым членовредительством и даже смертью*567*59. На­
пример, в 1252 г. комесу Клеменсу из Рущи дано было право выносить
своим людям приговоры по всем делам, присуждать к испытанию водой
и железом, к поединку на палках и мечах, к повешению и членовреди­
тельству 60,
«Книга права» специально не выделяет духовного суда, поскольку
он руководствовался каноническим правом и не входил в компетенцию
составителя «Книги права». Но мы имеем основание допускать, что
духовные феодалы имели право суда не только по делам Духовным, но
65
56
57
68
59
во

Н u b е R. Pisma, t. II, str. 483.
Там же, стр. 483.
Там же, стр. 482, прим. 1.
Там же, стр. 355.
Там же, стр. 355, 519-^-520.
Там же, стр. 519.

Политический строй

373

над своими подданными и по делам светским. «Книга права» говорит,
правда, о том, что епископы и священники, имеющие крестьян, а также
настоятели и ксендзы, стоящие во главе церковных приходов, конечно,
тоже владеющие крестьянами, должны были в случае необходимости
представлять своих крестьян в суд князя и каштеляна. Однако аналогия
с правовым положением духовных сеньоров всех других феодальных
стран позволяет нам утверждать, что и польские духовные феодалы
имели право суда над своими крестьянами. Кроме того, об этом совер­
шенно ясно говорят документы, не вызывающие никаких сомнений. Так,
папа Иннокентий III 29 декабря 1215 г. подтвердил права архиепископа
гнезненского Генриха в том, что никто из людей во владениях церковных
не будет привлекаться к иному суду, кроме суда архиепископа. Эти црава
подтверждены были в 1234 г. князем Владиславом Одоничем, в 1237 г.
князем Святополком, в 1242 г. князем Конрадом 61.
Те же права были присвоены и епископам: познанскому, вроцлав­
скому, плоцкому, краковскому, монастырям и некоторым костелам62.
Только приняв во внимание эти факты, мы можем правильно понять
и сообщение «Книги права».
Церкви феодального общества присущи все основные черты феодалов
светских. Патримониальный суд, несомненно, принадлежал и феодалам
духовным.
Судопроизводство
Рассматривая судопроизводство в польских судах X III в., мы смо­
жем еще раз наблюдать сословность польского общества этого времени,
поскольку феодальный суд не может быть несословным. Изучая судопро­
изводство, мы сможем проверить и положения, высказанные в главах
об общественном строе Польши этого времени. Конечно, как и все наше
исследование, и этот отдел не обнимает всего вопроса в целом, а гово­
рит лишь о том, что дает нам «Книга права».
Приступая к рассмотрению соответствующих показаний «Книги
права», мы исходим из предположения, что судебный процесс протекал
по одинаковой форме как в судах княжеских, так и в судах патримони­
альных. Об этом свидетельствует тот факт, что наш источник говорит
о процессе вообще, не различая в этом отношении судов княжеских и
судов патримониальных, за некоторыми незначительными исключениями.
Например, княжеский суд имел в своем распоряжении некоторый аппа­
рат (коморник, писец, хранитель креста и др.), о чем в суде феодального
вельможи наш источник не сообщает ничего.
Исходное предположение обосновывается также тем, что форма су­
дебного процесса в Польше X III в. имеет еще немало архаических
черт. Это позволяет думать, что судебная процедура в значительной мере
связана с древними обычаями, продолжавшими жить еще и в X III в.
Судопроизводство начинается с момента возбуждения дела.
Кто по «Книге права» возбуждает дело? Прежде всего, конечно,
пострадавшее от правонарушения лицо, истец.
«Книга права» не раз называет истца и ответчика. Истец назы­
вается «kleger» или «man vor ledt», ответчик — «vorgeladene» (ст. IV, 1,2)
или «ienir, zo antwortet» (ст. V, 1). Как правило, истцом является част­
ное лицо, заинтересованное в восстановлении своих прав. Но «Книга
61 Н u Ь е R. Pisma, t. И, str. 508—509.
62 Там же, стр. 510—518.

374

Общественный и политический строй по Польской Правде

права» говорит также и о выступлении по уголовным делам государства,
которое в таком случае делается обвинителем.
В старой историко-юридической литературе часто можно было встре­
тить мнение, будто государство было заинтересовано в суде лишь сторо­
ной денежной, получением штрафов. Такое мнение решительно расхо­
дится с научным пониманием сущности государства как аппарата классо­
вого господства. Государство не может не играть активной роли в охране
прав господствующих классов и тесно связанного с их интересами так
называемого «земского мира».
«Книга права» очень хорошо знает, что князь, как глава государ­
ства и его аппарат активно выступают как обвинитель и как судья. Го­
сударство выступает тогда, когда совершается государственное преступле­
ние, например измена. Государство возбуждает дело и судит за нарушение
«княжеского мира» на государственной дороге (ст. XV, 1—4) или на
рынке (ст. XV, 9, 10). Мы в этом могли уже убедиться (см. стр. 357—358).
Крупный феодал-сеньор тоже возбуждает дело, когда на его территории
нарушается «княжеский мир» или когда на его территории обнаруживается
тело убитого человека (ст. XV, 1, 2). Дело могло разбираться в суде
непосредственно вместе с поступлением жалобы, если ответчик находился
там же. Но если его не было, происходила процедура его вызова.
«Когда какой-либо человек является к своему судье и жалуется на
кого-либо, кто тогда отсутствует, судья его спрашивает, хочет ли он вы­
звать его (ответчика) и если тот (истец) говорит, что он охотно его вызвал
бы, то судья велит коморнику, чтобы тот его вызвал. . .» (ст. IV, 1). Вы­
зов производится и через предъявление «знака судьи» (ст. IV, 2). При
вызове назначается срок суда, к какому должны явиться стороны. В слу­
чае нарушения первого срока назначается второй и даже третий (за на­
рушение сроков ответчик штрафуется в 6 марок). Неявка ответчика и
в третий срок дает право судье признать обвинение справедливым, от­
ветчик присуждается к соответствующему наказанию, и сверх того с него
взыскивается некоторая сумма в пользу судьи (ст. IV, 2). Освобождают
от последствий неявки ответчика в срок болезнь, заточение и служба
своему князю (ст. IV,* 3). Если судит сам князь своего служилого чело­
века, ответчик обязан явиться перед князем во что бы то ни стало.
Вслед за появлением на суде ответчика начинается разбирательство
дела. Судья обращаясь к ответчику, говорят: «отвечай!» Ответчик должен
отвечать, но при этом суд требует, чтобы ответчик проявил по отношению
к суду определенные признаки уважения. Он должен отложить в сторону
шапку, снять шейный платок и оставить дубинку («die 1ш1е»), если она
при нем есть. Он также не должен держать в руках посох («keinen stab»).
Разница между kule и stab, очевидно, была, Stab — это, по-видимому,
посох, по-польски laska — символ власти.
Р. Губе приводит доказательство тому, какую роль играла «ляска»
на суде 63. «Ляска» была символом власти маршалка, гетмана, командую­
щего конфедерацией, епископов, маршалка магнатов, маршалка сво­
бодного, ополя, войта и др. Сейм происходил под «ляской» того или иного
маршалка. При помощи «ляски» объявлялась на суде апелляция. Су­
дебная «ляска» бурмистра Куржелевского XVII в. украшалась головами
(голова Иисуса «Христа, голова Иуды и череп) 64. О. Бальцер использует
этот термин для доказательства наличия власти в ополях. «Источники
63 Н u b е R. Pisma, t. II. str. 530.
64 «Encyklopedia staropolska», Warszawa, 1939, t. I, str. 758—760.

Политический строй

375

упоминают, — пишет он, — о ляске опольыой. При помощи ляски созы­
вались у нас (в Польше — Б. Г.) в стародавние времена собрания». Все
это очень понятно и приемлемо. Однако вызывает сомнение продолжение
этой фразы, где автор под собраниями разумеет собрание «всех старост ро~
'довых в качестве правящей (ополем — Б . Г.) власти» 65.
На суде этот символ власти ответчик должен был оставлять в стороне.
Исключение представляли староста и влодарь, или иначе шеффер. Они,
отвечая перед своим господином, могли держать в руке свою ляску. Но
только перед своим господином. Перед иным господином они этого права
не имели.
В нарушении этого правила ответчик штрафовался пеней «триста»,
для уплаты которой назначался срок в 14 дней. За нарушение срока на­
лагался штраф в 6 марок.
Далее следовали представление доказательств, оценки их судом и
вынесение приговора.
Система доказательств
Доказательства на суде могли быть разные: собственное правонару­
шителя признание, поличное, письменные документы, свидетельские по*
казания. Древняя судебная практика знает еще выступления соприсяжников, conjuratores и ордалии. Оба последние вида доказательств очень
хорошо известны «Книге права».
О собственном признании «Книга права» говорит очень немного и
то только косвенно, давая понять, что собственное признание правона­
рушителя известно судебной практике. Когда на суде судья задавал
вопрос ответчику, признает ли он себя виновным, ответа тут могло быть
два: признает или не признает. Если дан утвердительный ответ, дело при­
нимает совершенно ясный оборот, и составитель «Книги права» не счел
нужным об этом говорить. Если обвиняемый не сознался, суд начинает
розыски доказательства его виновности, поскольку истец настаивает на
его виновности. Об этом случае «Книга права» говорит больше, чем для
ясности необходимо; в четырех статьях повторяется этот сюжет: «Если
ответчик говорит, что он не виновен, то судья спрашивает его, есть ли
у него свидетели» (ст. V, 1). «Когда судья приказывает отвечать какому-либо
человеку, на кого жалуются, и тот скажет, что он не виновен, то судья
опрашивает его, есть ли у него свидетели» (ст. X X III, 1). «Если же
какой-либо человек будет обвинен, и судья прикажет ему отвечать;
а тот человек скажет, что он не виновен, то судья спрашивает его, есть ли
у него свидетели» (ст. XXV, 1). Наконец, в ст. V, 3, отрицая свою винов­
ность, коллектив (деревня) должен доказать свою невиновность; в ст. V, 4
в таком же положении оказывается семья; в ст. V, 5 в таком же положении
оказывается отдельный человек.
Совершенно ясно, что признание как самое ясное доказательство на
суде имело место и в польской судебной практике X III в.
Поличное, т. е. поимка правонарушителя на месте преступления,
имеется в виду в ст. VIII, 6: «Если какой-либо человек будет убит в деревне
или около деревни, и крестьяне поймают того, кто совершил преступле­
ние. . .»
Государство возлагает на общины обязанность разыскивать преступи
ника для представления его в суд. Это по терминологии Русской Правды
ч<гонение следа».
'
Л9 B a l z e r

О. Rewizya teoryi. . ., sir. 53.

3 76

Общественный и политический строй по Польской Правде

В Русской Правде эта процедура изображена недостаточно развер­
нуто. Конечно, догадаться, в чем тут дело, как идет «гонение следа».,
можно. Но это будут лишь вполне вероятные догадки. «Книга права»
дает гораздо более полную картину этой процедуры.
Становится очевидным, что как по Русской Правде, так и по «Книге
права» государство уже принимает большое участие в розыске правона­
рушителя и в суде над ним.
На общину государство возлагает определенные обязанности и, как
не трудно убедиться, заставляет отвечать за их невыполнение. От этих
обязанностей веет глубокой стариной. Ополе унаследовало эти обязан­
ности, несомненно, от родовой общины, когда-то в догосударственный
период обязанной разыскивать преступника. Государство лишь использо­
вало этот старый институт.
Как мы сейчас видели из процитированных статей (ст. ст. V, X X III,
XXV), судья в случае непризнания за собой вины обвиняемым первым
делом задавал вопрос о наличии свидетелей, которые могли бы дока­
зать невиновность ответчика. Следовательно, суд в качестве доказательства
считал необходимым свидетельские показания.
Свидетели необходимы в двух случаях: 1) когда требуется удостове­
рить действие, чтобы предотвратить обвинение, и 2) когда необходимо
удостоверить факт совершения нарушения права.
Первый случай свидетельских показаний отмечен в четырех статьях
«Книги права». В ст. VII говорится о человеке, в порядке самозащиты
ранившем или убившем своего противника. Защищавший себя таким рбразом человек во избежание обвинения в причинении ран или убийстве
должен прийти к своему судье и пожаловаться «со свидетелями, что тот
(раненый или убитый. —Б . Г.) напал [на него] и хотел убить.. .»;ст. XVIII,
1 говорит о необходимости в присутствии крестьян удостоверить
обращение крестьянина к сборщику десятины с предложением отчислить
из хлеба данного крестьянина десятину. Ст. XXVIII, 1 устанавливает,
что крестьянин, если из соседнего сада хмель перерастает в его сад, дол­
жен «при свидетелях» обращаться к соседу с предложением убрать этот
хмель. То же самое требуется, когда плодовые деревья соседнего сада
перерастают через чужой забор. Тот, кому мешают эти переросшие де­
ревья, «при свидетелях» просит соседа убрать их (ст. XXVII, 2).
Сюда же надо, по-видимому, отнести и случай, указанный в ст. XI, 3:
ответчик, не явившийся в суд в назначенный срок по уважительной при­
чине, должен запастись двумя свидетелями для доказательства уважитель­
ности этих причин.
Этот один тип дел, предусмотренных «Книгой права». Другой тип —
дела, по которым требовалось удостоверить суд в совершении преступле­
ния. Здесь тоже необходимы свидетели. Таких свидетелей должен был
представить в суд сам ответчиц. Свидетели по распоряжению судьи пере­
писывались. Об этом совершенно ясно говорит ст. V, 1. Судья, спросив
у ответчика, есть ли у него свидетели, и получив утвердительный ответ,
требует поименовать их. «Когда же он (ответчик.—Б . Г.) их назовет,
судья еще спрашивает истца об имени каждого свидетеля в отдельности»,
и тут же суд предоставляет истцу право отвода: судья спрашивает истца,
удовлетворяют ли его названные ответчиком свидетели. «Который же
свидетель ему (истцу.—Б . Г.) люб, того судья велит записать, и когда
все они записаны, тогда судья приказывает ему (ответчику.—Б . Г.),
чтобы он доставил их на четырнадцатый день». Суд предоставляет ответ­
чику право вторичного отвода свидетелей. «Если бы случилось, что истцу

Политический строй

377

сперва, когда называли свидетелей, они были любы, а затем он узнал бы,
что они подкуплены, все, или кто-либо их них, тогда он может сказать:
„Свидетели подкуплены; я их не хочу, и хочу биться на поединке". Тогда
ответчик с истцом должны выйти на поединок» (ст. V, 4).
В конце ст. V, 1, после того как назначен срок явки в суд ответчика и
свидетелей, стоит фраза: «Тому, кто записывает свидетелей, дает 6 пфе­
ннигов тот, кто их приводит». Несколько странно звучит эта фраза. Ведь
свидетелей, как будто, должен представить ответчик. Он и платить должен
писцу 6 пфеннигов. Почему же тут не сказано ничего об ответчике, а гово­
рится о том, кто приводит свидетелей («der dy geczuge vurit»). Может быть,
фразу эту следует объяснить просто стилем составителя «Книги права».
Он часто прибегает к подобным пространным формулировкам: подразуме­
вать кого-нибудь другого, кроме ответчика, здесь нельзя, поскольку за
запись свидетелей едва ли могли платить какие-либо люди, помогавшие
ответчику найти свидетелей.
Свидетели, вызванные в суд, перед своими показаниями приводились
к присяге. Присягали на кресте, который, как мы видели, хранило спе­
циально в суде особое лицо, получавшее вознаграждение от каждой при­
сяги за хранение креста (ст. V, 3). Присягали по определенной формуле,
изложенной в ст. V, 5. Когда человек присягает* «он должен сказать так:
„в чем меня обвиняет N, в том я не виновен, так да поможет мне бог и свя­
той крест". Тогда должен он пол ожить два пальца правой руки, указатель­
ный и средний палец, на подножие креста; если он иначе положит пальцы,,
то будет ему провал» («zo wirt im bruch»). Тут речь идет о присяге ответ­
чика. Но здесь же и прибавлено: «то же самое должны сделать его свиде­
тели. Каждый из них в отдельности должен поклясться так: „в чем N обви­
няют, в том он не виновен: да поможет мне бог и святой крест“». «Но если
бы случилось, — читаем изложение процедуры допрашивания свидетелей
в той же статье, — что у него (ответчика.—Б . Г.) с каким-либо свидете­
лем произошел провал, так что он не явился бы к сроку, или неправильно
бы присягнул, или был бы отведен, он (ответчик. — Б . Г .) проиграл бы
дело и каждый свидетель должен был бы уплатить VI марок пени»
(ст. V, 6) 66. Для внесения этой пени назначается срок — 14 ночей. Кто
не внесет, платит вдвойне. Как будто, неуплата пени в третий раз ведет
к штрафу, «как прежде» («pfendit man do vor» 67) (ст. V, 7). Оправдывает
неявку ответчика в суд к сроку нахождения его в это время в другом суде,
о чем свидетель должен был уведомить судью (ст. V, 6). Процедура исполь­
зования свидетелей на суде, как видим, достаточно сложна и для свиде­
телей ответственна и нелегка.
От свидетелей в прямом и узком смысле слова, т. е. очевидцев, спо­
собных сообщить суду то, что им известно о факте, интересующем в данном,
случае суд, «Книга права» по существу отличает соприсяжников, могущих
ничего не знать о факте, но обязанных хорошо знать ответчика. Соприсяжник должен характеризовать под присягой моральное лицо ответчика.
Чем сложнее дело, чем выше общественное лицо, которому учинен вред,,
тем большее число соприсяжников требует закон.
66 В переводе этого текста между Гельцелем и Винавером имеется разногласие.
Я привел здесь перевод Винавера как более правильный, с небольшим своим уточне­
нием (см. В и н а в е р М. Указ, соч., стр. 131, прим. 5, стр. 242, 243).
67 Не совсем ясен текст: «alzo czum dritte mole pfendit man do vor». Гельцель пе­
реводит не точно: «а za trzecim razem grabi się go za to». M. Винавер понимает этот текст
иначе: «В случае неуплаты во второй срок (т. е. в третий раз — Б . Г . ) брали в залог
имущество виновного» ( В и н а в е р М. Указ, соч., стр. 132).

378

Общественный и политический строй по Польской Правде

«Книга права» терминологически не различает свидетелей и соприсяжников. И тех, и других она называет одним словом «geczug». Однако у нас
есть как будто безупречный признак, по которому мы можем отличить,
когда в тексте идет речь о свидетеле и когда идет речь о соприсяжнике.
Ошибки возможны, но степень неточности будет сравнительно неболь­
шая. Везде, где указывается на точное число geczugen, мы смело можем
видеть соприсяжников, потому что определять число свидетелей-очевидцев факта вообще невозможно. В таком именно подходе к решению за­
гадки нас убеждают многочисленные аналогии (Русская Правда, Lex
salica, Полйцкий статут, Винодольский закон и др.).
Количество соприсяжников, определяемых судом при решении различ­
ных дел, как мы сейчас убедимся, не случайно, а строго продумано и логи­
чески оправдано.
Число их колеблется от 1 до И . Вместе с соприсяжниками присягает
и ответчик. Таким образом, число присягающих колеблется от 2 до 12.
Самое большое количество соприсяжников требовалось при разборе
дела о человеке, приведшем из одного княжества в другое или из одного
ополя в другое явного преступника, который совершит грабеж или воров­
ство, поджог или убийство или еще какое-либо насилие; если он желает
доказать, что не приводил человека, совершившего преступление, должен
присягнуть со свидетелями (в данном случае — соприсяжниками), сам.двенадцатый (ст. X II, 2).
Следующая по нисходящей цифра соприсяжников требуется при раз­
боре дел о краже из княжеских замка, кухни или погреба (ст. X II, 3),
а также об убийстве на государственной дороге купца или рыцаря. Же­
лающий оправдаться должен присягать сам-девять (ст. XV, 3). То же
число соприсяжников требуется и при разборе дела об изнасиловании
девицы или женщины привилегированного класса (ст. XVII, 1).
При деле об изнасиловании крестьянской девушки или жены тре­
буется присяга сам-три (ст. XVII, 2), т. е. в три раза соприсяжников
меньше, чем за женщин привилегированного класса.
Присяга сам-семь требуется при разборе дел об оскорблении словом
(ст. XVI). Бывает, впрочем, оскорбление словом и не столь тяжелое:
в той же ст. XVI написано: «Кто обругает другого словом «schalk» или
нанесет ему рану, за это платит VI марок пени: сам-третий присягают
шо этому поводу. За другие бранные слова уплачивают 15 марок пени:
сам-семь присягают но этому поводу». Текст статьи кажется несколько
странным: вместо того,чтобы выделить из «бранных слов»наиболее оскор­
бительное, здесь все бранные слова считаются оскорбительными, кроме
одного слова schalk — дурак, может быть плут68, считающегося наименее
оскорбительным. Разница в числе соприсяжников серьезная: 2 : 6 .
Сам-семь присягали в случае желания оправдать нанесение ран, или
убийство нападающего в порядке самозащиты (ст. VII). Присяга сем-шесть
требуется при разборе дела о краже^у бродячего работника из его мешка
68
Слово, не легко поддающееся точному переводу. Гельцель переводит «błazen
(niewolnik?)» (Н е 1 с е 1 А. Указ. соч. стр. 23). Губе «niewolnik» не принимает. Мацеевский, наоборот, отдает именно ему предпочтение ( H u b ę R. Pisma, t. II, str. 485;
M a c i e j o w s k i W. Anton Zygmunt Helcel — jako prawnik-historyk, str. 16).
Винавер соглашается с Мацеевским (В и н а в е р М. Указ, соч., стр. 196). М. Винавер приводит справку по словарям Graff’a и Benecke. По Graff’y schalk значило
«servus», «famulus», «manceps»; у Benecke этот термин переводится словом «knecht».
В современном словаре Павловского это слово есть и переведено как хитрец, лука­
вец, плутишка, коварный человек, дурак. Трудно отдать предпочтение какомунибудь из этих переводов.

379

Политический строй

(ст. X II, 5), об убийстве крестьянина на государственной дороге (ст. XV, 4),
о краже пчел из ульев (ст. X III, 1). Присяга сам-три требовалась при
разборе дел о краже из мешка у рыцаря или крестьянина (ст. X II, 6),
о краже сена вручную (ст. XIV, 1), о нанесении побоев рыцарю на рынке
(ст. XV, 9), об изнасиловании крестьянской девушки или жены (ст. XVII,
2). То же число соприсяжников требовалось для удостоверения неявки
в суд по уважительным причинам (ст. IV, 2). Наконец, присяга сам-друг
требовалась при разборе дел о нанесении побоев крестьянину на рынке
(ст. XV, 10), об изнасиловании крестьянской девушки в лесу или поле,
куда ей ходить не следовало (ст. XVII, 3), о снятии урожая в дожатвенное
время без разрешения десятинника (ст. XVIII, 2), о краже сена возом
(ст. XIV, 2), о краже пчел, улетевших из своего места на другое (ст. X III, 2).
В этом перечне правонарушений, для оправдания в которых требова­
лось различное количество соприсяжников, прежде всего бросается в глаза
классовое неравенство перед судом.
Название преступления
Убийство рыцаря на государственной до­
роге ..................................................................
Убийство к р е с т ь я н и н а .................................
Нанесение побоев рыцарю на рынке . .
Нанесение побоев к р ест ь я н и н у .................
Изнасилование женщины в рыцарской
среде ..................................................................
Изнасилование женщины в крестьянской
среде . .............................................................

Количество требуемых
соприсяжников

Сам-девять
Сам-шесть
Сам-три
Сам-друг
Сам-девять
Сам-третей или сам-друг,
в зависимости от обсто­
ятельств

Едва ли нужно искать бфлее убедительного доказательства, что поль­
ский феодальный суд X III в., несмотря на наличие некоторых архаиче­
ских черт, очень четко учитывал классовую принадлежность людей, с
которыми приходилось суду иметь дело. Мы убедимся в этом еще больше,
когда рассмотрим применявшуюся в польских судах X III в. систему
ордалий.
Однако необходимо сказать, что в некоторых случаях принцип
классовости, которым руководствовался закон, не всегда достаточно от­
четливо прослеживается. Иногда не трудно разгадать, чем именно он
руководствовался, когда, например, по делу о краже пчел из улья на­
значал присягу сам-шесть, о краже пчел, улетевших из своего места в дру­
гое, — сам-друг. Тут дело ясное: первое преступление гораздо тяжелее
второго. Суд руководился в данном случае степенью тяжести преступле­
ния. Но иногда нелегко разгадать мотив закона, определявшего число
■соприсяжников. Например, по делу о краже сена вручную (человек украл
количество сена которое можно было охватить поясом) — сам-три, а
кража сена целой телегой — сам-друг. (Здесь, впрочем, можно догадаться,
почему второй случай считался более легким правонарушением: в первом
•случае труднее оправдаться, чем во втором). Или кража из мешка бро­
дячего работника — сам-шесть, а из мешка рыцаря или крестьянина —
сам-три.

380

Общественный и политический строй по Польской Правде

Во всяком случае, основной принцип, которым руководствовался
суд при определении числа соприсяжников, ясен. Указанные неясности
требуют дальнейшего исследования.
Ордалии
В системе доказательств на суде Польша Х111 в. очень заметно при­
бегала к старинному способу выяснения истины — ордалиям. «Книга
права» знает поединок, испытание железом и испытание водой.
Поединок назначался тогда, когда у ответчика не было свидетелей или
когда все свидетеле ответчиком отведены.
Ст. X X III целиком посвящена вопросу о поединке и особенно многа
говорит о самой процедуре поединка.
«Когда судья приказывает отвечать какому-либо человеку, на кого
жалуются, и тот скажет, что он не виновен, то судья спрашивает его,,
есть ли у него свидетели. Если тот говорит, что он их иметь не может,,
судья приказывает ему биться на поединке. Если тот скажет, что он охотно^
будет биться, то он имеет 14 дней сроку; но если они оба хотят биться
немедленно, судья им это позволяет» (ст. X X III, 1).
Дальше следуют очень существенные разъяснения: «Если оба они
(т. е. истец и ответчик. —Б . Г.) — крестьяне, то они дерутся на дубинках;,
но если крестьянин вызвал рыцаря, то они должны драться на мечах.
Если же рыцарь вызовет крестьянина, то он должен драться на дубинках;
тогда им следует посыпать головы пеплом так, чтобы волосы были полны
пепла, сколько в них может поместиться, для того, чтобы, если его ударят
по голове, пепел задержал бы кровь, чтобы она не текла ему в глаза и не
мешала бы ему биться. Также должен каждый из них иметь щит и подушку
под рукой, чтобы благодаря ей ему легче было держать щит: и каждый
должен иметь дубинку. Если та у него упадет, ему надо ее опять подать.
Так они бьются до тех пор, пока один из них не признает, что побежден,
или пока он не будет убит» (ст. X X III, 2). Такова техника поединка.
Далее рассматриваются отдельные его стороны. Вызвавший на поеди­
нок, хотя и не одержит победы, не платит ничего, вызванный, если будет
ранен, платит сумму, равную той, какая причиталась бы с него по ходу
дела (ст. X X III, 3).
Как правило, выступают на поединке истец и ответчик, но не всегда
лично. Закон предусматривает здесь ряд случаев: духовные лица на по­
единок сами не выходили, а нанимали кого-либо вместо себя.
Князь тоже не выходит на поединок; он посылает на поединок одного*
из своих людей, кого хочет: «будь то [его] собственный или свободный
[человек]» (ст. X X III, 5). Землевладелец и владелец крестьян тоже, как
говорит закон, «не может вступать в поединок со своим крестьянином» и
посылает вместо себя «одного из своих крестьян или другого человека»
(ст. X X III, 6). Если крестьянин обвиняет землевладельца и жалоба при­
водит к поединку, то землевладелец по той же очевидно причине, может
послать на поединок «своего крестьянина или другого человека» (ст. XXIII,.
7). Наконец, если обе стороны по своему социальному положению равны,
но один из тяжущихся болен, он может нанять кого-нибудь вместо себя
(ст. X X III, 8). Если обе стороны в классовом отношении равны и здоровы,
поединок должен состояться. Закон, однако, предусматривает случай,
когда одна из сторон отказывается, от поединка и подтверждает свою не­
способность драться (какими доказательствами, тут не сказано), «то он

Политический строй

381

должен нести железо» (ст. XXIV, 1), т. е. подвергнуться испытанию
железом. Стало быть, либо поединок, либо железо.
Все эти виды ордалий хорошо известны и в русских законах, начиная
с Русской Правды и кончая Судебниками, и у других народов.
Что это подлинно польский обычай, мы можем убедиться по опубли­
кованному в 1927 г. В. Абрагамом польскому документу X II в.. «Pontifi­
cate biskupów krakowskich XII wieku»69. Это требник или подручное руко­
водство духовенству при исполнении им некоторых церковных обязанно­
стей XII в.
Тут, между прочим, помещены молитвы, обязательные при ордалиях,
и указано поведение при этом духовенства, присутствовавшего при орда­
лиях: «Benedictio ferri» «Benedictio aquae fervendae», «Benedictio aquae
frigidae» и т. д. («Благословение железа», «Благословение кипящей
воды», «Благословение холодной воды»). Никакого расхождения между
показаниями Pontificate и «Книги права» нет. Если мы сопоставим эти
показания с лаконическим упоминанием железа и воды в Русской Прав­
де, то станет совершенно ясным общеславянское происхождение этого
обычая. Впрочем, надо сказать, что этот обычай был не только сла­
вянский. Он известен и народам германским и романским. Известен он
был и в древней Греции. Но отсюда совсем не следует, что он был заим­
ствован славянами от германцев, как думает Виняж 70, или у народов
романских, как допускает В. Абрагам 71.
В прилагаемом к данному исследованию тексте «Книги права» с пере­
водом ее на русский язык приведены полностью эти интереснейшие детали.
Сейчас по ходу дела необходимо коснуться лишь самого главного.
Куски раскаленного железа размерами в человеческую ступню кла­
дутся на землю на расстоянии одного шага один от другого, с тем чтобы
испытуемый мог ступать на них обыкновенным шагом. Испытуемый
поддерживался двумя людьми, чтобы он не упал и правильно шел по
железу.
Составитель «Книги права» прибавляет интересную деталь: «В преж­
нее время два присутствующие священника имели обыкновение вести
человека, когда он ступал по железу. Это теперь не в обычае: ведут его
двое других людей, кто бы они ни были» (ст. XXIV, 2).
Испытуемый должен пройти по этим кускам железа три шага. Если
испытуемый при этом обожжется или если он сделает неверные шаги,
считается побежденным. Ожоги заливают освященным воском; через три
дня испытуемого осматривают и решают по состоянию его ран, виновен
он или не виновен. Очевидно, для этого имелись специальные и старые
традиции. Это одна разновидность испытания железом.
Есть и другая. Кусок раскаленного железа испытуемый должен взять
в руки и пронести три шага. Если он не выдержит и бросит железо на
землю, считается проигравшим свое дело.
Если он обожжется, то его руку заливают воском и поступают так, как
и в первом варианте (ст. XXIV, 3). Присутствует при этом священник,
который окрапляет «святой водой» место, где раскаляется железо, и само
железо, «чтобы прогнать дьявольские козни». И тут составитель «Книги»
пускается в исторические справки: « . . . в прежнее время был обычай
69 Polska Akad. umiejętności. W ydział historyczno-filozoficzny. Rozprawy, serja
70 W. i n i a r z. Sądy boże w Polsce. «Kwart. Histor.» V, 1891, str. 299, 303.
71 A b r a h a m W. Pontificale, str. 25.

