КЕМБРИДЖСКАЯ ИСТОРИЯ ДРЕВНЕГО МИРА
ТОМ IX Первый полутом


THE CAMBRIDGE ANCIENT HISTORY
SECOND EDITION VOLUME IX
THE LAST AGE OF THE ROMAN REPUBLIC, 146-43 B.C.
Edited by
J.A. CROOC Fellow of St John’s College
and Emeritus Professor of Ancient History, Cambridge
ANDREW LINTOTT Fellow and Tutor in Ancient History,
Worcester College, Oxford
The late
ELIZABETH RAWSON Formerly Fellow and Tutor in Ancient History, Corpus Christi College, Oxford


КЕМБРИДЖСКАЯ ИСТОРИЯ ДРЕВНЕГО МИРА
TOMIX
Первый полутом
ПОСЛЕДНИЙ век РИМСКОЙ РЕСПУБЛИКИ, 146-43 ГГ. ДО Н. Э.
Под редакцией
Дж.-А. КРУКА, Э. ЛИНТОТТА, Э. РОУСОН
ЛАДОМИр
Научно-издательский центр «Ладомир»
Москва


Перевод 03. Любимовой
(гл. 2, 4, б, 8а, 8Ь, 8с, 10, 12)
и С.Э. Таривердиевой (Предисловие, гл. 1, 3, 5, 7, 9, 11)
Последний век Римской республики, 146—43 гг. до н. э.: В двух полутомах / Под ред. Дж.-А. Крука, Э. Линтотта, Э. Роусон; перев. с англ., предисловие, примечания О.В. Любимовой, С.Э. Таривердиевой. — М.: Ладомир, 2020. — Первый полутом. — 560 с. (Кембриджская история древнего мира. Т. IX, первый полутом [1—560 с.]).
ISBN 978-5-86218-587-4 ISBN 978-5-86218-588-1 (ιγτ 1)
© Cambridge University Press, 1994.
© Любимова О.В. Перевод, 2020.
© Таривердиева С.Э. Перевод, 2020. © НИЦ «Ладомир», 2020.
Репродуцирование (<воспроизведение) данного издания любым способом без договора с издательством запрещается


ОТ ПЕРЕВОДЧИКОВ
В томе IX «Кембриджской истории древнего мира» рассматривается Поздняя Римская республика — эпоха, которая, на наш взгляд, является самой захватывающей, живой и сложной в истории Древнего Рима: от разрушения Карфагена до убийства Цезаря и создания второго триумвирата. В эти непростые годы Римское государство то и дело сталкивалось с различными опасностями и кризисами, как внешними, так и внутренними. Рим отражал нашествие германских племен ким- вров и тевтонов, подступивших к границам Италии, вел долгую и тяжелую борьбу с понтийским царем Митридатом, покорял Галлию. Войны вспыхивали не только с иноземными врагами: к периоду, рассматриваемому в данном томе, относятся три крупнейших восстания рабов на Сицилии и в Италии, опустошительный военный конфликт между Римом и италийскими союзниками и две крупные гражданские войны, охватившие всё государство (не говоря о ряде более мелких восстаний). Но и в относительно мирные годы Рим страдал от аграрных и долговых кризисов, нехватки продовольствия, судебной коррупции и ^прекращавшегося политического противостояния между теми политиками, которые отстаивали авторитет сената, и теми, кто апеллировал к свободе народа.
Однако именно в эпоху Поздней республики на арену вышли яркие, талантливые и неординарные политики: братья Гракхи, Сулла и Марий, Помпей и Цезарь, Марк Антоний и Окгавиан. В эти десятилетия Рим далеко раздвинул собственные границы, включив в свой состав различные области Малой Азии, Сирию, Галлию, Кирену и Нумидию. В эти годы расцвело латинское красноречие, появились первые философские трактаты на латинском языке, был заложен фундамент римского права. Значительную долю источников о данном периоде составляют свидетельства очевидцев и участников событий — Цицерона, Цезаря, Саллюстия, — что делает описываемые события еще более живыми и захватывающими.
В главах настоящего тома освещаются различные аспекты жизнедеятельности Римской Республики в последние десятилетия ее существования. Первая часть почти полностью посвящена политической и военной истории этого чрезвычайно сложного и интересного периода; впрочем, в особых главах охарактеризованы источники и историография, вычленены главные проблемы римских провинций на начало рассматриваемого периода, а также описано положение дел в государствах, еще сохранявших свою независимость: Египте и Иудее. Немалое внимание


6
От переводчиков
уделено деятельности Цезаря в годы его диктатуры: его экономическим, социальным, административным, правовым, религиозным реформам, а также его мерам по улучшению положения провинциалов и римского плебса. Во второй части тома подробно рассказано о таких сторонах жизни, как гражданское и уголовное право, экономика и управление огромной империей, религия и интеллектуальная жизнь. Специальная глава посвящена римскому городскому плебсу в годы Поздней Республики, что позволяет читателю не ограничиваться аристократическим взглядом на события, который преобладает в литературных источниках, но ощутить подлинный живой город и его жителей, проникнуться их мировоззрением, заботами и радостями.
В переводе настоящего тома «Кембриджской истории древнего мира» использованы те же принципы оформления ссылок на античные источники, что и в предыдущих изданиях.
Ссылки на литературные источники оформлены следующим образом: имя автора и выделенное курсивом название его произведения (если таковых сохранилось несколько) приводятся кириллицей на русском языке, далее дается разбиение на книги/главы/параграфы, соответствующие тому изданию, которое использовалось в английском оригинале. Транслитерация имен античных авторов и перевод названий их произведений даются в соответствии с устоявшимися традициями в русскоязычной научной литературе. Ссылки на нарративные источники, встречающиеся в английском оригинале, выверены; при этом выявленные опечатки выправлены без особых указаний на то.
Ссылки на эпиграфические, папирологические и нумизматические источники даны в общепринятом формате, который использован и в английском издании.
Ссылки на современную историографию также сохраняют формат исходного английского тома: фамилия автора, год издания, далее, в скобках, — номер по библиографическому списку, состоящий из латинской буквы и цифры, затем, после двоеточия, номер страницы (если есть).
Цитаты из античных авторов приводятся по опубликованным русским переводам с указанием имени переводчика (иногда в них вносится уточняющая правка). Если таковое не указано, это означает, что перевод с древнего языка сделан переводчиком соответствующей главы. Цитаты из Ветхого Завета приведены в синодальном переводе.
При переводе личных имён, географических названий и этнонимов мы старались использовать наиболее общепринятые варианты транслитерации, преобладающие в переводах античных источников на русский язык и в русскоязычной анти- коведческой литературе.
Уточнения, дополнения и пояснения переводчиков сопровождены сокращением: «О.Л.» либо «С.Т» и в большинстве случаев вынесены в подстрочные примечания, обозначенные цифрой с литерой «а», что позволило сохранить нумерацию примечаний, соответствующую английскому оригиналу.
* * *
Мы бы хотели выразить благодарность всем сотрудникам Научно-издательского центра «Ладомир», а в особенности Ю. А. Михайлову за его редакторскую работу, многочисленные ценные замечания, комментарии и дополнения в процессе работы над переводом.
О.В. Любимова, С.Э. Таривердиева Москва, 2019 г.


ПРЕДИСЛОВИЕ
Границы исторической эпохи всегда условны; обозначить ее начало и окончание необходимо, но эти рамки обманчивы. Главной темой настоящего тома «Кембриджской истории древнего мира» (КИДМ) является процесс, известный как «падение Римской республики», и имеются веские причины считать его отправной точкой трибунат Тиберия Гракха в 133 г. до н. э. Болезни Республики, проявившиеся в то время, имели очевидные предпосылки, и, как и предвещало предисловие к т. УШ КИДМ, мы изучили их, начав анализ событий с 146 г. до н. э., когда были разрушены Карфаген и Коринф, то есть с того самого года, который римляне считали вершиной своих успехов. Порой мы без зазрения совести возвращались по мере необходимости еще дальше назад, особенно в главе, посвященной римскому праву, о котором (за исключением Законов двенадцати таблиц) не говорилось ни в одном из предыдущих томов. В качестве верхней границы мы выбрали не мартовские иды 44 г. до н. э., а казнь Цицерона 7 декабря 43 г. до н. э. — отчасти потому, что символизм не менее важен, чем сами события (в этом плане смерть Цицерона, как в те годы, так и сегодня, знаменует закат Республики), и отчасти потому, что самой большой удачей из всех, что послужили для молодого Гая Юлия Цезаря («Октавиана») ступенями к будущему господству, явилась гибель обоих консулов 43 г. до н. э. в битве с Марком Антонием (второй по важности — после убийства Цицерона — гвоздь в крышку гроба Республики был забит 19 августа 43 г. до н. э., когда Октавиан узурпировал должность консула).
Поскольку сегодня модно считать цитаты почти банальностью, в этом томе по сравнению с первым изданием т. IX КИДМ мы отвели чуть меньше места и внимания подробному пересказу политических и военных событий и чуть больше — «синхронному» анализу общества, институтов и идей; но мы не отказались от «событийной истории», потому что это было бы безумием. Во-первых, изложение событий — вполне законный и самостоятельный исторический жанр, который доставляет особое удовольствие читателю. А во-вторых, можно ожидать, что в такого рода работе будет содержаться достоверный рассказ о событиях в государстве. Безу¬


8
Предисловие
словно, сегодня настало время сделать общедоступными некоторые плоды исследований последних пятидесяти лет на ниве социально-экономической и интеллектуальной истории, однако свою задачу мы видим в том, чтобы протянуть некоторые мосты от этой сферы к политической истории Рима. Дело в том, что очень важный (мягко говоря) вопрос, связанный с последним веком Республики, состоит в том, как именно социальные, экономические, правовые, интеллектуальные, религиозные и даже архитектурные перемены (или сопротивление им) соотносились с историей политических реформ или неудачных попыток реформ и, тем самым, с гражданскими раздорами, диктатурой и крушением Республики, считать ли первое одной из причин второго или же откликом и реакцией на второе? Если кто-то сочтет, что, разделив наш том на две части, мы углубили пропасть, вместо того чтобы протянуть над ней мост, то мы ответим, что на обоих берегах мы постарались дать читателям самый прочный фундамент, чтобы они построили свой собственный мост.
Беглый обзор глав Части первой поможет читателю оценить задуманную структуру тома. В гл. 1 Эндрю Линтотт расставляет декорации. Эта глава затрагивает две темы. Во-первых, это критический очерк, посвященный имеющимся свидетельствам; он не является исчерпывающим «обзором источников», который занял бы слишком много места и вряд ли оказался бы особо полезен. Во-вторых, это теории; рассуждения о «кризисе Римской республики» начались одновременно с тогдашними событиями и продолжаются до наших дней. Порой им предавались самые выдающиеся политические философы и историки, а поскольку история — наука дискуссионная и философская, то в каждом поколении вновь возобновляются попытки выявить основные принципы, упорядочить и объяснить эти события; возможно, читатель, прежде чем продолжить чтение и сформировать собственное мнение, захочет познакомиться с некоторыми ответами, предложенными нашими предшественниками. Линтотт продолжит свой рассказ и в гл. 2, открывая ее обзором заморской империи Рима и трудностей, с которыми она сталкивалась начиная со 146 г. до н. э.: расселение римских граждан и приобретение ими земли вне Италии; Испания и Галлия, а также быстрое проникновение в западные провинции римских порядков; Сицилия и социальные волнения; провинция Африка и ее взаимосвязь с Нумидийским царством, вылившаяся в Югуртинскую войну; новая провинция Македония, частично объединенная с материковой Грецией; становление провинции Азии на основе завещанного Риму Пер- гамского царства, восстание Аристоника как попытка сбросить римское ярмо и приток туда римлян и италиков, стремящихся к наживе; наконец, характер и мощь римской армии и предъявляемые к ней требования.
В гл. 3, вновь за авторством Линтотта, начнется основной рассказ о внутренней политической истории Рима на протяжении пятидесяти лет, прошедших со 146 по 95 г. до н. э., предваряемый анализом трудноуловимой сущности под названием «Римская конституция» (на самом деле речь пойдет о традициях, на которые в норме опиралась политическая система) и природы римской политической жизни: в какой мере она представляла


Предисловие
9
собой соревнование знатных семей между собой и т. д. (Именно эта глава поможет читателю понять, почему в дальнейших событиях политическим группировкам следует отводить менее важную роль, чем еще недавно считали историки.) Далее речь пойдет об аграрном кризисе в Италии и других событиях, подготовивших почву для Гракхов, в том числе о законодательной деятельности трибунов после 146 г. до н. э., а за этим последует узловой рассказ о Гракхах, Марии, Сатурнине и Главции. В гл. 4 Э. Габба рассмотрит истоки требований италийских союзников Рима о предоставлении им римского гражданства и Союзническую войну 91—89 гг. до н. э., по итогам которой они всё-таки добились своего; после этого Рим уже не был «городом-государством», а его гражданское население стало более разнородным и распределенным по более обширной территории; последствия этих событий, возможно, и явились истинной «Римской революцией». (На самом деле интеграция Италии — тема, крайне важная не только для Поздней республики, но и для Раннего принципата, — будет должным образом освещена в т. X КИДМ.)
В гл. 5 Джон Г.-Ф. Хайнд расскажет о важнейшем сюжете драмы Поздней республики, столь удачно вплетенном в главную политическую фабулу, что лучше не придумал бы ни один драматург. Это история последнего исполина среди эллинистических монархов, Мигридата VI Евпатора, царя Понта, и его борьбы с Римом; в этой главе повествование будет доведено до конца первого эпизода в серии конфликтов — до Дарданского мира, заключенного в 85 г. до н. э.
В гл. 6 и 7 мы вновь вернемся к внутренней политике в изложении Робина Сигера: в гл. 6 речь пойдет о возвышении и диктатуре Суллы, который попытался укрепить традиционный политический порядок, но вместо этого создал прецедент, ускоривший его гибель, а в гл. 7 будет рассмотрено возвышение Помпея до его совместного консульства с Крассом в 70 г. до н. э.
В первой части гл. 8 А.-Н. Шервин-Уайт поведает завершающую часть саги о Митридате и Риме, о кампаниях Лукулла и его попытках облегчить экономические бедствия в провинции Азия, о последовавших затем триумфальных восточных завоеваниях Помпея, которые значительно расширили власть Рима на Востоке и положили начало взаимоотношениям Рима с Парфией и Иудеей. Далее придет черед Тессы Раджак, которая во второй части этой главы расскажет о Маккавеях и эллинизации Иудеи в годы их правления. В третьей части внимание будет уделено последнему восточному сюжету, о котором повествует Дороти Дж. Томпсон: египетской политике, обществу и культуре при последних Птолемеях, находившихся теперь в тени Рима; их историю завершил еще один эллинистический монарх, обреченный на впечатляющую гибель, — царица Клеопатра УП Тея Филопатор.
Описание двух десятилетий, на протяжении которых происходил распад римской внутренней политики, выпало на долю Т.-П. Уайзмена. Он — автор гл. 9, посвященной 60-м годам до н. э., и гл. 10, в которой рассмотрены 50-е годы до н. э. Это было время крайне сложное, поскольку на сей


10
Предисловие
раз в нашем распоряжении имеется изобилие источников обо всех политических процессах, которые привели к гражданской войне между Пом- пеем и Цезарем. О Цезаре после перехода Рубикона и до мартовских ид рассказывает в гл. 11 Элизабет Роусон и она же продолжает эту историю в гл. 12, вплоть до смерти Цицерона.
Вторая часть состоит из семи глав и эпилога. Тематика глав задается политической историей: право и управление, экономика и рост обширной городской агломерации Рима, мировоззрение и его предпосылки и, наконец, религия. В соответствии с общей политикой новой КИДМ, мы не пытаемся дать краткий обзор литературы последнего века Республики, хотя римские достижения в этой сфере, несомненно, важны для комплексного понимания данного периода. Этой проблематике посвящен второй том «Кембриджской истории классической литературы». Также мы не предпринимаем попыток дать оценку интеллектуальной и духовной жизни других народов в эту эпоху: издатели с прискорбием сообщили, что А. Момильяно должен был написать финальную главу, которая раскрыла бы этот вопрос и повысила бы статус настоящего тома. Его смерть постигла нас на весьма позднем этапе работы над томом, и мы решили, что никто другой не сможет, да и не должен заменить его.
Дункан Клауд в гл. 13 рассматривает два вопроса римского публичного права. Первый связан с развитием «Римской конституции» в последний век Республики и об этом на самом деле удается сказать намного меньше, чем мог бы надеяться читатель. Вторая же тема — это масштабная система уголовных судов: ее стремительное развитие из скромных предпосылок стало одним из поразительных достижений этого века и вполне соответствовало головокружительным переменам в политической и общественной жизни той эпохи. В гл. 14 Дж.-А. Крук сначала пытается набросать очертания правовых норм, которые так или иначе определяли и структурировали римское общество в годы Поздней республики, а затем характеризует развитие этих норм и влияние на него таких факторов, как греческая философия. Клауд и Крук постарались не только описать, но и оценить римское право и подвергнуть критическому анализу, поскольку именно его сильные и слабые стороны, достижения и недостатки тесно связаны с различными гранями экономики, общественной жизни, мировоззрения и даже политики.
В начале гл. 15 Джон Ричардсон показывает, насколько управление территориальной империей не соответствовало мышлению римлян прежней Республики: они, скорее, думали о распределении задач (в большинстве случаев — военных командований) между должностными лицами. Управлять римляне учились долго и с трудом, и их школьный период выпал на эпоху Поздней республики. Затем в главе рассматриваются полномочия и обязанности римских администраторов и механизмы, изобретенные римлянами для ведения заморских дел, ответственность за которые они осознали слишком поздно: одно из связующих звеньев между правом и политикой можно усмотреть в том, что инструмент, созданный римлянами для ограничения чрезмерных полномочий и обуздания кор¬


Предисловие
11
рупции должностных лиц, слишком легко было использовать для преследования политических оппонентов.
Далее мы плавно переходим к гл. 16, в которой К. Николе изучает развитие экономики Рима и Италии и ее влияние на экономику подчиненных Риму государств, а затем — к гл. 17, где Николас Пёрселл сосредотачивается на городе Риме, который к тому времени уже был густонаселен и сам по себе являлся важным экономическим фактором; и здесь мы снова возвращаемся к политике, потому что важной частью истории последних лет Республики являлся римский плебс, который всё меньше мог притязать на титул подлинной общины римских граждан, но всё больше превращался в новую политическую силу.
В гл. 18 Мириам Гриффин описывает социальные условия римской интеллектуальной жизни, образование, патронат, библиотеки и проч., а затем переходит к некоторым ее характерным продуктам, в частности к философии, после чего возвращается к социальному измерению и рассматривает, как много значила эта деятельность для римской элиты, которая так охотно ей предавалась. Наконец, Мэри Бирд в гл. 19 переплетает между собой религиозную и политическую сферы, как поступали и сами римляне, и на смену стереотипу об «упадке религии в Поздней республике» предлагает новое представление о том, как религиозные и политические перемены сливаются в единую историю изменений и реакций на них.
Краткий эпилог написан совместно всеми тремя редакторами.
При оформлении ссылок на источники авторы следовали требованиям редакторов, которые, в свою очередь, подчинялись общей политике, принятой для новой КИДМ, а именно: сноски не приводятся, если речь идет о непротиворечивых данных, которые содержатся в стандартных источниках, но приводятся, если в тексте высказана нетрадиционная точка зрения или требуется конкретное подтверждение. Однако редакторы не считали нужным настаивать, и в разумных пределах авторы действовали по своему усмотрению.
Настоящее предисловие написали только двое из троих редакторов — Дж.-А. Крук и Эндрю Линтотт, поскольку их дорогая коллега Элизабет Роу сон умерла 10 декабря 1988 г. Для читателей стало удачей, что это печальное событие произошло в самом конце работы над томом: Э. Роу- сон вместе с нами всё распланировала, написала и проверила собственные главы, отредактировала свою долю чужих и приняла участие в составлении библиографического списка. Проницательность, аккуратность, энтузиазм, эрудиция и мудрость — этими качествами обладал покойный Мартин Фредриксен, о котором его коллеги-редакторы писали в предисловии к т. УШ КИДМ; ими же в не меньшей степени обладала и Элизабет Роу- сон, и было бы несправедливо оценивать ее редакторский вклад в наш том меньше, чем в одну треть.
После смерти Элизабет Роусон нам очень повезло отыскать Урсулу Холл — не в качестве редактора, но в качестве помощника. На нее не следует возлагать ответственность за возможные ошибки в структуре и содержании тома, потому что все эти вопросы были решены задолго до того,


12
Предисловие
как она присоединилась к нам; но она внесла большой вклад в работу на всех технических этапах превращения текста в книгу, и ее внимательное чтение и квалифицированные советы заслуживают благодарности как редакторов, так и читателей настоящего тома.
Четвертую главу перевел М.-Х. Кроуфорд, которому мы выражаем искреннюю благодарность, а гл. 16 — Дж.-А. Крук. Карты нарисовал Рэг Пигтотг, указатель составила Барбара Хирд. Гленнис Фут была аккуратным и бдительным помощником редактора; весь персонал издательства «Cambridge University Press» сотрудничал с нами с обычными для этого коллектива терпением и самоотверженностью.
Дж.-А. Крук, Э. Линтотт
•к -к -к
О ПОСТРАНИЧНЫХ СНОСКАХ
Библиография разделена на секции, посвященные отдельным вопросам, которые иногда соответствуют отдельным главам, но чаще охватывают содержание нескольких глав. На эти разделы, обозначаемые заглавными буквами, даются ссылки в подстрочных примечаниях, при этом внутри раздела каждая книга (или статья) имеет номер, который указывается в сносках. В сносках отражены также имя автора и дата публикации, чтобы кратко обозначить характер работы, на которую дается ссылка. Так, например, под «Syme 1952 (А 118): 100» следует понимать: «Syme R. The Roman Revolution. 2-е изд. Oxford, 1952. С. 100», при этом указанная книга содержится в разделе «А» Библиографии под номером 118.


Часть первая
Глава 1
9. Линтотт
КРИЗИС РЕСПУБЛИКИ: ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ И СВЯЗАННЫЕ С НИМИ ПРОБЛЕМЫ
К концу П в. до н. э. римляне столкнулись с кризисом, обусловленным их господством в Средиземноморье; еще больше он обострился из-за того, что новый опыт и интеллектуальные контакты, завязанные в годы становления империи, привели к развитию у них политического самосознания. Это самосознание сделало эпоху, охарактеризованную Флором1 как мощная зрелость, которой суждено было выродиться в одряхлевший принципат, более сложным и более перспективным объектом изучения. Самую проницательную оценку восхождения Рима к мировому господству дал Полибий — грек, знакомый с Римом, но всё-таки чужой в этой стране. Римские исторические сочинения, написание которых началось примерно с 200 г. до н. э., до нас не дошли за исключением нескольких цитат и выдержек, но даже если бы их можно было восстановить, вряд ли среди них обнаружилось бы что-либо, сравнимое с анализом Полибия. Однако ближе к концу П в. до н. э. не только возрос объем римских исторических сочинений, но и сам материал стал более разнообразным. Семпроний Азеллион, современник Гракхов, указал на различие между созданием простых анналов — традиционного римского пересказа событий в строгом хронологическом порядке — и написанием истории, которое толкуется как выяснение причин событий и человеческих мотивов. На практике это вылилось в то, что римляне теперь не ограничивались повествованиями, охватывающими все события от Энея или волчицы с близнецами до своих дней, но создавали монографии, посвященные отдельным вопросам прошлого или настоящего, биографии и автобиографии. Более того, развитие римской интеллектуальной жизни привело к появлению новых форм про¬
Флор I. Введение. 7—8. О подразумеваемой им теории см.: Griffin 1976 (А 42): 194 сл.


14
Часть I
зы — трактатов, особенно риторических и правовых, и писем. Между тем интерес греков к Риму не иссякал, и одним из самых значимых источников для позднейших грекоязычных авторов стал философ-стоик Посидоний, который, помимо работ о географии и этнографии, написал всеобъемлющую римскую историю, где события начинались с момента, на котором остановился Полибий2.
Расцвет римских анналистов пришелся на эпоху императора Августа, когда было написано сочинение Ливия, в котором сто двадцать из ста сорока двух книг было посвящено истории Рима вплоть до казни Цицерона. К сожалению, из произведений республиканского периода сохранились лишь две монографии Саллюстия и некоторые фрагменты его «Истории», одна краткая биография за авторством Корнелия Непота и военные записки Цезаря. Книги Ливия, посвященные событиям после 167 г. до н. э., тоже дошли до нас не полностью. Рассказы о Поздней республике у Ливия и его предшественников и столь же важный труд Посидония можно восстановить лишь частично на основании фрагментов, эпигом и позднейших переработок. Самые ценные греческие источники более позднего времени — это сочинения историков эпохи принципата. Аппиан, удостоенный во П в. н. э. должности императорского прокуратора, написал рассказ о распространении римского господства, поделенный в соответствии с театрами военных действий и включающий историю гражданских войн вместе с описанием политического фона, на котором они происходили. Спустя полвека Дион Кассий, сенатор и дважды консул в правление Северов, составил колоссальную анналистическую историю Рима от его основания до своих дней с вкраплениями обобщений и интерпретаций, выдержанных в духе Фукидида. (Более или менее сохранившиеся части начинаются с 69 г. до н. э. и далее.) Наряду с ними следует упомянуть Плутарха, автора биографий, который около 100 г. н. э. иллюстрировал политические и моральные доблести, сопоставляя между собой выдающихся греков и римлян Республики в «Сравнительных жизнеописаниях». На таких работах основывается большая часть нарративной истории событий Поздней римской республики.
Однако, вне всяких сомнений, важнейший из наших источников — это труды Цицерона: он никогда не писал историю Рима, чего ожидали от него друзья, однако его переписка позволяет нам без посредников увидеть политику и высшее общество Рима между 67 и 43 гг. до н. э., а его опубликованные речи и теоретические трактаты многое рассказывают о его собственном времени и предшествовавшей эпохе. Таким образом, для того периода, когда Цицерон занимался правовой и политической деятельностью, то есть для 81—43 гг. до н. э., мы имеем прямые сведения о римской общественной жизни, а что касается предыдущих пятидесяти смутных лет, то работы Цицерона содержат упоминания либо о тех событиях, в которых он участвовал лично, либо о тех, о которых знал из первых рук.
2 См.: HRR- Badian 1966 (Н 4); Malitz 1983 (В 69).


Глава 1. Кризис Республики: исторические источники...
15
Конечно, при использовании материалов Цицерона возникают сложности. В письмах Аттику он пишет правду — как видит ее сам, — и его мнение может меняться каждую неделю. Его письма другим знакомым, как и письма его корреспондентов, порой могут быть далекими от правды, лицемерными или намеренно туманными. В речах Цицерон иногда идет на риск и прибегает к прямой лжи, но чаще умалчивает о чем-либо или умышленно трактует события в свою пользу. Наиболее вопиющими примерами таких утверждений могут служить его слова о том, что в 52 г. до н. э. Клодий готовил покушение на Милона, а Каталина организовал первый заговор еще в 66 г. до н. э., более чем за два года до мятежа, подавленного самим Цицероном. Но всё же правдивость Цицерона во многих случаях можно перепроверить по его собственным сочинениям или по вторичным источникам, и современные историки бывают рады поймать его на лжи. Но следует соблюдать осторожность: не стоит думать, что рассказы Плутарха, Аппиана и Диона Кассия содержат здравое изложение событий, свободны от оценочных суждений и представляют господствующую точку зрения, а потому позволяют автоматически скорректировать тенденциозность Цицерона. Писатели эпохи принципата зависели от своих источников точно так же, как мы, и в числе этих источников были и хвалебные биографии таких людей, как Помпей, Цезарь, Катон и сам Цицерон, и, напротив, произнесенные против них речи или опубликованные инвективы. Даже «История» Азиния Поллиона, младшего современника Цицерона и Цезаря, чей рассказ о гражданских войнах во многом лег в основу повествований Аппиана и Плутарха и, вероятно, повлиял также и на Диона Кассия, по всей видимости, не остался свободен от недостатков, обусловленных тем, что Поллион поддерживал Цезаря и весьма критично относился к Цицерону3.
Наши источники о Поздней республике имеют и другие изъяны. Во- первых, это малое количество надписей — по сравнению как с литературными свидетельствами, современными этим событиям, так и с числом эпиграфических памятников, доступных при изучении Принципата. В частности, у нас есть лишь несколько государственных документов, относящихся к периоду между диктатурами Суллы и Цезаря. Более того, хотя благодаря раскопкам мы многое знаем о самом городе Риме, наши сведения о городском развитии Италии и провинций обрывочны. Что же касается археологии села, то сейчас ведется большая работа с целью пролить свет на землепользование и характер земельных хозяйств в Италии, но она еще слишком далека от завершения. И лишь в одной области историки не обделены масгериалом. Монетная чеканка эпохи Республики необычайно богата, и ее уже тщательно проанализировали специалисты, которые не только установили ее хронологию и предложили интерпрета¬
3 	Gabba 1956 (В 38); Gabba 1975 (В 39). (Однако всё то же самое и даже в большей степени относится к самому Цицерону, который был действующим политиком и руководствовался не только своими интересами, но и вполне явными симпатиями и антипатиями. — С.Т)


16
Часть I
ции легенд и изображений, но и сделали более общие выводы об объемах и вероятных причинах того или иного выпуска. Проведены также важные исследования чеканки союзников Рима4.
Вся эта историческая традиция, даже если ее часта вступают в противоречие друг с другом, позволяет нам составить ясную картину происходившего, начиная с 70 г. до н. э. Но истолковать ее по-прежнему сложно. Пожалуй, современники находились слишком близко к событиям, чтобы оценить их значимость; с другой стороны, писатели эпохи Августа были слишком заняты тем, чтобы оправдать новый порядок и представить его как возрождение старого, а поэтому предпочитали выискивать отдельных козлов отпущения, а не выявлять недостатки римского общества и правительства в целом. К этой проблеме мы еще вернемся. С другой стороны, изучение событий, случившихся в период между падением Карфагена и 70 г. до н. э., осложняется сравнительной скудостью сведений о них у Цицерона и невозможностью получить хороший и последовательный рассказ о них из сочинений, оставшихся от писателей эпохи принципата, сокращавших республиканские источники. О десятилетии между 80 и 70 гг. до н. э. информации настолько мало, что драгоценен каждый фрагмент «Истории» Саллюстия, пусть даже длиной всего в строку. Предшествующие десять лет, в течение которых произошли Союзническая, Митри- датова и гражданская войны, завершившиеся диктатурой Суллы (об этом времени изначально писали современники событий — Сизенна, Лукулл, Аукцей и сам Сулла), освещены лучше с военной точки зрения, но политика тех лет окутана густым туманом. Что же касается самого первого этапа кризиса Поздней республики, то здесь выделяются многие важные темы, например, земельная проблема, отношения между Римом и Италией, между сенатом и всадническим сословием; также отчетливо видны фигуры Гракхов и нового человека, спасшего Рим от военной угрозы, — Гая Мария. Но о политике, вершившейся из года в год, нам известно меньше, чем для тех десятилетий, которые описаны в сохранившихся книгах Ливия или в богатом наследии Цицерона. Поэтому историк, испытывающий острую нехватку важнейших фоновых знаний, вынужден чересчур сильно полагаться на то изложение событий, которое представлено в сохранившихся источниках. Часто историк обнаруживает в своем распоряжении лишь аккуратно собранную сводку событий, которая поднимает вопросов больше, чем дает ответов.
Как и всегда, римские сочинения о политике того времени весьма тенденциозны, но проблема не просто в чьих-то предубеждениях. Двух реформаторов, прибегнувших к насилию — Луция Аппулея Сатурнина и Гая Сервилия Главцию, — враждебная традиция проклинает единогласно, и так же обстоит дело с политической деятельностью Мария. С другой стороны, о Гракхах сохранились как комплиментарные, так и недобро¬
4 	Crawford 1974 (В 144); Crawford 1985 (В 145); ср., напр.: Thompson М. The New-style Silver Coinage of Athens (New York, 1961); Giovannini A. Rome et la circulation monetaire en Grece au IIе siede avant Jesus Christ (Basle, 1978).


Глава 1. Кризис Республики: исторические источники...
17
желательные рассказы. Но еще важнее то, что в источниках борьба за власть между политиками-демагогами и ядром сената затмевает всё прочее. Достоинства и недостатки конкретных реформ отходят на задний план, когда античные авторы пытаются дать моральную оценку людям, которые пытались изменить или защитить статус-кво. Во вторичных источниках нелегко отыскать мнение современников событий; исключение составляют лишь речи, приписываемые Плутархом и Аппианом Тиберию Гракху, поскольку в конечном итоге они, видимо, восходят к биографии этого политика, написанной его братом — Гаем Гракхом. Ценны также фрагменты речей (например, Гая Гракха и Сципиона Эмилиана), которые сохранили для нас антиквары и грамматики эпохи принципата5. Другие любопытные комментарии современников или почти современников относительно Поздней республики можно выявить в исторических сочинениях, посвященных другим эпохам. Отказ сената от договора, заключенного с испанцами в 137 г. до н. э. (отсылки к этим событиям имеются и в современной им чеканке), повлиял на традицию о договоре или клятвенном обязательстве (sponsio), якобы заключенном консулами 321 г. до н. э. Позиция, занятая Тиберием Гракхом в конфликте с его коллегой Октавием, косвенным образом прокомментирована в рассказах анналистов о действиях отца Тиберия во время трибуната в 187 г. до н. э. Даже доводы, звучавшие при обсуждении земельной политики в эпоху Поздней республики, Дионисий Галикарнасский перенес в историю Ранней республики: консулу 495 г. до н. э. он приписывает речь, в которой оратор осуждает маленькие земельные наделы и защищает крупные хозяйства на земле, сдаваемой государством в аренду6.
Чрезвычайно важную возможность проверить сведения литературных источников обеспечивают нам эпиграфические документы и археологические данные. Но при работе с надписями вызывает затруднения то обстоятельство, что начертанные на них официальные документы или не упомянуты в литературных источниках, или находятся на заднем плане, так что эпиграфические памятники содержат совершенно неожиданный для нас материал. На одной стороне так называемой «Бембийской таблицы» («Tabula Bembina» — бронзовые фрагменты таблицы, некогда принадлежавшие кардиналу Бембо, а до него, как теперь стало известно, — герцогам Урбино) вырезан закон о возмещении собственности, незаконно изъятой римскими властями (lex de repetundis), который, должно быть, являлся частью законодательства Гая Гракха. В литературных же источниках сообщается, что Гай изменил состав присяжных в этом суде, но нет никаких намеков на масштабную реформу всей процедуры, отраженную в указанных фрагментах, или на изменение самого духа этого суда, к чему должна была привести такая реформа. Другим примером может служить
5 См.: ORF.
6 Дионисий Галикарнасский. Рижские древности. УШ.73; ср.: Gabba 1964 (В 41). Ливий. IX. 1—7; ср.: Crawford 1974 (В 144): N° 234; Crawford 1973 (F 39). Ливий XXXVIII.56; XXXIX.5; ср.: Richard 1972 (С 122).


18
Часть I
закон 101—100 гг. до н. э. о преторских провинциях и управлении делами Рима на Востоке: ранее о нем было известно только из частично сохранившегося текста в Дельфах, но теперь информация дополнена надписью из Книда, содержащей новый материал. Этот закон полностью игнорируют источники о Сатурнине и Главции, в то время как последние, несомненно, имели отношение к этой мере и она позволяет увидеть в их политике новое измерение7. На оборотной стороне бронзовых фрагментов с текстом закона о вымогательствах вырезан аграрный закон 111 г. до н. э. Аппиан коротко упоминает о нем, но сам текст закона и выводы, которые он позволяет сделать о предшествующем законодательстве, показывают, насколько несовершенен рассказ Аппиана об этом предмете, хотя он и выглядит точным. Две части этого закона касались земель в Северной Африке и Коринфе. Больше ни в одном источнике не сообщается, что римляне планировали тогда распределение земли в Коринфе. Что же касается Африки, то масштабы римских поселений там (включая ту колонию, которую, согласно литературным источникам, пытался основать Гай Гракх) невозможно оценить без изучения этой надписи вместе с археологическими свидетельствами о римском земельном межевании, которые большей частью получены при помощи французской аэрофотосъемки8.
Археология неспособна решить проблемы, вызванные несовершенством литературных источников, но по меньшей мере может указать нам, где именно античные авторы допускают неточности. Восстанию в 125 г. до н. э. латинской колонии Фрегеллы, расположенной на границе с Сам- нием (возле нынешнего Чепрано), в сохранившихся текстах посвящено лишь несколько фраз. Его причины остаются неясными, но ведущиеся ныне раскопки позволили обнаружить свидетельства о процветании города и жестокости примененных к нему репрессий. Спустя семь лет римляне основали первую колонию в южной Галлии — Нарбон Марсов (совр. Нарбонна). Цицерон, по крайней мере, указывает, что эта мера вызвала в Риме споры. Историки могли счесть Нарбон обычным военным поселением, если бы в результате раскопок не стало очевидным, что этот город имел важное торговое значение, причем, возможно, еще до основания там колонии9.
Итак, эпоха от Гракхов до Суллы сложна для изучения из-за сравнительно малого количества источников, что затрудняет корректировку отобранных и тенденциозных сообщений о тогдашних проблемах и событиях в дошедших до нас повествованиях. Некоторые из главных аспектов необъективности античных авторов будут рассмотрены в следующей главе. Корректируя их, историк не должен просто склоняться к той точке зрения, которая противоположна традиции, — он должен понимать, что рассказы источников о политических конфликтах, отражая вполне реальные
7 Lintott 1983 (В 192); Sherwin-White 1982 (С 133); Hassal, Crawford, Reynolds 1974 (В 170).
8 Chevallier 1958 (E 3); Piganiol 1954 (E 22).
9 Crawford, Keppie 1984 (В 284); Clemente 1974 (E 6): 61 сл.


Глава 1. Кризис Республики: исторические источники...
19
споры, не позволяют увидеть, что в целом внутри правящего класса существовало согласие в вопросе о том, как следует управлять городом, Италией и заморскими территориями. И это единое мнение можно резюмировать как стремление к более планомерной и глубокой эксплуатации ресурсов Средиземноморья. Некоторые политики относились к такой эксплуатации с более или менее благородной осторожностью. Однако в целом соревновательный дух римской аристократии предполагал, что политики могли яростно препятствовать планам своих соперников, пока те были живы, но потом без всякого стеснения подхватывать их лозунги и извлекать из них выгоды.
I. 	Античные теории о Поздней республике
В кн. VI «Всеобщей истории» Полибий не только воспел римскую конституцию, но и предрек ее гибель. Он считал ее подверженной естественным процессам развития и упадка, циклическим и характерным для любых форм правления: круг начинался с примитивной монархии и замыкался тиранией. Римскую республику стабилизировал баланс монархических, олигархических и демократических элементов, не позволявший одному из них быстро взять верх над другими, но в длительной перспективе этот баланс должен был разрушиться под воздействием стремления к роскоши и честолюбия, обусловленных бесспорным верховенством Рима во всем мире — тогда жадные богачи начнут притеснять народ, а честолюбцы станут использовать этот конфликт в собственных: интересах. Затем народ откажется подчиняться лидерам или делить с ними власть, но пожелает взять в собственные руки решение всех важных вопросов. Возникшая вследствие этого свобода (или демократия) на самом деле станет властью толпы, и отсюда начнется сползание к тирании. Если данный текст был написан Полибием ранее 146 г. до н. э., то мы имеем дело с теоретическим анализом, который оказался пророческим. (Такое же суждение Полибий высказал и о Гае Фламинии, радикальном трибуне 232 г. до н. э., который потом стал консулом и цензором.) Однако упомянутый фрагмент Полибий мог вставить, когда перерабатывал свой труд в эпоху Гракхов. Судя по сохранившимся фрагментам Диодора, который, в частности, осуждает Гая Гракха за честолюбие (которое соответствует классическому образу демагога), а сословие всадников — за жадность, интерпретацию Полибия принял также Посидоний. По всей видимости, она оказала сильное влияние и на последующие римские сочинения10.
После падения Республики римские авторы охотно писали, что ее гибель была неизбежной. По их словам, Рим не вынес собственной тяжести; моральное разложение, вызванное алчностью, любовью к роскоши и чес¬
10 	Полибий. VL8.1—8; 9.10—14; 57.5—9; П.21.8. Диодор Сицилийский. XXXTV/XXXV. 27-29; Walbank 1972 (В 123): 130 сл.; Malitz 1983 (В 69): 375.


20
Часть I
толюбием, не сдерживалось внешними угрозами, особенно после искоренения карфагенской опасности. Конституционным реформам как таковым римляне не придавали значения — несомненно, потому, что не считали, что конституция изменилась. Однако поэт Лукан и историк Флор видели, что богатство породило нищету, а оба этих зла вместе вызвали в людях стремления, удовлетворить которые могла лишь демагогия и в конечном итоге — гражданская война. Такие объяснения содержались не только у Полибия и всех следовавших за ним историков — уже в те годы государственные деятели предупреждали о подобной опасности. Согласно Посидонию, Сципион Назика противился разрушению Карфагена, утверждая, что существование последнего вынуждает римлян править империей справедливо и честно, а его уничтожение обернется гражданской смутой в Риме и расшатает основы империи, поскольку римские магистраты смогут угнетать подданных, ничего не опасаясь. Хотя историки высказали некоторые сомнения в том, что эти слова принадлежат именно Назике, однако подобные идеи, несомненно, циркулировали в римском обществе в середине П в. до н. э.
У нас нет возможности вернуться здесь к вопросу о том, было ли разрушение Карфагена столь уж важным событием в истории Римской империи. В первой половине П в. до н. э. римляне осуществляли за рубежом и более жестокие акции устрашения. Конечно, после 146 г. до н. э., когда могущество Рима достигло нового пика, гражданские раздоры усилились. И нет никаких сомнений, что во П в. до н. э. в Риме процветали и жадность, и любовь к роскоши, и амбициозность. Саллюстий схематически отнес их зарождение к эпохе после падения Карфагена, но еще до этого события указанные пороки осуждали Катон Цензор (труды которого Саллюстий хорошо знал) и Полибий, а также анналист Луций Пизон, современник Гракхов. Катон яростно порицал бездеятельность и произвол магистратов, обжорство и импорт дорогой соленой рыбы, выловленной в Черном море. Пизон высмеивал распутство и ажиотаж вокруг роскошной мебели — буфетов и столов на одной ножке, — возводя падение нравов к триумфу Манлия Вульсона в 186 г. до н. э. Тогда же в Рим прибыли кифа- ристы и арфисты со своими азиатскими танцами. Около 130 г. до н. э. Сципион Эмилиан в речи против законодательства Тиберия Гракха порицал смешанные школы танцев, которые якобы насаждали распутство. Все это отчетливо показывает, как римляне видели взаимосвязь между общими нравственными устоями и политическим радикализмом11.
Конечно, нельзя сказать, что стремиться к богатству и власти римляне ни с того ни с сего начали именно в 146 г. до н. э. или даже во П в. до н. э. Имеется достаточно свидетельств о более ранних временах, чтобы понять, что идеализированный позднее тип римлянина, воплощенный в об¬
11 	Саллюстий. О заговоре Катилины. 10—11; Саллюстий. Югуртинская война. 41; Саллюстий. История. 1.11—12М; Пизон. Фр. 34; ср.: Ливий. XXXIX. 6.7—8; Сципион Эмилиан. 0RF\ № 21, фр. 30 = Макробий. Сатурналии. Ш. 14.6—7. См.: Lintott 1972 (А 63).


Глава 1. Кризис Республики: исторические источники...
21
разах Курия и Цинцинната — воин-земледелец строгих правил, преданный простой жизни и трудовой этике, — если и не был мифом, то по меньшей мере представлял далеко не всё общество. И тем не менее нельзя сказать, что эти пороки не имели никакого отношения к кризису Поздней республики. Римская империя разрасталась, и вместе с ней крепли и аппетиты, а состязание аристократов между собой создавало социальную напряженность уже со П в. до н. э., что очевидно из источников: не в последнюю очередь об этом свидетельствует принятие законов против подкупа (первый — в 181 г. до н. э.) и против роскоши на пирах (первый — в 182 г. до н. э.). Нельзя полностью сбрасывать со счетов мнение самих римлян о том, что же пошло не так.
И всё же как тогда, так и теперь сложно объяснить проблемы Поздней республики одними лишь пороками аристократии. Может быть, изменения затронули не столько сенаторов, сколько легионеров? Любопытно, что, хотя во введении к трактату «О заговоре Каталины» Саллюстий рассуждает о жажде богатства и власти, однако далее в этой же работе, а также в последующей монографии «Югуртинская война» он связывает обогащение одних граждан с обнищанием других (что отмечал и Полибий) и, в частности, с изгнанием сельских семей с их наследственных участков земли. О страданиях сельских жителей говорил и сам Тиберий Гракх в речи, которую, вероятно, сохранил для потомков его брат, написавший о нем воспоминания. Разрастание владений богачей и недовольство плебса Лукан и Флор называют главными причинами гражданской войны:
...а мечом захватить в свои руки отчизну —
Это великая честь; и ставят мерою права Силу...
Лукан. Фарсалия.1.174—176
Аграрная проблема занимает центральное место и в первых главах «Гражданских войн» Аппиана, хотя в этом случае автор прямо связывает ее с конфликтами вокруг деятельности трибунов-реформаторов, а не с гражданской войной, которая в итоге разразилась. Только обратившись к рассказу о гражданских войнах после убийства Цезаря, Аппиан считает нужным указать на желание солдат обогатиться в сражениях12.
Таким образом, многие римские авторы считали нищету, порожденную алчностью богатых, причиной гражданских раздоров на Форуме и, в итоге, гражданской войны, хотя порой последнюю рассматривали скорее как моральное, нежели как социально-экономическое явление. Считалось, что бедняки воевали не столько из-за своей нищеты, сколько из-за вызванного ею озлобления, жадности и ярости. Более того, в глазах античных авторов горести бедняков не оправдывали их лид ер ов-арисгокр атов, вступавших в конфликт с другими аристократами. Саллюстий признаёт не¬
12 	Лукан 1.160—182 (Пер. Л.Е. Остроумова); Флор 1.47.7—13; П.1.1—2; Аппиан. Гражданские войны. 1.7—27; V.17.


22
Часть I
счастья плебса вполне реальными, но и в «О заговоре Каталины», и в «Истории» утверждает, что заявления вожаков плебса о защите прав последнего — просто ложь: как и лидеры сената, вожаки лить использовали благовидные предлоги для приобретения личной власти; это суждение Саллюстия восходит к рассказу Фукидида о гражданских раздорах в Кор- кире в 427 г. до н. э. В таком же ключе Флор оценивает и Гракхов. Их меры казались справедливыми, но вредили благосостоянию государства и интересам зажиточных классов (которые тоже были частью народа); в действительности же и Гракхи, и другие трибуны пытались укрепить могущество собственной должности, а не защищали права народа.
Исключением из общего ряда исторических сочинений, враждебных к трибунам-демагогам, являются доброжелательные повествования Плутарха и Аппиана о Гракхах. Отчасти это объясняется тем, что основным их источником был рассказ Гая Гракха о брате и о себе самом. Но дело к этому не сводится: благодаря своим талантам и романтической ауре (обусловленной блестящим происхождением и трагической гибелью) братья Гракхи стали любимыми демагогами авторов, настроенных против демагогии в целом. Цицерон ловко использовал их имена, чтобы сравнением с ними принизить других демагогов и заявить о собственной верности принципам популяров. Этого привилегированного статуса были лишены люди вроде Сатурнина, Главции или Публия Сулышция. Пожалуй, лишь один источник косвенно показывает ситуацию глазами три- бунов-радикалов — «Риторика для Геренния», пособие по ораторскому искусству, написанное, по всей видимости, в 80-х годах до н. э.; в нем процитированы впечатляющие фрагменты популярской риторики с разоблачениями врагов плебса13. Что же касается консервативных противников популяров, то вне зависимости от того, как оценивали античные историки коррумпированность аристократии, самых упрямых защитников статус- кво (таких как Луций Опимий, Метелл Нумидийский и Катон Утический) они чтили за их строгую приверженность старым порядкам; точно так же и суровые мужи Ранней республики — Аппии Клавдии, Папирий Курсор и Манлий Торкват — занимают выдающееся место в анналах эпохи Поздней республики.
Полководцев, начавших гражданскую войну, резко осуждали их современники, и неудивительно, что многие из этих нападок сохранились в позднейших источниках. Суллу запомнили за его проскрипции (император Септимий Север являл собой необычный пример, восхваляя проскрипции в противоположность милосердию Цезаря), а Саллюстий ставил ему в вину еще и разложение войска, утверждая, что Сулла смотрел сквозь пальцы на ослабление дисциплины ради сохранения соратников в гражданской войне. Репутация Мария так никогда и не была воссгановле-
13 	Риторика для Геренния. IV.31, 48, 68; ср.: Цицерон. Против Берреса. V.163; Цицерон. Об аграрном законе. П.12, 31; Цицерон. За Рабирия, обвиненного в государственной измене. 14; Цицерон. Об ответах гаруспиков. 41—43; Цицерон. За Клуенция. 151; Цицерон. За Фонтея. 39; Цицерон. Брут. 125—126; Цицерон. Об ораторе. 1.38.


Глава 1. Кризис Республики: исторические источники...
23
на после ударов, нанесенных его политическими врагами, и не в последнюю очередь — Суллой. С Помпеем писатели эпохи Августа обходились мягче, как с человеком, который формально защищал закон и порядок, но резкие нападки на него в годы Поздней республики не забылись, и Лукан, Сенека и Тацит считали, что Помпей заслуживает не меньшего порицания, чем Цезарь. Писателей по мере укрепления принципата всё меньше интересовал поиск виноватых. Дион Кассий особенно примечателен тем, что воздерживался от критики отдельных личностей, хотя многое говорит о самой коррупции в целом. Однако к тому времени гибель Республики казалась уже столь давним и естественным событием, что посмертный ее анализ стал чисто академическим занятием.
II. 	Современные интерпретации Поздней республики
После эпохи Возрождения историография уже была не склонна принимать объяснения римской аристократии о причинах ее собственного падения, хотя выборочно использовала отдельные составляющие этих объяснений. Макиавелли в «Рассуждениях о первой декаде Тита Ливия» соглашался с Полибием в том, что смешанная римская конституция представляла собой преимущество, но всё же называл благом ожесточенные конфликты сената и плебса, сотрясавшие Раннюю республику, ибо они порождали свободу. Что же касается столкновений, начавшихся с трибуната Гракхов, то они, конечно, привели к уничтожению свободы, но стали неизбежным следствием римского величия. Их можно было избежать только в случае, если бы римляне прекратили призывать плебс в войско и предоставлять гражданство чужакам, но тогда у Рима уж точно не хватило бы сил для построения такой империи. То есть падение Республики было предопределено ее милитаризмом и пестрым этническим составом. Еще одним нежелательным следствием расширения империи стало продление военных командований — оно привело к тому, что граждане забыли о сенате и стали признавать власть только своих командиров. Республика прожила бы дольше, если бы Рим разрешил эту проблему и конфликт вокруг аграрного закона, породивший, как признавал Макиавелли, смуту, губительную для Республики14.
Макиавелли занимал на удивление вызывающую позицию: он просто переворачивал Полибия с ног на голову. Преимущество римской конституции, по его мнению, состояло не в стабильности, которая определяется прочной взаимосвязью всех частей, а в балансе, который складывался в результате свободного состязания и бурных столкновений. Более того, сам Макиавелли отстранялся от аристократических взглядов Полибия и рим¬
14 	Machiavelli N. Discorsi sopra la prima deca di T. Livio (ed. A. Oxilia (London, 1955) / Trans. LJ. Walker. London, 1970). 1.2, 4, 5, 6, 37; Ш.24.


24
Часть I
ских писателей. В мятежах, по его мнению, нельзя было винить плебс и его вождей. Скорее, дело сводилось к тому, что римлянам следовало не выпускать конфликты из-под контроля и стараться держать в узде собственные войска. Нужно подчеркнуть, что столкновения между правящим классом («i grandi») и плебсом Макиавелли считал реальными, а не надуманными; и в самом деле, вражда между этими группами не сводилась к каким-то отдельным вопросам.
Макиавелли имел одно преимущество: он писал в то время, когда социальная и политическая организация городов несколько походила на ту, что существовала в республиканском Риме. Пожалуй, Макиавелли представлял Рим несколько упрощенно. Спустя немногим более двух веков сходные темы развивал и Монтескье в «Размышлениях о причинах величия и падения римлян». По его мнению, Республику погубило не что иное, как привязанность солдат к полководцам, получавшим важные командования с помощью трибунов, а причиной городских беспорядков Монтескье считал рост числа граждан, вследствие которого община оказалась расколота, причем далеко не все ее члены разделяли старые римские ценности. Тем не менее, Монтескье полагал, что насилие в городе было в целом неотделимо от побед империи, поскольку храбрый и воинственный народ не стал бы проявлять покорность во внутренних делах15.
Когда в XIX в. Моммзен писал свой фундаментальный труд «История Рима», он рассуждал не в немецких терминах своего времени, а в терминах тогдашней британской парламентской демократии. Анализируя политику в эпоху Гракхов, он игнорировал демократический элемент римской конституции, потому что, в отличие от парламента, народное собрание в Риме не представляло народ в целом. Более того, конфликт между сторонниками власти сената, которых римляне называли оптиматами, и популярами, которые на самом деле действовали через народное собрание в интересах народа, Моммзен рассматривал как некий процесс, происходивший в римском сенате, сходный с партийными конфликтами между либералами и консерваторами в британском парламенте. Опираясь на тот факт, что на выборах, приносивших римлянам должности и, следовательно, место в сенате, значение имели не программы и политические принципы, а только личности, Моммзен легко согласился с Саллюстием в том, что римская политика представляла собой просто бесчестную борьбу за власть между членами аристократии. Моммзен явно считал, что современная ему британская парламентская система представляла истинное мнение народа. Если бы он писал после сэра Льюиса Нэмира (1888—1960), то, возможно, перестал бы сравнивать сенат с британским парламентом ХУШ в.16.
15 Montesquieu Ch.L. Considirations sur la grandeur et dicadence des romains // Idem. (Evres completes (Paris, 1949) VII (Ed. R. Gaillois): гл. 8, 9.
16 Mommsen 1854—1856 (A 76) IV: гл. 2; Namier L. The Structure of Politics at the Accession of George III. 2nd edn. (London, 1968).


Глава 1. Кризис Республики: исторические источники...
25
Римская традиция о моральном разложении общества и разрушении конституции жаждущими власти демагогами была весьма приемлема для Моммзена за исключением лишь одной детали: он полагал, что эту политическую систему следовало уничтожить — как потому, что богачи угнетали земледельцев в Италии, монополизируя землю и широко эксплуатируя рабский труд, так и потому, что управление империей велось неумело и было пронизано коррупцией. Моммзен верил, что против нобилитета и капиталистических землевладельцев следовало бы бороться, но на самом деле никто этого не делал, лишь демагоги иногда устраивали стычки. А те, в свою очередь, тоже были слишком заняты сохранением статус-кво или реализацией собственных чаяний в рамках существующей системы, чтобы предлагать эффективные реформы, но своими монархическими амбициями они указали путь революции — хотя и опирались не на народ в целом, а лишь на городскую толпу. С точки зрения Моммзена, в эпоху Республики Римским государством правила коррумпированная клика некомпетентных людей и конституция не давала народу возможности их контролировать. Этот режим заслуживал свержения и наконец при помощи военной силы был подвергнут коренному переустройству и подчинен монарху, поистине представлявшему интересы народа империи, — Цезарю.
В падении Республики Моммзен больше не видел проблемы. Нужно было лишь подождать, когда неизменно победоносная часть государства (res publica) — армия возьмет власть в свои руки. Впрочем, это мнение мстительного чужака (отказ судить римлян в том контексте и по тем стандартам, которые применяли они сами) противопоставляет его не только античным источникам, но и благожелательным взглядам Макиавелли и Монтескье. Анализ Моммзена до сих пор лежит в основе многих исторических исследований, хотя последователи немецкого историка всё же стараются рассматривать события изнутри и воздерживаться от его огульных суждений. Их отношение к Республике было смягчено тем обстоятельством, что в итоге даже сам Моммзен признал неуместность своего восторга по поводу монархии Цезарей.
Последователи Моммзена склонны были считать, что Поздняя республика по сути представляла собой аристократическое государство, в котором демократические элементы были фальшивкой, лозунгом для коррумпированной городской толпы, и разошлись лишь в мнениях насчёт монархических амбиций политиков, пытавшихся взять под контроль политические процессы. В частности, Эдуард Мейер доказывал, что если Цезарь стремился к абсолютной монархии, то Помпей жаждал принципата — монархии в рамках существующей олигархии, которая для Августа стала прецедентом. Модернизаторское представление Моммзена о политической борьбе тоже было отвергнуто. Природу аристократической политики анализировали прежде всего Маттиас Гельцер и Фридрих Мюн- Цер. Гельцер показал, каким способом аристократия добивалась монополизации должностей и власти, используя семейные и клиентские связи.


26
Часть I
Более того, он объяснил значение терминов «оптиматы» и «популяры»: первый термин описывал большинство элиты (а порой и весь правящий класс), защищавшее власть сената и статус-кво; второй термин применялся к отдельным людям или малочисленным группам, имевшим слабую внутреннюю организацию и преемственность во времени или не имевшим ее вовсе, которые предпочитали проводить свою политику через народное собрание, а не подчиняться мнению большинства в сенате. Эта точка зрения лучше, чем парламентская модель Моммзена, соответствовала свидетельствам источников и объясняла монархический стиль поведения и чаяния ведущих популяров17.
Мюнцер пошел дальше, доказывая на основе своих просопографиче- ских изысканий, что аристократические партии представляли собой маленькие группировки, основанные на родстве, которые боролись за власть любым оружием, попадавшимся под руки: манипулировали клиентами, занимались демагогией, развязывали насилие и гражданские войны. Если суровое суждение Саллюстия о лживости ценностей оптиматов и популяров Моммзен относил в основном к последним и рассматривал их как главных претендентов на тираническую власть, то Мюнцер считал, что оптиматы тоже добивались лишь господства своей клики в узком кругу олигархии. Убедительнее всего этот подход был реализован в «Римской революции» Рональда Сайма, применившего данную доктрину к последним десятилетиям Республики и гражданским войнам, то есть к тому периоду, когда она выглядит наиболее правдоподобной ввиду преобладания силы над законами. После 49 г. до н. э. политика явно перетекла в силовое противоборство; этот конфликт до некоторой степени предвещали волнения предыдущих двадцати лет. Подход Мюнцер а также сильно повлиял на исследования Эрнста Бэдиана, хотя последний считал, что группировки, участвовавшие во фракционной борьбе, были гораздо более гибкими и не обладали столь жесткой структурой, какую им приписывал Мюнцер.
С другой стороны, историки, на которых больше повлиял Гельцер, к примеру Штрасбургер и Л. Р. Тэйлор, не считали, что противостояние между оптиматами и популярами не имело совершенно никакого отношения к принципам или идеологии; по их мнению, эти две группировки различались скорее политическими методами, нежели программами. Кристиан Майер в важном исследовании «Res Publica Amissa» выдвинул предположение о том, что аристократия просто использовала плебс для продвижения собственных интересов или покровительства небольшим группам с особыми интересами, не представлявшим собой народ в целом. У популяров имелась идеология, но устаревшая, поскольку народное собрание не представляло народ, а проблемы свободы, особенно право апелляции к плебейским трибунам (provocatio), защищавшее граждан от произвольного ареста или казни, уже не стояли на повестке дня. Исследователям, придерживающимся таких взглядов, свойственно отрицать суще¬
17 	Meyer 1922 (С 227); Geizer 1912 (А 40); Münzer 1920 (А 79).


Глава 1. Кризис Республики: исторические источники...
27
ствование крупных конфликтов в аристократической политической системе и подчеркивать ее стабильность. Действительно, Майер считал, что сложность и недолговечность политических группировок вкупе с многообразием отношений зависимости совершенно исключали борьбу четко очерченных фракций, которую предполагал Моммзен и, до некоторой степени, — Бэдиан. Майер даже полагал, что патроно-клиентские связи аристократов привносили в деятельность сената поистине представительский элемент. Систему обрушили те факторы, которые аристократия не сумела должным образом в нее интегрировать, а именно — богатые всадники, не входившие в сенат, профессиональные армии под командованием полководцев, наделенных длительными полномочиями18  19.
Еще более лестное мнение о Поздней республике предложил Эрих Грюэн в работе «Последнее поколение Римской республики». Соглашаясь с тем, что суть политики сводилась к борьбе семейных группировок, он утверждал, что эта борьба велась в определенных пределах, скорее санкционированных обычаем, нежели установленных конституцией, поскольку толика насилия считалась приемлемой. И только гражданская война, разгоревшаяся вследствие исключительных обстоятельств, поставила эту систему под угрозу. В монографии «Насилие в республиканском Риме» автор настоящей главы обосновал противоположное мнение: система рухнула именно потому, что аристократия терпимо относилась к толике насилия: вполне реальные конфликты народных лидеров с остальной аристократией стали неуправляемыми и вылились в гражданскую войну.
Другие историки, например Питер Брант и Франческо де Мартино, вернулись к тезису о том, что дестабилизирующим фактором являлось противостояние классовых интересов. Однако, в отличие от Моммзена и его последователей, они считали, что эту борьбу отражал конфликт опти- матов и популяров. Они признавали, что Гельцер верно понял эти термины и что в Риме не сложилось организованных политических партий, но считали, что, несмотря на это, популяры представляли классовые интересы простого народа. Мотивы лидеров-демагогов не имели значения: важно, что они могли приобрести влияние, лишь удовлетворяя подлинные нужды народа. Тем не менее, в какой-то степени эти историки были согласны с Моммзеном в том, что единственным способом выразить недо-
1Q
вольство являлась гражданская воина .
Большинство современных историков разделяет это представление о событиях, а также о том правовом и социальном фоне, на котором они разворачивались. Историки также согласны в том, что политические группировки не были партиями в современном смысле, даже если пока нет единодушия в вопросе о том, что же они собой представляли. Однако неясно, следует ли рассматривать деятельность популяров как часть политй-
18 Syme 1952 (А 118); Badian 1985 (А 1); Taylor 1949 (А 120); Strasburger 1939 (А 116); Meier 1966 (А 72).
19 Gruen 1974 (С 209); Lintott 1968 (А 62); Brunt 1971 (А 17); Brunt 1988 (А 19); de Martino 1973 (А 71).


28
Часть I
ческой игры аристократии или как угрозу для господства аристократии: как сами лидеры-популяры расценивали собственные действия? Во всяком случае, исследователи справедливо подчеркивают, что не только Цицерон, но даже Саллюстий порой отстаивал точку зрения о противоположности и несовместимости взглядов оптиматов и популяров на политику20. Но главный вопрос, на который нет ответа, связан с уровнем развития самосознания плебса. Трудно говорить о классовом сознании или осознании общности интересов у бедняков. Можно лишь догадываться, формулировали ли плебеи свои жалобы и требования? Воспринимали ли они в массе своей собственные права и свободы как завоевание плебеев прежних поколений, а не как подарки власть имущих? Рассматривал ли кто-то из них гражданские войны как революционную деятельность или хотя бы как осознанную борьбу с угнетателями?
20 	РегеШ 1982 (А 90): 25-69.


Глава 2
Э. Линтотт
РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ И ЕЕ ПРОБЛЕМЫ НА ИСХОДЕ II В. ДО Н. Э.
При изучении Средней республики историки традиционно ставят во главу угла международные отношения, а при исследовании Поздней республики — внутреннюю политику. Процессы, протекавшие в Риме и Италии на протяжении полувека после разрушения Карфагена, действительно затмили события во всех остальных областях, однако неверно представлять дело так, словно в 146 г. до н. э. римляне, так сказать, «пересели на другой поезд». На самом деле территориальное расширение Рима приносило власть и богатство как государству (res publica), так и отдельным лицам, а потому оставалось главным стимулом политических перемен.
В пассажах, сочиненных, вероятно, между 167 и 146 гг. до н. э., Полибий утверждал, что римляне стали властителями того мира, историю которого он писал. Это не означало, что они управляли всей этой территорией или хотя бы интересовались обстановкой в каждой из ее частей, но предполагало, что в конечном счете они ожидали здесь повиновения своей воле в вопросах, затрагивавших их интересы1. Даже после 146 г. до н. э. римское владычество было слабее той власти, которой ранее обладали великие эллинистические государства в своих небольших сферах влияния; но когда римская держава концентрировала усилия на конкретной горячей точке, ее гегемония становилась не менее, а то и более жесткой. Методы осуществления этой гегемонии были рассмотрены в предыдущем томе КИДМ. Почти каждый год в той или иной области Средиземноморья велась война, но чаще римляне задействовали свою власть, не обращаясь напрямую к военной силе. На западных территориях, находившихся под управлением Рима, центром власти являлся римский магистрат или промагисграт, в провинцию которого входила данная тер¬
Derow 1979 (В 26); Brunt 1978 (А 18); Lintott 1981 (А 64).


30
Часть I
ритория. К востоку от Адриатики римские магистраты не действовали на постоянной основе до 148 г. до н. э. — главным средством римского контроля служили здесь посольства. Зимой иноземные послы приезжали в Рим с жалобами ущемленных общин и оправданиями подозреваемых; весной римские посольства отправлялись за рубеж, чтобы изучить проблемы, примирить союзников, а при необходимости и принудить иноземные общины к выполнению воли Рима.
Они не всегда добивались успеха. В 157 г. до н. э. римлянам не удалось спасти Ороферна Каппадокийского, а в 149 г. до н. э. — Прусия Вифин- ского; Рим не сумел обеспечить Птолемею УШ Эвергету П, правившему в Кирене, власть над Кипром, пока на египетском троне сидел его 6рат1а. С другой стороны, римлянам удалось надолго ослабить Сирийское царство, хотя их методы выглядели не слишком привлекательными: после смерти Антиоха IV римляне сожгли сирийский флот и подрезали сухожилия боевым слонам, а позднее угрожали Деметрию I (который вопреки воле Рима стал преемником Антиоха), поддерживая претендента на его трон. Когда римляне считали, что их безопасности и гегемонии угрожает серьезная опасность, они действовали безжалостно. Карфаген и Македония позволили себе возобновить масштабные военные действия — и пали всего через несколько лет после этого, а ахейцы, представлявшие собой скорее помеху, нежели угрозу для Рима, поплатились за неповиновение, проявленное, когда римская армия стояла к ним слишком близко. Римляне разрушили Карфаген, чтобы уничтожить цитадель антиримских настроений и центр силы, способный соперничать с Римом. Та же судьба постигла и Коринф, хотя здесь римляне руководствовались не столько страхом, сколько осознанным желанием устрашить Грецию и обозначить начало новой эпохи в этом регионе2.
Вследствие указанных действий расширилась территория, на которой Рим осуществлял прямое управление, и отныне пунийская Африка, Македония и часть Греции были непосредственно подчинены римским магистратам. Представляется, однако, что поначалу прежняя практика не изменилась. Посольства, отправлявшиеся Римом в Нумидию для разрешения спора между Югуртой и его братьями после 116 г. до н. э., напоминают посольства отправленные сорока годами ранее для прекращения войны Пергама с Вифинией. Римский закон, принятый в 101—100 гг. до н. э. и вырезанный в Дельфах и Книде, предписывает старшему консулу в целях организации войны с пиратами связаться с царями Сирии, Египта, Кипра
1а Ороферн Никефор (Каппадокийский) — претендент на каппадокийский престол, который, согласно решению Рима, должен был править вместе со своим сводным братом Ариаратом V, но утратил власть и вынужден был бежать в Сирию. Прусия П, царя Ви- финии, принудил отречься от власти, а затем убил его сын Никомед П, воспользовавшись помощью пергамского царя Аттала II; Рим не оказал Прусию никакой значимой поддержки. Братом Птолемея УШ Эвергета П был египетский царь Птолемей VI Филоме- тор. — О.Л.
2 	Суждение Цицерона о Коринфе см.: Цицерон. 06обязанностях. I. 35. В целом см.: Shervvin-White 1984 (D 291): гл. 2; Sherwin-White 1977 (D 75); Accame 1946 (D 250).


Глава 2. Римская империя и ее проблемы на исходе II в. до н. э.
31
и Кирены и предоставить особую аудиенцию родосцам3. Однако Югурта умер в Мамертинской тюрьме после военной интервенции Рима в Нуми- дию, а пиратов римские силы атаковали прямо на их базах. Эту интервенцию можно объяснить тем, что указанные проблемы влияли на римские интересы более непосредственно, чем, например, проблемы Малой Азии до 150 г. до н. э., но тогда требуется объяснить и то, почему римские интересы теперь оказывались затронуты всё чаще и чаще.
Важным фактором, несомненно, является распространение римской администрации на Африку в 146 г. до н. э. и Азию после 133 г. до н. э. (к чему мы еще вернемся). Существенную роль сыграло и присутствие на этих территориях римлян и италийцев в качестве частных лиц. Имеются надежные свидетельства о том, что римляне и италийцы селились на Сицилии и в Испании; сведения об их присутствии в других регионах Средиземноморья более обрывочны, но не менее важны. Например, недавно стало известно, что в середине Ш в. до н. э. в Фессалии проживала семья Раммиев, и, несомненно, римлянином был человек, который около 200 г. до н. э. на Хиосе выставил на всеобщее обозрение генеалогию Ромула и Рема. Пожалуй, самым экзотическим свидетельством служит египетский папирус, датируемый около 200—250 гг. до н. э. В нем упоминается морской заем для экспедиции в «Страну благовоний» на Африканском Роге. Большинство участников экспедиции было греко-егигггянами, но один из торговцев происходил из Массилии (совр. Марсель), а в числе поручителей значились еще один массилиец, карфагенянин и житель италийской Велии, посредника же звали Гнеем4.
После 150 г. до н. э. свидетельств о расселении римлян и италийцев по Средиземноморью становится больше, но количественная оценка этого явления по-прежнему представляет трудности. Сообщается, что в 50 г. до н. э. в Испании постоянно проживало всего 30 тыс. взрослых римских граждан мужского пола римского и италийского происхождения. Число римлян и италийцев, убитых Митридатом в 88 г. до н. э. (в Азии — от 80 до 150 тыс.; на Делосе — 20 тыс.), вероятно, было значительно раздуто про- римскими источниками (возможно, сюда были включены рабы, принадлежавшие италийцам). Свидетельства о римских и италийских именах в надписях из Греции, главным образом с Делоса, более надежны, но из этих данных трудно сделать какие-то выводы. Ясно, что, после того как в 166 г. до н. э. Рим передал Афинам управление Делосом и сделал его свободным портом, этот остров стал местом предпринимательской деятельности или уединения для ряда италийцев, а также для их вольноотпущенников либо рабов. Они объединялись в коллегии (collegia), отправлявшие культы ларов на перекрестках (lares compitales)4a, Меркурия, Аполлона и Геркулеса и посвящавшие им храмы и форумы. Однако Делос,
3 Hassall, Crawford, Reynolds 1974 (В 170): 202—203; ср.: Саллюстий. Югуртинская война. 15; 21; 25.
4 Sammelbuch (1926) Ш: N° 7169.
4а Традиционно римский культ богов-покровителей городских кварталов и соседских °6щин; их культовые святилища сооружались на перекрестках. — О Л.


Карта 7. Римский мир около 118 г. до н. э.


34
Часть I
пожалуй, был исключением ввиду того, что являлся крупным коммерческим центром, где особенно активно велась торговля рабами. Высказывалось весьма правдоподобное предположение о том, что Форум италийцев на Делосе (обширный немощенный двор с двумя узкими входами, окруженный маленькими комнатками и имевший культовую статую, огражденную решеткой) на самом деле являлся рынком рабов5. Хотя от попыток оценить численность римских и италийских эмигрантов за рубежом приходиться отказаться, необходимо отметить две важные особенности этой миграции: во-первых, римляне и италийцы, особенно зажиточные, приобретали за рубежом землю, и, во-вторых, за морем селились общины ветеранов — как в официальных колониях, так и на своих личных земельных наделах. Подробнее эти тенденции будут рассмотрены ниже, в обзорах отдельных регионов.
I. 	Испания
Испанию Рим приобрел по итогам Второй Пунической войны, и эта добыча оказалось настолько ценна, что в 197 г. до н. э. для обеспечения регулярными магистратами двух провинций — Ближней (Citerior) и Дальней (Ulterior) Испании — римляне решили увеличить число преторов до шести5"1. Граница между территориями, подконтрольными этим двум командованиям, проходила к западу от Нового Карфагена, и чем дальше она уходила во внутренние земли, лишь частично покоренные, тем более фор мальной становилась. До и во время наместничества Тиберия Гракха (консула 177 г. до н. э.) в 179—178 гг. до н. э. в Испании велась ожесточенная борьба. После проведенной им реорганизации временное затишье, воцарившееся в провинции, продлилось до 155 г. до н. э., когда возобновились военные действия против так называемых «свободных лузитан» на западе полуострова; отчасти вследствие неспровоцированной агрессии римлян, отчасти вследствие сотрудничества испанских племен под предводительством Вириата в борьбу были втянуты сперва ваккеи, а затем — нумантий- цы, проживавшие на севере. В ходе этих войн римляне неоднократно расторгали соглашения, заключенные Фабием Эмилианом, Квинтом Пом- пеем и Гаем Гостилием Манцином с испанцами; наконец, борьбу завершил Сципион Эмилиан, консул 134 г. до н. э., осадивший и разрушивший Ну- манцию (подробный рассказ о военных действиях вплоть до этого этапа см. в т. УШ КИДМ). Теперь весь Иберийский полуостров, за исключением дальнего северо-запада, был подвластен римлянам — по крайней мере, формально. После этого в источниках упоминаются войны в Испании, происходившие в 114—111 гг. до н. э. (когда был убит проконсул Луций Пизон Фруги), в 104—102 гг. до н. э. (против лузитан) и в 98—93 гг. до н. э.
5 	Brunt 1971 (А 16): 224—233. Ср.: Валерий Максим IX.2.ext3; Мемнон. FGrH. 434 F 22; Плутарх. Сулла. 24.4; Страбон Х.5.4 (486); XIV.5.2 (668). СоагеШ 1982 (В 276).
5а Прежде преторов было четверо. — 0Λ.


Глава 2. Рижская империя и ее проблемы на исходе II в. до н. э.
35
(когда Тит Дидий, консул 98 г. до н. э., сражался с ареваками и кельтибе- рами). Эта последняя война печально известна тем, что Дидий предательски истребил всех жителей Коленды — поселения, основанного его предшественником. Примечательно, что, как отмечает Аппиан, эти войны не велись в то время, когда римляне были заняты отражением нашествия северных племен на Галлию и Италию6.
Для римлян, как прежде для карфагенян, Испания была ценна тем, что обеспечивала вспомогательные войска, прежде всего конницу и легковооруженных солдат, служила источником зерна и основных и драгоценных металлов. Полибий утверждал, что в радиусе 20 стадиев (4 км) от Нового Карфагена в рудниках работало 40 тыс. человек, добывавших за сутки серебра на 25 тыс. денариев. Диодор сообщает, что отдельные старатели могли добыть за три дня эвбейский талант серебра (6 тыс. денариев), и упоминает об италийцах, использовавших рабский труд и внедрявших в горное дело новые технологии: в частности, сложные подземные туннели осушались с помощью архимедовых винтов6а. В этом контексте следует отметить первую римскую чеканку, которую можно назвать провинциальной, — иберийский денарий. Эти серебряные монеты несут на себе местные изображения и легенды, но отчеканены в соответствии с римским стандартом денария (чуть менее 4 г) и имеют символ денария (X). Они происходят с севера Испании, прежде всего из Оски, и находились в обращении, как считают специалисты, примерно с 200—250 гг. до н. э. и до времен Сертория. Вероятнее всего, они чеканились для того, чтобы испанцам было удобно платить налоги, а римлянам — покупать испанские товары и услуги7. Начиная со 197 г. до н. э. Рим установил для испанцев натуральные и денежные подати, хотя первоначально они взимались не со всех подвластных Риму испанцев в равной мере, а лишь с племен, находившихся в сфере досягаемости действующих римских наместников. Регулярный трибут, вероятно, учредил Тиберий Гракх (консул 177 г. до н. э.) во время своего наместничества в 179 г. до н. э., но некоторые племена уклонялись от него, ив 152 г. до н. э. Марк Марцелл произвел его переоценку для Кельтиберии (отныне общая сумма трибута должна была составлять 3,6 млн. денариев). Насколько нам известно, испанцы стали первыми провинциалами, заявившими (в 171 г. до н. э.) жалобу на несправедливости римлян при взимании трибута: обвинения включали использование военных префектов для сбора денег, коррупцию при переводе
6 Аппиан. Иберийскоримские войны. 99.428—100.437. См.: Lopez Melem 1984 (В 193); Richardson 1986 (E 25): 199 слл. — о недавно найденной надписи из Алькантары, с упоминанием капитуляции (deditio) в 104 г. до н. э.
6а Архимедов винт (архимедов червяк, улитка) — водоподъемная машина, представляющая собой полую цилиндрическую трубу, установленную под углом к горизонтальной плоскости и погруженную нижней частью в воду; в трубу помещен винт, представляющий собой наклонную плоскость, навернутую на ось. При вращении спиральный винт подхватывает воду, она скользит вверх по нему и выливается, достигнув его вершины. - О.Л.
7 ILS 8888; Полибий XXXIV.9.8—11; Страбон Ш.2.10 (148); Диодор Сицилийский V.36-38; Richardson 1976 (Е 24); Crawford 1985 (В 145): 84 ел.; Knapp 1977 (В 179).


36
Часть I
зерновых взносов в денежный эквивалент, коррупцию при откупе пятипроцентного налога (вероятно, это был налог с продаж или транзита)8.
Об администрации Испании известно мало. Кроме изначального разделения полномочий на две провинции в 197 г. до н. э., там, вероятно, происходил долгий процесс формального признания испанских общин и определения их территорий, в котором важнейшими этапами стали наместничества Марка Катона (195 г. до н. э.), Тиберия Гракха (179—178 гг. до н. э.) и Марка Марцелла (152—151 гг. до н. э.). Позднее мы слышим о комиссиях из десяти сенаторов, помогавших Сципиону Эмилиану в 134 г. до н. э. и Титу Дидию — в 90-х годах до н. э. Двумя важными и взаимосвязанными особенностями администрации были римско-италийская иммиграция и возникновение городов. Италика, где позднее родился император Траян, была основана в 206 г. до н. э. Сципионом Африканским как поселение ветеранов; в 171 г. до н. э. была заложена Картея как латинская колония для потомков римских отцов и испанских матерей (согласно римскому праву, эти люди не являлись полноправными римскими гражданами). Кордуба, детище Марка Марцелла, вероятно, тоже была латинской колонией, как и Пальма и Полленция, основанные в 123 г. до н. э. Квинтом Метеллом на Балеарских островах для трех тысяч римлян испанского происхождения. Кроме полноправных римских граждан, проживавших в Испании, там, несомненно, было много людей смешанного римско-испанского происхождения, подобных поселенцам Картеи или Курию и Апулею — предводителям разбойников, воевавших на стороне Вириата. Некоторым из них было предоставлено полноправное римское гражданство (возможно, после военной службы или отправления магистратуры в латинской колонии), поэтому позднее мы встречаем таких римских сенаторов, как Квинт Барий Гибрида и Луций Фабий Испанский. Создавались также общины испанцев, не имевших римского или латинского статуса. Около 190 г. до н. э. Луций Эмилий Павел предоставил свободу и землю рабам (servi), принадлежавшим жителям Гасгы и проживавшим в Ласку- танской Батине (turris Lascutana); Гракх основал Гракхурис на реке Эбро, а позднее — Илитурги в Бетике; Децим Брут (консул 138 г. до н. э.) заложил Валенцию для испанцев, сражавшихся под командованием Вириата, а также Брутобригу (см.: КИДМУШ: 152—171).
О том, как далеко продвинулась демаркация границ между общинами и основание или утверждение местных администраций, можно судить по примечательному документу, который недавно был обнаружен в Кон- требии на территории кельтиберов: на бронзовой таблице записано судебное решение наместника Гая Валерия Флакка, вынесенное в 87 г. до н. э. относительно спора трех селений о покупке земли и правах водопользования. Наместник действует так же, как поступал римский претор при рассмотрении частного иска: устанавливает ряд формул (formulae), в соответствии с которыми судьи (в данном случае сенат Контребии) должны
8 	Агашан. Иберийско-римские войны. 43.179—44.183; Страбон Ш.4.13 (162—163); Ливий. ХЫП.2.12.


Глава 2. Римская империя и ее проблемы на исходе II в. до н. э.
37
разрешить это дело. Все судьи — испанцы. Однако документ написан на латинском языке, а использованная процедура характерна только для римлян. Это единственное в своем роде свидетельство замечательно тем, что показывает, в какой мере римские идеи и методы уже получили преобладание в Испании9.
II. Галлия
Южная часть Трансальпийской Галлии служила сухопутной дорогой между Италией и Испанией. Контакты римлян с этой территорией восходили к их первому союзу с Массилией (совр. Марсель), заключенному, как сообщается, около 400 г. до н. э. Этот союз укрепился благодаря сотрудничеству в годы Второй Пунической войны, но, несмотря на значительную экспансию Рима в Цизальпийской Галлии (см.: КИДМ VIII: 138—152) — вплоть до Генуи на западе (в 148 г. до н. э. последнюю связала с Кремоной Постумиева дорога) и Аквилеи на востоке, — Рим мало вмешивался в события по ту сторону Альп. В 155/154 г. до н. э. массилийцы попросили у римлян помощи против лигуров, обитавших в области современных Антиба и Монако, и сухопутная экспедиция римлян, отправившаяся из Цизальпийской Галлии под командованием Квинта Опимия, вновь подчинила это племя Массилии. В ходе раскопок туземных кельтских или кельтиберских поселений на южном берегу Франции или неподалеку оттуда обнаружилось много черной глянцевой кампанской керамики и италийских амфор для вина и масла, импортированных во П в. до н. э. Таким образом, эта территория была хорошо известна торговцам из Италии, хотя надежных данных о наличии здесь италийских поселений нет. Сведения о прямом политическом влиянии Рима содержатся в двух текстах, вызывающих у ученых большие споры: замечания Полибия о разметке дороги от Гадеса до Альп (будущей Домициевой дороги) может быть позднейшей вставкой и не относиться к событиям до 125 г. до н. э., а утверждение Цицерона о том, что римляне запретили трансальпийским племенам выращивать виноград и оливы, стоит в ряду других заявлений, сильно отдающих фольклором10.
Культурное влияние Массилии было велико. Галлы из знатных семей получали здесь образование; вследствие этого они стали использовать греческие буквы для письма на кельтском языке, а сам греческий язык — для правовых формулировок. Возможно, Массилия даже поставляла галлам сельскохозяйственные и военные технологии. Однако в военном отношении она была теперь сравнительно слабой. Так, в 125 г. до н. э. на нее на¬
9 Richardson 1983 (В 227); Birks, Rodger, Richardson 1984 (В 133). О возрастании римского влияния в Испании см.: Richardson 1986 (Е 25): 172 слл.
10 ILLRP 452; Полибий ХХХШ.9-10; Ш.39.8; Страбон. IV.I.5 (180-181); 6.3 (203); Цицерон. О государстве. Ш.16 (этому свидетельству доверяет Гудино, см.: Goudineau С. Ц Nicolet 1978 (А 83) П: 685-689); Clemente 1974 (Е 6): 19.


38
Часть I
пали саллювии, что дало римлянам повод к интервенции. Сперва Фульвий Флакк (консул 125 г. до н. э.), затем Секстий Кальвин (консул 124 г. до н. э.) разбили лигуров, саллювиев и воконтиев и сумели открыть между Цизальпийской Галлией и территорией массилийцев коридор шириной около мили — здесь, в Аквах Секстиевых (совр. Экс-ан-Прованс), ниже кельтской цитадели в Антремоне, Секстий оставил гарнизон. Гней Доми- ций Агенобарб (консул 122 г. до н. э.) и Квинт Фабий Максим (консул 122 г. до н. э.) расширили эти операции и завоевали юг Трансальпийской Галлии. Римляне атаковали также аллоброгов, проживавших к северу от Изера, в наказание за укрывательство вождя саллювиев и ведение войны с эдуями, союзниками Рима. В этот конфликт были втянуты и арверны, обитавшие в Севеннах, — несомненно, потому что их вождь Битуит притязал на господство над всеми племенами на этой территории. Галлы потерпели сокрушительное поражение у слияния Роны и Изера (понеся, согласно римским источникам, огромные потери), и Домиций отпраздновал наконец свою победу, проехав на слоне по новой провинции11.
В результате галлы, проживавшие на территории вплоть до Тулузы, были обложены трибутом, а вдоль старого маршрута из Эмпорий к Роне была проложена римская дорога; позднее, в 118 г. до н. э., Домиций Агенобарб11а вместе с молодым оратором Луцием Лицинием Крассом провел закон об основании колонии Нарбон Марсов (совр. Нарбонна) к югу от кельтского поселения в Монлоре. Покоренные народы не восставали против римской администрации, но через несколько лет римские армии потерпели тяжелые поражения от племен, пришедших в провинцию извне: Луция Кассия разбила часть племени гельветов, мигрировавшая в Аквитанию (107 г. до н. э.), Марка Силана (109 г. до н. э.), Квинта Цепиона и Гнея Маллия (105 г. до н. э.) — кимвры, явившиеся из-за Рейна; последнее сражение состоялось под Араузионом (совр. Оранж). В ходе своей кампании Цепион захватил серебряные и золотые слитки общей стоимостью в 15 млн денариев, хранившиеся в кельтском святилище возле Толосы (совр. Тулуза). Затем, в 104—102 гг. до н. э., Гай Марий организовал на этой территории защиту империи от германских племен и в конце концов нанес поражение тевтонам и амбронам под Аквами Секстиевыми. Побочным продуктом его деятельности стало строительство канала на Роне, транзитные пошлины с которого Марий отдал массилийцам в награду за помощь в борьбе с германцами.
Первоначально вторжение римлян в Трансальпийскую Галлию можно было обосновать необходимостью защиты Массилии, но последующие операции, видимо, велись по знакомому римскому шаблону: полководцы добивались военной славы как таковой, а политическую поддержку вновь учрежденной римской власти оказывали римляне, видевшие в регионе
11 	См. также: Ливий. Периохи. LXI; Валерий Максим IX.6.3; Страбон. IV. 1.11 (185); 2.3 (191); Посидоний. FGrH 87 F 18; Аппиан. О войнах с кельтами. 1.7; 12.
11а Это был не консул 122 г. и победитель арвернов, а его сын (консул 96 г. до н. э.). —
ОЛ.


Глава 2. Римская империя и ее проблемы на исходе II в. до н. э.
39
обширные экономические возможности и желавшие приобрести здесь землю. Через пятьдесят лет после основания провинции в ней проживало множество римских граждан, прежде всего предпринимателей. Еще ранее, не позднее 85 г. до н. э., Гай Квинкций, подзащитный Цицерона, создал здесь товарищество1113 с Секстом Невием, чтобы совместно заниматься скотоводством и земледелием или лесоводством. Это товарищество подвизалось и в приобретениии рабов для продажи в Италии — возможно, в обмен на вино. Имеются также эпиграфические и нумизматические свидетельства о римской иммиграции и римском влиянии на торговлю12.
III. Сицилия
История следующей провинции — Сицилии — определяется ее сельскохозяйственной эксплуатацией (свидетельств о событиях на Корсике и Сардинии и организации этих провинций слишком мало для содержательного изложения). После отпадения Сиракуз и их завоевания Римом во время Второй Пунической войны римская администрация на Сицилии не имела соперников. Три сицилийских города заключили договоры с Римом, а пять были объявлены независимыми и свободными от трибута, но остальные платили десятину с сельскохозяйственной продукции в соответствии с порядком, учрежденным некогда Гиероном П Сиракузским. Некоторые земли были конфискованы римским государством, прежде всего плодородное Леонтинское поле (ager Leontinus), и цензоры сдавали их в аренду римлянам, италийцам или сицилийцам. Известно, что в Агри- гент была выведена колония (в 197 г. до н. э.?), вероятно, из ветеранов. Еще одним ранним свидетельством об италийской иммиграции служит посвящение, поставленное «италиками» («Italicei») в свободном городе Га- леса. Однако греческая часть острова оставалась, безусловно, греческой, как доказывает надпись с описанием маршрута феоров (θεωροί) — священных послов из Дельф13.
В рассматриваемый в настоящем томе период Сицилию сотрясали два восстания рабов (138/137—132 гг. до н. э. и 104—101 гг. до н. э.), интересные не только сами по себе, но ввиду тех социально-экономических условий, которые источники называют среди их причин. Согласно Посидонию14,
11Ь Подзащитного Цицерона звали Публий Квинкций; он приходился братом Гаю Квинкцию, учредившему товарищество в Галлии. — О.Л.
12 О Домициевой дороге из Эмпорий к Роне см.: ILLRP 460а. О священной казне То- лозы см.: Страбон. IV. 1.13 (188); Посидоний. FGrH 87 F 33. Цицерон. В защиту Квинкция. 11—12. О вине ср.: Tchemia A. Italian wine in Gaul at the end of the Republic // Gamsey 1983 (G 101): 87—104; о «монетах с крестом» («monnaies ä la croix») см.: Clemente 1974 (E 6): 80—81; о надписях см.: Rolland 1955 (В 235).
13 Цицерон. Против Берреса. П.3.13—14; 4.123; 5.56; Цицерон. Филиппики. П.101; Цицерон. Об аграрном законе. П.57; ILLRP 320; Manganaro 1964 (В 197).
14 FGrH 87 F 108 = Диодор Сицилийский. XXXTV/XXXV.2.2 сл. Ср.: Флор П.7.4 слл. Vogt 1974 (А 123): 39—92. О втором восстании см.: Диодор Сицилийский. XXXVI.3 слл.; Флор П.7.9 слл.


40
Часть I
первое восстание началось из-за некоего грека Дамофила, владельца большого скотоводческого поместья в Энне, который довел рабов до того, что они убили его самого и его жену и подняли общее восстание. Его первым предводителем стал Эвн, сириец из Апамеи, прославившийся как маг и чудотворец: он принял сирийское царское имя Антиох. На юго-западе Сицилии, под Агригентом, появился еще один предводитель рабов, кили- киец по имени Клеон. Источники сообщают об огромном множестве восставших — их численность возросла с 20 тыс. до 200 тыс., хотя изначальный отряд Эвна оценивается Посидонием в 6 тыс. человек, а Клеона — в 5 тыс. человек. Утверждается, что до восстания одни из этих рабов были пастухами, а другие, закованные в кандалы, обрабатывали землю. Некоторую поддержку им оказало местное свободное население, обрадовавшееся страданиям богатых, и эти люди оказались страшнее самих рабов, поскольку безудержно грабили и разрушали всё вокруг, тогда как рабы не жгли и не разоряли хозяйства, которые рассчитывали использовать в собственных интересах. С восстанием боролось восемь полководцев, пока, наконец, Марк Перперна и Публий Рупилий не положили ему конец: они взяли Энну и Тавромений, убили Клеона и захватили в плен Эвна.
В 104 г. до н. э. история повторилась. Поводом для восстания стала попытка наместника Нервы выполнить постановление сената (senatus consultum) об освобождении граждан союзных общин, оказавшихся в рабстве в провинциях. Восемьсот человек обрели свободу сразу же, но затем Нерва подвергся давлению местной знати и свернул свою деятельность. После нескольких единичных вспышек недовольства произошло крупное восстание в Гераклее, в котором приняло участие от 2 тыс. до 6 тыс. человек под предводительством флейтиста по имени Сальвий, который играл на женских оргиастических религиозных церемониях и считался провидцем. Он взял себе титул царя и имя Трифон (которое носил предыдущий царь Сирии). На территории Сегесты и Лилибея восстали пастухи, которых возглавил киликиец Афинион, присвоивший себе серебряный скипетр и пурпурное одеяние и коронованный как царь. Как и ранее, к восстанию присоединились свободные бедняки, и их разрушительная ярость контрастировала с заботой Афиниона о том, что он считал своей собственностью. В этот раз города не подвергались опасности, но городских рабов подозревали в намерении присоединиться к восставшим. Претор, сменивший Нерву в 103 г. до н. э., Луций Лукулл, разбил в сражении Трифона и Афиниона, однако последний бежал и продолжил борьбу; лишь через два года он был убит, а его сторонники постепенно истреблены Манием Аквилием.
Введение Посидония к рассказу о первом восстании выдержано в строгом морализаторском тоне и прекрасно гармонирует с его общим представлением об упадке, наступившем после разрушения Карфагена вследствие жадности и беззаконий римлян в провинциях. Посидоний сообщает, что богатые землевладельцы Сицилии были в основном римскими всадниками, и приписывает им контроль над правосудием, что для данного


Глава 2. Римская империя и ее проблемы на исходе II в. до н. э.
41
периода является анахронизмом. Они будто бы не заботились о том, чтобы одевать и кормить своих многочисленных рабов и тем самым превратили их в разбойников. На самом деле в рассказе Посидония о первом восстании не назван по имени ни один рабовладелец-римлянин, хотя в рассказе о втором восстании упоминаются Публий Клоний, Веттий и братья Барии. Кроме того, описание сицилийского общества у Посидония искажено, поскольку он оставляет без внимания землевладельцев-греков и, особенно, мелких собственников, которые составляли большинство граждан в греческих городах. Однако неверно было бы полностью отбрасывать точку зрения Посидония и утверждать, что это были восстания сицилийских националистов. Восточное происхождение и царские устремления предводителей подтверждают гипотезу, которая, во всяком случае, вполне допустима: многие восставшие рабы (или их предки) были привезены с Востока. Сирийцы считались тупыми, покорными и физически сильными людьми, идеально подходившими для некоторых сельскохозяйственных работ. Бедные сицилийцы приняли участие в восстании, но их вклад был маргинальным и даже противоречил целям лидеров повстанцев. Более того, у нас есть бесспорное свидетельство — современная событиям надпись, в которой магистрат, действовавший в Италии и на Сицилии в конце первого восстания утверждает, что изловил и вернул владельцам девятьсот семнадцать беглых рабов. Успехи повстанцев на Сицилии словно магнит притягивали рабов с юга Италии, которые пасли там стада или обрабатывали землю15.
Сицилия представляла собой провинцию, где римляне уже прочно обосновались и, как и богатые сицилийцы, управляли крупными поместьями, в которых рабский труд использовался в земледелии и скотоводстве. Эти тенденции не подкосили традиционное греческое общество, но усилили трения между богатыми и бедными, характерные для греческого социума на протяжении веков, и породили недовольство рабов, способное распространиться и на Италию.
IV. Африка
После взятия Карфагена Сципион Эмилиан аннексировал от имени Рима пунийскую территорию, оставшуюся после удовлетворения нумидийских претензий, — область в пределах так называемых «царских» или «финикийских рвов», а остальную землю формально закрепил за детьми нуми- дийского царя Масиниссы, то есть за царем Миципсой, его братьями и наследниками. Затем в Африку прибыла комиссия из десяти человек, учрежденная Ливневым законом, и с их помощью Сципион наказал врагов Рима и наградил друзей. Карфаген и другие пунийские города, сохра¬
15 	ILLRP 454. Теорию о надионалистических восстаниях см.: Verbrugghe 1972 (Е 30); Verbrugghe 1974 (Е 31).


42
Часть I
нившие ему верность, были разрушены, а место, где стоял Карфаген, было формально предано проклятию; городам, перешедшим на сторону Рима, была дарована свобода — в том числе Утике, которая также получила землю от современной Бизерты до окрестностей самого Карфагена и стала резиденцией римского наместника. Комиссия обложила трибутом всех мужчин и женщин, проживавших в новой римской провинции за пределами свободных городов16. Видимо, ожидалось, что карфагеняне, не бежавшие за границу в Нумидию (а так, очевидно, поступили многие) и не получившие гражданство свободных городов, будут жить в деревнях или собственных хозяйствах.
Французские специалисты посредством аэрофотосъемки обнаружили в Африке гигантскую систему центуриации (характерное для Рима ортогональное межевание земли), одна ось которой проходила примерно с северо-запада на юго-восток, из окрестностей Бизерты к окрестностям Сиди-бу-Али; оба этих пункта целиком находятся в пределах царских рвов. Другая система центуриации ориентирована иначе; она начинается к югу от этой территории и включает землю, аннексированную в 46 г. до н. э. Таким образом, более ранняя сетка датируется республиканским временем и, видимо, послужила основой для распределения земли согласно Рубриеву закону, разработанному Гаем Гракхом, и в последующие годы. Однако представляется, что эта система центуриации чересчур велика, ведь длина ее главной оси составляет почти 160 км; вполне возможно, что она даже предшествует Рубриеву закону и свидетельствует, что римляне предоставляли гражданам или союзникам землю в Африке начиная со 146 г. до н. э. путем ее продажи или сдачи в аренду цензорами, как засвидетельствовано в аграрном законе (Lex agraria), принятом позднее, в 111 г. до н. э.17. В 125 г. нашествие саранчи опустошило Африку, и численность населения здесь упала. Спустя два года Гай Гракх, возможно, увидев в этом несчастье возможность для новой колонизационной политики, предложил принять Рубриев закон об основании колонии на месте Карфагена и распределить землю во внутренних областях Африки. В число колонистов было записано шесть тысяч человек — вероятно, больше, чем предусматривал закон. Максимальный надел составлял двести югеров (около пятидесяти гектаров), то есть полную римскую центурию. Противники этого проекта заявляли о дурных знамениях и, ссылаясь на них, утверждали, что повторное основание Карфагена приведет к несчастью. В результате в 121 г. до н. э. Рубриев закон был отменен — после уличных беспорядков и гибели Гая Гр акха и Фульвия Флакка. Однако земельная комиссия, работавшая в Африке, продолжила свою деятельность: она распределяла землю между бывшими колонистами, возвращала участки тем, кто
16 Плиний Старший. Естественная история. V.25; Аппиан. События в Ливии. 54.235— 236; 135.639—641; Евмах Неаполитанский. FGrH 178 F 2; Аграрный закон 111 г. до н. э., см.: Bruns Nq 11: стк. 79, 81.
17Аграрный закон 111 г. до н. э.: 70 слл., 82—83, 85—89; Chevallier 1958 (Е 3); Piganiol 1954 (Е 22): табл. 1.


Глава 2. Римская империя и ее проблемы на исходе II в. до н. э.
43
незаконно их лиг пился и контролировала продажу земли, проводившуюся в Риме, а также ее сдачу в аренду цензорами. Невозможно сказать, сколько эмигрантов фактически получило землю в Африке и как их число соотносилось с числом землевладельцев, проживавших вне провинции. Для этого периода ничего не известно не только об урбанизации, но даже об основании форумов (fora) как мест для собраний — вероятно, многие иммигранты проживали в свободных городах. Тем не менее, с этого времени римское присутствие в Африке далеко не сводилось к маленькой римской администрации18.
Римляне и италийцы жили также в соседнем царстве Нумидия. Ми- ципса, унаследовавший здесь в 148 г. до н. э. царскую власть от Маси- ниссы, сделал новой столицей Цирту (обычно ее идентифицируют с современной Константиной), где селились карфагеняне, греки, римлян и италийцы, а в прежней столице, Тугге, остался только храм Масиниссы. Важным источником процветания царства служила эксплуатация земли в долине Баграда и вокруг Мактара, которую по итогам римского арбитража Нумидия получила от Карфагена незадолго до его падения (в 125— 124 гт. до н. э., несмотря на нашествие саранчи, Миципса нашел возможность отправить зерно Гаю Гракху, который служил тогда квестором на Сардинии). Но после смерти Миципсы около 118 г. до н. э. разразился кризис, которому Саллюстий позднее посвятил один из своих исторических трактатов. Миципсу пережили два его родных сына, Адгербал и Гиемпсал, и старший приемный сын Югурта, отцом которого был Мас- тарнабал, покойный брат Миципсы. Мастарнабал, как и Миципса, прославился приверженностью греческой культуре (он выиграл колесничную гонку на Панафинейских играх); его сын был хорош собой, силен и прекрасно сложен, а также приобрел отличную репутацию, когда командовал отрядом нумидийской конницы, отправленным Миципсой под Нуман- цию на помощь Сципиону Эмилиану19. Царевичи не поладили между собой: Югурта организовал убийство Гиемпсала, а Адгербала вытеснил из царства. Адгербал воззвал к сенату, заявив, согласно Саллюстию, что правит царством лишь как управляющий римлян. В 116 г. до н. э. комиссия из десяти сенаторов разделила Нумидию и отдала Югурте западную часть, граничащую с Мавретанией, а Адгербалу — более цивилизованную область, в том числе бывшую пунийскую территорию. Югурта использовал этот раздел, чтобы развязать новую войну против Адгербала, нанес ему поражение ив 112 г. до н. э. осадил его в столице. Адгербал принялся слать в Рим призывы о помощи. Югурта не пропустил к нему трех молодых послов из Рима; другое посольство, состоявшее из трех сенаторов высокого ранга, вызвало Югурту в Утику, но тоже не сумело прекратить осаду. Наконец Адгербал сдался, последовав совету италийцев,
18 Орозий. V.11.2—5; Аппиан. Гражданские войны. 1.24.102—104; Аппиан. События в Ливии. 136.644—645; Аграрный закон 111 г. до н. э.: 52 слл., особ. 60—61; ILLRP 475.
19 Страбон. XVII.3.13 (832); Диодор Сицилийский. X2ÖQV/XXXV.35.1; Плутарх. Гай Гракх. 2.3; Саллюстий. Югуртинская война. 6, 7, 21, 26; Ливий. Периохи. L.


44
Часть I
помогавших ему обороняться, но как он сам, так и италийцы были убиты Югуртой.
Эти события вызвали в Риме народное возмущение, и в 111 г. до н. э. сенат объявил войну, чтобы подчинить Югурту римской власти (тот вполне мог ожидать, что Рим в любом случае его атакует, поэтому собственные действия вряд ли представлялись ему такой уж безрассудной провокацией). После нескольких стычек Югурта пришел к соглашению с консулом Бестией: он формально капитулировал и передал свое царство Риму, но ему позволено было сохранить власть ценой небольшой контрибуции. Возникли подозрения, что нумидийский царь подкупил консула и его офицеров, и Югурту доставили в Рим под охраной, чтобы он дал показания, но этому воспрепятствовал трибун, наложивший запрет. Затем Югурта организовал убийство Массивы (чей отец Гулусса был братом Миципсы), которого сенат рассматривал как возможного кандидата на нумидийский трон. Поэтому всякие переговоры с ним были прекращены, и ему было позволено вернуться в Африку, но сенат признал необходимость военного решения проблемы. Нечистоплотные приемы Югурты и сговор с ним нескольких сенаторов породили в Риме политический кризис (см. гл. 3, с. 88 сл. наст. изд.).
Спурий Альбин, консул, возобновивший войну с Югуртой в 110 г. до н. э., не сумел вступить в схватку с врагом; следующей зимой Спурий оставил во главе армии своего брата в должности легата, а Югурта, напав на лагерь последнего, заманил того в ловушку и вынудил заключить мир. Признавать этот мир сенат отказался — данная процедура уже была знакома сенату по испанским прецедентам. В 109 г. до н. э., набрав пополнение и проведя в войске интенсивные тренировки, войну более энергично возобновил Квинт Метелл. В программе Гая Мария, которому народ вверил командование в 107 г. до н. э., центральное место тоже занимало укрепление боеспособности армии. Римляне быстро овладели восточной Нумидией, граничившей с юга и запада с римской провинцией, но в западной Нумидии, словно созданной для конницы, им оказалось трудно справиться с крайне подвижным противником, который регулярным сражениям предпочитал засады и стычки. Марий сумел разрушить несколько нумидийских крепостей и дошел почти до границ Мавретании, но его положение осложнилось, когда Югурта заключил союз с Бокхом, царем Мавретании, уступив тому, согласно Саллюстию, треть Нумидии (в силу чего Бокх сражался за эту территорию как за свою собственную). Война закончилась благодаря дипломатии — выдающуюся роль сыграл в этом Луций Сулла, который в 105 г. до н. э. убедил Бокха возобновить прежнюю дружбу с Римом и выдать Югурту. Рим не приобрел новых территорий: Бокх был утвержден в своем царстве, а Нумидию получил Гауда, брат Югурты; Марий укрепил его власть, расселив в долине Баграда ге- тульскую конницу своей армии. (Это предположение наиболее убедительно объясняет тот факт, что позднее города Большой Уки и Тубурника прославляли Мария как своего основателя; как свидетельствует последу¬


Глава 2. Римская империя и ее проблемы на исходе II в. до н. э.
45
ющее присутствие Ярбы в Булле Регии, долина Баграда не входила в состав римской провинции20.) В соответствии с законом Сатурнина, принятым в 103 г. до н. э., римские ветераны были расселены в той части провинции, которая подверглась центуриации, и на острове Керкина21.
В Нумидийскую войну римляне вступили неохотно, но в конце концов их устроил лишь один исход — безоговорочная капитуляция и смерть Югурты: они не верили, что этот человек подчинится римской политике. Кажущуюся слабость и нерешительность Рима до 110 г. до н. э. Саллюстий объясняет тем, что Югурта подкупил наиболее влиятельных сенаторов. Современные исследователи, напротив, полагают, что римляне вели рациональную политику: война в Нумидии была трудной и дорогой, римские интересы в этой стране, скорее, требовали сильного правителя, дружественного Риму, да и более активное вмешательство в нумидийские дела было контрпродуктивным; в этот ненужный конфликт Рим вовлекла в основном агитация популяров, подкрепленная жалобами деловых кругов, многие представители которых были убиты в Цирте22. Хотя у нас нет оснований сомневаться в том, что Югурта давал взятки, это не обязательно означает, что политическое суждение сенаторов было ошибочным. На тот момент у римлян не было собственной армии, расквартированной в Африке (напротив, защита провинции зависела от военной помощи Нумидии); они были мало знакомы с отдаленными областями царства; их войска плохо пригодны для предстоящей кампании. Вместе с тем Нумидия являлась зависимым царством, от которого римляне ожидали покорности, к тому же Югурта подверг римскую дипломатию более серьезному унижению, чем Атгал и Прусий в Малой Азии почти за сорок лет до него (ср. сноску 1а выше. — О.Л.). Но важнее всего было то, что на кону стояли жизни и имущество римлян и италийцев не только в Цирте, но и в самой провинции, где тысячи поселенцев недавно приобрели землю. Принятие аграрного закона 111 г. до н. э., установившего постоянный порядок распределения земли в Африке, совпало с началом военных действий против Югурты. Деньги от аренды и продажи этой земли поступали в казну; финансовая стабильность зависела от безопасности западной границы провинции. В Африке явно проживали римляне, желавшие извлечь прибыли из Нумидии; можно предположить, что к этому стремились не только предприниматели, убитые в Цирте, но и служившие в армии римские всадники, состоявшие в дружбе с Марием. Однако римское правительство не ставило себе задач по расширению экономической эксплуатации: война велась ради утверждения римской власти и защити инвестиций.
20 Brunt 1971 (А 16): 577—580; cp.: Gascou 1969 (В 157): 555—568. Прежнюю точку зрения см.: Quoniam 1969 (В 222); Broughton 1929 (Е 2): 19, 32.
21 О знаменитых мужах. 73.1; Inscr. Ital. ХШ.З: N° 7.
22 De Sanctis 1932 (А 104): 187 слл.; Syme 1964 (В 116): 174 слл.


46
Часть I
V. 	Македония и Греция
На протяжении полувека события на другом берегу Адриатики римляне пытались контролировать удаленно, но в конце концов разместили там магистрата и войско на постоянной основе. История поражения Андриска и Ахейской лиги была рассказана в другом месте [КИ ДМ VIII: 385—390). Его следствием стало основание в 148/147 гг. до н. э. новой провинции Македония, к которой в 146/145 г. до н. э. была присоединена значительная часть Греции. Рим уже обложил Македонию трибутом в 167 г. до н. э., когда разделил ее на четыре независимые республики. Эти регионы (μερίδες) определили структуру римской администрации, сохранявшуюся еще в эпоху Принципата, контроль же над городами осуществляли, как и при македонских царях, советы политархов (οί πολιτάρχαι)23. Территория Македонии была расширена до реки Гебр, и здесь разместилась конечная станция Эгнациевой дороги, протянувшейся от Аполлонии и Диррахия, городов на Адриатическом побережье, через горы к Пелле и Фессалонике, а затем — на восток, к Геллеспонту. Эта дорога, несомненно, была проложена вдоль прежних царских маршрутов, причем произошло это спустя довольно короткое время после создания провинции, ибо о ней знал уже Полибий;23а недавно под Фессалоникой был найден мильный камень Гнея Эгнация, сына Гая, убедительно опровергающий старые теории о происхождении названия дороги, которые можно найти в стандартных справочниках24.
Единственное восстание Псевдо-Филиппа было подавлено квестором около 140 г. до н. э. Основные усилия наместники сосредоточили на борьбе с фракийцами, проживавшими к северу и востоку от провинции, и на распространении римского влияния на этих территориях. Около 135 г. до н. э. Марк Косконий вел здесь войну и принял посольство из азиатского города Кизик с просьбой о защите. В 119 г. до н. э. Квинт Помпей был убит в сражении с галлами — вероятно, скордисками, но его квестор Тит Анний сумел защитить провинцию от вторжения. В 114 г. до н. э. Гай Катон потерпел поражение, но Марк Ливий Друз (консул 112 г. до н. э.) и Марк Минуций Руф (консул 110 г. до н. э.) взяли реванш. Затем, в 102— 101 гт., Тит Дидий одержал еще несколько побед над фракийцами; найденные в Книде фрагменты римского закона о провинциях свидетельствуют о том, что к провинции Македония была формально присоединена новая территория к востоку от Гебра — Кенийский Херсонес25  *. Это озна¬
23 Ливий. XLV.18.6—7; 29.5—10; 30.1; Деяния Апостолов. 16: 12; Cormack 1977 (В 143); Koukouli-Chiysanthaki 1981 (В 180).
23а Полибий умер около 120 г. до н. э. — О.Л.
24 Полибий. XXXIV. 12.2а-8; Страбон. VII.7.4 (322-323); Фр. 10; АЕ (1973): Ns 492; Walbank 1985 (В 254). (Название Эгнациевой дороги ранее связывали с Эгнацией (Гнати- ей) — городом в Апулии. — О.Л.)
25 MRR I: 143, 135, 119, 112, 110, 101 гг. до н. э.; Hassall, Crawford, Reynolds 1974
(В 170): 204.


Глава 2. Римская империя и ее проблемы на исходе II в. до н. э.
47
чает, что римляне, как прежде македонские цари, стремились распространить свою власть на восток, до Геллеспонта.
Ахейская лига подняла в 147 г. до н. э. восстание в ответ на решение Рима вывести из ее состава Спарту, Коринф, Аргос и Орхомен. Фивы и Халкида сочувствовали этому восстанию и поддерживали его. Урегулирование, осуществленное Луцием Муммием после подавления мятежа, отчасти явилось наказанием, отчасти — попыткой предотвратить новые беспорядки. Цицерон утверждает, что Муммий разрушил Коринф и подчинил многие города Ахайи и Беотии римской власти (imperium Romanum). Согласно Павсанию, Беотия должна была уплатить контрибуцию Гераклее и Эвбее, а ахейцы — Спарте. Более того, римляне распустили союзные советы ахейцев, беотийцев и фокейцев, установили трибут и привели к власти олигархические правительства26. До эпохи Принципата Греция не имела собственного наместника, но ясно, что во времена Поздней республики управление и налогообложение в греческих областях осуществлялось римлянами. В сохранившемся эпиграфическом фрагменте письма проконсула, адресованного гильдии дионисийских артистов, упоминаются провинция римлян и область, «которой они управляют». Исследователи обоснованно полагают, что речь идет о Македонии и Греции соответственно27. Недавно обнаружен камень, на котором вырезаны предписания Луция Муммия и Квинта Фабия Максима относительно дионисийских артистов в Македонии, Беотии и на Пелопоннесе. Территория Коринфа стала римской государственной землей (ager publicus), и во время принятия аграрного закона 111 г. до н. э. здесь проводилось землемерное обследование в целях продажи или распределения участков. Вероятно, та же судьба постигла земли Халкиды и Фив — городов, также разрушенных Муммием. В постановлении сената (senatus consultum) о награждении греческих капитанов, принятом в 78 г. до н. э., упоминается сдача в аренду цензорами земли на Эвбее, и именно на этом острове в 85 г. до н. э. Сулла выделил 10 тыс. югеров в дар Архелаю, полководцу Митридата. Земли Оропа, по-видимому, тоже были сданы в аренду цензорами еще до эпохи Суллы. Эпиграфические свидетельства подтверждают и установление олигархических режимов в греческих полисах. При новом порядке в документах пелопоннесских городов больше не упоминаются государственный совет (βουλή) и народное собрание (δήμος), но лишь магистраты и советники (σύνεδροι). В наместничество Фабия Максима в ахейском городе Димы произошло восстание против недавно пришедшего к власти олигархического правительства. Восставшие сожгли административное здание со всеми документами и приняли законы, составленные «в нарушение конституции, которую Рим дал ахейцам», и включавшие, вероятно, отмену долгов28.
2Ь Павсаний VIL 16.9—10; Цицерон. Против Берреса. II. 1.55; Ассаше 1946 (D 250): 16 слл.
2/ Sherk 1984 (В 239): 37; ср.: Dittenberger. SIC: 683, стк. 64—65.
28 Аграрный закон 111 г.: 96—97; Цицерон. 06 аграрном законе. 1.5; Постановление сената об Асклепиаде {Bruns: No 41): 6, 23; Плутарх. Сулла. 23.4—5; SIG: 683, стк. 15; 735—736,


48
Часть I
Спустя недолгое время римляне отменили репарации, восстановили союзные советы и вернули грекам право пользоваться землей в других городах. Возможно, об этом свидетельствует надпись на базе почетной статуи в Олимпии, которую ахейские конники, служившие в войске Доми- ция Агенобарба (вероятно, во время завоевания южной Галлии), поставили своему командиру. Городская администрация сохранялась и в областях, аннексированных Римом, и в полисах, освобожденных от римских податей, например, в Афинах и городах Фессалийской лиги. Однако римские наместники вмешивались в вопросы, затрагивавшие интересы не только подвластных им городов, но и свободных: примером может послужить затянувшийся спор о привилегиях разных отделений гильдии дионисийских артистов. Сплетение зависимости и независимости греческих областей хорошо иллюстрируют аттические и македонские тетрадрахмы: римляне адаптировали тип, использовавшийся Филиппом V и Персеем, и со временем эти монеты стали стандартной чеканкой29.
VI. Азия
В 146 г. до н. э. между Грецией и Парфянской империей, центр которой находился в современном Иране, располагались царства, города и народы, в большинстве своем формально являвшиеся друзьями и союзниками римского народа, хотя это и не предполагало непременной дружбы между ними самими. В 133 г. до н. э. положение дел резко изменилось: Аттал Ш, царь Пергама, умер в сравнительно молодом возрасте, не оставив очевидных наследников, и вступило в силу его завещание в пользу римского народа. Пергамская часть этой истории была рассказана ранее [КИДМ УШ: 447—455), а ее воздействие на римскую внутреннюю политику будет рассмотрено в следующей главе (с. 85—86, 98). Здесь же нас интересует вклад этой истории в создание Римской империи. Первым делом отметим, что законопроект о городах и доходах Пергамского царства был составлен Тиберием Гракхом, исходя из ожидания, что неожиданное наследство будет принято Римом (а может быть, оно и было уже принято). Согласно завещанию Аттала, царские земли переходили в собственность римского народа, а города должны были получить автономию, освобождение от трибута и даже доходные территории. Постановление города Пергам, принятое прежде, чем стало известно о ратификации завещания в Риме, предусматривало немедленное предоставление пергамского гражданства солдатам, подвластным племенам и иноземцам, проживавшим в городе и на принадлежавшей ему территории. Тем самым пергамцы пытались предотвратить обвинения в пренебрежении данным условием завещания. Мало¬
— по всему тексту; Sherk 1984 (В 239): 50 (теперь представляется, что этот документ следует датировать 145 г. до н. э.).
® SEG 15 (1958): No 254; Sherk 1984 (В 239); SIG: 704-705, 729; Crawford 1985 (В 145): 115 слл.; 152 слл.


Глава 2. Римская империя и ее проблемы на исходе II в. до н. э.
49
вероятно, что в то время пергамцы знали о планах Гр акха принять закон о городах. В конце концов, несмотря на убийство Гракха, наследство было принято Римом; это вызвало националистическое восстание, которое возглавил Аристоник, побочный сын Эвмена П30.
Аристоника поддержали некоторые города, не получившие, видимо, особой выгоды от завещания, и рабы, для которых он как сообщается, основал новый город или учредил гражданство Города Солнца [КИ ДМ УТИ: 454). Ему дали отпор войска соседних царей, в том числе Никомеда П Вифинского и Митридата V Понтийского, а также остальных городов. На смену римской комиссии из пяти сенаторов, направленной для урегулирования дел в Пергамском царстве, прибыли консуляры во главе армий. Публий Красе (консул 131 г. до н. э.) потерпел поражение и погиб. Его преемник Марк Перперна одержал победу и взял в плен Аристоника, но тоже вскоре умер, так что обустройство Азии выпало на долю Мания Ак- вилия (консулу 129 г. до н. э.) и комиссии из десяти сенаторов. Это был долгий процесс, потребовавший усмирения нескольких мятежных городов и крепостей (надпись свидетельствует о военных действиях в Абеитской Мисии и, вероятно, в Карии) и строительства дорог. В конце концов, в ноябре 126 г. до н. э., Аквилий отпраздновал в Риме триумф, а в Пергаме в его честь был учрежден религиозный культ и жреческая должность31.
Не вполне ясно, какой характер имело его урегулирование, и оно не было сразу же утверждено в Риме, поскольку еще в годы трибуната Гая Гракха (124—122 гг. до н. э.) порождало споры и законодательные предложения. Большую часть Великой Фригии Рим первоначально уступил Митридату V Понтийскому; на территориальные приобретения надеялся и Никомед П Вифинский. Ликийская лига осталась автономным союзником Рима, как и многие города Карии и самого Пергамского царства — например, Пергам, Эфес, Лаодикея на Лике, Афродисиада. Вопрос о доходах с провинции вызывает неразрешимые противоречия. С одной стороны, нет сомнений в том, что Рим получал платежи с государственной (некогда царской) земли, сдаваемой в аренду, причем часть арендаторов могли составлять римские граждане. Что касается прочих доходов, то Ап- пиан приписывает Марку Антонию речь, произнесенную в 42—41 гг. до н. э., где утверждается, что Рим сперва отменил налоги, которые жители Азии платили Атталу, но позднее в Риме появились демагоги, а вместе с ними и потребность в трибуте. Это заявление, видимо, подтверждает фрагмент речи Гая Гракха против закона Ауфея, утверждавшего, очевидно, распоряжения Аквилия, ибо в этой речи Гракх притязает на то, что повышает доходы Рима и защищает благосостояние римского народа. С другой стороны, в частично сохранившейся надписи с постановлением
30 Страбон. XIV.1.38 (646—648); Плутарх. Тиберий Гракх. 14.1—2; OGIS 338; другие источники см.: Greenidge-Clay 11—12, 17—18; Robinson 1954 (В 234); Vogt 1974 (А 123): 93—102.
31 IGRR IV: 292; ILLRP 455—456; Holleaux 1938 (В 174), ср.: Bull. έρ. (1963): Nq 220; Bull. Φ· (1984): 349—352, 384; Dakaris 1987 (В 147): 16—17 (о посвятительной надписи трех кассо- пииДев, служивших на боевых колесницах под командованием Перперны); Robert J., Robert L. Claros /, Les decrets helUnistiques (Paris, 1989).


50
Часть I
сената (senatus consultum) о споре относительно пергамской территории упоминается откуп налогов в Азии и решение некоего магистрата о спор ной земле, затрагивающее сборщиков налога (publicani). В постановлении фигурирует имя консула — Маний Аквилий. Если это консул 129 г. до н. э., то надпись свидетельствует о том, что в области Пергама налоги собирались и до Гая Гракха; но если это консул 101 г. до н. э., то такой вывод сделать нельзя. На основании общей практики римлян можно предположить, что с 129 г. до н. э. они не только сдавали в аренду государственную землю, но, по крайней мере, получали доходы от транзитных пошлин (portoria) в Азии и наложили контрибуцию или трибут на города, поддер жавшие Аристоника32. Затем Гай Гракх провел закон о том, что сбор в Азии прямых и непрямых налогов должен сдаваться на откуп компаниям (societates) публиканов на торгах в Риме, и автору настоящей главы представляется весьма вероятным, что эти мероприятия проводились в рамках общего пересмотра налогообложения в Азии в интересах увеличения доходов. Однако желание извлечь из Азии максимально возможную прибыль одолевало не только так называемых демагогов. Когда умер Митри- дат V, римляне отобрали у его сына Фригию и вновь аннексировали ее.
В последующие годы в Азию переехало огромное множество римлян и италийцев, пусть даже мы и отвергаем завышенные цифры в источниках, сообщающих о числе убитых по приказу Митридата VI. Неудивительно, что налогообложение вызывало конфликты. Кроме вышеупомянутой пергамской проблемы имеется эпиграфическое свидетельство о затянувшемся споре между Приеной и римскими сборщиками налогов по поводу эксплуатации соляных разработок. Римские предприниматели проникали и в соседние царства. Когда в 104 г. до н. э. Марий попросил Никомеда Ш, царя Вифинии, о военной помощи, тот пожаловался, что римляне обратили его подданных в рабство. Это, в свою очередь, углубило вовлеченность римского общества в политические и военные процессы в Малой Азии. Закон о провинциях, принятый в 101—100 гг. до н. э. и обнаруженный археологами в Дельфах и Книде, был нацелен не только на искоренение пиратства, но и на укрепление римской власти на Востоке. Провинция Азия была теперь увеличена и включала Ликаонию; в законе также упоминается Памфилия. Киликия была превращена в претор скую провинцию — вероятно, как центр кампании против пиратов. Тем временем в результате военных действий Дидия во Фракии территория провинции Македония была расширена почти до Византия33. Вполне осязаемая римская мощь окружила Эгейское море и проникала в Малую Азию глубже, чем когда-либо ранее, глубже, чем после победы в 190 г. до н. э. над Ан-
32 IGRR IV: 1692; ILLRP 174—177; Reynolds 1982 (В 226): 6 слл.; Аппиан. Гражданские войны. V.4.17; ORF: No 48, фр. 44; Sherk 1984 (В 239): 45; Mattingly 1972 (В 200). Надпись из Эфеса, сделанная в правление Нерона, дает свидетельство о том, каким образом римляне адаптировали созданную Атталидами систему налогообложения, особенно таможенные пошлины (portoria), см.: Engelmann, Knibbe 1989 (В 150).
33 IPriene: N° 111; Диодор Сицилийский. XXXVL3; Hassall, Crawford, Reynolds 1974 (В 170): 201-204.


Глава 2. Римская империя и ее проблемы на исходе II в. до н. э.
51
тиохом Ш при Магнезии. Ирония судьбы состояла в том, что покорные Риму царство Селевкидов и Египет, на которых держалось непрямое римское правление на Востоке, переживали тогда период нестабильности, а за Галисом и Евфратом укрепляли свою власть Митридат VI и парфяне — новые противники Римской империи.
VII. Военная мощь
и ИМПЕРИЯ
В приведенном выше обзоре основное внимание уделялось тому, что римляне могли бы отнести на кредитную сторону имперского баланса: территориальное расширение и выгоды от него для государства и частных лиц. В следующей главе будут рассмотрены вызванные этим проблемы в Риме и Италии. Однако здесь уместно будет рассмотреть одну конкретную статью дебетовой стороны баланса — требования, предъявляемые к римской армии.
В первые годы после Третьей Македонской войны римлянам не было необходимости содержать в строю так много солдат, как в предшествующий период завоеваний, но со 149 г. до н. э. ситуация начала меняться; потребность в легионерах достигла пика в последнем десятилетии П в. до н. э., когда Югуртинская война совпала по времени с великими вторжениями северных племен и военными операциями на Востоке. До поражения при Араузионе в 105 г. до н. э. Риму требовалось не менее восьми легионов, а в 101 г. до н. э. на службе находилось, вероятно, не менее двенадцати легионов; эта цифра была достигнута впервые после Второй Пунической войны. В теории бремя военной службы должны были нести люди, владевшие собственностью (assidui). Лица, не удовлетворявшие минимальным имущественным требованиям (proletarii или capite censi) обычно не подлежали набору в легионы, хотя могли служить на флоте, а в чрезвычайных ситуациях (tumultus), когда угрозе подвергался сам город Рим, их вербовали и вооружали как легионеров еще со времен войны с Пирром. Возможно, в 134 г. до н. э. некоторые из них отправились под командова- нием Сципиона Эмилиана под Нуманцию. Известно, что когда в 107 г. до н. э. Марий набирал пополнение для африканских легионов, он принимал на службу добровольцев из числа пролетариев. Если в условиях кризиса, вызванного германской угрозой, в 104 г. до н. э. и позднее он продолжил набирать пролетариев, и не только добровольцев, но и призывников, то в этом не было бы ничего необычного34.
Имеются прямые свидетельства о затруднениях при наборе солдат для Третьей Македонской войны в 171 г. до н. э. и позднее — для испанских войн, начиная со 151 г. до н. э. Об этом же косвенно свидетельствует снижение минимальных цензовых требований к новобранцам с 10—11 тыс. ассов (источники возводят эту систему к Сервию Туллию, но на самом
34 	Brunt 1971 (А 17): 394-415, 430-431; Gabba 1976 (С 55): 2-19.


52
Часть I
деле она появилась в годы Второй Пунической войны) до 4 тыс. ассов, о которых пишет Полибий (Рич высказывает серьезные сомнения относительно мнения некоторых исследователей о том, что цифра в полторы тысячи ассов, которую Цицерон в трактате «О государстве» относит к Сервиевой конституции, на самом деле отражает цензовые требования к новобранцам в 129 г. до н. э.34*). В 134 г. до н. э. Сципион Эмилиан вынужден был искать добровольцев для своей нумантийской кампании. Гай Гракх законодательно запретил призывать на службу новобранцев, не достигших законного возраста. В 109 г. до н. э. сенат счел необходимым отменить законы об ограничении набора, подрывавшие, по его мнению, военную мощь Рима. Не вполне ясно, в какой мере эти трудности были вызваны численной нехваткой состоятельных людей (assidui): проблема осложнялась по меньшей мере тем, что годные и способные держать оружие призывники не желали служить в армии35.
Однако на этапе набора трудности не заканчивались — на поле боя армия тоже действовала не лучшим образом. Первые неудачи в войне с Югуртой можно списать на коррупцию и плохое командование. Однако на северной границе римляне тоже потерпели несколько катастрофических или почти катастрофических поражений: Секст Помпей — в Македонии в 119 г. до н. э., Гай Катон — во Фракии в 114 г. до н. э., Гней Карбон — на территории Норика в 113 г. до н. э., Марк Силан — в долине Роны в 109 г. до н. э., Луций Кассий — на западном побережье Галлии в 107 г. до н. э., Квинт Цепион и Гней Маллий — при Араузионе в 105 г. до н. э. Эти разгромы в сочетании с прежними переменными успехами Рима в Испании в ходе войны с Вириатом заставляют усомниться не только в способностях полководцев и боеготовности их войск, но и в эффективности римской армии в области тактики. Источники приписывают Марию не только реформу набора, но и некоторые изменения в самом военном деле. Орел впервые стал главным знаменем легиона; легковооруженные войска перестали использовать маленькие круглые щиты (parmulae); метательное копье (pilum) было оснащено слабой заклепкой, чтобы при попадании в щит она надламывалась и древко повисало под углом к наконечнику, что мешало противнику сражаться и исключало возможность немедленно метнуть дротик обратно; отныне солдаты должны были нести на себе значительную часть снаряжения, используя для этого специальное приспособление в форме рогатки. Ни один античный автор не упоминает о крупных реформах в сфере тактической организации. Однако структура римской армии претерпела глубокие изменения между эпохой Средней республики, для которой у нас имеются подробные свидетельства Полибия и, до некоторой степени, Ливия, и галльской войной Цезаря, для которой сам Цезарь приводит достоверные описания военных операций. Современные
34а 129 г. до н. э. — время действия диалога «О государстве».
35 	Ливий. 1.43.8; Дионисий Галикарнасский. Римские древности. IV. 17—18; Полибий. VI. 19.2; Геллий. Аттические ночи. XVI. 10.10; Цицерон. О государстве. П.40; Плутарх. Гай Гракх. 5; Асконий. 68С; Rich 1983 (С 121); подсчет процентной доли молодых людей, подлежавших набору, см.: Hopkins 1978 (А 53): 35 слл.


Глава 2. Римская империя и ее проблемы на исходе II в. до н. э.
53
историки склонны приписывать столь фундаментальные реформы Марию отчасти потому, что он имел репутацию новатора, а отчасти в силу того, что последние следы прежней армейской системы обнаруживаются в «Югуртинской войне» Саллюстия36.
Легион, известный Полибию, уже являлся сложной военной машиной, не менее продвинутой, чем побежденные им эллинистические формирования, и далеко ушедшей от большинства гоплитских фаланг классической Греции. Он делился на три разряда, каждый из которых состоял из десяти манипулов; манипул в зависимости от разряда насчитывал от ста до двух сотен человек под командованием двух центурионов. Первые два разряда, гастаты (hastati) и принципы (principes), были оснащены доспехами и выпуклыми щитами метровой высоты (scuta), метательными копья (pila) и испанскими мечами (gladii). Солдаты третьего разряда, триарии (triarii), то есть тяжелая пехота, вдвое уступали по численности каждому из первых двух разрядов и вместо пилумов имели тяжелые копья (hastae), предназначенные для ближнего боя, но в остальном были вооружены так же. К каждому разряду было приписано по четыреста легковооруженных солдат (велиты, velites), не имевших доспехов, за исключением шлемов, и вооруженных мечами, дротиками и легкими щитами. Самые молодые рекруты становились велитами, далее по старшинству комплектовались разряды гасгатов, принципов и триариев. Триарии, самые опытные солдаты, рассматривались в качестве третьей линии обороны. В начале набора из числа римских граждан рекрутировалось по триста всадников, приписанных к каждому легиону. Таким образом, экипировка разнилась не только между разрядами, но даже внутри них, и структура войска обеспечивала значительную гибкость и мобильность, что давало ему решающие преимущества в холмистых областях и на пересеченной местности. Более того, существование в армии малых подразделений облегчало ей проведение атаки на узком фронте либо осуществление фланговой атаки. По этим причинам Полибий ставил легион выше македонской фаланги, непобедимой на правильной позиции и в благоприятной местности, но громоздкой и уязвимой с флангов и тыла37.
Ко временам Цезаря система разрядов, отличавшихся друг от друга возрастом и вооружением, исчезла, хотя их названия (например, hastatus) по-прежнему использовались для различения центурионов. Римляне больше не включали в легионы легковооруженных солдат; теперь функции последних выполняли союзные вспомогательные войска, организованные в отдельные подразделения. Римскую конницу полностью заменила конница союзников, прежде всего из Галлии, Испании и Нумидии, использовавшаяся Римом со времен Второй Пунической войны. Внутри самого легиона тактической единицей была когорта численностью около четырехсот — пятисот человек; в небольших операциях она могла действовать
36 Kromayer, Veith 1928 (А 59): 299 слл., 376 слл.; Marquadt, Wissowa 1881—1885 (А 69) Б: 432 слл.
37 Полибий. VI.19 сл.; ХУШ.27—32; Ливий. λ/ΊΠ.8.3 сл.; Raws о η 1971 (В 93): 13—31.


54
Часть I
и самостоятельно. Нетрудно понять, почему римляне заменили собственную конницу и легковооруженных солдат более эффективными союзными частями, особенно если им не хватало живой силы. Изменения, произошедшие с тяжелой пехотой, представляют более сложную проблему. Действительно, когорты упоминаются у Полибия и Ливия в связи с испанскими кампаниями до 190 г. до н. э., а согласно Фронтину, эти части использовались в Испании и позднее — во П в. до н. э. Однако римские лагеря под Нуманцией были разделены на секции, предназначенные для манипулов. Последнее прямое свидетельство о гастатах, принципах и триариях, действовавших как особые разряды войска, содержится в рассказе Саллюстия о сражении Метелла с Югуртой на реке Мутул, но вскоре после этого мы читаем о когортах, которые применялись и Метеллом, и Марием как тактические единицы. В этой войне еще упоминаются ве- литы, а Фронтин даже пишет о том, что Сулла использовал велитов при Орхомене в 86 г. до н. э.38.
Исследователи полагают, что, судя по этим свидетельствам, внедрение когорты как тактической единицы происходило постепенно и может отчасти объясняться особенностями боевых действий в Испании, где требовалось некоторое количество самодостаточных формирований, а отчасти — потребностью усилить основную боевую единицу в правильных сражениях в условиях концентрированных атак кельтов или иберов; этот процесс завершил Марий, желавший обеспечить надежную защиту от кимвров. Сказанное выше — это более убедительная теория, нежели предположение о том, что упомянутая реформа явилась внезапной реакцией на германскую угрозу. Вместе с тем предложенную картину следует, пожалуй, дополнить. В каком-то смысле состав легиона становился менее сложным и комплексным. После битвы при Пидне Риму больше не угрожали великие эллинистические армии. При этом римская армия испытывала проблемы с набором новобранцев и, что еще важнее (судя по усилиям Мария в 107 г. до н. э.), нехватку опытных солдат, поступавших на службу повторно. Зато на службу в легионах вынуждены были идти бывшие capite censi. В таких условиях градация разрядов по возрасту стала неуместной, а специализация триариев на использовании копья для ближнего боя (hasta) — роскошью. Из-за отсутствия у солдат боевой выучки их качество становилось всё хуже и хуже, и в результате манипул оказался слишком мал, чтобы служить тактической единицей. Марий действительно снискал славу реформатора, но лишь как человек, завершивший период эволюции, которая представляла собой не только ответ на новые угрозы, но и упадок римской военной мощи. Возглавив армию, которая становилась всё менее дифференцированной, опытной и дисциплинированной, Марий сумел обратить на пользу дела единообразие войска, должным образом обучив всех легионеров одному и тому же набору навыков.
38 	Саллюстий. Югуртинская война. 46.7; 49.6; 51.3; 55.4; 56.3; 100.4; 105.2; Фронтин. Стратегемы. П.3.17; Keppie 1984 (А 57): 46—50, 63 сл.; Bell 1965 (С 22); Schulten 1927 (В 316), Ш: 134 сл.


Глава 3
Э. Линтотт
ПОЛИТИЧЕСКАЯ ИСТОРИЯ, 146-95 ГГ. ДО Н. Э.
Саллюстий писал, что расцвет римской нравственности и политической гармонии пришелся на период между Второй и Третьей Пуническими войнами. Затем явились пороки, сопутствующие процветанию, — раздоры, жадность, честолюбие и погоня влиятельных людей за властью1. О некорректности таких объяснений и, в частности, о границе, которую проводит Саллюстий, говорилось в гл. 1 (с. 19—22 наст. изд.). Но, несмотря на это, разрушение Карфагена, несомненно, открыло эпоху политического кризиса: возникли противоречия, напоминавшие о полузабытых столкновениях в годы Ранней республики и расшатывавшие ту конституцию, которой восхищался Полибий.
Полибий считал, что алчные люди нанесли простому народу ущерб, а честолюбцы — внушили ему ложное чувство собственной значимости. Эти последние воспользовались свирепостью и безрассудством бедняков, чтобы возвыситься над конституцией, и создали строй, который назывался демократией, а на самом деле был господством толпы. Современные исследователи в целом не наблюдают столь резких изменений в римской политике, во всяком случае в годы жизни Полибия. Автор настоящей главы в одной из более ранних книг доказывал, что не стоит считать, будто насилие в Поздней республике было обусловлено внезапным изменением римских ценностей; скорее, оно было вызвано возрождением прежних установок и конфликтов, которые некоторое время удавалось сдерживать благодаря как соображениям политической осторожности, так и выгодам от внешнеполитических побед. С другой стороны, вряд ли наш подход окажется слишком поверхностным, если мы попытаемся рассмотреть таких людей, как Гракхи, и в их замыслах и решимости увидеть точку отсчета нового политического процесса. Однако для напала необходимо понять, какие из явлений Поздней республики уже на-
Саллюстий. История. I. 11М.


56
Часть I
6людались в этот промежуточный период, примечательный, по мнению Саллюстия, своей умеренностью.
I. 	Римская конституция
во II в. до и. э.
Римскую конституцию Аристотель определил бы либо как смешение основных форм государственного устройства (монархии, олигархии и демократии), — позднее так считал Полибий, — либо как одну из самых умеренных форм демократии, близкую к расплывчатой границе, которую он провел между ней и умеренной олигархией. Римскую политику не контролировали полностью ни богатые, ни бедные; в той или иной мере в управлении участвовали все граждане, но верховенство принадлежало закону, а немногочисленные должности были доступны лишь тем, кто соответствовал имущественному цензу. Социальной опорой конституции теоретически было, скорее, сословие земледельцев, а не городских ремесленников и торговцев2.
В начале своего существования Республика была явно выраженной олигархией, и наследственная аристократия старалась обосновать свой контроль над должностями и политикой, опираясь на собрание тех людей, которые составляли ее главную военную силу — тяжеловооруженных солдат римского войска (classis), то есть римского эквивалента гоплитской фаланги. Борьба плебеев с патрициями не только изменила баланс изначальной конституции, но и привнесла в нее новый элемент, который, несмотря на все искусные попытки адаптации, так и не удалось полностью согласовать с этикой правящего класса. В число аристократов теперь могли войти и чужаки; значение народного собрания как источника власти, наград и наказаний было снова упрочено; более того, писаные законы, принятые народным собранием, начали вытеснять аристократические традиции даже в таких консервативных областях, как религия. Всё это оставалось в рамках изначальной конституции. Однако бедняки получили собственных представителей и магистратов (трибунов и плебейских эдилов) и собственное собрание (concilium plebis). Более того, простой народ предпринял совместные усилия, гарантировал поддержку своим трибунам и благодаря этому обрел защиту от произвола магистратов. Этот щит против бессудных физических наказаний путем казни и порки, называвшийся provocatio, был закреплен в законе (первый закон об этом был принят, вероятно, в 300 г. до н. э.). Так же обстояло дело и с самими трибунами: их существование и функции впервые были законодательно признаны во времена ХП таблиц. А в 287 г. до н. э. кульминацией этого процесса стал закон Гортензия, который дал плебисцитам2а силу законов без необходимости их дальнейшей ратификации. Таким образом, трибуны
2 Аристотель. Политика. 129lb—1293b; 1266а; 1279b.
2а То есть решениям, принимавшимся на собраниях плебеев (concilia plebis). — С.Т.


Карта 2. Италия и Сицилия


58
Часть I
добились права издавать законы и выдвигать судебные обвинения в собственных собраниях, а их физическая неприкосновенность (священная неприкосновенность), которую плебс с самого начала поклялся отстаивать, позволяла им не только защищать отдельных граждан (используя право помощи — auxilium), но и препятствовать действиям других магистратов (используя право интерцессии) и налагать запрет на их решения3.
Таков был естественный процесс роста, породивший смешанную римскую конституцию. Однако, с точки зрения Полибия, во времена Второй Пунической войны в этой конституции всё еще преобладал аристократический элемент, то есть сенат, и этим Рим резко отличался от Карфагена, который уже миновал пору своего расцвета и теперь позволял простонародью слишком сильно влиять на политические дебаты4.
На самом деле огромную роль в Риме играл не только олигархический элемент, то есть сенат, но и монархический, то есть магистратуры. Исполнительная власть в Риме П в. до н. э. принадлежала восьми ежегодно избираемым высшим магистратам (два консула и шесть преторов), а в провинциях им помогали те консуляры и претории, чей годовой срок службы был продлен. Если говорить о младших магистратах, то эдилы следили за состоянием строений в городе Риме и регулировали городскую жизнь. Квесторы помогали высшим магистратам, а в некоторых случаях выполняли независимые, преимущественно финансовые, функции. Избирались также коллегии, ведавшие монетным двором, поддержанием порядка и, время от времени, распределением земли. Каждые пять лет цензоры оценивали численность и классовую структуру граждан и контролировали отдельные статьи государственных доходов и расходов.
Высшие магистраты обладали колоссальной свободой действий в вопросах ведения войны и управления подвластными народами, и их сдерживал только риск попасть под обвинение; эта угроза была вполне реальной, но ее нередко удавалось отвратить, как доказал Сервий Гальба, избежавший в 149 г. до н. э. обвинения в бесчеловечных действиях, а также другие наместники, оправданные между 138 и 123 гг. до н. э. в первых четырех известных нам процессах по обвинению в незаконном вымогательстве денег у союзников (de repetundis)5. Объем власти римских магистратов за рубежом можно проиллюстрировать на следующем примере: в 146 г. до н. э. после падения Карфагена проконсул Сципион Эмилиан лично провел границу, отделившую римскую территорию от земли, закрепленной за потомками Массиниссы (с. 41 наст. изд.). Хотя во внутренних делах полномочия высших магистратов были не столь безграничны — им приходилось считаться с возможностью противодействия трибунов, законными рамками политической деятельности и традицией советоваться с сенатом, — но всё же, чтобы выдвинуть законопроект или предложить какую-то административную меру, требовалась инициатива высшего маги¬
3 Bleicken 1955 (F 24); Lintott 1972 (F 102).
4 Полибий. VI.9.10—12; 10.12-14; 51.3-8.
5 Lintott 1981 (F 104): 166-167, 173-175, 209.


Глава 3. Политическая история, /46—95 гг. до н. э.
59
страта или трибуна. Сенат не мог собраться, если его не созывал консул, претор или трибун, так же дело обстояло и с формальными и неформальными собраниями народа, которые требовались для принятия законов.
На голосовании в народном собрании решалось, кто займет должности и каким законам будет подчиняться римский народ, но на практике этот демократический суверенитет сопровождался таким множеством оговорок, что историки нередко преувеличивают эти ограничения и чрезвычайно недооценивают популярский элемент в римской конституции. Организация военного собрания (центуриатных комиций), в котором избирали консулов и преторов, описана в КИДМ VII (с. 243—251, 404—405, 515—518). После реформы данного собрания, проведенной в конце Ш в. до н. э., влияние в нем всадников и наиболее богатых классов было так непропорционально велико, что в ходе серьезной борьбы за консульство, когда три кандидата-лидера претендовали на два места, исход мог решиться вскоре после того, как к голосованию приступал третий класс, так что четвертый и пятый классы фактически были лишены права голоса. Классы были разделены на трибы (региональные избирательные округа, в свою очередь делившиеся на центурии, голоса которых и подсчитывались на выборах), что благоприятствовало гражданам, постоянно проживавшим в сельской местности, а не в самом городе Риме. Существовала тридцать одна сельская триба против четырех городских. (В 146 г. до н. э. голоса вольноотпущенников приписывались к городским трибам, хотя в начале П в. до н. э. это ограничение временно отменялось.) Однако этот дисбаланс компенсировался до некоторой степени тем, что из этих сельских триб семнадцать находились на расстоянии всего одного дня пути от Рима. Более того, миграция в Рим уже привела к тому, что в городе проживало много людей, записанных в сельские трибы. В собраниях триб — трибут- ных комициях (comitia tributa) или собрании плебса (concilium plebis) — голосующими блоками выступали просто тридцать пять триб. То есть в тех собраниях, где принималось большинство законов, у богатых не было явного преимущества6.
Тем не менее, собрания могли быть нерепрезентативными по более прозаической причине — их редко посещали люди из отдаленных избирательных округов, составлявшие в то время, по-видимому, две трети от общей численности римских граждан. Во время крупных и предсказуемых событий, вроде консульских выборов или принятия важного закона, заинтересованные в этом политики ожидали присутствия в Риме жителей таких округов и даже организовывали их прибытие. Например, Гай Марий при соискании консульства в 108 г. до н. э. добивался поддержки не только в городе, но и в сельских округах. Однако голосование по поводу принятия законов происходило на протяжении всего года, через неравные промежутки времени, и в таких случаях от сельских жителей нельзя было ожидать постоянной поддержки, тем более что их могли отвлекать от городских дел местные заботы. Тиберий Гракх убедил селян прийти в Рим
6 	Taylor 1960 (F 156); Taylor 1966 (F 157).


60
Часть I
и проголосовать за выдвинутый им аграрный закон, но не смог снова мобилизовать их в поддержку своего переизбрания в трибуны, поскольку выборы происходили во время жатвы7. Перед выборами политики вели агитацию — традиционно в течение трех рыночных дней (nundinae)7а. Точно так же они представляли законопроект на неофициальных сходках (contiones), прежде чем поставить его на голосование в собрании, созванном надлежащим образом (в 98 г. до н. э. было установлено, что законопроект должен быть опубликован не позднее, чем за три рыночных дня до голосования). Однако на сходках общие дебаты были невозможны. Вероятно, они, скорее, походили на встречу кандидата с избирателями в современных демократических странах. Граждане, не занимавшие магистратур, имели право выступать на сходках, но, несомненно, это были представители правящего класса. Слушателей обычно бывало немного (сходки часто проходили в Комиции — маленьком пространстве на открытом воздухе, рядом со зданием сената), а иногда на Форуме одновременно собирались две противоборствующие сходки.
Тем не менее, во П в. до н. э. народное собрание не только принимало решения об изменениях в публичном или частном праве, но и определяло общую политическую линию для широкого круга проблем. В него входили, например, гражданство, выведение колоний и судьба государственной земли, финансы (в частности, налогообложение, чеканка и размер кредитного процента), религия, социальные проблемы (такие как ограничение экстравагантной роскоши с помощью законов о расходах), а во внешней политике — объявление войны, заключение мира и ратификация договоров. Магистраты, особенно трибуны и эдилы, также использовали народное собрание для политических обвинений, хотя процедура была весьма громоздкой, а законы ХП таблиц требовали, чтобы по делам о смертной казни итоговое голосование проводилось в центуриатных комициях. Однако римский народ в целом не слишком вникал в детали государственного управления, особенно внешней политики и войн, и в этом его серьезное отличие от народного собрания классических Афин.
Как уже отмечалось в гл. 1, со времен Теодора Моммзена историки склонны рассматривать народное собрание как учреждение, которым манипулировала аристократия, по меньшей мере отдельные ее представители. Конечно, даже афинское собрание попадало под влияние ведущих политиков, и если римское собрание выбирало, за кем следовать — за Фабием или Корнелием Сципионом, за Сципионом или остальными аристократами, то оно поистине обладало правом принимать решения. Однако до начала рассматриваемого в данном томе периода аристократия имела один специфический механизм давления на римских избирателей.
7 	Саллюстий. Югуртинская война. 73.6; Аппиан. Гражданские войны. 1.14.58—59.
7а В Риме рыночным считался каждый восьмой день. Вопрос о том, составляли ли три нундины (trinundinum) фиксированный 24-дневный период времени (три восьмидневные недели) или переменный период времени, включающий три рыночных дня, вызывает у исследователей споры. — С.Т.


Глава 3. Политическая история, /46—95 гг. до н. э.
61
Только в 139 г. закон Габиния впервые учредил тайное голосование на выборах; за ним последовала серия законов, расширявших это право: закон Кассия ввел тайное голосование в судебных делах, не предусматривавших смертной казни (137 г. до н. э.), закон Папирия — в законодательных собраниях (131 г. до н. э.), закон Целия — в судебных делах, предусматривавших смертную казнь (107 г. до н. э.). В печально известном пассаже Цицерон утверждает, что прежде открытое голосование позволяло «лучшим людям» в полной мере реализовать свой авторитет. Председательствующий магистрат и его помощники на выборах (rogatores) имели самые большие возможности для влияния на выборы, но давление и угрозы могли исходить и от других лиц и продолжались даже после введения тайного голосования8.
В фасгах Средней республики встречается множество примеров, когда члены одного и того же рода наследуют друг за другом консульство, например, Постумии и Попиллии Ленаты — в 174—172 гг. до н. э.; имеются также тексты, подтверждающие, что на избирательных собраниях огромное значение имела личность председателя. И всё же председательствующий магистрат не всегда добивался задуманного, или же ему приходилось прибегать к чрезвычайным мерам, чтобы достичь успеха. Аппий Клавдий (консул 185 г. до н. э.), вероятно, использовал силу, чтобы гарантировать избрание своего брата консулом на 184 г. до н. э. Напротив, погоня новых людей за народной благосклонностью (ambitio) потребовала учреждения специальной судебной процедуры для борьбы с подкупом на выборах (ambitus); участие новых людей делало итоги выборов менее предсказуемыми9. Сущность патроно-клиентских отношений, которые, по мнению исследователей, определяли голосование низших классов, будет рассмотрена ниже в контексте деятельности аристократии. Здесь же достаточно отметить, что и влияние председательствующих магистратов, и возрастание масштабов подкупа противоречат мнению историков о том, что бедняки всегда голосовали по указке своих патронов. Если брать шире, народные чувства зачастую находили выражение в поддержке того или иного выдающегося знатного политика, однако народ обладал в этом вопросе независимостью, которая не сводилась к махинациям самих этих политиков. Сципион Эмилиан получил первое консульство в 147 г. до н. э., раньше законного возраста, именно по требованию народа. В 133 г. до н. э. множество сторонников Тиберия Гракха выступало за него именно потому, что одобряло его предложения. И точно так же незнатные люди, поддержавшие законы о тайном голосовании (например, закон Габиния) или, ранее, закон Катона об апелляции к народному собранию (de provocatione), поступали так в большинстве случаев не потому, что были лично связаны с авторами законопроектов и их сторонниками, а потому, что одобряли
8 Цицерон. О законах. Ш.34; Lintott 1968 (А 62): 69—73.
9 Ливий. XXXIX. 32.10-14; ср.: Ливий. XXXV.10.9; ХХХУШ.3.5; XL. 17.8; XL. 19; Пе- риохи. XLVTL Плавт. Амфитрион. 69 слл.; Плавт. Пуниец. 36 слл.; Rilinger 1976 (F 131).


62
Часть I
сами эти меры. Примечательно, что законы Порция и закон Кассия прославлялись на монетах с изображением богини Свободы (Libertas)10.
Масштабы влияния народа на политику в Риме следует оценивать с учетом власти аристократии, в частности деятельности сената. После того как в IV в. до н. э. плебеи на постоянной основе получили доступ к курульным магистратурам и в сенат, их возможности занимать высшие должности были фактически, хотя и не формально, ограничены имущественным цензом. Претендовать на эти магистратуры имели возможность только лица, происходившие из сенаторского сословия, всаднического сословия и, видимо, малоизвестного нам сословия эрарных трибунов (которые, вероятно, должны были располагать таким же состоянием, как и всадники). В конце Ш в. до н. э. все они вместе взятые составляли лишь около 8% от общего числа взрослых граждан мужского пола. Спустя сотню лет это соотношение вполне могло увеличиться благодаря притоку богатств из-за рубежа. Минимальный имущественный ценз всадников в Поздней республике — 400 тыс. сестерциев — выглядел скромно на фоне громадных состояний сенаторов. Состав сената каждые пять лет определяли цензоры. К концу П в. до н. э. любой человек, занимавший курульный эдилитет, имел право стать сенатором, если только по каким-либо причинам не был запятнан позором, а закон Атиния распространил эту привилегию и на трибунициев (бывших плебейских трибунов. — С.Т).
Сразу бросается в глаза характерная черта этой аристократии — своего рода ядро, состоявшее из родов, члены которых вращались в самом центре политической жизни и регулярно занимали высшие магистратуры; некоторые из этих родов были патрицианскими, как Фабии или Корнелии, а некоторые — плебейскими, как Цецилии Метеллы и различные ветви Семпрониев. Очень немногие плебейские роды, сохранившие влияние до самого конца Республики, могли похвастаться тем, что их представители занимали консульство в конце IV или начале Ш в. до н. э. (в дополнение к вышеупомянутым можно назвать Клавдиев Марцеллов, Домициев и Лициниев). Действительно, в конце Ш—П в. до н. э. около половины консулов происходило всего из десяти родов, хотя каждый из них зачастую мог иметь множество ветвей. Однако это не означает, что римская аристократия была столь же замкнутой группой, как, например, средневековая аристократия Венеции. Саллюстий сетовал, что нобили передают консульство из рук в руки и считают, будто новый человек может замарать достоинство этой должности. Тем не менее, в период между Второй Пунической войной и концом Республики треть консулов происходила из семей, не давших ни одного консула в трех предыдущих поколениях, и, вероятно, лишь около 10% из этой трети имели предков-преториев. Лишь у трети из первых в своем роду консуляров обнаруживаются сыновья-консулы, тогда как сыновья консуляров, происходивших из консульских родов, имели больше шансов добиться консульства в своем поколении, осо¬
10 	Crawford 1974 (В 144): Nq 266, 270. О демократическом элементе в римской политике в целом см.: МШаг 1986 (С 113); Lintott 1987 (А 65).


Глава 3. Политическая история, 146—95 гг. до н. э.
63
бенно во время Второй Пунической войны. Таким образом, семьи, не входившие в ядро ведущих аристократических родов, нередко переживали взлеты и падения статуса, сопряженные с достижением высшей должности, и весьма похоже, что состав семей на периферии сената был весьма изменчив еще до того, как в обновленный и расширенный Суллой сенат вошли выходцы из италийских общин, получивших гражданство11.
Сенат представлял собой место для собраний членов правящего класса и единственный официальный орган, где могли вестись подлинные политические дебаты. В этом качестве он и разрешал проблемы, которые в ином случае привели бы к конфликтам, как между самими магистратами, так и между ними и остальной частью правящей элиты, например, вопросы о распределении провинций, войск и денег. Более того, сенат был единственным органом, который мог давать магистратам официальные рекомендации относительно их политики, будь то исполнительные мероприятия или законопроекты для представления в народном собрании. Формально постановления сената являлись всего лишь советами в адрес магистратов, но для союзников Рима в Италии и в других местах имели такую же силу, как и обращенные к широким кругам эдикты римских магистратов, хотя на момент принятия этих постановлений большинство сенаторов не занимало должностей. Эти постановления воспринимались даже как более обязательные, чем решения магистратов12. Постановления имели и то преимущество, что сенат, в отличие от магистратов, исполнявших его постановления, нельзя было призвать к ответу за произвол, даже если его решения шли вразрез с волей римского народа.
Суть сенатской процедуры заключалась в том, что созвавший заседание магистрат (консул, претор или трибун) озвучивал предмет обсуждения, а затем опрашивал собравшихся в порядке старшинства — от высших к низшим. Когда наконец все высказывались или выражали согласие с одним из уже выступивших ораторов, магистрат выбирал одно или несколько из выдвинутых предложений и ставил их на голосование. Трибуны могли наложить вето на итоговое решение и тем самым превратить его из постановления (senatus consultum) в суждение (senatus auctoritas), которое уже не требовало обязательного исполнения, в отличие от решения, принятого без возражений. Постановления сената всегда записывались и хранились в казне, точно так же, как и законы. (Суждения сената также могли записываться начерно, но в бронзе не вырезались.) В целом во время дебатов решающим влиянием обладали старшие сенаторы, консуляры, получавшие слово первыми; хотя 5 декабря 63 г. до н. э. имело место знаменитое исключение, когда судьбу заговорщиков-катилинариев определяли избранный претор и избранный трибун — соответственно Цезарь и Катон12а. По многим вопросам удавалось достичь согласия. Но иногда
11 Саллюстий. Югуртинская война. 73.6—7; Hopkims, Burton 1983 (А 54): 55 слл.
12 Полибий. VI. 13.4—5; Bruns No 36 слл.; Sherk 1984 (В 239): прежде всего No 9, сгк. 63
слл.
12а Катон требовал смерти заговорщиков, Цезарь предлагал содержать их в заключе- 10111 в муниципиях, поскольку римских граждан нельзя было казнить без суда. — С.Т.


64
Часть I
вспыхивали серьезные споры между лидерами сената, как, например, при обсуждении судьбы Карфагена в 152 г. до н. э. или аграрного закона Тиберия Гракха и его попытки переизбраться на должность плебейского трибуна в 133 г. до н. э.13. Однако дошедшие до нас свидетельства всё же не позволяют понять, как именно происходила выработка политики в сенате и существовала ли внутри этого органа, как полагает ряд исследователей, некая внутренняя властная группа, которая и была, по сути, римским правительством.
Согласно Саллюстию, политическая борьба, клики и всевозможные злоупотребления возникли, когда с разрушением Карфагена закончилась эпоха согласия. Он пишет о двух сторонах (partes), участвовавших в борьбе: это нобилитет и народ (populus) (или плебс), что в греческом мире означало, соответственно, «немногие» и «многие». Хотя обе стороны подвергались критике за то, что рвали республику на части, но именно малочисленные могущественные люди {лат. «potentes» эквивалентно греч. «δυνατοί» и обозначает правящий класс) принимали решения о внешней и внутренней политике, об официальных назначениях, о войне и финансах и извлекали из этого выгоду, а бедняки гибли в войнах и умирали в нищете, когда могущественные люди изгоняли их с земли. Нобилитет сохранял свое господство благодаря «олигархии» (factio) — в оригинальном значении этот термин не эквивалентен английскому слову «faction», но обозначает, скорее, власть и влияние, сопряженные с богатством. В другом месте Саллюстий пишет, что «factio» — это порочная форма дружбы, которую можно определить как клику или заговор; кроме того, он использует это слово для обозначения господствующего класса, наподобие английского «establishment». Цицерон тоже употреблял это слово для указания на олигархическую правящую группу или «хунту»14. Порой Саллюстий изображает римскую политику как борьбу между в целом единодушной аристократией в сенате и массами бедняков, которым помогают несколько героев-по- пуляров. Однако, рассказывая о Поздней республике, он принимает циничный тон, подобно Фукидиду в отступлении, посвященном гражданской смуте на Коркире: политики могут выдвигать честные на первый взгляд программы защиты прав народа или авторитета сената, но на самом деле под прикрытием заботы об общем благе борются за личную власть. Пока преждевременно решать, насколько Саллюсгиево описание справедливо, однако следует указать, что такие коррумпированные политики должны были заимствовать свои лживые лозунги из подлинных традиций защиты статуса аристократии или прав народа.
Эти традиции нередко упоминаются в речах и философских трактатах Цицерона. Обязанность так называемых лучших людей (boni или optimates) состоит в том, чтобы обеспечивать спокойствие и уважение к статусу («otium cum dignitate»). Речь идет о сохранении статус-кво, что требует почтения к авторитету сената, которое, в свою очередь, должно зиждиться
13 Astin 1967 (С 2); Badian 1972 (С 16): 706 слл.
14 Seager 1972 (А 109).


Глава 3. Политическая история, 746—95 гг. до н. э.
65
на достоинстве его членов, избранных народом на высшие должности. Теоретически их достоинство определялось доблестью (virtus), но из текстов Цицерона совершенно ясно, что богатство, на практике дававшее своим владельцам наиболее высокий статус в обществе, тоже являлось непременным условием для поддержания достоинства. Богатый правящий класс Рима монополизировал прилагательные, обозначающие доблесть; это явление, ранее характерное для греческих аристократов, впервые засвидетельствовано в 80-х годах до н. э., но, вероятно, восходит ко П в. до н. э. и отражает влияние греческой политической мысли в Риме. Вместе с тем в основе своей эта идеология была присуща аристократии еще во времена Ранней республики. С другой стороны, были и несогласные — популяры, которые стремились угодить народу своими действиями и словами и проводили законы в интересах широких масс. Цицерон скептически воспринимал притязания этих своих политических оппонентов, но признавал, что в прошлом, по крайней мере, подобные люди искренне желали служить воле простого народа15.
Неудивительно, что Моммзена ввело в заблуждение сходство оптима- тов и популяров с консерваторами и либералами в британском парламенте. Последователи и критики немецкого историка, однако, смогли доказать — опираясь в основном на не столь философские высказывания Цицерона, — что римская политика работала совсем иначе. На самом деле в Риме не существовало политических партий в современном смысле — с внутренней организацией и сформулированной программой. В некоторые периоды оптиматы иногда могли включать в себя весь правящий класс Рима, а популяры обычно бывали одиночками, которые порой объединялись или подражали другим популярам, но, в сущности, им не хватало последовательности и преемственности на политической сцене. Трудно найти общую программу, позволяющую связать между собой политиков- популяров, и, хотя все они использовали один и тот же modus operandi — то есть обращение к народу напрямую, в обход сената, — к этой тактике иногда прибегали и политики-консерваторы. Обычно на выборах кандидаты не делали политических воззваний (если письмо Квинта Цицерона о соискании считать подлинным, то он советовал брату воздерживаться от политически обязывающих заявлений). На самом деле, люди занимались политикой, чтобы реализовать собственные ожидания: сохранить достойное место в римском обществе, достичь нового статуса, сообразного заслугам, помочь родным и друзьям. Их доблесть (virtus) должна была находить выражение в достигнутых ими должностях и в славе, приобретенной на службе государству, особенно на войне16.
На чем же в таком случае строились союзы между сенаторами? Во времена Цицерона под такими союзами подразумевались личные связи, основанные на родстве или дружбе (amicitia) и скрепленные взаимным
15 Fen-ary 1982 (А 29); РегеШ 1982 (А 90): 25 слл.; Balsdon 1960 (F 14).
16 Earl 1961 (В 31): гл. 3; Strasburger 1939 (А 116); Meier 1966 (А 72): 116 слл.; Wiseman 1985 (А 132): 1-43.


66
Часть I
обменом политическими и частными услугами (beneficia или officia). Последние включались в общее понятие «gratia», которое обозначало как благодарность кому-то за помощь, так и влияние, которое впоследствии приобретал благодетель. В идеале политические союзники должны были обладать духовной близостью интеллекта и темперамента и испытывать взаимную симпатию друг к другу; на деле же имели место более утилитарные отношения. Здесь наблюдается сходство с британской политикой XVIII в., и многие утверждения об этом периоде можно очень удачно применить к римской политике. Замечание Чарльза Джеймса Фокса (1749—1806), английского парламентария и политического деятеля: «Разве может человек быть счастлив, сотрудничая с теми, о ком имеет наихудшее мнение, и находясь в холодных отношениях — что неизбежно — со всеми теми, кого любит более всего, с кем проводит свою жизнь?» — вполне могло бы содержаться в трактате Цицерона «О дружбе». И Поздняя Римская республика, и британская политическая арена в XVTH в. представляли собой миры небольших политических группировок, построенных на семейных и дружеских связях, которые могли быстро распадаться и меняться, а член такой группировки нередко мог иметь несовместимые друг с другом обязательства17.
Однако существуют и важные различия. Хотя и римские, и британские политики стремились к должностям и выгодам, которые те давали им самим и их друзьям, римская конституция не предполагала существования «правительства» какой-то политической группы. Вместо этого сенат полагался на постоянное согласие и сотрудничество высших магистратов ради политической стабильности. Также в Риме не существовало тех факторов, которые придавали последовательность свободному и динамичному взаимодействию в рамках британской политики, а именно базовая структура, включающая правительство и оппозицию, и обширные возможности для патроната, доступные правительству. Ближайшей параллелью такому патронату в Риме были должности легатов, трибунов и префектов в штабе полководцев, в частности у Цезаря и Помпея. Предоставление таких должностей и защита в суде, вероятно, представляли собой два важнейших способа приобретения друзей через оказание услуг.
На основании свидетельств о регулярной взаимной поддержке друзей и родственников на выборах или в политических судебных процессах, а также об их совместных действиях в большой политике (что случалось реже), Мюнцер и его последователи утверждали, что политический курс в Риме определяли не большие, идеологически единые партии, а маленькие семейные клики: помогая своим членам приобретать магистратуры, командования и авторитет, они стремились стать фактическим правительством Рима и обрести господство в государстве в собственных интересах. Этот тезис вызывает некоторые проблемы. Первая состоит в следующем: для того периода, о котором мы располагаем самой подробной информацией (то есть время, охватываемое письмами Цицерона), свидетельства о
17 	Pares R. King George III and the Politicians (Oxford, 1953): 75.


Глава 3. Политическая история, Ί46—95 гг. до н. э.
67
подобных кликах просто отсутствуют. Конечно, каждый политик, и не в последнюю очередь сам Цицерон, пытался завязать как можно больше личных контактов с множеством влиятельных людей и такими объединениями, как трибы, коллегии и сообщества (sodalitates), но подобные контакты не ограничивались теми партнерами, с которыми данный политик постоянно сотрудничал. В важном тексте, который датируется самым концом Республики, когда случился раскол между сторонниками Цезаря и Помпея, партийные чувства противопоставляются личным связям. Это упоминание о партийных чувствах не имеет параллелей в источниках, в отличие от личных связей (necessitudines), которые, как нам известно из сочинений Цицерона, в других случаях считались важным фактором на выборах18. Во-вторых, если предположить, что клики, описанные Мюнцером, существовали (хотя источники умалчивают о них), неясно, каким способом они регулярно мобилизовывали голоса, чтобы провести членов клики на должности или обеспечить принятие желательных для нее мер. В 142 г. до н. э. Сципион Эмилиан был обескуражен, когда Квинт Помпей, которого он считал соратником, порвал с ним и начал добиваться консульства, соперничая с Гаем Лелием, пользовавшимся поддержкой Сципиона. Сципион и Тиберий Гракх, не только кузены, но и свойственники (Сципион вступил в брак с сестрой Тиберия), были политическими врагами и еще больше отдалились друг от друга, когда Гракх женился на дочери Аппия Клавдия, противника Сципиона.
Браки и усыновления порождали такую сложную сеть связей, что трудно выделить устойчивое соотношение между микрокосмом отдельного политика с его близкими и макрокосмом могущественных сенаторов (potentes) в целом. Такие выборы, как те, что проходили в 54 г. до н. э., способны спутать все наши представления о союзах. Высказывалось мнение, что подобная клика могла опираться на блок сторонников-клиентов, но ранее уже было показано, что для начала П в. до н. э. данная теория не подкреплена никакими свидетельствами19. Это не значит, что патроноклиентские отношения не имели значения. Современный рассматриваемым событиям документ, закон о вымогательствах (lex de repetundis), вырезанный в бронзе (см. с. 17 наст, изд.), доказывает обратное. Он запрещает людям, находящимся в патроно-клиентских отношениях с обвиняемым, выступать адвокатами обвинителя и свидетелями обвинения. Конечно, когда в опасности находилось само политическое существование человека или даже его гражданские права, он мог ожидать поддержки от друзей и близких, каких бы политических взглядов те ни придерживались (лучше всего это подтверждает список непримиримых между собой врагов, поддержавших Марка Скавра в 54 г. до н. э.)20. Однако важная особенность этих статей закона о вымогательствах состоит в том, что они отно¬
18 Квинт Цицерон. Наставления по соисканию. 16—19; 30; Письма к близким. УШ.14.1; Meier 1966 (А 72).
19 Недавно это мнение было высказано в работе: Rouland 1979 (А 99); его критику см.: Brunt 1988 (А 19): 382 сл.
20 Gruen 1974 (С 209): 332-337.


68
Часть I
сятся как к текущим, так и к прошлым патроно-клиентским отношениям: следовательно, с одной стороны, эти отношения были временными, а с другой — ожидалось, что даже после их разрыва некий остаточный эффект может сохраняться. В этом свете патроно-клиентские связи выглядят менее жесткими, и весьма вероятно, что они могли вступать в противоречие друг с другом. Само по себе расширение масштабов подкупа свидетельствует о том, что контроль аристократии над народом ослабевал, а не укреплялся. К римским обстоятельствам можно применить высказывание британского историка сэра Льюиса Нэмира (1888—1960) о Британии, в котором запугивание со стороны аристократии противопоставляется требованиям о благодеяниях, исходящим из низших слоев: «Коррупция представляла собой не душ, льющийся сверху <...> но струю, бьющую из скалы свободы, чтобы утолить требования народа»21.
В ответ на подобные аргументы можно согласиться с тем, что клики не имели ни постоянного состава, ни доминирующего влияния, и рассматривать теорию клик как идеальную модель римской политической игры. И даже в этом случае остаются теоретические сложности. Утверждение Мюнцера о том, что «любая политическая партия борется за власть и господство в государстве»22 сегодня является для нас самоочевидной истиной, и его действительно можно принять как аналитическое определение слова «партия» и характеристику, отличающую партии от других политических союзов и групп давления. Однако не стоит называть римскую политическую группировку партией и наделять ее характеристиками, связанными с этим понятием сегодня. Римские клики боролись за должности для своих членов, но это не означало, что они пытались стать правительством, как это было в Британии XVIII в. Чтобы доказать подобный тезис, придется продемонстрировать, что голосование в сенате постоянно определялось принадлежностью к группировке, но это неверно даже для последних двенадцати месяцев Республики, когда цезарианцев и помпеянцев уже разделила линия фронта, и тем более неверно для работы сената в 133 г. до н. э.
Что же касается оптиматов и популяров, то они действительно происходили из одного социального класса и были включены в присущую ему сеть личных и родственных связей, но это не дает оснований отрицать различие их идеологий, которое подчеркивал Цицерон. Существовали характерные для популяров темы: экономическое благосостояние народа, поддерживаемое за счет распределения земли и, позднее, хлебных раздач; защита свободы при помощи законов об обжаловании (provocatio), тайного голосования, уголовных судов и иных ограничений власти аристократии. Признанный список лидеров-популяров существовал и во времена Цицерона; начинался он с Гая Фламиния — трибуна и автора аграрного закона 232 г. до н. э. С другой стороны, их оппоненты вели речь о защите
21 Namier L. The Structure of Politics at the Accession of George III (2nd edn. London, 1968): 104. О подкупе при выборах в Риме см.: Lintott 1990 (А 66).
22 Münzer 1920 (А 79): 1.


Глава 3. Политическая история, 146—95 гг. до н. э.
69
закона и порядка, а также казны23. Конечно, сторонники одной идеологии порой рядились в политические одежды другой. Оптиматы могли из соображений целесообразности провести хлебный или аграрный закон в интересах народа, — как поступили Марк Ливий Друз (трибун 91 г. до н. э.) и Катон Утический, или же выставить себя популярами, чтобы добиться политического успеха, — как действовал Цицерон. О том, в какой мере политики-популяры ставили собственные выгоды выше интересов людей, которых будто бы представляли, можно судить по дальнейшему изложению событий, но само по себе наличие личных амбиций не означает, что человек вообще не защищает ничьи интересы, кроме собственных.
Трудно выделить какие-то специфические дестабилизирующие факторы в римской политике после Третьей Пунической войны. Противоречия между властью сената и волей народного собрания были не в новинку. Скрытые трения между империем консула и авторитетом сената, с одной стороны, и трибунским противодействием — с другой, были заложены в конституции. Хотя римляне были склонны отождествлять «нововведения» с революцией, их конституцию постоянно изменяли законы и прецеденты, создававшие новые традиции, и если эти последние согласовывались с базовой этикой общества, то были приемлемы. Тем не менее, существование двух разных политических традиций потенциально могло породить конфликт. К этому следует добавить политическое влияние извне (не говоря о социальных и экономических трудностях, к которым мы вскоре обратимся). Если свою историю римляне начали осмысливать благодаря влиянию греков, то и свою конституцию они стали рассматривать сквозь призму греческой философии. Еще до публикации сочинения Полибия римляне уже обсуждали свою политику в греческих терминах. Имеются сведения о постоянных контактах Сципиона Эмилиана, его племянника Квинта Туберона, Гая Лелия и Тиберия Гракха с греческими мыслителями. Теоретические исследования могли укрепить как олигархические, так и демократические симпатии римских политиков и отвратить этих людей от компромиссов. Говоря конкретнее, некоторые политические мероприятия досулланского периода, видимо, отражают политические методы и правовые процедуры афинской демократии24.
II. 	Аграрный вопрос и экономика
Даже античные авторы, озабоченные прежде всего изменением консшту- Ции и моральным упадком, не игнорируют экономические и социальные условия П в. до н. э. Аппиан и Плутарх дают в целом согласованное описание аграрной проблемы, которую Тиберий Гракх пытался решить при
23 Цицерон. Учение акаделликов. 11.13; Цицерон. В защиту Сестия. 98; Саллюстий. Югуртинская война. 31; Саллюстий. История. 1.55; Ш.48М.
24 Плутарх. Эллилий Павел. 6.8—10; Тиберий Гракх. 8.6; Цицерон. Тускуланские беседы. ϊν.4-5; Hassall, Crawford, Reynolds 1974 (В 170): 219; Nicolet 1972 (F 124): 212 слл.


70
Часть I
помощи своих законов, и рассказ указанных римских историков лег в основу пространных объяснений, которые предлагают современные исследователи. Согласно Аппиану, римляне использовали землю, завоеванную в ходе покорения Италии, чтобы награждать и укреплять благосостояние земледельцев, из числа которых они набирали солдат. На возделанной земле римляне либо основывали новые города, то есть колонии, либо раздавали, продавали или сдавали в аренду частным лицам наделы, предназначенные для пожизненного пользования; не обрабатываемую из-за военных действий землю они формально не распределяли, но желающим разрешали возделывать ее за определенную ренту: 10% — с зерновых, 20% — с фруктов либо определенный налог с головы рогатого скота. Следует подчеркнуть, что последняя категория земель оставалась собственностью римского народа (ager publicus), так же как и земли, сдаваемые в аренду, и даже часть проданной земли (trientabula, которые предоставляли богатым людям в возмещение займов, взятых во время Второй Пунической войны). Источники сообщают, что на практике богатые стали произвольно монополизировать государственные земли, приобретая участки с помощью убеждения или силы и возделывая их силами рабов, а не свободных людей, которых могли забрать на военную службу. Так богачи богатели, рабы множились, а бедняки нищали и вымирали. Был принят закон, запрещавший владеть более чем пятьюстами югерами государственной земли (сто двадцать пять гектаров или около трехсот акров), но он не соблюдался. Поэтому Гракх не только порицал несправедливость по отношению к воинам, сражавшимся за Рим, но и предупреждал, как опасно заменять потенциальных солдат рабами, которые не могут быть призваны в армии, зато могут восстать25.
Историки XX века, от Тенни Франка и Ростовцева до Тойнби и Бранта26, считали, что концентрация государственной земли в руках состоятельных людей представляла собой лишь одну грань более глобальной перемены в римском сельском хозяйстве — роста крупномасштабной «капиталистической» эксплуатации, — затронувшей как государственную землю, так и владения отдельных граждан. Богатство, ставшее плодом завоеваний, — военная добыча, торговые прибыли, доходы частных лиц от государственных предприятий (такие как налоговые контракты и снабжение армий за рубежом), — концентрировалось в руках высших сословий. Они стремились сохранить и приумножить это богатство, инвестируя его в сельское хозяйство, обещавшее наивысшие прибыли. В этом они руководствовались трактатами эллинистических авторов о сельском хозяйстве, в особенности сочинением карфагенянина Магона, которое перевели на латинский язык Децим Силан и Катон Цензор, написавший также собственную книгу на ту же тему на родном языке. В этих работах утверждалось,
2о Аппиан. Гражданские войны. 1.7.26—10.40; Плутарх. Тиберий Гракх. 8; Greenidge— Clay: 1—4; TibÜetti 1948 (С 142); TibÜetti 11950 (С 143).
26 Frank1920 (А 34); Rostovtzeff 1926 (А 97); Toynbee 1965 (А 121); Brunt 1971 (А 16).


Глава 3. Политическая история, 746—95 гг. до н. э.
71
что землю лучше всего использовать для производства вина и масла на продажу и для крупномасштабного разведения крупного рогатого скота — прежде всего силами рабов. Крестьянин или скромный землевладелец, чей участок возделывали члены его семьи и чью работу мог прервать призыв на военную службу, не способен был соперничать с таким масштабным и экономически рационализированным ведением хозяйства. Поэтому бедняки, лишившиеся земли, стали жертвами не только несправедливости и насилия, но, что даже хуже, жестоких экономических законов.
Другие античные источники по большей части подтверждают достоверность рассказа Аппиана о состоянии государственной земли, который восходит, вероятно, к мемуарам его современника — Гая Гракха, писавшего о трудах своего брата, — и к истории Гая Фанния, придерживавшегося противоположных воззрений. Существование досадного для сенаторов закона, который запрещал владеть более чем пятьюстами югеров государственной земли и ограничивал выпас скота, засвидетельствовано в речи Катона, произнесенной в 167 г. до н. э., и многие исследователи считают, что указанные ограничения ввел как раз в этот период некий законодатель, а не Гай Лициний Столон в IV в. до н. э., как считал Варрон. Хозяев, превышавших нормы выпаса скота на государственной земле, привлекали к суду эдилы; в то же время восстания пастухов и других рабов свидетельствуют о росте крупных латифундий на юге Италии. После Второй Пунической войны римляне путем конфискаций приобрели там много государственной земли, в том числе территории, принадлежавшие ранее городам и селам. В 173 г. до н. э. консул Луций Постумий был направлен на Кампанское поле (ager Campanus), чтобы прекратить там незаконный захват государственных земель. В этой области любое крупное хозяйство, по-видимому, должно было включать в себя производство вина, оливок и выращивание зерновых, возможно, с использованием бригад рабов, как это делалось на Сицилии27.
Также важно отметить, что именно в это время появляются интердикты — законные предписания, предназначенные для подтверждения или восстановления владения, прежде всего насильственно утраченного (главный интердикт «uti possidetis» был принят до 161 г. до н. э.). Нет сомнений и в том, что приобрести рабов было легко. Например, в 168/167 г. до н. э. Луций Эмилий Павел, отец Сципиона Эмилиана, обратил в рабство 150 тыс. жителей Эпира, а в 177 г. до н. э., в свое консульство отец Тиберия Гракха, как сообщается, привез с Сардинии еще больше невольников. О великих восстаниях рабов на Сицилии, первое из которых совпало по времени с трибунатом Тиберия Гракха, уже говорилось в рассказе о провинциях (с. 39—41 наст. изд.). Сообщается, что магистрат, участвовавший в его подавлении, вернул италийским владельцам девятьсот семнадцать рабов. В это же время вспыхивают бунты рабов и в самой Италии: в Мин- турнах, например, в нем приняли участие 4 тыс. человек. Гай Гракх рас¬
0RF: фр. 167; Ливий. XLIL1-8; TibÜetti 1948 (С 142): 191 слл.
27


72
Часть I
сказывает, что его брат Тиберий впервые замыслил свои законы, когда по дороге из Рима в Пизу увидел в Этрурии скованные цепью бригады рабов28. Но ни один источник не дает нам представления об общих масштабах и региональных особенностях роста крупных владений за счет бедняков. Тем не менее, представляется, что общая канва событий, очерченная у Аппиана, не противоречит другим свидетельствам.
Гораздо сложнее выдвинуть правдоподобную гипотезу об общем состоянии сельского хозяйства в Италии и его социальных последствиях. Заметки Катона очень важны, но их невозможно положить в основу огромной теоретической надстройки. Прибыль от римских завоеваний и распространения италийской торговли стекалась в частные руки, и эти деньги нужно было куда-то вкладывать. Одни, как мы уже видели, инвестировали их в собственность за рубежом (гл. 2, passim наст, изд.), другие — в серебро и предметы роскоши, но большая часть этих средств использовалась для покупки земли в Италии. В сочинении Катона содержались советы, как лучше это сделать, причем он не ставил задачу непременно максимизировать прибыль, но, скорее, учил, как не промотать состояние: если распоряжаться им с умом, оно принесет своему обладателю как материальную выгоду, так и хорошую репутацию. Наиболее удачными вложениями Катон считал виноградник, орошаемый сад, ивняк и масличный сад, причем именно в таком порядке. Следующие места в его списке занимали скотоводство и выращивание зерновых. Катон не мыслил огромными площадями: оптимальное количество инвентаря и численность рабочих он рассчитал для виноградника в сто югеров и масличного сада в сто двадцать или двести сорок югеров. В сохранившейся части его работы не рассматривается ни экономическая составляющая скотоводства, ни надлежащее соотношение угодий в смешанном хозяйстве, хотя и предполагается, что навоз животных их владелец будет использовать для удобрения собственных зерновых и фруктов29.
Сама по себе идея смешанного хозяйства существовала уже во времена Гомера, и даже Ростовцеву пришлось признать, что не существует убедительных свидетельств о технологических новшествах в сельском хозяйстве в эллинистическую эпоху. (В Италии исключением была оливковая мельница.) Из сочинений, посвященных сельскому хозяйству, римляне, скорее, черпали сведения о наилучшем распределении денег и труда. Оно не обязательно требовало крупных вложений: сельскохозяйственную систему «виллы» (термин Катона), которую Катон рекомендует к владению, можно было обустроить на участке в сто — двести югеров, что соответствует размеру наделов в колониях — например, тех, что в Африке основал Гай Гракх. Однако богачи, конечно, могли владеть множеством таких хозяйств, крупных по сравнению с обычными крестьянскими наделами, но
28 Lintott 1968 (А 62): 126; Полибий. XXX. 15; Ливий. XLI.28.8; О знаменитых мужах. 57.2; ILLRP 454; Орозий. V.9.4 сл.; Обсеквент. 27—27Ь; Плутарх. Тиберий Гракх. 8.9.
29 Катон. О сельском хозяйстве. 1.7; 3.5; 10—11; cp.: 3.2.


Глава 3. Политическая история, 746—95 гг. до н. э.
73
маленьких в сопоставлении с поместьями последующего времени; свидетельства, относящиеся к эпохе Цицерона, показывают, что это было обычной практикой. Более того, крупные инвестиции в скотоводство требовали гораздо более обширных участков (особенно когда вошел в обычай сезонный перегон скота между зимними и летними выпасами), и это тоже могло стать причиной монополизации государственной земли богачами30.
Сегодня довольно малочисленные археологические свидетельства дают возможность отчасти проверить эту гипотезу. Сохранились остатки «вилл», служивших центрами поместий состоятельных людей. В них находились давильни для винограда, оливковые мельницы, чаны для хранения и помещения для рабов, а также приемные комнаты, портики и перистили для владельцев. Эти сведения дополняются находками с затонувших кораблей и из портовых складов, дающими сведения об экспорте вина, одного из излюбленных продуктов Катона, на запад Средиземноморья. Большинство республиканских вилл датируется археологами I в. до н. э., но для некоторых вилл в Лации, Кампании, на Косанском поле (Ager Cosanus) и, вероятно, в Самнии подтверждена датировка П в. до н. э. Однако во П в. до н. э. существование таких ферм не привело к упадку небольших хозяйств. Эти последние археологически засвидетельствованы на Косанском поле, на востоке Самния, на Фалернском поле (ager Falernus) и в Кампании, а также, вероятно, в южной Этрурии (хотя в последнем случае свидетельства ставились под сомнение), и следует полагать, что они были и в других местах, исходя из того, что в пору сбора урожая на виллах требовались свободные рабочие. Также эти небольшие хозяйства должны были обеспечивать некий местный рынок, чтобы вилла могла снабжать всем необходимым свои удаленные пастбища. Словом, если вынести за скобки сообщения источников о состоянии государственной земли (ager publicus), в остальном нет серьезных оснований предполагать, что во П в. до н. э. всё независимое мелкое землевладение пришло в упадок. Однако мы уже можем видеть корни той системы ведения сельского хозяйства, которая ко временам Раннего принципата обусловила колоссальную концентрацию земли в руках немногих собственников и привела к возникновению латифундий, о которых говорит Плиний Старший31.
Столь же трудно конкретизировать сообщения Аппиана о социальных условиях жизни в Италии. У нас нет причин сомневаться, что бедные земледельцы, обитавшие на государственной земле, либо были безземельными, либо испытывали давление со стороны крупных землевладельцев, прежде всего тех, кто занимался скотоводством. Проблемой стало распространение этого явления и воздействие на военную силу Рима. Согласно цензорской оценке, численность взрослых мужчин (capita) постепенно снизилась с 337 022 человек в 164/163 г. до н. э. до 317 933
30 Brunt 1971 (А 16): 371—375; Gabba, Pasquinucci 1979 (G 95).
31 Giardina, Schiavone 1981 (G 104); Rathbone 1983 (G 208); Rathbone 1981 (G 207); Fre- deriksen 1970-1971 (B 292); но cpLiverani 1984 (B 308)); Gamsey 1979 (G 97); Celuzza, Re- g°li 1982 (B 270); Cotton 1979 (B 280).


74
Часть I
человек в 136/135 г. до н. э., хотя в этот период по сравнению с предыдущими шестьюдесятью годами на войне не могло гибнуть так много людей. Гипотеза о том, что эти цифры включают лишь тех, кто удовлетворял имущественному цензу одного из пяти классов центуриатных коми- ций, не подтверждается источниками и опровергается тем, что людей, не входивших в эти классы, называли «capite censi»31a. Более вероятно, что цифры обозначают общее число взрослых мужчин или по меньшей мере тех, кто исполнял свой гражданский долг и регистрировался при переписи (экономический кризис вполне мог привести к уклонению от нее). Если принять во внимание, что во П в. до н. э., несомненно, было отпущено на свободу значительное, хотя и не поддающееся исчислению, количество рабов, что должно было увеличить цензовые цифры при условии сохранения прежней рождаемости и смертности среди «старых» граждан, то обнаруживается либо сокращение численности населения, либо уклонение от ценза. Но, чтобы оценить воздействие этой тенденции на военную мощь Рима, нужно понять, какую долю в общих цензовых цифрах составляли assidui, то есть лица, зачисленные в первые пять классов и подлежавшие регулярному призыву на военную службу. На самом деле общая численность граждан, подсчитанная в ходе ценза в середине П в. до н. э., превышала аналогичную цифру для периода до Второй Пунической войны. Численность «ассидуев» около 130 г. до н. э. исследователи оценивают в диапазоне 75 тыс. — 200 тыс. человек. Если верна последняя цифра, то существенной нехватки граждан для службы в армии не наблюдается, а если первая — то нехватка налицо32. Ввиду такой неопределенности заманчиво было бы поверить Тиберию Гракху и сказать, что кризис, видимо, был тяжелым; однако не исключено, что эта точка зрения была субъективной и основывалась на том, что Тиберий видел сокращение числа свободных граждан на полях и знал о трудностях с набором солдат. Опрометчиво было бы считать, что, подобно современным чиновникам, он провел тщательные подсчеты, тем более что из дошедших до нас сообщений о Тиберии Гракхе складывается образ человека, который руководствовался прежде всего нравственным представлением о том, каким должно быть италийское общество.
Некоторые исследователи высказали мнение, что к аграрным проблемам добавился кризис в самом городе Риме, вызванный ростом населения и недостатком рабочих мест. Однако тому мало свидетельств. После переоценки денария с десяти до шестнадцати ассов, произведенной ок. 140 г. до н. э., чеканка серебряных монет не сокращалась, и повышение их курса даже вызвало рост денежной массы, находившейся в обращении. После 138 г. до н. э. не наблюдается также существенного сокращения объемов государственного строительства. Однако, хотя в эти годы ничто не
31а То есть «те, кого считают по головам». Такое название подразумевает, что их тоже учитывали во время переписи. — С.Т.
32 	Brunt 1971 (А 16): 22-25, 75-77; Astin 1967 (С 2): 337; Rich 1983 (С 121): 294-295; ср. таблицу результатов цензов на с. 695—697 наст. изд.


Глава 3. Политическая история, 146—95 гг. до н. э.
75
указывает на безработицу среди городского плебса, снабжение города продовольствием вызывало серьезные трудности. Недавно обнаруженный документ из Фессалии показывает, что некий эдил Квинт Метелл закупал там зерно. Он приобрел около 450 тыс. модиев пшеницы; в последние годы Республики такой объем зерна позволил бы снабжать плебс города Рима примерно два с половиной месяца, но в рассматриваемое здесь время пшеницы должно было хватить на вдвое больший срок. Вероятно, закупка состоялась весной или в середине лета, до нового урожая на Западе, когда зерно было наиболее дорогим. Скорее всего, это была кризисная мера, направленная на преодоление внезапного дефицита. Он мог возникнуть из-за восстания рабов на Сицилии в 135 г. до н. э. или из-за нашествия саранчи на Африку в 125 г. до н. э.33. Цены на зерно сильно различались в разные сезоны и в разных областях, а тем более — в особых обстоятельствах, когда вдруг возникала его нехватка. Согласно Полибию, в 211 г. до н. э., во время голода, взвинченные цены в Италии доходили до десяти сестерциев за модий зерна, при этом во второй половине П в. до н. э. в Лузитании и Цизальпийской Галлии можно было встретить удивительно низкие цены: соответственно, один сестерций и около одного асса за модий зерна. Ливий пишет о ценах в четыре асса и два асса за модий во время специального распределения зерна в 200 г. до н. э. В сравнении с теми ценами, что бытовали в эллинистическом мире в эту эпоху, данные цены невелики: там эквивалентный объем зерна стоил не менее денария (= четыре сестерция = десять ассов). О средневзвешенных ценах на хлеб в Риме в середине П в. до н. э. можно только догадываться; по- видимому, они не достигали денария за модий. Неясно также, повлияла ли на эти цены переоценка денария и если «да», то как именно. Единственной наводкой может служить цена, которую назначил Гай Гракх для своего распределения зерна: 61/3 асса за модий34. Эта сумма так же относится к четырем ассам, как переоцененный денарий — к дореформенному, и это, вероятно, свидетельствует о том, что цена товаров ежедневного потребления, исчисляемая в бронзовых ассах, повысилась в той же пропорции, что и цена серебра.
В завершение этого обзора стоит вернуться к тому социально-экономическому фактору, которому античные источники придавали наибольшее значение, — к огромному богатству высших классов, которое олицетворяет, вероятно, неточное, но показательное свидетельство Цицерона о состоянии Публия Лициния Красса Муциана (консула 131 г. до н. э.), получившего прозвище Богатый: 25 млн. денариев. Такое состояние давало огромные возможности для приобретения политической поддержки. Первый закон против подкупа избирателей (ambitus) был принят в 181 г. до н· э., через год после закона Орхия — первого закона против роскоши,
33 Crawford 1974 (В 144) П: 640 слл.; СоагеШ 1977 (G 42): 17—18; Gamsey, Gallant, Rath- bone 1984 (В 156). Ср.: Цицерон. Против Берреса. П.3.72; Орозий. V.11. 2—5.
34 Схолии из Боббио. 135 St.; Асконий. Калшентарии к речи Цицерона против Пизона. ЬС; ср.: Риторика для Геренния. 1.21; Gamsey, Rathbone 1985 (С 60).


76
Часть I
который ограничивал расходы на званые обеды. В 161 г. до н. э. последовал закон Фанния, а в 143-м закон Дидия распространил его ограничения на всех римлян в Италии. Это свидетельствует о том, что пристрастие к показной роскоши было присуще не только правящему классу35. В Италию ввозилось множество рабов и предметов роскоши, пользовавшихся спросом у богачей. Одной из причин переоценки денария и сестерция, судя по всему, стал рост спроса и повышение рыночных цен на серебро, поскольку оно использовалось для изготовления ножей, тарелок и прочей домашней утвари. Расходы состоятельных людей стимулировали экономическую жизнь в городах и создавали рабочие места для свободных бедняков и рабов, прежде всего в сфере строительства и розничной торговли. Однако за это пришлось заплатить немалую цену, поскольку экономическая мощь и импульсы теперь сконцентрировались в узком кругу. И Катон Цензор, и Сципион Эмилиан, и Луций Кальпурний Пизон, историк и консул 133 г. до н. э., хором осуждали расточительство и восхваляли древнюю умеренность. Люди, подобные им, видели политические последствия роста богатства, хотя никто из них не мог предложить лекарства от этой болезни — лишь паллиативы.
III. 	Римская политика
ПОСЛЕ ПАДЕНИЯ КАРФАГЕНА
В первые годы после разрушения Карфагена наметились две яркие особенности политической жизни: трибуны развили бурную деятельность, а самые влиятельные люди в государстве стали всё чаще попадать в неприятные истории36. В 145 г. до н. э. Гай Лициний Красе предложил закон, предусматривавший назначение жрецов путем избрания, а не кооптации, и это предложение стало еще привлекательнее для народа благодаря тому, что трибун развернулся на рострах и обратился ко всему форуму, а не к более узкой аудитории, собравшейся в комиции. Гай Лелий, друг Сципиона Эмилиана и претор 145 г. до н. э., сумел помешать Крассу, напомнив народу о традициях. В следующем году был принят закон против роскоши — закон Дидия (см. выше), распространивший на всю Италию действующие ограничения расходов на пиры. Затем, в 142 г. до н. э., Сципион провел особенно суровый ценз, в ходе которого произнес речь о важном значении собственной должности. Однако во время консульских выборов на 141 г. до н. э. его кандидат Лелий потерпел поражение из-за того, что Квинт Помпей (друг Сципиона, который должен был поддержать Лелия) отвернулся от него и сам стал добиваться консульства. Более
35 Цицерон. О государстве. Ш.17; Shatzman 1975 (А 112); Lintott 1972 (А 63): 631—632.
36 Основные ссылки на излагаемые ниже события можно найти в MRR и Greenidge— Clay. Ссылки, приведенные в сносках, выбраны или в силу их особой значимости, или из-за сложной находимости. Политическая история 146—133 гг. до н. э. хорошо описана в работе: Astin 1967 (С 2): 97—136, 175—189. Также см.: КИДМ УШ: 238—244.


Глава 3. Политическая история, 746—95 гг. до н. э.
77
того, в 140 г. до н. э. трибун Тиберий Клавдий Азелл обвинил перед народом самого Сципиона за злоупотребления во время нахождения того на должности цензора. Это произошло потому, что Сципион унизил Азелла, понизив его в ранге до всадника. Однако успеха Азелл не добился; не удалось ему и помешать отъезду консула Квинта Сервилия Цепиона в испанскую провинцию; вероятно, эту попытку Азелл предпринял в ходе спора с консулом по поводу набора войска. Известно также, что консуляр Аппий Клавдий (будущий тесть Тиберия Гр акха) добился постановления сената, согласно которому отныне в год можно было проводить не более одного набора. В этом же 140 г. до н. э. Лелий, который добился наконец консульства, внес аграрный закон, чтобы покончить с монополизацией государственной земли богачами, но тут же отозвал его, встретив сопротивление тех, чьи интересы этот проект задел.
В 139 г. до н. э. один из трибунов добился настоящего успеха. Авл Га- биний провел первый закон о тайном голосовании: оно учреждалось на выборах. Мы ничего не знаем об обстоятельствах принятия этого закона. Несомненно, он был представлен как прорыв в борьбе за свободу (libertas) народа — и таковым в самом деле являлся, — но его можно было назвать и ударом по коррупции, ибо взяткодатели лишились возможности проверить, кто проголосовал за них; такой закон был приемлем и для политиков, опасавшихся демагогической агитации, вроде той, что использовал Квинт Помпей. В следующем году двое энергичных трибунов — Гай Ку- риаций и Секст Лициний — создали прецедент, отправив в тюрьму консулов за то, что они не разрешали трибунам освобождать людей от набора. Куриаций также надавил на консулов, чтобы обеспечить специальные закупки зерна, наподобие той, что, как сообщается в фессалийском документе, провел Квинт Метелл (см. с. 75 наст. изд.). Выступая в народном собрании против этого предложения, Сципион Назика заставил сходку замолчать, заявив: «Граждане, прошу вас умолкнуть: я куда лучше вас понимаю, что полезно для государства». Удалось закупить зерно или нет — неизвестно. Однако голод выгнал бедняков на улицы, и одному из трибунов, умершему в должности, народ устроил почетные похороны. Примечательны и некоторые оправдательные приговоры. Два бывших наместника были обвинены в незаконном вымогательстве денег у провинциалов (de repetundis) и, несмотря на свою вражду со Сципионом (или наоборот, как раз благодаря этой вражде), а также, вероятно, пустив в ход взятки, спаслись. Более того, группа государственных подрядчиков (publicani), взявшая на откуп смолокуренные работы в Сильском лесу в Калабрии, была освобождена от обвинений в убийствах, совершенных бандами их рабов. Тем временем, по другую сторону Мессинского залива, по- видимому, уже начиналось Первое Сицилийское восстание рабов.
Второй закон о тайном голосовании — закон Кассия, касавшийся суда народного собрания (по делам, не предусматривавшим смертной казни), был принят в 137 г. до н. э., после того, как Сципион Эмилиан убедил трибуна Анция Бризона не накладывать на него вето. Возможно, трибун исключил из своего закона преступления, каравшиеся смертью, чтобы


78
Часть I
снять изначально высказанные возражения против законопроекта, предмет которого был для аристократов более значимым, чем выборы, поскольку народный суд потенциально мог их погубить. Однако 137 год до н. э. больше известен скандалом, разразившимся из-за договора, который заключили Гай Гостилий Манцин и его квестор Тиберий Гракх, попав в окружение к нумантийцам в Испании. Ранее, в 140 г. до н. э., Помпей сам отрекся от позорного соглашения, достигнутого с этим же народом в менее отчаянных обстоятельствах. По этому вопросу ничего не предпринималось до тех пор, пока Манцин и его квестор не вернулись в Рим, где действия обоих — и Помпея, и Манцина — расследовал трибунал под председательством консула 136 г. до н. э., Фурия Фила, среди советников которого были Сципион Эмилиан и Лелий. Они вынесли следующее решение (и Манцин согласился с ним): аннулировать договор и выдать обнаженного и закованного Манцина испанцам во искупление религиозного нечестия, вызванного нарушением его обещания. Народное собрание приняло это предложение. Гракх не подлежал выдаче, хотя благодаря своему влиянию среди испанцев, унаследованному от отца, и сыграл важную роль в заключении договора. Эти решения были спорными, и, возможно, ради их обоснования была намеренно переписана история соглашения, заключенного с самнитами в 321 г. до н. э. у Кавдинского ущелья, о которой напоминают изображения на денариях Тита Ветурия, отчеканенных в разгар скандала вокруг Манцина, хотя решение, принятое в 236 г. до н. э. по делу претора Сардинии, служило бы более свежим прецедентом36*. Сципиона подозревали в том, что он посодействовал своему родственнику, но Гракх в любом случае пользовался популярностью в армии, которую помог спасти. В свою очередь Гракх негодовал из-за того, что утратил репутацию честного человека (fides) в глазах испанцев, и именно этим возмущением вкупе со страхом перед сенатским расследованием Цицерон объяснял отход Гракха от дела оптиматов37.
Тем временем в Испании проконсул Лепид вопреки воле сената начал войну, не добился успеха и в итоге был лишен командования, а позднее, в Риме, предстал перед судом и был оштрафован. Вследствие поражений в
36а В 321 г. до н. э. римская армия была окружена самнитами в Кавдинском ущелье, и ради ее спасения консулы Тит Ветурий Кальвин и Спурий Постумий Альбин заключили мирный договор с противником. Денарии Тиберия Ветурия (родственника Гракха и, возможно, потомка консула 321 г. до н. э.) отчеканены в 137 г. до н. э., на их реверсе изображена сцена принесения обета при заключении мирного договора. По мнению М. Кроуфорда (см. след, сноску), Ветурий, следуя ранней версии этой истории, представил Кавдинский мир в благоприятном свете, чтобы поддержать Нумалтайский мир. Но в это же время была создана неблагоприятная версия истории о Кавдинском мире, изложенная у Ливия (IX. 1—11): согласно этой версии, сенат не признал заключенное соглашение и в возмещение его нарушения выдал самнитам консулов со всем их штабом. В 236 г. Марк Клавдий Клинея, легат (не претор) консула Гая Лициния Вара, самовольно заключил мирный договор с жителями Корсики (не Сардинии), который затем был расторгнут сенатом, а сам Клавдий — выдан корсиканцам (Валерий Максим. VI.3.3; Зонара VTH.18) — С.Т.
37 	Crawford 1974 (В 144) I: No 234; Crawford 1973 (F 39); Цицерон. 06 ответах гаруспи- ков. 43.


