Д В. Васильев, Р. Ю. Почекаев, С. А. Асанова
Предел империи Вос i очный I урксстан, куйьджа, X V нза в орбите политических интересов России
В i орая половина XIX в.


Д. В. Васильев, Р. Ю. Почекаев, С. А. Асанова
Предел империи Восточный Туркестан, Кульджа, Хунза в орбите политических интересов России
Вторая половина XIX в.
К 300-летию
Российской империи 1721-2021
Под общей редакцией
Д. В. Васильева
Санкт - Петербург
2021


УДК 93/94
ББК 63.3(0)62
В19
Исследование выполнено за счет гранта Российского научного фонда (проект № 19-18-00162), реализуемого в Институте языков и культур имени Льва Толстого
Васильев Д. В., Почекаев Р.Ю., Асанова С. А.
В19 Предел империи: Восточный Туркестан, Кульджа, Хунза в орбите политических интересов России. Вторая половина XIX в. / под общ. ред Д.В. Васильева. — СПб.: Нестор-История, 2021. — 240 с., ил.
ISBN 978-5-4469-1945-1
В коллективной монографии исследуются проблемы международных отношений в Центральной Азии во второй половине XIX в. Объектом исследования выступают специфические и важные в геополитическом отношении регионы — Илийский край (Кульджа) и Восточный Туркестан, сегодня входящие в состав Сины (зя 11 - У й гурского автономного района КНР, и гиндукушскос княжество Хунза, являющееся в настоящее время округом в составе Пакистана. Авторы сосредоточиваются на анализе политики Российской империи по распространению и укреплению своего влияния в этих регионах, при этом также уделяя значительное внимание соотнесению ее интересов с интересами других мировых держав и близлежащих стран и народов. Исследование базируется на широком круге источников, в т.ч. неопубликованных и недавно опубликованных архивных материалах.
Книга может представлять интерес для историков России, востоковедов, политологов, а также для студентов, обучающихся данным специальностям.
УДК 93/94 ББК 63.3(0)62
На обложке: Минарет в городе Кульдже (Всемирная иллюстрация. 1874. №286. С. 409)
ISBN 978-5-4469-1945-1
© Васильев Д. В., Почекаев Р. Ю., Асанова С. А., 2021
© Издательство «Нестор- Ис тория», 2021


Введение
Сегодня, в условиях, когда, с одной стороны, активно осуществляется мировая глобализация, с другой — восстанавливается система многополярного мира, все более актуальным становится изучение международных отношений в наиболее важных в стратегическом и даже геополитическом отношении регионах, к которым, вне всякого сомнения, на протяжении многих веков относится и Центральная Азия. Изучение истории взаимоотношений различных народов и государств в этом регионе имеет длительную историю, что неудивительно: ведь анализ опыта прошлого необходимо в значительной степени учитывать при выстраивании международных отношений в этом регионе и сегодня.
Объектом исследования в настоящей коллективной монографии является, можно сказать, самый «центр» Центральной Азии: исторические области Илийский край (Кульджа) и Восточный Туркестан, сегодня составляющие Синьцзян-Уйгурский автономный район Китайской Народной Республики, а также территориально примыкающее к ним княжество Хунза, являющееся в настоящее время округом в составе Исламской Республики Пакистан. Именно в этом регионе во второй половине XIX в. неоднократно сталкивались интересы мировых империй — Российской, Британской и Цинской, а также соседних региональных государств — Ко- кандского ханства, княжества Кашмир и др. Свою задачу авторы книги видели в детальном и разностороннем анализе международной ситуации, складывавшейся в исследуемых регионах в рассматриваемый период, уделяя наибольшее внимание политике в них Российской империи, но при этом не сводя ее деятельность исключительно к противостоянию с Великобританией за контроль над Центральной Азией середины XIX — начала XX в. (так называемой «Большой игре»).


4
Введение
Первая глава монографии посвящена политике Российской империи в Восточном Туркестане, который во второй половине XIX в. неоднократно сотрясали восстания, целью которых был выход региона из состава империи Цин и восстановление власти мусульманских правителей — потомков династий, прежде управлявших этим регионом.
Восточный Туркестан в силу богатой событиями истории, стратегической важности в Центральной Азии и, конечно же, неоднозначности современного политического положения, постоянно привлекал и продолжает привлекать внимание исследователей. Историография, посвященная его изучению, настолько обширна, что, в свою очередь, уже становится предметом исследований1. Ряд авторов изучает специфику этого региона, прослеживая его историю с древности и средневековья (как, например, Д. В. Дубровская, О. В. Зотов или Дж. Милворд), другие же уделяют внимание отдельным аспектам или периодам. При этом особое внимание специалистов привлекает история Йэттишара («Семиградья») — самопровозглашенного государства, созданного Мухаммадом Якуб-беком, выходцем из Кокандского ханства, около 1864 г. и прекратившего существование вскоре после его смерти в 1877 или 1878 г. Учитывая, что это государство представляло большой интерес для Российской и Британской империй в ходе их вышеупомянутого противостояния, неудивительно, что его история нашла освещение в многочисленных работах отечественных, западных и восточных историков. К числу наиболее известных из них, вероятно, следует отнести монографии Д. А. Исиева и X. Кима, непосредственно посвященные анти-цинскому восстанию в Восточном Туркестане и государству Йэттишар, большой интерес представляют также работы, посвященные проблемам международных отношений в регионе в связи с появлением на политической арене государства Якуб-бека. Так, М. К. Басханов исследовал его отношения с Британской империей, А. Д. Васильев — с мусульманским миром, в т. ч. с Османской империей, С. В. Моисеев — с Российской империей и т. д.
1 См., напр.: Light N. Annotated Bibliography of the History and Culture of Eastern Turkistan, Jungharia/Zungaria/Dzungaria, Chinese Central Asia, and Sinkiang/Xinjiang (for the 16th-20th centuries CE, excluding most travel narratives) // The Silk Road Journal. Vol. 3. No. 1. 2005. P. 28-48.


Введение
5
В гораздо меньшей степени изучен период, предшествовавший появлению Йэттишара, а также период, непосредственно последовавший за его падением. Соответственно, в первой главе настоящей монографии предпринимается попытка исследования международно-политического положения Восточного Туркестана на протяжении практически всего XIX в. Авторы анализируют особенности политико-правового статуса так называемого «государства ходжей», спецификой которого было то, что представители династий, правивших в этом регионе до его завоевания маньчжурами на рубеже 1755-1760-х гг., предпринимали целую серию попыток восстановить свою власть над Восточным Туркестаном, результатом чего становились неоднократные провозглашения создания такого государства в 1820-х, 1830-х, 1840-х и 1850-х гг., однако все они заканчивались поражением восставших и жестокими расправами маньчжурских властей над поддержавшим их населением региона. Основным источником сведений о деятельности ходжей из рода Ак-таглык («белогорцев») в этот период стали записки выдающегося российского ученого Ч.Ч. Валиханова, который, будучи чиновником для особых поручений при западносибирском генерал-губернаторе Г.Х. Гасфорте, едва ли не первым из российских подданных (и вообще представителей европейских государств) совершил в конце 1850-х гг. поездку в Восточный Туркестан и на основе своей поездки подготовил целую серию трудов о его прошлом и настоящем. На основе его записок, равно как и переписки западносибирских и центральных властей в связи с его экспедицией, была предпринята попытка реконструкции ситуации в регионе в период восстаний ходжей и отношения России к событиям в Восточном Туркестане.
Не считая необходимым вновь обращаться к вопросам восстания 1860-1870-х гг. в целом, авторы уделили внимание ряду конкретных аспектов, связанных с существованием государства Йэт- тишар и международной политикой в его отношении. В частности, в научный оборот вводится записка военного губернатора Семипалатинской области и ученого, члена Императорского Русского географического общества В. А. Полторацкого 1871 г., содержащая ряд рекомендация российским властям по поводу выстраивания отношений с империей Цин, а также особо с ее владениями в Восточном Туркестане и Монголии. Отдельный параграф главы посвящен государственной деятельности Якуб-бека в том виде, в каком его


6
Введение
преобразования воспринимались российскими и британскими дипломатами, посетившими Йэттишар. Тем самым авторы подчеркивают важность записок иностранных путешественников-очевидцев как источника о политико-правовых реалиях государства Якуб-бе- ка, существенно повлиявших и на его международную политику, и на отношение к нему мировых держав. Специальное исследование также посвящено формально-юридическим аспектам борьбы России и Англии за влияние в Йэттишаре, оно базируется на анализе договоров, заключенных властями Русского Туркестана и Британской Индии с Якуб-беком. Детальное изучение формы и содержания этих договоров, их сравнение с другими аналогичными соглашениями, заключавшимися обеими империями с другими государствами Центральной Азии, позволяет сделать и общие выводы о том, насколько выстраивание отношений с Йэттишаром вписывалось в общую политику России и Англии на центральноазиатском направлении.
Завершает главу сюжет, относящийся к самому концу XIX в., т. е. к периоду, когда анти-цинское восстание в Восточном Туркестане было подавлено, и в этом крае осуществлялись радикальные реформы системы власти и управления с целью его интеграции в политико-правовое и социально-экономическое пространство империи Цин. На примере путешествия русских казаков, сопровождавших немецкую естественнонаучную экспедицию в Китай, демонстрируется существенное изменение международно-политической ситуации в регионе, вызвавшее появление новых форм отношений, равно как и новые проблемы в отношениях пограничных администраций России и Китая, пострадавшей стороной в которых могли оказаться представители каждой из империй, целенаправленно или случайно оказавшиеся в пределах соседней державы.
Вторая глава монографии посвящена соседнему с Восточным Туркестаном региону — Илийскому краю, также нередко фигурирующему в исследованиях как Кульджа или Кульджинский край (по названию его административного центра). Как и Восточный Туркестан, Илийский край со второй половины XV111 в. находился в составе империи Цин, и точно так же он стал центром анти- цинского мусульманского восстания. Однако судьба его сложилась иначе: уже в 1871 г. созданное здесь самопровозглашенное государство, фигурирующее под названиями Илийский, Кульджинский или Таранчинский султанат, было упразднено, и регион более чем


Введение
7
на десятилетие вошел в состав Российской империи — формально до 1881, фактически же до 1884 г. Поэтому вполне логично изучению международно-политической ситуации в этом регионе и российской политике в нем посвящена самая обширная глава монографии, включающая восемь параграфов.
Как и Восточному Туркестану, Илийскому краю посвящена обширная историография, в т. ч. и периоду, которому посвящена глава данной монографии. Среди наиболее значительных исследовательских трудов по так называемому «Илийскому кризису», т.е. временной аннексии Илийского края Российской империей и превращению его в Кульджинский район Семиреченской области в составе Туркестанского края, а также последовавшему за этими событиями конфликту России с империей Цин, можно отметить работы С.М. Горшениной, А.Д. Воскресенского, В. А. Моисеева, Д. Ноды, И. Сю (Hsii) и др.
В связи с этим авторы, как и в первой главе, сочли целесообразным не обращаться к общему обзору пребывания Илийского края в составе России, а рассмотреть ряд конкретных аспектов истории региона в данный период, а равным образом изучить ситуацию, предшествовавшую аннексии Кульджи, и события, последовавшие после принятия решения о ее возврате Китаю.
Соответственно, в первом параграфе второй главы выявляются особенности политико-правового положения Илийского края в 1760-1860-х гг., т.е. со времени присоединения его к Китаю и до начала мусульманского восстания в регионе. Наряду с официальными документами, большое внимание уделяется анализу записок российских путешественников — дипломатов, торговцев, пограничных чиновников и пр., побывавших в Кульдже в это время.
Следующие несколько параграфов посвящены различным аспектам присоединения Илийского края к России: идеологическому обоснованию, административным и правовым аспектам, влиянию российского управления на социально-экономический и культурный уровень населения, дискуссиям во властных структурах и средствах массовой информации о целесообразности возвращения Кульджинского района империи Цин. В рамках рассмотрения данных аспектов, далеко не все из которых до сих пор находили достаточное освещение в историографии, проводится анализ нормативно-правовых актов, свидетельств современников, публикаций в газетах и журналах, формальной и частной переписки


8
Введение
непосредственных участников процессов присоединения Илий- ского края и формирования в нем российской системы управления. Авторы также предпринимают попытку ответить на вопрос, можно ли считать действия российских (туркестанских) властей в этом регионе модернизацией.
Наконец, завершающий параграф второй главы освещает проблему правового положения населения Кульджи после возвращения ее империи Цин: речь идет о судьбе тех местных жителей, которые симпатизировали российским властям или даже официально приняли российское подданство. Многочисленность этой категории в регионе позволила имперским властям выработать соответствующие условия возвращения Илийского края маньчжурской администрации: сохранение части территории за Россией, недопущение притеснений со стороны маньчжурских властей те русско-подданных, которые решили остаться в крае после возвращения, и пр.
Третья глава монографии посвящена Хунзе — исторической области на Гиндукуше, которая в течением многих веков была самостоятельным государством. Несмотря на малочисленность населения (несколько тысяч чел.) и на бедность природными ресурсами, близость Хунзы, с одной стороны, к Памиру и Восточному Туркестану, а с другой — к княжеству Кашмир, подконтрольному властям Британской Индии, обусловила интерес к этому государству со стороны трех мировых империй — Российской, Британской и Цинской.
В отличие от Восточного Туркестана и Илийского края, Хунза не привлекала значительного внимания отечественных исследователей (не считая секретных аналитических записок российских разведчиков и администраторов рубежа XIX-XX вв.) — за исключением кратких упоминаний в трудах отдельных авторов, изучавших «Большую игру» в целом на всех ее направлениях2. Это представляется вполне объяснимым, если учесть, насколько кратковременным эпизодом в этом русско-английском противостоянии была борьба за Хунзу: всего полдесятилетия, с середины 1880-х до начала 1890-х гг. Соответственно, вхождение Хунзы в число областей, подконтрольных Британской Индии уже с 1891 г. обусловило интерес к истории этого государства со стороны английских 2 См., напр.: Сергеев Е.Ю. Большая игра, 1856-1907: мифы и реалии российско-британских отношений в Центральной и Восточной Азии. М.: Тов-во научных изданий КМК, 2012. С. 188,190,192,195,197.


Введение
9
авторов — начиная с самих английских участников ее покорения (Д. Биддульф, А. Дюранд, Ф. Янгхазбенд) и до современных британских, немецких и американских авторов XX — начала XXI в.
Соответственно, третья глава монографии фактически является первой попыткой осмысления этого отдельного направления в центральноазиатской политике Российской империи, которая в конце 1880-х гг. была весьма близка к тому, чтобы установить контроль над Хунзой — этими «воротами» в Британскую Индию, причем при полном согласии со стороны местных правителей. В первом параграфе этой главы дается общая характеристика международной ситуации, сложившейся вокруг этого небольшого государства, причем обращается внимание на достаточно активную роль империи Цин, к этому времени номинально считавшейся сюзереном Хунзы и, в конце концов, сделавшей выбор в пользу передачи контроля над княжеством Британской Индии, а не более близкому соседу — Российской империи.
Едва ли не единственным российским современником, побывавшем в Хунзе в рассматриваемый период, стал Б. Л. Громбчевский, военный и ученый, который посетил Хунзу в 1888 г., формально являясь главой научной экспедиции, но фактически проведя важные дипломатические переговоры с ее правителем. Наряду с его несколькими официальными отчетами и научными докладами и статьями, подготовленными и опубликованными по итогам этой поездки, ценнейшими источниками сведений о Хунзе являются его дневник путешествий в Хунзу, впервые опубликованный лишь в 2016 г., а также воспоминания «Путешествия по Центральной Азии», также впервые переведенные с польского в конце 2010-х гг. Именно это позволило авторам монографии включить в третью главу специальный раздел, посвященный государственному устройству, системе правоотношений и международному положению Хунзы на основе анализа этих недавно введенных в научный оборот источников.
В заключении подводятся итоги исследования, формулируются общие выводы и определяются перспективы дальнейших исследований международных отношений в изучаемых регионах.


Глава 1
Восточный Туркестан — неспокойное пограничье Российской империи
1.1. Государство ходжей в сфере интересов Российской империи (миссия Ч. Ч. Валиханова и ее результаты)
Интерес Российской империи к Восточному Туркестану возник еще в начале XVIII в., когда сибирские власти по поручению Петра I предпринимали попытки направить торговые караваны в тогда еще независимое владение. Однако в конце 1750-х гг. регион был завоеван империей Цин и надолго закрыт для России; в течение второй половины XVIII — первой половины XIX вв. лишь отдельные русские путешественники добирались до Восточного Туркестана, сообщая отрывочные сведения о нем1 В середине XIX в. ситуация несколько изменилась: в Илийском крае (Кульдже), соседнем с Восточным Туркестаном, в 1851 г. появляется российское консульство, благодаря которому имперские власти стали получать более систематизированные сведения о регионе.
Именно консул в Кульдже И. И. Захаров впервые высказал предложение о превращении Восточного Туркестана в протекторат Российской империи. В начале 1857 г. он направил западносибирскому генерал-губернатору Г.Х. Гасфорту и в Министерство иностранных дел сообщение о восстании мусульман в Восточном Туркестане1 и предложил российским властям поддержать восставших, помочь им создать независимое ханство, взяв его под покровительство России2.
Г. X. Гасфорт, ознакомившись с запиской И. И. Захарова, в свою очередь, направил военному министру Н.О. Сухозанету записку, в которой напоминал, что представители бывшей правящей 1 Кляшторный С.Г., Колесников А.А. Восточный Туркестан глазами русских путешественников (вторая половина XIX в.). Алма-Ата: Наука, 1988. С. 54-55, 57-58.
2 Сергеев Е.Ю. Большая игра, 1856-1907: мифы и реалии российско-британских отношений в Центральной и Восточной Азии. М.: Тов-во научных изданий КМК, 2012. С. 82.


Восточный Туркестан — неспокойное пограничье
И
династии Восточного Туркестана уже и раньше обращались за поддержкой к России, что позволяет рассчитывать на их дружеское отношение к империи и впредь. Кроме того, он обращал внимание министра на то, что Восточный Туркестан примыкает к «нашим сомнительным владениям» — местам проживания «дикокаменных» киргизов, недавно признавших власть Российской империи, и установление контроля над этим регионом позволит контролировать как киргизов, так и среднеазиатские ханства. Гасфорт призывал центральные власти создать независимое ханство в Восточном Туркестане под властью потомка ходжей «или другого претендента», чем Россия могла бы оказать «важную услугу народу, для которого тирания манчжуро-китайцев сделалась невыносимою»3.
Нельзя не заметить, что формально понятие протектората в проекте Гасфорта не фигурировало — вероятно, потому, что к середине XIX в. Россия еще не имела опыта организации подобной системы отношений в Центральной Азии. Речь шла преимущественно о влиянии России на ханство — «независимое», но «под покровительством» империи. И хотя Г. X. Гасфорт, согласно свидетельствам современников, отличался некоторой эксцентричностью в поведении и общении, он далеко не был склонен к политическим авантюрам (в отличие, например, от своего современника, оренбургского генерал-губернатора В. А. Перовского). Он всегда рационально выстраивал отношения с соседними народами и государствами, соотнося свои действия с политикой центральных имперских властей. Именно поэтому его записка была внимательно изучена в Военном министерстве и 22 апреля передана на ознакомление императору Александру II. Кроме того, актуальность предложения Гасфорта подчеркивалась общим характером российско-китайских отношений в середине XIX в., которые характеризовались крайней неустойчивостью из-за внутренних проблем в империи Цин. Ведь, помимо восстания непосредственно в Восточном Туркестане, маньчжурским правителям приходилось воевать с тайпинами, а также противостоять европейским державам, боровшимся за привилегии для своих торговцев в Китае и, в частности, за свободную торговлю опиумом. Все эти обстоятельства наводили на мысль 3 Извлечение из дела об отправлении поручика Чокана Валиханова в Кашгар // Сочинения Чокана Чингисовича Валиханова / под ред. Н. И. Веселовского. СПб.: Тип. Главного управления уделов, 1904. С. 330-332.


12
Глава 1
о существенном ослаблении и, возможно, скором распаде империи Цин. Неудивительно, что в постоянно менявшихся политических обстоятельствах, как раз в 1850-е гг., после более чем полувекового перерыва, была подписана целая серия международных договоров между Россией и Китаем: Кульджинский трактат 1851 г., а уже после записки Гасфорта — Айгунский договор 1858 г., Тяньцзиньский договор 1858 г. и Пекинский договор 1860 г.
Поэтому предложения западносибирского генерал-губернатора были встречены с интересом и в целом получили одобрение. Правда, Н.О. Сухозанет в ответном послании Гасфорту от 28 августа 1857 г. указал, что для начала «необходимо узнать в подробности и с точностью настоящее положение дел в Кашгаре, степень силы и важность восстания, все случайности успеха в отдельном существовании этого владения и сочувствие народа к прежней магометанской династии», для чего предлагалось направить в Восточный Туркестан «опытного и надежного человека» под видом торговца. Вместе с тем, министр отдал генерал-губернатору распоряжения усилить отряды в Заилийском крае, т. е. на границе с Восточным Туркестаном, стараясь получать дополнительные сведения о регионе и через пограничные посты. Самым же важным пунктом в этих распоряжениях, как представляется, был следующий: «Если бы по восстановлении в Кашгаре прежней династии, независимой более от китайского правительства, представители этой династии обратились к вам с просьбой о помощи или содействии, то, не отвергая их просьбы и приняв благосклонно посланцев новой власти в Кашгаре, вы испросите разрешение правительства на дальнейший ход этого дела, и вместе с тем в виду предстоящих обстоятельств должны быть готовым к оказанию содействия»4. Как видим, основанием для вмешательства в дела соседнего государства имперским властям виделась не только их собственная воля, но и инициатива населения самого региона, которое должно было «пригласить» российские войска для оказания помощи
Казалось, планам Гасфорта было суждено осуществиться в ближайшее время. В октябре того же года он писал Сухозане- ту со слов Захарова, что восстание в Восточном Туркестане все ширится, и его возглавляют именно потомки прежней династии, 4
Там же. С. 332-333.


Восточный Туркестан — неспокойное пограничье
13
однако признавался, что нет сведений о том, какими средствами они располагают и насколько пользуются поддержкой населения5. Таким образом, все вновь свелось к необходимости выяснения обстановки на месте.
Главным последствием предложений Гасфорта стала, как известно, миссия того самого «опытного и надежного человека» в Восточный Туркестан — речь идет о поездке Ч. Ч. Валиханова в Кашга- рию в 1858-1859 гг. Ее научные результаты до сих пор оцениваются весьма высоко, однако в политическом отношении она поставила крест на идее Захарова и Гасфорта. Еще в мае 1858 г., находясь в Верном (совр. Алматы) и готовясь к поездке в Кашгар, Валиханов писал Гасфорту, что восстание ходжей 1857 г. подавлено, а его предводитель, Вали-хан-тура, своей «жестокостью и безрассудным поведением» в отношении не только китайцев и иностранцев, но и собственных подданных совершенно «охладил» их «энергические стремления... к независимости»6. Тем не менее, поездка состоялась, и в ее ходе, а главное, по ее результатам Ч.Ч. Валиханову удалось не только проявить свои качества разведчика и исследователя, но и получить признание в качестве ученого со стороны российской и даже международной общественности.
Во время и по итогам поездки в Восточный Туркестан Ч.Ч. Валиханов подготовил целый ряд сочинений, среди которых — записи дневникового характера, официальные отчеты об исполненной миссии и наброски научного содержания. Значительная часть этих материалов составила основу для его фундаментального труда «О состоянии Алтышара, или Шести восточных городов китайской провинции Нан-Лу (Малой Бухарин), в 1858-1859 годах», который, собственно, и поставил Ч.Ч. Валиханова в ряд выдающихся российских востоковедов, сделав фактическим первооткрывателем Восточного Туркестана для научной общественности. Значение этих работ оказалось настолько существенным, что даже исследователи истории Восточного Туркестана и сопредельных государств, которые опираются на среднеазиатские источники, используют сочинения Ч.Ч. Валиханова также в качестве первоисточника по данной 5 Там же. С. 334-335.
6 Валиханов Ч. Ч. [Записки об организации поездки в Кашгар] // Валиханов Ч. Ч. Собрание сочинений: в 5 т. Т. 3. Алма-Ата: Главная редакция Казахской советской энциклопедии, 1985. С. 9,12.


14
Глава 1
тематике7. Собранные им сведения представляют большой интерес и важность по нескольким причинам.
Во-первых, интерес Ч. Ч. Валиханова к государству ходжей, его истории и политико-правовому развитию был не случаен: исследователи уже обращали внимание на наличие у него сформировавшихся взглядов по вопросам политико-правового развития восточных регионов Российской империи8. Соответственно, его сведения о государственности и праве Восточного Туркестана являются далеко не поверхностными, а достаточно глубокими и вписанными в контекст общего исторического развития региона. Исследователь в полной мере осознавал, что политические события в Восточном Туркестане, происходившие фактически в период его пребывания в регионе (в частности, неоднократные восстания ходжей и других представителей местной элиты), объясняются отнюдь не сиюминутными обстоятельствами, а имеют глубокие исторические корни9. Поэтому, помимо описания современного ему положения Восточного Туркестана, он посвятил ряд работ и истории этого региона.
Во-вторых, сведения Ч. Ч. Валиханова могут рассматриваться как уникальный источник о политических реалиях в регионе. Как известно, в середине XVIII в. империя Цин захватила Восточный Туркестан, свергнув местную династию Белогорских ходжей, обладавших теократической властью в силу своего происхождения от пророка Мухаммада. Некоторые представители династии нашли убежище в Коканде, и их потомки на протяжении XIX в. неоднократно предпринимали попытки вернуть власть в Восточном Туркестане. Они умело использовали в своих интересах как пиетет местного населения к роду ходжей, так равно и недовольство политикой империи Цин в регионе, что и приводило к массовым анти-цинским восстаниям в регионе в 1825-1828,1830-1831,1847,1855,1856 и 1857 гг., в результате которых ходжи на короткое время возрождали свое государство. Исследователи рассматривали историю государства Йэттишар, 7 См., напр.: Исиев Д.А. Уйгурское государство Йэттишар (1864-1877). М.: Наука, 1981. С. 10,80; Newby L.J. The Empire and the Khanate: A Political History of Qing Relations with Khoqand c. 1760-1860. Leiden; Boston: Brill, 2005. P. 237-240.
8 Зиманов C.3., Атишев А.А. Политические взгляды Чокана Валиханова. Алма-Ата: Наука, 1965; Почекаев Р.Ю. Ч.Ч. Валиханов и правовые преобразования в Казахстане в середине XIX в. // Страны и народы Востока. Вып. XXXIV. 2013. С. 333-342.
9 Валиханов Ч. Ч. [Записки об организации поездки в Кашгар]. С. 9-10.


Восточный Туркестан — неспокойное пограничье
15
возникшего в результате более позднего восстания 1864-1878 гг.10, тогда как события более ранних восстаний в политико-правовом аспекте оказывались вне поля зрения ученых. И именно материалы Валиханова являются основным источником по данной проблематике.
Ч. Ч. Валиханов побывал в регионе по горячим следам последнего (на тот момент) из этих восстаний и имел возможность получить сведения о нем из первых рук, т. е. непосредственно от свидетелей и даже участников событий. В результате исследователь весьма четко осветил основные тенденции политического развития этого региона, приняв во внимание целый ряд факторов: древние традиции административного управления и правового регулирования отношений в регионе, административно-правовую политику империи Цин, политическую деятельность ходжей и поддерживавшего их Кокандского ханства, а также активизацию деятельности в регионе английских эмиссаров. Его сведения, таким образом, позволяют прояснить причины политической нестабильности в регионе, остающиеся актуальными и до сих пор.
Наконец, в-третьих, интерес Ч. Ч. Валиханова к политико-правовой ситуации в Восточном Туркестане до некоторой степени может объясняться и «семейными» причинами. Этот регион, как известно, граничил с кочевьями казахов Старшего жуза, как раз в это время входившего в состав Российской империи. А правителями в жузе на протяжении многих десятилетий, как известно, были потомки хана Аблая, то есть близкие родственники самого Валиханова. Уже во время первого восстания 1825-1828 гг. эмиссары его предводителя Джангир-ходжи посещали султанов Старшего жуза — Сюка Аблайханова и Кулана Адилева, а также их родичей в Среднем жузе с призывом поддержать антикитайское выступление. Однако формально такой поддержки от Старшего жуза ходжа не получил (хотя некоторое количество его представителей и присоединилось к восставшим), а султаны Среднего жуза, Аббас и Гу- байдулла — кстати, родные дяди самого Ч.Ч. Валиханова, — напротив, намеревались лично поехать в Пекин для демонстрации лояльности императору11. Таким образом, сбор и систематизация 10 См., напр.: ИсиевД.А. Уйгурское государство Йэттишар.
11 Валиханов Ч.Ч. [О восстании в Кашгаре в 1825-1826 гг.] // Валиханов Ч.Ч. Собрание сочинений: в 5 т. Т. 2, 1985. С. 345-346; Валиханов Ч.Ч. [Черновой материал о восстании в Кашгаре в 1825 г.] // Там же. С. 320,322.


16
Глава 1
сведений о Восточном Туркестане, имевшие целью выработку наиболее оптимальной российской имперской политики в регионе, также должны были повлиять на взаимоотношения казахов Старшего жуза с властями Восточного Туркестана.
Любопытно отметить, что, хотя основные сведения о Восточном Туркестане представлены в работах Ч. Ч. Валиханова, подготовленных по итогам миссии 1858-1859 гг., он начал сбор соответствующей информации несколько ранее — когда принял участие в переговорах российских и китайских властей в Кульдже в 1856 г. Поэтому мы будем использовать также его работы по итогам этой миссии.
Начнем с анализа тех сведений о политических реалиях Восточного Туркестана, которые были составлены по личным наблюдениям Ч. Ч. Валиханова, — то есть организации власти, управления и социально-политических отношений под контролем империи Цин. Исследователь сразу обращает внимание на существование двух уровней власти: имперской администрации и местного управления. Цинская имперская администрация была представлена илийским цзянцзюнем, то есть генерал-губернатором, в подчинении которого находились три «военных губернатора» — хебе-амбаня (в Кульдже, Яркенде и Тарбагатае)12. В крупных городах также имелись тынза, своеобразные «полицейские управления», во главе которых стояли китайские офицеры (пия), а при них находилось по 5-6 китайских же полицейских. Кроме того, в наиболее крупных городах Восточного Туркестана (в особенности после ряда восстаний в 1820- 1830-е гг.) появились китайские гарнизоны, размещавшиеся в местных цитаделях13. Этим, собственно, цинская административная структура в регионе и исчерпывалась.
Система местного управления, как специально обращал внимание Ч. Ч. Валиханов, сохранилась с до-цинских времен и практически не подверглась изменениям. Крупными городами и принадлежавшими им округами управляли хаким-беки, которым помогали 12 Валиханов Ч. Ч. О состоянии Алтышара или шести восточных городов Китайский провинции Нан-Лу (Малой Бухарин) в 1858-1859 годах // Валиханов Ч.Ч. Собрание сочинений в пяти томах. Т. 3,1985. С. 171.
13 Валиханов Ч. Ч. Западный край Китайской империи и город Кульджа [Дневник поездки в Кульджу 1856 г.] // Валиханов Ч.Ч. Собрание сочинений: в 5 т. Т. 2. С. 190, 196-197. Говоря о военном командовании гарнизонов, исследователь именует его членов «бригадными генералами», «подполковниками» и пр.


Восточный Туркестан — неспокойное пограничье
17
их заместители (ишкага) и казначеи (газначи-беки)14. При этом округа, как и столетия назад, фактически были автономны и равны друг другу по статусу; это учитывали и цинские власти, и ходжи, которые, захватывая власть в результате восстаний, делили города и округа между собой, становясь их автономными правителями15. Население округов с целью оптимизации налогообложения делилось на тысячи и сотни, которыми, соответственно, управляли мин- беги (тысячники) и юзбеги (сотники). Кроме того, несколько тысяч были подведомственны особому чиновнику — мираб-беку, в ведении которого находилось поддержание каналов и другие ирригационные работы, а в ряде случаев — и общее руководство селениями, по статусу стоявшими ниже округов. Правоохранительные функции выполняли чиновники, именовавшиеся «пашчаб», которые в случае необходимости оказывали содействие китайским полицейским16. Любопытно, что наряду с чисто тюркскими названиями должностей существовали и своего рода монгольские «вкрапления» — например, чиновники для особых поручений при хаким-бе- ках носили название дарга-беков17 (дарга — монг. «начальник», вероятно, вариант средневекового термина «даруга»).
Органы местного управления собирали налоги с населения, к которым относились, в частности, налог с земледельцев, составлявший 10% от урожая (фактически — харадж в мусульманском мире или тагар в тюрко-монгольских государствах), при этом существовала категория так называемых «казенных земледельцев», налог с которых составлял 1/2 от урожая. Торговый сбор (зякет) составлял традиционную для ислама 1/40 от стоимости товаров с мусульман и 1/10 для иудеев и индусов. Также взимались специальные сборы с мельниц, лавок, огородов, плантаций хлопка и т.д.18 19
Судебная власть осуществлялась представителями духовенства — кази-ахунами и муфтий-ахунами, причем последние, по сведениям Ч. Ч. Валиханова, были наделены и некоторыми функциями адвокатов’9. Вообще же, приверженность к исламу и, соответственно, 14 Валиханов Ч. Ч. О состоянии Алтышара... С. 172.
15 Там же. С. 116,149.
16 Тамже.С. 172,174.
17 Валиханов Ч. Ч. [Кашгарский дневник II] // Валиханов Ч.Ч. Собрание сочинений: в 5 т. Т. 3. С. 41-43,67-68.
18 Валиханов Ч. Ч. О состоянии Алтышара... С. 173,186.
19 Тамже.С. 172-173.


18
Глава 1
роль духовенства (к которому также относились хатиб-ахуны, мута- валли-ахуны и имам-ахуны) в Восточном Туркестане, по сведениям исследователя, была не столь велика, как в Западном, т.е. ханствах Средней Азии. Его представители осуществляли религиозную и политическую деятельность, но не имели преобладающего влияния в политико-правовой жизни региона20.
Исследователь подчеркивал, что китайские власти в Восточном Туркестане осуществляли общий надзор и контроль, обеспечивали мир и правопорядок в регионе, его лояльность империи Цин. В деятельность же органов управления и суда они практически не вмешивались. Единственное принципиальное изменение в организации властной системы состояло в том, что до прихода цинских властей хаким-беки избирались местным населением, теперь же их утверждали лично цинские императоры, в остальном же местная властная структура формировалась так же, как и прежде21.
Поскольку целью китайских верховных властей было поддержание общего мира, порядка и своевременный сбор налогов, все остальные властные полномочия были передоверены местным властям, которые нередко злоупотребляли ими, поскольку цин- ская администрация их фактически не контролировала. В результате хаким-беки и их подчиненные могли по своему усмотрению увеличивать ставки налогов и сборов, нарушать местные правовые и судебные обычаи. Ч.Ч. Валиханов, в частности, упоминает, что хаким-беки нередко практиковали ежедневную порку лиц, не выплативших налог, до тех пор, пока те не вносили всю сумму22 (любопытно отметить, что подобная практика существовала в свое время и в Московском царстве под названием «правеж»).
В результате складывалась довольно противоречивая ситуация: население Восточного Туркестана было недовольно налогами, которыми их чрезмерно облагали представители местного управления, но при этом обращало свой гнев на китайские власти, фактически не вмешивавшиеся в налоговый процесс и лишь подтверждавшие властные полномочия хаким-беков! И только в таких случаях 20 Валиханов Ч. Ч. Западный край... С. 192; Валиханов Ч. Ч. О состоянии Ал- тышара... С. 162.
21 Валиханов Ч.Ч. О Кашгаре и его округе // Валиханов Ч.Ч. Собрание сочинений: в 5 т. Т. 3. С. 229; Валиханов Ч. Ч. О состоянии Алтышара... С. 171, 172.
22 Валиханов Ч. Ч. О состоянии Алтышара... С. 177,178.


Восточный Туркестан — неспокойное пограничье
19
местное население вспоминало о давних мусульманских традициях своей родины и делало религиозную принадлежность знаменем борьбы с «неверными» китайцами и поддерживавшим их монгольским населением региона (ойратами, солонами и пр.), исповедовавшими буддизм, пользовавшийся большим покровительством со стороны Пекина23. Этим неоднократно пользовались потомки прежних правителей Восточного Туркестана — ходжи, которые возглавляли многочисленные антицинские восстания на протяжении 1820-1850-х гг. Этим восстаниям Ч. Ч. Валиханов посвятил целую серию своих работ начала 1860-х гг. (большинство из которых, впрочем, не было опубликовано при его жизни).
Исследователь много внимания уделяет роли ходжей в политической жизни Восточного Туркестана, подчеркивая давние традиции их власти в регионе и в особенности их духовный авторитет среди местного населения. Он четко воспроизводит их генеалогию, позволяющую объяснить, в частности, почему довольно пассивный и не слишком амбициозный Бузрук-ходжа (Бузрук-хан-тура) постоянно провозглашался главным предводителем восстаний и, соответственно, верховным правителем государства ходжей: являясь представителем старшей ветви династии ходжей, он носил наследственный титул Махдум-и-Азама и пользовался почитанием населения Восточного Туркестана24 25. В то же время для своих более энергичных и властолюбивых родственников он был весьма привлекательным кандидатом на трон, поскольку в управление практически не вмешивался, позволяя им действовать по собственному 25 усмотрению .
Весьма важным представляется отмеченное Ч.Ч. Валихановым существование двух линий ходжей Восточного Туркестана — так 23 См.: Валиханов Ч. Ч. Западный край... С. 216-217; Валиханов Ч. Ч. О состоянии Алтышара... С. 149.
24 Валиханов Ч. Ч. [Записки об организации поездки в Кашгар]. С. 12; Валиханов Ч. Ч. О состоянии Алтышара... С. 151.
25 Неслучайно именно этот Бузрук-хан-тура и во время наиболее значительного восстания в Восточном Туркестане в 1864-1878 гг. стал номинальным верховным монархом при фактическом правлении временщика Я куб- бека, лишь к 1867 г. заставившего ходжу покинуть регион, см. подробнее: Васильев А. Д. «Знамя и меч от падишаха». Политические и культурные контакты ханств Центральной Азии и Османской империи (середина XVI — начало XX вв.). М.: Пробел-2000, 2014. С. 228-229.


20
Глава 1
называемых Белогорской и Черногорской линий, ведущих происхождение от общего предка Ахмада ал-Касани (Махдум-и Азама) и выделившихся во второй половине XVI в. Белогорские ходжи в первой трети XVIII в. вытеснили Черногорских ходжей из Восточного Туркестана, поэтому неудивительно, что последние после завоевания региона империей Цин поддержали китайские власти. Поэтому многих представителей Черногорской династии китайские власти назначали на должности местного управления — ха- ким-беков и т.д.26. И хотя Белогорские ходжи, периодически захватывая власть в регионе, старались демонстрировать миролюбие по отношению к родичам и бывшим соперникам, Черногорские ходжи в большинстве своем не шли на союз с ними. И это, как обоснованно отмечал Ч.Ч. Валиханов, является причиной того, что ходжам никогда не удастся установить контроль над всем Восточным Туркестаном, поскольку различные города и области региона поддерживали либо одну, либо другую династию ходжей27. В связи с этим исследователь отмечал, что во время каждого восстания ходжей хаким-беки чаще всего оставались верными династии Цин и противостояли восставшим.
Еще одним важным элементом политико-правового развития Восточного Туркестана в сочинениях Ч.Ч. Валиханова предстает деятельность Кокандского ханства, исторически имевшего претензии на власть и влияние в этом регионе6. Власти ханства старались учитывать особенности политической обстановки в Восточном Туркестане, от чего зависела активность их политики. Так, после подавления восстания Джангир-ходжи в 1828 г. кокандцы выразили сожаление властям империи Цин, что не смогли обеспечить контроль за ним и допустили его прибытие в Восточный Туркестан. А уже в 1830 г. брат Джангира, Мэд-Юсуф-ходжа поднял восстание при прямой поддержке кокандских властей, его войсками командовали кокандские же военачальники и т.д.28.
Несмотря на то, что и это восстание закончилось поражением, власти Цин не могли не принять во внимание позицию Кокандского ханства, в результате чего в 1831 г. между ханством и империей 26 Валиханов Ч, Ч. О состоянии Алтышара... С. 171.
27 Тамже.С. 148,180.
28 Валиханов Ч. Ч. О состоянии Алтышара... С. 146-147; Валиханов Ч. Ч. Сведения о войне кокандцев с Китаем в Кашгаре в 1830 г. // Валиханов Ч.Ч. Собрание сочинений: в 5 т. Т. 2. С. 349-350.


Восточный Туркестан — неспокойное пограничье
21
был заключен договор, фактически превративший Восточный Туркестан в некую «буферную территорию». Кокандские власти обязались держать под контролем Белогорских ходжей и не позволять им вновь появляться в регионе. Со своей стороны, империя Цин обязалась выплачивать ханству вознаграждение за это, а также предоставить на правах своеобразной аренды право сбора ряда налогов в Кашгаре. Таким образом, наряду с вышеупомянутыми китайскими органами власти и органами местного управления в Восточном Туркестане появились и официальные представители кокандской администрации — аксакалы, а при них токсабы и зякетчи, т. е. сборщики налогов, взимавшие торговые налоги, а также сбор за выдачу билетов на право торговли в Кашгаре29. С ними непосредственно пришлось столкнуться и самому Ч.Ч. Валиханову во время своей поездки 1858-1859 г., причем он отметил, что полномочия ко- кандских и местных восточно-туркестанских властей в отношениях с иностранными путешественниками и купцами весьма неопределенны. В частности, не регламентировалось, где именно и кем должны были взиматься торговые пошлины и платежи с проезжающих — на подъезде к городу кокандскими чиновниками или уже в самом городе при совершении сделок и туркестанскими органами управления! Неудивительно, что каждая из сосуществовавших администраций старалась использовать эту неопределенность, чтобы получить с приезжих дополнительные сборы, взятки и пр.30.
В связи с этим одним из наиболее важных представляется наблюдение Ч. Ч. Валиханова, позволяющее объяснить причины поражения всех восстаний ходжей и кратковременности периодов существования восстанавливавшегося ими государства. Дело в том, что все руководители восстаний воспитывались в Коканде и, как уже отмечалось, нередко даже поднимали восстание при прямой поддержке кокандских властей. Следствием этого становились попытки внедрения в захваченных городах и регионах административных и правовых институтов Кокандского ханства — привычных самим ходжам, но совершенно чуждых населению Восточного Туркестана.
29 Валиханов Ч. Ч. [Кашгарский дневник II]. С. 39-43, 46; Валиханов Ч. Ч. О состоянии Алтышара... С. 147.
30 Валиханов Ч. Ч. [Кашгарский дневник II]. С. 42,46; Валиханов Ч. Ч. Описание пути в Кашгар и обратно в Алатавский округ // Валиханов Ч. Ч. Собрание сочинений: в 5 т. Т. 3. С. 58, 66.


22
Глава 1
Так, предводитель восстания 1825-1828 гг., Джангир-ходжа (принявший тронное имя «сеид Джангир-султан), ввел должности минбаши (так именовался высший чиновник в Кокандском ханстве), его приближенные носили звания пансадов, т.е. пятисотенных31 и т.д. При этом Валиханов отмечает, что Джангир проводил довольно либеральную политику в отношении местного населения, которая не понравилась кокандцам, начавшим интриги при дворе самопровозглашенного правителя. В результате он, единственный из поднимавших восстания ходжей, сместил ряд высших чиновников кокандского происхождения и заменил их кашгарцами. Кроме того, он пытался связать поддерживавшие его кочевые племена с местной элитой, в частности, женив одного киргизского предводителя на дочери бывшего хаким-бека32.
Аналогичную политику проводил и глава восстания 1847 г. Ишан-хан-тура (Катта-тура), также создавший администрацию по аналогии с кокандской. Предводитель последнего восстания 1857 г. Вали-хан-тура сформировал свой двор по чисто кокандско- му образцу, введя должности минбаши, михтара, удайчи (глава придворных), курши (начальник телохранителей), казначея и пр. Этот ходжа фактически присвоил себе полномочия высшей судебной и карательной инстанции. Исследователь приводит немало ярких примеров жестоких и бессмысленных казней, осуществленных Ва- ли-ханом-тура, в т. ч. и лично33. Суд же ахунов нередко играл лишь формальную роль, выполняя приказы того или иного ходжи об осуждении его политических противников. Так, например, был осужден ахунами и приговорен к казни чиновник Мет-Сеит-ван, который оскорбительно отозвался о Джангир-ходже34.
Население Восточного Туркестана было крайне недовольно тем, что все высшие должности в государстве ходжей занимали коканд- цы. Представители местной элиты могли рассчитывать на звание пансадов, но при этом реальной власти ни в системе управления, ни в армии не имели35. Еще более негативно была воспринята местными жителями принудительная исламизация, предпринятая ходжами. Как уже упоминалось, Ч. Ч. Валиханов отметил, что население 31 Ч. Ч. Валиханов приравнивает их к полковникам.
32 Валиханов Ч. Ч. О состоянии Алтышара... С. 142-144.
33 Там же. С. 150,152,153.
3/1 Там же. С. 142.
35 Там же. С. 153-154.


Восточный Туркестан — неспокойное пограничье
23
Восточного Туркестана не относилось к ревностным мусульманам, поэтому многие принципы ислама им в полной мере не соблюдались. Вали-хан-тура предписал всем представителям мужского населения, начиная с 6 лет, носить чалмы и совершать молитвы в мечетях пять раз в день, Женщины, традиционно обладавшие в регионе большой степенью свободы, теперь обязательно должны были закрывать лица и не заплетать косы — у нарушительниц запрета косы отрезались местными «полицейскими»36.
Неудивительно, что спустя считанные месяцы, а иногда и недели после триумфального прихода к власти того или иного ходжи местное население, только что триумфально встречавшее его как освободителя от ига «неверных» китайцев, начинало тяготиться нововведениями своего «природного правителя» и надеяться на скорое возвращение прежних властей. Последние, по крайней мере, не посягали на их религиозные и бытовые обычаи.
Однако влияние Кокандского ханства оставалось настолько прочным в регионе, что власти империи Цин, несмотря даже на очевидные доказательства поддержки кокандцами восстаний ходжей, не решались пересмотреть условия договора 1831 г. В результате те же кокандские чиновники (равно как и представители восточно-туркестанских органов управления, находившиеся под их покровительством), которые деятельно поддерживали ходжей, сохраняли свои должности и полномочия и после возвращения региона под контроль империи Цин37. Поколебать их позиции могло только изменение политической ситуации в самом Кокандском ханстве. Ч. Ч. Валиханов приводит типичный пример зависимости коканд- ской администрации Кашгара от обстановки в Коканде, относящийся как раз ко времени его пребывания в Восточном Туркестане, Принимавший его кашгарский аксакал узнал, что в Коканде произошел переворот, назначивший его хан Худояр был свергнут, и на трон вступил старший ханский брат Малла-бек, который, впрочем, тут же направил в Кашгар ярлык, подтверждавший полномочия аксакала. Однако, как вскоре выяснилось, это было лишь хитростью для того, чтобы усыпить бдительность чиновника и не позволить ему скрыть документы и казну: вскоре в Кашгар прибыл новый аксакал, назначенный ханом, который тут же конфисковал бумаги 36 Тамже.С. 153,156.
37 Тамже.С. 156-157,187.


24
Глава 1
и средства своего предшественника. Весьма примечательно, что этот аксакал уже занимал этот пост прежде, в 1856 г., а при Вали- хане-тура являлся его минбаши38.
Наконец, еще один фактор политико-правового развития Восточного Туркестана, упоминаемый Ч.Ч. Валихановым, делает его сведения весьма важными для исследователей так называемой «Большой игры», то есть противостояния Российской и Британской империй за контроль над Центральной Азией во второй половине XIX в. Речь идет о присутствии англичан в регионе, все усиливавшемся с каждым новым восстанием ходжей. Исследователь упоминает, что уже во время первого восстания — движения Джангир-ходжи в 1825-1828 гг. — в Восточном Туркестане англичане выказывали намерение поддержать его в ущерб империи Цин: ходжа некоторое время пребывал в Кабуле и там довольно активно взаимодействовал с британскими эмиссарами. Во время восстания Джангира в Восточном Туркестане, по сведениям Ч. Ч. Валиханова, находилось около 200 британских подданных, причем пятеро из них, находясь при предводителе восстания, «располагали всеми его действиями» и по статусу приравнивались к самим ходжам. «Английский след» также просматривался в «восстании семи ходжей» 1847 г.: один из ходжей еще в 1841 г. появился в Кабуле и вел переговоры с британскими оккупационными властями39. Вали-хан-тура, создавая войско, сформировал 70-тысячное кавалерийское соединение, получившее название «сипаи»40, что также позволяет предполагать британское влияние, поскольку так назывались туземные войска в Британской Индии. Неудивительно, что после восстановления контроля над Восточным Туркестаном в 1858 г. власти Цин запретили въезд в регион русским и британцам, справедливо подозревая обе империи в намерении распространить здесь свое влияние41.
Считаем целесообразным отметить, что интерес Ч.Ч. Валиханова к Восточному Туркестану и политико-правовым процессам, происходившим в нем, не исчез после того, как он совершил свою миссию и подготовил материалы по ее итогам в конце 1850-х — начале 1860-х гг. У же в последние месяцы жизни, фактически устранившись 38 Валиханов Ч. Ч. [Кашгарский дневник II]. С. 71-72.
39 Валиханов Ч. Ч. [Черновой набросок о восстаниях в Кашгаре] // Валиханов Ч.Ч. Собрание сочинений: в 5 т. Т. 2. С. 343.
40 Валиханов Ч. Ч. О состоянии Алтышара... С. 151.
Там же. С. 193.


Восточный Туркестан — неспокойное пограничье
25
от активной служебной и политической деятельности из-за проблем со здоровьем и проживая в родных кочевьях, он продолжал следить за событиями в соседнем регионе империи Цин. Об этом свидетельствуют, в частности, его письма конца 1864 — начала 1865 гг. начальнику Алатавского округа Г. А. Колпаковскому (впоследствии — военный губернатор Семипалатинской области, Семиреченской области и первый генерал-губернатор Степного края). В них Ч.Ч. Валиханов сообщает о появлении в восставшем регионе ходжей и отношении к ним местных жителей42, причем предполагает, что таранчи (жители Кульджинского края), возможно, захотят просить российского подданства; извещает также об участии в восстании местных казахов и их противостоянии с местными народами монгольского происхождения43. Также он вновь упоминал об активизации Англии, эмиссары которой, по слухам, уже появились в Хотане44. Особо он обращал внимание на то, что для России и, в первую очередь, для казахского Старшего жуза китайское правление в регионе является своего рода гарантией стабильности в отношениях казахов и населения Восточного Туркестана, в чем заинтересованы и сами цинские власти45. Впрочем, нельзя не отметить, что сведения в этих письмах, в отличие от информации, собранной в 1856-1859 гг., получены уже через вторые руки и содержат обобщения этой не всегда проверенной информации и даже слухов, доходивших до него.
Сведения, собранные Ч.Ч. Валихановым, имели большое значение для формирования дальнейшей политики Российской империи в этом регионе. Целью западносибирского генерал-губернатора Г. X. Гасфорта, направившего своего адъютанта в эту командировку, было выяснение возможностей создания буферного государства на границе Российской и Цинской империй, которое фактически являлось бы вассалом России46. Однако подобный проект изначально вызвал возражение военного министра Н. О. Сухозанета47, а сведения Ч.Ч. Валиханова лишь подкрепили его позицию: его 42 Письма Ч. Ч. Валиханова // Валиханов Ч. Ч. Собрание сочинений: в 5 т. Т. 5. С. 162,173-174.
43 Там же. С. 168,170-171.
44 Там же. С. 175.
45 Там же. С. 162,173.
46 Извлечение из дела об отправлении поручика Чокана Валиханова... С. 330-331.
47 Там же. С. 332-333.


26
Глава 1
информация подтверждала ненадежность положения ходжей в Восточном Туркестане, чуждость для местного населения проводимой ими политики. А самое главное, Ч. Ч. Валиханов, тщательно проанализировав собранную информацию, пришел к выводу о малой вероятности нового серьезного анти-китайского движения в регионе под предводительством ходжей48. Впрочем, последующие события показали, что он несколько заблуждался: уже в 1864 г. в Восточном Туркестане началось новое восстание, гораздо более масштабное, чем все предыдущие. Однако сам Валиханов застал только начальный этап этих событий (что и нашло отражение в его вышеупомянутых посланиях Г. А. Колпаковкому), и сведения об очередном периоде политической ситуации в регионе собирали уже другие российские разведчики — А. Н. Куропаткин, Л. Г. Корнилов и пр.
Разгром государства ходжей в 1858 г. сделал неактуальными предложения Г. X. Гасфорта, разработанные годом раньше. В результате Россия решила добиваться укрепления своего влияния в Восточном Туркестане не военными, а дипломатическими методами. Ст. 6 Пекинского договора 1860 г. гласила: «В виде опыта открывается торговля в Кашгаре»49. Однако эти намерения не были реализованы в связи с началом очередного восстания в Восточном Туркестане, результатом которого стало создание государства Йэттишар под властью Якуб-бека (1864-1877). И, как и в конце 1850-х гг., антицинское движение мусульман региона вновь послужило поводом для поднятия вопроса об установлении российского протектората над ним.
1.2. Восстание 1863-1872 гг. в Восточном Туркестане глазами российского военного губернатора
Мощное восстание, вспыхнувшее в Восточном Туркестане в 1863 г., показало не только слабость цинской власть в этой части Китайской империи, но и привлекло внимание российского правительства, обеспокоенного безопасностью собственных владений в Центральной Азии. Эта угроза заставила Петербург серьезно задуматься о стратегическом парнерстве с Пекином во имя 48 Валиханов Ч. Ч. [Записки об организации поездки в Кашгар]. С. 9.
49 Русско-китайские отношения. 1689-1916. Официальные документы.
М.: Изд-во восточной литературы, 1958. №11. С. 36.


Восточный Туркестан — неспокойное пограничье
27
умиротворения Восточного Туркестана. Накануне принятия судьбоносных решений российские власти с особым вниманием следили за тревожным развитием событий.
В Национальном архиве Республики Узбекистан, в составе документов фонда И-715 «Туркестанский край. Сборник материалов для истории его завоевания», собранных Андрианом Серебренниковым, хранится «Записка о значении мусульманского восстания в Западном Китае» генерал-майора Полторацкого, написанная им в марте 1871 года. То есть еще до начала военных действий на российско-китайской границе и оккупации Кульджи.
Автор записки, военный губернатор Семипалатинской области, генерал-майор Владимир Александрович Полторацкий более двадцати лет в разных чинах и званиях служил в Средней Азии. Знакомство его с краем началось в январе 1867 года, когда он в составе Чатыркульской экспедиции военного министерства был командирован в казахскую степь и Тянь-Шань для обследования западнокитайской границы. Одним из результатов экспедиции была рекогносцировка Музаратского прохода, Занарынского края и путей в Кашгар.
С марта 1868 года на протяжении 10 лет Полторацкий служил военным губернатором Семипалатинской области и командующим дислоцированными в ней войсками. Во время его управления областью здесь было введено «Временное положение об управлении в Уральской, Тургайской, Акмолинской и Семипалатинской областях» 1868 г., а сам он неоднократно исполнял должность председателя в Совете главного управления Западной Сибири.
Полторацкий был действительным членом Императорского Русского географического общества, автором ряда работ и научных изысканий о Средней Азии: о стране между Чу и Сыр-Дарьей50, торговых сношениях с Западным Китаем51, исследования Мусаратско- го прохода в Тянь-Шань52 и др.
50 Полторацкий В.А. Общий обзор страны, лежащей к западу от Заилий- ского края, между реками Чу и Сыр-Дарьею // Туркестанский сборник (далее - ТС). Т. 16. С. 309-326.
51 Полторацкий В.А. Сведения о торговых сношениях с Западным Китаем. Известия Императорского Русского географического общества. Т. IX. 1873. Вып. 2. С. 98-101.
52 Поездка действительного члена В. А. Полторацкого для исследования Мусаратского прохода в Тянь-Шань // Известия Императорского Русского географического общества. Т. V. 1869. Отд. 2. С. 175-185.


28
Глава 1
Еще до начала военных действий на российско-китайской границе и оккупации Кульджи в марте 1871 года военный губернатор Семипалатинской области генерал-майор Полторацкий подготовил Записку о значении мусульманского восстания в Западном Китае. Записка была адресована командующему войсками Западно- Сибирского округа генералу А. П. Хрущеву, который препроводил экземпляр этой записки военному министру Д. А. Милютину, а тот, в свою очередь, — министру иностранных дел кн. А. М. Горчакову на заключение. Все это дает основание предположить, что сведения, представленные в Записке, представляли существенный интерес для Петербурга. И это не случайно, ведь Полторацкий был хорошо знаком с делами в российско-китайском пограничье и его мнение можно назвать авторитетным по этому вопросу. В частности, К. П. фон Кауфман, озвучивая позицию в отношении военных действий в Кульдже, опирался на указанную Записку в части мер, какие необходимо принять к мусульманскому восстанию в Монголии и Западном Китае53.
Предложенный Полторацким план действий в отношении Западного Китая сводился в целом к оценке мусульманского восстания на сопредельных территориях России, а также на возможных последствиях этого восстания для России в целом и пограничных ее окраин в частности. Полторацкий в своей Записке представил географию распространения повстанческого движения, в которой указывал основные ее локации: в Восточном Туркестане, где Якуб-бек стремился сделаться обладателем всего Западного Китая и успел уже распространить свою власть не только на весь Туркестан, но и на часть Джунгарии вплоть до провинции Ганьсу; в Или с господством таранчей; и в остальной Джунгарии, которая рано или поздно должна была покориться Якуб-беку или другой силе, но не маньчжурам, так как их власть здесь он считал бессильной. Описывая громадные размеры инсуррекции, Полторацкий настаивал, что она только набирает обороты, и маньчжуры справиться с ней самостоятельно не смогут, а помощь в подавлении восстания способна оказать только Россия, которую обязывают к тому 53 Семенов А. Покоритель и устроитель Туркестанскаго края, генерал- адъютант К. П. фон-Кауфман I-й (Материалы для биографического очерка) // Кауфманский сборник, изданный в память 25 дет, истекших со дня смерти покорителя и устроителя Туркестанского края генерал-адъютанта К. П. фон Кауфмана I-го. М., 1910. С. XL.


Восточный Туркестан — неспокойное пограничье
29
и вековая дружба с Китаем, и ее собственные политические и торговые интересы.
Полторацкий отмечал, что с самого начала восстания и на протяжении восьми лет Россия строго придерживалась принципа невмешательства и оставалась пассивным зрителем. Он не стремился разбирать причины такого положения, рассматривая только его последствия и значение этого восстания для политических и торговых интересов России.
В политическом смысле, по мнению Полторацкого, невмешательство в восстание дало возможность образоваться в Восточном Туркестане сильному мусульманскому государству, усиление которого могло сделаться опасным для России. По его мнению, отказ от применения силы и ведение переговоров не воспринимаются народами Азии, так как они не знают международного права Европы, и оцениваются эти действия как слабость русских, что естественно ведет к падению значения русского имени в Азии. По мнению Полторацкого, неурядицы в пограничных местностях Китая сделали грабежи, ба- ранты54 и перекочевки за границу хроническим явлением, а само выжидательное положение русских не нравится и маньчжурам.
Оценивая влияние восстания на российские торговые интересы, Полторацкий рассмотрел торговое значение каждой из охваченных восстанием стран, явно свидетельствовавшее о потерях, которые несли русские купцы. Но при этом он призывал воспользоваться ситуацией и наладить общий торговый баланс за счет монгольских рынков. Действовать призывал оперативно, так как монголы могли обратиться за товаром к дунганам и в Алтышар, где есть английский агент, и тогда Монголия снабжалась бы всем необходимым через Индию из Англии.
Описанные Полторацким обстоятельства ставят, по его мнению, Россию перед выбором: или держаться прежней уклончивой 54 Баранта (каз. барымта) — принятый в традиционном праве евразийских кочевников способ возмещения причиненного ущерба путем набега на владения обидчика и угона части принадлежащего ему скота. В степи участники баранты (барантачи) воспринимались как герои, однако российские власти рассматривали ее как преступление и установили за баранту уголовную ответственность, см. подробнее: Мартин В. Барымта: обычай в глазах кочевников, преступление в глазах империи / пер. с англ. О. Леонтьевой // Российская империя в зарубежной историографии. Работы последних лет. Антология / сост. П. Верт, П.С. Кабытов, А. И. Миллер. М.: Новое изд-во, 2005. С. 360-388.


30
Глава 1
политики, спокойно выжидая лучших времен, или же овладеть событиями и направить их сообразно российским интересам. Сам он конечным решением признавал необходимость прямого вмешательства в дела Западного Китая. Цель этого вмешательства, по его мнению, заключалась в том, чтобы в Кашгаре преподнести урок Якуб-беку, заставив его почувствовать невозможность борьбы с Россией, тем самым остановив его дальнейшее усиление, а в Монголии и Джунгарии — обеспечить безопасность русских торговцев и сделать эти страны исключительно русским рынком. При этом он предлагал не обращать внимание на то, будут ли действия русских приятны или нет маньчжурскому правительству, и России, по его мнению, должно быть все равно, восстановят ли маньчжуры с помощью русских свою власть в этих странах или нет.
Составленная В. А. Полторацким «Записка о значении мусульманского восстания в Западном Китае» стала предметом внимания не только в столице Западной Сибири Омске, но и в столице Российской империи. Надо отметить, что генерал-губернатор Западной Сибири разделял мнение генерал-майора Полторацкого, изложенное в его записке. А вот военный министр полагал, что сведения, представленные Полторацким, должны быть сообщены министру иностранных дел на заключение. При этом в своей резолюции Д. А. Милютин обратил внимание на следующие обстоятельства: «1). Предполагаемые г[енерал-]м[айором] Полторацким экспедиции с четырех сторон — потребуют весьма большого расхода, и едва ли министр финансов даст свой голос в пользу такого образа действий. 2). Сам г[енерал-]м[айор] Полторацкий говорит, что в Западной Сибири нет войск, от которых можно было бы снарядить предполагаемую им экспедицию. Откуда же взять эти войска? Неужели передвигаться из европейской России? Наконец, 3). Г[енерал-]м[айор] Полторацкий не объясняет, какую именно власть и какое гражданское устройство предполагает он установить после занятия указанных им пунктов. Сам он говорит, что маньчжурская династия потеряла всякую силу и не имеет шансов к восстановлению своей власти в Западной половине Китая, а еще менее в Китайском Туркестане. Кому же передадим мы города, которые возьмем у дунган, у таранчей и у Якуб-бека? Какая власть на будущее время обеспечит в тех странах нашу торговлю? Не придется ли нам присоединить их к империи и управлять


Восточный Туркестан — неспокойное пограничье
31
нашими чиновниками»55. Последний вопрос — об административном устройстве — был решен, как и предполагал Д. А. Милютин, после временного занятия Кульджи русскими войсками: она была включена в состав империи, и на нее были распространены наиболее принципиальные статьи проекта Положения об управлении Семиреченской и Сырдарьинской областями 1867 г. Вся полнота власти перешла в руки военного губернатора Семиреченской области генерал-майора Г. А. Колпаковского, а местная власть — назначенным им российским начальникам, а также утвержденным им представителям местного населения56.
Несмотря на сомнения Д. А. Милютина, вполне оправданно выглядит предположение Полторацкого, что после занятия края можно «отвести войска назад, заменив их простыми прикрытиями при консулах». В проекции Центрально-Азиатского региона данный вопрос рассмотрен Р. Ю. Почекаевым, отмечающим, что с укреплением влияния России здесь отпадает необходимость использования крупных военных сил, небольшие отряды оставались на территориях протекторатов для стабилизации обстановки57.
Вопросы, поставленные военным министром Д. А. Милютиным в ответ на Записку Полторацкого, не остались без его внимания, и уже после апрельского совещания 1871 года по Западному Китаю им был подготовлен ответ в виде «Дополнительной записки о мусульманском восстании в Западном Китае»58. В своих уточнениях Полторацкий настаивает на невыгодности для России выжидательного положения и делает акцент на необходимость более энергичного вмешательства в дела Западного Китая.
Но, несмотря на ряд вопросов, которыми был озадачен военный министр, представленный документ, скорее всего, был принят во внимание. На столичном совещании по вопросу о восстании в Западном Китае в апреле 1871 г. было все-таки решено занять
55 1871 г. марта 8. Командующий войск Западно-Сибирского округа военному министру // Центральный государственный архив Республики Узбекистан (далее - ЦГА РУз). Ф. И-715. On. 1. Д. 45. Л. 282-283.
56 См. параграф 2.2. настоящей монографии.
57 Почекаев Р. Ю. Использование российских войск в среднеазиатских протекторатах Российской империи // Военно-исторический журнал. 2020. №3. С. 34-39.
58 1871 г. апреля 20. Дополнительная записка о мусульманском восстании в Западном Китае // ЦГА РУз. Ф. И-715. On. 1. Д. 45. Л. 398-403.