382

Общественный и политический строй по Польской Правде

петь обедню, назначенную для этого; теперь это не в обычае. Но он должен
прочитать семь псалмов и молитву», текст которых полностью помещен
в «Книге» (см. стр. 332—335).
В заключение изображения всей этой процедуры составитель «Книги»’
дает советы, как должен вести себя человек, подвергшийся испытанию
железом. «Хорошо, чтобы человек (испытуемый железом. —Б . Г.), прежде
всего выпил святой воды и затем, пока суд не кончится, хорошо, чтобы он
ко всякой своей пище примешивал освященную соль и освященную воду»(ст. XXIV, 4).
Испытание водой описано здесь с неменьшей точностью и полнотой.
Священник тоже здесь присутствует. Он благославляет воду и произносит
специальную молитву (см. ст. XXV, 1). Затем испытуемого сажают так,
чтобы кисти рук сошлись на голенях. Между голенями и кистями рук
просовывают кусок дерева, «чтобы он (испытуемый. — Б . Г .) не мог дви­
гать ни кистями рук, ни ногами». Делают ему на голове какой-то знак,
по которому можно было бы следить, «тонет он или плывет». Вокруг жи­
вота обвязывают его веревкой, чтобы «можно было вытащить его, если он
начнет тонуть». Если он не будет тонуть, а начнет плавать, он признаетсявиновным. «Да будет известно, — заключает свое повествование автор
«Книги», — что судьи неохотно назначают испытание водой в судебных
процессах» (ст. XXV, 2). Священник за свое участие в этих процедурах
получает в вознаграждение «полулот» или что-либо другое «по усмотрению».
Повторяю, в памятниках славянского права нигде нет изображения ор­
далий с такой полнотой.
В русских источниках, правда, кроме отдельных глухих указаний на
применение ордалий 72, имеется одно описание испытания водой, но
далеко не столь детальное, какое дает «Книга права». Имею в виду поуче­
ние Серапиона(Х1И в.): «Правила божественные повелевают многими послу- .
хи осудити на смерть “человека. Вы же воду послухом поставите и глаголете:
аще утопати начнет, неповинен есть, аще ли попловет, волховь есть. Не
может ли дьявол, видя ваше маловерие, подержати да не погрузится,
дабы вьрещи в душегубство? Яко оставивше послушьство боготворенного
человека, идосте к бездушну естеству — к воде, прияте послушьство на
прогневанье божие» 73. Православная церковь, очевидно, относиласьк этому старинному обычаю отрицательно.
В Польше X III в. еще сильно было древнее убеждение, что в правиль­
ности решения суда заинтересовано божество, и духовенство еще в X III в.
принимало в ордалиях непосредственное участие.
Преступление и наказание
Мы напрасно бы искали в «Книге права» определения понятий преступ­
ления и наказания, если не считать, что понятие преступления в сознании*
польского общества X III в. определялось наличием злой воли. Но и эта
72 «Искавше ли послуха, не налезуть, а истьця начнеть головою клепати, то »
дати им правду с ж елезом на поле» (Пространная Русская Правда, ст. 21). «Тако же
и во всех тяжах, в татбе и в поклепе. Оже не будеть лиця, то тогда дать ему ж елезо
из неволи до полугривны золота; аже ли мене, то на в о д у , оли до дву гривен; аже мене, то роте ему ити по свое куны» (Пространная Русская Правда, ст. 22). Относи­
тельно упоминания «железа», см. также Пространную Русскую Правду, ст. ст. 85 и
87. И здесь мы видим, что испытание водой практикуется в делах менее важных, чем «
дела, где применяется испытание железом.
73 Творения св. отцов, год 1, кн. 5, прибавл., стр. 202.

Политический строй

383*

мысль не сформулирована составителем «Книги права», а делается ясной
исследователю из ее содержания.
Составитель «Книги права», во-первых, не интересовался отвлечен­
ными философскими вопросами, а во-вторых, едва ли и сумел бы это сде­
лать: для этого требовалась значительная «теоретическая» подготовка.
Тем не менее, составитель «Книги права» сделал историко-философ­
скую попытку обосновать состояние права в польском обществе X III в.
Имею в виду стихотворное предисловие к изложению польского права:
«Некогда в старые времена,
Когда люди стали враждовать
И совершать беззакония,
Совет мудрецов учредил
Суды, чтобы при помощи их заставить
Каждого придерживаться
Добрых нравов. . .».

Очевидно, автору не чуждо было представление о «Золотом веке»,,
когда люди еще не «стали враждовать и совершать беззакония». Но автор
объясняет появление законов и судов именно появлением «вражды и без­
закония» среди «людей» и понимает назначение законов и судов в принуж­
дении к соблюдению «добрых нравов». Из дальнейших рассуждений автора
мы узнаем, что мысль автора конкретизируется, когда он переходит ка
временам, ему более известным, именно ко времени Римской империи.
В представлении автора Рим сообщил свои законы грекам. Греки — де
сами обратились к римскому Сенату:
«Чтобы оп соизволил им прислать
Законы, которые были бы для них пригодны
И которыми было бы можно
Сломить своеволие парода,
Как это делается теперь во многих местах».

Излагал ли составитель этого предисловия свои собственные мысли,
или же соглашался с рассуждениями на эту тему современных ему мысли­
телей, мы должны признать, что он не лишен был наблюдательности .
и критического чутья: мысли его, изложенные в предисловии, трезвее
многих теорий X IX —XX вв., трактующих государство с его судами и
законами как благодетельную силу для всех людей без исключения.
Римляне же установили законы и для немцев, уверяет нас автор преди­
словия. Далее он пишет:
«У немцев в соседях
Один народ, который был очень значительным,
Хотя сейчас он и одурачен,
Он все же твердо сохранил
Со своим родом
Свои законы,
Которые не подчинены никакой другой земле.
Его мудрейшие также
Составили ему его законы
Издавна и предусмотрели,
Чтобы он ими руководствовался.
Поляками зовут этот народ.
Его законы я вам здесь сообщаю».

Немецкий составитель, предисловия признает, что поляки — народ
«очень значительный», но он же указывает на то, что поляки «сейчас оду­
рачены». Можно догадаться, кем именно: немецкий автор «Книги права»,

384

Общественный и политический строй по Польской Правде

очевидно, не хотел назвать здесь своего государства и его главы — импе­
ратора. Автор, однако, подчеркивает, что поляки ни от кого не зависят
и живут по своему собственному праву.
Для данной главы нам следует воспользоваться лишь некоторыми
мыслями автора, изложенными в приведенных отрывках его предисловия.
Закон и суд служат целям борьбы «со своеволием народа», суд де­
лается необходимым для борьбы с «враждойи беззакониями», оценка ко­
торых никогда, как мы знаем, не бывает в классовом обществе нейтраль­
ной.
Когда Русская Правда перечисляет возможные преступления, когда
она назначает наказания и усиливает их, если преступления совершаются
по отношению к людям привилегированным, делается совершенно понятно,
как понимаются «вражда и беззакония». Когда Полицкая жупа, да и все
классовые общества делают то же самое, тогда делается понятным и то,
что понимал немецкий автор под «своеволием народа». Поскольку законы
составлялись государством, во главе которого стоял класс могуществен­
ных землевладельцев, в этих законах не могло не отразиться стремление
господствующих классов оградить себя от проявления протеста людей, ли­
шенных или лишаемых своих еще недавних прав и своей независимости.
И «Книга права» дает нам возможность в этом убедиться.
Исследователь нашего пашггника не может не заметить, что польскому
обществу X III в. не чуждо понятие преступления , как проявления
злой воли. «Книга права» различает деяние, совершенное с участием
злой воли и без участия злой воли, различает и степень проявления злой
воли.
Ст. X III говорит о присвоении чужих пчел, различая, сделано ли
это с умыслом или без злого умысла: «Кто украдет пчел, которые содер­
жатся в ульях или в поставленных колодах, тот платит 12 марок
пени» (ст. X III, 1). Перед нами, очевидно, преступление, настоящая
кража.
«Если какой-либо человек найдет пчел, которые улетели от другого
и где-нибудь сели, и он украдет их, он платит пени триста» (ст. X III,
2). Тут вина заключается лишь в том, что нашедший улетевших от хозяина
пчел знал, что они не его, но не знал, кому они принадлежат, может
быть, предполагал, что это дикие, никому не принадлежащие пчелы. Это
деяние «Книга права» все же называет кражей, но карает за нее значи­
тельно легче, чем за первое деяние, где участие злой воли несомненно 74.
А тут же стоит следующая статья, которая указывает на случай с теми же
пчелами, где злая воля исключается: человек присвоил себе чужих пчел,
думая, что это его пчелы, осевшие на его собственной территории. Нака­
зания никакого здесь не полагается. Неумышленно присвоивший себе
чужих пчел лишь должен вернуть рой хозяину «со всем прибытком, ка­
кой он от него получил» (ст. X III, 3).
Пример с пчелами в «Книге права» не единственный: крестьянин, сжав­
ший хлеб без ведома десятийника, штрафуется в 6 марок (гривен), а если
тот же крестьянин, «нуждаясь в хлебе» в начале жатвы, сожнет свою ниву
«для хлеба», не спрашивая разрешения сборщика десятины, штрафуется
только пеней «триста» (ст. XVIII, 1,2).
74
Перевести «триста» на стоимость тогдашних денег в гривнах (марках) или скойцах трудно. Поскольку, однако, в ст. X X вслед за объяснением значения и проис­
хождения «триста» отмечается, что «относительно этого теперь установлено, что дают
один скойц», очевидно, вместо «триста» (ст. X X , 3), то можно думать, что «триста»
было суммой очень ничтожной.

Политический строй

385

К этой же категории явлений надо отнести и случай, упомянутый
в ст. VII, которая имеет в виду ранение и даже убийство человека в по­
рядке самозащиты. Защищающийся и ранивший нападающего не платит
ничего. Если же защищающийся убил нападающего, то платит только
«за голову» («gildet daz houbt») и больше ничего, «если он засвидетель­
ствует, что тот напал на него» (ст. VII).
«За голову» — это термин, очень хорошо известный Русской Правде.
«Аже будеть вира в 80 гривен, то вирнику 16 гривен и 10 кун и 12 векши,
а переди съсадная гривна, а за голову 3* гривны» (Пространная Правда,
ст. 10). Вира идет в пользу государства и частично в пользу княжеского
аппарата (вирнику), «за голову» иначе «головничество» — потерпевшему,
точнее, родственникам потерпевшего. Головничество взыскивалось только
за убийство. «За голову» — это вознаграждение потерпевшему, а не на­
казание за преступление.
«Книга права» и здесь строго различает наличие или отсутствие злой
воли и степень проявления последней.
Работу по изучению видов преступлений и налагаемых за них нака­
заний очень детально проделал Губе 75. Изучению в этом отношении
«Книги права» он посвятил специальную главу: «Уголовное право по
Книге обычных прав»76. Я не нахожу возможным что-либо сюда при­
бавлять (речь может идти здесь о значительном сокращении, так как
Р. Губе включил в свой перечень много лишнего сверх показаний
источника).
Мне лишь хочется на фактах, сообщаемых «Книгой права», продемон­
стрировать особенности польского феодального уголовного права. Было
время, когда в Польше еще не возникло государство, когда общественная
жизнь протекала в рамках рода, когда всякое нарушение обычая-права
каралось самим родом, когда столкновения между родами разбирались
этими самыми родами. Тогда род выполнял не только функции судебные,
но и многие другие, перешедшие с возникновением государства к государ­
ству.
X III век, конечно, не только не застал подобного состояния общества,
но успел о нем и забыть, хотя многое еще могло напомнить это давно про­
шедшее время.
Самый яркий пережиток этого далекого прошлого — это участие
общины (уже не рода) в делах суда, в розыскании преступника, в ответ­
ственности за совершенное на ее территории преступление, в обязан­
ности платить штрафы за эти преступления.
Государство, возникшее «незаметно», очень заметно пользовалось ус­
лугами общины (opole).
Мы уже имели случай говорить об этом довольно подробно (стр. 312).
Сейчас необходимо подчеркнуть, что по мере усиления государства функ­
ции общин сокращались. Но для X III в. они еще весьма заметны.
Самое тяжелое преступление, отмеченное в «Книге права» — измена
родине, влекущее за собой и самое тяжелое наказание — лишение жизни.
«Книга права» об этом говорит совершенно ясно: «. . .если на пое­
динке обвиняемый в измене и будет ранен, то его побивают камнями»
(ст. X X III, 4) 77. Остальные все преступления, упоминаемые «Книгой
права», караются денежными штрафами. То же самое, что мы видим и в
75 H u b ę R. Pisma, t. И , str. 454—476.
76 Там же, стр. 481—486.
77 Актовый материал X III в. говорит о смертной казни в более частых случаях*
25 Б. Д. Греков, т. I

386

Общественный и политический строй по Польской Правде

Русской Правде, кроме смертной казни, о которой там ничего не гово­
рится, хотя, несомненно, она в это время на Руси применялась 78.
Все остальные преступления по «Книге права» наказываются денежными
штрафами. Но констатировать только эти факты мало. Мало знать, какие
наказания применяются в данное время. Нам надо знать, какие цели
преследует закон, определяя свои наказания. По системе наказаний мы
можем судить и о стадиальном состоянии данного общества, о роли госу­
дарства и его органов (в том числе и суда) в общественной жизни страны.
Наказание — это русский термин, несомненно, более позднего про­
исхождения. Он выражает мысль о «научении и исправлении», т. е. ука­
зывает на понимание наказания как средства исправления преступника.
Хорошо всем известный «поп Сильвестр» в назидание своему сыну написал
«наказание».
Славянский термин «кара» этого оттенка еще не имеет. По-видимому,
самый старый термин, обозначающий наказание у славян, есть «месть»
(польский — pomsta, хорватское — «за кровь придну», «запридну пизму»).
Месть есть возмездие за уголовное деяние, возмездие, совершенное руками
родственников потерпевшего. Это наиболее древний способ удовлетво­
рения потерпевшего. Возникшее государство, беря функции суда на себя,
тем самым лишает месть основного его признака, т. е. возмездия, произве­
денного руками потерпевшей стороны. Такое действие государство счи­
тает самоуправством и борется с ним. Этим самым возглавляющий госу­
дарства класс берет на себя и определение тяжести преступлений, и сте­
пень наказания за них.
Месть, упоминаемая в Русской Правде (Краткая Правда, ст. 1), — это
уже не древняя месть. В Русской Правде она находится под контролем
государства. Месть не только признана законом, но иногда предписы­
вается им. Это только архаическая форма суда, продолжающая жить неко­
торое (короткое, правда) время еще и при государственном строе. Денеж­
ные штрафы только заменяют месть, первоначально не изменяя самого
понимания мести.
В «Книге права» никакого намека на наличие мести уже нет. Суд, как
мы видели, находится в руках государства. Суд вотчинный отправляется
тоже под контролем государства: вотчинник-феодал судит по законам,
принятым государством.
Все суды, налагая то или иное наказание, различают общественную
и частную сторону как преступления, так и наказания. Мы уже имели
случай видеть, как понимались измена или нарушение «княжеского мира».
Денежные пени особенно хорошо могут нас ввести в курс дела. Де­
нежные штрафы, как и еще более ранние компенсации скотом 79, в опре­
деленных размерах могли иметь прямое значение, на которое и рассчитан
был древний обычай, лишь в период имущественного равенства людей,
т. е. в период родового строя. При имущественном неравенстве выплата
определенной суммы для богатого человека не представляла затруднений
и, следовательно, не служила своему назначению, т. е. не была наказанием
по существу. Для бедного человека она была вообще невыполнима, если
на помощь ему не шла община. Сама жизнь вносила тут необходимые
коррективы. Для польского общества X III в. со знакомой уже нам
структурой система денежных кар представляла бы собой явный
78 Об этом свидетельстуют летописи и некоторые памятники древнерусской ли­
тературы.
79 В Бурятской Правде.

Политический строй

387

пережиток, если бы закон не различал материального положения пре­
ступника.
Денежные штрафы «Книга права» изображает в виде следующей шкалы:
семьдесят марок
пятьдесят
»
тридцать
»
пятнадцать »

двенадцать марок
шесть
»
и, наконец, «триста»

Чтобы эта шкала не вызвала недоумений (почему «триста» стоит на
последнем месте), надо воспользоваться разъяснением* данным самой
«Книгой права». Очевидно, немец-составитель «Книги» был и сам перво­
начально удивлен, а когда получил разъяснение факта, он поспешил
предупредить читателя, в чем тут дело. «Да будет известно, откуда штраф,
который обозначен триста, — читаем в нашем документе, — получил
это название. В прежние времена в Польше был обычай вырубать кусочки
соли, каждый из которых назывался круш. Их платили 300 в качестве
пени. Теперь же, когда обычай (считать) на соль прекратился, то всетаки пеня называется триста» (ст. XX, 2). Это, действительно, очень не­
большая сумма денег. «Относительно этого теперь установлено, что дают
один скойц. Иногда судьи также бывают так милостивы, что они берут
вместо этой пени четырех кур, или двух, или одну» (ст. XX, 3) 80.
Следовательно, «триста» — это лишь словесное обозначение штрафа,
денежное содержание которого меняется в зависимости от других обсто­
ятельств.
«Относительно штрафов, которые здесь раньше были обозначены в мар­
ках,— разъясняет также «Книга права», — следует знать, что 3 марки
считаются за I настоящую марку; когда же уплачивают штраф в VI
марок, то это девять скойцев» (ст. XX, 1). Здесь надо, иметь в виду
очень важное общее замечание «Книги права» о том, что, если «платят
штраф в семьдесят или пятьдесят марок, или двенадцать марок, то так
как 3 марки считают за одну настоящую- (имеющую хождение в настоя­
щий момент. —В . Г .), то судья оказывает милость по своему усмотрению»
(ст. XX, 4). «Все же да будет это известно, что ни один судья или редко
какой-либо (судья.—Б . Г .), берет все имущество, которое ему выплачи­
вается в качестве пени. . .» (ст. XX, 5).
Стало быть , вышеперечисленные суммы штрафов имели чисто услов­
ное значение: на самом деле эти цифры переводились на другие, соот­
ветствующие современному денежному курсу или по усмотрению судьи.
Цифры эти ч—для X III в. тоже пережиток. Однако, несмотря на свою
условность, они позволяют нам точно судить о соотношении тяжести
преступлений с размерами штрафов, что для нас в данном случае осо­
бенно ценно. Это соотношение можно представить в следующем виде.
Наиболее высокий штраф семьдесят присуждался за:
1. Кражу кобылы из стада князя (ст. X II, 1).
2. Кражу из княжеского склада продуктов (ст. X II, 1).
3. Ввод в княжество разбойника, поджигателя, убийцу или насиль­
ника (ст. X II, 2).
80
Р. Губе приводит очень интересный документ 1254 г., подтверждающий разъяс­
нение «Книги права»: Et glebas saJis a vulgo grudas vocatas que agazoni ducis pertinebant» (Куски соли, в просторечье называемые грудки, которые взыскивались
в пользу князя). H u b ę R. Pisma, t. II, str. 466, прим. 1. Марки .в тексте «Книги
права» польские переводчик и исследователь заменяют славянским термином ^«гривна».
25*

388

Общественный и политический строй по Польской Правде

Штраф пятьдесят за:
1. Кражу из погреба, кухни или замка князя (ст. X II, 3).
2. Нарушение «княжеского мира» на государственной дороге (ст.
XV, 2 и др.).
3. Самоуправство посла на территории чужого князя (ст. XXVIII, 1).
4. Изнасилование женщин из рыцарского сословия (ст. XVII, 1, 2).
Перечень преступлений, караемых штрафами различной высоты, чи­
татель может найти в исследовании Р. Губе 81 и М. Винавера 82. Как уже
отмечалось выше Р. Губе в свой перечень вставил много липшего, взятого
не из нашего памятника, а от себя по догадку.
Несомненно, важен перечень преступлении и налагаемых за них на­
казаний. Но еще более интересна разница в наказаниях за одно и то же
преступление для разных классов общества. Прилагаемая таблица дает
достаточно ясное представление о характере суда в феодальной Польше
X III в.
Из приведенных данных нельзя не видеть, что князь, рыцарь, купец
ограждены законом значительно больше, чем крестьянин. Тут все обычно,
Убийство
Штраф

Место убийства

Рыцаря, равного
рыцарю челове­
ка и купца . • На гос. дороге
То ж е ....................
Немца, которого
поляки называ­
ют гостем
• •
Крестьянина • •
То же . . . . * •

50 марок

Компенсация
№ статьи

На деревенской дороге

6

»

50марок V III,1;
1 XV, 2, 3
50 марок XV, 5

В поле или на дороге
На гос. дороге
На деревенской дороге

50
50
6

»
»
»

30 ’ »
30
»
30
»

VIII, 1
XV, 4
XV, 6

Побои

Штраф

Место происшествия

Если крестьянин
побил рыцаря .
Если рыцарь изб и т .....................
То ж е .................
Если рыцарь по­
бил крестьяни­
на .....................
Если крестьянин
избит .................
То ж е .................

Компенсация
№ статьи

На деревенской дороге

6 марок 6 марок XV, 7

На рынке
В корчме

6
»
6 марок(?) XV, 9
«Триста» 8 скойцев XV, 11

На деревенской дороге

6 марок «Триста» XV, 8

На рынке
В корчме

6
»
»
X V , 10
«Триста» 3 скойца XV, 11

81 H u b ę R. Pisma, t. II, str. 482—486.
82 В. и и а в е р М. Указ, соч., стр. 187—201.

Политический строй

3 89

Кража
Штраф
Из княжеского п о г р е б а .....................................
Из чьего-либо д о м а .............................................
У рыцаря или крестьянина из котомки . .
У бродячего работника из котомки . . . .

Изнасилование

50 марок
12
»
6
»
12
»

XII,
ХИ,
XII,
XII,

3
3
6
5

женщин
Штраф

В рыцарской среде . . .....................
В крестьянской среде . .....................

№ статьи

50 марок
6 марок иногда
«Триста»

№ статьи

X V II, 1—3

как во всяком суде феодального общества: судебные инстанции отстаи­
вают интересы господствующих классов.
Интересное явление представляет кража из мешка бродячего работ­
ника, наказуемая выше, чем такая же кража у рыцаря и крестьянина
(ст. X II, 6). Может быть, это объясняется тем, что у бродячего работ­
ника подразумевается покража всего его имущества (орудия производ­
ства), не позволяющая продолжать существование работнику, тогда как
кража таких же вещей у рыцаря или крестьянина не влечет для них столь
пагубных для пострадавшего последствий.
Удивляет замечание М. Ф. Владимирского-Буданова о том, что будто
бы славянское право не допускает общественных различий в уголовном
праве, в отличие от права русского, знающего различия «служебно-обще­
ственное», и от германского, знающего «родовое неравенство (по проис­
хождению)» 83.
Как мы видим, польское общество, несомненно, тоже знает классовое
различие в уголовном праве, знает его и хорватское общество 84.
Надо обратить внимание и на другую сторону штрафной системы«Книги
права». Нас не может не интересовать вопрос, кому идут штрафы: в пользу
ли государства или в пользу потерпевшего. Другими словами, нас не мо­
жет не интересовать вопрос о том, являются ли штрафы в Польше X III в.
в подлинном смысле наказанием за совершение уголовного преступления
или же это пережиток древних компенсаций, лишь возмещающих ущерб,
причиненный потерпевшему. Мы заранее можем сказать (с тем чтобы
ниже привести и доказательства), что в «Книге права» мы имеем указа­
ния и на то, и на другое. Совершенно то же, что мы видим и в Русской
Правде, где за убийство взыскиваются вира и головничество, за прочие
преступления — продажа и урок. Вира и продажа это штрафы в виде на­
казания, взыскиваемые с преступника в пользу государственной власти,
головничество и урок — это компенсации потерпевшему.
83 В л а д и м и р с к и й-Б у д а н о в М. Ф. Обзор. Изд. 5, стр. 326.
84 Г р е к о в Б. Д. Полица, стр. 181— 182.

390

Общественный и политический строй по Польской Правде

«Книга права» знает пени, выплачиваемые государственной власти,
как мы видели в случае убийства, совершенного на государственной до­
роге, в случае не разрешенного властью (до проведения следствия) погре­
бения найденного трупа, убитого или утопленного человека. Это пеня
в 50 марок-гривен. К государственным штрафам надо отнести и штрафы,
идущие в пользу судей: за изнасилование женщин рыцарского сословия —
50 марок, и штраф в 6 марок за нанесение побоев на проселочной дере­
венской дороге и на рынке. Кроме того, как мы уже узнаем, в пользу
власти взыскивается сумма за нарушение «княжеского мира» на государ­
ственной дороге — 50 гривен, на проселочной — 6 гривен.
Поскольку государство мирилось с существованием вотчинных судов,
можно думать, что и здесь какая-то часть штрафных сумм причиталась
государственной власти. Об этом ясно в «Книге права» не говорится ни­
чего. Но наше предположение вероятно потому, что вотчинный суд при
наличии государства не мог существовать совершенно вне всякой связи
с судом государственным (государство здесь уступало, свои права вотчин­
нику либо соглашалось не отнимать их у вотчинника, имевшего ряд прав
и до образования государства); вотчинник судил, по крайней мере наи­
более важные преступления, по государственному закону.
Это вытекает из содержания привилеев, выданных в X III в. польской
властью епископствам и монастырям. Так, например, Тынецкому мона­
стырю в 1286 г. был дан привилей, в котором сказано, что аббат монастыря
имеет право судить своих людей свободных и несвободных за преступле­
ния, караемые штрафами в 70, 15, 6 гривен, «триста», убийство, воровство
и разбирать дела, по которым полагаются ордалии. Здесь мы имеем как
раз те преступления, о которых так ясно говорит и «Книга права» с ука­
занием,что все подобные дела разбираются и княжескими судами. Стало
быть, и вотчинный суд судил по законам государственным. На это указы­
вают и такие привилеи, где говорится о суде смешанном, в котором уча­
ствуют и князь, и настоятель монастыря, т. е. вотчинник. Например,
в привилее бенедиктинскому монастырю в Любине 1242 г. сказано, что
подданные монастыря, свободные и несвободные, подлежат юрисдикции
князя и аббата или иного уполномоченного от монастыря 85.
По польскому закону X III в. вотчинник обязан был судить своих
подданных. Если бы он отказался, то истцы могли обращаться к самому
князю.
По Полицкому статуту вотчинник тоже обязан был судить своих кре­
стьян и в случае отказа от выполнения своих обязанностей истец мог
жаловаться на вотчинника общему собранию Полицы (ст. 66). «Если же
господин ь . . разберет дело не согласно с законом, он (истец) волен апел­
лировать в высшую инстанцию» (ст. 22). Если кмет учинит преступление и
подвергнется штрафу, то % штрафной суммы идет его господину, /4 —
общине (Полицкий жупе, иначе Полицкой республике) и еще какая-то
чать (/4 того, что причитается Полицкой жупе) — прокураторам, т. е.
официальным представителям Полицкой власти 86.
По Русской Правде «от виры 9 кун, а метелнику 9 векошь, а от боротное
земли 30 кун, а.отинех от всех тяжь, кому помогуть, по 4 куны, а метелнику
6 векошь» (Пространная Русская Правда, ст. 107: «Асеуроци судебнии»).
Сумма виры распределялась между государственной казной и судебными
должностными лицами.
85 Н u Ъ е R. Pisma, t. II, str. 508—519.
86 Г р е к о в Б. Д. Полица, стр. 138, 170— 171.

Политический строй

391

Жалованная грамота Всеволода Юрьеву монастырю ИЗО г. передает
землю вотчиннику (монастырю) с «вирами и продажами», т. е. со штра­
фами, узаконенными государством, очевидно предполагается, что вира
и продажа будут присуждаться вотчинником в порядке, предусмотренном
Русской Правдой.
Не настаивая на том, что польские патримониальные суды отдавали
часть штрафов государству, мы смело можем утверждать, что вотчинные
суды руководствовались общегосударственным законом, изложенным
в «Книге права».
«Книга права» не оставляет у нас никаких сомнений и относительно
потерпевшего, которому, несомненно, полагалась компенсация.
Так, за убийство рыцаря или равного рыцарю человека на проселоч­
ной дороге родственники убитого получали 50 марок (гривен), за убий­
ство крестьянина — 30 марок (ст. XV, 4, 6). За побои, причиненные на
проселочной дороге, рыцарь получал 6 марок, крестьянин — «триста»
(ст. XV, 7, 8).
За убийство на государственной дороге «гостя», родственники полу­
чают 50 марок «если у него здесь нет родственников», 50 марок получает
князь (ст. XV, 2). То же и за убийство рыцаря или купца (ст. XV, 3).
Изнасилованная женщина получает столько, сколько судья назначит
«за ее позор».
Итак, в Польше X III в., согласно показанию «Книги права», компен­
сации имеют еще значительное применение.
Русская Правда очень хорошо знает подобные компенсации: за убий­
ство — «головничество», за другое преступление — «урок» хотя Русская
Правда и не дает точного критерия для определения размеров головни­
чества 87, размеры же «урока» определяются ей для каждого конкретного
случая.
Полицкий статут, тоже знающий компенсации, говорит яснее: «Если
бы кто на кого в пути или где-нибудь напал и ограбил или из засады
схватил. . ., штраф 100 либр: половина—стороне, а другая половина—об­
щине (Полицкой ж упе.—Б. Г.) и вернуть украденное» (ст. 41а). То же
и в ст. 28 о ранении нападающего при самозащите и др.
Я не ставлю себе задачей изучить уголовное право Польши X III в.
даже в том ограниченном масштабе, какой допускает «Книга права».
Мне лишь хотелось на материалах, касающихся уголовного права, уточ­
нить представления о классовых отношениях в Польше X III в., отражен­
ных в нашем источнике.
Мне кажется, что своей цели я достиг; элементы уголовного права
подтверждают ту картину общественных отношений, какая изображена
в главе II данной работы.