Глава 3. Политическая история, 146—95 гг. до н. э.
79
Испании и восстания рабов, разгоревшегося одновременно на Сицилии, в 135 г. до н. э., в соответствии с постановлением сената, был принят плебисцит, который освободил Сципиона от действия закона, запрещавшего повторное избрание на консульство. Тем не менее, когда в 134 г. до н. э. он стал консулом и получил в управление Испанию, сенат не позволил ему набрать новые войска и не выделил наличных денег. Тогда Сципион взял с собой группу клиентов и друзей из Италии, а также отряды, направленные к нему другими городами и чужеземными царями. Среди его спутников был и младший брат Тиберия Гр акха — Гай, а также Гай Марий, всадник из Арпина, и нумидийский царевич Югурта.
IV. 	Тиберий Гракх
В десятилетие, предшествовавшее трибунату Тиберия Гракха, в установках сената и народного собрания проявилась немалая двойственность. С одной стороны, сенат всё ещё оставался тем же органом, под руководством которого были одержаны победы над Карфагеном, Сирией и Македонией, он пекся о военной славе Рима и старался не проявлять слабость, с другой — пришло понимание, что ресурсы Рима не бесконечны, и некоторые сенаторы были готовы признать, что дома не всё благополучно. В свою очередь, народное собрание по-прежнему любило великих полководцев, но народ, испытывавший лишения из-за военной службы, нехватки зерна и земельных проблем, становился более своенравным, нежели прежде. Когда в декабре 134 г. до н. э. Тиберий Гракх был избран трибуном, его, видимо, уже считали другом народа, и надписи на общественных зданиях и памятниках призывали его добиться возвращения незаконно оккупированных излишков государственной земли. Этот вопрос уже поднимался в консульство Лелия; но от Гракха, выходца из самого сердца нобилитета (его отец был дважды консулом и занимал должность цензора) можно было ожидать больших успехов. Его законопроект был довольно мягок по отношению к нарушителям. За лицами, которые владели государственной землей без формального договора аренды, закреплялось по пятьсот югеров (сто двадцать пять гектаров) земли в безвозмездном пользовании, а также еще по две с половиной сотни югеров — на каждого ребенка. Освободившуюся землю комиссия триумвиров должна была распределить между бедняками, причем полученные наделы запрещено было продавать. То есть владелец вполне мог сохранить по меньшей мере одно поместье-виллу на земле, которая некогда была полностью государственной. Сложность возникла с комиссией, поскольку она имела право распределять участки по собственному усмотрению, а значит, триумвиры могли от имени народа потребовать возврата самой лучшей земли, а также земли, служившей обеспечением долгов и приданого. Вероятно, этот вопрос вызвал большие споры, судя по свидетельству Плутарха о том, что с°противление, оказанное Гракху, побудило его добавить в закон требо¬


80
Часть I
вание о немедленном освобождении всех земельных владений, превышавших лимит, установленный законом38.
Многие важные детали этого, казалось бы, незамысловатого законопроекта, остаются нам неизвестны. Мы не знаем, во-первых, какой правовой статус имели как прежние, так и новые владельцы государственной земли, во-вторых, кто имел право получать земельные наделы и, в частности, могли ли участвовать в распределении союзники; в-третьих, каков был размер новых участков. Здесь самым важным свидетельством является аграрный закон 111 г. до н. э., начертанный на одной из сторон так называемой «Бембийской таблицы». Судя по всему, этот закон завершил процесс межевания и перераспределения земли, начатый в 133 г. до н. э. В первых десяти строках закона 111 г. до н. э. перечислялись типы земли и строений, которые в 133 г. до н. э. являлись государственными, а потом тем или иным образом были распределены, и все они объявлялись частной собственностью, подлежавшей регистрации во время ценза. Закон освобождал их от арендной платы и налогов. В сохранившейся части текста нет и намека на то, что этот закон повторял старое условие, хотя очевидно, что после 133 г. до н. э. статус изначально государственной земли серьезно изменился. В частности, представляется, что до 111 г. до н. э. как держатели государственной земли, чьи наделы не превышали установленных границ, так и получатели новых наделов, могли передавать свои участки по наследству, и права новых владельцев были признаны законом.
В литературных источниках сообщается, что в 133 г. до н. э. Тиберий Гракх запретил отчуждение новых наделов путем продажи, хотя, вероятно, их можно было передать по наследству, и что только закон, принятый через несколько лет после смерти Гая Гракха, предоставил держателям право продавать их наделы. Более того, Гай Гракх обложил новые наделы арендной платой. После Гая Гракха трибун Спурий Торий обложил арендной платой и те участки, которые остались в руках изначальных владельцев, причем его закон разрешал им сохранить законно занимаемые земли39. В римском праве государственная и частная собственность — это две взаимоисключающие категории, между которыми не было промежуточной ступени. Тем не менее, законодательство Гракха учредило такие категории земли, которые имели характеристики как государственной, так и частной собственности, и правовое определение их итогового статуса вызывало проблемы, которые разрешил только закон 111 г. до н. э., установивший, что большая часть наделов должна считаться частной собственностью. Автор настоящей главы склонен полагать, что до закона 111 г. до н. э. государственная земля не переводилась в категорию частной (исключая случаи прямого обмена государственных участков на частные, упомянутые в тексте этого закона), и, более того, что до 111 г. до н. э. владение государственной землей формально не могло учитываться при проведе¬
38 Аппиан. Гражданские войны. 1.9.37; 10.39; Плутарх. Тиберий Гракх. 8.10; 10.4.
39 Аппиан. Гражданские войны. 1.10.38; 27.122; Плутарх. Гай Гракх. 9.4.


Глава 3. Политическая история, /46—95 гг. до н. э.
81
нии ценза и влиять на цензовый статус гражданина. Если так, то закон Тиберия Гракха нельзя истолковать как попытку увеличить число граждан, подлежащих призыву, путем предоставления беднякам имущества, достаточного для причисления их к ассидуям (см. с. 74 наст, изд.); такая политика в любом случае была бы недальновидной, если конечной целью Гракха являлась поддержка жизнеспособных крестьянских хозяйств, что должно было привести к повышению рождаемости.
Если Аппиан и Плутарх верно передали суть выступлений Тиберия Гракха и некоторые его выражения, то оратор говорил о нищете и обезлюдении Италии в целом, а не только сельской местности, занятой римлянами. Латины и италийские союзники, владевшие избыточными наделами государственной земли, почти наверняка пострадали от его закона, но, помимо речей Гракха, нет ясных свидетельств о том, что бедные италийцы извлекли выгоду из этой меры. Действительно, по словам Аппиана и Цицерона, вплоть до 129 г. до н. э. работа земельной комиссии причиняла ущерб латинам и союзникам, поскольку договоры с ними нарушались. В законе 111 г. до н. э. упоминается римская государственная земля, находящаяся во владении латинов или союзников, но это лишь участки, сданные в аренду цензорами, либо переданные одним блоком для использования общиной, либо предоставленные тем союзникам, которые до принятия закона входили в некую особую категорию (первые два класса земли остались государственными и после 111 г. до н. э.). Земля, предоставленная комиссией отдельным лицам из числа союзников, будь то новые получатели или прежние владельцы, не могла упоминаться и в лакуне в первых десяти строках текста закона, поскольку в этом месте говорится о земле, которая, в соответствии с римским правом, объявляется частной и подлежит регистрации в ходе ценза. Более того, передача земли союзникам в частную собственность повлекла бы за собой правовую проблему. За исключением латинов, которые имели право владеть в Риме имуществом (nexum или commercium), иноземцы (peregrini) не могли быть собственниками римской земли, кроме случаев, когда Рим специально предоставлял им это право или передавал земельный участок их общине. Неграждане могли пользоваться римской государственной землей на правах арендаторов или владельцев, но не могли получить ее в собственность, что позволило бы передавать ее по наследству или продавать. Из текста закона 111 г. до н. э., как кажется, вытекает, что крупномасштабной передачи римской земли союзникам в частную собственность не проводилось. Возможно, Гракх считал, что, пока он обеспечивает землей римских граждан, италийские общины должны следовать его примеру на своих территориях. Если смотреть на проблему с более практичной точки зрения, то у Гракха было лишь два способа воплотить в жизнь свою риторику (если не считать реального предоставления гражданства множеству неримлян, впрочем, в одном из источников утверждается, что он обещал это сделать): Тиберий мог исключить некоторые государственные участки из распределения среди римлян и затем либо сдать их в аренду бедным союзникам, либо передать их союзническим общинам с у слови-


82
Часть I
ем, что те поступят аналогично по отношению к своим беднякам. Нет никакой уверенности, что он пошел по одному из этих путей, но статья закона 111 г. до н. э., где упоминается земля, освобожденная Гаем Гракхом от распределения, может относиться как раз к территориям, зарезервированным для союзников40.
Прежний владелец государственной земли, имевший четверых детей, мог сохранить за собой до 1,5 тыс. югеров этой земли; размеры наделов, предоставляемых новым получателям, вероятно, рассчитывались по иной схеме. Подсказкой может послужить закон 111 г. до н. э. (строка 14): после его принятия владелец, который займет и станет обрабатывать государственную землю, мог перевести в частную собственность не более тридцати югеров этой земли. Речь, видимо, идет о земле, которая до этого времени не возделывалась и едва ли могла сразу принести прибыль. Можно отметить, что если один югер стоил двести пятьдесят сестерциев (это четверть цены, которую называет Колумелла в I в. н. э.), то участок в тридцать югеров, вероятно, позволил бы владельцу войти в предпоследний класс центуриатных комиций. Более вероятно, что в зависимости от качества земли наделы могли иметь разные размеры (позднее надел в десять югеров на плодородном Кампанском поле считался достаточным для жизни). Следует учитывать также, что никто и не ожидал, что надел обеспечит семью всеми необходимыми ресурсами. Сохранялась возможность выпаса скота на государственных пастбищах и использования государственных лесов для прокорма свиней, охоты и сбора растений и ягод. Кроме того, держатели скромных наделов и члены их семей могли зарабатывать дополнительные деньги, нанимаясь на сезонные работы, особенно для сбора урожая, а женщины могли изготовлять дома ткани.
Закон Гракха был предложен в то время, когда ослабление военной мощи Рима и рост числа рабов казались важными политическими проблемами, однако этот закон не был экстренной антикризисной мерой — он имел целью улучшение социально-экономических условий жизни в Италии в долгосрочной перспективе. Нет сомнений, что Гракх надеялся также расширить собственные перспективы. Карьера Сципиона Эмили- ана и похороны трибуна, умершего в 138 г. до н. э., показали, сколь большую народную поддержку могут обрести смелые и харизматичные лидеры, пусть они и шли разными путями. Однако в мире, где даже традиционные патроно-клиентские связи были непрочными, на такую поддержку нельзя было полагаться безгранично, и едва ли Тиберий рассчитывал обеспечить себе и своим друзьям длительное господство в римской политике. Более вероятно, что, как пишет Плутарх, Гракх руководствовался стремлением к славе или страхом перед безвестностью. Эпитафии Сципионов и фразы из римских комедий, а также исторические сочинения подтверждают, что римские нобили весьма заботились о собственной
40 	Аграрный закон [Bruns No 11), стк. 1, 3, 4, 6 и по всему тексту\ ср.: 21—22. Гипотезу о том, что земельные раздачи были связаны с предоставлением гражданства, см.: Richardson 1980 (С 123).


Глава 3. Политическая история, Ί46—95 гг. дон. э.
83
славе41  42. Несмотря на Нумантийский договор, Гракх не превратился в бунтаря против римской аристократии и ее ценностей. Не был он и одиночкой. Изначально его поддерживал консул 133 г. до н. э., юрист Публий Муций Сцевола, а также тесть Аппий Клавдий (консул 143 г. до н. э.) и верховный понтифик Публий Лициний Красе Муциан (консул 131 г. до н. э.). Известны и более молодые друзья Гракха из сенаторского сословия — Гай Карбон и Гай Катон.
Закон 133 г. до н. э. был не первым аграрным законопроектом, вызвавшим в Риме споры. В 232 г. до н. э. закон Фламиния о разделе на участки Галльского поля (Ager Gallicus) на Адриатическом побережье был принят вопреки яростному сопротивлению сената. Находились и противники законов, ограничивавших использование государственной земли. Однако Гракх впервые предложил перераспределить землю, уже находившуюся во владении, а это неизбежно должно было напугать владельцев и напомнить им о более революционных перераспределениях земли, которые стали жупелом в греческом мире, хотя и проводились редко. И Цицерон, и Плутарх сравнивали Гракхов с Агидом IV и Клеоменом Ш — спартанскими царями-реформатами Ш в. до н. э., стремившимися восстановить спартанский аскетизм и военную мощь и для этого отменившими долги и перераспределившими землю и собственность по образцу старой конституции Ликурга. Около 150 г. до н. э. Полибий провел параллель между римской и спартанской конституциями, но еще до этого римляне напрямую познакомились со спартанской политикой, особенно с тираном Набисом, который до некоторой степени продолжал политику царей-реформаторов. Поэтому, вероятно, как самому законодателю, так и его оппонентам приходило в голову сопоставление политики этих спартанцев и мероприятий Гракха. Хотя Тиберий преследовал прагматичные цели, а его противники имели прагматичные возражения, ибо законопроект наносил ущерб их интересам, спор между сторонами велся, вероятно, на идеологической арене. Цицерон рассматривал распределение земли как преступление против ценностей согласия и равенства, потому что оно нарушало принцип частной собственности. Вероятно, аналогичные аргументы звучали ив 133 г. до н. э. Гракх, со своей стороны, отстаивал справедливость и утверждал, что государственная земля римского народа должна принадлежать всему
и jo
римскому народу, а не одной только группировке .
Выдвинув свое предложение, Гракх приобрел массовую народную поддержку. Современник событий, историк Семпроний Азеллион утверждал, что Гракха повсюду сопровождали не меньше 3—4 тыс. человек; Посидоний описывал, как сельчане стекались в Рим, чтобы поддержать трибуна. Любопытно, что люди, рассчитывавшие получить выгоду от закона, по-прежнему жили в сельской Италии и, по-видимому, обрабатывали либо чужие участки (как наемные работники), либо арендованные, либо соб-
41 Плутарх. Агид и Клеомен. 2.7; Earl 1967 (А 28): 25-35. Wiseman 1985 (А 132): 1-6.
42 Цицерон. 06 обязанностях. П.78—81; Плутарх. Тиберий Гракх. 9.3; Аппиан. Гражданские войны. 1.10—11; Fraccaro 1914 (С 51): 86—89.


84
Часть I
сгвенные, не позволяющие прокормиться. Тем не менее, согласно нашим главным источникам — Аппиану и Плутарху, в Рим стекались не только сторонники законопроекта, но и его противники, опасавшиеся потерять свою землю, и ожидание закона неизбежно становилось всё более напряженным. Люди, чьи интересы закон ущемлял, убедили Марка Октавия, некогда друга Гракха и его коллегу по трибунату, наложить вето на его предложение в день голосования в народном собрании. Гракх отложил проведение собрания и оказал давление на Октавия, чтобы тот снял запрет; в частности, он издал эдикт о том, что самолично наложит вето на все остальные государственные дела и опечатает казну. Трибун имел право налагать запрет на что угодно, но обычно трибуны не возражали против законов, отвечавших интересам народа (например, насколько нам известно, в 232 г. до н. э. закон Фламиния не встретил такого рода препятствий). В 188 г. до н. э. четыре трибуна собирались блокировать закон о предоставлении гражданства Фундам, Формиям и Арпину, но отказались от своих намерений под влиянием аргумента о том, что народ вправе даровать подобные привилегии кому сочтет нужным. В 137 г. до н. э. Сципион Эмилиан отговорил Марка Анция Бризона накладывать вето на закон Кассия. Однако Октавий продолжил сопротивление и на следующем собрании, и это чуть не привело к насилию (Плутарх даже намекает, что богачи захватили урны для голосования)43.
Затем двое старших консуляров убедили Гракха доложить о сложившейся ситуации сенату. Конституция этого не требовала, но обращение в сенат было устоявшейся процедурой разрешения разногласий без вооруженной борьбы. Однако, несмотря на влияние могущественных друзей Тиберия, сенат не предложил никаких вариантов, приемлемых для Гракха, поэтому он внес в народное собрание предложение о лишении Октавия магистратуры на том основании, что тот предает собственную должность. Гракх долго и настойчиво призывал Октавия снять запрет, но в конце концов приступил к голосованию, и отрешение Октавия одобрили первые восемнадцать триб из тридцати пяти. Затем сопровождавшие Гракха вольноотпущенники стащили Октавия с трибунала, а друзьям последнего пришлось защищать его от толпы, готовой линчевать Октавия. На его место был избран новый трибун, и закон Гракха наконец был принят без помех.
Если неподчинение сенату не противоречило ни закону, ни традиции (как бы ни хотелось многим людям, чтобы сенат и народное собрание сотрудничали, чем была отмечена эпоха расцвета Республики), то отрешение трибуна от должности явилось беспрецедентным событием, а законность этого акта вызывала такие сомнения, что Тит Анний (консул 153 г. до н. э.) бросил Гракху вызов, сформулированный как юридическое пари (sponsio), предложив противнику доказать, что он не лишил должности коллегу, личность которого была священна. Подходящим примером низложения курульного магистрата мог быть случай с проконсулом
43 Ливий. ХХХУШ.36.7—8; Цицерон. Брут. 97; Badian 1972 (А 4): 694 сад.


Глава 3. Политическая история, /46—95 гг. до н. э.
85
Марком Лепидом в 136 г. до н. э., но его релевантность не очевидна. В 133 г. до н. э. в противостоянии сошлись заявление Гракха о том, что трибун имеет право занимать свою должность, только если подчиняется воле народа (эту точку зрения высказал Полибий в анализе римской конституции), и утверждение Анния о том, что неприкосновенность трибуна, сколь бы разрушительным ни было его поведение, является важнейшей составляющей его должности. Гракх отвечал на это, что трибун вправе совершить ужасные деяния, например разрушить храм Юпитера Капитолийского и сжечь новые верфи, но не вправе подрывать суверенитет народного собрания. В 133 г. до н. э. этот спор так и не закончился, и его отголоски, восходившие, вероятно, к позднереспубликанским анналистам, мы слышим в рассказе Ливия о политике отца Гракха в его трибунат в 187 г. до н. э.44.
Во исполнение аграрного закона была избрана комиссия из трех человек («Шуш agris iudicandis adsignandis»), призванная решить судьбу прежних владений и заново распределить участки государственной земли. Изначально в нее входили сам Тиберий, его тесть Аппий Клавдий и брат Гай Гракх. Позднее место Тиберия Гракха занял Публий Красе Муциан, а затем самого Красса и Аппия Клавдия сменили Марк Фульвий Флакк и Гай Папирий Карбон (их имена запечатлены на множестве межевых камней, сохранившихся до настоящего времени). Однако сенат обескуражил Тиберия, отказавшись выдать его комиссии из государственных средств палатки и другое оборудование и выделив ей на расходы лишь шесть сестерциев в день; это предложил Сципион Назика, владевший, как сообщается, большим количеством государственной земли. Комиссии требовались землемеры и тягловые животные; кроме того, новым поселенцам обычно выдавалась какая-то сумма наличными на первоначальные расходы45. И тут Тиберию неожиданно улыбнулась удача: Рим получил в наследство Пергамское царство (см. с. 48—50 наст, изд.), и Гракх предложил немедленно конфисковать средства из царской казны, чтобы, видимо, финансировать из них процесс распределения земли. Более того, он заявил, что намерен внести законопроекты и о городах Пергамского царства (которые Аттал Ш оставил свободными), вероятно, с целью извлечь из них доход для римской казны. Из-за этого в сенате на него набросились Метелл Македонский и Квинт Помпей, первый из которых заявлял, что Гракх якшается с самыми нищими и преступными людьми, а второй утверждал, что пергамское посольство, обратившееся к Тиберию Гракху, привезло ему из Пергама пурпурную тогу и диадему, словно будущему  * 4044 Плутарх. Тиберий Гракх. 15.2—3 (ср.: Цицерон. Об ораторе. 1.62); Ливий. ХХХУШ.56; XXXIX.5; Richard 1972 (С 122). О «sponsio» (юридическом пари, заключаемом между тяжущимися сторонами: каждая из которых выставляла определенное утверждение и обязывалась заплатить противнику определенную сумму денег в случае признания своей неправоты. — С.Г) см. Crook 1976 (F 199).
40 Плутарх. Тиберий Гракх. 13.2—3; Цицерон. Об аграрном законе. П.32; Ливий. XL.38.6— 7; Аппиан. Сирийские дела. 1.4.


86
Часть I
царю. Уже тогда Гракха изображали аморальным субъектом, стремящимся к тирании.
Именно в такой атмосфере он снова выставил свою кандидатуру на выборах трибунов. Согласно Ливию, существовал старый закон, запрещавший занимать одну и ту же магистратуру чаще, чем раз в десять лет, хотя для повторных консульств, несомненно, делалось исключение. Насколько нам известно, самым последним прецедентом, когда трибун оставался бы в должности несколько лет подряд, был трибунат Лициния Столона и Секстия в годы анархии, кульминацией которой стал допуск плебеев к консульству в 367 г. до н. э., но, возможно, эта история подверглась переработке в эпоху Поздней республики. В 131 г. до н. э. Гай Карбон внес законопроект, дававший плебеям право избирать трибуном одного и того же человека столько раз, сколько они захотят, но предложение не прошло. Если бы данный закон приняли, то в итоге такой трибун занял бы куда более угрожающее конституционное положение, чем тот, кого всего один раз переизбрали бы на годичную магистратуру, так что этот случай вряд ли позволяет оценить законность притязаний Тиберия Гракха. Следует помнить, что аргументы, апеллировавшие к римским традициям, всегда были довольно гибкими. Недавно возникшие традиции можно было объявить искажением правильных древних обычаев; с другой стороны, следование древним прецедентам могло быть отвергнуто как архаичный педантизм, уступающий прагматичным обычаям недавнего прошлого. Более того, о событиях отдаленного прошлого римляне узнавали из пристрастных и плохо обоснованных реконструкций современных им анналистов. Главный аргумент, который можно было высказать в защиту Гракха, — это общепризнанная независимость плебейского собрания в выборе собственных представителей.
Как сообщается, Тиберий надеялся на то, что повторное занятие магистратуры защитит его от врагов: в этом случае он остался бы неприкосновенным и имел бы возможность мобилизовать в своих интересах народную поддержку. В обоснование справедливости своих действий он мог говорить, что его политическое выживание — это лучшая гарантия исполнения его же законодательства. С другой стороны, если есть хоть капля правды в рассказах источников о его новых предложениях, то он не намеревался останавливаться на достигнутом, но собирался предложить плебсу еще более спорные меры. Согласно Аппиану, выборы проходили во время сбора урожая, сельские сторонники Гракха не смогли приехать и помочь ему, поэтому Гракху пришлось искать поддержки у городского плебса. В этом случае он особенно нуждался в новых инициативах. Множество идей, приписываемых Тиберию, в основном соответствуют тому, что предлагал или реализовал его брат Гай: сокращение срока военной службы, учреждение института апелляции к народному собрания на судебные приговоры, включение всадников в состав присяжных наравне с сенаторами, даже обещание гражданства италийским союзникам. Если эти предложения на самом деле упоминались в речах Тиберия, а не просто были приписаны ему братом или позднейшими ис¬


Глава 3. Политическая история, 146—95 гг. до н. э.
87
точниками, то они свидетельствуют о том, что Тиберий не оборонялся, а наступал и был намерен и дальше использовать власть трибуната и народного собрания.
Первые предвестия насилия, случившегося на выборах, появились довольно рано. Плутарх утверждает, что богачи плели заговоры против Тиберия еще со времени принятия аграрного закона. Обстоятельства отстранения Октавия должны были еще больше накалить страсти. В первый день выборов, после того как две трибы проголосовали за Тиберия Грак- ха, его противники надавили на Рубрия, председательствовавшего трибуна, требуя отстранить Гракха от выборов. Рубрий ретировался, и его заменил Муммий — трибун, избранный на место Октавия. Тем же вечером Гракх надел траур и поручил соратникам позаботиться о безопасности своего сына и матери. На следующий день, до рассвета, он вместе со своими сторонниками занял склоны Капитолийского холма и центр Форума, готовясь к собранию. Его противники пробились туда и попытались помешать выборам, но, как пишет Аппиан, их выгнали с Форума палками и дубинками. Тем временем в храме богини Верности (Fides), у лестницы на восточном склоне Капитолия, проходило заседание сената, на котором обсуждалось неизбежное переизбрание Гракха. Сципион Назика убеждал Публия Муция Сцеволу, председательствовавшего консула, защитить Республику и убить тирана (в народном собрании Гракх сделал жест, интерпретированный как требование царской диадемы), но консул отказался применять силу и убивать гражданина без суда. Тогда Назика заявил, что консул предает римскую конституцию, и использовал формулу, которую обычно произносил магистрат при наборе солдат в условиях чрезвычайного положения: «Пусть следует за мной каждый, кто заботится о безопасности государства». Также он набросил край тоги на голову, подражая так называемому «габийскому стилю» («cinctus Gabinus»), который в подобных случаях использовали консулы, а также — при совершении жертвоприношений — жрецы. В таком виде он возглавил толпу сенаторов и их сторонников, которые поднялись на Капитолийскую площадь (area Capitolina), к стенам храма Юпитера. Здесь они схватились с Гракхом и его соратниками, многих забили до смерти или сбросили с обрыва Капитолия, а остальных обратили в бегство. Сообщают, что самого Гракха сразили два человека, одним из которых был его коллега по трибунату Публий Сатурей. Хорошо сохранившаяся голова афинского тираноубийцы Арисгогитона, найденная у подножия юго-западного склона Капитолия, вполне может быть частью памятника, воздвигнутого в память об этом подражании афинскому образцу46.
Античные источники расходятся в вопросе о том, кто первым прибег к насилию на последнем избирательном собрании, но сходятся в том, что убийцы Гракха действовали вполне осознанно, не важно, считать ли их деяние отвратительным преступлением или славной борьбой за свободу. Недавно была предпринята основательная попытка доказать, что во время
Lintott 1968 (А 62): 183; СоагеШ 1969 (С 43).
46


Ί
Рис. 7. Рим в последние два века Реа


90
Часть I
трибуната Тиберия постепенно происходила эскалация насилия, и в последний день выборов страсти так накалились, что непредумышленным исходом событий стала смерть Гракха. И всё же, как бы убедительно ни выглядела эта гипотеза, она вступает в прямое противоречие с выражениями, прозвучавшими в сенате, и с установкой, которую они подразумевают. В римской элите считалось аксиомой, что потенциальных тиранов необходимо немедленно убивать. Исторически такое отношение восходило к изгнанию царей и гибели (казни либо убийству) трех демагогов, стремившихся к тирании в эпоху Ранней республики, — Спурия Кассия, Спу- рия Мелия и Марка Манлия Капитолийского4621. В умах людей эти примеры подкреплялись ужасающими рассказами о греческих тиранах, начинавших свой путь как демагоги, таких как Дионисий и Агафокл Сиракузские. Назика напомнил о традициях тираноубийства, а затем произнес формулу, которая использовалась в случаях чрезвычайного воинского набора. Он считал, что имеет веские основания для таких действий. Даже если Гракх начал свою деятельность с реформ, не выходивших за рамки римских традиций, он беспощадно отстаивал верховенство народа во время любого кризиса, а это придавало его трибунату идеологическую окраску, и его стремление продлить собственное доминирование на политической арене лишь усугубляло тревогу его противников. По мнению тех, кто верил, что справедливость — это совместное господство сената и богачей, преступная деятельность Тиберия заслуживала смертной казни.
Поведение сената после смерти Гракха выглядит непоследовательным, но полностью подтверждает теорию о том, что убийство Гракха следует квалифицировать как умышленное деяние. Согласно Цицерону, консул Публий Сцевола постфактум одобрил его в изданных им тогда эдиктах. Консулам 132 г. до н. э. сенат поручил провести расследование и казнить сторонников Гракха. (В числе подследственных оказались философ-стоик Гай Блоссий из Кум, который в конечном счете был освобожден, и ритор Диофан, которому повезло меньше). Когда Сципион Эмилиан с победой вернулся из-под Нуманции, ему публично задали вопрос, справедливо ли убийство Тиберия, а он ответил, что, если Гракх на самом деле стремился к тирании, то оно справедливо. Ранее, под Нуман-
4(ia Согласно сообщениям источников, Спурий Кассий предложил в 485 г. до н. э. законы о раздаче плебеям и латинам общественной земли, занятой богатыми патрициями, и о возврате плебеям денег, уплаченных за сицилийское зерно, которое должно было распределяться бесплатно. Спурий Мелий во время голода в 439 г. до н. э. продавал беднякам зерно по низким ценам. Манлий Капитолийский в 384 г. до н. э. из собственных средств выплачивал долги бедняков, которым грозило долговое рабство. Все трое были заподозрены в стремлении к царской власти и казнены. См., однако: Pina Polo F. The Tyrant Must Die — Preventive Tyrannicide in Roman Political Thought // Repüblicas у ciudadanos: Modelos de participatiyn civica en el mundo antiguo /Ed. F. Marco Simon, F. Pina Polo,J. Remesal Rodrigues (Barcelona, 2006): 71—101 — здесь доказывается, что представление о необходимости превентивного тираноубийства изначально чуждо римской политической культуре и было заимствовано из греческой только в последней трети П в. до н. э., а истории Спурия Кассия, Спурия Мелия и Манлия Капитолийского были переработаны, дабы послужить оправданием убийства братьев Гракхов. — С.Т.


Глава 3. Политическая история, 746—95 гг. до н. э.
91
цией, Сципион в связи с этими событиями процитировал Гомера: «Так да погибнет любой, кто свершит подобное дело». Тем не менее от Назики в сенате потребовали, чтобы он под присягой обосновал свои действия (ту же процедуру в свое время использовал Анний против Гракха) и, как и Гракх, Назика отказался, отвергнув кандидатуру Сцеволы в качестве судьи. После этого Назику отправили послом в Пергам, хотя он был верховным понтификом4613, и там он скончался.
Тем временем на место Тиберия в земельной комиссии был избран Красе Муциан (брат Сцеволы и тесть Гая Гракха), и триумвиры получили возможность продолжить работу. Вряд ли избрание Красса было лишь подачкой народным чувствам: скорее, оно свидетельствовало о поддержке, которой закон Семпрония в целом пользовался среди сенаторов, при условии, разумеется, что члены комиссии должны быть порядочными людьми и станут аккуратно обходиться с текущими владельцами государственной земли. Те, кто считал деятельность комиссии несправедливой в принципе, должны были по-прежнему испытывать тревогу. Сципион Эмилиан, видимо, произнес речь против закона Гракха о направлении денежных поступлений из Азии на финансирование работы комиссии. В своем выступлении Эмили ан, по-видимому, соотнес финансовую эксплуатацию Азии с заимствованием оттуда пристрастия к роскоши и сексуальной распущенности. В этом просматривается определенная ирония: ранее Сципион поддерживал хорошие отношения с Атталом Ш и во время осады Нуманции получал от него в дар поставки необходимого для нужд армии47. Межевые камни (temiini), установленные членами комиссии в 132 г. до н. э., найдены в Кампании, на севере Аукании и на Галльском поле (ager Gallicus) (возле Фана); межевые камни комиссии нового состава47а встречаются на юге Самния у границы с Кампанией, а недавно были найдены и на севере Апулии возле Луцерии. Любопытный свет на мероприятия комиссии проливает памятник из Валь-ди-Диано, с надписью, прославлявшей достижения некоего деятеля, который построил дорогу из Регия в Капую, вернул сбежавших рабов хозяевам в самом конце Сицилийского рабского восстания (гл. 2, с. 39—41 наст, гл.) и, как он сам утверждал, впервые превратил пастбища на государственной земле в пахотные земли. Большинство исследователей считают, что речь идет о Попиллии Ленате, консуле 132 г. до н. э., но были высказаны убедительные аргументы в пользу идентификации автора надписи с Титом Анни- ем — претором ок. 132 г. до н. э., один из межевых камней которого найден в другом месте на этой же дороге. Упомянутый выше памятник расположен на подступах к Аукании — в области центуриации, недалеко от обнаруженных здесь гракханских межевых камней. Видимо, деятель,
46Ь До этого времени верховным понтификам, как правило, не давали поручений за пределами Италии, поскольку считалось, что их обязанности требуют их присутствия на полуострове. — С.Т.
4/ ORF: No 21, φρ. 30; Цицерон. За царя Дейотара. 19.
47а После смерти в 130 г. до н. э. Аппия Клавдия и Красса Муциана их места в земельной комиссии заняли Марк Фульвий Флакк и Гай Папирий Карбон. — С.Т.


92
Часть I
прославлявший себя в указанной надписи, соперничал с земельной комиссией за славу спасителя сельской Италии48.
У нас нет ясных свидетельств об успехе или неудаче программы перераспределения земли, которую выполняла комиссия. Унылый тон, в котором Аппиан описывает судьбу бедняков после прекращения работы комиссии, не может служить аргументом против жизнеспособности изначальных наделов. Зафиксированный в ходе ценза прирост населения примерно в 75 тыс. взрослых мужчин за период со 131 г. до н. э. по 125 г. до н. э., по мнению автора настоящей главы, лучше всего объясняется регистрацией лиц, ранее уклонявшихся от ценза (гл. 2, с. 51—52 наст, гл.), и свидетельствует о первоначальной привлекательности земельных наделов. Кроме того, хотя авторы, писавшие в эпоху Принципата, склонны опережать события, говоря об укрупнении земельных владений, которое стало заметным к I в. н. э., у нас имеется много свидетельств о сохранении небольших хозяйств в рассматриваемый здесь период (с. 73 наст. гл.). Это подразумевается и в законе 111 г. до н. э., автор которого счел полезным закрепить новые наделы за владельцами как частную собственность и предусмотрел в дальнейшем возможность перевода занятых и возделываемых участков государственной земли площадью в тридцать югеров в частную собственность.
Главные трудности в работе земельной комиссии заключались в том, как отличить государственную землю от частной и как обращаться с держателями государственной земли, не имевшими римского гражданства. Богатые владельцы подавали жалобы на решения о присуждении им тех или иных участков земли48*1, но право разрешать такие споры принадлежало самой комиссии. Италийские землевладельцы возражали против того, чтобы комиссия имела юрисдикцию в земельных спорах, и в 130—129 гг. до н. э. обрели защитника в лице Сципиона Эмилиана. Эми- лиан добился постановления сената о передаче юрисдикции в таких делах консулу, но тот уехал в провинцию. Что случилось дальше — неизвестно. Закон 111 г. до н. э. предоставлял право разрешать споры по поводу распределения земли любому консулу или претору, и, возможно, последующие консулы разбирали дела союзников. Но определенно нет оснований полагать, что земельная комиссия прекратила всю прочую деятельность, хотя вполне понятно, что владельцы государственной земли чинили ей препятствия.
Вскоре после своего вмешательства в работу земельной комиссии Сципион скончался — ночью, при загадочных обстоятельствах. Хотя в надгробной речи смерть Сципиона объяснялась, судя по всему, естественными
48 ILLRP 467—474; 454; 454а; Pani 1977 (В 216); Wiseman 1964 (В 259); Wiseman 1969 (В 260).
48а Аграрная комиссия должна была определить, какие участки принадлежат землевладельцу по праву собственности, а какие являются государственной землёй, находящейся в его пользовании (и, следовательно, могут быть изъяты в случае превышения законного лимита). Многие владельцы считали, что межевание комиссия производит неверно. — С.Т.


Глава 3. Политическая история, 746—95 гг. до н. э.
93
причинами4815, в его убийстве подозревали его жену (сестру Тиберия Грак- ха), Гая Карбона и Гая Гракха. Это дает основания считать, что он выступал против Тиберия Гракха и его политической программы. Утверждение Цицерона о том, что смерть Тиберия Гракха расколола народ надвое, — слишком большое упрощение. У Сципиона в сенате были такие противники, как Метелл Македонский, который, вероятно, симпатизировал целям гракханского законодательства (будучи цензором в 131 г. до н. э., он выступал за повышение рождаемости), но не его политическим методам. Были у Сципиона и такие враги, как Гай Карбон и Гай Гракх, которые по примеру Тиберия Гракха хотели манипулировать народным собранием и использовать его в собственных политических целях. Такую установку хорошо иллюстрируют успешно принятый закон Карбона о тайном голосовании в законодательных собраниях и его же провалившийся законопроект (поддержанный Гаем Гракхом) о разрешении многократного переизбрания на должность трибуна. Хотя по поводу аграрной проблемы на практике был достигнут консенсус, теперь открылась возможность для нового конфликта — по поводу конституционного баланса. В этом контексте следует назвать еще одно предложение, упомянутое Цицероном в трактате «О государстве», — законопроект о возврате общественных коней. С прошлого столетия ученые считают, что, согласно этому законопроекту, сенаторы лишались коней, которые ранее предоставлялись им за счет казны, и членства в центуриях всадников в центуриатных комициях, но в тексте Цицерона об этом не говорится, и иные подтверждающие свидетельства отсутствуют49. Более вероятно, что предложение предусматривало полное упразднение самой системы общественных коней, поскольку военные соображения более не оправдывали ее существования, ибо Рим полагался теперь на иноземную конницу. Данный законопроект был призван устранить классовые различия, на что, собственно, и сетует Цицерон, а также сберечь государственные деньги, расходовавшиеся на содержание и прокорм коней. Поэтому Цицерон мог заявить, что авторы закона добиваются раздач (largitio) сэкономленных денег во благо народа.
Тем временем обострение некоторых давних проблем Рима дало толчок для новых радикальных реформ. Аграрная политика Гракха уже вынесла на поверхность проблему взаимоотношений Рима с его италийскими союзниками (об этом см.: К И ДМ VTH: 297—298). Фульвий Флакк, один из членов земельной комиссии, в свое консульство в 125 г. до н. э. попытался снять возражения италийских высших слоев против перераспределения земли, предложив союзникам гражданство или, если те не желали терять свою идентичность, физическую защиту против действий римских магистратов в форме обжалования (provocatio); это было особенно желательно в свете ужасающих историй о поведении римлян в Италии, пересказанных
шь Эту надгробную речь произнес Гай Лелий, близкий друг Сципиона Эмилиана, но ее фрагмент, дошедший до нас, испорчен (Схолия из Боббио. 118 St). — С.Т 4J Цицерон. О государстве. IV.2; Mommsen 1887-1888 (А 77) Ш: 505-506.


94
Часть I
в речах Катона Цензора, а позднее — Гая Гракха. Закон о вымогательствах (lex de repetundis), сохранившийся на «Бембийской таблице» из Урбино (стк. 78—79), предлагал такую же альтернативу негражданам, добившимся осуждения вымогателя, но, по-видимому, содержал исключение: право обжалования не предоставлялось магистратам союзных общин (причем, как предположил Моммзен, в тексте закона не оговаривалось, что имелись в виду исключительно латинские общины). Это условие исследователи объясняют тем, что магистраты латинских городов обладали римским гражданством, что засвидетельствовано еще для эпохи до Союзнической войны 90 г. до н. э. Однако, если эти магистраты уже были римскими гражданами, данное условие не относилось к ним изначально. Также нет уверенности в том, что магистраты союзных общин исключались из числа получателей права обжалования потому, что уже обладали им. Как доказывает Э. Габба в КИДМ VTH (с. 297—299), законодатель, возможно, не желал даровать местным магистратам свободу от общественных обязанностей, сопутствововавшую привилегии обжалования. Тем не менее, вполне вероятно, что в 123—122 гг. до н. э. латинские магистраты уже получали римское гражданство. Вместе с тем массовое предоставление римского гражданства и права обжалования, предложенное Флакком, было совсем иным делом. Важно понимать, что если община решала принять римское гражданство, то она теряла свою правовую независимость, и отдельные члены этой общины не имели никакой возможности сохранить за собой прежний статус иноземца и получить при этом право обжалования. Предложение Флакка предполагало, что выбор между правом обжалования и гражданством должна сделать вся община в целом.
В 126 г. до н. э., за год до консульства Флакка, Марк Юний Пенн провел закон об изгнании неграждан из Рима — либо потому, что италийцы, стекавшиеся в город, чтобы поддержать Флакка на выборах, представляли угрозу для общественного порядка, либо потому, что их подозревали в незаконном присвоении римского гражданства. Эта мера не могла действовать долго. Тем не менее, до своего отъезда на войну с галлами Флакк так и не добился принятия выдвинутого им предложения (с. 38 наст. изд.). Заманчиво связать его неудачу с произошедшим в том же году восстанием во Фрегеллах, латинской колонии на границе с Самнием, и со вспыхнувшим одновременно мятежом в Аскуле, столице Пицена (о нем сообщает лишь один источник). В 177 г. до н. э. во Фрегеллы мигрировали самниты и пелигны. В ходе раскопок были обнаружены следы явно процветавшего города: здесь наблюдается хорошо развитое частное строительство, сложная канализация, а по соседству находилось чтимое святилище Эскулапия с алтарем богини Здоровья (Salus), который славился исцелением болезней ног. Однако не найдено никаких следов таких же впечатляющих сооружений, как театр и храмы того же периода в самнитском городе Пьетрабонданте. У нас нет сведений о причинах восстания, и оно могло стать ответом на жесткое вмешательство сената или римских магистратов в какие-то внутренние дела Фрегелл. В конце концов, Квинт Нумиторий Пулл предал собственный город, а Луций Опимий, претор


Глава 3. Политическая история, 746—95 гг. до н. э.
95
этого года, взял его и сровнял с землей, почти так же, как Карфаген, — к ужасу остальных латинов50.
Уже в предыдущем десятилетии в Италии возникали проблемы со снабжением зерном (с. 74—75, 77 наст. изд.). Когда в 126 г. до н. э. Гай Гракх был квестором на Сардинии, зерно для его армии поставлял из Нумидии царь Миципса, что удивительно, ведь Сардиния обычно экспортировала зерно. В следующем году в Африке случилось нашествие саранчи. Как позднее написал поэт Лукан, «отощавший не ведает страха». Нехватка зерна причиняла беднякам страдания, а аристократию беспокоила возможность мятежей51. Нестабильность возрастала и потому, что предсказания моралистов о проблемах, которые вызовет разрушение Карфагена, сбылись: в Риме процветало пристрастие к роскоши (в 131 г. до н. э. или позднее был принят еще один закон о роскоши — закон Лициния), а в Италии и провинциях участились злоупотребления сенаторов. Размеры индивидуальных состояний пока были невелики в сравнении с эпохой Поздней республики, если верить рассказу о том, что в 125—124 гг. до н. э. цензоры вынесли замечание Эмилию Лепиду за то, что он арендовал дом за 6 тыс. сестерциев в год. Так же, вероятно, обстояло дело с и вымогательствами. Тем не менее после учреждения в 149 г. до н. э. постоянного суда для расследования незаконного присвоения имущества союзников римлянами, наделенными властью (quaestio de repetundis), во всех известных нам процессах обвиняемый был оправдан (частичным исключением стал Марк Юний Силан, покончивший с собой, после того как был осужден собственным отцом в частном домашнем суде51а). В частности, деятельность Марка Аквилия, которому по итогам войны с Аристоником была поручена организация новой провинции Азия (гл. 2, с. 49—50 наст, изд.), вызвала скандал, но после возвращения Аквилия в 126 г. до н. э. его всё равно оправдали.
V. 	Гай Гракх
Когда в 126—124 г. до н. э. Гай Гракх был квестором на Сардинии, он де- монстративно старался дистанцироваться от новомодных методов обогащения. Зерно, полученное в дар от Миципсы, тоже укрепило его политические позиции. В начале 124 г. до н. э. Гай вернулся в Рим, видимо, не дождавшись своего преемника (свой поступок он объяснял, возможно, тем, что его вынудили слишком надолго оставить вторую должность — х1лена земельной комиссии), и ему тут же пришлось защищаться как от
50 Ливий. XLL8.8; О знаменитых мужах. 65.1; Цицерон. О нахождении материала. П.105; Цицерон. О пределах блага и зла. V.62; Crawford, Keppie, Patterson, Vercnocke 1984 (В 284).
01 Плутарх. Гай Гракх. 2.5 (ср.: Ливий. XXXVI.2.13); Орозий. V.11.2—5; Лукан. Ш.58. Ма Этого магистрата звали Децим (а не Марк) Юний Силан; он был обвинен в вымогательствах после своей претуры в Македонии в 142 или 141 г. до н. э. Ср.: Цицерон. О пределах блага и зла. 1.24; Ливий. Периохи. 54; Валерий Максим. V.8.3. — С.Т.


96
Часть I
обвинений в этом нарушении, так и от подозрений в причастности к восстанию во Фрегеллах. Он выдвинул свою кандидатуру на должность трибуна и занял на выборах четвертое место. Гай был не столь обаятелен, как его брат, но его блестящее красноречие и экспрессивное поведение на ораторском возвышении позже рассматривали как начало новой эры демагогии. После избрания Гай воскресил память о гибели Тиберия и его сторонников — не только как напоминание о своем личном несчастье, но и как наглядный пример того, что теперь, в отличие от прежних времен, плебеи уже не способны защитить своих трибунов. Гай Гракх предложил два законопроекта, содержавших карательные меры. Первый из них, запрещавший любому магистрату, низложенному народом, занимать в будущем какие-либо иные должности, то есть законопроект, угрожавший Марку Октавию, вероятно, был отозван (либо никто не пожелал привлекать Октавия к суду за несоблюдение этого закона), как сообщается, по просьбе Корнелии, матери Гракха. Второй закон в целом усиливал законодательство об обжаловании (provocatio) и должен был предотвратить в будущем процессы, подобные тому, что состоялся в 132 г. до н. э. перед трибуналом Попиллия Лената: отныне римского гражданина нельзя было казнить без санкции народного собрания; более того, любой магистрат, без суда лишивший гражданина его прав, то есть казнивший или изгнавший его как врага, сам должен был предстать перед судом народа. Затем Гракх обвинил Попиллия Лената по этому закону и отправил его
41
в изгнание .
Хлынувший за этим поток новых законов стал новым явлением как из-за общего объёма, так и из-за радикального характера предложений, хотя в целом они оставались в рамках популярской традиции, поскольку конечной целью имели благосостояние народа (commoda populi). Законодательство Гая Гракха наши источники склонны изображать как тщательно подготовленный план с целью свержения власти сената, и в этом есть доля правды, поскольку Гай действительно учредил новые средства контроля над магистратами и сенаторами. Однако нет никаких признаков того, что он хотел присвоить себе обычные функции сената, и рассматривать его меры лишь как способ завоевать себе достаточную народную поддержку для достижения данной цели — значит, без всякого сомнения, искажать их смысл. И столь же ошибочно оценивать его ранние мероприятия как позволительные упражнения в демагогии на том основании, что они должны были подготовить почву для предоставления гражданских прав италикам. Эти меры были важны и по отдельности (как попытки решить политические проблемы), и в совокупности (избранные Гаем средства часто напоминали процедуры греческой демократии и в целом позволили использовать народный суверенитет для учреждения администрации, действовавшей в интересах народа). Невозможно точно восстановить хронологию законодательства Гая, хотя его закон о вымогательствах (lex de repetundis) и законопроект об италиках, вероятно, датируюг-  5252 Lintott 1968 (А 62): 163-164.


Глава 3. Политическая история, 746—95 гг. до н. э.
97
ся 122 г. до н. э. Поэтому дальнейший рассказ скорее схематичен, нежели последователен53.
Гракх переработал аграрное законодательство своего брата, составив новый законопроект, который исключал из распределения значительную часть государственной земли, — вероятно, для того, чтобы ее могли арендовать неримляне, — и устанавливал арендную плату за новые наделы: тем самым подчеркивалось, что они всё еще находятся в собственности государства. С этим же законом были связаны (а возможно, и включены в него) планы основания колоний в Италии (упоминаются города Скилла- ций, Тарент и Капуя) и строительства дорог. Последняя мера, помимо очевидной пользы, была бы выгодна и земледельцам, которым достались наделы в сельской глубинке, и способствовала бы росту деревень (vici), в которых лицам, следившим за состоянием дорог, предоставлялись дома54. С помощью коллеги-трибуна Рубрия Гай также издал закон об основании колонии с центром в возрожденном Карфагене (Юнонии) на землях, которыми Рим владел в Северной Африке, и о предоставлении колонистам щедрых наделов площадью до двухсот югеров — с самого начала в этой колонии очевидным образом проживали бы высшие классы (гл. 2, с. 42—43 наст. изд.).
Ради исправления положения с поставками зерна Гай предложил меру, которая с самого начала задумывалась как постоянная и потому была радикальнее аналогичных мер, известных нам в греческом мире. Согласно закону Гая, государство должно было продавать гражданам зерно по цене 6Уз ассов за модий (см. с.75 наст, изд.), то есть, судя по всему, чуть ниже цены пшеницы сразу после урожая. Это стало возможным благодаря строительству в Риме амбаров для хранения зерна в течение года после его закупки по низкой цене. Напротив, когда Гай счел, что претор в Испании незаконно изъял у провинциалов зерно для отправки в Рим, то добился постановления сената о возвращении испанским городам стоимости этого зерна. Возможно также, что он предложил ограничить долговые проценты, и это стало еще одной мерой в поддержку бедноты55.
Анекдот о Луции Пизоне Фруги создает впечатление, что закон о зерне вызывал возражения, поскольку предусматривал раздачу собственности не частных лиц, но всей общины в целом: таким образом, он считался не столько несправедливостью, как земельный закон 133 г. до н. э., сколько безрассудной расгочительносгью55а. Однако Гай позаботился и о дохо¬
03 О воззрениях древних авторов на Гая Гракха см.: Nicolet 1983 (С 116). О хронологии см.: Stockton 1979 (С 137): 226-239.
а4 Аграрный закон 111 г. до н. э. [Bruns No 11): сгк. 11—12.
35 Brunt 1971 (А 17): 90.
о5а Цицерон. Тускуланские беседы. Ш.48: «Славный Луций Пизон Фруги всегда выступал против закона о хлебных раздачах; но, когда закон был принят, он как консуляр сам пришел к раздаче хлеба. Гракх приметил его в толпе и при всем народе спросил его, почему такая непоследовательность: Пизон приходит к тем самым раздачам, против которых голосовал? Тот ответил: “Я вовсе не хочу, Гракх, чтобы ты делил мое добро между всеми; н° раз уж ты за это взялся, то и я хочу получить свою долю”» [Перев. Μ.Λ. Гаспарова).


98
Часть I
дах, необходимых для финансирования его мероприятий, предложив новые таможенные пошлины и, что важнее, новую организацию провинции Азия. Известно, что он выступал против закона, утверждавшего решение Аквилия о передаче части Фригии в дар Мигридату, и заявлял при этом, что выступает в защиту казны и общественного благополучия (гл. 2, с. 49 наст. изд.). Вместо него, видимо, сам Гракх провел закон об управлении Азией, предусматривавший новую организацию взимания прямых налогов. Они должны были сдаваться на откуп товариществу сборщиков налогов (societas publicanorum) на торгах в Риме, а представители этого товарищества — а не римские магистраты, как прежде, — должны были собирать деньги в провинции. Ядром каждого из таких товариществ был подрядчик (manceps) и его партнеры (socii): они не являлись сенаторами, но пользовались поддержкой множества поручителей и пайщиков, среди которых могли отыскаться и сенаторы. Эти товарищества были необычны тем, что являлись единственной формой деловых ассоциаций, которую римские законы признавали юридическим лицом — чем-то наподобие современных компаний56. Азиатские прямые налоги, судя по всему, стали лакомым кусочком для таких товариществ, и это, вероятно, с самого начала оказало то влияние на деловые круги в Риме, которое хорошо наблюдается во времена Цицерона. Таким образом, закон Гая затрагивал интересы не только казны и народа, получавшего от него выгоды, но и состоятельных сословий, а товарищества по сбору налогов стали центрами групп, оказывавших сильное влияние на политику.
О ряде других конституционных и административных реформ Гая говорится в источниках весьма кратко. Согласно его закону, который оставался в силе до 52 г. до н. э., сенат был обязан распределять провинции до выборов консулов, которым предстояло ими управлять (при Гае выборы проходили незадолго до истечения консульского года). Это должно было сократить махинации при назначении провинций, хотя иногда, когда возникал очередной военный кризис, провинции приходилось менять, и эту процедуру закон, видимо, разрешал. Гай внес также предложение перемешивать центурии разных классов, определяя порядок их голосования в центуриатных комициях; это не слишком повлияло бы на фундаментальную структуру данного собрания, благоприятствовавшую богатым классам, но в случаях, когда три или четыре кандидата получали одинаковое число голосов, эта мера позволила бы выровнять шансы тех соискателей, кого поддерживали более бедные граждане. Циник мог бы сказать, что Гракх заботился о собственном будущем. У нас нет свидетельств, что этот закон был принят. Кроме того, Гай изменил условия военной службы: теперь никто не мог стать солдатом в возрасте младше семнадцати лет, запрещались также любые вычеты из жалованья за предоставленную одежду и снаряжение. Однако в источниках не сказано, что Гай Гракх сократил срок обязательной военной службы, хотя, по всей видимости, к 109 г. до н. э. это уже произошло.
56 Badian 1972 (А 4): 67-81; Nicolet 1971 (G 173); Nicolet 1979 (G 175).


Глава 3. Политическая история, 746—95 гг. до н. э.
99
Более сложные проблемы были связаны с политикой Гракха по устранению коррупции и господства аристократии в судах. В этом контексте не следует забывать рассмотренный выше (с. 96 наст, изд.) закон Семпрония о судах по делам, предусматривавшим смертную казнь: он должен был стать позитивным стимулом для принятия законов об учреждении постоянных уголовных судов, а также особых трибуналов. Мера, которая позднее была включена в закон Корнелия о разбое, отравлениях и убийствах (Lex Cornelia de sicariis et veneficis), предусматривала, что лица, вступившие в сговор с целью добиться смертной казни обвиняемого, сами подлежат казни. Вряд ли это была реакция на чрезвычайный суд Попиллия в 132 г. до н. э., скорее — на общие злоупотребления в регулярных судах, подобные тем, что засвидетельствованы в 141 г. до н. э., когда претор Гостилий Тубул, руководивший расследованием разбойных нападений, был обвинен во взяточничестве, в связи с чем законом Публия Сцеволы (который позднее стал соратником Тиберия Гракха) был учрежден особый суд57. Однако характерной чертой законодательства Гая, которую считает необходимым подчеркнуть большинство античных авторов — обычно во враждебном тоне, — являлась передача судейских обязанностей всадникам (с. 109—110 наст, изд.), что, как утверждается, породило трения между ними и сенатом и в итоге ослабило власть последнего. Большинство рассказов не содержит подробных объяснений этой меры; Ливий упоминает о предложении Гая включить в сенат шестьсот человек из всаднического сословия, Плутарх пишет, что Гай хотел ввести в сенат три сотни всадников, чтобы затем все шестьсот сенаторов делили между собой судейские обязанности. Нет свидетельств тому, что сенат был расширен, но, возможно, перед нами лишь искаженная информация о настоящей реформе, в рамках которой несенаторы получили доступ к судейским обязанностям, которые ранее, как пишет Полибий, были монополизированы сенатом58.
Самое ясное свидетельство о характере этой реформы, так взволновавшей античных авторов, дают фрагменты закона о вымогательствах (гл. 1, с. 17 наст, изд.): имя законодателя в них не указано, но, как будет показано далее, этот акт можно отнести к гракханским мероприятиям59. Он не только предписывал избирать в число присяжных лиц, не принадлежавших к числу сенаторов или младших магистратов, но и открыл новую эпоху в уголовном судопроизводстве. Этот закон позволял римским союзникам, лично или через уполномоченных представителей, обвинять бывших римских магистратов, сенаторов или их сыновей в незаконном изъятии имущества. Число присяжных должно было составлять пятьдесят человек, которые выбирались путем отбора и отвода из списка, включавшего четыреста пятьдесят человек, не имевших связей с сенатом
5/ Цицерон. О пределах блага и зла. П.54; IV.77; Цицерон. О природе богов. Ш.74; Ewins I960 (F 47).
58 Ливий. Периохи. LX; Плутарх. Гай Гракх. 5.2—4; Полибий. VI. 17.7; Brunt 1988 (А 19): 194-204.
59 Sherwin-White 1972 (В 240); Sherwin-White 1982 (С 133); Lintott 1981 (А 64): 177-185.


100
Часть I
или магистратами. Процесс был строго регламентирован, и за нарушение процедуры присяжные карались штрафами. Успешные обвинители также получали в награду гражданство или иные привилегии — право обжалования (provocatio) и освобождение от военной службы и общественных обязанностей в собственных общинах (с. 93—94 наст. изд.). Политическая составляющая этого закона не сводилась просто к возложению судейских обязанностей на всадников: всадникам передавалась судебная власть именно в тех делах, где обвиняемыми выступали сенаторы и им подобные, а обвинителями — озлобленные союзники и подданные Рима. Этот закон сам по себе может объяснять более туманные утверждения в литературных источниках. Упомянутые Ливием и Плутархом предложения, объединявшие вместе сенаторов и всадников, могут быть изначальными планами Гая, от которых он позднее отказался, или же более общими мерами, касавшимися судей по другим делам. Согласно Диодору, который следует Посидонию, свое судебное законодательство Гракх считал мечом, направленным против сената, а Цицерон передает слова Гая о том, что он бросает на Форум мечи и кинжалы, чтобы граждане друг друга перерезали60. Не следует делать отсюда вывод, что Гай планировал уничтожить сенат — он лишь рассчитывал сломить его монополию на политическую власть. В то же самое время Гай старался ужесточить государственный уголовный процесс, который в прошлом благоприятствовал преступным сенаторам, виновным в злоупотреблениях и взяточничестве в провинциях. Дело в том, что обвинения в народном собрании и принятие законов об учреждении особых судов могли потерпеть неудачу из-за обструкции трибуна, дружественного к обвиняемому, или из-за воззваний последнего к чувствам толпы, а квазигражданская процедура обвинения, предусмотренная законом Кальпурния о вымогательствах, не подходила для сложных случаев и позволяла лишь возвратить пострадавшим утраченное, тогда как, согласно новому закону Гая, убытки должны были возмещаться в двойном размере.
У историков сегодня не вызывает сомнений, что учрежденные таким образом всаднические суды были корыстны и мстительны. Главным аргументом в пользу этого мнения служит дело Публия Рутилия Руфа, который вступил в конфликт со сборщиками налогов в Азии и в 92 г. до н. э. был осужден. Однако важно отметить, что Рутилия осудили за получение взяток (видимо, от провинциалов) — в это время, согласно закону о вымогательствах (lex de repetundis), такое деяние считалось преступлением, и невозможно доказать, что формально Рутилий был в этом невиновен. Обычно во всадническом суде обвинения выдвигались на основании жалоб союзников. Статистика по делам о вымогательствах (repetundae) после принятия закона Гая показывает, что около половины всех обвинений увенчалось успехом61. Хотя, с точки зрения римских союзников, по сравнению с тем, что творилось прежде, произошли перемены к лучшему,
60 Цицерон. О законах. Ш.20; Диодор Сицилийский. XXXVÜ.9.
61 Lintott 1981 (F 104): 194-195, 209-212.


Глава 3. Политическая история, Ί46—95 гг. до н. э.
101
долю успешных обвинений нельзя назвать слишком высокой. И всё же в этот период сенаторы были недовольны присяжными, поскольку считали несправедливыми их обвинительные — а не оправдательные — приговоры. Более справедливым, видимо, будет вывод, что личная вражда одних присяжных к сенаторам всего лишь уравновешивала снисходительность других присяжных к тем сенаторам, с которыми они вели дела и имели социальные связи.
Принятие закона о вымогательствах, вероятно, датируется началом второго трибуната Гая, поскольку из текста надписи следует, что закон был принят в начале календарного года. В разгар своего законотворчества Гай добился своего переизбрания, хотя сведения об этих событиях весьма туманны. Он не выдвигал свою кандидатуру, но, как пишет Плутарх, трибы выбрали его по собственному почину и председательствующий магистрат подтвердил его избрание. Вполне возможно, что такой исход выборов не соответствовал планам Гая, поскольку в 122 г. до н. э. ему требовалось уехать в Африку, чтобы руководить основанием новой колонии в Карфагене. Фульвия Флакка, коллегу Гая по земельной комиссии, тоже избрали трибуном, а его друг Гай Фанний стал консулом. В 122 г. до н. э. Гракх внес еще один масштабный законопроект (или же это сделал Флакк, заручившись поддержкой Гая) — о расширении гражданских прав латинов и италиков. Из источников очевидно, что латинам предлагалось полное римское гражданство, а другим италикам — нет. Сообщается, что последним было предложено право голосовать. Современные ученые полагают, что это неточное описание латинского статуса (который давал латинам, присутствовавшим на выборах, право голосовать в одной из тридцати пяти триб). Однако самыми главными характерными чертами латинского статуса были частные права: право на заключение смешанных браков с римскими гражданами, право на доступ в римские суды на равных с римлянами основаниях, а также право на приобретение земли и другого крупного имущества, находящегося в собственности у римлян62. Также не стоит забывать о религиозных культах, общих для Рима и Ла- ция. Эти привилегии больше способствовали ассимиляции латинов с римлянами, чем право голоса, и было бы странно, если бы античные авторы не упомянули о них. Таким образом, вопреки господствующему ныне мнению можно предположить, что Гай собирался предоставить италикам всего лишь некое право голоса в избирательных и законодательных собраниях, которым они могли бы воспользоваться, если бы находились в Риме во время голосования. Следовательно, предложение Гая имело скромные масштабы, поскольку предусматривало включение в число римских граждан лишь тех, кто и так уже был связан с ними общим языком, законами и религией.
62 Аппиан. Гражданские войны. 1.23.99; Плутарх. Гай Гракх. 5.2; 8.3; ORF: Nq 32, фр. 1. О латинских правах см.: Sherwin-White 1973 (F 141): 108—116; о переизбрании Гракха см.: Stockton 1979 (С 137): 169 слл.


102
Часть I
Тем не менее, законопроект вызвал яростное сопротивление, и источники называют имена двух главных его оппонентов. Одним из них стал консул Фанний, который, как ожидалось, должен был поддержать Гая. Сохранившийся фрагмент знаменитой речи Фанния по этому поводу звучит так: «Полагаю, вы воображаете, будто, дав гражданство италикам, сохраните то же место в собрании, которое занимаете сегодня, и будете участвовать в играх и праздниках. Неужели вы не понимаете, что они наводнят всё?» Другим противником Гая был Марк Ливий Друз, его коллега по трибунату, который, как сообщается, по наущению сената вступил с Гракхом в борьбу за народную любовь: он предложил основать двенадцать новых колоний по 3 тыс. человек в каждой, отменить арендную плату за новые наделы и предоставить иммунитет от телесных наказаний даже латинам, состоящим на воинской службе. Трибунат Гая, очевидно, был прерван его поездкой в Африку, в новую колонию, где основание города сопровождалось дурными знамениями. (Неясно, как Гаю удалось обосновать свое отсутствие в городе, поскольку трибун обязан был находиться в Риме: возможно, его отъезд даже был санкционирован постановлением сената (senatus consultum), скрытой целью которого было временное устранение Гая с политической арены.) Мы не знаем, какая судьба постигла законопроект о союзниках: отказался ли от него сам Гай, провалился ли закон на голосовании, наложил ли на него вето Ливий Друз. Видимо, этот вопрос еще стоял на повестке дня во время консульских выборов, когда Фанний эдиктом изгнал латинов и союзников из Рима. Любопытно, что Гай издал ответный эдикт, в котором пообещал использовать полномочия плебейского трибуна для защиты изгоняемых, несмотря на то, что те не являлись римскими гражданами, но в итоге так и не выполнил свое обещание. В конце концов, законопроект утратил актуальность, и консулом был избран Луций Опимий — враг Гракха, ранее уничтоживший Фрегеллы. Самого Гая Гракха не переизбрали трибуном, хотя и сообщается, что он набрал большинство голосов. Вероятно, так случилось потому, что поданные за него голоса просто не считали, пока не определили первых десятерых кандидатов, уже одобренных большинством триб63.
В 121 г. до н. э. была предпринята попытка отменить некоторые законы Гая. Возможно, предлагались некие поправки в его хлебный закон, но, видимо, отменен он был лишь в последнее десятилетие П в. до н. э. неким Марком Октавием, сыном Гнея, вскоре после того, как закон Са- турнина возродил установления Гракха. Также в 121 г. до н. э. мог быть принят первый постгракханский земельный закон, который разрешал продажу некоторых владений в пределах государственной земли (ager publicus), хотя, вопреки мнению большинства современных исследователей, это разрешение, по-видимому, не распространялось на новые участки (см. с. 106—107 наст. изд.). Но важнее всего оказалось то, что закон Рубрия об основании колонии в Африке стал мишенью нападок трибуна Мину-
63 Hall 1964 (F 74): 295.


Глава 3. Политическая история, 146—95 гг. до н. э.
103
ция, и Гракх и Фульвий Флакк решились противостоять ему, призвав на помощь своих сторонников.
Когда Гракх и его соратники наблюдали за народным собранием, в котором решался этот вопрос, из недавно построенного на Капитолии портика, служитель, несший внутренности жертвенного животного, поглумился над ними — и был заколот стилями63"1. На следующий день состоялось собрание сената, на которое Гракх и Флакк были вызваны, но не явились, опасаясь повторения событий 133 г. до н. э. Затем сенат постановил, что Опимий должен защитить государство (res publica) и проследить, чтобы оно не потерпело ущерба; также ему было поручено низвергнуть тиранов. В ответ на это Флакк и Гракх вооружили своих сторонников и заняли святилище Дианы на Авентинском холме. Опимий собрал ополчение из римского народа и усилил его критскими лучниками, которые случайно оказались в окрестностях города. От переговоров с врагами он отказался и приказал им лично явиться и предстать перед судом сената. Затем, пообещав заплатить за голову Гая Гракха золотом по ее весу, Опимий двинулся на Авентин со склона Велии. В этой борьбе Флакк и его сыновья были убиты636, а Гай Гракх по Свайному мосту бежал на другой берег Тибра, где либо тоже погиб, либо покончил с собой. На этом Опимий не остановился и организовал розыск сторонников Гая Гракха, такой же, как был произведен в 132 г. до н. э. Многих гракханцев он приговорил в ускоренном порядке к казни, не утруждая себя официальным судебным процессом64.
Позднее трибун Публий Деций Субулон обвинил Опимия перед судом народа в том, что тот казнил римских граждан, которые не были осуждены по закону, то есть нарушил закон Семпрония, нацеленный как раз на предотвращение казней, не санкционированных народом. В этом судебном процессе под вопрос были поставлены все действия Опимия по созыву войск и уничтожению Гракха и его соратников. Опимий сумел оправдаться: он сослался на постановление сената, уполномочившее его позаботиться о государстве, и заявил, что его враги не заслуживали, чтобы поступать с ними как с римскими гражданами. Доводы Опимия в защиту его военных мер были убедительнее, чем оправдания хладнокровного убийства пленных римских граждан, так что, возможно, обвинитель сам предопределил свое поражение, когда решил атаковать все мероприятия Опимия в целом. Этот процесс имел важное значение, потому что, в отличие от событий 133 г. до н. э., смерть гракханцев последовала не в результате насилия частных лиц, которое, хоть и оправдывалось ссылками на римские традиции, всё же не могло стать настоящим конституционным
63а То есть заостренными палочками для письма. — С.Т.
бзь В бою были убиты только Флакк и его старший сын Марк. Квинта, младшего сына Флакка, гракханцы до начала сражения отправили в сенат для переговоров; он был арестован и позднее казнен (Цицерон. Против Катилины. IV. 13; Веллей Патеркул. П.7.2; Плутарх. Гай Гракх. 17; Аппиан. Гражданские войны. 1.26). — С.Т.
64 	Stockton 1979 (С 137): 195 слл.; Lintott 1972 (F 102): 259 слл. О карьере Фульвия Флакка, которого обычно затеняет Гай Гракх, см.: Hall 1977 (С 72).


104
Часть I
прецедентом, — но в результате просчитанного деяния магистрата, в обоснование которого приводилось доверие, оказанное ему сенатом. Согласно конституции, сенат мог принимать любые постановления, какие считал нужным, но лишь магистрат нес ответственность за любые предпринятые им незаконные действия. Тем не менее, постановление сената, призывавшее магистрата встать на защиту интересов государства, служило этому магистрату мощной поддержкой, если позднее его обвинили бы в нарушении законов. Вследствие оправдания Опимия это постановление (обычно известное как «senatus consultum ultimum» — так в негодовании назвал его Цезарь) превратилось в инструмент для разрешения чрезвычайных ситуаций, когда сенат полагал, что спасти положение может лишь применение квазивоенной силы против сограждан. С чисто теоретической точки зрения, можно многое сказать в защиту такого подхода. Если в городе творились насилие и беспорядки, вряд ли магистрат мог их подавить, не нарушая личную неприкосновенность граждан, гарантированную правом обжалования (provocatio). Но всё же это постановление было слишком расплывчатым, и магистраты могли его использовать как карт-бланш на самые жестокие репрессии. Ясно также, что это постановление использовалось как орудие политической борьбы классов, как в рассматриваемое время, так и позднее, и его жертвами становились те политики, которые бросали вызов власти сената и обращались к народному собранию65.
Мало того, что Опимий ушел от наказания за нарушение закона Сем- прония, — из изгнания к тому же вернулся Попиллий Ленат. Так что сенат в конце концов одержал верх, и Гай Меммий, трибун 111 г. до н. э., в речи, вложенной в его уста Саллюстием, клеймил последующие годы как эпоху, когда народ стал «посмешищем для гордыни кучки людей»66. С другой стороны, судьба Гракхов могла научить популяров не тому, как важно свято чтить закон и порядок, а тому, как важно иметь превосходство в силах и, прежде всего, поддержку магистратов с империем. Вот такой урок Гракхи преподали своим наследникам, от Сатурнина до Кло- дия, и это возымело весьма неудобные последствия для сената. Можно задаться вопросом: стоило ли сенату платить такую цену за возрождение собственного могущества, тем более что он не сумел уничтожить всё сделанное Гаем. Действительно, закон о выведении колонии в Африке был отменен, но многие поселенцы Гракха остались в этой провинции, и другим римлянам было разрешено приобретать там землю. Помимо свидетельств аграрного закона 111 г. до н. э. (с. 106 наст, изд.), существует межевой камень, найденный на территории бывшего Карфагена, с надписью, датируемой примерно 120—119 гг. до н. э., в которой упоминается новая земельная комиссия; в нее входил Гай Карбон, отрекшийся от своих связей с Гракхом и выступивший в защиту Опимия67. Планы Гракха по распределению земли и выведению колоний в Италии тоже были изменены,
65 Iintott 1968 (А 62): 149-174.
66 Саллюстий. Югуртинская война. 31.2. [Перев. В.О. Горенштейна.)
67 ILLRP 475; Цицерон. 06 ораторе. П.106, 165, 170.


Глава 3. Политическая история, Ί46—95 гг. до н. э.
105
а к законопроекту о правах италиков и латинов в Риме вернулись лишь через тридцать лет. И всё же большинство законов Гая Гракха попало в корпус римских законов, и многие из них имели далекоидущие последствия. Поведение аристократии напоминало действия полководца, подавляющего мятеж: он соглашается с большинством требований, но ради сохранения дисциплины казнит главарей.
Что же касается самого Гая Гракха, то в политическом поле он был находчивее своего брата, но при этом не менее дальновиден. Предложенные им решения текущих проблем оставались в рамках существовавшей политической системы, но изменяли баланс сил внутри нее. Теперь как крупные, так и мелкие реформы требовали внесения соответствующих законопроектов. Гай Гракх хотел, чтобы администраторы из числа сенаторов подчинялись правилам, установленным народным собранием, чтобы нижестоящие могли обвинять их в суде, а лица, не входившие в число сенаторов, — выносить им приговоры. Гай Гракх не мог учредить в Риме греческую демократию, однако он напоминал греческих демагогов не только тем, что восхвалял собственное неподкупное служение народу68, но и тем, что рассматривал народ как надлежащий ориентир в деле управления и распоряжения постоянно возраставшими ресурсами Римской империи.
VI. Аристократы и Марий
Суждение, которое Саллюстий влагает в уста Меммия, не совсем справедливо. Не говоря уже о том, что большая часть законов Гая Гракха осталась в силе, после его убийства трибуны не прекратили свою деятельность. Гай Марий, всадник из Арпина, после военной службы начавший сенаторскую карьеру, в свой трибунат в 119 г. до н. э. принял закон о голосовании (lex tabellaria), нацеленный на воспрепятствование давлению на голосующих: он предусматривал сужение деревянных мостков, которые вели с огражденного участка для ожидания к урнам для голосования. При этом Плутарх полагает, что Марий занял диаметрально противоположную позицию, когда заблокировал закон о зерне. Тем не менее, довольно вероятно, что в то время любой зерновой закон должен был изменять установления Гая Гракха, и Плутарх не понял, что на самом деле Марий защищал щедрое обеспечение римлян зерном в том виде, в каком оно существовало. В следующем году вопреки мнению сената был принят важный закон об основании колонии в Нарбоне, следовавший гракханскому прецеденту: снова была учреждена заморская колония, имевшая еще и большое торговое значение (см. с. 38 наст. изд.). Этот закон горячо поддержал молодой Луций Лициний Красе, будущий наставник Цицерона в ораторском искусстве, который уже отличился тем, что добился осуждения Гая Карбона — возможно, за вымогательства (de repetundis) и в соответствии с про¬
бе
0RF\ № 48, фр. 44.


106
Часть I
цедурой, установленной Гаем Гракхом. Еще одним актом, давшим выход народным чувствам, стал в 114 г. до н. э. закон Педуцея, который предусматривал учреждение особого трибунала для суда над весталками, нарушившими обет целомудрия, и их соблазнителями, и тем самым вторгался в юрисдикцию верховного понтифика.
И тем не менее аграрные отношения в Италии были изменены. Один из принятых законов разрешил продажу участков, выделенных из государственной земли. На взгляд Аппиана, это условие распространялось небольшие участки новых держателей, но из текста аграрного закона 111г. следует, что, согласно предыдущему закону, эту привилегию получили только давние владельцы (possessores) участков69. Позднее закон Тория положил конец работе земельной комиссии: он разрешил владельцам сохранить за собой имевшиеся у них участки государственной земли, но, как ясно из закона 111 г. до н. э., касалось это только тех участков, что не превышали пределов, установленных законами Семпрония; эти участки были обложены арендной платой. Вырученные средства предполагалось распределить — вероятно, на цели обеспечения начального финансирования новым держателям небольших наделов в Италии. Аграрный закон, принятый между 1 марта и началом сбора урожая в 111 г. до н. э. и сохранившийся на бронзовой таблице, отменил плату за любую государственную землю (ager publicus), находившуюся в законном владении римских граждан, за исключением сданной в аренду, и перевел эту землю в частную собственность70. Таким образом, текущее состояние дел было формализовано. Тем не менее, некоторые земли всё же остались государственными, в том числе участки, переданные сельским жителям, которые поддерживали в порядке дороги, угодья, сданные в аренду цензорами (в том числе и крупные территории, предоставленные италийским общинам), дороги для перегона скота (calles) и пастбища. Закон 111 г. до н. э. также наделял владельцев, возделавших ранее не обрабатываемую государственную землю, правом перевести ее в частную собственность, но не более тридцати югеров. Вместе с тем текст закона предполагает, что к этому времени в Италии для перераспределения римской государственной земли было уже сделано всё возможное. Как показывают статьи закона об Африке и Коринфе, отныне подобные мероприятия следовало проводить за границей: первая статья свидетельствует, что африканская земля продолжала оставаться доступной для покупки или аренды, а вторая предусматривает проведение землемерного обследования коринфской земли в целях дальнейшего ее межевания и распределения. В этом законе Ап- пиан усматривал предательство устремлений Гракхов. Так могло казаться писателю эпохи Раннего принципата, когда поместья сильно разрастались, а количество собственников стремительно сокращалось, но из этого не
69 Аппиан. Гражданские войны. 1.27.121; Аграрный закон 111 г. до н. э. 15—16 (о том, что до 111 г. до н. э. за покупателями новых наделов не признавалось никаких прав); ср.: 16—17 (о том, что покупка земли у старых владельцев признавалась действительной).
70 Badian 1964 (С 10); Gabba 1958 (В 40): 93-95; Johaimsen 1971 (В 176).


Глава 3. Политическая история, 746—95 гг. до н. э.
107
следует, что в конце П в. до н. э. новые владельцы небольших хозяйств быстро разорялись или бросали свои наделы (с. 72—73 наст. изд.). Нельзя отрицать, что богатые оказывали давление на землю, но более вероятно, что власть капитала приобрела угрожающий размах только во время массового перераспределения земли, последовавшего за Союзнической и гражданской войнами в 90—80 гг. до н. э.
Тем не менее, десятилетие, последовавшее за смертью Гая Гракха, стало достаточно реакционным, чтобы обусловить резкие нападки на аристократию во времена Югуртинской войны. Действительно, именно события этого времени более всего побудили Саллюстия заявить, что римской политикой управляет factio paucorum — упрочившаяся во власти маленькая группировка нобилей. Общая справедливость этого утверждения и следствия из него рассматривались выше (с. 64—68 наст, изд.), здесь же уместно будет упомянуть об основанной на нем современной трактовке данного периода: это гипотеза о господстве «группировки Метеллов»71. Между 123 и 109 гг. до н. э. консулами были шестеро Цецилиев Метеллов: четверо сыновей Квинта Метелла Македонского (консул 143 г. до н. э.) и двое сыновей Луция Метелла Кальва (консул 142 г. до н. э.). Кроме того, Публий Сципион Назика (консул 111 г. до н. э.) и Марк Эмилий Скавр (консул 115 г. до н. э. и принцепс сената, которого Саллюстий считал ключевой фигурой господствующего нобилитета) были зятьями Метеллов. Других политических союзников Метеллов исследователи отыскали среди их коллег по консульству или родственников этих коллег: например, Луций Аврелий Котта (консул 119 г. до н. э.) и Квинт Сервилий Цепион (консул 106 г. до н. э.). Можно возразить, что такое обилие Метеллов — историческая случайность, вызванная плодовитостью предыдущего поколения и необычайно низким уровнем детской смертности в нем. Всё это позволило и без того могущественной семье еще больше укрепить свои политические и социальные позиции в среде аристократии. Однако отсюда не следует, что в политике возросла важность родственных связей или они стали предоставлять более широкие возможности. С другой стороны, исследователи, для которых фамильные группировки — это движущие силы римской политики, могут просто сказать, что «группировка Метеллов» в самой неприкрытой форме представляет собой тот род политического сообщества, который обычно складывался на основе более тонкой и сложной сети взаимосвязей. Выше уже высказывались сомнения в том, насколько корректно объяснять политику в терминах борьбы семейных группировок, здесь же необходимо лишь рассмотреть, в какой мере теория о «группировке Метеллов» помогает пролить свет на историю постгракхан- ской эпохи. Если мы исходим из того, что на протяжении примерно десяти лет политику определяли влиятельные нобили, враждебные гракхан- скому курсу, будь то консулы или старшие сенаторы, то вполне возможно, что семья Метеллов сыграла роль политического и социального цемента,
п Badian 1957 (С 6) — за этим исследователем следует прежде всего Грюэн, см.: Gruen 1968 (С 68): 106-135.


108
Часть I
скрепившего их господство. Однако, с моей точки зрения, отсюда не следует ни то, что сами Метеллы выступали в роли лидеров или определяли политическую стратегию, ни то, что связанные с Метеллами политики сохранили свою сплоченность в последующий период, когда традиционной аристократической политике вновь был брошен вызов. Саллюстий в «Югуртинской войне» (16.2) объясняет влияние Опимия в сенате его победой над Гаем Гракхом и плебсом, а не дружбой с Метеллами.
Внешнеполитические аспекты войны с Югуртой рассматривались выше (гл. 2, с. 43—45 наст. изд.). Сперва взятки, которые Югурта раздавал римским деятелям, лишь подкрепляли их в чем-то обоснованное нежелание чересчур глубоко влезать в нумидийские дела; но он унизил римскую дипломатию и создал потенциальную угрозу для провинции Африка, и это вызвало резкий поворот в римской политике. Изначально эта перемена произошла без всякого вмешательства со стороны трибунов-популя- ров, но начиная со 111 г. до н. э., когда методы Югурты оказались общеизвестны, трибунам стало удобно обыгрывать некомпетентность и коррумпированность сената в деле, затрагивавшем национальную гордость. Гай Меммий, трибун 111 г. до н. э., принял закон, предписывавший претору Луцию Кассию привезти Югурту в Рим для допроса; этот план в итоге сорвался, когда другой трибун запретил нумидийскому царю давать показания. В 110 г. Югурта вернулся в Африку, а трибуны продолжили агитацию, и двое из них пытались добиться переизбрания на должность. В следующем году трибуны помешали консулу Метеллу переправить в Африку новые войска после поражения Альбина. Затем Гай Мамилий предложил создать особый суд (quaestio) для расследования действий тех лиц, которые советовали Югурте игнорировать постановления сената, брали от нумидийского царя взятки, вернули ему боевых слонов и дезертиров и заключили с врагами формальные договоры о войне и мире. На первый взгляд этот закон защищал как авторитет сената, так и высшее право народа решать вопросы войны и мира. Закон представлял угрозу для всех членов разнообразных посольств, направленных в Нумидию, а также для Луция Бестии и Спурия Альбина, консулов 111 и 110 гг. до н. э., и для их военных советников, прежде всего для Марка Скавра.
Сообщается, что, пустив ход интриги, виновные пытались помешать принятию закона; опирались они, в частности, на латинов и союзников72. Выражения Саллюстия указывают на то, что союзники, действуя в роли посредников, давали взятки трибунам или другим магистратам либо шантажировали их, добиваясь, чтобы те воспрепятствовали голосованию с помощью вето или религиозного запрета. Эта деятельность союзников, как и апелляция италийских держателей государственной земли в 129 г. до н. э., служит иллюстрацией связей, соединявших италиков с римской аристократией. В конечном счете Скавру удалось добиться избрания на должность одного из председателей этого суда, но по меньшей мере пятеро выдающихся сенаторов, в том числе Бестия, Альбин и Луций Опимий,
72 Саллюстий. Югуртинская война. 40.3.


Глава 3. Политическая история, 746—95 гг. до н. э.
109
были осуждены. Сообщается, что в этих судах заседали гракханские присяжные, то есть, возможно, это были судьи из списка, учрежденного законом Гая Гракха о вымогательствах (lex de repetundis). В те годы возрастало значение политической позиции состоятельных людей, не входивших в сенаторское сословие, и это становилось всё очевиднее. Вполне возможно, что на протяжении предыдущего века представители этого слоя постоянно оказывали закулисное влияние на политику, которое обнаруживалось только в кризисные моменты, например, скандал с махинациями перевозчиков в 212 г. до н. э. или спор из-за государственных контрактов в 169 г. до н. э. Поражение в войне было дурной вестью для предпринимателей, занимавшихся финансами и государственными контрактами, даже если их деловые интересы концентрировались скорее в Риме, нежели за границей, поскольку доверие (fides) к финансовой системе разрушалось повсеместно. Если говорить о частностях, то известно, что одни италийские предприниматели в Нумидии пострадали из-за того, что поддержали Адгербала, другие приобретали землю в провинции Африка, а римские всадники участвовали в нумидийских кампаниях как «солдаты и торговцы». Поддержки именно этих людей настойчиво добивался в 108 г. до н. э. Гай Марий (в тот момент — подчиненный Метелла), когда осуждал своего командира за его методы ведения войны и добивался для себя консульства73.
VII. Марий и всадники
Прежде чем обратиться к последствиям избрания Мария, стоит сделать краткое отступление о характере всаднического сословия, которое теперь стало восприниматься как политическая сила. В сущности, римскими всадниками (equites Romani) назывались отобранные цензорами люди, которые за государственный счет получали коня и фураж для него, а в центу- риатных комициях — голосовали в восемнадцати особых центуриях. Многие из них были молодыми людьми, которым предстояло стать сенаторами, некоторые приходились сенаторам братьями или другими близкими родственниками, другие не имели с сенатом никакой связи. Всадники, как и сенаторы, имели привилегию носить золотое кольцо. Однако, видимо еще со времен Полибия, термин «всадники» («equites») античные авторы использовали применительно к куда более широкой группе людей, служивших в коннице. Сообщается, что в эпоху Поздней республики существовало требование к имуществу всадников (census), составлявшее, вероятно, 400 тыс. сестерциев, но соответствие этому требованию не позволяло автоматически получить статус всадника. Утверждается также, что де- факто этот статус был наследственным. Николе привел сильные аргументы в пользу того, что «римскими всадниками» корректно называть лишь
73 Ливий. XXV.3—4; Х1Л1.16; Саллюстий. Югуртинская война. 21.2; 26.1; 65.4; Веллей Патеркул. П. 11.


по
Часть I
членов восемнадцати центурий, но путаные рассказы в некоторых источниках указывают, что в эпоху Поздней республики в это понятие закралась неясность, и, видимо, одной из ее причин стало то, что античные авторы называют «всадниками» несенаторов, заседавших в судах и нередко бравших налоги на откуп, когда рассказывают об их противостоянии с сенатом74. В тексте закона Гая Гракха о вымогательствах (de repetundis), вырезанном на таблице, ныне утрачены позитивные требования к присяжным данного суда; если единственным требованием к ним была принадлежность к сословию римских всадников (equites Romani), то двусмысленности бы не возникло, но, судя по всему, эти требования были куда более сложными. Таким образом, когда, следуя за нашими источниками, мы обращаемся к конфликту сената с всадниками, то под вторыми мы подразумеваем не членов всаднических центурий, а состоятельных несенаторов, большая часть которых, возможно, но не обязательно, входила во всаднические центурии (строго говоря, они могли иметь иной статус — например, статус эрарных трибунов, требовавший такого же имущественного ценза). Но не следует считать, что те молодые всадники, которые вскоре собирались войти в сенат и в большинстве своем являлись сыновьями сенаторов, блюли верность политическим интересам всадников.
Начало раскола между сенатом и всадниками источники связывают с судебным законодательством Гая Гракха, однако обвинительные приговоры по закону Мамилия и избрание Мария на первое консульство в 107 г. до н. э. — это первые явные свидетельства враждебности всадников к сенаторскому правлению в рассматриваемый период. Марий стал не просто эффективным орудием всадников, но символом их политической позиции. Он, как и братья Цицероны, родился во всаднической семье в Арпине и мог удовольствоваться муниципальными магистратурами, военной службой и финансовыми предприятиями, проводившимися, возможно, в интересах государства. Один источник действительно утверждает, что Марий участвовал в налоговых откупах. Также он прошел долгую и выдающуюся военную карьеру, в том числе служил у Сципиона под Нуманцией и занял должность военного трибуна. Однако примерно в годы восхождения Гая Гракха Марий вступил в римскую политику, стал квестором, трибуном (с. 105 наст, изд.), а затем, после суда по делу о подкупе избирателей и оправдания, — претором. Когда Марий служил у Метелла в Нумидии, тот считал его своим клиентом. Марий имел связи также с Геренниями, один из которых формально являлся его патроном, но не ясно, кто поддерживал Мария на ранних этапах его карьеры. Победу Мария на консульских выборах нельзя совершенно отделять от его предыдущих политических контактов (даже если наши источники умалчивают о них в этом контексте), но не следует сбрасывать со счетов ни настойчивое утверждение Саллюстия о том, что победу Мария обусловила его предвыборная агитация, обращенная к широким кругам, в том числе к сельским и городским работникам, ни тот факт, что Марию помогали всадники-предпри¬
74 Nicolet 1966 (А 80); Henderson 1963 (С 76); Wiseman 1970 (А 131).


Глава 3. Политическая история, /46—95 гг. до н. э.
111
ниматели75. Голоса последних во всаднических центуриях или в центуриях первого класса имели большой вес, и многие люди, должно быть, отбросили лояльность другим политикам, чтобы проголосовать за Мария. Свой выбор они, несомненно, объясняли тем, что в дни кризиса Рим нуждается в лучших из лучших (та же аргументация в недавнем прошлом работала на благо Сципионам, а в почти легендарную эпоху войны с Пирром (КИДМ УП: 486-487, 523—526) — в пользу таких новых людей, как Фаб- риций Лусцин и Курий Дентат). Любопытно, что Гортензий, изначально избранный консулом на 108 г. до н. э., был осужден, находясь в должности, и его заменил суффект. С другой стороны, Марий был человеком старинной суровости и не запятнал себя коррупцией, характерной для современных ему сенаторов. Саллюстий расценивает избрание нового человека в консулы как эпохальный удар по могуществу нобилитета. В предшествующие двадцать лет люди, не имевшие родственников преторского или консульского ранга, действительно реже достигали консульства, чем в другие периоды, но всё же составляли около 15% от общего числа консулов. Когда нового человека избирали в консулы, его знатные соперники расценивали исход выборов как личное унижение, но нобилитет, помня о множестве прецедентов, не рассматривал такое голосование как вотум недоверия, если только на это не указывали совершенно особые обстоятельства, сопровождавшие выборы76.
После своего избрания Марий получил в управление провинцию Африка, которая была ему поручена посредством плебисцита, то есть в обход обычной процедуры, установленной Гаем Гракхом. Недавним прецедентом служило назначение в 147 г. до н. э. Сципиона Эмилиана в Африку (напротив, в 211 г. до н. э. Сципион Старший был направлен в Испанию лишь после того, как сенат передал решение этого вопроса народному собранию). Назначение Мария, в свою очередь, стало предвестником серии аналогичных решений народного собрания о предоставлении крупных командований, которая увенчалась судьбоносными назначениями Цезаря, Помпея и Красса в 50-х годах I в. до н. э. Сенат разрешил Марию провести призыв новобранцев, но Марий избежал того сопротивления, которое в 109 г. до н. э. встретил Метелл, поскольку набирал только добровольцев, прежде всего — вышедших в отставку солдат (evocati), обещая им победу и добычу. Также он принимал в войско и неимущих (capite censi), и последующие историки критиковали это решение Мария за то, что из-за него армию наводнили бесчестные люди, послужившие идеальной поддержкой для полководцев, жаждавших диктаторской власти. К такому выводу легко было прийти, когда Республика уже погибла, особенно в свете событий, последовавших за убийством Цезаря, когда армии покупались, а солдаты научились продавать свои услуги по самой
/5 Саллюстий. Югуртинская война. 65; 73; Carney 1962 (С 41); Passerini 1934 (С 117): 10-32.
76 О частоте избрания «новых людей» см.: Hopkins, Burton 1983 (А 54): 55 слл.; об определении этого понятия см.: Brunt 1982 (С 34).


112
Часть I
высокой цене. Однако нет никаких признаков того, что Марий или большинство его современников понимали революционный потенциал его действий. Более вероятно, что в рассматриваемое время Мария критиковали за нарушение основного принципа римского общества (действовавшего и в классических греческих городах), который гласил, что защиту общины в норме следует поручать людям, владеющим в ней большой долей, то есть имущим. Точно так же обязанность этих людей защищать Рим служила обоснованием их господства в центуриатных комициях, избиравших высших магистратов. Короче говоря, Мария обвиняли в том, что он набрал недостойных людей, которые навредят Риму, — но скорее дезертирством, нежели свержением власти77.
Если Марий и его современники и проявили недальновидность, не стоит винить их за это. Невозможно определить, какую долю среди набранных составляли неимущие. Римляне продолжали регулярно комплектовать армию путем обязательного набора, а не призыва добровольцев. Привлекательность военной службы не так уж очевидна, если учесть, что рядовой солдат получал один денарий в три дня и при везении мог дополнить это жалованье за счет добычи и раздач, устроенных по случаю триумфов. Правда, Марий — первый известный нам полководец, уделявший большое внимание наделению своих ветеранов землей. Однако на данном этапе процесс распределения земли еще требовал сотрудничества с сенатом и другими магистратами; этого нельзя было требовать от полководца. На самом деле римское войско стало пригодно для использования в гражданской войне лишь после того, как его моральные принципы были утоплены в кровавом море сражений с собственными союзниками-игалий- цами, а солдаты, служившие тогда в римской армии, были набраны в ходе всеобщего призыва. Также можно утверждать и обратное: именно гражданская война породила эгоистичного и беспринципного солдата78.
VIIL Полководцы и трибуны
Пока Марий вёл долгую войну в Нумидии, в других местах наблюдалась знакомая картина: военные поражения и коррупция, а затем — возмездие в римских судах. В 107 г. до н. э. в Аквитании тигурины разбили Луция Кассия, и Гай Попиллий спас жизни оставшихся солдат ценой унизительного соглашения. За это его привлекли к суду народа, но еще раньше трибун Гай Целий провел закон о том, что голосование народного собрания по делам, предусматривающим смертную казнь, должно проводиться тайно, и в итоге Попиллий был осужден. (Следует отметить, что народное собрание редко выносило смертные приговоры; вторым недавним при¬
77 Саллюстий. Югуртинская война. 84.2—5; 86. 1—3; Плутарх. Гай Марий. 9.1; Авл Гел- лий. Аттические ночи. XVI.10.il; Gabba 1976 (С 55): 16—33.
78 Brunt 1962 (С 30): 75-79 = Brunt 1988 (А 19): 257-265.


Глава 3. Политическая история, 746—95 гг. до н. э.
113
мером, не вызывающим сомнений, был приговор, вынесенный Публию Попиллию Ленату по обвинению Гая Гракха в 123 г. до н. э.) В следующем, 106 году до н. э. консул Квинт Сервилий Цепион провел закон о вымогательствах (lex de repetundis), согласно которому присяжные должны были отбираться из смешанного списка сенаторов и всадников. Не ясно, был ли этот закон первым мероприятием такого рода после трибуната Гая Гракха; ответ зависит от того, считать ли упомянутый Цицероном закон Ацилия частью законодательства Гракха или более поздней мерой. Однако представляется очевидным, что в любом случае основные принципы, заложенные Гракхом, сохранялись до 106 г. до н. э. Возможно, закон Цепиона также учреждал процедуру под названием divinatio, когда суд выбирал обвинителя из нескольких желающих. Сообщается, что Луций Красе поддерживал это предложение, страстно умоляя народ спасти сенаторов от хищных клыков. Обычно считается, что под хищниками он подразумевал присяжных-всадников, но здесь вполне могли иметься в виду и обвинители, которые, как свидетельствует трактат Цицерона «Брут», к тому времени воспринимались уже как особый класс79.
Однако 6 октября следующего, 105 г. до н. э. под Араузионом (совр. Оранж) в долине Роны кимвры нанесли сокрушительное поражение самому Цепиону и Маллию, консулу этого года, причем Цепиона подозревали в краже принадлежавшего римским союзникам золота из священного озера возле Толосы (совр. Тулуза). Цепион был лишен империя — возможно, по настоянию трибуна Гая Норбана (если, как небезосновательно предполагают исследователи, тот вступил в должность в декабре 105 г. до н. э.). Тогда именно к этим событиям относится рассказ о так называемом «мятеже Норбана» («seditio Norbana»), когда два трибуна, попытавшиеся наложить вето на закон Норбана, силком были вытолканы из храма, где в то время находился инициатор закона, а принцепс сената Скавр получил удар камнем. Другой трибун, Луций Кассий, враждовавший с Цейлоном, провел закон, согласно которому сенатор, осужденный народным судом или лишенный народом командования, изгонялся из сената. Позднее был создан специальный трибунал для расследования дела об исчезновении золота из Тулузы. По всей видимости, Цепиона осудили и этот трибунал, и народное собрание. Точно известно, что он был брошен в тюрьму как осужденный на казнь и вышел на свободу только после вмешательства трибуна Луция Регина, в 104 или 103 г. до н. э. Тем временем Гней Домиций, еще один деятельный трибун 104 г. до н. э., предпринял неудачную попытку привлечь к суду Марка Силана за сражение, проигранное кимврам в 109 г. до н. э. (Как сообщается, Силан несправедливо обошелся с галльским клиентом и другом отца Домиция, победителя арвернов.) Впрочем, Домицию удалось провести закон, согласно которому рядовые члены жреческих коллегий должны были не кооптироваться, а избираться меньшинством триб (семнадцатью). С помощью такой
Lintott 1981 (F 104): 186-191.
79


114
Часть I
уловки он обошел религиозные возражения против того, чтобы жрецы избирались всем народом80.
Еще один закон, датируемый 104 или 101 г. до н. э., — это закон о вымогательствах (lex de repetundis), автором которого был Гай Сервилий Главция. Он не только вернул всадническому сословию былую судебную монополию на разбирательство дел, связанных с вымогательством, но и учредил новую процедуру и изменил содержание закона. В дальнейшем процессы в этом суде в обязательном порядке разбивались на два этапа (процедура называлась comperendinatio), отменялось также прежнее положение, предусматривавшее отсрочку рассмотрения дела, если для более чем трети судей оно оставалось неясным. Было учреждено дополнительное следствие о деньгах, которые осужденный передал другим лицам. Процедура выбора обвинителя (divinatio) либо сохранилась, либо только сейчас была введена (с. 113 наст, изд.), и, вероятно, впервые назначенный обвинитель получил время для сбора доказательств в той провинции, где были совершены преступления (inquisitio). Теперь, в отличие от прежнего времени, наказывать стали не только денежным штрафом, но и утратой общественного положения. Более того, закон стал признавать преступлением не только проведение конфискаций при помощи физического или психологического давления, но и получение взяток, предлагаемых добровольно. Этот весьма суровый закон позволил более всесторонне и эффективно преследовать римских магистратов за злоупотребления, однако противоречил духу законодательства Гая Гракха, поскольку в результате дивинации ведение обвинения теперь чаще поручалось римлянам, чем пострадавшим союзникам, а это дало новые возможности честолюбивым политикам и породило следующее поколение профессиональных обвинителей. Возможно, заключительная глава закона Главции сохранилась на фрагменте бронзовой таблицы из Тарента; в этой надписи изложены сложные правила, регулировавшие вознаграждение лиц, добившихся осуждения нарушителей, и принесение клятвы о соблюдении закона81.
Так продолжалась политическая тенденция, наблюдавшаяся уже в начале Югуртинской войны. Унизительные военные поражения и злоупотребления полководцев за границей сделали аристократию уязвимой для нападок трибунов; последние пользовались этими слабостями, и их успехи вдохновляли новую популярскую деятельность. При этом, хотя после своих побед в 105 г. до н. э. германские племена и ушли на север, они всё же представляли серьезную угрозу для Италии, а на самом пороге дома возникла еще одна опасность — новое восстание рабов на Сицилии в 104 г. до н. э. (гл. 2, с. 40 наст. изд.). Такая военная обстановка дала Гаю Марию более широкие возможности для карьерного продвижения, поскольку народные волнения побуждали трибунов не только изводить аристократию своего рода партизанской войной, но и вновь утверждать суверенитет народного собрания, возрождая гракханскую политическую модель.
80 Ferrary 1979 (С 49): 92-101.
81 Lintott 1981 (F 104): 189-197; 1982 (В 191); Ferrary 1979 (С 49): 101-134.


Глава 3. Политическая история, /46—95 гг. до н. э.
115
Благодаря дипломатии своего легата Суллы, который убедил мавре- танского царя Бокха выдать Югурту римлянам, Марий сумел завершить нумидийскую кампанию к тому времени, когда Рима достигли вести о поражении при Араузионе. Затем он был заочно избран консулом во второй раз. Это избрание вполне могло состояться просто на волне народных чувств — той же, что одновременно погубила Цепиона, но нельзя исключать, что и в 105 г. до н. э., и в 104 г. до н. э. сенат ради успокоения народа освободил Мария от закона, запрещавшего повторное избрание на должность. После первой своей крупной победы над тевтонами и амбронами в 102 г. до н. э. Марий, как сообщается, был переизбран со всеобщего согласия. Более того, по всей видимости, в 104 г. до н. э. (в отличие от 107 г. до н. э.) его политика набора и обучения солдат не имела особых политических последствий. Вполне возможно, что он зачислял в войско и неимущих (capite censi), но в эти годы наблюдался такой военный кризис, в условиях которого ограничения на призыв и освобождения от воинской службы обычно приостанавливались; в римской терминологии такое положение дел называлось «tumultus». Впрочем, борьбу с германцами вело не более шести римских легионов, причем присоединенные к ним союзники превосходили их числом82.
Отсутствуя в Риме, Марий мог дистанцироваться от ожесточенной вражды, вызванной судебными процессами 104 г. до н. э. Однако в следующем году он вступил в союз с трибуном Луцием Аппулеем Сатурнином, который обеспечил Марию расселение демобилизованных солдат по территории Африки. Когда Бебий, коллега Сатурнина, попытался наложить запрет на законопроект последнего, тот обрушил на него град камней и прогнал его, резко оборвав всякие споры об уместности действий Бебия. Принципы расселения в провинциях уже были прочно установлены, и аргументы, которые Тиберий Гракх использовал против Октавия (с. 84—85 наст, изд.), с тем же основанием можно было применить к Бебию. Тот, в свою очередь, мог указывать, что наделы в сто югеров чересчур щедры (вопреки прецеденту, установленному законом Рубрия) и что казна потеряет арендную плату или цену продажи, которую в ином случае можно было бы выручить за эту землю. Так или иначе, закон был претворен в жизнь, и отец Юлия Цезаря, который приходился Марию шурином, вошел в комиссию, распределявшую землю. Местоположение участков уже рассматривалось (гл. 2, с. 44^-45 наст. изд.). Другой аграрный закон этого времени, предложенный Луцием Марцием Филиппом, провалился во время голосования, возможно, из-за того, что затрагивал Италию, где теперь даже бедняки имели свои интересы, но запомнился одним высказыванием своего автора, который заявил, что «в государстве не найдется и двух тысяч человек, владеющих имуществом»83.
82 Brunt 1971 (А 16): 430-431, 685.
83 Цицерон. 06 обязанностях. П.73. О Сатурнине, Главции и Марии см.: Badian 1958 (А 1): 198-210; Ferrary 1977 (С 49).


116
Часть I
Сатурнин присоединился к преследованию некомпетентных магистратов. Он не только предъявил обвинение Маллию и отправил его в изгнание, но и, вероятно, в свой первый трибунат в 103 г. до н. э. создал новый постоянный суд для рассмотрения действий лиц, умаляющих величие римского народа (quaestio de maiestate). Это туманное выражение постепенно стало включать в себя множество разных нарушений, и трудно с уверенностью сказать, что первоначально имел в виду инициатор этой меры. Нет сомнений, что этот суд мог разбирать дела об измене или полководческой некомпетентности военачальника, которые еще недавно рассматривались в народном собрании. Также похоже, что закон позволял преследовать трибунов и других магистратов, умышленно препятствовавших реализации воли народа, — к примеру, таких как Октавий в 134 г. до н. э. и, ближе к событиям, Бебий и трибуны, защищавшие Цепиона. По иронии судьбы позднее эта мера использовалась против трибунов, прибегнувших к насилию, ибо в 95 г. до н. э. в этом суде был обвинен Гай Норбан. Судьями были всадники, а образцом, вероятно, послужила процедура, использовавшаяся в суде по делам о вымогательствах (quaestio de repetundis). Возможно, что часть текста этого закона дошла до нас на фрагменте бронзовой таблицы из Банции (предлагались и другие идентификации этого фрагмента)84.
В 102 г. до н. э. Сатурнин поддерживал Луция Эквиция, когда тот объявил себя перед цензорами сыном Тиберия Гракха. Цензор Метелл Нуми- дийский — тот самый, от чьего патроната отрекся Марий, — отказался записывать Эквиция туда, куда он хотел (вероятно, Эквиций желал попасть в сельскую трибу Семпрониев, а не в одну из городских триб, где регистрировали вольноотпущенников и других незнатных людей, проживавших в Риме). Метелл также собирался исключить Сатурнина и Главцию из сената, но его коллега Метелл Капр арий этого ему не позволил. Один источник сообщает, что цензор был осажден на Капитолии и его спасли всадники. Именно этой личной стычкой, а также решением сената об отстранении Сатурнина от квестуры, принятым несколькими годами ранее, античные авторы объясняют его озлобление и склонность к насилию. Сатурнин, конечно, был более неприятным персонажем, чем Гракхи, но применяемое им насилие нельзя свести к столь простому объяснению. Здесь был и элемент политического расчета: Сатурнин прибегал к силовым методам, чтобы быстро преодолевать барьеры, поставленные на его пути политическими противниками, поскольку предполагал, что из страха перед враждебностью народа его оппоненты не станут рисковать, применяя военную силу в Риме, и что, в крайнем случае, Марий его поддержит85.
Тем временем армия Мария нанесла поражение тевтонам и амбронам возле римской крепости в Аквах Секстиевых (совр. Экс-ан-Прованс). Бо¬
84 Ferrary 1983 (С 50) (здесь закон датируется 100 г. до н. э.); о фрагменте Bruns No 9 (с. 53) см.: TibÜetti 1953 (F 160): 57-75; lintott 1978 (В 190).
85 Аппиан. Гражданские войны. 1.28.126—127; Валерий Максим. IX.7.2; О знаменитых людях. 73; Орозий. V.17.3; Цицерон. 06 ответах гаруспиков. 43; Цицерон. В защиту Сестия. 101; Inscr. Ital. ХШ.З: Na 16; Badian 1962 (С 8): 218-219.


Глава 3. Политическая история, 146—95 гг. до н. э.
117
лее опасное вторжение кимвров через альпийские перевалы было остановлено в итоге в следующем году при Верцеллах (Раудийские поля) в Цизальпийской Галлии. Маний Аквилий, коллега Мария по консульству в 101 г. до н. э., завершил войну с рабами на Сицилии. Однако на Востоке открылись новые театры боевых действий. Рим отделил Ликаонию от Каппадокии. В 102 г. до н. э. претор Марк Антоний получил в качестве провинции Киликию и поручение вести войну с пиратами. Тит Дидий предпринял поход за реку Гебр во Фракии и к 101 г. до н. э. присоединил к провинции Македония область, известную как Кенийский Херсонес (см. далее). На горизонте маячили и будущие трудности: Сатурнин заподозрил посольство Митридата VI, царя Понта, в попытке подкупить сенаторов и стал настолько серьезно угрожать послам насилием, что впоследствии его обвиняли в нарушении их дипломатической неприкосновенности (с. 165 наст. изд.).
В 101 г. до н. э. Главция, автор последнего по времени закона о вымогательствах (lex de repetundis), занимал должность трибуна. После победы Мария над кимврами он председательствовал на выборах трибунов, на которых Сатурнин, опираясь на солдат, вернувшихся с войны, был избран во второй раз, а его соперник, Авл Нунний (или Нинний), был убит. Один несколько путаный источник утверждает, что Луций Эквиций безуспешно пытался занять место Нунния в коллегии трибунов86. Сам Марий был избран консулом в шестой раз, якобы благодаря подкупу избирателей (по- видимому, он распределил часть кимврской добычи между своими солдатами, которые тоже голосовали на выборах). Однако не ясно, как и на каком основании в этот раз его освободили от закона, запрещавшего повторное соискание. Сам Главция стал претором сразу после трибуната: это не нарушало закон, поскольку трибунат не включался в обычную лестницу должностей (cursus honorum), но было весьма необычно.
Литературные источники приписывают Сатурнину важные законы, принятые в 100 г. до н. э. Однако нужно добавить к 101-му или 100 г. до н. э. еще одну меру, которая отразилась на его политике и позиции популяров этого времени. Речь идет о законе о преторских провинциях (гл. 2, с. 46-^47, 50 наст, изд.), который нам известен из двух частично совпадающих текстов из Дельф и Книда и традиционно называется «законом о борьбе с пиратами». Это был плебисцит, принятый после избрания Мария и Луция Валерия Флакка на консульство 100 г. до н. э., но раньше, чем сенат распределил провинции этого года (в законе утверждалось, что данный плебисцит предназначается для решения указанной задачи). Большинство мер сами по себе не слишком примечательны. Закон предписывал не отправлять вновь набранные войска в Македонию, а будущим наместникам этой провинции — заняться сбором трибута, посетить недавно присоединенный Кенийский Херсонес и провести там не менее шестидеся¬
86 	Ливий. Периохи. LXIX; Аппиан. Гражданские войны. 1.28.127—128; Валерий Максим. IX.7.1—3; О знаменитых людях. 73; Флор. П.4.1 (здесь подчеркивается, что Сатурнин представлял себя наследником Гая Гр акха).


118
Часть I
ти дней; Киликию он объявлял преторской провинцией и предусматривал дипломатические переговоры с Родосом и царями Восточного Средиземноморья с целью проведения совместной кампании против пиратов; тем временем наместнику Азии этот закон предписывал защищать Ликаонию и, вероятно, Памфилию. Однако в законе содержались также общие требования к поведению наместника: он не должен выходить за пределы провинции, исключая случаи, когда он направляется к месту исполнения дожносгных обязанностей или возвращается обратно или же путешествует ради государственных нужд (в этом закон повторял условия закона Порция, принятого, видимо, в феврале того же года). Любой человек, назначенный в отсутствие регулярного наместника исполнять его обязанности, должен был обладать его юрисдикцией в полном объеме до своего возвращения в Рим. Закон завершался серией обеспечивающих статей, которые обязывали магистратов подчиняться ему, для чего принести в том присягу, и угрожали любому, кто мог помешать исполнению этого правоустанавливающего акта, штрафом в размере 200 тыс. сестерциев за каждое нарушение; этой суммы хватило бы, чтобы многих отправить в изгнание. Для взимания данных штрафов была учреждена особая судебная процедура87.
Большинство статей этого закона выглядят банальными, но это не должно скрыть от нас его радикальных особенностей. Рассматриваемый закон и предшествующий ему закон Порция — первые известные нам акты, заложившие общие позитивные правила для провинциальных наместников; позднее они были разработаны в законе Цезаря о вымогательствах (lex de repetundis), в законодательстве Августа и эдиктах последующих императоров. Трибун, составивший этот плебисцит (как Гракхи в своих законопроектах об Азии), стремился отрегулировать такие аспекты деятельности имперской администрации, которыми обычно занимался сенат, и давал указания наместникам. Наконец, чтобы воплотить закон в жизнь, были пущены в ход принуждение и угрозы, что напоминает афинскую демократию в эпоху расцвета ее могущества. Сами по себе такие присяги не были нововведением. В аграрном законе 111 г. до н. э. упоминаются более ранние клятвы, которых требовали законодатели, и такие же требования вместе с санкциями за их неисполнение сохранились на бронзовых фрагментах надписей из Банции и Тарента, но в них не хватает той тщательно разработанной процедуры, которая предусматривалась анализируемым законом88. Таким образом, и его форма, и его основной принцип были радикальны (хотя содержание и не выглядело таковым): закон утверждал суверенитет народного собрания в мелких вопросах римского управления. Если закон датируется началом 100 г. до н. э., то трудно отделаться от мысли, что провел его Сатурнин или дружественный ему коллега; если же закон был принят в конце 101 г. до н. э., то остается пред¬
87 Hassall, Crawford, Reynolds 1974 (В 170); ср.: Greenidge—Clay: 279—281 — здесь приведен оригинальный текст из Дельф; Lintott 1976 (В 189); Ferrary 1977 (С 49).
88 TibÜetti 1953 (F 160): 61 слл.; Passerini 1934 (С 117): 121 слл.


Глава 3. Политическая история, 746—95 гг. до н. э.
119
полагать здесь влияние Сервилия Главции. В законе предусмотрено сотрудничество с Гаем Марием, и, по-видимому, тот его одобрил.
Проведенное в 100 г. до н. э. законодательство Сатурнина, известное нам по литературным источникам, выглядит знакомо и напоминает о Гракхах, несмотря на то, что у его земельных законов была конкретная цель — расселение ветеранов Мария. Хлебный закон, который возобновил распределение зерна среди римского плебса по цене, установленной Грак- хами, встретил ожесточенное сопротивление со стороны младшего Сервилия Цепиона, который в тот год был квестором государственной казны. Когда Сатурнин проигнорировал вето трибунов, Цепион во главе банды сломал сооружения для голосования. Тем не менее, в итоге закон, видимо, всё же был принят, а позднее, в том же году, Цепион вместе с коллегой отчеканил монеты, знаменовавшие покупку зерна во исполнение постановления сената. Земельное законодательство Сатурнина включало проекты основания колоний на Сицилии, в Ахайе и Македонии за счет трофейного золота из Тулузы. Также мы слышим о колонии, которую Гай Марий основал на Корсике. Колонии Юнония и Нарбон Марсов стали прецедентами колонизации за пределами Италии, но эта политика не была прерогативой популяров, о чем свидетельствуют поселения на Балеарских островах и основание в том же году Эпоредии в Цизальпийской Галлии. Действительно, в заключительной части аграрного закона 111 г. до н. э. предусматривалась центуриация земли в Коринфе, которая обычно предшествовала какому-то расселению; возможно, Сатурнин избрал Коринф как место для одной из своих колоний89.
Однако следующий земельный закон стал предметом борьбы Сатурнина и его политических противников. В нем предлагалось разделить на наделы землю в Цизальпийской Галлии, которую кимвры отобрали у прежних жителей. Нам не известны ни размер, ни расположение этих участков. Таким образом, не удается понять, могли ли выдвигаться какие- то обоснованные возражения против закона, например, указание на то, что он вызовет враждебность местных жителей к Риму. Теоретически эта мера мало отличалась от более ранних законов о распределении земли в Цизальпийской Галлии или от плебисцита Фламиния, принятого в 232 г. до н. э. Сообщается, что закону воспротивился городской плебс на том основании, что италики получали бы слишком много привилегий. Закон был принят в собрании только после схватки, победу в которой одержали сельские жители, ранее служившие у Мария и специально для этой цели вызванные в город Сатурнином. Ясно, что городской плебс питал враждебные чувства к римским гражданам из сельской Италии, составлявшим ядро армии Мария и, согласно закону Сатурнина, большинство получателей земли, но это обстоятельство не объясняет упоминания об италиках. Видимо, Марий собирался предоставить землю и союзникам. Мы знаем,
89 	Риторика для Геренния. 1.21; Crawford (В 144): Nq 330; Greenidge—Clay: 107, 111; Аграрный закон 111 г. до н. э.: 96 слл.


120
Часть I
что один из законов Сатурнина давал Марию право предоставить римское гражданство трем (так в рукописях Цицерона) жителям каждой колонии. Это позволило бы ему наградить италийских союзников, хорошо послуживших ему, а также сделать политический жест доброй воли в адрес Италии; нечто подобное он уже совершил по собственной инициативе, когда дал гражданство когорте умбрийских вспомогательных войск прямо на поле боя90.
Сатурнин продавил этот земельный закон вопреки запретам других трибунов и требованиям отложить собрание ввиду удара грома. Как утверждают, он заявил своим врагам-арисгократам, что если они не угомонятся, то на них обрушится град. В этот раз против спорного трибунского законопроекта впервые была использована религиозная обструкция. Вполне возможно, что гроза случилась на самом деле, и оппоненты Сатур- нина ухватились за нее, чтобы помешать ему. Формальные, в том числе и религиозные, требования к законотворчеству были установлены в законах Элия и Фуфия до 133 г. до н. э. Тем не менее, вплоть до 100 г. до н. э. председательствующий магистрат имел значительную свободу действий в вопросе о том, признавать ему дурные знамения или игнорировать их, хотя если он выбирал второй путь, то впоследствии его могли привлечь за это к суду. Но сложилось так, что этот спорный случай, по всей видимости, послужил прецедентом: объявление об истинных или фальшивых знамениях стало распространенным методом обструкции в годы Поздней республики91. В этот раз городской плебс поддержал противников Сатурнина, но был оттеснен демобилизованными солдатами, верными Марию. Когда горожане схватились за дубинки, марианцы поступили точно так же и одержали верх. Таким образом, сторонники Сатурнина несут ответственность за то, что первыми прибегли к насилию, а его враги — за то, что первыми взялись за оружие.
После принятия закона противники Сатурнина выступили против клятвы в его соблюдении, которую должны были принести все сенаторы (а не только магистраты, как в законе о преторских провинциях) в течение пяти дней под угрозой штрафа в размере 500 тыс. сестерциев (согласно Аппиа- ну) и исключения из сената. Метелл Нумидийский, старый враг Мария и Сатурнина, отказался приносить эту клятву. Сопротивление остальных сенаторов Марий обошел, заявив, что обязательство, накладываемое клятвой, действительно лишь постольку, поскольку действителен сам закон, и принесение клятвы не влияет на решение вопроса о его юридической силе. Этот маневр, видимо, имел хорошие правовые обоснования и представлял собой искусный политический ход. Марий не желал потерять закон, который служил его интересам, но предпочел избежать столкновения со своими противниками. Сатурнин попытался добиться исключения Метелла из
90 Аппиан. Гражданские войны. 1.29.130—131, 134; Цицерон. В защиту Бальба. 46, 48; Валерий Максим. V.2.8; О знаменитых людях. 73.7; Badian 1958 (А 1): 207.
91 Astin 1964 (F 7).


Глава 3. Политическая история, 146—95 гг. до н. э.
121
сената за отказ принести клятву, но другие трибуны встали на его защиту. В ответ Сатурнин предложил закон об изгнании Метелла, вероятно, на том основании, что тот больше не подчиняется законам, как положено гражданину (таким образом, риторика Сатурнина напоминала ту, что использовалась для оправдания убийства гракханцев, которые были объявлены «врагами»). Перед лицом этой угрозы Метелл удалился в изгнание, чтобы, как сообщается, предотвратить гражданскую войну, а Сатур нин добился от Мария формального объявления о лишении Метелла огня и воды92. (Такая формулировка означала, что изгнаннику запрещалось возвращение на римскую территорию. — С.Т.) Это событие воспламенило среди аристократов и других противников Сатурнина ненависть к Марию, которой впоследствии друзья Метелла воспользовались в подходящий момент, чтобы добиться его возвращения. Со временем эта история стала легендой — изначально потому, что лила воду на мельницу историков, враждебных Марию, вроде Ругалия Руфа и Посидония, а потом, возможно, из-за сходства с изгнанием Цицерона, на чем акцентировал внимание сам оратор. В итоге данное дело затмило меры Сатурнина в других областях и весьма способствовало затенению их истинного значения93.
В то время, должно быть, казалось, что Сатурнина не остановить: его законодательство не встречало сопротивления, и вместе с Луцием Экви- цием он был переизбран трибуном на следующий год. Затем, вероятно ближе к концу года (даже если хронология Аппиана может быть неточной), прошли консульские выборы. Одним из кандидатов был Марк Антоний, который в ожидании триумфа еще находился за пределами города вместе со своими солдатами, другим — Гай Меммий, в прошлом деятельный трибун 111 г. до н. э., которого Сатурнин теперь опасался, а третьим — Главция, искавший поддержки Сатурнина, чтобы сразу после претуры стать консулом, вопреки возрастному закону (lex annalis). В день выборов председательствующий магистрат не принял кандидатуру Главции, а Мем- мия люди Сатурнина забили насмерть, и в воцарившейся сумятице собрание было перенесено. Сатурнин призвал на помощь сторонников из сельской местности и занял Капитолий. Тем временем во второй раз в истории Рима сенат принял чрезвычайное постановление (senatus consultum ultimum), потребовав, чтобы консулы вместе с другими магистратами защитили интересы государства. Сам Марий, видимо, считал, что если кто-то и должен выступить против Сатурнина и Главции, то они сами заинтересованы в том, чтобы таким противником оказался именно он.
Консулы подумывали об использовании армии Марка Антония, но сначала решили не создавать опасный прецедент ввода регулярных войск в пределы померия — священной границы города, определявшей его гражданскую территорию. Марий созвал ополчение, раздал ему оружие и оса¬
92 Аппиан. Гражданские войны. 1.30.135—31.140; Плутарх. Марий. 29; Greenidge—Clay: 106-107; Lintott 1972 (F 102): 245-246.
93 Это наиболее очевидно в: Плутарх. Марий. 29; Malitz 1983 (В 69): 378—379.


122
Часть I
дил Сатурнина и его сторонников на Капитолии. Те сдались, получив от Мария некую гарантию того, что их не казнят без суда, и были заперты в здании сената. Но это не кончилось для них добром. На сторонников Сатурнина набросилась толпа линчевателей и то ли забросала их насмерть камнями прямо в курии, то ли убила, когда они попытались найти убежище где-то в другом месте (подробности в источниках сильно приукрашены и часто несовместимы друг с другом). Среди убитых были сами Сатурнин и Главция, а также Луций Эквиций, квестор Гай Сауфей и Гней Корнелий Долабелла, брат Сатурнина94.
Марий не извлек особой пользы из своей попытки возглавить организованное восстановление закона и порядка. Когда он сложил полномочия, родственники Метелла Нумидийского (прежде всего его сын, позднее получивший прозвище Пий (Благочестивый)) принялись ходить за ним по пятам, унылые и нечесаные (что символизировало траур), и умолять о возвращении Метелла95. Этому воспрепятствовал Публий Фурий, который, по мнению автора настоящей главы, был трибуном в 99 г. до н. э.; и тем не менее решение о возвращении Метелла было принято в следующем году, а самого Фурия, сложившего полномочия, двое трибунов привлекли к суду, и во время процесса толпа разорвала его на куски. Однако позднее осудили и одного из обвинителей Фурия — якобы за открытое восхваление Сатурнина. Другой жертвой стал Секст Тиций, который в свой трибунат в 99 г. до н. э. сумел провести аграрный закон, развивавший, возможно, некоторые предложения Сатурнина. Что же касается законодательства самого Сатурнина, то Цицерон сообщает, что, хотя формально оно не был отменено, его юридическая правомочность оставалась спорной и некоторые колонии просто не были основаны. Впрочем, нумизматические данные указывают, что в Цизальпийской Галлии наделы всё же раздавались. В результате спорный вопрос так и остался без ясного решения. Успех Тиция свидетельствует, что радикальные меры всё еще находили поддержку, и лобовым образом отменять акты Сатурнина было бы политически недальновидно. Тем не менее, в 98 г. до н. э. консулы приняли закон Цецилия—Дидия, вводивший правило, согласно которому законы, принятые с нарушением ауспиций вследствие пренебрежения дурными знамениями, признавались недействительными, и передавал решение подобных вопросов в ведение сената. Так было подготовлено средство для дальнейших побед над законодателями-популярами96.
Казалось, политический маятник вновь качнулся в сторону господства сената. Младший Цепион был оправдан в суде по обвинению в примене¬
94 Аппиан. Гражданские войны. 1.32 141—33.146; Greenidge—Qay: 108—109. Другую хронологию см., наир.: Badian 1984 (С 17), со ссылками на предыдущие дискуссии. Также см.: Passerini 1934 (С 117): 281 слл.
95 Диодор Сицилийский. XXXVI. 15; Цицерон. Речь в сенате по возвращении из изгнания. 37; Цицерон. Речь к народу по возвращении из изгнания. 6; Аппиан. Гражданские войны. 1.33.147—148. Ср. о значении траура: Iintott 1968 (А 62): 16—20.
96 Lintott 1968 (А 62): 136 слл.; Crawford (В 145): 181—183.


Глава 3. Политическая история, 146—95 гг. до н. э.
123
нии насилия в ходе противостояния с Сатурнином; затем был оправдан и Гаи Норбан, которого привлекли к суду за мятежные действия, совершённые десятилетием ранее во время борьбы против старшего Цепиона; по иронии судьбы, обвинили Норбана согласно закону самого Сатурнина об оскорблении величия (de maiestate). В 95 г. до н. э. консулы Луций Лици- ний Красе и Квинт Муций Сцевола решились открыто оскорбить чувства союзников: они провели закон об учреждении суда по делам о незаконном присвоении римского гражданства. Это неизбежно озлобило влиятельных италиков и снова вывело на первый план вопрос о массовом предоставлении гражданства латинам и италикам. Не может быть сомнений, что имел место конфликт между «лучшими людьми», жаждавшими восстановить господство сената, и сторонниками Мария и политики Сатурнина, но вряд ли они образовывали две сплоченные «группировки» — метелланцев и ма- рианцев. Сами «лучшие люди» были расколоты вследствие жестокой ссоры между Марком Ливием Друзом, будущим трибуном 91 г. до н. э., и младшим Цепионом, которая стала одной из причин еще более глубокого раскола, вызванного политикой Друза в год его трибуната97.
Закон Главции о возвращении суда по делам о вымогательствах (quaestio de repetundis) в руки всадников некоторое время не оспаривался, и это не случайно. Сообщается, что в 102 г. до н. э. всадники защищали Метелла Нумидийского от Сатурнина, а в 100 г. до н. э. участвовали в подавлении движения Сатурнина (в первую группу, вероятно, входили все молодые аристократы, но едва ли это относится ко второй группе). Можно указать и на следующий прецедент: согласно Саллюстию, всадники отреклись от дела Гракхов. Несмотря на свою заинтересованность в конкретных реформах, люди, обладавшие богатством и высоким статусом, не желали видеть, как политическое устройство погружается в сущий хаос, хотя и могли посмотреть сквозь пальцы на ограниченное применение силы ради приобретения выгод (как это было в ходе принятия аграрного законодательства)98. Тем не менее, когда около 92 г. до н. э. Рутилий Руф был осужден на то, что, будучи легатом Квинта Сцеволы, наместника провинции Азия, получал от греков взятки за притеснение римских сборщиков налогов, этот приговор возродил былые страхи сенаторов и внес еще один вклад в политический конфликт, чуть было не разрушивший римское и италийское общество в конце текущего десятилетия99.
Об этой истории будет рассказано в следующей главе. А настоящий раздел следует завершить в римских традициях — некрологом Сатурнину и Главции. Бесполезно пытаться пересмотреть их образы, приуменьшая роль насилия в их политике. Несомненно, их противники тоже прибегали к силе чаще, чем сообщают об этом источники, но полностью переписать общеизвестный рассказ античных авторов невозможно. Важнее признать,
97 Badian 1957 (С 6); Gruen 1965 (С 66).
98 Саллюстий. Югуртинская война. 42.1; Brunt 1965 (С 31): 118; Brunt (А 17): 90 слл.
99 Greenidge-Clay: 125-127.


124
Часть I
что насилие в их политике стало обоснованной реакцией на насильственное уничтожение Гракхов. Сатурнин и Главция рассчитывали на поддержку дружественного консула, но в итоге Марий отвернулся от них. Они стремились не просто провести необходимые реформы, но и, по примеру Гая Гракха, руководить политикой, опираясь на народное собрание. Поскольку их предложения в большинстве своем могли показаться привлекательными лишь части населения, Сатурнин и Главция постоянно вынуждены были вести политические бои, в которых намеревались победить любой ценой. Клевета, которую возвели на них после смерти, — это ненамеренный комплимент от их политических противников из числа аристократии. Что же касается плебса, то следует помнить, что через тридцать семь лет Цезарь и Лабиен, желая обрести народную поддержку, привлекли к суду человека, причастного к гибели Главции и Сатурнина100.
100 	Цицерон. В защиту Гая Рабирия; Светоний. Божественный Юлий. 12; Дион Кассий. ΧΧΧΥΠ.26—28.


Глава 4
Э. Габба
РИМ И ИТАЛИЯ: СОЮЗНИЧЕСКАЯ ВОЙНА*
Переломный момент во взаимоотношениях Рима с италийскими союзниками наступил в 133 г. до н. э., когда Тиберий Гракх внес свой аграрный законопроект: из исторической традиции, представленной кн. I «Гражданских войн» Аппиана, совершенно очевидно, что именно тогда возникла «проблема союзников» в политической и институциональной сферах. Возвращение Римскому государству общественной земли (ager publicus), более или менее законно оккупированной не только римскими, но и италийскими владельцами (possessores), вероятно, производилось с нарушением договоров, связывавших Рим с союзными общинами. Нельзя утверждать, что в приоритетном порядке изымались общественные земли, оккупированные италийскими владельцами, но ясно, что связи между высшими классами Италии и Рима, укреплявшиеся на протяжении двух поколений после Ганнибаловой войны, были теперь серьезно ослаблены.
Тяжелые экономические и социальные последствия аграрного закона для высших классов Италии вступали в неявное противоречие с общей политикой Рима, который ранее стремился гарантировать преобладание, жизнеспособность и приемлемость италийских правящих классов в их общинах и, следовательно, рассматривал эти элиты как представителей италийских общин в отношениях с Римом. Вмешательство Сципиона Эми- лиана (гл. 3, с. 92) лишь отчасти исцелило эту рану; после Гая Гракха значение аграрной проблемы снизилось, но восстановить утраченное доверие не удавалось. Вопрос о том, имели ли бедняки (proletarii) из италийских общин право на получение общественной земли, распределение которой возобновила аграрная комиссия, вызывает у исследователей споры; но и в том, и в другом случае социальная напряженность в италийских и даже латинских общинах должна была возрасти. Свидетельств об этих
О взаимоотношениях Рима с Италией во II в. до н. э. см.: Габба // КИДМ VHI:
246-300.


126
Часть I
трениях не сохранилось, но можно не сомневаться, что по силе они не уступали напряженности в Римском государстве, и есть ряд оснований полагать, что они ее даже превосходили — в частности потому, что в италийских общинах сохранялось местное налогообложение, уже давно отмененное в Риме; именно такое впечатление и оставляет — и должен оставлять — рассказ Аппиана, в котором данный кризис представлен нам с точки зрения италийской стороны.
Весьма показательным случаем может служить восстание латинской колонии Фрегеллы в 125 г. до н. э. Этот город несколько раз выступал в роли представителя латинских колоний в Риме; на протяжении предыдущих пятидесяти лет его этнический и гражданский состав претерпел глубокие изменения. К моменту прямого разрыва с Римом Фрегеллы, судя по всему, были расколоты пополам; дело не сводилось лишь к тому, что Квинт Нумиторий Пулл, представлявший аристократию, так или иначе связанную с Римом, «предал» Фрегелы последнему. В восстании участвовали все социальные и даже этнические группы населения Фрегелл, ибо после восстания неподалеку обнаруживается римская колония Новая Фабратерия, где поселились жители латинской колонии Фрегеллы, сохранившие верность Риму1.
Предложения о наделении италийцев римским гражданством, звучавшие в Риме на протяжении 120-х годов до н. э. и имевшие целью компенсировать экономический ущерб, нанесенный им аграрным законом, были, естественно, адресованы прежде всего италийским и латинским высшим классам, ибо только последние были способны извлечь из гражданства реальную выгоду. Эти законопроекты содержали также статьи, предусматривавшие для италийцев другие, альтернативные, преимущества и привилегии, которые обнаруживаются также в законе о вымогательствах, принятом в эпоху Гракхов: этот закон устанавливал почести и награды для обвинителей, добившихся осуждения вымогателей. Всё это, вероятно, указывает на то, что в италийской среде еще не распространилось понимание практической ценности римского гражданства, но экономический ущерб и потеря престижа уже были очевидны. Со своей стороны Рим, вероятно, очень не желал выводить из состава союзных общин богатые правящие классы и понимал, сколь трудно будет расширить функции Римского государства в случае увеличения численности гражданского коллектива. Поэтому, когда магистраты латинских колоний получили право приобретать римское гражданство — вероятно, после 125 г. до н. э., — несомненно, были предусмотрены механизмы, позволявшие не исключать этих магистратов из их собственных общин. В любом случае, отчасти под воздействием ряда римских предложений о предоставлении гражданства2, но в большей степени — вследствие быстрого ухудшения политической
1 О Нумитории см.: Цицерон. О нахождении материала. П.105; Цицерон. О пределах блага и зла. V.62; о Фабратерии см.: Веллей Патеркул. 1.15.4; СоагеШ 1981 (В 275).
2 Аппиан. Гражданские войны. 1.34.152. Все ссылки на Аппиана предполагают также ссылки на наш комментарий к нему, см.: Appiani Bellorum Civilium Liber I// Gabba 1967 (В 40).


Глава 4. Рим и Италия: Союзническая война
127
обстановки союзники всё острее стали ощущать потребность покончить со своим статусом подданных и получить свою долю власти над империей, иными словами — приобрести римское гражданство. Однако усиление давления с их стороны натолкнулось на возраставшую неприязнь римлян к такого рода всеобщим пожалованиям гражданства. Эта неприязнь определялась не только гордым и упрямым осознанием собственной исключительности, хотя оно, безусловно, имело место и проявлялось в беспрецедентной жестокости некоторых римских магистратов к союзникам3, но и далеко не напрасными опасениями, что такое пожалование гражданства может обрушить всю политическую и институциональную структуру Римского государства.
Более того, в Риме постоянно обреталось беспримерное множество италийцев разного социального происхождения, нередко придерживавшихся разных политических взглядов; их участие в сходках (contiones) разжигало ксенофобию городского плебса. Сам же городской плебс достиг угрожающих размеров, всё более превращался в противоположность сельскому плебсу и слишком легко поддавался на грубую и неистовую демагогию4. Римское правительство приняло меры для высылки италийцев и этим навлекло на себя их сильную ненависть (см.: КИДМ VIII: 296—299)5.
Эту сложную политическую ситуацию проще будет понять, если ее рассмотреть на фоне роста благосостояния, происходившего в центральной и южной Италии с середины П в. до н. э.; естественно, существовали региональные различия (греческие города далеко на юге оставались в глубоком упадке), и эти перемены оказали на разные классы совершенно разное воздействие6. Указанный рост благосостояния отнюдь не исключал кризиса традиционных форм италийского земледелия, которое претерпело изменения под воздействием развития италийской экономики в целом. Естественно, кризис имел тяжелые социальные последствия, выразившиеся в разорении независимых крестьянских хозяйств, но этот процесс был — и остается — характерен для любых периодов быстрых перемен.
Масштабы общественного (прежде всего храмового) строительства (где тоже наблюдаются региональные различия) и сила греческих художественных традиций в Италии лучше всего видны в археологических свидетельствах7. Сооружение или перестройка множества святилищ свидетельствует о политическом интересе высших классов к этой деятельности; в некоторых случаях огромными экономическими ресурсами храмов распоряжалась местная знать, занимавшаяся одновременно теми или иными видами предпринимательства и, как в Пренесге, поддерживавшая замор¬
3 Гай Гракх. О внесенных законах // ORF: 191—192 (фр. 48) (о Теане Сидицинском, Калах, Ферентине).
4 Гай Фанний Ц ORF: 144 (фр. 4).
5 Комментарий к Луцилию, фр. 1088, см.: Cichorius 1908 (В 16): 208—212.
6 Crawford 1985 (В 145): 173—187; об обстановке в Италии в целом см.: Giardina, Schiavone 1981 (G 104) I: гл. 6-20.
7 В целом см.: Hellenismus.


128
Часть I
ские связи8. В то же время денежная экономика достигла даже самых отдаленных областей полуострова, что свидетельствует как о коммерческой активности высших классов, так и о росте их благосостояния. Некоторые выгоды получили и низшие классы — в результате подъема общественного строительства, инициаторы которого в Италии и в Риме ясно понимали его позитивные социальные последствия.
Естественно, высшие классы Италии инвестировали приобретенное богатство преимущественно в сельское хозяйство, способствуя развитию его самых современных и прибыльных отраслей и концентрируясь на производстве продуктов с целью последующей реализации; это обусловило резкое неприятие в этих кругах гракханских предложений, которые поставили на время под вопрос вышеописанные тенденции развития. (Вместе с тем невозможно доказать, что после Гракхов доля римлян в эксплуатации римской государственной земли (ager publicus) действительно возросла за счет доли союзников9.)
Упомянутое повсеместное процветание и в италийских общинах, и в римских колониях, как и в самом Риме, определялось их всё более активным участием в эксплуатации провинций и самим существованием империи; ибо, как уже было показано, это привело к возрастанию обмена между Италией и провинциями10. Участие в этом процессе могло принимать различные формы, и не в последнюю очередь это была официальная практика распределения добычи между союзными общинами; такого рода практику могут отражать посвятительные надписи Луция Муммия, сделанные после завоевания Греции в 146 г. до н. э. и разбросанные по разным городам Италии. Общины центральной и южной Италии владели территориями в долине реки По, что можно истолковать как свидетельство о пожаловании им этой земли Римским государством в награду за оказанные услуги11. Весьма вероятно, что официальное распределение плодов завоеваний и в самом деле проводилось, — чтобы компенсировать гражданам союзных общин необходимость платить трибут, от которого римские граждане были освобождены со 167 г. до н. э.;12 в особых случаях римское правительство могло освободить отдельных граждан союзных общин от местных налогов, но это лишь усиливало недовольство тех, кто по-прежнему обязан был их платить.
Разумеется, главным источником обогащения для отдельных членов союзных общин было активное участие в предпринимательской деятельности в провинциях. Ранее исследователи считали, что среди деловых людей на Востоке преобладали италийцы; сегодня эта точка зрения уже не выглядит столь очевидной, и тщательный анализ имен торговцев на Делосе, выполненный с учетом новейших свидетельств, показывает, ско-
8 Bodei Giglioni 1977 (G 17): 59—76; СоагеШ F. Ц Les Bourgeoisies: 217—240.
9 Nagle 1973 (В 74).
10 Crawford 1985 (В 145): 339-340.
11 ILLRP 327—330; Beloch 1926 (A 9): 624; альтернативную гипотезу см.: Crawford 1985 (В 145): 339-340.
12 Аппиан. Гражданские войны. 1.7.30.


Глава 4. Рим и Италия: Союзническая война
129
рее, доминирование римских граждан;13 если положение дел было именно таким, то это означает, что термин «Ρωμαίοι», который обычно считался обобщением для римлян, латинов и союзников, употреблялся в более узком смысле. Однако эта смена угла зрения не отменяет значительной общности интересов и общей ментальности всех трех категорий, вне зависимости от правовых различий между ними. В историографии высказывались гипотезы о конфликтах между предпринимателями (римскими и италийскими) и римскими всадниками (equites), которые занимались прежде всего государственными строительными контрактами и военными поставками, иными словами — крупномасштабной экономической и коммерческой деятельностью как в западных провинциях, так и в других регионах. Хотя такого рода конфликты некоторые историки считают одной из возможных причин Союзнической войны14, о них нет никаких свидетельств.
«Единство» делового класса вне Италии подтверждается такими хорошо известными эпизодами, как оборона нумидийской Цирты от Югурты италийскими предпринимателями15. Римское правительство в равной мере обеспечивало защиту как римских граждан, так и латин и италийских (или заморских) союзников — это следует из нескольких статей закона о провинциях, принятого в 101 г. до н. э., текст которого был найден в Дельфах и Книде16 (гл. 3, с. 117—119). Пожалуй, именно выгодами и привилегиями, которые получали италийские союзники от римского правительства, объясняется стремление греческих и восточных предпринимателей стать гражданами городов Великой Греции — феномен, засвидетельствованный в конце П — начале I в. до н. э.; эти люди имели деловые связи с указанными городами и могли рассматривать приобретете их гражданства как первый шаг к получению римского гражданства17. Почти такое же положение дел, как и на Востоке, наблюдалась, вероятно, и на Сицилии18 и прежде всего в Цизальпийской Галлии; уже во П в. до н. э. здесь не только проводилась программа колонизации, включавшая почти всю территорию к югу от реки По, — сюда спонтанно иммигрировали римляне и италийцы,
13 	Wilson 1966 (А 128); Cassola 1971 (G 35); Solin 1982 {D 293).
u Salmon 1962 (C 127).
ь Саллюстий. Югуртинская война. 26.1; cp.: 21.2; 26.3; Gabba 1976 (С 55): 85—86 — комментарий к пассажам: Саллюстий: Югуртинская война. 64.5; 65.4; Веллей Патеркул. П.11.2; см.: Gabba 1972 (С 56): 776.
16 Дельфийская копия: В6: «πολΐται Ρωμαίων σύμμαχοί τε έκ της Ιταλίας Λατίνοι»; Книдская копия: кол. II, стк. 6—7; ср.: кол. Ill, стк. 30—34; Hassall, Crawford, Reynolds 1974 (В 170): 201—202. Это выражение, видимо, является неточным переводом асиндетона (бессоюзного выражения. — О.Л.) «cives Romani socii Italici nominis Latini», в котором, как и у Ливия (XXI.55.4; ХХХУШ.35.9), подразумеваются и союзники, и латины; противоположное мнение см.: Jones 1926 (В 177): 168^169; Джонс считает, что италийские союзники («socii Italici») были исключены из этой формулы.
17 IDelos 1724 (106—93 гг. до н. э.); Mancinetti Santamaria 1982 (D 281); Mancinetti Santamaria 1983 (G 151).
18 Fraschetti (G 74), хотя предложенная данным автором интерпретация надписи из Поллы [CIL Р, 638 = ILLRP 454) представляется нам неприемлемой.


130
Часть I
а высшие классы вкладывали крупные денежные средства в землю как к северу, так и к югу от По19.
Тот факт, что латинские и италийские деловые классы образовывали также влиятельные политические группы в союзных государствах, мог лишь углубить пропасть, разделявшую союзников и римских граждан в Италии. Если в провинциях правовое различие между ними не имело почти никакого практического значения, то в Италии союзники всё более зримо становились подданными Рима и не имели никакой возможности повлиять на политические решения правительства, которые теперь напрямую затрагивали экономические интересы их высших классов. Традиционные связи между римской элитой и италийской знатью не способны были ослабить это напряжение и со временем выглядели всё более неуместными20. В то же время усвоение италийскими элитами римских норм поведения, происходившее ускоренными темпами на протяжении предыдущего столетия, уже вышло за пределы языка и культуры и оказало влияние на политические системы и магистратуры союзных городов. (Самым поразительным свидетельством этого процесса является Оскский закон Банцийской таблицы (Lex Osca Tabulae Bantinae), если его действительно следует датировать рубежом Π—I вв. до н. э., то есть если он предшествует Союзнической войне, пусть даже ненамного21.) При этом уподобление политических структур союзников политическим структурам Рима мостило дорогу для процесса муниципализации, последовавшего за Союзнической войной.
Требования предоставления италийцам римского гражданства, вероятно, стали звучать громче после 123 г. до н. э., не в последней степени вследствие беспокойства последних, вызванного несомненной деградацией норм политического поведения в Риме. И именно в этот период лица, проживавшие вне Рима, получили право обращаться в римские суды; это способствовало развитию муниципальной и даже италийской судебной риторики22. Данный процесс был обусловлен тем, что закон о вымогательствах, принятый в эпоху Гракхов, позволял, в числе прочих, и союзнику привлечь сенатора к суду за вымогательство; эта новая риторика часто ассоциировалась с популярской политической позицией. Именно появление в судах обвинителей италийского происхождения и объясняет как возникновение школ латинской риторики, так и их запрет в 90-х годах до н. э., когда римляне попытались направить социальную и политическую интеграцию в традиционное русло23.
С другой стороны, германская угроза, возникшая, когда на территорию венетов вторглись с северо-востока кимвры, должна была возродить ита¬
19 О Сазернах, владения которых, вероятно, следует локализовать в окрестностях Дертоны, см.: Kolendo 1973 (G 139); о Корнелии Непоте в Инсубрии, возможно, невдалеке от Тицина, см.: Gabba // Storia di Pavia (Milano, 1984) I: 219; о присутствии италийцев (Ίταλιώται) в Норике см.: Полибий. XXXIV. 10.13; Страбон. IV.6.12.
20 Wiseman 1971 (А 130).
21 Bruns\ № 8.
22 Цицерон. Брут. 167—172; ср.: 180; 241—242; David 1983 (G 54).
23 Gabba 1953 (С 54): 269-270; David 1979 (G 53).


Глава 4. Рим и Италия: Союзническая война
131
лийскую солидарность; судя по всему, эти чувства охватили как низшие сословия, так и кельтские и лигурийские племена в долине реки По, — согласно свидетельству Полибия, веком ранее перед лицом галльской угрозы произошло то же самое. Текст Цезаря (где, возможно, немного сгущены краски) свидетельствует о том, что спустя пятьдесят лет германская угроза казалась еще вполне реальной. Прямо на поле боя Гай Марий предоставил римское гражданство двум когортам камерийцев (хотя законность его решения вызывала сомнение), и отсюда ясно, насколько ценной считалась теперь такая награда24. В последние годы П в. до н. э., когда Луций Аппулей Сатурнйн занимал должность плебейского трибуна (103 и 100 гг. до н. э.), проблема союзников предстаёт в наших источниках в неразрывной связи с проблемой римских и италийских пролетариев, набранных в войско Мария, и с необходимостью наделить их землей во исполнение обещаний, данных им в 107 г. до н. э.25.
Согласно Аппулееву закону 103 г. до н. э., каждый солдат Мария, будь то римский гражданин или союзник, должен был получить в Африке по сотне югеров земли. Таким образом, поселения солдат-союзников могли быть предшественниками африканских городов, жители которых в эпоху Империя называли себя марианцами26. Затем, в 100 г. до н. э., был принят более всеобъемлющий аграрный закон (а возможно, и не один) о распределении земли в Цизальпийской Галлии и заморских провинциях27 — его автор осознанно исключил из распределения государственную землю (ager publicus) в центре и на юге Италийского полуострова. В историографии обычно считается, что этот же закон предусматривал основание колоний римских граждан (в Италии и за ее пределами); в эти колонии были допущены также и союзники, причем в каждой такой колонии Марий имел право дать гражданство трем союзникам-колонистам. Подобная практика засвидетельствована уже в первой половине П в. до н. э., а для рассматриваемого в настоящем томе КИДМ периода известен один конкретный случай — касается он Тита Матриния из Сполеция, латинянина, позднее обвиненного в судебной комиссии (quaestio) по делам о незаконном присвоении гражданства (ее учредил в 95 г. закон Лициния—Муция) и оправданного благодаря заступничеству самого Мария28. Имеется прямое свидетельство о том, что выгоды от этого закона должны были получить на¬
24 Цицерон. В защиту Бальба. 46—47; Валерий Максим. V.2.8; Плутарх. Марий. 28.3.
25 Источники свидетельствуют о том, что солдаты Мария происходили преимущественно из сельского пролетариата, см.: Gabba 1976 (С 55): 24; традиция, представленная Аппианом, упростила противостояние друг другу сельского и городского плебса, возникшее в эпоху Гракхов и вышедшее на первый план в 100 г. до н. э., но не придумала его; противоположное мнение см.: Schneider 1982—1983 (С 131).
26 О знаменитых людях. 73.1; о Керкине см.: Inscr. Ital. ХШ, 3: Nq 7 (но см.: Barnes 1971 (С 19) — автор предполагает, что в надписи речь идет о корсиканской Мариане); Brunt 1971 (А 16): 577-581.
27 Аппиан. Гражданские войны. 1.29.130; О знаменитых людях. 73.5 (колонии на Сици- лии, в Ахайе и Македонии).
28 Цицерон. В защиту Бальба. 48; Badian 1958 (Al): 260—261; Badian 1970—1971 (С 15): 404.


132
Часть I
ряду с сельским плебсом и союзники, то есть солдаты, набранные из низших классов союзных общин, а потому городской плебс враждебно встретил данную инициативу29. Даже если Аппулеев закон 100 г. до н. э. не был проведен в жизнь, множество италийских союзников приобрело в этот период, по-видимому более или менее легально, римское гражданство, ибо цензоры 95 г. до н. э. сочли необходимым принять закон Лициния—Муция (Lex Licinia Mucia)29*, призванный исключить из гражданского коллектива тех, кто вступил в него незаконно30. Представляется весьма вероятным, что мера эта была направлена прежде всего против союзников, принадлежавших к высшим классам («лидеры италийских народов», «principes Italicorum populorum») и сумевших тем или иным способом обзавестись гражданством; последние были так возмущены, что впоследствии этот закон считался одной из главных причин Союзнической войны31. Цицерон характеризует суд (quaestio), учрежденный законом Лициния—Муция, как строжайший (acerrima)32, а в другом источнике утверждается, что этот закон вызвал всеобщее недовольство, даже в Цизальпийской Галлии к югу от По33, вероятно, как раз из-за указанного суда. Однако неясно, следует ли относить именно к данному суду знаменитое замечание Цицерона о том, что одной из причин Союзнической войны стал «страх перед судами» («metus iudiciorum»)34.
В историографии высказывалось мнение, что закон Лициния—Муция представлял собой реакцию на ценз 97 г. до н. э.: предполагается, что цензоры проявили открытость и щедрость по отношению к союзникам35 и
29 Gabba 1956 (В 38):76-79.
29а Луций Лициний Красе и Квинт Муций Сцевола, принявшие указанный закон в 95 г., занимали тогда должности консулов, а не цензоров. — О.Л.
30 Цицерон. Об обязанностях. Ш.47; Цицерон. В защиту Бальба. 48 и 54; Цицерон. В защиту Корнелия. Фр. 10; Асконий. 67—68С. Название закона «de civibus redigundis», несомненно, подразумевало возвращение лиц, не имевших права на гражданство, к их законному статусу союзников; нет оснований трактовать его, ссылаясь на схолию из Боб- био (129, 11.10—14 Stangl), как указание на то, что закон предусматривал изгнание кого- либо из Рима или отменял возможность приобретения гражданства «путем миграции и ценза» («per migrationem et censum») (Цицерон. В защиту Бальба. 54).
31 Асконий 68С.
32 Цицерон. В защиту Бальба. 48.
33 Вне зависимости от того, принимать ли предложенное Мауренбрехером (Maurenbrecher) стандартное исправление Саллюстия [История. 1.20): «citra Padum omnibus lex <in>grata fuit», или же исправление «frustra», предложенное Ла Пенной (La Penna 1969 (В 63): 254); см.: Luraschi 1979 (F 105): 85—86 примеч.188. (Первое чтение дает вариант: «закон был ненавистен всем по эту сторону Пада», второе — вариант «закон был бесполезен для всех по эту сторону Пада». — О.Л.)
34 Цицерон. Об обязанностях. П.75: «tantum Italicum bellum propter iudiciorum metum excitatum» («такая тяжкая Италийская война была вызвана страхом перед правосудием». Пер. В.О. Горенштейна). Судя по контексту, можно предположить, что Цицерон, имея в виду принятые в 91 г. до н. э. законы Друза, пытается связать восстание союзников с центральной политической проблемой того времени — судами по делам о вымогательстве, см.: Gabba 1976 (С 55): 70, 88; возражения против этого см.: Badian 1969 (С 12): 489—490; Ва- dian 1970-1971 (С 15): 407^08.
35 Gabba 1976 (С 55): 179-180; Badian 1958 (А 1): 212-213; Badian 1968 (А 3): 53; Badian 1970—1971 (С 15): 402-406; возражения против этого мнения см.: Brunt 1965 (С 31): 106


Глава 4. Рим и Италия: Союзническая война
133
попытались удовлетворить устремления италийских высших классов. Проверить эту гипотезу невозможно. Цицерон вспоминает, что однажды толпа, в которой присутствовали союзники, сорвала выступление Марка Эмилия Скавра, и тот предложил консулам провести данный закон; этот рассказ довольно правдоподобен, хотя лучше воздержаться от догадок о том, чему была посвящена прерванная речь Скавра36.
Политические конфликты 90-х годов до н. э., отмеченные в числе прочего громкими судебными процессами, затрагивали такие важные проблемы, как характер римской внешней политики на Востоке и, особенно, «вопрос о союзниках». В 91 г. до н. э., когда должность плебейского трибуна занимал Марк Ливий Друз, этот вопрос неожиданно был снова поставлен на повестку дня; фактически в этом году завершился долгий исторический процесс, в ходе которого союзники всё настойчивее требовали римского гражданства, «чтобы стать, вместо подвластных, полновластными»37. Таким образом, их требование имело преимущественно политическую составляющую и, как мы уже говорили, зародилось и развилось среди высших классов союзников, хотя даже в этом слое не все его поддерживали.
Политическая программа Ливия Друза, разработанная при участии многочисленной группы сенаторов и почти до самого конца пользовавшаяся ее энергичной поддержкой, выглядит достаточно понятной как во всей своей совокупности, так и по своим политическим целям38. Предназначалась она для восстановления и укрепления авторитета сената, прежде всего посредством принятия закона о составе присяжных в постоянных судебных комиссиях (quaestiones perpetuae); отныне ими могли стать только сенаторы, но (по-видимому) лишь после включения в сенат трехсот всадников. Это предложение можно было расценить как вредное для интересов всего сословия всадников, и они ему воспротивились, хотя в действительности закон задумывался как беспристрастная мера для примирения двух враждующих сторон. Вообще вся законодательная деятельность Друза в конечном счете преследовала именно эту цель; его программа включала также закон о разделе земли или выведении колоний, а на последнем этапе, вероятно, и предоставление гражданства союзникам. Согласно традиции, представленной Аппианом, которого интересовала прежде всего проблема союзников, это последнее предложение стало венцом законодательства Друза39. Ясно во всяком случае, что в группе поддержки Друза не было согласия по данному вопросу.
36 Цицерон. Ой ораторе. П.257; Bates 1986 (С 20): 272-273.
37 Аппиан. Гражданские войны. 34.154-35.155. [Пер. С А. Жейелева); Веллей Патеркул. П.15.2; Юстин. ХХХУШ.4.13.
38 Gabba 1972 (С 56): 787—790. Я принимаю здесь хронологию законодательства Друза, предложенную мной в указанной работе, хотя некоторые исследователи не согласны с ней, о чем см.: Gabba 1976 (С 55): 131—133; об основаниях для объявления законодательства Друза недействительным см.: Lintott 1968 (А 62): 140—143.
39 Аппиан. Гражданские войны. 1.35.155; 36.162.


134
Часть I
Исходя из общих соображений и имеющихся у нас сведений о политике после 89 г. до н. э., можно утверждать, что италийским высшим классам римское гражданство давало прямой доступ к политической власти, и окружение Друза рассматривало — вполне обоснованно — этот процесс как укрепление позиций умеренных кругов внутри римского правящего класса, расширенного за счет приема новых граждан. Конечно, Друз и его сторонники знали о широко распространенных и глубоко укоренившихся антиримских настроениях — особенно среди низших классов союзников, — но полагали, вероятно, что их нетрудно будет взять под контроль.
Аграрный закон Друза, который, видимо, поставил под вопрос правовой статус государственной земли (ager publicus), до сих пор остававшейся в руках италийских высших классов, вызвал противодействие некоторых союзников. Однако это не отразилось на отношениях Друза с италийскими лидерами, которые до самой его смерти были прекрасными40. Все свои надежды они возлагали на его политическую инициативу, и его убийство послужило сигналом к восстанию.
Не все союзники поддерживали программу Друза в целом; согласно Аппиану, консулы (один из которых, Луций Марций Филипп, был злейшим врагом Друза) сумели призвать в Рим этрусков и умбров, которые открыто выражали недовольство, вероятно, на сходках (contiones)41. Данный пассаж представляет проблемы, разрешить которые непросто во многом потому, что хронология мероприятий Друза точно не известна. Если этот эпизод относится к концу 91 г., то италийцы протестовали против аграрного закона, по-видимому, уже принятого; кроме того, противодействие вызывал, судя по всему, и закон о гражданстве, голосование по которому еще только предстояло. Чем бы ни было вызвано недовольство этрусков и умбров, их позиция описана в источниках как отличная от позиции всех прочих италийских союзников; и трудно не заметить, что весь этот эпизод определяется особым положением этрусской и умбрийской элиты в социальной и экономической структуре их общин. Дело в том, что низшие классы в этих общинах состояли в основном из сельскохозяйственных крепостных, и в случае принятия закона о гражданстве они получили бы правовое и политическое равенство со своими господами, что для последних было неприемлемо42.
40 Плутарх. Катон Младший. 2.1—2; Валерий Максим. Ш.1.2; Сенека Младший. О скоротечности жизни. 6.1; О знаменитых людях. 80.1. Эргон связывает с аграрным законом Друза «пророчество Вегойи», сохраненное в «Корпусе землемеров» (350 Lachmann), см.: Heurgon 1959 (С 77); иную датировку см.: Turcan 1976 (С 146).
41 Аппиан. Гражданские войны. 1.36.163.
42 Gabba 1972 (С 56): 788—789; аналогичное положение дел наблюдалось в Вицетии в Транспаданской Галлии после 49 г. до н. э., см.: Gabba 1983 (С 91): 42—44. Ж. Эргон предполагает существование различий в структуре собственности и характере аграрной экономики между Умбрией и внутренней Этрурией, с одной стороны, и приморской Этрурией — с другой, см.: Heurgon J. ’L’Ombrie ä Pepoque des Gracques et Sylla’ // Atti I Convegno Studi Umbri Ί963 (Perugia, 1964): 124—125; возражения против этого мнения см.: Gabba 1979 (G 95): 36—37. Поэтому, когда Аппиан говорит, что этруски приветствовали принятие


Глава 4. Рим и Италия: Союзническая война
135
Но часть римского правящего класса по-прежнему не желала расширения гражданского коллектива; их сопротивление, несомненно, усилилось ввиду возрастания личной популярности Друза среди италийских союзников, которая, несомненно, была бы конвертирована в политическую власть, если бы Друзу удалось добиться для них гражданства. Ведь олигархии не терпят, когда в их среде появляется политик, превосходящий властью всех остальных. В одном из фрагментов Диодора сохранен документ исключительной важности, на который, вероятно, ссылался консул Филипп в одной из своих речей против Друза. Речь идет о клятве сохранять верность Риму и поддерживать Друза (как человека, предоставившего римское гражданство), которую должны были принести италийские лидеры43. Данный текст, видимо, свидетельствует о том, что Друз осознавал необходимость установления как религиозных, так и иных связей с будущими гражданами, чтобы преодолеть их традиционную лояльность местным общинам. Важно отметить, что после Союзнической войны во многих новых муниципиях был учрежден культ Юпитера Капитолийского, и немало святилищ в центре и на юге Италии, ранее служивших средоточиями племенной политической и религиозной деятельности, было закрыто.
Но, как мы видели, наиболее очевидным для олигархии негативным аспектом программы Друза была — и это следовало ожидать — недопустимо большая личная власть, которую предстояло Друзу обрести, и рассматриваемый текст присяги демонстрирует это как нельзя лучше; данный фактор обусловил ужесточение сопротивления. В начале сентября 91 г. до н. э. скончался один из самых влиятельных сторонников Друза в сенате — Луций Лициний Красе; затем консул Филипп сумел убедить сенат отменить законы Друза, а вскоре после этого, в середине октября, Друз был убит44.
Смерть Друза положила конец всем надеждам союзников и стала решающим фактором, побудившим их начать вооруженное восстание45. Союзники начали строить планы, обмениваться заложниками и заключать соглашения о совместных действиях46, то есть делать именно то, что Рим всегда пытался предотвратить, когда заключал только односторонние договоры с каждой из союзных общин, вместо того чтобы создать своего рода конфедерацию. Хотя свои шаги союзники держали в тайне, римское правительство скоро о них прослышало, не в последнюю очередь
Юлиева закона о гражданстве [Гражданские войны. 1.49.213), это утверждение следует воспринимать как свидетельство о радости низших классов.
4 Диодор. XXXVn.ll. Роуз отрицал подлинность этого текста, считая, что он не соответствует обычной римской формуле, см.: Rose 1937 (С 124): 165—181, но Тэйлор выступила в защиту его аутентичности, см.: Taylor 1949 (А 120): 46, 198 (примеч. 67).
44 Аппиан. Гражданские войны. 1.36.164; Inscr. Ital. ХШ, 3: N° 74: «in magistratu occisus est» («убит в должности»).
45 Аппиан. Гражданские войны. 1.38.169. Изложение военных событий см.: von Domaszewski 1924 (С 46); Haug 1947 (С 74); De Sanctis 1976 (С 129).
46 Аппиан. Гражданские войны. 1.38.170.


136
Часть I
потому, что в конце 91 г. до н. э. уже начались организованные вооруженные нападения на Рим; одним таким вторжением руководил лидер марсов Квинт Помпедий (или Поппедий) Силон, и лишь случайно его остановил некий Гай Домиций (на самом деле, возможно, — Гней Домиций, консул 96 г. до н. э.)47. Надзор за развитием событий римское правительство поручило магистратам или экс-магисгратам, имевшим давние связи с областями, о недовольстве которых стало известно; вполне возможно, что именно в этом качестве действовал Домиций, и, несомненно, именно с этим поручением прибыл в Пицен Квинт (или Гай) Сервилий. Обнаружив, что в Аскуле полным ходом идет обмен заложниками, он начал угрожать горожанам, и те убили его; поднявшаяся «волна негодования против Рима» поглотила всех многочисленных римлян, находившихся в городе, и антиримское восстание тут же обрело новые масштабы48. Возглавили его, разумеется, местные элиты, желавшие получить римское гражданство, чтобы открыть себе дорогу в римский правящий класс, но в то же время им приходилось подогревать антиримские настроения, широко распространенные в массах и долго подавлявшиеся: теперь этим настроениям наконец дали волю.
В Риме после начала восстания союзников вновь укрепились связи между всадниками и трибунами, ослабленные событиями 100 г. до н. э., когда сенат и всадники объединились в борьбе против проектов Аппулея Сатурнина и его сторонников. В начале 90 г. до н. э. для расследования событий, вызвавших восстание союзников, трибун Квинт В арий Гибрида провел закон об учреждении чрезвычайного суда (quaestio extraordinaria), присяжными в котором должны были стать всадники. Поскольку это был единственный суд, работавший во время войны, он, естественно, беззастенчиво использовался для сведения личных политических счетов;49 не все осужденные были друзьями Друза или сторонниками его политики. Лишь год спустя, в 89 г. до н. э., нобилитет, воодушевленный благоприятным поворотом военных действий, добился изменения состава присяжных в суде, учрежденном Бариевым законом (quaestio ex lege Varia): закон, проведенный трибуном Марком Плавцием Сильваном, предусматривал ежегодное избрание судей трибами. Отныне судьями становились сенаторы и «даже некоторые из плебса» («quidam ex plebe»); всадники утратили свою монополию. Квинт В арий и его коллега по трибунату Гней Помпоний были немедленно осуждены в этом же самом суде50.
47 Диодор. XXXVTL13.1; Gabba 1976 (С 55): 261 примеч. 16. Возможно, это событие следует датировать более ранним временем, и оно состоялось в те самые дни, когда в Рим прибыли этруски и умбры.
48 Диодор. XXXVII.13.2; ср.: 12.1—3; Аппиан. Гражданские войны. 1.38.171—174; Laffi 1975 (В 303).
49 Асконий 67—68 С; Валерий Максим. VHL6.4; Аппиан. Гражданские войны. 1.37.165 (здесь ошибочно утверждается, что учреждение суда предшествовало восстанию); Badian 1969 (С 12); Gabba 1976 (С 55): 133-134.
50 Асконий 79С; Gabba 1976 (С 55): 144-146; Gabba 1972 (С 56): 791.


Глава 4. Рим и Италия: Союзническая война
137
Еще до начала военных действий, но уже после вооружения союзников, в конце 91 г. до н. э., италийцы, возможно, предприняли еще одну, последнюю, попытку мирно урегулировать свои разногласия с Римом, однако сенат ее отверг51. Теперь война стала неизбежной. Она стала называться Марсийской войной, поскольку именно марсы первыми взялись за оружие; но когда в Риме до конца осознали ее масштабы, что не заняло много времени, она получила имя Италийской, а затем Союзнической. В ней приняло участие большинство союзных народов, проживавших вдоль горного хребта центральных и южных Апеннин; помимо жителей Аскула и других пиценов, это были марсы, пелигны, вестины и марруци- ны (сабелльские племена), френтаны, гирпины, луканы, самниты, жители Помпей и других городов на юге Кампании (оскские народности), обитатели Апулии и граждане Венузии52. Другие народы были более или менее вынужденно втянуты в войну на стороне союзников в первый год противостояния, в том числе Нола, возможно, Нуцерия, и некоторые города Апулии53. С другой стороны, участие в военных действиях в конце 90 г. до н. э. некоторых этрусков и умбров, видимо, было непродолжительным. Наконец, имеются отдельные свидетельства о присутствии галльских контингентов в повстанческих войсках, а значит, к ним прибыла помощь из Цизальпийской Галлии54. Все латинские колонии сохранили верность Риму, кроме Венузии, участие которой в восстании объяснить нелегко; можно лишь предположить, что на протяжении П в. до н. э. состав ее населения претерпел большие изменения, как это произошло во Фрегеллах. В подавляющем большинстве случаев традиционные связи латинских колоний с Римом были слишком сильны и обеспечивали им привилегированное положение среди союзников; поэтому местным аристократам, многие из которых благодаря занятию магистратур (per magistratum) теперь уже обладали римским гражданством, было не слишком трудно обеспечить верность своих общин Риму.
Естественно, даже в перечисленных выше общинах не все поддержали восстание. Известны отдельные города, не последовавшие за той этнической группой, к которой принадлежали, например, Пинна в области весги- нов; источники упоминают также о жестоких раздорах и даже об открыто заявленных проримских симпатиях внутри отдельных общин. Но даже Веллей, историк эпохи Тиберия и потомок гирпинского нобиля из Эклана, сражавшегося на стороне Суллы, еще сохранял твердое убеждение, что, в сущности, союзники сражались за правое дело55. В целом, наибольшую
01 Аппиан. Гражданские войны. 1.39.176
52 Аппиан. Гражданские войны. 1.39.175; Ливий. Периохи. 72; Орозий. V.18.8; Евтропий. V.3.1; о восставших народах, их лидерах и их последующем распределении по трибам см.: Salmon 1958 (С 126).
э3 Аппиан. Гражданские войны. 1.42.185, 187, 190.
54 Аппиан. Гражданские войны. 1.50.219—220.
55 Веллей Патеркул. П.15.2; 16.2; ср.: Овидий. Любовные элегии. Ш. 15.7—10; Gabba 1976 (С 55): 346-360.


Карта 3. Центральная Ит<


140
Часть I
враждебность к Риму проявили и дольше всех сопротивлялись после окончания войны самниты и луканские племена, помнившие о давнем соперничестве с Римом. Именно Веллей сообщает об угрожающих словах Понтия Телезина (сказанных накануне битвы у Коллинских ворот в 82 г. до н. э.) о том, что необходимо уничтожить логово «волков» — «похитителей свободы Италии» («raptores Italicae libertatis»)56.
Восстание против Рима подняли различные племена, но они осознавали общность своего дела и необходимость объединиться и стать одним народом. Свою столицу Корфиний они переименовали в Италику — весьма символичное название57, — но не стоит заходить слишком далеко и предполагать, что в то время они обладали подлинным италийским самосознанием и основали единое государство с надлежащей системой правления. Единство было необходимо для ведения войны. Корфиний, главный город пелигнов, был избран на роль столицы под влиянием прежде всего стратегических соображений, ибо он стоял на развилке дорог, связывавших Пицен с восставшими территориями на юге. Было учреждено союзное собрание — сенат, который состоял из пятисот членов, представлявших мятежные общины; эти последние, как свидетельствует их чеканка, объединились под именем Италии58, но, несомненно, сохраняли традиционный аппарат самоуправления. Неизвестно, существовал ли внутри сената, заседавшего в Корфинии, более узкий орган, отвечавший за ведение войны; во всяком случае, в подражание хорошо известному и испытанному римскому образцу, ежегодно избирались два консула и двенадцать преторов59.
В 90 г. до н. э. верховное командование принадлежало вождю марсов Поппедию Силону и самниту Гаю Палию Мутилу, которые, вероятно, были переизбраны и на следующий год; первый из названных поддерживал ранее контакты с Друзом и стоял у истоков восстания; семья второго сыграла ведущую роль в войнах против Рима в IV в. до н. э.60. Два полководца поделили между собой ведение войны: Поппедий Силон руководил операциями на северном фронте, на территории пиценов и марсов, а Палий Мутил — на южном фронте, в Самнии, Аукании, Апулии и Кампании. Каждый имел в своем распоряжении по шесть командиров, отвечавших за конкретные участки. В общей сложности повстанцы могли выставить армию численностью около 100 тыс. человек, включая пехоту и конницу, — всё это, не считая войск, необходимых для охраны контролируе¬
56 Веллей Патеркул. П.27.2. (Понтий Телезин был полководцем самнитов. — О.Л.)
57 Ограбон. V.4.2; Веллей Патеркул. П.16.4; Диодор. ХХХУП.2.6—7.
58 Sydenham 1952 (В 247): Nq 617—624 (с легендой «Italia»), 625—628 (с легендой «vi'GTKi» («Viteliu» — «Италия»)). На некоторых монетах отчеканены имена двух полководцев: Квинта Силона и Гая Палия Мутила (с легендой «avrnaawa» («embratur» — «император») на Nq 640—641). На монетах No 619—621 изображена сцена принятия присяги восемью или шестью солдатами; на монете Nq 628 сабелльский бык топчет римского волка.
59 Диодор. XXXVn.2.4—5; Страбон. V.4.2; Sherwin-White 1973 (F 141): 147; Meyer 1958 (С 112): 74-79.
60 Gabba 1958 (В 40): 132—134. О семейной преемственности между эпохой Самнитских войн и Союзнической войной см.: de Sanctis 1909 (А 103): 207 сл.


Глава 4. Рим и Италия: Союзническая война
141
мых ими городов, численность которых трудно подсчитать61. Вся та военная машина, которую ранее италийские союзники предоставляли в распоряжение Риму, отныне была мобилизована на службу восстанию. Свой опыт, боевую выучку, знание тактики, стратегии, логистики они приобрели в войнах, в которых сражались на стороне Рима.
Стратегия союзников, несомненно разработанная заранее, предусматривала наступление по всем фронтам; ее главная цель состояла в уничтожении латинских колоний и вообще анклавов римской земли в пределах контролируемой повстанцами территории; ибо только так италийцы могли достигнуть полной самостоятельности. Поэтому маршруты, по которым римляне проникали на вражескую территорию в ходе завоевания Италии, снова обрели военное значение, казалось, навсегда утраченное; однако теперь их можно было использовать и в обратном направлении — против Рима, при условии, что союзникам удалось бы преодолеть сопротивление укрепленных латинских колоний. Так эти древние города у кромки Апеннин снова обрели свою традиционную функцию. И если в IV и Ш вв. до н. э. италийские народы сражались с Римом и проиграли, так и не сумев объединиться, то теперь борьба могла показаться более равной, ибо враги Рима действовали заодно. И всё же господствующий город имел огромное превосходство.
В начале войны Рим мог выставить армию, по меньшей мере сопоставимую с войском повстанцев. Кроме того, был проведен набор римских граждан в Цизальпийской Галлии62. Многие союзники сохранили верность Риму; решающую роль (не в последнюю очередь для логистики и снабжения) сыграл тот факт, что Рим контролировал не только Капую, имевшую римское гражданство, но и всю центральную Кампанию. Римляне могли рассчитывать также на войска, которые им предоставили неиталийские союзники (например, Нумидия и некоторые восточные общины), а также провинции — Испания, Сицилия и Цизальпийская Галлия63. Рим занимал положение имперской державы, а потому его резервы, без всякого сомнения, намного превосходили возможности повстанцев, и это преимущество начало сказываться очень быстро, хотя вскоре война с Митридатом, разразившаяся в конце 89 г. до н. э., лишила Рим подкреплений с Востока. Тем не менее повстанцы всё равно могли попытаться завоевать и взять под контроль территорию центральной и южной Италии и, опираясь на нее, навязать Риму компромиссное решение; возможно, в этом и состояла их цель. В данном контексте представляет интерес сохраненный в «Риторике для Геренния» (TV.9) фрагмент речи, которая, возможно, была произнесена на судебном процессе, инициированном в соответствии с Бариевым законом; участник этого процесса, римский политик, отмечает (не без пре¬
61 Аппиан. Гражданские войны. 1.39.177.
62 Аппиан. Гражданские войны. 1.177; Плутарх. Серторий. 4.1.
63 Цицерон. 06 аграрном законе. П.90; Аппиан. Гражданские войны. 1.42.188—189; 50.220; ILS 8888 (Испания); Цицерон. Против Берреса. П.2.5; 5.8 (Сицилия); постановление сената об Асклепиаде (RGDE\ No 22), 1.7; Мемнон. FCrH 434 F 21 (восточные провинции).


142
Часть I
увеличений), что действующие армии неравны и победа союзников невероятна, и находит авантюре италийцев лишь одно объяснение — подстрекательство римских политиков.
Римские консулы 90 г. до н. э., Луций Юлий Цезарь и Публий Рутилий Луп, вероятно, имели в своем распоряжении лишь обычные для римских магистратов армии; в самом деле, на момент их избрания предсказать войну было невозможно. Но они получили весьма опытных легатов — прежде всего Гая Мария и Луция Корнелия Суллу; в ходе войны выдвинулись и другие талантливые полководцы, такие как Гней Помпей Страбон, Квинт Серторий, Квинт Метелл Пий64.
Возможно, уже в конце 91 г. до н. э. или же в начале 90 г. до н. э. Публий Веттий Скаттон, претор пелигнов, выступил из Корфиния и блокировал латинскую колонию Эзерния, где укрылось много римских беженцев из Апулии65. Ему удалось нанести поражение консулу Луцию Цезарю, но не взять колонию; повстанцам пришлось начать осаду, которая оказалась долгой. Примерно в это же время самнит Марий Эгнаций взял римскую префектуру Венафр, что помешало римлянам отправить в Эзернию подкрепления из Кампании66. В Аукании Марк Лампоний, претор луканов, после череды побед и поражений захватил Грумент — возможно, тоже латинскую колонию67. Колония Альба Фуцинская также подверглась нападению, но не пала, хотя марс Публий Йрезентей разбил Гая Йерперну, попытавшегося прийти на помощь городу68. Но свои главные победы повстанцы одержали в Кампании и Пицене. Наступая с юга на север, Палий Мутил захватил Нолу и без колебаний зачислил в свое войско римских пленников, перебив сперва их офицеров. Продвигаясь вдоль побережья, он взял Геркуланум, Стабии, Суррент и колонию римских граждан Салерн; здесь он тоже включил в свою армию как пленников, так и рабов69. Но, хотя ему и удалось установить контроль над территорией вокруг Нуцерии, он не сумел взять крепость Ацерры, перекрывавшую дорогу на Капую, главную римскую базу на южном фронте. Тем временем в первые месяцы войны в окрестностях пиценского Фалериона Гай Вида- цилий из Аскула, Тит Лафрений, претор пиценов, и Публий Вентидий одержали победу над Гнеем Помпеем Страбоном и вынудили его укрыться в латинской колонии Фирме70. Теперь Видацилию была открыта дорога для броска на юг, в Апулию, где Канузий, латинская колония Венузия и другие города перешли на его сторону или были захвачены; он тоже принимал в свою армию римлян простого звания и рабов71. Италийские
64 Перечни легатов 90 и 89 гг. до н. э. см.: MRR П: 28 слл.; 36 слл.
65 Аппиан. Гражданские войны. 1.41.182; Ливий. Периохи. 72.
66 Аппиан. Гражданские войны. 1.41.183; о войне в Самнии см.: Salmon 1967 (А 101): 340-368.
67 Аппиан. Гражданские войны. 1.41.184.
68 Аппиан. Гражданские войны. 1.41.183; Ливий. Периохи. 72.
69 Аппиан. Гражданские войны. 1.42.185—186.
70 Аппиан. Гражданские войны. 1.47.204.
71 Аппиан. Гражданские войны. 1.42.190.


Глава 4. Рим и Италия: Союзническая война
143
войска стали походить на армии, сражавшиеся на одной стороне в гражданской войне.
Эзерния и Ацерры продолжали сопротивление. Консул Луций Цезарь выступил, вероятно, с базы в Теане, перевалил через хребет Матезе и попытался освободить Эзернию, но на переправе через Вольтурн самнит Марий Эгнаций нанес ему тяжелое поражение и вынудил отступить в Ацерры. Попытка Суллы разблокировать Эзернию тоже провалилась, хотя ему удалось пополнить запасы города. Но в конце концов и эта латинская колония вынуждена была сдаться72.
Под Ацеррами произошло несколько стычек между армией Луция Цезаря, усиленной галльскими и нумидийскими вспомогательными войсками, и армией Палия Мутила, который посредством Аппиевой дороги, через Эклан и Венузию, поддерживал связь с Видацилием, действовавшим в Апулии, но сражения эти никому не принесли решающей победы73. Ацерры служили настоящим замковым камнем римской обороны, ибо обеспечивали связь между Капуей и крупной латинской колонией Бене- вент, которые римляне надежно контролировали. На этом фронте сложилась патовая ситуация, а это означало, что, несмотря на первые победы, наступление повстанцев в Кампании выдохлось.
На центральном фронте римляне вели ожесточенную борьбу с марсами на Валериевой дороге, связывавшей Рим со столицей повстанцев в Италике-Корфинии. Важное значение сыграло присутствие на этой территории, наряду с консулом Рушлием, Гая Мария. Альба продолжала сопротивление, и 11 июня 90 г. до н. э. в долине реки Толен произошло крупное сражение между двумя римскими полководцами и Веттием Скатоном. На переправе через реку Рутилий попал в засаду и погиб, но Марий одержал решающую победу и оттеснил неприятеля, нанеся ему тяжелый урон74. Вскоре после этого, вероятно ближе к июлю, Квинт Сервилий Цепион, сменивший Рутилия, вместе со своим отрядом пал жертвой военной хитрости, устроенной вражеским полководцем Квинтом Поппедием Силоном, который сделал вид, что сдается. Подобные эпизоды, несомненно, случались нередко75. Марий принял командование на всем фронте и перешел в решительное наступление. Последовало крупное сражение в холмистой местности, покрытой виноградниками, вероятно, к югу от Фуцинского озера; Луций Корнелий Сулла сумел обратить в бегство вражеский фланг, и марсы потерпели поражение. В числе погибших был Герий Азиний, претор марруцинов76. Хотя марсы еще вовсе не были покорены, римская сгра-
72 Агашан. Гражданские войны. 1.45.199; Орозий. V.18.16; Фронтин. Стратегемы. 1.5.17; Ливий. Периохи. 73. Посвящение Виктории, помещенное двумя самнитскими магистратами в святилище возле Пьетраббонданте, несомненно, следует связать с этими победами в Самнии, см.: La Regina 1980 (В 307): 175.
73 Аппиан. Гражданские войны. 1.42.188—189.
74 Аппиан. Гражданские войны. 1.43.191—195; Овидий. Фасты. VI.563; Орозий. V. 18.11— 13; Ливий. Периохи. 73.
75 Аппиан. Гражданские войны. 1.44.196—198.
76 Аппиан. Гражданские войны. 1.46.201—203 (рассказ отмечен путаницей).


144
Часть I
тегия стала очевидной: римляне стремились пробить дорогу на Адриатику и рассечь врагов надвое. Новые победы были одержаны только в следующем году, но теперь инициатива в этой области принадлежала римским полководцам, которые имели возможность атаковать противника с укрепленных и контролируемых ими баз.
Вероятно, примерно в это же время Секст Юлий Цезарь одержал по беду, видимо, над пелигнами и выступил на север, чтобы освободить Фирм77. Как говорилось выше, в этом городе заперся Помпей Страбон, а Тит Лафрений его блокировал. Осада длилась уже довольно долго; но город был почти неприступен благодаря мощным укреплениям и удачному местоположению. Ближе к концу года, возможно в октябре, Помпей Страбон, узнав о приближении Секста Цезаря, предпринял две вылазки. Армия Лафрения была зажата между Страбоном и Цезарем и разбита, сам Лафрений погиб; войско повстанцев укрылось в Аскуле, а Страбон, в свою очередь, осадил его78. Весь северный фронт повстанцев начал рассыпаться; к декабрю Тит Видацилий вернулся из Апулии, чтобы помочь своему родному городу (т. е. Аскулу. — О.Л.), и успел проникнуть на его территорию до завершения строительства осадных линий79. Ведение осады римляне поручили Сексту Цезарю.
Военное счастье понемногу склонялось на сторону римлян, но теперь мятежи начались в некоторых этрусских и умбрийских общинах — вероятно, не в тех, которые годом ранее противодействовали Друзу и поддерживали Филиппа. Беспорядки были быстро подавлены, но какое-то время существовала угроза открытия нового фронта на побережье к северу от Рима80.
В конце первого года войны уже стало ясно, что восстание обречено. Возможно, именно на этом этапе противостояния, в час отчаяния, италийцы решились на невозможное и начали переговоры с понтийским царем Митридатом VI, с которым отдельные их предводители могли познакомиться, когда занимались предпринимательством в восточных провинциях. Царь получил приглашение прийти в Италию на помощь повстанцам; его ответ был уклончивым, что и неудивительно81.
С другой стороны, все римляне, даже самые непреклонные, уже должны были ясно понимать, что, каким бы ни стал чисто военный исход противоборства, у Рима нет никакого выхода, кроме дарования римского гражданства союзникам — теперь, когда его потребовали, прибегнув к вооруженной силе. В ходе переговоров один из предводителей союзников
77 Аппиан. Гражданские войны. 1.48.210; 47.205.
78 Аппиан. Гражданские войны. I..47.205—206; Ливий. Периохи. 74; Laffi 1975 (В 303): xxii—xxxiii.
79 Аппиан. Гражданские войны. 1.48.207—208.
80 Сизенна. Фр. 94—95 HRR; Аппиан. Гражданские войны. 1.49.211; Ливий. Периохи. 74; Орозий. V.18.17.
81 Посидоний. FGrH 87 F 36; Диодор. XXXVIL2.il; Gabba 1976 (С 55): 88—89. С этими событиями исследователи обычно связывают две монеты повстанцев, см.: Sydenham 1952 (В 247): № 632, 643.


Глава 4. Рим и Италия: Союзническая война
145
снова заявил, что повстанцы (во всяком случае, их лидеры) сражаются для того, чтобы получить римское гражданство, а не для того, чтобы с ним покончить82. Иными словами, даже союзники понимали, что никакой иной исход войны невозможен, хотя и старались повысить свой боевой дух при помощи лозунгов о независимости Италии. Окончательный раздел полуострова уже не представлялся реальным — если он вообще когда-либо таковым считался. Теперь все видели бессмысленность этой войны и понимали, какую прискорбную роль в ее развязывании сыграли римские консерваторы.
По таким и подобным причинам в октябре 90 г. до н. э. римский сенат, воодушевленный переломом войны в свою пользу, счел нужным предоставить римское гражданство тем союзникам, которые сохранили верность Риму, прежде всего латинским колониям и другим латинским общинам, а также тем, кто уже сложил оружие или готов был его сложить в течение определенного срока, который, несомненно, был краток — Веллей использует слово «maturius»; вероятно, этому условию удовлетворяли в основном этруски и умбры. Таковы были положения Юлиева закона о гражданстве (lex Iulia de civitate), предложенного консулом Луцием Юлием Цезарем на основании постановления сената83.
Пусть эта мера и запоздала, но она всё же устранила главную причину восстания, хотя и не могла ликвидировать страшные последствия безрассудной и высокомерной позиции, преобладавшей до сего времени в Риме; в частности, невозможно было покончить с войной, которая теперь находилась в самом разгаре. Условия закона, несомненно, были сложны; прежде всего он предусматривал, чтобы союзные общины самостоятельно решали, принимать ли им предложение римского гражданства; и действительно, сообщается, что, например, в Неаполе и луканской Гераклее имели место какие-то колебания84. Кроме того, закон устанавливал определенные базовые правила включения новых граждан в римский гражданский коллектив; их должны были зачислить — во всяком случае, на какое-то время — в несколько триб, созданных в дополнение к первоначальным тридцати пяти; возможно, новых триб было восемь. Планировалось, что эти трибы будут голосовать после всех остальных, что ограничит их политическое влияние85. Данное условие, вероятно, рассматривалось как переходное и предназначалось для облегчения сложного процесса, в ходе которого гражданскому коллективу предстояло утроиться; ибо такой процесс неизбежно должен был повлечь за собой обширные последствия как
82 Цицерон. Филиппики. ХП.27
83 Аппиан. Гражданские войны. 1.49.212—214; Веллей Патеркул. П.16.4; Gabba 1976 (С 55): 89-96; Taylor 1960 (F 156): 101-103; Sherwin-White 1973 (F 141): 150-153; Galsterer 1976 (А 38): 187-204; Luraschi 1978 (С 102).
84 Цицерон. В защиту Балъба. 21.
85 Аппиан. Гражданские войны. 1.49.214—215; Веллей Патеркул. П.20.2. Не исключено, тго Юлиев закон, на который в своем декрете ссылается Помпей Страбон [ILS 8888), не идентичен Юлиеву закону о гражданстве. Трудно сказать, как соотносятся между собой Юлиев закон и Кальпурниев закон, упомянутый Сизенной (фр. 120 HRR; ср.: фр. 17 HRR).


146
Часть I
в центре, так и на местном уровне. И действительно, в результате этого процесса Римское государство преобразилось. Вследствие принятия Юлиева закона и последующего законодательства Италия стала территорией города Рима; но политическое и административное переустройство этой территории потребовало полного переосмысления структуры и функционирования Римского государства. Если же говорить о текущем кризисе, то принятие закона способствовало победе римлян, не в последнюю очередь потому, что привело к расколу и, следовательно, ослаблению союзных общин;86 теперь литтть самые непримиримые круги могли желать продолжения войны.
Упомянутое выше восстание в Этрурии и Умбрии, видимо, было спланировано совместно с марсами. Эти последние, не зная о том, как быстро мятеж был подавлен, в разгар зимы выступили из окрестностей Фуцин- ского озера через пустоши Гран Сассо; случилось это, вероятно, в январе 89 г. до н. э., в консульство Гнея Помпея Страбона и Луция Порция Катона. Марсы, несомненно, задумали крупную совместную операцию: освободить от осады Аскул, а затем спуститься в Умбрию. Руководил ими Веттий Скатон. Стратегия, разработанная консулами для отражения этой угрозы, увенчалась успехом, возможно, благодаря численному превосходству римлян. Вероятно, неподалеку от Аскула Страбон нанес марсам поражение и вынудил их к тяжелейшему отступлению через покрытые снегом горы. Тем временем Катон принял дела у Гая Мария (неизвестно, почему тот был лишен командования на второй год войны, ведь его опыт позволял компенсировать немолодой возраст). Катон атаковал марсов в области Фуцинского озера и победил их, хотя сам погиб, возможно, в результате предательства87. Во всяком случае, победа Страбона оказалась решающей; теперь осада Аскула могла продолжаться, и городу неоткуда было ждать помощи, а римляне получили наконец возможность атаковать центральное ядро повстанцев с севера. В конце концов марсы вынуждены были капитулировать; Корфиний был взят, и италики перенесли свою столицу в Бовиан; вестины не сумели вынудить жителей Пинны расторгнуть союз с Римом и покорились; так же поступили и марруцины, предприняв, возможно, еще одну, последнюю, попытку сопротивления88. К концу лета 89 г. восстание на севере и в центре, от Пицена до границ Самния, было практически полностью подавлено; лишь Аскул еще держался, воодушевляемый героическими усилиями Видацилия.
В 89 г. до н. э. на юге римляне тоже перешли в наступление под умелым руководством Суллы. Его армия, в которой служил и Цицерон, была усилена легионом верных Риму гирпинов, набранным Минацием Магием из Эклана; имел он еще и поддержку флота. Когда Сулла осаждал Помпеи, Луций Клуенций пришел на помощь городу и одержал недолговечную победу, но затем был разбит между Нолой и Помпеями. Нолу римля¬
86 Аппиан. Гражданские войны. 1.49.213.
87 Аппиан. Гражданские войны. 1.50.216—217; Laffi 1975 (В 303): ххх—xxxii.
88 Аппиан. Гражданские войны. 1.52.227; Диодор. XXXVH2.9.


Глава 4. Рим и Италия: Союзническая война
147
нам пришлось осаждать еще долгое время, а Помпеи вскоре были взяты. Стабии пали 30 апреля, а Геркуланум — 11 июня89. Теперь Сулла получил возможность двинуться против гирпинов и атаковать Эклан, где к этому времени, судя по всему, взяла верх антиримская партия. Луканские подкрепления под командованием Лампония и Тиберия Клеппия запаздывали, и город, плохо защищенный деревянным палисадом (каменные стены были возведены лишь после войны), сдался; его примеру последовала вся область гирпинов; Сулла легко простил их90 и, не теряя времени, ударил в сердце Самния. Римский полководец предпринял длинный обходной марш и вышел на север области — вопреки всем ожиданиям Палия Мутила, который был разбит недалеко от Эзернии, но укрылся в городе с остатками своих войск91. Сулла двинулся на Бовиан, куда была перенесена столица союзников, и после краткой, но ожесточенной борьбы взял город. Столица была снова перенесена — на сей раз в Эзернию. Все эти победы над самнитами были одержаны в июле — сентябре 89 г. до н. э.; в следующем месяце Сулла отправился в Рим, чтобы участвовать в консульских выборах, и выиграл их вместе с Квинтом Помпеем Руфом92.
Победы, одержанные Помпеем Страбоном над племенами Адриатического побережья, предопределили поражение или покорение апулийских племен. О той фазе войны, в ходе которой потерпел поражение и погиб самнит Марий Эгнаций, нам известно слишком мало, но в дальнейшем операциями римлян руководил Гай Косконий. Он спустился вдоль побережья с севера, взял Салапию и Канны и осадил Канузий; в первой схватке с самнитом Требацием Косконий потерпел поражение, но вскоре одержал победу на реке Ауфид; Требаций укрылся в Канузии. Жители Ларина, как и Аускул и племя педикулов, немедленно капитулировали; позднее претору Квинту Цецилию Метеллу сдалась Венузия; после этого Метелл завершил покорение Япигии, разбив Квинта Поппедия Силона, который отступил в эту область, после того как рухнул северный фронт союзников. Лидер повстанцев пал в сражении93.
Несколько второстепенных крепостей еще держались — как и Аскул, обороняемый Видацилием. Бессмысленность сопротивления уже должна была стать очевидной, но Видацилий пожелал отомстить своим политическим недругам и приказал их перебить, а затем покончил с собой; вскоре после этого, в ноябре 89 г. до н. э., город капитулировал. Знаменитый декрет Помпея Страбона о предоставлении римского гражданства отряду испанских конников датирован 17 ноября, а его триумф состоялся 25 де¬
89 Аппиан. Гражданские войны. 1.52.227; Цицерон. О дивинации. 1.72; Плутарх. Цицерон. 3.2 (о Цицероне в армии Суллы); Веллей Патеркул. П.16.2 (о Минации Магии); Плиний Старший. Естественная история. Ш.70 (о Стабиях); Овидий. Фасты. VI.567—568 (о Геркулануме).
90 Аппиан. Гражданские войны. 1.51.222—223; Диодор. XXXVn.2.11.
91 Аппиан. Гражданские войны. 1.51.223—224.
92 Аппиан. Гражданские войны. 1.51.223—225; La Regina 1966 (В 187); La Regina 1980 (В 307): 30-33.
93 Аппиан. Гражданские войны. 1.52.227—53.230; Ливий. Периохи. 75.


148
Часть I
кабря94. Падение Аскула, где двумя годами ранее началось восстание, знаменовало окончательное военное поражение союзников; однако победителям пришлось признать и исполнить те самые требования союзников, за которые те сражались и проиграли.
В 89 г. до н. э. был принят еще один закон о гражданстве — закон Плавция—Папирия (lex Plautia Papiria); он должен был завершить включение союзников в состав Римского государства. Закон внесли трибуны Марк Плавций Сильван, ранее добившийся роспуска судебной комиссии, созданной Бариевым законом (quaestio ex lege Varia), и Гай Папирий Кар- бон. С этим законом связано много неясностей, но представляется вероятным, что именно он подразумевается в многочисленных упоминаниях источников о том, что в конце войны римское гражданство было даровано большинству союзников — с несколькими знаменательными исключениями в лице прежде всего самнитов и луканов95. Но точные сведения имеются только об одной статье закона Плавция—Папирия (и некоторые исследователи считают, что к ней и сводилось всё его содержание): она предусматривала предоставление римского гражданства лицам, приписанным (adscripti) к союзным общинам (то есть получившим гражданство этих общин в качестве почести), постоянно проживавшим в Италии на момент принятия закона и обратившимся к городскому претору в Риме в течение шестидесяти дней после вступления закона в силу96. Однако вполне вероятно, что наряду с этой статьей, которая затрагивала лиц, приписанных к союзным общинам и проживавших в Италии (и именно в этом контексте на нее ссылается Цицерон), другие статьи закона предусматривали предоставление гражданства более широким кругам, исключив лишь самнитов и луканов, которые пока еще не сложили оружия. (Именно из-за них Союзническая война затем перетекла в гражданскую.) Тем временем подробный порядок применения закона Плавция—Папирия должен был определяться постановлениями сената, и некоторые из них упоминаются в источниках; такая процедура, несомненно, объясняется тем, что в ином случае невозможно было бы обеспечить быстрое предоставление новым гражданам права голоса.
В этом же, 89 г. до н. э. столь же важный закон, проведенный консулом Помпеем Страбоном, включил в Римское государство союзные общины к северу от реки По и, возможно, ряд лигурийских племен к югу от нее. Как мы видели выше, некоторые из этих народов принимали участие в Союзнической войне — на одной или другой стороне. Все эти общины приобрели статус латинских колоний, без выведения туда пришлых колонистов, а их магистраты получили право на римское гражданство. Процесс переплавки местных институтов в римские оказался долгим и определенно не завершился к 49 г. до н. э., когда все эти общины
94 Агашан. Гражданские войны. 1.48.209—210; ILS 8888; Inscr. Ital. ХШ.1: с. 85, 563.
9дАппиан. Гражданские войны. 1.53.231; Веллей Патеркул. П.17.1; 20.2; Схолия из Боб- био. 175 St
96 Цицерон. В защиту Архия 7.


Глава 4. Рим и Италия: Союзническая война
149
получили полноправное римское гражданство. Возможно, Помпеев закон также приписал некоторые менее развитые племена альпийских предгорий к ближайшим к ним городам на равнине. Во всяком случае, ясно, что Помпеев закон запустил в Транспаданской Галлии процессы романизации и урбанизации, которые были успешно привиты на существующие структуры кельтского общества97.
На одну проблему следует обратить особое внимание. Распространение римского гражданства на всю Италию, от Мессинского пролива до реки По, означало полную трансформацию территориальной организации Римского государства и ее переустройство на основе муниципиев — внутренних ячеек Римского государства, в которые теперь были преобразованы бывшие латинские колонии и союзные общины. По сути, Рим перестал быть городом-государством и превратился в государство, состоявшее из множества муниципиев, — во всяком случае, с точки зрения территориальной организации; политические институты, в сущности, остались без изменений.
Большинство исследователей полагает — и, пожалуй, справедливо, — что для новых муниципиев Рим установил общие правила управления и администрирования, основанные, вероятно, на старых конституциях, данных латинским колониям. Например, были определены или хотя бы указаны и очерчены критерии для включения новых гражданских общин в трибы (после того как Рим отказался от идеи сконцентрировать всех новых граждан в дополнительных трибах); на состав этих критериев повлияли, вероятно, местные политические соображения. В ряде случаев была зафиксирована также территория новых муниципиев; как представляется, это был сложный процесс, ибо ясно, что многие племенные общины оказались разделены на несколько муниципиев, — иногда, возможно, в качестве наказания; особенно часто это явление наблюдается в Транспаданской Галлии. Существовали также общие критерии выбора городских центров, откуда производилось управление муниципиями; процесс урбанизации начался и там, где до той поры он не проявлялся даже в зачаточной форме98. Как ни парадоксально, но этому развитию способствовали разрушения, сопровождавшие Союзническую войну. В некоторых случаях, особенно в Транспаданской Галлии, предоставление римского или латинского гражданства могло быть сопряжено с землемерным обследованием и разделом земли, что оказывало определяющее воздействие на социальную структуру новой общины99. Известно, что учреждение новых муниципиев римское правительство поручало своим послам;100 нередко ими становились люди, уже имевшие в этих местах авторитет и влияние, хотя, без всякого сомнения, таковыми оказывались исключительно политически благонадеж¬
9/ Асконий. 2—ЗС; Плиний Старший. Естественная история. Ш.138; нам представляется, что с этими мероприятиями Страбона следует связывать эпизод в Медиолане, о котором пишет Фронтин (Стратегемы. 1.9.3), см.: Gabba 1984 (С 59).
98Gabba 1983 (С 58) — о свидетельстве Витрувия (1.4.11—12).
"Gabba 1985 (G 94): 279-283.
100 	См., напр., Цезарь. Гражданская война. 1.15.2, о деятельности Лабиена в Цингуле.


150
Часть I
ные с точки зрения Рима; в некоторых случаях эти официальные послы Рима входили в состав первой коллегии местных магистратов, назначенных центральной властью или ее представителями, а не избранных101. Иногда эти послы имели право изменять — по своему усмотрению и с учетом местных условий, без согласования с Римом, — текст муниципального устава, основанный на общих правилах, которые были установлены в нормативных актах, принятых народным собранием в Риме102.
Включение всех италийских общин в структуру Римского государства заняло долгое время, с 89 г. до н. э. до эпохи Цезаря, но общий характер этого процесса был намечен сразу после Союзнической войны; и нельзя исключать, что определившие его правовые нормы содержались именно в законе Плавция—Папирия (или каком-то другом законе, принятом вскоре после этого, возможно, при Сулле), подобно тому, как ранее Юлиев закон включал некоторые положения, регулировавшие реализацию права голоса новыми гражданами103.
101 Цицерон. В защиту Клуещия. 25; Закон муниципия Тарент. 7—14 [Bruns: Nq 27).
102 Гераклейская таблица. 159—160 (Bruns: Nq. 18); Gabba 1985 (G 94): 279—283. Наблюдается сходство между дошедшими до нас текстами муниципальных и колониальных уставов I в. до н. э., несмотря даже на их фрагментарное состояние, а это предполагает существование общих моделей, по крайней мере для некоторых разделов.
103 Гальстерер, напротив, подчеркивает спонтанный характер этого процесса, см.: Galsterer 1976 (G 96).


Глава 5
Дж.-Г.-А. Хайнд
МИТРИДАТ
Митридат VI Евпатор, прозванный Великим, стал притчей во языцех благодаря своей ненависти к Риму и зверствам, учиненным в Азии. Ходили слухи, что даже в самом конце жизни, в 63 г. до н. э., он, как своего рода восточный Ганнибал, всё ещё планировал наступление на Италию через Скифию, Фракию и земли иллирийцев. За пятьдесят семь лет правления Мигридата и более сорока лет его противостояния с Римом вокруг его личности сложилось множество мифов. В Поздней Римской империи он стал одним из немногих ее врагов наряду с Пирром, Ганнибалом и Клеопатрой, включенных в хрестоматийный список вместе с восьмьюдесятью выдающимися римлянами1. Митридат VI Евпатор умер в возрасте шестидесяти девяти лет (а некоторые авторы говорят, что даже в семьдесят или семьдесят два года), и, таким образом, может считаться без малого одним из «долгожителей» («μακρόβιοι») древнего мира. Все эти годы, за исключением лишь первых тринадцати лет жизни, Митридат правил царством Понт, которое получило свое имя от самого Глубокого моря1а. Эта область лежала почти за пределами мира, известного Риму, и в сфере понтийского влияния находились скифы, сарматы, Боспор Киммерийский и Колхида — легендарная страна золота, ядов и колдовства. Сам царь был столь же ловок, сколь и одарен. Говорили, что он знает двадцать два, двадцать пять или полсотни языков; а во время «героических» первых семи лет царствования, когда Митридат скрывался во внутреннем Понте, он выработал в себе грандиозную физическую выносливость и высокую устойчивость к ядам:
1 Аврелий Виктор. О знаменитых людях. 76; также см. Цицерон. Речь в защиту Луция Лициния Мурены. 32; спустя пару поколений: Веллей Патеркул. П.18; ср.: 40 — о репутации
πόντος (греч.) — глубокое (открытое) море. Понтом (Эвксинским Понтом) называли
также современное Чёрное море, юго-восточное побережье которого занимало царство
Понт. - С.Т.
>идата на международной арене.


152
Часть I
Царь на Востоке был: цари Там пировали до зари,
От сотни блюд часы подряд Подспудно получая яд;
<...>
Нам летописи подтвердят,
Что умер старым Митридат2.
А.-Э. Хаусман Из сб. «Шропширский парень» (LXII)
Пер. А. Белякова
Он носил благородное персидское имя, и его род претендовал на происхождение либо от самого Дария, либо от одного из его соратников по подавлению восстания мидийского племени магов. Не слишком удивительно, что, достигнув вершины успеха, Митридат, в соответствии с персидско-парфянской модой, желал именоваться Великим царем и Царем царей.
О Митридате и его царстве сохранилось множество древних источников — различных по объему и степени подробности3. В их число входит примерно пятьдесят античных авторов: от фрагментов сочинений его собственных придворных и ученых-современников до позднеримских бревиариев и жизнеописаний, почерпнувших значительную часть материала из ныне утраченных книг Ливия. Наиболее полные работы датируются I и П вв. н. э. Биография Суллы, написанная Плутархом, и «Митри- датовы войны» Аппиана содержат перекрывающиеся повествования на греческом языке, а «География» Страбона и локальная история причерноморской Гераклеи за авторством Мемнона добавляют важные подробности о Понте и событиях эпохи Митридатовых войн. В латинских источниках информации меньше, хотя Юстин в «Эпитоме сочинения Помпея Трога» (I в. до н. э.) очерчивает возвышение Понта при отце Митрида- та и описывает нарастание трений в Азии между самим Митридатом и римскими наместниками. Но именно Цицерон в своих речах «В защиту Флакка», «В защиту Мурены» и «О Манилиевом законе» сформировал у потомков образ Митридата как непримиримого врага Рима и виновника зверств в Азии.
2 Housman А.Е. A Shropshire Lad. 62. О языках: Валерий Максим. VTIL7.ext 16; Плиний Старший. Естественная история. VTL88; XXV.6; Авл Геллий. Аттические ночи. XVII. 17; о ядах: Юстин. ХХХУП.З; Аппиан. Митридатовы войны. 111; Плиний Старший. Естественная история. XXV.3.5.
3 Источники, отсортированные в хронологическом порядке, см.: Greenidge—Clay: 55 сл. Обсуждение источников: Reinach 1890 (D 55): 417—455; Sherwin-Wliite 1984 (D 291): 116— 118; McGing 1986 (D 35): 176—179. В сносках к наст. гл. мы не даем ссылки на основные нарративы.