32
Глава 1
Кульджу, но с тем, чтобы позже вернуть ее Китаю, хотя ранее Петербург оказывал всяческое сопротивление активным действиям на сопредельных с Китаем территориях.
Текст Записки публикуется полностью, явные ошибки и описки в тексте исправлены без оговорок. Пропущенные слова восстановлены в квадратных скобках. Имена собственные и географические названия даны в транскрипции подлинника. Примечания к тексту приводятся в подстраничных сносках.
Записка о значении мусульманского восстания в Западном Китае. 7 марта 1871 года. Омск?9
С 1863 года все пространство Западного Китая, от Алтая до Гималаи, охвачено обширным возмущением. Продолжаясь беспрерывно уже восьмой год, отражаясь самым губительным образом на интересах сопредельных областей России, восстание в последнее время стало принимать особенно угрожающий характер. Как начальник пограничной области, благосостояние которой находится в прямой зависимости от происходящих в Западном Китае смут и неурядиц, я решаюсь в предлежащей записке изложить с полною откровенностью настоящее положение дел, созданное восстанием, наши отношения к нему с первых дней возмущения, последствия приличного положения и значение восстания для России вообще и пограничных окраин в особенности, в смысле политическом и с точки зрения торговых интересов и, наконец, меры, которые мы должны бы принять в силу событий последнего времени. В пятидесятых годах, когда внимание Пекинского правительства было отвлечено инсуррекцией Тайпингов, в западных провинциях Китая, предоставленных собственной участи, деспотизм и произвол Маньчжурских чиновников, поборы и притеснения дошли до крайней степени. Глухой ропот и недовольство сдерживалось до 1863 года, когда, наконец, общее раздражение переполнило меру терпения угнетенных и разразилось открытым возмущением. В течение двух лет весь край к западу от провинции Ганьсу фактически перешел из под власти китайского правительства под власть инсургентов. На официальном языке *
59 Полторацкий В. А. Записка о значении мусульманского восстания в Западном Китае. 7 марта 1871 года // ЦГА РУз. Ф. И-715. On. 1. Д. 45. Л. 241-260.


Восточный Туркестан — неспокойное пограничье
33
настоящее восстание именуется дунганским, т[о] е[сть] мусульманским, но при этом встречается смещение понятий, то под именем дунганей или дунгеней разумеют особое племя, первых виновников мятежа, утвердившихся в Урумчи, как главном центре и починном пункте, то переносят это название в смысле общего понятия, на всех мятежников исповедующих исламизм [так в оригинале — С.А.]. Сколько известно, в племенном составе Китайской империи нет особой дунганской народности, а потому предположение, что первые инсургенты дунгане — особый народ, — ошибочно. Правильнее, как кажется, допустить, взяв во внимание, что возмущение началось в провинции Ганьсу, что первыми подняли знамя бунта тангуты60, населяющие эту провинцию, к которым в последующем присоединился всякий сброд ссыльных, поселенных вдоль военной дороги, ведущей из Ганьсу в область Или, и что настоящее инсуррекционное движение есть продолжение происходившего в 1862 году в провинции Сычуань, смежной с Ганьсу и населенной также Тангутами. Приведенное объяснение имеет значение для определения географического элемента восстания, его региона и, до некоторой степени, размеров, которое оно приняло, судя по последним событиям. Тем не менее, для удобства настоящего обзора, и в устранение недоумений при чтении официальных документов, мы удержим название дунгане за урумчинскими мятежниками и за всеми теми, которые действуют вне Восточного Туркестана области Или. Начавшись в округе Урумчи и других землях, принадлежащих к провинции Ганьсу, мятеж быстро сообщился Илийской области и Восточному или Китайскому Туркестану, получив вскоре в каждой из этих стран свой особый, местный характер. В Илийской области дунгане нашли союзников в единоверных им таранчах61, выселенцах из Алташара62, получивших такое название от слова 60 Тангуты — народ тибето-бирманской группы, государство которого, уничтоженное Чингис-ханом в 1227 г., располагалось на территории китайской провинции Ганьсу. Кроме того, проживали в рассматриваемый период также в ряде областей Внутренней Монголии.
61 Таранчи — оседлые мусульманские земледельцы Кульджи. Предки та- ранчей были переселены маньчжурами в 1759-63 гг. в Илийский край из Восточного Туркестана.
62 Об Алтышаре см. подробнее параграф 1.1 настоящей монографии. В рассматриваемый период речь идет о государстве Йэттишар.


34
Глава 1
таран, просо, и занимавших до последних событий полурабское положение в крае. Общая ненависть к маньчжурам и стремление облегчить, свою участь соединили дунган и таранчей, но вскоре между ними началась борьба за преобладание, кончившаяся тем, что дунгане принуждены уступить и с 1867 года в Илийской области господствуют таранчи. Как в Джунгарии, так и в Или революция шла снизу вверх, поднятая забитым отверженным классом общества, совсем при иных условиях она проявилась и организовалась в Китайском Туркестане. Китайское правительство, не смотря на все свое уменье, постепенно, посредством самых разнообразных мер, подчинив своему деспотическому влиянию отдаленные земли, никогда не могло окончательно укрепиться в Туркестане. В нем беспрерывно вспыхивают возмущения, во главе которых стоят обыкновенно «ходжи», потомки прежних владетелей, разжигающие в населении фанатизм и национальную ненависть к китайцам. Подобные возмущения, затеваемые, большею частью, не во время и без определенного плана, доныне легко подавлялись, такая участь постигла, например, восстание Джан- гира в 1825 году, потомка Кашгарских ходжей и следовавшие за тем восстания 1829, 1847 и 1857 годов дунган, наконец, восстание в 1863 году послужило сигналом общего движения в Туркестане. В то время когда северный Туркестан подпал под власть дунган, в Кашгаре и других западных округах энергичный выходец из Кокана, Якуб-бек, который пользуясь бездарностью одного из Ходжей правителей, Безрюк-хана, успел захватить власть в свои руки. Не стремление облегчить свою участь, как в Джунгарии и Или, а твердое намерение отделиться от Китая и сделаться независимым государем руководило действиями Якуб-бека. С замечательным постоянством и настойчивостью он стремится к осуществлению раз предвзятой цели. Упрочивши свое положение в Кашгаре, организовав сравнительно хорошо дисциплинированную вооруженную силу, заручившись на первое время добрыми отношениями к таранчам, Якуб-бек вытесняет дунган из Северного Туркестана, последовательно берет один за другим города: Уч, Акей, Бай, Сайром, Куча, Карашар63, и, наконец, по последним известиям, переносит свое оружие в центр дунганского восстания, занимает Турфан и Хами (Кюслюль), так что в настоящее 63 Наиболее крупные города Кашгарии (Йэттишара).


Восточный Туркестан — неспокойное пограничье 35
время Якуб-бек владетель не только всего Китайского Туркестана, но и обширных земель к востоку вплоть до провинции Ганьсу. Покорив дунган, он не замедлил обратить свое оружие против та- ранчей в Или, и недалеко то время, когда Якуб-бек сделается повелителем всего Западного Китая. Опасения подобного рода неоднократно высказывались начальником Семиреченской области, так как Якуб-бек сделал уже предложение Кульджинскому правителю, султану Алихану64, чтобы тот принял его покровительство и подчинился ему. В устранение всяких случайностей и чтобы не допустить Якуб-бека завладеть Кульджой, начальство Семиреченской области признало необходимым занять, в конце августа прошлого года, Музаратский проход65, на пути, ведущем из Кашгара в Кульджу, т[о] е[сть] поставить отряд на китайской территории. В таком положении были дела восстания, когда мы, в виду падения Кяхтинской торговли66, решились, наконец, воспользоваться правами, предоставленными нам Пекинским договором в 1862 году, и завязать торговые связи с Западной Монголией. С этой целью весною прошлого года был командирован в Кобдо и Улясутай67 кульджинский консул Павлинов68, для торговых с китайцами переговоров, для собрания всех необходимых сведений о Западной Монголии и ее естественных богатствах, возможности развития там нашей торговли и, наконец, для исследования и сравнения путей, ведущих туда из Семипалатинска, Бийска и Минусинска. Ему для производства съемок был дан 64 Алахан Султан — один из лидеров уйгурского восстания 1864 года в Илийском крае и правитель Илийского султаната, см. о нем подробнее в главе 2 настоящей монографии.
65 Музаратский перевал — на тот момент единственный удобный путь, связывающий Кульджинский край с Китаем.
66 Кяхтинская торговля — приграничные торговые отношения между Россией и империей Цин (Китаем) в XVIII — XIX вв. Центром ее был г. Кяхта в Забайкалье, отсюда и название.
67 Улиастай (с XIX в. и по 1989 г. по-русски именовался Улясутай, иногда на картах городу давалось наименование Джавхлантили, Джибхаланту) — город на северо-западе Монголии, центр Дзабханского аймака.
68 Константин Иванович Павлинов (1832-1899) — сотрудник дипломатической миссии (1863-1864) в Пекине. Генеральный консул в Кульдже (1864- 1873), переводчик при Комиссии для проведения государственной границы с Китаем (1869), в 1870 при проведении переговоров с китайскими властями в г. Улясутай ранен дунганами. С 1873 в отставке.


36
Глава 1
топограф, а для прикрытия конвой из 10 казаков. Одновременно с движением консула отправился купеческий караван на 40 подводах, к которому присоединились на китайском пикете Суок69 большой караван Бийских купцов. Экспедиция господина] Пав- линова увенчалась полным успехом. В то время как консул вел переговоры в Улясутай, а топограф производил съемочные работы, караван блестящим образом вел свои операции, не взирая на всякого рода стеснения, делаемые маньчжурскими чиновниками, но неожиданно случилось событие, разом рушившее все надежды и предположения, взятие дуганами Улясутая 30 октября прошлого года. Еще задолго до этой катастрофы весною прошлого года, как сообщает начальство Восточно-Сибирского военного округа, многочисленные вооруженные партии дунган производили частые и успешные нападения и грабежи в северной части Монголии, известной под именем Халхи. Смелость движения, дерзость, с которою инсургенты нападали на места, в окрестностях которых были расположены монгольские войска, несостоятельность последних в военном отношении вообще и трусость, обнаруженная ими при каждой новой встрече с инсургентами, распространили весьма тревожное построение умов и даже панику в среде населения Халхи в самой Урге, и тем побудили Ургин- ских властей обратиться с просьбой к начальнику Восточно-Сибирского военного округа, об оказании им помощи присылкою войск и орудий. В этих видах в Троицо-Савске сформирован был отряд, в составе четырехсотенного сводного казачьего полка и двух конных орудий, но затем, в виду более успокоительных известий признано было возможным ограничиться посылкой в Ургу только одной сотни. Из сведений, последовательно доставленных Ургинским консулом господином] Шишмаревым70, видно, что шайки татарских инсургентов, в первой половине октября снова вторглись в Южную часть Халхи и, произведя на пути страшные опустошения, около 15 октября достигли р[еки] Туй в 300 верстах к юго-западу от Урги. После непродолжительного пребывания на р[еке] Туй инсургенты двинулись на запад к Улясутаю 69 Место проведения ярмарки с китайцами.
70 Яков Парфеньевич Шишмарёв (1833—1915) — переводчик, дипломат, консул Российской империи в Урге (1863-1911, с 1882 г. — генеральный консул), монголовед, способствовавший успешному проведению многих научных экспедиций.


Восточный Туркестан — неспокойное пограничье
37
и 30 октября взяли этот административный центр Западной Монголии одним приступом. Шайка была численностью от 2 до 3 тысяч и вооружена луками, копьями и лишь немногие фитильными ружьями. Один из Дзян Дзюней71 Фу-дзе отравился, другой Джун бежал, разбежалось и китайское войско, не дерзнув даже сразиться с врагом. Дунгане приобрели в Улясутае огромную добычу: одного казенного серебра на 900 тысяч. В общей свалке, русский консул, оставшийся на перезимовку в Улясутае, один из бывших при нем казаков и киргиз ранены, сам консул с остальными русскими, в числе 11 человек, едва успел спастись бегством. Все имущество казенное и частное и все непроданные товары погибли. О дальнейших намерениях дунган пока нет известий. По последним слухам они оставили Улясутай и отошли на 4 перехода к Югу, где находятся в настоящее время. И так, в конце прошлого года, сила и район инсуррекционного движения были следующие:
1. В Восточном Туркестане самовластный повелитель Якуб-бек неуклонно стремящийся к одной цели, сделаться обладателем всего Западного Китая и успевший уже распространить свою власть, не только на весь Туркестан, но и часть Джунгарии вплоть до провинции Ганьсу.
2. В Или господствуют таранчи, пока их терпит Якуб-бек.
3. В остальной Джунгарии, за исключением Тарбогатайской области, в провинции Ганьсу, и Хухо-Норе (юго-запад, часть Монголии)72 — дунгане, начавшие переносить свои грабежи и разбои на Халху (северная часть Монголии) и округ Хобдо. Они также не имеют будущности и рано или поздно покорятся Якуб-беку или другой силе, но ни в каком случае маньчжурам.
В Тарбогатайской области (бассейн Иртыша и Эмиля), населенной калмыками-торгоутами, перешедшими сюда с Волги в 70 годах прошлого века, инсургенты никогда не были сильны. В 1865 и 1866 гг. они пробовали утвердиться в Чугучаке, но вскоре были изгнаны оттуда торгоутами, при помощи маньчжурских войск. В настоящее время, область эта, разделяющаяся на 27 сомо или су- мов (сотни), управляется тремя когенями (гыгень)73, признающими 71 Цзянцзюнь, т.е. китайский военный губернатор.
72 Кукунор (Хухо-Нор) — тогдашнее название современной провинции Цинхай.
73 Гэгэн — титул духовного лица в ламаизме.


38
Глава 1
верховное главенство Хутухты (воплощение божества Чоган-Коге- ня Цоган-гыгень), зависимость которого от Пекина крайне не определена и двусмысленна. До какой степени бессильна здесь, а также в округе Хобдо, китайская власть, могут служить доказательством следующие два факта: 1). Летом прошлого года, во время пребывания Хобдинского Хебей-амбаня (губернатора) Куйчана в Зайсан- ском посту, по случаю постановки пограничных столбов, ему было заявлено, что торгоуты ведения одного из когеней Матеэня угнали у казахов лошадей, Куйчан приказал возвратить лошадей и потребовал к себе Матеэня, но ни то, ни другое не было выполнено, пока не вмешались русские власти. 2). На обратный проезд в Хобдо, Куйчан потребовал от киргизов Киреевцев лошадей и верблюдов, но киргизы отказались выставить таковых на том основании, что они недовольны своим губернатором за то, что по его будто бы вине, их лучшие пашни и зимовки отошли при разграничении к русским. Наконец 4) Положение Монголии всего лучше характеризуется, как выше упомянутыми фактами, по поводу экспедиции господина] Павлинова, так и донесениями Ургинского консула, от 12 и 18 апреля 1870 года. Положение дел в Монголии, пишет консул, начинает возбуждать очень серьезные опасения. Многочисленные шайки, появившиеся в ней, инсургентов, наводящие ужас на все народонаселение своими неистовствами и грабежами, беспорядки, обнаружившиеся вследствие того в Урге и в окрестностях, наконец бессилие властей ввиду приближающейся опасности, все это, взятое вместе, угрожает будущности страны и готовит ей ряд нескончаемых бедствий. По сведениям, собранным господином] Шишмаревым, и известиям сообщенным консулу официально монгольскими властями, оказывается, что сначала в Халхе появились три шайки, состоящие из бухарцев тибетцев олготов и проч. Первая шайка в числе 300 человек, показывавшаяся на р[еке] Онги (в 250 верстах от Урги) разграбила три хомуна (княжества) и Сон-Нинский аймак. Остальные две, состоявшие большею частью из татар, разбились на малые отряды, которые грабили и жгли все, что ни попало им на пути. Вслед за этим явились еще три шайки, численностью своею значительно превосходящие первые три, в 600 человек каждая, и стали производить такие же опустошения. Вообще инсургенты появляются сначала небольшими партиями, но за собой ведут большие отряды. Ургинские власти всячески стараются умалить в глазах народа значение инсуррекции, тем не менее, сами страшатся ее и рады были


Восточный Туркестан — неспокойное пограничье
39
посылке в Урту сотни казаков. Ламы, богатые купцы и князья то и дело обращаются с просьбами дозволить им перевести имущество на сохранение в консульское подворье. Консул наш полагает, что казачьего отряда в Урге в настоящее время его состава недостаточно для предупреждения опасности и поддержания значения консульства. Вот таких громадных размеров достигла ныне инсуррекция, но на этом она остановиться не может, потому что в то время, когда на западе совершается полное отложение и организуется сильное, независимое государство, некоторые части Небесной империи, как например, северная Монголия, только стали подвергаться влиянию инсуррекционного движения, против которого и здесь китайское правительство оказывается совершенно бессильным. Если прежде, для подавления отдельных восстаний в Туркестане, Джунгарии и т.п., маньчжуры, имевшие тогда силу, достигали цели с крайним напряжением сил и ценою огромных жертв, то мотут ли они справиться без посторонней помощи с нынешним восстанием, когда оно приняло небывалые размеры. Положительно нет: это истина для всякого, сколько-нибудь знакомого с положением дел. Где в таком случае та посторонняя помощь, на которую может и вправе рассчитывать Пекинское правительство. Помощь эта может придти только из России, которую обязывают к тому и вековая дружба с Китаем, и ее собственные могущественные интересы политические и торговые. Сказанное естественно ведет нас к рассмотрению того, какое значение имеет восстание для России, а также положение, которого мы держались до последних дней и какое должны принять ныне.
Наше положение в виду восстания, его значение с точки зрения политических и торговых интересов.
С самого начала восстания мы решились строго держаться принципа невмешательства, воздержанность наша в первое время доходила до того, что пограничным отрядам, выставленным местами на самой граничной черте, было строжайше воспрещено переходить границу по какой бы то ни было причине, так что отряды не имели права преследовать киргизские шайки, являвшиеся для баранты и дерзавшие даже нападать на сами отряды, а Борохудзир- ский отряд должен был в январе 1867 г. спокойно смотреть, не смея подать помощи, на поголовное истребление таранчами населения пограничных китайских городов, из которых ближайший, Тургень, отстоял всего на три версты от отряда. Мы остаемся пассивными зрителями и ныне, хотя восстание продолжается уже восьмой год


40
Глава 1
без всякой надежды на скорый исход. Не будем разбирать причины, обусловившие в свое время принятое нами положение, а рассмотрим только последствия его и значение для нас восстания в смысле политическом и с точки зрения торговых интересов.
В смысле политическом.
1. Наше невмешательство дало возможность образовать в Восточном Туркестане сильному и неприязненному нам мусульманскому государству, дальнейшее усиление которого может, наконец, сделаться опасным.
2. Народы Азии не знают международного права Европы, они знают только права сильного. Что же они видят? Видят как русские чиновники и агенты бегут из мест, занятых дунганами; видят, как русских подданных грабят и расхищают те же инсургенты; видят, наконец, как на глазах русских отрядов истребляются мятежом целые поселения дружественной державы, и все это не только остается безнаказанным, но и напротив русские всячески стараются избегать неприязненных столкновений с мятежниками и завязывают переговоры. Чем может объяснить хотя бы тот же Якуб-бек подобное поведение? Не незнакомым ему принципом невмешательства, не побуждением стоять выше самоуправства дерзкой мятежной шайки, а скорее наверное слабостью русских, что естественно ведет к падению значения русского имени в Азии. Сказанное, не есть увлечение, иначе не посмел бы Якуб-бек систематически грабить русских купцов, приходящих в Кашгар со своими торговыми караванами, как это сделал он с Хлудовым, Первушиным, Немчиновым и другими. Не посмел бы он держать под почетным арестом русского посланца, чиновника особых поручений при военном губернаторе Семиреченской области, подполковника Ренталя. Наконец, не посмели бы дунгане напасть на консульское подворье в Улясутае и разграбить его, вынудив консула с другими русскими спасаться бегством. Подобных примеров мы могли бы насчитать множество. Все они приводят к печальному убеждению, как мало придается значения русскому имени.
3. Неурядицы в пограничных местностях Китая не могут не оказывать влияния на подведомственное нам пограничное население: с 1864 года мы держим на границах 9 отрядов: Бухтарминский, Кур- чумский, Зайсанский, Чиликтинский, Южно-Тарбагатайский, Кап- тогайский, Борохудзирский, Тян-Шанский и Аксуйский. А между тем грабежи, баранты и перекочевки за границу сделались хроническим явлением.


Восточный Туркестан — неспокойное пограничье
41
4. Наконец, действия наши не могут нравиться и маньчжурам.
При начале восстания Маньчжуры, как власть законная и уже века находящаяся в дружбе с русским правительством, полагали себя в праве рассчитывать на наше сочувствие. Между тем, в то время, когда один русский батальон мог остановить восстание, спасти Кульджу и поддержать власть маньчжуров, мы, невзирая на самые настоятельные, униженные просьбы китайских генералов, помощи не дали. В то же время вследствие недоумений и неловкости ближайших пограничных властей, была запрещена продажа хлеба в Кульджу, умиравшую от голода и допущена в Верном продажа пленных. Выставив пограничные отряды, мы не могли остановить перекочевки в Китай наших подданных и участия их в разграблении китайских городов. Мы дали приют нескольким тысячам китайских подданных, не маловажное доказательство нашего дружеского расположения, но зато теперь, более 1000 их изъявили желание остаться в русских пределах и принять христианство, что крайне неприятно маньчжурским властям. Мы были вынуждены заставить китайское правительство заплатить за разграбление Бай- джигитов74, так как Байджигиты приняли русское подданство и находились под охраной русских отрядов, хотя, по мнению китайцев, разграбление это было только возмездием за участие родовичей байджигитов в разорении Тарбогатая. Мы ведем дружественные отношения с маньчжурами, а в то же время заискиваем в Якуб-беке и кульджинских таранчах.
5. Не говорю уже про то, что наше вмешательство в начале восстания спасло бы от разорения богатые страны, где своеобразная цивилизация стояла на высокой степени, и сохранила бы жизнь не одной сотне людей. Весьма вероятно, что разбирая наши действия по своему, с точки зрения обычной азиатской политики, китайцы объясняют нашу политику не применением теории невмешательства, хотя бы с дружественною целью во внутренние дела самостоятельного государства, а недоверием к их силам, опасением возбудить против себя дунган и даже желанием извлечь выгоду из трудного положения Китая.
™ Байджигиты — потомки средневекового племени (клана) башкир, которые объединились в конфедерацию племен на Урале и до сир пор живут в Монголии и Казахстане. В Монголии (на северо-западе страны) это род башгид (байджигит) входит в племя мянгад, покоренное Джучи в 1207 г. В Казахстане входит в племя найман (Средний жуз).


42
Глава 1
В торговом отношении.
Чтобы оценить влияние восстания на наши торговые интересы, рассмотрим торговое значение каждой из охваченных им стран.
Восточный Туркестан по своему счастливому географическому положению издревле составлял транзитный путь, по которому шли среднеазиатские товары в Китай и в обмен Средняя Азия снабжалась чаем. Но независимо [от] того и Алташар производит многие предметы, могущие составить важные статьи вывоза: шелк, хлопок, хлопчатобумажные произведения, серебро, золото и медь, наконец сера и нашатырь. Прежде значительная торговля Алташара с Индией прекратилась в двадцатых годах настоящего столетия и с тех пор всем нужным для него извне Алташар снабжается преимущественно из России через Кокан. Пекинским договором 1862 г. мы приобрели право иметь наши фактории в Кашгаре, но не пользуемся этим правом почти 10 лет. Наконец, в последнее время даже ввоз русских произведений в Кашгар значительно сократился. Якуб-бек присвоил себе исключительное право торговать заграничными товарами, заставляя самих купцов продавать их в убыток себе, по цене, назначенной Якуб-беком, а из Кокана Якуб-бек товаров не пропускает из вражды к Худояр-хану. Таким образом, в Восточном Туркестане главнейшие причины, останавливающие наше торговое развитие, кроются в восстании дунган и Якуб-бека.
Монголия уже издавна находилась в торговых отношениях с пограничными русскими областями, которые особенно усилились по заключении в 1851 году Кульджинского договора, по которому нам разрешено было учредить фактории в Кульдже и Чугуча- ке. Хотя таким образом сбыт русских товаров был ограничен двумя пунктами, но, тем не менее, уже через три года по заключении договора, оборот китайской торговли дошел до двух миллионов.
Пекинским договором 1862 года мы приобрели право торговать во всей Монголии, но вследствие восстания восемь лет не пользовались этим правом. Наконец, в 1870 году сделан был первый опыт торговли в большом размере, показывавший, какую громадную будущность для нашей торговли обещает Монголия с ее пятимиллионным населением, получающим извне все до последнего гвоздя. До настоящего времени единственными поставщиками этих предметов были китайские купцы, огражденные маньчжурскими чиновниками от чужестранной конкуренции, страшно эксплуатировали монголов. Но опыт прошлого года вполне доказал, что русские товары могут вполне соперничать с китайцами: сукна, бязь, ластик, плис и прочее,


Восточный Туркестан — неспокойное пограничье
43
несмотря на свое невысокое достоинство, раскупались нарасхват с барышем до 100%. Мелочный товар, шкатулки, ножи, ножницы, спички и прочее продавались вчетверо дороже своей цены в Ирбите. Был спрос и на чугунные изделия. Простой табак, продающийся на [ярмарке] по 1 руб. пуд, в обмен доходил до 50 коп. за фунт. Купцы наши, по совету консула Павлинова, старались не брать серебра, а менять товар на товар, в видах лучшего ознакомления с продуктами и потребностями страны и также с целью вызвать наплыв китайских товаров из внутренних провинций. В обмен торговцы наши приобретали чай, лисьи и сурковые шкурки, соболей, куниц и конский волос. По отзывам торговцев, Монголия может доставить огромное количество верблюжьей шерсти по цене не дороже 1 руб. 50 коп. пуд; превосходной овечьей шерсти, за которую просят от 1 руб. 60 коп. до 1 руб. 80 коп. пуд, конского волоса по 9 руб. за пуд и т.д. Но кроме животного сырья, Монголия может доставлять нам серебро, которое ввозится туда китайцами и избыток его в Монголии чрезвычайно велик, что объясняется тем, что приобретаемый там скот для прокормления огромного населения Китая не может по громадному количеству обмениваться исключительно на товар, а оплачивается почти на половину серебром. Экспедиция прошлого года уяснила также один замечательный факт. Произведенные исследования путей показали, что дорога от Семипалатинска на Улясутай и Калган короче и удобнее всех прочих (через Кяхту и Ургу, Минусинск и Бийск), и вполне в состоянии сделаться главным путем всей русской торговли, не только с центральными провинциями Китая, но с Калганом и Пекином, сокращая путь и издержки провоза из Тюмени до Пекина по сравнению с другими через Томск, Иркутск и Кяхту, слишком на 2000 верст. Дорога же через Кокпекты на Зайсанский пост (шли прямо через Хабар-Айсунский проход) составляет вполне удобный путь для нашей торговли с Хами, Баркулем, Гучелом и другими богатыми торговыми центрами Ю[го-]3апад[ного] Китая75. Вместе с тем выяснилось, что препятствия, которые встречает в Монголии русская торговля, проистекают, прежде всего, несмотря ни на какие трактаты, от Маньчжурских чиновников, для которых не допускать русские произведения в Монголию, составляет жизненный вопрос, так как торговая зависимость, необходимость покупать все нужное 75 На самом деле эти города относились к северо-западным владениям империи Цин.


44
Глава 1
от Китайских купцов, составляет едва ли не единственную связь Монголии с Китаем. Есть основание предполагать, что с окончанием срока, на который были заключены дополнительные правила о торговле, Пекинское правительство намерено обложить пошлинами русские товары, ввозимые в Монголию. Дунгане своим восстанием оказали нам важную услугу. До последнего времени китайские товары проникали в Монголию Северным путем, с падением Улясутая путь этот закрыт. Если мы сумеем воспользоваться настоящей минутой, Монголия будет в торговом отношении в наших руках и открытие такого обширного рынка должно оказать некоторое влияние и на наш общий торговый баланс. Если же мы упустим предстоящий благоприятный случай, Монголия потеряна для нас навсегда, так как тогда необходимость заставит монголов обратиться за товаром к дунганам и в Алташар, где в Яркенде есть уже английский агент и Монголия будет снабжаться всем необходимым через Индию из Англии. В этом заключается главная опасность, угрожающая нам в Монголии. Для отвращения ее нам необходимо немедленно, в настоящем году отправить туда возможно большую массу нужных для Монголии произведений, чтобы захватить в свои руки этот рынок, а так как после разграбления нашего каравана в Улясу- тае, едва ли кто из купцов решится рискнуть своим капиталом, не получив достаточной гарантии его безопасности, то нам необходимо ввести наши войска в Западный Китай и вмешаться не для завоевания Монголии или для восстановления там власти маньчжуров, а для охранения жизни и имущества наших подданных, для защиты и покровительства русской торговли. В настоящее время мы имеем полное основание вступиться. Правительство два раза заявляло китайцам, в 1866 году Бурлингену, что если китайцы не примут мер к водворению порядка в сопредельных с нами провинциях, то мы сами будем вынуждены принять меры по собственному усмотрению, для защиты наших интересов. Теперь именно настало, как кажется, время исполнить наше обещание и перейти от слова к делу. Если оскорбление консула и разграбление имущества русских подданных не может служить достаточной причиной, которая могла бы вывести нас из апатии и заставить принять более энергическую политику, то пусть будет она предлогом — окончательною же целью должно быть заставить Монголию довольствоваться всем для нее нужным, кроме чая, исключительно из России. Приведенный краткий очерк инсур- рекционного движения в Западном Китае приводит к заключению,


Восточный Туркестан — неспокойное пограничье
45
что восстание достигло ныне такой силы и таких размеров, что китайскому правительству предстоит или окончательно отказаться от мятежных областей, что почти невозможно допустить, или ждать посторонней помощи. По отношению к России восстание самым могущественным образом затрагивает ее интересы, как в отношении политическом, так еще более в отношении торговли. При подобных обстоятельствах неизбежно представляется на выбор одно из двух решений: или мы должны держаться прежней уклончивой политики, спокойно выжидая лучших времен для нашей торговли, или же мы должны овладеть событиями и направить их сообразно нашим интересам. Если бы восстанию предвиделся скорый исход, то первое решение, быть может, было бы наиболее целесообразным, но мятеж не только не прекращается, но, напротив, захватывает все больший и больший район. Первое решение было бы также уместным, если бы мы, забыв дружбу с Китаем, могли рассчитывать, что восстание создает прочную и дружелюбно относящуюся к нам власть, но опять мы видели, что единственная обещающая будущность — власть. Якуб-бек относится к нам уже теперь самым враждебным образом. Поэтому конечным решением остается единственно необходимость личного вмешательства в дела Западного Китая. Цель этого вмешательства должна быть: а). В Кашгаре дать добрый урок Якуб-беку и, заставив его почувствовать невозможность борьбы с Россией, остановить его дальнейшее усиление, принудить дать свободный доступ русским товарам и принять консулов в главнейшие города Алташара, иначе выгнать его. б). В Монголии и Джунгарии прочно оградить безопасность наших торговцев, сделать эти страны исключительно русским рынком, направить наш торговый путь в Пекин и Восточные провинции Китая более прямым и коротким направлением, нежели через Кяхту. В этих видах в наших действиях нечего обращать внимание на то, будут ли они приятны или нет маньчжурскому правительству: нам все равно далее, восстановят ли маньчжуры с нашей помощью свою власть в этих странах или нет. В первом случае, т.е. если Китайская империя представляет еще достаточно жизненности и внутренней силы, нам нет никаких оснований препятствовать восстановлению здесь власти маньчжуров. Если же нет — мы сможем, оградив наши интересы в Монголии и Алташаре, предоставить эти страны своей судьбе, не вмешиваясь в их внутренние дела и допуская их существование в виде отдельных независимых, но отнюдь не враждебных нам, городов и ханства. Чем скорее


46
Глава 1
мы приступим к исполнению этого плана, тем лучше, так как легче иметь дело с восстанием теперь, нежели год спустя, когда оно более окрепнет и сплотится.
Возможный план действий для нашего вмешательства весьма прост и при дружном содействии трех пограничных округов, не потребует никакого чрезвычайного напряжения сил, а именно:
1. Восточная Сибирь выдвигает отряд, который уже был приготовлен к выступлению, в Ургу и южнее на р[еку] Туй, для охраны Халхинской провинции. На нее же ч[е]рез Минусинск, или на Западную Сибирь из Бухтарминской долины, может быть возложено занятие Улясутая.
2. Туркестанский округ действует против Кашгара. Я не говорю про Кульджу, так как при ничтожестве таранчей, власть их падет сама собою, как только будет подорвана сила дунган.
3. Западная Сибирь занимает Урумчи, отстоящий от Зайсанско- го поста всего на 450 верст колесной дороги, с тем, чтобы ударить дунганское восстание в голову и отделить от Якуб-бека лежащие к востоку владения Кумуль и Печан.
Затем, оставив на время наши гарнизоны в главнейших торговых центрах Монголии и Восточного Туркестана, пока торговля наша утвердится прочно, мы можем спокойно ожидать дальнейших событий, имея окончательно в виду отвести наши войска назад, заменив их простыми прикрытиями при консулах. Конечно же, не из 10 казаков, как было сделано при отправлении Господина] Павлинова в Улясутай. Для исполнения предположенной для Западной Сибири задачи, был бы достаточен отряд из 4-5 рот пехоты с 4 или 8 орудиями и 4 сотнями казаков. Но как Западно-Сибирский военный округ не имеет свободных пехотных войск, то для предполагаемой экспедиции необходимо прислать один батальон.
Подпись: генерал-майор Полторацкий.
1,3. Якуб-бек, его государство и реформы глазами российских и британских путешественников
Принято считать, что ослабление власти империи Цин в Восточном Туркестане началось в результате мусульманских восстаний 1820-1850-х гг., носивших поначалу «локальный» характер, но к 1864 г. охвативших весь регион, вследствие чего китайский


Восточный Туркестан — неспокойное пограничье
47
контроль над ним был полностью утрачен. Власть перешла к предводителям восставших мусульман, наиболее значительным среди которых оказался Мухаммад Якуб-бек, вскоре установивший контроль практически над всем Восточным Туркестаном и создавший обширное государство Йэттишар, просуществовавшее до 1878 г.76
Отношения России с государством Якуб-бека достаточно широко изучены, однако до сих пор оцениваются противоречиво. По мнению одних исследователей, туркестанский генерал- губернатор К.П. фон Кауфман (1867-1882) был готов оказать Якуб-беку поддержку против маньчжурских властей, если тот признает протекторат России77, у которой к этому времени уже появился опыт выстраивания таких отношений со среднеазиатскими ханствами — Бухарским, Кокандским и Хивинским. Другие же авторы, напротив, отмечают выжидательную позицию России, которая, ведя переговоры с Якуб-беком, в то же время поддерживала отношения с империей Цин, даже оказывая ей до некоторой степени поддержку в борьбе с мятежниками (в частности — путем поставок зерна). И именно это «двоедушие» России заставило правителя Йэттишара отказаться от союза с Россией и искать покровительства Англии78.
Последнее утверждение не вполне корректно: на самом деле Якуб-бек старался лавировать между Российской и Британской империями, обращая себе на пользу их противоречия. В течение всего своего правления он поддерживал активные дипломатические контакты и с российскими, и с английскими властями, а вассалитет признал от Османской империи, отдаленность которой фактически избавляла его от каких-либо вассальных обязательств79. И лишь когда Якуб-бек в полной мере осознал опасность, исходившую от маньчжуров, он обратился к Англии как посреднику в переговорах с империей Цин, предлагая признать вассальную 76 Newby L.J. The Empire and the Khanate. P. 247.
77 Куропаткин A.H. Русско-китайский вопрос. СПб., 1913. С. 87; Сергеев Е.Ю. Большая игра, 1856-1907. С. 144.
78 ИсиевД.А. Уйгурское государство Йэттишар. С. 42.
79 Васильев А.Д. Рапорт Кашгарского посланника в Стамбуле султану Аб- дулхамиду II о китайском вторжении и падении государства Якуб-бека // Вестник Российского государственного гуманитарного университета. 2009. №8. С. 98; Kim Н. Holy War in China; The Muslim rebellion and state in Chinese Central Asia, 1864-1877. Stanford: Stanford University Press, 2004. P. 151,154,156.


48
Глава 1
зависимость от маньчжуров при условии сохранения за ним власти в Йэттишаре80.
Собственно, именно с этого периода российские и британские дипломатические миссии наперегонки начинают бороться за симпатии Якуб-бека. Наряду с попытками склонить его к союзу и торговле со своими странами, русские и английские дипломаты, торговые агенты и ученые — участники миссий достаточно подробно изучали особенности нового политического устройства и правовых реформ в Восточном Туркестане, систему его власти и управления, чтобы лучше понимать расстановку сил, настроения населения и перспективы взаимодействия с самопровозглашенным государством, волей судеб оказавшимся на перекрестке политических и экономических интересов нескольких крупных игроков на центральноазиатской международной арене.
В описываемый период в регионе побывало несколько британских миссий, руководители и участники которых оставили записки о своих поездках (У. Джонсон, Р. Шоу, Дж. Хэйворд, Т. Форсайт, Г. Троттер, Г. Беллью). В условиях противостояния с Англией за контроль над Центральной Азией Россия не могла оставаться в стороне и предприняла шаги по установлению контактов с государством Якуб-бека. В это время там побывали миссии П. Я. Рейнталя, А. В. Каульбарса, А. Н. Куропаткина81. Вскоре после падения Йэттишара консулом в Кашгаре стал Н. Ф. Петровский, а в конце XIX в. регион посетил Л. Г. Корнилов. Сведения этих авторов отражают политические и административные реалии Восточного Туркестана во время и сразу после подавления анти-цинского восстания и позволяют сравнить политико-административные изменения в регионе.
Многие иностранные путешественники отмечали, что радикальных перемен в сфере административно-территориального 80 Басханов М.К. Политика Англии в отношении государства Якуб-бека // Из истории международных отношений в Центральной Азии (Средние века и Новое время) / отв. ред. Г.М. Исхаков. Алма-Ата: Гылым, 1990. С. 128-129; Ходжаев А. Цинская империя, Джунгария и Восточный Туркестан (Колониальная политика Цинского Китая во второй половине XIX в.). М.: Наука, 1979. С. 93; Hsu I.C.Y. The Ili Crisis: A Study of Sino-Russian Diplomacy, 1871-1881. Oxford: Oxford University Press, 1965. P. 41-42.
81 См. подробнее: Басханов М.К. Политика Англии в отношении государства Якуб-бека. С. 112-120; Кляшторный С.Г., Колесников А. А. Восточный Туркестан глазами русских путешественников. С. 54-60,102-115.


Восточный Туркестан — неспокойное пограничье
49
устройства по сравнению с эпохой правлений Цин Якуб-бек не осуществил. В силу особенностей географического положения и политического развития в Восточном Туркестане уже в XVI-XVII в., еще при ханах из дома Чингис-хана, сложилась система «полисов» — отдельных городов с округами, каждый из которых существовал практически изолированно от остальных, и в дальнейшем ее не меняли ни ходжи, сменившие Чингизидов, ни свергнувшие их цинские власти82.
В цинский период китайские чиновники — цзянцзюнь (вице-губернатор) и два амбаня — осуществляли лишь общий надзор за порядком в регионе и собирали налоги для императорской казны. В городах и прилегающих к ним сельских округах система управления строилась в соответствии с местными политическими традициями: округами с наиболее крупными городами в качестве центров управляли хакимы местного происхождения, утверждавшиеся цин- скими властями, им подчинялись беки, возглавлявшие небольшие города, а сельскими поселениями (в русских источниках — «волостями») управляли выборные чиновники — аксакалы, диван-беги или юзбаши83.
Эту систему в полной мере сохранил и Якуб-бек, поскольку менять традиционное управление было не в его интересах — ведь перед ним стояли более важные задачи: сформировать боеспособную армию для противостояния с Цин и добиться признания своего государства на международной арене. Более того, он доверил ха- кимам всю полноту власти — как это делали цинские власти, хотя это и послужило причиной их изгнания из региона. Однако большинство хакимов в Йэттишаре назначалось из числа андижанцев, узбеков и афганцев, пришедших вместе с Якуб-беком в Восточный Туркестан84. Не имея прочных связей с местным населением, они могли осуществлять властные полномочия лишь благодаря поддержке правителя. Представителей местной элиты среди хакимов 82 Forsyth T.D. Report of a mission to Yarkund in 1873. Calcutta: Foreign Department Press, 1875. P. 31-32.
83 Куропаткин A. H. Кашгария. Историко-географический очерк страны, ее военные силы, промышленность и торговля. СПб.: Тип. В. С. Балашева, 1879. С. 34; Forsyth T.D. Report of a mission to Yarkund in 1873. P. 95-97.
84 Куропаткин A.H. Кашгария. С. 46; Hayward G. W. Journey from Leh to Yarkand and Kashgar, and Exploration of the Sources of the Yarkand River // Journal of the Royal Geographical Society of London. Vol. 40.1870. P. 76.


50
Глава 1
было очень мало. Только два уроженца региона, ранее занимавшие посты в период правления Цин, сумели сохранить посты хакимов до падения режима Якуб-бека — Абдуррахман в Яркенде и Нияз- бек в Хотане85. Однако на уровне беков, аксакалов и юзбаши власть по-прежнему принадлежала местным уроженцам.
После падения государства Якуб-бека цинская администрация сохранила мусульманские институты управления86. Изменения в устройстве региона начались лишь в 1880-е гг., после того как китайский контроль над регионом был полностью восстановлен. У нового главы региона (сюй-фу — гражданский губернатор) появилось 4 даотая, каждый из которых контролировал несколько округов, в свою очередь разделенных на уезды — уже в соответствии с административной системой империи Цин87. Имперские власти постепенно отстраняли от управления округами энергичных хакимов и беков, заменяя их либо своими преданными сторонниками, либо даже китайскими чиновниками88. С одной стороны, это можно объяснить тем, что китайцы сделали выводы из итогов восстания, но с другой — замена местных администраторов китайскими являлась необходимостью: большинство представителей администрации Восточного Туркестана в свое время поддержало Якуб-бека, а после разгрома Йэттишара бежало в пределы России89.
Как и китайские власти, Якуб-бек был заинтересован в своевременном и полном получении налогов. Поэтому он сохранил налоговую систему сборщиков и практически все мусульманские налоги, которые существовали в эпоху Цин — в отличие от ряда других правителей Восточного Туркестана данного периода, которые вносили определенные изменения в налоговую систему с целью повышения ее 85 Kim И. Holy War in China. P. 107; Shaw R. Visits to High Tartary, Yarkand and Kashgar (formerly Chinese Tartary) and return journey over the Karakoram Pass. London: John Murray, 1871. P. 468.
86 Куропаткин A. H. Кашгария. C. 216.
87 Корнилов Л. Г. Кашгария или Восточный Туркестан. Ташкент: Тип. Штаба Туркестанского военного округа, 1903. С. 249-264.
88 [Петровский Н. Ф.] Отчет консула в Кашгаре Н. Петровского. 1885 г. // Сборник географических, топографических и статистических материалов по Азии. Вып. XXII. 1886. С. 12-15.
89 Петровский Н. Ф. Туркестанские письма / отв. ред. В. С. Мясников; сост. В. Г. Бухерт. М.: Памятники исторической мысли, 2010. С. 200.


Восточный Туркестан — неспокойное пограничье
51
эффективности90. Сбором налогов занимались сборщики — серкеры и зякетчи (как правило, назначавшиеся на должности хакимами и беками из числа своих родичей или избиравшиеся местным населением)91. Соответственно, как и во времена Цин, продолжали взиматься основные мусульманские налоги: ушр (с урожая) и зякет (аналог таможенного сбора), а также поземельный танапный сбор. Но Якуб-бек также ввел новые налоги: хан-дилик (налог с владельцев домов), тари- кара (налог с наследуемого имущества после смерти наследодателя), налог на содержание регулярной армии. Существовали даже налоги для вознаграждения самих сборщиков: саман-пул (2 мешка соломы с каждого батмана) и кяфсен (денежное вознаграждение)92. С местного населения также взимались продовольствие, фураж, скот и топливо для проезжающих чиновников или иностранных дипломатов. При этом нередко все взималось в количестве, в 2-3 раза превосходившем необходимость, после чего излишки продавались чиновниками самим же прежним хозяевам93. Якуб-бек обложил хараджем вакуфное имущество (освобожденные от налогов и участия в гражданском обороте земли и объекты недвижимости, доходы от которых шли на религиозные нужды), чего не делали даже «неверные» китайцы!94
Ставки налогов постоянно возрастали: если в начале правления Якуб-бека харадж был 10 %, то потом он возрос до 20 % (а в некоторых местностях — и до 50 %), танапный сбор, составлявший 2 тань- га с танапа, возрос до 7-10; хан-дилик был установлен в размере 1 таньга с дома, но вырос до 4 таньга; тари-кара со временем увеличился с 2,5 до 5 %95. Якуб-бек ввел практику передачи сбора налогов на откуп хакимам, что рождало многочисленные злоупотребления 90 Например, самостоятельный хотанский правитель Хабибулла установил в качестве «единого налога» десятину со всех видов производимой в его владениях продукции и добываемых ресурсов, а также с экспортных и импортных товаров, см.: Johnson W.H. Report on Journey to Uchi, the Capital of Khotan, in Chinese Tartary //Journal of the Royal Geographical Society of London. Vol. 37. 1867. P. 8.
91 Куропаткин A. H. Кашгария. C. 34 35.
92 Там же. С. 33-34.
93 Беллью. Кашмир и Кашгар. Дневник английского посольства в Кашгар в 1873-1874 г. СПб.: Общественная польза, 1877. С. 173; Куропаткин А. Н. Кашгария. С. 41-42.
94 Куропаткин А. Н. Кашгария. С. 45.
95 Куропаткин А.Н. Кашгария. С. 33-34, 44-45; Forsyth T.D. Report of a mission to Yarkund in 1873. P. 97.


52
Глава 1
со стороны сборщиков. Однако российские очевидцы, в целом критически оценивавшие систему управления при Якуб-беке, отмечали, что взяточничество и лихоимство в его государстве было не больше, чем в других государствах Центральной Азии96.
Китайские власти после восстановления контроля над Восточным Туркестаном внесли изменения в налогообложение. Отныне поземельный налог не взимался с площади земли, а зависел от собранного урожая. С торговцев налоги вообще не брались, но вводился косвенный налог при покупке скота «бадж», составлявший 10% от его стоимости. Предпочтение отдавалось натуральной форме уплаты налогов — зерном, соломой, дровами и пр.97 98. Эти налоговые преобразования представлялись иностранным современникам вполне оправданными, учитывая, что одной из причин восстания о <_> оя
послужило мздоимство китайской администрации .
Нуждаясь в деньгах и увеличивая налоги, Якуб-бек при этом не способствовал развитию торговли. Внутренняя торговля складывалась стихийно и не была активной: во-первых, были изгнаны китайцы, много делавшие для ее развития, во-вторых, многие товары были изъяты из оборота как противоречащие шариату или не соответствующие качеству, в-третьих, снизилась покупательная способность населения99. Местные жители говорили Т. Форсайту, что в китайские времена товаров было намного больше100. Внешняя торговля также была ограничена: правитель не позволял караванам выезжать из Йэттишара чаще, чем раз в 4 месяца, особо строго контролируя торговцев, ведущих дела с Российской империей: ведь многие купцы и погонщики караванов нередко отправлялись в российские пределы, чтобы остаться там. Якуб-бек ввел практику «паспортов» (т. е. специальных разрешений на выезд) и залогов («обеспечений») для отправляющихся с караванами и паломников101.
Правитель Йэттишара довольно много внимания уделял поддержанию коммуникаций, строительству и ремонту дорог и мостов102.
96 Куропаткин А.Н. Кашгария. С. 41,44.
97 [Петровский Н. Ф.] Отчет консула в Кашгаре... С. 17-19.
98 См.: Куропаткин А.Н. Кашгария. С. 129.
99 Беллью. Кашмир и Кашгар. С. 98, 213.
100 Forsyth T.D. Report of a mission to Yarkund in 1873. P. 36.
101 Беллью. Кашмир и Кашгар. С. 185-186.
102 Беллью. Кашмир и Кашгар. С. 222; Журнал заседания Отделения географии физической. 28 января 1869 г. // Известия Императорского Русского


Восточный Туркестан — неспокойное пограничье 53
Это было связано с тем, что он, в отличие от китайцев, старался управлять страной, отдавая устные приказы, поэтому ему было необходимо постоянно рассылать многочисленных гонцов в подвластные ему регионы с соответствующими указаниями для правителей103. Вероятно, не в последнюю очередь, подобная практика объяснялась тем, что сам Якуб-бек был неграмотен (хотя и производил на иностранцев впечатление образованного человека).
Якуб-бек начал чеканить собственную монету, ставшую основным платежным средством в Йэттишаре. При этом медные монеты (пулы), которые использовались наиболее широко, продолжали чеканиться по образцу прежних, имевших распространение при цин- ских властях — вероятно, так Якуб-бек пытался добиться доверия населения к новой монете, однако сам навредил себе денежными махинациями. После отказа от сюзеренитета Коканда Якуб-бек начал изъятие из оборота «кокани» (кокандских таньга), за которые давали по две местных, он же начал принудительно выкупать их по пол-таньга за каждую. Затем он приказывал перелить эти деньги в местные, худшего качества (зарабатывая на такой операции вдвое)104. Неудивительно, что местные жители с тоской вспоминали времена правления империи Цин, когда на ту же сумму можно было купить втрое больше продуктов или других товаров105.
Не внеся существенных изменений в региональное управление и налоговую систему, Якуб-бек начал серьезные преобразования в частноправовой сфере, провозгласив шариат единственной правовой системой Йэттишара106. В этом отношении его политика резко отличалась от политики религиозной толерантности, проводимой цинскими властями, позволявшими местному населению разного рода «послабления» в религиозной сфере. При китайцах среди местного населения были распространены курение и потребление географического общества. T.V. 1869. С. 41; Shaw R. Visits to High Tartary, Yarkand and Kashgar. P. 460.
103 Куропаткин A.H. Кашгария. C. 37; 77. P. Из путевых записок о Нарыне и Кашгаре // Военный сборник. 1870. №7. С. 185.
104 Куропаткин А.Н. Кашгария. С. 52-53. См. также: Тухтиев И. Нумизматические материалы как источник по истории Восточного Туркестана (XVIII — начало XX в.): автореф. дисс.... канд. ист. наук. Ташкент: Б.и., 1989. С. 19.
105 Shaw R. Visits to High Tartary, Yarkand and Kashgar. P. 470.
106 Куропаткин A.H, Кашгария. C. 28; Shaw R. Visits to High Tartary, Yarkand and Kashgar. P. 465-466.


54
Глава 1
алкоголя, не было обязательного посещения молитв, а женщины нередко появлялись на улицах с открытым лицом. Возможность не соблюдать многие положения шариата объяснялась тем, что в цинский период в Восточном Туркестане отсутствовали властные институты, контролировавшие соблюдение населением канонов мусульманского права, имевшиеся в других государствах Центральной Азии107. При Якуб-беке появились кази — судьи, разбиравшие дела на основе шариата, и раисы — чиновники, осуществлявшие постоянный надзор за соблюдением предписаний мусульманского права в повседневной жизни108. Создавая систему своеобразной «полиции нравов», Якуб-бек опирался на опыт Коканда, позаимствовав оттуда должности шейх-уль-ислама (главы духовенства), кази-каляна (верховного судьи), кази-аскера (главного военного судьи) и кази-раиса (главы раисов)109. В пользу этих чиновников, равно как и духовенства (мулл, учителей медресе), взимались дополнительные налоги и сборы, имевшие, впрочем, характер добровольных приношений110.
Отныне все население должно было соблюдать основные принципы шариата, включая пятикратную молитву, запрет на курение опиума и алкоголь111. Женщины были обязаны закрывать лица и практически лишились права распоряжаться своим имуществом112. Кроме того, была отменена практика так называемого «временного брака», имевшего распространение при китайских властях: жительницы Восточного Туркестана нередко заключали такой брак с приезжими иностранными купцами, которые, уезжая обратно, оставляли своим «женам» некоторое имущество. Якуб-бек строго запретил такой брак и даже казнил нескольких нарушительниц запрета. Но женщины нашли способ обойти его: они заключали официальный брак, но затем, якобы ссорясь с мужьями, обращались 107 Куропаткин А. Н. Кашгария. С. 28-29; Forsyth T.D. Report of a mission to Yarkund in 1873. P. 84.
108 Беллью. Кашмир и Кашгар. С. 212; Куропаткин А.Н. Кашгария. С. 35; Forsyth Т. D. Report of a mission to Yarkund in 1873. P. 104.
109 Forsyth T.D. Report of a mission to Yarkund in 1873. P. 98 99; Shaw R.
Visits to High Tartary, Yarkand and Kashgar. P. 466.
110 Куропаткин A. H. Кашгария. C. 36.
111 Беллью. Кашмир и Кашгар. С. 283.
112 Forsyth T.D. Report of a mission to Yarkund in 1873. P. 89; Shaw R. Visits to High Tartary, Yarkand and Kashgar. P. 480.


Восточный Туркестан — неспокойное пограничье
55
к казн с заявлением о разводе и получали его, заплатив всего 1 тань- га! А если женщина не желала выжидать срок, необходимый для вступления в новый брак, она могла переехать в другой город и заключить брак там113.
Исламизаторская политика Якуб-бека должна была повысить его легитимность в глазах местного населения. И сами жители Восточного Туркестана, и иностранные путешественники прекрасно понимали, что он фактически захватил власть, отстранив номинального законного правителя Бузрук-хана-тура114. Поэтому ему необходимо было сформировать в глазах своих подданных образ борца за «истинную веру» (прибавив к своему имени титул «гази»), чтобы они признали и поддержали его власть. Кроме того, уже обращалось внимание, что Якуб-бек никогда не принимал титула хана или султана, чтобы не дать повода обвинить себя в прямой узурпации власти: он носил титулы эмира, аталыка, а затем получил от османского султана также титул бадаулета и довольствовался фактической властью в регионе115.
С укреплением роли шариата в Восточный Туркестан пришла и суровая система наказаний. При китайских властях в большинстве случаев преступников карали штрафами или тюремным заключением, теперь же были введены телесные и увечащие наказания, широко применялась смертная казнь (в крупных городах — перерезывание горла, в малых — чаще повешение)116. Впрочем, как отмечают иностранцы, жестокость Якуб-бека вскоре принесла свои плоды: в 1870-е гг. количество преступлений резко снизилось, практически прекратились грабежи и разбои117.
Отдельного внимания заслуживают особенности статуса кочевников Восточного Туркестана (казахов, киргизов, калмыков). Они не были привязаны к земле и собственности, а потому в любой момент могли сложить с себя подданство властей Восточного Туркестана и перекочевать под власть другого сюзерена. Принимая 113 Беллью. Кашмир и Кашгар. С. 283-284; Forsyth T.D. Report of a mission to Yarkund in 1873. P. 84-85.
114 См., напр.: Беллью. Кашмир и Кашгар. С. 182.
115 Kim Н. Holy War in China. P. 98-99.
116 Forsyth T.D. Report of a mission to Yarkund in 1873. P. 101-102.
117 Куропаткин A.H. Кашгария. C. 29; Shaw R.B. A Visit to Yarkand and Kashgar // Proceedings of the Royal Geographical Society of London. Vol. 14. No. 2.1869-1870. P. 131.


56
Глава 1
это во внимание, и китайские власти, и Якуб-бек старались обеспечить им различные льготы и привилегии. У них сохранялись их собственные правители (султаны и беки у казахов, бии у киргизов, нойоны или дзасаки у калмыков)118, они практически не платили налоги. Правда, Якуб-бек попытался установить более жесткий контроль над кочевниками и однажды даже приказал задержать в Кашгаре киргизского вождя с сыном, приехавших для разрешения территориального спора119. Подобные действия не могли вызывать доверия со стороны кочевников, и калмыки, поначалу признавшие власть Якуб-бека (пообещавшего не навязывать им ислам), вскоре в большинстве своем перекочевали в Кульджинский край, находившийся под властью России120.
Таким образом, радикальных реформ в области государственности и права Якуб-бек не осуществил, сосредоточившись в большей степени на укреплении позиций шариата. Но, несмотря на принадлежность большей части населения региона к исламу, политика Якуб-бека далеко не во всем вызывала одобрение, и нередко жители оценивали политику китайцев до восстания 1864-1878 гг. более положительно121. Но и китайские власти по восстановлении контроля в регионе не стали окончательно интегрировать его в состав империи Цин: местные органы самоуправления формировались и действовали в соответствии с местными правовыми обычаями, и население имело возможность жить по ним, а не по китайским нормам. Иностранные современники критиковали такой подход, считая, что китайцы продолжают совершать ошибки, которые уже привели к восстанию 1860-1870-х гг.122. Однако, учитывая специфику региона, имперским властям, по всей видимости, иначе действовать было просто-напросто невозможно, учитывая сложные отношения 118 Forsyth T.D. Report of a mission to Yarkund in 1873. P. 47-48, 60; Hayward G. W. Journey from Leh to Yarkand and Kashgar... P. 70.
119 Hayward G. W. Journey from Leh to Yarkand and Kashgar... P 102; Trotter H On the Geographical Results of the Mission to Kashghar, under Sir T Douglas Forsyth in 1873-74 //Journal of the Royal Geographical Society of London. Vol. 48. 1878. P. 196.
120 Куропаткин A.H. Кашгария. C. 28,144-145,189.
121 Один ревностный мусульманин говорил Г. Беллью, что, хотя он и ненавидит «неверных» китайцев, но признает, что они были неплохими правителями, см.: Беллью. Кашмир и Кашгар. С. 263-264.
122 Корнилов Л. Г. Кашгария или Восточный Туркестан. С. 276.


Восточный Туркестан — неспокойное пограничье
57
местного мусульманского населения с властями «неверной» империи Цин.
После восстановления контроля над Восточным Туркестаном китайские власти продолжили либеральную политику в отношении кочевников. С них вообще не взимались налоги в китайскую казну, они сохранили собственную систему управления и суд. Однако, как отмечали российские дипломаты, эти меры лишь усиливали презрение кочевников-мусульман к китайцам, и они готовы были поддержать любое восстание против них123.
Имея достаточно объективную информацию о ситуации в Восточном Туркестане в период правления Якуб-бека и сразу после падения Йэттишара, российские власти неоднократно на разных уровнях обсуждали возможности установления над ним протектората.
Подобные намерения, в частности, были высказаны К. П. фон Кауфманом как предмет для обсуждения в переписке с военным министром Д. А. Милютиным. Осенью 1870 г. в Санкт-Петербурге состоялось межведомственное совещание под руководством Милютина, на котором решался вопрос, следует ли помочь Китаю или «войти в соглашение с представителями дунганского восстания и стараться образовать в ближайшем нашем соседстве небольшие мусульманские владения, которые были бы нашими естественными союзниками». Представители Военного министерства высказывались за последний вариант, однако традиционно противостоявшие им сотрудники МИДа небезосновательно указали, что восстания мусульман в Восточном Туркестане случались и прежде, но быстро подавлялись, а потому «не представляется никаких задатков для основания каких- либо новых самостоятельных политических организмов». В результате Кауфману было велено занять выжидательную позицию124.
С одной стороны, первый туркестанский генерал-губернатор обладал куда более высоким статусом и решительностью, чем Г. X. Гас- форт125, и был готов на решительные действия в случае агрессивных 123 Корнилов Л. Г. Кашгария или Восточный Туркестан. С. 265-266; [Петровский Н. Ф.] Отчет консула в Кашгаре... С. 16-17.
124 [Милютин Д.А.} Воспоминания генерал-фельдмаршала графа Дмитрия Алексеевича Милютина / под ред. Л. Г. Захаровой. 1868 — начало 1873. М.: РОССПЭН, 2010. С. 330-331.
125 Неслучайно население Русского Туркестана и среднеазиатских ханств называло К. П. фон Кауфмана «ярым-падишахом», т.е. «полу-царем», а в современной отечественной историографии его характеризуют как «первого


58
Глава 1
намерений китайцев, о чем прямо писал представителям маньчжурских властей126. С другой же стороны, он благоразумно не желал сам провоцировать конфликт с империей Цин, которая и так весьма негативно отреагировала на занятие российскими войсками Кульджи в 1871 г., а потому не высказывал никаких громких заявлений о возможности установления протектората над Восточным Туркестаном. Так что вышеупомянутое решение петербургского совещания 1870 г., вероятно, не так уж противоречило его планам.
Более радикальную позицию занял его подчиненный — военный губернатор Семиреченской области Г. А. Колпаковский, который непосредственно и осуществил временное присоединение Кульджи к России. Вероятно, находясь в состоянии некоторой эйфории после этой практически бескровной операции при полном одобрении местного населения, он в октябре 1871 г. направил Кауфману докладную записку, в которой предлагал организовать аналогичную экспедицию в Кашгар и свергнуть Якуб-бека, поскольку южные границы вверенной ему Семиреченской области «никогда не будут спокойны, пока Кашгаром будет править Якуб-бек». Вместо него он намеревался возвести на трон правителя, который, будучи «обязан» России троном, станет «дорожить дружбой» с ней. Русские же войска сразу после этого, продолжал Колпаковский, будут выведены из региона, а расходы на операцию покроет контрибуция, которую предполагалось наложить на его население. Правда, при этом Колпаковский честно признавался, что имеющихся сведений о Кашгаре недостаточно, чтобы назвать того кандидата на трон, «которым полезно было бы заместить Якуб-бека»127.
Как видим, ситуация в начале 1870-х гг. не очень сильно отличалась от сложившейся в конце 1850-х: амбициозные планы по установлению протектората над Восточным Туркестаном не были подкреплены знаниями о регионе. Неудивительно, что Кауфман отреагировал на записку Колпаковского приблизительно так же, как в свое время в истории российского “вице-короля” Туркестана», см., напр.: Сергеев Е.Ю. Большая игра, 1856-1907. С. 107.
126 Кадников В. С. Из истории Кульджинского вопроса // Исторический вестник. 1911. №6. С. 905; Моисеев В. А. Россия и Китай в Центральной Азии (вторая половина XIX в. — 1917 г.). Барнаул: Азбука, 2003. С. 163-164.
127 См.: Бухерт В.Г. ...И его русский портрет // Петровский Н.Ф. Туркестанские письма / отв. ред. В. С. Мясников; сост. В. Г. Бухерт. М.: Памятники исторической мысли, 2010. С. 22-23.


Восточный Туркестан — неспокойное пограничье
59
министр Сухозанет — на предложение генерал-губернатора Гасфорта: в марте 1872 г. он приказал сосредоточить войска в стратегически важных пунктах Семиречья и ожидать распоряжения о выступлении на Кашгар — которое, правда, так и не было дано128. Роль «опытного и надежного человека» на этот раз сыграл штабс-капитан А. Н. Куропаткин, осуществивший в 1876-1877 гг. разведывательно-дипломатическую миссию к Якуб-беку и опубликовавший по ее итогам ряд работ о Кашгарии. По его наблюдениям, Англия сама стремилась превратить государство Якуб-бека в свой протекторат, поэтому России следует принять превентивные меры, сделав то же самое129.
Однако, когда вскоре после миссии Куропаткина государство Якуб-бека пало под натиском маньчжуров, проект установления протектората над Восточным Туркестаном, казалось бы, становился невозможным. Тем не менее, К.П. фон Кауфман и Г. А. Колпа- ковский посчитали иначе, предоставив убежище Бек-Кули-беку, сыну Якуб-бека, и одному из его военачальников Биянху. Не исключено, что туркестанские власти намеревались использовать их как возможных претендентов на трон в Восточном Туркестане130 — на это указывают некоторые частные письма К. П. фон Кауфмана, в которых он характеризует Бек-Кули-бека как «сына Якуб-бека, его законного преемника», а Биянху (Баян-Ахуна) — как «предводителя целого племени». И они вполне могли бы быть использованы в качестве российских ставленников на трон, если учесть, «Как, однако, легко создаются в Средней Азии царства и как легко падают!»131 Соответственно, и Кауфман, и Колпаковский неоднократно отказывались выдавать этих деятелей маньчжурам — даже когда требования о выдаче исходили не только от китайских властей, но и от российского МИДа132. Биянху до самой смерти в 1882 г. являлся главой дунган, переселившихся в Семиречье133. Бек-Кули-бек же 128 Там же. С. 23.
129 Куропаткин А. Н. Кашгария. С. 2-3.
130 Подобную политику К.П. фон Кауфман практиковал в отношении среднеазиатских ханств: при его дворе в 1870-е гг. находились бухарский царевич Сейид-Ахад, племянник бухарского эмира Музаффара, и Атаджан-тура, брат хивинского хана Мухаммад-Рахима И.
131 Кадников В. С. Из истории Кульджинского вопроса. С. 899,905.
132 Моисеев В. А. Россин и Китай в Центральной Азии. С. 161-162,163,165.
133 Думай Л. И. Биянху — вождь дунганского восстания 1862-1877 гг. // Записки Института востоковедения АН СССР. Т. VII. 1939. С. 52; Поярков Ф.В.


60
Глава 1
еще и в 1890-е гг. жил на русскую пенсию и, по словам встречавшегося с ним шведского путешественника С. Гедина, «с нетерпением ожидает нового восстания в Кашгарии, чтобы попытаться вернуть себе трон отца»134.
Однако уже вскоре после восстановления контроля империи Цин над Восточным Туркестаном Каумфан, по-видимому, решил окончательно отказаться от идеи создания в Восточном Туркестане ханства под российским протекторатом. Когда к нему в начале 1878 г. обратился один из потомков династии ходжей Ха- ким-хан-тура (сподвижник Якуб-бека и один из претендентов на трон после его смерти), прося военной помощи для изгнания маньчжуров из региона, ему было сказано, что Россия не вмешивается в дела Восточного Туркестана и, тем более, не будет возводить там на престол «того или иного правителя»135. Таким образом, Бек-Кули-бек и Биянху в большей степени стали средством дипломатического давления на маньчжурские власти с целью получения уступок от них в отношениях с Россией. Важнейшей из них стало учреждение в Кашгаре российского консульства в соответствии со ст. 10 Петербургского договора 1881 г.136, которое успешно решало задачу укрепления российского влияния в регионе — что, опять же, напоминает последствия обсуждения проекта установления протектората над Восточным Туркестаном в конце 1850-х гг.
Таким образом, представляется, что возможность установления протектората над Восточным Туркестаном в 1870-е гг. (как и в 1850-е) виделась российским властям маловероятной. И если представители пограничной администрации были готовы реализовать ее на практике, то центральные власти, в принципе не отвергая их предложений, рассматривали такие действия как самый крайний вариант развития отношений с империей Цин, в конечном счете отдавая предпочтение дипломатическим средствам.
Последний эпизод дунганского восстания // Дунгане. История и культура: российские дореволюционные работы о дунганах / сост. М. Р. Мадиван. М.: Наука — Восточная литература, 2017. С. 175.
134 Гедин С. В сердце Азии. Памир. Тибет. Восточный Туркестан: Путешествие в 1893-1897 годах / Пер. А. и П. Ганзен. T.I. СПб.: Изд. А.Ф. Девриена, 1899. С. 61.
135 Моисеев В. А. Россия и Китай в Центральной Азии. С. 161.
136 Русско-китайские отношения. 1689-1916. № 17. С. 57.