87 Ст. 10 Пространной Правды указывает: «а за голову 3 гривны».

IV. ПОЛЬСКАЯ ПРАВДА И РУССКАЯ ПРАВДА

Изучая древнейшие судьбы славянских народов, мы убеждаемся в том,
что основные линии социально-экономического, политического и культур­
ного развития были общими для всех ветвей славянства, что история
восточных славян тесно переплеталась с историческим развитием южного
и западного славянства. Общность происхождения, однородность усло­
вий социального и политического развития, близкий уровень производи­
тельных сил, достигнутый всеми славянами на ранней стадии их истории, —
все это обусловило не только часто возникавшую политическую близость
различных групп славянства, но и определило относительное единство
внутренней социально-экономической жизни славянского мира в это время.
В нашем распоряжении имеется очень ограниченный круг источников,
освещающих этот сложный и длительный период истории древних славян.
Однако и эти данные иногда дают важный материал, раскрывающий не­
которые стороны исторической жизни славянства. Так, историк готов
Иордан сообщает: «От истока Вислы на неизмеримых пространствах осно­
валось многолюдное племя вендов. Хотя названия их изменяются теперь
в зависимости от различных племен и местностей, однако главным обра­
зом, они именуются склавинами и антами». В другом месте тот же автор
пишет: «Происходя из одного племени, (они) имеют теперь три имени:
венды, анты, и склавины». Итак, из сообщения Иордана вытекает, что,
во-первых, на огромных пространствах от истоков Вислы (ео ipso включая
сюда и будущих поляков) живет «многолюдное племя вендов», что, вовторых, в период, когда наблюдал их Иордан, венды меняли свои назва­
ния, и, наконец, в-третьих, что, несмотря на пестроту этих названий,
все они происходят «из одного племени». Таким образом, данное сообще­
ние Иордана не только подтверждает факт широкого расселения славян
в Восточной Европе, но и указывает на наличие определенной общности
исторической жизни различных частей славянства в то время.
В сущности, о социальной и политической близости славянства гово­
рит и самый факт совместной борьбы различных групп славян против рабо­
владельческих порядков Восточно-Римской Империи: эта близость про­
явилась также в фактах последующего синхронного развития различных
ветвей славянства, почти одновременно ставших эволюционировать от
первобытнообщинного строя к строю классовому, феодальному.
Говоря об общности исторического развития славян на ранней стадии
их исторической жизни, нельзя не вспомнить и сообщения Прокопия Ке­
сарийского о славянах. Прокопий имел в виду балканских и восточных
славян прежде всего. «И во всем остальном у обоих этих варварских пле­
мен (славян и антов.—Б . Г.), — пишет Прокопий, — вся жизнь и за­

Польская Правда и Русская Правда

393

коны одинаковы. . . Они считают, что один только бог, творец молний,
является владыкой над всеми . . . У тех и дугих один и тот же язык. . *
И по внешнему виду они не отличаются друг от друга . . И некогда даже
имя у славян и антов было одно и то же» х.
Данные Прокопия подчеркивают факт внутренней близости отдельных
групп славянства, восточных и балканских. Но, учитывая общность исто­
рического развития всех ветвей славянства в этот период, мы вправе
некоторые наблюдения Прокопия распространять и на те части славян­
ского мира, которые сам Прокопий непосредственно в виду не имел,
в частности на западных славян.
В изучении ранней истории славянства все большая роль должна
принадлежать археологии. Работы советских археологов,4 а также
археологов других славянских стран дают все новый и новый материал,
раскрывающий эволюцию славянства от первобытнообщинного строя
к строю феодальному, характеризующий общность и синхронность исто­
рического развития славянских народов.
В последнее время появляется все больше данных, показывающих
близость исторической жизни Руси и Польши в тот период. Останав­
ливаясь на общности исторического развития польского и русского
народов в эпоху становления феодальных отношений, следует обратить
внимание также и на определенную близость русской и польской культуры
того времени. Автор специального большого труда по истории польской
культуры подчеркивал, что первоначальная культура восточного славян­
ства мало отличалась от польской культуры12. Это наблюдение может от*
носится как к материальной, так и к духовной культуре польского и рус­
ского народов в тот период.
Общеславянским, а* стало быть, и польско-русским, божеством был
Перун. Он почитался также и в Прибалтике (Перкунай). Прокопий,
описывавший славян и антов, т. е. южных и восточных славян, называет
Перуна главным и единым богом. Брюкнер 3 возводит почитание этого
бога ко временам балто-славянской общности.
Другим польско-русским божеством был Сварог, или Сварожок,
божество солнца и огня4. На Руси почитание этого божества отмечено
в Ипатьевской летописи и в Слове о полку Игореве. В Польше следы по­
читания этого божества запечатлены в местных названиях: Сварожин,
Сварыжев, Сважиков, Свароцин, Сважент.
Таким же польско-русским божеством был и Даждьбог, упоминаемый
в Повести временных лет в качестве одного их божеств в пантеоне кн. Вла­
димира Святославича, а также в Слове о полку Игореве.
В Польше Даждьбог тоже известен под именем Дацьбога. Есть свиде­
тельства и о почитании в Польше бога Стрибога (название местности
Стшибога).
Почитание одних и тех же божеств, причем главнейших, не могли
возникнуть у двух народов, если бы они жили обособленной жизнью.
Несомненно, это — свидетельство общности древней культуры двух со­
седних славянских народов.
Из этих сопоставлений я отнюдь не собираюсь делать вывод о полном
тождестве общественной д духовной жизни восточных славян и польских
1 П р о к о п и й и з К е с а р и и . Война с готами. Пер. с греч. С. П. Конд­
ратьева, 1950, стр. 297.
2 B r u c k n e r A. Dzieje kultury polskiej. 1930, t. I, str. 384, 385, 389.
3~"4 «Слово о полку Игореве». Ипатьевская летопись.

394

Общественный и политический строй по Польской Правде

племен. Но эти сопоставления, однако, позволяют утверждать наличие
очень заметной общности общественного развития двух соседних славян­
ских народов.
Что мы в этом предположении не делаем ничего научно недопустимого,
видно хотя бы из следующего примера. Крестьянские восстания, назван­
ные новым нажимом на их феодалов, на Руси падают главным образом на
XI век. Совершенно то же мы видим и в Польше. Польские источники
указывают на годы 1034, 1037—10385 и 1077 как на годы крестьянских
движений 6. Как и в Польше, так и на Руси во главе восставших крестьян
стояли представители языческой религии.
У всех этих крестьянских восстаний периода раннего феодализма
должна быть одна и та же основная причина: в Польше, как и на Руси,
одни и те же классовые отношения вызвали соответственные следствия.
Синхронизм этих аналогичных по своей сущности общественных явлений
говорит об определенном параллелизме в социальном и политическом раз­
витии польского и русского общества данного периода.
Весьма возможно, что при более детальном рассмотрении этого вопроса
найдутся еще и новые доказательства параллелизма в истории двух со­
седних народов. Но и того, что нам уже известно сейчас, достаточно, чтобы
подойти к параллельному рассмотрению двух лежащих перед нами законо­
дательных памятников — Польской Правды и Русской Правды — как
задаче, вполне оправданной.
Еще в 1820 г. польский историк И. Б. Раковецкий в своей книге «Pra­
wda Ruska» 7 ставил своей целью изучение общности славянских языков,
обычаев, религиозных представлений, права и политических учреждений,
причем в основу своих наблюдений клал именно Русскую Правду и до­
говоры Руси с греками. В договорах он находил некоторые черты,пред­
шествующие Русской Правде.
Между прочим, он писал: «Не только для одних лишь россиян, но и для
всех исследователей и больше всего для нас (поляков. —Б . Г .), которые
гордятся быть ветвью древнего славянского народа, этот памятник
(Русская Правда. —Б . Г.) далекой древности, как с точки зрения истории
развития просвещения и истории законодательства, чрезвычайно важен» 8.
Этот труд Раковецкого очень высоко оценил О. Бальцер. «Труд Раковецкого, — писал О. Бальцер в 1900 г., — вдохнул в нашу науку новый
дух, оплодотворил ее мыслью, развитие которой могло бы принести
весьма важные результаты в будущем » 9. Когда И. Б. Раковецкий созда­
вал свой труд, посвященный изучению общности славянских народов,
по материалам Русской Правды, Польская Правда была совсем не изве­
стна. Она открыта была только 50 лет спустя. Сейчас, когда мы знаем за­
пись польского феодального права, нам соображения И. Б. Раковецкого
представляются особенно важными, и я, перефразируя его слова, сказал
бы, что не только для поляков, для польской науки важна «Księga prawa»,
5 К о р о л ю к В. Д. Летописное известие о крестьянском восстании в Польше
1037— 1038 гг. Сборник статей ко дню семидесятилетия Б. Д. Грекова. Изд. АН СССР,
М., 1952.
6 Ш м и т т Г. Р1стория Польского народа, т. I, стр/38, 49—50; П ы п и н А. М.
и С п а с о в и ч В. Д. История славянских литератур, т. II. СПб., 1881, стр. 457.
7 R a k o w i e c k i J. В. Prawda Ruska czyli prawa wielkiego xięcia Jarosława
Władimirowicza, tudzież tractaty Olga у Jgora ww. xx Kiewskich z cesarzami grieckimi
у Mstisława Dawidowicza Smoleńskiego z Kigą zawarte. Warszawa, 1820.
8 R a k o w i e c k i . Указ. соч. т. I, стр. VII.
9 В a 1 z e г О. Historya porównawcza praw łlowiańskich. Studya nad historyąprawa polskiego, t. I. Zwow, 1900, str. 13.

Польская Правда и Русская Правда

395

но и для россиян, поскольку польский законодательный памятник помо­
гает специалисту по истории раннефеодальной Руси разобраться во мно­
гих неясностях Русской Правды, как известно, слишком лаконичной.
Из польских историков пользовались Русской Правдой Мацеевский
в своем известном обзоре славянского права 10 и Губе в своей работе
«История древнего наследственного права у славян»11. Нельзя не вспом­
нить здесь и работ О. Бальцера «Historya porównawcza praw słowiańskich»12.
Но нужно сказать, что в наиболее спорных и трудных вопросах польского
права польская наука, как правило, к Русской Правде не обращалась.
Конечно, тут может возникнуть вопрос методического характера:
отражают ли оба памятника подлинную жизнь двух народов?
Что касается Русской Правды, то в свете современных нам знаний
мы решительно можем утверждать, что она есть зеркало подлинной
жизни Руси периода раннего средневековья. Все старые теории и о якобы
варяжском происхождении норм Русской Правды (М. Р. Погодин), даже
о том, будто бы варяги привезли на Русь Русскую Правду в уже напи­
санном виде (мнение проф. Морошкина), навсегда оставлены наукой.
Что касается Польской Правды, то вопрос ставится не менее остро
потому, что Польская Правда записана в X III в. немцем, и вполне по­
нятны опасения, насколько точно произведена эта запись человеком,
который мог мало знать польское право.
В польской исторической науке этот вопрос уже был предметом сужде­
ния не раз и разрешен сейчас в самом положительном смысле.
Уже давно Р. Губе очень ясно высказал свое отношение к этому источ­
нику: «Сведения, какие нам дает актовый материал (dyplomaty), слишком
недостаточны и отрывочны. Если бы не имели «Книги права»,
которая представляет наше (польское.—Б . Г.) уголовное право в систе­
матическом изложении, мы вынуждены были бы основываться на скуд­
ных данных» 13.
«Все, что мы могли бы сказать (об уголовном праве. —Б . Г .), было бы
очень недостаточно, если бы не приходила нам на помощь «Книга права»,
в которой мы не только находим большее число деталей, но, что важнее,
изложение всего нашего (польского.— Б . Г.) старого уголовного права,
как оно практиковалась в X III в. в польских судах на земле крестонос­
цев 14.
Тот же автор, сличая нормы, внесенные в «Книгу права», с актовым
материалом, пришел к выводу, что составитель «Книги права» изобразил
польское право совершенно точно. Другой важный вывод, к какому при­
шел Р. Губе, это тот, что право, записанное в «Книге права», есть под­
линное собственное польское, принадлежащее именно народу польскому
и никем польскому народу не навязанное извне. Р. Губе делает упрек тем
своим современникам, которые иначе относятся к вопросу о самобытности
права, записанного в «Книге права». По словам Р. Губе,. составитель
«Книги права» самобытность польского права понимал лучше, чем иссле­
дователи более позднего времени польские и непольские 15.
’ 10 M a c i e j o w s k i W. Historya prawodawstw słowiańkich, t. II, wyd. War­
szawa, 1856.
11 Г у б e P. История древнего наследственного права у славян. «Сборник исто­
рия. и статист, сведений о России», 1845.
12 В а 1 z е г О. Historya porównawcza p raw .. ., str> 326—388.
13 H u b e R. Pisma, t. II, str. 469.

396

Общественный и политический строй по Польской Правде

Должное «Книге права» отдают и исследователи—наши современники,
даже те, кто ряд институтов готов признать заимствованными либо от
римлян, либо франков.
Не может быть сомнения в точности данной записи польского права.
Иначе бы оно не совпадало с содержанием актового материала и сообще­
ниями «Книги* Генриховской» 16.
Насколько общественные отношения и надстроечные явления у двух
соседних народов аналогичны и напрашиваются на параллельное их
изучение, будет показано ниже.
Сейчас нам надлежит ответить на другой методический вопрос: воз­
можно ли параллельное изучение памятников, близких, но не в полной
мере совпадающих во времени?
На этот вопрос отвечает вся наша историческая наука, включающая
сюда и историю права.
Возьмем хотя бы Русскую Правду, которая состоит из трех разно­
временных частей. Ведь никому не придет в голову сомневаться в полез­
ности сравнительного изучения трех разновременных nacTęń этого памят­
ника. Именно их разновременность дает нам возможность изучить эволю­
цию общественных отношений древнерусского общества. Более поздние
русские законодательные памятники всегда изучались как дальнейший
шаг в развитии русского общества по сравнению с нормами Русской
Правды. Асинхронность памятников не только не мешает изучению исто­
рического процесса, а является одним из важнейших путей к изучению
общества в его развитии. Значит, несмотря на то, что Русская Правда —
памятник V III—XII вв., а Польская Правда — X III в., параллельное их
изучение дает известные плюсы; историку Польши — заглянуть в более
глубокое прошлое, отсутствующее в Польской Правде, историку Рос­
сии — продвинуть свои наблюдения в X III век, как известно, очень
слабо отображенный в русских источниках.
Острота вопроса не в хронологии, а в том, насколько эти оба памят­
ника близки по своему содержанию, насколько, следовательно, может
быть полезным сопоставление отдельных норм в их развитии.
Исследователь «Русской Правды», знакомясь с содержанием Правды
Польской, не может не обратить внимания на то, что сразу бросается
в глаза, — на общность многих институтов и правовых обычаев старого
польского и русского права.
Конечно, это объясняется прежде всего тем, что как Киевская Русь,
создавшая Русскую Правду, так и Польша X—X III вв. — государства
феодальные, переживавшие одни и те же этапы своего социально-эконо­
мического развития.
Я считаю небезынтересным остановиться на некоторых сторонах
общественной жизни польского и русского народов, отраженных как
в Русской Правде, так и в польской «Книге права», совпадающих в своей
сущности и тем самым помогающих исследованию понять темные или не
совсем ясные места обоих названных памятников.
Это совпадение, не могущее быть случайным, еще раз подтвердит
точность записи польского старого права, сделанного неизвестным немец­
ким автором X III в.
Многое из того, что было в Польше IX —Хвв. к X III в. исчезло совсем
или сильно изменилось, а в Русской Правде отражено явно и, я думаю,
историками Польши может быть восстановлено при сопоставении этих
16 Księga Henrykowska, 1949.

Польская Правда и Русская Правда

397

двух памятников. Например, института мести в Польской Правде уже
нет совсем, в древнейшей части Руской Правды Ярославичей середины
XV в. мы имеем указание на его отмену, в Правде Мономаховой его уже
нет, так же как и в Правде Польской. Неужели мы не имеем права уста­
новить жизнь этого института до X III в. на основании параллельного
изучения Русской и Польской Правды?
В своих других работах 17 я уже пользовался этим приемом, и, как мне
кажется, не без пользы. Там у меня* правда, был еще один оправдываю­
щий этот метод момент, это встреча двух правовых порядков—древнерус­
ского и польского — в Галицкой Руси. Оба права — польское и рус­
ское — вынуждены были некоторое время жить рядом, пока польское
право не было здесь узаконено государственной властью и стало здесь
обязательным.
Несмотря на то, то пользование двумя названными источниками одним
из историков-юристов было оспорено 18, я продолжаю настаивать на закон­
ности и целесообразности такого исследовательского приема. Ведь никто
не возражал, например, против пользования Полицким статутом при ре­
шении вопроса о верви Русской Правды, хотя в обоих этих памятниках
вервь изображена в различные периоды ее существования. Почему же
может быть заподозрена возможность такого же сопоставления институтов
польских и русских, отраженных в Правдах этих двух народов?
Надо только сопоставлять не так формально, как это делал в свое
время Н. П. Павлов-Сильванский, *а необходимо строго учитывать ту
обстановку, которая порождала правовые институты, т. е. не отрывать
нормы права от вызвавшего их к жизни базиса. Если мы будем руковод­
ствоваться марксистским учением о базисе и надстройке, то, несомненно,
избежим возможных в этом деле ошибок.
Ниже я постараюсь доказать не только допустимость, но и большую
пользу для науки истории параллельного изучения двух названных па­
мятников как русского, так и польского права. Все это станет гораздо
яснее и убедительнее, если мы перейдем к изучению отдельных конкретных
сюжетов.
Начнем с изучения славянской общины, известной по Русской Правде
под терминами «мир», «вервь», «град», в Польской Правде — под немец­
ким термином «Gegenote», что соответствует польскому термину «opole»
и латинскому «vicini», по Винодольскому статуту — «опчина града», по
Полицкому — «вервь».
В Русской Правде нет разъяснения терминов «мир», «вервь», «град».
В ней только указаны функции этой общественной организации.
В Пространной Русской Правде в ст. 70 читаем: «Аже будеть росечена
земля или знамение, им же ловлено, или сеть, то по верви искати татя
любо платити продажю».Относительно верви абсолютно точных данных
в Русской Правде нет, почему и спор о ее сущности длится до сих пор.
Есть ученые, которые склонны рассматривать вервь как большую семью.
Но тогда непонятным делается, как конкретно представить искание
татя в большой семье. Ведь большая семья — это группа родственников,
прямых и отчасти боковых, живущих в одном доме и ведущих общее
хозяйство.
В общине это вполне возможно, и именно она по закону обязана уча­
ствовать в поимке вора и разбойника: «Аже кто убиеть кияжа мужа в раз­
17 См. Г р е к о в Б. Д. Крестьяне на Руси, т. I.
18 С ы р о м я т н и к о в Б. Н. О смерде древней Руси. «Ученые записки Юриди­
ческого факультета Московского Гос. университета», т. И, 1946.

398

Общественный и политический строй по Польской Правде

бой, а головника не ищють, то виревную платити, в чьей же верви голова
лежить» (ст. 3 Пространной Русской Правды).
Ст. 77 Пространной Русской Правды разъясняет, как идет искание
татя поверви. Тут читаем: «Не будеть ли татя (т. е. если его не обнаружат. —
Б . Г.), по следу женуть; аже не будеть следа ли к селу или к товару (т. е.
если след не приведет к селу или к купеческому становищу.—Б . Г.),
а не отсочать от себе следа, ни едуть на следили отбьються (т. е. если дан­
ная вервь не докажет своей непричастности к делу и не захочет гнать
следили же силой отгонит от себя гойящих след. — Б . Г.), то темь платити
татбу и продажю» (т. е. та вервь должна заплатить штраф.— Б . Г.).
А дальше идет разъяснение, как надо гнать след: « . . . а след гнати с чюжими людми, а с послухи; аже погубить след на гостиньце на велице,
а села не будеть или на пусте, кде же не будеть ни села, не людии, то не
платити ни продажи, ни татбы».
Нельзя сказать, что этот текст дает полное и ясное представление
о процедуре искания преступника. Некоторые из исследователей даже
отрицали обязанности общины (верви) участвовать в гонении следа на
том основании, что якобы село есть усадьба крупного землевладельца,
а товар — купеческое становище и что якобы ни село в таком понимании,
ни складочное место купеческого каравана не входят в общину 19.
Можно сильно сомневаться именно в такой трактовке термина «село».
Как, например, понимать» «село» в «Вопрошании Кириковом», современ­
ном Русской Правде, где Кирик замечает: « . . . а смерд деля помолвих,
иже по селом живуть» 19. Если мы сопоставим этот текст с другими, где
упоминаются места, населенные смердами; имею в виду погосты (Дого­
воры Новгорода с князьями), состоящие из сел и деревень, то нам станет
ясно произвольность толкования термина «село» лишь в смысле боярской
усадьбы. Не доказанным является и другое положение того же автора,
будто боярские села не связаны с общиной-вервью. В ст. 13 Краткой
Правды написано: «Аже поиметь кто чюжь конь, любо оружие, любо
порт, а познаеть в своему миру». Судя по специфическому характеру
украденных вещей (оружие, конь, порт), их владелец — военный воору­
женный человек, возможно принадлежащий к привилегированному классу.
В статье указывается также на то, что владелец этих вещей нашел их
в своем миру, т. е. в своей общине. Если бы он не был связан со своей
общиной, так нельзя было бы выражаться.
В мою задачу не входит сейчас разбирать весь этот сложный вопрос
по существу. Мне хотелось только указанием на наличие разногласий
в пользовании приведенных статей Русской Правды показать, что для
некоторых и даже очень солидных специалистов вопрос был неясен.
«Księga prawa» дает совершенно исчерпывающие разъяснения, как
надо понимать процедуру «гонения следа». В ст. VIII, 6 читаем: «. . . если
же какой-либо человек будет убит в селе (деревне) или около села и кре­
стьяне схватят того, кто совершил преступление, и сообщат господину
или судье, то они не несут ущерба за* это». «Если человек будет убит
около села и они (селяне. — Б . Г.) на смогут схватить того, кто совершил
преступление, то гонятся [за ним] с криком до другого села, и тогда они
освобождаются от ответственности по этому делу, но тогда это село должно
гнаться далее с криком до следующего села. И так каждое село должно
гнаться 1за ним ] до другого до тех пор, пока не будет схвачен тот, кто
19
В л а д и м и р с к и й - Б у д а н о в М. Ф. Христоматия по истории русского
права, вып. 1, изд. 5. СПб. — Киев, 1899, прим. 119.

Польская Правда и Русская Правда

399

совершил преступление. То село, которое не будет гнаться, когда таким
образом крик дойдет до него, должно заплати за убитого» (ст. VIII, 7).
Прежде всего здесь выясняется, что процедура гонения следа идет не
в «большой семье», а в общине, состоящей из нескольких сел (деревень),
что община может быть зависимой только либо от государства (тогда
убийцу представляют судье), либо от феодала (тогда убийцу представляют
феодалу-землевладельцу). След обязаны гнать все члены общины, т. е.
жители всех сел, входящие в состав общины. Ясно, что община здесь
полностью соответствует русской верви. Конечно, может возникнуть сом­
нение, действительно ли польская процедура гонения следа тождественна
процедуре русской. Сомнение это может устраниться практикой Галицкой
Руси, о чем речь шла выше. Здесь уместно будет остановиться на
одном характерном явлении. Польские историки много занимались исто­
рией Галицкой Руси и, в частности, интересовались правовой стороной
ее жизни. Стоит, однако, пожалеть, что авторы, работавшие в этой об­
ласти, как правило, не касались Русской Правды, что не могло не отра­
зиться отрицательно на их исследованиях. Вот, например, проф. П. Домбковский в своем докладе «Próba charakterystyki dawnego prawa polskiego
prywatnego» жаловался на то, что в Галицкой Руси даже перед формаль­
ным введением в 1435 г. польского права «не сохранилось остатков старого
русского права в каком-либо правовом кодексе». Русское право «слилось
с польским так, что трудно различить, что является остатком старого
русского права, а что вызвано к жизни уже во время господства поль­
ского права». Автор все же признает, что Галицкая Русь когда-то имела
свою государственную самостоятельность и свое собственное право 20.
Здесь напрашивается обращение к Русской Правде, к тому кодексу,
который и показывает то право, каким давно жила Галицкая Русь.
Заглянув в Русскую Правду, проф. Н. Домбковский нашел бы в ней
ответы на многие стоявшие перед ним вопросы. И самое слияние двух
прав — русского и польского—предстало бы перед ним в другом свете.
Беру другой пример, М. Карпинский в своей работе «Ustawodawsto
partykularne ruskie w XV wieku» сообщает очень ценные материалы, но
их, к сожалению, не комментирует. Среди публикуемых им материалов
имеется очень любопытный документ, датируемый М. Карпинским «раньше
1435 года». Документ написан на русском языке. Он касается вопроса
о разыскании вора: «. . . иж пойдет кто за своим злодеем горячим пытом (гонение следа. — Б . Г .), а где прийдет за ним до которого села,
а которого человека собвинить злодея своего, уже тогды право (суд.—
Б . Г.) ему быть в той день по его уеханьи в село без сотволокы. А если бы
пан того села рекл, аж того человека нет, а рчет своей чти, аж того
чоловека в селе нет, тогды мает истец ждати того человека другые три
дни. А пакли бы еще его не было, тогды коли чоловек тот собвиненный
домов приеде, тогды по его уеханьи в третий день право (суд. — Б . Г .),
мает быти.
А пакли бы ватаман абло рядця рекл, абы его у селе не было, а вон
мает приняти, аж того человека у селе нет, але так еж право (суд. —Б . Г.)
мает быти.
А пакли бы збегал чоловек, а николи его не было бы, тогда тому истцеву мает пан того села заплатити именьем того збеглого чолоЕека.
20
Dobkowski
Р. Próba characterystyki dawnego prawa polskiego priwatnego. Lwów, 1908, str. 18. Впрочем, проф. Домбковский иногда ссылается на Русскую
Правду, пользуясь при этом трудом Раковецкого ( D ą b k o w s k i
Р. Prawo pry­
watne polskie t. I. Lwów, 1910, str. 118).

400

Общественный и политический строй по Польской Правде

А пакли бы который землянин противился тому, а не хотел права
полючи (помочь суду.— Б . Г.), тогды мает покупати 3 гривны, а по­
кушавши ужды права помочи мает» 21.
Речь идет о розыске вора, которого не всегда удается найти. В случае
отказа кого-либо их жителей села помочь правосудию он штрафуется
в 3 гривны.
Не трудно видеть здесь процедуру «свода» и гонения слада, известные
и ’Русской, и Польской Правдам. Не трудно, сопоставив этот документ
со ст. ст. И , 12 и 13 Краткой Правды и ст. ст. 32, 34-35 Пространной
Правды, где установлен тот же штраф в 3 гривны за незаконное удер­
жание у себя пропавшей и отыскиваемой истцом вещи, заметить, что
Русская Правда устанавливает штраф в 3 гривны, когда имеет в виду
удержание за собой вещи после «заклича на торгу» о пропавшей вещи.
Стало быть, штрафуется тот, что не содействовал возвращению пропав­
шей вещи после того, когда начал дело суд.
Я не собираюсь умножать подобные примеры. Вероятно, их можно
было бы привести не мало.
Мне хочется только на этих примерах показать, как много может
выиграть наша наука, если она будет пользоваться Русской и Польской
Правдами при решении вопросов об общественных отношениях польского
и русского народов.
Этот упрек нужно отнести и к русским историкам, которые очень
редко прибегали к Польской Правде.
Исключение представляет А. Е. Пресняков, который знал Польскую
Правду и пользовался ею. В одном месте своего исследования он выра­
жается очень определенно: «Эти черты «Русской Правды» (речь идет
о праве наследования.— Б . Г.) считаю по существу тождественными
со следующими положениями Польской Правды X III в.». Дальше идет
цитата из ст. XXII о наследовании господином после умершего без сыно­
вей крестьянина 22. Привлекает показания Польской Правды А. Е. Прес­
няков и в других случаях 23.
Ссылался А. Е. Пресняков на Польскую Правду и в своих лекциях
по русской истории 24.
Нельзя, однако, сказать, что Пресняков в должной мере использовал
Польскую Правду, хотя и отметил совершенно справедливо внутреннюю
близость этих двух памятников.
Между тем, привлечение двух памятников для решения вопроса о ха­
рактере верви и ополя себя полностью оправдывает; как мы видим, рус­
ская *вервь и польское ополе — соседские общины с одинаковыми пра­
вами и обязанностями.
Возьмем другой не менее важный вопрос — положение крестьян
в русском и польском обществах в период раннего феодализма и в период
расчленения государства на отдельные княжества.
Возьмем другой не менее важный вопрос — положение крестьянина
в русском и польском обществах в период раннего феодализма и в период
расчленения государства на отдельные княжества.
В Русской Правде есть ряд статей о смердах, издавна вызывавших,
а иногда и продолжающих вызывать научные споры.
21 K a r p i ń s k i М. Ustawodawstwo partykularne ruskie w XV wieku. Pam ięt­
niki Hisrtoryczno-prawny pod. red. Dąkowskiego, t. X II, z. 7, str. 31.
22 П р е с н я к о в A. E. Княжое право. 1909, стр. 280, прим. 3.
23 Там же, стр. 195, 259.
24 П р е с н я к о в А. Е. Лекции nó русской истории, т. I, 1938, стр. 189.