Глава 5. Митридат
153
I. 	Династия
Митридат числился потомком Дария в шестнадцатом колене (хотя данное утверждение могло быть сфабриковано в I в. до н. э.)4. Прямую линию его предков можно проследить лишь с IV в. до н. э. Некий Митридат унаследовал от своего отца Ариобарзана (ок. 362—337 гг. до н. э.) маленькое владение в Киосе и, возможно, в Мирлее, к западу от Вифинии в Пропонтиде, находившееся в зависимости от Дария Ш, последнего персидского царя из династии Ахеменидов. Этот Митридат сперва утратил, затем вернул себе власть и, наконец, его «освободил» Александр Великий. Какое-то время Митридат был вассалом Антигона Одноглазого, но в 302 г. до н. э. тот убил его за переговоры с Кассандром5.
Сын Митридата Киосского, тоже носивший имя Митридат, а позднее получивший прозвище Ктист («Основатель»), бежал на восток. С шестью всадниками он прибыл в Пафлагонию, сперва остановившись в Кимиате в долине реки Амний, позднее двинулся дальше на восток к Амасии в Каппадокии Понтийской. Если второй его переход состоялся в 297 г. до н. э., то это позволяет объяснить понтийское летосчисление, которое велось с этого года (хотя не исключено, что данную точку отсчета придумали потомки Митридата, чтобы понтийское летосчисление не уступало по продолжительности вифинскому)6. Когда Лисим ах потерпел поражение и пал в битве при Корупедии, этот Митридат, воспользовавшись усилением северных областей, таких как Киос, Тион и Вифиния, выступил против Селевка I и отвоевал свою независимость. В 281/280 г. до н. э. он принял титул царя государства, в которое входили восток Пафлагонии и север Каппадокии7, а также вместе с Никомедом Вифинским расселил галльские племена в восточной Фригии, на территории, которая стала известна под именем Галатии. В 279 г. до н. э. сын Митридата Ктиста отобрал у тогдашнего правителя Эвмена Амастриду, прибрежный город на западной границе Пафлагонии, и передал ее своему отцу. Теперь царство Митридата простиралось на запад до реки Сангарий; этого владыку вполне можно назвать Основателем и считать первым Митридатом из династии, в которой за двести восемнадцать лет ее существования, вплоть до смерти Евпатора в 63 г. до н. э. (281—63 гг. до н. э.), родится шесть обладателей этого имени, а всего — восемь царей8.
4 Меуег 1878 (D 38): 31-38.
5 О династии в Киосе см.: McGing 1986 (D 35): 13—15.
6 О понтийском летосчислении см.: Diehl 1938 (D 12): 1850; Robert 1937 (В 229): 231; Perl 1968 (D 53): 299; Bickermaim 1980 (A 11): 72.
' Георгий Синкелл. 523.5.
8 	Источники о Митридате Киосском и Митридате Ктисте, вероятно, восходят к Иерониму из Кардии (Аппиан. Митридатовы войны. 8). Родоначальником понтийской династии Ростовцев считал Митридата Киосского (см.: САН IX1: 217—218), но, согласно господствующей точке зрения, родоначальником был Ктист, см.: Reinach 1890 (D 55): 7—8; Molyev 1985 (D 43); McGing 1986 (D 35): 15-19; McGing 1986 (D 34): 250-253; Molyev 1983 (D 42A).


154
Часть I
Царствование второго царя, Ариобарзана (266 — ок. 250 гг. до н. э.), было коротким, а третьего, Митридата (ок. 250—189 гг. до н. э.), — очень долгим, если только под именем последнего не скрываются два царя (Митридат П и Митридат Ш). К своему царству Ариобарзан присоединил Амис на Черном море; а Митридат заключил брачный союз с Селевком П, взяв в жены его сестру Лаодику, и в качестве приданого получил Великую Фригию. Однако его попытка взять осадой Синопу не удалась.
Фарнак, царствовавший около 189—159 гг. до н. э., более энергично, нежели его предшественники, наседал на прибрежные города и западных соседей. Ему удалось покорить Синопу (ок. 182 г. до н. э.) и сохранить там свое положение даже после войны с Эвменом Пергамским и Ариаратом Каппадокийским, хотя от некоторых недавних приобретений в Пафлаго- нии и Галатии пришлось отказаться; в эти годы, после того как Рим нанес поражение Антиоху Ш при Апамее, роль «честного посредника» между царями исполняла комиссия римских сенаторов. Посланцы постарались удержать Фарнака подальше от западной части Малой Азии, не отдав ему маленький город Тион, но пренебрегли более отдаленной Синопой. Затем Фарнак захватил Котиору и Керас (Фарнакию), бывшие колонии Синопы, расположенные еще восточнее, и обеспечил себе господство над Малой Арменией вместе с городом Трапезундом, которую передал ему правивший там царь, тоже звавшийся Митридатом9. Укреплению власти Фарнака на его части побережья сопутствовала решительная политика, охватывавшая всё Черное море: он заключил договоры с Одессом на западном (болгарском) побережье и с Херсонесом — на юге Крыма10. К концу жизни Фарнак установил дружественные отношения с Селевкидами, женившись на Нисе, дочери или внучке Антиоха Ш. К моменту своей смерти около 159 г. до н. э. Фарнак возглавлял мощную державу в Малой Азии, хотя союз местных царей всё еще способен был ей противостоять, а сам он не мог сопротивляться римской дипломатии или военным угрозам11.
При преемниках Фарнака, Митридате Филопаторе Филадельфе (который, вероятно, приходился ему младшим братом) и Митридате Эвергете (который, возможно, был его сыном), царство процветало благодаря тому, что проявляло просчитанную покорность Риму. О Филадельфе мы знаем из надписи на Капитолии, в которой упоминается союз с римским народом;12 царь Митридат, который, как сообщается в этой надписи, помог Атталу П Пергамскому в войне против Прусия П Вифинского в 155— 154 гг. до н. э., тоже может быть идентичен Филопатору Филадельфу. Сохранились великолепные портретные монеты этого царя, на реверсе которых вырезано его имя и имя его сестры Лаодики, а также изображе¬
9 Позднее Малая Армения вернула себе независимость, но имитация «добровольного подчинения» повторилась при Митридате Великом.
10 Страбон. ХП.3.11; Полибий. ХХШ.9; XXIV.1.14; XXV.2; XXVÜ.17.
11 IOSPEI: 402; Minns 1913 (D 39): № 172; Sherk 1984 (В 239): 30; Колобова 1949 (D 27); Molyev 1976 (D 41): 12-17; Burstein 1980 {D 256): 1-12; McGing 1986 (D 35): 24-34.
12 OGIS: 375; Melior 1978 (В 202).


Глава 5. Митридат
155
ны статуи Персея и Зевса с Герой, что напоминает о персидских корнях династии и высоком положении царственных брата и сестры13. Как бы то ни было, правление Филопатора, несомненно, продолжалось недолго (ок. 159 г. до н. э. — 151/150 г. до н. э.).
Следующим царем стал Митридат Эвергет, а его царицей — еще одна Лаодика, мать Митридата Великого. Эвергет помогал Риму во время Третьей Пунической войны, около 149 г. до н. э., а после смерти Атгала Ш оказывал Риму содействие во время восстания Аристоника (гл. 2, с. 49 наст. изд.)14. Рим проявил щедрость к своим союзникам по азиатской войне за счет чужого имущества: Митридату достались земли Великой Фригии, на которые он давно претендовал (говорят, что за это он заплатил крупную взятку римскому полководцу Марку Аквилию). Помимо этого, Эвергет получил также внутреннюю Пафлагонию, унаследовав ее от царя Пилемена, и Галатию (на обе эти области нацеливался еще Фарнак). А когда Эвергет отдал свою дочь, еще одну Лаодику, за Ариарата VI Каппадокийского, то приобрел интересы и в этом регионе и даже «совершил вторжение в Каппадокию, как будто это была чужая земля» (хотя обстоятельства этого похода неясны)15. В это время, примерно за одиннадцать лет до смерти своего отца, в Синопе родился Митридат Евпатор.
Убийство Эвергета в Синопе стало результатом либо подстрекательства некой проримской группировки, обеспокоенной его чрезмерным могуществом в этом регионе, либо дворцового переворота16. Вследствие этого примерно со 121/120 г. до н. э. Понт переживал период упадка, и правила им Лаодика от имени двух своих несовершеннолетних сыновей — Евпатор а и Хреста. Она проводила проримскую политику, но уже с куда более слабых позиций, чем ее муж. В 119 или 116 г. до н. э. Рим отнял у ее государства Великую Фригию, тем самым лишив Понт плодов взятки, данной Аквилию, и посеяв среди понтийских патриотов семена будущего недовольства17. Вскоре стало ясно, что Лаодика приняла сторону младшего сына, Хреста: действительно, на протяжении нескольких лет он, возможно, считался правящим Митридатом, а Лаодика могла действовать от его имени. Утверждается, что в это же время Евпатору удалось спастись, когда во время верховой езды с ним произошел подозри¬
13 Полибий. ХХХШ. 12; Habicht 1956 (D 269): 101—110; о монетах см.: Waddington 1925 (В 253): 13, № 7; Seltman 1955 (В 237): вкл. LVI, 10; LVII, 1; Kraay-Hirmer 1966 (В 182): 376—377 и вкл. 210.
14 Аппиан (Митридатовы войны. 10) называет Эвергета первым понтийским царем, который «вступил в дружбу с римлянами»: если этот царь не тождествен Филопатору Филадельфу, то это ошибка. Но не исключено, что эти два человека идентичны и что Митридатом V был Хрест, брат Евпатора (см. далее). Об Эвергете см.: Reinach 1890 Р 55): 42-47; Geyer 1932 (D 16): Nq 11; Magie 1950 (А 67): 194 сл.; Thompson 1961 (В 249): 422 сл. (но она слишком ранним временем датирует монеты Митридата—Аристона).
10 Аппиан. Митридатовы войны. 10; Юстин. XXXVII. 1.4; ХХХУШ.5.4.
11 Страбон. Х.4.10; Мемнон FGrH 434.22.2F.
17 OGIS 436. О датировке см.: Glew 1977 (D 18): 388 сл.; Sherwin-White 1977 (D 75): 70; Sherwin-White 1984 (D 291): 96.


156
Часть I
тельный несчастный случай; и далее следует знаменитый романтический эпизод (вероятно, часть позднейшего мифа о Митридате): он тайно бежал в горы восточного Понта и Малой Армении, каждый день перемещаясь с места на место, взращивая свою стойкость к ядам и физическую выносливость, знакомясь со многими народами Понта и изучая их языки. Как сообщается, этот период его жизни длился семь лет, хотя данная цифра может быть традиционной, даже магической и символизировать идеальное воспитание иранского принца18. Наконец, около 113 г. до н. э. (эту дату большинство исследователей выводят из сведений Аппиана и Юстина, но не исключено, что даже на несколько лет раньше) Евпатор вернулся в Синопу и устроил переворот при дворе: Лаодику он бросил в темницу, но брату на какое-то время позволил оставаться своим коллегой без царского титула19, пока наконец не казнил его — неизвестно, когда именно, но после 115 г. до н. э.
II. Царство
Правильное название царства Митридата Евпатора: Каппадокия на Эвк- синском море (или Каппадокия на Понте) в отличие от внутреннего района Каппадокия у Тавра (или Великая Каппадокия)20. Постепенно эта прибрежная северная область стала гораздо богаче, поскольку в нее входили плодородные земли в долинах крупных рек за прибрежной полосой (Амний, Ирий, Лик), а ее политическими центрами служили греческие города южного побережья Черного моря: сначала — Амастрида, потом — Амис и Синопа21. На западе лежали относительно небольшие страны — Паф- лагония, Тион и сильный город-государство Гераклея. В глубине материка, на юго-западе, лежали Великая Фригия и Фригия Эпиктет, а также проживали три галльских племени. Строго южнее находилось родственное и обширное, но экономически слабое царство (Великая) Каппадокия. На востоке располагалась Малая Армения, а вдоль побережья за Тра- пезундом — колхидские владения; на дальних берегах Черного моря греческие города пытались сохранить независимость от фракийцев, гетов и скифов.
Единственным соперником Понта могла бы стать Великая Армения, расположенная на периферии Анатолии; ее могуществу еще предстояло расцвести в правление царя Тиграна, примерно в 83—65 гг. до н. э.; этот период совпал с ослаблением самого Митридата Евпатора в финале его противостояния с Римом и продлился до конца совместной борьбы Митридата и Тиграна против Рима в годы Третьей Митридатовой войны.
18 Widengren 1960 (D 83).
19 IDelos 1560-1561.
20 Полибий. V.43.1; Страбон. ХП.1.4.
21 Magie 1950 (А 67): 177-186; McGing 1986 (D 35): 2-10.


Карта 4. Понтийская область


158
Часть I
После Апамейского мира Рим стал «тучей на западе»21*, на которую эллинистическим царям приходилось оглядываться. После аннексии Пергама, ставшего после 129 г. до н. э. «провинцией Азия», и последующей интервенции Рима в эту область, когда консулы стали получать назначения в Киликию и Ликаонию (это, несомненно, произошло к 102 г. до н. э., а возможно, уже в 116 г. до н. э.), туча надвинулась еще ближе22. Митридат Эвергет вел дела с Римом очень осмотрительно, так же поступал и Евпа- тор, который ждал двадцать три года, прежде чем был вынужден вступить в войну с Римом.
Царство, унаследованное Митридатом, было невелико, но обладало экономическим, военным и морским потенциалом23. В Понте горные цепи и речные долины тянутся с востока на запад. Эти долины, параллельные побережью Черного моря и удаленные от него примерно на 110—160 км, были сердцем страны; горы к югу от Котиоры и Кераса достигали в высоту 3 тыс. метров, а восточнее, возле современных Трабзона и Ризе, — 4 тыс. метров24. Существовала дорога с севера на юг, из Амиса в Таре, проходившая через понтийские города Амасия и Зела и каппадокийские города Мазака и Тиана; об этом древнем пути, связывавшем Черное море со Средиземным, упоминает Геродот25. Единственной реальной альтернативой этому маршруту с севера на юг была дорога из колхидского Трапе- зунда на юго-запад через перевал Зигана, а далее — на юго-восток в долину реки Акампсис: именно этим путем (в обратном направлении) прошел Ксенофонт в «Анабасисе»26.
Понт был богат полезными ископаемыми. Железо и серебро добывались на побережье к югу от Фарнакии, на легендарной родине «халибской стали». В исследованиях минеральных ресурсов современной Турции обращается внимание на концентрацию металлообработки в северо-восточном Понте. Также на его территории (особенно во внутренних областях невдалеке от Синопы) были найдены медь, свинец, цинк, мышьяк и красная охра (для покраски кораблей)27.
На понтийском побережье климат гораздо мягче, чем в глубине Каппадокии, и из всех областей Малой Азии оно лучше всего орошается: благодаря Понтийским горам на востоке большая часть осадков выпадает именно в этой части прибрежной полосы. Поэтому здесь росли обширные и прекрасные леса, становившиеся всё гуще к востоку: дуб, ольха, бук,
21а Рим так назван у Полибия (V.104), в речи Агелая из Навпакта, обращенной к македонскому царю Филиппу V в 217 г. до н. э. — С. Т.
22 Syme 1939 (D 294); Sherwin-White 1976 (D 74); Shenvin-White 1984 (D 291): 97—101.
23 О географии см.: Ramsey 1890 (А 94); Anderson, Cumont, Gregoire 1910 (В 131); Maximova 1956 (D 37): 13-31; Weimert 1984 (D 82).
24 Williams G. Eastern Turkey (London, 1972); Calder, Bean 1958 (D 257).
25 Геродот. 1.72.
26 О других маршрутах см.: Munro 1901 (D 45); Winfield 1977 (D 85).
27 Ryan C.W. A Guide to the Known Minerals of Turkey (Ankara, 1960); de Jesus P. Prehistoric Mining and Metallurgy in Anatolia // BAR (1980): 74; Tylecote R.F. Ironsands from the Black Sea //AS (1981) 31: 187-189.


Глава 5. Митридат
159
каштан и орех; выше произрастали хвойные леса, а ниже — множество видов фруктовых деревьев, в частности вишня, получившая название от города Кераса27а, слива, груша, абрикос и яблоня. Эта область славилась корабельным лесом, так что под рукой всегда имелся материал для строительства судов — будь то флот классической Синопы, огромный понтий- ский флот династии Митридатитов или, позднее, римский черноморский флот, базировавшийся в Трапезунде. Жители Синопы выращивали оливы и активно экспортировали масло, а гончары производили амфоры для его перевозки. На некоторых прибрежных равнинах, например, в Темис- кире и долинах рек Ирис и Лик, паслись огромные стада лошадей, овец и прочего скота28.
Внутреннее устройство Понта, наблюдавшееся в правление двух последних царей — Митридата Великого и его сына Фарнака П, — отражает географические, климатические и этнические обстоятельства, а также исторические традиции этого региона. Греческие города, располагавшиеся на побережье Черного моря, имели советы, народные собрания и магистратов: в одних местах эти институты были порождены давней традицией (как в Синопе и Амисе), а в других появились в результате повторного основания городов по греческому образцу (как в Амастриде, которую в конце IV в. до н. э. заложила Амасгрида, дочь Оксиатра, или в Фарнакии, основанной Фарнаком I). Синопу и Амис сделали своими столицами Фар- нак I, Эвергет и Митридат Великий и, соответственно, украсили их общественными зданиями: в Синопе находились также гробницы поздних Митридатидов29. Внутреннее устройство крупных поселений, расположенных в глубине материка, имело куда больше общего с пафлагонскими или каппадокийскими обычаями; в них проживала иранская аристократия, насчитывавшая три-четыре столетия. Главные из этих поселений находились в плодородных долинах рек Ирис и Лик. Амасия на реке Ирис была старой столицей Понта еще со времен Фарнака I и служила местом упокоения четырех предыдущих царей; недостроенная пятая гробница, вероятно, предназначалась для Фарнака30. Район к западу от Амасии носил имя Хилиоком («Тысяча деревень»), что позволяет догадаться об источнике богатства самого города. Страбон гордился своим амасийским происхождением31. Но имелись и другие богатые регионы: Фанарея — к востоку от Амасии, на реке Лик, Дазимонитида — на юге, в верховьях Ириса, и Фази- монитида — к северу от Амасии, между реками Гадис и Ирис. Во времена Митридата Евпатора Понт был поделен на епархии под управлением стратегов, делившиеся, возможно, на более мелкие округа — гипархии.
27а Латинские слова «cerasus» и «cerasum» и английское «cherry» происходят от древнегреческих «κέρασος» («вишневое дерево») и «κεράσιον» («плод вишни»). — С. Т.
28 Страбон. ХП.3.11-Ю.
29 Rostovtzeff 1932 (D 61): 212-213, 219-220; Möll 1984 (D 44); Olshausen, Biller 1984 (D 51); Robinson 1906 (D 56); Robinson 1905 (B 233).
30 Rostovtzeff 1932 (D 61): 218.
31 Страбон. ХП.3.39—41; Lomouri 1979 (D 31).


160
Часть I
Аристократы иранского происхождения управляли некоторыми областями из своих замков: под их властью могло находиться множество селений, ибо Луций Мурена, как сообщается, утверждал, будто разорил четыре сотни «деревень» во время своей краткой кампании в Понте (хотя «тысячу деревень» Хилиокома вряд ли стоит понимать буквально). Политическим центром экономического сердца Понта явно была Амасия. Ее центральную часть охранял гарнизон под командованием фрурарха (обычно евнуха), отвечавшего за доступ в цитадель:32 там находился царский дворец и храм Зевса Воителя — эллинизированного варианта иранского Ахурамазды и главного покровителя династии.
Помимо царских городов, крепостей и сокровищниц, а также замков понтийских аристократов, еще одной важной характеристикой внутреннего Понта, как и южной Каппадокии, были владения храмов, получавших доходы с обширных территорий. Америя возле Кабиры представляла собой «город-деревню» («κωμόπολις»), посвященную богу Мену Фарна- ка: возле Команы Понтийской находился еще один город-храм, посвященный богине Ма; а на юго-западе, у Зелы, стоял храм иранской Анаиты. Служили в них жрецы, храмовые рабы или крепостные; многие женщины были храмовыми проститутками. Комана обеспечивала торговые связи для армянского экспорта и импорта; Страбон называет ее эмпорием, и она изобиловала солдатами и купцами; не последней из ее достопримечательностей было храмовое хозяйство, насчитывавшее 6 тыс. священных рабов.
Все главные божества Понта имели синкретический (смешанный) характер. Здесь наличествовали пафлагонские (в Синопе) и каппадокийские (в прошлом хеттские?) исконные элементы, на которые накладывались «магические» и другие иранские представления, восходившие к ахеменид- ско-персидской эпохе. В годы становления царства Понт эти божества были переосмыслены и получили греческий облик и греческие имена. С тех пор Ахурамазда [перс. «Солнце») в Амасии стал называться Зевсом Воителем. Великий лунный бог Мен получил в Америи иранский титул «Фарнака». Богиня Ма в Комане была отождествлена с Реей/Кибелой («Великой Матерью»). Учитывая важную роль культов Зевса Воителя и Мена Фарнака в официальных ритуалах понтийской династии, есть основания связать богов Солнца и Луны со «звездой и полумесяцем» — символом Понта и его правящей семьи33.
III. 	Черноморская империя Митридата
После воцарения Митридата Евпатора началась эпоха решительного наступления. Он поддерживал эллинистические и иранские элементы в противовес римскому влиянию, которое даже в провинции Азия укорени-
32 OGIS: 365; Anderson, Cumont, Gregoire 1910 (В 131): No 66, 94, 95a, 200, 228.
33 Страбон. ХП.3.32—37; ХП.3.31; Аппиан. Митридатовы войны. 66, 70.


Карта 5. Малая Азия


162
Часть I
лось лишь пятьдесят лет назад; но его неприязнь к римлянам, подпитываемая их решением забрать назад Великую Фригию, вероятно, была еще не столь сильна, как его гордость своими иранскими и селевкидскими корнями. Он стремился превзойти своих царственных предков великими деяниями. Среди его друзей детства выделялась элитная группа совоспиганни- ков (σύντροφοι): помощь таких доверенных лиц, в числе которых были и греки, уроженцы Синопы и Амиса, требовалась Митридату для масштабных предприятий за пределами Понта.
Первым шагом Митридата, предпринятым, по-видимому, около 115— 114 гг. до н. э., было установление господства над Малой Арменией, которую завещал ему царь этой страны Антипатр (хотя указанные события некоторые историки датируют 106 г. до н. э.); следующим его приобретением стала Колхида. Об этой аннексии упоминают только Страбон и Мем- нон, и оба не называют ее даты: Страбон просто связывает Колхиду с Малой Арменией, а Мемнон указывает, что ее аннексия произошла в начале завоеваний Митридата; некоторые исследователи датируют ее до крымских кампаний Митридата, некоторые — после них34. Вместе с тем ясно, что к 89 г. до н. э. Колхида уже находилась под властью Митридата, поскольку она упоминается среди его владений в речи Пелопида, которую в начале первой Митридатовой войны тот произнес от имени своего господина перед римскими полководцами. Эта земля, богатая самородным золотом, медом, воском, льном, коноплей и лесом, была ценным приобретением; кроме того, Колхида находилась на западном конце важного торгового пути к Каспию, вверх по реке Фасиду и вниз по Киру, и служила важным перевалочным пунктом для наземных и морских путешествий в Киммерийской Боспор. Взяв под контроль Колхиду, Митридат завершил длительный процесс экономического и культурного проникновения на восточный берег Черного моря, чего греческие города, такие как Синопа, достигли уже в V в. до н. э.; а теперь эти проверенные временем связи вкупе с растущей славой Митридата и его полководцев привели к тому, что побудили Херсонес, расположенный на противоположном берегу Черного моря, обратиться к нему с мольбой о помощи.
Где-то между 114 и 110 гг. до н. э. (вероятно, в 113 г. до н. э.)35 Херсонес воззвал к Митридату как к единственному спасителю. Теперь Синопа была столицей Понта, а Гераклея, метрополия Херсонеса, больше не могла отправлять войска против врагов своей колонии — скифов и тавров, обитателей степных и предгорных частей Крыма. Митридат внял призыву
34 Страбон. ΧΙ.2.17, 18; ХП.3.1. Мемнон. FGrH 34.223 F. Историки, полагающие, что аннексия Колхиды предшествовала присоединению Крыма: Molyev 1976 (D 41): 24—28; Shelov 1980 (D 71). Первые монеты Евпатора из Диоскуриады датируются 105—90 гг. до н. э., см.: Dundua, Lordkipanidze (D 14); Todua 1990 (D 77В): 48-59.
35 О датировке см.: Niese 1887 (D 48). Некоторые исследователи склоняются к 111/ 110 гг. до н. э. О таврах и скифах см.: Leskov 1965 (D 28); Savelya (D 66); Sheglov (D 68); Solomonnik 1952 (D 77A): 116—117; Schultz 1971 (D 67); Vysotskaya 1972 (D 80); Vysotskaya 1975 (D 81).


Глава 5. Митридат
163
и прислал 6 тыс. понтийских войск под командованием своего полководца Диофанта36, а затем — еще две экспедиции; проведя несколько крупных кампаний против скифов в степях к северу от Херсонеса и подавив восстание некоего Савмака в Пантикапее на Боспоре, Митридат стал владыкой всего крымского региона. Затем он наладил связи с северо-западной и западной областями Черного моря; сообщается, что он оказывал военную помощь Ольвии и Аполлонии. Так примерно за десять лет Митридат превратил всё Море (Понт) в озеро, зависимое от собственного царства (Понт) и обеспечил политическое объединение взаимодополняющих экономических сил с разных берегов, которые стремились к этому уже около трех столетий37. Лишь только гористое побережье Кавказа, населенное непокорными пиратскими племенами ахеев, гениохов и зигов, не подчинялось приказам Митридата, но даже эти народы обычно пропускали его и его войско через свои земли. На западе, между Понтом и римской провинцией Азия, независимость сохраняли Гераклея Понтийская и Вифинское царство, расположенное на Пропонтиде.
Обильная чеканка этого времени свидетельствует о процветании царства Митридата. Бронзовые монеты подразделяются на несколько стандартных типов, часть которых относится к династии (например, голова Персея), а на большинстве аверсов изображены главные греческие божества и их атрибуты. Чеканка велась на тринадцати монетных дворах в Пафлагонии и Понте, но один или два родственных типа выпускались и на Боспоре между 110 и 70 гг. до н. э. Часто монеты находят на территории Колхиды и в городах к северу от Черного моря38. Начиная с 96/95 гг. до н. э. (первые датированные выпуски, 202 г. понтийской эры) от имени Митридата Евпатора чеканились серебряные драхмы, тетрадрахмы и золотые статеры. На аверсе этих монет изображен его портрет в реалистичном стиле с гладко уложенными волосами, на реверсе — склонившийся над водой Пегас и восьмиконечная звезда-солнце, указывающая на персидских предков Митридата. Через несколько лет (ок. 92—89 гг. до н. э.) появляется более идеализированный портрет царя с растрепанными волосами; возможно, это была попытка представить его как Нового Диониса39.
36 Основными источниками об этих кампаниях являются Страбон (УП.ЗЛ7; 4.3, 7) и знаменитая «Надпись Диофанта» [IOSPE I. 352; SEG ХХХ.963). См.: Minns 1913 (D 39): 582-591; Molyev 1976 (D 41): 28-43; КИДМ Wh гл. И.
37 IOSPE I. 226; IGBulg Р. 392; Shelov 1985 (D 72); Shelov 1986 (D 73): 36-42; Vinogradov 1989 (D 78A): 257-262.
38 Head 1911 (В 171): 502, 505; Imhoof-Blumer 1912 (В 175); Golenko 1965 (В 162); Golenko 1969 (В 163); Karyshovsky 1965 (В 178); Mattingly 1979 (D 283): 1513-1515; McGing 1986 (D 35): 94-96; Golenko 1973 (B 164); Shelov 1983 (D 71B); Shelov 1982 (D 71 A).
39 Head 1911 (B 171): 501—502; Seltman 1955 (B 237): вкл. 57, 2 и 3; Kraay-Hirmer 1966 (В 182): вкл. 211; Price 1968 (В 221); McGing 1986 (D 35): 97-99.


164
Часть I
IV. 	Цари и римляне в западной Анатолии, 108—89 гг. до н. э.
В последнее десятилетие П в. до н. э. придворные льстецы сравнивали Митридата, которому тогда было около тридцати лет, с Александром и Дионисом, хотя Митридат и не завоевал свою северную империю лично, но всё же правил ею из своей столицы в Синопе. Кроме того, он усердно избегал противостояния с Римом; а римляне в то время не склонны были выходить за пределы провинции Азия: они вели войны с Югуртой и ким- врами, а набеги скордисков на северо-востоке полностью удерживали их внимание в Европе. Однако отношение Рима к Понту постепенно изменилось, когда между 114 и 101 гг. до н. э. Митридат подчинил себе территории, составившие его черноморскую империю и римляне стали свидетелями его вторжений в государства, расположенные у самых границ римской провинции40.
Вскоре после своих черноморских завоеваний, вероятно в 109/108 гг. до н. э., Митридат в целях сбора информации инкогнито проехал через Ви- финию и даже побывал в провинции Азия; неудивительно, что позднее думали, будто он разведывал местность для войн против Рима, хотя те и случились только спустя двадцать лет.
В 108—107 гг. до н. э. Митридат и Никомед Вифинский углядели редкую возможность: они вторглись в Пафлагонию и разделили ее41. Римское посольство приказало им вернуть этой области свободу, но цари отделались пространными оправданиями, при этом Митридат продвинулся даже дальше и занял часть Галатии, которую, как считалось, его отец должен был унаследовать от прошлых правителей, а Никомед и не подумал возвращать Пафлагонию ее царю и вместо этого посадил на ее трон марионеточного правителя — собственного сына; послы, не имевшие полномочий реагировать на скрытое или явное неповиновение царей, возвратились в Рим42.
С Каппадокией вышла более долгая история. Ранее Митридат уже вмешивался в каппадокийские дела, ибо туда вторгался его отец, а его сестра, Лаодика, всё еще оставалась супругой тамошнего царя Ариара- та VI, правившего со 130 г. до н. э. После 116 г. до н. э. Ариарата убил каппадокийский аристократ по имени Гордий (позднее ходили слухи, что за этим убийством стоял Митридат), и двое юных сыновей царя унаследовали трон под опекой своей матери; их правление продолжалось при¬
40 Юстин. XXXVII.3.4—5. Согласно Аппиану (Митридатовы войны. 13), послы Нико- меда обыграли страх римлян перед могущественным азиатским царем, который может получить опору в Европе, в точности как это было с Антиохом Ш.
41 Waddington, Babeion, Reinach 1925 (В 253): 231, Nq 40 — эта монета датируется 190 г. вифинской эры; пальма на реверсе может напоминать о победе в Пафлагонии. О Пафла- гонии см.: Liebmann—Frankfort 1968 (D 276): 160—163; Olshausen 1972 (D 49): 810—811.
42 Юстин. XXXVTI.4; ХХХУШ.7.


Глава 5. Митридат
165
мерно четырнадцать лет43, но около 102 г. до н. э. Никомед, не слишком лояльный партнер Митридата в деле аннексии, решил ввести в Каппадокию гарнизон и принудить Лаодику к браку. Митридат отреагировал жестко: он изгнал вифинские гарнизоны и вернул царство одному из своих племянников — Ариарату УП Филометору. Вместе с тем сообщается, что вскоре после этого Митридат способствовал возвращению Гордия в Каппадокию и подстрекал его вслед за отцом прикончить и сына. Предупрежденный о заговоре, Ариарат решительно начал полномасштабную войну против бьюшего благодетеля; набрав в Каппадокии крупную армию, он присоединил к ней войска, полученные от соседних царей. Сообщается, что в Каппадокию Митридат вторгся с 80 тыс. пеших воинов, 10 тыс. всадников и шестью сотнями серпоносных колесниц — эти цифры, несомненно, чересчур завышены, но в любом случае сражения не потребовалось: во время переговоров на поле боя юный царь был убит (ок. 101 г. до н. э.). Митридат посадил на трон Каппадокии собственного сына под именем Ариарата IX, а Гордия сделал регентом, поскольку мальчику было всего восемь лет44. Данный марионеточный режим продержался, по всей видимости, примерно четыре или пять лет.
Незадолго до этого столкновения в Рим отправилось посольство Митридата, явно пытавшееся подкупить сенаторов, чтобы те утвердили его власть в Пафлагонии и Галатии, установившуюся в 107/106 г. до н. э., и отвергли недавно возникшие притязания Никомеда и Лаодики на совместный контроль над Каппадокией. Именно в ту пору, как сообщается, Аппу- лей Сатурнин грубо обошелся с понтийскими послами и из-за этого угодил под суд, хотя подлинной причиной этого обвинения могли быть его нападки на римских патронов царя45. Вскоре Гай Марий продемонстрировал хищнический интерес к малоазийской области:46 в 99 или 98 г. до н. э. он посетил Азию и с обычной для римских государственных деятелей бесцеремонностью по отношению к заморским царям посоветовал Митридату «либо постараться накопить больше сил, чем у римлян, либо помалкивать и делать, что ему приказывают»47.
Примерно в 97 г. до н. э. Каппадокия восстала против жестокости ставленников Митридата и вызвала из провинции Азия брата предыдущего царя, который проходил там обучение. Митридат спешно привел войско, нанес претенденту поражение и изгнал его из царства, после чего этот молодой человек умер от болезни; тогда Никомед разыграл следующую карту, поддержав притязания еще одного юноши, который, как сообщается, был третьим братом. Данного претендента и свою собственную
43 О хронологии каппадокийских царей в 130—85 гг. до н. э. и годах их правления на монетах см.: Morkholm 1979 (В 208); СоагеШ 1982 (В 142).
44 Юстин. ХХХУШ.1.
45 Диодор. XXXVI. 15; Badian 1958 (А 1): 287.
46 О планах Мария см.: Luce 1970 (С 101). Бэдиан датирует их 98 г. до н. э. (Badian 1959 (D 3): 173), Шервин-Уайт — 99 г. до н. э. (Shenvin-White 1984 (D 291): 108—109).
47 Плутарх. Марий. 31.2—3.


166
Часть I
жену Лаодику, сестру Митридата, Никомед отправил в Рим, чтобы она засвидетельствовала, что ее предыдущий муж признал своими законными сыновьями указанных трех молодых людей. В ответ Митридат послал в Рим Гордия с сообщением о том, что посаженный им на трон каппадокийский царь является сыном прежнего Ариарата (V), который помогал Риму в борьбе с Аристоником. Сенат счел, что разбираться в этих хитросплетениях слишком утомительно, и приказал Митридату оставить Каппадокию, а Никомеду — уйти из Пафлагонии (последнего, судя по всему, тот совсем не ожидал) ι48 обе области должны были получить «независимость» и освобождение от налогов. Митридат исполнил распоряжение (и, возможно, тогда же ушел из своей части Пафлагонии — во всяком случае, в 89 г. до н. э. он утверждал, что сделал это), и каппадокийские аристократы выбрали себе царя — некоего Ариобарзана. Сулла, тогдашний наместник Киликии, по поручению сената выступил из своей провинции с небольшой армией, усиленной набором в Азии, и возвел Ариобарзана на престол49.
С другой стороны, два важных события сместили баланс сил в Малой Азии в пользу Митридата. В 96 или 95 г. до н. э. Тигран I (Великий) унаследовал трон Армении и охотно заключил союз с Митридатом, женившись на его дочери Клеопатре50, а в 94 г. до н. э. умер Никомед Вифинский, оставив свое царство Никомеду IV. В 91/90 г. до н. э., когда всё внимание Рима было сосредоточено на Союзнической войне, Митридат убедил союзника прогуляться в Каппадокию, вновь использовав Гордия в качестве агента. Как только полководцы Тиграна приблизились, Ариобарзан бежал в Рим: Митридат избавился от враждебного царя на своих границах, не пошевелив и пальцем. Но затем он повел себя куда более вызывающе: попытался убить молодого Никомеда, но покушение провалилось, и тогда он изгнал его из Вифинии. Когда сенат нашел время заняться этими делами, то решил восстановить обоих изгнанных царей; комиссию для разбирательств с беспокойными царями Понта и Армении возглавили Манлий Мальтин и Маний Аквилий (последний — консул 101 г. до н. э. и сын основателя провинции Азия)51. Тем временем Митридат заявил, что в Вифинии он представляет интересы Сократа Хреста (сводного брата Никомеда), на
48 Вероятно, в связи с этими дипломатическими переговорами в 97/96 г. до н. э. Эмилия Скавра обвиняли в получении взятки, см.: Валерий Максим. Ш.7.8; Асконий. 21 С; Badian 1956 (D 2): 120 сл.; Badian 1959 (D 3): 172-173; Marshall 1976 (D 282).
49 Его воцарение исследователи датируют 93/92 г. до н. э., 97/96 г. до н. э. и 95/94 г. до н. э. Основными источниками являются Веллей Патеркул (П.15.3), Валерий Максим (V.7 ext. 2) и годы каппадокийских царствований. В рецензии на работу Макгинга (McGing 1986 (D 35)) Дж. Рич (JRS (1987) 77: 244) предупреждает, что не следует слишком доверять выводам автора, сделанным на основе чеканки.
50 Дата воцарения Тиграна известна лишь приблизительно, см.: Badian 1964 (А 2): 167—168, 176 примеч. 49. О Тигране как Царе царей см.: Аппиан. Сирийские дела. 48; Плутарх. Лукулл. 21.
51 Вероятно, более правильно не Мальтин, а Манцин. Был и третий член комиссии, но его имя испорчено, см.: MRR П: 39, примеч. 19.


Глава 5. Митридат
167
что тот, вероятно, имел не меньше (и не больше) прав, чем умерший Ни- комед — на Пафлагонию или сам Митридат — на Каппадокию52, но в Риме ему не поверили, хотя понтийский царь по-прежнему отрицал свою прямую агрессию против Вифинии.
V. 	Угрозы и блеф
Митридат находился на вершине могущества, состоял в прочном союзе с Арменией и в дружбе или даже (как заявлял его посол Пелопид) в союзе с парфянским царем из династии Арсакидов, который тоже звался Мит- ридатом Великим. С Тиграном Митридат Понтийский заключил соглашение о разделе добычи: Понту доставались все завоеванные города и области, Армении — все пленники и движимое имущество. Митридат требовал военных контингентов от зависимых областей на Черном море (что свидетельствует скорее об оптимизме, нежели о реализме) и звал в свое войско кимвров, уже разгромленных в Галлии, а также, разумеется, и своих галльских соседей — галатов. Понтийский царь вышел далеко за пределы своей обычной сферы интересов: он отправил послов к царям Сирии и Египта, чтобы заручиться скорее их дружественным нейтралитетом, чем активной помощью. Мемнон сообщает также, что Митридат обратился за помощью к мидийцам и иберам. Рим, напротив, по-прежнему пытался справиться с италийскими проблемами и был вынужден держать крупные силы в Альпийской области, Македонии, Галлии и Испании: против Мит- ридата удалось выставить не более пяти легионов, да и то лишь после длительной задержки53.
Однако после всех этих впечатляющих приготовлений Митридат снова удалился из Вифинии по требованию Рима; он даже приказал казнить своего марионеточного правителя Сократа54. Затем, когда Аквилий и его коллеги отправили в Каппадокию, оккупированную Арменией, небольшой отряд из состава гарнизона провинции Азия под командованием Кассия, а также несколько подразделений из Фригии и Галатии, Тигран тоже отступил.
Но после этого римские уполномоченные предъявили римским ставленникам в Вифинии и Каппадокии счет за их восстановление на престолах и требование о возврате долгов, и ни один из царей не смог их оплатить. Тогда члены комиссии, определявшие римскую внешнюю политику прямо на месте, нашли иной способ — убедили своих ставленников возместить потери и оплатить долги путем вторжения в царство Митридата. Ариобарзан отказался, осознавая уязвимость своего царства перед мощью
52 Юстин. XXXVTL4; ХХХУШ.2. О Вифинии в правление Никомеда IV см.: Vitucci 1953 (D 79): 107-110.
53 Sherwin-White 1984 р 291): 126-128.
54 Юстин. ХХХУШ.5.


168
Часть I
Понта, Никомед же нехотя вступил на понтийскую землю, дошел до Амастриды и в качестве экономических санкций закрыл понтийским кораблям выход из Черного моря. Принудив своих клиентов поступить указанным образом, римские уполномоченные допустили катастрофическую и фатальную ошибку: они неверно истолковали полученные сигналы и заклеймили Митридата как малодушного труса, который уже двадцать лет подряд отступает перед Римом55. Митридат действительно удалился на свои земли, но в последний раз, а затем нанес страшный ответный удар по римской провинции. Через своего полководца и посла Пелопида Митридат пожаловался римлянам на действия Никомеда. Получив резкий отказ, он немедленно отправил своего сына Ариарата в Каппадокию и снова выгнал оттуда Ариобарзана. Пелопид во второй раз отправился к римским уполномоченным и гордо перечислил народы империи Митридата и его союзников, добавив, что пострадать от понтийского царя могут даже римские провинции Азия, Ахайя и Африка56. Аквилий и его коллеги расценили эти слова как угрозу войны. Они поместили Пелопида под строгий арест, а затем отправили назад к его господину с приказом не возвращаться. Первая Митридатова война (или, для Митридата, Первая Римская война) началась и, следует заметить, началась без одобрения сената и римского народа.
VI. 	Покорение Митридатом Азии,
89—88 гг. до н. э.
Вероятно, многие операции относятся к военному сезону 89 г. до н. э.: Митридат воспользовался тем, что Рим всё еще воевал с италийскими союзниками57  *. Некоторые из этих союзников обращались к понтийскому царю, когда тот был на пике успеха и контролировал Азию, но было уже слишком поздно, и Митридат не мог оказать им эффективной помощи. Его победы в западном Понте и Вифинии, а также занятие Фригии, Вифинии и некоторых городов Ионии можно датировать 89 г. до н. э. Наведение порядка на азиатском побережье (Магнезия, Эфес, Митилены), покорение периферийных северных и южных территорий (Пафлагония, Кария,
55 Luce 1970 (С 101): 186 сл.; иное мнение см.: Sherwin-White 1984 (D 291): 119—120. Об экономических интересах Манцина (если это имя верное) см.: Harris 1979 (А 47): 90, 98 примеч. 1, 100.
56 Сообщается, что Аристон (Афинион) заявлял о переговорах карфагенян с Митридатом в 88 г. до н. э. (Афиней. V.214A), хотя на самом деле это, вероятно, были нумидий- цы.
57 Эти операции историки обычно датируют 88 г. до н. э., основываясь на сообщении Аппиана (Митридатовы войны. 17 («около 173 олимпиады»)); о событиях, предшествовавших азиатской резне, см.: Цицерон. О предоставлении империя Гнею Помпею. 7. Но см.: Badian 1976 (D 4): 109—110; Sherwin-White 1977 (D 75): 74, примеч. 86; Sherwin-White 1980
(D 77): 1979-1995; Sherwin-White 1984 (D 291): 112, 121-127; McGing 1986 (D 35): 108-109.


Глава 5. Митридат
169
Ликия и Памфилия) и резню италийцев следует отнести к весне и лету
88 г. до н. э., а осенью Митридат занялся неудачной осадой Родоса, которую из-за ранней зимы был вынужден прервать. Рассказ Аппиана, возможно, отражает в этом месте личный опыт Публия Рутилия Руфа, который, проживая в изгнании вдали от Рима, написал на греческом языке историю. Когда Митридат приблизился и занял Азию, Руф бежал из Ми- тилен и нашел убежище у жителей Смирны58.
Маний Аквилий приступил к формированию войска из вифинцев, изгнанных каппадокийцев, пафлагонцев и галатов. У Гая Кассия, наместника Азии, были собственные силы, а Квинт Оппий, судя по всему, претор
89 г. до н. э., возглавлял еще одну армию, состоявшую преимущественно из союзных контингентов и размещенную на границах Ликаонии. Сообщается, что каждое римское войско насчитывало 40 тыс. человек59. Кроме того, Никомед и сам объявил призыв в своем царстве, по итогам которого набрал примерно 50 тыс. пехотинцев и 6 тыс. всадников. Союзники заняли оборонительную позицию, охраняя четыре дороги из Понта в Вифинию и Азию, хотя их базы, расположенные полукругом вокруг Понта и зависимой от него Каппадокии, вполне могли превратиться в плацдарм для наступления. Никомед разместился в восточной Пафла- гонии, в той области, откуда недавно отступил Митридат; Кассию досталась охрана границы Вифинии и Галатии; Аквилий перегородил Мит- ридату путь в Вифинию, а Оппий стоял у предгорий Каппадокии60. Чтобы усилить контроль Никомеда над входом в Черное море, в Византии был размещен флот под командованием Минуция Феликса и Попиллия Ле- ната. Итого, общая численность союзных войск составляла 176 тыс. человек, не считая флота. Сообщается, что Митридат мог противопоставить им 250 тыс. пехотинцев и 40 тыс. всадников: Мемнон пишет, что царь покинул Амасию и вошел в Пафлагонию с армией в 150 тыс. человек. Все цифры кратны десяти тысячам (что вызывает подозрения) и, несомненно, завышены; однако флот Митридата имел достаточно сил, чтобы добиться господства в Восточном Средиземноморье, ибо насчитывал триста палубных судов и сотню кораблей с двумя рядами вёсел; обладал Митридат еще и ужасающим оружием против вражеской пехоты — ста тридцатью серпоносными колесницами.
Первый ход в этой войне сделал Никомед: он двинулся из Вифиния (позднее: Клавдиополь) через Пафлагонию в западную часть Понта, и первая битва состоялась на равнине у реки Амний. Понтийские полководцы, братья Архелай и Неоптолем (возможно, выходцы из Синопы или Амиса), ввергли пехоту Никомеда в панику, направив на нее серпоносные
08 Окончание гл. 21 «Митридатовых войн» Аппиана (см. также: Гражданские войны. 1.55), вероятно, соответствует завершению сезона военных действий. О Рутилии см.: Цицерон. В защиту Рабирия Постума. 27; Дион Кассий. Фр. 97.4; Афиней. IV.66; Sherwin-White 1984 p 291): 117-118.
09 В этих армиях было совсем немного римских граждан, см.: Мемнон. FGrH 434 22. б F; Юстин. ХХХУШ.3.8.
60 	Magie 1950 (А 67) П: 1093 примеч. 57, 1101 примеч. 26.


170
Часть I
колесницы, так что в итоге вифинский лагерь был захвачен, сам царь бежал к римским войскам, а меж тем главная сила Митридата — понтийская пехотная фаланга — еще даже не вышла на поле боя. После этой битвы Митридат встал в позу великодушия, вызывая в памяти такое же поведение Александра, и отпустил пленных по домам. В последующие месяцы он еще несколько раз поступил так же — и он мог себе это позволить, поскольку в один день уничтожил крупнейшую армию и мощь своего главного соперника в Малой Азии.
Никомед присоединился к Манию Аквилию, который охранял дорогу из Пафлагонии в Вифинию. Армия Митридата перешла гору Скоробу и вступила в восточную Вифинию; а когда всего сотня союзных Митридату сарматских конников столкнулась с отрядом из восьмисот вифинских всадников, воины Никомеда снова потерпели поражение, и он продолжил свое бегство, чтобы присоединиться к Кассию. Теперь понтийские полководцы подступили к ближайшей римской армии — к войску Аквилия, стоявшему возле крепости Протопахий в восточной Вифинии. В последовавшей битве римляне вновь потерпели поражение, Аквилий потерял около четверти из 40 тыс. человек, которыми, как утверждается, командовал; три сотни пленных (вероятно, азиатские греки) были проведены перед Митридатом и отпущены; лагерь Аквилия был взят, а сам римский полководец ночью бежал в Пергам — резиденцию наместника Азии. Тем временем на юге Кассий принял к себе Никомеда и, возможно, вместе с ним других членов комиссии; они заняли фригийскую крепость под названием Леонтокефалы и, таким образом, тоже отступили на территорию провинции (если не сделали этого еще раньше). Там они провели некоторые время, обучая свое разномастное войско, но в отчаянии сдались и бежали еще дальше; Никомед отправился в Пергам, оставив надежду удержать за собой Вифинию. Кассий еще сохранял при себе армию, но, очевидно, не слишком на нее полагался, невзирая на помощь Херемона из Нисы; Кассий отступил к побережью Эгейского моря и переправился на Родос. Римский флот, блокировавший Боспорский пролив, рассеялся после вестей о победах Митридата, и четыреста кораблей последнего получили свободный доступ в Пропонтиду и Эгейское море.
Сам царь прошел теперь через Вифинию и двинулся дальше, занимая Фригию, часть Мисии к северу от Пергама и соседние области, находившиеся под римским управлением. Захват проходил тихо и быстро: Митридат отправил офицеров принять капитуляцию удаленных Ликии и Пам- филии, а также Ионии, где находились главные греческие города римской провинции Азия. Впрочем, Кария сопротивлялась более активно. Оппий отступил в город Ааодикею, откуда успел запросить и получить подкрепления из Афродисиады;61 итак, в Лаодикее Митридату грозило организованное сопротивление — впервые с тех пор, как он вступил в римскую провинцию; в ответ он объявил амнистию гражданам города при
61 	О Херемоне см.: SIG 741; об Афродисиаде см.: Reynolds 1982 (В 226): 1—4, 11—20
№ 2, 3.


Глава 5. Митридат
171
условии, что они выдадут ему Оппия. Выполнение этого требования сопровождалось пародийными формальностями: впереди Оппия шествовали его ликторы. Митридат держал его при себе с некоторой помпой, как пленного римского полководца, а затем освободил, и Оппий отправился на Кос. Кассий находился в безопасности на Родосе. Хуже всех пришлось Аквилию, главному виновнику войны. Он тоже уехал с материка на Лесбос, но жители Митилен выдали его Митридату. Митридат привязал его к ослу и выставил на всеобщее посмешище с табличкой на груди, а затем притащил назад в Пергам и казнил, залив ему в глотку расплавленное золото; так Митридат поглумился над алчностью Аквилия, приведшей к
и 62
воине .
Кампании Митридата в Малой Азии увенчались полным успехом. Он победил или рассеял четыре армии. Римская администрация в Азии, насчитывавшая сорок лет, рухнула. Многие города приветствовали Митридата — особенно общины, обязанные выплачивать налоги или много задолжавшие римским и италийским ростовщикам. Затем Митридат назначил в западной Азии сатрапов, подчеркивая свои притязания на персидское наследие, а во многих городах — «смотрителей» («έπίσκοποια»). Пытаясь завоевать популярность, Митридат отменил налоги на пять лет и простил долги, скопившиеся у государств и частных лиц: теперь, когда он контролировал богатую Вифинию и доходную Азию, он мог немедленно устроить впечатляющую демонстрацию своего человеколюбия (φιλανθρωπία), составлявшего важную часть его программы и приличествовавшую сыну Эвергета62  63. Неудивительно поэтому, что многие города, Делос, даже Хиос и Родос, питали добрые чувства в отношении Митридата, который, видимо, надеялся использовать их в своих целях. С другой стороны, можно было ожидать, что города, имевшие привилегированный статус в отношениях с Римом, такие как Илион, Хиос, Родос и ликийские общины, всё же сохранят верность Риму и своим интересам. В Стра- тоникее, расположенной на побережье Карии, Митридат оставил гарнизон и наложил на город штраф, немного обнажив тем самым железный кулак, который понтийский царь так долго прятал в Азии. Его полководцам было поручено разбираться с удаленными областями: с Ликией — далеко на юге и с Пафлагонией — на севере, в тылу Митридата, где местный уроженец Пилемен, возможно, возглавил сопротивление. Магнезия (вероятно, Карийская, на Меандре) оказала сопротивление понтийским полководцам, и Архелай был там ранен. Позднее Табы в Карии, а также Патара и Телмесс в Ликии увековечили в надписях свою верность Риму; Термесс,
62 Аппиан. Митридатовы войны. 21; Плиний Старший. Естественная история. ХХХШ.48. Но Макгинг (McGing 1980 (D 32)) доказывает, что в этих рассказах Аквилий перепутан со своим отцом, консулом 129 г. до н. э. Граний Лициниан (XXXV: с. 27 Fleisch; Greenidge—Clay 187) пишет, что в 85 г. до н. э. Сулла требовал вернуть Аквилия.
63 Диодор. XXXVTL26; Юстин. ХХХУШ.З. О человеколюбии см.: Glew 1977 (П) 17); McGing 1986 (D 35): 109—110. О письме Митридата см.: Welles 1934 (В 258): 295 Nq 73—74; ° том, как Митридат восстановил Апамею, разрушенную землетрясением, см.: Страбон.
ХП.8.18.


172
Часть I
отдаленный город на западной границе Памфилии, тоже оставался непоколебим, и в 86/85 г. до н. э. некоторые города Памфилии предоставили Лукуллу корабли. Жители Коса на время дали римлянам убежище в храме, но вскоре Мигридат захватил и этот остров. Там он взял заложника — сына Птолемея Александра, и египетские сокровища, в том числе, возможно, восемьсот талантов, собранных иудеями для Иерусалимского храма64.
Тем временем, вероятно осенью 89 г. до н. э., вести о победах Мит- ридата и падении римской власти в Азии достигли Рима, всё еще занятого внутренними раздорами и жестокой войной с союзниками. Сенат и римский народ объявили Митридату войну65, но конкретные шаги для преодоления восточного кризиса предпринимались крайне медленно (гл. 6, с. 191—199). Когда командование против Митридата было поручено Луцию Корнелию Сулле, тому потребовалось восемнадцать месяцев, чтобы набрать пять легионов и добиться политической стабильности в Риме, который он покидал (разумеется, в последнем отношении он ошибся). С финансами у Вечного города тоже была беда: для возмещения грядущих военных расходов пришлось продать часть так называемых «сокровищ Нумы».
И тут, вероятно в первой половине 88 г. до н. э., ужас достиг высшей точки: в ходе «Азиатской (или “Эфесской”) вечерни» в городах провинции Азия было убито 80 тыс. (или, что менее правдоподобно, 150 тыс.) римских и италийских переселенцев66. Митридат разослал тайные приказы всем областным сатрапам и смотрителям городов: на тринадцатый день после даты написания письма умертвить в своих общинах всех италийцев, вместе с их женами, детьми и родившимися в Италии вольноотпущенниками, а тела бросить непогребенными. Рабам, которые убьют своих италийских хозяев или донесут на них, Митридат предлагал свободу; должникам, которые так же поступят со своими италийскими кредиторами, он обещал простить половину долга. Царская казна получала половину имущества убитых, убийцы или доносчики — вторую половину. Многие греческие города с энтузиазмом исполнили этот приказ, проявив, таким образом, не только ненависть к приезжим римлянам и италийцам, но и страх перед Митридатом; аренами зверских убийств стали Эфес (временная резиденция понтийского царя), Пергам, Адрамиттий, Траллы и Кавн. Не вызывает сомнений, что свой приказ Митридат задумал как
64 Афинские сторонники Митридата украсили Делос Герооном, см.: Gross 1954 (D 21); Bruneau—Ducat 1965 (В 265): 140. См. также: I Dilos 2039. О победах Митридата в скачках на Хиосе и Родосе (без его личного участия) см.: Robert 1960 (В 231): 345, примеч. 4.
65 Keaveney 1982 (С 87): 56—76; Keaveney 1987 (С 94): 144. Вопрос о том, был ли это последний случай, когда римское народное собрание приняло решение о вступлении в войну, остается открытым; см.: Rich 1976 (А 95): 14, 17; возражает: Harris 1979 (А 47): 263.
66 Sarikakis 1976 (D 65). Резню Бэдиан датирует первой половиной 88 г. до н. э. (Badian 1976 (D 4): 110—111), Шервин-Уайт — зимой 89/88 г. до н. э. (Sherwin-White 1980 (D 77)). Цифры, вероятно, завышены: Дион Кассий (Фр. 109.8) считал, что взаимные «погромы» Мария и Суллы были куда хуже. Magie 1950 (А 67) I: 216; Brunt 1971 (А 16): 224—227.


Глава 5. Митридат
173
ответ на объявление Римом войны: при этом царь не просто использовал в своих интересах непопулярность римлян и италийцев в Азии, но и уничтожил всякие надежды на союз с Римом в городах, принявших участие в резне. Отныне многие азиатские города находились под властью «тиранов», таких как Филопемен, смотритель Эфеса; известны и другие в Адрамитии, Аполлонии, Колофоне и Траллах. Господство Митридата в Азии стимулировало смену форм правления на местах, но немалый вклад в этот процесс внесли социальные противоречия, характерные для античных городов. Теперь для проримски настроенных членов местных советов и их сторонников среди богачей настало время расплачиваться за реальные или кажущиеся злоупотребления; представители Рима, наместники и откупщики считались создателями довлевшей атмосферы агрессивной алчности (πλεονεξία) и стяжательства (φιλοκερδία) и покровителями злостного сутяжничества67.
Теперь Митридат стал властителем всего запада Малой Азии. Его приветствовали как спасителя Азии, было провозглашено начало нового летосчисления, начиная с освобождения городов от господства Рима, продолжавшееся с 88 по 85 г. до н. э. В Пергаме была отчеканена небольшая, но великолепная серия драхм68, а теперь Митридат мог еще и притязать на эллинистические и иранские титулы верховного правителя: «μέγας» («Великий») и «βασιλεύς βασιλέων» («Царь царей»). Последний обладатель этого персидского титула, Митридат П Парфянский, умер, и наш Митридат стал царем многих вассалов69.
VII. 	Перенапряжение
Теперь Митридат испытывал соблазн переправиться на другой берег Эгейского моря, в Македонию и Грецию; вторжение в Европу в то время, когда Рим еще не набрал консульскую армию под командованием компетентного полководца, казалось стратегически выгодным и не слишком непосильным предприятием, ведь Гай Сентий, римский командир в Македонии, имевший в своем распоряжении лишь два легиона, был всецело занят войной с фракийскими племенами. Митридат имел большое победоносное войско и господствовал на море; ему требовалось лишь получить приглашение к вторжению (а его можно было ожидать от антиримских сил в Афинах), моральную поддержку, а затем и военную помощь от тиранов Делоса и Афин, стоявших на стороне Митридата. Но для начала
67 Оракулы Сивиллы. Ш.350—355; Цицерон. О предоставлении империя Гнею Помпею. 7; Цицерон. В защиту Флакка. 60—61; Диодор. XXXVII.5; Юстин. ХХХУП1.7.8; Аппиан. Митридатовы войны. 16, 21, 56, Дион Кассий. Фр. 101. О тиранах см.: Страбон. ХШ.1.66; XIV. 1.42; Аппиан. Митридатовы войны. 48; Плутарх. Лукулл. 3.4.
68 О монетах, датированных новой азиатской эрой Пергама, см.: Reinach 1888 (В 224): 195; Kraay—Hirmer 1966 (В 182): 377 № 774.
69 Golenko, Karyszkovski 1972 (В 165): 29 примеч. 2; Karyshkovsky 1985 (D 25): 572—579; Yailenko 1985 (В 261): 617—619; Vinogradov, Molyev, Tolstikov 1985 (В 252): 596—599.


174
Часть I
ему пришлось заняться Родосом — единственным вероятным противником в Эгейском регионе и главным убежищем римлян и италиков70.
Осенью 88 г. до н. э., осознавая грядущую угрозу, родосцы укрепили свои стены, построили метательные орудия против осаждающих войск и запросили помощи у ликийцев и жителей Телмесса. Когда Митридат приблизился, родосцы отошли в порт, закрыли ворота и приготовились сражаться на стенах. Понтийский царь попытался войти в гавань, но потерпел неудачу, после чего стал дожидаться прибытия главных пехотных сил. Тем временем родосцы добились успеха в нескольких стычках и осмелели: дважды эскадры их флота одерживали верх, а затем, когда необходимые Мигридату сухопутные силы отплыли из Кавна и были разбросаны штормом, родосцы воспользовались замешательством, чтобы захватить, протаранить и сжечь рассеянные суда, а также пленить четыреста человек. Готовясь к следующему морскому сражению, Митридат усилил осаду города. Чтобы эффективнее разрушать стены, он возвел на двух кораблях, скрепленных бортами, огромный мост, снабженный катапультами. Его прозвали самбукой, возможно, в честь излюбленного родосцами треугольного четырехструнного музыкального инструмента71. Это огромное сооружение не на шутку встревожило родосцев, но в итоге развалилось под собственным весом. Наконец Митридат отказался от попыток взять город и отплыл на материк, где осадил ликийский город Патара, но и там потерпел неудачу. Противники Митридата в идеологической войне тут же воспользовались ущербом, который нанесли его репутации две безуспешные осады: зазвучала религиозная пропаганда. Стали говорить, что богиня Исида метала в самбуку огонь из своего храма, а у Патары Митридат видел сон, предостерегавший его от вырубки священных деревьев в роще Латоны для постройки осадных машин. Тем временем Митридат поручил Пелопиду продолжать войну с ликийцами, а сам начал набирать новые войска в Малой Азии. Понтийский царь также провел суды над людьми, которых обвиняли в заговоре против него или в симпатиях к римлянам, — и это тоже свидетельствует об усилении внутреннего сопротивления.
VIII. 	Афины, Делос и Ахайя
Афины не остались в стороне от событий, взбудораживших Азию, и послом к Мигридату отправился политик Аристион72, возвращение которого (вероятно, в конце осени 88 г. до н. э.) антиримские круги в Афинах встретили с радостью. Эти круги Афиней называет «толпой», а Пав с алий — «буйной группой», но, когда Веллей и Плутарх, оправдывая Афины, пи¬
70 Диодор. XXXVII.28; Reinach 1890 (D 55): 144-147; Magie 1950 (A 67) I: 218-219.
71 Marsden 1971 (A 70): 90-94; Marsden 1969 (A 70): 108-109.
72 Так он поименован на монетах и в литературных источниках, за исключением лишь Афинея (со ссылкой на Посидония), который зовет его Афинионом и считает перипатетиком. Это старая и неразрешенная загадка.


Глава 5. Митридат
175
шут, что к сотрудничеству с полководцами Митридата город принудили силой, это звучит как неприкрытая ложь73. Сам Аристион обеспечил себе избрание на должность «магистрата, отвечающего за вооружение» («στρατηγός επί των όπλον»), и назначил себе коллег и архонтов: некоторые из воспротивившихся этому аристократов были убиты, а их имущество — конфисковано74. Филон, глава Академии, бежал в Рим вместе с другими выдающимися людьми75.
Новый режим предпринял морскую экспедицию и попытался захватить Делос, некогда принадлежавший Афинам, и привести там к власти марионеточного правителя Апелликона (еще одного философа, который, как сообщается, был перипатетиком), ставленника Аристона; но эта затея не удалась, поскольку римский префект Орбий с помощью нескольких кораблей и многочисленных италийских торговцев на Делосе сумел оказать сопротивление афинянам76. Однако к услугам Митридата была морская крепость Пирей с доками, способными вместить сотни военных кораблей, и боеготовый флот Афин. Вскоре превосходящий флот Архе- лая, полководца Митридата, захватил Делос и вернул его, как и другие укрепленные пункты, под власть Афин: 20 тыс. противников так называемой «каппадокийской партии» в Эгейском регионе были казнены77. Священная казна Делоса была отправлена под охраной в Афины, чтобы укрепить престиж режима Аристона; безопасность этого груза обеспечивали 2 тыс. солдат78. Наступление Архелая на море, вероятно, состоялось в конце лета — осенью 88 г. до н. э. Часть его флота отправилась в Пирей, но эскадра под командованием Метрофана отделилась после взятия Делоса и двинулась в порты центральной Греции.
Государства южной и центральной Греции повели себя по-разному. Ахейцы и спартанцы легко перешли на сторону Митридата, как и Беотя, за исключением лишь Феспий, которые пришлось осаждать. Меньших успехов добилась армия Метрофана на Эвбее, в крепости Деметриада и в Магнезии, жители которой стойко сражались. Одной из причин этого сопротивления было присутствие Бруттия Суры79, легата наместника
73 Страбон. IX.I.20; Афиней. V.212C; 213С; Павсаний. 1.20.5; Веллей Патеркул. П.23; Плутарх. Сулла. 12. В «Моралиях» (809 С) Плутарх ставит Арисгиона в один ряд с Наби- сом и Каталиной.
74 Но часть высшего класса поддерживала Аристона, см.: Dow 1947 (D 13); Lafiranque 1962 (В 61).
70 Цицерон. Брут. 306. Эпикурейцы и перипатетики, возможно, ненавидели афинские и римские правящие круга, см.: Zeller 1923 (Н 138) Ш.1: 386; Badian 1976 (D 4): 514—515; Candiloro 1965 (D 258): 158-171; Deininger 1971 (D 10): 245.
76 Страбон. X.5.4; Афиней. V.214D. О понтийском полководце Менофане на Делосе см.: Павсаний. Ш.23.5.
77 О каппадокийской партии («καππαδοκίσαντες») см.: Аппиан. Митридатовы войны. 53, 61. Митридата называли «катшадокийцем», см.: Цицерон. В защиту Флакка. 61; Афиней. V.215B.
/8 Монетные клады на Делосе отражают судьбу острова в те времена, см.: Hackens, Levy 1965 (В 295).
79 В греческих литературных источниках он назван Бреттаем, в надписях — Брайти- ем, см.: IG DC.2: 613; Plassart 1949 (В 219): 831.


Карта 6. Центральная Греция


Глава 5. Митридат
177
Македонии Гая Сентия. Он сыграл важную роль в сдерживании понтий- ского наступления осенью и зимой 88/87 г. до н. э., выиграв тем самым время для консульского войска Суллы, которое наконец прибыло в Грецию весной 87 г. до н. э. Со своими небольшими силами Бруттий совершал морские набеги на остров Скиафос и, вероятно, даже на Пирей. Он безжалостно распял повторно захваченных рабов и отрубил руки свободнорожденным, что предвещало отношение Рима к мятежным грекам. Бруттий одержал небольшую морскую победу и захватил два понтийских корабля, экипаж которых был казнен; получив в качестве подкрепления тысячу пехотинцев и всадников, Бруттий три дня проводил операции под Херонеей, на равных сражаясь с объединенными силами Аристиона и Архелая, но успехи римского военачальника закончились, когда на помощь неприятелю пришли спартанцы и ахейцы. Архелай, армия которого, вероятно, была еще не столь велика, как позднее, отступил к Афинам и Пирею, сохраняя Эвбею в качестве безопасной военной базы и прячась под защитой флота. А Бруттий Сура в награду за услуги получил от Луция Лукулла (квестора Суллы, возглавлявшего его авангард) грубый приказ вернуться в Македонию под командование Сентия и предоставить Митридата новому командующему.
IX. 	Осады Афин и Пирея
В начале 87 г. до н. э. Сулла с пятью легионами переправился из Италии в Грецию. Сперва он находился в Фессалии, где собирал провиант, подкрепления и деньга из самой Фессалии и Этолии. К Аттике он подошел через Беотию, где большинство городов под предводительством Фив возобновили союз с Римом. Прибыв на место, Сулла столкнулся с необходимостью вести одновременно две не связанные друг с другом осады. С осени 87 г. до н. э. до 1 марта 86 г. до н. э. Аристион и его соратники сидели, запершись, в Афинах, а затем еще несколько недель — в своей цитадели на Акрополе. Кроме Афин, существовал еще и Пирей, уже не связанный с Афинами Длинными стенами;80 его удобно было снабжать продовольствием с моря, а потому, естественно, он стал базой понтийских войск Архелая. (Плутарх и Аппиан, два основных источника, странным образом концентрируют внимание на разных осадах, которые были взаимосвязаны, но всё же велись отдельно.) Наибольшие усилия Сулла приложил для взятия стратегически более важного Пирея и сам лично принимал участие именно в этой осаде. Дважды он отступал в Элевсин и Мегару, во многом из-за нехватки древесины и другого строительного материала для осадных машин; осажденный Архелай дважды тщетно пытался переправить провиант в Афины, где, как сообщается, некоторые защитники дошли до каннибализма. Понтийские войска в Пирее чувствовали себя лучше благо-
80 В то время они были в руинах и использовались для восстановления укреплений
города и порта, см.: Ливий. XXXI.26; Павсаний. 1.2.2.


178
Часть I
даря поставкам и подкреплениям, которые посылал Митридат. Чтобы воспрепятствовать этому, северное подразделение сулланского войска нанесло поражение понтийской армии и уничтожило под Халкидой 1,5 тыс. человек, как раз в то время, когда была пресечена попытка Архелая помочь Афинам. Осада Пирея перешла в активную фазу строительства, подкопов, контрподкопов и схваток в подземных тоннелях; осажденные не подпускали Суллу слишком близко, и, когда зимой тот вернулся в Элевсин, ему пришлось защищать лагерь от конных атак.
Господство Митридата на море всё еще оставалось неоспоримым, как и его способность снабжать собственные укрепленные пункты в Эвбее и Пирее. У Суллы не было практически никакого флота, зато он контролировал северо-западную и центральную Грецию, где пытался спровоцировать крупное сухопутное сражение. Патовая сшуация затянулась до весны 86 г. до н. э. Чтобы вырваться из нее, в начале зимы 87 г. до н. э. Сулла отправил Лукулла собрать флот из кораблей таких отдаленных стран, как Сирия и Египет, — ведь родосцы были не в том положении, чтобы ему помогать. Митридат, со своей стороны, пытался обрести преимущество на суше в Греции и через Фракию и Македонию отправил туда многочисленную армию под командованием своего сына Аркафия. Армия последнего одержала верх над небольшими римскими силами в Македонии, и к весне 86 г. до н. э. войско Аркафия (хотя из его состава были выделены гарнизоны в Филиппах и Амфиполе, оно, вероятно, являлось самым крупным из войск, направленных Митридатом) стояло в Магнезии, на северо-востоке Греции. Эта армия была козырной картой Митридата в Греции, тогда как силы Суллы были раздроблены между Афинами, Пиреем и гарнизонами, стоявшими напротив Эвбеи и в других городах центральной Греции.
Римским частям, осаждавшим Афины, удалось наконец прорваться в город. Из неосторожных слов осажденных они поняли, что оборона слабее всего у Гептахалка, между западными и Дипилонскими воротами; именно туда римляне и направили удар. Афиняне были истощены ужасающим голодом, поэтому тиран Аристион постепенно утрачивал популярность и оказывался в изоляции. 1 марта они сдали основную часть города войскам Суллы: Аристион и его сторонники сожгли Одеон, чтобы солдатам Суллы не достались строительные материалы, и удалились на Акрополь. Сам город серьезно пострадал, хотя Сулла и запретил жечь его в память о славном прошлом Афин; а когда спустя много недель, почти одновременно с битвой при Херонее, соратники Аристиона в конце концов сдали Акрополь, то были немедленно казнены. В руки Куриона, легата Суллы, попало около сорока фунтов золота и шестисот фунтов серебра.
Тем временем Сулла активизировал осаду Пирея: вырубил рощи Академии и Ликея, чтобы получить строительный лес, а также захватил храмовые сокровища Эпидавра, Дельф и Олимпии81. Архелай упорно обо¬
81 Thompson Н.А. 1934 (В 320): 394; Thompson Н.А. 1937 (В 321): 223—224; Thompson D.B. 1937 (В 319): 411; Young 1951 (В 324): 155, 183, 262-263; Ervin 1958 (В 289). О храмовых сокровищах см.: Павсаний. IX.7.5.


Глава 5. Митридат
179
ронялся, но когда рискнул вступить в сражение за пределами стен, то потерял 2 тыс. человек и в итоге решил отступить; отплыв на север, он соединился с северной армией, успешно прошедшей сквозь Фракию и Македонию, которой, впрочем, командовал уже не Аркафий, умерший от болезни на горе Тисей в Магнезии; так что, когда два войска встретились при Фермопилах, общее командование перешло к Архелаю. Сулла же уничтожил покинутый Пирей и сжег арсенал Филона.
X. Битвы в Беотии
Летом, после окончания осад Афин и Пирея, произошли два крупных сражения, близких во времени и пространстве. О них рассказывают Плутарх и Аппиан, причем Плутарх, уроженец Херонеи, более подробно сообщает о битве на территории своего родного города. В обоих источниках содержится лишь краткий обзор второго боя, который состоялся в Орхо- мене спустя несколько недель после первого82. Хронология, стратегия, численность сторон и тактика — все эти проблемы вызывают споры и различные интерпретации. Битва при Херонее состоялась в начале лета, почти одновременно со сдачей Акрополя, а сражение при Орхомене — в разгар лета, до начала осенних дождей83. Изначальная общая численность понтийской армии, согласно Аппиану, составляла 120 тыс. человек; Мем- нон приводит куда более скромную цифру в 60 тыс., но более поздние авторы, Евтропий и Орозий, соглашаются с первой, более высокой, оценкой и пишут, что при Херонее погибло около 110 тыс. человек84. Спустя несколько недель Архелай, объединивший новую армию численностью в 80 тыс. человек с выжившими при Херонее, потерял почти всё это войско (еще 90 тыс. человек) при Орхомене (то есть у него не осталось никаких боеспособных сил). Сулла оценил общие потери Митридата в 160 тыс. человек, что скромнее, чем сведения Плутарха и Аппиана. В любом случае, все эти цифры завышены, поскольку при подсчетах использовалась номинальная численность подразделений, и для оценки количества погибших, вероятно, тоже считали потерянные подразделения, а не фактические трупы. Численность римского войска Сулла явно приуменьшил: видимо, он сообщал, что при Херонее под его командованием сражалось лишь 15 тыс. пехотинцев и 1,5 тыс. всадников, из которых он недосчитался лишь четырнадцати или пятнадцати человек, причем двое вернулись к вечеру! Но другие римские солдаты могли участвовать в обособленных схватках при Фурии и в самом городе Херонее. Обычно считается, что большая часть из пяти легионов Суллы находилась вблизи Херонеи, по крайней мере, в широком смысле слова, а это соответствует примерно
82 Плутарху и Аппиану, среди прочих источников, были доступны мемуары Суллы.
83 Reinach 1890 (D 55): 168-176; Ormerod // САН IX1: 244-254; Sherwin-White 1984 (D 291): 139-140.
84 Евтропий. V.6.3; Орозий. VI.2.5.


180
Часть I
30 тыс. римлян, к которым следует добавить какое-то число македонян и местных греков; Аппиан утверждает, что силы Архелая втрое превосходили римские по численности, а значит, в распоряжении Суллы при Херонее было около 40 тыс. человек85.
Во всяком случае, в коннице понтийское войско, несомненно, намного превосходило римлян, и стратегия Архелая определялась характером его очень многочисленной армии, ведь для действий конницы требовались равнины — например, македонские, или фессалийские, или, южнее, фо- кидские и беотийские. На случай утраты контроля над равнинами центральной Греции он задумывал отступление на восток к Авлиде и переправу оттуда на Эвбею, под защиту флота. Но в то время, когда два войска сблизились, Архелай направлялся в Фокиду, предприняв рискованную попытку отрезать римское подразделение, находившееся на севере.
Стратегические соображения потребовали от Суллы уйти из Аттики. В собственном лагере его критиковали за перенос войны в центральную Грецию, но, строго говоря, у Суллы не было выбора. Он верил, что его армия способна победить понтийцев в генеральном сражении, но и без того скудная земля Аттики была истощена длительным присутствием римлян во время осад: римское войско нуждалось в поставках из таких относительно благополучных областей, как Беотия и Фокида. Но прежде всего следовало соединиться с подразделением численностью около шести тысяч человек под командованием Гортензия, застрявшим в Фессалии, которое Архелаю нетрудно было отрезать. Гортензий сумел соединиться с Суллой, пройдя через перевал незаметно для понтийцев, и примкнул к главным римским силам в Патрониде. Его приход оказался очень кстати: Гортензий был деятельным и находчивым офицером, а солдатам Суллы больше не грозила паника, которую могла бы вызвать гибель их товарищей в обособленном сражении.
Первые столкновения двух армий произошли на равнине Элатея у Фи- лобеота86. Понтийские полководцы предлагали битву, но Сулла несколько раз отказывался из-за превосходящей численности противника и продолжал занимать солдат земляными работами. Однако через три дня войска упросили Суллу найти им занятие поинтереснее, и он поручил им захватить изолированный крутой склон, акрополь Парапотамии, южнее лагеря Архелая. Римляне успешно справились с задачей, что моментально ослабило позицию Архелая на равнине Элатея, так что он свернул лагерь и двинулся на юго-восток, к Херонее в сторону Авлиды, Халкиды и побережья. Жители Херонеи попросили римлян о помощи, и Сулла отправил к ним своего легата Габиния с легионом; тот добрался в город, прежде чем туда вернулось само посольство херонейцев. Сулла тоже двинулся на юго¬
85 Аппиан. Митридатовы войны. 41; Аппиан. Гражданские войны. 1.79.
86 Реконструкция боевых действий, проведенная Хэммондом (Hammond 1938 (D 23)), в некоторых деталях отличается от реконструкции Кромайера (Кготауег 1907 (А 58): 353 сл.), за которым следует: Ormerod // САН IX1: 249—252.


Глава 5. Митридат
181
восток через реку Асе и остановился у горы Гедилий, а Архелай занял позицию между горами Гедилий и Аконтий. Данная низина оказалась для Архелая погибельной: теперь он находился в узкой гористой местности, не дававшей пространства для действий его конницы. Это послужило Сул- ле знаком, что пришло время решающего сражения.
Римский полководец выждал один день, а затем, оставив против Архелая легион и две когорты под командованием другого легата — Мурены, двинулся к Херонее. С помощью Габиния он нашел двух горожан Херо- неи, которые по горной тропе вывели небольшой отряд его войска на холм фурий выше того места, где уже стояли понтийские силы; затем Сулла выстроил свои войска в боевые порядки на равнине, сам же расположился на правом крыле, а левое доверил Мурене. К этому времени херонейцы и отряд Суллы уже поднялись по тропе к Фурию и оказались над головами у понтийцев: их появление вызвало большую панику, и солдаты Архелая бросились с холма врассыпную, нарушив нижестоящее построение основного понтийского войска. Когда Архелай восстановил наконец строй своих сил, он послал в атаку конницу, которая не добилась особых успехов, а затем пустил в ход оружие устрашения — серпоносные колесницы. Но это оружие могло нанести ущерб только в галопе или кентере, а в отсутствие возможности разгона их легко было нейтрализовать. Неспешно громыхавшие колесницы солдаты Суллы пропустили, расступившись и образовав коридоры в своих рядах; колесницы, не нанеся никакого вреда, под насмешки римлян проехали их ряды насквозь; экипажи были убиты копьями в спину. Когда в бою сошлись основные силы противников, понтийская фаланга подавалась назад очень медленно, и римлянами было перепробовано много всяких тактических маневров; в итоге им удалось оттеснить фалангу к реке Кефис и горе Аконтий. Множество солдат Архелая полегло на равнине, и еще больше — во время бегства через каменистую местность к лагерю, поскольку поначалу полководец не впускал их, пытаясь побудить к сопротивлению, и только в последний момент принял выживших. Архелай ретировался на восток к побережью, как сообщается, всего с 10 тыс. человек — столько осталось от его огромной армии.
Поле боя осталось за Суллой, хотя он пока не имел возможности окончательно разделаться с Архелаем, поскольку так и не собрал флота; однако Сулла продемонстрировал как свое личное, так и римское превосходство над самым мощным войском, какое только смог собрать Митридат, причем над войском под командованием первоклассного полководца. Сулла с частью легковооруженных солдат помчался после сражения к побережью, чтобы помешать Архелаю переправиться через Эврип, но потерпел неудачу; поэтому римский полководец вернулся в центральную Грецию, чтобы сурово расправиться с фиванцами: больше половины их территории он передал святилищам, чтобы возместить то имущество и деньги, которые сам же забрал из этих храмов для ведения осад. В Афинах Курион передал Сулле сторонников Аристиона; тот казнил их, но самого Аристона пока оставил в живых, афинянам же милостиво позволил


182
Часть I
сохранить свободу87. Тем временем Архелай, находившийся на своей базе в Халкиде, вовсе не бездействовал: его флот совершал набеги по всему побережью Греции, достиг Закинфа и уничтожил несколько судов, охранявших авангард новой римской армии под командованием Флакка, посланной правительством Цинны.
На своей базе в южной Греции Сулла получил известия о том, что армия Флакка высадилась на Балканах и движется к востоку, формально против понтийских армий, но в реальности для того, чтобы сменить его самого, если он не пожелает сотрудничать. Сулла направился в Фессалию, чтобы встретить там противника, но, когда он находился во фгиотийской Мелитее, до него дошли слухи, что земли, оставшиеся у него в тылу, и в особенности Беотию, разграбляет вновь собранное войско Митридата, состоящее из остатков сил Архелая вместе с 80-тысячной армией под командованием Дорилая, только что прибывшей в Халкиду. Поэтому Сулла повернул на юг, навстречу второму великому сражению этого лета; именно Архелай пожелал провести столь же масштабное генеральное сражение, как при Херонее88, и выбрал местность у Орхомена, примерно в 10 км к востоку от Херонеи, на самой обширной равнине Беотии, великолепно подходившей для понтийской конницы. Однако имелись здесь и неудобства: их создавали река Кефис, впадавшая в Копаидское озеро, болота вокруг него и маленькая, но судоходная речка Мелас, протекавшая мимо Орхомена и тоже терявшаяся в болотах.
Сулла принял вызов. На первый взгляд его стратегия могла показаться ошибочной, но он правильно использовал навыки солдат в шанцевых работах, которые привил им перед битвой при Херонее. Первым делом римляне прокопали через равнину ряд рвов шириной по три метра, чтобы сдержать понтийскую конницу и оттеснить войска Архелая на восточный, болотистый, край долины. Оба войска выстроились в боевые порядки, и противников отделяло друг от друга кратчайшее расстояние. Всадники Архелая попытались смести римлян и почти преуспели89. Теперь судьба Суллы зависела от того, сможет ли он сдержать эту конницу: он схватил меч (или знамя), сплотил вокруг себя пехотинцев90, и двум когортам правого крыла вместе с его собственными телохранителями удалось стабилизировать уязвимый участок. После этого поворотного момента римляне одержали решительную победу. Не помогла понтийцам и новая отчаянная атака всадников. Тем временем основные силы Архелая оказались так стиснуты между рвов Суллы, что на последнем этапе сражения некоторым понтийским лучникам даже не хватало места, чтобы натянуть тетиву, и приходилось стрелами, словно копьями, поражать врагов. Следующую ночь солдаты Архелая провели в своих укреплениях, запертые там вместе
87 Граний Лициниан 24 сл. (Greenedge-Clay, стр. 182); Павсаний 1.20.5; Страбон IX. 1.20.
88 Моммзен датирует битву при Орхомене 85 г. до н. э., но см.: Magie 1950 (А 67), П. 1: 107, примеч. 47; Sherwin-White 1984 (D 291): 140, примеч. 32.
89 Фронтин. Стратагемы. П.3.17; Плутарх. Сулла. 21.
90 Фронтин. Стратагемы. П.8.12; Аммиан Марцеллин. XVI. 12.41.


Глава 5. Митридат
183
с убитыми и ранеными; наутро Сулла вновь приблизился к вражескому лагерю на расстояние не более 200 м и продолжил копать рвы, запирая понтийцев в их собственных укреплениях. Чтобы прорвать осаду римлян, в бой вступили те понгийские войска, что находились до сих пор в лагере, но они потерпели поражение. Лагерь пал. Солдат Архелая постигла полная катастрофа: их преследовали и убивали, они сбивались с пути, попадали в болота и тонули. А их командир двое суток скрывался на болотах, а затем бежал на лодке в Халкиду.
Из остатков армий Митридата в Европе Архелаю удалось собрать лишь одно или два разрозненных подразделения, которых не было при Орхомене. Сулла же принялся опустошать Беотию, прежде всего прибрежные города напротив Эвбеи, в отместку за то, что те постоянно переходили с одной стороны на другую; после этого он снова собрался идти на север, в Фессалию, против Флакка. Однако еще в Беотии Сулла узнал, что Архелай хочет встретиться с ним. Архелай выступал с намного более слабой позиции, чем Сулла, и, хотя Митридат, вероятно, санкционировал этот дипломатический ход, его полководец не мог быть уверен, что царь примет итоги переговоров. В итоге Сулла и Архелай достигли полюбовной договоренности на условиях, которые в то время не вполне устраивали Митридата. Но в 86 и 85 гг. его позиции в Азии ослабевали, так что в конце концов понтийский царь вынужден был их принять. Согласно этому договору Митридат должен был удалиться из Азии и Пафлагонии, вернуть Вифинию Никомеду, а Каппадокию — Ариобарзану. Также он должен был передать Сулле семьдесят (или восемьдесят) полностью оснащенных кораблей и выплатить контрибуцию в размере 2 тыс. (или 3 тыс.) талантов. Сулла, со своей стороны, гарантировал Митридату сохранение его власти в Понте и в остальных областях его царства, а также должен был обеспечить ему титул союзника Рима. Эти условия ожидали согласования несколько месяцев, но Сулла не собирался менять свои требования. Тем временем он завязал личную дружбу с Архелаем, остававшимся в его лагере, пообещал ему 2,5 тыс. гектаров земли на Эвбее и величал его «другом и союзником римского народа», то есть обращался с ним несравненно лучше, чем со своим личным врагом Аристоном, которого казнил, дав ему яд. На зимние квартиры Сулла направился на север, в Фессалию, где он строил корабли и где его ожидал флот, собранный Лукуллом на Кипре, в Финикии и Памфилии. Семьдесят судов Архелая Сулла удерживал в Греции в качестве первого обеспечения своих требований или же в качестве ядра готового к атаке флота, на случай, если Митридат не согласится на выдвинутые в переговорах условия.
XI. Реакция в Азии, 86 г. до н. э.
После битвы при Херонее Митридат столкнулся с ростом волнений среди своих новых подданных-союзников в Азии. Он и раньше относился к ним с подозрением: в Пергаме он держал в заложниках шестьдесят арисгокра-


184
Часть I
тов из разных округов Галатии и теперь казнил их вместе с членами их семей — одних арестовали, прибегнув к хитрости, других перерезали на ужине, на который их пригласили. Трое выживших бежали, чтобы организовать восстание в Галатии. В Ионии Митридат решил окончательно разобраться с Хиосом, жителей которого он подозревал в нелояльности еще с тех пор, как некоторые хиосские суда столкнулись с его флагманом при осаде Родоса. Последовавшие события стали предупреждением для всех областей Азии о том, что их ждет, если они вызовут у Митридата подозрения. Царь уже потребовал конфискации имущества хиосцев, бежавших к Сулле; теперь его полководец Зенобий занял городские стены, разоружил граждан и отправил детей самых знатных хиосцев в Эритры в качестве заложников. В резком письме Митридат перечислил свои претензии к хиосцам и наложил на них штраф в 2 тыс. талантов. Они выплатили его, собрав храмовые украшения и женские драгоценности, но были обвинены в недостаче. Хиосцев — мужчин, женщин и детей — согнали в театр, а затем морем вывезли на военную базу Митридата в Черном море. (Этой депортации в стиле Ахеменидов помешали жители Гераклеи Понтийской, которые освободили многих хиосцев, когда те прибыли к побережью Черного моря.) После этого эфесцы, оплот «каппадокийской партии», открыто взбунтовались, отказались признавать долги и предприняли некоторые иные меры для сохранения политического единства; их примеру последовали и другие города от Смирны на севере до Тралл на юге. Митридат отправил армию, чтобы приструнить восставшие города — Колофон, Эфес, Гипепу, Метрополь, Сарды, захватить их и жестоко покарать. Желая предотвратить дальнейшие измены, Митридат даровал свободу всем городам, сохранившим ему верность, простил им долги, предоставил гражданство проживавшим в них иноземцам и отпустил на волю рабов;91 но отпадение городов продолжалось. Четверо его бывших сторонников в Смирне и на Лесбосе составили заговор, о котором один из них донес Митридату; говорят, последнюю встречу, на которой разрабатывался план, царь подслушивал лично, прячась под ложем. Заговорщики были подвергнуты пытке и казнены. Дальнейшее расследование показало, что в заговоре участвовало еще восемьдесят граждан Пергама. Разоблачения затронули и другие города. В общей сложности во время этой «охоты на ведьм», то есть на сторонников римлян, было убито 1,6 тыс. человек. (Если же говорить о реакции римлян, то в следующем году были убиты, покончили с собой или бежали к Митридату в Понт сторонники «каппадокийцев».) В какой-то момент в конце 86 г. до н. э. или в начале 85 г. до н. э. Кос и Книд, когда к ним явился Лукулл с флотом, отвернулись от
91 	О хиосцах см.: Афиней. VL266; о восстании см.: Аппиан. Митридатовы войны. 48; Орозий. VI.2.8. Об Эфесе см.: SIG 742. Представляется, что Митридат не симпатизировал низшим слоям, не входившим в сферу его политических интересов, см.: de Ste Croix 1981 (А 100): 525; Magie 1950 (А 67) I: 222—226; McGing 1986 (D 35): 126—130. Видимо, и низшие слои его в целом не поддерживали, см.: Bernhardt 1985 (А 10): 33—64.


Глава 5. Митридат
185
Митридата; Родос присоединил свои корабли к судам Лукулла, и, проплыв вдоль побережья Ионии, они вытеснили «каппадокийскую партию» из Колофона и Хиоса. Отныне господство Митридата на море, столь дорогое его сердцу, было поставлено под вопрос.
Темной лошадкой в римской конюшне была консульская армия Флак- ка, отправленная из Рима врагами Суллы. Она пересекла Эпир, Македонию и Фракию и двигалась по направлению к Византию. Но за свою жадность, жестокость и несправедливость Флакк приобрел дурную славу, поэтому в войске началось дезертирство и расшаталась дисциплина. Гай Флавий Фимбрия, которого обычно считают легатом Флакка92, захватил фасции и при поддержке войска изгнал Флакка. Низложенный полководец с позором спрятался в каком-то доме, затем бежал в Халкедон, а оттуда — в Никомедию, где укрылся за городскими стенами. Но Фимбрия преследовал Флакка даже там, вытащил из колодца, где тот спрятался, и обезглавил. Фимбрия сам назначил себя командиром консульской армии. Со временем режим Луция Корнелия Цинны, правившего в Риме, признал его таковым — циннанцам требовался решительный полководец. Вот они его и получили.
После столь малообещающего начала эта римская армия, которой теперь командовал умелый, пусть и «самозваный» полководец, начала добиваться успехов в Вифинии, хотя при этом и опустилась до возмутительного разграбления таких городов, как Никомедия и Кизик. Войско Фимб- рии несколько раз сразилось с подчиненными Митридата, в том числе в знаменитом сражении на реке Риндак, в котором понтийским войском командовали сразу четверо полководцев. Сын Митридата бежал с поля боя, чтобы присоединиться к отцу в Пергаме, но Фимбрия продвигался так быстро, что и самому царю пришлось поспешить на побережье в Пи- тану. Там Фимбрия почти полностью окружил его фортификациями, так что выход оставался только со стороны побережья. В то время возле этого побережья стоял Лукулл со своим флотом, но он отказался помочь Фимбрии загнать Митридата в угол, не желая отдавать врагам Суллы честь завершения войны; поэтому Митридат спасся морским путем, чтобы позднее встретиться с Суллой. Фимбрия бушевал в разных областях Азии, наказывая «каппадокийскую партию» и разоряя земли каждого города, который закрывал перед ним ворота. Он вероломно сжег Илион и перерезал его жителей, хотя они и впустили его в город.
Таким унижениям Митридат предпочел соглашение с Суллой, который теперь обладал флотом и мог преследовать его в Азии. Авторитетным посредником между ними стал Архелай, а выдвинутые Суллой условия около года ожидали своего часа и лишь затем стали обсуждаться. В ходе
92 	Плутарх. Лукулл. 2—3; Диодор. ХХХУШ.8; Ливий. Периохи. LXXX; Плутарх. Марий. 43; Magie 1950 (А 67) I: 226—228; Bulst 1964 (С 35): 319—320. Что касается статуса Фимбрии, то исследователи обычно называют его префектом конницы (praefectus equitum) и легатом (legatus); Аппиан называет его частным лицом (privatus) в штабе Флакка; вероятно, он был квесторием, см.: Lintott 1971 (С 100).


186
Часть I
торга Митридат мог использовать такие преимущества, как враждебность армии Фимбрии по отношению к Сулле, всё еще многочисленный понтий- ский флот и отчаянные финансовые трудности Суллы93.
XII. Дарданский мир, судьба Азии и счастье Суллы
Встреча Суллы с Митридатом состоялась в Дардане в Троаде, вероятно, осенью 85 г. до н. э.94. Митридат начал с жалоб на то, как римляне обходились с ним на западе Малой Азии до 89 г. до н. э.; в ответ Сулла произнес речь, которая начиналась рассказом о его собственных мероприятиях в Каппадокии в бытность его наместником Киликии, но завершалась констатацией актуальных фактов: предприятия Митридата в Греции потерпели крах и он потерял 160 тыс. человек. Сулла настаивал на принятии тех условий, которые он ранее уже наметил в разговоре с Архелаем; Мит- ридату пришлось согласиться, и в знак формального прекращения вражды Сулла по-дружески поцеловал его. Понтийскому царю пришлось заплатить контрибуцию в 2 тыс. талантов95, но в конечном итоге такую же сумму его полководец Зенобий потребовал в качестве репарации с одного только Хиоса. Также Митридат обязался покинуть спорную часть Пафла- гонии; цари Вифинии и Каппадокии должны были вернуться в свои царства, а Курион, легат Суллы, — проследить за этим после уничтожения Фимбрии. Пленные получали свободу, а дезертиры выдавались для наказания. Сулла получал также семьдесят кораблей и пятьсот лучников. Взамен Митридат был утвержден на троне своей богатой страны, не затронутой войной, и его Черноморская империя осталась неприкосновенной. Еще ни один царь, даже Антиох Великий, не отделывался так легко после полномасштабной войны с Римом.
Митридат отплыл через Боспор в свою понтийскую цитадель. Несмотря на полученный им титул «друга и союзника римского народа», его ожидали еще двадцать лет противостояния с Римом. На его счастье, за войной римлян с италийскими союзниками последовала гражданская война, да и у Суллы были дела на западе. Сулла настаивал на выполнении своих требований, но не дополнял их провокационными условиями, которые могли бы побудить царя к дальнейшему сопротивлению96. Что же касается Фимбрии, то с приближением Суллы его легионы выказали покорность последнему, а когда подстроенное Фимбрией покушение на Суллу не удалось и
93 О речи, приписываемой Саллюстием Митридату, см.: Raditsa 1969—1970 (D 54).
94 О датировке см.: Reinach 1890 (D 55): 190-206; Ormerod// САН IX1: 256; Magie 1950 (А 67) I: 229—231; П: 1110, примеч. 58; Liebmann—Frankfort 1968 (D 276): 183 сл.; Sherwin- White 1984 (D 291): 143-148.
95 Об этом сказано в: Плутарх. Сулла. 22.5; но у Мемнона говорится о 3 тыс., см.: Мемнон. FGrH 434 F 25.
96 Флор. 1.40; Badian 1970 (С 13): 19; Keaveney 1982 (С 87): 104-105, 122-127; Keaveney 1987 (С 94): 117-161; Sherwin-White 1984 (D 291): 144-148; McGing 1986 (D 35): 130.


Глава 5. Митридат
187
предложение о переговорах последним было отвергнуто, Фимбрия покончил с собой. Его легионы остались в Азии и позднее стали ее гарнизоном под командованием Мурены.
Урегулирование дел с городами Азии (компенсации, награды, административные и финансовые мероприятия на будущее) — всё это решалось на месте. На это Сулла потратил немало времени и оставался в Эфесе до 84 г. до н. э. И даже после этого он мешкал в Афинах — проходил посвящение в Элевсинские мистерии и присваивал библиотеки своих противни- ков-тиранов, прежде чем отплыть в Италию с огромным флотом в 1,2 млн кораблей и прибыть в Рим весной 83 г. до н. э. Города, сотрудничавшие с Митридатом, и «каппадокийская партия» в остальных общинах теперь дорого поплатились97. Порядка восьми или девяти городов Сулла наградил титулом «друзей римского народа» и сохранил за ними самоуправление: Хиос, Родос, карийские города Стратоникея, Афродисиада и Табы, некоторые ликийские города, Магнезия на Меандре и, далеко на северо- западе, Илион. Все они сопротивлялись Митридату. Родос получил даже обратно контроль над Переей, континентальным побережьем напротив острова, утраченный после Третьей Македонской войны98. На фоне таких исключений репарации, наложенные на другие города, выглядели еще более жесткими. Свои войска Сулла разместил на зимние квартиры по разным городам: каждому легионеру полагалось четыре тетрадрахмы в день, а центурионам — по пятьдесят драхм. Рабов, которых освободил Митридат, следовало вернуть хозяевам. Если города сопротивлялись этим мерам, то Сулла уничтожал в них и свободных, и рабов. Целые общины продавались в рабство, а городские стены срывались. Сулла вызвал в Эфес представителей городов и произнес публичную речь, обосновывая политику Рима по отношению к ним, начиная со времен Антиоха Ш и восстания Арисгоника, а в заключение обязал их уплатить все налоги за минувшие пять лет. В сумме азиатским городам предстояло заплатить ужасающую сумму в 20 тыс. талантов (вероятно, из них 8 тыс. талантов составляли репарации, а остальное — налоговые недоимки с 89 г. до н. э., то есть по 2,4 тыс. талантов в год). Учитывая зимовку войска и уничтожение частного и общественного имущества, эти меры нанесли провинции страшный удар, последствия которого сказывались еще очень долго99. Провинциалам приходилось брать ссуды под высочайший процент, закладывать
97 	У Мемнона (Мемнон. FGrH 434 F 25) сказано, что города, поддержавшие Митрида- та, получили «амнистию», но это не освободило их от ответственности. Наиболее жестоко Сулла обошелся с Адрамиттием, Клазоменами, Эфесом, Милетом, Митиленами, Перга- мом, Траллами и, возможно, Фокеей, а Кавн пострадал за нежелание подчиниться Родосу, см.: Keaveney 1982 (С 87): 110-112, 114-115.
98 О Хиосе см.: SIG 785; о Родосе см.: Страбон. XTV.2.3; Аппиан. Митридатовы войны. 61; Аппиан. Гражданские войны. V.7; о Стратоникее см.: OGIS 441; о Табах см.: OGIS 442; об Афродисиаде см.: Reynolds 1982 (В 226): 1—А\ о ликийцах см.: ILLRP 174—175; о Магнезии см.: Страбон. ХШ.3.35; об Илионе см.: Аппиан. Митридатовы войны. 53.
99 Азия была поделена на сорок четыре области (Кассиодор. Хроника (Greenidge—Clay, Ρ· 191)), вероятно, для прямого налогообложения, поскольку азиатских публиканов истребил Митридат, см.: Brunt 1956 (D 254).


188
Часть I
театры, гимнасии, порты и городские стены. Хотя Лукулл, квестор Суллы, был, как говорят, безупречно честен, общины Азии еще много лет оставались в ужасном положении, а некоторые распоряжения Суллы сенат утвердил или пересмотрел спустя некоторое время100. И пока еще не все непокорные были усмирены: Митилены продолжали сопротивление до 81/80 г. до н. э.; в конце концов их подчинил Минуций Терм101.
Разрушение городов, разорение уцелевших общин, освобождение рабов и официальное объявление об их возвращении хозяевам, уход флотов, контролировавших Эгейское море (сначала отплыл флот Митридата, затем — Суллы), — всё это привело к буйному расцвету пиратства. От захвата кораблей пиратские эскадры перешли к нападениям на крепости, порты и даже города, среди которых были остров Самос, ионийские Кла- зомены и карийский Ясос. Сообщается, что в храме Кабиров в Самофра- кии пираты награбили сокровищ на тысячу с липшим талантов, причем в то самое время, когда на этом острове находился сам Сулла102. Впрочем, несмотря на это, Сулла мог и не понимать, какое чудовище он породил и какой угрозой оно станет для всего Средиземноморья на долгие годы, вплоть до 67 г. до н. э.
Митридату повезло заключить мир на умеренных условиях и заручиться обещанием Суллы предоставить ему титул царя и «друга римского народа». Однако его перспективы, как и будущее Понта, оставались туманными. В Риме многие считали, что Дарданский мир не может расцениваться как справедливое наказание Митридата за его преступления: в конце концов, условия этого мира продиктовала всего лишь политическая группировка (возглавляемая Суллой), хотя какое-то время она и главенствовала в государстве. В будущем ничто не мешало Риму устроить новую провокацию с целью втянуть Митридата во вторую войну и вынудить его в полной мере поплатиться за первую. Относительную слабость понтийских войск вполне продемонстрировали пять легионов Суллы и даже более мелкие подразделения вроде войск Брутгия Суры; да и армия отступника Фимбрии тоже сумела победить полководцев Митридата. Эти открытия существенно повышали вероятность такой провокации, и всего через два года Мурена в ответ на просьбу Архелая вторгся в Понт103. Тем временем, между 83 и 80 гг. до н. э., Митридату пришлось заняться подавлением восстаний в своей Черноморской империи — в Колхиде и среди племен к северу и востоку от Киммерийского Боспора.
Сулла, напротив, повсюду одерживал победы, вернув Риму все завоеванные Митридатом территории менее чем за три года. Он превзошел Митридата даже в области пропаганды и формирования своего имиджа, хотя и использовал республиканские, а не иранские традиции. После того
100 Magie 1950 (А 67) I: 232-240; Brunt 1956 (D 254). Sherwin-White 1984 (D 291): 148, 244 сл.
101 Mattingly 1979 (D 283): 1494 с примеч. 10.
102 Аппиан. Митридатовы войны. 63.
103 Мурена утверждал, что Дарданский мир не ратифицирован, см.: Аппиан. Митридатовы войны. 64; Glew 1981 (D 19).


Глава 5. Митридат
189
как в карийской Афродисиаде Сулла посвятил Афродите двойной топор, греки прозвали его Эпафродитом, и это был ответ Митридату, который идентифицировал себя с Дионисом. После триумфа Сулла официально взял кошомен «Felix» («Счастливый») (а неофициально он носил его уже давно) — тоже в ответ на Митридатовы титулы «Великий» и «Царь царей»104. И если у Митридата имелись «историки на службе варварских царей, стремившиеся им угодить»105, то и среди сторонников Суллы были писатели, да и сам он оставил записки (commentarii), чтобы оказывать влияние на мнение современников и потомков. Теперь ему предстояло разделаться с врагами в Риме.
104 Веллей Патеркул. П.24; Аппиан. Гражданские войны. 1.76; Balsdon 1951 (С 18).
105 Дионисий Галикарнасский. Рижские древности. 1.4.3.


Глава 6
Р. Стер
СУАЛА
I. Сулла, Сульпиций и Марий
в 88 г. до н. э.
К концу 89 г. до н. э. многие в Риме, вероятно, испытывали облегчение. Падение Аскула означало, что Союзническая война по большому счету выиграна, хотя отдельные очаги сопротивления еще тлели. Но даже самый поверхностный прогноз на будущее должен был дать серьезные основания для опасений. Война была ожесточенной, и в Италии, несомненно, бурлило недовольство. На скупые уступки Рим пошел неохотно. Видимо, еще не все италийцы обрели гражданские права, а получившие их были включены в меньшинство триб, и всем было ясно, что римляне вознамерились предельно обесценить награду, которую союзники у них вырвали. Таким образом, италийский вопрос никак нельзя было назвать решенным: предстояла еще долгая борьба за хотя бы формальное равноправие; впрочем, италийцы могли утешаться тем, что в Риме еще остались люди, готовые защищать их интересы — каковы бы ни были мотивы этих людей.
Началом Союзнической войны римские политики воспользовались для сведения личных счетов, и это тоже не позволяло надеяться, что теперь возобладает дух примирения. Убийство Ливия Друза осталось безнаказанным, а раны, нанесенные неконструктивной деятельностью Бариева суда (quaestio Variana), так и не были исцелены. Война обусловила вынужденное затишье в политической борьбе, но, когда боевые действия закончилась, возобновление междоусобиц 90-х годов до н. э. могло лишь осложнить и без того непростую обстановку и еще больше снизить неизменно малую вероятность того, что в Риме возобладает комплексное и ответственное отношение к проблемам Италии. Можно было уверенно предсказать, что интересные события продолжатся и новые граждане сыграют в них важную роль.
В последние недели 89 г. до н. э. Сулла вместе со своим другом Квинтом Помпеем Руфом был избран на консульство, и его победа на выборах,


Глава 6. Сулла
191
возможно, казалась просто заслуженной и даже предопределенной наградой за военные победы в предшествующем году. Однако, судя по всему, у него неожиданно появился соперник — Гай Юлий Цезарь Страбон, эдил 90 г. до н. э., не занимавший претуры, но, тем не менее, желавший получить консульство. К сожалению, нет полной уверенности в датировке соискания Цезаря Страбона: вполне возможно, что он добивался консульства в 88 г. до н. э. на 87 г. до н. э. Но наиболее естественно истолковать рассказ Цицерона о том, как Цезарю Страбону воспротивились трибуны Публий Сульпиций и Публий Антисгий, в том смысле, что это произошло вскоре после их вступления в должность, в декабре 89 г. до н. э.1. Если это так, то следует подчеркнуть, что Цезарь Страбон был непосредственным соперником Суллы: они оба являлись патрициями, а потому не могли быть избраны одновременно. Это может отчасти объяснить, почему Цезарь Страбон решил добиваться консульства именно в этот год. Уже около десяти лет он находился с Суллой в плохих отношениях и, несомненно, был бы рад не допустить своего врага к магистратуре2. Вместе с тем консульство на 88 г. до н. э. обещало и другие преимущества. Конечно, освобождение от обязательных требований к карьере2а всегда считалось для политика выдающимся достижением и позволяло ему выделиться на общем фоне — видимо, именно поэтому Квинт Лукреций Афелла и предпринял при Сулле свою авантюру3. Но в 89 г. до н. э., вероятно, уже было очевидно, что консул следующего года получит еще одну награду — командование против Митридата.
Некоторые исследователи считают, что, даже если бы Цезарь Страбон стал консулом, он всё равно не мог бы рассчитывать на это командование ввиду своей сравнительной молодости и отсутствия военного опыта4. Но это не очевидно. Обычай по-прежнему требовал поручать важные военные задачи консулам; о силе этого обычая свидетельствуют обстоятельства, при которых Марий получил командование в войнах против Югурты и кимвров. В 89 г. до н. э. вряд ли можно было предсказать, что Сульпиций вскоре попытается решительно порвать с этой традицией. Поэтому если бы Цезарь Страбон сумел добиться консульства, то вполне мог бы получить и командование, то есть бесценную возможность прославиться и обогатиться. Вероятно, надеждой на командование против Митридата объ¬
1 Цицерон. 06ответах гаруспиков. 43; Брут. 226. Badian 1969 (С 12): 481 слл.; Katz 1977 (С 82); Keaveney 1979 (С 85); иное мнение см.: Mitchell 1975 (С 114): 201; lintott 1971 (С 99): 449 слл.
2 Keaveney 1979 (С 85): 454.
2а Виллиев возрастной закон (lex Villia annalis), принятый в 180 г. до н. э., устанавливал минимальный возраст занятия различных магистратур, порядок их прохождения и обязательные интервалы между ними (см. Astin 1957 (А 6)). Согласно этому или даже более раннему закону, консулом не мог стать человек, не занимавший претуры. Цезарь Страбон ее не занимал и, чтобы участвовать в консульских выборах, должен был получить освобождение от закона (Цицерон. Филиппики. XI. 11). — О.Л.
3 О форме его имени см.: Badian Ц JRS 1967: 227 сл.
4 Luce 1970 (С 101): 191; Keaveney 1979 (С 85): 453; противоположное мнение см.: Katz 1977 (С 82): 471 слл.


192
Часть I
ясняется и интерес к выборам 89 г. до н. э. еще одного необычного и несо- стоявшегося кандидата: Гней Помпей Страбон, консул этого года, пожелал снова, без перерыва, занять эту должность5. Но вряд ли хоть одному из Страбонов позволили участвовать в выборах6. Во всяком случае, избраны были Сулла и Помпей Руф, и вскоре после этого дочь Суллы вышла замуж за сына Помпея. Еще больше внимания привлек новый брак самого Суллы. Он развелся со своей женой Клелией, сославшись на ее бесплодие, и женился на Метелле, вдове Марка Скавра. Сообщается, что некоторые нобили осуждали такую самонадеянность Суллы, но Метеллы всегда охотно вступали в родство с талантливыми людьми, лишенными иных преимуществ: одним из таких людей был сам Скавр, а другим позднее стал Помпей Магн.
Амбиции Цезаря Страбона имели важные политические последствия — в основном в силу того, что Сульпиций оказал ему сопротивление. Публий Сульпиций (судя по всему, когномена «Руф» он не имел7), не только выдающийся оратор, но и известный сторонник Ливия Друза, Гая Кот- ты и Помпея Руфа, видимо, пообещал ускорить интеграцию италийцев в римское гражданское общество, которую в 91 г. до н. э. пытался начать Друз. К 88 г. до н. э. на практике это означало распределение новых граждан по всем тридцати пяти трибам и прекращение попыток обесценить их голоса путем зачисления этой категории граждан в несколько триб, голосующих последними, — будь то старые или вновь созданные трибы. Логично предположить, что данную меру Сульпиций собирался реализовать с самого начала, и в этом свете можно объяснить его выступление против Цезаря Страбона, добивавшегося для себя льготы. Наибольшую пользу из действий Сульпиция извлек Сулла, но выгодны они были и Помпею Руфу, товарищу Суллы по соисканию. Руф и раньше состоял в дружбе с Суль- пицием, а Сулла, возможно, считался в какой-то мере политическим единомышленником Ливия Друза8. На основании этого Сульпиций мог рассчитывать на то, что обеспечит себе если не активную поддержку, то хотя бы благожелательный нейтралитет двух консулов; что саму его программу они сочтут весьма привлекательной и ко всему прочему окажутся у него в долгу за его помощь на выборах.
Сложнее объяснить другой поступок Сульпиция, известный из источников: он наложил вето на законопроект о возвращении изгнанников, которым не дозволено было защищаться в суде, хотя позднее сам внес закон в интересах этих самых изгнанников. Вопрос о том, что это были за изгнанники, вызвал у исследователей много споров, и всем предложенным решениям сопутствуют те или иные возражения или трудности. Пожалуй, наиболее правдоподобным выглядит предположение, что под изгнанника-
5 Веллей Патеркул. П.21.2; Katz 1976 (С 80): 329, примеч. 6; иное мнение см.: Keaveney 1978 (С 84): 240.
6 О Цезаре см.: Katz 1977 (С 82): 62; противоположное мнение см.: Mitchell 1975 (С 114): 199.
7 Mattingly 1975 (С 111).
8 Gabba 1973 (С 55): 383 слл.


Глава 6. Сулла
193
ми имеются в виду жертвы Вариева суда (quaestio Variana)9. Но тогда возникает новая загадка: почему Сульпиций наложил вето на закон, позволявший возвратить в Рим выживших сторонников Ливия Друза, которые были друзьями самого Сулышция и разделяли его политические идеалы, и не в последнюю очередь — Гая Котгу? Здесь ничего нельзя утверждать с уверенностью, но вполне возможно, что Сульпиций снова попытался добиться расположения Суллы, который, по-видимому, противодействовал этой мере, особенно если за заблокированным Сульпицием законопроектом (автор которого неизвестен) стоял Марий10. Не исключено, что Сульпиций готов был еще ненадолго оставить своих друзей в изгнании, надеясь, что эта жертва побудит Суллу поддержать справедливое распределение новых граждан по трибам. Некоторые из друзей Сулышция вполне могли даже разделять его мнение.
Но если расчеты Сулышция выглядели именно так, то его постигло жестокое разочарование. Возможно, Сулла и разделял мнение Ливия Друза о необходимости восстановить авторитет сената, но делу италийцев он предан не был. Когда Сульпиций внес законопроект о распределении новых граждан (и вольноотпущенников) по тридцати пяти трибам, то встретил ожесточенное сопротивление не только старых граждан, но также Суллы и Помпея Руфа. С точки зрения Сулышция, это выглядело как непростительное предательство, и нетрудно понять, почему в ответ он прибег к насилию. Если он желал сохранить хоть какие-то шансы на проведение в жизнь своей программы теперь, когда Сулла и Помпей Руф не оправдали его надежд, ему срочно требовалась новая опора. Найти ее оказалось нетрудно. Руководство кампанией против Мигридата было поручено Сулле (а упоминание об этом в источниках может означать, что Помпей Руф, возможно, тоже желал его получить). Но у него еще оставался один потенциальный соперник — Марий, который не просто жаждал командования, но и был бы особенно рад отнять его именно у Суллы. Союз Мария и Сулышция представляется почти неизбежным, хотя сегодня и невозможно сказать, кто из них предложил его заключить. Однако условия этого союза не вызывают особых сомнений. Марий должен был обеспечить всю возможную поддержку (в основном со стороны всадников) предложению Сулышция о праве голоса для италийцев, а Сульпиций в благодарность за это должен был внести законопроект, предусматривающий лишение Суллы командования против Митридата и его передачу Марию; с конституционной точки зрения, это был куда более радикальный шаг, чем назначение Мария против Югурты: по крайней мере, тогда он занимал должность консула. Но первое время связанная с Митридатом часть сделки тщательно скрывалась.
Помимо закона о распределении новых граждан по всем трибам, Сульпиций внес также другие предложения: одно ограничивало размер
9 Keaveney 1979 (С 85): 455 слл.; иное мнение см.: Badian 1969 (С 12): 487 слл.; Lintott 1971 (С 99): 453.
10 Porra 1975 (С 118): 23 сл.


194
Часть I
долгов, которые мог иметь сенатор, второе предусматривало возвращение изгнанников, силой выдворенных за пределы государства (в данном вопросе он диаметрально изменил свою прежнюю позицию). Отчасти это могла быть услуга, оказанная Марию, если тот действительно поддерживал предыдущее предложение о восстановлении в правах изгнанников, на которое Сульпиций наложил запрет; но вне зависимости от взглядов Мария по этому вопросу Сульпиций наверняка считал, что после разрыва с Суллой у него больше не оставалось причин отказываться от возвращения своих друзей. Как ни странно, городскому плебсу Сульпиций не предложил никаких выгод, которые могли бы смягчить неприятие плебсом законопроекта об италийцах, поэтому старые граждане продолжали сопротивление. В предыдущем году зловещим финалом противостояния Сульпиция и Цезаря Страбона стало уличное насилие, и теперь трибун снова действовал без колебаний. Сообщается, что он окружил себя частной армией численностью в 3 тыс. человек и охраной из шестисот всадников, которых он называл своим «антисенатом»11. Если это правда, то Сульпиций, несомненно, подразумевал, что может положиться на защиту этих всадников, если сенат решит применить против него силу (как применил ее для уничтожения Гракхов и Сатурнина), и не имел в виду, что рассматривает их как альтернативный государственный совет. Несмотря на большую непопулярность законопроекта, консулы, видимо, опасались, что Сульпиций сумеет запугать участников голосования, и попытались воспрепятствовать принятию закона, провозгласив либо прекращение государственных дел (iustitium)lla, либо особые праздничные дни (feriae imperativae)12.
Беспорядки лишь усилились, и Сульпиций привел на сходку, созванную консулами, отряд своих вооруженных сторонников. Он заявил, что прекращение государственных дел незаконно, и потребовал немедленно отменить запрет, чтобы продолжить голосование по законопроекту. Консулы не подчинились, и Сульпиций стал им угрожать; разгорелись уличные бои, в которых погибло множество людей, в том числе и сын Помпея Руфа, позволивший себе безрассудную провокацию. Сам Руф спасся, а Сулла вынужден был укрыться в доме Мария, хотя позднее в своих мемуарах отрицал, что испытал такое унижение. Видимо, эти двое о чем-то договорились. Поскольку на тот момент Сулла занимал слишком слабую позицию, ему пришлось снять запрет на ведение государственных дел и позволить Сульпицию провести его законопроекты. В ответ Марий вполне мог ограничиться малыми уступками: возможно, он всего лишь пообещал Сулле безопасность. Любопытно было бы знать, изъявил ли Сулла намерение вернуться к осаде Нолы (она продолжалась еще с Союзнической войны, и именно этим Сулла и занимался, когда деятельность Сульпиция вынудила его вернуться в Рим) и отпустил ли его туда Марий. Если бы уже
11 Это свидетельство принимает: Keaveney 1985 (С 91): 54; с этим ученым не согласен, напр.: Badian 1969 (С 12): 485.
11а Iustitium— временное прекращение судопроизводства и других государственных дел, которое в кризисной ситуации могли объявить высшие должностные лица. — О. Л.
12 Ср.: Keaveney 1983 (С 91): 57.


Глава 6. Сулла
195
стало известно, что Сульпиций планирует отнять у Суллы командование против Митридата, то Марий, конечно, задумался бы, стоит ли позволять консулу воссоединиться с его армией, — но этот план хранился до поры до времени в тайне. Поэтому, когда Сулла покинул Рим — с благословения Мария или без оного, — он мог руководствоваться всего лишь тем соображением, что Нола для него — самое безопасное место.
Запрет на ведение общественных дел был отменен, и Сулла удалился в Кампанию. Его штаб-квартира находилась, вероятно, в Капуе, куда он заехал по дороге в Нолу13. Сульпиций же получил возможность принять свои законы, не встречая активного сопротивления (старых граждан, разумеется, устрашила угроза нового насилия), и Сулла обнаружил, что Марий его провел: был обнародован и одобрен законопроект о передаче Марию командования против Митридата, хотя Сулла, по крайней мере, не был лишен консульства — в отличие от Помпея Руфа, которого Сульпиций считал еще худшим предателем14. Теперь Сулла встал перед выбором. Он мог признать этот закон имеющим силу. Это означало бы глубокое унижение перед лицом противников, конец политической карьеры и, возможно, новую опасность для жизни. Либо Сулла мог попытаться отменить этот закон и вернуть себе командование. Вряд ли он колебался. Подобно Цезарю, Сулла являлся политическим аутсайдером: он был глубоко эгоцентричен, преследуя свои честолюбивые цели, и всегда был готов нарушить правила политической игры, лишь бы достичь желаемого. Но, в отличие от Цезаря, он имел четкое, уже вполне сложившееся к 88 г. до н. э. представление о том, какими мерами следует приводить Римское государство в порядок, а также, пожалуй, верил, что избран богами для выполнения этой задачи. Одно из его глубоких конституционных убеждений гласило, что не следует позволять трибунам проводить законы вопреки воле сената и консулов. Такое совпадение политического принципа и личной выгоды было для Суллы необыкновенно удобно, но от этого оно не становилось ложным. Если Сулла и колебался, то лишь потому, что не мог точно предсказать реакцию армии. Сулла, конечно, знал, что, если он поведет войско против Рима, то большинство сената и народа воспримет это весьма негативно, но если солдаты согласятся за ним последовать, то неодобрение всех остальных не будет иметь никакого практического значения, а победив, он сумеет навязать всем собственную интерпретацию событий.
Сулла довольно осторожно прощупал мнение войска: стал жаловаться на все обиды, нанесенные ему Марием и Сульпицием, и внушать солдатам подозрение (несомненно, ложное), что если Марий получит командование, то наберет другую армию, а их оставит в Италии, так что они не получат своей доли в богатой добыче от легкой войны с изнеженными жителями Востока. Вне зависимости от того, поверили ли легионеры в эту сказку, они сообразили, что от них ожидается, и призвали Суллу вести их на Рим.
13 Keaveney 1983 (С 91): 59.
14 См., однако: Keaveney 1983 (С 91): 60 сл.


196
Часть I
Однако, когда офицеры Суллы поняли, что происходит, все они вернулись в Рим, за исключением его квестора, которым почти наверняка был Луций Лукулл15. Поддержал Суллу и Помпей Руф, с которым он по-прежнему обращался как с коллегой, хотя и не ясно, когда Руф к нему присоединился — еще в Ноле или позднее, на марше. Когда в лагерь прибыли военные трибуны, отправленные Марием, чтобы принять командование, войско забило их камнями. Даже если Суллу и тревожили какие-то сомнения, их развеивали свидетельства божественного одобрения. Эти последние значили для него очень много, ибо у нас нет оснований сомневаться в глубине и искренности его религиозных чувств, хотя некоторые знамения, упомянутые им в воспоминаниях, могут вызывать подозрения16. Сперва успех пообещал Сулле прорицатель Посгумий, а затем, во сне, посланном Ма-Беллоной, консул и сам увидел, что сокрушит своих врагов.
Так начался поход Суллы на Рим. Этот его поступок ужаснул не только Сульпиция и Мария, но также сенат и народ. Поэтому сенат легко согласился отправить к Сулле несколько посольств, чтобы остановить его наступление. Но теперь Сулла был уверен в своих силах. Когда первое посольство сената спросило его, почему он идет против отечества, он дерзко ответил, что собирается освободить отечество от тиранов. Его солдаты зашли еще дальше: они избили и оскорбили послов. Двум следующим делегациям Сулла дал такой же ответ, а также направил через них приглашение (адресованное сенату, Сульпицию и Марию) встретить его за городом, на Марсовом поле. Правда, Сулла пообещал выполнить любое соглашение, достигнутое на этой встрече, но, пожалуй, здесь более показательно то, как он оценивал собственную значимость в отношениях с государственными учреждениями. Последнее посольство, которое Сульпи- ций и Марий инициировали в надежде выиграть время, попросило Суллу не подходить к городу ближе, чем на пять миль, чтобы сенат успел еще раз всё обсудить. Сулла и Помпей Руф пообещали встать лагерем (как и обязаны были сделать), но стоило послам уехать, как консулы продолжили марш.
Исход атаки на Рим с самого начала не мог вызывать сомнений, ибо у защитников города не было регулярных войск. Но ожесточенное сопротивление, которое встретил Сулла, заслуживает удивления. Даже невооруженные люди забрасывали его солдат с крыш камнями, пока он не пригрозил поджечь их дома, а когда армия Суллы наконец столкнулась с наспех собранным войском Мария, то чуть не обратилась в бегство, и лишь личная доблесть полководца заставила солдат устыдиться и удержать позиции. Но когда Сулла вызвал отряд, оставленный в резерве, Марий был оттеснен к храму Земли; он пообещал свободу рабам, которые примкнут к нему, но, когда это заявление не возымело действия, вынужден был бежать.
Сулла разместил войска по всему городу и вместе с Помпеем Руфом целую ночь следил за тем, чтобы ничто не нарушало спокойствия. На
15 Badian 1964 (А 2): 220; Levick 1982 (С 97).
16 Keaveney 1983 (Н 68).


Глава 6. Сулла
197
следующий день он созвал сенат и заставил его официально санкционировать свою личную вражду: Марий со своим сыном, Сулышций и еще девять человек, бежавшие вместе с этими тремя, были объявлены врагами государства за то, что подняли мятеж, сражались против консулов и обещали свободу рабам. Затем данное постановление сената было подтверждено законом. Эта беспрецедентная мера принесла Сулле очевидные преимущества. Теперь его интересы в полной мере и на постоянной основе были идентифицированы с интересами закона и порядка и даже самого государства (res publica), а его марш на Рим задним числом оправдан; это позволило ему незамедлительно осудить своих врагов на смерть в ситуации, когда чрезвычайное постановление сената (senatus consultum ultimum) было бы неуместно; лишив же их гражданства, он, как тогда казалось, исключил в дальнейшем возможность каких-либо жалоб на нарушение их прав. Но конституционные последствия данной меры давали серьезные основания для тревоги: она означала, что человека можно объявить виновным в преступлениях против государства и приговорить к смерти даже без всякой видимости суда. Видимо, это соображение, а не только родство с Марием через брак, и побудило Квинта Муция Сцеволу Авгура категорически отказаться называть врагом государства человека, оказавшего государству столько услуг, как Марий17. Людей, объявленных вне закона, тщательно разыскивали, но убит был только Сулышций, преданный рабом. Марий, пережив немало романтических приключений, нашел укрытие в Африке, где к нему присоединились некоторые другие изгнанники, в том числе его сын18.
Все законы, проведенные Сульпицием с того момента, как консулы прекратили ведение государственных дел, отныне были объявлены недействительными на том основании, что они были приняты с применением насилия. Так Сулла вернул себе командование против Митридата, а Помпею Руфу — консульство; распределение по всем трибам италийцев, получивших гражданство, было аннулировано. Если бы Сулле хватило мудрости и великодушия вновь провести этот закон от собственного имени, в дальнейшем это позволило бы избежать многих потрясений и кровопролития. Однако он предпочел провести совсем другие законы. Об этих конституционных мероприятиях сообщает только Аппиан, и в его рассказе многое неясно, однако нет оснований ставить под сомнение его свидетельство о законодательстве 88 г. до н. э. и объявлять его всего лишь ретроспекцией законов, принятых в диктатуру Суллы19. Во всяком случае, главная цель Суллы не вызывает сомнений уже на этом этапе: преградить путь любым магистратам, особенно трибунам, действующим с опорой на народ и без учета желаний сената (или вопреки им), и в целом усилить сенат и восстановить его доминирование в государстве; актуальность этой задачи стала весьма очевидна, поскольку сенат проявил несомненную слабость в противостоянии сперва с Сульпицием, затем — с
17 Валерий Максим. Ш.8.5; Bauman 1973 (С 21); Katz 1975 (С 79).
18 Carney 1961 (С 39): 112 сл.
19 Keaveney 1983 (С 91): 81 сл.


198
Часть I
Суллой. Поэтому последний запретил вносить законопроекты в народное собрание без предварительного одобрения сената, а также восстановил «Сервиеву» организацию центуриатных комиций (см.: КИДМ VII: 244 сл.), устранив зависимость процедуры голосования от разделения граждан на трибы (это представляется более вероятным, чем альтернативное толкование, согласно которому Сулла лишил трибутные комиции законодательной власти), чтобы, как простодушно отмечает Аппиан, голосование осталось в руках богатых и мудрых людей, а не бедных и дерзких, а также сделал сенаторами три сотни лучших граждан20. Кроме того, были приняты меры для ограничения трибунской власти, о которых, к сожалению, нет подробных сведений; не исключено, что они послужили прообразом для тех ограничений, которые были введены в диктатуру Суллы. Кроме того, Сулла осознавал, что Союзническая война вызвала финансовый кризис, который усугубился, когда Митридат захватил Азию. Сулла провел закон о списании десятой части долгов и на будущее установил фиксированный ссудный процент. Наконец, сообщается, что он основал колонии, и, хотя в реальности, по-видимому, не было выведено ни одного поселения, вполне возможно, что Сулла намеревался это сделать. Он как никто другой должен был понимать, что благоразумие требует демобилизовать и распустить армии, воевавшие в Союзническую войну, а также, быть может, надеялся сократить численность городского плебса.
Хотя античные авторы не обвиняют Суллу в том, что он провел свои законы силой, присутствие в городе его войск стало самой лучшей гарантией беспрепятственного принятия этих мер; впрочем, нет сомнений в том, что многие сенаторы, как бы сильно они ни осуждали лично Суллу и его марш на Рим, сочли его законодательство вполне приемлемым. Но, для того чтобы Сулла мог предстать в образе освободителя и защитника закона и порядка, войско следовало вывести из города, как только в нем отпадет жизненная необходимость. Поэтому, когда законы Суллы были приняты, он отослал войско обратно в Капую. Но после того как фактор устрашения исчез, вновь дала о себе знать оппозиция. Друзья изгнанников начали агитацию в их пользу, и пошли слухи о заговорах против Суллы и Помпея Руфа. Однако Сулла знал, что, если он слишком открыто вмешается в выборы, это повредит его имиджу, поэтому воздержался от неуместного давления. Итоги выборов стали еще одним доказательством его непопулярности. Его племянник Секст Ноний Суфенат не смог добиться трибуната, и, хотя Сулла сумел предотвратить избрание на эту должность Квинта Сертория, Сулле так и не удалось воспрепятствовать племяннику Мария, Марку Марию Гратидиану. На консульских выборах Публий Сервилий Ватия, которого поддерживал Сулла, тоже проиграл, хотя совсем недавно отпраздновал триумф за победу в какой-то претор- ской провинции. Избранные консулы, возможно, были друзьями: эту должность заняли Гней Октавий, не поддерживавший контактов с Сул-
20 	Gabba 1958 (В 40): 171 сл.


Глава 6. Су яла
199
лой, но считавшийся противником реформ, и Луций Корнелий Цинна, победа которого, видимо, дала надежду друзьям изгнанников, хотя он и не имел связей с Марием и на момент выборов ничто не указывало на его сочувствие делу новых граждан21. Вероятно, прежде чем дать согласие на оглашение результатов выборов, Сулла предпринял необычную меру: с обоих избранных консулов он взял клятву соблюдать его распоряжения. Вряд ли он мог надеяться на то, что эта клятва свяжет им руки, но, во всяком случае, если бы после этого Цинна внес изменения в законы Сул- лы, то оказался бы преступником перед богами и людьми и дал бы Сулле религиозные и моральные основания для любых карательных мер, какие тот сочтет уместными.
Отныне соображения личной безопасности, данные войскам обещания и ход войны с Митр ид атом единогласно и настоятельно требовали немедленного отъезда Суллы из Италии. Однако он волновался за жизнь Помпея Руфа. Поэтому он представил сенату и народу предложение назначить своему коллеге Италию в качестве провинции и передать ему войска, находящиеся под командованием Помпея Страбона. Отзыву Страбона воспрепятствовал трибун Гай Геренний, наложивший вето на это предложение22, однако Руф всё же выехал, чтобы принять командование армией. Вскоре после прибытия он подвергся нападению и был убит солдатами, которые почти наверняка выполняли распоряжения Помпея Страбона. Тот высказал им неодобрение, но никаких дисциплинарных мер больше не принял, и с этих пор никто уже не пытался лишить его командования.
II. 	Времена Цинны (Cinnanum tempus),
87—84 гг. до н.э.
Первым делом — возможно, еще до вступления в должность — Цинна поручил трибуну 87 г. до н. э., Марку Вергилию (или Вергинию), инициировать судебное обвинение против Суллы. Цинна, судя по всему, видел свою задачу не в том, чтобы изгнать Суллу из Италии — тот уезжал по доброй воле, — но в том, чтобы лишить его империя, добиться его осуждения и тем самым воспрепятствовать его отъезду на войну23. Эта уловка не удалась: несомненно, все в Риме слишком хорошо помнили, чем закончилась предыдущая попытка отнять командование у Суллы; тот проигнорировал вызов трибуна и отправился на войну с Митридатом, оставив часть войска под командованием Аппия Клавдия для продолжения осады Нолы. Во всяком случае, Цинна доказал, что свои выгоды Сулла ставит выше, нежели уважение к закону и порядку, но затем консул за¬
21 Katz 1976 (С 81): 505 сл.; Keaveney 1983 (С 91): 76 слл.
22 Саллюстий. История. П.21; Badian 1955 (С 5): 107 сл.; иное мнение см.: Twyman 1979 (С 148): 187 слл.
23 Keaveney 1983 (С 91): 85 сл.; иное мнение см.: Bennett 1923 (С 24): 7.


200
Часть I
нялся более серьезным делом и атаковал наиболее уязвимые части законодательства Суллы.
Впрочем, если верить Аппиану, вначале новые граждане-италийцы по наущению друзей изгнанников возобновили агитацию за справедливое распределение по тридцати пяти трибам, и, чтобы заинтересовать Цинну их проблемами, потребовалась большая взятка. Как бы то ни было, едва Цинна заявил о поддержке новых граждан, обстановка тут же накалилась. Как и следовало ожидать, Октавий занял противоположную позицию, и обе партии вооружились кинжалами. Когда Цинна обнародовал законы о распределении новых граждан и вольноотпущенников по всем трибам и о возвращении изгнанников, Октавий убедил большинство трибунов наложить вето24. Это подтолкнуло новых граждан к мятежу против трибунов, и не исключено, что было принято чрезвычайное постановление сената (senatus consultum ultimum). Октавий привел своих сторонников на форум по Священной дороге и разделил враждующие партии, хоть и уклонился от встречи с Цинной. Но затем, якобы по собственной инициативе, люди Октавия бросились на новых граждан и многих убили. Стремительные и решительные действия Октавия застигли Цинну врасплох. Благодаря численному превосходству своих сторонников последний рассчитывал на победу. После неудачной попытки пообещать свободу рабам Цинна покинул Рим и начал объезжать соседние города, в том числе Ти- бур и Пренесгу, чтобы собрать людей и деньги и силой оружия восстановить свое положение. К нему присоединилось несколько выдающихся сторонников, в том числе Квинт Серторий и два трибуна — Гай Милоний и Марий Гратидиан. В конце концов рядом с ним оказалось целых шесть трибунов этого года, хотя и неясно, когда именно отдельные лица покинули город: вполне вероятно, что некоторым трибунам не нравились предложения Цинны, но еще меньше им понравились решения сената относительно Цинны, поэтому они перешли на сторону последнего.
Сенат быстро решился, во-первых, лишить Цинну консульства и, во- вторых, объявить его врагом (hostis) на основании того, что, будучи консулом, он в чрезвычайных обстоятельствах (а это предполагает, что действовало чрезвычайное постановление сената — senatus consultum ultimum) покинул Рим и обещал свободу рабам. На его место был избран Луций Корнелий Мерула, фламин Юпитера, позднее, впрочем, утверждавший, что не желал этой должности. Он не состоял в родстве с Суллой (возможно, это обстоятельство было немаловажным), а его жреческая должность накладывала на него такие строгие запреты, что Октавий, по сути, остался единственным консулом25. Мерула, вероятно, был избран консулом в народном собрании, но постановление сената, направленное против Цинны, так и не было утверждено законом26. Тем временем Цинна добрался до своей цели — до Нолы, которую осаждало войско, оставленное Суллой.
24 	Это свидетельство принимает: Katz 1976 (С 81): 498 сл.; оспаривает: Gabba 1958 (В 40): 182.
“ Ср.: Katz 1979 (С 83).
26 Bennett 1923 (С 24): 8 слл.; Bauman 1973 (С 21): 286 слл.


Глава 6. Сулла
201
Сперва Цинна подкупил офицеров в Капуе, а затем — солдат и обратился к ним с эффектным выступлением. Перед войском он предстал в консульских регалиях, но затем отбросил свои фасции и, видимо, рассматривая армию как народное собрание, произнес перед ней речь в подлинно популяр ском стиле: он сказал собравшимся, что консульство — это их дар, ибо именно они, то есть народ, избрали его, но теперь сенат, сместивший его без согласия народа, пренебрег властью последнего и насмеялся над институтом народных выборов. Вскоре это обращение возымело желаемый эффект. Солдаты подняли Цинну, посадили на курульное кресло, возвратили ему фасции и заявили, что он остается консулом. Они пообещали последовать за ним, куда бы он их ни повел, и офицеры принесли ему присягу, а затем привели к ней своих подчиненных. Базируясь под Нолой, Цинна продолжал посещать италийские города, утверждая, что пострадал за попытку отстоять их интересы. Ему удалось собрать значительную сумму денег и зачислить в войско немало солдат, а из Рима к нему прибывали всё новые сторонники. Октавий и Мерула начали укреплять Рим и попытались набрать войско в городах, сохранивших им верность, а также в Цизальпийской Галлии. Они также призвали на помощь отечеству Помпея Страбона, который сохранял контроль над своей армией, но не участвовал в событиях 87 г. до н. э.
К этому времени Марий, находившийся в Африке, получил вести о назревавшем конфликте и увидел возможность для возвращения. Высадившись в Этрурии, он предложил свои услуги Цинне, который признал его проконсулом и отправил ему соответствующие инсигнии. Но Марий проявил щепетильность и отказался от них. Он объезжал город за городом, напоминая о своих былых победах и обещая добиться распределения новых граждан по всем трибам. К тому времени, как он добрался до Цинны, он уже успел собрать б тыс. человек, многие из которых были рабами, освобожденными из эргасгулов2ба. Сообщается, что Серторий не желал принимать Мария в союзники, но, когда Цинна сказал, что это он пригласил Мария присоединиться к ним, Серторий уступил.
Помпей Страбон встал лагерем за Коллинскими воротами, но больше ничего не предпринимал. Его противники утверждали, что, приложив некоторые усилия, он мог бы подавить затею Цинны в зародыше. Но куда больше Цомпея Страбона интересовало второе консульство, и он не собирался никого поддерживать, пока не прощупает обе стороны. Цинна разделил свое войско на три части: сам он вместе с Гнеем Папирием Карбоном возглавил основные силы, стоявшие возле Коллинских ворот, отряд Сертория разместился на левом берегу Тибра, выше Рима, а отряд Мария — ниже по течению, за Остийскими воротами. Цинна стремился заморить Рим голодом и добиться его капитуляции. Выше и ниже города через Тибр были переброшены мосты, чтобы отрезать продовольственные поставки, а Марий захватил и разграбил Остию, воспользовавшись пре-
26а Эргастулы —в сельских поместьях подземные тюрьмы для опасных или про¬
винившихся рабов. — Ο.Λ.


202
Часть I
дательсгвом Валерия, офицера ее гарнизона. Помимо того, Цинна отправил отряд на север (вероятно, под командованием Мария Гратидиана): он захватил Аримин и отрезал для Октавия возможность получения подкреплений из Цизальпийской Галлии. К этому времени Помпею Страбону не удалось получить от Цинны и Мария желаемых обещаний, поэтому он наконец вступил с ними в борьбу и сразился с Серторием в окрестностях Яникула; эта стычка не принесла решающих результатов. Тогда сенат, отчаянно нуждавшийся в поддержке, принял постановление о предоставлении гражданства всем сдавшимся союзникам, которые еще его не получили. Он надеялся, что эта запоздалая оппортунистическая мера обеспечит ему массовые подкрепления, но, несмотря на большие обещания, набрано было едва ли шестнадцать когорт. У Октавия и Мерулы остался только один потенциальный союзник, к которому они еще могли обратиться, — Квинт Цецилий Метелл Пий, претор 89 г. до н. э., до сих пор продолжавший борьбу с самнитами. Октавий и Мерула поручили Метеллу Пию заключить мир с самнитами на любых условиях, какие окажутся совместимы с достоинством Рима, и прийти на помощь столице. Но самниты потребовали предоставить гражданство не только им, но и тем, кто бежал к ним, возвратить всех пленных и дезертиров, находившихся у римлян, а также взятую римлянами добычу. При этом самниты отказались возвращать собственную добычу. Метелл не пожелал заключить мир на столь позорных условиях, и сенат поддержал его решение. Марий и Цинна туг же воспользовались возможностью, выполнили все требования самнитов и получили их поддержку.
Еще одно предательство дало осаждающим шанс захватить Рим. Военный трибун Аппий Клавдий266 открыт Марию ворота Яникула, а тот впустил Цинну и его солдат. Однако Октавий, получив от Помпея Страбона подкрепление в составе шести когорт, оттеснил нападавших за Тибр; Ми- лоний, командовавший конницей Цинны, погиб. Октавий мог одержать решающую победу, но Помпей Страбон помешал ему развить успех. Страбон не желал, чтобы война закончилась до консульских выборов, ибо тогда его услуги утратили бы рыночную стоимость. Прибытие Метелла Пия, который вполне мог выступить кандидатом в консулы на 86 г. до н. э., побудило Помпея Страбона вновь заинтересоваться возможной сделкой с Цинной и возобновить переговоры с ним за спиной у Октавия. Однако если курьезный рассказ Плутарха основан на фактах, то Цинна в ответ попытался подкупить армию Страбона и организовать убийство полководца и его сына*  27. Но к тому времени войска Октавия и Помпея Страбона косила чума, самой известной жертвой которой стал сам Страбон. Когда он уже умирал, разразилась гроза и в его палатку ударила молния. От шока полководец впал в беспамятство, но, когда сенат отправил Гая Кассия (возможно, консула 96 г. до н. э.) для принятия командования войском
266 Этот трибун не идентичен Аппию Клавдию, которому Сулла поручил командование войском под Нолой, и, вероятно, является его двоюродным братом. — О.Л.
27 Плутарх. Помпей. 3; см.: Keaveney 1982 (С 88): 112 сл.


Глава 6. Cyjua
203
Помпея Страбона, негодование быстро привело последнего в чувство. Однако через несколько дней он умер, и его армия в конце концов перешла под начало Октавия. Помпей Страбон никогда не пользовался популярностью, а его недавнее поведение еще больше усилило всеобщую неприязнь к нему. Его похороны сопровождались серьезными беспорядками; его тело вытащили из погребальных носилок и изваляли в грязи; чтобы спасти его от ярости толпы, пришлось вмешаться трибунам и некоторым другим сенаторам.
Тем временем атакующие разработали план, позволявший отрезать Рим от всех потенциальных источников продовольствия. Марий направился в города, где хранилось зерно; он взял Анций, Арицию, Ланувий и другие места, некоторые — благодаря предательству; затем вместе с Цинной предпринял наступление по Аппиевой дороге, рассчитывая навязать Риму свою волю, прежде чем его защитники найдут новый источник продовольствия. Полководцы остановились примерно в 20 км от Рима, вероятно, в окрестностях Ариции28. Октавий, Метелл Пий и Публий Лици- ний Красе (вероятно, консул 97 г. до н. э., а не его сын) заняли позицию на Альбанской горе. Боевой дух их войск неуклонно снижался. Солдаты, недовольные Октавием, предложили командование Метеллу; его отказ, продиктованный щепетильностью, привел к массовому дезертирству. Красе по-прежнему желал сразиться с противником, но Метелл Пий, видя уныние войска, попытался вступить в переговоры с Цинной и согласился признать его консулом; однако Октавий, с одной стороны, и Марий — с другой помешали им достичь соглашения. Поэтому Метелл прекратил сопротивление и отбыл в Африку. Цинна снова пообещал свободу рабам в Риме, которые присоединятся к нему; на этот раз нашлось много желающих. Сенат, опасаясь, что голод вызовет мятежи, отправил к Цинне послов для мирных переговоров. Первым делом Цинна задал вопрос, явились ли они к нему как к консулу или как к частному лицу. Как ни странно, по этому вопросу послы не имели инструкций, поэтому они вернулись в Рим, откуда всё новые и новые перебежчики, как свободные, так и рабы, переходили на сторону Цинны и Мария, ведь последние продолжали наступление, не дожидаясь возвращения послов, и, в конечном счете, встали лагерем под стенами города.
Сенат не считал справедливым лишать консульства Мерулу, который не сделал ничего дурного, но Мерула, возможно, надеясь спасти свою жизнь, настаивал на том, что никогда не желал этой должности, и, в конце концов, отрекся от нее добровольно, предложив даже выступить в качестве посредника. К Цинне сенат направил еще одно посольство с поручением обратиться к нему как к консулу, и Цинна принял послов как консул, восседая на трибунале. Они просили его лишь об одном: дать клятву, что, вступив в Рим, он не устроит кровопролития. Но Цинна отказался в этом поклясться. Правда, он пообещал, что по доброй воле не станет причиной чьей-либо смерти, однако посоветовал Октавию держать¬
28
Bennett 1923 (С 24): 20 слл.


204
Часть I
ся подальше, что прозвучало настораживающе. Во время этих переговоров рядом с креслом Цинны стоял Марий, храня мрачное и зловещее молчание. Наконец послы пригласили Цинну и Мария войти в Рим, но Марий с горькой улыбкой отказался, сказав, что как изгнанник не имеет на это права. Поэтому Цинна отправился в город в одиночестве и обнародовал закон — либо своей властью, либо через посредство трибунов — о возвращении не только Мария, но и всех изгнанников; вместе с тем сообщается, что Марий дождался результатов голосования всего лишь трех или четырех триб и тут же вступил в Рим в сопровождении своей личной охраны, сформированной из освобожденных рабов — бардиеев.
Друзья советовали Октавию бежать, но он, помня, вероятно, о постановлении, которое сам провел насчет Цинны, ответил, что никогда не покинет город, пока остается консулом, и сел на свое курульное кресло на Яникуле. Отряд конницы под командованием Гая Марция Цензорина напал на Октавия, но тот отказался спасаться бегством и был убит на месте. Его голову принесли Цинне, а затем выставили на рострах: впервые римского консула постигла такая судьба. С его смертью началось истребление противников и личных врагов, за которое Цинна нес не меньшую ответственность, чем Марий29. Большинство из них даже формально не привлекалось к суду: Гай и Луций Цезари, Публий Красе и его старший сын, Марк Антоний и другие были схвачены и уничтожены без всяких церемоний, хотя красноречие Антония чуть было не спасло ему жизнь. Во всех этих случаях особая мстительность Мария проявилась лишь дважды: когда он, как сообщается, высказал желание собственноручно убить Антония и когда отказал в пощаде Квинту Анхарию. Для несчастного Мерулы и Квинта Лутация Катула, старого соперника Мария, была устроена видимость народного суда; оба покончили с собой, не дожидаясь приговора. В должности фламина Юпитера Мерулу сменил молодой Гай Юлий Цезарь, который позднее, в 84 г. до н. э., женился на дочери Цинны. Зная о дальнейших событиях, можно предаваться увлекательным, хотя и праздным домыслам в связи с этим назначением, однако Цезарь, повидимому, так и не был инавгурирован. Вполне возможно, что помимо тех, чьи имена названы в источниках, жертв было немного. Причины убийства некоторых из этих людей просто неизвестны: вероятно, те из жертв, кого Марий не отметил как старых врагов или ложных друзей, были уничтожены потому, что противодействовали Цинне или участвовали в обороне Рима. Однако важно отметить, что ни один из них не имел каких-либо иных связей с Суллой30. Остальные противники Мария и Цинны, согласно Аппиану, были смещены с должностей. Вероятно, именно тогда Аппий Клавдий, командир войска под Нолой, возвратившего Цинне консульство, был вызван трибуном в суд, а когда не явился, то был лишен империя и изгнан; и хотя об этом нет свидетельств; Метелла Пия, по-видимому, постигла та же участь.
29 Bennett 1923 (С 24): 31.
30 Bennett 1923 (С 24): 32; Keaveney 1984 (С 93): 115 слл.


Глава 6. Сулла
205
В отношении самого Суллы были предприняты исчерпывающие меры. Он был объявлен врагом (hostis)31 и лишен жреческой должности (видимо, это был понтификат, а не авгурат)32, его имущество было конфисковано, его дом — разрушен, его законы — отменены. Однако его жена, Метелла, бежала вместе с детьми из Рима и присоединилась к Сулле в Греции. Тем временем освобожденные рабы, составлявшие немалую часть войска Мария и Цинны, и особенно бардиеи, пользовались предоставленной им безнаказанностью, чтобы грабить и убивать. В конце концов, после нескольких предостережений со стороны Цинны, их окружили и перебили галльские войска (возможно, под командованием Сертория). Античные авторы по-разному оценивают роль Цинны и Сертория в принятии и исполнении этого решения и по-разному датируют его (до или после смерти Мария), в зависимости от своего желания или нежелания оправдать Цинну за счет Мария и от своего отношения к Серторию; выяснить истину, скрытую за этими завесами предубеждений, вряд ли возможно. Марий и Цинна стали консулами 86 г. до н. э., так что Марий наконец-то получил седьмое консульство, которое, по его словам, было ему предсказано. Не вполне ясно, какая процедура использовалась для их назначения. Враждебные источники утверждают, что выборы вообще не проводились ни в этом году, ни в следующих, пока Цинна держал власть в своих руках. Однако более вероятно, что выборы всё же состоялись, но допущено к ним было всего два кандидата33. Исполнение предначертанного, видимо, не сделало старого и ожесточенного Мария более сговорчивым: в первый день своего консульства он приказал сбросить с Тарпейской скалы некоего Секста Луцилия (или Лициния), трибуна 87 г. до н. э. Марий предвкушал войну против Митридата, но не прошло и четырнадцати дней, как консула постигла смерть — вероятно, от воспаления легких. В похороны Мария внес разнообразие его квестор Гай Флавий Фимбрия34, устроивший покушение на верховного понтифика Квинта Муция Сцеволу. С этого началось так называемое «владычество Цинны», оценить которое невероятно сложно, поскольку обрывочные сведения источников пронизаны коварным влиянием той безальтернативной версии событий, которую после своей победы распространял Сулла35. В историографии предпринимались обстоятельные исследования с целью выявления отношения современников к Цинне и его правлению36. Здесь можно сделать несколько общих замечаний. Видимо, с самого начала многие сенаторы испытывали к Сулле смешанные чувства. Даже если они одобряли законы, проведенные Суллой после вступления в город, сам его поход на Рим внушал им глубокий ужас. Желание предотвратить повторение событий 88 и 87 гг. до н. э., вероятно,
31 Bennett 1923 (С 24): 29; Bauman 1973 (С 21): 290 слл.; иное мнение см.: Bulst 1964 (С 35): 319; Hackl 1982 (С 71): 236.
32 Badian 1968 (С 11): 38 сл.; Keaveney 1982 (С 90).
33 Bennett 1923 (С 24): 37; см. Аппиан. Гражданские войны. 1.77.354 (о 85 г. до н. э.).
34 О должности Фимбрии см.: Iintott 1971 (С 100).
35 Badian 1964 (А 2): 206 слл.
36 Badian 1964 (А 2): 216 слл.; Badian 1964 (В 2); Keaveney 1984 (С 93): 118 слл.


206
Часть I
побудило многих остерегаться обеих крайностей и возложить надежды на примирение. Но, если при режиме Цинны сенаторы оставались в Риме и даже занимали должности, это еще не означает, что они всей душой поддерживали Цинну или особенно сильно ненавидели или боялись Суллу. Тем, кто не ощущал угрозы для своей жизни, не было нужды покидать Рим, тем, кто желал посещать сенат или добиваться должностей, приходилось для этого оставаться в городе, и мало кого соблазняла перспектива присоединиться к Сулле в то время, когда его планы и намерения были еще неясны. Однако политики, которых удерживало в Риме честолюбие, несомненно, были недовольны тем, что Цинна и Карбон год за годом занимают консульство, блокируя продвижение всех остальных. Нет никаких свидетельств того, что, подобно помпеянцам в 49 г. до н. э., Сулла когда- либо рассматривал всех, кто остался дома, как врагов. В 86 г. до н. э. сул- ланцами, в сущности, были только офицеры Суллы. В Греции к нему присоединилось некоторое количество беженцев, но тогда еще никто не знал, что Сулла поспешно завершит войну с Митридатом и с войском вернется в Италию. Поэтому люди, считавшие необходимым покинуть Рим, не всегда направлялись в лагерь Суллы. Среди тех, кто избрал иной путь, наиболее известны Метелл Пий, нашедший пристанище в Африке благодаря связям своего отца, Метелла Нумидийского, и Марк Красе, укрывшийся в Испании, где имела влияние его семья.
Наши сведения о событиях тех лет скудны и едва ли позволяют комплексно оценить политику режима, если он вообще проводил хоть какую- то политику37. Хотя в 87 г. до н. э. Цинна и предпринял попытку возродить законопроект Сульпиция о распределении новых граждан по трибам, он, видимо, не спешил воплотить эту меру в жизнь: в ходе ценза 86 г. до н. э. было насчитано всего 463 тыс. граждан, следовательно, широкие массы италийцев, получивших гражданство, так и не были зарегистрированы. Цензорами стали Луций Марций Филипп и Марк Перперна. Филипп приобрел дурную славу, исключив из сената собственного дядю, изгнанника Аппия Клавдия. Сообщается также о мерах, предпринятых для облегчения экономического кризиса. В 86 г. до н. э. консул-суффект Луций Валерий Флакк провел закон о списании трех четвертей долгов (консервативные источники, разумеется, осуждают эту меру), а еще год или два спустя преторы при поддержке трибунов разработали эдикт, позволявший восстановить финансовую стабильность: в нем подтверждалось формальное соотношение между денарием и ассом, которое ранее было подвержено неофициальным колебаниям38. Затем один из преторов, Марк Марий Гра- тидиан, опередил своих коллег и трибунов и опубликовал этот эдикт от своего имени, желая снискать благодарность за него. Он надеялся, что обретенная популярность принесет ему консульство, но его расчеты не оправдались, хотя он всё же стал народным героем и его статуи появились по всему городу.
37 Ср.: Bennett 1923 (С 24): 62 слл.
38 Crawford 1968 (С 45).


Глава 6. Сулла
207
В 86 г. до н. э. имя молодого Помпея тоже было у всех на устах. После взятия Рима Марием и Цинной в 87 г. до н. э. его дом был разграблен (возможно, вследствие непопулярности его отца), а теперь он предстал перед судом, обвиненный в незаконном присвоении части аскульской добычи, которую Помпей Страбон оставил себе. Но теперь, после смерти Страбона, дружба с сыном последнего сулила немалые выгоды, и Помпею удалось заручиться поддержкой влиятельных лиц. Его защищали цензор Луций Филипп, союзник Цинны Гней Карбон и восходящий оратор Квинт Гортензий; Публий Антистий, председатель суда, прямо во время процесса обручил свою дочь с обвиняемым. Вряд ли удивительно, что всю вину свалили на вольноотпущенника, а Помпей был с триумфом оправдан.
Но самой важной проблемой как для Цинны, так и для сената был Сулла. Луций Флакк сменил Мария в должности не только консула, но и командующего в войне против Митридата. Поскольку Сулла был объявлен врагом (hostis), он больше не мог считаться представителем сената и народа римского. Поэтому формально Флакк был направлен на Восток не для того, чтобы сменить Суллу, а чтобы возглавить армию, которая в течение какого-то времени не имела законного командующего. Сулла, разумеется, рассматривал назначение Флакка как открытую попытку врагов отнять у него самого командование, легитимность которого, с точки зрения Суллы, была безупречна, и, несомненно, он верно оценивал планы Цинны и Карбона. Но формулировка миссии Флакка, которую приводит Мемнон, свидетельствует, что уже тогда в Риме были люди (наиболее влиятельным из них стал Луций Валерий Флакк, консул 100 г. до н. э., которого Филипп и Перперна назначили принцепсом сената38*), считавшие необходимым, а возможно и желательным, достижение какого-то соглашения с Суллой. Флакку было поручено выяснить, не пожелает ли тот сотрудничать, а если нет — то не согласится ли он, по крайней мере, сперва сразиться с Митридатом. Отсюда, несомненно, следует, что сенат предоставил Флакку полномочия возвратить Сулле гражданские права и титул проконсула, если тот окажется сговорчивым.
К несчастью для Флакка, он унаследовал от Мария не только командование, но и его политического помощника Фимбрию, занимавшего должность квестора. Фимбрия убил Флакка и прекратил всякие попытки примирения с Суллой, а вскоре после этого Сулла переманил на свою сторону его армию, и Фимбрия вынужден был покончить с собой. Впрочем, в промежутке он успел запереть Митридата в Питане и имел бы все шансы взять его в плен, если бы Лукулл, командовавший флотом Суллы, согласился оказать Фимбрии помощь. Хоть античные источники и переполнены апологетикой Суллы, они всё же осуждают как Лукулла за нежелание помочь Фимбрии, так и Суллу за заключение Дарданского мира с Митридатом, расценивая эти поступки как предательство римских интересов и отказ от благоприятной возможности, продиктованные тем, что
383 Консул 100 г. до н. э. и консул-суффект 86 г. до н. э. носили одно и то же имя —
Луций Валерий Флакк — и приходились друг другу двоюродными братьями. — О.А.


208
Часть I
Сулле важнее было освободиться и развязать гражданскую войну против своих врагов в Риме, чем покончить с самым опасным врагом Римского государства. Это мнение тогда разделяли и солдаты самого Суллы, хотя он приложил немалые усилия, чтобы завоевать их любовь. Современные исследователи склонны оправдывать Лукулла и Суллу39. Действительно, на момент заключения Дарданского мира Сулла не мог рассчитывать на быстрое и успешное завершение войны: в распоряжении Митридата оставались еще довольно значительные силы и, как показали дальнейшие события, ни одну войну с Митридатом нельзя было считать законченной, пока сам царь оставался на свободе. Но, если бы Лукулл помог Фимбрии при Питане, Митридат, вероятно, был бы захвачен в плен. Верно и то, что Сулла никуда не спешил: он потратил восемнадцать месяцев, устраивая дела в Азии и Греции и поправляя собственное здоровье, и лишь затем вторгся в Италию. Но это не защищает Суллу от обвинения в том, что его больше интересовала месть противникам в Италии, чем война с Митридатом. Безрассудная спешка в таком важном деле, как вторжение в Италию, была бы глупостью, и в течение тех месяцев, когда Сулла налаживал систему управления в Азии и Греции, он одновременно готовил армию, флот и финансы для предстоящей войны40. Провинциям, истощенным боевыми действиями, требовалась реорганизация, и если бы Сулла пренебрег этой задачей, то навлек бы на себя еще больше обвинений в том, что жертвует интересами Рима ради утоления личной вражды. Несомненно, Сулла принимал во внимание данные соображения, а также, возможно, рассчитывал, что эта задержка в сочетании с его тщательно сформулированными посланиями в Рим вызовет у потенциальных противников недовольство и повергнет их в отчаяние.
Своим коллегой по консульству на 85 г. до н. э. Цинна избрал Гнея Карбона. Как только Сулла ясно продемонстрировал, что намерен вернуться в Италию во главе войска, консулы немедленно начали военные приготовления и пропагандистскую кампанию. Они приступили к сбору денег, войск и зерна по всей Италии, постарались привлечь на свою сторону высшие классы италийских городов, от позиции которых зависело очень многое, и стали искать поддержки новых граждан, утверждая, что ныне находятся в опасности из-за своей преданности делу италийцев. В этом была доля правды, хотя предложение Сульпиция о распределении новых граждан по трибам до сих пор не было реализовано. Но все потрясения этих лет можно рассматривать как следствия столкновения Сульпиция и Суллы в 88 г. до н. э., причиной которого действительно стал италийский вопрос. Консулы, несомненно, предупреждали италийцев о том, что в случае прихода Суллы к власти новые граждане потеряют всякую надежду на справедливое распределение по трибам, а могут и вовсе лишиться гражданства. Учитывая позицию Суллы в 88 г. до н. э., это предостережение
39 Bennett 1923 (С 24): 52; Sherwin-White 1984 (D 291): 142 слл.; иное мнение см.: Badian 1964 (А 2): 225; Badian 1970 (С 13): 19; Bulst 1964 (С 35): 321.
40 Pozzi 1913/1914 (С 119): 644 слл.


Глава 6. Сулла
209
тоже должно было звучать убедительно. Поэтому Сулле следовало объяснить италийцам, что им нечего бояться, что он не противится их законным устремлениям, — и, как оказалось, Сулла хорошо это понимал.
Он писал сенату и раньше — вероятно, после смерти Фимбрии. Содержание того письма неизвестно, но сам факт его отправки, разумеется, предполагает, что Сулла считал себя законным проконсулом, а не врагом государства. Вероятно, в конце 85 г. он отправил еще одно письмо. В нем он сперва перечислил свои достижения в войнах против Югурты и кимвров, в Киликии и в Союзнической войне, в консульство и, наконец, совсем недавнюю победу над Митридатом и подчеркнул, что принял беженцев, изгнанных из Рима Цинной. Затем он выразил возмущение тем, как с ним обошлись его враги вместо благодарности за эти свершения, и пообещал, что явится отомстить им от имени убитых друзей, своей семьи и всего города. Но, продолжал Сулла, он не таит никакой злобы на большинство граждан, как старых, так и новых. Сразу бросается в глаза сходство этого письма по форме и содержанию с письмом, которое написал сенату Цезарь в начале гражданской войны. Назвав, наряду с прочими, свои свершения в год консульства и победы в Митридатовой войне, а также принятие изгнанников, Сулла продемонстрировал, что считает законными как эти свои деяния, так и свой проконсульский статус, и не признает легитимными ни провозглашение его врагом, ни прочие принятые против него меры. (В чеканке Суллы также всемерно распространялась идея, что его проконсульский статус не подорван действиями его смертельных врагов и одобрен богами, которые проявляют свою благосклонность к Сулле в том, что даруют ему победы41.) Упомянув об изгнанниках, Сулла тем самым идентифицировал свое дело с делом государства, и эту мысль усилила формулировка, в которую он облек свою угрозу отмщения. Последнее предложение было тщательно продумано, чтобы вызвать раздоры между теми, кто активно сопротивлялся Сулле, и теми, кто лишь молча согласился с происходящим, но из-за этого опасался быть причисленным к виновным. Эта фраза также стала первым шагом, предпринятым Суллой для подрьюа потенциально прочной опоры Цинны и Карбона в среде новых граждан, желавших отстоять с трудом завоеванные привилегии.
В самом лучшем случае Сулла мог рассчитывать лишь на быстрый ответ. Луций Валерий Флакк, принцепс сената, предложил отправить к Сулле посольство, чтобы попытаться примирить его с врагами и, если тому требуются гарантии безопасности, убедить его снова написать сенату. Это предложение представляло собой попытку не просто избежать возобновления гражданской войны, но и провозгласить коллективный авторитет сената по отношению ко всем отдельным лицам, будь то Цинна и Карбон или же Сулла; последняя задача была не слишком реалистичной. Ибо если предложение гарантировать безопасность Суллы имело какой-то
41 Crawford 1964 (В 146): 148; Keaveney 1982 (С 87): 118 сл.; Keaveney 1982 (С 90):
154 слл.


210
Часть I
смысл, то оно подразумевало, что Сулла, как любой проконсул, по прибытии в Италию должен будет распустить войско. Вряд ли Цинна и Кар- бон воспротивились предложению Флакка, ибо это навсегда заклеймило бы их как зачинщиков конфликта. Кроме того, они не могли позволить себе пойти на риск и оттолкнуть Гая Флакка (брата консула-суффекта 86 г. до н. э.), который командовал армией в Галлии. Поэтому нет нужды предполагать, что Флакк внес свое предложение только после выборов и отъезда консулов из Рима42.
Сенат предписал Цинне и Карбону прекратить приготовления к войне до получения ответа от Суллы; это был жест доброй воли, а также еще одна попытка сената вернуть себе контроль над государством. Консулы согласились выполнить это постановление, но на деле сразу же обеспечили себе переизбрание на 84 г. до н. э., чтобы потом не возвращаться в Рим для проведения выборов, и отправились набирать войско. Они намеревались встретить Суллу в Греции — возможно, по чисто военным соображениям, а возможно, и для того, чтобы избавить Италию от ужасов новой гражданской войны и помешать Сулле воплотить в жизнь его заявления о благосклонности к новым гражданам. Поэтому Цинна и Карбон начали собирать войска в Анконе, чтобы перебросить их в Либурнию. Первый контингент был успешно переправлен, но второй попал в шторм, уничтоживший несколько кораблей, а выжившие солдаты разошлись по домам, заявив, что не желают сражаться против сограждан. Что случилось дальше — не вполне понятно. Согласно Аппиану, те войска, которые еще оставались в Анконе, услышав эти известия, отказались садиться на корабли. Цинна созвал сходку, но встретил неповиновение, и его попытки восстановить дисциплину привели лишь к эскалации насилия, которое увенчалось его гибелью. Таким образом, мятеж и убийство Цинны были вызваны банальным нежеланием его солдат сражаться и попыткой Цинны принудить их к боевым действиям. Плутарх излагает эту историю совершенно иначе. Он пишет, что в лагере Цинны находился Помпей, который, однако, из- за выдвинутых против него ложных обвинений тайно удалился в безопасное место, опасаясь за свою жизнь. Его исчезновение породило слухи, что Цинна расправился с ним, и это вызвало мятеж, закончившийся смертью Цинны. Вряд ли удивительно, что Помпей оказался в лагере Цинны; нет ничего странного и в том, что, видя, куда ветер дует, он быстро решил отделиться от Цинны (быть может, после каких-то попыток подорвать непрочную лояльность войска). Но трудно понять, почему солдат Цинны так обеспокоила судьба Помпея, и в рассказе Плутарха о начале мятежа значение юноши сильно преувеличено43.
Поскольку «господство» Цинны имело пределы и продолжалось недолго, вынести уверенное суждение о нем как о человеке и политике весьма непросто. Цинна понимал, какие выгоды может принести обращение к армии (их только что продемонстрировал Сулла), и довольно удач¬
42 Так считает: Gabba 1958 (В 40): 208.
43 Bennett 1923 (С 24): 61; Keaveney 1982 (С 88): 116.


Глава 6. Сулла
211
но использовал популярскую аргументацию в своем патетическом выступлении перед войском в Ноле. Но в дошедших до нас источниках нет никаких указаний на то, что он осознавал политические проблемы, с которыми столкнулась республика, или мог предложить их решение. Позиция Цинны относительно главного политического вопроса, стоявшего на повестке дня — распределения новых граждан по трибам, — явно была продиктована личными интересами: он принял сторону новых граждан ради завоевания их поддержки, но, после того как взял власть в свои руки, продемонстрировал к ним полное равнодушие. О функционировании сената, магистратов и судов при Цинне нам известно немного. Сенат явно собирался и обсуждал насущные дела. Он готов был бросить вызов Цинне и Карбону и пытался заставить их считаться со своими пожеланиями; впрочем, Цинна и Карбон, со своей стороны, игнорировали инструкции сената, когда не желали их выполнять. Сведений о работе судов — продажных или нет — сохранилось мало, но, после того как схлынула первая волна убийств и изгнаний, точно так же осталось мало данных и о внесудебных преследованиях. Насколько мы можем судить, Цинна не задумывался о собственном положении в государстве: складывается впечатление, что он стремился лишь к тому, чтобы год за годом занимать консульскую должность, а она ему требовалась ради наслаждения властью как таковой и как гарантия выживания. С точки зрения сенаторов, убийства, совершенные в 87 г. до н. э., затмили все предшествующие несчастья, хотя и это кровопролитие бледнело по сравнению с резней, которую вскоре развязал Сулла.
После смерти Цинны Карбон отказался от плана, предусматривавшего столкновение с Суллой за пределами Италии, и перевез обратно солдат, переправленных ранее в Либурнию. Он не желал возвращаться в Рим, но трибуны вынудили его приехать, угрожая, что лишат его империя, если он не проведет выборы консула-суффекта. Поэтому Карбон прибыл в город, но в день выборов обнаружились дурные знамения, и голосование было перенесено на другой день; когда он настал, в храмы Луны и Цереры ударила молния. Авгуры объявили о новой отсрочке выборов, и в результате Карбон занимал консульскую должность без коллеги до конца года.
Через некоторое время после смерти Цинны в Рим прибыли и послы от Суллы с долгожданным ответом на предложения сената. Сведения источников о его содержании и тоне расходятся. Согласно Аппиану, Сулла резко отверг оба предложения сената. На призыв к примирению он ответил, что сам он никогда не станет другом тем, кто совершил столь великие преступления, но если государство предоставит им защиту, то он не затаит зла. В ответ на предложение гарантий он указал, что благодаря верности его армии такие гарантии ему не требуются, и, напротив, он сам может их обеспечить не только беженцам, но даже сенату; иными словами, он не намеревался распускать армию. Для себя Сулла потребовал отмены решения об объявлении его врагом (hostis) и возвращения ему имущества, жреческой должности и всех остальных почестей. С другой стороны, в перио- хе Ливия содержится гораздо более благоприятная для Суллы версия: он


212
Часть I
пообещал повиноваться сенату при том единственном условии, чтобы граждане, изгнанные Цинной и нашедшие убежище у Суллы, были восстановлены в правах; при этом о личных требованиях со стороны Суллы ничего не сообщается. Предпочесть, несомненно, следует версию Аппиана. В ней мы видим, как Сулла ставит себя вровень с государством и выражает презрение к попыткам сената его обуздать; это очень на него похоже. Максимум, на что он готов был пойти, — дать сенаторам шанс отвергнуть его врагов и встать на его сторону задолго до столкновения, которое он твердо решил инициировать.
Эпитоматор Ливия утверждает, что сенат склонен был принять условия Суллы, но ему помешали Карбон и те, кто, подобно ему, видел в войне единственный шанс на выживание. Аппиан сообщает, что послы из Брундизия вернулись к Сулле, когда узнали, что Цинна мертв, а общественное мнение в Риме враждебно Сулле. Это не означает, что они так и не доехали до Рима и не доставили послание сенату; такое их поведение, несомненно, представило бы Суллу в дурном свете. Если текст Аппиана относится к приему, который они получили в Риме, то эти слова вполне могут отражать разногласия в сенате, хотя если Аппиан верно излагает содержание письма Суллы, то Карбон вполне мог получить в сенате весьма значительную поддержку44.
Главными темами монетной чеканки этих лет стали не только мир и экономический подъем, но и единство Италии и согласие Италии и Рима45. Но в действительности лояльность италийцев уже вызывала у Карбона сомнения. Их терпение было на пределе, ведь Цинна не сдержал обещания распределить их по всем трибам, и теперь они испытывали соблазн прислушаться к уверениям Суллы: поведение войска Цинны в Анконе внушало большую тревогу. Поэтому, после того как посольство Суллы получило в Риме отказ, Карбон планировал взять заложников со всех городов Италии, чтобы получить гарантии их поддержки. Но сенат, несомненно желавший доказать Сулле, что не поддерживает Карбона, воспротивился этой мере, хотя Карбон, кажется, несмотря ни на что, попытался реализовать свой план46. Сенат даже принял, наконец, постановление о распределении новых граждан по тридцати пяти трибам. К сожалению, нам не ясно, было ли это сделано по настоянию Карбона или, наоборот, чтобы перехватить его славу. Но практически нет сомнений в том, что именно Карбон немного позднее предложил второе постановление, распространявшее эту привилегию на вольноотпущенников, как изначально и планировал Сульпиций. Сенат проголосовал также за роспуск всех ар мий. Карбон вполне мог поддерживать это постановление, которое позволило бы выставить Суллу в дурном свете и объявить его агрессором, но многие сенаторы, проголосовавшие за данное решение, по-видимому, до
14 Cp.: Pozzi 1913/1914 (С 119): 651; Ensslin 1926 (В 33): 446; Frier 1971 (С 53): 593 сл.
45 Rowland 1966 (В 236); Crawford 1964 (В 146): 148.
46 Ср.: Валерий Максим. VI.2.10.


Глава 6. Сулла
213
сих пор лелеяли тщетную надежду на то, что сенат все-таки сможет взять под контроль враждебных друг другу полководцев, не прибегая к силе.
III. 	Гражданская война,
83—81 гг. до н. э.
Весной 83 г. до н. э. Сулла высадился в Брундизии с армией, состоявшей, по сути, из пяти легионов, с которыми он ранее вел войну против Митри- дата; у Суллы было гораздо меньше солдат, чем рассчитывали набрать его противники, зато легионеры Суллы имели опыт, привыкли сражаться плечом к плечу и испытывали глубокую преданность своему полководцу. Неудивительно, что Брундизий впустил захватчиков и в награду за это позднее получил освобождение от таможенных пошлин. Как только Сулла перешел в наступление, к нему начала поступать помощь. Сообщается, что Марк Красе присоединился к Сулле даже до его переправы в Италию. Услышав о смерти Цинны, Красе собрал в Испании армию и проложил себе путь в Африку, чтобы примкнуть к Метеллу Пию, однако вскоре поссорился с ним. Метелл Пий попытался завладеть Африкой, но был вытеснен оттуда ее наместником, Гаем Фабием Адрианом. Вероятно, Метелл нашел убежище в Лигурии, а вскоре после высадки Суллы привел свое войско к нему. Метелл продолжал считать себя проконсулом, и Сулла признал за ним этот титул; поддержка Пия немало укрепила авторитет Суллы. Прибытие Помпея было обставлено более театральными эффектами. После смерти Цинны он оставался в своих поместьях в Пицене, но теперь сформировал из своих клиентов легион и отправился к Сулле. Невозможно установить, где и когда именно они встретились, но Сулла оказал юноше необычайное уважение: предоставил Помпею почетный караул, поднялся, чтобы поприветствовать его, и назвал его императором. Затем Помпей был направлен обратно в Пицен, чтобы, пользуясь своим влиянием в этой области, набрать там новые войска, а Крассу Сулла поручил провести набор среди марсов. Впрочем, к Сулле приезжали не только изгнанники и прочие сочувствующие. В его окружении становилось всё больше перебежчиков из лагеря Цинны и Карбона47. Первым стоит упомянуть одного из самых выдающихся деятелей — Публия Корнелия Цетега, который в 88 г. до н. э. оказался в числе двенадцати противников Суллы, объявленных врагами (hostes), а теперь сдался ему на милость и предоставил в его распоряжение свои весьма значительные, хотя и сомнительные таланты. Сулла охотно принял Цетега, а позднее и Гая Берреса, который в 84 г. до н. э. был квестором Карбона и в 83 г. до н. э. продолжал служить под его командованием, но теперь перешел на сторону Суллы, прихватив с собой военную казну Карбона.
Keaveney 1984 (С 93): 142 сл.
47


Карта 7. Ладий


Глава 6. Сулла
215
В Риме и Италии господствовали враждебные Сулле настроения. Воспоминания о его марше на Рим в 88 г. до н. э. и его склонность к неумолимой и заклятой вражде вызывали в обществе страх, еще сильнее подогревавший это неодобрение. Поэтому, когда консулы Луций Корнелий Сципион и Гай Норбан (первый представлял нобилитет, второй — Италию), опираясь на чрезвычайное постановление сената (senatus consultum ultimum), разослали своих подчиненных по всей Италии для сбора войск, продовольствия и денег, те встретили на местах немалую поддержку.
Было ясно, что первым крупным театром военных действий станет Кампания, и этим может объясняться внесенное трибуном Марком Юнием Брутом предложение основать колонию в Капуе48.
После битвы при Херонее оракул Трофония в Лебадее предсказал, что Сулла, вернувшись в Италию, обратит своих врагов в бегство, и, несмотря на неблагоприятное знамение при Диррахии, теперь полководец получил новые знаки божественной милости. Прорицатель Постумий усмотрел предвестье победы во внутренностях жертвы, которую Сулла заклал в Таренте, а в пути ему встретился некий раб, вдохновленный богиней Ма- Беллоной, и тоже предсказал ему победу, хоть и предостерег: если Сулла не поспешит, то Капитолий будет уничтожен пожаром, что и случилось 6 июля. Сперва Сулла продвигался быстро. В Азии он проявил такую щедрость к своим солдатам, что теперь смог не только формально запретить грабежи, но и на деле их предотвратить. Из Брундизия он выступил по Аппиевой дороге и продвинулся, вероятно, до Кавдия. Отсюда он окольным путем, через Сатикулу и Калацию, направился к своей первой цели — Капуе. Лишь теперь Сулла встретил сопротивление. Консулы пошли на риск и разделили силы, чтобы преградить ему возможные пути наступления; Сулла встретил Норбана под Казилином, где тот защищал переправу через Вольтурн и развилку Аппиевой и Латинской дорог. Прежде чем вступить в сражение, Сулла попытался вступить в переговоры, но Норбан оскорбил его послов. Несомненно, главными мотивами Суллы были желание укрепить собственный имидж приверженца мира, вынужденного вести войну ввиду непримиримости врагов, а также характерное для всех его дипломатических маневров стремление подорвать непрочное согласие противников и посеять в их рядах раздоры. Но, если бы Норбан принял его предложение, Сулла, несомненно, был бы рад. Тогда он смог бы обрести контроль над Римом без всякой борьбы, и вовсе не обязательно считать, что это вынудило бы его отказаться от возмездия, хотя ему и пришлось бы придумать какой-то другой предлог для мести. Армии сошлись в бою у подножия горы Тифата. Норбан понес тяжелые потери и вынужден был отступить в Капую.
Не тратя время на осаду, Сулла двинулся дальше на север по Латинской дороге, к Теану Сидицинскому, где стоял второй консул, Сципион. Боевой дух армии Сципиона и так был низким, а Сулла попытался еще
Gabba 1973 (С 55): 151 слл.
48


216
Часть I
больше его подорвать: он отправил послов для переговоров в надежде, что битва не понадобится. В отличие от Норбана, Сципион согласился их выслушать. Возможно, он полагал, что мир, достигнутый в ходе переговоров, принесет реальные преимущества (даже если такой прогноз был слишком оптимистичным). Мир позволил бы сохранить жизни тысячам граждан, хотя и сделал бы Суллу хозяином Рима; но после заключения соглашения он нашел бы меньше оправданий для насилия и встретил бы больше людей, желающих его удержать, чем после победы в долгой и тяжелой войне, когда главные его противники уже будут мертвы или изгнаны. Поэтому Сципион и Сулла встретились между Калами и Теаном и в самом деле заключили соглашение. Его содержание известно только благодаря туманному описанию в «ХП филиппике» Цицерона, из которого, во всяком случае, становится ясно, что договоренности имели широкий охват: они затрагивали авторитет сената, народное голосование и права гражданства. Тот факт, что Сулла взял на себя правовое урегулирование подобных вопросов, еще раз свидетельствует о том, сколь важной персоной он себя считал. Вероятно, он согласился сохранить свои недавние уступки в вопросе о распределении италийцев по всем трибам при условии, что будут признаны имеющими силу те меры, которые он принял в 88 г. до н. э. для восстановления господства сената и реформирования процедуры голосования в народном собрании. Затем Сципион отправил письмо Норбану в Капую, пытаясь добиться его согласия на эти условия. К несчастью для Сципиона, послом он назначил Сертория, который не доверял Сулле, с самого начала выступал против переговоров и считал, что война даст болы ше надежд на спасение. Поэтому на пути в Капую он свернул в сторону и нарушил заключенное Суллой и Сципионом соглашение, захватив город Суэссу, уже перешедший на сторону Суллы. Сулла сразу же заявил протест, и Сципиону, хоть он и был непричастен к случившемуся, не осталось иного выбора, кроме как объявить о расторжении соглашения и вернуть Сулле заложников.
Срыв переговоров принес Сулле как дипломатические, так и практические выгоды. Его притязания на роль приверженца мира получили весомое подкрепление, и теперь он мог утверждать, что вся вина за конфликт лежит на его противниках. Дальнейшее продолжение их сопротивления он даже использовал как формальное обоснование для кровавой бани, устроенной им после победы. Кроме того, армия Сципиона, и без того не горевшая энтузиазмом, была рада надежде на мир — и ответственность за ее крушение возложила на консула. Легионеры ясно дали понять, что, если Сулла подступит к их лагерю, то они не станут сопротивляться и перейдут на его сторону. Поэтому Сулла сделал вид, что атакует, но на деле приказал своим солдатам брататься с противником. Это предприятие увенчалось полным успехом, и к тому времени, как сам Сулла вступил в лагерь, там оставался лишь несчастный Сципион и его сын. Сулла попытался и их привлечь на свою сторону, но, получив отказ, отпустил их. Затем Сулла попытался повторить свой трюк, отправив к Норбану, оста¬


Глава 6. Сулла
217
вавшемуся в Капуе, второе посольство, но консул не ответил, так что Сулла продолжил наступление, а Норбан, по-видимому, покинул Капую и удалился в Пренесгу.
Тем временем Карбон базировался в Аримине — ключе к Цизальпийской Галлии. Он уже потерпел поражение в конной стычке с Пом- пеем в Пицене, где последний проводил набор куда успешнее, чем посланцы Карбона, и навербовал еще два легиона. Вероятно, именно теперь, на обратном пути к Сулле (а не тогда, когда Помпей направлялся к Сулле в первый раз), он подвергся атаке трех вражеских полководцев: Гая Каррината, Луция Юния Брута Дамасиппа (которого он обратил в бегство) и третьего, чья личность вызывает сомнения; возможно, это был Гай Целий Антипатр49. Помпей встретил также консула Сципиона, набравшего новую армию, но теперь испытавшего унижение при виде того, как его войска во второй раз переходят на сторону противника. Позднее в этом же году Карбон посетил Рим, чтобы провести консульские выборы. Там он добился объявления врагами (hostes) Метелла Пия и всех остальных сенаторов, поддержавших Суллу. Избранные на 82 г. до н. э. консулы принадлежали к группе ярых противников Суллы, политических наследников Мария и Цинны; взаимная ненависть между ними и Суллой была столь сильна, что им оставалось лишь одно — сражаться до последнего. Сам Карбон стал консулом в третий раз; пытаясь опереться на магию имени, своим коллегой он сделал двадцатишестилетнего Гая Мария, сына великого мужа.
Обе стороны посвятили остаток 83 г. до н. э. набору солдат и прочим приготовлениям к решающей кампании. После своей выходки в Суэссе Серторий навербовал многочисленное войско в Этрурии, старой цитадели марианцев, но в Риме он стал непопулярен из-за своих заявлений о том, что борьба с Суллой ведется вяло и неумело. Не одобрял он и избрание Мария в консулы — возможно, потому, что сам рассчитывал стать коллегой Карбона. Поэтому в конце года он покинул Италию и попытался взять под контроль свою преторскую провинцию — Ближнюю Испанию. Во исполнение обещаний, данных италийцам, Сулла заключил ряд формальных соглашений с италийскими народами, в которых гарантировал, что не лишит их гражданства и не изменит их распределения по трибам. Однако с самнитами, по всей видимости, никакого договора заключено не было — не потому, что Сулла питал к ним атавистическую расовую ненависть или вынашивал дьявольский план, желая представить гражданскую войну ради сведения личных счетов как борьбу за национальное выживание против старейшего врага Рима, но потому, что не признавал соглашения, заключенного с ними Марием и Цинной в 87 г. до н. э., и, следовательно, не считал самнитов римскими гражданами50.
49 Tuplin 1979 (С 145); иное мнение см.: Keaveney 1982 (С 88): 118 сл.
50 Pozzi 1913/1914 (С 119): 668 — более убедительно, нежели: Salmon 1964 (С 128): 74 слл.


218
Часть I
В течение зимы операции в Италии не велись из-за плохой погоды, но на других театрах военных действий год начался для противников Суллы неудачно. Фабий Адриан, наместник Африки, пал жертвой восстания в Утике, а у Квинта Антония Бальба, претора Сардинии, отнял провинцию и жизнь Луций Филипп, примкнувший к Сулле. Весной, когда открылись военные действия в Италии, Сулла разделил свои силы. Сам он продолжил движение на Рим и Этрурию, а Метелл Пий двинулся на север, чтобы удержать Карбона в Аримине и взять под контроль Цизальпийскую Галлию. Метеллу сопутствовал успех: он сразу же разбил претора Гая Карри- ната в сражении на Эзисе. Карринат понес тяжелые потери и отступил — вероятно, в Сполеций, — а вся окружающая местность перешла под власть Метелла Пия. Тогда Карбон выступил против Пия лично и сумел его окружить, но вскоре поступили известия о крупной победе Суллы над Марием, и Карбон счел за лучшее вернуться в Аримин. На обратном пути его арьергард потрепал Помпей, которого Сулла отправил на помощь Метеллу.
Сулла наступал по Латинской дороге и под Сигнией встретил армию консула Мария. Решающее сражение состоялось при Сакрипорте (точное местоположение последнего неизвестно, но, вероятно, он стоял на развилке Латинской и Лабиканской дорог). Поначалу Сулла желал вступить в сражение, поскольку был воодушевлен еще одним сном, предвещавшим успех, но его солдаты были утомлены, шел сильный дождь, и офицеры в конце концов убедили его разбить лагерь. Марий воспользовался возможностью и атаковал, но его левое крыло вскоре начало сдавать позиции, а затем значительная часть войска дезертировала. Остальные легионеры Мария бежали в Пренесту; солдаты Суллы преследовали их по пятам. Укрыться в городе удалось лишь тем, кто добрался туда в первых рядах, прежде чем ворота были заперты. Самого Мария пришлось поднимать на стену на веревках. Сулла взял множество пленных и всех захваченных самнитов приказал казнить. Согласно Аппиану, он объяснил это тем, что самниты всегда были врагами Рима. Вне зависимости от того, как именно выразился Сулла, его слова, видимо, подразумевали, что он не считает самнитов римскими гражданами. Если он не признавал их договор с Марием и Цинной — а он, несомненно, его не признавал, — то по логике вещей должен был расценивать самнитов как повстанцев, продолжавших Союзническую войну, и вполне возможно, что именно это он и сказал. Данный акт мщения возымел серьезные последствия, ибо вызвал крупное восстание в тылу Суллы, которое чуть было не стоило ему победы.
Осаду Пренесгы Сулла поручил еще одному перебежчику — Квинту Лукрецию Афелле, а Марий отправил оттуда письмо в Рим, поручив городскому претору Бруту Дамасиппу казнить всех влиятельных лиц, заподозренных в симпатиях к Сулле. Дамасипп созвал заседание сената, на котором четыре человека расстались с жизнью. Публий Антистий (тесть Помпея) и Гай Папирий Карбон Арвина были убиты прямо в здании, а Луций Домиций Агенобарб (консул 94 г. до н. э.) и Квинт Сцевола Понти-


Глава 6. Gyjuia
219
фик, самый выдающийся из погибших, — при попытке к бегству. Их тела были сброшены в Тибр51. Сулла отправил свои отряды в Рим по всем дорогам — Латинской, Лабиканской и Пренестинской, — и стало ясно, что совершенные Дамасиппом убийства ничем не помогли противникам Сул- лы, поскольку город не был осажден, а сразу открыл ворота. Когда на Марсово поле прибыл сам Сулла, то обнаружил, что все его оппоненты бежали. Они тут же были объявлены врагами (hostes), а их имущество — конфисковано. Сулла, вероятно, не вошел в город, хотя сенат, несомненно, дал бы ему разрешение на это, но созвал народное собрание, на котором извинился за происходящие потрясения и пообещал вскоре их прекратить и навести в Риме порядок. Оставив в городе гарнизон из ветеранбв, он без промедления отправился навстречу Карбону в Этрурию.
В других местах удача также благоволила Сулле52. Метелл Пий нанес еще одно поражение Карбону, а Помпей разбил Марция Цензорина под Сеной Галльской. Но когда Карбон получил известие об осаде Пренесты, его главной задачей стало освобождение коллеги. Он весьма искусно уклонился от дальнейшего противостояния с Метеллом Пием и сделал своей базой Клузий. В Аримине остался Норбан, который должен был попытаться удержать Метелла. Но тот сумел морем переправить свое войско в Равенну и занял окружающую равнину, а затем отправился в Фавенцию, Помпей же двинулся на соединение с Суллой. Тем временем на юге Сулле был сдан Неаполь.
Сам Сулла наступал по Кассиевой дороге на Клузий, другой его отряд отправился в Сатурнию по Клодиевой дороге. Оба войска одержали победы: конница Суллы разбила Карбона на реке Кланис, а второе подразделение выиграло битву при Сатурнии. Долгое сражение Суллы и Карбона под Клузием не принесло решающих результатов, но в других местах полководцы Суллы неизменно одерживали победы. Помпей и Красе (который в начале года занял Тудер) разбили бойцов Каррината при Споле- ции и блокировали его самого в городе. Однако Карбон отправил войско для его освобождения, и оно выполнило свою задачу, хотя засада, устроенная Суллой, и нанесла этому отряду некоторый ущерб. Но более важные последствия имела неудача восьми легионов под командованием Цензорина, которым Карбон поручил разблокировать Пренесту. На марше Помпей устроил им засаду и загнал выживших на холм. Сам Цензорин спасся и бежал назад к Карбону, но армия винила его в том, что оказалась в ловушке Помпея; большинство солдат разошлось по домам, а один легион пробился обратно в Аримин.
И тут подмога пришла в Пренесту с неожиданной стороны. Жестокое обращение Суллы с пленными самнитами при Сакрипорте вызвало восстание самнитов, к которым присоединились луканы, и объединенное вой¬
м О том, что эти убийства произошли после битвы при Сакрипорте, см.: Pozzi 1913/1914 (С 119): 669; Keaveney 1982 (С 87): 138 сл.; иное мнение см.: Hackl 1982 (С 71): 251.
52 Pozzi 1913/1914 (С 119): 670 сл.; Keaveney 1982 (С 88): 121 слл.


220
Часть I
ско этих народов под командованием самнита Гая Понтия Телезина, лука- на Марка Лампония и капуанца Гутты выступило в Пренесгу. Сулла сразу же понял, какая опасность ему грозит. Он предоставил Карбона в Клузии самому себе и поспешил на помощь Афелле. Туманное описание Аппиана не позволяет определить, где и как именно Сулла разместил свои силы, но он преградил италийской армии путь мимо позиций Афеллы и помешал ей соединиться с силами Карбона на севере53. Встревоженный Марий попытался прорваться, но это ему тоже не удалось.
На севере дела у марианцев шли всё хуже и хуже. Метелл Пий встал лагерем под Фавенцией; Норбан опрометчиво атаковал его там — вечером и с крайне неудачной позиции. Норбан потерпел тяжелое поражение, после которого, как уже повелось, его солдаты начали переходить на сторону противника или разбредаться по домам. В числе прочих на сторону Метелла Пия переметнулся легион луканов под командованием Публия Альбинована, который в 88 г. до н. э. тоже вошел в число двенадцати человек, объявленных врагами (hostes). Альбинован договорился с Метеллом Пием о том, что предаст товарищей по командованию в обмен на амнистию. Он пригласил Норбана и остальных офицеров на пир, где все гости были убиты. Норбан предусмотрительно не явился и бежал на Родос, где позднее покончил с собой, когда его выследили охотники за сулланскими наградами. Затем Альбинован сдал Аримин, и вся Цизальпийская Галлия перешла на сторону Метелла Пия, тогда как Марк Лукулл, осажденный под Фиденцией неким Квинкцием, предпринял успешную вылазку и нанес противнику поражение54.
Для освобождения Пренесты Карбон отправил второе войско — на сей раз всего два легиона под командованием Дамасиппа. Но Сулла вновь преградил ему дорогу, и это войско тоже не смогло пройти. После этой неудачи и краха сопротивления на севере Карбон, видимо, внезапно запаниковал. Он бросил свою армию в Клузии и вознамерился отплыть в Африку. Хотя после очередного поражения, нанесенного Помпеем, в войске марианцев возобновилось дезертирство, Карринат, Цензорин и Дама- сипп предприняли последнюю попытку освободить Пренесгу с севера, координируя усилия с самнитами, которые продолжали прорываться с юга. Эта попытка тоже не удалась, и тогда марианцы решили пойти в обход и двинуться на Рим, где почти не оставалось ни солдат, ни припасов, чтобы выманить Суллу с его неприступной позиции. Ранним утром 1 ноября италийское войско находилось на расстоянии всего одной римской мили от Коллинских ворот. Возможно, Телезин и произнес речь, призывая своих солдат уничтожить волка в его логове, однако не предпринял никаких попыток взять город. Каковы бы в конечном счете ни были его намерения, он понимал, что нельзя позволить солдатам отвлекаться на разграбление Рима, пока Сулла еще не побежден: это было не только бес¬
53 Lewis 1971 (С 98).
54 Gabba 1958 (В 40): 244 сл.


Глава 6. Сулла
221
смысленно, но и чрезвычайно опасно. Поэтому самниты и их союзники ожидали прибытия Суллы.
Сулла отправил вперед конный отряд, а сам со всем войском поспешил к Риму по Пренестинской дороге. Около полудня он встал лагерем возле храма Венеры Эрицины. Вопреки совету некоторых офицеров Суллы, считавших, что солдаты слишком устали, битва началась ближе к вечеру. Правое крыло под командованием Красса легко одержало верх, но на левом, где стоял сам Сулла, строй был прорван. Сулла с риском для жизни попытался сплотить свои ряды, но, несмотря на отчаянные мольбы полководца к Аполлону, его солдаты бежали к городу. Сулла вынужден был укрыться в лагере, и некоторые из его подчиненных поскакали в Пре- несту, чтобы приказать Афелле прекратить осаду; Афелла, впрочем, не поддался панике. Но, когда солдаты Суллы добежали до ворот Рима, ветераны опустили перед ними решетку, вынудив их тем самым остановиться и вступить в бой. Битва продолжалась большую часть ночи, и войско Суллы стало медленно, но верно брать верх, пока в конце концов не захватило лагерь самнитов. Телезин был найден среди убитых, но Лампоний, Цензор™ и Карринат спаслись бегством. Еще позднее прибыли гонцы от Красса, который преследовал противника до Антемн, и тогда Сулла впервые узнал о своей победе55. Цензор™ и Карр™ат вскоре были схвачены и убиты; их головы Сулла отправил Афелле в Пренесту вместе с головами Телезжа, Дамасиппа (тоже погибшего в сражении) и Мария Гратидиана; последнего Луций Катилжа подверг пыткам и убил на могиле Катула, которому Гратидиан после взятия Рима Цинной предъявил обвжение. В сущности, гражданская война в Италии закончилась, хотя Пренеста пока не пала и еще несколько городов продолжали держаться: Норба была взята в начале 81 г. до н. э., Нола — не ранее 80 г. до н. э., Эзерния и Волатерры — только в 79 г. до н. э.; кроме того, враги Суллы по-прежнему контролировали Сицилию, Африку и Испанию56.
Узнав о победе Красса, Сулла сразу же отправился в Антемны. Здесь три тысячи выживших предложили капитуляцию, и Сулла пообещал им безопасность, если о™ убьют в городе всех, кто еще сочувствует сопротивлению. О™ так и сделали, но, когда вышли из города, Сулла приказал отвести их в Рим и запереть на Госуд арсгвенной вилле (Villa Publica) вместе с пленными, взятыми при Коллинских воротах. Всех этих людей солдаты Суллы перебили — в пределах слышимости для сената, который Сулла созвал поблизости, в храме Беллоны, чтобы отчитаться о войне с Митри- датом. После выступления в сенате Сулла обратился с речью к народу. Он пообещал, что всё изменится к лучшему, если ему будут повжоватъся, но при этом ясно дал понять, что отомстит каждому, кто, занимая должность военного трибуна или выше, помогал его врагам с того дня, как Луций Сципион нарушил перемирие.
55 Keaveney 1982 (С 87): 144 слл.
06 Об Эзернии см.: Keaveney-Strachan 1981 (В 52).


222
Часть I
Затем Сулла отправился в Пренесгу. Продемонстрировав там головы погибших при Коллинских воротах, Афелла доказал бессмысленность дальнейшего сопротивления, и город сдался. Сведения о судьбе Мария в источниках разнятся: либо он был схвачен и убит при попытке к бегству, либо покончил с собой, то ли в одиночестве, то ли вместе с младшим братом Телезина. Его голову Афелла отправил Сулле. Некоторых пленных сенаторского ранга Афелла сразу же казнил на месте, но большинство захваченных оставил в живых, ожидая приговора Суллы. Тот решил разделить пленных на три группы: римляне, пренестинцы и самниты. Римляне были прощены, самниты перебиты, пренестинцы тоже расстались с жизнью — за исключением нескольких человек, которых Сулла считал своими сторонниками57.
Возвращение жизненно важных провинций, поставлявших в Рим зерно — Сицилии и Африки, — Сулла поручил Помпею. К этому времени молодой человек уже получил одну награду: брак, связавший его с Сул- лой58. Невестой Помпея стала Эмилия, падчерица Суллы, дочь Марка Скавра. Она уже была замужем за Манием Ацилием Глабрионом и ожидала ребенка, но Глабриона убедили с ней развестись, тогда как Помпей расторг брак с несчастной Антистией. Однако из этого замысла ничего не вышло, поскольку вскоре Эмилия умерла при родах. Положение Помпея впервые было легализовано: от сената он получил преторский империй. Карбон, изначально направлявшийся в Африку, решил объединить силы с Марком Перперной, наместником Сицилии. Карбон обосновался на острове Коссире и отправил Марка Брута, претора 88 г. до н. э., на разведку в Лилибей. Однако Брут был окружен флотом Помпея и покончил с собой. Тогда Карбон сам попытался высадиться на Сицилии, но обнаружил, что Перперна уже покинул остров. Карбон хотел бежать в Египет, но на Коссире был схвачен и приведен к Помпею, который приказал его казнить. Сообщается, что на момент смерти Карбон еще был консулом; вне зависимости от того, насколько это описание корректно с правовой точки зрения, оно предполагает, что казнь состоялась еще в 82 г. до н. э. Позднее Помпея обвиняли в неблагодарности, поскольку в 86 г. до н. э. Карбон защищал его в суде, однако имя Карбона было включено в первый проскрипционный список, так что, хотя проскрипции еще не были легализованы, Помпею просто не оставалось иного выбора. Прежние контакты с Карбоном лишь еще настоятельнее вынуждали Помпея казнить его и тем самым доказать Сулле свою лояльность. Затем, совместно со своим легатом и зятем Гаем Меммием, Помпей занялся реорганизацией острова и воспользовался возможностью приобретения многочисленной клиентелы; самым выдающимся его протеже стал Стений из Гимеры. На Сицилии Помпей получил письмо от Суллы, из которого узнал, что новое постановление сената уполномочило его (Помпея) отправиться в Африку, где еще один изгнанник, Гней Домиций Агенобарб, заручился поддержкой
57 Keaveney 1982 (С 87): 149.
58 Плутарх. Помпей. 9.1 сл.; Плутарх. Сулла. 33.3; однако ср.: Keaveney 1982 (С 88): 132.


Глава 6. Сулла
223
Ярбы, правителя Нумидии. Поручив Сицилию Меммию, Помпей вторгся в Африку и, согласно Плутарху, всего за сорок дней захватил Домиция и его лагерь, казнил Ярбу, заменил его на более достойного доверия Гием- псала — и за все эти успехи был провозглашен императором. Домиций тоже был казнен, и обоснованием для этого вновь послужило его включение в число проскрибированных, — хотя и это деяние Помпею позднее припоминали. Теперь, с точки зрения Суллы, Помпей уже сослужил свою службу. В следующем письме Сулла приказал Помпею распустить всю армию, за исключением одного легиона, и с ним ожидать прибытия преемника. Но Помпей желал отпраздновать триумф; он не мог всерьез бросить Сулле военный вызов, но решил, что стоит рискнуть и поставить его в затруднительное положение. Его войско — разумеется, должным образом настроенное, — отказалось возвращаться домой без Помпея, и он лично доставил солдат в Италию. Убедившись, что Помпей не собирается поднимать мятеж, Сулла подавил свое негодование и даже подчеркнуто назвал его Магном [лат. Magnus — «Великий». — Ο.Λ.): так его прозвало войско в Африке. Но теперь Помпей потребовал триумфа. Сулла, рассерженный его самонадеянностью, отказал под формальным предлогом: Помпей еще не был сенатором. Настаивая на своем, Помпей дерзко предупредил Суллу, что восходящему солнцу поклоняется больше людей, чем заходящему. Сулла уступил, и 12 марта 81 г. до н. э. Помпей достиг первой великой вехи в своей необыкновенной карьере — отпраздновал триумф в возрасте двадцати четырех лет, будучи еще всадником59.
IV. 	Диктатура Суллы и ее последствия,
82—78 гг. до н. э.
Обращение Суллы с пленными, пусть и жестокое, было, по крайней мере, продиктовано некоторыми рациональными соображениями. Но когда он взял Рим, его сторонники начали свирепствовать не только в городе, но и по всей Италии, убивая всех, кого пожелают, ради выгоды, развлечения или личной мести. На самом деле проскрипции — самая одиозная мера из всего наследства, оставленного Суллой Риму, — были учреждены как реакция на протесты против произвольного характера этих убийств, хотя подробности переговоров между Суллой и его критиками не вполне ясны. Утверждается, что даже такой верный и заслуженный сторонник Суллы, как Квинт Катул, спрашивал, останется ли в живых хоть кто-то; однако первый список проскрибированных Сулла опубликовал после того, как его попросили хотя бы сообщить, кого он решил наказать, если уж он не разглашает, кого намерен пощадить; впрочем, неясно, кто и как обратился с этой просьбой: молодой и с трудом поддающийся идентификации Гай
^ 09 Badian 1955 (С 5); Seager 1979 (С 258): 12, примеч. 46; иное мнение см.: Twyman 1979


224
Часть I
Метелл в порыве возмущения или некий Фурсидий (или Фуфидий) по предварительной договоренности с самим Суллой.
Лица, перечисленные в списках, без суда были приговорены к смерти, их имущество — конфисковано, а их дети и внуки — лишены права занимать государственные должности, хотя по-прежнему должны были исполнять обязанности, которые накладывало на них социальное положение. Для того, кто убьет проскрибированного или сообщит сведения, которые помогут его схватить, устанавливались награды, для того, кто укроет проскрибированного или окажет ему иную помощь, предусматривались наказания. Первый список был опубликован до падения Пренесты, возможно, на следующий день после того заседания, на котором сенаторы были потрясены убийством пленных. Размер этого списка вызвал разногласия в источниках: Аппиан сообщает о сорока сенаторах и около тысячи шестисот всадников, хотя последняя цифра может отражать конечную численность проскрибированных; Плутарх и Орозий сходятся в том, что первый список включал восемьдесят имен. За ним вскоре последовали еще два списка, каждый из которых, согласно Плутарху, содержал около двухсот двадцати имен. Поначалу никто не знал, как долго эти списки будут пополняться; лишь позднее Сулла объявил, что после 1 июня 81 г. прекратит добавлять в них новые имена. В первый список попало два консула и два консуляра: Карбон, Марий, Норбан и Луций Сципион, бежавший в Массилию; в него же был включен и Серторий. Сципион, по- видимому, был лишен должности авгура, и вакантное место в коллегии занял сам Сулла60. Несколько позже был проскрибирован и молодой Юлий Цезарь, вопреки приказу Суллы отказавшийся развестись с дочерью Цинны. Вследствие этого он утратил должность фламина Юпитера, на которую был десигнирован; но в конце концов Сулла простил его благодаря заступничеству Мамерка Лепида, Гая Копы и весталок. Охота на ведьм не ограничивалась одним Римом. И римские, и италийские шпионы обыскивали каждую область, а в городах Италии, как и в самом Риме, беспринципные люди использовали проскрипции, чтобы избавляться от политических противников и наживаться. Сообщается, что Красе надолго навлек на себя немилость Суллы тем, что в Бруттии проскрибировал какого-то человека только для того, чтобы завладеть его имуществом, а деятельность Оппианика в Ларине и Росциев — в Америи (о которой нам известно из речей Цицерона), несомненно, позволяет судить о том, что происходило по всей стране60*. Если Сулла всерьез рассчитывал на то, что учреждение проскрипций позволит справиться с воцарившимся хаосом и стабилизировать обстановку, то его затея закончилась полным провалом.
60 	Badian 1968 (С И): 38.
60а Т. Росций Капитон и Т. Росций Магн сговорились с Хрисогоном, влиятельным вольноотпущенником Суллы, о внесении задним числом в проскрипционный список их родственника Секста Росция, убитого при неясных обстоятельствах, и завладели его имуществом, а в убийстве обвинили его сына. Оппианик, которого Сулла назначил кваттуор- виром Ларина, внес в проскрипционный список своих врагов Авриев, ранее угрожавших ему судом за убийство. — О Л.