Восточный Туркестан — неспокойное пограничье
61
1.4. Йэттишар в международной повестке Российской и Британской империй: анализ договоров 1872 и 1874 гг.
На рубеже 1860-1870-х гг. мировые державы, имевшие политические и экономические интересы в Центральной Азии, — в первую очередь, Российская и Британская империи — сочли государство Якуб-бека достаточно стабильным и значимым в регионе, чтобы отреагировать на попытки эмира установить с ними дипломатические и торговые отношения. Результатом начавшихся переговоров стало подписание Якуб-беком договоров с Россией в 1872 г. и с Великобританией в 1874 г.137. Ниже мы попытаемся выяснить, в какой степени каждая из империй признавала самостоятельность Йэттишара и старалась влиять на его политику и, соответственно, на международно-правовую ситуацию в регионе в целом.
Исследователи истории Йэттишара использовали и изучали эти договоры преимущественно как исторический источник, лишь в незначительной степени учитывая их юридический характер. Кроме того, в научной литературе получило распространение довольно противоречивое мнение о том, что оба документа имели весьма сходное содержание, но при этом договор, заключенный Йэтиша- ром с Россией, ничего не менял в формате их отношений, тогда как англо-кашгарский договор означал официальное признание государства Якуб-бека британскими властями138. Сегодня представляется актуальным исследовать оба договора как официальные международно-правовые акты.
Подписанию русско-кашгарского торгового договора 1872 г. предшествовала довольно длительная и активная дипломатическая борьба, участниками которой стали не только сами Российская империя и Йэттишар, но также Британская империя, империя Цин, Кокандское ханство и соседний с государством Якуб-бека 137 Беллью. Кашмир и Кашгар. С. 285.
138 Гарбузарова Е.Г. Восточный Туркестан в спектре геополитических интересов России и Великобритании в XIX в. // AUCA Academic Review. 2009. P. 61; Моисеев С. В. Взаимоотношения России и Уйгурского Государства Йэттишар в 1864-1877 гг.: дис.... канд. ист. наук. Барнаул: Б.и., 2003. С. 163; Сергеев ЕЮ. Большая игра, 1856-1907. С. 329; Alder G.J. British India’s Northern Frontier, 1865-95: A study in imperial policy. London: Longmans, Green and Co., Ltd., 1963. P. 50-51; Pierce R. A. Russian Central Asia 1867-1917: A Study in Colonial Rule. Berkeley; Los Angeles: University of California Press, 1960. P. 146.


62
Глава 1
Илийский (Таранчинский) султанат — еще одно самопровозглашенное государство, возникшее на территории Илийского края империи Цин с центром в Кульдже.
Якуб-бек вскоре после прихода к власти стал активно налаживать отношения с Россией, надеясь на признание с ее стороны139. Однако имперские власти в лице туркестанского генерал-губернатора К. П. фон Кауфмана последовательно отказывали ему в этом, поскольку не желали портить отношения с империей Цин и настойчиво выступали за территориальную целостность Поднебесной. Поскольку до воцарения в Йэттишаре Якуб-бек был высокопоставленным чиновником Кокандского ханства, он прекрасно разбирался в международно-политической ситуации в Центральной Азии, и для него не было секретом противостояние Российской и Британской империй в борьбе за контроль над регионом. Стремясь «подтолкнуть» российские власти к заключению выгодного для него договора, правитель Йэттишара завязал тесные контакты с администрацией Британской Индии: в течение 1868-1870 гг. между ними произошла целая серия обменов дипломатическими миссиями, причем английские власти, в отличие от российских, давали понять Якуб-беку, что готовы установить с ним отношения как с самостоятельным государем140.
По мнению ряда авторов, именно сближение правителя Йэттишара с властями Британской Индии подтолкнуло российскую администрацию к заключению договора с Якуб-беком, поскольку она опасалась, что Англия заключит с ним договор раньше и на более выгодных условиях, тем самым усилив свои позиции в Восточном Туркестане141. Однако, согласно другой версии, Якуб- бек, долгое время настаивавший на полноценном международном 139 Исиев Д.А. Уйгурское государство Йэттишар. С. 37; Моисеев С.В. Причины и последствия заключения русско-кашгарского торгового договора 1872 г. // Известия Алтайского государственного университета. 2019. №6 (110). С. 78.
140 Гарбузарова Е.Г. Восточный Туркестан... С. 58, 60; Исиев Д.А. Уйгурское государство Йэттишар. С. 38.
141 Алпысбес М. А., Ергалиева Д. С., Халиева А. Н. История государства Якуб- бека и «Большая игра» в Восточном Туркестане // Отан тарихы. 2018. №3 (83). С. 160; Исиев Д.А. Уйгурское государство Йэттишар. С. 41-42; Kiernan V. G. Kashghar and the Politics of Central Asia, 1868-1878 // Cambridge Historical Journal. Vol. 11. No. 3. 1955. P. 325; Pierce R. A. Russian Central Asia 1867-1917. P. 28.


Восточный Туркестан — неспокойное пограничье
63
договоре, сам согласился на заключение договора на предложенных Россией условиях в результате установления ею контроля над вышеупомянутым Таранчинским султанатом142. Это событие произошло в 1871 г. после неоднократных проявлений враждебности со стороны местного правителя — Алахана Абиль-оглы. Администрация Туркестанского края, предварительно уведомив о своих действиях цинские власти, оккупировала территорию султаната, временно превратив ее в Кульджинский район в составе Семиреченской области и обязуясь вернуть империи Цин после стабилизации обстановки в Восточном Туркестане и соседних регионах.
Якуб-бек, считавшийся союзником илийского султана Алахана, естественно, был обеспокоен решительностью российских властей и сам проявил инициативу по поводу заключения договора. В 1872 г. в Кашгар прибыл представитель туркестанского генерал-губернатора барон А. В. Каульбарс, после переговоров, которые «шли довольно туго», все же сумевший убедить правителя Йэтти- шара подписать договор на условиях, предложенных К. П. фон Кауфманом, что и произошло 8 июня 1872 г.143.
Обратимся к анализу формы и содержания этого документа144. Прежде всего, отметим, что понятие «договор» следует применять к этому документу в достаточно условной степени: формально он именовался «Условия о свободной торговле, предложенные генерал-адъютантом фон Кауфманом 1-м правителю Джиты-ша- ра [так в тексте. — Р.77.] Якуб-беку». Таким образом, во-первых, это — не договор в традиционном понимании, поскольку он являлся результатом не согласования воль сторон, а принятия Якуб-бе- ком условий, предложенных ему российской стороной. Само понятие «условия», полагаем, должно было создать у других держав,
142 Васильев Д. В. Устроитель Туркестанского края (к биографии К. П. фонКауфмана) // Сборник Русского исторического общества. Т. 5 (153). 2002. С. 53; Henze Р.В. The great game in Kashgaria. British and Russian missions to Yakub Beg // Central Asian Survey. Vol. 8. No. 2. P. 74.
143 [Милютин ДА.] Воспоминания генерал-фельдмаршала графа Дмитрия Алексеевича Милютина. 1868 — начало 1873. С. 541; Туркестанские ведомости. 27 июня 1872 года. №25. С. 101.
144 Текст анализируется по изданию: Стрельбицкий И. Земельные приобретения России в царствование императора Александра II с 1855 по 1881 год. СПб.: Тип. братьев Пантелеевых, 1881. С. 50.


64
Глава 1
имеющих интересы в регионе (в первую очередь — у Цинской и Британской империй), впечатление о невысокой юридической силе этого документа145.
Также нельзя не обратить внимания на то, что с российской стороны договор подписан не главой государства, а лишь руководителем региональной администрации — туркестанским генерал- губернатором К. П. фон Кауфманом. Безусловно, первый главный начальник Туркестанского края обладал экстраординарными полномочиями по сравнению с другими губернаторами и генерал-губернаторами в Российской империи, включая право самостоятельных внешнеполитических контактов, что небезосновательно отмечают исследователи. Тем не менее, как представляется, подписание договора с одной стороны главой государства (пусть и непризнанного), а с другой — лишь главой региона (хотя бы и с исключительным статусом) также отражало позицию российских властей, не рассматривавших Йэттишар в лице его правителя как равноправного партнера на международной арене.
На неравноправие сторон также указывает термин «владетель», применяемый в договоре по отношению к Якуб-беку146. В отличие от «хана», «эмира», даже «правителя», это понятие не имеет четкого правового статуса, что, без сомнения, и пытались подчеркнуть составители документа: применяя его к главе Йэттишара, они отражали нелегитимный характер его правления. Надо сказать, что и в прежние времена в российской официальной документации (включая и документы международно-правового характера) термин «владетель» или «владелец» использовался в отношении правителей Центральной Азии, в статусе которых российские администраторы или дипломаты не были уверены. Так в XVIII-XIX вв. именовались правители среднеазиатских ханств Бухары и Хивы, Джунгарского ханства (до установления с ними прямых контактов), ханы казахских жухов или отдельных родоплеменных подразделений, ташкентский правитель Юнус- ходжа (1764-1805)и др.
145 Как представляется, эта цель российских властей была достигнута: в британском парламенте при обсуждении ситуации в Восточном Туркестане 3 мая 1874 г. русско-кашгарский договор был классифицирован как коммерческий договор, которые при заключении «с азиатскими державами не имеют большого значения», см.: ТС. Т. 75. С. 110.
146 Ср.: Kim Н. Holy War in China. P. 142-143.


Восточный Туркестан — неспокойное пограничье
65
Обратившись к содержанию «Условий...», следует отметить удивительную краткость документа: он содержит всего лишь пять весьма кратких статей.
Ст. I предусматривает свободный въезд российских торговцев в Йэттишар, а на его «почтенного владетеля» возлагает обязанность гарантировать безопасность русских и их имущества. Весьма характерно, что для подданных Якуб-бека предусматривались аналогичные права на территории Российской империи, но не указывалось, кто выступает гарантом их безопасности.
Ст. II позволяет российским купцам иметь на территории Йэт- тишара свои караван-сараи, одновременно являющиеся товарными складами. Аналогичное право предусматривается и для торговцев из Йэттишара.
Одной из самых важных и, по мнению исследователей, противоречивых, является ст. III, согласно которой русским купцам в Йэт- тишаре и, соответственно, местным торговцам в Туркестанском крае позволяется иметь «торговых агентов (караван-башей)», функции которых К.П. фон Кауфман определил как «наблюдение за правильным ходом торговли и за законным взиманием пошлины». Некоторые исследователи полагают, что речь идет об официальных российских дипломатах — торговых представителях147. Однако такое мнение представляется ошибочным: в статье «Условий...» прямо говорится о то, что право иметь торговых агентов предоставляется именно купцам, а не Российской империи и даже не администрации Туркестанского края: речь идет лишь о выборных от самого купечества авторитетных представителях для контроля торговых операций и налогообложения в этой сфере148.
Ст. IV уточняет размер ввозной (таможенной) пошлины с товаров, ввозимых из России в Йэтишар: она должна составлять 2,5% 147 Alder GJ. British India’s Northern Frontier, 1865-95. P. 45. Cp.: Henze P.B. The great game in Kashgaria. P. 81; Kiernan V. G. Kashghar and the Politics of Central Asia, 1868-1878. P. 326.
148 Эта особенность подчеркивается сравнением «Условий...» 1872 г. с договорами, которые Российская империя заключала с империей Цин касательно того же Восточного Туркестана в 1851 г. (Кульджинский трактат), 1860 г. (Пекинский дроговор) и 1881 г. (Санкт-Петербургский договор): эти документы прямо предусматривали пребывание в регионе и, в частности, в Кашгаре российских дипломатических представительств — торговых консульств, см.: Русско-китайские отношения. 1689-1916. №8. С. 26-29; № 11. С. 34-40; № 17. С. 54-60.


66
Глава 1
от стоимости товара, т. е. столько, сколько взималось в Йэттишаре с мусульманских подданных Якуб-бека. Речь шла о приравнивании таможенной пошлины с русских товаров к традиционному мусульманскому налогу с прибыли — зякету (закяту), согласно канонам шариата составлявшему как раз 1 /40 от дохода.
Наконец, ст. V предусматривала свободу транзитной торговли, то есть беспошлинный проезд русских торговцев через территорию Йэттишара в другие государства (вероятно, прежде всего имелся в виду Китай) и аналогичное право для кашгарских торговцев. Впрочем, не приходится сомневаться, что это положение для последних оказывалось не слишком востребованным: вряд ли подданные Якуб-бека планировали вести торговлю с государствами Европы, да еще и добираясь туда через российские пределы — для контактов с европейскими партнерами они, как мы увидим ниже, использовали торговые пути через британские владения в Индии.
Итак, можно убедиться, что все статьи русско-кашгарского договора 1872 г. регулируют практически исключительно торговую сферу отношений и посвящены защите интересов российских торговцев, которые вели дела в Йэттишаре или следовали транзитом через его территорию. Договорный характер статей отражается в принципе взаимности практически по всем правам и свободам, которые «Условия...» предусматривали для российских торговцев: аналогичные положения касались и купцов из числа подданных Якуб-бека.
Неоднозначность международно-правового статуса Йэттишара при сохранении за Восточным Туркестаном статуса весьма важного в политическом и особенно экономическом отношении центральноазиатского региона, таким образом, объясняет осторожность формулировок анализируемого документа: никакие политические вопросы, как видим, им не регулировались, речь шла всего лишь о защите интересов российского купечества149. Несомненно, усилия и самого Кауфмана, и его представителя барона Каульбарса по разработке и подписанию этого договора заслуживают уважения. Однако при этом следует иметь в виду, что «Условия...» отнюдь не разрабатывались «с нуля»: опыт подготовки и заключения такого рода соглашений у туркестанской администрации уже имелся.
149
Ср.: Моисеев С. В. Причины и последствия... С. 79.


Восточный Туркестан — неспокойное пограничье
67
Еще за четыре года до подписания русско-кашгарского договора, в 1868 г., К.П. фон Кауфман заключил соглашения с Коканд- ским ханством и Бухарским эмиратом, которые, как принято считать, положили начало системе протекторатов Российской империи над обоими государствами. Обратившись к текстам этих документов, мы с удивлением обнаруживаем, что они имеют значительные сходства с анализируемым договором 1872 г. Более того, россий- ско-кокандский договор, подписанный К. П. фон Кауфманом и ханом Худояром в январе-феврале 1868 г., содержит те же пять статей, совпадающих по смыслу150. Более того, почти все статьи (за исключением первой) практически идентичны в обоих договорах. Еще более добавляет сходств и формат этого договора: как и в случае с Йэттишаром, речь идет не о полноценном договоре, а о «Торговых обязательствах», которые, правда, обе стороны — Россия (в лице туркестанского генерал-губернатора) и Коканд — подписали как самостоятельные субъекты международных отношений.
Есть все основания полагать, что договор с Кокандом стал образцом для договора с Якуб-беком, и дело не только в универсальности формулировок, которые были впервые использованы в договоре 1868 г. Как уже отмечалось выше, правитель Йэттишара являлся выходцем именно из Коканда, где был высокопоставленным сановником и в свое время активно участвовал в придворных интригах и междоусобицах. Более того, «кокандское прошлое» Якуб-бека существенно повлияло на начальный этап взаимоотношений администрации Туркестанского края с правителем Йэттишара: Кауфман считал, что Якуб-бек до сих пор является (по меньшей мере, номинально) подданным хана Худояра, и неоднократно прибегал к услугам последнего как посредника между ним и кашгарским владетелем151. Лишь к началу 1872 г. Якуб-бек сумел добиться, чтобы российские власти взаимодействовали с ним напрямую152.
150 Кокандское ханство по новейшим известиям // Военный сборник. 1869. №7. С. 86-87.
151 Возможно, такую позицию Кауфмана обусловили и прежние связи Ко- кандского ханства с Кашгаром, в котором кокандские ханы еще в 1830-1850-е гг. по согласованию с империей Цин имели собственных администраторов и сборщиков таможенных и торговых налогов, см. раздел 1.1.
152 Васильев А.Д. Джетишаар в системе международных отношений во второй половине XIX в. // Центральная Азия на перекрестке европейских и азиатских политических интересов: XVIII-XIX вв.: Сб. научных


68
Глава 1
Что касается российско-бухарского договора, заключенного 11 мая 1868 г., то, хотя и он имеет значительные сходства с анализируемыми «Условиями...» 1872 г., обстоятельства его заключения были несколько иными, что и обусловило некоторые его отличия от договора с Кокандом. Договор с ханом Худояром (как и с Якуб- беком) был подписан в результате дипломатического взаимодействия, не сопровождавшегося боевыми действиями, тогда как договор с Бухарой стал результатом короткой, но победоносной для России войны с эмиратом. Соответственно, назывался он «Условия мира, предложенного генерал-адъютантом фон Кауфманом его вы- сокостепенству эмиру бухарскому Сеид-Музаффар-Бахадур-хану» и содержал три документа153. Помимо наиболее интересующих нас «Условий о торговле», в него также входили «Дополнение к условиям мира», фиксировавшее изменение границы между Российской империей и Бухарским эмиратом (в результате отторжения в пользу России ряда бухарских территорий), и «Секретное дополнение к условиям мира», определявшее размер и порядок выплаты эмиром Музаффаром контрибуции.
Как бы то ни было, но последующее лояльное поведение бухарского эмира привело к тому, что вплоть до заключения «Договора о дружбе» (Шаарского договора) от 28 сентября 1873 г. именно эти «Условия о торговле» являлись основным международно-правовым документом, регулирующим взаимоотношения России и Бухары. Нельзя не обратить внимания на то, что даже его название сходно с российско-кашгарским договором 1872 г.
В отличие от российско-кокандского и российско-кашгарского договоров, «Условия о торговле» с Бухарой включали не пять, а шесть статей. Однако это — лишь формальное отличие: ст. 1 и 2, по сути, составляют собой ст. I российско-кашгарского соглашения, поскольку первая из них предусматривает свободный въезд российских подданных в Бухару, а вторая возлагает обеспечение их безопасности на эмира. Все остальные статьи (3-6) практически идентичны ст. 2-5 российско-кокандского и российско-кашгарского договоров.
трудов международного семинара. Алма-Ата, 19-23 августа 2019 г. / науч. ред. Д.В. Васильев. М.: ОнтоПринт, 2019. С. 269-270; Kim Н. Holy War in China. P. 142.
153 Жуковский С, В. Сношения России с Бухарой и Хивой за последнее трехсотлетие. Пг.: Типолитография Н.И. Евстифеева, 1915. С. 175-178.


Восточный Туркестан — неспокойное пограничье
69
Таким образом, содержание российско-кашгарского соглашения 1872 г. не является уникальным: он составлялся, исходя из опыта выстраивания политических и в особенности экономических отношений с другими государствами Центральной Азии, имеющими много общих черт в административном устройстве и правовом регулировании с Йэттишаром. Сравнение договора Российской империи с Йэттишаром и ее же договоров с Кокандом и Бухарой 1868 г. дает основание еще для одного вывода. Как было отмечено выше, с заключением этих договоров в исследовательской литературе связывается установление российского протектората над Кокандским ханством и Бухарским эмиратом. Однако, как мы убедились, оба договора, по сути, аналогичны соглашению с Йэттишаром, в отношении которого у России не было (и не могло быть, исходя из специфики отношений с империей Цин) намерений установления протектората или иной формы зависимости. Таким образом, сравнительный анализ трех документов дает еще один аргумент в пользу того, что договоры с Кокандом и Бухарой никак не фиксировали зависимого от России правового положения этих среднеазиатских ханств: оно обеспечивалось на практике при строгом юридическом признании обоих государств самостоятельными участниками международных отношений.
Заключение договора с Йэттишаром британскими властями, несомненно, стало прямым следствием российско-кашгарского соглашения 1872 г.: конечно же, англичане не собирались без сопротивления уступать России влияние над этим стратегически важным центральноазиатским владением, которое к тому же прилегало к владениям Британской Индии154.
Подписание договора 1874 г. стало результатом долгих и многоэтапных переговоров властей Британской Индии с самопровозглашенным правителем Йэттишара, в ходе которых стороны и достигали согласия, и вступали в противоречия, прибегали к политическому шантажу, используя российский или цинский факторы. Так, на раннем этапе англо-кашгарских отношений сам Якуб-бек избегал вопроса о заключении торгового соглашения с англичанами, надеясь на выгодный договор с Россией155. А в 1873 г. Сейид Якуб-хан, по154 Басханов М.К. Политика Англии в отношении государства Якуб-бека. С. 104.
155 Henze Р.В. The great game in Kashgaria. P. 73.


70
Глава 1
сол Якуб-бека, на переговорах с английскими властями в Калькутте прямо предложил им заключить соглашение с Россией, согласно которому Йэттишар стал бы «буферным государством» между двумя империями156 (Karpat, 1991: 22; Kim, 2004: 145; cf: Veselovskiy, 1899:100).
Поначалу англичане не слишком активно действовали, полагаясь на заверения главы российского внешнеполитического ведомства князя А. М. Горчакова, который утверждал, что «Россия не имеет никаких завоевательных намерений в отношении Кашгара и желает развивать с ним дружеские торговые и соседские отношения, но признать его не может из-за неуверенности в прочности его власти и потому, что он не признан Китаем»157. Однако последующие активные действия туркестанского генерал-губернатора К. П. фон Кауфмана, приведшие к занятию Илийского края в 1871 г. и подписанию договора с Йэттишаром в 1872 г., заставили британские власти форсировать события и, в конечном счете, подписать с Якуб-беком собственный вариант торгового договора158 159. Подписание договора состоялось 2 февраля 1874 г. в результате миссии в Кашгар британского чиновника и дипломата Т.Д. Форсайта, который и прежде, в 1869-1870 гг., уже бывал у Якуб-бека для переговоров об установлении дипломатических и торговых отношений.
Как отмечалось выше, исследователи неоднократно отмечали близость содержания российско-кашгарского и англо-кашгарского договоров (что, собственно, и послужило основанием для проведения настоящего исследования), однако только детальный формально-юридический анализ обоих документов позволяет подтвердить или опровергнуть это утверждение. Поэтому, как и в случае с «Условиями...» 1872 г., проанализируем форму и содержание это- 159 го документа .
156 Karpat КН. Yakub Bey’s relations with the Ottoman sultans: A reinterpretation // Cahiers du monde russe et sovietique, 1991. Vol. XXXII. № 1. P. 22; Kim H. Holy War in China. P. 145. Ср.: Веселовский H. Бадаулет Якуб-Бек, аталык Кашгарский // Записки Восточного отделения Императорского Русского археологического общества. Т. XI. 1899. С. 100.
157 Цит. по: Басханов М.К. Политика Англии в отношении государства Якуб-бека. С. 115.
158 Тамже.С. 118.
159 Текст анализируется по изданию: ТС. Т. 307. С. 315-317.


Восточный Туркестан — неспокойное пограничье
71
Сразу обращает на себя внимание, что, в отличие от «Условий о свободной торговле», предложенных К. IL фон Кауфманом и подписанных Якуб-беком в 1872 г., англо-кашгарское соглашение официально носило название «торговый договор» (Treaty of commerce), которое официально присутствует в документе. Контрагенты в ст. I именуются «высокими договаривающимися сторонами», что также указывает на договорный характер документа.
В отличие от российско-кашгарского соглашения, в преамбуле анализируемого документа Якуб-бек фигурирует не с неопределенным титулом «владетель/владелец», а официально титулуется «эмир, правитель территории Кашгара и Яркенда», а сам договор предусматривает действие также при его «наследниках и преемниках». С британской стороны он подписан вышеупомянутым Т.Д. Форсайтом, уполномоченным представителем вице-короля Индии лорда Нортбрука, который сам подписал и заверил печатью этот документ 13 апреля того же года. Формально-юридического сходство между российско-кашгарским и англо-кашгарским соглашениями, таким образом, состоит в том, что с «имперской» стороны оба документа подписаны всего лишь главами региональных администраций160. Однако стоит обратить внимание на то, что К. П. фон Кауфман имел право на подписание таких документов в силу полномочий, предоставленных ему лично (его преемники на посту туркестанского генерал-губернатора не обладали такой широкой компетенцией), тогда как лорд Нортбрук подписал договор в качестве вице-короля Индии, т.е. обладая полномочиями в силу занимаемого положения161.
В содержательном отношении англо-кашгарский договор гораздо объемнее «Условий...» 1872 г.: он содержит 12 статей, некоторые из которых к тому же весьма объемны. Правда, при анализе t60 По итогам русско-английских переговоров 1869 г. было принято решение, что конкретные действия в отношении Йэттишара будут принимать руководители региональных администраций обеих империй — Туркестанского края и Британской Индии соответственно, см.: Халфин Н.А. Присоединение Средней Азии к России (60-90-е годы XIX в.). М.: Наука, 1965. С. 260.
161 В исследовательской литературе даже высказывалось мнение, что отставка лорда Нортбрука с поста вице-короля Индии была связана с тем, что между ним и центральными британскими властями имелись существенные разногласия по «кашгарскому вопросу», см. Басханов М.К. Политика Англии в отношении государства Якуб-бека. С. 104-105.


72
Глава 1
содержания конкретных статей создается впечатление, что англичане специально «раздули» те или иные правила, чтобы «превзойти» своих российских конкурентов.
Так, например, ст. 1 предусматривает свободу въезда, торговли и пребывания английским подданным в Йэттишаре и подданным Якуб-бека в Британской Индии, а ст. 2 — отсутствие взаимных ограничений при проходе и перевозке товаров. Все это весьма кратко сформулировано в ст. I «Условий...» 1872 г.
Ст. 3 устанавливает обязательное наличие у «европейских британских подданных» (вероятно, имеются в виду английские торговцы, не проживающие постоянно в Индии) паспортов, без которых они не вправе пользоваться соответствующими правами и привилегиями.
Ст. 4 предусматривает обложение товаров из Британской Индии во владения Якуб-бека ввозной пошлиной в размере 2,5% от их стоимости (т.е. вышеупомянутый зякет), тогда как импортируемые из его владений в Индию товары вообще не должны облагаться пошлинами. Это, на первый взгляд, странное и неравноправное (причем для английской стороны!) условие компенсируется возможностью обложения таких товаров «в соответствии с правилами акцизов и сборов согласно городским и муниципальным правилам». Ст. 5 дополняет положения предыдущей, не допуская вскрытия товаров из Индии до прибытия их в место назначения и позволяя, в случае невозможности определения стоимости товаров, взять в качестве ввозной пошлины 1 /40 часть их количества. Если в таких случаях возникает спор, то он решается двумя уполномоченными — от чиновников Якуб-бека и от импортера, т. е. британского торговца.
Наиболее важной является ст. 6 договора, согласно которой британские власти имели право назначать представителя (representative) при дворе Якуб-бека и подчиняющихся ему коммерческих агентов в городах и населенных пунктах Йэттишара. Эти представители должны были «иметь ранг и привилегии, соответствующие посольским, согласно международному праву, а агенты должны обладать привилегиями, принадлежащими консулам наций с режимом наибольшего благоприятствования». Именно эта статья и дает основание исследователям считать, что Британия договором 1874 г. официально признала Якуб-бека легитимным правителем и установила с ним официальные дипломатические отношения. Это


Восточный Туркестан — неспокойное пограничье
73
мнение подкрепляется положениями ст. 8 (самой объемной в документе), предусматривающей у вышеупомянутых представителей и коммерческих агентов судебных функций в отношении британских подданных на территории Йэттишара. Если же одной из сторон в уголовном деле выступал подданный Якуб-бека, то оно находилось в компетенции местного суда, который, однако, должен был совершаться в присутствии британского агента. Более того, такой представитель британских властей мог по прошению участника процесса либо собственному усмотрению потребовать повторного разбирательства дела в другом местном суде, если считал решение или приговор несправедливым.
Ст. 7 поначалу представляется включенной случайно между ст. 6 и 8, поскольку касается права британских подданных иметь в собственности или найме земли, дома и склады. Однако смысл ее включения в блок, посвященный статусу британских дипломатических представителей в Йэттишаре, становится понятным из второй части: никто не вправе проникать туда без разрешения представителя, агента, а проникновение разрешено только в присутствии назначаемых ими лиц.
Ст. 9 включает в число лиц, пользующихся правами и привилегиями на территории Йэттишара, также «подданных всех индийских князей и государств, находящихся в союзе с ее величеством королевой». Ниже мы приведем причины включения этой статьи в договор.
Ст. 10 имеет чисто процессуальный характер: она определяет порядок предоставления копий показаний и иных судебных документов и их заверения в соответствующем суде.
Ст. И касается судьбы имущества британского подданного, скончавшегося на территории Йэттишара и, «с соответствующими корректировками» (mutatis mutandis), судьбы имущества подданного Якуб-бека, умершего в Британской Индии.
Наконец, ст. 12 определяет порядок взыскания долга за счет имущества британского подданного его кредиторами в Йэттишаре и то же «с соответствующими оговорками» в отношении подданных Якуб-бека в Индии. Правда, и здесь предусматривается посредничество британского представителя в кашгарских владениях.
Таким образом, англо-кашгарский договор, несмотря на его торговый характер, как видим, содержит положения, касающиеся организации дипломатического взаимодействия Британской Индии


74
Глава 1
и Йэттишара162. Впрочем, если подойти к этим положениям с точки зрения буквального толкования, то можно увидеть, что формально эти представители должны были заниматься вопросами, также касающимися экономической сферы, и защищать интересы своих подданных в случаях возникновения противоречий также в связи с их торговой деятельностью.
Как и администрация Туркестанского края, власти Британской Индии при составлении проекта договора опирались на свой предшествующий опыт выстраивания договорных отношений с другими субъектами международного права — в частности, с индийскими княжествами. Наиболее близким по хронологии заключения и содержанию к договору 1874 г. видится соглашение между британскими властями и Ранбир Сингхом, махараджей Джамму и Кашмира163. Любопытно отметить, что этот договор, заключенный в 1870 г., с британской стороны подписал тот же Т. Д. Форсайт.
Этот документ также официально имеет статус договора и тоже подтвержден вице-королем Индии графом Мейо. Наряду с положениями о свободном въезде на территорию британских торговцев и их свободном транзитном проезде, документ предусматривает назначение британских чиновников для контроля торговых путей (ст. 1) и комиссаров (commissioners) для контроля за сборами и пошлинами и решения споров с участием британских подданных (ст. 2).
Весьма любопытно, что этот договор заключался в значительной степени с целью обеспечения транзитного проезда для британских подданных именно в Восточный Туркестан, то есть являлся своего рода подготовительной стадией для заключения соглашения с самим Якуб-беком.
Чиновников и комиссаров британского правительства в Джамму и Кашмире можно отождествить с представителями и коммерческими агентами в Йэттишаре, деятельность которых предусматривалась договором 1874 г. Однако при этом нельзя не учитывать, что 162 М. К. Басханов, в частности, отмечает, что из 12 статей 7 носили торговый характер, а 5 — политический, см.: Басханов М.К. Политика Англии в отношении государства Якуб-бека. С. 121-122.
163 A Collection of treaties, engagements and sanads relating to India and neighbouring countries / comp, by C.U. Aitchison. Vol. IX: The treaties to the Punjab, Jammu and Kashmir, Baluchistan, Afghanistan and Eastern Turkistan. Calcutta: Office of the Superintendant of Government Printing, 1892. № 166. P. 360-362.


Восточный Туркестан — неспокойное пограничье
75
Джамму и Кашмир еще в первой половине XIX в. попал под контроль английских властей, став вассальным владением Британской Индии. Поэтому пребывание в нем английских чиновников представлялось вполне логичным элементом контроля со стороны государства-сюзерена. Получается, что английские власти, разрабатывая проект соглашения с Якуб-беком, изначально ставили целью подчинение Йэттишара, чего вовсе не намеревалась делать Россия.
В связи с этим совершенно логичным представляется сравнительный анализ российско-кашгарского и англо-кашгарского договоров и последствий их заключения, который мы и проводим ниже.
На основе проведенного выше формально-юридического анализа каждого из договоров и их сравнения с другими актами, заключавшимися обоими государствами с другими центральноазиатскими партнерами, теперь попытаемся ответить на вопрос о степени их сходства между собой и, как следствие, обоснованности утверждений о признании или непризнании Россией и Великобританией государства Йэттишар.
Безусловно, в формальном отношении сразу обращает на себя внимание разное название документов: русско-кашгарский договор представляет собой «условия», тогда как англо-кашгарский прямо именуется «договором». Также мы уже обратили внимание на осторожное титулование Якуб-бека «владетелем» со стороны российских властей и признание его «эмиром и правителем», причем наследственным, со стороны британских.
Вопросы, непосредственно касающиеся организации торговой деятельности, в принципе, достаточно сходно регламентируются обоими документами, разве что в англо-кашгарском договоре гораздо больше внимания уделяется вопросам процессуального характера, связанным с разбирательством споров, взиманием долгов, судьбой имущества умерших иностранных торговцев и пр. Впрочем, исходя из специфики английского права и его источников, можно счесть эту детализацию отличительной чертой британского регулирования частноправовых отношений.
Больше всего вопросов вызывают положения ст. III и ст. 6 англо-кашгарского соглашения, касающихся статуса представителей России и Британской Индии в Йэттишаре. Казалось бы, в обоих случаях речь идет о лицах, уполномоченных надзирать за соблюдением правил торговли, законностью взимания пошлин и в целом — защитой интересов купечества соответствующего государства.


76
Глава 1
Однако нетрудно заметить принципиальное отличие в положениях договоров 1872 и 1874 г. Ст. III российско-кашгарского соглашения предоставляет русским торговцам «право иметь» торговых агентов (караван-башей), т. е. речь идет о представителе, выборном от самих торговцев и по их усмотрению164. Ст. 6 англо-кашгарского договора прямо указывает, что представитель при Якуб-беке и коммерческие агенты назначаются британским правительством. Таким образом, частноправовому характеру назначения и деятельности русских торговых агентов противопоставляется однозначно публично-правовой статус британских представителей, который еще и подчеркивается фактом присвоения им «ранга и привилегий», соответствующих официальным дипломатическим представителям — послам и консулам.
Позволяют ли выявленные отличия присоединиться к вышеупомянутым мнениям исследователей и однозначно констатировать, что англо-кашгарский договор, в отличие от российско- кашгарского, свидетельствовал о формальном дипломатическом признании Йэттишара в качестве официального и самостоятельного участника международных отношений?
Как представляется, оснований для такого утверждения все же недостаточно165. Во-первых, британские представитель и коммерческие агенты, согласно договору, лишь «приравнивались», соответственно, к послам и консулам, но формально не являлись таковыми; следовательно, не шло речи об открытии в Йэттишаре полноценного посольства и консульств. Во-вторых, в отличие от прав и привилегий торговцев, право на назначение таких чиновников со стороны Йэттишара договор 1874 г. не предусматривал. Наконец, выше мы уже проводили параллель между этими представителями 164 Еще в процессе переговоров с А. В. Каульбарсом по поводу заключения соглашения в 1872 г. Якуб-бек настаивал на полноценных дипломатических отношениях с Россией и даже заявлял, что готов направить в Петербург своего постоянного представителя — на что Каульбарс резонно заявил, что, будучи представителем туркестанского генерал-губернатора, гарантирует проезд такого представителя до Ташкента, но не далее, см.: Моисеев С. В. Причины и последствия... С. 78.
165 Не сочли возможным считать этот договор подтверждением установления официальных дипломатических отношений Британской империи с Йэт- тишаром и английские парламентарии, ознакомившиеся с его текстом 3 мая 1874 г., см.: ТС. Т. 75. С. 107.


Восточный Туркестан — неспокойное пограничье
77
и английскими чиновниками в княжестве Джамму и Кашмир, подконтрольном Британской Индии. Таким образом, вполне очевидным представляется намерение британских властей не признать Йэттишар самостоятельным субъектом международно-правовых отношений, а подчинить его себе в экономическом и политическом отношении, придав ему статус «вассальных» княжеств Северной Индии166. Кроме того, нельзя сбрасывать со счетов и стремление британских властей, уже ознакомившихся с содержанием «Условий...» 1872 г., «перещеголять» Россию с помощью более выгодных для Якуб-бека условий договора, более высокого статуса британских представителей в его владениях и пр.
Естественно, это намерение не могло не стать очевидным для опытного и проницательного политика Якуб-бека. Поэтому он, с удовлетворением подписав договор с англичанами, на практике весьма критично отнесся к его положениям, касавшимся статуса британского представителя в Йэттишаре, и не замедлил проявить свое отношение на практике. После заключения договора и отбытия посольства Т.Д. Форсайта в качестве такого представителя («чиновника для особых поручений») при дворе Якуб-бека сразу был оставлен Р. Шоу — еще один опытный британский дипломат, также неоднократно прежде бывавший в Кашгаре167. Поначалу его пребывание в полной мере устраивало Якуб-бека, поскольку позволяло демонстрировать России, что не только с ней у Йэттишара установлены экономические отношения. К тому же вскоре после подписания договора, в 1874 г., в государство Якуб-бека была доставлена крупная партия оружия и боеприпасов из Индии (что прямо противоречило российско-британским договоренностям по Центральной Азии)168. Однако когда британский представитель попытался делать то, для чего, собственно, и был фактически оставлен при дворе правителя Йэттишара — вмешиваться в политику Якуб-бека, тот просто-напросто выдворил его из своих владений под тем предлогом, что не согласовал его пребывание со своим сюзереном, османским султаном!169
166 Ср.: Басханов М.К. Политика Англии в отношении государства Якуб- бека. С. 120; ИсиевД.А. Уйгурское государство Йэттишар. С. 42 43.
167 Kim Н. Holy War in China. P. 145.
168 ИсиевД.А. Уйгурское государство Йэттишар. С. 43.
169 Алпысбес М.А., ЕргалиеваД. С., Халиева А.Н. История государстваЯкуб- бека... С. 164; Alder GJ. British India’s Northern Frontier, 1865-95. P. 52.


78
Глава 1
Таким образом, Англия практически ничего не выиграла от своего соглашения, которое впоследствии соблюдалось обеими сторонами в большей степени номинально170. Эта номинальность со временем стала диктоваться и объективными причинами: с 1876 г. государство Якуб-бека стало слабеть под натиском цинских войск, усиливавших натиск на Восточный Туркестан с целью восстановления своего контроля над регионом. В этих условиях британским властям, конечно же, не было резона вступать в конфронтацию с империей Цин ради гибнувшего самопровозглашенного государства, и они всячески уклонялись от попыток Якуб-бека возобновить и расширить дипломатические контакты171.
Объективности ради, впрочем, следует сказать, что и российско-кашгарское соглашение не оказалось столь эффективным, как надеялись обе стороны. Современники отмечали незначительность российской торговли в Йэттишаре, хотя и признавали, что перспективы ее роста весьма велики, учитывая давние торговые связи России с Восточным Туркестаном как в докитайский, так и в цинский периоды172. Вину за слабое развитие торговых отношений они не без оснований возлагали на Якуб-бека, который, видимо, вскоре после подписания «Условий...» осознал их номинальный характер и старался проявить недовольство, создавая препятствия для российских торговцев в своих владениях173. Двуличие правителя Йэттишара ярко проявилось в его корреспонденции: в своих посланиях и Кауфману, и центральным властям он выражал удовлетворение от дружеских отношений и заключенного 170 Alder G.J. British India’s Northern Frontier, 1865-95. P. 55.
171 Басханов М.К. Политика Англии в отношении государства Якуб-бека. С. 125-126. Любопытно, что британский историк А. Моррисон, известный специалист по истории международных отношений в Центральной Азии, датирует начало взаимодействия Британской Индии с империей Цин именно установлением англо-кашгарских отношений в 1869 г., см.: Morrison A. British India and the Chinese borderlands, 1869-1950: The political and secret records of the Government of India, India Office Library, British Library. London: Cengage Learning, 2019.
172 Куропаткин A.H. Кашгария. C. 50-59; Маев H. Торговые сношения с Кашгаром // Материалы для статистики Туркестанского края. Вып. IV. СПб.: Тип. и хромолитография А. Траншеля, 1876. С. 86,89.
173 ТС. Т. 75. С. 103, 124-131; Biddulph J. The Atalik Ghazee, with sketch of the history of Kashghar since 1863. Calcutta: Private Secretary’s Office Press, 1874. P. 75.


Восточный Туркестан — неспокойное пограничье
79
соглашения с Россией174, тогда как в посланиях другим мусульманским правителям региона (в частности — вышеупомянутому кокандскому хану Худояру) писал, что «неверным» предоставлено слишком много прав в его владениях, и хорошо бы им вообще запретить доступ в Йэттишар175.
Таким образом, реализация на практике российско-кашгарского и англо-кашгарского соглашений еще раз продемонстрировала, насколько принципиально отличались представления европейских и азиатских властей о международно-правовых отношениях, и что договоры, составленные в соответствии с принципами и нормами европейской правовой традиции, оказывались неэффективны в центральноазиатских политических и правовых реалиях.
Проведенное исследование позволяет сделать два основных вывода.
Во-первых, оба договора, несмотря на особенности правового положения Йэттишара, в полной мере соответствовали политике России и Британии в Центральной Азии и имели значительные сходства — вплоть до совпадения формулировок отдельных пунктов, — с договорами, которые обе империи заключали с другими государствами центральноазиатского региона. Таким образом, de-facto Россия и Британия поддерживали достаточно полноценные дипломатические отношения с Йэттишаром вплоть до его падения.
Во-вторых, тем не менее, ни один из проанализированных договоров не дает оснований считать, что власти империй признавали законность существования Йэттишара и, соответственно, правления в нем Якуб-бека. И если российско-кашгарский договор 1872 г. большинство исследователей и прежде не рассматривало как отражение официального признания российскими властями государства Якуб-бека, то в отношении англо-кашгарского договора такого единодушия, как мы убедились выше, не было. Тем не менее, анализ его формы и содержания убеждает, что власти Британской Индии отнюдь не стремились рассматривать Йэттишар в качестве полноправного партнера в международно-правовых отношениях, 174 Туркестан в имперской политике России: Монография в документах / отв. ред. Т. В. Котюкова. М.: Кучково поле, 2016. С. 67-70.
175 Русско-китайские отношения в Центральной Азии в XIX — начале XX в.: Документы и извлечения / отв. ред. А. В. Старцев. Барнаул: Азбука, 2014. №111. С. 254-256.


80
Глава 1
а намеревались навязать ему роль «вассального государства». Таким образом, анализ обоих документов, сравнение их с аналогичными договорами, заключавшимися каждой из империй, позволяет до известной степени сформировать представление о степени «колониализма» России и Великобритании в Центральной Азии.
Как бы то ни было, но обтекаемость формулировок обоих договоров (особенно подготовленного англичанами) позволяет сделать вывод, что судьба Йэттишара для обеих империй представлялась весьма неопределенной, и, в зависимости от ситуации, они могли в дальнейшем позволить себе различные толкования пунктов соглашений как при выстраивании отношений с Йэттишаром, так и для дальнейшего дипломатического давления на империю Цин. Лишь кратковременность существования этого самопровозглашенного государства, прекратившего существование вскоре после смерти Якуб-бека (ум. 1877) привела к аннулированию обоих договоров176.
1.5. Необычайная повседневность пограничной службы: история одного путешествия в Восточный Туркестан
Завершая главу о Восточном Туркестане, авторы не преследуют цели осветить научное или политическое значение ученых экспедиций. Сегодня есть работы, характеризующие различные стороны этого феномена177. Наша задача, с одной стороны, показать один из примеров отношения иностранных путешественников к той помощи, какую оказывала им российская администрация, а с другой — рассказать об одном из вариантов несения оренбургскими казаками пограничной службы на соприкосновении с Восточным Туркестаном. Источником здесь стал очерк уроженца станицы Сакмарской есаула Михаила Львовича Юдина об участии оренбургских казаков в сопровождении экспедиции немецких естествоиспытателей в Китай178.
Эта история приключилась в 1898 г., то есть в то время, когда наконец-то пришла определенная ясность с государственной границей
176 Kiernan V. G. Kashghar and the Politics of Central Asia» 1868-1878. P. 319.
177 См., напр.: Почекаев Р.Ю. Судьба экспедиции И. Г. Гербера в контексте российско-казахских отношений начала 1730-х гг. // Уральский исторический вестник. 2019. №3 (64). С. 24-30.
178 Юдин М.Л. Невольные путешественники (Приключения трех оренбургских казаков в Китае) // Исторический вестник. 1901. Т. 85. №9. С. 919-942.


Восточный Туркестан — неспокойное пограничье
81
Российской империи в Центральной Азии, русские аванпосты утвердились на Памире, а в Большой игре приближался тайм-аут — европейские державы пересматривали свои внешнеполитические позиции в условиях нарастания международной напряженности.
А началась она в укреплении Гульча, что стояло на караванном пути из Ферганы в Кашгар в 72 верстах (почти 77 км) от уездного города Ферганской области Оша — крайнего русского поселения на этом направлении. От Гульчи путь в Кашгар шел ущельями, и опасными горными карнизами, и террасами через отвесные перевалы. И двигаться по этой дороге можно было лишь на лошадях и пешим ходом.
Гарнизон укрепления составляло около 75 казаков 6-го Оренбургского казачьего полка, штаб которого квартировал в Новом Маргелане. В начале января командир гульчинской сотни получил предписание вышестоящего начальства выделить трех казаков для сопровождения в Кашгар немецких путешественников Футтере- ра и Гольдерера. Выбор пал на казаков Николая Петрова (станица Гирьяльская), Хафиза Яшиева (станица Пречистенская), Гатауллу Койбагарова (станица Воздвиженская). Менее года им оставалось до окончания трехлетнего срока службы и возвращения на родину. Предстоящая командировка казаков не радовала. И хотя подобные мероприятия при других обстоятельствах сулили их участникам немалую выгоду, которую могли составить экономия и поддержка со стороны сопровождаемых лиц, в условиях зимнего сезона дальние маршруты были сопряжены со значительными трудностями и не сулили ощутимого барыша. Забегая вперед, заметим, что немецкие путешественники в отношении скаредности оправдали самые грустные ожидания.
Старшим в группе был назначен Петров, а двое других, будучи мусульманами, могли более-менее сносно изъясняться на местных наречиях.
В середине января в Гульчу прибыли путешественники вместе с поваром по фамилии Бок и крупной поклажей. К этому времени казаки уже были готовы — собрали обмундирование, получили по 30 патронов на винтовку. Кроме того, Петрову выдали 60 рублей на путевое довольствие до Кашгара и обратно.
Командир сотни напутствовал: «Смотрите, ребята, служите как следует, будьте приличны, скромны, вежливы, слушайтесь немцев, исполняйте все их приказания, чтобы на вас не жаловались.


82
Глава 1
А в случае чего, придете в Кашгар, они заявят на вас жалобу консулу, тот через командующего войсками напишет в полк, что вы вели себя дорогой нехорошо; ну и будет неприятность и вам и мне. Смотрите же, ведите себя хорошенько!»179
Казаки представились немцам. Прибывшие сарты погрузили на своих лошадей тюки и ящики. И 18 января экспедиция выступила из Гульчи по дороге на Кашгар. Началось многотрудное движение при 25-градусном морозе сквозь непроходимые снега, по обледеневшим карнизам. При этом заботиться надо было не только о своей жизни, но и об относительном удобстве провожатых. А те уже на первых порах превратили своих проводников в денщиков, дополнили их конвойные функции обязанностями личной прислуги и чернорабочих, возложив на них труды собственно по делам экспедиции.
Трое казаков безропотно исполняли все приказания немцев, какими бы неуместными они ни казались. С ночлегов небольшой отряд уходил часов в 6-8 утра, а останавливались лишь к вечеру. По пути Футтерер занимался минералогическими исследованиями, фотографировал горы, а Гольдерер исследовал местную фауну. На долю казаков приходилось каждый раз седлать и расседлывать своих и немецких коней, кормить и ухаживать за ними, чистить ружья, услуживать путешественникам: ставить для них палатки, чистить их сапоги и одежду, стелить и убирать постели и т. п.
В пути до Кашгара все трое довольствовались выданными им деньгами и обходились своими силами. «Они старались лишь добросовестно нести службу, исполнять поручаемые им работы и угодить чужим иностранным господам в приятной надежде, что гг. ученые по всей справедливости оценят их даровую службу, и от просвещенных путешественников перепадет им за их труды и лишения более или менее щедрое вознаграждение, более существенное, чем пустая словесная благодарность»180.
Тешили себя надеждой казаки, какую сумму заплатят им немцы от щедрот своих за оказанные в пути услуги, что они купят в подарок своим семьям на рынках Кульджи или Маргелана. Но не тут-то было! Ученые смотрели на них как на дармовую силу. И наверняка благодарили туркестанское начальство, которое столь щедро 179 Там же. С. 924.
180 Там же. С. 927.


Восточный Туркестан — неспокойное пограничье
83
почтило их научные труды, из которых Россия все равно не могла бы извлечь никакой пользы. Надежная и безвозмездная охрана и прислуга. О чем еще мечтать!
Более того, Гольдерер и Футтерер рассчитывали на то, что сопровождавшие их казаки двинуться за ними и дальше — во внутренний Китай. Видимо, исходя из этой мысли, иностранцы в пути от Гульчи до Кашгара старались обращаться с сопровождавшими деликатно, снисходительно прощая им незначительные огрехи. Стремились приобрести их расположение и не дать повода к жалобам. Последние, обращенные к имперскому консулу в Кашгаре, могли стать непреодолимым препятствием их желанию оставить за собой конвоиров-слуг в продолжение своего путешествия.
Спустя чуть более двух недель экспедиция прибыла в Кашгар. Петров со товарищи уже собирался после небольшого отдыха пуститься в обратный путь, как был вызван к российскому генеральному консулу, объявившему казакам волю командующего войсками Туркестанского округа сопроводить немцев далее во внутренний Китай до Шанхая, откуда их должны были морем вернуть на родину.
Новость эта застала казаков врасплох. На продолжение путешествия у них не было ни обуви, ни одежды, ни денег. Более того, перспектива встречи с родными становилась все более отдаленной. Лишь призрачная надежда на вознаграждение со стороны опекаемых вселяла в них надежду.
Здесь следует заметить, что эта весть оказалась не такой уж благой и для самих путешественников. Консул объявил, что на новом отрезке пути все расходы по содержанию казаков, равно как и по их морской транспортировке, должны были лечь на немцев. Можно с достаточной степенью уверенности предположить, что последние были огорчены перспективой прекращения дармового сопровождения экспедиции.
Проведя в Кашгаре в подготовке к новому этапу путешествия неделю и наняв русского мещанина Соболева в качестве нового переводчика с китайского языка за 80 рублей в месяц, экспедиция 12 февраля выступила в город Аксу и далее в Китай. Перед выступлением у Петрова из прежних 60 рублей осталось лишь 9, которые он отдал на хранение Гольдереру.
На подъезде к Хами у казака Петрова пала лошадь, и он продолжил движение пешком, лишь с особого разрешения пользуясь


84
Глава 1
немецкой лошадью. К тому же иностранные ученые после Кашгара круто изменили свое отношение к казакам — теперь уже не было необходимости сдерживать себя. «Чем дальше, тем положение казаков становилось все тяжелее и тяжелее, работа все увеличивалась, прибывала, а г.г. немцы становились все требовательнее, настойчивее и грубее. Теперь уже не было той снисходительности, какая наблюдалась во время пути до Кашгара; ничто уже не проходило даром, безнаказанно — всякая вина была виновата. За малейшую оплошность, малейший недосмотр или упущение немцы яростно набрасывались на казаков с криками и ругательствами. Кроме обязанностей вестовых и денщиков, казакам было уже поручено снимание шкурок с убиваемых дорогой зверей и птиц, укладка их и собираемых камней в ящики, на дневках казаки должны были, кроме того, сопровождать ученых на охоту, собирать камни, топливо и т. п. Казаки по-прежнему исполняли все беспрекословно»181.
К переводчикам, возницам, проводникам и погонщикам немцы относились настолько бесцеремонно, что те часто оставляли караван и уходили. 22 мая ушел Соболев, который на протяжении всего пути вел переговоры с китайцами, рассчитывался за перевозку имущества с местными жителями, покупал у них продукты и иные припасы. Немцы не давали ему прохода, подозревая в лихоимстве. Особенно усердствовал старший в экспедиции Гольдерер, однажды плеснувший в лицо переводчику тарелку горячего супа. Покидая экспедицию, Соболев сказал казакам: «Бог с ними и с их деньгами..., коли они обращаются с людьми как с собаками»182.
Вместо себя Соболев оставил переводчика из сартов, который прослужил всего месяц и покинул экспедицию 30 июня, как только она добралась до г. Синина.
Положение казаков было куда более печальным. Заведенные глубоко в чужие края, отданные своим начальством во власть чужеземцев, они обратились в простых рабочих экспедиции с тем отличием, что они еще и отвечали за всех возниц и проводников, за сохранность имущества и безопасность каравана.
В этих условиях казак Койбагаров заболел, и все тяготы службы пришлось разделить двоим оставшимся. Основное время у них отнимали стирка и починка белья, приготовление пищи, ремонт 181 Там же. С. 929-930.
182 Там же. С. 930.


Восточный Туркестан — неспокойное пограничье
85
амуниции, уход за скотом, сдирание шкурок и укладка камней. А малейший недосмотр за возницами, кража куска хлеба или сахара вызывали бурю негатива. Поначалу казаки были ошеломлены таким отношением. Но русский человек привыкает ко всему. Так и прошел путь до Синина, откуда Койбагаров вместе с коллекцией был направлен прямиком в Шанхай. Основная же часть экспедиции выдвинулась туда же, но через озеро Кукунор и реку Хуанхэ 4 июля.
Впереди был многомесячный путь через Тибет. С целью экономии немцы решили преодолеть его, не прибегая к услугам наемных перевозчиков, составив собственный обоз. 6 июля они прибыли в г. Донкор, приобрели там 12 яков с вьючными принадлежностями и наняли 8 погонщиков из китайцев по 12 рублей за весь переход через степь. Этот обоз добавил хлопот казакам. Особенно в условиях отсутствия переводчика с китайского. А погонщики продолжали отставать, бежать и отказываться служить.
Картину казачьих бедствий дополнил голод, усугублявшийся по мере углубления экспедиции в степь. Их лошади довольствовались только подножным кормом, исхудали и еле тащились. Меню людей составляло лишь мясо убитых диких лошадей да немного муки, которую размешивали в воде. Просьбы казаков о хлебе едва ли не на смех поднимались немецкими учеными. При этом нельзя сказать, что припасы были ограничены. С одной стороны, достаточно хлеба перевозилось в обозе. С другой, хлебные запасы можно было пополнить покупкой его у жителей аулов, через которые проходил караван. Причинами всему были «излишняя расчетливость, неуместная скаредность» немцев.
Так или иначе, но голодные и хронически уставшие казаки не успевали следить и за погонщиками и за местными жителями, в массовом порядке являвшимися на биваки чужестранцев. И это лишь усиливало давление на них со стороны немецких исследователей.
К концу сентября экспедиция уже углубилась за Хуанхэ во внутренний Китай. 24 числа произошел неприятный инцидент. Обнаружилась пропажа ружья из обоза. Гольдерер обвинил в недосмотре Петрова. Это недовольство усилилось после того, как казаки не смогли выполнить несколько непосильных поручений. И тогда глава экспедиции решил избавиться от оренбуржцев.
Рано утром 25 сентября, не накормив казаков завтраком, Гольдерер приказал им убираться восвояси. Не помогло даже


86
Глава 1
заступничество погонщиков. Лишь сопровождавшие караван китайские чиновники выписали казакам нечто вроде паспорта и выделили провожатого из местных жителей. Гольдерер же вернул Петрову 9 рублей и дал лошадь Койбагарова, не удостоив казаков даже добрым словом на прощанье.
Трудно сказать, какие чувства переживали Петров и Япиев. Одно можно смело утверждать, они наверняка опасались предстоящего ответа перед начальством за то, что не довели путешественников до конца маршрута.
На обратном пути, спустя пять суток, в городе Гуйдэ-тин нужда заставила казаков обратиться за помощью к китайским властям, которые дали им немного денег, едва хвативших на дорогу до города Ланьчжоу. На подходе к нему сдохла лошадь Япиева, и казаками пришлось идти пешком, перегрузив все имущество на оставшуюся в живых кобылу.
В Ланьчжоу казакам вновь пришлось просить помощи у китайцев. Местный начальник принял участие в судьбе страдальцев, заявив при этом: «Русские народ хороший, — нужно сделать, чтобы им было хорошо»183. Им выделили перевозочные и денежные средства, достаточные для путешествия до города Урумчи. «Китайцы вообще относились к казакам хорошо, предупредительно, оказывали им возможное радушие и гостеприимство. По собственному признанию казаков, по Китаю они тут проехали как у себя дома»184.
13 декабря 1898 г. Петров и Япиев прибыли в Урумчи, где встретились с консулом, оказавшим им радушный прием и обеспечившим теплой одеждой и всем необходимым для переезда в российский Джаркент, куда они добрались лишь 27 января уже следующего года.
Как мы и предположили выше, радушного приема в Джаркен- те не было. Казаков обвинили в оставлении экспедиции. С началом весны через Ташкент они добрались до своего полка в Новом Маргелане, откуда, как выслужившие обязательный срок, направились на родину в Оренбургскую губернию. Домой они вернулись без копейки, без лошадей, с одними шашками. Все надежды на успешную командировку обернулись значительным материальным ущербом.
183 Там же. С. 940.
184 Там же.


Восточный Туркестан — неспокойное пограничье
87
Несколько лучше сложилась судьба Койбагарова. Он удачно добрался до Шанхая, а оттуда пароходом до Одессы и по железной дороге до Оренбурга, куда прибыл в конце марта 1899 г., сохранив небольшие денежные накопления. Все казаки получили компенсацию за павших лошадей, которую никак нельзя считать достаточным возмещением понесенных ими тягот.
Свой очерк М. Л. Юдин завершает симптоматично: «Нас здесь удивляет одно: почему мы, русские, стали так любезны и заботливы по отношению к иностранным путешественникам, что с полной готовностью предоставляем им воинский конвой во время путешествия по чуждым для нас владениям. Делается ли такая любезность другими государствами по отношению к русским исследователям, ну хоть, например, в Индии, что ли, или в Африке? Или это только мы так подобострастно услужливы? Почему же? Уж не потому ли, что у нас есть такое дешевое войско, как казаки, которых можно совать во всякие дыры? А ведь не грех бы их и пожалеть, поберечь: пригодятся для своих нужд, для более важных целей, чем охрана караванов чуждых ученых, чем денщичья служба у иностранцев»185.
185
Там же. С. 941-942.


Глава 2
Российская империя в Китае: Кульджинский казус
2.1 « Политико-правовое положение Илийского края до 1860-х гг.
азговор о российском периоде истории Илийского края следует начать с анализа правового положения этого региона — провинции маньчжурской империи Цин, образованной на территории бывшего Джунгарского ханства на рубеже 1750-1760-х гг. В 1758 г. империя Цин разгромила Джунгарское ханство в Западной Монголии и образовала на захваченных территориях в 1760 г. Илийский край, который вместе с соседним Восточным Туркестаном (Кашгарией) составил новую китайскую провинцию — Синьцзян1.
Изучение начальной истории Илийского края представляет значительный интерес, поскольку до сих пор в науке нет единого представления о том, какое правовое положение занимал этот регион в составе империи Цин в первое столетие пребывания в ее составе (1760-1864), т.е. с момента создания и до начала мусульманского восстания. Исследователи до сих пор больше внимания уделяли изучению истории Восточного Туркестана, а история Илийского края больше рассматривалась в контексте российско-китайских отношений и так называемого «Илийского кризиса» — временного пребывания края в составе Российской империи (1871-1881).
1 Планы создания края появились у цинских властей несколько ранее. Уже летом 1755 г. Джунгария была оккупирована маньчжурскими войсками под предлогом оказания помощи претенденту на ханский престол Амурсане, и 19 июля вышел императорский указ о ее включении «в карту нашей империи». В очередном императорском указе, датируемом ноябрем 1756 г., уже фигурирует Илийский край как место дислокации цинских войск, см.: Цинская империя и казахские ханства. Вторая половина XVIII — первая треть XIX в. / сост. К.Ш. Хафизова, В. А. Моисеев; 2-е изд. (испр. и доп.). Нур-Султан: Ин-т истории и этнологии им. Ч.Ч. Валиханова, 2020. №62. С. 109; Чимит- доржиев Ш.Б. Национально-освободительное движение монгольского народа в XVII-XVIII вв. Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2002. С. 108-109.


Российская империя в Китае: Кульджинский казус
89
Разные исследователи характеризуют Илийский край как имперскую провинцию2, наместничество3, протекторат4 и даже колонию с косвенным управлением5. Причиной подобного разнобоя является неоднозначное положение маньчжурской администрации в регионе и разграничение ее властных полномочий с органами местного управления.
Изначально Илийский край представлялся цинским властям исключительно как военный район, состоящий из укрепленных поселений, в которых должны были проживать маньчжурские и китайские солдаты6. Во главе края был поставлен цзянцзюнь, или военный губернатор, с резиденцией в Или (Кульдже), подведомственный Лифаньюаню — дипломатическому ведомству империи Цин. В его подчинении находились командиры гарнизонов и немногочисленный штат чиновников7.
Однако вскоре в регион были переселены мусульмане из Восточного Туркестана (таранчи) и внутренних провинций империи Цин (дунгане), в результате чего подобная форма управления оказалась неэффективной, и 23 мусульманским городским общинам было предоставлено широкое самоуправление. Главой его являлся 2 Newby L.J. The Empire and the Khanate. P. 113.
3 Ануфриев K.C. Эволюция политики Цинского Китая в Центральной Азии // Вестник Томского государственного университета. История. 2013. № 1 (21). С. 155; Санин К. А. Западный край Китая (к вопросу об истории восприятия Синьцзяна и Центральной Азии в Китае) // Общество и государство в Китае. Т. XLVII. Ч. 1. 2017. С. 212.
4 Мясников В. С., Шепелева Н.В. Империя Цин и Россия в XVII — начале XX в. // Китай и соседи в новое и новейшее время. М.: Наука, 1982. С. 59.
5 Бармин В. А., Дмитриев С. В., Шматов В. Г. Синьцзян: очерк истории региона // Общество и государство в Китае. Т. XLVI. Ч. 2. 2016. С. 219.
6 Китайские документы и материалы по истории Восточного Туркестана, Средней Азии и Казахстана XIV-XIX вв. / ред. Г. С. Садвакасов, К. Ш. Хафизова. Алматы: Гылым, 1994. №30. С. ИЗ; MillwardJ.A. Beyond the Pass. Economy, Ethnicity and Empire in Qing Central Asia, 1759-1864. Stanford: Stanford University Press, 1998. P. 77-83.
7 Поту лов В. В. Колонизационное значение Илийского края. Отчетная записка по поездке в пределы Илийского края. Пг.: Издание Переселенческого управления, 1917. С. 19-20; Di Cosmo N. Qing Colonial Administration in Inner Asia // The International History Review, Vol. 20. No. 2. Jun. 1998. P. 297-298; Hsu I. C.Y. The Hi Crisis. P. 19,21; Ning Ch. Lifanyuan and Libu in the Qing Tribute System // Managing Frontiers in Qing China: The Lifanyuan and Libu Revisited / ed. by D. Schorkowitz and Ch. Ning. Leiden; Boston: Brill, 2017. P. 180.


90
Глава 2
хаким-бек («гражданский губернатор»), должность которого, как правило, была наследственной, хотя он и утверждался цинской администрацией. В распоряжении бека находились ишкага (помощник), шанбеги (казначей) и мираб (чиновник для поручений), которые, как правило, назначались хаким-беком из числа его родственников8. Цинская администрация Илийского края взаимодействовала исключительно с хаким-беками, которые несли перед ней ответственность за поддержание порядка и сбор налогов в своих городах. При этом сами хаким-беки имперскими сановниками не считались, и условия их службы юридически не регламентировались, но для повышения авторитета их статус приравнивался к чиновникам третьего ранга9. Внешне, как отмечали российские современники, побывавшие в регионе, это выражалось в том, что беки имели право носить косы — подобно маньчжурам10.
В результате полномочия цзянцзюня и подведомственных ему чиновников свелись к нескольким функциям: общее поддержание порядка в крае, сбор налогов в пользу казны, внешнеполитические действия, включая прием иностранцев, прибывавших в край, и отслеживание политических событий в соседних регионах11. Все вопросы, связанные с хозяйственным развитием, торговлей, охраной 8 Hsu I, C.Y. The Ili Crisis. P. 20-21.
9 Di Cosmo N. Qing Colonial Administration in Inner Asia. P. 303; Brophy D., Onuma T. The Origins of Qing Xinjiang: A Set of Historical Sources on Turfan. Tokyo: The University of Tokyo, 2016. P. 7; Kim Я. Holy War in China. P. 11,13.
10 [Путинцев A. T.] Описание пути, по которому ходил переводчик коллежский регистратор Путинцев, состоящий при генерал-лейтенанте Глазена- пе, по именному высочайшему его императорского величества повелению посланный тайно от крепости Бухтарминской до китайских городов Чугучака и Кульжи при караване с товаром коммерции советника и тарского 1-й гильдии купца Нерпина. 1811 г. // Путевые дневники и записки российских чиновников и исследователей о Казахской степи XVIII — середины XIX века / Сост. И. В. Ерофеева, Б.Т. Жанаев, И.М. Самигулин. Астана: Общество инвалидов — Чернобылец, 2012. С. 109; Расплетаев М. Происхождение таранчей и Кульджинский султанат (Рассказ внука первого таранчинского султана) // ТС. Т. 469. С. 38-39.
11 В частности, илийские цзянцзюни собирали информацию о казахах, находившихся в российском подданстве, и разрабатывали для Пекина предложения по дальнейшему взаимодействию с ними, вели переговоры и заключали соглашения с Кокандским ханством, см.: Цинская империя и казахские ханства. № 196. С. 262; Di Cosmo N. Qing Colonial Administration in Inner Asia. P. 298; Kim H. Holy War in China. P. 28.