Польская Правда и Русская Правда

401

В нашей советской современной науке по вопросу о положении смер­
дов высказывались и продолжают высказываться противоположные
суждения. Проф. С. В. Юшков в течение нескольких десятилетий твердо
стоял на том, что «смерды — это сравнительно небольшая группа зави­
симых от феодалов людей» 25. Б. И. Сыромятников возражал против та­
кого понимания вопроса о смердах и не менее горячо отстаивал свое мне­
ние об отсутствии зависимых смердов и о наличии только свободных смер­
дов, у которых даже имеются свои собственные рабы. Он так понимал
ст. 26 Правды Ярославичей «а в смерде и в холопе», которую он пред­
почитал считать более правильной, вместо другого варианта: «а в смердьи
в холопе» 26, несмотря на то, что В. П. Любимов очень убедительно по­
казал правильность именно первого варианта 27. Толкование Б. И. Сы­
ромятниковым положения смерда в Киевской Руси вызывает естествен­
ный протест и по другим соображениям: 1) смерда мы нигде не видим
владельцем холопов; 2) смерда во всех наших и западноевропейских
источниках мы видим в приниженном положении, что вполне соответ­
ствует и марксистскому пониманию положения крестьянина в феодаль­
ном обществе. Правда, нужно сказать, что Б. И. Сыромятников Киев­
скую Русь без всяких на то оснований считает обществом не феодальным,
а рабовладельческим.
С. А. Покровский, считая Киевскую Русь обществом феодальным,
все же находит возможным соглашаться с Б. И. Сыромятниковым отно­
сительно правового положения смерда 28.
Не касаюсь более ранней литературы вопроса, завершенной безна­
дежным суждением А. Е. Преснякова: «Вопросу о древнерусских смердах
суждено, по-видимому, оставаться крайне спорным — надолго, быть
может, навсегда» 29.
Вопрос о смердах, действительно,—нелегкий вопрос, но в то же время
и очень важный, поскольку речь идет о непосредственном производителе—
земледельце в феодальном обществе.
При решении этого вопроса исследователь имеет возможность опе­
реться на наблюдения В. И. Ленина в даннной области. Он считал:
1) что смерд Русской Правды — это крестьянин 30; 2) крепостничество
В. И. Ленин признавал на Руси уже с IX в.31. Оба эти положения,
в сущности, решают вопрос о положении смердов в Киевской Руси.
Переходя к рассмотрению конкретного материала наших источников
по вопросу о смердах, мы должны сознаться, что понимание, например,
ст. 90 Пространной Русской Правды — дело нелегкое. Вот эта статья:
«Аже смерд умреть (без жно, без детий), то задниця князю; аже будеть
дшери у него дома, то даяти часть на не; аже будуть за мужемь, то не даяти
части им». Эту статью необходимо рассматривать рядом со следующей
25 Ю ш к о в

С. В. К вопросу о смердах. «Ученые записки Саратовского гос.
I, вып. 4, 1923; его же. Очерки по истории феодализма в Киевской

26 С ы р о м я т н и к о в Б. И. О смерде древней Руси. «Ученые записки МГУ»,
кн. II.
27 Л ю б и м о в В. П. Смерд и холоп. «Исторические записки», кн. X ; е г о ж е .
Палеографические наблюдения над Академическим списком Русской Правды. «Исто­
рик-марксист», 1938, № 5.
28 П о к р о в с к и й С. А. «Известия АН СССР. Серия Отделения экономики
и права», 1947, № 2.
29 П р е с н я к о в А. Е. Княжое право, стр. 287 и др.
30 Л е н и н В. И. Соч., т. 12, стр. 237.
31 Л е н и н В. И. Соч., т. 20, стр. 348.
26 Б. Д. Греков, т. I

402

Общественный и политический строй по Польской Правде

ст. 91 «О заднице боярьстеи и о дружьнеи. Аже в боярех любо в дружине
(в другом варианте: «аще в боярстеи дружине» — Б. Г.), то за князя задниця не идеть; но оже не будеть сынов, а дчери возмуть». Речь идет о праве
наследования в боярской и дружинной среде и о праве наследования
смердов. Наконец, речь идет о роли князя в обоих случаях.,
Если есть наследник мужского пола, то никакой разницы в наследо­
вании в названных двух классах нет. Разница появляется тогда, когда
не оказывается наследника мужского пола: боярские дочери и дочери
дружинников являются наследниками по закону, дочери смердов не
наследуют, наследует в последнем случае по Русской Правде князь.
Тут, естественно, возникает вопрос, в качестве кого назван здесь
князь: в качестве ли носителя верховной власти или в качестве собствен­
ника своего домена. Русская Правда не дает ответа на этот вопрос. Можно
предполагать и то, и другое. Так и изображается предмет в нашей исто­
рической литературе.
. Неволин, например, рассматривает здесь князя как носителя верхов­
ной власти в предполагает, что в более древнее время, до составления
Пространной Правды, право князя на наследство относилось не
только к смердам, но и к княжеским дружинникам. «Понятно,— пишет
он,— как легко могло образоваться для князя право наследования в име­
нии сих лиц. Те и другие по образу своей жизни большей частью были
чужды родственным связям* а княжеские дружинники сверх того нахо­
дились в непосредственном отношении к князю, и все достояние их могло
считаться приобретенным службою князю» 32. Это рассуждение крупного
русского юриста страдает отвлеченностью, не учитывает конкретной
обстановки данного времени на Руси. Он, конечно, даже не предполагает
наличие в это время на Руси феодальных отношений. Понятно, почему
это мнение не может быть принято. Что может конкретно обозначать
мысль о том, что смердам были чужды родственные связи? Неужели
у смердов не было родственников или им были чужды понятия родства?
Конечно, это не так; смердам, в среде которых было больше пережитков
родовых отношений, чем в среде господствующих классов, раньше по­
рвавших «родовые», а потом и общинные связи, не могли быть чужды
родственные связи.
Надо перенести решение этих вопросов в другую плоскость.
Смерд — это крестьянин. Судьба крестьян в феодальном обществе
нам хорошо известна. Крестьянское хозяйство есть экономическая основа
феодального способа производства. Крестьяне все чаще и чаще стали
цопадать под власть феодалов, крупных землевладельцев, к категории
которых относится и князь, владелец своего домена. Для каждого фео­
дала была далеко не безразлична судьба хозяйства зависимого от него
крестьянина. В его интересах было следить за тем, чтобы крестьянское
хозяйство было способно давать землевладельцу ренту, переход крестьян­
ского земельного участка в женские руки не всегда обеспечивал исправное
получение ренты. С другой стороны, если полагать, что князь как но­
ситель верховной власти имел право получить после бессыновно умер­
шего смерда наследство во всех случаях, даже тогда, когда смерды на­
ходились в зависимости от княжеских вассалов, совершенно невозможно
допустить, чтобы эти вассалы могли мириться с таким положением. Они,
конечно, энергично протестовали бы против перехода «их» земли в руки
князя.
32 Н е в о л и н

К. Поли. собр. соч.,

т.

V, стр. 343.

Польская Правда и Русская Правда

403

Следует обратить внимание на замечание, сделанное в свое время
В. Никольским: «Во времена, последующие за Правдой, мы не находим
почти никаких указаний о наследовании князя после смердов» 33, Если бы
князь разумелся здесь в качестве носителя верховной власти, то, несома
ненно, такие случаи наследования князя после смерти бессыновных
смердов упоминались бы довольно часто.
Во всех средневековых славянских законодательствах крестьянская
земля в случае смерти крестьянина, не оставившего сыновей, не насле-*
дуется женщинами, а переходит к мужчинам.
Вопрос о праве дружинников на землю тоже не может быть решен
без учета наличия феодальных отношений.
Ведь дружина — это военные слуги феодала, крупного землевла­
дельца, живущая первоначально на иждивении своего хозяина. Должно
было пройти немало времени, должны были произойти большие перемены
в хозяйстве крупного феодала, чтобы он отказался от содержания своих
слуг-дружинников на свой счет и предоставил им населенную крестья­
нами землю, с тем чтобы дружинники могли сами извлекать ренту из
хозяйства своих крестьян, т. е. чтобы они сами стали феодалами, по
сравнению со своим сюзереном лишь большее низшего ранга, иначе стать
их вассалами, включиться в феодальную иерархию.
Нельзя здесь обойтись и без ясного понимания сущности феодальной
собственности, которая иначе как иерархичной считаться не может.
Понятно, что между правами на землю феодала и крестьянина-смерда
не может не быть существенной разницы.
У зависимого крестьянина в феодальном обществе, строго говоря,
настоящей собственности на землю нет: земля принадлежит уже феодалу,
ограбленный крестьянин имеет лишь право пользования и наследствен­
ного владения. Вопрос правильного понимания ст. ст. 90 и 91 Пространной
Русской Правды принимает в такой постановке очень большое, прин­
ципиальное значение.
К этим мыслям приближался, насколько мог приблизиться буржуазг
ный ученый, не признающий в России феодальных отношений, В. Ни­
кольский. В разбираемых текстах Правды он сумел усмотреть зависимого
смерда, обязанного работать на хозяина. Под хозяином он разумел
князя, собственника земли, а потому, по его мнению, князь и присваивал
(землю) после бессыновне умершего смерда.
Зерно правды в построении В. Никольского заключается в том, что
он понял в ст. ст. 90 и 91 зависимое положение смерда и объяснил право
на наследование смердьего участка земли именно заинтересованностью
хозяина в том, чтобы смердья земля не переходила в женские руки, мало
обеспечивающие, как бы мы сказали теперь, регулярное поступление
ренты.
Но непонимание подлинного смысла этих статей сказалось в том, что
В. Никольский признавал: I) только князя хозяином земли и зависимых
от него смердов; 2) смердов считал «особым классом, который, будучи
лично свободен (по сравнению с рабом. — Б. Г .), обязан был обрабатывать
землю на князя». Смерды «были как бы наймитами,— пишет он, — закупы
княжеские, работавшие на князя из хлеба и, следовательно, обязанные
отдать ему все свои силы за полученную от него землю, хлеб, жизнь,
содержание и за защиту, которую пользовались как люди бесприютные,
83 Н и к о л ь с к и й
), стр. 361.

В. О началах наследования в древнейшем русском праве.
у
26*

404

Обгцественный и политический строй по Польской Правде

баззащитные». Тут что ни слово, то свидетельство полного непонимания
сущности феодальных отношений и, следовательно, отношений смерда
к феодалу. Смерд, конечно,— совсем не наймит, но еще в это время далеко
не всегда получал землю от феодала, а чаще оставался под властью фео­
дала со своей землей.
Любопытно, что В. Никольский привлекает для толкования ст. ст. 90
К 91 Русской Правды Вислицкий статут, т. е. польский закон, которым
он не сумел, однако, воспользоваться. О польских кметах по Вислицкому статуту В. Никольский пишет, что они находились почти в таком же
положении к своим панам, как и наши смерды к князьям даже по вопросу
наследования. Никольский не обращает внимания на то, что паны — это
не князья, что общее между русскими князьями и панами заключается
лишь в том, что и те, и другие были крупными землевладельцами, но
в то же время различались тем, что князья были и носителями верховной
власти, чего о панах в такой же мере сказать нельзя. Перед Никольским
не стоит даже вопрос, в каком именно качестве называется князь в ст.
ст. 90 и 91 Русской Правды. А между тем, это вопрос немаловажный.
Если даже устранить мнение, высказанное мной, о том, что князю как
носителю верховной власти трудно уследить за каждым смердом, оставил
ли он после себя мужских наследников или нет, трудно и вступать в наслед­
ство при отсутствии наследников сыновей, устранить тем соображением,
что Пространная Русская Правда имеет в виду уже не великого князя
Киевского, а удельных князей, государственная территория владений
которых значительно меньше владений Киевского князя, что и облегчает
им возможность следить за умирающими смердами; если принять во
внимание и это обстоятельство, то все же остается в силе аналогичный
факт, что, по уставу князя Ярослава Всеволодовича о церковных судах,
имущество зависимых от епископа церковных людей при отсутствии у них
прямых наследников идет епископу. На и эта норма может быть понята
так, как она относится только к церковным людям и их имуществу и не
имеет общего распространения.
Здесь очень важно найти точку опоры в других славянских за­
конодательствах, в частности в «Книге права». И эту опору мы на­
ходим..
В ст. XXII «Книги права» читаем: «. . . если умрет крестьянин (кмет.—
Б. Г.), у которого нет сына, то его господин берет его имущество» («syn herr
nymt syn gut»), однако он «должен выдать вдове ее подушки и ее покры­
вала на скамьи и вещь, которая называется Denicze, на чем спят; и следует
также оказать ей некоторую милость («eczliche gnade») в отношении
имущества и дать ей одну корову или три свиньи, или может быть больше,
или что-либо из иного скота, отчего она могла бы прокормиться».
Поскольку права наследования по «Книге права» и по Русской Правде
в основном одинаковы, мы должны считаться с тем, что после смерти бессыновного польского кмета (смерда) его имущество переходит к его
господину, т. е. так же, как в церковных имуществах — епископу. Ис­
ходя отсюда, мы можем смело допускать, что в ст. 91 Русской Правды
мы видим князя не в качестве носителя верховной власти, а в качестве
собственника своего домена. Это тем более вероятно, что Правда Ярославичей, называющая смердов в числе челяди, имеет в виду княжеский
домен. Может быть, следует учесть и то, что ст. 91 Пространной Правды
говорит о княжеском дворе.
Ведь,, в. сущности, обе смежные статьи 90 и 91 связаны сюжетно;
в обеих статьях говорится о праве наследования князя: по смерти бессы­

Польская Правда и Русская Правда

405

новнего дружинника князь не наследует, по смерти смерда, если у него
нет сыновей, наследует.
В первом случае мы имеем дело с отношениями между князем и его
вассалами, во втором — с Собственником домена и зависимым крестьян
нином.
Как будто, здесь мы не имеем никаких противопоказаний тому, что
тут речь идет о княжеском дворе и смысле его людского состава и о кня­
жеском домене. Что это так, видно из постановления Вислицкого статута,
именно того его варианта, который был составлен для Галицкой Руси
с явным учетом действовавшего там русского права.
Вислицкий статут, вводя новый закон о праве наследования после
смердов, отменяет тем самым оба действовавшие в Галицкой Руси за­
кона: закон Русской Правды и закон Польской Правды.
Вислицкий статут так и говорит, что старый закон есть abusiva consuetudo, т. е. вредный обычай, и тут же его и приводит (пользуясь здесь
переводом, иначе текстом статута, специально приспособленным для
Галицкой Руси): «Коли же некоторый люд, а либо кметь (смерд) умрет без
детей, тогда пан его увязуется в пустовщину». Дальше идет специальная
статья «О пустовщине сельской, а либо местьской»: «Коли же некоторый
люд, а либо кметь (смерд) 34 умрет без детей, тогды пан его увязуется
в пустовщину. Про то мы ныне укладаем тот обычай: с того имения,
будет ли, абы келих учинен был за 1 % гривны 35 к церкви, где прибегал,
а остаток, и то ближним и приятелем» (proximiores consanguineos vel affines)36 штобы дано».
Этот текст Вислицкого статута впитал в себя и ст. 90 Пространной Рус­
ской Правды, и ст. XXII Польской Правды, слив их вместе, поскольку
они по содержанию были тождественны и одновременно действовали
в Галицкой Руси.
Не трудно заметить, что в ст. 90 Русской Правды и в ст. XXII Поль­
ской Правды, начиная с общего положения о праве наследования после
бессыновней смерти смерда-кмета и кончая обязанностью получившего
наследство выделить часть имущества дочерям умершего, нормы совер­
шенно тождественны. Это наблюдение еще раз убеждает нас в том, что мы
не погрешаем, когда параллельно изучая эти два памятника славянского
права, пользуемся этим приемом для лучшего понимания их обоих.
Перед нами вскрывается одинаковая судьба древнерусского смерда
и польского кмета в период феодальной раздробленности.
Итак, историк древнерусского крестьянства в Польской Правде по­
лучает опору в своем суждении о том, что в ст. 90 Русской Правды под
князем нужно разуметь крупнейшего феодала, владельца домена, а не
носителя верховной власти.
Очень важно здесь отметить, что именно Польский Вислицкий статут;
несомненно составленный с учетом норм «Книги права», позволяет не
только историку Польши, но и историку Руси наблюдать важную пере*
мену, происшедшую в судьбах как польского, так и русского зависимого
34 В этой редакции статута польский термин «кмет» иногда заменяется русским
термином «смерд».
35 Важно отметить, что русское слово «гривна» употреблена в переводе Вислиц­
кого статута вместо «марка», которым пользуется латинский текст статута. На этом
основании Гельцель в своем переводе немецкого текста «Книги права» всегда перево­
дит слово «марка» словом «гривна». Польская и русская терминология здесь совпадает
не случайно.
36 Латинский текст ВислиЦкого статута.

т

Общественный и политический строй по Польской Правде

крестьянина. Это отмена в XIV в. так называемого права мертвой руки,
предоставление польскому и русскому (Галицкому) зависимому крестья­
нину передавать свое имущество не только родственникам (proximiores
consanguinei), но и свойственникам (altineś), и даже не находящимся
в родстве или свойстве людям («приятели») 37 по усмотрению самого
црестьяинина.
Иначе объяснить эту перемену, значительно облегчавшую положение
зависимого крестьянина, как изменением форм эксплуатации крестьянина,
перехода от примитивной отработочной ренты к ренте продуктами, нельзя.
И историк Руси, который мог бы только догадываться, что в какой-то
момент эта перемена произошла на Руси, видит в Вислицком статуте
фактическое подтверждение своей догадки.
Как уже указывалось выше, право наследования в «Книге
права» изображено далеко не полно. В ней говорится только о праве
наследования по закону. Русская Правда праву наследования посвящает
гораздо больше внимания. Русская Правда знает наследование по заве­
щанию («ряд») и по закону, право матери распоряжаться по завещанию
своим имуществом. Я не собираюсь здесь приводить содержание всех ста­
тей Русской Правды, касающихся этого сюжета. Мне хочется только под­
черкнуть, что сопоставление данных Польской Правды с Русской Прав­
дой полностью устраняет несомненно ошибочное мнение Цитовича, Серге­
евича и других о том, что, будто бы, Русская Правда не различает прав
наследования в боярской и крестьянской среде 38: Польская Правда не
дает никакого повода сомневаться в этом.
v Однако право наследования по русскому и польскому законодатель­
ствам далеко не исчерпывается вопросом о наследовании господином кре­
стьянской земли (если крестьянин умирал без сыновей).
Русская Правда более широко, Польская—несколько ^же рассматри­
вают права жены, дочерей и малолетних сыновей, принимая во внимание
возможные при этом случаи, а также наследование по завещанию и на­
следование по закону, права и обязанности наследников.
Русская Правда этим сюжетам уделяет много внимания: пожалуй,
это наиболее развитая часть законодательства. Судя только по статьям
о праве наследования, можно безошибочно определить высокий уровень
правовых институтов в древнерусском обществе, уровень нисколько не
ниже, чем это можно наблюдать у соседних с Русью народов, в том числе
и i прежде всего у ближайшего и непосредственного соседа — народа
польского.
> Путем сопоставления Русской Правды с Правдой Польской можно
проверить и вопрос о рабстве на Руси и в Польше.
Сейчас, по-видимому, никто уже не сомневается в том, что славяне,
как и другие народы, которых римские рабовладельцы пренебрежительно
называли «варварами», не прошли стадии рабовладельческого строя,
но еще совсем недавно это положение вызывало горячие споры,
г Б. И. Сыромятников решительно утверждал, что, по Русской Правде,
рабство растет.
Между тем стоит внимательнее присмотреться к тому отделу Простран­
ной Русской Правды, который озаглавлен «О холопстве», чтобы стало
ясно, что мнение Б. И. Сыромятникова не выдерживает критики. Этот
отдел начинается с указаний, каким образом можно избежать рабства,
87 Так в текст© статута, переведенного на русско-украинский язык.
8 8 Ц и т о в и ч П. Исходные моменты в истории русского права наследования.
1870, стр. 43—48; С е р г е е в и ч В. И. Лекции и исследования, стр. 546.

Польская Правда и Русская Правда

407

если оно угрожает свободному человеку; продажа в рабство, женитьба
на рабе, поступление в туинство или ключничество. По рекомендации
Русской Правды все это не так страшно, если приняты указываемые Прав­
дой меры.
Не может быть принято мнение Б. И. Сыромятникова и о смерде
как рабовладельце, о чем шла речь уже выше.
Польская Правда очень мало говорит по данному вопросу, но и то, что
она говорит, показывает, что изживание рабства сделало по сравнению
с Русской Правдой еще один шаг вперед. Она знает зависимых людей,
ведущих свое происхождение от рабов, но это уже не рабы, а крепостные
крестьяне, «servi» в средневековом значении этого латинского термина.
Естественно сопоставить эти факты с указанием Повести временных лет
о том, что Ярослав в 1030 г. посадил своих пленных поляков на землю,
где они с семьями и жили еще во времена Нестора, и с другим фактом
отказа монастырских хозяйств от рабов и перехода этих хозяйств на
эксплуатацию крепостных крестьян, и нам станет совершенно ясно, что
рабство как на Руси, так и в Польше имеет одинаковую судьбу.
Право наследования в княжеской среде и в боярском и шляхетском
сословиях в основном одинаково, с той небольшой разницей, что русское
боярство уже в XII в. добилось права передачи имущества по наследству
дочерям, польская же шляхта получила только в X III в.
Может быть, в термине «ledig» «Книги права» мы имеем некоторую ана­
логию с древнерусским «рядовичем». И «ledig», и «рядович» есть результатат
разорения крестьянства, Это люди, потерявшие возможность вести кре­
стьянское хозяйство и вынужденные («экономическое принуждение»)
искать работы у людей имущих. Разница в положении этих категорий
людей, как она отражена в наших двух законодательных памятниках,
лишь в том, что «ledig» еще бродит в поисках работы, «рядович» уже нашел
себе работу, продав свою рабочую силу тяжелой для себя ценой, ценой
лишения своей былой независимости — он стал в ряды барской челяди
и поместился рядом с крепостным крестьянином, не став однако им, и
холопом.
Во всяком случае расслоение крестьянской среды, появление людей,
лишенных земли и вынужденных искать себе пристанище, отмечено и
в «Книге права», и в Русской Правде.
Уместно здесь напомнить и о том, о чем речь шла уже выше (см. стр. 380),
именно об одной из разновидностей судебных доказательств. Имею в виду
ордалии: испытание железом и водой. Сейчас я считаю полезным напоми­
нание об этом в другой связи.
Относительно Руси Владимирский-Буданов совершенно справедливо
замечает: «Форма этих испытаний у нас (на Руси — Б . Г.) остается мало
известной; известно только, что испытание огнем производится через раска­
ленное железо». Действительно, мало, даже слишком мало. Относительно
испытания водой тот же автор пишет: «О форме испытаний водою получаем
сведение из поучения Серапиона» (текст этого поучения приведен выше,
см. стр. 382). «Но более употребительным является испытание горячею
водою, через погружение руки в кипящую воду». Здесь автор имеет в виду
эту практику у чехов.
Как уже отмечено выше, только благодаря детальному описанию всей
этой процедуры в «Книге права» мы имеем возможность совершенно
точно представить себе ее во всех подробностях.
Сопоставление этого описания с кратким сообщением Серапиона со­
вершенно ясно говорит о тождестве испытаний водой в Польше и на

408

Общественный и политический строй по Польской Правде

Руси. Едва ли может быть какое-либо сомнение в том, что и об испы­
тании железом можно сказать то же.
Конечно, можно было бы и увеличить число фактов совпадения норм
Русской Правды с нормами Правды Польской. Но и того, что уже по этому
предмету сказано, вполне достаточно, чтобы вынести суждение о парал­
лелизме развития права у двух соседних славянских народов. А так как
право есть явление надстроечного порядка, порождаемое своим базисом,
мы обязаны сделать и другой вывод — о соответствии в самых основных
чертах базиса у двух родственных народов. А это позволяет нам прийти
и к выводу о полной допустимости сравнительного изучения двух назван­
ных памятников, конечно, с учетом их разновременности: по содержанию
Польской Правды мы имеем основание судить о дальнейшей эволюции
норм Русской Правды; с другой стороны, по содержанию Русской Правды
историк Польши может судить о состоянии польского общества во время,
предшествующее X III в. Параллельное изучение законодательных памят­
ников славянских народов себя таким образом оправдывает.

ТЕКСТ И П Е Р Е В О Д
ПОЛЬСКОЙ П Р А В Д Ы
(„КНИГИ П Р А В А 44)

HY BEGYNNET DY VOR REDE DYS BUCHES
Hy byvor by alden zyten
Do dy lute beganden stryten,
Un uben ungerichte,
Der wysen rat tichte
б Dy ding, do man twunge mete
Iclichen, daz her hette
Zetin, und czugin volkys vil do mete,
Daz ze hatten gedolt,
Und obir vilen ingrose scholt.
10 Der wurdin vil gesteynit
Und andirs vormeynit,
АЦ is vor waz voreynit.
Ouch lese wir, daz dy E gebot
Den israheln saczte Got,
is Un screib mit synem vinger
Moyses ir kinder,
Und sy do mete richte.
Noch haben daz getichte
Dy juden in eren buchyn:
2o Wer daz ✓ welle zucbin,
Her vindet is in Levitico.
Andere richtere do
Wurden in alden E,
Und noch in qwomen konige me:
25 Der waz Saul der irste,
Salomon der herste.
Der begunde noch synem zynne
Bewisen unmynne
Den, dy obele lebtin
so Und wedir recht strebetin,
Adir an czuchtin rebetyn.
Her vant ouch selber wysen rat
Von gerichte: alz man hat
In der konnige buchin.

ЗДЕСЬ НАЧИНАЕТСЯ ПРЕДИСЛОВИЕ К КНИГЕ*
Некогда в старые времена,
Когда люди стали враждовать
И совершать беззакония,
Совет мудрецов учредил
б Суды, чтобы при помощи их заставить
Каждого придерживаться
Добрых нравов *, и поучали много народу тем,
Что обладали терпением,
А на многих налагали превеликие повинности 2.
то Из них (из этих людей) 3 многие были побиты камнями
и погублены другим способом,
Как это было заранее сговорено.
Также читаем мы, что Извечные законы 4
Израильтянам установил бог,
is И написал своим перстом
Моисей для их детей,
И судил их по ним.
Еще и теперь эти постановления
Есть у евреев в их книгах.
*20 Кто хотел бы этого поискать,
Тот найдет это в Левите.
Другие судьи затем
Появились в Ветхом завете,
А за ними последовали еще цари.
2б Из них Саул был первым,
Соломон — самым великим,
Он стал по своей мудрости
Проявлять немилость
К тем, кто жил неправедно
во И сопротивлялся законам
Или был нетверд в [правилах] нравственности.
Он и сам находил мудрые решения
По суду: как это есть
В Книге царств.
* Перевод немецкого текста «Книги права» отредактирован К. А. Левковской;
ей же принадлежат комментарии к переводу. Перевод латинских текстов памят­
ника редактировал А Н. Попов.

412

Текст и перевод Польской Правды

зб Wer daz welle noch suchin
Her vindet is aldo beschrebin.
Aide und junge musten bebin
Vor synir gerechtikeit.
Dornoch obir lane wart recht vorleit,
4o Daz is waz zeu gan,
Und sich nymant karte dor an.
Romere huben is wedir an.
Do dese gewunnen gewalt,
Und ire cralt wart manichvalt,
45 Ze sahen an mit synnen,
Wes mannich wolde begynnen:
Daz her dorch nymant lis,
Beide her slug und stis,
Den her bas vormochte
so Unde obir den her tochte,
Dem andern gewalt tet etlich
Der obir in waz an frunden rich
Adir lichte an gute.
Dy romere daz mute.
55 Und schulen dorundir hute.
Se saezten irste dem konnige recht;
Wer ouch waz ritter unde knecht,
Und eyn iclich werk man,
Der muste wesin undertan
во Romer gerichte
Noch der wisen tichte
Daz ze saezten mit kur.
Dis ding qwam den krychen vur,
Daz dy romere
65 H attin michel ere,
Do von sy twungen
Dy alden und dy Jungen
Myt irs gerichtes rechte;
Daz ze ho geslechte
70 In undertenik machten.
Hir uf dy krychen dochten
Und worden daz czu rate,
Daz ze zeu dem senate
Zcu rome butyn ire hende,
75 Daz her in welde zenden
Recht, daz in tochte,
Und do man mete mochte
Twingen des volkes obir mut,
Alz man manchen stetin nu tut.
so Dys entpfingyn dy Romer vor gut.
Den krichen santen ze mit schrilt
Waz ze hattin geticht,
Und ouch mit eren wysen getracht,
Hatten stete gemacht.
85 Romer betwungen ouch zedir mannich lant;
Dy dutschin genant.
Ir recht saezten ze yn zcu hant.

Текст и перевод Польской Правды

413

35 Кто хотел бы этого поискать,

Тот найдет это там описанным.
Старые и молодые должны были трепетать
Перед его правосудием.
Затем на долгое время законы 5 были оставлены,
40 Так что они пришли в упадок,
И никто к ним не обращался.
Римляне снова восстановили их.
Когда они получили власть,
И могущество их увеличилось 6,
45 Они обнаружили с умом
Что тот или иной [человек] хотел совершать:
Что он никого не пропускал
И бил, и колол,
Кого только мог
зо И над кем имел силу;
Над другим совершал насилие любой,
Кто был богаче его родней
Или же имуществом.
Римлян это заботило 7,
35 И они создали против этого защиту.
Они установили сперва право царя;
Будь то рыцарь или слуга,
Или какой-либо ремесленник,
Он должен был подчиниться
-во Римскому правосудию 8
По [письменному] решению мудрецов,
Обдуманно ими установленному.
Это дело дошло до греков,
Что римляне
*65 Приобрели большую славу 9
От того, что они подчинили
Старых и молодых
При помощи своих судебных законов 10;
Что они высокие роды
'7о Заставили себе подчиниться.
Об этом поразмыслили греки
И, посовещавшись, решили
Сенату
В Риме поклониться,
-75 Чтобы он соизволил им прислать
Законы, которые были бы для них пригодны,
И которыми было бы можно
Сломить своеволие народа,
Как это делается теперь во многих местах,
во Это Римляне приняли благосклонно.
Грекам они сообщили в послании 11
То, что они составили
И со своей мудрой рассудительностью
Утвердили.
;8б Римляне покорили также с тех пор много разных земель,
Именуемых немецкими.
Свои законы 12 они установили им тотчас.