Глава 6. Сулла
225
Вместе с тем трудно поверить, что его это волновало. Опубликованные списки часто подделывались, и людей нередко казнили или награждали по ошибке, если их принимали — или они сами выдавали себя — за других. Никакие четкие критерии виновности не применялись. Хотя Сулла и осуждал некоторых людей, обогатившихся на проскрипциях, он, видимо, охотно прислушивался к своим приспешникам, убеждавшим его включать всё новые имена в списки ради сведения личных счетов или в алчной погоне за имуществом богатых людей, а также продавал своим фаворитам с торгов конфискованное добро по ценам существенно ниже рыночных. Множество подобных злоупотреблений, несомненно, происходило и без его ведома (вероятно, следует верить настойчивым утверждениям Цицерона о том, что Сулла не участвовал в махинациях своего вольноотпущенника Хрисогона против Росция). В любом случае большинство жертв неизбежно составляли богатые люди. Сулла не тратил силы на наказание рядовых солдат, сражавшихся против него, — он преследовал лишь тех, кто, ввиду своего богатства или высокого общественного положения, сыграл более видную роль в сопротивлении, то есть членов сенаторского и всаднического сословий. Однако тот факт, что число проскрибированных всадников в двадцать раз превышает аналогичный показатель для сенаторов, не обусловлен какой-то особой ненавистью Суллы к этому сословию, но просто отражает соотношение численности сенаторов и всадников, принявших участие в этом конфликте.
От мщения Суллы не спасала даже смерть: останки великого Мария он приказал вырыть из могилы и разбросать. Но когда его жажда мести ослабла, если еще не была утолена, он задумался о своем положении в государстве. В ноябре 82 г. до н. э. сенат принял постановление о ратификации всех распоряжений Суллы, отданных в должности консула и проконсула. Сенат также решил установить перед рострами позолоченную конную статую Суллы — римский гражданин удостоился такой чести впервые. Согласно Аппиану, надпись гласила «Cornelio Sullae Imperatori Fe- lici»;60b хотя, возможно, два последних слова следует поменять местами. Если так, то это означает, что тем же самым постановлением сенат официально даровал Сулле почетное прозвище (agnomen) Феликс («Счастливый»), формальное принятие которого, пожалуй, последовало не за триумфом Суллы, а за падением Пренесты61. Вероятно, тогда же было официально признано греческое прозвище Эпафродит («Любимец Афродиты»), которое Сулла использовал во время войны с Митридатом и позднее.
Сулла прекрасно знал, чего хотел, — уже подзабытой должности диктатора, — однако намеревался использовать ее беспрецедентным образом, так что, случайно или намеренно, его диктатура имела больше общего с функциями децемвиров, считавшихся составителями законов ХП таблиц
60Ь Перевод: «Корнелию Сулле, счастливому императору». При перестановке слов прилагательное «felix» становится частью имени: «Корнелию Сулле Феликсу («Счастливому»), императору».
61 	Balsdon 1951 (С 18): 4 сл.; Gabba 1958 (В 40): 263; противоположное мнение см.: Keaveney 1983 (Н 68): 45, примеч. 6.


226
Часть I
(Т. УП2: с. 139 сл.), чем с деятельностью любого из предыдущих диктаторов62. Прежде всего Сулла приказал сенату назначить интеррекса, ибо оба консула были проскрибированы и уже убиты. Выбор сената пал на прин- цепса, Луция Валерия Флакка, хотя трудно поверить свидетельству Ап- пиана о том, что многие надеялись на проведение консульских выборов. Затем Сулла в письменной форме изложил Флакку свои мысли: он полагал, что при текущих обстоятельствах целесообразно будет назначить диктатора, но не на традиционный короткий и фиксированный срок, а до тех пор, пока во всей империи не восстановится стабильное управление, и что исключительно подходящим кандидатом на эту должность будет сам Сулла. В соответствии с этим Флакк обнародовал законопроект. Он предусматривал назначение Суллы диктатором на неопределенный срок для восстановления государства и составления законов. Любые принятые им меры ратифицировались заранее; по своему усмотрению он мог как представлять свои предложения народу для формального утверждения, так и воздержаться от этого. В частности, он получал право приговаривать граждан к смерти без суда. У народа не оставалось выбора, и закон был принят надлежащим образом. Флакк объявил Суллу диктатором, а Сулла, в свою очередь, сделал Флакка своим начальником конницы63. Пожалуй, следует подчеркнуть, что Сулла не был назначен диктатором пожизненно. Определение его задачи, пусть и широкое, само по себе задавало своего рода срок, хоть и, разумеется, неопределенный. Считалось вполне естественным, что, когда Сулла по собственному разумению выполнит свою задачу, он сложит с себя диктатуру, да и какие бы то ни было указания на то, что сам Сулла когда-либо рассматривал возможность сохранить за собой власть до конца жизни (кроме анахроничного удивления, которое его отречение вызывало у поздних авторов), отсутствуют. Небольшая загадка связана с числом его ликторов. Античный автор утверждает, будто Сулла имел двадцать четыре ликтора, чего прежде никогда не бывало. Нет нужды ставить эту цифру под сомнение, но комментарий о ее беспримерности вполне может быть ошибочным64.
Сулла без промедлений провел консульские выборы на 81 г. до н. э. На них были избраны Марк Туллий Декула и Гней Корнелий Долабелла. К сожалению, неясно, в этих ли выборах попытался участвовать Квинт Лукреций Афелла, который ранее не занимал государственных должностей, но в оправдание своих притязаний ссылался на услуги, оказанные Сулле под Пренестой. Пожалуй, более вероятно, что Афелла добивался консульства именно теперь, когда его успех в Пренесге был еще свеж в памяти людей, а закон Суллы о порядке занятия должностей принят еще не был; вряд ли соискание Афеллы может относиться к следующему году, когда ему пришлось бы открыто нарушить установленные Суллой правила и в борьбе за консульство на 80 г. до н. э. соперничать с внушительной
62 Bellen 1975 (С 23): 560 сл.; Keaveney 1982 (С 87): 162.
63 Цицерон. Письма к Аттику. IX.15.2; Gabba 1958 (В 40): 341 сл.
64 Ливий. Периохи. LXXXIX; Marino 1973—1974 (С 104): 420 сл.; Keaveney 1983 (С 92): 193, примеч. 58.


Глава 6. Сулла
227
коалицией самого Суллы и Метелла Пия65. Но и на первых выборах Сулла не допустил подобного непорядка. Он пригрозил Афелле и велел ему отказаться от соискания, а когда тот продолжил упорствовать, приказал убить его и ясно дал народу понять, что не потерпит никаких протестов. Затем, 27 или 28 января 81 г. до н. э., Сулла отпраздновал триумф над Митридатом. На второй день в процессии были пронесены сокровища, увезенные Марием из Рима в Пренесту, и прошли возвращенные изгнанники, славившие Суллу как своего отца и спасителя. Смысл был ясен: римляне, сражавшиеся против Суллы, — предатели и пособники национального врага Митридата. Эта демонстрация была исполнена поистине непревзойденной иронии — если вспомнить сделку, которую заключил с Мшридатом сам Сулла.
Но еще до триумфа Сулла, вероятно, начал свой великий реформатор ский труд. Скорее всего, его первым актом стал закон, учредивший проскрипции, — задним числом и до 1 июня 81 г. до н. э. Его более конструктивная цель в общем и целом заключалась в восстановлении господства сената, который со 133 г. до н. э. периодически сталкивался с вызовами и всё больше ослабевал. Но для этого необходимо было реорганизовать сам сенат, численность которого снизилась до половины от обычных трехсот членов, сперва вследствие Союзнической и гражданской войн, а потом — из-за проскрипций самого Суллы. Сначала Сулла довел численность сената до трехсот человек, используя, вероятно, традиционные критерии отбора — выдающиеся военные заслуги, что может объяснять враждебную традицию, согласно которой он зачислял в сенат рядовых солдат; затем он включил в этот орган еще три сотни членов (возможно, каждой трибе позволено было выдвинуть восемь или девять человек)66. Новые сенаторы происходили из всаднического сословия; помимо этого, очевидным и единственным критерием их выбора была верность Сулле. Иногда исследователи утверждают, что Сулла был враждебен всадникам и желал ослабить это сословие и лишить его лидеров, зачислив в сенат его сливки. Для таких утверждений нет оснований. Просто-напросто структура римского общества была такова, что столь значительное число сенаторов можно было набрать только во всадническом сословии. Чтобы обеспечить своевременное пополнение сената в будущем, Сулла увеличил число ежегодно избираемых квесторов с восьми до двадцати и установил, что по сложении своих должностных полномочий они должны были автоматически зачисляться в сенат, не дожидаясь, когда следующие цензоры внесут их в списки. Однако нет свидетельств того, что Сулла был враждебен цензуре как институту, желал отменить ее или ослабить этой мерой.
Кроме того, Сулла постарался подавить те силы, которые на протяжении предыдущих пятидесяти лет подрывали авторитет сената. Среди этих сил выдающееся место занимал трибунат, и Сулла решил его по-  * 19805 Противоположное мнение см.: Gabba 1958 (В 40): 276 сл.; Keaveney 1982 (С 87):
198 сл.
ϋϋ Gabba 1958 (В 40): 343 слл.; Gabba 1973 (С 55): 159 слл., 409 слл.


228
Часть I
литически обезвредить. Трибуны были лишены законодательной инициативы67. У них осталось неограниченное право вето, если верить Цезарю, — а ему, пожалуй, следует верить68. Чтобы сделать трибунат, как выражается Веллей Патеркул, бесплотной тенью, Сулла распорядился также о том, что каждый, кто занимал эту должность, лишался права отправлять последующие магистратуры. Он рассчитывал, что вследствие этого талантливые и честолюбивые люди будут сторониться трибуната, так что в будущем агитация за восстановление полномочий трибунов окажется неэффективной. Также он пожелал поставить остальных магистратов — каждого из них! — под контроль сената. Для этого он возродил возрастной закон (lex annalis), установивший порядок прохождения карьеры (cursus) — квестура, претура, консульство — и минимальный возраст избрания на каждую должность: вероятно, двадцать девять лет для квестуры, тридцать девять — для претуры и сорок два — для консульства69. Чтобы предотвратить столь неумеренное наращивание власти и влияния (auctoritas), какое недавно наблюдалось у Мария (в первую очередь) и у Цинны и Карбона (в меньшей степени), Сулла возродил еще одну старую норму, требовавшую десятилетнего интервала перед повторным занятием любой должности.
Но было ясно, что в будущем самой страшной угрозой для контроля сената над государством может стать непокорный проконсул, опирающийся на армию, которая, подобно армии Суллы, будет лояльна полководцу, а не государству. Сулла видел эту проблему и сделал всё возможное для ее предотвращения. Впрочем, он определенно не издавал закона о том, что консулы или преторы должны оставаться в Риме до окончания года своей должности70. Маловероятно и предположение, согласно которому увеличение числа преторов до восьми предназначалось для того, чтобы всех наместников провинций можно было сменить в конце каждого года. Обоснованная необходимость, военная или административная, для продления их полномочий возникала довольно часто, но даже и без такой необходимости действующие наместники нередко оставались в своих провинциях два и более года. В любом случае, такая система могла бы работать лишь в случае, если бы закон обязывал каждого магистрата по окончании года своей должности возглавить провинцию. Но в действительности такого обязательства не было и магистратов никто даже не понуждал к этому. На самом деле мероприятия Суллы заключались в том, что, приняв закон об умалении величия (maiestas) римского народа, он строго ограничил диапазон действий, которые наместник вправе был предпринять без разрешения сената и народа. Наместник не имел права покидать провинцию по своей инициативе, выводить армию за ее пределы, вступать в иноземное царство или вести войну, а также обязан был покинуть провинцию в течение тридцати дней после прибытия преемни-
67 Keaveney 1982 (С 87): 186, примеч. 3; иное мнение см.: Gabba 1958 (В 40): 273 сл.
68 Цезарь. Гражданская война. 1.5.1; 7.3; см.: Lintott 1978 (В 190): 127.
69 Fraccaro 1956-1957 (А 33) П: 225 слл.; Gabba 1958 (В 40): 342 сл.
70 Balsdon 1939 (С 167): 58 слл.; Giovannini 1983 (F 62): 75 слл., 91 слл.


Глава 6. Сулла
229
ка. Из всех этих условий новшеством, вероятно, было лишь последнее, и ясно, что их предполагалось интерпретировать, исходя из здравого смысла, а не настолько буквально, чтобы успешная оборона границ оказалась невозможна. Но все эти правовые меры предосторожности могли приносить пользу лишь до тех пор, пока в реальности сенат оставался сильнее любого отдельно взятого наместника. Как только на сцену выходил полководец, имевший достаточно честолюбия, чтобы захватить высшую власть, и достаточно военной силы, чтобы рассчитывать на успех, его больше не удерживал страх перед судом, грозившим ему в случае неудачи. Напротив, перспектива осуждения и политической смерти могла даже подтолкнуть его к открытому восстанию.
Но если семена подобного восстания были посеяны в 80-х годах до н. э., когда молодой Цезарь, подобно Сулле, выучился презирать тогдашний сенат, то следует отметить, что новый сенат, созданный Суллой, столь же мало заслуживал уважения. Его членам недоставало личного авторитета, практического опыта, гражданского самосознания и прежде всего — уверенности в своей моральной правоте, чтобы справиться со стоявшей перед ними грандиозной задачей социального и политического возрождения государства. Возможно, многие из них не придавали большого значения сохранению дела Суллы. Сулланцы происходили из различных кругов и присоединились к Сулле по разным причинам. Как степень их личной верности Сулле, так и степень общности их политических взглядов с его воззрениями могла весьма сильно разниться. В сущности, их объединяли лишь общий враг и общий лидер. Когда оба этих фактора утратили актуальность, естественные разногласия между сулланцами вновь дали о себе знать. Маленькое ядро аристократов — Катул, Гортензий, Лукуллы и другие — оставалось глубоко предано идеалам Суллы, но пропасть между ними и основной массой сенаторов постепенно расширялась, в то время как страх перед новым Суллой всех их подталкивал к бесплодному конформизму, так что посредственность они превозносили, а на таланты взирали с досадой и подозрением71.
К тому же сенат был ослаблен борьбой со всадническим сословием за контроль над постоянными судебными комиссиями (quaestiones), особенно за суд по делам о вымогательстве. Взгляды Суллы по этому вопросу были вполне предсказуемы: теперь присяжными могли стать только сенаторы. Кроме того, он пересмотрел и расширил всю систему постоянных судов, и из всех его трудов эта реформа оказалась наиболее долговечной — она дожила до Раннего принципата (гл. 13, с. 590—612 наст. изд.).
В отношении народных собраний и народа в целом (оставляя в стороне лишение трибунов законодательной инициативы) Сулла выполнил свое обещание и сохранил гражданство и право голоса за новыми гражданами, хотя вольноотпущенники снова были записаны лишь в четыре городские трибы. Он освободил множество рабов своих жертв; сообщается, что их
71 Meier 1966 (А 72): 243, 257, 265; Badian 1970 (С 13): 29 слл.; Keaveney 1984 (С 93):
146 слл.


230
Часть I
было свыше десяти тысяч. Поскольку Аппиан подчеркивает, что их отбирали за молодость и силу, предполагалось, вероятно, что они будут не только голосовать сами, но и оказывать давление на других голосующих. Однако больше о них ничего не слышно, и нет никаких указаний на то, что их когда-либо призывали исполнить их общий долг. Ясно, что после смерти Суллы их верность не унаследовал никто. Как и любой уважающий себя римский консерватор, Сулла считал, что распределение дешевого зерна для народа опустошает казну и деморализует общество, поэтому данная практика была отменена. Он также лишил народ права участвовать в выборах жрецов, введенного в 104 г. до н. э. Домициевым законом. Сулла восстановил систему кооптации и расширил состав главных жреческих коллегий до пятнадцати членов. Во время пожара на Капитолии в 83 г. до н. э. сгорели Сивиллины книги, и Сулла распорядился воссоздать это собрание.
Также он наложил определенные ограничения на частные расходы. Азартные игры были запрещены, за исключением ставок на некоторые виды атлетических состязаний. Сулла установил контроль за ценами на экзотические продукты и ограничил расходы на ежедневное питание, праздничные пиры, похороны и памятники умершим; впрочем, эти лимиты были гораздо выше тех, что допускал Лициниев закон, принятый в конце П в. до н. э. Подобные меры были всегда в моде у реформаторов — и всегда тщетны. Действительно, самого Суллу обвиняли в нарушении собственных законов в связи с его расходами на общественные пиры и похороны Метеллы.
Политику Суллы в отношении Италии определяли два соображения: необходимость изыскать землю для ветеранов (Аппиан сообщает, что расселено было целых двадцать три легиона) и позиция, занятая каждым из италийских народов в недавней войне72. Некоторые области, например Апулия, Калабрия и Пицен, в целом поддерживали Суллу с самого начала. Но большая часть Италии проявила враждебность: Кампания, Лаций и, особенно, Этрурия и Умбрия. Но даже в областях, оказавших Сулле сопротивление, некоторые общины отнеслись к нему благосклонно, и внутри отдельных общин выдающиеся семьи тоже не всегда были единодушны в своих симпатиях. Возможно, некоторые из городов, где Сулла расселил своих солдат, были не наказаны за сопротивление, а просто восстановлены после опустошений, причиненных войной; но большинство из этих общин ранее проявило враждебность к Сулле и теперь приняло колонистов или иных поселенцев в наказание за свою опрометчивость и как гарантию лояльности в будущем. Карательная составляющая таких расселений особенно заметна в тех местах, где прежняя община была низведена до подчиненного статуса, как это было в Клузии, Ноле, Помпеях и Фезулах. Использовалось в основном три модели расселения: предоставление солдатам личных наделов в существовавших колониях и муниципиях, прибавление колонии к уже существовавшему муниципию и учрежде¬
72 Keaveney 1982 (С 89): 511 слл.


Глава 6. Сулла
231
ние колонии вкупе с понижением статуса прежних жителей. Выбор модели для каждого отдельного случая, вероятно, определялся степенью виновности данной общины. Точное число колоний, выведенных Суллой, установить невозможно; в некоторых городах известны сулланские поселенцы, но нельзя с уверенностью сказать, имели ли эти города статус колонии. Однако можно не сомневаться, что колониями стали Пренеста, Фезулы, Клузий, Арреций, Нола, Помпеи и Урбана; известна и единственная колония Суллы за пределами Италии — Алерия на Корсике. По меньшей мере в двух случаях — в Волатеррах и Арреции — Сулла не только конфисковал у жителей землю (хотя какая-то ее часть так и не была распределена, так что прежние владельцы продолжали незаконно ее занимать до 59 г. до н. э., когда Цезарь официально восстановил их права), но и лишил их гражданства. Однако даже при жизни Суллы суды отказывались признавать эту последнюю меру.
Некоторые области, проявившие к Сулле враждебность, ввиду своих географических и экономических особенностей не подходили для развития городских общин, например, Бруттий, Аукания и некоторые части Самния. Здесь, как и в других районах, Сулла позволил своим сторонникам приобрести обширные поместья. Будущие латифундисты не только получали пожалования от диктатора, но и нередко приобретали землю у ветеранов — вопреки закону, ибо предполагалось, что наделы последних неотчуждаемы. Но одни ветераны не имели склонности к земледелию, другие были обмануты при распределении земли, третьи получили плохие участки (что было неизбежно), а четвертые были обескуражены враждебным отношением, которое встретили во многих областях. Некоторые из ветеранов предпочли бы вернуться в армию, и в следующее десятилетие им представилось для этого множество возможностей; ведь даже те солдаты, которые дольше всех пробыли на службе у Суллы, привыкли к роскошной жизни в Азии, и вряд ли их привлекали перспективы тяжелого труда на земле. С другой стороны, прежние жители, изгнанные с земли, не имели особого выбора: одни отправились в Испанию и примкнули к Серторию, другие продолжили обрабатывать землю в качестве арендаторов или наемных работников, третьи переселились в города, четвертые занялись разбоем. В определенном смысле распоряжения Суллы стабилизировали землевладение в Италии на протяжении жизни одного поколения — просто потому, что, ввиду их всеохватности, всякая серьезная попытка их отменить, даже самая добросовестная, угрожала повергнуть Италию в полный хаос, и даже люди, не питавшие симпатий к сулланским владельцам (possessores), всегда противились подобным попыткам. Хотя расселение ветеранов предназначалось для обеспечения безопасности и предотвращения государственных переворотов, на деле оно породило повсеместное напряжение и смятение, которые лишь способствовали новым попыткам переворота. Вскоре после смерти Суллы конфликт между колонистами и прежними жителями, лишенными земли, дал Аепиду повод Для восстания (гл. 7, с. 235—237 наст, изд.), а ко временам Каталины (гл. 9, с. 381—401 наст, изд.) уже сами колонисты созрели для мятежа.


232
Часть I
В память о своих победах Сулла учредил в 81 г. до н. э. игры, ludi Victoriae Sullanae, проходившие с 26 октября по 1 ноября — в годовщину битвы при Коллинских воротах. Одновременно с первым празднованием он посвятил Геркулесу десятую часть своей добычи и устроил для римского народа роскошное угощение. Примерно тогда же Сулла расширил померий (pomoerium — священную границу Рима), обосновав это мероприятие уточнением границы между Италией и Цизальпийской Галлией72а. Но во время игр его жена Метелла заболела. Сулла теперь являлся авгуром, и, чтобы избежать осквернения, он распорядился вынести ее еще живой из своего дома и развелся с нею.
В 81 г. до н. э. консульские выборы состоялись, вероятно, в июле, как это обычно происходило после Суллы, так что во второй половине этого года важную роль в сенатских дебатах стали играть избранные консулы7215. Сам Сулла выдвинул свою кандидатуру и был избран вместе с наиболее выдающимся из своих сторонников — Метеллом Пием. Возможно, кандидатура Суллы нарушала его собственный закон о занятии магистратур (lex annalis), ибо он занимал консульство менее десяти лет назад. Однако неизвестно, когда именно был принят этот закон, и нет сомнений, что при необходимости сенат предоставил бы Сулле освобождение от законодательных ограничений. До вступления в должность консула Сулла сложил с себя диктатуру, хотя точная дата этого события по-прежнему вызывает споры. Большинство исследователей, пожалуй, согласно с тем, что от диктатуры он отказался в конце 81 г. до н. э.*  73. Возможно, однако, что это произошло немного раньше. Знаменитый эпизод, когда Сулла распустил ликторов и стал прохаживаться по Форуму как частное лицо, предлагая каждому желающему призвать его к ответу, несомненно, случился в тот день, когда Сулла отказался от высшей власти, а не просто в последний день его консульства в 80 г. до н. э. Но, если бы Сулла сделал это в последний день 81 г. до н. э., когда и он сам, и все остальные прекрасно знали, что на следующее утро он вновь обретет империй и ликторов, этот вызов выглядел бы до смешного лживым. Поэтому заманчиво предположить, что Сулла, искушенный в театральном искусстве, сложил с себя диктатуру задолго до конца 81 г. до н. э., чтобы придать своему жесту хоть какой-то драматизм.
Когда бы это ни произошло, но отказ Суллы от диктатуры и его вступление в должность консула вместе с Метеллом Пием можно было расценить как указание на то, что кризис закончился и нормальное течение общественной жизни теперь возобновится. В том же году молодой Цицерон воспользовался судебным процессом Секста Росция Америйского,
72а Право на расширение померил имел лишь тот полководец, который раздвинул границы Римского государства. — О.А.
72Ь Председательствующий консул первым делом предоставлял слово избранным консулам, затем — консулярам, избранным преторам, преториям и т. д. — О.Л.
73 Badian 1970 (С 14): 8 слл.; Keaveney 1980 (С 86): 158; иное мнение см.: Twyman 1976 (В 117): 77 слл., 271 слл. (середина 80 г. до н. э.).


Глава 6. Сулла
233
чтобы прочесть красноречивую проповедь на эту тему74. Он осудил беззаконие и насилие, распространившиеся после победы Суллы, но более всего его заботило будущее. Не только люди, подобные Хрисогону, вольноотпущеннику Суллы, воспользовались тяжелыми временами, чтобы нажить состояние сомнительными средствами; многие нобили испытывали тот же соблазн. Цицерон, вероятно, получил определенные указания от знатных патронов Росция, но использовал свободу слова — привилегию «нового человека», — чтобы прочитать нобилям лекцию об их социальных и политических обязанностях: если они не посвятят все силы восстановлению традиционных ценностей и снова не взвалят на себя унаследованное от предков бремя служения государству, то победа Суллы утратит всякий смысл. Цицерон не слишком рисковал, ведь как сам Сулла, так и любой уважающий себя нобиль не мог не согласиться чуть ли не с каждым произнесенным Цицероном словом. Но его заключительная диатриба позволяет увидеть, какие политические и моральные ожидания порядочные люди возлагали на тех, кого Сулла избрал на роль лидеров своей республики; тщета этих ожиданий обнаружилась слишком скоро.
В 80 г. до н. э. Сулла заключил новый — и последний — брак. Его очередная жена, Валерия, родственница Гортензия, подцепила Суллу на гладиаторских играх. Вероятно, в том же году и Помпей нашел себе новую супругу на смену Эмилии. Она тоже происходила из круга Метеллов: это была Муция, единоутробная сестра Квинта Метелла Целера, консула 60 г. до н. э., и Квинта Метелла Непота, консула 57 г. до н. э. Оба консула 80 г. до н. э. получили в управление провинции. Метеллу Пию досталась Дальняя Испания, захваченная Серторием. Ранее Серторий, покинувший Италию, был вытеснен из Испании Гаем Аннием Ауском. Но в 80 г. до н. э., после разнообразных приключений в Африке, он получил от лузитан приглашение вернуться и возглавил их восстание; вскоре Серторий нанес поражение Луцию Фуфидию, наместнику Дальней Испании. Последний очаг сопротивления, конечно, следовало уничтожить в зародыше, поэтому Метелл Пий был направлен в эту провинцию, чтобы вновь обрести над ней контроль. Провинцией Суллы стала Цизальпийская Галлия, но он не пожелал туда отправиться. Вместо этого он переехал на виллу под Пу- теолами и проводил там время за охотой, рыбалкой, попойками со старыми друзьями из театрального мира и написанием мемуаров.
Консульские выборы на 79 г. до н. э. привели к власти верных друзей Суллы — Публия Сервилия Ватию и Аппия Клавдия Пульхра, который таким образом получил компенсацию за свои страдания под властью Цин- ны. Но выборы на 78 г. до н. э. проходили совсем иначе, и эти события свидетельствуют о том, что отречение Суллы от абсолютной власти не сопровождалось полным угасанием его интереса к политике; пожалуй, это стоит подчеркнуть. Он по-прежнему готов был вмешиваться в те дела, в которых придерживался твердой позиции, хотя теперь уже не мог быть
74 Buchheit 1975 (В 7); Seager 1982 (В 106); иное мнение см.: Kinsey 1980 (В 56); Kinsey
1982 (В 57): 39 сл.


234
Часть I
уверен в успехе. Из кандидатов в консулы на 78 г. до н. э. Сулла поддерживал Квинта Катула и, вероятно, Мамерка Лепида, но с неодобрением смотрел на Марка Лепида — марианца-отсгупника, обогатившегося на проскрипциях, а после наместничества на Сицилии в 80 г. до н. э. едва избежавшего судебного преследования за вымогательство. Катул выиграл выборы, но Мамерк проиграл, а Марк Лепид занял первое место отчасти благодаря поддержке Помпея, с которым Сулла насмерть рассорился, вычеркнув молодого человека из своего завещания. Вряд ли Помпей преследовал какие-то определенные цели — он просто рассчитывал, что Лепид в случае своего избрания устроит какие-нибудь беспорядки. Любая чрезвычайная ситуация дала бы Помпею возможность продолжить его экстраординарную карьеру, тогда как стабильность означала для него лишь застой.
Если Помпей действительно на это рассчитывал, то реальность превзошла все его ожидания, хотя неясно, когда именно Лепид начал агитацию за отмену некоторых мероприятий Суллы. Наиболее подробным источником служит речь Лепида, сочиненная Саллюстием: в ней Лепид уже занимает должность консула, но говорит так, словно Сулла не только жив, но и сохраняет высшую власть. Однако Сулла умер вскоре после вступления Лепида в должность. Когда Сулла разбирал местный спор в Путеолах, у него случилось обильное кровоизлияние, вызванное, вероятно, острой печеночной недостаточностью (к которой привело хроническое пьянство на протяжении всей жизни), и на следующий день он скончался75.
Консулы непрерывно ссорились друг с другом с момента вступления в должность, но вопрос о похоронах Суллы еще сильнее обострил конфликт между ними. Катул потребовал оказать Сулле беспрецедентные почести — погребение за государственный счет; Лепид выступил против. Помпей поддержал в данном вопросе Катула, и сторонники Суллы одержали победу. Тело Суллы было доставлено в Рим на золотых носилках, в сопровождении постоянно прибывавших ветеранов и других сторонников. На прощальной церемонии ему отдали дань жреческие коллегии, сенат и магистраты, всадническое сословие, ветераны и народ. Надгробную речь произнес, вероятно, Гортензий или, возможно, Луций Филипп (Фавст, сын Суллы, был еще слишком мал), и тело Суллы было кремировано. Даже в смерти ему сопутствовала удача: дождь, собиравшийся весь день, пролился лишь тогда, когда всё уже было кончено. Сам Сулла распорядился похоронить свое тело по обычаю рода Корнелиев, но Филипп решил пренебречь его волей, опасаясь, что если Суллу похоронить, то однажды его останки может постигнуть та же участь, на какую он сам обрек останки Мария. На гробнице Суллы на Марсовом поле была начертана эпитафия, которую он сам для себя сочинил: «Никто не сделал больше добра своим друзьям и больше зла — своим врагам».
75 Keaveney-Madden 1982 (С 95): 94 сл.


Глава 7
Р. Стер
ВОЗВЫШЕНИЕ ПОМПЕЯ
I. 	Восстание Лепида,
78—77 гг. до н. э.
Не успев похоронить Суллу, Катул и Лепид снова поссорились, и вскоре последний усилил свою агитацию: он пообещал отменить установления Суллы, вернуть изгнанников и возвратить землю тем, чьи участки Сулла отобрал, чтобы раздать своим ветеранам. Вероятно, Лепиду удалось также провести закон о возобновлении раздач дешевого зерна. В годы после смерти Суллы часто поднимался и бурно обсуждался и другой вопрос — проблема трибуната. Текст Лициниана поврежден, но, судя по всему, трибуны 78 г. до н. э. попросили консулов восстановить трибунскую власть. Именно Лепид первым воспротивился и, как ни удивительно, убедил болы шинсгво собравшихся в том, что такая мера не будет полезной. Если так, то вскоре он изменил мнение и стал бороться за восстановление трибуната, обосновывая это интересами всеобщего согласия.
Возможно, этих склок оказалось достаточно, чтобы вдохновить консула Катула на внесение закона о публичном насилии, хотя столь же вероятно, что данный закон явился ответом на возникшие вскоре более серьезные беспорядки1. Медленно кипевший во многих частях Италии котел недовольства земельными конфискациями Суллы взорвался в области, которая пострадала сильнее всех, — в Этрурии. На сулланских колонистов в Фезулах напали люди, лишившиеся своих участков, а в некоторых случаях — даже гражданских прав. Сенат встревожился достаточно сильно, нтобы поручить подавление восстания сразу двум консулам. Что случилось потом — неясно, но, видимо, Лепид возглавил повстанцев и столкнулся с Катулом, готовым бросить против него армию. Но, вместо того чтобы решительно поддержать Катула, сенат сначала взял с обоих консулов клятву соблюдать мир, а потом ради умиротворения Лепида и удаления его из Италии рискнул поручить ему Трансальпийскую Галлию, — воз¬
1 Lintott 1968 (А 62): 111 слл.


236
Часть I
можно, вместе с Цизальпийской, поскольку в 77 г. до н. э. там находился легат Аепида — Марк Юний Брут. Несомненно, многие сенаторы не готовы были взглянуть в лицо еще одной гражданской войне, которая могла обернуться новым взятием Рима и утратой только что восстановленной власти сената. Но затем сенат счел, что уже достаточно ублажил Аепида, и вызвал его в Рим для проведения консульских выборов. Вместо этого Лепид во главе повстанцев двинулся маршем на город и потребовал немедленно предоставить ему второе консульство. В качестве нового псевдо- Суллы он не слишком впечатлял. Да, Аепид имел наследственные связи в Цизальпийской Галлии, и с мятежом следовало покончить до того, как он возьмет указанную провинцию под контроль и, быть может, свяжется с Серторием, но само подавление восстания вряд ли выглядело такой уж сложной задачей: импровизированные войска под его командованием, пусть и многочисленные, никакой серьезной угрозы не представляли. Однако сенат был настолько напуган призраком гражданской войны, что, несмотря на непокорность Аепида и его военную уязвимость, многие продолжали выступать за то, чтобы с ним договориться.
В Риме не было консулов, которые могли бы возглавить сенат: хотя год и закончился, выборы так и не состоялись. Провести опрос мнений выпало на долю Луцию Филиппу; он же предложил постановление сената, согласно которому Катулу, как проконсулу, было поручено покончить с бывшим коллегой. В помощь Катулу сенат назначил также второго полководца — Помпея, который, по-видимому, верно рассчитал свою выгоду1а. Точный его статус неизвестен. Он снова получил преторский империй, но из источников невозможно понять, являлся ли он легатом Катула или же формально независимым командиром*  2.
Пока Лепид продолжал свой поход на Рим, Катул и Помпей заняли Мульвиев мост и Яникул; здесь состоялась битва, и Лепид отступил. И только на этом этапе его объявили врагом (hostis), что ещё раз подтверждает примиренческое настроение сената и, вероятно, нежелание этого органа прибегать к тем средствам, которыми так сильно злоупотребляли в предыдущее десятилетие. Лепид отступил в Этрурию, Катул преследовал его, а Помпей тем временем направился в Цизальпийскую Галлию, где осадил Марка Брута в Мутине. Брут, которого, вероятно, покинули собственные войска, сдался и вскоре был казнён. Подробности этого дела неизвестны: самая благоприятная для Помпея версия гласит, что Брут был убит при попытке к бегству. Здесь, как и в случае с казнью Карбона и Домиция, Помпей мог иметь формальное оправдание: возможно, Брут был объявлен врагом (hostis) одновременно с Лепидом. Но и это убийство потом припоминали «юному мяснику», как назвал Помпея оратор из Фор- мий — Гельвия Манции. После казни Брута Помпей вытеснил остатки его войск в Лигурию, где взял в плен Сципиона, сына Лепида, и убил его в
1а Речь идет о мотивах, побудивших Помпея поддержать Аепида на консульских выборах; см. выше, с. 234. — С.Т.
2 	Seager 1979 (С 258): 15 сл.; о Гельвии Манции см.: Валерий Максим. VL2.8.


Глава 7. Возвышение Помпея
237
Альбе Помпее. Затем он вернулся в Этрурию — как раз вовремя, чтобы принять участие в финальном сражении Катула с Лепидом у Косы. Вновь разгромленный Лепид нашел убежище на Сардинии, где вскоре заболел и умер. Тех его сторонников, которые не рассеялись в разные стороны, Перперна забрал с собой в Испанию.
Теперь, когда восстание было успешно подавлено, Катул приказал Помпею распустить войска, но тот отказался. Проявляя такую непокорность, он преследовал вполне конкретную и определенную цель. Он не собирался устраивать гражданскую войну, чтобы сделаться диктатором, а всего лишь желал получить командование в Испании, где уже два года Метелл Пий не мог добиться особых успехов в борьбе с Серторием. Возможно, Пий уже запросил помощи; единственный вопрос состоял в том, кто именно ее окажет. Наконец, были избраны консулы на 77 г. до н. э.: Мамерк Лепид, которому уступил другой верный сулланец — Гай Скри- боний Курион, и Децим Брут. Однако ни один из них не желал ехать в Испанию. Их отказ не следует рассматривать как признак симпатии к Лепиду или самому Серторию, избранные консулы попросту не хотели ввязываться в тяжелую, опасную и неблагодарную войну3. Но из-за этого сенат оказался в растерянности, ведь остальные потенциальные полководцы уже были заняты другими делами: Сервилий Ватия сражался в Киликии против пиратов, Аппий Клавдий воевал в Македонии, а Гай Коско- ний — в Иллирике. Самым лучшим претендентом на испанское командование был Помпей, о чем он, несомненно, знал; других кандидатов и самом деле не было. В итоге Луций Филипп, некогда выступавший защитником Помпея в суде, указал сенату на отсутствие выбора и предложил отправить в Испанию Помпея в статусе, как он выразился, «non pro consule, sed pro consulibus»3a.
II. 	Политика в Риме,
77—71 г. до н. э.
После службы под командованием Сервилия Ватин в Киликии молодой Цезарь вернулся в Рим, как только услышал о смерти Суллы. В отличие от своего шурина Луция Цинны, которому пришлось бежать к Серторию, Цезарь благоразумно отказался поддержать Лепида. Но в 77 г. до н. э. Цезарь привлек к суду Гнея Корнелия Долабеллу, который в пору диктатур1"1 Суллы был консулом 81 г. до н. э., а теперь вернулся из своей провинции Македония, чтобы отпраздновать триумф. Долабелла мог себе позволить услуги выдающихся защитников — Гортензия и Гая Копы, дяди
3 	Seager 1979 (С 258): 17.
За Выражением «pro consule» (лат. — «вместо консула») обозначался статус наместника, назначенного с консульскими полномочиями в провинцию, и со временем оно превратилось в термин «proconsul». Таким образом, сказанное Филиппом представляло собой игру слов: Помпей отправлялся в Испанию не как проконсул («вместо консула»), но вместо (обоих) консулов. — С.Т.


238
Часть I
Цезаря по матери, поэтому неудивительно, что молодой обвинитель проиграл дело. Но благодаря своим усилиям Цезарь оказался в центре внимания и завоевал благосклонность греков, которые в следующем году снова обратились к нему за помощью против очередного эксплуататора-суллан- ца — Гая Антония. Это дело рассматривал претор по делам иноземцев Марк Лукулл, который вынес решение в пользу греков, хотя Антонию всё же удалось уклониться от наказания, обратившись за защитой к трибунам. В преторском эдикте Лукулла (в этом документе перечислялись судебные иски, которые он был намерен принимать к рассмотрению) содержатся свидетельства о том, что в италийской сельской местности было по- прежнему неспокойно; Лукулл счел нужным включить в этот перечень жалобы на преступления, совершенные вооруженными бандами рабов.
Главной политической темой этого десятилетия стал вопрос о восстановлении трибунской власти. В 78 г. до н. э. трибуны безрезультатно обратились по этому вопросу к Лепиду и Катулу, а об их агитации в 77 г. до н. э. у нас нет никаких сведений: мятеж Лепида должен был оттеснить проблему трибуната на задний план. Но в 76 г. до н. э. трибун по имени Гней (или Луций) Сициний снова поднял вопрос о трибунских полномочиях. Однако ему яростно воспротивился один из консулов того года — Гай Курион, который с лихвой компенсировал бездействие своего коллеги Гнея Октавия. Совершенно неясно, что случилось с Сицинием: Саллюстий устами Лициния Макра сообщает, что Курион погубил Сициния — что бы это ни подразумевало на практике. Квинт Опимий, трибун 75 г. до н. э., каким-то образом нарушил законы Суллы при применении своего права вето, а также — что, вероятно, более важно — высказывал мысли, неугодные важным персонам. Катул и Гортензий привлекли Опимия к суду по сложении тем должности, и ему пришлось выплатить разорительный штраф.
Консулами 75 г. до н. э. стали Луций Октавий, такой же безынициативный, как и прошлогодний Октавий, и Гай Котта — в прошлом друг Ливия Друза, честолюбивый политик, брат кандидата в консулы на 74 г. до н. э., готовый ради получения поддержки избирателей не только тратить деньги, но и проводить законы, угодные народу. Видимо, именно по этой причине, а не из страха, как заявляет Саллюстий устами Макра, Котта оставил свои позиции в самом сердце олигархии и предложил закон, который сильно не понравился другим аристократам, — закон, вновь позволивший трибунициям занимать высшие магистратуры. В 65 г. до н. э. Цицерон ради собственной выгоды пытался принизить важность этого шага и заявлял, что закон лишь немного укрепил достоинство трибунов, но не прибавил им власти. Строго говоря, так и было, но ясно, что снятие запрета на занятие высших должностей стимулировало талантливых людей добиваться трибуната, так что давление в пользу возвращения трибунам законодательной инициативы должно было неуклонно усиливаться, пока не достигло бы цели.
У Копы были и другие насущные заботы. В Риме возник дефицит зерна, и цены на него взлетели. В какой-то момент озлобленная толпа на¬


Глава 7. Возвышение Помпея
239
бросилась на Священной дороге на консулов, сопровождавших Квинта Метелла, будущего консула 69 г. до н. э., а в тот момент кандидата в преторы, и вынудила их спасаться в доме Октавия, который, к счастью, находился поблизости. Стоит отметить, что Метеллу не удалось победить на выборах4. В речи, которую вкладывает в его уста Саллюстий, Котта признаёт, что жаждет популярности, и уверяет, что предан интересам народа, вернувшего его из изгнания. Также Саллюстий перечисляет беды, грозящие Республике. В провинции Испания полководцы Помпей и Пий настаивали на присылке подкреплений, усилении поставок провианта и выделения дополнительных денег; на другом конце Римской империи войска требовались не только в Македонии, но и в Киликии и Азии, которым снова угрожал Митридат; ввиду экономических трудностей Рим уже не способен был поддерживать прежний порядок на море и охранять корабли с зерном от врагов и пиратов. Эта унылая картина во многом соответствует действительности. В 75 г. до н. э. Сервилий отпраздновал триумф, но, несмотря на его впечатляющие достижения, пираты по-прежнему представляли опасность, а проблемы Сертория и Митридата так и оставались нерешенными.
В письменной претензии, доставленной в Рим, вероятно в начале 74 г. до н. э., Помпей подчеркивал всю серьезность испанских трудностей. Свой вариант этого текста приводит Саллюстий. Помпей жаловался, что, несмотря на его постоянные просьбы, войско страдает от голода, поскольку с родины не поступает никакой помощи, Испания и Галлия опустошены, а его собственные средства — и наличность, и кредит — истощились. Письмо завершалось пророческим предупреждением: если сенат не пришлет подмоги, то армия Помпея и вся Испанская война переместятся в Италию. Эти слова не стоит расценивать как завуалированную угрозу объединиться с Серторием и вторгнуться в Италию; Помпей, скорее, намекал, что Серторий может выгнать его из Испании и преследовать до самого дома. Но в действительности это было невозможно. Пусть даже Помпей и Пий не блистали успехами, Серторий был не в том положении, чтобы нападать на Италию, даже если б захотел. Тем не менее письмо возымело желаемый эффект. В Риме были предприняты новые усилия по набору солдат и организации поставок для Испании, и особенно постарались консулы Луций Лукулл и Марк Котта. Однако нет никаких причин полагать, что до этого момента люди, которым не нравилось слишком быстрое и необычное восхождение Помпея, нарочно морили его голодом и не давали ему подкреплений. Пусть аномальность его карьеры и вызывала тревогу, но эту карьеру он делал, сражаясь за сулланский сенат — против врагов Суллы и тогдашнего сената. Да и не только Помпей, но и безупречный Метелл тоже жаловался на трудности, с которыми они сталкивались в Испании. Столь же невероятно и предположение, будто Лукулл и Котта
4 	Seager 1970 (В 103); Seager 1972 (В 104). О том, что консулы исполняли функции Цензоров и сдавали на откуп контракты, см.: Цицерон. Против Берреса. П.3.18; Engelmann, Knibbe 1989 (В 150): 25, сгк. 73.


240
Часть I
опасались, что Помпей вернется из Испании и станет добиваться командования в надвигающейся войне с Митридатом. Если бы Помпей обнаружил свою неспособность справиться с Серторием, то едва ли он смог бы претендовать на еще более сложную задачу. Реальные намерения Лукулла и Котты сводились к тому, что они просто хотели исправить положение в Испании и уже без каких-либо сдержек заняться восточными делами5.
К сожалению, неясно, в какой именно момент в 74 г. до н. э. Лукулл и Марк Копа увидели возможность обеспечить себе командование в войне против Митридата. По-видимому, царь никогда не оставлял мыслей о новой попытке выгнать римлян из Малой Азии. Поведение Мурены, реакция Суллы на него и отказ Рима ратифицировать Дарданский мир давали достаточно оснований для этих планов — во всяком случае, с точки зрения самого Митридата, и он вполне мог считать (верно или ошибочно), что операции Сервилия в Киликии были направлены не только против пиратов, но и против него самого (см. гл. 8, с. 232—233). В 75 г. до н. э. Гай Котта получил в управление Цизальпийскую Галлию, а провинцией Октавия стала Киликия. Лукулл тоже был назначен в Цизальпийскую Галлию, а какая из провинций изначально досталась Марку Копе, мы не знаем. Но когда в начале 74 г. до н. э. Октавий умер, Лукулл, чтобы заполучить Киликию, прибегнул к отвратительной интриге с участием влиятельного и загадочного Публия Цетега и его любовницы Преции. Затем какое-то событие спровоцировало новый и кардинальный пересмотр провинциальных назначений. Лукулл вместе с Киликией получил и Азию, а провинция Марка Котты (какой бы она ни была) сменилась на Вифинию, царь которой Никомед умер в 75 г. до н. э. Более того, третье важное назначение получил претор Марк Антоний, которому было поручено расправиться с пиратами. (Незадолго до этого пираты пленили даже Цезаря, хотя тот вскоре заставил их поплатиться за самонадеянность6). Командование Антония должно было продолжаться три года и включало прибрежную полосу шириной в восемьдесят километров по всему Средиземноморью и островам; его империй был равен империю любого наместника, с которым ему пришлось бы иметь дело. Однако враги Антония утверждали, что разорений он учинил больше, чем даже пираты.
Перечисленные изменения не могли быть вызваны вторжением Митридата в Вифинию, поскольку оно состоялось лишь весной 73 г. до н. э., хотя не исключено, что в 74-м царь предпринял какие-то угрожающие действия. Важнейшим фактором могли стать известия о союзе Митридата с Серторием, заключенном, по всей видимости, летом 74 г. до н. э.7. И Мигридат, и Серторий уже получали помощь от пиратов, и соглашение понтийского царя и римского бунтовщика Рим мог воспринять так, словно все его могущественные враги сплотились ради создания единой угрозы всему Средиземноморью. Если говорить в целом, то римская реакция на
5 Seager 1979 (С 258): 19.
6 Ward 1977 (С 151).
7 McGing 1984 (D 33): 17 сл.; Sherwin-Wbite 1984 (D 291): 162 слл.


Глава 7. Возвышение Помпея
241
эти события складывалась из следующих составляющих: эскалация военных действий в Испании, кампания против пиратов, причем не в каком-то локальном центре, а по всему Средиземноморью, и мероприятия по защите Азии (ценнейшей римской провинции) и Вифинии (очевидной цели вторжения Митридата) от любых демаршей царя.
В 74 г. до н. э. снова зазвучали призывы восстановить трибунскую власть, но на этот раз они случайно оказались связаны с другой темой, которая не упоминалась с момента принятия соответствующего закона Суллы: это контроль сенаторов над судами. Вопрос о трибунах поднял Луций Квинкций, но, как и прежде Сициний, он столкнулся с сенаторской оппозицией и не сумел ее преодолеть. В то время хозяином положения был Лукулл, и он положил конец усилиям Квинкция; трибун так и не простил своего противника и через несколько лет сумел ему отомстить. Меж тем Квинкций был обеспокоен и другой проблемой — подкупом судов, классическим примером которого стало дело Оппианика, обвиненного Клуенцием в покушении на убийство; это была одна из ярких страниц жуткой истории о «традиционных сельских добродетелях», которую так лукаво излагает нам Цицерон в речи «За Клуенция». Квинкций защищал Оппианика, но тот был всё же осужден. Трибун объяснил это тем, что его невинный клиент стал жертвой подкупа (на самом деле весьма вероятно, что обе стороны потратили на взятки значительные суммы), и начал яростную кампанию против коррумпированности председателя суда, Гая Юния, и сенатских судов в целом. Видимо, именно с этого времени вопросы о трибунате и о судах оказались связаны друг с другом в общественном мнении, хотя между этими проблемами не было ничего общего, кроме участия Квинкция.
В 73 г. до н. э. агитацию продолжил другой трибун — Гай Лициний Макр, оратор и историк. В речи, которую приписывает ему Саллюстий, содержатся предсказуемые жалобы на владычество консулов и призывы к народу подняться на борьбу за свои права. Еще важнее, что именно в этой речи в связи с трибунатом впервые упомянуто имя Помпея. Согласно Саллюстию, Макр сделал два заявления. Во-первых, он сказал, что политики, желающие, чтобы трибунат оставался бессильным, приводят неправдоподобное оправдание для откладывания решения вопроса с ним и говорят, что якобы не могут ничего решить, пока не вернется Помпей. Если этот аргумент действительно использовался для обоснования отсрочки, то он должен был вызывать сильное раздражение, поскольку утверждение, что сенат не может принять решения по некоему вопросу из-за отсутствия юноши, который еще даже не является сенатором, звучит как явная нелепость. Но Макр также сделал заявление о том, что, по его сведениям, после возвращения домой Помпей использует всё свое влияние, чтобы восстановить трибунскую власть. Сложно узнать, сказал ли Марк правду. Нет ничего невозможного в том, что Помпей уже определил свою позицию по этому вопросу и довел свои взгляды до сведения Макра, позволив обнародовать их, но нет никаких свидетельств, что в дальнейшем между этими людьми существовала какая-то политическая связь. Поэтому, ско¬


242
Часть I
рее всего, Макр просто слукавил по собственной инициативе. Называя имя Помпея всуе, он создавал у народа ожидания, что полководец поддержит восстановление прав трибунов, и тогда Помпей, каковы бы ни были его подлинные желания, уже не смог бы разочаровать народ, не рискуя утратить популярность.
Имеются свидетельства, что и в 73 г. до н. э. в Риме сохранялись проблемы с поставками зерна. Сначала постановление сената, а затем и закон, проведенный консулами Марком Лукуллом и Гаем Кассием Лонгином, предписывали наместнику Сицилии Гаю Берресу сверх обычного ежегодного трибута закупить на острове дополнительное зерно по умеренной цене и поставить его в Италию. Закон предусматривал также продажу зерна по низкой и твердой цене (ранее Сулла отменил такую продажу). Образцом для этой меры послужил закон Гая Гракха, но политическая принадлежность ее авторов дала народному трибуну Макру возможность заклеймить данную меру как скупую подачку, брошенную римскому народу лишь для того, чтобы убаюкать его и заставить смириться с порабощением.
В 72 г. до н. э. поведение того же самого Берреса на Сицилии привлекло внимание сената к другому вопросу, которому предстояло встать и в 70 г. до н. э., — к проблеме злоупотреблений наместников провинций. Одной из многочисленных жертв Берреса был Сгений из Гимеры (Термы), который в 82 г. до н. э. стал клиентом Помпея и имел в Риме также других защитников. Хотя вся история, связанная с Берресом, ясно показывает, что римские патроны старались делать для своих клиентов как можно меньше8, делом Сгения всё же занялись консулы этого года, Луций Геллий Публикола и Гней Корнелий Лентул Клодиан. Видимо, оба консула были расположены к Помпею: они узаконили право Помпея и Пия даровать в Испании римское гражданство в качестве награды за оказанные услуги. Самый знаменитый из получателей этой награды — Луций Корнелий Бальб из Гадеса. Лентул провел также закон (вполне согласующийся с позицией, занятой им в должности цензора двумя годами позднее), согласно которому приобретатели конфискованного имущества, многим из которых Сулла отдавал его бесплатно или со скидкой, обязаны были уплачивать в казну его полную стоимость.
О деле Стения вновь заговорил трибун 71 г. до н. э. Марк Лоллий Па- ликан, которого есть основания считать сторонником Помпея. Он происходил из Пицена, родной области Помпея; сестра Паликана была замужем за Авлом Габинием; а попытку Паликана добиться консульства на 67 г. до н. э. безжалостно пресек консул Гай Кальпурний Пизон, идейный противник Помпея. Паликан тоже говорил о восстановлении трибунской власти, а один источник, к сожалению ненадежный, приписывает Пали- кану идею учреждения трех судейских декурий, которую в следующем году предложил Луций Котта. Верно это или нет, но по меньшей мере можно сказать, что к моменту возвращения Помпея из Испании вопросы
Brunt 1980 (С 33).


Глава 7. Возвышение Помпея
243
восстановления трибунской власти, состава судей и поведения провинциальных наместников воспринимались как злободневные, требовавшие решения, и в головах людей были тесно взаимосвязаны.
III. 	Войны против Сертория и Спартака,
79—71 гг. до н. э.
Победа Сертория над Фуфидием в 80 г. до н. э. (гл. 6, с. 233) доказала, что первого следует воспринимать всерьез. Дальняя Испания была поручена Метеллу Пию, коллеге Суллы по консульству в 80 г. до н. э.; наместником Ближней Испании был Марк Домиций Кальвин. Представляется, что Пий планировал зажать Сертория в клещи между своей армией и силами Кальвина. Но, чтобы помешать приближению последнего, Серторий выдвинул навстречу часть своих войск под командованием Луция Гиртулея, и проконсул потерпел поражение и был убит. Источники называют Гиртулея квестором Сертория; возможно, на этот пост он был законно назначен в 83 г. до н. э., или, быть может, к этому времени Серторий уже сам начал давать своим подчиненным римские звания. Операции велись в южной Лузитании, между Гвадианой и Тагом; от своей базы в Метеллине на Гвадиане Метелл продвинулся до Тага и даже перешел через него. Но единственного очевидного успеха в этом году добился Серторий, который неподалеку от Консабуры победил и убил Луция Тория Бальба, легата Пия. Возможно, самые ранние переговоры между Серторием и Мит- ридатом датируются 79 г. до н. э., хотя тогда они закончились безрезультатно9.
В 78 г. до н. э. Пий выбрал иной путь наступления и проводил операции на западе и юго-западе, а также осаждал Лакобригу. Он позвал на помощь Луция Манлия, наместника Трансальпийской Галлии, но Гиртулей вновь успешно защитил тыл Сертория: разгромил Манлия и вынудил его вер нуться в Галлию. Уже второй год Пия преследовали неудачи, и он попросил подкреплений. В 77 г. до н. э. Серторий и Гиртулей сменили позиции. Гиртулей отправился защищать Лузитанию и сдерживать Метелла, а Сер торий начал вторжение в Дальнюю Испанию, двигаясь по прямой от Консабуры до Бильбилиса через Сегобригу, Караку и Сегонцию. В бассейне реки Эбро, помимо своей столицы Оски, Серторий контролировал и стратегические центры Калагуррис и Илерду. Эта кампания вознесла его на вершину могущества: только юг остался не подчиненным его власти. Также в течение года Серторий получил значительные подкрепления от Марка Перперны, который после разгрома восстания Лепида бежал сначала на Сардинию, а затем — в Испанию и привел с собой многочисленное войско. Сообщают, что по прибытии Перперна желал сохранить независимость и отказывался присоединиться к Серторию, пока подчиненные не
у Scardigli 1971 (С 130): 252 слл.; Glew 1981 (D 19): 126; противоположная точка зрения: Sherwin-White 1984 (D 291): 161.


Карта 8. Испания


Глава 7. Возвышение Помпея
24 5
вынудили его. С другой стороны, просьба Метелла о помощи возымела последствия, которых он вряд ли ожидал, хотя и нет сведений о том, что он остался недоволен исходом дела. Консулы 77 г. до н. э. не пожелали ехать в Испанию, а Помпей жаждал новых свершений и благодаря поддержке Луция Филиппа в сенате обеспечил себе проконсульское командование в помощь Метеллу. Но Помпею пришлось заняться мятежными племенами в Галлии и зазимовать в Нарбонне, из-за чего он прибыл в Испанию лишь весной 76 г. до н. э.10.
Чтобы воспрепятствовать ему, Серторий поручил Перперне занять побережье между Сагунтом и Тарраконом. Гиртулей снова получил задачу удерживать Метелла в Лузитании и не позволять ему соединиться с Помпеем, пока сам Серторий остался в резерве в верховьях Эбро, чтобы вмешаться там, где того потребуют обстоятельства. Сначала Помпей добился успеха, одержав победу над индигетами и лацетанами, а затем двинулся на юг. Он задумал взять под контроль восточное побережье как плацдарм для дальнейшего вторжения вглубь материка. Когда Перперне не удалось помешать ему перейти Эбро, боевые действия неизбежно сконцентрировались вокруг Валенции, следующего крупного препятствия на пути Помпея, поскольку расположенные к северу от нее Сагунт и Лаврон были враждебны Серторию. Это предопределило следующий шаг Серто- рия: он попытался взять Лаврон, чтобы закрыть Помпею дорогу на Вален- цию. И здесь он добился блестящего успеха: Помпей потерял 10 тыс. человек, включая своего легата Децима Лелия, и подвергся унижению, вынужденный наблюдать, как Серторий грабит и уничтожает город. Однако вскоре чаша весов склонилась на другую сторону, когда в Италике Метелл нанес сокрушительное поражение Гиртулею. Последний изменил своему первоначальному курсу на уклонение от решающего сражения, и неясно, действовал ли он по собственной инициативе или по приказу Сертория. Возможно, Гиртулей увидел, что Метелл движется на восток, на помощь Помпею, и почувствовал, что любой ценой нужно Метеллу помешать. Хотя победа Пия открыла последнему дорогу к Помпею, вместо этого он отправился дальше на север, к Каталонии. После разгрома у Лаврона Помпей отступил за Эбро, так что Серторий и Перперна могли свободно пройти в Лузитанию и попытаться исправить сложившееся там положение, а Гай Геренний остался охранять Валенцию.
После вторжения в Кельтиберию зимой 76/75 г. до н. э. Помпей снова отправился покорять восточное побережье, что побудило Сертория и Перперну двинуться ему наперерез, а тем временем Пий выступил в поход против Гиртулея, который остался в Лузитании. Несмотря на прошлогодний опыт и, вероятно, вопреки прямому приказу Сертория Гиртулей вышел навстречу врагу, и у Сеговии состоялась битва. Ее итог обернулся для Сертория катастрофой. Хотя и сам Метелл Пий получил ранение, Гиртулей с братом были убиты, а мятежные войска — полностью разгромлены.
10Geizer 1949 (С 200): 47; Gabba 1958 (В 40): 301; противоположная точка зрения: Grispo 1952 (Е 18): 202 (осень 77 г. до н. э.).


246
Часть I
И вновь, как в предыдущем году, Пий мог свободно пройти к восточному побережью. Там Помпей сперва добился успеха, разбив при Валенции Перперну и Геренния (последний был убит) и взяв этот город. Излишняя самоуверенность и желание победить Сертория без помощи Пия побудили Помпея напасть на лидера повстанцев возле Сукрона. Исход битвы не был решающим, хотя Помпею посчастливилось спасти свою жизнь. Прежде чем появилась возможность предпринять какие-либо дальнейшие действия, на место прибыл Метелл с вестями о поражении Гиртулея. Хотя теперь против Сертория ряды сомкнули оба противника, он почувствовал, что для восстановления морального духа войск необходима еще одна битва. Таковая произошла у Сегонции11. И тоже не стала окончательной: Серторий нанес поражение Помпею и был убит зять последнего, Гай Мем- мий, но Перперна снова оплошал, на сей раз в битве против Пия. Серторий отступил в Клунию, где на протяжении некоторого времени был осажден; не обошлось и без потерь среди осаждавших. Затем враги Сертория удалились на зимовку: Пий — в Галлию, Помпей — к северу от Эбро, где снова предпринял экспедицию во внутренние районы.
Зимой 75/74 г. до н. э. обе стороны были заняты различными переговорами. И Помпей, и Пий уже неоднократно успели пожаловаться в Рим на недостаток солдат, денег и продовольствия. Зимой Помпей написал еще раз и выбрал достаточно пугающие слова, чтобы побудить консулов к действию. Вероятно, именно этой зимой Серторий возобновил контакты с Митридатом, которые вылились в соглашение, заключенное летом 74 г. до н. э. В самом этом договоре нет ничего удивительного. В ходе недавних гражданских войн в Риме участники не раз обращались за помощью к чужеземцам: Марий и Цинна — к самнитам в 87 г. до н. э., Сулла — к Мит- ридату в 85-м, Домиций — к Ярбе в 81-м. Древние и современные источники резко расходятся лишь в одном: был ли готов Серторий отдать Митридату не только Вифинию с Каппадокией, но и римскую провинцию Азия12. Противоречивые традиции о Сертории столь тенденциозны, что мы не можем с уверенностью сказать, считал ли он такие уступки совместимыми с достоинством Рима и своим собственным. Но не следует полагать, что Митридат непременно должен был настаивать на передаче ему Азии, перед тем как пойти на сделку. С его точки зрения, задача Сертория сводилась к тому, чтобы занимать внимание римлян и держать их подальше от Малой Азии. Если бы удались собственные задумки понтийского царя, ему не пришлось бы соблюдать какие-либо договоренности с Серто- рием, что бы к тому времени ни случилось в Испании. Примечательно, что царь отправил также посольство к Помпею, хотя совершенно неясно, чего он пытался этим добиться.
Митридат согласился прислать корабли и деньги в обмен на военных советников, но его поставки прибыли слишком поздно — в 73 г. до н. э.;
пАппиан. Гражданские войны. 1.110.515, с комментариями Габбы (Gabba) к этому месту.
12Ср.: Berve 1929 (С 26): 203 слл.; Geizer 1962-1964 (А 41) П: 139 слл.


Глава 7. Возвышение Помпея
247
уже в 74 г. до н. э. ситуация начала меняться. Помпей и Метелл скорректировали тактику и отказались от попыток вызвать врага на битву, предпочитая вместо этого лишать его укрепленных баз. Оба полководца действовали в Кельтиберии: после того как Серторий заставил Помпея отказаться от осады Палланции, тот захватил Кавку, тем временем Пий покорил Бильбилис и Сегобршу. В конце сезона Помпей и Метелл объединили силы против Калагурриса, но ничего не достигли. В 73 г. до н. э. Помпей снова вел операции в Кельтиберии, на этот раз в одиночку. Становилось всё очевиднее, что поддержка Сертория в Испании тает, и он отвечал на это жёсткими репрессиями. К концу года ему изменили почти все города Кельтиберии, долина Эбро и восточное побережье: верность Серторию сохранили только Илерда, Оска, Калагуррис и Дианий, порт Сертория.
Но не кто иной, как римские офицеры Сертория, ускорили его неизбежный конец. В морализаторских и пропагандистских сообщениях источников трудно выявить подлинную мотивацию заговорщиков под руководством Перперны, но весьма вероятно, что, когда Пий назначил награду за голову Сертория, убийцы понадеялись получить если не деньги, то хотя бы прощение. Смерть Сертория знаменовала фактическое окончание сопротивления. Несколько городов держались до последнего: в Кельтиберии — Уксама и Клуния, в бассейне Эбро — Калагуррис и Оска, а на побережье — Валенция. Но почти никто не желал сражаться за Перперну, которого Помпей быстро победил и казнил, хотя тот пытался купить себе жизнь в обмен на бумаги Сертория, которые Помпей в интересах всеобщего согласия прозорливо уничтожил, даже не заглянув в них.
Как в древности, так и в недавнем прошлом Серторий вызывал к себе очень разное отношение13. Поэтому о нем ничего нельзя сказать с уверенностью, и любое утверждение о его характере и намерениях следует рассматривать как предположительное. Как и другие римляне, спасшиеся после того, как Сулла разгромил сопротивление в Италии, Серторий пытался продолжать борьбу там, где мог, используя местную поддержку. В Испанию он привел с собой относительно немного римских и италийских союзников, хотя с приходом Перперны их стало больше, и, по- видимому, не слишком рассчитывал на римлян и италийцев, проживавших на Пиренейском полуострове. От начала и до конца основную массу его сторонников составляли местные племена, которые пригласили его командовать. Конечно, они стремились освободиться от римского господства, а не просто содействовать смене римского правительства, питая зыбкие надежды на то, что Серторий или какой-то еще выживший противник Суллы будет эксплуатировать провинции менее жестоко, чем сулланцы. И всё же освобождение Испании из-под римского ярма не могло входить в планы Сертория. Следовательно, в какой-то мере можно утверждать, что, каковы бы ни были конечные цели Сертория, он обманывал своих испанских соратников и использовал их в эгоистических целях. Но по-
13Cp.: Schulten 1926 (С 131А); Treves 1932 (С 144); Gabba 1975 (С 55): 287 слл., 427 слл.


248
Часть I
прежнему неясно, в чем состояла его конечная цель. Своих офицеров Серторий назначал на магистратуры с римскими названиями, давал римское образование детям знатных испанцев, которых держал в качестве заложников в своей столице в Оске, и, вероятно, после прибытия Пер- перны создал совет, который назвал сенатом и в котором обсуждалось требование Митридата о сдаче Азии. Сами по себе эти факты едва ли удивительны. Серторий, как и италийцы в Союзнической войне, знал только римскую политическую и военную системы. Вполне естественно и, быть может, неизбежно, что он использовал именно эту модель, когда попытался навести порядок в подконтрольной ему области. Вероятно (хотя об этом можно судить с куда меньшей уверенностью), Серторий считал свое окружение настоящей альтернативой Риму, своего рода Римом-в-изгнании. Но даже если так, всё равно невозможно понять, чем, по его мнению, должен был завершиться такой раскол. Несмотря на определенные тревожные слухи, распространившиеся в Риме, Серторий не мог уповать на то, чтобы, подобно Ганнибалу, вторгнуться в Италию. Для этого у него никогда не хватало сил, и, вне зависимости от его шансов на успех, его испанские войска никогда не ввязались бы вместе с ним в предприятие, не имевшее ничего общего с их собственными чаяниями. Вполне возможно, что за некоторое время до развязки война для Сертория стала самоцелью, и дальше в будущее он не заглядывал. Не исключено, что именно осознание такого отношения к делу, а не зависть и не вспыльчивость Сертория, в конце концов побудило его офицеров выступить против него. Что же касается испанцев, то, едва они поняли, что как политик Серторий никогда ничего не мог предложить им, а теперь уже и как полководец ни с чем не может справиться, многие из них отвернулись от него и отказались от борьбы. Те из испанцев, кто не сдался, боролись не за цели Сертория, а за свободу, что и побудило их изначально примкнуть к восстанию.
О том, как Помпей урегулировал дела в Испании, источники не сообщают никаких подробностей, но, вероятно, его меры определялись тем же сбалансированным смешением гуманизма и эгоизма, которое он уже проявил на Сицилии и которое ему еще предстояло продемонстрировать в 67 г. до н. э., когда он расправился с пиратами. Цезарь указывает, что Помпей приобрел множество клиентов в Ближней Испании и связал города и племена долгом благодарности, оказывая им услуги. Некоторых сторонников Сертория переселили в Аквитанию в Аугдун Конвенов, и, кроме того, Помпей, возможно, основал один город в самой Испании — Помпе- лон. Высоко в Пиренеях он установил трофей, в надписи на котором не упоминался Серторий, но утверждалось, что Помпей захватил восемьсот семьдесят шесть городов от Альп до границ Дальней Испании14.
Для Рима стало удачей, что в 73 г. до н. э. Помпей и Метелл одержали в Испании такую решительную победу, поскольку в этом году серьезная беда стряслась в самой Италии — началось восстание рабов под предводительством Спартака. Начало мятежа, судя по всему, выглядело доволь¬
14Плиний. Естественная история. Ш.18; УП.96; Страбон. Ш.4.10 (161); IY.2.1 (190).


Глава 7. Возвышение Помпея
249
но банальным: всего семьдесят четыре гладиатора бежали из школы в Капуе и заняли позицию на Везувии под руководством фракийца Спартака, ранее служившего в римских союзных войсках, и двоих галлов — Крикса и Эномая. Вероятно, вскоре они приобрели значительную поддержку, поскольку Спартак и Крикс легко расправились с посланными против них собранными наспех войсками. Первой жертвой стал претор Гай Клавдий Глабр, который попытался запереть рабов на Везувии. Но они прорвались, ударили ему в тыл, штурмовали лагерь и обратили его армию в бегство. Возможно, именно тогда был убит Эномай. Потерпели поражение и еще два претора, Луций Коссиний и Публий Вариний, а также легат и квестор Вариния — соответственно, Фурий и Гай Тораний. Численность повстанцев росла с пугающей скоростью, к ним присоединялись как рабы, так и свободные пастухи, и сообщается, что в конце концов в армии Спартака насчитывалось уже 70 тыс. человек, которых он стремился обеспечить оружием и доспехами. И в этот момент начались споры о том, что делать дальше. Спартак был убежден, что лучший и единственный практичный выход для его сторонников — двинуться на север Италии, пока Рим не собрал серьезные силы, а затем рассеяться и искать свободы каждому на своей родине. Но германцев и галлов под командованием Крикса соблазняла перспектива грабежей, и они победили. Поэтому конец 73 г. до н. э. и начало 72 г. до н. э. спартаковцы провели, разоряя южную Италию15.
Разумеется, разрастание мятежа не осталось в Риме незамеченным. На войну отправились оба консула 72 г. до н. э., Луций Геллий Публикола и Лентул Клодиан, каждый с двумя легионами. Источники расходятся в том, кому принадлежит единственный успех этого года (разгром Крикса и всего его войска у горы Гарган) — Геллию или претору Квинту Аррию. Поскольку Спартак, который ранее уже нанес поражение Клодиану, разбил Геллия и Аррия одновременно, вполне возможно, что Геллий и Квинт Аррий разгромили Крикса совместными силами. Спартак следовал своему изначальному плану и продвигался на север; Лентул пытался заблокировать ему путь, Геллий преследовал его. Спартак дошел вплоть до Галлии, где нанес поражение проконсулу Гаю Кассию Лонгину, но по каким- то причинам развернулся и двинулся на Рим. Оба консула встретились с ним в Пицене и снова потерпели крах. Однако Спартак передумал нападать на Рим и вместо этого занял Фурии, находившиеся далеко на юге. Затем он снова одержал победу над римским полководцем, вероятно, над претором Гнеем Манлием.
Тогда сенат освободил консулов от командования в этой войне, и специальное назначение с проконсульским империем получил Марк Красе, победитель в битве при Коллинских воротах, который годом ранее был претором16. Красе получил остатки консульских армий и набрал еще шесть новых легионов. Нарушив приказ Красса, его легат Муммий ввязал¬
15Gabba 1967 (В 40): 321.
16Marchall 1976 (С 226): 26 слл.; Ward 1977 (С 280): 83 слл.


250
Часть I
ся в битву со Спартаком и потерпел тяжелое поражение. Чтобы восстановить дисциплину, Красе возродил устаревшее наказание — децимацию (казнь каждого десятого), затем сам в первый раз одержал победу над Спартаком и погнал его на юг через Бруттий до самого моря. Спартак надеялся переправиться на Сицилию, но пираты, пообещавшие ему транспорт, обманули его, а второй попытке переправиться на лодках и плотах, построенных самими рабами, помешали либо Беррес, либо морские течения. За зиму Красе при помощи тройной линии укреплений, состоявшей изо рва, стены и частокола, запер врага, вероятно, на мысе Скиллей17. Дважды Спартак пытался прорваться и дважды терпел поражение с большими потерями.
Несмотря на эти успехи, в Риме было принято решение (неясно, одним ли сенатом или также и народом) призвать на помощь Крассу не только Помпея из Испании, но и Марка Лукулла, который вел кампанию во Фракии. Хотя Плутарх и утверждает, что Красе сам просил о помощи, это не похоже на правду: вероятнее, что он желал завершить эту войну самостоятельно. Спартак предложил переговоры, но Красе, разумеется, отказался, так что Спартак попытался прорвать блокаду в третий раз. На сей раз ему это удалось, и он направился к Брундизию, а Красе двинулся за ним. Пока Луций Квинкций, легат Красса, задерживал Спартака, сам полководец дважды нанес поражение отделившейся части рабского войска под командованием Ганника и Каста. Узнав о прибытии в Брундизий Мар ка Лукулла, Спартак повернул назад в Бруттий и нанес поражение Луцию Квинкцию и квестору Гнею Тремеллию Скрофе у Петелии. Затем состоялось финальное сражение Спартака с Крассом, в котором предводитель восставших был убит, хотя его тела так и не нашли. Красе безжалостно преследовал выживших до холмов и в итоге поставил вдоль Аппиевой дороги, от Капуи до Рима, шесть тысяч крестов с распятыми пленными. Пять тысяч дезертиров, избежавших битвы, нарвались на возвращавшегося Помпея и были уничтожены; на этом основании Помпей написал сенату, что, хотя Красе и победил рабов в бою, но именно он, Помпей, положил войне конец.
IV. 	Первое консульство Помпея и Красса, 70 г. до н. э.
И Помпей, и Красе теперь ожидали награды за свои свершения. Война против Сертория была объявлена внешней («bellum externum»), поэтому Помпей и Метелл Пий имели право претендовать на триумфы. Красе тоже добивался триумфа, но подавление рабского восстания заслуживало всего лишь овацию. Однако успехи Красса были всё же отмечены тем, что взамен обычного для овации миртового венка он получил особое разреше¬
17 Ward 1977 (С 280): 89 примем. 20.


Глава 7. Возвышение Помпея
251
ние надеть лавровый венок. Красе получил высшую почесть, на которую мог рассчитывать, но всё равно завидовал испанскому триумфу Помпея. Враждебное соперничество между этими двумя, которое не стоит недооценивать18, вероятно, восходило еще ко временам Суллы, который ценил Помпея и осыпал его благодеяниями (во всяком случае, до конфликта из-за избрания Лепида), а Красса, несмотря на всего его заслуги, не замечал. Тем не менее сообщается, что Красе искал поддержки Помпея, когда оба они решили претендовать на консульство на 70 г. до н. э. Хотя оба полководца добились значительных военных успехов, на которых они могли основывать свои притязания, во всем остальном их положение сильно различалось: Красе достиг законного возраста консульства и выполнил все формальные требования к кандидату, тогда как Помпей всё еще был слишком молод для консульства и не занимал ни одной государственной должности. И всё же сенат принял постановление об освобождении его от требований возрастного закона (lex annalis). Может сложиться впечатление, что у Красса, даже не принимая в расчет его личную неприязнь к Помпею, и не было особой нужды искать поддержки последнего, поскольку избрание Красса можно было считать неизбежным. Но, возможно, Марк Лициний решил, что, раз Помпею было даровано освобождение от ограничений по возрасту, то одно консульское место неизбежно должно было бы к нему и уйти, а потому решил, что заключение союза не причинит какого-то вреда, зато липший раз гарантирует, что второе место достанется именно ему.
Нет причин полагать, что Помпей или Красе угрозами добились консульства от сената или народа, не желавших предоставлять им эту должность. Вызов Помпея для подавления мятежа Спартака, разумеется, предполагал, что полководец имеет полное право сохранить свою армию, а не распускать ее, едва ступив на землю Италии, как, в полном соответствии с законом, и поступил Метелл, когда вернулся (вероятно, вскоре после Помпея), чтобы отпраздновать собственный триумф. Правда, Помпей не распускал солдат до самого триумфа, состоявшегося 29 декабря 71 г. до н. э., и заявлял, что ждет Пия; правда и то, что Красе, ссылаясь на поведение Помпея, тоже не распускал свое войско. Так что, когда Помпей получил разрешение претендовать на должность консула и когда проходили сами выборы, под рукой у обоих кандидатов имелись войска. Но полководцам не было никакой нужды прибегать к угрозам. Претензии Красса на магистратуру были обоснованными и законными, что же касается Помпея, то народу, как и большей части сенаторов, наверняка представлялось, что консульство, пусть даже и не по возрасту, — это заслуженная награда за его успехи. И даже те, кому столь радикальное нарушение установлений Суллы казалось неприемлемым, а то и весьма опасным, должны были понимать, что нет никакого иного реального способа вознаградить Помпея за его достижения. Человека, который последние семь лет
18Ward 1977 (С 280): 97 слл.; противоположная точка зрения: Marshall 1977 (С 226): 34 слл.


252
Часть I
командовал проконсульской армией и собирался отпраздновать второй триумф, едва ли можно было пригласить для участия в выборах квесторов или даже преторов. По крайней мере, недовольные могли утешаться тем, что хотя Помпей возвысился слишком быстро, да еще и вопреки законам Суллы, но сделал это, защищая сулланский сенат от последних врагов Суллы. Вероятно, даже в сенате консульство Помпея не вызывало споров и в целом одобрялось.
Неопытность Помпея в занятии государственных должностей стала особенно очевидна, когда он попросил своего друга, ученого Марка Вар- рона, служившего в Испании под его началом, написать для него краткое руководство по сенатской процедуре. Тем не менее было, разумеется, ясно, что на должности консула Помпей не станет бездействовать. В первой публичной речи в качестве избранного консула он пообещал восстановить трибунскую власть и принять меры для пресечения злоупотреблений наместников в провинциях, а также разобраться с коррупцией в судах.
Первым делом он занялся трибунатом. За весь их консульский год Помпей и Красе сотрудничали друг с другом только в этом вопросе, проведя совместный закон о восстановлении законодательной инициативы трибунов19. Несомненно, оба консула надеялись в будущем извлечь выгоду из законов, которые внесут трибуны, и ни один из них не был готов отойти в сторонку и наблюдать, как второй получает всю народную любовь, которую этот закон должен был принести своему автору. Видимо, сопротивления закон не встретил, эта реформа наверняка казалась неизбежной. Однако опыт некоторых трибунов 60-х годов до н. э. ясно показал, что некоторые из выдающихся сенаторов предпочли бы сохранить оковы, наложенные Суллой на трибунат, и готовы были продемонстрировать свое отношение к делу, когда представится удобный случай20. Помимо данного единичного примера совпадения интересов Красса и Помпея и их-сотруд- ничесгва на этой почве, весь остальной год они находились в плохих отношениях. Во время триумфа Помпей дал обет устроить роскошные игры в честь своих побед, возможно, отчасти соперничая с играми в честь Победы Суллы («ludi Victoriae Sullanae»). Красе не позволил Помпею превзойти себя и сымитировал другое демонстративное мероприятие Суллы: посвятил десятую часть своего имущества Геркулесу, устроил грандиозное угощение для народа и раздачу зерна на три месяца вперед.
Впервые после 86 г. до н. э. были избраны цензоры. Несмотря на свои поражения в войне со Спартаком, победили консулы 72 г. до н. э. Луций Геллий и Лентул Клодиан. Они с большой охотой поддержали популярные меры по борьбе с коррупцией и изгнали из сената не менее шестидесяти четырех членов, в числе которых оказались и консул предыдущего года Лентул Сура, а также Гай Антоний, будущий коллега Цицерона по консульству в 63 г. до н. э.; позорящие цензорские замечания получили,
19Seager 1979 (С 258): 24 примеч. 91; противоположная точка зрения: McDermott 1977 (С 103).
20Seager 1969 (С 257). См. далее, гл. 9 наст. изд.


Глава 7. Возвышение Помпея
253
среди прочих, несколько судей, ведших процесс Оппианика в 74 г. до н. э. Во время переписи цензоры насчитали 910 тыс. граждан, почти вдвое больше, чем результаты предыдущего ценза, — долгая борьба италийцев за равные права наконец завершилась, по крайней мере формально. Польстили цензоры и тщеславию Помпея, возродив устаревшую церемонию смотра всадников (transvectio equitum), во время которого Помпей имел повод похвастаться тем, что не только прослужил столько лет, сколько требовал от него закон, но и прослужил их под собственным командованием.
Хотя до вступления в должность Помпей выказывал озабоченность злоупотреблениями в провинциях, он не принял против них никаких законодательных мер, а реформу судов счел явно менее срочным вопросом, чем восстановление трибунской власти. Он не вмешивался напрямую в вопрос о судах, и только осенью претор Луций Котта, брат консулов 75 и 74 гг. до н. э., внес закон о разделении судей на три равные группы: сенаторы, всадники и эрарные трибуны (каково бы ни было происхождение последнего названия, к рассматриваемому времени оно стало лишь почетным титулом для обладателей почти такого же состояния, как и всадники). Текст Плутарха предполагает, что Помпей не оказал этому закону никакой деятельной поддержки. К тому времени, как Котта провел свой закон, дело Гая Берреса уже было рассмотрено. Цицерон не раз высказывает мнение, что суд Берреса стал для сената последним шансом сохранить контроль над судами, поскольку честный приговор сенаторского жюри мог бы предотвратить реформу, в противном случае неизбежную. Предположение Цицерона весьма маловероятно; мало похоже на правду и предположение о том, что осуждение Берреса смягчило противников сенаторских судов и предотвратило передачу полного контроля над судами всадникам. В речах против Берреса Цицерон несколько раз говорит, что именно такая опасность угрожает сенату, и, несомненно, весной и летом 70 г. до н. э. об этом ходили разговоры. Но крайне сомнительно, что формальный законопроект о передаче судов всадникам в какой-то момент был внесен, а позднее изменен; возможно, в риторических целях Цицерон сознательно исказил и преувеличил последствия закона Аврелия в его окончательной форме, представив его как меру, равнозначную полной передаче контроля над судами от сенаторов к всадником, о чем написали и некоторые позднейшие авторы в силу своей полной некомпетентности21. Хотя источники склонны рассматривать два несенаторских сословия как одно, сохранившиеся свидетельства об итогах раздельного голосования трех групп судей показывают, что всадники и эрарные трибуны не действовали единым блоком против сенаторов. В реальности решение Копы оказалось, видимо, очень удачным. Контроль над судами, остававшийся со времен Гая Гракха яблоком раздора, в последние десятилетия Республики сошел с повестки дня. Ясно, что многие заинтересованные лица
21 Seager 1979 (С 258): 25; Brunt 1980 (С 33): 286; противоположная точка зрения: Bruhns 1976 (С 28): 266.


254
Часть I
сочли закон Аврелия вполне приемлемым, возможно, потому, что перемены, вызванные потрясениями Союзнической и гражданской войн, а также сулланская реформа сената породили у всадников и сенаторов устойчивое представление об общности их происхождения и взглядов, которое до Суллы было невозможно как с социальной, так и с политической точки зрения. Однако и в этом случае некоторые консерваторы в сенате предпочли бы оставить порядок Суллы неизменным и, соответственно, затаили злобу на Котту22.
Порой и сам процесс Гая Берреса рассматривается историками как столкновение Помпея с Метеллами. С такой точкой зрения нельзя согласиться23. Перечисляя свои услуги, оказанные Помпею, Цицерон никогда не упоминает о деле Берреса, и у него было вполне достаточно собственных причин, чтобы взяться за это обвинение. За время квестуры на Сицилии у Цицерона появились друзья, и, так же, как и на процессе Росция, равнодушие знатных патронов жителей Сицилии дало Цицерону блестящую возможность продемонстрировать свои таланты. К этому удовольствию добавился и шанс вызвать Гортензия на прямое состязание, а успех сулил Цицерону награду: ему отошел преторский ранг Берреса в сенате. Неясно, насколько Помпей был заинтересован в этом деле. Заботиться о защите своих сицилийских клиентов он должен был хотя бы ради поддержания имиджа верного патрона; к тому же он публично осудил коррупцию провинциальных наместников. Но, несомненно, Помпей не играл никакой активной роли в судебных заседаниях. Имеются основания полагать, что он был доволен приговором, но куда больше его могло обрадовать, что столь удачный исход процесса не навлек на него никакой вражды.
Метеллы и их друзья сделали для Берреса всё, что смогли. Гортензий, бывший, вероятно, соучастником злоупотреблений Берреса, взялся за его защиту на пару с Луцием Сизенной. Луций Метелл, преемник Берреса на Сицилии, сделал всё возможное, чтобы помешать расследованию Цицерона: запугивал его свидетелей и угрожал им, пытался скрыть порочащие сведения и в письмах заступался за Берреса перед Помпеем и Крассом. Было сделано всё возможное, сперва чтобы заменить Цицерона подставным обвинителем Квинтом Цецилием Нигером, а затем — чтобы отложить суд до 69 г. до н. э., когда консулами стали бы Гортензий и Квинт Метелл, а претором и, по счастливому совпадению, председателем суда о вымогательствах — третий из братьев Метеллов, Марк. И в самом деле, когда Гай Курион, консул 76 г. до н. э., услышал об итогах выборов магистратов, то поздравил Берреса с предстоящим оправданием! И тем не менее сложно поверить, что выдающиеся друзья Берреса были сильно огорчены вынесенным приговором, если не считать удара, который был нанесен профессиональной гордости Гортензия. Берреса они поддерживали, должно быть, прежде всего из финансовых соображений: когда три
22Seager 1969 (С 257): 682 слл.
23Seager 1979 (С 258): 25 сл.; Brunt 1980 (С 33): 280 слл.


Глава 7. Возвышение Помпея
2 55
брата двигались друг за другом по карьерной лестнице, то даже в семье Метеллов могла наблюдаться некоторая нехватка ресурсов. Эти люди считали себя обязанными спасти Берреса, но, когда они попытались сделать это и их затея провалилась, они, по-видимому, почувствовали, что его исчезновение со сцены — не такая уж большая потеря.
Дух примирения, который Помпей продемонстрировал в Испании в конце войны с Серторием, проявился и в 70 г. до н. э., когда трибун Плавций (или Плоций), вероятно с согласия Помпея, провел закон об амнистии для сторонников Лепида, включая и тех, кто отправился в Испанию и присоединился к Серторию24. Возможно, единственной неудачей Помпея в этом году стало то, что он не смог обеспечить земельные наделы для своих ветеранов. Тот же самый трибун предложил закон о распределении земельных участков среди ветеранов, служивших в Испании у Помпея и Пия, но, даже если этот закон и был принят, в любом случае он не вступил в силу — возможно, он был снят с голосования из-за нехватки денег в казне на эти расходы.
В историографии высказывалось мнение, что восстановление трибунской власти и реформирование судов не подрывали установления Суллы в сколько-нибудь значимой степени25. В отношении судов это, возможно, верно, но с трибунатом дело обстоит совершенно иначе. Сулла видел в нем мощную разрушительную силу, а отчаянное сопротивление восстановлению прав трибунов, с которым сталкивались инициаторы этого мероприятия до 70 г. до н. э., а также постоянное недовольство этим восстановлением в последующие годы доказали, что ведущие члены сената разделяли точку зрения Суллы. И они не ошиблись. Гракх, Сульпиций или, в будущем, Клодий могли лишь пошатнуть государственное устройство. Но трибунов использовали в своих интересах Помпей, Цезарь и Красе, и это сильно поспособствовало дальнейшему укреплению института личной власти, в котором олигархи с некоторым основанием видели величайшую угрозу для собственного коллективного господства.
Сам Помпей мог предвкушать, что в будущем займет положение кон- суляра, но, вероятно, в этом качестве он обладал бы меньшим влиянием, нежели множество консуляров, равных ему по рангу. Сама скорость его возвышения, достигнутого исключительно благодаря военным заслугам, означала, что у него не было ни времени, ни возможности завязать такую сложную сеть взаимоотношений, которую люди, добивавшиеся консульства более традиционным путем, выстраивали годами. В Испании Помпей приобрел нескольких ценных соратников: Марка Варрона, военного командира Луция Афрания (вероятно, претора в 71 г. до н. э.) и Гая Корнелия. Но на долю Помпея выпали и неудачи: Децим Лелий был убит в Лавроне, хотя с его сыном Помпей сохранил какие-то связи, а Гай Мем- мий, зять Помпея, умер в Турин. Лоллий Паликан получил претуру на 69 г. до н. э., но другие известные сторонники Помпея в должностных
24О датировке этого законопроекта см.: Taylor 1941 (С 140): 121 примеч. 32.
^Gruen 1974 (С 209): 23 слл.


256
Часть I
списках отсутствуют. После консульства он мог лишь ждать своего часа. Помпей отказался выехать в провинцию, его примеру последовал и Красе. Обычное наместничество лишь принизило бы славу Помпея; судя по всему, он уже определился со своим главным принципом — в его карьере каждая ступень должна быть необычной. Он намерен был вернуться на сцену лишь тогда, когда обстоятельства дадут ему шанс получить еще одно крупное командование. Восстановление трибунской власти подготовило почву для этого, и Помпей мог терпеливо ждать удачного момента. В конце 70 г. до н. э. он соизволил публично примириться с Крассом — после того, как Красе первым протянул ему руку и произнес лестные слова. Впрочем, ни для кого не остался скрытым обоюдоострый подтекст этих слов. Но Помпей отразил удар щитом своей заносчивости.


Глава 8а
А.-Н. Шервин-Уайт
ЛУКУЛЛ,
ПОМПЕЙ и восток*
I. Предварительные операции:
Мурена и Сервилий
Возможно, Митридат принял бы выгоды, которые давал ему, как казалось, Дарданский мир: признание независимости в пределах его царства и свободу действий на севере и западе, на его крымских, сарматских и при- кавказских территориях. Условия мира требовали, чтобы Митридат удалился из зависимых от Рима областей к югу и западу от Галиса: Вифинии, Пафлагонии, Галатии и Каппадокии, хотя побережье Пафлагонии, завоеванное его отцом Эвергетом, он сохранил за собой. Точно так же веком ранее Апамейский мир оставил Селевкидам свободу действий «за Тавром». Но в 83—82 гг. до н. э. Лициний Мурена, оставленный Суллой для реорганизации провинции Азия, выступил против Митридата: сперва в Каппадокии, где восстановленный на троне Ариобарзан пытался вернуть утраченные области, а Митридат ему препятствовал, а затем — на западе Понта, где Мурена предпринял два глубоких рейда под тем предлогом, что военные приготовления Митридата для усмирения восставших греческих городов в Крыму якобы были нацелены против Рима. Митридат не
* Главные источники по военным кампаниям и прочей деятельности Лукулла и Помпея на Востоке — это «Митридатовы войны» Аппиана, «Римская история» Диона Кассия и составленные Плутархом биографии указанных двух проконсулов. Местный историк Мемнон оставил нам независимый рассказ о кампаниях Лукулла, включающий подробную внутреннюю историю невзгод, постигших Гераклею и Синопу. Всё это — сравнительно поздние работы, написанные между концом I и началом Ш в. н. э., и их авторы, за исключением Мемнона, опирались в конечном счете (насколько можно судить) на кн. Ш—IV «Истории» Саллюстия (ныне сохранившиеся лишь фрагментарно), утраченные кн. ХСШ— СП Ливия и малоизвестные истории завоеваний Помпея, написанные его современниками Посидонием и Теофаном. Много конкретных сведений о Митридате и Тигране сохранил для нас географ Страбон, посвятивший около половины своей кн. ХП царству Понт, а также рассказавший о судьбах многих греческих городов в Анатолийской области, кото-


Карта 9. Восток


260
Часть I
оказал никакого сопротивления двум крупным опустошительным рейдам римлян, но, когда, несмотря на вмешательство римского арбитра, давшего Мурене двусмысленный совет1 а, пропретор явился в третий раз, Митридат вывел ему навстречу армию, нанес римским войскам несколько поражений и преследовал их через северную Галатию до границ Фригии.
После этого на место событий прибыл агент самого Суллы:1Ь он прекратил военные действия и заставил Митридата удалиться с каппадокийской территории. Мурена вернулся в Рим и отпраздновал там незаслуженный триумф.
Данные события ясно свидетельствуют, что в Риме существовали противоположные мнения о политике в отношении Митридата. Если Сулла решил всего лишь сохранять формальный римский протекторат в Каппадокии, Галатии и Вифинии, граничивших с провинцией Азия, а Митридата признать римским вассалом, то даже сторонники Суллы были настроены на возобновление войны с Митридатом, и после смерти Суллы большинство в сенате склонно было отказаться от ратификации Дардэнского мира, а Мурена вообще отрицал его существование на том основании, что он не был письменно оформлен. Меж тем Митридат очень старался добиться через послов ратификации мира. Когда в 78 г. до н. э. его агенты не получили аудиенции в сенате, он понял, что влиятельные римляне желают возобновить войну, обещавшую большие возможности для обогащения. Но Митридат продолжал соблюдать мир довольно долго по меркам царского правления — на протяжении восьми лет после столкновения с Муреной.
После отступления Митридата в Риме было решено восстановить контроль над Памфилией, Писидией и Ликаонией, куда с 89 г. до н. э. не ступала нога римского проконсула. Теперь на юге была учреждена постоянная провинция, называвшаяся Киликией, хотя киликийская территория в нее не входила — в тот момент она использовалась как главная база пиратами, бороться с которыми предстояло теперь римским проконсулам. Но первым противником для них стал Зенокет — правитель, контролировавший приморские крепости на ликийском побережье к западу от Памфилии, такие как Олимп и Фаселида, и гористые внутренние области по соседству с ними. Первые успехи в этой борьбе одержал консуляр Пубн
рые, помимо нарративных источников, освещены также в эпиграфических документах. Из кратких эпитоматоров только Веллей Патеркул дает собственный обзор событий, написанный после 14 г. н. э. Наконец, действия Помпея и Габиния на юге Сирии изложены в основном в «Иудейских древностях» и «Иудейской войне» Иосифа Флавия, написанных в правление династии Флавиев. Таким образом, за исключением надписей в городах и обрывочных сведений у Цицерона, прежде всего в его речи «Об империи Гнея Помпея», дошедшие до нас источники были написаны в эпоху Принципата. Источники по событиям до 70 г. до н. э. собраны Гриниджем и Клэем (см.: Greenidge—Clay).
1а Калидий, направленный из Рима в ответ на жалобу Митридата, публично объявил, что сенат предписывает Мурене воздержаться от нападения на Митридата, но частным образом, возможно, посоветовал ему нечто иное (Аппи ап. Митридатовы войны. 65). — О.Л.
1Ь Таковым был Авл Габиний (Аппиан. Митридатовы войны. 66). — О.Л.


Глава 8а. Лукулл, Помпей и Восток
261
лий Сервилий, командовавший большим флотом, точный состав которого неизвестен, и пятью легионами. В первые два года своего наместничества (78—77 гг. до н. э.) он одержал победу в крупном морском сражении (хотя и не сообщается, где оно состоялось) и вытеснил легкие суда пиратов из памфилийских вод, а также предпринял несколько сухопутных атак на крепости Зенокета и захватил их1. Затем он приступил к возвращению горной Писидии и соседней области Исаврии, расположенной между самой западной частью Тавра и открытым плато Ликаонии.
В то время через Писидию и Исаврию проходил единственный доступный для колесного транспорта путь из Памфилии в Иконий, расположенный на западе Ликаонии, на главной дороге из Апамеи в Каппадокию. Сервилий с трудом захватил центральные крепости — Старую и Новую Исавру, покорил племя орондеев, занимавшее земли на севере, вокруг Мистия и Паппы, вплоть до озера Каралис, а затем завершил свои завоевания строительством военной дороги вдоль главного маршрута. Эту дорогу следует идентифицировать с императорской дорогой, известной из поздних итинерариев: из Сиде в Памфилии она вела через Паппу в Иконий. Таким образом, как отмечают источники, Сервилий впервые открыл прямой путь с театра военных действий в Памфилии к границам Каппадокии. Нет никаких свидетельств в пользу высказанного исследователями предположения о том, что на Исаврию Сервилий наступал с севера, через южную Фригию (входившую в состав провинции Азия), Апамею и Филомелий. Его кампания не имела ничего общего с борьбой против пиратства: она открыла новую дорогу в Понт с юга, через Ликао- нию и Каппадокию2. Римляне больше опасались угрозы со стороны Мит- ридата, нежели пиратства в Восточном Средиземноморье; позднее, в 74 г. до н. э., для борьбы с пиратами было учреждено морское командование преторского ранга. Теперь римские полководцы грозили Митридату с двух сторон: из Азии и из Киликии. В 74 г. до н. э., когда война уже надвигалась, консул Луций Лукулл добился для себя провинции Киликии, а не Вифинии, хотя последняя теперь стала доступной — именно Киликия считалась центром борьбы против Митридата, который с полным основанием заявлял, что римляне «выжидают удобного момента, чтобы вновь напасть на него»3.
1 О сухопутных атаках см.: Страбон. XIV.5.7. (671 С); ср.: Цицерон. Против Верреса. П.1.56; 4.21; Цицерон. Ой аграрном законе. 1.5; П.50; Саллюстий. История. П.81—84; Флор. 1.41.5.
2 Страбон. ХП.6.2 (568 С); Орозий. V.23.22; о Новой Исавре см.: Саллюстий. История. П.87; ср.: Цицерон. Ой аграрном законе. 1.5, П.50 и надпись, в которой прославляется исполнение Сервилием обета {АЕ 1977: № 816). Фест (Бревиарий 11) безосновательно связывает исавров с киликийскими пиратами (Там же. 12.3). О военной дороге ср.: Орозий. V.23.22; Евтропий. VI.3; Фест. Бревиарий. 11. Ср.: Ormerod 1924 (А 88): 214 сл.; Magie 1950 (А 67) П: 1169-1174 примеч. 21-25.
3 Аппиан. Митридатовы войны. 70.


262
Часть I
II. 	Начало Третьей войны
Митридат не собирался вести свою третью войну с Римом в одиночку. Он отстроил флот, сила которого ранее была подорвана выдачей семидесяти больших кораблей Сулле: по источникам можно проследить, что в войне против Лукулла приняло участие около ста пятидесяти военных кораблей из флота Митридата, общая численность которого, как сообщается, составляла четыреста судов всех типов. Кроме того, Митридат заключил договор с киликийскими пиратами, мощь которых еще не была сломлена, и в первые два года войны получал от них активную помощь. Далее, еще до начала войны, Митридат пригласил к себе военных советников: они были направлены к нему из римского войска под командованием Гая Сер- тория3а, которое в Испании оказывало сопротивление центральному римскому правительству (см. гл. 7, с. 240 и 246 наст. изд.). Благодаря им Митридат реорганизовал часть понтийской пехоты по образцу римских легионов, вооружил ее тяжелыми римскими копьями и колющими мечами и обеспечил себе помощь римских полевых командиров.
Непосредственной причиной войны стала римская аннексия Вифинии. Ее царь Никомед, на момент смерти (вероятно, в конце 75 г. до н. э.)зь не имевший законных наследников, завещал свое царство Риму, следуя примеру Аттала Ш в Азии и Птолемея Аниона в Киренаике. Сенат принял наследство, отвергнув притязания на царство незаконнорожденного сына Никомед а, и поручил пропретору Азии занять новую провинцию^. В начале лета 74 г. до н. э. до Рима дошли известия о смерти проконсула Киликии, который недавно прибыл туда на смену Публию Сервилию. В следующие месяцы состоялось весьма примечательное перераспределение консульских командований на 74—73 гг. до н. э., определенных в предыдущем году согласно условиям Корнелиев а закона, принятого Суллой. Луций Лициний Лукулл, в преддверии войны с Митридатом, получил вместо ранее назначенной ему Цизальпийской Галлии Киликию вместе с Азией, а его коллега Марк Аврелий Котта обеспечил себе Ви- финию (гл. 7, с. 240 наст. изд.). На тот момент Митридат не предпринимал никаких враждебных шагов: во время дебатов в сенате Котта мог обосновать необходимость новых назначений только тем, что война с Митридатом не закончилась в 82 г. до н. э., но была лишь прервана. Позднее, в том же 74 г. до н. э., консулы были направлены сенатом на войну. Лукулл получил поручение принять командование легионами, размещенными в Азии и Киликии, а также легионом, набранным в Италии, и, как выражается Цицерон, «преследовать Митридата». За Коттой оста¬
За Сертория звали Квинтом. — О.Л.
зь Датировка смерти Никомеда вызывает у исследователей большие споры, и в настоящее время многие считают, что умер он в 74 г. См.: Габелко О.А. История Вифинско- го царства (СПб., 2005): 399-406. — О.Л.
Зс Речь идет о Марке Юнке, занимавшем должность проконсула (а не пропретора) Азии, ср.: Веллей Патеркул. П.42.3. — О.Л.


Глава 8а. Лукулл, Помпей и Восток
263
валось командование флотом в Вифинии: используя существующие провинциальные флотилии вместе с дополнительными силами, размер которых в источниках не указан, Котта должен был противостоять угрозе со стороны понтийского флота4.
Не вполне ясно, какие действия Митридата побудили сенат принять эти решения. Вероятно, летом 74 г. до н. э. понтийский царь мобилизовал огромное войско, которое затем использовал в первой кампании, что дало сенату основания отправить на войну консулов; вероятно также, что, перед тем как предпринять марш на запад, Митридат выдвинул свои войска на восток Пафлагонии. Неясности в основных нарративных источниках вызвали у исследователей большие споры о том, когда именно консулы покинули Италию и когда началась война: либо они выехали в конце лета 74 г. до н. э. и сразу же приняли участие в битве при Халкедоне и осаде Кизика, либо эти кампании состоялись в 73 г. до н. э. Но отчего-то не замеченное специалистами свидетельство в речи Цицерона в защиту Клуенция, самый ранний из всех релевантных документов, решает эту проблему. Лукулл в должности консула находился в Риме в конце ноября 74 г. до н. э. и участвовал там в событиях, последовавших за так называемым «Юниевым делом» («causa Iuniana»), которое трибун Квинкций расследовал в конце года. Поэтому Лукулл не мог прибыть в Азию и мобилизовать свои войска ранее конца первого квартала 73 г. до н. э.5. Аппиан, наш главный источник, датирует наступление Митридата на Вифинию «началом весны». Он не указывает года, но таковым может быть только 73 г. до н. э.6.
Тем временем, должным образом подготовив войска, Лукулл, готовясь к вторжению в Понт, вероятно через Галатию в низовья Галиса, по тому маршруту, которым он двинулся в следующем году, собрал на севере Фригии, возле реки Сангарий, свои пять легионов. Но Митридат опередил его: понтийский царь быстро прошел через Пафлагонию, всего за девять дней достиг Вифинии, там встретил свои корабли и разбил Котту в морском сражении под Халкедоном, уничтожив римский флот и оттеснив Котту с какими-то сухопутными силами за стены города. Отсюда Митридат двинулся на запад, намереваясь взять Кизик — крупный порт на северном побережье Азии, в Пропонтиде. Лукулл отказался от заплани¬
4 Плутарх. Лукулл. 6.1, 5—6; Цицерон. В защиту Мурены. 33; Саллюстий. История. П.71; о хронологии Саллюстия см.: Bloch 1961 (В 6): прежде всего 70.
5 Цицерон. В защиту Клуенция. 90, 108; ср.: 136—137. Военные действия Лукулл начал прямо с базы в Азии (Плутарх. Лукулл. 7.1); до Киликии он так и не доехал. О прежнем споре относительно даты начала войны см.: Magie 1950 (А 67) П: 1127 примеч. 47, 1204 примеч. 5; MRR П: 106—108. Ср.: Веллей Патеркул. П.33.1: «получивший по жребию после консульства Азию» («ex consulatu sortitus Asiam»), хотя слово «sortitus» здесь неточно (поскольку Лукулл и Котта, консулы 74 г. до н. э., получили свои провинции не по жребию, а согласно решению сената. — О.Л).
6 Аппиан. Митридатовы войны. 70. (Аргументы против точки зрения А. Шервин-Уай- та и в пользу того, что война началась в 74 г. до н. э., см.: Keaveney A. Lucullus: A Life (L.; N.Y., 1992): 188-205. - О.Л.)


264
Часть I
рованного вторжения и отправился на запад на помощь Когте, повстречав на пути лишь арьергард Митридата близ Отрий на вифинских равнинах, между Никеей и Прусой7. После успешного сражения Лукулл поспешил к Кизику, где обнаружил, что Митридат энергично устанавливает осаду города. Кизик, с его двумя гаванями по обоим берегам полуострова, на котором стоит сам город, требовался Митридату как база снабжения для огромной армии, с помощью которой он намеревался уничтожить римские войска в Азии, как уже сделал во время первой войны. Возможно, источники преувеличивают численность понтийской армии, говоря о 12— 16 тыс. конницы и до 150 тыс. пехоты, что вдвое или втрое превышает численность войска, сражавшегося против Суллы при Херонее. Но нет сомнений, что она намного превосходила силы Лукулла8.
В то время как Митридат осаждал Кизик с суши и с моря, Лукулл с пятью легионами занял сильную оборонительную позицию на высоте, откуда мог угрожать коммуникациям противника, используя стратегию осады и контросады. Лукулл избегал генерального сражения и, как эффектно выражается Плутарх, «бил врага по желудку»9. Флот Митридата контролировал море, но для снабжения своей огромной армии царь не имел достаточно сильной морской базы. Кизик под руководством городских лидеров и при помощи небольшого римского отряда, сумевшего попасть в город по морскому каналу, храбро сопротивлялся всем усилиям Митридата. Чтобы взять город, царь испробовал все способы осады, предпринимал атаки с моря и суши с помощью кораблей и военных машин, а также подкопов. Но в конце концов с приходом зимы он вынужден был сперва отправить большую часть своей конницы на восток через Вифи- нию, а позднее, когда продовольственные трудности усугубились, отвести пехоту на запад, к небольшой гавани Лампсак, для эвакуации по морю.
Обеим этим попыткам Лукулл воспрепятствовал на переправах через реки и нанес врагу тяжелые потери: сообщается, что на реке Риндак он захватил около 6 тыс. лошадей и 15 тыс. человек, а понтийской пехоте причинил аналогичный урон на переправе через Транше. Митридат при поддержке флота отступил с остатками своих сил в Никомедию на востоке Вифинии. Тем временем Лукулл принял командование над кораблями, которые получил от азиатских городов после гибели флота Копы при Халкедоне. Когда понтийская армия отступила из Лампсака, весной 72 г. до н. э. возле Лемноса Лукулл сумел уничтожить эскадры, оставленные Митридатом, чтобы помешать его проходу через Геллеспонт. Легаты Три- арий и Барба, тоже получившие флотилию от городов Азии, пересекли Пропонтиду и быстро захватили Апамею, Прусу и Никею. Митридат тут же отступил из Никомедии и через Боспор отплыл в Синопу, расположенную в Понте, но задержался в свободном городе-государстве Гераклее, где
7 Об Отриях (или Отрее) ср.: Страбон. ХП.4.7 (566 С); Плутарх. Лукулл.8.6 — здесь довольно ясно указано местоположение данного городка.
8 О численности армии Митридата см.: Страбон. ХП.8.11 (575 С); Плутарх. Лукулл. 7.5; Мемнон (FGrH 2 В 434): F 27.2—3; Аппиан. Митридатовы войны. 69.
9 Плутарх. Лукулл. 11.2.


Глава 8а. Лукулл, Помпей и Восток
2 65
оставил отряд численностью около 4 тыс. человек, который должен был воспрепятствовать римскому наступлению.
Предыдущим летом Митридат, чтобы подстрекать мятежных исавров и писидийцев к восстанию против римлян, отправил войска в Ликаонию и Южную Азию, но энергичный галатский тетрарх Дейотар изгнал этот отряд. Теперь два проконсула получили возможность собрать силы в Ни- комедии, где обсудили положение со своими легатами. Высказывались предложения о дипломатическом урегулировании, но было принято решение о наступлении на Понт и уничтожении державы Митридата; Триарий с флотом, насчитывавшим теперь семьдесят кораблей, получил поручение покончить с последней понтийской эскадрой, еще остававшейся на юге Эгейского моря. Римские полководцы стремились к окончательной победе над Митридатом и присоединению новых провинций.
Под Кизиком Лукулл нанес Митридату сокрушительное поражение, даже не подвергаясь риску генерального сражения с объединенными силами царя. Бросается в глаза контраст со стратегией Суллы, который дважды уничтожил понтийские войска в Беотии. Это предполагает, что расчеты Митридата, полагавшегося на военные преимущества во внутренней Анатолии, были не так уж ошибочны. Лишь исключительный военный гений мог бы предусмотреть стратегию Лукулла, который совершенно отказался от свойственного римлянам пристрастия к генеральным сражениям и быстрым результатам. Ошибка Митридата состояла не в том, что он попытался взять Кизик, но в том, что он упорствовал в продолжении осады, когда стратегия противника стала очевидной. Но единственной альтернативой наступлению на Азию была оборонительная позиция в вифинской Никомедии, откуда Митридат не смог бы вести войну против этого средоточия римской власти на Востоке. Если бы он взял Кизик, его сухопутное войско и флот, объединив силы, закрыли бы для римлян всю Пропонтиду. Но власть Митридата на море имела свои пределы в условиях, когда римские легионы успели обосноваться во внутренней Азии, прежде чем понтийский флот прошел через Боспорский пролив.
III. 	Кампания в Понте
Летом 72 г. до н. э. Лукулл с основными силами начал наступление через Галатию (область к югу от Пафлагонии) на Западный Понт. Тем временем легат Триарий с семьюдесятью кораблями уничтожил последнюю понтий- скую эскадру возле Тенедоса, а проконсул Котта с остатками своей прежней армии и вифинскими подкреплениями осадил и тем самым обезвредил крепость Гераклею, где понтийский командир Коннокорик два года выдерживал осаду. С пятью легионами, об укомплектованности которых нет данных, Лукулл достиг низовий Галиса и, не встречая сопротивления, двинулся вниз по реке к приморской области вокруг Амиса. Амис закрыл перед ним ворота и был блокирован; неспешная осада этого города продолжалась до 70 г. до н. э. Но сам Лукулл в начале 71 г. до н. э., если не


266
Часть I
раньше, отправился с основными силами по долинам Ириса и Лика в сердце Понта. Здесь Митридат собрал возле Кабиры новую армию, насчитывавшую (как сообщается) около 40 тыс. пехотинцев и 4 тыс. конников. Согласно Плутарху, Лукулл намеренно задержал наступление, чтобы Митридат отдал все свои силы кампании в Центральном Понте. Представляя себе грандиозные размеры Понтийской империи, римский полководец не желал быть втянутым в далекие походы по горам Восточного Понта и Малой Армении10.
Решающая операция началась летом 71 г. до н. э. Чтобы избежать нападений сильной понтийской конницы, Лукулл разместил свои легионы на оборонительной позиции на высоте напротив Кабиры. Его продовольственные поставки, как это ни странно, шли через Южный Понт из Каппадокии, трон которой до сих пор занимал пожилой Ариобарзан. Митридат приказал своей коннице атаковать римские коммуникации, но его нападения были отбиты, и понтийские войска понесли тяжелые потери. Выучив урок, который преподал ему Лукулл, Митридат не желал рисковать, вступая в генеральное сражение, и теперь попытался отвести войска на восток — в горы Малой Армении, где, как сообщается, в семидесяти крепостях хранились его запасы золота и серебра и где он мог надеяться на поддержку своего могущественного, но до сих пор бесполезного союзника Тиграна, правителя Великой Армении и многих соседних областей. Поскольку ранее почти вся понтийская конница была уничтожена, отступление обернулось полным разгромом. Как только началась эвакуация лагеря, порядок и дисциплина в понтийском войске рухнули. Не встретив никакого сопротивления, Лукулл атаковал отступающие колонны и, видимо (хотя нигде об этом впрямую не говорится), уничтожил основную часть понтийской армии11. Митридат бежал на юго-восток, через Коману, в Армению, где стал нежеланным гостем Тиграна, который следующие восемнадцать месяцев (остаток 71 г. до н. э. и весь 70 г. до н. э.) держал его фактически на положении пленника в уединенной крепости.
Теперь Лукулл получил возможность завершить покорение территории Понта. Царские резиденции в Кабире и Евпатории были быстро захвачены, а греческие города Синопа и Амис — взяты после долгой осады. Римский полководец оккупировал Малую Армению, а на севере покорил далеких халдеев и покарал диких тибаренов. Еще недавно Махар, сын и наместник Митридата в крымском Боспоре, поддерживал сопротивление Синопы, морем поставляя туда продовольствие, но последние успехи римлян побудили его добиваться мира и признания его «другом и союзником» Рима. Влиятельные греческие семьи, составлявшие значительную часть
10 Самое ясное свидетельство о датах дает Флегон [Олимпиады. 12.4 [FGrH. 2 В 257)), указывающий, что в 72—71 гг. до н. э., когда осада Амиса уже началась, Лукулл зимовал под Кабирой, а в следующем году разбил Митридата. Cp.: Magie 1950 (А 67) П: 1210 при- меч. 24.
11 О победе Лукулла см.: Аппиан. Митридатовы войны. 81—82; Плутарх. Лукулл. 17— 18.1. О числе погибших см.: Ливий. Периохи. XCVII (60 тыс. человек); Евтропий VI.8 (30 тыс. человек).


Глава 8а. Лукулл, Полтей и Восток
267
административного персонала Понтийского царства, в том числе родственники географа Страбона, предали своего господина и вместе с войсками и провинциями перешли на сторону римлян. Но для завершения завоевания Лукуллу требовался сам царь, олицетворявший собой всё царство: по этой же самой причине в предыдущем поколении Марий добивался пленения нумидийского царя Югурты. Поэтому Лукулл для переговоров о выдаче Митридата направил к Тиграну молодого Аппия Клавдия.
Ранее Тигран не имел никаких контактов с Римом. На протяжении предыдущих двадцати лет он был самым могущественным правителем земель, лежащих за Средним Евфратом. Около 96 г. до н. э. он унаследовал трон северной Армении как вассал парфянского монарха Митридата Великого. Тогда царство Тиграна, судя по всему, ограничивалось бассейном Верхнего Аракса и притоков Верхнего Евфрата, к северу от водораздела Антитавра, хотя он мог владеть и какой-то областью к югу от перевала Битлис. В западной части южной Армении, известной как Софена, правил Артан, потомок некоего Зариадра, который, подобно Артаксию, предку Тиграна, выдвинулся в правление Антиоха Ш (Великого) как полководец. В Гор диене, юго-восточной горной области, отделявшей южную Армению от Месопотамии и Адиабены, властвовал независимый правитель Зарбиен. В то время как парфянская династия слабела из-за внутренних раздоров, Тигран расширял свою державу: он аннексировал Софену и подчинил себе правителя Гордиены. После смерти Митридата Великого он занял и Месопотамию (в узком смысле слова — область между Тигром и Евфратом), и Адиабену, расположенную за Средним Тигром на севере современного Ирака, а на северо-востоке взял под контроль изолированную область Мидию Атропатену. Наконец, около 82 г. до н. э. он изгнал из северной Сирии и равнинной Киликии совершенно ослабевших царей из династии Селевкидов и принял титул «царь царей»12.
Когда Аппий Клавдий в поисках Тиграна добрался наконец до Антиохии, то не проявил к царю особого уважения. В отсутствие Тиграна, занятого организацией дел в Финикии, Аппий начал интриги с вассальными правителями, находившимися в Антиохии, в том числе с Зарбиеном Гор- диенским. Когда Тигран вернулся и принял Аппия в соответствии с церемониалом восточного двора, тот проявил крайнюю, чисто римскую, грубость. Передав Тиграну письмо Лукулла, о содержании которого ничего не сообщается, Аппий заявил, что намерен либо забрать Митридата для триумфа Лукулла, либо объявить войну Тиграну. Царь, разумеется, отказался выдать Митридата и сказал, что будет защищаться от любых нападений римлян. Аппий соблюл самый минимум дипломатических приличий, из множества ценных даров Тиграна приняв один-единствен- ный кубок.
12 	О хронологии правления Тиграна см.: Плутарх. Лукулл. 21.6; Юстин. Эпитома. XL. 1.3-Т, 2.3; а также: Will 1982 (А 127) П: 417 сл.


268
Часть I
В 70 г. до н. э. Аппий отправил донесение Лукуллу, который в Эфесе занимался реорганизацией Азии. Когда до Лукулла дошли слухи о приготовлениях армянского царя к войне, он выразил удивление тем, что Тигран, не оказавший помощи Митридату, когда тот еще не был разбит, теперь собирается сразиться с Римской державой «при ничтожных надеждах на успех»13. Лукулл быстро отправился из Азии в Понт и там начал приготовления к вторжению в Армению. Примерно тогда же по его запросу из Рима выехала традиционная сенатская комиссия «для урегулирования дел в Понте». Прибью на место, она обнаружила, что проконсул отправился на войну в Армению, и стала ожидать его возвращения14.
IV. Лукулл в Армении
Аппий Клавдий мог дать Лукуллу предлог, но не законное основание для войны с Тиграном. На переговорах в Антиохии Аппий не имел статуса легата, направленного постановлением сената. Нет свидетельств о том, что сам Лукулл получил из Рима какие-то полномочия для вторжения в Армению. Поскольку на протяжении всего 70 г. до н. э. повестку заседаний сената контролировали радикальные консулы Гней Помпей и Марк Красе, маловероятно, что в этом году Лукуллу удалось добиться постановления сената о расширении зоны его военных действий. Выступая в интересах Помпея в первые недели 66 г. до н. э., Цицерон описывает вторжение Лукулла в Армению как его частное предприятие, подразумевая, что он не получал соответствующих указаний из Рима: «После того как Луций Лукулл вошел с войском в пределы царства Тиграна <...> народам, против которых римский народ никогда не считал нужным предпринимать военные или какие-либо другие действия, был внушен страх». С этими словами перекликаются и заявления враждебного Лукуллу претора Квинкция, который в 68 г. до н. э. утверждал, что Лукулл «бросается из одной войны в другую <...> недавно он еще к тому же разорил дворец Тиграна, словно его послали грабить царей, а не воевать с ними»15.
Данные критические выпады предполагают, что Лукуллу оказалось трудно обосновать вторжение с правовой точки зрения. Было известно, что Тигран состоит в каком-то союзе с Митридатом, но Лукулл прекрасно знал, что армянский государь никогда не помогал понтийскому царю в войне с Римом. Один пассаж Аппиана подразумевает, что Лукулл пытался провести различие между своим врагом Тиграном и подданными царя в Софене, с которыми у римлян не было конфликта: «Перейдя Евфрат, Лукулл продвигался, требуя от варваров только поставки предметов пер¬
13 Об этих высказываниях Аппия, Тиграна и Лукулла см.: Плутарх. Лукулл. 21.6, 23.7.
14 О направленном в Рим донесении Лукулла о победе и о прибытии комиссии Плутарх упоминает лишь ретроспективно [Лукулл. 35.6).
15 Цицерон. 06империи Гнея Помпея. 23. [Перев. В.О. Горенштейна); Плутарх. Лукулл. 24.1; 33.5—6. [Перев. С.С. Аверинцева)


Глава 8а. Лукулл, Помпей и Восток
269
вой необходимости: эти люди не воевали с ним и не ожидали ничего дурного, пока Лукулл и Тигран разрешают между собою спор»16. Но, переправившись через Евфрат, Лукулл значительно расширил область внешней политики Рима: он вступил в войну с независимой империей, которая до сих пор не имела никаких контактов с Римским государством, и в конце концов вторгся на территорию, принадлежавшую скорее парфянскому царю, нежели Тиграну.
Летом 69 г. до н. э. Лукулл отобрал для вторжения в Армению элиту своего войска: около 12 тыс. легионеров (лучшую часть трех легионов), необычайно многочисленную провинциальную конницу численностью 4 тыс. и легковооруженные войска. По территории Каппадокии он прошел к переправе через Евфрат в Томнее и вступил в северную Софену. Здесь он перевалил через Антитавр, — вероятно, по единственному удобному проходу через этот горный массив, расположенному к востоку от озера Гельджюк, — и спустился к Амиде, на плато в бассейне Верхнего Тигра, то есть в южную Софену. Целью вторжения была южная часть Армянского царства, окруженная новыми зависимыми территориями: на юге это была Месопотамия, через которую пролегала дорога в северную Сирию и прибрежную Киликию, на востоке и юго-востоке, за Верхним и Средним Тигром — Гордиена и Адиабена. Все эти земли Тигран отнял у парфянских правителей и династии Селевкидов. Итак, Лукулл и его армия впервые вступили на земли, лежавшие за Тавром и рекой Евфрат. Теперь римская интервенция уже не останавливалась на границах Понта и царства Селевкидов — она достигла пределов Армении и Парфии.
Намерения Лукулла можно установить по его действиям, в которых обнаруживается смена стратегии по сравнению с войной против Митри- дата. Теперь он желал добиться быстрого результата с помощью победы в генеральном сражении: он направился к Тигранокерте, южной столице Армении, расположенной на границе с Месопотамией, — к городу, который Тигран постепенно превращал в центр своей недавно созданной империи. Местоположение Тигранокерты до сих пор точно не известно. Согласно ранним свидетельствам Страбона и его источников, город стоял в пограничной зоне между южной Арменией и Месопотамией, но Тацит в «Анналах» помещает его в пятидесяти километрах от хорошо известной крепости Нисибис17. Тигран выехал из города, чтобы собрать войска, и вернулся, когда Лукулл уже осадил Тигранокерту; армянский царь привел огромную армию, организованную в основном по старому восточному образцу, где племенные контингенты были экипированы национальным вооружением и доспехами. В ее состав входили отряды катафрактов — тяжелая конница, облаченная в кольчуги, подобные сарматским, и вооруженная длинными и тяжелыми копьями. Сообщается, что Тигран был изумлен малой численностью римской армии: «Для посольства их много,
16 Аппиан. Митридатовы войны. 84. [Перев. С.П. Кондратьева, с исправлениями.)
17 О местоположении Тигранокерты см.: Страбон. XI. 12.4 (572 С); Тацит. Анналы. XV.5.2. О противоречии в источниках см.: Dillemann 1962 (D 262): 247 слл.


270
Часть I
а для войска мало»18. Но в сражении под Тигранокертой Лукулл возглавил атаку римских когорт во фланг наступающих катафр актов и приказал своим солдатам разить прежде всего коней, а не всадников. Катафракты были в беспорядке оттеснены к основным силам, которые сломали строй и пришли в полное смятение. За этим последовала страшная резня, в которой погибло, по разным сведениям, от 10 до 100 тыс. человек.
Эту победу Лукулл одержал — в единственном правильном сражении за все свои кампании — в конце сезона военных действий, 7 октября. Тигран бежал на север, где к нему прибыли подкрепления под командованием Митридата, который не спешил, поскольку его опыт свидетельствовал о нелюбви Лукулла к поспешным действиям. Проявленные Лукуллом гибкость при оценке стратегической ситуации и тактическое мастерство при планировании сражения свидетельствуют о его выдающемся полководческом таланте. Но время года уже не позволяло ему развить успех и преследовать противника через высокие горы, и после нескольких арьергардных стычек цари сумели отступить в северную Армению. Лукулл остался в более теплой южной области и занялся взятием и разрушением Тигранокерты. Но хотя Тигран ускользнул от него, Лукулл всё же сумел извлечь из сложившегося положения политические выгоды. Местные правители Софены заключили с ним договоры; ему покорились различные арабские царьки, с которыми Аппий Клавдий вел переговоры в Антиохии. Сам Лукулл посетил Гор диену, правитель которой, Зарбиен, ранее проявил нелояльность Тиграну, за что был казнен и с бесчестием погребен. Лукулл же воздал покойному царские почести и взял под контроль казну и запасы этой области. Одновременно он попытался положить конец имперским притязаниям Тиграна, разделив на части население Тигранокерты. Жители города, происходившие из Сирии и Киликии, — как греки, так и представители местных народностей, — вернулись домой, а расходы по их возвращению Лукулл возместил за счет добычи, взятой в городе. Далеко на юге Антиоху, последнему правителю из династии Селевкидов, было позволено снова занять сирийский трон в Антиохии.
Зимой 69/68 г. Лукулл вступил в контакт с парфянами. Фраат Ш недавно стал правителем всех парфянских территорий к западу от Вавилонии, объединенных после долгой междоусобной борьбы. Тигран начал с ним переговоры о военной поддержке и предложил уступить ему Адиабе- ну, Месопотамию и Великие долины, примыкавшие, видимо, к Гор диене. Но Фраат установил связь с Лукуллом. Согласно наиболее правдоподобной версии, Лукулл направил к нему посольство из выдающихся греков и предложил либо присоединиться к римлянам, либо остаться нейтральным. Парфянский царь, видимо, не пожелал принимать чью-либо сторону и либо сохранил осторожный нейтралитет, либо, как пишет Мемнон, заключил договор с обеими сторонами19.
18 Плутарх. Лукулл. 27.4. (Перев. С.С. Аверинцева.)
19 О Парфии см.: Плутарх. Лукулл. 30.1; Мемнон F 38.8, Аппиан. Митридатовы войны. 87. Дион Кассий. XXXVI. 1—3; см. далее, с. 292—295.


Глава 8а. Лукулл, Помпей и Восток
271
Летом 68 г. до н. э. Лукулл постарался покончить с Тиграном. Через перевал Антитавра он прошел в северную Армению; в ответ на причиненные им опустошения в поле вышло армянское войско, которое Митридат в последние несколько месяцев обучал римской тактике, заимствованной им у самого Лукулла. Цари избегали правильных сражений с римской пехотой и использовали конницу, чтобы препятствовать передвижениям маленького римского войска и атаковать его линии снабжения. Из источников неясно, где именно проходили эти операции, но затем Лукулл продвинулся дальше в северную Армению, переправился через Арсаний, южный приток Евфрата, и снова сломил армянское сопротивление в довольно крупном сражении, после чего через центральную Армению направился к Артаксате20. В северной столице, расположенной на северо-востоке Армении, за горой Арарат, в долине Верхнего Аракса, укрывалась семья Тиграна, в прошлом году с трудом спасшаяся из Тигранокерты. Но уже приближались холода, и римские войска, продвижению которых препятствовали осенние бури, стали протестовать против продолжения марша: если не принимать во внимание сами сражения, к этому времени римляне преодолели уже около 1,5 тыс. км, отделявшие их от Кизика по прямой линии. Лукулл быстро повернул на юг, прошел через всю Армению, перевалил Антитавр, вероятно через восточный проход Битлис, и вышел к бассейну Верхнего Тигра. Здесь он осадил Нисибис, хорошо укрепленный город со знаменитой двойной стеной, расположенный на месопотамской границе: его еще удерживал брат армянского царя. Тигран осторожно последовал за Лукуллом, но ради спасения Нисибиса ничего не предпринял, поскольку считал город неприступным. Лукулл некоторое время откладывал штурм, рассчитывая вовлечь Тиграна в сражение, но затем предпринял ночную атаку, взял город и провел в нем зиму, в то время как Тигран вернул себе небольшие крепости на юге Армении. Обрывки довольно противоречивых свидетельств предполагают, что Лукулл теперь планировал так и не состоявшуюся кампанию против Адиабены, сюзереном которой еще оставался Тигран. Военные действия должны были начаться весной 67 г. с базы в Гордиене. Возможно, это как-то связано с похожим планом Лукулла отправиться из Гор диены во «внутренние земли»; Плутарх относит этот план к более раннему времени. Он также указывает, что Лукулл вызвал легатов из Понта якобы в помощь себе против парфян21.
Таким образом, военная стратегия Лукулла сводилась к тому, чтобы предпринять агрессивное наступление с целью вызвать Тиграна на сражение, а если он откажется вступать в бой — угрожать его городам. Политическая стратегия Лукулла определялась пониманием им природы Армянской империи: он начал разлагать ее на составляющие царства. Вряд ли Лукулла интересовала Парфия, казавшаяся в то время второсте¬
20 Аппиан (Митридатовы войны. 87) и Дион Кассий (XXXVL5.1) дают объяснение армянской тактике, которое Плутарх не принимает во внимание (Лукулл 31.3.5—9).
21 О наступлении из Гор диены в 69—68 гт. «против парфян» см.: Плутарх. Лукулл. 30.2—3, 31.1; в 68—67 гг. см.: Там же. 34.6, ср.: Евтропий. VI.9 («против персов»).


272
Часть I
пенной державой: Тигран отобрал у нее зависимые территории на западе, в Адиабене и Месопотамии, а от Рима ее отделяли обширные каменистые пустыни между Сирией и Вавилонией.
Тем временем в конце 68 г. в Понте произошли неприятные для Лукулла события. Митридат с армией численностью, как сообщается, в 8 тыс. человек, выступил на запад, в Малую Армению, а оттуда атаковал римские войска, рассеянные по всему Понту и насчитывавшие пару недоукомплектованных легионов со вспомогательными войсками, набранными в Азии. Легат Фабий потерпел поражение и был осажден в Кабире, но его спас Триарий, направлявшийся из Азии (или Вифинии) к Лукуллу, который вызвал его для своей последней, так и не состоявшейся кампании22. На протяжении зимы народы Понта, недовольные враждебной римской администрацией, стекались к Митридату. В начале лета 67 г. он сумел выманить из лагеря римские войска, сконцентрированные в Газиуре, примерно в 80 км к югу от Кабиры, создав угрозу для главного склада их военной техники и добычи, расположенного по соседству от Зелы. На поле возле Зелы Митридат застиг римлян врасплох и нанес им крупное поражение: римляне потеряли 7 тыс. человек, а среди офицеров доля погибших оказалась еще выше; в их числе было двадцать четыре военных трибуна. Это стало самой крупной победой Митридата над римским войском. Она продлила его пребывание в Понте всего на год, но дала прекрасную возможность для продвижения честолюбивому римскому консу- ляру Помпею, который в этом самом году вел широкомасштабные операции на море против пиратов — неодолимой чумы, распространившейся по всему Средиземноморью.
В конце 68 г. до н. э. Лукулл столкнулся в южной Армении с неповиновением своей армии, особенно фимбрианских легионов, служивших на Востоке с 86 г. до н. э. После падения Тигранокерты им не удалось взять почти никакой добычи в периодических схватках с противником, несмотря даже на недавний захват Нисибиса. Недовольные войска подняли мятеж и потребовали окончания войны. Молодой Публий Клавдий Пульхр, позднее известный как Клодий, брат легата Аппия Клавдия, начал бурную политическую карьеру со ссоры со своим проконсулом Лукуллом. Он подстрекал войска против командующего, взывая к имени Помпея и соотнося предполагаемую бедность солдат Лукулла с повозками, груженными личной добычей их проконсула. Но, когда пришли известия о поражении Фабия в Понте, дисциплина временно восстановилась. Весной 67 г. до н. э. Лукулл отступил из Армении, но прибыл в Понт слишком поздно, чтобы предотвратить разгром под Зелой. Разбитые остатки римского войска встретили его на юго-востоке Понта. Лукулл узнал, что Митридат отступил в крепость Талавру, расположенную в Малой Армении, но дорогу туда перекрывала мидийская конница. Римский полководец, всегда старавшийся использовать стратегические преимущества, решил двинуться
22 	Дион Кассий. XXXVI. 10.1.


Глава 8а. Лукулл, Помпей и Восток
273
на юго-восток, против Тиграна, который, переправившись через Евфрат в Томисе, медленно наступал из южной Армении. Источники не указывают точное местонахождение Лукулла, но его база могла располагаться на стратегическом перекрестке, где позднее был построен Мегалополь (совр. Сивас); дороги отсюда вели в северный Понт, Малую Армению, западную Каппадокию и за Евфрат, через переправу в Томисе. Однако недовольные войска отказались подчиняться Лукуллу, и он отступил на запад, в Каппадокию23.
К этому времени стало известно, что командование Лукулла официально передано двум новым консулярам, прибывшим летом 67 г. до н. э. в римскую провинцию Киликия и в Вифинию (см. далее, с. 278—279). Марций Рекс, которому было поручено изгнать пиратов с их киликийских баз, привел из Италии три новых легиона. Ацилий Глабрион, консул 67 г. до н. э., должен был принять у Лукулла восточное командование в соответствии с плебисцитом, который провел трибун Габиний, после того как учредил для Помпея общее командование против пиратов; этот плебисцит был принят, прежде чем в Риме стало известно о поражении под Зелой. По прибытии Глабрион узнал, как обстоит дело на самом деле, и решил задержаться в Вифинии, а Лукулл отвел свои потрепанные войска в Галатию. Митридат вновь занял весь Понт, а Тигран вошел в Каппадокию, царь которой, Ариобарзан, снова бежал. Хотя Лукулл не потерпел ни одного поражения, теперь все плоды его кампаний казались потерянными.
V. 	Лукулл и города
В Третьей Митридатовой войне греческие города сражались как за Мит- ридата, так и за Рим, но все они проявляли необыкновенную решимость защищать себя и своих сюзеренов. Кизик, утративший свободу после Первой Митридатовой войны, отправил крупный флот к Халкедону на помощь римлянам. Несмотря на тяжелые потери, понесенные в морском сражении, город отчаянно сопротивлялся яростным атакам Митридата и вплоть до его отступления отражал все нападения понтийского царя при минимальной поддержке армии Лукулла. Позднее Кизик был вознагражден: Рим вернул ему статус «свободного города» и отдал ему обширные прилегающие территории24.
О судьбе Гераклеи подробно рассказывает местный историк Мемнон. После аннексии Вифинии римские откупщики (publicani) не признали независимость Гераклеи и учредили центры сбора налогов на ее территории;
23 О передвижениях Лукулла сообщают следующие источники: зимовка 68—67 гг. до н. э. в Гордиене — Плутарх. Лукулл. 34.6; пребывание в Понте летом 67 г. до н. э. — Дион Кассий. XXXVI. 14.1-2 ; крушение планов, вероятно, при Мегалополе — Плутарх. Лукулл. 35.8-4; Дион Кассий. XXXVI.14.1-2.
24 О Кизике см.: Плутарх. Лукулл. 9—11.1; Аппиан. Митридатовы войны. 73—75. О награде см.: Страбон. ХП.8.11 (576 С).


274
Часть I
тогда граждане города уступили давлению Мигридата, пополнили понтий- ский флот пятью кораблями и, перебив римских сборщиков налогов, отрезали себе все пути к отступлению. Возвращаясь после поражения при Кизике, Митридат занял Гераклею при помощи своих сторонников в среде горожан и оставил там крупный гарнизон, чтобы препятствовать римскому наступлению. В последующие два года Аврелий Котта безуспешно осаждал Гераклею, в обороне которой важную роль сыграл городской флот, но в конце концов подчиненные понтийского царя и его сторонники сдали город — в отсутствие Копы — легату Триарию, хотя население, исполненное решимости отстаивать свою свободу, попыталось продолжить сопротивление. Гарнизон отплыл в безопасное место, но город был безжалостно разграблен: проконсул с опозданием вернулся на сцену, чтобы потребовать свою долю добычи25.
До нас дошел рассказ о таких же разногласиях между царским гарнизоном и местными гражданами во время осады Синопы — бывшей греческой колонии, превратившейся в главный город Понта. Два командующих гарнизоном, Клеохар и Селевк, убили своего коллегу Леониппа, любимца городского населения, который якобы поддерживал контакты с Лукуллом. Они взяли город под свой контроль и попытались уничтожить народную партию. Самым крупным их успехом стало нападение городского флота на римскую эскадру с провиантом. Но, когда Лукулл усилил осаду, а поставки продовольствия в город из Крыма прекратились, поскольку правитель Боспора перешел на сторону Рима, гарнизон и его сторонники захватили с собой столько добычи, сколько могли вывезти, и отплыли, оставив Синопу Лукуллу. Третий город, Амис, проявил большую сплоченность в деле сопротивления Риму. Одновременно с Синопой он выдерживал долгую осаду при поддержке командира гарнизона Каллимаха, опытного в осадных работах. Но в конце концов Лукулл предпринял ночной штурм и взял город; Каллимах для прикрытия поджег городские стены и отплыл со своим войском26.
В ходе всех этих осад командующие гарнизонами и лидеры города оказывали римлянам энергичное сопротивление, пока положение осажденных не становилось безнадежным, и тогда они либо сговаривались с противником, либо сбегали. Они пренебрегали интересами местного населения, которое упорно продолжало борьбу, руководствуясь или обоснованным страхом перед возмездием Рима, или непоколебимой верностью своему царю. Эффективные действия городских флотов Гераклеи и Синопы, как самостоятельные, так и совместные с царским флотом, свидетельствуют о независимости и процветании гражданских коллективов, обеспечивших корабли и экипажи27.
25 О Гераклее см.: Мемнон F 27.29, 34—35.
26 О Синопе см.: Мемнон F 37; Плутарх. Лукулл. 23.1—4. Об Амисе см.: Мемнон F 30.3-4; Плутарх. Лукулл. 19.2—4.
27 О флотах см.: Мемнон F 34.7; 37.2—3, 7.


Глава 8а. Лукулл, Помпей и Восток
2 75
Когда римское войско захватило эти великие города, они подверглись опустошению. Но своим обращением с Амисом и Синопой Лукулл подал замечательный пример римским победителям. Он не только пытался прекратить пожар, повсеместный грабеж и резню граждан во время взятия Амиса, но и позаботился о его восстановлении, словно город, как выражались римляне, был не «захвачен на войне», а «сдался на волю победителя». Он помог снова отстроить город, содействовал возвращению бежавших граждан и расселению на покинутых землях новых колонистов. Синопа тоже была восстановлена, и, как и Амис, стала автономным греческим городом в рамках провинции. Таким образом, Лукулл положил начало великодушному отношению римлян к греческим городам, которые, невзирая на прошлую вражду, только и могли стать опорой римской власти в тот период. Он ссылался на прецедент Суллы, который, пусть и неохотно, пощадил Афины, хотя они открыто поддержали Мигридата. (Царская столица Кабира в Понте сдалась на условиях, гарантировавших ее сохранение.) Вдобавок к этому после разрушения Тигранокерты населявшие ее колонисты греческого и негреческого происхождения были не проданы в рабство, а отправлены назад в города Сирии, Киликии и Каппадокии, откуда были набраны Тиграном для основания новой столицы28.
Восстановление Гераклеи находилось вне компетенции Лукулла, поскольку в момент взятия этот город входил в сферу ведения независимого проконсула Аврелия Котты. Но Лукулл был не единственным сенатором, придерживавшимся рациональных взглядов на обращение с покоренными народами. Некоторые выдающиеся изгнанники из Гераклеи подали жалобу в сенат в то самое время, когда проконсул Копа вернулся в Рим и трибун привлек его к суду за присвоение добычи. Сенат признал, что Гераклея отпала от Рима вынужденно, под давлением понтий- ского войска, возвратил свободу и землю обращенным в рабство гера- клейцам и восстановил прежний статус города, хотя вернуться удалось лишь 8 тыс. жителей29.
В провинции Азия были иные проблемы. Распоряжения Суллы относительно выплаты задолженности по трибуту и контрибуции за Первую Митридатову войну общей суммой до 20 тыс. талантов до сих пор тяжелым бременем лежали на зажиточных классах и казне городов. Сумму эту нельзя назвать непомерной: Митридат на один только Хиос наложил во время войны штраф в 2 тыс. талантов. Но азиатские города в общей сложности должны были выплачивать, пожалуй, не менее 2 тыс. талантов в год, и их резервы неуклонно истощались из-за постоянных военных действий, а позднее — из-за взысканий Мигридата. Чтобы после Первой Ми- тридатовой войны удовлетворить требования Рима, они обратились к римским финансистам, вернувшимся в Азию после ее отвоевания. Ранее мно¬
28 О Кабире см.: Мемнон F 30.1; Плутарх. Лукулл. 18.1; а также: Страбон. ХП.3.30 (556 С). О Тигранокерте см.: Плутарх. Лукулл. 29.5.
29 О восстановлении Гераклеи см.: Мемнон F 39—40.


276
Часть I
гие из этих предпринимателей (negotiatores) потеряли большие суммы денег, когда в 88 г. до н. э. бежали из Азии, чтобы спастись от резни. Италия тоже была ослаблена и опустошена долгой гражданской войной, продолжавшейся и после смерти Суллы. Это обусловило повсеместную нехватку наличных денег, которая позволила вернувшимся предпринимателям (negotiatores) и откупщикам (publicani) навязывать высочайшие процентные ставки и кабальные условия как обедневшим городам, так и отдельным налогоплательщикам. Городские общины вынуждены были продавать или отдавать в залог этим предпринимателям общественные здания, произведения искусства и доходы, а агенты римских сборщиков налогов, обеспечивая исполнение непомерных требований своих патронов, занимали земли частных граждан, а землевладельцев отправляли в тюрьму или подвергали истязаниям. Поэтому сообщается, что к 70 г. до н. э., когда от военных действий Лукулл обратился к делам Азии, общая задолженность городов этой провинции возросла шестикратно.
Лукулл учредил систему, благодаря которой к моменту его отъезда в Рим в 66 г. до н. э. Азия освободилась от своих повинностей. Он зафиксировал процентную ставку на обычном уровне — 12% годовых, аннулировал накопившиеся долги по процентам, превышавшие изначальную сумму долга, и запретил взимание сложных процентов под страхом полной отмены всего долга. Облегчив таким образом условия кредитования, Лукулл постановил, чтобы в уплату задолженности должники отдавали не более 25% годового дохода. Система эта показала себя вполне эффективной, так что за четыре года зажиточные классы освободились от долгов перед государством и вновь обрели относительное благосостояние30.
Наибольший вред сулланская система нанесла, судя по всему, владельцам мелких и средних поместий. Но в разгар финансового кризиса, охватившего зажиточные классы, некоторые денежные магнаты сохранили свои богатства в неприкосновенности. В посгсулланское время они порой оказывали помощь городам, предвидя или дополняя общие реформы Лукулла. Постановление из Приены свидетельствует о том, что некий богатый Зосим оплатил возобновление городских празднеств, не проводившихся со времен Первой Митридатовой войны, а гражданин Пергама Диодор Паспар получил почести за то, что убедил римский сенат несколько умерить денежные взыскания, снизить завышенные процентные ставки и ограничить конфискацию поместий. Коллективные обращения в Рим тоже помогали облегчить бремя: совет эллинов Азии, созданный в первые годы существования данной провинции, направил в Рим послов с протестом против действий компаний по сбору налогов в провинции. Важную роль в этом сыграли два выдающихся гражданина Афродисиады, которым совет эллинов оказал почести за то, что они добились в конце концов
30 	О долгах и реформах см.: Плутарх. Лукулл. 20.3—5; Аппиан. Митридатовы войны. 83; ср.: Цицерон. В защиту Флакка. 32; Цицерон. Письма к брату Квинту. 1.1.33. О размере причитавшихся с Азии выплат см.: Sherwdn-White 1984 (D 291): 244 примеч. 21.


Глава 8а. Лукулл, Помпей и Восток
277
«хорошего исхода для Азии»31. Основой невероятного богатства этих магнатов служили обширные поместья. Накопление огромных состояний стало, пожалуй, новым явлением в экономике Азии. Возможно, его породили потрясения этой эпохи, которые безжалостно эксплуатировали предприимчивые люди, наживаясь за счет менее удачливых. В числе первых можно назвать Гиерона из Ааодикеи, который приблизительно в это время завещал своему городу огромную сумму в 12 млн драхм. Позднее Пифо- дор из Тралл, друг Помпея, заплатил примерно такую же сумму, чтобы выкупить свои поместья, конфискованные Цезарем.
О том, как менялись условия жизни в городах Азии в рассматриваемое время, свидетельствует постановление сената, принятое в 78 г. до н. э.: в нем перечислены привилегии, предоставленные отдельным гражданам провинциальных городов Клазомены и Милет, служившим капитанами на римском флоте в последние двенадцать лет. Постановление требовало, чтобы города освободили этих граждан от всех местных повинностей и литургий, отменили все приговоры, вынесенные против них в местных судах, и возвратили им имущество, конфискованное в указанный период. На будущее эти граждане освобождались от юрисдикции своих городских судов и могли требовать рассмотрения своего дела в свободном государстве, доказавшем свою верность Риму, либо перед судом римского магистрата и римских присяжных. Освобождались они и от обязанности выплачивать общественные долги собственного города. Так тяжелая рука римского сената вторгалась в городские финансы и юрисдикцию городских судов, чтобы защитить римских протеже, которые, по-видимому, не ладили с соотечественниками32.
В целом в эпоху Поздней республики лица, пользовавшиеся римским покровительством или владевшие исключительным богатством, как правило, добивались политического доминирования в своих городах — как в олигархических, так и в демократических общинах. В период триумвирата эта среда породила городских династов, которые контролировали свои города подобно диктаторам.
VI. 	Помпей на Востоке
Когда в Рим прибыли донесения Лукулла о поражении и изгнании Ми- тридата из Понта и о крупной победе над Тиграном, политики во главе с Луцием Квинкцием развернули агитацию, добиваясь, чтобы анатолийские провинции, избавленные теперь от угрозы со стороны Митридата, были
31 О Зосиме см.: IPriene 113, 37—63; 114, 17—29. О Диодоре Паспаре см.: IGRR IV: 292; данная надпись теперь убедительно датирована постсулланским временем, о чем см.: Jones 1974 (D 273). Об эллинах в Азии см.: Drew-Bear 1972 (D 265): 443 слл., с исправлениями: Reynolds 1982 (В 226): Nq 5.
32 О поместьях Гиерона см.: Страбон. ХП.8.16 (578 С). О Пифодоре см.: Страбон. XIV. 1.42 (649 С). О капитанах, получивших привилегии, см.: FIRA I7: Nq 35.


278
Часть I
переданы регулярным магистратам. Этими территориями Лукулл управлял уже достаточно долго, и его обвиняли в том, что войну он продолжает исключительно ради собственной выгоды. Поэтому в 68 г. до н. э. Азия вновь стала преторской провинцией, назначаемой по жребию, а Киликию, где Лукулл никогда не вел военных действий, консул Марций Рекс получил в качестве проконсульской провинции на 67 г. до н. э., с тремя новыми легионами и флотом. Передачу новым наместникам Азии и, возможно, Киликии предусматривал закон, принятый народным собранием33. Киликийскому проконсулу было поручено возобновить борьбу с пиратами Верхней Киликии; эта операция была свернута после кампаний Сервилия в 78—75 гг. до н. э. из-за войны с Митридатом. Военные действия на море начались раньше — в 74 г. до н. э., когда претор Марк Антоний получил полномочия для подавления пиратства по всему Средиземноморью и командование вновь созданным крупным флотом, точная численность которого, впрочем, неизвестна. На Западе, у испанского и сицилийского побережья, Антоний действовал довольно успешно, но, когда он отправился на Восток, чтобы разделаться с пиратскими базами на Крите, в 71 или 70 гг. до н. э. его флот был разбит легкими эскадрами пиратов при поддержке лиги городов Крита, хотя до этого времени критские общины состояли в свободном союзе с Римом.
Сенат поручил Квинту Метеллу, консулу 69 г. до н. э., заняться Критом и предъявил критским городам ультиматум; в 68 г. до н. э. это привело к открытой войне. Но теперь угроза распространилась далеко за пределы Крита. Побережье Италии подверглось ряду пиратских нападений, в ходе которых на дороге в Брундизий в плен было захвачено два претора вместе со свитой, восточные торговые пути оказались в опасности и даже поставки зерна в Рим были прерваны. В начале 67 г. до н. э. трибун Авл Габиний, пользовавшийся широкой поддержкой, предложил законопроект об отмене поручений, данных Квинту Метеллу и Марцию Рексу, и о создании большого морского командования для Помпея, не занимавшего никакой должности после своего достопамятного консульства. Помпей получил проконсульские полномочия для уничтожения пиратства по всему Средиземноморью, распространявшиеся на пятьдесят римских миль вглубь от побережья, причем его империй (военная власть) был равен империю любого проконсула на указанной территории. В помощь ему был предоставлен штаб из пятнадцати легатов (позднее их число возросло до двадцати), каждый из которых имел преторский империй: это необычное нововведение позволяло легатам действовать самостоятельно в областях, удаленных от проконсула, но всё же под началом Помпея. Эти меры, расширенные в следующем году законом Манилия, существенно раздвинули рамки проконсульского командования, хотя и не подчинили
33 	Об Азии см.: Дион Кассий. XXXVL2.2; Аппиан. Митридатовы войны. 90. О Киликии см.: Дион Кассий. XXXVI. 15.1, 17.2; Саллюстий. История. V фр.14. О политике в Риме см. далее, гл. 9.


Глава 8а. Лукулл, Помпей и Восток
279
Помпею всех остальных проконсулов в их провинциях34. После этого, но еще до получения в Риме известия о поражении при Зеле, Габиний предложил второй законопроект, который передавал консулу Ацилию Глаб- риону провинциальную территорию Вифинии и Понта, а также легионы Лукулла и поручал Глабиону продолжение войны с Тиграном. Глабрион, не получивший новых войск, прибыл в Вифинию после катастрофы при Зеле, летом 67 г. до н. э. (в свой консульский год), и не предпринял никаких попыток справиться с тревожным положением, которое там обнаружил: Митридат вновь занял свое царство, а Каппадокия, откуда бежал царь Ариобарзан, подвергалась набегам Тиграна.
В 67 г. до н. э. Помпей и его легаты всего за три месяца очистили моря от организованного пиратства. Свой огромный флот он разделил на отдельные эскадры под командованием легатов, которые патрулировали каждый район Средиземного моря, а сам атаковал главные крепости пиратов на Киликийском побережье. Сопротивление быстро было сломлено, и Помпей с шестьюдесятью кораблями разгромил при Коракесии главный пиратский флот Киликийского бассейна, хотя подробных сведений о боях не сохранилось. Но на Крите, где находился основной оплот пиратства на юге Эгейского моря, проконсул Квинт Метелл, воевавший здесь с прошлого года, не допустил легата Помпея на театр боевых действий: он изгнал его вместе с войском с острова и завершил покорение Крита собственными силами. Метелл использовал против Помпея продуманные формулировки Габиниева закона и не потерпел вмешательства легата с пропреторскими полномочиями в сферу действия своего консульского империя.
К концу лета 67 г. до н. э. с организованным пиратством было, в сущности, покончено. Помпей собирался лично вмешаться в критские дела, где он формально имел равные с проконсулом полномочия на ведение войны, но в начале 66 г. до н. э. его друзья в Риме, действуя через трибуна Гая Манилия, сумели извлечь выгоду из разгрома при Зеле: они предложили передать командование против Тиграна и Митридата Помпею. Этот законопроект аннулировал полномочия Марция и Ацилия, которым ранее были поручены территориальные провинции Лукулла. Ацилий настолько сильно затянул с принятием полномочий, предоставленных ему вторым Габиниевым законом, что Лукулл так и оставался в Галатии со своими легионами, пока туда не прибыл Помпей, чтобы сменить его на посту командующего. Поскольку лишение прежних проконсулов власти до истечения обычного срока полномочий было произведено в соответствии с законом, это вовсе не было государственным переворотом. Ма- нилиев закон расширял полномочия, предоставленные Помпею Габиние-
34 	О полномочиях, предоставленных Помпею Г абиниевым и Манилиевым законами, см.: Аппиан. Митридатовы войны. 94, 97; Дион Кассий. XXXVI.37.1—2, 42.4; Плутарх. Помпей. 25.3—6, 30.1. Ср.: Асконий. Комментарий к речи в защиту Корнелия. 58 С. Надпись Гнея Корнелия Лентула Марцеллина подтверждает сведения Аппиана {Митридатовы войны. 94) о полномочиях легатов Помпея; см.: Reynolds 1962 (D 287): 97 слл.


280
Часть I
вым законом, чтобы тот имел возможность преодолеть опасный, как тогда казалось, военный кризис. Ему были выделены огромные войска и громадные суммы денег, поскольку обычного для проконсулов финансирования оказалось недостаточно. Хотя Плутарх и Аппиан описывают события так, словно Помпей получил контроль над армиями всей империи, на самом деле его полномочия были ограничены провинциальными и военными территориями, соответствовавшими внешним пределам Армянской империи, в которую вторгся Лукулл. Союзные «цари и правители, племена и города» обязаны были помогать ему — как и в любой провинциальной войне. Новшеством стало предоставление Помпею права заключать мир, объявлять войну и вступать в союзы, что Лукулл делал и без специального разрешения (см. выше, с. 268—272). Из-за большой удаленности театра военных действий от Рима консультации Помпея с Римом были бы невозможны: в предыдущем столетии консулы, действовавшие в Эгейской области, часто обеспечивали утверждение своих распоряжений лишь ретроспективно.
Численность армии, предоставленной Помпею, нигде прямо не отражена. Приведенная Плутархом цифра в 120 тыс. человек, предусмотренных Габиниевым законом (что соответствует двадцати четырем легионам), намного превышает масштабы любой позднереспубликанской армии вплоть до последних лет правления второго триумвирата и совершенно не соответствует финансированию в 6 тыс. талантов, выделенному за три года на содержание этого войска. В ходе кампании 66 г. до н. э. Помпей использовал против Митридата остатки армии Лукулла (не более трех ослабленных легионов), три легиона Марция Рекса из Киликии и ту легионную пехоту, которую сам Помпей оставил в равнинной Киликии после уничтожения пиратских баз. Больше никаких цифр не известно, но если исходить из общей суммы денег, которую Помпей раздал своим солдатам при сложении полномочий в 62 г. до н. э., и допустить, что соотношение подарков, выданных разным чинам, было таким же, как у Цезаря в 48 г. до н. э., то можно вычислить, что армия Помпея насчитывала около 45 тыс. легионеров в строю. Это соответствует девяти или десяти легионам: впервые в Анатолии действовало столь огромное войско35.
Манилиев закон, учредивший это командование, поддержал претор Марк Цицерон, и его речь весьма искусно искажала реальность. Он утверждал, что провинции Азия, со всеми ее государственными доходами и частными инвестициями римских финансистов, угрожает вторжение старого врага — Митридата, что пограничные селения Вифинии сожжены, а проконсул Глабрион бездействует. Цицерон ни разу не упомянул о пяти или шести легионах в Галатии и Киликии, зато ради спасения важнейшего источника римских доходов настаивал на необходимости отправки на
35 	Подсчеты, связанные с численностью легионеров, основаны на сопоставлении следующих свидетельств: Плутарх. Помпей. 45.4; Аппиан. Митридатовы войны. 116; Плиний Старший. Естественная история. ХХХУП. 16; ср. о раздачах Цезаря: Аппиан. Гражданские войны. П.102 (422).


Глава 8а. Лукулл, Помпей и Восток
281
Восток выдающегося полководца. В его речи не было и намека на завоевательную кампанию, которая в дальнейшем позволила низвести всю Армянскую империю до подчиненного статуса, а Сирию аннексировать в качестве провинции. Ни слова не прозвучало ни о богатых сокровищах, которые еще предстояло изъять из царских крепостей, ни о распространении имперской системы налогообложения на огромные новые провинции, что должно было пополнить римскую казну. Вместо этого Цицерон противопоставлял жадность предыдущих проконсулов воздержанности Помпея. Оратор не пощадил даже Лукулла: добросовестно перечислив его победы над Митридатом, Цицерон сильно преуменьшил его достижения в Армении, туманно намекнув на ограбление очень богатого храма36. Цицерона, как и Суллу, видимо, мало интересовало расширение Римской империи. Но его выступление позволяет увидеть, каким политическим могуществом обладал экономический класс ростовщиков и откупщиков налогов, поддерживавший назначение Помпея, и какая неутолимая алчность одолевала многих членов сенаторского сословия.
Узнав в начале 66 г. до н. э. о своем назначении, Помпей занялся приготовлениями к войне на суше и собрал войска в Азии и Галатии для вторжения в Понт. Получив известия о переговорах Лукулла с парфянским монархом, он возобновил контакты с царем Фраатом и добился его содействия. Вследствие этого летом 66 г. до н. э. Тиграну пришлось отражать парфянское вторжение из Мидии, нацеленное на Артаксату, и, когда Помпей предпринял атаку на Митридата, тот не получил из Армении никакой помощи. Но сперва Помпей начал переговоры с Митридатом, который, как и в прошлом, охотно вступил в них. Но, когда римский полководец потребовал формальной капитуляции и выдачи организованных банд римских перебежчиков, царь прервал эти переговоры. Помпей следовал обычной римской практике, использованной недавно в Критской войне: прежде чем возобновить борьбу, он предложил противнику суровые, но не чрезмерно жестокие условия примирения37. Далее в ходе восточной кампании военная дипломатия принесла Помпею не меньше успехов, чем грубая сила: после лета 65 г. до н. э. единственной его крупной военной операцией стала осада крепости в Иерусалиме.
Митридат сконцентрировал свои войска, сократившиеся до 30 тыс. пехотинцев, в основном лучников, и 2 тыс. или 3 тыс. конников, в верхней части долины Лика, в Малой Армении: данный край не слишком пострадал в прошлых кампаниях, и здесь находились царские сокровищницы. В этой горной области Митридат занял укрепленную позицию на высоте Дастира, местоположение которой неизвестно, а Помпей попытался окружить его, построив несколько лагерей. Примерно через шесть недель противостояния, не выявившего победителя, Митридат вывел войска с
36 Цицерон. 06 империи Гнея Помпея. 23.
37 Об условиях, предложенных Криту, см.: Диодор. XL. 1.2—3; Аппиан. О войнах на Сицилии. 6.


282
Часть I
позиции и ночью отступил на восток, к границам Армянского царства. Помпей двинулся за ним и сумел запереть понтийскую армию в ущелье; последовала ночная битва, в которой сопротивление понтийцев было быстро сломлено. Сообщается, что в ней погибло десять тысяч человек, а Митридат с двумя тысячами солдат бежал в Синору, самую восточную из своих сокровищниц в Малой Армении. Такова в общих чертах история, которую удается восстановить на основании довольно противоречивых повествований П\утарха и Диона Кассия, краткого изложения у Страбона, который является самым ранним источником, и невнятного рассказа Аппиана, описавшего решающее сражение (место которого неизвестно) совсем иначе. О местности, где велась эта кампания, имеется лишь одно надежное свидетельство: ее финальный этап развернулся в том районе, где позднее в память об этом Помпей основал город Никополь; известно также, что последнее сражение состоялось на территории Малой Армении38.
В Синоре Митридат узнал, что против него выступил Тигран. Понтий- ский царь распустил большинство своих солдат и с немалой суммой наличных денег отправился через северную Армению на побережье северной Колхиды. Здесь он провел следующую зиму в крепости Диоскуриада, расположенной возле современного Сухума, где к морю спускается самая крайняя цепь Кавказских гор. Следующей весной он отступил через горы, по территории враждебных племен, в прибрежные степи к северу от Кавказа, а затем обогнул Азовское море и прибыл в свои последние крепости, расположенные в Крыму и занятые его непокорным сыном Махаром.
Во второй половине 66 г. до н. э. Помпей внезапно отказался от преследования Митридата, чтобы добиться капитуляции Тиграна и тем самым выполнить вторую часть своей задачи. Тиграну угрожали парфяне (которых, впрочем, он, задействовав оборонительную стратегию, заставил отступить), и армянский царь без промедления сдался перед лицом превосходящих сил Помпея. Когда римские легионы миновали долины Верхнего Евфрата и Аракса и приблизились к Артаксате, северной столице Армении, Тигран в царском одеянии верхом выехал из города навстречу Помпею, положил свою диадему к его ногам и простерся перед ним в традиционном почтительном приветствии (προσκύνησές), тем самым признавая его своим повелителем. Помпей поддержал Тиграна, приказав ему подняться и возложив диадему ему на голову. Позднее Тиграну было сказано, что он может сохранить за собой унаследованное от предков царство, но все земли, присоединенные им с момента воцарения, должны перейти под власть Рима как завоеванные римским копьем: это была прямая отсылка к победе Лукулла под Тигранокертой. Данная формули¬
38 	Источники см.: Страбон. ΧΙΙ.3.28 (555 С); Плутарх. Помпей. 32.4; Дион Кассий. XXXVL48; Орозий. VI.43; Аппиан. Митридатовы войны. 99—100 (описание нелокализован- ного сражения).


Глава 8а. Лукулл, Помпей и Восток
283
ровка соответствовала обычным выражениям эллинистического мира и не включала более сурового римского требования о безоговорочной капитуляции (deditio)39.
В этой сцене обнаружились намерения Помпея на римском «Дальнем Востоке». Он потребовал для Рима верховного контроля над всеми провинциями бывшей империи Тиграна, но позволил центральному царству сохранить суверенитет и не стал менять в нем ни царскую династию, ни даже самого царя. Немного позднее статус Тиграна был подтвержден признанием его в качестве «друга и союзника римского народа», но всех своих завоеваний он лишился. Даже Софена, первое приобретение Тиграна, перешла к его непокорному сыну, который провел Помпея и его легионы в Артаксату. В своем не совсем точном списке утраченных Тиграном провинций Плутарх не упоминает Месопотамию, Адиабену и Гор диену и говорит, что за Тиграном осталось то, что под своей властью он сохранял еще «к моменту прихода Помпея»40. Но, взяв Нисибис, Лукулл занял Гор- диену и северную часть Месопотамии, а Помпей, проведя военную кампанию, приобрел контроль над Иберией, Албанией и Мидией Атропатеной, вследствие чего формальным властителем всех этих территорий стал Рим. Таким образом, Помпей, несомненно, утвердил Тиграна в правах на центральную часть его царства и заявил о притязаниях Рима на верховный суверенитет над остальной его империей. Но на юге парфянский царь уже приступил к возвращению своих наследственных владений в Адиабе- не и Месопотамии; в конце концов Помпей уступил ему почти все эти земли.
VII. 	Гибель Митридата
Летом 65 г. до н. э. Мигридат, совершив опасное путешествие через Кавказ, занятый враждебными племенами, и приазовские степи, населенные его союзниками и подданными, прибыл в крымский Боспор. Здесь, невзирая на враждебность собственной семьи и многих бывших подданных, он принялся восстанавливать собственную власть и приготовился к обороне от флота, который Помпей разместил в устье Фасида для контроля над подступами к Боспору. Мигридат поставил гарнизон в Фанагории — материковом порту, контролировавшем вход в Таманский залив, и отправил войска для защиты крымских гаваней: Херсонеса, Феодосии и Нимфея, видимо, ожидая атаки с моря. Этот разумный и умеренный план сорвался из-за восстания портовых гарнизонов, что позволило Фарнаку, сыну Митридата, совершить успешный переворот в армии при поддержке, в частности, отряда римских перебежчиков. В 63 г. до н. э. Фарнак был провоз¬
39 Плутарх. Помпей. 33.5; Аппиан. Митридатовы войны. 105—106; Аппиан. Сирийские дела. 49; Дион Кассий. XXXVI.53.2. О греческой формулировке см.: LSJ: под словом «δόρυ» и его производными.
40 Плутарх. Помпей. 33.5.


284
Часть I
глашен царем, а его отец принял смерть от рук кельтского воина: одни считали его гибель самоубийством, другие — убийством.
В длинном, подробном и внятном рассказе об этих событиях, который содержится у Аппиана, Митридат предстает правителем, разумно и прагматично использующим ограниченные возможности для защиты последнего бастиона своей власти, пока его не губит неизбежный заговор. Но у Аппиана эта история перепутана с совершенно иной версией: в ней Митридат во главе армии тшсленносгью в 36 тыс. человек, хорошо снаряженной и разделенной на шестьдесят отрядов, собирается отправиться вдоль побережья Черного моря к дельте Дуная, а оттуда через альпийские перевалы вторгнуться в Италию. Сообщается, что, когда крымские скифы отказались примкнуть к данной авантюре, Митридат обратился к таинственным кельтским ордам из далеких земель, «с которыми для указанной цели он давно уже заключил и поддерживал союз и дружбу». Эта история, подробно рассказанная Аппианом, кратко воспроизводится в источниках, восходящих к Ливию, с некоторыми дополнениями. Ее происхождение раскрывает Плутарх, согласно которому Помпея порицали за то, что он планировал напасть на набатейских арабов в то самое время, когда, «как сообщали, Митридат готовился вести свое войско в Италию через земли скифов и пеонийцев». Появление в этом рассказе кельтов и пеонийцев весьма поучительно. Во все времена кельты были традиционными врагами Рима и не так давно принимали участие во вторжении в Галлию и Италию кимвров и тевтонов, которых античные географы считали кельтскими народами, а в предыдущем поколении кельты-скордиски постоянно нападали на римскую провинцию Македония именно через область Пеонии. Сообщение Плутарха предполагает, что эта басня про вторжение Митридата в Италию — порождение слухов, приукрашенных политическими врагами Помпея в Риме. Но Цицерон еще не знал о ней, когда в год смерти Митридата, поздней осенью, произносил речь в защиту избранного консула Мурены и подробно говорил о страхе, который Митридат продолжал внушать даже после изгнания из своего царства и который рассеяла лишь его гибель. Выступление Цицерона в защиту избрания Мурены на консульство выглядело бы еще более убедительно, если бы он мог сдобрить его намеками на планировавшееся вторжение Митридата в Италию, — но история эта, видимо, еще не была состряпана41.
VIII. Кавказские кампании
После капитуляции Тиграна Помпей приступил к установлению римской власти над народами, входившими в Армянскую империю. Отправив легатов в южные области — Месопотамию, Гор диену и Адиабену, сам он
41 На достоверности выдумок, изложенных у Аппиана [Митридатовы войны. 109. Пер. С.П. Кондратьева), Плутарха [Помпей. 41.2) и Диона Кассия (XXXVII. 11.1), настаивает Хаваш, см.: Havas 1968 (D 24).


Глава 8а. Лукулл, Помпей и Восток
285
занялся военными операциями против более грозных народов Иберии и Албании, занимавших области между горами северной Армении и массивом Кавказа, из них лишь прибрежная Колхида входила в состав Понтий- ского царства. Помпей не просто поддался порыву личного честолюбия, не просто попытался чем-то заменить несостоявшееся пленение Митри- дата, но, как считают многие античные и современные критики, он осознанно расширял Римскую державу до самых дальних рубежей Анатолии. Вместо того чтобы разместить свои легионы на зимних квартирах в плодородной области Артаксаты, которую иногда считали местоположением библейского Эдема, Помпей повел их на север, через горную цепь Армении, по теснинам верхнего течения Кира, в горную Иберию, а затем — на восток, в албанские земли. Здесь войско разместилось тремя лагерями на южном берегу Кира42.
Иберы занимали нагорье между цепями Кавказа и горами на границе Армении. Главными водными артериями этой области являются река Фасид (совр. Риони), которая из окрестностей Тбилиси течет на запад и впадает в Черное море, и среднее течение реки Кир (совр. Кура), которая берет истоки в северной Армении и, пробившись сквозь ущелья на высокогорье Иберии, бежит оттуда на восток, через равнины Албании, в Каспийское море. Иберы были сравнительно цивилизованным народом и имели сельское хозяйство, оседлые селения и городки. Их общественная система состояла из четырех каст: правители, военные, являвшиеся одновременно судьями42а, крестьяне, из числа которых набирались солдаты, и «царские рабы». Албанцы отличались большей примитивностью, являлись в основном скотоводческим народом с рудиментарной экономикой и не смогли бы так хорошо снабжать легионы Помпея продовольствием, как иберы. Ядро их войска, вооруженное луками или дротиками и защищенное только панцирями и щитами, представляло собой грозную силу, но основная масса воинов была плохо снаряжена и одета в шкуры43.
Направление марша и размещение зимних лагерей указывает на то, что главной целью Помпея была демонстрация римской власти в той области, где до сих пор еще не побывал ни один проконсул. Ранее на протяжении своей карьеры он вел внутренние войны против политических противников сенаторской олигархии и оказывал помощь на последнем этапе войны с рабами в Италии, а морская кампания против пиратов, хоть и прекрасно организованная, принесла ему не слишком громкую славу. Когда Помпей впервые выступил против великого иноземного царства, мощь противника уже успел существенно ослабить его предшественник
12 Аппиан [Митридатовы войны. 103) неверно датирует кавказские кампании — у него они предшествуют покорению Армении, а не следуют за ним; ср.: Плутарх. Помпей. 34— 35; Дион Кассий. XXXVI.53—54; Веллей Патеркул. П.40; Ливий. Периохи. CI.
12а Согласно Страбону (XI.3.6), первый класс составляли правители (из числа которых выбирались царь и верховный судья, также являвшийся полководцем), а второй класс — жрецы, ведавшие еще и тяжбами с соседями. — О.Л.
13 Об иберах см.: Страбон. XI.3.1—6 (499—501 С). Об албанцах см.: Там же. 4.1—6 (501—503 С); Плиний Старший. Естественная история. VI.29.


286
Часть I
Лукулл. Поэтому Помпей имел веские причины обратить внимание на народы, считавшиеся самыми грозными из союзников и подданных Тиграна, и форсировать завоевание, которое стало бы исключительно его достижением, но при этом позволило бы установить римскую власть в самых восточных пределах римского мира.
Зимой 66/65 г. до н. э. Оройз, верховный вождь албанских племен, созвал свое войско и переправился через реку Кир, чтобы по отдельности напасть на три римских лагеря. Помпей и его легаты пресекли нападение албанцев и навязали им перемирие, не вступая в их страну. В ходе переговоров с Артоком, царем иберов, Помпей, как сообщается, обнаружил, что тот готовится к войне (вполне возможно, что так и было), и нанес удар первым. Кровопролитная борьба в высокогорье центральной Иберии закончилась победой римлян, когда Арток не сумел удержать переправу через реку Пелор. Помпей официально заключил с ним мир, гарантиями которого послужили царские сыновья, выданные в качестве заложников, а затем отправился вниз по долине Фасида в прибрежную область Колхиду, где не встретил серьезного сопротивления. В устье Фасида он соединился с командиром своего флота Сервилием, прибывшим туда во главе римской эскадры. Теперь, с некоторым запозданием, Помпей рассмотрел возможность преследования Митридата по суше, через Кавказские горы, или морем, до крымского Боспора, — и отверг оба варианта. Оставив Сер- вилия для контроля над морскими путями, Помпей повел армию назад в Армению. Его неспособность разделаться с Митридатом вызвала в Риме много критики, а его сторонники утверждали в 63 г. до н. э., что Боспор недосягаем для римской армии. Восходящая к Ливию историческая традиция единодушно рассматривает поход Помпея через Иберию как погоню за Митридатом, которой, к несчастью, воспрепятствовало сопротивление иберов и албанцев44. Видимо, это отзвук тех оправданий, которые сочинил для себя римский полководец, когда стало известно, что Митридат бежал в Крым и снова готовится к обороне. Помпей недооценил неугасимый пыл и немалые ресурсы старого царя, свидетельством чему — неосторожное замечание полководца о том, что он обрекает Митридата на схватку с более страшным врагом, нежели римское войско, — голодом. И это в то время как понтийский царь находился в одной из главных житниц греческого мира45.
Далее Помпей повел свою армию через всю Армению, чтобы развернуть военные действия против албанцев, которых прошлой зимой он победил в пограничной войне, но не покорил. Судя по тому, что покой Иберии не был нарушен, он, вероятно, отправился на север прямым путем: из Артаксаты через озеро Севан к албанской границе. Точно известно, что в Албанию он вступил через бесплодную область Камбисену, пограничную землю между Арменией, Иберией и Албанией46. Отсюда он двинулся в
44 Оправдание Помпея см.: Цицерон. В защиту Мурены. 34; Плутарх. Помпей. 34.1, 35.1; Дион Кассий. ХХХУП.3.1—3; Ливий. Периохи. CI.
45 Плутарх. Помпей. 39.1.
46 О его маршруте см.: Плутарх. Помпей. 35.2—3; Дион Кассий. ΧΧΧΥΠ.3.3—5.


Глава 8а. Лукулл, Полтей и Восток
287
сердце страны и в конце лета, в разгар жары, встретил на переправе через реку Абант главные силы Оройза, насчитывавшие, как сообщается, 60 тыс. пехотинцев и 12 тыс. всадников. Приказав своей пехоте не двигаться с места, Помпей дождался атаки противника и нанес ему сокрушительное поражение. После этой победы он даровал албанцам мир и подчинил Риму соседние народы. Затем полководец продолжил движение на юг, через суровую и бесплодную область, к Каспийскому морю, но в трех днях пути от него повернул назад из-за невыносимых природных условий. Позднее такой же порядок действий мы видим у Цезаря в первые годы его галльского наместничества: за его впечатляющими победами следовала общая капитуляция больших групп племен без систематического присоединения их земель.
К концу 65 г. до н. э. Помпей возвратился на свои базы в Малой Армении и Понте. Кавказские кампании, последние его активные операции на Востоке (не считая локальных военных действий в Сирии и Иудее в 63 г. до н. э.), стали единственными, в которых он продвинулся дальше своего предшественника Лукулла. Поскольку в первый год своего командования Помпей начал военные действия в Понте намного восточнее той территории, где Лукулл разбил Митридата, неудивительно, что он достиг восточных пределов Армянской империи, а в Албании продвинулся даже дальше. Эти кампании дали Риму ценную опору на Востоке. Двумя десятилетиями позже иберы быстро подчинились легату Антония46*, а еще позднее, в первый век Империи, регулярно помогали Риму оборонять армянскую территорию от парфян.
Помпей проявил определенный интерес к торговым путям, описанным античными географами: эти маршруты связывали торговые поселения в восточной части Черного моря с дальневосточными караванными дорогами через восточный Иран и Бактрию в Индию. Главный путь вел из города Фасида, по речным долинам Фасида и Кира, через Каспийское море на гирканское побережье, а там соединялся с дорогой из Сирии и Вавилонии через Иран в Бактрию. Помпей собрал сведения об этом маршруте и перевозке «индийских товаров» и, несомненно, прошел по этому пути из Иберии в Колхиду; на данном участке Страбон описывает его как мощеную дорогу, по которой за четверо суток можно было попасть с верховий Фасида в долину Кира. Нет оснований сомневаться, что данный маршрут, впервые упомянутый Геродотом, активно использовался в то время для перевозки восточных товаров для правителей Колхиды и Крымской области, как и другой маршрут на Северный Кавказ, из которого в 50—40-х годах до н. э. извлекали немалую прибыль аорсы47. Но нет оснований связывать упоминания об этой торговле с экономическими интересами магнатов римского делового мира. В то время их деятельность ограничи¬
46а Речь идет об операциях Публия Канидия Красса в 36 г. до н. э. (Дион Кассий. XLIX.24.1), т. е. не двадцать, а почти тридцать лет спустя после кампаний Помпея.
47 	О торговле и торговых путях см.: Страбон. П.1.15 (73 С); XI.2.17 (498 С); 3.5 (500 С); 7.3 (509 С), а также: Плиний Старший. Естественная история. VL52; Геродот. 1.104.1, 110.2; IV.37.1. О дороге через область аорсов см.: Страбон. XI.5.8 (506 С).


288
Часть I
валась легкодоступными сферами: сбором налогов и ростовщичеством в организованных провинциях и зависимых царствах укрощенного римлянами мира и оптовой торговлей рабами, которые доставлялись на римский рынок из Азии через центр работорговли на Делосе. Множество предпринимателей, в интересах которых на протяжении следующих двадцати лет Цицерон писал рекомендательные письма проконсулам, вели свои дела в основном в старых провинциях — Азии, Македонии и Ахайи. Некоторые добирались до Вифинии, но дальше не ехал никто48  49.
IX. Подсчет добычи и аннексия Сирии
О деятельности Помпея в период между окончанием албанской кампании осенью 65 г. до н. э. и его прибытием на север Сирии в конце 64 г. до н. э. известно мало. Нет никаких сведений о его военных действиях, не считая взятия некоторых изолированных крепостей. Зиму он провел в Малой Армении, в Аспиде, местоположение которой неизвестно. Много времени заняло изъятие содержимого многочисленных сокровищниц Митридата, особенно той, что находилась в Талавре: здесь на подсчет добычи ушло тридцать дней. В общей сложности Помпей заполучил 36 тыс. талантов золота и серебра, в основном в отчеканенной монете (один талант составлял 6 тыс. драхм). Всё это писцы (scribae) проконсула должны были подсчитать и занести в свои списки. Ревизией занимались квесторы Помпея, а поскольку речь шла об огромных суммах, Помпей, гордившийся своей честностью в отношении государственных денег, должен был провести какую-то проверку этих отчетов, за которые в конечном счете нес личную
4.Q
ответственность.
В этом году главными задачами Помпея были устройство провинции в Понте и назначение или утверждение царей и правителей многочисленных зависимых царств, которые Помпей признал или вновь создал в Анатолии. Но, если судить по урегулированию в Анатолии после победы над Антиохом Ш в 189 г. до н. э. или по замирению Азии в 85 г. до н. э. Суллой, который оставил кропотливую работу своим легатам, обычно на такие дела проконсулы не тратили много времени. Пожалуй, больше времени могло потребоваться на разработку плана, предусматривавшего основание или расширение одиннадцати греческих городов центрального Понта, на которых Рим возложил регулирование внутренних дел в этой области. Но неизвестно, в какой мере детали муниципального законодательства были разработаны или внедрены лично Помпеем. В этот год Помпей также провел переговоры с парфянским царем, принял его посольство и направил ему письма. Легаты Помпея тоже не вели военных
ш Ср.: Цицерон. Письма к близким. ХШ: по всему тексту; о Филомелии см.: Там же. 43—45, о Вифинии см.: Там же: 61.
49 Исследователи неверно интерпретируют хронологию Диона Кассия (XXXVII.7.5) и помещают «Аспиду» у албанской границы. О сокровищницах см.: Аппиан. Митридатовы войны. 107; 115; Дион Кассий XXXVII.7.5.


Глава 8а. Лукулл, Помпей и Восток
289
действий: к зиме или весне 64 г. до н. э. их операции в Адиабене и Месопотамии были закончены. Поэтому, согласно Плутарху, в Риме утверждали, что, «хотя Митридат еще был владыкой на Боспоре и располагал боеспособным войском, Помпей <...> распоряжался провинциями (будто с врагом уже было покончено) и раздавал награды»50.
В конце 64 г. до н. э. Помпей двинулся через Каппадокию и Киликию на юг — в северную Сирию. Здесь он не встретил организованного сопротивления, разве что в Коммагене, гористой стране, зажатой между водоразделом Тавра, Каппадокией и сирийскими предгорьями. После крушения державы Селевкидов Антиох, правитель Коммагены, провозгласил себя независимым царем и, как враг Тиграна, начал переговоры с Лукуллом. Теперь Антиох сдался Помпею, который признал его царем и предоставил ему территорию на западе Месопотамии51.
Еще до своей встречи с Антиохом Филадельфом5^ в Антиохии в конце 64 г. до н. э. Помпей принял решение оккупировать Сирию и превратить ее в римскую провинцию. В 70-х годах до н. э. мать этого правителя Сирии, Селена, безуспешно добивалась в Риме признания его царем Египта, а после вывода армянского войска из Сирии в 69—68 гг. до н. э. он, как наследник Селевкидов, воссел на трон в Антиохии и, несмотря на раздоры со своим родственником Филиппом, который обосновался в равнинной Киликии, на протяжении года занимал его. Оба правителя обратились за помощью к арабским динасгам, Сампсикераму из Эмесы и некоему Зизу. Но те решили убить своих протеже и разделить между собой царство, за которое они боролись. Из этих замыслов ничего не вышло, и Филипп добился поддержки Марция Рекса, проконсула Сирии516 в 67 г. до н. э., который отправил ему на помощь в Антиохию Публия Клодия. Тем временем Антиох, соперник Филиппа, спасся из рук Сампсикерама. Когда в 64 г. до н. э. Помпей прибыл в Антиохию, на трон Селевкидов притязал уже Антиох, а не Филипп. Но он не устроил Помпея, который, как сообщается, сказал, что не может даровать диадему человеку, неспособному удержать в руках царство и непопулярному у своих подданных, и прибавил, что не допустит, чтобы Сирия подвергалась опустошительным набегам арабов и иудеев52. Он явно имел в виду таких врагов, как Сампсикерам, Арета из Петры (верховный правитель Набатейской Аравии за Иорданом) и разбойник Кинар, контролировавший значительную часть финикийского побережья от Библа до Берита, пока Помпей не низложил его, в то время как иудейские правители из династии Хасмонеев взяли под контроль многие греческие поселения в южной Сирии. Разрушение державы Селевкидов посеяло хаос среди соперничавших правителей этой территории, которая не обладала ни этническим, ни культурным единством.
о0 Плутарх. Помпей. 38.2 [Пер. Г Л. Стратановского); о городах см. далее, с. 296—298.
51 О Коммагене см.: Аппиан. Митридатовы войны. 106; 117; Плутарх. Помпей. 45.5.
51а Имеется в виду не упомянутый выше царь Коммагены, а царь Сирии из династии
Селевкидов. — О.Л.
016 Квинт Марций Рекс был проконсулом Киликии, а не Сирии. — О.Л.
52 Ср.: Юстин. Эпитома. XL.2.3—4; Цицерон. Против Берреса. П.4.61.


290
Часть I
В Сирии Помпей не встретил всеобщего сопротивления и аннексировал ее по той же причине, по какой провинциями стали Азия и Вифиния, то есть из-за отсутствия способного и надежного правителя, который мог бы управлять всей этой страной в интересах Рима. Многие исследователи считают, что Сирию Помпей аннексировал прежде всего для того, чтобы искоренить пиратство на побережье Леванта. Пиратство было проклятьем торговых городов Сирии, и Страбон, рассказывая об эпохе пиратства, пишет, что враждебные Сирии державы (Египет, Кипр и даже Родос), соседствовавшие с этими городами, отказали им в помощи против пиратов. На сирийском побережье известен лишь один очаг пиратства — Яффа к югу от Финикии. Распространенный в Сирии разбой процветал не на море, а на суше: им занимались либо жители горных крепостей, нападавшие на прибрежные города, либо кочевники пустыни, такие как Зенодор, немного позднее грабивший караваны Дамаска. Помпей разрушил оплоты сирийских разбойников, но Кипр, где совсем недавно гнездились пираты, оставил в руках его правителя Птолемея, брата египетского царя Авлета (см. далее, с. 353)53.
Еще одна причина аннексии Сирии, которую исследователи порой считают определяющей, состояла в том, что парфяне вполне могли снова заинтересоваться этой территорией: Митридат Великий и его предшественники уже пытались завоевать селевкидскую Сирию. Правда, тогда еще не казалось, что Парфия представляет какую-то угрозу римскому господству. Но существование за средним течением Евфрата сплоченной военной державы, пусть даже считавшейся тогда второсортной, несомненно, стало одним из факторов, побудивших Помпея аннексировать Сирию и разместить четыре легиона в Киликии и северной Сирии. Если бы римляне предоставили Сирию самой себе, то в нее, вероятно, вторглись бы парфяне, как ранее поступил Тигран54.
X. 	Помпей
в Иудее и Набатейском царстве
На юге Сирии Помпей первым делом намеревался разобраться с Аретой, агрессивным царем Набатейской Аравии. Однако к римскому проконсулу прибыли посольства от Гиркана и Арисгобула, которые боролись друг с другом за сан первосвященника и царскую власть в Иудее. Арета же расширил свою державу на север, занял Трансиорданию, вплоть до окрестностей Дамаска, который удерживал уже несколько лет, а незадолго до описываемых событий вмешался в иудейские дела на стороне Гиркана. Власть Ареты угрожала миру в Сирии, а вражда между иудейскими правителями была их внутренним делом и с момента смерти Александры,
53 О пиратах см.: Страбон. XIV.5.2 (669 С); XVL2.28 (759 С). О разбойниках см.: Там же. XVL2.8 (751 С), 18 (755 С), 20 (756 С), 37 (761 С).
54 О Парфии см. далее, с. 292—295.


Глава 8а. Лукулл, Помпей и Восток
291
царицы-регента, в 69 г. до н. э., периодически возобновлялась. Еще до прибытия Помпея в Сирию, в 64 г. до н. э. сюда отправился легат Эмилий Скавр, видимо, без всякого войска, чтобы расследовать династический конфликт. В Иудее он встретился с представителями Гиркана и Аристобула, в то время когда Гиркан усилился благодаря военной поддержке Аре- ты. Неудивительно, что Скавр поддержал Аристобула и потребовал от Ареты удалиться из Иудеи.
К осени 64 г. до н. э., когда Помпей прибыл в Антиохию, в Иудее взял верх Аристобул, а Арета удалился в Филадельфию, расположенную в Трансиордании. Помпей потребовал, чтобы обе стороны ожидали его решения, которое он собирался принять после запланированного похода против Ареты. Но в начале 63 г. до н. э. он узнал, что Аристобул нарушил баланс сил, собрав войска в Александрионе — крепости, господствовавшей над дорогой из Дамаска в Иерусалим; вместо экспедиции против Ареты Помпей быстро двинулся против Аристобула и сошелся с ним в столкновении55. После бесплодных попыток прийти к соглашению Аристобул отступил в Иерусалим, а оттуда возобновил уклончивые переговоры. Помпей потерял терпение и арестовал непокорного правителя, когда тот вышел из города. Сторонники Гиркана открыли ворота Помпею, но многочисленные священники вместе со сторонниками Аристобула заняли хорошо укрепленную территорию храма и оборонялись там от захватчиков на протяжении трех месяцев. В субботний день перед последним штурмом осаждающие воспользовались бездеятельностью защитников, чтобы завершить подготовку военных машин, и взяли крепость в день иудейского праздника Иом-Киппур, в начале октября56. В римских источниках говорится о завоевании Иудеи, но военные действия ограничились взятием крепости Иерусалима. После этого Помпей обращался с Иудеей так же, как и с другими вассальными государствами. Он утвердил Гиркана в качестве первосвященника и этнарха (но не царя) Иудеи, к радости множества иудеев, особенно священников, не одобрявших светского правления. В отличие от ненадежного Аристобула, которого Помпей отправил в Рим в качестве пленника, Гиркан с большей вероятностью мог оказаться сговорчивым правителем.
Эллинизированные территории на севере и такие прибрежные поселения, как Газа и Яффа, которые иудейские цари из династии Маккавеев отняли у Селевкидов, были возвращены в состав сирийской провинции. Отныне Иудея включала только земли иудейского народа. Помпей не стал продолжать прерванную кампанию против Ареты. Еще до прибытия в Иерусалим он получил известие о смерти Митридата в крымском Бое- поре, и, когда осада иудейской столицы закончилась, дела призвали Пом¬
35 Главный источник: Иосиф Флавий. Иудейские древности. XIV.2 (29) — 4 (79); Иосиф Флавий. Иудейская война. 1.6.2—7 (127—157). Дион Кассий (XXXVII. 15—16.1) и Плутарх [Помпей. 39.3) почти ничего к нему не добавляют.
36 Иосиф Флавий. Иудейские древности. XIV.4.3 (64—66); что подтверждает и Страбон (XVI.2.40 (763 С); у Диона Кассия (XXXVII. 16.2—4) содержится путаница. Cp.: Schürer 1973-1987 (D 153) I2: 239, примеч. 23.


292
Часть I
пея обратно в понтийский Амис, чтобы урегулировать отношения с Фар- наком, принявшим царскую власть на Боспоре. Аретой предстояло заняться Эмилию Скавру, которого Помпей поставил во главе Сирии. Скавр вторгся на набатейскую территорию, но не взял Петру и не нанес поражения основным силам Ареты, который формально сдался Скавру и заплатил ему штраф — или взятку — в триста талантов. Независимость царства постепенно уменьшалась, однако оно просуществовало до правления Траяна.
XI. 	Парфия и Рим
Многие исследователи высказывали мнение, что до поражения Марка Красса в 53 г. до н. э. Парфия, мощная держава, вытеснившая Селевкидов с Востока, не интересовалась западными землями. Но парфянская активность на Западе началась в правление Митридата I: разбив Деметрия П Никатора в Мидии в 130—129 гг. до н. э., Мигридат удерживал этого царя из династии Селевкидов в дипломатическом плену и намеревался вновь посадить его на трон в Антиохии как парфянского вассала. Десять лет спустя Фраат I, преемник Митридата, разгромил вторгшегося на его территорию Антиоха Сидета и планировал предпринять контратаку в Сирии, но ему помешала орда саков, вторгшаяся в восточный Иран. Мит- ридат П Великий возродил эти планы: около 93—92 гг. до н. э. он покорил зависимую от Антиоха Эвсеба правительницу галиэнов56а на севере Сирии, а немного позднее разбил при Берое Деметрия Ш, последнего реально правившего царя из династии Селевкидов, желая поддержать его соперника Филиппа.
Пока Митридат Парфянский вынашивал планы против Сирии, на каппадокийской границе случился инцидент, вследствие которого парфяне узнали о существовании Римской державы. Пропретор Сулла изгнал из Каппадокии армянские войска, препятствовавшие восстановлению на престоле Ариобарзана, а затем встретился с парфянским послом Ороба- зом и провел трехсторонние переговоры с ним и Ариобарзаном, на которых обсуждалась возможность дружбы и союза между Римом и Пар- фией. Во всяком случае, так представил дело сам Сулла. Иногда исследователи расценивают данную встречу как заключение мирного договора между двумя державами. Но в то время, как и позднее, подобный договор требовал одобрения сената и народа Рима, и Сулла прекрасно знал об этом. Когда в 105 г. до н. э. в Нумидии он получил от мавретанского царя просьбу о мирном соглашении с Римом, то должным образом пере-
563 Это была царица Лаодика; о данных событиях сообщает один лишь Иосиф Флавий [Иудейские древности. ХШ.13.5). Народ галиэнов (Γαλιηνών) больше нигде не упоминается; предлагались исправления: «Καλλινικηνών» (каллиникийцы, т. е. подданные Митридата Каллиника, царя Коммагены) или «Σαμηνών» (самийцы, арабское племя); см.: Stähelin F. Laodike (31) //RE (1924) 12.1: 712. — ОЛ.


Глава 8а. Лукулл, Помпей и Восток
293
адресовал ее сенату через вышестоящего проконсула57. Но в этот раз он не стал передавать в Рим никаких предложений, а тем временем парфянский царь приказал казнить Оробаза за то, что тот унизил достоинство монарха, вступив в переговоры с варваром (каковым он считал Суллу. — ОЛ) на равных.
После 90 г. до н. э. Парфянская держава ослабла из-за династических раздоров, что позволило Тиграну, царю Армении, добиться независимости и, как мы видели выше, взять под контроль парфянские территории между Вавилонией и южной Арменией, включая Мидию Атропатену на северо-востоке, и аннексировать северную Сирию и прибрежную Киликию на юго-западе. Усиление Тиграна совпало с упадком римской власти в Анатолии в 80-е годы до н. э. и новой угрозой для римских владений со стороны Мигридата Евпатора во второй половине 70-х годов до н. э. Контакты между Римом и Парфией возобновились, когда Лукулл вторгся в южную Армению. После своей победы под Тигранокертой он начал долгие переговоры с недавно взошедшим на престол царем, Фраатом Ш. Но царю римские послы доверия не внушали, и никакого соглашения заключено не было58.
Когда Помпей принял командование на Востоке, он немедленно возобновил переговоры с Фраатом, предложив ему те же условия, что и Тигран и Митридат Евпатор, всё еще продолжавшие добиваться парфянской помощи. По-видимому, это означало передачу Парфии трех областей: Адиабены, Месопотамии и Гор диены, позднее упоминаемых как земли, которые Фраат вернул или рассчитывал вернуть себе в обмен на вторжение в Армению. После некоторых колебаний летом 66 г. до н. э. Фраат выполнил соглашение; к этому его побуждал непокорный сын Тиграна, надеявшийся занять место отца. Фраат вторгся в северную Армению по долине Аракса и осадил Тиграна в Артаксате. Тиграну с основными силами удалось покинуть город, и осада окончилась безрезультатно, но Фраат не позволил Тиграну оказать помощь Мигридату в Понте. К концу 65 г. до н. э. Фраат оккупировал Адиабену и Гор диену; однако в это время он получил тревожное известие о приближении Габиния, легата Помпея, прошедшего путем Лукулла, занявшего южную Армению и, возможно, угрожавшего Месопотамии, которую Фраат еще не успел оккупировать. Царь немедленно запросил «возобновления и подтверждения» соглашения с Римом. В ответ Помпей потребовал освободить Гор диену. Когда Фраат стал возражать, римский проконсул поручил второму легату, Афранию, занять эту область и поставить ее царем Тиграна. Парфяне отступили без сопротивления, и Афраний преследовал их за Тигром, в Адиабене, до самых Арбел. Затем зимой 65 г. до н. э. он отвел свои войска на север Сирии через безводные степи Месопотамии, где полугреческий город Карры помог ему разрешить возникшие трудности со снабжением.
57 Ср.: Плутарх. Сулш. 5.8—9; Саллюстий. Югуртинская война. 104.
58 См. выше, с. 271 Подробнее см.: Cambridge History of Iran (Cambridge, 1983) Ш.1.


294
Часть I
Дион Кассий утверждает, что операции Афрания нарушали соглашение с Фраатом, который отправил к Помпею второе посольство с требованием, чтобы границей между двумя державами служил Евфрат59  60. Тогда впервые возник вопрос о Евфрате как границе между Римом и Парфией. У позднего эпитоматора Орозия содержится туманное утверждение, будто Лициний Красе вторгся в Месопотамию «в нарушение договоров, заключенных Лукуллом и Помпеем», но, поскольку до 65 г. до н. э. Месопотамию удерживала Армения, а в северную Сирию римские войска вступили только в 64 г. до н. э., до этого времени конфликт по поводу границы по Евфрату был невозможен. Когда Помпей уклончиво ответил, что римская граница будет проходить «по справедливости», и не стал титуловать Фраата Царем царей, тот в ответ напал на Тиграна в южной Армении летом 64 г. до н. э. Конфликт парфянского царя с армянским положил конец патовой ситуации и дал Помпею предлог для войны с Фраатом в защиту Тиграна, недавно признанного «другом и союзником» Рима. Однако Помпей эту идею, пользовавшуюся поддержкой в его штабе, отверг и сказал, что не имеет формального поручения воевать с парфянами. Кризис, порожденный им самим, он разрешил, предложив двум царям свой арбитраж в вопросе о Гордиене; это предложение было принято. Три римлянина, имена которых не сообщаются, в 64—63 гг. до н. э. прибыли из Сирии и решили вопрос в пользу Тиграна. Армянский царь вновь обрел Гор диену, а Фраат сохранил за собой Месопотамию, исключая ее западную часть — Осроену, которая стала зависимой от Рима областью под властью собственного правителя Акбара. Таким образом, Помпей не уступил требованиям парфян признать Евфрат границей между державами, но предоставил Фраату возможность взять под контроль остальную часть Месопотамии, и девятью годами позднее, во время вторжения Красса, она уже была парфянской территорией00.
До нас не дошло свидетельств современников о намерениях Помпея в отношении Парфии. Но его отказ титуловать Фраата Царем царей означает, что он желал ослабить положение парфянского монарха; в этих же целях Помпей использовал кризис в Гордиене, созданный им самим. Поскольку своим действиям Помпей, как правило, старался придавать видимость легитимности, маловероятно, что он всерьез рассматривал возможность вторжения на парфянскую территорию, за пределы областей, оккупированных Тиграном, без прямого поручения, в то самое время, когда его политические враги в Риме и так уже критиковали его за то, что он позволил Митридату бежать. Собственную военную мощь парфянам еще предстояло утвердить победой над Марком Крассом. Сила их армии, пока не изведанная римлянами, заключалась в сочетании тяжеловооруженной
59 О действиях Афрания в Гордиене, Адиабене, Месопотамии см.: Плутарх. Помпей. 36.2; Дион Кассий. XXXVÜ.5.4—5; 6.3.
60 О споре по поводу Гордиены см.: Дион Кассий. XXXVII.5.3, 6.4—5, 7.3; Плутарх. Помпей. 39.5; Страбон. XVI. 1.24 (747 С); XI. 14.15 (532 С) — здесь Гордиена по ошибке включена в состав Месопотамии, ср.: Дион Кассий. XL. 12.2, 13.1—2, 20.1.


Глава 8а. Лукулл, Помпей и Восток
29 5
конницы и конных лучников, что не имело ничего общего с римской пехотой. Принимая во внимание парфянскую опасность, Помпей оставил в Сирии и Киликии сильный гарнизон — римские легионы. О двух легионах, размещенных в Сирии сразу после отъезда Помпея, имеется прямое свидетельство — случайное упоминание Иосифа Флавия. О киликийских легионах ничего не известно до того момента, как эта провинция стала консульской в 57—56 гг. до н. э. Но в горных областях Киликии обитало много независимых племен, которые (как позднее обнаружил Цицерон) никто из римлян еще не покорил, и эта провинция не могла обойтись без гарнизона. Когда в 52 г. до н. э. Цицерон прибыл в нее, то нашел там два легиона, прослуживших в Киликии много лет и находившихся на грани мятежа, несмотря на то, что его предшественник демобилизовал отслуживших срок солдат. Четыре легиона в Киликии и Сирии способны были поддерживать порядок на территории провинции и справиться с любыми трудностями, которые в то время могли создать парфяне.
XII. Восточное урегулирование Помпея 1. Военный контроль
Судя по мерам, принятым Помпеем для контроля над восточной Анатолией, оборона не являлась его главным приоритетом. Приграничные районы Анатолии оставались в руках политически надежных правителей. Многострадальный Ариобарзан вновь был восстановлен на престоле Каппадокии. В состав его царства вошла область Кибистры в восточной Лика- онии, через которую проходила стратегически важная дорога из фригийской Апамеи через Киликийские ворота (проход в горной цепи Тавр) в прибрежную Киликию и Сирию. Кроме того, Ариобарзану была возвращена Томиса, где находилась переправа через Евфрат из Мелитены в Софену. Таким образом, каппадокийский царь формально контролировал два маршрута, связывавшие Римскую державу с новой зоной влияния в южной Армении и Месопотамии. К югу от Каппадокии переправа через Евфрат в Самосате оставалась под контролем Антиоха, династия которого продолжала управлять горной страной Коммагеной, расположенной между южной Каппадокией и теснинами Евфрата. Этот царь получил также территорию к востоку от реки, что обеспечивало ему контроль над переправой. Путь в северную Армению с запада вел через Малую Армению и соседние горы, населенные дикими тибаренами, доставившими немало хлопот как Лукуллу, так и Помпею. Данная область, вплоть до черноморского побережья, была передана (возможно, поэтапно) надежному и способному Дейотару, галатскому тетрарху. Далеко на севере энергичный Фарнак, устранивший Митридата, был оставлен на троне крымского Боспора, хотя и лишился материковой Колхиды, которую возглавил римский ставленник.


296
Часть I
Таким образом, Помпей поддерживал систему непрямого правления в приграничных зонах, за которыми лежало царство Армения, которое было поставлено в хорошо просчитанную зависимость от Рима, но при удобном случае вполне могло заявить о своей самостоятельности. Римский военный контроль ограничивался расширенной провинцией Киликия, которая теперь включала западную часть Таврских гор и прибрежную равнину за ними; ее границей стала горная цепь Аман, отделявшая Киликию от Сирии. Хотя Киликия и не являлась приграничной провинцией, она всё же стала военной зоной с двумя легионами в качестве гарнизона (хотя их присутствие сразу после отъезда Помпея и не засвидетельствовано), размещенными на северо-западе Киликии. Это были мобильные силы, предназначенные для подавления мятежных или непокоренных племен Верхней Киликии и, при необходимости, для защиты всего этого региона от внешней угрозы со стороны Армении и Парфии; именно так Цицерон и использовал их в 52—51 гг. до н. э.Ша.
В восточном секторе объединенной провинции Вифиния и Понт тоже были оставлены какие-то войска — около 57 г. до н. э. их победа позволила проконсулу преторского ранга приобрести титул императора, — однако нет свидетельств того, что эта группа войск была крупной. Северную часть Сирии защищали от прямого контакта с парфянскими полководцами не только река Евфрат, но и государство Осроена на другом берегу реки, в западной Месопотамии, предпочитавшее римское господство парфянскому. Два легиона, упомянутые вскоре после отъезда Помпея как сирийский гарнизон, размещались, вероятно, (как и позднее) в окрестностях Антиохии, если не были заняты военными действиями на юге — в Иудее или Набатейской Аравии*  61.
2. 	Внутреннее управление
В Анатолии Помпей распространил прямое провинциальное управление только на Киликийскую равнину, присоединив ее к провинции Киликия, а также на центральный и западный Понт, объединив его с Вифинией. Эти регионы имели множество различий. Приморская Киликия была землей эллинистических городов, которые сильно пострадали от набегов в эпоху расцвета пиратства, а также от действий Тиграна, переселившего жителей «двенадцати эллинских городов», в основном Киликийской области, чтобы основать новую столицу в Тигранокерте и усилить другие поселения по соседству с ней. Помпей продолжил дело Лукулла, оплатившего возвращение этих людей в родные города: он вновь заселил «пустующие города и безлюдные земли» на прибрежной равнине Киликии мно¬
В Киликию Цицерон прибыл в августе 51 г. до н. э. (Цицерон. Письма к Аттику. V.15.1) - О.Л.
61 	О легионах см.: Иосиф Флавий. Иудейские древности. XIV.4.5 (79), 5.2 (84), 6.2 (98).


Глава 8а. Лукулл, Помпей и Восток
297
жеством бывших граждан, которых тяжелые обстоятельства вынудили примкнуть к пиратам. В связи с этим Аппиан упоминает города Малл, Адану и Эпифанию; так же обстояло дело и в Солах, о которых подробно рассказывает Страбон, а также в Диме в Ахайе. Таким образом было расселено около 20 тыс. человек62.
В Вифинии было множество греческих городов, как древних, так и основанных царями, хотя они в значительной мере превратились в поселения, поскольку немалая часть городских земель стала теперь царскими владениями. Помпей вернул городам контроль над примыкавшими территориями, объявив их муниципальными землями, и реорганизовал внутреннее управление в городах по тому же образцу, который учредил в Понте. В Понте имелись лишь три древних греческих города, расположенных на побережье: Амастрида, Амис и Синопа — бывшая царская столица. В удаленных от моря поселениях проживало немало влиятельных эллинизированных семей, самая известная из которых — семья географа Страбона из Амасии, давшая Митридату несколько городских магистратов и полководцев. Но большая часть населения обитала в деревнях и поселках, придерживаясь иранских и доиранских обычаев.
При Митридате для управления этой территорией существовала система особых наместничесгв или «епархий». Помпею пришлось заменить их децентрализованным городским управлением, хорошо знакомым римлянам. Статус восьми крупных поселений, наряду с существующими греческими городами, широко разбросанными по всей стране, он повысил, сделав их самоуправляемыми общинами, внутренняя администрация которых была устроена по греческому образцу. Большая часть земли в центральном и западном Понте принадлежала теперь одиннадцати городам, каждый из которых получил контроль над несколькими бывшими епархиями. Такая картина складывается из неполного рассказа Страбона о мерах Помпея. Так, Амис и Амасия получили по четыре или пять епархий, Зела — «много», а Мегалополю достались обширные области Коло- пена и Кимиана, примыкающие к Малой Армении и Каппадокии63.
Не вполне ясно, как были выстроены отношения городов с их областями и с сельским населением. Вероятно, гражданством города обладали только его жители и семьи городских магистратов, тогда как большинство населения не имело гражданских прав и не считалось членами городской общины. Реорганизация Понта была основана на принципе, уже знакомом в провинциях Македонии и Азии: проконсульская администрация полагалась на местное самоуправление. Единственное исключение лишь подтверждает правило: власть над храмовым государством Команой Помпей отдал римскому фавориту Архелаю, сыну одного из полководцев Митри- дата, причем территория Команы была существенно расширена. О Зеле, одном из одиннадцати городов, Страбон пишет, что «Помпей присоеди¬
62 О расселениях см.: Страбон. XIV.3.3 (665 С), 5.8 (671 С); Аппиан. Митридатовы войны. 96; 115.
63 Ср.: Страбон. ХП.3.1 (541 С).