Российская империя в Китае: Кульджинский казус
91
правопорядка, решали представители местного самоуправления12. Следствием такого разделения стало даже внешнее дистанцирование маньчжурской верхушки от населения края: резиденция цзян- цзюня представляла собой совершенно особый «китайский» (или, как его называли российские путешественники, «губернский») город, отделенный от «мусульманского» крепостной стеной, и доступ в него разрешался лишь в дневное время и только по согласованию с маньчжурской администрацией13. «Китайская» и «мусульманская» части административного центра края даже носили разные названия: первая называлась Хуйюань, а вторая — собственно Кульджа (Гульча)14.
Особенности «переходного» положения Илийского края обусловили специфическое положение местного населения. Прежде всего, следует отметить, что коренное население региона, ойра- ты, было фактически полностью истреблено цинскими войсками во время боевых действий 1756-1758 гг. Остатки ойратов были переселены в другие регионы, и вопрос об их возвращении даже не рассматривался. Так, когда в 1771 г. в Китай бежали волжские калмыки, они прибыли именно в Илийский край, рассчитывая поселиться в прежних местах обитания своих родичей-ойратов (при этом калмыцкий предводитель Убаши и представители знати во время переговоров содержались в качестве заложников именно в Кульдже). Однако, как сообщает очевидец — атаман Г. Волошанин, цинские власти решительно возражали против такого варианта, намереваясь расселить калмыков по другим регионам, и даже готовы были применить войска в случае сопротивления беглецов их планам15.
12 Сутеева К. А. Политика России в Илийском крае в 1871-1881 гг.: авто- реф. дис.... канд. ист. наук, Алма-Ата: Б.и., 1987. С. 14; Нзй I. C.Y. The Ili Crisis. P. 20.
13 Веселовский H. Поездка Н.И. Любимова в Чугучак и Кульджу в 1845 г. под видом купца Хорошева // Живая старина. 1908. Вып. П. С. 178; [Путинцев А. Г.] Описание пути... С. 109.
14 Noda J. Reconsidering the Ili Crisis -The Ili Region under Russian Rule (1871-1881) // Reconceptualizing Cultural and Environmental Change in Central Asia: An Historical Perspective on the Future / Ed. by M. Watanabe and J. Kubota. Kyoto: Research Institute for Humanity and Nature, 2010. P. 166.
15 [Волошанин Г.] Журнал, производимой в бытность для разных разведы- ваниев в заграничной секретной партии посыланного казацкого атамана Во- лошанина с командою объявлениям, случившим по тракту от разных кочующих и проезжающих киргисских старшин и киргисцов, яко же по бытности


92
Глава 2
Первоначально цинские власти видели едва ли не единственным населением края солдат, число которых составляло до 30 00016. Но очень скоро выяснилось, что центральные власти не в состоянии выделять на них достаточное содержание, поэтому было принято решение, чтобы солдаты занялись хозяйством, ремеслом и даже мелкой торговлей и могли сами себя обеспечивать. Однако военные власти Илийского края вскоре стали засыпать пекинский двор докладами о том, что солдаты стали уделять столько внимания хозяйственным делам, что забыли о регулярных военных занятиях. Более того, даже привилегированные маньчжурские «знаменные» войска восприняли эту практику, и цинские власти стали тревожиться, что маньчжуры вскоре «станут как ханьцы», чего всегда боялись маньчжурские правители Китая17.
В результате уже в начале 1760-х гг. в край стали переселять представителей самых разных народов — китайцев (ханьцев), монголов, уйгуров, дунган и тюрков из Восточного Туркестана (таран- чей), число которых достигло вскоре 6000018 19. В связи с этим один из завоевателей Джунгарии, генерал Сухэдэ, в 1772 г. писал, что официальное китайское законодательство в условиях Илийского края не сможет применяться эффективно, и следует ввести особые правила, что и обусловило особый статус региона и различных 19 групп его населения .
Так, маньчжуры, которых в регионе было 2-3 тыс., занимали высшие административные должности и формировали управленческий аппарат: именно из них назначались цзянцзюни, их помощники на границе китайской и китайским показаниям по числам с назначиванием литеров. 1771 г. // Путевые дневники и записки российских чиновников и исследователей о Казахской степи XVIII — середины XIX века / сост. И. В. Ерофеева, Б.Т. Жанаев, И.М. Самигулин. Астана: Общество инвалидов — Чернобылец, 2012. С. 47-55. См. также: Hostetler L. The Qing Court and Peoples of Central and Inner Asia: Representations of Tributary Relationships from the Huang Qing Zhigong tu // Managing Frontiers in Qing China: The Lifanyuan and Libu Revisited /ed. by D. Schorkowitz and Ch. Ning. Leiden; Boston: Brill, 2017. P. 214.
16 Kim H. Holy War in China. P. 16.
17 MillwardJ.A. Beyond the Pass. P. 83-88.
18 The Kazakhs of China: Essays on an Ethnic Minority / ed. by L. Benson & I. Svanberg. Uppsala: Uppsala University, 1988. P. 19; Clarke F. C.H. Kuldja // Proceedings of the Royal Geographical Society and Monthly Record of Geography. New Monthly Ser. Vol. 2. No. 8. Aug. 1880. P. 490-491.
19 MillwardJ.A. Beyond the Pass. P. 64.


Российская империя в Китае: Кульджинский казус
93
и основной костяк гарнизонов, выполнявший функции телохранителей администрации и полицейских20. Как отмечал Ч. Ч. Валиханов, побывавший в Кульдже в 1856 г., цзянцзюнь — «это совершенный трехбунчужный паша», т.е. напоминает своими действиями коррумпированную османскую администрацию: живет за счет народа, получая от местных жителей продукты, ткани, топливо, ремонт резиденции и пр., при этом забирая в свою пользу и значительную часть государственных налогов, сборов и пошлин21.
Немногочисленные китайцы в Кульдже также были военнослужащими, но имелось и некоторое количество ссыльных и переселенцев, занимавшихся земледелием и промыслами22. Наделение их земельными участками, ставшими казенной собственностью после физического уничтожения бывших владельцев — ойратов, привело к возникновению новых форм землевладения в регионе. В частности, были организованы китайские военные поселения (бинтунь), поселения для ссыльных (цзянтунь), земельные участки для маньчжурских солдат (цитунь), дунган (хуэйтунь) и китайцев (хутунь)23. При этом любопытно отметить, что власти делили китайцев Илийского края на «земледельцев» и «торговцев», хотя и те, и другие занимались сельскохозяйственным трудом и платили налоги — деньгами (5 фыней с одного му земли в год) и натурой (вносили часть урожая на нужды администрации и войск). Разница была лишь в том, что первые были переселены в край в принудительном порядке, а вторые переехали добровольно24. Во время мусульманских восстаний китайцев вырезали в первую очередь, поскольку для восставших они были представителями 20 [Путинцев А. Г.] Описание пути... С. 109. По подсчетам X. Кима, в течение 1760-1874 гг. высшие административные посты в Синьцзяне занимало только пять «возможно, китайцев», остальные являлись маньчжурами, см.: Kim Н. Holy War in China. P. 15-16.
21 Валиханов Ч. Ч. Западный край Китайской империи и город Кульджа. С. 239.
22 Васильев В. Воспоминания об И. И. Захарове. СПб.: Тип. В. С. Балашева, 1885. С. 10; [Путинцев АЛ.} Описание пути... С. 91.
23 Думай Л. И. Феодальный институт яньци в Восточном Туркестане в XVIII в. // Записки Института востоковедения АН СССР. Т. III. Л.: Изд-во АН СССР, 1935. С. 89-90; Ходжаев А. Захват цинским Китаем Джунгарии и Восточного Туркестана. Борьба против завоевателей // Китай и соседи в новое и новейшее время / отв. ред. С. Л. Тихвинский. М.: Наука, 1982. С. 174.
24 MillwardJ.A. Beyond the Pass. P. 53,102.


94
Глава 2
нации-завоевателя, а для маньчжурских властей — непривилегиро- 25 ванными подданными, которых не стоило защищать .
Представители монгольских и тунгусо-маньчжурских народов (чахары, солоны, сибо, олеты, дауры), насчитывавшие около 6 тыс. чел., представляли собой что-то вроде иррегулярных войск, которые российские современники сравнивали с казаками: на них возлагалась обязанность по охране границ региона25 26. Однако, как отмечал российский чиновник А.Т. Путинцев в начале XIX в., цинские власти не вполне доверяли им и каждый год направляли на границу также до 1 500 солдат непосредственно из Кульджи. В отличие от китайских солдат, занимавшихся ремеслом и земледелием, монголы (как и маньчжуры) вели скотоводческое хозяйство за пределами городов27. Поначалу, чувствуя себя чужими среди многочисленного мусульманского населения, монголы были наиболее лояльными властям солдатами, однако по мере ухудшения условий их пребывания в крае стали «выказывать полное равнодушие»28. Неслучайно кашгарские ходжи, инициируя антикитайское восстание в Восточном Туркестане в 1815 г., обратились за поддержкой не только к мусульманам Илийского края, но и к монголам29.
Что же касается тюрков-мусульман, составивших наиболее многочисленную часть населения региона, то они занимались преимущественно торговлей и ремеслом и содержали солдат, поставляя им все необходимое. Уже в 1768 г. только в Или (Кульдже) было создано 80 торговых предприятий, за каждым из которых закреплялось то или иное воинское подразделение, которое должен был содержать его владелец30. Позднее, по мере роста хозяйственной деятельности в регионе и открытия новых предприятий, эта практика была отменена, и содержание солдат было сведено к выплате населением 25 The Kazakhs of China. P. 29.
26 Валиханов Ч. ¥. Западный край Китайской империи и город Кульджа. С. 198; [Генс ГФ.] Дорога из Семипалатинской крепости в Кашкар, Кокан и Ташкент. Составлено Г. Генсом по рассказам татарина Муртазы Фейз-Удин- Марзян (Из книги XXV записок Генса) // Записки Императорского Русского географического общества. Кн. X. 1855. С. 339; [Путинцев Л. Г.] Описание пути... С. 92,110.
27 MillwardJ.A. Beyond the Pass. P. 135.
28 Потулов В. В. Колонизационное значение Илийского края. С. 31.
29 Newby LJ. The Empire and the Khanate. P. 82.
30 MillwardJ.A. Beyond the Pass. P. 103.


Российская империя в Китае: Кульджинский казус
95
денежных и натуральных налогов и сборов. Часть мусульманского населения составляла категорию крепостных («яньци»): это были семейства, прикрепленные к земельным владениям беков, и работники государственных рудников31.
Особый статус Илийского края как пограничного военного района обусловил строгие ограничения по въезду в регион иностранцев. Однако вскоре те же причины, которые вызвали необходимость в переселении в край мусульман из Восточного Туркестана (нехватка средств на содержание войск), заставили местную администрацию разрешить пребывание и ведение дел в регионе представителям среднеазиатских ханств. В первую очередь это были торговцы из Ферганы и Андижана, т.е. Кокандского ханства, которое в течение 1760-1860-х гг. наиболее активно взаимодействовало с китайцами в Синьцзяне и, угрожая объединением всех мусульман Центральной Азии против «неверных» цинских властей, добилось многочисленных преференций в торговой и налоговой сфере в Восточном Туркестане32. Вести дела в Илийском крае купцам из Бухары или Коканда было весьма выгодно: пройдя все пограничные и таможенные процедуры на границе с Восточным Туркестаном, в Илийский край они попадали уже без дополнительных формальностей, налогов и сборов.
Торговцы же из других регионов, в частности Ташкента, не имели таких преимуществ, но илийские пограничные власти сумели создать своеобразную «юридическую фикцию», позволявшую им приезжать в край, вести торговлю и, соответственно, платить торговые налоги и сборы. Для этого было достаточно получить специальные рекомендательные письма от казахских ханов и султанов Старшего и Среднего жузов, которые номинально считались подданными цинских императоров и уже с 1761 г. имели право торговать с властями Илийского края33. Казахам не было необходимости выступать под именем представителей других стран: китайские власти
31 ДуманЛ.И. Феодальный институт яньци... С. 90-91.
32 Якубов Е.А. Историчность феномена «еврея-диванбеги» в свете кашгарского конфликта первой трети XIX в. // Восток (Oriens). 2018. №3. С. 66-67, 70; Kim Н. Holy War in China. P. 22-23; Newby L.J. The Empire and the Khanate; Onuma T., Kawahara Ya., Shioya A. An Encounter between the Qing Dynasty and Khoqand in 1759-1760: Central Asia in the Mid-Eighteenth Century // Frontier History of China. Vol. 9. No. 3. P. 404.
33 Newby L.J. The Empire and the Khanate. P. 129.


96
Глава 2
Кульджи охотно торговали с ними, обменивая поставляемых ими овец на местные товары34. Именно в Кульджу, столицу Илийского края, доставлялась также дань (нередко чисто номинальная), взимаемая китайскими чиновниками с казахов Старшего жуза35. При этом казахские жузы в цинской имперской политической практике, в отличие от Синьцзяна, никогда не рассматривались как часть империи Цин, но лишь как ее «дальние вассалы»36.
Именно через посредничество казахов в Илийский край и непосредственно в его столицу Кульджу впервые стали проникать российские подданные. Так, купец Нерпин (в составе каравана которого находился дипломатический чиновник А.Т. Путинцев) в 1811 г. получил письмо от казахского Камбар-султана — правда, русским торговцам пришлось выдать себя за ташкентцев, поскольку цин- ские власти строго запрещали въезд в Синьцзян российским подданным, ссылаясь на то, что они издавна ведут торговлю с Китаем через Кяхту37.
Однако к 1830—1840-м гг. пребывание русских в Илийском крае стало обычным явлением: непосредственно в Кульдже вели дела семипалатинские купцы Самсонов и Санников, имевшие годовые обороты в десятки тыс. руб. и державшие там постоянно 2-3 приказчиков38. В результате, когда в 1845 г. вице-директор Азиатскоы Васильев В. Воспоминания об И. И. Захарове. С. 5; [Волошанин Г.] Журнал... С. 48,50; [Путинцев А.Т.] Описание пути... С. 113-114.
35 [Лещев] Маршрут Омского военно-сиротского отделения смотритель- ного помощника 14-го класса Лещева, командированного в 1821 г. из крепости Семиполатной при купеческом караване под прикрытием казачьего отряда Киргизскою степью по тракту к городу Кашкару, принадлежащему Китайскому государству, учиненной направление дороги по компасу, а расстояние примерно по ходу верховых лошадей по шесть верст в час, прочее ж описание по расспросам едущих в караване торговцев и киргизов // Путевые дневники и записки российских чиновников и исследователей о Казахской степи XVIII — середины XIX века / сост. И. В. Ерофеева, Б.Т. Жанаев, И. М. Самигу- лин. Астана: Общество инвалидов — Чернобылец, 2012. С. 379-380.
36 Санин К. А. Западный край Китая. С. 214.
37 Newby L.J. The Empire and the Khanate. P. 129; Noda J. Reconsidering the Hi Crisis. P. 166.
38 Антонов H. К истории заключения русско-китайского договора 1851 г. в Кульдже // Документы опровергают: против фальсификации истории русско-китайских отношений / отв. ред С. Л. Тихвинский. М.: Мысль, 1982. С. 153; Валиханов Ч. Ч, [О торговле в Кульдже и Чугучаке] // Валиханов Ч. Ч. Собрание сочинений в пяти томах. Т. 2. С. 257; Веселовский Н. Поездка Н. И. Любимова


Российская империя в Китае: Кульджинский казус
97
го департамента МИДа Н. И. Любимов посетил второй по значению торговый город Чугучак39, он даже не счел нужным скрывать, что является русским (правда, под именем купца Хорошева): местный таможенный амбань всего лишь порекомендовал ему впредь «приезжать туда в азиатском наряде». Из этого сам Любимов сделал вывод, что цинские чиновники были готовы игнорировать особый режим пребывания иностранцев в крае и поддерживать с ними незаконную торговлю ради собственной выгоды40.
В самом деле, порядок организации торговли с иностранцами в регионе, по сути, обусловливал произвол и злоупотребления чиновников. Необходимость торговли диктовалась уже неоднократно упоминавшимся выше недостатком снабжения войск за счет имперских ресурсов. Поэтому уже в 1761-1762 гг. в Илийском крае появились государственные магазины, через которые представители властей покупали иностранные товары, а уже затем с наценкой перепродавали их местному населению, обращая разницу формально на нужды администрации и войск, фактически же — нередко в собственную пользу41.
Как сообщают российские путешественники, сразу по пересечении русско-китайской границы караван встречал пикет из китайцев или монголов, командир которого считал людей, лошадей, скот и вьюки, после чего часть солдат сопровождала караван до следующего поста. При этом отношение к караванщикам было весьма суровым: китайские офицеры даже позволяли себе хлестать их плетками42. Когда же торговцы прибывали в Кульджу, они должны были в Чугучак и Кульджу в 1845 г. под видом купца Хорошева // Живая старина. 1908. Вып. III. С. 316; [Косицын Д. Ф.] Первые известия о русских в Кульдже и присоединение к России Киргизской степи: Рукопись инока Парфения, сообщенная Д. Ф. Косицыным // Русский вестник. 1878. №9. С. 12.
39 Любопытно отметить, что если в начале XIX в. А. Т. Путинцев сообщал, что Чугучак был во много раз меньше Кульджи, то Ч.Ч. Валиханов по итогам своей поездки в Кульджу в 1856 г. отмечал, что Чугучак к этому времени по торговым оборотам уже превосходил Кульджу, см.: Валиханов Ч. Ч. О Западном крае Китайской империи // Валиханов Ч.Ч. Собрание сочинений в пяти томах. Т. 2,1985. С. 274; [Путинцев А.Т.] Описание пути... С. 91.
40 Веселовский Н. Поездка Н. И. Любимова в Чугучак и Кульджу в 1845 г. под видом купца Хорошева // Живая старина. 1908. Вып. II. С. 179.
41 MillwardJ.A. Beyond the Pass. P. 46-48.
42 Ковалевский Е.П. Путь каравана (Из дневника русского офицера при переезде из Семипалатинска в пределы китайских владений) // Журнал для


98
Глава 2
останавливаться на постоялом дворе, а товары сгружать на особый склад («пакгауз», т.е. государственный магазин), где его проверял сам цзянцзюнь, после чего объявлял цену на товары43. Если цена не устраивала торговцев, выбиралось 3-4 представителя от каравана, которые начинали торговаться, а цзянцзюнь грозил, что прикажет бить их палками за нарушение порядка. Однако, как правило, заканчивались такие переговоры мирно и взаимной уступкой требований, после чего цинские чиновники покупали товары для казны, попутно собирая с них пошлины (в виде части товара), а затем перепродавали местным жителям, с которых также взимали пошлину (но уже серебром)44. Пошлина с иностранцев составляла до 10 % от количества товара (с овец — 1 голова с 5), с местного же населения — до 8% от стоимости покупки45. Как сообщает А.Т. Путинцев, с мусульманских торговцев в Кульдже пошлину не взимали, поскольку они уплачивали ее при пересечении границы в Восточном Туркестане — Яркенде, Хотане, Кашгаре или Аксу46. Русские же торговцы подвергались притеснениям: например, с каравана, в составе которого находился Н. И. Любимов, цинские администраторы, узнав, что он из России, потребовали уплаты двойной пошлины, и ему пришлось около месяца вести переговоры, чтобы не допустить этого, причем в течение этого времени караван фактически находился под арестом, и китайцы запрещали поставлять ему продовольствие и фураж для скота47.
Естественно, торговать по фиксированным ценам приезжим купцам было невыгодно, и они шли на всяческие хитрости, чтобы чтения воспитанникам военно-учебных заведений. Т. 62. №245. 1846. С. 17; [Путинцев А. Г.] Описание пути... С. 93, 115. Этот порядок был сохранен и в ст. 4 Кульджинского трактата 1851 г., см.: Русско-китайские отношения. 1689-1916. №8. С. 26-27.
43 Веселовский Н. Поездка Н.И. Любимова в Чугучак и Кульджу в 1845 г. под видом купца Хорошева // Живая старина. 1908. Вып. II. С. 178; [Генс Г. Ф.] Дорога из Семипалатинской крепости... С. 340; Ковалевский Е. П. Путь каравана. С. 19.
44 Ковалевский Е.П Путь каравана. С. 19-20.
45 Валиханов Ч. Ч. [О торговле в Кульдже и Чугучаке]. С. 258; Веселовский Н. Поездка Н.И. Любимова в Чугучак и Кульджу в 1845 г. под видом купца Хорошева // Живая старина. 1908. Вып. III. С. 319; [Генс Г.Ф.] Дорога из Семипалатинской крепости... С. 340-341.
46 [Путинцев А. Т.] Описание пути... С. 114.
47 Веселовский Н. Поездка Н.И. Любимова в Чугучак и Кульджу в 1845 г. под видом купца Хорошева // Живая старина. 1908. Вып. II. С. 181-182.


Российская империя в Китае; Кульджинский казус
99
обойти формальные требования. Самым распространенным приемом было вручение взятки, которая могла достигать 20 лошадей лично цзянцзюню и до 50 — остальным чиновникам. Взамен те соглашались либо уменьшить пошлины (или вообще отменить их), либо же разрешить иностранцам торговать напрямую с китайскими и мусульманскими купцами48. Другим способом обхода ограничений было сокрытие части товара: караваны стремились прибыть в Кульджу ночью и, пока чиновники не начали осмотр товаров, скрыть часть их, чтобы потом торговать с местным населением49.
Неудивительно, что Кульджинским трактатом от 25 июля 1851 г., которым Китай официально открывал Кульджу и второй по значению город края Чугучак для торговли с Россией, предусматривался вариант торговли напрямую с купцами50. Примечательно, что, настаивая на этих условиях, российские дипломаты неоднократно ссылались на давние торговые связи с Кульджей — еще в период существования Джунгарского ханства51. Однако их принятие цинской стороной было связано с тем, что не только русские стремились к открытию Кульджи и Чугучака для торговли: в 1830 — начале 1850-х гг. и илийские власти, и влиятельные представители китайской торговли также подавали неоднократные прошения в Лифаньюань об открытии торговли с Россией в Илийском крае52.
В результате, если прежде цинская администрация требовала, чтобы русские получали ее особые разрешения на посещение китайских торговцев53, то после подписания в Пекине нового договора 48 Валиханов Ч.Ч. [О торговле в Кульдже и Чугучаке]. С. 258; Ковалевский Е.П. Путь каравана. С. 19.
49 Ковалевский Е.П. Путь каравана. С. 18-19.
50 Веселовский Н. Поездка Н.И. Любимова в Чугучак и Кульджу в 1845 г. под видом купца Хорошева // Живая старина. 1908. Вып. II. С. 179-181.
51 Мясников В. С., Шепелева Н.В. Империя Цин и Россия в XVII — начале XX в. С. 60.
52 Карпенко Е.В. Портреты русско-китайской торговли: «советник торговых кругов» Чэн Хуапэн // Исторические события в жизни Китая и современность: Материалы Всероссийской научной конференции Центра изучения новейшей истории Китая и его отношений с Россией Института Дальнего Востока РАН. Москва, 17-18 февраля 2016 г. М.: ИДВ РАН, 2016. С. 75; Newby L.J. The Empire and the Khanate. P. 168-170.
53 Там же. С. 178; [Генс Г.Ф.] Дорога из Семипалатинской крепости... С. 344-345; П. Р. Несколько дней в Кульдже // Военный сборник. 1866. №9. С. 153.


100
Глава 2
1860 г. было подтверждено право русских купцов напрямую торговать с китайцами и даже посещать дома своих партнеров54.
В русско-китайской торговле не практиковалось заключение договоров: каждая сторона просто озвучивала свою цену, и если она устраивала контрагента, то сделка осуществлялась — в денежной или натуральной форме55. До Кульджинского трактата обычной практикой была продажа товаров в долг, теперь же она была официально отменена. Дело в том, что и русские, и китайские торговцы нередко обманывали своих партнеров, и порой приходилось тратить немало времени на поездки из Кульджи в Чугучак и наоборот лишь для взыскания прежних долгов56. Согласно ст. 12 трактата, отпуск товаров в долг считался незаконным, и консулы не принимали к рассмотрению жалобы по сделкам такого рода57.
Конечно, торговля была важнейшим стимулом развития отношений России с Китаем, поэтому столь большое внимание уделялось именно организации торговли в крае, через который товары шли в Восточный Туркестан и те области внутреннего Китая, которые не охватывались русско-китайской торговлей через Кяхту. Но в этом же договоре 1851 г. уже предусматривались особенности статуса российских подданных в регионе — в частности, учреждение должности консула в Кульдже и Чугучаке для защиты интересов соотечественников перед китайскими властями. Консулы совместно с представителями цинской администрации даже могли разбирать мелкие споры и ссоры российских и китайских подданных58. Кроме того, в обоих городах учреждались торговые фактории для проживания русских купцов и хранения товаров.
Однако полномочия консулов и правовой статус факторий были весьма ограничены. По условиям трактата 1851 г. китайцы не несли ответственность за сохранность товаров в факториях, и самим русских подданным следовало обеспечить их охрану (а по пути 54 Русско-китайские отношения. 1689-1916. № И. С. 36.
55 Веселовский Н. Поездка Н.И. Любимова в Чугучак и Кульджу в 1845 г. под видом купца Хорошева / / Живая старина. 1908. Вып. Ill, С. 320.
56 Валиханов Ч. Ч. [О торговле в Кульдже и Чугучаке]. С. 257; Ковалевский Е. П. Путь каравана. С. 24.
57 Русско-китайские отношения. 1689-1916. №8. С. 28.
58 Чечелев С.В. Правовое регулирование подсудности российских подданных в Китае в XVIII-XIX вв. // Общество и государство в Китае. Т. XLV. М., 2015. С. 640.


Российская империя в Китае: Кульджинский казус 101
следования — от набегов казахов, считавших себя цинскими подданными). Более того, фактории не считались территорией России, на которой действовали ее законы: их обитатели пользовались только религиозной свободой, посягать на которую не могли представи- тели цинскои администрации .
У консулов поначалу не было значительных полномочий даже для решения вопросов чисто экономического характера. Так, когда в 1855 г. в Чугучаке была разграблена и сожжена местными жителями русская фактория, властям Западной Сибири в следующем году пришлось направлять в Кульджу в помощь консулу специального уполномоченного чиновника — пристава у казахов Старшего жуза подполковника М.Р. Перемышльского59 60. И лишь к 1858 г. куль- джинскому консулу И. И. Захарову удалось решить с цинскими властями вопрос о денежной компенсации за причиненные убытки в размере 200 тыс. руб., за что он был возведен в ранг генерального консула, что расширило его возможности по взаимодействию с властями края61.
Рост авторитета российских дипломатов существенно повлиял на отношение местного (некитайского) населения к русским подданным, чем время от времени старались воспользоваться и представители цинских властей. Так, П.Я. Рейнталь, побывавший в Кульдже летом 1864 г., в период между двумя витками восстания дунган, отмечал, что цинские чиновники, принимавшие его миссию, всячески старались подольше продержать российских эмиссаров в городе, поскольку восставшие дунгане не атаковали китайцев, пока русские находились в их укреплении. Кроме того, китайцы просили вновь направить в Кульджу консула «с большим отрядом», надеясь, что факт присутствия русских в городе устранит опасность его захвата восставшими62.
59 Русско-китайские отношения. 1689—1916. №8. С. 27, 28.
60 Валиханов Ч. Ч. Западный край Китайской империи и город Кульджа. С. 171-172.
61 Васильев В. Воспоминания об И. И. Захарове. С. 15.
62 П.Р. Несколько дней в Кульдже. С. 147-148, 153, 156. При этом всего лишь годом раньше, в 1863 г., в результате обострения российско-китайских отношений, приведшего к приостановлению обсуждения Чугучакского протокола, российская пограничная администрация даже утратила связь с консульством в Кульдже, и лишь затем стало известно, что местные жители даже грозили нападением на него, а маньчжурская администрация не реагировала


102
Глава 2
Воспользовавшись своим особым положением в крае, российские дипломаты 25 сентября 1864 г. подписали так называемый Чугу- чакский протокол, которым четко устанавливалась граница владений обеих империй и упорядочивался статус населения по обе ее стороны, устраняя проблему двоеданничества кочевников — казахов Старшего жуза и киргизов63. Фактически этот договор стал первым шагом на пути международного признания Илийского края (и Синьцзяна в целом) частью империи Цин. Завершение этого процесса произошло уже в результате заключения Петербургского договора 1881 г.64
Сказанное позволяет сделать вывод, что Илийский край в 1760— 1864 гг. обладал особым статусом, отразившимся в сохранении национального местного самоуправления, создании специального правового режима для различных категорий местного населения и иностранцев. При этом местная маньчжурская администрация нередко обходила официальные правовые предписания пекинских властей — и в силу экономических обстоятельств, и из-за специфики отношений региона с соседними странами и народами (Россией, ханствами Средней Азии, казахами). Все это позволяет считать, что Илийский край в рассматриваемый период находился в своеобразном «переходном состоянии», которое было необходимо Цинской империи для получения международного признания ее прав на присоединение этих территорий. Как известно, после подавления мусульманского восстания в Синьцзяне в 1877 г. и возвращения края Россией в 1881 г. цинские власти провели реформу, результатом которой стала полная интеграция региона в административно-территориальную систему империи Цин. На основе всего этого можно сделать вывод, что эти действия являлись не столько «ответной мерой» на действия восставших, сколько следствием международного признания региона частью империи Цин, нашедшего закрепление в серии международных договоров 1850 — начала 1880-х гг.
на просьбы российских дипломатов об охране здания консульства, см.: Моисеев В. А. Россия и Китай в Центральной Азии. С. 56.
63 Русско-китайские отношения. 1689-1916. №15. С. 46-49. См. также: Моисеев В. А, Россия и Китай в Центральной Азии. С. 23,44.
64 Ануфриев К.С. Эволюция политики Цинского Китая в Центральной Азии. С. 156, 157.


Российская империя в Китае: Кульджинский казус
103
2.2 . Китайский Русский Туркестан: неимперский опыт имперской администрации
Более 150 лет назад, в 1867 г., на юго-восточных землях Российской империи было образовано Туркестанское генерал-губернаторство, не только сыгравшее важную роль в истории современных государств Центральной Азии, но и внесшее свою лепту в укрепление отношений нашей страны с сопредельными в то время Ираном, Китаем и Афганистаном.
Административно-территориальное деление российских владений в регионе отличалось значительным разнообразием. По мере завоевания новых территорий происходило расширение границ Туркестанского генерал-губернаторства, возникали новые территориальные образования. Так, 29 июня 1868 г. на месте Самаркандского и Катта-Курганского бекств был образован Зеравшанский округ, к которому в 1870-1871 гг. были присоединены вновь образованные Зеравшанский горный район, Магианское, Фарабское и другие бекства. В 1873 г. на землях правого берега р. Амударьи, отторгнутых от Хивинского ханства, и присоединенного к ним Кызыл-Кум- ского района был образован Амударьинский округ, переименованный позднее в отдел. В 1875 г. русскими войсками было завоевано Кокандское ханство, на месте которого 19 февраля 1876 г. высочайшим повелением была образована Ферганская область. Семиречен- ская область выделилась из состава Туркестанского края в 1882 г.
Такое многообразие административно-территориальных единиц не могло не сказаться на законодательных основах организации субрегионального (областного) управления. К 1882 г. на территории Туркестанского генерал-губернаторства одновременно действовали четыре временных положения об управлении административно-территориальными единицами, из которых ни одно не имело силы постоянного закона.
Но среди всех этих особенных частей Русского Туркестана особое место занимает Илийский край, занятый российскими войсками и возвращенный китайскому правительству ради обеспечения собственной безопасности и во имя укрепления дружественных отношений с соседом.
События, предшествовавшие Кульджинскому кризису и временному занятию Россией Илийского края в 1871 — 1881 гг., были небезынтересны современникам. Почему, с какой целью


104
Глава 2
и надолго ли страна овладела значительной территорией сопредельного Китая? Этими вопросами задавались и на них отвечали российские государственные деятели и ученые второй половины XIX столетия.
Так, видный деятель администрации Туркестанского края А. К. Гейнс, исследуя причины восстания 1864 г. в Синьцзяне, главной его причиной считал религиозные противоречия65. Той же точки зрения придерживался и известный ученый В.П. Васильев66. Описывая события того времени, российские офицеры и историки А. Л. Субботин67, А. И. Макшеев68, К. А. Скальковский69 формулировали предложения о поддержке китайских властей, выступали против формирования новых мусульманских государств близ границы империи, видели в этом очаг напряженности, угрожавший стабильности во всем регионе. Достаточно подробно действия русских войск в регионе описали М.А. Терентьев70, Д.Я. Федоров71, В. П. Васильев72.
Большинство вышеуказанных авторов так или иначе затрагивало вопросы организации российского управления временно присоединенными территориями. А Д.Я. Федоров даже сделал попытку сравнительного анализа деятельности на территории Илийского края российской и китайской (до 1864 г.) администраций73.
65 Гейнс А. К. О восстании мусульманского населения или дунганей в западном Китае // Известия Императорского Русского географического общества. Географические известия. СПб.: Тип. В. Безобразова, 1871. Вып. 3. С. 65-72.
66 ВасильевВ.П. Современное положение Азии. Китайский прогресс. СПб.: Тип. М. М. Стасюлевича, 1883. С. 5.
67 Субботин А.Л. Россия и Англия на среднеазиатских рынках. СПб.: Тип. Экономического журнала, 1885. 85 с.
68 Макшеев А.И. Исторический обзор Туркестана и наступательное движение в него русских. СПб.: Военная типография, 1890. 376 с.
69 Скальковский К. А. Внешняя политика России и положение иностранных держав. СПб.: Тип. А. С. Суворина, 1897. 560 с.
70 Терентьев М.А. Россия и Англия в Средней Азии. СПб.: Тип. А.Л. Мер- кульева, 1875. С. 266.
71 Федоров Д.Я. Опыт военно-статистического описания Илийского края. Ташкент: Штаб Туркестанского военного округа, 1903. Ч. 1. С. 57.
72 Васильев В.П. Две китайские записки о падении Кульджи и занятии ее русскими войсками // Русский вестник. 1871. №5. С. 136.
73 Федоров Д.Я. Опыт военно-статистического описания Илийского края. С. 93-107.


Российская империя в Китае: Кульджинский казус
105
Осложнение российско-китайских отношений вновь сделало историю Илийского края актуальной уже в начале XX века74. Пробуждение интереса к этой проблематике совпадало, как правило, с очередным обострением отношений двух крупнейших азиатских держав75. Новый подъем интереса к истории Кульджинского вопроса был вызван мощными геополитическими изменениями, произошедшими в Центральной Азии в последнем десятилетии прошедшего столетия. Весьма интересное и емкое описание присоединения Кульджи и некоторых аспектов внутренней жизни региона под властью Российской империи дал В. А. Моисеев. Но, не ограничиваясь этим, он подробно проанализировал все дипломатические перипетии отношений двух стран, описал и обосновал окончание российско-китайского размежевания в Центральной Азии76. Не менее фундаментальную работу в этом направлении проделала и Д. В. Дубровская77 78. Отдельные аспекты финала Кульджинского (Илийского) кризиса нашли отражение и в европей- « 78
скои периодике .
Признавая, что в отечественной историографии до сих пор нет работ, специально посвященных исследованию становления и развития российской администрации на временно оккупированной территории Китая, авторы решили восполнить этот пробел.
Усиление российско-китайских контактов во второй половине XIX в. стало результатом общей активизации Российской империи на центральноазиатском направлении. Во второй четверти столетия в казахских землях реализуется система прямого управления, и эта территория начинает позиционироваться уже как внутреннее 74 Кадников В. С. Из истории Кульджинского вопроса // Исторический вестник. 1911. №6. С. 893-909.
75 Гуревич Н.П. История «Илийского вопроса» и ее китайские фальсификаторы // Документы опровергают (Против фальсификации истории русско-китайских отношений) / отв. ред. С. Л. Тихвинский. М.: Мысль, 1982. С. 423-459.
76 Моисеев В. А, Россия и Китай в Центральной Азии (вторая половина XIX в. - 1917 г.). Барнаул: Азбука, 2003. С. 98-227.
77 Дубровская Д. В. Судьба Синьцзяна: Обретение Китаем «Новой границы» в конце XIX в. М.: Ин-т востоковедения РАН, 1998. С. 144-182.
78 Воскресенский А.Д. Генезис «Илийского кризиса» и русско-китайский Ливадийский договор 1879 г. // Cahiers du monde russe: Russie, Empire russe, Union sovietique, Etats independants. 1994. Vol. 35, №4. P. 763-786.


106
Глава 2
пространство государства79. А 1850-1860-е гг. окончательно убедили Европу и Азию в том, что Россия пришла в регион всерьез и надолго.
Кульджинский (1851), Айгунский и Тяньцзиньский (1858), Пекинский (1860) договоры двух империй заложили основы для развития последующих торговых и дипломатических отношений, а Чугучакский договор (1864) установил границу Китая и России в Центральной Азии.
Однако в середине XIX в. обстановка в многонациональном Северо-Западном Китае была напряженной. Начавшееся в 1862 г. в провинции Шэньси антиманьчжурское и антикитайское восстание дунган (мусульман) к 1864 г. докатилось до Синьцзяна, охватив прилежащие к российским владениям Илийский и Тарбагатайский округа. В ноябре восставшие овладели Кульджой — административным центром Илийского округа. Пограничные китайские власти обратились за помощью к России. Петербург ответил отказом, мотивируя его опасностью спровоцировать мусульманское движение в своих приграничных владениях, опасность утраты своего влияния в Синьцзяне, а также нежеланием обострения отношений с Великобританией. На территории Синьцзяна были провозглашены три мусульманских государства: Кульджинский (Таранчин- ский) и Дунганский (Урумчийский) султанаты и государство Йэттишар. А намерение последнего подчинить себе Кульджу вынудило царские войска 22 июня 1871 г. занять Кульджу и оккупировать Илийский округ.
Сразу по занятию Кульджи командовавший экспедицией военный губернатор Семиреченской области генерал-майор Г. А. Колпа- ковский, получивший за этот поход следующее звание, опубликовал обращение к населению Илийского края.
Объявив о переходе всей полноты власти в регионе в его руки, губернатор предупредил жителей о том, что местная власть отныне 79 Васильев Д. В. Россия и Казахская степь в первой половине XIX века: административное моделирование пространства // Вестник Оренбургского государственного педагогического университета. Электронный научный журнал. 2015. №4. С. 65-82; ВасильевД.В. Россия и Казахская степь: административная политика и статус окраины. XVIII — первая половина XIX века. М.: Политическая энциклопедия, 2014. С. 463-465; Васильев Д.В. Форпост империи. Административная политика России в Центральной Азии. Середина XIX века. М.: ИБП, 2015. С. 115-116.


Российская империя в Китае: Кульджинский казус
107
принадлежит назначенным им российским начальникам, а также утвержденным им представителям коренного населения. Новый глава Илийского края предписал всем действующим местным начальникам явиться к нему в Кульджу для получения указаний по части организации управления. Обращаясь к жителям края, Колпа- ковский гарантировал им личную и имущественную безопасность. При этом предупредил о строгости преследования воровства, грабежа и обид, а также притеснений одной этнической группы другой. Финал документа был достаточно эффектным: «Богатые и сильные не смеют обижать бедных под страхом наказания. Взамен безопасности и благосостояния, которые даруются населению Илийского края, я требую только покорности, но да будет известно всем жителям, что непокорные и нарушители порядка будут строжайшим образом наказываемы»80.
Одним из первых распоряжений Г. А. Колпаковского стала отмена рабства, требование незамедлительного освобождения всех насильно удерживаемых и предоставления им возможности «...жить в тех местах, где они сами пожелают, и заниматься теми промыслами, какими захотят». Новые захваты рабов строжайше запрещались под страхом сурового наказания81.
В самом конце июня 1871 г. военный губернатор Семиречья докладывал генерал-губернатору К. П. фон Кауфману о своих шагах по устройству недавно занятого Илийского края.
Приступая к организации управления регионом, он исходил из неопределенности статуса края (нерешенности вопроса о сохранении его в составе России или последующей передаче Китаю) и отсутствия достаточных сведений об условиях жизни и прежней системе управления населением. Отсюда он делал вывод о том, что «...новое управление, как вводимое в виде опыта, должно было быть простым, не сложным, определяющим только основные черты, предоставляя частности практике» взаимодействия с жителями региона, во многом совершенно отличными от кочевого и оседлого населения Туркестанского края82.
80 1871 г. июня 22. Обращение военного губернатора Семиреченской области к илийскому населению // ЦГА РУз. Ф. И-1. Он. 27. Д. 744. Л. 8 — 8 об.
81 1871 г. июня 24. Обращение военного губернатора Семиреченской области к народу и начальникам племен в Илийском крае // Там же. Л. 10 — 10 об.
82 1871 г. июня 30. Рапорт военного губернатора Семиреченской области туркестанскому генерал-губернатору // Там же. Л. 1 об. — 2.


108
Глава 2
Самым простым способом выхода из затруднительного положения могло бы стать подчинение местного таранчинского управления высшей российской администрации. Однако «это оказалось совершенно неприменимым, потому что таранчинское управление представляло собою не что иное, как эксплуатацию всей страны господствующим племенем, в среде которого вся власть принадлежала нескольким родственным между собою семействам»83. Все города, селения и племена были разделены между этими родичами, которые подчинялись султану, назначавшемуся по рекомендации его ближайшего окружения. И сохранение власти в руках непопулярной, по мнению Колпаковского, элиты, погрязшей в коррупции и притеснениях, представлялось военному губернатору неприемлемым.
Поэтому было принято решение восстановить власть прежде существовавших, но полностью подчиненных таранчинским чиновникам народных начальников у торгоутов, сибо и джунгар. У прочих народов, не сохранивших свое традиционное управление, было принято решение применить выборную систему, упростив ее применительно к местным обстоятельствам.
Административное деление местного населения сохранялось в прежнем виде. В качестве примера можно рассмотреть управление у таранчей. Сотни объединялись, как правило, по хозяйственному принципу в административную общину — кент числом от 400 до 1200 дворов. Во главе кентов было решено поставить избранных собранием выборщиков старшин (беков) или аксакалов (по одному от 100 дворов), которым полагались помощники для управления отдаленными поселениями. Судебная власть до российского занятия региона была совмещена с административной и, соответственно, находилась в руках султана. Сохранение такого порядка было признано нецелесообразным. Поэтому тем же самым выборщикам было предоставлено право избрать для каждого кента трех судей. Подобным образом была организована первичная администрация и у других этнических групп, за исключением казахов. В каждом казахском роду были назначены волостные управители и избраны бии84.
С учетом этнической неоднородности населения и его разбросанности по значительной территории было признано недостаточным 83 Там же. Л. 2 — 2 об.
84 Там же. Л. 3 — 4 об.


Российская империя в Китае: Кульджинский казус
109
иметь один региональный орган российской администрации. Генерал-лейтенант Колпаковский принял решение разделить илийскую территорию на четыре участка, назначив к управлению ими подчиненных ему офицеров. Каждому участковому начальнику следовало нанять переводчиков и выделить средства на экстраординарные и канцелярские расходы85.
В одном из первых обращений к местным жителям Г. А. Колпаковский обосновал внесенные им изменения в административную систему региона. Передачу управления племенами (родами) в руки собственных начальников он объяснил притеснениями, вполне естественно возникавшими при существовавшем прежде доминировании одного племени над другими. Здесь же были обнародованы подробности формирования новой первичной администрации для каждой из этнических групп, населявших илийский регион.
На управителей обществ (старшин, аксакалов, волостных и т. п.) возлагались обеспечение безопасности и порядка во вверенных обществах, пресечение преступлений и передача их на рассмотрение судей, исполнение их решений. Кроме того, местные первичные начальники должны были строго исполнять распоряжения стоявших над ними российских властей. Им же давалось право административного ареста непослушных подведомственных жителей на срок не более семи дней. Народным судьям было предписано разбирать все дела между представителями местного населения, за исключением старых дел (возникших до российского занятия края), которые предавались забвению. Из подсудности народных судей изымались также дела по государственной измене, грабежам, явному сопротивлению властям и убийствам. Они подпадали под юрисдикцию российского военно-полевого суда. Дела же обычной юрисдикции рассматривались народными судьями по принадлежности ответчика. В случае недовольства решением судей по делам, в которых были замешаны представители разных этнических групп, истец получал право обратиться к участковому начальнику для назначения смешанного суда с участием судей со стороны истца и ответчика. Народные судьи вели дела, принимали решения на основании местных обычаев. Решения фиксировались письменно и приводились в исполнение старшинами и управителями. Главной обязанностью российских участковых начальников, кроме обеспечения порядка, 85 Там же. Л. 5,6 об.


110
Глава 2
объявлялся надзор за исполнением управителями и народными судьями их обязанностей86.
Буквально одновременно с рапортом Г. А. Колпаковского К. П. фон Кауфману из столицы империи тому же адресату было отправлено отношение Министерства иностранных дел с разъяснением ближайшей судьбы Илийского края. А еще ранее состоялось высочайшее повеление «...установить в Илийской долине такой порядок туземного управления, который более всего мог бы соответствовать политическим и торговым нашим выгодам, избегая при этом всяких распоряжений, могущих клониться к постоянному нашему утверждению в этой стране»87. Военному губернатору Семиречья вновь пришлось направить рапорт главному начальнику Туркестана с изложением своего видения системы управления новыми землями.
Объясняя произведенные уже преобразования необходимостью оперативного реагирования и обеспечения единственной цели — охраны порядка и безопасности в условиях неопределенности статуса региона и следующей из того невозможности вмешиваться в экономическую жизнь и быт местного населения, Колпаковский утверждал, что «такое управление, будучи весьма просто и несложно, вполне достигало главной... цели — сохранения в стране порядка, — и в то же время освобождало... от всяких затруднений в случае необходимости передачи страны китайцам, или иного устройства участи края по воле русского правительства»88.
Однако, учитывая изменчивость политического вектора, военный губернатор рассматривал возможные перспективы взаимодействия Российской империи и Илийского края. Наилучшим вариантом, но при этом и нереальным он признал присвоение Кульдже статуса, которым обладало Кокандское ханство, находившееся в то время фактически в вассальной зависимости от России. Но, к сожалению, высокая степень полиэтничности Илийского края не давала никакой возможности для организации в Кульдже прочного правительства. Учреждение «туземного правительства», по его мнению, в любом случае вынудило бы 86 1871 г. июня 27. Обращение военного губернатора Семиреченской области к населению Илийского края // Там же. Л. 11 — 14 об.
87 1871 г. сентября 7. Рапорт военного губернатора Семиреченской области туркестанскому генерал-губернатору //Там же. Л. 25.
88 Там же. Л. 24 - 24 об.


Российская империя в Китае: Кульджинский казус
111
держать в крае достаточное количество войск для поддержки правящего режима и при этом не дало бы возможности Петербургу прямо влиять на ситуацию в регионе. Генерал-лейтенанту Колпаковскому не оставалось ничего другого, как признать, что «...наилучший способ для достижения указанной высочайше цели наших действий в Западном Китае — утверждения на нашей границе спокойствия и порядка, и развития торговых и промышленных сношений — в отношении к Илийской долине есть продолжение временного занятия ея нашими войсками и удержание существующего временного нашего управления впредь до окончательного решения участи страны иным способом, помимо обра-
- 89
зования в ней туземного правительства» .
Г. А. Колпаковский затронул и вопрос о возможном движении российских войск на Урумчи с целью водворения и там мира и спокойствия. Движение на Урумчи и занятие его генерал-лейтенант признал нецелесообразным из-за невозможности поддержки со стороны китайских войск, отдаленности от имперских границ и больших сложностей со снабжением. Посему военный губернатор предложил ограничиться с проживающими в Урумчи дунганами торговыми связями и, по возможности, лишь утверждением в округе выгодного России порядка управления, а именно избавления от власти кашгарского правителя Якуб-бека и восстановления независимости, чего вполне можно было добиться мирными средствами. Начало партнерским торгово-дипломатическим сношениям с Урумчи должен был положить уже формировавшийся в Верном весьма значительный торговый караван. Но даже неудачу торговодипломатических контактов с Урумчи (при возможном сохранении влияния Якуб-бека на город и его округу) Колпаковский не считал губительной для российских владений, особенно в сравнении с тяжестью последствий завоевания и удержания этого региона89 90.
В своем предписании участковым начальникам военный губернатор Семиреченской области довел до сведения подчиненных указание главного начальника Туркестанского края о том, «...что только при сохранении... наблюдательного характера русская власть может ограничиться немногочисленными единоличными органами
89 Там же. Л. 26 об. — 27.
90 Там же. Л. 27 об. - 29.


112
Глава 2
и не связать своего существования с многочисленной дорогостоя- и и 91
щей и тягостной для народа администрацией» .
Примечательно, что этот документ содержит свидетельство труднопреодолимых противоречий, которое, впрочем, довольно ярко характеризует неоднозначное отношение властей к региональной политике государства, когда разные административные эшелоны по-разному смотрели на одни и те же вопросы. В своем предписании Колпаковский привел предложение К.П. фон Кауфмана «...установить [в Илийском крае. — Д.В.] туземные земско-хозяйственные учреждения, возложив на них же поземельные и податные функции». Сообщая об этом, сам военный губернатор признал такую меру излишней, исходя из того, что Кульджа объявлялась лишь временной территорией России, а местные жители никогда не имели даже понятия о земских учреждениях. Поэтому он дал указание воздержаться от введения земских институтов, ограничившись представлением предложений по этому вопросу91 92. А генерал Кауфман, судя по всему, памятуя историю со штурмом Самарканда, видел Кульджинский район в пределах вверенного ему края со всеми соответствующими административными атрибутами.
Большую важность для исследования системы управления в Илийском крае представляет Инструкция начальникам участков Кульджинского района. В ней дается объяснение российской оккупации части китайских владений: «Причиною занятия Илий- ской долины была постоянная враждебность кульджинского правительства, стеснение им нашей торговли и допущение со стороны его подданных грабежей и баранты в нашей пограничной полосе». А также определена перспектива восстановления этой территории в составе Китая, в связи с чем все российские мероприятия здесь должны были носить исключительно временный характер, которые не задержали бы быстрое оставление этого края. Поэтому задачами российской администрации должны были стать: обеспечение безопасности населения; сохранение быта людей и традиционного управления на первичном уровне; установление равноправных отношений между различными этническими группами. Реализация этих задач должна была оставить открытыми два варианта развития 91 1871 г. октября 31. Предписание военного губернатора Семиреченской области начальнику 1-го Кульджинского района // Там же. Л. 31 об.
92 Там же. Л. 32 — 32 об.


Российская империя в Китае: Кульджинский казус
ИЗ
событий: возвращение Кульджи Китаю и, что не исключалось, сохранение ее навсегда под властью России. «В видах достижения этих целей власть русская в долине Или должна иметь характер наблюдательный и иметь значение посредствующего между народностями начала». Все предполагавшиеся мероприятия должны были иметь подрывной характер лишь в отношении «...всего вредного для 93 русского и китайского государственного начала...» .
Исходя из причин завоевания Илийской долины, обеспечение порядка и безопасности признавалась важнейшей задачей новой администрации. Этого было необходимо достигнуть в том числе и ради укрепления российского влияния в Кульдже в случае ее возвращения Китаю. Эта задача должна была достигаться надзором за неблагонадежными, сбором агентурных сведений, крайне осторожным удалением из района вредных элементов, посылкой казачьих разъездов в наиболее неблагополучные места, штрафованием упорствующих в беспорядках обществ, вооруженным подавлением политических волнений, наблюдением за оперативностью и справедливостью народных судов, мотивацией местных начальников на четкое исполнение своих обязанностей в этом отношении. Кроме того, участковые начальники должны были вести дознание и следствие по преступлениям, в которых были замешаны русские, разбирать дела между русскими и местными жителями на правах уездных судей туркестанских областей93 94.
Личные, имущественные и поземельные отношения коренного населения следовало оставить без изменений. При этом переуступка прав земельного владения должна была осуществляться исключительно с разрешения участкового начальника. Смена земельных собственников не допускалась. Предметами особой заботы участковых начальников должны были стать развитие земледелия, промышленности и торговли в крае, строительство новых и поддержание старых арыков. Торговлю следовало освободить от всяких пошлин95.
Как существовавшие еще до антикитайского восстания, так и вновь избранные начальники племен, старшины, аксакалы, 93 1871 г. октября. Инструкция начальникам участков Кульджинского района // Там же. Л. 33-34 об.
94 Там же. Л. 35 — 38 об.
95 Там же. Л. 40 - 42 об.


114
Глава 2
волостные и пр. должны были утверждаться в должностях и увольняться распоряжением военного губернатора. «Права и обязанности высших родовых начальников (укурдаев и им соответствующих старшин кентов и городов, а также волостных управителей) определяются в отношении к подчиненным существующими обычаями, насколько эти последние не противоречат настоящей инструкции; в тех же случаях, где указаний обычая не встречается, и в отношениях к русским властям народные управители пользуются правами и несут обязанности, присвоенные волостным управителям по проекту Положения об управлении в Семиреченской и Сырдарьинской областях». Как уже отмечалось выше, местные начальники получали право содержать под арестом виновных в неповиновении сроком не более 7 дней. Следовало внушить обществам необходимость установления фиксированного вознаграждения своим непосредственным начальникам. В каждом обществе следовало иметь нижних полицейских чинов (в каждой сотне по одному) на правах аульных старшин по проекту туркестанского Положения 1867 г.96.
Инструкция подчеркивала, что «все народности края должны пользоваться равными правами на защиту русской властью их личных и имущественных прав и свободы, и их племенной самобытности». Особо военный губернатор Семиречья остановился на отношении новой власти к религии. При этом мусульманская религия сама по себе, а тем более ее господство признавалось вредным. Констатировалось, что гонение на ислам не входило в планы правительства, но и охрана его не соответствовала государственным интересам. «Действия участковых начальников сообразно сему могут клониться лишь к терпимости мусульманской религии, никогда не доходя до ограждения или поддержки ее. [...] Начетчики мусульманские (духовное сословие) не должны быть возвышаемы пред прочими. Поддержка, охрана их значения, выражение к ним внимания не должны быть допускаемы. В выбор и назначение их не должны вмешиваться ни русские, ни туземные должностные лица. Постройка и поддержание мечетей должны быть предоставлены усмотрению и средствам частных лиц. Никакие приговоры по сборам на этот предмет не могут иметь обязательного значения, 96 Там же. Л. 43 об. — 45; Васильев Д.В. Бремя империи. Административная политика России в Центральной Азии. Вторая половина XIX в. М.: Политическая энциклопедия, 2018. С. 138-139.


Российская империя в Китае: Кульджинский казус
115
и уклонение кого-либо от исполнения их не преследуется ни русскими, ни туземными должностными лицами. Приписка земель к мечетям [вакуфы. — Д.В.] не допускается и почитается незаконной». Однако такое «игнорирование мусульманства» отнюдь не предполагало неведение в деятельности духовных лиц. «Напротив того, постоянное и неусыпное наблюдение за приемами и средствами мусульманской пропаганды возлагается на особенную обязанность начальствующих здесь лиц». Выраженное в инструкции отношение к исламу полностью соответствовало религиозной концепции К.П. фон Кауфмана: «Неведение мусульманства должно быть внешнее и ограничивается отказом всякой охраны и всякой материальной или нравственной поддержки как в слове, так и в деле, как му- 97 сульманству, так и проповедникам его» .
Еще строже следовало быть в отношении дунган, «...стремиться уничтожить в этом населении все следы таранчинского владычества». Г. А. Колпаковский исходил из безусловной необходимости оградить дунган от распространявшегося исламского влияния. Поэтому он категорически запрещал допускать к управлению ими всякого, воспринявшего сартовские обычаи, нравы или даже одежду (чалму и т. п.), ибо сарты считались фанатичными поборниками мусульманства и потенциальными его пропагандистами. Средством защиты дунган от распространения ислама через сартовскую и даже казахскую пропаганду военный губернатор видел в том числе и через поощрение их контактов с китайцами, «...ибо только при этом условии малочисленное дунганское население может сохраниться от поглощения в окружающем его мусульманском населении»97 98.
Совершенно иначе следовало относиться к буддизму и иным распространенным в Китае религиозным течениям: «Не высказывая явно к этим учениям пристрастия, начальствующие лица должны однако оказывать материальную и нравственную поддержку в смысле более или менее полного восстановления их прежнего положения и средств». Полезным признавалось и распространение китайской культуры, в т.ч. письменности, «...ибо безинтеллигент- ное начало не может рано или поздно не поддаться направлению, принятому интеллигенцией (мусульманской)»99.
97 1871 г. октября. Инструкция начальникам участков. Л. 45 об. — 47 об.
98 Там же. Л. 47 об. — 48 об.
99 Там же. Л. 48 об.-49.


116
Глава 2
Все существовавшие прежде подати следовало заменить посемейной у оседлого населения и кибиточной у кочевого в размере 3 руб. За сокрытие оседлых хозяйств и кибиток народные управители должны были подвергаться штрафу в те же самые 3 руб. за каждый факт. Сумма назначенной подати раскладывалась выборными от сотен между сотнями, а также сходами внутри самих сотен, в зависимости от состоятельности домохозяев или юртовладельцев. Сбор податей согласно раскладке и их доставку начальнику участка обеспечивали народные управители. Повинности коренного населения должны были ограничиться исправлением почтовых сообщений, поставкой в военное время подвод, предоставлением людей для караула и сопровождения арестантов. Отбываться эти повинности могли натурой или соответствующим наймом по уравнительному распределению100.
Рассматриваемая инструкция наделяла участковых начальников правами уездных начальников коренных областей Туркестанского края, подчиняя их военному губернатору Семиреченской области. Следует особо подчеркнуть, что расположенные в участках войска не подчинялись участковым начальникам. Такая необычная для Туркестанского края ситуация объясняется, скорее всего, особым статусом и положением района, находившегося, с одной стороны, все еще под угрозой возможных волнений, а с другой — в буферном состоянии между Российской и Китайской империями. Для осуществления полицейских функций в распоряжение начальников участка следовало предоставлять определенное число казаков101.
Какой бы логически оправданной ни казалась рассмотренная инструкция, туркестанский генерал-губернатор обнаружил, что она в некоторых принципиальных моментах расходится с его видением управления вновь занятым краем. К. П. фон Кауфман был возмущен содержавшимся в циркуляре военного губернатора Семиречья указанием Г. А. Колпаковского на встреченное им противоречие в указаниях главного начальника края по устройству земской части в Илийской долине и приглашением участковых начальников представить свои соображения «о степени необходимости и полезности» предложенной генерал-губернатором меры102.
100 Там же. Л. 49 — 51 об.
101 Там же. Л. 51 об. - 52 об.
102 1871 г. декабря 5. Предписание туркестанского генерал-губернатора военному губернатору Семиреченской области // Там же. Л. 62 об.


Российская империя в Китае: Кульджинский казус
117
Назвав этот шаг неуместным и неприличным, Кауфман указал Колпаковскому на имевшиеся у последнего возможности обсудить все сомнения с главным начальником края и просить разъяснения или отмены его указания. Это было тем более уместно, что генерал-губернатор не требовал немедленного введения указанной меры, а, напротив, просил представить ему на рассмотрение проект устройства податной и земско-хозяйственной части. К.П. фон Кауфман напоминал, что в отношении земско-хозяйственных учреждений района он предлагал составить органы поземельной власти из представителей местного населения. Ссылаясь на слова Колпаковского о том, что «...устройство земско-хозяйственных учреждений будет нововведением, которое при отдаче страны маньчжурам, по всей вероятности, будет отменено...», что нанесет урон достоинству России, генерал-губернатор утверждал, «...что если какая-либо мера, принятая русской администрацией, будет отменена впоследствии китайской, то едва ли много пострадает от того достоинство нашего правительства»103.
Следует признать, что в своем предписании Колпаковскому от 18 августа главный начальник края действительно требовал «...не создавать таких прецедентов, кои впоследствии должны были бы подвергнуться уничтожению китайской властью...»104. Тем не менее генерал-губернатор не видел никакого противоречия в своих указаниях, ибо указанное его требование относилось к характеристике будущей российской системы управления в целом, да и от отмены предложенной им меры достоинство России не пострадало бы. Что же касается конкретно указанной Кауфманом меры, то ее следовало исполнить неукоснительно. Генерал-губернатору пришлось конкретизировать свою позицию: «Нам следует, конечно, избегать крупных переворотов, что и выражено в моем предписании от начала до конца; но достоинство русского правительства будет сохранено вполне, если администрация исполнит данные мною указания на пользу управляемому народу, и не будет очень вмешиваться в народное хозяйство, предоставив народу самому знать свои нужды; дело администрации дать ему средства познать эти нужды и руководить правильным удовлетворением таковых, дать средства и возможность осуществлять меры к удовлетворению этих нужд»105.
103 Там же. Л. 63 об. — 64 об.
104 Там же. Л. 63 об. - 64.
105 Там же. Л. 65.


118
Глава 2
Главный начальник края обратил внимание на те статьи инструкции участковым начальникам, которые выходили за рамки его требования о минимизации административного вмешательства в управлении илийцами. Он увидел отступления в предлагавшейся Колпаковским передаче попечительства об устройстве арыков участковым начальникам при участии в принятии решения выборных от населения. Именно эти шаги, по мнению Кауфмана, были бы в первую очередь подвергнуты сомнению и отменены китайским правительством. Генерал-губернатор не забыл упомянуть и другие предложенные Колпаковским мероприятия, имевшие характер нововведений: обложение каменного угля денежной пошлиной, склонение обществ к установлению содержания народным управителям, избрание старшин выборщиками от каждой сотни дворов, отделение судебной власти от полицейской, избрание судей выборщиками и т.п. Предлагавшиеся Кауфманом меры были превышены и в отношении сбора податей: военный губернатор Семиречья счел возможным поручить раскладку податей и повинностей сходам и общественным приговорам при участии участковых начальников. Таким образом, российская власть из наблюдательной превращалась в деятельную, что противоречило указаниям Ташкента, хотя сам Колпаковский утверждал обратное106.
Ответом на задание внести изменения в инструкцию участковым начальникам стал рапорт военного губернатора Семиреченской области, который содержал оправдания и объяснения новой редакции документа. Судя по всему, главного начальника края эти оправдания вполне устроили. К.П. фон Кауфман наложил на рапорт резолюцию: «Объяснения генерала Колпаковского оставить без дальнейших последствий»107.
На этот раз военный губернатор Семиречья вполне категорично высказался против создания в районе земских учреждений, считая, что в случае объединения обществ по территориальному или родовому признаку они могут стать почвой для племенной консолидации и создания потенциальной угрозы российскому либо китайскому владычеству. Довольно простое податное хозяйство вполне могло удовлетворяться участковыми начальниками, сходами 106 Там же. Л. 65-67.
107 1871 г. декабря 18. Рапорт военного губернатора Семиреченской области туркестанскому генерал-губернатору // Там же. Л. 69.


Российская империя в Китае: Кульджинский казус
119
и съездами выборных. Земские же потребности, в силу разобщенности населения, обусловленной его полиэтничностью и родоплеменной дискретностью, могли достичь невероятных пределов, которые нереально было бы удовлетворить за счет земских сумм. Этими обстоятельствами и обосновывался вывод о нецелесообразности учреждения в крае земств’08.
25 августа следующего 1872 г. (т.е. почти через год) генерал- адъютант К. П. фон Кауфман утвердил предложенную генерал-лейтенантом Г. А. Колпаковским инструкцию начальникам участков Кульджинского района. Из документа исчезло упоминание о сооружении новых арыков и поддержании старых по решению выборных от народа и под контролем участкового начальника. (Эти вопросы, как и все земские дела, затрагивающие интересы нескольких общин, передавались на рассмотрение особого собрания гласных заинтересованных обществ, которое получало права участкового собрания108 109 110.) При этом требование замены натуральной пошлины на добычу каменного угля денежной осталось в силе. Предложение об установлении фиксированного содержания народным управите-
V» 1 1Q
лям также осталось в утвержденной инструкции .
Вопреки прежнему мнению Колпаковского, появился в инструкции и перечень земских учреждений Кульджинского района, на которые возлагалось уравнительное распределение повинностей, избрание способов их отправления (натурой или наймом), заведывание земским хозяйством и раскладка земских сборов: «...1) в каждой сотне или сумуне из схода домохозяев или юртовла- дельцев; 2) в каждом обществе (кенте, волости, роде) из схода выборных от сотен; 3) в каждом участке из гласных, выбираемых сходами сотенных выборных каждого общества по одному на каждые три сотни дворов или юрт, если общество состоит из большого числа оных и 4) в целом районе из собрания земских гласных, выбираемых главными каждого участка по 1 на каждую тысячу дворов или юрт. [...] Выборы в сотнях, общинах и участках производятся ежегодно по распоряжению участковых начальников, которые обязаны при выборах в гласные района присутствовать»111. Общинные 108 Там же. Л. 69 об. - 72.
109 1872 г. апреля 25. Инструкция начальникам участков Кульджинского района // Там же. Л. 88 об. — 89.
110 Там же. Л. 82.
111 Там же. Л. 87 - 87об.


120
Глава 2
и участковые собрания земских гласных должны были собираться «по мере надобности» или по желанию гласных, поддержанному участковыми начальниками, а собрания гласных района — по распоряжению военного губернатора. Участковые и районные собрания должны были проходить в присутствии представителей российской администрации. Дела в земских собраниях решались большинством голосов. Решения общинных и участковых собраний на сумму до 1000 руб. или 1000 рабочих дней подлежали утверждению участковых начальников. Решения на более высокую сумму, а также решения районного собрания на сумму до 5000 руб. или рабочих дней должны были утверждаться военным губернатором, а на более высокую сумму — главным начальником Туркестанского края. При этом представители российской администрации строго предостерегались от большого вмешательства в дела земского хозяйства112.
Перед участковыми начальниками была поставлена задача привести в известность все казенное имущество района и «...озаботиться извлечением из них дохода посредством отдачи в оброчное содержание с торгов или другим способом...»113. Все прочие статьи прежней инструкции были оставлены без изменения.
Проведенный анализ материалов, фиксирующих российскую администрацию в Илийском крае, свидетельствует о том, что новая администрация в действительности не затронула глубоко существовавшие здесь социальные отношения. Она была выстроена исходя из главной задачи — сохранить регион в безопасности до передачи его китайским властям. Но и при этом на Кульджинский район были распространены некоторые общетуркестанские административные установки: близкое административно-территориальное деление, введение выборного начала в формирование первичной администрации и народного суда, учреждение земского управления и пр. Разделение же здесь административной и военной власти следует рассматривать не в контексте либеральных преобразований, а как более эффективное средство обеспечения спокойствия в еще недавно мятежном крае. Какие бы противоречия ни возникали внутри туркестанской администрации, все ее мероприятия, в конечном итоге, были консолидированы и продуманы в контексте 1,2 Там же. Л. 87-89.
113 Там же. Л. 89 — 89 об.