414

Текст и перевод Польской Правды

Dy dutschen zcu nokbuer
Eyn vole, daz waz sere suer;
90 Alleine sy is nu vornarret,
Zo hat doch beharret,
Daz iz mit synem geslechte
An synem rechte
Dy keinem lande ist undirtan.
96 Syne wysesten ouch han
In zin recht getichtit
Von aldir, und berichtet,
Daz is dor an zich hat gewant.
Polen ist daz volk genant:
loo Syn recht tun ich euwch hy hekant.
(I)
. Dy Polensche recht konnen wellen, den sie wissintlich, daz dy poleifc
von ir cristenheit anegende, habin dem romyschen stule des bobistes undirtenik gewesin, und nicht dem keyser. Wen sy der romysche stul in synen
schirm inpiing, dorch daz ze deste de gernir cristen wordin. Durch daz.
orkunde gebyn ze ierlich zal pflege eynir hande gelt dem vorgenanten stule,,
daz heiset sente Petirs pfenning.
(II)
. Unde wen ir gericht von dem keyser in dy werlt nicht enkumt,
alz dutscher vursten unde richter tut, zo enhabin ze dez keine gewonheit,
das ze ir gerichte hegyn von obirgewalt, als dutsche richter pllegen zcu tun.
Waz abir ze gerichtin, adir was vor in bekant wirt, adir geloukint, daz hat
so getane macht, alze Markgreven und etlicher dutschen vursten, dy ir ding
nicht en begin: wen daz gerichte hat aller enden in ir gewalt gchegetes dinges macht.
(III)
. Ouch zy wissentlich, daz der polesche richter nicht scheppen pflegit zcu haben: zyt her abir nueze lute by im, wen her richtet, dy leet her zcu.
im, und leget in dy rede vor; und dunkit in ir keynis rede recht, dornoch
richtet her; behaget im abir ir keynis rede, zo riphtet her noch synem zynne
zo her rechteste kan.
(IV.) 1. Wen eyn man kumt vor synen richter und claget obir eynen, der
do zcu kegenwerte nicht in ist, vroget in der richter ab her in laden welle,
und spricht ienir her welle in gerne ladin, zo gebutet der richter dem kernmerer, daz her in lade, zo muz der kleger dem kemmerer dy kost gebin und
zwene schu mete, adir vor dy schu czwenczig pfenninge, ab der den man vor
ledt, in eyme andirn dorffe adir gegenote wonet, den do der inne syezit.
1st abir, daz der kemmerer und der man den man vor ledt, beyde wonen in
eyme dorffe, zo lonet man den kemmerer mit czwen pfenningyn. Doch ist
zcu wissene, daz in etlichin gegenoten eyn sunderliche willekoer ist gesaezt
uf daz vorgenante Ion des kemerers.
2.
Wenne der vorgeladene man nicht gesteet zcu synem bescheidenen tage
vor synen richter, zo buszet her VI. marg, zo mus her in andirweite laden
mit dem kemmerer, adir mit des richters zeychen. Kummet her denne nicht
vor zcu synem bescheydenen tage, zo buszet her abir VI marg; zo muss her *
in laden zeum dritten mole, zcu derselben wyse, alz dor vor gesprochen ist_

Текст и перевод Польской Правды

415

У немцев в соседях
Один народ, который был очень значительным 13,
00 Хотя сейчас он и одурачен 14,
Он все же твердо сохранил
Со своим родом
Свои законы,
Которые не подчинены никакой другой земле.
95 Его мудрейшие также
Составили ему его законы
Издавна 16 и предусмотрели 16,
Чтобы он ими руководствовался 17.
Поляками зовут этот народ:
юо Его законы я вам здесь сообщаю.
I.
Тем, кто хочет знать польское право 18, да будет им известно, что
поляки с начала своего христианства были подчинены римскому престолу
папы, а не императору. Так как римский престол принял их под свое покро­
вительство, они благодаря этому тем охотнее стали христианами. В знак
этого они ежегодно уплачивают вышеназванному престолу некоторуюсумму денег, что называется пфеннигом св. Петра.
И. И так как их суд происходит не от императора, как [суд] у немец­
ких князей и судей, то у них нет такого обычая, чтобы производить свой
суд от верховной власти, как имеют обыкновение делать немецкие судьи.
Но то, что они постановят или что перед ними будет признано или опро­
вергнуто, это имеет такую же силу, как у маркграфов и каких-либо немец­
ких князей, которые не производят своего [собственного] суда, а их при­
говор во всех отношениях имеет в подвластной им области силу законно
произведенного суда.
III. Да будет также известно, что у польского судьи нет обыкновения
иметь шеффенов; но если он видит возле себя полезных людей, когда он^
судит, их он призывает к себе и дает им высказаться; и если он считает,
что речь кого-либо из них правильна, то он судит согласно с ней; а если,
ему не понравится ничья речь, то он судит по своему разумению, как он
считает наиболее правильным.
IV. 1. Когда какой-либо человек является к своему судье и жа­
луется на кого-либо, кто тогда отсутствует, судья его спрашивает, хочет ли
он вызвать его (ответчика), и если тот говорит, что он охотно его вызвал бы,
то судья велит коморнику, чтобы тот вызвал его; тогда истец должен дать
коморнику вознаграждение и два башмака с ним или вместо башмаков
двадцать пфеннигов, если тот, кого вызывают, живет в другой деревне или
ополе, чем та, в которой пребывает он (коморник). Если же коморник и
человек, которого вызывают, оба живут в одной деревне, то коморника
вознаграждают двумя пфеннигами. Однако следует знать, что в некоторых
ополях имеется особое установление относительно вышеуказанного воз­
награждения коморнику.
2.
Если вызванный человек не предстанет в свой назначенный день 18
перед своим судьей, то он платит VI марок пени; тогда он должен его вто­
рично вызвать через коморника или при помощи знака судьи. Если он
все-таки не явится в свой назначенный срок, то уплачивает снова VI марок
пени; тогда он должен вызвать его в третий раз тем же способом, как об

416

Текст и перевод Польской Правды

Kumt her abir denne nicht vor, so hot der cleger syne clage vol vordert, zo
sal in der richter loszen pfendin vor syne busze und vor des clegers scholt.
3. Doch entschuldiget den vorgeladenen man zuche, Gevencnisse, unde
des landesherren dinst. Welch dirre vorgenante zache in irret, daz her nicht
yor kommen mag, dy mus her geczugen zalb dritte zo getoner lute, dy yenir
henennit, und der richter geloubet.
4. 1st her abir vor den landesherren geladin selber, und ist her abir in
synem dinste, do der herre zcu kegenwerte ist, und ist der cleger do, zo entwert her aldo zelbes, ab der herre do richten wil, adir wo, adir wenne im der
herre, gehutet zcu gesteen.
5. Wen eyn man claget uf eynen der kegenwerte ist, so spricht der ri­
chter: «entwerte». Zo sal der den man schuldiget, e der entwerte, von im
tun den hut, dy twele dy her umb den hals hat, und die kule, ab her zy hat.
Ouch mus her keinen stab in den henden han. An welch dir dinge her sich
vorsumet, her buszet drey hundirt. Dy gebutit im der richter zcu leisten
bynnen virczen tagen. En tut her daz nicht, adir vornimmit her is bynnen
der czyt nicht, zo buszet her VI marg. Dy gebutit her im abir zcu leisten byn­
nen virczen nachten; en tut her des nicht, her buszet abir VI marg, zo pfendet her in zcum dritten mole vor alle dy busze.
[6. Doch mus ein starostę, daz ist der edilste in dem dorffe, adir der vloder, daz ist der scheffer, der mag synen stab in den henden wol habin vor
synen herren, wen her entwertet, und nicht vor eynen andirn herren.
(V.) 1. Spricht ienir, zo antwortet, her zey unschuldig, so vroget in der
richter, ab her geczug habe. Spricht her daz her in habe, zo gebutit her im
daz her zcu hant in benennet: wen her sy denne bencnnet, zo vroget der
richter noch iczliches gezcugis namen besundirn den cleger, ab her in gelibe; zo mag sprechin nein adir I о. Welchin her abir libet, den heyset der ri­
chter schreyben, und wen zy alle geschrebyn syn, zo gebutit im der richter,
daz her ze gesecze an dem vierczensten tag. Der dy geczuge scribit, dem gibt
der zechs plenninge, der dy den geczuge vurit.
2. Kumt jenir obir virczen nacht vor, unde vol kumt mit synen geczu­
gen, als im bescheidin ist, zo ist her ledig von der clage.
3. Doch mus her gebin zwene pfenninge von dem crucze, do man offe
swert, adir ab do me, adir myndir uf gesaczt ist. Dy pfenninge nymt der,
der des cruczes pflegit.
4. Wer abir, daz der cleger von irste, zo man geczuge benennet, ze gelibte, und dornoch irvrische, daz ze gemitet weren, alle adir ir keynir, zo
mochte her sprechen: «dy geczug sint gemitet; ich en wil ir nicht, und wil
vechten»: so must ienir mit im vechtin, den her irste beclaget hette.
5. Als der man sweren sal, zo sal her alzo sprechen: «des mich N. schul­
diget, des bin ich inschuldic, daz mir got zo helfe und das heilge crucze».
Zo sal her legin czwene vinger der rechten hant, den by dem dumen und den
mittelsten vinger uffe des cruczes vuese; wo her andirs dy vinger leget,
zo wirt im bruch. Dy wort zal her vorsprechin, und den das crucze ruren:
.alzo selbis sal tun sin geczug. Der sal iclich besundirn sweren alzus: «Des

Текст и перевод Польской Правды

417

этом было сказано выше. Если он все же не явится, тогда [считается,
что] истец довел свой иск до конца, и тогда судья должен заставить его
внести свою пеню, а также [возмещение?] за [предъявленное ему] истцом
обвинение 20.
3. Однако вызванного человека освобождают от вины за неявку
болезнь, заточение и служба князю данной земли 21. Какая из вышена­
званных причин помешала „ему, что он не смог явиться, это он должен
засвидетельствовать сам-третий с такими людьми, которых он назовет,
а судья допустит 22.
4. Если же он вызван к самому князю (господину) и если он находится
на его службе, там, где [в данное время] пребывает господин (князь),
и если истец находится там же, то он (ответчик) отвечает там лично, если
господин (князь) захочет тогда судить, или где, или когда ему господин
(князь) прикажет явиться (предстать).
5. Когда какой-либо человек жалуется на кого-нибудь, кто присут­
ствует, то судья говорит: «Отвечай!» Тогда должен тот, кого обвиняют,
прежде чем он начнет отвечать, отложить в сторону шапку, платок, кото­
рый у него на шее, и дубинку, если она при нем есть. Также не должен Он
иметь в руках посоха. В отношении какой из этих вещей он провинится,
он платит пени триста. Эту [пеню] судья приказывает ему внести в тече­
ние четырнадцати дней. Если он этого не сделает или не предпримет этого
в течение того времени, то он платит VI марок пени. Эти [деньги] приказы­
вает он (судья) ему снова внести в течение четырнадцати ночей; если он
этого не сделает, то он снова платит VI марок пени, так облагает он его
в третий раз за всю пеню.
6. Однако староста, т. е. Самый благородный в деревне или влодарь,
т. е. управляющий 23, может иметь свой посох в руках, когда он отвечает
перед своим господином, но не перед другим господином.
V.
1. Если ответчик 24 говорит, что он не виновен, то судья спраши­
вает его, есть ли у него свидетели. Если тот говорит, что они у него есть,
то он (судья) приказывает ему (ответчику), чтобы он тут же их поимено­
вал; когда же он их назовет 25, судья еще спрашивает истца об имени
каждого свидетеля в отдельности, люб ли он ему; тогда [он] (истец) может
сказать «нет» или «Да». Который же свидетель ему будет люб, того судья
велит записать, и когда все они записаны, тогда судья приказывает ему
(ответчику), чтобы он доставил их на четырнадцатый день. Тому кто запи­
сывает свидетелей, дает Учесть пфеннигов тот, кто их приводит.
2. Если тот явится через четырнадцать ночей и явится со всеми своими
свидетелями, как ему назначено, то он свободен от обвинения.
3. Однако он должен дать два пфеннига за крест, на котором прися­
гают, или же больше или меньше, как за это установлено. Пфенниги
берет тот, кто хранит крест.
4. А если бы случилось, что истцу сперва, когда называли свидетелей,
они были любы, а затем [он] узнал бы, что они подкуплены, все или ктолибо из них, тогда он может сказать: «Свидетели подкуплены; я их не
* хочу, и хочу биться на поединке»: тогда должен с ним биться тот, на кого
он сперва пожаловался.
5. Когда этот человек должен будет присягать, он должен сказать так:
«В чем меня обвиняет N., в том я не виновен, так да поможет мне бог
и святой крест». Тогда должен он положить два пальца правой руки, ука­
зательный 26 и средний палец, на подножие креста; если он иначе поло­
жит пальцы, то будет ему провал 27. Эти слова он должен сказать сперва,
а затем коснуться креста, то же самое должны сделать его свидетели.
27

Г. Д. Греков, т. I

418

Текст и перевод Польской Правды

N. N. schuldiget, des ist her unschuldig: daz mir got ze helfe, und das helige crucze».
6. Were is abir, daz im an keym geczuge broch werde, zo das her nicht zcu
tage gestunde, adir her unrecht swure, adir vorwor syn (? vorworfyn) worde,
zo wer her verwundin, zo muste iclich geczug huszin VI marg. Und wer der
geczuge keyn gezessin in eynem andirn gerichte, der mus den richter gewis
machin, daz im zyn buse vorgolden werde.
7. Dy buse gebutit her alle zcu leisten bynnen vierczen nachten. Welcher
nicht leistet, der buset abir VI marg czum andirn mole; alzo czum dritte
mole pfendit man do vor.
»
(VI.) 1. 1st ouch, daz keyn gebuer siczczit under eynem herren, und beclaget wirt vor eynem andirn herren, so sal her sprechin, her ensulle nirgen
entworten, den vor synem; do welle her im gerne entworten: zo sal her in
czu rechte nicht vorbas twingyn, zo mus im volgen vor synem herren der
hy uf in clagete, und clagen do uf in, ab her rechtis bekemyn wil. W irt her
do busz werdig, her mus den herren gewis machen syner busze. Het te abir
ienir gebuer dort geentwortet, her muste synem herren buszen VI marg.
2.
Were ouch daz keynes mannes gebuer, adir lichte eyn andir man eynen man bundę uf synem gute, und vurte in alzo gebunden von dannen, ab
her in noch zcu im welde vuren, daz her rechtes an im bequeme, her must
es im buszen mit VI margen: uber daz mus her im buszin also dicke VI marg*
alz her in vor manich gevichte hot gevuret.
(VII.) 1st daz eynir den andern anevertiget, zo daz her in wil slan, und
ienir kumt zcu were, und wundet desin, und kumt vor synen richter, und
claget mit gezcuge, daz ienir an vertiget und in slan wolde; geczuget her daz
zelb zebinde, jenir buszet VI marg, dor zcu daz her gewundt ist: slet her
abir tot, her gildet daz houbt, und nyme, ab her geczuget, daz in anevertigte
habe, also hir vorgesprochen ist.
(VIII.) 1. Wirt eyn man gemordet, uf dem velde adir uf der strose*
wer zo den begrebit, der mus daz houbt geldin, und des herren und (? hand)
beszern mit L marken. 1st der geslagene eyn ritter adir koufman, den gildet
her mit vumfczig marken. Vor eynen duetschen man, den heysen by polen
gast, gildet her mit XXX marken.
2. Blibet abir eyn gemordet man uf dem velde adir uf der strose legender
und weis man nicht, wer in geslagen hot, zo ledt der herre dy gegenote
vor sich, und gibt der schuld umb den toten; und en mag die gegenote den
mort uf andirs nymande drengen, zo mus ze den toten geldin als do vorge­
sprochen ist.
3. Spricht abir dy gegenoten uf eyn dorf, daz der mort dor us gescheen
sy, und spricht daz dorf daz is unschuldig sie, des mus is zich entreden mit
camphe, adir mus den toten geldin.
4. Zagit aber das dorf uf eyn geslechte von dem is sie geschen, und spri­
cht daz geslechte is zy unschuldig, des mus is sich entschuldigen mit camphe*
adir geldin den toten.
5. Spricht abir daz geslechte uf eyn man, daz her den mort habe getan,
und spricht her daz her sy unschuldig, dor vor mus her vechten, adir daz

Текст и перевод Польской Правды

419

Каждый из них в отдельности должен поклясться так: «Вчем]Ч. обвиняем
N., в том он не виновен: да поможет мне бог и святой крест».
6. Но если бы случилось, что у него с каким-либо свидетелем произо­
шел провал 28, так что он (свидетель) не явился бы к сроку, или непра­
вильно бы присягнул, или был бы отведен, то он проиграл бы дело 29,
и каждый свидетель должен был бы уплатить VI марок пени. А если бы
кто-либо из свидетелей присутствовал в другом суде, он должен уведомить
судью, чтобы его пеня была с него сложена 30.
7. Пеню он (судья) приказывает внести всю в течение четырнадцати
ночей. Кто не внесет, тот платит снова VI марок пени второй раз; также
и в третий раз взыскивают, как прежде.
VI. 1. Если же случится, что какой-либо крестьянин сидит под одним
господином, а на него поступит жалоба другому господину, то он должен
сказать, что он не обязан нигде отвечать, кроме как перед своим [госпо­
дином]; перед ним он ответит охотно: тогда он (истец?) не должен по
праву впредь принуждать его к ответу, и тот, кто на него пожаловался,
должен следовать за ним к его господину и здесь жаловаться на него,
если хочет получить правосудие. Если он будет признан заслуживающим
пени, то он должен поставить в известность господина о своей пене. Но
если бы тот крестьянин там (перед чужим господином) судился 31, он
должен был бы заплатить своему господину VI марок пени.
2.
Если бы случилось, что крестьянин какого-либо человека или
возможно другой человек связал какого-либо человека в его имении и
повел бы его связанным таким образом оттуда, или если бы он еще захотел
повести его к себе (к нему), чтобы взыскать на нем свое право, то он дол­
жен заплатить ему за это VI марок пени; сверх того он обязан заплатить
ему столько раз по VI марок пени, сколько раз он водил его по разным
судам.
VII. Если случится, что один [человек] нападет на другого, желая его
убить, и тот начнет защищаться и ранит его, и придет к своему судье 32,
и пожалуется со свидетелями, что тот напал [на него] и хотел убить; и
если он засвидетельствует это сам-семь, тот уплачивает VI марок пени,
несмотря на то, что он ранен; если же он [обороняясь] убьет, то платит
головное 33, и больше ничего, если он засвидетельствует, что тот напал
на него, как здесь было сказано выше.
VIII. 1. Если какой-либо человек будет убит в поле или на дороге, кто
его тогда похоронит, тот должен заплатить головное, а его господину
заплатить L (50) марок пени. Если убитый рыцарь или купец, за него пла­
тит он пятьдесят марок. За немца, которого поляки называют гостем 34,
уплачивает он XXX марок.
2. Если же убитый человек останется лежать на поле или на дороге,
и если не знают, кто его убил, то господин призывает к себе ополе и возла­
гает на него вину за убитого; и если ополе не может переложить убийство
ни на кого другого, то оно должно заплатить за убитого, как об этом было
сказано раньше.
3. Если же ополе укажет на какую-либо деревню (село), что убийство
произошло оттуда, а деревня скажет, что она неповинна, она должна оп­
равдаться в этом через поединок или должна заплатить за убитого.
4. Но если деревня скажет на какую-либо семью, что это произошло
по ее вине, а семья скажет, что она неповинна, тогда она должна оправ­
дать себя через поединок или заплатить за убитого.
5. Если же семья скажет на какого-нибудь человека, что он совершил
это убийство, а он скажет, что неповинен, то он должен за это биться на
27*

420

Текст и перевод Польской Правды

ysen tragen. Wirt her vorwunden, her mus bessern, als dicke do vorgesprochen ist.
6. W irt abir eyn man geslagin in eyme dorfe adir bey eynem dorfe, und
vaen dy gebuer den, der den schadin hat getan, und entwerten den herren
adir dem richter, ze bliben is ane schaden,
7. So glicher wis wirt eyn man geslagen by eynem dorfe, und mogyn
ze den nicht gevaen, der den schaden hot getan, zo volgen ze mit geschrey
zcu eynem andirn dorfe, so enleidin ze keine not dorumb: zo mus abir den
daz dorf vorbas mit geschrey volgen zcu eynem andirn dorfe, und alzo
mus iclich dorf volgen eyns zcu dem andirn alzo lange, bis der gevangen
wirt, der den schadin hat getan. Welch dorf nicht envolget zcu dem das
geschrey alsus kumt, daz mus gelden den toten.
(IX.) Czu der selbin wyse volget man ouch umb roub, adir umb doube,
von gegenote zcu gegenote, von dorfe zcu dorfe, alz hy vorgesprochen ist.
(X.) 1st daz ouch eyn man irtrinket, wer den us dem wassir gewynnet
ane des richters orloub, der mus den toten gel din. Gewynnet in abir nymant
us, zo ledt der herre adir der richter dy gegenote; dy mus bewysen, wer in
irtrenkit hat, zcu aller wyse, alz do vorgesprochin ist von den morten gemordeten manne, adir ze mus in gelden.
(XI.) 1. Wen eyn pfert adir andirs icht dinges eynem manne geanevanget wirt, und jenir, der is anevangit, clage.t, daz is vorstolin sy, so gebutit
im der richter, zcu entwortne; zo spricht her, daz her is gekouft habe; so
gebutet im der richter, daz her den gesecze, obir virczen nacht, wedir den
her daz gekouft habe: zo musz her Borgen seczin, daz her wedir kome vor,
und synen geweren brenge.
2. In etlichin gegenoten ist gewillekort, daz her syne geweren geseczin
mus an das gemerke des landes: wo daz nicht in ist gewillekoret, do mus
her in geseczen, wo der richter bescheidet; doch alzo nohe, daz her ane hindernis daz und von dannen komen moge.
3. En mag her zcu den irsten virczen nachten nicht komen, her buszet VI
marg: benymt is im abir zuche, adir gevencnisse, adir des landes herren
dinst, ab her in den landen wonhaft ist, zo enbuszet her nicht. Daz sal her
abir geczugen mit czwein mannen. Eines andirn landes herren dinst en mag
in an dirre zache nicht entschuldigen. En kumt her zcu dem andirn tage
nicht, zo buszet her abir VI marg. Alles dinges ist dar zcu vorstene, alz is
do vorgesprochen ist. Enkumt her zcu dem dritten tage nicht, zo en mag
her zich mit keynir busze gevristen: doch vrist in zuche, unde gevencnisse,
und des landesherren dinst, alz do vor bescheiden ist.
4. Were abir daz her von dem landes herren selbir synen geweren zetczen
solde, den muste her seczen wo her were, ab der herre welde.
5. Kumt her mit dem geweren vor, und bekennet im, der were daz her
im daz ding vorkouft habin, daz im geanevanget ist, zo mus her entworten
dem cleger an jenes stat, und mus wol czien an geweren, zcu alle der wise,
alz von disme geschrebin ist. Wirt im abir gebruch an dem geweren, so
nymt ienir zyn gut wedir, daz her under im geanevanget hot, und under deme
is geanevanget hot, der buszit XII marg.

Текст и перевод Польской Правды

421

поединке либо нести железо.36 Если он будет ранен, то должен заплатить
(возместить), как неоднократно сказано выше.
6. Если же какой-либо человек будет убит в деревне или около де­
ревни, и крестьяне схватят 36 того, кто совершил преступление, и сооб­
щат 37 господину или судье, то они не несут ущерба за это.
7. Также равным образом, если человек будет убит около деревни,
и они не смогут схватить того, кто совершил преступление, то гонятся
[за ним] с криком до другой деревни, и тогда они освобождаются от от­
ветственности по этому делу 38, но тогда эта деревня должна гнаться далее
с криком до следующей деревни. И так каждая деревня должна гнаться
[за ним] до другой до тех пор, пока не будет схвачен 39 тот, кто совершил
преступление. Та деревня, которая не будет гнаться, когда таким обра­
зом крик дойдет до нее, должна заплатить за убитого.
IX. Таким же образом гонят след 40 (гонятся) и в случае разбоя или
воровства, от ополя к ополю, от деревни к деревне, как здесь сказано
выше.
X. Если же случится, что какой-либо человек утонет, [то тот] кто выта­
щит его из воды без разрешения судьи, тот должен платить за мертвого.
Если же никто его не вытащит, то господин или судья призывает ополе;
оно должно указать, кто его утопил, совершенно так же, как было ска­
зано выше о мертвом убитом человеке, или же оно (ополе) должно запла­
тить за него.
XI. 1. Если у кого-либо будет обнаружена [чужая] лошадь или дру­
гая какая-либо вещь, и тот, кто ее обнаружит, пожалуется, что она была
украдена, тогда судья приказывает ему (обвиняемому) отвечать; если он
скажет, что купил [эту вещь], тогда судья приказывает ему, чтобы он через
четырнадцать ночей доставил того, у кого он ее купил. Тогда он должен
представить поручителей в том, что он снова явится [в суд] и приведет
своих поручителей.
2. В некоторых ополях установлено, что он должен привести своих
поручителей на границу данной земли; где это не установлено, там он дол­
жен доставить его, куда определит судья; однако настолько близко,
чтобы он (поручитель) без труда мог прийти туда и обратно.
3. Если он не сможет прийти в первые четырнадцать ночей, он платит
VI марок пени; но если ему воспрепятствует болезнь, или заточение, или
служба князю (господину) данной земли, если он проживает в этих зем­
лях, то он не платит пени, но он должен это засвидетельствовать при по­
мощи двух человек. Служба князю (господину) другой земли не может ему
в этом деле служить извинением. Если же он не придет во второй срок,
то уплачивает снова VI марок пени. Все эти вещи надо понимать так, как
это было сказано выше. Если он не придет в третий срок, то никакой пе­
ней он не сможет себе отсрочить: однако [это] отсрочивает ему болезнь,
да заточение, да княжеская служба, как было определено выше.
4. Но если бы случилось, что он должен доставить своего поручителя
от (пред?) 41 самого князя (господина этой земли), он обязан доставить
его, где бы он (князь?) ни находился, если князь захочет.
5. Если он явится с поручителем и признает в нем того, кто [по его
словам] продал ему вещь, которая была у него обнаружена, тогда он (по­
ручитель?) должен отвечать истцу вместо того, и должен сослаться на по­
ручителей тем же самым образом, как об этом написано [выше]. А если
у него будет провал с поручителем 42, то тот (истец) берет обратно свое иму­
щество, которое он'обнаружил у него (ответчика), а тот, у кого он обнару­
жил, уплачивает X II марок пени.

>22

Текст и перевод Польской Правды

(XII.) 1. Doch wellen zumeliche lute, wer us des landes herren sait
(?fait?) eyne kobei stelet, daz der busze zebinczig mark.
2. Wer stelt in des landes herren kamere, der buszit zebinczig marg.
Wer eynen man vuret von einem lande in daz andir, adir von eyner gegenote
in dy andir, der einen man roubet adir im stelit, der buszet zebinczig marg.
Adir ab her eynem man burnet, adir in mordet, adir welche houbtnot an
ymande begeet, do vor buzet iener zebenczig marg der in dar gevurt hat.
Wil abir her swerin mit geczuge, daz her den man der den schadin hot getan,
dar nicht gevurt habe, daz mus her sweren zelb zwelfe.
3. Wer ouch steilt in des landes herren keller adir in synir kuchin, adir
waz in synem slosse ist, der buszit vumfczig mark: sal her abir swerin mit
geczuge, daz her unschuldig sie, daz mus her tun salbneunde.
4. Wer stylt in eynes mannes clette, her zy ritter, adir gebuer, der buszet
czwelf marg.
5. Wer ouch stylt eynem ledigen knechte, der an wip ist, us syner tobolizen, daz ist syne tasche, adir ab her nicht tobolizen hat, wer im stylt us
synem biitel, daz her dor inne hot, her buszet ouch X II marg, wen eyn ledig
knecht kayn andir beheltnisse. hot, denne syne tobolize adir syne butel.
Zal her abir vor dese vorgesprochene dube sweren, den man dorumb schuldiget, daz mus her tun zalb zechste.
6. Wer abir stilt eyme ritter adir eyme gebuer, der nicht eyn ledig man
adir knechte heiset, us seynir tobolizen adir us synem butele, daz her dor
inne hot, der buszet VI mark: zal her adir do vor sweren, daz mus her tun
salb dritte.
(XIII.) 1. Wer benen stylt dy in buten adir in gesaczten stocken bemachet zint, der buszet czwelf mark: zal her abir swerin do vor, daz mus her
tun zalb sechste.
2. Vindet eyn man benen dy eynem andirn sint entpfogen, und sich eczwo
habin gesaczt, und steilt her sy, her buszit drey hundirt: sal her abir do vor
sweren, daz tut her salb andir.
3. Vindet ouch eyn man benen, dy sich von in selbir gazaczt han in eynem
bourn, adir in eynem stok, dy von in zelbe hoi zyn, und nicht dorczu bereyt
uf eynes andirn mannes gute, zo daz her wenet, daz is uf syme gute zy, und
wirt is ienem manne vormeldet uf des gute dy benen genomen sint, und gebit
her ieme scholt, daz her syne benen genomen habe, und spricht ienir her
vunde sy uf zynes selbis gute, und wirt das bescheiden von dem umezeczenen
adir mit kein andirn dingen, daz dy benen yens sin, her mus im den stok
wedir gebin mit alle dem nucze, den her do von genommen hot. 1st is adir
no der zyt, daz is disme zcu wissen wirt, alz adir benen geswermit habin,
zo mus her in den stok gelden zalb virde: der sal eyn stok syn aide benen,
und dry stocke iunge, und sal is vorbuszen mit VI marg, wen sich wol der
worheit irvaren mochte, e denne her dy benen neme, und her daz nicht
intet.
4. Is ist doch eczwo gewillekoret, wo eyn man vindet benen dy wilde
sint uf eynes andirn manes gute, daz her im synes vindes lonen sal mit eynem
gelde daz do uf geszaczt ist.