298
Часть I
нил к ней много епархий и назвал ее городом». Это была не колонизация в прежнем греческом смысле, когда группа колонистов селилась в новом городе, но реорганизация уже существующего населения в новую систему64. По-настоящему новое колониальное поселение Помпей основал только в Никополе в Малой Армении, где разместил общину ветеранов и местных жителей.
О методе городского администрирования, внедренном Помпеем, отчасти можно судить по отрывкам Помпеева закона «о городах Вифинии и Понта», которые процитированы в письмах Плиния Младшего, легата императора Траяна, написанных около 110—111 гг. н. э.65. Вкупе с городскими надписями императорской эпохи они доказывают, что система управления, в сущности, была греческой и предусматривала обычный механизм ежегодно избираемых магистратов, городские советы и народные собрания граждан. Но характерно, что обычная для эллинистического мира демократическая система была видоизменена: городские советы из ежегодно избираемых органов превратились в постоянные корпорации старейшин. Их назначали цензоры (что стало подражанием римскому цензу, проводимому раз в пять лет), выбиравшие советников из числа бывших магистратов и других представителей высших классов, с соблюдением возрастного и имущественного ценза, и исключавшие нежелательных лиц. Вследствие этого советы превратились в местные сенаты, что отражало преобладание богатых слоев. Состав этих советов контролировали только городские цензоры, происходившие из того же самого социального класса; эффективность работы цензоров снижалась также из-за того, что избирали их редко. Поскольку законодательная инициатива принадлежала советникам, олигархические советы, несомненно, быстро добились того преобладания над народными собраниями, которое имели в эпоху Траяна. Численный состав советов неизвестен, хотя сообщается, что в 97 г. н. э. предлагалось дополнительно ввести в совет ви- финской Прусы сто человек, а это значит, что, как и в других эллинизированных провинциях, вифинские советы могли насчитывать несколько сотен человек. Но не ясно, были ли столь же многочисленны эллинизированные классы Понта66.
Каппадокия, на троне которой был восстановлен Ариобарзан, принадлежала к восточной цивилизации: местная знать предпочитала, чтобы страной правил царь, и ранее, когда сенат намеревался отменить в Каппадокии царскую власть, просила о возвращении престола в то время еще молодому Ариобарзану. Администрация здесь была разделена на двенадцать намесгничесгв, по образцу селевкидской бюрократии. Во П в. до н. э. царь Ариарат Эвсеб содействовал распространению в Каппадокии элли¬
64 О Комане см.: Страбон. ХП.3.34 (558 С). О Зеле см.: Страбон. 37 (560 С).
65 Плиний Младший. Письма. Х.79—80; 112—115.
66 Об инициативе советов см.: Плиний Младший. Письма. Х.39.5; 81.1, 6; 110.1. О расширении совета в Прусе см.: Дион Хризостом. Речи. XLV.7. О Каппадокии см.: Страбон ХП.1.4.


Глава 8а. Лукулл, Помпей и Восток
299
нистической культуры, но она так и не расцвела. В Мазаке, царской столице и штаб-квартире царской армии, имелось своего рода внутреннее управление, выстроенное по греческому образцу и восходившее (как утверждалось) к кодексу древнего законодателя Харонда Катанского. Существовало несколько поселений, именовавшихся «πολιτεύματα»; в эллинистическую эпоху это слово обычно означало местные общины привилегированных иноземцев. Одно из них, Аниса, имело внутреннее самоуправление греческого типа, но не владело территорией за пределами селения. В остальном преобладали крепости и храмовые города; последние функционировали также как рыночные центры. В силу указанных причин цари продолжали управлять Каппадокией вплоть до эпохи Тиберия Цезаря — даже после того, как вследствие усиления Парфянской державы возросла стратегическая значимость Каппадокии по отношению к Армении.
Киликийский регион в целом стал римской провинцией, но в некоторых его районах было признано династическое правление. Например, в неспокойной Исаврии обширную власть получил Антипатр из Дербы. Тар- кондимот постепенно расширял контроль над северным Аманом, а «свободные киликийцы» южного Амана были включены в систему провинциального управления только в проконсульство Марка Цицерона в 52— 51 гг. до н. э. Но на Киликийской равнине местное управление обеспечивали многочисленные греческие города, восстановленные и повторно заселенные.
Галатия, расположенная в бесплодной области центральной Анатолии, где три племенные группы толистобогиев, тектосагов и трокмов, хоть и утратили прежнее могущество, сохраняли традиционную кельтскую систему правления, была отдана под власть так называемых тетрархов. Самым известным из них был верный Дейотар, правивший толистобогиями западной Галатии и в конце концов добившийся от Рима царского титула. В проконсульство Помпея или несколькими годами позже он получил также Малую Армению вместе с примыкающими к ней горными областями до самого Черного моря.
Фарнак, уцелевший сын Митридата Евпатора, в благодарность за устранение своего отца и выдачу римлянам многих знатных лиц был признан правителем крымского Боспора и «другом и союзником» Рима, не претерпев, насколько известно, никаких финансовых взысканий. С Армянским царством и Набатейской Аравией, расположенной к югу от Сирии и Иудеи, Помпей обошелся не столь великодушно. При капитуляции им пришлось заплатить контрибуцию, и в южной Армении были изъяты хранившиеся здесь сокровища. Однако Помпей не потребовал от этих государств ежегодной дани. Более отдаленные народы, такие, как иберы и албанцы Закавказья, разбитые в сражении, и мидийцы Атропатены, покорившиеся перед лицом военной угрозы, сохраняли фактическую независимость.


300
Часть I
3. 	Методы налогообложения
В предыдущем столетии «друзья и союзники» римского народа не платили Риму регулярных налогов. Нет никаких свидетельств о том, что теперь Рим стал взимать трибут с кого-либо из лояльных ему правителей, восстановленных или признанных Помпеем в Анатолии. Находясь в должности проконсула Киликии, Цицерон кратко упоминает сборщиков налогов в своей провинции и много пишет о некоторых влиятельных римлянах, взыскивавших долги с каппадокийского царя, но в его переписке нет и намека на то, что царь или его подданные платили налоги в римскую казну. Вместо этого Цицерон одобряет царя за то, что он так распоряжается доходами, чтобы иметь возможность выплачивать свои персональные долги римским финансистам67. Если слабое царство Каппадокия не обязано было платить трибут, маловероятно, что налогообложение было навязано галатским тетрархам, которые в прошлом проявили не меньшую верность Риму; позднее Цезарь потребовал от своего бывшего врага Дейотара огромную сумму, но как подарок, а не задолженность по налогам. Однако в уделах, выкроенных из Понтийского царства, дело обстояло иначе. Вероятно, с ними обращались так же, как и со второстепенными динасгами в Сирийской области, которые, вне всяких сомнений, были обложены податями. Вероятно, трибут с этих территорий выплачивался целиком и напрямую наместникам соседних провинций — Киликии, Сирии или Понта. Несколько лет спустя, в соответствии с распоряжениями Помпея, проконсул Сирии организовал сбор налогов с сирийских ди- насгов и с Иудеи, где он установил систему, не предполагавшую участия римских финансистов68.
Римские откупщики (publicani) управляли сбором основных римских налогов — поземельных и пастбищных — с городских общин каждой провинции. Но Помпей видоизменил эту систему в интересах налогоплательщиков. В Азии сохранился прежний метод: консулы или цензоры в Риме сдавали право собирать налоги на откуп организованным товариществам (societates) римских предпринимателей, обретшим таким образом монополию. Видимо, нечто подобное существовало и в вифинском секторе новой провинции Вифиния и Понт, поскольку в 51—50 гг. до н. э. сбором налогов во всей Вифинии занималось единственное объединенное товарищество откупщиков69. Но сбор налогов в реорганизованных или вновь созданных провинциях Киликия и Сирия сдавался на откуп не единым блоком, а для каждой общины в отдельности, причем торги проводили проконсулы на территории самих провинций. Сбор налогов остался в руках римлян, но общины перестали быть монополией единственного товарищества откупщиков. Второе изменение затрагивало метод сбора налогов. Прямое взимание налогов с производителей во время сбора уро-
67 Цицерон. Письма к Аттику. VI. 1.3.
68 См. далее, с. 304.
69 О вифинском товариществе (societas) см.: Цицерон. Письма к близким. ХШ.9.2.


Глава 8а. Лукулл, Помпей и Восток
301
ясая было заменено системой контрактов (pactiones), ранее уже использовавшейся в некоторых районах Азии как альтернативный метод, а теперь ставшей универсальной. Отныне городские власти могли заключить контракт (pactio) с откупщиками на выплату всей общиной фиксированной суммы, а затем собрать эту сумму с граждан при помощи собственных агентов. Таким образом, откупщики и отдельные налогоплательщики были изолированы друг от друга за счет системы местного сбора налогов. Цицерон кратко отмечает, что «налоговые контракты заключены», еще даже не прибыв в свою провинцию: после этого он мог сосредоточиться на борьбе со злоупотреблениями крупных ростовщиков в отношении городов провинции70.
XIII. Габиний и наследие Помпея
В течение нескольких лет после отъезда Помпея в Сирии всё было спокойно, хотя набатейские арабы продолжали чинить неприятности. В 57 г. до н. э., после своего консульства, в провинцию прибыл Авл Габиний, бывший легат Помпея в Месопотамии, получивший теперь обширные военные полномочия, отчасти сходные с теми, какие Манилиев закон предоставил Помпею. Согласно закону, проведенному трибуном, Габиний имел в своем распоряжении несколько легионов и значительную сумму денег (хотя в источниках точный размер войска и финансирования не указан) на трехлетний период и был вправе усмирять беспокойных соседей. Хотя Цицерон утверждает, что от вымогательств Габиния пострадали Вавилон и Персия, ясно, что власть проконсула была не столь обширна, как империй Помпея, предоставленный ему Манилиевым законом71. События в Парфии, с которой на тот момент еще действовало расплывчатое соглашение, заключенное Помпеем, дали Габинию предлог для непрямого вмешательства. После убийства царя Фраата его сыновья, Митридат и Ород, поссорились из-за наследства. В конце концов Ород, завладев царской властью, изгнал Митридата из его удела в Великой Мидии, и тот обратился к Габинию, а проконсул, вмешавшись в парфянские дела, создал прецедент, которому римляне еще долго следовали в эпоху Империи. Габинию потребовалось немало интриг, чтобы обеспечить себе внутреннюю
/0 Такая картина выстраивается на основании свидетельств Цицерона (о Сирии: О консульских провинциях. 9—10; о Киликии: Письма к Аттику. V.14.1). Об откупщиках в Целом см.: Brunt 1990 (А 20): гл. 13.
п О полномочиях Габиния см.: Цицерон. В защиту Сестия. 24; Цицерон. О своем доме. 23; 55; Цицерон. Против Пизона. 49. О продолжительности командования Габиния см.: Цицерон. О консульских провинциях. 17; Цицерон. Против Пизона. 55, 88; Асконий. 1—2 С; Дион Кассий. XXXIX.60.4. О территориальных пределах полномочий Габиния см.: Цицерон. О своем доме. 23; Цицерон. В защиту Рабирия Постума. 20; Цицерон. Против Пизона. 49. Страбон (ХП.3.34 (558 С)) свидетельствует против преувеличения Цицерона (О своем доме. 60), утверждающего, что Сирия, Вавилон, Персия были отданы Габинию на разграбление («alteri Syriam Babylonem Persas <...> tradidisses»).


302
Часть I
поддержку в Парфии, так что игра началась лишь в первые месяцы 55 г. до н. э., когда Габиний перешел Евфрат и вторгся в Месопотамию. Но тут ему неожиданно предоставилась возможность вторгнуться в богатый Египет, и он быстро отступил72. Птолемей Авлет, незаконнорожденный сын Птолемея Сотера, после смерти своего отца в 81 г. до н. э. правил Египтом около двадцати лет, но его власть была непрочной. Неудачливый соперник Сотера, Птолемей Александр I оставил завещание, на основании которого (судя по довольно туманным свидетельствам) в 87 или 86 г. до н. э. сенат принял решение об аннексии Египта73. Спустя примерно два десятилетия после этого Марк Красе, занимавший в 65 г. до н. э. должность цензора, поддержал трибунский законопроект, предусматривавший, вероятно, конфискацию сокровищ Птолемеев под постыдным предлогом74. Когда из-за сопротивления оптиматов этот план провалился, находчивый Цезарь, занимавший в 59 г. до н. э. должность консула, при помощи Помпея обеспечил для Птолемея Авлета постановление сената, подтвержденное законом римского народа, о признании царя «союзником и другом» Рима; сообщается, что за это Авлет пообещал заплатить Цезарю и Помпею 6 тыс. талантов. Но из-за конфликта со своими подданными в Александрии он вынужден был бежать в Рим, где в 57 г. до н. э. добивался восстановления на престоле, тогда как александрийцы поддерживали притязания его старшей дочери Береники. Консул Лентул Спинтер, бывший тогда союзником Помпея, добился, чтобы именно ему, Лентулу, назначенному на следующий год проконсулу Киликии, сенат поручил восстановление Авлета. Но в начале 56 г. до н. э. полномочия Лентула оспорили в Риме приспешники Помпея и Красса, добивавшиеся передачи этого поручения своим патронам, и оптиматы, противники обоих, ссылавшиеся на оракул Сивиллы, который запрещал использование военной силы. Поэтому ситуация оставалась в подвешенном состоянии, и разочарованный Авлет покинул Рим, не зная о том, что в апреле 56 г. на частной встрече в Луке Цезарь примирил между собой Помпея и Красса и тем самым решил его проблему: они договорились, что Габиний, проконсул Сирии, восстановит Авлета на египетском троне.
Положение осложнилось, когда Архелай, правитель Команы и до недавнего времени сторонник Габиния, не зная о Лукском соглашении, принял предложение правителей Александрии жениться на Беренике, номинальной царице Египта, и воспротивиться восстановлению Авлета. Весной
/2 О вторжении Габиния в Месопотамию см.: Иосиф Флавий. Иудейские древности. XIV.6.2 (98); Иосиф Флавий. Иудейская война. 1.8.7 (175—176); Аппиан. Сирийские дела. 51; Дион Кассий. XXXIX.56.3; о датировке этого вторжения см.: Цицерон. Письма к Аттику. IV. 10.1.
73 О завещании Александра см.: Цицерон. 06 аграрном законе. 1.1; П.41; Цицерон. 06 александрийском царе. Фр. 5; истолкование указанных свидетельств см.: Badian 1967 (D 169). Альтернативную точку зрения см.: Braund 1983 (А 13): 24—28.
74 Свидетельство Цицерона (06александрийском царе. Фр. 6.6), предполагающее, что римляне намерены были угрозами добиваться от Птолемея уступок, противоречит сообщениям Плутарха [Красе. 13.2) и Светония [Божественный Юлий. 11) о том, что покорение Египта планировалось.


Глава 8а. Лукулл, Помпей и Восток
303
55 г. до н. э. Авлет прибыл в Сирию с письмом от консула Помпея, который приказывал Габинию возвратить царя в его царство. Габиний немедленно взялся за дело. Он вторгся в Египет, устранил Архелая и Беренику и вернул царскую власть Авлету, выделив тому небольшой отряд римских солдат в качестве личной охраны. Рабирия Постума, предпринимателя из всаднического сословия, Габиний оставил в Египте на должности министра финансов («διοικητής»); Рабирий должен был обеспечить выплату задолженности Авлета перед римскими банкирами и взыскать с последнего 10 тыс. талантов в пользу Габиния за оказанные услуги. О роли Помпея в этих делах можно судить по тому, что именно в его доме Рабирий перед отъездом из Рима заключил финансовое соглашение с представителями царя. Авлет сумел удержать свой трон, а его наследницей стала его дочь Клеопатра, правившая Египтом вплоть до битвы при Акции и еще недолгое время.
Каковы бы ни были проступки Габиния, но пребывание в провинции он начал и закончил мероприятиями по поддержанию порядка. В парфянские дела он вмешался только на третий год своего командования. Первые два года он занимался подавлением восстания в Иудее, поднятого царевичем Александром из династии Маккавеев, сыном мятежного Аристобула, содержавшегося в плену в Риме. Александр собрал крупное войско и вновь занял крепости на востоке Иудеи, откуда Помпей вытеснил его отца. Габиний повел на юг легионы и нанес поражение Александру, но в это самое время Аристобул бежал из Рима, прибыл в Иудею и возобновил восстание — и тоже потерпел неудачу. Римские войска в ходе широкомасштабных боевых действий взяли тогда впервые под контроль народ и территорию Иудеи (операция Помпея в Иерусалиме, хоть и важная, была изолированной). Во время кампаний Габиния обнаружилось, что не только священническая партия в Иерусалиме, но и иудейский народ в целом непримиримо настроены в отношении римской интервенции. Сперва Габиния поддерживали сторонники первосвященника Гиркана, но, когда влиятельный Пифолай со всем своим войском перешел на сторону Аристобула, это подорвало позиции Габиния в глазах иудеев. Аристобул был отослан в Рим, но Александр благодаря влиянию своей матери остался в Иудее и в 55 г. до н. э. предпринял еще одно неудачное восстание. В последние месяцы своего наместничества, вернувшись из Египта, Габиний подавил этот мятеж и враждебное движение в Набатейской Аравии.
После своих первых побед и до египетской авантюры Габиний попытался достичь в Иудее мирного урегулирования. Первосвященник оказался неспособен эффективно управлять страной и контролировать своих могущественных родственников, поэтому его полномочия были ограничены религиозным надзором за Иерусалимом. Его политические функции перешли к пяти региональным советам (συνέδρια), созданным на базе поселений в четырех главных областях Иудеи — в Галилее, Перее за Иорданом, Идумее на юге и Иудее в узком смысле, которая, видимо, была разделена между советами в Иерусалиме и Иерихоне. Больше об этих советах ничего не известно; можно лишь сказать, что в целом такая система


304
Часть I
напоминает региональные союзы в Македонии, Азии и Ахайе: подобно им, области Иудеи «имели общественное управление» и «были организованы как члены синедрионов». Судя по всему, эти советы сохранились как субстрат под властью Антипатра («визирь» Гиркана и влиятельный союзник Габиния), когда позднее тот стал фактическим правителем Иудеи, после чего исчезли из источников75.
Особый интерес представляют финансовые распоряжения Габиния относительно его провинции, известные нам не слишком детально из яростных и иносказательных нападок его политического врага Цицерона. Габиний затруднил или ограничил деятельность римских откупщиков (publicani) как с помощью распоряжений, изданных им с трибунала, так и с помощью административных действий: среди прочего, в некоторых городах и областях налоги собирались напрямую собственными агентами Габиния. В число этих областей вошла и Иудея, которая, согласно распоряжению Габиния, должна была выплачивать свои подати напрямую римскому квестору в Сидоне. Габиний, как и Помпей, обогащался за счет царей, но старался справедливо обходиться с налогоплательщиками в провинциях. Спустя столетие местный историк Иосиф Флавий писал, что Габиний «уехал, совершив в свое правление великие и славные деяния». Но это не спасло проконсула от приговора римского суда по делам о вымогательстве («quaestio repetundarum»), в котором немалую часть присяжных составляли люди, чьи интересы он задел76.
75 О городских союзах см.: Иосиф Флавий. Иудейские древности. XIV.5.4 (91); Иосиф Флавий. Иудейская война. 1.8.4—5 (170). Ср.: Иосиф Флавий. Иудейские древности. XIV.9.2 (158); Иосиф Флавий. Иудейская война. 1.10.4 (203).
76 О нововведениях Габиния в сирийском налогообложении см. враждебное изложение Цицерона: О консульских провинциях. 10; Против Пизона. 41. О налогообложении в Иудее см.: Дион Кассий. XXXLX.56.6; Иосиф Флавий. Иудейские древности. XIV. 10.6 (205). Характеристику Габиния у Иосифа Флавия см.: Иудейские древности. XIV.6.4 (104).


Глава 8b
Т. Раджак
ИУДЕИ
ПОД ВЛАСТЬЮ ХАСМОНЕЕВ
I. Эпоха
Со взятием осенью 63 г. до н. э. римлянами Иерусалима в иудейской истории завершилась важнейшая эпоха. В предыдущем столетии Иудея превратилась в региональную державу, с которой в Палестине нельзя было не считаться, в державу, сопоставимую по размерам, хотя и не по славе, с царством Давида. Национальную память о Давидовом царстве иудеи пронесли через весь классический период — и даже гораздо дальше.
Военное командование Иуды Маккавея и его братьев Хасмонеев постепенно переродилось в постоянную власть, династическое наследование — в монархию, которая в конце концов добилась независимости. Оборонительные войны превратились в завоевательные; Иудея вела экспансию на запад, где было оккупировано большинство городов побережья, на восток — за Иордан, на юг — в Идумею и на север — в Самарию и Галилею. Однако обеспечить долговременную стабильность так и не удалось. Уже ввиду одного только географического положения Палестина всегда была уязвима. Рассматриваемый период отличала интенсивная религиозная жизнь, и религиозные факторы тоже порождали нестабильность. Так, для некоторых элементов иудейского общества укрепление власти правителя, светские обычаи, богатство и, пожалуй, тенденции к эллинизации в правление Хасмонеев оказались совершенно неприемлемы. Сама правящая семья стала жертвой войны за наследование, так что к тому времени, как Помпей аннексировал Сирию, ворота для давно назревавшей римской интервенции были широко открыты. После этого во главе уменьшившегося Иудейского государства, обложенного римскими налогами и подчиненного римскому порядку, встал один из соперничавших Хасмонеев. Так выглядел политический исход борьбы, которая привела к расколу населения и заметному росту его недовольства. Воссоздать творение Хасмонеев в духе новой эпохи предстояло идумею Ироду, творчески подошедшему к роли зависимого царя при Августе.


306
Часть I
Нет сомнений в том, что эти потрясения имели долговременные религиозные и социальные последствия. Различные политические реакции на эти события привели к расколу общества, который принес множество культурных и религиозных плодов, пусть они и оказались горькими. Уже в эпоху борьбы против Антиоха Эпифана (Антиох IV) мы наблюдаем две идеологические группировки: с одной стороны — приверженцы эллинизма, с другой — «хасиды» («благочестивые»), примкнувшие к Иуде, но позднее отвернувшиеся от него. Хотя эти тенденции, как и позднейшие, явно имели политическое измерение, разногласия всё чаще формулировались как расхождения в подходах к сердцу иудаизма — к Торе и ее толкованию. Споры вызывали такие вопросы, как статус Устного Закона (общее название устной галахической и аггадической традиции в иудаизме. — О.Л.), соблюдение предписаний относительно чистоты, характер культа в Храме и роль священников. Самые известные религиозные группы — фарисеи, саддукеи и ессеи — сформировались в рассматриваемый здесь период (хотя, возможно, зародились немного раньше) и прослеживаются в иудейской жизни вплоть до разрушения Храма в 70 г. н. э. Невозможно сказать, в какой мере эти центробежные тенденции отразились в диаспоре, которая была уже велика, хотя для этого периода о ней слишком мало сведений. В настоящей главе рассматриваются преимущественно политические обстоятельства, породившие такую раздробленность; развитая религиозная культура иудаизма эпохи Второго Храма будет описана в следующем томе1.
Усиление Иудейского государства стало возможным вследствие сочетания внутренних условий с внешними воздействиями. Ясно, что оно развивалось на фоне ослабления царства Селевкидов и его погружения в непрерывные раздоры: сперва Хасмонеи обнаружили, что повелители обращают на них всё меньше внимания, а затем получили возможность вмешаться в их междоусобицу с выгодой для себя. В конце П — начале I в. до н. э. возродившийся было интерес Египта к приморским и более отдаленным частям Палестины угас из-за аналогичных трудностей в царском доме Птолемеев. Определенную роль в усилении Иудейского государство сыграло участившееся вмешательство Рима в ближневосточные дела. По иронии судьбы, в 63 г. до н. э. этот процесс увенчало занятие Иерусалима войском Помпея, что знаменовало конец иудейской независимости, почти через сто лет после того, как сенат — о чем сообщается — впервые поддержал устремления иудеев, заключив дружественный (хотя и не слишком обязывающий) союз с Иудой Маккавеем2. Всё это вполне очевидно. Если бы не благоприятные обстоятельства, территориальные приобретения иудеев оказались бы невозможны, а если бы не преврат¬
1 КИДМХ: та. 14d.
2 7 Макк. 8. По-видимому, этот же договор подразумевает и Юстин [Эпитома. 36.1.10 и 3.9). Следует отметить, что Шервин-Уайт разделяет скептическое отношение прежних исследователей к историчности этого договора о формальном союзе, датированного столь ранним временем, см.: Sherwin-White 1984 (D 291): 70—74. См., однако: Gruen 1984 (А 43): Прилож. 2, 745—747.


Глава 8b. Иудеи под властью ХаслАОнеев
307
ности судеб великих держав, эти приобретения могли бы быть сохранены. Однако было бы ошибкой принимать во внимание только эти внешние факторы или считать уход Селевкидов из Иудеи предрешенным заранее. Для освобождения этой страны из-под их власти потребовались десятилетия военной и политической борьбы в самой Иудее, и внутренняя динамика, подпитывавшая эту борьбу, в конечном счете представляет наибольший интерес. Кроме того, в историографии вполне справедливо отмечалось, что важную роль в разрушении империи Селевкидов сыграли и палестинские события сами по себе: это и военная угроза со стороны иудеев (которая была вполне реальной), и их политические союзы, и даже пример, который они подали другим народам. Для нас это означает, что сравнительно обильные свидетельства о Палестине рассматриваемого периода представляют не только самостоятельный интерес, но и очень важны для понимания процесса, в ходе которого контроль над Востоком перешел от Селевкидов и Птолемеев к римлянам.
II. Источники
Чтобы кратко охарактеризовать специфику доступных сегодня источников, достаточно просто сказать, что мы имеем дело с редким феноменом: у нас в распоряжении имеется богатая местная литература. Прежде всего для современных исследователей весьма ценно наличие последовательной истории Иудеи, написанной с точки зрения местных жителей, пусть и под греческим влиянием; иногда имеется даже два параллельных рассказа об одних и тех же событиях. Для рассматриваемого в настоящем томе КИДМ периода у нас есть Первая и Вторая книги Маккавейские (датировка и контекст Третьей и Четвертой книг неизвестны). Конечно, обе они, каждая по-своему, весьма тенденциозны и пристрастны в пользу иудейской правящей династии и Храма, но ценность последовательного, подробного, почти современного событиям описания, которое содержится в этих книгах, вполне очевидна. В Первой книге Маккавейской, составленной, видимо, в конце П в. до н. э., содержится история правления первосвященника Симона из династии Хасмонеев (143/142—135/134 гг. до н. э.), начиная с восстания Маттафии и до смерти Симона3.
3 	О датировке этой книги см.: Nickelsburg 1981 (D 141): 159; Momigliano 1980 (D 136). Использованное в Первой книге Маккавейской (16: 23—24) выражение, видимо, означает, что к моменту ее написания Иоанн Гиркан (ум. 104 г. до н. э.) был уже мертв, но данное свидетельство нельзя назвать решающим. Подробные комментарии см.: Abel 1949 (D 87); Goldstein 1976 (D 119). Вторая книга Маккавейская, пятитомная эпитома более ранней греческой истории, не включает период правления Хасмонеев, но сама является его продуктом. Первое из двух более ранних писем, содержащихся в ее первых главах (1: 1—9), письмо иудейских евреев египетским, датировано 188 г. селевкидской эры, то есть 124 г. До н. э., см.: Attridge // Stone 1984 (D 161): 176—178; Habicht 1976 (D 121). Об этом письме см. далее, с. 339 наст. изд. Перевод обеих книг Маккавейских и комментарий к ним см.: Charlesworth 1985 (D 103).


Карта ΊΟ. Иудея


Глава 8b. Иудеи под властью Хасмонеев
309
Однако упорядоченные сведения об этой эпохе содержатся прежде всего в трудах плодовитого историка Иосифа Флавия, где греческие сообщения о наиболее важных событиях перемешаны с фрагментами местной традиции. Более позднее и длинное сочинение Иосифа Флавия «Иудейские древности», книги ХШ—XV (опубликованы в 90-х гг. I в. н. э.), опирается на более обширную выборку греко-римских авторов, чем ранняя и сжатая версия, вошедшая в состав вводной первой книги «Иудейской войны» (датируется 75—79 гг. н. э.). Судя по всему, Иосиф Флавий старался использовать весь доступный ему иудейский материал, как свидетельствует его любопытный пересказ текста Первой книги Маккавейской (где по не вполне понятным причинам исключены три ее последние главы). Иного и не следовало ожидать от высокообразованного священника, который состоял в родстве с царским родом Хасмонеев, сочувствовал фарисеям и в прошлом участвовал в иерусалимской политической борьбе4. Однако после окончания библейского периода (что соответствует книгам Хроник (т. е. Первой и Второй книгам Паралипоменон), Ездры и Неемии), когда, как считалось, пророчества прекратились, иудейские источники Иосифа Флавия становятся несколько обрывочными, и он охотно пользуется сочинениями язычников. Его главный и постоянный источник, Николай Дамасский, имел немало общего с самим Иосифом: он не только написал «Всеобщую историю» в ста сорока четырех книгах и биографию императора Августа, но также занимал должность министра царя Ирода и отстаивал права иудеев, проживавших в греческих городах Малой Азии. Мы нередко забываем, сколь многим обязаны этому автору, чьи сочинения сегодня почти полностью утрачены, за то, что он сохранил память об эпохе между правлением последних Хасмонеев и смертью Ирода. Вклад самого Иосифа состоял в том, что он дополнил сведения Николая отрывками из «Истории» Страбона, ныне также утраченной (сохранилась лишь знаменитая «География»)5. Иосиф был знаком также с сочинениями Тима- гена, непокорного историка эпохи Августа. Ссылается он и еще на одного автора августовского времени — Диодора Сицилийского, который заимствовал из более раннего источника, враждебного иудеям, описание взаимоотношений Антиоха УП с Иерусалимом6.
Ведя свой рассказ, Иосиф Флавий одновременно стремился немного познакомить читателей-греков с особенностями иудейской жизни и мышления. Именно в этом духе выдержаны несколько его отступлений, в которых он разъясняет философские основы мировоззрения трех главных иудейских сект (αιρέσεις), и, даже если современные исследователи высказывают беспокойство в связи с тем, что греческий образ мышления и вы¬
1 Об Иосифе Флавии см. также: КИДМ X: гл. 14d. О том, как он использовал Первую книгу Маккавейскую, см.: Gabii 1989 (D 117). О том, как хасмонейское происхождение Иосифа сказалось в его сочинениях, прежде всего в «Иудейских древностях», см.: Fuks G. Josephus and the Hasmoneans // JJS (1990) 41.2: 166—176.
0 О Николае Дамасском см.: Stem 1974 (D 158): No 41, 227 сл.; Wacholder 1989 (D 168). О том, как Иосиф Флавий использовал Страбона, см.: Stem 1974 (D 158): N° 42, 261 сл.
ü См. далее, с. 321.


310
Часть I
ражения мыслей мог сильно исказить содержание этих отступлений, именно у Иосифа Флавия эти исследователи вынуждены черпать важнейшие сведения об иудейских сектах7. Вместе с тем сегодня существует еще один корпус литературных источников совершенно иного рода, который можно противопоставить, по крайней мере, замечаниям Иосифа Флавия о ессеях. Как для современных историков, так и для широкой публики свитки Мертвого моря, обнаруженные в Кумране и его окрестностях, в основном между 1947 и 1956 гг., стали настоящим открытием. Их вклад в исследования весьма многообразен — как и поднятые ими проблемы8. Но мало кто станет отрицать, что эти документы (или, во всяком случае, те из них, что к настоящему времени опубликованы) проливают непосредственный и яркий свет на одну из описанных Иосифом Флавием сект и позволяют нам познакомиться с ее интеллектуальной жизнью на протяжении длительного периода времени — ибо следует прямо сказать, что идентификация кумранской секты с ессеями Иосифа сегодня является общепризнанной. Хронология развития этой секты, отраженная в ее внутренних нормах и толкованиях Библии (прежде всего в самом характерном для нее жанре — пешере), по-прежнему вызывает много споров. Тем не менее, ниже мы увидим, что с приемлемой степенью вероятности эту хронологию можно частично реконструировать.
Вероятно, к рассматриваемому в настоящей главе периоду принадлежат и другие иудейские тексты из числа апокрифов и псевдоэпиграфов, хотя их точная датировка невозможна. Фрагменты некоторых из этих текстов действительно были недавно найдены в Кумране, но отсюда можно сделать лишь тот вывод, что их с интересом читали члены кумранской секты. Возможно, такие тексты, как, например, «Книга юбилеев» и «Псалмы Соломона», порой воплощают в себе критические отклики на события в государстве, что может послужить основой для помещения этих текстов в исторический контекст и представлять ценность для историка; но в подобных случаях очень велик риск кольцевой аргументации9. Существуют фрагменты (или предполагаемые фрагменты) иудейских текстов, написанных по-гречески, которые, вероятно, были созданы в рассматриваемую здесь эпоху, некоторые — в Александрии. В число их сочинителей входят автор трагедий Иезекииль, «иудейский Гомер» Сосат, историк Эвполем, которого правдоподобно, хоть и без полной уверенности, идентифицируют с одноименным послом Иуды Маккавея, и автор дополнений к Книге Эсфири. Уже из одних только имен и титулов ясно, что их тексты дают
7 Мур пишет о всепроникающей эллинизации, см.: Moore 1929 (D 137). Но см. недавно опубликованную работу: Beall 1988 (D 97) и примечания в книге: Vermes, Goodman 1987 (D 167).
8 Один большой текст, Дамасский документ (CD), был известен с конца XIX в., когда в Каирской генизе были найдены две его рукописи. Обзор опубликованных текстов см.: Schürer 1973—1987 (D 153), Ш.1: 380—467. Переводы см.: Vermes 1987 (D 166); Lohse 1971 (D 132). Введения см.: Vermes 1982 (D 165); Knibb 1987 (D 127).
9 Переводы и комментарии см.: Charlesworth 1985 (D 103), I. Интерпретацию, прямо связывающую эти тексты с историческими событиями, см.: Mendels 1987 (D 154).


Глава 8b. Иудеи под властью Хасмонеев
311
нам представление о том, как некоторые иудеи усваивали греческую культуру. В эту категорию источников входит также полностью сохранившийся текст — «Письма Аристея Филократу», где говорится о поручении создать греческий перевод Библии Септуагинту, и это письмо проливает какой-то свет также и на Иудею10.
Одна важная тенденция рассматриваемой эпохи (некоторые исследователи склонны считать ее самым значительным явлением для иудейской религии) скрыта во тьме, это эволюция передаваемого из уст в уста толкования Торы с точки зрения закона (Галаха) и традиции (Аггада), которое быстро развивалось, прежде всего, несомненно, в фарисейских кругах. Но обширный корпус раввинистической литературы, где представлено это толкование, появился тремя веками позже, а к этому времени от мудрецов и учеников эпохи Второго храма остались лишь искаженные воспоминания. При всем своем разнообразии раввинистическая мысль отличается отсутствием всякого историзма. В этой литературе часто попадаются отсылки к событиям и спорам, якобы имевшим место до 70 г. н. э.10а, например, анекдоты о дворе Александра Янная. Но подобный материал обычно встречается в работах, датируемых эпохой Поздней античности (в Иерусалимском и Вавилонском Талмудах, в мидрашах (тексты с толкованиями Писания)), а не в книгах, составленных ближе ко времени реальных событий, например, в Мишне или Тосефте (ок. 200 г. н. э.). Эти и другие соображения заставляют усомниться в исторической ценности таких анекдотов, и в реконструкции иудаизма эпохи Второго храма они могут играть лишь вспомогательную роль. Но один документ следует назвать особо, поскольку он содержит ясные хронологические отсылки к деятельности Хасмонеев и может датироваться уже I в. н. э., это — «Мегиллат Таанит», список дней, в которые запрещено поститься11.
Выделяя наиболее значимые из сохранившихся свидетельств, не следует упускать из виду важный вклад археологии, хотя открытия, связанные с рассматриваемым здесь периодом, прежде затенялись находками библейской археологии, а сегодня — более заметными достопримечательностями эпохи Ирода и римского владычества. Несмотря на это, архитектурные следы дают нам свидетельства о стиле жизни династии Хасмонеев и о некоторых их устремлениях, связанных с расширением и обороной Иерусалима. Чеканка поздних Хасмонеев менее развита, чем их архитектура, и практически лишена художественных достоинств; пока исследо¬
10 Библиографию вопроса см.: Schürer 1973—1987 (D 153) Ш: 470—694. Комментарии с переводами см.: Charlesworth 1985 (D 103): 11. См. также: Stone 1984 (D 161): гл. 3 (G.W.E. Nickelsburg) и гл. 4 (H.W. Attridge). Попытку связать это письмо с Хасмонеями см. в работе: Collins 1980 (D 104). (Согласно тексту «Письма», указанное поручение Аристею дал Царь Египта, вероятно, Птолемей П Филадельф (283—246 гг. до н. э.). — О Л)
10а Когда был разрушен иерусалимский Храм. — О.Л.
11 Более позитивную оценку свидетельств Талмуда о Хасмонеях см.: Alon 1977 (D 89); а также с акцентом на Иерусалимский, а не Вавилонский Талмуд, см.: Efron 1987 (D 114). О «Мегиллат Таанит» см.: Lichtenstein 1931—1932 (D 131); библиографию см.: Schürer 1973—1987 (D 153) I: 114-115.


312
Часть I
вателям не удается дать всестороннюю интерпретацию этой чеканке и некоторые даже сомневаются в том, что она имела тогда какое-то политическое значение. И всё же монеты являются бесценным свидетельством об идеологии режима и его образе в определенные моменты времени. Само собой разумеется, раскопки постоянно дают нам новый нумизматический материал.
III. Становление Иудеи
КАК ЭЛЛИНИСТИЧЕСКОГО ГОСУДАРСТВА
Чтобы понять, как Хасмонеи стали могущественными правителями Иудеи, лучше всего обратиться назад, к началу истории. После смерти своего отца Иуда Маккавей («Молот»?)12 возглавил борьбу против Антиоха IV, подавлявшего иудейский культ (7 Мак. 3:1), но не получил никакого официального титула. Утверждается, что перед смертью старый Мат- тафия объявил (в библейском стиле) Иуду народным полководцем, который поведет войну за иудеев. На самом деле очевидно, что всеобъемлющая ответственность Иуды за народ приобрела как военный, так и политический характер: он назначал «вождей для народа — тысяченачальни- ков, стоначальников, пятидесятиначальников и десятиначальников» (7 Мак. 3: 55), а после 164 г. до н. э. избрал священников для службы во вновь посвященном храме. Но в документах из Второй книги Макка- вейской, относящихся к переговорам иудеев с Лисием, наместником Антиоха IV, после смерти царя [2 Мак. 11), власть Иуды вообще никак не признаётся. Возможно, именно отсутствие у Иуды формального статуса и навело Иосифа Флавия на мысль, что Иуда стал первосвященником после смерти Алкима, селевкидского ставленника [Иудейские древности. ХП.414, 419, 434). Однако это утверждение не только не подтверждается Первой книгой Маккавейской, согласно которой Алким умер после Иуды (7 Мак. 9: 54—56), но и противоречит другому утверждению самого Иосифа о том, что после смерти Алкима должность первосвященника оставалась вакантной целых семь лет [Иудейские древности. ХХ.237; ср.: Жизнь Иосифа Флавия. 4). Так или иначе, Иуда был убит в сражении осенью 161 г. до н. э.12а, когда еще не возникло необходимости более четко определить его положение13.
Иуда был третьим из пяти сыновей Маттафии (7 Мак. 2: Т-5); после поражения и гибели Иуды в битве при Элеасе и уничтожения его сгорон-
12 Более убедительная этимология пока не предложена, см.: Schürer 1973—1987 (D 153) I: 158 примеч. 49. (Отцом Иуды был Маттафия Хасмоней, инициатор начавшегося в 167 г. до н. э. восстания иудеев против Антиоха IV Эпифана; Маттафия умер примерно через год после начала восстания. — О.Л.)
12а Иуда Маккавей погиб в битве при Элеасе в апреле 160 г. до н. э. (7 Мак. 9:3; ср.: Bar-Kochva В. Judas Maccabaeus: The Jewish Struggle against the Seleucids (Cambridge, 1989): 385). Ср. следующий абзац, где говорится о смерти Иуды в 160 г. до н. э. (О.Л.)
13 О письме Лисия в Первой книге Маккавейской см.: Habicht 1976 (D 121): 178—185.


Глава 8b. Иудеи под властью Хасмонеев
313
ников выжившие поручили собственное спасение Ионатану, младшему из братьев Иуды. Теперь Ионатан должен был стать «начальником и вождем, чтобы вести войну нашу» (1 Мак. 9: 30). Решение продолжить борьбу с целью устранения как Вакхида, полководца Селевкидов, так и иудеев, проводивших политику эллинизации (они сохраняли за собой контроль над Иерусалимом), было вполне в духе той деятельности, которую Иуда вел со 164 г. до н. э. Но положение нового лидера имело одну особенность: источники упоминают, что его избрал народ. Ионатан обладал не только военным опытом, но и политическим инстинктом (подобно тому, как Иуда был прирожденным полководцем), и вполне возможно, что младший брат счел важным обеспечить себе мандат от народа, который заменил бы ему харизму Иуды.
Но грядущее готовило еще более крупные перемены. Когда около 155 г. до н. э. Вакхид, не добившись никаких успехов, заключил с Иона- таном договор, Иерусалим остался в руках сторонников эллинизации, но Ионатан получил право обосноваться в Михмасе, небольшом поселении к северу от города; здесь он начал «судить народ». За этим библейским архаизмом, характерным для языка Первой книги Маккавейской, вполне может скрываться решение Деметрия I, царя из династии Селевкидов, об официальном признании Ионатана и даровании ему удела14. Далее события развивались на удивление быстро. Ионатан в полной мере использовал представившиеся возможности, чтобы половить рыбку в мутной воде Селевкидского царства и укрепить свое положение; конфликт Деметрия с его соперником Александром Баласом позволил Хасмонеям добиться еще более обширных привилегий. Теперь влияние этой семьи в Иудее было, по-видимому, так велико, что Ионатан мог оказать союзнику более весомую поддержку, чем иудеи-«эллинизаторы», а Деметрий остро нуждался в войсках. Получив разрешение набрать полноценную армию, в 152 г. до н. э. Ионатан сумел занять и укрепить Иерусалим, хотя крепость Акра еще оставалась в руках сторонников эллинизации и Селевкидов (и, следовательно, это была блокированная часть города, а не просто форт)15.
Оставалось лишь обозначить господство Ионатана над Иерусалимом и всей страной, присвоив ему сан первосвященника. Первосвященник не всегда был главенствующей фигурой в иудейской религиозной жизни, но поскольку Храм занимал в ней центральное место, то и лица, управлявшие им, обладали выдающимся влиянием в народе. Вероятно, первосвященники приобрели политический вес, когда стали собирать налоги для Птолемеев. Затем, примерно с 200 г. до н. э., стало очевидным всё возрастающее значение обладателя этого сана в отправлении религиозного культа, и в этот период мы наблюдаем, как один первосвященнический род (род Онии) наращивает свою власть и богатство, завладев монополией на
u Bickerman 1962 (D 99): 136-137.
ь 7 Мак. 2: 20 сл.; Иосиф Флавий. Иудейские древности. ХШ.42. О местоположении Акры см. далее, сноска 20 наст. гл.


314
Часть I
этот пост. Несомненно, ожесточенная борьба вокруг сана первосвященника в 160-х годах до н. э. постоянно укрепляла его значимость, так что для поздних Селевкидов, а затем и для римлян он оказался естественным проводником контроля и влияния. На протяжении двадцати лет потрясений до Ионатана первосвященниками были сторонники эллинизации, а иногда эта должность и вовсе пустовала, так что назначение на нее одного из мятежных братьев Маккавеев стало важным событием. Этой перемене способствовало честолюбие Александра Баласа: именно он, отстаивая свое право на власть и пытаясь соперничать с Деметрием, сделал Ионатана первосвященником. Тогда Деметрий, чтобы затмить Александра, измыслил для Ионатана новые выгодные предложения. После смерти Деметрия мы видим, что Ионатан занимает пост наместника провинции (μεριδάρχης) и становится одним из приближенных друзей Александра Баласа. Деметрий П предоставил ему освобождение от подати, а также нечто вроде разрешения на экспансию за пределы Иудеи, в Самарию. Затем, вследствие неисполнения обещаний Деметрия П, а возможно, вследствие его ослабления и появления нового претендента на престол Селевкидов — Трифона, переговоры возобновились, и молодой Антиох IV вновь утвердил Ионатана в сане первосвященника, а его брата Симона назначил командующим (στρατηγός) всем побережьем. Кроме того, Ионатан вновь получил статус и атрибуты одного из друзей царя.
Таким образом, Маккавеи, некогда самые несгибаемые из повстанцев, теперь добровольно становились вассалами одного Селевкида за другим и управляли Иудеей по их милости. Природа могущества Маккавеев заключалась в основном в том, что они натравливали друг на друга претендентов на селевкидский престол. Ионатан был достаточно благоразумен, чтобы заглядывать и дальше: он направил послов в Рим, чтобы возобновить дружбу и союз между иудеями и римлянами, о которых некогда договорились послы Иуды16. Действия послов Ионатана демонстрируют, что отныне Иудея осознавала себя эллинистическим государством: в числе прочих городов они посетили Спарту и представили там официальные послания, свидетельствующие о родстве и древних узах между этими двумя народами. В письме Ионатана, переданном спартанцам, упоминались, видимо, более ранние контакты между спартанским царем Ареем и иудейским первосвященником Онией17. Но ни Рим, ни тем более Спарта не могли защитить Ионатана в том мире интриг, где он вращался. В 143/142 г. до н. э. его погубило предательство Трифона, и в каком-то печальном смысле это стало закономерным финалом карьеры первосвященника и правителя Иудеи. Непрочное положение царей из династии Селевкидов
16 Некоторые исследователи отрицают существование договора, заключенного Иона- таном, и считают, что сообщение об этом документе — не более чем вымышленное удвоение рассказа о договоре, который несколькими годами спустя заключил Симон, см.: Giovannini, Müller 1971 (D 118).
17 7 Мак. 12: 2; 12: 5—23; 14: 16—23; Иосиф Флавий. Иудейские древности. ХШ. 166—170. Бикерман выдвигает гипотезу, согласно которой легенда о вымышленном родстве спартанцев и иудеев имела киренское происхождение, см.: Bickerman 1988 (D 100): 184—185.


Глава 8b. Иудеи под властью Хасллонеев
315
представляло опасность для их друзей, но пути назад не было. Шаблон взаимоотношений Иудеи с Селевкидами уже сложился. Что же до сторонников эллинизации, остававшихся в Акре, то их присутствие в Иерусалиме становилось всё более символическим и их дни уже были сочтены.
Установленные Ионатаном рамки политических взаимоотношений с Селевкидами допускали даже более широкую свободу действий для иудеев. Как утверждается в Первой книге Маккавейской (13: 41—42), в 142 г. до н. э. было «снято иго язычников с Израиля; и народ Израильский в переписке и договорах начал писать: “Первого года при Симоне, великом первосвященнике, вожде и правителе Иудеев”». Симон стал непосредственным преемником своего младшего брата и оказался втянут в ту же политику: демонстрация силы, а затем взвешенная дипломатия. Еще при жизни его брата потребовалось оказать решительное военное сопротивление новому врагу — Трифону, который, обманув Ионатана, вторгся в Палестину с северо-запада. Следующим шагом стали переговоры с узурпатором Деметрием П, соперником Трифона. Деметрий, по-видимому, написал Симону письмо с предложением мира, освобождения от подати и прощения других налогов или налоговых недоимок (этот вопрос неясен). Деметрий неявно признал за Симоном сан первосвященника; не исключено, что этот сан с самого начала был пожалован Симону Селевкидами; во всяком случае, наиболее важное значение имело освобождение от податей: оно знаменовало новый (автономный) статус Иудеи и имело символическое значение, которое хорошо просматривается в рассказах Иосифа Флавия [Иудейская война. 1.53; Иудейские древности. ХШ.211). Такое же значение имело и учреждение новой хронологической эры, хотя она, как представляется, так и не стала постоянной основой летосчисления.
В то же время при оценке этих событий, пожалуй, нелишним будет некоторый скептицизм, тем более что и Первая книга Маккавейская, и Иосиф Флавий превозносят свершения Симона («славное имя его произносилось до конца земли». — / Мак. 14: 10). Следует помнить, что дошедшая до нас традиция, передаваемая в Первой книге Маккавейской, посвящена прославлению правителей Иудеи из династии Хасмонеев, а Симон был основателем этого рода. Первая книга Маккавейская была написана, вероятно, при Иоанне Гиркане18, а Гиркан был сыном Симона. Автор Первой книги Маккавейской читал историю правления Гиркана (16: 24), и, несомненно, это было очень лестное для Гиркана сочинение. Начиналось оно, вероятно, с ретроспективного обзора свершений Симона и легло в основу традиционного представления о его правлении. Более того, активное формирование его образа началось даже раньше, ибо сам Симон был первым, и, пожалуй, самым успешным, пропагандистом своей династии. Свои деяния он запечатлел в общественном сознании через учреждение соответствующих праздников и церемоний (но, несомненно, ни разу не нарушил религиозного запрета на человеческие изображения, который в те времена трактовался очень строго).
18 	И даже если это произошло позднее, она явно восходит к воспоминаниям Гиркана.


316
Часть I
В действительности же положение было не столь простым. Учитывал нестабильность Селевкидской монархии, заявление Деметрия П об освобождении Иудеи от налогов не гарантировало отсутствия претензий к ней в будущем, и в конечном счете только после смерти Антиоха УП Сидета (в 129 г. до н. э.) Иерусалим был действительно предоставлен самому себе. Можно даже усомниться в том, что обещания, данные в эти годы Симону, принесли свои плоды, ибо он так и не воспользовался правом монетной чеканки, которое предоставляло ему послание Антиоха УП, написанное после взятия Деметрия П под стражу в 140/139 г. до н. э. (/ Мак. 15: 6). Весьма примечательно, что до нас не дошло никаких монет Симона19.
Однако сказанное не отменяет того факта, что при Симоне произошли важные политические перемены: он утвердил свою власть над всей страной и стал первым представителем семьи Хасмонеев, который последовательно вел себя как глава государства. Отправной точкой для Симона стал Иерусалим, психологическую важность которого он, несомненно, полностью осознавал. Поэтому уже в начале своего правления, в 141 г. до н. э., он добился капитуляции остатков гарнизона в Акре, эллинистической цитадели Иерусалима, которая одновременно являлась и крепостью, и особым городским центром, так что сторонники эллинизации «выходили из нее и оскверняли все вокруг святилища». Как ни странно, местоположение Акры до сих пор не установлено; вероятнее всего, что она находилась на западном холме Иерусалима20. Ионатан окружил ее стеной, чтобы заморить защитников голодом (7 Мак. 12: 35—37), и Симону осталось лишь окончательно изгнать их и как можно пышнее обставить занятие крепости: в Акру он вошел под пение хоров, звуки гимнов и музыкальных инструментов, овеваемый традиционными пальмовыми ветвями, в сопровождении огромного множества спутников, и в память об этом историческом событии был учрежден ежегодный праздник21. С тех пор мы уже не встречаем каких-либо упоминаний о группировке, поддерживавшей эллинизацию. Теперь Симон получил возможность продолжить реконструкцию и укрепление Иерусалима, начатые Ионатаном (7 Мак. 10: 10—11; 13: 10); и, вероятно, именно Симон впервые со времен Первого храма включил в пределы города западный холм как жилую зону и именно Симон завершил строительство кольца так называемой «первой стены». Сегодня можно вполне уверенно проследить линию этой стены почти на всей протяженности, а недавно были раскопаны ее крупные руины на севере и юго-западе — вдобавок к уже известным южным руинам. Политическое значение укрепления Иерусалима вполне очевидно. Не еле-
19 Уже более столетия известно, что монеты, приписывавшиеся некогда Симону, относятся к первому Иудейскому восстанию.
20 В отсутствие археологических следов исследователи высказывают мнение, что Акра находилась в верхнем городе, несмотря на свидетельство Иосифа Флавия [Иудейские древности. ХП.252), см.: Avigad 1984 (D 93): 64—65. См. также: Tsafrir 1975 (D 163) — здесь доказывается, что Акра стояла на юго-восточном холме.
21 7 Мак. 13: 51—52. Этот праздник, отмечавшийся 23 ияра, упомянут в: Мегиллат Таанит. 6 (см. сноску 11 наст. гл.).


Глава 8b. Иудеи под властью Хасмонеев
317
дует упускать из виду и другое столь же важное политическое заявление, которое выразилось в проектировании обширной столицы и включении в ее состав сложного для освоения района22.
В 140 г. до н. э. состоялось еще одно значимое публичное мероприятие, на сей раз не имевшее конституционных прецедентов. Собравшийся народ провозгласил Симона первосвященником, полководцем и этнархом (главой нации) иудеев «навек, доколе восстанет Пророк верный» (7 Мак. 14: 41)23. Такое слияние полномочий встречается не впервые; новшеством стал способ их предоставления: теперь они были санкционированы народом и их утверждение извне больше не требовалось. Даже на фоне предыдущих успехов Симона это событие стало важным шагом. Вторжение Митри- дата I, царя парфян, в Иран придало Симону смелости, и вполне возможно, что ко времени принятия народного постановления Деметрий П уже находился в плену у парфян. Власть Симона была не менее монархической, чем его пурпурное одеяние и золотая фибула, хоть он и избегал царского титула. Его приказам нельзя было противиться, без его согласия нельзя было созывать собрания — всё это под страхом наказания; единодушие народного решения всячески подчеркивалось. По сути, оно служило фундаментом положения Симона. Это положение было подтверждено в послании нового царя Антиоха УП, написанном в 138 г. до н. э., но не пошатнулось и после того, как царь Сирии вскоре передумал и, угрожая войной, потребовал либо вернуть ему крепость Иерусалима и другие города, либо платить за них подать (7 Мак. 15: 2—9; 26—35).
Форма правления, предусмотренная для Симона народным постановлением, восходила к традиционным иудейским представлениям. Тем не менее, стиль его правления произвел такое впечатление на жителей хас- монейского Иерусалима, что они вырезали свою декларацию в бронзе (как мог бы поступить в таком случае греческий город) и выставили ее в таком священном месте, как преддверие Храма, а также в его казне. Таким образом, публичная жизнь нового Иудейского государства была явно отмечена эллинистическими чертами.
И вновь обстоятельства смерти правителя воплощают в себе дух его режима. Через пять лет после принятия народного постановления пожилой Симон был убит вместе с двумя его сыновьями на пиру в крепости возле Иерихона. Убийцей стал его зять, богач, носивший любопытное имя — Птолемей, сын Абуба (Авува), командир войск, стоявших на равнине Иерихона (7 Мак. 16: 11); в свой заговор он попытался вовлечь и других офицеров. Этот человек, судя по всему, не был иудеем [Иудейские древно¬
22 Avigad 1984 (D 93): 65—74. В ряде случаев оборонительные сооружения Хасмонеев включали в себя, видимо, элементы гораздо более древних сооружений эпохи царя Давида.
23 В пересказе Иосифа [Иудейские древности. ХП.318) это предложение отсутствует, см.: Gabii 1989 (D 117): 118. Иудейский титул, скрывающийся за непонятным «έν(α)σαραμελ» (7 Мак. 14: 27), вероятно, должен звучать как «Сар ам-Эл» («князь народа»); см.: Klausner // Schallt 1976 (Ό 152): 203.


318
Часть I
сти. ХШ.234—235), и, когда Антиох VII отказался поддержать его переворот, он бежал ко двору местного динасга, Зенона Котилы, правившего в частично эллинизированном городе Филадельфия (Амман).
Иоанн Гиркан, третий сын Симона, уже занимавший должность наместника важной крепости Гезер, принял сан первосвященника после смерти своего отца. Этот акт предполагает, что в постановлении о предоставлении полномочий Симону выражение «навек» подразумевало наследственную передачу сана; вероятно, к моменту, когда Иоанн совершил жертвоприношение перед походом на Птолемея, он уже являлся первосвященником. Однако Иосиф Флавий [Иудейские древности. ХШ.230) не проясняет механизма наследования, вероятно, потому, что этому не придавал значения его источник — автор, которого больше интересовали международные дела (с одной стороны) и внутренние драмы (с другой)24. Во всяком случае, ясно, что династия уже была основана, хоть пока и не монархия.
Определение характера господства Хасмонеев всегда вызывало затруднения, а порой и споры. Иудеи весьма часто испытывали сомнения в том, что одному человеку надлежит обладать царской властью25. Можно привести различные свидетельства о том, каким образом власть Гиркана ограничивалась или оспаривалась. Но первым делом надо подчеркнуть последствия правления Иоанна, продлившегося тридцать пять лет (135— 104 гг. до н. э.) и завершившегося признанным династическим наследованием; на страницах Иосифа Флавия власть Иоанна (αρχή) описана как одновременно светская и религиозная [Иудейская война. 1.68; Иудейские древности. ХШ.291, 299). В правление Иоанна мы наблюдаем также независимую монетную чеканку, пусть даже только бронзовую; сегодня можно уверенно утверждать, что в данном случае мы имеем дело с первыми монетами, отчеканенными в правление Хасмонеев26.
Отныне наиболее ходовыми крупными номиналами в этом регионе стали тирийские серебряные монеты, заполнившие пустоту, образовавшуюся после ухода Селевкидов. Но в Иудее ежедневные потребности в наличности удовлетворяли регулярные крупные выпуски монет мелкого номинала без изображений [пруты): триста тридцать шесть прут были эквивалентны половине шекеля. Со временем качество их изготовления менялось. Возможно, благоразумие в экономических вопросах побудило Иоанна, как и его преемников, воздержаться от чеканки серебра в стране,
24 См.: Stem 1974 (D 158): 240 примеч. 251 — здесь доказывается, что сведения Николая Дамасского происходят из общего повествования, посвященного истории Селевкидов, а не из рассказа об иудеях.
25 De Vaux 1965 (D 111): 98—99; однако время от времени прослеживается и тенденция в поддержку монархии.
26 В центре споров о начале чеканки Хасмонеями стоит вопрос о том, кем отчеканены монеты с легендой «Yehonanan» — Иоанном Гирканом I или Гирканом II. Аргументы Мешорера (Meshorer 1982 (D 135) П: 35—38) не могут быть приняты во внимание, поскольку противоречат стратиграфическим свидетельствам с некоторых участков, см.: Barag, Qedar 1980 (D 95).


Глава 8b. Иудеи под властью Хасмонеев
319
не имевшей собственных рудников27. Чем бы ни объяснялось отсутствие серебряной чеканки, которая стала бы окончательной декларацией об автономии, выпускавшимся мелким монетам всё же придавалось важное значение, судя по тому, как старательно выбиралась для них легенда. На монетах Гиркана встречаются формулы двух типов, написанные архаичным древнееврейским шрифтом, напоминавшим об эпохе Первого храма. Первая формула звучит как «Иоанн (Yehohanan), первосвященник, и совет (или община) иудеев», вторая — «Иоанн (Yehonanan), первосвященник, глава совета (или общины) иудеев». Мы не можем определить, когда произошла эта перемена, и даже последовательность этих двух вариантов еще может быть пересмотрена. Однако есть разумные основания полагать, что изначально Иоанн не хотел принимать никакого титула, кроме традиционного сана первосвященника, но затем допустил использование осторожной формулы, хотя в ее тексте важное место по-прежнему занимало собрание народа. Термин, обозначающий это собрание («хевер»), может относиться к политическому органу, подобному позднейшему синедриону. Однако «хевер» может иметь и более общий смысл и обозначать, в сущности, иудейский народ (δήμος). В любом случае, правитель очень постарался не отделять себя от своего народа28. Однако, как мы увидим далее, даже этой предосторожности оказалось недостаточно для обуздания критики со стороны религиозных ригористов.
Гибель Симона в результате заговора военных продемонстрировала, среди прочего, насколько институциализировалась военная база власти Маккавеев, отнюдь не сократившаяся после окончания борьбы за выживание. Почти до самого угасания династии ее власть сохраняла военный характер. Периоды мира вызывали изумление, но даже в этих случаях говорилось о безопасности, ставшей плодом победы. Утверждалось, что при Симоне «сидел каждый под виноградом своим и под смоковницею своею, и никто не страшил их. И не осталось никого на земле, кто воевал бы против них, и цари смирились в те дни» (7 Мак. 14: 12—13). Хронист династии (каковым вполне можно назвать автора Первой книги Макка- вейской) с гордостью говорил о внешнем виде юношей в пышных воинских одеждах, и не остается сомнений в том, что идеология режима была пронизана милитаризмом.
IV. 	Территориальная экспансия
Самые крупные территориальные приобретения обеспечили Иудее пре- емники Симона. Но краткий обзор экспансии Иудейского государства к моменту смерти Симона показывает, что к этому времени карта региона уже существенно изменилась. Иудейскую общину в персидский и ранне- эллинисгический период можно описать как маленькое храмовое государ¬
2/ Rappaport 1976 (D 150).
28 Meshorer 1982 (D 135): 47—48, со ссылкой на статью Раппапорта на иврите.


320
Часть I
ство под управлением жрецов. При первых Хасмонеях она переросла эту модель, обретя сильную армию и смелые устремления. Вынужденная оборона незаметно переросла в агрессивную или карательную политику.
С самого начала война с Селевкидами породила вражду иудеев с язычниками, проживавшими в Иудее и вокруг нее. Кульминация наступила после пленения Ионатана, когда окружающие народы, как сообщается*, обрадовались возможности окончательно искоренить иудаизм (7 Мак. 12: 53). В это время Маккавейские войны рассматривались просто как борьба с язычеством, и в деятельности иудейских лидеров трудно отделить стремление к священной и очистительной войне, мыслившейся в библейских понятиях, от реальной стратегической потребности в ослаблении враждебной силы. Рассказы об этих войнах составлены в архаических выражениях, в которых практика подчинена идеологии и скрыты многие тонкости. По крайней мере, известно, что в этот период не все местные племена были враждебны иудеям: так, к примеру, набатейские арабы, проживавшие за Иорданом, не раз давали Маккавеям полезные сведения.
Кампании Ионатана свидетельствуют о том, что он несколько раз вполне профессионально перехватывал стратегическую инициативу. Он удерживал стратегически важное побережье — сперва от имени Александра Баласа, затем от имени Трифона. Если города, подобно Аскалону, не открывали ему ворота, он брал их штурмом, в том числе Азот (Ашдод), Яффу и Газу. Палестинский город Акрон и принадлежавшие ему земли Ионатан получил в награду. Его деятельность принесла и другие прочные результаты: на южной границе Иудеи был размещен гарнизон в Бет-Цуре, предпоследней сирийской крепости (последней была Акра в Иерусалиме); а на севере Селевкиды подарили Ионатану три области, ранее считавшиеся частью Самарии. Помимо территориальных приобретений, Ионатан расширил географические и экономические горизонты в ходе кампаний против Деметрия П, проходивших на отдаленных театрах военных действий: на севере Галилеи и в Ливане.
На долю Симона выпала задача постоянного расселения иудеев в Яффе и изгнания оттуда местных жителей-«идолопоклонников» (7 Мак. 13: 11) или, во всяком случае, некоторых из них; это стало одним из первых его мероприятий. Тем самым он обеспечил своему государству выход к морю, важность которого уже в то время (или немного позднее, см.: 7 Мак. 12: 43—48) вполне осознавалась. Точно так же, как с Яффой, Симон поступил и с Гезером (греческое название: Газара), занимавшим стратегическое местоположение на гребне Иудейских гор и контролировавшим дорогу из Иерусалима к Яффе. Археолог Макалистер, первым раскапывавший Гезер, идентифицировал на этой территории «крепость Маккавеев», но сегодня известно, что она датируется эпохой Соломона29. Позднее, впрочем, обнаружились остатки жилых зданий конца П в. до н. э.30. А с недавних пор обсуждается заманчивое предположение о том,
29 Macalister 1911 (D 133): 209-223; Dever 1986 (D ИЗ).
30 Seger 1971 (D 154).


Глава 8b. Иудеи под властью Хасжонеев
321
что сложная система цистерн, найденная внутри комплекса эллинистических зданий, представляла собой иудейские ритуальные бассейны (миквы) и обеспечивала перекрываемый канал между резервуарами с чистой и нечистой водой. В таком случае они прямо свидетельствуют, что в обычных эллинистических жилых кварталах теперь проживали «мужи, соблюдающие Закон»31. Возможно, имеется и эпиграфическое свидетельство о заселении Гезера в эпоху Маккавеев, это — полдюжины пограничных камней, найденных в разное время, с надписью (на еврейском и греческом языках) «граница Гезера», иногда с добавлением «Алкия»31а. Предположение о том, что эти камни обозначают границы, в пределах которых допускалось более свободное передвижение и перемещение ценностей, и свидетельствуют о почтении Хасмонеев к ритуалам, вызывает серьезные сомнения32. Но, пожалуй, самые важные археологические сведения, полученные на данном участке, состоят в том, что около 100 г. до н. э. он был покинут. Такая же картина обнаружилась и в ходе раскопок в Бет-Цуре. Этот город тоже был укреплен Селевкидами и взят Маккавеями. При Ионатане и Симоне в нем наблюдаются признаки быстрого роста, и жилые кварталы выходят за пределы старых стен, но вскоре после этого селение было совершенно заброшено. Можно сделать вывод, что в ту эпоху развитие городов было тесно связано со стратегическими нуждами, а когда при поздних Маккавеях эти нужды изменились, население тоже переместилось.
Территориальные притязания Ионатана и Симона не были приняты без возражений. Когда новый царь Антиох УП Сидет разделался с узурпатором Трифоном, то счел, что помощь Симона представляет для него куда меньшую ценность, чем возвращение утраченных доходов и восстановление авторитета в Палестине. Кендебей, полководец Антиоха, получил приказ завладеть прибрежной полосой и напасть на Иудею из Ямнии (7 Мак. 15: 38-^Ю). Иосиф Флавий, чей рассказ в этой части не зависит от Первой книги Маккавейской, утверждает, что командиру было поручено также пленить иудейского лидера (Иудейские древности. ХШ. 225). Сообщается, что Симон выставил в поле 20 тыс. человек и одержал победу.
Расхлебывать последствия пришлось Гиркану. Антиох вторгся в Иудею и опустошил ее, а затем взял Иерусалим в плотнейшее кольцо блокады (Иосиф Флавий. Иудейская война. 1.61; Иудейские древности. ХШ.236—246). Сведения об этой продолжительной осаде и ее исходе несколько затемнены пристрастным характером источников: с одной стороны, Иосиф в апологетическом ключе подчеркивает жесты Антиоха во время и после осады, выражавшие особое уважение к благочестию его противников; с дру¬
31 Reich, Geva 1981 (D 151).
31а Личное имя «Алкий» в родительном падеже. По разным версиям, подразумевается либо наместник Гезера, либо местный землевладелец, поместья которого граничили с территорией Гезера.
32 Сведения о пограничных камнях см. в изд.: Schürer 1973—1987 (D 153) I: 191 при- меч. 8. Интерпретация найденной Макалистером надписи (CIJI: 1184) с пожеланием пожара «дому Симона» требует еще большей осторожности.


322
Часть I
гой стороны, автор греческого рассказа, фрагмент которого сохранился у Диодора, судя по всему, использовал эту историю как повод для нападок на иудеев: особое внимание он уделяет совету, полученному царем по завершении осады, — искоренить иудейский культ, описанный в самых мрачных красках. Во всяком случае, в обоих рассказах обнаруживается, что кампанию Сидет завершил неожиданно и великодушно, в противоположность Эпифану, действовавшему примерно тридцатью годами ранее. Сидет не оставил в Иерусалиме гарнизона и лишь распорядился снести символический участок стены, а Яффа, Гезер и другие города, которые удерживал Симон, были обложены данью, но не выведены из-под контроля иудеев33. Гиркан, согласно рассказу Иосифа Флавия в «Иудейской войне», добыл себе средства, ограбив гробницу Давида, и вскоре после этого во главе войска сопровождал Сидета в Парфию, где, если верить Иосифу, царь обходился с ним учтиво. Эта экспедиция потерпела поражение: Сидет погиб в сражении, Селевкиды покинули Иран, и династические войны возобновились; в итоге у Гиркана были развязаны руки. Сообщается, что отныне выплата подати прекратилась навсегда [Иудейские древности. ХШ.273).
На этом подошла к концу история одной из зависимостей Иудеи. Однако, заканчивая этот рассказ, следует упомянуть, что ее новая зависимость уже постепенно укреплялась. Загадка внезапного отступления Сидета из-под Иерусалима вполне может объясняться тем, что за сценой было принято решение римского сената, который считал нежелательным возрождение слабеющей династии Селевкидов. Основой для этого предположения служит постановление сената (senatus consultum), которое Иосиф Флавий привел в качестве постскриптума к рассказу о правлении Гиркана, но лучше всего постановление вписывается в повествование об осаде Иерусалима Антиохом VII [Иудейские древности. XIII.257—264). В этом документе утверждается, что иудейское посольство сообщило римскому сенату об удержании Антиохом (неизвестно, какой царь с таким именем подразумевается) в нарушение предыдущего постановления сената иудейских территорий, в том числе Яффы, Гезера и Пег. Посольство напомнило о давней дружбе и союзе между иудейским и римским народами; в тексте нового постановления этот союз возобновлялся, но ответов на текущие вопросы не давалось. Столь сдержанное заявление вполне могло оказаться достаточно серьезной угрозой для Антиоха, и нам неизвестно, какая закулисная деятельность его сопровождала34.
История римских союзов с иудеями известна сегодня достаточно хорошо: она начинается со знаменитого соглашения, заключенного Иудой, которое возобновлялось и всё более широко оглашалось при Ионатане, а затем — при Симоне. Даже если первоначально Рим совершал всего лишь
33 Rajak 1981 (D 147) — здесь приводятся аргументы против мнения о применении Сидетом карательных мер к Иерусалиму.
34 Shenvin-White 1984 (D 291): 77—78 — о значении политического контекста для римской дипломатии.


Глава 8b. Иудеи под властью Хасмонеев
323
символические жесты, исходя из туманных представлений о своих возможных интересах в этом регионе, с той поры картина существенно изменилась. Здесь не место рассматривать ее в более широкой перспективе35. Но стоит отметить, что упомянутое Валерием Максимом изгнание из Рима в 139 г. до н. э. проживавших там иудеев не повлияло на дипломатическую обстановку. По-видимому, это изгнание было одним из периодически проводившихся мероприятий против иноземных религий в городе Риме, а не масштабной атакой на иудеев и их интересы36.
V. 	Завоевание и иудаизация
Правление Иоанна Гиркана продолжалось тридцать один год, со 135/134 по 104 г. до н. э. Его старший сын Арисгобул, унаследовавший после него сан первосвященника, пережил отца всего на год. Затем последовало правление брата Аристобула — Александра Янная, почти столь же долгое, как и правление Гиркана: двадцать семь лет Александр правил в качестве первосвященника, а также принял титул царя. Преемницей Александра стала его почтенная вдова Саломея Александра, которая, видимо, ранее была замужем за Аристобулом и, овдовев, воспользовалась своим положением, чтобы обеспечить наследование Янная; она занимала трон в 76— 67 гг. до н. э., накануне прибытия римлян37  38.
В этот период иудейская территория продолжала расширяться и военная мощь династии возрастала, особенно после того, как Гиркан обратился к использованию наемников. Тем не менее, важно отметить, что из всех правителей только Яннай проводил политику неприкрытой агрессии. Дорогу ему проложил конечно же Гиркан, но этот последний ограничивался тщательно просчитанными кампаниями со скромными целями, а
зя
порой в течение долгого времени хранил мир .
Иосиф Флавий резюмирует первые войны Гиркана, начавшиеся в 129 г. до н. э., таким образом: «Узнав о смерти Антиоха, Гиркан немедленно отправился походом на сирийские города, потому что, как и оказалось на самом деле, он рассчитывал их застигнуть врасплох и без труда захватить» [Иудейские древности. ХШ.254. Перев. Г.Г. Генкеля). В этом обобща¬
35 См.: КИДМ УШ: 457^63.
36 Валерий Максим. 1.3.3 (текст сохранился в эпитоме, и его чтение вызывает трудности). Иудеи, видимо, идентифицированы с почитателями Юпитера Сабазия. Это единственное определенное свидетельство о присутствии иудеев в Риме в данный период. Некоторые исследователи считают историю об изгнании путаницей или апокрифом. См.: Lane 1979 (D 128); Stem 1974 (D 158): No 147, 357—360 — о попытках напрямую связать изгнание иудеев с посольством Симона.
3/ О браках Саломеи Александры см.: Sievers 1989 (D 155): 135—136. Датировка окончания ее правления 67 г. до н. э. предполагается в наиболее убедительной реконструкции хронологии Хасмонеев, см.: Schüryr 1973—1987 (D 153) I: 200, примеч. 1.
38 	Stem 1981 (D 159). О военных талантах поздних Хасмонеев см. недавнюю работу: Shatzman I. The Armies of the Later Hasmoneans and Herod from Hellenistic to Roman Frameworks (Tübingen, 1991 (Texte und Studien zum antiken Judentum. 25)).


324
Часть I
ющем предложении говорится о нескольких важных завоеваниях: взятии Медевы в Моаве (южная Иордания) и соседнего города Самоги (или Саме- ги), самаритянского города Сихем и их храма на горе Гризим и, наконец, идумейских городов Адора39 и Марисса к югу от Иудеи. Сообщается, что обрезание и иудейский закон идумеи приняли ради сохранения своего отечества40.
Ближе к концу жизни Гиркан вернулся в область самаритян; на сей раз двое его сыновей осадили эллинизированный город Самарию [Иудейские древности. XIII. 275—283). Осада продолжалась год, но ни население Самарии, ни пришедший им на помощь Антиох IX (Кизикский), ни оставленные последним позднее два полководца, ни даже войска, выделенные Антиоху Птолемеем Лафуром, не сумели поколебать Гиркана. Сообщается, что в конце концов он стер с лица земли это поселение и подрыл, если верить Иосифу Флавию, сами его основания. Сразу после этого был взят греческий город Скифополь, расположенный в ключевом пункте, где Изреельская долина сходится с долиной Иордана. В «Иудейской войне» (1.66) сообщается, что город был разрушен до основания, а его жители — обращены в рабство (редкий случай, когда в связи с завоеваниями Хасмо- неев упоминается порабощение).
Мотивы этих многочисленных кампаний нам практически неизвестны. Вполне возможно, что для Гиркана главным приоритетом было наращивание ресурсов, учитывая, с одной стороны, низкое плодородие его родной земли и полное отсутствие на ней минералов и, с другой — возросшие потребности аристократии, проживавшей в расширившемся Иерусалиме. Торговыми интересами можно отчасти объяснить конфликт иудеев с набатеями (некогда дружественным народом), поскольку последние уже давно контролировали пути сообщения, а Медева располагалась на Царской дороге, обходившей пустыню и связывавшей Красное море с Дамаском41. Самаритяне отрезали Иудею от внешнего мира на севере, а идумеи — на юге; действительно, загадочная фраза Иосифа Флавия предполагает некую взаимосвязь между этими двумя областями, ведь разрушение Самарии объясняется в этой фразе вмешательством данного города в дела Мариссы [Иудейские древности. ХШ.275). Жестокое обращение Гиркана с завоеванными территориями находится в русле той беспощадной суровости, которой вынуждена была выучиться его семья в ходе прежних войн. Особенно свирепо он отомстил самаритянам Сихема, монотеистам и в прошлом иудеям, принявшим, однако, преобразованный Антиохом Эпифаном культ — в отличие от жителей Иерусалима. Каково бы ни было происхождение этой ереси, теперь с ней было покончено. В апокрифической «Книге Юбилеев» (другое название: «Малое Бытие»), написанной, по
39 Иосиф Флавий приводит также эллинизированную форму этого названия: Адоре- он (или Адорей), а в параллельном рассказе использует библейскую форму Адораим, см.: Иудейская война. 1.63.
40 Однако в «Иудейских древностях» (XTV.403) Иосиф Флавий продолжает описывать их как «полуевреев».
41 О взаимоотношениях иудеев с набатеями см.: Kasher 1988 (D 126): 6—24.


Глава 8b. Иудеи под властью Хасжонеев
32 5
мнению ряда исследователей, в данный период, рассказана версия библейской истории о Дине, подвергшейся насилию, и ее братьях, жестоко отмстивших жителям Сихема, но не упоминается, что еще до штурма жители Сихема сами приняли обрезание; такое толкование, возможно, предназначалось для того, чтобы оправдать обращение Гиркана с жителями Самарии/Сихема, скрыв их родство с народом Израиля42. У нас нет оснований полагать — хотя современные писатели склонны считать именно так, — что всех, кто, в отличие от идумеев, отказался принимать иудаизм, ждало неизбежное изгнание и уничтожение; тем более нет оснований воображать, что Гиркан и последующие Хасмонеи добивались того, чтобы их владения населяли исключительно иудеи. Источники не свидетельствуют об этом, и вряд ли мыслимо, что население завоеванных областей полностью сменилось, а после завоевания Помпея снова массово обратилось в язычество. Наши сведения о городах этого региона указывают на то, что их население большей частью было смешанным в этническим и культурном отношениях.
Иудаизация Идумеи имела, видимо, особую историю. Ввиду того, что источники указывают на отчасти добровольный характер этой трансформации, к тому же во время великого восстания 66—74 гг. н. э.43 идумеи проявили преданность иудейскому делу, представляется вероятным существование определенной близости между иудеями и немалой частью идумеев. Вполне вероятно, что на земле, расположенной столь близко к Иерусалиму, иудейские поселенцы совершенно смешались с семитским населением. О жителях эллинистический Мариссы можно судить по их именам, сохранившихся в надписях на монументальных скальных гробницах, но они не дают четкого представления об их этническом составе44. Трудно также сказать, что побудило переселиться в Египет общину лиц с явно идумейскими именами, свидетельства о которой сохранились в папирусах45.
Аристобул правил недолго и предпринял лишь один поход. Он тоже завершился тем, что, по крайней мере, часть покоренного народа приняла обрезание. Но взгляд Аристобула был устремлен на север, в Верхнюю Галилею, и его выбор, возможно, определялся отсутствием иудейского населения на этой территории - формально пока языческой. Иосиф Флавий [Иудейские древности. ХШ.318) сообщает, что некоторые итуреи, проживавшие там, а также в области Хермона, получили приказ принять иудаизм или удалиться. К сожалению, Иосиф Флавий, опиравшийся на
42 Обобщение разных точек зрения на самаритянскую ересь см.: Purvis 1986 (D 143).
0 Самарии и Мариссе см.: Egger 1986 (D 115): 102 слл. О «Книге Юбилеев» см.: Mendels 1987 (D 134): 72—73, а также с. 104—105 (о «Завещании Левия», в котором тоже может быть отражено жестокое обращение с Самарией).
43 Об обращении Идумеи в иудаизм см.: Schwartz S. Israel and the nations roundabout:
1 Maccabees and the Hasmonean expansion // JJS (1991) 42.2: 16—38. См. также: Goodman 1987 (D 120): 189-194.
44 Литературу о Мариссе см.: Schürer 1973—1987 (D 153) Π: 4—5.
40 Rappaport 1977 (D 149).


326
Часть I
греческие источники, сводит эту историю к одному эпизоду, и додумывать ее контекст нам приходится самостоятельно. Примечательно, что Страбон, греческий автор, на которого Иосиф ссылается в этом месте, очень далек от того, чтобы осуждать данное спорное мероприятие, и хвалит Арисгобула за то, что он принес большую пользу своему народу, расширив его территорию46.
Имя Александра Янная не связано с обращением каких-либо народов в иудаизм, хотя и сообщается, что его войска разрушили заиорданский город Пеллу, поскольку ее жители отвергли обычаи иудеев [Иудейские древности. ХШ.397). Это туманное выражение вполне может означать не массовое обрезание с изгнанием в качестве альтернативы, а формальную иудаизацию правительственных органов города и переход политической власти к иудейскому населению.
Помимо Пеллы, Яннай на протяжении своего бурного правления захватил множество городов, одержав великолепные победы и потерпев столь же страшные поражения. В историю он вошел как разрушитель греческих городов, безжалостный враг язычества и вообще эллинизма. Однако приведенный Иосифом Флавием список завоеваний Янная слишком мал, чтобы оправдать такую репутацию. Следует отметить, что завоеванные им поселения описаны Иосифом не как греческие города, а лишь как города «сирийцев, идумеев и финикийцев». Это означает, что иудеи просто взяли под контроль оставшиеся части Палестины и ее окрестности — прибрежную полосу, Идумею, Самарию, Кармель, Перею, Гавлани- тиду (Голан) и Моав. Конечно, с непокорными городами обошлись жестоко: в «Иудейской войне» Иосиф Флавий пишет, что Яннай обратил в рабство Газу, Рафию и Антедон. Но противник проявлял не меньшую жестокость, и при помощи карательных мер иудеи стремились скорее уничтожить сопротивление и покарать непримиримых, чем обратить мечом всё население в иудаизм. Так, например, Амат на юге Иордании был уничтожен, поскольку его правитель Теодор отказался выйти на поединок с Яннаем. Но есть все основания считать преувеличениями утверждения о том, что Яннай стирал города с лица земли, так как многие из этих городов быстро возродились47. Судя по контексгу, в котором эти утверждения встречаются у Иосифа Флавия, они восходят к тем временам, когда
46 Отрывок из утраченной «Истории» Страбона; Иосиф Флавий сообщает, что Страбон, в свою очередь, ссылался на Тимагена. Большое значение версии Страбона придает Коэн: он видит в ней признание нового, более широкого, представления о еврейском этносе, см.: Cohen SJ.D. Religion, ethnicity and «Hellenism» in the emergence of Jewish identity in Maccabean Palestine // Religion and Religious Practice in tbe Seleucid Kingdom / Ed. P. Bilde, T. Engberg-Pedersen, L. Hannestad, J. Zahle (Aarhus, 1990): 204—224.
47 Это мнение высказывает А. Кашер в работе, написанной на иврите, а также в книге: Kasher A. Jews and Hellenistic Cities in Eretz-Izrael. Relations of the Jews in Eretz-Israel with the Hellenistic Cities during the Second Temple Period. (332 B.C.E. — 7 70 C.E.) (Tübingen, 1990 (Texte und Studien zum antiken Judentum 18)): 161—167. Возражения на представления о войнах Хасмонеев против «греческих городов» как о конфликте культур высказаны уже в работе: Tcherikover 1966 (D 162): 247—248.


Глава 8b. Иудеи под властью Хасмонеев
327
Помпей и Габиний заново основывали указанные города после римской оккупации в 63 г. до н. э.48. То есть данные сведения почерпнуты из пропаганды, которая велась после возвращения этих городов язычникам и превозносила деяния возвратившего их полководца. Тот же самый процесс уже отмечался в связи с деятельностью Александра Великого в Газе и Тире;49 и Помпей, новый Александр, должен был выступать в пропаганде как спаситель «греков», обитавших в Сирии и Палестине. С эллинизмом эти города ассоциировались лишь в идеологии римского завоевателя, но не в ментальности иудейского царя и не в реальности, ибо в те времена типичный город данного региона мало напоминал греческий полис. Благодаря вакууму, образовавшемуся незадолго до того в международных делах, в этих городах появились местные тираны, и именно они выступали главными врагами Янная. Зоил, правивший в прибрежных городах — Стратонова Башня (позднее — Кесария) и Дор, и Теодор из Амата (в южной Иордании) после долгих осад сдались иудейскому царю в первом десятилетии I в. до н. э. Судя по археологическим данным, города Зоила больше походили на хорошо укрепленные форты, чем на правильно застроенные городские агломерации50.
Как представляется, царь Александр Яннай в своих войнах руководствовался скорее практическими, чем религиозными мотивами. Его внимание привлекали прежде всего прибрежная полоса и восточный берег Иордана, от Моава до Голана. В этих областях его предшественники уже создали себе небольшой плацдарм. После того как Гиркан окончательно разделался с идумеями и самаритянами, своими ближайшими соседями, главное направление атаки, естественно, было перенесено дальше. Однако даже теперь цели Янная не сводились к неограниченной экспансии; иудейские правители никогда не обладали необходимым для этого могуществом. Главным определяющим фактором наступления Янная служило сложное и, в сущности, неизбежное взаимодействие с другими укрепляющимися региональными державами. К этому следует добавить, пожалуй, и новые соблазнительные торговые перспективы.
Так, первым предприятием Янная стала массированная атака на крупный порт Птолемаиду (Акку). Она проходила успешно вплоть до вмешательства с Кипра низложенного египетского царя Птолемея Лафура. Ян- наю удалось достичь договоренности с Лафуром, которая, в свою очередь, была вскоре сорвана из-за двурушничества самого Янная: он был уличен в тайных переговорах с матерью Лафура, правившей Египтом под именем Клеопатры Ш [Иудейские древности. ХШ. 324—337). После этого Лафур нанес Яннаю два тяжелых поражения: одно — в Нижней Галилее, второе — в долине Иордана, и затем вторгся в Иудею. Лишь военная интервенция Клеопатры остановила его наступление. Первое нападение Янная на Птолемаиду остается в рассказе Иосифа Флавия без объяснений, но вполне
48 Это особенно заметно в «Иудейской войне» (1.156).
49 Jones 1937 (D 272): 237.
50 Levine 1974 (D 130); Raban 1987 (D 145); Stem 1985 (D 157).


328
Часть I
возможно, что Лафур и раньше лелеял надежду использовать этот город как плацдарм для наступления на Палестину, и оттуда — в свое собственное царство, а Яннай, в свою очередь, пытался остановить его, чтобы оказать услугу Клеопатре. Если бы Яннай просто искал северный выход к морю для обслуживания соответствующих нужд Галилеи (которая к тому времени, когда Арисгобул покорил итуреев, вероятно, уже стала преимущественно иудейской областью), то вряд ли он действовал бы столь стремительно51. Скорее, следует предположить, что спусковой пружиной для этой кампании послужил египетский фактор. Роль иудейской Палестины в превратностях судеб враждующих Птолемеев в эти годы может прояснить присутствие двух влиятельных египетских иудеев, представителей клана Ониадов, в числе полководцев Клеопатры (Иосиф Флавий. Иудейские древности. ХШ.349). С другой стороны, Яннай, в отличие от своих предшественников, видимо, не имел никаких дел с Римом, и нет свидетельств о возобновлении договоров с ним52.
В конце концов, Клеопатра отвлекла Лафура (хотя, как оказалось позднее, лишь временно) от наступления на Иудею и незадолго до своей смерти в 101 г. до н. э. подписала договор с Яннаем в Скифополе (Иосиф Флавий. Иудейские древности. ХШ.355). Наблюдателей поразил отказ царицы от влияния на палестинские дела, что обнаруживает рассказ Иосифа Флавия, в котором Анания, один из ее полководцев, принадлежавший к клану Ониадов, наотрез отказался продолжать сотрудничество с ней, если она не оставит иудеев в покое. Чем бы она в действительности ни руководствовалась, принятое ею решение послужило для Янная приглашением к продолжению экспансии, и в последующие годы он захватил не только крепости тиранов Зоила и Теодора, но и крупные города: Гадару (к юго- востоку от Галилейского моря), превращавшуюся в то время в подлинный центр греческой культуры, и Газу53. Этот последний город служил ключом к южному сектору прибрежной полосы, а также был давним союзником набатеев и давал им выход к морю. Яннай создал угрозу для их торговли не только в Газе, но и, возможно, за Иорданом. На протяжении восьми или девяти лет набатеи при помощи царя Деметрия Ш из династии Селев- кидов с неожиданным упорством сражались за свою сферу влияния и нанесли Хасмонею тяжелое поражение в самом сердце Иудеи. Но в последние годы своего правления (83—76 гг. до н. э.) Яннай сумел сместить баланс сил в свою пользу и в итоге стал властелином всей земли между Голаном (на севере) и Моавом (на юге), включая такие важные пункты, как Гер аса и Гамала, а также уже упомянутая Пелла. Безопасность страны обеспечивала сеть практически неприступных крепостей, три из которых упомянуты Иосифом Флавием: Гиркания, Александрион и Махерон; все
01 О том, что Арисгобул, возможно, захватил большую часть Галилеи, см.: Schürer 1973-1986 (D 153) П: 9.
52 Об Анании и Хелкии см.: Stem 1981 (D 159): 37. О Яннае и Риме см.: Rappaport 1968 (D 148).
53 Kasher 1982 (D 125).


Глава 8b. Иудеи под властью Хасллонеев
329
они контролировали заиорданские земли [Иудейские древности. ХШ.417). В Масаде найдено множество монет Янная.
Новые территории стали интегральной частью царства, которое царь завещал своей вдове и наследнице Саломее Александре. На протяжении своего девятилетнего правления (76—67 гг. до н. э.) царица сохранила царство своего супруга в неприкосновенности и существенно усилила армию; но господство Иудеи за Иорданом оказалось недолговечным, и очень скоро ему на смену пришло совсем иное образование — ряд городов, основанных Помпеем (впервые или повторно) и впоследствии известных под именем Десятиградия [греч. Декаполь). Их население, по-видимому, всегда сохраняло смешанный характер, и увеличение численности иудеев в эпоху Хасмонеев в равной мере способствовало эллинизации иудеев и иудаиза- ции всего региона04.
VI. Эллинизация и образ правителя из династии Хасмонеев
Таким образом, политический стиль поздних Хасмонеев вовсе не был антигреческим и со временем приобрел ряд эллинистических черт. Они проявились уже в том, как Симон пришел к власти и как он встретил свою смерть. Братья Маккавеи носили семитские прозвища [1 Мак. 2: 1—5); их преемники принимали греческие имена, постепенно вытеснявшие еврейские. Согласно одному из толкований свидетельства Иосифа Флавия, Ари- стобул, именуемый также Иудой, даже называл себя филэллином [Иудейские древности. ХШ.318). Иоанн Гиркан принимал на службу иноземных наемников, его примеру последовал Яннай, а позднее даже Саломея Александра; поскольку местное население было настроено недружественно, иудейские правители нанимали киликийцев и писидийцев (которых Иосиф Флавий называет «греками»), а также, вероятно, фракийцев; сообщается, что в сражении с Деметрием под Сихемом участвовало 20 тыс. иудеев и 6,2 тыс. наемников или 10 тыс. иудеев и 9 тыс. наемников54  55. Яннай называл себя царем и первосвященником, хотя совмещение этих позиций противоречило иудейской традиции, и публично пировал со своими наложницами, что было не чуждо обычаям Давида и Соломона, но неприемлемо для иудейского первосвященника (Иосиф Флавий. Иудейские древности. ХШ.380). Эллинистическое влияние обнаруживается и в его завещании: преемницей он назначил свою вдову Саломею Александру, отдав ей предпочтение перед обоими сыновьями.
54 О восточных особенностях культуры Десятиградия см.: Bowsher 1987 (D 101).
55 Прозвище Янная — Фракид — может объясняться тем, что он использовал фракийских наемников, см.: Иосиф Флавий. Иудейские древности. ХШ.383; Синкелл I (ed. Din- dorf): с. 558; это мнение см.: Stem 1981 (D 159): 31 примеч. 53.


330
Часть I
Дипломатические связи и сопряженное с ними социальное взаимодействие тоже побуждали поздних Хасмонеев, как и зажиточных людей из числа их подданных, приобщиться к греко-восточной культуре своего времени. Этим тенденциям способствовали и контакты с иудеями из крупных диаспор в Александрии и Малой Азии и прежде всего их регулярное присутствие в столице. Вероятно, именно к этому периоду восходит обычай паломничества в Иерусалим на три сельскохозяйственных праздника: оно и отражало важное значение Храма (находившегося под управлением Хасмонеев) для иудеев, проживавших за рубежом, и создавало условия для более активного участия последних в культе, которое не ограничивалось теперь уплатой половины шекеля за содержание Храма. Один из самых известных документов александрийского иудейства, «Письмо Арис- тея Филократу», в сущности, представляющее собой легенду о том, как Птолемей П Филадельф поручил перевод Библии на греческий язык мудрецам, вызванным из Иерусалима, вполне мог быть написан в конце П в. до н. э. и проливает свет на тогдашние представления диаспоры об Иерусалиме. Иудеи диаспоры восхваляли и идеализировали Иерусалим и превозносили его мудрецов, но довольно плохо представляли себе как сам город, так и населявший его народ56. Не исключено, конечно, что дисган- цированность авторов данного документа от Иерусалима объясняется тем, что культ, отправлявшийся Ониадами в Леонтополе, в египетской Дельте, соперничал с Иерусалимском храмом, но доказать это предположение не представляется возможным.
Скудные сведения об архитектуре эпохи Хасмонеев довольно неплохо отражают дух того времени. Как это ни парадоксально, но впервые и наиболее отчетливо данные особенности проявляются в описании гробницы, которое приводит не кто иной, как воинствующий автор Первой книги Маккавейской: эту гробницу из отполированного камня построил Симон для Ионатана в их родном городе Модиине, и она была украшена семью пирамидами, увенчанными колоннами, на которые были водружены трофеи из доспехов и резные корабли (7 Мак. 13: 25—30). Едва ли что-то сохранилось от этой великой достопримечательности, но такое смешение стилей встречается в архитектуре данного региона и особенно характерно для набатейских скальных гробниц в Петре. В Иерусалиме более скромным примером такой архитектуры может служить так называемая гробница Ясона, принадлежавшая не царской династии, но, вероятно, нескольким поколениям аристократической семьи этого времени. Если этот монумент был правильно реконструирован, то он имел остроконечную крышу и изящный портик с дорийскими колоннами в антах56а. Судя по сохранившимся фрагментам, в здании присутствовал также коринфский ордер.
06 Collins 1983 (D 105): 81—86, с более подробной библиографией о «Письме Арисгея». О единстве иудеев этого времени см.: Momigliano A. Alien Wisdom: The Limits of Hellenization (Cambridge, 1975): 114-116.
56a Анты — выступы боковых стен здания, поддерживающие крышу портика наряду с колоннами, стоящими «между антами» («in antis»). — О.Λ.


Глава 8b. Иудеи под властью Хасжонеев
331
Внутри найдены граффити с изображением морской битвы, а хорошо сохранившиеся эгаггафии на греческом и арамейском языках призывают наслаждаться жизнью, вином и яствами. Морское сражение напоминает корабли на гробнице в Модиине и может быть связано с завоеванием побережья Хасмонеями57.
Описание мавзолея династии свидетельствует, что ее представители с самого начала притязали на славу великих строителей. Многие их проекты позднее погибли, когда Ирод начал свое еще более масштабное строительство, но в великолепном зимнем дворце в Вади Кельт (рядом с Иерихоном) роскошное здание, возведенное Яннаем, до сих пор выглядит как отдельное сооружение. Бассейн с колоннадами, окруженный npoiy- лочной аллеей, акведуки, в изобилии доставлявшие воду, и цветные фрески внутри выдают эллинистическое влияние, весьма охотно воспринятое иудеями58.
Гробница Ясона служит доказательством (если такое доказательство вообще требуется) того, что, по крайней мере, некоторые внешние особенности эллинизированного стиля жизни вышли за пределы царской семьи и распространились среди иерусалимской аристократии. Эти новые элли- низаторы были несхожи с теми, кто жил в эпоху гонений Антиоха IV, и их никто не обвинял в нарушении неприкосновенности фундаментальных догматов иудаизма. Но нет сомнений в том, что внешние проявления эллинизации могли оскорблять значительную часть населения. Этот вывод можно сделать на основании того, как осторожно поздние Хасмонеи подходили к самопрезентации на монетах (о чем уже говорилось выше). На монетах Хасмонеев до самого конца отсутствовали изображения, и традиционный портрет правителя всегда заменялся вторым символом. После Иоанна Гиркана следующий крупный монетный выпуск отчеканил Александр Яннай. Конечно, как и следовало ожидать, он был менее консервативен, использовал не только еврейские, но и греческие и арамейские легенды, а на некоторых монетных типах открыто прославлял свой царский титул, либо на словах, либо при помощи символов — звезды и диадемы. Но эти монеты имеют легкий вес, а в какой-то момент в правление Янная был отчеканен недатированный свинцовый выпуск, что может указывать на трудности с выплатой жалованья войскам; поэтому следует помнить, что самопрославление царя было рассчитано не только на иудейскую публику. Для иудеев (или для более традиционалистских кругов среди них) царь указывал на монетах с еврейскими легендами свое еврейское имя Ионатан (а не Александр); а на других монетах он использовал старую легенду, созданную Гирканом, с упоминанием лишь сана первосвященника и иудейского хевера. Сохранились два оттиска печатей (bulla), приписываемых Яннаю: на одном он назван «Ионатан первосвященник»
07 О гробнице Ясона см.: Rahmani 1967 (D 146), Avigad 1950—1951 (D 91); Benoit 1967 (D 98); Foerster 1978 (D 116); Peuch 1983 (D 142).
d8 Netzer 1975 (D 138); см. также: Bartlett 1982 (D 96): 116 слл.


332
Часть I
(надпись выполнена древнееврейским шрифтом), на другом — «царь»59. Хронологическая последовательность многочисленных штемпелей Янная не установлена. Тем не менее, группу странным образом надчеканенных монет, на аверсе которых легенда «Первосвященник Ионатан и хевер иудеев» скрывает какой-то более ранний текст, заманчиво связать с тяжелым внутренним кризисом, разразившимся в середине его правления60.
VII. Противоречия
В ИУДЕЙСКОМ МЫШЛЕНИИ И ОБЩЕСТВЕ
Возможно, Хасмонеи и действовали в интересах народа, но это не означает, что их правление всех устраивало. До нас дошло слишком мало сведений о том, как поддержка правящего дома в обществе сменялась сопротивлением. Однако если осторожно соотнести друг с другом сообщения Иосифа Флавия, воспоминания об этой эпохе, сохранившиеся в талмудической литературе, и намеки, содержащиеся в кумранских текстах, то можно составить некоторое впечатление о взаимосвязи между различными социальными группировками и политическими событиями. Если говорить в более общем смысле, то возникновение военной монархии неизбежно должно было иметь серьезные последствия для такого сплоченного общества, как иудейское. Образование сект, в большей или меньшей степени дистанцировавшихся от остальных иудеев, началось под воздействием более ранних затруднений, но, несомненно, ускорилось вследствие политических перемен, произошедших в рассматриваемый здесь период.
Еще до восстания Маккавеев острую вражду в иудейском обществе породил вопрос о греческом влиянии. Следует помнить, что первосвященнический род, сохранявший господство со времен Александра, — род Онии (происходивший от Садока) — удалился во время кризиса, вызванного «эллинистической реформой», в изгнание в Египет. Там, как уже упоминалось, они зашли так далеко, что с согласия Птолемеев построили на земле Аеонтополя храм, в каком-то смысле соперничавший с Иерусалимским. Вряд ли всё египетское иудейство в целом хранило верность этому храму, но он просуществовал несколько веков и, судя по тому, что после подавления иудейского восстания 66—74 гг. н. э. Веспасиан счел нужным его разрушить, имел достаточно большое значение61.
В период восстания Маккавеев в иудейском обществе существовала и другая партия — партия эллинизированных иудеев, которые хранили вер-
59 Avigad 1975 (D 92).
60 Meshorer 1982 (D 135) I: 58, 79 слл., 123 слл.; Ariel 1982 (D 90). О внутреннем кризисе см. далее, с. 339—340 наст. изд.
61 Иосиф Флавий. Иудейская война. 1.31—33; VTI.426—436; Иосиф Флавий. Иудейские древности. ХП.387—388; ХШ.62—73, 285; XIV. 131—132; ХХ.235—237; Иосиф Флавий. Против Апиона. П.49—56. В сведениях Иосифа о дате основания этого храма содержатся внутренние противоречия. См.: Deleor 1968 (D 110); Hayward 1982 (D 122).


Глава 8b. Иудеи под властью Хасжонеев
333
носгь Селевкидам и так никогда и не примирились с маккавейской партией. К 165 г. до н. э. проявилась и еще одна в высшей степени характерная реакция на события: группа избранных обособилась от общества ради соблюдения благочестия или чистоты. Сообщается, что присоединившийся к Иуде отряд хасидов (правоверных) позволил себя перебить, так как не пожелал осквернить субботу, взявшись за оружие. Выжившие члены этого отряда вскоре порвали с Иудой и оказались настолько неразумны, что попытались примириться с первосвященником Алкимом, не заслуживающим доверия ставленником Антиоха V02. Итак, даже приверженцы чистоты не всегда избегали политической арены. После этого хасиды как группа исчезают из истории, но их часто считают идеологическими родоначальниками одного из крупных течений иудаизма эпохи Второго Храма: иногда — фарисеев, но чаще — таких кругов, как кумранская секта, то есть групп, ожидавших конца света и составлявших апокалипсисы. Представляется, однако, что характерный образ мысли иудейских апокалипсисов восходит, скорее, к более ранним, месопотамским, истокам62  63.
Как бы то ни было, Иосиф Флавий иначе описывает группировки, господствовавшие в последующие годы. Именно в связи с правлением Ионатана он впервые упоминает три главных направления (которые он называет сектами (αιρέσεις), или «философиями»), существовавшие «в те времена»: фарисеи, саддукеи и ессеи, а затем кратко рассказывает о них [Иудейские древности. ХШ. 171—173). Таким образом, можно сделать вывод, что Иосиф — вероятно, вслед за традицией — относил обособление этих сект к началу правления Хасмонеев, и это вполне правдоподобно. К сожалению, далее Иосиф Флавий переходит к главному предмету спора между ними и описывает его в таких выражениях, которые не имеют ничего общего с контекстом возникновения указанных сект. Это объясняется тем, что Иосиф Флавий решил здесь сосредоточиться на вопросах, которые могли интересовать его греческих читателей: полярные мнения иудейских сект о судьбе, свободе воли, жизни после смерти (в которую саддукеи не верили) должны были напоминать читателям Иосифа знакомые им споры философских школ. Иосиф Флавий пишет, что саддукеи считали людей свободными в своем выборе, ессеи настаивали на существовании всесильной судьбы, а мировоззренческая система фарисеев допускала существование как судьбы, так и свободы воли. Это одно из нескольких доктринальных расхождений, вынесенных на первый план в отступлениях Иосифа64.
Многие исследователи считают, что кумранские тексты дают нам свидетельства о более непосредственной (пусть и неясно выраженной) реакции на современные события со стороны хотя бы той общины, которая
62 О хасидах см.: Hengel 1974 (D 123): гл. 6, особ. с. 175—180; но три упоминания о них (7 Мак. 2: 42; 7: 12 сл; 2 Мак. 14: 6) позволяют лишь строить предположения о характере- этой группировки. Дэвис полностью отрицает представление о том, что хасиды являли собой сплоченную группировку, см.: Davies 1977 (D 107).
63 Stone 1982 (D 160): гл. 5, с. 37^7.
64 Об описании сект у Иосифа Флавия см. с. 310, сноска 7 наст. гл.


334
Часть I
владела свитками, найденными в кумранских пещерах. В настоящее время мало кто из ученых склонен оспаривать идентификацию этой общины с одним из ответвлений секты ессеев. Авторы специфически сектантских документов, найденных в кумранской библиотеке (в число которых входят некоторые из самых знаменитых кумранских свитков), горячо осуждают врагов секты и настойчиво оправдывают решение ее членов отделиться от большинства нации. Все намеки на лиц, даты или места зашифрованы и допускают разные толкования. Но, несмотря на отсутствие совершенно надежной хронологии, эта литература во многом раскрывает характер религиозных разногласий в иудейском обществе этой эпохи и диапазон порожденных ею сектантских установок.
Документы свидетельствуют о том, что спустя триста девяносто лет после вавилонского пленения члены этой секты — «корень», родившийся от «Аарона и Израиля», — поставили себе целью избавиться от беззакония, окружающего их в «век гнева», как они его называли. Двадцать лет (круглое число представляется символичным) они продвигались на ощупь, «словно слепые», и драма начала разворачиваться лишь с появлением «Учителя праведности» — какого-то священника, который показал им всю глубину пропасти между ними и «собранием отступников», глубоко закосневших в своих недопустимых обычаях. К этому времени пороки общества весьма усугубились под влиянием некоего «человека глумления», который торговал ложью, разрушал нравственные запреты и вел народ к злу, прочь от традиций предков, тем самым навлекая на него все проклятья Завета. Последователи этого человека, «искатели гладкого», обратились против малочисленных праведников, преследуя и убивая их65. Если считать, что Учитель праведности был автором благодарственных псалмов (из поврежденных свитков с гимнами), то выясняется, что его бывшие друзья и спутники были в числе восставших66. Один могущественный гонитель, «Нечестивый священник», «был сперва наречен именем Истина», но отступился от Бога, осквернил себя самого и культ, поддавшись жадности и гордыне, построил «город тщеты на крови» и ограбил бедняков. В конце концов враги его убили67. Избранные оказались не только хранителями Закона, но и священниками, «сыновьями Садока», и их последний долг состоял в том, чтобы защитить Храм от окончательного осквернения, которое прежде совершили ответственные за него лица. Однако на какое-то время избранные были отправлены в изгнание, местом которого — тоже, как представляется, символически — указан Дамаск. Здесь они построили свою жизнь в соответствии с Новым Заветом67а, тол¬
65 Эта история лежит в основе Дамасского документа (CD) (1—8). О священническом сане Учителя см.: Комментарии к псалмам (4QPS). 37.2.19, 3.15. О кумранских документах см..: Lohse 1971 (D 132); Vermes 1987 (D 166).
66 Гимны (Ходайот, 1QH). 9, 10.
6/ Комментарий на Книгу Аввакума (lQpHab). 7, 10, 12. О кумранских документах см.: Lohse 1971 (D 132); Vermes 1987 (D 166).
67а Подразумевается не Евангелие, а новый союз с Богом, заключенный Кумранской общиной. — О.Л.


Глава 8b. Иудеи под властью Хасмонеев
335
куя Закон буквально — как его ритуальные требования, так и заповеди о сострадании. Они жили в абсолютной ритуальной чистоте и должны были держаться в стороне от общины и прежде всего (согласно Дамасскому документу) избегать любых контактов с отправлявшимся в Храме культом — в его тогдашнем состоянии. В будущем они ожидали неминуемого наказания отступников и мятежников и собственного спасения68.
Исследователи отмечают, что датировка «триста девяносто лет после вавилонского пленения», даже если считать ее приблизительной цифрой, подогнанной к традиционному счету, приводит нас к началу кризиса, связанного с эллинизацией, к первым десятилетиям П в. до н. э. В таком случае удаление сектантов в «Дамаск» (то есть, вероятно, в Кумран и другие подобные места за Мертвым морем)69 должно было состояться, по- видимому, примерно в годы эллинистической реформы в Иерусалиме. Идентификация Нечестивого священника с Ионатаном Хамсонеем, который и в самом деле погиб от рук язычников, вполне правдоподобна70. Археологические свидетельства, обнаруженные в пещерах этой общины в Кумране, не могут подтвердить данную хронологию, но согласуются с ней, поскольку в них обнаруживается одна страта, предшествующая эпохе Гиркана — Янная71. Мы не знаем исторического персонажа, с которым можно было бы отождествить Учителя праведности, но это не так уж удивительно: ожесточенные конфликты, жизненно важные для истории секты, не привлекали особого внимания историков династии Хасмонеев; при этом Учитель и его последователи весьма удачно покинули Иерусалим и удалились из публичного пространства, вероятно, не вызвав больших потрясений в общественной жизни. Всё это, однако, не отменяет исторической важности их поступка.
После ухода секты из Иерусалима ее антипатия к правящему дому не ослабла; в Комментарии к Науму говорится об особенно жестоком правителе (видимо, о Яннае), который обозначен как «яростный львенок», но при этом утверждается, что отныне добычей этого львенка стали не кум- ранские сектанты, а «искатели гладкого», которых исследователи обоснованно идентифицируют с фарисеями72. Насколько можно понять из поврежденного текста, царь покарал «искателей» распятием; это потрясло секту и внесло новую нотку отвращения в их традиционные обличения давно известных пороков Хасмонеев: стяжание богатства, злоупотребле¬
68 Davies 1982 (D 108). Однако Филип Каллауэй выдвигает возражение: ессеи иногда отправляли в Иерусалим подношения, см.: Callaway Р. // The History of the Qumran Community (Sheffield 1988).
hg Bar-Adon 1977 (D 94).
70 Д. Дим ант кратко объясняет эту идентификацию и следующие из нее выводы, см.: Dimant D. // Stone 1984 (D 161): 542-547 (ее главные сторонники перечислены в примеч. 282 на с. 542); см. прежде всего: Vermes 1987 (D 166): 137—162; Vermes 1981 (D 164). Попытки расшатать основания этой методологии пока успехом не увенчались.
71 Период la: De Vaux 1973 (D 112); Laperrousaz 1976 (D 129); Davies 1982 (D 109): 40 слл.
72 Комментарий к Науму (4QPNah). 2, 3. О кумранских документах см.: Lohse 1971 (D 132); Vermes 1987 (D 166).


336
Часть I
ние властью и осквернение святынь. Стоит отметить, что даже в изгнании ессеи следили за событиями в Иерусалиме; действительно, автор Комментария к Науму настолько хорошо осведомлен, что один раз даже упоминает мероприятия царя Антиоха (видимо, Эпифана) и царя Деметрия (скорее всего, противника Янная — Деметрия Ш). В этом отношении сектантов нельзя назвать обособленными. И печальная судьба «искателей гладкого» при Яннае (если, конечно, именно он был этим злодеем) не смягчила враждебность кумранских сектантов к этой группе: они по- прежнему питали к ней ненависть73.
В «изгнании» ессеи составили собственные подробные правила монашеской жизни, основанные на строгой иерархии и измененном календаре; эти правила были нацелены прежде всего на соблюдение чистоты и благочестия74. Но это не повлекло за собой отказа от главных институтов иудейской общественной жизни; сектанты лишь стремились к тому, чтобы институты правильно функционировали в соответствии с заповедями Закона. Этот Закон они толковали сурово и на свой лад расставляли в нем акценты, но исходная точка и общие принципы их прочтения, пожалуй, не вызвали бы в народе Израиля особых разногласий. Об этом свидетельствует и то, что свое обособление секта считала необходимым объяснить и обосновать. В весьма интересном, но пока еще не опубликованном документе разногласия сформулированы в терминах соблюдения закона (галаха), и в сохранившихся частях особое внимание уделяется режиму работы Храма и чистоте всего Святого города75. В более известном и более длинном Храмовом свитке приводится храмовое законодательство из Пятикнижия с рядом дополнений, и в этом контексте находится место для изложения теории царской власти в Иудее. Здесь явно выражена опирающаяся на Библию реакция на стиль правления Хасмонеев (данный документ исследователи датируют чаще всего правлением Гиркана, исходя из описания иудейского монарха): царь должен быть иудеем; он не должен иметь много коней; он не должен вести войну в Египте; он не должен быть многоженцем; он не должен приобретать много серебра и золота; его войско должно состоять из богобоязненных людей и защищать его от чужеземцев; все решения он должен принимать после консультации с советом из двенадцати израильтян, двенадцати священников и двенадцати левитов; он должен жениться на иудейке; на войне он должен соблюдать определенные обычаи и предварительно совещаться с первосвященником, обладателем «урим и туммим»75а. Завершается этот документ звучным предостережением, актуальность которого для современников неоспорима:
/3 В связи с Хасмонеями ср. также упоминание о «Последнем священнике» в Комментарии к Аввакуму (lQpHab) (9.4.7). Пересмотр этой исторической реконструкции см.: Callaway P.R. The History of the Qumran Community (Sheffield, 1988).
74 Vermes 1987 (D 166): 87-115.
75 Qimron, Strugnell 1985 (D 144).
7эа Урим и туммим — неизвестные нам предметы, с помощью которых первосвященник вопрошал Бога и совершал предсказания. В рассматриваемый период их использование уже прекратилось. — О.А.


Глава 8b. Иудеи под властью Хаслюнеев
337
«Для царя же, у коего глаза и сердце отступили от Моих приказаний, не найдется потомка на троне предков, ибо навсегда будет отвергнуто его потомство от правления Израилем. Если же [оный] пойдет по моим законам, сохранит мои приказания, праведно поступать будет, то никогда не отвергнется сын его, сидящий на троне царства Израиля»76.
Кумранские тексты проливают яркий свет на реакцию некоторых благочестивых иудеев на политические перемены в Иудее, и, несмотря на сохраняющиеся неясности, эти свидетельства неизменно занимают центральное место в любых описаниях иудаизма Π—I вв. до н. э. Они позволяют по-новому взглянуть на сообщения о ессеях у Иосифа Флавия и в других источниках не в последнюю очередь потому, что в них обнаруживаются общие истоки религиозных и политических реакций. Логично предположить, что учение сектантов выросло из разногласий по поводу политических и социальных перемен, но разногласия эти выражались прежде всего в религиозных терминах, а затем кристаллизовались и обострялись по мере того, как сектантские толкования обычаев и верований всё больше расходились с общепринятыми.
Из рассказов Филона и Иосифа Флавия, которые довольно подробно описывают образ жизни ессеев77, мы узнаём, что правила секты можно было соблюдать и не отправляясь в пустыню. Их общины обнаруживаются в разных городах Иудеи или, по крайней мере, рядом с городами. Иосиф Флавий (хорошо осведомленный источник, ибо некоторое время он был членом секты) утверждает даже, что существовали женатые ессеи. Но, несмотря ни на какие послабления, в сердце этой системы лежало добровольное обособление, уход в замкнутую общину, где строго регулировались все стороны личной жизни. Со временем интенсивность этого регулирования не уменьшалась, хотя конкретные нормы могли меняться, что отражено в разных кумранских уставах78.
Кумранских ессеев с полным правом можно назвать сектой. Характер других крупных группировок внутри иудаизма уловить даже труднее. Название «фарисеи» происходит от еврейского слова со значением «отделять», и имеется свидетельство Мишны о том, что больше всего их заботило соблюдение ритуальной чистоты и уплата десятины в закрытых товариществах сотрапезников (хавурот)79. Но, как мы видели, уже на ран¬
/б Храмовый свиток (11QT). 56—59 [Перев. А. Волохонского); Hengel, Charlesworth, Mendels 1986 (D 124) — здесь приводятся аргументы в пользу датировки этого документа правлением Янная.
77 Иосиф Флавий. Иудейская война. П.119 слл.; Филон Александрийский. Апология иудеев. 1 слл.; Филон Александрийский. Каждый праведник свободен. 75 слл.
78 Сравнительный анализ обнаруживает высокую степень постоянства правил, см.: Beall 1988 (D 97).
/9 О происхождении фарисеев см. Иосиф Флавий. Иудейские древности. ХШ.288, 298, хотя в этом труде, написанном в 90-х годах н. э., когда наследники фарисеев, несомненно, приобретали в Палестине господствующее влияние, может содержаться анахронизм или, по крайней мере, преувеличение. Об Устном Законе см.: Иосиф Флавий. Иудейские древности. ΧΙΠ.297; а также: Sanders Е.Р. Jewish Law from Jesus to the Mishnah (London; Phi¬


338
Часть I
них этапах деятельность фарисеев приобрела политическое измерение. А поскольку, в отличие от ессеев, они не отвернулись от Иерусалима, чтобы порицать его издалека, неудивительно, что они неизменно находились в оппозиции к правителям. В свете этой оппозиции, пожалуй, вполне понятно, почему влияние фарисеев так распространилось в обществе. Иосиф Флавий утверждает, что к 70 г. н. э. они обрели большую популярность, а их толкования, воплощенные в Устном Законе, дополняющем Тору, определяли общественную практику. В эпоху Хасмонеев это влияние находилось в стадии становления.
Группировка саддукеев, о которых известно меньше всего, вероятно, уже в рассматриваемое время имела аристократический характер и связи с верхушкой сословия священников, позднее ставшие отличительными чертами саддукеев. Их название намекает на происхождение от первосвященника Садока. Обычно считается, что они поддерживали правящую династию и обеспечивали ее придворными и агентами. Даже если и так, у нас нет оснований полагать, что все подобные лица были в каком-то смысле саддукеями, или, с другой стороны, отрицать наличие среди саддукеев ученых мужей, способных интересоваться проблемами того учения, которое выступает как их определяющий признак у Иосифа Флавия и приписывается им также в талмудических текстах80. Мы ничего не знаем о численности этих группировок в какой-либо период времени. Невозможно и сказать, в какой мере главные группировки включали в себя более мелкие секты или же сосуществовали с ними, как, несомненно, происходило в I в. н. э.
Вполне понятно, что династия, авторитет которой всегда восходил к ее первым представителям, выступавшим как спасители народа Израиля, не желала окончательно рвать с защитниками благочестия и чистоты. Гиркан в юности был учеником и любимцем фарисеев (Иосиф Флавий. Иудейские древности. ХШ.289). Его ссора с ними описана как анекдот, фигурирующий также в Талмуде. Суть этой истории состоит в том, что, как сообщается, на пиру у Гиркана один фарисей потребовал от него отказаться от сана первосвященника и сохранить за собой лишь временную власть правителя81. В основе этого требования может лежать либо то, что две эти функ¬
ladelphia, 1990): 97—130. О фарисеях в целом см.: Schürer 1973—1987 (D 153) П: 388—403. О товариществах сотрапезников см.: Neusner 1960 (D 139); Neusner 1973 (D 140): 64—71.
80 Иосиф Флавий. Иудейские древности. ХШ.292; о знатности и богатстве саддукеев см.: Иосиф Флавий. Иудейские древности. ХШ.298; ХУШ.17 (здесь говорится об их малочисленности). См.: Schürer 1973—1987 (D 153) П: 404—414.
81 Иосиф Флавий. Иудейские древности. ХШ.289—297; Вавилонский Талмуд. Киддушин. 66а — здесь ошибочно фигурирует Янн ай. О талмудической традиции см.: Derenbourg J. Essai sur Vhistoire et la geographie de la Palestine (Paris, 1867): 79—80; о правовой интерпретации см.: Klausner Ц Schalit 1976 (D 152): 270—274. Скептическое отношение к рассказу Иосифа Флавия об этом разрыве см.: Mason S. Flavius Josephus on the Pharisees (Leiden, 1991): 213— 230. Упоминание в ранней раввинистической традиции о том, что Гиркан провел некоторые реформы десятины и жертвоприношений, может как подтверждать, так и опровергать рассказ о разрыве, см.: Sievers J. The Hasmoneans and their Supporters from Mattathias to


Глава 8b. Иудеи под властью Хасмонеев
339
ции традиционно разделялись, либо то, что дом Хасмонеев не мог притязать на надлежащее происхождение от Садока, либо то, что политика Гиркана, направленная на развитие внешних связей, оскверняла Храм. Последствия, согласно Иосифу Флавию, были весьма серьезны: Гиркан отменил религиозные установления фарисеев (которые он сам ранее, видимо, сделал общеобязательными), покарал их сторонников и принял сторону саддукеев. Более того, Иосиф Флавий считал, что примирение так никогда и не наступило. Но туманные упоминания о Гиркане в талмудической литературе выдержаны в доброжелательном тоне, и сам Иосиф Флавий далее характеризует его как человека удачливого и харизматичного. Вполне возможно, что Гиркан, чтобы уравновесить неодобрение со стороны фарисеев, создал себе имидж особой одухотворенности, и Иосиф воспроизводит это представление, когда утверждает, что Бог даровал Гиркану три высших блага: главенство над народом, первосвященство и пророческий дар [Иудейская война. I. 68—69; Иудейские древности. ХШ.300). Последняя способность проявилась в эпизоде, который явно приобрел широкую известность, поскольку встречается и у Иосифа Флавия, и в разных талмудических текстах. Сообщается, что, когда Гиркан выполнял свои обязанности первосвященника, голос свыше [бат-кол) принес ему весть о победе его сыновей над Антиохом Кизикским. Следует отметить, что все три роли Гиркана в этой истории тесно увязаны между собой, но религиозная занимает самое высокое положение.
Еще один намек на религиозную рознь между правителем и народом, пожалуй, можно найти в письме, которым начинается Вторая книга Мак- кавейская (см. выше, сноска 3 наст, гл.): в нем «братья иудеи в Иерусалиме и во всей стране Иудейской» призывают иудеев Египта устроить большой праздник в честь возобновления культа в Храме после осквернения последнего, совершенного более тридцати лет назад Ясоном в месяц кислев. Правитель не имеет отношения к этому письму, и победитель — Иуда Маккавей — в нем не упоминается. Но у нас нет данных, чтобы охарактеризовать антихасмонейские круги, где могло быть составлено это письмо, и следует помнить, что эти круги не создавали исторический труд, к которому оно присоединено.
При Александре Яннае конфликты резко усилились и вылились в массовые убийства. На сей раз источники называют противниками царя не фарисеев, а иудейский народ в целом, и реконструкция, выдвигающая фарисеев на передний фронт сопротивления, основана всего лишь на правдоподобном допущении. Но это не означает, что следует согласиться с дихотомией, созданной современными исследователями, которые полагают, что Иосиф Флавий низводит фарисеев (и саддукеев) до положения политической, а не «религиозной» партии, и во избежание этого неприемлемого вывода картину, представленную Иосифом, следует отверг¬
the Death of John Hyrcanus I (Atlanta, 1990 (South Florida Studies in the History of Judaism. 6)): 150-152.


340
Часть I
нуть. Талмудические рассказы о бегстве Шимона бен Шетаха, одного из ведущих законоучителей того времени, могут отчасти свидетельствовать в пользу предположения, что Яннай конфликтовал прежде всего с кругами, стоявшими за строгое толкование Закона, как писаного, так и устного (а известно, что фарисеи занимали именно такую позицию), и доказывать неразделимость политики и религии. В этом случае, как представляется, главные возражения вновь вызывал первосвященнический сан Хасмонея; кроме того, народное недовольство вылилось в то, что царя закидали лимонами, принесенными на Праздник кущей, а это может указывать на сомнения народа в том, что Яннай соблюдал священные дни82. В остальном до нас дошло слишком мало свидетельств, и они не позволяют понять, каким образом этот инцидент привел к резне, унесшей жизни 6 тыс. человек, и каков был характер последующих конфликтов (примерно между 90 и 85 гг. до н. э.), в которых погибли 50 тыс. человек, а их выжившие сторонники вынуждены были искать защиты у царя Деметрия Ш (Эвкера). Еще 6 тыс. подданных Янная, видимо, дважды переходили с одной стороны на другую, а затем он свершил над ними самую отвратительную расправу — публично распял восемьсот человек и перебил их жен с детьми, причем сам в это время, как сообщается, открыто пировал с наложницами. Неудивительно, что отзвук этих событий докатился даже до Кумрана. Вряд ли можно поверить утверждению Иосифа Флавия о том, что, избавившись от всех смутьянов, царь «правил остальное время в полном спокойствии» [Иудейские древности. ХШ.383. Перев. Г.Г. Геккеля), хотя он действительно отчасти взял реванш за военные поражения, которые, как описано выше, преследовали его в середине правления и, несомненно, в какой-то мере являлись следствием внутреннего восстания.
У нас нет возможности проверить рассказ Иосифа Флавия об этих событиях, сколько бы мы ни подозревали его в преувеличениях. Но даже описанные им ужасные деяния Янная так и не привели к окончательному разрыву связи между фарисеями и династией. Проявив поразительный прагматизм, Яннай извлек урок из собственного обширного опыта: он понял, что теперь фарисеи обладают в стране огромным влиянием и без сотрудничества с ними эффективно управлять Иудеей не удастся. Сообщается, что Яннай оставил своей вдове и преемнице, царице Саломее Александре, весьма примечательные инструкции: немедленно успокоить фарисеев и в дальнейшем делить с ними власть. Видимо, эти уступки и убедили фарисеев оказать почести телу Янная.
Итак, на протяжении девятилетнего правления Александры фарисеи, как считается, обрели господство в общественной жизни. Талмудическая традиция тепло вспоминает ее правление и особенно высоко ценит этот
82 	Шимон бен Шетах часто выступает в талмудических легендах как шурин Янная. Эфрон дает критическую оценку этой истории, см.: Efron 1987 (D 114): 145—218. О забрасывании царя лимонами см.: Иосиф Флавий. Иудейские древности. ХШ.372—373; Иосиф Флавий. Иудейская война. 1.88.


Глава 8b. Иудеи под властью Хасжонеев
341
период как расцвет Шимона, сына Шетаха. Но и фарисеи, в свою очередь, стали вызывать недовольство в обществе. Враждебные им элементы собрались вокруг Аристобула, младшего сына Александры, и когда она смертельно заболела, подготовились к захвату власти в стране. На стороне Аристобула было много священников (Иосиф Флавий. Иудейские древности. XIV.24), и устроенная им демонстрация силы побудила старшего брата — Гиркана — уступить трон младшему после смерти царицы. Однако ввиду римского присутствия в этом регионе и под влиянием своего советника — идумея Антипатра, отца Ирода Великого, — Гиркан вскоре возобновил свои притязания, которые затем поддержал прибывший в Иудею Помпей.
Таким образом, в последние годы правления Хасмонеев общественную жизнь Иерусалима определял главный раскол в иудаизме — между фарисеями и саддукеями и, если верить Иосифу Флавию, он разрывал страну на части. В центре этого спора стояли вопросы о власти и форме правления. С самого начала они вызывали сильное недовольство, выразившееся в формировании таких групп, как хасиды, ессеи и, по всей вероятности, другие секты, о которых мы ничего не знаем. Но по мере того, как правление династии становилось всё более светским и безжалостным, население всё сильнее ее отторгало. И в конце концов, — возможно, под влиянием эллинистических монархий, — династия пала жертвой споров о наследовании. В столь тяжелых обстоятельствах личные недостатки Гиркана и Аристобула оказались губительными.
Мы не можем судить о том, какая часть населения Иудеи предстала перед Помпеем в Дамаске весной 63 г. до н. э. и просила его о восстановлении традиционной системы правления под властью первосвященника (Иосиф Флавий. Иудейские древности. XIV.41). Иосиф Флавий описывает эту просьбу как пожелание «народа», и здесь стоит напомнить, что значительная часть населения вполне могла не принадлежать ни к одной из крупных «сект». Как бы то ни было, настал тот печальный день, когда эти люди решили, что лучше иметь дело с Римом, чем с одним из собственных претендентов на власть. Однако их надежды на внешнее урегулирование быстро увяли, поскольку после месячной осады Помпей отбил Храмовую гору у войска Аристобула, вошел в Святая Святых, обложил Иудею римским трибутом и многих обратил в рабство.
В Псалмах Соломона, сохранившихся в Христианской церкви среди апокрифов и псевдоэпиграфов, выражен ужас благочестивых иудеев перед таким осквернением Храма. В этих псалмах мы ощущаем настроения людей, питавших отвращение, подобно кумранским поселенцам, к жадности, беззакониям и гордыне собственных правителей. В них мы читаем и о тех, кто даже приветствовал Помпея, явившегося с Запада завоевателя, «чуждого нашему народу». Но вскоре наступило разочарование, и единственным прибежищем для этих людей осталось мессианство: ведь они увидели, что завоеватель «всё соделал в Иерусалиме, как язычники в городах своих богам своим», и иудеи отпрянули с отвращением, когда Иеру¬


342
Часть I
салим «предали поруганию язычники, топча ногами»83. Вражда между царевичами (они оба поднесли Помпею дары, добиваясь его благосклонности) и наивность населения в равной мере открыли ворота Помпею. Тем не менее, можно предположить, что даже если бы наступающие римляне натолкнулись на сопротивление единого народа, в долгосрочной перспективе исход вряд ли мог быть иным.
Распоряжения Помпея в Палестине и последующее разделение Иудеи, осуществленное Габинием, подробнее описаны в другом месте, в контексте восточной политики Рима84.
83 Псалмы Соломона. 2. Charlesworth 1985 (D 103) П: 651—652. Эфрон отвергает общепринятую ассоциацию Псалмов с Помпеем и помещает их в христианский контекст (Efron (D 114): гл. 6), но эта гипотеза представляется неубедительной.
84 См. выше, гл. 8а, с. 290—292, 303—304.


Глава 8с
Д.-Дж. Томпсон
ЕГИПЕТ,
146-31 ГГ. ДО Н. Э.
I. Последние Птолемеи
В Египте 146 год до н. э. (год разрушения Коринфа и Карфагена) стал последним полным годом жизни Птолемея VI Филометора: следующей осенью он погиб на войне в Сирии. Не считая краткого периода отправления (170—164 гг. до н. э.), когда Египту угрожала серьезная опасность со стороны Антиоха IV, а Рим впервые активно вмешался в дела Птолемеев (в июле 168 г. до н. э.), два сына Эпифана (Филометор и Эвергет П) были совершенно не способны к сотрудничеству. Такие трения внутри правящего дома и вытекающие из них конфликты, потрясения и ослабление власти стали характерной чертой последнего века правления Птолемеев.
В 145 г. до н. э. египетский народ призвал младшего сына Эпифана вернуться домой с Кирены, которой тот правил, находясь в своего рода изгнании. Проехав по дороге через Кипр и издав весьма своевременный указ об амнистии1, чтобы сделать свою кандидатуру более приемлемой, Эвергет П затем женился на вдове своего брата. Ранее Клеопатра П при поддержке одних лишь иудеев и, возможно, городских интеллектуалов заявляла притязания на власть от имени своего сына Птолемея VII Неоса Филопатора. Дядя быстро ликвидировал мальчика (согласно одному риторическому рассказу, он был убит на руках матери в день ее свадьбы); затем Птолемей VTII Эвергет П заявил о своем наследовании и консум- мировал брак. Его традиционная коронация в Мемфисе в 144 г. до н. э. была спланирована таким образом, чтобы совпасть с рождением ребенка у его новой жены; мальчик, соответственно, получил имя Мемфит. Два года спустя Эвергет П вместе с женой отправился на юг и 10 сентября 142 г. посвятил великий храм Гора в Ид фу2. Царь, опиравшийся ранее на
1 COrdPtol 41—42.
2 Диодор Сицилийский. ХХХШ.13; Cauville, Devauchelle 1984 (D 178): 39.


344
Часть I
александрийскую толпу, теперь явно добивался более широкой поддержки населения Египта.
Не ограничивая поле зрения греческой столицей на средиземноморском побережье, признавая важность церемониальной роли царя и представляя себя как традиционного защитника египетской земли, Эвергет П следовал примерам своего отца и старшего брата. Для египетского населения он стремился играть роль фараона. Однако его не уважали ни александрийские греки, ни посещавшие Египет римляне, порицавшие его чудовищный живот (он получил презрительное прозвище Фискон, «Пузо»), наряды и образ жизни; античные авторы в один голос осуждают как устраивавшиеся им гонения, так и его личные склонности3. Около 140 г. до н. э. он взял себе вторую жену — свою племянницу Клеопатру Ш, дочь своей первой жены и покойного брата Филометора. После этого соперничество двух Клеопатр, матери и дочери, развернулось всерьез, и неудавшийся переворот Галесга, офицера Филометора, стал лишь одним из признаков назревающей смуты4. Вероятно, вскоре после возвращения на трон Эвергет начал открыто преследовать александрийских греков, что затем привело к рассеянию «интеллигенции». Подобные злодейства отдельных правителей часто упоминаются в историографии того времени5. Сохранившиеся свидетельства папирусов обрывочны и разрозненны; иногда они освещают сцену, но не обеспечивают политических декораций, отсутствующих в нарративных источниках.
В 140/139 г. до н. э. Александрию посетило римское посольство во главе с Публием Корнелием Сципионом Эмилианом, включавшее также Спурия Муммия и Луция Цецилия Метелла Кальва и направленное ради ознакомления с восточными делами. Возможно, именно тогда Египет посетил и Полибий. Описанная им неприглядная картина раздоров в Александрии (игнорируя проживавших в городе иудеев, Полибий делит его население на египтян, непокорных наемников и александрийских греков) вполне соответствует рассказу автора-стоика об ожиревшем правителе, облаченном в тонкие ткани и опирающемся на руку Сципиона. Роскошь дворца и царских увеселений произвела на римлян неблагоприятное впечатление. После этого послов проводили вверх по реке до Мемфиса, по обычному туристическому маршруту, и римляне восхитились природными ресурсами царства, которое могло бы достичь подлинного величия, найдись ему достойный его правитель6.
Последние Птолемеи таковыми не оказались. На исходе этого десятилетия, к ноябрю 132 г. до н. э., личные проблемы Эвергета приобрели широкую огласку и вылились в ожесточенную гражданскую войну, кото¬
3 Обзор источников см. в изд.: Heinen 1983 (D 196).
4 Диодор Сицилийский. ХХХШ.20, 22.
5 Полибий. XXXIV. 14.6—8; Менекл из Барки. FGrH 270 F 9; Диодор Сицилийский. ХХХШ.6; Валерий Максим. IX.2 (иноземные примеры). 5; Юстин. Эпитома. ХХХУШ.8.2—4.
6 Полибий. XXXIV. 14.1—5; Афиней. XII.549d—е (вероятно, автор этого рассказа не Посидоний, а Панетий); Диодор Сицилийский. ХХХШ.28Ь.1—3.


Глава 8с. Египет, Ί46—3Ί гг. до н. э.
345
рую царь и его вторая жена Клеопатра Ш вели против ее матери и первой жены царя — Клеопатры П7. В Египте Клеопатра П взяла на себя командование войсками и ввела в действие новую систему датировок и культовых титулов. В конце сентября 131 г. до н. э. Эвергет еще чеканил монету в Александрии8, но позднее бежал на Кипр, где убил Мемфита, своего сына от Клеопатры П. Эти трудности (άμειξία) послужили водоразделом для последующих землемерных обследований в Керкеосирисе на юге Фаюма и в Гераклеопольском номе, где разграничивались две категории земельных наделов: те, что были выделены до тридцать девятого года правления Эвергета П (132/131 г. до н. э.), и те, что были предоставлены с сорокового года (131/130 г. до н. э.)9. Судя по свидетельствам папирусов, в отсутствие своего супруга Клеопатра добилась некоторых успехов довольно далеко на юге — в Фиваиде, но Эвергет П вскоре вернулся и занял старую египетскую столицу Мемфис. В Фиваиде, имея при себе египетского полководца Паоса, царь, видимо, во многом полагался на местную поддержку. Как это нередко случалось, когда беспорядки начались в Александрии, по всему Египту в разных формах возродилась вражда вековой давности. Конфликты, вызванные нестабильностью правления Птолемеев, могли иметь расовое, региональное, религиозное и экономическое измерение. Сепаратистские устремления Фиваиды и южного Египта олицетворяет в себе фигура местного правителя Гарсиесиса, который, воспользовавшись раздорами в царской династии, ненадолго взял под свой контроль Фивы — дом бога Амона10. Этим временем может датироваться «Оракул горшечника» — апокалиптическая работа на греческом языке, восходящая, вероятнее всего, к демотическому оригиналу. Согласно этому предсказанию, после периода разнообразных бедствий: голода, убийств, нравственного падения, репрессий и гражданской войны, — всё снова наладится, когда наконец будет свергнуто греческое правление. Египетские боги возвратятся в Мемфис, а город на побережье будет покинут11.
К апрелю 129 г. до н. э. Эвергет снова обрел достаточно прочный контроль над страной и начал расселять свои египетские войска. В сорок первый год его правления (130/129 г. до н. э.) в деревню Керкеосирис в южном Фаюме прибыла первая партия египетских военных поселенцев: восемь конников получили по тридцать арур (7,5 га) на человека, семь — по двадцать арур (5 га), а тридцать пехотинцев — по семь арур (1,75 га). Одновременно с предоставлением этих военных земельных наделов сто три-
7 В датировке PLond 10384, демотического папируса Малькольма (11 ноября 132 г. до н. э.), указана только Клеопатра Ш, без ее матери (сведения получены от К.-Дж. Мартина, готовящего папирус к публикации).
8 Morkholm 1975 (В 207): 10—11; о том, что в октябре 131 г. до н. э. Эвергет еще находился в Египте, см.: PLeid 373 а + UPZ 128 (30 октября 131 г. до н. э.), в изд.: Lüddeckens I960 (D 208): 93-95, док. 37.
9 РТеЫ 60.67, 90; BGU 2441.119.
10 Коепеп 1959 (D 199).
11 Коепеп 1970 (D 201); Lloyd 1982 (D 206); cp.: Johnson 1984 (D 197): 116-121; Tail 1977 (D 234): 45—48 — о демотической версии (более поздней).


Карта 7 7. Египет


Глава 8с. Египет, 746—31 гг. до и. э.
347
дцать арур хорошей пахотной земли было посвящено Сокнебтюнису (местному богу-крокодилу Сухосу, господину соседнего города Тебтюниса). Таким образом, войска получили награды, местные культы — поддержку, а царская власть — окрепшую опору. Это местное поселение было основано на земле, ранее принадлежавшей зажиточным греческим клерухам; иммигранты теперь уступали место египтянам.
Но на юге Египта на протяжении десяти лет то и дело вспыхивало насилие и разбой. Мелкие набеги сельских жителей Гермонтиса на дамбы соседнего Крокодилополя во время разлива Нила в сентябре 123 г. до н. э. — типичное явление для этого смутного времени. Жрецы Сухоса жаловались местному чиновнику на то, что земля остается незасеянной, от чего страдают интересы как храма, так и царя12. Неизвестно, в какой мере подобные местные конфликты, в которых возродилась вековая вражда, явились прямым следствием политической нестабильности данного периода. Но не вызывает сомнений, что, когда политический контроль Александрии ослабевал, расцветали всевозможные злоупотребления. В 124 г. до н. э. царь Эвергет П и две его царицы, Клеопатра П и Клеопатра Ш, не без труда примирились, а 28 апреля 118 г. соправители издали указ об амнистии. Его охват был весьма широк13. В целях восстановления мира правители призывали всех беженцев вернуться домой. Под стать царскому великодушию была и попытка пресечь злоупотребления государственной властью. Все долги царской казне и все виды недоимок были прощены этим указом, а права земледельцев, обрабатывавших царские поля, ремесленников, пчеловодов и текстильщиков — защищены. Храмам и их жрецам были сделаны уступки, уже вошедшие в обычай. Права военных поселенцев (клерухов) расширялись. Применение бессудного ареста и тюремного заключения частных лиц ограничивалось, а чиновники всех уровней были обузданы и поставлены под контроль: указом запрещались незаконные поборы на таможенных постах (и в других местах), взятки и реквизиции. Постой был строго ограничен, а реконструкция храмов и частных домов, пострадавших от смуты, всячески поощрялась, равно как и посадка деревьев и сельское хозяйство. Такие милосердные и щедрые распоряжения нередко издавались в Египте, хотя указ 118 г. до н. э. — наиболее полный из сохранившихся. Запрещенные им злоупотребления, по- видимому, продолжались, и широта его охвата лишь свидетельствует о широкой распространенности предшествующего беззакония.
Нелегкое примирение Эвергета П с двумя его женами продлилось недолго: летом 116 г. до н. э. на пятьдесят четвертом году правления он умер. Вопрос о наследовании был неясен, и новый династический конфликт двух Клеопатр снова повлек за собой экономические последствия. Судя по состоянию сельского хозяйства в годы после смерти Эвергета, новым правителям нелегко было установить контроль над страной. В 116/115 г.
12 WChrest 11.
13 РТеЫ 5 = COrdPtol 53 (118 г. до н. э.); а также: Bingen 1984 (D 174): 926—932.


348
Часть I
до н. э. в Керкеосирисе (южный Фаюм) лишь 24% земли клерухов (военных поселенцев) было засеяно пшеницей (для сравнения, в 119/118 г. до н. э. — 43%), а доля брошенной земли возросла с 24% до 58% всей территории. Но к 113/112 г. стали заметны улучшения: в том году зарегистрировано лишь 34% брошенной земли и 34% земли, засеянной пшеницей — главным злаком Египта14. Столь подробные сведения о динамике землепользования, сохранившиеся на ненужном папирусе, в который заворачивали священных крокодилов, могут, конечно, отражать местные условия, о которых больше ничего не известно, но нередко можно доказать, что эти тенденции определялись политическим положением в стране, где слабость центрального контроля напрямую влияла на сельское хозяйство.
Сообщения о наследовании после смерти Эвергета П разнятся; противоречивые версии хорошо иллюстрируют проблему источников об этом периоде, в которых отсутствует последовательный рассказ о событиях. Если говорить о классических авторах, то основные сведения о чередовании правлений Птолемея IX Сотера П и Птолемея X Александра, двух выживших сыновей Эвергета П, дает путеводитель Павсания по памятникам Греции, где рассказано о статуях Птолемеев у входа в афинский Одеон. Для Павсания, как и для позднейших авторов, Юстина и Евсевия, это история зависти и скандалов, заговоров и интриг, подлых убийств, воцарений и низвержений15. Выражая горячее неодобрение, классические авторы возлагают всю ответственность за падение царства Птолемеев на этих последних царей и цариц16. А после смерти Эвергета П на сцене господствовала его племянница-жена Клеопатра Ш, добивавшаяся наследования для своего младшего сына Александра. Однако, по мнению, некоторых исследователей, египетские источники, особенно иероглифы на стенах храма в Идфу, предполагают несколько иное развитие событий. Вопреки той картине, что представлена в классических источниках, Сотер II и Александр могли быть не родными, а единокровными братьями, сыновьями двух жен Эвергета П, соответственно Клеопатры П и ее дочери Клеопатры Ш; в борьбе за трон они пользовались поддержкой своих матерей, при жизни выступавших также и в роли их соправительниц17. Все интерпретации сходятся в том, что в эти годы власть царицы была огромна; пика она достигла в 105/104 г. до н. э., когда Клеопатра Ш сменила регулярного жреца династического культа в Александрии {Sammelbuch 10763).
14 PTtbt I, IV.
15 Павсаний. 1.9.1—3; Юстин. Эпитома. XXXIX.3.1—2; 4.1—6; 5.1—3; Порфирий. FGrH 260 F 32 = Евсевий. Хроника. 1.163—164 (Schoene).
16 Напр., Афиней (ХП.550Ь) пишет о том, что Птолемей X Александр соперничал с отцом тучностью, и весьма удивительна его резвость в послеобеденных плясках, ведь, для того чтобы облегчиться, ему приходилось опираться на двоих помощников.
17 Cauville, Devauchelle 1984 (D 178): 47—50; в этой работе оспаривается мнение следующих авторов: Otto, Bengtson 1938 (D 216): 112—193; Volkmann 1959 (D 242): 1738—1748; Musti 1960 (D 214); доказывая, что Клеопатра П оставалась царицей до 107 г. до н. э., Ко- виль и Девошель не учитывают современные событиям греческие надписи, особенно OGIS 739, и кумулятивные свидетельства демотических протоколов, особенно из Фив.


Глава 8с. Египет, Ί46—3Ί гг. до н. э.
349
Демотический контракт из Патириса [PRyldem. Ш.20) свидетельствует о том, что, по крайней мере, в краткий период после смерти Эвергета П, наступившей 28 июня 116 г. до н. э., две Клеопатры правили вместе с Птолемеем IX Сотером П; царицей, разделявшей позднее трон с Соте- ром П, была, вероятно, Клеопатра Ш. Тем временем Александр, младший брат царя, базировался на Кипре. К концу октября 107 г. до н. э. Птолемей X Александр сменил своего старшего брата на троне, а Сотер П, в свою очередь, нашел убежище на Кипре18. Совместное правление Клеопатры Ш и ее сына продолжалось до ее смерти в 101 г. до н. э.; затем ее сменила на троне жена Александра, Клеопатра Береника, дочь Сотера II. Согласно истории об убийствах и мести, рассказанной Павсанием, Александр нес личную ответственность за смерть матери. Положение Клеопатры Ш после кончины ее супруга было не вполне надежным, и уже в 103 г. до н. э. неуверенность в своих силах, вероятно, побудила ее отослать на Кос своих «внуков» (на самом деле — двух сыновей Сотера П и одного сына Александра) вместе с царской казной. В I в. до н. э. отправка царского имущества за море стала обычной практикой; в данном случае, послужившем прецедентом, непосредственную выгоду извлек Митридат VI Понтийский, в 88 г. до н. э. захвативший как остров, так и царевичей19.
Пока Сотер П правил на Кипре как независимый царь, страна и ее богатства были разделены надвое. Вскоре, когда Сотер П, сохранив за собой только Кипр, вынужден был уступить царский трон в Кирене Птолемею Аниону, деление стало трехчастным. Юстин [Эпитома. XXXIX.5.2) сообщает, что этот Апион, незаконный сын Эвергета П, в 116 г. до н. э. получил Кирену в наследство от отца. Если так, то, судя по эпиграфическим данным, завещание его отца долго игнорировалось, и Сотер П был вытеснен из Кирены только после того, как потерял египетский трон. Неизвестно, повлиял ли Рим на завещание Эвергета П. Однако о масштабах неофициального римского проникновения в Египет можно судить по двум латинским граффити из Фил в Верхнем Египте, вырезанным в год смерти царя и датированным по консулам этого года. А когда в 112 г. до н. э. Египет посетил сенатор, его туристическая поездка была предварена официальными договоренностями на сей счет20. Во всяком случае, новый удар по державе Птолемеев был нанесен в 96 г. до н. э., когда Птолемей Апион, чтобы не продолжать династические раздоры, завещал Кирену Риму. Само это распоряжение в данном контексте представляет куда больший интерес, чем нежелание Рима немедленно занять Кирену. Примеру Апиона последовал Птолемей X Александр, завещавший Риму остатки царства Птолемеев — Кипр и Египет21. И снова римляне не спеши¬
18 О датировке см.: Boswinkel, Pestman 1982 (D 177): 67—69.
19 Аппиан. Митридатовы войны. 4.23.
20 SEG XXVIII: 1485; cp.: РТеЫ 33 = WChrest 3 (112 г. до н. э.). Всесторонний анализ источников см.: van’t Dack 1980 (D 184); van’t Dack 1983 (D ) 86).
21 Бэдиан убедительно доказывает, что это завещание оставил Александр I, а не Александр П, см.: Badian 1967 (D 169).


350
Часть I
ли предъявлять свои права на наследство, но самым ясным признаком господства Рима в Средиземноморье являлось то, что цари раз за разом завещали ему те или иные территории.
Египетский трон Александр удерживал вплоть до 88 г. до н. э., когда александрийцы его изгнали. Тогда вернулся Сотер П, разбил Александра в сельской местности и занял Александрию. После этого младший брат бежал в Миру в Ликии, а оттуда — на Кипр; в храме в Идфу зафиксирована «поездка в Пунт» — такое выражение служило архетипическим обозначением для пребывания за рубежом. На море он был застигнут врасплох, потерпел поражение и погиб22. Старший брат, Сотер П, контролировал Александрию, но в Фиваиде возобновилось восстание. В конце концов царю понадобилось три года, чтобы сокрушить дом Амона, и он настолько «разорил их, что у жителей Фив не осталось даже воспоминания об их прежнем благополучии»23.
Это сжатое и порой запутанное изложение событий можно дополнить с помощью документов и надписей из Египта. Беспорядки в Фиваиде продолжались несколько лет. В 90 г. до н. э. повстанцы напали на Латополь- ский и Патиритский номы, а во время мятежа 88 г. до н. э. Платон, эпи- сгратег Фиваиды, имел под своим командованием по меньшей мере одного местного офицера (Нехтириса). Местные распри складывались в сложную мозаику: город Патирис поддерживал Платона, его жрецы хранили верность Сотеру II — в противовес соседним храмам Фив; здесь Хатор выступала против Амона24. Видимо, на обоих этапах своего правления Птолемей IX Сотер II, которому греки дали насмешливое прозвище Лафур («Бараний Горох»), хорошо осознавал уязвимые места египтян и, особенно, значение их культов. В начале своего правления он вместе с матерью сделал уступки жрецам Хнума в Элефантине25, а также постоянно проявлял внимание к культу священного быка Аписа, который родился с ним в один год. Напротив, в правление его брата Александра священными быками пренебрегали. В Гермонтисе в Верхнем Египте бык Бухие родился в апреле 101 г., когда на троне сидел Александр, но вступил в святилище лишь в апреле 82 г. до н. э., после реставрации Сотера П; после этого данный бык прожил всего пять лет. А в Мемфисе бык Апис умер в правление Александра (после июня 96 г. до н. э.), но надлежащая церемония его погребения состоялась лишь на одиннадцатом году жизни быка-преемника. Это произошло в 87/86 г. до н. э., и похороны Аписа, вероятно, сопровождали вторую коронацию Сотера П, теперь whm-hc («по¬
22 Главным источником служит Евсевий [Хроника. 1.164 (Schoene)); ср.: Порфирий. FGrH 260 F 32.8—9. На основании нумизматических свидетельств Моркхольм вносит поправки в выводы Самуэля (Morkholm 1975 (В 207): 14—15; Samuel 1965 (D 230)); о 26 = 29 годе правления царя за пределами Египта см.: Zauzich 1977 (D 249): 193
23 Павсаний 1.9.3. [Пер. С.П. Кондратьева.)
24 PBerl dem 13.608 (90 г. до н. э.); Sammelbuch 6300; 6644; WChrest 12 (88 г. до н. э.). Об идентификации участников событий см.: Thomas 1975 (D 237): 117—119.
25 OGIS 168.


Глава 8с. Египет, 146—31 гг. до н. э.
351
вторно принявшего диадему») на празднике Хеб-Сед в Мемфисе, посвященном тридцатилетию правления фараона; таким образом, возобновление власти Сотера П было оформлено в древнеегипетском стиле26. Мемфис, давний противник Фив, служил Сотеру П базой, и, столкнувшись с сепаратизмом южных областей, этот правитель находил поддержку в культах Нижнего Египта.
Внутренние распри представляли собой лишь одну из египетских проблем; другой был Рим. В 116 г. до н. э. в Ид фу началось строительство огромного пилона. Надпись с ограды священного участка храма, сделанная около 88 г. до н. э., свидетельствует о том, что эта ограда была украшена надписями и всевозможными ритуальными сценами, предназначенными для недопущения иноземцев27. Но тщетно егшггяне просили богов о защите. В 87/86 г. до н. э., когда в Фиваиде еще продолжались военные действия, в Александрию прибыла группа римлян. Луций Лициний Лукулл, квестор Суллы, собирал корабли для сулланского флота. Его встреча в Александрии с недавно восстановленным на троне Птолемеем IX Сотером П прекрасно отражает разницу в обычаях римлян и восточных царей. Лукулла встретил весь египетский флот, и царь оказал ему беспримерное гостеприимство в своем дворце. Сотер П распорядился оплатить Лукуллу развлечения в четырехкратном размере, предложил ему ценные дары стоимостью восемьдесят талантов и организовал непременную туристическую поездку. Восточный царь обращался с римским квестором как с равным и, несомненно, ожидал, что когда-нибудь в будущем тот отплатит ему тем же. Но Сотеру, как и другим царям, пришлось узнать, что у римлян это не в обычае. Лукулл отказался от поездки и подарков и уехал без нужных ему кораблей28.
От Лукулла Сулла должен был получить донесение очевидца о египетском богатстве. Поэтому, хотя Рим долгое время не предпринимал никаких действий по поводу завещания Птолемея X Александра, после смерти его старшего брата Сотера в конце 81 г. до н. э., когда в Александрии не было царя, а трон занимала вдова Птолемея X Александра, Сулла отправил туда ее пасынка — Птолемея XI Александра П, сына Птолемея X, — в качестве царя и супруга. Ранее, в 88 г. до н. э., Александр П был захвачен на Косе Митридатом, в 84-м бежал из Понта к Сулле и вместе с ним отправился в Рим. После двадцатитрехлетнего изгнания из Египта новый царь не считался со своей мачехой-женой и, недолго думая, убил ее. Проведя на троне всего три недели, он, в свою очередь, погиб от рук александрийцев, возмущенных как вмешательством Рима, так и произволом ставленника Суллы. Цари с их кровавыми распрями, александрийский народ и Римская держава — каждый внес свой вклад, приблизивший падение Египта Птолемеев.
26 Crawford 1980 (D 182): 12-14; Traunecker 1979 (D 241): 429-431.
27 Cauville, Devauchelle 1984 (D 178): 43.
28 Плутарх. Лукулл. 2.5—3.1.


352
Часть I
Некоторое время Рим проявлял сдержанность. Два сына Сотера П, отправленные в 103 г. до н. э. вместе с кузеном на Кос ради их безопасности и захваченные там Митридатом, теперь вернулись из Сирии домой. Старший занял египетский трон под именем Птолемея ХП Неоса Диониса, младший удовольствовался властью над Кипром. Тридцатилетнее (с перерывом) правление Птолемея ХП, которого чаще называли Авлетом («Флейтист»), оказалось губительным для независимости страны. Элев- синский ультиматум Попиллия Аената в 168 г. до н. э. [КИДМ VTH: 413— 415) и завещание Птолемея X Александра стали первыми этапами того процесса, который завершился аннексией Египта при Августе. В правление Авлета, по мере того как царь стремился сохранить контроль над страной, Египет стал разменной монетой для римских политиков и политических процессов. Положение Авлета внутри страны было не слишком прочно, и в 75 г. до н. э. два сына Клеопатры Селены (от одного из Селевкидов) прибыли в Рим, чтобы добиваться египетского трона. Они провели там чуть больше года и вернулись ни с чем, а юный Антиох, проезжая через Сицилию, подвергся дурному обращению со стороны ее наместника Берреса. Тем временем в Египте Авлет упорно цеплялся за трон, налаживая отношения с египетскими сановниками и финансируя крупномасштабное строительство храмов. В его правление был достроен великий храм Гора в Ид фу; Авлет также расширил храмы в Карнаке, Дейр эль-Медине, Мединет-Абу в Фивах, Дендере, Ком Омбо, Филах, Дебоде, Атрибисе, Медамуде, Гермоптисе и на острове Бигга. Как всегда, подобные дары богам предполагали некое ответное признание, и при Авлете наблюдается укрепление представлений о божественности самого царя. Авлет первым из Птолемеев стал называть себя богом (θεός), не используя собственное имя, а в Мемфисе верховный жрец Псенптаис был назначен его личным жрецом29. Однако являться фараоном было уже недостаточно, и наконец в 59 г. до н. э. в обмен на 6 тыс. талантов, выплаченных Цезарю и Помпею, царь был официально объявлен «другом и союзником» римского народа. Но еще до этого независимость его царства оказалась под угрозой. В 65 г. до н. э. цензор Марк Лициний Красе предложил сделать Египет данником Рима, но встретил активное сопротивление своего коллеги Квинта Аутация Катула. В 64/63 г. на Востоке находился Помпей, который распространил власть Рима вплоть до восточных рубежей Египта. Однако он не вступил в Египет, хотя население было настроено против царя и сам Авлет позвал на помощь Помпея, отправил ему дары, сокровища и одежду для всей армии. По словам Ап- пиана, неясно, боялся ли Помпей могущества этого царства, пока еще процветавшего, или страшился зависти соперников, или же его останови-
29 	О строительстве храмов см.: Porter, Moss 1927— ( D 221); о титуле см.: OGIS 186.8— 10 (14 мая 62 г. до н. э.): «κύριος βασιλέυς Θεός Νεός Διόνυσος Φιλοπάτωρ καί Φιλάδελφος» («владыка царь Бог Новый Дионис, Любящий отца и Любящий брата»); ср. надпись на стеле: ВМ 886.4: «первый пророк властелина двух земель» (ed. Reymond. — 1981 (D 227): 147).


Глава 8с. Египет, Ί46—3Ί гг. до н. э.
353
ли оракулы или еще какие-то соображения. Страбон сообщает, что Авлет отправил Помпею в Дамаск венок стоимостью в четыре сотни золотых монет, и римляне стали еще лучше представлять себе египетское богатство30. В 63 г. до н. э., выступая против аграрного законопроекта Рулла (см. далее, гл. 9, с. 388—391), Цицерон подчеркивал процветание этой страны и плодородие ее полей31.
Вскоре после того как Авлет был признан Римом, египетский народ, возмутившись бездействием царя, изгнал его из царства. Дело в том, что Кипр был аннексирован Римом и потерян для Египта. В 58 г. до н. э. Публий Клодий предложил продать с торгов имущество кипрского царя — вероятно, для того, чтобы обеспечить финансирование своего закона о бесплатном распределении зерна. Для реализации этого предложения на Кипр был направлен Марк Порций Катон, и к 56 г. до н. э. Кипр был присоединен к провинции Киликия. Как в 76/75 г. до н. э., когда Рим наконец аннексировал Кирену и Публий Лентул Марцеллин успешно распорядился царскими землями, которые стали приносить доход Риму, так и теперь Кипр должен был обогатить римский народ — в ущерб Египту32. Птолемей, брат Авлета, не пожелал покориться и покончил с собой. Сам Авлет, никак не воспрепятствовавший расчленению своего царства, вынужден был бежать в Рим, где Помпей предоставил ему кредит и временное пристанище. В Египте Авлета сменила на троне его дочь Береника IV, правившая совместно поначалу со своей сестрой Клеопатрой Трифеной, затем — со своим новым супругом Архелаем, сыном Митридата. Римляне приняли это к сведению. Когда в Рим прибыло александрийское посольство, выступавшее против Авлета, тот усмотрел в нем угрозу для себя и предпочел отправиться на Восток, в Эфес, где поселился в более безопасном месте — в храме под защитой Артемиды. Теперь судьба Египта и египетского царя решалась в Риме, и Помпей и его противники соперничали друг с другом из-за египетского командования. В 57 г. до н. э. консул Публий Лентул Спинтер получил поручение восстановить царя Авлета на престоле Египта, но в Сивиллиных книгах содержался запрет вводить туда армию. Однако реальное развитие событий опередило политические решения, и весной 55 г. до н. э. Авл Габиний, проконсул Сирии, превысив полномочия, покинул свою провинцию и сопроводил Авлета назад в Александрию. Цицерон упоминает, что Габиний опасался флота Архелая и пиратов, усилившихся в Средиземноморье33. Обещание египетского царя выплатить Габинию 10 тыс. талантов не могло не сыграть своей роли. В походе в Александрию конницей Габиния командовал Марк Антоний, а в окружение проконсула входил идумей Антипатр, советник Гиркана П, иерусалимского первосвященника, и отец Ирода Великого.
30 Аппиан. Митридатовы войны. 17.114; Страбон в: Иосиф Флавий. Иудейские древности. XIV.35.
31 Цицерон. 06 аграрном законе. П.43.
32 Badian 1965 (С 162). О римском взгляде на эти события см. гл. 10, с. 423.
33 Цицерон. В защиту Рабирия Постума. 8.20.


354
Часть I
Возможно, египетские иудеи оказали важную поддержку одному из правителей, а позднее, в 47 г. до н. э., Антипатр и Гиркан использовали свое влияние, чтобы помочь Цезарю в борьбе с наследниками Авлета. Значительная часть армии вторжения — «габинианцы», вставшие на защиту династии Птолемеев, — была размещена в Египте и стала первой оккупационной армией Рима.
Свое возвращение Авлет отметил убийством дочери и другими казнями. По-видимому, он располагал довольно ограниченными возможностями для исполнения своих финансовых обязательств. В Риме Габиний попал под суд, был приговорен к штрафу в размере обещанной ему суммы и разорился. В Египте царь назначил Рабирия Постума на должность главного финансового чиновника страны (διοικητής); хотя Рабирий и сменил тогу на греческое платье, но так и не смог вернуть деньги, причитавшиеся Помпею и другим римлянам, и с позором был изгнан из страны. Александрийцы, которые ранее «со всем старанием заботились о приезжих из Италии, опасаясь, как бы не дать какого-либо повода для жалобы или войны»33а, теперь не слишком волновались из-за возможного римского вмешательства. В 50 г. до н. э. два сына Бибула, нового наместника Сирии, попытавшиеся увести габинианцев от александрийских развлечений на войну с парфянами, были без суда умерщвлены в Александрии34. Убийства на улицах и в гимнасии стали обычным явлением столичной жизни.
Авлету недолго суждено было наслаждаться царской властью. Он умер в 51 г. до н. э., оставив царство своему десятилетнему старшему сыну Птолемею ХШ и семнадцатилетней дочери Клеопатре VII; вести о его смерти достигли Рима к концу июня35. Свидетелем своего завещания Авлет указал римский народ; копия этого документа, отправленная на хранение в римский эр арий, каким-то образом оказалась в руках Помпея. Как бы то ни было, завещание Авлета прямо признавало превосходящую власть Рима и констатировало реальную способность последнего контролировать будущее Египта. Отныне любое наследование египетского престола происходило под римским протекторатом.
Однако Клеопатра УП была прежде всего египетской царицей и она первой в своем роду стала говорить на языке страны, которой правила36. Игнорируя своего брата, она искала поддержки в собственном царстве. Спустя всего месяц после прихода к власти она отправилась вверх по Нилу в Гермонтис, чтобы 22 марта 51 г. до н. э. лично присутствовать при всауплении быка Бухиса в святилище; позднее она построила в Гермонтисе маленький храм, посвященный рождению этого бога37. Когда же в третий год ее правления умер Апис, она сама оплатила часть культовых издер¬
33а Источник цитаты: Диодор Сицилийский. 1.83.8.
34 Цезарь. Гражданская война. Ш.110; Валерий Максим. IV. 1.15.
35 Цицерон. Письма к близким,. УШ.4.5.
36 Плутарх. Антоний. 27.3—4.
37 Mond, Myers 1934 (D 213) Π: 12; Tam 1936 (D 235): 187-189; Bloedow 1963 (D 175): 91—92; cp. более скептическую интерпретацию: Skeat 1954 (D 233): 40—41.


Глава 8с. Египет, Ί46—3Ί гг. до н. э.
3 55
жек: подарила стол для подношений и обеспечила ежедневное пропитание для участников погребальных ритуалов. Ранее Птолемеи просто платили жрецам деньги; дары Клеопатры стали новым явлением и предполагали некую личную вовлеченность в египетские культы быков, выражавшие теперь сущность местной религии. Будучи Богиней Клеопатрой Младшей, Любящей отца (φιλοπάτωρ) и Любящей отечество (φιλόπατρις) [BGU 2376.1 (36/35 г. до н. э.), она была истинной царицей Египта.
Однако в Риме разразилась гражданская война, и неясность ее исхода лишь усилила династические трения в Александрии, где евнух Потин и полководец Ахилла, действуя в качестве регентов, поддерживали Птолемея ΧΙΠ против его старшей сестры. После битвы при Фарсале Помпей бежал в Египет, возложив на него все свои упования, но был обезглавлен в Пелузии. Цезарь прибыл в Александрию спустя три дня и не одобрил это деяние. Затем, зимой 48/47 г. до н. э., разразилась Александрийская война. Остальная история хорошо известна (см. далее, с. 486-487). Цезарь восстановил Клеопатру УП на троне как соправительницу и супругу сперва Птолемея ХШ, затем (с марта 47 г. до н. э.) — еще более младшего брата Птолемея XIV. Свое хитроумие Клеопатра использовала в полной мере. Цезарь вернул Кипр египетской короне; этот остров снова превратился в убежище для Птолемеев, находящихся в опасности, и сюда был ненадолго отослан младший сын Авлета со своей сестрой Арсиноей, прежде чем Цезарь вызвал его, чтобы женить его на другой сестре — Клеопатре и посадить вместе с ней на трон. Цезарь ненадолго задержался в Египте, но затем уехал. В 47 г. до н. э. родился Цезарион, а в 46 г. до н. э. Клеопатра и ее сын последовали за Цезарем в Рим. Город она покинула в 44 г. до н. э., вскоре после мартовских ид. В 41 г. до н. э. Антоний впервые вступил в связь с царицей, а пятью годами спустя возобновил ее. Их связь пережила битву при Акции и длилась вплоть до взятия Александрии Октавианом 3 августа 30 г. до н. э. (см.: КИДМ X: гл. 1). Вскоре после этого царица покончила с собой, избрав царскую смерть от укуса змеи. Наследство Птолемеев досталось Октавиану.
II. Египет:
ОБЩЕСТВО И ЭКОНОМИКА
Что же представлял собой Египет, унаследованный Октавианом для Рима? Династическая борьба последнего века правления Птолемеев, сопровождавшие ее постоянные смены правителей, крупные заморские расходы Авлета и, наконец, пребывание Клеопатры в Риме плохо сказались на египетской экономике. Традиционно Египет славился своим богатством. Страбон (ссылаясь на Цицерона) сообщает, что даже при дурном управлении Авлета в денежном выражении годовой доход страны составлял 12,5 тыс. талантов. Однако Авлет с легкостью расточал эта ресурсы: дары,


356
Часть I
золото и поставки — для Помпея в 63 г. до н. э., 6 тыс. талантов — для Цезаря и Помпея в 59 г. до н. э. и 10 тыс. талантов — для Габиния в 55 г. до н. э.; выступавшие против царя александрийские послы тоже привезли в Рим золото. Чтобы возместить расходы, царю пришлось даже переплавить золотой саркофаг Александра Великого; Рабирий в должности диой- кета тщетно пытался получить с Авлета долги, причитавшиеся отдельным римлянам38. Когда в 48 г. до н. э. Цезарь прибыл в Александрию, наследники Авлета оставались ему должны почти 3 тыс. талантов, из которых чуть более шестнадцати талантов римский полководец потребовал на покрытие военных издержек, а остальную сумму — простил39. Даже богатство Птолемеев постепенно иссякало. Тетрадрахмы, сохранявшие высокое содержание серебра на протяжении всего правления предшествующих Птолемеев, при Авлете начали портиться, и после его реставрации доля серебра в тетрадрахмах резко снизилась40. Данное ухудшение качества серебряной чеканки представляет собой более надежное свидетельство о трудностях Птолемея ХП и Клеопатры УП, чем превратности судьбы медных драхм, использовавшихся в письменных документах в качестве единиц счета41.
Однако постоянной базой египетского богатства и благосостояния оставалось сельское хозяйство — «прекраснейшие поля» («pulcherrimi agri»), «плодородие земель» («agrorum bonitas»), которым так завидовали в Риме41 а. Вместе с тем сельское хозяйство не только требовало регулярного надзора и контроля над ирригационной системой, но порой и страдало от низких разливов Нила. О воздействии рукотворных и стихийных бедствий на производство зерновых в стране прекрасно свидетельствует группа папирусов из Гераклеополя, хранящихся сегодня в Берлине42. Сецессия Фив и южной области, произошедшая вскоре после реставрации Сотера П (см. выше, с. 349—351), упоминается и в Среднем Египте как период нарушения коммуникаций (άμειξια), которое в 84/83 г. до н. э. привело к уходу земледельцев с полей Гераклеопольского нома и падению налоговых сборов государства43. В тяжелые годы середины I в. до н. э. из-за нестабильности регулярно страдали производство и транспортировка зерна. Судовладельцы (ναύκληροι) теперь объединялись в корпорации, и вооруженная охрана
38 Страбон. XVn.1.13; Аппиан. Митридатовы войны. 17.114; Цицерон. В защиту Раби- рия Постума. 3.6, с учетом: Светоний. Божественный Юлий. 54.3; Цицерон. Против Пизо- на. 21.48—50; Плутарх. Антоний. 3.2; о саркофаге см.: Страбон. XVII. 1.8 (если под «Пари- сактом, сыном Кокка» подразумевается Авлет); Дион Кассий. XXXIX. 13.1—2.
39 Плутарх. Цезарь. 48.4. (Цезарю причиталось 17,5 млн драхм = 2917 талантов; на содержание войска он потребовал 10 млн драхм = 1667 талантов. — О.Л.)
40 Walker 1976 (В 256): 150-152.
41 Gara 1984 (D 193); если следовать гипотезе этого автора, явление, которое обычно называют «медной инфляцией» (Reekmans 1951 (D 226)), не было инфляцией по сути, но лишь отражало изменение методики подсчетов.
41а Источник цчтат: Цицерон. Об аграрном законе. П.42—43 [О.Л).
42 BGU УШ, XIV.
43 BGU 2370.37-42.


Глава 8с. Египет, Ί46—3Ί гг. до н. э.
357
сопровождала суда с зерном вниз по Нилу44. Первые годы правления Клеопатры оказались особенно тяжелыми для сельских жителей, поскольку политические трудности совпали с природным бедствием. Дошедшие до нас инструкции по сбору зерна в Гераклеопольском номе в 51/50 г. до н. э. выдержаны в более настоятельном тоне, нежели обычно; в том же году в Иера Несосе местные жрецы жаловались на то, что царский культ страдает из-за сокращения численности местного населения45. О неурожае свидетельствует и царский указ, изданный 27 октября 50 г. до н. э., который под страхом смерти запрещал вывоз зерна и бобов куда-либо, кроме Александрии; в договоре о займе, заключенном в том же году, предусмотрена возможность резкого роста цен на зерно46. Засуха (άβροχία) в третий год правления Клеопатры ΫΠ (50/49 г. до н. э.) привела к тому, что деревню Тинтерис покинули все ее жители: местные земледельцы оказались не способны платить налоги. Наконец, упоминание Плиния о том, что в год битвы при Фарсале (48 г. до н. э.) отмечался самый низкий разлив Нила за всё наблюдаемое время, свидетельствует не столько о гневе богов, сколько о кульминации процесса снижения разливов, который продолжался по меньшей мере три года, а возможно, и дольше47. Конечно, крестьяне жалуются всегда, а официальные папирусы по своей природе таковы, что сохраняют данные жалобы, но совокупность свидетельств, по-видимому, согласуется с картиной повсеместного бедствия, разразившегося в эти годы. Еще один папирус I в. до н. э. содержит наводящие на размышления слова «жадность» и «римляне» в одном и том же предложении, не сохранившемся полностью48. Видимо, и на египетское население, и на государство Птолемеев одновременно легло сразу два тяжелых груза: заморские долги и стихийное бедствие. Недавнее расширение торговли с Индией вряд ли позволяло возместить утраченные доходы49. Клеопатре требовалось приложить все силы, чтобы предотвратить крах; царство, которым она правила, находилось в глубоком упадке.
Функционирование государства Птолемеев зависело от административной бюрократии и армии. В рассматриваемые годы ни та, ни другая не могли похвастаться особыми успехами. Последний сохранившийся птолемеевский указ представляет собой попытку защитить земледельцев Дельты, происходивших из Александрии, от царских чиновников с их незаконными поборами и притеснениями50. Нет оснований полагать, что этот указ оказался эффективнее предыдущих; чрезмерное давление со стороны чиновников, как представляется, являлось неизбежным следствием того, что бюрократия, на которую полагались Птолемеи, не получала жа¬
44 BGU 1741—1743 + 2368; 1742 (63 г. до н. э.). Thompson (Crawford) 1983 (D 238): 66—69.
45 BGU 1760; 1835.
46 COrdPtol 73; PSI 1098.28-29.
47 BGU 1842; Плиний Старший. Естественная история. V.58.
48 BGU 2430.26.
49 Страбон. XVn.1.13.
50 COrdPtol 75—76 (12 апреля 41 г. до н. э.).


358
Часть I
лованья. Центральный контроль над ней был слабым, и правительственные чиновники заботились прежде всего о собственных нуждах. Стремление удовлетворить личные интересы оказалось сильнее, чем лояльность Птолемеям, пусть даже укрепленная династическим культом.
Независимость Египта определялась его военной мощью, которая к концу П в. до н. э. существенно ослабла, причем египтян в армии стало не меньше, чем иммигрантов. Верность войска государству укреплялась посредством различных стимулов, хотя в конечном итоге решающим фактором была способность правителя обеспечить выплату жалованья. С пер вых лет существования династии цари расселяли солдат на земле в качестве клерухов, и права последних на землю, как и на квартиры, где они размещались на постой, с годами постепенно расширялись. Царский указ, изданный в 60 г. до н. э., свидетельствует о том, что клерухи свободно распоряжались своими земельными владениями в завещаниях, и ясно, что теперь такую землю могли наследовать даже женщины51 (правда, не ясно, что в таком случае происходило с военной обязанностью). Кроме того, важную роль для обороны страны играли наемники, собранные со всего Средиземноморья. В 58 г. до н. э. Авлет, не имевший наемных войск, вынужден был бежать из Египта;52 городской гарнизон Александрии и дворцовые отряды, видимо, поддержали другую сторону конфликта. Со времен правления Филометора наемные гарнизоны и сопутствующие им гражданские общины регулярно организовывались в политевмы (πολιτεύματα), представлявшие собой, как правило, этнические группировки (например, идумеи, беотийцы или критяне) с собственными избираемыми должностными лицами; эти группы вели собственную социальную и религиозную жизнь53. В стране, где социальные группы имели традиционный характер (к примеру, гильдии мумификаторов и могильщиков восходили к доптолемеевскому Египту), в тяжелые времена усиливался коллективный инстинкт. Наряду с ассоциациями судовладельцев, пастухов гусей или погонщиков ослов, такие корпорации, как политевмы наемников, тоже могли защищать интересы своих членов в отношениях с государством54. И в этом случае, как и в случае с бюрократией, династический культ выполнял связующую функцию; представители этих политевм посвящали храмы царской семье и восхваляли влиятельных чиновников за добрую волю, проявленную в отношении правящего дома.
Следует упомянуть и еще об одной роли, которую играла армия. Благодаря гарнизонам и поселениям клерухов птолемеевская армия служила одной из наиболее важных сил, обеспечивавших интеграцию иммигрантов в египетское общество. Семейные архивы Петехарсемтея, сына Панебху-
51 COrdPtol 71.12-15; BGUXW, Прилож. 3.
32 Дион Кассий. XXXIX. 12.2-3.
д3 Thompson (Crawford) 1984 (D 239).
54 	IFay 109 (37 г. до н. э.); WChrest 440 (I в. до н. э.); BGU 1741-1743 + 2368 (63 г. до


Глава 8с. Египет, 146—31 гг. до н. э.
359
ниса, или Дритона, служивших в гарнизоне Гебелейна (Патириса), включают документы со 150 по 88 г. до н. э. и свидетельствуют о том, что такие солдаты нередко женились на египтянках; их дети говорили на двух языках и нередко носили одновременно два имени — греческое и египетское. Оба языка могли использоваться в юридических документах, и, таким образом, семьи, прибывшие некогда с Крита или из Кирены, ассимилировались в египетском обществе55.
Куда более крупные перемены в отношениях греков и египтян происходили, например, в административной сфере, в высших эшелонах которой первоначально преобладали, по-видимому, лица греческого происхождения. Но начиная с конца П в. до н. э. мы встречаем двух полководцев- намесгников Фиваиды и целый ряд наместников южных номов, которые носят египетские имена56. Конечно, наблюдаемое здесь семейное наследование высшей административной должности может отражать прежде всего характерные для юга сепаратистские тенденции, но свидетельствует оно и о некой смене подхода, вследствие чего египтянам открывались высшие уровни администрации. Аналогично и царские указы всё чаще стали пубн ликоваться на двух или трех языках, а это предполагает, что правящие круги в какой-то мере признали значение египетского элемента в обществе. В Саккаре возле Мемфиса демотический архив с несколькими греческими документами свидетельствует, что к I в. до н. э. даже самое традиционное египетское ремесло — мумификация — стало адаптироваться к обычаям правящей расы. Когда в 99 г. до н. э. имущество и особа Петесиса, старшего могильщика быков Аписа и Мневиса, подверглись нападению, он обратился за защитой к царю. В ответ на свой запрос он получил деревянную дощечку с официальным предостережением в адрес нарушителей, написанном на греческом и египетском языке (впрочем, оно не возымело действия). Когда спустя десять лет сын этого могильщика Хонуфис получил заем, договор был составлен на греческом языке; а Тауэс, внучка Петесиса, звалась также Асклепиадой. В семье Петесиса это было первое греческое имя на протяжении десяти поколений57.
Процесс взаимной аккультурации засвидетельствован источниками лишь спорадически. В разных контекстах он протекал с различной интенсивностью, но затрагивал все общественные слои. На стене великого храма в Идфу была изображена сцена, явно восходящая к Гомеру: Гор тащит Сета со связанными ногами; а на соседнем кладбище в Хассайе были найдены изысканные эпитафии, написанные на греческом языке и иероглифами: в них прославляются родственники старших офицеров, служившие жрецами местных культов и носившие одновременно греческие и египет¬
55 Pestman 1965 (D 218): 47-105; Winnicki 1972 (D 245); Pestman 1978 (D 220): 30-37. О смешанных браках и ассимиляции киренцев в Фаюме в предшествующие годы см.: IFay 2 (224-221 гг. до н. э.).
56 De Meulenaere 1959 (D 211) и Shore 1979 (D 232); Thissen 1977 (D 236) о Гермонт- ском номе.
57 UPZ 106—109 (99—98 гг. до н. э.); 125 (89 г. до н. э.); 118 (83 г. до н. э.).


360
Часть I
ские имена; одни и те же лица увековечены и как греки, и как египтяне58. Здесь присутствуют и активно взаимодействуют друг с другом культура классической Греции, воплотившаяся в эпиграммах, и местная египетская культура со всеми ее религиозными подтекстами.
Именно боги и храмы оставались, пожалуй, единственной наиболее мощной силой в жизни египетского царства Птолемеев — как для греков, так и для египтян. Но даже эта сила ослабевала. Греки продолжали отправлять греческие культы, особенно в Александрии, однако под греческими именами всё чаще скрывались египетские боги (например, Геракл Каллиник, чей храм в Теадельфии сообщался с храмом Исиды Эсерем- фтис, вполне может быть Херишефом или, возможно, Онурисом)59. Да и с точки зрения самих греков, религия их новой родины оказалась весьма сильна и могла быть использована как оружие против иноземных властителей. Если Амон и южный Египет часто стояли в оппозиции к правителям Нижнего Египта, то верховный жрец в Мемфисе неизменно хранил верность Птолемеям и поддерживал тесные личные связи с правящим домом. Птолемеи строили египетские храмы местным богам, и в ответ боги Египта и их жрецы поддерживали их правление. В царских указах Птолемеев постоянно фигурируют уступки в пользу храмов и их жрецов. Так, в 100 г. до н. э., в правление Птолемея X Александра I и Клеопатры Береники, был обнародован царский указ о защите священной рыбы60. Сохранилось несколько указов, изданных в I в. до н. э., в которых сельским храмам фракийских, греческих и египетских богов предоставлялось право служить убежищем; ранее такое право получили великие египетские храмы в Мемфисе и Бусирисе, а теперь, в смутные годы правления последних Птолемеев, оно раздавалось более щедро61. Эти указы, порой опубликованные на двух языках, можно рассматривать как указание на распространение насилия в сельской округе и относительную слабость местных храмов. Однако данные документы проливают любопытный свет и на другие явления рассматриваемого периода. Во-первых, в этих указах, относящихся к местным сельским культам, фигурирует и династический культ Птолемеев с культовыми изображениями, жертвоприношениями, возлияниями, сжиганием подношений и священным огнем. Пожалования Птолемеев таким египетским богам, как Исида Сахипсис или Исида Эсе- ремфтис в Теадельфии, могли приносить пользу и царским богам. Во- вторых, эти указы иллюстрируют роль армии и греческих военных посе-
58 Derchain 1974 (D 187): 15-19; Yoyotte 1969 (D 248); Clarysse 1985 (D 179): 62-64.
59 Sammelbuch 6236 = IFay 114 (70 г. до н. э.). Bonnet 1952 (D 176): 286—287.
60 PYale 56.
61 Sammelbuch 620 = COrdPtol 64 (96 г. до н. э.); IFay 152 (95 г. до н. э.); 112—113 (93 г. до н. э.), 114 (70 г. до н. э.), 135 (69 г. до н. э.), 136 (69—68 г. до н. э.); COrdPtol 702 (63 г. до н. э.); IFay 116—118 (57 г. до н. э.); COrdPtol 67 (46 г. до н. э.); BGU 1212 (46 г. до н. э.), с учетом: van’t Dack 1970 (D 183); Donadoni 1983 (D 188); OGIS 129 (47-30 г. до н. э.)- здесь подтверждается право убежища, ранее дарованное синагоге Эвергетом П; данное свидетельство мы толкуем иначе, нежели: Demand 1979 (D 189).


Глава 8с. Египет, Ί46—3Ί гг. до н. э.
361
ленцев в Египте. О предоставлении храмам права убежища часто ходатайствовали старшие офицеры, ставшие теперь влиятельными членами местных общин. В этих пожалованиях отражались взаимосвязанные интересы жрецов, армии и династии, желавших птолемеевскому режиму сохранения и процветания. Но в конечном итоге в тяжелые годы I в. до н. э. даже могущественные и сильные боги Египта не могли противостоять римской мощи62.
62
В последний раз эта глава перерабатывалась в 1986 г.


Глава 9
Т.-П. Уайзмен
СЕНАТ И ПОПУЛЯРЫ, 69-60 ГГ. ДО Н. Э.
I. Люстр
В 69 г. до н. э. было проведено ритуальное очищение римского народа. На рассвете граждане собрались на Марсовом поле и разделились на группы согласно имущественным классам и центуриям, к которым были приписаны. Вокруг собравшейся толпы трижды торжественно провели быка, барана и хряка, а затем принесли их в жертву на алтаре Марса, возле которого цензоры в пурпурных тогах, увенчанные венками и умащенные, просили богов о благосклонности к очищенному народу1.
Со времени последнего люстра прошло шестнадцать лет, что более чем втрое превышало обычный интервал, а за это время случилось много событий, требовавших как можно скорее вернуть римскому народу божественное покровительство. Разразились гражданские войны, восстание рабов и природные катастрофы. А хуже всего (ведь и государственный строй, и имперское господство обосновывались лишь моральным авторитетом правителей) была коррупция политической элиты, и именно поэтому требовалась суровая цензорская чистка2.
И она была проведена по всем правилам. Цензоры в полной мере использовали свои независимые полномочия и под гром народных аплодисментов исключили из сената шестьдесят четыре человека, в том числе
1 О ритуале люстра см., напр.: Варрон. О латинском языке. V1.86—87 (цитируются цензорские таблички — «tabulae censoriae»); Ливий. 1.44.1—2; Дионисий Галикарнасский. Римские древности. IV.22.1—2; Полибий. VI.53.7 (о тогах); Афиней. XIV.660C.
2 Цицерон. Дивинация против Цецилия. 8 («требуется <...> должность цензора» («censorium nomen <...> poscitur»)). Этическое оправдание империи см.: Посидоний в: Сенека Младший. Письма. 90.4; Цицерон. О государстве. Ш.36; ср.: Ливий. ХХП.13.11; Тацит. Анналы. ХШ.56.1 («покоряться лучшим» («melioribus parere»)).


Глава 9. Сенат и популяры, 69—60 гг. до н. э.
363
консула-патриция 71 г. до н. э. Публия Лешула Суру3. Для красноречивого и честолюбивого Марка Цицерона это был подходящий момент, чтобы опубликовать разгромное разоблачение другого преступника — Гая Берреса (гл. 7, с. 242—243, 253—255 наст. изд.).
Времена благоприятствовали и посвящению восстановленного храма Юпитера Капитолийского, хотя его строительство не было окончено (гл. 6, с. 215, 230 наст. изд.). Сулла намеревался сам посвятить его; но вместо зловещего имени этого диктатора на протяжении последующих ста тридцати восьми лет на огромном архитраве было увековечено имя Квинта Лутация Катула, консула 78 г. до н. э.4. Когда новый храм был готов, «роковые книги» («libri fatales») вернулись в свой каменный сундук, готовые дать Риму пророческий совет в любой беде. Квиндецемвиры священнодействий (XVviri sacris faciundis) умудрялись отыскивать предсказания Сивиллы повсюду, где только было возможно5  6.
Первым в новом списке сенаторов оказался Мамерк Эмилий Лепид, консул 77 г. до н. э., поскольку принцепсу сената надлежало быть патрицием. Но истинным лидером сената являлся Катул. Слава его предков засияла ярче после уничтожения памяти о Марии, ведь кимврские трофеи отца Катула, на которые в это время никто больше не притязал, составляли прекрасную пару трофеям другого его предка, захваченным при Эгад- ских островах во время Первой Пунической войны, а упорная и безжалостная решимость самого Катула принесла ему такой авторитет, с каким не мог конкурировать никто из его современников0. Надпись с его именем на Капитолийском храме должна была казаться добрым знамением, предвещающим восстановление нравственного здоровья Рима.
Серторий и Спартак были мертвы, Митридат побежден и изгнан из собственного царства, легионы Лукулла вступили в Армению, с пиратами предстояло разделаться в грядущей Критской войне. А дома наконец закончились бурные споры по поводу судей и трибунских полномочий
3 Ливий. Периохи. XCVIII («цензоры проводят суровую цензуру» («censores asperam censuram egerunt»)); Цицерон. В защиту Клуэнция. 117—134 (130 сл. об аплодисментах); Плутарх. Цицерон. 17; Дион Кассий. ХХХУП.30.4.
4 Цицерон. Против Берреса. П.4.69; Валерий Максим. VI.9.5; Тацит. История. Ш.72.3; Плиний. Естественная история. УШ.138; Плутарх. Попликола. 15.2 (о Сулле). Датировку см.: Флегон. FGrH 257 F 12.11; Кассиодор. Хроника. 69 г. до н. э.; ср.: Ливий. Периохи. ХСУШ.
5 Дионисий Галикарнасский. Рижские древности. IV.62.5 сл.; Фенесгелла. Фр. 18Р; Лак- танций. Божественные установления. 1.6.9. В этих поисках мог принимать участие по меньшей мере один из цензоров, см.: CIL. XTV.3573 (надпись на храме в Альбунее с упоминанием Тибурской Сивиллы), с комментариями Коарелли, см.: СоагеШ 1987 (В 279): 103—110, 223-229.
6 О принцепсе сената см.: Валерий Максим. УП.7.6 (Мамерк Лепид); Цицерон. Против Пизона. 3; Веллей Патеркул. П.43.3 (Катул). О превосходстве Катула см.: Цицерон. Против Пизона. 3; Цицерон. 06 обязанностях. 1.76; Дион Кассий. XXXVI.30—34; Плутарх. Моралии. 206А, 534D. О его личных качествах см.: Цицерон. В защиту Сестия. 101; Цицерон. Писъ- лла к Аттику. 1.20.3; Саллюстий. История. Ш.48.9М. О его моральном авторитете см.: Цицерон. Против Верреса. 1.44; Филиппики. П.12.


364
Часть I
и, вероятно, новые граждане из союзной Италии теперь были включены в списки классов и центурий, став полноправными членами римской гражданской общины. И тем не менее, даже в итогах самого люстра внимательный наблюдатель мог разглядеть предвестия приближавшегося кризиса.
Во-первых, налицо — огромная численность гражданского коллектива. Во время предыдущего люстра в 85 г. до н. э. было зарегистрировано 463 тыс. граждан (civium capita), а в ходе этого ценза их стало уже 910 тыс. Как это должно было сказаться на выборах? Конкуренция в рамках сенатской системы правления уже была усилена: с недавнего времени ежегодно карьеру начинало двадцать квесторов, а на финише этой гонки, в качестве приза победителям, были только два консульства; теперь же в борьбу должны были вступить, увеличивая очередь, и исключенные из списка сенаторы, стремившиеся восстановить свою карьеру7. Добраться до наград стало сложнее и теперь, когда численность электората возросла, оказалось куда труднее использовать традиционные средства достижения вожделенной цели.
Во-вторых, сами новые граждане. Включение италийских общин в число граждан среди прочего привело и к росту числа состоятельных лиц, имевших финансовые интересы за рубежом. Интересно было бы знать, сколько человек из тех, что отчитались цензорам о своем имуществе, владели землей в провинциях8. Теперь, когда система раздач зерна была восстановлена, в некоторых областях вклад в сельское хозяйство, несомненно, служил хорошей инвестицией. Вероятно, сенаторам было запрещено владеть недвижимостью за рубежом, но в отношении других сделок (negotia) — торговых или финансовых — они вполне могли соблюдать букву закона, получая при этом прибыль опосредованно через вольноотпущенников9. Извлекать прибыль из сельского хозяйства, точно так же, как и из торговли и ростовщичества, можно было и за пределами тех областей, которыми Рим управлял напрямую10.
Традиционно цензор во время люстра молил богов расширить владения Рима11. Многие в сенате готовы были поддержать эту молитву, и в предыдущие несколько лет эти чаяния осуществлялись: Публий Сервилий
7 Дион Кассий. XXXVI.38.2 (об их «фракциях и кликах»).
8 Известные примеры из греческих областей см. в работе: Wilson 1966 (А 128): 159 сл. Уже давно существовали поселения в Африке и на Западе (см.: Там же: 40, 50 сл.).
9 Напр.: Цицерон. Письма к Аттику. VI. 1.19, 5.2 (о Цицероне, Филотиме и его деятельности в Херсонесе). О запрете см.: Raws о η 1976 (G 209): 90 сл. (возражения на эту точку зрения см. у К. Николе (гл. 16, с. 713 наст, изд.) и Э. Линтотта (гл. 2, с. 34 наст. изд.)).
10 Напр.: Цицерон. 06 аграрном законе. П.42 (об Александрии и Египте: «говорят, что <...> наши сограждане готовы туда переселяться ввиду плодородия земли и всеобщего изобилия» («dicitur <...> demigraturos in illa loca nostros homines propter agrorum bonitatem et omnium rerum copiam»). Перев. B.O. Горенштейна).
11 Валерий Максим. IV. 1.10 («чтобы они (боги. — С.Т.) улучшили и расширили достояние римского народа» («ut populi Romani res meliores amplioresque facerent»). Исправление этой формулы на слова «чтобы навеки сохранили [это достояние] невредимым» («ut perpetuo incolumes servent»), которое Валерий Максим ошибочно приписывает Сци¬


Глава 9. Сенат и популяры, 69—60 гг. до н. э.
365
присоединил Исаврию и Ликаонию, Кирена и Вифиния были организованы как римские провинции, Понт — уже готов к аннексии (или так лишь казалось), на Египет и Кипр у Рима тоже имелись серьезные планы12.
Так что к этому времени появилось еще по меньшей мере три провинции, в которых римский сенатор на год мог стать царем, принимать решения, сидя на троне Птолемеев или Никомедов, и выслушивать от подданных традиционную лесть. Политическую элиту Рима всегда влекла борьба за славу, которую традиционно венчал триумф; но теперь слава, если уместно так говорить, всё больше и больше зависела от простого жребия, распределявшего консульские и преторские провинции. Теперь приз за победу на выборах — новых, более конкурентных и более непредсказуемых, — стал велик как никогда, что не способствовало политической стабильности.
Гремя поколениями ранее Полибий предсказал, что достойная восхищения «смешанная конституция» Римской республики в итоге выродится в соперничество и демагогию, когда конкуренция за должности станет слишком яростной. А это приведет к владычеству толпы, которое, согласно теории Полибия о циклической смене конституций, неизбежно выльется в монархию13. Ко времени следующего ценза, проведенного будущим императором Августом спустя сорок один год, римляне могли убедиться, что Полибий был не так уж далек от истины.
И. Трибуны
Сулла уничтожил две составляющие той конституционной смеси, которой так восхищался Полибий: право трибунов обвинять политических преступников перед народом и право опять же трибунов претворять в жизнь волю народа при помощи законотворчества14. Тем самым он ослабил «демократический» элемент, усилив «монархический» и «аристократический», а именно — консулов и сенат. Не то чтобы эти три категории греческой политической теории много значили для римлян; для них всё сводилось к простому противостоянию плебса и «отцов» (patres)15, в котором последние имели преимущество. Мнение многих людей о сенате в 70-е годы до н. э. нашло отражение во фразе «Отбросы вашей курии», сохра¬
пиону Эмилиану (ср.: Цицерон. 06ораторе. П.268), может датироваться концом правления Августа.
12 О Понте см.: Плутарх. Лукулл. 35.5; Дион Кассий. XXXVL43.2. О Египте (Кипр был частью того же наследства) см.: Цицерон. 06α2ραρηοΛί законе. П.41 сл.; ср.: Цицерон. Против Верреса. П.2.76 — здесь предлагается альтернатива (признание Птолемея Авлета).
13 Полибий. У1.57.5сл.; ср.: 9.5—9.
14 Полибий. VI. 14.6; 15.10; 16.4—5. Право трибунов и других магистратов инициировать народный суд, вероятно, было восстановлено в 70 г. до н. э. вместе с прочими трибунскими полномочиями. Следует отметить, что, вступив в 69 г. до н. э. в должность эдила, Цицерон грозился лично обвинить Верреса, если суд присяжных (quaestio) того оправдает (Цицерон. Против Верреса. 1.36—40; П.1.14; 5.151 и 173). См.: Iintott 1968 (А 62): 26—27.
15 Саллюстий. История. IV.45 М.


366
Часть I
нившейся из сатиры на тему выборов, современной описываемым здесь событиям16.
Другие фрагменты «Менипповых сатир» Варрона подтверждают слова Цицерона и Саллюстия о том, что сенатская элита злоупотребляла властью: подкупленные преторы в Риме и проконсулы в провинциях выносили несправедливые решения; римляне наживались на союзниках посредством ростовщичества, вымогательств и грабежей; государственные деньги использовались в личных целях; на доходы от преступных расхищений строились и украшались роскошные виллы; группка снисходительных сенаторов в исключительном порядке даровала нарушителям освобождение от законов; а тот, кто пытался заставить законы работать, должен был обращаться в суды присяжных, пораженные взяточничеством. «Этот обычай (коррупция. — С.Т) был занесен в столицу, словно зараза»17.
Среди тех, кто остался не замаранным подобными грехами, был Гней Помпей Магн18. Когда он восстановил права трибунов и позаботился о выборах цензоров, он тем самым объявил о возвращении к обычаям старой Республики. Дело в том, что для идеологического обоснования политики приводились скорее исторические, нежели теоретические аргументы: под влиянием истории раннего Рима, недавно написанной Лицинием Макром, мероприятия Суллы, отнявшего власть у трибунов, могли рассматриваться как параллель эгоистичному правлению патрициев в V в. до н. э., до первой сецессии плебеев19. Теперь, как и в те времена, народные трибуны должны были служить гарантом законности и справедливости20.
Куда бы Помпей ни направлялся в следующие годы после своего консульства, его всегда сопровождали восторженные толпы. Однако он не слишком часто показывался на публике, предпочитая держаться на достойном и внушительном расстоянии от текущих политических дел. Принцепсу не подобало заниматься мелочами. Он ждал, когда его призовет отечество21.
1(5 Варрон. Менипповы сатиры. 452В (из сатиры «Серран, или О выборах»: «его призвала и текучая жизнь в отбросах вашей курии» («hunc vocasset e liquida vita in curiae vestrae faecem»)).
17 Варрон. Менипповы сатиры. 264, 378, 498—499В; Цицерон. Против Берреса (по всему тексту); Цицерон. О Манилиевом законе. 37сл., 64—66; Асконий. 57—59С, 72—73С; Саллюстий. О заговоре Катилины. 12сл.; История. IV.46M («qui quidem mos tabes in urbem coniectus»). Перев. В.С. Соколова).
18 Напр.: Цицерон. О Манилиевом законе. 13, 36, 40-42, 66 сл. (о его умеренности, воздержанности, безупречности (temperantia, continentia, innocentia)); Плутарх. Помпей. 1.3, 18.2.
19 Цицерон. В защиту Корнелия. Фр. 49Р (ср.: Против Верреса. 1.35 сл.; П.5.175 («царское это ваше господство» («regia ista vestra dominatio»)); Саллюстий. История. 1.11 М (cp.: I.12M; Ш.48М; Саллюстий. О заговоре Катилины. 12 сл. — о таких же аналогиях для 70-х годов I в. до н. э.).
20 Саллюстий. История. Ш.48М (речь Лициния Макра), особ. 1, 5, 9, 13, 20, 22 (о «несправедливости» («iniuria»)). Ср.: Цицерон. В защиту Корнелия. Фр. 35Р — здесь сказано о том, что трибуны заботятся о государственных ресурсах, растраченных «известно кем».
21 Плутарх. Помпей. 23.3 сл.; Саллюстий. Истерия. Ш.48.23М («первенствующий гражданин» («princeps»)).


Глава 9. Сенат и популяры, 69—60 гг. до н. э.
367
На первых выборах после люстра суверенный народ выбрал преторами двоих трибунов, в 70-х годах до н. э. боровшихся за восстановление прав этой должности: Луция Квинкция, врага Лукулла, и историка-по- пуляра Гая Лициния Макра. Был принят закон, возлагавший на всю коллегию трибунов ответственность за ремонт дорог и улиц, то есть за ту область государственных расходов, где люди вроде Берреса ранее приобретали влияние (gratia) и незаконно наживались;22 и когда 10 декабря новые трибуны вступили в должность, один из них предложил, а народ утвердил закон о роскоши, нацеленный на сокращение частных расходов. Одна из статей этого закона запрещала магистратам и избранным магистратам принимать приглашения на обед, а сам Анций Рестион, автор закона, больше ни разу в жизни не пообедал вне дома23. Тем самым объявлялся новый пуританский режим.
Закон был нацелен против таких людей, как великий оратор Квинт Гортензий, который подавал на пирах павлинов и орошал платаны вином, и Луций Лукулл, чья роскошная прибрежная вилла в Байях как раз достраивалась; оба они прославились своими до неприличия дорогими рыбными садками24. Гортезий был консулом 69 г. до н. э.; ему досталось командование на Крите, но он с радостью уступил его своему коллеге Квинту Метеллу. Вести о том, что пиратский флот разграбил Делос, усилили ощущение острого кризиса и еще сильнее снизили популярность Лукулла. Являясь проконсулом Азии, он был обязан защитить Делос; но в это время сам Лукулл находился на тысячу миль восточнее и прибирал к рукам богатства, оставленные Митридатом при отступлении. Народным голосованием богатую провинцию Азию изъяли из управления Лукулла и передали одному из преторов25.
В следующем году нападки на полководца возобновились. Из донесений, которые Лукулл направлял сенату, следовало, что Митридат разгромлен, и всё же война продолжалась. Солдаты Лукулла находились на грани мятежа, и Луцию Квинкцию удалось убедить народ, что наместник затягивает войну ради собственного обогащения. Суверенное собрание отняло у Лукулла и Киликию, передав ее консулу Квинту Марцию Рексу.
В те годы Киликия была очень важной областью, поскольку наравне с Критом (где в то время застрял Квинт Метелл, осаждавший Кносс) являлась главной базой пиратов. Выходки пиратов уже становились нестерпимыми: вся прибрежная Италия была оставлена на их милость; морская торговля прекратилась, в том числе и поставки зерна в город; а когда
22 ILLRP 465а (о датировке см.: Syme 1979—1988 (А 119) П: 560—563), ср.: Цицерон. Против Берреса. П. 1.154 (об алчности (avaritia) Берреса).
23 Макробий. Сатурналии. Ш.17.13 («ради блага государства» («bono publico»)); Авл Геллий. Аттические ночи. П.24.13; Syme 1979—1988 (А 119) П: 563.
24 Варрон. Сельское хозяйство. Ш.6.6; Макробий. Сатурналии. III. 13.3; Badian 1973 (С 164): 131 сл. — о фрагменте: Варрон. Сельское хозяйство. Ш.17.9; Федр. П.5.20.
25 Дион Кассий. XXXVI.2.2; Флегон. FGrH 257F 12.13 (о Делосе).


368
Часть I
двоих коллег Квинкция похитили вместе с ликторами и преторскими ин- сигниями, разразился национальный скандал26.
Борьба за консульство на 68 г. до н. э. была особенно напряженной, ведь победитель явно имел шанс заполучить крупное командование, если трибуны добьются своего. Богатство и честолюбие помогли соискателям быстро сориентироваться в условиях разросшегося электората. Уже суще ствовали организованные сообщества для массового подкупа избирателей, и некоторые сенаторы были настоящими экспертами в этом деле27. Однако присяжных сенаторов, способных на симпатию к своим сотоварищам, в новых судах было меньше, чем всадников и эрарных трибунов, которые могли позволить себе проведение строгой моральной политики. Так что, когда Гая Пизона обвинили в подкупе избирателей на консульских выборах, он позаботился, чтобы дело не дошло до суда, откупившись от обвинителя суммой в 3 млн сестерциев28.
Присяжные несенаторы были еще одним непредсказуемым фактором, возникшим в результате люстра. Два списка, из которых их избирали, были составлены цензорами, выбравшими этих людей из восемнадцати всаднических центурий или оценившими их имущество (вероятно) в 400 тыс. либо больше сестерциев29. В оба класса впервые были включены состоятельные местные аристократы из бывших союзнических общин Италии, довольно враждебно настроенные к выходцам из своего класса, вошедшим в сенатскую элиту, и не желавшие растворяться в гражданской общине, которая их отвергала. И как присяжные, и как избиратели они обладали достаточно большим весом. Но на играх, этих ежегодных демонстрациях общины квиритов, формальные почетные места имели только сенаторы. Достоинство (dignitas) всадников и эрарных трибунов следовало как-то укрепить.
Одним из трибунов 67 г. до н. э. был Луций Росций Отон из латинского города Ланувий, семья которого недавно разбогатела благодаря коммерческой эксплуатации имперских возможностей30. Ему удалось убедить собрание зарезервировать первые четырнадцать рядов в театре для мужчин из всаднического сословия, вероятно, идентифицировав их как владельцев имущества в 400 тыс. сестерциев (при этом, несомненно, он каким- то образом апеллировал к «обычаям предков»)31. Спустя два года Цицерон утверждал, что римский народ «требовал» принятия закона Росция; правда, это было сказано перед присяжными, а вот последующая непопуляр¬
26 Ср.: Дион Кассий. XXXVL27.2—3 (речь Габиния) — о «карьеристских происках» («σπουδαρχία»).
27 Асконий. 75С; Квинт Цицерон. Краткое наставление по соисканию. 19; Дион Кассий. XXXVL38.2.
28 Дион Кассий. XXXVI.38.3; Саллюстий. История. IV.81M.
29 В эпоху Августа и, по-видимому, уже в Поздней республике всаднический ценз составлял 400 тыс. сестерциев.
30 ILLRP 1262 (о свинцовых копях в Новом Карфагене).
31 Ср.: Wiseman 1987 (А 133): 79 сл. (о «восстановлении» этого права (Веллей Патеркул. П.32.3; Цицерон. В защиту Мурены. 40) и о всадническом цензе как условии вхождения в это сословие (напр.: Гораций. Послания. 1.1.62—67)). Линдерский (Linderski О. // CPh.