Российская империя в Китае: Кульджинский казус
121
общих политических подходов, задаваемых центром и реализовывавшихся в Ташкенте.
В 1877 г. Китаю удалось восстановить свою власть в Синьцзяне, а уже в следующем году Петербург решил вернуть соседу Илийский край. Переговоры по этому вопросу завершились подписанием в 1881 г. Петербургского договора, возвращавшего Пекину большую часть Илийского округа. Его западная часть оставалась за Россией для поселения там мусульман, изъявивших желание принять подданство империи. Новая граница между двумя государствами была зафиксирована в Новомаргеланском протоколе 1884 г.
2.3. Российская империя в Кульдже: смыслы присутствия
По вопросу занятия Кульджи в 1870-1871 гг. между Петербургом и туркестанской администрацией разгорелась полемика. Со стороны Петербурга этот шаг рассматривался как нежелательная мера114, в то время как сторонником введения войск на территорию Кульджи был генерал-губернатор Туркестана К. П. фон Кауфман115. Но на столичном совещании по вопросу о восстании в Западном Китае в апреле 1871 г. было все-таки решено занять Кульджу, но с тем, чтобы позже вернуть ее Китаю116.
Существует мнение, что оккупация Кульджи была вопросом времени, решение которого откладывалось, так как в Петербурге ожидали реакции маньчжурского правительства для определения совместных действий на данной территории. В начале 1871 г. было предложено начать сообща военные действия против таран- чей и дунган, но на кульжинской границе произошло нападение на российские пограничные отряды, следствием чего стало покорение Кульджи. Одновременно со взятием Кульджи от китайского правительства был получен отказ в совместных действиях с русскими до тех пор, пока не будут усмирены волнения в Монголии. После 114 1870 г. октября 7. Отношение директора Азиатского департамента МИД Военному министру // ЦГА РУз. Ф. И-715. On. 1. Д. 44. Л. 225.
115 1870 г. октября 9. Отношение директора Азиатского департамента МИД начальнику главного штаба // Там же. Л. 233.
116 1872 г. февраля 16. Отношение директора Азиатского департамента МИД начальнику Главного штаба // ЦГА РУз. Ф. И-715. On. 1. Д. 49. Л. 247.


122
Глава 2
этого последовало высочайшее повеление «установить спокойствие на границе, образовав, в случае возможности, из Кульджинского ханства особое владение под управлением кого-либо из туземцев и поставив его в вассальное к России отношение»117.
После завоевания Кульджи встал вопрос о возмещении убытков, нанесенных военными действиями, и установлении здесь российских административных порядков. Была разработана финансовая стратегия по возмещению убытков за счет контрибуции с населения покоренного края118 и обложению его дополнительными налогами119. При этом генерал-губернатор К.П. фон Кауфман испрашивал разрешения расходовать доходы с Кульджи по своему усмотрению в качестве экстраординарного кредита120, на что получил одобрение в марте 1872 г.121.
Одновременно с этими событиями в русском обществе стало набирать обороты мнение за сохранение Кульджи в составе Российском империи. В этом отношении нам интересны материалы, в которых прямо или косвенно задавался вопрос о том, как использовать данный регион, уже включенный в состав Туркестанского края, в контексте интересов Российской империи в Средней Азии.
Исследованные источники позволяют выявить относительный круг интересов Российской империи, которые могли быть обозначены как смыслы ее присутствия в Кульдже.
1. Контроль Кульджи — сфера национальных интересов.
Завоевание Кульджи в 1871 г. совпало с периодом, когда она вышла из-под контроля Китая в результате восстания мусульман (1866- 1867). Рассуждая о выгодности контроля Кульджи для России, большинство авторов ссылается на аргументы о необходимости держать 117 1872 г. января 27. Записка о современном положении нашем на границе с Западным Китаем // Там же. Л. 103-104.
118 Воззвание к кульджинскому населению // ЦГА РУз. Ф. И-1. Оп. 27. Д. 742. Л. 5-6; 1871 г. июля 14. Рапорт военного министра туркестанскому генерал-губернатору // ЦГА РУз. Ф. И-1. Оп. 27. Д. 742. Л. 1-4.
119 1871 г. сентябрь. Переписка военного губернатора Семиреченской области и туркестанского генерал-губернатора // Там же. Л. 7-8; 1871 г. июля 5. Распределение контрибуции с населения Илийского округа // Там же. Л. 10-12.
120 1871 г. декабря 11. Об испрошении Высочайшего повеления на оставление доходов по Кульджинской провинции // ЦГА РУз. Ф. И-1. Оп. 27. Д. 743. Л. 1-2.
121 Там же. Л. 4-5.


Российская империя в Китае: Кульджинский казус
123
под контролем воинственное мусульманское население Синьцзяна (таранчей), которое составляло большинство населения Кульджи и вело активную мусульманскую пропаганду, привлекая в свои ряды новых последователей (дунган). Ими отмечалось, что практически все население Кульджи приняло ислам, сплотив народ, до того разъединенный, в единое целое122.
Считалось, что захватом Кульджи Россия гарантировала защиту интересов мусульманского населения. Если бы империя не взяла на себя эту миссию, то это сделал бы властитель Йэттишара, объединив под своею властью многочисленное единоверное население. Следствием этого могло стать создание нового мусульманского государства и возобновление волнений на российских окраинах123.
Еще одним доводом в пользу удержания Кульджи было то, что во времена китайского контроля над ней пограничные вопросы (выдача беглых и преступников) решались по требованию русских. После захвата власти таранчами эти споры оставались без действенного внимания кульджинского султана124.
Туркестанский генерал-губернатор К. П. фон Кауфман, в целом, был сторонником удержания Кульджи за Россией и поддержания власти Якуб-бека в Кашгаре, считая, что выгоднее иметь в соседстве с Туркестаном слабое мусульманское государство, чем Китай с неистощимыми материальными ресурсами125. Аналогичного мнения придерживался Е. К. Бюцов, считавший, что возвращение занятого силой оружия края прежнему владетелю будет расценено как признак слабости и как поражение России126.
Встречалось также мнение, что китайцы, вступив в сношения с Европой и Америкой, с их помощью справились бы с мусульманами. Но при этом упускалось из виду, что последние, не имевшие 122 Поту лов В. В. Колонизационное значение Илийского края. Пг.: Издание Переселенческого управления, 1917. С. 31.
123 1872 г. января 27. Записка о современном положении нашем... Л. 118'119.
124 1870 г. сентября 23. Командующий войсками Туркестанского округа командующему войсками Семиреченской области // ЦГА РУз. Ф. И-715. On. 1. Д. 44. Л. 132.
125 Попов И.М. Россия и Китай: 300 лет на грани войны. М.: Астрель; ACT; Ермак, 2004. С. 172.
126 Куликов В.И. «Если домогательства наши будут удовлетворены, отдача Кульджи не будет бесплодной жертвой». Записка посланника России в Китае Е. К. Бюцова. 1878 г. // Исторический архив. 1999. №4. С. 210.


124
Глава 2
в начале восстания ни оружия, ни армии, получили все это за счет китайцев127. Встречались и провокационные высказывания, приписываемые российским чиновникам, в частности Г. А. Колпаков- скому: «То и другое племя [таранчи и дунгане. — С. А.] — заклятые враги китайцев, они открыто выражают надежду, что в ближайшем будущем Россия объявит войну Китаю и даст им случай отомстить ненавистному врагу»128.
Таким образом, туркестанская администрация, демонстрируя внешнюю лояльность как к мусульманам Западного Китая, так и к китайским властям, на деле пыталась удерживать регион ради возможных политических и экономических выгод.
2. Кульджа — удобная и перспективная граница для России.
Еще одним доводом в полемике по поводу использования Кульджи Российской империей был пограничный вопрос. С присоединением Кульджи Россия получала твердые естественные границы в котловине междугорья (с севера — Алатау, с юга — Тянь-Шань), углом своим почти достигнув до всех военных и торговых путей Западного Китая.
Выгодность расположения Кульджинского края объяснялась прежде всего тем, что его территория, ограниченная со всех сторон горными хребтами с весьма немногими удобными перевалами через них, представляла чрезвычайно перспективную стратегическую позицию не только с точки зрения положения России относительно Китая, но и в связи с ее интересами в Средней Азии. Оставив за собой богатую и плодородную долину верхнего Или, Россия заменила бы совершенно открытую, пересекающую степь границу естественным рубежом, оборона которого была бы возможна и незначительными силами129. До занятия Кульджи российско-китайская граница представляла огромную равнину, контролировать которую, даже если бы она вся была заставлена войсками, было бы невозможно. Поэтому постоянно фиксировались переходы ее куль- джинскими киргизами и киргизами, находившимися в российском подданстве130.
127 Аристов Н. О настоящем положении инсуррекции в Западном Китае // Материалы для статистики Туркестанского края. Ежегодник / под ред. Н. А. Маева. Вып. II. СПб.: Б.и„ 1873. С. 166-167.
128 ТС. Т. 331. С. 269.
129 Куликов В. И. «Если домогательства наши будут удовлетворены». С. 209.
130 Отношения наши к дунганам, Кашгару и Кульдже // ТС. Т. 60. С. 177.


Российская империя в Китае: Кульджинский казус
125
3. Плодородные почвы на благо империи.
Кульджа была в числе выгодных и благодатных стран из-за сочетания плодородных почв с обильным орошением. В случае необходимости она могла прокормить до 1 млн. человек. До мусульманского восстания край кормил и обеспечивал занятостью более 300 000 человек, о чем свидетельствовали некогда цветущие заброшенные города и деревни.
Илийская долина орошалась из реки Или и ее притоков, из которых были выведены огромные арыки. Вследствие развитой ирригации и теплого климата урожаи хлеба здесь были хорошими. Край был дешев из-за отсутствия в нем сбыта товара. Преимущественно выращивали пшеницу, рис, ячмень, лен, клевер, просо, хлопок низкого сорта, кунжут, табак. Садоводство существенно сократилось с приходом таранчей. До занятия ими края разница в цене за одни и те же товары между Кульджой и Верным доходила порой до 5-6 раз131.
Но плодородность почв, как выяснилось со временем, была относительной. Так, путешествовавший в 1878 г. по Кульдже С. Н. Ал- фераки отмечал, что засуха сменила обилие влаги, низкий уровень рек не позволял применять арычный способ орошения пашен. В сравнении с периодом завоевания растительность обеднела. Причина — отсутствие осадков132.
4. Кульджа — место возможного расселения безземельных крестьян.
Считалось, что Кульджа по своим природным характеристикам может соперничать только с Ферганской долиной. Но при этом она выигрывает в меньшей плотности населения, так что ее можно рассматривать как возможное место расселения безземельных крестьян из центральных губерний России.
Русская колония здесь развилась быстро, так как Кульджа по своему положению предоставляла выгодные условия для торговли с Западным Китаем, связывая его с рынками Ташкента и Кокан- да, а на севере — непосредственно с Семипалатинском и Омском133.
131 Аристов Н. О Кульдже // Материалы для статистики Туркестанского края. Ежегодник / под ред. Н. А. Маева. Вып. II. СПб.: Б.и., 1873. С. С. 211.
132 Поездка С.Н. Алфераки в Кульджинский край. Журнал заседания Совета Императорского Русского географического общества от 13 февраля 1879 года. // ТС. Т. 348. С. 146а-148а.
133 Сумароков А. Кульджа накануне сдачи / ТС. Т. 331. С. 248.


126
Глава 2
Еще одним шагом в сторону усиления русской колонизации края стала организация в Кульдже православной миссии. В 1877 г. на должность епископа Туркестанского и Ташкентского был назначен архимандрит Александр, владевший китайским языком и знакомый с миссионерским делом. Он разработал проект организации миссионерского дела в Туркестане, который и начал реализовываться в Кульдже134.
Идея о возможном заселении края безземельными крестьянами имела под собой достаточно веские основания, так как после завоевания Средней Азии и образования Туркестанского генерал-губернаторства туда направился внушительный поток безземельных крестьян, которые первоначально обосновывались в Сырдарьинской области, позже в Ферганской долине и на побережье озера Иссык-Куль. Кульджа была вполне достойной альтернативой для решения вопроса с расселением именно из-за плодородности края и наличия большого количества пустующих деревень, жизнь в которых можно было оживить. Вероятно, этот фактор был не последним в плане использования Кульджи в интересах Туркестанского генерал-губернаторства.
5. Полезные ископаемые на благо Семиреченской области.
Кульджа была богата полезными ископаемыми: каменным углём, медью, железом и др. Это обстоятельство можно было бы использовать на благо Семиреченской области. Так, начальник азиатского отдела Главного штаба А. Н. Куропаткин в письме военному министру Д. А. Милютину, ссылаясь на результаты геологических изысканий, подчеркивал, что с минеральными богатствами Куль- джинской области не могут быть сравнимы богатства остальных частей Туркестана135.
И. Мушкетов, неоднократно путешествовавший по Средней Азии, специально изучал здесь залежи самых разнообразных полезных ископаемых, которые на сравнительно небольшом пространстве долины реки Или были сконцентрированы в огромном количестве. При этом он отмечал, что каменноугольные залежи Кульджи являются самыми мощными из всех известных залежей в Туркестане и каменноугольные образования занимают всю долину реки136.
134 Путинцев М. К вопросу о лучшей постановке наших православных миссий. М.: Университетская типография, 1891. С. 3-4.
135 Куликов В. И. «Если домогательства наши будут удовлетворены». С. 212.
136 Мушкетов И, К вопросу о Кульдже // ТС. Т. 245. С. 7-14.


Российская империя в Китае: Кульджинский казус
127
Но крупные залежи каменного угля в Кульдже, как показала практика, оказались не столь рентабельны, как ожидалось вначале. И хотя, по сведениям исследователей, приблизительный объем ежегодной добычи каменного угля составлял 600-800 тыс. пудов, их экономическая выгода была не столь существенной. Экономическая привлекательность этого сырья становилась очевидной только при увеличении его стоимости. Так, горный инженер Давыдов, командированный для исследования горнозаводского производства Кульджи, определил экономическую себестоимость получаемой прибыли отдельных промышленников, которая составляла 9,5% на первоначально затраченный капитал. Доходы в товарищеских артелях, занимавшихся добычей угля, были оценены им еще ниже. Причина — низкая продажная стоимость на каменный уголь на месте добычи137.
С проникновением российского капитала в каменноугольную промышленность появилась проблема иного характера. Как только цена на уголь выросла, началась массовая вырубка лесов вокруг Кульджи, причем как русскими войсками, так и населением. Причиной тому стало именно увеличение цены на уголь. Тогда куль- джинская администрация забила тревогу о сохранении лесных массивов, увеличив штрафы за вырубку деревьев138.
6. Регион, способный оживить торговлю с Китаем.
Вопрос об оживлении торговли с Китаем начал обсуждаться задолго до включения Кульджи в состав Туркестанского генерал- губернаторства. Основным аргументом стал Кульджинский договор 1851 г., который, по мнению ряда авторов, заложил основы для устойчивой и постоянной торговли между двумя странами в Центральной Азии. При этом очевидно, что в момент его подписания Россия не стремилась к завоеванию Синьцзяна и использовала торговлю в качестве средства стабилизации отношений139.
137 О горнозаводской промышленности Кульджинского ханства // Материалы для статистики Туркестанского края. Ежегодник / под ред. Н. А. Маева. Вып. II. СПб.: Б.и., 1873. С. 226-231.
138 1872-1873 гг. Переписка Военного губернатора Семиреченской области Колпаковского и его помощника Россицкого о вырубке лесов в Кульджи н- ском районе // ЦГА РУз. Ф. И-1. Он. 27. Д. 789. Л. 1 -4.
139 Самойлов Н.А. Россия и Китай // Россия и Восток: учебное пособие / под ред. С.М. Иванова, Б. Н. Мельниченко. СПб: Изд-во Санкт-Петербургского ун-та, 2000. С. 267; Хамзин И.Р. Кульджинский договор 1851 г. как источник


128
Глава 2
После завоевания Кульджи вопрос об активизации торговли зазвучал с новой силой. В качестве подтверждения мнения многих авторов по этому вопросу достаточно привести точку зрения капитана А. Шепелева: «Наконец, торговля наша, которая после продолжительного застоя могла надеяться подчинить своему преобладанию как Илийский бассейн, так и дунганские местности, а через них глубже проникнуть и в восточный Туркестан, должна будет отказаться от этих выгод с водворением китайцев в Кульджинском ио крае» .
С другой стороны, с занятием Кульджи Россией прекратилась чайная торговля Китая со Средней Азией, а также торговля российскими товарами с Китаем через Урумчи. Со временем эту торговлю надеялись восстановить и вступить в конкуренцию с английскими товарами, которые могли проникать в Синьцзян только через Ки- м 141 таи .
В то же время считалось, что дунганское восстание оказало русской торговле важную услугу в плане возможного расширения торговли с Монголией. Так как китайские товары проникали в Монголию северным путем, а с падением Улясутая путь этот оказался закрыт, то Россия могла бы воспользоваться этой ситуацией и присовокупить в своих интересах и этот обширный торговый рынок140 141 142.
Но, как показала практика, многие надежды, связанные с торговлей, рушились из-за низкой платежеспособности населения Кульджи и погодных условий. Так, со временем выяснилось, что Иртыш иногда мелеет уже в августе, пароходы доходят лишь до Павлодара, соответственно резко возрастает и цена за провоз товара. Соотношение между ввозом и вывозом тоже представлялось далеко не в пользу России. Как отмечал чиновник особых поручений при военном губернаторе Семиреченской области H. Н. Пантусов, по истории русско-китайских отношений второй половины XIX в.: политические и торгово-экономические аспекты // Документ. Архив. История. Современность: Материалы VI Международной научно-практической конференции. Екатеринбург: Уральский университет, 2016. С. 310.
140 1872 г. января 27. Записка о современном положении нашем. Л. 120.
141 О настоящем положении мусульманской инсуррекции в Китае. С. 167-169.
142 1870 г. марта 7. Записка генерал-майора Полторацкого о значении мусульманского восстания в Западном Китае. // ЦГА РУз. Ф. И-715. On. 1. Д. 45. Л. 256.


Российская империя в Китае: Кульджинский казус
129
собиравший статистические сведения по Кульдже, вывоз зачастую превышал ввоз143. Но при этом надо принять во внимание, что часть сырья не оставалась в России и сбывалась на ярмарках для вывоза в Западную Европу. Половину экспорта по стоимости составлял скот, вывозимый в Россию и Туркестанский край144.
К 1879 г. вопрос о выгодности западнокитайской территории в торговом плане и вовсе стал сомнительным: Китай закрыл торговлю для купцов российского происхождения, а также для лиц, путешествовавших с научными целями. В целом имеющийся фактологический материал показывает, что торговле придавали второстепенное значение по сравнению с плодородием края.
Таким образом, завоевав Кульджу, Петербург не имел четкого представления, как можно ее использовать для империи. Именно это стало причиной возникшей общественно-политической дискуссии. У туркестанской администрации было более четкое представление на этот счет. Она планировала решить ряд проблем, которые можно сформулировать как смыслы российского присутствия в Кульдже.
Во-первых, контроль мусульманского населения Западного Китая, во главе с Якуб-беком, позволял бы следить за политической обстановкой в Ферганской долине с самой высокой плотностью мусульманского населения в регионе. Это достигнуто не было.
Во-вторых, решив пограничную проблему и получив четкие естественные границы, можно было автоматически снять вопрос о кочевьях киргиз из Семиреченской области в Илийский край и обратно. Его неразрешенность создавала дополнительные неудобства дипломатическим чиновникам, которым приходилось решать вопросы незаконного пересечения границы людьми и скотом, пограничных грабежей. Кроме того, охрана горных участков границы представлялась экономически менее затратной.
В-третьих, судя по многочисленным описаниям края, туркестанская администрация не упускала из виду возможность расселения 143 Пантусов Н.Н. Статистические сведения по Кульджинскому району // Материалы для статистики Туркестанского края. Ежегодник / под ред. Н. А. Маева. Вып. III. СПб.: Б.и., 1874. С. 168-195.
144 1910 г. февраля 4. №192. Донесение российского императорского генерального консула в Кульдже вице-директору Первого департамента Министерства иностранных дел // ЦГА РУз. Ф. И-2. On. 1. Д. 261. Л. 24-25.


130
Глава 2
прибывающего безземельного крестьянства на завоеванной территории.
В-четвертых, решением проблемы расселения крестьян надеялись одновременно закрыть и проблему с их занятостью. Прогнозы были весьма оптимистичны, но реализовать их не успели из-за передачи края Китаю.
В-пятых, Кульджа была богата полезными ископаемыми, но горное производство с технической и экономической стороны было слабо развито. Единственный путь извлечения пользы из минерального богатства края виделся во введении рациональных приемов разработки, чего также реализовать не удалось.
В-шестых, в Кульдже полностью отсутствовала какая-либо промышленность, кроме необходимых ремесел: кузнечного, шорного, горшечного, плотничьего и т. д. Этот регион нуждался во ввозе промышленных товаров, особенно тканей и металлических изделий. Но, несмотря на это, внешняя торговля края оказалась ничтожна из-за бедности населения. Препятствием для вывоза являлись случавшиеся природные катаклизмы. Поэтому предполагаемая ставка на оживление торговли в период нахождения Кульджи в составе Туркестанского генерал-губернаторства на тот момент оказалась несостоятельной.
В целом, если бы регион не был возращен Китаю, то часть оптимистичных прогнозов по использованию края могла быть воплощена в жизнь. На то имелись вполне реальные возможности.
2.4. Кульджа под российским владычеством: взгляд имперской администрации
Как известно, юго-восточные окраины Российской империи, и, в частности, Туркестанский край, отличались значительным административным своеобразием. Границы последнего то и дело менялись, в силу различных обстоятельств, и сегодня трудно себе представить, как удавалось краевым чиновникам разобраться в местных особенностях областей и особых территорий, чтобы обеспечить более-менее слаженное функционирование непростого административного организма. Особняком в числе административно-территориальных единиц Туркестанского генерал-губернаторства стоит Кульджинский район, вошедший в состав края


Российская империя в Китае: Кульджинский казус
131
в 1871 г. и находившийся под российским владычеством всего лишь до 1881 г. Временный статус территории определил и особый статус ее в составе Российской империи. Имеет смысл остановиться на развитии кульджинских земель под российским владычеством, ибо реальное положение вещей в Кульдже и те изменения, которые происходили в ней в период российского господства, часто оказываются вне поля зрения специалистов. К тому же всегда интересно посмотреть, насколько заявленные правительством цели и принципы воплощались в реальную жизнь.
В этой части главы будут рассмотрены два документа — оригинальный текст и печатный вариант записки ответственного за куль- джинские дела чиновника семиреченской областной администрации. Критический анализ этого документа, его сопоставление с региональными административными актами, безусловно, позволяет приблизиться к пониманию кульджинских реалий периода существования района в составе Российской империи.
В начале 1877 г. в аппарате семиреченского военного губернатора была подготовлена записка, подводившая итог пятилетию российского присутствия в Кульджинском крае145, опубликованная с незначительными изменениями в 1881 г.146 147. Документ этот, составленный правителем канцелярии по кульджинским делам при военном губернаторе Семиреченской области Н.Н. Палтусовым, начинается с констатации причины установления российского господства над регионом: «Причиною занятия Илийской долины была постоянная враждебность кульджинского правительства, стеснение им нашей торговли и допущение со стороны его подданных грабежей и баранты в нашей пограничной полосе»*47. Интересно, что печатный вариант записки, увидевший свет в год возвращения Кульджи Китаю, содержал дополнение о том, что «...постоянная враждебность кульджинского правительства...» накануне занятия края русскими вышла из пределов терпимости. Наверняка редакторы сочли это уточнение уместным, дабы подчеркнуть вынужденность такого шага со стороны Российской империи. Не исключено, 145 Палтусов Н.Н. Сведения об управлении Кульджинским районом за 1871-1876 годы // Российский государственный исторический архив. Ф. 1284. Оп. 190. Д. 394. Л. 1-202.
146 Палтусов Н.Н. Сведения о Кульджинском районе за 1871-1877 годы. Казань: Унив. тип., 1881.226 с.
147 Там же. С. 1.


132
Глава 2
что широкая публикация материалов о состоянии Илийского края под российским владычеством должна была сыграть некую роль в дискуссии о возможности (и условиях) возвращения Кульджи Цинской империи. Именно в последнем убеждает читателя перешедшее из рукописи в печатный вариант рассуждение о возможности закрепления района за русскими148. А рукописный текст записки Н. Пантусова с самого начала (и далее во многих местах) дословно повторяет Инструкцию начальникам участков Кульджинского района, утвержденную туркестанским генерал-губернатором К. П. фон Кауфманом 25 апреля 1872 г.149.
Заявляя далее о неопределенности статуса этой территории, H. Н. Пантусов утверждал, что в ее пределах не допускается никаких мероприятий, направленных на удержание Кульджи за Россией. Отсюда вытекали и главные задачи местной российской администрации: 1) обеспечение порядка, личной и имущественной безопасности населения; 2) максимально возможное сохранение гражданского уклада и управления в том виде, в каком их застали российские власти, во избежание осуществления реформ, «...которые могли бы отмениться китайским правительством в случае перехода края под власть последнего, и также чтобы не связать свободы наших действий в случае присоединения края к нашим владениям»; 3) установление равноправия для всех населяющих край народов, которое способствовало бы утверждению здесь китайского господства или закреплению долины за Российской империей. Поэтому, по мнению правителя кульджинской канцелярии, российская администрация в долине Или выполняла роль наблюдателя и посредника между местными народностями. Уничтожая все вредное для обоих государств (России и Китая), она воздерживалась от каких- либо серьезных нововведений150. Здесь Н. Пантусов повторил § 2-3 названной выше инструкции151.
Общее управление Кульджинским районом осуществлял военный губернатор Семиреченской области посредством специально учрежденной при нем небольшой канцелярии по кульджинским 148 Там же. С. 2.
149 1872 г. апреля 25. Инструкция начальникам участков Кульджинского района // ЦГА РУз. Ф. И-1. Оп. 27. Д. 744. Л. 77-90 об.
150 Пантусов Н.Н. Сведения о Кульджинском районе за 1871-1877 годы. С. 1-2.
151 1872 г. апреля 25. Инструкция начальникам участков... Л. 77 — 77 об.


Российская империя в Китае: Кульджинский казус
133
делам в составе правителя канцелярии, делопроизводителя, вольнонаемных писцов и переводчиков.
Во главе участков (первоначально четырех, а в конце концов — двух), на которые делился Кульджинский район, стояли участковые управления в лице участковых начальников, которые непосредственно подчинялись семиреченскому военному губернатору и пользовались правами уездных начальников Туркестанского края с некоторыми изменениями, о которых речь пойдет ниже. В Илийском крае на участковом уровне было осуществлено разделение гражданской и военной властей. Однако для полицейской службы в распоряжении участковых начальников состояло определенное число казаков152.
Главной обязанностью начальников участков было обеспечение порядка и безопасности в регионе, так как «...только этим путем вполне оправдается занятие нами страны и положится прочное основание нашему в ней влиянию даже в будущем, в случае отдачи ее китайцам»153. Этот порядок участковые начальники осуществляли путем надзора за местным населением как лично, так и через народных управителей, а также преследуя нарушителей спокойствия, личных и имущественных прав.
Особо упорных в антиправительственной деятельности местных жителей участковые начальники имели право по специальному распоряжению военного губернатора высылать за пределы края. При этом документ обращает внимание, что эта мера осуществлялась редко и «...крайне осторожно, дабы не возбудить в населении справедливого недовольства напрасной подозрительностью и не заставить терпеть людей невинных». А вот в отношении упорствующих в грабежах и нарушении безопасности «племен» с разрешения военного губернатора дозволялось применять имущественные штрафы154. Обо всех арестах и заключениях под стражу участковые начальники обязаны были незамедлительно сообщать военному губернатору, исчерпывающе мотивируя свое решение155.
152 Пантусов Н.Н. Сведения о Кульджинском районе за 1871-1877 годы. С. 6.
153 Там же. С. 2; 1872 г. апреля 25. Инструкция начальникам участков... Л. 78 об.
154 Пантусов НН. Сведения о Кульджинском районе за 1871-1877 годы. С. 3; 1872 г. апреля 25. Инструкция начальникам участков... Л. 78 об. — 79.
155 Пантусов Н.Н. Сведения о Кульджинском районе за 1871-1877 годы. С. 4-5.


134
Глава 2
Для подавления политических беспорядков и серьезных «ослушаний» русской власти участковые начальники могли привлекать не только казачьи подразделения, но и регулярные войска. Они имели право указать место, время и способ употребления военной силы, но не должны были вмешиваться непосредственно в военные действия, признавая здесь прерогативу заведующего войсками района156.
На участковых начальниках лежало наблюдение за скорым и эффективным функционированием народных судов. По преступлениям же, подлежащим имперскому суду, участковый начальник проводил дознание и следствие, руководствуясь при этом правилами, установленными для судебных следователей. Последняя функция, однако, со временем была передана специально учрежденному судебному следователю. После завершения следствия дела направлялись военному губернатору для передачи в военно-судные комиссии.
С упразднением должности судебного следователя в Кульджинском районе была введена должность мирового судьи. А до тех пор участковые начальники разбирали дела между российскими подданными и местными жителями по правилам, установленным для судей проектом Положения об управлении в Семиреченской и Сырдарьинской областях 1867 г., с тем исключением, что в Кульджинском районе обязательными признавались лишь существенные формы судопроизводства, а решения участковых начальников, за исключением случаев неподсудности, признавались окончательными157. По наиболее важным делам компетенции народного суда участковый начальник мог взять на себя председательство в процессе, но только по просьбе одной из сторон (так называемый смешанный суд)158.
Докладывая о положении российской администрации в Илийском крае, Н.Н. Пантусов, вслед за указанной инструкцией, констатировал: «Русская власть в Кульдже старается придерживаться начала строжайшего невмешательства в сферы 156 Там же. С. 3; 1872 г. апреля 25. Инструкция начальникам участков... Л. 79.
157 Пантусов Н.Н. Сведения о Кульджинском районе за 1871-1877 годы. С. 3-4; 1872 г. апреля 25. Инструкция начальникам участков... Л. 80 — 80 об.
158 Пантусов Н.Н. Сведения о Кульджинском районе за 1871-1877 годы. С. 4-5.


Российская империя в Китае: Кульджинский казус
135
существующего в настоящее время у различных племен населения обычного гражданского права (семейные и имущественные юридические отношения), заботясь лишь о поддержании гражданской равноправности между народностями, о не возобновлении рабства и о развитии свободы личности и экономического благосостояния населения...»159 При этом, кроме председательства в смешанном суде, участковые начальники имели право вершить суд между российскими подданными, а также между ними и представителями коренного населения на правах уездных судей, не запрещая при этом последним сторонам в случае обоюдного согласия обращаться в народный суд.
На участковых начальников было возложено попечение о развитии земледелия, промыслов и торговли в крае. Что же касается земского хозяйства, то рассматриваемый документ высказался об этом весьма неопределенно, из чего можно заключить, что земских учреждений в Кульджинском крае не существовало, но представители российской администрации считали желательным (а может быть, и необходимым) их учреждение: «По отношению к земским учреждениям участковые начальники обязаны руководствоваться тем соображением, что обогащение народа есть главная цель управления, а в народе, всегда стоявшем под опекой администрации, всякое стремление к улучшению будет глохнуть бессильной попыткой отдельного лица, если не будет находить средоточия в особом органе власти, и что дело администрации дать народу средства познать свои нужды и возможность правильно удовлетворять таковые, руководя народом во всем этом, но избегая большого вмешательства в народное хозяйство»160. Что же касается имуществ, бывших при занятии края казенными, то участковые начальники обязаны были их использовать максимально эффективно, отдавая в оброчное содержание с торгов или иными приемлемыми способами161. И это тоже дословно совпадает с инструкцией 1872 г.162
159 Там же. С. 5; 1872 г. апреля 25. Инструкция начальникам участков.... Л. 81.
160 Пантусов Н.Н. Сведения о Кульджинском районе за 1871-1877 годы. С. 5.
161 Там же. С. 6.
162 1872 г. апреля 25. Инструкция начальникам участков.... Л. 89.


136
Глава 2
Участковым начальникам было рекомендовано «...избегать всякой излишней переписки, в особенности с народными управителями, отдавая последним преимущественно словесные указания»163.
Вполне очевидно, что записка Н. Н. Пантусова во многих местах практически дословно (а иной раз и дословно) цитирует инструкцию 1872 г., во многом, за исключением отдельных деталей и статей о земских учреждениях, повторившую Инструкцию начальникам участков Кульджинского района, изданную сразу же после занятия края российскими войсками164. А это, в свою очередь, затрудняет нас в определении того, в какой степени на практике реализовывалось то, что задумывалось властями.
Однако в части информирования о состоянии народного управления — первичной администрации многонационального коренного населения Илийского края, — как представляется, содержатся довольно интересные сведения. Действовавшая инструкция 1872 г. говорит о том, что «как бывшие еще до антикитайского восстания, так и вновь избранные начальники племен, старшины, аксакалы, волостные и прочие представители первичной администрации должны были утверждаться в должностях и увольняться распоряжением военного губернатора»165. И записка Н.Н. Пантусова свидетельствует о том, что эти лица остались на своих местах, получив санкцию свыше, дословно подтверждавшую предписанную инструкцией норму: «Назначенные до восстания китайцами родовые начальники сохраняют и теперь свою власть над подведомственными им туземцами. На этом основании укурдаи, ильгидаи и зянги у сибо, арбун-сумун, чахар-калмыков и дурбун-сумун, а также бейле, бейсе, гунн, джаса- ки, зянги и др[угие] чины у торгоутов удержаны в своих званиях, правах и обязанностях. У таранчей, китайцев и дунганов назначение старшины и трех в каждом кенте или городе судей предоставлено избранию народа чрез выборных от каждой сотни дворов; тем же порядком киргизы производят избрание биев в каждой волости, но волостные управители назначаются военным губернатором. Той же властью утверждаются в своих должностях как прежние начальники племен (укурдаи, ильгидаи и высшие чины торгоутов), так 163 Пантусов Н.Н. Сведения о Кульджинском районе за 1871-1877 годы. С. 6; 1872 г. апреля 25. Инструкция начальникам участков. Л. 90.
164 1871 г. октября. Инструкция начальникам участков... Л. 33 — 53 об.
165 Васильев Д. В. Бремя империи. С. 354.


Российская империя в Китае: Кульджинский казус
137
и избранные на должности старшин кентов и городов, и от оных могут быть удаляемы и увольняемы только по распоряжению военного губернатора»166.
Далее, практически дословно цитируя вышеупомянутую инструкцию, Н. Пантусов указывает, что права и обязанности представителей первичной администрации «...определены в отношении к подчиненным соответствующими обычаями, насколько последние не противоречат упоминаемым в настоящей главе взглядам русского правительства167; в тех же случаях, где указаний обычая не встречается, и в отношениях к русским властям, народные управители пользуются правами и несут обязанности, присвоенные волостным управителям по проекту Положения об управлении в Семиреченской и Сырдарьинской областях» 1867 г.168.
Правами аульных старшин, как это было установлено в проекте Положения 1867 г., наделялись сохранявшиеся у калмыков и сибо зянги, а также вновь избранные сотники (у мусульман — юзбаши) в кентах, городах и волостях169.
Что же касается народного суда, то подсудность ему вполне соответствовала проекту туркестанского положения 1867 г. При этом по решениям единоличных народных судей допускалась апелляция в собрания судей кента, города или рода. Наказания же, невозможные «...при господстве в крае цивилизованной власти», не допускались. Споры и иски между представителями разных народностей рассматривались смешанными судами, а в Кульдже ежемесячно собирался съезд судей170.
Кроме канцелярии по кульджинским делам при военном губернаторе Семиреченской области и управлений 1 и 2 участков, на которые делился Кульджинский район, во второй половине 1873 г. в Кульдже была учреждена касса в составе кассира, писца, 166 Пантусов Н.Н. Сведения о Кульджинском районе за 1871—1877 годы.
С. 6-7; 1872 г. апреля 25. Инструкция начальникам участков... Л. 82 об.
167 В инструкции 1872 г.: «...не противоречат настоящей инструкции», см.: Инструкция начальникам участков. Л. 63.
168 Пантусов Н.Н. Сведения о Кульджинском районе за 1871—1877 годы. С. 7.
169 Там же; 1872 г. апреля 25. Инструкция начальникам участков... Л. 83 об.-84.
170 Пантусов Н.Н. Сведения о Кульджинском районе за 1871—1877 годы. С. 8.


138
Глава 2
присяжного, счетовода и переводчика, к которым во второй половине 1876 г. добавился бухгалтер в связи с распространением на этот край общего Положения о пошлинах на право торговли и промыслов. С 1875 г. круг обязанностей участковых начальников расширился за счет добавления им функций нотариусов (на правах мировых судей), аналогично проекту Положения 1867 г. (§ 152). Тогда же в управления участковых начальников добавилось по одному письмоводителю. С целью оптимизации административной системы количество участков, как об этом упоминалось выше, было сокращено сначала до трех (1874), а затем до двух (1876), что привело к увеличению штатов оставшихся управлений на одну единицу. В 1876 г. последовало распоряжение туркестанского генерал-губернатора о разделении судебной и административной властей на уровне участковых начальников: вместо должности судебного следователя была введена должность судьи Кульджинского района. В 1873 г. был изменен подход к организации полицейской части районного центра. Вместо штата полицейских агентов из таранчей (которые весьма одиозно воспринимались на фоне многонационального анклава) в помощь участковому начальнику, по-прежнему оставшемуся во главе полицейской власти в городе, был дан особый офицер (городничий г. Кульджи), а также четыре полицейских агента из местных жителей. Для исполнения обязанностей нижних полицейских чинов командировались 2 унтер-офицера и 6 рядовых от войск. Ночное патрулирование осуществляли специально направляемые 1 урядник и 6 казаков (конные) и 1 унтер-офицер и 6 рядовых (пешие). Со второй половины 1876 г. функции полицейского офицера стал исполнять помощник начальника северного участка Кульджинского района с наименованием его заведующим полицейской частью г. Кульджи171.
H. Н. Пантусов приводит весьма интересные сведения о составе населения на 1876 г. Самыми многочисленными были таран - чи (51891), казахи (33828), сибо (18318) и калмыки с торгоутами (15940). Значительно меньше числилось дунган (4031), китайцев (2847) и солонов (767). 2086 человек не были отнесены к этим официальным «сословиям». По утверждению Пантусова, это были торгующие сарты. Российских подданных насчитывалось всего 2022 человек, из которых дворян потомственных — 38, личных 171 Там же. С. 80-84.


Российская империя в Китае: Кульджинский казус
139
дворян — 82, белого духовенства — 5, купцов — 31, 133 мещанина, 31 крестьянин, 1706 человек в войске, 74 нижних чинов в отставке с семьями, 102 казака. Общее число оседлых жителей края было определено в 82142 человека, в то время как кочевое население составляло 49768 человек. Религиозный состав кульджинского населения выглядел следующим образом: 2025 православных, 237 католиков, 7 протестантов, 9 иудеев, 91836 мусульман «...и 37 796 душ язычников», то есть буддистов. В числе католиков были посчитаны 90 исповедующих христианство китайцев, которые приняли новую веру под влиянием некогда бывших здесь французских миссионеров172.
Автор записки подчеркивает благоприятные условия для развития в крае земледелия вообще и огородничества в частности, что составляет основу народного благосостояния. Причем российское владычество способствовало росту разнообразия культивируемых растений. Засушливый климат обусловил развитие здесь ирригации, которая позволяет вывозить хлеб и рис в соседние районы Китая и Туркестанского края. К вопросу землевладения российская власть относилась осторожно, не допуская в районе совершения купчих крепостей173.
Что касается скотоводства, то, по сведениям Н.Н. Пантусова, Кульджинский район располагал прекрасной кормовой базой. Крупный рогатый скот здесь выполнял тягловую функцию, а мелкий ничем не отличался от скота Туркестанского края. Лошади напоминали семиреченских. А свиней разводили только сибо, буддизм которых не запрещает использование их в пищу. Наконец, местные жители разводили домашнюю птицу174.
Недостаток у местного населения знаний, предприимчивости и капиталов обусловил слабое развитие здесь кустарного производства. Помочь в его подъеме не могли и российские промышленники, которые не стремились инвестировать в местное производство. Так, небольшая часть населения занималась садоводством и виноградарством, продукты которого также шли в соседние пределы. Правильной организации садоводства, виноградарства и табаководства должен был содействовать Борохудзирский казенный
172 Там же. С. 9.
173 Там же. С. 12-15.
174 Там же. С. 15-18.


140
Глава 2
городской сад, созданный по инициативе военного губернатора Семиречья Г. А. Колпаковского. Ремеслами в районе занималось совсем незначительное число населения, а результаты их труда находили сбыт почти исключительно в г. Кульдже и его окрестностях. Таким же мизерным был охотничий и рыболовный промысел. Самым распространенным занятием населения был извоз, в котором было занято до 3000 человек и до 8000 голов скота. Опять же по инициативе российских властей в 1873 г. было положено начало культивации шелкопряда. В следующем году в самой Кульдже по распоряжению генерал-лейтенанта Колпаковского была открыта червоводня, а в 1876 г. — небольшая шелкомотальня. Тогда же из Верного и Ташкента в Кульджу прибыли три специалиста по разведению шелкопряда. С 1874 г. в районе начались работы по акклиматизации американского хлопчатника, значительную помощь в которых оказал специально командированный ученый садовод А. М. Фетисов. Мест- « « « 175
ные китайцы и солоны выращивали опииныи мак .
Хотя во всем районе в 1876 г. насчитывалось 568 мельниц, 223 маслобойни, 4 писчебумажных, 5 чугунолитейных, 3 гончарных, 4 красильных и еще несколько десятков кустарных заведений, их производственный уровень глава кульджинской канцелярии характеризовал как примитивный, параллельно отмечая, что «упадка в производительности заводов и прочих промышленных заведений в течение нашего управления краем не было»175 176. Столь же бесхитростным был и способ добычи каменного угля, хотя эта отрасль пользовалась в крае известной популярностью177.
Местная торговля была сосредоточена в центре Илийского края — городе Кульдже. И если местная торговля, вследствие низкого развития производительных сил и недавно пережитых масштабных беспорядков, была развита слабо, то внешняя и транзитная отличались в лучшую сторону, хотя полному развитию их мешали грабежи караванов, являвшиеся следствием постоянной напряженности в регионе178.
Отменив все прежние сборы и подати с местного населения, российская администрация заменила их посемейной (подворной) 175 Там же. С. 18-27.
176 Там же. С. 28-29.
177 Там же. С. 29-30.
178 Там же. С. 30-35.


Российская империя в Китае: Кульджинский казус
141
податью у оседлого населения и кибиточной — у кочевого, определив обе в размере 3 руб. Принимая во внимание состоятельность местных жителей, туркестанский генерал-губернатор сократил ее у населения отдельных местностей до 2 и 1,5 руб.179
Напомним, что упомянутая выше Инструкция начальникам участков Кульджинского района, разработанная под руководством Г. А. Колпаковского в 1871 г., была через год изменена К. П. фон Кауфманом из-за непременного желания последнего организовать в крае земские учреждения. Из записки же H. Н. Пантусова следует, что никаких земских органов в Илийском крае создано не было. Более того, инструкция 1872 г. относила к повинностям населения исключительно содержание почтового тракта и проселочных дорог, поставку в военное время подвод и наряд людей для караульной службы при перемещении арестантов180. А вот на деле вся эта игра в земские свободы обернулась определением главной туркестанской администрацией земского сбора в размере 20% от установленных податей и направлением полученных средств по усмотрению администрации, в том числе на возведение построек военного назначения181.
Что же касается городских сумм г. Кульджи, то с 1875 г. к сбору арендной платы с лавок, караван-сараев и кустарных заведений добавились торговые, промысловые и нотариальные пошлины (на общеимперском основании)182. В 1876 г. доход городских сумм составил 22 705,60 руб., а расход (на содержание больницы, городской полиции и тюрьмы, русско-таранчинско-китайской народной школы, на жалованье китайскому волостному старшине и заведующему строительной частью в г. Кульдже, на содержание городских садов и ремонт здания почтового отделения, на ремонт дома начальника северного участка района и народного суда, а также дома, занятого кульджинской повивальной бабкой, на содержание шелководов, областного чертежника и канцелярские расходы) — 21432,64 руб. При этом более десятой части этой суммы ушло на ремонт дома канцелярии военного губернатора по кульджинским делам, архива и служб, а также на устройство при нем сада183.
179 Там же. С. 35.
180 1872 г. апреля 25. Инструкция начальникам участков... Л. 87.
181 Пантусов Н.Н. Сведения о Кульджинском районе за 1871-1877 годы. С. 37.
182 Там же. С. 38.
183 Там же. С. 39-41.


142
Глава 2
Здесь следует добавить, что отсутствие в Кульдже акцизного надзора вывело район из-под акцизных сборов на виноторговлю. Не дожидаясь соответствующего решения министров (военного и финансов), туркестанский губернатор собственной властью распорядился взимать соответствующий сбор в пределах Кульджинского района ради усиления местных доходов, необходимых на компенсацию растущих издержек администрации184 185. Беглый обзор состояния податного хозяйства убеждает, что российская власть в Кульдже не только столкнулась с новой для себя реальностью, показавшей неприменимость к местным условиям уже отработанных туркестанских и степных шаблонов, но и оказалась зажатой в рамки как необходимостью жесткой экономии из-за слабости финансового потока из центра, так и сложностью оперирования многонациональным населением, сконцентрированным в довольно ограниченном территориальном пространстве.
Казенные здания в Кульдже были заняты воинскими подразделениями или административными службами. В 1877 г. было завершено возведение в административном центре края православного храма Александра Невского из жженого кирпича стоимостью в 7803,85 руб., которые были отнесены на доходы с Кульджинского « 185
района .
Останавливаясь на состоянии путей сообщения, Н. Н. Пантусов приводит интересный пример. Одна из переправ через р. Или с 1871 и до середины 1873 г. содержалась купцом Кузнецовым, взимавшим плату с проезжавших и проходивших. «Во второй половине 1873 года купец Кузнецов заявил, что так как до взятия им илийской переправы в содержание ею пользовались жители туземцы, и она приносила им немалую пользу, то, не желая лишать их дохода, просил снять с него обязанность содержателя переправы». Трудно сказать, чем на самом деле руководствовался русский торговец, но военный губернатор области передал содержание переправы местному населению, которое после небывалого половодья 1876 г. решило построить новый паром и возвести мост, на что изъявило желание собрать добровольно 800 руб., что и было утверждено Г. А. Колпаковским186. Сегодня трудно сказать, насколько добровольным было это решение 184 Там же. С. 41-42.
185 Там же. С. 46.
186 Там же. С. 49.


Российская империя в Китае: Кульджинский казус 143
жителей южного участка Кульджинского района, но в любом случае оно косвенно свидетельствует о формировании у местного населения представлений о земских интересах.
Российская администрация учредила в Илийском крае 13 почтовых станций с 39 парами почтовых и 13 парами земских лошадей187.
Характеризуя нравственное состояние местного общества, H. Н. Пантусов назвал самоуправство, кражи и грабежи обыкновенными и повседневными явлениями, утвердившимися в районе в период китайского и таранчинского правления. С приходом русских жестокие наказания за кражи (отсечение руки, битье палками по пяткам и др.) были отменены. Это спровоцировало рост преступлений, значительно сократившихся в первые месяцы после появления в районе русских. «Так постепенно, видя мягкость русских уголовных наказаний и медленность нашего судопроизводства, уже в 1871 году воры и грабители начали действовать смелее, а в 1873 году похищения и насильственные угоны скота сделались чрезвычайно часты и дерзки на всех окраинах Кульджинского района». Российские администраторы нашли выход в ссылке в Сибирь за кражи со взломом и в предании полевому уголовному суду за разбои и кражи, совершенные в дневное время или с применением насилия188.
Останавливаясь на состоянии народного суда у казахов, чиновник отметил, что за период с 1871 по 1877 г. в Кульджинском районе состоялось всего 4 съезда биев для разбора исков между казахами разных местностей, а также между казахами и калмыками. Что же касается преступлений вообще, то за шесть лет с 1871 по 1876 г. в крае было зафиксировано 10 преступлений по должности, 14 покушений на самоубийство, 63 убийства, 1548 краж, 337 захватов чужой собственности, 146 фактов мошенничества, 53 грабежа, 9 случаев баранты, 19 нарушений правил торговли, по 1 поджогу, святотатству и изготовлению фальшивой монеты, 925 уклонений от уплаты долга, 30 фактов нанесения тяжких побоев, 6 случаев бродяжничества, И подкопов, 363 брачных дела и 106 неисполнений приказаний власти189.
Благоприятные климатические условия не создавали предпосылок для заболеваний, вызванных санитарно-гигиеническими 187 Там же. С. 50.
188 Там же. С. 52-53.
189 Там же. С. 54, 57.


144
Глава 2
условиями. Тем не менее в районе существовали один полугоспиталь (созданный на базе первого кульджинского лазарета), городская больница, два приемных покоя и два околотка. Их обслуживали три врача. Аптек со свободной продажей лекарств не было ни одной. Большинство заболевших лечилось амбулаторно и получало бесплатно лекарства. Со временем представители коренного населения стали с доверием относиться к российской медицине и не избегали помощи медицинских работников. Особую заботу российская власть проявила для борьбы с венерическими заболеваниями жителей южного участка и противодействия распространению оспы. Число оспопрививателей в районе увеличилось до 30, а только в 1876 г. был привит 5791 ребенок190.
Приютов и благотворительных обществ в Кульджинском районе не существовало.
6 февраля 1873 г. в Кульдже открылось первое и единственное русское учебное заведение — русско-китайско-таранчинская школа, цель учреждения которой состояла в том, «...чтобы познакомить туземцев с русским языком и грамотой и дать им элементарные познания в арифметике и естественной истории и в то же время предоставить возможность проживающим в г. Кульдже русским к обучению детей своих грамоте». Начав с 26 таранчинских мальчиков, школа закончила 1875 г. лишь одним (!)191. Причины этого очевидны. Отвернувшись от школы вскоре после ее открытия, районная администрация позволила местным обществам отказаться от поддержки направленных ими в школу учеников. В начале января 1876 г. семиреченский военный губернатор потребовал от кульджинских чиновников подвигнуть первичную администрацию местного населения к созданию специального капитала для материальной поддержки детей бедных таранчей, обучающихся в школе. В качестве альтернативной меры было предложено набирать в это учебное заведение 20-25 мальчиков состоятельных родителей, которых обучение не особо стесняло в средствах. В 1874 г., когда для школы было построено специальное здание, в нее были приняты первые 6 девочек. И уже через два года в ней обучалось уже 27 мальчиков и 12 девочек192.
190 Там же. С. 60-65.
191 Там же. С. 72-73.
192 Там же. С. 73-75.


Российская империя в Китае: Кульджинский казус
145
Что касается традиционного образования, то к 1876 г. в районе насчитывалось 266 мусульманских школ, 66 калмыцких, 3 китайские и 8 сибоских. Всего в них обучалось 5287 детей (в 1871 г. — 3201), а число девочек в мусульманских школах (в другие их не брали) за пять лет возросло с 235 до 1274193. Эти учебные заведения имели культовую направленность и содержались за счет родителей учащихся. Рост числа мусульманских школ, безусловно, свидетельствует о лояльном отношении российской администрации к местному исламу. Из библиотек в крае была лишь одна — у 10 линейного Туркестанского батальона.
Как и предписывала инструкция начальникам уездов, всем народностям Кульджинского района были обеспечены равные права. В отношении ислама здесь, как и в Туркестанском крае вообще, практиковалась тактика игнорирования, подразумевавшая при этом «...неусыпное наблюдение за приемами и средствами мусульманской пропаганды...». В отношении дунган русская власть стремилась уничтожить все следы недавнего господства таранчей, оберегая их от попадания под мусульманское влияние. Что же касается буддизма и других верований, распространенных в китайских пределах, то здесь российские чиновники придерживались иной линии, стараясь оказывать им «материальную и нравственную поддержку в смысле более или менее полного восстановления их прежнего положения и средств»194.
Закончил свою записку Н.Н. Пантусов следующими словами, которые, вполне естественно, не могли быть растиражированы в то время, когда обязательное возвращение Кульджи Китаю еще не представлялось очевидным для всех: «Кульджинский район доселе находится во временном заведывании русского правительства, и в виду существующего уже вопроса касательно передачи края сего в ведение китайского правительства никаких видов и предположений на будущее время о нуждах края здесь не формулируется, ибо заботы сего рода должны будут относиться к обязанностям будущей администрации»195.
Подведем итоги. Рассмотренный документ позволяет прийти к заключению, что реальное положение российской 193 Там же. С. 76-77.
194 Там же. С. 79-80.
195 Пантусов Н.Н. Сведения об управлении Кульджинским районом за 1871-1876 годы. Л. 31.


146
Глава 2
администрации в Кульджинском районе мало отличалось того, каким оно мыслилось семиреченскими чиновниками в период формулирования ими основных норм и принципов управления вновь занятым краем. Не будем сбрасывать со счетов, что как представитель региональной власти H. Н. Пантусов мог где-то приукрасить действительность и приблизить ее к искомым параметрам. Однако приводимые им статистические сведения убеждают, что российское присутствие в Илийском крае действительно носило временный и даже, можно сказать, во многом номинальный характер: количество российских чинов администрации было сведено до минимума, местная первичная администрация фактически не претерпела изменений и лишь была подчинена участковым начальникам, земские органы (как и предрекал в свое время Г. А. Колпаковский) не были созданы, новой системы просвещения создано не было, народный суд во многом сохранил свое прежнее значение.
Распространение на Кульджинский район наиболее принципиальных статей проекта Положения об управлении Семиреченской и Сырдарьинской областей 1867 г. свидетельствует, в первую очередь, о намерении облегчить управление новой территорией, введя ее на правах уезда в состав Семиреченской области. Те же нововведения, которые стала реализовывать российская администрация в Илийском крае со второй половины 1870-х гг., безусловно, свидетельствуют о наличии двух тенденций. Одна из них заключалась в формировании привлекательного образа российской власти. И здесь — толерантность в религиозном отношении и поддержание буддизма, поощрение торговли и промыслов (распространение новых сортов хлопчатника и способов садоводства и выведения шелковичного червя), современных форм земского хозяйства, оптимизация налоговой системы применительно к населению с разным уровнем жизни. Другая же тенденция была направлена на распространение на край общероссийских институтов — нотариата, положения о торговых и промысловых сборах, принципов организации полицейских органов и судопроизводства по российским законам. Обе эти тенденции, реализовавшиеся по инициативе областной и краевой администраций, свидетельствуют о том, что местные представители российской власти все-таки надеялись оставить Кульджу в составе Российской империи. Петербург же во все это не вмешивался,


Российская империя в Китае: Кульджинский казус
147
справедливо рассчитывая, что возвращение Китаю дружественного России населения станет своего рода залогом мирного приграничного взаимодействия.
Уникальность ситуации с административным управлением в Илийском крае объясняется тем, что в нем имели место чрезвычайная многонациональность относительно небольшого региона, вынуждавшая власти к большим компромиссам и формированию некоего подобия региональной национальной политики196, игнорирование земских учреждений (и фактический отказ от их создания) и почти полное отсутствие внятной пропаганды российских цивилизационных ценностей. Конечно, в значительной мере это определялось временным характером занятия края. Но именно в этом и состоит уникальность административно-политической ситуации в Кульдже периода российского господства.
Вспомним, что рассмотренный документ был опубликован в период обсуждения в обществе вопроса о необходимости возвращения Илийского края Китаю. Можно было бы предположить, что его появление и было обусловлено необходимостью в демонстрации широкому читателю достижений российской власти в Кульджинском районе. Однако четырехлетний срок между появлением записки правителя канцелярии по кульджинским делам и ее публикацией заставляет в этом сомневаться.
2.5. Правовая политика Российской империи в Илийском крае в 1871-1881 гг.: между традицией и модернизацией
В июне 1871 г. Илийский край с центром в Кульдже, к этому времени уже более столетия находившийся в составе империи Цин, попал под власть Российской империи, сохранявшуюся в течение десятилетия. Различные аспекты истории региона в этот период, получивший в историографии название «Илийский кризис» (1871-1881), неоднократно исследовались специалистами197. Уделялось внимание и вопросам российских политических, 196 Васильев Д. В. Бремя империи. С. 355-356.
197 Новейший подробный обзор литературы по данной проблематике см.: Горшенина С. Теория «естественных границ» и завоевание Кульджи (1870- 1871 гг.): автопортрет российских военно-дипломатических элит Санкт-Петербурга и Туркестана // Ab Imperio. 2014. №2. С. 102-165.


148
Глава 2
административных, экономических преобразований в крае198. Однако попыток рассмотреть эти действия российских властей в контексте правовой политики Российской империи в Центральной Азии в целом не предпринималось. Поэтому возникает потребность выявить, в какой степени российским властям удалось сочетать в Илийском крае мероприятия по интеграции вновь присоединенных территорий в политико-правовое пространство Российской империи с сохранением региональных политических традиций и вместе с тем не вызвать еще большей напряженности в отношениях с империей Цин.
Сразу стоит отметить, что особые традиции административного устройства в Илийском крае (как, впрочем, и во всем регионе, известном под названием Восточный Туркестан или Синьцзян) начали складываться еще в раннем Средневековье. Как минимум с X-XI вв. в регионе получило закрепление деление на родовые (среди кочевого населения) или территориальные (среди оседлого населения) административные единицы с весьма значительной степенью самоуправления, причем в разное время главы соответствующих единиц или фактически, или совсем номинально признавали власть верховных правителей199. Эта ситуация, возникшая в эпоху уйгурского господства, в дальнейшем сохранялась и в эпоху Монгольской империи, и в период нахождения региона в составе Чагатайского улуса, правители которого довольствовались признанием своей власти со стороны населения региона и уплатой налогов, не претендуя на вмешательство в вопросы местного самоуправления.
По-видимому, окончательно система самоуправления городов-полисов Восточного Туркестана сложилась в период существования Кашгарского (Могульского) государства, представители правящего рода которого разделили между собой города Восточного Туркестана, закрепив их за своим потомством, и порой даже формально отказывались признавать власть верховных 198 См., в частности: Сутеева К.А. Политика России в Илийском крае в 1871 1881 гг.; Тумайкина В.В. К вопросу о роли Г. А. Колпаковского в социально-экономическом освоении Илийского края в составе Туркестанского генерал-губернаторства (1871-1881 гг.) // Вестник алтайской науки. 2009. №3. С. 170-176.
199 См., наир.: Тихонов Д.И. Хозяйство и общественный строй Уйгурского государства X-XIV вв. М.; Л.: Наука, 1966. С. 53.


Российская империя в Китае: Кульджинский казус
149
правителей-ханов200. Не изменилась эта ситуация даже после того, как династию потомков Чингис-хана сменили в конце XVII в. новые правители — Белогорские и Черногорские ходжи. Несмотря на свои попытки установить в Восточном Туркестане теократическую монархию, они не смогли трансформировать систему местного управления и самоуправления, в результате, подобно своим предшественникам, разделив власть над основными областями региона между членами династии201.
В первой половине XVIII в. Восточный Туркестан стал сферой интересов империи Цин. Любопытно, что вплоть до завоевания региона на рубеже 1750-1760-х гг. китайские власти не слишком четко представляли себе особенности местного административного устройства. Поскольку прежде они взаимодействовали (в формате как дипломатических переговоров, так и прямого военного противостояния) преимущественно с кочевыми народами, также старавшимися взять под контроль Восточный Туркестан — джунгарами и казахами, — то предполагали, что и сам регион является преимущественно кочевым. В связи с этим на начальном этапе установления своей власти в Синьцзяне цинские сановники намеревались установить здесь систему управления, аналогичную монгольской — по принципу «Восьми знамен»202. Однако очень скоро, к своему удивлению, они обнаружили, что значительная часть населения региона является оседлой и имеет давние и прочные традиции самоуправления, в корне отличающиеся от кочевых. В результате цинские власти сочли целесообразным сохранить местную систему самоуправления, постаравшись лишь превратить родоплеменных предводителей и руководителей территориальных единиц (беков) в низовое звено имперской чиновной иерархии203. В частности, 200 Этот период подробно описан в позднесредневековых туркестанских исторических хрониках, см.: Тарих-и Кашгар. Анонимная тюркская хроника владетелей Восточного Туркестана по конец XVII века / изд. текста, введ. и указ. О.Ф. Акимушкина. СПб.: Петербургское Востоковедение, 2001; Шах- Махмуд Чурас. Хроника / пер., коммент, и указ. О. Ф. Акимушкина. М.: Наука, 1976.
201 См. подробнее: Валиханов Ч. Ч. О состоянии Алтышара... С. 127-131.
202 См., напр.: Elliott М. С. The Eight Banners and Ethnic Identity in Late Imperial China. Stanford: Stanford University Press, 2001. P. 73-74.
203 Matsuzato K. Intra-bureaucratic debate on the institution of Russian govemors-general in the mid-nineteenth century // Asiatic Russia: Imperial power


150
Глава 2
на территории Илийского края, оказавшего достаточно упорное сопротивление цинским властям в конце 1750-х гг., было образовано генерал-губернаторство во главе с маньчжурским цзянцзюнем, которому был придан и китайский гарнизон. Впрочем, несмотря на довольно крупный штат китайских чиновников (более 450 чел.), он осуществлял только общий военный и административный контроль над территорией и обеспечивал лояльность местного населения империи Цин204. Вместе с тем, уже в 1760 г. новые власти утвердили в качестве градоначальников (хаким-беков) и руководителей мелких административных единиц края (беков) выходцев из местного населения, которые были вызваны к императору и официально включены им в состав чиновного аппарата империи: им были пожалованы форменные головные уборы и одежда, а также выданы соответствующие документы205.
Во время мощного антицинского восстания в Восточном Туркестане 1864-1878 гг. Илийский край стал одним из его центров, и на его территории был провозглашен Илийский (иначе — Кульджинский или Таранчинский) султанат во главе с местными уроженцами Мазамзат-беком, Муллой Шавкат-ахуном и, наконец, Алиханом- торе Абиль-оглы, происходившим из таранчей. Естественно, сбросив власть империи Цин, они не стали изменять административное устройство своего вновь созданного султаната, тем более что сохранение традиций местного самоуправления являлось одним из символов национальной самобытности нового государства. Успешное противостояние Алихан-торе китайским властям, довольно независимые (хотя и дружественные) отношения с кашгарским правителем Якуб-беком, а также агрессивная позиция в отношении пограничных регионов Российской империи — всё это свидетельствует о поддержке султана главами местных администраций (беками и ахунами) и населением в целом и также дает основание считать, что он выступал как ревнитель сохранения политических и правовых традиций региона206.
in regional and international contexts / ed. by T. Uyama. London; New York: Routledge, 2012. P. 90.
204 См., напр.: Ходжаев А. Цинская империя, Джунгария и Восточный Туркестан. С. 20-21.
205 Китайские документы и материалы... №32-33. С. 117-118.
206 См. также: Моисеев В. А. К истории занятия Кульджинского края русскими и вопрос о его возвращении Китаю в 1870-1871 гг. // Востоковедные


Российская империя в Китае: Кульджинский казус
151
Как известно, именно последнее обстоятельство, то есть постоянные проявления враждебности со стороны илийского султана по отношению к России, а также вероятность захвата султаната Якуб-беком, послужили причиной вторжения в него российских войск из Туркестанского края. При этом важно отметить, что, несмотря на то, что разговоры о занятии Кульджи велись уже во второй половине 1860-х гг.207 и что на целесообразности этого шага настаивал военный губернатор Семиреченской области Г. А. Колпа- ковский, собственно, и возглавивший вторжение российских войск в Илийский край и занявший Кульджу 12 июня 1871 г.208, последнее слово оставалось за туркестанским генерал-губернатором К. П. фон Кауфманом. Он счел необходимым лично побывать в Илийском крае и оценить ситуацию, в результате чего в сентябре 1871 г. принял решение установить контроль над Кульджей, «ожидать китайцев и ведать ею до их прихода»209. Таким образом, сам Кауфман изначально подчеркивал временный характер власти Российской империи над Илийским краем и продолжал придерживаться этого мнения и в последующие годы210.
Тем не менее, приняв решение об оккупации края, он немедленно инициировал реформу системы управления в регионе. Илийский край был преобразован в Кульджинский район в составе Семиреченской области (в исследовательской литературе он также именовался Илийским округом), причем под руководством непосредственно семиреченского военного губернатора, в аппарате которого исследования на Алтае. Вып. II. Барнаул: Изд-во Алтайского государственного ун-та, 2000. С. 93.
207 См.: Моисеев В. А. Россия и Китай в Центральной Азии. С. 98-99.
208 Тумайкина В. В. К вопросу о роли Г. А. Колпаковского... С. 171. См. также: Hsu I. C.Y. The Ili Crisis. P. 31.
209 Цит. по: [Милютин Д. А.] Воспоминания генерал-фельдмаршал а графа Дмитрия Алексеевича Милютина. 1868 — начало 1873. С. 434.
210 Так, когда рассматривался вопрос о сохранении за Россией части Илийского края по возвращении Китаю основной его территории, К.П. фон Кауфман выступил против такого решения, предложив заменить территории денежной компенсацией со стороны Китая, см.: [Милютин Д. А.] Дневник генерал-фельдмаршал а графа Дмитрия Алексеевича Милютина / под ред. Л. Г. Захаровой; 2-е изд., доп. и испр. 1879-1881. М.: РОССПЭН, 2010. С. 70-71. См. также: Куликов В. И. «Если домогательства наши будут удовлетворены, отдача Кульджи не будет бесплодной жертвой». Записка посланника России в Китае Е.К. Бюцова. 1878 г. // Исторический архив. 1999. №4. С. 206.