Текст и перевод Польской Правды

423

X II. 1. Также хотят некоторые люди, чтобы тот, кто украдет кобылу
из стада (с пастбища?) 43 князя (господина данной земли), платил семьде­
сят марок пени.
2. Кто украдет [что-либо] в далатах (чулане) князя, тот платит семь­
десят марок пени. Кто из одной земли (княжества) в другую или из одного
ополя в другое приведет человека, который кого-либо ограбит или обкрадет, то платит семьдесят марок пени. Или если он совершит у кого-либо
поджог, или убьет его, или учинит над кем-нибудь какое-либо насилие,
за это платит семьдесят марок тот, кто его туда привел. Если же он (этот
последний) захочет присягнуть со свидетелями, что он человека, совер­
шившего преступление, туда не приводил, то он должен присягнуть об
этом сам-двенадцать.
3. Также кто украдет [что-либо] в княжеском погребе 44 или в его
кухне или что-либо, что находится в его замке, тот платит пятьдесят ма­
рок пени; если же он будет присягать со свидетелями, что он не виновен,
это он должен сделать сам-девять.
4. Кто совершит кражу в кладовой какого-либо человека, будь то
рыцарь или крестьянин, тот платит двенадцать марок пени.
5. Тот же, кто украдет у бродячего 45 работника, у которого нет жены,
из его тоболицы (котомки), т. е. [из] его сумки, или, если у него нет котомки,
кто украдет из его мешка то, что в нем находится, тот также платит XII
марок пени, потому что у бродячего работника нет другого хранилища,
кроме его котомки или его мешка. А если тот, кого обвиняют в этом, будет
присягать по поводу вышесказанной кражи, он должен сделать это самшесть.
6. Кто же украдет у рыцаря или у крестьянина, который не зовется
бродячим человеком или работником (слугой), из его котомки или из его
мешка то, что у него там есть, тот платит VI марок пени; если же он будет
присягать по этому поводу, он должен сделать это сам-третий.
X III. 1. Кто украдет пчел, которые содержатся в ульях или в постав­
ленных колодах, тот платит двенадцать марок пени; если же он будет при­
сягать по этому поводу, то обязан сделать это сам-шесть.
2. Если какой-либо человек найдет пчел, которые улетели от другого
и где-нибудь осели, и он украдет их, он платит пени триста; если же он
будет присягать по этому поводу, то делает это сам-друг.
3. Также если какой-либо человек найдет пчел, которые сами собой
осели в дереве (дупле) или колоде, которые сами по себе пустотелы и для
этого не приготовлены в имении (земельном владении) другого человека,
так что он подумает, что это в его имении, и если это будет сообщено тому
человеку, из имения которого пчелы вылетели, и он (этот последний) об*
винит того в том, что он взял его пчел, а тот скажет, что нашел их на [тер­
ритории] своего собственного имения; и если это будет доказано соседом
или какими-либо другими способами, что это — пчелы того (истца), то он
(ответчик) должен вернуть ему рой 46 со всем прибытком, который он от
него получил. Если же случится, что, когда это станет известным этому
(истцу), пчелы уже отроились, то он (ответчик) должен заплатить ему за
рой 47 сам-четвёрт: это должна быть одна колода со старыми пчелами и три
колоды молодых, и [он] должен заплатить за это VI марок пени, если бы
он мог выяснить истинное положение дела, прежде чем он взял пчел, а он
этого не сделал.
4. Однако кое-где 48 установлено, что если кто-либо найдет диких пчел
в имении другого человека, то должен вознаградить его за свою находку
[суммой] денег, которая за это определена.

424

Текст и перевод Польской Правды

5.
1st daz eynem mannę syn swarm entpiloeget, her mus wol noch volgen mit zyme gezome by schin der sonnen, wo se hyn vlygin; und hot her ze
hegunst czu vassen, e den dy zonne undergeet, her mus ze wol vassen.
(XIV.) 1. Stylt eyn man hew daz her mit borden von den houfen treitr
daz huszet her mit VI margen, wen daz volk spricht, daz her is alliz alzodannen getragen mochte mit behendekeit, daz des nymant gemerken kunde:
und sal her do vor sweren mit geczuge, daz mus her tun zalb dritte.
2.
Stylt ahir eyn man hew, daz her mit eynem wagene dannen vuritr
der huset drey hundirt: zal her abir do vor sweren, daz mus her tun salb andir.
(XV.) 1. Dy lant strose ist bevredit mit dem vrede des herren des landes;
und were do offe ymande icht unrechtis tut, der hot des landes herren vrede
gebrochin. Daz heysen dy polen des herren hant.
2. 1st daz man mordet, eynen gast uf der lant strose, zo hessert her den toten mit vumfczig mark; dy nemen des toten frunt: enhat her donichtfrunt,
zo nymt ze der herre des landes, und vor zynem vrede, der of der landstrosen gebrochin ist, nymt der landes herre ouch vumfczig marg.
3. Slet ahir ymant eyn koufman adir eyn ritter uf der lant strose, den
gildet her mit vumfczig marg den frunden: en hat her der frunde nichtr
so nymt ze des landes herre, und andir vumfczig marg vor den frede der of
der lantstrose gebrochin ist. Abir zal eyn man do vor sweren, daz mus her
tun salb neunde.
4. Slet ahir ymant eynem gebuer uf der landstrose, den gildet man
mit XXX margen, und dem landes herren, vor des landes herren strose,
vumfczig marken: gebort abir im dor vor zcu sweren, daz mus her tun sall>
zechste.
5. Uf dem dorfwege, der von eynem dorfe zcu dem anderen geet, wirt do
eyn ritter adir eyn rittermeszig man zcu tode irslagen, den gildt man mit
vumfczig marken: den vrunden, und dem dez gerichte ist, umb den vrede,
der of dem wege gebrochin ist, gebit man VI marg: zal abir eyn man da
vor sweren, daz mus her tun salb neunde.
6. Wirt abir eyn gebuer totgeslagen of dem dorfe wege, den gildet man
mit XXX marken; vor den frede des weges VI marc.
7. Slet eyn gebuer eynen ritter uf dem dorf wege ane tot slag, den bessert
man mit VI margen; von dem frede des weges VI marc. Gebort abir im da
vor zcu sweren, daz mus her tun salb dritte.
8. Slet abir eyn ritter eynen gebuer ane tot slac uf dem dorf wege, den
buszet her drey hundirt; vor den frede des weges VI marg: sal ouch eyn man
sweren do vor, daz mus her tun salb andir.
9. Wirt eyn ritter geslagyn uf dem marckte ane tot slag, daz buszt [her]
m it VI marg; gebort em do vor zcu sweren, daz mus her tun salb dritte.
10. Wirt eyn gebuer geslagen uf dem markte ane tot slac, do vor buszet
man drey hundirt; vor den gebrochin frede des marktes VI marg: sal her
abir do vor sweren, daz mus her tun salb andir.

Текст и перевод Польской Правды

425

5.
Если случиться, что у какого-либо человека улетит его рой, он дол­
жен гнаться за ним со своим мешком (?) при свете солнца, куда бы они ни
летели; и если он начал их ловить прежде, чем зайдет солнце, то он их
и должен поймать49.
XIV. 1. Если какой-либо человек украдет сено, которое он будет
нести от копен с помощью свясла (веревки) 50, он платит за это VI марок
пени, если народ скажет, что он мог бы быстро унести его оттуда все, так
что этого никто не смог бы заметить; и если он будет присягать по этому
поводу со свидетелями, он должен это сделать сам-третий.
2.
Но если какой-либо человек украдет сено, которое он увезет на те­
леге, тот платит триста пени; а если он будет присягать по этому поводу,
он должен это сделать сам-друг.
XV. 1. Государственная дорога ограждена миром князя (господина)
данной земли, и если бы случилось, что кто-нибудь совершил там какоелибо беззаконие тот нарушил княжеский мир. Поляки называют это кня­
жеской рукой.
2. Если кто-либо убьет гостя 61 на государственной дороге, то он пла­
тит за убитого пятьдесят марок пени; их берут родичи (родственники)
убитого: если у него здесь нет родственников, то их (деньги) берет князь
данной земли, и за свой мир, нарушенный на государственной дороге,
князь берет также пятьдесят марок.
3. Если же кто-нибудь убьет купца или рыцаря на государственной
дороге, он платит за это пятьдесят марок родственникам; а если у него
(убитого) нет родственников, то их (деньги) берет князь данной земли,
а также и другие пятьдесят марок за мир, нарушенный на государствен­
ной дороге. И если какой-либо человек будет присягать по этому поводу,
то он должен сделать это сам-девять.
4. Если же кто-нибудь убьет [у кого-нибудь?] крестьянина на государст­
венной дороге, то за него платят XXX марок и князю данной земли — за
княжескую дорогу — пятьдесят марок; если же ему надлежит присягнуть
по этому поводу, это он должен сделать сам-шесть.
5. Если на деревенской дороге, которая идет от одной деревни к дру­
гой, будет убит до смерти рыцарь или равный рыцарю человек, то за него
уплачивается пятьдесят марок родственникам, а тому, кому принадлежит
правосудие (суд), за мир, нарушенный на этой дороге, дают VI марок;
если же какой-либо человек будет присягать по этому поводу, то он дол«жен сделать это сам-девять.
6. Если же будет убит крестьянин на деревенской дороге, за него уп­
лачивается XXX марок; за мир на дороге — VI марок.
7. Если крестьянин изобьет 62 рыцаря на деревенской дороге без убий­
ства, за него (рыцаря) уплачивают VI марок; за мир на дороге — VI марок.
Если же ему надлежит присягнуть по этому поводу, то он должен это сде­
лать сам-третий.
8. Если же рыцарь изобьет (побьет) крестьянина без убийства на дере­
венской дороге, то за него уплачивает он триста пени, за мир на дороге —
VI марок; если же какой-либо человек будет присягать по этому поводу,
он должен это сделать сам-друг.
9. Если рыцарь будет избит на рынке не до смерти, то за это платит
он (виновный) VI марок пени; если ему надлежит присягать по этому по­
воду, то он должен это сделать сам-третий.
10. Если крестьянин будет избит на рынке не до смерти, то за это упла­
чивают триста пени; за нарушенный мир на рынке — VI марок; если же
он будет присягать по этому поводу, то он должен это сделать сам-друг.

426

Текст и перевод Польской Правды

11.
Wirt in deme kretczme eyn man geslagen, is sie ritter adir gebuer,
adir pfaffe, ane tot slac, do vor buszt man drey hundirt\ des ritters drey hurtdirt, acht scot; des gebuers I I I hundirt, drey scot: gebort eynem mannę vor
dy siege zcu sweren, daz mus her tun salb andir.
12: Wirt abir eyn vloder, daz ist der scheffer adir der kemmerer, gesla­
gen ane tot slac vor vesper in dem kretczme, do vor buszit man sechs mark,
wen man sich vor zyt, das her synes herren gesheftenisse denne wartit; und
sal eyn man do vor sweren, das mus her tun salb dritte. Wirt abir der vorgenante kemmerer noch vesper in dem kretczme ane tot slac geslagen, dor vor
buszit man drey hundirt; wen man sich vorzyet, daz her den dorch obir
trank uzge: wer hy vor sweren sal, der muz daz tun salb andir.
(XVI.) Wer den andirn schalk schildt, adir blutrunstig macht, daz buszit
m anm itV I marken: salb dritte sweret man do vor. Umb ander scholt wort
buszit man vumfczen marg: zalb zebinde sweret man do vor.
(XVII.) 1. Notczoget eyn man eyne iuncvrawe adir entviirt her ze
wedir willen: do vor buszit her vumfczik marg dem richter, und der juncvrauwen waz der richter irteilet vor ere smoheit. Alzo getan gerichte get ouch
der obir, ab man eyn wip notczoget, adir wedir iren willen entvuret: geboret
einem manne do vor zcu sweren, daz mus her tun salb neunde.
2. Geet abir eyn maget adir eyn wip eynes gebures noch beren, adir
noch eppeln, adir noch andirn dingen in den wait, adir uf das velt, wirt do
genotczoget, daz buszit man mit VI marg: sal man do vor sweren, daz mus
her tun salb dritte.
3. Geet abir eines tochter uf das velt adir in den wait noch eppeln, adir
noch andirn dingen, und wirt dy genotczoget, do vor buszit man drey hun­
dirt wen ir zo nicht czu gen entvuget: zal her abir do vor sweren, daz mus
her tun salb ander.
(XVIII.) 1. Kurit eyn man syn gesnetyn korn, yn daz her is dem czendener nicht enkundet, daz her e synen czenden neme, dor umb mus her buschin VI mark: kundet her abir dem czendener zcu eynen mole, zcu andern
mole, zcum dritten mole, vor den gebuern, daz her syneii czende neme, vorsumet daz der czendener, zo vorczendet ienir zelben, und leydet keyn n o t(
dorumb, ab dem czendener dor noch schade geschit.
2.
Wen abir daz newe anget, bedarf eyn man brotis, und snydet her zcu
brote sin korn, daz her den czendener nicht orloubs in betit, do vor buszet
her dry hundirt. Gebit im abir der czendener scholt, daz her korn habe gesnyten an sin orloub, do vor mus her sweren, salb andir.
(XIX.) Eret ouch eyn man des andirn reyn, dor umb buszit her dry
hundirt: wil her abir sweren, daz her wente daz sin were, daz sweret alleine
her, und blibet des ane busze.
(XX.) 1. Umb dy busen, dy hy vor benant zin von marken, sie wissentlich, daz dry mark geachtit sin vor eine rechte marg: wen man abir VI mark
buset, daz sint newn scot.
2.
Wo von dy buse, dy dry hundirt ist genant, den namen habe, daz sy
wissende. Hy bevor pflag man zcu polen stuckelin zalczęs zcu machin, der

Текст и перевод Польской Правды

427

11. Если в корчме будет избит какой-либо человек, будь то рыцарь, или
крестьянин, или священник, не до смерти, то за это платят триста пени;
за рыцаря триста, 8 скойцов; за крестьянина триста, три скойца; если же
надлежит какому-либо человеку присягать по поводу этих побоев, то он
должен сделать это сам-друг.
12. Если же в корчме до вечерни будет избит влодарь, т. е. управляю­
щий (эконом), или коморник не до смерти, то за это платят VI марок пени,
если обнаружится, что он находился здесь по делам своего господина;
и если какой-либо человек будет присягать по этому поводу, то он должен
это сделать сам-третий. Если же вышеупомянутый коморник будет избит
в корчме не до смерти после вечерни, за это платят триста пени, если об­
наружится, что он пришел туда для выпивки (?); тот, кто должен присяг­
нуть по этому поводу, тот должен это сделать сам-друг.
XVI. Кто обругает другого дураком или нанесет ему кровоточащую
рану, за это платят VI марок пени; сам-третий присягают по этому поводу.
За другие бранные слова уплачивают пятнадцать марок пени; сам-семь
присягают по этому поводу.
XVII. 1. Если какой-либо человек изнасилует девицу или уведет ее
против ее воли, он платит за это пятьдесят марок пени судье, а девице,
сколько судья назначит за ее бесчестье. Подобный же суд происходит
и по поводу того, если изнасилуют женщину или же уведут против ее воли;
если какому-либо человеку надлежит присягать по этому поводу, то он
должен это сделать сам-девять.
2. Если же девушка 63 или жена крестьянина пойдет за ягодами,
или за яблоками, или за другими вещами в лес или в поле и будет там
изнасилована, то за это платят VI марок пени; если следует присягать
по этому поводу, то он обязан это сделать сам-третий.
3. Если же дочь кого-либо пойдет в поле или в лес за яблоками или за
другими вещами и будет она изнасилована, то за это платят триста пени,
ибо так ей ходить не подобает; если же он должен присягнуть по этому по­
воду, это он обязан сделать сам-друг.
XVIII. 1. Если какой-либо человек смелет свой сжатый хлеб 54
и не уведомит об этом сборщика десятины, чтобы он сначала взял свою
десятину, за это он должен заплатить VI марок пени; если же он известит
сборщика один раз, второй раз, третий раз перед крестьянами, чтобы он
взял свою десятину, и если сборщик десятины это упустит [сделать],
то тот сам определяет десятину и не терпит никакого ущерба за это, если
сборщика десятины постигнет поэтому убыток (вред).
2.
Когда же начинается жатва (?) и какой-либо человек нуждается
в хлебе 55 и сожнет для хлеба 66 свое зерно, не спросив позволения на это
у сборщика десятины, то за это он уплачивает триста. Если же сборщик
десятины обвинит его в том, что он сжал свой хлеб 57 без его позволения,
то по поводу этого он должен присягать сам-друг.
XIX. Также если какой-либо человек запашет межу другого, то
платит за это триста пени; но если он хочет присягнуть в том, что считал
ее своей, он присягает в том один и остается [свободен] от пени.
XX. 1. Относительно штрафов (пени), которые здесь раньше были
обозначены в марках, да будет известно, что три марки считаются за одну
настоящую марку; когда же уплачивают штраф в VI марок, то это девять
скойцев.
2.
Да будет известно, откуда пеня, которая обозначена триста, полу­
чила это название. В прежние времена в Польше был обычай приготовлять
кусочки соли, каждый из которых назывался круги. Их платили триста

4 28

Текст и перевод Польской Правды

hiz eines evn krusch. Der buste man do dry hundirt. Nu abir des zalczes
vorpflogen ist, nu heiset doch dy busze dry hundirt.
3. Do vor ist eczwo gewillekort, daz man gebet ein scot. Underwilen
zin ouch dy richter zo genedig, daz ze nemen vor dy busze vir hunne, adir
czwey, adir eines. Wen man abir VI mark buszit, do vor nymt underwilen
der richter vumf scot, adir dry, adir eyn lot.
4. Wen man abir zebinczig, adir vumfczig marg, adir zwelf mark buszetr
do der marke dry vor eyne rechte marke bescheidin sin, do tu t der richter
gnade noch synir bescheidenhit.
5. Doch sie daz wissentlich, daz kein richter, adir zeldin keiner, daz
gut allez nymt, daz im vor buszet wirt: her entu gnade wen man in dorumb
betit. Wen her genade tut, so gebutit her daz gut czu leisten obir virczen
nacht, und enleistet her is denne nicht, zo busit her zechs marg. Is en sie zo
vil, wen im genade wirt getan an dem gute, daz im ouch genade werde getan
an der vrist, daz gut zcu leisten.
(XXI.) 1. Stirbet ein ritter der eynen son hat, adir czwene, adir mer, dy
sin erbe besiczen, dy musen ere mutir in dem gute alzo gewaldig losen, alz
ze vor waz, dy wile ze ane man wesen wil.
2. Nymt ze abir eynen man, zo musen ze ir gebin eyn pfert, daz eren
wagen czy, alz ze e hatte, und ein andir pfert, daz ir knecht ryte, der ir pfert
vurit daz eren wayn czuet. Und wy manche eigene dime ze zcu erem mannę
brochte, und ab ze synt, daz ze eren man nam, keine dime selben gekouft
hat: wen dy vrowen zammen underwilen gel von vlachs adir von andern,
getreide, daz in zunderlichin zcu gehoret, do mete mogen ze koufen dirnen,
adir vy, adir cleider, adir tepte, czugen, adir umehange dy ze habe, adir
mancher hande ding, dy zcu erem tune vugen, alz ere tepte, und ere banclaken, und ere kussin, und ere umehange, dy ze zcu erem mane brochte, und
dy zee sedir geczuget hat: dy sal man er gebin. Andirs enhat ze an des manes
erbe nicht.
3.
*Enhat abir der man keinen son gelozen, so besiczczit dy vrouwe in
dem gute, dy wile ze ane man wesen wil; und wenne ze stirbet, zo nymt des
mannes herre daz erbe: und hat her keine tochter gelozen, dy sal der herre
billich bestaten, und sal in geben zo getan dink, alz dy muter hatte, .daz do»
vor benant ist.
4. En wil dy vorgenante witewe ane man nicht bliben, zal ir der herre
gebin alle ere ding, dy do vor bescheiden sint, und ir webeczowe. Wen der
polenschen ritter wip dy meiste menige pflegit zelben zcu webene.
(XXII.) 1. Stirbet ouch eyn gebuer, der keinen zon enhat, syn herre
nymt syn gut: doch sal her dem wyde gebin ere kussen, und ere banclaken,.
und eyn ding heiset Denicze, do man uffe slefet; unde eczliche gnade sal
man ir tun von dem gute, zo daz man ir gebe eine ku, adir zaw drey, adir
lichte me, adir etwaz dez andirn vies, do von ze sich betrage.
2. Hat abir der man eynen son, der sin erbe besiczczit noch synem toder
der beheldt syne muter mit im; ab ze ane man wesin wil.
3. En wil ze abir nicht ane man zin, zo gebet ir der zon ere kussen, und
ere banclaken, und ere denicze, und ab her ir icht andirs wil gebin, daz
steet an syner willekuer.

Текст и перевод Польской Правды

429

в качестве пени. Теперь же, когда обычай [считать] на соль прекратился,
то все-таки пеня называется триста.
3. Относительно этого теперь 58 установлено, что дают один скойц.
Иногда судьи также бывают так милостивы, что они берут вместо этой
пени четырех кур, или двух, или одну. Но когда платят VI марок пени,
то судья иногда вместо этого берет пять скойцев, или три, или один лот.
4. Когда же платят штраф (пени) в семьдесят или пятьдесят марок,
или двенадцать марок, то так как три марки считают за одну настоящую,
то судья оказывает милость по своему усмотрению.
5. Все же да будет это известно, что ни один судья или редко какойлибо (судья) берет все имущество, которое ему выплачивается в качестве
пени, без того чтобы оказать милость, если его об этом просят. Когда он
проявляет милость, то он приказывает внести [соответствующее] имущество
через четырнадцать ночей, и если он (ответчик) тогда его не внесет, то он
платит VI марок пени. Если же случится, что когда ему будет оказана
милость в отношении [количества вносимого] имущества, то ему также
будет оказана и милость в сроке сдачи этого имущества.
XXI. 1. Если умрет рыцарь, имеющий одного сына, или двух, или
больше, которые будут владеть наследством, то они обязаны оставить
своей матери такую же власть над имуществом, какая у нее было раньше 59,
до тех пор, пока она хочет быть без мужа.
2. Если же она возьмет мужа, то они должны ей дать лошадь, которая
повезет ее повозку, как она имела раньше, и другую лошадь, на которой
поедет ее слуга, который поведет ее, лошадь, которая повезет ее повозку.
И столько служанок, сколько она привела к своему мужу, а также и
служанок, которых она с тех пор, как вышла замуж 60, сама купила; так
как женщины иногда собирают от льна и от других продуктов земледелия
ценности (деньги), которые принадлежат им лично (отдельно), и на них
они могут покупать служанок, или скот, или платья, или ковры, ткани,
или занавеси, которыми они владеют, или различные вещи, которые свя­
заны с их обиходом, как: свои ковры, свои покрывала на скамьи, и свои
подушки, а занавеси, которые она [жена] принесла к своему мужу или
которые с того времени приобрела; [все] это следует ей отдать. Но ничего
.другого из наследства мужа она не получает (не имеет).
3. Если же муж не оставил сына, то жена остается в имении до тех пор,
пока захочет быть 61 без мужа; когда она умрет, то господин ее мужа берет
наследство; если же он (муж) оставил дочерей, то господин должен им дать
подобающее 62 приданое, а также [он] должен дать те вещи, какие имела
их мать, как упомянуто выше.
4. Если вышеназванная вдова не хочет оставаться без мужа, то господин
должен ей отдать все ее вещи, которые определены выше, и ее ткацкий ста­
нок63, так как жены польских рыцарей по большей части обычно ткут сами.
X X II. 1. Также если умрет крестьянин, у которого нет сына, то его
господин берет его имущество; однако он должен выдать вдове ее подушки
и ее покрывала на скамьи и вещь, которая называется Denicze, на чем спят;
и следует также оказать ей некоторую милость в отношении имущества
и дать ей одну корову или три свиньи, или может быть больше, или чтолибо из иного скота, от чего она могла бы прокормиться.
2. Но если у мужа есть сын, который владеет его наследством после
его смерти, тот оставляет свою мать у себя, если она хочет быть без мужа.
3. А если она не хочет быть без мужа, то сын дает ей ее подушки, и ее
покрывала на скамьи, и ее denicze, и если он хочет дать ей что-нибудь
другое, то это в его воле 64.

430

Текст и перевод Польской Правды

4.
Hat ouch der man tochter gelozen, dy sal bestaten, der syn erbe nymt,
is sey son, adir herre.
(XXIII.). 1. Wen der richter einem man gebutet zcu entworten obir
den man claget, und ienir spricht, her sie unschuldig, so vreget in der richter,
ab her geczuge habe (Spricht denne ienir, her moge ir nicht gehaben), zo
gebutit im der richter daz her vechte. Spricht her denne, daz her gerne vechte,
zo hat her virczen tage vrist: wellen zy abir beyde zcu hant vechten, des
gestatet in der richter.
2. Zint ze beide gebuer, zo vechten ze mit kulen; hat abir ein gebner
einen ritter angesprochen, zo musen ze vechten mit swertin. Spricht abir
eine ritter einen gebuer an, zo mus her vechtyn mit kulen; zo sal man in dy
houpte besprengyn mit asche, zo daz man in daz hoer vol asche mache,
zo is meiste gevan mag, dorch daz, ab her an das houbt wirt geslagen, daz
dy asche daz blut vorstelle, daz is im undir dy ougin icht vlyse, und in
icht hindere an zynen vechten. Ouch sal ir iczlicher einen schilt habin,
und kussen under dem armen, durch daz her den schilt deste senfter trage:
und iczlicher sal haben eine kule. Entvellet im dy, man mus ze im wol
wedir reichen. Alzo slan ze sich zo lange, bis einer bekennet, daz her vor
wunden sie, adir bis her vormeinet wirt.
3. Der den andirn angesprochen hot, wirt her zegeloz, her enbuset dorumb
nicht; wirt abir vorwunden, der angesprochen ist, der mus buszen, dor
noch, daz dy sache ho ist dorumb her beclaget vaz.
4. Vichtet man vor eyn vorreter, und wirt vorwunden, man steinet in.
Gebort im abir vor vorretenis zcu sweren daz mus her tun salb zwelfte.
5. Wen der landes herre selbe eynem manne umb icht schult gibt, und
kumt is dem manne zcu kampe, zo let der herre eynen syner man uf in vechtin, wen her wil; her zy eigen, adir vry.
6. Hot ein man ouch ein eigen, do gebuer uffe sitczen, und hot her uf
der gebure keine eine zache, umb dy man vechten sal, her mag wol eynem
zyner gebuer adir eynen andern man vor sich vechten lozen, wen im nicht
enmuget uf synen gebuer zelbe zcu vechten.
7. Were ouch, daz ein man der eigen hette, beclaget worde von eynes
andern mannez gebure, und dy clage zcu kampe qweme, zo mochte wol
ienir zyner gebuer adir einen andern man vor sich vechten losen.
8. Were ouch, daz ein man vechten solde, der iens genoz wol were zo
crane were, daz her nicht vechten mochte, der mochte ouch wol einen andern
man myten, der vor in vechte.
9. Ouch zy wissentliche, daz etliche polensche bischoffe und pfaffen,
dy gebuer habin, und epte, probiste, musen sten zcu rechte, unde teidingen
vor in gebuer vor den landes herren, und vor dem borggreven, und dez borggreveschaft ire lute gezeczen, und muszen vor ze losen vechten, ah ze ymant
anspricht.
(XXIV.) 1. Wenne der richter synen manne, der beclaget ist, und nicht
geczuge habin mag, gebutet zcu vechten, und jenir spricht, her enmoge
nicht vechten, und bewyset zine ummacht eczwo mete, zo mus her daz ysen
tragen.
2. Daz zete ist czweierleie. Der eine ist, daz man leget ysen iczliches
von dem andern einen schrit, nicht zcu weyt, sundern daz in der man gemei-

Текст и перевод Польской Правды

431

4.
Если муж оставит также дочерей, то им должен дать приданое тот,
кто берет его наследство, будь то сын или господин.
X X III. 1. Когда судья приказывает отвечать какому-либо человеку,
на кого жалуются [в суд], и тот скажет, что он невиновен, то судья спра­
шивает его, есть ли у него свидетели. (Если тот говорит, что он их иметь
не может 6б), судья приказывает ему биться на поединке. Если тот скажет,
что он охотно будет биться, то он имеет четырнадцать дней сроку; но если
они оба хотят биться немедленно, судья им это позволяет.
2. Если оба они крестьяне, то они дерутся на дубинках; но если кресть­
янин вызвал рыцаря, то они должны драться на мечах. Если же рыцарь
вызовет крестьянина, то он должен драться на дубинках; тогда им следует
посыпать головы пеплом так, чтобы волосы были полны пепла, сколько
в них поместится, для того чтобы, если его ударят по голове, пепел задер­
жал бы кровь, чтобы она не текла ему в глаза и не мешала ему биться.
Также должен каждый из них иметь щит и подушку под рукой, чтобы бла­
годаря ей ему легче (мягче) было держать (нести) щит; и каждый должен
иметь дубинку. Если та у него упадет, ему надо ее опять подать. Так они
бьются до тех пор, пока один из них не признает, что он побежден, или
пока он не будет убит (погублен).
3. Тот, кто вызвал другого, если он не одержит победы, не платит за
это пени; но если будет побежден тот, кто вызван, то он должен платить
пени столько, сколько стоит дело, по которому он был обвинен.
4. Если на поединке дерется обвиненный в измене и будет побежден,
то его побивают камнями. Если же ему надлежит присягать по обвинению
в измене, то он должен это сделать сам-двенадцать.
5. Если князь (господин данной земли) сам в чем-нибудь обвиняет
какого-либо человека, и если для этого человека дело дойдет до поединка,
то князь посылает биться за себя одного из своих людей, кого он хочет:
будь то [его] собственный или свободный [человек].
6. Также если у человека имеется собственность, на которой сидят кре­
стьяне, и он возбудит дело, по которому следует поединок, против одного
из своих крестьян, то он может послать на поединок одного из своих
крестьян или другого человека вместо себя, ибо он сам не может вступать
в поединок со своим крестьянином.
7. Если бы также случилось, что человек, у которого есть собствен­
ность, будет обвиняться крестьянином другого человека, и жалоба приве­
дет к поединку, то тот может послать на поединок вместо себя своего
крестьянина или другого человека.
8. Если бы также случилось, что должен биться на поединке человек,
равный тому [с кем он должен биться], и он был бы до того слаб 66, что не
мог бы биться, то он может также нанять другого человека, который
бился бы [на поединке] вместо него.
9. Да будет также известно, что некоторые польские епископы и свя­
щенники, которые имеют крестьян, и настоятели, приходские ксендзы
(благочинные, пропеты) должны являться в суд и вести дело своих крестьян
перед князем (господином данной земли) и перед каштеляном и доставлять
своих людей в каштелянию, и должны посылать за них биться [на пое­
динке], если их кто-нибудь вызовет.
XXIV. 1. Если судья своему человеку, который обвинен и не может
иметь свидетелей, приказывает биться на поединке, а тот скажет, что не мо­
жет биться, ичем-либо подтвердит свое бессилие, то он долженнести железо67.
2. Для этого есть двоякий обычай. Первый состоит в том, что [раска­
ленное] железо кладут одно от другого на один шаг, не слишком далеко,