Глава 9. Сенат и популяры, 69—60 гг. до н. э.
369
ность Росция среди плебса свидетельствует как раз совсем о другом32. Таким образом, третье сословие — не плебс и не «отцы» — получило законное определение; тем самым «отцы» лишились монополии на внешние знаки почета.
Двое коллег Росция, Авл Габиний и Гай Корнелий, вели борьбу с сенатской коррупцией и некомпетентностью. Сначала Габиний предложил распустить часть армии Лукулла и передать провинцию Вифиния и Понт одному из консулов 67 г. до н. э. — не непреклонному Гаю Пизону, а его более гибкому коллеге Манию Глабриону. Габиний выставил на Форуме изображение роскошной виллы Лукулла;33 народ уловил намек и принял закон, который, по сути, лишил Лукулла его обширного командования.
Тем временем Корнелий критиковал обычай предоставления денежных ссуд чужеземным посольствам: этим занимались преимущественно сенаторы и таким способом эксплуатировали финансовые возможности империи, даже не покидая Рима34. Как сообщил на сходке разгневанный трибун, из-за высоких процентов, установленных римскими кредиторами, провинции обобраны до нитки. Засвидетельствованный много лет спустя закон Габиния, регламентировавший эту сферу деятельности, может указывать на то, что коллега Корнелия сотрудничал с ним, пытаясь провести закон вопреки сопротивлению сената35.
Сам Корнелий теперь расширил фронт атаки на сенат и предложил закон, восстанавливавший старый принцип: ни один человек не может быть выведен из-под действия законов иначе, чем народным голосованием. То есть отныне было исключено появление на свет каких-либо спасительных постановлений снисходительных сенаторов, которые принимались ранее в интересах сотоварищей этих сенаторов без всякого намека на получение одобрения народа. Одного из коллег Корнелия по трибунату, некоего Публия Сервилия Глобула, убедили выступить против этого предложения. Народ собрался для голосования; глашатай начал зачитывать условия закона под диктовку служителя; Глобул велел умолкнуть и глашатаю, и служителю. Тогда текст начал читать сам Корнелий. Консул Гай Пизон яростно запротестовал, заявляя, что право вето Глобула нарушено, но собрание прекрасно знало, кто из трибунов занимался обструкцией, и заглушило Пизона криками. Некоторые, казалось, попытались схватить Пизона; тот приказал ликторам арестовать этих людей; толпа выхватила у ликторов фасции и сломала их; полетели камни, и Корнелию пришлось распустить собрание. Последовало жаркое обсуждение в сенате, на кото¬
(1977) 72: 55—60) и Роусон (Rawson 1987 (С 250)) считают, что было и еще одно условие, а именно — исполнение обязанностей присяжного или младшего магистрата.
32 Цицерон. В защиту Корнелия. Фр. 53 Р («настоятельно требовал» («efflagitavit»)); Плутарх. Цицерон. 13.
33 Цицерон. В защиту Сестия. 93; ср : Асконий. 80С — о прецеденте (предложение Гнея Домиция Агенобарба в 104 г. до н. э.).
34 О трибунате Корнелия см.: Griffin 1973 (С 207) — автор убедительно отстаивает хронологию Аскония в противовес Диону Кассию.
35 Асконий. 57—58С; Цицерон. Письма к Аттику. V.21.12; VI. 1.5, 2.7.


370
Часть I
ром Корнелию удалось добиться согласия большинства на компромисс: впредь на любом заседании, где должен был бы обсуждаться вопрос о таких «исключениях», требовалось наличие кворума из не менее чем двухсот сенаторов, а также необходимо было получение народного одобрения этих решений. Но вето по ним не допускалось. Злоупотреблениям был положен конец, а сенату удалось отчасти сохранить свою власть; но исход данного дела имел меньшее значение, чем то, каким образом удалось достичь нужного результата.
Сходные сцены разворачивались и тогда, когда Габиний внес свое предложение насчет пиратской угрозы. Его закон предусматривал трехлетнее командование на всем пространстве Средиземного моря и на его побережье (до пятидесяти римских миль от моря), выделение пятнадцати легатов, формирование флота из двухсот кораблей и предоставление права набирать войска и, в случае необходимости, брать деньги из государственной казны — и всё это должен был получить тот консуляр, которого народ сочтет достойным. Трибун не назвал имени Помпея. В этом не было необходимости, ибо толпа на Форуме прекрасно знала, кому следует дать такие полномочия.
Знали это и сенаторы. Столь огромная власть в руках одного человека была равноценна установлению монархии. Консул Пизон заявил в сенате, что тот, кто ведет себя как Ромул, должен быть готов разделить и судьбу Ромула (по одной из версий легенды, Ромул был разорван на куски как тиран)36. Предстояло ли событиям 133 г. до н. э. разыграться вновь, теперь уже с Пизоном в роли Р1азики? Некоторые сенаторы и в самом деле напали на Габиния, пытаясь убить его, но тот вовремя спасся, а взбешенная толпа ворвалась в курию.
Сам Помпей участия в этих спорах не принимал. Когда же его пригласили выступить перед народом, он убеждал граждан выбрать кого- нибудь другого и с видимой неохотой слушал, как Габиний просит его откликнуться на зов отечества. Цель этой маленькой комедии, весьма характерной для лицемерного Помпея, состояла в том, чтобы подчеркнуть, как сильно он сам отличается от жадных до должностей членов сенатской элиты.
Когда пришло время голосовать за закон (Помпей в это время благоразумно удалился на свою альбанскую виллу), его противники вновь попытались использовать трибунов против трибунов, на сей раз обратившись к помощи Луция Требеллия и Луция Росция (автора закона о местах в театре). Требеллий попытался высказаться, а когда Габиний не дал ему слова, использовал вето, чтобы остановить голосование. Разгневанный Габиний отложил подачу голосов и внес новое предложение: лишить Требеллия трибуната, как в свое время, в 133 г. до н. э., Тиберий Гракх низложил Октавия Снова. В тот раз речь также шла о суверенитете народа и вопросе, может ли вето трибуна препятствовать воле народа?
36 	Плутарх. Помпей. 25.4 («один из консулов»).


Глава 9. Сенат и популяры, 69—60 гг. до и. э.
371
Трибы были призваны к голосованию. Семнадцать из тридцати пяти триб высказались за отстранение Требеллия, прежде чем тот наконец сдался и отозвал вето37. Что же касается Росция, то он так и не добился, чтобы его услышали, и жестом показал, что избрать следует двух полководцев, а не одного только Помпея. Толпа с оглушительным гневным криком отвергла его предложение.
Тогда Габиний пригласил на ростры Катула. Тот не состоял в дружбе с Помпеем, зато обладал большим авторитетом и являлся патриотом и поэтому не был столь непопулярен, как Лукулл и Гортензий38. По крайней мере, собрание позволило ему говорить, и возможно, что перед лицом такого единодушия он перестал противиться ради сохранения политической гармонии. Катул похвалил Помпея, но настаивал (довольно обоснованно), что предоставление таких огромных полномочий одному человеку и неконституционно, и опасно. Кроме того, задавался он вопросом, что будет, если Помпея убьют? Кого народ поставит на его место? «Тебя», — взревела толпа. Народ проголосовал за то, чтобы предложение Габиния о назначении Помпея стало законом.
Проявив приличествующую скромность, Помпей вошел в город ночью. На следующем собрании воодушевленный народ предоставил Помпею даже больше солдат и ресурсов, чем предлагал Габиний. Тут же упала цена на зерно, поскольку оптовые торговцы сообразили, что есть все основания ожидать возобновления регулярных поставок. Помпей покинул Рим, чтобы собрать войска.
Но были ли у закона Габиния шансы воплотиться в жизнь? Гай Пизон использовал все преимущества консульского империя, чтобы воспрепятствовать этому; он вмешивался в работу Помпея по снаряжению войска и мешал ему набирать офицеров. Но еще более срочного ответа требовал вопрос о том, где проходят границы народного суверенитета. У Габиния по этому поводу сомнений не было, и он подготовил для народного голосования законопроект о лишении Пизона консульской должности. Конституционный кризис удалось предотвратить, только когда явился сам Помпей, заглянувший в Рим по дороге из лигурийских портов в Брундизий, где его флот готовился к большому плаванию на Восток. По Аврелиевой дороге хлынули огромные толпы, чтобы сопровождать его в город, и трибуны тут же созвали для него собрание (несомненно, во Фламиниевом цирке, за пределами померия), где Помпей снизил градус напряжения, произнеся примирительную речь39. В столь решительных мерах против консула не
37 Цицерон. В защиту Корнелия. Фр. 31 Р («не позволил голосу и желанию единственного коллеги возобладать над голосом и желанием всего государства» («neque <...> passus est plus unius collegae sui quam universae civitatis vocem valere et voluntatem»)); cp.: Плутарх. Тиберий Гракх. 15.2—3; Аппиан. Гражданские войны. 1.12.51, 53; Badian 1989 (С 166).
38 См. сноску 6 наст. гл. Катул имел виллу в Кумах, но не являлся владельцем рыбных садков (piscinarius), поскольку не упоминается в их перечнях, см.: Варрон. Сельское хозяйство. ΙΠ.3.10; Плиний. Естественная история. IX. 170—172; Макробий. Сатурналии. Ш.15.6).
39 Плутарх. Псшпей. 27.1 сл., ср.: Дион Кассий. XXXVL37.2.


372
Часть I
было необходимости; каждый мог убедиться, что Помпей пользуется огромной поддержкой всех слоев граждан. Так великий человек отправился своей дорогой, чтобы одержать самую впечатляющую победу в своей жизни.
Среди этих волнений и, без всякого сомнения, апеллируя к своей прошлой квестуре у Помпея40, Гай Корнелий продвигал кампанию против злоупотреблений властью сената. Теперь он пытался помешать магистратам нарушать их собственные судебные эдикты. Предполагалось, что, издавая эдикт в начале своего преторского года, претор закладывает в нем принципы, которыми будет руководствоваться при судопроизводстве, но что, если затем претор просто игнорирует его? Римляне отлично помнили городскую претуру Берреса, когда значение имел не текст его эдикта, а прихоти его любовницы Хелидоны41.
Что преторы творили в Риме — то проконсулы делали в провинциях. Забота Корнелия о подвластных Риму территориях, уже продемонстрированная им ранее, была столь же очевидна и в данном его предложении по ограничению свободы магистратов при судопроизводстве и тем самым урезанию им возможностей для взяточничества42. Несомненно, на руку Корнелию сыграли новости из Африки, где патриций Луций Сергий Каталина (человек с отвратительным прошлым в сулланские годы) занимался извлечением максимальной прибыли из своей провинции. В Рим явилось посольство с жалобой на бесчинства проконсула, которые сенат должным образом осудил43. В подобных обстоятельствах даже самый честолюбивый сенатор едва ли мог поставить под сомнение предложение Корнелия, и его проект стал законом, не встретив никакого противодействия44.
Однако с другим его законом, о подкупе на выборах, вышло иначе. Этот вопрос тоже требовал срочного вмешательства, поскольку агенты, бравшиеся за обеспечение нужного голосования в новом, непредсказуемом центуриатном собрании, прибегали к насилию и убийствам, когда приближалось время выборов. В этом году было особенно важно предотвратить нарушение волеизъявления римского народа. Одним из кандидатов в консулы был Марк Лоллий Паликан, который в должности трибуна в 71 г. до н. э., вероятно, с одобрения Помпея, агитировал за восстановление трибунской власти (tribunicia potestas). (Его кандидатура имела не слишком хоро¬
40 Асконий. 57С (вероятно, в Испании).
41 Цицерон. Против Берреса. 1.1.120 сл.; ср.: Цицерон. В защиту Корнелия. Фр. 37—38Р, с учетом: Lintott 1977 (С 224): 184—186 — здесь указаны другие скандальные случаи. Закон Корнелия стал «началом конца свободного творчества преторов, ежегодно перекраивавших частное право» (Frier 1983 (F 204): 230 сл., хотя большая часть эдикта, без всякого сомнения, всегда оставалась традиционной). См. с. 634—635 наст. изд.
42 Дион Кассий (XXXVI.40.3-41.1) свидетельствует, что Корнелия беспокоили коррумпированные проконсулы.
43 Цицерон. Речь в белой тоге. Фр. ЗР («Он не считается и с сенатом, хотя заочно был заклеймен вашими суровейшими постановлениями» («nec senatum respexit, cum gravissimus vestris decretis absens notatus est»)); Асконий. 85C.
44 Асконий. 59C («против воли многих, хотя никто и не осмелился воспротивиться» («nemo repugnare ausus est, multis tamen invitis»)).


Глава 9. Сенат и популяры, 69—60 гг. до н. э.
373
шие перспективы, поэтому трибуны заострили на ней внимание, спросив Пизона, что он сделает, если центурии выберут Паликана. «Если это случится, — ответил Пизон, — я не объявлю результаты выборов»45.) Поэтому Корнелий предложил закон против подкупа, предусматривавший суровые наказания не только для кандидатов, но и для посредников.
Однако сенат, видимо, согласился с возражением, что такие кары будут удерживать судей от вынесения обвинительных приговоров, и рекомендовал консулам внести от собственного имени закон с более мягкими санкциями. Поскольку этот новый проект не предусматривал наказаний для посредников, Корнелий и его коллеги настаивали на том, что он окажется неэффективен; и продолжившиеся беспорядки доказали их правоту. Дважды пришлось отменять преторские выборы даже после объявления итогов голосования центурий46. Хотя после назначения выборов законотворчество было запрещено, во время этого кризиса сенат дал Пизону особое разрешение внести более суровую версию его закона, в который наказания для посредников были восстановлены. Но, когда консул собрался внести закон, враждебные банды прогнали его с Форума, и ему пришлось просить у сената более надежную охрану. (Глабрион, второй консул, к тому времени, по-видимому, уехал на Восток.)
Ситуация была исполнена иронии. Пизон, ставший консулом именно при помощи подкупа, теперь вносил закон против подкупа, согласно которому осужденные лишались всех сенаторских привилегий, в том числе и права выставлять в своем доме восковые маски предков (ius imaginum)47. Консул, чьи фасции ранее в этом же году были сломаны, потому что он мешал Корнелию, теперь делал за Корнелия его работу. Неуступчивого сторонника власти сената теперь осаждали банды людей, намеренных организовать подкуп на выборах в интересах честолюбивых сенаторов. И, выступая именно против этих посредников, а не против народного трибуна с его соратниками, Пизон повторил слова Назики, сказанные тем в 133 г. до н. э.: консул призвал голосовать за закон против подкупа всех, кто желает спасти Республику48. Люди откликнулись на зов, и закон Каль- пурния был принят; Корнелий одержал моральную победу.
Когда выборы наконец состоялись, Лоллий Паликан консульства не получил. Центуриатное собрание предпочло двух почтенных политических легковесов: Мания Лепида и Луция Волкация Тулла. Избрание Тул-
45 	Валерий Максим. Ш.8.3. Габиний был женат на Лоллии (Светоний. Божественный Юлий. 50.1), возможно, дочери Паликана.
4(5 Цицерон. О Манилиевож законе. 2; ср.: Письма к Аттику. 1.11.2 (о трудностях (iniquitates) при проведении преторских выборов).
47 Цицерон. В защиту Суллы. 88; ср.: Цицерон. В защиту Мурены. 46 (о законе Каль- пурния см.: «строжайший» («severissime scripta»)).
48 Цицерон. В защиту Корнелия. Фр. 46 Р («Но ведь ты, Гай Корнелий, заставил консула бросить этот клич, [традиционный для] тяжелых и труднейших времен: кто желает видеть государство благополучным, пусть содействует принятию закона» («at enim extremi et difficillimi temporis vocem illam, C. Corneli, consulem mittere coegisti: qui rem p. salvam esse vellent, ad legem accipiendam adessent»). Перев. O.B. Любимовой); ср.: Валерий Максим. Ш.2.17; Веллей Патеркул. П.3.1; Плутарх. Тиберий Гракх. 19.3.


374
Часть I
ла, происходившего из муниципальной семьи, видимо, отражает влияние новых членов всаднических центурий и центурий первого класса, включенных в них в 70 г. до н. э.49. Об этом же свидетельствовал и успех Марка Туллия Цицерона из Арпина, первого сенатора в своем роду, который на преторских выборах получил больше всех голосов, что обескуражило его знатных соперников50. Римский народ мог насмехаться над Цицероном как над слишком эллинизированным интеллектуалом51, но одновременно они знали его как блестящего судебного оратора и помнили его разгромные нападки на сенаторскую коррупцию на процессе Берреса. Благодарить за избрание Цицерон должен был не только своих состоятельных друзей- всадников, в своей признательности он постарался уверить и римскую толпу52. Однако, возможно, он никогда не сомневался в своем консервативном убеждении, что править должен сенат, причем делать это должен справедливо, примирительно и в сотрудничестве со всадниками, для защиты порядка и прав собственности.
После выборов Корнелий продолжал добиваться реформ, но безуспешно53. Последние несколько месяцев года в римской политике всегда были скучным временем, поскольку всё внимание было приковано к тому, чего следует ожидать от избранных магистратов. Поэтому Корнелий передал один из своих любимых проектов Гаю Манилию54, который должен был вступить в должность трибуна 10 декабря 67 г. до н. э. Речь шла о восстановлении закона Публия Сулышция (отмененного Суллой), который позволял вольноотпущенникам голосовать в трибах своих патронов, а не только в четырех городских трибах. Поскольку многие вольноотпущенники были людьми богатыми55, данная мера изменила бы состав голосующих единиц не только в трибутном, но и в центуриатном собрании, а это оказало бы непредсказуемое влияние на консульские выборы. Конечно, следовало ожидать яростного сопротивления, так что разумнее было передать подобный проект новому трибуну, у которого впереди был целый год в должности.
Было ясно, что в следующем году трибуны продолжат проявлять политическую инициативу. Громкие вести о полной победе Помпея над пиратами, казалось, подтверждали и оправдывали все достижения этого
49 О Волкациях см.: Wiseman 1971 (А 130): 276 сл. (иное мнение об их происхождении (origo) см.: Syme 1979—1988 (А 119) П: 603 сл); о Лепиде см.: Sumner 1964 (С 268): 87.
50 Цицерон. Речь в белой тоге. Фр. 5, 23Р (о Гае Антонии); другими соискателями были Луций Кассий Лонгин и (вероятно) Публий Сульпиций Гальба.
51 Плутарх. Цицерон. 5.2 (очевидно, это свидетельство относится к 70-м годам до н. э.).
52 Цицерон. О Манилиевом законе. 71 («я, будучи вами удостоен почетной должности и получив от вас такие значительные милости» («me hoc honore praeditum, tantis vestris beneficiis adfectum»). Перев. B.O. Горенштейна); cp.: 2, 58, 69.
53 Асконий. 59C («в этих раздорах прошел весь срок его трибуната» («per quas contentiones totius tribunatus eius tempus peractum est»)).
54 Во всяком случае, намеки на это звучали во время суда над Корнелием, см.: Цицерон. В защиту Корнелия. Фр. ЮР.
55 Дион Кассий. II. 10.4; ср.: Аппиан. Гражданские войны. IV.34.146; примеры таких лиц см. в работе: Treggiari 1969 (G 247): 239 сл.


Глава 9. Сенат и популяры, 69—60 гг. до н. э.
375
удивительного года (annus mirabilis) восстановленной трибунской власти. Вероятно, не был простым совпадением и тот факт, что один из только что избранных на 66 г. до н. э. трибунов являлся племянником и тезкой Гая Меммия, который сорока пятью годами ранее стал бичом коррумпированного нобилитета56. Сулланская реакция, в сущности, была обращена вспять.
Но сулланская олигархия была сильной и стойкой, она обладала влиянием — весьма несоразмерным, учитывая малую ее численность как в самом сенате, так и вне его. Пизон был опасным противником; если он и потерпел неудачу, то главным образом благодаря магическому эффекту присутствия Помпея Магна; трибуны следующего года не имели такого талисмана. И Пизон слишком откровенно ратовал за неприемлемые привилегии, слишком явно злился и вредил Помпею57. Если бы олигархам удалось вернуть себе моральное превосходство, сколь бы обманчивым оно ни было, то все надежды, связанные с последним люстром, рассыпались бы в прах.
III. 	Отсутствие Помпея
Манилий всё сделал неправильно. Когда 10 декабря 67 г. до н. э. трибуны вступили в должность, он попытался воспользоваться отсутствием сопротивления со стороны консулов (Пизон, несомненно, уехал в свою провинцию), чтобы до 1 января 66 г. до н. э., даты вступления в должность новых консулов, провести закон о наделении вольноотпущенников правом участия в голосовании. Но он не выдержал положенный промежуток времени между обнародованием законопроекта и голосованием за него; а на день законодательного собрания, один из последних дней года, претор назначил переходящий праздник Компиталий, во время которого нельзя было созывать такие собрания58. Мало того, Манилий еще и воспользовался пылом толпы своих сторонников (его враги утверждали, что среди них были не только вольноотпущенники, но и рабы), чтобы блокировать доступ на Форум, и тем самым дал одному из квесторов, только что вступивших в должность, возможность прославиться: тот прорвался на Форум во главе собственной банды, безнаказанно убивая встававших на его пути противников, поскольку правота была не на стороне жертв59. В первый день нового года сенат с чистой совестью объявил закон Манилия недействительным.
56 Саллюстий. Югуртинская война. 27.2; 30.3; генеалогическую схему Меммиев см.: Sumner 1973 (В 115): 87.
57 Плутарх. Помпей. 27.1; ср.: Дион Кассий. ХХХУ1.26.1сл. (речь Помпея), 33.3 (речь Катула).
58 Цицерон. В защиту Корнелия. Фр. IIP («поспешность действия» («celeritas actionis»)); Асконий. 65С; Дион Кассий. XXXVI.42.4 сл.; Авл Геллий. Аттические ночи. Х.24.3 (о роли претора); Варрон. О латинском языке. VI.20 (о невозможности голосования).
59 Асконий. 45С (этим квестором был Луций Агенобарб, который здесь восхваляется за твердость (constantia)).


376
Часть I
Недовольство народа усугубили новости с Востока. Глабрион, которому римский народ поручил завершить войну, затянутую Лукуллом, обнаружил, что дел осталось еще много, просто так присвоить себе славу не получится, и остался в Вифинии. Митридат сполна воспользовался полученным преимуществом, и казалось, что контроль над войной ускользает от Рима. Подвергнется ли Азия новой опасности? Финансисты тревожились, а значит, дорожал кредит для обычных граждан60. Тем временем на Крите римские полководцы даже воевали друг с другом, поскольку Ме- телл оспаривал право легатов Помпея действовать в его провинции. (Неясно, как был сформулирован империй Помпея — был ли он выше империя других проконсулов или равен им; а если первое, то это было новое и зловещее явление61.)
Решение лежало на поверхности, и Манилий тут же его предложил. Следовало отозвать Лукулла из Понта, Глабриона — из Вифинии, Мар- ция Рекса — из Киликии, а все римские войска, находившиеся в Малой Азии, и ведение войны поручить Помпею. Друзья Лукулла протестовали, но напрасно. Катул и Гортензий держали против Манилия стойкую оборону, как и годом ранее против Габиния; но на этот раз из-за блестящего успеха Помпея в войне с пиратами им было еще сложнее отстаивать свою позицию. Четыре консуляра, в том числе Публий Сервилий, завоеватель Исаврии, поддержали предложение Манилия;62 то же мнение высказал и претор Марк Цицерон в речи, которую впервые в жизни произнес с ростр.
Цицерон вежливо отозвался о Лукулле, как и о Катуле с Гортензием (оратор знал, что, когда наступит его час заявить о своих претензиях на консульство, ему потребуется хотя бы их согласие), но главной темой его красноречивого выступления стала именно та мысль, которую хотели услышать столпившиеся на Форуме граждане: в опасности находится их империя и их доходы; именно они уже положили конец пиратской угрозе, доверив эту войну Помпею; магистраты и полководцы избираются не для того, чтобы наживаться самим, а чтобы выполнять их, граждан Рима, приказы. Без всякого сомнения, Помпей — это не только военный гений, но еще и человек, способный воздерживаться от посягательств на достояние других людей, в том числе на их жен и детей63. Закон Манилия был принят без борьбы, подобной той, что сопровождала голосование за закон о борьбе с пиратами.
60 Цицерон. О Манилиевом законе. 18 сл. («Ибо многие граждане одного и того же государства не могут потерять свое имущество, не вовлекая в это несчастье еще большего числа других людей» («non enim possunt una in civitate multi rem ac fortunas amittere, ut non plures secum in eandem trahant calamitatem»). Перев. B.O. Горенштейна).
61 Веллей Патеркул (П.31.2) характеризует военную власть Помпея как «империй, равный <...> [империю] проконсулов» («imperium aequum <...> cum pro consulibus»).
62 Цицерон. О Манилиевом законе. 68; остальными были Гай Курион, консул 76 г. до н. э., Гай Кассий, консул 73 г. до н. э., и Гней Лентул, консул 72 г. до н. э.
63 Цицерон. О Манилиевом законе. 63 сл., 65 сл.; см. сноску 18 наст. гл.


Глава 9. Сенат и популяры, 69—60 гг. до н. э.
377
Враги Помпея надеялись привлечь Габиния к суду, чтобы другим было неповадно. Теперь это оказалось не в их власти (Габиний уехал из Рима, и следующий раз он упоминается в источниках уже к востоку от Евфрата64), но предъявить обвинение Гаю Корнелию пока еще было можно. Публий Коминий со своим братом, всадники из бывшей латинской колонии Споле- ций, обвинили Корнелия в суде по делам об умалении величия римского народа. В день, назначенный для процесса, претор не явился, оставив Ко- миниев наедине с безобразным запугиванием: им угрожали смертью, если они не откажутся от обвинения. Хотя консулам, явившимся на Форум, чтобы поддержать Корнелия, и удалось предотвратить убийство, горе-обвинителям пришлось бежать в какие-то близлежащие постройки. На следующий день претор явился, а обвинители — нет. Говорили, что Коминиям дали взятку за отказ от судебного преследования. Но, несомненно, их запугали65.
Притязания трибунов и их сторонников на то, что они представляют закон и справедливость стали вызывать еще больше сомнений, когда Гай Аициний Макр — можно сказать, идеолог восстановления трибуната — по возвращении из провинции, которой он управлял после претуры в 68 г. до н. э., был осужден за вымогательство. Председательствовал на этом суде Цицерон. Он писал Аттику:
Я здесь закончил дело Гая Макра при невероятном и исключительном одобрении народа. Хотя я и отнесся к нему доброжелательно, однако от одобрения народа при осуждении его я получил большую пользу, чем получил бы от его благодарности в случае его оправдания.
Макр подвел римский народ. Услышав приговор, он покончил с собой66.
Об особой суровости присяжных и магистратов в 66 г. до н. э. свидетельствуют и исключительные события на консульских выборах того года. Победителями оказались Публий Сулла и Публий Автроний Пет; Сулла был зятем Помпея, и это родство, несомненно, нивелировало его имя, ненавистное народу67. Но на выборах снова царила коррупция, и двое проигравших кандидатов, Луций Торкват и Луций Котта, обвинили Суллу и Автрония в подкупе избирателей68. Разразились беспорядки, но судьи, не
64 Дион Кассий. XXXVII.5.2 (как легат Помпея).
65 Асконий. 59—60С; Цицерон. В защиту Корнелия. Фр. 13—17Р.
66 Цицерон. Письма к Аттику. 1.4.2 (Перев. В. О. Горенштейна); Валерий Максим. IX. 12.7; Плутарх. Цицерон. 9.1 сл.
67 Согласно Диону Кассию (XXXVI.44.3), он был племянником диктатора; Цицерон (06обязанностях. П.29) называет его просто «родственником» («propinquus»). Вывод о родстве Публия Суллы с Помпеем следует из сопоставления свидетельства Орозия (V.23.12) и Цицерона (Письма к брату Квинту. Ш.3.2).
68 Точнее говоря, сын Торквата, ставший претором в 49 г. до н. э., обвинял Суллу в интересах своего отца (Цицерон. О пределах блага и зла. П.62).


378
Часть I
обращал внимания на летевшие в них камни, осудили обоих избранных консулов69.
Голосование следовало повторить, и на сей раз в нем мог участвовать новый кандидат. О своем намерении участвовать в выборах объявил Луций Каталина, только что вернувшийся из Африки, хотя его до сих пор продолжали преследовать посольства из этой провинции с жалобами на его бесчинства. На горизонте уже маячил суд по обвинению в вымогательстве — но кто решится стать обвинителем Каталины? Сенат был уверен в его виновности и на сей счет принял суровые постановления. Но Каталина был человеком опасным и безжалостным. Требовалась немалая отвага, чтобы стать его открытым врагом. Кроме того, его поддерживали несо стоявшиеся консулы и их вооруженные сторонники. Если бы Каталина был избран или хотя бы допущен к выборам, это стало бы прискорбной победой коррупции над законом. Волкаций Тулл — консул, председательствовавший на выборах, — обратился за советом к своим приближенным и решил не допускать Каталину к соисканию70. Как и следовало ожидать, победителями объявили Копу и Торквата.
В 66 г. до н. э. выдвигались и другие обвинения в подкупе избирателей — «сражение за должности» (отныне фраза стала не просто метафорой) вели не только кандидаты в консулы. Осужден был некий Луций Варгунтей, хотя его и защищал Гортензий71. Суровость судей отражала народные настроения. Вместе с тем борьба с коррупцией в государственных делах имела и грозные последствия: она заставила опасных честолюбцев изыскивать пути — любые пути — для восстановления своего положения и возвращения утраченного состояния, и всё это — в обществе, пораженном нищетой и недовольством, где несложно было набирать вооруженные банды для насильственных действий72.
В конце 66 г. до н. э. всё внимание было приковано к возвращению Лукулла, которое его враги желали представить как заслуженное унижение типичного спекулянта, нажившегося на войне. Трибун Меммий уже
69 Цицерон. В защиту Суллы. 15 («Слушание дела о незаконном домогательстве Ав- троний захотел прервать, а судей — разогнать сначала мятежными выступлениями гладиаторов и беглых рабов, а затем, как всё мы видели сами, с помощью толпы, бросавшей камни» («Ше ambitus iudicium tollere ас disturbare primum conflato voluit gladiatorum ac fugitivorum tumultu, deinde, id quod vidimus omnes, lapidatione atque concursu»), Перев. B.O. Го- ренштейна). В интересах судебного дела Цицерон здесь обвиняет только Автрония.
70 Цицерон. Речь в белой тоге. Фр. 16Р; Асконий. 89С; ср.: Саллюстий. О заговоре Кати- лины. 18.2сл.; свидетельство Торквата в: Цицерон. В защиту Суллы. 68 («ты сказал, что он набрал шайку и отряд для действий против твоего отца, дабы добиться консульства для Каталины» («dixisti hunc, ut Catilinam consulem efficeret, contra patrem tuum operas et manum comparasse»). Перев. B.O. Горенштейна, с изменением) — в интересах судебного дела Торкват обвиняет одного лишь Суллу.
71 Цицерон. В защиту Суллы. 6; ср.: Саллюстий. О заговоре Катилины. 28.1; Linderski 1963 (С 219). О «сражении за должности» («honoris certamen») см.: Цицерон. В защиту Суллы. 49.
72 О предпосылках см.: Brunt 1971 (А 16): 551—557. Напр.: Цицерон. В защиту Суллы. 15 (о гладиаторах и беглых рабах в 66 г. до н. э.); Светоний. Божественный Юлий. 10.2


Глава 9. Сенат и популяры, 69—60 гг. до н. э.
379
подготовил почву, обвинив Марка, брата Лукулла, за деяния, совершенные во время его квестуры у Суллы в 83 г. до н. э. Сам Лукулл, близкий друг диктатора, ранее был опекуном его сына Фавста Суллы (теперь уже совершеннолетнего), который из всех сулланцев получил наиболее очевидные материальные выгоды; несколько раз уже предпринимались попытки истребовать у Фавста государственные деньги, осевшие в семейной казне73. Но сесгра-близнец Фавста была замужем за Меммием74. Так что, обвинив Фавста в растрате казенных средств, враждебно настроенный коллега- трибун мог одновременно снискать народное одобрение, смутить Меммия и отчасти ослабить давление, оказываемое на Лукулла. Цицерон, как претор, высказал мнение, что сам принцип превосходен, но время еще не пришло; в суде по делам о казнокрадстве («quaestio de peculatu») присяжные сочли, что трибунская власть дает обвинителю слишком много преимуществ, и не дали хода делу75.
Возможно, по той же причине был оправдан Марк Лукулл, да и угрозы Меммия обвинить самого Лукулла тоже закончились ничем. Видимо, и молодой Публий Клодий, шурин Лукулла и главный зачинщик мятежа в его войске в Нисибисе, тоже угрожал обоим Лукуллам обвинением — и тоже впустую76. Судьи стремились карать настоящие злоупотребления, но явно не желали выступать пособниками при сведении личных счетов. Лукулл знал, как разделаться с Клодием, едва вернувшись домой, он развелся с женой при таких обстоятельствах, которые сильно подпортили репутацию её брату77.
Важнее всего был вопрос о триумфе. Вокруг него открыто велась идеологическая борьба между плебсом и «отцами»: большинство в сенате желало отдать Лукуллу должное, но народное собрание, которое Меммий настроил против человека, затянувшего войну ради собственного обогащения, не позволило этого сделать. То же самое испытали на себе и Квинт Метелл Критский (как он теперь себя именовал), не подчинившийся Пом¬
(о гладиаторах в 65 г. до н. э.); Цицерон. Речь в белой тоге. Фр. 12Р (о беглых рабах в 64 г. до н. э.); Цицерон. В защиту Суллы. 54 (о гладиаторах в 63 г. до н. э.); Саллюстий. О заговоре Катилины. 56.5 (о беглых рабах в 63 г. до н. э.); Светоний. Божественный Август. 3.1 (о беглых рабах в 61 г. до н. э.).
73 Плутарх. Лукулл. 4.4 (о Лукулле как опекуне Фавста), 37.1 (о Меммии); Цицерон. Об аграрнолл, законе. 1.12; Асконий. 73С («этот вопрос часто поднимался» («res saepe erat agitata»)).
74 Иосиф Флавий. Иудейская война. 1.149, 154 (о службе Фавста под командованием Помпея в 63 г. до н. э.); Асконий. 28С (о Фавсте).
75 Цицерон. В защиту Клуэщия. 94; Цицерон. В защиту Корнелия. Фр. 34Р; Асконий. 73С; имя трибуна не названо, но, по словам Цицерона, он «не только не является мятежником, но даже против мятежников» («non modo поп seditiosus sed etiam seditiosis adversarius»). Перев. В.О. Горенштейна).
76 О Меммии см.: Плутарх. Катон Младший. 29.3. О Клодии см.: Цицерон. Об ответах гаруспиков. 42 («и в Риме, вскоре после своего приезда, вступил в сговор со своими родичами о том, что не станет привлекать их к суду» («Romaeque recenti adventu suo cum propinquis suis decidit ne reos faceret»). Перев. B.O. Горенштейна).
77 Цицерон. В защиту Милона. 73; ср., напр.: Плутарх. Лукулл. 34.1; Плутарх. Цицерон. 29.3 (свидетельство Лукулла об инцесте его жены с Клодием).


380
Часть I
пею, и Квинт Марций Рекс78. Итак, трое аристократов прозябали в пригородах Рима, лелеяли свои увядающие лавры и, несомненно, содержали столько верных солдат, сколько требовалось для приличных триумфальных процессий (если только их триумфы когда-нибудь будут одобрены); их участь служила мощным и унизительным для «отцов» символом полномочий трибунов и власти народа.
Их друзья ждали декабря 66. г. до н. э., когда трибунат Манилия заканчивался и он утрачивал судебный иммунитет. Преступление, в котором его собирались обвинить — вымогательство, вероятно, в должности квестора79, — было выбрано идеально, оно заставило бы Манилия оправдываться не за его спорные действия в должности трибуна, которые могли вызвать у судей политические разногласия, а за злоупотребления в провинциях, к чему судьи обычно относились крайне нетерпимо80. 27 декабря 66 г. до н. э. обвинители представили свое дело Цицерону, претору, руководившему судом по делам о вымогательствах (quaestio de repetundis). Вместо того чтобы дать обвиняемому обычные десять дней для консультаций с правоведами, Цицерон назначил заседание на 29 декабря 66. г. до н. э. — на последний день своей должности. Когда трибуны вызвали претора к народу и потребовали объяснить его действия, Цицерон заявил, что пытался помочь Манилию; претор, которому достанется этот суд в следующем году, мог быть не столь доброжелательно к нему настроен. Затем Цицерон, обличая врагов Помпея, заверил народ, что с готовностью выступит защитником Манилия.
Форум полнился слухами. Там находился Каталина, открыто вооруженный. Некоторые говорили, тогда или позднее, что Сулла и Автроний собирались убить новых консулов и выйти на Форум в сопровождении ликторов, присвоив себе должности, утраченные ими в силу решения суда81. Этого не случилось. Котта и Торкват спокойно вступили в должность, но слухи не прекращались и циркулировали теперь вокруг Каталины и непокорного молодого аристократа по имени Гней Пизон. Государственный переворот якобы был назначен на 5 февраля 65 г. до н. э. И снова его не случилось, но сенат отнесся к слухам достаточно серьезно и предоставил консулам охрану. Один из трибунов наложил вето на сенатское расследование. Несмотря на то, что Пизон был всего лишь квесгори- ем, его отправили в Испанию с преторским империем82.
78 Цицерон. Учение академиков. П.З (о Лукулле); Саллюстий. О заговоре Катилины. 30.4.
79 Цицерон. В защиту Корнелия. Фр. 8Р; о суде над Манилием см.: Phillips 1970 (С 236). Рэмси считает, что Манилия обвинили в получении денег, незаконно присвоенных другим лицом («quo ea pecunia»), а в этом преступлении можно было обвинить даже того, кто не являлся магистратом, см.: Ramsey 1980 (С 239).
80 Ср.: Цицерон. В защиту Клуэщия. 116 — оценивая нанесенный ущерб, судьи трактовали вымогательство как государственную измену.
81 Цицерон. Против Катилины. 1.15 (о Каталине с оружием («cum telo»)); Цицерон. В защиту Суллы. 11, 68; ср.: Светоний. Божественный Юлий. 9.1 сл.; Саллюстий. О заговоре Катилины. 18.5.
82 Цицерон. Речь в белой тоге. Фр. 22Р (с комментариями: Асконий. 92С); В защиту Мурены. 81; Дион Кассий. XXXVI.44.4сл.; Саллюстий. О заговоре Катилины. 18.6—19.1


Глава 9. Сенат и популяры, 69—60 гг. до н. э.
381
В столь тревожной обстановке Манилий предстал перед судом в январе 65 г. до н. э. Цицерон, как и обещал, явился его защищать. Но друзья Манилия предпочли действовать более прямолинейно и сорвали суд, прибегнув к насилию83. Сенат поручил консулам обеспечить безопасность; суд возобновился; Манилий не явился на него и был признан виновным. Позднее само насилие и слухи о нем, ходившие в 66 г. до н. э. и начале 65 г. до н. э., дали в руки Цицерону и прочим оружие против Каталины и породили рассказы о первом заговоре Каталины, который так никогда и не был осуществлен.
Печальная мораль последних событий состояла в том, что народные вожди не безупречны. Спустя двадцать пять лет опытный политик описал необычайно агрессивную деятельность трибунов в 60-х годах I в. до н. э. как начало новой эпохи, когда защитники прав народа были столь же эгоистичны и честолюбивы, как и аристократический «истеблишмент», от имени сената отстаивавший собственное превосходство. Обе стороны были жестоки и бескомпромиссны; и только отсутствие Помпея давало олигархии тактическое преимущество84. Пожалуй, это слишком упрощенное и циничное описание, но утрата моральной инициативы, без всякого сомнения, пошатнула веру народа в собственные силы.
Прямым следствием осуждения Манилия стало то, что обвинители Корнелия набрались храбрости возобновить дело, от которого отказались в прошлом году. Корнелию вновь пришлось предстать перед судом по делам об умалении величия римского народа («quaestio de maiestate»), и он осмелился позвать с собой всего несколько сторонников, чтобы не дать врагам повод для обвинений в мятеже. Старшие сенаторы — Катул, Гортензий, Метелл Пий, Марк Лукулл, принцепс сената Мамерк Лепид — обрушились на него всей мощью своего авторитета, и каждый из них был готов засвидетельствовать, что двумя годами ранее Корнелий зачитал свой закон вопреки трибунскому вето. Теперь эта люди защищали права народа!85
Острее обычного осознавая присутствие на Форуме толпы, окружившей суд, Цицерон в защитительной речи встретил вызов лицом к лицу: он заявил, что первенствующие граждане, дабы унизить плебс и опорочить саму идею трибунской власти, пытаются воспользоваться дурным впечатлением от поведения Манилия и отсутствием Помпея. Манилия, по словам Цицерона, подталкивали к нарушениям могущественные и бессовестные люди вроде Каталины и Гнея Пизона. Но само великое дело народных
(с датой); ILLRP 378. Позднее, в том же году, один из консулов, выступив на процессе Каталины в его защиту, дал понять, что не верит слухам (Цицерон. В защиту Суллы. 81). Большинство современных ученых тоже скептично относятся к этому так называемому «Первому заговору Каталины», см. прежде всего: Seager 1964 (С 256).
83 Цицерон. В защиту Корнелия. Фр. 12, 19Р; Асконий. 60С.
84 Саллюстий. О заговоре Катилины. 38.1—39.1 — конфликт здесь описан в терминах «плебс» и «отцы» (см. сноску 15 наст. гл.).
8л Асконий. 60—61С («если позволить это трибунам, то право интерцессии будет практически уничтожено» («etenim prope tollebatur intercessio, si id tribunis permitteretur»)).


382
Часть I
трибунов осталось незапятнанным, и затем Цицерон провел аудиторию через всю героическую историю трибуната, от первой сецессии и до собственных дней86. Со знатными свидетелями он обошелся тактично, но твердо: следует ли, вопрошал он, принести Корнелия в жертву вражде нескольких богатых и влиятельных людей и их презренных приспешников? Судьям стоит подумать о свободе римских граждан и о человеке, который призвал народ на борьбу против жестокой тирании87. Корнелия, уважаемого человека и протеже Помпея, оправдали; тот факт, что на суде его поддерживали все десять трибунов того года, указывает, что они действительно видели в этом процессе угрозу для самого трибуната.
Вскоре плебс нашел себе другого кумира. Когда перед началом первого из серии ежегодных государственных праздников (Мегалезийских игр 4 апреля) эдилы украсили центр города, люди вновь увидели позолоченные памятники в честь побед Мария, на семнадцать лет исчезнувшие с глаз публики. Это сделал Гай Юлий Цезарь, который активно растрачивал состояния своих кредиторов на завоевание народной любви. Щедрость, проявленная им на посту куратора Аппиевой дороги, была всем уже хорошо известна; а теперь игры, устроенные Цезарем в рамках обязанностей эдила, и гладиаторские бои, организованные им по собственной инициативе, оказались настолько великолепны, что его коллега, Марк Бибул, совершенно отошел в тень. Еще раньше Цезарь привлек к себе внимание плебса речью на похоронах своей тети, вдовы Мария, и поддержал жителей Транспаданской области, где поколением раньше были расселены ветераны Мария и где коренные жители и, по-видимому, ранние поселенцы италийского происхождения были удручены тем, что не имели полноправного римского гражданства88.
Катул, достоинство которого особенно пострадало из-за восстановления трофеев Мария, обвинил в сенате Цезаря в том, что тот покушается на республику «с осадными машинами»89. Его слова могут показаться излишне зловещими, но в Риме царила тревожная и неспокойная атмосфера. Зимой страшные грозы нанесли ущерб Капитолию, а молния повредила даже бронзовое изображение волчицы. Гаруспики сверились с книгами этрусских гаданий по молниям и предупредили о предстоящих разрушениях, пожаре и чуме, о гибели законов (молния повредила несколько бронзовых табличек с текстом законов) и гражданских беспорядках, вызванных «знатью»90. Каталина? Публий Сулла? Гней Пизон? Цезарь? Или, может быть, Публий Лентул Сура, консул 71 г. до н. э., изгнанный из се¬
86 Цицерон. В защиту Корнелия. Фр. 48, 19, 49—53Р; речь реконструирована в работе: Kumaniecki 1970 (В 60): 10—29.
87 Цицерон. В защиту Корнелия. П. Фр. 1—4, 11—14Р; Kumaniecki 1970 (В 60): 30—33.
88 См.: Crawford 1985 (В 145): 183; Wiseman 1987 (А 133): 329—331. Большинство транспаданцев были латинами, а это означало, что экс-магисграты их общин получали римское гражданство, см. с. 93—94 наст. изд.
89 Плутарх. Цезарь. 6.4; ср. сноску 6 наст. гл. Закон, согласно которому Марий был объявлен врагом государства, формально всё еще действовал.
90 Цицерон. О дивинации. 1.20; Цицерон. Против Катилины. Ш.19.


Глава 9. Сенат и популяры, 69—60 гг. до н. э.
383
ната цензорами, который теперь заново строил свою карьеру и верил, что пророчество Сивиллы о трех Корнелиях, которым будет принадлежать верховная власть, относится к Цинне, Сулле и к нему самому91. По предложению гаруспиков консулы приказали поставить на Капитолии новую великолепную статую Юпитера на вершине колонны. Также они объявили о предстоящих цензорских выборах; пора было провести новый люстр.
Тем временем трибун Гай Палий выставил на голосование «закон об иноземцах», целью которого было изгнание из Рима (несомненно, временное) всех неграждан, заявлявших о наличии у них римского гражданства; для разбора дел о подобном мошенничестве был учрежден специальный суд (quaestio). Могло показаться, что борьба с незаконным присвоением гражданства, особенно в свете приближавшихся выборов, наносит еще один удар по коррупции. Однако вполне возможно, что закон был прежде всего направлен против транспаданцев и тем самым против Цезаря; туманный пассаж Диона Кассия не позволяет уверенно судить об этом92.
В предстоящих выборах не мог принять участия один человек — Каталина. Суд над ним по обвинению в вымогательствах наконец начался, и все уверенно ожидали его осуждения. Но его обвинитель, молодой Публий Клодий, весьма любезно проявил избирательность при отводе судей, и уже невозможно было отделаться от впечатления, что итоговый состав присяжных был вполне готов прислушаться к влиятельным свидетелям в пользу Каталины; в число последних вошло несколько консуляров (старым другом Каталины был Катул) и даже один из консулов этого года — Луций Торкват со своим курульным креслом и должностными инсигния- ми. Осознав это, Цицерон предложил Каталине услуги защитника; если бы того оправдали, он смог бы участвовать в консульских выборах следующего года, когда и сам Цицерон собирался стать кандидатом, а в этом случае стоило связать Каталину долгом благодарности. Но, по-видимому, Каталина тоже это понимал и был уверен в своем оправдании и без помощи Цицерона93.
В этом году выборы прошли без помех. Консулами на 64 г. до н. э. стали Луций Цезарь (дальний родственник эдила) и Гай Марций Фигул94. Цензоры вступили в должность сразу после выборов — ими стали Катул и Красе. Почта полное отсутствие сведений о Крассе в период между его консульством и цензурой свидетельствует не только о неполноте наших источников, но и о ненавязчивоста его политического стиля. Красе под¬
91 Цицерон. Против Катилины. Ш.9, 11; Саллюстий. О заговоре Катилины. 47.2; Плутарх. Цицерон. 17.4.
92 Дион Кассий. XXXVTL9.5; cp.: Gruen 1974 (С 209): 409—411.
93 Цицерон. Письма к Аттику. 1.1.1, 2.1, с учетом: Phillips 1970 (В 86); Цицерон. 06ответах гаруспиков. 42; Цицерон. Против Пизона. 23 (Клодий упоминается как «вступивший в сговор с Каталиной» («Catilinae praevaricator»)); Цицерон. В защиту Суллы. 81 (о Торквате); Цицерон. В защиту Целил. 13 сл. (о влиятельных друзьях Каталины); ср.: Орозий. VL3.1; Саллюстий. О заговоре Катилины. 35 (о Катуле).
94 О родстве Цезарей между собой см.: Sumner 1976 (С 270). Фигул, возможно, идентичен (Минуцию) Терму из письма Цицерона к Аттику (1.1.2); см. комм, к указанному месту у Шеклтона Бэйли (Shackleton Bailey).


384
Часть I
держивал Манилия (который попытался возложить на него ответственность за свое тактическое поражение в декабре 67 г. до н. э.), Лициния Макра и, вероятно, также Каталину и Гнея Пизона в первые месяцы 65 г. до н. э.95. Но мы ничего не знаем о роли Красса в важных событиях тех лет, особенно в тех, что касались его старого соперника и врага Помпея. Можно быть уверенным лишь в том, что Красе обладал огромным влиянием, и никто не хотел переходить ему дорогу96.
Цензоры не смогли достичь согласия. Красе хотел во время переписи включить транспаданцев в число римских граждан. Катул отказался даже говорить об этом (такого рода мера принесла бы и Крассу, и Цезарю огромное влияние (gratia)). Красе хотел, чтобы завещание Птолемея Александра было признано имеющим силу и Египет с Александрией перешли бы под римскую власть (см. гл. 8а, с. 302, гл. 8с, с. 352). Катул резко протестовал. В последнем вопросе Красса поддерживали трибуны: аннексия Египта принесла бы новые доходы римскому народу и, вероятно, новое командование Помпею — когда тот разделается с Митридатом. Красе заверил их, что это будет справедливая война, такая же, какой была война против Югурты (вспомним Мария!), но противники Красса успешно выставили его проект как банальную попытку обогатиться. «Я не потерплю, — восклицал Цицерон, всегда осуждавший алчность Красса, — чтобы это государство провозглашало: “Я буду считать тебя, если ничего не дашь, врагом, если дашь что-нибудь — союзником и другом”»97. Не желая усугублять политический тупик, цензоры сложили с себя полномочия.
Как и на суде над Манилием, вопрос об Александрии дал сенату возможность проявить себя приверженцем твердых моральных стандартов. Хотя великолепная речь Цицерона в защиту Корнелия и вдохновила народное движение, оно всё же рисковало сбиться с пути, и не только потому, что его лидеры были небезупречны, а главный его вождь и символ (имеется в виду Помпей. — С.Т.) находился очень далеко, но также и потому, что менялась сама природа борьбы. Старое противопоставление плебса и «отцов», свободы (libertas) и господства (dominatio) выглядело не слишком актуальным в условиях, когда законы попирались честолюбивыми и безжалостными молодыми людьми уже на заре их карьеры, чьи нападки на элиту особенно нравились ущемленным жителям Рима. Ввиду всего этого изменилась и позиция Цицерона: он не отдалился от Помпея, но при этом сблизился с сенатом. Он не доверял ни Крассу, ни Цезарю.
95 Дион Кассий. XXXVL42.3; Плутарх. Цицерон. 9.1 сл.; фрагменты сочинения Цицерона «О своих замыслах» (см. об этом сочинении: Rawson 1982 (В 94)) в: Асконий. 85С, 92С; ср.: Светоний. Божественный Юлий. 9.1 сл. Кроме того, Красе был судьей на процессе Корнелия (Асконий. 76 С).
96 Напр.: Плутарх. Красе. 7.9 (76 г. до н. э.); Саллюстий. О заговоре Каталины. 48.5 (63 г. до н. э.); Цицерон. Письма к Аттику. 1.18.6 («Красе — ни слова, если оно будет стоить ему популярности» («Crassus verbum nullum contra gratiam». — 60).
97 Цицерон. Речь об Александрийском царе. Фр. 1—2, 6—7Р (Перев. В.К. Хрусталёва); Цицерон. Об аграрном законе. 11.44; Плутарх. Красе. 13.1. О трибунах см.: Светоний. Божественный Юлий. 11.1 (утверждается, что в египетском деле участвовал и Цезарь).


Глава 9. Сенат и популяры, 69—60 гг. до н. э.
385
Симптомом происходившего стало использование квартальных и тор говых корпораций (collegia) в качестве базы для подкупа избирателей и насилия на выборах. Ни один трибун не мог надеяться, что народное собрание согласится запретить те организации, вокруг которых вращалась социальная жизнь бедняков. Фактически народ теперь потворствовал росту коррупции в общественной жизни, которую пять лет назад его трибуны пытались сдерживать. Для роспуска коллегий консулам 64 г. до н. э. пришлось заручиться постановлением сената98. Когда консулы внесли новый, и еще более суровый, закон о подкупе избирателей, трибун наложил на него вето99. А когда были избраны цензоры, чтобы совершить то, чего не сумели сделать Красе и Катул, то есть провести моральное очищение Римского государства перед богами, трибуны испугались, что их исключат из сената, и вынудили цензоров сложить полномочия. Не будет люстра, не будет и обновления — теперь именно народные вожди помешали этому.
IV. 	Восстание селян
И ЗАГОВОР БАНКРОТОВ
Дошедшая до нас зарисовка из «полезного прошлого» Рима восходит, вероятно, к негодующему перу Лициния Макра: этот эпизод датируется пятнадцатым годом существования Республики и в нем рассказано о нищете доблестного солдата-ветерана, который не по своей вине утратил землю и угодил в долги, а кредитор схватил его, чтобы отвести в тюрьму для рабов и выпороть100. В 60-х годах I в. до н. э. этот рассказ не казался просто мелодрамой. Бедный гражданин, возделывавший поле вдали от первого мильного камня, где кончалась власть трибунов и пропадала возможность обратиться к ним за помощью (auxilium), вполне мог и побывать в тюрьме для рабов (ergastulum), и подвергнуться пыткам (carnificina), если плохой урожай, нездоровье, собственные просчеты, либо же уловки (а то и насилие) богатых соседей вынуждали его брать деньги взаймы, либо (если он был арендатором) запаздывать с оплатой ренты. И многие из этих людей были старыми солдатами, даже колонистами Суллы; не стоит путать ветеранов Суллы с людьми, которые обогатились на проскрипциях и владели поместьями, занимавшими целые области101. По прошествии пятнадцати лет некоторые ветераны-поселенцы оказались в таком же отчаян¬
98 Асконий. 7С; cp.: Iintott 1968 (А 62): 77-83; Treggiari 1969 (G 247): 168-177.
99 Цицерон. Речь в белой тоге. Фр. 14Р; Асконий. 83С («разнузданность подкупа возрастала изо дня в день» («cum in dies licentia ambitus augeretur»)); трибуна звали Квинт Муций Орестин.
100 Ливий П.23.3—7; Дионисий Галикарнасский. Рижские древности. VI.26.1—2; ср.: Саллюстий. История. III.48.27M (Макр говорит о порке и заключении в тюрьму сельских жителей (agrestes)).
101 	Напр.: Цицерон. Об аграрном законе. ΠΙ.8 (о Гае Квинкции Вальге и Гирпинском поле («ager Hirpinus»)); cp.: ILLRP 523, 565, 598, 645-646. См.: Brunt 1971 (A 16): 300-312; Brunt 1988 (C 30): 250сл.


386
Часть I
ном положении, как и селяне, чью землю они заняли, и дело усугублялось негодованием ветеранов из-за краха их надежд. Все в равной степени зависели от великодушия землевладельца, который одновременно был и кредитором, и освободиться от него перед трибуналом претора было почти невозможно. Хуже всех приходилось мелким земледельцам в Этрурии, северо-западной Италии (Пицен и Галльское поле)101а и Апулии — в этих регионах было сконцентрировано очень много сулланских колоний102  *.
Существовали еще две разновидности долгов, которые в сочетании с кризисом в сельской местности привели к исполнению предсказаний гару- спиков. Первый тип долгов — это порочный круг ростовщичества в провинциях: их жители занимали деньги у римских финансистов, чтобы платить Риму трибут и подкупать римских наместников; именно эти процессы пытался сдержать Корнелий в свой трибунат в 67 г. до н. э. Его противник в этом вопросе, консул Гай Пизон, следующие два года занимал должность проконсула обеих Галлий; а теперь, в 64 г. до н. э., его сменил в Трансальпийской Галлии Луций Мурена. Пизон был жестоким вымогателем; Мурена же строго следил за взысканием долгов, причитавшихся римским кредиторам, но закрывал глаза на незаконное обогащение собственных подчиненных. В итоге аллоброги, проживавшие в Трансальпийской Галлии и «обремененные долгами, общими и частными», были доведены
104
до отчаяния .
Совсем иной тип долгов возник из-за неумеренного честолюбия некоторых сенаторов, которые брали большие кредиты, чтобы с помощью подкупа избирателей пробиться к консульству и провинциальным намесг- ничествам и тогда уж поправить свое положение, или чтобы покрыть законные, но огромные и неизбежные расходы на политическую карьеру, или чтобы построить громадные дворцы и виллы и в остальном соответствовать тогдашним стандартам роскошной жизни. Эти люди владели землей, но им требовались большие суммы наличными, и ради этого они не были готовы продавать свои поместья (которые составляли имущественный ценз, определявший статус этих сенаторов), если кредиторы настаивали на возврате долга104. В 64 г. до н. э. два ярких представителя указанной категории должников — Гай Антоний и Луций Каталина —
101а Пицен и Галльское поле находились в северо-восточной Италии. — С.Т.
102 	Цицерон. Против Катилины. П.6; Цицерон. В защиту Суллы. 53; Цицерон. В защиту Сестия. 9; Саллюстий. 0 заговоре Катилины. 27.1, 30.2—5, 42.1 и прежде всего: 28.4 (анализ положения дел в Этрурии). О сулланских колониях (с. 230—231 наст, изд.) в Апулии ср.: Гораций. Сатиры. 1.6.73 (Венузия); ILLRP 592 (Аускул).
10^ Саллюстий. О заговоре Катилины. 40.1; О Пизоне см.: Саллюстий. О заговоре Катилины. 49.2; Цицерон. Письма к Аттику. 1.13.2 («усмиритель аллоброгов» («pacificatorem Allobrogum») — разумеется, это ирония). О Мурене см.: Цицерон. В защиту Мурены. 42; ср.: 69 — 0 том, что его поддерживали товарищества откупщиков (societatis). О его штабе см.: Цицерон. 06ответах гаруспиков. 42 — Публий Клодий «составлял завещания от имени умерших, убивал малолетних, вступал в многочисленные противозаконные соглашения и преступные сообщества» («mortuorum testamenta conscripsit, pupillos necavit, nefarias cum multis scelerum pactiones societatesque conflavit»). Перев. B.0. Горенштейна).
104 	Подробный анализ см.: Frederiksen 1966 (G 78).


Глава 9. Сенат и популяры, 69—60 гг. до н. э.
387
участвовали в консульских выборах. Неудивительно, что они вели очень грязную игру105.
Лишь трое из семи кандидатов имели реальный шанс на успех — Антоний, Каталина и Цицерон, и поэтому двое нобилей пустили в ход все ресурсы, чтобы обойти «нового человека». Цицерон нанес ответный удар, яростно обрушившись на них с обличением их нравов. Особенно он упирал на один хорошо известный эпизод — жестокое убийство народного героя Марка Мария Гратидиана, отрубленную голову которого Каталина якобы пронес по улицам Рима, чтобы вручить Сулле106.
Цицерон напомнил об этом очень вовремя. Долгие годы сулланские палачи наслаждались наградами и не опасались суда, защищенные исключением, которое устанавливал для них закон Корнелия, тогда как многие друзья Суллы напрямую, в обход торгов, организовывавшихся с целью пополнения государственной казны, скупили конфискованное имущество. Но в 64 г. до н. э. судом по делам об убийствах («quaestio de sicariis») (см. гл. 13, с. 601—604) руководил Цезарь, последовательный противник Суллы, а городским квестором был Марк Порций Катон, настаивавший на полной и немедленной уплате всех долгов перед казной. Катон разделял оптимат- ские убеждения, но, как и его знаменитый предок, отличался неподкупной честностью; он потребовал, чтобы все наемные убийцы проскрибирован- ных возвратили свои незаконно полученные доходы. Цезарь, в свою очередь, стал принимать обвинения против этих людей в своем суде, и двое известных виновников уже были осуждены107.
Ничто не могло бы так порадовать римских граждан, как это исправление несправедливости, озлоблявшей их уже почта двадцать лет. И Цицерон, выступив с речами о командовании Помпея и в защиту Корнелия, тоже завоевал немалую любовь народа и теперь мог обернуть ее себе на пользу. С другой стороны, сторонниками Каталины были, видимо, в основном беспутные юноши, склонные к расточительству108. Но Каталина был патрицием; они с Антонием (сыном знаменитого оратора и консула) вновь и вновь настаивали на традиционном мнении, что кандидат в консулы должен иметь знатное происхождение, а «новый человек» недостоин такой чести. Это предубеждение, преподносившееся как нравы и обычаи предков («mos maiorum»), было их единственным законным преимуществом. Но оно могло сыграть решающую роль, поскольку позволяло пред¬
105 Квинт Цицерон. Краткое наставление по соисканию. 39, 54 («Всё преисполнено обмана, козней и вероломства <...> много козней, много обмана, множество разного рода пороков» («fraudis atque insidiarum et perfidiae plena sunt omnia <...> multae insidiae, multa fallacia, multa in omni genere vitia»). Перев. B.O. Горенштейна); Там же. 54—57; Цицерон. Речь в белой тоге. Фр. 1Р (о подкупе (largitio)).
106 Цицерон. Речь в белой тоге. Фр. 9—ЮР; Квинт Цицерон. Краткое наставление по соисканию. 10; Асконий. 84С.
107 Плутарх. Катон Младший. 17—18; Светоний. Божественный Юлий. 11; Асконий. 90—91С (осужденных звали Луций Лусций и Луций Беллиен).
108 Саллюстий. О заговоре Катилины. 14.5 сл., 17.6; Цицерон. В защиту Целил. 10; Цицерон. Против Катилины. П.8.


388
Часть I
водителям сенатской элиты и их приспешникам109 проголосовать с чистой совестью за двух бесчестных аристократов против человека, который так много сделал для вознесения Помпея на вершину власти, что было для них столь невыносимо.
Но этого не случилось. Явная непригодность Каталины для консульской должности, дипломатия Цицерона и его друга Аттика (всадника, имевшего много знатных друзей)110, а также, вероятно, прежде всего возможность поставить столь блистательный ораторский дар на службу самим себе, в конце концов побудили аристократов поддержать «народного консула», который был должным образом избран голосами всех центурий111. Антоний победил Каталину и занял второе место. Однако удача не совсем покинула Каталину. Позднее, в этом же году, он предстал перед судом по делам об убийствах, которым руководил Цезарь, но был оправдан112 и получил возможность продолжить борьбу за консульство, которое оставалось для него единственным шансом избежать разорения.
Как часто случалось в последние годы, трибунские выборы имели едва ли меньшее значение, чем консульские. В коллегию трибунов 63 г. до н. э. вошла группа соратников, твердо намеренных провести реформы. В течение осени они регулярно встречались и составляли законопроекты. Главным среди них был Публий Сервилий Рулл, принявший образ нечесаного и бородатого трибуна эпохи сецессий V в. до н. э.; в нем словно возродился один из персонажей Макра113. Обычно считается, что за Руллом стояли Красе и Цезарь, на что намекает Цицерон (на Красса опасно было нападать открыто); если так, то они добивались народной благодарности и сотрудничества с Помпеем, которому невозможно было противостоять из-за его огромной популярности, но и нельзя было позволять приобрести большее влияние.
На повестке дня стояли вопросы о долгах и земле — проблемы V в. до н. э. вновь обрели актуальность. Сообщается, что было внесено, хотя и не прошло, предложение об отмене долгов. Земельный вопрос предлагалось решить с помощью масштабного использования государственных средств114. Война на Востоке фактически завершилась: Митридат бежал
109 Ср.: Цицерон. В защиту Корнелия. II Фр. ЗР («приспешники и прихлебатели» («adsentatores atque adseculae»)); Асконий. 61С («близкие первенствующих граждан» («familiares principum civitatis»)).
110 Квинт Цицерон. Краткое наставление по соисканию. 5; Цицерон. Письма к Аттику. 1.2.2; о друзьях Аттика среди нобилей (напр.: Письма к Аттику. 1.19.6) см.: Shackleton Bailey 1965-1970 (В 108) I: 6-12.
111 Цицерон. 06обязанностях. П.59 («всеми поданными голосами» («cunctis suffragiis»)); Цицерон. 06 аграрном законе. П.4 («единым голосом всего римского народа» («una vox universi populi Romani»)); 1.23 («консул, поистине, а не притворно угодный и преданный народу» («consul veritate, non ostentatione, popularis»)).
112 Асконий. 91 С; Цицерон. Письма к Аттику. 1.16.9; Цицерон. Против Пизона. 95.
113 Цицерон. 06 аграрном законе. П.11—13.
114 Дион Кассий. XXXVH.25.4 («отмена долгов» («χρεών άποκοπαί»); Цицерон. 06 аграрном законе. П.10 («раздача, <...> которую <...> осуществить на деле возможно — только ценой полного истощения эрария» («largitio <...> quae <...> fieri nisi exhaust aerario nullo pacto potest»). Перев. В.О. Горенштейна); ср.: Цицерон. Против Пизона. 4.


Глава 9. Сенат и популяры, 69—60 гг. до н. э.
389
на край земли, Помпей повернул на юг — в Сирию, Иудею, Аравию, возможно, в Египет. Какой бы порядок в этих землях он ни установил, следовало ожидать громадного пополнения государственной казны за счет добычи и доходов с покоренных земель, причем как в ближайшей, так и в долгосрочной перспективе. Теперь можно было повторить мероприятия Гракхов в более крупных масштабах: обратить доходы империи в непосредственные выгоды для римских граждан.
Перераспределить землю в Италии можно было и без конфискаций: законопроект предусматривал покупку земли у собственников на выгодных условиях, которые стимулировали бы их к ее продаже, а также раздел Кампанского и Стеллатского полей, находившихся в государственной собственности, утрата доходов от которых теперь бы уже не ощущалась (поскольку завоевания Помпея значительно нарастили годовой доход казны. — С.Т.). Земли, конфискованные Суллой, оставались неприкосновенными, но часть заморской государственной земли предназначалась к продаже. Это позволяло основывать новые колонии и тем самым дать новый старт отчаявшимся сельским беднякам, вернуть часть городского плебса обратно на землю и создать готовую схему для расселения ветеранов Помпея, когда они будут распущены115. Для выполнения этой программы предполагалось избрать комиссию из десяти человек с пре- торским империем (дающим им судебную власть) сроком на пять лет. Поскольку первоначально все трибуны поддержали законопроект и по меньшей мере один или двое из них (Аабиен и Ампий Бальб?), весьма вероятно, были сторонниками Помпея, его друзья, судя по всему, тоже одобрили это предложение.
Попутно проект сулил выгоды также Форуму и сенату. Опасная нестабильность в сельской Италии вызвала резкое падение цен на землю. В результате честолюбивые сенаторы и другие собственники, взявшие взаймы на покрытие текущих расходов, теперь уже не могли обратить собственность в наличность, когда кредиторы требовали возврата долга116. Если бы казна начала искать землю для скупки и имела возможность потратить на нее немало денег, эта проблема решилась бы за одну ночь. А избрание децемвиров могло ослабить политический кризис, возникший после 70 г. до н. э., в ходе которого неудовлетворенное честолюбие политиков породило подкуп избирателей и насилие в общественной жизни. По меньшей мере десять человек могли надеяться на высокое положение (dignitas) и финансовые выгоды от должности, которая предполагала преторский империй и судебную власть на территории всей империи сроком на пять лет.
Как представляется, среди прочих на избрание надеялись двое: Публий Сулла и Публий Автроний Пет. Один из новых трибунов, Луций
115 Цицерон. 06 аграрном законе. II, прежде всего: 31 (о прецеденте, порожденном Гракхами), 67сл. (о щедрых условиях покупки), 70 (о городском плебсе), 79 (о сельских бедняках (rustici)), 80—83 (о кампанских и заморских вектигалях). См.: Sumner 1966 (С 269) (о политическом контексте и вероятной взаимосвязи этого закона с ветеранами Помпея).
116 Валерий Максим. IV.8.3 («цены на имущество, снизившиеся из-за мятежа» («propter tumultum pretiis possessionum deminutis»)); Цицерон. 06аграрном законе. П.68.


390
Часть I
Цецилий Руф (единоутробный брат Суллы), подготовил законопроект о восстановлении Суллы и Автрония в гражданских правах и возвращении им членства в сенате. Сулла находился в Кампании, где, как утверждалось, набирал гладиаторов; Автроний в Риме окружил себя демонстративно агрессивной толпой сторонников. Обстановка была напряженной, и тревогу усугубляли слухи об отмене долгов и перераспределении земли, вследствие которых кредит стал еще менее доступным, чем когда-либо117.
Цицерон не был приглашен на предварительные встречи по поводу законопроекта и крайне подозрительно относился к тем, кто на них присутствовал118. В его идеальную картину мирной, законопослушной и гармоничной республики не вписывались ни безжалостные аферисгы-чесголюб- цы, ни щедрые государственные расходы, ни передел рынка собственности. Трибуны были уверены, что их поддержит второй консул, но Антоний не горел желанием вступать в борьбу и позволил подкупить себя обещанием ему хорошей провинции после консульства. По жребию Цицерон получил Македонию, а Антоний — Цизальпийскую Галлию; но затем был официально согласован обмен провинциями. От него выиграл Антоний (ему проще было восстановить пошатнувшееся финансовое благополучие, управляя несчастными греками, чем среди уверенных в себе латинских колонистов Транспаданы), и этим благодеянием (beneficium) со стороны Цицерона он теперь оправдывал свое бездействие119.
В первый день 63 г. до н. э. праздничная толпа, сопровождавшая новых консулов на заседание сената на Капитолии, несомненно, находилась в необычайно тревожном настроении. После завершения традиционных религиозных обрядов первым пунктом повестки дня стало предложение об Автронии и Сулле. Один из преторов объявил от имени Суллы, что тот больше не желает выносить свое дело на суд народа. Цецилий Руф тут же отозвал свой законопроект. Вдобавок он (неясно, почему) прекратил поддерживать своих коллег-трибунов в земельном и долговом вопросах, примкнул к Цицерону и согласился с его нападками на их предложения, а также объявил, что наложит вето на законопроект Рулла, если тот вынесет его на голосование120. Антоний хранил молчание, и Цицерон настроил сенат против предлагаемого законодательства.
Через несколько дней консул убедил и народ: он произнес речь, полную блестящих уловок, в которой взывал к «подлинной» народной тра¬
117 Цицерон. В защиту Суллы. 53—55 (о Публии Сулле), 62—64 (о Цецилии), 66 (об Автронии); Цицерон. 06 аграрном законе. П.8 («на форуме был подорван кредит» («sublata erat de foro fides»). Перев. В.О. Горенштейна).
118 Цицерон. 06 аграрном законе. 1.22 («те, которых вы боитесь гораздо более, чем Рулла» («ei quos multo magis quam Rullum timetis»). Перев. Ф.Ф. Зелинского); Там же. Π. 12, 65.
119 Цицерон. Против Пизона. 5; Цицерон. В защиту Сестия. 8; Цицерон. 06 аграрном законе. П.103; ср.: Квинт Цицерон. Краткое наставление по соисканию. 9 («Антоний боится даже своей тени» («Antonius umbram suam metuit»). Перев. В.О. Горенштейна)\ см.: Allen 1952 (С 161): 233-234.
120 Цицерон. В защиту Суллы. 65 («он возражал против бесчестных растрат» («improbis largitionibus restitit»). Перев. В.О. Горенштейна; ср. сноску 114 наст. гл.).


Глава 9. Сенат и популяры, 69—60 гг. до н. э.
391
диции борьбы за свободу против тирании и вывернул дело так, что комиссия Рулла предстала собранием десяти царей, а их колонии — военными гарнизонами. Цицерон убедил людей в том, что законопроект представлял угрозу для народного героя Помпея; уступки, которые Рулл предлагал держателям конфискованной земли, слишком напоминали коррупционное соглашение с ненавистными сулланцами (одним из них был тесть Рулла); да и, в конце концов, городской плебс не особенно волновали проблемы деревни — все эти факторы позволили оратору добиться успеха, похоронить законопроект и одновременно повысить свою популярность121.
В последующие месяцы Цицерону пригодилась вся эта популярность, поскольку ему пришлось оплачивать политические долги за свое избрание в консулы. Он защищал Гая Пизона на суде за вымогательства в Галлии (обвинителем был Цезарь) и, наконец, открыл ворота Лукуллу для его долгожданного триумфа122. Завистливые и честолюбивые люди с горечью размышляли о власти олигархии. Саллюстий вложил в уста Каталины такие слова:
Ибо с того времени, как кучка могущественных людей целиком захватила власть в государстве, цари и тетрархи — их постоянные данники, народы и племена платят им подати, мы же, все остальные, деятельные, честные, знатные и незнатные, были чернью, лишенной влияния, лишенной авторитета, зависевшей от тех, кому мы, будь государство сильным, внушали бы страх123.
И теперь, когда законопроект Рулла провалился, в сельской Италии набирало силу еще более опасное возмущение.
Третьего мая, в опасной близости к Латинским празднествам, произошло полное лунное затмение. Наблюдались кометы и метеоры. Авгуры, гаруспики и вещавшие в трансе прорицатели, — все грозно предупреждали о гражданской войне124. Тем временем в Риме Цицерон пока еще надежно контролировал городской плебс. Когда б июля начались Аполлоновы игры, зрители в задних рядах театра оскорбительно освистали претора Луция Росция Отона, внесшего в 67 г. до н. э. закон о предоставлении всадникам первых четырнадцати зрительских рядов. Всадники, напротив, стали аплодировать Отону, и разразился бунт; Цицерон созвал народ у соседнего храма Беллоны и так убедительно проповедовал там согласие между достойными гражданами, что, когда зрелища продолжились, зрители тепло встретили Отона125.
121 Цицерон. Об аграрном законе. П, Ш.
122 Цицерон. В защиту Флакка. 98; Саллюстий. О заговоре Катилины. 49.2; Цицерон. Учение академиков. П.З; Цицерон. В защиту Мурены. 37 сл., 69.
123 Саллюстий. О заговоре Катилины. 20.7 сл. [Перев. В.О. Горенштейна).
124 Цицерон. О дивинации. 1.18, 105; Цицерон. 06ответах гаруспиков. 18; Плиний. Естественная история. П.137.
125 Плутарх. Цицерон. 13; то, что это были Аполлоновы игры (которые проводил городской претор, в том году — Луций Валерий Флакк), устанавливается на основании близости храмов Аполлона и Беллоны.


392
Часть I
Более страшный вызов бросил Цицерону тот, кто привлек к суду человека, участвовавшего в убийстве Сатурнина (гл. 3, с. 122): почти несомненно это было предупреждение сенату о том, что не следует злоупотреблять чрезвычайным постановлением («senatus consultum ultimum»), или даже демонстрация того, что казнь граждан без полноценного суда не может быть оправдана ни при каких обстоятельствах (по мнению Цицерона, обвинители были в этом убеждены). Сенатора Гая Рабирия, теперь уже старика, преследовал трибун Тит Аабиен. Обвинение звучало как «государственная измена» («perduellio»), и для таких процессов не существовало постоянной судебной комиссии, каковая, впрочем, имелась для связанного с ним, но более современного обвинения в умалении величия (malestas); вместе с тем было очевидно, что судьи из сословий сенаторов и всадников не осудили бы Рабирия. Поэтому Лабиен возродил устаревшую процедуру, и претор назначил для рассмотрения дела двух человек — Гая Цезаря и его родственника, Луция Цезаря (консула 64 г. до н. э.), которые приговорили Рабирия к древней казни: его должны были привязать к столбу и засечь до смерти на Марсовом поле. Рабирий апеллировал к народу (на том основании, что Цезарь не был в этом деле беспристрастным судьей), так что трибун вынес его дело на суд народного собрания, тщательно воссоздав обстановку Ранней республики. Народ сам должен был отомстить тем, кто убил их вождей. Рабирия защищали Цицерон и Гортензий. Цицерон утверждал, что Лабиен не является истинным представителем народа: использованная им древняя процедура была тиранической и восходила к правлению царей; сам же Цицерон, объявлявший себя подлинно народным консулом («consul popularis»), тем не менее доказывал, что сенат вправе одобрять чрезвычайные меры в кризисных ситуациях. Суд был сорван с помощью еще одного анахроничного обычая. Предупреждение прозвучало, но формально не получило одобрения народа126.
Трибуны активно действовали и в сфере законотворчества, пытаясь разрушить остатки сулланской конституции. Лабиену удалось восстановить народные выборы понтификов, но Цицерон помешал отмене ограничений, наложенных на сыновей проскрибированных (гл. 6, с. 122): эта мера была бы справедлива, но спровоцировала бы политические потрясения127. (Провал этой реформы побудил некоторых заинтересованных лиц поддержать Каталину и подтолкнул их к бунту.) Однако самого крупного успеха у народа добились в этом году не трибуны, а Цезарь: недавно умер Метелл Пий, и на выборах верховного понтифика тридцатисемилетний
126 Цицерон. В защиту Рабирия, обвиненного в государственной измене. Прежде всего: 15 («из летописей и из судебников царей» («ex annalium monumentis atque ex regum commentariis»). Перев. В.О. Горенштейна), 18 (о враждебной Цицерону аудитории); Светоний. Божественный Юлий. 12 (об апелляции); Дион Кассий. XXXVTI.26 сл.; Philips 1974 (С 237).
127 Дион Кассий. XXXVII.37.1 (Сулла аннулировал закон Домиция о выборах жрецов, принятый в 104 г. до н. э.); Цицерон. Против Пизона. 4 («порядок в государстве, видимо, был бы расшатан» («rei publicae statum convulsuri»)); Квинтилиан. Риторические наставления. XI. 1.85.


Глава 9. Сенат и популяры, 69—60 гг. до н. э.
393
Цезарь одержал верх над двумя старшими консулярами, один из которых, Квинт Катул, был лидером сенатской элиты. Цезарь пошел на хорошо просчитанный риск: для подкупа избирателей он взял в долг так много денег, что неудача на выборах означала бы для него крах и изгнание128  129.
Со схожими проблемами Каталина столкнулся на консульских выборах. Он был уверен в успехе, и число его сторонников возросло за счет мелких землевладельцев из Этрурии и других мест, где люди всё еще надеялись на освобождение от долгов и земельную реформу. Каталина хвастался собственными долгами, открыто заявляя, что только бедняк может честно защищать бедняков. Но неимущие слои не определяли итоги голосования в центуриатаых комициях, а потому Каталина занял денег для обширного подкупа. Когда Катон пригрозил привлечь его к суду, Каталина в ответ пригрозил, что сметет всё вокруг, если кто-то попытает-
10Q
ся его остановить .
Децим Силан, зять Катона, тоже участвовал в выборах; другими двумя кандидатами были Сервий Сулышций Руф, выдающийся и свободомыслящий юрист, и Луций Лициний Мурена, легат Лукулла. Сулышций настаивал на принятии нового и более сурового закона о противодействии подкупу. Его друг Цицерон пошел ему навстречу, и народное собрание приняло закон Туллия о нарушениях при соискании (de ambitu), который в качестве наказания предусматривал десятилетнее изгнание. Но консул воспротивился предложению Сулытация кардинально изменить структуру центуриатаых комиций и тем самым затруднить подкуп. Такая мера снизила бы непропорционально большой вес в этом собрании голосов богатых; предложение Сулышция было популярским, выдержанным в духе Гая Гракха и Гая Манилия, и сенат не допустил бы его до голосования130.
Цицерон отложил выборы и в сенате бросил вызов Каталине, задав прямой вопрос о его намерениях. Каталина держался дерзко. Римский народ без вождя, сказал он, подобен могучему телу без головы, и он, Каталина, станет его головой. Подобные разговоры лишили Луция Сергия поддержки, в которой он так нуждался, и, когда Цицерон, окруженный охраной, в панцире, видневшемся из-под тоги, спустился на Марсово поле для проведения выборов, центурии проголосовали за Силана и Мурену131. Каталина и его сторонники потеряли последний шанс законно прийти к власти.
128 Плутарх. Цезарь. 7.1—3 (вторым кандидатом был Публий Исаврик); Светоний. Божественный Юлий. 13. Точно не известно, когда именно состоялись выборы (Дион Кассий. (XXXVII.37), по-видимому, неправ).
129 Цицерон. В защиту Мурены. 49—51.
130 Цицерон. В защиту Мурены. 46—47 (упоминание о Манилии в тексте испорчено); Псевдо-Саллюстий. Письма к Цезарю. П.8 (о Гае Гракхе).
131 Цицерон. В защиту Мурены. 51. Одним телохранителей Цицерона был Публий Клодий (Плутарх. Цицерон. 29.1), который также активно участвовал в подкупе (Цицерон. 06 ответах гаруспиков. 42), возможно, от имени Мурены (Цицерон. О своем доме. 118, 134 — об их родстве (adfinitas)).


394
Часть I
Это случилось где-то в конце сентября132. Вечером 18 октября неизвестный принес в дом Красса пачку писем. Одно из них было адресовано самому Крассу и содержало анонимное предупреждение и совет тайно скрыться из Рима, поскольку Каталина замыслил массовые убийства. Взяв с собой двоих старших сенаторов132а, Красе отправился прямо к Цицерону. На следующее утро консул созвал заседание сената и зачитал письма; во всех содержалось одно и то же сообщение о том, что на 28 октября запланированы массовые убийства. Тем временем из Фезул, расположенных в северной Этрурии, пришли новости о готовящемся там вооруженном мятеже под руководством бывшего центуриона Гая Манлия. 21 октября Цицерон, имевший собственных информаторов, объявил в сенате, что 27 октября армия Манлия будет отмобилизована. Сенат принял чрезвычайное постановление («senatus consultum ultimum») — впервые со времен мятежа Лепида133.
В указанный день Манлий и в самом деле поднял оружие; слухи о таких же бунтах приходили и из других областей Италии. (В некоторых античных источниках утверждается, что их организовал Каталина, но и нет оснований отрицать их спонтанность. До отчаяния селяне были доведены не только на севере Этрурии.) Для борьбы с Манлием сенат отправил в Фезулы Квинта Марция Рекса, всё еще обладавшего империем и ожидавшего за воротами города разрешения на триумф. Метеллу Критскому, который разделял с Рексом это унизительное трехлетнее ожидание (а Цицерон недавно продлил его, предполагая, что эта двое полководцев окажутся ему полезны), было поручено покончить с восстанием рабов в Апулии, о котором поступали сообщения. Цицерон предоставил свою провинцию Цизальпийская Галлия для жеребьевки между преторами права навести там порядок. Она досталась Квинту Метеллу Целеру, который ранее служил у Помпея на Востоке; этот опытный военный немедленно выступил в поход и сперва отправился в Пицен, чтобы восстановить над ним контроль. Его коллега Квинт Помпей Руф выехал в Капую134.
Когда Марций Рекс наступал по Кассиевой дороге, к нему прибыли послы от импровизированной армии Манлия и в качестве главного требования выдвинули (как пишет Саллюстий) освобождение от долгового бремени. Марций Рекс велел им сложить оружие, отправиться с этой просьбой в Рим и уповать на традиционное сострадание и милосердие сената.
132 Светоний. Божественный Август. 5.1, 94.5 (Гай Октавий опоздал на заседание сената 23 сентября, поскольку его жена только что родила мальчика — будущего императора Августа).
132а Красса сопровождали квестории Марк Марцелл и Метелл Сципион, которым было немногим более 30 лет (Плутарх. Цицерон. 15); несмотря на их знатность, их вряд ли можно назвать старшими сенаторами. — С.Т.
133 Плутарх. Цицерон. 15; Плутарх. Красе. 13.3 (рассказ восходит к Цицерону); Цицерон. Против Катилины. I. 7. О датах см.: Hardy 1924 (С 211): 54—58.
134 Саллюстий. О заговоре Катилины. 30. О Цизальпийской Галлии см.: Цицерон. Письма к близким. V.2.3, с комментариями: Badian 1966 (С 163): 914—916.


Глава 9. Сенат и популяры, 69—60 гг. до н. э.
39 5
Но переговорщики имели веские основания больше не верить в такие традиции135.
В Риме Каталине и его друзьям, в числе которых был и претор Лентул Сура, после выборов пришлось пересмотреть стратегию. Как Автроний и Варгунтей всегда отказывались признавать приговор, вынесенный им судом по делам о подкупе, так и Каталина теперь не согласился с вердиктом избирателей. Лентул всё еще лелеял мечту о том, что он — третий из Корнелиев, которым уготована высшая власть; были и другие недовольные и транжиры, надеявшиеся, что революция вознесет их на вершину власти136. Информаторы Цицерона доносили ему о тайных встречах, о заговоре, цель которого — убийства и гражданская война. Резни, о которой говорилось в загадочных письмах, не случилось, но утром 7 ноября в дом к Цицерону не впустили Варгунтея и всадника по имени Корнелий, поскольку консулу сообщили, что они планируют его убить.
На следующий день Цицерон созвал сенат в храме Юпитера Статора, неподалеку от своего дома — этот храм легко было оборонять. И даже там его сопровождали вооруженные всадники, обступившие храм, в котором шло заседание137. Консул язвительно заявил Каталине, что раскрыл его планы, но, конечно, не назвал своих информаторов (в частности, игрока и мота Квинта Курия и его любовницу). Каталина сидел в угрюмом молчании, а затем потребовал, чтобы Цицерон провел голосование: если сенат пожелает, чтобы Каталина ушел в изгнание, то он подчинится. Консула упрекали в том, что он преувеличивает опасность ради умножения своей славы, но сенат не проявлял ни малейших симпатий к Каталине. Однако такое голосование стало бы беспрецедентным, и Цицерон не мог на нем настаивать.
Но той же ночью Каталина покинул Рим. Ему уже грозило обвинение в суде о насилии («quaestio de vi»), а 13 ноября, когда следовало расплатиться с кредиторами, его ждало банкротство. Поэтому для благородного человека вполне естественно было уйти в добровольное изгнание — в Массилию, как он заявил. Каталина оставил Катулу письмо, в котором гордый патриций негодовал из-за краха своей карьеры:
Гонимый обидами и оскорблениями, так как я, лишенный плодов своего труда и настойчивости, не достигал заслуженного мной высокого положения, я по своему обыкновению официально взял на себя защиту несчастных людей.
Перев. В.О. Горенштейна
Недостойным людям достались высшие должности, а Каталину затравили из-за ложного подозрения. Но если когда-то подозрение и было ложным,
135 Саллюстий. О заговоре Каталины. 33.
136 Имена (и мотивации) см.: Саллюстий. О заговоре Каталины. 17 — здесь подчеркивается роль недовольных нобилей; см.: Gruen 1974 (С 209): 418—422.
137 Цицерон. Против Каталины. 1.1, 21; дом Цицерона находился в Каринах (Плутарх. Цицерон. 8.3; Цицерон. Письма к брату Квинту. П.3.7). См.: СоагеШ 1985 (В 277): 26—31 (о храме Юпитера Статора), 39 сл. (о Каринах).


396
Часть I
то теперь Каталина оправдал его; он ехал на север по Аврелиевой дороге не для того, чтобы сесть на корабль до Массилии, а для того, чтобы возглавить крестьянскую армию Манлия138. Едва в Риме стало известно о прибытии Каталины к войску, сенат объявил войну ему и Манлию и поручил консулу Антонию возглавить войска Республики, выступающие против мятежников139.
В то время в Риме находились двое послов галльского племени алло- брогов, которые поступили именно так, как Марций Рекс посоветовал поступить сторонникам Манлия, — воззвали к традиционному состраданию и милосердию сената, жалуясь на разоряющих их ростовщиков и жадных магистратов. Сенат не оказал аллоброгам помощи, и, отчаявшись, они, должно быть, злорадствовали, когда Луция Мурену, в недавнем прошлом проконсула их провинции, обвинили в подкупе избирателей. Данный процесс Катон затеял «в интересах Республики»; Цицерон успешно защитил Мурену, ссылаясь на эта же интересы: он настаивал, что Риму требуются не новые выборы, которые могут привести к беспорядкам, а два полновластных консула, чтобы в следующем году противостоять продолжающимся заговорам. «Троянский конь внутри, да, внутри стен!» Теперь аллоброги подтвердили зловещие слова Цицерона, сообщив, что им предлагалось присоединиться к тайной группе под предводительством претора Лентула Суры. При содействии галлов Цицерон перехватил письма самого Лентула, сенатора Гая Цетега и всадника Луция Статилия, в которых те призывали аллоброгов поднять восстание, а также арестовал посланника, Тита Вольтурция из Кротона, который вез секретное послание Лентула к Каталине140.
На рассвете 3 декабря Цицерон послал за авторами трех этих писем и за Публием Габинием, который контактировал с аллоброгами, а также отправил одного из преторов захватить запас оружия в доме Цетега; затем консул созвал сенат в храме Согласия. Вольтурций дал показания, добавил к уже названным еще несколько имен (в том числе Автрония и Варгунтея) и намекнул, что Лентул устно поручил ему передать Каталине, чтобы тот набирал рабов и наступал на Рим, а тем временем остальные заговорщики посеют в городе панику, устроив поджоги и убийства. Аллоброги тоже дали показания и обвинили Луция Кассия, одного из преторов прошлого года. Они сознались, что планировалось поджечь город, и сказали, что поджог был намечен на 17 декабря — на день Сатурналий. Затем были предъявлены письма; Лентул, Цетег и Статилий опознали свои печати; их послания были вскрыты и зачитаны, включая письмо Лентула Каталине, которое вез Вольтурций. Наконец, все трое признали себя виновными, как и Габиний, когда его привели. Сенат решил следующее: Лентул должен сложить с себя претуру; его, Цетега, Статилия и
138 Саллюстий. О заговоре Катилины. 35; ср.: 31.4 (о судебном обвинении); Цицерон. Против Катилины. 1.14 (о кредиторах).
139 Саллюстий. О заговоре Катилины. 36.2 сл.
140 Цицерон. В защиту Мурены. 78—85 (ср. сноску 103 наст, гл.); Цицерон. Против Катилины. Ш.4—6; Саллюстий. О заговоре Катилины. 40—46.


Глава 9. Сенат и популяры, 69—60 гг. дон. э.
397
Габиния следует держать под стражей, а Кассия, бежавшего из Рима, — арестовать; кроме того, необходимо разыскать и задержать еще четверых: Марка Цепария из Таррацины, выехавшего в Апулию, чтобы поднять рабское восстание, Публия Фурия, колониста из Фезул, Квинта Анния Хилона, молодого сенатора, и Публия Умбрена, вольноотпущенника, который первым вступил в контакт с аллоброгами141.
Недавняя открытая борьба Цицерона с теми, кто объявлял себя друзьями народа, несколько снизила его популярность, чему содействовали два избранных трибуна142. Но свидетельства о планах заговорщиков поджечь город, освободить рабов и призвать в Италию диких галлов изменили настроения городского плебса. Когда сенат проголосовал за благодарственные молебствия, поскольку консул «избавил Рим от поджогов, граждан — от резни, Италию — от войны», в тот самый день, когда на Капитолии поставили новую статую Юпитера, чтобы он хранил Рим, толпа на Форуме плясала под дудку Цицерона. В тот момент все граждане, плебс и «отцы», сплотились вокруг своего консула143. Но это единство продлилось всего два дня.
Истерия нагнеталась всё сильнее, предпринимались попытки обвинить ведущих политиков, прежде всего Красса и Цезаря, и спасти Лентула и Цетега из заключения;144 и в такой обстановке 5 декабря — в «декабрьские ноны» — Цицерон созвал сенат, чтобы решить участь пленников. Консул понимал, что стоит на кону, но заявил, что предпочел бы для мятежников немедленную смертную казнь, однако решить должен сенат. Эта позиция соответствовала его заявлениям, сделанным во время суда над Рабирием. После напряженных споров, в ходе которых избранный претор Цезарь произнес обоснованную и смелую речь, предлагая наказать заговорщиков строгим тюремным заключением, а Катон обличал злодеев, пойманных на месте преступления, сенат под впечатлением от речи последнего решил, что арестованные утратили права римских граждан, а потому подлежат казни145. Цицерон немедленно отдал приказ на сей счет, и пять человек (включая Цепария, которого арестовали и привели обратно в Рим) отправились под стражей в Мамертинскую тюрьму.
Сам Цицерон в сопровождении вооруженных сенаторов провел Ленгу- ла из дома его родственника на Палатине вниз по Священной дороге и через битком набитый Форум. На казнь шел патриций и консуляр, пред-
141 Цицерон. Против Катилины. Ш.б—14; Саллюстий. О заговоре Каталины. 46-47.
142 Цицерон. В защиту Мурены. 83 (о «мятежах и распрях» («seditio» и «discordia»)); Цицерон. Против Катилины. Ш.З (о «ненависти» («invidia») к Цицерону); IV. 9 (о «ничтожности крикунов на народных сходках» («levitas contionatorum»). Перев. В.О. Горенштейна); Цицерон. Письма к близким. V.2.6. (Квинт Метелл Непот); Саллюстий. О заговоре Катилины. 43.1 (Луций Кальпурний Бестия).
143 Цицерон. Против Катилины. Ш; прежде всего: Ш.1 сл., 25 (о поджоге), 15 (о благодарственных молебствиях»). Перев. В.О. Горенштейна), 18—23 (о богах); Цицерон. Против Катилины. IV. 14—17 (о единодушии (consensio)).
144 Саллюстий. О заговоре Катилины. 48 (о Крассе), 49 (о Цезаре), 50.1 сл.; Цицерон. Против Катилины. IV. 17.
145 Точная реконструкция прений вызывает сомнения, см.: Geizer 1969 (С 198): 50 слл.


398
Часть I
сгавитель одного из самых выдающихся римских родов, чьи пороки скрывались за величественными манерами. Выражаясь словами Плутарха,
народ с трепетом взирал на происходящее и молча проходил мимо, особенно молодежь, которой чудилось, будто всё это — некий грозный и жуткий обряд, приобщающий ее к древним таинствам, что знаменуют мощь благородного сословия.
Смертная казнь гражданина без суда, во исполнение решения сената, являлась государственной изменой — так считали некоторые популяры. Несомненно, они вспоминали Спурия Мелия — демагога, которого четыре сотни лет назад лишил жизни сенатор, подозревавший казненного в стремлении к тирании146.
Эти казни раскололи общество пополам. Сторонники Цицерона славили его как нового основателя Рима, отца отечества, достойного гражданского венка за спасение жизни граждан147. А противники называли его тираном, чьи руки обагрила кровь сограждан148. В последний день года новые трибуны, Квинт Метелл Непот и Луций Бестия, поставили свою скамью перед рострами и запретили Цицерону обращаться к народу. Они считали, что тот, кто казнил граждан без судебного слушания, не должен быть услышан. Он должен лишь принести обязательную клятву в том, что соблюдал законы, и ничего больше. К радости своих сторонников, Цицерон громко поклялся, что он, и один только он, спас город и Республику149.
Город действительно был спасен. Но Республика всё еще была охвачена войной. Каталина узурпировал ликторов и фасции, символизировавшие империй, и командовал двумя легионами мятежников; они были плохо вооружены, поредели из-за дезертирства, начавшегося после получения вестей из Рима, но всё же сохраняли дисциплину и были исполнены отчаянной решимостью. Знаменем им служил серебряный орел, которого армия Мария когда-то несла с собой на войну с кимврами, а базой — верные Марию области северной Этрурии150. Заговор в городе был подавлен, но восстание сельских жителей продолжалось. (И аллоброгам тоже ничего не оставалось, кроме как взбунтоваться.)
146 Плутарх. Цицерон. 22.1 [Перев. С.П. Маркиша); Саллюстий. О заговоре Катилины. 47.4 (о доме Публия Лентула Спинтера); Цицерон. Брут. 235 (о «внешнем достоинстве» («formae dignitas») Лентула); Дионисий Галикарнасский. Рижские древности. ХП.2 — здесь изложена популярская версия истории о смерти Спурия Мелия (в версии Макра).
147 Цицерон. Против Пизона. 6 (Квинт Катул, Луций Геллий); Плутарх. Цицерон. 22.3, 23.3 (Катон).
148 Плутарх. Цицерон. 23.2 («господство» («δυναστεία»); Цицерон. В защиту Суллы. 21 сл. («царская власть» («regnum»)), 30 сл. (судьи одобряют Цицерона, толпа на Форуме возмущена).
149 Цицерон. Письма к близким. V.2.7 сл. («такое оскорбление, какому никогда не подвергался ни один самый недостойный гражданин, даже занимая самую незначительную должность» («qua iniuria nemo umquam in ullo magistratu improbissimus civis adfectus est»). Перев. B.O. Горенштейна); Цицерон. Против Пизона. 6.
150 Цицерон. Против Катилины. П.13; Саллюстий. О заговоре Катилины. 36.1, 59.3 (о фасциях и орле).


Глава 9. Сенат и популяры, 69—60 гг. до н. э.
399
V. 	Возвращение героя
В 63 г. до н. э. (по-видимому, чтобы испортить триумф Лукулла) двое трибунов добились предоставления Помпею неслыханных почестей. Ему было позволено носить золотой венок на всех государственных играх, а также тогу с пурпурной каймой (toga praetexta) в театре и расшитую триумфальную тогу — в Цирке. Золотой венок (corona aurea) и расшитая тога (toga picta) были символом царской власти, их носили Тарквиний Древний и его преемники, но великим мужам Республики дозволялось надевать такое одеяние только в день триумфа; а значит, в каждый государственный праздник Помпей мог напоминать о своей славе триумфатора. (Стремясь создать впечатление, что и сенат тоже чтит Помпея, Цицерон предложил проголосовать за длительные молебствия в его честь151.)
Теперь, в первый день 62 г. до н. э., Цезарь, вступивший в должность претора, предложил закон, согласно которому реконструкция храма Юпитера Наилучшего Величайшего перепоручалась Помпею. Цезарь заявил, что Катул присвоил государственные деньги. Старшие сенаторы поспешили с Капитолия на Форум и вовремя успели помешать голосованию; но Цезарю и двоим трибунам удалось воссоздать политическую обстановку десятилетней давности, когда казалось, что только возвращение Помпея поможет народу одержать верх над алчностью и жестокостью власть имущих. Метелл Непот, который уехал из победоносной армии Помпея, чтобы стать трибуном, продолжал оказывать давление: он обличал сенат и особенно Цицерона за незаконную казнь Лентула и прочих заговорщиков и предлагал заочно (in absentia) избрать Помпея консулом. Когда сенат одолел его, предоставив иммунитет всем, кто участвовал в казнях (любой их обвинитель объявлялся врагом государства), то в глазах многих граждан это решение, несомненно, лишь подтвердило правоту Непота152.
Но трибуном был и Катон — человек, чья бескомпромиссная речь решила участь заговорщиков в декабрьские ноны (хотя в то время он еще был сенатором низкого ранга). Теперь он убедил сенат облегчить положение бедняков и безземельных, но не с помощью радикальной долговой реформы и передела собственности, а путем расширения хлебных раздач. Его инициатива более чем вдвое увеличила расходы казны, но на сей раз сенаторы не разразились возмущенными криками153. Данная экономическая мера снижала непопулярность сената и ослабляла притягательность восстания Каталины.
151 Веллей Патеркул. П.40.4 (имена трибунов: Тит Лабиен, Тит Ампий); Дион Кассий. XXXVn.21.4 (Цезарь поддерживал предоставление почестей Помпею, Катон возражал); Дионисий Галикарнасский. Рижские древности. Ш.61—62.
152 Дион Кассий. XXXVII.42.2 сл. (о Непоте), 44.1 сл. (о Цезаре); Светоний. Божественный Юлий. 15; Схолия из Боббио. 134St; Цицерон. Письма к близким. V.2.8—9 (о стычках между Непотом и Цицероном 1 и 3 января); Плутарх. Катон Младший. 20.2 (о Непоте как агенте Помпея).
153 Плутарх. Катон Младший. 26.1; Плутарх. Цезарь. 8.4; Rickman 1979 (G 212): 168—
171.


400
Часть I
Этот мятеж по-прежнему был главным вопросом в повестке дня. Преторы отправились предотвращать бунты сочувствующих в разных областях Италии154, но главная армия восставших пока оставалась под оружием. Выстоят ли против Каталины столь дискредитировавшие себя командиры, как Антоний и Марций Рекс? Метелл Непот предложил закон об учреждении чрезвычайного командования: Помпей должен вернуться вместе со своей армией и защитить Рим. Катон разразился в сенате яростной тирадой и поклялся, что, пока он жив, Помпей не введет в город солдат.
Утром в день голосования Катон со своим коллегой-трибуном Квинтом Минуцием Термом пробился на платформу и сел на трибунскую скамью между Непотом и курульным креслом Цезаря. Под крики и аплодисменты Непот велел глашатаю зачитать законопроект. Катон приказал ему молчать. Непот встал, взял документ и начал читать сам. Катон вырвал свиток из рук Непота. Тот стал цитировать текст по памяти. Терм подошел к Непоту со спины и зажал ему рот. Тут уже поднялся шум. В Катона полетел град камней, не прекращавшийся до тех пор, пока консул Мурена не отвел его в безопасный храм. Непот распустил своих вооруженных сторонников, как только те выгнали с Форума соратников Катона, и готовился объявить голосование, ведя себя так, будто ничего не случилось. Но его враги перегруппировались и вернулись с оружием. Теперь настала очередь соратников Непота бежать, а Катон выглянул из храма и повторил свое вето.
В тот же день сенат собрался и принял чрезвычайное постановление. Сенаторы решительно настаивали на лишении Непота трибунских полномочий. Но это превратило бы его в мученика, пострадавшего от тирании сената, и Катон убедил «отцов» не предпринимать против Непота дальнейших действий. На самом деле Непот сыграл на руку сенату. Он созвал сходку, выступил со страстной речью против деспотизма Катона и сената (якобы все они сговорились против Помпея, но в один прекрасный день они пожалеют, что оскорбили столь великого человека!) и бежал по Ап- пиевой дороге, чтобы доложить Помпею о случившемся155. (Помпей находился на Родосе, творя суд среди риторов и философов; и теперь Непоту предстояло объяснить ему, каким же образом в благоприятном политическом климате, опираясь на огромную народную поддержку и располагая бандами гладиаторов, он преуспел лишь в том, чтобы выставить себя на посмешище, а Катона — превратить в героя. Думается, что Помпей получил большую пищу для размышлений о том, с кем ему следует водить дружбу.)
154 	Дион Кассий. XXXVIL41.1; Орозий. VL6.7 (Квинт Цицерон выехал в Бруттий, Марк Бибул — в область пелигнов).
15л Плутарх. Катон Младший. 26.2—29.2; Цицерон. В защиту Сестия. 62; Дион Кассий. XXXVII.43; Светоний. Божественный Юлий. 16; Цицерон. Письма к близким. V.2.9 (с комментариями Шеклтона Бэйли к этому месту); Цицерон. Против сходки Квинта Метелла. Фр. 1Р.


Глава 9. Сенат и популяры, 69—60 гг. до н. э.
401
Куда более успешным тактиком оказался Цезарь. Когда сенат отстранил его от претуры за участие в мятеже, Цезарь продолжил исполнять свои судейские обязанности до тех пор, пока не стало ясно, что ему готовы помешать силой, а затем удалился в свой дом. Вокруг его дома собралась толпа, шумно обещавшая ему поддержку. Цезарь успокоил ее, и в благодарность за это к нему явилась делегация старших сенаторов, которые сопроводили его в курию и восстановили в должности. Тогда враги Цезаря напали на него в суде по делам о насильственных действиях (quaestio de vi), в котором недавно осудили Автрония, Варгунтея и других друзей Каталины. Некий Луций Веттий обещал предоставить доказательства того, что Цезарь писал изменнические письма Каталине. Цезарь сперва убедил Цицерона засвидетельствовать, что тот получил от него важную информацию о заговоре, а затем воспользовался своим правом на принуждение (coercitio) по отношению к доносчику (Веттию. — С.Т.). Имущество Веттия было изъято, его избили и бросили в тюрьму156.
Тем временем в Этрурии Каталина повернул свою мятежную армию на север, надеясь укрыться за Апеннинами. Но Метелл Целер преградил ему дорогу. Поэтому при Пистории Каталина снова развернул боевые порядки, чтобы дать бой Антонию. Тот поручил битву своему легату Марку Петрею, опытному военному. Сражение было кровопролитным: в войске Каталины находилось немало закаленных ветеранов, поэтому оно стойко держалось. Сам он, как и Манлий, погиб в сражении вместе со всей армией; предводители повстанцев были отчаянными людьми и не пожелали пережить поражение157.
Гибель Каталины и исчезновение связанной с ним угрозы (или надежды) снизили градус политической истерии в Риме. А вскоре после этого прибыли официальные донесения от Помпея об успешном завершении всех наземных и морских операций. Теперь он вернется домой и гарантирует соотечественникам мир и процветание158. Консульские выборы были отложены, чтобы в них мог принять участие Марк Пупий Пизон, легат Помпея, избранный впоследствии с большим перевесом голосов159.
Но если народ был уверен в будущем, то «отцы» — нет. Вся карьера Помпея представляла собой череду чрезвычайных назначений, исключений, беспрецедентных полномочий, неожиданных союзов. Как он впишется в римскую политику теперь, когда его слава велика как никогда? На чью сторону он встанет в возобновившемся противостоянии авторитета сената и свободы народа? В конце концов, именно Помпей отправил Ме- телла Непота занять должность трибуна; и Помпей весьма прохладно от¬
156 Светоний. Божественный Юлий. 16—17; Цицерон. В защиту Суллы. 6 сл., 71; Цицерон. В защиту Целил. 70 — о суде по делам о насильственных действиях (quaestio de vi).
157 Саллюстий. О заговоре Катилины. 57—61; Дион Кассий. ХХХУП.39—40.
158 Цицерон. Письма к близким. V.7.1 («Ведь ты подал нам такую надежду на спокойствие» («tantam enim spem oti ostendisti»). Перев. В.О. Горенштейна); Цицерон. О консульских провинциях. 27.
159 Дион Кассий. ХХХУП.44.3; Плутарх. Помпей. 44.1 (Катон возражал против дальнейших отсрочек выборов, которые позволили бы присутствовать самому Помпею).


402
Часть I
реагировал на полный энтузиазма рассказ Цицерона о событиях 63 г. до н. э. В ответ Цицерон написал:
Но знай: то, что мы совершили для спасения отечества, оценено, одобрено суждением и свидетельством всего мира. По приезде ты узнаешь, сколько в моем поведении благоразумия и силы духа, так что ты, далеко превосходящий Африканского, легко согласишься объединиться со мной, немного уступающим Лелию, и в государственной деятельности, и в дружбе.
Это предложение больше похоже на надежду, чем на уверенность160. Но когда в конце года Помпей высадился наконец в Брундизии, то совершил два поступка, ободрившие Цицерона и сенатскую элиту. Во-первых, он сразу же распустил войско, во-вторых, он развёлся с Муцией, единоутробной сестрой Метелла Непота161.
Помпей не мог войти в город до триумфа, но мог поселиться на своей Альбанской вилле и участвовать в тех заседаниях сената и народных собраниях, которые созывались за пределами померия. Он приехал в окрестности незадолго до вступления в должность (1 января 61 г. до н. э.) своего протеже Марка Пизона, который, став консулом, должен был обеспечить ратификацию сенатом всех распоряжений Помпея, отданных тем в недавно покоренных областях Востока. Это была нелегкая задача, поскольку данные распоряжения были сделаны в отсутствие традиционной комиссии из десяти сенаторов и без учета намерений и решений Лукулла. Но в любом случае Помпей обнаружил, что Пизон уже занят иным делом и из-за него вступил в конфликт с коллегой (патрицием Марком Мессалой); тривиальная, казалось бы, проблема, грозила отвлечь внимание от славного возвращения великого мужа.
Один из квесторов наступавшего года волочился за женой одного из преторов уходящего года. Предполагаемым прелюбодеем был Публий Клодий162; а его дамой — Помпея, жена Цезаря, в доме которого в начале декабря проводились ночные обряды в честь Доброй Богини; мужчинам было запрещено наблюдать за ними, но во время ритуала в доме Цезаря был обнаружен Клодий, переодетый в женское платье. Этот случай был рассмотрен в сенате, который поручил понтификам и весталкам определить, совершено ли святотатство. В коллегию понтификов, которую теперь возглавлял сам Цезарь (он тут же развелся с женой, но не признал ее вины и тем самым сумел сохранить дружбу с Клодием), входили Катул, Марк Лукулл и Метелл Критский, и ни один из них не питал симпатий к Клодию, сорвавшему армянскую кампанию Лукулла. Новые консулы уже
160 Цицерон. Письма к близким. V.7.3 [Перев. В.О. Горенштейна); о первом письме Цицерона к Помпею «о своей деятельности и о важнейших государственных делах» («de meis rebus gestis et de summa re publica»). Перев. В.О. Горенштейна) см.: Цицерон. В защиту Суллы. 67; Цицерон. В защиту Планция. 85 (с учетом: Схолия из Боббио. 167St).
161 Цицерон. Письма к Аттику. 1.12.3 («Все чрезвычайно одобряют его развод с Муцией» («divortium Muciae vehementer probatur»). Перев. В.О. Горенштейна:); Плутарх. Помпей. 43; Дион Кассий. XXXVII.20.6; Веллей Патеркул. П.40.2 сл.
162 О его ранней карьере см. сноски 76, 93, 103, 131 наст. гл.


Глава 9. Сенат и популяры, 69—60 гг. до н. э.
403
вступили в должность, когда жрецы объявили, что святыни всё-таки осквернены. Мессала, сам входивший в число понтификов, проявил суровость и встал на защиту морали, но Марк Пизон был другом Клодия и попытался ему помочь163.
Сенат согласился с Мессалой и дал консулам поручение внести в народное собрание закон об учреждении особого трибунала для суда над Клодием по обвинению в инцесте;1б3а причем присяжных для этого суда должен был отобрать тот претор, которому будет поручено руководить данным судом. Вновь возник уже знакомый вопрос об авторитете сената — прежде всего потому, что Клодий и его беспутные друзья имели опасное сходство с молодыми щеголями, поддерживавшими Каталину два года назад. Но дело к этому не сводилось; враги Клодия (Катул, Лукулл, Гортензий) были врагами и Помпею, а дружественный Клодию консул являлся ставленником Помпея164.
В такой обстановке оказался теперь сам Помпей. Публика с нетерпением ожидала его первого публичного выступления, но он оконфузился: Помпей очень постарался остаться над схваткой, и его речь не понравилась никому. После этого, в начале февраля 61 г. до н. э., трибун созвал сходку в цирке Фламиния (сразу за городскими воротами) и спросил Помпея, что тот думает о поименном отборе присяжных для дела Клодия, предложенном сенатом. Задать этот вопрос трибуна надоумил Пизон, но вряд ли ответ Помпея ему понравился. Помпей, как подобает высокопоставленному государственному деятелю, встал на защиту авторитета сената; он заявил, что считает и всегда считал сенат высшим судией во всех вопросах. Спустя несколько часов воодушевленный Мессала спросил в сенате Помпея, что тот думает о святотатстве и о законопроекте, предложенном сенатом. Всё повторилось снова: Помпей опять одобрил все постановления сената, в том числе и это. «Теперь, — сказал Помпей своему соседу Цицерону, когда сел обратно, — я достаточно ответил по поводу этих дел»165.
Для Цицерона, разумеется, этого было достаточно: Помпей одобрил не только поименный отбор присяжных, но и, по умолчанию, решение сената казнить заговорщиков. Помпей наконец открыл свои истинные намерения. (Он даже хотел жениться на племяннице Катона, но тот отказал ему; Цицерон, должно быть, застонал, узнав об этом, ибо был убежден в необходимости сохранить Помпея как союзника сената.)
Когда закон об учреждении суда над Клодием был поставлен на голосование в народном собрании, Пизон и Клодий открыто устроили подтасовки, и в итоге собрание в беспорядке было распущено. Сенат рекомен¬
163 О понтификах см.: Макробий. Сатурналии. Ш.13.11 (Катул); Цицерон. 06 ответах гаруспиков. 12. О Пизоне и Клодии см.: Цицерон. Писълла к Аттику. 1.13.3.
163а Инцестом римляне называли не только кровосмешение, но и прелюбодеяние, оскверняющее религиозные обряды. — С.Т.
164 Напр.: Цицерон. Письма к Аттику. 1.14.5 («всё это стадо Каталины» («ille grex Catilinae»). Перев. В.О. Горенштейна), 16.11: «сотрапезники заговора» («comissatores coniura- tionis»). Перев. В.О. Горенштейна); о ненависти (odium) Гортензия см.: 16.2.
163 Цицерон. Писълла к Аттику. 1.14.1—4.


404
Часть I
довал консулам, чтоб те убедили народ принять указанный закон; подавляющее большинство сенаторов высказалось «за» (согласно Цицерону, около четырехсот голосов против пятнадцати), но трибун Квинт Фуфий наложил вето на это постановление. Клодий изображал себя как друга народа, павшего жертвой старой сенатской клики. Он был патрицием, но объявил, что желает «перейти» в плебеи и присоединиться к великой традиции плебейских трибунов, противостоявших господству сената166. Тем временем один из действующих трибунов — несомненно, это был Фуфий — готовил законопроект о консульских провинциях, согласно которому богатая Сирия (одно из недавно завоеванных Помпеем царств) досталась бы консулу Марку Пизону, а Клодий должен был стать его квестором167.
Фуфий не снимал свое вето до тех пор, пока по предложению Гортензия сенат не отказался от поименного отбора присяжных. Затем Фуфий провел трибунский закон об учреждении суда, где присяжные отбирались обычным способом — с помощью жребия, и весной начался процесс. Цицерон испытывал опасения по поводу присяжных, но они, казалось, смотрели на дело сурово. Сам Цицерон не испугался угроз соратников Клодия и дал показания о том, что в день празднеств обвиняемый находился в Риме; тем самым он уличил во лжи всадника Кавсиния Схолу, свидетеля защиты, заявившего, что в тот день Клодий был в его доме в Интерамне Лирен- ской, расположенной примерно в 90 милях к югу от Рима по Латинской дороге. Присяжные попросили, чтобы сенат выделил им охрану. Обвинительный приговор казался неизбежным.
У Клодия было лишь два преимущества — деньги (несомненно, ростовщики знали, как богата провинция Сирия) и бесчестные друзья обоего пола. Сообщается, что в течение двух ночей во время процесса присяжные один за другим приходили в дом некоего Кальва (несомненно, это был Лициний Кальв, сын Макра); по слухам, одни получили наличные, другие перевели свои долги на кредиторов Клодия, а третьи соблазнились обещаниями любовных утех. В итоге Клодий был оправдан тридцатью одним голосом против двадцати пяти. Катул горько вопрошал: «Почему вы требовали от нас охраны? Не из страха ли, что у вас отнимут деньги?» (В дальнейшем мы больше ничего не слышим об этом великом человеке.)168
Авторитет сената испытал нешуточный удар. Но главным неудачником оказался сам Цицерон, который приобрел себе опасного врага. При этом оратор находился в весьма двусмысленном положении. Он только что потратил 3,5 млн сестерциев на роскошный особняк на Палатине, прежде принадлежавший Крассу; эти деньги Цицерон получил от Публия
166 О племяннице Катона см.: Плутарх. Катон Младший. 30.2-4; Цицерон. Письма к Аттику. 1.14.5; П.1.5; Цицерон. Против Клодия и Куриона. Фр. 14Р («когда он сказал, что хочет перейти в плебс» («cum se ad plebem transire velle diceret»)).
167 Это следует из пассажей: Цицерон. Письма к Аттику. 1.16.8 (об этом свидетельстве см.: Balsdon 1962 (С 168): 140); Цицерон. Против Клодия и Куриона. Фр. 8Р.
168 Цицерон. Письма к Аттику. 1.16.1—5 (принято чтение: «Calvum ex νεανίαις» («Кальв из молодежи»)); Wiseman 1968 (С 284). Исследователи традиционно считают, что под Кальвом (слово «Calvus» означает «лысый») подразумевается Красе.


Глава 9. Сенат и популяры, 69—60 гг. до и. э.
405
Суллы, которого защищал в 62 г. до н. э. от обвинений в соучастии в заговоре Каталины, и от Гая Антония, находившегося теперь в Македонии, который платил оратору через осторожную посредницу за то, что тот не позволил назначить Антонию преемника и обещал защищать его в суде по делам о вымогательствах, несомненно, угрожавших ему в будущем169. Всё это можно было представить как коррупцию; а роскошный дом давал умелому демагогу (каковым определенно был Клодий) прекрасную возможность поставить Цицерона на одну ступень с Лукуллом и Гортензием в глазах толпы на Форуме. Казнь заговорщиков до сих пор вызывала у людей возмущение («Доколе мы будем терпеть этого царя?»); и в течение года с липшим после нее часть римского народа постоянно освистывала и высмеивала Цицерона170.
Но в 61 г. до н. э. всё изменилось: присутствие Помпея и его надвигающийся триумф значили для римского народа больше, чем старые обиды, которые раздувал Клодий. Цицерона считали другом Помпея и приветствовали на играх. Возможно, люди вспоминали речь Цицерона о Мани- лиевом законе. Их не особо волновало, что Цицерон набросился в сенате на Клодия и Марка Пизона и добился отмены решения о передаче им провинции Сирия. (Клодию пришлось получать провинцию обычным путем, и, по жребию, ему досталась Сицилия.)171
Помпею по-прежнему требовался дружественный консул, чтобы преодолеть сопротивление Лукулла, Красса и Катона и добиться ратификации сенатом его восточных распоряжений172. И Помпею всё так же необходимо было расселить своих ветеранов. В этом году Марк Пизон его подвел; одним из консулов следующего года, несомненно, должен был стать Квинт Метелл Целер — единоутробный брат Муции, с которой Помпей только что демонстративно развелся. Положиться можно было на Луция Афрания, в прошлом одного из легатов Помпея, но он был новым человеком («novus homo») без особых заслуг. Помпей принялся умасливать избирателей от имени Афрания. Эта подкупы вызвали негодование сената. Одному из трибунов сенат выдал особое разрешение, позволявшее ему прямо во время избирательной кампании внести закон о нарушениях на выборах (de ambitu)173. Тем не менее Афраний (вместе с
169 О Сулле см.: Авл Геллий. Аттические ночи. ХП.12.2 сл.; Псевд<>Саллюстий. Инвектива против Цицерона. 2; Об Антонии и посреднице «Тевкриде» см.: Цицерон. Письма к Аттику. 1.12.1 (с комментариями Шеклтона Бэйли к этому месту); Цицерон. Письма к близким. V.5.2 сл., 6.2 сл.
170 Цицерон. Письма к Аттику. 1.16.10 («quousque hunc regem feremus?»). Перев. B.O. Горенштейна), 16.11 («пастушья свирель» («pastoricia fistula»)). (Свирель использовали в общественных местах, чтобы выразить неодобрение. — С.Т.)
171 Цицерон. Письма к Аттику. 1.16.8—11 («пущена кровь у недоброжелательства» («missus est sanguis invidiae»). Перев. B.O. Горенштейна); о жеребьевке см.: Цицерон. Против Клодия и Куриона. Φρ. 12Р.
172 Плутарх. Лукулл. 42.5; о старой зависти Красса к Помпею ср.: Цицерон. Письма к Аттику. 1.14.3.
173 Цицерон. Письма к Аттику. 1.16.12 сл.; об этом пассаже см.: Badian 1984 (В 3). О Целере и Муции см.: Цицерон. Йисьма к близким. V.2.4; Дион Кассий. ХХХУП.49.3; об Афрании см.: Плутарх. Моралии. 806В.


406
Часть I
Целером) всё-таки стал консулом 60 г. до н. э. Были избраны и цензоры. Возможно, возвращение и триумф Помпея, как и десять лет назад, могли послужить поводом для люстра, позволявшего очистить гражданскую об- щину от накопившихся грехов174.
Триумф состоялся в конце сентября и длился два дня. Он, как и было задумано, стал величайшим зрелищем из всех когда-либо продемонстрированных в Риме.
Император Гн. Помпей Великий, который завершил тридцатилетнюю войну, рассеял, обратил в бегство, убил и взял в плен 12 183 000 человек, потопил или захватил 846 кораблей, принял сдачу 1538 городов и крепостей, покорил земли от Меотиды до Красного моря <...> очистил морское побережье от пиратов и вернул римскому народу господство на море, справил триумф по случаю побед над Азией, Понтом, Арменией, Пафлагонией, Каппадокией, Киликией, Сирией, скифами, иудеями, албанцами, Иберией, островом Крит, бастарнами и, кроме того, над царями Митрида- том и Тиграном.
На табличках, пронесенных в процессии, гордо сообщалось, что каждый из солдат Помпея получил по меньшей мере 6 тыс. сестерциев, в казну было внесено 20 тыс. талантов золотом и серебром, своими завоеваниями Помпей увеличил доходы римского народа с 50 до 135 млн денариев в год175. Кто мог бы соперничать с подобными достижениями? В состязательном мире римских политических амбиций это был не просто риторический вопрос. Цена славы раздувалась, и золотой венок Помпея символизировал этот опасный процесс.
К тому времени, когда Афраний и Метелл Целер вступили в консульство, главным политическим вопросом стал конфликт сената и всаднического сословия. Предложенный закон о коррупции в судах не предусматривал исключений для судей-всадников, а товарищество откупщиков обнаружило, что на аукционе, проведенном цензорами (возможно, в 65 г. до н. э.?), оно чересчур дорого заплатило за налоговый контракт в Азии, и теперь требовало его пересмотра. Цицерон знал, что в обоих случаях требования всадников не обоснованы, но поддерживал их в интересах согласия между двумя сословиями, за которое он ратовал. Закон о судах был снят с голосования, но обсуждение требований публиканов, которых решительно поддерживал Красе и которым столь же решительно препятствовал Катон, затянулось, парализовав работу сената176.
Один из трибунов следующего года (60 г. до н. э.) предложил закон о переводе Публия Клодия в плебеи, но некоторые его коллеги наложили
174 	Дион Кассий. XXXVTL46.4; цензорами стали, вероятно, Гай Курион, консул 76 г. до н. э. (Цицерон. 06 обязанностях. П.58) и Луций Цезарь, консул 64 г. до н. э. (Nicolet 1980 (В 212): 112-125).
17д Плиний. Естественная история. VH.97 сл. [Перев. А.Н. Маркина); Плутарх. Помпей. 45.2 сл. (здесь в этот перечень добавлены Мидия, Колхида, Месопотамия, Финикия, Палестина, Аравия).
176 	Цицерон. Письма к Аттику. 1.17.9, 18.3. 18.7; П.1.8; Badian 1972 (А 2): 101—104, 111 сл. (автор предполагает, что Красе имел долю в товариществах, заинтересованных в снижении откупных сумм).


Глава 9. Сенат и популяры, 69—60 гг. до н. э.
407
на закон вето177. Более острым вопросом на повестке дня стал масштабный земельный закон, предложенный трибуном Луцием Флавием, которого поддерживал Помпей; это была первая попытка решить извечную аграрную проблему после закона Рулла, предложенного три года назад. Как и тогда, выгоду от закона должны были получить все бедные граждане и, в частности, ветераны Помпея; и, как и тогда, сенат с подозрением отнесся к возможности наделения Помпея широкими полномочиями, необходимыми для воплощения закона в жизнь: сенат опасался, что Помпей снова получит чрезвычайное командование. Цицерон попытался представить закон как безвредный для интересов состоятельных людей, но консул Метелл столь яростно высказывался против его принятия, что трибуну пришлось отправить его в тюрьму. Непокорный Метелл не успокаивался и прямо там созвал заседание сената; в конце концов Помпею пришлось убедить Флавия, чтобы тот отпустил консула. Флавий пригрозил, что не даст Метеллу уехать в провинцию; Метелл не позволил себя запугать, и в итоге аграрный законопроект так и не был принят178.
Вопрос о провинции Метелла требовал срочного решения. В Галлии возникла серьезная военная опасность; Гай Помптин только что подавил там восстание аллоброгов, страдавших от чрезмерной эксплуатации. А теперь пришли известия о том, что гельветы одержали победу над эдуями, союзниками Рима, и нападают на римскую провинцию. Сенат пересмотрел распределение провинций, ранее доставшихся консулам по жребию: теперь обоим консулам предстояло отправиться в Цизальпийскую и Трансальпийскую Галлии179.
Тем временем необычайное беспокойство вызвал вопрос о назначении провинций для консулов следующего года. Из Испании возвращался Цезарь, который провел успешную кампанию далеко на западе провинции и получил право отпраздновать триумф. Его ожидали в Риме в июне, как раз в тот момент, когда он смог бы принять участие в консульских выборах. Но, когда под влиянием Катона сенат не разрешил Цезарю выставить свою кандидатуру заочно (войдя в город, Цезарь перешел бы померий и потерял бы империй, необходимый для триумфа), тот отказался от триумфа ради участия в выборах. Цезарь был очень популярен («теперь ветры чрезвычайно ему благоприятствуют», писал Цицерон), и никто не сомневался, что его выберут. Поэтому, чтобы уменьшить ущерб от его консульства, в сенате было предложено не назначать консулам следующего года заморских провинций, а поручить им заботу о лесах и дорогах Италии180.
177 Цицерон. Письма к Аттику. 1.18.4, 19.5 (закон предложил Гаи Геренний).
178 Цицерон. Письма к Аттику. 1.18.6, 19.4; П.1.6, 8; Дион Кассий. ХХХУП.50.1—4.
179 Цицерон. Письма к Аттику. 1.19.2, 20.5.
180 Светоний. Божественный Юлий. 18; Плутарх. Цезарь. 13.1; Светоний. Божественный Юлий. 19.2 («задачи, порученные огггиматами» («opera ab optimatibus data»)); цитата из письма Цицерона Аттику (II. 1.6. Перев. В.О. Горенштейна). Балсдон (Balsdon 1962 (С 168)) считает, что решение о провинциях было временным, пока не прояснится ситуация в Галлии; но прецеденты таких временных решений нам не известны.


408
Часть I
Вероятно, именно тогда Цезарь обратился сперва к Помпею, а затем и к его старому сопернику Крассу. Всем троим было срочно необходимо преодолеть сопротивление сенатской элиты, которая теперь лишилась прозорливого Катула, но весьма усилилась благодаря суровому моральному авторитету Катона. «Ведь я люблю нашего Катона, — писал Цицерон Аттику, сетуя на упрямое противостояние сената Помпею, — не меньше, чем ты, а между тем он, с наилучшими намерениями и со своей высокой добросовестностью, иногда наносит государству вред. Он высказывается так, словно находится в государстве Платона, а не среди подонков Рому- ла». Но несмотря на свою принципиальность, Катон закрыл глаза на взятки, раздававшиеся, чтобы гарантировать избрание его зятя Марка Каль- пурния Бибула коллегой Цезаря181.
Помпею снова требовался надежный консул. Уже стало ясно, что Аф- раний с поручением не справляется;182 восточные распоряжения Помпея так и не были утверждены, а его ветераны не получили земли. В это время Помпей был близок с Цицероном и явно добивался одобрения и уважения сенатской элиты. Но Цицерон не мог этого обеспечить; его и самого «любители рыбных садков» держали на расстоянии, и оратор не надеялся на светлое будущее для Рима, пока государство возглавляют такие люди: «<...> после смерти Катула я держусь пути оптиматов без какой бы то ни было защиты и охраны, ибо, как, кажется, говорит Ринтон, “Одни — ничто, другим же дела нет”. О том, как меня недолюбливают наши любители рыбных садков, я напишу тебе в другой раз <...>»183. Помпей и Цицерон находились в одном и том же затруднении: их отстраняла от политической власти клика нобилей. И это была та же клика (усиленная теперь Катоном), которую они оба десять лет назад обвиняли в самовластии и коррупции.
В 60 г. до н. э. должен был состояться люстр184, но цензоры не смогли провести его — как не удалось это и их предшественникам в 65 и 64 гг. до н. э. Размышляя о перспективах Республики, Цицерон имел основания для огорчений. Он опубликовал собрание своих речей, произнесенных в год консульства, пытаясь напомнить людям о своих великих деяниях и об эпохе, которую он считал временем согласия и единства185. Помпею же удалось заключить союз с Крассом и Цезарем. Цицерон знал, чем это чревато, и отказался вступить в этот союз, когда в декабре 60 г. до н. э. его пригласили туда. Он предпочел сражаться за Республику — как злосчастный Гектор за Трою186.
181 Светоний. Божественный Юлий. 19.1; Цицерон. Письма к Аттику. II.1.8 (.Перев. В.О. Горенштейна).
182 Цицерон. Письма к Аттику. 1.18.5 («какой это вялый малодушный воин!» («quam ignavis et sine animo miles!»). Перев. B.O. Горенштейна), 19.4, 20.5.
183 Цицерон. Письма к Аттику. 1.18.6, 20.3 [Перев. В.О. Горенштейна). О любителях рыбных садков (piscinarii) см. сноски 24, 38 наст. гл.
184 Цицерон. Письма к Аттику. 1.18.8; П.1.11.
185 Цицерон. Письма к Аттику. П.1.3; о его тоске cp.: 1.16.6, 17.8, 18.1 сл., 18.8.
186 Цицерон. Письма к Аттику. П.3.4 — здесь процитирована «Илиада» (ХП.243).


Глава 9. Сенат и популяры, 69—60 гг. до н. э.
409
Что же случилось с надеждами, которые питали люди во время люстра 69 г. до н. э., с программой реформ, которую могли бы осуществить трибуны? Во-первых, так называемые популяры не смогли сохранить идеологическую инициативу, и в 61 г. до н. э. дело популяров окончательно пришло в упадок: об идее народной свободы вспомнили для того, чтобы повеса-патриций избежал осуждения и спокойно уехал в богатую провинцию187. Во-вторых, сулланская олигархия цепко держалась за власть и в полной мере использовала отсутствие Помпея, отчасти избавившись от имиджа жадной и коррумпированной клики; благодаря Катону эти люди ассоциировались теперь чуть ли не с древними гражданскими добродетелями. В-третьих, и в-главных, само республиканское государственное устройство подвергалось нагрузкам, которые уже не способно было выдерживать. Ценз 70—69 гг. до н. э. удвоил число граждан; завоевания Помпея удвоили территорию Римской империи. В условиях, когда три царства превратились в римские провинции, а беспрецедентная военная слава Помпея манила честолюбивых подражателей, уже нельзя было допустить, чтобы победа в политическом состязании зависела от свободного голосования избирателей, теперь слишком многочисленных, чтобы контролировать их законными средствами. Скандалы, связанные с подкупом на консульских выборах в 60-х годах до н. э., слишком ясно показывают, что республиканская конституция быстро теряла свою работоспособность.
187 	См. сноску 167 наст. гл.


Глава 10
Т.П. Уайзмен
ЦЕЗАРЬ, ПОМПЕЙ И РИМ, 59-50 ГГ. ДО Н. Э.
I. Цезарь и Клодий
С момента избрания консулов 59 г. до н. э. стало ясно, что общего языка друг с другом им не найти. Уже в декабре 60 г. до н. э. можно было предвидеть, что первым вопросом на повестке дня станет земельный закон; на должности консула Цезарь намеревался добиться того, что не удалось трибунам в 63 и 60 гг. до н. э. Бибул, со своей стороны, твердо решил этому воспротивиться, действуя в интересах Катона и влиятельных кругов в сенате. Уже знакомая нам идеология, противопоставляющая плебс и «отцов» (patres) — вполне очевидная в письме Цицерона, где он заявляет о своей позиции по данному вопросу*  1, —грозила вылиться теперь уже не в конфликт трибунов и консулов, но в противостояние самих консулов.
Отношение Цезаря к народу стало очевидно сразу после его вступления в должность. Он распорядился, чтобы впредь дебаты в сенате (и выступления в народном собрании) официально протоколировались и публиковались, чтобы гражданский коллектив имел представление о работе сената. Эта публичность, несомненно, сыграла в пользу Цезаря, когда он приложил все усилия, чтобы достичь примирения со своими противниками в сенате. Решая, кому предоставить первое слово на заседаниях сената, Цезарь выбрал из всех консуляров Красса, а не Помпея (нельзя сказать, что оптиматам эта кандидатура понравилось намного больше); Цезарь объявил, что в четные месяцы, когда фасции должны находиться у его коллеги, его собственный официальный эскорт ограничится одним лишь
* Из-за обилия свидетельств, касающихся рассматриваемого в наст, главе периода, многие ссылки на источники приводятся просто для примера.
1 	Цицерон. Письма к Аттику. П.3.4 (декабрь 60 г. до н. э.): согласие с земельным законом принесет Цицерону «мир с толпой» («pax cum multitudine»), но политика самого Цицерона побуждает его действовать «по-аристократически» («άριστοκρατικώς»); см.: Плутарх. Цицерон. 22.1, с. 398 наст. изд.


Глава 10. Цезарь, Помпей и Рим, 59—50 гг. до н. э.
411
посыльным (а ликторы будут следовать позади), и уверил «отцов», что не станет предлагать никаких законов во вред их интересам2.
В частности, сенаторы обнаружили, что внесенный Цезарем земельный закон не содержал ни одного из положений, которые им так не понравились в законопроекте Рулла четырьмя годами ранее3. Чтобы доказать это, Цезарь тщательно разобрал текст, статью за статьей, предложил сенаторам высказать замечания и пообещал исключить из законопроекта всё, что сенат не одобрит. Земельный закон Цезаря не затрагивал Кампанское поле, но реализация его плана позволила бы снова возделать опустевшие области Италии и вернуть римских граждан на землю, вместо того чтобы подталкивать их к мятежам в Риме; комиссия по распределению участков должна была состоять из двадцати человек, в число которых Цезарь, будучи автором закона, войти не имел права; эта комиссия должна была покупать землю у владельцев только на добровольной основе и только по цене, зафиксированной в цензовых списках; а финансирование этого плана было обеспечено благодаря завоеваниям Помпея и героизму его солдат, заслуживших право на долю в распределении земли, которое стало возможным благодаря их свершениям. Можно ли было предложить что-то более разумное?
Противники Цезаря не имели ответа на этот вопрос, но, руководствуясь инстинктивным консерватизмом и страхом перед влиянием (gratia), которое приобретет Цезарь и его комиссия, заблокировали законопроект. Большинство не доверяло Цезарю и восхищалось Катоном; когда тот воспротивился земельному закону из принципа, просто потому, что любому новшеству следует противодействовать, сенаторы последовали его примеру. Цезарь был взбешен обструкцией, устроенной Катоном, и в конце концов, воспользовавшись своим правом на принуждение (coercitio), распорядился отправить его в тюрьму, но, когда сенаторы толпой последовали за Катоном, вынужден был отступить. «Лучше быть вместе с Катоном в тюрьме, — сказал один из них, — чем вместе с тобой в сенате»4.
Народ, вероятно, мог следить за этими событиями, читая опубликованные отчеты сената. Консул дал «отцам» (patres) прекрасную возможность рассмотреть законопроект по существу и при желании поправить его, но они отказались. Теперь решать судьбу закона предстояло народу. Цезарь вызвал Бибула на ростры и спросил его перед собранием граждан, что он думает о земельном законе. Тот ответил: «В год своего консульства я не потерплю никаких новшеств». Цезарь настаивал на ответе, объявив гражданам, что законопроект будет принят лишь в случае, если Бибул согласится. «Мне наплевать, даже если вы все этого хотите, — отрезал Бибул. —
2 Светоний. Божественный Юлий. 20.1; об отчетах сената («acta senatus») см.: Светоний. Август. 5; 36.1; Дион Кассий. XXXVÜLl.l; Светоний. Божественный Юлий. 21 (о Крас- се), 20.1 (о посыльном (accensus) и ликторах).
3 См.: Crawford 1989 (С 187) — автор доказывает, что законопроект «определял статус почти всей, если не всей, земли в Италии».
4 Дион Кассий. ХХХУШ.1— 3 (о реплике Марка Петрея см. 3.2); Атей Капитон у Авла Геллия [Аттические ночи. IV. 10.8).


412
Часть I
В этом году вы закон не получите». Вот вам и воля суверенного народа. Цезарь воспользовался своим тактическим успехом: он вызвал Помпея, который безоговорочно поддержал закон, к радости толпы. Поможет ли он Цезарю провести его? «Если кто-то осмелится поднять меч, — внушительно заявил Помпей, — то я в свой черед возьму щит». Он подразумевал, что призовет на помощь своих ветеранов. Наконец, Цезарь вывел на ростры Красса. Этот вечный соперник Помпея на сей раз одобрил и слова последнего о мече и щите, и поддержку, которую Помпей выказал земельному закону. Казалось, что, как и одиннадцать лет назад, в свое совместное консульство, эти двое забыли о соперничестве ради общественного блага5.
Трое трибунов поддерживали Бибула и могли наложить вето на законопроект, но их коллега Публий Ватиний был всецело предан Цезарю, и в условиях столь сильного народного энтузиазма даже вето можно было преодолеть. Поэтому Бибул (возможно, уже тогда, возможно, только после принятия законопроекта) разыграл другую карту. Он объявил, что на протяжении всех комициальных дней станет наблюдать за небесными знамениями, что делало решения любых народных собраний юридически недействительными6.
Цезаря и Ватиния это не смутило, и они назначили день трибутных комиций. Еще до рассвета форум наводнила толпа, а вооруженные люди — ветераны Помпея — заняли ступени храма Кастора. И снова сопротивление возглавил Катон: на сей раз он пробился через толпу в составе эскорта консула Бибула. Тот, не устрашившись противодействия (кто-то вывернул ему на голову корзину с навозом), сумел взобраться на платформу вместе с ликторами и тремя трибунами, чтобы выступить против закона (и, возможно, заявить о дурных знамениях). Поднялся крик. Фасции Бибула были сломаны, одного из трибунов, пытавшихся наложить вето на голосование, сбросили с лестницы, и начались беспорядки, в которых пострадало несколько человек. Друзьям Бибула удалось увести его в безопасное место — в храм Юпитера Статора; Катон попытался удержать позиции и выступить с протестом, но сторонники Цезаря выставили его прочь; после устранения оппозиции и восстановления порядка законопроект был принят7.
На следующий день Бибул попытался добиться в сенате признания закона недействительным, но «отцы», испугавшись враждебно настроенной толпы, ничего не предприняли. Когда Бибул вышел на ростры, Ватиний приказал препроводить его в тюрьму; другие трибуны, скамья которых стояла возле Валериевой таблицы, между рострами и Туллиевой тюрьмой, настояли на его освобождении, но было ясно, что Бибулу больше не позволят публично применять власть. Он удалился в свой дом до конца года и в каждый комициальный день объявлял об ауспициях, ли-
5 Дион Кассий. ХХХУШ.4—5; Плутарх. Красе. 12.5.
6 Дион Кассий. ХХХУШ.6.1; Цицерон. В защиту Сестия. 113 (о трибунах).
7 Дион Кассий. XXXVIIL6.2—3; Аппиан. Гражданские войны. П.11; Цицерон. Против Ватиния. 5; Плутарх. Помпей. 48.1 (среди сторонников Бибула упоминается Лукулл); Плутарх. Катон Младший. 32.2 сл.


i
Рис. 2. Центр Рима в эпоху Поздней реа


414
Часть I
шавших собрание законной силы; впрочем, законность этих объявлений тоже была сомнительной, поскольку вопреки обычаю он провозглашал их не в собрании. Трое его друзей-трибунов последовали его примеру8.
Цезарь бросил сенату вызов, потребовав от него принести клятву о соблюдении этого закона, и добился своего в конце концов даже от Катона и Метелла Целера, которые долго сопротивлялись. Целер помнил об отказе Метелла Нумидийского поклясться в соблюдении Аппулеева закон, но, как и Катон, позволил Цицерону убедить себя в том, что республика нуждается в защитниках, которые будут присутствовать и активно действовать в Риме, а не прозябать в изгнании9. Проба сил окончилась полной победой Цезаря.
Вскоре после этого Метелл Целер умер. Поэтому командование в Трансальпийской Галлии осталось вакантным — как раз в то время, когда обстановка на всем протяжении галльской границы стала очень тревожной из-за грядущего переселения гельветов и основания германского царства Ариовисга к западу от Верхнего Рейна10. Сенат делал вид, что у него всё под контролем, — он проголосовал за благодарственные молебствия (дававшие надежду на триумф) в честь победы Гая Помптина, подавившего восстание аллоброгов. Ватиний картинно протестовал против этих молебствий — он явился в трауре на роскошный пир, устроенный одним из кандидатов в консулы, и поведение Ватиния ясно показывало, какое именно проконсульское командование желает получить Цезарь. Едва ли кто-то мог считать, что существующие консульские «провинции» (надзор за лесами и скотопрогонными дорогами в Италии) долго останутся неизменными11.
Но вначале Цезарь должен был погасить некоторые долги. Азиатскому товариществу откупщиков (publicani) была возвращена треть цены, внесенной им в казну за право собирать налоги в этой провинции (что осчастливило Красса), а восточные распоряжения Помпея были наконец ратифицированы. Обе эти меры были приняты народным голосованием; наученный горьким опытом с земельным законом, Цезарь больше ничего не выносил на обсуждение сената12.
8 Дион Кассий. XXXVHI.6.4—6; Цицерон. Против Ватиния. 21 (см.: СоагеШ 1985 (В 277): 153 сл. и 139 (о топографии)); в параграфе 6.6 Дион Касий сообщает о еще одной попытке Ватиния отправить Бибула в тюрьму — на сей раз из дома (ср.: Цицерон. Против Ватиния. 22). О трибунах см.: Цицерон. Против Ватиния. 16. О сомнительной законности действий Бибула см.: Linderski 1965 (F 100): 425—426.
9 Дион Кассий. XXXVIIL7.1 сл., Плутарх. Катон Младший. 32.3—6 (упоминается также Марк Фавоний).
10 Броутон доказывает, что Целер отказался от провинции, поэтому его смерть никак не повлияла на планы Цезаря, см.: Broughton 1948 (С 179).
11 О провинциях см.: Светоний. Божественный Юлий. 19.2. О Метелле см.: Цицерон. В защиту Целил. 59 сл. О гельветах см.: Цицерон. Письма к Аттику. 1.19.2; Цезарь. Галльская война. 1.2. Об Ариовисге см.: Цезарь. Галльская война. 1.31. О Помгггине и Ватинии см.: Цицерон. Против Ватиния. 30; Цицерон. Схолия из Боббио. 149—150 St.
12 Дион Кассий. ХХХУШ.4.1; Аппиан. Гражданские войны. П.10. Об откупщиках см.: Цицерон. В защиту Планцил. 35 (ср. Цицерон. Письма к Аттику. 1.17.9). О распоряжениях Помпея см.: Веллей Патеркул. П.44.2.


Глава 10. Цезарь, Помпей и Рим, 59—50 гг. до н. э.
415
Лукулл с помощью Катона предпринял последнюю тщетную попытку воспрепятствовать Помпею, но ничего не сумел добиться перед лицом непреодолимого народного сопротивления и вынужден был публично унизиться, пав на колени перед Цезарем13. Цицерон тоже получил жестокое напоминание о своей уязвимости. Тщетно пытаясь защитить своего бывшего коллегу, Гая Антония, от обвинения в вымогательстве (несомненно, более чем заслуженного), Цицерон выразил недовольство политической обстановкой; всего через несколько часов Публий Клодий, его смертельный враг, наконец добился долгожданного «перехода» в сословие плебеев, которое провернули Цезарь как консул и Помпей как авгур, — как раз вовремя, чтобы Клодий выставил свою кандидатуру в трибуны14. Теперь, когда Помпей находился по другую сторону баррикад, Цицерону нечем было оградить себя от той непопулярности, которую он приобрел в 63 г. до н. э., казнив заговорщиков. В некоторых кругах осуждение Антония было воспринято как месть за Каталину и вызвало большую радость; после того, как у Клодия были развязаны руки, Цицерон вполне мог опасаться, что станет следующим15.
После событий 62—61 гг. до н. э. Цезарь и Помпей вряд ли жаждали обласкать Клодия. Но в тот момент их враги были и его врагами, и нашумевшие нападки Клодия на Цицерона и «тритонов из рыбных садков» (то есть на Лукулла и его друзей) сделали его очень полезным попутчиком. Он был независимым и совершенно непредсказуемым игроком, поэтому, чтобы удержать его на своей стороне, Цезарь и Помпей дали ему понять, что он может надеяться на очень выгодное и престижное посольство в Александрию16.
Это посольство потребовалось вследствие того, что царский титул Птолемея Авлета, уже давно вызывавший в Риме споры, был наконец признан, что обошлось царю почта в 6 тыс. талантов (140 млн сестерциев)17. Эта деньги, несомненно предназначенные для финансирования распределения земли, должно было привезти из Александрии достаточно внушительное римское посольство. Но вследствие ратификации распоряжений Помпея некоторые делегации отправились еще и на Восток; патриции Клавдии уже давно интересовались греческим миром, и одно из посольств
13 Светоний. Божественный Юлий. 20.4; Плутарх. Лукулл. 42.6.
14 Цицерон. О своем доме. 41; Цицерон. О консульских провинциях. 42; Цицерон. В защиту Сестия. 16; Цицерон. Письма к Аттику. УШ.З.З. Возможно, Антония судили за умаление величия (maiestas).
ь Цицерон. В защиту Флакка. 95 сл.; о ненависти (invidia) к Цицерону ср.: Цицерон. Письма к Аттику. П.9.1 сл., 19.4 (cp.: 1.16.11). О его тревоге по поводу намерений Клодия см.: Цицерон. Письма к Аттику. П.4.2, 5.3, 7.2, 9.3, 15.2 (апрель); 18.3, 19.1 и 4, 20.2, 21.6 (июнь—июль); 22.1 сл., 23.3, 24.5 (август?); Цицерон. Письма к брату Квинту. 1.2.16 (ноябрь?).
16 Цицерон. Письма к Аттику. П.9.1 («de cynico consulari» (Клодий называл Цицерона «циником-консуляром». — О.Л.), 5.1, 7.3 («то выгодное посольство» (legatio... illa opima) в Александрию).
17 Светоний. Божественный Юлий. 54.3; Дион Кассий. XXXIX. 12.1; Цицерон. Против Ватиния. 29; Цицерон. Письма к Аттику. П.16.2; Цицерон. Письма к близким. 1.9.7; Цицерон. В защиту Рабирия Постума. 6; Цезарь. Гражданская война. Ш. 107.2.


416
Часть I
выехало к армянскому царю Тиграну, при дворе которого Аппий Клавдий, брат Клодия, произвел огромное впечатление, когда в 71 г. до н. э. выполнял там поручение Лукулла (гл. 8а, с. 267—268). Цезарь и два его союзника, возможно, решили, что уже достаточно помогли Клодию, переведя его в плебеи, и поэтому предложили ему не александрийское посольство, а армянское — куда менее почетное, как с удовлетворением отмечал Цицерон. Более того, они отказались включить Клодия в число двадцати уполномоченных, занимавшихся реализацией аграрного закона18. Клодий был уязвлен и отреагировал резко.
Начало апреля Цицерон провел в своем доме в Анции, на морском побережье. Он был чрезвычайно угнетен политической обстановкой, боялся будущего («я высоко ценю возможность пользоваться в течение одного лета палатинской палестрой»18а) и мрачно клялся всецело посвятить себя литературным занятиям. Но в письмах он постоянно выражал надежду, что маятник качнется обратно, его противники рассорятся, а его политика будет реабилитирована19. 19 апреля, направляясь на юг, в Формии, он выехал на Аппиеву дорогу у Трех Таверн и повстречал одного из друзей Клодия — молодого Гая Скрибония Куриона, сына выдающегося нобиля:
Курион спрашивает меня, не слыхал ли я чего-нибудь нового. Отвечаю — нет. «Публий, — говорит он, — домогается стать народным трибуном». «Да ты что?» — «А ведь он злейший враг Цезарю — он уничтожит всё это». «Что же, — спрашиваю, — Цезарь?» «Заявляет, что он не вносил никакого предложения о его усыновлении».
Около десяти дней Цицерон провел в Формиях, вдали от политики, цепляясь за это тщетное утешение («Бесспорно, надеются на Публия»)20. Затем пришли весьма неприятные новости, которые полностью разрушили его надежды.
Земельный закон Цезаря не предусматривал распределения кампан- ской государственной земли (ager publicus), что, несомненно, было уступкой его консервативным противникам, не желавшим ставить государственную казну в полную зависимость от заморских доходов21. Но теперь, когда сопротивление было полностью подавлено, а комиссия уже три месяца
18 Цицерон. Письма к Аттику. П.7.2—3: «<...> с нашим Публием обращаются довольно оскорбительно» («<...> subcontumeliose tractatur noster Publius». — Перев. В.О. Горенштейна, с незначительной правкой); об Аппии см.: Плутарх. Лукулл. 21 (возможно, здесь изложен эпизод из поэмы Архия о кампаниях Лукулла).
18а Возможно, Цицерон подразумевает, что следующим летом палестра уже будет ему недоступна. — О.Л.
19 Цицерон. Письма к Аттику. II.4—12, особ. 7.2—4, 9.1—5. (Цитата из 4.7 — в перев. В.О. Горенштейна, с незначительной правкой.)
20 Цицерон. Письма к Аттику. П.12.2; 15.2; ср.: 8.1: «Дела хороши, если на этих можно положиться» («bene habemus nos, si in his spes est». — Перев. B.O. Горенштейна), и см. сноску 15 наст. гл. о страхе Цицерона перед враждебными ему планами Клодия.
21 Дион Кассий. XXXVTn.1.3 (о том, что аграрный закон не требовал расходования собственных средств (οικοθεν) города); Цицерон. Письма к Аттику. П.16.1 (о внутренних поступлениях в казну («vectigal domesticum»)); ср.: Цицерон. 06аграрном законе. П.80—83 (о законопроекте Рулла).


Глава 10. Цезарь, Помпей и Рим, 59—50 гг. до н. э.
417
пыталась убедить землевладельцев в других областях продать ей землю, необходимую для распределения, это исключение было отменено; Цезарь провел второй земельный закон о распределении Кампанского и соседнего Стеллатского полей (ager Campanus и ager Stellas) между 20 тыс. граждан,
wOO
имеющих не менее трех детеи .
Одновременно с проведением этой очень спорной меры Помпей вновь вступил в брак. Его новой женой стала Юлия, дочь Цезаря. Оба этих события в комплексе подтвердили преданность Помпея программе Цезаря в глазах тех, кто надеялся на временный характер их союза. До сих пор Помпей одобрял мероприятия Цезаря, но дистанцировался от средств их реализации:
Что скажешь ты теперь, Сампсикерам (Цицерон любил называть Помпея довольно забавным именем одного восточного правителя. — Т. У.) ? Что ты установил для нас дань на горе Антиливане и лишил нас доходов с земель в Кампании? Что? Как заставишь согласиться с этим? «Я, — говорит, — буду держать вас в повиновении при помощи войска Цезаря».
Перспективы Республики выглядели довольно мрачно. «Сампсикерам мутит. Следует опасаться всего: по общему мнению, он подготовляет тиранию. <...> Они никогда не дошли бы до этого, если бы не подготовляли себе путь к другим пагубным делам». Сенаторы не способны были поверить, что земельная реформа как таковая может принести политическую пользу, и явно боялись диктатуры по образцу сулланской и подавления оппозиции путем террора и массовых убийств22  23.
По-видимому, эти страхи усугубил трибун Ватиний, который провел закон о предоставлении Цезарю командования на пять лет в Цизальпийской Галлии и Иллирике, где было расквартировано три легиона. Это и подразумевал Помпей, говоря: «Я буду держать вас в повиновении при помощи войска Цезаря». При необходимости эти легионы можно было перебросить и разместить на расстоянии нескольких дней пути от Рима. Сенат, который ранее пытался и вовсе лишить Цезаря полноценной провинции, теперь желал отослать его как можно дальше либо не осмеливался противоречить его воле. Постановлением сената, по предложению Помпея, к командованию Цезаря была прибавлена Трансальпийская Галлия с еще одним легионом. Сам Ватиний был назначен легатом Цезаря — явно для того, чтобы после сложения Ватинием трибунских полномочий его не привлекли к суду24.
22 Светоний. Божественный Юлий. 20.3; Дион Кассий. ХХХУШ.7.3; Веллей Патеркул. П.44.4, Brunt 1971 (А 16): 314—318. Ср.: Цицерон. Письма к Аттику. П.15.1 — здесь подразумевается, что до принятия второго закона земли для распределения не хватало.
23 Цицерон. Письма к Аттику. П.16.2, 17.1 (Перев. В.О. Горенштейна), 18.1, 19.2, 20.3, 21.1, 24.4 (о страхе перед убийствами (caedes) и т. д.); Плутарх. Цезарь. 14.6-8 (о вооруженных солдатах на форуме, очевидно, при принятии Кампанского закона (lex Campana)).
24 Светоний. Божественный Юлий. 22.1; Дион Кассий. ΧΧΧνΤΠ.8.5; Цицерон. Письма к Аттику. УШ.З.З (о роли Помпея); Цицерон. Против Ватиния. 35 (о назначении Вати- ния).


418
Часть I
Цицерону Цезарь тоже предложил пост легата, а затем, после смерти одного из членов аграрной комиссии, пригласил его занять вакантное место. Он знал, что Цицерон будет рад покинуть под почетным предлогом Рим в тот год, когда Клодий станет трибуном. Цезарь знал также, что Цицерон обижен на сенатскую элиту, столь демонстративно отказавшуюся предоставить ему почести и признание, которых, по мнению самого Марка Туллия, он заслуживал за свои деяния на должности консула25. С чего ему было отказываться? Но Цезарь опоздал. Еще недавно он мог привлечь Цицерона на свою сторону (как последний признавался Аттику, быть может, в шутку), предложив ему место Метелла Целера в коллегии авгуров; но теперь, когда тактика Цезаря вызывала столь единодушное осуждение людей, чье хорошее отношение представляло для Цицерона большую ценность, Марк Туллий не собирался оказываться должником Цезаря. Позднее тот утверждал, что отказ Цицерона повлек за собой все дальнейшие события: Марк Туллий «в такой степени был ему врагом, что не хотел даже принять от него должность». Цезарю и в голову не приходило, что в июле 59 г. Цицерон считал его потенциальным Суллой26.
Впервые в жизни Помпей оказался непопулярен: во время Аполлоновых игр его со сцены высмеял актер, Бибул яростно нападал на него в эдиктах, собиравших толпы читателей, и на рострах Помпей, некогда народный герой, выглядел смиренно и неуверенно. Цицерон жалел его, хотя втайне радовался закату его славы (gloria). «Со своей стороны, я и не борюсь против того дела (дела Цезаря, Помпея и Красса. — О Л) из дружбы к тому человеку (к Помпею. — О.Л) и не одобряю, чтобы не опорочить всё то, что я совершил ранее в духе законности». Но Цицерон опасался, что эти унижения могут спровоцировать Помпея на какие-то резкие действия27.
Цезарь тоже беспокоился, видя, как Помпей делится своими разочарованиями не с кем-нибудь, а с Цицероном. Поэтому большой удачей для Цезаря оказались показания, данные в сенате неким Луцием Веттием о том, что группа молодых аристократов во главе с Курионом будто бы составила заговор с целью убийства Помпея. Цезарь и Ватиний вывели Веттия на ростры, и он продолжил свои разоблачения, сообщив, что заговору сочувствовали также несколько сенаторов высокого ранга, в том
25 Цицерон. Письма к Аттику. П.16.2 (о «неблагодарности так называемых честных людей, которые никогда не отплатили мне не только наградой на деле, но даже благодарностью на словах» («ingratis animis eorum hominum qui appellantur boni, qui mihi non modo praemiorum sed ne sermonum quidem umquam fimetum ullum am gratiam rettulerunt»). Перев. B.O. Горенштейна)-, cp.: 1.18.6, 20.3 (c. 408 наст, изд.); П.9.3. О предложениях Цезаря см.: П.18.3; 19.4; Веллей Патеркул. П.45.2.
26 Цицерон. Письма к Аттику. П.5.2 (об авгурате, начало апреля); ГХ.2а.1 (о недовольстве Цезаря. Перев. В.О. Горенштейна). Осуждение «царской власти» (regnum): Цицерон. Письма к Аттику. П.13.2 (апрель), 18.1 сл. (июнь), 19.2 сл., 20.3 сл., 21.1—5 (июль), 22.6 (август). Прежде всего см.: 21.1: «Какие подробности о государственных делах сообщить тебе? Всё погибло» («de re publica quid ego tibi subtiliter? tota periit». Перев. B.O. Горенштейна).
27 Цицерон. Письма к Аттику. II. 17.2 (злорадство Цицерона), 19.2 (цитата в перев. В.О. Горенштейна), 19.3 (об Аполлоновых играх), 21.3 (о рострах), 21.4 (об эдиктах), 22.6 (опасения Цицерона), 23.2 (о дилемме Помпея).


Глава 10. Цезарь, Помпей и Рим, 59—50 гг. до н. э.
419
числе Бибул, Лукулл и даже Цицерон. Цицерон был уверен, что всё это — постановка Цезаря. И в самом деле данный инцидент обернулся к выгоде Цезаря, поскольку породил подозрения, оставшиеся непроясненными и отравившие взаимоотношения Помпея и сенатской оппозиции, ибо Веттий был задушен в тюрьме и так и не предстал перед судом и не дал показаний на перекрестном допросе28.
Из-за трений, вызванных делом Веттия, усложнились политические проблемы, определявшие вторую половину года: консульские выборы и перспективы трибуната Клодия.
Сперва ходили слухи, что в консульских выборах на 58 г. до н. э. будут участвовать сами Помпей и Красе. Это закрыло бы дорогу остальным кандидатам, из которых известно пять: юрист Сервий Сульпиций Руф, ранее проигравший Мурене консульские выборы на 62 г. до н. э.; Авл Га- биний — друг Помпея, девятью годами ранее популярный трибун; «новый человек» («homo novus») Квинт Аррий, терпеливо создававший себе политическую репутацию, уступая в этом лишь своему другу Крассу; Луций Лентул Йигер — вероятно, один из трех Лентулов, привлекших Клодия к суду в 60 г. до н. э.28*, и Луций Пизон Цезонин, ничем не примечательный нобиль, известный своей старомодной суровостью. Аррий, как и Габиний, ради повышения своей популярности устроил гладиаторские бои; он уповал на поддержку Цезаря, Помпея и Красса, но не получил ее. Перспективам Лентула навредил Веттий, заявивший, что тот знал о заговоре с целью убийства Помпея; Пизон же оказался неожиданно сильным кандидатом, после того как Цезарь женился на его дочери. В итоге поддержку трех союзников получили Авл Габиний — друг Помпея и популярный трибун 67 г. до н. э., и Луций Пизон — новый тесть Цезаря29.
Бибулу удалось отсрочить выборы, и сенат намеренно затянул с назначением консульских провинций для будущих победителей. В октябре голосование наконец состоялось, и Габиний с Пизоном были избраны. Попытка привлечь Габиния к суду за подкуп избирателей окончилась неудачей: преторы, несомненно опасаясь народного возмущения, не позволили обвинителю подать жалобу. В ответ он произнес перед народом яростную речь против Помпея, именуя того «самозваным диктатором», — и с трудом спасся30.
Казалось, что выборы дали благоприятный для Цицерона результат. Несмотря на свое родство с Цезарем, Пизон выглядел как твердый консерватор; Габиний был ставленником Помпея, а тот дал слово защитить Цицерона от Клодия. Более того, преторы и трибуны следующего года
28 Цицерон. Письма к Аттику. П.24.2^4; Цицерон. Против Ватиния. 24—26.
28а Имеется в виду суд по делу Доброй богини, состоявшийся в 61 г. до н. э. — О. Л.
29 Цицерон. Письма к Аттику. П.5.2, 7.3; Цицерон. Против Ватиния. 25. О Пизоне см.: Цицерон. В защиту Сестия. 19 сл.; 21 сл.; Плутарх. Цезарь. 14.5; Светоний. Божественный Юлий. 21, о браке дочери Луция Пизона с Цезарем (точная дата неизвестна).
30 Цицерон. Письма к Аттику. П.20.6 (о Бибуле); Цицерон. В защиту Сестия. 18; Цицерон. Против Пизона. 12 (о провинциях); Цицерон. Письма к брату Квинту. 1.2.15 (о попытке Гая Катона привлечь Габиния к суду).


420
Часть I
(кроме Клодия, разумеется) внушали Цицерону доверие31. Но сам Клодий обладал пугающим влиянием. Дело Веття сплотило народ вокруг Помпея и Цезаря и настроило римлян против сенатской оппозиции, возродив, таким образом, старое доброе противостояние плебса и «отцов», на которое опирался Клодий, чья программа включала популярные реформы и мщение врагам народа. Цицерону предстояло поплатиться за казни, учиненные им в декабре 63 г. до н. э., хотя пока оставалось нерешенным, предстанет ли он перед судом народа или подвергнется прямому насилию. Сам он настаивал на суде. Но с какой стати он рассчитывал на возможность защищаться, если сам не предоставил таковую Лентулу и Цетегу? Тем более — в центуриатных комициях, где голоса зажиточных людей имели больший вес? С точки зрения Клодия и толпы на форуме, вина Цицерона была очевидна и его следовало не судить, а немедленно покарать32.
В это время Цицерон не появлялся в сенате и на рострах. Все силы он отдавал судам и, когда в своих защитительных речах затрагивал политические вопросы, понижал голос33. Лишь присяжные, принадлежавшие к высшим классам, могли разделить его опасения по поводу могущества невежественной толпы и окончательного падения авторитета сената34. Но Цицерон сам себе навредил, когда взялся защищать Луция Валерия Флакка, чьи обвинители без колебаний могли повышать голос, изливая свое негодование не только перед присяжными, но и перед гражданами, окружавшими суд. Как и Гай Антоний, осужденный ранее в том же году, Флакк скандально прославился взяточничеством в провинции; Помпей, принимавший эту проблему близко к сердцу, твердо решил привлечь обоих к суду35.
В отличие от Антония, Флакк был оправдан — несмотря даже на то, что незадолго до процесса Цезарь провел новый, и весьма проработанный, закон о вымогательствах (lex repetundarum), который на протяжении столетий служил основой римского законодательства о провинциальной администрации. Простое сопоставление этих событий уже говорит о многом. Цицерон сумел убедить присяжных сенаторов и всадников оправдать кор
31 Цицерон. Письма к брату Квинту. 1.2.16. Об обещании Помпея см.: Цицерон. Письма к Аттику. П.9.1 («соглашения, заключенные по поводу меня» («quae de me pacta sunt»). Перев. B.O. Горетитейна; ср.: Цицерон. В защиту Сестия. 15), 19.4, 20.2, 21.6, 22.2, 23.3, 24.5.
32 Цицерон. В защиту Флакка. 4 сл., 96 сл., Цицерон. Письма к брату Квинту. 1.2.16, Цицерон. В защиту Сестия. 40 (о суде народа (judicium populi)); сноска 15 наст. гл. О тактическом затруднении Клодия перед делом Веттия ср.: Цицерон. Письма к Аттику. П.22.1; мнение Цицерона о том, что толпа на форуме осквернена присутствием рабов, см.: Цицерон. Письма к Аттику. 1.16.5; П.1.8, 16.1.
33 Цицерон. Письма к Аттику. П.22.3, 23.3; Цицерон. В защиту Флакка. 66 (ср.: Цицерон. В защиту Суллы. 30 сл., 33).
34 Цицерон. В защиту Флакка. 2, 3 сл., 15 («Ведь наши предки, мудрейшие и неподкупнейшие мужи, повелели, чтобы народная сходка была лишена власти» («nullam enim illi nostri sapientissimi et sanctissimi viri vim contionis esse voluerunt»). Перев. B.O. Горенштей- на), 94—96. Остается загадкой, что из этого было сказано на форуме, а что добавлено при публикации речи?
35 Цицерон. Письма к Аттику. 1.12.1 (об Антонии); Цицерон. В защиту Флакка. 14; ср.: 69 (обвинитель Флакка обращается к толпе, окружавшей суд (corona)).


Глава 10. Цезарь, Помпей и Рим, 59—50 гг. до н. э.
421
румпированного наместника; а Цезарь, консул, с которым сенат не пожелал сотрудничать, внес в народное собрание законодательство, необходимое для реформы36. И Помпей (как в 70 и 67 гг. до н. э.) благосклонно взирал на то, как римский народ борется с сенаторскими злоупотреблениями. (Примечательно, что, согласно этому закону, присяжные-всадники, в отличие от магистратов, не подлежали ответственности за получение взяток.) В столь благоприятной атмосфере Клодий вступил в начале декабря в должность трибуна.
Подобно Руллу пять лет назад, Клодий тщательно подготовил свою законодательную программу заранее. Он немедленно обнародовал четыре законопроекта, народное голосование по которым должно было состояться в начале января; самым важным из них было коренное преобразование всей системы импорта субсидируемого зерна, затронувшее и поля Сицилии, Сардинии и Африки, и деятельность поставщиков и подрядчиков, и римские склады и распределительные центры; с этого времени все римские граждане, имевшие место жительства в столице, должны были получать по пять модиев зерна в месяц бесплатно37. Кроме того, законопроекты Клодия восстанавливали коллегии, запрещенные в 64 г. до н. э. постановлением сената, ставили под жесткий контроль использование ауспиций для воспрепятствования законотворческой деятельности, особенно трибунской (фактически тактика Бибула была признана незаконной), и лишали цензоров бесконтрольной власти над составом сената: теперь для исключения кого-либо из сената требовалось официальное расследование и согласие обоих цензоров. Эта четвертая мера, вероятно, должна была предотвратить угрозу, очевидную уже в 64 г., — опасность того, что противники реформ, пользуясь цензорской властью, в следующий люстр удалят из сената деятельных трибунов, то есть фактически восстановят меру сдерживания, предусмотренную Суллой (который запретил трибунициям занимать последующие должности), но отмененную в 75 г. до н. э.38.
Уверенный в народной поддержке, Клодий мог себе позволить игнорировать враждебность Луция Нинния Квадрата, своего коллеги по трибунату. Консулам, вступавшим в должность, так и не были назначены провинции, в которые им предстояло отправиться, и для получения выгодных назначений требовалась помощь Клодия, а потому он мог не опасаться, что консулы станут ему мешать. Что же касается Цицерона, с тревогой
36 	Аппиан. Гражданские войны. П.10, Дион Кассий. ХХХУШ.4.1 — о том, что все консульские меры Цезаря были проведены через трибутные комиции. О суровости закона о вымогательствах см.: Цицерон. Против Ватиния. 29.
3/ Цицерон. О своем доме. 25 («Ведь это ты своим законом весь хлеб (и принадлежавший частным лицам, и казенный), все хлебородные провинции, всех подрядчиков, ключи от всех амбаров передал...» (omne frumentum privatum et publicum, omnis provincias frumentarias, omnis mancipes, omnis horreorum clavis lege tua tradidisti»). Перев. B.O. Горен- штейна); о четырех законопроектах, принятых 4 января, по прошествии трех рыночных дней (trinum nundinum) после их обнародования, см.: Цицерон. Против Пизона. 9; Аско- ний 8С; о провинциях, затронутых этим законом, см.: Rickman 1979 (G 212): 104—119.
38 	Цицерон. В защиту Сестия. 55 сл.; Цицерон. Против Пизона. 9; Асконий. 7—8С; ср.: Дион Кассий. ΧΧΧΥΠ.9.4 (64 г. до н. э.); Асконий. 66—67С, 78 С (75 г. до н. э.).


422
Часть I
ожидавшего нападения своего врага, то Клодий притворился, что заключит с ним сделку и не будет добиваться кары за казнь Лентула и Цетега при условии, что его собственному законодательству не станут препятствовать39. Клодий продемонстрировал прочность своей позиции в последний день 59 г. до н. э., когда не позволил Бибулу, приносившему обязательную присягу при сложении консульских полномочий, обратиться к народу, и в первый день 58 г. до н. э., когда Секст Клелий, агент Клодия, не дожидаясь принятия закона о восстановлении коллегий, провел запрещенные Компитальские игры (ludi Compitalicii)40.
Тактика трибуна прекрасно сработала. 1 января он не встретил никакого сопротивления, и спустя три дня четыре законопроекта стали законами. Секст Клелий приступил к реализации хлебного закона и организовал восстановленные коллегии, причем постарался устроить из этого как можно больше шумихи, используя храм Кастора в качестве своей пггаб- квартиры41.
Формально законы Клодия являлись действительными, а его трибунат — законным лишь в том случае, если имели законную силу действия Цезаря в его консульство в 59 г. до н. э., но Бибул и его друзья настаивали на их незаконности. Оппозиция бросила все силы на борьбу с более могущественным врагом, надеясь, что вместе с ним падет и более слабый. Двое из вступивших в должность преторов, Луций Агенобарб и Гай Меммий, предложили сенату не признавать консульские меры Цезаря. На протяжении трех дней «отцы» собирались за пределами померия, чтобы Цезарь мог присутствовать на заседании, и подробно обсуждали эту проблему. Цезарь успешно контратаковал, а когда преторам не удалось привлечь на свою сторону большинство, отбыл, чтобы продолжить набор войска для Галлии. Последующие атаки на его офицеров тоже провалились42.
Цезарь постарался как можно дольше не удаляться от города, чтобы посмотреть, как Клодий будет воплощать в жизнь свою программу. Близость проконсула и его войска способствовала устрашению оппозиции, но, возможно, Цезарь и Помпей считали разумным проследить и за самим Клодием. Тот был заинтересован в отстаивании законности мероприятий Цезаря, но популярность Клодия была так велика, что он мог не устоять перед соблазном отказаться от опоры на них, если бы счел это выгодным.
39 Дион Кассий. ΧΧΧνΊΠ.14.1 сл. (о Ниннии и Цицероне); Цицерон. В защиту Сестия. 24; Цицерон. Речь к народу по возвращении из изгнания. 13; Цицерон. Против Пизона. 28 (о Пизоне и Габинии). Сделку Клодия с Цицероном, вероятно, устроил Аттик, который убедил последнего, что восстановление коллегий может даже принести ему выгоду (Цицерон. Письма к Аттику. Ш.15.4; ср.: Цицерон. В защиту Сестия. 32).
40 Дион Кассий. ХХХУШ.12.3 (о Бибуле, ср. конфликт Метелла Непота с Цицероном в 63 г. до н. э.); Цицерон. Против Пизона. 8; Асконий. 7С (о Клелии). О коллегиях и играх см.: Lintott 1968 (А 62): 77-83.
41 Цицерон. О своем доме. 25 (о хлебном законе, lex frumentaria); Цицерон. В защиту Сестия. 34; Цицерон. Против Пизона. 11, 23 (о храме Кастора); ср. о Клелии: Цицерон. В защиту Целия. 78.
42 Светоний. Божественный Юлий. 23.1; Цицерон. В защиту Сестия. 40; Схолия из Боб- био. 130, 146St; Цицерон. Против Ватиния. 33 сл.; см.: Badian 1974 (С 165): 146 сл., 154-158.


Глава 10. Цезарь, Помпей и Рим, 59—50 гг. до н. э.
423
Как показали дальнейшие события, он оказался вполне способен на то, чтобы использовать постановления 59 г. до н. э. для шантажа Цезаря, Помпея и Красса: эти законы служили залогом их молчаливого согласия на акции Клодия, точно так же как консульские провинции служили средством давления на Пизона и Габиния, а память о декабре 63 г. до н. э. — на Цицерона. Цезарю оставалось лишь только выжидать.
Самоуверенный и неистовый Клодий перешел ко второму этапу своей программы: ему требовалось обеспечить финансирование хлебного закона. Подобно тому, как годом ранее Цезарь взыскал деньги с александрийского царя, Клодий теперь заключил выгодные соглашения с галатским тетрархом Брогитаром, зятем Дейотара (см. гл. 8а, с. 299), пожелавшим обрести собственное царство, центром которого стал Пессинунт — фригийское храмовое государство, а также с некоторыми богатыми гражданами Византия, которые были осуждены и высланы из родного города, а теперь находились в изгнании и добивались от римских властей своего возвращения. Клодий назвал свою цену, получил подписи на кредитных документах и представил соответствующие законы на одобрение суверенному народу. Народное собрание с радостью узурпировало традиционную роль сената в международной политике и приняло оба закона43.
Птолемей, правивший на Кипре, не последовал примеру, который подал ему брат в 59 г. до н. э.: он не заплатил римлянам за признание его царем. Поэтому теперь был принят еще один Клодиев закон, предусматривавший конфискацию Кипра и сокровищ его царя в пользу римского народа. Новая провинция присоединялась к Киликии, и следующему проконсулу Киликии предстояла невероятно прибыльная задача по включению Кипра в состав Римского государства44. Кому же суждено стать этим проконсулом? Клодий обратился к консулам и заключил с ними сделку.
В один день было обнародовано два законопроекта, и по истечении установленного интервала оба они одновременно стали законами45. Пер вый законопроект предусматривал долгожданное распределение консульских провинций, согласно которому Пизон получил Македонию, а Габи- ний — Киликию; второй же снова утверждал освященный веками принцип, согласно которому римского гражданина нельзя было казнить без суда, и устанавливал, что нарушитель этого принципа карался изгнанием
43 Цицерон. В защиту Сестия. 56; Цицерон. О своем доме. 129 (о долговых расписках (syngraphae)); Цицерон. 06ответах гаруспиков. 28 сл. («посланцы, в бытность твою трибуном, обычно раздавали в храме Кастора деньги твоим шайкам» («legati te tribuno dividere in aede Castoris tuis operis nummos solebant»). Перев. B.O. Горенштейна), 59. Вероятно, в этом же русле находился консульский закон об острове Делос (de insula Delo), в котором упоминается «попечение о государственном хлебе» («custodia publici frumenti»), см.: Nicolet et al. 1980 (В 212): 98 сл., cp.: 149 сл. — об исправлении текста надписи: CIL 12: 2500.
44 Цицерон. В защиту Сестия. 57—59; Цицерон. О своем доме. 20; 52 сл.; о Киликии см.: Badian 1965 (С 162): 115-118.
45 Цицерон. В защиту Сестия. 24 сл. (о договоре (foedus) Клодия с консулами, 53 (об обнародовании (promulgatio) законопроектов); Цицерон. Против Пизона. 21 («в одном и том же месте, в одно и то же время» («eodem et loci vestigio et temporis»). Перев. B.O. Горенштейна.


424
Часть I
(«лишение огня и воды»)46. Этот последний законопроект явно готовил почву для осуждения Цицерона, поскольку лишал силы его апелляцию к чрезвычайному постановлению сената, предоставившему ему право казнить Лентула и остальных без суда: что бы там ни решал сенат, закон оставался законом. В тексте законопроекта имя Цицерона не упоминалось; формально Клодий выполнил свое обещание не нападать на Марка Туллия, если тот не станет препятствовать принятию его законодательства. Но само сопоставление двух законопроектов давало почву для размышлений. Консулы получат свои провинции, только если предоставят Цицерона его участи.
Пизон был нездоров, но всё же принял Цицерона и объяснил ему, как обстоит дело. Габинию требовалась богатая провинция, чтобы избежать банкротства; получить ее он мог лишь при условии сотрудничества с Клодием; и как Цицерон в 63 г. до н. э. помог Гаю Антонию получить выгодную провинцию, так и Пизон теперь чувствовал, что должен посодействовать Габинию. Он сказал Цицерону, что весьма сожалеет, но руки консулов связаны. Ранее Помпей обещал защитить Цицерона, но теперь и он, и Красе заявили, что бессильны — этот вопрос, мол, должны поднять в сенате консулы; Помпей же примет меры против Клодия, если сенат ему это поручит своим постановлением (senatus consultum), а в противном случае Помпей ничего не сможет сделать. Действительно, законность консульских мероприятий Цезаря до сих пор находилась под вопросом, и Помпей и Красе не могли себе позволить борьбу против Клодия, который теперь хвастался, что его поддерживают три союзника47. Габиний созвал сенат в храме Согласия, где 5 декабря 63 г. до н. э. было принято судьбоносное решение. В то время всадники занимали Капитолийский спуск; теперь они снова собрались на Капитолии, но не во всеоружии, а в трауре. Сенат просил консулов за Цицерона; всадники прислали делегацию, которая тоже ходатайствовала за него; но Габиний был неумолим, и поддерживавшая его враждебная толпа снаружи укрепляла его уверенность. По предложению трибуна Луция Нинния, друга Цицерона, сенат тоже принял решение облачиться в траур. После заседания Габиний и Клодий приказали делегации всадников выйти к народу на форум и там ее, разумеется, стали толкать и оскорблять. «Не надо думать, — сказал консул, обращаясь к посланникам, — что сенат имеет какую-то власть. А всадникам придется поплатиться за тот день, когда они стояли на Капитолийском спуске с мечами в руках. Те, кто тогда был в страхе, теперь будут отомщены». Клодий заговорил о том же: Цицерон должен уйти в изгнание и вернуться сможет не раньше, чем воскреснут мученики 63 г. до н. э.48.
46 Линтотт, на основании свидетельства Веллея Патеркула (П.45.1), считает, что законопроект не предусматривал судебных процессов, но просто изгонял виновных, см.: Lintott 1967 (С 222): 163.
47 Цицерон. Против Пизона. 12 сл. (о Пизоне), 77—79 (о Помпее и Цезаре); Цицерон. В защиту Сестия. 39-41 (о Помпее и Крассе).
48 Цицерон. Речь в сенате после возвращения. 4 («я мог бы возвратиться лишь в том случае, если бы вернулись к жизни те» («si revixissent ii qui haec paene delerunt, tum ego


Глава 10. Цезарь, Помпей и Рим, 59—50 гг. до н. э.
425
Тем временем, когда сам Цицерон появлялся на публике, его осыпали насмешками и забрасывали грязью и камнями. Дружба с Помпеем больше не защищала его; Помпей старался держаться подальше от него, к тому же люди, которых Цицерон призывал к себе на совет (consilium), были старыми врагами Помпея: «любители рыбных садков» Лукулл и Гортензий, а также Катон. Они горячо возмущались предательством Помпея, а враги Цицерона подхватили их слова и убедили Помпея в том, что его жизнь в опасности. Клодию удалось добиться изоляции Цицерона — именно так безжалостно простая идеология Клодия требовала поступать с врагом народа49. Лукулл, который уже привык находиться в подобном положении и мог позволить себе его игнорировать, убеждал Цицерона остаться в Риме и бороться. Катон, вероятно, говорил то же самое. Но Гортензий уже пострадал от народного гнева за то, что поддержал делегацию всадников, и теперь советовал Цицерону отступить и ожидать скорого и триумфального возвращения50.
Какую позицию занимал Цезарь? Он не питал симпатии к теперешним советчикам Цицерона, да и сам Цицерон ранее несколько раз отклонил его предложения о защите. Клодий созвал сходку во Фламиниевом цирке, за померием, чтобы задать Цезарю несколько вопросов перед его отъездом в Галлию. Но тщательно продуманный ответ проконсула Клодию определенно не понравился: Цезарь еще раз повторил свое хорошо известное мнение о том, что казнь сторонников Каталины была ошибкой, но осудил всякие попытки отомстить за казненных с помощью законов, имеющих обратную силу51. Сейчас Цезарю был нужен Клодий, но в будущем ему мог потребоваться и Цицерон.
На какое-то время все римляне лишились возможности воспользоваться великим ораторским даром Цицерона: Марк Туллий не выдержал — он последовал совету Гортензия и покинул город, что врагами было истолковано как доказательство замаранности его совести. Цезарь, зная, что
redirem»). Перев. В.О. Горенштейна), 12, 32; Цицерон. В защиту Сестия. 26—28; Дион Кассий. ХХХУШ.6.2-1. О роли всадников в событиях 63 г. до н. э. см.: Цицерон. Письма к Аттику. П.1.7; Цицерон. Филиппики. П.16.
49 Цицерон. О своем доме. 55; Плутарх. Цицерон. 30.5 («забрасывавшие [его] грязью и камнями» («πηΧώ καί Χίθοις βάΧΧονες»), 31.2 сл. (о Помпее), 31.5 (о Лукулле); Цицерон. Письма к Аттику. Ш.9.2 (о Гортензии), 15.2 (о Катоне); Цицерон. В защиту Сестия. 41, 67; Дион Кассий. ΧΧΧνΊΠ.17.4 (о подозрениях Помпея).
50 О Лукулле см.: Плутарх. Цицерон. 31.5; Цицерон. О своем доме. 110 (о Клодии и Марке Лукулле?); Плутарх. Лукулл. 43.1 (об уходе Лукулла из политики). О Катоне см.: Цицерон. Письма к Аттику. Ш.15.2; иначе: Плутарх: Катон Младший. 35. О Гортензии см.: Цицерон. Письма к брату Квинту. 1.3.8 (там же — о Квинте Аррии); Цицерон. Письма к Аттику. ΙΠ.8.4, 9.2, 13.2 (о предательстве Гортензия); Дион Кассий. ХХХУППб.З сл. (там же — о Гае Курионе); ср. также: Цицерон. Письма к близким. νΤΠ.2.1 («Гортензий дожил до старости, ни разу не будучи освистан» («intactus ab sibilo pervenerat Hortensius ad senectutem»). Перев. B.O. Горенштейна). О надежде Цицерона на скорое возвращение см.: Цицерон. Письма к брату Квинту. 1.4.4; Цицерон. Письма к Аттику. Ш.7.2.
51 Дион Кассий. XXXVTn.17.1 сл., с отсылкой на речь Цезаря, произнесенную 5 декабря 63 г. до н. э. О выступлении Пизона на сходке во Фламиниевом цирке см.: Цицерон. Речь в сенате после возвращения. 13, 17; Цицерон. Против Пизона. 14.


426
Часть I
триумф Клодия в народе на время укрепил его собственную позицию, наконец уехал из Рима на войну, которая требовала его срочного внима-
II. Завоевание Галлии
Огромная провинция Цезаря (Нарбонская и Цизальпийская Галлия плюс Адриатическое побережье Иллирика) одновременно подвергалась опасности с востока и с севера. К этому времени Буребиста, царь даков, вероятно, уже включил в свою державу правобережье Дуная, вплоть до области галлов-таврисков, и находился в опасной близости от легкопроходимых Юлиевых Альп и уязвимого северо-восточного угла Италии.
А Ариовист, царь свебов, которого арверны и секваны, враждовавшие с эдуями (союзниками Рима), пригласили перейти Рейн, поселил постоянно возраставшую массу германцев в Нижнем Эльзасе, недалеко от всё еще недовольных аллоброгов, проживавших в римской провинции, ныне подчиненной Цезарю52. В 61—60 гг. до н. э. северная угроза представлялась более серьезной: в эти годы победа Ариовиста над эдуями совпала с непо- коем у гельветов, которые вознамерились переселиться из Швейцарии на запад, на Атлантическое побережье, так что долина Гаронны и западная часть Нарбонской Галлии оказались бы в руках опасного, воинственного и могущественного народа. Но предводитель гельветов умер, а Ариовиста удалось подкупить, предложив ему дипломатические дары и титул друга римского народа. Расположение легионов Цезаря (три — в Аквилее и лишь один — в Нарбонской Галлии) указывает на то, где именно в начале 58 г. до н. э. ожидалась главная угроза53.
Поэтому вести о том, что гельветы так и не отказались от переселения, явились неприятным сюрпризом. Гельветы и их союзники сожгли свои родовые селения и 28 марта 58 г. до н. э. выступили в великий поход огромной массой, насчитывавшей более 300 тыс. мужчин, женщин и детей. Вероятно, около 19 марта капитуляция Цицерона дала Цезарю возможность покинуть Рим. Через восемь дней он был уже в Генаве. Притворившись, что обдумывает прошение гельветов о проходе через римскую территорию к югу от Роны, Цезарь выиграл время, что позволило ему надежно перекрыть этот путь земляным валом, разрушить мост через Рону и отдать распоряжение о наборе новых войск в общинах римской провинции. Тогда гельветы убедили секванов пропустить их крытые повозки через перевал Эклюз на правом берегу Роны. Хотя границы римской провинции не были нарушены, в долгосрочной перспективе переселение гельветов по-прежнему представляло угрозу. Гельветов следовало
32 Страбон. VII.298, 303 сл. (о Буребисте); Цезарь. Галльская война. 1.31.3—11 (об Арио- висте).
53 	Цицерон. Письма к Аттику. 1.19.2 (март 60 г. до н. э.); Цезарь. Галльская война. 1.2—4 (о намерениях гельветов в 61 г. до н. э.), 7.2, 10.3 (о легионах), 35.2, 43.4 (об Арио- висте).


Карта 72. Галлия


428
Часть I
где-то остановить, и Цезарю недостаточно было одного легиона, чтобы противостоять десяткам тысяч вооруженных людей54.
Цезарь вызвал к себе армию из Аквилеи и поручил своим легатам набор солдат в Цизальпийской Галлии. Грохот гельветских повозок, несомненно, встревожил транспаданцев; старые ветераны войн с кимврами и тевтонами видели теперь, как их сыновья и внуки уходят на такую же войну. Поручив Титу Лабиену наблюдение за областью Роны, Цезарь вер нулся через перевал Малый Сен-Бернар в Цизальпийскую Галлию и принял командование еще над пятью легионами: три прибыли из Аквилеи, а два были сформированы из цизальпийских новобранцев (вероятно, лати- ны зачислялись в легионы так, словно они были римскими гражданами).
Хорошие вести пришли Цезарю из Рима. Клодий пересмотрел решение кипрского вопроса. Теперь присоединение царства Птолемея поручалось не Габинию, который должен был стать проконсулом Киликии лишь в 57 г. до н. э., но специальному уполномоченному с чрезвычайным пре- торским империем, который должен был выехать туда немедленно. Этим уполномоченным стал не кто иной, как сам Катон, и сенат одобрил этот выбор. Согласно новому закону о консульских провинциях, Киликии был возвращен преторский статус, а Габиний взамен получил Сирию, ту самую провинцию, в которой он сражался вместе с Помпеем и которая давала возможности для военных действий либо против парфян, либо против египтян, что сулило обогащение. Катон был честным человеком и не утаил бы ни гроша из царской казны; но оппозиция Помпею и Цезарю лишилась всякой опоры, когда Катон, подобно Помпею в 70-х годах до н. э., принял экстраординарное командование, учрежденное законом Клодия, трибунат которого имел силу лишь при условии, что силу имели консульские мероприятия Цезаря. Цезарь написал Клодию теплое письмо, поздравляя его с успехом55.
Несмотря на противодействие альпийских племен, Цезарь провел свои пять легионов в Трансальпийскую Галлию кратчайшим путем (через перевал Монженевр). Гельветов он нагнал слишком поздно и не успел помешать их основной массе переправиться через Сону немного выше ее слияния с Роной и пройти на территорию эдуев, однако разбил их арьергард — тигуринов, быстро построил мост через реку и погнался за гельветами. Через пятнадцать дней Цезарь свернул к Бибракте, главному городу эдуев, чтобы пополнить запасы зерна для своего войска. Гельветы, не сомневавшиеся в собственных силах, бросились за ним вдогонку. Весь свой обоз и снаряжение Цезарь поместил на вершину холма под охраной новобранцев и вспомогательных сил, а четыре опытных легиона выставил на склоне холма в ожидании атаки противника. Гельветы были отброшены, но
54 Цезарь. Галльская война. 1.5—9 (о численности гельветов см.: 29.2). О датах см.: Плутарх. Цезарь. 14.9, 17.4, с учетом: Shackleton Bailey 1965—1970 (В 108) П: 227.
55 Цицерон. О своем доме. 20—23; Цицерон. В защиту Сестия. 60 сл.; Веллей Патеркул. П.38.6 (о назначении Катона «согласно постановлению сената» («senatus consulto»)), 45.4 («с преторскими полномочиями» («cum iure praetorio»)); см.: Badian 1965 (С 162): 110—113 (о титуле Катона), 115—118 (о провинциях Габиния).


Глава 10. Цезарь, Помпей и Рим, 59—50 гг. до н. э.
429
перегруппировались, когда их многочисленные союзники, бойи и тулинги, ударили римлянам во фланг. Для отражения новой угрозы Цезарь направил солдат, стоявших в третьей линии его легионов, и после долгой борьбы римляне одержали верх на обоих фронтах. Лагерь гельветов был взят, беглецы — задержаны, и как самих гельветов, так и их союзников (за исключением бойев) Цезарь отослал назад в их земли — отстраивать селения и вновь осваивать брошенную землю56.
После этого он занялся Ариовисгом. Предлогом послужило то, что тот требовал всё новых и новых земель от секванов, своих злополучных союзников, а его юго-западные и северные соседи — соответственно, эдуи и треверы — жаловались, что их грабят вновь прибывшие отряды германцев, которых Ариовист позвал за собой в Галлию. Когда Ариовист проигнорировал дипломатические увещевания Цезаря, последний повел свою армию на восток, в земли секванов, и занял Везонтион (совр. Безансон). Отсюда он двинулся вверх по долине Ду и прибыл в область между Вогезами и Верхним Рейном. «Что тебе нужно? — спрашивал Ариовист. — Зачем ты вступаешь в мои владения? Эта Галлия — моя провинция, как та — твоя». Немного пользы в том, чтобы стать «другом римского народа», если римляне теперь отбирают у тебя данников! Переговоры не принесли никаких результатов, и Цезарь располагал всеми основаниями, чтобы принудить германцев к сражению. Он ввел в бой все шесть своих легионов, прорвал боевые порядки неприятеля и преследовал его до Рейна, нанеся ему огромный урон57.
Цезарь нейтрализовал все потенциальные угрозы для безопасности римской провинции, но ради этого ему пришлось выйти за ее пределы и атаковать «друга римского народа», а это грозило ему обвинением в нарушении законов, в том числе его собственного закона о провинциях (с. 420—421 наст. изд.). И было ясно, что он не ограничится достигнутым, ибо Цезарь оставил свою армию под командованием Аабиена в самом сердце области секванов, на расстоянии 150 км от границы римской провинции, проходившей по Роне, а вернувшись в Цизальпийскую Галлию, вновь поручил своим офицерам набрать еще два легиона58.
На сей раз вести из Рима оказались более тревожными. Клодий постарался унизить авторитет Помпея в восточных делах, освободив Тиграна, сына царя Армении, плененного Помпеем и удерживаемого в качестве заложника. Когда Габиний, верный союзник Помпея, выразил по этому поводу протест, сторонники Клодия набросились на него и на самого Помпея: консульские фасции Габиния были сломаны, а его имущество Клодий торжественно посвятил богам59. Еще хуже оказалось то, что Клодий поставил под сомнение законность консульских мероприятий Цезаря,
56 Цезарь. Галльская война. 1.10—29.
57 Цезарь. Галльская война. 1.30—54.
58 Цезарь. Галльская война. 1.54.2 (вероятно, армия была расквартирована в Везонтио- не); П.2.1 (новый набор упоминается лишь после известий об угрозе со стороны белтов).
59 Дион Кассий. ХХХУШ.30.1 сл.; Асконий. 47С (о Тигране); Цицерон. О своем доме. 66, 124; Цицерон. Против Пизона. 28.


430
Часть I
вызвав на народную сходку самого Бибула в качестве свидетеля60. Клодий явно был настолько уверен в народной поддержке, что пренебрег очевидным возражением: его собственный плебейский статус зависел от законности мероприятий Цезаря. Кто посмеет оспорить полномочия человека, давшего римскому народу бесплатное зерно? Кроме того, любая атака на его трибунат и законодательство теперь стала бы атакой на Катона и его кипрскую миссию.
Политическая тактика Клодия, не заботившегося ни о принципах, ни о последовательности, вновь дала ему фактическую свободу действий. Однако этот его кульбит развязал Помпею руки в вопросе о Цицероне; 1 июня 58 г. до н. э. сенат наконец обсудил дело Марка Туллия. Подавляющее большинство сенаторов проголосовало за его возвращение в Рим, однако на это решение был наложен запрет; сторонники Цицерона продолжали оказывать давление в его пользу, но 11 августа раб Клодия демонстративно обронил кинжал в преддверии храма Кастора — в тот самый момент, когда Помпей шел на заседание сената. Как всегда, угрозы убийства оказалось достаточно, чтобы Помпей закрылся у себя дома, а вооруженные отряды Клодия проследили за тем, чтобы там он и оставался61.
Неужели ради этого Помпей восстановил права трибунов, а Цезарь бросил вызов сенату от имени народа?62 Римскому народу следовало немедленно напомнить, кто его подлинные благодетели. Будучи в должности консула, Цезарь стал выносить сенатские дебаты на суд народа, отдав распоряжение регулярно публиковать отчеты о них; занимая должность проконсула, Цезарь взял за правило докладывать согражданам о выполнении возложенных на него народом обязанностей.
В записках Цезаря о первом годе его войны выдающееся место занимает эпизод с паникой в Везонтионе перед вступлением его войска в земли Ариовисга. Цезарь сообщает, что кризис случился из-за трусости офи- церов-всадников, «которые последовали из Рима за Цезарем только ради дружбы с ним»; в «Записках» им противопоставлена незыблемая верность X легиона, который Цезарь позднее посадил на коней (словно квази-всад- ников) и использовал в качестве телохранителей на переговорах с германским царем. Ариовист в его рассказе хвастает своими связями с врагами Цезаря в Риме; в последующей битве главный вклад в победу вносит сообразительный сын Красса. Из шести офицеров Цезаря, принадлежавших к сенаторскому сословию (пять легатов и квестор), по имени, причем трижды, назван только Тит Лабиен — трибун-популяр 63 г. до н. э.; ответственность за упущенный случай для атаки на гельветов Цезарь возлагает на некомпетентного и трусливого Публия Консидия, носившего то
60 Цицерон. О своем, даме. 40; Цицерон. 06 ответах гаруспиков. 48.
61 Цицерон. В защиту Сестия. 67—69; Цицерон. 06 ответах гаруспиков. 49; Цицерон. Против Пизона. 28; Асконий. 46—47С — здесь приведена цитата из «Ежедневных ведомостей» («acta diurna»): «Гней Помпей, удаленный из государства, осажден вооруженными людьми и расставленными караулами» («hominibus armatis praesidiis dispositis a re publica remotus Cn. Pompeius obsessus est»).
62 Дион Кассий. XXXVTH.30.3 (о Помпее и трибунской власти («tribunicia potestas»)).


Глава 10. Цезарь, Помпей и Рим, 59—50 гг. до н. э.
431
же родовое имя (и, несомненно, происходившего из той же семьи), что и старый сенатор, осмелившийся бросить Цезарю вызов в 59 г. до н. э.63. Хотя Цезарь писал, несомненно, отчасти для благодарных ему жителей провинции Нарбонская Галлия (где один поэт уже работал над эпосом «Секванская война»64), но ясно, что главной своей аудиторией он считал население Рима, которое, конечно, с радостью слушало рассказ о завоеваниях Цезаря и об отмщении, которое он свершил от их имени. Вероятно, радовались и италийцы, составлявшие большинство в войске Цезаря; вскоре он начал искать расположения италийских городов, посылая им дары65.
Консулами следующего года должны были стать Публий Лентул Спинтер и Квинт Метелл Непот. Лентул, враг Клодия, в ходе предвыборной кампании получил помощь от Цезаря; Непот, враждовавший с Цицероном со времен своего суматошного трибуната в 62 г. до н. э., позднее порвал с Помпеем и противодействовал Цезарю в год консульства последнего. Это предполагает, что в том вопросе, который стоял теперь в центре римской политической жизни — в вопросе о возвращении Цицерона, — Цезарь и Клодий, возможно, занимали разные позиции. Один из избранных трибунов, Публий Сестий, даже съездил в Цизальпийскую Галлию, чтобы добиться для Цицерона поддержки Цезаря66. Цезарь проявил осторожность: Клодий не только пользовался огромной поддержкой населения Рима, которую способен был мобилизовать и после сложения своих полномочий, но, в отличие от прочих трибунов-популяров, мог рассчитывать и на влияние могущественной патрицианской семьи со всеми ее патроно-клиентскими связями и политическими союзами. Аппий, брат Клодия, был избранным претором; его второй брат, Гай, имел основания рассчитывать на победу на следующих преторских выборах (на 56 г. до н. э.); после этого они могли занять консульства, а Цезарь должен был заранее подумать о том, что произойдет по истечении пятилетнего срока его командования.
Тем временем, пока проконсул вершил суд в цизальпийских колониях, на север Италии, несомненно, прибывали вестники с очередными новосгя-
63 	Цезарь. Галльская война. 1.39.2 (.Перев. М.М. Покровского), 40.14 сл., 42.5 сл., 44.12 (слова Ариовиста), 52.7 (о Публии Крассе). О Лабиене см.: 10.3, 21 сл., 54.3; о Консидии (21 сл.) см.: Цицерон. Письма к Аттику. П.24.4; Плутарх. Цезарь. 14.8.
04 Присциан. Граллматические наставления. I.497H (о Варроне Атацинском). Цезарь упоминает некоторых римских граждан из провинции Галлия по именам, см.: Галльская война. 1.19.3, 23.2, 47.4, 53.5—8. О заботе Цезаря о провинции см.: Галльская война. 1.8.3, 10.2, 14.3, 28.4, 33.4.
65 О римском народе (populus Romanus) см., напр.: Цезарь. Галльская война. 1.13 сл., 35, 45. О мщении за Луция Кассия и Луция Пизона см.: Цезарь. Галльская война. 1.7.4, 12.5—7. О дарах италийским городам см.: Светоний. Божественный Юлий. 28.1. Нет никаких свидетельств в пользу распространенного, но в принципе неправдоподобного мнения о том, что Цезарь написал все семь книг своих записок о Галльской войне одновременно — в 51—50 гг. до н. э.
О Лентуле см.: Дион Кассий. XXXIX.6.2 (о его отношении к Клодию); Цезарь. Гражданская война. 1.22.3 сл. О Метелле см.: Цицерон. Письма к Аттику. П.12.2 (о его позиции в 59 г. до н. э.). О Сестии см.: Цицерон. В защиту Сестия. 71.


432
Часть I
ми. 29 октября восемь трибунов предложили законопроект о возвращении Цицерона; на него был наложен запрет. 10 декабря стало ясно, что в новой коллегии трибунов голоса тоже разделились в пропорции восемь к двум в пользу Цицерона. 1 января Метелл Непот объявил, что готов забыть о личной вражде, повинуясь воле сената; но единогласное решение сената в пользу возвращения Цицерона было заблокировано плебейским трибу ном. 23 января другой трибун попытался представить народу законопроект о возвращен™ Цицерона, но не смог этого сделать из-за беспорядков и кровопролития (претор Аппий Клавдий предоставил его противникам гладиаторов); Квинт Цицерон, просивший за брата, был вытолкнут с ростр и опасался за свою жизнь67. Помпей, благоразумно покинувший Рим, объезжал сельские города Италии и призывал землевладельцев принять участие в голосовании центуриатных комиций, если оно состоится: «вся Италия» («tota Italia»), то есть новый гражданский коллектив, образованный в результате ценза 70—69 гг., вполне мог одержать верх над городским населетем, хранившим верность своему любимому демагогу-патри- цию. Прежде чем вернуться к своим легионам, Цезарь дал понять, что одобряет инициативу Помпея68.
В своих донесениях Лабиен, несомненно, сообщил Цезарю, как восприняли народы северной Галл™ провокационную зимовку римских легионов в земле секванов. Северо-западные народы (в современных Нор- манд™ и Брета™) казались покорными, но племена белтов к северо-востоку от Сены собирали войска для сопротивления. Только ремы, проживавшие южнее прочих белтов, не желали к ним присоединиться. Цезарь привел два новых легиона в Везонтион, где уже стояли остальные шесть, а затем, даже не пытаясь выдать свои действия за оборону, двинулся на север в земли белтов.
Ремы направили к Цезарю послов с выражением покорности и сообщили ему, что объединенные силы коалищш белтов насчитывают более 240 тыс. человек. Цезарь последовательно занял области суэссионов, бел- ловаков и амбианов и принудил их сдаться. Но еще дальше на северо-восток от них проживали непокорные нерв™. Объединив силы с атребатами и виромандуями, о™ устроили засаду на лесистых холмах за рекой Самб- ра, в то время как войско Цезаря приступило к строительству лагеря на другом берегу реки. Стремительная атака нервиев застала римлян врасплох, и лишь благодаря отчаянной импровизащш, а также героизму Ла- биена и X легиона, который обратил в бегство и разгромил атребатов, а
67 Цицерон. Письма к Аттику. Ш.23; Цицерон. В защиту Сестия. 69—77; Цицерон. Речь в сенате по возвращении из изгнания. 5 сл., 21 сл.; Цицерон. Речь к народу по возвращении из изгнания. 11 сл.; Цицерон. Против Пизона. 34 сл.; Дион Кассий. XXXLX.7.2 (о гладиаторах).
68 Цицерон. О консульских провинциях. 43; Цицерон. Против Пизона. 80; Цицерон. Письма к близким. 1.9.9 («всё, что он, Помпей, сделал для моего избавления, сделано им с согласия Цезаря» («seque quae de mea salute egisset voluntate Caesaris egisse»). Перев. B.O. Го- ренштейна); Цицерон. Речь в сенате по возвращении из изгнания. 29; Цицерон. Речь к народу по возвращении из изгнания. 16.