152
Глава 2
появилась специальная канцелярия по кульджинским делам. Территория края была разделена на 4 участка во главе с начальниками из числа офицеров российской армии, осуществлявшими общий административный контроль и судебные разбирательства по делам между местными жителями и русскими подданными211. Однако местное самоуправление было сохранено и, как отмечал сам К. П. фон Кауфман, «соображено с временным характером занятия края». В частности, у оседлых жителей (таранчей, китайцев и дунган) сохранялись должности старшин и судей кентов (мелких поселений) и городов, которые выбирались местным населением и затем утверждались российской администрацией. Представители же казахского населения Илийского края должны были управляться волостными управителями — биями, которые также избирались местным населением. Правоохранительные функции среди оседлого населения выполняли юзбаши (сотенные), а среди кочевников — «зянг». Они действовали на основании местных правовых обычаев и только в случаях, не предусмотренных обычным правом, могли обращаться к российскому законодательству212.
Достаточно радикальным нововведением для некоторых групп населения Илийского края стало введение российской администрацией налогов и сборов в денежной форме. Один из местных жителей так описывал это в своих воспоминаниях: «Потом в 10-й луне уездный (“улс”) начальник произвел перепись всем сибинцам. А так как сибинцы исстари не несли денежных повинностей, то они без утайки написали число своих людей и сообщили (русскому начальству). Вслед за тем русские обложили каждого сибинца, большого и малого, податью в 2 монеты серебром (40 копеек). Все сибинцы весьма испугались, потому что они, будучи, подобно не имеющим хозяев собакам, притесняемы таранчами, дошли до крайней степени бедности... После прихода русских в Или, в течение нескольких месяцев, русские деньги еще не распространились повсюду; откуда же поэтому сибинцы могли достать русское серебро?... Когда си- бинские чиновники, собирая с бедных сибинцев подать серебром, 2П Пантусов Н.Н. Сведения о Кульджинском районе за 1871-1877 годы. С. 2-4.
212 [Кауфман К.П. фон] Проект всеподданнейшего отчета генерал-адью- танта К. П. фон Кауфмана I по гражданскому управлению и устройству в областях Туркестанского генерал-губернаторства. 7 ноября 1867 — 25 марта 1881 г. СПб.: Военная типография, 1885. С. 71-72.


Российская империя в Китае: Кульджинский казус
153
стали их сильно прижимать, то было много случаев, когда сибинцы, бросив своих жен и детей, бежали из своих домов. Да и все вообще сибинцы в то время находились в затруднительном положении из-за платежа подати... Но потом сибинцы мало-помалу оправились и (более) не тяготились внесением подати. Солоны в течение 3-х лет со времени прихода русских в Или не были обложены податью»213. В дальнейшем подать с населения (кибиточная с кочевого или посемейная с оседлого) составляла от 1 руб. 50 коп. до 3 руб. с различных категорий населения, кроме того, 20 % от нее составлял и так называемый земский сбор. При этом власти учитывали, что и в период китайского господства существовала «разнородность в назначении податей», о чем свидетельствовали налоговые ведомости — окладные листы214.
Таким образом, российские власти в своей административноправовой политике, по крайней мере, в отношении оседлого населения Илийского края, выступили в известной степени продолжателями административной политики империи Цин. С одной стороны, это можно трактовать как стремление продемонстрировать Китаю, что власть России в регионе имела исключительно временный характер. Именно так уже вскоре после оккупации Кульджи расценивали это и представители китайских властей в Илийском крае — например, согласно докладной записке чиновника Лю-цунь-ханя пекинским властям, «иностранное владеньице [имеется в виду Россия — Р. П.] спасло народ от огня и воды; утвердило все четыре страны без малейшего вреда, так что дети не пугаются, а народ не без радости и восторга покорился»215, т.е. представитель цинской администрации даже не допускает мысли о том, что Россия отторгла часть китайских владений.
С другой стороны, не следует рассматривать созданный российскими властями порядок управления и самоуправления в Илийском крае (Кульджинском районе) как нечто совершенно особенное 213 Воспоминания имейского сибинца о дунганско-таранчинском восстании в 1864-71 гг. в Илийском крае / пер. А. Дьякова // Записки Восточного отделения Императорского Русского археологического общества. Т. XVIII. 1908. С. 280-281. См. также: Noda J, Reconsidering the Ili Crisis. P. 174-175.
214 Пантусов H.H. Сведения о Кульджинском районе за 1871-1877 годы. С. 35-37.
215 Васильев В.П. Две китайские записки о падении Кульджи и занятии ее русскими войсками // Русский вестник. №99.1872. С. 191.


154
Глава 2
и не имеющее аналогов. Напротив, проводимые имперской пограничной администрацией меры полностью укладывались в общую концепцию правового развития российских владений в Центральной Азии.
Присоединение Илийского края к Российской империи состоялось вскоре после двух значимых событий — образования Туркестанского края и реформы в «степных областях», т. е. на территории Казахстана. Эти преобразования нашли закрепление, соответственно, в «Проекте Положения об управлении Семиреченской и Сыр- Дарьинской областей» от И июля 1867 г.216 и «Временном положении об управлении в Уральской, Тургайской, Акмолинской и Семипалатинской областях» от 21 октября 1868 г.217 Собственно, первый из этих документов (с учетом последующих его изменений) стал правовой основой и для административной политики в Илийском крае. В результате практически все административноправовые институты, сформированные во вновь созданном Кульджинском районе, прежде находили применение на территории Туркестанского края — как в оседлых, так и в кочевых областях.
Так, разделение уездов Семиреченской области (к которым по статусу был приравнен Кульджинский район, также включенный в состав этой области) на участки во главе с русскими офицерами практиковалось с 1868 г.218, т.е. нововведением, сделанным именно в связи с присоединением Кульджи, это не стало. § 80 и 84 «Проекта положения...» предусматривали распределение кочевников по волостям с выборными волостными начальниками во главе, тогда как, согласно § 116, в оседлых селениях главами самоуправления с административными и судебными полномочиями являлись избираемые аксакалы, которые в Илийском крае всего лишь назывались старшинами. Судьи в Илийском крае приравнивались к казням, статус которых в Туркестане регламентировался § 214-220 «Проекта положения...» Аналогичным образом, сотенные-юзбаши и «зянг» приравнивались по статусу к пятидесятникам в Семиреченской и Сырдарьинской областях219. Еще больше свидетельствуют о соотнесении политики России в Илийском крае с ее политикой 216 Материалы по истории политического строя Казахстана. Т. I. Алма-Ата: Изд-во АН Казахской ССР, 1960. № 117. С. 282-316.
2,7 Там же. № 120. С. 323-340.
218 См.: [Кауфман К.П. фон} Проект всеподданнейшего отчета... С. 86.
219 См.: Там же. С. 72.


Российская империя в Китае: Кульджинский казус
155
в остальных центральноазиатских владениях прямые отсылки для кульджинских властей к нормам «Проекта положения...» по вопросам подсудности: местным судам были подведомственны все дела, кроме предусмотренных § 130-131 «Проекта положения» (об измене, сопротивлении властям, разбоях, грабежах, побегах за границу, фальшивомонетничестве и пр.), а также об убийствах — такие дела разбирались по уголовным законам Российской империи представителями имперской администрации220.
Взимаемые властями Илийского края налоги — посемейный и кибиточный — также регламентировались законодательством Туркестанского края. Кибиточный сбор с кочевников предусматривался § 255 «Проекта положения...», а посемейный сбор, по сути, являлся аналогом фиксированного земельного сбора, именовавшегося в первоначальном проекте «Проекта положения...» танапным сбором (§ 282)221.
Итак, как видим, российские власти в Илийском крае проводили административные преобразования вполне в русле своей правовой политики на территории центральноазиатских владений. Эта политика стала результатом многолетнего опыта административной деятельности в других азиатских владениях — сначала на Кавказе, затем в Казахстане и, наконец, в Туркестанском крае. Но и тот факт, что многие действия российской администрации были схожи с деятельностью цинских властей в Илийском крае — в частности, механизм трансформации местных родоплеменных предводителей-беков в представителей низового звена имперской администрации222, — несомненно, не является случайных совпадением. Вероятно, именно подобный подход (сохранение традиций местного самоуправления при осуществлении общего административного и судебного контроля представителями имперских властей) являлся единственно возможным на «национальных окраинах» любой империи — несмотря на то, что Россия и Китай, естественно, имели значительные расхождения в системе организации власти и управления.
220 См.: Пантусов Н.Н. Сведения о Кульджинском районе за 1871- 1877 годы. С. 8.
221 В отличие от другого земельного налога — хараджа, составлявшего определенный процент от доли урожая.
222 Matsuzato К. Intra-bureaucratic debate... P. 90.


156
Глава 2
Сохранение российской имперской администрацией местных традиций управления, таким образом, наводит на мысль, что русские власти своей политикой в Илийском крае бросали вызов не столько Китаю, сколько кашгарскому владетелю Якуб-беку, вынашивавшему грандиозные планы по созданию в Центральной Азии мощного мусульманского государства, да еще и явно стремившегося к союзу с Великобританией — главным соперником России в Центральной Азии223. Исследователи отмечают, что Якуб-бек фактически внес очень мало изменений в прежнюю систему управления в Восточном Туркестане по сравнению, что было здесь при Цинах224. Тем не менее, его действия (передача фактической власти в присоединенных областях своим сыновьям, другим родственникам и приближенным)225, по всей видимости, вызвали обеспокоенность кульджинских властей, углядевших в централизаторской политике правителя Йэттишара покушение на их традиционные полномочия. В этом контексте действия российских властей вызывали куда менее негативную реакцию со стороны властной элиты Илийского края.
Наконец, нельзя сбрасывать со счетов и тот факт, что российские власти, проводя административные преобразования по образу и подобию Туркестанского края и Казахстана, где проживали народы, близкие по происхождению к жителям Кульджинского района, делали ставку на то, что более выгодное политическое, социальное и экономическое положение населения этих регионов послужит примером и будет способствовать формированию прорусских настроений в Илийском крае — даже после планируемой передачи его Китаю. В самом деле, как известно, Петербургский договор 1881 г. о передаче Илийского края Цинской империи предусмотрел, что часть территории края остается в составе России, а представители как оседлого, так и кочевого населения могут сохранить (или принять) российское подданство — как переселившись на российские территории, так и оставаясь проживать на территории Китая (ст. I-VII)226. И в самом деле, после восста223 См., напр.: Hsu I. C.Y. The Ili Crisis. P. 29 30.
224 Исиев Д.А. Уйгурское государство Йэттишар. С. 20-21.
225 См., напр.: Веселовский Н. Бадаулет Якуб-бек, аталык Кашгарский.
С. 101; Kim Н. Holy War in China. P. 102-108.
226 Русско-китайские отношения. 1689-1916. № 17. С. 54-56.


Российская империя в Китае: Кульджинский казус
157
новления контроля империи Цин над Илийским краем многие жители сочли целесообразным принять российское подданство227.
Таким образом, можно сделать вывод, что особенности административного развития Илийского края в период нахождения его под властью Российской империи объяснялись различными факторами. Во-первых, имперская администрация демонстрировала, что уважает и сохраняет местные традиции самоуправления, тем самым обеспечивая лояльность населения вновь присоединенного края. Во-вторых, отсутствие радикальных преобразований в крае должно было убедить власти империи Цин в том, что Россия не претендует на сохранение региона под своей властью в течение длительного времени. Но вместе с тем, в-третьих, аналогичная политика реализовывалась российскими пограничными властями и в других пограничных регионах Центральной Азии — в частности, в Казахстане и Русском Туркестане и, следовательно, говорить о какой-то совершенно уникальной ситуации административного управления в Илийском крае не приходится. Таким образом, имперские пограничные власти, действуя в соответствии как со спецификой региона, так и с учетом международной ситуации, оставляли центральным властям Российской империи возможность принять окончательное решение о судьбе края, создавая условия и для его сохранения в состав России, и для возвращения Китаю, и для «промежуточного варианта» — разделения спорной территории между двумя империями, который, в конечном счете, и был принят.
227 См., напр.: Абдуллаев К. От Синьцзяня до Хорасана. Из истории среднеазиатской эмиграции XX века. Душанбе: Ирфон, 2009. С. 86-87; Анисимова И. В. Социально-экономическое положение казахов Илийского округа в 80-х гг. XIX в. // Международные отношения в Центральной Азии: история и современность. Материалы международной научной конференции. Барнаул, 27-28 марта 2008 г. Барнаул: Изд-во Алтайского государственного ун-та, 2008. С. 211-212; Атантпаева Б. Ж. Переселение уйгуров и дунган на территорию Казахстана во второй половине XIX в.: причины и последствия // Отан тарихы. 2007. №2. С. 42-49; Селицкий И. Кульджинские переселенцы пограничной с Китаем полосы // Известия Общества археологии, истории и этнографии при Императорском Казанском университете. Т. XX. Вып. 6. 1904. С. 243-244; Сутеева К.А, Политика России в Илийском крае в 1871-1881 гг. С. 22-23.


158
Глава 2
2.6. Российское присутствие как элемент социокультурной модернизации Кульджи (70-80-е гг. XIX века)
Русская диаспора в Кульдже начала формироваться задолго до включения региона в состав Туркестанского генерал-губернаторства, начиная с 1851 года, когда был заключен Кульджинский договор. После его подписания здесь было основано российское консульство и торговое представительство, тогда же в край пришли первые русские поселенцы. С 1861 года сюда стали прибывать старообрядцы, преследуемые царскими властями, а начиная с 1871 года, после оккупации Россией Илийского края, — российские купцы и дипломатические чиновники228.
Несмотря на то, что постоянное посольство России в Китае было открыто за десять лет до включения Кульджи в общеимперское пространство, в целом это не было посольство, в привычном понимании этого слова. Роль посольства здесь выполняла миссия, которая в разные годы находилась в ведении Святейшего Синода, под управлением Коллегии иностранных дел, а затем и Азиатского департамента. Долгие годы миссия имела статус дипломатического представительства229, но ее влияние на Кульджу не распространялось.
Российская имперская практика предусматривала постепенное освоение окраин за счет миграции в край русского крестьянства, развития их коммуникаций и экономической интеграции. Колонизация Илийского края в 1870-е гг. сделала его главным местом расселения русских на территории Китая. Для этого здесь были вполне благоприятные условия: плодородная почва, небольшая плотность населения и выгодные условия торговли с Западным Китаем. По утверждению И. Ю. Гутина, к концу этого десятилетия подданных Российской империи здесь насчитывалось уже порядка 35 тысяч230. В то время как барон А. В. Каульбарс, посещавший Кульджу 228 Петпякшина Е.А. Русские в Синьцзяне (из истории православной церкви в Восточном Туркестане второй половины XIX-XX века) // Томский журнал ЛИНГи АНТР. Tomsk Journal LING & ANTHRO. 2015. №3 (9). С. 128-129.
229 Кудрявцева Е.П. Российские посольские церкви и священнослужители при Николае I // Вестник МГИМО-Университета. 2017. №6 (57). С. 14-15.
230 Гутин И. Ю. История формирования и социокультурного развития русской диаспоры в КНР (1962-2009 гг.): автореф. дис.... канд. ист. наук. М., 2011. С. 8.


Российская империя в Китае: Кульджинский казус
159
в конце 1870 г., отмечал, что в самой Кульдже русского населения практически не было231.
Включая в состав империи территорию на востоке, правительство первым делом начинало интегрировать ее в имперское политико-административное пространство, используя как военно-экономический плацдарм. Именно поэтому сразу после включения Кульджи в состав Туркестанского края сюда с ознакомительной целью приехал генерал-губернатор К. П. фон Кауфман. В своем письме военному министру Д.А. Милютину в сентябре 1871 года он отмечал, что «надо подумать кому дать ее в управление, чтоб не занимать ее нашими войсками... теперь же, пока мы не знаем еще, что предстоит впереди, как проникнем мы в Урумчи — со штыком или с ситцами, [нельзя допустить] отдать верховья Или в руки таран- чей232». Таким образом, ситуация обязывала предпринять действенные меры по административному устройству Кульджи, ставшей частью Туркестанского края. Но, как показала практика, на деле решить этот вопрос оказалось не так легко, около двух лет продолжалась переписка между чиновниками разных рангов, излагавших свое видение этого вопроса. В итоге новая администрация глубоко не затронула существовавшие здесь социальные отношения и на Кульджу были распространены некоторые общетуркестанские административные практики: близкое административно-территориальное деление, введение выборного начала в формирование первичной администрации и народного суда, учреждение земского управления и пр.
Одновременно с административным устройством встал вопрос об организации в Кульдже православной миссии, прежде всего для удовлетворения духовных нужд православного населения, которое прибывало в край, но с перспективой ведения миссионерской деятельности среди коренного населения.
Самыми перспективными для миссионерства были признаны китайцы-католики, живущие в Кульдже с конца XVI или XVII столетия и высланные сюда из Пекина. Есть некоторое основание
231 Каульбарс А. В. Заметки о Кульджинском крае // Материалы для статистики Туркестанского края. Ежегодник / под ред. Н. А. Маева. Вып. III. СПб.: Б.и., 1874. С. 130.
232 Бухерт В.Г. «Войска наши такая прелесть, что нельзя представить ничего лучшего». Первый туркестанский генерал-губернатор: 12 лет переписки // Источник. Документы русской истории, 2003. №2. С. 9.


160
Глава 2
предполагать, что кульджинские китайцы-католики — потомки русских пленников, которые в 1675 году были захвачены китайцами в пограничном русском городе Албазине, и именовались в источниках «русскою ротой»233.
После взятия Кульджи сюда был командирован миссионер Томской епархии. А китайцы-католики выражали радость по поводу прибытия в край русских — сначала прибывшему в Кульджу генерал-лейтенанту Г. А. Колпаковскому, а затем и туркестанскому генерал-губернатору К. П. фон Кауфману. При этом отмечалось, что оба генерала оказали им «милостивое внимание». Принимая китайцев-католиков, главный начальник Туркестанского края советовал им посещать православную церковь, а служившему в Кульдже отрядному священнику о. Седачеву рекомендовал заниматься обращением китайцев в православие.
Но с момента завоевания и до 1877 года к православию в Кульдже присоединилось только 3 человека. И это несмотря на то, что первоначально здешние католики почти все желали соединения с русской, по их выражению, верой. Русские офицеры, жившие в Кульдже, также отмечали, что в период 1872-1873 гг. было заметно желание китайцев принять православие. Причина, которая удержала порыв китайцев-католиков от принятия православия, заключалась в том, что первый русский священник не смог наладить миссионерское дело, да и образ жизни священника не демонстрировал благопристойность. Таким образом, было упущено время для обращения кульджинских китайцев-католиков в православие, а сама православная миссия была близка к провалу, и о. Седачев был уволен.
В ноябре 1875 года в Кульджу был командирован священник Туркестанской епархии протоиерей М. Путинцев, который попытался, избегая миссионерских бесед, сгладить недоверие, которое сложилось у китайцев-католиков к православному духовенству. Со временем китайцы-католики действительно перестали негативно относиться к священникам, но от предложений принять православие стали уклоняться234.
Тогда же, в середине 1870-х г., началось строительство в Кульдже каменной церкви взамен временной, размещавшейся в китайском
233 Путинцев М. Письма из Кульджи. Письмо 2 // ТС. Т. 224. С. 440-441.
234 Там же. С. 441.


Верещагин В. В. Садовая калитка в Чугучаке. 1869-1870. Государственная Третьяковская галерея


Верещагин В. В. Развалины в Чугучаке. 1869-1870. Государственный Русский музей
Верещагин В. В. Развалины театра в Чугучаке.
1869 1870. Государственная Третьяковская галерея


Верещагин В. В. Калмыцкий лама.
1869-1870. Государственная Третьяковская галерея
Верещагин В. В. Калмыцкая молельня.
1869-1870. Государственная Третьяковская галерея


КАРТА
ЙСТОЧМГО HHUTAI* И СЕЮМ ОКРАИНЫ ТИБЕТеКОГО НАГОНИ
naS^WAM Д. & „ Ш9-90
Карта Восточного Туркестана и северной окраины Тибетского нагорья /сост. по сведениям экспедиции М.В. Певцова в 1889-90 годах. [Бм., 19-]


Вид города Яркенда. Всемирная иллюстрация. 1874. № 288. С. 20
Вид города Кашгара. Всемирная иллюстрация. 1874. № 288. С. 21


Сцены и типы Кашгарского ханства. Местные артиллеристы на учении. Всемирная иллюстрация. 1874. № 308. С. 353
Сцены и типы Кашгарского ханства.
Сказитель народных преданий, окруженный своими слушателями.
Всемирная иллюстрация. 1874. № 308. С. 353


Eastern Turkestan and its Neighbours.
(Ло
Showing Tkach Routs Through ¥*коов Begs Dominions.
Восточный Туркестан и его соседи. BoulgerD. С. The life of Yakoob Beg;Athalik Ghazi, and Badaulet; Ameer of Kashgar. London, 1878. [P. 345]


Общий вид города Кульджи с крепостной башни. Потулов В. В.
Колонизационное значение Илийского края: Отчетная записка В. В. Потулова по поездке в пределы Илийского края. Петроград: Переселенч. упр., 1917. С. 15
Дворец в Урумчи. Фото Д.Д. Букинича. Национальный архив Республики
Узбекистан. Ф. Р-2243. Оп. 1. Д. 403. Л. 13


Генерал-адъютант
ГА. Колпаковский, степной генерал-губернатор. Всемирная иллюстрация. 1882. № 702. С. 488
Алахан Абиль-Оглы, последний султан Кульджи. Всемирная иллюстрация. 1873. №226. С. 277
Сын бывшего кульджинского губернатора дзянь-дзюня и воспитатель его.
Всемирная иллюстрация.
1874. №285. С. 401
Казы-Киням. главный мулла Кульджи. Всемирная иллюстрация.
1874. № 286. С. 413


Абдула Казанчи, министр иностранных дел и Урумби, сосланный урумчийский дзянь-дзюнь. Всемирная иллюстрация. 1874. № 286. С. 412
Абдерахман и Тугулак, главнокомандовавшие кулъджинскими войсками против русских во время последнего похода. Всемирная иллюстрация.
1874. №285. С. 401


Калмыки и калмычки в г. Кульдже. Всемирная иллюстрация.
1874. №286. С. 413
Типы таранчей. Всемирная иллюстрация. 1874. № 287. С. 5


Китайская арка в г. Суйдуне. Всемирная иллюстрация. 1874. № 287. С. 4
Каменный лев перед воротами русских казарм в г. Суйдуне. Всемирная иллюстрация. 1874. № 287. С. 4


Русская почтовая станция по дороге в Кульджу. Всемирная иллюстрация.
1874. №286. С. 412
Таранчинский дилижанс. Всемирная иллюстрация. 1879. № 551. С. 89


Пограничный пост Уртен-Музарат. Всемирная иллюстрация. 1882. № 725. С. 369
Карта Западного Китая [Проект железных дорог в Западном Китае]. Национальный архив Республики Узбекистан. Ф. И-1. Оп. 27. Д. 663. Л. 14


Новая граница с Китаем. Всемирная иллюстрация. 1882. № 725. С. 368


Российская империя в Китае: Кульджинский казус
161
здании, что может служить косвенным доказательством долгосрочных планов на этот регион, и не только в социокультурном аспекте. Прежний храм находился в крепости, окруженный домами местных жителей, и его невозможно было отличить от окружавших его строений. Новый, открытый в 1877 году, был построен в европейском квартале Кульджи и стал, по мнению современников, ее украшением. В новом кульджинском храме была одна особенность: в нем были собраны святыни почти всех знаменитых в России монастырей и соборов. Список дарителей выглядит впечатляющим, это 32 православные обители: собор Свято-Троицкой Александро-Невской лавры, собор Киево-Печерской лавры, собор Свято-Троицкой Сергиевой лавры, собор Почаевской Успенской лавры, путивльский Молчанский Печерский монастырь, Соловецкий ставропигиальный монастырь, Валаамский монастырь, задонский Богородицкий монастырь, воронежский кафедральный Благовещенский монастырь, иркутский Вознесенский первоклассный монастырь, курская Коренная пустынь, гжатский колочский монастырь, московский Покровский собор, санкт-петербургский Воскресенский первоклассный женский монастырь, Кирилло-Но- воезерский монастырь и др. Мысль соединить в Кульдже святыни различных обителей и храмов России была задумана как постоянное напоминание о России. Считалось, что собрание русских святынь могло оказывать влияние на язычников (китайцев, калмыков) и мусульман, которые приходили в церковь ради любопытства и рассматривали их, при этом через переводчика в храме делались им нужные объяснения235. В этом виделась явная надежда на аккультурацию местного населения через православные символы веры.
В целом весьма сомнительной видится надежда на увеличение православного элемента в Кульдже за счет китайцев-католиков. Так, в 1873 году в Кульдже и ее окрестностях их насчитывалось только 118 человек обоего пола, а также 3 протестанта. На их фоне более внушительную часть населения составляли язычники — 41864 человека. Именно на них, при умелой организации миссии, можно было теоретически рассчитывать со временем. Православных (военных, гражданских и переселившихся в Кульджу из российских губерний) было 1192 человека, и это было 235
Путинцев М. Письма из Кульджи. Письмо 1 // ТС. Т. 224. С. 423-428.


162
Глава 2
незначительное количество в сравнении с общим количеством мусульман — 58042 человека23®.
Скорее всего, чтобы хоть как-то наладить миссионерское дело, терпевшее в буквальном смысле крах, в 1877 г. епископом Туркестанским и Ташкентским был назначен архимандрит Александр, владевший китайским языком, который разработал проект организации миссионерского дела в Туркестане и начал его осуществление в Кульдже236 237 238. Данная инициатива не была реализована из-за скорой передачи области Китаю.
Еще одним аспектом практической аккультурации Кульджи была попытка распространить среди местного населения русский язык. В 1873 году в Кульдже была открыта русско-китайско-та- ранчинская народная школа. Ее назначение заключалось в том, чтобы познакомить местное население с русским языком и грамматикой, обучить элементарным знаниям в арифметике и естественной истории. Считалось, что, проучившись два-три года, ученики научатся говорить по-русски, некоторые из них смогут стать хорошими переводчиками, остальным полученное образование и знание русского языка будет полезно в их промышленности и торговле, а также на общественной службе. В школе был полностью исключен религиозный аспект, а также обеспечено полное содержание детей. Это способствовало быстрой ее наполняемости, но к 1875 году общественные ссуды на школу прекратились, и она сразу опустела. Со временем она стала удовлетворять потребности в обучении только русских детей, в том числе и девочек .
Также в Кульдже была предпринята попытка развить русскую торговлю, тем самым поставить местное население в социальную зависимость от российских рынков. Это можно наблюдать по интенсивности проникновения потребительских товаров в край. Если в период с 1865 по 1871 год русская торговля занимала в Кульдже последнее место из-за нежелания таранчей пропускать к себе русских купцов, но при этом в 16 кульджинских лавках все же продавали 236 Пантусов Н.Н. Статистические сведения по Кульджинскому району. С. 152.
237 Путинцев М. К вопросу о лучшей постановке наших православных миссий. С. 3-4.
238 Пантусов Н.Н. Сведения о Кульджинском районе за 1871-1877 гг. С. 72-73.


Российская империя в Китае: Кульджинский казус
163
русские ситцы, сукна и прочие товары239, - то к 1880 году рынок в Кульдже уже имел три отделения: русский, ташкентский и китайский240, что является явным доказательством попытки расширения имперского торгового пространства на завоеванную территорию. Но, как показало время, приучить население Кульджи к потреблению российских товаров не удалось: из-за бедности населения торговцы не находили сбыта привозным товарам, и вывоз товаров зачастую превышал их ввоз241 242.
Еще одной имперской практикой, распространявшейся по мере включения азиатских окраин в состав империи, было строительство городов нового типа. К разработке архитектурных проектов привлекались, как правило, ведущие архитекторы своего времени: А. Л. Бенуа, В. С. Гейнцельман, С. В. Леханов, Э.А. Брун, И.Р. Сакович, Г. М. Сваричевский и др., которые с учетом общественных и государственных интересов, а также историко-культурных и природных особенностей территорий и поселений распространяли традиции российского градостроительства. В Кульдже эта традиция не прижилась, красивых и больших зданий, кроме казенных, там так и не появилось. Но попытка символической демонстрации русского присутствия предпринята все же была. Так, генерал-губернатор К. П. фон Кауфман во время своих визитов в Кульджу останавливался на даче посреди огромного сада, принадлежавшего ранее кульджинскому хану: «При входе в сад устроены триумфальные ворота, на которых посреди лавровых венков на щитах написаны 1871 и 1876 годы: год покорения Кульджи и год Кульджинского похо- 242 да» .
Таким образом, попытки социокультурной модернизации Кульджи, включенной в состав Туркестанского генерал-губернаторства, имели мало шансов для полноценной реализации из-за отсутствия четкой стратегии действий, и механизмы этой модернизации менялись в зависимости от ситуации.
Для распространения русского языка среди населения Кульджи после ее завоевания шансов было также мало. Это было связано, 239 Каульбарс А. В. Заметки о Кульджинском крае. С. 141-142.
240 Письма казачьего офицера с китайской границы // Русский вестник. 1881. №4. С. 834.
241 Пантусов Н.Н. Статистические сведения по Кульджинскому району. С. 168-195.
242 Письма казачьего офицера с китайской границы. С. 834.


164
Глава 2
прежде всего, со сложностью и инаковостью образовательной среды. Носителей русского языка в крае было относительно мало в сравнении с большинством местного населения (таранчи, дунгане), а те, кто попадал в край, вели преимущественно обособленный образ жизни, не вступая в контакты с местным населением. Кроме того, образовательный проект был недофинансирован.
Православная миссия также не имела успеха, во-первых, из-за некомпетентности священнослужителей и, во-вторых, из-за языкового барьера. Незнание китайского языка исключало даже первоначальную надежду на обращение в православие немногочисленного сообщества китайцев-католиков.
Русские поселенцы в крае действительно появились, и их количество в первые годы после завоевания увеличилось. Но в целом их нельзя назвать культуртрегерами, которые смогли бы своим примером оказать влияние на вековые традиции, сложившиеся в быту местного населения. Надежда на то, что русские переселенцы духовно объединят империю, не оправдалась, они сами стали маргиналами в инородной среде.
2.7. Кульджа в центре российской общественно-политической дискуссии 70-80-х гг. XIX в.
В 1879 году в петербургской газете «Голос» появляется статья под громким названием «Настоящий восточный вопрос»243, в которой автор размыщляет: «Отдавать или не отдавать Кульджу?».
Кульджинский вопрос, обсуждаемый не первый год, к 1878 году приобрел особую актуальность в связи с тем, что всё чаще стали обсуждать дальнейшую судьбу данного региона244. Если первоначально после завоевания края основным вопросом полемики являлось 243 Васильев В. Настоящий восточный вопрос // ТС. Т. 245. С. 4—4i.
244 Как отмечает В. И. Куликов, первое крупное столкновение между сторонниками и противниками возвращения Кульджи Китаю произошло в марте 1876 года, когда под председательством военного министра Д.А. Милютина состоялось Особое совещание по китайским делам, куда был включен вопрос о Кульдже, см.: Куликов В, И. Военное министерство и политика России в Кульджинском вопросе // Войны в России. Сравнительный анализ. Материалы 47-й всероссийской заочной конференции / под ред. С.. Полторака. СПб.: Нестор, 2007. С. 51.


Российская империя в Китае: Кульджинский казус
165
целевое его использование, то после 1878 года, когда китайцы захватили Кашгар и подошли к российским границам, начав жестокую расправу над мусульманским населением, которое массово стало бежать в российские пределы, актуализировался уже вопрос о выполнении требований Поднебесной. Но при этом возврат не должен был стать безвозмездным. В этой связи началась целая череда переговоров по условиям возврата Кульджи, и общественное мнение не оставалось в стороне от данной полемики.
В 1871 году китайцам было обещано возвратить Кульджу тогда, когда они окажутся достаточно сильными, чтобы справиться с положением дел в мятежной провинции. И это момент настал как раз к 1878 году, когда этот вопрос уже не выглядел легко решаемым, как казалось вначале.
Эта проблема возникла на фоне активно обсуждаемых в петербургском обществе балканского и афганского вопросов, выборов сенаторов в Париже и прочих, и все потому, что в Петербург прибыл его превосходительство господин Чун Хоу245, и все понимали, что приехал он с одной лишь целью — вернуть Кульджу Китаю.
Российское общество буквально разделилось в своем мнении по данному вопросу. Сторонники удержания за Россией Илийского края активно выступали против восстановления в Кульдже маньчжурского правления и резко высказывались против этой меры. Лица, менее враждебно расположенные к Китаю, считали возможным вступить в соглашение с китайским правительством и полюбовно разрешить кульджинский вопрос. Наконец, третьи полагали, что, дав обещание возвратить Кульджу, Россия обязана сдержать свое слово.
Насколько неоднозначные взгляды имелись в обществе на кульджинский вопрос, видно из того, что одна из самых распространенных газет напечатала две статьи о Кульдже, в которых высказывались диаметрально противоположные мнения: в № 14 «Голоса»
245 Чун Хоу — один из высших китайских чиновников, родственник императрицы Цыси, приехал в Петербург в 1879 г. для ведения переговоров о возврате Китаю Илийского края. Вопрос этот был достаточно болезненным, так как генерал-губернатор Туркестана К. П. фон Кауфман настаивал на неполном возврате этого края Китаю: со стратегической точки зрения в пределах Российской империи необходимо было оставить удобные с точки зрения безопасности среднеазиатских владений несколько районов и перевалов. Во время переговоров обсуждался также вопрос о выдаче дунганских и уйгурских повстанцев.


166
Глава 2
за 1878 год г. Веников говорит, что уступка Кульджи России ничего бы не стоила, но даже была бы выгодна, а в № 25 той же газеты г. Васильев не допускает и мысли о возможности передачи Кульджи ” 246
китайскому правительству .
Российское общество буквально вскипало от разнообразия мнений по кульджинскому вопросу, и эта полемика перешла в информационное пространство, став одной из самых обсуждаемых тем. Причем считалось, что данная полемика в прессе была инициирована правительственными кругами246 247.
В связи с этим нами была предпринята попытка систематизировать общественное мнение в его желании повлиять на ход политических переговоров. Итак:
Почему хорошо отдать Кульджу? В этом случае будет хорошо российскому посольству в Пекине, которое на протяжении почти двадцатилетнего пребывания там не смогло добиться решения ни одного вопроса. В случае возврата китайское правительство оставит его в покое и не будет тревожить требованиями. Кроме того, из положительного отмечалось, что за возврат Кульджи китайцы какое-то время не будут чинить препятствий в торговле с Монголией. И даже допускалась мысль о возможном разрешении Китая на торговлю с Маньчжурией и вывоз оттуда сырья. И еще одно мнение, высказывавшееся в этот период, — возможная материальная выгода при заключении данного соглашения, может быть, даже и больше, чем та, что получила Россия от США за свои североамериканские владения. Считалось, что в это время никакими деньгами не стоит пренебрегать.
Почему отдавать Кульджу плохо? Кульджа — край хороший, плодородный, население его просит об удержании в российском подданстве. Плохо еще и потому, что именно в этот момент обострился афганский вопрос, который грозил подрывом авторитета России в среднеазиатском регионе, а отдача Кульджи также не способствовала бы росту российского престижа. При этом наблюдались риторические размышления о том, что мало кому в случае возврата Кульджи будут интересны мотивы такого поступка — т. е. наличие более существенных интересов России или моральное чувство справедливости и великодушия. Со стороны это выглядело бы 246 Вл-ъ. Следует ли уступить Китаю Кульджу? // ТС. Т. 196. С. 54.
247 Куликов В.И. Военное министерство. С. 52.


Российская империя в Китае: Кульджинский казус
167
исключительно как проявление малодушия, словно русские не могут конкурировать не только с англичанами, но и с китайцами — так считало общество.
Мнение в защиту удержания Кульджи за Россией заключалось и в том, что в этом случае там возникнет и богатое земледелие, и обширное скотоводство. Активизируется промышленность и торговля. При этом указывалось, что до разгрома Кульджи в конце 60-х годов там производилась значительная, хотя и первобытным способом, разработка каменного угля, стоимость которого не превышала двух копеек за пуд на кульджинском рынке. Пшеница не достигала и 15 копеек за пуд, мясо стоило не дороже 60-80 копеек за пуд, фрукты и огородные овощи были баснословно дешевы.
При этом активно звучали утверждения о том, что с занятием этого края китайцами вся страна превратится в пустыню, возрождающаяся торговля начнет безвозвратно падать, а граница со стороны долины реки Или будет совершенно открыта, ничем не защищена, и тогда снова начнутся бесцельные дорогостоящие походы против китайских разбойников, которые будут врываться в российские пределы, воровать скот и грабить жителей на семиреченском тракте248. Все подобные доводы сопровождались призывами к тому, что Россия не должна отказываться от недорогих, но драгоценных приобретений. Подобный шаг стал бы плохой услугой дипломатии России, которая, по мнению все тех же источников, и так допустила уже много промахов: в частности, добровольно отступилась от лучших гаваней варангерского побережья249. Нередко звучали явные призывы к активному действию общества: «Довольно с нас этих уступок, не повторим их более в Азии и не отдадим китайцам богатого Кульджинского края, помня русскую пословицу: “Что взято — то свято”».
Почему не отдавать Кульджу тоже хорошо? Край хороший, народ преданный и, главное, Россия хоть на несколько верст, но ближе к Китаю, от торговли с которым можно ожидать только хорошее. При этом никто не задавался вопросом: а как обстоят торговые дела в настоящее время и действительно ли торговля настолько 248 Латкин Н. По поводу Кульджинского края // ТС. Т. 243. С. 1.
249 В 1826 году Норвегии было отдано как «компенсация ущерба» за побои, нанесенные русскоподданным лопарем норвежскому лопарю, Варангерское поморье, см.: Жданович Р. Потерянные земли // Красная звезда. 31.10.2007.


168
Глава 2
выгодна? Призывы звучали достаточно активно и агрессивно: не отдавая Кульджу, заставим Китай заискивать перед Россией в надежде когда-нибудь выручить этот край. Кульджа нужна китайскому правительству как вопрос чести: потеряв за тридцать лет более половины своей территории, утратив весь западный край, оно сумело справиться со всеми трудностями, восстановило власть во всех отпавших провинциях, и только Кульджа оставалась за Россией, и ее непременно нужно было вернуть обратно. И без Кульджи в глазах китайского народа все значение китайской власти в западном крае будет потеряно. Ведь тут был главный центр администрации, простиравшейся на весь Туркестан и Джунгарию. Правительство не осмелится сказать народу, что оно не может справиться с русскими, это значило бы, что Китай — не первая держава в мире, как зачастую хочет выставить себя двор. Маньчжурская династия имеет право на Китай только в силу завоевания, если она покажет свое бессилие, то власть рухнет, поэтому она настойчиво добивается со- 250 хранить в целостности свои прежние владения ' .
Не уступить Кульджу — значит явно попасть под китайские санкции. Трудно предположить, судя по прежним примерам, чтобы русские решились отвечать на такие контрмеры с тою же энергией, которую выказывали и выказывают англичане: те не побоялись за захват опиума или за взятие в плен китайской джонки с китайскими же подданными, но только под английским флагом, всякий раз объявлять войну; за убийство Маргэри250 251 они заставили богды250 Следует ли уступить Китаю Кульджу? С. 55.
251 Огэстес Маргэри участвовал в экспедиции по обследованию дороги Спрая, организованной в ответ на петицию Объединения английских торговых палат. Выехав из Шанхая, он закончил свое путешествие в Вамо 17 января 1875 года. Когда он отправился в обратный путь, то 21 февраля в Маньвьине был убит китайцами, которых привело в ярость сообщение о том, что целью экспедиции является постройка железной дороги через Китай. В связи с убийством Маргэри экспедиция была отменена. Это было последней попыткой в период существования бирманского королевства проникнуть в Китай по Ба- моской дороге. Английские агенты, посланные из Ханькоу в Юньнань для расследования убийства Маргэри, докладывали, что дорога не пригодна для железнодорожного строительства. Вступление на престол Тибо, последовавший за этим отъезд английского агента из Бамо и закрытие резидентства в Мандалае сделали на данный период невозможными поиски лучшей дороги через Верхнюю Бирму, и поэтому внимание было перенесено на дорогу через Моулмейн, см.: Холл ДДж. История Юго-Восточной Азии / пер. с англ. Я. М. Света,


Российская империя в Китае: Кульджинский казус
169
хана издать беспримерный до того указ в пользу европейцев. Если Россия не будет применять решительных мер, отвечая на санкции, то русскому правительству придется сложно. И если оно будет поручать пекинскому посланнику решение каких-либо вопросов, то свой неуспех он будет сваливать на Кульджу. Мелкие торговцы при малейших неудачах станут тоже жаловаться, что все это происходит от того, что Кульджу не отдали китайцам.
Изложив, таким образом, все главные мнения общественности «за» и «против» по кульджинскому вопросу, можно сказать, что общественное мнение не смогло разрешить эту путаницу и должно было положиться исключительно на соображения правительства.
Но при этом мы должны заметить, что решение правительства не должно ни провоцировать в обществе утопических мечтаний о небывалых выгодах, ни настраивать негативно, как будто принесены в жертву самые существенные интересы России. Прежде всего, не могут же быть предписаны такие условия, которые, хотя и были приняты на первых порах по какой-нибудь крайности, но ложились бы тяжестью на правительство и на его народ.
Что касается соображений правительства по поводу «за» и «против» возврата Кульджи Китаю, то и здесь этот вопрос был не проработан и виделся в общих чертах. Ко времени его актуализации в правительстве также преобладали противоположные взгляды. Так, российский дипломат барон Ф.Р. Остен-Сакен252 в своей записке, предназначенной для министра иностранных дел А. М. Горчакова, которому военный министр Д.А. Милютин направил Р. А. Тузмухамедова, И. П. Ястребовой; пред. А. А. Губера. М.: Изд-во иностранной литературы, 1958. С. 427.
252 Барон Фёдор Романович Остен-Сакен — путешественник, учёный и государственный деятель, действительный тайный советник. После окончания юридического факультета Санкт-Петербургского университета поступил на службу в азиатский департамент Министерства иностранных дел Российской империи. В 1857 году сопровождал графа Путятина в Китай и посетил русские берега Японского моря и остров Цейлон. В 1867 году совместно с полковником Полторацким совершил поездку по Средней Азии до южных отрогов Тянь-Шаня и дошёл почти до Кашгара. Неоднократно исполнял обязанности секретаря, председателя отделений и помощника председателя географического общества; в последние годы жизни состоял его почётным членом. С 1870 по 1897 год состоял директором Министерства иностранных дел, приступившего при нём к изданию целого ряда интересных трудов, имеющих отношение к его деятельности.


170
Глава 2
14 января 1876 г. письмо, отмечал: «Если бы правительство имело целью присоединение к России Джунгарии, Монголии, Маньчжурии, то ничего не было бы легче, как найти предлог, чтобы привести к разрыву с Китаем и затем предоставить судьбу этой Империи усмотрению военного начальства. Очевидно, что подобный исход не в видах нашего правительства. Обратимся к другой стороне вопроса. Можно ли надеяться, что угрозы, с которыми наш посланник обратится в Пекин к китайским министрам, заставят их согласиться на наши требования? Наверное, нет. Это подтверждается всею ис- ториею наших сношений с Китаем, а еще больше историею английских сношений с этою страною»253.
При этом надо отметить, что в целом мнения чиновников были более аргументированы, но мало отличались от эмоционального общественного мнения. Так, капитан Шепелев, осуществлявший топографическое обследование Мазаратского ущелья, в своей «Записке о современном положении нашем на границе с Западным Китаем» писал, что, какие бы ни были заключены условия возврата Кульджи китайцам, формально обязав их в интересах человеколюбия и собственной их пользы даровать амнистию всем участвовавшим в дунганском восстании, мы не можем гарантировать исполнение этого на деле: китайцы найдут предлог, чтобы предать их казням. Подобные действия могут обернуться против России, она подвергнется ненависти всех племен, которых не смогла защитить, российское влияние подвергнется страшному удару, а русское имя — проклятию и позору. Возврат Кульджи Китаю однозначно приведет к новому мятежу и стремлению к новому образованию мусульманского государства254.
По соображениям Министерства иностранных дел, передача Кульджи Китаю являлась логическим решением, но оно должно быть выполнено только при соблюдении Китаем всех требуемых условий и только после того, как китайская сторона усмирит беспорядки на данной территории. При этом в Министерстве указывали, что за стол переговоров можно садиться только тогда, когда китайцы будут действовать самостоятельно. И только тогда, когда станет 2э3 Бухерт В.Г. «Мы в настоящее время стоим на крайне опасном пути». Записки русского дипломата барона Ф. Р. Остен-Сакена // Источник. Документы русской истории. 2002. № 1 (55). С. 14.
254 1872 г. января 27. Записка о современном положении нашем на границе с Западным Китаем, капитана Шепелева // ЦГА РУ. Ф. И-715. On. 1. Д. 49. Л. 118-119.


Российская империя в Китае: Кульджинский казус
171
возможным без потерь вывести русские войска из края. При этом непременными условиями должны стать облегчения и преимущества в торговле; исправления в пограничной черте, определенной последним Чугучакским договором; определение положения пограничных киргиз255.
Особое совещание под председательством Д.А. Милютина в 1876 году высказалось за возвращение Кульджи Китаю, но оговорило это решение рядом условий, в том числе уступками территориального характера: за Россией предполагалось оставить небольшую часть Илийской долины на западе и долину реки Текес, прилегающую к Музаратскому проходу на юге Кульджинского края. Отмечалось также, что передача Кульджи Китаю возможна только при условии взятия им Урумчи и Манаса, и если цинское правительство позволит российским купцам проникать в центр империи, вознаградит их убытки и удовлетворит претензии российского посольства, допустит восстановления в Кульдже российского консульства, проведет амнистию жителям Илийского края256.
В вопросе условий передачи Кульджи Китаю главную скрипку все же играла туркестанская администрация, которая в 1877- 1878 году выступала за сохранение Кульджи в составе России257, и связанные с ней военные круги. Но уже в 1879 году генерал Кауфман сводил свое мнение всего лишь к двум пунктам: 1) Кульджа должна быть сдана целиком всей своей территорией, в прежних ее с нами границах; и 2) за восьмилетнюю нашу оккупацию этой провинции Китай обязан уплатить компенсацию России. По первому пункту генерал-губернатор дал такое объяснение: наша политика в Средней Азии за последние 11 лет велась прямо и откровенно и приучила соседние народы и их властителей твердо верить непоколебимости слова, раз данного русским правительством258.
255 1871 г. Начальник главного штаба граф Гейден военному министру. К вопросу о передаче Кульджинского округа Китайскому правительству и вообще о действиях наших по отношению к Западному Китаю. // ЦГА РУ. Ф. И-715. On. 1. Д. 49. Л. 197-198.
256 Куликов В.И. Военное министерство... С. 51; Бекмаханова Н.Е. Присоединение Центральной Азии к Российской империи в XVIII-XIX вв.: историко-географическое исследование. М.; СПб: Центр гуманитарных инициатив, 2015. С. 209.
2э7 Куликов В. И. Военное министерство... С. 50.
258 Кадников В. С. Из истории Кульджинского вопроса. С. 907.


172
Глава 2
Что касается компенсации, то во время обсуждения этого вопроса в 1879 году туркестанский генерал-губернатор считал вполне законным и справедливым потребовать с Китая вознаграждения в размере 120 миллионов рублей, что вызвало бурю протестов и было отвергнуто, а убытки по оккупации за 8 лет свелись всего на пять миллионов! Китайцы, распространяя в Кульдже слух о выкупе ее у России и назначая, конечно, наименьшую сумму, определяли ее все-таки в 10 миллионов таэлей, т.е. в 20 миллионов золотом. Таким образом, отмечал сотрудник «Исторического вестника» В. С. Кадников, за чечевичную похлебку мы восстановили владычество Китая в трех провинциях. К России также отошла часть куль- джинской территории с совершенно открытой границей259. Хотя Г. Гинс утверждает, что за возвращение Кульджи России было уплачено 12 миллионов. Русские войска были выведены, а с ними ушли в пределы России таранчи и дунгане, которые, опасаясь мести китайцев, предпочли русское подданство260.
Когда через десять лет Кульджу всё же возвратили Китаю, чтобы уступками на западе получить реванш на востоке, говорят, в Туркестане был популярен анекдот, сложившийся, быть может, на почве непонимания причин возвращения Кульджи, — что русский посол в Китае сказал, будто император Александр II не прочь возвратить Китаю Кульджу. Когда на основании этих слов посланника китайская миссия предъявила претензию в Петербурге, император будто бы сказал: «Посол дурак, но раз он обещал, то надо отдать»261.
Кульджинский вопрос после передачи области Китаю еще долго оставался полемическим как на страницах газет, так и в правительственных кругах.
2.8. Российские подданные в Кульдже после 1881 г.
Согласно Санкт-Петербургскому договору 1881 г., Российская империя возвращала империи Цин Илийский край, в течение десятилетия находившийся под российским управлением под 259 Там же. С. 907-908.
260 Гинс Г. Таранчи и дунгане (Очерки из поездки по Семиречью) // Исторический вестник. 1911. №8. С. 677.
261 Там же.


Российская империя в Китае: Кульджинский казус
173
названием Кульджинского района (1871-1881). Одним из важнейших вопросов, нашедших отражение в этом договоре, стало урегулирование статуса российских подданных в регионе после восстановления в нём китайского правления. Положения по этому вопросу (как, впрочем, и договор в целом) стали результатом компромисса не только между Россией и Китаем, но и между различными властными структурами самой Российской империи, которые в течение ряда лет не могли прийти к единому мнению относительно судьбы Кульджи. В результате далеко не все категории русских подданных, остававшихся в Кульдже после её передачи Китаю, получили достаточно чёткие гарантии защиты своих прав.
Ниже предпринимается попытка анализа правового положения различных категорий подданных Российской империи, при разных обстоятельствах и по разным причинам оказавшихся в Илийском крае. Автор рассматривает процесс и результат выработки соответствующих юридических норм, а также их реализацию на практике. Источниками исследования стали официальные документы (международные и внутрироссийские), свидетельства современников, мнения представителей органов власти, учёных и общественных деятелей, нашедшие отражение в прессе и личных записях.
Состав российских подданных в Кульдже конца 1870-х — начала 1880-х гг. был неоднородным. Соответственно, их права и интересы в разной степени нашли отражение в правовых актах, оформивших возвращение региона империи Цин.
Приняв решение о передаче Илийского края Китаю, российские власти неоднократно поднимали вопрос о защите прав и законных интересов тех подданных Российской империи, которые оказались в этом регионе (и вообще в Северо-Западном Китае) ещё до мусульманского восстания 1860-1870-х гг., т.е., прежде всего, о торговцах и дипломатических представителях России.
Переговоры в связи с возвращением Кульджи были сочтены российскими правительственными кругами удачным предлогом для закрепления условий Кульджинского трактата 1851 г. и получения дополнительных льгот для русских торговцев262. Однако, делая тем самым своего рода задел на будущее, имперские власти также подняли вопрос и о компенсации реального ущерба, причинённого российским подданным как со стороны восставших мусульман 262
Моисеев В. А. Россия и Китай в Центральной Азии. С. 178-179.


174
Глава 2
Восточного Туркестана, так и со стороны китайцев не только в Кульдже, но и в Западном Китае в целом263. Последнее обстоятельство было связано с тем, что цинская администрация в течение второй половины 1870-х гг. неоднократно притесняла российских торговцев в своих владениях, объявив своего рода «экономические санкции» до тех пор, пока не будет решён вопрос о Кульдже264.
Впервые проблему возмещения ущерба, причинённого русским подданным в Западном Китае, поднял туркестанский генерал-губернатор К. П. фон Кауфман. Именно он изначально стоял на позиции безусловного возвращения Илийского края империи Цин — при условии выплаты в пользу России крупной денежной суммы, которую определял в 1878 г. в 120 млн руб., а годом позже — в 60 млн265 266. Рассматривая эту выплату, прежде всего, как контрибуцию, своего рода «штраф за все самодурства их (китайских. — Р. П.) пограничных властей», Кауфман также включил в неё не только издержки на содержание российских войск в Кульдже, но и возмещение ущерба, причинённого русским торговцам и другим подданным России в Китае, компенсации тем, кто будет вынужден свернуть свои дела после восстановления китайской власти, а также выплаты семьям тех русских подданных, которые погибли во время мусульманского 26fi восстания .
Предложение К. П. фон Кауфмана было крайне негативно воспринято руководством российского МИДа и Минфина — возможно, во многом из-за того, что эти ведомства традиционно конфликтовали с Военным министерством, в ведении которого находился туркестанский генерал-губернатор. В результате министры, которые, казалось бы, первыми и должны были бы поднять этот вопрос, раскритиковали позицию Кауфмана. Так, товарищ министра иностранных дел Н. К. Гире определил ущерб, причинённый русским подданным в Кульдже, не более чем в 0,5 млн руб., тогда как требование Кауфмана возместить все потери русских подданных во время 263 Hsu I. C.Y. The Ili Crisis. P. 52.
264 ТС. T. 245. C. 44,88.
265 [Милютин Д.А.] Дневник генерал-фельдмаршала графа Дмитрия Алексеевича Милютина. 1879-1881. С. 70; Кадников В. С. Из истории Кульджинского вопроса. С. 906-907. См. также: Моисеев В. А. Россия и Китай в Центральной Азии. С. 176-177; Hsu I. С. Y. The Ili Crisis. P. 52.54.
266 [Милютин Д. А.] Дневник генерал-фельдмаршала графа Дмитрия Алексеевича Милютина. 1879-1881. С. 70.


Российская империя в Китае: Кульджинский казус
175
восстания в Западном Китае, по его мнению, «было бы несправедливо». Министр финансов С. А. Грейг вообще готов был отказаться от компенсации убытков для заключения мирного договора с Китаем. Вместе с Гирсом он обвинил Кауфмана в том, что тот специально предлагает условия, которые заставят империю Цин отказаться от заключения договора267. Интересно отметить, что оппоненты Кауфмана, продемонстрировав незаинтересованность в получении денежной компенсации от Китая за возвращение ему Кульджи (в т.ч. и для компенсации торговых убытков), тем не менее обвинили генерал-губернатора в том, что тот ставит «местные интересы» Туркестана выше торговли России с Китаем в целом268.
Тем не менее, хотя предложение Кауфмана и было поддержано только другими представителями Военного министерства (в частности, его давним соратником А. Н. Куропаткиным, занимавшим в это время должность начальника Азиатской части Главного штаба), оно, по воспоминаниям военного министра Д.А. Милютина, «по-видимому, понравилось государю»269. В результате вопрос о денежном возмещении России и её подданным был включён в русско- китайские соглашения — сначала в Ливадийский договор 1879 г. (5 млн руб.), а затем и в Санкт-Петербургский договор 1881 г. (уже 9 млн руб.)270. Именно столь значительное уменьшение суммы, изначально названной К.П. фон Кауфманом, позволило газете «Голос» в 1879 г. утверждать, что она представляет собой не контрибуцию или «плату за уступку края» (как писала британская пресса), а именно компенсацию понесенных расходов271. Впрочем, сам К. П. фон Кауфман оценил этот компромисс весьма пессимистично, отметив в одном из писем: «Кульджинское дело провалилось, кажется, совсем»272.
Российские торговцы, получив право беспошлинной торговли в Западном Китае, впрочем, не всегда могли в полной степени реализовать его. Во-первых, сами же китайские власти неоднократно 267 Воскресенский А.Д. Генезис «Илийского кризиса»... Р. 773-774; Моисеев В. А. Россия и Китай в Центральной Азии. С. 198.
268 Воскресенский А.Д. Генезис «Илийского кризиса». Р. 774.
269 [Милютин Д. А.] Дневник генерал-фельдмаршала графа Дмитрия Алексеевича Милютина. 1879-1881. С. 71.
270 Русско-китайские отношения. 1689-1916. № 17. С. 56.
271 ТС. Т. 245. С. 39.
272 Кадников В. С. Из истории Кульджинского вопроса. С. 908.


176
Глава 2
(в результате обращений собственных торговцев) старались ограничить привилегии русских купцов — например, заявляя, что налогами не облагаются только товары российского производства, тогда как на китайские товары русско-подданные также должны платить налоги273. Во-вторых, как отмечали российские публицисты, российские предприниматели получили льготы по сравнению с местными торговцами, но никак не с другими иностранными — европейскими и американскими, так что преимущества их весьма относительны274. Весьма скептически оценивались и возможности российских консульств (учреждение которых также предусматривалось договором 1881 г.) защитить интересы русских торговцев и других русско- подданных в Кульдже275. Впрочем, несмотря и на опасения, и на их оправданность в дальнейшем, исследователи уже в конце XIX — начале XX в. отмечали, что российская торговля и российское присутствие в Кульдже существенно возросли, и русско-подданным принадлежало «чуть не 2/3 пространства» в городе276.
Очень большое значение российские имперские власти придавали защите интересов местных жителей, которые приняли российское подданство либо в период пребывания Кульджи под российским управлением, либо непосредственно в период её передачи Китаю (1881-1882 гг.). Следует отметить, что противники возвращения Кульджи империи Цин приукрашивали ситуацию с переходом местного населения в российское подданство. Так, в частности, синолог В. П. Васильев утверждал, что как только русские войска вошли в Кульджу в 1871 г., местные жители стали массово признавать подданство Российской империи277. На самом деле ничего подобного не было — напротив, К.П. фон Кауфман и семиречен- ский военный губернатор Г. И. Колпаковский прямо предписывали представителям российских властей в Кульдже «воздерживаться
273 Богоявленский Н. В. Западный застенный Китай. Его прошлое, настоящее состояние и положение в нем русских подданных. СПб.: Тип. А. С. Суворина, 1906. С. 333.
274 Б. Б. О двух договорах, заключенных между Россией и Китаем в 1879 и 1881 годах // Отголоски. 1881. № 10. С. 498.
275 ТС. Т. 331. С. 254-255.
276 Хохлов А.Н. Дунганское восстание в Китае 1860-1870-х годов и поездка академика В. П. Васильева в Кульджу в 1890 году // Восточный архив. 2013. №2(28). С. 15.
277 Васильев В.П. Две китайские записки о падении Кульджи... С. 131.


Российская империя в Китае: Кульджинский казус
177
от положительных мероприятии и нововведении» . В дальнейшем, когда вопрос о возвращении Кульджи Китаю уже был принципиально решён, имперские власти не только не проводили никакой агитации среди местного населения в пользу принятия российского подданства, но и, напротив, призывали их сохранять спокойствие и признавать возвращающиеся китайские власти278 279. В частности, в 1880 г. исполняющий должность военного губернатора Семиреченской области генерал-майор П. К. Эйлер издал циркуляр, в котором гарантировал населению Кульджи защиту со стороны России, которая не позволит цинским властям преследовать местных жителей за восстание280. Аналогичным образом поступал и пограничный комиссар генерал-майор А. Я. Фриде, который должен был осуществлять контроль со стороны России процесса перехода Кульджи под власть империи Цин281.
Однако подобные заявления русских властей не выглядели достаточно убедительными в глазах населения Кульджи, уже успевшего узнать о расправах, которым цинские власти подвергли мятежное население соседнего Восточного Туркестана. В результате, когда стало известно о ведении переговоров, а затем и о подписании договора о возвращении Кульджи, местные жители, особенно таранчи и дунгане, стали и в самом деле в большом количестве переходить в российское подданство.
Их решение в значительной степени подкреплялось ещё и тем, что далеко не все представители властей и российской общественности верили тому, что цинская администрация будет соблюдать включённое в Санкт-Петербургский договор условие не преследовать население Кульджи за участие в восстании. Так, например, известный учёный-геолог И. В. Мушкетов в газете «Голос» в 1879 г. прямо писал: «Отдать Кульджу китайцам — значит буквально обречь на заклание её 100000 население»282. Допускал такую 278 Туркестан в имперской политике России. С. 128.
279 Туркестанский сборник. Т. 245. С. 174.
280 Правда, в газете «Голос», где анализировался этот документ, довольно ехидно поинтересовались, как именно автор циркуляра намерен обеспечивать обещанные гарантии, а также предположили, что он в большей степени был адресован не жителям Кульджи, а европейским властям, см.: Туркестанский сборник. Т. 245. С. 65,67,68.
281 Моисеев В. А. Россия и Китай в Центральной Азии. С. 200.
282 Туркестанский сборник. Т. 245. С. 7.


178
Глава 2
возможность даже российский посланник в Китае Е. К. Бюцов, настаивая на включение в договор с империей Цин гарантий защиты населения Кульджи от репрессий283.
Но, пожалуй, наиболее красноречиво свою позицию выразили туркестанские власти. В конце 1879 — начале 1880 г. в Кульджу был направлен представитель МИД, российский консул в Урге Я.П. Шишмарёв, и практически одновременно с ним по приказанию К. П. фон Кауфмана — начальник штаба войск Сырдарьинской области полковник П.П. Матвеев. Каждый из них представил собственный отчёт о ситуации в регионе, причём Матвеев весьма высоко оценил вероятность расправы цинских властей с населением Кульджи, тогда как Шишмарёв не согласился с ним и не увидел оснований так беспокоиться за судьбу местных жителей. Тем не менее, Кауфман полностью согласился с доводами своего подчинённого и признал лучшим средством спасения мусульман Кульджи их переселение в пределы России284. При этом на особом совещании по кульджинскому вопросу в 1879 г. он заявил, что для 4 000 переселенцев найдёт место в пределах Семиреченской области, но если их число будет больше, то возникнет необходимость «прирезки» части территорий самого передаваемого Илийского края285 (что в итоге и было предусмотрено ст. 7 договора 1881 г.).
Последующие события показали, что опасения и местного населения, и российских властей были небезосновательны. Вскоре после возвращения региона китайские власти стали всячески притеснять местное население, причём не только оставшееся в подданстве Китая, но и ту его часть, которая уже перешла или намеревалась перейти в подданство России. Корреспонденты российских газет из Кульджи в 1882-1883 гг. сообщали о многократных случаях нападения китайцев и их сторонников (в частности, монголов-сибин- цев, служивших в городской страже) на мусульман, в т.ч. и русских подданных286, и насильственного захвата оставленного имущества жителей, переселившихся в Россию, грабежа и даже убийств тех русских подданных, которые отправлялись в Россию для выплаты 283 Куликов В.И. «Если домогательства наши будут удовлетворены, отдача Кульджи не будет бесплодной жертвой». С. 209, 211.
284 Моисеев В. А. Россия и Китай в Центральной Азии. С. 181-187.
285 Воскресенский А.Д. Генезис «Илийского кризиса»... Р. 774-775.
286 Туркестанский сборник. Т. 298. СПб.: Тип. В. С. Балашева, б. г. С. 231; Туркестанский сборник. Т. 326. СПб.: Б.и., 1883. С. 78.


Российская империя в Китае: Кульджинский казус 179
полагавшихся налогов и сборов и т.д.287 Когда же представители российской комиссии во главе с А. Я. Фриде пытались проводить следствие в отношении таких действий китайских властей, последние уклонялись от сотрудничества с ними288. В результате уже в первые месяцы после заключения Санкт-Петербургского договора десятки и сотни таранчей и дунган стали переезжать в Россию. Согласно сведениям «Биржевой газеты», в 1883 г. в Степном крае проживало 100 тыс. таранчей и 20 тыс. дунган из Илийского края289.
Не вполне определенным было положение тех, кто намеревался принять российское подданство уже после передачи Кульджи Китаю. В частности, уже ст. 4 договора 1881 г. предусматривала, что право собственности на участки в Илийском крае сохраняется только за теми русскими подданными, которые стали таковыми до заключения договора. Кроме того, если участки находились за пределами русской фактории, то даже российские подданные должны были платить цинским властям налоги с них, как и китайские подданные290. Ст. 2 договора предусматривала, что «китайские власти не будут чинить каких-либо препятствий» к выезду пожелавших принять подданство Российской империи до 10 марта 1883 г., однако цинские чиновники зачастую заявляли, что это обещание недействительно, и препятствовали действиям местных жителей, желавших покинуть Кульджу291.
Анализируя события последующих лет, современники упоминают, впрочем, и обратную ситуацию: переселенцы из Кульджи (большей частью таранчи), не найдя на новом месте достаточного количества плодородной земли, бежали обратно в Илийский край. Но поскольку они к этому времени считались уже русско-поддан- ными, российские власти требовали от цинской администрации их возвращения, каковое и осуществлялось при участии российского консульства. В результате таранчей заставляли бросать имущество в Кульдже и в нищенском состоянии возвращаться в пределы России, что, конечно же, сильно ухудшало их отношение к российской администрации. Соответственно, исследователи предлагали 287 Туркестанский сборник. Т. 326. С. 28.
288 Туркестанский сборник. Т. 331. С. 229.
289 Там же. С. 269.
290 Русско-китайские отношения. 1689-1916. № 17. С. 55.
291 Моисеев В. А. Россия и Китай в Центральной Азии. С. 212.