432

Текст и перевод Польской Правды

niclich geschriten mag, zo sal geczeychent zin eyn schrit, vor dem irsten
ysene, do von sal her schreten uf iz ysen, zo daz her dry schrete uf dem ysene
irge. Dy ysen sullen gemacht zyn alz dy zole eines mannes, von der versen his
mitten an den vues. Burnet sich der man, her ist vorwundin. Trit her uf dy
ysen nicht, und trit her sam eyn tryt unrecht, her ist vorwundin: man sal
ym abir den brant mit wachze bewirken, bis an den dritten tag, und den man
mit vlyse behaldin zo mag man kysen, ab her gebrant sy adir nicht. Den
man der dy ysen zus tretin sal, musen czwene man wol vuren, und leren,
wy dicke her wil uf dem izele do her tretin sal, daz her ist wol kunne zcu
zyner rechten czit, unde nicht entvele. Ну be vor pflogen czwene gegen werte
prister den man zcu lei ten, wen her daz ysen trat. Des ist nu vorpflogen;
und leiten czwene andir man yn, wer zy syn.
3. Der andir zete ist, daz man ein ysen empor leget mit iclichim orte
uf eynem stein, adir uf eyn ysen daz der man do undir gegreifin moge, und
das ysen of geboren, daz her tragen dry schrete. Wirft her is e nedir, her
ist vorwunden, dez man im scholt hot gegebin. Daz zelbe ist her ouch, ab
her sich burnet. Dy hant sal man im bewirken, alz hy vorgesprochen ist.
Dy selbe ysen beide, dy irsten, und daz beste (leste?), sal man glunde machin
und sal ze eyn prister zenyn mit zeme der hy noch geschreibin ist.
4. Wen der prister kumt an dy stat, do man das ysen glunde machin sal,
zo sal her stat und dy ysen besprengen mit dem geweiten wasser, zcu vortriben dy troknisse der tuvile. Hy bevor pflag man eine messe zcu singen,
dy hy zcu gesaczt waz: des ist nu vorpflogen. Doch sal her sprechen dy zebin
Salmen und dis gebete.
«Deus judex Justus et paciens, qui auctor es pacis, et judicas equitatem,
respice ad deprecacionem nostram et dirige judicium nostrum, (tu judica,)
qui Justus es (sic!) et rectum judicium tuum, qui respicis terram et facis
earn tremere; qui per adventum unigeniti filii tui Domini nostri. J. Chr.
et per passionem suam mundum saluasti, genusque humanum redemisti.
Tu hoc ferrum igne fervens benedicere digneris, et sicut tres pueros Sydrach
Misac et Abdenago, jussu regis Babylonis in fornacem succensam missos
illesos salvasti, angelumque tuum mittens eos exinde deduxisti, et Susannam de falso crimine liberasti, ita clementissime Dominator oramus et petimus, ut si quis innocens de crimine sibi objecto in hoc ferrum manum miserit et ipsum portaverit, sanam et illesam earn educat. Per te salvatorem et
redemptorem toćius orbis, qui cum patre et sancto spiritu, etc.»
«Omnipotens sempiterne Deus, qui es scrutator occultorum cordium,
te supplices exoramus, ut si homo hie culpabilis est de rebus sibi objectis,
et dyabolo incrassante (ingruante!) cor ejus presumpserit in ferrum ignitum
manum suam mittere, tua justissima veritas declarare dignetur, ut in ejus
corpore virtus tua declaretur, ut anima illius per penitentiam et confessionem salvetur. Si vero in aliqua decepcionis diabolice versucia confidens,
reatum suum dissimulare celareque voluerit, tua sancta dextra omnem calliditatem Demonis evacuare dignetur.»
«Benedicere digneris Domine sancte pater omnipotens eterne Deus hoc
ferrum ad discernendum in eo verum judicium tuum. Per etc.»
Wenne dis gerichte getan is, und dem manne mit gewytem wachze dy
hende beworcht syn, zo ist gut, daz der man allir irste nuezt gewyet wasser,

Текст и перевод Польской Правды

433

но так, чтобы человек мог ступать на него обыкновенным шагом, также
должен быть обозначен один шаг от первого [куска] железа, откуда он
должен ступать на железо так, чтобы пройти по железу три шага. [Куски]
железа должны быть сделаны, как подошва человека, от пятки до середины
ступни. Если человек обожжется, он побежден 68. Если он не наступит на
[куски] железа или же если он также сделает один шаг неверно, он побе­
жден; но следует ему покрыть ожог воском до третьего дня и тщательно
следить за человеком, чтобы можно было узнать, обжегся ли он или нет.
Человека, который должен таким образом ступать по железу, должны
вести двое людей и поучать его, сколько он захочет относительно железа,
на которое он должен ступать, чтобы он сумел сделать это во время и не
упал. В прежнее время два присутствующие [при этом] священника имели
обыкновение вести человека, когда он ступал по железу. Это теперь не
в обычае, и ведут его двое других людей, кто бы они ни были.
3. Другой обычай заключается в том, что [раскаленный кусок] железа
кладут любым концом (краем) сверху на камне или железе, чтобы человек
мог схватить его снизу и, подняв железо, пронести три шага. Если он его
бросит раньше на землю, то он потерпел поражение по делу, в котором
его обвинили: то же самое [постигнет его], если он обожжется. Руку ему
следует покрыть [воском], как здесь было сказано выше. И те, и другие
куски железа, первые и последний, надо раскалить, и священник должен
их благословить благословением., которое написано здесь ниже.
4. Когда священник придет на то место, где должны раскалять железо,
он должен окропить место и железо святой (освященной) водой, чтобы
прогнать козни дьявола. В прежнее время был обычай петь обедню, на­
значенную для этого; теперь это не в обычае. Но он должен прочитать
[известные] семь псалмов и эту молитву:
«Боже, судья правый и терпеливый, источник мира, ты, кто судишь
справедливо, внемли молению нашему и правым сотвори суд наш, ты
[судья] справедливый, и праведен суд твой, ты взираешь на землю и за­
ставляешь ее трепетать 69, ты, пришествием сына твоего единородного,
господа нашего Иисуса Христа и страстями его спасший мир и искупивший
род человеческий, удостой благословения раскаленное железо сие, и по­
добно тому, как ты спас невредимыми трех отроков Сидраха, Мисаха и Авденаго, повелением царя Вавилонского в пещь огненную ввергнутых, и
извел их оттуда ангелом, тобой посланным, и Сусанну освободил от лож­
ного навета, так тебя, господи всемилостивейший, просим и молим, если
обвиняемый во взведенном на него преступлении невинен и положит руку
на это железо и его понесет, то пусть рука его будет здрава и невредима.
Тобой, спасителем и искупителем всего мира, который с отцом и духом свя­
тым и т. д.
Боже вечный и всемогущий, ты, проникающий в тайны сердец, смиренно
молимся тебе, если этот человек виновен в чем его обвиняют, и когда дьавол помрачит сердце его,* решится положить руку свою на раскаленное
железо, да и удостоит проявиться справедливейшая истина твоя, чтобы
на теле его проявилась сила твоя, чтобы душа его спаслась раскаянием и
исповедью. Если же он, полагаясь на какие-нибудь хитрости дьавольского
обмана, захочет утаить и скрыты свою виновность, то да удостоит святая
десница твоя обнаружить все коварство дьавола».
«Господи снятый, отче всемогущий, боже вечный, удостой благослове­
ния это железо для открытия им истинного суда твоего. Тобой и т. д.».
Когда этот суд будет совершен и у человека руки будут покрыты освя­
щенным воском, то хорошо, чтобы человек прежде всего выпил (вкусил)

434

Текст и перевод Польской Правды

unci dornoch biz daz gerichte ende nymt, ist gut, daz her zcu aller syner
spyse gewiet zalcz und gewiet wasser menge, und do mette nuczcze.
(XXV). 1. Wenne ouch eyn man beclaget wirt, und im der richter gebutet zcu entworten, und ienir spricht her zy unschuldig, zo vroget in der
richter, ab her geczuge habe. Spricht denne ienir, her moge ir nicht gehaben,
und wil denne der richter adir (?) sache des zelben tages abe komen, zo irteiiet her daz man in uf iz wasser lose; zo sal der prister daz wasser allerest
zeynen mit disme zeyne:
«Adjuro te aqiia in nomine Dei patris omnipotentis, qui te in principio
creavit, et te jussit ministrare humanis necessitatibus, qui eciam te jussit
segregari ab aquis superioribus, adjuro te eciam per inefiabile nomen tuum
Christi filii Dei omnipotentis, sub cujus pedibus mare elementum aquarum
se calcabile prebuit, qui etiam baptizari in elemento aquarum voluit, et
per individuam trinitatem, cujus voluntate aquarum elementum divisum
est, et populus Israel super illud siccis vestigiis transivit, ad cujus eciam
invocacionem Helias (?Heliseus?) lerrum, quod de manubrio exciderat,
super aquam natare fecit, ut nullo modo suscipias hunc hominem, si in aliquo ex hoc est culpabilis, quod objiciatur, scilicet aut per opera, aut per
sensum, aut per conscienciam, aut per ullum ingenium, sed fac eum natare
super te: et nulla possit contra te facta causa, aut ulla pristigiacio, quo
non possit hoc manifestari. Adjurate autem per nomen Christi precipimus
tibi, ut (nobis per) nomen ejus obedias cui omnis creatura servit, quern
Cherubin et Serapliin laudant dicentes: Sanctus, Sanctus Dominus Deus
exercituum, qui eciam regnat per infinita secula seculorum. Amen.»
«Omnipotens sempiterne Deus, qui baptismum in aqua fieri jussisti,
et hominibus remissionem peccatorum in ea concessisti, tu ’juste judex,
rectum judicium in ista aqua discerne, ita, si culpabilis sit iste homo de
causa que ei objicitur, aqua que inbaptismo eum suscepit, nunc non recipiat,
ullumque maleficium tui examinans (Pexaminis) veritatem in isto judicio
prevaleat, immutare, sed contra cunctas illusiones, obstautibus meritis
Sti Johannis Baptiste, ad dignos penitencie fructus, qui culpabilis est,
compellatur. Per te salvatorem mundi, quern idem Johannes digito agnum
Dei demonstravit, qui vivis et regnas, etc.»
«Deus, qui maxima queque sacramenta in aquarum substancia condidisti, adesto propicius invocacionibus nostris, et elemento huic multimodis
purificacionibus preparato, virtutem tue benedictionis infunde, ut creatura
mysteriis tuis tibi serviens ad dyabolicas et humanas fallacias detegendas,
et ad eorum figmenta et argumenta dissolvenda, atque ad multiformes earum
vel eorum artes destruendas divine gracie sumat affectum; discedant hinc
omnes insidie latentis inimici, quatenus veritas de his, que a nobis divini. sensus et alie(ni) cordis ignaris requiruntur, tuo judicio petita per invocacionem
tui nominis patefacta clarescant, et ne unde requirimus, innocens injuste
dampnetur, necque nocens te, qui lux vera es, cuique non sunt obscure tenebre,
et qui illuminas tenebras querentibus veritatem, impune possit deludere,
ut te, quern occulta non transeunt, ostendente, et virtute tua, qui secretorum
es conditor, declarante, fiat nobis hinc in te credentibus veri congnicio
manifesta. Per etc.».
2. Dornoch besprengit der prister daz wasser mit dem wey wasser, zo
zal man den schuldigen man nedir zeczen, zo daz man in dy hende vor den
schenebeynen zcusamme, und stosen eyn holcz zwischen dy kniekele und
dy arme, zo daz her sich mit henden noch mit vusen nicht bewaldigen moge^

Текст и перевод Польской Правды

435

святой (освященной) воды и затем, пока суд не кончится, хорошо, чтобы
он ко всякой своей пище примешивал освященную соль и освященную
воду и вкушал бы их.
XXV.
1. Если же какой-либо человек будет обвинен, и судья прика­
жет ему отвечать, а тот человек скажет, что он не виновен, то судья спра­
шивает его, есть ли у него свидетели. Если же тот ответит, что он не может
их иметь, и если судья хочет все же кончить дело в тот же день, то он при­
говаривает опустить его на воду; и тогда священник должен прежде всего
благословить воду таким благословением:
«Заклинаю тебя, вода, именем бога отца всемогущего, который сотво­
рил тебя изначала и повелел тебе служить человеческим нуждам и повелел
также тебе отделиться от вышних вод, заклинаю тебя еще неизреченным
именем твоим Христа, сына бога всемогущего, под чьими стопами водная
стихия моря стала доступной для хождения, и которой соизволил кре­
ститься в водной стихии, и троицей нераздельной [заклинаю тебя], по чьей
воле водная стихия разделилась, и народ израильский перешел ее по
суху, чье имя призвал Илья (? Елисей?), когда он заставил плыть по воде
меч, выпавший из рукояти, и ныне ты никоим образом не поддерживай
этого человека, если он чем-нибудь виновен из того, в чем обвиняется,
т. е. делом, или чувством, или совестью, или каким-нибудь помышлением,
но дай ему плыть на тебе, и да невозможно будет каким-либо средством
или ухищрением сделать так, чтобы это не обнаружилось. Заклиная име­
нем Христа, повелеваем тебе повиноваться [нам] именем того, кому служит
все творение, кого херувимы и серафимы восхваляют взывая: свят, свят,
господь бог сил, царство его бесконечно во веки веков. Аминь.
Боже вечный и всемогущий, ты, который повелел совершить крещение
в воде и отпущение грехов человекам в ней даровал, ты, судия правед­
ный, суд твой правый окажи посредством воды сей, и если виновен человек
сей в том деле, в котором он обвиняется, пусть вода, принявшая его при
крещении, ныне не примет, и да не в силах будут никакие чары изменить
правду твоего испытания на этом суде, но, вопреки всем обманам, которым
противостоят добродетели св. Иоанна Крестителя, да приведет того, кто
виновен, к плодам, достойным покаяния. Тобой, спасителем мира, кого
тот же Иоанн, перстом указуя, нарек агнцем божиим, царство твое и т. д.
Боже, ты, который величайшие таинства сокрыл в естестве вод, милостив
буди к молениям нашим и на стихию сию, многообразными очищениями
подготовленную, излей силу благодати твоея, дабы создание сие, таин­
ствами твоими тебе служащее, восприняло свойство божественной благо­
дати для открытия дьявольских и человеческих козней, для разрушения
их лживых доказательств и для уничтожения их разнообразных ухищре­
ний; да удалятся отсюда все злые умыслы таящегося врага, чтобы откры­
лась просимая на твоем суде призванием имени твоего истина о том, что
разыскивается нами, не ведающими божественного смысла и человече­
ского сердца, и чтобы в том, что мы разыскиваем, не был несправедливо
осужден невинный, и виновный не мог бы безнаказанно обмануть тебя, ты
бо еси истинный свет, для которого не существует темноты мрака, осве­
щающий тьму ищущим правды; по твоему, от кого ничто не укроется,
указанию, и проявлением силы твоей создатель тайн, да явно откроется
нам, в тебя верующим, познание истинного. Тобой и т. д.».
2. После того, как священник окропит воду святой водой, следует об­
виненного человека посадить на землю так, чтобы соединить ему кисти
рук вместе на голенях и продеть ему через подколенные впадины и руки
кусок дерева так, чтобы он не мог двигать ни кистями рук, ни ногами,
28*

436

Текст и перевод Польской Правды

zo sal man im eyn czeychin machin obir daz houbpt, do by man merke,
ab der man zinke adir swimme. Ouch sal man im eyn zeil umb den bucli
bindin, do mete man wedir czy, wenne her zincke. 1st abir, daz her nicht
en zincket, und obir dem wasser swebet, zo ist vorwunden der sache, do her
umb beschuldiget war.
Doch zy wissentlich, daz dy richter daz wasser gerichte ungerne teilen
umb houbt zache.
3.
Dem prister der daz wasser zeynet, lonet man mit eynem halben lote,
adir waz anders gewillekort ist zcu gebene. Daz zelbę tut man dem, der
ysen zeynet.
(XXVI) . 1. Wo gebuer zcu zamme ziczen, dy enpilegen nicht gemeyne
hirtęn zcu mi ten, zundir zcu huten zelben eres vyes by czeche. Welcher den
andirn zin vy vorlozt vorloest, daz im dy wolle adir rouber nemyn, ist, daz
her iz beschriet, her in gildet daz nicht: beschriet her ist nicht, her mus is
gelden. Sin geschree mus her beczugin czum misten mit czwen mannen,
zo daz her zalb dritte sie. Vindet abir daz vye ul eynes andern dortes markę,
zo engildet is der hirte nicht, wen ze wellen, daz do by schinbar zy, daz is
in nicht zyne getriben wurde.
4
2. Spricht der hirteumb eyn vye, das her vorluset, is in worde in syne butte
nicht getrebin, zo mus der vies lierre adir vrowe, zalb dritte, adir zalb andir,
uf ere truwe nemen, daz ze is adir yr gesinde mit erem wissen in zyne hutte
haben getrebin. Doch is etlich man zo irsam, daz man zo getan ding zcu
zines.zelbes truwe wol loset. Alzo is ouch etlich wip.
3. Were ouch ab etlich man, der des vies zyne czeche butte, etiichen
mannes adir wibes, des vint her were, ochzen, adir ku, adir plert ul bunde,
und enlyse is nicht essin syne notdortt, gebe im des ienir schult, unde bekente
des dirre vor dem richter, her musten buszer dry hundirt: zolde abir do vor
sweren, daz tete her alleine, adir her neme uf zyne truwe, daz her unschuldig were.
4. Gelemet her abir eines mannes vy in zyner hutte, und hot ienir geczug,
daz is gesunt vor in worde getrebin, her pins im den schaden bessern, noch
der gebuer willekoer.
(XXVII)
. 1. Also der gebuer garten, zo no an euander stan, daz der
hoppe us eynes garten wechzet in den andern, bittet denne ienir mit geczuge
daz her zynen hoppen wene (?neme?) us zynem garten; unde tut her des
nicht, wen der hoppe ryf wirt, her mus nicht inyens garten geen, synen
hoppen abe brechin, sunder her gewinne zin in zines garten zelbes, alzo vil
alz her moge: zo daz her ieme an czwne noch an keime dinge schade in zyinen
garten tu. Tut her im schaden, und claget is ienir, her buszit dry hundirt.
Waz abir des hoppen in eynes garten blibet, den mus her wol vrilichin behalden.
2. Wo abir obes bowme obir den czwn in eynes andern garten wachzen,
dez der garte ist, der mag des obesses nicht brechin noch schoten; waz abir
nedir vellet, daz mag her wol lezen. Begynnen abir sich dy bowme zcu breiten, und butet in ienir mit geczuge, daz her im do von entrume, wen sy im
schade zin, daz mus her tun. Entut her des nicht, und wirt der dorumb
beclaget, her buszit I I I hundirt.

Текст и перевод Польской Правды

437

и следует сделать ему знак на голове, по которому можно было бы заме­
тить, тонет он или плывет. Также следует обвязать его веревкой вокруг
туловища 70, чтобы можно было вытащить его, если он начнет тонуть.
Если же случится, что он не будет тонуть, а будет плыть на воде, то он
побежден, в том деле, в котором он обвинялся.
Однако да будет известно, что судьи неохотно назначают испытание
водой в судебных процессах.
3. Священника, который благословляет воду, вознаграждают полулотом
или дают что-нибудь другое, что установлено давать 71.
Так же поступают с тем, кто благословляет железо.
XXVI. 1. Где крестьяне живут (сидят) вместе, они не имеют обыкно­
вения нанимать общих пастухов, но сами стерегут свой скот по очереди.
Когда [пастух] потеряет чью-либо скотину, которую отнимут у него волки
или грабители, если он (пастух) при этом кричал, то за нее (за скотину)
он не платит; если же он не кричал, он должен за нее платить. Крик свой
он должен засвидетельствовать, самое меньшее, двумя человеками так,
чтобы он был сам-третий. А если скот окажется на земле другой деревни,
сельской марки, то за это пастух не платит, если они (крестьяне) считают,
что при этом очевидно, что он (скот) не был перегнан туда намеренно.
2. Если пастух говорит о какой-либо скотине, которую он потеряет,
что она не была пригнана под его охрану, то хозяин или хозяйка скотины
должны сам-третей и сам-друг дать в том слово, что они или их близкие 72
с их ведома пригнали ее под его охрану.
Однако некоторые люди настолько бестолковы (сбивчивы)73, что подоб­
ного рода дела лучше решать согласно собственной совести. Таковыми же
бывают и некоторые женщины.
3. Если бы также случилось, что какой-нибудь человек, который пасет
скот в свой черед, свяжет быка, или корову, или лошадь, какого-либо
мужчины или женщины, которым он враг, и не даст ей (скотине) наесться,
сколько нужно, и тот (хозяин скотины) обвинит его в этом, и этот признает
себя виновным в этом перед судьей, он должен заплатить пени триста;
но если бы [он] захотел присягать по этому поводу, то пусть он сделает
это один, или же пусть даст слово, что он не виновен.
4. Но если он искалечит 74 скотину какого-либо человека во время
своей пастьбы, и если тот (пострадавший) имеет свидетелей, что она (ско­
тина) была пригнана к нему (пастуху) здоровой, он (пастух) должен воз­
местить ему убыток по усмотрению крестьян.
XXVII. 1. Также, когда крестьянские сады расположены (стоят)
так близко друг к другу, что хмель перерастет из одного сада в другой,
и если тот (сосед) при свидетелях попросит, чтобы он убрал хмель из его
сада, и если тот этого не сделает, то, когда хмель созреет, он не должен хо­
дить к тому в сад, чтобы рвать свой хмель, но должен собирать свой [хмель]
в своем собственном саду, сколько сможет, так, чтобы он не причинил
вреда ни забору, ни какой-либо другой вещи в его (соседа) саду. Если он
причинит ему вред, и тот на это пожалуется, то он платит пени триста.
Но сколько хмеля останется в саду того (соседа), он может его свободно
оставить себе.
2. Но где плодовые деревья перерастают через забор в сад другого, то
тот, кому принадлежит сад, не должен ни рвать плодов, ни трясти; но то,
что упадет, это он может подобрать. Но если деревья начнут разрастаться,
и тот при свидетелях попросит его убрать их, если они ему наносят вред,
он должен это сделать. Если он этого не сделает и будет обвинен в этом,
то платит пени триста.

438

Текст и перевод Польской Правды

(XXVIII)
. 1. Wen eyme herren sin eygene lute entrynnen in eyn andir
lant, sendet her denne synen boten mit synem brilfe, adir eyn bekanten
boten ane bril, zcu dam landesherren, her gebet im zy wedir. Wolde abir
der bote zich der lute underwindyn mit gewalt, wo her zy ane qweme uf
der strose, in des herren lande, ane des lierren orloub, her muste buszen
vumlczig mark. Is enwere ab her im dy gewalt vortruge dorch sines
herren libe.
2. Entrinnet abir einem andern manne zine eigen man adir dime in eyn
ander polensch lant, vehet her ze wedir uf der strose ane orloub, her buszit
vumlczig marg. Sint ze abir in eyn dutsch lant, adir in eyne stat, adir dorf
do dutsch recht inne ist, entrunnen, her buszit alz man do plleget zcu buszeri.
Wohyn her vluet, do mus her in mit clage gewinnen. Claget her uf in zcu
polenschen rechte, her mus is uf in geczugen salb zebinde. Wirt im broch
an dem geczuge, her buszit vumlczik marg, und iclich geczug buszet
VI marg, und ienir blibet vry.
(XXIX)
. 1. Welch man botschaft rytet von des landesherren wegen,
wo dem zin ptert irleget, do her zcu dorfe kumt, do leet her ze steen, unde
nymt in dem dorfe andere: daz entat im nymant weren.
2. Ouch zyn dy gebuer ptlichtig zcu vuren iclicher von deme dorfe,
do her inne gezessen ist, zcu sines herren neeste dorfe, daz dy von deme dorte
muszen zcu einem andern vuren, ab is vorbas zal; unde alzo von dorfe,
zcu dorle, bis is kome zcu eres herren houfe, adirs wo hyn do is bliben sal,
an welcher stat her is dem Scheller entwertet. Gebricht do ichtis, do nymt
her im ein plant, vor daz her is gelde.
3. Ouch synt ze ptlichtig eres herren houf zcu czeunen und im hew zcu
slan, dry tage in der zyt, alz man hew slet und dy wip zin ptlichtig dry tage
zcu snyden in den auste.
Dy abir des herren eigen sint, dy musen erbeiten, wen manen gebutet.
Doch zint zemeliche eigine lute, der dinet iclicher sinen monden zcu hoile,
und enkumt us dem houle nicht e, den ein ander an zin stat dar kumet. Dy
selbin siczen mit enandir in dorfern dy en bescheiden sin, und erbeiten ir
notdorft; wen sy alle uf eres selbes kóst zcu houle musen syn, dy suz getaner dinste pilegin. Waz sich ouch vrier luthe undir suz gatane etc. et linis
hujus. . .

Текст и перевод Польской Правды

439

XXVIII. 1. Если у какого-либо господина убегут его собственные
люди в другую землю, и если он пошлет тогда своего посланного со своим
письмом или известного посланного без письма к правителю (господину)
той земли, то он возвращает ему их. Но если бы посланный захотел за­
хватить людей силой там, где бы он их ни встретил, на дороге, на земле
князя (господина) без разрешения правителя земли, он должен был бы
заплатить пятьдесят марок пени. Если не случится, что он (князь) простит
ему насилие ради уважения (любви) к его господину.
2. Если у какого-либо другого человека убежит его собственный
человек или служанка в другую польскую землю 75, и он схватит их опять
на дороге без разрешения, он платит пятьдесят марок. Но если они убе­
жали в немецкую землю или в какой-либо город или деревню, где дейст­
вует немецкое право, он платит пеню, сколько там обычно платят. Куда
бы он ни убежал, он может вернуть его через жалобу [в суд]. Если он жа­
луется на него [в суд] по польскому праву, он должен это сделать со сви­
детелями сам-семь. Если свидетели его будут опорочены, то он платит пять­
десят марок пени, и каждый свидетель платит VI марок, а тот (предпола­
гаемый беглый) остается свободным.
XXIX. 1. Если какой-либо человек едет [на лошади] в качестве пос­
ланного князя (господина данной земли), и лошадь его обессилит, когда он
подъедет к деревне, он оставляет ее и берет в деревне другую; в этом ему
никто не может воспрепятствовать.
2. Крестьяне также обязаны перевозить каждый из той деревни, где
он проживает, до ближайшей деревни [принадлежащей] его господину,
а те из этой деревни должны везти к другой, если надо дальше; и так от
деревни до деревни, пока не достигнут двора их господина или того места,
где должно остаться и в котором месте он отвечает по этому [делу] перед
законом. Если что-либо не выполнено, то он (эконом?) берет у него залЦг
для того, чтобы он [затем] выкупил его 76.
3. Также обязаны они (крестьяне) огораживать двор своего господина
и косить ему сено три дня в то время, когда косят сено, а женщины обязаны
в уборочное время три дня жать.
А те, кто являются собственными людьми господина, обязаны работать,
когда им прикажут. Однако некоторые собственные господина люди рабо­
тают каждый по месяцу на господском дворе, и каждый уходит со двора
не раньше, чем придет туда на его место другой. Эти люди живут (сидят)
вместе в деревнях, которые им назначены, и работают на свое пропита­
ние 77; потому что все те, кто имеет обыкновение заниматься подобной
работой (на господина), должны быть на своих харчах на (господском)
дворе. Что же до свободных людей, среди подобного рода [людей] и т. д.
и конец этому.

ПРИМЕЧАНИЯ
ПОЛЬСКОЙ

к

п е р е в о д у

ПРАВДЫ

1 Возможно перевести и «каждого соблюдать обычаи», так как site, zite, zete
означает «обычай», «обыкновение», «свойство», «мягкий и скромный нрав», «благопри­
личное поведение», «благопристойность», и во мн. ч. «[добрые] нравы».
2 Или «пени».
8
В круглых скобках стоят пояснения, в квадратных — отсутствующие в немец­
ком тексте слова.
4 Или «заповеди»; в тексте стоит «dyE gebot». Е может означать: 1) «бесконечно
долгое время», «вечность»; 2) «старинное обычное право», «право», «закон»; «altiu» и
«niuwiu Е» означает «Ветхий и Новый завет»; «gebot» (стоящее здесь во мн. ч.) может
означать: «заповедь», «поручение», «приглашение явиться», «запрет», «приказание под
страхом пени», «пеня», «вызов судебным служителем», «власть», «господство»; 3) «за­
лог в игре».
6 «Право», «законность».
6 Точнее: «стало многообразным».
7 Или «Римлянам это досаждало».
8 Или «суду».
9 Или «власть».
10 Точнее: «При помощи законов своего правосудия» или «своего суда».
11 Точнее: «грекам отправили они письмом».
12 Или «свое право», «свой закон», «свою законность».
13 Или «почтенным».
14 Или «остался в дураках», точнее: «потерял разум (совсем сделался дураком)».
15 Или «с древности».
16 Или «устроили».
17 Или «Чтобы он их применял, к ним обращался».
18 Или «польские законы».
19 Или «в срок»; в тексте «tag», что значит и «день», и «срок».
20 Это место не совсем ясно; его можно также перевести: «тогда судья должен за­
ставить его (ответчика) внести свою пеню, а именно за [предъявленное] истцом обви­
нение».
21 В тексте: «des landesherren dinst»; «landesherre», буквально: «господин [дан­
ной] земли», «государь».
22 Или «и [которым] судья поверит».
23 Или «эконом».

Текст и перевод Польской Правды

441

24 Буквально: «тот, кто отвечает».
26 «Поименует».
26 Буквально: «тот [палец] около большого пальца».
27 В тексте «bruch», что значит: «вред», «ущерб», «недостаток», «проступок», «не­
верность».
28 В тексте «broch» (bruch); см. прим. 27.
29 В тексте «wer verwundin» (от глагола «verwinden»), что означает буквально:
«был бы побежден в суде».
80 В тексте «vorgolden were», т. е. буквально: «была бы возвращена, выплачена
обратно».
81 Буквально:

«отвечал».