Глава 10. Цезарь, Помпей и Рим, 59—50 гг. до н. э.
433
затем вовремя подоспел на помощь остальным силам, в конце концов удалось победить нервиев, а их войско — почти полностью уничтожить69  70.
После этого Цезарь отправил на юго-запад один легион под командованием Публия Красса, чтобы покорить племена, обитавшие между Сеной и Луарой. С остальными силами он продолжил движение на северо-восток, в земли адуатуков, которые ранее вышли на помощь нервиям, а теперь бросили вызов римлянам с высоты своей крепости на реке Маас. Увидев римские осадные орудия, они сдались, но затем в глухую полночь попытались прорваться; поэтому Цезарь обратил в рабство всех захваченных жителей города, которых оказалось 53 тыс., и, несомненно, выручил
70
много денег от их продажи .
Когда спустя некоторое время молодой Красе сообщил о том, что все народы северо-западной Галлии покорились и выдали заложников, Цезарь направил в Рим донесение, увитое лаврами. В ходе двухлетней войны вся Галлия, вплоть до самого Рейна и Океана, была подчинена власти Рима. Цезарь разместил легионы на зимние квартиры в земле белтов и вдоль Луары, за исключением ХП легиона, который он отправил в долину Антремон (на Верхнем Рейне, к юго-востоку от Женевского озера), чтобы обеспечить безопасный путь через Альпы по перевалу Большой Сен-Бернар. Затем Цезарь поспешил в Нарбонскую Галлию, потом — в Цизальпийскую и на восток, в Иллирик71. В пути он узнал, что его донесения встретили в Риме с огромным энтузиазмом, сенат проголосовал за пятнадцатидневные молебствия в его честь (даже Помпея в свое время почтили лишь десятидневными молебствиями), и автором этого предложения стал Цицерон72.
Обращение Помпея к Италии в интересах Цицерона снискало отклик. В июле, когда в Рим неизменно съезжались массы народа, чтобы посмотреть Аполлоновы игры и проголосовать на выборах, консулы направили письма в муниципии, вызывая в столицу всех граждан, любящих свое отечество. Городская толпа уступала приезжим численностью, и сенат принял несколько авторитетных постановлений о возвращении Цицерона, а затем обратился к верным италийцам с просьбой вернуться в Рим 4 августа и проголосовать в центуриатных комициях73. Италийцы так и поступили, и при поддержке трибунов Публия Сестия и Тита Анния Милона, собравших собственные отряды для борьбы с вооруженными сторонниками
69 Цезарь. Галльская война. П.1—28.
70 Цезарь. Галльская война. П.29—34.
71 Цезарь. Галльская война. II.34 сл.; Ш.7.1 (об Иллирике), 8.2—5 (о заложниках). О письмах, увитых лаврами («litterae laureatae»), см.: Цицерон. Против Пизона. 39; Плиний. Естественная история. XV. 133.
72 Цезарь. Галльская война. П.35.4; Цицерон. О консульских провинциях. 26 сл.; Цицерон. В защиту Балъба. 61.
73 Цицерон. В защиту Сестия. 116—123 (о демонстрациях на играх (ludi)), 128—130; Цицерон. Речь в сенате после возвращения из изгнания. 25—27; Цицерон. Против Пизона. 34; Цицерон. О консульских провинциях. 43.


434
Часть I
Клодия, центурии, разумеется, проголосовали за возвращение Цицерона74. В тот день, когда сенат в Капитолийском храме провозгласил, что Цицерон спас государство, бессмертные боги сочли уместным снизить цены на зерно — или, возможно, как предполагали циники, торговцы выбросили на рынок свои запасы, что позволило преодолеть зерновой кризис, ранее побудивший голодную толпу забросать камнями зрителей в театре во время Аполлоновых игр75. Для воплощения в жизнь Клодиева хлебного закона (Lex Clodia frumentaria) требовалось организовать поставки и хранение зерна, а Сексту Клелию, агенту и писцу (scriba) Клодия, которому тот поручил это дело, наверное, проще было поладить с разгневанными толпами на столичных улицах, чем с богатыми землевладельцами и судовладельцами, лояльность которых требовалось для нормальной работы всей системы. Катон еще не привез с Кипра царские сокровища; денег в государственной казне, вероятно, не хватало, и торговцам было выгоднее продавать зерно на других рынках. В любом случае они предпочитали открывать свои склады в Риме в последний момент, чтобы продавать зерно по самой высокой цене перед новым урожаем, а в этот раз они использовали дефицит зерна, чтобы помочь своему другу Цицерону76. Поэтому неудивительно, что, когда эта искусственная передышка закончилась и цены снова поползли вверх, толпа обвинила в этом самого Цицерона. Подстрекаемая агентами Клодия, она забросала камнями Метелла Непота, когда он созвал сенат в храме Согласия77.
74 О Сеспш и Милоне см.: Цицерон. Речь в сенате после возвращения из изгнания. 19 сл. («силу следует побеждать силой» («vim vi esse superandam»). Перев. В.О. Горенштейна); Цицерон. Речь к народу после возвращения из изгнания. 15; Цицерон. В защиту Сестия. 84— 92; Цицерон. В защиту Милона. 94; из-за тактики Сестия и Милона пострадала репутация Цицерона (см.: Цицерон. Письма к Аттику. IV.2.7 («позор» («dedecus»)). О том, что цен- туриатные комиции представляли весь римский народ, включая Италию, в противовес городским сторонникам Клодия см.: Цицерон. О своем доме. 89—90 («люди пришли на поле, заперев уже не лавки, а муниципии» («homines in campum non tabernis sed municipiis clausis venerant»). Перев. B.O. Горенштейна).
75 Цицерон. О своем доме. 15 (здесь приводятся оба этих объяснения); Цицерон. В защиту Сестия. 129 (о постановлении сената); Асконий. 48С (об Аполлоновых играх).
76 Цицерон. О своем доме. 11 («Хлебородные провинции отчасти не имели хлеба, отчасти отправили его в другие страны (пожалуй, вследствие алчности поставщиков), отчасти (рассчитывая заслужить большую благодарность, если придут на помощь во время голода) держали хлеб под замком и под охраной, чтобы прислать его накануне нового урожая» («frumentum provinciae frumentariae partim non habebant, partim in alias terras, credo, propter avaritiam venditorum miserant, partim, quo gratius esset tum cum in ipsa fame subvenissent, custodiis suis clausum contenebant, ut sub novum mitterent»). Перев. B.O. Горен- штейна); о значении выражения «sub novum» см. свидетельство Арузиана: Латинские грамматики. VTL509 Keil; Цицерон. Против Верреса. П.3.214. О Сексте Клелии см.: Цицерон. О своем доме. 25 сл., с учетом: Wiseman 1985 (В 127): 39—41. О государственной казне см.: Цицерон. О своем доме. 23 («вырвав их (деньги. — О.Л.) из живого тела эрария» («erepta ex visceribus aerarii»). Перев. B.O. Горенштейна); Цицерон. Письма к брату Квинту. П.6.1 («недостаток денег и дороговизна хлеба» («inopia pecuniae et annonae caritas»), которые сохранялись еще в апреле 56 г. до н. э. О друзьях Цицерона см., напр.: Цицерон. Письма к близким. ХШ.75 (о Гае Авиании Флакке).
77 Цицерон. О своем доме. 11—14 (вероятно, это произошло в августе, когда фасции принадлежали Метеллу).


Глава 10. Цезарь, Помпей и Рим, 59—50 гг. до н. э.
435
В это время Цицерон с триумфом ехал из Брундизия по Аппиевой дороге78. По прибытии в Рим 4 сентября ему был устроен грандиозный прием, в котором приняло участие и голодающее население. Сенат каждый день обсуждал дефицит зерна. Проблема напоминала кризис 67 г. до н. э., вызванный пиратами: быть может, на сей раз требуются аналогичные меры? Ни у плебса, ни у «отцов» не было единого мнения по этому вопросу. Новый народный защитник, Клодий, боролся с прежним, Помпеем, за преданность плебса, и Помпей явно превосходил Клодия своими достижениями. В сенате Клодий, вспомнив о своем аристократическом происхождении, объединился с другими нобилями, старыми врагами Помпея, в атаке на чрезвычайные командования79.
Седьмого сентября, в первый день Римских игр, посвященных Юпитеру Капитолийскому, сенат собрался в храме этого бога. Капитолий был заполнен народом, но противники Помпея из числа сенаторов демонстративно не явились. Цицерон писал Аттику:
<...> люди собрались сначала перед театром, а затем — перед сенатом и, по наущению Клодия, стали кричать, что недостаток хлеба вызван мной. <...> Для обеспечения им не только голоса простого народа, но также голоса порядочных людей призывали Помпея, и он сам этого желал, а толпа требовала, чтобы именно я предложил такое решение, — я сделал это и тщательно высказал свое мнение. Так как консуляры, за исключением Мессалы и Афрания, отсутствовали, ибо они не могли, по их словам, высказать свое мнение, не подвергаясь опасности, то сенат, по моему предложению, постановил вступить с Помпеем в переговоры о том, чтобы он взял на себя это дело и чтобы был внесен закон.
Восьмого сентября консуляры явились в сенат и тщетно попытались заблокировать это предложение; Клодий обозвал Цицерона «Капитолийским врагом» («hostis Capitolinus») и высмеял его переход на сторону народа.
Консулы составили закон, передающий Помпею на пятилетие все полномочия по хлебному делу во всем мире. Мессий [трибун] предложил другой закон, позволявший Помпею распоряжаться всеми денежными средствами и предоставлявший ему флот и войско, а также большую власть в провинциях, чем имеющаяся у тех, кто получает их в управление.
Хотя предложение трибуна со зловещим упоминанием о «большей власти» («imperium maius») провалилось, в нем с беспощадной ясностью была сформулирована подлинная сущность римского империализма в 50-х годах I в. до н. э.: империя должна приносить непосредственную выгоду
78 Цицерон. Письма к Аттику. IV. 1.4 («ко мне на моем пути отовсюду сходились посланцы с поздравлениями» («iter ita feci ut undique ad me cum gratulatione legati convenerint»). Перев. B.O. Горенштейна).
79 Цицерон. Письма к Аттику. IV. 1.5 — о возвращении Цицерона («все ступени храмов были заняты людьми из низших слоев плебса» («gradus templorum ab infima plebe completi erant»). Перев. B.O. Горенштейна), 1.6 о поддержке Помпея плебсом и «порядочными людьми» («boni»). О Клодии см.: Цицерон. О своем доме. 3—31; прежде всего: 4, 18 сл. (параллель с Манилиевым законом), 26.


436
Часть I
римскому народу, а доходы от нее и войска, необходимые для контроля над ней, должны находиться в руках народного ставленника80.
В такой атмосфере в Рим прибыли донесения Цезаря. Казалось, что вновь вернулись великие 60-е годы: Помпей командует войском в интересах народа, нравится это сенату или нет, и из дальних пределов земли приходят вести о славных завоеваниях. Ненадежный Клодий, в отчаянии прибегнувший к тактике открытого террора (поджог и покушение на убийство), терял народную поддержку81. Вот так и вышло, что сенат одобрил беспрецедентные пятнадцатидневные молебствия бессмертным богам от имени римского народа за победы Цезаря, поддержав предложение Цицерона, который был обязан своим возвращением Цезарю так же, как и Помпею.
Перспективы Цезаря выглядели весьма радужными. Как Помпей завоевал всю землю от Кавказа до Красного моря, так теперь Цезарь покорил территорию от Атлантического океана до Рейна, а вскоре мог дойти и до Дуная. Торопясь в Иллирик, по дороге Цезарь диктовал куда более краткий комментарий о втором годе своего командования. На сей раз римский народ не нужно было ни в чем убеждать82.
III. Египет и Парфия
В Восточном Средиземноморье, как и в Галлии, полководцы, назначенные римским народом, достигли немалых успехов. В 64 г. до н. э. Помпей превратил Сирийскую державу Селевкидов в провинцию; после двух наместников преторского ранга теперь ее возглавил Габиний, получивший, согласно Клодиеву закону, чрезвычайное назначение на три года83. Птолемей, царь Кипра, низложенный другим Клодиевым законом, в отчаянии отра¬
80 Цицерон. Письма к Аттику. IV. 1.6—7 [Перев. В.О. Горенштейна); Цицерон. 0 своем доме. 4—10; Дион Кассий. XXXIX.9.2 сл.; о событиях 6 сентября см.: Цицерон. О своем доме. 6, 15; Большие Анцийские фасты свидетельствуют о том, что Римские игры начинались 7 или 8 сентября, но упоминание Цицерона о театре (который, вероятно, находился на Капитолийской площади) подтверждает более раннюю датировку.-
81 О положении Цицерона см.: Цицерон. Письма к Аттику. IV.2.5 («те же люди <...> кого и ты хорошо знаешь и кто когда-то обрезал мне крылья, не хотят, чтобы они выросли снова» («illi, quos ne tu quidem ignoras, qui mihi pinnas inciderant, nolunt easdem renasci»). Перев. В.О. Горенштейна); cp.: Цицерон. Письма к близким. 1.7.7 (написано в июле 56 г. до н. э.). О Клодии см.: Цицерон. Письма к Аттику. IV.3.2 сл. («после этих разрушений, поджогов, грабежей, покинутый своими» («post has ruinas, incendia, rapinas desertus a suis»). Перев. В.О. Горенштейна); когда Секст Клелий сжег храм Нимф, чтобы уничтожить записи о снабжении зерном, на суде народ проявил к нему сильнейшую ненависть и возмущение оправдавшими его присяжными сенаторами (Цицерон. Письма к брату Квинту. П.5.4; ср.: Цицерон. В защиту Целил. 78).
82 Вторая книга «Галльской войны» вдвое короче первой. О Дунае см. сноску 52 наст. гл.
83 Аппиан. Сирийские дела. 51 (наместниками Сирии были Луций Филипп и Гней Лен- тул Марцеллин, занявшие в 56 г. до н. э. должности консулов); о командовании Габиния см.: Цицерон. О своем доме. 23, 55, 60; с учетом: Sherwin-White 1984 (D 291): 272.


Глава 10. Цезарь, Помпей и Рим, 59—50 гг. до н. э.
437
вился; теперь Катон, уполномоченный народом, завершал составление отчета о царской казне, передаваемой в Рим, а сам остров был присоединен к Киликии, провинции Лентула Спинтера84. Что же касается александрийского царя, заплатившего почти 6 тыс. талантов, чтобы сохранить трон, то его изгнали разъяренные подданные (гл. 8с, с. 353); теперь вместо него правила его дочь Береника, а ее агенты вели переговоры в Сирии о возможном браке и соправлении с неким претендентом, заявлявшим о своей принадлежности к роду Селевкидов. Сам Птолемей Авлет гостил на Аль- банской вилле Помпея и добивался, чтобы римское войско восстановило его на том самом троне, который Рим ему гарантировал85.
В 57 г. до н. э., когда Лентул Спинтер еще был консулом, сенат решил, что, став проконсулом Киликии, Аешул должен будет возвратить царя в Александрию. Однако Гай Катон, один из трибунов 56. г. до н. э. и друг Клодия, обнародовал пророчество, найденное в Сивиллиных книгах (Кло- дий был одним из квиндецемвиров священнодействий («XVviri sacris faciundis»), имевших право консультироваться с этими книгами) и предписывавшее римлянам не оказывать «с крупными силами» помощь царю Египта86. Это пророчество вполне устраивало консервативное большинство консуляров: оно исключало опасное чрезвычайное командование, которое, таким образом, не смог бы получить ни Помпей (чего царь желал), ни ненавистный Габиний (его два легиона в Сирии стояли ближе всего к месту событий), ни даже Лентул Спинтер (консуляры подозревали, что он лелеет неподобающие личные амбиции)87.
Когда 13 января 56 г. до н. э. сенат обсудил египетский вопрос, то подавляющее большинство согласилось с тем, что не следует разрешать его с использованием войска. Публий Сервилий Исаврик (консул 79 г. до н. э.) доказывал, что Птолемея и вовсе не следует восстанавливать на престоле. Марк Бибул предложил отправить в Египет посольство в составе трех сенаторов высокого ранга без военной власти (imperium), исключив тем
84 Плутарх. Катон Младший. 36.1 (о смерти царя), 36.2, 38 (об отчете); Веллей Патеркул. П.45.4 сл.; Страбон. XIV.684 сл.
85 См. сноску 17 наст, гл; Дион Кассий. XXXIX. 12, 13.1, 57.1; Страбон. ΧΥΠ. 796; Цицерон. В защиту Рабирия Постума. 6.
86 Дион Кассий. XXXIX. 15; Цицерон. Письма к близким. 1.1.3; Цицерон. Против Пизо- на. 51 (о постановлении сената, принятом в 57 г. до н. э.); Цицерон. Письма к брату Квинту. П.2.3; Цицерон. Письма к близким. 1.4.2 (о пророчестве); Цицерон. Об ответах гаруспи- ков. 26 (здесь Клодий назван «жрецом Сивиллы» («Sibyllinus sacerdos»)).
87 Цицерон. Письма к близким. 1.1.1 сл. («сенат одобряет сфабрикованный религиозный запрет не из соображений религии, а по недоброжелательности и из зависти к известной щедрости царя» («senatus religionis calumniam non religione sed malevolentia et illius regiae largitionis invidia comprobat»). Перев. B.O. Горенштейна, с правкой), 4.2 («чтобы кто- нибудь не захотел отправиться в Александрию из желания получить войско» («ut ne quis propter exercitus cupiditatem Alexandream vellet ire»). Перев. B.O. Горенштейна). О Помпее см.: Цицерон. Письма к близким. 1.1.4; ср.: Плутарх. Помпей. 49.6. О Спинтере см.: Цицерон. Письма к близким. 1.7.8 («они легко мирились с тем, что ты — в числе первых, но совершенно не захотели, чтобы ты взлетел выше» («quem tamen illi esse in principibus facile sunt passi, evolare altius certe noluerunt»). Перев. B.O. Горенштейна); cp.: 1.1.3—4 (здесь высказано недовольство Помпеем).


438
Часть I
самым Помпея; Красе считал, что следует отправить троих послов с импе- рием; Квинт Гортензий при поддержке Цицерона и Марка Лукулла высказался за кандидатуру Лентула Спинтера; Луций Волкаций Тулл (консул 66 г. до н. э.) при поддержке Луция Афрания и других друзей Помпея, добивался, чтобы это дело было поручено Помпею. Предложение Бибула не встретило поддержки; предложение Гортензия могло бы пройти, но дружественный Помпею трибун наложил на него запрет, и противники Спинтера, не питавшие любви и к Помпею, воспользовались этой возможностью, чтобы отложить решение. 2 февраля Гай Катон обнародовал законопроект о лишении Лентула Спинтера командования. Другой трибун, Луций Каниний Галл, пытался провести через народное собрание решение о назначении Помпея послом для восстановления египетского царя на троне. Сторонники Клодия выступали за то, чтобы отправить в Египет Красса; конфликт Клодия с Помпеем, по-видимому, укрепил связи Клодия с Крассом. Чтобы воспрепятствовать законодательной деятельности трибунов, консул Марцеллин назначил религиозные праздники и благодарственные молебствия на все предстоящие комициальные дни; в ответ Гай Катон пригрозил заблокировать выборы. В конце концов сенат поддержал предложение Сервилия Исаврика и решил, что Птолемея вообще не следует восстанавливать; на это постановление вполне предсказуемо было наложено вето88.
Царь уехал в Эфес, чтобы ожидать там развития событий, и в Риме были рады от него избавиться. Он вызывал отвращение в обществе не только потому, что открыто раздавал взятки, но и потому, что в начале 56 г. до н. э. в Риме был убит глава посольства, прибывшего от имени александрийцев; Публий Асиций, один из агентов царя, предстал перед судом за убийство, но Цицерон защитил его — несомненно, по просьбе Помпея89.
Тесные связи Помпея с царем стали лишь одной из причин резкого падения популярности Помпея в Риме в это время. Возможно, во время зернового кризиса на него возлагались чересчур большие надежды; дефицит хлеба был подлинным, и Помпей не мог устранить его за пару месяцев, как он некогда справился с пиратской угрозой. Его легаты выбивались из сил, но цены на зерно не снижались. Клодий, занимавший теперь должность эдила, с энтузиазмом воспользовался народным недовольством. Ему удалось переложить ответственность и за уличное насилие, происходившее в 57 г. до н. э., на своего врага Тита Милона, и теперь Клодий выдвинул в народном суде обвинение против него. Милона защищали Помпей и Цицерон, в интересах которых тот годом ранее набрал свои отряды для противодействия Клодию. Но теперь Клодий был уверен в поддержке как
88 Цицерон. Письма к близким. 1.1.3, 2.1 сл., 4.1; Цицерон. Письма к брату Квинту. П.2.3, 3.1 сл., 5.2—5; Цицерон. Письма к близким. 1.5а.2, 7.4; Плутарх. Помпей. 49.6 (о Калинин, ср.: Цицерон. Письма к близким. 1.7.3); Дион Кассий. XXXIX. 16.1 сл.
89 Дион Кассий. XXXIX. 13—14; Страбон. ХУП.796 (о соучастии Помпея в этом убийстве); Цицерон. В защиту Целил. 18 (о враждебности Красса к Птолемею), 23 сл., 51; Цицерон. Письма к брату Квинту. П.9.2 (об Асиции); Wiseman 1985 (В 127): 60—62.


Глава 10. Цезарь, Помпей и Рим, 59—50 гг. до н. э.
439
городского населения, так и сенатской элиты, неизменно выступавшей против Помпея.
Когда 7 февраля Помпей выступал в защиту Милона, Клодий задал ему жару:
Вне себя и без кровинки в лице он, среди этого крика, спрашивал своих: «Кто обрекает народ на голодную смерть?». Шайка отвечала: «Помпей». «Кто жаждет отправиться в Александрию?» Отвечали: «Помпей». «Кого они хотят отправить?» Отвечали: «Красса». Тот присутствовал, враждебно настроенный к Милону.
Два дня спустя Гай Катон набросился на Помпея в сенате при молчаливом одобрении Бибула, Куриона и консерваторов. Помпей сказал Цицерону, что Красе, несомненно, тоже поддерживает Гая Катона и Клодия и что против его, Помпея, жизни составлен заговор; он же в целях самозащиты вызывает людей из сельской местности90.
Новости из Галлии тоже не радовали. Сервию Гальбе, легату Цезаря, пришлось покинуть зимний лагерь в Альпах, а северо-западные приморские племена восстали. Цезарь теперь просил предоставить ему десять легатов — необычайно большое число — и выделить деньги на содержание четырех новых, дополнительно набранных легионов. Но обструкция Мар- целлина, парализовавшая всю законодательную деятельность трибунов, не позволила этого добиться, и в любом случае в казне остро не хватало денег: Катон с кипрскими сокровищами еще не вернулся, а Помпею требовались огромные суммы для обеспечения зернового снабжения. Предпринимались вполне серьезные попытки прекратить распределение кам- панской земли, чтобы восстановить государственные доходы от ее аренды, и казалось, что Помпей готов на это согласиться91. Старые враги Цезаря были уверены в своих силах. Цицерон намеревался продавить отмену кампанского закона. В 58 г. до н. э. Луций Агенобарб, будучи претором, добивался объявления командования Цезаря незаконным; теперь он не сомневался в своей победе на предстоящих консульских выборах и грозился, что на сей раз добьется исполнения своих намерений. Ватиний, законом которого было учреждено командование Цезаря, проиграл выборы эдилов, и теперь его травил Цицерон, чья самоуверенность предвещала недоброе. Один из трибунов даже попытался отозвать Цезаря и
90 Цицерон. Письма к брату Квинту. П.3.2—4 [Перев. В.О. Горенштейна); Цицерон. Письма к близким. I.5b.l («мне показалось, что он (Цомпей. — О.Л.) чрезвычайно сильно смущен. Поэтому он, видимо, совершенно оставил александрийское дело» («visus est mihi vehementer perturbatus. Itaque Alexandrina causa... videtur ab illo plane esse deposita»). Перев. B.O. Горенштейна). Cp.: Цицерон. Письма к брату Квинту. П.1.3, 5.3 (о Милоне и «порядочных людях»), 6.1 («дороговизна хлеба» («annonae caritas»)).
91 О Галлии см.: Цезарь. Галльская война. Ш.1—9 (см. также выше, сноска 71 наст. гл.). О десяти легатах и жалованье (decem legati, stipendia) см.: Цицерон. Письма к брату Квинту. П.5.3 («чудовищные законы» («monstra»)); Цицерон. Письма к близким. 1.7.10. О нехватке денег («pecuniae inopia») см.: Цицерон. Письма к брату Квинту. П.6.1; Цицерон. О консульских провинциях. 11.0 кампанском законе см.: Цицерон. Письма к брату Квинту. П.1.1 (отменить его предложил трибун Публий Рутилий Луп), 6.1; Цицерон. Письма к близким. 1.9.8 (Цицерон поддержал это предложение).


440
Часть I
привлечь его к суду. Из этого ничего не вышло, но стало ясно, как сильно колеблется маятник народных симпатий92. Теперь, когда старая вражда Красса и Помпея вновь выплеснулась наружу, казалось, что тройственный союз обречен.
Еще не прошло и половины срока наместничества Цезаря, и из всей троицы он занимал самую сильную позицию. По Фламиниевой дороге уже ездили честолюбивые соискатели должностей, добиваясь его поддержки, в их числе — и Аппий, брат Клодия, желавший в следующем году участвовать в консульских выборах. В апреле Цезарь прибыл к южным границам своей провинции, чтобы встретиться сперва с Крассом в Равенне, затем — с Помпеем в Луке93. Своим разочарованным партнерам он предложил сделку: если выборы удастся оттянуть до окончания сезона военных действий, когда некоторые солдаты Цезаря смогут прибыть в Рим и проголосовать, то Агенобарб проиграет выборы, а Помпей и Красе — выиграют; затем трибунский закон предоставит им командования, если они в них нуждаются. Цезарь не собирался монополизировать все возможности имперских завоеваний, он лишь желал, чтобы одновременно с этим было продлено и его собственное командование и союзники могли поровну разделить между собой славу и доходы94.
Помпей отплыл на Сардинию, где провел серьезный разговор с Квинтом Цицероном, служившим в должности его легата по снабжению зерном. Помпей велел Квинту напомнить брату, что, когда решался вопрос о возвращении Цицерона из изгнания, Квинт поручился за его поведение. Цезарь поехал на север, чтобы возглавить свою армию в кампании против венетов. Клодий демонстративно расхвалил Помпея на сходке и отозвал свое обвинение против Милона; Цицерон решил переменить свое решение и не нападать 15 мая на кампанский закон; угроза спорных трибунских законопроектов сошла на нет, и сам сенат при активной поддержке Цицерона проголосовал за предоставление Цезарю легатов и жалованья для легионов95.
92 Светоний. Божественный Юлий. 23.1 (о датировке см.: Badian 1974 (С 165)), 24.1; Цицерон. Против Ватиния; Цицерон. Письма к близким. 1.9.7; Цицерон. Письма к брату Квинту. П.4.1 («при рукоплесканиях богов и людей» («dis hominibusque plaudentibus»)).
93 Светоний. Божественный Юлий. 23.2 (о соискателях, petitores); Цицерон. Письма к брату Квинту. П.5.4 (об Аппии); Цезарь. Галльская война. Ш.9.1 (о строительстве кораблей на Луаре); Цицерон. Письма к близким. 1.9.9; ср.: Плутарх. Цезарь. 21.2; Плутарх. Помпей. 51.3; Плутарх. Красе. 14.5; Аппиан. Гражданские войны. П. 17.62 (о доброжелателях из числа сенаторов, которые сочли нужным съездить в Луку; Согласно поздним источникам, там присутствовал и Красе).
94 Плутарх. Цезарь. 21.3, Плутарх. Помпей. 51.4, Плутарх. Красе. 14 сл.; Аппиан. Гражданские войны. П. 17.63.
95 Цицерон. Письма к близким. 1.9.8—10; Цицерон. Письма к брату Квинту. П.7.2 (о позиции Цицерона); Цицерон. Об ответах гаруспиков. 51 сл. (о Клодии); Цицерон. Письма к близким. 1.7.10 («при сопротивлении очень немногих они добились через сенат всего, чего не рассчитывали достичь даже при помощи народа, не вызвав волнений» («perpaucis adversantibus omnia quae ne per populum quidem sine seditione se (posse) adsequi arbitrabantur per senatum consecuti sunt»). Перев. B.O. Горенштейна); Цицерон. О консульских провинциях. 28; Цицерон. В защиту Балъба. 61.


Глава 10. Цезарь, Помпей и Рим, 59—50 гг. до н. э.
441
Цицерон не слишком гордился своей сменой курса, но ответственность за нее возлагал на группу «оптиматов» (в центре которой теперь стоял Би- бул), которые, в сущности, никогда не относились к нему как к равному, а теперь еще и наладили отношения со своим знатным собратом Клодием, что оскорбляло Цицерона. В июне (или июле) была предпринята попытка передать одну или обе галльские провинции Цезаря консулам следующего года (Семпрониев закон требовал загодя назначить им провинции), и Цицерон воспрепятствовал этому предложению, восславив в пространной речи Цезаря и его завоевания, теперь уже почти завершенные. Финал этой речи весьма был выразителен:
<...> я и хотел бы получить всеобщее одобрение, отцы сенаторы; но отнюдь не буду огорчен, если встречу, быть может, меньшее одобрение у тех лиц, которые, наперекор вашему авторитету, взяли под свое покровительство моего недруга [— Клодия], или у тех, которые осудят мое примирение с их недругом [— Цезарем], хотя сами они и с моим, и со своим собственным недругом помирились без всяких колебаний96.
Цицерон хотел, чтобы Македония и Сирия, которыми, согласно Клодиеву закону, управляли Пизон и Габиний, были переподчинены консулам следующего года, а еще лучше — преторам текущего года (хотя Цицерон ожидал, что на последнее предложение будет наложено вето), чтобы принудить его врагов вернуться из провинций как можно раньше. В действительности ни один трибун не стал защищать Пизона. Македония стала преторской провинцией, и Цицерон мог предвкушать, что уже в 55 г. до н. э. его месть наполовину свершится97. Однако Сирия имела слишком важное значение, чтобы лишить ее консульского статуса; Габинию была оставлена возможность полностью отбыть там трехлетний срок своего командования, а в 54 г. до н. э. его должен был сменить один из консулов следующего года.
Особое внимание Габиний уделил экономической организации своей провинции. «Денежные сделки с тиранами, соглашения, грабежи, пиратство...» — за клеветнической ширмой цицероновской инвективы невозможно различить никаких подробностей. Габиний демонстративно отказался сотрудничать с откупщиками (publicani), наказывая этих выдающихся всадников за то, что в марте 58 г. до н. э. делегация от их сословия просила за Цицерона. Сами сирийцы, несомненно, приветствовали это решение, как и распоряжение Габиния о возобновлении чеканки тетрадрахмы с изображениями Филиппа Филадельфа (последнего царя из династии
96 Цицерон. О консульских провинциях. 47; Цицерон. Письма к Аттику. IV.5.1 сл. («палинодия казалась мне несколько постыдной» («subturpicula mihi videbatur esse παλινωδία»). Перев. В.О. Горенштейна) (палинодией, т. е. отречением от сказанного ранее, Цицерон называет свою речь «О консульских провинциях» или более раннюю речь о предоставлении Цезарю легатов и жалованья. — О.Л.); Цицерон. Письма к близким. 1.7.7 сл., 9.10—18.
97 Цицерон. О консульских провинциях. 3—17; ср.: 2 («сохраню его (чувство обиды. — О.Л.) до времени возмездия» («ad ulciscendi tempora reservabo»)), 8 («я ничего сейчас не говорю, отцы сенаторы, о самом этом человеке» («nihil dico, patres conscripti, nunc in hominem ipsum»). Перев. B.O. Горенштейна\ эти слова предвещают речь «Против Пизона»), 17 (об ожидаемом вето).


442
Часть I
Селевкидов до вторжения Тиграна в Сирию в 83 г. до н. э.); но в конечном счете главной целью Габиния было увеличение вклада Сирии в государственные доходы римской казны98.
Ему пришлось проводить также масшабные военные операции, когда Александр, сын депортированного Аристобула, поднял значительную часть Иудеи против его брата, Гиркана, которого Помпей оставил во главе Иерусалима. Габиний повел армию на юг и в решающем сражении нанес Александру поражение. Затем надо было обеспечить безопасность Иудеи, укрепив стратегически важные города; в 60—58 гг. до н. э. внимания Габиния, как и его предшественников-пропреторов, требовали также набатейские арабы, которых Риму так и не удалось окончательно покорить99. Несомненно, это был хороший предлог, чтобы держать Габиния и его легионы неподалеку от Александрии в то самое время, когда в Риме Птолемей Авлет просил, чтобы римское войско восстановило его на троне. Но у Габиния было мало друзей в сенате; командование в Египте досталось Лентулу Спинтеру, а затем и вовсе стало пустышкой, когда пророчество Сивиллы запретило использовать там войско.
В мае 56 г. до н. э. сенат отказал Габинию в благодарственных молебствиях за его иудейскую кампанию и поддержал откупщиков, возмущенных его налоговыми распоряжениями100. А теперь провинция Габиния была обещана одному из консулов 55 г. до н. э. Но Цицерону, во всяком случае, не удалось убедить сенат отозвать его раньше времени, как отозвали Пизона. Габиний мог рассчитывать еще на два сезона военных действий. Как же он ими распорядился? Во-первых, ему снова пришлось сражаться в Иудее, ибо Аристобул очень вовремя бежал из Рима и возобновил восстание, поднятое его собственным сыном в прошлом году101. Затем, восстановив наконец порядок на юге, Габиний обратил взор на север и восток. Фраат, царь Парфии, был убит собственными сыновьями Ородом и Митридатом, которые теперь сражались друг с другом за царскую власть. Митридат отправился на запад, чтобы просить помощи у того самого человека, который в должности легата Помпея так встревожил его отца, Фраата, своим походом к Тигру. Габиний испытывал со¬
98 Цицерон. О консульских провинциях. 9; Crawford 1985 (В 145): 203—205. Об откупщиках (см. сноску 48 наст, гл.) см.: Цицерон. О консульских провинциях. 10—13; ср.: Цицерон. Против Пизона. 41; Цицерон. Письма к брату Квинту. П.12.2; Ш.2.2, с учетом: Braund 1983 (С 178). Не вызывает сомнений, что своими партнерами в эксплуатации Сирии Габиний сделал не откупщиков, а местные элиты.
99 Иосиф Флавий. Иудейские древности. XIV.82—90; Иосиф Флавий. Иудейская война. 1.160—168; Аппиан. Сирийские дела. 51; ср.: Цицерон. О консульских провинциях. 9; Цицерон. В защиту Сестия. 71; Smallwood 1976 (D 156): 31 сл. Несомненно, именно тогда Самария была переименована в Габинию (Кедрин. Обозрение истории. 184а).
100 Цицерон. Письма к брату Квинту. П.7.1; Цицерон. О консульских провинциях. 14 сл.; Цицерон. Против Пизона. 41, 45; Цицерон. Об ответах гаруспиков. 1—7, 17 (перебранка Клодия и Цицерона). См.: Shackleton Bailey 1976 (В 109): 70 — о «сирийце П. Туллионе» (т. е. Панталеоне?), которого Клодий поддерживал против откупщиков (Цицерон. 06 ответах гару спиков. 1).
101 Иосиф Флавий. Иудейские древности. XTV.92—97; Иосиф Флавий. Иудейская война. 1.171—174; Плутарх. Антоний. 3.1.


Глава 10. Цезарь, Помпей и Рим, 59—50 гг. до н. э.
443
блазн вмешаться в парфянские дела. Хотя в сражении против Арисгобула проконсул убил достаточно иудеев, чтобы притязать на триумф, он понимал, что произвести впечатление на враждебный сенат, отказавший ему в молебствиях (supplicatio), может только выдающаяся завоевательная кампания102.
Среди советников Габиния был Архелай — сын одноименного полко- водца-отсгупника, служившего Митридату Понтийскому. По итогам реорганизации Востока, предпринятой Помпеем, он стал царем-жрецом храмового города Команы в Каппадокии, но честолюбиво грезил о более обширной державе. Архелай выдавал себя за сына самого Митридата Великого, и как правителя его вполне могли принять в Парфии или одной из зависимых от нее областей, а поскольку настоящий отец Архелая проявил себя как верный союзник Рима, он стал бы более надежным царем, чем любой из враждующих сыновей Фраата.
Но это был очень неудачный момент для того, чтобы просить сенат об одобрен™ планов Помпея или его друзей. Трибун Гай Катон при помощи эдила Клодия успешно воплощал в жизнь стратегию, разработанную тремя союзниками в Луке: не позволял провести консульские выборы, пока в Рим для голосования не прибудет часть солдат Цезаря, а консул Марцел- лин не сложит с себя полномочия. Помпей и Красе изо всех сил старались оставаться над схваткой, но, когда Марцеллин задал прямой вопрос об их намерениях, вынуждены были признать, что собираются участвовать в выборах, когда наконец, их удастся провести. Луций Агенобарб, враг Цезаря, настойчиво продвигал собственную кандидатуру при активной поддержке своего шур™а Катона (уже вернувшегося с Кипра), который побуждал его воспротивиться тиран™ трех союзников и не позволить им монополизировать войска и провинщш республики103.
Поэтому неудивительно, что сенат отклонил предложение Габиния насчет Архелая. Пока проконсул продолжал подготовку к парфянской кампашш, сам Архелай ухватился за новую, более перспективную возможность. В Александр™ Береника была разочарована грубостью своего супруга-соправителя из рода Селевкидов (его прозвали Торговцем соленой рыбой) и уже через несколько дней совместной жиз™ приказала его задушить. Теперь ее доверенные лица обратились к Архелаю. Габ™ий воспротивился этому и заковал Архелая в кандалы, но самозваный сын Митридата бежал (враги Габиния утверждали, что проконсул сам отпустил его за взятку) и овладел полным опасностей Египетским царством104.
102 О гражданской войне в Парфии см.: Дион Кассий. XXXIX.56.2; Аппиан. Сирийские дела. 51. О потерях иудеев см.: Иосиф Флавий. Иудейские древности. XTV.95; ср.: Валерий Максим. П.8.1 (о том, что для триумфа требовалось уничтожить в одном сражении (una acie) 5 тыс. врагов).
103 Дион Кассий. XXXIX.27.3—30.4; Плутарх. Помпей. 51.5 —52.2; Плутарх. Красе. 15.1—3; Плутарх. Катон Младший. 41.2 сл.
104 Страбон. XII.558 («сенат не разрешил» («ούκ έπιτρεπούσης δέ τής συγκλήτου»)); ΧΥΠ.796; Дион Кассий. ΧΧΧΙΧ.57.


444
Часть I
Птолемей, ожидавший в Малой Азии развития событий, получил эту плохую новость из Египта одновременно с хорошей новостью из Рима: теперь его друг Помпей вновь обрел политический контроль над Римом. Когда полномочия Марцеллина истекли, новый 55 год до н. э. начался без магистратов. Выборы стартовали в условиях междуцарствия (interregnum). Молодой Публий Красе прибыл из Галлии и привел с собой немало солдат Цезаря; Публий и сам был овеян воинской славой, поскольку, судя по проведенной им в юго-западной Галлии кампании по покорению аквитанских племен, ему на роду было написано стать великим полководцем. Опираясь на поддержку солдат и прибегнув к насилию, чтобы запугать Агенобарба, Помпей и Красе в свой черед вступили во второе совместное консульство105. На последовавших за этим выборах других магистратов, в которых тоже не обошлось без кровопролития, преторами были избраны Ватиний и Милон, а Марк Катон потерпел поражение. Союзники твердо держали государственные дела в своих руках и намеревались и дальше их контролировать; Цицерон писал Аттику: «У них в записях на табличках — не менее длинные списки будущих консулов, чем списки прежних консулов»106.
Выборы состоялись в январе, и, видимо, сразу после них Помпей отправил срочное и конфиденциальное послание Птолемею в Малую Азию, а с ним и письмо, которое тот должен был передать Габинию. Египетский царь и его свита выехали в Сирию в надежде перехватить римского проконсула и его войско, пока они не двинулись на восток, в Месопотамию107.
Помпей и Красе сделали всё возможное ради возрождения атмосферы своего первого консульства пятнадцатью годами ранее. Они утверждали, что выставили свои кандидатуры на выборах ради блага республики; и теперь, как в 70 г. до н. э., были избраны цензоры, а трибуны провели необходимые реформы; на голосование были вынесены новые законы о судах, о подкупе избирателей и о роскоши108. Но с 70 г. до н. э. времена изменились. Сами по себе успехи популяров подорвали их единство. На повестке дня стояла уже не защита свободы народа, а эксплуатация неимоверно разросшейся империи ради блага народа (и самих по¬
105 	Дион Кассий. XXXIX.31; Плутарх. Катон Младший. 41.4 сл.; Плутарх. Красе. 15.4
сл. 	; Плутарх. Полней. 52.1 сл. О Публии Крассе см.: Цезарь. Галльская война. Ш.20—27; Цицерон. Брут. 282.
10® Цицерон. Письма к Аттику. IV.8a.2 [Перев. В.О. Горенштейна)\ ср.: Цицерон. Письма к брату Квинту. П.8.3 («Всё в их руках, и они хотят, чтобы все понимали это» («tenent omnia idque ita omnis intellegere volunt»)). Перев. В.О. Горенштейна). О Катоне и Ватинии
см. 	: Цицерон. Письма к близким. 1.9.19; Дион Кассий. XXXIX.32; Плутарх. Катон Младший. 42; Валерий Максим. VÜ.5.6. О Милоне см.: Цицерон. В защиту Милона. 68.
107 Дион Кассий. XXXIX.55.3, 56.3.
108 Об избрании ради блага государства («rei publicae causa») см.: Дион Кассий. XXXIX.30.1 сл.; Плутарх. Помпей. 51.5; Плутарх. Красе. 15.1 сл. О цензорах (Публий Сер- вилии Исаврик, консул 79 г. до н. э., и Марк Мессала, консул 61 г. до н. э.) см.: Цицерон. Письма к Аттику. IV.9.1, 11.2; ILLRP 496. О судебном законе (lex iudiciaria) см.: Цицерон. Против Пизона. 94; Цицерон. Филиппики. 1.20; Асконий. 17С; о законе о сообществах (lex de sodaliciis) см.: Цицерон. В защиту Планция. 36; Цицерон. Письма к близким. УШ.2.1. О законопроекте против роскоши см.: Дион Кассий. XXXIX.37.2.


Глава 10. Цезарь, Помпей и Рим, 59—50 гг. до н. э.
445
пуляров) и дальнейшее ее расширение. Сам Помпей приобрел огромное богатство; как иронически отмечал не кто иной как Гортензий, они с Крассом не годились на роль авторов закона об ограничении личной роскоши (поэтому данное предложение было отозвано). А когда трибун Гай Требоний выдвинул законопроект о предоставлении новым консулам пятилетних командований в Испании и Сирии, с войсками неограниченной численности и правом начинать войну и заключать мир по своему усмотрению, уверения Помпея и Красса в том, что это вовсе не их идея, никого уже не могли обмануть109.
Вся северная Испания, то есть земля асгуров и кантабров, до сих пор оставалась непокоренной. Молодой Публий Красе был прекрасно знаком с кантабрами, которые оказывали помощь своим галльским соседям в Аквитании, где он совсем недавно воевал; тем временем в Ближней Испании Метелл Непот столкнулся с большими трудностями, подавляя восстание ваккеев и других племен на реке Дуэро, служившей северной границей его провинции. В Испании явно имелась возможность для крупной военной кампании: там можно было повторить свершения Цезаря в Галлии, чтобы Римская империя контролировала все побережье Океана от Гибралтара до Рейна110. Что касается Сирии, то ее наместник мог начать войну как против Египта, так и против парфян. Габиний мало что успел бы предпринять в Парфии до истечения срока своего командования в конце 55 г. до н. э., а после того, как в Александрии обосновался Архелай, восстановить Птолемея на троне можно было лишь военным путем, что бы там ни вещала Сивилла.
Двое коллег Требония, Публий Аквилий Галл и Гай Атей Капитон, пригрозили наложить вето на его законопроект. Когда началось голосование, Галла заперли в здании сената (он неосторожно решил там заночевать, чтобы с рассветом оказаться на месте событий), а Капитону, вместе с Марком Катоном и другими противниками законопроекта, силой помешали войти на форум. Произошли столкновения и пролилась кровь, но закон был принят; тогда консулы поставили на голосование законопроект о продлении командования Цезаря еще на пять лет. Он тоже был принят, и, получив известие об этом, Цезарь раньше обычного покинул Цизальпийскую Галлию, чтобы приступить к следующему этапу завоеваний в Германии и Британии111.
Консулы бросили жребий, чтобы распределить между собой две провинции. Помпей, по-прежнему отвечавший за снабжение города зерном, намеревался оставаться в Риме и управлять провинцией через легатов. С другой стороны, Красе с помощью своего сына, лихого командира конницы, жаждал обрести славу и богатство завоевателя, уже осиявшие двух
109 Дион Кассий. XXXIX.33.1 (о притворспве консулов), 37.3 сл. (о Гортензии).
110 Цезарь. Галльская война. Ш.23.3—6, 26.6 (о Публии Крассе); Дион Кассий. XXXIX.54 (о Метелле); ср.: 33.2. Тем временем сам Цезарь планировал пересечь Океан и переправиться через Рейн.
111 Дион Кассий. XXXIX.34—36; Плутарх. Катон Младший. 43; Гирций. Галльская война. УШ.53.1. О Цезаре см.: Цезарь. Галльская война. IV.6.1.


446
Часть I
его союзников; хотя Крассу уже было около шестидесяти лет, он готов был отправиться на большую войну. В Испании или на Востоке? По жребию ему выпала Сирия, и он был этому рад. Возможно, как предполагает Плутарх, Красе засматривался даже на Бактрию и Индию. От дальнего Запада до дальнего Востока, от Атлантического до Индийского океана (и не забудем про Египет) владения римского народа не должны были знать
119
границ.
Тем временем изгнанный царь Египта вступил в контакт с Габинием. Он пообещал выплатить 10 тыс. талантов — 240 млн сестерциев, — если проконсул повернет свои легионы на юг, в Александрию. Советники Габиния разделились во мнениях, и большинство офицеров выступило против этого плана. Но в письме Помпея, которое привез царь, несомненно, содержались обещания защитить Габиния, когда он вернется в Рим, и не исключено, что условия Клодиева закона можно было истолковать как допускающие подобную интервенцию за пределы провинции. Кроме того, существовал и военный предлог: флот Архелая угрожал берегам Палестины и Сирии, и подобное пиратство следовало искоренить. Поэтому Габиний отказался от похода в Месопотамию. Он отправил вперед сильную конницу под командованием Антония, приказал Антипатру доставить из Иерусалима провиант и вспомогательные силы и повел свои легионы на юг112  113.
Его кампания была стремительной и увенчалась блестящим успехом. Авангард Антония при помощи иудеев договорился о безопасном проходе войска Габиния по весьма сложному маршруту через пустыни и болота из Газы в Пелузий. Затем основные силы Габиния разбили александрийцев в генеральном сражении, в котором погиб Архелай. Ему, без сомнения, повезло: в отличие от Береники, он не был казнен царем. Чтобы укрепить позиции Птолемея, Габиний оставил в Александрии гарнизон из галльских и германских вспомогательных войск численностью 5 тыс. человек и предоставил царю возможность собрать 10 тыс. талантов с помощью убийств и поборов114.
Габиний не спешил сообщать об этих событиях в Рим, но к 22 апреля 55 г. до н. э. известия о них достигли Путеол115. Красе был взбешен (очевидно, Помпей не поставил его в известность), но спустя несколько дней сменил тон. Вполне можно согласиться с предположением, что до этого
112 Плутарх. Красе. 16.2; Плутарх. Сопоставление Никия и Красса. 4.4; ср.: Катулл. 11.1— 12; а также: Николай Дамасский. FGrH 90F 130.95; Катулл 29.12 (Британия как «крайний остров запада» («ultima occidentis insula»)); Цицерон. О своем доме. 60 (о Габинии, Вавилоне и персах).
113 Цицерон. В защиту Рабирия Постума. 19—21; Цицерон. Против Пизона. 48—50; Плутарх. Антоний 3.2; Дион Кассий. XXXIX.56.3—6. Согласно Иосифу Флавию [Иудейские древности. XIV.98), Габиний уже успел переправиться через Евфрат. О пиратах и Клоди- евом законе см.: Цицерон. В защиту Рабирия Постума. 20; ср.: Дион Кассий. XXXIX.56.1, 56.6, 59.2.
114 Плутарх. Антоний. 3.3—6; Иосиф Флавий. Иудейские древности. XIV.98 сл.; Иосиф Флавий. Иудейская война. 1.175; Дион Кассий. XXXIX.58; Страбон. ХП.558; ХУП.796.
115 Дион Кассий. XXXIX.59.1; Цицерон. Письма к Аттику. IV.10.1.


Глава 10. Цезарь, Помпей и Рим, 59—50 гг. до н. э.
447
момента Красе рассматривал возможность большой войны как в Египте, так и в Парфии во время своего проконсульства, и его раздражение, вызванное утратой одной из этих возможностей, утихло, когда он рассудил (возможно, с подсказки сына, мечтавшего сравниться с Александром), что вторая возможность обещает больше славы и меньше зависти116.
Наглядной демонстрацией того, какую награду обещают завоевания и расширение империи, стали великолепные игры, устроенные Помпеем в сентябре в честь посвящения огромного театрального комплекса, строительство которого он начал после своего триумфа в 61 г. до н. э. Среди статуй, украшавших его огромный портик, выдающееся место занимала статуя самого Помпея как властелина мира, в окружении четырнадцати покоренных им народов117.
Летом пришли вести о переходе Цезаря через Рейн, а осенью — еще более поразительные сообщения о его экспедиции за Океан, на остров Британия. Сенат проголосовал за новые благодарственные молебствия в его честь, на сей раз двадцатидневные118. К этому времени Красе завершил приготовления и готов был отправиться в поход, чтобы сравниться героическим величием с обоими своими партнерами и (если верить утверждениям Цицерона о его мотивах) еще больше разбогатеть119  120.
Два трибуна, не сумевшие помешать принятию Требониева закона, приложили все силы, чтобы воспрепятствовать его выполнению: они воспротивились военному набору, проводившемуся консулами, но вновь не добились успеха. Последнюю попытку они предприняли в ноябре, когда Красе уезжал из города. Даже присутствие Помпея, провожавшего коллегу, не способно было нейтрализовать совокупный эффект от их демонстраций: сперва трибуны объявили о дурных знамениях, затем попытались арестовать самого консула (чему воспротивились другие трибуны), и наконец у городских ворот Гай Атей предал Красса торжественному проклятию. «Говорят, — писал Цицерон из Тускула, — наш Красе, надев походный плащ, отбыл с меньшим почетом, чем некогда его ровесник Луций Павел, также бывший консулом во второй раз. Что за негодный чело-
116 Цицерон. Письма к близким. 1.9.20, с учетом: Rawson 1982 (С 247): 543 сл.; ср.: Цицерон. Брут. 282 (о Публии Крассе).
117 Плиний. Естественная история. XXXVI.41; Светоний. Нерон. 46.1, с учетом: Соаге- 1И F. Б complesso pompeiano di Campo Marzio e la sua decorazione scultorea Ц Atti della Pontificia Ac cademia Romana di Archeologia. Rendiconti (1971—1972) 44: 110—121. Плутарх. Помпей. 40.5, 42.4 (о посттриумфальном контексте строительства театра; однако формально он, возможно, не считался сооружением, построенным на средства из добычи (ex manubiis)) (ср.: Плиний. Естественная история. VII.97 — о храме Минервы).
118 Цезарь. Галльская война. IV.38.5; Танузий в: Плутарх. Цезарь. 22.3 (о контрпредложении Катона выдать Цезаря германцам за нарушение перемирия). Ср.: Цицерон. Против Пизона. 81 (о Рейне); Дион Кассий. XXXIX.53; Плутарх. Цезарь. 23.2 (о Британии); Веллей Патеркул. П.46.1 («как бы в поисках другого мира для нашего и своего империя» («alterum paene imperio nostro, ac suo, quaerens orbem»)).
119 Цицерон. О пределах блага и зла. Ш.75.
120 Цицерон. Письма к Аттику. IV. 13.2 [Перев. В.О. Горетитейна): речь идет о Павле, который был консулом во второй раз в 167 г. до н. э. и при Пидне одержал победу над-


448
Часть I
В стратегии Красса ключевую роль играл молодой Публий Красе и его галльская конница, которой он столь блестяще командовал в Аквитании. Эти силы Цезарь пока еще не мог передать старшему Крассу: после своей осенней рекогносцировки в Британии Цезарь собирался провести там полномасштабную кампанию в 54 г. до н. э. Поэтому свой первый сезон военных действий Красе посвятил подготовке к войне, а после того как следующей зимой к нему присоединился сын во главе тысячи конников, великую экспедицию можно было начинать всерьез121. По крайней мере, на юге он не встретил трудностей. Дело в том, что ранее Габиний вернулся из Александрии, когда в Иудее началось новое восстание (под предводительством Александра, сына Аристобула), и жестоко подавил его, а затем развил успех, одержав победу над набатейскими арабами122.
Когда выборы наконец состоялись (вероятно, в декабре 55 г. до н. э.), Луций Агенобарб достиг консульства, а Катон — претуры, к которым годом ранее их не допустили Помпей и Красе. Агенобарб по-прежнему добивался отзыва Цезаря из провинции и, объединившись со своим коллегой Аппием Клавдием Пульхром, напал также на Красса. Но консулам было не по силам тягаться с красноречием Цицерона; а четвертая книга «Записок» Цезаря с захватывающим рассказом о германской и британской кампаниях, несомненно, помогла трем властителям сохранить народные симпатии. Катон и его друзья произносили возвышенные и дерзкие речи, но так ничего и не добились123. Все ожидали, что Цезарь завоюет Британию и затем вернется в Рим; и то, и другое должно было оказать столь же мощное воздействие на политическую жизнь, как завоевания и возвращение Помпея десятью годами ранее. Одним из тех, кто рассчитывал от этого выиграть, был Квинт Цицерон, который теперь служил легатом Цезаря и, вероятно, надеялся на большее. Вторым был Гай Меммий, один из четырех равных друг другу кандидатов в консулы, который летом 54 г. до н. э. сперва вступил с консулами и одним из кандидатов в сделку, предусматривавшую получение консулами огромной взятки, а затем обнародовал ее — и тем самым лишился всяких шансов на избра-
— македонским царем. Цицерон. О дивинации. 1.29; Дион Кассий. XXXIX.39 (также о наборе солдат); Плутарх. Красе. 16.3—6 (о присутствии Помпея); Веллей Патеркул. П.46.3. Помпей добился формального примирения между Цицероном и Крассом (Цицерон. Письма к близким. 1.9.20).
121 Плутарх. Красе. 17.4; Дион Кассий. XL.21.2, с учетом: Rawson 1982 (С 247): 544— 547; в начале 54 г. до н. э. Публий Красе еще находился в Риме (Цицерон. Письма к близким. V.8.4). О стратегическом значении гарнизонов в Осроене см.: Sherwin-White 1984 (D 291): 283 сл.
122 Иосиф Флавий. Иудейские древности. XIV. 100—103; Иосиф Флавий. Иудейская война. 1.176—178 (10 тыс. погибших в сражении при горе Табор); о проведенной Габинием окончательной реорганизации Иудеи под властью Антипатра см.: Smallwood 1976 (D 156): 35.
123 Цицерон. Письма к Аттику. IV. 18.4 — о Катоне («Я полагаю, что эта угроза, как и многое в таком роде, окончится ничем» («id ego puto ut multa eiusdem ad nihilum recasurum»). Перев. B.O. Горенгитейна); Цицерон. Письма к близким. V.8.1 (Цицерон защищает Красса от нападок консулов); ср.: Цицерон. Письма к брату Квинту. П.14.4 (о тревожном политическом затишье); Светоний. Нерон. 2.2 (об Агенобарбе).


Глава 10. Цезарь, Помпей и Рим, 59—50 гг. до н. э.
449
ние. Если у консулов еще оставался хоть какой-то моральный авторитет, то этот скандал его уничтожил124.
В сентябре, в разгар всего этого шума, Габиний наконец неохотно вошел в Рим. Через месяц он защищался в суде по делам об умалении величия (quaestio de maiestate) — несомненно, в связи с его выходом за пределы провинции ради египетского похода. Помпей оказывал на Цицерона давление и добивался, чтобы тот защищал своего старого врага; Цицерон, по крайней мере, не стал его обвинять и дал нарочито сдержанные свидетельские показания. Присяжные уступили мольбам Помпея, Габиний был оправдан и тут же предстал перед другим судом, на сей раз за вымогательства125. Боги немедленно проявили свое неудовольствие, устроив разлив Тибра, который нанес городу крупный ущерб и погубил много жизней. Цензоры организовали крупномасштабные работы по укреплению берегов реки, но сложили полномочия, так и не совершив церемонии очищения (lustrum)126.
В Риме было неспокойно. Народ еще ранее оделся в траур, когда при родах умерла дочь Цезаря, бывшая супругой Помпея. (Вопреки воле консула Домиция и сената народ похоронил ее на Марсовом поле, и теперь ее гробница оказалась затоплена разлившимся Тибром127.) Предвыборный скандал породил беспокойные толки о диктатуре, и даже от Цезаря пришли не слишком радостные вести: после первых успехов он вынужден был вернуться из Британии в Галлию, где опасались восстания, и к декабрю уже ходили слухи о настоящем бедствии128. Если второй суд над Габи- нием и в самом деле проходил в описанной выше атмосфере (хотя он мог состояться ближе к концу, а не к началу 53 г. до н. э.), то шансов на оправдание у подсудимого не было. На этот раз Цицерон уступил давлению
124 Цицерон. Письма к Аттику. IV. 15.7, 17.2 сл.; Цицерон. Письма к брату Квинту. П.15.4; Ш.1.16, 2.3, 6.3; Цицерон. Письма к близким. 1.9.2; подробности см.: Gruen 1969 (С 208). О Меммии и возвращении Цезаря (adventus Caesaris) см.: Цицерон. Письма к Аттику. IV. 16.6; Цицерон. Письма к брату Квинту. Ш.2.3, 6.3. О Квинте Цицероне см.: Wiseman 1987 (А 133): 34—41 — здесь анализируются пассажи Цицерона: Письма к брату Квинту. П.15.2 сл.; Ш.6.1.
125 Цицерон. Письма к брату Квинту. III. 1.15, 2.1 сл., 3.3, 4.2 сл., 5.5; ср.: 5.4 («я не свободен... даже в своей ненависти» («ne odium quidem esse liberum»)).
126 Цицерон. Письма к брату Квинту. Ш.5.8; Дион Кассий. XXXIX.61; ILLRP 496 (о строительных работах цензоров).
127 Дион Кассий. XXXIX.64; Плутарх. Цезарь 23.4; Плутарх. Помпей. 53.2—4 (датировку см.: Цицерон. Письма к брату Квинту. Ш.1.17 (сентябрь 54 г. до н. э.)). О фрагменте, который может относиться к ее надгробной надписи (elogium), см.: Cozza L. 1983 (В 283) («...счел нужным поставить [ей] после смерти [статую] и приказал похоронить ее на Марсовом поле» («[statuam...] post mortem ponendam cen<suit> <sepe>lirique eam in Campo Martio iu<ssit>»).
128 Цицерон. Письма к брату Квинту. П.14.4; Ш.6.4, 6.6; Цицерон. Письма к Аттику. IV. 18.3, 19.1 (о диктатуре); Цезарь. Галльская война. V.22.4; Цицерон. Письма к близким. Vn.10.2 («у вас там, я слыхал, достаточно жарко» («vos istic satis calere audio»). Перев. В.О. Горенштейна).


450
Часть I
Помпея и потерпел сразу два поражения: ему пришлось защищать Габиния, и Габиний был осужден129.
Тем временем молодой Красе привел отцу тысячу конников из Галлии. Артавазд, царь Армении, прибыл в пггаб-квартиру экспедиции в Сирии с собственной шеститысячной конницей, но увел ее для защиты своего царства, когда узнал, что Красе не собирается продвигаться на северо-восток, через Армению и вниз по долине Аракса на территорию Парфии с севера, а намерен наступать прямо на Месопотамию, переправившись через Евфрат у Зевгмы. Ород, теперь прочно утвердившийся на парфянском троне, вел основные силы парфян против Армении по долине Аракса, а его полководец Сурена, командовал собственным войском в Осроене, где гарнизоны Красса, оставленные там годом ранее, впервые увидели парфянскую тяжелую конницу и ужаснулись130. Весной 53 г. до н. э. оба Красса, отец и сын, выступили в великий поход на восток. Они собирались спуститься по Евфрату до Селевкии и отобрать у Парфии ближайшие зависимые области — Месопотамию и Вавилонию. Но, когда римское войско находилось немного ниже переправы у Зевгмы, разведчики сообщили о следах конницы в пустынной земле на востоке. Красе повернул туда; проводником ему служил араб Абгар, правитель Осроены131.
Когда две армии сошлись в бою недалеко от реки Белих, парфянские лучники и тяжелая конница тут же начали теснить римские легионы. Молодой Публий с тысячей своих конников и восемью когортами легионеров оторвался от основных сил и стал преследовать врага, обратившегося в притворное бегство, но вскоре был окружен. Парфяне вернулись на место сражения с его головой на копье; после этого Абгар, правитель Осроены, перешел на их сторону и ударил римлянам в тыл. Несмотря на страшные потери, римские легионы упорно держались до наступления ночи. На следующий день выжившие отступили в Карры, а оттуда попытались спастись порознь, отступая на запад и север, в Сирию, Киликию и Армению. Из похода не вернулось тридцать тысяч человек132.
Когда отряд самого Красса отступал на север, парфяне предложили ему переговоры о перемирии, вероломно захватили полководца в плен и убили. Сурена отослал его голову и руку (с перстнем-печаткой) Ороду в Армению, а во время победоносного возвращения в Селевкию заставил одного из пленных изображать Красса. Для финансирования своего великого похода Красе ограбил храмы в Иерусалиме и сирийском Иераполе. Теперь Яхве и Атаргатис были отомщены, и одетый в женское платье
129 Дион Кассий. XXXIX.63.2—5; Цицерон. В защиту Рабирия Постума. 19, 33; Валерий Максим. IV.2.4. О датировке см.: Lintott 1974 (С 223): 67—68.
130 Плутарх. Красе. 18.2—19.2; Дион Кассий. XL.16.1 сл.; Sherwm-White 1984 (D 291): 284-287.
131 Плутарх. Красе. 19.3—23.4; Дион Кассий. XL. 17.3—21.1.
132 Плутарх. Красе. 23.4—29.5, Дион Кассий. XL.21.2 — 25.5. О потерях см.: Плутарх. Красе. 31.7; Аппиан. Гражданские войны. П.18, с учетом: Sherwin-Wliite 1984 (D 291): 289 примет. 49.


Глава 10. Цезарь, Помпей и Рим, 59—50 гг. до н. э.
451
псевдо-Красс, старательно пародируя триумф, въехал в столицу Вавилонии в сопровождении ликторов, с фасций которых свисали кошельки133.
IV. 	Конец века
Согласно одной авторитетной хронологии, которую Август позднее использовал при составлении консульских фаст, 53 г. до н. э. стал семисотым годом от основания Рима. Согласно другим версиям, семь сотен лет Риму исполнилось на год или два позже134, но, какова бы ни была точная дата, римляне ждали юбилея скорее с тревогой, нежели с надеждой.
Год начался без консулов, а из прочих магистратов были избраны только трибуны и плебейские эдилы. Такое уже случалось двумя годами ранее, но тогда это была лишь временная уловка, чтобы обеспечить избрание Помпея и Красса в условиях междуцарствия (interregnum). Но на сей раз никакого выхода из политического тупика не просматривалось, и его причина (скандал на консульских выборах) представляла прямую угрозу для авторитета права135. Воспоминания о междуцарствиях 82 и 77 гг. до н. э. не внушали оптимизма, а когда послышались призывы друзей Помпея предоставить ему диктатуру (сам Помпей тактично удалился из Рима), это лишь усилило кризисные настроения136. Впервые за пять лет из Галлии не пришла повесть о завоеваниях. Сам Цезарь даже не вернулся в Цизальпийскую Галлию для проведения выездных судебных сессий: он сражался на севере, чтобы восстановить контроль над этой областью после нападения эбуронов на его зимние лагеря. Один из лагерей пал — там погиб целый легион и еще пять когорт, в общей сложности — 7 тыс. человек137.
133 Плутарх. Красе. 28.2—32.3; Дион Кассий. XL.26—27. Об Иерусалиме см.: Иосиф Флавий. Иудейские древности. XIV. 105—109; Иудейская война. 1.179. Об Иераполе см.: Плутарх. Красе. 17.5 сл.
134 Капитолийские фасты (изд. Деграсси: Degrassi, Inscr. Ital. ХШ.1). Основание Рима Катон относил к 752 г. до н. э. (Фр. 17Р, в интерпретации Дионисия Галикарнасского: Римские древности. 1.74.2); Полибий (VLlla.2), Диодор (VTL5.1) и «Греческие анналы», которым следовали Лутаций, Корнелий Непот и Цицерон (О государстве. П.18; Солин. 1.27) датировали это событие 751 г. до н. э. Обе последние версии были основаны на подсчете лет с легендарного падения Трои.
135 См. сноску 124 наст, гл.; Цицерон. Письма к брату Квинту. Ш.2.3 («Поднят большой вопрос, ибо обнаружится либо гибель людей, либо гибель законов» («magna res in motu est, propterea quod aut hominum aut legum interitus ostenditur»). Перев. B.O. Горенштей- на); см. также: Π. 15.4; Цицерон. Письма к Аттику. IV. 15.8 (о законах и судьях).
136 См. сноску 128 наст, гл.; Цицерон. Письма к брату Квинту. Ш.7.3; Дион Кассий. XL.45.5 (об отсутствии Помпея и воспоминаниях о Сулле). Ср.: Цицерон. Письма к Аттику. ЕХ. 15.2 («Сулла мог сделать, чтобы временный правитель назначил диктатора» («Sulla potuit efficere ab interrege ut dictator diceretur»). Перев. B.O. Горенштейна)\ Цицерон. В защиту Целил. 70 (о событиях 82 и 77 гг. до н. э.: «<...> при наличии, можно сказать, крайней опасности для существования государства» («rei publicae paene extremis temporibus»). Перев. B.O. Горенштейна).
137 Цезарь. Галльская война. V.24—58, прежде всего 24.4 и 37.6 (о потерях), 53.3 (Цезарь зимует с войском).


452
Часть I
Спустя несколько месяцев после этой катастрофы в Рим пришли вести о разгроме при Каррах.
Посланец, доставивший эту новость из Сирии, должен был обнаружить, что весь Рим помешался на играх: Катон с демонстративной бережливостью организовал игры для плебейского эдила Фавония; молодой Курион устроил игры по обету в память о своем отце; Милон потратил на игры три состояния137а, чтобы завоевать голоса римского населения на консульских выборах; а теперь, в июле, должны были состояться Аполлоновы игры, и трибуны сговорились препятствовать выборам курульных магистратов, чтобы взять на себя почетную обязанность руководства этими играми вместо городского претора138. Неудивительно, что Цицерон отчаялся в будущем республики139.
Не имея теперь (с мая 56 г. до н. э.) возможности играть желанную роль независимого высшего государственного деятеля, Цицерон выражал свое политическое кредо другими способами. Недавно он написал трактат «Об ораторе», посвященный идеальному оратору и государственному деятелю, а теперь трудился над сочинением «О государстве», в котором рассматривались «наилучшее государственное устройство и наилучший гражданин», и его продолжением — трактате «О законах»140. Тем временем, однако, человек, уже семь лет олицетворявший в глазах Цицерона противоположность самой сути его идеального государства, снова находился в центре событий141.
Клодий добивался претуры, выдвигая резонансную популярскую программу, которую собирался реализовать сразу по вступлении в должность. Среди ее положений центральное место занимал законопроект, который на исходе 66 г. до н. э. не сумел провести Манилий: он разрешал вольноотпущенникам голосовать во всех тридцати пяти трибах. Хлебный закон Клодия привел к тому, что свободу стало получать всё больше и больше
137а Имеются в виду наследственные состояния Милона, полученные от родного отца, приемного отца (деда по матери) и, видимо, от матери, см.: Асконий. 53С. — О.Л.
138 Плутарх. Катон Младший. 46.2—5 (о Фавонии и Катоне); Цицерон. Письма к близким. П.З (о Курионе), прежде всего 3.1 («не найдется никого, кто уже не чувствовал бы усталости от пресыщения [играми]» («neque quisquam est quin satietate [sc. ludorum] i am defessus sit»). Перев. B.O. Горенштейна)-, Цицерон. Письма к брату Квинту. Ш.6.6; Цицерон. Письма к близким,. П.6.3; Цицерон. В защиту Милона. 95 (о Милоне); Дион Кассий. XL.45.3 (о трибунах). О датировке трибуната Фавония см.: Geiger J. // RS А (1974) 4: 161—163; об амбициях Милона см.: Lintott 1974 (С 223): 64—68.
139 Цицерон. Письма к близким. П.5.2 («пораженное и подавленное государство, в несчастные времена, при падении нравов» («rem publicam adflictam et oppressam miseris temporibus ac perditis moribus»). Перев. B.O. Горенштейна).
140 Цицерон. Письма к брату Квинту. П.13.1 (трактат «О государстве» назван здесь по-гречески «πολιτικά»); Ш.5.1 («de optimo statu civitatis et de optimo cive»); Цицерон. О законах. 1.15 («de optimo rei publicae statu»).
141 Об отношении Клодия к цензуре — краеугольному камню идеального государства Цицерона (Цицерон. О законах. Ш.7, 29), см.: Цицерон. Против Пизона. 9 сл.; Цицерон В защиту Сестия. 55; Цицерон. О консульских провинциях. 46; о Клодии в 61—60 гг. до н. э. как олицетворении распутства (libido) см.: Цицерон. Письма к Аттику. 1.16.1, 7, 18.2, 19.8; Цицерон. Против Клодия и Куриона. Фр. 20—24R.


Глава 10. Цезарь, Помпей и Рим, 59—50 гг. до н. э.
453
рабов:142 хозяева отпускали на волю своих рабов, при этом продолжали пользоваться их услугами, но кормить их предоставляли государству. Поскольку вольноотпущенники по-прежнему могли включаться только в состав четырех городских триб, эти избирательные объединения, и так уже огромные, разрослись еще больше из-за притока новых граждан, при этом влияние данной категории избирателей на исход голосования сознательно минимизировалось. Страсти разгорались: одни взывали к свободе (libertas), другие твердили об ужасах господства рабов над хозяевами143.
Из числа тех, кто должен был выиграть от принятия указанного закона, Клодий вновь создал организованные отряды, которые так хорошо послужили ему в 58 и 57 гг. до н. э. Его враг Милон располагал множеством гладиаторов и тоже хорошо подготовился к насилию. Из-за противостояния друг другу Клодия и Милона и непрекращающегося кризиса, вызванного консульскими выборами, на протяжении всего года происходили беспорядки и убийства144. Сначала Клодий собирался участвовать в отложенных выборах на 53 г. до н. э., но лишь в июле или августе Помпей наконец вернулся в город, отклонил предложенную ему диктатуру и позаботился все-таки о проведении выборов (консулами стали Марк Мессала и Гней Домиций Кальвин). К этому времени значительная часть года уже прошла, так что Клодий решил выставить свою кандидатуру на выборах на 52 г. до н. э., которыми немедленно занялись новые консулы145. Клодий старался сохранять мир с Помпеем и хвастался поддержкой Цезаря. Но
142 Дион Кассий. XXXIX.24.1; ср.: Аппиан. Гражданские войны. П.120; Дионисий Галикарнасский. Римские древности. IV.24.5; см.: Brunt 1971 (А 16): 379—381; Rickman 1979 (G 212): 174 сл.
143 Цицерон. В защиту Милона. 33, 87, 89; Цицерон. О долгах Милона. Фр. 17—18Р («эта нечестивая свобода» («illam nefariam libertatem»); Асконий. 52С; Схолии из Боббио. 173St («Существовало мнение, что Публий Клодий в свою претуру собирается провести закон об освобождении рабов» («opinio erat legem [laturum] in praetura <P. Clodi>um <de> serv<is liberandis>»). См. важное свидетельство Цицерона у Квинтилиана [Риторические наставления. IX.2.54) и в «Схолиях из Боббио» (173 St: «О том, что всех нас касается... всего сказать не смею. Ведь вы видите, что планировалось провести тот порочный закон, который опасно даже порицать» («De nostrum omnium — non audeo totum dicere. Videte quid ea vitii lex habitura fuerit, cuius periculosa etiam reprehensio est»)).
144 Асконий. 30C («Милон и Клодий вместе со своими сторонниками не раз ожесточенно сражались друг против друга в Риме» («saepe inter se Milo et Clodius cum suis factionibus Romae depugnaverant»). Перев. B.O. Горенштейна). О Клодии см.: Цицерон. В защиту Милона. 25 («пытался образовать новую Коллинскую трибу, набирая подлейших граждан» («Collinam novam dilectu perditissimorum civium conscribebat»). Перев. B.O. Горенштейна); cp.: CIL VI: 24627—24628 — о возможности того, что Секст Клелий, агент Клодия (Цицерон. В защиту Милона. 33), принадлежал к Коллинской трибе; Цицерон. О долгах Милона. Фр. 13Р и Схолия из Боббио. 172St («натравливая отряд мятежников, срывал выборы» («in- missa seditiosorum manu comitia turbaverat»). О Милоне см.: Схолия из Боббио. 169, 171St (обвинения Клодия). В целом см.: Дион Кассий. XL.45.1, 46.1 («из-за мятежа, вызванного убийствами» («δια τον έκ των σφαγών τάραχον»), 46.3; Асконий. ЗОС, 48С; Цицерон. В защиту Милона. 40; Цицерон. Филиппики. П.21, 49 (о покушении Марка Антония на убийство Клодия зимой 52/51 г. до н. э.).
145 Дион Кассий. XL.45.5-46.1; Плутарх. Помпей. 54.2 сл.; Цицерон. В защиту Милона. 24; Цицерон. О долгах Милона. Фр. 16Р [Схолия из Боббио. 172St), с учетом: Badian 1964 (А 2): 150.


454
Часть I
враги Клодия были вполне способны противостоять ему, а подкупы и насилие не прекращались, и к концу 53 г. до н. э. магистраты снова не были избраны146.
Остаток года Цезарь посвятил восстановлению римского контроля над Белгикой после нападения на зимние лагеря, а также нашел время для быстрого броска на юго-запад для устрашения мятежных сенонов и кар- нутов. В это же время он, по-видимому, издал очередные книги «Записок», чтобы осведомить римский народ о кампаниях 54 и 53 гг. до н. э., постаравшись, насколько это было возможно, затенить неожиданные превратности судьбы после своего возвращения из Британской экспедиции. Кризис в зимних лагерях описан подробно и драматично, но кульминацией рассказа служит месть римлян коварным эбуронам. Хотя о новых завоеваниях Цезарю нечего было рассказать, он снова переправился через Рейн, чтобы предпринять карательную экспедицию147. О Помпее Цезарь отзывался с похвалой, как о друге и патриоте (за то, что тот отдал Цезарю легион, набранный им в Цизальпийской Галлии в 55 г. до н. э.), а двум народным героям, бывшим трибунам Титу Лабиену и Гаю Требонию, в рассказе Цезаря было отведено, несомненно, самое почетное место. Цезарь подробно сообщил о том, как героически Квинт Цицерон защищал свой зимний лагерь, но эффект этого рассказа оказался во многом сведен на нет, поскольку спустя несколько месяцев из-за беспечности Квинта войско понесло серьезные потери в результате атаки его лагеря в Атуатуке вторгшимися сугамбрами. Рассказывая об этих событиях — и, несомненно, помня о своей аудитории, — Цезарь по мере сил отдает должное офицеру- всаднику по имени Гай Требоний — наверняка родственнику одноименного легата Цезаря148.
Но не только «Записки» напоминали римскому народу о Цезаре. Уже почти десять лет землемеры, строители и мастера занимались преобразованием общественного пространства в Риме, по мере того как выдающиеся деятели стремились наполнить Марсово поле и Форум зримыми подтверждениями своего величия. Но теперь золото, захваченное Цезарем у кельтских богов и галльских вождей, потекло рекой на финансирование самой грандиозной из всех строительных программ: агенты Цезаря, используя пропагандистскую мощь архитектуры, собирались затмить всех его соперников149.
146 Дион Кассий. XL.46; Асконий. 30—31С; ср.: Веллей Патеркул. П.47.3; Цицерон. О долгах Милона. Фр. 6Р (о подкупе избирателей (ambitus)). О Клодии, Помпее и Цезаре см.: Цицерон. В защиту Милона. 66; 88; ср.: Цицерон. О долгах Милона. Фр. 3—4, 9—ЮР — здесь Цицерон подчеркивает прежнюю вражду Клодия с Помпеем.
147 Цезарь. Галльская война. V.8—23 (о Британии), 24—37 (о разгроме Копы и Сабина), 38—58 (об успешной обороне зимних лагерей); VI.2—5 (о сенонах и карнутах), 9—10 (о переходе через Рейн), 11—28 (отступление от темы), 32—35, 43 (об эбуронах).
148 О Помпее см.: Цезарь. Галльская война. VI. 1.4. О Лабиене см.: V.8.1, 47.4 сл., 57— 58; VI.7—8, 33. О Требонии см.: V.17; VL33 (он командует тремя легионами). О Квинте Цицероне см.: V.38—52; VT.36-T2 (о всаднике Гае Требонии см.: 40.4).
145 Цицерон. Письлла к Аттику. IV. 16.8 (60 млн сестерциев); Светоний. Божественный Юлий. 26.2 (100 млн сестерциев), 54.2 (о захваченной добыче). Агентами Цезаря были


Глава 10. Цезарь, Помпей и Рим, 59—50 гг. до н. э.
455
На Марсовом поле огромный театр с портиком, построенный Пом- пеем, господствовал над тем местом, где римский народ избирал своих магистратов; для голосования Цезарь решил построить монументальную мраморную ограду, окруженную колоннадой длиной в милю150. Что касается Форума, то честолюбивые молодые аристократы уже вели там работы. Квинт Фабий Максим, эдил 57 г. до н. э., восстановил триумфальную арку своего предка (служившую входом на площадь Форума со Священной дороги). Луций Павел, эдил в 56 или 55 гг. до н. э., перестраивал одну базилику и заключил контракты на строительство второй, еще более роскошной, под стать первой, на другой стороне площади151. Но пока еще было неясно, сможет ли он себе позволить такие расходы. Чтобы затмить его, Цезарь решил существенно расширить территорию Форума на север, и эти работы уже велись полным ходом. Возможно, Цезарь уже запланировал свой долгосрочный проект огромного театра над Форумом на склоне Капитолия. Если бы ему удалось реализовать этот план, то потребовалось бы снести тюрьму, где в декабре 63 г. до н. э. были казнены сторонники Каталины, а также храм Согласия, построенный Луцием Опимием и напоминавший о временах оптиматской реакции после убийства Гая Гракха, а возможно, и Порциеву базилику, родовой памятник Катона. Для Клодия и его сторонников из народа всё это были символы угнетения, как и само здание сената, носившее ненавистное имя Суллы. Но Цезарь оказывал благодеяния не только Риму, но и италийским общинам, и иноземным городам и династам, что еще сильнее тревожило его противников152.
Квинт Оппий (Цицерон. Письма к Аттику. IV. 16.8; Цицерон. Письма к брату Квинту. Ш.1.8) и Луций Бальб, которые, судя по всему, проводили зимы в Риме и возвращались к Цезарю в апреле (Цицерон. Письма к брату Квинту. Ш.1.12; Цицерон. Письма к близким. VII.18.3). (Опция звали Гаем, а не Квинтом. — О.Л.)
150 О Помпее см. сноску 117 наст. гл. Об ограде (Saepta) и колоннаде см.: Цицерон. Письма к Аттику. IV. 16.8 (участок должен был включать также Государственную виллу, где проводился ценз).
151 О Фабии см.: ILLRP 392; Цицерон. Против Ватиния. 28 («тем славнейшим людям — Павлам, Максимам, Африканским, — слава которых, как мы <...> уже видим, обновлена его доблестью» («illis viris clarissimis Paullis Maximis Africanis, quorum gloriam huius virtute renovatam <...> iam videmus»)). О Павле см.: Цицерон. Письма к Аттику. IV. 16.8 — пассаж, который часто понимают неверно: «Павел уже почти закончил крышу базилики посреди Форума; колонны — те же, старые; ту же базилику, постройку которой он сдал по подряду, он делает особенно великолепной. Что еще нужно? Нет ничего более приятного, чем это сооружение, ничего более славного» («Paulus in medio foro basilicam iam paene texerat isdem antiquis columnis. Illam autem quam locavit facit magnificentissimam. Quid quaeris? Nihil gratius illo monumento, nihil gloriosius»). Перев. B.O. Горенштейна).
152 О расширении Форума см.: Цицерон. Письма к Аттику. IV. 16.8. О театре см.: Светоний. Божественный Юлий. 44.1 («огромной величины театр, прилегающий к Тарпей- ской скале» («theatrum summae magnitudinis Tarpeio monti accubans»). Перев. Д.П. Кончаловского); его не следует путать с другим проектом Цезаря, который позднее был реализован как театр Марцелла (Дион Кассий. ХЫП.49.2). О храме Согласия см.: Плутарх. Гай Гракх. 17.6. О здании сената см.: Цицерон. О пределах блага и зла. V.2 (время действия — 79 г. до н. э.); Плиний Старший. Естественная история. XXXTV.26; Дион Кассий. XL.49.3. О топографии см.: СоагеШ 1985 (В 277) П: 80—87 (о Тарпейской скале (saxum Tarpeium));


456
Часть I
Новый год (52 г. до н. э.) начался с междуцарствия (interregnum): каждые пять дней назначался очередной интеррекс из числа сенаторов-патри- циев, и повторяться это должно было до тех пор, пока не удастся провести выборы. На закате третьего дня правления четвертого интеррекса в Рим доставили тело Клодия. На Аппиевой дороге, неподалеку от Бовилл, он повстречался с Милоном; один из гладиаторов, составлявших свиту Милона, ранил Клодия; его отнесли в придорожную таверну, но затем Милон приказал вытащить его оттуда и прикончить.
Вокруг дома Клодия, в атрии которого лежало его окровавленное тело, собралась огромная толпа. Убитая горем вдова Клодия указывала на его раны. Ее звали Фульвия, и это имя напоминало о Фульвиях Флак- ках, отце и сыне, шестьдесят девять лет назад павших в борьбе за дело народа (хотя она могла происходить и из другой семьи). На рассвете следующего дня толпа собралась вновь, и на сей раз ее гнев направляли в нужное русло два трибуна. Они приказали пронести тело, в том самом виде, в каком оно пребывало, вниз по Священной дороге, через Форум, на ростры. Именно там обычно останавливалась похоронная процессия выдающегося человека, чтобы его родственник произнес надгробную речь (oratio funebris). Братья Клодия находились в провинциях; его сын был еще очень мал. Поэтому вместо них выступили трибуны, и их речи, произнесенные над истерзанным телом народного героя, превратили бессловесное горе народа в ярость против Милона и его друзей-сенаторов153.
Этими импровизированными похоронами руководил Секст Клелий — секретарь и верный помощник Клодия. Именно он распорядился соорудить погребальный костер прямо в здании сената. Скамьи, столы и трибуналы разломали на части, тело поместили на костер и поднесли факел. Пламя поглотило всё здание; погребальный пир в честь Клодия проходил в тот вечер на Форуме, рядом с тлеющими остатками курии Суллы и примыкавшей к ней Порциевой базилики154.
V. 	Отвоевание Галлии
В начале 52 г. до н. э. Цезарь приехал в Цизальпийскую Галлию — впервые почти за два года. Из-за восстаний ему пришлось отложить триумфальное возвращение в Рим, но теперь они были достаточно жестко подавлены
— Там же. 45, 59—67, 148 сл. (о Порциевой базилике и тюрьме). О благодеяниях Цезаря в других местах см.: Светоний. Божественный Юлий. 28.1.
153 Асконий. 31—ЗЗС (35С — о сыне Клодия); трибунов звали Квинт Помпей Руф и Тит Мунаций Планк. Ср.: Полибий. VL53 — о надгробных речах; Аппий Клавдий (консул 54 г. до н. э.) находился в Киликии; Гай Клавдий (претор 56 г. до н. э.), вероятно, еще не вернулся из Азии. О Фульвиях Флакках, убитых в 121 г. до н. э., см.: Цицерон. Против Катилины. 1.4; Цицерон. Филиппики. УШ. 14; Саллюстий. Югуртинская война. 16.2; Плутарх. Гай Гракх. 16.
154 Цицерон. В защиту Милона. 33, 90; Асконий. 33, 42С; Дион Кассий. XL.49.3; о Сексте Клелии см. сноски 40, 41, 81 наст. гл.


Глава 10. Цезарь, Помпей и Рим, 59—50 гг. до н. э.
4 57
(Аккона, предводителя мятежных сенонов, засекли до смерти), и Цезарь рассчитывал, что устройство новой провинции на постоянной основе займет один-два года, а затем его ожидает славный триумф, второе консульство и почетное место в римской политике, что позволит затмить самого Помпея. Как известно, точная дата формального окончания полномочий Цезаря вызывает у исследователей нешуточные споры (1 марта 50 г. до н. э., либо 1 марта 49 г. до н. э., либо еще какая-то дата?). Но события развивались так, что это, пожалуй, не имело особого значения. Если бы Цезарь решил отложить соискание консульства на два года, то его коллегой в этой должности мог бы стать Клодий155. Но Цезарь не мог позволить себе рисковать. Ему требовалось разрешение участвовать в выборах заочно и, таким образом, занять консульство сразу после триумфа, подобно Марию в 104 г. до н. э. и Помпею в 70 г. до н. э., чтобы его империй не прервался и его враги не имели бы возможности привлечь его к суду и погубить, как они погубили Габиния. Цезарь мог не сомневаться, что народное собрание даст ему такое разрешение. Но что, если на это разрешение будет наложен запрет?
Одним из трибунов 52 г. до н. э. был Марк Целий — талантливый и опасный молодой человек, преданный до поры до времени делу оптима- тов. Покровителем Целия был Цицерон, который прибыл в Равенну для серьезного разговора. Если Цицерон чего-то хотел от Цезаря, он должен был гарантировать, что Целий проявит уступчивость156. Цезарю потребовалось переговорить и с агентами Помпея насчет браков. Дочь Помпея, недавно достигшая брачного возраста, была обручена с Фавстом Суллой (противником Цезаря); Цезарь желал развестись с женой и жениться на дочери Помпея, а тому предлагал свою внучатую племянницу Октавию (в то время жену Гая Марцелла)157.
Пока шли все эти переговоры, из Рима прибыли новые вести. Сперва стало известно, что Клодий убит, а народ вышел из-под контроля; Цицерон должен был радоваться, что отсутствует в городе. Затем поступили сообщения о том, что сенат принял чрезвычайное постановление, вверив безопасность Рима — поскольку провести выборы по-прежнему было невозможно — «интеррексу, плебейским трибунам и Гнею Помпею» (на тот момент — промагистрату, поскольку в 55 г. до н. э. ему была предоставлена проконсульская власть). Кроме того, сенат распорядился провести воен-
155 Целий (у Цицерона, см.: Письма к близким. УШ.8.9, с учетом: Gruen 1974 (С 209): 476) свидетельствует о том, что Цезарь рассматривал возможность участия в консульских выборах 50 г. до н. э. на должность консула 49 г. до н. э.; ср. сноску 124 наст. гл. о прежних надеждах Цезаря. Об Акконе см.: Цезарь. Галльская война. VI.44.2; ср.: Светоний. Нерон. 49.2 (о «казни по обычаю предков» («supplicium more maiorum»)).
156 Цицерон. Письма к Аттику. VII. 1.4; ср.: Цицерон. В защиту Целия. 77 сл. — о политике Целия; Цицерон, несомненно, всё еще надеялся на консульство для Квинта (сноска 124 наст, гл.) или на должность цензора для самого себя (Цицерон. Письма к Аттику. IV.2.6 — октябрь 57 г. до н. э.).
157 Светоний. Божественный Юлий. 27.1 (ср.: 50.1 — мать Помпеи, дочери Помпея, была некогда любовницей Цезаря), 26.1 — Цезарь объявил о предстоящем пире и гладиаторских боях, которые должны были напомнить народу о Юлии.


458
Часть I
ные наборы по всей Италии (и Цезарь немедленно начал рекрутирование в Цизальпийской Галлии) и поручил Фавсгу, сыну Суллы, восстановление курии, построенной его отцом158. Помпей не скрывал, что собираемое им ополчение предназначалось для защиты от Милона, который, по словам Помпея, планировал убить и его, Помпея, тоже. Милон вернулся в Рим, и здесь его поддерживал Целий; другие трибуны — Квинт Помпей Руф, Тит Мунаций Планк и Гай Саллюстий Крисп (впоследствии историк) — каждый день проводили сходки и подогревали народное возмущение. Вновь зазвучали вполне предсказуемые призывы назначить Помпея диктатором. Трибуны склонялись к тому, чтобы избрать его консулом, а его коллегой сделать Цезаря159  *.
Об этих событиях быстро узнали и в Галлии. Племенные вожди, уже встревоженные судьбой Аккона, втайне посовещались и решили не упускать предоставившуюся возможность. Цезарь был поглощен италийскими делами; его легионы стояли в зимних лагерях далеко на севере; из-за зимних снегопадов Севенны стали непроходимы. Первый ход сделали карну- ты, уничтожив базу снабжения Цезаря в Кенабе (Орлеан). Затем арверны, проживавшие в Центральном массиве, под предводительством знатного и энергичного молодого человека по имени Верцингегориг, быстро организовали антиримский союз всех галльских племен между Луарой и Гаронной. Даже на эдуев, своих самых верных союзников, Рим больше не мог
im
ПОЛОЖИТЬСЯ .
Получив срочные донесения от своих легатов, Цезарь поспешил из Равенны на север. В пути он получил еще более тревожные новости: один из подчиненных Верцингеторига привлек на свою сторону племена, соседствовавшие с Нарбонской Галлией, и армия противника стала угрожать самому Нарбону. Отложив решение вопроса о том, как добраться до своих легионов, Цезарь отправился прямо в Нарбон, чтобы организовать оборону провинции. Оттуда он двинулся непосредственно в сердце восстания, прокопал себе дорогу через снежные заносы в Севеннах и неожиданно появился в земле арвернов. Имея при себе лишь небольшое войско, Цезарь вступил в очень опасную игру. Верцингегориг повел на юг свою главную армию, стоявшую в 150 км к северу, в земле бшуригов. Цезарь сделал вид, что покидает лагерь лишь на два-три дня, чтобы собрать подкрепления, а сам, к изумлению сопровождающих, двинулся на восток, снова через горы, прямо в Виенну, располагавшуюся в долине Роны. Забрав от¬
158 Асконий. 33—34С; Дион Кассий. XL.49.3—50.2; Цезарь. Галльская война. VII. 1.1. О массовых беспорядках см.: Асконий. 43С; Аппиан. Гражданские войны. П.22 (о беспорядочных убийствах богатых граждан). Присутствие Цицерона в Риме в 52 г. до н. э. впервые засвидетельствовано в дополнительном месяце, после 23 февраля (Асконий. 34С); о враждебности к нему толпы, подогретой агитацией трибунов, см.: Цицерон. В защиту Милона. 47; Асконий. 37—38; 49—50С.
159 Светоний. Божественный Юлий 26.1; Дион Кассий. XL.50.3. О Милоне и Помпее см.: Асконий. 50—52С; ср.: 36—38С (немного позднее); на консульских выборах Помпей поддерживал соперников Милона.
1(50 Цезарь. Галльская война. \Ш.1—5; ср.: 8.2 сл. — о снегах; VI.44.3 — о зимних лагерях (шесть легионов в Агединке на Ионне, два — в Арденнах, два — на плато Лангр).


Глава 10. Цезарь, Помпей и Рим, 59—50 гг. до н. э.
459
сюда конницу, он в предельно возможном темпе отправился на север, вверх по долине Соны, и добрался до своих ближайших двух легионов, и произошло это прежде, чем Верцингеториг узнал о его уловке, а эдуи, через земли которых Цезарю пришлось пройти, приняли решение о его уничтожении161.
Вероятно, еще в Италии Цезарь узнал, что Помпей избран консулом без коллеги. Это конституционное нововведение предложил в сенате Марк Бибул при активной поддержке Катона, заявившего, что любая власть лучше безвластия. Помпей немедленно провел чрезвычайные законы, чтобы привлечь к ответу виновных в скандальном подкупе и насилии последних месяцев. «Следователем», которому поручалось руководство судом по делам о насилии («de vi»), был избран консуляр Луций До- миций Агенобарб162. Помпей восстановил порядок, но от этого нового и зловещего союза выиграли враги Цезаря. Вероятно, Помпей уже пересмотрел свои матримониальные планы; его невестой стала не внучатая племянница Цезаря, а Корнелия — молодая вдова Публия Красса, погибшего при Каррах. Ее чрезвычайно знатный отец, Квинт Метелл Сципион, был одним из соперников Милона на консульских выборах, а теперь находился под судом за участие в беспорядках, происходивших прошлой зимой. Помпей использовал свое влияние, и обвинитель отступился. Мало того, в июле Помпей обеспечил избрание своего нового тестя на вакантную консульскую должность в качестве своего коллеги163.
На какое-то время враги Цезаря потеряли надежду получить известия о его поражении. Ему удалось прибыть к своей армии и собрать все легионы в Агединке. Узнав об этом, Верцингеториг снова повернул на север. Еще стояла зима, и у Цезаря не было надежных источников снабжения. Но он не мог просто топтаться на месте в ожидании, предоставив инициативу Верцингеторигу. Взяв с собой восемь из десяти легионов, Цезарь захватил и разграбил Кенаб в отмщение за убитых там римских граждан, принял капитуляцию еще двух крепостей и двинулся на юг к Аварику (Еурж).
Земли битуригов были опустошены. Верцингеториг пользовался столь огромным авторитетом, что сумел убедить своих союзников сжечь собственные посевы и даже деревни, чтобы лишить римлян провианта и заморить их голодом. Только Аварик был избавлен от этой участи, вопреки мнению Верцингеторига, и теперь крепость необходимо было защищать; Верцингеториг встал лагерем со своими основными силами невдалеке от города. Цезарь сделал вид, что атакует лагерь противника, но затем отступил и сконцентрировал усилия на осаде города. Галлы долго и ожесточенно сопротивлялись, но в конце концов голодные легионы взяли стену
161 Цезарь. Галльская война. ΥΏ..7—9 (ср.: 65.1 — об обороне Нарбона).
162 Асконий. 36, 38С; Дион Кассий. XL.50.4 сл., Плутарх. Помпей. 54.4; Плутарх. Катон Младший. 47.3; Аппиан. Гражданские войны. П.23.
163 Асконий. 30—31 С; Плутарх. Помпей. 55; Аппиан. Гражданские войны. 11.24 сл.; Дион Кассий. XL.51.2 сл.


460
Часть I
штурмом. Жители города были без разбора перебиты — мужчины, женщины и дети.
Захватив Аварик, Цезарь решил наиболее острые проблемы с провиантом, но был как никогда далек от победы над Верцингеторигом, который без труда возместил свои потери, завербовав новых союзников. Вся Галлия, от нитиоброгов на Гаронне до белловаков на Уазе, охотно прислушивалась к его агентам. Цезарь разделил свои силы и отправил Ла- биена с четырьмя легионами на север, в области сенонов и паризиев, а сам с другими четырьмя легионами двинулся на юг, в земли арвернов. Оба похода не принесли никаких результатов. Лабиен блестяще вызволил свою армию из неожиданной опасности на Сене, но Цезарь рискнул предпринять внезапную атаку на Герговию (возле Клермон-Феррана) и проиграл, потеряв сорок шесть центурионов и семь сотен солдат. Хуже того, эдуи теперь открыто встали на сторону Верцингеторига и разграбили базу снабжения Цезаря в Новиодуне (Невер). После отчаянного форсированного марша и опасной переправы через Луару, вздувшуюся из-за таяния зимних снегов, Цезарь сумел вернуться в окрестности Агединка и вновь наладить связь с Лабиеном. Его армия воссоединилась, но оказалась в капкане, отрезанная от Нарбонской провинции обширной полосой враждебной территории от Бискайского залива до Соны164.
Верцингеториг в полной мере воспользовался создавшимся положением: он предпринял скоординированные атаки на всей протяженности границы Нарбонской Галлии, уделив особое внимание аллоброгам, которые всего десятилетием ранее восставали против Рима. Если бы Цезарь решил прийти на помощь провинции, ему пришлось бы идти на юго-восток, через территорию секванов в земли аллоброгов, а потому, чтобы его остановить, Верцингеториг сосредоточил здесь всю свою конницу. Уверенные в собственных силах и воодушевленные галлы готовились нанести войску Цезаря самое унизительное поражение165.
Эти новости, конечно, быстро долетели от взволнованных колонистов в Нарбоне до жадных сплетников в Риме. Враги Цезаря ликовали. Суды, учрежденные чрезвычайными законами Помпея, работали весьма успешно. Консерваторы понесли лишь одну потерю — самого Милона, которого вряд ли удалось бы защитить, даже если бы его адвокат (Цицерон) сумел выступить более успешно, чем ему это удалось в реальности, когда форум был заполнен крайне враждебной ему толпой166. С другой стороны, осуждены были Секст Клелий и другие сторонники Клодия. Присяжные (iudi- ces) были зажиточными людьми: благодаря их страху перед народом и
164 Цезарь. Галльская война. VII. 10—62. См. прежде всего: 43.5 («чтобы это отступление [из-под Герговии], вызванное боязнью восстания, не походило на бегство» («ne profectio nata ab timore defectionis similis fugae videretur»). Перев. ММ. Покровского), 55.9, 56.2, 59.1 (ожидания, что Цезарь отступит в Нарбонскую Галлию).
165 Цезарь. Галльская война. УП.бЗ—66. Цезарь, разумеется, приписывает Верцингето- ригу слова, которые тот должен был бы сказать (τα δέοντα).
166 Асконий. 40—42, 53—54С; ср.: Веллей Патеркул. П.47.4 — о том, что Катон голосовал за оправдание Милона.


Глава 10. Цезарь, Помпей и Рим, 59—50 гг. до н. э.
461
успокоительному присутствию войск Помпея консервативные сенаторы сумели вернуть себе контроль над политикой. Приметой нового времени стало избрание Цицерона в коллегию авгуров, о чем он уже давно мечтал107. Теперь снова стало казаться, что с Цезарем покончено.
И снова враги его недооценили. Отряды обороны, которые Цезарь зимой организовал в Нарбоне, сумели отразить атаки на провинцию. Цезарь, хоть и отрезанный от подкреплений с юга, послал за конницей к зарейнским германским племенам, и она оказалась достаточно сильна, чтобы помешать Верцингеторигу, когда тот предпринял стремительную атаку на войско Цезаря на марше. Галльская конница потерпела поражение; Верцингеториг отвел остальные силы на запад, в крепость Алезию, располагавшуюся в области мандубиев. Цезарь последовал, за ним и начал приготовления к осаде.
Прежде чем кольцо римских осадных работ сомкнулось, Верцингеториг разослал свою конницу ко всем союзникам со срочными письмами, в которых просил прислать ему на помощь сильную армию, собранную со всей Галлии. Поэтому Цезарю пришлось возвести две мощные линии укреплений: внутреннюю, протяженностью семнадцать километров, для блокады самой крепости, и внешнюю, протяженностью двадцать два километра, для защиты осаждающих от войска, пришедшего на помощь Алезии. Таким образом, он оказался зажатым между двумя многочисленными пехотными армиями, которые качеством уступали его собственной, но устрашали численным превосходством: сообщается, что внутри кольца находилось 80 тыс. человек, а снаружи — 240 тыс. В решающем сражении легионерам предстояло защищать свои укрепления от одновременной атаки с двух сторон167  168.
Так что вести из Галлии по-прежнему не радовали друзей Цезаря в Риме. В то время как он был загнан в ловушку под Алезией, иллирийцы опустошили противоположную часть его провинции; город Тергесга, расположенный поблизости от римской колонии Аквилея, даже был разграблен169.
Когда галльская армия наконец атаковала римское войско под Алезией, то, несмотря на отчаянную борьбу по всему периметру укреплений, так и не сумела прорваться внутрь и в конце концов обратилась в бегство. Осажденные в крепости поняли, что надежды больше нет, и сдались. Тор-
167 О судах см.: Асконий. 54—56С; Псевдо-Саллюстий. Письма к Цезарю. П.З.З, 4.2. О Цицероне (см. сноску 26 наст, гл) см.: Цицерон. Письма к близким. XV.4.13; Цицерон. Филиппики. П.4 («вся коллегия желала видеть меня авгуром, а Гней Помпей и Квинт Гор- тенсий назвали мое имя» («me augurem a toto collegio expetitum Cn. Pompeius et Q. Hortensius nominaverunt»). Перев. B.O. Горетитейна); о датировке его избрания см.: Linderski 1972 (С 220): 190-199.
168 Цезарь. Галльская война. VIL67—82. О численности армий см.: 71.3, 76.3, 77.8. О вкладе германцев см.: 67.5, 70.2—7, 80.6.
169 Гирций. Галльская война. УШ.24.3 — возможно, это стало первым вторжением в Цизальпийскую Галлию после победы над кимврами.


462
Часть I
жесгвенная просьба Верцингеторига о прощении была отклонена; в ожидании триумфа Цезаря вождя арвернов заковали в цепи170  171.
Сенат постановил провести двадцатидневные благодарственные молебствия от имени государства — в третий раз Цезарь получил эту почесть за свои победы, — а коллегия трибунов в полном составе (в том числе и Целий) представила народу законопроект, предоставляющий Цезарю право заочно участвовать в консульских выборах. Катон отчаянно противился этому, но Помпей поддержал законопроект, и сопротивление было сломлено. Несмотря на разногласия по поводу Цезаря, Помпей предложил Катону стать одним из своих личных советников, но Катон ответил, что может давать советы лишь на благо государства, но не кон-
171
кретных лиц .
Правовое положение осложнил новый закон, требовавший, чтобы кандидаты на магистратуры представляли заявление о соискании (professio) лично; после его принятия Помпей добавил к нему приписку об исключительном праве Цезаря на заочное соискание, которая, разумеется, не могла иметь законной силы172. Помпей всегда отличался лицемерием, но в данном случае вероломства с его стороны могло и не быть, возможно, он еще не предвидел разрыва с Цезарем, несмотря на влияние своих новых союзников.
Катон добивался консульства на 51 г. до н. э. и открыто заявлял, что намерен отозвать Цезаря из провинции и привлечь его к суду. Но на выборах, демонстративно очищенных от всякого подкупа, он проиграл, победителями стали Марк Марцелл, видный оратор и противник Цезаря, и ученый юрист Сервий Сульпиций Руф. В первый раз Сульпиций участвовал в консульских выборах еще в 63 г. до н. э.; он был честным человеком, боролся с политической коррупцией и, пожалуй, сочувствовал той рефор ме, за которую выступал Клодий, пусть и не самому Клодию. Возможно, Сульпиций помогал Помпею в составлении его реформаторских законов 52 г. до н. э. и вдохновил его на так и не реализованный план кодификации законов173. Избрание Сульпиция и поведение самих избирателей доказало, что Помпей оказался весьма успешным «врачевателем государства», вернувшим правящему классу моральное здоровье. Теперь в дело вступил его коллега Сципион, который провел закон о восстановлении полномочий цензоров, ограниченных Клодием в 58 г. до н. э. Выборы цензоров предстояли примерно через восемнадцать месяцев, и церемония очищения (lustrum) должна была подтвердить успешность политического
170 Цезарь. Галльская война. VH83—89; Дион Кассий. XL.41.
171 Цезарь. Гражданская война. 1.32.3; Цицерон. Письма к близким. VL6.5; Цицерон. Письма к Аттику. VII. 1.4, 3.4 (см. сноску 156 наст. гл.). О молебствиях (supplicatio) см.: Цезарь. Галльская война. VII.90.8 (см.: П.35.4; IV.38.5). О Катоне см.: Плутарх. Катон Младший. 48.2.
172 Дион Кассий. XL.56.3; Светоний. Божественный Юлий. 28.3.
173 Плутарх. Катон Младший. 49—50; Дион Кассий. XL.58. О Сульпиции см.: Цицерон. В защиту Мурены. 47; см. также с. 393 наст, изд.; Bauman 1985 (F 179). О кодификации см.: Исидор. Этимологии. 5.1.5.


Глава 10. Цезарь, Помпей и Рим, 59—50 гг. до н. э.
463
урегулирования, осуществленного Помпеем, как уже случилось двадцать лет назад174.
Те из мятежных кандидатов в консулы прошлых двух лет, кому не удалось добиться избрания, теперь находились в изгнании175. Чтобы предотвратить повторение подобных скандалов, Помпей узаконил реформу, годом ранее предложенную сенатом; теперь после претуры или консульства должно было пройти пять лет — вполне достаточный промежуток времени для привлечения нарушителя к суду за подкуп избирателей, и лишь после этого экс-магистрат мог отправиться в провинцию. Только так можно было разорвать порочный круг, связывавший нарушения на выборах и вымогательства в провинциях176. Однако Помпей считал, что к нему самому этот закон не относится: вскоре другой закон предоставил ему еще одно пятилетнее командование в Испании с правом оставаться в предместьях Рима во главе армии, начинавшееся сразу после его консульства177. Наконец, когда в декабре трибуны сложили полномочия, те двое из них, кто возглавлял народное восстание после смерти Клодия, были обвинены и осуждены. Автор трактата «О государстве» (т. е. Цицерон. — О.Л.) имел много причин восхищаться третьим консульством Помпея178.
Утомленные легионы Цезаря восстанавливали силы в зимних лагерях, которые полководец разместил по всей Галлии, от Белгики до границ Нар- бонской провинции, в надежде предотвратить новые восстания. Сам Цезарь находился в Бибракте, и можно предположить, что осенью он занимался сочинением длинного и блестящего отчета о своей кампании против Верцингегорига. Его живой рассказ о стратегии и героизме, где подчеркивалось «величие римского народа» и мщение за смерть купцов (negotiatores) из всаднического сословия (в Кенабе и других местах), несомненно, предназначался для избирателей в Риме и Италии. Лабиен занимал в нем даже более выдающееся место, чем прежде; не исключено, что Цезарь представлял его читателям как своего будущего коллегу по консульству179.
174 Дион Кассий. XL.57.1. О Помпее см.: Тацит. Анналы. Ш.28 («для исправления нравов» («corrigendis moribus»)); Цицерон. В защиту Милона. 68 («оздоровить» («sanare»)); Плутарх. Помпей. 55.3 («врач» («ιατρός»)); Аппиан. Гражданские войны. П.28 («исцеление» («θεραπεία»)).
175 Из кандидатов 54—53 гг. до н. э. были избраны Марк Мессала и Гней Домиций Кальвин, а Гай Меммий и Марк Скавр — осуждены (Аппиан. Гражданские войны. 11.24). Из кандидатов 53—52 гг. до н. э. был избран Квинт Метелл Сципион, а Тит Милон и Публий Плавций Гипсей — осуждены (см.: Валерий Максим. IX.5.3 — о напускном беспристрастии Помпея).
176 Дион Кассий. XL.56.1; ср.: 30.1, 46.2.
177 Плутарх. Помпей. 55.7; Дион Кассий. XL.56.2.
178 Цицерон. Письма к Аттику. УП.1.4 («в то божественное третье консульство» («in illo divino tertio consulatu»); Цицерон. Письма к близким. УП.2.2 сл. — о радости Цицерона по поводу осуждения Тита Планка. Вторым осужденным трибуном стал Квинт Помпей Руф, «который был ближе всех Публию Клодию» («qui fuerat familiarissimus omnium P. Clodio». — Асконий. 50C); его обвинителем был Марк Целий (Валерий Максим. IV.2.7; Дион Кассий. XL.55.1).
179 Цезарь. Галльская война. УП.17.3 («величие римского народа» («populi Romani maiestas»), 3.1, 17.7, 28.4, 38.9, 42.3 (о гибели граждан), 19.4 сл. (о стремлении Цезаря минимизировать потери), 56—62, 86—87 (о Лабиене).


464
Часть I
Но на какой год? Война еще не закончилась, и если Цезарь желал вместе со своим подчиненным принять участие в выборах 51 г. до н. э., то ему следовало поторопиться.
В последний день декабря 52 г. до н. э. Цезарь снова выступил в поход, чтобы устрашить сперва битуригов, затем — карнутов. Тщательно распределив задачи между разными легионами, он двинулся затем на север против белловаков, которые ранее отказались присоединиться к Верцин- геторигу на том основании, что они «самостоятельно будут вести войну с римлянами и по своему усмотрению и не желают подчиняться ничьей власти». Именно этим они теперь и занимались — и вполне успешно. Цезарь был обескуражен мощью их войска и, чтобы усилить находившиеся при нем четыре легиона, послал еще за тремя легионами. И всё равно ему предстояла тяжелая кампания180. От участия в консульских выборах этого года пришлось отказаться.
В конце мая Марк Целий писал из Рима Цицерону, находившемуся в пути в Киликию (в силу введенного Помпеем правила о пятилетием промежутке сенату пришлось мобилизовать экс-магистратов, никогда не управлявших провинциями):
Что же касается Цезаря, то о нем доходит много слухов. <...> Один говорит, что он потерял конницу, что, полагаю, бесспорно вымысел, другой — что УП легион понес большой урон, а сам Цезарь осажден в области белловаков и отрезан от остального войска. Пока еще нет ничего определенного, а эти неопределенные слухи не ходят в народе, но передаются всем под видом тайны в тесном кругу, который ты знаешь; а Домиций [Агенобарб] рассказывает, приставив руку ко рту.
В число недоброжелателей Цезаря входил также консул Марк Марцелл, объявивший, что поднимет в сенате вопрос о преемнике Цезаря. Это вызвало трепет по всей Италии. Неужели надвигается гражданская война? Сульпиций, коллега Марцелла, призвал сенат серьезно отнестись к этой опасности и воспротивился плану Марцелла, ссылаясь на правовые соображения. А что же Помпей? Помпей находился в Таренте, поэтому обсуждение предложения Марцелла пришлось отложить до его возвращения в Рим181.
Одолев наконец белловаков, Цезарь отослал один из своих легионов за Альпы, в Цизальпийскую Галлию, объяснив это необходимостью защитить местные общины от нападений, подобных тому, от которого в прошлом году пострадала Тергесга. Тем временем Марцелл подлил масла в огонь, приказав высечь транспаданца — декуриона колонии, основан¬
180 Гирций. Гражданская война. УШ.2—16; cp.: VÜ.75.5. [Перев. ММ. Покровского.)
181 Целий в: Цицерон. Письма к близким. VIII. 1.2, 1.4. [Перев. В.О. Горенштейна, с правкой); Цицерон. Письма к Аттику. V.3.1 («в городах, вижу, величайший страх» («in oppidis enim summum video timorem»); Цицерон. Письма к близким. IV.3.1 (о Сульпиции); Цицерон. Письма к Аттику. V.7 (Помпей собирается «предотвратить то, чего страшатся» («ad haec quae timentur propulsanda»)); cp.: Цицерон. Письма к близким. П.8.2. О Таренте см.: Цицерон. Письма к Аттику. V.5.2, 6.1.


Глава 10. Цезарь, Помпей и Рим, 59—50 гг. до н. э.
46 5
ной, согласно Ватиниеву закону, Цезарем в Новом Коме. Поскольку действовавшее законодательство воспрещало сечь римских граждан, акт Марцелла ставил под вопрос юридическую силу Ватиниева закона и, следовательно, командования Цезаря. Ожидалось, что Помпей, наследственный патрон транспаданцев, разгневается не меньше самого Цезаря. Помпей по-прежнему не желал отправляться в свою провинцию и вместо этого поехал инспектировать войска в Аримине, недалеко от границы Цизальпийской Галлии182.
Если он хотел встретиться с Цезарем, то был разочарован. В это время тот опустошал земли эбуронов, стирая с лица земли народ, начавший цепь восстаний нападением на зимние лагеря римлян в 54—53 гг. до н. э. И даже эта жестокая месть не позволила завершить войну. Легату Гаю Канинию Ребилу потребовалось подавить серьезное восстание в земле пиктонов, и он увел туда легионы, защищавшие границы Нарбонской Галлии. Два отважных галльских вождя воспользовались этим, чтобы снова, как в прошлом году, угрожать старой римской провинции. Каниний заставил их отступить на юг, но они укрепились против него в крепости Укселлодун в Дордоне. Цезарь, возвращавшийся из Белгики и думавший в основном о дипломатии, столкнулся с очередным военным кризисом, потребовавшим его присутствия183.
В Риме проходили выборы. Молодой Курион, в консульство Цезаря так горячо выступавший против трех союзников, был избран одним из трибунов 50 г. до н. э. Консулами должны были стать Гай Марцелл, двоюродный брат врага Цезаря, и Луций Эмилий Павел. Первый состоял в браке с родственницей Цезаря, второй был благодарен ему за важную услугу: Цезарь выдал Павлу огромную сумму в 1,5 тыс. талантов (9 млн денариев) на завершение перестройки базилики на Римском форуме184. Других людей (в том числе и Цицерона) Цезарь уже привязал к себе с помощью займов. Если бы ему удалось привлечь на свою сторону Ку- риона, а Помпей сохранил бы верность их союзу, то у Цезаря имелись бы хорошие шансы уже в этом году использовать «закон десяти трибунов» и от командования проконсульской армией перейти прямо к консульству. Но сперва он должен был раз и навсегда подавить сопротивление в Гал-
182 Гирций. Гражданская война. VH! 17—24; Светоний. Божественный Юлий. 28.3; Плутарх. Цезарь. 29.2; Цицерон. Письма к Аттику. V.11.2 («негодование у нашего (Помпея. — О.Л.) не в меньшей степени, чем у Цезаря» («non minus stomachi nostro [quam] Caesari»). Перев. В.О. Горенштейна); Целий в: Цицерон. Письма к близким. ΥΙΠ.4.4; Цицерон. Письма к Аттику. V.19.1 (об Аримине).
183 Гирций. Гражданская война. УШ.24—39; VII.7 (о действиях Луктерия в 53 г. до н. э.).
184 О Курионе см.: Целий у Цицерона. Письма к близким. VHL4.2, 10.3; ср.: Цицерон. Письма к Аттику. П.18.1, 19.3 (59 г. до н. э.). О Марцелле см.: Светоний. Божественный Юлий. 27.1 (он был женат на Октавии, племяннице сестры Цезаря). О Павле см.: Плутарх. Цезарь. 29.3; Плутарх. Помпей. 58.1; Аппиан. Гражданские войны. П.26. Вторая базилика, «постройку которой он сдал по подряду» («illa quam locavit», сноска 151 наст, гл.), впоследствии стала Юлиевой базиликой, хотя неясно, когда именно Цезарь взял на себя это строительство — до 49 г. до н. э. или после.


466
Часть I
Цезарь поспешил в Укселлодун, чтобы лично принять участие в осаде крепости, которую теперь вела армия, по численности эквивалентная примерно семи легионам. В конце концов, проложив подземные ходы, Цезарь отвел в сторону источник, снабжавший крепость водой, и вынудил ее капитулировать. Наказание, которому подверглись защитники, должно было послужить уроком для всей Галлии. Всем мужчинам, носившим оружие, Цезарь сохранил жизни, но отрубил руки.
Эта продуманная жестокость позволила Цезарю достичь цели. Галлия была устрашена. Тяжелое поражение, которое Лабиен нанес треверам и их союзникам-германцам далеко на северо-востоке, стало последней кампанией этой войны. После краткой поездки по Аквитании, которую прежде Цезарь не успел посетить лично, он уехал в Нарбон, чтобы отправлять правосудие и принимать поздравления благодарной провинции. Затем, стратегически распределив легионы по всей Галлии, он поехал на север и зазимовал в Белгике185.
На протяжении всего 51 г. до н. э. Марк Марцелл не раз откладывал пресловутое обсуждение галльских провинций в сенате — либо из-за своей некомпетентности, либо из-за постоянного отсутствия Помпея. Наконец в конце сентября оно состоялось — в храме Аполлона за померием, чтобы Помпей мог присутствовать на заседании. К этому времени стало ясно, что Помпею угодно, чтобы новые проконсулы были назначены в галльские провинции следующей весной и, следовательно, чтобы Цезарь сдал армию и командование до консульских выборов, которые должны были состояться летом 50 г. до н. э. Именно такое решение и приняли «отцы»: консулы 50 г. до н. э. должны доложить об этом деле сенату 1 марта 50 г. до н. э.186.
Целий писал Цицерону:
Кроме того, следующие замечания Гнея Помпея вселили в людей чрезвычайную уверенность: он говорит, что до мартовских календ он, не совершая несправедливости, не может выносить решения о провинциях Цезаря, но после мартовских календ не поколеблется. На вопрос «А если кто-нибудь тогда наложит запрет?» — он сказал, что совершенно не важно, откажется ли Гай Цезарь повиноваться сенату или подготовит кого-нибудь, кто не потерпит, чтобы сенат принял постановление. «А что, — говорит другой, — если он захочет и быть консулом, и иметь войско?» А тот возможно мягче: «А что, если мой сын захочет ударить меня палкой?» Этими словами он достиг того, что люди полагают, будто между Помпеем и Цезарем — трения187.
185 Гирций. Галльская война. УШ.40-47; о стратегии Цезаря в целом см.: 1.2 сл., 24.1, 39.2, 44.1, 49.2.
186 Целий в: Цицерон. Письма к близким. УШ.1.2 (май), 4.4 (июль), 9.2 (сентябрь); ср.: 10.3 — о некомпетентности Марцелла. О мнении Помпея см.: Там же. 9.5, 8.4; дату 1 марта предложил Метелл Сципион вопреки желанию Луция Бальба, агента Цезаря.
187 Цицерона. Письма к близким. VHI.8.9 [Перев. В.О. Горенштейна, с правкой) — («negotium» означает «трения»).


Глава 10. Цезарь, Помпей и Рим, 59—50 гг. до н. э.
467
VI. 	Финальный кризис
В начале сентября 51 г. до н. э. крупное парфянское войско под командованием Пакора, сына царя Орода, переправилось через Евфрат при Зевгме. После поражения при Каррах Рим пренебрегал восточной границей. Сирией по-прежнему управлял Гай Кассий, квестор Красса, сформировавший войско из солдат, которым удалось пережить Карры; в Киликии стояло всего два недоукомплектованных легиона; местное население неприязненно относилось к римским властям, а теперь обе провинции достались консулярам, вовсе не желавшим ими управлять: Цицерон только что прибыл в Киликию, а Бибул еще не добрался до Сирии188.
Первые донесения о вторжении прибыли в Рим к середине ноября и вызвали оживленные политические толки:
Один говорил, что следует послать Помпея, другой — что Помпея не следует отпускать из Рима, третий — что Цезаря с его войском, четвертый — что консулов189.
Очевидным кандидатом был Помпей. Он и сам так считал. «Парфян я беру на себя», — обнадеживал он Цицерона. Кассий успешно защитил Антиохию и, не желая ни с кем делить славу, отправил в Рим несколько хвастливых донесений, но письма Цицерона (и, несомненно, Бибула после его прибытия в провинцию) были далеко не так оптимистичны. Парфяне зазимовали в Киррестике, к западу от Евфрата, и, без всякого сомнения, собирались возобновить наступление в следующем сезоне военных действий190.
Тем временем приближалось вступление в должность новых трибунов. Всё внимание было приковано к честолюбивому Куриону, который после своих великолепных игр стал любимцем городского плебса, а теперь женился на вдове Клодия. Но он считался врагом Цезаря, и наблюдатели были уверены, что если 1 марта 50 г. до н. э. кто-то из трибунов наложит вето на решение о назначении Цезарю преемника, то Курион в ответ заблокирует все провинциальные назначения191. Вероятно, таким образом он
188 Цицерон. Письма к близким. XV.3 (письмо к Катону от 3 сентября), 1 (донесение сенату от 18 сентября); Цицерон. Письма к Аттику. V. 18.1—2 (от 20 сентября); ср.: Цицерон. Письма к Аттику. V.15.1 (о киликийских легионах); Дион Кассий. XL.28.1 (о Кассии), 28.4 (о неприязни местных жителей), 30.1 (о Помпеевом законе); в это время опасались также армянского вторжения в Каппадокию (Цицерон. Письма к близким. XV.3.1). Об операциях Цицерона в Киликии см.: Shenvin-White 1984 (D 291): 290—297.
189 Целий в: Цицерон. Письма к близким. VHI.10.2. (Перев. В.О. Горенштейна.) 17 ноября, когда Целий писал это письмо, в Рим пришли письма только от Кассия и Дейотара, хотя Цицерон писал о том же самом 18 сентября (Письма к близким. XV. 1), а царь Комма- гены — даже раньше (Цицерон. Письма к близким. XV.3.2); если письмо из Рима в Киликию доставляли за сорок шесть дней, это считалось хорошей скоростью (Цицерон. Письма к Аттику. V.19.1).
190 Цицерон. Письма к Аттику. V.21.2; VI.1.14; Цицерон. Письма к близким. П.10.2; Дион Кассий. XL.28—29. Бибул прибыл в Сирию в октябре (Цицерон. Письма к Аттику.
V. 	20.4).
191 Целий в: Цицерон. Письма к близким. УШ.5.2 сл.; ср.: Цицерон. Письма к Аттику.
VI. 	2.6. О позиции Куриона в целом см.: Целий в: Цщерон. Письма к близким. ΥΠΙ.4.2 (ав-


468
Часть I
надеялся купить согласие консерваторов на задуманную им популярскую законодательную программу.
Поначалу Курион внес земельный закон. Он планировал освободить землю для распределения, низложив Юбу, царя Нумидии, а также использовать для этого Кампанское поле (ager Campanus), несомненно выкупив участки у владельцев; возможно, в этих целях он собирался повысить доходы казны, учредив налог на владение рабами192. Однако в январе и феврале стало ясно, что честной игрой Курион ничего не добьется. Новые консулы, Луций Павел и Гай Марцелл, фактически парализовали всю политическую деятельность, а когда понтифики не разрешили вставить в календарь дополнительный месяц (что позволило бы привести календарь в порядок, но также и дало бы Куриону время провести законы до 1 марта, когда должен был обсуждаться галльский вопрос), Курион резко сменил тактику. Он внес два законопроекта: о дорожном строительстве (выдержанный в духе Гракхов) и о распределении зерна (составленный в духе Клодия), объявил себя убежденным популяром и в речах перед народом стал поддерживать дело Цезаря193.
Позднее говорили (вполне возможно, так оно и было), что Цезарь купил верность Куриона, оплатив его огромные долги. Законопроект о Кам- панском поле вполне мог оказаться выгодным для ветеранов Цезаря, а дорожный законопроект предусматривал поручение сроком на пять лет, которое можно было бы использовать для продления иммунитета Цезаря,
густ 51 г. до н. э.: «<...> как я надеюсь и хочу, и, судя по тому, как он сам ведет себя, он предпочтет честных и сенат» («ut spero et volo et ut se fert ipse, bonos et senatum malet»). Перев. B.O. Горенштейна)); Цицерон. Письма к близким. П.7, УП.32.3. О враждебности Куриона к Цезарю см.: Целий в: Цицерон. Письма к близким.. VIII.8.10 (сентябрь 51 г. до н. э.), 10.3 (ноябрь 51 г. до н. э.). О популярности Куриона см.: Дион Кассий. XL.60.2; Аппи- ан. Гражданские войны. П.26; ср.: Плиний Старший. Естественная история. XXXVI. 116—120; Цицерон. Письма к близким. П.З — об играх (конец 53 или 52 г. до н. э.). О Фульвии см.: Цицерон. Филиппики. П.11, 113.
19^ Цезарь. Гражданская война. П.25.4; Дион Кассий. ХП.41.3 (о Юбе); Целий в: Цицерон. Письма к близким. νΐΠ.10.4 (о Кампанском поле); ср.: Цицерон. Об аграрном законе. 1.14 сл.; П.67 (63 г. до н. э.); Дион Кассий. ХХХ\ЧП.1.4 (59 г. до н. э.), с учетом: Brunt 1971 (А 16): 316 сл.; Цицерон. Письма к Аттику. VI. 1.25, с учетом: Lacey 1961 (С 216): 323 при- меч. 67 — 0 налоге на владение рабами, который, вопреки мнению Шэклтона Бэйли (Shack- leton Bailey 1977 (В ПО)), не являлся частью последующего дорожного закона (lex viaria).
193 	Целий в: Цицерон. Письма к близким. УШ.6.5 («перебежал на сторону народа и начал говорить в пользу Цезаря» («transfugit ad populum et pro Caesare loqui coepit»). Перев. B.O. Горенштейна). О дорожном законе (lex viaria) см.: Аппиан. Гражданские войны. П.27; ср.: Плутарх. Гай Гракх. 6.3—7.2; последней римской дорогой, построенной к этому времени, была Эмилиева дорога, проложенная Скавром в 115—109 гг. до н. э. (Псевдо-Аврелий Виктор. О знаменитых людях. 72.8, с учетом: Fentress 1984 (В 151). Продовольственный закон (lex alimentaria) предусматривал передачу распределения зерна в ведение эдилов, ранее этим занимался, согласно Клодиеву закону, Секст Клелий (Цицерон. О своем доме. 25), затем, в 57—56 гг. до н. э., — Помпей (Дион Кассий. XXXIX.24.1 сл.; ср.: Цицерон. Письма к брату Квинту. П.3.2); но что происходило по истечении срока, на который попечение о продовольствии (cura annonae) было вверено Помпею? Эти реформы действительно были необходимы, так же как и предложение об акведуках (de aquis), которое отстаивал Целий в должности эдила (Фронтин. Об акведуках. 76); последним построенным к этому времени водопроводом был акведук Тепула, сооруженный в 125 г. до н. э.


Глава 10. Цезарь, Помпей и Рим, 59—50 гг. до н. э.
469
после того как он сложит полномочия проконсула Галлии (раз уж парфянское командование так и не было учреждено)194.
Первого марта 50 г. до н. э. в сенате председательствовал консул Луций Павел. Должно быть, он отложил обсуждение (Курион, несомненно, одобрил это решение) и не поддержал коллегу, когда тот поднял галльский вопрос в следующем месяце195.
Целий писал Цицерону:
До сего времени Помпей вместе с сенатом, по-видимому, прилагали все усилия к тому, чтобы в ноябрьские иды Цезарь выехал. Курион решил скорее подвергнуться всему, нежели допустить это; свои остальные дела он бросил. <...> Помпей очень не хочет и положительно боится избрания Цезаря консулом, прежде чем тот не передаст войска и провинции.
Предложение Помпея о том, чтобы Цезарь сложил с себя командование в середине ноября, всего за сорок шесть дней до начала консульского года, было уступкой — но слишком маленькой. Присяжные, которых Помпей лично отобрал в 52 г. до н. э., еще успели бы признать Цезаря виновным в насилии (vis) и нарушениях при соискании должности (ambitus), совершенных до отъезда в Галлию, а быть может, и в вымогательствах и умалении величия римского народа (maiestas) во время его пребывания в провинции196. Курион провел несколько бурных сходок, на которых заявлял, что если Цезарь должен сложить с себя галльское командование, то и Помпею следует отказаться от заочного проконсульства в Испании, до истечения которого оставалось еще три года197.
Согласия удалось достичь только в вопросе о парфянском кризисе. Сенат постановил, что Помпей и Цезарь должны направить в Сирию подкрепления: каждый — по легиону. Помпей выбрал тот легион, который он «одолжил» Цезарю в 53 г. до н. э.198.
194 Целий в: Цицерон. Письма к близким. VIE. 10.4 (о кампанских землях: «Цезарь о них, говорят, не беспокоится» («negant Caesarem laborare»). Перев. В.О. Горенштейна), 6.5 (о сходстве земельного законопроекта с законопроектом Рулла). О подкупе см.: Веллей Патеркул. П.48.3 сл.; Валерий Максим. IX. 1.6; Светоний. Божественный Юлий. 29.1; современники об этом не упоминают, но см.: Цицерон. Письма к Аттику. VI.3.4 («Сюда доходяг неприятные известия о Курионе, о Павле» («huc enim odiosa adferebantur de Curione, de Paulo»). Перев. В.О. Горенштейна.)
195 Целий в: Цицерон. Письма к близким. VTH.ll.l (с комментарием Шэклтона Бэйли (Shackleton Bailey 1977 (В 110)) к указанному месту); Аппиан. Гражданские войны. П.27.
19(5 Целий в: Цицерон. Письма к близким. VTH.11.3 (с комментарием Шэклтона Бэйли (Shackleton Bailey 1977 (В ПО)). Перев. В.О. Горенштейна). О присяжных см.: Цицерон. Письма к Аттику. УП1.16.2; Веллей Патеркул. П.76.1; Дион Кассий. XL.52.1; ср.: Целий в: Цицерон. Письма к близким. УШ.1.4; Аппиан. Гражданские войны. П.25; ср.: Цезарь. Гражданская война. Ш.1.4 — о симпатии Цезаря к осужденным в 52 г. до н. э.; Цезарь. Гражданская война. 1.4.3 (о могущественных людях (potentes), господствующих в судах (iudicia)); Светоний. Божественный Юлий. 30.4 («я был бы осужден» («condemnatus essem»)).
197 Цицерон. Письма к близким. П.12.1 («бурные сходки» («tumultuosae contiones»)); Гирций. Галльская война. УШ.52.4; Дион Кассий. XL.62.3.
198 Гирций. Галльская война. \ПП.54.1—3; Цезарь. Гражданская война. 1.32.6; Дион Кассий. XL.65; ср.: Целий в: Цицерон. Письма к близким. У1П.4.4 (обсуждение легиона, «отданного взаймы», в июле 51 г. до н. э.). О «большой войне» («magnum bellum») см.: Цице¬


470
Часть I
Сам Цезарь решил не добиваться консульства в 50 г. до н. э., но во время выборов он отправился на юг, в Цизальпийскую Галлию, где узнал, что его бывший квестор Антоний победил Луция Агенобарба в борьбе за вакансию в коллегии авгуров, освободившуюся ввиду смерти Гортензия. С другой стороны, Сервий Гальба, бывший легат Цезаря, не добился консульства: оно досталось людям, от которых Цезарь мог ожидать враждебных действий: Луцию Лентулу Крусу и другому Гаю Марцеллу — брату консула 51 г. до н. э.199.
Были избраны и цензоры: Аппий Клавдий и Луций Пизон (тесть Цезаря). Цицерон призывал Аппия помнить о его великом предке, цензоре Аппии Цеке; на личном опыте испытав высокомерие и коррумпированность Аппия, Марк Туллий, тем не менее, заявлял, будто надеется, что тот станет моральным бичом, в котором так отчаянно нуждается Рим200. В каком-то смысле так и вышло, но результаты оказались пагубными. Аппий неистово преследовал расточительность и пороки, а его самого высмеивали за лицемерие (Целий, обвиненный в гомосексуализме, приобрел огромную популярность, обратив то же самое обвинение против самого Аппия); а когда Аппий попытался повторить массовую чистку сената, устроенную цензорами 70—69 гг. до н. э., его коллега защитил лишь Ку- риона, а всем прочим исключенным сенаторам предоставил отправиться к Цезарю и излить ему свое негодование201. Аппий, недавно выдавший одну дочь за сына Помпея, а вторую — за Марка Брута, племянника Катона, мог лишь дискредитировать недавно заключенный союз Помпея и так называемых «порядочных людей» («boni»), которых Цезарь и его друзья именовали «кликой» («factio»).
Решительно всё способствовало расколу. Приехав в Кампанию — несомненно, к войскам, предназначенным для Сирии, — Помпей тяжело заболел. Сельские города Италии немедленно и спонтанно стали объявлять молебствия богам о его исцелении: они по-прежнему видели в нем оплот государства и единственную надежду на мир. Выздоровление Помпея сопровождалось всеобщей радостью и празднествами, и он испытывал опас¬
рон. Письма к Аттику. VL2.6, 3.2, 4.1, 5.3 (с апреля по июнь); Цицерон. Письма к близким. П.11.1. О единственном вопросе, не вызвавшем споров, см.: Аппиан. Гражданские войны. П.29.
199 Гирций. Галльская война. VIII.50—51; Целий в: Цицерон. Письма к близким. VIII. 14.1 — об Антонии: «рвение проявилось вполне согласно мнению партий» («plane studia ex partium sensu apparuerunt»). Перев. B.O. Горенштейна)·, ср.: 13.2 — о поддержке, которую в июне сенат оказал Цезарю.
290 Цицерон. Письма к близким. Ш.11.5; ср.: 10.3 («так, как должен и можешь» («ut et debes et potes»), 10.11, 13.2. В это время большой интерес у публики вызывал трактат Цицерона «О государстве», см.: Целий в: Цицерон. Письма к близким. VTn.1.4; ср.: Цицерон. Письма к Аттику. VI. 1.8, 2.9, 3.3, 6.2; VH.2.4, 3.2.
201 Целий в: Цицерон. Письма к близким. \ЧП.14.4 («он вполне убежден, что цензура — это средство для мытья и щелочь» («persuasum est ei censuram lomentum aut nitrum esse»). Перев. B.O. Горенштейна), 12.3; Цицерон. Письма к Аттику. VI.9.5; Дион Кассий. XL.63.3—5; Цицерон. Письма к Аттику. VIL3.5 (о том, что Цезаря поддерживают «все осужденные [сноска 196 насг. гл.], все обесславленные» («omnis damnatos, omnis ignominia adfectos»). Перев. B.O. Горенштейна).


Глава 10. Цезарь, Помпей и Рим, 59—50 гг. до н. э.
471
ное воодушевление202. Затем из Галлии явился молодой Аппий, племянник цензора, с двумя легионами; он заявил, что армия Цезаря разочарована и готова перейти на сторону Помпея, если дело дойдет до войны203. Наконец, стало известно, что парфяне ушли из Сирии. Пакор предпочел пойти войной на своего отца Орода. Теперь легионы на Востоке не требовались и могли оставаться в Кампании, увеличивая военную мощь Помпея за счет Цезаря204.
«Если один из них не отправится на войну с парфянами, — писал Целий в августе, — то, предвижу я, угрожают большие раздоры, которые будут разрешены мечом и силой». Возвращаясь домой из своей провинции, Цицерон в Афинах писал, что предвидит «такую великую схватку, какой не было никогда». Он считался другом обеих партий; на чью же сторону было ему встать?205
Двадцать четвертого ноября Цицерон высадился в Брундизии и не спеша отправился на свою виллу в Формиях. Его прибытия ожидали с большим интересом. Он надеялся на триумф: его военные операции в Киликии прошли именно так, как Целий пожелал ему при отъезде: «лишь столько, сколько достаточно для лавров»206. Однако Риму нужен был не столько неожиданный триумфатор, сколько консервативный государственный деятель, защитник закона и автор трактата «О государстве». Цезарь из Равенны писал Цицерону чрезвычайно дружелюбные письма и всячески подчеркивал мелочное поведение Катона, противодействовавшего предложению о триумфе Цицерона. Помпей, с которым Цицерон повидался в Кумах и Формиях, заявил ему, что война и вероятна, и оправданна, поскольку позволит избежать политической катастрофы — второго консульства Цезаря: Помпей намеревался сразиться «с полной надеждой — либо победить, либо умереть свободными». Цицерон считал, что не всё так просто; он не доверял ни Помпею, ни «клике» (factio)206a.
Нужен мир. Победа принесет и многие беды, и, конечно, тирана. <...> «Сразись, — говоришь ты, — это лучше, чем быть рабом». Для чего? Если будешь побежден — чтобы оказаться в [проскрипционных] списках; если победишь — чтобы все-таки быть рабом?
202 Цицерон. Письма к Аттику. VIEL 16.1; IX.5.3; Веллей Патеркул. П.48.2; Плутарх. Помпей. 57.1—3; Аппиан. Гражданские войны. П.28; Цицерон. Письма к Аттику. VI. 1.11 («ты на Помпея возлагаешь всю надежду на мир» («In Pompeio spem omnem oti»). Перев. В.О. Горенштейна).
203 Плутарх. Помпей. 57 А; Аппиан. Гражданские войны. П.30.
204 Цицерон. Письма к близким. П.17.1 (18 июля); Цицерон. Письма к Аттику. VI.6.3; Vn.1.2 (о благоприятной судьбе). О легионах см.: Гирций. Галльская война. VTEI.55; Цезарь. Гражданская война. 1.2.3, 4.5, 9.4.
205 Целий в: Цицерон. Письма к близким. VIII.14.4; Цицерон. Письма к Аттику. Vn.1.2. [Перев. В.О. Горенштейна.)
206 Цицерон. Письма к Аттику. Vn.7.5 («нетерпеливое ожидание» («mirifica exspectatio»), о котором сообщал Аттик); подробное рассмотрение истории ликторов Цицерона с лаврами см.: Цицерон. Письма к близким. П.10.2 [Перев. В.О. Горенштейна), с учетом: Wis- trand 1979 (С 289).
206а Под «кликой» подразумеваются крайние консерваторы в сенате во главе с Катоном, Агенобарбом, Марцеллами и др. — О.Л.


472
Часть I
Публично Цицерон собирался поддержать Помпея, но частным образом желал мира любой ценой207.
Тем временем в Риме трибунат Куриона подходил к концу, и его враги смыкали против него ряды. На шумном заседании сената на Куриона напали цензор Аппий и консул Гай Марцелл, но тот успешно апеллировал к мнению большинства, а затем развил успех, потребовав, чтобы и Цезарь, и Помпей сложили командование. Куриона поддержали Луций Пизон, коллега Аппия, и Антоний, избранный трибун. Они добились голосования. За предложение Куриона высказалось 370 человек, против — 22. Вероятно, главная цель Куриона состояла в том, чтобы продемонстрировать малочисленность клики (factio): он не уточнил, когда именно названные полководцы должны были сложить полномочия. Когда вышедшего на Форум Куриона толпа встретила радостным одобрением, Марцелл начал сурово распекать сенаторов: они, мол, проголосовали за то, чтобы иметь своим господином Цезаря, но он, Марцелл, не намерен сидеть сложа руки и слушать речи, когда десять легионов уже спускаются с Альп.
Слухи о том, что Цезарь наступает на Рим, вызвали панику и ужас. Марцелл предложил сенату объявить Цезаря врагом государства и мобилизовать против него два легиона, размещенных в Капуе. Курион заявил протест, ссылаясь на лживость этих слухов. «Прекрасно, — сказал Марцелл. — Если сенат не позволяет мне принять необходимые меры, я сделаю это собственной властью». В сопровождении своих сторонников (включая, как ни странно, его коллегу Павла) Марцелл торжественно отправился на Альбанскую виллу Помпея и поручил ему принять командование двумя легионами, набрать другие войска, если это потребуется, и защитить Республику от Цезаря. «Я сделаю это, — ответил Помпей, — если ничто другое не поможет». Должность не позволяла Куриону покидать город, и он произнес перед народом несколько яростных речей против консулов и Помпея. 10 декабря 50 г. до н. э., когда истекли его трибунские полномочия, он уехал в Равенну208.
Теперь в наступление пошли два новых трибуна — Антоний и Квинт Кассий. 20 декабря 50 г. до н. э. Антоний произнес речь, в которой хулил всю карьеру Помпея и сетовал, что судебные приговоры, вынесенные согласно Помпееву закону, принятому в 52 г. до н. э., были пародией на правосудие. Тем временем Цезарь поручил Куриону доставить важное послание консулам и сенату, которое тот спешно привез в Рим, как раз
207 О Цезаре см.: Цицерон. Письма к Аттику. VII. 1.7, 2.7, 3.11. О Помпее см.: 4.2, 8.4, 9.3 сл. О Цицероне см.: 5.4, 7.7 (Перев. В.О. Горенштейна); ср.: 3.4: «за свою власть сражаются люди в настоящее время, подвергая государство опасности» («de sua potentia dimicant homines hoc tempore periculo civitatis»), 5.5, 6.2. О том, что патриотизм важнее триумфа, см.: Цицерон. Письма к Аттику. VT1.3.2; IX.7.5.
208 Дион Кассий. XL.64.1—66.5; Аппиан. Гражданские войны. П.30—31; ср.: Плутарх. Помпей. 58.3—59.1. Письмо Цицерона [К Аттику. УП.5.4: «эта поездка Помпея» («hoc iter Pompei»)) предполагает, что Помпей выехал, чтобы принять командование двумя легионами, не позднее середины декабря, но в начале января он уже вернулся и находился в окрестностях Рима (Цезарь. Гражданская война. 1.2.1).


Глава 10. Цезарь, Помпей и Рим, 59—50 гг. до н. э.
473
вовремя, чтобы зачитать его 1 января на заседании сената, созванном на Капитолии. Новые консулы — Лентул и второй Гай Марцелл — пытались этому помешать, но Антоний и Кассий настояли на оглашении письма. В нем Цезарь, подробно описав свои достижения, предлагал, чтобы они с Помпеем одновременно сложили полномочия и подчинились решению римского народа; если же Помпей на это не согласится, то он, Цезарь, «скоро явится мстителем за отечество и за себя самого». Лентул, руководивший заседанием сената, воспрепятствовал обсуждению этого письма, ограничившись опросом сенаторов о положении государства в целом, и поставил на голосование предложение Метелла Сципиона о том, что если Цезарь не распустит войско к определенному сроку (вероятно, подразумевалась дата представления кандидатур (professio) на консульских выборах), то он должен считаться врагом государства; это предложение было принято. Два трибуна без промедления наложили на него вето209.
Четвертого января 49 г. до н. э., на следующий день после своего пятьдесят седьмого дня рождения, Цицерон вернулся в Рим. Он был встревожен не только угрожающим тоном Цезаря, но и непримиримой позицией тех, чья слепая вражда — или зависть к успехам Цезаря — толкали государство к войне. Цицерон одобрял компромиссное предложение, согласно которому Цезарь до своего второго консульства мог сохранить за собой только Цизальпийскую Галлию и Иллирик с двумя легионами, а если это окажется невозможным, то хотя бы Иллирик с одним легионом. Помпей чуть было не дал Цицерону себя убедить, но Катон, Лентул и другие враги Цезаря позаботились о том, чтобы из этого предложения ничего не вышло210.
Седьмого января 49 г. до н. э. им удалось провести «чрезвычайное постановление»: «Пусть консулы, преторы, плебейские трибуны и проконсулы, находящиеся в окрестностях города, позаботятся о том, чтобы государство не потерпело ущерба». Ключевые пункты в городе были заняты солдатами. Двоих из плебейских трибунов, Антония и Кассия, предупредили, что, если они останутся в городе, их безопасность не будет гарантирована. Вознегодовав, они бежали к Цезарю вместе с Курионом и Целием (решившим, что войско Цезаря сильнее)211.
Это были серьезные события, но не беспрецедентные. Катон, несомненно, помнил бегство Метелла Непота к Помпею в 62 г. до н. э.; оно не возы¬
209 Цицерон. Письма к Аттику. VTI.8.5 («жалобы по поводу осужденных» («querela de damnatis»)); Плутарх. Помпей. 59.2; Плутарх. Цезарь. 30.2; Аппиан. Гражданские войны. П.32 [Перев. под ред. С А. Жебелева, 0.0. Крюгера); Цезарь. Гражданская война. 1.1—2, с учетом: Raaflaub 1974 (С 238): 56.
210 Цицерон. Письма к близким. XVI. 11.2 («ведь желающие сражаться есть и на той, и на другой стороне» («ex utraque parte sunt qui pugnare cupiant»). Перев. B.O. Горенштейна); Цицерон. Письма к Аттику. DC.lla.2 (Цезарю); Плутарх. Помпей. 59.3—4; Плутарх. Цезарь. 31.1; Светоний. Божественный Юлий. 29.2; ср.: Аппиан. Гражданские войны. П.32 (о том, что в декабре такое же компромиссное предложение выдвигал сам Цезарь); Веллей Патеркул. П.49.4, с учетом: Woodman 1983 (В 129): 86 (о текстологической проблеме).
211 Цезарь. Гражданская война. 1.5; Цицерон. Письма к близким. XVI. 11.2; Дион Кассий. XLI.3.2 сл.; Аппиан. Гражданские войны. П.ЗЗ.


474
Часть I
мело никаких последствий, кроме укрепления позиции консерваторов. Помпей был уверен, что ему достаточно топнуть ногой, чтобы набрать солдат в Италии. Поэтому и Катон, и Помпей были глубоко потрясены, узнав, что Цезарь ведет на юг ХШ легион212.
Цезарь считал, что клика в сенате отняла у него шесть месяцев командования; Цицерон в декабрьском письме к Аттику подразумевает, что законный срок командования Цезаря уже истек или вот-вот должен был истечь. «Правовой вопрос» («Rechtsfrage») вызвал у современных исследователей большие споры, не принесшие никаких определенных результатов. По всей видимости, во время описываемых событий этот вопрос был так же неясен, и не существовало какой-то конкретной даты окончания командования, с которой соглашались бы обе стороны213. Но, вступив в Италию во главе армии, Цезарь снял этот вопрос с повестки дня: вне зависимости от того, обладал он законными полномочиями или нет, такого рода действий они в любом случае не позволяли.
Как и в борьбе против Верцингеторига три года назад, Цезарь без промедления отреагировал на известия, доставленные ему трибунами, и быстро просчитал риски. «Что совершается?» — в отчаянии задавался вопросом Цицерон.
Цингул, — говорят, — мы еще удерживаем, а вот Анкону потеряли. Лабиен покинул Цезаря. О полководце ли римского народа говорим мы или о Ганнибале?214
212 О Метелле Непоте см. с. 399—400 наст. изд. О самоуверенности Помпея и последствиях этого см.: Плутарх. Помпей. 57.5, 60.3-4.
213 Цезарь. Гражданская война. 1.9.2 (письмо, написанное в Аримине); Цицерон. Письма к Аттику. VII.7.6, 9.4. Начало современным дебатам положил Моммзен, см.: Mommsen 1857 (С 229); ценный анализ см. в недавних работах: Gruen 1974 (С 209): 475—476; Seager 1979 (С 258): 193-195.
214 Цицерон. Письма к Аттику. VH 11.1 (77^6. В.О. Горенштейна, с правкой); о Лабие- не см.: Дион Кассий. XLI.4.2—4.


Глава 11
Э. Роусон
ЦЕЗАРЬ:
ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА И ДИКТАТУРА
I. Гражданская война
Мы точно не знаем, где находилась речка Рубикон, и не можем быть уверены, что Цезарь пересек ее именно 10 января (согласно солнечному календарю, это случилось примерно на два месяца раныне1а). Но вполне возможно, что в эту минуту он действительно произнес, цитируя комедию Менандра: «Пусть будет брошен жребий!»*  1
О событиях дальнейших недель у нас есть рассказ самого Цезаря, в котором, сопоставляя его с перепиской Цицерона с различными адресатами (содержащей в том числе и письма самих Цезаря и Помпея, а также других лиц), местами можно выявить апологетический уклон. Свой единственный легион Цезарь разделил на две части: с пятью когортами он маршем направился к Аримину, а Антония — вероятно, без промедления2 — отправил в Арреций, чтобы перекрыть путь из Рима по Кассиевой дороге. Дойдя до Анконы, Цезарь взял под контроль оконечность Флами- ниевой дороги. Когда 17 января вести об этом дошли до Рима, Помпей настоял на том, чтобы покинуть охваченный паникой город, и вместе с консулами и сенаторами удалился в Кампанию. Тем временем начали подтягиваться остальные войска Цезаря, и он занял весь Пицен (возможно, еще в пору своих неудачных переговоров с сенатом). Несколько небольших гарнизонов перешли на сторону Цезаря; Луций Домиций Агено-
1а В то время римский календарь не соответствовал солнечному. — С.Т.
1 Плутарх. Цезарь. 32.8; Плутарх. Помпей. 60.4 [Перев. ГА. Стратановского, К.П. Ламп- сакова; ср.: Афиней. ХШ.559е). Возможно, эта информация восходит к Азинию Поллиону, который, как сообщает Плутарх [Цезарь.32.7), в то время рядом был с Цезарем.
2 Цезарь [Записки о гражданской войне. 1.11), возможно, оправдываясь, пишет, что это случилось после провала переговоров.


476
Часть I
барб силами других гарнизонов и набранных им самостоятельно войск (их общая численность соответствовала ориентировочно трем легионам) организовал оборону стратегически важного перекрестка в Корфинии; при этом, будучи новым проконсулом Трансальпийской Галлии, Агено- барб не подчинился приказу Помпея (проконсула обеих Испаний) присоединиться к нему под Луцерией в Апулии. В итоге Домиций был окружен, и солдаты его армии заставили его сдаться. Цезарь демонстративно освободил всех пленников сенаторского и всаднического ранга, а также вернул Домицию государственные средства, солдат же (в числе которых было много арендаторов самого Домиция) зачислил в собственную армию и отослал на Сицилию.
Помпей отступил в Брундизий, куда до этого уже отправил часть своих солдат. 4 марта, всего за несколько дней до прибытия Цезаря, под началом которого теперь было три ветеранских и три новых легиона, консулы, захватив часть войск, отплыли из этого города, а Помпей остался на месте. Но 17 марта, несмотря на то, что Цезарь попытался помешать отплытию врагов из порта, Помпей всё же прорвал блокаду и перебрался в Эпир. Цезарь пишет, что для преследования ему в любом случае требовалось время для сбора достаточного количества кораблей из Галлии и остальной Италии (была середина зимы), и тем не менее он нашел возможность перебросить войска на Сицилию и Сардинию, чтобы гарантировать поставки зерна в Рим. Цезарь вернулся в город, чтобы по возможности легализовать свое положение, а затем отправился в Испанию, чтобы удержать за собой Запад и нейтрализовать стоявшие там легионы Помпея.
Если рассказ Цезаря и не является истиной от начала до конца, то как пропагандистский документ он весьма примечателен. Только очень жаль, что мы не знаем, когда именно Цезарь его сочинил или опубликовал: одни исследователи считают, что «Записки о гражданской войне» были целиком написаны в 47 г. до н. э. и тогда же оборвались на пребывании Цезаря в Александрии, а другие — что, по крайней мере, часть этого сочинения датируется концом 49 г. до н. э. Среди ученых есть и такие, кто полагает, что «Записки о гражданской войне» были обнародованы только после смерти Цезаря3. Вероятно, круг его читателей был достаточно широк. Во всяком случае, Цезарь так мастерски выстраивал детали для создания нужного впечатления (справедливого или нет), что его «деяния» (res gestae) вызвали в Италии отклик, заставивший даже город Ауксим, патроном которого был Помпей, открыть Цезарю ворота; также и город Цингул, обязанный статусом муниципия Лабиену, перебежавшему на сторону сената сразу после перехода Рубикона, приветствовал войска Цезаря. Светоний рассказывает, что в предшествующие несколько лет агенты Цезаря были весьма активны и щедры как в Италии, так и в самом Риме и про¬
3 	Светоний [Божественный Юлий. 56.4) сообщает, что Поллион говорил, будто Цезарь собирался переработать свои «Записки», которые были составлены недостаточно тщательно; но речь шла, вероятно, и о «Записках о Галльской войне», которые, несомненно, были опубликованы при жизни автора.


Глава 11. Цезарь: гражданская война и диктатура
477
винциях4, в то время как Помпей, как раз вследствие своего влияния в Пицене, должен был нажить там и врагов. Неясно, был ли Лабиен одним из пиценских клиентов Помпея, в итоге, как предполагает Сайм, вернувшимся к прежнему покровителю; Цицерон горячо одобрял республиканские принципы Лабиена, другие же авторы предполагают, что последний завидовал своему полководцу5.
Цезарь в деталях рассказывает о том, как он проявил милосердие в Корфинии, как уверенно контролировал своих солдат и с каким уважением относился к собственности не только жителей Корфиния, но и своих врагов. Ясно, что это произвело сильное впечатление на многих из тех, кто боялся Цезаря и видел в нем воплощение Суллы и Каталины вместе взятых. Цезарь умело продемонстрировал, что с Суллой и сулланцами были связаны как раз его противники6. Более того, не кто иной, как Цезарь, стоял на защите конституции, и именно его враги игнорировали права трибунов («даже Сулла сохранил им право вето»), принимая чрезвычайное постановление (senatus consultum ultimum) без всяких на то оснований (саму законность этой меры Цезарь не отрицал, как, возможно, отрицал в 63 г. до н. э.), назначая частных лиц (privati) в провинции, и так далее; всё, чего хотел сам Цезарь, — об этом он писал прямо, — консульства на 48 г. до н. э., поскольку на тот момент им уже был выдержан предписанный законом десятилетний интервал между консульствами7.
Цезарь не отрицал, что сражался прежде всего за свою честь (dignitas), и свои мотивы располагал в следующем порядке: он боролся за сохранение своего достоинства, защиту трибунов, освобождение государства от власти малочисленной клики8. Городской плебс был чрезвычайно предан своим трибунам; но сельских жителей, составлявших большую часть любой армии, не слишком заботили ни трибуны, ни власть малочисленной клики (factio paucorum), хотя далее в «Записках» Цезаря бывший центурион говорит, что воюет за честь Цезаря и «нашу свободу»9. Более состоятельных италийцев тоже не беспокоили дрязги первых лиц государства (principes): однако же свирепость Суллы испытало на себе большинство жителей полуострова. Цицерон жаловался, что люди, с которыми он беседовал в Кампании, не тревожились ни о чем, «кроме полей, кроме усадебок, кроме своих денежек», и теперь, убедившись в том, каковы наме-
4 Светоний [Божественный Юлий. 28.1) сообщает о возведении в италийских городах великолепных общественных построек.
5 Syme 1938 (С 273); Цицерон. Письма к Аттику, (прежде всего) VÜ.12.5, 13.1; Дион Кассий (XLI.4.3) сообщает, что Аабиен стал заноситься и поссорился с Цезарем; Гирций [Записки о Галльской войне. VIII.52) пишет, что Лабиен уже некоторое время был в сговоре с врагами Цезаря, но тот продолжал доверять ему.
6 Цезарь. Записки о гражданской войне. 1.6 — здесь он отмечает присутствие в лагере своих врагов Фавста Суллы (сын диктатора Суллы. — С.Т.); в письме, написанном в начале 49 г. до н. э., Цезарь заявляет, что только Сулла, «которому я не намерен подражать», установил длительное господство террора, см.: Цицерон. Письма к Аттику. IX.7C.
7 Цезарь. Записки о гражданской войне. 1.5—7.
8 Цезарь. Записки о гражданской войне. 1.22.
9 Цезарь. Записки о гражданской войне. Ш.91.


Карта 13. Италия


Глава 11. Цезарь: гражданская война и диктатура
479
рения Цезаря, они его полюбили, а Помпея, который бросался страшными угрозами, стали бояться. Бедняки же, как писал Цицерон еще раньше, были на стороне Цезаря10.
Кроме того, видимо, многие люди (или даже большинство) не ожидали, что Помпей отступит из Италии11. Возможно, что, с военной точки зрения, этот ход был оправдан: армия Помпея состояла из двух легионов, ранее служивших у Цезаря и не вызывавших у Помпея доверия, а также из старых ветеранов и малочисленных новобранцев, еще не знакомых, по словам Помпея, друг с другом;12 но Помпей контролировал море и рассчитывал набрать крупные силы на Востоке. Говоря о возможности отвоевания Италии с Востока, он спрашивал: «Сулла смог, неужели я не смогу?»13 Но Цицерон был совершенно прав в том, что, с политической и психологической точек зрения, Помпей совершил непростительную ошибку, когда покинул столицу и вообще всю Италию, намереваясь для начала заморить их голодом, а потом завоевать14. Наполеон полагал, что Помпей должен был удерживать Рим любой ценой. В историографии предпринималась даже попытка реабилитировать стратегию Домиция, но она оказалась неубедительной; Цицерон считал Домиция глупцом — тому и в самом деле не хватало военного опыта15.
Обе стороны использовали переговоры для пропаганды. Пытались ли они с помощью переговоров добиться чего-то еще — сказать сложно. Естественно, рассказ Цезаря в этом месте вызывает подозрения, Цицерон же не был посвящен в тайны главных участников. Еще до своего отъезда из Рима Помпей частым образом отравил на север молодого Луция Цезаря, дальнего родственника Цезаря; по словам последнего, Помпей, желая оправдаться за свои действия, утверждал, что не питает к Цезарю личной вражды, и просил его, в свою очередь, поставить государственные интересы выше собственных16. Луций Цезарь, а также претор Луций Росций, тоже посетивший Цезаря, доставили в Рим предложение последнего об условиях компромисса: Цицерон сообщает, что Цезарь согласился уступить Трансальпийскую и Цизальпийскую Галлии новым наместникам — Домицию и Консидию, и прибыть в Рим на выборы при условии, что Помпей уедет в Испанию. Сенат принял эти предложения, но настаивал на том, что отступление Цезаря из Италии должно предшествовать прекращению Помпеем военного набора и роспуску его войска. Цицерон считал, что Цезарь непременно согласится; но тот заявил, что нечестно
10 Цицерон. Письма к Аттику. VIEL 13.2, 3.5 (Перев. В.О. Горенштейна).
11 Von Fritz 1942 (С 196). Неясно, когда именно стало известно о намерениях Помпея. Цицерон с самого начала знал, что отступление возможно, но не мог получить ясной информации и долгое время считал, что если Помпей и уедет, то только в Испанию.
12 Цитаты см.: Цицерон. Письма к Аттику. VHI.12A.2 и 3, 12С.2 и 4, 12D.1.
13 Цицерон. Письма к Аттику. IX. 10.2.
14 Цицерон. Письма к Аттику. IX.9.2.
15 Bums 1966 (С 182); Цицерон. Письма к Аттику. VIII. 1.3; ср.: Цицерон. Брут. 267 (Агенобарб не владел ораторским искусством).
16 Shackleton Bailey 1956 (С 259); Shackleton Bailey 1965—1970 (В 108): Прил. IV; Цезарь. Записки о гражданской войне. 1.8. Росций приехал к Цезарю от Помпея.


480
Часть I
требовать от него сложить оружие, когда его противники продолжают вести набор солдат, и не стал сворачивать военные операции. Кроме того, как свидетельствует Цицерон, сенат считал, что окончательные условия мира могут быть одобрены только на заседании, которое состоится по возвращении сенаторов в Рим. В этом случае сенаторы, оказавшись в гораздо более сильной позиции, могли бы расторгнуть достигнутую договоренность с Цезарем17.
Но, возможно, суть проблемы заключалась в другом: даже если бы Цезарь сохранил за собой Иллирик (эта провинция в переговорах не упоминалась, но ранее он просил сенат о такой возможности) до самых выборов; даже если бы Помпей уехал в Испанию, а Италия была бы демилитаризована, чтобы войска больше не запугивали суд, как это произошло на процессе Милона18, даже если бы олигархия (factio) гарантировала, что грозившее Цезарю судебное обвинение никогда не прозвучит, можно ли было верить обещаниям сенаторов? Иначе говоря, мог ли Цезарь искренне отказаться от своего прежнего требования о заочном избрании в консулы? Цицерон пишет, что Курион «смеялся над посольством Луция Цезаря». Следует учитывать, что Курион весьма откровенно высказывался о своем полководце и позднее уверял Цицерона, что милосердие (clementia) Цезаря преследует лишь политические цели. Возможно, эти слова Цицерона означают, что, по мнению Куриона, предложения Цезаря не следовало воспринимать всерьез как попытку прийти к соглашению с Помпеем, они были лишь средством завоевать доверие римлян и выиграть время. Однако циничный Курион мог и ошибаться. Цицерон в итоге пришел к убеждению, что оба великих деятеля хотели добиться господства силовым путем, чего желали и многие их сторонники; но и Марк Туллий мог ошибаться19.
Вероятно, Цезарь надеялся добиться раскола между Помпеем и его новыми союзниками, и это казалось возможным, если вспомнить, сколь извилистым политическим курсом Помпей следовал до сих пор. Среди предложений, с которыми Цезарь отправил Луция Цезаря обратно к Помпею, было и приглашение к личной встрече, но Помпей его отверг; возможно, именно поэтому Цезарь и прекратил переговоры. Позднее Цезарь послал в Брундизий Нумерия Магия, пленного офицера Помпея, чтобы снова предложить Помпею встретиться для устранения недопонимания, созданного их общими врагами, и восстановления прежней дружбы; Бальб говорил, что Цезарь желает лишь жить в безопасности, признавая Помпея первым гражданином государства20. Помпей отправил Магия назад для
17 Цицерон. Письма к Аттику. VIL14.1, 17.2; УШ.18.2.
18 А такое запугивание ожидалось, см: Светоний. Божественный Юлий. 30.3.
19 Цицерон. Письма к Аттику. VH.19; Х.4.8, ср. слова Целия в письмах: Х.9А.1; Х.4.8, 5.1; VOL 11.2: «оба хотят царствовать» («Uterque regnare vult». — Перев. В.О. Горенштейна). Аттик с этим согласился (Х.1А), по меньшей мере после того как Цезарь вернулся в Рим.
20 Цезарь [Записки о гражданской войне. 1.26.2. слл.) пишет, что Магий не вернулся (возможно, он вернулся не так скоро, как Цезарь ожидал). Но см.: Цицерон. Письма к Аттику. IX.7; IX.13A.1— здесь воспроизведены письма Цезаря.


Глава 11. Цезарк гражданская война и диктатура
481
дальнейших переговоров, но от разговора с глазу на глаз, видимо, отказался. Цезарь, очевидно, снова попытался добиться встречи, теперь уже через Либона, но Помпей весьма грамотно ответил, что не может вести переговоры в отсутствие консулов, которые к тому времени уже покинули Италию. Цезарю законные должностные лица представлялись настоящими врагами (inimici), поэтому он и не пытался вступить с ними в новые переговоры; естественно, оптиматы со своей стороны не доверяли Помпею и, возможно, именно поэтому не предоставили ему неограниченных полномочий, которые сильно упростили бы его задачу, хотя Катону и хватило здравомыслия это предложить21.
О серьезности попыток Цезаря хотя бы отдалить Помпея от его союзников свидетельствует слабость его собственного положения, вызванная не только тем, что исход гражданской войны представлялся неопределенным. Да, Цезарь развеял страх перед своими вспомогательными галльскими отрядами22, а также опасения насчет проскрипций и «чистых табличек» (tabulae novae)22a. Но, вторгшись в Италию, он совершил государственную измену, и в Риме осталось — или же вернулось в город после первой паники — только меньшинство сенаторов. Цезаря поддерживало много нобилей, но в основном это были люди молодые (во многих семьях случился раскол) и/или обладатели сомнительной репутации; «первенствующие граждане» («principi viri») в данный момент пребывали за пределами Рима, и некоторые из них пытались сохранить нейтралитет. Видимо, лишь трое консуляров согласились посещать заседания сената в Риме: робкий юрист Сервий Сульпиций, который позднее всё-таки уехал из Италии, пожилой и неприметный Маний Лепид и Луций Волкаций Тулл; даже Луций Пи- зон, тесть Цезаря, держался отчужденно; впрочем, в Риме находились претор Марк Лепид (как, вероятно, и его коллега Луций Росций) и несколько трибунов. Поэтому сторонники Цезаря предпринимали активные попытки привлечь на его сторону выдающихся людей, особенно Лентула Круса, первого патрона Бальба (Бальб-младший даже попытался тайно отправиться к Лентулу в Брундизий)23, и, разумеется, Цицерона. Цицерон разочаровался в Помпее и оптиматах и мучительно колебался: уехать ли ему на нейтральную территорию, остаться ли в Италии или последовать за Помпеем за море; в итоге он выбрал последнее, исключительно из личной преданности Помпею. Но Цицерон никогда не сомневался, что Цезарь не сможет опереться ни на мораль, ни на конституцию: «Но где достоинство, если не там, где честность?» Когда Цезарь, возвращаясь в Рим из Брундизия, встретился с Цицероном, последний сказал, что придет на за¬
21 Плутарх. Помпей. 61; Плутарх. Катон. 52.
22 Об этом см., напр.: Дион Кассий. XLI.8.6.
22а Это выражение означало полное списание долгов. — С.Т.
23 О Сервии Сулышции см.: Bauman 1985 (F 179). О Луции Пизоне см.: Цицерон. Письма к близким. XIV.14.2; Цицерон. Письма к Аттику. УШ.13.1; Дион Кассий. XLI.16.4; Плутарх. Цезарь. 37.1. О Бальбе см.: Цицерон. Письма к Аттику. УШ.9А.2; IX.6.1. Его дядя, Бальб-сгарший, тоже тщетно пытался переговорить с консулом, см.: Цицерон. Письма к Аттику. УШ.15А.


482
Часть I
седание сената только в случае, если сможет предложить там постановление, запрещающее Цезарю вести войско в Испанию и в Грецию. «Поэтому я уверен, что не угодил ему, но сам себе я угодил, как мне уже давно не приходилось». Цицерона шокировало также сомнительное окружение Цезаря и его угроза прислушаться к мнению этих людей, если более разумных советов он не получит24.
Цезарь провел в Риме около двух недель. Трибуны Антоний и Квинт Кассий созвали сенат за померием, и Цезарь в оправдательной речи попросил сенат о содействии, но предупредил, что, если сотрудничество не сложится, он обойдется и без него. По его инициативе было принято постановление об отправке посольства к Помпею; но никто не пожелал войти в состав этого посольства, что и неудивительно, если вспомнить об угрозах Помпея и оптиматов в адрес всех, кто не уехал с ними. Но еще более досадным для Цезаря было поведение трибуна Луция Метелла, который наложил запрет на все предложения, в том числе не позволил предоставить Цезарю право распоряжаться деньгами, которые оставили в казне его бежавшие из Рима противники; более того, Метелл лично попытался помешать Цезарю изъять эти средства. Цезарь пересек померий, вступил в город в сопровождении военного отряда (разумеется, это было незаконно) и пригрозил священному и неприкосновенному трибуну смертью. В итоге Цезарь забрал деньги, но предпочел не упоминать об этой неприятности в своих «Записках», где изображает себя защитником прав трибунов; затем Цезарь, рассерженный утратой популярности в глазах плебса и напрасной потерей времени, отправился в Испанию25. Управлять Римом остался Марк Лепид.
Тревогу у Цезаря вызывало и то, что Помпею (при помощи посланников) и Домицию Агенобарбу (лично) удалось убедить власти греческого города Массилии, стоявшего прямо на пути Цезаря, в том, что жителям следует предпочесть их, Помпея и Домиция, благодеяния и связи с ними тем выгодам, которые Массилия недавно получила от Цезаря; Домиций не только имел наследственную клиентелу в этой области, но и, разумеется, объявлял себя новым наместником Трансальпийской Галлии. Масси- лийцы стянули в город корабли и зерно со всего региона. Цезарю не оставалось иного выбора, кроме осады; вскоре ему пришлось перепоручить эту задачу Дециму Бруту и Гаю Требонию, оставив им несколько судов и три легиона, но город оказал упорное сопротивление и сдался только самому Цезарю, когда тот вернулся к его стенам через несколько месяцев. Союз Массилии с Римом возводили еще к царским временам, и эти города имели долгую историю совместной борьбы с варварами. Именно поэтому Цезарь не пожелал брать Массилию штурмом, а после ее капитуляции
24 Цицерон. Письма к Аттику. VII. 11.1; IX. 18.1—2 [Перев. В.О. Горенштейна); ср.: 19.1.
25 Цезарь. Записки о гражданской войне. 1.32—33. Этому сообщению противоречат Дион Кассий (ХЫ.15—16) и Аппиан (Гражданские войны. П.41). Курион сказал Цицерону, что Метелл разгневал Цезаря, которого подталкивали к жестким мерам собственные сторонники, см.: Цицерон. Письма к Аттику. Х.4.8; Х.9А.1.


Глава 11. Цезарь: гражданская война и диктатура
483
лишил общину земель и богатств, но оставил ей свободу; и всё же осада и сдача массилийцев, по мнению Цицерона, повредила Цезарю в глазах римлян — и, несомненно, греков26.
Цезарь пишет, что отправил своего легата Гая Фабия захватить проходы через Пиренеи в то время, когда сам стоял под Массилией; некоторые исследователи считают, что Цезарь отдал этот приказ раньше27. Далее он действовал с привычной быстротой. В Испании находились три армии: до начала гражданской войны Афраний распоряжался в Ближней Испании, а Петрей и Варрон (знаменитый ученый) — в Дальней. Теперь первые двое сконцентрировали свои силы в Ближней Испании, где Помпей пользовался поддержкой еще со времен Серторианской войны. Афраний и Петрей имели большой военный опыт, но главные трудности Цезарю доставили непогода и перебои с поставками продовольствия (что вообще характерно для испанских войн). В Италию приходили вести о том, что Цезарь почти побежден, которые побудили некоторых колеблющихся присоединиться к Помпею; в Испании ходили слухи, что Помпей идет в свои провинции через Африку. Однако в начале августа Афранию и Пет- рею пришлось сдаться под Илердой; Цезарь сохранил им жизни. Вскоре капитулировал и Варрон, оказавшийся в изоляции в Дальней Испании, где Цезарь ранее дважды служил27а и обзавелся друзьями28.
Тем временем Катон (который, по словам Цезаря, жаловался, что Помпей предал Республику, столь дурно подготовившись к войне) отплыл с Сицилии раньше, чем туда по поручению Цезаря прибыл Курион. Выполняя полученные приказы, Курион двинулся дальше — в Африку, где наместник Аттий Вар располагал превосходящими силами. Но не его армия загнала войско Цезаря в ловушку и уничтожила Куриона, отказавшегося спасаться бегством, а армия Юбы, царя Нумидии, чье вмешательство оказалось неожиданностью, поскольку в Африку уже прибыло известие о победе Цезаря при Илерде; но Юба был связан обязательствами с Помпеем и питал личную вражду к Цезарю и Куриону. Цезарь явно симпатизировал последнему — молодому и смелому аристократу: в «Записках» он не скрывает фатальной самоуверенности Куриона, но проявляет к нему снисхождение29.
Осенью Цезарь вернулся из Испании в Рим; по пути он взял Массилию и подавил мятеж собственных солдат в Цизальпийской Галлии (о котором не упоминает в «Записках»). Получить консульство на 48 г. до н. э., ради которого Цезарь перенес столько трудностей, оказалось нелёгкой задачей. Ему не удалось добиться постановления сената о том, чтобы Марк Лепид,
26 Цезарь. Записки о гражданской войне. 1.34—36, 56—58; П.1—16, 22; Юстин. Эпитомы. 43.3.4; Цицерон. 06 обязанностях. П.28.
27 Adcock 1932 (С 152): 648; о слухах по поводу Пиренеев, циркулировавших в Риме в феврале, см.: Цицерон. Письма к Аттику. УШ.3.7.
27а Квестором — в 69 г. до н. э. и проконсулом — в 61—60 гг. до н. э. — С.Т.
28 Цезарь. Записки о гражданской войне. П.17—20.
29 Цезарь. Записки о гражданской войне. П.36-42.


484
Часть I
будучи всего лишь претором, руководил консульскими выборами30, поэтому Лепид внес закон о назначении Цезаря диктатором, ведь для такой меры можно было найти прецедент. В качестве диктатора Цезарь руководил выборами, на которых победили он сам и Публий Сервилий Исав- рик — уважаемый человек, сын выдающегося деятеля, под командованием которого в юности служил сам Цезарь; позиция Исаврика в гражданской войне, вероятно, оказалась для Цезаря неожиданной удачей31. Цезарь принял закон о восстановлении политических прав сыновей тех, кого про- скрибировал Сулла (среди восстановленных в правах был и брат первой жены Цезаря — Публий Цинна31а), и, как и ожидалось, закон о возвращении всех изгнанников, осужденных в соответствии с упрощенной процедурой, которую учредил Помпей после убийства Клодия; последнюю меру Цезарь мотивировал тем, что эти люди не удостоились справедливого суда. Одним из возвращенных был историк Саллюстий3113. В результате реабилитированные пополнили число сторонников Цезаря, но по меньшей мере вторая их категория едва ли отличалась респектабельностью. С другой стороны, принимая меры против долгового кризиса, Цезарь, как мы увидим далее, повел себя как подобает государственному деятелю и проявил умеренность, хотя, как представляется, несколько преувеличил ее в «Записках». Во всяком случае, должники, жаждавшие полной отмены долгов, остались недовольны, а чуть позже Целий Руф, друг Цицерона, занимавший в 48 г. до н. э. должность претора, устроил в городе такие беспорядки, что сенат принял чрезвычайное постановление (о чем Цезарь умалчивает), и Сервилий лишил Целия должности. Затем Целий при поддержке Милона, вернувшегося из изгнания31^ поднял восстание помпеян- цев в южной Италии; но вскоре оба они были убиты32.
Диктатором Цезарь пробыл одиннадцать дней, после чего сложил с себя диктатуру и отправился в Брундизий на войну против Помпея. Ранее морские операции велись с переменным успехом, но закончились тем, что флотоводцы Помпея сохранили контроль над Адриатикой; сам же Помпей обучал солдат, а «сенат» заседал в Фессалонике; но невозможность провести выборы на 48 г. до н. э. стала для помпеянцев политическим проигрышем33. Все войска с Востока были переброшены на Балканы; консул Лентул Крус набрал два легиона в Азии (до нас дошло его поста¬
30 Цицерон. Письма к Аттику. IX.9.3; ср.: 15.2: из авгурских книг прямо следовало, что это незаконно.
31 Исаврик имел связи даже с Катоном: он женился на его племяннице и прежде сотрудничал с ним. (Представление о том, что жена Исаврика была племянницей Катона, недавно было оспорено, см.: Harders А.-К Die Identität der limia, Δέκμου θυγάτερ und Ehefrau des P. Servilius Isauricus (cos. 48): Überlegungen zu BMusImp 3:3,1, PH 206 und IG ΧΠ Suppl. 60 //Klio (2007) 89: 403-^16. - C.T.)
31a Этого человека звали Луцием. — С.Т.
31Ь Саллюстий был не осужден, а исключен из сената цензорами 50 г. до н. э. — С.Т.
31с Милон не был возвращен Цезарем — он вернулся без разрешения диктатора. — С.Т.
32 Цезарь. Записки о гражданской войне. Ш.20-22.
33 Дион Кассий. ХЫ.43; в Фессалонике собралось около двухсот сенаторов. Они продлили полномочия магистратам 49 г. до н. э.


Глава 11. Цезарь: гражданская война и диктатура
485
новление, освобождавшее от службы в них иудеев, имевших римское гражданство)34. Метелл Сципион вел еще два легиона из Сирии; сын Помпея отправился за подкреплениями в Египет. Помпей, чтобы убедить вассальных царей и зависимые области прислать ему как можно больше вспомогательных войск, пустил в ход собственное влияние; он даже попытался вступить в переговоры с Парфией и поддерживал контакты с Буребистой, который недавно сплотил даков и превратил их в мощную державу35. В лагере Помпея Цицерон чувствовал себя несчастным и питал отвращение к его политике, которую воспринимал как опору на варваров против римских граждан, а также к угрозам оптиматов в адрес всех, кто пытался сохранить нейтралитет, и к жадности оптиматов до добычи и должностей36.
Поскольку численность армии Помпея неуклонно возрастала, Цезарь не мог медлить с атакой. Ему удалось переправиться с семью легионами из Италии в Грецию, но, поскольку транспортных судов ему не хватало, остальная часть армии под командованием Антония застряла в Брундизии на несколько месяцев; Цезарю же было сложно добывать продовольствие для высадившихся в Эпире легионов, поскольку море контролировал Бибул. Очередная просьба Цезаря о встрече с Помпеем была отвергнута — возможно, потому, что на сей раз именно Цезарь выступил с предложением, чтобы решение об условиях соглашения принимали сенат и народ в Риме37. Наконец, Бибул умер от перенапряжения, так и не перестав упрямиться, и после этого Антоний сумел присоединиться к своему полководцу. За этим последовали маневры, которые завершились тем, что Цезарь окружил Помпея в Диррахии (отчасти ради оказания морального давления на восточных союзников Помпея)38, хотя и не имел достаточно солдат для ведения правильной осады. Помпей попытался прорваться и сумел одержать верх, вынудив Цезаря отступить, после чего тот сказал своим друзьям, что в этот день враги неминуемо победили бы, если бы хоть кто- нибудь среди них умел побеждать39.
После этого Цезарь двинулся на восток40, отчасти для того, чтобы спасти Домиция Кальвина, одного из своих легатов, которого он отправил в Македонию и Грецию и которому угрожал Метелл Сципион, прибывший из Сирии. Цезарь позволил солдатам устроить резню в фессалийском городе Гомфы, оказавшем сопротивление, но к сдавшимся городам проявил милосердие. Помпей, твердо намеренный завершить войну на Востоке, чтобы уберечь Италию от вторжения, устремился за Цезарем на помощь Метеллу. Вероятно, под давлением союзников-оптиматов, кото¬
34 Иосиф Флавий. Иудейские древности. XTV.228 слл.
3о О Парфии см.: Дион Кассий. Х1Л.2.5; о Буребисге см.: SIGS.762.21—36.
36 Цицерон. Письма к Аттику. IX. 10.3, 11.3; XI.6.2 и 6; Плутарх. Цицерон. 38.
37 Цезарь. Записки о гражданской войне. Ш.10.
38 Цезарь. Записки о гражданской войне. Ш.43.3; ср. свидетельство Долабеллы: Цицерон. Письма к близким. IX.9.2.
39 Плутарх. Цезарь. 39.5.
40 Плутарх. Цезарь. 39.6 — Цезарь понимал, что ему следовало сделать это раньше.


486
Часть I
рые стали слишком самоуверенны и обвиняли Помпея в затягивании войны ради продления полномочий, он рискнул и, вместо того чтобы избрать тактику изматывания утомленного противника, чего, как утверждается, желали Катон и Цицерон (оба остались в Диррахии), решился на сражение41. 9 августа 48 г. до н. э. Помпей, несмотря на численный перевес, потерпел поражение где-то под Фарсалом в Фессалии. Домиций Агено- барб погиб, Помпей бежал. Окинув взором поле битвы, Цезарь произнес: «Вот чего они хотели. Я, Гай Цезарь, после стольких моих деяний был бы осужден, если бы не искал защиты у войска»42. Корреспонденцию Помпея он предал огню, дав тем самым понять, что простит всех, кто об этом попросит. К радости Цезаря, одним из первых попросил о милосердии Марк Брут43.
Морские эскадры Помпея отступили из Италии, некоторые из них сдались. Цицерон по рангу превосходил всех помпеянцев, оставшихся в Диррахии, но отказался принять у Катона командование войсками и вернулся в Италию, где в итоге застрял в Брундизии, поскольку Антоний, вскоре прибывший по поручению Цезаря для управления Италией, заявил, что без разрешения Цезаря не может позволить Цицерону вернуться в Рим. Катон вместе с сыновьями Помпея и прочими помпеянцами отправился в Киренаику, надеясь присоединиться к Помпею. Дион Кассий пишет, что поражение оказалось столь неожиданным для Помпея, что у него даже не было никаких планов на этот случай44. Он бежал на Лесбос, забрал оттуда свою жену, а затем направился в Египет, откуда ему ранее была прислана помощь и где значительную часть римского гарнизона, служившего оплотом правящему режиму, составляли его собственные ветераны. Вероятно, незадолго до этого сенат в изгнании признал Птолемея ХШ правителем Египта и назначил Помпея его опекуном (tutor)45  *. Но едва Помпей высадился в Египте, как советники царя убили его. Цицерон утверждал, что куда бы Помпей ни направился, его ждала бы та же судьба. В память о своем старом союзнике великий оратор мог сказать теперь только одно: Помпей был «человеком неподкупным, бескорыстным и строгих правил»40.
Цезарь неотступно следовал за Помпеем, хотя и задержался в Азии, где простил налоги и в благодарность получил необычайные почести. 2 октября 48 г. до н. э., всего через три дня после смерти Помпея, он добрался до Александрии с двумя весьма некомплектными легионами, самонадеян¬
41 Плутарх. Помпей. 67—68; Катон Младший. 53.3; Цицерон. Письма к близким. VÜ.3.2.
42 Светоний. Божественный Юлий. 30.4 (Перев. Д.П. Кончаловского)’, цитируемые слова заимствованы из сочинения Поллиона, который якобы воспроизводит их дословно; ср.: Плутарх. Цезарь.46.1.
43 Плутарх. Цезарь. 46.2. Брут (полное имя: Квинт Цепион Брут) был сыном Сервилии, одной из бывших любовниц Цезаря (и родился задолго до того, как засвидетельствована эта связь его матери, соответственно, не являлся сыном Цезаря).
44 Дион Кассий. XLIL1—2.
45 Heinen 1966 (D 194).
4(3 Цицерон. Письма к Аттику. XI.6.5 (Перев. В.О. Горенштейна).


Глава 11. Цезарь: гражданская война и диктатура
487
но вступил в город в сопровождении ликторов и обосновался во дворце47. Поскольку пассаты не позволяли Цезарю отплыть сразу же, он взял на себя роль судьи в вооруженной борьбе между старшими детьми Авлета (который оставил их соправителями и поручил попечению Рима): Клеопатрой, которой исполнился двадцать один год, и ее мужем, тринадцатилетним Птолемеем. Цезарь потребовал выплатить долги Авлета, до сих пор не возвращенные так называемым триумвирам47а, что еще больше усилило враждебность египтян. Вскоре он оказался заперт в Александрии вместе с честолюбивой Клеопатрой, которая стала его любовницей, а выступили против него министры Птолемея, его солдаты и жители Александрии, прекрасно сознававшие, что в этот раз они сражаются за независимость Египта, а также Арсиноя, младшая сестра Клеопатры. Небольшая, но неприятная война (жертвой которой пала и часть знаменитой библиотеки)48 тянулась до конца марта 47 г. до н. э., когда Митридат Пергамский, эллинизированный родич понтийской и галатской династий, сушей привел к Цезарю подкрепления; в этом войске был и сильный отряд иудеев под командованием Антипатра — министра иудейского первосвященника49. Последовало сражение, в ходе которого юный царь Птолемей утонул. Из «Александрийской войны»50 складывается впечатление, что сразу после этой победы Цезарь покинул Египет, хотя, по мнению многих ученых, он пробыл там до июня или даже июля, и они сурово упрекают его за промедление, доверяя свидетельству Аппиана о том, что Цезарь отправился в путешествие по Нилу вместе с Клеопатрой51. Как бы то ни было, Египтом остались править Клеопатра и ее второй младший брат; в качестве поддержки им Цезарь оставил три легиона (под командованием сына своего вольноотпущенника), а чтобы подсластить пилюлю51а, подарил им Кипр. К концу июня Клеопатра родила сына518, которого назвала Птолемеем Цезарем, а александрийцы — Цезарионом; Октавиан ревниво отрицал, что этот ребенок — сын Цезаря, но сам Цезарь, вероятно, считал иначе, если позволил назвать его своим именем (оно упоминается в письме Цицерона вскоре после мартовских ид, незадолго до того, как Клеопатра, приехавшая в Рим в 46 г. до н. э., отбыла домой в Египет)52.
47 Дион Кассий. ХЕП.7.3.
47а Т. е. самому Цезарю, а также Помпею и, возможно, Крассу. — С.Т.
48 Fraser 1972 (D 192) I: 334-335, 476.
49 Иосиф Флавий. Иудейские древности. XIV. 127—136; Иосиф Флавий. Иудейская война. 1.187-193.
50 [Цезарь]. Александрийская война. 33 — этот незамысловатый рассказ приписывают Гирцию, офицеру Цезаря и автору кн. 8 «Записок о Галльской войне», вероятно, ошибочно.
51 Lord 1936 (D 207); Heinen 1966 (D 194), ср. Аппиан. Гражданские войны. П.90.
51а Поскольку размещение в Египте римской армии фактически лишало его суверенитета. — С.Т.
51Ь Такая датировка рождения Цезариона является спорной, поскольку основана только на надписи из Мемфиса (Louvre, SH 335), которая, судя по всему, не относится к нему; см.: Grzybek Е. Pharao Caesar in einer demotischen Grabschrift aus Memphis Ц Museum Helveticum (1978) 35: 149-158. - С.Т.
52 Heinen 1969 (D 195); Цицерон. Письма к Аттику. XTV.20.2.


488
Часть I
Высадившись в сирийской Антиохии, Цезарь узнал, что в Риме не всё благополучно. Но более срочной задачей он счел наведение порядка на Востоке, где особого внимания требовал Фарнак, царь Киммерийского Боспора (Крым), который воспользовался возможностью и попытался возродить царство своего отца, великого Митридата. Фарнак вторгся в Малую Азию, одержал победу над Домицием Кальвином, легатом Цезаря, и галатским войском, но очень скоро сам был разбит Цезарем в битве при Зеле, возле которой Митридат когда-то разгромил римскую армию. «Пришел, увидел, победил», — написал об этом сражении Цезарь; он установил собственный трофей, чтобы затмить трофей Митридата, и пренебрежительно высказался о победе Помпея над подобными врагами. После этого Цезарь получил наконец возможность вернуться в Италию53.
Как пишет Дион Кассий, Цезарю было совестно отправлять в Рим донесение о битве при Фарсале, и вестям о ней там долго не верили54. Но, когда же всё-таки поверили, — в сентябре 48 г. до н. э., — Цезарь был назначен диктатором на год. Антоний получил должность начальника конницы, но действовал жестоко и неумело. В 47 г. до н. э. Долабелла стал трибуном и возобновил агитацию от имени должников. Пока Антоний подавлял мятеж в Кампании54*1, сенат снова принял чрезвычайное постановление (senatus consultum ultimum), которое, однако, не возымело действия, поскольку на 47 г. до н. э. были избраны лишь плебейские магистраты, и никто не мог воплотить в жизнь это решение. Наконец, Антоний до какой-то степени восстановил порядок в Риме, но пролил при этом слишком много крови, а потому утратил остатки популярности. Италия, куда новости из Александрии не поступали месяцами, зато приходило очень много вестей из Африки, терзалась мучительным ожиданием55.
Узнав о смерти Помпея, Катон совершил грандиозный переход из Киренаики в провинцию Африка через пустыню56, чтобы присоединиться к Метеллу Сципиону. Поскольку последний был консуляром, республиканская коалиция признала его главнокомандующим, хотя и возлагала основные надежды, по-видимому, на Лабиена. В эту коалицию входил и царь Юба; ей удалось собрать огромные силы, хотя, судя по всему, никто не утверждал, что сенат находится теперь в Африке. После ряда побед морские эскадры помпеянцев были всё-таки оттеснены цезарианцами из Адриатики и, дислоцируясь в Африке, совершали вылазки на Сардинию и Сицилию. Помпеянцы установили связь и с Испанией, где провинциалы и римские войска объединились в ненависти к Квинту Кассию, наместнику
53 Плутарх. Цезарь. 50.2; Светоний. Божественный Юлий. 35.2, 37.2.
54 Дион Кассий. XI Л. 18; ср.: Плутарх. Цезарь. 56.4.
54а Имеется в виду мятеж не должников, а солдат, расквартированных в Кампании. — С.Т.
35 Дион Кассий. XLII.26.
56 Плутарх. Катон Младший. 56.3. Возможно, переход был вовсе не столь эпичен, как описывает Лукан (Фарсалия. IX), но по этому маршруту армия редко ходила.


Глава 11. Цезарь: гражданская война и диктатура
489
Цезаря в Дальней Испании; Дион Кассий пишет, что помпеянцы планировали даже вторжение в Италию37.
Прибыв в Рим, Цезарь ясно дал понять, что Антоний лишился его доверия, а Долабелла, как ни странно, — нет. Цезарь восстановил лояльность бунтовавших войск57  58 и организовал выборы магистратов на оставшуюся часть 47 г. до н. э. и на 46-й, в котором ему предстояло — в нарушение закона — снова стать консулом (вместе с Лепидом). Цезарь занял денег для войны, продал имущество Помпея и тех его сторонников, которые умерли или не получили прощения (в отличие от Суллы, всю эту собственность Цезарь сбыл по полной стоимости), и не позволил главному гаруспику задержать свой отъезд в Африку, хотя тот предрекал катастрофу в случае, если Цезарь отплывет до солнцестояния (Цезарь отправился на Сицилию преимущественно по суше, выслал вперед отряд, а сам отплыл 25 декабря, хотя по солнечному календарю до солнцестояния оставалось еще несколько недель59).
Как обычно, Цезарю недоставало кораблей, и на сей раз он не знал заранее, где сможет высадиться. И в самом деле, ему оказалось нелегко отвоевать плацдарм на берегу (Аппиан и Дион Кассий пишут, что Цезаря изрядно потрепал Лабиен), а затем начались сложности с подвозом продовольствия по морю. Кампания оказалась нелегкой. Ее описал анонимный офицер, который не входил в число доверенных лиц Цезаря и не блистал способностями стратега, но живо передал как упования встревоженных солдат Цезаря на неизменно уверенного в себе полководца, так и трудности борьбы с «поразительными» легковооруженными местными отрядами и незнакомой тактикой Аабиена и других командиров, что, как сообщается, побудило Цезаря действовать необычайно осторожно60. Однако Бокх, царь Мавретании, и Публий Ситтий, находившийся у этого царя на службе римский авантюрист, вторглись в Нумидию, чтобы выманить туда Юбу; пропаганда, изображавшая Сципиона и прочих римских офицеров простыми орудиями варварского царя и сулившая материальные выгоды провинциалам и римским гражданам, способствовала росту числа перебежчиков на сторону Цезаря; последний также полагался на преданность местных уроженцев (гетулов) памяти Мария, своего родственника. Наконец враги Цезаря попытались заманить его в ловушку возле города Тапса, стоявшего на береговой косе между морем и лагуной. Войска Цезаря вышли из повиновения и атаковали преждевременно, но одержали победу с паролем «Счастье!»6051 Они не щадили никого, даже знатных людей. Затем Цезарь направился в Утику, граждане которой, как и множе-
57 Дион Кассий. XIЛ.56.4.
08 Обращаясь к солдатам, он назвал их не соратниками, а «квиритами», т. е. просто гражданами, и это возымело действие, см.: Светоний. Божественный Юлий. 70.
59 Rawson 1978 (С 246): 143.
60 [Цезарь]. Африканская война. 10, 19, 31.
Ша Лат. «Felicitas» означает не только «счастье» как таковое, но и богиню-персонифи- кацию оного. — С.Т.


490
Часть I
сгво находившихся там же италийских торговцев, не пожелали ему сопротивляться. Катон, распоряжавшийся в Утике, организовал бегство сенаторов и всех прочих желающих уйти оттуда, а затем покончил с собой, тем самым лишив Цезаря возможности проявить милосердие: Катон не признавал за Цезарем законного права «прощать людей так, словно он их господин»61. Метелл Сципион, Юба и другие военачальники также распрощались с жизнями, каждый по-своему, но Лабиену и двоим сыновьям Помпея удалось утвердиться в Испании. Говорить о завершении войны было еще рано.
Несколько человек, ранее прощенных Цезарем и снова выступивших против него, были казнены. Часть царства Юбы Цезарь превратил в провинцию, другая часть отошла мавретанским царям и Ситтию. На старую провинцию Африка он наложил штрафы и конфискации. В середине июня 46 г. до н. э. Цезарь отправился на Сардинию («Ведь того своего имения он не осмотрел до сего времени», — с сарказмом писал Цицерон62); в Рим он прибыл в конце июля 46 г. до н. э.
В этот раз Цезарь оставался в городе дольше. В конце сентября он отпраздновал четыре триумфа, формально — за победы над иноземными врагами (что было в порядке вещей): над Галлией, Египтом, Фарнаком и Юбой. В процессии были проведены Верцингеториг, Арсиноя (сестра Клеопатры) и четырехлетний сын Юбы; первого из них затем казнили63. Граждане получили в подарок деньги и продукты (некоторые из солдат протестовали против этого, хотя сами получили по 24 тыс. сестерциев каждый, что было эквивалентно жалованью за всю жизнь);64  65 состоялись грандиозные игры в память о Юлии, дочери Цезаря. Но из Дальней Испании приходили дурные вести, и, по-видимому, в конце года Цезарь, до сих пор надеявшийся, что с войной покончат его легаты00, снова уехал, оставив Италию под властью Лепида, своего нового начальника конницы.
Но теперь в распоряжении Цезаря было мало ветеранов, и с собой он смог взять лишь один опытный легион. В Риме и даже при Тапсе он простил многих из тех, кто сражался на стороне Помпея, но к противникам, поднявшим оружие теперь, относился как к явным мятежникам. В ходе гражданской войны обращать сограждан в рабство было бы предосудительно, но их можно было уничтожить. Жестокость проявляли обе стороны; солдаты Цезаря украсили как-то раз свои укрепления отрезанными головами, о чем рассказывает грубоватый автор «Испанской войны»66. Сначала Гней Помпей, старший сын Помпея, отказывался от битвы, веро¬
61 Плутарх. Катон Младший. 58—70.
62 Цицерон. Письма к близким. ΙΧ.7.2 [Перев. В.О. Горенштейна).
63 Валерий Максим. П.8.7; но Аппиан (Гражданские войны. П.102) пишет, что в процессии были пронесены изображения и картины сражений с собственными согражданами и портреты республиканских полководцев, за исключением лишь Помпея (которого так любил плебс).
64 Светоний. Божественный Юлий. 38.1.
65 Дион Кассий. ХЫП.28.1.
66 [Цезарь]. Испанская война. 32.


Глава 11. Цезарь: гражданская война и диктатура
491
ятно, по совету Лабиена, и войскам Цезаря пришлось испытать тяготы зимней кампании, но перебежчиков на сторону Цезаря становилось всё больше, так что в один прекрасный солнечный день Помпей наконец решился на сражение при Мунде67. И он уже почти было победил; по словам Плутарха, в тот день Цезарь сказал, что впервые сражался не за победу, а за жизнь68. Но его личный призыв укрепил дух солдат, и в итоге они одержали верх. Лабиен был убит на поле битвы, а Гней Помпей — спустя несколько дней, во время бегства. Завершающие операции заняли еще какое-то время, и Цезарь оставался в Испании до июня 45 г. до н. э. На этом гражданская война закончилась, хотя Секст Помпей еще скрывался, а в Сирии началось восстание помпеянцев под предводительством некоего Цецилия Басса. Цезарь не стал обнародовать цифры потерь69. Исход этой войны не был предрешен заранее; Цезарь, как признавал и он сам, и его офицеры, неоднократно оказывался на грани поражения; и не раз он действовал довольно опрометчиво. Солдаты были самозабвенно преданны Цезарю (и не только потому, что в какой-то момент он удвоил их нищенское жалованье70), но даже они порой бунтовали и выходили из-под контроля. И тем не менее Фортуна, на которую Цезарь так полагался, помогла ему одолеть все препоны71.
Некоторое время Цезарь провел в Нарбоне Марсовом в Галлии, а затем — в северной Италии и только во время триумфа в октябре 45 г. до н. э. вошел в Рим. На этот раз победа над согражданами прославлялась открыто, что произвело в Риме дурное впечатление; триумфы Цезарь позволил отпраздновать и двум своим легатам — Фабию и Педию, что было весьма необычно.
Цезарь решил снова лично отправиться на Восток, чтобы провести кампанию против парфян и отомстить за Красса и его сына72. Неясно, знал ли Цезарь, что парфяне вторглись в Сирию для поддержки помпеянцев. Его окончательные планы неизвестны, но собранная им огромная армия, как представляется, насчитывала шестнадцать легионов; Светоний пишет, что попутно Цезарь намеревался наказать даков, что он предполагал наступать на Парфию через Малую Армению и не планировал ввязываться в войну, не изучив предварительно вражеские методы ведения боя. Если
67 [Цезарь]. Испанская война. 29.
68 Плутарх. Цезарь. 56; Светоний [Божественный Юлий. 36) рассказывает, что Цезарь даже подумывал о самоубийстве, сочтя, что всё кончено.
69 Плиний. Естественная история. VTL92; но, по-видимому, во время триумфа Цезарь объявил, что в других войнах было убито 1,192 млн врагов; эту цифру со ссылкой на Цезаря называет Плиний.
/0 Светоний. Божественный Юлий. 26.5; контекст, вероятно, указывает на то, что случилось это в 50-х годах до н. э.
п См. историю о том, как во время шторма Цезарь подбадривал капитана судна словами: «Ты везешь Цезаря и его счастье» [Перев. ГА. Стратановского, К.П. Лампсакова): Плутарх. Цезарь. 38.5; Аппиан. Гражданские войны. П.236.
/:2 Впервые о Парфянской войне заговорили в мае 45 г. до н. э., см.: Цицерон. Письма к Аттику. ХШ.27.2; ср.: 31.3, хотя еще в июне Цезарь писал, что намерен остаться в Риме, см.: 13.7.


492
Часть I
судить по совершенным в то время назначениям должностных лиц, кампания должна была продлиться три года. Позднее Цицерон писал, что Цезарю не суждено было вернуться из Парфии, но вовсе не обязательно считать, что это был циклопический проект, обреченный на неудачу; слухи о том, что Цезарь собирался возвращаться в Италию через южную Россию и Галлию, по-видимому, не имели под собой оснований73. Цезарь загодя отправил в Македонию шесть легионов и другие войска, сам же намеревался покинуть Рим 18 марта. Но за три дня до этой даты, в мартовские иды, заговорщики разрушили все его планы.
II. Диктатура 1. Империя
Сегодня невозможно рассматривать мероприятия Цезаря, проведенные им во время диктатуры, не познакомившись со всеми теми разными Цезарями, которых породили современные исследователи. Вероятно, не стоит возвращаться к Цезарю, идеализированному Теодором Моммзеном (1817—1903), то есть к человеку, который заранее знал, что монархия является необходимым лекарством от недугов Рима, и стал демократическим лидером, боровшимся против коррумпированной и жадной олигархии; великий либеральный ученый отождествлял эту олигархию с ненавистным ему прусским юнкерством74. Образ Цезаря, созданный Эдуардом Мейером (1855—1930), не примет сегодня без оговорок, пожалуй, ни один исследователь, но этот образ всё еще жив, и его часто вспоминают в полемических целях75. В представлении Мейера Цезарь эгоистично боролся за власть, а для ее легитимации намеревался стать новым Александром Великим и править мировой империей как царь и бог; на самом же деле, как полагал Мейер, такой путь вел в никуда, и Август вернулся к опыту Помпея, который облекал свою власть в римские и республиканские формы. Многие исследователи согласились с этой картиной, а некоторые добавили, что важную роль здесь сыграла Клеопатра, склонившая Цезаря к идее эллинистического царства76. Другие ученые, прежде всего британские историки, работавшие до Второй мировой войны, утверждают, что желание Цезаря стать царем или богом не подтверждается никакими свидетельствами, современными событиям, и доказывают, что вполне достаточным объяснением убийства Цезаря является его назначение пожизненным диктатором (dictator perpetuo); Цезарь, по их мнению, был блестящим
73 Аппиан. Гражданские войны. П.110; Светоний. Божественный Юлий. 44; Плутарх. Цезарь. 58.2—5; Malitz 1984 (D 279).
74 Mommsen 1888 (А 77).
75 Meyer 1918 (С 227).
76 Geizer 1921/1960 (С 198) — в этом лучшем и наиболее обстоятельном современном исследовании биографии Цезаря тоже принимается эта точка зрения, но в более поздних изданиях уже с существенными оговорками.


Глава 11. Цезарь: гражданская война и диктатура
493
авантюристом и не имел далекоидущих планов77. Не столь давно были предприняты попытки, в том числе и с помощью нумизматического материала, доказать, что Цезарь всё-таки желал стать царем, но свое царствование задумывал представить в римском антураже, взывая к памяти Рому- ла или даже царей Альбы Лонги, которые, как и сам он, происходили от Энея; и что он всё-таки желал считаться богом, но опять-таки оставался в рамках национальных традиций78. Согласно компромиссной точке зрения, титул царя Цезарь хотел носить только за пределами Рима, чтобы облегчить свою кампанию против парфян79. Некоторые полагают, что эти грандиозные планы явились следствием мании величия и моральной деградации Цезаря80.
Реальные мероприятия Цезаря, более осязаемые, нежели его конечные цели, историки тоже оценивают по-разному. Например, одни рассматривают предоставление привилегий новым слоям всего лишь как простой и порой удобный способ наградить собственных соратников. Другие усматривают в словах Цезаря о «спокойствии Италии, мире в провинциях и спасении государства»81 осознанное намерение упразднить в Риме последние пережитки институтов и менталитета, характерных для города-государства, и взять новый курс на уравнивание всех италиков и провинциалов с жителями столицы. А как оценить другие социальные и административные меры Цезаря? Являлись ли они всего лишь попытками решить текущие проблемы и устранить вопиющие злоупотребления или же у Цезаря имелся некий общий план, вдохновлявший все его мероприятия?
Материал, на котором нам приходится строить выводы, на удивление неудовлетворителен, учитывая немалый объем свидетельств о диктатуре Цезаря. Сочинения самого Цезаря обрываются слишком рано, а многочисленные высказывания, приписываемые ему, возможно, не являются подлинными82. Цицерон был настолько зациклен на усугубляющейся небрежности Цезаря в обращении с республиканскими институтами, что не делал и попыток осмыслить его начинания83. Самый полный рассказ о почестях, полученных Цезарем, содержится у историка, писавшего намного позже рассматриваемых здесь событий, — у Диона Кассия; о его
77 Adcock 1932 (С 152); Syme 1939 (А 118) (cp.: Syme 1938 (С 273)), хотя в этой работе больше говорится о сторонниках Цезаря, нежели о нем самом.
78 Прежде всего: Alföldy (С 153—154, 158—159); Weinstock 1971 (Н 134).
79 Oppermann 1958 (С 234).
80 Прежде всего: Collins 1955 (С 186).
81 Цезарь. Записки о гражданской войне. Ш.57 [Перев. М.М. Покровского); прежде всего см.: Vittinghoff 1952 (А 122).
82 Напр., те, что сохранились у Ампия Бальба, яростного помпеянца, см.: Светоний. Божественный Юлий. 77. И можно ли доверять утверждению Цицерона (Об обязанностях. Ш.82) о том, что Цезарь часто цитировал слова Еврипида о привлекательности тиранической власти?
83 И в результате сам себя убедил в том, что Цезарь планировал стать господином Рима еще со времен своего эдилиггета в 66 г. до н. э.: об этом Цицерон говорил в письме, о котором упоминает Светоний (Божественный Юлий. 9.2); хотя употребленное Цицероном слово «regnum» является туманным (оно может означать «царство», «царская власть», «господство», «чрезмерное могущество». — С.Т.).