180
Глава 2
отказаться от насильственного возвращения беглецов и позволить им жить в Кульдже, платя при этом налоги в российскую казну.
Отдельно поднимался российскими властями вопрос относительно кочевого населения окраин Российской империи, граничивших с Илийским краем. Пока регион пребывал под российским управлением, эти кочевники (казахи и киргизы) спокойно перемещались из Семиреченской области в Кульджинский район, что неоднократно отмечалось администрацией области и, в частности, её военным губернатором Г. И. Колпаковским в рапортах К. П. фон Кауфману292. Естественно, после восстановления власти империи Цин над Илийским краем подобные перекочёвки стали официально пресекаться, однако фактически контролировать перемещение кочевников было довольно затруднительно.
Более того, цинские власти попытались использовать сложившуюся ситуацию в собственных интересах — в частности, неоднократно приглашали кочевников-киргизов (которых в то время именовали «бурутами» или «кара-киргизами») перекочёвывать в Китай, принимать его подданство и селиться в тех местах, которые опустели после массовой эмиграции таранчей и дунган293. В свою очередь, власти Российской империи предъявляли требования о возвращении этих подданных, однако не всегда успешно. Дополнительные затруднения в этом вопросе составляло традиционно «легкомысленное» отношение кочевников к самому институту подданства, тем более что сами упомянутые киргизы (в отличие от казахов, признавших российское подданство уже в первой половине XVIII в.) перешли под власть Российской империи сравнительно недавно, и система контроля их со стороны имперской администрации не была достаточно эффективной.
Исследователи не без оснований считают ситуацию с Кульджой практически уникальным случаем в отечественной истории: присоединённая к Российской империи территория была мирно уступлена государству, в составе которого она находилась прежде294. Соответственно, и статус российских подданных на этой территории 292 Там же. С. 173-174.
293 Туркестанский сборник. Т. 326. С. 62, 75.
294 Другим таким примером является, в частности, возвращение в 1730-е гг. Персии ряда территорий, захваченных во время Персидского похода Петра 1в 1722-1723 гг., см.: Горшенина С. Теория «естественных границ»... С. 112.


Российская империя в Китае: Кульджинский казус 181
фактически определялся российскими властями «с нуля», что и вызывало многочисленные упомянутые проблемы, касающиеся как самих прав подданных, так и возможностей их защиты имперскими властями. Немало проблем создавало постоянное противостояние отдельных властных структур Российской империи, в рамках которого интересы русских подданных в Кульдже стали своего рода разменной монетой. Вместе с тем, несмотря на многочисленные проблемы, нельзя не признать, что договор с империей Цин 1881 г. существенно укрепил позиции России в Западном Китае, позволив проводить более активную дипломатическую и экономическую деятельность.


Глава 3
Россия у ворот в Индию: Хунза как несостоявшийся протекторат
ЗЛ< Хунза на стыке интересов Российской, Британской и Цинской империй
В противостояние России и Англии за господство над Центральной Азией во второй половине XIX — начале XX в., именуемое «Большой игрой», нередко вовлекались и дополнительные участники, причем порой это были не только те страны и народы, в отношении которых две империи старались установить свой контроль. Ярким примером тому является судьба Хунзы — небольшого горного княжества на севере современного Пакистана. С середины 1880-х по начало 1890-х гг. Россия и Англия вели активную дипломатическую борьбу за влияние на это государство, которое, кстати, в данный период времени считалось вассалом империи Цин.
Истории Хунзы (также нередко именовавшейся Канджутом) и обстоятельствам ее захвата английскими властями Индии посвящено немало исследований1. Есть также и специальные работы о вассальной зависимости этого государства от империи Цин2. Ниже предпринимается попытка рассмотреть своего рода «промежуточный аспект» — насколько проявлялась эта вассальная зависимость Хунзы от Китая в процессе противостояния за контроль над ней между Россией и Великобританией. Ценные сведения 1 Искандаров Б. И. Гиндукуш во второй половине XIX века. М.: Наука, 1968. С. 69-73; Лужецкая И. Л. Очерки истории Восточного Гиндукуша во второй половине XIX в. М.: Наука, 1986. С. 34-68; Хопкирк П. Большая игра против России: азиатский синдром / пер. с англ. И. И. Кубатько. М.: РИПОЛ Классик, 2004. С. 522-561; Alder G.J. British India’s Northern Frontier, 1865- 95; Huttenbeck R. The “Great Game” in the Pamirs and Hindu Kush: The British Conquest of Hunza and Nagar//Modern Asian Studies, 1975. Vol. 9. No. 1. P. 1-29.
2 Lin H.-T. The Tributary System in China’s Historical Imagination: China and Hunza, ca. 1760-1960 //Journal of the Royal Asiatic Society. 3"* ser. Vol. 19.2009. No. 4. P. 489-507; Mdller-Stellrecht I. Hunza und China (1761-1891). Wiesbaden: Franz Steiner Verlag, 1978.


Россия у ворот в Индию: Хунза как несостоявшийся протекторат 183
по данному вопросу содержатся в записках участников «Большой игры», побывавших в это время как непосредственно в Хунзе, так и в соседнем с ней регионе империи Цин — Синьцзяне. Среди них наиболее подробно описали исследуемые события российский дипломат Н. Ф. Петровский (1837-1908), военный чиновник и исследователь-востоковед Б. Л. Громбчевский (1855-1926), английские военные администраторы и дипломаты Д. Биддульф (1840-1921), Э. Дюранд (1854-1923), Н. Эллиас (1844 — 1897), Ф. Янгхазбенд (1863-1942) и ряд других.
Впервые Хунза признала (при не вполне установленных обстоятельствах) зависимость от империи Цин в 1761 г., т.е. вскоре после установления маньчжурской власти в Восточном Туркестане, администрация которого, собственно, и осуществляла непосредственные контакты с правителями Хунзы. Надо сказать, что Хунза в качестве вассала маньчжуров представляла собой классический в китайской политической традиции пример вайфань — «[далекого] внешнего вассала» (ЭД^)3, обязанности которого по отношению к сюзерену ограничивались, по сути, номинальным признанием сюзеренитета маньчжурского императора и уплатой символической дани (9 маленьких золотых слитков в год), в обмен на которую цинские власти, в свою очередь, жаловали дары (одежду, ткани, драгоценности) правителям Хунзы4. Характерными примерами подобного вассалитета в разное время считались Северная (Халха) Монголия, казахские Старший и Средний жузы, киргизские племена и т. д.
Отдаленность и труднодоступность этого горного княжества практически исключала какой бы то ни было контроль со стороны цинской администрации в Яркенде за деятельностью его правителей. Поэтому в течение длительного периода вассалитета (1761- 1891) цинские власти практически никогда не требовали от своих номинальных вассалов выполнять какие-либо обязанности по отношению к сюзерену. В результате примеры проявления со стороны правителей Хунзы лояльности маньчжурам были весьма редкими и всячески поощрялись цинской администрацией. Так, когда в 1847 г. правитель Хунзы принял участие в подавлении восстания
3 Хафизова К. Казахская стратегия Цинской империи. Алматы: Таймас, 2007. С. 43,51.
4 Петровский Н. Ф. Туркестанские письма. С. 190.


184
Глава 3
Семи ходжей в Восточном Туркестане, имперские власти даже запечатлели это событие в специальной табличке, вывешенной на воротах Яркенда, и существенно увеличили «субсидии» своему верному вассалу5.
Несомненно, такой формат отношений в полной мере устраивал и монархов Цин, и самих ханов Хунзы, однако номинальность вассалитета обусловила весьма активную внешнюю политику последних, которая в большинстве случаев вела к конфликтам с соседними государствами, значительная часть которых в XIX в. оказалась под контролем властей Британской Индии. Бедность Хунзы (о которой упоминают практически все посетившие ее иностранцы) заставляла местных правителей периодически отправлять банды грабителей для захвата караванов, проходивших через их владения из Восточного Туркестана в Кашмир и обратно, а также единолично или в союзе с правителями соседних горных княжеств организовывать набеги на более богатые области Северной Индии6.
Естественно, подобные действия не оставались без ответа, и уже с начала XIX в. кашмирские правители, подконтрольные британским властям, стали предпринимать ответные меры против Хунзы. После целой серии походов кашмирских войск ханам Хунзы уже в начале XIX в. впервые пришлось признать зависимость от Кашмира, которую затем они неоднократно подтверждали — вплоть до 1869 г., когда Мухаммад Газан-хан (1863-1886) объявил себя вассалом раджи Кашмира и стал платить ему ежегодную дань — двух лошадей, двух собак и 20 унций золота в год7, которая, впрочем, носила не менее символический характер, чем та, которую ранее Хунза платила империи Цин. Изъявления верности маньчжурским 5 [Биддульф Д.] Народы, населяющие Гиндукуш. Сочинение майора Бид- дельфа, политического агента в Гильгите / пер. П. Лессара. Асхабад: Типолитография Н.В. Полторакова, 1886. С. 37; Понафидин П.Е. Очерк современного положения Пригиндукушских владений Индийской империи и Кафиристана // Сборник географических, топографических и статистических материалов по Азии. Вып. LXV. 1896. С. 139.
6 [Громбчевский Б.Л.] Отчет о поездке в Кашгар и Южную Кашгарию в 1885 году старшего чиновника особых поручений при военном губернаторе Ферганской области, поручика Б. Л. Гронбчевского. Новый Маргелан: Тип. Ферганского областного правления, б.г. С. 123.
7 [Биддульф Д.] Народы, населяющие Гиндукуш. С. 39; Понафидин П.Е. Очерк современного положения... С. 139.


Россия у ворот в Индию: Хунза как несостоявшийся протекторат 185
императорам в это время прервались. Несомненно, это объяснялось в основном тем, что в это время Восточный Туркестан вышел из-под контроля маньчжурских властей, соответственно, его администрация не могла контролировать отдаленное горное княжество. Однако как только власть империи Цин в восставшем регионе была восстановлена, правитель Хунзы тут же постарался восстановить status quo: в течение 1878-1885 гг. он направил несколько посольств в Синьцзян, в результате которых прежние вассальные отношения были закреплены8.
При этом формат отношений Хунзы с маньчжурскими властями не изменился — более того, ее правители, убедившись в неэффективности контроля цинской администрации над пограничными регионами Синьцзяна, стали позволять себе набеги даже на подданных китайских императоров — Сарыкол и киргизов, облагать местное население налогами и даже ставить здесь своих наместников9. Не имея возможности обуздать беспокойного вассала, имперские власти делали вид, что не знают об этих набегах, и время от времени даже принимали сторону представителей Хунзы в конфликтах с собственными подданными. Весьма показательные примеры приведены Л. Б. Громбчевским, лично побывавшим в Хунзе. Так, однажды разбойниками из Хунзы была захвачена семья жителей Яркенда, ограблена и продана в рабство. Отца семейства продали на Восточный Памир, находившийся тогда под контролем маньчжур, и, оказавшись в цинских владениях, он обратился с жалобой к местной администрации, которая, однако, заявила, что он сам виноват, поскольку оказался во владениях хана без его позволения. В другой раз подданные хана Хунзы стали продавать в Яркенде пленных кашмирцев; узнав об этом, маньчжурские власти немедленно запретили эту торговлю, приговорили местных жителей, купивших рабов, к ударам палками, а от продавцов из Хунзы потребовали 8 Громбчевский Б.Л, Путешествия по Центральной Азии. СПб.: Нестор- История, 2019. С. 206-297; Русско-китайские отношения в Центральной Азии в XIX — начале XX в. № 168. С. 412; Elias N. Report on a Mission to Chinese Turkestan and Badakhshan in 1885-1886. Calcutta: Government Printing, 1886. P. 13-14.
9 Громбчевский Б.Л. Современное политическое положение Памирских ханств и пограничной линии с Кашмиром. Военно-политический очерк. Новый Маргелан: Тип. Ферганского областного правления, 1891. С. 53; Понафи- дин П.Е. Очерк современного положения... С. 138.


186
Глава 3
вернуть деньги и освободить пленников; в ответ последние пригрозили, что для возмещения потерь станут захватывать сарыкольцев и киргизов, так что властям Яркенда пришлось разрешить им продать и оставшихся кашмирцев10. Упоминает Громбчевский и другие примеры, когда в спорах между собственными подданными и жителями Хунзы цинские власти выносили решение в пользу последних или, как минимум, отказывались высказывать им какие-либо претензии в пользу жителей Синьцзяна11.
Эту беспомощность китайских властей в отношениях с Хун- зой постарались использовать в своих интересах британские агенты в регионе. Сначала они стали призывать пострадавших киргизов и жителей Сарыкола более активно требовать от цинской администрации мер по борьбе с грабителями из Хунзы, возврату своих родичей из рабства и возмещению стоимости разграбленного имущества. Когда же маньчжурские власти, как и ожидалось, отказались такие меры принимать, английские дипломаты пообещали пострадавшим, что в обмен на признание зависимости от властей Британской Индии они смогут защитить их от угрозы из Хунзы12.
Следующим шагом британцев стали переговоры с самими ханами горного княжества. В 1886 г. полковник У. Локкарт (1841 — 1900), отправленный в экспедицию на Памир, запросил у хана разрешения пройти через территорию Хунзы, правда, ему за это пришлось принести богатые дары правителю — 40 ружей и 30 револьверов с патронами, 25 отрезов дорогих тканей и 30 тыс. рупий13. Впоследствии российские авторы (начиная с Б. Л. Громбчевско- го) стали интерпретировать эту «плату за проход» как заключение между Хунзой и британскими властями вассального соглашения, по которому власти Индии якобы обязывались ежемесячно 10 Дервиш Гиндукуша: Путевые дневники центральноазиатских экспедиций генерала Б. Л. Громбчевского / под ред. М. К. Басханова, А. А. Колесникова, М. Ф. Матвеевой. СПб.: Нестор-История, 2016. С. 146-147.
11 Громбчевский Б.Л. Путешествия по Центральной Азии. С. 162-163; Громбчевский Б.Л. Современное политическое положение... С. 36-37; Дервиш Гиндукуша. С. 151. См. также: [Биддульф Д.} Народы, населяющие Гиндукуш. С. 37; Elias N. Report on a Mission... P. 14.
12 Громбчевский Б.Л. Современное политическое положение... С. 37-38.
13 Громбчевский Б.Л. Современное политическое положение... С. 6; Хоп~ кирк П. Большая игра против России. С. 506.


Россия у ворот в Индию: Хунза как несостоявшийся протекторат 187
выплачивать хану 15 тыс. рупий14. Однако ни сам Локкарт15, ни последующие британские дипломаты ни словом не упоминают о таком соглашении — напротив, как уже отмечалось, они всячески подчеркивали, что не намерены платить хану за отказ от набегов на британские владения. Сам Газан-хан также никоим образом не демонстрировал какого-либо признания зависимости от британских властей, более того, он отправил своих солдат вслед за экспедицией, 18 членов которой были захвачены и впоследствии проданы в рабство, а прочие подданные хана также совершали на англичан грабительские нападения, пока Локкарт со спутниками не выбрались из Хунзы в соседний Вахан16. Кроме того, сразу после начала переговоров с Локкартом хан Хунзы проинформировал о них власти Синьцзяна17.
Как бы то ни было, начало официальным дипломатическим контактам между властями Британской Индии и Хунзы было положено, и в последующие годы княжество посетили Э. Дюранд и Ф. Янгхас- бенд. Главной темой переговоров стали, конечно же, непрекращаю- щиеся набеги разбойников из Хунзы на индийские пограничные владения и караваны, однако вместе с тем британские представители настойчиво высказывали недовольство тем, что правитель Хунзы не выполняет заключенный в 1869 г. договор о вассалитете с Кашмиром18. В ответ на это хан Сафдар-Али (1886-1891) заявлял о бедности своих владений и требовал от английской администрации 14 Громбчевский Б. Л. Современное политическое положение... С. 46, 49, 56; [Громбчевский Б. Л.] Отчет о поездке в Кашгар... С. 124. См. также: Петровский Н.Ф. Туркестанские письма. С. 184; Терентьев М.А. История завоевания Средней Азии. Т. 3. СПб.: Типолитография В. В. Комарова, 1906. С. 399. Ср.: Рудницкий А. Ю. Этот грозный Громбчевский... СПб. Алетейя, 2013. С. 66-67.
15 Lockhart W.SA., Woodthorpe R.G. Gilgit Mission, 1885-86. London: Eyre and Spottiswoode, 1889. P. 388-391.
16 Громбчевский Б.Л. Наши интересы на Памире: Военно-политический очерк. Доклад, читанный в Николаевской академии Генерального штаба 14 марта 1891 г. Новый Маргелан: Тип. Ферганского областного правления, 1891. С. 9-10. Характерно, что на отношение хана к британской экспедиции не повлиял даже тот факт, что его родной сын Мухаммад-Назим и сын его ве- зира находились в заложниках у английских властей в Гилгите, см.: Громбчевский Б.Л. Путешествия по Центральной Азии. С. 279-280.
17 Elias N. Report on a Mission... P. 14-15.
18 Durand A. The Making of a frontier: Five years’ experiences and adventures in Gilgit, Hunza, Nagar, Chitral and the Eastern Hindu-Kush. London: John Murray, 1900. P. 138; Huttenbeck R. The “Great Game” in the Pamirs and Hindu Kush. P. 7.


188
Глава 3
ежегодной субсидии, которая могла бы компенсировать потери от несостоявшихся набегов, и в то же время намекал, что находится под сюзеренитетом империи Цин, которая защитит его от враждебных действий со стороны Кашмира и стоящих за ним британцев19.
Впрочем, политическая позиция Сафдар-Али в силу отсутствия у него знаний и понимания обстановки в регионе выглядела весьма неубедительной. Ф. Янгхасбенд вспоминал, что в трактовке хана Британская, Российская и Цинская империи представали всего лишь такими же небольшими соседними государствами, как и сама Хунза. Соответственно, свои отношения с ними он характеризовал как равноправные и дружественные20. Именно за эту трактовку и ухватился британский агент Э. Дюранд, заявив хану, что британские власти отнюдь не возражают против его дружбы с империей Цин — при выполнении вассальных обязанностей по отношению к Кашмиру. Требования же о выплате вознаграждения за отказ от набегов британскими дипломатами были решительно отклонены21. Результатом стало новое обострение отношений между Хунзой и Кашмиром и развязывание в 1888 г. очередного витка боевых действий22.
Под натиском кашмирских войск хан (едва ли не впервые за период вассалитета от империи Цин!) обратился за поддержкой к китайским властям Синьцзяна, однако прибывший в княжество китайский военный чиновник вместо оказания помощи в виде солдат, оружия и боеприпасов всего лишь посоветовал хану жить в дружбе с соседями. Как говорил впоследствии сам Сафдар- Али, «все враги-соседи смеются над таким покровительством»23. Последовавший в том же году визит в Хунзу Л. Б. Громбчевско- го позволил хану вновь задуматься о смене покровителя, прибегнув на этот раз к заступничеству со стороны Российской империи.
19 The Autobiography of Sir Mohomed Nazim Khan, К. C.I.E., Mir of Hunza. S.p.: S.n., [1936]. P. 19; Younghusband F,E. The heart of a continent: A narrative of travels in Manchuria, across the Gobi Desert, through Himalayas, the Pamirs and Chitral. London: John Murray, 1896. P. 285. См. также: Зайченко З.И. Памиры и Сарыкол (Очерки возникновения, последовательного развития и современного положения Памирского вопроса). Ташкент: Тип. штаба Туркестанского военного округа, 1903. С. 48.
20 Younghusband F.E. The heart of a continent. P. 285-286.
21 Ibid. P. 286. См. также: Хопкирк П. Большая игра против России. С. 536.
22 Durand A. The Making of a frontier. P. 13.
23 Дервиш Гиндукуша. С. 132; Понафидин П.Е. Очерк современного положения... С. 139; The Autobiography of Sir Mohomed Nazim Khan... P. 34-35.


Россия у ворот в Индию: Хунза как несостоявшийся протекторат 189
Неопределенный статус российского военного исследователя не позволил ему принять от хана прошение о принятии Хунзы в российское подданство, и он порекомендовал Сафдар-Али направить соответствующее послание Н.Ф. Петровскому, российскому генеральному консулу в Кашгаре (1882-1903). Весьма любопытно, что только что заявлявший о намерении отказаться от вассалитета по отношению к Цин хан заявил на это, что не хочет направлять в Кашгар такое послание, «чтобы не обидеть китайцев». Тем не менее, поддавшись уговорам Громбчевского, он подготовил несколько посланий — Петровскому24, туркестанскому генерал-губернатору Н. О. фон Розенбаху (1884-1889) и министру иностранных дел Н. К. Гирсу (1882-1895)25. Однако, как отмечал путешественник, правитель «не был даже почтен ответом»26.
Обеспокоенные претензиями России на Хунзу27, британские власти усилили давление на хана и в 1889 г. заставили его признать номинальную зависимость от Кашмира, за что стали выплачивать ему ежегодное жалование в 15000 рупий. Однако уже годом позже Ф. Янгхасбенд, встретившись с Б. Л. Громбчевским в Яркенде, с негодованием описывал дерзость Сафдар-Али-хана, который в ответ на приглашение вице-короля Индии прибыть к нему заявил, что 24 Н. Ф. Петровский, вероятно, не желая еще больше обострять свои и без того сложные отношения с ци неким и властями Синьцзяна, отказался сам участвовать в решении данного вопроса, рекомендовав поручить его туркестанскому генерал-губернатору Розенбаху. Впрочем, МИД, не жаловавший туркестанского начальника, предписал самому же Петровскому выразить от имени России «удовольствие» в ответ на послание правителя Хунзы, о чем консулу пришлось выдать тому же Б. Л. Громбчевскому адресованное хану письмо, см.: Петровский Н.Ф. Туркестанские письма. С. 211-212. Ср.: Громбчевский Б.Л. Современное политическое положение... С. 4.
25 Дервиш Гиндукуша. С. 133. См. также: Постников А. В. Схватка на «Крыше Мира». Политики, разведчики и географы в борьбе за Памир в XIX веке (Монография в документах). М.: Памятники исторической мысли, 2001. С. 247; Сергеев Е.Ю. Большая игра, 1856-1907. С. 190.
26 Громбчевский Б.Л. Наши интересы на Памире. С. 4.
27 Впоследствии Н. Ф. Петровский именно Громбчевского обвинял в том, что англичане заняли Хунзу, см.: Петровский Н.Ф. Туркестанские письма. С. 236. Попытки самого российского консула в Кашгаре побудить цинские власти к активным действиям против британских оккупантов в Хунзе, как отмечал Дж. Маккартни, британский консул в Кашгаре (1890-1918), не имели успеха, см.: Сергеев Е.Ю. Большая игра, 1856-1907. С. 195; Huttenbeck R. The “Great Game” in the Pamirs and Hindu Kush. P. 26.


190
Глава 3
он, как и его покровитель, император Александр III, в Индию не ездит!28 Таким образом, даже два года спустя после миссии Громбчев- ского правитель Хунзы продолжал надеяться на положительную реакцию российских властей на его прошение...
Последующие события хорошо освещены в литературе: в конце 1891 г. британские власти Индии организовали военное вторжение в княжество. Хан Сафдар-Али, узнав о приближении английского отряда, направил командовавшему им полковнику Э. Дюранду «грозное» предупреждение, что ему придется столкнуться с силами «трех империй» — Хунзы (sic! — Р.П.), России и Китая29. Однако никакие внешние покровители не вмешались, и хану пришлось покинуть свои владения и найти убежище в китайском Сарыколе, который его подданные ранее активно грабили30.
Сафдар-Али пытался убедить цинские власти выгнать английских оккупантов из Хунзы, в ответ на что маньчжурские чиновники ограничивались туманными обещаниями направить к англичанам дипломатов и убедить их оставить княжество. Однако закончилось все совсем не так, как ожидал свергнутый правитель: власти Синьцзяна заманили его в Таш-Курган, где он был арестован, признан виновным в том, что не оказал англичанам достойного сопротивления, и приговорен к вечному заключению, для отбывания которого был выслан в Урумчи. Его везир был по приговору того же суда казнен, а его голову отправили в Хунзу31. Как видим, цинские власти, столько времени не имевшие возможности как-то воздействовать на вассальных правителей Хунзы, весьма жестко повели себя в отношении хана, оказавшегося в их владениях!
Тем не менее, китайские дипломаты вступили в переговоры с администрацией вице-короля Индии, заявляя о незаконности британской оккупации Хунзы и требуя вывода оттуда английских войск. В ответ на это империи Цин было предложено направить в княжество 28 Громбчевский Б.Л. Наши интересы на Памире. С. 13; Громбчевский Б.Л. Путешествия по Центральной Азии. С. 162.
29 Durand A. The Making of a frontier. P. 264.
30 Зайченко З.И. Памиры и Сарыкол. С. 55.
31 Лужецкая Н.Л. «Родословная правителей Хунзы, Нагара и Гилгита» Мухаммада Гани-хана // Страны и народы Востока. Вып. XXX. Центральная Азия. Восточный Гиндукуш. 1998. С. 309; The Autobiography of Sir Mohomed Nazim Khan... P. 49. См. также: Зайченко З.И. Памиры и Сарыкол. С. 55-56; Постников А. В. Схватка на «Крыше Мира». С. 274.


Россия у ворот в Индию: Хунза как несостоявшийся протекторат 191
своих дипломатов для решения его дальнейшей судьбы. В результате в 1892 г. в присутствии цинских представителей (и даже под их номинальным руководством) в Хунзе были организованы выборы нового правителя — им стал брат свергнутого хана Мухаммад Назим-хан (1892-1938), который еще в правление своего брата выказывал симпатии британским властям и призывал вместо призрачных надежд на Цин и Россию признать их сюзеренитет в обмен на покровительство и субсидии32. Подобный шаг британцев оказался весьма эффективным, поскольку позволил империи Цин «сохранить лицо» и повести себя так, будто ее власти по собственному усмотрению передали контроль над Хунзой британцам33. Пару лет спустя новый британский агент в Гилгите полковник Э. Брюс (1893-1894), успокоенный и миролюбивой позицией китайцев, и лояльностью нового хана, предложил Мухаммаду Назим-хану, если тот пожелает, вновь выплачивать прежнюю символическую дань империи Цин34. На это хан, впрочем, ожидаемо отвечал, что не намерен «сидеть на двух стульях». Таким образом, даже номинальный сюзеренитет империи Цин над Хунзой подошел к концу: маньчжурские власти предпочли «добровольно» передать свои права на княжество Британской империи в обмен на сохранение с нею мирных отношений, чем допустить установление над Хунзой контроля Российской империи, которую цинские власти подозревали также в намерении захватить Синьцзян и полагали, что захват ею Хунзы станет шагом на пути к его реализации35.
32 The Autobiography of Sir Mohomed Nazim Khan... P. 27. Впрочем, Б. Л. Громбчевский отмечал, что Мухаммад-Назим весьма корректно общался с ним и членами его экспедиции, которых сопровождал ко двору брата в 1888 г., см.: Громбчевский Б.Л. Путешествия по Центральной Азии. С. 278.
33 Зайченко З.И. Памиры и Сарыкол. С. 60-61; Huttenbeck R. The “Great Game” in the Pamirs and Hindu Kush. P. 25-26; The Autobiography of Sir Mohomed Nazim Khan... P. 58.
34 The Autobiography of Sir Mohomed Nazim Khan... P. 62-63.
35 Сергеев Е,Ю. Большая игра, 1856-1907. С. 152; The Autobiography of Sir MohomedNazim Khan... P. 41-42;. См. также: Зайченко З.И, Памиры и Сарыкол. С. 56. Стоит отметить, что цинские власти изначально весьма жестко реагировали на попытки проникновения в Хунзу со стороны представителей России. Н. Ф. Петровский, в частности, описывает бурную переписку с администрацией Синьцзяна в 1887 г., когда знаменитый впоследствии путешественник и ученый Г. Е. Грумм-Гржимайло (1860-1936) попытался доехать до Хунзы, см.: Петровский Н. Ф. Туркестанские письма. С. 201-204. См. также: Рудницкий А.Ю. Этот грозный Громбчевский... С. 76-77.


192
Глава 3
В заключение следует отметить, что ситуация, сложившаяся вокруг Хунзы на рубеже 1880-1890-хг., не была уникальной — напротив, она была весьма типична для того региона в условиях « Большой игры ». Практически аналогичную позицию занимал в 1860-1870-е гг. Якуб- бек — правитель гораздо более крупного, но при этом и менее долговечного государства Йэттишар в Восточном Туркестане: он точно так же старался лавировать между Российской и Британской империей, в то же время рассматривая возможность признать вассалитет от империи Цин. Однако если с Восточным Туркестаном российские власти имели давние связи и экономические интересы (еще со времен, когда он не был завоеван маньчжурами) и поэтому постарались не допустить его перехода под влияние Великобритании, то в Хунзе у них столь прочных позиций не было, что не только привело к упущению возможности установления над ней российского протектората36, но и к окончательной ее потере Цинской империей.
3.2. Политико-правовое положение Хунзы в записках Б. Л. Громбчевского
Б. Л. Громбчевский, приложивший столько усилий для формирования у властей Хунзы положительного отношения к Российской империи, в то же время стал едва ли не единственным исследователем эпохи «Большой игры», наблюдавшим и описавшим самые разные стороны жизни этого государства. В контексте данной монографии значительный интерес представляют его сведения о международном положении, политическом устройстве и правовых отношениях в Хунзе, поскольку во многом именно на основе анализа этих сведений Громбчевский и основывал свои предложения по установлению российского контроля над этим гиндукушским государством.
Первые сведения о Хунзе37 Громбчевский получил еще в 1885 г., когда, занимая должность старшего чиновника для особых 36 По итогам российско-британских переговоров в Лондоне в 1893- 1894 гг. Российская империя в обмен на отказ англичан от претензий на контроль над памирскими княжествами Рушаном и Шугнаном фактически признала британский протекторат над Хунзой и соседним княжеством Нагаром, см.: Сергеев Е.Ю. Большая игра, 1856-1907. С. 197.
37 Следует оговорить, что сам Б. Л. Громбчевский в своих записках называет это государство исключительно «Канджут», считая, что Хунза — это


Россия у ворот в Индию: Хунза как несостоявшийся протекторат 193
поручений при военном губернаторе Ферганской области, был назначен начальником Русского топографического отряда в Кашга- рии38. Пребывая в Яркенде, он ознакомился с документами российского консульства, в которых обнаружил упоминания о посланиях правителя Хунзы — вышеупомянутого Газан-хана, выражавшего желание принять покровительство Российской империи39. Б.Л. Громбчевский стал наводить справки об этом таинственном государстве, сумев получить некоторую информацию о нем от туркестанского купца Хасан-Джан-бая, ведшего дела в Кашгарии, и особенно от Аб- дуллы-Муллу-Ата-оглы — выходца из Бадахшана, который вел дела с Хунзой, совершив не менее 30 поездок в это княжество40.
Позднее Громбчевскому повезло еще больше: он застал посольство Хунзы в Кашгарию, целью которого было ведение переговоров с властями Синьцзяна о принятии Хунзы под покровительство Китая. Исследователю удалось переговорить с главой посольства Гульзор-ханом, от которого он получил самую свежую на тот момент информацию о Хунзе и, к тому же, предварительно согласовал свой визит в это государство для его изучения и ведения переговоров о возможности его перехода под протекторат России41.
Несмотря на энергичные действия Б.Л. Громбчевского сначала в Туркестане, а затем и в Санкт-Петербурге, ему удалось добиться поддержки своего плана насчет визита в Хунзу только в 1888 г. Для этого он сумел заручиться поддержкой военного министра П. С. Банковского, название исторической области, на территории которой в его время располагались княжества Канджут и Нагар, некогда составлявшие одно государство, см.: Громбчевский Б.Л. Путешествия по Центральной Азии. С. 289. Однако в настоящем исследовании мы используем именно это название, поскольку его использовали другие (преимущественно британские) современники и последующие исследователи.
38 Акрамов Н.М. Вопросы истории, археологии и этнографии народов Памира и Припамирья в трудах Б.Л. Громбчевского. Душанбе: Ирфон, 1974. С. 26, 28-29; Рудницкий А.Ю. Этот грозный Громбчевский... С. 64; Туркестанские странствия Бронислава Громбчевского / пред, и коммент. Т. Котюковой; пер с польск. И. Шестопаловой // Восток свыше. Вып. XL. 2016. № 1-2. С. 54.
39 Басханов М.К. К последнему перевалу: жизнь и странствия Бронислава Громбчевского // Дервиш Гиндукуша: Путевые дневники центральноазиатских экспедиций генерала Б.Л. Громбчевского / под ред. М.К. Басханова, А. А. Колесникова, М.Ф. Матвеевой. СПб.: Нестор-История, 2015. С. 18.
40 [Громбчевский Б.Л.] Отчет о поездке в Кашгар... С. 122; Громбчевский Б.Л. Путешествия по Центральной Азии. С. 203,205.
41 Громбчевский Б.Л. Путешествия по Центральной Азии. С. 205-206.


194
Глава 3
Императорского Русского геотрафического общества (и лично его председателя — великого князя Константина Николаевича). В результате ему было поручено возглавить экспедицию, которая при поддержке ИРГО и под патронажем Военного министерства должна была провести географические, геологические, климатологические, астрономические и биологические исследования в области Хунзы и Раске- ма42. На эту экспедицию была выделена сравнительно небольшая сумма от ИРГО — 2000 руб., кроме того, наследник престола, цесаревич Николай Александрович (будущий император Николай II) передал Громбческому дополнительно 100 империалов, т.е. еще 1000 руб.43.
После довольно трудного перехода через Памир экспедиция Б. Л. Громбчевского достигла Хунзы, на территории которой пробыла приблизительно с 10 августа до 26 сентября, т. е. примерно полтора месяца из 4,5 месяцев, которые составила экспедиция в целом44. По итогам поездки Громбчевский подготовил несколько научных статей на основе проведенных исследований (благодаря которым был награжден Малой золотой медалью Императорского Русского географического общества, а также был произведен в капитаны45), а позднее включил сведения о Хунзе в свои отчеты и доклады по итогам следующей экспедиции, совершенной в 1889-1890 гг. в Дарваз и на Памир. Кроме того, гораздо более подробные сведения о его пребывании в Хунзе, освещающие именно интересующие нас аспекты политико-правового и международно-правового характера, содержатся в дневнике его экспедиции в Хунзу и воспоминаниях о поездках по Средней Азии, подготовленных в начале 1920-х гг.
42 БасхановМ.К. К последнему перевалу. С. 22; Рудницкий А.Ю. Этот грозный Громбчевский... С. 71.
43 Громбчевский Б.Л. Путешествия по Центральной Азии. С. 211. После финансовой реформы С.Ю. Витте 1890-х гг. империал стал составлять уже не 10, а 15 руб.
44 Ср.: Громбчевский Б.Л. Заметки по климатологии, веденные во время путешествия в Канджут и Раскем // Известия Императорского Русского географического общества. Вып. XXV. 1889. С. 451. См. также: Акрамов Н.М. Вопросы истории, археологии и этнографии... С. 30,33; Рудницкий А.Ю. Этот грозный Громбчевский... С. 96-97.
45 Акрамов Н.М. Вопросы истории, археологии и этнографии... С. 37; Нестерова Е.И. Бронислав Людвигович Громбчевский: «Большая игра» в Центральной Азии и на Дальнем Востоке // Международные отношения в Центральной Азии: история и современность. Материалы международной научной конференции. Барнаул, 29 апреля 2010. Вып. 2. Барнаул: Азбука, 2010. С. 221.


Россия у ворот в Индию: Хунза как несостоявшийся протекторат 195
По сути, это — наиболее подробная информация о политико-право- вых реалиях Хунзы, подготовленная на основе личных наблюдений и сведений, полученных от местных жителей автором «по горячим следам» событий, имевших место непосредственно перед его приездом. Эти сведения представляют большой интерес в контексте изучения истории «Большой игры» и в целом международных отношений в центральноазиатском регионе в конце XIX в.
Прежде всего, Б. Л. Громбчевский достаточно подробно описывает систему власти и управления Хунзы, о которой навел справки сразу же по прибытии в это княжество, вступив в контакты с представителями его администрации.
Во главе государства стоял наследственный монарх, которого Б.Л. Громбчевский именует то «ханом», то «миром» (т.е. эмиром), соответственно, и само государство фигурирует в его записках то как ханство, то как княжество. Судя по описанию исследователем политических событий в Хунзе, власть в ней переходила, как правило, от отца к сыну, и изменение этого порядка могло объясняться лишь чрезвычайными обстоятельствами46. Наследник, вероятно, определялся заранее, но правитель мог заменить его, как это произошло, в частности, незадолго до гибели Газан-хана: его старший сын Сафдар-Али заподозрил отца в намерении сделать преемником его сводного брата Ша-Сулем-хана, что и подвигло официального наследника на убийство отца, который был застрелен из ружья, когда проезжал мимо дома сына, причем его буквально изрешетили пулями: смертельная рана была причинена лишь восьмой из них47.
Б. Л. Громбчевский передает сведения об этом событии, имевшем место в 1886 г., со слов современников и, вероятно, даже участников заговора против Газан-хана. Примечательно, что сами информаторы описывали убийство своего монарха как некое совершенно заурядное событие, участники которого нисколько не скрывали своего участия в этом преступлении. Например, сам новый правитель Сафдар-Али-хан объяснял участие в заговоре против отца тем, что 46 Именно к таким обстоятельствам следует отнести возведение на престол в 1892 г. Мухаммад-Назима — брата предыдущего правителя Сафдар-Али, хотя у последнего и имелся сын (правда, несовершеннолетний): возведение нового правителя, как было отмечено выше, произошло в результате свержения предшественника англичанами, которые и возвели на трон своего ставленника.
47 Громбчевский Б.Л. Наши интересы на Памире. С. 10-И; Дервиш Гиндукуша. С. 151.


196
Глава 3
последний вызвал недовольство подданных, позволив англичанам (вышеупомянутой экспедиции полковника У. Локкарта), которых жители Хунзы считали врагами, пройти через свои владения. Высший сановник государства, везир Даду, также не скрывал причин своего участия в заговоре (по некоторым сведениям, он, собственно, и был его организатором): после смерти предыдущего везира Газан- хан передал его должность не старшему сыну (самому Даду), а второму — Маюну48. Заговор представлял собой типичный дворцовый переворот, который совершенно не произвел никакого впечатления на население — Б.Л. Громбчевский пишет: «Народ отнесся безразлично к факту убийства правителя»49.
Загадка такой пассивности ханских подданных была раскрыта Громбчевскому одним из сановников, Али-Гаухаром, в минуту откровенности: «Мы такой народ, что никогда еще никто посторонний не убил нашего хана, но тоже еще ни один из наших ханов не умер своей смертью. А все это происходит от бедности нашей и от зависти, что хан наш полюбит кого-либо из подданных и подарит ему больше, чем другому, то остальные завидуют и думают, как бы извести хана»50. Таким образом, насильственный захват трона являлся вполне обычной практикой для Хунзы. Неудивительно, что когда во время пребывания Громбчевского в Балтите ему стало известно, что хан заболел и подозревают, что он был отравлен, он сразу же предположил, что в стране готовится очередной переворот с целью устранения правителя51.
Жертвами переворотов и придворных интриг становились не только сами монархи, но и другие представители правящего рода, которые своим статусом в августейшем семействе или личными качествами могли представлять опасность для самих ханов или наследников трона. Так, сам Газан-хан незадолго до вступления на престол организовал убийство своего дяди Абдулла-ха- на, который был доверенным лицом своего брата Ша-Зафар-хана (отца и предшественника Газана на троне) и храбрым воином, популярным среди населения. За это преступление отец хотел казнить наследника, но по настоянию сановников пощадил его, правда, 48 Дервиш Гиндукуша. С. 109,137.
49 Громбчевский Б.Л. Путешествия по Центральной Азии. С. 262. Ср.: Рудницкий А. Ю. Этот грозный Громбчевский... С. 68.
50 Дервиш Гиндукуша. С. 118.
51 Громбчевский Б.Л. Путешествия по Центральной Азии. С. 289.


Россия у ворот в Индию: Хунза как несостоявшийся протекторат 197
жестоко расправившись с супругой наследника (матерью Сафдар- Али-хана) и другими участниками убийства52.
Неудивительно, что в таких условиях официальное возведение на трон нового правителя отнюдь не означало, что против него не будет также составлен заговор. Газан-хан вступил на престол, перебив всех своих братьев, кроме одного, Раен-ша, которому удалось бежать за границу53. Сафдар-Али-хан сразу после провозглашения его ханом отправил в ссылку нескольких своих братьев, которые по своему статусу могли также претендовать на трон. Вышеупомянутый Ша-Сулем-хан был отдан под присмотр Мураду, правителя селения Алиабад, который вскоре затеял заговор с целью свержения нового хана и возведения на престол своего поднадзорного. Заговор был раскрыт, Мурад был заключен в тюрьму, а Ша-Сулем-хан по приказу брата-правителя был зарублен сановником Мухаммад-Раджабом, которого Сафдар-Али-хан в благодарность сделал новым правителем Алиабада. Незадолго до прибытия Б. Л. Громбчевского в Хунзу, весной 1888 г., ее правитель расправился еще с двумя своими малолетними братьями — одиннадцатилетним Джандар-ша и шестилетним Макин-ша, которые находились в Гулькине под надзором вышеупомянутого Али-Гаухара: они были казнены, несмотря на то, что по своему происхождению не могли претендовать на трон (их мать была всего лишь сестрой везира Даду, а не дочерью одного из соседних правителей). По мнению Громбчевского, этой жестокостью Сафдар-Али-хан хотел предупредить двух своих оставшихся в живых братьев, Мухаммад-Нафиса и Мухаммад-Назима, живших под строгим надзором, что их ждет в случае покушения на его власть54.
Конечно, власть правителей Хунзы во многом зависела от их личных качеств — например, Газан-хан характеризуется Громбчев- ским как монарх весьма энергичный и решительный, тогда как его наследник Сафдар-Али-хан описывается как человек слабовольный и легко поддающийся чужому влиянию, но при этом жестокий и склонный к вероломству, подобно «любому восточному деспоту, не способному обуздывать свои страсти»55. Однако особенности 52 Дервиш Гиндукуша. С. 148.
53 Там же. С. 139.
54 Там же. С. 109,139.
55 Впрочем, следует отметить, что оценки Сафдар-Али-хана в разных записках Б. Л. Громбчевского отличаются противоречивостью: в дневнике он описывает правителя Хунзы как человека нерешительного, хитрого и скупого,


198
Глава 3
социально-политического устройства ханства обусловили отсутствие абсолютного характера власти монарха.
Фактическим правителем Хунзы Б. Л. Громбчевский называет высшего сановника — везира Тара, который чаще фигурирует в записках под прозвищем Даду, который не только реально управлял всеми делами государства, но и возводил на другие должности своих родственников и сторонников. Так, третьим лицом в государстве — мирзой (ханским секретарем) являлся Хасан, двоюродный брат Даду, а новым правителем Алиабада уже в дни пребывания Громбчевского при ханском дворе (сентябрь 1888 г.) был назначен Насыр — родной брат везира56. Когда один из наместников селений устроил заговор против хана и был разоблачен, его заковали в цепи и бросили в тюрьму, но не казнили, поскольку везир Даду был женат на его сестре57.
Исследователь приводит весьма интересный эпизод, ярко характеризующий систему высших органов власти в Хунзе. Когда хану стало плохо и он находился между жизнью и смертью, везир и другие высшие сановники немедленно устроили пир, во время которого упились, фактически оставив ханство без контроля со стороны столицы58.
Население Канджута делилось на 128 родов, во главе которых стояли старейшины, управлявшие родами либо пожизненно, либо пока могли держать в руках оружие и участвовать в боевых действиях. Эти родоплеменные предводители вместе с придворными сановниками и правителями селений образовывали «дурбар» — представительный орган при хане, который участвовал в принятии наиболее важных решений. Б. Л. Громбчевский описал заседание дурбара, которое ему довелось наблюдать: как он отметил, участниками совета являлись именно «не старцы, а воины», которые охотно поддержали ханское предложение об оказании военной помощи соседнему памирскому княжеству Бахан, правителем которого был шурин Сафдар-Али-хана59.
склонного часто менять свои решения, тогда как в воспоминаниях отмечает, что тот «был человеком слова и обладал врожденным благородством», см.: Громбчевский Б. Л. Путешествия по Центральной Азии. С. 162,285.
56 Дервиш Гиндукуша. С. 111.
57 Там же. С. 137.
58 Там же. С. 131.
58 Громбчевский Б.Л. Путешествия по Центральной Азии. С. 295-297.


Россия у ворот в Индию: Хунза как несостоявшийся протекторат 199
Административно-территориальное управление Хунзы было достаточно примитивным, учитывая малочисленность населения ханства и сравнительно небольшое количество населенных пунктов. Согласно местным информаторам Громбчевского, в ханстве было 28 селений, самое крупное из которых, Балтит (столица Хунзы), насчитывало 400 дворов, второе по значению, Гильмит — 200 дворов, остальные — меньше 150 дворов каждое, а большинство представляло собой небольшие деревеньки или даже пограничные селения (караулы) с несколькими десятками дворов60.
Во главе каждого селения стоял ханский наместник, должность которого Б.Л. Громбчевский даже в рамках одного своего текста обозначает разными терминами: сердар, вазир, сельский старшина (иногда исследователь-поляк даже использует родной ему термин «войт»61). Особо привлекает внимание использование применительно к некоторым наместникам термина «вазир», т.е. везир. Сам Громбчевский не уточняет, почему некоторые наместники носят его, но, исходя из контекста его записок, можно сделать предположение, что этим титулом обозначались те наместники, которые также занимали должность при ханском дворе и являлись исполнителями ответственных поручений монарха: именно с таким титулом фигурируют вышеупомянутые Мухаммад-Раджаб и Али-Гаухар, которые, будучи наместниками селений, выполняли также «деликатные» поручения хана и оба, к тому же, в разное время сопровождали экспедицию самого Громбчевского. При этом, как отмечает исследователь, разные наместники, сопровождавшие русских, шпионили друг за другом — по всей видимости, эта практика имела место и в повседневных взаимоотношениях региональных властей ханства62.
Несмотря на малочисленность населения Хунзы, оно не было однородным и состояло как из «коренных» канджутцев, так и из ваханцев. Последние компактно проживали в регионе, именуемом «Вахия», и возглавлялись своим сородичем — многократно упоминавшимся Али-Гаухаром.
60 Дервиш Гиндукуша. С. 109. Ср.: [Громбчевский Б. Л.] Отчет о поездке в Кашгар... С. 122-123. Исследователь отмечал, что в одном доме («дворе») могло проживать и несколько семейств.
61 См.: Громбчевский Б. На службе российской. Фрагменты воспоминаний / пер. с польск. М. Г. Леонова. М.: Научный мир, 2016. С. 78.
62 Громбчевский Б.Л. Путешествия по Центральной Азии. С. 266-267, 289.


200
Глава 3
Положение наместников было крайне ненадежным: в любой момент каждый из них мог потерять должность из-за недовольства хана или придворных интриг. Приход к власти нового правителя, как правило, влек за собой смену тех наместников, которые считались приверженцами его предшественника63.
Социальное устройство ханства было достаточно простым. Высшим социально-правовым статусом обладали представители правящего рода, сановники и члены их семей, а также, вероятно, родоплеменные предводители, составлявшие привилегированное сословие. Неудивительно, что простые жители Хунзы не слишком жаловали свою знать: Б. Л. Громбчевский несколько раз отметил, что его авторитет среди местного населения возрастал после того, как он сначала поколотил ханского брата Мухаммад-Нафиса, а затем в резкой форме «поставил на место» самого везира Даду64.
Промежуточной «прослойкой» являлись достаточно немногочисленные (40-50 чел.) «джигиты» — телохранители хана, также выполнявшие в случае необходимости правоохранительные функции и исполнявшие приговоры: они находились на государственном обеспечении, получая от хана одежду, питание и оружие65.
Основное население, занимавшееся преимущественно скотоводством и в очень незначительной степени земледелием, относилось к тяглому сословию: оно платило в пользу хана и наместников селений налоги и несло повинности. Б. Л. Громбчевский характеризует Хунзу как страну, весьма бедную природными ресурсами и возможностями для эффективного хозяйствования, поэтому неудивительно, что система налогов, сборов и повинностей также была весьма примитивной. Каждый двор ежегодно должен был вносить в ханскую казну 4 барана, а единственные два селения, жители которых занимались сельским хозяйством (Хинди и Маюн), — по 4 гальвира66 пшеницы и ячменя67. Наместники селений получали от хана в подарок лошадей, одежду и оружие, тогда как все необходимое брали с подведомственного им 63 Дервиш Гиндукуша. С. 111,112,138.
64 Громбчевский Б. Л. Путешествия по Центральной Азии. С. 275, 294.
65 Дервиш Гиндукуша. С. 109.
66 Возможно, имеется мера веса «харвар», составлявшая в разное время от 83 до 164 кг, см.: Хинц В., Давидович Е.А. Мусульманские меры и веса с переводом в метрическую систему. Материалы по метрологии средневековой Средней Азии. М.: Наука, 1970. С. 43.
67 Дервиш Гиндукуша. С. 109.


Россия у ворот в Индию: Хунза как несостоявшийся протекторат 201
населения в количестве, которое считали нужным. Кроме того, собирая налоги для хана, они не забывали часть оставлять себе68.
К числу разовых сборов относился, в частности, свадебный, который составлял 1 золотник золота (в Хунзе имелись небольшие золотые россыпи) в случае, если женщина вступала во второй брак, либо 2 золотника, если замуж выходила девушка69. Аналогичным образом вводились сборы с населения в случае проезда иностранных дипломатов: по повелению хана жители должны были бесплатно снабжать миссии продуктами питания и фуражом. Эта практика вызвала сожаление у Громбчевского70, который подчеркнул, что сбору подвергалось именно простое население, а не правители и не родоплеменные вожди, отличавшиеся благосостоянием71 72. Придворные, в свою очередь, за каждое свое действие рассчитывали получить что-то с лиц, прибывавших к ханскому двору: Громбчевский отмечает, что к нему обращались за вознаграждением даже высшие сановники, некоторые из которых, например, по распоряжению хана лишь доставляли ему корзины с едой и фруктами — приходилось одаривать их: «Уже раздал 20 рупий, а конца не видно»12.
Да и сам хан не отставал от своих придворных: неслучайно Мухаммад-Назим перед въездом в Балтит «тихонько» предупредил Громбчевского, что если тот намерен чем-то одарить его, то лучше передать это ему лично, а не через хана. Как писал исследователь в дневнике: «Заявление это заставило нас призадуматься». И в самом деле, когда Громбчевский во время первого официального приема преподнес дары правителю, его братьям и сановникам, Сафдар-Али-хан намеревался вместо бархатных халатов выделить везиру и одному из братьев ситцевые, и лишь недовольство главы 68 Там же. С. 118.
69 Там же.
70 Русская миссия, состоявшая из самого Б. Л. Громбчевского и четырех казаков (не считая местных сопровождающих), получала ежедневно 1 барана, 12 фунтов муки, кусок коровьего масла, 2,5 фунта дров и 200 снопов клевера, см.: Дервиш Гиндукуша. С. 139.
71 В качестве особой ханской милости селению Тилля русской миссии было предписано не останавливаться в нем, в результате чего местные жители, соответственно, были избавлены от необходимости кормить членов миссии и их лошадей, см.: Дервиш Гиндукуша. С. 139.
72 Дервиш Гиндукуша. С. 133. См. также: Рудницкий А.Ю. Этот грозный Громбчевский... С. 78.


202
Глава 3
российской миссии заставило его выдать им то, что предназначалось73. Впоследствии Мухаммад-Назим сообщил исследователю, что в Хунзе является обычным явлением, что все подарки, полученные приближенными хана, должны представляться монарху, и он сам решает, взять ли себе все полученное, часть или оставить все самому одаряемому. Например, англичане ежегодно присылали его братьям по 500 рупий, который монарх преспокойно забирал себе74.
Наряду с налогами жители Хунзы несли и повинности. Так, жители селений, вблизи которых находились ханские земли, должны были отрабатывать на них барщину75. Но основной повинностью считалась воинская, которая заключалась в направлении для ханского войска по 5 воинов с каждого из 128 родов. Таким образом, в распоряжении хана в случае необходимости оказывалось 640 вооруженных и обеспеченных воинов. Если требовалось большее число солдат, решение о дополнительном призыве принималось уже дурбаром. Тем не менее, как отмечает Б.Л. Громбчевский, каждый канджутец, по сути, являлся воином, поскольку имел дома оружие и умел метко стрелять, ибо основное его занятие составляли охота и разбойничьи набеги, речь о которых пойдет ниже. При этом жители Хунзы были вооружены именно огнестрельным оружием (которым снабжали страну англичане или китайцы), для которого даже сами производили порох; луки и стрелы же использовались обычно на праздниках и в спортивных соревнованиях. Примечательно, что, несмотря на плохое состояние дорог и переправ, дорожную повинность население не несло: по мнению Громбчевского, коммуникации специально содержались в плохом состоянии, чтобы затруднить врагам завоевание страны76.
Говоря о налогах и сборах, Б.Л. Громбчевский прямо оговаривает отсутствие таковых в торговой сфере из-за того, что торговля в ханстве велась «в самых незначительных размерах»77. Безуслов73 Дервиш Гиндукуша. С. 127,129,160.
1А Там же. С. 136,160.
75 По-видимому, в ханской собственности также находились и места охоты (заповедники?): Б.Л. Громбчевский упоминает, что на обратном пути члены экспедиции застрелили медведя, мясо съели, а шкуру отправили хану, поскольку зверь был убит в его владениях, см.: Громбчевский Б.Л. Путешествия по Центральной Азии. С. 304.
76 См.: Рудницкий А.Ю. Этот грозный Громбчевский... С. 83.
77 [Громбчевский Б. Л.] Отчет о поездке в Кашгар... С. 123.


Россия у ворот в Индию: Хунза как несостоявшийся протекторат 203
но, торговые отношения в Хунзе существовали, и ее даже регулярно посещали иностранные торговцы (со сведений одного из которых, как мы помним, и началось знакомство исследователя с этим государством). Тем не менее, в стране совершенно не были развиты товарно-денежные отношения: своей валюты в Хунзе не было, ограниченное хождение имели китайские серебряные слитки — ямбы и индийские рупии. Также местные жители принимали от российской экспедиции и русские металлические деньги78.
Вместо взимания сбора с товара в казну хан или везир осматривали товар торговца, забирали себе то, что понравилось, на остальное же назначали цену по собственному усмотрению. Если торговец не соглашался, то мог вообще лишиться товара или даже пострадать лично. Несмотря на то, что скотоводство составляло основу хозяйства большинства жителей Хунзы, скотом они не торговали, лишь обменивая его в рамках небольших сделок между собой79 80. С иностранными купцами канджутцы торговали продуктами питания, шкурами животных и т. п. В качестве эквивалента денег весьма востребованными оказывались халаты и различные ткани (ситец, кумач, шелк, китайская мата и пр.). В связи с этим Громбчевский сожалел, что не взял с собой в значительном количестве этих дешевых това-
V» «л 80
ров вместо дорогих вещей и китайских слитков , поскольку жители Хунзы не ориентировались в достоинстве различных денег и в случае обмена товара на деньги могли запросить огромную сумму. Так, за 2 яйца местный житель потребовал с русской экспедиции 10 рупий, хотя после торга позволил купить 10 яиц за одну рупию. За халат же было запрошено 15 рупий, хотя если бы его обменяли на товары, то он обошелся бы не дороже чем 3-4 рупии!81 Весьма значительное развитие имела в Хунзе работорговля: на рынки рабов в Кашгарии направлялись как пленники, захваченные во время набегов на соседние страны и регионы, так и сами канджутцы. Громбчевский с негодованием отмечал пассивность цинской администрации в Синьцзяне, не осмеливавшейся запретить эти рынки рабов, что сразу привело бы и к исчезновению работорговли и захвата пленников в целом — как это произошло уже в соседних Афганистане и Кашмире82.
78 Дервиш Гиндукуша. С. 124.
79 [Громбчевский Б.Л,] Отчет о поездке в Кашгар... С. 124.
80 Дервиш Гиндукуша. С. 117.
81 Там же. С. 138,142.
82 Там же. С. 157.


204
Глава 3
В семейно-правовых отношениях83 84, как отмечает Б. Л. Громбчевский, сочетались нормы шариата и местные обычаи. Имея юридическую возможность взять несколько жен, большинство канджутцев из-за своей бедности не могло себе этого позволить: лишь наиболее
84 состоятельные люди держали по две-три жены .
Брачный возраст для невесты был весьма невысок: уже пятнили шестилетнюю девочку могли просватать и отдать в дом жениха, где она и проживала «до возмужалости». Согласия самой невесты никто не спрашивал: жених направлял своих родичей-сватов к родителям невесты, в случае согласия которых уже отец жениха приходил к ним на «сговор», устраивал угощение и дарил подарки невесте и ее матери — как правило, небольшие куски ситца или маты, платок, бусы и т. п. В качестве калыма также вносились ткани (6 кусков маты или другой ткани длиной до 18 аршин), 1 баран, две коровы, 1 шерстяной халат, а также мясо и хлеб для свадебного пира, либо же — денежный эквивалент в виде китайского серебряного ямба. В качестве приданого невесте давались 2 рубашки и халат, кроме того, отец невесты дарил жениху халат большого размера85.
Жена должна была подчиняться мужу и не противоречить ему: строптивую или ревнивую жену можно было бить. Вместе с тем, в противоречие с канонами шариата, женщины не закрывали лица86. Поскольку вся домашняя работа возлагалась на плечи жены, канджутцы предпочитали брать в жены киргизок из Восточного Памира, которые «отличаются большой физической силой и с детских лет приучены к рабскому труду»87. Если жена надоедала мужу, он мог осуществить развод, сказав: «Ты мне не жена». После этого жена возвращалась 83 Сам исследователь впоследствии признавался, что опасался расспрашивать жителей Хунзы о семейной жизни, см.: Громбчевский Б. Л. Путешествия по Центральной Азии. С. 277. Однако, как видно из нижеприведенной информации, ему удалось собрать достаточно подробные сведения об этой сфере правоотношений.
84 Громбчевский Б.Л. Путешествия по Центральной Азии. С. 278. Любопытно, что Громбчевский специально оговаривает отсутствие у населения Хунзы полиандрии, см.: Дервиш Гиндукуша. С. 110. Вероятно, этим он хочет подчеркнуть, что обычаи канджутцев отличаются от обычаев соседних тибетцев, среди которых этот институт имел распространение.
85 Дервиш Гиндукуша. С. 110,143,144.
86 Там же. С. 110.
87 Громбчевский Б.Л. Путешествия по Центральной Азии. С. 278; Дервиш Гиндукуша. С. 143.


Россия у ворот в Индию: Хунза как несостоявшийся протекторат 205
к родителям, которым муж «за позор» обязан был послать 1 халат, 1 корову и 5 гальвиров бобов. Дети после развода оставались с отцом88.
Четкого представления о системе преступлений и наказаний записки Б.Л. Громбчевского не дают, поскольку он в различных случаях упоминает отдельные примеры преступлений и наказаний. Так, например, когда российская миссия прибыла в Хунзу, Сафдар-Али-хан приказал объявить во всех мечетях, что если у русских что-либо украдут, виновные вместе со своими семьями будут отданы им в рабство89. Если муж заставал жену с любовником, он мог убить последнего или, в крайнем случае, лишить его уха, жену же ожидали побои. Характерно, что если муж лишь подозревал супругу в неверности, то он все равно имел право избить ее, не понеся никакой ответственности90.
За особо тяжкие преступления наказанием служило сбрасывание в пропасть: именно так Ша-Зафар-хан казнил жену и сообщников своего сына Газана за убийство брата, а Сафдар-Али-хан — своих малолетних братьев по ложному подозрению в посягательстве на его власть. Правда, когда другой его брат Ша-Сулем-хан и в самом деле устроил заговор против хана, трое ханских приближенных зарубили его саблями91 92.
Судя по всему, власти карали за различные преступлений по собственному усмотрению, причем чаще опираясь на обычаи, чем на шариат. Впрочем, далеко не всегда представители администрации имели возможность на практике реализовать свои карательные полномочия. Б.Л. Громбчевский писал, что когда, возвращаясь из Балтита, его экспедиция проезжала через селение Мыскар, местные жители украли у русских барана и к тому же отказались поставить им необходимые продукты. Сопровождавший миссию Али-Гаухар приказал схватить одного из жителей и подвергнуть его порке, однако остальные бежали, некоторые заперлись в крепости, другие же сразу направились к хану жаловаться на действия его сановника. Русской миссии пришлось спешно покинуть селение под угрозы жителей, потрясавших оружием 92 со стен крепости .
88 Дервиш Гиндукуша. С. 143.
89 Громбчевский Б.Л. Путешествия по Центральной Азии. С. 162; Дервиш Гиндукуша. С. 144.
90 Дервиш Гиндукуша. С. 143.
91 Там же. С. 137,139,148.
92 Там же. С. 145.


206
Глава 3
О суде в Хунзе Громбчевский также упоминает очень кратко, вероятно, не имея возможности ни разу наблюдать его осуществление. По его словам, суд осуществлялся на основе шариата казнями, которые имелись в каждом из селений. Однако, учитывая, что жители Хунзы, по словам исследователя, не отличались ревностной приверженностью к исламу (и даже в мечеть ходили не столько молиться, сколько общаться между собой)93, есть основания полагать, что и судебный процесс мог сочетать в себе элементы шариата и обычного права региона. Вышеприведенный случай с жителями Мыска- ра дает основание полагать, что жители могли обжаловать решения и действия наместников селений перед ханским судом.
Любопытно отметить, что особенности системы власти и управления и регулирования правоотношений (особенно налоговых и торговых) в Хунзе, описанные Б. Л. Громбчевским, поразительно сходны с описаниями аналогичных аспектов государственности и права княжеств Западного Памира — Вахана, Рушана и Шугнана, охарактеризованных западными и российскими путешественниками и представителями туркестанской администрации 1870-1900-х гг.94. Что же, учитывая территориальную близость Хунзы и памирских княжеств, а также вышеупомянутые тесные родственные связи их правящих элит, не приходится удивляться этим сходствам в их политико-правовом развитии.
Характеризуя особенности внешней политики Хунзы, Б. Л. Громбчевский определяет это государство как «разбойничье ханство»95, что в полной мере объясняет сложности его международного положения.
Жители Хунзы держали в страхе соседние страны и народы, постоянно совершая на них грабительские набеги. Некоторые народы 93 Б. Л. Громбчевский в своем дневнике даже приводит противоречивые данные о том, какого же религиозного толка придерживались жители Хунзы, характеризуя их то как шиитов, то как исмаилитов, см.: Дервиш Гиндукуша. С. 109, 136.
94 См. подробнее: Почекаев Р.Ю. Государство и право в Центральной Азии глазами российских и западных путешественников XVIII — начала XX в. М.: ИД ВШЭ, 2019. С. 177-193; Почекаев Р.Ю. Российский фактор правового развития Средней Азии: 1717-1917 (юридические аспекты фронтирной модернизации). М.: ИД ВШЭ, 2020. С. 224-243.
95 Громбчевский Б.Л. Путешествия по Центральной Азии. С. 159. См. также: Рудницкий А. Ю. Этот грозный Громбчевский... С. 66.


Россия у ворот в Индию: Хунза как несостоявшийся протекторат 207
Восточного Памира — в частности, киргизы и сарыкольцы (официально подчинявшиеся цинским властям в Синьцзяне) — предпочитали номинально признавать зависимость от правителей Хунзы, направлять заложников и выплачивать им регулярную дань, лишь бы не подвергаться постоянным нападениям96 97. Впрочем, в некоторых случаях они принимали и другие меры для обеспечения мирных отношений с Хунзой: так, во время миссии Громбчевского в Сарыко- ле находился некий Сар-Балян, брат ваханского правителя, которого местные правители угрожали поддержать в качестве претендента на трон Хунзы, если Сафдар-Али-хан продолжит свои враждебные 97 действия .
С государствами Западного Памира — Ваханом, Рушаном и Шуг- наном — правителей Хунзы связывали союзнические и, как правило, родственные отношения в результате династических браков. Это обуславливало ведение совместных боевых действий и оказание военной помощи друг другу, о чем упомянул и Громбчевский при описании заседания дурбара, на котором ему довелось присутствовать.
Другие гиндукутиские княжества — Нагар, Читрал, Ясин и Ма- студж — правители Хунзы считали своими вассалами98. И если в отношении трех последних йз них довольствовались номинальными претензиями на сюзеренитет, то с Нагаром Хунзу связывала давняя вражда. Причиной ее, по словам хана и его сановников, было то, что ранее Хунза и Нагар составляли одно государство, и ханы Хунзы неоднократно присоединяли Нагар к своим владениям, однако потом «добровольно» возвращали его местным правителям99. Те же, в силу своей неблагодарности, постоянно проявляли враждебность к соседям, причем не только в виде открытых боевых действий, но и путем коварства. Несколько таких примеров приводит сам Громбчевский. Так, однажды к Газан-хану пришло послание от сановников Нагара, которые писали, что хотят свергнуть своего правителя Зафар-хана 96 Дервиш Гиндукуша. С. 108, 137.
97 Там же. С. 137.
98 Неслучайно во время приема миссии Громбчевского при своем дворе Сафдар-Али-хан приказал послам Нагара, Читрала, Ясина и Мастуджа присутствовать на церемонии, причем обращался с ними именно как с подчиненными, а не как с дипломатами из соседних государств, см.: Громбчевский Б.Л. Путешествия по Центральной Азии. С. 283, 297-298; Рудницкий А.Ю, Этот грозный Громбчевский... С. 90.
99 Громбчевский Б.Л. Путешествия по Центральной Азии. С. 289.