82 «Предстанет перед своим судьей», «явится к своему судье».
88 Или «платит за голову».
84 Или точнее: «чужим человеком», «чужеземцем».
86 Т. е. подвергнуться испытанию (раскаленным) железом
88 «Поймают».
87 Буквально:

«дадут ответ».

88 Буквально «не терпят они беды из-за этого».
89 «пойман».
40 Буквально: «следуют», «преследуют», «гонятся».
41 В тексте «von» — «от», но может быть вместо «vor» — «перед»?
42 Пли «Если у него дело с поручителем не выйдет», или же «если у него не доста­
нет поручителя» (в тексте «Wirt im abir gebruch an dem geweren»).
48
В тексте стоит «sait» или «fait», что (в первом случае) может быть опиской: «stut» —
«стадо лошадей» или (во втором случае) написанием слова «weid(e)» — «пастбище».
44 «В погребе господина данной земли».
46 В тексте стоит «ledig», что значит: 1) «холостой» (но об этом в тексте говорится
дальше), а также 2) «свободный», «не являющийся крепостным (и не прикрепленный
к земле)», 3) «незанятый» «праздный».
48 В тексте «колоду».
47 В тексте «колоду».
48 А может быть «теперь».
49 Или «то он их и поймает».
50 Или «пояса», т. е. «того, чем можно что-нибудь связать»
61 Или «чужого человека», «чужеземца».
62 Или «побьет».
68 Очевидно

«служанка».

54 «когп», т. е. «зерно» или «рожь».
55 «brotis», т. е. «в печеном хлебе».
68 «zeu brote», т. е. «для печеного хлеба».
67 «когп», т. е. «зерно» или «рожь».
88 Возможны две версии: «теперь» или «кое-где».
69 Или же «они обязаны предоставить своей матери владение тем же имуществом,
каким она владела раньше».
80 Буквально: «взяла своего мужа».
81 Или «будет».
62 Или «справедливое».

Текст и перевод Польской Правды

442

63 Или

«ткацкие принадлежности».

64 Или «то это по его усмотрению».
65 Слова в скобках вставлены Гельцелем, по аналогии со ст. X X V , где эти слова
в тождественном контексте имеются.
66 Или «болен».
67 Вернее, «подвергнуться испытанию железом», так как дальше идет речь о двух
способах испытания.
68 Т. е. «проиграл дело».
69 Или «и в трепет повергаешь ее».
70 «Вокруг живота».
71 Может быть и «по усмотрению» (?).
72 Или «челядь».
73 Или «являются такими путаниками», или же «обладают такой способностью
сбивать [других] с толку (вводить [других] в заблуждение)».
74
75
76
77

«Изувечит».
Или «княжество».
Или «чтобы он заплатил за это [пеню]».
«Сколько требуется для их пропитания».

ПРЕДМЕТНЫЙ

Аренда 192
Архипрвад 72
Банатство 35
Бановец 161
Барщина 42, 79, 199
Бащина 144, 154, 165, 166, 175, 179, 183,
184, 186
«Благо» 39, 49
Ближики (ближние) 48—50, 56, 57, 61,
94, 106, 119, 158, 160, 168, 169, 173,
253 335
Бояре (боярство) 135, 215, 216, 258, 263,
291, 292, 407
— земские 59
Большая семья (см. семейная община,
задруга) 48, 49, 57, 102, 157— 159, 162,
163, 166— 168, 171, 176— 179, 185, 188,
189, 235, 254, 255, 257—262, 275, 311,
320, 321, 323, 326, 397, 399
Братья (братство, братья вервные, братдидич) 48, 119, 141, 150, 161— 164, 166,
168—172, 176— 178, 200, 216, 219, 256,
257, 262, 323, 324
Бусович 60, 82—86
Вассал 229, 331, 365, 402, 405
Вервь (см. братья вервные, ветвь вервная, племенщина вервная, дружина
вервная, земля вервная) 48, 56, 59,
106, 119, 150, 157— 172, 174—178, 188,
197, 235, 248, 253, 254, 257—263, 312,
314, 316, 317, 363, 397—400
Ветвь вервная 170
Вече 76, 81, 117, 119, 152, 214—221,
223—228, 230, 238, 243
Вечники (вичники) 224
Видок 51
Вира 94, 106, 240, 242, 263, 316, 385,
389, 390, 391
Властели 45, 58, 59, 64, 130, 135, 136,
138— 142, 180, 207, 217, 221, 222, 229,
234, 238, 239

УКАЗАТЕЛЬ

Влах 142, 152— 154, 157, 180
Влашич 134, 135, 152
Воевода 66, 119, 123, 132, 141, 154,
164, 204, 205, 208—210, 213, 216,
220, 222, 246
Володарь (он же scheffen) 270, 289,
358, 375
Вотчина 144, 175, 180— 182, 185,
330, 332—336, 340, 354, 370
Вотчинник 291, 390, 391
Войско 79, 80, 82, 359, 362—365
Выборы 87, 90, 130, 227
Выкуп 66, 80, 99, 155, 302, 333
— родовой 181— 183, 187, 189,
257, 301, 324, 326, 334, 335, 339
Выход 293, 305

160,
218,
319,
263,

256,

Головничество 385, 389, 391
Город (град) 35, 36, 40, 42—45, 54, 55,
65—68, 69, 71—74, 83, 85, 88—90, 95,
105, 114, 128— 130, 200, 255, 258, 263,
281, 282, 350, 352, 353, 356, 359, 365,
366, 368, 397
Господа 68, 85, 173, 198, 207, 213, 215,
217, 218, 223—226, 228, 236, 247
Господар 127, 148, 169, 192, 193
Грамота 35, 42, 44—46, 48, 53, 58, 64,
66, 74, 81, 83, 84, 89, 154, 187, 281,
282, 292, 296, 313, 329, 334, 354, 362,
371 391
Грашчик (гращик) 60, 65, 82—85, 97
Двор княжеский 38, 52, 54, 58, 60, 63,
64, 69, 75—79, 82, 87, 88, 90, 91, 93,
202—204, 223, 226, 359, 361, 362, 404,
405
Дворник 36, 61, 70, 77
Дворяне 58
Десятинник (он же сборщик десятины)
360, 366, 367, 376
Дидичи (дидичество, дидинство) 59, 116,
119, 130, 135, 136, 138— 142, 152, 160,

444

Предметный указатель

180, 184, 208, 217, 221, 222, 229, 234,
238, 239
Дио 166, 169
Дионики 164
Договор 51—53, 152, 190—195, 206, 332,
340, 341, 344, 348
— аренды (см. аренда) 345
— «заставы» (см. заклад) 194, 206
— займа 51—53, 332
— купли-продажи 191, 206, 332, 340,
341, 348
— мены 190
— найма 151, 192, 193, 332, 344—346,
348
Домачин 322
Домен 60, 78, 79,291,359,360,402,404,405
Дож Венецианский 35, 116, 201, 202,
222, 228, 238, 239
Дружина 82, 159, 164, 169, 209, 213,
253, 262, 287, 291, 296, 302, 363, 364,
403
— вервная 163, 166, 169— 171, 197,
262
Дружинник 143, 261, 364, 402, 403, 405
Дым 222, 253
Жеребьи 120, 158, 164—166, 168, 174,
178, 180, 260, 305, 306, 316, 321, 333
Жупа 34,
И З, 118, 129, 130, 132, 136,
156, 157, 175, 176, 178, 180, 185, 189,
198, 200, 203, 204, 207, 208, 210, 213,
214, 216, 217, 220, 224, 228, 230, 234,
235, 246—248, 384, 390
Жупан 34, 35, 66, 154
Задруга (см. большая семья) 103, 119,
158, 159, 166, 167, 257, 259—262, 311,
321—326
— шляхетская 325
Заклад («застава») 51, 52, 56, 57, 68, 69,
77, 85, 193— 196, 206, 235, 258, 260, 348
Законник Стефана Душана (Закон Душана) 149, 153
Закуп 59, 63, 148, 151, 247, 342, 345, 346,
403
Закупничество 151, 345
«Збор» (сбор, см. собрание) 137, 207,219—
226, 228, 229, 234
Земля вервная 171, 172
— общинная (общая) 104,127,150, 171,
173, 178, 296, 297, 317
Изгой 161
Иманье 136, 179, 180, 240
Истец 95, 98— 100, 106, 137, 174, 182,
234, 247—252, 369, 370, 373, 375—377,
380, 390, 400
Кабала служилая 151
«Канчилир» 212, 213, 218
Катунар 140, 141, 164, 210, 213, 216,
220, 222, 224, 243
Катунь (катун, катупь-село) 1 1 4 ,1 3 9 ,1 4 0 ,.
153, 202, 203, 2Ó5, 209, 213, 214, 217,
224 247
Каштелян 365, 366, 368
Каштеляния 366, 368, 369

Ключник 41, 42, 55
Кмет 38, 42, 43, 49, 50, 54, 56—67, 70, 73,
79, 80, 82, 83, 85, 92—95, 102, 120, 133,
136, 137, 141, 148— 150, 154, 156, 157,
178, 183, 184, 193, 195, 196, 208, 215,
216, 218—221, 229, 233, 234, 240, 241,
243—248, 362, 404, 405
— независимый 65, 120, 149, 150, 180,
221 234
Кметич 133, 135, 136, 152, 234, 242, 249
Кнехт (knecht) 309, 308, 341
Книга Генриховская 336, 341, 348, 396
Князь 35, 36, 38, 43, 44, 46, 49, 50, 52,
54—61, 63—65, 68, 70, 73—83, 85—
96, 99— 102, 116, 123, 129, 130, 132,
139—141, 150, 181— 183, 185, 191,
193—196, 203—213, 215—218, 220,
222, 223, 225—232, 234, 236, 238, 249,
250, 259, 263, 285,
287, 288, 290, 291,
293, 294, 298, 299,
309, 311—313,323,
324, 329—331, 333, 334, 340, 341, 352,
353, 356—369, 373, 374, 380, 387, 388,
390, 398, 402—405
— боснийский 140, 205
— великий 129, 140, 207, 213, 354, 355,
357, 363, 369, 404
— венгерский 205
— катунар (см. катунар)
— полицкий 125, 130, 200, 202, 203,
205—207, 208, 215, 227, 228, 234, 236,
238
— сплитский 130, 202, 206, 215, 228
— удельный (landsherr) 306, 356, 357,
361, 365, 404
Колено 48, 116
Коловая 122
Котар 166, 188, 316
Крестьянин
зависимый
(крепостной)
42, 143, 147, 199, 223, 281, 286, 290,
292, 293, 297—300, 302—305, 308, 328,
330, 331, 344—347, 400, 402, 403, 405
— кмет 72, 143, 147, 295
— свободный (независимый) 143, 271,
297—300, 305, 328
— общинник 275
«Куп» 47, 89
«Куча» (дом, семья) 117, 118,119,134,140,
155, 160, 176, 244, 262
Летопись Ипатьевская 253
Логофет 66, 154
Люди зависимые (свободные) 306, 390
— кабальные 148
— кметского рода (см. кметы) 67
— княжеские (княжеские мужи) 56,
57, 59, 64, 94, 359
— крепостные 125, 138, 172
— общинные
(человек
общинский)
61, 67
— племенитые (племенитый человек)
36, 38, 41, 42, 48, 49, 57—61, 63, 65, 66,
69—70, 72, 78, 95, 100, 102, 120, 130,
135—138, 141— 145, 150—152,
156,
172, 173, 177—183, 185, 187, 194, 196,
198—200, 202, 206, 208, 210, 213, 215—
217, 219, 221, 227—232, 234, 235, 238—

Предметный указатель
240, 242, 243, 246, 248, 249, 252
— служилые 38, 54, 58, 60, 61, 69, 82,
88, 95, 100, 184, 323, 324, 364
Ляска 374, 375
Марка (см. община сельская, община
соседская,
территориальная)
171,
259, 317
Мартолосы 135, 145, 180
Меропхи 153
Месть 91, 98, 174, 241, 255—256, 260,
386, 397
«Мсусобец» 173, 240—242
«Меусобщина» 136, 145,173,198, 234,240,
246
Мир 59, 161, 165, 175, 255, 257, 258, 317,
397, 398

445

Ответчик 95, 98, 99, 174, 210, 247—251,
358, 373, 374—378
«Отказ» 144
Официал 61, 64, 69, 79, 133
— дворский 52, 60
— княжеский 89
«Ошастно» 49, 60, 78

Парчия 179, 184
Пастыри 64, 67
Плебан 90
Племенщина 120, 122, 133, 135, 136, 139,
158, 161— 185, 187— 191, 194— 196,
203, 206, 211, 215, 229, 232, 233, 238—
240, 242, 243, 248—251, 261, 316, 335
— вервная 136, 164, 171, 172, 175,
178, 180, 185, 189, 235, 257, 262
-г- дидина-бащина 187
Наемник 148, 150— 152, 192— 193, 240
Племя 34, 48—50, 56, 57, 61, 94, 102,
Найм (наем) 150— 152, 157, 172, 192, 193,
119, 139— 141, 159, 160, 169, 178,
196, 235, 242, 341, 342, 345, 346, 348
204, 218, 251, 260, 363, 365, 392
Наймит 151, 154, 157, 241, 403, 404 ‘
Плован 72
Нобилитет 285, 302
«Плчане» 45
Нобиль (nobile) 285
Повинность барская 64
Подать государственная 79
Оброк 42, 79
«Повесть временных лет» 393
Подвассал 365
Община 33,35—37,44,46,47, 4 9 ,5 2 ,5 5 , 56,
61,62, 66—73, 75, 76, 79, 80,82—90,92—
Подкняжин 52, 56, 60, 61, 70, 80, 81, 88,
94, 100, 102, 104, 105, 114, 117, 118,
90
«Подружник»
52
133, 135, 137— 139,
143,
145,
146,157,
«Иожиное» 144
158, 161, 170, 172— 179, 182, 185, 189,
Полурыцарь
343, 364
194, 197, 204—206,
218,
222,
225,227,
230—234, 239, 241, 244, 245,
247,248, Пойушляхта 336
252, 257—260, 262, 275, 276,
288,297, Попаш 123
Поротник 77, 96—99, 101, 250—252
298, 299, 302, 312—318, 324, 326, 327,
Посадник 83, 84, 209, 362
342, 360, 375, 376, 385, 386, 397—400
Послухи 97—99
*— автономная 35
— вервь (см. вервь)
Поточное (поточник) вознаграждение за
— городская 44, 55, 67, 68
помощь на охоте 126, 127
Пошлина 45, 360
— задруга (см. большая семья) 158,159
Пошлина торговая новая 114, 129, 172,
— оноле 313—315
182
— родовая 299, 311, 317—320, 326,
Права общины 76
344, 376
Правда кметская 63, 65
— свободная 298, 299
— сельская (см. марка, община сосед­
— Краткая Русская 106, 116, 162,
242, 255, 258, 259, 397, 400, 404
ская, территориальная) 49, 94, 157—
— Мономахова 397
159, 170, 171, 173— 176, 178, 199, 254,
256, 259, 276, 317, 319, 320
— Пространная 162, 177, 242, 254,
257—259, 363, 390, 398, 402—404
— семейная (ем. большая семья) 119,
157— 159, 169, 176, 254
— Рыцарская 267
— Салическая 251, 267
— славянская 176, 312, 397
Право вещное 49, 179
— соседская (см. марка сельская,
территориальная) 169, 299, 301, 317,
— наследственное 49, 50, 179, 186,
318, 320, 400
316, 328, 330, 331, 402, 405
— территориальная (см. марка, об­
— перекупки 161
щина сельская, община соседская,
— феодальное 78
ополе) 61, 70, 94, 102, 176, 259, 299, 331
Пристав 41, 44, 67, 76, 79, 99— 101, 106,
Общинник 61, 64, 80, 84, 277, 297, 316
117, 137, 144, 177, 196, 201, 205, 207,
— свободный 297, 316
209, 211, 212, 214, 220, 234, 235, 243,
Огнищании 42, 56, 59, 94, 362
244, 249—252
Оноле (opole) 310—320, 324, 370, 372,
Прман 61, 81, 88
374, 378, 385, 397, 400
Прокуратор 142, 145, 160, 176, 204, 206,
Орачи 64, 67, 69, 95
209—211, 213, 218, 222, 226, 229, 233,
Ордалии 271, 272, 375, 379, 380—382,
234, 236—240, 248, 250, 252
390
Прокурор 358
«Осуд» 56, 93
Пук 135, 156, 178, 217, 222, 224, 225, 363

446

Предметный указатель

Раб (рабство) 33, 66, 154— 157, 172, 198,
223, 261, 275, 296, 302, 305, 307, 308,
346, 401, 403
«Реди» 50
Ремесленник 45, 70, 135, 156, 157
Рента 60, 65, 117, 147, 157, 276, 293, 304,
347, 402, 403, 406
Республика Венецианская 142, 213, 227,
228, 246, 255
— торговая 43
Род 48—50, 119, 141, 157, 160, 162, 173,
187, 197, 204, 205, 218, 255, 256, 300—
302, 307, 310, 311, 319, 321, 324—327,
330, 336, 339, 344, 385
«Рота» 96, 98, 99, 106, 252, 253
Ротники 136, 234
Рыцарь (рыцарство) 281, 286, 287, 289,
290, 293—295, 299, 308, 309, 311, 324,
326, 328, 330, 331, 341, 343, 357, 358,
360, 364, 371, 378, 379, 388, 389
Рыцарь-шляхтич 372
Рядович 59, 308, 407
Рядович-закуп 148, 342
Село (село-община, село-катунь) 67, 105,
114, 119, 120, 128, 130, 131, 139, 140,
150, 153, 158, 164—167, 170— 179, 203,
205, 207, 209, 213, 216—218, 220—222,
247, 248, 262, 313, 316, 317, 319, 324,
344, 398—400
Семья моногамная 57, 102, 173, 259, 280,
301, 302, 311, 327, 331, 340
Сиромахи 152, 219—221
«Скупщик» 131, 132, 137
«Скупщина» 48
Слуги военные 80, 403*
Служба общинная 60
Служебники княжеские 83
Смерд 291, 297, 298, 398, 400—403, 405
— зависимый 298, 401, 403
— кмет 405
— свободный 298, 401
Совещание вечевое 79
Собрание 37, 47, 48, 66, 70, 81, 86, 90,
115, 119, 130, 137, 140—142, 146— 152,
177, 181, 183, 191— 194, 197, 203—210,
212—215, 217, 218, 221—229, 231, 232,
249, 316, 334, 375, 390
— вечевое 35, 214, 215, 218, 223, 225—
229, 231, 239, 316
— вечевое городское (см. «збор», вече)
68, 69
— властелей 130, 141, 142, 225, 228
— дидичей 130, 142, 208, 225, 228
— жупы 249
— законодательное 66
— народное 48, 221
— общее 86, 140—142, 146, 183, 191,
192, 194, 204—207, 209, 212—214, 218,
223, 224, 226, 390
— общинное 197
— подымное 204, 223
— сиромахов 152, 228
«Сода» 184
Соприсяжники 98, 99, 356, 375, 377—380
Сотник 36, 68, 70, 72, 73, 82, 85, 89, 97

Старейшины 59
Староста 270, 319—320, 325, 375
Старшина 35
— общинный 76
— родовой 319, 337
’— князь 213
Статут Вислицкий 315, 404
— города Сплета 131
— Мощеницкий 65
Союз племен 157
— родовой 296
Суд 35, 37, 41, 44, 47, 50, 55, 58, 63, 72,
76—78, 81, 83, 85—93, 95— 101, 135—
138, 142, 143, 146, 161, 162, 172— 175,
182, 183, 193, 194, 196, 204—207, 210—
212, 215, 226, 227, 229—236, 241, 242,
244, 246—252, 256, 262, 271, 272, 289,
316, 342, 356—358, 364, 367—380, 382—
386, 388, 390, 391, 399, 400, 404
— архиепископа 373
— вечевой 230, 232, 233
— властелей дидичей 230
— вотчинный 234, 268, 370, 371
— городской 313, 386, 390, 391
— господский вотчинный 234, 246, 247
— государственный 299, 312, 357, 371,
390
— духовный 372
— епископа 35, 88
— каштелянский 368, 369, 373
— княжеский 87, 89, 90, 100, 136, 204,
206, 211, 227, 229, 230, 233, 256, 358,
368, 371, 373, 390
— общинный 47, 88, 100, 227
— патримониальный 312, 368, 371—
373 391
— судей ротников 232—235, 390, 391
— третейский 212, 230, 235
— феодальной 247, 372, 373, 379
— церковный 404
Судац 61
Судебник царский 181
Судьи 36, 70, 77, 81, 85, 87—90, 100, 117,
119, 133,1 3 7 ,1 4 1 ,1 4 2 ,1 6 0 ,1 8 3 , 193,194,
196, 203—206, 212, 213, 215, 218, 223,
229, 231—234, 243, 244, 252, 298, 299,
303, 312, 318, 366, 368—371, 374—376,
380, 387, 390, 391
Судья ротник (см. поротники) 229, 230,
233
Сужане («сужань, сужан») 148, 149,
151, 154
«Сужанство» 148, 149
Таможня новая 114, 129, 172, 182
Тестамент 53
Тысяцкий 366
Тяглецы 80
Уложение Алексея Михайловича 247, 298
Харадж 212
Холопы 63, 279, 281, 298, 309, 401, 407
«Хорач» 116
Хроника Галла 294, 296

Предметный указатель

Челядин 106
Челядь 154, 155, 217, 253, 263, 404, 407
Чинш 304, 306
Шеффер 278
Шляхта 294, 316, 330, 336, 340, 367, 372,
407
Шляхтич 295, 313
Amici 311
Dime 285, 306, 307, 332
Eigene 279, 298, 305, 306, 327, 328, 359
Herr 312, 318, 356, 365, 370—372
Houfe 304
Gebuer (смерды) 285, 297, 298, 299, 305

Gast 343—345
Gut 292, 327, 328
Geslecht 311, 326
Ritermeszig 285, 286, 294—296, 343
R itter 285, 294, 296, 343
Richter 312, 318, 368—370
Ledig 286, 308, 309, 341—343, 407
Luthe 297
Vrier luthe 298, 308
Eigene lute 285, 305—307
Land 356
Luzni 309
Frund 310, 311, 326
Hospites 343, 344, 345
Scartabellus 343

447

СОДЕРЖАНИЕ
Борис Дмитриевич Греков (1882—1953). В. И. Ш у и к о в
От редакции

...................................

3

..................................................................................................................................

17

В И И ОД ОЛ
ВИНОДОЛЬСКИЙ СТАТУТ ОВ ОБЩ ЕСТВЕННОМ
И ПОЛИТИЧЕСКОМ СТРОЕ ВИНОДОЛА

I. Вводные замечания.....................................................................................................................
II. Х о з я й с т в о ..................................................................................................................................
III. Общественный строй
........................................................................................................
1. Предварительные з а м е ч а н и я ..............................................................................
2. «Племе» и «ближики»...............................................................................................
3. Вещное и наследственноеп р а в о .......................................................................
4. Люди п л ем ен и ты е...................................................................................................
5. Служилые люди к н я з я ....................................
6. Кметы .........................................................................................................................
7. Р а б ы .............................................................................................................................
8. Город и о б щ и н а ........................................................................................................
IV. Община и ц е р к о в ь ................................................................................................................
V. Государственный с т р о й ........................................................................................................
1. Князь
.........................................................................................................................
2. Аппарат княжеской в л а с т и ..............................................................................
3. Князь и о б щ и н а ........................................................................................................
VI. С у д ...............................................................................................................................................
1. Суд князя ..................................................................... * ......................................
2. Суд общины
............................................................................................................
3. Преступление и н а к а з а н и е ..................................................................... .... .
4. Процесс
....................................................................................................................
VII. Важнейшие в ы в о д ы ....................................................................

33
38
43
46
48
49
37
30
31
66
36
71
74
75
33
32
87
87
88
90
95
192

ПОЛИЦА
ОПЫТ И ЗУ Ч Е Н И Я ОБЩ ЕСТВЕННЫ Х ОТНОШ ЕНИЙ
В ПОЛИПЕ XV—X V II вв.

Вместо п р е д и с л о в и я ....................................................................................................................
Г л а в а п е р в а я . Общие сведения о Полице и Полицком с т а т у т е .....................

Ш
113

Г л а в а в т о р а я . Хозяйство Полицы .........................................................................
«Куча»
.............................................................................................................................
Земледелие, виноградарствои в и н о д е л и е ...........................................................
С а д ы .........................................................................
Скот ...................................* ...........................................................................................

118
И®
120
124
124

Содержание
Птицеводство
................................................................................................................
Р ы боловство.....................................................................................................................
О х о т а .................................................................................................................................
Р е м е с л о .............................................................................................................................
Т о р г о в л я ........................................................................................................................
Монетная с и с т е м а ........................................................................................................
Г л а в а т р е т ь я . Общественный строй
.................................................................
Люди племенитые: властели и д и д и ч и .................................................................
К м е т ы ...................................................................................... . ......................................
Кметы н еза в и с и м ы е...................................................................................................
Свободные люди, продающие свой т р у д ................................................................
С и р о м а х и .........................................................................................................................
В л а х и .................................................................................................................................
Р абы ....................................................................................................... ..............................
Челядь .............................................................................................................................
Большая семья, вервь, село, «опчина (жупа) поличка» ..................................
Г л а в а ч е т в е р т а я . Вещное и наследственное п р а в о ...................................
Г л а в а п я т а я . Обязательства и д о г о в о р ы ............................................................
Д а р ен и е..............................................................................................................................
Мена ..................................................................... ............................................................
Купля-продажа ............................................................................................................
Н а е м ................................................................................................................ ....
Заклад (« за с т а в а » ).......................................................................................................
Заем
.........................................................................................
П о р у к и .............................................................................................................................
Г л а в а ш е с т а я . Политический с т р о й .................................................................
К н я з ь .............................. ..................................................................................................
В о е в о д а .............................................................................................................................
П р о к у р а т о р .............................. .... . ..........................................................................
П ристава.............................................................................................................................
«Канчилир»
....................................................................................................................
Вопрос о в о й с к е ...........................................................................................................
Власть на м еста х ............................................................ i ..........................................
Вечевые собрания
..........................................................................................................
Г л а в а с е д ь м а я . С у д ..................................................................................................
Система полицких с у д о в ..........................................................................................
Суд князя и суд вечевой Полидкой ж у п ы ........................................................
Суд «судей-ротников»
..................................................................................................
Суд. господский (в о т ч и н н ы й )....................................................................
«Правда облублена» ...................................................................................................
Преступление и н а к а з а н и е .........................................................................................
П р о ц е с с ................................................................................................................................
Г л а в а в о с ь м а я . Полицкий статут и Русская Правда
..............................
ПОЛЬСКАЯ

449

126
126
126
127
180
133
135
135
142
149
150
152
152
154
154
157
179
190
190
190
191
192
193
196
200
201
208
209
211
212
213
213
214
229
229
230
232

2
235
235
246
253#

ПРАВДА

ОПЫТ И ЗУ Ч Е Н И Я ОБЩ ЕСТВЕННОГО
И ПОЛИТИЧЕСКОГО СТРОЯ ПОЛЬШИ X III в. ПО ПОЛЬСКОЙ П РА ВДЕ
, («КНИГЕ ПРАВА»)

П р еди сл ов и е.................................................................................................................................

267

I. «Книга права» о хозяйственном состоянии польского общ ества......................
II. Общественный строй Польши X III в. по данным «Книги п р а в а » ......................
Землевладение и зем левладельцы .........................................................................
29 Б. Д. Греков, т. I

278
284
286

Содержание

450

К р е с т ь я н е ....................................................................................................................
Крестьяне н е з а в и с и м ы е ......................................................................................
Крестьяне зависимые . ......................................................................................
« L e d ig e » ........................................................................................................................
«O pole»............................................................................................................................
Д е р е в н я ........................................................................................................................
Вопрос о «большой семье» в Польше X III в.................................................
Моногамная семья и права ее ч л е н о в .................................................................
Договоры ....................................................................................................................
Договор купли-продажи
..................................................................................
Н а е м .............................................................................................................................
III. Политический строй...........................................................................................................
Состояние Польского государства в X III в......................................................
Князь в своем уделе
..........................................................................................
Аппарат княжеской в л а с т и ..................................................................................
В о й с к о .............................................................................................................................
Система с у д о в .......................................................................................................
Княжеский с у д .......................................................................................................
Суд вотчинный .......................................................................................................
С удоп р ои зв одств о...................................................................................................
Система доказательств..........................................................................................
Ордалии
....................................................................................................................
Преступление и наказание
.............................................................................
IV. Польская Правда и Русская П р а в д а ..........................................
..............................

296
297
299
308
310
318
320
327
332
332
341
349
349
357
361
362
368
368
370
373
375
380
382
392
409

...........................................................................................

440

..................* ......................... ........................................................

443

ТЕКСТ И П Е РЕ В О Д ПОЛЬСКОЙ ПРАВДЫ («КНИГИ ПРАВА»)

Примечания к переводу
Предметный указатель

. .

Борис Дмитриевич Греков
Избранные труды

Том I

И н ст и т ут ом

У т верж д ен о к печат и
славян оведения А к а д е м и и

наук

СССР

Редактор издательства Ю . В . Б р о м л е й .
Технический редактор Т. А . П р у с а к о в а
РИСО АН СССР № 38—748. Сдано
18,'Х 1957 г. Поди, к печати 22/XI
Формат 70хЮ 81/16. 28‘/< леч. л. + 1
37,52 уел. печ. л. 37,4 (37,3+0,1
Тираж 3500 экз. Т-10833. Изд. №
Тип. зак. № 337.
Ц е н а 24

в набор
1957 г.
вкл. —
вкл.)
2504.

р у б . 50 к о п .

Издательство Академии наук СССР. Москва, Б-64,
Подсосенский пер., 21
1-я типография Издательства Академии наук СССР.
Ленинград, В-34, 9 линия, дом 12

О печатки

Стр.

Строка

215

16

257
345
394
394

13 сн.

394
399
445

СВ.

2 св.
6—7 св.
7 св.
1 сн.
26 сн.
правый стб.

Н апечатано
Невольный

Должно быть
Недовольный

огкищанина
Качмарчиком

огнищанина
Карчмарчиком

названные
на их

вызванные

Zwow
Н. Домбковский
«Пожиное»

на них
Lwów
П. Домбковский
«Пожилое»