494
Часть I
источниках мы ничего не знаем наверняка, и у исследователей он не вызывает особого доверия84. Изображения на монетах оказались ненадежным свидетельством отношения Цезаря к царской власти и божественным почестям85. Зачастую невозможно сказать, кто принял тот или иной закон Юлия или основал ту или иную колонию Юлия — сам Цезарь или его приемный сын Август. После смерти Цезаря Антоний провел ряд мероприятий, сославшись на то, что их запланировал Цезарь, о чем якобы сохранились записи в черновиках последнего, но этим утверждениям Антония не слишком верили даже современники86. Надписи фрагментарны и с трудом поддаются интерпретации, к тому же за последние годы было найдено довольно мало новых надписей. Многие мероприятия Цезаря сложно даже точно датировать, и поэтому в его политике трудно проследить какую-то последовательность. Придется смириться с тем, что чего-то мы не знаем, а что-то можем предполагать лишь с той или иной степенью вероятности.
Для начала рассмотрим отношение Цезаря к империи в целом и к отдельным провинциям. Во-первых, не вызывает сомнений, что «спокойствие Италии, мир в провинциях и спасение государства» — это не политическая программа; всё это должно наступить само собой с прекращением гражданской войны — так говорит Цезарь Метеллу Сципиону, пытаясь вести с ним переговоры перед битвой при Фарсале. С другой стороны, последние десять лет до этого разговора Цезарь провел вне Рима, и, вполне возможно, в Галлии он осознал мелочность столичных политических дрязг и стал смотреть на вещи с имперской точки зрения. Еще в молодости он разделял старую популярскую идею о честном управлении провинциями, что стало хорошим плацдармом для нападок на оптиматов. А потому неудивительно, что и сам Цезарь, и другие авторы цезарианского корпуса акцентируют внимание на вымогательствах и жестокостях, допущенных вождями республиканцев во время войны. Несомненно, упреки в адрес последних не свободны от преувеличения; Цезарь тоже приобрел в Галлии огромное состояние (хотя преимущественно за счет добычи, что считалось легитимным способом обогащения), а по словам некоторых авторов, после претуры он даже вымогал взятки в Испании ввиду необходимости уплатить долги87. Но и не исключено, что прославленное сочувствие Цезаря к провинциалам побудило многих перейти на его сторону, что, по словам самого Цезаря и его офицеров, случалось весьма нередко; в «Африканской войне» содержится любопытный рассказ о том, как граждане Утики поддерживали Цезаря, поскольку извлекли пользу из закона Юлия (вероятно, речь идет о законе 59 г. до н. э.) о контроле над должностными лицами из числа сенаторов88.
84 Мнение, что Дион Кассий следует ливианской традиции, необоснованно; Ману- вальд оспорил его по меньшей мере для эпохи второго триумвирата и правления Августа, см.: Manuwald 1979 (В 70).
85 Кгаау 1954 (В 181).
86 Цицерон. Письма к Аттику. XTV.12.1; Цицерон. Филиппики. L2, 16 и т. д.
87 Светоний. Божественный Юлий. 54.1.
88 [Цезарь]. Африканская война. 87.


Глава 11. Цезарь: гражданская война и диктатура
49 5
Не все наместники провинции, назначенные Цезарем, были хороши. Злополучный Квинт Кассий, которого мы уже видели во главе Дальней Испании в 48 г. до н. э., был отозван Цезарем и погиб в кораблекрушении вместе с состоянием, нажитым на вымогательствах89. А вот Марку Лепиду (наместнику Ближней Испании в 48—47 гг. до н. э.) удалось переправить домой награбленное90. Сообщается, что Саллюстий позволял себе злоупотребления в только что созданной провинции Новая Африка, хотя позднее Цезарь оправдал его, сам же Саллюстий утверждал, что никогда не был подвержен алчности (avaritia)91. В начале войны у Цезаря был весьма скудный выбор подчиненных, и, возможно, одним из мотивов его милосердия (clementia) было стремление приобрести более достойных. В 46 г. до н. э. Марк Брут, который, несмотря на саламинское дело (гл. 15, с. 686), оставался уважаемым человеком, управлял Цизальпийской Галлией. А Сервий Сульпиций Руф, юрист и филэллин, ранее в Риме зарекомендовавший себя как осторожный реформатор, согласился стать наместником Ахайи (Греция), хоть и был огорчен сложившимся в Риме политическим положением дел92. Младший Сервилий Исаврик управлял Азией с 46 по 44 г. до н. э., и, хотя почетные надписи, поставленные провинциалами, мало что доказывают, значительное число этих надписей с благодарностями Сервилию свидетельствует, по крайней мере, о том, что он действовал весьма энергично93. С другой стороны, Цезарь отказался дать провинцию Луцию Минуцию Базилу; а мы благодаря случайному упоминанию Аппиа- на знаем, что этот человек был невероятно жесток94.
89 [Цезарь]. Александрийская война. 64.
90 Дион Кассий. ХЫП.1.3.
91 Дион Кассий. Х1Л1.9.2; Саллюстий. О заговоре Катилины. 3.4. Но в другом месте (ХЫП.47.4) Дион Кассий пишет, что в 45 г. до н. э. Цезарь освободил некоторых из тех, кому грозило осуждение за взяточничество (и потому сам был обвинен в мздоимстве).
92 О печали Сульпиция см.: Цицерон. Йисъма к близким. IV.3 (здесь сказано о том, что Цезарь уважал честность и мудрость Руфа); IV.4 (Руф сожалел о своем согласии на эту должность). Прежде Ахайя была объединена с Македонией; возможно, Цезарь считал, что особого внимания она требует лишь временно, и не предполагал постоянного разделения. Также стоит отметить Пансу, которого в 45 г. до н. э. Цезарь отправил в Ви- финию; похвалы его гуманности см.: Цицерон. Письма к близким. XV. 17.3; ср.: 19.2; о том, что Цезарь уважал его, см.: VI. 12.2.
93 См.: Magie 1950 (А 67) I: 416—417; П: 1270—1271. Цицерон упоминает, что Азия серьезно пострадала (во время гражданской войны. — С.Т.) [Письма к близким. XIII.68). В Пергаме Сервилий «восстановил древние законы и демократию, не подчиненную никому», см.: IGRR IV: 433; ср. письмо Сервилия жителям Пергама о храме Асклепия: RDGE 55. Эфес поклонялся Сервилию и Риму; Сервилий «спас» Эги; Магнезия получила от него благодеяния: IGRR IV: 1178, IMagnesia 142. И в самом деле, в 61—60 гг. до н. э. Сервилий вместе с Катоном пытался защитить «свободные» города от публиканов, см.: Цицерон. Письма к Аттику. 1.19.9, 20.4; П.1.10.
94 Дион Кассий. ХЫП.47.5; Аппиан. Гражданские войны. Ш.98; вместо этого Цезарь выплатил Базилу деньги. Закон 46 г. до н. э., ограничивавший полномочия наместников преторских провинций годом, а консульских — двумя годами, вероятно, как пишет Дион Кассий (ХЫП.25.3), имел целью предотвращение роста влияния пропреторов и проконсулов, но, видимо, не так плохо повлиял на провинциалов, как порой считается; едва ли римскому наместнику требовалось быть экспертом по своей провинции (при Цезаре закон Помпея 52 г. до н. э. не принимался во внимание, см.: Girardet 1987 (С 203)).


496
Часть I
В Греции у Цезаря сложились связи еще с тех времен, когда в 70-х годах до н. э. он безуспешно обвинял двух сенаторов в вымогательствах94*. В конце 50-х годов до н. э. он сделал греческим городам — как азиатским, так и прочим — богатые подарки из своей галльской добычи95. Неудивительно, что в 48 г. до н. э., находясь в Эпире, Цезарь отправил легатов в греческие общины, чтобы убедить их оставить Помпея и перейти на его сторону. Впрочем, Афины отказались так поступать, а жителей Мегар один легат даже продал в рабство за оказанное ему сопротивление (хотя в сущности то был не более чем показательный акт: мегарцев он продавал дешево, причем их же родственникам)96. После битвы при Фарсале Цезарь вернул свободу городам Фессалии, чтобы тем самым ознаменовать свою победу. Вскоре он ненадолго выехал в Азию. Цезарь мог бы наказать общины, поддерживавшие Помпея, хотя в то время у них и не было особого выбора. Но вместо этого Цезарь проявил щедрость, простил часть задолженности по прямым налогам и, что важно, позволил городам собирать их самим, а не через ненавистных откупщиков97. Приблизительно этим же временем датируется множество почетных надписей из различных частей Греции, где Цезарь назван спасителем и благодетелем98. Общины Азии проголосовали за то, чтобы поставить в Эфесе (куда Цезарь, как сообщается, приехал как раз вовремя, чтобы спасти храмовые сокровища от легата Помпея) статую Цезаря как потомка Ареса — воплощенного бога и спасителя человечества99. Отдельные города он наделил особыми почестями. Ранее Илион уже получил благодеяния от другого члена семьи Юлиев; теперь Цезарь как потомок троянца Энея (или, по мнению Страбона, как поклонник Александра Великого) подтвердил свободу этого города и его иммунитет от налогов, а также подарил ему земельные угодья100. Возможно, в это же время Цезарь восстановил свободу Пергама и проявил щедрость даже к Митиленам, имевшим тесные связи с Помпеем. Плутарх сообщает, что Цезарь, дабы доставить удовольствие своему другу Теопом-
94а В 77 г. до н. э. Цезарь действительно обвинил в вымогательствах Долабеллу, проконсула Македонии. Но второй процесс был гражданским, а не уголовным: в 76 г. до н. э. Цезарь от имени жителей Ахайи потребовал от Гая Антония, префекта конницы в 84 г. до н. э., возмещения причиненного этой области ущерба. — С.Т
95 Светоний. Божественный Юлий. 28.1; Ameling W. Herodes Atticus (Hildesheim, 1983) I: 7. Пятьдесят талантов, подаренные Цезарем Афинам для строительства нового рынка, точно соответствовали размеру более раннего дара Помпея.
96 Дион Кассий. Х1Л.14.3—4.
97 О посольствах см.: Аппиан. Гражданские войны. 11.89; об азиатских налогах см.: Дион Кассий. XIJI.6.3 (но Цезарь взял с них контрибуции); Аппиан. Гражданские войны. V.4. Исследователи расходятся в мнениях о том, лишил ли Цезарь откупщиков права собирать прямые налоги в других провинциях; косвенные налоги они продолжали собирать. О его щедрых налоговых распоряжениях в Иудее см: Иосиф Флавий. Иудейские древности. XIV.201 слл. (отмена налогов в каждый седьмой (субботний) год).
98 Raubitschek 1954 (В 223); Robert 1955 (В 230).
99 Цезарь. Записки о гражданской войне. Ш.105.
100 Страбон. XIII.594—595. Согласно «Фарсалии» Лукана (IX.961), Цезарь посетил Илион.


Глава 11. Цезарь: гражданская война и диктатура
497
пу, предоставил свободу Книду101. В какой-то момент Цезарь посвятил золотого Эрота в знаменитое святилище своей прародительницы Афродиты в Афродисиаде в Карии; патронат над этим городом Октавиан получил, по-видимому, по наследству102.
После битвы при Фарсале Цезарь, возможно, считал, что война близка к завершению, и поэтому мог себе позволить быть щедрым. Но после битвы при Зеле, когда Цезарь вновь находился в Азии, он уже знал, что это не так, и уравновесил свою прежнюю снисходительность тем, что, как пишет Дион Кассий, собрал огромные суммы денег со всех городов, хотя, по всей видимости, не прибегал при этом к насилию и жестокости103. Сложно оценить, какой вред нанесли провинциям гражданские войны, вероятно, очень большой104. Они затронули почти все части света. Всем областям приходилось не только выплачивать деньги воюющим сторонам (иногда обеим по очереди), но и обеспечивать их продовольствием и солдатами, прежде всего конницей, а порой и предоставлять корабли; некоторые, более отсталые, области, вероятно, посылали добровольцев-наем- ников. Всё это подрывало экономику; торговые суда изымались для транспортных перевозок; к примеру, сообщается, что в Африке, чрезвычайно богатой хлебом провинции, в 47—46 гг. до н. э. было собрано мало зерна, поскольку земледельцев помпеянцы призвали в армию105. В отличие от граждан, иноземцы не были защищены от порабощения, что демонстрирует участь жителей Мегары; а житель Кизика свидетельствует, что видел сон о своем друге, который попал в рабство, когда во время Африканской кампании сражался на море на стороне Цезаря106.
Ни один греческий город на Востоке не получил от Цезаря ни римского гражданства, ни латинского статуса (данная привилегия означала, что по истечении некоторого времени весь правящий класс данного города в силу занятия им городских магистратур получит римское гражданство; теперь же, после того как все транспаданские латины получили гражданские права, эта привилегия могла восприниматься и как обещание, что римскими гражданами станут в итоге все жители привилегированного города); возможно, греки этого и не хотели. Однако в конце жизни Цезарь дал или собирался дать латинский статус Сицилии, население которой в то время было преимущественно грекоязычным; римских и латинских поселений на острове насчитывалось лишь несколько107. Впрочем, в
101 О Пергаме см.: SIGP 763; RDGE 54, 55; о Митиленах см.: RDGE 26; о Книде см.: Плутарх. Цезарь. 48. В 45—44 гг. до н. э. Цезарь расширил больницу при храме Аполлона в Дидиме, см.: OGIS 473 (с комментариями: Magie 1950 (А 67): 1271).
102 Reynolds 1982 (В 226): № 8.
103 Дион Кассий. XIJI.49. Цезарь урегулировал еще и многие спорные вопросы, связанные с царями и династами.
104 Millar F. Empire and City, Augustus to Julian (JRS (1983) 73: 76—96).
105 [Цезарь]. Африканская война. 20.
106 IGRR IV: 135. Но этот друг, Марк Оглакций, сын Марка, вероятно, имел гражданство, а значит, был порабощен незаконно; такое случалось довольно часто.
107 Цицерон. Письма к Аттику. XTV.12.2. Антоний хотел повысить статус Сицилии, предоставив ей римское гражданство, но в итоге она утратила даже латинский статус, и


498
Часть I
89 г. до н. э. гражданство уже получили греческие города южной Италии, а античные географы считали, что Сицилия некогда была частью Апеннинского полуострова108. Цезарь щедро предоставлял гражданство отдельным грекам, и не только жителям Италии (в их число вошли, видимо, и те пятьсот человек, которых он причислил к гражданам Нового Кома), не только врачам и учителям, проживавшим в Риме (Цезарь дал им гражданство в последние годы своей жизни), но и различным выдающимся деятелям Востока. О нескольких таких случаях нам известно лишь благодаря счастливой случайности109. Возможно, именно при Цезаре, а не в эпоху триумвирата, как обычно считают, не получил от Цезаря ни римского гражданства, ни латинского сгатусаотменен закон, засвидетельствованный Цицероном, но часто игнорировавшийся, который запрещал одновременное обладание римским гражданством и гражданством другой общины. Теперь в документах о пожаловании гражданства уже прямо указывалось, что его получатели по-прежнему должны исполнять обязанности в своих родных городах и могут избираться там на административные должности110.
Наиболее щедро Цезарь раздавал гражданство на Западе, и именно эти его решения вызывают у исследователей больше всего споров. В 49 г. до н. э. законом Росция Цезарь дал полноправное гражданство всем латинским колониям к северу от реки По; он добивался данной меры еще в начале своей карьеры, а затем, во время его галльских войн, эти города предоставили ему материальную поддержку и солдат111. Это означало, что Помпей окончательно потерял своих клиентов в Транспаданской области. Хотя по происхождению многие новые граждане были галлами, географически эта область уже давно считалась частью Италии; при этом Цезарь всё-таки оставил Цизальпийскую Галлию в статусе провинции — возможно, потому, что хотел располагать армией вблизи Италии. В любом случае закон Росция не следует рассматривать как реальный прецедент для дарования гражданства в том же году пунийскому городу Гадесу в Дальней Испании, старому союзнику Рима112. Цезарь изменил законы
позднее на острове обнаруживается много иноземных общин, см.: Плиний. Естественная история. Ш.88—91.
108 Страбон. 1.60 и др.
109 Плутарх. Цезарь. 29.2; Светоний. Божественный Юлий. 42.1; Цицерон. Письма к близким. ХЕП.35; Страбон. V.213. О персональном даровании гражданства см.: Цицерон. Филиппики. ХШ.ЗЗ; SIC? 761C; Плутарх. Цицерон. 24; Цицерон. Письма к близким. ХШ.36; Иосиф Флавий. Иудейские древности. XIV. 137. У нас нет сведений о каком-то законе, позволявшем Цезарю предоставлять гражданство группам лиц или отдельным людям, но не исключено, что в какой-то момент он провел такой закон. Некоторые лица получали гражданство незаконно через друзей Цезаря, и поэтому списки новых граждан приходилось время от времени пересматривать, см.: Цицерон. Цисьма к близким. ХШ.36.
110 Rawson 1985 (С 248): 56.
111 Дион Кассий. ХЫ.36.3. Возможно, это был закон Росция о Цизальпийской Галлии, принятый 11 марта неизвестного года и упомянутый в Атестинском фрагменте, см.: FIRA\ 20 стк. 14.
112 Дион Кассий. ХЫ.24.1; Ливий. Периохи. СХ. Соман ошибочно утверждает, что Цезарь просто дал Гадесу латинские права, а римским муниципием тот стал при Августе, см.:


Глава 11. Цезарь: гражданская война и диктатура
499
этого города (и вычистил все следы их пунийского характера, по- видимому, искоренив и обычай приносить в жертву детей), когда был наместником Дальней Испании в 61—60 гг. до н. э.; к тому же Гадес был родиной Бальба, доверенного агента Цезаря, а в 49 г. до н. э. продемонстрировал лояльность последнему, выгнав гарнизон Варрона. Каковы были мотивы Цезаря? Ответить на этот вопрос было бы проще, если бы мы знали, предоставил ли он одновременно гражданство либо латинские права и другим городам или же Гадес являлся исключением.
Но после битвы при Мунде, как сообщает Дион Кассий, Цезарь конфисковал земли общин, поддержавших помпеянцев, и наложил на них штрафы, а общины, сохранившие ему верность, получили либо новые земельные угодья и иммунитет от налогообложения, либо гражданство, либо право «считаться колониями» — но за это им пришлось заплатить. (Цезарь столь сильно нуждался в деньгах, что даже изъял посвящения из храма Геркулеса в Гадесе113.) Впрочем, неизвестно, получили ли полноправное гражданство какие-то местные города, и если да, то какие именно114. Некоторые историки считают, что Дион Кассий, выражаясь не вполне корректно, рассказывает о предоставлении гражданства отдельным людям; при этом неясно, что именно он имеет в виду, говоря о колонистах: либо некие города получили статус латинских колоний, либо в римские колонии, состоявшие из ветеранов или горожан из Рима (к ним мы еще вернемся), в соответствии с традициями, были зачислены и некоторые лояльные испанцы, получив при этом полноправное римское гражданство. К середине правления Августа в Испании (прежде всего в долине Бетиса в Дальней Испании) было уже немало исконных городов, обладавших либо римским гражданством, либо латинским статусом, что особенно очевидно из свидетельств Плиния Старшего;115 причем некоторые из этих городов были совсем невелики и, вероятно, не слишком романизированы. Но кто дал им этот статус — Цезарь или его наследник? Август проявлял осмотрительность при предоставлении гражданства перегринам, но такое отношение к делу у него выработалось, скорее всего, лишь по окончании эпохи триумвирата; впрочем, известно, что и позднее он, видимо, предоставлял латинские права общинам Испании116. Высказывалось предположение, что все города, упоминаемые Плинием или другими авторами под
Saumagne 1965 (F 138): 71; впрочем, представляется несомненным, что Август должен был иметь какое-то отношение к этому титулу. Сообщение Цезаря [Записки о гражданской войне. П.21), к сожалению, туманно. Но решающее свидетельство дает Цицерон, см.: Письма к близким. Х.32.3 (здесь упоминаются кваттуорвиры и многочисленные всадники в Гадесе в 43 г. до н. э.).
113 Дион Кассий. ХЫП.39.4—5.
114 Возможно, Олисипон (совр. Лиссабон), см.: Vittinghoff 1952 (А 122): 78; но ср.: Brunt 1971 (А 16): 238 — здесь предполагаются другие города.
115 Плиний. Естественная история. Ш.7 слл. — источники этого автора датируются серединой правления Августа.
116 Дискуссию по этому вопросу см.: Henderson 1942 (С 212); Vittinghoff 1952 (А 122); Galsterer 1971 (Е 15); Hoyos 1979 (Е 19).


500
Часть I
«цветистыми» названиями, образованными из имени «Юлия» и названия некой доблести или качества, получили от Цезаря гражданство или латинский статус, и, весьма вероятно, что именно так обстояло дело, например, с городом Улия Юлия Фиденция11ба, который оставался верен Цезарю в 45 г. до н. э.; но некоторые города, без сомнения, получили свои «цветистые» названия уже от Августа117.
Схожие проблемы возникают со старой провинцией Трансальпийская Галлия. Множество городов этой провинции, таких как Немауз (совр. Ним), обладали латинскими правами уже в начале I в. н. э., но нельзя с уверенностью утверждать, что эти права предоставил им Цезарь, хотя данная гипотеза уже стала догмой. Археологические свидетельства демонстрируют, что на тот момент романизация коренных общин зашла не слишком далеко, хотя эллинизация достигла некоторых успехов в области вокруг Массилии. Однако легион, известный под именем Alaudae («Жаворонки»), набранный Цезарем из коренных жителей провинции, несомненно, получил гражданство118. Несколько богатых галлов из Трансальпийской Галлии уже получили гражданство от Помпея или даже еще раньше; Цезарь, разумеется, тоже делал такие подарки, а один или два галла из этой области, возможно, даже вошли в сенат119, как, несомненно, вошел в него Луций Корнелий Бальб-младший из Гадеса (Цицерон содрогался от одной мысли о подобном продвижении его дяди)120. Но анти- цезарианская пропаганда изображала потомков переселенцев дикими варварами: Цицерон обзывал «диким кельтибером» Луция Децидия Саксу (хотя тот и происходил из Испании, его предки, вероятно, перебрались туда из Италии, поскольку он носил италийское имя и служил офицером в войске Цезаря)121. Шутки о галлах из новой провинции, которые сменили штаны на сенаторскую тунику с широкой пурпурной полосой и спрашивают, как пройти к курии, — не более, чем шутки;122 и, видимо, греки
11ба Лат. «fidentia» означает «уверенность в себе, отвага, мужество». — С.Т.
117 Брант (Brunt 1971 (А 16): 250) проявляет осторожность в данном вопросе, утверждая, что многие такие города поддержали помпеянцев и Цезарь не стал бы оказывать им благодеяний.
118 Светоний. Божественный Юлий. 24.2; ср.: Цицерон. Филиппики. 1.20; cp.: XIII.3 (здесь Цицерон утверждает, будто можно ожидать, что эти люди попадут в списки присяжных в Риме).
119 Сложно идентифицировать этих людей. Уайзмен (Wiseman 1971 (А 130): 23) предполагает, что в их числе был Тит Каризий, монетарий ок. 45 г. до н. э. из Авенниона (совр. Авиньон); но он, как и другой человек, выходец из Нарбона, мог быть потомком переселенцев. Цицерон (.Письма к близким. IX. 15.2) намекает на присутствие каких-то трансальпийских галлов в Риме.
120 Светоний. Божественный Юлий. 44; Цицерон. Письма к Аттику. XVI.8.2. Бальб- старший даже стал консулом в 40 г. до н. э., но, вероятно, до этого момента в сенат не входил.
121 Цицерон. Филиппики. XI. 12; ХШ.27; Syme 1937 (С 271).
122 Светоний. Божественный Юлий. 76.3, 80.2. «Галльскими» сенаторами могли быть полностью романизированные цизальпийцы. Впрочем, известные нам цизальпийские сенаторы, вроде поэта Гельвия Цинны из Бриксии, могли происходить от пгалийцев.


Глава 11. Цезарь: гражданская война и диктатура
501
не были допущены в сенат. В самом деле среди якобы неподходящих людей, которых Цезарь наградил подобным образом, Дион Кассий не упоминает провинциалов123.
Некоторые местные уроженцы (вероятно, зачастую это были потомки от смешанных браков (hybrydae), имевшие римское происхождение лишь по одной линии и, соответственно, находившиеся в статусе перегринов), несомненно, были включены в состав гражданских колоний. После битвы при Тапсе Цезарь, по-видимому, начал расселять своих ветеранов в колонии в Курубисе и Карписе на африканском побережье124. После битвы при Мунде в Провансе было основано две колонии (а может быть, и больше); с уверенностью можно говорить об Арелате (совр. Арль), где были расселены ветераны VI легиона, и Нарбоне Марсовом (совр. Нарбон; он являлся колонией еще до Цезаря) — для X легиона125. Если какие-то ветераны были расселены в Испании, то, вероятно, для них предназначались римские колонии на восточном побережье, носившие титул «Юлия Победоносная (Iulia Victrix)» — Тарракон и Новый Карфаген, которые были если не основаны, то по меньшей мере задуманы в качестве таковых Цезарем126. Но на заморских территориях Цезарь расселил также множество городских жителей Рима и по меньшей мере иногда отправлял их в те же места, куда и своих ветеранов. Гиспалис (совр. Севилья), который, несомненно, основал Цезарь127, назывался колонией Юлия Ромула (Iulia Romula), а это, вероятно, означает, что подавляющую часть ее поселенцев составляли городские жители; именно так обстояло дело в Урсоне, colonia Genetiva Urbanorum (если, конечно, ее название передано верно127а), из которого по счастливой случайности до нас дошел фрагмент устава, где сказано, что
123 Дион Кассий. ХЫП.47.3 (этот автор говорит только о рядовых солдатах и сыновьях вольноотпущенников).
124 О Курубисе см.: CIL Г2: 788 (при жизни Цезаря вольноотпущенник занимал здесь должность дуовира); о Карписе см.: ILS 9367. Teutsch 1962 (Е 29): 108, 160.
125 Светоний (Тиберий. 4) пишет, что Тиберий Нерон, сторонник Цезаря, основал в Галлии колонии, «среди которых были Нарбон и Арелат» [Перев. МЛ. Гаспарова)\ Лепид, по-видимому, набрал там третий ветеранский легион после смерти Цезаря, а значит, существовала и третья колония. Форум Юлия, вероятно, не являлся колонией до окончания Актийской войны, но сам этот город, скорее всего, основал Цезарь (существование этого города засвидетельствовано в 43 г., см.: Цицерон. Письма к близким. Х.15.3). Не исключено, что урбанизация этим не ограничилась; возможно, Тиберий Нерон превратил в город (forum) местное поселение Лутеваны Форонероновы (Плиний. Естественная история. Ш.37).
12() Колонию Цельсу (имевшую титул «Юлия Победоносная Лепид a», «Iulia Victrix Lepida»), расположенную выше по течению Эбро, возможно, основал Лепид согласно задумке Цезаря, на что указывает ее название.
127 	Исидор [Этимологии. 15.1.71) как севильский епископ должен был знать, кто основал его город. Однако Хендерсон (Henderson 1942 (С 212)) считает, что слово «Ромула» в названии указывает на Августа. Согласно Ливию (XXXIV.9), после битвы при Мунде Цезарь отправил колонистов в Эмпории (совр. Ампуриас), тогда еще не имевшие формально статуса колонии.
127а Букв.: «Родовая колония горожан»; в русскоязычной научной литературе обычно передается как «Генетива» или «Генетива Юлия». — С.Т.


502
Часть I
это поселение было основано по приказу Цезаря, но в соответствии с законом Антония128. Примечателен тот факт, что, в отличие от городов, основанных как до, так и после Цезаря (насколько нам известно), в большинстве или во всех колониях Цезаря вольноотпущенники имели право занимать административные должности;129 но больше ничего популярного в уставах нет: все дела обязан был вести местный совет, а народное собрание могло только избирать магистратов.
Важнейшими проектами Цезаря стали восстановление Коринфа и Карфагена под именованиями, соответственно, Слава Юлия (Laus Iulia) и Согласие Юлия (Concordia Iulia); нет сомнений, что сюда предполагалось расселять вольноотпущенников и других мирных жителей. К моменту смерти Цезаря реализация этих проектов только началась130. Да и другие места тогда уже ожидали своих колонистов, многие из которых перед отъездом собрались в Риме. В течение нескольких лет после смерти Цезаря каждый из триумвиров основал множество колоний в заморских областях, и обычно исследователи предполагают, что часто (или даже всегда) это делалось в соответствии с планами Цезаря131. Не совсем ясно, откуда Светоний взял цифру в 80 тыс. человек, покинувших Италию ради поселения в заморских колониях (возможно, имеются в виду только переселенцы из города Рима)132.
Разумеется, деятельность Цезаря по основанию колоний имела прецеденты. Уже во П в. до н. э. в Испании и других местах создавались колонии для ветеранов и иммигрантов; другие же отставные солдаты селились небольшими группами в тех провинциях, где ранее служили, а иногда — и в тех, где родились в семьях переселенцев из Италии. Порой неформальные объединения римлян (conventus) даже господствовали над местными жителями тех городков, где возникали. В свое время Гай Гракх предлагал основать заморские колонии для городского плебса, а Сатурнин — для
128 Плиний. Естественная история. Ш.12; FIRA 21, прежде всего: гл. 104. Также следует отметить, что выдающуюся роль в этой колонии играла Венера, прародительница Цезаря. Надпись датируется эпохой Флавиев, и, видимо, в изначальную редакцию устава вносились изменения. См. подробное рассмотрение и перевод: Hardy 1912 (В 169). Одним из первых ее магистратов мог быть ветеран-дуовир [CIL П: 1404, центурион XXX легиона).
129 FIRA 21.CV. О вольноотпущенниках, занимавших должности в Курубисе, см.: CIL I2: 788; о ситуации в Карфагене и Клупее см.: CIL X: 6104; о вольноотпущенниках, расселенных в Коринфе, см.: Страбон. ΥΪΠ.381, ср. свидетельство Кринагора: Греческая антология. IX.284.
130 Правда, в Карфагене (Страбон. XVH833) уже жили некоторые ветераны, ср.: Плутарх. Цезарь. 57; свидетельство Аппиана (События в Ливии. 136) противоречиво, но представляется вероятным, что колонию задумал Цезарь и что она была основана вскоре после его смерти, хотя в дальнейшем реорганизовывалась и пополнялась. О Коринфе, ветеранах и вольноогпущенниках см.: Страбон. УШ.381; Плутарх. Цезарь. 57. Монеты свидетельствуют о том, что данная колония была основана не позднее 44 г. до н. э. Дион Кассий (Х1Л1.50) сообщает, что Цезарь особенно гордился именно этими двумя колониями.
131 Действительно ли, как считают многие ученые, именно Цезарем были задуманы колонии Луг дун (совр. Лион) и Раурика возле Базля, которые в итоге основал Мунаций Планк в 43 г. до н. э.? Обращаясь к свидетельствам монет, Грант (Grant 1946 (С 204)) дополняет список известных нам колоний, но его аргументы сомнительны.
132 Светоний. Божественный Юлий. 42.1.


Глава 11. Цезарь: гражданская война и диктатура
503
ветеранов. В историографии утверждалось, что Цезарь «вдохновлял и в широких масштабах организовывал естественный процесс, который в его время сдерживался искусственными политическими ограничениями, основанными на предубеждениях». Но Цезарь еще больше ужесточил эти ограничения, когда установил, что ни один италик в возрасте между двадцатью и сорока годами не должен проводить в заморских областях более трех лет, если только он не состоит на военной службе133.
Возможно, одной из причин заморской колонизации Цезаря послужило то, что в Италии почти не осталось общественной земли (ager publicus), а он желал уберечь и полуостров, и высшие слои, расположения которых добивался, от крупных конфискаций, вызвавших такую ненависть к Сул- ле. (В Риме считалось, что поместья сенаторов должны находиться в Италии, хотя остальные могли владеть землей и за ее пределами134.) Однако в историографии часто утверждается, что Цезарь стремился романизировать провинции. Меж тем он вывел колонии и на греческом Востоке, романизировать который было невозможно, и эти колонии постепенно сами эллинизировались; помимо Коринфа, несомненно существовали колонии в Лампсаке и Синопе135, в других местах они, по-видимому, планировались. В целом колонизация проводилась за счет местных жителей, которые в большинстве своем лишались земли и превращались в поселенцев (incolae), не обладавших политическими правами в том самом городе, гражданами которого они некогда являлись; и едва ли эти люди были благодарны Цезарю за возможность в отдаленном будущем романизироваться. В некоторых случаях Цезарь мог иметь в виду и старую функцию колоний, а именно обеспечение гарнизона (например, устав Урсона содержит правила мобилизации136), но попытка доказать, что восточные поселения рассматривались им как базы для предстоявшей Парфянской войны, неубедительна137. Конечно, новым колониям предстояло служить центрами лояльности Цезарю в провинциях; хотя формальным патроном Урсона должен был стать фактический основатель (deductor), жители, несомненно, знали, что обязаны этим самому Цезарю, о котором напоминало название города. Но зачастую выбор для колонии конкретного места определялся только тем, имелась ли там земля, доступная для распределения, — либо государственная (ager publicus), либо принадлежавшая нелояльным лицам, а потому подлежавшая конфискации. Цезарь пообещал отменить планы по основанию колонии в Бутроте (в Эпире), поскольку Аттик и Цицерон выступили
133 Levick 1967 (D 275): 4; Светоний. Божественный Юлий. 42.1; сомнения по поводу свидетельства Светония см.: Yavetz 1983 (С 290): 115.
134 Rawson//Finley 1976 (G 67): 90.
135 Аппиан. Гражданские войны. V.137; Страбон. ХП.546. Может быть, там жили только переселенцы, а не настоящие колонисты? Незадолго до смерти Цезаря в этих городах началось новое летосчисление. Видимо, в отличие от Помпея, Цезарь не основывал новые греческие города.
136 7ЖЛ.21.СШ. В одном из источников ([Саллюстий]. Письма к Цезарю. П.5.8) утверждается, что колонии старых и новых граждан позволят пополнить военные ресурсы; об этом сочинении см. далее.
137 Boegli 1966 (С 176).


504
Часть I
в защиту бутротцев, наказанных всего лишь за неуплату налогов138. Случалось, что Цезарь сознательно восстанавливал обезлюдевшие территории; и едва ли можно усомниться в том, что возрождение Коринфа и Карфагена и поселение там колонистов, значительную часть которых составляли вольноотпущенники, должно было стимулировать торговлю, особенно если учесть, что Цезарь намеревался прорыть канал через Истм в Коринфе (впрочем, данный проект упоминается лишь в контексте его военных планов)139. Некоторые области в западной части Средиземноморского побережья, прежде всего Нумидия, впервые были включены в римскую систему монетной чеканки, но произошло это явно случайно, вследствие масштабных эмиссий на данных территориях для уплаты жалованья дислоцированному там войску140.
В любом случае, вне зависимости от того, какими мотивами руководствовался Цезарь, раздавая привилегии местным жителям и расселяя граждан в новых колониях, вне зависимости от реального масштаба его нововведений, мог ли настолько умный человек, как Цезарь, не видеть далекоидущих последствий своих действий? Это большой вопрос. Древние питали удивительную неприязнь к долгосрочным политическим проектам. Чрезвычайно досадно, что в историографии ведется столько споров по поводу памфлета, который известен как «Второе письмо Саллюстия к Цезарю» и предположительно содержит советы будущего историка, направленные Цезарю в 50 г. до н. э. Многие ученые считают данный текст риторическим упражнением неизвестного автора. Допустим, это так; если бы мы могли быть уверены, что в основе этого письма лежат идеи, распространенные в эпоху Цезаря, то оно имело бы очень важное значение, поскольку его автор советует Цезарю восстановить гражданскую общину, находящуюся в упадке, с использованием программы щедрого дарования гражданства141. Распространение гражданства, по его мнению, облегчит военные наборы; новых и старых граждан следует селить в колониях вместе142. Если подобные идеи витали в воздухе, вряд ли Цезарь мог действовать чисто ситуативно. Он должен был понимать также, что, чем больше граждан проживает в провинциях, тем нелогичнее становится власть народного собрания в Риме. Но можно и предположить, что привилегии Цезарь раздавал для того, чтобы взамен получать крайне необходимые ему деньги (чем, по утверждению Диона Кассия, он занимался в Испании) и вознаграждать своих верных сторонников с той щедростью, какая, по его мнению, приличествовала Цезарю. Если мы что-то
138 Цицерон. Письма к Аттику. XVI. 16.
139 Светоний. Божественный Юлий. 44.3; Плутарх. Цезарь. 58. Это один из «последних планов» Цезаря, в которые многие исследователи не верят, но Плутарх описывает его обстоятельно и даже сообщает имя ответственного за этот проект.
140 Crawford 1985 (В 145): 247-249.
141 [Саллюстий]. Йисъма к Цезарю. П.5.7.
142 [Саллюстий]. Письма к Цезарю. П.5.8. Некоторые исследователи считают, что здесь имеется в виду только дарование гражданства транспаданцам. Меж тем в письме говорится, что новые и старые граждане должны вместе отправиться в колонии. Но с чего бы транспаданцам эмигрировать?


Глава 11. Цезарь\ гражданская война и диктатура
505
и знаем о его характере, то это именно присущее римским аристократам, но в его случае крайне обостренное чувство долга перед людьми, оказавшими ему помощь, кем бы они ни были. Множество историй иллюстрирует эту его черту характера143. И напротив, Цезарь не прощал нелояльность людям, получившим от него благодеяния; сообщается, что он проявлял милосердие к врагам во второй раз только в том случае, если за них заступались его друзья, а мятежей в своих войсках не прощал никогда144. Однако вовсе не очевидно, что он был сильно обязан, например, Сицилии; впрочем, для предоставления ей гражданства можно отыскать и практические соображения: эта мера могла служить поддержкой тех провинциалов, от которых сильно зависело снабжение Рима зерном. Однозначный вывод сделать невозможно.
2. 	Италия
Мейер полагал, что в Италии у Цезаря было мало клиентов; но чаще считается, что он, как наследник Мария и популяров, пользовался широкой поддержкой в Этрурии и Самнии и заботился о том, чтобы вся Италия примирилась с Римом, а ее представители принимали участие в политической жизни в столице. Однако истина, по-видимому, несколько сложнее. Как мы видели, в 49 г. до н. э. Италия почти не оказала Цезарю сопротивления, особенно после того, как он уверил города в том, что не причинит вреда жизням и имуществу их граждан; Цезарь имел все основания говорить массилийцам, что им следует подчиниться авторитету (auctoritas) всей Италии, поддержавшей его145. Но если верить Цицерону, то через пять лет италийские города радовались убийству Цезаря146. Что же переменилось за это время?
Несомненно, влияние в некоторых частях Италии Цезарь унаследовал; возможно, свою роль сыграло и то, что в юности он защищал проскриби- рованного самнита. Уже было сказано, что Цезарь посылал из Галлии деньги для благоустройства италийских городов, а в 49 г. до н. э. он упрекал жителей Корфиния и соседних муниципиев, сдавшихся ему, в том, что, присоединившись к его врагам, они забыли все его благодеяния147. Но ошибкой было бы считать, что Этрурия единым фронтом выступала за Цезаря (то же самое можно сказать и об отношении Пицена к Помпею); Сулла оставил контроль над этрусскими городами в руках своих сторонников и включил в сенат несколько человек этрусского происхождения; позднее этрусский аристократ Авл Цецина сражался на стороне Помпея,
143 См. прежде всего: Светоний. Божественный Юлий. 71—72.
144 Светоний. Божественный Юлий. 67.
145 Цезарь. Записки о гражданской войне. 1.35; ср.: Ш.12.2 — здесь говорится о том, что Аполлония отказывается действовать вопреки «единодушному приговору всей Италии и римского народа» (т. е. отказывается запереть ворота перед Цезарем. — С.Т.); также см.: П.32.2.
146 Цицерон. Письма к Аттику. XIV.6.2.
147 Цезарь. Записки о гражданской войне. 1.23.


506
Часть I
хотя среди проскрибированных, которых Цезарь реабилитировал, было множество этрусков148. К сожалению, мы не знаем, в каких именно частях Италии находились поместья Цезаря (хотя осведомлены о трех его виллах для отдыха)149. Однако он принадлежал к Фабиевой трибе, и можно себе представить раскол среди жителей Альбы Фуцинской, которая относилась к той же трибе, но некоторое время находилась под контролем Домиция Агенобарба (тоже члена Фабиевой трибы)150. Позднее (а может быть, еще до этих событий) Цезарь стал постоянным патроном Альбы, как, несомненно, и многих других городов; нам известно о Вибоне на юге Италии и о Бовиане в Самнии. В других городах сохранились посвятительные надписи в честь Цезаря151. Похоже, он пытался как можно сильнее расширить свою клиентелу в Италии, а порой ради включения своих сторонников в местные советы вмешивался во внутренние дела городов152. Имена многих офицеров Цезаря свидетельствуют, что они, как, несомненно, и многие военнослужащие других рангов, имели италийское происхождение; но не исключено, что аналогичную картину мы наблюдали бы в войске Помпея, если бы знали о его войске столько же, сколько знаем о войске Цезаря. Как правило, в армию набирали сельских жителей, и в отдельных частях старой Италии сохранялись сильные военные традиции. И всё же несомненная преданность солдат Цезаря своему полководцу должна была сказаться на взглядах их друзей, оставшихся дома; и по меньшей мере центурионы часто приобретали (или могли приобретать) в италийских городах определенное положение и влияние.
Большинство рядовых легионеров не возвращались домой, но начиная с 47 г. до н. э. получали землю в Италии, возможно, согласно закону Юлия153. Разумеется, это имело как положительные, так и отрицательные последствия для популярности Цезаря. В рассказе Диона Кассия Цезарь говорит в 47 г. до н. э. своим бунтующим войскам, что поселит всех ветеранов в своих собственных поместьях и на купленной, но не конфискованной земле (напомним, что государственной земли (ager publicus) в Италии
148 Rawson 1978 (С 246).
149 Wiseman 1971 (А 130): 191, 194, 196.
150 Wiseman 1971 (А 130): 43.
151 Об Альбе см.: ILLRP 1255; De Visscher 1964 (С 189); о Вибоне (46 г. до н. э.) и Бовиане (в надписи ILLRP 406 он назван «Bovianum Undecimanorum», что указывает на присутствие в нем ветеранов XI легиона) см.: Bitto 1970 (С 175). Надпись ILLRP 407 содержит посвящение Цезарю из Брундизия. Две надписи, в которых упоминаются статуи Цезаря, установленные после его смерти согласно закону Руфрена (.ILLRP 409, с комментариями), обычно датируются 42 г. до н. э., но могут относиться и к началу 44-го, поскольку Дион Кассий пишет, что Цезарю было даровано право на статуи «в городах». В 43 г. до н. э. некий Руфрен находился в окружении Лепида, см.: Цицерон. Письма к близким. Х.21.4.
ь2 IILRP 630 — данная надпись посвящена «декуриону милостью бога Цезаря» («decurioni <be>neficio dei Caesaris»).
153 	В составленной позднее «Книге колоний» указаны различные области, где были расселены ветераны согласно закону Юлия (lege Iulia), под которым, очевидно, имеется в виду закон Цезаря; но не следует забывать и об аграрном законе последнего, принятом в 59 г. до н. э.


Глава 11. Цезарь·. гражданская война и диктатура
507
оставалось мало)154. Цезарь, как представляется, действительно пытался избежать повторения неурядиц и вражды, порожденных расселениями Суллы, и поэтому селил ветеранов в основном небольшими группами (возможно, по одной когорте) в разных местах и не менял внутреннее устройство муниципиев, затронутых этими мерами, тогда как колонисты Суллы, по крайней мере в некоторых случаях, имели по сравнению с местными жителями более высокий статус. Расселено было, по-видимому, не слишком много солдат: максимальное число, предполагавшееся исследователями, — 15 тыс.155. Но даже Цезарю не удалось полностью обойтись без нарушений. Аппиан вкладывает в уста Брута упоминание о конфискациях без компенсаций, даже у невиновных;156 Цицерон боялся потерять свою собственность в Тускуле157. А земли Арреция и Волатерр в Этрурии, которые Сулла в свое время конфисковал, но так и не поделил, формально оставались государственной собственностью (ager publicus), доступной для раздач, но на практике их по-прежнему удерживали за собой прежние жители, которые теперь жаловались, что их выгоняют, и друг Цицерона, Гай Курций из Волатерр (один из новых сенаторов, введенных в сенат Цезарем), рисковал таким образом потерять имущество158. Вполне вероятно, что из-за этого ослабла поддержка Цезаря со стороны этрусков. Даже если какой-то город был избавлен от расселения ветеранов по соседству, под угрозой могли оказаться его доходы от более удаленных участков, как это случилось с доходами Ателлы от земли в Цизальпийской Галлии; с этим делом Цицерон пытался обратиться от имени Ателлы к одному из назначенных сенатом руководителей расселения (deductor), хотя проделывать такие вещи часто оратор не осмеливался159.
Впрочем, многие поселения солдат находились, видимо, в Кампании, где в 43 г. до н. э. Антонию и Октавиану удалось набрать так много ветеранов Цезаря: особенно в Казилине (там был расселен VTH легион) и Ка- лации (УП легион); возможно, колонии имелись также в Самнии и, вероятно, в Пицене160. Цицерон отмечает, что землемеры активно работали совсем рядом с Римом — в Вейях и Капене. Сообщается, что Цезарь планировал осушить Помптинские болота и Фуцинское озеро, что позволило
154 Дион Кассий. XLII.54.1; ср.: Аппиан. Гражданские войны. 11.94; Светоний. Божественный Юлий. 38.1; Дион Кассий. XLITT.47.4 (в 45 г. до н. э., чтобы выручить деньги, Цезарь продавал с торгов государственную землю (ager publicus), даже священные участки).
155 Brunt 1971 (А 16): 319; Keppie 1983 (А 56): 50. Дион Кассий (XI Л.54.1) пишет, что Цезарь стремился так распределять ветеранов, чтоб те не терроризировали соседей и не могли поднять восстание.
15(i Аппиан. Гражданские войны. Ш. 139—141. Дион Кассий (XI Л.51.2) свидетельствует, что какие-то земли помпеянцев были конфискованы, также см.: 1Л1.47.4; Аппиан. Гражданские войны. П.140.
157 Цицерон. Письма к близким,. IX. 17.
158 Цицерон. Письма к близким. ХШ.5.4.
159 Цицерон. Письма к близким. ХШ.7; ранее этот чиновник освободил от расселения соседнюю землю, принадлежавшую городу Регий Аепида; ср.: Цицерон. Письма к близким. ХШ.8.
1(Ю Keppie 1983 (А 56): 49 слл. — автор считает, что расселение возле Капуи производилось на территории Калации, поскольку собственно капуанской земли уже не осталось


508
Часть I
бы получить новые земли для раздач161. Наделы являлись неотчуждаемыми в течение двадцати лет (Кассий отменил это условие после смерти Цезаря, чтобы завоевать симпатии колонистов162). Нет свидетельств тому, что землю в Италии получали гражданские лица.
Возможно, отправка ветеранов в уже существовавшие города как-то связана с предполагаемой реорганизацией местного управления в Италии. Античным авторам этот вопрос неинтересен, а эпиграфические свидетельства загадочны. Однако в 45 г. до н. э., видимо, готовился закон общего характера, который (несомненно, среди прочего) регулировал условия избрания на городские должности (в частности, лицам, исполнявшим обязанности глашатая или аукциониста (praecones) было запрещено занимать местные магистратуры, но тем, кто уже прекратил эту деятельность, — разрешалось), и Цицерон справлялся у Бальба об условиях этого закона. В 46 г. до н. э. сын и племянник Цицерона занимали должности в Арпи- не — очевидно, с целью реорганизации города163. Возможно, этот закон также распространял право местного самоуправления на небольшие области, которые прежде такого права не имели (то есть подчинялись юрисдикции префекта, присылаемого из Рима, или же зависели от своего более крупного соседа). Во П и I вв. до н. э., особенно после Союзнической войны, части Италии, организованные как паги (округа), постепенно урбанизировались: возможно, свой вклад в этот процесс Цезарь внес еще в 59 г. до н. э., когда провел аграрный закон. Дополнением к нему, по-видимому, служил статут, который обычно называют законом Мамилия—Росция— Педуцея—Аллиена—Фабия; принят он был в 55 г. до н. э. пятью трибунами, дружественно настроенными к триумвирам, если только его не следует идентифицировать с самим земельным законом 59 г. до н. э.; из этого документа до нас дошли выписки, касающиеся определения и разграничения территорий городских общин всех разновидностей164. Гипотеза о том, что до времен Цезаря местные магистраты не имели юрисдикции, несостоятельна, но, возможно, кое-где требовалось уточнить их полномочия, как, например, в Цизальпийской Галлии, недавно получившей гражданство, где следовало считаться и с властью наместника (принятый при Цезаре или немного позднее закон — по-видимому, закон Рубрия — фактически
-* (с. 57). Другие возможные места поселений — это Калы, Теан, Мишурны (с. 53, 142); Цицерон. Письма к близким. IX. 17.
1(51 Светоний. Божественный Юлий. 44.2—3. Не совсем понятно, с какой целью предполагалось строить новую дорогу от Апеннин к Адриатике, см.: Там же.
162 Аппиан. Гражданские войны. Ш.7.
163 Цицерон. Письма к близким. VI. 18.1; ХШ.11.3 — здесь сообщается, что Цицероны были избраны «для обустройства муниципия» («constituendi municipi causa»). В надписи ILS 5406 упоминается магистрат Патавия, который занимал должность в эпоху Империи в соответствии с законом Юлия, но этот закон мог быть принят Августом или же иметь только местное применение.
1W FIRA 12. Хинрихс датирует его 49 г. до н. э., предполагая, что закон предложили преторы данного года (Hinrichs 1969 (С 213)), но это означало бы, что для 49 г. до н. э. засвидетельствовано слишком много преторов; кроме того, примеры коллективного законодательства трибунов у нас есть, а для преторов таких прецедентов неизвестно.


Глава 11. Цезарь: гражданская война и диктатура
509
урезал судебные полномочия наместника, введя норму, согласно которой некоторые иски должны были рассматриваться претором в Риме165). Также до нас дошла любопытная надпись из Гераклеи (некогда греческого города), в которой, возможно, сохранились те разделы недавно принятого законодательства, которые город счел относящимися к себе, хотя из их формулировки очевидно, что некоторые положения применимы только к Риму (например, статьи об уборке улиц и о раздачах зерна)166. Однако в других разделах говорится о местной регистрации во время ценза (обычно считается, что в I в. до н. э. это не было таким уж нововведением) и об условиях избрания на местные должности: в частности, требовалось подтверждение прохождения военной службы; должности не могли занимать могильщики, актеры, сутенеры и, конечно, глашатаи (praecones), а вот вольноотпущенники, очевидно, могли; с другой стороны, к избранию не допускались и лица, получившие в свое время награду за голову проскри- бированного, и это условие свидетельствует в пользу того, что данный документ был принят до диктатуры Цезаря, поскольку не столь уж многие убийцы проскрибированных дожили до конца 40кх годов до н. э.167. Поэтому сложно с уверенностью утверждать, что Цезарь принимал какие- то меры в этой сфере, но он мог включиться в работу, которая уже велась и действительно требовалась. По словам Диона Кассия, Цезарь гордился тем, что перестроил или даже основал многие города как в Италии, так и за ее пределами168. Вероятно, следствием этой реорганизации и расселения стала унификация и смешение населения, что с неизбежностью должно было породить как благодарность Цезарю, так и недовольство им.
Провел Цезарь и другие законы, затрагивающие Италию; сообщается, что один из них требовал, чтобы в каждом хозяйстве треть пастухов составляли свободные люди; это позволяло предотвратить регулярные вспышки мятежей рабов на скотопрогонных маршрутах и далеко на юге Италии169. Возможно, другой целью этого закона была борьба с безработицей в сельской местности. До нас дошли сведения о масштабной задолженности, существовавшей в Италии (особенно в 63 г. до н. э.); помимо
1(35 О законе Рубрия см.: Frederiksen 1965 (В 153); Bruna 1972 (В 138); Laffi 1986 (В 186А) (с законом Рубрия, вероятно, правильно идентифицируют фрагмент из Белей (.FIRA 19), в котором этот закон упоминается; возможно, часть Рубриева закона сохранилась также в небольшом фрагменте из Атесте: FIRA 20). О наместнике в нем не говорится, но Цизальпийская Галлия упомянута, а эта провинция была упразднена в 42 г. до н. э.
1(36 FIRA 13. Датировка этой надписи диктатурой Цезаря далеко не бесспорна, см.: Brunt 1971 (А 16): 519-523.
107 Brunt 1971 (А 16): 519; Frederiksen 1965 (В 153): 183. Ранее исследователи полагали, что здесь мы имеем дело с фрагментами римского закона, содержащего не связанные друг с другом условия (lex satura), который принял Цезарь или вскоре после его смерти Антоний. Пятый параграф, где говорится о должностном лице, уполномоченном предоставить землю некоему municipium fundanum (возможно, имеется в виду муниципий города Фунды), особенно загадочен, но предполагает, что эта работа проводилась незадолго до принятия закона.
lüö Дион Кассий. ХЫП.50.3.
109 Светоний. Божественный Юлий. 42.1. Возможно, данный закон так и не вступил в силу; в работе Варрона (Сельское хозяйство. П.10), которую он начал писать в 67 г. до н. э.,


510
Часть I
общих установлений о долгах, Цезарь издал и другие, применявшиеся только за пределами Рима: например, в Италии был установлен более низкий порог арендной платы за жилье, начиная с которого (и ниже) съемщик на один год освобождался от ее уплаты (в Риме съем жилья стоил дороже)*  170. И, по всей видимости, Цезарь провел закон о долговых обязательствах и владении собственностью в Италии, который, возможно, устанавливал, что сенаторы часть своих денег были обязаны инвестировать в италийскую землю171.
Цезарь увеличил численность сената до девятисот человек; естественно, многие из его новых сенаторов были выходцами из разных частей Италии, как и служившие ему люди, особенно военные. Нет доказательств того, что Цезарь ввел в сенат много центурионов, хотя один такой человек засвидетельствован172, но туда явно вошло немало офицеров Цезаря всаднического ранга. В историографии высказывалось предположение, что в сенат Цезарь включил членов тех семей, которые сражались в Союзнической войне на стороне восставших италийцев или же отличились в борьбе против Суллы. Возможно, своим местом на сенаторских скамьях Цезарю были обязаны Азиний Поллион, вероятно, сын предводителя марсов, Поппедий Силон, сын лидера самнитов, и Вентидий из Пицена, проведенный в качестве пленника в триумфе Помпея Страбона в 89 г. до н. э. Цицерон свидетельствует, что Курций, новый сенатор из этрусского города Волатерры, о котором выше уже говорилось, имел безупречное антисулланское прошлое. Но невозможно доказать, что указанными мерами Цезарь осознанно пытался примирить и объединить Италию, поскольку нам известно, что своих первых сенаторов некоторые территории полуострова, особенно область пелигнов, получили только в правление Августа.
Мы видели, что ветеранские поселения могли вызывать недовольство в некоторых частях Италии; несомненно, его провоцировали и поборы, взысканные с городов для финансирования африканской кампании, и новые постоянные налога173. К концу жизни Цезаря оппозиция могла появиться и по политическим причинам. Цицерон жаловался, что высшие классы в городах сосредоточены исключительно на собственных интересах и не слишком беспокоятся о дрязгах политических клик в Риме. Но эти высшие классы вряд ли одобряли монархию, особенно жители древних городов, в которых власть тоже некогда перешла от царей к олигархии. К примеру, этрусская знать была столь же высокомерной, как и рим¬
— но закончил уже после смерти Цезаря, подразумевается, что все пастухи были на тот момент рабами.
170 Светоний. Божественный Юлий. 38.2. (Цезарь на один год освободил от арендной платы тех, кто платил за жилье в Риме до 2 тыс. сестерциев, а в Италии — до пятисот сестерциев. — С.Т)
171 Тацит. Анналы. VI. 16.
172 Имеется в виду Фуфиций Фангон, см.: Дион Кассий. XLVHL22.3; Цицерон. Письма к Ammmy. XIV. 10.2; возможно, еще одним сенатором-центурионом был Децидий Сакса из Испании; ссылки на источники о нем см. в сноске 121 наст. гл.
173 Дион Кассий XIJI.50.2.


Глава 11. Цезарь: гражданская война и диктатура
511
ская, и примечательно, что в последние годы жизни Цезарь не ладил с гаруспиками, которые, по всей видимости, часто высказывали точку зрения этой самой знати. Верховный гаруспик (summus haruspex) попытался задержать отъезд Цезаря в Африку в 47 г. до н. э., а знаменитый Спурин- на, обладатель аристократического этрусского имени, в начале 44 г. до н. э., когда Цезарь вел себя особенно бесцеремонно, предрекал ему бедствия174. Вдобавок греческое образование, столь же распространенное в большей части Италии, как и в Риме, прививало людям отвращение к «тирании» и восхищение тираноубийцами.
3. 	Рим
Цезарь имел большие планы относительно самого города Рима. (Ввиду этого совершенно неправдоподобны истории, циркулировавшие перед его смертью, о том, что он намерен перенести столицу в Александрию или Илион175.) В начале П в. до н. э. приезжавшие в Рим македоняне потешались над обликом города, но с тех пор он изменился. Впрочем, на греков Рим, судя по всему, по-прежнему не производил впечатления; например, мрамор в это время использовался нечасто. Уже в 54 г. до н. э. Цезарь дал старт проектам по благоустройству города, финансируя их из галльской добычи: на Марсовом поле он задумал построить сегггу Юлия, огромное мраморное ограждение для голосования, а к северу от старого форума — форум Юлия, который, как и базилика Юлия, выходящая на старый форум, предназначался для размещения судов176. При жизни Цезаря эти постройки закончены не были177, но в 46 г. до н. э., на следующий день после последнего своего триумфа, он всё-таки посвятил форум Юлия и его главное сооружение — возведенный целиком из мрамора храм основательницы своего рода — Венеры Прародительницы;178 перед этим храмом была установлена конная статуя самого Цезаря179, а внутри размещены ценные
174 Rawson 1978 (С 246).
175 Светоний. Божественный Юлий. 79.3 (вряд ли под упомянутой здесь Александрией имеется в виду Александрия Троада).
176 Цицерон. Письма к Аттику. IV.16.8. О форуме см.: СоагеШ 1985 (В 277).
177 Септу достроили Лепид и Агриппа, см.: Дион Кассий. ТШ.23; Аппиан. Гражданские войны. П.102. Форум и базилику завершил Август или, скорее, тогда еще Октавиан, см.: Август. Деяния Божественного Августа. 20.3.
178 О мраморе см.: Овидий. Наука любви. 1.81; Аппиан [Гражданские войны. П.281) пишет, что обет построить этот храм Цезарь дал при Фарсале, но Вайншток (Weinstock 1971 (Н 134): 81) сомневается, чгго в то время Цезарь стремился увековечить память о победе в гражданской войне, и считает, что постройку храма он запланировал еще раньше. Некоторые исследователи высказывали предположение, что идею самого форума и храма Цезарь почерпнул в святилищах обожествленных эллинистических царей или даже в храмах, посвященных ему самому в Александрии и Антиохии, что хронологически невозможно, см.: Sjöqvist 1954 (В 317).
179 Статуя коня Цезаря с раздвоенными копытами, стоявшая там, о чем писал Светоний [Божественный Юлий. 61), не может быть идентична конной статуе Цезаря, которая,


512
Часть I
произведения искусства180, так что храм (как и многие другие святилища в это время) одновременно служил и музеем. Сенат поручил Цезарю построить новое здание для заседаний — курию Юлия, чтобы заменить прежнюю курию, отремонтированную Фавсгом Суллой после похорон Клодия, но недавно вновь сгоревшую181. Новая курия должна была стоять перпендикулярно форуму Цезаря, а на месте старой планировалось возвести храм Счастья (Felicitas). Решено было построить также храмы Согласия (Concordia) и Милосердия Цезаря (dementia Caesaris). Не только третий храм, но и первые два увековечивали черты характера, ассоциировавшиеся с самим Цезарем. Как обычно, на всех постройках видное место занимало имя строителя; в 46 г. до н. э. сенат даже постановил заменить имя Катула на Капитолийском храме именем Цезаря182. Тем самым Цезарь обозначал свое присутствие в самом сердце Рима, и какое бы публичное действие ни предпринимал римский гражданин, всякий раз он не мог не вспомнить о Цезаре.
Цезарь задумал еще и проект масштабного расширения города, который, как стало известно Цицерону, включал в себя отвод русла Тибра и присоединение к Марсову полю района, который сегодня называется Траставере; само Марсово поле предполагалось застроить, а на вновь присоединенной территории обустроить открытое пространство. За эту работу отвечал греческий архитектор, незадолго до того прибывший в Рим183. Светоний сообщает, что Цезарь предложил построить самый большой в мире храм Марса на Марсовом поле и огромный театр у подножия Капитолия, который соперничал бы с театром Помпея184. Кроме того, Цезарь планировал основать государственную библиотеку наподобие тех, что существовали во многих греческих городах; великий ученый Варрон взялся собрать для нее как можно больше книг на греческом и
— согласно Стацию (Сильвы. 1.1.84 слл.), была создана Лисиппом и изначально изображала Александра. Статуя в доспехах (statua loricata), которую Цезарь разрешил поместить на форуме (Плиний. Естественная история. XXXIV. 18), — это, видимо, уже третья статуя; внутри храма находились статуи Цезаря и Клеопатры: Дион Кассий LI.22.3; Аппиан. Гражданские войны. П.102.
180 Две картины Тимомаха из Византия «Медея» и «Аякс», приобретенные Цезарем за восемьдесят талантов (Плиний. Естественная история. УП.126, XXXVI.26, 136); шесть коллекций драгоценных камней (Там же: XXXVH.il) и доспех, украшенный британскими жемчужинами (IX. 116).
181 Дион Кассий. XLTV.5;XLV. 19; XLVn. 19.
182 Дион Кассий. ХЫП.14; см.: XXXVIL44 — о том, что это решение не было выполнено.
183 Цицерон. Письма к Аттику. ХШ.ЗЗа (не афинянин, как пишет Шеклтон Бэйли в комментариях к этому месту, а грек, имевший римское гражданство; впрочем, некоторые исследователи считают, что Цицерон называет «единоплеменником» Аттика (gentilis tuus) не архитектора, а трибуна, внесшего этот законопроект, см.: MRR П.307), 20.1, 35.1. Закон о расширении Рима (de urbe augenda), видимо, был выставлен на обсуждение, но неясно, был ли он принят. Расширив границы империи, Цезарь имел право отодвинуть и померий.
ш Светоний. Божественный Юлий. 44.1; см.: Дион Кассий. ХЫП.49.2. Театр предполагалось построить «под Тарпейской скалой», т. е. на краю форума, что привело бы к безжалостному уничтожению древних памятников.


Глава 11. Цезарь: гражданская война и диктатура
513
латинском языках185. Как мы уже видели выше, Цезарь стимулировал врачей и преподавателей всех свободных искусств приезжать в Рим, чтобы превратить его в образовательный центр186. В завещании Цезарь распорядился превратить в общественный парк свой дом и сады за Тибром вместе со всеми хранившимися там предметами искусства; такие благодеяния тоже были в обычае у греков187. Пусть даже распадающаяся монархия Птолемеев впечатлила Цезаря меньше, чем думают некоторые исследователи, но Александрия, по-прежнему самый величественный город Средиземноморья, вполне могла поразить его своим великолепием, и он захотел сделать Рим столь же прекрасным, что прославило бы и самого Цезаря, и его народ188.
Два замечания Цезаря указывают, что он был не чужд культурного соперничества с греками, характерного для его времени: он посетовал, что Теренцию не хватает силы (vis), чтобы сравняться со своим образцом — Менандром, и сделал великолепный комплимент Цицерону за то, что тот расширил границы римского гения189. Диктатура Цезаря примечательна тем, что он попытался поставить греческих и римских интеллектуалов на службу государству. Цицерон писал своим друзьям, надеявшимся на прощение, что Цезарь «поощряет таланты» («favet ingeniis»)190. Цезарь, помимо того, сотрудничал с несколькими юристами, прежде всего с Офиллием и Требацием и, до некоторой степени, с главным знатоком этой науки — Сервием Сулышцием; Цезарю требовалась их помощь для реализации его плана по упрощению и кодификации законов191. Для проведения реформы римского календаря Цезарь, видимо, пользовался услугами александрийского астронома Сосигена, который написал по этим вопросам несколько трактатов; а сочинение на греческом языке «О звездах» было издано под именем самого Цезаря. Оно представляло собой календарь, составленный по образцу таблицы с астрономическими вычислениями (parapegma), который связывал восход и заход звезд и созвездий с новым гражданским календарем, содержал сведения о погоде, ожидаемой в дни определенных событий, и был задуман как практический справочник192. Также до нас дошли сведения (правда, позднего и ненадежного источника) о том, что Цезарь поручил
185 Светоний. Божественный Юлий. 44.2.
186 Светоний. Божественный Юлий. 42.1.
187 Светоний. Божественный Юлий. 83.2; Страбон (V.235) считал, что римлянам было более свойственно заботиться о дорогах, канализации и водопроводах.
188 Автор «Александрийской войны» (3) восхищается мастерством жителей Александрии.
189 Так пишет Плиний, см.: Естественная история. УП. 117.
190 Цицерон. Письма к близким. IV.8.2 — здесь также утверждается, что Цезарь благосклонен к людям, имеющим благородное происхождение и положение в обществе; см. также: 6.5 и 6.
191 Светоний. Божественный Юлий. 44.2.
192 Там же. 40.1—2; Плиний. Естественная история. ХУШ.211; ср.: П.39; Плутарх [Цезарь. 59.2) пишет об ученой комиссии, проводившей реформу календаря, Макробий [Сатурналии. 1.14.2—3) — о писце Марке Флавии. Пример цитаты из сочинения «О звездах» см.: Плиний. Естественная история. ХУШ.237.


514
Часть I
четверым александрийским «философам» провести географическое обследование всей империи193. Однако у нас нет сведений о том, что Цезарь оказывал покровительство философам в точном смысле слова или поэтам; его блестящий ум, который отмечают столь многие источники, видимо, был направлен в практическую область, и даже грамматическое сочинение, которое он написал в 50-х годах I в. до н. э., было предназначено для того, чтобы упорядочить и прояснить выразительные средства языка194. Ввиду этого своего практицизма Цезарь был римлянином (а не греком) в самом главном, но он уважал мастерство греков, охотно осыпал их благодеяниями и даже давал им гражданство, а потому не стоит рассматривать его исключительно как римлянина.
По замыслу Цезаря, Рим должен был стать не только культурной и интеллектуальной столицей, но и процветающим и эффективно управляемым городом (хотя, как уже говорилось, неизвестно, можно ли считать сохранившиеся на Гераклейской таблице нормы, обязывающие эдилов следить за чистотой улиц, отражением новых установлений Цезаря). Расселение такого множества городских жителей за морем и масштабные строительные работы (как шедшие полным ходом, так и запланированные) могли быть задуманы Цезарем в том числе и для снижения безработицы, поэтому данные меры, несомненно, сгладили негативные последствия от произведенного в 46 г. до н. э. сокращения списка получателей бесплатного зерна с 320 тыс. до 150 тыс. человек. Попытался Цезарь покончить и со злоупотреблениями, связанными с этими раздачами, когда, к примеру, хозяева отпускали рабов на волю и при этом продолжали пользоваться их трудом, но заботу об их прокорме перекладывали на государство195. Список лиц, имевших право на бесплатное зерно, был составлен с помощью владельцев инсул, а преторы должны были по жребию замещать освобождавшиеся в списках места, чтобы, как говорит Светоний, не вовлекать в этот процесс народное собрание, что могло бы вызвать беспорядки196. Заботился Цезарь также и о текущих поставках зерна и в 44 г. до н. э. предпринял вполне разумную меру, возложив эту
193 Юлий Гонорат. Космография Юлия Цезаря Ц GLM. 21. Сведения о датировке противоречивы, и эта работа могла быть начата еще в 50-е годы I в. до н. э.
194 Фрагменты этой работы см. в: GRF.
195 Такие злоупотребления отмечались в 50-х годах I в. до н. э. (Дион Кассий. XXXIX.24) и продолжались даже в эпоху Августа (Дионисий Галикарнасский. IV.24.5). О том, что Цезарь покончил с этим мошенничеством, см.: Дион Кассий. ХЫП.20.4.
196 Светоний. Божественный Юлий. 41.3. Пересмотр списков получателей зерна (recensus) иногда путают с полной переписью населения (census); Николе предполагает, что теперь, когда списки получателей зерна стали составляться по кварталам (vicatim), с помощью владельцев многоквартирных домов, от этой работы были отстранены коллегии, которые для этой цели использовал Клодий, см.: Nicolet 1980 (А 82): 195 слл. На Гераклейской таблице сохранилась статья закона, где упоминается какой-то неидентифицирован- ный класс лиц, которые обязаны были регистрироваться у городских властей, но не получали зерна; как уже говорилось выше, данное установление могло принадлежать и не Цезарю. Псевдо-Саллюстий (Письма. 1.7.2, 8.6) считает, что плебс был развращен щедрыми раздачами (largitiones) и бесплатным зерном, которое следовало бы скорее выдавать ветеранам и колонистам в городах.


Глава 11. Цезарь: гражданская война и диктатура
515
задачу на двух хлебных эдилов (aediles Ceriales);197 кроме того, он планировал реконструировать порт в Остии и, чтобы облегчить импорт как зерна, так и других товаров, прорыть канал от Тибра до Таррацины198. Примечательно одно мероприятие Цезаря, которое может выглядеть как антипопулярс.кое: он упразднил все коллегии, кроме самых древних (и кроме иудейских синагог); возможно, для этого был проведен закон Юлия, установивший правила, в соответствии с которыми в эпоху Империи сенат выдавал разрешения новым «полезным» собраниям199. Эта мера предназначалась для предотвращения беспорядков; вероятно, также был принят закон о публичном насилии (de vi), который предусматривал суровое наказание в виде изгнания («лишение воды и огня», «aquae et ignis interdictio»)200. Цезарь не пошел на укрепление явно недостаточных полицейских сил в Риме, и объясняется это, возможно, тем, что для поддержания порядка в городе теперь часто привлекались войска.
Кроме того, Цезарь ограничил показную расточительность богачей; она часто преследовала политические цели, и диктатор, возможно, хотел помешать другим людям соревноваться с ним в щедрости. Но законы против роскоши (обычно не слишком эффективные) имели в Риме длительную историю: здесь считалось, что социальные различия обусловлены моральными причинами, и олигархия подозрительно относилась к возвышению отдельных людей. Судя по всему, Цезарь разместил на рынках охрану, чтобы воспрепятствовать продаже запрещенных продуктов; солдаты и ликторы могли даже войти в дом и чуть ли не во время трапезы изъять расставленную на столе запрещенную посуду201. Цицерон жалуется, что в моду вошли овощи, дозволенные законом, но последний очень скоро стал игнорироваться202. Женщинам не разрешалось пользоваться в Риме носилками, а пурпурные одеяния и жемчуг они могли носить лишь по определенным дням или в особых случаях; один из источников позволяет предположить, что эти ограничения касались прежде всего незамужних и бездетных, так что, устанавливая их, Цезарь мог иметь в виду недавние потери в рядах высшего класса вследствие гражданской войны и постоянную тенденцию к снижению уровня рождаемости в этом сословии. (Дион Кассий упоминает о том, что Цезарь оказывал поддержку многодетным
197 Дион Кассий. Х1Л1.51.3.
198 Плутарх. Цезарь. 58.10; Светоний. Божественный Клавдий. 20.1; Meiggs 1973 (G 156): 53. Побережье между Путеолами, куда обычно прибывали суда из Африки и Сицилии, и Остией в устье Тибра было негостеприимным. Возможно, Светоний подразумевает, что от этой идеи отказался сам Цезарь, сочтя ее слишком труднореализуемой.
199 Светоний. Божественный Юлий. 42.3; Иосиф Флавий. Иудейские древности. XIV.215— 216. Привилегии были предоставлены иудеям и в провинциях (в том числе освобождение от военной службы, несовместимой с предписаниями шаббата).
200 Цицерон. Филиппики. 1.23.8; Lintott 1968 (А 62): 107.
201 Светоний. Божественный Юлий. 43.2; Авл Геллий [Аттические ночи. П.24) не упоминает о законе или законах против роскоши, принятых самим Цезарем; возможно, Цезарь пытался добиться исполнения уже действующих законов, таких как закон Анция (с. 367 наст. изд.).
202 Цицерон. Письма к близким. VII.26; Цицерон. Письма к Аттику. ΧΙΠ.7.1 (июнь 45 г. до н. э.).


516
Часть I
семьям), возможно, в низших сословиях, но об этом ничего больше не известно203.) Установил Цезарь и новые налоги, хотя и не нарушил принцип, согласно которому римские граждане освобождались от прямого налогообложения. Таможенные пошлины в италийских портах, возможно, играли роль налогов на роскошь; подати на колонны, по-видимому, ограничивали показное строительство, а за слишком пышные погребальные памятники был предусмотрен штраф204. Ужесточение наказаний за различные преступления, как пишет Светоний, было направлено в первую очередь против богачей, которые ранее зачастую уезжали в комфортное изгнание, забрав с собой выручку от распродажи имущества. Теперь паррициды204а при осуждении теряли всё имущество, а остальные преступники — половину205. Казна и справедливость только выиграли от этого. Конкретные положения закона о государственной измене еще вызывают у исследователей споры, но нет сомнений в том, что в качестве наказания он предусматривал лишение воды и огня («interdictio aquae et ignis»)206.
Большинство мероприятий Цезаря не содержало ничего революционного; когда в 46 г. до н. э. Цицерон, вдохновляясь надеждами на будущее, произнес в сенате речь в благодарность за возвращение Марка Марцелла из изгнания, то счел уместным попросить Цезаря восстановить государство (res publica): реформировать суды, стимулировать рождаемость и пресечь насилие207. Оратор призвал также восстановить кредит. Но Цицерона не устроило избранное Цезарем решение долговой проблемы, поскольку оратор до такой степени был зациклен на неприкосновенности частной собственности, что аморальными считал даже прямые налоги208.
Когда в 49 г. до н. э. Цезарь прибыл в Рим, то обнаружил там острый долговой кризис, который не удалось решить трибунам, объявившим о снижении процентной ставки за кредит. Все ожидали войны и предполагали, что Цезарь аннулирует все долги, поэтому кредиторы требовали свои деньги назад, а должники отказывались платить. Обе стороны запасали наличность; цены на землю рухнули. Цезарь установил, что оценщики должны определять стоимость недвижимости (и, вероятно, прочего имущества) по довоенным ценам, а кредиторы обязаны принимать эту оценку, поскольку в будущем цены восстановятся; чтобы возобновить выплату долгов и предоставление займов, он возродил также старый закон, запрещавший хранить наличными более 60 тыс. сестерциев. Именно против этих весьма умеренных мер Цезаря выщупал Целий, призывая к полному списанию долгов и отмене арендной платы за жилье на один год.
203 Дион Кассий. ХЫП.25.2.
204 Светоний. Божественный Юлий. 43.1; Цицерон. Письма к Аттику. ХП.35, 36.1.
204а Латинское слово «parricida» в узком смысле означает убийцу отца или иного близкого родственника, а в широком — убийцу римского гражданина. — С.Т.
205 Светоний. Божественный Юлий. 42.3.
206 Цицерон. Письма к Аттику. ХП.35.
207 Цицерон. О возвращении Марка Марцелла. 23.
208 Цицерон. 06 обязанностях. П.78 слл.


Глава 11. Цезарь'. гражданская война и диктатура
517
Возможно, после смерти Целия Цезарь пошел на некоторые уступки беднякам: он списал проценты, накопившиеся с начала войны, и на год отменил арендную плату за жилье (для тех, кто в Риме платил не более 2 тыс. сестерциев). Но некоторым людям даже этого показалось мало. В конечном счете Цезарь, видимо, всего лишь ограничил процентные ставки и, возможно, предусмотрел возможность добровольного банкротства на сносных условиях (для тех, кто впервые объявлял себя несостоятельным), чтобы поощрить выплату долгов. Долги были системной проблемой всех сословий, и меры, предпринятые Цезарем, не позволили полностью ее разрешить и не удовлетворили ни одну из сторон, но, с позиций сегодняшнего дня, они выглядят на удивление взвешенными209.
Однако нет свидетельств тому, что долговые законы или же ограничение прав откупщиков полностью оттолкнули от Цезаря богатые классы; до самого конца его поддерживали состоятельные люди вроде Гая Оппия (возможно, выходца из банкирской семьи) и Гая Матия, который писал Цицерону, что из-за законов Цезаря понес убытки, и тем не менее не поколебался в своей преданности диктатору210  211. Не пострадали интересы всадников и в судах; более того, в соответствии с новым законодательством, суды были поделены исключительно между сенаторами и всадниками. По всей видимости, не обездолил Цезарь и так называемых эрарных трибунов (имевших, вероятно, всаднический ценз) — он включил их в число всадников, расширив это понятие (по крайней мере, для целей формирования судов)210а. Такая мера должна была понравиться этому весьма обширному сословию; но следует заметить, что отныне сенат (пусть даже его состав увеличился и расширился теперь по сравнению с прежним временем) контролировал уже половину мест в судах. Эту реформу тоже едва
«-»911
ли можно назвать популярскои .
В сущности, римская аристократия считала неприемлемой любую реформу, проводимую автократически. Когда кто-то заметил, что на следующий день взойдет созвездие Лиры, Цицерон на это бросил: «Да, по приказу». Спустя несколько лет Саллюстий, уже переживший более горький опыт, писал, что правление с опорой на силу тягостно, даже если правитель может пресечь и пресекает злоупотребления212. Перейдем теперь к конституционным и политическим вопросам.
4. Диктатор Цезарь
Как уже говорилось, в начале гражданской войны Цезарь подчеркивал конституционность своих действий и пытался опираться на какие-то прецеденты. Но постепенно нарушения накапливались. Самый полный рассказ о привилегиях и почестях, принятых Цезарем, содержится у Диона
209 Frederiksen 1966 (G 78).
210 Цицерон. Письма к близким. XI.28.2.
210а Об эрарных трибунах ср. с. 253, 587 наст. изд.
211 Светоний. Божественный Юлий. 41.2.
212 Саллюстий. Югуртинская война. 3.2.


518
Часть I
Кассия, но многие исследователи считают его недостоверным, поскольку греческий историк иногда путает почести Цезаря с почестями Августа. Однако в основных пунктах Диону Кассию можно верить; его сведения подтверждают не только рассказы позднейших авторов, но и свидетельства Цицерона, и современные событиям монеты (там, где их можно использовать для проверки), хотя и возникает несколько вполне понятных нестыковок. Большую часть фактов античный историк мог проверить (при желании) по постановлениям сената. Интерпретации же Диона Кассия более спорны; и он, и другие античные авторы рассказывают, что сенаторы предлагали Цезарю почести по собственной инициативе, желая польстить диктатору или же вызвать к нему ненависть, и Цезарь не мог всем отказывать. Часто исследователи высказывают сомнения в том, что Цезарь до такой степени не контролировал ситуацию, но Дион Кассий уверяет нас, что пропустил в своем рассказе много почестей, которые Цезарь отверг, так что не всё происходившее в сенате инициировал именно Цезарь213.
Настоящий распад республиканских обычаев начался после Фарсала, когда Цезарь был назначен диктатором на год (традиционный срок диктатуры составлял шесть месяцев, хотя Сулла не ограничился им), а Антоний в должности начальника конницы (magister equitum) прибыл в Рим, чтобы принять бразды правления у консула; аномальное положение Антония символизировал тот факт, что в Риме он одновременно носил гражданскую тогу и меч. Дион Кассий пишет также, что сенат предоставил Цезарю полную власть поступать с помпеянцами по своему усмотрению, объявлять войну и заключать мир без согласования с сенатом и народом, пять раз подряд занимать консульство, обладать различными трибунскими привилегиями и напрямую назначать в провинции наместников преторского ранга, выборы же (исключая те, на которых избирались плебейские магистраты) были отложены до его возвращения214. С Цезарем, находившимся на Востоке, можно было переписываться до тех пор, пока он не попал в осаду в Александрии, поэтому похоже, что значительную часть этой программы он одобрил215.
Вернувшись из Азии в 47 г. до н. э., Цезарь провел отложенные выборы, а также выборы на 46 г. до н. э. и начал увеличивать число магистратов и пополнять сенат. Дион Кассий считает, что таким способом он старался наградить соратников, тем более что вынужден был одалживать у них деньги (и заставлял их покупать конфискованную собственность по полной стоимости); но у Цезаря могли быть и вполне практические сооб- ражения, хотя сенат численностью в девять сотен человек не способен был
213 Дион Кассий. XT JT. 19.3—4; об интерпретациях этого автора см.: XLIV.3.3, 7.2.
214 Дион Кассий. XLIV; см.: 27.2, 20.3.
215 Цицерон (Письма к Аттику. XI.6.7, 7.2) упоминает письма Цезаря к Антонию, доставленные из Александрии; о том, что Цезарь не дал разрешения на назначение Антония, см.: Цицерон. Филиппики. П.62, но эта инвектива неправдоподобна.


Глава 11. Цезарь: гражданская война и диктатура
519
работать эффективно, в чем позднее убедился Август. (Поскольку теперь Цезарь входил во все великие жреческие коллегии, он, возможно, для компенсации ввел в каждую из них по одному дополнительному месту216.)
В начале 46 г. до н. э. Цезарь был только консулом, поскольку срок его второй диктатуры истек осенью. После победы в Африке сенат предоставил ему право занимать диктатуру десять лет подряд, а также не слыханную доселе должность куратора нравов («curator morum») на три года, право сидеть между консулами в сенате, председательствовать на всех играх и называть единственных кандидатов на некоторые должности; Цезарь получил также сорокадневные молебствия (supplicatio) в свою честь, семьдесят два ликтора (символизировавших три его диктатуры) и белых коней для триумфа (считалось, что в последний раз белых коней в триумфе использовал Камилл в IV в. до н. э.). Сенат решил поставить статую Цезаря, опирающегося на земной шар, сопроводив ее надписью «Непобедимому богу», но затем Цезарь приказал стереть это посвящение217.
По словам Диона Кассия, Цезарь понимал, что вызывает страх и подозрения, поэтому старался вести себя примирительно; и, хотя большинство его реформ проводилось через сенат, он вызвал недовольство тем, что вернул — и даже вновь ввел в сенат — заслуженно осужденных изгнанников, а Клеопатру поселил в своем пригородном поместье на другом берегу Тибра (по-видимому, формально она приехала ради переговоров о договоре с Римом, который действительно был заключен)218. Тем не менее, во второй половине 46 г. до н. э., продленной двумя очень долгими месяцами, которые Цезарь вставил, чтобы скорректировать календарь218"1, у Цицерона еще сохранялись некоторые надежды. Цезарь был с ним дружелюбен, хотя внимательно следил за политическими шутками оратора219. И Цицерон объяснял своим друзьям, остававшимся за пределами Рима, что хотя Цезарь и медлит с помилованием тех, кто сражался против него в Африке или воевал на стороне Помпея, но день за днем он становится все снисходительнее, и что в тяжелом положении государства (res publica) виновен не столько сам Цезарь, сколько его сторонники: их требовалось наградить, а сделать это законно не представлялось возмож¬
216 Дион Кассий. Х1Л.51.
217 Дион Кассий. ХЫП.14; Цицерон (Письма к близким. ХУ.5) и другие авторы называют Цезаря куратором нравов («curator morum»), и нет никаких причин усматривать в этом иронию и отвергать свидетельство Диона Кассия.
218 Дион Кассий. ХЫП.27.3. В то время другие представители иноземных династий тоже приезжали в Рим, чтобы чего-нибудь добиться, напр., Ариарат, брат царя Каппадокии (об этом пишет Цицерон: Письма к Аттику. ХШ.2А.2).
218а К 46 г. до н. э. образовалась весьма значительная погрешность римского календаря, и календарные времена года не соответствовали реальным. Поэтому перед введением в действие исправленного (юлианского) календаря Цезарь добавил два дополнительных месяца общей продолжительностью 67 дней между ноябрём и декабрём 46 г. до н. э. — С.Т.
219 Цицерон. Письма к близким. IX. 15.


520
Часть I
ным220. (Если бы судам и цензорам была возвращена независимость, то многие сторонники Цезаря, возможно, пали бы их жертвами.) Несомненно, res publica более не существовала; «постановления сената», как пишет Цицерон, сочинялись в доме Бальба, а самого Марка Туллия указывали в них в качестве свидетеля даже без его ведома221. Цицерон активно содействовал возвращению выдающихся помпеянцев, чтобы, если res publica когда-нибудь будет восстановлена, в городе нашлись люди, способные ею управлять. Прикрывшись просьбой Брута, Цицерон сочинил панегирик Катону. Как писал Цицерон Аттику, этот панегирик не мог не стать политическим заявлением222. От случая к случаю Цицерон посещал сенат, но не высказывался там до тех пор, пока Цезарь не уступил мнению сенаторов и не простил Марка Марцелла, бескомпромиссного консула 51 г. до н. э.; тогда Цицерон произнес благодарственную и хвалебную речь, в которой прославлял милосердие (dementia) и мудрость (sapientia) Цезаря и утверждал, что настало время, когда все до такой степени ему верны, что он может без опаски восстановить республику и тем самым приобрести высшую славу223.
Возобновление войны в Испании разрушило эти надежды. «Предпочитаю иметь старого и снисходительного господина, вместо того чтобы испытать господство нового и жестокого», — писал Гай Кассий, тогда еще не ставший заговорщиком; Цицерон, как и Кассий, тоже не доверял молодому Гнею Помпею, но опасался, что на сей раз после победы Цезарь уже не будет столь снисходителен224. Смерть любимой дочери заставила Цицерона на какое-то время покинуть Рим и отвлечься от политики. Но нам известно, что город вновь оказался под властью начальника конницы (magister equitum) Лепида, а также префектов, назначенных диктатором лично (это последнее распоряжение не имело прецедентов), поскольку выборы на 45 г. до н. э. так и не состоялись. Большой властью обладали всадники Оппий и Бальб (просто потому что являлись доверенными агентами Цезаря225) и члены домохозяйства диктатора. Цицерон сообщает, что в ответ на его сочинение «Катон» Цезарь написал памфлет под названием «Антикатон», весьма любезный по отношению к самому оратору, но очернявший его героя226. В мае Цицерон попытался написать Цезарю письмо с советами (по образцу письма Аристотеля Александру); Марк Туллий утверждал, что это письмо содержало довольно много лести, но даже в
220 Цицерон. Письма к близким. VI. 10; VI. 13; VH.28; cp.: IV.4; ХП.18.
221 Цицерон. Письма к близким. IX. 15.
222 Цицерон. Письма к Аттику. ХП.4.2.
223 Цицерон. Речь по поводу возвращения Марцелла. (прежде всего) 21 слл.
224 Цицерон. Письма к близким. XV. 19 (Перев. В.О. Горенштейна); о том, что победа любой из сторон обернется катастрофой, см.: Цицерон. Письма к близким. VI. 1, 2, 4, 6.
225 Обычно Цицерон в письмах всегда упоминает их вместе.
226 Светоний. Божественный Юлий. 56.5; Цицерон. Письма к Аттику. ХП.40.1; ХШ.46.2. В трактате «Топика» (94) Цицерон называет работу Цезаря бесстыдной (видимо, Цезарь обвинял в ней Катона в пьянстве и подлости). На эту же тему Цезарь попросил написать сочинение и Гирция, см., напр.: Цицерон. Письма к Аттику. ХП.41.4. Некоторые сторонники Цезаря восхищались Катоном, см.: [Цезарь]. Африканская война. 23.1, 88.5.


Глава 11. Цезарь: гражданская война и диктатура
521
таком виде Бальб и Оппий не пропустили его, и Цицерон понял, что просто не может переработать его в соответствии с их пожеланиями227. Правда, Цезарь писал, что отправится в Парфию только «по установлении порядка» («nisi constitutis rebus»), но он имел в виду свое законодательство; в другом письме он утверждал, что останется в Риме для того, чтобы его законами не пренебрегали, как это уже случилось с законом о роскоши228. После встречи с Цезарем, возвращавшимся домой из Испании, Брут всё еще был полон надежд и писал Цицерону, что Цезарь присоединился к «порядочным людям» (boni), но доверчивость Брута Цицерон прокомментировал довольно кисло229.
Когда в апреле 45 г. до н. э. в Рим пришли вести об исходе битвы при Мунде, сенат осыпал Цезаря новыми почестями: пятидесятидневные благодарственные молебствия, право носить на всех играх триумфальные одежды (и лавровый венок, чему Цезарь был рад, поскольку тот скрывал его лысину), постоянный титул императора (imperator), государственная резиденция, титул Освободителя, храм Свободы, консульство на десять лет (очевидно, последнее Цезарь отверг)230, статуя на Капитолии рядом со статуями царей и Луция Брута, исключительное право командовать войсками и контролировать финансы (возможно, на основании именно этой привилегии Цезарь поручил попечению своих рабов монетный двор и налоги)231. Письма Цицерона подтверждают, что статую Цезаря проносили вместе с изображениями богов в процессиях, открывавших все цирковые игры, а друг ая его статуя стояла в храме Квирина, что было близко к полному обожествлению, но всё же не равнозначно ему232. Вернувшись в Рим осенью, Цезарь сложил с себя консульство (что само по себе было необычно), уступив место двум своим сторонникам, и был весьма раздражен, когда трибун Понтий Аквила не поднялся с места во время его испанского триумфа233.
В декабре Цезарь посетил Кампанию с огромной свитой и охраной из 2 тыс. солдат. Он пообедал с Цицероном; «визит или постой» прошел хорошо, хотя беседа ограничилась литературой234. Но уже в январе 44 г.
227 Цицерон. Письма к Аттику. ХП.40.51; ХШ.27.1, 31.3.
228 Цицерон. Письма к Аттику. ХШ.31.3 (Перев. В.О. Горенштейна), 7.
229 Цицерон. Письма к Аттику. ХШ.40.1.
230 Аппиан. Гражданские войны. П.107.
231 Дион Кассий (ХЫП.43—45) указывает, что некоторые из предложенных в этот раз почестей Цезарь отверг. Дион Кассий считал, что Цезарь получил преномен Император, как позднее — Октавиан; но это имя ни разу не появляется на монетах или в надписях; возможно, Цезарю просто разрешили сохранить за собой этот титул после предстоящего триумфа; см.: Syme 1958 (С 274): 176 слл. Об использовании рабов Цезаря в финансовых делах см.: Светоний. Божественный Юлий. 76.3; но триумвиры по чеканке монеты продолжали назначаться. Цезарь действительно чеканил монеты на протяжении всей войны, вероятно, имея на то некие полномочия. Дион Кассий в весьма запутанном пассаже (ХЫП.48) изображает префектов 45 г. до н. э. как предшественников императорских префектов эрария.
232 Цицерон. Письма к Аттику. ХШ.44; о том, что одной такой процессии народ не аплодировал, см.: Цицерон. Письма к Аттику. ХП.48.1; ХП.45.
233 Светоний. Божественный Юлий. 78.2.
234 Цицерон. Письма к А ттику. ХШ.52.


522
Часть I
до н. э. Цицерон признался своему другу, находившемуся в Греции, что теперь ему стыдно жить в Риме, и описал особенно скандальный случай: когда в последний день года было объявлено о смерти одного из консулов, Цезарь отреагировал немедленно и в нарушение закона превратил проводившиеся в тот день трибутные комиции в центуриатные, что позволило ему обеспечить избрание своего друга на высшую должность на оставшиеся полдня (несомненно, чтобы тот получил ранг консуляра). «Однако при этом консуле не было сделано ничего дурного: он проявил изумительную бдительность, раз за всё свое консульство не видел даже сна. Это кажется тебе смешным; тебя-то здесь нет; если бы ты видел это, ты не сдержал бы слез»235.
По какой-то причине до нас не дошло больше никаких писем Цицерона, датированных до мартовских ид; возможно, Цицерон не считал возможным писать искренне или же его издатели тактично скрыли его откровенность. Хронология предоставления Цезарю последних почестей неясна; Дион Кассий предупреждает читателей, что в своем рассказе сводит все привилегии воедино, и относит их к новому, 44-му, году до н. э., но некоторые могут датироваться и концом 45 г. до н. э.236. Против этих постановлений о почестях голосовали лишь несколько человек, в том числе Гай Кассий. Цезарь получил право постоянно носить триумфальный наряд и восседать на курульном кресле; на монетах Цезаря сенат решил чеканить присвоенный ему титул отца отечества (parens patriae); его статуя, которую проносили в цирковой процессии, теперь должна была покоиться на ложе (pulvinar), подобно статуям богов; другие его статуи надлежало поместить на рострах и во всех храмах в Риме и италийских городах, а также, как сообщает Аппиан, в провинциях и союзных царствах;237 дом Цезаря сенат постановил украсить фронтоном, какой обычно венчал храмы. Все эти почести Цезарь принял. Затем, как пишет Дион Кассий, Цезарь стал единоличным цензором пожизненно, получил трибунскую неприкосновенность; помимо этого, сенат решил, что сын диктатора — родной или приемный — займет должность верховного понтифика. «Поскольку и это ему понравилось», сенат даровал Цезарю золотое кресло и царское одеяние, а также охрану из сенаторов и всадников238. «А так как и это пришлось ему по душе», посыпались предложения о новых почестях, и в конце концов сенаторы постановили поклоняться Цезарю как богу, построить храм ему и его Милосердию (возможно, просто Милосердию Цезаря — Clementia Caesaris), а Антония назначить его жрецом (flamen)239.
235 Цицерон. Письма к близким. VTL30 [Перев. В.О. Горенштейна, с правкой); Дион Кассий (ХЫП.46) пишет, что формально было избрано — а на самом деле назначено — четырнадцать преторов и сорок квесторов; число должностей было раздуто, чтобы наградить сторонников Цезаря.
236 Дион Кассий. ХЫУ.6.4.
237 Аппиан. Гражданские войны. П.106.
238 Дион Кассий. XLV.6.1.
239 Дион Кассий. XUV.6.5—6; Аппиан. Гражданские войны. П.106. Дион Кассий пишет, что решено было почитать Цезаря как Юпитера Юлия [Jupiter Julius), но, возможно, гре-


Глава 11. Цезарь. гражданская война и диктатура
523
Сенат постановил увековечить эти решения золотыми буквами на серебряных табличках. В какой-то момент сенаторы вместе с консулами пришли к Цезарю, чтобы объявить ему о своих решениях. Тот сидел на своем новом Форуме, занятый с архитекторами, и не поднялся им навстречу. Это отдавало неприкрытой грубостью, и впоследствии Цезарь, по- видимому, объяснил ее тем, что внезапно почувствовал себя плохо, но ему не поверили (поскольку потом он без чьей-либо помощи отправился домой)240. Возможно, именно для того, чтобы обезоружить своих критиков, Цезарь примерно тогда же объявил общую амнистию, восстановил статуи Помпея и Суллы на рострах241 и распустил испанских телохранителей, отказавшись при этом от предложенной ему охраны из сенаторов и всадников242. Но он потребовал, чтобы все до единого сенаторы принесли ему клятву верности, словно эллинистическому монарху243, и распределил магистратуры на три года, которые намеревался пробыть на Востоке. С начала 44 г. до н. э. его портрет появился на монетах — изображение живого человека отчеканили в Риме впервые;244 а к 15 февраля он получил титул пожизненного диктатора245  *. Это был последний гвоздь в крышку гроба республиканских надежд.
Теперь налицо было настоящее regnum, как римляне называли любую чрезмерную власть; но Цицерон называл Цезаря царем (гех) и несколько раньше240. Мнения античных авторов, как и современных исследователей, разделились: желал ли Цезарь на самом деле получить титул царя или же это утверждали его враги, пытаясь его очернить? Возможно, Цезарь относился к этому титулу неоднозначно. Философы считали царя идеальным правителем — во П в. до н. э. многие римляне находились под впечатлением от эллинистических царей. Но в строго римском контексте имя
ческий историк просто совершил вполне объяснимую ошибку при переводе слов «Божественный Юлий» («Divus Julius») с латинского на греческий язык.
2Ю Дион Кассий. XLIV.8.
2,1 После битвы при Фарсале их статуи были удалены, см.: Дион Кассий. XLII.18; XLH.49. Цицерон приветствовал восстановление статуй, и, возможно, тогда он уже сам предложил почести для Цезаря, см.: Плутарх. Цицерон. 40.4, Светоний. Божественный Юлий. 75.4.
212 Дион Кассий. XLIV.7.4.
2,3 Светоний. Божественный Юлий. 84.2. Цицерон (О дивинации. П.23), возможно, прав, когда пишет, что в 44 г. до н. э. большинство сенаторов было назначено Цезарем.
2М Crawford 1974 (В 144) I: № 480.
213 Иосиф Флавий. Иудейские древности. XTV.211.2; Цицерон. Филиппики. П.87 — о том, что во время Луперкалий Цезарь являлся пожизненным диктатором (diet. регр.). Аль- фёльди (Alföldy 1953 (С 153); Alföldy 1962/1963 (С 156)), опираясь на свидетельства монет, попытался доказать, что данный титул Цезарь принял только в начале марта, но с такой точностью монеты датировать невозможно. Гасперини (Gasperini 1968 (В 158); Gasperini 1971 (В 159)) на основании не полностью сохранившейся надписи доказывает, что диктатурой Цезарь был наделен «для восстановления государства» («rei publicae constituendae causa»), как в свое время Сулла, но Сорди (Sordi 1969 (С 264)) показала, что эта надпись относится к Октавиану, который был триумвиром для восстановления государства (ПЫг г. р. с.). Диктатуры Цезаря (кроме первой) могли характеризоваться выражением «для ведения дел» («rei gerundae causa»).
2|ъ Цицерон. Письма к Аттику. ХШ.37.2.


524
Часть I
царя было проклятьем. Возможно, Цезарь считал, что обретет наибольшую славу, если отвергнет предложенный ему царский титул (сообщается, что так поступил в Испании Сципион Африканский)247. Конечно, Цезарь принял различные почести, напоминавшие о царской власти, но следует помнить и о том, что все великие римляне считали себя ровней царям, в каком-то смысле даже царями; консулы унаследовали свою царскую власть (regia potestas) от царей; с еще большим правом это можно было сказать о власти диктатора, которого сопровождали двадцать четыре ликтора (консулы же поровну распределили между собой ликторов еще в начале Республики); триумфатор, как считалось, носил одежды этрусских и римских царей. Цоэтому свои триумфальные одеяния и в особенности золотой венок, в котором Цезарь, как представляется, изображен на монетах 44 г. до н. э., он, быть может, считал царскими атрибутами, а не просто триумфальными символами248. Ясно, что в начале 44 г. до н. э., после празднования Латинских игр, Цезарь въехал в Рим в одеянии древних царей Альбы (особенно характерной деталью были высокие красные сапоги), на происхождение от которых он притязал249. Именно тогда часть толпы приветствовала диктатора как царя, на что тот ответил, что он не царь, а Цезарь (слово «царь» (Rex) также являлось римским когноменом)250. В тот же день или ранее двое трибунов, Цезетий и Марулл, сорвали диадему (белую ленту, которая являлась атрибутом эллинистических царей) с венка на статуе Цезаря, куда ее возложил какой-то неизвестный; Цезарь в гневе сместил их с должности (что рассердило плебс), но, согласно Светонию, свою реакцию объяснил тем, что они лишили его «gloriam recusandi» — славы отказаться от царского титула251.
Наконец, 15 февраля 44 г. до н. э. на церемонии во время праздника Луперкалий, проходившей на Римском форуме, Антоний предпринял несколько попыток короновать Цезаря (восседавшего на золотом кресле в пурпурной тоге и золотом венке) диадемой, вплетенной в лавровый венок; Цезарь отказался и велел отнести диадему в храм Юпитера Капитолийского, единственного царя Рима, а также распорядился записать в календаре, что консул, повинуясь римскому народу, предложил Цезарю диадему, которую тот отклонил. Последний факт подтверждает Цицерон, который, вероятно, видел всё это собственными глазами252. Несомненно, данный аккорд должен был стать финальным, хотя некоторые ученые и убеждают нас в том, что, прояви толпа больший энтузиазм, Цезарь при¬
247 Rawson 1975 (С 245).
248 Kraft 1952 (С 215); ср.: Дион Кассий. XUV.6.1—3, 11.2 вместе с пассажами Дионисия Галикарнасского (V.35) и Диодора (XXXVI. 13).
249 Weinstock 1971 (Н 134): 324. Свидетельство Диона Кассия (Х1Л1.43.2) предполагает, что эти сапоги Цезарь носил и по другим случаям.
250 Дион Кассий. XLIV.9.2.
251 Светоний. Божественный Юлий. 79; Николай Дамасский. Фр. 130.70 (FGrH: Nq 90); Аппиан. Гражданские войны. П.107. Если Цезарь и дал эти разъяснения, они конечно же могли быть неискренними.
252 Дион Кассий. XLTV. 11.2, а также другие позднейшие источники; Цицерон. Филиппики. П.85—87.


Глава 11. Цезарь: гражданская война и диктатура
525
нял бы диадему. Очевидно, некоторые его современники тоже в это верили; позднее ходили слухи, что в мартовские иды в сенате должно было прозвучать предложение о том, чтобы, находясь за пределами Италии, Цезарь назывался царем, поскольку, согласно оракулу Сивиллы, лишь обладатель этого титула мог победить парфян. Цицерон вполне определенно пишет, что этот слух был ложным;253 и совершенно ясно, что в следующем году, когда у Цицерона было много поводов писать о диктаторе, оратор не верил, что Цезарь на самом деле добивался царского титула (или же Цицерон считал, что в это не верят его читатели)254.
Иное дело божественность. Из свидетельства Цицерона ясно, что уже при жизни Цезаря Антоний был избран (хотя и не инавгурирован) на должность фламина Божественного Юлия (Divus Iulius);255 некоторые исследователи предполагают, что этот жрец должен был вступить в должность только после посмертного обожествления Цезаря256, но это было бы странно (и неуместно, поскольку напоминало бы о смертности Цезаря); кроме того, жрец вполне мог умереть первым. В Риме фламинами называли жрецов Юпитера, Марса, Квирина и нескольких менее значимых божеств; хотя Квирин считался обожествленным Ромулом, все они были настоящими богами. Другие почести Цезаря, похожие на божественные, не столь важны257. Цицерон конечно же осуждал обожествление Цезаря, и Август старался не заставлять высшие классы поклоняться ему в Риме при жизни, но куда больше возражений у Цицерона, судя по всему, вызывала неограниченная власть Цезаря (regnum). Естественно, на Востоке Цезаря почитали как бога; вскоре после битвы при Фарсале азиатские города совместно провозгласили его в Эфесе «явленным богом, потомком Ареса и Афродиты, спасителем всех людей»258, хотя вряд ли верны сведения из хроники Малалы, написанной в VI в. н. э., о том, что храмы Цезаря в Александрии и Антиохии основал сам Цезарь в 47 г. до н. э.259, и предпринятая в историографии попытка доказать, что Цезарь предусмотрел назначение греческих жрецов (аналогичных фламинам) во всех провинциях, тоже не увенчалась успехом260. Но никого в Риме особо не заботило, что делается в этом направлении в провинциях. Вполне вероятно, что сам Цезарь относился к религии скептически, хотя всегда помнил о ее политической важности и всегда охотно использовал ее (прежде всего культ Венеры) для самовосхваления; однако он мог верить в Фортуну и даже полагать, что и ему самому присуще нечто сверхчеловеческое261.
253 Цицерон. О дивинации. П.110.
231 См. прежде всего: Цицерон. 06 обязанностях. Ш.83.
2,5 Цицерон. Филиппики. П.43.1.
256 Gesche 1968 (Н 47).
257 Вайншток (Weinstock 1971 (Н 134)) приписывает Цезарю далекоидущие планы обожествления собственной персоны, предвещающие планы Августа, но см.: North 1975 (Н 92).
258 SIGP: 760; во многих других греческих надписях Цезарь тоже назван богом при жизни, см.: /G, ХП.2.165, 356; 5.557; MDAI(A) 1888: 61; Raubitschek 1954 (В 223).
259 Малала 217.5; 216.17.
2(Ю Weinstock 1971 (Н 134): 401 слл.; ср.: North 1975 (Н 92).
201 Светоний [Божественный Юлий. 59.1) сообщает, что никакие религиозные соображения не могли заставить Цезаря прекратить или отложить какое-либо мероприятие (см.


526
Часть I
Итак, перейдем к убийству Цезаря. Да, убитый являлся пожизненным диктатором, но, кроме того, был осыпан многочисленными и необычайными почестями и, по слухам, намеревался стать царем. Заговорщиков было около шестидесяти, возглавляли их Гай Кассий и его шурин Марк Брут, которые в 44 г. до н. э. занимали должности преторов и имели семейные традиции защиты свободы (libertas), а последний к тому же приходился племянником Катону и, казалось, постепенно выдвигался на место лидера «порядочных людей» («boni»)262. Помимо них в заговоре участвовали и бывшие помпеянцы (каковыми были и оба лидера), и стопроцентные це- зарианцы, такие как Децим Брут и Требоний, консул прошлого года; и вовсе не обязательно считать, что все заговорщики, принадлежавшие ко второй категории, не дорожили республиканскими порядками и были движимы лишь личными обидами на Цезаря. Убить его они решили на заседании сената, собравшегося в полном составе; считалось, что именно так был убит Ромул, когда превратился в тирана. Цезарь не предпринимал никаких мер предосторожности, но знал, что его ненавидят; за несколько дней до мартовских ид Цезарь заметил, что Цицерон ожидает его в приемной (а такое не приличествовало римскому консуляру, который к тому же был старше самого Цезаря), и сказал своему другу Матию: «А ведь если и есть сговорчивый человек, то это Цицерон. Однако не сомневаюсь, что он глубоко ненавидит меня»263. Это замечание свидетельствует, что Цезарь не понимал, сколь дороги до сих пор многим людям конституционные принципы, ведь Цицерон никогда не жаловался на то, как Цезарь обходился с ним лично.
Исследователи порой рассматривают отъезд Цезаря из Рима на войну с Парфией как попытку уклониться от решения проблемы государственного устройства. Спустя несколько недель после мартовских ид Матий напишет: «И действительно, если Цезарь при его-то уме не находил выхода, кто теперь найдет?»264 Цезарь понимал, что его убийство приведет к новой гражданской войне265. И едва ли он рассчитывал передать наследнику собственное положение в государстве, основанное целиком на его личных достижениях. Очевидно, что в 44 г. до н. э. такого наследника не было. Маленького Цезариона, который в самом лучшем случае265а был иноземцем и незаконнорожденным, Цезарь даже не упомянул в завеща¬
—· с. 489 наст, изд.; в целом о гаруспиках см.: Rawson 1978 (С 246)); ср.: Дион Кассий. Х1Л1.49.3. В речи, которую Саллюстий вкладывает в уста Цезаря в сочинении «О заговоре Каталины» (51), Цезарь с недоверием высказывается о жизни после смерти. В «Записках» Цезаря, в отличие от мемуаров Суллы, очень мало говорится о знамениях и тому подобном.
262 Брут притязал на происхождение от двух древних мстителей, покаравших таранов, — Луция Брута и Сервилия Агалы, и гордился своей семейной историей, см.: Непот. Аттик. 8.3; Crawford 1974 (В 144): Nq 455. О Кассии см. прежде всего: Цицерон. Филиппики. П.26.1; Цицерон. Против Берреса. 1.30; Crawford 1974 (В 144): No 452 — на монетах Гая Кассия была отчеканена голова богини Свободы (Libertas).
263 Цицерон. Письма к Аттику. XIV. 1.2 [Перев. В.О. Горенштейна, с правкой).
204 Цицерон. Письма к Аттику. XIV. 1.1 [Перев. В.О. Горенштейна, с правкой).
205 Светоний. Божественный Юлий. 86.2.
265а То есть если он и в самом деле был сыном Цезаря. — С.Т.


Глава 11. Цезарь: гражданская война и диктатура
527
нии, написанном 13 сентября 45 г. до н. э.; он явно надеялся, что его жена Кальпурния еще сможет родить ребенка, а потому оставил распоряжения о его опекунах. Главным наследником (видимо, только в случае, если рождение ребенка не ожидалось) был назначен Гай Октавий — восемнадцатилетний внук сестры Цезаря, который должен был принять имя завещателя266. Любопытно, что при жизни Цезарь его не усыновил, хотя и отметил особыми почестями и даже дал ему должность начальника конницы (magister equitum), в которую тот должен был вступить после отъезда Лепида в провинцию267. По-видимому, Цезарь заметил, что юноша честолюбив и талантлив не по годам, раз предпочел Октавия всем прочим, в том числе и более старшим родственникам; а успешная парфянская война позволила бы выдвинуть молодого человека на более выдающуюся позицию. Но Цезарь не мог и догадываться, чего добьется его приемный сын. В конечном счете Цезарь, как и Александр, отдал будущее на волю случая.
Возможно, Цицерон был отчасти прав, и Цезарь, глубоко преданный своим сторонникам, понял, что не может оставить их без поддержки в восстановленной Республике; почти наверняка в какой-то момент он осознал, что является неотъемлемой частью собственных реформ. Нет никаких сомнений в том, что Цезарь глубоко презирал шаткие структуры старой республики (возможно, тут сыграло роль то, что его становление пришлось на 70-е годы I в. до н. э., когда ему не удалось добиться осуждения двух очевидных преступников, а сенат вел себя совершенно неподобающе268). Но в главном античные авторы понимали Цезаря лучше, чем многие наши современники. «Что толкало Цезаря к роковому для него и для республики исходу? Жажда славы и почестей, не знавшая меры страсть возвышаться над всеми?» Так писал Сенека;269 но уже при жизни Цезаря Цицерон в речи «По поводу возвращения Марцелла» продемонстрировал понимание того, что заставить Цезаря поступить определенным образом можно было, лишь воззвав к его жажде славы. Нам трудно поверить, что стремление к славе могло настолько одолевать великого человека, чтобы затмить почти все прочие соображения. Философы, впрочем, критиковали подобное отношение к славе, но у Цезаря не было времени на философов. Не исключено, что, Цезарю, как и многим честолюбивым римлянам, не давала покоя память об Александре, хотя свидетельствуют об этом по преимуществу более поздние источники270. Сам Цицерон, во
2(3(3 Светоний. Божественный Юлий. 83.
2(37 Дион Кассий. XLHL51.7 — сведения этого автора подтверждаются Капитолийскими фасгами за 44 г. до н. э. Шмиттенер (Schmitthener 1952 (С 255) излишне скептичен в этом вопросе; завещательное условие о принятии имени («condicio nominis ferendi») хорошо засвидетельствовано, хотя и не являлось усыновлением в точном смысле слова. (По свидетельству Цицерона (Филиппики. П.71), Антоний утверждал, что в предыдущем завещании Цезарь усыновлял именно его.)
2(38 Слова Цезаря «Res publica — ничто, пустое имя без тела и облика» звучат как подлинные, хотя и передает их Ампий Бальб (ненавистник Цезаря. — С.Т.), см.: Светоний. Божественный Юлий. 77.1 (Перев. МЛ. Гаспарова). О судебных обвинениях, предпринятых Цезарем в молодости, см.: Плутарх. Цезарь. 4.
2(ЗУ Сенека. Нравственные письма к Луцилию. 94.65 (Перев. С А. Ошерова).
270 	Weippert 1972 (С 281): 105 слл.


528
Часть I
всяком случае в ранние годы, был одержим мыслями о бессмертной славе; и для настоящего римского аристократа (каковым Цицерон не являлся) соображения личной чести (dignitas) вполне могли значить больше, чем правила строгой законности: Сципион Африканский (на которого, возможно, Цезарь ориентировался271) после своих великих побед решительно отказался предстать перед судом за растраты, и ему это сошло с рук. Но традиционно считалось, что потребности государства должны иметь приоритет. На исходе П в. до н. э. поэт Луцилий писал, что доблесть состоит в том, чтобы ставить на первое место интересы родины, а свои — на последнее272. В отличие от многих завоевателей, даже от тех, что изменили мир, Цезарь был поистине великим человеком; он стоял выше многих предрассудков своего времени и старался не придавать значения ни партиям, ни сословиям, ни нациям; разумеется, он намного превосходил своих сторонников и, судя по всему, не поддавался ничьему влиянию, хотя и очень щедро откликался на их просьбы. Но Цицерон, который часто бывал несправедлив к нему, верно сказал в начале гражданской войны, что «неприкосновенность и достоинство отечества» Цезарь не поставил выше своих интересов273.
271 См. сноску 247 наст. гл. Оппий написал биографию Сципиона, возможно, как пропагандистский документ во славу Цезаря (HRR).
272 Луцилий. 1327—1328 Marx.
273 Цицерон. Письма к Аттику. Х.4.4 (Перев. В.О. Горенштейна); то же самое можно сказать и о Помпее.


Глава 12
Э. Роусон
ПОСЛЕ
МАРТОВСКИХ ИД
Когда Цезарь пал у ног статуи Помпея, Брут воздел кинжал и громко воззвал к Цицерону, поздравляя его с возвращением свободы1. Слабонервный старик Цицерон не участвовал в заговоре, но был старшим консуляром и воплощал собой республиканские принципы; однако если Брут надеялся на то, что он немедленно его поддержит или даже поможет удержать сенаторов на местах, то напрасно. Сенаторы в ужасе разбежались, и на улицах началась паника. Под охраной гладиаторов, заранее размещенных поблизости Децимом Брутом, заговорщики отправились на Форум и обратились к тем, кого застали там, подчеркивая, что желали лишь убить тирана и ничего не добиваются для себя лично2. Не обнаружив в народе особого энтузиазма, заговорщики заняли Капитолий: то ли они рассматривали это как символический шаг, то ли боялись находившихся в городе ветеранов, которым, в свою очередь, приходилось опасаться за судьбу их земельных наделов. Именно на Капитолий Цицерон и другие сенаторы пришли, чтобы поздравить их, а молодой Долабелла появился на форуме в консульских инсигниях, которые он должен был получить после отъезда Цезаря из Рима. Антоний, второй консул, скрылся в своем доме;3 Лепид, начальник конницы (magister equitum) Цезаря, имевший в своем распоряжении войска, размещенные неподалеку, возможно, казался заговорщикам более серьезной угрозой.
Хотя о следующем годе мы знаем больше, чем о любом другом годе римской истории, благодаря в основном богатейшей переписке Цицерона, точный ход событий следующих нескольких дней трудно реконструиро¬
1 Цицерон. Филиппики. П.28, 30. Дион Кассий (XUV.20.4) утверждает, что так поступили все заговорщики, выйдя на Форум. О событиях этого дня см.: Horsfall 1974 (С 214).
2 Дион Кассий. XUV.21.1.
3 Цицерон. Филиппики. П.88.


530
Часть I
вать; писем за эти дни, пожалуй, не сохранилось4, а сведения Диона Кассия и Аппиана, наиболее подробных источников, часто противоречивы или, вероятно, неточны. Однако позднее Цицерон сказал, что «освободители» проявили отвагу мужей, но разум детей; он же настаивал на том, чтобы созвать сенат на Капитолии и захватить власть. По меньшей мере позднее он считал, что Антония тоже следовало убить5. Но вместо этого заговорщики отправили послов на переговоры с Антонием и Лепидом.
Убийство консула, пусть даже назначенного незаконно, пожалуй, стало бы неудачным началом для восстановленной республики, но если бы сенат немедленно объявил Цезаря тираном, то это укрепило бы позиции «освободителей». В отсутствие достаточно легитимного консула созвать сенат мог бы Брут как городской претор; но не исключено, что заговорщики не рассчитывали собрать необходимый для приличия кворум, а может быть, к тому времени уже стемнело, а проводить заседания после заката было запрещено. Кроме того, заговорщики надеялись, что Антоний окажется не слишком упрямым, Лепид же состоял в близком родстве с Брутом.
В последующие месяцы и даже годы лейтмотивом политической борьбы стали войска, земля и деньги. Ночью солдаты Аепида заняли Форум. Вероятно, на следующий день Брут произнес еще одну речь перед народом на Капитолии6, в которой пообещал, что ветераны сохранят награды и земельные наделы. Антоний, пожалуй, уже наложил руки на казну и документы, хранившиеся в доме Цезаря7. Он посоветовался с Лепидом и другими друзьями диктатора. В источниках утверждается, что Лепид требовал жестких мер, но Гирций, старый офицер Цезаря, избранный консулом на 43 г. до н. э., выступал за примирение, и Антоний с ним согласился8. (Как указывает Дион Кассий, от применения силы выиграл бы только Лепид.) Антоний назначил заседание сената на следующий день, когда отмечался праздник Либералий. Храм8'1 был окружен ветеранами (по- видимому, вооруженными) и войсками Лепида.
Вероятно, к этому времени уже начали складываться две полярные оценки убийц Цезаря, господствовавшие в античной традиции: либо они — святотатцы и отцеубийцы, забывшие о личных обязательствах, о клятве
4 Некоторые исследователи считают, что одному из заговорщиков, Минуцию Базилу, была отправлена на Капитолий краткая поздравительная записка (Цицерон. Письма к близким. VI. 15), но тема письма так же неясна, как и его дата.
5 Цицерон отказался от всякого участия в переговорах с Антонием (Цицерон. Филиппики. П.89); посоветовал созвать сенат (Цицерон. Письма к Аттику. XTV.10.1; XV.11.2); Марк Туллий считал, что Антония следовало убить (Цицерон. Письма к Аттику. XV. 11.2).
6 Вероятно, это записанная и опубликованная речь Брута на Капитолийской сходке (contio Capitolina), которую Цицерон считал элегантной, но холодной (Цицерон. Письлш к Аттику. XV. 1а). Однако дата ее произнесения неясна: возможно, 15 или, как считает Фриш (Frisch 1946 (С 194)), 17 марта?
7 Плутарх. Антоний. 15
8 Николай Дамасский. О жизни Цезаря Августа и его воспитании. 106 (риторическая переработка?).
& Речь идет о храме Земли, в котором происходило заседание сената. — О.А.


Глава 12. После мартовских ид
531
верности, принесенной всеми сенаторами, и о титуле «Отец Отечества», присвоенном Цезарю, о его священной неприкосновенности и божественных почестях, либо они — тираноубийцы, «освободители», как любил называть их Цицерон, поставившие свой священный долг перед государством выше личных уз, полубоги или даже боги9. В сенате прозвучали разные предложения: почтить, поблагодарить или хотя бы просто пощадить заговорщиков. В целом можно отметить, что сенат им симпатизировал, хотя в нем было много ставленников Цезаря. Антоний весьма логично указал собравшимся, что если Цезарь был тираном, то его тело следует сбросить в Тибр, а все его решения (acta) — отменить, если же таковым он не был, то его убийц полагается наказать. Но при этом Антоний выступил за совершенно нелогичный компромисс: пострадать убийцы не должны, но и решения Цезаря должны сохранить силу, ведь благодаря этим самым решениям, как отметил Антоний, столь многие из присутствующих занимают свои должности, а их отмена повергнет империю в хаос. Цезаря следует похоронить за государственный счет, и его завещание должно остаться в силе10. Остается неясным, насколько сильное влияние на предложенное решение оказал Цицерон, напомнивший о знаменитой афинской амнистии после падения Тридцати тиранов в 403 г. до н. э. и выступивший в роли инициатора указанного предложения. В итоге оно было принято. Позднее он говорил, что поддержал компромисс лишь потому, что на тот момент тираноубийцы уже проиграли11. Вместе с тем репутация Антония лишь укрепилась, поскольку сенаторы сочли, что он повел себя так, как подобает государственному мужу. На сходке он утихомирил разволновавшихся ветеранов12.
После того как Антоний и Лепид отправили своих сыновей на Капитолий в качестве заложников, Брут и Кассий спустились оттуда, чтобы отобедать с ними (т. е. с Антонием и Лепид ом). До этого времени значительная часть населения желала примирения, но, когда было обнародовано завещание Цезаря, предусматривавшее благодеяния в адрес плебса, и состоялись похороны, на которых Антоний произнес речь — вероятно, подстрекательскую, — народные чувства переменились13.
В отличие от Брута, Кассий возражал против обнародования завещания Цезаря и его погребения за государственный счет. В этом проявилась проницательность Кассия, которая в сочетании с его энергией и военным опытом вселяла в некоторых современников большее восхищение (и
9 Rawson 1986 (с 249).
10 Аппиан. Гражданские войны. П.128; Дион Кассий. XIIV.22.
11 Цицерон. Филиппики. 1.2; Цицерон. Письма к Аттику. XIV. 10.1; Веллей Патеркул. П.58.4. Аппиан ничего не сообщает о выступлении Цицерона; пространную версию речи последнего приводит Дион Кассий.
12 Аппиан. Гражданские войны. П.130, с учетом: Botermann 1968 (С 177): 9 слл.; Плутарх. Брут. 19.
13 Светоний (Божественный Юлий. 84.2) утверждает, что Антоний лишь приказал зачитать постановления в честь Цезаря, присовокупив к этому несколько слов, но см.: Цицерон. Филиппики. П.91, а также свидетельства других, более поздних, авторов.


532
Часть I
страх) перед ним, чем перед интеллектуалом и идеалистом Брутом14. Во всяком случае, теперь, после похорон, толпа линчевала трибуна Гельвия Цинну («поэта Цинну»), перепутав его с заговорщиком Луцием Корнелием Цинной15, и чуть было не подожгла дома других лидеров заговора. На форуме, где толпа сожгла тело Цезаря, был основан его культ, чему содействовал прежде всего некий Амаций, или Герофил, объявивший себя внуком Мария16. Консулы не восстанавливали порядок и не пытались устранить этого демагога до тех пор, пока в середине апреля Кассий и Брут не были вынуждены бежать из Рима — их не защитила ни предоставленная им охрана, ни попытки завоевать благосклонность ветеранов17. Антоний, которому тоже были выделены телохранители, ускорил отъезд Кассия и Брута, добившись их освобождения от преторских обязанностей. Те заговорщики, которые занимали должности в 45 г. до н. э., уже уехали или собирались уехать в провинции; даже Децим Брут отправился в стратегически расположенную Цизальпийскую Галлию, куда его назначил Цезарь. Луций Мунаций Планк получил новую галльскую провинцию17а. Лепид, благодарный Антонию за спешное и незаконное назначение верховным понтификом и недавно породнившийся с ним через брак, также уехал, чтобы принять командование в Нарбонской Галлии и Ближней Испании, получив задание вступить в мирные переговоры с Секстом Пом- пеем, вновь укрепившимся в Испании. В долгу у Антония был и Дола- белла. Еще недавно Антоний противился его избранию в консулы, но теперь закрыл глаза на поспешное занятие им этой должности и обеспечил ему провинцию Сирия; сам же Антоний собирался занять Македонию — вне всякого сомнения, потому что там были расквартированы шесть легионов, предназначенных для Парфянской войны. Возможно, именно вследствие действий Антония Долабелла, сперва проявлявший вражду к памяти Цезаря, вскоре отказался от этого курса. Клеопатра «бежала» домой, в Египет18.
Галльские и испанские легионы не явились в Рим и не стали добиваться возмездия, как одно время опасался Цицерон19. Но кое-кто всё же явился. Узнав о мартовских идах, молодой Октавий по вызову матери вернулся в Италию из лагеря цезарианского войска на другом берегу Адриатики (маловероятно, что офицеры в Аполлонии предлагали ему повести войска на Рим, чтобы отомстить за Цезаря20), и здесь ему сообщи¬
14 Плутарх. Брут. 20; Веллей Патеркул (11.58.2) тоже утверждает, что Кассий хотел убить Антония. В целом см.: Raws on 1986 (С 249).
15 Плутарх. Брут. 20. Уайзмен обоснованно поддерживает идентификацию трибуна, упомянутого и в других источниках, с поэтом, см.: Wiseman 1974 (С 285): 44.
16 Scardigli 1980 (С 254).
1/ Кассий и Брут позволили ветеранам продавать земельные участки, что было запрещено Цезарем.
17а Имеется в виду Дальняя (Косматая) Галлия, завоеванная Цезарем. — О.Л.
18 Об этом пишет Цицерон (.Письма к Аттику. XIV.8.1).
19 Цицерон. Письма к Аттику. XTV.5.1, 6.1.
20 О данном предложении сообщает Николай Дамасский (О жизни Цезаря Августа и его воспитании. 41). Но это, конечно, позднейшая пропаганда: вряд ли Октавия могли рас-


Глава 12. После мартовских ид
533
ли, что Цезарь в завещании усыновил его. В сопровождении огромных толп, куда влились солдаты, стоявшие в Брундизии и проживавшие в новых колониях (по крайней мере, о солдатах говорилось позднее), Октавий отправился в Кампанию, а затем — в Рим; отклонив осторожный совет своего отчима, консуляра Филиппа, он явился к Гаю (брату Антония), претору, взявшему на себя обязанности Брута, и официально заявил, что принимает наследство21.
Нелегко дать оценку политике основных действующих лиц в этих событиях. Исследователи считают Антония подлинным центристом, который собирался выполнить компромиссное решение, выработанное в день Либералий, но вынужден был обратиться к крайним и насильственным мерам. Поступил он так либо потоллу, что молодой Цезарь (он называл себя именем Цезарь; чтобы избежать путаницы, современные историки зовут его Октавианом, но данное дополнительное имя, свидетельствующее о том, что он — не более, чем приемный сын, он отбросил), стал быстро перетягивать на свою сторону тех, кто был наиболее верен Цезарю, в том числе плебс (пожалуй, в основном его бедные слои) и немалое число ветеранов;22 либо потоллу, что многие республиканцы (включая Цицерона) возмущались тем, что цезарианцы владеют имуществом помпеянцев (хотя Брут искренне желал сохранить в силе распоряжения Цезаря), и поэтому весьма недальновидно пожелали нарушить соглашение23.
Действительно, вскоре между Антонием и Октавианом возникли трения. Последний без промедлений обратился к первому за деньгами, оставленными Цезарем, желая выплатить суммы, завещанные плебсу (по триста сестерциев на человека). Антоний отказался вернуть эти деньги, сославшись, возможно, на необходимость разобраться, что принадлежит Цезарю, а что — государству24, и Октавиан, дабы выполнить обязательства, возложенные на него в завещании Цезаря, начал распродавать собственное имущество при содействии двух родственников, получивших в наследство меньшую часть состояния Цезаря, а также, вероятно, при поддержке многих ближайших друзей Цезаря, которые теперь сплотились вокруг приемного сына последнего: неразлучные Оппий и Бальб, Матий и другие, многие из них — финансисты. (Кроме того, Октавиан конечно же унаследовал патронат Цезаря в отношении его доверенных вольноотпущенников, в том числе и богатых25.) В итоге Октавиан приобрел огромную популяр¬
сматриватъ как лидера, ведь ему было всего восемнадцать лет и еще никто не знал, что он — наследник Цезаря.
21 Аппиан. Гражданские войны. Ш.14.
22 Syme 1939 (А 118): 107 слл.
23 Wistrand 1981 (С 288).
24 Об этом Антоний заявляет в речи, вложенной в его уста Аппианом [Гражданские войны. Ш.20).
25 Аппиан [Гражданские войны. Ш.94) считает, что ратификации усыновления Октавиан добивался во многом ради того, чтобы приобрести власть патрона над богатыми вольноотпущенниками Цезаря.


534
Часть I
ность26. Антоний не только не выплатил деньги, но и препятствовал утверждению усыновления молодого Цезаря, а позднее, летом, помешал ему извлечь выгоду из всенародной популярности и быть избранным на должность трибуна (что было бы незаконно, поскольку претендент был слишком молод и — не важно, кем его считать, Октавием либо Юлием, — принадлежал к патрицианскому сословию); кроме того, по меньшей мере один раз консул не позволил молодому человеку выставить золотое кресло и венок Цезаря на играх, хотя это предусматривалось почетным постановлением сената, принятым годом ранее27. Как отмечает Дион Кассий, плебс не простил Антонию того, как жестоко он подавил волнения в 47 г. до н. э. в должности начальника конницы (magister equitum);28 по-видимому, народ питал к нему неприязнь и за то, что он помогал искоренить культ Цезаря на Форуме. Какое-то время Антоний, пожалуй, не воспринимал Октавиана всерьез, да и, что показательно, в письмах Цицерона юноша тоже почти не упоминается. Что именно заявлял сам Октавиан, столь же неясно; в более поздних источниках, восходящих, возможно, к его автобиографии, утверждается, что он требовал возмездия за Цезаря и (как подразумевается) стремился унаследовать весьма высокое, если не исключительное, положение в государстве, и вполне возможно, что это правда. О многом говорит также, что он чрезвычайно вежливо разговаривал с Цицероном, встретившись с ним в Кампании после прибытия в Италию29, и, вероятно, проявлял осторожность в публичных выступлениях; впрочем, словами, сказанными плебсу, при необходимости можно было пренебречь.
Что касается республиканцев, угрожавших второму флангу Антония, то не очевидно, что между Брутом и Цицероном, например, существовали подлинные разногласия. Вполне возможно, что, хотя Брут и Кассий вначале мудро пообещали колонистам их земли, а Антонию и Лепиду — все
26 Аппиан. Гражданские войны. Ш.21. Альфельди подчеркивает роль Бальба, отмечая упоминания источников о том, что он одобрял единовластие и жаждал мести, см.: Alföldi 1976 (С 157): 31. Отметим также, что в Брундизии Октавиан, видимо, забрал себе часть денег, отправленных на Восток для Парфянской войны, см: Аппиан. Гражданские войны. Ш.11; Дион Кассий. XLV.3.2; Николай Дамасский. О жизни Цезаря Августа и его воспитании. 55.
27 О том, как Антоний препятствовал проведению куриатного закона (lex curiata), см.: Дион Кассий. XLV.5.3; о трибунате см.: Плутарх. Антоний. 16.2; Аппиан. Гражданские войны. Ш.31; Светоний. Август. 10.2; Дион Кассий. XLV.6.3 (Октавиан желал занять место трибуна Цинны); эти выборы Райс Холмс датирует осенью, см.: Rice Holmes 1928 (С 252) I: 26; о кресле Цезаря, которое Октавиан пытался выставить, вероятно, на отложенных играх в честь Цереры (ludi Cereales), а затем — на играх в честь Победы Цезаря (ludi Victoriae Caesaris) см.: Аппиан. Гражданские войны. Ш.28 (здесь упоминаются два таких случая), ср.: Плутарх. Антоний. 16; Николай Дамасский. О жизни Цезаря Августа и его воспитании. 108; Цицерон. Письма к Аттику. XV.3.2 («О кресле Цезаря трибуны — хорошо» («de sella Caesaris bene tribuni»), 22 мая. Перев. В.О. Горенштейна), с комментарием: Rice Holmes 1928 (С 252) I: 18.
28 Дион Кассий. XLV.6.2.
29 Цицерон. Письма к Аттику. XIV. 12.2 («очень почтительно и очень по-дружески» («perhonorifice et peramice»). Перев. В.О. Горенштейна); cp.: XV. 12.2 — о том, что Октавиан, по-видимому, хорошо расположен к «освободителям».


Глава 12. После мартовских ид
535
их почести, однако в идеале они не желали утверждать всё сделанное Цезарем, а тем более — то, что он лишь наметил. Вскоре наследство Окта- виана было опутано судебными исками людей, желавших вернуть себе конфискованное имущество (и в этих судебных процессах Антоний, как сообщается, использовал свое влияние против молодого наследника30). Если Антоний не доверял «освободителям» и их друзьям, то нельзя винить в этом его одного; центрист Гирций, служивший, вероятно, посредником, тоже не доверял им.
Без всякого сомнения, стоит критически относиться к инвективам Цицерона и Октавиана против Антония; храбрость и щедрость Антония конечно же могли притягивать к нему людей, особенно тех, кто ранее служил под его командованием, а также кое-кого из нобилей, число которых теперь сократилось; однако трудно увидеть в Антонии искреннего приверженца республиканских принципов. Сообщается, что в какой-то момент он называл себя наследником Цезаря и даже его приемным сыном31 (он хвастал тем, что его мать принадлежит к роду Юлиев), и весьма вероятно, что его умеренность была лишь временной уловкой, необходимой, чтобы выиграть время и укрепить собственные позиции в борьбе за высшую власть, пусть даже оформленную иначе, чем власть Цезаря, ведь Антоний предложил упразднить должность диктатора, чем угодил сенату32. Письма Цицерона, написанные в Кампании, свидетельствуют о том, что уже в апреле Антоний использовал документы Цезаря, оказавшиеся в его распоряжении, чтобы инициировать различные мероприятия: например, предоставление полноправного гражданства всей Сицилии (а также множеству отдельных лиц) и привилегий — иноземным правителям. Как сообщается, эти последние давали Антонию огромные взятки и платили ему поддержкой и благодарностью, несмотря на распространенные сомнения в том, что подобные меры вообще когда-либо приходили Цезарю в голову (или даже благодаря этим сомнениям)33. Видимо, Антоний завладел не только ценностями, хранившимися в доме Цезаря, но и деньгами, которые Цезарь держал в храме Опы (каково бы ни было их предназначение34). Вероятно, в начале апреля и определенно до отъезда Марка Брута и Кассия из Рима Децим Брут писал им, что совершенно не доверяет Антонию, который, по мнению Брута, прикрывается заявлениями о возмущенных ветеранах и плебсе и вполне может вскоре объявить «освободителей» врагами государства. По мнению Децима, дело шло к гражданской войне, и «освободители» могли надеяться лишь на Секста Помпея в Испании и Цецилия Басса в Сирии (неудивительно, что Антоний очень
30 Аппиан. Гражданские войны. Ш.22.
31 Цицерон. Филиппики. П.71 (согласно завещанию, предшествовавшему тому документу, в котором Цезарь усыновил Октавиана).
32 Цицерон. Филиппики. П.91.
33 Цицерон. Письма к Аттику. XIV. 12.1
34 Alföldi 1976 (С 157): 77; это была выручка от продажи конфискованного имущества помпеянцев; согласно Цицерону (Филиппики. П.93; УШ.26), она составляла 700 млн сестер циев.


536
Часть I
хотел уладить отношения с Секстом при помощи Аепида — это было бы приятно и сенату)35.
В конце апреля Антоний отправился в поездку по ветеранским поселениям в Кампании и Самнии; Цицерон в «Филиппиках» обессмертил этот вояж как вакхическую процессию, но поездка имела и административные цели, а также предназначалась для вербовки сторонников: Антоний призывал колонистов защищать распоряжения Цезаря и неустанно тренироваться. Вероятно, за делами в Риме должны были присматривать его брат Гай, исполнявший обязанности городского претора, и другой его брат — Луций, занимавший должность трибуна. Ветераны — по словам Аппиана, их было 6 тыс., и вскоре они самоорганизовались как военные части — начали стекаться в Рим, чтобы поддерживать задуманные Антонием меры и служить ему охраной, более надежной, как пишет Дион Кассий, чем колонисты, находившиеся в Риме весной (теперь большинство из них уже было расселено). Гирций, весьма расстроенный поведением Антония этой весной, посоветовал Цицерону не приезжать в Рим на заседание сената, назначенное на начало июня; говорили, что друзьям «освободителей» следует опасаться солдат Цезаря36. И сам Гирций, и его будущий коллега, избранный консул Панса, действительно не явились на заседание.
Антоний проигнорировал сенат (вероятно, полупустой) и 2 июня провел через народное собрание — трижды нарушив процедуру, ибо (7) этот день не был комициальным, (2) голосование не объявлялось заранее, да еще и (3) сопровождалось насилием — законопроект об обмене своей провинции Македония (теперь ее должен был получить Гай, брат Антония, по окончании претуры) на Цизальпийскую и Трансальпийскую Галлии сроком на пять лет. При этом в своем подчинении Антоний сохранял легионы, размещенные в Македонии. Слухи о подобных замыслах Антония ходили уже с апреля37. Долабеллу он привлек на свою сторону, отдав ему на пять лет Сирию. Требования противников Антония о создании комиссии для изучения документов Цезаря пресек еще один законопроект, объявлявший решения консулов относительно планов диктатора окончательными и пересмотру не подлежащими38. Вскоре после этого (во время грозы, что тоже было незаконно) консулы внесли всеобъемлющий аграрный законопроект, отвечавший интересам ветеранов и плебса; земельную комиссию должен был возглавить Луций Антоний (а сам Антоний должен был войти в нее — опять-таки вопреки правовым нормам, ибо он являлся автором законопроекта). К негодованию Цицерона, римский плебс, воен¬
35 Письмо Децима сохранилось в переписке Цицерона (Письма к близким. XI. 1). Некоторые исследователи считают, что оно написано до достижения компромисса в день Либералий (Syme 1939 (А 118): 97), но см.: Shackleton Bailey 1977 (В 110).
38 Цицерон. Письма к Аттику. XIV.21.2; XV.5.2—3; Keppie 1983 (А 56): 52. Во время своей поездки Антоний поселил VTH легион в Казилине.
37 Трибунов, собиравшихся наложить вето, Антоний подкупил, см.: Аппиан. Гражданские войны. Ш.ЗО. О слухах см.: Цицерон. Письма к Аттику. XIV. 14.4.
38 При этом консулы должны были иметь при себе совет (consilium), но, вероятно, сами же его и формировали, см.: Цицерон. Филиппики. П.100.


Глава 12. После мартовских ид
537
ные трибуны и, что хуже всего, предприниматели, чьи конторы размещались вокруг Среднего Януса (laniis Medius)38*1, а также всадники установили статуи Луция как своего патрона39 — вероятно, это свидетельствует о поддержке, которой пользовался Антоний среди зажиточных граждан, чему имеются и другие подтверждения.
Но к тому времени Антоний еще не расторг соглашения с «освободителями». Брут и Кассий по-прежнему слонялись неподалеку от Рима, и Антоний убедил сенат дать им поручение: на них возложили организацию поставок зерна из Азии и Сицилии, но сами они сочли это унижением и оскорблением, о чем свидетельствует Цицерон в письме к Аттику, в котором содержится живое описание семейного совета с участием матери Брута, грозной Сервилии, состоявшегося 8 июня в Анции, к югу от Рима40. Вероятно, немного позднее в качестве преторских провинций Брута и Кассия были определены, соответственно, Крит и Кирена41. Вероятно, это тоже было чуть ли не оскорблением, и едва ли Цезарь (или жребий) дал бы двум наиболее влиятельным преторам этого года столь второстепенные поручения, хотя рассказ Аппиана о том, что диктатор предназначил для них Македонию и Сирию, скорее всего представляет собой попытку оправдать Брута и Кассия, впоследствии захвативших именно эти территории42. В то время Цицерон считал, что у них не было вообще никаких планов, хоть они и сетовали, что Децим Брут «упустил возможности».
Судя по письму Цицерона, Брут также тревожился из-за Аполлоновых игр (ludi Apollinares), которые уже приближались; руководство ими входило в обязанности городского претора, но Цицерон не советовал ему возвращаться в Рим. Игры пришлось провести в отсутствие Брута, но от его имени, с большими издержками, в расчете на демонстрации в его пользу. Однако, к огорчению Брута, Гай Антоний объявил, что игры состоятся «в июльские ноны», а не «в квинтильские», как говорилось раньше, и прошли они без особой агитации, на которую возлагалось столько надежд43. Игры в Риме всегда имели важное политическое значение. В конце июля Октавиан, по собственной инициативе заменивший коллегию, в обя¬
38а Средний Янус — одна из трех арок (или проходов) возле Эмилиевой базилики на Римском форуме, вокруг которой располагались конторы финансистов. — О.Л.
39 Цицерон. Филиппики. VI. 12—15; Nicolet 1985 (С 232).
40 Цицерон. Письма к Аттику. XV.11.
41 Об этом говорится у Плутарха [Брут. 19.1) и Аппиана [Гражданские войны. Ш.8), но Николай Дамасский [О жизни Цезаря Августа и его воспитании. 112) пишет, что Кассий получил Иллирик (возможно, текст испорчен), а вот Дион Кассий (XLVIL21.1) утверждает, что Кассию поручили Вифинию; ср.: Аппиан. Гражданские войны. Ш.8 — здесь приводится и другая версия.
42 Аппиан. Гражданские войны. Ш.8; IV.57; Дион Кассий. XLVTL21.1. См.: Stemkopf 1912 (С 266); Frisch 1946 (С 194): 102-103.
43 Цицерон. Письма к Аттику. XVI. 1.1, 4.1, 5.1; Плутарх. Брут. 21.2—3. Аппиан [Гражданские войны. Ш.24) сообщает, что представители плебса, подкупленные Октавианом, срывали демонстрации, оплаченные агентами Брута, и запугивали зрителей.


538
Часть I
занности которой входило устройство игр в честь Победы Цезаря («ludi Victoriae Caesaris»; в память о победе при Фарсале), провел эти игры на деньги, занятые у Матия и прочих друзей Цезаря44. Игры совпали с появлением кометы. Подобные небесные явления обычно считались предвестниками несчастий; но в этот раз народ поверил (или ему сказали), что это душа Цезаря возносится в небеса, в сонм богов. Октавиан, как сообщается, втайне счел, что комета предвещает величие ему самому45, однако воспользовался возможностью и поместил в храме Венеры Прародительницы статую Цезаря со звездой над головой.
Теперь Октавиан явно представлял реальную опасность для Антония, особенно потому, что привлекал к себе симпатии и ветеранов, хотя многие бывшие центурионы и офицеры Цезаря твердо стояли за Антония. Возможно, стремлением Антония сохранить их благосклонность и объясняется непоследовательность его отношения к «освободителям», на которых он теперь начал открыто нападать. Но затем поползли слухи, что на заседании сената 1 августа он готов пойти им на уступки: отказаться от Цизальпийской Галлии и позаботиться о том, чтобы Брут и Кассий получили возможность вернуться в Рим46. Изданные последними эдикты возмутили ветеранов, которые (в это время или позднее) заставили Антония и Октавиана на время примириться, ибо чтили как военного, так и правового наследника Цезаря, и это примирение стало беспрецедентным достижением римского войска;47 а сам Антоний обнародовал эдикт, в котором обвинил двоих «освободителей» в подготовке войны и разложении македонских легионов48. В конце концов Брут и Кассий решили уехать из Италии, но не в свои новые провинции: Брут вскоре объявился в Афинах, где его статую поставили рядом со статуями афинских тираноубийц49, а о Кассии, отбывшем позднее, какое-то время ничего не было слышно, хотя ходили слухи о том, что он отправился в Александрию или в Сирию, где пользовался популярностью в войсках с тех пор, как защитил эту землю после битвы при Каррах. Неясно, когда именно Брут и Кассий начали готовиться к гражданской войне; по крайней мере, Брут, скорее всего, приступил к этому лишь после того, как начались военные действия в Италии50.
44 Светоний. Август. 10.1 («Он сам устроил игры в честь победы Цезаря, когда те, кому они были поручены, не решились на это» («Ludos autem victoriae Caesaris, non audentibus facere quibus obtigerat id munus ipse edidit»). Перев. М.Л. Гаспарова); см. также: Обсеквент. 68; Плиний Старший. Естественная история. П.93; Дион Кассий. XLV.6.4.
45 Плиний Старший. Естественная история. П.94 (из автобиографии Августа?).
46 Цицерон. Филиппики. 1.8; Цицерон. Письма к Аттику. XVI.7.1.
47 Аппиан [Гражданские войны. Ш.28 сл.) рассказывает о двух примирениях; возможно, это просто повтор.
48 Об эдиктах этих троих см.: Цицерон. Филиппики. 1.8; Цицерон. Письма к Аттику. XVI.7.1, 7; Цицерон. Письма к близким. XI.3.1—3.
49 Плутарх. Брут. 24, Raubitschek 1957 (С 240).
50 Николай Дамасский [О жизни Цезаря Августа и его воспитании. 135) считает, что это справедливо и для Брута, и для Кассия, но их отъезд из Италии датирует октябрем 44 г. до н. э., что слишком поздно, см.: Цицерон. Филиппики. Х.8.


Глава 12. После мартовских ид
539
Цицерон, убежденный, что против Антония ничего невозможно предпринять, пока не закончится консульство последнего и его не сменят Гирций и Панса — друзья Цицерона, тоже решил отправиться в Грецию, чтобы повидаться с сыном, проходившим обучение в Афинах, и посетить Олимпийские игры. Но на юге Италии Цицерон узнал, что 1 августа тесть Цезаря, Луций Пизон, неожиданно выступил в сенате против Антония, а Брут и другие политики осуждают его (Цицерона) отъезд, и вернулся в Рим51.
Неизвестно, что именно произнес Пизон; возможно, он заявил, что коррумпированность и насильственные действия Антония недостойны памяти Цезаря. Действительно, новый закон с отчетливо популярским оттенком, внесенный Антонием в августе, регулировавший состав судов, куда вводилось много центурионов, и учреждавший апелляцию к народу на их решения, прямо противоречил распоряжениям Цезаря52. Пизон, конечно, был старым врагом Цицерона (и последний, несомненно, не находил себе места, видя, что Пизон осмелился вступить в бой, от которого сам он уклонился) и, несмотря на обвинения, которыми Цицерон осыпал его в 56 г. до н. э. в своей инвективе «Против Пизона», Пизон производил впечатление достойного государственного деятеля. Хотя никто не решился поддержать критические высказывания Пизона, его поступок продемонстрировал, что умеренные цезарианцы не доверяют Антонию, и стало совершенно ясно, что для успешной борьбы с Антонием в Риме необходима их поддержка. (К сожалению, Гирций был болен на протяжении всей осени.) Вполне понятно, почему Цицерон под предлогом усталости от путешествия не явился на заседание сената 1 сентября: на повестке дня стояли почести Цезаря, поддержать которые он не мог, а возражения против них оттолкнули бы старых цезарианцев53. Отсутствие Цицерона так разозлило Антония, что он, возможно, расценил его поведение как хитроумную ловушку. Но на следующий день, в отсутствие Антония, Цицерон произнес речь, послужившую основой для его I Филиппики, в которой относительно сдержанно критиковал консула, но умело представил его действия как не только неконституционные, но и непопулярные у плебса и не отвечавшие намерениям Цезаря.
Лишь один консуляр, Публий Сервилий, поддержал оратора, и Цицерон больше не осмеливался явиться в сенат, запуганный теперь, как он сетовал, телохранителями Антония — восточными варварами-итурейцами. Но 19 сентября Антоний ответил Цицерону яростной атакой, заявив, что тот, с одной стороны, оттолкнул от себя помпеянцев, а с другой — подсгре-
01 Цицерон. Письма к Аттику. XVL7; ср.: Цицерон. Филиппики. 1.7 слл.; Цицерон. Письма к близким. ХП.25.3.
52 Цицерон. Филиппики. 1.19—20; V.12 сл.; ХШ.З. Вряд ли этот закон учреждал новую категорию присяжных, состоявшую именно из центурионов; быть может, новая категория просто имела более низкий имущественный ценз, и Антоний включил в нее, в числе прочих, некоторых центурионов и новых граждан греческого происхождения (Цицерон. Филиппики. V.13).
53 Цицерон. Филиппики. 1.13; П.110.


540
Часть I
кал убийц Цезаря; Антоний явно пытался изолировать Цицерона54. Отсюда можно сделать вывод, что Цицерона он воспринимал как серьезную угрозу; хотя Марк Туллий и не имел преданных сторонников, но пользовался большим уважением и состоял в дружбе с большинством влиятельных фигур или групп того времени: разумеется, со многими «освободителями», но также и с некоторыми цезарианцами, прежде всего с Гирцием и даже с собственным бывшим зятем Долабеллой (который, впрочем, приблизительно в это время уехал в Сирию).
Цицерон вернулся в свои кампанские поместья, где занялся сочинением грандиозной инвективы против Антония, известной, как П Филиппика55, и трактатов «Об обязанностях» и «О дружбе», в которых, среди прочего, подчеркивал, что долг перед государством необходимо ставить выше личных привязанностей. При этом он имел в виду как «освободителей», которые (по его мнению) действовали сообразно этому правилу, так и цеза- рианцев, подобных Матию, который в недавнем письме выражал свою непреходящую скорбь о Цезаре и утверждал, что помощь, оказанная им, Матием, Октавиану в устройстве игр, обусловлена лишь его личной верностью Цезарю;56 возможно, Цицерон думал и о самом Октавиане, чей личный долг отомстить за Цезаря многие римляне могли считать непреложным. Цицерон не доверял этому мальчику, хотя, когда Антоний, теперь открыто добивавшийся расположения радикальных цезарианцев (Цезарю он поставил статую как «Отцу Отечества» и пригрозил легату Кассия за то, что тот уезжает из Рима к врагу государства), обвинил Ок- тавиана — вероятно, безосновательно — в том, что тот подстрекал телохранителей Антония убить его, Антония. Цицерон сожалел, что этого не случилось57. Идеалы закона и государства (respublica) извращались даже в сознании того самого человека, который казался их олицетворением.
События начали развиваться внезапно. Четыре македонских легиона прибыли в Брундизий, и Антоний отправился туда, чтобы увести их с собой, но обнаружил, что его опередили агенты Октавиана с памфлетами, в которых подчеркивалось, что консул пренебрег своим долгом мести за Цезаря; да и денежные раздачи, предложенные Антонием, выглядели жалко на фоне обещаний этих агентов выплатить каждому солдату по 2 тыс. сестерциев. Тем временем сам Октавиан находился в Кампании, где раздавал всем указанные суммы и обещал еще более крупные раздачи и, согласно Диону Кассию, месть за Цезаря; в итоге Октавиан собрал отряд в 3 тыс. ветеранов «для защиты» от Антония58. Цицерону Октавиан от¬
54 Речь Антония можно частично восстановить при помощи П Филиппики; ср.: Frisch 1946 (С 194): 130.
55 Неизвестно, когда именно она была опубликована; ср.: Цицерон. Письма к Аттику. XV.13.1.
56 Цицерон. Письма к близким. XI.28.
57 Цицерон. Письма к близким. ХП.23.2. Как отмечает Аппиан [Гражданские войны. III.39), Октавиан, по-видимому, понимал, что смерть Антония чрезмерно усилила бы «освободителей», что создало бы трудности ему самому.
58 Николай Дамасский, апологет Октавиана, пишет [О жизни Цезаря Августа и его воспитании. 131), что эти меры Октавиан предпринял для самозащиты, после того как Анто- —


Глава 12. После мартовских ид
541
правил срочное письмо с просьбой о встрече и совете, как ему следует поступить: либо перекрыть дорогу Антонию, либо присоединиться к македонским легионам, либо отправиться в Рим? Цицерон был в замешательстве: он по-прежнему не доверял Октавиану («Прими во внимание имя, прими во внимание возраст»), но перед ним было ниспосланное небом оружие против Антония. Юноше, засыпавшему Цицерона письмами, тот посоветовал идти на Рим, но не нашел в себе храбрости немедля последовать за ним59.
В Риме Октавиан обратился к народу на сходке (contio); в его речи Цицерона покоробила похвала в адрес Цезаря и фраза «Пусть я достигну почестей отца». Но «освободителям» Октавиан, судя по всему, не угрожал, и Оппий заверил Цицерона, что Октавиан даже станет их другом60. Однако, когда к Риму приблизился Антоний с частью войска (ему удалось восстановить дисциплину с помощью казней и денежных раздач), Октавиан вынужден был отступить, поскольку не все его люди были вооружены и готовы к сражению; они желали примирения. Октавиан вновь пообещал им денег и удалился в Этрурию, где имел влиятельных друзей61.
Антоний привел в Рим немало солдат. К нему присоединились и некоторые ветераны, но тут прибыли грозные вести, что два македонских легиона, IV и Марсов, продвигавшиеся вдоль побережья Адриатики, перешли на сторону Октавиана62 (который раздал легионерам еще по 2 тыс. сестерциев и пообещал по 20 тыс. сестерциев после демобилизации, а также захватил боевых слонов). Ночью 28 ноября Антоний незаконно созвал заседание сената (вынудив умолкнуть некоторых враждебных ему трибунов); по словам Цицерона, Антоний потерял надежду заставить сенат объявить Октавиана врагом государства (hostis), но смог распределить оставшиеся провинции на следующий год (в интересах своих друзей) и лишить Кассия и Брута их провинций. В Тибуре Антоний взял клятву верности со всех сенаторов, которые приехали туда к нему, а также со своих солдат, которым ему все-таки пришлось выплатить по 2 тыс. сестерциев. Вероятно, опасаясь отправлять их в бой с Октавианом, Антоний поспешил в Цизальпийскую Галлию. Но Децим Брут, который, видимо, с момента прибытия в провинцию успешно набирал новые войска и доби¬
ний выехал на юг; ср.: Аппиан. Гражданские войны. Ш.40. Дион Кассий (XLV.12.2) излагает события в обратном порядке. Цицерон [Письма к Аттику. XVL8.2) упоминает о 3 тыс. чел., Аппиан — о 10 тыс. чел. См.: Linderski 1984 (С 221) — здесь отмечается, что Октавиан использовал традиционную формулу призыва в условиях кризиса (coniuratio), в силу чего он мог объявить свои действия законными.
59 Цицерон. Письма к Аттику. XVL8 [Перев. В.О. Горенштейна), 9, 11.6, 10; Цицерон в панике бежал в Арпин.
60 Цицерон. Письма к Аттику. XVI.15.3.
61 В число этих друзей входили могущественные семьи Цецин (Цицерон. Письма к Аттику. XVI.8.2) и Меценатов (Николай Дамасский. О жизни Цезаря Августа и его воспитании. 133 — возможно, здесь упомянут отец знаменитого Мецената).
62 Неясно, в каком порядке произошли эти два события, см.: Аппиан. Гражданские войны. Ш.45; Цицерон. Филиппики. ХШ.19.


542
Часть I
в алея популярности у старых, теперь заперся в городе Мутина и отправил в столицу письмо о том, что намерен сохранить за собой командование (хотя, несомненно, был назначен всего на год) и отдает себя в распоряжение сената. Возможно, Децима вдохновил Цицерон, прибывший в Рим 9 декабря и посовещавшийся там с Пансой; после этого Марк Туллий принялся писать Дециму и другим наместникам и убеждать их не поддаваться Антонию и его друзьям;63 предложение о сотрудничестве Децим получил и от Октавиана, который последовал за Антонием на север64.
Двадцатого декабря 44 г. до н. э. трибуны созвали сенат, чтобы обсудить вопрос о предоставлении охраны новым консулам; вероятно, примерно тогда же в сенат поступило письмо Децима Брута. Цицерон утверждает, что, когда стало известно о намерении Марка Туллия выступить, сенат собрался в полном составе65. В речи, известной как Ш Филиппика, он убедил «отцов» поддержать Децима Брута, утвердив всех наместников (в том числе и Децима. — О.Л.) в их провинциях, и почтить и наградить Октавиана и присоединившиеся к нему два легиона. Цицерон не сумел добиться объявления Антония врагом (hostis), но всё же утверждал, что «заложил основы государственного строя (res publica)»66.
Высказывалось мнение, что такое противодействие консулу представляло собой государственную измену. Но Цицерон считал, что сенат является высшим органом государственной власти, поэтому пренебрежительное отношение Антония к сенату и другие его незаконные мероприятия делают его не консулом, а тираном, и, следовательно, закон о передаче ему Цизальпийской Галлии не имеет правовой силы. Защищая действия Октавиана, Цицерон имел возможность сослаться на принцип, сформулированный в конце 50-х годов до н. э. в его собственном трактате «О государстве» и гласивший, что в период кризиса «никто не является частным лицом»; быть может, опирался он и на собственное убеждение, обоснованное им в трактате «О законах», согласно которому законы лишь тогда являются законами, когда воплощают справедливость. Всю субъективность этой доктрины Цицерон до конца не осознавал67  68. Если говорить о роли самого оратора, то вряд ли можно усомниться в том, что в следующие месяцы, когда Цицерон отчасти контролировал политику в Риме, он считал себя хранителем и защитником государства («rector rei publicae»), положение которого он ранее охарактеризовал в трактате «О госу- дарстве» , основываясь на опыте великих консуляров прошлого, традиционно направлявших деятельность сената. Возможно, ему приходил в голову и образ политического советника при великом полководце, подобного Лелию при Сципионе Эмилиане, хотя Гирций и Октавиан вряд ли
63 Цицерон. Письма к близким. XI.5, 7.
64 Дион Кассий. XLV.14.
65 Цицерон. Письма к близким. XI.6.3.
66 Цицерон. Письма к близким. ХП.25.2 (Перев. В.О. Горенштейна).
67 Цицерон. О государстве. П.46; Ш.ЗЗ; Цицерон. О законах. I, по всему тексту.
68 Цицерон. О государстве. V—VI.


Глава 12. После мартовских ид
543
могли равняться с Помпеем, чьим Лелием Цицерон некогда намеревался стать69. Октавиан мог ассоциироваться у Цицерона, скорее, с блестящим юношей вроде Публия Красса и Марка Целия, чьим наставником он некогда был; но Марку Туллию следовало бы твердо усвоить, что все такие юноши в конце концов избавлялись от его влияния.
Первого января 43 г. до н. э. Панса открыл дебаты в сенате, продолжавшиеся несколько дней70. В итоге Октавиан получил преторский империй (который его солдаты собирались захватить для него силой71) для войны против Антония и был зачислен в сенат с правом выступать в числе консу- ляров и добиваться консульства на десять лет раньше возраста, предусмотренного законом (несмотря на такую льготу, рассчитывать на консульство он мог только через десять лет). Консулам было поручено начать набор войска, и по итогам жребия Гирций должен был повести войско в поход (разумеется, что он был старше Октавиана по должности). Сенат распорядился выплатить солдатам IV и Марсова легиона по окончании кампании по 20 тыс. сестерциев на человека, которые Октавиан ранее посулил раздать им после увольнения в отставку; помимо денежного вознаграждения, солдатам была обещана и земля в Италии. Те же условия были гарантированы и солдатам, которые в будущем пожелают перебежать от Антония в консульскую армию. Сделанные сенатом обещания не имели прецедентов.
Панса предоставил слово Фуфию Калену, своему тестю, и, возможно, другим консулярам раньше, чем Цицерону. Последний не сумел добиться принятия чрезвычайного постановления сената («senatus consultum ultimum», см. гл. 3, с. 103—104) и объявления Антония врагом (hostis), ибо Пизон возразил, что это означало бы вынесение гражданину приговора без суда; семья Антония устроила трагические демонстрации. И не все законы Антония были аннулированы. Цицерон опрометчиво поручился в верности Октавиана государству, но, когда речь зашла о почестях для юноши, Марк Туллий — вероятно, с удивлением — обнаружил, что осторожный юрист Сервий Сулышций Руф и Публий Сервилий (ранее или вскоре после этого обручивший свою дочь с молодым Цезарем) оказались щедрее его самого72. Цо предложению Фуфия Калена, который, вероятно, не был просто агентом Антония, как зовет его Цицерон, сенат решил отправить к Антонию посольство в составе Пизона, Филиппа и Сервия Суль- пиция (который был нездоров), чтобы убедить его отступить из Цизальпийской Галлии и подчиниться сенату;73 в случае его отказа война была неизбежна. Обращаясь к народу, Цицерон постарался представить этот ультиматум в наиболее выгодном для себя свете и с торжеством расска-
69 Цицерон. Письма к близким. V.7.3; ср.: Цицерон. Письма к Аттику. П.19.5, 20.5.
70 Frisch 1946 (С 194): 168 слл.; Цицерон. Филиппики. V.
71 Аппиан. Гражданские войны. Ш.48.
72 Цицерон. Письма к Бруту. 1.15.7 (а Филипп, кроме того, предложил поставить Ок- тавиану статую); Светоний. Август. 62 (об обручении).
73 Цицерон. Филиппики. V.3, 4, 25, 31.


544
Часть I
зал об отмене июньского аграрного закона, ставшей, возможно, частью сделки между сторонниками и противниками Антония в сенате74.
Цицерон сердился из-за того, что отправка посольства задерживала приготовления к войне, к которой он призывал сенат в УП Филиппике. Он обоснованно полагал, что Антоний может и отказаться от Цизальпийской Галлии, если сумеет сохранить за собой Трансальпийскую провинцию. Но и этот исход Цицерон считал неприемлемым, помня о том, какие силы скопил в последней Цезарь. И действительно, посольство, вернувшееся в начале февраля без Сульпиция, умершего в дороге, сообщило, что Антоний готов удовольствоваться пятилетним наместничеством в Трансалышне, при условии сохранения у него под началом шести легионов, если Кассий и Брут, со своей стороны, тоже откажутся от провинций, управление которыми переходило бы к ним с окончанием консульства (против самого их консульства Антоний, видимо, не возражал)75. Для своих солдат Антоний требовал таких же наград, какие были предоставлены солдатам Октавиана, а также признания законной силы своих распоряжений (acta). После бурных дебатов сенат отверг эти требования76. Он не стал прямо употреблять слово «война», но объявил чрезвычайное положение и, вероятно, принял чрезвычайное постановление («senatus consultum ultimum»); Луций Цезарь при поддержке Пансы (Гирций уже покинул Рим) не дал объявить своего племянника Атония врагом (hostis). После объявления чрезвычайного положения (tumultus) все граждане должны были облачиться в военную одежду; от этого освобождались консуляры, но Цицерон, желая подать пример остальным, облекся в военный плащ (sagum). Солдатам Атония было приказано сложить оружие к мартовским идам. Вскоре после этого все распоряжения (acta) Антония были аннулированы, хотя Панса позаботился вновь ввести в действие те из них, которые считались принадлежавшими Цезарю;77 что примечательно, был отменен и закон о недопущении помпеянцев к государственным должностям. Массилии были возвращены земли, которые Цезарь отнял у нее и заселил ветеранами.
Тем временем до Рима дошли слухи об успехах Кассия в Сирии, а вскоре было доставлено и официальное письмо к сенату Марка Брута, мирно забравшего Македонию у своего родственника Гортензия, у которого заканчивались проконсульские полномочия в этой провинции (вероятно, Брут выехал туда лишь после того, как узнал о событиях, произошедших в Италии в конце ноября, а также о том, что Антоний лишил его
74 Цицерон. Филиппики. VI.
/5 Цицерон. Филиппики. VTH.27; ср.: ХШ.37. О кажущемся противоречии с пассажем УШ.25 см.: Frisch 1946 (С 194): 197 — не исключено, что Антоний готов был отказаться еще и от Трансальпийской Галлии при условии, если Кассий и Брут не получат консульства. Аппиан [Гражданские войны. Ш.63) утверждает, что Антоний желал наказать Децима Брута.
7b Frisch 1946 (С 194): 199—200. Цицерон в IX Филиппике предложил предоставить посмертные почести Сульпицию, приравнивая его к послу, павшему на войне.
77 Цицерон. Филиппики. Х.17; ср.: ХШ.10, 31, 32.


Глава 12. После мартовских ид
545
провинции). Теперь Марк Брут контролировал большую часть Македонии, Греции и иллирийских войск, а спустя недолгое время взял в плен Гая Антония, которого его брат, Марк Антоний, сделал наместником Македонии. Брут писал, что отдает себя в распоряжение сенату (выражая тем самым готовность оказывать сенату всяческую помощь и неукоснительно исполнять его распоряжения. — О Л). Панса, вопреки возражениям своего тестя, указывавшего, что ветеранам Цезаря это не понравится, и по настоянию Цицерона, добился, чтобы сенат назначил Брута проконсулом Македонии и Иллирика и просил его оставаться вблизи Италии. Ведь ранее сенат уже отменил назначение Гая Антония наместником Македонии78, и потому упомянутое письмо Брута подоспело весьма вовремя. Узаконить положение Кассия Цицерону оказалось не так легко.
На исходе февраля в Рим пришли известия, что Долабелла по дороге в свою провинцию Сирия схватил и казнил тираноубийцу Требония, управлявшего Азией; Цицерон утверждал, что Долабелла подверг Требония жестоким пыткам. Все выразили негодование; Фуфий Кален, вероятно не без удовольствия, предложил объявить бывшего зятя Цицерона врагом государства (hostis); впрочем, и сам Цицерон считал Долабеллу таким же чудовищем, как и Антония79. Из неофициальных источников было уже известно, что в Сирии Кассий взял под контроль легионы, сражавшиеся как за, так и против авантюрисга-помпеянца Цецилия Басса, и что к Кассию присоединилось четыре легиона из Египта. Цицерон предложил предоставить Кассию чрезвычайное командование на Востоке под предлогом необходимости уничтожить Долабеллу, но Кален выступил за то, чтобы поручить это консулам, когда закончатся операции под Мутиной (если бы сенат принял его предложение, это могло бы побудить консулов заключить мир с Антонием), и Панса, который, вероятно, был не прочь получить восточное командование, поддержал Калена80. На самом деле друзья и родственники Кассия, как выяснилось, не одобряли предложение Цицерона; вероятно, влияние последнего временно ослабло. Сезон военных действий приближался, а вместе с ним — и начало операций на севере, ибо Дециму Бруту, осажденному в Мутине, уже грозил голод. Последнюю попытку достичь компромисса предприняли Пизон и Кален, которые подхватили (или пустили) слухи о том, что Антоний готов к уступкам. При поддержке Пансы они добились решения сената о направлении нового посольства (в которое должны были войти они сами, Цицерон, Серви- лий и Луций Цезарь), но вскоре Цицерон отказался участвовать в нем, сославшись на отсутствие реальных подтверждений того, что Антоний
78 Произошло это 20 декабря 44 г. до н. э., когда сенат приказал всем наместникам сохранить за собой провинции, см. с. 542 наст. изд.
79 Цицерон. Филиппики. XI. 1; Аппиан. Гражданские войны. Ш.26. Тональность рассказа и детали в этих источниках разнятся.
80 Цицерон. Филиппики. XI, прежде всего: 16—36; Цицерон. Письма к близким. ХП.14.4 — о том, что консулам было разрешено направить в Азию своих заместителей, пока они не смогут приехать сами. См. также: Цицерон. Письма к близким. ХП.6—7, 12— 13; Цицерон. Письма к Бруту. П.2.3; П.4.2.


546
Часть I
передумал, и указав, что интересы Гирция и Октавиана будут проигнорированы, боевой дух солдат — подорван, а сам он вне Рима подвергнется опасности81. Посольство так и не выехало.
Вместе с тем примирения желали и другие фигуры: 20 марта в Рим прибыли письма от Аепида из Нарбонской Галлии и от Планка из северной Галлии (по крайней мере, первого, вероятно, вдохновил на это Антоний) с призывами заключить мир и спасти жизни граждан. Но Цицерон неумолимо сопротивлялся любому соглашению, которое позволило бы Антонию сохранить армию, и в ХПТ Филиппике презрительно препарировал письмо Антония к Гирцию и Окгавиану, в котором тот призывал всех цезарианцев примириться и противостоять возрождению дела помпеян- цев, а также высказывал сожаления, что ветераны используются вовсе не для мести убийцам Цезаря. Цицерон утверждал, что все подобные разделения на политические группировки устарели и давно отброшены (хотя его похвалу в адрес Секста Помпея едва ли можно назвать тактичной); нет, теперь все партии объединились против нескольких преступников, противопоставивших себя цивилизованному обществу82. Так, на протяжении всего этого периода Цицерон называл Антония гладиатором, разбойником (latro) или даже диким зверем и точно так же поносил его сторонников; разве можно вверить государство подобным людям? Цицерон также направил письма с упреками: Планку — вежливые, Аепиду — более резкие, что, пожалуй, было недальновидно, поскольку еще в начале января Цицерон пытался привязать к себе ненадежного Аепида, предложив поставить ему позолоченную конную статую на Форуме в благодарность за заключенное с Секстом Помпеем соглашение83. Антоний утверждал, что поддерживает связи и с Планком, и с Лепидом, и Цицерон знал, что, по крайней мере, о Лепиде Антоний говорил правду. Планк извинился перед сенатом за свой демарш и всю ответственность возложил на войска, которым Антоний дал чрезмерные обещания84.
Наконец, Гирций и Октавиан решили, что можно двинуться против Антония, отступившего к Мутине. Панса перепоручил верному, но не слишком влиятельному городскому претору Корнуту свои обязанности в Риме, выделил ему легион для защиты города и поспешил на север с четырьмя легионами новобранцев. 14 апреля Антоний перехватил их при Галльском Форуме. Неопытные солдаты были обращены в бегство, а консул ранен; но Гирций отправил навстречу Антонию сильный отряд, выправивший положение. Тем временем Октавиан решительно защищал свой с Гирцием лагерь, и войско провозгласило императорами всех трех
81 Цицерон. Филиппики. ХП.1—7, 18; Дион Кассий. XLVL32.3.
82 Цицерон. Филиппики. ХШ (письмо Антония в: § 22—48).
83 Цицерон. Письма к близким. Х.6, 27. О статуе см.: Цицерон. Филиппики. V.40; Цицерон. Письма к Бруту. 1.15.9 (этот пассаж свидетельствует, что летом статуя Аепида была снесена).
84 Цицерон. Письма к близким. Х.8.3 («войско не раз волновали большими обещаниями» («exercitus magnis saepe promissis sollicitatus»)).


Глава 12. После мартовских ид
547
полководцев — Октавиана, Гирция и Пансу85. Через семь дней состоялось сражение под Мутиной, откуда Децим Брут, возможно, сделал вылазку. Антоний потерпел поражение и решил отступить с конницей и выжившей пехотой. Но в ожесточенном бою Гирций был убит, и почти одновременно с ним в Бононии умер от ран Панса86.
Вначале в Рим прибыли известия о первом поражении Пансы; там началась паника и разнеслись слухи о том, что Цицерон готовит переворот. Когда всё успокоились и было объявлено о двух победах, началась обратная реакция: Антония наконец объявили врагом (hostis), чего Цицерон так давно добивался87. Оратор писал Бруту о проявлениях горячего энтузиазма в свой адрес. Цицерон предложил предоставить Октавиану овацию, но не нашел понимания: Октавиан должен был сам просить о триумфе. Не удалось Цицерону и включить в календарь имя Децима Брута ради увековечения памяти о его деяниях, но войскам последнего были обещаны награды, равные наградам бывших легионов Антония, а 27 апреля, когда стало известно о кончине консулов, командование их армиями было поручено Дециму (двое сенаторов даже предложили передать ему войска Октавиана). Сенат сократил подарки, которые предстояло выплатить IV и Марсову легионам, ибо в казне остро не хватало денег; но вознаграждение всё же осталось крупным, а немного позднее сенат учредил комиссию для контроля над расселением солдат, имевших на это право; вопреки мнению Цицерона, ни Децима, ни Октавиана в нее не включили88. (Через некоторое время эта комиссия прибыла в Цизальпийскую Галлию и попыталась напрямую, минуя Октавиана, вступить в переговоры с солдатами, но те не пожелали иметь с ней дела.) 27 апреля по предложению Публия Сервилия был легализован и империй Кассия, а Секст Помпей, находившийся теперь в Массилии и, вероятно, укреплявший свои позиции, получил командование на море89. Все эти решения действительно выглядели как возрождение дела помпеянцев.
Но ликование оказалось преждевременным. Гибель умеренных консулов, игравших роль некоего буфера между молодым Цезарем и «освободителями», приблизила катастрофу. Октавиан отказывался подчиняться Дециму Бруту, да его солдаты, видимо, и не позволили бы ему подчинить¬
85 См. живое описание сражения в письме Сульпиция Гальбы, офицера Гирция: Цицерон. Письма к близким. Х.ЗО; ср.: Аппиан. Гражданские войны. Ш.67. На основании анализа сохранившихся рукописных копий этого письма Бенгтсон считает, что сражение состоялось 15 апреля, см.: Bengtson 1974 (С 172); но см. комментарий Шеклтона Бэйли к указанному месту.
86 Основные источники: Аппиан. Гражданские войны. Ш.71; Дион Кассий. XLVI.38; о смерти Гирция см.: Цицерон. Письма к Бруту. 1.3.4; о смерти Пансы см. сообщение Децима Брута в: Цицерон. Письма к близким. XL 13.2. Бенгтсон отрицает вылазку Децима, см.: Bengtson 1974 (С 172): 506.
87 Цицерон. Письма к Бруту. 1.3.4; ср.: Цицерон. Письма к близким. Х.21.4.
88 Цицерон. Письма к близким. XI.21.2, 5 (комиссия, видимо, не должна была распоряжаться землей).
89 Аппиан. Гражданские войны. Ш.74; Дион Кассий. XLVI.40.1; Ливий. Периохи. 119, 121; Цицерон. Письма к близким. XI. 19.1.


548
Часть I
ся90. Войско самого Децима находилось в плачевном состоянии, о чем он написал Цицерону в одном из весьма любопытных писем, поэтому Антоний получил преимущество91. К нему приближался его легат Вентидий с тремя легионами, набранными в колониях ветеранов и в Пицене — родной области Вентидия. Октавиан, судя по всему, даже не попытался их остановить92, и Антоний, совершив тяжелый переход в Лигурию (согласно Плутарху, лучше всего он проявлял себя в минуты опасности), сумел соединиться с Вентидием. Теперь его армия была сильнее войска Децима Брута (который всё еще его преследовал). Вскоре с помощью уловки Антоний проскользнул через границу в Нарбонскую Галлию93. В то время армия Лепида была лучшей на Западе; в ней служило много вновь призванных ветеранов (evocati) из колоний, основанных Цезарем в провинции94: В письмах в Рим Лепид утверждал, что верен государству (res publica), но никто ему не верил. Ранее он не покарал офицеров, оказавших Антонию помощь и поддержку; теперь он обвинял своих солдат в том, что они братаются с вновь прибывшими (и нет никаких сомнений, что они и в самом деле братались), приглашают Антония в лагерь и наконец «в своем стремлении к миру» и вовсе переходят на его сторону. С самого начала войны Антоний обещал каждому солдату по 2 тыс. сестерциев (теперь уже ставшие нормой) и крупные подарки после победы. Лепид последовал примеру своих легионеров; его легат Латеренс покончил с собой, бросившись на меч95.
Планк в письмах по-прежнему заверял сенат в своей лояльности и утверждал, что уклонился от наступления Лепида и Антония против него и что Децим Брут сумел с ним соединиться; но Поллион, выступивший из Испании с войсками, на ненадежность которых не так давно Поллион жаловался (многие из этих солдат служили Цезарю, а некоторые получили от Антония обещания), и сам прежде состоявший в дружбе с диктатором, не одобряя, впрочем, единовластия, отбросил свою лояльность сенату, которую ранее хранил с немалым трудом, и примирил Планка (чьи
90 Вотерман предполагает (на основании свидетельства Цицерона: Филиппики. XI.37), что два легиона Октавиан а, УП и VTH, набранные из кампанских ветеранов (evocati), «забастовали» и отказались сражаться против Антония, см.: Botermann 1968 (С 177): 74 слл. Но в апрельских сражениях они участвовали.
91 Цицерон. Письма к близким. XI. 13.1 (Цицерону написал Децим Брут).
92 Аппиан. Гражданские войны. Ш.66; здесь же рассказана сомнительная история о том, что сперва Вентидий двинулся на Рим, желая захватить в плен Цицерона. Трудно сказать, какой дорогой он шел; возможно, у Октавиана и не было возможности его остановить, см.: Bengtson 1974 (С 172): 513. Но сообщается, что Октавиан демонстративно оказал помощь раненым солдатам Антония.
93 Плутарх. Антоний. 17.2. Шеклтон Бэйли (в комментарии к пассажу: Цицерон. Письма к близким. XI. 13.4) утверждает, что угроза Антония в адрес города Полленции не была уловкой.
94 Цицерон. Письма к близким. Х.32. Армия Лепида насчитывала семь легионов, см.: Botermann 1968 (С 177) 197 слл.
95 Цицерон. Письма к близким. Х.8.3 (от Планка); Х.31 (от Поллиона); Поллион еще зимой жаловался на отсутствие указаний от сената и утверждал, что Лепид перехватывает его почту, cp.: Х.32 (июнь).


Глава 12. После мартовских ид
549
войска, естественно, желали получить свою долю в ожидавшихся наградах) с Антонием. Децим Брут бежал в отчаянной надежде добраться до Македонии по суше, но был предан галльским вождем, рассчитывавшим на милость Антония, и убит96.
Эти удары, обрушившиеся один за другим, повергли Цицерона в смятение. Он умолял Марка Брута привести войско в Италию, но Брут — в соответствии, между прочим, с указанием сената, отданным ему одновременно с легализацией положения Кассия, — двинулся на восток, во Фракию и Азию97. Рим был парализован предстоящими выборами консу- лов-суффектов и магистратов на 42 г. до н. э.; Октавиан требовал, чтобы ему позволили добиваться консульства и, по одной из версий, в конце концов предложил Цицерону избираться вместе98. Согласно Плутарху, позднее Октавиан признавался, что пытался сыграть на честолюбии старика, но в дошедших до нас письмах Цицерон противился устремлениям Октавиана и возлагал вину за них на его «друзей». Ко всему прочему Октавиан прекрасно знал, что Цицерон и сенат просто используют его, а Марку Туллию даже приписывается высказывание, что юношу следует восхвалить, наградить и возвысить — или устранить, если прибегнуть к другому значению того же самого слова99. Однако действия (или бездействие) Октавиана сразу после освобождения Мутины наводят на мысль, что он был готов к сделке с Антонием еще до того, как стала очевидна враждебность сената к нему самому и его войскам, которая позднее послужила ему оправданием и, возможно, была преувеличена в апологетической традиции100.
Солдаты Октавиана были убеждены, что получат награды лишь в случае, если он станет консулом. Их делегация во главе с центурионом прибыла в Рим, чтобы потребовать для него консульства101. Сенат ответил отказом. Тогда в начале августа новый Цезарь вновь перешел Рубикон, на сей раз с восемью преданными легионами. Попытки сената вступить с ним в переговоры (Октавиан скрыл от легионеров предложение сената немедленно выплатить по 10 тыс. сестерциев солдатам IV и Марсова легионов) и организовать сопротивление ему под командованием преторов провалились, поскольку три легиона, ранее вызванные из Африки (прежде они служили под командованием Цезаря, и кто теперь мог бы возглавить их от имени Республики?) перешли на сторону Октавиана, как и городской легион (legio urbana). Тогда сенат предложил по 10 тыс. сестерциев всем солдатам Октавиана и консульство — ему самому. Октавиан встал лагерем
96 D. van Berchem 1966 (С 174).
97 Цицерон. Письма к Бруту. 1.15.12, 18.1, 5.4 (4 мая).
98 Аппиан. Гражданские войны. III.82; Дион Кассий. XLVI.42.2; Плутарх. Цицерон. 45.5—6; Цицерон. Письма к Бруту. 1.10.3.
99 Цицерон. Письма к близким. XI.20.1; ср.: 21.1; Веллей Патеркул. П.62.6. Цицерон прямо не отрицает, что он это сказал. Несмотря на свидетельство Веллея, Шеклтон Бэйли сомневается, что слово «tollere» без пояснений могло означать «возвысить», а не только «устранить» (см. комментарий к: Цицерон. Письма к близким. XI.20.1).
100 Светоний. Август. 12.
101 Аппиан. Гражданские войны. Ш.88.


550
Часть I
за пределами Рима. В последний момент Цицерон, видимо, предпринял еще одну попытку сопротивления, положившись на слух, будто взбунтовались IV и Марсов легионы, республиканские убеждения которых он так часто превозносил. Наконец сенаторы бесславно устремились за ворота города, чтобы приветствовать Октавиана; пришел даже Цицерон, хоть и одним из последних, что не преминул подчеркнуть Октавиан102. Претор Корнут покончил с собой.
Октавиан обеспечил проведение последних церемоний, узаконивших его усыновление, и 19 августа 43 г. до н. э. был официально, хоть и с нарушением процедуры, избран консулом (в возрасте всего девятнадцати лет) вместе с Квинггом Педием, племянником Цезаря и наследником части его состояния; последствия этих выборов ни у кого не вызывали сомнений. Постановления об объявлении Антония и Долабеллы врагами (hostes) были отменены; убийцы Цезаря (и Секст Помпей) были заочно (in absentia) осуждены и объявлены вне закона103. Все наличные деньги попали в руки Октавиана; солдаты получили по 10 тыс. сестерциев каждый, а плебсу были полностью выплачены суммы, завещанные Цезарем. Очень скоро Октавиан вернулся в Цизальпийскую Галлию; здесь, в условиях строгих мер безопасности, обеспеченных Лепидом, он встретился с Антонием и, к радости обеих армий, примирился с ним. Войска настояли на том, чтобы Октавиан женился на падчерице Антония. Спустя годы, когда Антоний и Октавиан встретились в Брундизии, солдаты продолжали требовать полного примирения между двумя своими полководцами, которых они считали наследниками Цезаря.
Теперь союзники провозгласили себя триумвирами (ΙΠνπί) для реформирования государства («rei publicae constituendae») на пять лет (в Риме предстояло провести закон об учреждении этой должности). Октавиан и Антоний получили по двадцать легионов, чтобы пойти войной против убийц Цезаря. В 59 г. до н. э. во всей Римской империи под оружием стояло, как представляется, лишь пятнадцать легионов; теперь их насчитывалось более шестидесяти104 и, несомненно, столько же вспомогательных войск. Антоний сохранял за собой Цизальпийскую и Трансальпийскую Галлии, Лепид — Нарбонскую Галлию и Испанию, Октавиан, остававшийся младшим партнером, получал Африку, Сардинию и Сицилию (где его наверняка ждали трудности с Секстом Помпеем). Триумвиры отчаянно нуждались в деньгах и земле для своих войск. Поэтому после долгой торговли о том, кого следует «отметить», они издали эдикт, в котором объявили (если Аппиан верно передает его смысл105), что милосердие (clementia)
102 Аппиан. Гражданские войны. Ш.92 — здесь изложена версия, враждебная Цицерону и сенату.
103 Один из судей, Публий Силиций Корона, голосовал за оправдание; он дожил до проскрипций; см.: Аппиан. Гражданские войны. ΠΙ.95; IV.27; Плутарх. Брут. 27.3; Дион Кассий. XLVL49.5.
104 Brunt 1971 (А 16): 449, 473; в каждом легионе служило порядка 4—5 тыс. человек.
105 Аппиан. Гражданские войны. IV.8— 11 (утверждается, что это перевод с латинского языка).


Глава 12. После мартовских ид
551
Цезаря было ошибкой, и присовокупили список лиц, приговоренных ими к смерти. Историки сообщают, что в проскрипциях погибло триста сенаторов и 2 тыс. всадников, хотя многие из проскрибированных, несмотря на то, что за их головы была назначена награда (в том числе свобода для рабов), спаслись, бежав в Македонию или к Сексту Помпею на Сицилию. Имущества осужденных оказалось недостаточно для оплаты всех расходов, поэтому земли восемнадцати богатейших городов в Италии решено было распределить между солдатами. По сути, это было равнозначно стихийной социальной революции, и в результате Италийский полуостров на годы погрузился в хаос. Так триумвиры ответили на мольбы нейтралов и тайных сторонников Антония о мире.
Во время своего предыдущего визита в Рим Октавиан, видимо, позволил Цицерону удалиться на его виллу в Ту скуле на Альбанских холмах — или заставил его это сделать. Но Антоний позаботился о том, чтобы Цицерон вместе со своим братом и племянником (а также сыном, который, однако, находился у Марка Брута и уцелел) были включены в список приговоренных. Цицерон без особых надежд попытался морем бежать в Македонию, но 7 декабря 43 г. до н. э. был схвачен и убит на своей вилле в Кайете. Судя по всему, смерть он встретил достойно106.
О роли Цицерона в финальной борьбе, с которой неразрывно связано его имя, высказывались разные мнения. До нас не дошли его письма к его другу Титу Помпонию Аттику, написанные после ноября 44 г. до н. э., а если они и существовали, Аттик, вероятно, из осторожности их уничтожил (впрочем, оба почти до самого конца пребывали в Риме). Источники, на которые опирались Дион Кассий и Аппиан, неизвестны и небеспристрастны107. Однако сохранились четырнадцать Филиппик и несколько любопытных писем Цицерона к Марку и Дециму Брутам и другим влиятельным фигурам и от них — к Цицерону. Ясно, что даже после отъезда Пансы Цицерон не обладал безоговорочным контролем над Римом; он горько сетовал на инертность прочих консуляров и говорил, что, хоть консулы и не вызывают у него, в отличие от многих, недоверия, но им недостает «благоразумия и быстроты»108. И, как и всегда, и в Риме, и в провинциях были люди, не любившие Цицерона или не доверявшие ему — он сам говорит о возрождении «зависти» к нему109. Но он восхвалял дух сената в целом; после битвы при Мутине этот орган, видимо, закусил удила и в своих попытках вернуть себе руководство государственными делами и хотя бы поставить на место Октавиана зашел дальше, чем Цицерон счи¬
106 Фрагмент письма Цицерона к Октавиану см.: Non. 436.22. О смерти Цицерона см.: Плутарх. Цицерон. 47^9; возможно, этот рассказ восходит к свидетельству раба-очевидца, биографии Цицерона, написанной Тироном, а также другим источникам, см.: Ношеуег 1964 (В 45).
107 О том, что источником Аппиана был не только Поллион, см.: Magnino 1984 (В 67): введение к кн. Ш; о том, что источником Диона Кассия не был труд Тита Ливия, см.: Ма- nuwald 1979 (В 70).
108 Цицерон. Письма к близким. ХП.4; Х.28; ХП.5; Цицерон. Письма к Бруту. П.1.1.
109 Цицерон. Филиппики. УШ.ЗО; ХП.ЗО; Цицерон. Письма к близким. ХП.5.3.


552
Часть I
тал разумным. Но вскоре из-за разногласий и сбивавших с толку интриг, связанных с выборами, сенат раскололся. «Моим орудием был сенат; он уже распался»110.
Тем не менее Цицерон обладал огромным влиянием; в письме Антония к Гирцию и Октавиану он изображен в роли антрепренера или «содержателя гладиаторов» всей этой войны, а Марк Брут резко упрекал его в том, что он вскармливал Октавиана, пока юноша не стал таким же тираном, как Антоний. Брут писал Аттику:
Что Цицерон всё совершил с наилучшими намерениями, я знаю. <...> Но он, мне кажется, совершил кое-что. К чему мне говорить «неискусно», раз это муж самый проницательный из всех, или «честолюбиво», раз он не поколебался во имя блага государства вызвать вражду всесильного Антония?111
Брут, видимо, пытался сохранить возможность союза с Антонием против Октавиана — он очень мягко обошелся с Гаем, братом Антония; такое милосердие Цицерон осуждал;112 и в самом деле, сообщается, что летом 43 г. до н. э. Антоний в письмах грозил Октавиану пойти на объединение с «освободителями», если тот отвергнет его предложения. Следует помнить, что Лепид был зятем Брута. Но мог ли подобный союз принести республике долгосрочный мир и конституционную стабильность?
Цицерон писал Бруту, что ему пришлось использовать Октавиана, поскольку иного выбора не было113. Но имела ли разношерстная коалиция Цицерона шансы на успех? Его Филиппики могут показаться нереалистичными: в них оратор настаивает на том, что народ верен республике, как и вся Италия с ее новобранцами, которые сумеют одолеть ветеранов. На деле же, если народ и приветствовал Цицерона, то, вероятно, в основном из-за его дружбы с Октавианом; Вентидий и другие сторонники Антония проводили для последнего наборы в Италии, и в любом случае новобранцы мало что решали и лишь требовали дополнительных расходов. У Ап- пиана в яркой сцене описано, как при селении Галльский Форум на глазах изумленных новобранцев ветераны молча и яростно истребляли друг друга114 (Марсов легион готов был сражаться против Антония, от которого не ждал пощады, и вряд ли солдаты вдохновлялись республиканским рвением, как утверждает Цицерон). Более того, существовали громадные финансовые трудности: Кассий и Брут выжимали из Востока всё до послед¬
110 Цицерон. Письма к близким. XI. 14.1 (Дециму Бруту, конец мая 43 г. до н. э.).
111 Цицерон. Письма к Бруту. 1.17.1 [Перев. В.О. Горенштейна); Шеклтон Бэйли в комментарии к этому письму недавно поставил под сомнение его подлинность, но не опроверг ее.
112 Цицерон. Письма к Бруту. 1.2а.2 («если мы хотим быть снисходительными, то гражданские войны никогда не прекратятся». Перев. В.О. Горенштейна); Веллей Патеркул. П.65.1.
113 Цицерон. Письма к Бруту. 1.15 — длинное оправдательное письмо.
114 Аппиан. Гражданские войны. Ш.68 — возможно, данный пассаж риторически приукрашен.


Глава 12. После мартовских ид
553
ней драхмы (по-видимому, в награду своим солдатам они предложили стандартную таксу115), что же касается Запада, где все наместники, скорее всего, были заняты укреплением собственных войск, то в поступлении оттуда в Рим податей есть все основания усомниться. Проходившие в Риме празднества пришлось прервать. Важной мерой явилось восстановление трибута — прямого налога на граждан (отмененного в 167 г. до н. э.), но богатые не желали его платить116. Можно отметить, что в трактате «Об обязанностях» Цицерон заявлял, что прямое налогообложение — это абсолютно крайняя мера, которой следует избегать117. В результате жалованье (как мы помним, удвоенное Цезарем) и награды войскам начали задерживаться или урезаться; солдаты, несомненно, помнили, как сильно сопротивлялся сенат аграрному законодательству — даже в более спокойные времена. Награды и почести приходилось предоставлять и полководцам; эти почести, незаконные или чрезмерные, служили плохой опорой для восстановления республиканского строя; Брут упрекал Цицерона в том, как бездумно тот их расточает, хотя в действительности не на Марке Туллии лежала наибольшая вина за это118.
Цицерон осознавал эти проблемы, хотя, возможно, не слишком хорошо прогнозировал их последствия. Но предвидеть, насколько тверд и целеустремлен окажется «мальчик», было невозможно. Одновременная смерть двух консулов оказалась большой неудачей; не случись ее, войско Антония можно было бы загнать в ловушку или рассеять, не позволив ему соединиться с Вентидием. Даже после смерти Цицерона дело «освободителей» еще могло восторжествовать; их поражение при Филиппах не было предрешено заранее. Тацит считал эту битву концом республики, которая осталась беззащитной: «государственное войско перестало существовать» («nulla iam publica arma»)119. Но вряд ли скольжение к пропасти можно было обратить вспять: слишком глубоко коренились причины упадка республики.
В краткосрочной перспективе ответственность за ее падение можно возложить на Цезаря и «тень Цезаря», которую многие историки считают зловещей и могущественной. Именно стремление унаследовать хотя бы часть власти и славы Цезаря и опереться, как и он, на армию побуждало властителей противодействовать в 44—43 гг. до н. э. притязаниям сената на власть. Кроме того, по меньшей мере Октавиан, вероятно, и в самом
115 Botermann 1968 (С 177): 94 (о Бруте), 104 слл. (о Кассии).
116 Nicolet 1976 (G 174): 87 слл.; ср.: Цицерон. Письма к близким. ХП.30.4; Цицерон. Письма к Бруту. 1.18.5 (июль 43 г. до н. э.) — здесь упоминается однопроцентный трибут; Дион Кассий. XLVL31.3 — здесь говорится о четырехпроцентном налоге с капитала и, в придачу к этому, о четырех оболах с каждой черепицы на крыше домов сенаторов. Цицерон заставил оружейников работать бесплатно и взыскал контрибуции со сторонников Антония, см.: Аппиан. Гражданские войны. Ш.66.
117 Цицерон. Об обязанностях. П.74.
118 Цицерон. Письма к Бруту. 1.15.3—9 — здесь Цицерон оправдывается.
119 Тацит. Анналы. 1.2.1 (Секст Помпей тоже оказался крепким орешком, но Тацит подразумевает, что его войско (arma) было частным (privata)).


554
Часть I
деле желал отомстить за убийство Цезаря, ведь в обществе, где он жил, семейная верность (pietas) и личная скорбь (dolor) считались достойными мотивами, что бы там Цицерон ни говорил о долге перед государством. Именно верность Цезарю (хотя также и желание закрепить за собой предоставленную им землю) побудила многих ветеранов следовать лишь за теми лидерами, кто имел с ним личные связи, и добиваться примирения последних друг с другом и отмщения его убийцам120. Именно Цезарь создал прецедент щедрых раздач, и именно скопленные им огромные богатства позволили Октавиану и Антонию раздавать «отравленные дары». Возможно также, что восхищение Цезарем и его реформами побудило некоторых разумных людей отвергнуть мысль о возвращении к старому режиму, в котором роль городского плебса не отвечала новым реалиям, а нервозный и коррумпированный сенат не способен был поддерживать порядок на улицах, контролировать полководцев или осуществлять коренные реформы.
Цицерон проводил более глубокий анализ республики, чем любой другой мыслитель своего времени. Он осознавал отдельные недостатки, которыми страдала предпринятая Суллой попытка реставрации республики; Марк Туллий видел недостойное поведение сената, которому Сулла оставил бесконтрольную власть в государстве; оратор понимал, что у народа нельзя отнять трибунат, которому тот столько лет был глубоко привержен121. Но Цицерон был слишком предан римской (и греческой) традиции упрощать все проблемы, по крайней мере, когда писал свои политические трактаты в конце 50-х годов I в. до н. э. Он верил в старый идеал смешанной конституции и рассматривал консулов, сенат и народ (с его трибунами) как сдержки и противовесы друг для друга, которыми они уже не являлись (если вообще когда-либо являлись);122 напротив, нечетко очерченные полномочия этих институтов постоянно вызывали трения (например, предписывает ли традиция (mos maiorum), чтобы консул повиновался сенату, может ли сенат в момент кризиса попрать права народа?). Цицерон также хотел бы, чтобы в любой момент времени в должности находились могущественные цензоры, уполномоченные решать, что закон гласит и кто его нарушает, и это, по мнению Марка Туллия, обеспечило бы контроль над влиятельными политическими фигурами и над сенаторами в целом123.
Поскольку трактаты «О государстве» и «О законах» дошли до нас не полностью, следует с осторожностью судить о том, чего Цицерон не понял или против чего он не нашел лекарства. Но он определенно не осознавал социальные и экономические тяготы бедных слоев, а свобода, которой он был предан, представляла в его понимании специфически аристократиче¬
120 Цицерон. Филиппики. ХШ.35 (здесь приводятся цитаты из письма Антония Гирцию и Октавиану).
121 Цицерон. О законах. Ш.19 слл.
122 См. прежде всего: Цицерон. О государстве. П.41 слл.
123 Цицерон. О законах. Ш.46 слл.


ское понятие. Кроме того, он слишком долго не осознавал, какую опасность представляют великие полководцы, и сам был небезупречен в делах, связанных с предоставлением чрезвычайных полномочий («extraordinariae potestates») — не он разве поддерживал Манилиев закон? Но в конце концов он понял, что «мы, Брут, являемся предметом издевательств то для прихоти солдат, то для наглости императора»124.
124 	Цицерон. Письма к Бруту. 1.10.3 [Перев. В.О. Горенштейна).


СОДЕРЖАНИЕ
От переводчиков 5
Предисловие 7
Часть первая
Глава 1. Кризис республики: исторические источники и связанные с ними проблемы
Э. Линтотт 13
I. Античные теории о Поздней республике 19
П. Современные интерпретации Поздней республики .... 23
Глава 2. Римская империя и ее проблемы на исходе П в. до н. э.
Э. Линтотт 29
I. Испания 34
П. Галлия 37
Ш. Сицилия 39
IV. Африка 41
V. Македония и Греция 46
VI. 	Азия 48
VH. Военная мощь и империя 51
Глава 3. Политическая история, 146—95 гг. до н. э.
Э. Линтотт 55
I. Римская конституция во П в. до н. э 56
П. Аграрный вопрос и экономика 69


Содержание
557
Ш. Римская политика после падения Карфагена 76
IV. Тиберий Гракх 79
V. Гай Гракх 95
VI. 	Аристократы и Марий 105
VH. Марий и всадники 109
ЛТП. Полководцы и трибуны 112
Глава 4. Рим и Италия: Союзническая война
Э. Габба 125
Глава 5. Митридат
Дж-Г-А. Хайнд 151
I. Династия 153
П. Царство 156
Ш. Черноморская империя Митридата 160
IV. Цари и римляне в западной Анатолии, 108—89 гг.
до н. э 164
V. Угрозы и блеф 167
VI. Покорение Митридатом Азии, 89—88 гг. до н. э 168
VH. Перенапряжение 173
ЛТП. Афины, Делос и Ахайя 174
IX. Осады Афин и Пирея 177
X. Битвы в Беотии 179
XI. Реакция в Азии, 86 г. до н. э 183
ХП. Дарданский мир, судьба Азии и счастье Суллы 186
Глава 6. Сулла
Р. Стер
I. Сулла, Сульпиций и Марий в 88 г. до н. э 190
П. Времена Цинны (Cinnanum tempus), 87—84 гг. до н.э. 199
Ш. Гражданская война, 83—81 гг. до н. э 213
IV. Диктатура Суллы и ее последствия, 82—78 гг. до н. э. 223
Глава 7. Возвышение Помпея
Р. Стер
I. Восстание Лепида, 78—77 гг. до н. э 235
П. Политика в Риме, 77—71 г. до н. э 237
Ш. Войны против Сертория и Спартака, 79—71 гг.
до н. э 243
IV. Первое консульство Помпея и Красса, 70 г. до н. э 250


558
Содержание
Глава 8а. Лукулл, Помпей и Восток А-Н. Шервин-Уайт
I. Предварительные операции: Мурена и Сервилий 257
П. Начало Третьей войны 262
Ш. Кампания в Понте 265
IV. Лукулл в Армении 268
V. Лукулл и города 273
VI. Помпей на Востоке 277
VTL Гибель Митридата 283
\ТП. Кавказские кампании 284
IX. Подсчет добычи и аннексия Сирии 288
X. Помпей в Иудее и Набатейском царстве 290
XI. Парфия и Рим 292
ХП. Восточное урегулирование Помпея 295
ХШ. Габиний и наследие Помпея 301
Глава 8Ь. Иудеи под властью Хасмонеев Т Раджак
I. Эпоха 305
П. Источники 307
Ш. Становление Иудеи как эллинистического государства 312
IV. Территориальная экспансия 319
V. Завоевание и иудаизация 323
VI. Эллинизация и образ правителя из династии Хасмо¬
неев 329
VTL Противоречия в иудейском мышлении и обществе .... 332
Глава 8с. Египет, 146—31 гг. до н. э.
Д-Дж. Томпсон
I. Последние Птолемеи 343
П. Египет: общество и экономика 355
Глава 9. Сенат и популяры, 69—60 гг. до н. э.
Т-П. Уайзмен
I. Люстр 362
П. Трибуны 365
Ш. Отсутствие Помпея 375
IV. Восстание селян и заговор банкротов 385


Содержание
559
V. Возвращение героя 399
Глава 10. Цезарь, Помпей и Рим, 59—50 гг. до н. э.
Т.П. Уайзмен
I. Цезарь и Клодий 410
П. Завоевание Галлии 426
Ш. Египет и Парфия 436
IV. Конец века 451
V. Отвоевание Галлии 456
VI. Финальный кризис 467
Глава 11. Цезарь: гражданская война и диктатура Э. Роусон
I. Гражданская война 475
П. Диктатура 492
Глава 12. После мартовских ид
Э. Роусон 529


Научное издание
ПОСЛЕДНИЙ ВЕК РИМСКОЙ РЕСПУБЛИКИ, 146-43 ГГ. ДО Н. Э.
В 2-х полутомах Первый полутом
Редактор ЮЛ. Михайлов Корректор О.Г. Наренкова
Компьютерная верстка О.Л. Кудрявцевой, Л.С. Макеевой Подготовка оригиналов русифицированных карт и схем В.Г. Курочкин
ИД No 02944 от 03.10.2000 г. Подписано в печать 03.02.2020 г. Формат 60 X 90yi6. Гарнитура «Баскервиль» Печать офсетная. Печ. л. 35 Тираж 500 экз. Зак. Nо К-8794.
Научно-издательский центр «Ладомир» 124681, Москва, ул. Заводская, д. 4 Тел. склада: 8-499-729-96-70 E-mail: ladomirbook@gmail.com
Отпечатано в соответствии
с предоставленными материалами в АО «ИПК “Чувашия”» 428019, г. Чебоксары, пр. И. Яковлева, 13
НЕЗАВИСИМЫЙ
АЛЬЯНС
Информацию о новинках «Ладомира»
(в том числе о лимитированных коллекционных изданиях), условиях их гарантированного и льготного приобретения, интервью с авторами и руководством издательства, прочие интересные сообщения можно оперативно получать, если зарегистрироваться в «Твиттере» «Ладомира»: https://twitter.com/LadomirBook