208
Глава 3
и пригласить на трон правителя Хунзы. Тот немедленно направил им богатые дары, однако оказалось, что те действовали с ведома своего монарха, который прислал Газан-хану издевательское письмо с благодарностью за присланные дары. Некоторое время спустя второй сын Зафар-хана поссорился с отцом и бежал ко двору правителя Хунзы, у которого прожил около года, получая богатые дары, после чего вместе со всеми подарками бежал к отцу. Разгневанный Газан- хан захватил его жену и спутников и приказал продать в рабство100.
Ко времени прибытия Громбчевского в Хунзу, впрочем, Сафдар- Али-хан не имел возможности реализовать свою претензии на сюзеренитет над этими государствами: Нагар принял покровительство Кашмира, подвластного Британской Индии, и там появился британский агент-кашмирец, Ясин управлялся также подконтрольным Кашмиру сердаром, т.е. наместником, Гилгит же, как отмечалось в предыдущем разделе, вообще представлял собой британское резидентство101. В этих условиях становилось очевидным, что продолжать свою разбойничью деятельность и, соответственно, поддерживать благосостояние свое и своего государства правитель Хунзы уже не сможет. Поэтому вполне закономерным выглядело его обращение за покровительством к далекой России и благосклонный прием ее представителя Б.Л. Громбчевского.
Однако, как отмечал сам исследователь, у него в переговорах с ханом был практически связаны руки: дав согласие на экспедицию, министр иностранных дел Российской империи потребовал, что он будет «избегать всего, что могло бы вызвать недовольство Англии»102. В результате Громбчевский потом сам неоднократно подчеркивал и в официальных отчетах, и в частных записках, что его экспедиция совершалась исключительно «с научной целью, не имея никакой политической миссии103. Соответственно, когда Громбчев-
100 Дервиш Гиндукуша. С. 149.
101 [Громбчевский Б.Л.] Отчет о поездке в Кашгар... С. 115; Громбчевский Б.Л. Путешествия по Центральной Азии. С. 206.
102 Попель-Махницки В., Плескачинъски А., Плескачиньска К. Неоткрытые путешествия. Дневник экспедиции Бронислава Громбчевского 1889-1890 как свидетельство истории и элемент культурного наследия. Познань: Изд-во ун-та им. Адама Мицкевича, 2017. С. XVII.
103 Громбчевский Б.Л. Наши интересы на Памире. С. 3; Громбчевский Б.Л. Современное политическое положение... С. 4. См. также: Акрамов Н.М. Вопросы истории, археологии и этнографии... С. 38.


Россия у ворот в Индию: Хунза как несостоявшийся протекторат 209
ский оказался во владениях Сафдар-Али-хана, ему неоднократно пришлось испытывать дискомфорт от того, что его воспринимали как официального посла Российской империи, и ему приходилось постоянно отвечать, что он всего лишь «скромный ученый», и переадресовывать просьбы хана о протекторате России консулу в Кашгаре, властям Туркестанского края и МИДу104. Лишь непосредственная угроза имуществу, здоровью и даже жизни членов экспедиции заставила Громбчевского de-facto признать себя обладателем дипломатического статуса и осторожно высказать свое собственное положительное отношение к стремлению Хунзы принять российское подданство105. Что же касается международно-политических последствий визита Громбчевского в Хунзу, то они уже нашли освещение в предыдущем разделе настоящей главы106.
104 Громбчевский Б,Л. Путешествия по Центральной Азии. С. 264-265; Дервиш Гиндукуша. С. 117-118,125,132-133. См. также: Рудницкий А. Ю. Этот грозный Громбчевский... С. 84.
105 Громбчевский Б.Л. Путешествия по Центральной Азии. С. 279. См. также: Басханов М. К. К последнему перевалу. С. 26; Рудницкий А. Ю. Этот грозный Громбчевский... С. 76, 93-94, 95. Ср.: Попелъ-Махницки В., Плескачиньски А., Плескачиньска К. Неоткрытые путешествия. С. XVIII. Стоит отметить, впрочем, что сам Громбчевский отнюдь не обольщался по поводу намерений Сафдар-Али-хана и не призывал имперские власти принять Хунзу в российское подданство. Напротив, он рекомендовал даже не поддерживать с ее правителем официальной дипломатической переписки, ограничиваясь выполнением его «мелких просьб» в виде поставки некоторого количества вооружения. Подобные действия, по его мнению, никак не должны был сказаться на отношениях с Британской империей, поскольку англичане «тщательно скрывают факт заключения ими договора, и официально вассальные отношения Канджута к Индии нашему правительству неизвестны», см.: Громбчевский Б.Л. Наши интересы на Памире. С. 26-27. Ср.: Туркестанские странствия Бронислава Громбчевского. С. 60.
106 Исследователи высказывают мнение, что слабые знания Б.Л. Громбчевского о Хунзе также не позволили ему добиться политических успехов в результате экспедиции, см.: Басханов М.К. К последнему перевалу. С. 25. Однако, как мы убедились, в ходе экспедиции он сумел собрать наиболее полную информацию об этом государстве по сравнению даже со своими британскими современниками, которые, имея возможность более подробно изучать Хунзу, не предприняли подобных усилий. Причины же неуспеха Гробмчевского в куда большей степени были связаны с отношением к его миссии имперских властей — Министерства иностранных дел и его представителя в Кашгарии Н. Ф. Петровского.


Заключение
Проблема «естественных границ» Российской империи как основания для продолжения или прекращения ее экспансии в Центральной Азии до сих пор вызывает бурные дискуссии в историографии. И проанализированная политика России в Восточном Туркестане, Кульдже и Хунзе, как представляется, позволяет, с одной стороны, расширить круг обсуждаемых вопросов в рамках данной проблемы, с другой — попытаться дать на некоторые из них ответы.
Проведенное комплексное исследование позволяет сделать вывод, что внешнеполитические действия Российской империи в упомянутых регионах являлись прямым продолжением ее административной политики в Русской Средней Азии, в особенности — в Туркестанском крае. Следствием этого стало наличие при выстраивании имперской политики в Восточном Туркестане, Кульдже и Хунзе тех же проблем, с которыми туркестанская региональная администрация сталкивалась при реализации своей политики во «внутренних» районах империи: противодействие МИДа, ограничение инициатив региональных властей центральными и пр. Нельзя забывать, что и сам Туркестанский край в рассматриваемый период пребывал в «переходном состоянии», и вплоть до второй половины 1880-х гг. не было выработано единой политики и единого правового акта по его управлению1.
Другим следствием того, что политика в «центре Азии» была продолжением политики в Русском Туркестане, стал перенос на отношения со странами и народами Восточного Туркестана и соседних областей принципов, которые помогали региональной администрации «выживать» в конфликтах с центральными властями 1 См. подробнее: Васильев Д. В. Бремя империи.


Заключение
211
и в значительной степени реализовывать собственные проекты, даже не получившие одобрения в Санкт-Петербурге. К ним можно отнести возможность разработки и претворения в жизнь собственного «регионального» законодательства, которое учитывало центральноазиатские реалии и позволяло адаптировать общую имперскую политику к ситуации, складывающейся вокруг конкретного народа, области, государства с учетом интересов их соседей.
Выбранный авторами монографии подход, в рамках которого анализировался широкий круг разнообразных источников (записок путешественников, аналитических служебных материалов, официальной и частной переписки, воспоминаний участников международных отношений в регионе, публикаций в прессе), как представляется, позволил представить широкую панораму международно-политической ситуации в регионе и выявить особенности российской внешней политики в нем. Кроме того, именно такой многоаспектный анализ самых разных направлений деятельности российских властей и их представителей в регионе дал возможность найти ответы на вопросы о причинах неэффективности попыток России взять его под контроль и усилить свое влияние на ситуацию в Центральной Азии в противостоянии с другими державами, имеющими интересы в регионе.
Так, Восточный Туркестан в течение нескольких десятилетий представлял интерес для региональных администраций как возможное буферное государство между Российской и Цинской империями под российским протекторатом. Однако нестабильность ситуации в этом регионе, претензии Китая на контроль над ним, а также экспансионистские устремления Британии не позволили реализовать эти возможности, несмотря ни на активную деятельность в этом направлении западносибирского генерал-губернатора Г.Х. Гасфорта в 1850-е гг., ни на широкие полномочия во внешнеполитической сфере «полу-падишаха» — первого туркестанского генерал-губернатора К. П. фон Кауфмана. Впрочем, к чести самих руководителей региональных администраций, следует заметить, что они не ставили собственные амбиции во главу угла и в большей степени исходили из реальной ситуации и возможных последствий своих действий для международного положения Российской империи в регионе.
Ситуация в Восточном Туркестане подробно изучалась специально выбранными для экспедиций в этот регион военными


212
Заключение
чиновниками — Ч.Ч. Валихановым, П.Я. Рейнталем, А.В. Каульбарсом, которые (как и их коллеги-противники — английские эмиссары) старались собрать максимум информации о самых разных сторонах жизни Кашгарии в переходные периоды. Одной из важнейших задач являлось выяснение вопроса, насколько обратимыми или необратимыми были преобразования, осуществленные основателем самопровозглашенного государства Йэттишар Якуб-беком, для восстановления маньчжурского правления в Восточном Туркестане. Установив отсутствие их «необратимости» и ненадежность положения новых властей мятежного государства, российские власти (как и британские) окончательно отказались от намерения поддерживать отношения с Йэттишаром как самостоятельным субъектом международных отношений. Такая позиция обеих империй нашла отражение в договорах, которые их дипломатические представители заключили с Якуб-беком: оба договора были по форме и содержанию похожи на те, которыми российские и британские власти (причем не центральные, а региональные!) оформляли свои отношения с центральноазиатскими владениями, находившимися под их влиянием. Тем не менее, империя Цин в течение длительного времени продолжала опасаться возобновления активных действий России по расширению влияния в Восточном Туркестане и заранее старалась предупредить такие попытки — в результате маньчжурские пограничные власти и в конце XIX в. весьма агрессивно реагировали на появление в пределах Синьцзяна российских представителей, даже если последние участвовали в чисто научных экспедициях.
Эпизод с временным присоединением Кульджи к Российской империи в монографии был рассмотрен сразу в нескольких измерениях: геополитическом, административно-правовом и социальном. С геополитической точки зрения авторы пришли к выводу, что одной из главных причин возвращения региона Китаю стало отсутствие у российских властей четких представлений о том, как именно Кульджа могла бы быть использована в интересах России — несмотря на целый ряд предложений по развитию тех или иных направлений имперской политики в этом регионе.
Эта неопределенность отчасти была компенсирована административными возможностями туркестанских властей, которые уже имели длительный опыт организации системы власти и управления в чрезвычайных условиях — по итогам присоединения того или


Заключение
213
иного региона Центральной Азии военным путем. Соответственно, целая серия правовых актов регионального уровня, разработанных властями Туркестанского края и Семиреченской области, обеспечила компромиссный характер административной деятельности в этом регионе путем сочетания деятельности имперских властных структур и традиционных местных органов самоуправления, т.е. «военно-народного управления». С одной стороны, представители России в Кульдже демонстрировали, что уважают и учитывают в своей политике традиции и интересы местных жителей, с другой — показывали маньчжурским властям, что не намерены вносить радикальные изменения в систему властных и правовых отношений в регионе, который лишь временно пребывает в составе Российской империи. Нельзя также было не принимать во внимание большого национального и религиозного разнообразия среди населения, которое не позволило окончательно распространить имперские принципы организации власти и управления на все этнические и иные категории местных жителей.
В социальном же отношении нельзя не констатировать, что, изначально сделав установку на этот самый временный характер управления Кульджей, имперские власти не предприняли усилий по приобщению местного населения к системе российских политических, правовых, экономических и культурных ценностей, хотя некоторые усилия на данном направлении и предпринимались. Не был организован процесс интеграции местных правящих элит в имперскую иерархию, не уделялось внимание переселенческому движению в Кульджу русских подданных, которые могли бы на неформальном уровне стать проводниками имперских ценностей. Соответственно, все бурные дискуссии о судьбе Кульджи, имевшие место как во властных кругах Российской империи, так и на страницах многочисленных русских периодических изданий, в итоге свелись к тому, как именно вернуть регион Китаю с наименьшими потерями или лучше даже с выгодой.
Тем не менее, нельзя однозначно утверждать, что возврат Кульджи империи Цин по Петербургскому договору 1881 г. окончательно «перевернул страницу», восстановив status quo в регионе, полностью вернув его к ситуации до мусульманского восстания 1860-х гг. Усилия российской администрации не пропали даром, стимулировав значительную часть местного населения к принятию российского подданства. Защита интересов новых подданных империи


214
Заключение
позволила России настоять на удержании части возвращаемого региона в составе своих владений. Кроме того, у имперских властей появились официальные возможности для контроля ситуации в регионе с целью защиты интересов тех подданных, которые остались в Кульдже после ее возвращения: российские пограничные чиновники и представители торговых сообществ в самом регионе старались защищать интересы российских подданных. Другое дело, что далеко не всегда это получалось достаточно эффективно из-за активного противодействия маньчжурской администрации: как и в Восточном Туркестане, цинские власти опасались усиления позиций России в Кульдже и всячески старались противодействовать любым российским инициативам и действиям в регионе.
Экзотическое, казалось бы, государство Хунза (Канджут), тесно связанное с областями Северной Индии, находившимися под контролем Британской империи, на самом деле имело очень много общего с двумя регионами, рассмотренными в первых главах монографии, — особенно с Восточным Туркестаном, с которым граничило и постоянно поддерживало отношения. Особенности географического и политического положения Хунзы обусловили сходство политики ее правителей, которые, подобно властителю Йэттишара, старались лавировать между тремя империями и выбирать себе такого покровителя, который был бы в состоянии их защитить, но при этом не вмешивался бы активно во внутренние дела самого государства.
Таким покровителем могла бы стать Россия, однако ко времени появления в Хунзе ее представителя (Б. Л. Громбчевского) уровень знаний об этом государстве в России был очень невысок. Поэтому имперские власти не смогли оперативно отреагировать на инициативы его правителей и предупредить агрессивные действия Британской империи, которая при попустительстве империи Цин сумела очень оперативно подчинить себе Хунзу, лишив Россию возможного форпоста на путях в Индию.
Б. Л. Громбчевский в ходе своей экспедиции в Хунзу попытался заполнить пробел в знаниях российских властей об этом государстве и представить информацию, достаточную для принятия решения о его судьбе. Однако, как и туркестанские власти в своих действиях на кашгарском и кульджинском направлениях, он столкнулся с противодействием как Министерства иностранных дел (в лице министра Н. К. Гирса и консула в Кашгаре Н. Ф. Петровского), так и самих туркестанских властей (в лице генерал-губернатора


Заключение
215
края Н. О. фон Розенбаха), в результате чего собранные им ценнейшие сведения о Хунзе имели только научный, но никак не практический характер.
Подводя итоги исследованию, можно сделать вывод, что политика России в Восточном Туркестане, Кульдже и Хунзе, с одной стороны, имела много общего, с другой — не была полностью унифицирована. Так, при выстраивании отношений с каждым из регионов имперские власти старались, во-первых, собрать максимум информации о них, учесть интересы других государств в их отношении ~ причем не только мировых держав (как Англия и империя Цин), но и региональных (Кокандское ханство, Кашмир, княжества Западного Памира и Гинлукуша и т.д.). Но при этом, заняв решительную позицию в отношении присоединения Кульджи — пусть даже и временного, — российские власти не стали тут же пытаться проделать то же с Кашгарией и, тем более, Хунзой. Этот факт подтверждает, что имперская администрация в Русской Центральной Азии далеко не всегда распространяла предыдущий опыт управления на новые регионы, да и применяла его весьма взвешенно. Поэтому, несмотря на особенности, учитывавшиеся имперскими властями при выстраивании отношений с каждым из регионов, можно сказать, что в целом политика в «центре» Азии соответствовала общей направленности действий России на азиатском направлении.
В заключение считаем необходимым отметить, что проведенное исследование, конечно же, не является «последней точкой» в изучении политики Российской империи в рассмотренных регионах Центральной Азии. По ряду аспектов до сих пор имеются спорные вопросы, которые могут быть изучены в сотрудничестве с другими специалистами. Весьма перспективным видится также дальнейшее изучение проблем российского присутствия в Восточном Туркестане и Илийском крае в конце XIX — начале XX в., оценка степени влияния русских дипломатических представителей в Синьцзяне, противоречивые взаимоотношения России и Британии в международной политике в Центральной Азии и, в частности, в отношении Китая. Ведь не случайно, продолжая противостояние в рамках «Большой игры», например, уже на рубеже веков обе империи оказались союзницами во время событий «боксерского восстания» в Китае...
Эти и другие вопросы, несомненно, заслуживают внимания и, надеемся, в дальнейшем получат освещение в последующих исследованиях.


Список сокращений
БНЦ СО РАН — Бурятский научный центр Сибирского отделения Российской академии наук.
ЗВОРАО ~ Записки Восточного отделения Императорского Русского археологического общества.
ЗИРГО — Записки Императорского Русского географического общества.
ИДВ РАН — Институт Дальнего Востока Российской академии наук.
ИД ВШЭ — Издательский дом Высшей школы экономики.
ИИРГО — Известия Императорского Русского географического общества.
РГИА — Российский государственный исторический архив.
ТС — Туркестанский сборник сочинений и статей, относящихся до Средней Азии вообще и Туркестанскому краю в особенности / сост. В. И. Межов. Т. 1-594. Ташкент, Санкт-Петербург [1867- 1939].
ЦГА РУз — Центральный государственный архив Республики Узбекистан.


Архивные материалы
1. Российский государственный исторический архив:
Фонд 1284. Департамент общих дел Министерства внутренних дел.
2. Центральный государственный архив Республики Узбекистан:
Ф. И-1. Канцелярия туркестанского генерал-губернатора.
Ф. И-2. Дипломатический чиновник при туркестанском генерал-губернаторе.
Ф. И-715. Подготовительные материалы к сборнику «Туркестанский край. Сборник материалов для истории его завоевания» (сост. А. Г. Серебренников).


Опубликованные источники и литература
1. Абдуллаев К. От Синьцзяня до Хорасана. Из истории среднеазиатской эмиграции XX века. Душанбе: Ирфон, 2009. 572 с.
2. Акрамов Н.М. Вопросы истории, археологии и этнографии народов Памира и Припамирья в трудах Б.Л. Громбчевского. Душанбе: Ирфон, 1974.132 с.
3. Алпысбес М.А.> Ергалиева Д. С,, Халиева А. Н. История государства Якуб-бека и «Большая игра» в Восточном Туркестане // Отан та- рихы. 2018. №3 (83). С. 155-168.
4. Анисимова И. В. Социально-экономическое положение казахов Илийского округа в 80-х гг. XIX в. // Международные отношения в Центральной Азии: история и современность. Материалы международной научной конференции. Барнаул, 27-28 марта 2008 г. Барнаул: Изд-во Алтайского государственного ун-та, 2008. С. 210-220.
5. Антонов Н, К истории заключения русско-китайского договора 1851 г. в Кульдже // Документы опровергают: против фальсификации истории русско-китайских отношений / отв. ред С. Л. Тихвинский. М.: Мысль, 1982. С. 148-164.
6. Ануфриев К. С. Эволюция политики Цинского Китая в Центральной Азии // Вестник Томского государственного университета. История. 2013. № 1 (21). С. 153-157.
7. Аристов Н. О Кульдже // Материалы для статистики Туркестанского края. Ежегодник / под ред. Н.А. Маева. Вып. II. СПб.: Б.и., 1873. С. 202-221.
8. Аристов Н. О настоящем положении инсуррекции в Западном Китае // Там же. С. 158-169.
9. Атантаева Б.Ж. Переселение уйгуров и дунган на территорию Казахстана во второй половине XIX в.: причины и последствия // Отан тарихы. 2007. №2. С. 42-49.
10. Б. Б. О двух договорах, заключенных между Россией и Китаем в 1879 и 1881 годах// Отголоски. 1881. № 10. С. 489-505.


Опубликованные источники и литература
219
И. Бармин В.А., Дмитриев С.В., Шматов В.Г. Синьцзян: очерк истории региона // Общество и государство в Китае. Т. XLVI. Ч. 2. 2016. С. 209-244.
12. Басханов М.К. К последнему перевалу: жизнь и странствия Бронислава Громбчевского // Дервиш Гиндукуша: Путевые дневники центральноазиатских экспедиций генерала Б.Л. Громбчевского / под ред. М. К. Басханова, А. А. Колесникова, М. Ф. Матвеевой. СПб.: Нестор-История, 2015. С. 7-76.
13. Басханов М.К. Политика Англии в отношении государства Якуб- бека //Из истории международных отношений в Центральной Азии (средние века и новое время) / отв. ред. Г. М. Исхаков. Алма- Ата: Гылым, 1990. С. 100-133.
14. Бекмаханова Н.Е. Присоединение Центральной Азии к Российской империи в XVIII-XIX вв.: Историко-географическое исследование. М.; СПб.: Центр гуманитарных инициатив, 2015. 240 с.
15. Беллью. Кашмир и Кашгар. Дневник английского посольства в Кашгар в 1873-1874 г. СПб.: Общественная польза, 1877.309 с.
16. [Биддульф Д.] Народы, населяющие Гиндукуш. Сочинение майора Биддельфа, политического агента в Гильгите / пер. П. Лессара. Ас- хабад: Типолитография Н. В. Полторакова, 1886. 219 с.
17. Богоявленский Н.В. Западный застенный Китай. Его прошлое, настоящее состояние и положение в нем русских подданных. СПб., 1906. VI+ 418 с.
18. Бухерт В. Г. «Войска наши такая прелесть, что нельзя представить ничего лучшего». Первый туркестанский генерал-губернатор: 12 лет переписки // Источник. Документы русской истории, 2003. №2. С. 8-23.
19. Бухерт В. Г.... И его русский портрет // Петровский Н. Ф. Туркестанские письма / отв. ред. В. С. Мясников; сост. В. Г. Бухерт. М.: Памятники исторической мысли, 2010. С. 20-66.
20. Бухерт В.Г, «Мы в настоящее время стоим на крайне опасном пути». Записки русского дипломата барона Ф.Р. Остен-Сакена // Источник. Документы русской истории. 2002. № 1 (55). С. 13-15.
21. Валиханов Ч. Ч. Западный край Китайской империи и город Кульджа [Дневник поездки в Кульджу 1856 г.] // Валиханов Ч.Ч. Собрание сочинений: в 5 т. Т. 2. Алма-Ата: Главная редакция Казахской советской энциклопедии, 1985. С. 174-247.
22. Валиханов Ч. Ч. [Записки об организации поездки в Кашгар] // Валиханов Ч.Ч. Собрание сочинений: в 5 т. Т. 3. Алма-Ата: Главная редакция Казахской советской энциклопедии, 1985. С. 7-13.


220
Опубликованные источники и литература
23. Валиханов Ч. Ч. [Кашгарский дневник II] // Валиханов Ч.Ч. Собрание сочинений: в 5 т. Т. 3. Алма-Ата: Главная редакция Казахской советской энциклопедии, 1985. С. 38-52.
24. Валиханов Ч. Ч. [О восстании в Кашгаре в 1825-1826 гг.] // Валиханов Ч.Ч. Собрание сочинений: в 5 т. Т. 2. Алма-Ата: Главная редакция Казахской советской энциклопедии, 1985. С. 344-348.
25. Валиханов Ч. Ч. О Западном крае Китайской империи // Валиханов Ч. Ч. Собрание сочинений: в 5 т. Т. 2. Алма-Ата: Главная редакция Казахской советской энциклопедии, 1985. С. 272-303.
26. Валиханов Ч. Ч. О Кашгаре и его округе // Валиханов Ч.Ч. Собрание сочинений: в 5 т. Т. 3. Алма-Ата: Главная редакция Казахской советской энциклопедии, 1985. С. 229-231.
27. Валиханов Ч. Ч. О состоянии Алтышара или шести восточных городов Китайский провинции Нан-Лу (Малой Бухарин) в 1858- 1859 годах // Валиханов Ч.Ч. Собрание сочинений: в 5 т. Т. 3. Алма-Ата: Главная редакция Казахской советской энциклопедии, 1985. С. 97-218.
28. Валиханов Ч. Ч. [О торговле в Кульдже и Чугучаке] // Валиханов Ч. Ч. Собрание сочинений: в 5 т. Т. 2. Алма-Ата: Главная редакция Казахской советской энциклопедии, 1985. С. 256-271.
29. Валиханов Ч. Ч. Описание пути в Кашгар и обратно в Алатавский округ // Валиханов Ч.Ч. Собрание сочинений: в 5 т. Т. 3. Алма- Ата: Главная редакция Казахской советской энциклопедии, 1985. С. 53-85.
30. Валиханов Ч. Ч. Сведения о войне кокандцев с Китаем в Кашгаре в 1830 г. // Валиханов Ч.Ч. Собрание сочинений: в 5 т. Т. 2. Алма- Ата: Главная редакция Казахской советской энциклопедии, 1985. С. 349-354.
31. Валиханов Ч.Ч. [Черновой материал о восстании в Кашгаре в 1825 г.] // Валиханов Ч. Ч. Собрание сочинений: в 5 т. Т. 2. Алма- Ата: Главная редакция Казахской советской энциклопедии, 1985. С. 319-322.
32. Валиханов Ч. Ч. [Черновой набросок о восстаниях в Кашгаре] [Отрывок из дневника] // Валиханов Ч. Ч. Собрание сочинений: в 5 т. Т. 2. Алма-Ата: Главная редакция Казахской советской энциклопедии, 1985. С. 341-343.
33. Васильев А.Д. Джетишаар в системе международных отношений во второй половине XIX в. // Центральная Азия на перекрестке европейских и азиатских политических интересов: XVIII-XIX вв.: Сб. научных трудов международного семинара. Алма-Ата, 19-23 августа 2019 г. / науч. ред. Д.В. Васильев. М.: ОнтоПринт, 2019. С. 262-273.


Опубликованные источники и литература
221
34. Васильев А.Д. «Знамя и меч от падишаха». Политические и культурные контакты ханств Центральной Азии и Османской империи (середина XVI — начало XX вв.). М.: Пробел-2000, 2014. 356 с.
35. Васильев А.Д. Рапорт Кашгарского посланника в Стамбуле султану Абдулхамиду II о китайском вторжении и падении государства Якуб-бека // Вестник Российского государственного гуманитарного университета. 2009. №8. С. 92-101.
36. Васильев В, Воспоминания об И. И. Захарове. СПб.: Типография В. С. Балашева, 1885.19 с.
37. Васильев В. П. Две китайские записки о падении Кульджи и занятии ее русскими войсками // Русский вестник. №99.1872. С. 130-192.
38. Васильев В. Настоящий восточный вопрос // Голос. 1879. № 3.
39. Васильев В. П. Современное положение Азии. Китайский прогресс. СПб.: Типография М.М. Стасюлевича, 1883. 24 с.
40. Васильев Д.В. Бремя империи. Административная политика России в Центральной Азии. Вторая половина XIX в. М.: Политическая энциклопедия, 2018.638 с.
41. Васильев Д.В. Россия и Казахская степь: административная политика и статус окраины. XVIII — первая половина XIX века. М.: Политическая энциклопедия, 2014, 470 с.
42. Васильев Д.В. Россия и Казахская степь в первой половине XIX века: административное моделирование пространства // Вестник Оренбургского государственного педагогического университета. Электронный научный журнал. 2015. №4. С. 65-82.
43. Васильев Д.В. Устроитель Туркестанского края (к биографии К. П. фон-Кауфмана) // Сборник Русского исторического общества. Т. 5 (153). 2002. С. 45-57.
44. Васильев Д.В. Форпост империи. Административная политика России в Центральной Азии. Середина XIX века. М.: ИБП, 2015. 303 с.
45. Васильев Д.В. Цели и задачи Российской империи в Закаспийском крае при создании новой системы управления // Центральная Азия на перекрестке европейских и азиатских политических интересов: XVIII-XIX вв. Сборник научных трудов международного семинара. Алма-Ата, 19-23 августа 2019 г. / науч. ред. Д. В. Васильев. М.: ОнтоПринт, 2019. С. 284-293.
46. Веселовский Н. Бадаулет Якуб-Бек, аталык Кашгарский // ЗВОРАО. Т. XI. 1899. С. 87-105.
47. Веселовский Н. Поездка Н.И. Любимова в Чугучак и Кульджу в 1845 г. под видом купца Хорошева // Живая старина. 1908. Вып. II. С. 170-189; Вып. III. С. 312-331.


222
Опубликованные источники и литература
48. Вл-ъ. Следует ли уступить Китаю Кульджу? // ТС. Т. 196. С. 51-59.
49. [Волошанин Г.] Журнал, производимой в бытность для разных разведываниев в заграничной секретной партии посыланного казацкого атамана Волошанина с командою объявлениям, случившим по тракту от разных кочующих и проезжающих киргисских старшин и киргисцов, яко же по бытности на границе китайской и китайским показаниям по числам с назначиванием литеров. 1771 г. // Путевые дневники и записки российских чиновников и исследователей о Казахской степи XVIII — середины XIX века / сост. И. В. Ерофеева, Б.Т. Жанаев, И.М. Самигулин. Астана: Общество инвалидов — Чернобылец, 2012. С. 42-62.
50. Воскресенский А.Д. Генезис «Илийского кризиса» и русско-китайский Ливадийский договор 1879 г. // Cahiers du monde russe. 1994. Vol. 35. No. 4. P. 763-786.
51. Воспоминания имейского сибинца о дунганско-таранчинском восстании в 1864-71 гг. в Илийском крае / пер. А. Дьякова // ЗВОРАО. Т. XVIII. 1908. С. 233-282.
52. Гарбузарова Е.Г. Восточный Туркестан в спектре геополитических интересов России и Великобритании в XIX в. // AUCA Academic Review. 2009. P. 55-63.
53. Гедин С. В сердце Азии. Памир. Тибет. Восточный Туркестан: Путешествие в 1893-1897 годах / пер. А. и П. Ганзен. T.L СПб.: Изд. А. Ф. Девриена, 1899. 487 с.
54. Гейнс А. К. О восстании мусульманского населения или дунганей в Западном Китае // ИИРГО. СПб.: Типография В. Безобразова, 1871. Вып. 3. С. 65-72.
55. [Генс Г. Ф.] Дорога из Семипалатинской крепости в Кашкар, Кокан и Ташкент. Составлено Г. Генсом по рассказам татарина Муртазы Фейз-Удин-Марзян (Из книги XXV записок Генса) // ЗИРГО. Кн. X. 1855. С. 337-373.
56. Гинс Г. Таранчи и Дунгане. (Очерки из поездки по Семиречью) // Исторический вестник, 1911. №8. С. 673-709.
57. Горшенина С. Теория «естественных границ» и завоевание Кульджи (1870-1871 гг.): автопортрет российских военно-дипломатических элит Санкт-Петербурга и Туркестана // Ab Imperio. 2014. №2. С. 102-165.
58. Громбчевский Б.Л. Заметки по климатологии, веденные во время путешествия в Канджут и Раскем // ИИРГО. Вып. XXV. 1889. С.449-453.
59. Громбчевский Б. На службе российской. Фрагменты воспоминаний / пер. с польск. М. Г. Леонова. М.: Научный мир, 2016. 264 с.


Опубликованные источники и литература
223
60. Громбчевский Б.Л. Наши интересы на Памире: Военно-политический очерк. Доклад, читанный в Николаевской академии Генерального штаба 14 марта 1891 г. Новый Маргелан: Типография Ферганского областного правления, 1891. 28 с.
61. [Громбчевский Б.Л.] Отчет о поездке в Кашгар и Южную Кашга- рию в 1885 году старшего чиновника особых поручений при военном губернаторе Ферганской области, поручика Б. Л. Гронб- чевского. Новый Маргелан: Типография Ферганского областного правления, б.г. 249 с.
62. Громбчевский Б.Л. Путешествия по Центральной Азии. СПб.: Нестор-История, 2019. 520 с.
63. Громбчевский Б. Л. Современное политическое положение Памирских ханств и пограничной линии с Кашмиром. Военно-политический очерк. Новый Маргелан: Типография Ферганского областного правления, 1891.58 с.
64. Гуревич Б.П. История «Илийского вопроса» и ее китайские фальсификаторы // Документы опровергают (Против фальсификации истории русско-китайских отношений) / отв. ред. С. Л. Тихвинский. М.: Мысль, 1982. С. 423-459.
65. Гущин И.Ю. История формирования и социокультурного развития русской диаспоры в КНР (1962-2009 гг.): автореф. дис.... канд. ист. наук. М., 2011. 23 с.
66. Дервиш Гиндукуша: Путевые дневники центральноазиатских экспедиций генерала Б.Л. Громбчевского/ под ред. М.К. Басханова, А. А. Колесникова, М.Ф. Матвеевой. СПб.: Нестор-История, 2016. 376 с.
67. Дубровская Д.В. Судьба Синьцзяна: Обретение Китаем «Новой границы» в конце XIX в. М.: Ин-т востоковедения РАН, 1998. 202 с.
68. Думан Л. И. Биянху — вождь дунганского восстания 1862- 1877 гг. // Записки Института востоковедения АН СССР. Т. VII. 1939. С. 27-54.
69. Думан Л. И. Феодальный институт яньци в Восточном Туркестане в XVIII в. // Записки Института востоковедения АН СССР. Т. III. 1935. С. 87-100,
70. Жданович Р. Потерянные земли. Красная звезда. 31.10.2007.
71. Жуковский С. В. Сношения России с Бухарой и Хивой за последнее трехсотлетие. Пг.: Типолитография Н.И. Евстифеева, 1915. XII + 215 с.
72. Журнал заседания Отделения географии физической. 28 января 1869 г. // ИИРГО. Т. V. 1869. С. 35-47.


224
Опубликованные источники и литература
73. Зайченко З.И. Памиры и Сарыкол (Очерки возникновения, последовательного развития и современного положения Памирского вопроса). Ташкент: Типография штаба Туркестанского военного округа, 1903. 118 с.
74. Зиманов С, 3., Атишев А. А. Политические взгляды Чокана Валиханова. Алма-Ата: Наука, 1965. 250 с.
75. Извлечение из дела об отправлении поручика Чокана Валиханова в Кашгар // Сочинения Чокана Чингисовича Валиханова / под ред. Н. И. Веселовского. СПб.: Типография Главного управления уделов, 1904. С. 329-347.
76. ИсиевД.А, Уйгурское государство Йэттишар (1864-1877). М.: Наука, 1981. 91 с.
77. Искандаров Б. И. Гиндукуш во второй половине XIX века. М.: Наука, 1968. 93 с.
78. Кадников В. С. Из истории Кульджинского вопроса // Исторический вестник. 1911. №6. С. 893-909.
79. Карпенко Е,В. Портреты русско-китайской торговли: «советник торговых кругов» Чэн Хуапэн // Исторические события в жизни Китая и современность: Материалы Всероссийской научной конференции Центра изучения новейшей истории Китая и его отношений с Россией Института Дальнего Востока РАН. Москва, 17- 18 февраля 2016 г. М.: ИДВ РАН, 2016. С. 72-80.
80. Каульбарс А.В. Заметки о Кульджинском крае // Материалы для статистики Туркестанского края. Ежегодник / под ред. Н. А. Мае- ва. Вып. III. СПб.: Б.и., 1874. С. 117-149.
81. [Кауфман К. П. фон] Проект всеподданнейшего отчета генерал-адью- танта К. П. фон Кауфмана I по гражданскому управлению и устройству в областях Туркестанского генерал-губернаторства. 7 ноября 1867 — 25 марта 1881 г. СПб.: Военная типография, 1885.503 с.
82. Китайские документы и материалы по истории Восточного Туркестана, Средней Азии и Казахстана XIV-XIX вв. / ред. Г. С. Садва- касов, К.III. Хафизова. Алматы: Гылым, 1994. 272 с.
83. Кляшторный С.Г., Колесников А. А. Восточный Туркестан глазами русских путешественников (вторая половина XIX в.). Алма-Ата: Наука, 1988. 224 с.
84. Ковалевский Е.П, Путь каравана (Из дневника русского офицера при переезде из Семипалатинска в пределы китайских владений) // Журнал для чтения воспитанникам военно-учебных заведений. Т. 62. №245.1846. С. 7-27.
85. Ковальская С. И. Дипломатические институты в Центрально-Азиатском регионе в XVIII-XIX веках: к историографии вопроса //


Опубликованные источники и литература
225
Центральная Азия на перекрестке европейских и азиатских политических интересов: XVIII-XIX вв. Сборник научных трудов международного семинара. Алма-Ата, 19-23 августа 2019 г. / науч, ред. Д. В. Васильев. М.: ОнтоПринт, 2019. С. 198-213.
86. Кокандское ханство по новейшим известиям // Военный сборник. 1869. №7. С. 65-110.
87. Корнилов Л, Г. Кашгария или Восточный Туркестан. Ташкент: Типография Штаба Туркестанского военного округа, 1903.426 с.
88. [Косицын Д. Ф.] Первые известия о русских в Кульдже и присоединение к России Киргизской степи: Рукопись инока Парфения, сообщенная Д. Ф. Косицыным //Русский вестник. 1878.№9. С. 5-21.
89. Кудрявцева Е.П. Российские посольские церкви и священнослужители при Николае I // Вестник МГИМО-Университета. 2017. №6 (57). С. 7-19.
90. Куликов В. И. Военное министерство и политика России в Кульджинском вопросе // Войны в России. Сравнительный анализ. Материалы 47-й Всероссийской заочной конференции / под ред. С. Н. Полторака. СПб.: Нестор, 2007. С. 49-54.
91. Куликов В.И. «Если домогательства наши будут удовлетворены, отдача Кульджи не будет бесплодной жертвой». Записка посланника России в Китае Е. К. Бюцова. 1878 г. // Исторический архив. 1999. №4. С. 205-212.
92. Куропаткин А,Н. Кашгария. Историко-географический очерк страны, ее военные силы, промышленность и торговля. СПб.: Типография В. С. Балашева, 1879. 435 с.
93. Куропаткин А. Н. Русско-китайский вопрос. СПб.: Б.и., 1913.224 с.
94. Латкин Н. По поводу Кульджинского края // ТС. Т. 243. С. 1.
95. [Лещев] Маршрут Омского военно-сиротского отделения смо- трительного помощника 14-го класса Лещева, командированного в 1821 г. из крепости Семиполатной при купеческом караване под прикрытием казачьего отряда Киргизскою степью по тракту к городу Кашкару, принадлежащему Китайскому государству, учиненной направление дороги по компасу, а расстояние примерно по ходу верховых лошадей по шесть верст в час, прочее ж описание по расспросам едущих в караване торговцев и киргизов // Путевые дневники и записки российских чиновников и исследователей о Казахской степи XVIII — середины XIX века / сост. И. В. Ерофеева, Б.Т. Жанаев, И.М. Самигулин. Астана: Общество инвалидов — Чернобылец, 2012. С. 357-431.
96. Лужецкая Н.Л. Очерки истории Восточного Гиндукуша во второй половине XIX в. М., 1986. 156 с.


226
Опубликованные источники и литература
97. Лужецкая Н.Л. «Родословная правителей Хунзы, Нагара и Гилги- та» Мухаммада Гани-хана // Страны и народы Востока. Вып. XXX. Центральная Азия. Восточный Гиндукуш. 1998. С. 300-340.
98. Маев Н. Торговые сношения с Кашгаром // Материалы для статистики Туркестанского края. Вып. IV. СПб.: Типография и хромолитография А. Траншеля, 1876. С. 86-89.
99. Макшеев А. И. Исторический обзор Туркестана и наступательное движение в него русских. СПб.: Военная типография, 1890. 376 с.
100. Мартин В. Барымта: обычай в глазах кочевников, преступление в глазах империи / пер. с англ. О. Леонтьевой // Российская империя в зарубежной историографии. Работы последних лет. Антология / сост. П. Верт, П. С. Кабытов, А. И. Миллер. М.: Новое изд-во, 2005. С. 360-388.
101. Материалы по истории политического строя Казахстана. T.I. Алма-Ата: Изд-во АН Казахской ССР, 1960. 441 с.
102. [Милютин Д.А.] Воспоминания генерал-фельдмаршала графа Дмитрия Алексеевича Милютина / под ред. Л. Г. Захаровой. 1868 - начало 1873. М.: РОССПЭН, 2010. 734 с.
103. [Милютин Д.А.] Дневник генерал-фельдмаршала графа Дмитрия Алексеевича Милютина / под ред. Л. Г. Захаровой; 2-е изд., доп. и испр. 1879-1881. М.: РОССПЭН, 2010. 598 с.
104. Моисеев В.А. К истории занятия Кульджинского края русскими и вопрос о его возвращении Китаю в 1870-1871 гг. // Востоковедные исследования на Алтае. Вып. II. Барнаул: Изд-во Алтайского государственного ун-та, 2000. С. 85-94.
105. Моисеев В. А. Россия и Китай в Центральной Азии (вторая половина XIX в. — 1917 г.). Барнаул: Азбука, 2003. 346 с.
106. Моисеев С. В. Взаимоотношения России и уйгурского государства Йэттишар (1864-1877 гг.). Барнаул: Азбука, 2006. 200 с.
107. Моисеев С. В. Взаимоотношения России и Уйгурского государства Йэттишар в 1864-1877 гг.: дис. ... канд. ист. наук. Барнаул: Б. и., 2003. 224 с.
108. Моисеев С. В. Причины и последствия заключения русско-кашгарского торгового договора 1872 г. // Известия Алтайского государственного университета. 2019. №6 (110). С. 75-80.
109. Мушкетов И. К вопросу о Кульдже // ТС. Т. 245. С. 7-14.
110. Мясников В. С., Шепелева Н. В. Империя Цин и Россия в XVII — начале XX в. // Китай и соседи в новое и новейшее время. М.: Наука, 1982. С. 34-89.
111. Нестерова Е.И. Бронислав Людвигович Громбчевский: «Большая игра» в Центральной Азии и на Дальнем Востоке // Международные


Опубликованные источники и литература
227
отношения в Центральной Азии: история и современность. Материалы международной научной конференции. Барнаул, 29 апреля 2010. Вып. 2. Барнаул: Азбука, 2010. С. 220-226.
112.0 горнозаводской промышленности Кульджинского ханства // Материалы для статистики Туркестанского края. Ежегодник / под ред. Н. А. Маева. Вып. II. СПб.: Б.и., 1873. С. 226-231.
11 3.77.Р. Несколько дней в Кульдже // Военный сборник. 1866. №9. С. 133-157.
11 4.77.Р. Из путевых записок о Нарыне и Кашгаре // Военный сборник. 1870. №7. С. 143-186.
\Л5.Пантусов Н.Н. Сведения о Кульджинском районе за 1871- 1877 годы. Казань: Университетская типография, 1881. 226 с.
116. Пантусов Н.Н. Статистические сведения по Кульджинскому району // Материалы для статистики Туркестанского края. Ежегодник / под ред. Н. А. Маева. Вып. III. СПб.: Б.и., 1874. С. 144-205.
117. [Петровский Н.Ф.} Отчет консула в Кашгаре Н. Петровского. 1885 г. // Сборник географических, топографических и статистических материалов по Азии. Вып. XXII. 1886. С. 1-60.
118. Петровский Н. Ф. Туркестанские письма / отв. ред. В. С. Мясников; сост. В. Г. Бухерт. М.: Памятники исторической мысли, 2010.358 с.
.Петякшина Е.А. Русские в Синьцзяне (из истории православной церкви в Восточном Туркестане второй половины XIX-XX века) // Томский журнал ЛИНГ и АНТР. Tomsk Journal LING & ANTHRO. 2015. №3(9). С. 128-135.
120. Письма казачьего офицера с китайской границы // Русский вестник, 1881. №4. С. 832-851.
121. Письма Ч.Ч. Валиханова// Валиханов Ч.Ч. Собрание сочинений: в 5 т. Т. 5. Алма-Ата: Главная редакция Казахской советской энциклопедии, 1985. С. 132-175.
122. Поездка действительного члена В. А. Полторацкого для исследования Мусаратского прохода в Тянь-Шань // ИИРГО. Т. V. 1869. Отд. 2. С. 175-185.
123. Поездка С.Н. Алфераки в Кульджинский край. Журнал заседания Совета Императорского Русского географического общества от 13 февраля 1879 года. // ТС. Т. 348. С. 146а-148а.
124. Политика России и Китая в Центральной Азии во второй половине XIX — начале XXI в. / И. В. Анисимова, В. А. Бармин, И. Б. Бочкарева и др. Барнаул: Азбука, 2014. 458 с.
125. Полторацкий В. А. Общий обзор страны, лежащей к западу от За- илийского края, между реками Чу и Сыр-Дарьею // ТС. Т. 16. С. 309-326.


228
Опубликованные источники и литература
126. Полторацкий В. А. Сведения о торговых сношениях с Западным Китаем // ИИРГО. Т. IX. 1873. Вып. 2. С. 98-101.
127. Понафидин П.Е. Очерк современного положения Пригиндукуш- ских владений Индийской империи и Кафиристана // Сборник географических, топографических и статистических материалов по Азии. Вып. LXV. СПб. 1896. С. 131-150.
\28.Попелъ-Махницки В., Плескачинъски А., Плескачинъска К. Неоткрытые путешествия. Дневник экспедиции Бронислава Громбчевского 1889-1890 как свидетельство истории и элемент культурного наследия. Познань: Изд-во ун-та им. Адама Мицкевича, 2017. LXVII + 601 с.
129. Попов И.М. Россия и Китай: 300 лет на грани войны. Москва: Астрель; ACT; Ермак, 2004. 547 с.
130. Постников А. В. Схватка на «Крыше Мира». Политики, разведчики и географы в борьбе за Памир в XIX веке (Монография в документах). М.: Памятники исторической мысли, 2001. 416 с.
131. Потулов В. В. Колонизационное значение Илийского края. Отчетная записка по поездке в пределы Илийского края. Пг.: Издание Переселенческого управления, 1917. 134 с.
132. Почекаев Р.Ю. Государственность и право среднеазиатских ханств в записках российских путешественников XVIII в. // Вестник Томского государственного университета. 2017. №414. С. 108-113.
133. Почекаев Р.Ю. Государство и право в Центральной Азии глазами российских и западных путешественников XVIII — начала XX в. М.: ИД ВШЭ, 2019.424 с.
НМ. Почекаев Р.Ю. Использование российских войск в среднеазиатских протекторатах Российской империи // Военно-исторический журнал. 2020. №3. С. 34-39.
135. Почекаев Р.Ю. Правовые аспекты международных отношений в Центральной Азии XVIII-XIX вв.: проблемы и перспективы изучения // Центральная Азия на перекрестке европейских и азиатских политических интересов: XVIII-XIX вв. Сборник научных трудов международного семинара. Алма-Ата, 19-23 августа 2019 г. / науч. ред. Д. В. Васильев. М.: ОнтоПринт, 2019. С. 101— 109.
136. Почекаев Р.Ю. Российский фактор правового развития Средней Азии: 1717-1917 (юридические аспекты фронтирной модернизации). М.: ИД ВШЭ, 2020. 328 с.
137. Почекаев Р.Ю. Судьба экспедиции И.Г. Гербера в контексте российско-казахских отношений начала 1730-х гг. // Уральский исторический вестник. 2019. №3 (64). С. 24-30.


Опубликованные источники и литература
229
138. Почекаев Р.Ю.Ч.Ч. Валиханов и правовые преобразования в Казахстане в середине XIX в. // Страны и народы Востока. Вып. XXXIV. 2013. С. 333-342.
139. Поярков Ф.В. Последний эпизод дунганского восстания // Дунгане. История и культура: российские дореволюционные работы о дунганах / Сост. М.Р. Мадиван. М.: Наука — Восточная литература, 2017. С. 124-181.
140. [Путинцев Л. Г] Описание пути, по которому ходил переводчик коллежский регистратор Путинцев, состоящий при генерал-лейтенанте Глазенапе, по именному высочайшему Его Императорского Величества повелению посланный тайно от крепости Бухтар- минской до китайских городов Чугучака и Кульжи при караване с товаром коммерции советника и тарского 1-й гильдии купца Нерпина. 1811 г. // Путевые дневники и записки российских чиновников и исследователей о Казахской степи XVIII — середины XIX века / сост. И. В. Ерофеева, Б.Т. Жанаев, И. М. Самигулин. Астана: Общество инвалидов — Чернобылец, 2012. С. 82-120.
141. Путинцев М, К вопросу о лучшей постановке наших православных миссий. М.: Университетская типография, 1891. Ис.
142. Путинцев М. Письма из Кульджи. Письмо 1 // ТС. Т. 224. С. 419 — 448.
\ 43. Расплетав в М. Происхождение таранчей и Кульджинский султанат (Рассказ внука первого таранчинского султана) // ТС. Т. 469. Ташкент: Б.и., 1908. С. 38-44.
144. Рудницкий А.Ю. Этот грозный Громбчевский... СПб.: Алетейя, 2013. 248 с.
145. Русско-китайские отношения. 1689-1916. Официальные документы. М.: Изд-во восточной литературы, 1958.139 с.
146. Русско-китайские отношения в Центральной Азии в XIX — начале XX в.: Документы и извлечения / отв. ред. А. В. Старцев. Барнаул: Азбука, 2014. 624 с.
147. Самойлов Н.А. Россия и Китай // Россия и Восток: учебное пособие / под ред. С.М. Иванова, Б.Н. Мельниченко. СПб: Изд-во Санкт-Петербургского ун-та, 2000. С. 217-290.
148. Санин К. А. Западный край Китая (к вопросу об истории восприятия Синьцзяна и Центральной Азии в Китае) // Общество и государство в Китае. Т. XLVII. Ч. 1. 2017. С. 207-216.
149. Селицкий И. Кульджинские переселенцы пограничной с Китаем полосы // Известия Общества археологии, истории и этнографии при Императорском Казанском университете. Т. XX. Вып. 6. Казань, 1904. С. 243-324.


230 Опубликованные источники и литература
150. Семенов А. Покоритель и устроитель Туркестанскаго края, генерал- адъютант К.П. фон-Кауфман I-й (Материалы для биографического очерка) // Кауфманский сборник, изданный в память 25 лет, истекших со дня смерти покорителя и устроителя Туркестанского края генерал-адъютанта К. П. фон Кауфмана I-го. М., 1910. С. I-LXXXIV. Сергеев Е.Ю. Большая игра, 1856-1907: мифы и реалии российско-британских отношений в Центральной и Восточной Азии. М.: Тов-во научных изданий КМК, 2012.454 с.
152. Скальковский К. А. Внешняя политика России и положение иностранных держав. СПб.: Типография А. С. Суворина, 1897.560 с.
153. Следует ли уступить Китаю Кульджу? // Новое время. 1878. №720.
154. Стрелъбицкий И. Земельные приобретения России в царствование императора Александра II с 1855 по 1881 год. СПб.: Типография братьев Пантелеевых, 1881. VIII + 56 с.
155. Субботин А.Л. Россия и Англия на среднеазиатских рынках. СПб.: Типография Экономического журнала, 1885. 85 с.
156. Сумароков А. Кульджа накануне сдачи // ТС. Т. 331. С. 245-267.
157. Сутеева К. А. Политика России в Илийском крае в 1871-1881 гг.: автореф. дис.... канд. ист. наук, Алма-Ата: Б.и., 1987.26 с.
158. Тарих-и Кашгар. Анонимная тюркская хроника владетелей Восточного Туркестана по конец XVII века / изд. текста, введ. и указ. О. Ф. Акимушкина. СПб.: Петербургское Востоковедение, 2001.296 с.
159. Терентьев М.А. История завоевания Средней Азии. Т. 3. СПб.: Типолитография В. В. Комарова, 1906. 496 + 30 с.
160. Терентьев М.А. Россия и Англия в Средней Азии. СПб.: Типография А. Л. Меркульева, 1875. 361 с.
161. Тихонов Д.И. Хозяйство и общественный строй Уйгурского государства X-XIV вв. М.; Л.: Наука, 1966. 288 с.
162. Тумайкина В. В. К вопросу о роли Г. А. Колпаковского в социально- экономическом освоении Илийского края в составе Туркестанского генерал-губернаторства (1871-1881 гг.) // Вестник алтайской науки. 2009. №3. С. 170-176.
163. Туркестан в имперской политике России: Монография в документах / отв. ред. Т. В. Котюкова. М.: Кучково поле, 2016. 880 с.
164. Туркестанские ведомости. 27 июня 1872 года. №25.
165. Туркестанские странствия Бронислава Громбчевского / пред, и коммент. Т. Котюковой; пер. с польск. И. Шестопаловой // Восток свыше. Вып. XL. 2016. № 1-2. С. 54-69.
166. Тухтиев И. Нумизматические материалы как источник по истории Восточного Туркестана (XVIII — начало XX в.): автореф. дис. ... канд. ист. наук. Ташкент: Б.и., 1989. 26 с.


Опубликованные источники и литература
231
167. Удербаева С.К., Сагатов А.М. Переосмысление роли ойратов в истории Центральной Азии нового времени в новейшей историографии //Центральная Азия на перекрестке европейских и азиатских политических интересов: XVIII-XIX вв. Сборник научных трудов международного семинара. Алма-Ата, 19-23 августа 2019 г. / науч, ред. Д. В. Васильев. М.: ОнтоПринт, 2019. С. 58-65.
168. Федоров Д.Я. Опыт военно-статистического описания Илийского края. Ч. 1. Ташкент: Штаб Туркестанского военного округа, 1903. 300 с.
169. Халфин Н.А. Присоединение Средней Азии к России (60-90-е годы XIX в ). М.: Наука, 1965.468 с.
170. Хошин И.Р. Кульджинский договор 1851 г. как источник по истории русско-китайских отношений второй половины XIX в.: политические и торгово-экономические аспекты // Документ. Архив. История. Современность: Материалы VI Международной научно- практической конференции. Екатеринбург: Уральский университет, 2016. С. 308-310.
171. Хафизова К. Казахская стратегия Цинской империи. Алматы: Тай- мас, 2007.104 с.
172. Хинц В., Давидович Е.А. Мусульманские меры и веса с переводом в метрическую систему. Материалы по метрологии средневековой Средней Азии. М.: Наука, 1970.147 с.
173. Ходжаев А. Захват цинским Китаем Джунгарии и Восточного Туркестана. Борьба против завоевателей // Китай и соседи в новое и новейшее время / отв. ред. С. Л. Тихвинский. М.: Наука, 1'982. С. 153-202.
174. Ходжаев А. Цинская империя, Джунгария и Восточный Туркестан (Колониальная политика Цинского Китая во второй половине XIX в.). М.: Наука, 1979.128 с.
175. Холл ДДж. История Юго-Восточной Азии / пер. с англ. Я. М. Света, Р.А. Тузмухамедова, И. П. Ястребовой; пред. А. А. Губера. М.: Изд-во иностранной литературы, 1958. 597 с.
176. Хопкирк П. Большая игра против России: азиатский синдром / пер. с англ. И. И. Кубатько. М.: РИПОЛ Классик, 2004. 640 с.
177. Хохлов А.Н. Дунганское восстание в Китае 1860-1870-х годов и поездка академика В. П. Васильева в Кульджу в 1890 году // Восточный архив. 2013. №2 (28). С. 7-19.
178. Цинская империя и казахские ханства. Вторая половина XVIII — первая треть XIX в. / сост. К. Ш. Хафизова, В. А. Моисеев; 2-е изд. (испр. и доп.). Нур-Султан: Ин-т истории и этнологии им. Ч. Ч. Валиханова, 2020. 344 с.


232
Опубликованные источники и литература
179. Чечелев С. В. Правовое регулирование подсудности российских подданных в Китае в XVIII-XIX вв. // Общество и государство в Китае. Т. XLV. М., 2015. С. 638-644.
180. Чимитдоржиев Ш.Б. Национально-освободительное движение монгольского народа в XVII-XVIII вв. Улан-Удэ: Изд-во БНЦСО РАН, 2002.216 с.
181. Шах-Махмуд Чурас. Хроника / пер., коммент, и указ. О.Ф. Акимушкина. М.: Наука, 1976.406 + 129 с.
182. Юдин М.Л. Невольные путешественники (Приключения трех оренбургских казаков в Китае) // Исторический вестник. 1901. Т. 85. №9. С. 919-942.
183. Якубов Е.А. Историчность феномена «еврея-диванбеги» в свете кашгарского конфликта первой трети XIX в. // Восток (Oriens). 2018. №3. С. 64-75.
184. A Collection of treaties, engagements and sanads relating to India and neighbouring countries / Comp, by C. U. Aitchison. Vol. IX: The treaties to the Punjab, Jammu and Kashmir, Baluchistan, Afghanistan and Eastern Turkistan. Calcutta: Office of the Superintendant of Government Printing, 1892. XX + 464 + XXV + LXXXIV p.
185. Alder GJ. British India’s Northern Frontier, 1865-95: A study in imperial policy. London: Longmans, Green and Co., Ltd., 1963.392 p.
186. Brophy D., Onuma T. The Origins of Qing Xinjiang: A Set of Historical Sources on Turfan. Tokyo: The University of Tokyo, 2016.282 p.
187. Clarke F. C.H. Kuldja // Proceedings of the Royal Geographical Society and Monthly Record of Geography. New Monthly Ser. Vol. 2. No. 8. Aug. 1880. P. 489-499.
188. Di Cosmo N. Qing Colonial Administration in Inner Asia // The International History Review, Vol. 20. No. 2. Jun. 1998. P. 287-309.
189. Durand A. The Making of a frontier: Five years’ experiences and adventures in Gilgit, Hunza, Nagar, Chitral and the Eastern Hindu-Kush. London: John Murray, 1900. XVI + 298 p.
190. Elias N. Report on a Mission to Chinese Turkestan and Badakhshan in 1885-1886. Calcutta: Government Printing, 1886.114 p.
191. Elliott M.C. The Eight Banners and Ethnic Identity in Late Imperial China. Stanford: Stanford University Press, 2001. 580 p.
192. Forsyth T.D. Report of a mission to Yarkund in 1873. Calcutta: Foreign Department Press, 1875. 573 p.
1УЗ. Hayward G. IF. Journey from Leh to Yarkand and Kashgar, and Exploration of the Sources of the Yarkand River //Journal of the Royal Geographical Society of London. Vol. 40.1870. P. 33-166.


Опубликованные источники и литература
233
194. Henze Р.В. The great game in Kashgaria. British and Russian missions to Yakub Beg // Central Asian Survey. Vol. 8. No. 2. P. 61-95.
195. Hostetler L. The Qing Court and Peoples of Central and Inner Asia: Representations of Tributary Relationships from the Huang Qing Zhigong tu // Managing Frontiers in Qing China: The Lifanyuan and Libu Revisited / ed. by D. Schorkowitz and Ch. Ning. Leiden; Boston; Brill, 2017. P. 185-223.
196. Hsu I.C.Y. The Hi Crisis: A Study of Sino-Russian Diplomacy, 1871- 1881. Oxford: Oxford University Press, 1965.230 p.
197. Huttenbeck R. The “Great Game” in the Pamirs and Hindu Kush: The British Conquest of Hunza and Nagar // Modern Asian Studies, 1975. Vol. 9. No. l.P. 1-29.
198. Jo/inson W.H. Report on Journey to Uchi, the Capital of Khotan, in Chinese Tartary //Journal of the Royal Geographical Society of London. Vol. 37.1867. P. 1-47.
199. Karpat K.H. Yakub Bey’s relations with the Ottoman sultans: A reinterpretation // Cahiers du monde russe et sovietique, 1991. Vol. XXXII. № 1. P. 17-32.
200. Kiernan V. G. Kashghar and the Politics of Central Asia, 1868-1878 // Cambridge Historical Journal. Vol. 11. No. 3.1955. P. 317-342.
201. Kim H. Holy War in China: The Muslim rebellion and state in Chinese Central Asia, 1864-1877. Stanford: Stanford University Press, 2004. 295 p.
202. Light N. Annotated Bibliography of the History and Culture of Eastern Turkistan, Jungharia/Zungaria/Dzungaria, Chinese Central Asia, and Sinkiang/Xinjiang (for the 16th—20th centuries CE, excluding most travel narratives) // The Silk Road Journal. Vol. 3. No. 1. 2005. P. 28-48.
203. Lin H.-T. The Tributary System in China’s Historical Imagination: China and Hunza, ca. 1760-1960 //Journal of the Royal Asiatic Society. 3rd ser. Vol. 19.2009. No. 4. P. 489-507.
204. Lockhart W.SA., Woodthorpe R.G. Gilgit Mission, 1885-86. London: Eyre and Spottiswoode, 1889.448 + 38 + 11 p.
205. Matsuzato K. Intra-bureaucratic debate on the institution of Russian governors-general in the mid-nineteenth century // Asiatic Russia: Imperial power in regional and international contexts / ed. by T. Uyama. London; New York: Routledge, 2012. P. 83-101.
206. Millward J. A. Beyond the Pass. Economy, Ethnicity and Empire in Qing Central Asia, 1759-1864. Stanford: Stanford University Press, 1998.372 p.


234
Опубликованные источники и литература
207. Morrison A. British India and the Chinese borderlands, 1869-1950: The political and secret records of the Government of India, India Office Library, British Library. London: Cengage Learning, 2019.9 p.
208. Muller-Stellrecht I. Hunza und China (1761-1891). Wiesbaden: Franz Steiner Verlag, 1978.139 S.
209. Newby L.J. The Empire and the Khanate: A Political History of Qing Relations with Khoqand c. 1760-1860. Leiden; Boston: Brill, 2005. 304 p.
210. Ning Ch. Lifanyuan and Libu in the Qing Tribute System // Managing Frontiers in Qing China: The Lifanyuan and Libu Revisited / ed. by D. Schorkowitz and Ch. Ning. Leiden; Boston: Brill, 2017. P. 144-184.
211. Noda J. Reconsidering the Hi Crisis — The Hi Region under Russian Rule (1871-1881) // Reconceptualizing Cultural and Environmental Change in Central Asia: An Historical Perspective on the Future / ed. by M. Watanabe and J. Kubota. Kyoto: Research Institute for Humanity and Nature, 2010. P. 163-197.
212. Onuma T., Kawahara Ya., Shioya A. An Encounter between the Qing Dynasty and Khoqand in 1759-1760: Central Asia in the Mid-Eighteenth Century // Frontier History of China. Vol. 9. No. 3. P. 394-408.
213. Pierce R. A. Russian Central Asia 1867-1917: A Study in Colonial Rule. Berkeley; Los Angeles: University of California Press, 1960.359 p.
214. Shaw R. B. A Visit to Yarkand and Kashgar // Proceedings of the Royal Geographical Society of London. Vol. 14. No. 2.1869-1870. P. 124-137.
215. Shaw R. Visits to High Tartary, Yarkand and Kashgar (formerly Chinese Tartary) and return journey over the Karakoram Pass. London: John Murray, 1871.486 p.
216. The Autobiography of Sir Mohomed Nazim Khan, K.C.I.E., Mir of Hunza. S.p.: S.n., [1936]. 145 p.
217. The Kazakhs of China: Essays on an Ethnic Minority / ed. by L. Benson & I. Svanberg. Uppsala: Uppsala University, 1988.250 p.
218. Trotter H. On the Geographical Results of the Mission to Kashghar, under Sir T. Douglas Forsyth in 1873-74 //Journal of the Royal Geographical Society of London. Vol. 48.1878. P. 173-234.
219. Youngfiusband F.E. The heart of a continent: A narrative of travels in Manchuria, across the Gobi Desert, through Himalayas, the Pamirs and Chitral. London: John Murray, 1896. XVIII + 409 p.


Оглавление
Введение 3
Глава 1. Восточный Туркестан — неспокойное пограничье
Российской империи
1.1. Государство ходжей в сфере интересов Российской империи (миссия Ч. Ч. Валиханова и ее результаты) 10
1.2. Восстание 1863-1872 гг. в Восточном Туркестане глазами российского военного губернатора 26
1.3. Якуб-бек, его государство и реформы глазами российских и британских путешественников 46
1.4. Йэттишар в международной повестке Российской
и Британской империй: анализ договоров 1872 и 1874 гг 61
1.5. Необычайная повседневность пограничной службы: история одного путешествия в Восточный Туркестан 80
Глава 2. Российская империя в Китае: Кульджинский казус
2.1. Политико-правовое положение Илийского края до 1860-х гг 88
2.2. Китайский Русский Туркестан: неимперский опыт имперской администрации 103
2.3. Российская империя в Кульдже: смыслы присутствия 121
2.4. Кульджа под российским владычеством: взгляд имперской администрации 130
2.5. Правовая политика Российской империи в Илийском крае в 1871—1881 гг.: между традицией и модернизацией 147
2.6. Российское присутствие как элемент социокультурной модернизации Кульджи (70-80-е гг. XIX века) 158
2.7. Кульджа в центре российской
общественно-политической дискуссии 70-80-х гг. XIX в.... 164
2.8. Российские подданные в Кульдже после 1881 г 172


236 Оглавление
Глава 3. Россия у ворот в Индию: Хунза как несостоявшийся протекторат
3.1. Хунза на стыке интересов Российской, Британской и Цинской империй 182
3.2. Политико-правовое положение Хунзы в записках Б.Л. Громбчевского 192
Заключение 210
Список сокращений 216
Архивные материалы 217
Опубликованные источники и литература 218


Научное издание
Дмитрии Валентинович Васильев, Роман Юлианович Почекаев, Светлана Алексеевна Асанова
ПРЕДЕЛ ИМПЕРИИ Восточный Туркестан, Кульджа, Хунза в орбите политических интересов России.
Вторая половина XIX в.
Корректор Л. А. Мосионжник Верстка Л. Е. Голод Дизайн обложки И. А. Тимофеев
Подписано в печать 10.12.2021. Формат 60*90 ‘/16
Бумага офсетная. Печать офсетная. Усл.-печ. л. 15 Тираж 300 экз. Заказ № 2405
Издательство «Нестор-История» 197110 СПб., Петрозаводская ул., д. 7 Тел. (812)235-15-86 e-mail: nestor_historia@list.ru www.nestorbook.ru
Отпечатано в типографии издательства «Нестор-История» 197110 СПб., Петрозаводская ул., д. 7
Тел.(812)622-01-23


Васильев Дмитрий Валентинович— выпускник исторического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова, доктор исторических наук, профессор Московского городского педагогического университета. Автор работ по истории Центральной ш XVIII — на чала XX в., истории ислама и Российской империи, колониальных, .лльтурологиче- ■. ко ■ и коммеморативных исследовании. I
Почекаев Роман Юлианович — выпуск ЬП’|. юридического факультета СПбГУ кандидат юридических наук, < • ns с ор исторических наук, i трофее Сор НИУ «Высшая и.ж* ■ i.i экономики». Автор статей и мо- м । графи i по истории , pa,i 111 ц wii ii пй го сударственности и права Востока, право кай политики Российской империи R I ['-^тральной Азии.
Асанова Светлана Алексеевна — вы пускница исторического факультета Та. .кентского го. rape 1 ьенногО педа
■i лческого университе а им. НиЦ'Ин к&н *н ли исторических натк, доцен i Алмалыкского фмчна.м НИТ- «МИСиС». Автор работ по истории Центрально! Азии XIX-XX вв., истории Пра юс ав ной иеркви в регионе.
ISBN 978-5-4469-1945-1